Дио Златоуст : другие произведения.

Полное собрание сочинений Дио Златоуст (40 г. н.э. – ок. 115 г.)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  АВТОРСКИЕ ПРАВА
  Переводы
  ДИСКУРСЫ
  СОДЕРЖАНИЕ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  ПЕНЕС НА ВОЛОСАХ
  ФРАГМЕНТЫ
  СОДЕРЖАНИЕ
  ПОГОВОРКИ
  ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА
  РАЗНООБРАЗНЫЙ
  БУКВЫ
  1. К РУФУСУ
  2. К РУФУСУ
  3. К ЕВСЕБИЮ
  4. К ТОМУ ЖЕ
  5. К САБИНИАНУ
  Греческие тексты
  СПИСОК ГРЕЧЕСКИХ ТЕКСТОВ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  Двойной текст
  ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  Биография
  ВВЕДЕНИЕ В ДИО ЗЛАТОУСТА от JW Cohoon
  СОДЕРЖАНИЕ
  ЖИЗНЬ ДИО
  РАБОТЫ ДИО
  РУКОПИСИ
  БИБЛИОГРАФИЯ
  Каталог классики Delphi
  Содержание серии
  Алфавитный список названий
  Оглавление
  АВТОРСКИЕ ПРАВА
  Переводы
  ДИСКУРСЫ
  СОДЕРЖАНИЕ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  ПЕНЕС НА ВОЛОСАХ
  ФРАГМЕНТЫ
  СОДЕРЖАНИЕ
  ПОГОВОРКИ
  ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА
  РАЗНООБРАЗНЫЙ
  БУКВЫ
  1. К РУФУСУ
  2. К РУФУСУ
  3. К ЕВСЕБИЮ
  4. К ТОМУ ЖЕ
  5. К САБИНИАНУ
  Греческие тексты
  СПИСОК ГРЕЧЕСКИХ ТЕКСТОВ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  Двойной текст
  ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  Биография
  ВВЕДЕНИЕ В ДИО ЗЛАТОУСТА от JW Cohoon
  СОДЕРЖАНИЕ
  ЖИЗНЬ ДИО
  РАБОТЫ ДИО
  РУКОПИСИ
  БИБЛИОГРАФИЯ
  Каталог классики Delphi
  Содержание серии
  Алфавитный список названий
  
   
  Полное собрание сочинений
  ДИО ЗЛАТОУСТ
  (40 г. н.э. – ок. 115 г.)
  
  Содержание
   Переводы
  ДИСКУРСЫ
  ПЕНЕС НА ВОЛОСАХ
  ФРАГМЕНТЫ
  Греческие тексты
  СПИСОК ГРЕЧЕСКИХ ТЕКСТОВ
  Двойной текст
  ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  Биография
  ВВЕДЕНИЕ В ДИО ЗЛАТОУСТА от JW Cohoon
  Каталог классики Delphi
  
  No Делфи Классика, 2017 г.
  Версия 1
  
    
  Полное собрание сочинений
  ДИО ЗЛАТОУСТ
  
  Автор Delphi Classics, 2017 г.
  АВТОРСКИЕ ПРАВА
  Полное собрание сочинений Диона Златоуста
  Впервые опубликовано в Великобритании в 2017 году компанией Delphi Classics.
  No Делфи Классик, 2017.
  Все права защищены. Никакая часть данной публикации не может быть воспроизведена, сохранена в поисковой системе или передана в любой форме и любыми средствами без предварительного письменного разрешения издателя или иным образом распространена в любой форме, кроме той, в которой она опубликовано.
  ISBN: 978 1 78656 390 3
  Делфи Классика
  является отпечатком
  Делфи Паблишинг Лтд.
  Гастингс, Восточный Сассекс
  Великобритания
  Контактное лицо: sales@delphiclassics.com
  www.delphiclassics.com
   Переводы
  
  Бурса, бывшая Пруса в римской провинции Вифиния, ныне крупный город на северо-западе Турции — место рождения Диона.
   ДИСКУРСЫ
  
  Перевод JW Cohoon
  Дион Златоуст родился в Прусе, ныне Бурса, в римской провинции Вифиния, в 40 году нашей эры. Считается, что его отец, Пасикрат, очень заботился об образовании своего сына и раннем воспитании его ума. Сначала Дион работал в своем родном городе, где занимал важные посты, сочиняя речи и другие риторические и софистические эссе, но позже он с усердием посвятил себя изучению философии, отправившись в Рим, чтобы расширить свои знания, где он был в конце концов перешел в стоицизм.
  Дион был частью второй софистической школы греческих философов, которая достигла своего пика в начале второго века. Древние, писавшие о нем, в том числе Филострат, Синезий и Фотий, считали его одним из самых выдающихся греческих риторов. Его восемьдесят дошедших до нас речей кажутся письменными версиями его устного учения, похожими по стилю на эссе на политические, моральные и философские темы. Они включают четыре речи о царстве, обращенные к Траяну о добродетелях государя; четыре о характере Диогена Синопского. Другие темы включают проблемы, которым люди подвергают себя, покидая путь Природы, и трудности, с которыми приходится сталкиваться государю.
  Есть также рассуждения о рабстве и свободе, о способах достижения выдающегося оратора, а также политические очерки, адресованные различным городам, которые Дион и хвалит, и порицает, но всегда с умеренностью и мудростью. Беседы также охватывают темы этики и практической философии, которые он трактует в популярной и привлекательной манере; и, наконец, речи на мифические темы и показательные речи.
  Дион написал много других философских и исторических работ, ни одна из которых не сохранилась, за исключением фрагментов. Сохранившиеся произведения подтверждают его выдающееся влияние на возрождение греческой литературы в Римской империи, положившее начало второму софистическому движению. Дио был привержен защите этических ценностей греческой культурной традиции, о чем свидетельствует его трезвый и элегантный стиль.
  
  «Речи Диона Златоуста» под редакцией Иоганна Якоба Рейске, 1784 г.
  
  Статуя Диогена в Синопе, Турция - Диоген является важным предметом бесед Диона.
  СОДЕРЖАНИЕ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  
  
  Мраморный бюст Траяна (53–117 гг. Н. Э.) — несколько речей Диона адресованы непосредственно римскому императору на тему царской власти.
  
  Фотий I (ок. 810–ок. 893) был вселенским патриархом Константинополя с 858 по 867 и с 877 по 886 годы. Он был большим сторонником изучения произведений Диона в Средние века.
   ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  Первая речь, как и следующие три, посвящена царской власти, и, судя по внутренним свидетельствам, она впервые была произнесена перед Траяном в Риме сразу после того, как он стал императором. Во всяком случае, Дион не обращается к императору в тех интимных выражениях, которые он использует в третьей речи.
  На представление Диона об истинном царе большое влияние оказали Гомер и Платон. Истинный царь боится богов и наблюдает за своими подданными, как Зевс, верховный бог, наблюдает за всем человечеством. В конце приводится описание выбора, сделанного Гераклом, великим образцом киников.
  Первая речь о царстве
  Рассказывают, что когда флейтист Тимофей давал свою первую выставку перед королем Александром, он продемонстрировал большое музыкальное мастерство, приспособив свою игру к характеру царя, выбрав пьесу не томную, не медленную и не такую, которая вызывала бы расслабление или расслабление. вялость, а скорее, мне кажется, звонкий звук, который носит имя Афины и ничего другого. [2] Говорят также, что Александр тотчас же вскочил на ноги и побежал за его руками, как одержимый, таково было возбуждение, произведенное в нем тонами музыки и ритмом исполнения. Причина, по которой он был так взволнован, заключалась не столько в силе музыки, сколько в темпераменте короля, который был нервным и страстным. [3] Сарданапал, например, никогда бы не был побужден покинуть свою комнату и компанию своих женщин даже самим Марсием или Олимпом, тем более Тимофеем или любым другим из более поздних художников; более того, я полагаю, что если бы даже сама Афина — если бы такое было возможно — выполнила для него свою собственную меру, этот король никогда не вступил бы в рукопашную, но с гораздо большей вероятностью вскочил бы и затанцевал, или же принял бы на пятки; до такого развратного состояния его довела неограниченная власть и снисходительность.
  [4] Точно так же от меня справедливо могут потребовать, чтобы я показал себя таким же искусным в своей области, как искусный флейтист в своей, и чтобы я нашел слова, которые будут ничуть не менее сильны, чем его заметки, для вдохновения. мужество и благородство — [5] слова, кроме того, настроенные не на одно настроение, но одновременно энергичные и мягкие, призывающие к войне, но также говорящие о мире, повиновении закону и истинном царственности, поскольку они обращены к тому, кто расположен, как мне кажется, быть не только смелым, но и законопослушным правителем, нуждающимся не только в высоком мужестве, но и в высоком правосознании. (6) Если бы, например, мастерство, которым обладал Тимофей в воинственном исполнении, сочеталось с знанием такого сочинения, которое могло бы сделать душу справедливой, благоразумной, умеренной и гуманной и могло бы побудить человека не только принять с оружием в руках, но и следовать за миром и согласием, чтить богов и уважать людей, для Александра было бы бесценным благом, если бы этот человек жил с ним как компаньон и играл для него не только тогда, когда он жертвовал, но и в другое время: [7] когда, например, он поддавался бы неразумной скорби, невзирая на приличия и приличия, или наказывал бы строже, чем позволяли обычай или справедливость, или яростно гневался бы на своих друзей и товарищей или презирал бы своих смертных и настоящих родителей. [8] Но, к сожалению, мастерство и мастерство в музыке не могут обеспечить совершенного исцеления и полного избавления от недостатков характера. Нет! Цитирую поэта:
   
  «Эн сыновьям Асклепия даровал не бог это благо».
   
  Более того, только сказанное слово мудрых и благоразумных, каковыми были большинство людей прежних времен, может оказаться компетентным и совершенным руководителем и помощником человека, наделенного покладистой и добродетельной природой, и может вести его ко всем. превосходство путем подходящего поощрения и направления.
  [9] Какая же тема будет, очевидно, уместна и достойна человека вашей серьезности, и где я найду слова, столь близкие к совершенству, простой бродяга, которым я являюсь и философ-самоучка, который находит то счастье, которое я могу найти в тяжелом труде? и трудиться по большей части, а красноречие использовать только для ободрения себя и тех, кого я время от времени встречаю? Мой случай похож на случай с людьми, которые, передвигая или передвигая тяжелую ношу, развлекают свой труд, тихо напевая или напевая мелодию, — они простые труженики, а не барды или поэты-песенники. [10] Многие, однако, являются темами философии, и все они заслуживают внимания и удивительно полезны для любого, кто слушает с более чем случайным вниманием; но так как мы нашли в качестве нашего слушателя того, кто находится под рукой и готов с готовностью уловить наши слова, мы должны призвать на помощь Убеждения, Муз и Аполлона и выполнять нашу задачу с величайшей возможной преданностью.
  [11] Итак, позвольте мне изложить, каковы характеристики и характер идеального короля, резюмируя их как можно короче: король
   
  «кому сын
  Сатурн дает скипетр, делая его
  Законодатель, чтобы он мог управлять остальными».
   
  [12] Теперь мне кажется, что Гомер был совершенно прав в этом, как и во многих других высказываниях, ибо это подразумевает, что не каждый царь получает свой скипетр или эту царскую должность от Зевса, но только хороший царь, и что он получает его на никакого другого титула, кроме того, что он должен планировать и изучать благополучие своих подданных; он не должен становиться распущенным или распутным, [13] набивая и объедая глупостью, дерзостью, высокомерием и всякого рода беззаконием, всеми и всеми средствами, которые в его власти, душу, смущенную гневом, болью, страхом, удовольствием и похотями всякого рода, но в лучшем случае по своей способности он должен посвятить свое внимание себе и своим подданным, став действительно проводником и пастырем своего народа, а не, как кто-то сказал, поставщиком пищи и банкетом за их счет. Мало того, он должен быть именно таким человеком, чтобы думать, что он вообще должен спать всю ночь, хотя и не имеет досуга для праздности. [14] Гомер также, в согласии со всеми другими мудрыми и правдивыми людьми, говорит, что ни один злой, или распущенный, или жадный человек никогда не может стать компетентным правителем или господином ни над собой, ни над кем-либо другим, и такой человек никогда не будет царь, хотя весь мир, и греки, и варвары, мужчины и женщины, утверждают обратное, даже если не только люди восхищаются им и повинуются ему, но и птицы небесные и звери в горах не менее, чем люди, подчиняются ему. его и выполнять его приказы.
  (15) Итак, позвольте мне говорить о царе так, как его понимает Гомер, о том, кто воистину является царем; ибо эта моя речь, произнесенная во всей простоте, без всякой лести и брани, сама по себе различает царя, подобного доброму, и хвалит его, поскольку он подобен ему, а непохожего на него обличает и упреки. Такой царь прежде всего уважает богов и чтит божественное. [16] Ибо невозможно, чтобы справедливый и добрый человек больше доверял какому-либо другому существу, чем в высшей степени справедливым и добрым — богам. Но тот, кто, будучи злым, воображает, что он всегда угождает богам, в самом этом предположении лишен благочестия, ибо он предположил, что божество либо глупо, либо зло. (17) Следующим после богов хороший царь заботится о своих ближних; он чтит и любит добро, но заботится обо всех. Кто же лучше пастуха заботится о стаде скота? Кто полезнее и лучше для стад овец, чем пастух? Кто может быть более истинным любителем лошадей, чем тот, кто владеет наибольшим количеством лошадей и извлекает из них наибольшую пользу? [18] Итак, кто, по-видимому, так же сильно любит своего ближнего, как тот, кто обладает властью над наибольшим числом людей и пользуется наивысшим восхищением людей? Ибо было бы странно, если бы люди, управляющие животными, дикими и чужими, относились бы к этим своим подданным с большей благосклонностью, чем монарх к цивилизованным людям из той же плоти и крови, что и он сам. [19] И далее, крупный рогатый скот любит своих смотрителей больше всего и наиболее покорен им; то же самое относится и к лошадям и их возницам; охотники защищены и любимы своими собаками, точно так же другие подчиненные существа любят своих хозяев. [20] Как же тогда могло бы быть мыслимо, что в то время как существа, лишенные разума и разума, признают и любят тех, кто заботится о них, то существо, которое намного разумнее и лучше всех понимает, как отплатить за доброту благодарностью, не может признать, более того, должен ли он даже замышлять против его друзей? Нет! Ибо по необходимости добрый и гуманный царь не только любим, но даже обожаем своими ближними. И так как он знает это и так склонен по природе, то проявляет ко всем душу благосклонную и кроткую, поскольку всех считает верными и друзьями.
  (21) Добрый царь также полагает, что благодаря своему положению ему достается большая часть не богатства или удовольствий, а усердных забот и забот; следовательно, он на самом деле больше любит труд, чем многие другие удовольствия или богатство. Ибо он знает, что удовольствие, помимо общего вреда, которое оно причиняет тем, кто постоянно им предается, также быстро делает их неспособными к удовольствию, между тем как труд, кроме того, что доставляет другие блага, постоянно увеличивает способность человека к труду. [22] Поэтому он один может называть своих солдат «однополчанами», а своих соратников «друзьями», не высмеивая слова «дружба»; и он может не только называться «Отцом» своего народа и своих подданных, но и оправдывать этот титул своими делами. Однако в титуле «господин» он не может получать никакого удовольствия, более того, даже по отношению к своим рабам, тем более к своим свободным подданным; [23] ибо он считает себя царем не ради себя самого, а ради всех людей.
  Поэтому он находит большее удовольствие в том, чтобы даровать блага, чем получающие их получают, и в этом единственном удовольствии он ненасытен. Для других функций королевской власти он считает обязательными; только благодеяние он считает и добровольным, и благословенным. (24) Он щедро раздает благословения, как если бы их запасы были неисчерпаемы; напротив, он может быть причиной всего вредного, как солнце не может быть причиной тьмы. Люди, видевшие его и общавшиеся с ним, не желают покидать его, а те, кто знает его только понаслышке, жаждут увидеть его больше, чем дети ищут своих неизвестных отцов. (25) Его боятся враги его, и никто не признает себя его врагом; но его друзья полны мужества, и те, кто очень близок к нему, считают себя самыми безопасными из всех людей. Те, кто приходят в его присутствие и видят его, не чувствуют ни ужаса, ни страха; но в их сердца закрадывается чувство глубокого уважения, нечто гораздо более сильное и могущественное, чем страх. Ибо те, кто боится, неизбежно должны ненавидеть и хотеть убежать; те, кто чувствует уважение, должны задерживаться и восхищаться.
  (26) Он считает, что искренность и правдивость — качества, приличествующие королю и разумному человеку, а беспринципность и обман — качествам глупца и раба, ибо он замечает, что среди диких зверей самые трусливые и подлые превосходят всех. остальное во лжи и обмане.
   (27) Хотя он по природе жадный до почестей и знает, что люди склонны к почестям благо, он имеет меньше надежды завоевать славу у тех, кто не желает, чем завоевать дружбу тех, кто его ненавидит.
  Он воинственен в той мере, в какой от него зависит ведение войны, и миролюбив в той мере, в какой не осталось ничего, за что ему стоило бы сражаться. Ибо, конечно, он хорошо знает, что те, кто лучше всего подготовлены к войне, имеют больше возможностей жить в мире.
  [28] Он также по своей природе любит своих товарищей, сограждан и солдат в равной мере; ибо правитель, который с подозрением относится к военным и никогда не видел или редко видел тех, кто сталкивается с опасностью и лишениями в поддержку своего царства, но постоянно льстит бесполезным и безоружным массам, подобен пастырю, не знающему тех, кто помогает ему сохранить охранять, никогда не предлагать им еду и никогда не делить с ними стражу; ибо такой человек искушает не только диких зверей, но даже своих собственных собак охотиться на загон. [29] Напротив, тот, кто балует своих солдат тем, что не упражняет их и не побуждает к тяжелой работе, и в то же время не проявляет заботы о народе в целом, подобен капитану корабля, который деморализует свою команду избыток еды и полуденный сон, и он не думает ни о своих пассажирах, ни о своем корабле, когда он гибнет. (30) И тем не менее, если кто-то безупречен в этих двух вопросах, но не чтит тех, кто близок ему и называется его друзьями, и не следит за тем, чтобы все люди смотрели на них как на блаженных и объектов завидуя, он становится предателем самого себя и своего королевства прежде, чем осознает это, приводя в уныние тех, кто является его друзьями, и не позволяя никому домогаться его дружбы, и лишая себя этого самого благородного и наиболее выгодного достояния: дружбы. (31) Ибо кто более неутомим в труде, когда есть повод для труда, чем друг? Кто более готов радоваться своему счастью? Чья похвала слаще похвалы друзей? Из чьих уст можно узнать правду с меньшей болью? Какая крепость, какие бастионы, какое оружие крепче или лучше защиты верных сердец? [32] Ибо сколько бы ни было у человека товарищей, столько глаз, которыми он может видеть то, что он хочет, столько ушей, которыми он может слышать то, что ему нужно услышать, столько умов, которыми он может может подумать о своем благополучии. В самом деле, это точно так же, как если бы бог дал ему, наряду с его одним телом, множество душ, полных заботы о нем.
  [33] Но я опущу большую часть подробностей и дам самую ясную характеристику истинного царя: это тот, кого все добрые люди могут без угрызений совести восхвалять не только при его жизни, но даже после. И тем не менее, он сам не жаждет похвалы простонародья и праздношатающихся на площади, а только похвалы свободнорожденных и благородных людей, которые предпочли бы умереть, чем быть виновными во лжи. [34] Итак, кто не посчитает такого человека и такую жизнь благословенной? Из каких дальних стран не пришли бы люди, чтобы увидеть его и воспользоваться его благородным и честным характером? Какое зрелище может быть более впечатляющим, чем зрелище благородного и прилежного короля? Что может доставить большее удовольствие, чем кроткий и добрый правитель, который желает служить всем и имеет на это право? [35] Что может быть более полезным, чем справедливый и справедливый царь? Чья жизнь безопаснее того, кого все одинаково защищают, чья жизнь счастливее, чем того, кто не считает никого врагом, и чья жизнь свободнее от досады, чем того, у кого нет причин винить себя? Кто же более удачлив, чем тот человек, чья доброта известна всем?
  [36] На простом и ясном языке я описал хорошего царя. Если вам кажется, что какое-либо из его качеств принадлежит вам, счастливы вы в своей милостивой и превосходной природе, и счастливы мы, разделяющие с вами ее благословения.
  [37] Моя цель состояла в том, чтобы, закончив описание доброго царя, обсудить далее того верховного царя и правителя, которому смертные и те, кто управляет делами смертных, должны всегда подражать в исполнении своих обязанностей, направляя и сообразовывая свои пути, насколько это возможно. насколько это возможно по его образцу. [38] В самом деле, это причина, по которой Гомер называет истинных царей «вскормленными Зевсом» и «подобными Зевсу в совете»; а Миноса, имевшего величайшее имя за праведность, он объявил спутником Зевса. В самом деле, само собой разумеется, что практически все цари среди греков или варваров, оказавшиеся не недостойными этого титула, были учениками и подражателями этого бога. [39] Ибо только Зевс из богов имеет эпитеты «Отец» и «Царь», «Защитник городов», «Владыка друзей и товарищей», «Хранитель расы», а также «Защитник просителей». «Бог Убежища» и «Бог Гостеприимства» — эти и бесчисленное множество других его титулов означают добро и источник добра. [40] К нему обращаются как к «королю» из-за его господства и власти; как «Отец», я думаю, из-за его заботливости и мягкости; как «Защитник городов» в том смысле, что он поддерживает закон и общественное благо; как «Хранитель Расы» из-за уз родства, объединяющих богов и людей; как «Господь друзей и товарищей», потому что он объединяет всех людей и желает, чтобы они были дружелюбны друг к другу и никогда не были врагами или врагами; [41] как «Защитник просителей», поскольку он склоняет ухо свое и милостив к людям, когда они молятся; как «Бог убежища», потому что он дает убежище от зла; как «Бога гостеприимства», потому что это самое начало дружбы — не забывать о незнакомцах и не относиться к любому человеку как к чужаку; и как «Бога богатства и приумножения», поскольку он дает все плоды и дает богатство и имущество, а не бедность и нужду. Ибо все эти функции с самого начала должны быть присущи королевской функции и титулу.
  [42] Далее я мог бы поговорить об управлении вселенной и рассказать, как мир — само воплощение блаженства и мудрости — вечно несётся сквозь бесконечное время в бесконечных циклах без остановки, ведомый удачей и подобной божественной силой, и по предвидению и руководящей цели, наиболее праведной и совершенной, и делает нас подобными себе, поскольку, вследствие взаимного родства нас самих и этого, мы выстроены по порядку согласно одному постановлению и закону и участвуем в одном и том же государстве. [43] Тот, кто чтит и поддерживает это государство и никоим образом не противостоит ему, является законопослушным, набожным и аккуратным; тот же, кто нарушает его, насколько это возможно, и нарушает его или не знает об этом, тот беззаконен и бесчинствует, называется ли он частным лицом или правителем, хотя преступление со стороны правитель намного больше и очевиднее для всех. (44) Следовательно, так же, как среди военачальников и командующих легионами, городами или провинциями, тот, кто наиболее точно подражает вашим обычаям и выказывает максимально возможное соответствие с вашими привычками, будет, безусловно, вашим самым дорогим товарищем и другом, в то время как тот, кто проявлял враждебность или неприязнь несоответствующий ему по справедливости подвергся бы порицанию и позору и, будучи также быстро отстраненным от своей должности, уступил бы место лучшим людям, более способным к управлению; (45) То же и среди королей, так как они, как я знаю, получают свою власть и свое управление от Зевса; тот, кто, не сводя глаз с Зевса, распоряжается и управляет своим народом справедливо и беспристрастно в соответствии с законами и постановлениями Зевса, наслаждается счастливой участью и счастливым концом, 46 а тот, кто заблудится и обесчестит того, кто доверил ему свое управление или дал ему этот дар, не получит никакой другой награды от его великой власти и могущества, кроме той, что он показал себя всем людям своего времени и потомству быть злым и недисциплинированным человеком, иллюстрирующим легендарный конец Фаэтона, который оседлал могучую небесную колесницу вопреки своему жребию, но оказался слабым колесничим. [47] Примерно так же мудро говорит и Гомер, когда говорит:
   
  «Кто несет
  Жестокое сердце, замышляющее жестокие вещи,
  На него люди призывают зло от богов
  Пока жив, и преследовать его, когда он умрет,
  С насмешками. Но кто великодушен
  И затаивает благородные цели, его гости провозглашают
  Его хвалит далеко и широко всему человечеству,
  И бесчисленны те, кто называет его добрым».
   
  (48) Со своей стороны, я был бы очень рад и охотно, как я уже сказал, говорить об этом предмете - о Зевсе и природе вселенной. Но так как это слишком обширная тема для того времени, которым я сейчас располагаю, и требует довольно тщательной демонстрации, возможно, в будущем будет свободное время для ее изложения. [49] Но если вы хотите услышать миф или, скорее, священную и в то же время назидательную притчу, рассказанную под видом мифа, то, может быть, история, которую я однажды слышал от одной старухи из Элиды или Аркадии о Геракле, не покажется вам вы неуместны ни сейчас, ни в будущем, когда будете обдумывать это в одиночестве.
  [50] Однажды, когда мне случилось скитаться в изгнании — и велика моя благодарность богам, что они таким образом помешали мне стать очевидцем многих актов несправедливости — я посетил столько стран, сколько возможно, в одно время у греков, у варваров, приняв вид и одежду бродяги-нищего,
   
  «Требуются корочки, а не котлы или мечи».
   
  (51) Наконец я прибыл на Пелопоннес и, держась подальше от городов, проводил время в сельской местности, как вполне достойной учебы, среди пастухов и охотников, честных людей с простыми обычаями. (52) Когда я шел вдоль Алфея по пути из Гереи в Пизу, мне удалось найти дорогу на некотором расстоянии, но вдруг я попал в какую-то лесистую местность и пересеченную местность, где ряд троп вел к разным стадам. и стаями, никого не встречая и не имея возможности узнать дорогу. Так что я потерял направление и в полдень совсем сбился с пути. Но, заметив на высоком холме купу дубов, похожую на священную рощу, я направился туда в надежде обнаружить там какую-нибудь дорогу или дом. (53) Там я нашел каменные глыбы, грубо скрепленные вместе, висящие шкуры животных, принесенных в жертву, и несколько дубинок и посохов — все, очевидно, посвящение пастухов. Невдалеке я увидел сидящую женщину, сильную и высокую, хотя и довольно преклонных лет, одетую как деревенская, с косами седых волос, ниспадающими на плечи. (54) Я подробно расспросил ее об этом месте, и она очень любезно и любезно, говоря на дорийском наречии, сообщила мне, что это было посвящено Гераклу, а относительно себя, что у нее есть сын, пастух, чьи овцы она часто предлагала себя. Она также сказала, что Матерь богов дала ей дар прорицания и что все пастухи и земледельцы вокруг советовались с ней по поводу выращивания и сохранения их урожая и скота. [55] «И вы тоже, — продолжала она, — попали в это место не по простой человеческой случайности, ибо я не позволю вам уйти без благословения». Тогда она тотчас же начала пророчествовать, говоря, что период моих скитаний и скорбей будет недолгим, более того, как и период страданий человечества в целом. [56] Манера ее пророчества не была манерой большинства мужчин и женщин, которые, как говорят, были вдохновлены; она не задыхалась, не кружила головой и не пыталась устрашить взглядами, а говорила со всем самообладанием и умеренностью.
   
  «Когда-нибудь, — сказала она, — вы встретите могучего человека, правителя очень многих стран и народов. Не стесняйтесь рассказать ему эту мою историю, даже если найдутся те, кто высмеет вас за болтливого бродягу. [57] Ибо слова людей и все их тонкости ничтожны по сравнению с вдохновением и речью из-за побуждений богов. В самом деле, из всех слов мудрости и истины, распространенных среди людей о богах и вселенной, ни одно никогда не находило пристанища в душах людей, кроме как по воле и повелению небес и через уста пророков и святых людей древности. . (58) Например, говорят, что некогда жил во Фракии некий Орфей, сын Музы; а на одной горе в Беотии другой пастух, слышавший голоса самих муз. С другой стороны, те учителя, которые без божьего одержимости и вдохновения распространялись как правдивые истории, рожденные их собственным воображением, самонадеянны и порочны.
   
  «Поэтому выслушай следующую историю и выслушай ее с бдительностью и вниманием, чтобы ты мог ясно запомнить ее и передать тому человеку, о котором я говорю, что ты встретишься. Это связано с этим богом, в присутствии которого мы сейчас находимся. (59) Геракл был, как все согласны, сыном Зевса и Алкмены, и он был царем не только Аргоса, но и всей Греции. (Большинство людей, однако, не знают, что Геракл постоянно отсутствовал в Аргосе, потому что он был занят походами и защитой своего царства, но они утверждают, что Эврисфей был царем в это время. Однако это всего лишь их праздные россказни.) (60) И он был не только царем Греции, но также владел всей землей от восхода солнца до его захода, да, над всеми народами, где находятся святилища Геракла. [61] У него было также простое образование, в котором не было ничего сложного и излишества, придуманного беспринципной хитростью презренных людей.
   
  «Это также рассказывают о Геракле: что он ходил нагим и безоружным, за исключением львиной шкуры и дубины, [62] и они добавляют, что он не придавал большого значения ни золоту, ни серебру, ни изысканным одеждам, но считал все эти вещи ничего не стоящими, кроме как раздавать и дарить другим. Во всяком случае, он дарил многим людям не только деньги в неограниченном количестве, земли и стада лошадей и крупного рогатого скота, но и целые королевства и города. Ибо он полностью верил, что все принадлежит исключительно ему и что подаренные дары вызовут благосклонность получателей. [63] Другая история, которую рассказывают люди, не соответствует действительности: на самом деле он ходил один без армии. Ибо невозможно свергнуть города, свергнуть тиранов и диктовать всему миру без вооруженных сил. Только потому, что, будучи самонадеянным, ревностным душой и способным телом, он превзошел всех людей в труде, возникла история, что он путешествовал один и единолично совершал все, что хотел.
  [64] «Более того, его отец очень старался с ним, прививая ему благородные побуждения и вводя его в общение с хорошими людьми. Он также давал ему руководство для каждого предприятия с помощью птиц, всесожжений и любых других видов гадания. (65) И когда он увидел, что отрок желает быть правителем не из желания наслаждений и личной выгоды, которая приводит большинство людей к любви к власти, но чтобы он мог сделать величайшее благо для наибольшего числа, он осознавал, что его сын от природы благороден, но все же подозревал, как много в нем смертного, и думал о многих пагубных примерах роскошной и распутной жизни среди человечества и о многих мужчинах, которые должны были переманить юношу с прекрасными природными качествами. от его истинной природы и его принципов даже против его воли. [66] Таким образом, имея в виду эти соображения, он отправил Гермеса после того, как проинструктировал его о том, что он должен делать. Поэтому Гермес пришел в Фивы, где воспитывался отрок Геракл, и рассказал ему, кто он такой и кто его послал. Затем, взяв его во главе, он повел его по тайной тропе, не хоженой людьми, пока он не пришел к заметному и очень высокому горному пику, склоны которого были ужасно круты с отвесными пропастями и с глубоким ущельем реки, которая окружала его, откуда издал могучий грохот и рев. Теперь любому, кто смотрел снизу вверх, гребень наверху казался единственным; но на самом деле он был двойным, поднимаясь с одного основания; и два пика были действительно далеко друг от друга. (67) Один из них носил имя Королевский пик и был посвящен Зевсу-королю; другой, Пик Тираннос, был назван в честь гиганта Тифона. К ним было два подхода извне, каждый по одному. Дорога, ведущая к Королевскому пику, была безопасной и широкой, так что человек, сидящий на машине, мог проехать по ней без опасностей и несчастий, если бы у него было позволение величайшего из богов. Другой был узким, извилистым и трудным, так что большинство тех, кто пытался его пройти, потерялись за скалами и в реке внизу, по той причине, мне кажется, что они преступили справедливость, выбрав этот путь. [68] Теперь, как я уже сказал, для большинства людей две вершины кажутся практически одним и неделимым, поскольку они видят их на расстоянии; но на самом деле Королевский пик возвышается так высоко над другим, что стоит над облаками в самом чистом и безмятежном эфире, тогда как другой гораздо ниже, лежит в самой гуще облаков, окутанный тьмой и туманом.
  [69] «Тогда Гермес объяснил природу этого места Гераклу, когда тот вел его туда. Но когда Геракл, честолюбивый юноша, захотел увидеть, что внутри, он сказал: «Итак, следуй, чтобы увидеть своими глазами разницу и во всех других отношениях, скрытых от глупцов». (70) Поэтому он сначала привел его на более высокую вершину и показал ему женщину, восседающую на великолепном троне. Она была прекрасна и статна, одета в белые одежды и держала в руке скипетр, не золотой или серебряный, а из другого вещества, чистый и гораздо более светлый, — образ для всего мира, подобный изображениям Геры. (71) Лик ее был одновременно сияющим и полным достоинства, так что все добрые могли смотреть на него без страха, но ни один злой человек не мог смотреть на него больше, чем человек со слабыми глазами может смотреть вверх на шар солнца. ; сдержанным и твердым было ее выражение лица, и ее взгляд не дрогнул. [72] Глубокая тишина и нерушимая тишина пронизывали место; повсюду были фрукты в изобилии и процветающие животные всех видов. И были там огромные груды золота и серебра, бронзы и железа; но она вовсе не обращала внимания на золото и не о нем радовалась, а скорее о плодах и живых существах.
  [73] «Теперь, когда Геракл увидел женщину, он был смущен, и румянец покрывал его щеки, потому что он чувствовал то уважение и почтение к ней, что хороший сын чувствует к благородной матери. Затем он спросил Гермеса, каким из божеств она была, и тот ответил: «Вот, это благословенная Госпожа Королевская, дитя царя Зевса». И Геракл обрадовался и ободрился в ее присутствии. И снова он спросил о женщинах, которые были с ней. 'Кто они?' сказал он; «Как чинно и статно, как мужчины в лице!» (74) «Вот, — ответил он, — та, что сидит по правую руку от нее, чей взор и свиреп и нежен, — это Справедливость, сияющая превосходной и ослепительной красотой. Рядом с ней сидит Гражданский Орден, очень похожий на нее и немного отличающийся по внешнему виду. [75] На другой стороне женщина чрезвычайно красива, изящно одета, и доброжелательно улыбается; они называют ее Миром. Но тот, кто стоит рядом с царственностью, рядом со скипетром и несколько перед ним, сильный человек, седовласый и гордый, носит имя Закона; но его также называют Праведным Разумом, Советником, Коадьютором, без которого этим женщинам не разрешается предпринимать какие-либо действия или даже назначать их.
   
  [76] «Всем, что он услышал и увидел, Геракл был в восторге, и он обратил пристальное внимание, решив никогда не забывать этого. Но когда они спустились с более высокой вершины и оказались у входа в Тиранию, Гермес сказал: «Посмотри сюда и увидь другую женщину. Именно ею увлечено большинство мужчин, и чтобы завоевать ее, они причиняют себе много всякого рода хлопот, совершая убийства, негодяи, каковы они есть, сын часто вступает в заговор против отца, отец против сына, и брат против брата, так как они жаждут и считай счастьем то, что является величайшим злом, — силу, соединенную с глупостью». (77) Затем он начал с того, что показал Гераклу характер входа, объяснив, что, несмотря на то, что виден был только один путь, который был примерно таким, как описано выше, опасным и огибающим самый край пропасти, однако было много невидимых и скрытых коридоров. , и что вся область со всех сторон подрыта и прорыта, без сомнения, до самого трона, и что все ходы и обходы залиты кровью и усеяны трупами. Однако ни по одному из этих проходов Гермес не вел его, а по внешнему, менее загрязненному, потому что, я думаю, Геракл должен был быть простым наблюдателем.
  [78] «Когда они вошли, они обнаружили, что Тирания восседает наверху, намеренно подделываясь и уподобляясь Королевской особе, но, как она воображала, на гораздо более высоком и великолепном троне, так как он был не только украшен бесчисленной резьбой, но, кроме того, украшен инкрустацией из золота, слоновой кости, янтаря, черного дерева и других веществ всех цветов. Ее трон, однако, не был прочно закреплен на своем основании и прочно стоял, а трясся и сутулился на своих ножках. (79) И вообще вещи были в беспорядке, все намекало на тщеславие, хвастовство и роскошь — много скипетров, много тиар и диадем на голову. Кроме того, в своем рвении подражать характеру другой женщины вместо дружелюбной улыбки Тиранни носила ухмылку фальшивого смирения, а вместо взгляда достоинства у нее была уродливая и грозная хмурость. (80) Но для того, чтобы принять вид гордости, она не смотрела на тех, кто входил в ее присутствие, но пренебрежительно смотрела поверх их голов. И поэтому ее все ненавидели, а она сама всех игнорировала. Она не могла спокойно сидеть, но беспрестанно бросала взгляд во все стороны, часто вскакивая со своего трона. Она с отвращением прижимала к груди свое золото и то в ужасе швыряла его от себя кучей, то тотчас же хватала все, что есть у любого прохожего, хоть бы оно было так мало. (81) Одеяние ее было разноцветное: пурпурное, багряное и шафрановое, а из-под полы то тут, то там виднелись белые пятна, потому что плащ ее во многих местах был разорван. Ее лицо сияло всевозможными красками в зависимости от того, чувствовала ли она страх, или тоску, или подозрение, или гнев; в то время как она казалась поверженной от горя, в другой она казалась в экзальтации радости. То на ее лице появлялась довольно распутная улыбка, то в следующую минуту она уже была в слезах. [82] Вокруг нее также была толпа женщин, но они ни в каком отношении не походили на тех, кого я описал как обслуживающий королевский двор. Это были Жестокость, Дерзость, Беззаконие и Фракция, и все они были направлены на то, чтобы развратить ее и привести к позорной гибели. И вместо Дружбы была Лесть, раболепная и жадная и не менее готовая к предательству, чем все остальные, более того, более всего усердная к разрушению.
  [83] «Теперь, когда Геракл рассмотрел все это также в свое удовольствие, Гермес спросил его, какая из двух сцен понравилась ему и какая из двух женщин. «Да ведь это другая, — сказал он, — которую я восхищаюсь и люблю, и она кажется мне настоящей богиней, завидной и достойной считаться благословенной; эту вторую женщину, с другой стороны, я считаю настолько ненавистной и отвратительной, что я с радостью сбросил бы ее с этой вершины и таким образом положил бы ей конец». После чего Гермес похвалил Геракла за это высказывание и повторил его Зевсу, который доверил ему царство над всем человечеством, поскольку считал его достойным доверия. (84) Итак, везде, где Геракл обнаруживал тиранию и тирана, он наказывал и уничтожал их, как среди греков, так и среди варваров; но везде, где он находил королевство и короля, он оказывал честь и покровительство».
  Именно это, утверждала она, сделало его Избавителем земли и рода человеческого, а не то, что он защищал их от диких зверей, ибо разве мало вреда могут причинить лев или дикий медведь? — нет, дело в том, что он наказывал дикарей и злых людей, сокрушал и уничтожал власть надменных тиранов. И даже по сей день Геракл продолжает это дело, и ты имеешь в нем помощника и защитника твоего правления, пока тебе дано царствовать.
   ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  Второе «Рассуждение о царстве» драматично поставлено в форме диалога между Филиппом Македонским и его сыном Александром, и в нем сын выступает рупором Диона, что резко контрастирует с ситуацией в четвертом «Рассуждении», где Диоген — а значит, и Дион — противостоит Александру. Здесь нам показывают, как истинный царь действует в практических делах жизни, и излагается стоический идеал, заимствованный в основном из Гомера. Ближе к концу истинный король противопоставляется тирану.
  Хотя это «Рассуждение» никому не адресовано, фон Арним на основании его воинственного тона делает вывод, что оно было произнесено перед Траяном в 104 г. н. э., накануне Второй дакийской войны.
  Вторая речь о царстве
  Рассказывают, что Александр, будучи еще юношей, как-то разговаривал с Филиппом, отцом своим, о Гомере в очень мужественной и возвышенной манере, и их разговор, в сущности, был также обсуждением царской власти. Ибо Александра уже можно было встретить с отцом в его походах, хотя Филипп и пытался отговорить его в этом. Александр, однако, не мог удержаться, потому что он был с мальчиком, как с молодыми собаками прекрасной породы, которые не могут терпеть, когда их хозяева отправляются на охоту, а следуют за ними, часто разрывая для этого свои путы. [2] Правда, иногда из-за своей молодости и энтузиазма они портят игру тем, что лают и начинают игру слишком рано, но иногда они сами портят игру, прыгая вперед. Именно это и произошло с Александром в самом начале, так что говорят, что он привел к битве и победе при Херонее, когда его отец боялся рискнуть.
  Именно по этому случаю, когда они были в Диуме в Пиерии, возвращаясь домой из похода, и приносили жертвы музам и праздновали Олимпийский праздник, который, как говорят, является древним установлением в этой стране, [3 ] Филипп в ходе их разговора задали Александру такой вопрос: «Почему, сын мой, ты так увлекся Гомером, что посвящаешь себя ему одному из всех поэтов? Вы действительно не должны пренебрегать другими, потому что люди мудры. И Александр ответил: «Моя причина, отец, в том, что не всякая поэзия, не более, чем всякое платье, подходит королю, как мне кажется. [4] Теперь рассмотрим стихи других людей; некоторые я считаю действительно подходящими для пира, или для любви, или для восхваления победоносных спортсменов или лошадей, или как панихиды по умершим, а некоторые предназначены для того, чтобы вызвать смех или насмешку, как произведения комических писателей и у парийского поэта. [5] И, может быть, некоторые из них можно было бы также назвать народными, поскольку они дают советы и увещевания массам и частным лицам, как, например, произведения Фокилида и Феогниса. Что в них полезного для человека, который, подобно вам или мне,
   
  'стремится быть
  Хозяин, прежде всего, чтобы властвовать.
   
  [6] Поэзия Гомера, однако, я считаю единственной поистине благородной и возвышенной и подходящей царю, достойной внимания настоящего человека, особенно если он рассчитывает править всеми народами земли — или во всяком случае, над большинством из них, и над наиболее выдающимися, если ему суждено быть, в строгом смысле этого слова, тем, кого Гомер называет «пастырем народа». Или не было бы нелепо, если бы король отказывался использовать любую лошадь, кроме самой лучшей, и тем не менее, когда речь идет о поэтах, читал худших, как будто ему больше нечего делать? [7] Честное слово, отец, я не только не могу слушать, как читается какой-либо другой поэт, кроме Гомера, но даже возражаю против любого другого размера, кроме героического гекзаметра Гомера».
   
  Тогда Филипп очень восхищался своим сыном за его благородный дух, так как было ясно, что он не питал недостойных или неблагородных идей, а делал героев и полубогов своими примерами. [8] Тем не менее, желая возбудить его, он сказал: «Но возьми Гесиода, Александр; Вы считаете его малоценным поэтом? «Нет, не я, — ответил он, — но во всяком случае, хотя, я полагаю, не для королей и полководцев». — Ну, а для кого? А Александр ответил с улыбкой: «Для пастухов, плотников и земледельцев; так как он говорит, что пастухи любимы музами, а плотникам он дает очень дельный совет относительно того, насколько велики они должны вырезать ось, а земледельцам, когда протягивать бочонок». [9] «Ну, — сказал Филипп, — а разве такой совет не полезен для людей?» «Ни нам с тобой, отец, — ответил он, — ни нынешним македонянам, хотя тем, кто был в прежние времена, это было полезно, когда они жили рабской жизнью, пасли скот и занимались земледелием для иллирийцев и трибаллов». «Но разве тебе не нравятся эти великолепные строки Гесиода о времени посева и жатве?» сказал Филипп:
   
  «Отметьте хорошо время, когда Плеяды, дочери Атласа, восходят;
  Тогда начните с жатвы, но не вспахивайте до их завязывания».
   
  [10] «Я предпочитаю то, что Гомер говорит о фермерской жизни», — сказал Александр. -- А где, -- спросил Филип, -- Гомер может сказать что-нибудь о земледелии? Или вы имеете в виду изображения на щите людей, вспахивающих и собирающих зерно и виноград?» -- Вовсе нет, -- сказал Александр, -- а вот этим известным строкам:
   
  «Как когда два ряда жнецов лицом к лицу,
  На каком-нибудь богатом помещичьем поле ячменя или пшеницы
  Иди вперед, и быстро падают отрубленные горсти,
  Итак, набрасываясь друг на друга, они из Трои
  И аргосцы поразили друг друга,
  И никто не думал о позорном бегстве.
   
  [11] «И все же, несмотря на такие строки, — сказал Филипп, — Гомер потерпел поражение от Гесиода в состязании. Или вы не слышали о надписи, начертанной на треножнике, стоящем на горе Геликон?
   
  «Гесиод преподнес этот дар Музам на горе Геликон.
  Когда в Халкиде он в песне победил Гомера, богоподобного».
   
  (12) «И он вполне заслужил поражение, — возразил Александр, — ибо он демонстрировал свое мастерство не перед царями, а перед земледельцами и простыми людьми, или, скорее, перед мужчинами, которые были любителями удовольствий и изнеженности. Вот почему Гомер использовал свою поэзию, чтобы отомстить эвбейцам». "Как же так?" — удивленно спросил Филип. «Он выделял их среди всех греков самой непристойной стрижкой, потому что заставляет их носить длинные локоны, ниспадающие на спину, как это делают современные поэты, описывая женоподобных мальчиков».
   
  (13) Филипп рассмеялся и сказал: «Заметьте, Александр, что нельзя оскорблять хороших поэтов или умных писателей, так как они имеют право говорить о нас все, что хотят». "Не абсолютная власть," сказал он; — Во всяком случае, для Стесихора это был печальный день, когда он солгал о Елене. Что касается Гесиода, то мне кажется, что он и сам, отец, не был в неведении, насколько его силы уступали силам Гомера». [14] «Как это?» «Потому что, когда Гомер писал о героях, он составил Каталог прекрасных женщин и на самом деле сделал женские кварталы предметом своей песни, уступив Гомеру восхваление мужчин».
   
  Затем Филипп спросил его: «А ты, Александр, хотел бы ты быть Агамемноном, или Ахиллесом, или кем-нибудь из героев того времени, или Гомером?» [15] «Нет, конечно, сказал Александр, «но я хотел бы пойти дальше Ахиллеса и других. По-моему, ты не уступаешь Пелею; и Македония не менее могущественна, чем Фтия; я бы также не признал, что Олимп менее знаменитая гора, чем Пелион; и, кроме того, образование, которое я получил у Аристотеля, не уступает тому, которое Ахиллес получил от сына Аминтора, Феникса, человека изгнанного и отчужденного от своего отца. Кроме того, Ахиллесу пришлось получать приказы от других, и он был послан с небольшим отрядом, которым он не был единолично командующим, так как он должен был разделить поход с другим. Я, однако, никогда не мог подчиниться тому, чтобы какой-либо смертный был царем надо мной». (16) На что Филипп чуть не рассердился на него и сказал: «Но я царь, и ты подчиняешься мне, Александр». «Не я, — сказал он, — ибо я слушаю тебя не как короля, а как отца». — Я полагаю, ты не станешь продолжать и не скажешь, что твоя мать была богиней, как это сделал Ахиллес, — сказал Филипп, — или ты осмеливаешься сравнивать Олимпиаду с Фетидой? На это Александр слегка улыбнулся и сказал: «Мне, отец, она кажется более смелой, чем любая нереида». (17) Тогда Филипп рассмеялся и сказал: не только более мужественным, сын мой, но и более воинственным; по крайней мере, она никогда не перестает воевать со мной. Так далеко они оба зашли, смешивая шутку с серьезностью.
  Затем Филипп продолжил свой вопрос: «Если ты так восторженно почитаешь Гомера, почему же ты не стремишься к его поэтическому мастерству?» «Потому что, — ответил он, — хотя мне доставило бы величайшее удовольствие услышать, как глашатай в Олимпии провозглашает победителей сильным и ясным голосом, сам я не стал бы возвещать чужие победы; Я предпочел бы услышать свое собственное провозглашение. [18] Этими словами он пытался дать понять, что, хотя он считал Гомера чудесным и поистине божественным вестником доблести, он все же считал себя и гомеровских героев атлетами, которые боролись в состязании благородных достижений. -- Впрочем, совсем не странно было бы, батюшка, -- продолжал он, -- если бы я был еще и поэтом хорошим, не благоволила ли мне природа; ведь вы знаете, что король может найти для себя ценность даже в риторике. Вам, например, часто приходится писать и говорить против Демосфена, очень умного оратора, способного повлиять на аудиторию, не говоря уже о других политических вождях Афин». [19] «Да, — сказал Филипп игриво, — и я был бы рад уступить Амфиполь афинянам в обмен на этого умного Демосфена. Но как вы думаете, как относился Гомер к риторике?» «Я думаю, что он восхищался этим исследованием, отец, — сказал он, — иначе он никогда не представил бы Феникса как учителя Ахиллеса в искусстве речи. Феникс, во всяком случае, говорит, что его послал отец Ахилла,
   
  «Чтобы научить тебя обоих, чтобы ты мог стать
  На словах оратор, на воинских делах
  Делатель.
  [20] А что касается других вождей, он изобразил лучших и наиболее пригодных для царской должности, как занимающихся этим искусством с не меньшим усердием: я разумею Диомеда, Одиссея и особенно Нестора, который превзошел всех других и в проницательности и в убедительность. Посмотрите, что он говорит в начале своего стихотворения:
   
  чей язык
  Выронил слова слаще мёда.
  
  [21] Именно по этой причине Агамемнон молился, чтобы у него было десять таких старейшин в качестве советников, а не юношей, подобных Аяксу и Ахиллесу, подразумевая, что это ускорит взятие Трои. И действительно, в другом случае он показал важность риторического мастерства. (22) Ибо, когда греки, наконец, стали малодушны в продолжении кампании, потому что война длилась так долго и осада была так тяжела, а также, без сомнения, из-за чумы, которая охватила их и раздоры между царями, Агамемноном и Ахиллесом; и когда, кроме того, некий агитатор поднялся против них и привел собрание в замешательство, - в этом кризисе войско бросилось к кораблям, в спешке погрузилось на борт и было готово бежать. Никто не мог их сдержать, и даже Агамемнон не знал, как поступить в этой ситуации. [23] Теперь в этой чрезвычайной ситуации единственным, кто мог призвать их обратно и изменить их цель, был Одиссей, который, наконец, речью, которую он произнес, и с помощью Нестора, убедил их остаться. Следовательно, это достижение явно было заслугой ораторов; и можно было бы указать и на многие другие примеры. [24] Таким образом, очевидно, что не только Гомер, но и Гесиод придерживался этой точки зрения, подразумевая, что риторика в истинном значении этого термина, так же как и философия, является подходящим занятием для царя; ибо последний говорит о Каллиопе,
   
  «Она посещает королей августа, что дочери великого Зевса
  Почитай и наблюдай при их рождении, те цари, которых вскормил Зевс».
  
  (25) Но сочинять эпические стихи или сочинять прозаические произведения, подобные тем твоим письмам, отче, которые, как говорят, снискали тебе высокую славу, не так уж необходимо королю, за исключением тех случаев, когда он молод и у него есть свободное время. , как это было с вами, когда вы, как говорят, усердно занимались риторическими занятиями в Фивах. [26] Также нет необходимости, чтобы он изучал философию до такой степени, чтобы совершенствоваться в ней; ему стоит только жить просто и без жеманства, чтобы самим своим поведением показать характер гуманный, мягкий, справедливый, высокий и вместе с тем смелый, а главное, находящий удовольствие в том, чтобы дарить блага, — черта, которая наиболее близко подходит к природе божественной. Он действительно должен прислушиваться к философским учениям всякий раз, когда представляется возможность, поскольку они явно не противоречат его собственному характеру, но согласуются с ним; [27] однако я должен особенно посоветовать благородному правителю царственной души делать поэзию своим удовольствием и читать ее внимательно, но не всякую поэзию, а только самую прекрасную и величественную, какую мы знаем только у Гомера и У Гесиода отрывки, родственные гомеровским, и, возможно, различные назидательные отрывки у других поэтов».
   
  [28] «И то же самое с музыкой,» продолжал Александр; «Ибо я не хотел бы учиться всему, что есть в музыке, но только достаточно для игры на кифаре или лире, когда я пою гимны в честь богов и поклоняюсь им, а также, я полагаю, в воспевании храбрых Мужчины. Конечно, царям не подобало бы петь оды Сапфо или Анакреону, чья тема — любовь; если же они поют оды, то пусть это будут оды Стесихора или Пиндара, если поют, то должны. [29] Но, возможно, для этого достаточно Гомера». "Что!" — воскликнул Филип. — Как вы думаете, какие-нибудь строки Гомера будут хорошо звучать на кифаре или на лире? И Александр, свирепо глядя на него, как лев, сказал: «Со своей стороны, отец, я думаю, что многие строки Гомера должны были бы быть пропеты под трубу — не, клянусь небом, когда она отступает, а когда она трубит. подайте сигнал к атаке, и его поет не хор женщин или служанок, а вооруженная фаланга. Они гораздо предпочтительнее песен Тиртея, которыми пользуются спартанцы». [30] При этом Филипп похвалил своего сына за то, что он говорил о поэте достойно и хорошо. «И действительно, — продолжал Александр, — Гомер иллюстрирует тот самый момент, который мы только что упомянули. Он изобразил, например, Ахиллеса, когда тот слонялся в стане ахейцев, не распевающим ни непристойных, ни даже любовных песенок, хотя он и говорит, правда, что был влюблен в Брисеиду; более того, он говорит о нем как об играющем на кифаре, и не о той, которую он купил, уверяю вас, или принес из дома своего отца, а о той, которую он вырвал из добычи, когда взял Фивы и убил Ээтиона, отца Жена Гектора. Слова Гомера таковы:
  [31] «Чтобы успокоить его настроение, он пел
  Подвиги героев.
  
  Это значит, что знатный и царственный человек никогда не должен забывать доблести и славных дел, пьет ли он или поет, но должен непрестанно сам заниматься каким-нибудь великим и каким-нибудь чудным делом или вспоминать дела такого рода».
   
  [32] Так Александр разговаривал со своим отцом, открывая тем самым свои сокровенные мысли. Дело в том, что, любя Гомера, он испытывал к Ахиллесу не только восхищение, но даже ревность из-за гомеровской поэзии, подобно тому, как красивые мальчики иногда завидуют другим красивым, потому что у тех есть более сильные любовники. О других поэтах он почти не думал; но он упомянул [33] Стесихора и Пиндара, первого, потому что он считался подражателем Гомера и написал похвальное произведение «Взятие Трои», а Пиндара из-за блеска его гения и того факта, что он превозносил предка, чье имя он носил: Александра, прозванного Филэллином, на которого поэт намекал в стихе
   
  «Тезка благословенных сыновей Дардана».
   
  Вот почему, когда он позже разграбил Фивы, он оставил стоять только дом этого поэта, приказав повесить на нем это объявление:
   
  «Не поджигай крышу Пиндара, певца».
   
  Несомненно, он был очень благодарен тем, кто достойно восхвалял его, когда он был так привередлив в поисках славы.
  (34) «Ну, тогда, сын мой, — сказал Филипп, — поскольку я действительно рад слышать, что ты говоришь так, скажи мне, не думаешь ли ты, что царь не должен даже украсить себе жилище драгоценными украшениями?» из золота, янтаря и слоновой кости на свой вкус? "Ни в коем случае он не должен, отец," ответил он; «такие украшения должны состоять скорее из добычи и доспехов, взятых у неприятеля. Он также должен украсить храмы такими украшениями и таким образом умилостивить богов. Таково было мнение Гектора, когда он бросил вызов лучшему из ахейцев, заявив, что в случае победы он передаст тело союзному войску, «но оружие, — сказал он, — я сниму и
   
  'повесить их высоко
  В храме бога-лучника Аполлона.
  
  (35) Такое украшение священных мест совершенно превосходит яшму, сердолик и оникс, которыми Сарданапал украсил Ниневию. В самом деле, такая показуха ни в коем случае не приличествует королю, хотя она может развлечь какую-нибудь глупую девушку или экстравагантную женщину. (36) Таким образом, я не завидую афинянам не столько из-за экстравагантности, с которой они украшали свой город и свои храмы, сколько из дел, совершенных их предками; ибо в мече Мардония и щитах спартанцев, захваченных в Пилосе, они имеют гораздо более величественное и превосходное посвящение богам, чем в пропилеях Акрополя и в Олимпии, которые стоили более десяти тысяч талантов. ” [37] «В этом конкретном случае, — сказал Филип, — вы не можете поддержать Гомера; ибо он украсил дворец Алкиноя, грека и островитянина, не только садами, огородами и фонтанами, но и статуями из золота. Мало того, не описывает ли он жилище Менелая, только что вернувшегося из похода, как будто это какое-то персидское или мидийское заведение, почти равное дворцам Семирамиды, Дария и Ксеркса? [38] Он говорит, например:
   
  «Сияние яркое, как у солнца или луны.
  По залам с высокими крышами сына Атрея
  Сиял.
   
  «Блеск бронзы,
  Из золота, серебра и слоновой кости.
  
  (39) И все же, по твоему замыслу, он должен был бы сиять не такими материалами, а скорее троянской добычей!» Тут Александр остановил его и сказал: «Я вовсе не собираюсь отпускать Гомера без защиты. Ибо возможно, что он описал дворец Менелая в соответствии с его характером, так как он единственный из ахейцев, кого он делает малодушным воином. [40] В самом деле, довольно ясно, что этот поэт никогда и нигде не говорит без цели, но неоднократно изображает одежду, жилище и образ жизни людей так, чтобы они соответствовали их характеру. Вот почему он украсил дворец феаков рощами, многолетними плодами и вечно текущими источниками; [41] и снова, с еще большим мастерством, грот Калипсо, так как она была красивой и доброй богиней, живущей одна на острове. Ибо он говорит, что остров чудесным образом благоухал благоуханием горящих там благовоний; и еще, что он был в тени пышных деревьев; что вокруг грота вьется красивая виноградная лоза, отягощенная гроздьями, а перед ней лежат мягкие луга с мешаниной петрушки и других растений; и, наконец, что в его центре были четыре источника кристально чистой воды, которые текли во все стороны, видя, что земля не была наклонной или неровной. Теперь все эти прикосновения чудесным образом наводят на мысль о любви и удовольствии и, по моему мнению, раскрывают характер богини. (42) Однако двор Менелая он изображает богатым имуществом и богатым золотом, как если бы он был каким-то азиатским царем, как мне кажется. И в самом деле, Менелай недалеко ушел в родословной от Тантала и Пелопса; что, я думаю, является причиной того, что Еврипид в своем хоре делает завуалированный намек на его женоподобность, когда входит царь:
   
  «И Менелай,
  По его изяществу, столь ясному созерцанию,
  Происходит из племени Танталидов.
  
  (43) Жилище Одиссея, однако, совсем другого рода; Будучи осторожным человеком, Гомер дал ему дом, обставленный в соответствии с его характером. Ибо он говорит:
   
  «Комнаты за комнатами там: вокруг его двора
  Стены и бойницы, и складные двери
  Закрой вход; никто не может презирать
  Его сила.
  
  [44] «Но есть отрывки, где мы должны понимать, что поэт дает совет и увещевание, другие, где он просто рассказывает, и многие, где его целью является порицание и насмешка. Конечно, когда Гомер описывает отход ко сну или рутину повседневной жизни, он кажется компетентным наставником для образования, которое можно справедливо назвать героическим и царственным. Ликург, например, мог получить от него свое представление о беспорядке, царившем у спартанцев, когда он основывал их институты. [45] На самом деле, история такова, что он стал поклонником Гомера и был первым, кто принес его стихи с Крита или из Ионии в Грецию. Чтобы проиллюстрировать мою точку зрения: поэт изображает Диомеда лежащим на жестком ложе, «шкуре вола, живущего в поле»; вокруг себя он поставил свои копья вертикально, остриями вниз, не для порядка, а для того, чтобы они были готовы к употреблению. Более того, он угощает своих героев мясом, причем говядиной, видимо, для придания им силы, а не удовольствия. [46] Например, он всегда говорит о быке, убитом Агамемноном, который был царем над всеми и самым богатым, и о том, что он приглашал вождей насладиться этим. А Аяксу после его победы Агамемнон в знак благосклонности дарит волчью пасть. [47] Но Гомер никогда не изображает своих героев вкушающими рыбу, хотя они и расположились лагерем у моря; и тем не менее он постоянно называет Геллеспонт изобилующим рыбой, как это и есть на самом деле; Платон очень правильно обратил внимание на этот поразительный факт. Более того, он даже не подает женихам на пиру рыбу, хотя они люди чрезвычайно распутные и любящие роскошь, находятся на Итаке и, более того, заняты пиршеством. [48] Теперь, поскольку Гомер не дает таких подробностей без цели, он, очевидно, высказывает свое собственное мнение о том, какая пища является лучшей и для чего она хороша. Если он хочет похвалить какую-либо черту, он использует выражение «мощный», то есть «способный дать мощь» или силу. В рассматриваемых отрывках он дает наставления и советы относительно того, как порядочным людям следует заботиться даже о своем столе, поскольку, как оказалось, он был знаком со всякой едой и с роскошью. Настолько верно, что нынешние народы, которые буквально сошли с ума в этом направлении, — персы, сирийцы, а среди греков — италиоты и ионийцы — далеки от того, чтобы достичь того расточительства и роскоши, которые мы находим у Гомера».
   
  [49] «Но почему он не дает своим героям самые лучшие одежды?» — спросил Филип. -- Клянусь Зевсом, да, -- ответили все, -- хотя это не женское и не вышитое одеяние; Агамемнон — единственный, кто носит пурпурное одеяние, и даже у Одиссея есть только один пурпурный плащ, который он принес из дома. Ибо Гомер полагает, что полководец не должен быть невзрачным или похожим на толпу рядовых, но должен выделяться среди остальных и одеждой, и доспехами, чтобы показать свое большее значение и достоинство, но не быть пижонством или привередливостью. о таких вещах. [50] Он резко упрекнул, например, карийца, который украсил себя для войны в золотых атрибутах. Это его слова:
   
  «кто, безумно тщеславный,
  Пошел на бой разыгравшись, как юная девушка
  В золотых украшениях. Они не пощадили его
  Горький рок смерти; он упал ниже
  Рука быстрого Эацида внутри
  Русло реки. Там великий на войне,
  Ахилл, лишивший Номиона его золота.
  
  [51] Таким образом, он высмеивает его за его глупость, а также за его тщеславие в том, что он фактически принес врагам награду за его убийство. Таким образом, Гомер явно не одобряет ношение золота, особенно перед сражением, будь то браслеты и ожерелья или даже такие золотые головные уборы и уздечки для лошадей, на которые, как говорят, обращают внимание персы; ибо у них нет Гомера, который был бы их цензором в военных делах.
  [52] «Прививая такое поведение, как следующее, он сделал своих офицеров хорошими, а своих солдат хорошо дисциплинированными. Например, он их продвигает
   
  'молча, опасаясь своих лидеров'
  тогда как варвары продвигаются с большим шумом и беспорядком, как журавли, показывая тем самым, что для безопасности и победы в битве важно, чтобы солдаты трепетали перед своими командирами. Ибо тот, кто не боится собственных офицеров, будет первым, кто будет бояться врага. (53) Кроме того, он говорит, что даже когда они одержали победу, ахейцы молчали в своем лагере, но что среди троянцев, как только они думали, что они выиграли какое-либо преимущество, тотчас же всю ночь были
   
  'звук
  О флейтах и флейтах и шуме толпы».
  
  подразумевая, что и здесь мы имеем прекрасное указание на добродетель в зависимости от того, переносят ли люди свои успехи с самоограничением или, напротив, с безрассудной самоотверженностью. [54] Итак, мне, отец, Гомер кажется самым превосходным учителем дисциплины, и тот, кто попытается уделить ему внимание, будет очень успешным и образцовым королем. Ибо он явно считает само собой разумеющимся, что главными царскими добродетелями являются две — мужество и справедливость. Отметьте, что он говорит,
   
  «Отличный король и могучий воин».
  
  как будто все остальные добродетели следовали за ними.
  [55] «Однако я не думаю, что король должен просто отличаться в своей персоне мужеством и достоинством, но что он не должен обращать внимания на других людей, когда они играют на флейте или арфе, или поют бессмысленно и сладострастные песни; он также не должен мириться с озорным помешательством на грязной лексике, вошедшей в моду для удовольствия дураков; [56] нет, он должен изгнать все такие вещи и изгнать их на крайнее расстояние из своей собственной души, прежде всего и прежде всего, а затем из столицы своего королевства - я имею в виду такие вещи, как непристойные шутки и тех, кто их сочиняет, будь то в стихах или в прозе, вместе с непристойными насмешками, — то, кроме того, он должен покончить с непристойными танцами и похотливыми позами женщин в распутных танцах, а также с пронзительными и разгульными мерами, играемыми на флейте, синкопированной музыкой, полной неблагозвучия. обороты и пестрые сочетания шумных лязга инструментов. [57] Только одну песню он споет или разрешит спеть — песню, которая соответствует Богу Войны, полную силы, звучащую ясно и вызывающую в слушателе не чувство восторга или томления, а, скорее, непреодолимый страх и страх. суматоха; словом, такая песня, как сам Арес проснулся, когда он
   
  — пронзительно закричал, подбадривая
  Мужчины Трои, как на городских высотах
  Он стоял.'
  
  или как Ахиллес, когда одним только звуком своего голоса и до того, как его можно было увидеть, он обратил троянцев в бегство и таким образом уничтожил двенадцать героев среди их собственных колесниц и оружия. 58 Или это может быть похоже на триумфальную песнь, сочиненную Музами для празднования победы, как на песнь, которую Ахиллес велел петь ахейцам, когда он нес тело Гектора на корабли, сам же ведя:
   
  «Теперь же, ахейский юноша, иди и пой
  Песня, в то время как, возвращаясь на флот,
  Мы приносим с собой великую славу; мы убили
  Благородный Гектор, которого по всему городу
  Троянцы всегда поклонялись как богу.
  
  [59] Или, наконец, это могут быть призывы к битве, подобные тем, которые мы находим в спартанских походных песнях, чувства которых хорошо согласуются с политикой Ликурга и спартанскими учреждениями:
   
  «Вставайте, сыны Спарты,
  Богат отцами-гражданинами;
  Бросай левой свои щиты вперед,
  Размахивайте смело своими копьями;
  Не жалейте своих жизней.
  В Спарте это не принято.
  
  [60] «В соответствии с этими песнями наш король должен установить танцевальные движения и такты, которые не отмечены шатанием или резкими движениями, но настолько мужественны и трезвы, насколько это возможно, составлены в степенном ритме; танец должен быть «эноплик», исполнение которого является не только данью богам, но и военной тренировкой — танцем, в котором, по словам поэта, Мерионес был искусным, ибо он вложил эти слова в уста некий троян:
   
  «Если бы я ударил тебя, хоть ты и танцор,
  Мерионес, мое копье раз и навсегда
  Закончился твой танец.
  
  [61] Или вы думаете, что он мог иметь в виду, что сыну Мола, который считался одним из лучших ахейцев, был известен какой-то другой танец, а не военный танец куретов, исконный критский танец, быстрое и легкое движение, предназначенное для обучения солдат уклоняться в сторону и легко уклоняться от снаряда? (62) Из этих соображений, кроме того, следует, что царь не должен возносить такие молитвы, как другие люди, и, с другой стороны, взывать к богам с такой просьбой, как Анакреон, ионийский поэт:
   
  «О король, с которым непреодолимая любовь
  Диспорты и нимфы с такими темными глазами,
  И Афродита, светловолосая,
  О ты, кто простирается до горных гребней,
  Тебя умоляю, ты
  Ко мне благоприятный приди и послушай
  С добрым сердцем молюсь:
  Духовником Клеобула быть
  И эту мою любовь одобряю,
  О Дионис».
  
  (63) И, клянусь небесами, он никогда не должен произносить такие молитвы, какие мы находим в балладах и застольных песнях аттических симпозиумов, ибо они подходят не для королей, а для деревенских жителей и для веселого и шумного клана. -встречи. Например,
   
  «Если бы я стал прекрасной арфой из слоновой кости,
  И какие-то милые дети отнесли меня в хор Диониса!
  О, если бы я стал прекрасной массивной золотой безделушкой,
  И что меня носила прекрасная дама!
  [64] Лучше бы он молился, как Гомер изобразил молящимся царя всех греков:
   
  «О Зевс, великий и славный, правящий
  Буря — обитатель эфирного пространства!
  Пусть солнце не заходит и ночь не наступает
  Прежде чем я опустошу чертоги Приама
  С огнем, и отдайте их порталы огню,
  И срубить кольчугу, защищающую
  Грудь Гектора, раскалывая ее сталью.
  И пусть его товарищи-воины, многие,
  Падайте вокруг него на землю и грызите прах».
  
  [65] «Есть много других уроков и учений у Гомера, которые можно было бы процитировать, которые способствуют мужеству и другим качествам царя, но, возможно, их перечисление потребовало бы больше времени, чем у нас есть сейчас. Я скажу, однако, что он не только ясно выражает свое суждение в каждом случае — что, по его убеждению, царь должен быть выше всех людей — но особенно в случае с Агамемноном, в отрывке, где он впервые выстраивает армию, объявляет список лидеров и рассказывает о кораблях. [66] В этой сцене поэт не оставил места для любого другого героя, даже чтобы соперничать с Агамемноном; но насколько бык превосходит стадо силой и величиной, настолько царь превосходит остальных, как говорит Гомер в следующих словах:
   
  «И как бык среди рогатого стада
  Стоит выше и благороднее остальных,
  Так Зевс к Агамемнону в тот день
  Дал превзойти в мужественном порту и осанке
  Все герои.
  
  [67] Это сравнение выбрано не без оглядки, как мне кажется, лишь для того, чтобы похвалить силу героя и в желании продемонстрировать ее. В таком случае кажется, что он наверняка выбрал бы льва для своего сравнения и, таким образом, получил превосходную характеристику. Нет, его идея заключалась в том, чтобы показать мягкость его натуры и заботу о подданных. Ибо бык не просто одно из благороднейших животных; и не использует свою силу ради самой себя, подобно льву, вепрю и орлу, которые преследуют других существ и господствуют над ними ради собственного чрева. (По этой причине можно с уверенностью сказать, что эти животные стали символами скорее тирании, чем царской власти.) [68] Но, по моему мнению, бык явно использовался поэтом для обозначения царской должности и изобразить короля. Ибо пища для быка всегда под рукой, и он получает пропитание от выпаса скота, так что ему никогда не приходится прибегать к насилию или жадности по этому поводу; но у него, как у богатых королей, есть все необходимое для жизни, безмерно и в изобилии. (69) Он проявляет власть царя над своими товарищами по стаду с доброжелательностью, можно сказать, и заботливостью, то ведя путь к пастбищу, то, когда дикий зверь появляется, не убегая, но сражаясь перед ним. все стадо и приносящий помощь слабым в своем желании спасти зависимое множество от опасных диких зверей; точно так же, как долг правителя, который является настоящим королем и не недостоин самой высокой чести, известной среди людей. (70) Правда, иногда, когда на сцене появляется другое стадо, он вступает в бой с его вожаком и стремится к победе, чтобы все признали его превосходство и превосходство его стада. Обратите внимание на то, что бык никогда не воюет против человека, но, несмотря на то, что природа сделала его из всех неразумных животных лучшим и наиболее подходящим для господства, он тем не менее принимает господство того, кто выше его; и хотя он не признает своей неполноценности ни перед кем в отношении силы, духа и могущества, тем не менее он охотно подчиняет себя разуму и уму. Почему бы нам не считать это обучением и уроком царствования для благоразумных царей, [71] чтобы научить их тому, что, хотя царь должен править людьми, себе подобными, потому что он явно выше их, кто справедливо и по замыслу природы осуществляет владычество Над ними; и в то время как он должен спасти множество своих подданных, планируя для них и, если нужно, сражаясь за них и защищая их от диких и беззаконных тиранов, а что касается других королей, если таковые будут, должен бороться с ними в соперничество добра, стремление, по возможности, одержать верх над ним на благо всего человечества; (72) Тем не менее, он должен следовать за богами, которые выше его, как будучи, я искренне верю, хорошими пастухами, и должен полностью почитать их высшую и более благословенную природу, признавая в них своих собственных хозяев и правителей и показывая, что самое драгоценное имущество, которое может иметь Бог, величайший и высочайший царь, — это прежде всего он сам, а затем те, кто назначен быть его подданными?
  [73] «Теперь мы знаем, как мудрые пастухи обращаются с быком. Когда он становится диким и неуправляемым и правит возмутительно, нарушая законы природы, когда он с презрением обращается со своим стадом и причиняет ему вред, но уступает место посторонним, которые замышляют против него, и прикрывается беспомощной толпой, тем не менее , когда нет опасности, становится властным и наглым, то громко и угрожающе ревет, то пронзает рогами любого, кто не может сопротивляться, показывая таким образом свою силу на более слабом, который не будет сражаться, и в то же время время он не позволит множеству скота спокойно пастись из-за ужаса и паники, которые он внушает; стадо и не полезно для него. (74) С другой стороны, бык, который мягок по отношению к коровам, за которыми следует, но доблестен и бесстрашен по отношению к диким зверям, статный, гордый и способный защищать свое стадо и быть его вожаком, в то же время покорный и послушен пастухам — его оставляют присматривать до глубокой старости, даже после того, как он станет слишком тяжелым телом. (75) Подобным же образом действуют и боги, и в особенности великий царь царей Зевс, который является общим защитником и отцом людей и богов. Если кто покажет себя жестоким, несправедливым и беззаконным правителем, направив силу свою не на врага, а на своих подданных и друзей; если он ненасытен в удовольствиях, ненасытен в богатстве, скор на подозрения, непримирим в гневе, склонен к злословию, глух к рассуждениям, плутлив, вероломен, унижен, своенравен, превозносит нечестивых, завидует начальству, слишком глуп для образования, в отношении ни друга, ни друга, как если бы такое владение было ниже его достоинства, — [76] такого Зевс отбрасывает и низлагает, как недостойного быть царем или участвовать в его собственной чести и титулах, подвергая его позору и посмеянию. , как, мне кажется, он сделал с Фаларидом, Аполлодором и многими другими, подобными им. (77) Но мужественный и человеколюбивый король, который добр к своим подданным и, почитая добродетель и стремясь, чтобы он не был признан ниже любого доброго человека в этом, тем не менее заставляет неправедных исправиться и протягивает руку помощи слабым — таким царем Зевс восхищается своей добродетелью и, как правило, доводит до старости, как, например, по преданию, Кир и Дейок Мидянин, Иданфирс Скиф, Левкон, многие из спартанских царей, и некоторые из более ранних царей Египта. (78) Но если неизбежный суд унесет его прежде, чем он достигнет старости, Зевс же удостоит его доброй славы и похвалы среди всех людей во веки веков, как и в самом деле, - заключил Александр, - он чтил нашего собственного предка, который из-за своей добродетели считался сыном Зевса — я имею в виду Геракла».
   
  (79) Услышав все это, Филипп обрадовался и сказал: «Александр, недаром мы так высоко ценили Аристотеля и позволили ему отстроить родной город Стагиру, что во владениях Олинфа. . Он человек, который заслуживает многих больших даров, если таковы уроки, которые он дает вам в управлении и обязанностях короля, будь то в качестве толкователя Гомера или в любом другом случае».
   ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  Протест Диона в этом «Рассуждении» о том, что он не льстит, по-видимому, ясно указывает на то, что он обращается к Траяну — иначе его слова были бы бессмысленны — и многое из сказанного указывает на существование очень сердечных отношений между оратором и этим императором. Отсюда делается вывод, что третья речь позже первой. Фон Арним предполагает, что оно было доставлено до Траяна в день его рождения, 18 сентября, в 104 году нашей эры.
  Изложено учение стоиков и киников о природе истинного царя. Упоминание о солнце имеет стоическое происхождение. Затем Траян, тип истинного царя, противопоставляется персидскому царю в ущерб последнему.
  Третий дискурс о царстве
  Когда Сократ, который, как вы также знаете из предания, жил много лет назад, проводил свою старость в бедности в Афинах, кто-то спросил его, считает ли он персидского царя счастливым человеком, и он ответил: «Возможно, так»; но он добавил, что на самом деле не знает, так как никогда не встречался с ним и не знал его характера, подразумевая, без сомнения, что счастье человека не определяется какими-либо внешними владениями, такими как золотая посуда, города или земли, например, или других людей, но в каждом случае самим собой и своим характером.
  [2] Теперь Сократ думал, что, поскольку он не знал внутренней жизни персидского царя, он также не знал его состояние счастья. Однако я, благороднейший князь, был в вашей компании и, пожалуй, так же хорошо знаком с вашим характером, как и все остальные, и знаю, что вы предпочитаете правду и откровенность, а не лесть и лукавство. [3] Во-первых, вы подозреваете неразумные удовольствия так же, как льстите людям, и вы переносите лишения, потому что считаете, что они подвергают испытанию добродетель. И когда я вижу тебя, о князь, просматривающим труды древних и понимающим их мудрые и точные рассуждения, я утверждаю, что ты явно благословенный человек в том, что ты обладаешь силой, уступающей только силе богов, и тем не менее пользуешься этой силой. весьма благородно. [4] Для человека, который может вкушать все сладкое и избегать всего горького, кто может проводить свою жизнь в предельной легкости, кто, одним словом, может следовать своей сладкой воле, не только беспрепятственно и беспрепятственно но со всеобщим одобрением - [5] когда этот человек, я говорю, одновременно является судьей, более соблюдающим закон, чем состав присяжных заседателей, королем более беспристрастным, чем ответственные магистраты в наших городах, полководцем более храбрым, чем солдат в строю, человек более усердный во всех своих задачах, чем те, кто вынужден работать, менее алчный в роскоши, чем те, у кого нет средств предаваться роскоши, более добр к своим подданным, чем любящий отец к своим детям, более Его враги страшнее, чем непобедимые и неотразимые боги, — как можно отрицать, что состояние такого человека является благословением не только для него самого, но и для всех других?
  [6] Ибо в случае с большинством людей, либо занимающих частное положение, либо занимающих какую-нибудь мелкую должность, личное состояние индивидуума не имеет большого значения и касается только его самого; но пусть неисчислимые города подчинятся человеку, пусть бесчисленные народы будут управляться его судом, пусть племена людей, бесчисленные и враждебные друг другу, взирают на одно его благоразумие, и тот человек станет спасителем и защитником людей повсюду, т. е. если таков его тип. (7) Ибо когда человек правит и властвует над всем человечеством, его благоразумие помогает даже неблагоразумным, так как он заботится обо всех одинаково; его умеренность служит для сдерживания даже невоздержанных, так как его взгляд на всех одинаков; его справедливость отдает сама себя даже несправедливым; и его мужество способно не только спасти менее храбрых, но даже уволить их с большим мужеством. (8) Ибо нет человека настолько трусливым, чтобы не чувствовать себя уверенно, когда следует за полководцем, победа которого несомненна, и не быть настолько равнодушным, чтобы сидеть спокойно, видя, что человек, которому Бог наделил власть, подчиняется приказам. право только отдавать приказы и, опять же, не настолько полностью потерять чувство стыда, что он может смотреть, как человек трудится на благо другого, хотя и без необходимости трудиться, - и тем не менее отказывать ему в помощи. [9] Это, мне кажется, и точка зрения Гомера; ибо, упомянув об идеальном царе, он заключает, говоря:
   
  «И добродетельны люди под ним».
   
  Такой король считает добродетель справедливым достоянием для других, но абсолютной необходимостью для себя. [10] Кто, на самом деле, должен проявлять большую мудрость, чем тот, кто занимается самыми важными вопросами; кто, более острое чувство справедливости, чем тот, кто выше закона; кто, более строгий самоконтроль, чем тот, кому все дозволено; кто, более стойкое мужество, чем он на безопасности всего зависит? [11] И кто находит большее удовольствие в делах добродетели, чем тот, у кого все люди являются зрителями и свидетелями его собственной души? - так что ничто из того, что он может сделать, никогда не может быть скрыто, как солнце не может бежать во тьме; ибо, вынося на свет все остальные вещи, оно обнаруживает себя первым.
  [12] Эти вещи я говорю в полном понимании того, что мои нынешние заявления должны быть повторены более подробно; и тем не менее нет никакой опасности, что я льщу, так как я не дал никаких пренебрежительных или мимолетных доказательств моей искренности. [13] Если в прошлые дни, когда страх заставлял всех думать, что ложь необходима, я был единственным, кто был достаточно смел, чтобы сказать правду, даже с риском для моей жизни, и все же лгу теперь, когда все могут говорить правду, не подвергаясь опасности. — тогда я никак не мог знать времени ни для откровенности, ни для лести.
  [14] Кроме того, все, кто действует преднамеренно, делают это либо из-за денег, либо из-за репутации, либо из-за какой-то приятной цели, либо же, я полагаю, ради добродетели и потому, что чтят само добро. [15] Но я никогда не мог заставить себя принять деньги от кого бы то ни было, хотя многие готовы их дать. Мало того, как бы мало я ни имел, вы обнаружите, что я не только делился им с другими, но фактически много раз растрачивал его. [16] И какого рода удовольствия я искал, когда даже те льстецы, которые открыто занимаются бизнесом, признают, что играть льстеца является самым неприятным из всех вещей? Ибо какое удовольствие незаслуженно хвалить кого-то другого только для того, чтобы заслуженно порицать самого себя?
  [17] Кроме того, лесть не кажется ни респектабельной, ни почетной, даже когда практикуется, чтобы добиться признания, или по какому-либо другому достойному мотиву. Более того, я могу сказать, что из всех пороков лесть окажется самой подлой. (18) Во-первых, она унижает самое прекрасное и справедливое, даже похвалу, так что она уже не кажется ни честной, ни искренней, и — что самое возмутительное — воздает пороку награду за добродетель. Следовательно, льстецы причиняют гораздо больше вреда, чем те, кто обесценивает монету: в то время как последние заставляют нас подозревать монету, первые разрушают нашу веру в добродетель.
  [19] Опять же, насколько я понимаю, мы всегда называем дурного человека дураком, и так оно и есть на самом деле; но в откровенной глупости льстеец превосходит всех, так как он единственный извращатель истины, который имел смелость лгать тем самым людям, которые лучше всех знают, что он лжет. Ибо кто не знает своего дела? или кто настолько глуп, чтобы не знать, приносит ли ему радость работа или праздность, находит ли он удовольствие в том, чтобы превзойти другого или в том, чтобы поступать справедливо, и является ли он рабом удовольствия или любителем благородных дел?
  [20] И, кроме того, мне кажется, что льстеец терпит неудачу как раз там, где он больше всего уверен, что преуспевает, а именно в угождении тем, кого он хвалит. Более того, он скорее отвратителен, чем приятен им, если только они не полные дураки. [21] Например, тот, кто поздравляет бедняка с его богатством, не только сам лжет, но и высмеивает бедность человека, которого он поздравляет. Опять же, не бросает ли тот, кто хвалит самого безобразного человека за его красоту, просто его безобразие в зубах? Или как мог бы тот, кто называет калеку здоровым, угодить ему, напомнив ему о его несчастье? — Но тот, кто хвалит дурака за его мудрость, может быть, убедительнее всех из-за глупости своего слушателя и, таким образом, причиняет еще больший вред, так как он побуждает дурака следовать его собственному совету и не доверять другим. интеллигентные мужчины. [22] Но человек, который превозносит труса как героя, самым оправданным образом использует глупость того, кому льстят; ибо, если малодушный поверит ему и попытается совершить подвиги, то тем скорее потерпит поражение. — [23] Однако, вообще говоря, когда льстеца разоблачают, его не только осуждают, но и ненавидят, так как его слова считаются насмешкой; а если он убедит кого-нибудь в истинности своих слов, то не получит большой благодарности. Ибо какую великую милость он, как думают, оказывает, просто говоря правду? (24) Кроме того, он гораздо больший негодяй, чем лживый свидетель, ибо последний не развращает судью, а только обманывает его; а льстец одновременно и развращает, и хвалит.
  [25] Соответственно, чтобы я не был открыт для обвинения в лести со стороны моих потенциальных недоброжелателей, и чтобы вы с вашей стороны не могли быть обвинены в желании получить похвалу в лицо, я буду говорить об идеальном царь, каким он должен быть и чем он отличается от человека, который притворяется правителем, но на самом деле далек от истинного владычества и царствования. [26] И если кто-нибудь скажет, что я всегда говорю одно и то же, это будет то же самое обвинение, которое было предъявлено Сократу. Ибо рассказ гласит, что когда-то Гиппий Элидский, который некоторое время прислушивался к словам Сократа о справедливости и добродетели и к его обычным сравнениям с кормчими, врачами, сапожниками и гончарами, в конце концов сделал естественным для софиста восклицание : 27] «То же самое еще раз, Сократ!» на что другой ответил со смехом: «Да, и по тем же предметам. Вы, по своей мудрости, вероятно, никогда не говорите одно и то же об одном и том же, но мне это кажется превосходным. Мы знаем, что лжецы говорят много и все разное, а те, кто придерживается правды, не могут найти ничего другого, кроме правды». [28] То же самое и со мной: если бы я знал какой-либо предмет, более серьезный или более подходящий для вас, это предмет, с которым я должен был бы справиться. Но как бы то ни было, точно так же, как я должен сказать, что врачу следует слушать или обсуждать физическое здоровье и болезнь (действительно, термины, применяемые к врачам, hygieinoi и iatrikoi, означают «людей, которые заботятся о здоровье и исцеление»), а для мореплавателя — времена года, ветры и звезды (ибо мореплавателей справедливо называют кибернетиками, «людьми, занимающимися управлением кораблем»), поэтому я утверждаю, что надлежащий предмет для правителя и короля — это управление и контроль. мужчин.
  [29] Итак, при обсуждении этого предмета я постараюсь изложить взгляды Сократа. После ответа Сократа о счастье следователь задал ему следующий вопрос: [30] «Сократ, — сказал он, — ты прекрасно знаешь, что из всех людей под солнцем этот человек самый могущественный и в силе ничуть не уступает сами боги, способный совершить кажущееся невозможным — если на то будет его воля, заставить людей ходить сухими ботинками по морю, плыть по горам, осушить реки питьем — [31] или вы не слышали, что Ксеркс , царь персов, превратил сушу в море, прорубив самые высокие горы и отделив Афон от материка, и что он вел свою пехоту через море, верхом на колеснице, совсем как Посейдон в описании Гомера? И, может быть, точно так же дельфины и морские чудовища плавали под его плотом, пока король ехал».
   
  [32] «Этого я тоже не могу вам сказать», — ответил Сократ. — Я имею в виду, обладает ли человек, делающий такие вещи, величайшей силой, как вы утверждаете, или наименьшей силой, или вообще никакой. Если, например, он был воздержан, смел и справедлив, если все его действия были отмечены рассудительностью, то я думаю, что он был сильным человеком и действительно обладал величайшей силой. (33) Если же, с другой стороны, он был труслив, глуп, распутен и беззаконен и понимал, что делает в беспричинной дерзости, то, напротив, я думаю, что он был слабее, чем самый настоящий нищий, который даже ком земли, который можно разбить киркой, чтобы добыть себе пропитание, не говоря уже о том, чтобы пробиться через самые высокие горы, о подвиге, о котором вы говорите. [34] Для того, кто не может остановить приступ гнева, который часто вызывается простыми пустяками; кто не может победить страсть к самым низким вещам; кто не может отбросить боль, воображаемую, как это часто бывает; кто не может выносить тяжелого труда даже ради удовольствия; кто не может изгнать страха из своей души, хотя он и бесполезен среди тревог, но производит величайшее зло, — разве такой человек не должен быть сильно лишен силы, быть слабее женщины, слабее евнуха? [35] Или вы называете сильным того человека, который слабее, чем самое мягкое из вещей? — Я имею в виду сон, скованный которым, часто без оков, он не может помочь себе, не говоря уже о других, и не может призвать себе на помощь кого-либо, готового сражаться в его защиту».
   
  [36] Услышав это, другой воскликнул: «Однако, я полагаю, ты знаешь, Сократ, что из всего обитаемого мира персидский царь правит большей и лучшей частью; ибо, исключая Грецию, Италию и несколько других народов, рассеянных по всей Европе, он подчинил себе все остальные; [37] и в том, что мы называем Азией, он управляет всем, вплоть до Индий, многие из которых, как говорят, также владеют его властью, а также большей частью Африки; в то время как в Европе он управляет Фракией и Македонией. Все это он держит в подчинении, и именно поэтому он один получил титул «Великий король».
   
  [38] «Но я не совсем уверен даже в этом вопросе, — ответил Сократ, — является ли он королем какого-либо города или деревни вообще». -- Разве ты один, -- вмешался другой, -- никогда не слышал того, что знает весь мир? «Да, — ответил он, — я слышу, как многие люди говорят то же самое, что и вы, — многие, и греки, и варвары; но то, что мешает мне составить определенное мнение по поднятому мной вопросу, заключается в следующем: [39] Я не знаю, мой добрый сэр, находится ли он в законной и законной власти над всеми этими людьми и является ли он человеком той породы, которую я упоминали не раз. Если он человек доброго ума и сердца, уважает закон, заботится о своих подданных, заботясь об их безопасности и благополучии, и, прежде всего, сам счастлив и мудр, как я описал его, и разделяет это счастье своего с другими, не отделяя своих собственных интересов от интересов своих подданных, но больше всего радуясь и считая себя самым преуспевающим, когда он видит, что его подданные тоже преуспевают, - тогда он является самым могущественным и истинным королем. (40) Если же он любит наслаждение и богатство, властен и беззаконен, и вознамерится возвысить себя одного, чтобы получить наибольшее богатство и насладиться наибольшими и величайшими наслаждениями, ведя праздное и жизнь без усилий и взгляд на всех своих подданных как на рабов и служителей своей роскоши; (41) Если у него нет даже качеств доброго пастыря, который заботится о приюте и пастбище своего стада, а кроме того, отпугивает диких зверей и охраняет его от воров; более того, если он самый первый разграбит и уничтожит их и предоставит такую же привилегию другим, как если бы они были настоящей добычей врага, я никогда не назову такого правителя ни императором, ни королем. Скорее я должен назвать его тираном и угнетателем, как Аполлон однажды назвал тирана Сикиона, даже несмотря на то, что у него было много тиар, много скипетров и многие повиновались его велениям».
   
  Таково обычное послание мудреца, в то время как он постоянно призывал к добродетели и старался сделать лучше и правителей, и подданных.
  [42] В том же духе его преемники говорили о правительстве и царской власти, следуя его мудрейшему учению так близко, как только могли. [43] И сами термины, которые они используют, с самого начала делают различия ясными. «Правительство» определяется как законное управление людьми и надзор за людьми в соответствии с законом; «монархия» как безответственное правительство, где воля короля — закон; [44] «тиран» или, скорее, «тирания», напротив, как произвольная и беззаконная эксплуатация людей тем, кто, как считается, имеет на своей стороне превосходящую силу.
  [45] Три наиболее заметные формы правления — правительства, основанные на законе и справедливости и пользующиеся благосклонностью неба и удачи — прямо названы. Один возникает первым и наиболее практичным — тот, который составляет предмет настоящего обращения, — когда у нас есть город, или несколько народов, или весь мир, хорошо устроенный здравым смыслом и добродетелью одного хорошего человека; во-вторых, так называемая «аристократия», [46] где не один человек и не значительное число людей, а несколько, и они лучшие, контролируют — форма правления, в конце концов, далеко не осуществимо или целесообразно. Мне кажется, что это имел в виду и Гомер, когда говорил:
   
  "Правило
  Из многих не хорошо. Один должен быть главным
  На войне и один король, которому сын
  Кроноса, хитрого в советах, дает скипетр».
   
  [47] Третий, возможно, самый невыполнимый из всех, тот, который ожидает, что благодаря самообладанию и добродетели простых людей когда-нибудь будет найдена справедливая конституция, основанная на законе. Люди называют это «демократией» — имя благовидное и безобидное, если бы дело было практически осуществимым.
  [48] Этим формам правления — а их три, как я сказал, — противостоят три вырожденные формы, не основанные на законе: первая — «тирания», когда самоуправное применение силы одним человеком приводит к гибели других. Затем идет олигархия, жестокая и несправедливая, возникающая в результате возвеличивания некоторых богатых негодяев за счет нуждающихся масс. [49] Следующей по порядку идет пестрая порывистая толпа людей всех мастей и состояний, которые решительно ничего не знают, но всегда содержатся в состоянии смятения и гнева беспринципными демагогами, как буйное бурное море хлещет то туда, то сюда. от яростных взрывов.
  Этих выродившихся форм я лишь мимоходом коснулся, хотя мог бы указать на многие несчастья и бедствия, которые каждая из них претерпела в прошлом, [50] но мой долг более тщательно обсудить счастливое и данное Богом государство в присутствует в силе. В природе можно найти много близких параллелей и поразительных аналогий этой форме правления, где стада крупного рогатого скота и рои пчел ясно указывают на то, что для более сильного естественно управлять более слабыми и заботиться о них. Однако не может быть более яркой и прекрасной иллюстрации, чем то, что управление вселенной находится под контролем первого и лучшего бога.
  (51) Правитель с таким характером, во-первых, весьма благосклонен к богам, так как он пользуется их величайшим уважением и доверием, и он отдаст первое и главное место религии, не только исповедуя, но и веря в свою веру. сердце, что есть боги, чтобы и у него были достойные правители под его началом. [52] И он верит, что его собственный надзор выгоден другим так же, как правление богов выгодно ему самому. Кроме того, твердо решив в своем сердце никогда не принимать даров от злых людей, он верит, что и боги не радуются приношениям или жертвам неправедных, но принимают дары, сделанные одними добрыми. Соответственно, он будет ревностно поклоняться им с этими также без остатка. По правде говоря, он никогда не перестанет чтить их благородными делами и справедливыми поступками. Действительно, каждого из богов он будет умилостивлять, насколько это в его силах. (53) Добродетель он считает святостью, а порок — полнейшим нечестием, будучи твердо убежден, что грешны и прокляты не только те, кто грабят храмы или богохульствуют, но, тем более, трусливые, несправедливые, распущенные, глупцы, и вообще те, кто действует вопреки силе и воле богов. [54] Кроме того, он верит не только в богов, но также в добрых духов и полубогов, которые являются душами хороших людей, которые отбросили эту смертную природу; и, утверждая это убеждение, он оказывает немалую услугу и себе.
  (55) Тогда заботу о своих подданных он считает не чем-то случайным или простой тяжелой работой, отягощенной, скажем, заботами, но как свою собственную работу и профессию. А когда он занят чем-то другим, он не чувствует, что делает что-то стоящее или занимается своим делом; только когда он помогает людям, он думает, что выполняет свой долг, будучи назначенным для этой работы величайшим богом, которому он не вправе ни в чем не повиноваться, ни чувствовать себя огорченным, веря, как он делает, что эти задачи являются его обязанностью. (56) Ибо никто не настолько изнежен или порабощен наслаждением, чтобы не любить свое занятие, даже если оно оказывается трудным. Морской капитан, например, никогда не находит утомительным свой труд на море, а земледелец — свою работу по обработке земли; охотничий труд никогда не утомляет охотника; и все же и земледелие, и охота очень трудоемки. [57] Нет, в самом деле, король не возражает против тяжелого труда и неудобства ради других, и он не считает свою долю хуже только потому, что ему приходится решать больше всего задач и иметь больше всего неприятностей. Ибо он видит, что и солнце, хотя оно и не уступает ни одному из богов, не беспокоится о том, что для сохранения человека и жизни оно должно выполнить все свои многочисленные задачи на протяжении веков.
  (58) И еще он считает мужество, самообладание и благоразумие необходимыми даже для тех, кто пренебрегает справедливостью и хочет играть в тирана, если они не хотят скоро погибнуть; более того, он видит, что они нуждаются в этих качествах даже больше, чем те другие, [59] и что чем больше такой человек окружен теми, кто ненавидит его и теми, кто замышляет против него, в то время как у него нет никого, на кого он может положиться или рассчитывать на сочувствие; тем более, если он хочет оставаться в безопасности какое-то время, он должен быть настороже и использовать свой ум, остерегаясь поражения от своих врагов и замышляя заговоры, чтобы полностью узнать о заговорщиках, и тем более он должен воздерживаться от наслаждений и не поддаваться ни под каким давлением соблазну светской жизни, лени и плотских наслаждений — да, гораздо больше, чем человек, всеми любимый, против которого никто не замышляет.
  (60) Следовательно, если несправедливый правитель должен иметь такие же заботы, как и другие, или даже больше, и гораздо более тяжкий труд, если он должен одинаково ожесточаться против удовольствия, должен одинаково встречаться с опасностью, то насколько лучше для него во всем этом проявлять справедливость и добродетель, а не злобу и несправедливость, добиваться признания своих поступков, а не порицания, иметь любовь людей и богов вместо их ненависти? [61] Кроме того, человеческое настоящее коротко и ненадежно; большая часть его жизни наполнена воспоминаниями о прошлом и ожиданием будущего. Итак, кто из двух человек, по нашему мнению, находит радость в воспоминании, а кто — раскаяние? Что, на наш взгляд, обнадеживает его ожиданиями, а что обескураживает? Следовательно, и жизнь доброго короля по необходимости приятнее.
  [62] Еще раз вы видите, что Бог везде поставил высшего заботиться и управлять низшим: умение, например, над неумелым, сила над слабостью; а для глупых он сделал мудрых заботиться и думать, бодрствовать и планировать; и со всеми этими обязанностями управлять отнюдь не легко; более того, это трудоемко и приносит не большую долю расслабления и легкости, а, скорее, заботы и тяжелого труда. [63] Таким образом, на борту корабля пассажиры могут игнорировать море и даже не смотреть на него; да, даже не знают, «где они на земле», как говорится, — и многие плывут таким образом по морю в ясную погоду, кто играет в азартные игры, кто поет, кто пирует на всю жизнь. Затем, когда надвигается буря, они кутаются и ждут события, а некоторые удаляются и не встают со своих постелей, пока не прибудут в порт. [64] Но лоцман — он должен смотреть в море, должен осматривать небо, должен вовремя увидеть землю; нет, и то, что находится в глубинах, также не должно ускользнуть от него, иначе он неожиданно наткнется на подводные скалы или скрытые рифы. [65] Он единственный, у кого ночью меньше шансов заснуть, чем у ночного дозора; а днем, если ему удается хоть раз уснуть, то даже это бывает беспокойным и прерывистым, так как он часто выкрикивает: «Сверните паруса» или «Нажми на румпель» или отдает какую-нибудь другую морскую команду. Так что, даже когда он дремлет, он больше думает о корабле, чем любой другой, кто бодрствует.
  [66] Возьмем другой пример: в походе отдельный солдат заботится об оружии и продовольствии только для себя и, кроме того, не снабжает их сам, а ожидает, что они будут под рукой. Он должен думать только о своем здоровье, только о своей безопасности. (67) Но главнокомандующий обязан следить за тем, чтобы все были хорошо снаряжены, чтобы все были обеспечены убежищем и снабжали достаточным количеством пищи не только людей, но и лошадей; и если у всех нет своих припасов, он гораздо более огорчен, чем если бы он был болен сам; а безопасность своих людей он считает столь же важной, как и свою собственную. В самом деле, победа невозможна, если воины не будут спасены, а чтобы одержать победу, многие хорошие люди предпочитают даже умереть.
  [68] Опять же, тело каждого из нас, лишенное разума, не в состоянии помочь себе, и по самой своей природе оно не может думать само за себя; действительно, когда душа уходит, она не может выдержать даже короткого времени, но претерпевает немедленное увядание и разложение; тогда как душа чувствует всякую заботу о себе, всякая фантазия беспокоит ее, когда ей больно, и сильно огорчается. [69] Только когда присутствует душа, тело чувствительно к боли; но душа огорчается прежде, чем приходит боль; часто также через предчувствие, что оно не придет. Что касается смерти, то тело ее никогда не чувствует, но душа ее понимает и много страдает, то спасая тело от болезни, то от войны, спасая его от бурь и спасая от моря. Итак, хотя со всех точек зрения душа более подвержена лишениям и страданиям, чем тело, тем не менее она является более божественной и царственной частью.
  [70] Затем сравните жребий мужчины и женщины. Теперь все признали бы, что мужчина сильнее женщины и более подходит для лидерства. Следовательно, на нее падает большая часть хозяйственных дел, и большей частью она остается незнакомой с бурями и войнами, незнакомой с опасностями вообще; [71] в то время как это часть мужчины, с другой стороны, служить в армии, плавать по морю, и выполнять тяжелую работу на открытом воздухе. Однако никто не стал бы на этом основании считать женщин более счастливыми, чем мужчины. (72) Более того, каждый, чья слабость и отсутствие мужества заставляли его подражать их жизни, как это делал Сарданапал, до сих пор заклеймен позором этой жизни.
  [73] Но это лучшая иллюстрация: вы видите, как сильно солнце, будучи богом, превосходит человека в блаженстве и все же на протяжении веков не устает в служении нам и делает все, чтобы способствовать нашему благоденствию. [74] Ибо что еще можно было бы сказать, что солнце совершает на протяжении веков, кроме того, в чем нуждается человек? Не он ли вызывает и отмечает времена года, дает рост и питание всем живым существам и всей растительной жизни? Разве Он не дарит нам самые прекрасные и самые восхитительные видения, даже свой свет, без которого мы не имели бы никакой пользы от других прекрасных вещей, будь то на небе или на земле; нет, даже самой жизни? И Он никогда не устает изливать на нас эти благословения. (75) Поистине можно сказать, что он терпит рабство весьма требовательное; ибо, если бы он хоть на мгновение был неосторожен и сошёл с назначенного пути, абсолютно ничто не помешало бы всему небу, всей земле и всему морю рухнуть и погибнуть, и всему этому прекрасному и блаженному порядку пришел конец. в самом грязном и ужасном беспорядке. [76] Но теперь, как будто касаясь струны лиры с прикосновением художника, он никогда не отклоняется от своей чистой и изысканной гармонии, всегда двигаясь по своей единой повторяющейся дорожке. (77) А так как земля нуждается в тепле, чтобы произвести свой продукт, чтобы дать ему рост и довести его до совершенства, так как животные также нуждаются в нем как для сохранения своих тел, так и для их естественного удовольствия, и так как мы, будучи настолько зависимый от нашей беспомощности, нуждающийся в этом больше всего, он вызывает лето шаг за шагом, по мере того как он приближается все ближе и ближе к нашему жилищу, чтобы он мог дать рост всему, все питать, все совершенствовать и распространять божественное и чудесное праздник хорошего настроения перед человеком.
  [78] Но когда, с другой стороны, мы и все другие вещи начинаем нуждаться в противоположной температуре - ибо наши тела должны укрепляться холодом, растения нуждаются в закалке, а земля нуждается в дожде, - он снова уходит от нас. , удаляясь на умеренное расстояние; (79) И с такой тщательностью он соблюдает свои границы в отношении нашей выгоды, что, если бы он приблизился немного ближе, он бы все поджег, а если бы он ушел слишком далеко, уходя , все застыло бы от мороза. (80) А так как внезапная перемена была бы слишком сильна для нашей слабости, то он осуществляет все это постепенно и как-то незаметно приучает нас весной переносить летний зной, а поздней осенью дает предварительное обучение поддерживать зимнюю стужу — в одном случае понемногу снимая зимнюю стужу, в другом — уменьшая летнюю жару, так что мы достигаем любой крайности без дискомфорта.
  (81) А кроме того, поскольку так приятно видеть свет и невозможно ничего делать без него, и поскольку, когда мы спим, мы абсолютно ничего не делаем и не пользуемся светом, он сделал день время, необходимое для наших часов бодрствования, и обратил в ночь время, необходимое для сна, совершая полный оборот вокруг земли и посылая то этих людей на покой или пробуждая их, то тех: уходя от тех, кто уже не нуждается в его свете, и являясь к те, кому это нужно снова, в свою очередь. И он никогда не устает от осуществления этих вещей на протяжении веков.
  [82] Но если бог, самый прекрасный и самый заметный из всех, не пренебрегает своим вечным наблюдением за человеком, может ли быть правильным, чтобы человек, разумный объект заботы бога, чувствовал себя угнетенным подобными обязанностями? Не должен ли он, насколько это в его силах, подражать силе и доброте бога? [83] Рассуждая таким образом, добрый король терпит без ропота. Он понимает также, что труд приносит здоровье и спасение, а также хорошую репутацию; тогда как, с другой стороны, роскошная легкость приносит прямо противоположное. С другой стороны, выносимый труд становится все меньше и легче для поддержания, в то время как удовольствие становится больше и менее вредным, если оно следует за тяжелым трудом. Легкость, с другой стороны, заставляет труд казаться все более и более трудным, поскольку уменьшает удовольствие и притупляет его остроту. [84] Человек, живущий в роскоши и никогда не принимающийся ни за одно дело, в конце концов становится неспособным вынести какое-либо задание или вообще испытать какое-либо удовольствие, каким бы сильным оно ни было. [85] Следовательно, тот, кто любит трудиться и проявлять самообладание, не только лучше подходит для того, чтобы быть царем, но и способен жить гораздо более приятной жизнью, чем те, кто находится в противоположном случае.
  (86) Кроме того, добрый король считает самым прекрасным и самым священным из своих владений дружбу, полагая, что недостаток средств не так постыден и опасен для короля, как отсутствие друзей, и что он поддерживает свое счастливое состояние. не столько за счет доходов, армий и других источников силы, сколько благодаря лояльности своих друзей. (87) Ибо никто сам по себе не достаточен ни для одной из своих потребностей; и чем больше и больше обязанностей у короля, тем большее число сотрудников ему нужно и тем большая лояльность требуется от них, так как он вынужден доверять свои самые большие и самые важные интересы другим или же отказаться от них. [88] Кроме того, закон защищает частное лицо от того, чтобы его легко обидели люди, с которыми он вступает в деловые отношения, либо вверяя им деньги, либо делая их распорядителями имущества, либо вступая с ними в партнерство в каком-либо предприятие; и делает это, наказывая преступника. Король, однако, не может обращаться к закону за защитой от предательства доверия, но должен полагаться на лояльность. [89] Естественно, те, кто стоят рядом с королем и помогают ему управлять страной, являются самыми сильными, и от них он не имеет никакой другой защиты, кроме их любви. Следовательно, для него небезопасно небрежно делиться своей властью с первыми людьми, которых он встречает; но чем сильнее он делает своих друзей, [90] тем сильнее он становится сам.
  [91] Далее, необходимое и полезное имущество не во всех случаях доставляет своему владельцу какое-либо удовольствие, и из этого не следует, что, поскольку вещь приятна, она также и полезна. Наоборот, многие приятные вещи оказываются невыгодными. [92] Укрепления, например, оружие, машины и войска являются имуществом, необходимым для правителя, так как без них его власть не может поддерживаться, но я не вижу, какое удовлетворение они доставляют — по крайней мере, помимо их полезности; [93] а с другой стороны, прекрасные парки, роскошные резиденции, статуи, картины в изысканном старинном стиле, золотые чаши, инкрустированные столы, пурпурные одежды, слоновая кость, янтарь, благовония, все, чтобы радовать глаз, восхитительная музыка, оба вокала. и инструментальные, а кроме того, прекрасные девушки и красивые мальчики — все это, очевидно, не служит никакой полезной цели, а явно является изобретением удовольствия. [94] Одной дружбе дано быть и самой полезной из всех, и самой приятной из всех. Чтобы проиллюстрировать: я предполагаю, что наши величайшие потребности, оружие, стены, войска и города, без друзей, контролирующих их, не являются ни полезными, ни прибыльными; более того, они чрезвычайно ненадежны; в то время как друзья, даже без них, полезны. Кроме того, эти вещи полезны только на войне, [95] в то время как для людей, которые собираются жить в нерушимом мире - если это возможно - они являются бесполезным бременем. Однако без дружбы жизнь ненадежна даже в мире.
  [96] Опять же, удовольствия, которые я упомянул, доставляют больше удовольствия, когда они делятся с друзьями; наслаждаться ими в одиночестве — самое тоскливое, что можно себе представить, и никто не мог этого вынести. Но было бы еще более неприятно, если бы вам пришлось делиться ими с людьми, которые вас не любят. [97] Нет, какой праздник мог бы радовать вас, если бы самое главное не было под рукой, какой симпозиум мог бы радовать вас, если бы вам не хватало благосклонности гостей? Какая жертва приемлема богам без участников пира? [98] В самом деле, разве даже те любовные отношения, которые основаны на привязанности влюбленных, и которые имеют добрую волю мужчины, не являются самыми приятными и наименее распутными, в обществе мальчиков или женщин? [99] Много имен, применяемых к дружбе, так же как, несомненно, много ее услуг; но там, где появляются молодость и красота, там дружба по праву называется любовью и считается прекраснейшим из богов.
  [100] Опять же, целебные лекарства полезны для больных, но бесполезны для здоровых. Однако в дружбе люди всегда больше всего нуждаются, будь то в здравии или в болезни: она помогает защитить богатство и избавляет от бедности; оно добавляет блеска славе и приглушает сияние позора. [101] Только это делает все неприятное менее неприятным и возвеличивает все хорошее. Ибо какое несчастье не невыносимо без дружбы и какой дар судьбы не теряет своей прелести, если друзей не хватает? И хотя одиночество безрадостно и всего страшнее, но не отсутствие людей следует считать уединением, а отсутствие друзей; ибо часто полное одиночество предпочтительнее присутствия неблагожелательных людей. (102) Со своей стороны, я никогда не считал таковым даже счастье, если рядом не было друга, чтобы порадоваться вместе со мной, так как самые тяжелые удары несчастья легче переносятся с друзьями, чем величайшее счастье без них. Ибо с полным правом я считаю самым несчастным того человека, у которого в несчастье больше всего людей, которые злорадствуют над ним, но в счастье нет никого, кто мог бы порадоваться вместе с ним. (103) Когда у человека множество отличных друзей, а врагов его очень мало, - если у него вообще есть враги, - когда у него много любящих его, еще больше тех, кто восхищается им, и нет никого, кто мог бы его порицать, он не совсем счастлив? Ибо у такого человека множество людей, разделяющих его радость, но ни одного, который бы злорадствовал над ним в несчастии, и потому он во всем счастлив, потому что у него множество друзей, но нет ни одного врага.
  [104] Если глаза, уши, язык и руки стоят для человека всего, что он может просто жить, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться жизнью, то друзья не менее, а более полезны, чем эти члены. (105) Глазами он может едва видеть то, что лежит перед его ногами; но через своих друзей он может увидеть даже то, что на краю земли. Своими ушами он не слышит ничего, кроме того, что находится очень близко; но через тех, кто желает ему добра [106] он нигде не знает ничего важного. Своим языком он общается только с теми, кто находится в его присутствии, а своими руками, будь он никогда так силен, он не может выполнять работу более чем за двух человек; но через своих друзей он может вести беседы со всем миром и совершать всякое начинание, так как те, кто желает ему добра, говорят и делают все, что в его интересах. [107] Но самым удивительным из всех является то, что тот, кто богат друзьями, способен, хотя и один человек, делать множество дел одновременно, размышлять о многих вещах одновременно, видеть многое. , слышать многое и быть во многих местах одновременно — вещь трудная даже для богов — в результате чего нигде не осталось ничего, что было бы лишено его заботы.
  [108] Опять же, счастливые переживания его друзей должны радовать хорошего человека не меньше, чем его собственная радость. Ибо не тот ли самый блаженный человек, у которого много тел, которыми можно радоваться, когда он испытывает удовольствие, много душ, которыми можно радоваться, когда ему повезло? [109] И если слава является высокой целью честолюбца, он может достичь ее много раз через хвалебные речи своих друзей. Если богатство естественным образом радует своего обладателя, то он может многократно обогатиться, если поделится тем, что имеет, с друзьями.
  [110] Кроме того, хотя приятно оказывать благосклонность хорошим людям и верно, когда у тебя достаточно средств, также приятно получать подарки, когда они заслужены и за заслуги. Поэтому тот, кто оказывает своим друзьям услугу, радуется и как дающий, и как получающий одновременно. Стара, по правде говоря, пословица, которая гласит: «Общее имущество друзей». Поэтому, когда хорошие вещи имеют хорошие вещи, они, безусловно, будут общими.
  (111) В то время как во всяком другом деле, как-то в праздности, покое и отдыхе, наш добрый король не желает иметь неизменного преимущества перед частными гражданами и действительно часто довольствовался бы меньшим, в одном вопросе дружбы он хочет иметь большую долю; [112] и он, несомненно, не находит в этом ничего особенного или странного — более того, он на самом деле ликует, потому что молодые люди любят его больше, чем своих родителей, а пожилые люди больше, чем своих детей, потому что его товарищи любят его больше, чем они. делают их сверстники, и те, кто знает его только понаслышке, любят его больше, чем своих ближайших соседей. [113] Хотя он чрезвычайно любит родных и близких, тем не менее, в некотором смысле, он считает дружбу большим благом, чем родство. Ибо друзья человека полезны и без семейных уз, а без дружбы даже самые близкие родственники не пригодятся. Он так высоко ценит дружбу, что считает, что друг никогда еще никого не обидел и что подобное относится к категории невозможного; [114] в тот момент, когда кто-то обнаруживает, что он поступает неправильно, он показывает, что он вовсе не был другом. В самом деле, все, кто претерпел какое-либо оскорбление, пострадали от рук врагов — друзей по имени, которых они не знали как врагов. Такие страдальцы должны винить собственное невежество и не упрекать имя дружбы. [115] Более того, не исключено, что отец может быть несправедлив к сыну, а ребенок может согрешить против своих родителей; брат тоже может как-то обидеть брата; но дружба наш царь считает настолько священным делом, что даже богов старается сделать своими друзьями.
  [116] Теперь, хотя из всего сказанного можно заключить, что тираны страдают от всех бед, противоположных перечисленным нами благам, это особенно верно в отношении предмета, который мы сейчас обсуждаем. Ибо тиран — самый одинокий человек в мире, поскольку он не может даже завести друзей. (117) Таких, как он сам, он подозревает, так как они злы, а непохожими на него и добрыми он ненавидим; а ненавидимый человек есть враг и праведному, и неправедному. Ибо некоторые люди справедливо ненавидят его; а другие, желая того же, замышляют против него. [118] Итак, у персидского царя был один особенный человек, называемый «царским глазом» — не человек высокого ранга, а просто обыкновенный. Он не знал, что все друзья хорошего короля — его глаза.
  (119) И разве кровные и родственные связи не должны быть особенно дороги хорошему королю? Ибо он считает своих родных и близких частью своей души, [120] и следит за тем, чтобы они не только имели долю того, что называется счастьем короля, но гораздо больше, чтобы они были признаны достойными быть соучастниками в его власти; и он особенно хочет, чтобы его видели отдающим им предпочтение не из-за их родства, а из-за их квалификации. И тех сородичей, которые живут честной жизнью, он любит более всех других, а тех, кто не так живет, считает не друзьями, а родственниками. (121) Других друзей он может разорвать, когда обнаружит в них что-то неприятное, но в отношении своих родственников он не может расторгнуть узы; но каким бы ни был их характер, он должен позволить использовать этот титул. (122) Более того, свою жену он считает не только партнершей своей постели и привязанностей, но и своей помощницей в своих советах и действиях, да и во всей своей жизни.
  [123] Он один считает, что счастье состоит не в цветистой непринужденности, а скорее в совершенстве характера; добродетель не по необходимости, а по свободной воле; в то время как терпение, считает он, означает не трудности, а безопасность. Свои удовольствия он умножает трудом и тем самым получает от них больше удовольствия, тогда как привычка облегчает его труд. [124] Для него «полезный» и «приятный» взаимозаменяемы; ибо он видит, что простые граждане, если хотят сохранить здоровье и дожить до старости, никогда не кормят тождественное и бездеятельное тело, но что часть их занимается прежде всего ремеслами, некоторые из которых, как, например, кузнечное дело, судостроение, строительство домов — очень трудоемко; (125) в то время как те, кто владеет землей, сначала усердно трудятся в сельском хозяйстве, а те, кто живет в городе, имеют некоторую городскую работу; [126] он видит, как праздный класс толпится в спортзалах и на борцовских площадках — одни бегают по дорожке, другие снова борются, а третьи, не являющиеся спортсменами, занимаются другими видами упражнений, кроме соревновательных, — словом, все, у кого есть по крайней мере, крупица здравого смысла, делая то или иное и таким образом находя свое мясо и питье полезными. [127] Но правитель отличается от всех этих тем, что его труд не напрасен, и что он не просто развивает свое тело, но имеет своей целью и целью осуществление вещей. Он занимается каким-то делом, требующим его надзора, он действует быстро там, где нужна скорость, совершает что-то непростое, проводит смотр армии, покоряет провинцию, основывает город, наводит мосты через реки или прокладывает дороги через страну.
  [128] Он считает себя счастливым не только потому, что у него могут быть лучшие лошади, лучшее оружие, лучшая одежда и т. д., но потому, что у него могут быть лучшие друзья; и он считает, что гораздо позорнее иметь меньше друзей среди частных лиц, чем у любого из них. (129) Ибо, когда человек может выбрать из всех людей своих самых надежных друзей — а едва ли найдется человек, который не охотно принял бы его ухаживания, — конечно, смешно, что у него нет лучших. Большинство властелинов смотрят только на тех, кто приближается к ним, как бы то ни было, и на тех, кто хочет льстить, тогда как всех остальных они держат на расстоянии, и в особенности лучших людей. (130) Но истинный царь делает свой выбор из всех людей, считая порочным ввозить лошадей с нисейских равнин, потому что они превосходят фессалийскую породу, или гончих из Индии, и только в случае людей брать тех, кто находится поблизости. под рукой; [131] поскольку все средства для приобретения друзей принадлежат ему. Например, честолюбивые склоняются к дружелюбию похвалой, обладающие даром руководства — участием в управлении, воинственные — какой-либо военной службой, обладающие исполнительными способностями — управлением делами и, конечно, те, кто способен любить, близостью. [132] Итак, кто имеет больше возможностей назначать губернаторов? Кому нужно больше руководителей? Кто в его власти участвовать в более крупных предприятиях? Кто в лучшем положении, чтобы поставить человека во главе военных операций? Кто может оказать более выдающиеся почести? Чей стол отличается большим разнообразием? И если дружбу можно купить, у кого больше средств, чтобы упредить всякого возможного соперника?
  (133) Поскольку природа создала его человеком и человеком высокого положения в жизни, он тоже нуждается в некотором развлечении, так сказать, для облегчения своих более серьезных обязанностей; и это, увы! который для многих оказался источником многих гнусных и душераздирающих пороков — пороков, которые также разрушают то высокое уважение, которым пользуется королевская власть. [134] Один царь, влюбившись в пение, проводил время, распевая и плача в театрах, и настолько забыл о своем королевском достоинстве, что довольствовался тем, что изображал на сцене первых королей; другой влюбился в игру на флейте; (135) Но добрый король никогда не прислушивается к таким вещам. Он считает охоту лучшим развлечением и находит в ней самое большое удовольствие. Это делает его тело сильнее, его сердце храбрее и предоставляет поле для практики любой военной деятельности. [136] Ибо он должен ездить верхом, бегать, во многих случаях встречаться с обязанностями крупной дичи, переносить жару и выдерживать холод, часто страдать от голода и жажды, и он привыкает с удовольствием переносить любые трудности благодаря своей страсти к охоте. гнаться. Но он не придерживается такого мнения о погоне за персами. [137] Эти люди загоняли дичь в парки, а затем, где бы они ни находились, забивали ее, как если бы она была в загоне, показывая, что они не искали тяжелой работы и не подвергались никакому риску, поскольку их добыча была слаба и сломлена духом. Но они в равной степени лишили себя радости открытия игры, волнения при ее прохождении и борьбы при приближении к ближнему бою. (138) Это как если бы они заявили, что любят войну, а затем, упустив возможность вступить в бой со своим врагом, схватили пленных дома и предали их смерти.
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  В четвертом «Рассуждении» Александр Македонский представлен беседующим с Диогеном, который говорит ему, что настоящий царь — сын Зевса, как говорит Гомер. Затем он продолжает излагать киническое учение о том, что это сыновство проявляется в качествах ума и характера, а не в военной мощи и широком владении. В заключение он графически изображает дух жадности, дух любви к удовольствиям и дух честолюбия, которые управляют жизнью обычных людей.
  Ссылка в самом конце на счастливую судьбу тех, кто получил хорошего даймона или гения при рождении, привела к разумному предположению, что это обращение было произнесено перед Траяном в день его рождения, 18 сентября 103 года нашей эры.
  Четвертая речь о царстве
  Рассказывают, что однажды Александр, когда он был не слишком занят, встретил Диогена, у которого было много свободного времени. Ибо один был царем Македонии и многих других стран, в то время как был изгнан из Синопа; и многие, говоря и писая об этой встрече, отдают Александру не меньшее восхищение и доверие, чем Диогену, потому что, хотя он был правителем столь многих людей и обладал большей властью, чем любой другой человек его времени, он не гнушался побеседовать с бедняком, который обладал разумом и силой выносливости. [2] Ибо все люди без исключения, естественно, радуются, когда видят мудрость, почитаемую величайшей силой и могуществом; следовательно, они не только сообщают факты в таких случаях, но и добавляют собственные экстравагантные украшения; более того, они лишают своих мудрецов всего остального, как, например, богатства, почестей и физической силы, так что может показаться, что высокое уважение, которым они пользуются, обязано только их уму. [3] Итак, я хотел бы по этому поводу рассказать, каков, по всей вероятности, был характер их разговора, так как случается также, что у меня нет ничего другого, что требовало бы моего внимания.
  [4] Теперь следует объяснить, что Александр, по общему мнению, был самым честолюбивым из людей и величайшим любителем славы. Он стремился оставить свое имя величайшим среди греков и варваров и желал, чтобы его прославляли не только — как можно было бы выразиться — человечество во всем мире, но, если это вообще возможно, и птицы небесные. и звери гор. [5] Кроме того, он смотрел свысока на всех других людей и думал, что никто не был опасным соперником в этом вопросе — ни персидский царь, ни скиф, ни индиец, ни какой-либо человек или город среди греков. (6) Ибо он понял, что все они были почти разрушены душой от роскоши и праздности и были рабами денег и удовольствий. Что же касается Диогена, то, когда Александр услышал о словах этого человека, о делах, которые он совершил, и о том, как он перенес свое изгнание, хотя временами он презирал этого человека за его бедность и убогость, это вполне естественно, так как сам он был молод. и был воспитан в царской роскоши, [7] тем не менее, он часто восхищался и завидовал этому человеку за его храбрость и выносливость, и особенно за его большую репутацию, потому что все греки знали и восхищались им за то, что он был, и никто другой мог сравниться с ним по различию. (8) Он сам нуждался в своей македонской фаланге, своей фессалийской коннице, фракийцах, пеонийцах и многих других, если он собирался идти, куда хотел, и получать желаемое; но Диоген уходил без сопровождения в полной безопасности как ночью, так и днем, куда бы он ни шел. [9] Опять же, ему самому требовались огромные суммы золота и серебра для выполнения любого из его проектов; и более того, если он надеялся удержать в повиновении македонян и других греков, то должен снова и снова заискивать перед их правителями и простым народом словесными дарами; (10) тогда как Диоген никого не задабривал лестью, а всем говорил правду и, хотя у него не было ни единой драхмы, преуспевал в том, что хотел, не терпел неудачу ни в чем, что ставил перед собой, был единственным человеком, который прожил жизнь он считался лучшим и самым счастливым и не принял бы трон Александра или богатства мидян и персов в обмен на собственную бедность.
  [11] Поэтому Александр, досадуя на мысль, что тот, кто ведет такую легкую и беззаботную жизнь, превзойдет самого себя и вдобавок будет не менее знаменит, и, может быть, думая также, что он получит некоторую пользу от свидания с человек, давно желал увидеть его и поговорить с ним; [12] и когда он прибыл в Коринф и принял греческих послов и уладил также дела союзников, он сказал своим спутникам, что желает немного отдохнуть, и удалился — не скажу, что ко двору Диогена, ибо у него не было ни большого, ни малого двора, ни дома, ни собственного очага, как у зажиточных, [13] но он сделал города своим домом и обыкновенно жил там в общественных зданиях и в святилища, которые посвящены богам, и взял своим очагом широкий мир, который, в конце концов, является общим очагом и кормильцем человека. (14) В тот день случилось так, что Диоген был совсем один в Кранионе, потому что у него не было ни учеников, ни такой толпы вокруг него, как у софистов, флейтистов и хористов. Итак, царь подошел к нему, когда он сидел там, и приветствовал его, тогда как другой посмотрел на него с ужасным взглядом, как у льва, и приказал ему немного отойти в сторону, потому что Диоген случайно грелся на солнце. [15] Теперь Александр был сразу восхищен смелостью человека и хладнокровием в том, чтобы не испытывать благоговейный страх в его присутствии. Ибо как-то естественно, что смелые любят смелых, тогда как трусы смотрят на них с опаской и ненавидят их как врагов, но приветствуют подлых и любят их. Итак, для одних самое приятное в мире — правда и откровенность, для других — лесть и обман. Последние охотно прислушиваются к тем, кто в общении стремится угодить, первые — к тем, кто уважает истину.
  [16] Затем после короткой паузы Диоген спросил царя, кто он такой и с какой целью он пришел к нему. «Было ли это, — сказал он, — чтобы забрать часть моего имущества?» -- А у вас есть имущество? ответил другой; «У вас есть что-нибудь, чем вы могли бы поделиться с кем-то?» «Действительно, многое, — ответил он, — и очень ценное, в чем я совсем не уверен, что вы когда-нибудь сможете принять участие. Однако мне довелось владеть не глефами, не котлами, не мисками, не кушетками и не столами, какие, по словам некоторых писателей, были у Дария в Персии. [17] «Что, — возразил другой, — разве ты не знаешь царя Александра?» «Конечно, я слышу, как многие произносят его имя, — сказал он, — как множество галок, порхающих вокруг, но этого человека я не знаю, потому что не знаком с его мыслями». «Но теперь, — последовал ответ, — вы узнаете и его намерения, так как я пришел именно для того, чтобы дать вам знать меня полностью и увидеть вас». [18] «Ну, вам было бы трудно увидеть меня, — возразил другой, — так же, как людям со слабыми глазами увидеть свет. Но скажи мне вот что: ты тот Александр, которого называют незаконнорожденным? При этом царь покраснел и выказал гнев, но совладал с собой и пожалел, что соблаговолил вступить в разговор с человеком, который был и груб и самозванец, как он думал. [19] Однако Диоген, отметив свое смущение, хотел бы изменить свой бросок, как люди, играющие в кости. Поэтому, когда король сказал: «Что навело тебя на мысль назвать меня бастардом?» он ответил: «Что дало это? Я слышал, что твоя собственная мать так говорит о тебе. Или это не Олимпиада сказала, что Филипп не твой отец, как это бывает, а дракон, или Аммон, или какой-нибудь бог, или другой, или полубог, или дикое животное? И все же в этом случае вы, конечно, были бы ублюдком.
   
  (20) После этого Александр улыбнулся и был доволен как никогда прежде, думая, что Диоген, столь далекий от грубости, был самым тактичным человеком и единственным, кто действительно умеет делать комплименты. «Ну, тогда, — сказал он, — как вы думаете, правда это или ложь?» [21] "Это неясно," был ответ; «ибо если ты владеешь собой и знаешь царственное искусство Зевса, ничто не мешает тебе быть сыном Зевса; (22) Ибо они утверждают, что Гомер говорит, что Зевс — отец не только богов, но и людей, хотя и не рабов и не низших и незнатных людей. Если же вы трусливы, любите роскошь и имеете рабскую природу, то вы никоим образом не родственны ни богам, ни добрым людям. [23] Почему, мне думается, в древности у «посеянных людей», как их называли, в Фивах было что-то, что казалось знаком копья на их телах как знак их происхождения, и тот, кто не имел этого знака, не считался таковым. из «Посеянных людей». И не думаешь ли ты, что в душах отпрысков Зевса тоже должен быть найден знак, по которому те, кто имеет власть судить, узнают, от его семени они или нет?» Конечно, Александр очень обрадовался этой мысли.
  [24] После этого он задал Диогену следующий вопрос. «Как, — сказал он, — можно быть лучшим королем?» На это другой, сурово глядя на него, ответил: «Но никто не может быть плохим королем так же, как он не может быть плохим хорошим человеком; ибо царь — лучший среди людей, так как он самый храбрый, праведный и человеколюбивый, и его нельзя одолеть никаким трудом или никаким аппетитом. (25) Или вы думаете, что возничим тот, кто не умеет водить, или кормчим, если не умеет править, или врачом, если не умеет лечить? Нет, это невозможно, хотя все греки и варвары провозглашают его таковым и нагружают его множеством диадем, скипетров и тиар, подобных ожерельям, которые надевают на отверженных детей, чтобы они не узнали их. Следовательно, как нельзя кормчим иначе, как кормчим, так и никто не может быть королем, кроме как по-царски».
   
  (26) Тогда Александр, встревоженный, чтобы в конце концов не оказаться несведущим в науке царствования, сказал: «А кто, по-вашему, научит этому искусству, или где нужно идти, чтобы научиться ему?» [27] На что Диоген ответил: «Ну, ты знаешь это, если слова Олимпиады верны, и ты сын Зевса, ибо это он первый и главный владеет этим знанием и передает его, кому он хочет; и все те, кому он передает его, являются сыновьями Зевса и так называются. [28] Или вы думаете, что царствование учат софисты? Мало того, большинство из них даже не знает, как жить, не говоря уже о том, как быть королем. [29] Разве вы не знаете, — продолжал он, — что образование бывает двух видов: одно как бы небесное, а другое человеческое? Теперь божественное велико, сильно и легко, в то время как человеческое мало, слабо и полно ловушек и немалого обмана; и все же оно должно быть добавлено к другому, если все должно быть правильно. [30] Этот человеческий род, однако, есть то, что большинство людей называет «образованием» — подразумевая под этим, я полагаю, что-то для детей, — и у них есть представление, что тот, кто знает больше литературы, персидской, греческой, сирийской или финикийской, и имеет больше всего читает книг самый мудрый и образованный человек; но опять же, когда люди находят среди них мошенников, или трусов, или корыстолюбцев, то они говорят, что факт так же незначителен, как и личность. Другие добрые люди иногда называют просто образованием, а иногда «истинной мужественностью» и «высокомерием». (31) И именно по этой причине люди древности называли сыновьями Зевса тех, кто получил хорошее образование и был мужествен душой, получив образование по образцу великого Геракла. Итак, кто, будучи благороден по натуре, обладает этим высшим образованием, тот с готовностью приобретает и это другое, усвоив лишь несколько вещей за несколько уроков, только самые великие и самые важные вещи, и уже посвященный, и хранит их в своей душе. . (32) И впредь ничто не сможет отнять у него ни одной из этих вещей, ни время, ни какой-нибудь хитрый софист, нет, даже тот, кто охотно сожжет их огнем. Но если бы человека сожгли, как, как говорят, сжег себя Геракл, то его принципы остались бы в его душе точно так же, как, я полагаю, зубы кремированных тел остаются неповрежденными, хотя остальная часть тела сожжена. был поглощен огнем. [33] Ибо ему нужно не учиться, а просто вспоминать; после этого он тотчас же узнает и признает, что вначале имел в своем уме эти принципы. А кроме того, если он встретится с человеком, так сказать, знающим дорогу, то этот человек легко направит его, и, получив сведения, тотчас пойдет своей дорогой. Если же он свяжется с каким-нибудь невежественным и шарлатанским софистом, то этот малый утомит его, водя его туда-сюда, таща то на восток, то на запад, то на юг, сам ничего не зная, а только догадываясь, после того как сам был далеко уведен задолго до этого такими же самозванцами, как и он сам. [34] Это точно так же, как и в охоте. Когда необученные и неуправляемые собаки не улавливают запаха и не находят следа, они вводят других в заблуждение своим лаем и ведут себя так, как будто знают и видят, и многие, главным образом самые глупые, идут за теми собаками, которые лают наугад, [35] . ] и из этой стаи те, которые не кричат и молчат, просто обманываются сами, а самые порывистые и глупые псы, подражая первым, поднимают шум и стараются обмануть других. Так же и вокруг так называемых софистов вы найдете иногда такую большую сопровождающую толпу простаков и обнаружите, что ваш софист ни на йоту не отличается от развратного евнуха».
   
  [36] Услышав это, Александр удивился, по какой причине он уподобляет софиста евнуху, и спросил его. «Потому что, — последовал ответ, — самые развратные евнухи, протестуя против своей мужественности и своей страсти к женщинам, ложатся с ними и досаждают им, а из этого ничего не выходит, даже если они остаются с ними день и ночь. (37) Так же и в школах софистов вы найдете многих, стареющих в своем невежестве, блуждающих в своих рассуждениях гораздо более беспомощных, чем Гомер говорит, что Одиссей когда-либо делал на глубине, и любой из них мог бы скорее найти свой путь в Аид. как тот герой сделал, чем стал хорошим человеком, говоря и слушая. [38] И вы, так как вы родились с правильной природой, если вы встретите человека разумного, найдете достаточно одного дня, чтобы понять его предмет и искусство, и вы больше не будете нуждаться в тонкая болтовня и обсуждения. Но если тебе не посчастливится иметь ученика Зевса или такого же, как Зевс, своим учителем, чтобы тотчас и ясно сказать тебе, каков твой долг, то из этого ничего не выйдет для тебя, даже если ты потратишь всю свою жизнь на бессонные занятия. и пост в школах жалких софистов. [39] Я не первый человек, который говорит это, но Гомер сказал это до меня. Или вы не знакомы с гомеровскими поэмами?
   
  Теперь Александр очень гордился тем, что точно знал всю одну поэму, «Илиаду», а также большую часть «Одиссеи». И поэтому он сказал с удивлением: «Молитесь, где Гомер говорил об этом?» «В отрывке, — последовал ответ, — где он называет Миноса супругой Зевса. [40] Или «общаться» не значит «общаться»? Ну, тогда он говорит, что был сподвижником Зевса, что фактически означало бы называть его его учеником. Теперь вы думаете, что он связался с Зевсом в качестве ученика с какой-либо другой целью, кроме изучения справедливости и обязанностей царя? Заметьте, Минос считается самым праведным человеком в мире. (41) Еще раз, когда он говорит, что цари «вскормлены Зевсом» и «дороги Зевсу», неужели вы думаете, что он имеет в виду какое-либо другое воспитание, кроме учения и наставления, которое я назвал божественным? Или ты веришь, что он имеет в виду, что цари питаются Зевсом, как кормилицей, молоком и вином и различными яствами, а не знанием и истиной? [42] Таким же образом он имеет в виду, что и дружба есть не что иное, как тождество желания и цели, то есть своего рода сходство мыслей. Ибо это, я полагаю, и мировоззрение: что друзья действительно единомышленники и ни в чем не расходятся. [43] Итак, может ли кто-либо, кто является другом Зевса и единомыслен с ним по какой-либо возможности, замыслить какое-либо неправедное желание или замысел того, что нечестиво и постыдно? Гомер, по-видимому, ясно отвечает и на этот вопрос, когда, хваля какого-нибудь царя, называет его «пастырем народов». [44] Ибо дело пастыря состоит просто в том, чтобы присматривать, охранять и защищать стада, а не, клянусь небесами, забивать, разделывать и освежевывать их. Правда, иногда пастух, как мясник, покупает и угоняет много овец; но между функциями мясника и пастуха огромная разница, практически такая же, как между монархией и тиранией. [45] Например, когда Ксеркс и Дарий выступили из Суз, гоняя могучую армию персов, мидийцев, саков, арабов и египтян на нашу землю Греции к их истреблению, действовали ли они как цари или как мясники, ведя эту добычу? на будущую бойню?»
   
  [46] И Александр сказал: «Очевидно, вы не считаете даже Великого Короля королем, не так ли?» И Диоген с улыбкой ответил: «Не больше, Александр, чем мой мизинец». «Но неужели я не буду великим царем, — спросил Александр, — когда однажды свергну его?» -- Да, но не по этой причине, -- ответил Диоген. [47] «ибо даже когда мальчики играют в игру, которую сами мальчики называют «королями», победитель не является настоящим королем. Мальчики, во всяком случае, знают, что победитель, носящий титул «король», всего лишь сын сапожника или плотника, — и ему следовало бы учиться ремеслу отца, но он прогуливал занятия и теперь играет с другим мальчиками, и ему кажется, что теперь он всегда занят серьезным делом, — [48] а иногда «царь» даже раб, покинувший своего господина. Теперь, может быть, и вы, цари, делаете что-то подобное: у каждого из вас есть товарищи по играм — ревностные последователи на его стороне: он — свои персы и другие народы Азии, а вы — ваши македоняне и прочие греки. И подобно тому, как эти мальчики стараются ударить друг друга мячом, и тот, кого ударили, проигрывает, так и ты теперь целишься в Дария, а он в тебя, и, может быть, ты ударишь его и выставишь; потому что я думаю, что ты лучший стрелок. (49) Тогда те, которые были на его стороне вначале, станут на твои и будут поклоняться тебе, и ты будешь назван царем над всеми».
   
  Теперь Александру снова было больно и досадно, ибо он совсем не хотел жить, если только не мог стать королем Европы, Азии, Ливии и любых островов, которые могли лежать в океане. [50] Видите ли, его душевное состояние было противоположно тому, что, по словам Гомера, было состоянием призрака Ахилла. Ибо тот герой сказал, что предпочитает жить в рабстве, чем
  Какой-нибудь человек с низким состоянием, который скудно веселится,
  Вместо того, чтобы править всеми, кто ушел
  До смерти."
   
  Но я не сомневаюсь, что Александр предпочел бы умереть и управлять хотя бы третьей частью мертвых, чем стать просто богом и жить вечно, если, конечно, он не стал царем над другими богами. (51) Может быть, и Зевс единственный, к кому он не выказал бы презрения, и то потому, что люди называют его царем. Вот почему Диоген стремился основательно упрекнуть его.
  Царь ответил: «Диоген, ты, кажется, шутишь. Если я захвачу Дария и руку индейцев в придачу, ничто не помешает мне стать величайшим королем, который когда-либо жил. Ибо что мне останется, когда я однажды стану хозяином Вавилона, Суз, Экбатаны и Империи Индий?» (52) А другой, заметив, что он воспылал честолюбием и что всем сердцем его несет во весь рост в этом направлении, подобно тому, как журавли, летя, вытягиваются в любом направлении, куда бы они ни мчались, воскликнул : 53. Нет, в том состоянии ума, в котором ты находишься, ты не будешь иметь ни на йоту больше, чем кто-либо другой, и ты не будешь настоящим царем, нет, даже если ты перепрыгнешь через стены Вавилона и захватишь город таким образом, вместо того, чтобы пробивать стены снаружи или подтачивать их снизу, 54º и даже если вы, подражая Киру, скользите, подобно водяному змею, по речному пути, и таким же образом проникаете внутрь стен Суз. и Бактра, нет, даже если вы переплывете океан и аннексируете другой континент, больший, чем Азия.
   
  (55) «А каких врагов я еще оставил, — сказал он, — если я захвачу те народы, о которых я упомянул?» «Сложнее всего завоевать, — ответил он, — того, кто говорит не по-персидски или по-мидийски, как, я полагаю, Дарий, а по-македонски и по-гречески». При этом Александр встревожился и сильно огорчился от страха, что другой знал кого-то в Македонии или Греции, кто готовился вступить с ним в войну, [56] и спросил: «Кто этот мой враг в Греции или Македонии?» «Разве ты не знаешь, — сказал он, — ты думаешь, что знаешь больше, чем кто-либо другой?» — В таком случае, пожалуйста, скажите мне? он спросил; «Не скрывай этого». «Я давно пытаюсь сказать тебе, но ты не слышишь, что ты сам себе злейший враг и противник, пока ты дурной и глупый. И это человек, о котором вы не знаете больше, чем о любом другом человеке. (57) Ибо глупый и злой человек не знает самого себя; иначе Аполлон не дал бы в качестве первой заповеди: «Познай самого себя!» считая это самым трудным делом для каждого человека. 58 Или вы не думаете, что глупость есть величайшая и серьезнейшая из всех болезней и увечье для тех, у кого она есть, и что глупый человек - самое большое бедствие для самого себя? Или ты не признаешь, что тот, кто больше всего вредит человеку и причиняет ему больше всего бед, тот и есть величайший враг и противник этого человека? Ввиду того, что я говорю ярость и гарцевать о том," сказал он, " и считать меня величайшим мерзавцем и клеветать на меня в мире и, если вам угодно, проткните меня своим копьем; ибо я единственный человек, от которого вы получите истину, и вы не узнаете ее ни от кого другого. Ибо все менее честны, чем я, и более раболепны».
   
  (60) Так говорил Диоген, не считая ничтожным наказание, но твердо убежденный, что ничего не произойдет. Ибо он знал, что Александр был рабом славы и никогда не сделал бы плохого шага, когда дело было поставлено на карту. [61] Итак, он продолжал говорить королю, что у него даже нет королевского знака. И Александр сказал в изумлении: «Разве ты только что не заявил, что королю не нужны значки?» "Нет действительно," ответил он; «Я допускаю, что ему не нужны внешние знаки, такие как тиары и пурпурные одежды, — такие вещи бесполезны — [62] но знак, который дает природа, абсолютно необходим». — А что это за значок? сказал Александр. «Это значок пчел, — ответил он, — который носит король. Разве вы не слышали, что среди пчел есть король, созданный природой, который не занимает пост в силу того, что вы, люди, ведущие свое происхождение от Геракла, называете наследством? — Что это за значок? — спросил Александр. (63) «Разве вы не слышали, как фермеры говорят, — спросил другой, — что это единственная пчела, у которой нет жала, так как ей не нужно никакого оружия против кого-либо? Поскольку никакая другая пчела не будет оспаривать его право быть королем или сражаться с ним, когда у него есть этот значок. У меня есть мысль, однако, что вы не только ходите во всеоружии, но и спите так. (64) Разве вы не знаете, — продолжал он, — что носить оружие — признак страха у человека? И ни у одного боящегося человека не будет больше шансов стать королем, чем у раба». При этих словах Александр чуть не метнул копье.
  [65] Этими словами Диоген стремился побудить его уповать на добрые дела и преданность праведности, а не на оружие.
   
  -- Но и вы, -- продолжал он, -- носите в своей душе острый, накаленный нрав, стрекало, трудноудержимое, как мы видим, и непреодолимое. (66) Не скинете ли вы эти доспехи, которые сейчас носите, наденете рабочую тунику и будете служить лучшим, вместо того чтобы ходить в нелепой диадеме? И, может быть, вскоре у вас вырастет гребешок или диадема, как у петухов? Разве вы никогда не слышали о сакийском пиру, устроенном персами, против которых вы теперь готовитесь выступить в поход?» [67] И Александр сразу же спросил его, на что это похоже, он хотел знать все о персах. «Ну, они берут одного из своих пленников, — объяснил он, — приговоренного к смерти, сажают его на царский трон, дают ему царское одеяние и позволяют ему отдавать приказы, пить, кутить и бездельничать». с царскими наложницами в эти дни, и никто не мешает ему делать все, что ему угодно. Но после этого его раздевают и бьют, а затем вешают. [68] Теперь, как вы думаете, что это должно означать и какова цель этого персидского обычая? Разве это не предназначено для того, чтобы показать, что глупые и злые люди часто приобретают эту королевскую власть и титул, а затем, после периода бессмысленной дерзости, приходят к самому позорному и жалкому концу? [69] Таким образом, когда человек освобождается от своих цепей, есть шансы, если он глуп и не знает значения процедуры, что он чувствует радость и поздравляет себя с тем, что происходит; но если он поймет, то, вероятно, заплачет и откажется идти без протеста, а лучше останется в кандалах, как и был. (70) Поэтому, о порочный человек, не пытайся стать царем, пока не достигнешь мудрости. А пока, — прибавил он, — лучше не отдавать приказов другим, а жить уединенно, в тулупе одетым».
   
  «Ты, — возразил он, — прикажешь мне, Александру, из рода Геракла, надеть овчину — мне, вождю греков и царю македонян?» [71] «Конечно, — ответил он, — как и твой предок». — Какой предок? он спросил. «Архелай. Разве Архелай не был пастухом и не гнал ли он коз в Македонию? Теперь вы думаете, что он сделал это одетым в пурпур, а не в овчину?» И Александр успокоился, засмеялся и сказал: «Ты имеешь в виду рассказ о оракуле, Диоген?» [72] Другой сморщил лицо и сказал: «Оракул действительно! Все, что я знаю, это то, что Архелай был пастухом. Но если ты отбросишь свое самомнение и теперешние занятия, то будешь королем, может быть, не на словах, а на деле; и ты победишь всех женщин и всех мужчин, как это сделал Геракл, которого ты называешь своим предком». [73] Александр сказал: «Женщины действительно! Или я правильно понимаю, что вы имеете в виду амазонок? — Нет, победить их было нетрудно, — ответил он. «Я имею в виду женщин другого рода, крайне опасных и диких. Разве вы не слышали ливийский миф? И король ответил, что нет. (74) Тогда Диоген рассказал ему об этом с жаром и очарованием, потому что хотел привести его в хорошее настроение, подобно тому, как няньки после порки детей рассказывают им сказку, чтобы утешить и порадовать их.
  [75] «Будьте уверены, — продолжал он, — что вы никогда не станете королем, пока вы не умилостивите свой сопутствующий дух и, обращаясь с ним, как должно, сделаете его повелевающим, свободным духом и царственным, вместо того, чтобы, как в ваше нынешнее состояние — рабское, нелиберальное и порочное». (76) Тогда Александр был поражен мужеством и бесстрашием человека; тем не менее, полагая, что он обладает большими знаниями, чем другие люди, он настойчиво просил его не говорить ему «нет», но объяснить, что такое его сопутствующий дух и как он должен умилостивить его. Ибо он предполагал, что услышит имя какого-то божества и определенных жертвоприношений или очищений, которые ему придется совершить. (77) Диоген, заметив, что он сильно взволнован и в предвкушении ожиданий, стал играть с ним и дергать его, надеясь, что каким-то образом он сумеет отвлечься от своей гордыни и жажды славы и сумеет отрезвиться. немного вверх. (78) Ибо он заметил, что то радовался, то печалился об одном и том же, и что душа его была так же неспокойна, как погода в солнцестояние, когда и дождь, и солнце исходят из одного и того же облака. Он понял также, что Александр презирал манеру, в которой тот спорил с ним, из-за того, что князь никогда не слышал настоящего мастера слова, но восхищался стилем софистов, как высоким и изысканным. (79) Итак, желая завоевать его благосклонность и в то же время показать, что он вполне способен, когда захочет, заставить свою речь шагать, как хорошо обученная и послушная лошадь, он сказал ему следующее о сопутствующих духах. , показывая, что добрые и злые духи, приносящие счастье и несчастье, не находятся вне человека, [80] и что разум каждого — это и ничего больше — есть руководящий дух его владельца, что дух мудрого и доброго человека есть добро, у злого человека зло, равно и у свободного человека есть свободное, у раба — рабское, у царственного и благородного — царственное, у подлого и подлого — подлое. [81] «Однако, чтобы не вызывать утомительного обсуждения, — продолжал он, — берясь за каждый отдельный пункт, я упомяну самые обычные и самые заметные духи, которыми, вообще говоря, руководствуются все — тираны и частные лица, богатые и бедные, целые народы и города». После этого он выпустил все свои паруса и произнес следующую речь с большим достоинством и мужеством.
  [82] «Много, о сын Филиппа, пороков и развращающих влияний, которые при любых обстоятельствах порождают несчастного человека, и их гораздо больше, чем может сказать язык. Ведь на самом деле, как говорит поэт,
   
  «Нет слова, столь чреватого страхом, чтобы произнести его,
  Ни печали, ни беды божьей ниспосланной,
  Но смертный человек может выдержать его вес».
   
  [83] «Теперь, поскольку есть, грубо говоря, три преобладающих типа жизни, которые большинство обычно принимает не после вдумчивого рассмотрения и проверки, уверяю вас, а потому, что они увлекаются случаем и необдуманным импульсом, мы должны утверждать, что есть точно такое же количество духов, за которыми следует и которым служит огромная масса глупого человечества — кто-то одному духу, кто-то другому — так же, как порочная и распутная толпа следует за злым и бешеным предводителем. [84] Из этих типов жизни, которые я упомянул, первый является роскошным и потакающим своим желаниям в отношении телесных удовольствий, второй, в свою очередь, является стяжательским и жадным, а третий более заметен и более беспорядочный, чем другой. два — я имею в виду тот, который любит честь и славу — и проявляет более явный и сильный беспорядок или безумие, обманывая себя, полагая, что он влюблен в какой-то благородный идеал.
  [85] «Поэтому, давайте подражать умным художникам. Они накладывают отпечаток своей мысли и искусства практически на все, представляя не только различных богов в человеческом обличье, но и все остальное. Иногда они рисуют реки в образах мужчин и источники в некоторых женских образах, да, и острова, и города, и почти все остальное, как Гомер, который смело изобразил Скамандра говорящим под своим потоком, [86] и хотя они не могут наделяя их фигурами речью, тем не менее наделяйте их формами и символами, соответствующими их природе, как, например, их речные боги полулежа, обычно обнаженные, с длинными развевающимися бородами и на головах коронами из тамариска или тростника. [87] Тогда давайте покажем, что мы ничуть не хуже или менее компетентны в области дискурса, чем они в своих различных искусствах, когда мы формируем и изображаем характеры трех духов трех жизней, демонстрируя тем самым достижение, противоположное и дополняющие мастерство и пророческую силу физиогномистов, как они их называют. [88] Эти люди могут определить и объявить характер человека по его форме и внешнему виду; в то время как мы предлагаем извлечь из человеческих привычек и действий тип и форму, которые будут соответствовать работе физиогномиста, - то есть, если нам удастся овладеть скорее средними и низшими типами. [89] Поскольку наша цель состоит в том, чтобы показать нелепость, существующую в человеческих жизнях, нет ничего неприличного или возражения против того, чтобы нас видели подражающими поэтам или художникам или, в случае необходимости, священникам очищения, и в нашем стремлении предоставить иллюстрации и примеры из каждого источник, в надежде на то, что он сможет отвоевать души от зла, заблуждения и злых желаний и привести их к любви к добродетели и к стремлению к лучшей жизни; [90] а еще мы могли бы следовать практике некоторых из тех, кто занимается инициациями и обрядами очищения, которые умилостивляют гнев Гекаты и берутся сделать человека здоровым, а затем перед процессом очищения, как я понимаю, излагают и указывают на многочисленные и разнообразные видения, которые, как они утверждают, посылает богиня, когда гневается.
  [91] «Ну, тогда алчный дух жаждет золота, серебра, земли, скота, блоков домов и всякого имущества. Разве не изобразил бы ее хороший художник угрюмой и угрюмой наружности, скромной и неряшливой в одежде, да, убогой и оборванной, не любящей ни детей, ни родителей, ни родной земли, и не признающей никакого родства, кроме денежного, и считающего богов как не что иное, как то, что открывает ему множество огромных сокровищ или смерть некоторых родственников и связей, от которых он мог бы унаследовать, рассматривая наши священные праздники как чистую потерю и бесполезную трату, никогда не смеясь и не улыбаясь, [92] глядя на все с подозрением и считая их опасными, никому не доверяя, с хищным взглядом, вечно подергивая пальцами, когда он подсчитывает свою собственность, я так понимаю, или собственность кого-то другого, - дух, не только не признающий и не способный ни к чему другому, но насмехающийся над образование и литература, за исключением тех случаев, когда они имеют отношение к сметам и контрактам, еще более слепому любителю богатства, который справедливо описывается и изображается как слепой; [93] сходит с ума по поводу любого имущества и думает, что ничего нельзя выбрасывать; в отличие от магнитного камня, который, говорят, притягивает к себе железо, но накапливающий и медь, и свинец, да хоть песок и камень, если кто их даст, и везде и почти во всяком случае считая обладание выгоднее и лучше невладения . Однако он очень неистово и жаждет получить деньги просто потому, что успех здесь самый быстрый и дешевый, так как деньги продолжают накапливаться день и ночь и опережают, я думаю, круговорот луны. [94] Он не принимает во внимание неприязнь, ненависть и проклятия и, кроме того, считает, что в то время как другие виды собственности могут быть милыми безделушками, которыми можно развлекаться, деньги, говоря кратко, являются самой сущностью богатства. (95) Это, таким образом, то, что он ищет и преследует из всех и каждого источника, никогда не заботясь о себе, чтобы узнать, было ли это приобретено постыдным или несправедливым путем, за исключением того, что, наблюдая наказания, отмеренные отмеренным ступням, он позволяет трусости взять верх над ним и становится осторожным. Ибо у него душа никчёмной дворняжки, которая хватает вещи, когда ожидает, что её не заметят, и смотрит на другие куски жадными глазами, но держится от них подальше, хотя и неохотно, потому что рядом охранники. [96] Итак, пусть он будет человеком незначительным с виду, раболепным, неспящим, никогда не улыбающимся, всегда с кем-нибудь ссорящимся и дерущимся, очень похожим на сводника, который и в одежде, и в характере бесстыдный и скупой, одетый в цветное платье. плащ, наряд одной из его блудниц. (97) Гнусный и отвратительный дух, ибо он наносит всевозможные оскорбления и позор своим друзьям и товарищам, или, скорее, своим рабам и подчиненным, находит ли он их в одежде частных лиц или в одежде королевской особы. . (98) Или не ясно ли, что многие из тех, кого называют царями, всего лишь торговцы, сборщики налогов и держатели публичных домов? Можем ли мы утверждать, что Дромон и Сарамбус, поскольку они держат лавки в Афинах и афиняне называют их лавочниками, вполне соответствуют имени, но что старший Дарий, который держал лавку в Вавилоне и Сузах и которого персы до сих пор считают в этот день позовите лавочника, не заслужил ли это имя? [99] Кроме того, есть одна особенность этого духа, не разделяемая другими: хотя он иногда управляет и овладевает душой, все же иногда он кажется уступчивым, причина в том, что богатство является служанкой и добровольным служителем для каждого. аппетит и интерес. [100] Я, однако, сейчас говорю о духе, который сам берет на себя руководство и господствует над способностями своего несчастного обладателя; у него нет ни удовольствия, ни славы как мотива приобретения богатства, и он не намерен тратить или использовать то, что он накопил, но держит свое богатство вне обращения и бесполезным, фактически запертым в тайных и лишенных солнца хранилищах.
  [101] «Пока все хорошо. Второй мужчина и сопровождающий его дух — это тот, кто провозглашает оргии Удовольствий и восхищается и чтит эту богиню, истинно женское существо. Он бывает разных цветов и форм, ненасытен на то, что щекочет ноздри и нёбо, и, кроме того, мне кажется, на все, что радует глаз и доставляет удовольствие слуху, на все, что успокаивает и приятно. на ощупь, такие как теплые ванны, принимаемые ежедневно или, вернее, два раза в день, помазания, которые не для облегчения усталости [102] и, кроме того, ношение мягких развевающихся одежд, подкрепленный покой и внимательное служение каждому аппетиту и желание. Всем этим вещам он страстно предан, но особенно и наиболее безудержно — острому и жгучему безумию сексуальных утех, через сношения как с женщинами, так и с мужчинами, и через еще другие неизреченные и безымянные непристойности; после всего этого он бросается без разбора и также ведет других, не отвергая ни одной формы похоти и не оставляя ни одной неиспытанной.
  [103] «В настоящее время, следует пояснить, мы рассматриваем как один этот дух, который страдает от всех этих болезней и излишеств души; ибо мы не хотим собирать огромную галерею развратных, обжорских и сластолюбивых духов и других бесчисленных, но рассматривать как один тот дух, который несдержан и порабощен наслаждением, [104] который - если только существует из какого- либо источника приток неисчерпаемых средств, будь то из королевской казны или из крупного частного имения, погрязает в глубокой и бескрайней трясине разврата, пока не наступит старость; не имея таких ресурсов, человек быстро растрачивает состояние, с которого начал, или доводится до бессильной и распутной нищеты, и в лишениях, соединенных со страстными желаниями, ужасно отстает от своих желаний. [105] И, далее, этот дух иногда превращал одержимых им в жизнь и одежду женщин, подобно тому, как мифы рассказывают о тех, кто превращал людей в птиц или зверей, если они были достаточно несчастливы, чтобы стать порабощенными. к аппетиту такого характера.
   
  «Но здесь мы снова находим контраст в наших примерах. 106. Первый в этом классе — слабый и нерешительный дух, который легко вводит людей в изнеженные пороки и другие виды проступков, которые влекут за собой потери и позор, но там, где за некоторыми послаблениями следуют наказания, которые навлекают на виновного смерть или тюремное заключение, или большие штрафы, полностью избегает подстрекательства жертвы к этим крайностям. [107] Есть, однако, более агрессивный и дерзкий дух, который заставляет свою жертву переходить абсолютно все границы, как человеческие, так и божественные. В то время как слабый и нерешительный дух, как только он вмешивается, признает свою позорную слабость тем, что не берется за мужское занятие, но предоставляет общественную и гражданскую деятельность тем, кто прожил лучшую жизнь, [108] дерзкий и порывистый дух , выдержав много отпоков и унижений, внезапным поворотом колеса фортуны, что называется, вынырнул генералом или народным предводителем с пронзительным и пронзительным голосом и, как актеры на сцене, сбрасывает на время свой женский наряд и затем, схватив власть генерала или оратора, расхаживает как шантажист и объект террора, глядя всему миру в глаза.
  [109] «Подобает ли такому духу мужественный и серьезный вид или, скорее, слабый и изнеженный? Поэтому мы оденем его в подобающее ему одеяние, а не в смелое и внушающее благоговейный трепет одеяние, которое он часто надевает, играя роль. (110) Так, клянусь небом, пусть он выйдет пышным, дышащим миррой и вином, в шафрановой одежде, с неумеренным смехом, похожим на пьяного гуляку в распутном полуденном буйстве, и с выцветшими гирляндами на голове и на шее. , шатаясь в походке, танцуя и напевая женоподобную и немелодичную песню. Пусть его ведут наглые, развратные женщины, [111] известные как приверженцы чувственных похотей, каждая влечет его своим путем, и он не отвергает ни одну из них и не говорит ей «нет», но следует с готовностью и достаточно рьяно. [112] И пусть они, с большим грохотом кимвалов и флейт, рьяно выйдут вперед, сопровождая обезумевшего парня. И пусть из среды женщин он издаст более пронзительные и страстные крики, чем они; он бледен и изнежен, не знаком с небесным воздухом или честным трудом, опускает голову и похотливо косится, его водянистые глаза постоянно изучают его плотское «я», но не обращают внимания на душу и ее повеления. (113) Будь то скульптор или живописец, вынужденный изобразить этого человека, он не мог создать лучшего подобия, чем сирийский царь, который провел всю свою жизнь в своем гареме с евнухами и наложницами, никогда не видя армии, войны или войны. вообще сборка. 114 Пусть его шаги также направляет Заблуждение, очень красивая и соблазнительная дева, украшенная нарядом блудницы, улыбающаяся и обещающая множество хороших вещей и заставляющая его поверить, что она ведет его в самые объятия счастья, пока неожиданно она бросает его в яму, в болото грязной грязи, а затем оставляет его барахтаться в своих гирляндах и шафрановой одежде. [115] В рабстве у такого тирана и терпя такие скорби, те души блуждают по жизни, что, трусливые и бессильные перед трудностями, порабощенные наслаждениями, любящие наслаждения и плотские мысли, продолжают жить постыдной и предосудительной жизнью. Не по выбору, а потому что они втянулись в это.
  [116] «И теперь, оставив этот дух, моя речь стремится, как в состязании, ввести третий дух, как глашатай ввести хор — я имею в виду честолюбивый. Он не так уж и рвется в настоящее время на состязания, хотя, естественно, во всем подражает и требует быть первым. Однако настоящее судебное разбирательство касается не вопроса какой-либо славы или почестей, которые могут прийти к нему, а его обильного и заслуженного бесчестия. [117] Итак, какое одеяние и внешний вид мы придадим честолюбивому духу? Или очевидно, что он будет крылатым и жизнерадостным в соответствии со своим характером и честолюбием, плывущим по ветру, подобно тем сыновьям Борея, которых задумали и нарисовали художники, легко парящим в высоте и бегущим вместе с ветром своего отца? [118] Но хотя раньше они демонстрировали собственную силу всякий раз, когда им заблагорассудится, тем не менее какое-то время они путешествовали с другими героями на Арго, служа их товарищами по кораблю и выполняя обычные задачи так же, как и все. Но дух, который руководит людьми, которые любят славу, всегда устремлен и никогда не касается земли или чего-либо смиренного; нет, он высок и возвышен, [119] пока наслаждается тихим и ясным небом или нежно дующим зефиром, чувствуя себя все счастливее и счастливее и поднимаясь к самым небесам, но часто он окутывается темным облаком, когда его сопровождают какой-то непопулярностью или порицанием со стороны многих людей, которых он обхаживает и чтит и которых поставил распоряжаться своим собственным счастьем.
  [120] «Что касается его безопасности, то этот дух вовсе не должен быть классифицирован ни с орлами, ни с журавлями, ни с любым другим видом пернатых; более того, его полет можно было бы скорее уподобить неистовому и неестественному парению Икара, чей отец взялся изобрести устройство, оказавшееся гибельным. (121) Итак, юноша, движимый тщеславием юности и желая воспарить над звездами, был в достаточной безопасности на короткое время, но когда застежки ослабли и воск потек, он дал свое имя от этого обстоятельства к море, куда он упал, чтобы его больше не видели. 122 То же самое и с этим духом честолюбия: когда он также надеется на слабые и действительно воздушные крылья, — я разумею на почести и аплодисменты, дарованные наугад общей толпой, — он уносится в свое рискованное и шаткое путешествие, увлекая с собой он человек, его поклонник и прихвостень, который то многим кажется высоким и блаженным, но теперь опять кажется низким и жалким не только другим, но прежде всего самому себе. (123) Но если есть кто-нибудь, кто не хочет вообразить и изобразить его крылатым, пусть уподобит его Иксиону, принужденному к жестоким и неистовым вращениям, когда он быстро вращается на колесе. В самом деле, сравнение колеса с репутацией было бы не неуместно и не намного уступало бы по истине умным и блестящим метафорам риторов: своим переменчивым движением оно очень легко поворачивается и в своих оборотах заставляет душу принимать на себя всевозможные формы, вернее, чем гончарный круг влияет на то, что на нем формируется. [124] Такого человека, вечно вращающегося и вращающегося, льстившего людям и толпе, будь то на публичных собраниях или в лекционных залах, или в его так называемой дружбе с тиранами или королями и его ухаживаниях за ними, - кто не чувствовал бы жалости к его характер и образ жизни? Я не говорю, однако, о человеке, который, превосходно управляя своей жизнью, старается с помощью убедительной речи в сочетании с доброй волей и чувством справедливости обучать и направлять огромное множество людей и вести их к лучшему.
  [125] «Покончим же и с этим духом, ибо я предпочел бы в настоящее время не снабжать его одеждой, обликом и прочими его принадлежностями и таким образом добавить великое и бесконечное множество слова. [126] Короче говоря, его можно было охарактеризовать как сварливого, глупого и тщеславного, и жертва тщеславия, ревности и всех подобных трудных и диких чувств. Ибо совершенно неизбежно, что все эти нелюдимые, дикие и трудные чувства должны сопровождать ищущий почестей тип души, [127] и естественно, что он должен часто менять свое мнение и быть непоследовательным, поскольку он служит и ухаживает за столь непостоянными людьми. вещь — чередование радости и печали чаще и продолжительнее, чем, как говорят, делают охотники. Ибо они говорят, что это их особый и самый продолжительный опыт, когда они видят игру, а затем снова ее проигрывают. (128) То же самое и с честолюбцами: когда приходит к ним добрая слава и слава, их души возвеличиваются и набухают и показывают чудесный рост, точно так же, как побег священной оливы, о которой они говорят в Афинах, который набухал и рос. в полный рост за один день. Но увы! они вскоре снова увядают, сгибаются и умирают, когда их настигает порицание и поношение. [129] И Заблуждение, самая убедительная вещь, которую можно вообразить, осаждает и этот дух. Ибо если иллюзии скупца и гедониста не могли с уверенностью обещать им блестящего плода и не открывали их обманщикам двери к возвышенной и великолепной судьбе, а только нашептывали и подсказывали им имена грядущих благ, иначе обстоит дело с заблуждением честолюбия. Очаровывая свою жертву своими чарами и заклинаниями, она говорит ему, что он любитель всего хорошего, и ведет его к дурной славе как к какой-то добродетели или честной славе. [130] Итак, у меня снова возникнет искушение сделать второй намек на ту же историю Иксиона. Говорят, что в своем рвении к блаженному союзу с Герой он обнял темное и мрачное облако и стал родителем бесполезного и чудовищного выводка, любопытной гибридной расы кентавров. [131] И точно так же тот, кто разочаровался в своей любви к истинной славе и затем развлекался с жаждой славы, в действительности, не зная того, общался с облаком, вместо того, чтобы наслаждаться общением с божественным и величественным. И из таких союзов и союзов не может выйти ничего полезного или полезного, а только странные неразумные создания, похожие на кентавров, — [132] я имею в виду политические акты некоторых демагогов и трактаты софистов; ибо и софисты, и демагоги являются чисто корыстными лидерами. Но, говоря это, я отличаю генералов, педагогов и государственных деятелей от тех, кого я только что упомянул, и всех их вполне можно отнести к этому духу честолюбия и причислить к его фракции и последователям.
  [133] «И теперь я описал тех, кто находится под влиянием каждого из названных духов; но очень часто двое или все они хватаются за одного и того же человека, предъявляют ему противоречивые требования и угрожают, что, если он не подчинится, они наложат на него суровые наказания. (134) Любящий наслаждения дух велит ему тратить деньги на удовольствия и не жалеть ни золота, ни серебра, ни всего, что у него есть, тогда как дух скупой и скупой возражает, и сдерживает его, и угрожает, что погубит его голодом, жаждой. , и полное нищенство и нужду, так конечно, как он прислушивается к другому. [135] Опять же, дух, который любит славу, советует и побуждает его пожертвовать всем, что он имеет, ради славы, но другой дух противостоит и препятствует этому. И действительно, любитель наслаждений и любитель славы никогда не могут быть согласны или говорить одно и то же; ибо один презирает славу, считает ее вздором и часто цитирует строки Сарданапала:
   
  «Что я ела и распутничала, какие радости испытывала от своих любовей,
  Только это есть у меня сейчас. Остальные мои благословения исчезли.
  
  [136] И особенно этот дух всегда держит смерть перед его глазами, предупреждая его, что, когда он умрет, он не сможет больше наслаждаться никакими удовольствиями. Но дух, стремящийся к славе, уводит его от удовольствий, удерживая его в памяти о порицании и упреках, которые его ждут. [137] Не зная поэтому, что делать и куда повернуться и спрятаться, он часто убегает во тьму и под ее покровом старается угодить и служить второму духу, [138] но другой находит его и тащит его на открытое место, и его душа, таким образом разорванная и рассеянная, постоянно в битве и непрекращающейся борьбе с самой собой, не может не окончить свой путь полным страданием. Ибо подобно тому, как осложнения болезней, которые часто кажутся конфликтующими друг с другом, делают лечение трудным и почти безнадежным, так, по моему мнению, должно быть положение, когда различные душевные состояния смешиваются и переплетаются в одно.
  [139] «Но придите, давайте достигнем чистой гармонии, лучшей, чем та, которой мы наслаждались прежде, и превознесем доброго и мудрого духа-хранителя или бога — нас, которые благосклонно распорядились судьбой, должны принять Его, когда мы должны были получить хорошее образование. и причина».
   ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  Некоторые предполагают, что ливийский миф, рассказанный в пятой беседе, был одним из сборника мифов, приписываемых некоему Кибиссу, ливийцу. Другие опровергают эту точку зрения и считают, что перед нами одна из многих историй, рассказанных о Ламии, сказочном чудовище, дочери Сциллы, которая пожирала плоть детей и юношей. Хирцель в своей книге Der Dialog предполагает, что этот миф придумал сам Дио. Тот же самый миф, по-видимому, упоминается в семьдесят третьем разделе четвертого «Рассуждения», и фон Арним полагает, что он сформировал для него альтернативное окончание и что Арета (архиепископ Кесарии Каппадокийской в первой половине десятого века н. э.) это с его собственным введением и сделал это отдельным Рассуждением.
  Похожую историю рассказывает Лукиан в Vera Historia , II.76.
  Пятый дискурс: ливийский миф
  Развивать ливийский миф и растрачивать свои усилия на такой предмет — малообещающее предприятие, да и не так, потому что эти темы не склонны к подражанию самым способным людям. Тем не менее, мы не должны воздерживаться из-за их презрения к подобным темам. Ибо, быть может, и мы сами извлекли бы немалую пользу, если бы миф каким-то образом получил правильный поворот и стал притчей о реальном и истинном. [2] Теперь, когда кто-то использует свои способности для такой цели, он предлагает мне фермерское обращение с растительной жизнью, когда оно оказывается успешным. Иногда, прививая культурные и плодоносящие побеги на дикие и бесплодные побеги и заставляя их расти там, он превращает бесполезное и негодное растение в полезное и прибыльное. [3] Точно так же, когда какая-либо полезная и назидательная мораль прививается к бесполезной легенде, последняя спасается от пустой сказки. Возможно также, что те, кто сочинил эти сказки, в первую очередь сочинили их для какой-то такой цели, используя аллегории и метафоры для тех, кто имел возможность правильно их истолковать. [4] Так в качестве прелюдии к моей оде, как кто-то сказал. Остается еще прочесть и воспеть саму оду, то есть миф, повествующий о том, что можно лучше всего уподобить человеческим страстям.
  [5] Давным-давно, как гласит легенда, жил опасный и свирепый вид животных, основное место обитания которых находилось в необитаемых районах Ливии. Ибо эта страна и по сей день, по-видимому, производит всевозможных живых существ, рептилий и других видов. [6] Теперь среди них был вид, с которым имеет дело эта история. У него было тело, составленное из самых нелепых частей, совершенное чудовище, и оно бродило до Средиземного моря и Сирта в поисках пищи. (7) Ибо он охотился и на хищных зверей, таких как лев и пантера, точно так же, как те охотятся на оленей, диких ослов и овец, но больше всего находил удовольствие в ловле людей; и поэтому он подходил к поселениям даже до самого Сирта. (8) Сиртис — рукав Средиземного моря, простирающийся далеко в глубь страны, говорят, что в трехдневном плавании для беспрепятственного плавания лодки. Но те, кто однажды вплыл в него, находят выход невозможным; [9] ибо отмели, встречные течения и длинные песчаные отмели, простирающиеся на большое расстояние, делают море совершенно непроходимым или беспокойным. Ибо дно моря в этих местах не чистое, а так как дно пористое и песчаное, оно пропускает внутрь море, не имеющее твердости. [10] Это, я полагаю, объясняет существование там больших песчаных отмелей и дюн, которые напоминают одно из подобных условий, созданных ветрами внутри страны, хотя здесь, конечно, это происходит из-за прибоя. Окружающая местность почти такая же — одинокая полоса песчаных дюн. [11] Как бы то ни было, если моряки, потерпевшие кораблекрушение, придут вглубь страны или кто-либо из ливийцев будет вынужден пройти или заблудится, звери появятся и схватят их.
  [12] Общий характер и внешний вид их тела были следующими: лицо было у женщины, невысокой женщины. Грудь и бюст, а также шея были чрезвычайно красивы, и ни одна смертная дева или невеста в расцвете юности не могли претендовать на то, чтобы ни скульптор, ни художник никогда не смогли воспроизвести. Цвет лица был ослепительно ярок, взгляд глаз возбуждал умиление и тоску в душах всех созерцающих. [13] Остальная часть тела была твердой и защищенной чешуей, а вся нижняя часть была змеиной, оканчивающейся злобной головой змеи. История не говорит, что эти животные были крылатыми, как сфинксы, или что они, как они, говорили или издавали какие-либо звуки, кроме шипящего, очень пронзительного звука, который издают драконы, но что они были самыми быстрыми из всех наземных существ. , так что никто никогда не мог избежать их. [14] И в то время как они побеждали других существ силою, они использовали хитрость с людьми, давая им возможность взглянуть на их грудь и грудь, и в то же время они свели своих жертв с ума, устремив на них свои глаза, и наполнили их страстным желанием для полового акта. Тогда мужчины подходили к ним, как к женщинам, а они со своей стороны стояли совершенно неподвижно, часто опуская глаза, как приличная женщина. (15) Но как только человек оказался в пределах досягаемости, они схватили его в свои руки; ибо у них были также когтеобразные руки, которые они поначалу прятали. Тогда змей тут же ужалит и убьет его своим ядом; и мертвое тело было съедено змеем и прочим зверем вместе.
  [16] Теперь этот миф, который был придуман не для пользы ребенка, чтобы сделать его менее опрометчивым и неуправляемым, а для тех, чья глупость больше и полнее, может быть, теперь, когда мы поместили его в этот контекст, чтобы адекватно показать характер страстей, что они неразумны и грубы и что, удерживая соблазн некоторого удовольствия, они обманывают глупых хитростью и колдовством и приводят их к самому печальному и жалкому концу. [17] Эти вещи мы должны всегда держать перед глазами, чтобы отпугивать нас — так же, как эти ужасающие образы отпугивают детей, когда они хотят еды, игр или чего-либо еще несвоевременно — всякий раз, когда мы влюблены в роскошь, или деньги, или чувственные удовольствия, или славы или каких-либо других удовольствий, чтобы, подойдя слишком близко к этим беспринципным страстям, мы не были ими захвачены для самого постыдного разрушения и гибели, какое только можно себе представить. [18] И действительно, интерпретировать остальную часть мифа таким образом не было бы трудной задачей для умного человека, который, возможно, имеет в своем распоряжении больше времени, чем ему следовало бы иметь.
  Ибо это то, что они добавляют к мифу. Некий царь Ливии попытался уничтожить эту породу животных, разгневанный уничтожением своего народа. И он обнаружил, что многие из них обосновались там, завладев густым диким лесом за Сиртисом. (19) Он собрал большое войско и нашел их логовища. Ибо их было нетрудно обнаружить по следам, оставленным их змеиными хвостами, и по ужасной вони, исходившей от логовищ. Таким образом, он окружил их со всех сторон и обрушил на них огонь, так что, будучи отрезанными, они погибли вместе со своими детьми. Что же касается ливийцев, то они со всей поспешностью бежали из этих мест, не отдыхая ни ночью, ни днем, пока, думая, что добились большого старта, не остановились для отдыха у одной реки. (20) Но те из тварей, которые ушли на охоту, как только узнали о разрушении их берлоги, преследовали войско до реки и, найдя одних спящими, а других изнуренными тяжелым трудом, истребили их всех до одного. [21] В то время, таким образом, задача уничтожения этого выводка не была завершена королем. Позже, однако, — так продолжается рассказ, — Геракл, очищая всю землю от диких зверей и тиранов, пришел и на это место, поджег его, а когда твари убегали от пламени, убил своей дубиной всех нападавших. его и его стрелами тех, кто пытался убежать.
  [22] Теперь, возможно, миф является аллегорией, чтобы показать, что, когда большинство людей пытается очистить непроходимую область своих душ, кишащую дикими зверями, выкорчевывая и уничтожая выводок похоти в надежде затем получить избавились от них и убежали, и все же не имеют ни одной настолько основательно, они вскоре после этого подавляются и уничтожаются оставшимися похотями; [23] но что Геракл, сын Зевса и Алкмены, довел дело до конца и сделал свое сердце чистым и нежным или ручным; и что именно это подразумевается под его укрощением, то есть цивилизацией земли.
  [24] Не могли бы вы тогда, чтобы я удовлетворил молодых людей среди вас, дав краткую дополнительную часть мифа? Ибо они настолько твердо верят в него и настолько убеждены в его истинности, что утверждают, что один из этого выводка явился оракулу Аммона в сопровождении сильного отряда кавалерии и лучников. (25) Они увидели нечто, похожее на женщину, лежащую на куче песка; она носила овчину, накинутую на голову по обычаю ливийских женщин, но открывала грудь и грудь и лежала, запрокинув голову. Они предположили, что она была одной из профессиональных проституток из какой-то деревни, направлявшейся туда, чтобы присоединиться к их компании. [26] Соответственно, некоторые два молодых человека, очень в восторге от ее внешности, подошли к ней, один опережая другого. Когда существо схватило этого, она затащила его в яму в песке и сожрала. [27] Другой молодой человек, промчавшийся мимо нее, увидел это и громко закричал, так что остальная часть партии пришла ему на помощь. Но существо бросилось на молодого человека змеиной частью вперед и, убив его, с шипящим звуком исчезло. Они добавляют, что тело было найдено гнилым и разлагающимся, и что ливийцы, выступавшие в качестве проводников, не позволяли никому прикасаться к телу, чтобы все не погибли.
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  Фон Арним убедительно доказал, что шестая, восьмая, девятая и десятая «Рассуждения» относятся к тому периоду, когда Дион был странником в изгнании. Например, многие вещи, которые Дион говорит о действиях Диогена, такие как безопасное прохождение через армии без посоха герольда, лучше соответствуют опыту самого Диона, и многие ссылки на персидского царя точно так же применимы к Домициану, который изгнал Дио. Несомненно, аудитория оратора легко поняла бы его завуалированные намеки.
  В этих «Рассуждениях» Дион излагает некоторые положения кинической философии, используя Диогена как своего рупора. Его тема — Довольство.
  Беседа шестая: Диоген, или О тирании
  Когда Диоген Синопский был изгнан оттуда, он пришел в Грецию и делил свое время между Коринфом и Афинами. И он сказал, что следует практике персидского царя. Ибо этот монарх проводил зимы в Вавилоне и Сузах, а иногда и в Бактре, которые являются самыми теплыми частями Азии, а лето в Мидийской Экбатане, где воздух всегда очень прохладен, а лето похоже на зиму в районе Вавилона. . [2] Так и он, сказал он, менял свое местопребывание в зависимости от времени года. В Аттике не было ни высоких гор, ни протекающих через нее рек, как на Пелопоннесе и в Фессалии; его почва была тонкой, а воздух таким сухим, что дождь шел редко, а то, что выпадало, не удерживалось. Кроме того, он был почти полностью окружен морем; от этого факта она и получила свое название, так как Аттика представляет собой своего рода пляжную землю. (3) Кроме того, город был низменным и обращенным к югу, о чем свидетельствует тот факт, что те, кто плыл из Суния, могли войти в Пирей только с южным ветром. Естественно, поэтому зимы были мягкими. В Коринфе, напротив, лето было ветреным, так как потоки воздуха всегда встречались там из-за бухт, врезавшихся в берег. Акрокоринф также затмевает его, а сам город несколько склоняется к Лехею и северу. [4] Диоген думал, что эти города были намного красивее, чем Экбатана и Вавилон, и что Кранейон и афинский акрополь с Пропилеями были гораздо более красивыми сооружениями, чем те жилища царей, уступая им только в размерах. А между тем окружность Афин составляла двести стадий, теперь, когда Пирей и соединяющие его стены были добавлены к компасу города, — ибо вся эта область в древние времена не была заселена, — так что Афины были вдвое меньше, чем Вавилон, если бы мы могли принять за правду то, что там говорилось о вещах. (5) Кроме того, что касается красоты гаваней, а также статуй, картин, работ из золота, серебра и бронзы, что касается чеканки, убранства, великолепия домов, он думал, что Афины были намного лучше; только он, со своей стороны, не очень заботился о таких вещах.
  [6] Кроме того, королю предстояло очень большое путешествие, меняя места жительства; большую часть зимы и лета ему приходилось проводить в дороге. Сам же он, заночевав близ Мегары, вполне мог на следующий день оказаться в Афинах или, если захочет, в Элевсине; в противном случае он мог бы пройти через Саламин более коротким путем, минуя пустыни. Таким образом, он имел преимущество перед королем и наслаждался большей роскошью, так как его жилищные условия были лучше. (7) Это то, что он имел обыкновение говорить в шутку, и все же он хотел обратить внимание тех, кто восхищался богатством перса и его предполагаемым счастьем, что в его действительной жизни не было ничего такого, как они воображали. Ибо некоторые вещи были совершенно бесполезны, а другие были доступны даже очень бедным.
  [8] На самом деле Диоген не пренебрегал своим телом, как думали некоторые глупцы; но когда они видели его часто дрожащим и живущим под открытым небом и испытывающим жажду, то вообразили, что он небрежно относился к своему здоровью и жизни, тогда как этот строгий режим давал ему лучшее здоровье, чем выпадало на долю вечно обжиравшихся, лучше чем выпало на долю тех, кто оставался в помещении и никогда не испытывал ни холода, ни жары. [9] И он также получал больше удовольствия от принятия солнечных ванн и больше удовольствия от еды, чем они. Но времена года доставляли ему наибольшее удовольствие. С одной стороны, он радовался тому, что лето приближалось и уже растворяло холодный воздух; а с другой стороны, он не чувствовал сожаления, когда оно подходило к концу, так как это приносило ему облегчение от чрезмерного жара; и, не отставая от времен года и постепенно привыкая к ним, он без труда переносил любую крайность. (10) Он редко пользовался теплом, тенью или убежищем в ожидании подходящего для них времени года, а также не делал того, что делают другие, которые, поскольку они могут разжечь огонь в любое время и хорошо снабжены одеждой и собственными домами. , немедленно убегают с открытого воздуха при малейшем ощущении холода, таким образом ослабляя свои тела и делая их неспособными переносить зимние холода, [11] или, с другой стороны, потому что они могут наслаждаться обильной тенью летом и пьют столько вина, сколько пожелают, по этой причине никогда не выставляют себя на солнце, никогда не испытывают естественной жажды, сидят дома так же, как и женщины, малоподвижны и вялы телом, и их души погрязли в пьяном угаре. Вот почему они придумывают себе и нездоровое меню, и ванны, чтобы противодействовать их дурным последствиям, и в одни и те же сутки им часто хочется и ветерка, и тяжелой одежды; они хотят льда и огня в одно и то же время, и — что самое нелепое — они жаждут и голода, и жажды. [12] И хотя они невоздержанны, они не находят удовольствия в любви, потому что они не ждут, пока они пожелают этого естественно; следовательно, удовольствия, которые они ищут, лишены удовлетворения и безрадостны.
  Диоген, однако, всегда ждал, пока он не проголодается или не захочет пить, прежде чем принять пищу, и он думал, что голод был самой приятной и острой закуской. И поэтому он ел ячменные лепешки с большим удовольствием, чем другие самые дорогие яства, и наслаждался питьем из ручья проточной воды больше, чем другие фасийским вином. [13] Он презирал тех, кто проходил мимо источника, испытывая жажду, и переворачивал небо и землю, чтобы найти, где можно купить хианское или лесбийское вино; и он имел обыкновение говорить, что такие люди гораздо глупее крупного рогатого скота, поскольку эти существа никогда не проходят мимо родника или чистого ручья, когда испытывают жажду, а когда они голодны, они пренебрегают самыми нежными листьями или травой, достаточными для того, чтобы напитаться ими. [14] Он также сказал, что самые красивые и здоровые дома были открыты для него в каждом городе: а именно, храмы и гимназии. И одной одежды было ему достаточно и для лета, и для зимы, потому что он легко переносил холодную погоду, потому что привык к ней. [15] Он также никогда не защищал свои ноги, потому что, как он утверждал, они были не более чувствительными, чем его глаза и лицо. Ибо эти части, хотя по своей природе самые нежные, очень хорошо переносили холод из-за их постоянного воздействия; ибо люди не могли бы ходить после того, как завязали себе глаза, как и ноги. Он также говорил, что богатые люди подобны новорожденным младенцам; оба постоянно нуждались в пеленках. (16) То, ради чего люди больше всего хлопотали и тратили больше всего денег, что привело к разрушению многих городов и жалкому истреблению многих народов, — это он нашел наименее трудоемким и самым дешевым из всех необходимых вещей. [17] Ибо ему не нужно было никуда идти для своего сексуального удовлетворения, но, как он шутливо выразился, он нашел Афродиту везде, без затрат; и поэты оклеветали богиню, утверждал он, из-за собственного недостатка самоконтроля, когда они назвали ее «всезолотой». И так как многие усомнились в этой похвальбе, он устроил публичное заявление перед всеми, сказав, что, если бы люди были подобны ему, Троя никогда не была бы взята, и Приам, царь фригийцев и потомок Зевса, не был бы убит на алтарь Зевса. [18] Но ахейцы были настолько глупы, что верили, что даже мертвые мужчины считали женщин незаменимыми, и поэтому убили Поликсену у гробницы Ахиллеса. Рыбы оказались чуть ли не разумнее людей; ибо всякий раз, когда им нужно было извергнуть свою сперму, они выходили на улицу и терлись о что-то грубое. [19] Он удивлялся тому, что в то время как люди не желали платить деньги за то, чтобы им растирали ногу, руку или какую-либо другую часть тела, что, хотя даже очень богатые не тратили для этой цели ни единой драхмы, тем не менее на этот единственный член они снова и снова тратили много талантов, а некоторые даже рисковали своей жизнью в придачу. [20] В шутливой форме он сказал бы, что такого рода общение было открытием, сделанным Паном, когда он был влюблен в Эхо и не мог завладеть ею, но бродил по горам день и ночь, пока Гермес в жалости к его бедствие, так как он был его сыном, научило его этому трюку. Итак, Пан, усвоив урок, избавился от своих великих страданий; и пастухи научились у него этой привычке.
  [21] В таких выражениях он иногда высмеивал жертв тщеславия и глупости, хотя именно против софистов, которые хотели, чтобы на них равнялись и думали, что они знают больше, чем другие люди, он поносил особенно. Он говорил, что люди из-за своей мягкости живут более несчастной жизнью, чем животные. (22) Ибо они брали воду для питья и траву для еды, большинство из них были наги от одного конца года до другого, никогда не входили в дом и не пользовались огнем, и все же они жили до тех пор, пока природа предписали для каждого, если бы никто не уничтожил их, и все одинаково остались сильными и здоровыми и не нуждались ни в врачах, ни в снадобьях. (23) Но люди, которые так любят жизнь и изобретают столько способов отсрочить смерть, обыкновенно даже не доживали до старости, а жили, зараженные массой болезней, которым было нелегко даже назвать, и Земля не давала им достаточно снадобий, но они также нуждались в ноже и прижигании. [24] Ни Хирон и сыновья Асклепия, со всей их исцеляющей силой, ни пророческие провидцы, ни жрецы-экзорцисты не имели для них никакой пользы из-за их неумеренности и злобы. (25) Люди толпились в городах, чтобы избежать зла от внешних, только для того, чтобы обижать друг друга и совершать всевозможные самые ужасные злодеяния, как будто это было целью их объединения. И причина, по его мнению, почему в мифе говорится, что Зевс наказал Прометея за его открытие и дарование огня, заключалась в том, что в этом лежало происхождение и начало человеческой мягкости и любви к роскоши; ибо Зевс, конечно, не ненавидел людей и не жалел им ничего хорошего.
  [26] Когда некоторые люди утверждали, что человек не может жить подобно животным из-за нежности его плоти и потому, что он наг и незащищен ни волосами, как большинство зверей, ни перьями и не имеет покрова из жесткой кожи, [27] он сказал бы в ответ, что люди так очень нежны из-за их образа жизни, так как они, как правило, избегают солнца, а также избегают холода. Проблема не в наготе тела. Затем он обратил бы внимание на лягушек и многих других животных, гораздо более нежных, чем человек, и гораздо менее защищенных, и все же некоторые из них не только выдерживают холодный воздух, но даже способны жить зимой в самой холодной воде. [28] Он также указал, что глаза и лицо самого человека не нуждаются в защите. И вообще ни в одном регионе не рождается существо, которое не может в нем жить. Иначе как могли бы выжить первые человеческие существа, если бы не было ни огня, ни домов, ни одежды, ни какой-либо другой пищи, кроме той, что росла в диком виде? Более того, человеческая изобретательность и то, что он открыл и изобрел так много вспомогательных средств для жизни, не были всецело полезны последующим поколениям, [29] поскольку люди употребляют свой ум не для того, чтобы способствовать мужеству или справедливости, а для того, чтобы доставлять удовольствие. И так, по мере того как они стремятся к приятному любой ценой, их жизнь становится все менее приятной и более тягостной; и хотя кажется, что они заботятся о своих собственных нуждах, они погибают самым жалким образом только из-за чрезмерной заботы и внимания. И по этим причинам справедливо говорят, что Прометей был привязан к скале, и орел ощипал его печень.
  [30] Таким образом, вещи, которые были дорогостоящими или требовали постоянного внимания и беспокойства, он отвергал и показывал, что они вредны для тех, кто ими пользовался; но все, что могло бы легко и без труда помочь телу выдержать зимнюю стужу или голод или утолить какой-либо другой аппетит тела, он никогда не отменял бы; более того, он выбирал места, которые были здоровы, а не нездоровы, и те, которые были приспособлены к разным временам года, [31] и он заботился о достаточном запасе пищи и умеренной одежды, но от общественных дел, судебных процессов, соперничества, войн и фракций он держал в стороне. Особенно старался он подражать жизни богов, ибо только они, как утверждает Гомер, живут вольготно, подразумевая, что жизнь человека полна труда и лишений. Он утверждал, что даже низшие животные ясно понимают такие вещи. (32) Аисты, например, покидают летнюю жару и мигрируют в умеренный климат, и, пробыв там столько времени, сколько им наиболее близко, улетают стаями, отступая перед зимой; а журавли, которые довольно хорошо переносят зиму, приходят во время посева и за пищей, которую собирают. [33] Олени и зайцы спускаются с гор на равнины и долины в холодную погоду и находят там убежище в удобных уголках вдали от ветра, но в жаркое время года удаляются в леса и самые северные районы. (34) Поэтому, когда он наблюдал, как другие люди всю свою жизнь подвергались преследованиям, постоянно замышляли друг против друга, всегда были охвачены тысячью зол и никогда не могли насладиться ни минутным отдыхом, более того, ни во время больших праздников, ни когда они объявили перемирие; и когда он увидел, что они делали или терпели все это просто для того, чтобы сохранить себе жизнь, и что их самый большой страх был, как бы их так называемые потребности не подвели их, и как, кроме того, они планировали и стремились оставить большие богатства своим детей, он дивился, что и сам не делает подобного, а является единственным независимым человеком в мире, и что никто другой не понимает его собственного высшего счастья.
  (35) По этим причинам он отказался дальше сравнивать себя с царем персов, так как между ними была большая разница. На самом деле король, по его словам, был самым несчастным человеком на свете, он боялся бедности, несмотря на все свое золото, боялся болезней и все же не мог удержаться от того, что их вызывает, в великом страхе перед смертью и воображая, что все умирают. замышляли против него, даже его собственные сыновья и его братья. (36) Таким образом, деспот не мог ни есть с удовольствием, хотя перед ним были поставлены самые соблазнительные блюда, ни топить свои беды в вине. Не проходило у него «в покое» дня, в который бы он осматривался, не терпя мук. В трезвом виде он жаждал опьянения, веря, что тогда получит облегчение от своих несчастий, а в пьяном виде воображал себя погибшим именно потому, что не в силах помочь себе. (37) И далее, проснувшись, он молил о сне, чтобы забыть свои страхи, но во сне он тотчас же вскакивал, воображая, что самые его сны убивают его; и ни золотой платан, ни хоромы Семирамиды, ни стены Вавилона не помогли ему. (38) Но самым нелепым из всего было то, что, хотя он боялся безоружных людей, но доверился своей вооруженной страже, что хотя он обыскивал приближавшихся к нему, чтобы проверить, есть ли у кого оружие, но жил в окружении. мужчинами, имевшими при себе оружие. Он всегда бежал от безоружных к вооруженным и от вооруженных к безоружным; от народа он защищал себя с помощью своего телохранителя и от своего телохранителя с помощью своих евнухов. У него не было никого, кому он мог бы доверять, и не было убежища, к которому он мог бы обратиться, чтобы прожить один день без страха. (39) Он подозревал все, что ел и пил, и у него были люди, чтобы попробовать что-то для него, как многие разведчики на дороге, окруженной врагом. Более того, он не мог доверять своим самым близким и самым дорогим, будь то дети или жена. Однако, как ни тяжело и тягостно было положение монарха, он никогда не хотел избавиться от него и не мог.
  [40] «Однако все человеческие беды допускают одно это утешение, — продолжал Диоген, — они, может быть, придут к концу. Узник в цепях ожидает, что когда-нибудь его освободят; изгнанник не может вернуться домой; и тот, кто болен, может надеяться на выздоровление, пока не придет конец. Но тиран не может избежать своего положения; нет, он не может даже молиться, разве что о чем-то другом. Всякий, кто потерял друга из-за смерти, в глубине души верит, что время, в конце концов, излечит его горе; а тираны, напротив, обнаруживают, что их беды становятся все хуже и хуже; [41] так как тирану не легко достичь старости, а старость тирана тяжела, в отличие от коня в пословице. Ибо умножились его жертвы, равно как и презирающие его, и он, по своим немощам, не может защитить себя.
   
  «Все бедствия, естественно, более тревожны в ожидании, чем тяжелы в переживании, как это бывает с голодом, изгнанием, тюремным заключением или лишением гражданских прав; [42] но если страх смерти был удален, то больше не осталось страданий. Ибо смерть сама по себе настолько далека от того, чтобы тревожить тех, кто ее испытал, что у них совсем нет больше горя. Однако страх перед ним настолько силен, что многие предвидели это событие. Люди на брошенном штормом корабле не ждали, пока он пойдет ко дну, а сначала покончили с собой; другие поступали так же, когда были окружены неприятелем, хотя хорошо знали, что ничего страшнее смерти их не ждет. [43] Это злое положение, в котором всегда находятся деспоты, как днем, так и ночью. Для осужденных преступников установлен определенный день, когда они должны умереть, но тираны не уверены, скоро ли придет смерть или час уже пробил. Ни один миг, даже самый мимолетный, не свободен от этого страха, но тиран, вкушающий пищу или приносящий жертву богам, должен жить в этом страхе. (44) И если когда-нибудь такому правителю придет в голову искать развлечения, даже в наслаждениях любви, независимо от того, насколько сильна страсть, его ум останавливается на смерти, воображая, что, возможно, он будет убит самим предметом своей любви. , и с этим страхом он должен выпить свое вино и вместе с ним должен лечь спать. [45] Итак, по моему мнению, тиран счастлив только в тот момент, когда он повержен, так как именно тогда он освобождается от своего величайшего зла.
   
  «Но всего нелепее всего вот что: другие люди понимают, что их положение безнадежно, и потому недолго страдают, когда для них возможна смерть; но тираны, хотя и страдают от величайших зол, воображают, что их окружают величайшие блага, вероятно, потому, что они обмануты мнением других, не имевших опыта правления. [46] Бог наделил тиранов этим невежеством, чтобы они могли выдержать свое наказание. Опять же, благополучному жизнь кажется более достойной жизни, а смерть, соответственно, более горькой, [47] в то время как те, кто в бедственном положении, кажется, находят жизнь труднее выносить и с радостью встречают смерть. Но для тиранов и то, и другое тяжелее, чем для других, так как в жизни они имеют гораздо меньше счастья, чем те, которые страстно желают умереть, а между тем они боятся смерти, как если бы получали от жизни величайшее наслаждение. (48) И если приятные вещи по своей природе доставляют больше удовольствия, когда они редки, но становятся отталкивающими для тех, кто постоянно наслаждается ими, и если зло, которое никогда не прекращается, естественно переносится тяжелее; тогда мы можем почти сказать, что и то, и другое — приятное и болезненное — всегда с тираном, так что он редко находит облегчение от боли и никогда не осознает удовольствия. [49] Кроме того, он постоянно страшится власти богатых и тяги бедных к богатству. Опять же, деспоты — единственные люди, которые не получают благодарности за оказанные ими милости; поскольку люди никогда не думают, что получают достаточно, а те, кто не получает того, что хотят, ненавидят их больше всех остальных.
  [50] «Самый нелюбимый человек также тот, кто приобрел большое богатство несправедливо; следовательно, нет человека более нелюбимого, чем тиран. И, кроме того, он обязан оказывать благосклонность окружающим, иначе он погибнет очень скоро. Но нелегко многократно давать многим, не беря у других. Соответственно, люди, которых он грабит, являются его врагами, в то время как его бенефициары смотрят на него с подозрением и стремятся избавиться от него как можно скорее. То, что далеко от него, он боится из-за его отдаленности; что рядом, потому что близко к нему; от дальних он ищет войны, от близких предательства. [51] Мир он считает нежелательным, потому что он оставляет людей без дела, а войну, потому что он вынужден беспокоить своих подданных, собирая деньги и принуждая их также принять участие в боевых действиях. Итак, когда идет война, тираны хотят мира; и когда будет заключен мир, они сразу замышляют войну. [52] Когда люди имеют все удобства жизни, они боятся своей дерзости; когда наступают тяжелые времена, они боятся их гнева. Они чувствуют, что безопасно ни покидать страну, ни оставаться дома, ни появляться на публике, ни жить в уединении, более того, даже не ступить туда, где они могут сделать это в безопасности, и что им угрожают заговоры и предательство. со всех сторон. [53] Каждый из них напоминает о смерти тиранов и всех заговорах, которые когда-либо составлялись против них; он воображает, что все идут к нему, и ужасается, как будто он обречен на все эти смерти; и ему всегда хочется посмотреть по сторонам и обернуться, как будто его могут ударить отовсюду; но это как раз то, чего он не может сделать сразу от стыда и страха. [54] Ибо чем очевиднее страх тирана, тем больше людей составляют заговоры против него, презирая его трусость. Он живет, таким образом, как человек, запертый в узкой камере с мечами, свисающими над его головой, и другими, едва касающимися кожи, закрепленными вокруг него. [55] Так близко к душе тирана, как и к его телу, поставлены мечи, что Танталу в Аиде гораздо легче пережить это, Танталу, который, как говорят,
   
  «ужасаться скалы, которая качается над его головой».
  
  Тантал, по крайней мере, больше не боится смерти, тогда как тиран в жизни страдает той участью, которую люди приписывают Танталу в потустороннем мире.
  [56] «Теперь для тех, кто сделал себя тиранами только одного города или небольшой страны, нет ничего невозможного в том, чтобы бежать из своего царства и жить в уединении в другом месте — однако ни у кого нет никакого пристрастия к тирану, а только ненависть и подозрение, и каждый готов отдать его в жертву, — однако те, кто властвует над многими городами и народами и над бескрайней территорией, как это делает персидский царь, не могут убежать, хотя и осознают свое злое положение и некоторые удали бог от них их невежество. [57] Таким образом, кажется, что жизнь тирана никогда не была бы в безопасности, даже если бы он стал бронзой или железом, но даже тогда он был бы уничтожен, разбит на куски или расплавлен.
   
  «Если вы будете говорить с ним смело, он гневается и боится вашей откровенности; если ты кротко и почтительно беседуешь с ним, он заподозрит твою кротость. [58] Он чувствует, что его оскорбляют те, кто обращается с ним как с равным, и обманывают те, кто более подобострастен. Порицание жалит его гораздо больше, чем других, потому что о нем, государе, говорят дурно; он также не доволен похвалой, [59] ибо он не думает, что говорящий искренен в своей похвале. Тогда ему больше всего не хватает самого прекрасного и самого полезного из всех сокровищ; дружбы и доброжелательности он ни от кого не может ожидать; более того, хранители диких львов полюбят этих животных скорее, чем те, кто ухаживает за тиранами и приближается к ним.
  [60] «Я же, — говорит Диоген, — ночью хожу, куда хочу, а днем путешествую без сопровождения, и я не боюсь пройти даже через войско, если потребуется, без посоха герольда, да, и среди разбойников. ; ибо у меня нет врага, публичного или частного, который преградил бы мне путь. Если бы все золото, все серебро и вся медь разошлись, это ничуть не повредило бы мне. (61) И если землетрясение разрушит все дома, как это было однажды в Спарте, и все овцы будут убиты, так что ни один человек не найдет, во что одеться, и бедность охватит не только Аттику, но и Беотию, и Пелопоннес, и В Фессалии, как говорят, мне не станет хуже и беднее не станет. (62) Ибо насколько я буду наг, чем теперь, насколько бездомнее? Я найду всю необходимую мне пищу в яблоках, просе, ячмене, вике, самой дешевой из чечевицы, желудях, запеченных в золе, и ягодах кизила, которыми, по словам Гомера, Цирцея пировала товарищей Одиссея и которыми могут питаться даже самые крупные животные. существовать».
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  Седьмая беседа относится к более позднему периоду жизни Диона, поскольку относится к себе как к старику и к показу стиля. Кажется, он был доставлен в Рим.
  Это «Рассуждение» естественно распадается на две части: во-первых, рассказ о простых охотниках в дебрях Эвбеи — очень популярный рассказ, который в ранний период был отделен от остальной части «Беседы», — во-вторых, описание жизни Диона. Бедняки ведут жизнь в городах и трудности, с которыми им приходится сталкиваться, и, наконец, социальные бедствия, которые необходимо исправить.
  Изображение условий в стране и в городах его времени очень поучительно для историка, который хотел бы познакомиться с тем периодом истории и получить некоторое представление о причинах, которые привели к падению Римской империи.
  Эвбейский дискурс, или Охотник
  Теперь я расскажу о своем личном опыте; не просто то, что я слышал от других. Может быть, действительно, для старика вполне естественно быть болтливым и неохотно бросать любую тему, которая приходит ему на ум, и, возможно, это так же верно как для странника, так и для старика. Причина, осмелюсь сказать, в том, что у обоих было много переживаний, о которых они с большим удовольствием рассказывают. Во всяком случае, я опишу характер и образ жизни некоторых людей, которых я встретил практически в центре Греции.
  (2) Случилось так, что в конце летнего сезона я плыл из Хиоса с несколькими рыбаками на очень маленькой лодке, когда поднялась такая буря, что нам было очень трудно добраться в безопасности до Эвбейских впадин. Команда провела свою лодку по неровному берегу под скалами, где она потерпела крушение, а затем направилась к группе рыбаков, чье судно стояло на якоре в укрытии близлежащего отрога скал, и они планировали остаться там. и работать вместе с ними. (3) Итак, я остался один и, не зная города, в котором можно было бы укрыться, я бесцельно бродил по берегу, надеясь найти какую-нибудь лодку, проплывающую мимо или стоящую на якоре. Я прошел значительное расстояние, никого не заметив, когда наткнулся на оленя, который только что упал с утеса и лежал в воде прибоя, омываемый волнами и еще дышащий. И вскоре мне показалось, что я слышу лай собак наверху, но неясно из-за рева моря. [4] Пройдя вперед и с большим трудом заняв возвышенное положение, я увидел сбитых с толку собак, бегающих туда-сюда, и сделал вывод, что их добыча, которую они сильно теснили, спрыгнула со скалы. Затем, вскоре после этого, я увидел мужчину, охотника, если судить по его внешности и одежде; он носил бороду на своем здоровом лице, а не просто волосы на затылке в подлой и низменной манере, как, по словам Гомера, делали эвбейцы, когда они снова шли под Трою, насмехаясь и насмехаясь над ними, как мне кажется, потому что, хотя остальные греки имели хороший вид, у них были волосы только на половине головы.
  (5) И этот человек окликнул меня и сказал: странник, не видел ли ты поблизости оленя, бегущего где-нибудь? И я ответил: «Вот сию минуту, в прибое», взял его и показал ему. Так что он вытащил его из моря, ножом содрал кожу, а я протянул руку помощи, как мог. Потом, отрезав задние четвертины, он уже хотел было унести их вместе со шкурой, когда пригласил меня пойти и отобедать с ним дичи, прибавив, что его жилище недалеко. [6] «И затем утром, — продолжал он, — после того, как вы отдохнете с нами, вы вернетесь к морю, так как в настоящее время не погода для плавания. Однако не беспокойтесь об этом, — продолжал он, — я был бы доволен, если бы ветер стих через полных пять дней, но это маловероятно, когда вершины Эвбейских гор так покрыты облаками, как вы видите их сейчас. ” И в то же время он спросил меня, откуда я пришел, как я попал туда и не потерпел ли крушение корабль. «Оно было очень маленькое, — ответил я, — принадлежавшее рыбакам, которые переправлялись, и я, их единственный пассажир, плыл с ними по срочному делу, [7] но все же он сел на мель и потерпел крушение . ” -- Да иначе и быть не могло, -- ответил он. «Посмотрите, как дика и сурова та часть острова, которая обращена к морю. Это то, что называют впадинами Эвбеи, где судно обречено, если его выбросит на берег, и редко кто из тех, кто находится на борту, также редко спасается, если, конечно, как вы, они не плавают на очень легком судне. Но иди и не бойся. Сегодня вы отдохнете после своего тяжелого опыта, но завтра мы сделаем все возможное, чтобы благополучно вытащить вас, раз уж мы познакомились с вами. (8) Вы мне кажетесь горожанином, а не матросом или рабочим на суше, более того, судя по вашей худобе, вы страдаете какой-то тяжелой болезнью тела».
   
  Я охотно последовал за ним, не опасаясь предательства, так как у меня не было ничего, кроме потрепанного плаща. [9] Теперь я часто обнаруживал в других ситуациях, подобных этой, — ибо я постоянно бродил вокруг — и я, конечно, обнаружил в этой, что бедность на самом деле является священной и неприкосновенной вещью, и никто не причиняет вам зла; да, гораздо меньше, чем они обижают тех, кто носит жезл вестника. И поэтому я последовал без опасений по этому поводу. [10] И это было приблизительно в пяти милях к его месту.
  Пока мы шли дальше, он рассказал мне о своих обстоятельствах и о том, как он жил с женой и детьми. -- Нас двое, незнакомец, -- сказал он, -- мы живем в одном месте. Каждый женат на сестре другого, и у нас есть от них дети, сыновья и дочери. [11] Мы живем охотой по большей части и работаем только на небольшом участке земли. Видите ли, это место не принадлежит нам: мы не получили его по наследству и не своими усилиями. Наши отцы хоть и были свободными, но были такими же бедными, как и мы, — наемными пастухами, пасшими скот одного богатого человека, одного из жителей здешнего острова, человека, имевшего много табунов лошадей и крупного рогатого скота, много стада, много хороших полей. также и многие другие владения вместе со всеми этими холмами. (12) Теперь, когда он умер и его имущество было конфисковано, — говорят, он был казнен императором за свое богатство, — они тотчас угнали его скот на забой, а вдобавок к его скоту наш собственный немногочисленный скот, и , что касается наших зарплат, то их никто никогда не платил. (13) В то время мы по необходимости остановились на том месте, где он случайно держал наш скот, и построил несколько хижин и ограду из частокола для телят, не очень больших и крепких — как раз то, что годилось для телят. лето, я полагаю; ибо зимой мы пасли наш скот на равнинах, где у нас было много пастбищ и заготовлено много сена; но летом мы загоняли их в горы. (14) Именно в этом месте жили отцы наши; место наклонено с обеих сторон, образуя овраг, глубокий и затененный; через центр протекал тихий ручей, в котором коровы и телята могли переходить вброд с полной легкостью; вода была обильная и чистая, била из ближайшего родника; а летом по оврагу всегда дул ветерок. Тогда поляны вокруг были мягкими и влажными, и никогда не размножались оводы или другие вредители скота. (15) Много очень красивых лугов простиралось под высокими редкими деревьями, и вся местность изобиловала пышной растительностью в течение всего лета, так что скот не уходил далеко. По этим причинам они регулярно водили там стадо.
   
  «Наши отцы в то время оставались в хижинах, надеясь сдать внаем или найти какую-нибудь работу, и они жили за счет урожая очень небольшого участка земли, который им случилось возделывать возле скотного двора. [16] Этого было вполне достаточно для них, поскольку это было хорошо удобрено. И, не имея более дела со скотом, они обратились к охоте, ходя то одни, то с собаками; ибо двое из тех, что следовали за скотом, пройдя большое расстояние и не увидев пастухов, оставили стадо и вернулись на место. Сначала они просто следовали за ним, как будто с какой-то другой целью, а не с охотой, и хотя, когда он видел волков, они бросались в погоню на расстоянии, но ни на кабанов, ни на оленей они не обращали никакого внимания. [17] Но всякий раз, когда они замечали медведя, рано или поздно, они собирались в атаку, лаяли и отбивались от него, как если бы они сражались с человеком. Итак, отведав крови кабанов и оленей и часто поедая их плоть, они в конце жизни изменили свои привычки и научились любить мясо вместо ячменного хлеба, наедаясь им всякий раз, когда поймают какую-нибудь дичь, и голодая в противном случае, пока они, наконец, стали уделять больше внимания погоне, преследовали с одинаковым усердием каждого увиденного зверя, стали так или иначе улавливать следы и следы и, таким образом, из пастушьих собак превратились в каких-то поздно выдрессированных и довольно медлительных охотничьих собак. .
  [18] Когда же наступила зима, не было видно работы людям, приходили ли они в город или в деревню. Так что, сделав избы поплотнее, а дворовую ограду поплотнее, они сумели ужиться и обработать весь этот участок, и зимняя охота оказалась легче. [19] Следы, естественно, были яснее, потому что отпечатывались на сырой земле, а снег делал их видимыми на большом расстоянии, так что не было нужды в хлопотливых поисках, так как большая дорога как бы вела к их, а добыча была вялой и ждала дольше. Кроме того, можно ловить зайцев и газелей в их берлогах. [20] Таким образом, наши отцы жили с того времени, не имея более никакого желания к иной жизни. И женили нам сыновей своих на жёнах, дав каждому свою дочь. Двое стариков умерли около года назад, считая много лет, что они прожили, но все еще оставаясь сильными, молодыми и крепкими телом. Из матерей моя еще жива.
  (21) А вот другой из нас никогда еще не был в городе, хотя ему пятьдесят лет, а я только два раза: один раз, когда я был еще мальчиком, с моим отцом, когда у нас был скот; а позже пришел человек, требуя денег, думая, что они у нас есть, и велел нам следовать за ним в город. Теперь у нас не было денег, и мы поклялись, что у нас их нет, добавив, что иначе мы бы их дали. (22) Мы развлекали его, как могли, и дали ему две оленьих шкуры, и я последовал за ним в город, потому что он сказал, что одному из нас необходимо пойти и объяснить это дело.
   
  «Теперь, как и в прежнее мое путешествие, я увидел много больших домов и крепкую опоясывающую стену с рядом высоких квадратных построек на стене и множество лодок, стоящих в полном штиле на якоре как бы в озере. [23] Ничего подобного нет нигде здесь, куда вы положили, и именно поэтому корабли терпят крушение. Вот что я увидел: собралась большая толпа, и ужасный шум и крики, так что я подумал, что все они дерутся друг с другом. Ну, он привел меня к некоторым магистратам и сказал со смехом: «Это тот человек, за которым вы меня послали. У него нет ничего, кроме длинных волос и хижины из очень крепкого дерева». [24] Затем чиновники вошли в театр, и я с ними. Театр полый, как овраг, только не длинный в двух направлениях, а полукруглый, и не натуральный, а сложенный из камня. Но, может быть, вы смеетесь надо мной за то, что я говорю вам то, что вы прекрасно знаете.
   
  «Сначала толпа довольно долго совещалась о других вещах и продолжала кричать, то в кроткой манере, и все в веселом расположении духа, когда рукоплескали некоторым выступавшим, а то с жаром и гнев. (25) Этот их гнев был чем-то ужасным, и они тотчас испугали людей, против которых они подняли свой голос, так что некоторые из них бегали, прося пощады, в то время как другие сбросили свои плащи от страха. Я тоже однажды чуть не сбился с ног от крика, как будто на меня вдруг нахлынула приливная волна или гроза. [26] И другие люди выходили вперед или вставали на свои места и обращались к толпе, иногда используя несколько слов, а иногда произнося длинные речи. Одних из них они слушали довольно долго, а на других сердились, как только открывали рот, и не давали им даже пискать.
   
  «Но когда они, наконец, успокоились и наступила тишина, они вывели меня вперед. (27) И некоторые закричали: «Этот человек, господа, один из тех, кто уже много лет пользуется нашей государственной землей, и не только он, но и его отец до него. Они пасут свой скот в наших горах, занимаются земледелием и охотой, построили много домов, посадили виноградники и пользуются многими другими благами, не платя никому арендной платы за землю и никогда не получая ее от народа в дар. [28] Для чего, скажите на милость, они когда-либо получили его? И хотя они занимают то, что принадлежит нам, и богаты, но они никогда не служили обществу и не платили никакого налога с того, что зарабатывали, а жили без налогов и общественных служб, как бы благодетели города. Да, и я думаю, — продолжал он, — что они никогда не приходили сюда раньше. [29] Я покачал головой, и толпа засмеялась, когда они увидели. Этот смех привел оратора в ярость, и он резко оскорбил меня. Затем, снова повернувшись к публике, он сказал: «Ну, тогда, если эти действия заслуживают вашего одобрения, нам всем лучше не терять времени и грабить общественную собственность, некоторые из нас берут городские деньги, как и некоторые люди. и теперь, без сомнения, делают, а другие наседают на землю без вашего согласия, если вы собираетесь отдать в безвозмездное пользование этим лесникам более 250 десятин лучшей земли, из которой вы могли бы получить по три аттических меры зерна на душу. '
  
  [30] «Когда я услышал это, я рассмеялся так громко, как только мог. Толпа, однако, уже не смеялась, как прежде, а сильно зашумела, а парень рассердился и, бросив на меня свирепый взгляд, сказал: «Видите ли вы лживость и наглость шалуна и как он нагло насмехается надо мной? Я имею в виду, что его и его напарника утащат в тюрьму; ибо я так понимаю, что есть два главаря этой шайки, захватившей практически всю землю в горах. [31] Да, и я не верю, что они держат свои руки подальше от затонувших кораблей, которые время от времени выбрасываются, живя, как они это делают, почти над скалами над мысом Каферей. Откуда же они взяли такие ценные поля, вернее, целые деревни и такое количество крупного и тяглового скота и рабов? (32) Вы также, может быть, заметите, как плоха его блузка и кожа, которую он надел, чтобы прийти сюда, чтобы ввести вас в заблуждение мыслью, что он, очевидно, нищий и ничего не имеет. Что касается меня, сказал он, когда я смотрю на него, я почти пугаюсь, как мне кажется, что я должен был бы, если бы я увидел, что Навплий прибыл из Каферея. Я думаю, он подает морякам сигнал с высоты, чтобы заманить их на скалы. (33) В то время как он говорил это и многое другое, толпа стала безобразной, а я был сильно сбит с толку и боялся, что они могут причинить мне какой-нибудь вред.
   
  «Тогда вышел другой человек, хороший добрый человек, судя по словам, которые он говорил, и по его внешности. Он сначала попросил народ замолчать, и они замолчали, а потом тихим тоном сказал, что те, кто возделывал пустую землю страны и приводил ее в порядок, не сделали ничего плохого, а, наоборот, заслужили похвалу. (34) Они должны гневаться не на тех, кто строил на государственной земле и насаживал на ней деревья, а на тех, кто вредил ей. «В настоящий момент, господа, — сказал он, — почти две трети нашей земли представляет собой дикую местность из-за запущенности и отсутствия населения. У меня тоже много акров земли, как, я думаю, и у некоторых других, не только в горах, но и на равнинах, и если бы кто-нибудь возделывал их, я не только даром дал бы ему возможность, но и охотно заплатил бы деньги. (35) Ибо ясно, что они становятся для меня более ценными, и в то же время вид земли, занятой и возделываемой, доставляет удовольствие, тогда как пустоши являются не только бесполезным владением для тех, кто ими владеет, но и очень печальное свидетельство какого-то несчастья их владельцев. (36) А потому я советую вам скорее поощрять всех других граждан, которых вы можете, брать часть государственной земли и обрабатывать ее, тех, у кого есть капитал, брать больше, а более бедных граждан столько, сколько каждый в состоянии обработать, чтобы ваша земля может быть в пользовании, и граждане, которые принимают, могут быть свободны от двух очень больших зол, праздности и бедности. (37) Итак, пусть эти люди получат его бесплатно в течение десяти лет, а по истечении этого срока пусть согласятся платить небольшую долю от своих продуктов, но ничего от своего скота. Если какой-нибудь чужеземец возьмет землю, то пусть первые пять лет также ничего не платит, а после этого вдвое больше, чем граждане. И пусть любой иностранец, который возделывает пятьдесят акров, пусть будет сделан гражданином, чтобы поощрить как можно больше.
  [38] «В настоящее время даже земля сразу за городскими воротами совершенно дика и ужасно непривлекательна, как если бы она находилась в глубине пустыни, а не в предместьях города, тогда как большая часть земли внутри стены засеяны или выпасены. Поэтому удивительно, что ораторы выдвигают обвинения против трудолюбивых жителей Каферея в отдаленных частях Эвбеи и в то же время считают, что люди, возделывающие гимнасии и пасущие скот на рыночной площади, ничего не делают в стороне. (39) Ты, без сомнения, сам видишь, что они превратили твой спортзал в вспаханное поле, так что Геракл и многие другие статуи спрятались за пшеницей, одни — героев, другие — статуи богов. Вы также видите, что овцы этого оратора изо дня в день выходят на рыночную площадь на рассвете и пасутся вокруг зала совета и исполнительных зданий. Поэтому, когда незнакомцы впервые приезжают в наш город, они либо смеются над ним, либо жалеют его». Услышав это, они, в свою очередь, рассердились на того первого оратора и подняли большой шум.
  [40] «Однако, хотя обвинитель и делает такие вещи, он думает, что смиренных и нуждающихся граждан следует сажать в тюрьму, чтобы никто, воистину, не мог работать впредь, но чтобы те, кто вне города, могли жить за счет разбой и воровство. Я предлагаю, — продолжал он, — оставить этим людям во владении то, что они сами создали, при условии, что они впоследствии будут платить умеренный налог, и чтобы мы списали всю задолженность до сих пор, так как они возделывали землю, которая была дикой и бесполезной и овладел таким образом. Однако, если они хотят заплатить цену за свою ферму, давайте продадим им по более низкой цене, чем кому-либо другому».
  
  [41] «Когда он так заключил, тот первый оратор снова заговорил в ответ, и двое долго ругались друг с другом. Но в конце концов мне было велено делать все, что я пожелаю.
  [42] «И что я должен сказать?» Я спросил. — Ответь на то, что было сказано, — крикнул один из них со своего места. -- Ну, тогда я заявляю, -- сказал я, -- что в том, что он сказал, нет ни слова правды. А что до меня, господа, — продолжал я, — то я думал, что сплю, когда он болтал о полях, деревнях и тому подобном. У нас нет ни деревни, ни лошадей, ни ослов, ни крупного рогатого скота. Хотел бы я, чтобы у нас были все те блага, которые он описал, которые мы могли бы не только дать вам, но и сами принадлежать к богатому классу! Но и того, что у нас есть, достаточно для нас, и вы берете из этого все, что хотите. Даже если вы хотите все, мы заменим его. При этих словах они зааплодировали.
  [43] «После этого магистрат спросил меня, что мы могли бы дать людям, на что я ответил: «Четыре оленьих шкуры отличного качества». Здесь большинство смеялось, а судья досадовал на меня. — Это потому, что медвежьи шкуры грубы, — продолжал я, — а козьи шкуры не так хороши, как они. Некоторые из них старые, а некоторые маленькие. Но возьми и это, если хочешь. Тогда он еще раз огорчился и сказал, что я настоящий землевладелец, [44] и я ответил: «Неужели я снова слышу упоминание о землях, и от вас? Разве я не говорил тебе, что у нас нет земель?
   
  Затем он спросил, согласимся ли каждый из нас дать по аттическому таланту, и я ответил: «Мы не взвешиваем наше мясо, но мы дадим все, что у нас есть. Там немного пересолено, а остальное прокопчено и мало чем уступает другим. Есть гарниры из бекона, оленины и других превосходных мясных блюд». [45] Тогда они подняли шум и назвали меня лжецом. Мужчина также спросил меня, есть ли у нас зерно и в каком количестве. Я назвал ему точную сумму. «Три пшеницы, — сказал я, — шесть ячменя и столько же проса, но только четыре кварты бобов, так как в этом году их не было». Теперь возьми пшеницу и ячмень, — сказал я, — и оставь нам просо. Но если тебе нужно просо, возьми и его».
  
  [46] «А вина ты не делаешь?» — спросил другой. — Мы делаем, — сказал я, — так что, если кто из вас придет, мы отдадим, но обязательно принесите с собой какие-нибудь бурдюки, а то у нас их нет. — А сколько у тебя лоз? — Двое, — ответил я, — у наших дверей, двадцать во дворе, столько же за рекой, сколько мы недавно ходили. Они очень хорошего качества и дают большие гроздья, когда прохожие оставляют их в покое. (47) Но чтобы избавить вас от необходимости расспрашивать о каждой детали, я скажу вам, что еще у нас есть: восемь коз, корова овчарки с очень красивым теленком, четыре серпа, четыре мотыги, три копья, и каждый из нас владеет охотничьим ножом. А посуда — зачем об этом упоминать? У нас тоже есть жены и дети от них. Мы живем в двух красивых хижинах, а в третьей у нас хранится зерно и шкуры.
  
  [48] «Да, клянусь небесами, — сказал оратор, — где вы, я подозреваю, прячете и свои деньги». «Ну тогда, — сказал я, — иди и выкапывай, дурак! Кто зарывает деньги в землю? Он точно не растет. Потом все засмеялись, и я подумал, что это был он.
   
  «Это то, что у нас есть; и теперь, если вы хотите все, мы готовы дать вам это добровольно. Нет нужды вам отнимать его у нас силой, как если бы оно принадлежало чужеземцам или мошенникам; [49] ибо, заметьте, мы тоже граждане этого города, как я слышал, мой отец говорил. А однажды и он пришел сюда, как раз в то время, когда давали деньги, как это случилось, и получил вместе с прочими. Поэтому мы воспитываем наших детей, чтобы они были вашими согражданами; и если они вам когда-нибудь понадобятся, они помогут вам против разбойников и чужеземных врагов. Сейчас мир; но если когда-нибудь возникнет такой кризис, вы будете молить небо, чтобы большинство было похоже на нас. Ибо не воображай, что этот болтун будет потом за тебя драться, разве что, правда, браниться, как баба. (50) Кроме того, когда мы поймаем какую-нибудь дичь, мы дадим вам часть мяса и шкур; только пошлите кого-нибудь, чтобы получить их. Тогда, если вы прикажете нам снести наши хижины, мы сделаем это, если они вам помешают. Но вы должны дать нам жилье здесь; иначе как мы будем терпеть зимние холода? У вас много пустых домов внутри городских стен; одного из них нам будет достаточно. Тем не менее, если мы решим жить в другом месте, а не здесь, и, таким образом, избежим увеличения скопления людей, вызванного скоплением большого количества людей, это, безусловно, не повод для того, чтобы нас переселять.
  [51] «Тогда, что касается той отвратительной и нечестивой практики в отношении потерпевших крушение судов, в которой оратор имел дерзость обвинить нас — а я чуть не забыл упомянуть об этом, хотя должен был сделать это в самом начале, — кто из вас могли бы поверить ему? Не говоря уже о нечестии его, спасти там вообще ничего невозможно. В самом деле, все дерево, которое вы можете там найти, представляет собой щепки, так что очень мелкие фрагменты выбрасываются. Кроме того, это самый труднодоступный пляж из существующих. (52) А лопасти весла, которые я когда-то нашел выброшенными на берег, - ведь я прибил их к священному дубу, который растет у моря. Дай Бог, чтобы я никогда не получал и не зарабатывал такой прибыли от человеческого несчастья! Да ведь я никогда ничего из этого не делал, но много раз жалел потерпевших кораблекрушение путешественников, которые приходили к моей двери, брали их в мою хижину, кормили их и поили, помогали им любым другим способом, которым я мог, и сопровождал их, пока они не выбрались из пустыни. (53) Но кто из них теперь будет свидетельствовать за меня? И я никогда не делал этого, чтобы получить отзыв или благодарность; почему, я никогда не знал, откуда взялись мужчины. Я молюсь, чтобы никто из вас никогда не испытал такого опыта».
  
  «Пока я говорил это, среди них поднялся человек, и я подумал про себя, что, может быть, это другой человек из того же рода, который собирается оклеветать меня, [54] но он сказал: «Господа, я давно размышлял, знаю ли я этого человека, но все-таки был склонен думать, что нет. Но теперь, когда я ясно опознал его, мне кажется, что было бы ужасно или, вернее, преступлением против неба, если бы я не подтвердил насколько это возможно его заявления и не выразил на словах свою благодарность после того, как на самом деле получил от него величайшую милость. (55) Я, — продолжал он, — здешний гражданин, как вы знаете, и этот человек тоже, — указывая на своего соседа, тот тоже встал. «Два года назад нам довелось плыть на лодке Сокла, когда она пропала у Каферея, и лишь горстка из нас спаслась. Некоторых приютили ловцы пурпура, ибо у некоторых в кошельках были деньги; а мы, выброшенные на берег в нищете, топтались по дороге, надеясь найти убежище среди пастухов или пастухов, ибо нам грозила опасность погибнуть от голода и жажды. (56) И после долгих трудностей мы наконец добрались до некоторых хижин, остановились и зааплодировали, когда этот человек вышел, ввел нас и развел слабый огонь, который он постепенно увеличивал. Потом он сам натер одного из нас, а жена другого салом, оливкового масла у них не было. Наконец, они облили нас теплой водой, пока не привели нас в чувство, продрогших до костей, как мы были раньше. (57) Затем, усадив нас и разбросав вокруг нас то, что у них было, они поставили перед нами пшеничные хлебы, чтобы мы ели, а сами ели пшенную кашу. Они также поили нас вином, а сами пили воду, и жарили дичи в изобилии, а часть варили. И хотя мы хотели уехать наутро, нас задержали на три дня. (58) Затем они сопроводили нас на равнины и дали нам мясо, когда мы ушли от них, а также очень красивую шкуру для каждого из нас. И вот этот человек, увидев, что я все еще болен от своего тяжелого опыта, надел на меня маленькую тунику, которую взял у своей дочери, а она вместо этого опоясалась куском ткани. Это я отдал, когда добрался до деревни. Так что, кроме богов, мы особенно обязаны жизнью этому человеку.
  
  [59] «Пока он так говорил, люди с удовольствием слушали и выказывали мне свое одобрение, и я вспомнил все это и закричал: «Здравствуй, Сотадес!» И я подошел и поцеловал его и другого мужчину. Однако люди от души смеялись, потому что я их целовал. Тогда я понял, что в городах люди не целуются.
  [60] «Тогда тот добрый и хороший человек, который говорил от моего имени в начале, выступил вперед и сказал: «Я предлагаю, господа, что мы пригласим этого человека отобедать в ратуше. Если бы он спас одного из наших горожан в бою, прикрыв его своим щитом, разве не получил бы он много больших даров? Но теперь, когда он спас двух граждан, а может быть, и других, которых здесь нет, разве он вообще не имеет права на почести? (61) За тунику, которую он снял со своей дочери и отдал своему земляку в беде, пусть город даст ему хитон и плащ, чтобы побудить других быть праведными и помогать друг другу. Кроме того, пусть он проголосует за то, чтобы они и их дети пользовались фермой без приставаний, а самому человеку дали сто драхм на оборудование; а что касается этих денег, то я предлагаю их из своего кармана от имени города».
  
  [62] «За это ему аплодировали, и предложение было принято. Одежду и деньги тоже сразу принесли в театр. Но я не хотел принимать, после чего они сказали: «Вы не можете обедать в шкуре». «Ну, тогда, — сказал я, — я сегодня останусь без обеда». Однако они надели на меня тунику и набросили на плечи плащ. Потом я хотел накинуть свою шкуру поверх всех, но мне не дали. [63] От денег я категорически отказался и поклялся, что не возьму их. «Но если вы ищете кого-нибудь, кто возьмет его, — сказал я, — отдайте его тому оратору, чтобы он мог его похоронить, потому что он, очевидно, все об этом знает». И с того дня нас никто не беспокоил».
   
  (64) Едва он кончил, как мы были у хижин, и я, смеясь, сказал: «Но вы скрыли от своих сограждан одну вещь, самое прекрасное из ваших владений». "Что это такое?" сказал он. «Этот сад, — ответил я, — действительно очень хорош со всеми его овощами и деревьями». -- Тогда их не было, -- сказал он. «Мы сделали это позже».
   
  (65) Затем мы вошли и пировали остаток дня, мы возлежали на ветвях и кожах, сделали высокое ложе, а жена сидела рядом с мужем. Но дочь на выданье подала кушанье и налила нам сладкого темного вина; и мальчики приготовили мясо, раздавая его себе, так что я не мог не считать этих людей счастливыми и думать, что из всех мужчин, которых я знал, они жили самой счастливой жизнью. [66] И все же я знал дома и столы богатых людей, сатрапов и королей, а также частных лиц; но тогда они казались мне несчастнейшими из всех; и хотя они казались такими прежде, тем не менее я почувствовал это тем сильнее, когда я увидел бедность и свободный дух скромных крестьян и заметил, что они ни в чем не лишены радости еды и питья, более того, что даже в этих вещах они , можно даже сказать, тем лучше.
  (67) Мы были уже почти полностью снабжены, когда вошел тот другой человек, сопровождаемый его сыном, располагающим к себе парнем, который нес зайца. Последний при входе начал краснеть; и пока его отец приветствовал нас, он сам поцеловал девушку и дал ей зайца. Затем ребенок перестал служить и сел рядом с матерью, а мальчик служил вместо нее. [68] «Это та самая, — спросил я хозяина, — чью одежду ты снял и отдал потерпевшему кораблекрушение?» -- Нет, -- сказал он с улыбкой, -- эта дочь давно вышла замуж и уже имеет взрослых детей. Ее муж — богатый человек, живущий в деревне». — И они помогают тебе, когда тебе что-то нужно? — спросил я. «Нам ничего не нужно, — ответила жена, — но они получают от нас дичь, когда мы ее ловим, и фрукты и овощи, потому что у них нет сада . В прошлом году мы заняли немного пшеницы только на семена, но вернули их, как только пришло время сбора урожая». -- Скажи мне, -- сказал я, -- ты собираешься выдать и эту девушку замуж за богатого человека, чтобы она тоже могла одолжить тебе пшеницы? При этом оба покраснели, и девочка, и мальчик.
  (70) «У нее будет бедный человек в мужья», сказал отец, «охотник, как и мы», и с улыбкой он взглянул на молодого человека. И я сказал: «Но почему ты не отдашь ее сразу? Ее муж должен быть из какой-то деревни? -- Я думаю, -- отвечал он, -- что он недалеко; нет, он здесь, в этом доме, и мы отпразднуем свадьбу, когда выберем удачный день. — А как вы определяете удачный день? сказал я. И он ответил: «Когда луна не в четверти; воздух тоже должен быть чистым, и погода хорошая. [71] И тогда я сказал: «Скажи мне, он действительно хороший охотник?» — Я! — воскликнул юноша. «Я могу сбить оленя и столкнуться с атакой кабана. Увидишь завтра, незнакомец, если пожелаешь. — И ты поймал этого зайца? — сказал я. — Да, — ответил он, смеясь, — ночью с моей сетью, потому что небо было очень красивым, а луна никогда прежде не была такой большой. [72] Тогда двое мужчин рассмеялись, не только отец девушки, но и его тоже. Что до него, то ему стало стыдно, и он замолчал.
  Тогда отец девушки сказал: «Ну, мой мальчик, это не я задерживаю тебя, а твой отец ждет, пока он сможет пойти и купить жертву, потому что мы должны принести жертву богам». В этот момент младший брат девушки прервал ее, сказав: «Да ведь у этого парня уже давно есть жертва. Его откармливают там, за хижиной, и это прекрасное животное. [73] «Это действительно так?» спросили его, и он сказал: «Да». — И где ты его взял? — спросили они. «Когда мы поймали дикую свиноматку, у которой были детеныши, все они убежали, кроме одной. Они бежали быстрее зайца, — добавил он. «Одного, правда, я камнем ударил, поймал и кожаной курткой прикрыл. Я выменял его в деревне и получил за него молодого поросенка. Тогда я сделал ячмень сзади и поднял его. (74) «Так вот почему твоя мать смеялась, — воскликнул отец, — когда я удивлялся, когда слышал свиное хрюканье, а ты так свободно употреблял ячмень». «Ну, — ответил он, — каштанов было недостаточно, чтобы откормить ее, если предположить, что она была бы готова есть орехи без всего остального. Но если ты хочешь ее видеть, я пойду и приведу ее. И они приказали ему сделать это. Так что он и мальчики сразу же пустились в бега, полные ликования. (75) Тем временем девушка встала и принесла из другой хижины нарезанные яблоки, мушмулу, зимние яблоки и набухшие гроздья прекрасного винограда и положила их на стол, предварительно вытерев пятна от мяса листьями и положив немного чистый папоротник внизу. Затем вошли мальчики, смеясь и веселясь, ведя свинью, [76] и с ними последовали мать молодого человека и два младших брата. Принесли белые буханки пшеничного хлеба, вареные яйца в деревянных тарелках, сушеный нут.
  После того, как женщина поприветствовала своего брата и свою племянницу, его дочь, она села рядом с мужем и сказала: «Смотрите, вот жертва, которую этот мальчик давно кормит к своей свадьбе, а все остальное готово с нашей стороны. . Ячменная и пшеничная мука перемолоты; только, может быть, нам понадобится еще немного вина. Это тоже мы можем легко получить из деревни». [77] И рядом с ней стоял ее сын, взглянув на своего будущего тестя. Он улыбнулся парню и сказал: «Вот тот, кто держит вещи. Думаю, он хочет еще немного откормить свинью». Молодой человек ответил: «Да ведь она готова лопнуть от жира». (78) И, желая помочь ему, я сказал: «Позаботься о том, чтобы твой юноша не похудел, а свинья растолстела». -- Наш гость хорошо говорит, -- сказала мать, -- потому что он уже похудел так, как я его никогда прежде не видела; и я недавно заметил, что он проснулся среди ночи и вышел из избы. — Собаки лаяли, — перебил молодой человек, — и я вышел посмотреть. [79] «Нет, ты не сделал, — сказала она, — но ты ходил обезумевший. Поэтому не позволим нам больше его мучить». И, обняв мать девушки, она поцеловала ее; и последняя, повернувшись к своему мужу, сказала: «Поступим, как они хотят». Они решили это сделать и сказали: «Пусть у нас будет свадьба послезавтра». Они также пригласили меня остаться, [80] и я сделал это с радостью, в то же время размышляя о характере свадеб и других вещей среди богатых, о сватах, проверках имущества и рождения, приданого, подарков от жениха обещания и обманы, контракты и соглашения и, наконец, пререкания и вражда, которые часто случаются на самой свадьбе.
  (81) Я рассказал эту длинную историю не праздно или, как некоторые могли бы заключить, с желанием сплести байку, а чтобы представить иллюстрацию образа жизни, который я принял в начале, и жизни бедняк — иллюстрация, взятая из моего собственного опыта для всякого, кто пожелает рассмотреть, находятся ли бедные в словах и делах и в общении в невыгодном положении по сравнению с богатыми по причине своей бедности или во всех отношениях имеют преимущество. [82] И в самом деле, когда я обдумываю слова Еврипида и спрашиваю себя, неужели на самом деле угощение чужеземцев настолько трудно для них, что они никогда не могут принять или помочь кому-либо в нужде, я нахожу, что это никоим образом не соответствует действительности. их гостеприимства. Они скорее разжигают огонь, чем богатые, и направляют по пути без отвращения — впрочем, в таких делах чувство собственного достоинства заставило бы их — и часто они охотнее делятся тем, что у них есть. Когда найдешь богатого человека, который отдаст жертве кораблекрушения пурпурное платье своей жены или дочери или какой-либо предмет одежды гораздо дешевле этого: например, плащ или тунику, хотя их у него тысячи, или даже плащ одного из его рабов?
  [83] Гомер также иллюстрирует это, ибо в Евмее он дал нам раба и бедняка, который еще может щедро приветствовать Одиссея едой и постелью, в то время как женихи в своем богатстве и дерзости делят с ним, но неохотно, даже то, что принадлежит им. другие, и это, я думаю, именно то, что сам Одиссей говорит Антиною, когда он упрекает его за его грубость.
   
  «Ты не дал бы просителю даже соли
  В собственном доме, ты, кто, сидя здесь,
  Кормят за чужим столом, терпеть не могу
  Дай мне хлеба с твоей хорошо нагруженной доски».
   
  (84) Но если такая подлость со стороны женихов соответствовала их общей испорченности, то как обстояло дело с Пенелопой? Хотя она была прекрасной женщиной, обрадованной разговором с Одиссеем и узнаванием о своем муже, Гомер не говорит, что даже она дала ему плащ, когда он сидел рядом с ней в голой тунике, но что она просто обещала ему плащ, если выяснится, что он говорил правду об Одиссее, говоря, что тот прибудет в течение месяца. (85) А потом, когда он попросил лук, и женихи, которые не могли натянуть его, рассердились на него за то, что он имел смелость соперничать с ними в доблести, она настаивала, чтобы ему дали лук, добавив, что конечно, ее обещание выйти замуж не могло относиться к нему; но она обещала дать ему тунику, плащ и туфли, если он сумеет натянуть лук и прострелить топоры; 86 Как если бы он должен был согнуть лук Эврита и стать врагом всех этих молодых людей, и быть может, погибнуть от их рук тут же и там, если он должен был получить тунику и обувь, или еще должен произвести Одиссея в человек, которого нигде не видели в течение двадцати лет, причем в установленный срок, с альтернативой, в случае, если он не может сделать ни того, ни другого, уйти в том же лохмотьях от присутствия доброй и благоразумной царственной дочери Икария !
  (87) Другие слова примерно того же содержания и Телемах обращается к свинопасу по поводу Одиссея, когда просит последнего поскорее отправить его в город, чтобы он там просил милостыни, а не кормил его на хуторе никаким. дольше. И даже если бы это было условлено между ними, то свинопас не удивляется обращению и его бесчеловечности, [88] как если бы это был обычный обычай так строго и подло обращаться с нуждающимися чужаками и сердечно приветствовать с подарки и подарки только богатым, от которых, конечно, хозяин ожидал такого же вознаграждения, очень похоже на нынешний обычай при выборе получателей нашего любезного обращения и продвижения по службе; (89) Ведь то, что кажется любезностью и милостью, при правильном рассмотрении оказывается ссудой, да еще и под высокий процент, как обычно, если, клянусь небесами, нынешние условия не хуже. чем они были раньше, как и в случае со всяким другим злом. (90) Далее, относительно феаков и их щедрости я мог бы указать, если кто-нибудь вообразит, что их поведение по отношению к Одиссею не было ни неблагородным, ни недостойным их богатства, каковы мотивы и причины, побудившие их к такой щедрости и щедрости. великолепны в своей щедрости. Но того, что я уже сказал по этому поводу, более чем достаточно.
  [91] Конечно, ясно, что богатство не приносит большой пользы своим владельцам в отношении развлечения незнакомцев или чего-либо еще. Наоборот, она скорее сделает их скупыми и скупыми, вообще говоря, чем бедность. Даже если и найдется какой-нибудь богатый человек — быть может, один на миллион — обладающий либеральным и великодушным характером, это вовсе не доказывает окончательно, что большинство не становится в этом отношении хуже тех, чьи средства ограничены. [92] Бедный человек, если он обладает сильным характером, находит, что того немногого, что у него есть, достаточно и для того, чтобы восстановить свое здоровье, когда его тело подверглось нападению не слишком серьезной болезни — когда, например, его посетили. той болезнью, которая обыкновенно поражает трудолюбивых людей всякий раз, когда они переедают, — а также делать приемлемые подарки незнакомым людям, когда они приходят — подарки, сделанные охотно, которые не возбуждают подозрений получателя и не оскорбляют его — [93] может быть, не серебряные чаши , или вышитые одежды, или колесницу с четырьмя лошадьми, которые были подарком Елены и Менелая Телемаху. Ибо маловероятно, чтобы бедный человек принимал таких гостей, как, например, сатрапов или царей, если только они не были очень умеренными и добрыми людьми, в глазах которых ни один дар, вызванный любовью, не является недостаточным. Но гостей распутных и тиранических они, я полагаю, не смогут ни обслужить приемлемо, ни, может быть, не пожелают проявить такое гостеприимство. (94) Ибо Менелаю, конечно, не лучше оказалось, что он смог принять в качестве гостя самого богатого принца Азии и что никто другой в Спарте не был равен тому, чтобы угостить сына царя Приама. [95] Ибо, заметьте, этот принц ограбил свой дом, присвоил свою жену, а также свои сокровища, оставил дочь без матери и отплыл. И после этого Менелай потратил много времени, путешествуя по всей Греции, оплакивая свои несчастья и умоляя каждого царя по очереди помочь ему. Он был вынужден также умолять своего брата отдать свою дочь в жертву в Авлиде. (96) Затем десять лет он сидел, сражаясь в Троянской земле, где снова и он, и его брат продолжали задабривать вождей армии. Если этого не было сделано, солдаты сердились и при каждом удобном случае угрожали отплыть домой. Кроме того, он претерпел много лишений и ужасных опасностей, после которых он скитался и смог добраться до своего дома только после бесконечных хлопот.
  [97] Разве не в высшей степени неуместно восхищаться богатством, как это делает поэт, и считать его действительно достойным поиска? Он говорит, что его величайшее благо заключается в том, чтобы угощать гостей и, когда кто-либо, привыкший к роскоши, выходит из дома, быть в состоянии предложить им ночлег и поставить перед ними такие знаки гостеприимства, которые им больше всего понравятся. [98] И в продвижении этих взглядов мы цитируем поэтов не для того, чтобы опровергнуть их праздно или потому, что мы завидуем их репутации мудрости, которую они завоевали своими стихами; нет, не по этим причинам мы жаждем чести показать их неправоту, а потому, что мы думаем, что именно в них мы найдем мысли и чувства людей вообще, как раз то, что многие думают о богатстве и другие объекты их восхищения и то, что они считают величайшим благом, полученным от каждого из них. [99] Ибо очевидно, что люди не любили бы поэтов так страстно и не превозносили бы их как мудрых и добрых и выразителей истины, если бы поэзия не вторила их собственным чувствам и не выражала их собственных взглядов. (100) Так как, следовательно, невозможно отвести каждого члена множества в сторону и указать ему на его заблуждение или расспросить всех по очереди, говоря: «Как это, сэр, что вы так сильно боитесь бедности и так высоко? и еще: «Какую большую прибыль вы ожидаете получить, если вам случится накопить богатство или, скажем, стать торговцем или даже стать королем?» Такая процедура повлекла бы за собой бесконечные хлопоты и совершенно неосуществима. [101] Поэтому, поскольку мы должны, давайте обратимся к их пророкам и представителям, поэтам, с убеждением, что мы найдем среди них верования многих, ясно изложенные и закрепленные в стихах; и, по правде говоря, я не думаю, что при этом мы сильно отстаем от нашей цели. [102] И наша нынешняя процедура, я полагаю, является обычной даже с людьми мудрее, чем я. В самом деле, один очень великий философ прямо противоречил чувствам, содержащимся в тех же самых строках Еврипида, и я думаю, что это человек, которого никто никогда не обвинит в противоречии им и словам Софокла о богатстве в каком-либо духе придирчивости. В первом случае он возражает кратко, а в случае с Софоклом более подробно, и все же не так подробно, как мы сейчас, поскольку он не обсуждал вопрос ex tempore с полной привилегией оратора, а писал в книге.
  [103] Вот вам и жизнь фермера, охотника и пастуха. Возможно, я потратил на эту тему больше времени, чем следовало бы, но я хотел так или иначе показать, что бедность не является безнадежным препятствием для жизни и существования, достойных свободных людей, которые готовы работать своими руками, но ведут склоняют их к поступкам и действиям, которые гораздо лучше, полезнее и в большей степени соответствуют природе, чем те, к которым богатство обычно привлекает большинство людей. [104] Что ж, теперь нашим долгом было бы рассмотреть жизнь и занятия бедняков, живущих в столице или каком-либо другом городе, и посмотреть, каким бытом и какими занятиями они могли бы жить действительно хорошо. жизнь, не уступающая ни жизни людей, которые ссужают деньги под чрезмерные проценты и очень хорошо понимают исчисление дней и месяцев, ни жизни тех, кто владеет большими доходными домами, кораблями и большим количеством рабов!
  [105] Для бедняков этого типа может быть трудно найти подходящую работу в городах, и ее нужно будет дополнять внешними ресурсами, когда им придется платить за жилье и покупать все, что они получают, а не только одежду, домашнее имущество. , и пища, но даже дрова для удовлетворения ежедневной потребности в огне, и даже всякие странные палочки, листья или другие самые пустяковые вещи, которые им нужны в любое время, [106] и когда они вынуждены платить деньги за все, кроме воды , поскольку все держится под замком и ничего не выставляется напоказ, кроме, конечно, многих дорогих вещей на продажу. Возможно, будет трудно существовать в таких условиях людям, которые не имеют никакой другой собственности, кроме собственного тела, тем более что мы не советуем им браться за какую-либо работу, которая предлагает, или за все без разбора, на которой можно заработать немного денег. . (107) Поэтому, быть может, в ходе нашего рассуждения мы будем вынуждены изгнать из городов почтенных бедняков, чтобы сделать наши города в действительности «благонаселенными», как называет их Гомер, где живут только зажиточные, и мы не будем допустить любого свободного рабочего, по-видимому, в пределах стен. Но что нам делать со всеми этими бедняками? Расселим ли мы их по поселениям в сельской местности, как говорят, что афиняне были расселены по всей Аттике в ранние времена, а потом снова, когда Писистрат стал тираном? (108) Этот образ жизни не оказался невыгодным для тогдашних афинян, и он не произвел выродившейся породы граждан, а людей во всех отношениях лучше и сдержаннее, чем те, которые позднее зарабатывали на жизнь в городе как церковники, присяжные и дьяки — ленивая и в то же время неблагородная толпа. Поэтому не будет никакой большой и страшной опасности, если все эти респектабельные бедняки во что бы то ни стало и во что бы то ни стало станут деревенскими жителями, но тем не менее я думаю, что даже в городе они не преминут зарабатывать себе на жизнь.
  [109] Но давайте посмотрим, каково разнообразие и характер занятий, которым они должны следовать, чтобы жить так, как мы считаем правильным, и не быть принужденными часто обращаться к чему-то недостойному, потому что они без работы. Занятий и ремесел в городе, если принять во внимание все, много и все виды, и некоторые из них очень прибыльны для тех, кто ими занимается, если кто-то думает о деньгах, когда говорит «прибыльный». [110] Но назвать их всех по отдельности нелегко из-за их множества, а равно и потому, что это было бы здесь неуместно. Поэтому пусть будет достаточно этой краткой критики и похвалы им: все, что вредит телу, нанося ущерб его здоровью или препятствуя поддержанию его адекватной силы своим бездеятельным или малоподвижным характером, или что порождает в душе либо распущенность, либо неблагоразумие, либо , вообще, бесполезны и ни на что не годны, так как обязаны своим происхождением глупой роскоши городов, — их вообще нельзя назвать ремеслами или занятиями в собственном смысле слова; ибо Гесиод, мудрый человек, никогда не стал бы одинаково хвалить все занятия, если бы думал, что какое-нибудь злое или постыдное дело заслуживает этого имени, — [111] поэтому, если какое-либо из этих зол, каким бы оно ни было, связано с этими деятельности, ни один уважающий себя и честный человек не должен сам иметь с ними ничего общего, знать что-либо о них или учить им своих сыновей, ибо он знает, что он не будет тем, что Гесиод или мы подразумеваем под «рабочим», если он займется в любом подобном деле, но навлечет на себя постыдный упрек в том, что он бездельник, живущий на постыдную прибыль, и услышит, как его прямо называют грязным, ни на что не годным и злым. [112] Но, с другой стороны, там, где занятия не являются неприличными для тех, кто следует им, и не создают дурного состояния в их душах и не вредят их здоровью, вызывая среди других болезней, в частности, физическую слабость, вялость и мягкость на Учитывая почти полное отсутствие физических упражнений и, кроме того, возможность вести удовлетворительную жизнь, — [113] люди, которые усердно и усердно занимаются любым из них, никогда не будут лишены работы и средств к существованию, и они не будут отдавать богаты любым оправданием для того, чтобы называть их «бедным классом», как они обычно делают; напротив, они будут скорее поставщиками богатых и не будут лишены почти ничего необходимого и полезного.
  [114] Теперь, не описывая подробно каждое занятие, а просто давая общий план, упомянем в этих двух классах виды, которые мы не одобряем, приводя наши причины, и виды, к которым мы призываем людей без колебаний. Пусть не обращают внимания на тех праздных возражающих, которые имеют обыкновение часто явно насмехаться не только над занятием человека, когда в нем нет ничего предосудительного, но даже над занятием его родителей, когда, например, его мать когда-то была на быть у кого-нибудь наемным слугой или сборщиком винограда, или платной кормилицей ребенка-сироты, или богатого человека, или когда его отец был школьным учителем или гувернером. Пусть, говорю, не стыдятся перед такими людьми, а идут вперед. (115) Ибо, если они будут говорить о таких вещах, то они просто упомянут о них как о признаках бедности, очевидно ругая и изображая самую бедность как нечто злое и несчастное, а не какое-либо из этих занятий. Поэтому, так как мы утверждаем, что быть бедным не хуже и не более несчастным, чем быть богатым, а может быть, и не менее выгодно для многих, то насмешка над своим занятием не должна причинять большего оскорбления, чем насмешка над своей бедностью. (116) Видите ли, если бы, не упоминая о том, в чем они порицали, им приходилось изо дня в день приводить и осуждать то, что это вызвало, то у них было бы гораздо больше и действительно постыдных вещей, вызванных обладанием богатство воспитывать, и не в последнюю очередь то, что у Гесиода признано величайшим позором, а именно обвинение в праздности, и восклицать: «Господин!
   
  «Никогда боги не создавали тебя землекопом и пахарем».
   
  добавляя: «Напрасно у тебя руки; мягкие и нежные, как у женихов».
   
  (117) Далее я должен сказать то, что, я полагаю, очевидно для каждого мужчины и, возможно, часто замечается, что краска и парфюмерия, наряду с укладкой мужских и женских волос, в наши дни почти одинаковы для обоих полов — и практически всякое украшение не только одежды, но даже волос и кожи с помощью алканета, свинцовых белил и всякого рода химикатов в попытке подделать молодость создает ложный образ человека, и далее, украшение крыши, стены и полы домов, то красками, то драгоценными камнями, то золотом, то слоновой костью, [118 ] и опять же самой резьбой стен, — что что касается этих занятий, то лучше всего было бы то, что города вообще не должны принимать ни одного из них, но для нас в нашем нынешнем обсуждении следующим лучшим выходом было бы постановить, что никто из наших бедняков не должен заниматься какой-либо такой торговлей; ибо теперь мы боремся с богатыми, как бы хором, и борьба идет не за счастье — это не награда, установленная ни перед бедностью, ни перед богатством, а есть особая награда одной только добродетели — нет, это за определенный образ жизни и умеренность в нем.
  [119] Кроме того, мы не позволим нашим беднякам стать трагическими или комическими актерами или создателями неумеренного смеха посредством некоторых мимов, или танцоров, или хористов. Мы исключаем, однако, священные хоры, но только не в том случае, если они представляют печали Ниобеи или Фиеста песней или танцем. Бедняки не станут также арфистами или флейтистами, борющимися за победу в театрах, даже если этим мы оскорбим некоторые знатные города, например, Смирну или Хиос, и, конечно, также Аргос, не допускающий слава Гомера и Агамемнона должна быть возвеличена, по крайней мере, насколько мы можем помочь этому. [120] Может быть, и афиняне будут недовольны тем, что они считают, что мы умаляем их поэтов, трагических и комических, когда лишаем их помощников, утверждая, что в их призвании нет ничего хорошего. Вполне вероятно, что фиванцы тоже будут возмущены на том основании, что их победа в игре на флейте, которой их наградила Греция, унижает их достоинство. (121) Они так дорожили этой победой, что, когда их город был разрушен — почти в том же виде, в каком он остается теперь, за исключением небольшой части, Кадмеи, которая все еще обитаема — они не заботились о других вещах, которые исчезли, ибо много храмов, много колонн и надписей, но Гермеса выследили и снова воздвигли, потому что на нем была выгравирована надпись о состязании в игре на флейте.
   
  «Греция наградила Фивы победой в игре на свирели».
   
  И теперь посреди старой рыночной площади стоит эта единственная статуя, окруженная руинами. (122) Но мы не будем бояться ни одного из этих людей, ни тех, кто будет обвинять нас в пренебрежении вещами, которые греки ценят как самое важное, но заявим, что всякая такая деятельность не имеет места с уважающими себя или свободными людьми. , считая, что они причиняют много зол, величайшим из которых, несомненно, является бесстыдство, эта высокомерная гордость со стороны народа, для которой лучше всего было бы назвать высокомерие.
  123 Не должны наши бедняки также становиться аукционистами или возвещателями наград за поимку воров или беглецов, кричащих на улицах и на площадях с большой пошлостью, или писцами, составляющими контракты и повестки или вообще документы, которые должны делать с судебными процессами и жалобами, и заявлять о знании юридических форм; они также не должны быть учеными и умными адвокатами, которые за плату клянутся в своих услугах всем одинаково, даже самым большим негодяям, и берутся бесстыдно защищать чужие преступления, а также гневаться, разглагольствовать и просить пощады для людей, которые им не по душе. ни друзья, ни родственники, хотя в некоторых случаях эти защитники пользуются высокой репутацией среди своих сограждан как самые почетные и выдающиеся люди. Нет, мы не позволим никому из наших бедняков принимать такие профессии, а предоставим их другим. (124) Хотя некоторые из них по необходимости должны стать ремесленниками, нет необходимости, чтобы они стали ремесленниками и законоучителями.
  Тем не менее, если какое-либо из занятий, о которых я говорил и буду говорить, кажется, имеет такое же полезное место в наших городах, как и в существующих ныне, как, например, регистрация судебных решений и договоров, а может быть, и некоторых прокламаций. , нам сейчас не место определять, как и кем эти нужды должны удовлетворяться с наименьшим вредом. [125] Ибо в настоящее время мы не намечаем форму правления, которая была бы наилучшей или лучшей, чем многие, но мы намеревались обсудить бедность и показать, что ее положение не безнадежно, как думает большинство, но что это дает много возможностей зарабатывать на жизнь, которые не являются неприличными и вредными для людей, которые готовы работать своими руками. 126 В самом деле, именно с этой предпосылкой мы и пошли рассказывать тот довольно пространный вначале рассказ о жизни среди земледельцев и охотников, а теперь говорить о городских занятиях, определяя те, которые подобают и не вредят людям, которые должны жить не на самом низком уровне, а те, которые унижают людей, занятых в них.
  [127] Далее, если многое из того, что я сказал, в целом полезно для формирования общественной политики и помогает в правильном выборе, то есть большая причина простить мою длинную речь, потому что я не затягивал ее в праздные скитания или разговоры о бесполезных вещах. Ибо изучение профессий и ремесел и вообще жизни, подходящей или неподходящей для обычных людей, само по себе оказалось достойным большого и очень тщательного исследования. [128] Поэтому слушателя не должны раздражать отступления, даже если они кажутся чрезмерно длинными, если только они не касаются тривиальных, недостойных или не относящихся к делу вещей, так как говорящий не отказывается от реальной темы целого, если он говорит о предмете. важные и актуальные для философии вопросы. [129] Вероятно, если бы мы подражали охотнику в этом, мы не должны были бы сильно заблуждаться. Когда он поднимает свою первую тропу и, следуя по ней, вдруг натыкается на другую, более ясную и свежую, он, не колеблясь, идет по этой последней, а затем, забив дичь, возвращается к первой тропе. (130) Не следует, пожалуй, упрекать и человека, который начал рассуждать о справедливом человеке и справедливости, а затем, упомянув для примера город, гораздо пространнее рассуждал об устройстве государства и не устанет, пока не перечислит все разновидности и виды таких организаций, очень ясно и великолепно изложив характерные черты каждой из них; [131] хотя он и находит здесь и там критиков, которые упрекают его за длину его рассуждений и время, потраченное на «иллюстрацию, если уж на то пошло!» Но если критика заключается в том, что его замечания о государстве не имеют никакого отношения к рассматриваемому вопросу и что не было пролито ни малейшего света на предмет исследования, которое привело его в дискуссию с самого начала, - по этим причинам, если по каким-либо , это не совсем несправедливо призвать его к задаче. [132] Таким образом, если мы также обнаружим, что излагаем вопросы, которые не имеют отношения к рассматриваемому нами вопросу или не относятся к нему, то нас могут признать виновными в многословии. Но, строго говоря, несправедливо по другим основаниям хвалить или критиковать длину или краткость рассуждения.
  Теперь мы должны уверенно продолжить и закончить наше обсуждение других занятий городской жизни, упомянув некоторые из них и оставив другие неупомянутыми и незафиксированными.
  (133) В отношении содержателей публичных домов и их торговли мы, конечно, не должны проявлять слабости, как если бы обе стороны что-то говорили, но должны строго запрещать их и настаивать на том, чтобы никто, будь он беден или богат, не преследовал такой бизнес, таким образом взимая плату, которую весь мир осуждает как постыдную, за жестокость и похоть. Такие люди сближают людей в союзе без любви и в общении без привязанности, и все ради грязной наживы. Они не должны брать несчастных женщин или детей, захваченных на войне или купленных за деньги, и выставлять их для постыдных целей в грязных палатках, которые красуются перед глазами во всех частях города, у дверей домов магистратов и в на рыночных площадях, возле правительственных зданий и храмов, [134] среди всего, что является святым. Ни женщины-варвары, говорю я, ни греки, от которых последние были в прежние времена почти свободны, а теперь живут в полном и полном рабстве, не будут подвергаться такому позорному принуждению, занимаясь гораздо более злым и нечистым делом, чем разводящие лошадей и ослов продолжают, не спаривая зверей со зверями, когда оба желают и не чувствуют стыда, а скрещивают людей, которые действительно испытывают стыд и отвращение, с развратными и развратными людьми в неэффективном и бесплодном физическом союзе, который порождает разрушение, а не жизнь. Да и не уважают они ни человека, ни бога — [135] ни Зевса, бога семейной жизни, ни Геры, богини брака, ни Судьбы, приносящей исполнение, ни Артемиды, покровительницы ложа, ни матери Рея, а не Эйлитии, которые правят человеческим рождением, не Афродита, чье имя означает нормальный половой акт и союз мужчины и женщины. (136) Нет, мы должны провозгласить, что ни магистрат, ни законодатель не допустят такой торговли и не узаконят ее, независимо от того, должны ли наши города вмещать людей высшей добродетели или принадлежать ко второму, третьему, четвертому или какому-либо другому классу, так что пока в силах любого из них предотвратить подобные вещи. (137) Но если старые обычаи и болезни, укоренившиеся с течением времени, попадут в руки нашего правителя, то он ни в коем случае не оставит их без внимания и исправления, но с оглядкой на то, что осуществимо, он должен обуздать и исправить их тем или иным образом. Ибо зло никогда не остается таким, как оно есть; они всегда активны и доходят до еще большего разврата, если не встречают жесткого препятствия.
  [138] Поэтому наш долг — обратить на это некоторое внимание и ни в коем случае не переносить это дурное обращение с отверженными и порабощенными тварями со спокойствием и безразличием не только потому, что все человечество было в почете и равном почете у Бога. , который породил его, имея те же знаки и знаки, чтобы показать, что он заслуживает чести, а именно, разум и знание зла и добра, но также и из-за следующего соображения, которое мы всегда должны помнить: что за вопиющее зло, взращенное лицензии трудно установить предел, который она больше не осмелится преступать из-за страха перед последствиями. Действительно, начав с практик и привычек, кажущихся тривиальными и допустимыми, она приобретает силу и силу, не поддающиеся контролю, и уже ни перед чем не останавливается.
  [139] Здесь мы должны непременно помнить, что это прелюбодеяние, совершенное с отверженными, столь очевидное в нашей среде и становящееся настолько наглым и необузданным, в очень значительной степени прокладывает путь к скрытым и тайным посягательствам на целомудрие женщин и мальчики из хорошей семьи, такие преступления слишком смело совершаются, когда открыто попирается скромность, и что это не было изобретено, как думают некоторые, для обеспечения безопасности и воздержания от этих преступлений.
  [140] Может быть, теперь кто-то может сказать, довольно грубо, что-то вроде этого: «О вы, мудрые правители и законодатели, которые терпели такие обычаи в начале и воображали, что вы действительно открыли какой-то чудесный эликсир, чтобы произвести целомудрие в наших городах, ваш мотив был чтобы эти открытые и не запираемые публичные дома не загрязняли ваши зарешеченные дома и внутренние покои, и не давали мужчинам, практикующим свои излишества за границей и открыто и за небольшие деньги, обращаться к вашим свободнорожденным и уважаемым женам со своими многочисленными взятками и подарками! Ибо люди устают от чрезмерно дешевого и свободно дозволенного, но со страхом и большими затратами преследуют запрещенное только потому, что оно запрещено. [141] Я думаю, вы увидите это более ясно, если просто поразмыслите. Ибо там, где люди даже прелюбодеяние потворствуют несколько пышным образом и практика его находит большое и самое милосердное внимание, где мужья в своей простоте не замечают большинства вещей и не признают знания о некоторых вещах, но допускают, чтобы прелюбодеи были звали гостей, друзей и родственников, иногда даже угощая их самих и приглашая их к своим столам на празднества и жертвоприношения, как, я думаю, они могли бы приглашать своих закадычных друзей, [142] и выказывать лишь умеренный гнев на действия самые вопиющие и открытые, — там, где, говорю я, эти интриги замужних женщин ведутся с таким респектабельным видом, в этом обществе нелегко будет чувствовать себя вполне уверенным. девственности незамужних девушек или когда-либо быть уверенным в том, что слова свадебной песни, поемой на свадьбе девушек, правдивы и честны. [143] Разве не неизбежно, что в этих городах происходит многое, что похоже на старые легенды? - опуская, конечно, злых и назойливых отцов, - что очень многие люди копируют легендарные любовные приключения богов и золото льется ливнями через крыши (и с небольшим трудом, так как покои не медные и не каменные), 144 И да, клянусь небесами, что серебро струится немалым ручьем и не только на колени девиц, но и на колени матерей, кормилиц и воспитателей, не говоря уже о многих других прекрасных дарах, которые иногда проникают украдкой через крыша, а иногда и откровенно несомненно у самой постели! (145) Не похоже ли также, что в реках и у родников происходит многое, похожее на те события древних времен, которые описывают поэты? Только, может быть, они происходят не на открытом воздухе, а в домах поистине великого счастья, в дорогих сторожках в парках и городских предместьях, в роскошных искусственных беседках и в пышных рощах; ибо речь идет не о бедных дочерях нищих королей, тех, что носят воду и играют на берегах у рек, купаясь в прохладной воде, или на широких морских пляжах; нет, это богатые дочери богатых родителей из княжеских поместий, которые в частном порядке владеют всеми этими вещами, далеко превосходящими что-либо в публичном великолепии и великолепии.
  [146] Но, может быть, они тем не менее ожидали бы, что в этом городе родятся дети, дети, о которых говорит Гомер, когда он упоминает Евдора, сына Гермеса и Полидоры, и использует эвфемизм, как я понимаю, в ссылаясь на его рождение:
   
  «Сын Девы, родивший Полидору, прекрасную в хоре».
   
  (147) Я подозреваю, что и в Спарте некоторые мальчики того же происхождения получили это наименование, так как довольно многие называются парфенианцами. Следовательно, если бы большинство рожденных в таких аморальных городах не погибло из-за полного отсутствия, я полагаю, божественной защиты, то ничто не спасло бы мир от захвата полубогами. [148] Но и так некоторые умирают при рождении, тогда как те, кто выживают, доживают до старости в безвестности в статусе рабов, так как те, кто дал им существование, не могут дать им дальнейшей поддержки.
  Итак, в городе, где положение девочек так плохо, как мы описали, [149] что мы должны ожидать от мальчиков? Какое образование и обучение мы должны ожидать от них? Есть ли возможность, чтобы этот развратный класс воздержался от бесчестья и развращения самцов, сделав им ясный и достаточный предел, установленный природой? Или же, удовлетворяя свою похоть к женщинам всеми мыслимыми способами, она не устанет от этого удовольствия и не будет искать другой, худшей и более беззаконной формы распутства? (150) Да, обольщение женщин — особенно, можно сказать, свободнорожденных и девственниц — оказалось легким и нетрудным делом для мужчины, который занимается такой игрой с деньгами; и даже против весьма уважаемых жен и дочерей людей, действительно уважаемых, распутник, который атакует с умыслом Зевса и приносит золото в своих руках, никогда не потерпит неудачу. [151] Но дальнейшее развитие, я полагаю, совершенно очевидно, так как мы видим так много иллюстраций. Мужчина, чей аппетит ненасытен в таких вещах, когда он обнаружит, что в этой области нет дефицита, нет сопротивления, будет презирать легкое завоевание и презирать женскую любовь, как вещь, которую слишком легко отдать - на самом деле, слишком совершенно женственный — и направит свою атаку на мужское окружение, стремящееся осквернить молодежь, которая очень скоро станет магистратами, судьями и генералами, [152] полагая, что в них он найдет своего рода удовольствие трудно и трудно получить. Его состояние похоже на состояние людей, пристрастившихся к выпивке и пьянству, которые после долгого и постоянного питья несмешанного вина часто теряют к нему вкус и вызывают искусственную жажду под воздействием потоотделения, соленой пищи и приправ.
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  Тема восьмой речи — «Настоящий спортсмен», и речь, очевидно, была произнесена во время изгнания Диона. Упоминание об изгнании Диогена в начале не случайно. Когда последний был представлен как рассказывающий о том, как он терпел голод, жажду и нищету, и повествующий о подвигах Геракла, слушатели Диона, естественно, думали о самом говорящем; и когда Эврисфей, тиранивший Геракла, думали о Домициане, изгнавшем Диона.
  Восьмая беседа: Диоген или о добродетели
  Когда Диоген был изгнан из родной Синопы, он пришел в Афины, выглядя как настоящий нищий; и там он нашел еще немало соратников Сократа: а именно, Платона, Аристиппа, Эсхила, Антисфена и Евклида из Мегары; но Ксенофонт был в изгнании из-за своей кампании с Киром. Вскоре он стал презирать их всех, кроме Антисфена, которого он воспитывал не столько из одобрения самого человека, сколько из-за слов, которые он говорил, которые он считал единственными верными и наиболее подходящими для человечества. [2] Ибо, когда он противопоставлял человека Антисфена своим словам, он иногда делал это замечание, что сам человек был намного слабее; и поэтому в упрек он называл его трубой за то, что он не мог слышать самого себя, сколько бы он ни шумел. Антисфен терпел это его подшучивание, так как очень восхищался характером этого человека; [3] и поэтому, в отместку за то, что его назвали трубой, он имел обыкновение говорить, что Диоген подобен осам, жужжание крыльев которых слабое, но жало очень острое. Поэтому он обрадовался откровенности Диогена, подобно тому как всадники, когда получают лошадь нервную, но мужественную и готовую к работе, не возражают против тяжелого нрава животного, но не любят и не пользуются им. ленивый и медлительный. [4] Таким образом, иногда он напрягал Диогена, а иногда старался ослабить его напряжение, подобно тому, как те, кто крутит струны для музыкальных инструментов, натягивают струны, заботясь, однако, о том, чтобы не сломать их.
  После смерти Антисфена он переехал в Коринф, так как не считал никого из других достойным общения, и там он жил, не снимая дома и не останавливаясь у друга, а расположившись лагерем в Кранионе. (5) Ибо он заметил, что в Коринфе собралось большое количество людей из-за гаваней и гетер, а также из-за того, что город находился как бы на перекрестке греческих дорог. Соответственно, подобно тому, как хороший врач должен идти и предлагать свои услуги там, где больше всего больных, так и мудрый человек, сказал он, должен поселиться там, где глупее всего глупцы, чтобы уличить их в их глупости и укорить их.
  [6] Итак, когда пришло время Истмийских игр, и все были на Истме, он тоже пошел вниз. Ибо у него было обыкновение на больших собраниях изучать стремления и амбиции людей, причины их пребывания за границей и то, чем они гордятся. [7] Он также уделял время любому, кто хотел взять у него интервью, отмечая, что он был удивлен тем фактом, что, если бы он утверждал, что он лечит зубы, все стекались бы к нему, кому нужно было вырвать зуб; да, и клянусь небесами, если бы он утверждал, что лечит глаза, все, кто страдает от воспаленных глаз, обратились бы к нему, и точно так же, если бы он утверждал, что знает лекарство от болезней селезенки, подагры или насморка. нос; [8] но когда он заявил, что все, кто последует его лечению, избавятся от глупости, порока и невоздержания, ни один человек не станет слушать его или искать исцеления от него, независимо от того, насколько богаче он может стать благодаря этому, как будто эти душевные недуги причиняют ему меньше неудобств, чем другие, или как будто человеку хуже страдать от увеличенной селезенки или гнилого зуба, чем от души глупой, невежественной, трусливой, опрометчивой, наслажденной -любящий, нелиберальный, вспыльчивый, недобрый и злой, на самом деле совершенно испорченный.
  [9] Это было также время, когда можно было слышать толпы жалких софистов вокруг храма Посейдона, кричащих и поносящих друг друга, и их, как они называли, учеников, ссорящихся друг с другом, многих писателей, читающих вслух свои глупые произведения, многих поэты декламировали свои стихи, в то время как другие им аплодировали, многие фокусники показывали свои фокусы, многие гадалки истолковывали судьбу, бесчисленные юристы извращали суждения, а многие торговцы торговали вразнос всем, что у них было. (10) Естественно, вокруг него тотчас же собралась толпа; однако никаких коринфян, так как они не думали, что это будет стоить их времени, так как они привыкли видеть его каждый день в Коринфе. Собравшаяся толпа состояла из незнакомцев, и каждый из них, поговорив или послушав короткое время, пошел своей дорогой, опасаясь его опровержения их взглядов. [11] Именно по этой причине, сказал Диоген, он был подобен лаконским собакам; было много мужчин, которые гладили их и играли с ними, когда их показывали на народных собраниях, но никто не хотел их покупать, потому что не знал, как с ними обращаться.
  И когда один человек спросил, пришел ли он тоже посмотреть на состязание, он сказал: «Нет, но принять участие». Затем, когда этот человек засмеялся и спросил его, кто его конкуренты, [12] он сказал с тем своим обычным взглядом: «Самые сильные и самые трудные люди, которым ни один грек не может смотреть прямо в глаза; однако не соревнующиеся, которые бегают, или борются, или прыгают, не те, что боксируют, метают копья и метают диск, а те, которые наказывают человека». [13] «Кто они, скажите на милость?» — спросил другой. «Трудности, — ответил он, — весьма суровы и непреодолимы для прожорливых и безумных людей, которые пируют весь день и храпят ночью, но которые уступают худощавым, худощавым людям, у которых талия более узкая, чем у ос. [14] Или ты думаешь, что эти пузатые животы на что-нибудь годятся? - существа, которых разумным людям надлежит водить, подвергать обряду очищения, а затем выбрасывать за пределы, или, вернее, убивать, четвертовать и употреблять в пищу так же, как люди делают это с мясом крупной рыбы, не знаете, варить в рассоле и вытапливать жир, как наши люди дома в Понте делают со свиным салом, когда хотят помазаться. Ибо я думаю, что у этих людей меньше души, чем у свиней. (15) Но знатный человек считает, что его трудности являются его самыми большими противниками, и с ними он всегда имеет обыкновение сражаться день и ночь, не получить веточку петрушки, как это могли бы сделать многие козы, или кусок дикой маслины. или из сосны, но стяжать счастье и добродетель во все дни своей жизни, а не только тогда, когда провозглашают элейцы, или коринфяне, или фессалийское собрание. Он не боится ни одного из этих противников и не молится о привлечении другого противника, [16] но бросает им вызов один за другим, борясь с голодом и холодом, выдерживая жажду и не обнаруживая слабости, даже если он должен терпеть бич или отдавать свою тело, которое нужно разрубить или сжечь. Охота, изгнание, потеря репутации и тому подобное не страшны ему; более того, он держит их как сущие пустяки, и даже в самой их хватке совершенный человек часто так же резвится, как мальчишки с их игральными костями и разноцветными мячиками.
  [17] «Конечно, — продолжал он, — эти антагонисты действительно кажутся ужасными и непобедимыми для всех малодушных; но если ты относишься к ним с презрением и смело встречаешь их, то найдешь их трусливыми и неспособными совладать с сильными людьми, в этом очень похожими на собак, которые преследуют и кусают убегающих от них людей, а иных хватают и рвут на куски, но бойтесь и крадитесь от мужчин, которые сталкиваются с ними и демонстрируют борьбу, и в конце концов виляют хвостами, когда узнают их. [18] Большинство людей, однако, в смертельном страхе перед этими антагонистами, всегда избегая их бегством и никогда не глядя им в лицо. И действительно, точно так же, как искусные боксеры, если они предвосхищают своих противников, вовсе не получают ударов, а часто действительно кончают тем, что сами выигрывают схватку, а если, напротив, от страха отступают, то получают тяжелейший удар; точно так же, если мы принимаем наши трудности в духе презрения к ним и относимся к ним с радостью, они очень мало помогают нам; но если мы отступаем и уступаем, они кажутся в целом больше и суровее. [19] Вы можете видеть, что то же самое относится и к огню: если вы атакуете его наиболее энергично, вы погасите его; но если с осторожностью и страхом, то сильно обожжешься, как это бывает у детей, когда они в спорте иногда пытаются потушить огонь языком. Противники этого класса очень похожи на панкратиастов, которые бьют, душит, разрывают, а иногда и убивают.
  [20] «Но есть другая битва, более ужасная и борьба не легкая, но гораздо более великая, чем эта, и чреватая большей опасностью, я имею в виду борьбу с удовольствием. Это также не похоже на ту битву, о которой говорит Гомер, когда он говорит:
  Люто то вокруг кораблей
  Борьба возобновилась.
  С алебардами и острым боевым топором
  Они сражались могучим мечом и обоюдоострым копьем.
  [21] Нет, это не такая битва, ибо удовольствие не использует открытой силы, а обманывает и очаровывает пагубными снадобьями, подобно тому, как, по словам Гомера, Цирцея одурманила товарищей Одиссея, и некоторые тотчас стали свиньями, некоторые волками, а некоторые другими. виды зверей. Да, таково это наслаждение, которое вынашивает не один заговор, а всевозможные замыслы, и стремится погубить людей зрением, звуком, обонянием, вкусом и осязанием, а также пищей, питьем и плотскими похотьми, соблазняя бодрствование и спящие одинаково. (22) Ибо невозможно поставить охрану и затем лечь спать, как в обычном сражении, потому что именно тогда всегда она совершает свое нападение, одно время ослабляя и порабощая душу посредством самого сна, в другой, посылая озорные и коварные сны, которые предполагают ее.
  [23] «Теперь работа осуществляется посредством осязания по большей части и продолжается таким образом, но удовольствие нападает на человека через каждое чувство, которое он имеет; и в то время как ему приходится сталкиваться с работой и бороться с ней, к удовольствию он должен отходить как можно шире и не иметь с ней ничего, кроме неизбежных дел. [24] И здесь самый сильный человек действительно самый сильный, можно почти сказать, кто может держаться подальше от удовольствий; ибо невозможно жить с удовольствием или даже забавляться с ней какое-то время, не будучи полностью порабощенным. Поэтому, когда она овладевает и овладевает душой своими чарами, тут же следует и все остальное колдовство Цирцеи. Взмахом волшебной палочки удовольствие хладнокровно загоняет свою жертву в подобие хлева и запирает его, [25] и теперь с этого времени человек продолжает жить как свинья или волк. Удовольствие также порождает ныряльщиков, смертоносных змей и других ползающих тварей, которые постоянно прислуживают ей, когда они лежат у ее дверей, и, хотя они жаждут наслаждений и служат ей, все же терпят тысячи лишений напрасно. [26] Ради наслаждения, одолев и овладев своими жертвами, она обрекает их на тяготы, самые ненавистные и самые невыносимые.
   
  «Это состязание, которое я непоколебимо держу и в котором я рискую своей жизнью ради удовольствия и лишения, но ни один несчастный смертный не обращает на меня внимания, а только на прыгунов, бегунов и танцоров. (27) И действительно, люди не смотрели на борьбу и подвиги Геракла и не интересовались ими, но, возможно, даже тогда они восхищались некоторыми атлетами, такими как Зет, Калай, Пелей и другими подобными бегунам и борцам; и одними они восхищались за их красоту, а другими за их богатство, как, например, Ясон и Кинира. (28) О Пелопсе также рассказывали, что у него было плечо из слоновой кости, как если бы у человека была какая-то польза от руки из золота или из слоновой кости и глаз из алмаза или малахита; но какая душа у него была, мужчины не замечали. Что же касается Геракла, то они жалели его, пока он трудился и боролся, и называли его самым «беспризорным» или несчастным из людей; в самом деле, поэтому они называли «хлопотами» или задачами его труды и труды, как будто трудовая жизнь есть жизнь смутная или убогая; но теперь, когда он умер, они почитают его более всех других, обожествляют его и говорят, что он имеет Гебу в жене, и все молятся ему, чтобы они сами не были несчастны - тому, кто в своих трудах претерпел несчастье чрезвычайно великое.
  [29] «Они также думают, что Эврисфей имел его в своей власти и командовал им, Эврисфеем, которого они считали никчемным человеком и которому никто никогда не молился и не приносил жертвы. Геракл же странствовал по всей Европе и Азии, хотя совсем не был похож ни на одного из этих атлетов; (30) Ибо куда бы он мог проникнуть, если бы он носил столько мяса или требовал так много еды или питья в такой глубине сна? Нет, он был насторожен и поджар, как лев, с острым зрением и слухом, не обращал внимания ни на холод, ни на жару, не имел нужды ни в постели, ни в шали, ни в ковре, был одет в грязную шкуру, и вокруг него пахло голодом, когда он помогал хорошим и наказывал плохих. (31) И так как Диомед Фракийец носил такое прекрасное одеяние и сидел на троне, пропивая весь день в большом пиру, и обращался с чужеземцами неправедно так же, как со своими подданными, и держал большой хлев, Геракл ударил его своей дубиной. и разбил его, как будто он был старым кувшином. Тогда Гериона, у которого было очень много скота и который был самым богатым из всех западных владык и самым высокомерным, он также убил вместе со своими братьями и угнал свой скот. (32) И когда он увидел, что Бузирис очень усердно тренируется, ест весь день и очень гордится своей борьбой, Геракл разорвал его, как переполненный мешок, и швырнул его на землю. Он развязал пояс амазонки, которая пыталась кокетничать с ним и думала победить с помощью своей красоты. Ибо он и общался с ней, и давал ей понять, что его никогда не превзойдет красота, и он никогда не будет задерживаться далеко от своих владений ради женщины. [33] А Прометея, которого я считаю своего рода софистом, он нашел уничтоженным народным мнением; ибо его печень распухала и росла всякий раз, когда его хвалили, и снова сморщивалась, когда его порицали. Так он пожалел его, испугался. . , и таким образом избавил его от его тщеславия и чрезмерного честолюбия; и тотчас же он исчез после того, как исцелил его.
   
  «Теперь во всех этих подвигах он вовсе не делал одолжения Эврисфею. (34) А что касается золотых яблок, которые он добыл и привез, — я имею в виду те, что были у Гесперид, — он отдал их ему, так как он сам не нуждался в них, но велел ему оставить их себе и пойти повеситься; ибо он объяснил, что золотые яблоки бесполезны для человека, и Геспериды тоже не нашли их полезными. Затем, наконец, когда он становился все медленнее и слабее, из страха, что он не сможет жить, как прежде, и, кроме того, я полагаю, из-за того, что на него напала какая-то болезнь, он сделал лучшее, что было в человеческих силах, для сам, потому что он воздвиг костер из самых сухих дров во дворе и показал, что очень мало беспокоится об огненном зное. [35] Но перед этим, чтобы не создать мнения, что он совершал только впечатляющие и могучие дела, он пошел и убрал и убрал навоз в Авгиевых конюшнях, это огромное накопление многих лет. Ибо он считал, что должен упорно бороться и сражаться против общественного мнения так же, как против диких зверей и злых людей».
   
  (36) Пока Диоген говорил это, многие стояли вокруг и с большим удовольствием слушали его слова. Тогда, быть может, с этой мыслью о Геракле в уме, он замолчал и, присев на землю, совершил непристойный поступок, за что толпа тотчас же осмеяла его и назвала сумасшедшим, и снова софисты подняли гам, как лягушки в пруд, когда они не видят водяную змею.
   ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  В девятом дискурсе, как и в восьмом, мы находим Диогена, посещающего Истмийские игры, и в обоих дискурсах есть одно и то же указание на важность больших общественных собраний для целей Диогена, те же ссылки на врачей и собак. Это сходство привело к выводу, что два «Рассуждения» были подготовлены примерно в одно и то же время; но если в предыдущем «Рассуждении» нам дан предмет учения Диогена, то в этом показан скорее его метод учения.
  Девятая или Истмийская беседа
  Когда шли Истмийские игры, Диоген, который, вероятно, пребывал в Коринфе, спустился на Истм. Однако он не посещал большие публичные собрания по тем же мотивам, что и большинство, желавшее увидеть спортсменов и поесть. Нет, я ручаюсь, что он пришел как наблюдатель за человечеством и человеческим безумием. Он знал, что люди наиболее ярко проявляют свой истинный характер на публичных празднествах и в больших собраниях, тогда как на войне и в лагере он более скрыт из-за присутствия опасности и страха. (2) Кроме того, он думал, что здесь легче излечиваются (ибо телесные болезни лечатся врачом легче, когда они очевидны, чем когда болезнь остается скрытой), быстрее всего погибают. Поэтому он посещал общественные собрания. [3] И он шутливо заметил, когда его обвинили в грубом поведении: «Ну, собаки сопровождают празднества, но они не причиняют вреда никому из присутствующих; они лают и нападают на жуликов и воров, а когда их хозяева спят пьяным, они бодрствуют и охраняют их».
   
  (4) Однако ни один коринфянин не обратил на него внимания, когда он появился в собрании, потому что его часто видели в городе и около Краниона. Ибо люди не обращают особого внимания на тех, кого они постоянно видят и к кому, по их мнению, могут приблизиться, когда захотят, а обращаются к тем, кого видят только изредка или никогда прежде не видели. Таким образом, коринфяне извлекли из Диогена наименьшую пользу, точно так же, как если бы больные не советовались с врачом, живущим среди них, но считали достаточным его присутствие в городе.
  (5) Что касается других лиц, то главным образом его посещали те, кто был издалека, все, кто прибыл на праздник из Ионии, Сицилии и Италии, а также некоторые из тех, кто прибыл из Ливии, Массилии и Борисфена, и мотив из всего этого было видеть и слышать, как он говорит хотя бы на короткое время, чтобы было что рассказать другим, а не для того, чтобы получить улучшение для себя. [6] Ибо он имел репутацию человека острого на язык и мгновенно готового ответить своим допрашивающим. Таким образом, подобно тому, как люди, ничего не знающие о понтийском меде, пробуют его на вкус и тут же выплевывают, потому что он горький и неприятный на вкус, так и люди из праздного любопытства желали испытать Диогена, но, будучи подвергнуты смятение от него повернется на пятки и убежит. [7] Их, конечно, забавляло, когда других ругали, но они сами боялись и поэтому уходили с его дороги. Опять же, когда он шутил и шутил, как это было у него иногда в обыкновении, они были чрезвычайно довольны; но когда он погорячился и стал серьезным, они не выдержали его откровенности. Ситуация была, мне кажется, такой же, как когда дети с удовольствием играют с воспитанными собаками, но пугаются и пугаются до смерти, когда выказывают гнев и лают громче.
  На этих встречах он также придерживался той же линии поведения, не меняя своих привычек и не заботясь о том, хвалил ли его кто-нибудь из аудитории или критиковал его; нет, даже если это был какой-нибудь богатый и видный человек, такой как генерал или правитель, который подходил и беседовал с ним, или какой-нибудь очень скромный и бедный человек. [8] Когда такие люди говорили вздор, он обычно просто презирал их, но тех, кто зазнавался и поэтому гордился своим богатством, семьей или каким-либо другим отличием, он делал особым объектом своих нападок и тщательно бичевал. Поэтому одни восхищались им, как мудрейшим человеком в мире, другим он казался сумасшедшим, многие презирали его, как нищего и нищего бездельника, одни насмехались над ним, [9] другие старались грубо оскорбить его , бросали кости ему под ноги, как собаке, а другие подходили к нему и дергали за его плащ, но многие не выносили его и возмущались. Это было точно так же, как, по словам Гомера, женихи издевались над Одиссеем; он тоже терпел их буйство и дерзость в течение нескольких дней, и Диоген был подобен ему во всех отношениях. Ибо он действительно походил на короля и лорда, который в облике нищего бродил среди рабов и слуг, пока они кутили в неведении о его личности, и все же терпел их, пьяных и обезумевших от невежества и глупости.
  (10) Обычно распорядители Истмийских игр и другие почтенные и влиятельные люди были сильно обеспокоены и держались в стороне, когда встречались на его пути, и все они проходили молча и с хмурыми взглядами. Но когда он дошел до того, что возложил на свою голову сосновый венец, коринфяне послали нескольких своих слуг, чтобы попросить его снять венец и не делать ничего противозаконного. [11] Он, однако, спросил их, почему это было незаконно для него носить корону сосны, а не для других. На что один из них сказал: «Потому что ты не одержал победы, Диоген». На что он ответил: «Многих и сильных противников я победил, не таких, как эти рабы, которые ныне здесь борются, метают диск и бегают, [12] но более трудные во всех отношениях — я имею в виду бедность, изгнание и дурную славу; да, и гнев, и боль, и желание, и страх, и самый грозный зверь из всех, коварный и трусливый, я имею в виду наслаждение, на которое ни один грек или варвар не может претендовать, он борется и побеждает силой своей души, но все одинаково поддались к ней и потерпели поражение в этом состязании — персы, мидяне, сирийцы, македоняне, афиняне, лакедемоняне — все, то есть кроме меня. (13) Так я ли, по-твоему, достоин сосны, или ты возьмешь и отдашь ее тому, кто больше всего набит мясом? Возьми же этот ответ тем, кто послал тебя, и скажи, что это они нарушают закон; ибо они носят короны, но не победили ни в одном состязании; и добавь, что я придал большой блеск Истмийским играм, взяв себе корону, за которую должны сражаться козлы, а не люди.
   
  [14] И в более позднем случае, когда он увидел человека, выходящего с ипподрома в окружении огромной толпы и даже не идущего по земле, но носимого толпой высоко на плечах, за которым одни следовали и кричали, другие прыгали от радости. и, подняв руки к небу, а другие бросали в него гирлянды и ленты, он спросил, когда смог приблизиться, что означает суматоха вокруг него и что случилось. [15] Победитель ответил: «Я выиграл двести ярдов для мужчин, Диоген». — И что это значит? — спросил он. «ибо вы, конечно, не стали ни на йоту умнее, опередив своих конкурентов, ни более сдержанными, чем были, ни менее трусливыми, ни менее неудовлетворенными, ни ваши потребности в будущем не станут меньше, и ваша жизнь не станет более свободной от печали и боль." (16) «Нет, клянусь небом, — сказал он, — но я самый быстрый из всех греков». -- Но не быстрее кроликов, -- сказал Диоген, -- и не оленей; и все же эти животные, самые быстрые из всех, также и самые трусливые. Они боятся людей, собак и орлов и ведут жалкую жизнь. Разве вы не знаете, — добавил он, — что скорость есть признак трусости? Это в порядке вещей, что самые быстрые животные являются также и самыми робкими. (17) Геракл, например, из-за того, что был медленнее многих и не мог поймать злодеев бегом, имел обыкновение носить с собой лук и стрелы и использовать их против тех, кто убегал от него». «Но, — был ответ, — поэт утверждает, что Ахиллес, который был очень быстроногим, был, тем не менее, очень храбрым». «А откуда, — воскликнул Диоген, — ты знаешь, что Ахиллес был быстроногим? Ибо он не смог догнать Гектора, хотя преследовал его весь день.
  [18] «Разве вам не стыдно, — продолжал он, — гордиться достижением, в котором вас, естественно, превосходят самые подлые звери? Я не верю, что можно опередить даже лису. И на сколько ты все-таки побил этого человека? -- Еще немного, Диоген, -- сказал он. — Потому что ты знаешь, что именно это сделало победу такой чудесной. «Итак, — ответил Диоген, — тебе повезло всего на один шаг». «Да, потому что все мы, кто бегал, были первоклассными бегунами». — Но насколько быстрее вас преодолевает дистанцию хохлатый жаворонок? — Ах, но у него есть крылья, — сказал он. (19) «Ну, — ответил Диоген, — если самое быстрое — самое лучшее, то, быть может, лучше быть жаворонком, чем человеком. Так что нам не нужно жалеть соловья или удода, потому что они, согласно мифу, превратились из людей в птиц». «Но, — ответил он, — я, человек, самый быстрый из людей». "Что из этого? Не вероятно ли, что и среди муравьев, — возразил Диоген, — один быстрее другого? И все же они не восхищаются этим, не так ли? Или вам не показалось бы нелепым, если бы муравей восхищался его скоростью? (20) А если бы все бегуны были хромыми, то правильно ли было бы тебе важничать, потому что, будучи хромым, ты опередил хромых?
   
  Когда он говорил с этим человеком в таком тоне, он сделал занятие бегом дешевым в глазах многих свидетелей и заставил самого победителя уйти опечаленным и гораздо более кротким. [21] И это была немалая услуга, которую он оказывал человечеству всякий раз, когда обнаруживал кого-либо, кто был глупо возгордился и потерял всякий разум из-за какой-то бесполезной вещи; ибо он немного смирил бы человека и избавил бы его от какой-то малой части его глупости, подобно тому, как прокалывают или прокалывают раздутые и опухшие части.
  (22) В этот раз он увидел, как две запряженные вместе лошади дрались и пинали друг друга, а большая толпа стояла и смотрела на них, пока одно из животных, измученное, не вырвалось и не побежало. Затем подошел Диоген, возложил корону на голову устоявшего на ногах коня и провозгласил его победителем Истмийского приза за то, что он «победил ногой». При этом поднялся общий смех и шум, многие аплодировали Диогену и высмеивали атлетов. Говорят также, что некоторые люди действительно ушли, не увидев их представлений, — те, у кого было плохое жилье или его не было вовсе.
   РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  Десятая беседа содержит доктрину киников и, как и две предыдущие беседы, относится к периоду изгнания Диона. Он не мог последовательно восхвалять состояние без собственности, за исключением случаев, когда он был в изгнании и сам был без собственности, и черствость, с которой он говорит о бедственном положении Эдипа, не соответствовала бы его дальнейшей жизни.
  Этот дискурс состоит из двух частей. В первом показано, что лучше быть без раба или какой-либо другой собственности, если ты не умеешь ею пользоваться, а затем делается более сильное утверждение, что лучше вообще не иметь собственности. Во второй части показано, что очень опасно и даже вредно советоваться с богом, когда вы не знаете, как это сделать; а если и знаешь, то в этом нет необходимости. Подводя итог: лучше не иметь собственности и не советоваться с богом.
  Беседа десятая: Диоген, или О слугах
  Однажды, когда Диоген отправлялся из Коринфа в Афины, он встретил на дороге знакомого и спросил, куда тот едет; однако не так, как большинство людей задают такие вопросы и таким образом проявляют интерес к делам своих друзей, но как только они получают известие, они уходят; нет, но подобно тому, как врачи спрашивают больных, что они собираются делать, с целью дать им совет и порекомендовать, что им следует делать и чего следует избегать, так и Диоген с той же целью спрашивал человека, что он делает. (2) И тот ответил: «Я иду в Дельфы, Диоген, чтобы воспользоваться оракулом, но когда я собирался пройти через Беотию, мой раб, который был со мной, убежал, и поэтому я теперь направляюсь в Коринф, может быть, я найду там мальчика. На это Диоген ответил со свойственной ему серьезностью: «Итак, ты, нелепый малый, пытаешься ли ты использовать бога, когда не можешь использовать раба? Или последнее не кажется вам менее трудным и опасным, чем первое, для тех, кто не умеет правильно пользоваться вещами? Кроме того, с какой целью вы охотитесь за мальчиком? Разве он не был плохим рабом? (3) «Да, конечно, был, — ответил тот, — ибо, хотя я не сделал ему ничего плохого и, более того, сделал его своим слугой, он убежал». — Может быть, он думал, что вы плохой хозяин, потому что, если бы он думал, что вы хороший, он никогда не оставил бы вас. — Может быть, Диоген, потому что он сам был плохим.
   
  «Итак, — продолжал Диоген, — поскольку он думал, что ты плохой, он убежал, чтобы избежать от тебя вреда, а ты ищешь его, хотя ты говоришь, что он плохой, очевидно, с желанием быть от него оскорбленным! (4) Не правда ли, что злые люди вредят тем, кто ими владеет, или тем, кто ими пользуется, будь то фригийцы или афиняне, рабы или свободные? И все же никто не охотится за сбежавшей собакой, которую считает негодной; более того, некоторые даже пинают такую собаку, если она возвращается; но когда люди избавляются от плохого человека, они не удовлетворены, а прилагают большие усилия, посылая известия своим друзьям, сами совершая поездки и тратя деньги, чтобы снова вернуть этого человека. [5] Теперь вы верите, что плохие собаки причинили больше вреда, чем плохие люди? Правда, мы слышим, что одного человека, Актеона, убили никчемные псы, к тому же бешеные; но даже нельзя сказать, сколько частных лиц, королей и целых городов было разрушено злыми людьми, иных слугами, иных солдатами и телохранителями, иных так называемыми друзьями, а иных сыновьями и братьями и жены. [6] Итак, не велика ли удача, когда удается избавиться от дурного человека? Стоит ли охотиться и преследовать его? Это было бы похоже на охоту за болезнью, от которой вы избавились, и попытку снова вернуть ее в свой организм».
   
  Человек ответил: «То, что ты говоришь, достаточно правильно, Диоген, но человеку, которого обидели, трудно не искать возмещения. Этот отступник, как видите, не пострадал от моих рук, и все же он осмелился бросить меня. В моем доме он не выполнял никакой работы, которую выполняют рабы, а оставался дома в праздности, и ему нечего было делать, кроме как сопровождать меня». [7] «Тогда не причинил ли ты ему зла, — ответил Диоген, — удерживая его в праздности и невежестве и делая его настолько плохим, насколько это возможно? Ибо праздность и отсутствие занятий — лучшее, что может погубить глупца. Поэтому он был прав, решив, что вы его погубили, и имел право бежать, видимо, для того, чтобы устроиться на работу, а не становиться все хуже и хуже от безделья, сна и еды. Но вы, может быть, думаете, что это мелочь, когда кто-нибудь делает другому хуже. И все же не следует ли держаться подальше от такого человека прежде всего как от самого смертоносного и коварного из врагов?»
   
  — Что мне тогда делать? — спросил он. — У меня нет других домашних. [8] «Ну, что ты будешь делать, — сказал он, — когда у тебя не будет другой обуви, а те, которые ты повредил и разорвали ноги? Не снимете ли вы их, как только сможете, и пойдете босиком? Если же они сами отпадут, привяжешь ли ты их снова и прищемишь себе ноги? Ведь иногда босые люди передвигаются легче, чем плохо обутые; точно так же многие живут более комфортно и с меньшим раздражением без прислуги, чем те, у кого их много. Посмотрите, какие заботы есть у богатых. [9] Некоторые заботятся о своих больных рабах и нуждаются в врачах и медсестрах, потому что рабы обычно пренебрегают собой и не проявляют осторожности, когда больны, отчасти из-за отсутствия самоконтроля, отчасти потому, что они думают, что если что-нибудь постигнет их, то это будет их господская потеря, а не их собственная, — другие богачи ежедневно подвергают их телесным наказаниям, другие надевают на них кандалы, а третьи преследуют беглецов. И так оно и есть; они не могут ни легко уйти из дома, когда захотят, ни иметь досуг, если останутся дома. [10] И самое абсурдное из всех то, что они часто нуждаются в помощи хуже, чем бедняки, у которых нет слуг. Их положение напоминает многоножку — я думаю, вы ее знаете, — у которой бесчисленное множество ног, и все же это самое медленное из ползающих существ. Разве ты не знаешь, что природа создала тело каждого человека таким, чтобы оно служило ему? — ноги, чтобы передвигаться, руки, чтобы работать и заботиться об остальном теле, глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать. (11) Кроме того, она сделала его желудок такого размера, чтобы человек не нуждался в большем питании, чем он может обеспечить себя сам, но это количество представляет собой то, что вполне достаточно для каждого человека и является лучшим и наиболее полезным. Подобно тому как рука тем слабее, чем больше пальцев, чем ей положено от природы, и такой человек называется своего рода калекой, когда у него лишний палец снаружи и он не может правильно пользоваться другими пальцами; так что, когда человек получает много дополнительных ног, рук и желудков, ей-богу, он становится ни на йоту более способным к какой бы то ни было задаче, и он не достигает того, что должен получить, лучше, а, скорее, гораздо хуже и с меньшими усилиями. большая трудность.
  [12] «Теперь вы даете пищу для одного человека, — продолжал он, — но тогда это было для двоих; и теперь, если нападет на тебя какая-нибудь болезнь, тебе придется лечить только себя, а тогда ты должен был заботиться и о нем, когда он был болен. Теперь, когда ты один в доме, ты не беспокоишься из страха, что сам можешь что-нибудь украсть, а когда ты удаляешься, чтобы твой раб не спал и не делал чего-нибудь дурного. Обо всем этом вы обязательно должны подумать. И далее, если бы у тебя была жена, то она не сочла бы своим долгом ухаживать за тобой, увидев в семье содержавшегося прислугу, и, вероятно, досадила бы тебе, то ссорясь с ним, то время от того, что ей было трудно приспособиться к себе; но теперь она сама будет меньше недовольна и будет лучше заботиться о вас. (13) Точно так же, где бы ни был слуга, дети, как только они появляются, тотчас же портятся и становятся более ленивыми и более властными, пока есть кто-то, кто прислуживает им, и когда у них есть кто-то, на кого они смотрят свысока. . С другой стороны, там, где дети одни, они гораздо мужественнее и энергичнее и с самого начала учатся заботиться о родителях».
   
  — Но, Диоген, я беден, и если мне невыгодно держать слугу, я избавлюсь от него. -- В таком случае, -- возразил он, -- вам не стыдно, во-первых, обмануть покупателя, продав ему дурного раба? Ибо либо вы скроете правду, либо не сможете продать его. [14] Кроме того, если человек продает одежду или утварь, которая не является тем, за что она претендует, или животное, которое больно и бесполезно, он должен принять это обратно; так что от продажи вам не станет лучше. И даже если ты сумеешь обмануть кого-нибудь, и он не узнает о развращенности раба, неужели ты не боишься денег? Ибо, может быть, вы купите другого еще худшего раба, если встретите продавца, который слишком проницателен для вас. Или, возможно, вы употребите полученные деньги на что-то, что вам навредит. Ибо далеко не во всяком случае деньги помогают тому, кто их получил; но люди потерпели гораздо больше обид и гораздо больше зла от денег, чем от бедности, особенно когда у них не было ума. [15] Собираетесь ли вы сначала попытаться обеспечить, а не то другое, что позволит вам извлечь выгоду из всего и устроить все ваши дела хорошо, но вместо мудрости вы собираетесь искать богатства или земли или группы лошади или корабли или дома? Ты станешь их рабом и будешь страдать из-за них и совершать много бесполезного труда, и всю жизнь будешь заботиться о них, не получая от них никакой пользы. (16) Подумайте о зверях и птицах, насколько они живут свободнее от бед, чем люди, и насколько счастливее они, насколько они здоровее и сильнее, и как каждый из них проживает самую долгую жизнь, какую только может, хотя они имеют ни рук, ни человеческого разума. И все же, чтобы уравновесить эти и другие их ограничения, у них есть одно очень большое благословение — они не владеют собственностью».
   
  — Что ж, Диоген, я, пожалуй, отпущу своего слугу, если только он не встретится со мной. «Ну, я заявляю, — воскликнул Диоген, — это было бы то же самое, что вы сказали бы, что не будете искать лошадь, которая кусается или лягается, но что, если бы вы встретились с ней, вы подошли бы к ней ради удовольствия быть укушенным». или выгнали!»
   
  [17] «Хватит! Но почему ты возражаешь против того, чтобы я использовал бога? "Что! Я возражаю против того, чтобы вы использовали бога, если можете! Я имел в виду не это, а то, что трудно, даже невозможно, пользоваться богом, или человеком, или самим собой, если не знаешь, как это сделать. Делать попытки, не зная, как это сделать, крайне вредно. Или вы думаете, что человек, не обученный обращению с лошадьми, сможет ими воспользоваться?» "Я не делаю." -- А что, если бы, с другой стороны, он применил силу, то получил бы от этого скорее вред, чем пользу? "Истинный." [18] «Теперь, сможет ли человек, не знающий об использовании собак, использовать их? Или использование чего-либо не подразумевает извлечения из этого выгоды?» "Я так думаю." «Поэтому никто из тех, кто пострадал от какой-либо вещи, действительно не пользуется тем, от чего он пострадал, не так ли?» «Конечно, нет». «Поэтому, если человек попытается использовать собак, не зная, как это сделать, не получит ли он от них вреда?» "Скорее всего." «Поэтому он также не будет их использовать, поскольку использование не может существовать там, где возникает ущерб. И это относится не только к собакам и лошадям, но и к быкам и мулам, и — что может вас больше удивить — даже использование осла или овцы не является делом неопытных людей. 19 Или не знаете, что от содержания овец и от погони ослов одни получают пользу, а другие вред?» "Я делаю." «Не потому ли просто, что неопытные обязательно получают ущерб, а знающие пользу, идет ли речь об ослах, или свиньях, или гусях, или любой другой твари?» — Похоже на то.
   
  «Кроме того, неужели в отношении употребления вещей не годится то же самое рассуждение, что тот, кто не знает музыки, мог бы пользоваться лирой, иначе не было бы смешно, если бы он пытался, не говоря уже о он ничего не добился и испортил лиру и порвал струны? [20] С другой стороны, если тот, кто не является флейтистом, пожелает использовать флейту и появиться в театрах и играть на ней, разве он не будет заброшен в качестве наказания и, вероятно, разобьет свою флейту в придачу? И если человек возьмется управлять рулем, не зная, как управлять, разве он не перевернет лодку в кратчайшие сроки и не станет причиной гибели как самого себя, так и своих попутчиков? Кроме того, полезно ли использование копья или щита, когда им владеют робкие и неопытные люди, или, вернее, не потеряют ли они при такой попытке использования не только своего оружия, но и свою жизнь?»
   
  «Соглашусь, Диоген, — ответил он. — Но вы подводите солнце своими бесконечными вопросами. [21] «И не лучше ли, — сказал он, — позволить солнцу зайти, если кто-то слушает полезные слова, чем отправиться в праздное путешествие?»
   
  «И точно так же почти во всех случаях, когда отсутствует практический опыт «употребления», усердствовать трудно, и вред, вероятно, будет больше там, где дело идет о больших вещах. Значит, вы думаете, что «употребление» осла равносильно «употреблению» лошади? "Конечно, нет." «Ну, тогда «польза» человека подобна «пользе» бога?» -- Но этот вопрос не заслуживает ответа, Диоген, -- сказал он. «Итак, есть ли кто-нибудь, кто может использовать себя, кто не знает себя?» — Как он мог? ответил другой. «Потому что тот, кто не понимает человека, не может «использовать» человека?» «Да, потому что он не может». [22] «Значит, тот, кто не понимает себя, не сможет использовать себя, не так ли?» — Я так не думаю. «Вы когда-нибудь слышали о надписи в Дельфах: «Познай самого себя»?» "У меня есть." «Разве не ясно, что бог дает эту команду всем, веря, что они не знают себя?» «Кажется, да». — Стало быть, ты будешь включен в число «всех»? "Конечно." -- Значит, ты и себя не знаешь? — Я так не думаю. «И не зная себя, ты не знаешь человека; а не зная человека, ты не можешь «использовать» человека; и все же, хотя вы не можете «использовать» человека, вы пытаетесь «использовать» бога, и мы согласны, что эта попытка в целом более велика и трудна.
  [23] «Скажи мне, как ты думаешь, Аполлон говорит на аттическом или дорическом языке? Или что люди и боги говорят на одном языке? Между тем разница столь велика, что река Скамандра в Трое боги называют Ксанфом, а птицу киминдис называют халкидой, а определенное место вне города, которое троянцы называли Батиеей, боги называли Сема-Миринами. Отсюда естественно следует, что оракулы темны и уже многих обманули. [24] Теперь для Гомера, возможно, было безопасно идти к Аполлону в Дельфы, как к двуязычному и понимающему диалекты — если он действительно понимал их все, а не только некоторые вещи, как люди, которые знают два или три персидских, мидийских, или ассирийские слова и таким образом одурачить невежд.
   
  «А как насчет тебя? Не боитесь ли вы, что, когда бог говорит одно, вы можете понять другое? Как, например, история знаменитого Лаия, человека, который стал любовником Хрисиппа; когда он отправился в Дельфы, он спросил бога, как у него могут быть проблемы. Бог повелел ему «не рождать, или, родив, разоблачать». (25) И Лай был так глуп, что не понял обоих повелений бога, ибо он родил сына, а не воспитал его. Впоследствии и он, и весь его дом были разрушены, и все потому, что он взялся «использовать» Аполлона, когда у него не было возможности. Ведь если бы он не получил этого оракула, то не разоблачил бы Эдипа, а тот, воспитанный дома, не убил бы Лаия, ибо знал бы, что он его сын. (26) Затем вы слышали рассказ о лидийце Крезе, который, воображая, что он самым верным образом исполняет повеления бога, переправился через реку Галис, потерял свою империю, сам был скован цепями и едва избежал гибели. сгорел заживо. Или ты, скажи на милость, думаешь, что ты мудрее Креза, человека такого богатства, который правил столькими народами и встречал Солона и многих других мудрецов? (27) Что до Ореста, я полагаю, вы видите его также в трагических представлениях, поносящих бога в его припадках безумия и обвиняющих его, как будто он советовал ему убить свою мать. Но не думайте, что Аполлон когда-либо приказывал тем, кто советуется с ним, совершить какой-либо ужасный или постыдный поступок. Как я уже сказал: хотя люди не способны «использовать» бога, они идут вперед, пытаются, а затем обвиняют его, а не себя.
   
  «Тогда ты, если последуешь моему совету, прислушаешься и постараешься прежде всего познать себя; потом, обретя мудрость, ты, если хочешь, посоветуешься с оракулом. (28) Ибо я убежден, что вам не нужно будет советоваться с оракулами, если у вас есть разум. Почему только рассмотреть! Если бог велит вам правильно читать и писать, когда вы не знаете букв, вы не сможете этого сделать; но если вы знаете свои буквы, вы будете читать и писать достаточно хорошо, даже без какого-либо приказа от бога. Точно так же, если он посоветует вам сделать что-то еще, чего вы не знаете, вы не будете в состоянии повиноваться. Вы тоже не сможете правильно жить, если не умеете, хоть день за днем докучаете Аполлону и он отдает вам все свое время. Но если вы обладаете разумом, вы сами будете знать, что вам следует делать и как это сделать.
  [29] «Есть одна вещь, однако, что я забыл сказать об Эдипе: он не пошел в Дельфы, чтобы посоветоваться с оракулом, но впал в с Teiresias и претерпел большие бедствия от гадания этого провидца из-за его собственного невежества. Ибо он знал, что общался со своей матерью и что у него есть дети от нее; а впоследствии, когда, быть может, ему следовало бы скрыть это или узаконить это в Фивах, он сначала дал всем знать об этом факте, а потом сильно разволновался, возвысил голос и стал жаловаться, что он отец и брат одновременно те же дети, и муж и сын той же женщины. [30] Но домашние птицы не возражают против таких отношений, ни собаки, ни любой осел, ни персы, хотя они и слывут за аристократию Азии. И вдобавок ко всему этому Эдип ослепил себя и затем бродил слепым, как будто он не мог бродить, сохраняя зрение».
   
  Другой, услышав это, ответил: «Ты, Диоген, делаешь Эдипа величайшим тупицей в мире; но греки верят, что, хотя он и не был удачливым человеком, он был самым проницательным из всех людей. Во всяком случае, говорят, что он один разгадал загадку Сфинкса». [31] На это Диоген расхохотался и сказал: «Он разгадает загадку Сфинкса! Разве вы не слышали, что Сфинкс побудил его дать ответ «человек»? Что касается, однако, значения «человек», он не выразился и не знал, но когда он сказал слово «человек», он думал, что отвечает на вопрос. Это было все равно, что спросить: «Что такое Сократ?» и не должен давать никакого другого ответа, кроме слова «Сократ». Я слышал, как кто-то сказал, что сфинкс означает глупость; [32] что это, соответственно, доказывало гибель беотийцев в прошлом, как и теперь, их глупость, не позволяющая им ничего знать, такие полные тупицы; и что в то время как другие догадывались об их невежестве, Эдип, считавший себя очень мудрым и сбежавшим от Сфинкса, и заставивший других фиванцев поверить во все это, погиб самым жалким образом. Ибо всякий человек, который, несмотря на свое невежество, обманывает себя верой в то, что он мудр, находится в гораздо более плачевном положении, чем кто-либо другой. И таково племя софистов».
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  Одиннадцатая беседа интересна для нас тем, что содержит много критики Гомера со времен Платона; и поскольку это кажется очевидным просто «трюком», чтобы показать, что можно сделать, чтобы опровергнуть то, что все считают фактом, некоторые относят это к периоду до изгнания Диона, когда он был софистом. Если принять эту точку зрения, то враждебность, которую Дион проявляет к софистам, является просто предлогом, чтобы заставить его слушателей забыть, что он сам софист, хотя он в это самое время совершает одно из наиболее характерных для софистов действий. Другие считают, что ввиду самоуверенности оратора и мастерства, с которым он излагает свои аргументы, речь принадлежит более зрелым годам Диона и что он преследовал какую-то серьезную цель, произнося ее.
  Одиннадцатая речь о том, что Троя не была взята
  Я почти уверен, что, хотя всех людей трудно учить, их легко обмануть. Они с трудом учатся — если вообще чему-нибудь учатся — у немногих знающих, но слишком легко обманываются многими незнающими, и не только другими, но и самими собой. Ибо истина для неразумных горька и неприятна, а ложь сладка и приятна. [2] Они, мне кажется, похожи на людей с воспаленными глазами: свет им неприятн, а темнота, не дающая им ничего видеть, успокаивает и приятна. Иначе как ложь часто оказывалась бы могущественнее правды, если бы она не одерживала своих побед через удовольствие?
  Но хотя, как я уже сказал, людям трудно учиться, но несравненно труднее им разучиться и научиться заново, особенно когда они уже давно слушают ложь, и не только они сами, но и их отцы, их деды и, вообще говоря, все прежние поколения были обмануты. [3] Ибо нелегко разубедить их в их мнении, как бы ясно ты ни показал, что оно ошибочно. Я полагаю, это то же самое, как когда люди воспитали мнимых детей: трудно отнять их у них потом, когда говоришь им правду, но если бы ты сказал им вначале, они бы не взялись воспитывать их. . Эта тенденция настолько сильна, что многие предпочитают считать плохих детей и признавать их, к собственному ущербу, своими собственными, если они первоначально считали их таковыми, а не хороших детей, о которых они узнают много позже.
  (4) Поэтому я не удивился бы на вас, жители Илиона, если бы вы, несмотря на его самые прискорбные измышления против вас, собирались больше верить Гомеру, чем моему теперешнему изложению истины, и считать его мудрый и вдохновенный человек, и учить ваших детей своему эпосу с самых ранних лет, хотя он не имеет ничего, кроме доноса на ваш город, и притом неправдивый, но не должен слушать меня, когда я говорю факты, как они были, просто потому, что я родился на много лет позже Гомера. [5] И все же большинство людей говорят, что время является самым лучшим судьей о вещах, но всякий раз, когда они слышат что-либо по прошествии длительного времени, они считают это невероятным именно по этой причине. Теперь, если бы я имел дерзость возразить Гомеру перед аргивянами и показать ошибочность его стихов относительно самого важного, то, может быть, было бы естественно, чтобы они рассердились на меня и изгнали меня из своего города, если бы увидели, что я рассеивание и разрушение репутации, которую их город получил из этого источника. Вы же, напротив, должны быть благодарны и с радостью меня слушать, ибо я усердно защищал ваших предков.
  [6] Я хочу сказать с самого начала, что речь эта должна быть произнесена и перед другими аудиториями, и что многие услышат о ней, из которых одни не поймут ее, а другие притворятся, что относятся к ней легкомысленно, хотя на самом деле не понимают ее. , и все же другие попытаются опровергнуть его аргументы, особенно, я полагаю, жалкие софисты. Я прекрасно знаю, что и вам это, я полагаю, не понравится. Ибо большинство людей так совершенно испорчены в сердце мнением, что они предпочли бы прославиться величайшими бедствиями, чем не страдать от болезней и быть неизвестными. [7] Даже аргивяне, я думаю, не желали бы, чтобы события, рассказанные о Фиесте, Атрее и доме Пелопса, происходили иначе, но были бы очень недовольны, если бы кто-нибудь опровергал мифы, изложенные трагическими поэтами, утверждая, что Фиест не осквернил жену Атрея и что последний не убил сыновей своего брата и не разрезал их, а затем не подал их останки в качестве пира для Фиеста, или что Орест не убил свою собственную мать. Если бы кто-нибудь сделал такое заявление, он бы огорчился на том основании, что его оскорбили. [8] Я также думаю, что чувства фиванцев были бы точно такими же, если бы кто-нибудь утверждал, что в их рассказах о горе нет правды, и настаивал на том, что Эдип не убивал своего отца, не женился на своей матери и не ослеплял себя, или что его сыновья не умерли перед стенами, каждый от руки другого, или что Сфинкс не пришел и не пожрал детей города. Наоборот, они рады услышать, что Сфинкс был послан, чтобы причинить им вред из-за гнева Геры, что Лай был убит своим сыном и что Эдип, после того, что он сделал и пострадал, блуждал в слепоте, [9] и что сыновья более раннего царя Амфиона, основавшего город, были убиты стрелами Аполлона и Артемиды, потому что они были прекраснейшими среди людей. Это темы, которые они могут терпеть в своих театрах в исполнении флейты или песни, и они предлагают призы за самое патетическое толкование истории словами или музыкой; а человека, который говорит, что ничего из этого не произошло, они изгоняют из своего города. [10] До сих пор большинство зашло в своем безумии, и до такой степени их одержимость взяла над ними верх. Они хотят, чтобы о них говорили как можно больше, но что касается характера сказанного, их совершенно не волнует. Вообще говоря, люди слишком трусливы, чтобы терпеть тяжкие страдания, поскольку они боятся смерти и боли, но они высоко ценят упоминание о том, что они так страдали.
  [11] Но что касается меня, не желая ни снискать вашей благосклонности, ни поссориться с Гомером, тем более лишить его славы, я постараюсь показать все ложные заявления, которые, как я думаю, он сделал относительно событий, которые произошли. здесь, и я не буду использовать никаких других средств опровергнуть его, кроме его собственной поэзии. В этом я просто защищаю правду, и особенно ради Афины, чтобы не подумали, что она несправедливо разрушила свой собственный город или противопоставила свою волю воле отца; но я говорю не меньше от имени Геры и Афродиты также. (12) Ибо странно, что супруга Зевса не считала его компетентным судьей ее красоты, если только это не должно было понравиться также одному из пастухов Иды, и что она вообще состязалась с Афродитой за награду. красоты, та, которая утверждала, что она была старшей из детей Кроноса, как сам Гомер выразил это в стихе:
   
  «Я, как старший ребенок, родил Кроноса лукавого».
   
  (13) Кроме того, странно, что она стала так горько настроена по отношению к Парису, когда сама доверила ему суд; и тем не менее, даже в человеческих делах человек, который передает спор в арбитраж, не считает арбитра врагом, когда решение не в его пользу. Странно также, что Афродита преподнесла такой возмутительный, полный зла и несправедливости подарок и что она так пренебрегла и Еленой, своей сестрой, и Парисом, который принял решение в ее пользу, но вознаградил последнего. таким браком, что ему суждено через него погубить себя, своих родителей и свой город. [14] Кроме того, положение Елены, по моему мнению, также не следует игнорировать; ибо она, прославленная дочь Зевса, из-за несправедливых слухов стала притчей во языцех позора, и все же считалась среди греков божеством из-за ее милости. Тем не менее, несмотря на то, что в нынешнюю дискуссию вовлечены такие очень серьезные вещи, некоторые из софистов заявят, что я виновен в нечестии в отрицании Гомера, и попытаются оклеветать меня перед своими жалкими учениками, о которых я беспокоюсь меньше, чем о стольких обезьянах. .
  (15) Во-первых, говорят, что Гомер, принужденный страшной нищетой, ходил нищенствовать по всей Греции, и все же они думают, что такой человек не мог лгать, чтобы угодить тем, чье пособие он получил, и что он не стал бы читать подобное. историй, которые, вероятно, понравятся им. Нынешние нищие, однако, не говорят ничего, кроме лжи, как нам говорят, и никто не примет показания ни одного из них по какому бы то ни было вопросу и не воспримет их похвалу как искреннюю. [16] Поскольку каждый знает, что они вынуждены умасливать во всем, что они говорят. Говорили, далее, что одни давали из своих щедрот Гомеру-нищему, а другие — Гомеру-сумасшедшему, и считается, что люди того времени считали его сумасшедшим, когда он говорил правду, а не когда искажал ее. . На этот счет у меня, конечно, нет претензий к Гомеру; ибо ничто не мешает мудрому человеку пойти попрошайничать или притвориться сумасшедшим; но я утверждаю, что, судя по мнению этих людей о Гомере и ему подобных, в его словах, вероятно, нет ничего заслуживающего доверия.
  [17] И, кроме того, они не думают, что ложь была чужда характеру Гомера или что он не использовал ее. Во всяком случае, Одиссея, которого он очень хвалил, он изобразил многократным лжецом. Он также говорит, что Автолик на самом деле лжесвидетельствовал и что он узнал об этом от Гермеса. А что касается богов, то практически каждый человек, включая его самых горячих почитателей, признает, что Гомер не говорит ни слова правды, и они ищут такие оправдания, как это, что в такие моменты он не высказывает своего истинного мнения, а использует загадки и фигуры речи. (18) Что же может помешать ему говорить то же самое и о людях? Ибо когда человек не говорит откровенно правду о богах, а, напротив, ставит дело так, что его читатели получают о них ложное представление и без всякой пользы для себя, то почему бы ему не колебаться произнести какая-нибудь ложь о мужчинах? Что он изобразил богов страдающими от боли, стонущими, ранеными и почти умирающими; что он рассказывает об их любовных похождениях, об их гнусной стойкости, об их связях — на этих вещах я не останавливаюсь; многие другие уже сделали это. Ибо у меня нет желания осуждать Гомера, а только показать, как обстоит дело с правдой. Ведь я даже скажу в его защиту то, что я считаю фактами. [19] Но это я утверждаю, что он сделал самое свободное использование лжи и не считал это постыдным. Был ли он прав в этом или нет, я воздержусь сейчас думать.
  Итак, опуская то, что он изобразил в своих стихах о богах, что шокирует и им не идет, я скажу только то, что он без колебаний повторял разговоры богов, которые, по его словам, они вели друг с другом, не только те, которые проводились в открытом суде, когда присутствовали все другие божества, но также и те, которые некоторые имели наедине с одним, [20] как, например, когда Зевс разгневался на Геру за то, что она обманула его и навлекла поражение троянцев, или тот предыдущий разговор, который у нее был с Афродитой, в котором она убеждала ее накачать ее отца и дать ей любовный талисман, а именно вышитый пояс - просьба, которую она, по-видимому, сделала тайно. Ибо даже в человеческих делах маловероятно, чтобы кто-нибудь посторонний знал о тех случайных сценах, где мужья и жены ссорятся и оскорбляют друг друга. Однако у Гомера есть отрывок, в котором Одиссей правильно излагает этот вопрос, чтобы не показаться простым самозванцем, а именно, где он рассказывает о спорах, которые вели о нем боги. Ибо он говорит, что слышал эти споры от Калипсо, а она узнала о них от кого-то другого; но о себе Гомер не делал таких заявлений о том, что получил информацию от какого-то бога. [21] Такое крайнее презрение выказывал Гомер к людям, и его ничуть не заботило, если все его утверждения будут сочтены ложными. Ибо, конечно, он не думал, что сможет убедить кого-либо в том, что он знает [из своих собственных знаний о] спорах между богами. Он также рассказывает о забаве Зевса и Геры, которая произошла на горе Идея, и о том, какие слова говорил Зевс перед встречей, как будто он лично видел и слышал, и, по-видимому, не представляло никакого препятствия облако, в которое Зевс укутался. избежать быть замеченным.
  [22] И ко всему этому Гомер только что добавил последний штрих. Ибо, чтобы не держать нас в сомнении относительно того, как он пришел к пониманию богов, он говорит с нами почти так, как если бы он был знаком с их языком, говорит нам, что он не такой, как наш, и что они не применяют те же имена для различных вещей, что и мы. Он обращает на это внимание в случае с птицей, которую, по его словам, боги называют халкисами, а люди — киминдами, и в случае с местом перед Троей, которое люди называют Батией, а боги — Сема-Миринами. [23] И, сказав нам, что река называется богами не Скамандром, а Ксанфом, сам Гомер продолжает называть ее этим последним именем в своих стихах, как будто он имел привилегию не только смешивать различные диалектные формы Греки свободно использовали то эолийскую, то дорийскую, то ионическую форму, но в придачу использовали даже диалект Зевса. Я говорил именно так, как сказал, не в целях критики, а потому, что Гомер был самым смелым лжецом на свете и выказывал не меньше уверенности и гордости в своей лжи, чем в том, чтобы говорить правду. [24] Таким образом, ни одно из моих утверждений больше не кажется странным и невероятным; более того, они кажутся ничтожными человеческими заблуждениями по сравнению с великими сверхчеловеческими заблуждениями.
  Ибо, когда Гомер взялся описывать войну между ахейцами и троянцами, он начал не с самого начала, а наобум; и это обычное дело практически со всеми, кто искажает истину; они запутывают историю, делают ее запутанной и отказываются рассказывать что-либо по порядку, тем самым легче избегая обнаружения. В противном случае они осуждаются по самому предмету. [25] Это как раз то, что происходит в судах и в случае с другими, кто умело лжет; тогда как те, кто хочет представить каждый факт так, как он действительно имел место, делают это, сообщая сначала о первом факте, затем о втором и так далее в том же порядке. Это одна из причин, почему Гомер не начал свою поэму естественным образом. Другое состоит в том, что он специально задумал по возможности покончить с его началом и концом и произвести о них прямо противоположное впечатление. [26] Поэтому ни о начале, ни о конце он не осмелился прямо сказать ни о начале, ни о конце и не обязывал себя сказать о них ничего, но если где и упоминает о них, то мимоходно и кратко, и он явно пытается запутать. Ибо он был неудобен в отношении этих частей и не мог свободно говорить. Следующий прием также обычно используется теми, кто хочет обмануть: они упоминают некоторые части истории и останавливаются на них, но то, что они особенно стараются скрыть, они не выявляют ясно или, когда их слушатель обращает внимание, и они помещают его не на надлежащее место, а туда, где он может лучше всего ускользнуть от внимания. Они делают это не только по только что упомянутой причине, но и потому, что ложь вызывает у них стыд и нежелание продолжать ее, особенно когда речь идет о самых важных делах. [27] И поэтому лжецы не говорят вслух, когда доходят до этой части. Одни из них запинаются и говорят невнятно, другие как будто сами не знают, а говорят понаслышке. Однако тот, кто говорит правду, делает это без страха и сдержанности. Гомер не был прямолинеен и откровенен, рассказывая о похищении Елены или падении Трои. Более того, при всей той смелости, которую, как я сказал, он имел, он тем не менее вздрогнул и ослабел, потому что знал, что говорит противоположную истине и фальсифицирует существенную часть своего предмета.
  [28] Или с какого места рассказа Гомер мог бы правильнее начать, как не с бессмысленного преступления самого Париса, вызвавшего войну, если бы тогда все читатели его поэмы присоединились к негодованию и с нетерпением ждали бы исхода? , а страданий троянцев никто бы не пожалел? Ибо таким образом Гомер был бы обеспечен более сочувствующей и заинтересованной аудиторией. [29] Если бы, с другой стороны, он хотел описать величайшие и самые ужасные вещи, все виды страданий и бедствий, и, далее, рассказать то, что все больше всего жаждут услышать, что больше или больше ужасает, какую вдохновляющую тему он мог выбрать, чем взятие города? Он не мог бы найти события, в котором большее число людей встретило бы свою смерть или где с большим пафосом люди бежали бы к алтарям своих богов или боролись за спасение своих детей и жен, где царственные матроны и девицы были бы уведены в рабство и посрамления в чужих краях, одни от мужей своих, другие от отцов, другие от братьев, а иные даже от святых икон, в то время как они видели своих возлюбленных мужей, барахтающихся в их крови, и все же не могли обнять их или сомкнуть свои глаза и увидели, как их беспомощные младенцы безжалостно брошены на землю. (30) Подумай также о осквернении святилищ богов, о разграблении запасов богатств, о сожженном огнем дотла городе, о могучих криках людей, о звоне бронзы, о реве пламя, когда одни гибли в них, а другие обрушивались на них. Об этих вещах Гомер заставляет говорить Приама, как только они происходят, хотя он, может быть, мог бы рассказать о них как о реальных событиях так, как ему угодно и со всем тем ужасом, с которым он привык описывать другие бойни, волнуя слушателя и возвеличивая его. мельчайшие детали.
  (31) Если он хотел рассказать о смерти знатных людей, то почему он не упомянул об убийстве Ахиллеса, Мемнона, Антилоха, Аякса и самого Париса? Почему он не упомянул поход амазонок и битву между Ахиллесом и амазонкой, которая, как говорят, была такой великолепной и такой странной? (32) Но он представил реку, сражающуюся с Ахиллесом только ради того, чтобы рассказать чудесную историю, а также битву между Гефестом и Скамандром, и взаимные затруднения, поражения и раны других богов, желая чего-то великого и удивительно сказать, потому что он не знал фактов, хотя так много важных фактов все еще оставалось нетронутым. [33] Таким образом, из того, что было сказано, следует признать, что Гомер был либо неразумен и плохо разбирался в фактах, так что он выбирал более незначительные и тривиальные вещи и оставлял другим величайшее и наиболее впечатляющее, либо что он был не в состоянии, как я уже сказал, подкрепить свою ложь и показать свой поэтический гений в обращении с теми инцидентами, истинную природу которых он намеревался скрыть.
  [34] Мы находим это и в «Одиссее». Ибо он рассказывает о событиях на Итаке и о смерти женихов от своего лица, но не осмеливается упомянуть величайшую из своих лжи — историю о Сцилле, Циклопе, магических чарах Цирцеи и, далее, Нисхождение Одиссея в нижний мир. Он заставляет Одиссея рассказать Алкиною и его двору, и там же он заставил Демодока рассказать историю о коне и взятии Трои в песне, состоящей всего из нескольких строк. [35] Как мне кажется, он вообще не предусмотрел эти инциденты, поскольку они никогда не происходили; но по мере того как его поэма росла и он видел, что люди охотно верят во что угодно, он выказал свое презрение к ним и свое желание вместе с тем ублажить греков и Атридов, все смешав и изменив исход. В начале он говорит,
   
  «О Богиня! воспой гнев сына Пелея,
  Ахиллес; петь смертельный гнев, который принес
  Бесчисленные беды обрушились на греков и захлестнули
  Аиду много доблестных душ, и дал
  Их конечности стали добычей собак и птиц воздушных,
  Ибо так предназначил Юпитер».
   
  (36) В этих стихах он говорит, что воспеет гнев Ахиллеса одного, и лишения и погибель ахейцев, что страдания их были многочисленны и ужасны, что многие погибли и остались непогребенными, как будто это были главные происшествия. и достойный поэтического обращения, и что в этом цель Зевса была достигнута; все это действительно сбылось. Но последующий сдвиг событий, в том числе и смерть Гектора, которая, вероятно, должна была обрадовать его слушателей, не входили в его первоначальный план, как и окончательный захват Илиона. Ибо, может быть, он еще не собирался переворачивать все с ног на голову, [37] но позже, когда он хочет указать причину страданий, он бросает Париса и Елену и болтает о Хрисе и дочери этого человека.
  Поэтому я приведу отчет, который я узнал от одного очень престарелого жреца в Онуфисе, который часто высмеивал греков как народ, утверждая, что они действительно ничего не знали о большинстве вещей, и используя в качестве главной иллюстрации этого , факт, что они верили, что Троя была взята Агамемноном и что Елена влюбилась в Париса, когда она жила с Менелаем; и они были настолько твердо убеждены в этом, сказал он, будучи полностью обманутыми одним человеком, что все фактически поклялись в его истине.
  [38] Мой информатор сказал мне, что вся история прежних времен записана в Египте, частично в храмах, частично на определенных колоннах, и что некоторые вещи помнят только немногие, поскольку колонны были разрушены, в то время как многое написанному на колоннах не поверили из-за невежества и равнодушия последующих поколений. Он добавил, что эти рассказы о Трое были включены в их более поздние записи, так как Менелай приехал к ним в гости и описал все так, как это было.
  (39) Когда я попросил его рассказать об этом, он сначала заколебался, заметив, что греки тщеславны и что, несмотря на свое глубокое невежество, они думают, что знают все. Он утверждал, что ни один человек, ни общество не могут испытать более серьезного несчастья, чем когда невежда считает себя самым мудрым, поскольку такие люди никогда не могут освободиться от своего невежества. (40) «И столь нелепое впечатление произвели на вас эти люди, — продолжал он, — что вы говорите о другом поэте — кажется, Стесихоре, — который следовал рассказу Гомера и повторял те же истории о Елене, что он был ослеплен ею как лжец и прозрел после отречения. И хотя вы рассказываете эту историю, вы тем не менее верите, что рассказ Гомера верен. (41) Вы также говорите, что Стесихор в своей палиноде заявил, что Елена никогда никуда не отплывала, а некоторые говорят, что Елена была унесена Парисом, а пришла к нам сюда, в Египет. Однако при всей этой неопределенности и невежестве, окружающих этот вопрос, вы даже не можете разглядеть обман». [42] Это, как он утверждал, было из-за греческой любви к удовольствиям. Все, что им приятно услышать из чьих-либо уст, они сразу принимают за истину. Они дают своим поэтам полную свободу говорить любую неправду, которую они пожелают, и заявляют, что это привилегия поэтов. Тем не менее, они доверяют им во всем, что они говорят, и даже иногда цитируют их в качестве свидетелей в спорных вопросах. Однако у египтян запрещено говорить что-либо стихами. На самом деле у них нет никакой поэзии, так как они знают, что это всего лишь очарование, которым наслаждение привлекает слух. «Поэтому, — сказал он, — как жаждущие не нуждаются в вине, но им достаточно глотка воды, так и искатели истины не нуждаются в стихах, но им вполне достаточно слушать неприукрашенную истину. [43] Поэзия, однако, соблазняет их слушать ложь так же, как вино приводит к чрезмерному употреблению алкоголя».
   
  Теперь я постараюсь повторить то, что он сказал мне, добавляя причины, по которым я считаю его слова правдой. По его словам, Тиндарей, мудрец и очень великий царь, родился в Спарте. Затем у него и Леды родились две дочери, названные так же, как мы их называем, Клитемнестра и Елена, и два больших, красивых сына-близнеца, безусловно, лучших среди греков. (44) Елена прославилась своей красотой, и, будучи еще маленькой девочкой, у нее было много женихов, и она была похищена Тесеем, царем Афин. После чего ее братья немедленно вторглись в страну Тесея, разграбили город и вернули свою сестру. Они освободили всех захваченных женщин, кроме матери Тесея, которую в отместку увели в плен; ибо они были ровней всей Греции и легко могли бы покорить ее, если бы захотели.
  (45) Я заметил, что это и наш рассказ, и что, кроме того, я сам видел в Олимпии в задней комнате храма Геры памятник этому похищению на деревянном сундуке, освященном Кипселом. На нем изображены Диоскуры, держащие Елену, которая стоит на голове Этры и тащит ее за волосы, а также есть надпись древними буквами.
  [46] «После этого, — продолжал он, — Агамемнон, который боялся сыновей Тиндарея — потому что он знал, что, хотя он и правил аргивянами, он был пришельцем и пришельцем, — пытался склонить их к себе браком. союз и по этой причине женился на Клитемнестре. Руки Елены он искал для своего брата, но греки каждому человеку заявили, что не допустят этого, так как каждый из них считал, что она более родственна ему по крови, чем Менелаю, который был потомком Пелопса. Многие женихи приехали из-за пределов Греции также из-за репутации Елены красавицы и могущества ее братьев и отца».
   
  (47) Теперь я думал, что это последнее утверждение также верно, так как история гласит, что дочь Клисфена, тирана Сикиона, была сватана человеком из Италии, и что Пелоп, который женился на Гипподамии, дочери Эномая, пришел из Азии, и что Тесей женился на одной из амазонок с берегов Термодона [48] и, как утверждал этот жрец, Ио пришла в Египет как обрученная невеста, а не как телка, обезумевшая от овода.
   
  «И, — добавил он, — поскольку знатные дома привыкли, как мы видели, не чинить никаких препятствий для заключения брачных союзов друг с другом, случилось так, что Парис явился в качестве жениха, надеясь на силу своего отец, который был правителем практически всей Азии. Кроме того, недалеко находилась Троя, и, что особенно важно, потомки Пелопса уже были у власти в Греции и между двумя народами сложились обширные связи. (49) Итак, когда он прибыл с большим видом богатства и большого снаряжения для простого ухаживания - и он был также поразительно красив - он имел свидание Тиндарея и братьев Елены, в котором он подробно остановился на империи Приама, о размерах его ресурсы и его власть в целом, и добавил, что он был следующим по очереди. Менелай, заявил он, всего лишь частное лицо, поскольку королевская прерогатива перешла к детям Агамемнона, а не к нему. Он убеждал, что сам пользуется благосклонностью богов и что Афродита обещала ему самый блестящий брак в мире. Соответственно, он выбрал дочь Тиндарея, хотя при желании он мог бы взять кого-нибудь из Азии, будь то египетская или индийская принцесса. (50) Что касается самого себя, то он сказал, что является царем всех других народов от Трои до Эфиопии, ибо эфиопы находились под властью его двоюродного брата Мемнона, который был сыном Тифона, брата Приама. Он упомянул о многих других соблазнах и предложил Леде и остальным членам семьи подарки, с которыми не могли сравниться все греки вместе взятые.
   
  Он уверял также, что сам принадлежит к тому же роду, что и Елена, поскольку Приам был потомком Зевса и ему было сказано, что она и ее братья тоже его потомки; что Агамемнону и Менелаю не полагалось насмехаться над его происхождением, ибо сами они были фригийцами с горы Сипил; Тиндарей мог гораздо лучше объединить свою семью с правящими царями Азии, чем с иммигрантами из этой страны. Ибо Лаомедон тоже отдал свою дочь Гесиону Теламону, который пришел с Гераклом в Трою просить ее руки, взяв с собой последнего еще и потому, что он был другом и союзником Лаомедонта. (51) И вот Тиндарей посоветовался со своими сыновьями относительно этих вопросов, и после должного рассмотрения они решили, что союз с царями Азии не такая уж плохая политика. Ибо они видели, что в доме Пелопса была Клитемнестра, жена Агамемнона, и, кроме того, если бы они вступили в союз брака с домом Приама, то они бы и там распоряжались делами, и никто не стал бы мешать им управлять всем. Азия и Европа».
   
  Агамемнон возражал против всего этого, но вес аргумента был для него слишком силен. (52) Ибо Тиндарей заверил его, что ему вполне достаточно того, что он стал его зятем, и предупредил его, что вовсе не желательно, чтобы его брат имел власть, равную его собственной, так как он мог бы таким образом более легко подорвать его. Фиест, например, не был верен Атрею. Он убедил его, однако, самым действенным образом, заявив, что другие женихи из Греции не потерпят собственного отказа в его интересах, ни Диомед, ни Антилох, ни Ахиллес, но возьмутся за оружие, и таким образом он рискует заставить сильнейшего мужчины среди греков его врагов. (53) Поэтому было бы лучше не оставлять между греками никаких поводов для войн и раздоров. Это, однако, как сказал жрец, разозлило Агамемнона, но он не смог успешно противостоять Тиндарею, который был господином его собственной дочери; и в то же время он трепетал перед сыновьями Тиндарея. Таким образом, Парис взял Елену себе в законную жену после того, как получил согласие ее родителей и братьев, и взял ее с собой домой в большом воодушевлении и радости. И Приам, и Гектор, и все остальные обрадовались союзу и приветствовали Елену жертвоприношениями и молитвами.
  [54] «Тогда посмотрите, — продолжал священник, — как глупа противоположная история. Можете ли вы себе представить, чтобы кто-нибудь влюбился в женщину, которую он никогда не видел, и потом, что она могла бы дать себя уговорить оставить мужа, отечество и всех своих родственников, - и это тоже, я думаю, когда она была матерью маленькой дочери — и следовать за человеком другой расы? Именно потому, что это так маловероятно, они придумали ту чушь про Афродиту, которая еще более нелепа. (55) А если Парис задумал увезти Елену, то почему его отец, который был неглуп, но слыл умным человеком, и мать позволили этому случиться? Какова вероятность того, что Гектор сначала терпел такое, а потом обрушил на него брань и упреки за то, что он похитил ее, как утверждает Гомер? Вот его слова:
   
  «О несчастный Париж, благородный образ,
  И все же женщина-последовательница и соблазнительница! Ты
  Никогда не должен был родиться, или в лучшем случае
  Умерли незамужними. Твоя арфа не поможет,
  Ни все дары Венеры, ни твои локоны,
  Ни твоего прекрасного вида, когда ты покоишься в пыли».
  
  (56) Как случилось, что ни Гелен, хотя он и был провидцем, ни Кассандра, боговдохновенная, ни даже Антенор, прославившийся своей мудростью, ни слова предостережения не сказали, а потом возмутились и порицали содеянное, когда могли. удержали Хелен от их дверей?
   
  «Но чтобы вы могли понять крайнюю нелепость и увидеть, как ложь противоречит одна другой, я привожу рассказы о том, как Геракл несколько лет назад разграбил город под каким-то незначительным предлогом, разгневанный тем, что Лаомедон оказался лживым, не дав ему лошадей, которых он обещал». [57] И я вспомнил стихи, в которых Гомер делает это заявление:
   
  «Геркулес
  Львиное сердце, однажды пришедшее в Трою
  Требовать коней Лаомедонских,
  Всего с шестью кораблями и немногими воинами,
  Он опустошил город и сделал его улицы
  Запустение.
   
  «Это еще одно популярное заблуждение, — сказал мой друг, — ибо как город, который был таким образом взят и превращен в пустыню, так чудесным образом восстановился за столь короткое время и стал величайшим из всех в Азии? И как случилось, что Геракл, пришедший только с шестью кораблями, захватил его, когда он уже давно был неприкосновенен, а ахейцы, пришедшие с тысячей двести кораблей, не могли его захватить? Или как Геракл, убивший отца Приама, своего заклятого врага, позволил Приаму стать царем вместо того, чтобы назначить правителем страны кого-то другого? (58) Но если это было так, как они говорят, то как Приам и троянцы не убоялись вражды с греками, когда они знали, что когда-то и за преступление не столь большое, их люди погибли или были изгнан в изгнание? И хотя многие помнили пленение, как же так, что ни один из них не подумал ни о чем из этого, — воскликнул египтянин, — и что ни один из них не остановил Парижа?
   
  «И каким образом после прибытия в Грецию он сблизился с Еленой, поговорил с ней и, наконец, убедил ее бежать, не думая ни о родителях, ни о стране, ни о муже, ни о дочери, ни о ее репутации среди греков, более того , не опасаясь даже своих братьев, которые были еще живы и когда-то забрали ее у Тесея и не потерпели ее похищения? (59) Ибо если Менелай был дома, то как он не заметил, что происходит, а если, с другой стороны, он был вдали от дома, то как возможно, что его жена могла встречаться и разговаривать с чужим человеком? и никто из других не подозревает о заговоре, или что они должны были бы скрыть его, если бы знали о нем; и далее, что Этра, мать Тесея, пленница, должна была уплыть вместе с ней. Ибо недостаточно того, что она, дочь Питфея, должна быть рабыней в Спарте, но она должна сознательно следовать за Троя, [60] и Парис вели дело так смело и с такой вольностью, что ему мало было похитить жену, но он взял и сокровище! - и что ни одна душа не отправилась бы за ним, ни из народа Менелая, ни из Тиндарея, ни из братьев Елены, хотя бы в Лаконии были корабли и, более того, хотя бы паре пришлось сначала спуститься пешком из Спарты на побережье, и известие о ее похищении, вероятно, было опубликовано сразу? Для нее было бы невозможно пойти с Парисом таким образом, но возможно, если бы она была выдана замуж с полного согласия ее родственников. [61] Таким образом, только было разумно, что Этра прибыла с нею и что сокровища были взяты с собой. Ни один из этих фактов не указывает на похищение, а скорее на брак.
   
  «Но когда, как я сказал, Парис женился на Елене и уехал с ней, Менелай, размышляя о неудаче своего дела, укорял своего брата, заявляя, что тот был предан им. (62) Но Агамемнон не столько заботился о нем, сколько боялся Париса, который, как он подозревал, мог когда-нибудь вмешаться в дела Греции, которые беспокоили его теперь из-за его женитьбы на Елене. По этой причине он созвал других женихов Елены и объявил, что они все до единого были возмущены, а Греция презираема, и что лучшая из них была выдана замуж за варваров и ушла, как будто были среди них не было никого, кто был бы достоин ее. (63) В таких выражениях он пытался оправдать Тиндарея и убеждал их простить его за то, что он был ослеплен дарами; но он возложил всю вину на Париса и Приама и увещевал своих соотечественников вместе вести войну против Трои, заявляя, что возлагает большие надежды взять ее, если они все присоединятся к ней, и что в этом случае они соберут богатый урожай добычи и обеспечение господства над прекраснейшей из стран; поскольку из всех городов, сказал он, Троя была самым богатым, и ее жители были ослаблены роскошью. Кроме того, у него было много родственников в Азии, которые принадлежали к дому Пелопса и объединились с ним, потому что ненавидели Приама.
  [64] «Теперь некоторые женихи были в ярости, услышав эти слова, чувствуя, что происшествие действительно было позором для Греции, в то время как другие ожидали выгоды от кампании; ибо господствовало мнение, что Азия была страной великих вещей и несметных богатств. Теперь, если бы Менелай победил их в тяжбе за руку Елены, им было бы все равно; напротив, они, несомненно, радовались бы его счастью. Но и так они все ненавидели Париж, каждый чувствовал себя так, как будто у него отняли собственную невесту. Так начался поход, и Агамемнон послал требовать возвращения Елены на том основании, что она, гречанка, должна выйти замуж за кого-то из греков.
  [65] «Услышав это известие, возмутились троянцы и Приам, но особенно Гектор, так как Парис законно принял ее от руки ее отца, а Елена согласилась быть его женой, а между тем греки осмелились использовать такой дерзкий язык. Они поняли, сказали они, что греки искали предлога для войны и что они не были агрессорами, хотя и были сильнее, но защищались от нападения. Вот почему троянцы держались, хотя и подвергались нападению долгое время и претерпели много лишений — не так много, как говорит Гомер, но тем не менее земля их опустошалась и множество их народа гибло, — потому что они знали, что ахейцы были в неправильном и что Пэрис не сделал ничего неподобающего. (66) Если бы этого не было, разве вынес бы это кто-нибудь из них, кто-нибудь из братьев или отец, когда гибли бы их соотечественники, а городу грозило полное уничтожение из-за беззакония Париса? когда, сдавшись Елене, они могли бы спасти себя? Однако, согласно рассказу, они даже впоследствии, после смерти Париса, сохранили ее и выдали замуж за Деифоба, как будто иметь ее в городе было большим благом и боялись, что она может бросить их. [67] И все же, если сначала из любви к Парису она осталась в Трое, то почему она согласилась остаться, как гласит история, она полюбила и Деифоба? Ибо троянцев, по всей вероятности, можно было склонить к ее выдаче, раз они были к этому готовы. Если бы у нее, однако, были основания опасаться ахейцев, то нужно было только сначала заключить мир. Действительно, ахейцы были бы рады выйти из войны, так как они потеряли многих из своих лучших людей. Достаточно! В рассказе о похищении Елены не было правды, и троянцы не были ответственны за войну, и поэтому они с уверенностью ожидали победы. Ведь мужчины сражаются до последнего, когда их обижают.
  [68] «Уверяю вас, — продолжал священник, — все это произошло именно так, как я описал. Ибо гораздо правдоподобнее, что Тиндарей добровольно заключил брачный союз с царями Азии, что Менелай был разгневан тем, что ему пришлось отказаться от своего костюма, что Агамемнон встревожился, как бы потомки Приама не получили власть над Грецией, услышав, как он что его собственный праотец Пелопс, пришедший из той же Азии, получил контроль над Пелопоннесом благодаря своей связи с Эномаем, и что оставшиеся вожди приняли участие в войне, каждый с жаждой мести в своем сердце, потому что он не был принятый жених — это, говорю я, гораздо более правдоподобно, чем то, что Парис влюбился в женщину, которую он не знал, и что его отец разрешил ему отправиться в такое предприятие, хотя, согласно рассказу, Троя совсем недавно был взят греками, а отец Приама, Лаомедон, убит; [69] и что впоследствии, несмотря на войну и их бесчисленные трудности, троянцы отказались выдать Елену ни при жизни Париса, ни после его смерти, хотя у них не было никакой надежды на безопасность; гораздо разумнее, чем то, что Елена отдала свою привязанность незнакомцу, с которым она, вероятно, вообще никогда не вступала в контакт, и с позором покинула свое отечество, родственников и мужа, чтобы прийти к людям, которые ее ненавидели. Как невероятно, что никто не пресек все эти деяния в зародыше, или не пытался поймать ее, когда она спешила к морю, да еще и пешком, или преследовал ее после того, как она села на борт, и что мать Тесея, пожилая женщина, которая определенно ненавидела Елену, должна была сопровождать ее в путешествии. (70) И после смерти Париса, которого, как говорят, любила Елена, она должна была стать женой Деифоба — я полагаю, потому, что Афродита тоже обещала ее ему — и не только она должна была быть женой Деифоба. не хотела вернуться к своему мужу, но что троянцы не должны были не желать, пока их город не был взят, выдать ее через принуждение. Все это маловероятно и даже невозможно. То же самое относится и к следующему.
   
  «Согласно Гомеру, все остальные греки, несмотря на то, что они имели лишь второстепенный интерес в споре, приняли участие в экспедиции, в то время как Кастор и Поллукс, которые были глубоко ранены, не пошли. [71] Гомер, скрывая этот промах, изобразил Елену как выразившую свое удивление, а затем сам извинился за них, сказав, что они умерли до этого. Отсюда очевидно, что они были еще живы, когда ее увезли. И все же ждали ли они десять лет, пока Агамемнон теряет время и собирает армию, вместо того, чтобы немедленно преследовать свою сестру в надежде взять ее с собой в путешествие, если это возможно, или же начать войну собственными силами, если они потерпят неудачу? (72) Я не могу поверить, чтобы они сразу выступили против Тесея, человека греческой крови и несравненной доблести, правителя многих и товарища Геракла и Пирифоя с фессалийцами и беотийцами, чтобы помочь ему, и все же не пожелали бы двинулись против Парижа, но ждали бы десять лет, пока Атриды соберут свои силы. Что ж, может быть, нам следовало бы ожидать, что сам Тиндарей уйдет и не найдет своих лет помехой. [73] Он, конечно, был не старше Нестора или Феникса, и им было не более подобает испытывать негодование, чем самому отцу. Однако ни он, ни его сыновья не пришли и не одобрили экспедицию. Причина была в том, что они добровольно отдали Елену замуж, так как предпочли Париса другим женихам из-за величия его королевства и его мужественных качеств, потому что он не уступал мужчине по характеру. Так что ни те люди не пришли воевать, ни кто-либо из Лакедемона; более того, неверно и то, что Менелай возглавлял лакедемонян и был царем Спарты при жизни Тиндарея. (74) Было бы действительно странно, если бы Нестор ни до своего отъезда, ни после своего возвращения из Трои уступил свою царскую власть и царство своим сыновьям из-за своего возраста, а Тиндарей все же уступил место Менелаю. Эти соображения также, безусловно, вызывают серьезные трудности.
   
  «Теперь, когда пришли ахейцы, им сначала помешали высадиться, и Протесилай со многими другими был убит при попытке форсировать высадку. Поэтому они переплыли в Херсонес после того, как нашли своих мертвых по перемирию, и там был похоронен Протесилай. После этого они поплыли, произвели высадку в деревне и разграбили несколько городов, [75] после чего Парис и Гектор привели всех сельских жителей в город, но оставили маленькие городки на побережье на произвол судьбы из-за неспособности оказывать помощь везде. Тогда неприятель отплыл обратно в гавань ахейцев и высадился под покровом тьмы, построил стену вокруг своих кораблей и выкопал траншею, потому что боялся Гектора и троянцев, и приготовился, как будто они ожидали осады.
  [76] «Теперь, хотя египтяне соглашаются с Гомером в других пунктах, они настаивают на том, чтобы он не говорил о стене как о законченной, их причина в том, что он представил Аполлона и Посейдона как в более позднее время послал реки против него и смели его. Наиболее правдоподобным объяснением всего этого было просто затопление фундамента стены. Действительно, даже в наши дни реки все еще превращают это место в болото и откладывают ил далеко в море.
  [77] «В последующие годы греки причинили и понесли ущерб. Однако генеральных сражений было немного, так как к городу не решались подойти из-за численности и мужества жителей. Были стычки и набеги со стороны греков, и так погиб Троил, еще мальчик, и Местор, и многие другие; ибо Ахиллес был очень искусным в засадах и ночных атаках. (78) Таким образом, он почти поймал и убил Энея на горе Ида и многих других по всей стране, и он захватил все крепости, которые плохо охранялись. Ибо ахейцы имели только плацдарм для своего лагеря и не контролировали страну. Вот доказательство: Троил никогда не отважился бы выйти за стены для упражнений, да и от города далеко, и ахейцы не возделывали бы Херсонес, как все согласны, если бы они владели Троадой, и не стали бы они отправились на Лемнос за вином.
  [79] «Поскольку ахейцы потерпели в войне несчастье и не оправдали ни одного из своих ожиданий, в то время как к троянцам стекалось все больше и больше союзников, голод и болезни стали угнетать их, и среди их вождей вспыхнули раздоры, как это обыкновенно случается с проигравшей стороне, а не победителям. [80] Даже Гомер признает это, так как он не мог скрыть все факты. Например, он рассказывает, как Агамемнон созвал собрание греков, как бы намереваясь отозвать свою армию, несомненно потому, что войска были недовольны и хотели вернуться домой; как и толпа бросилась к кораблям, и Нестор и Одиссей едва успели удержать их, призвав древнее пророчество и объявив, что терпения их требуется, но еще немного. [81] Однако в более раннем отрывке Агамемнон утверждает, что провидец, сделавший это пророчество, никогда не был истинным пророком.
   
  «До сих пор в порядке событий Гомер, по-видимому, не так бесцеремонно обращается со своими читателями, но довольно хорошо придерживается истины, за исключением похищения; это он не рассказывает от себя как имевшее место, а изображает Гектора упрекающим Париса, Елену сетующей на Приама и самого Париса намекающим на это в своем разговоре с Еленой, хотя этот факт должен был быть представлен с особенной ясностью. и величайшая забота. Еще одним исключением является счет единоборства. (82) Так как Гомер не может сказать, что Менелай убил Париса, то он оказывает ему пустую честь и нелепую победу, говоря, что его меч сломался. Да неужели нельзя было ему воспользоваться шпагой Париса, когда он был хоть достаточно силен, чтобы тащить его живым к ахейцам, с доспехами и всем прочим, - но неужели он должен был душить его ремешком своего шлема? [83] Единоборство между Аяксом и Гектором также является чистой выдумкой, и его окончание очень абсурдно. Здесь снова побеждает Аякс, но финала нет, и они делают друг другу подарки, как будто они друзья!
   
  «Но тотчас после этого Гомер дает правдивый отчет, рассказывая о поражении и разгроме ахейцев, о могучих подвигах Гектора и о числе убитых, как он и обещал сделать, и все же с некоторым нежеланием и желанием увеличить слава Ахиллеса. (84) Тем не менее он называет город «возлюбленным богов» и просит Зевса откровенно сказать, что из всех городов под солнцем он больше всего любил Илион, Приама и его народ. Однако впоследствии, когда снаряд упал, как говорится, другой стороной вверх, он сделал такой полный разворот , что самым жалким образом разрушил этот самый любимый из городов из-за преступления одного человека, если преступление вообще было. Однако Гомер не может пройти мимо рассказа о подвигах Гектора, когда он разгромил и преследовал врага даже до кораблей, и все самые смелые охвачены ужасом при виде его. То он сравнивает его с Аресом, то снова говорит, что сила его подобна силе огня и никто не смеет противостоять ему, тогда как Аполлон стоит рядом с ним, а Зевс сверху сигнализирует о своем одобрении ветром и громом. [85] Гомер не хочет так откровенно заявлять об этих вещах, но поскольку они верны, он не может воздержаться, когда начал. Затем идет та ужасная ночь уныния в лагере, панический страх и причитания Агамемнона, а также тот полуночный совет, на котором они обсуждали способ бегства, и это обращение к Ахиллесу в надежде, что он все-таки сочтет это возможным. оказать им некоторую помощь.
  [86] «На следующий день Гомер не дает Агамемнону, а также Диомеду, Одиссею и Еврипилу какой-то неэффективной демонстрации доблести, и он говорит, что Аякс действительно сражался отважно, но что троянцы сразу же одержали верх, и Гектор преследовал их. к ахейскому валу и кораблям. В этой части своего повествования он тоже, очевидно, говорит правду и то, что было на самом деле, увлеченный самими фактами. Но когда он прославляет ахейцев, то ужасно смущается, и всякий видит, что он имеет дело с вымыслом: когда, например, он заставляет Аякса дважды победить Гектора, но оба раза безрезультатно, один раз в единоборстве и еще раз с камень; снова, когда Диомед побеждает Энея, на этот раз тоже без каких-либо результатов, кроме простого захвата его лошадей, утверждение, которое нельзя было опровергнуть. [87] Итак, не зная, в чем приписать ахейцам, он рассказывает, как Арес и Афродита были ранены Диомедом. Во всех таких рассказах видно, что он неравнодушен к ахейцам и стремится их превозносить, но что, не зная, что сказать истину, он в смущении своем приводится к упоминанию о невозможных и нечестивых делах — обычный опыт все, кто противостоит истине.
  [88] «В случае с Гектором, однако, он не проявляет такой потери для того, чтобы сказать что-то великое и прекрасное, потому что, я думаю, он рассказывает о реальных событиях. Нет, он говорит, что все бежали как попало, даже самые смелые, чьи имена он называет, что ни Идоменей не устоял, ни Агамемнон, ни два Аякса, а только Нестор, и он, потому что он был вынужден сделать это, и что он чуть не попал в плен; но что Диомед пришел ему на помощь, на короткое время держался смело, а потом тотчас же развернулся и бежал, потому что, право же, какие-то удары молнии остановили его! [89] Наконец, Гомер рассказывает, как траншея была перейдена, корабельная станция осаждена и ворота разрушены Гектором, как теперь ахейцы столпились в своих кораблях и вся война сосредоточилась вокруг хижин, как Аякс сражается наверху на берегу. корабли и, наконец, Гектор вытесняет его и уходит в отставку, в то время как некоторые корабли поджигаются. 90 Ибо здесь нет Энея, похищенного Афродитой, нет Ареса, раненого смертным, и других подобных невероятных сказок; нет, это истинные события, и они напоминают действительные события. После этого поражения люди, которые были так совершенно разбиты, никак не могли возобновить борьбу или хотя бы обрести мужество, чтобы хоть сколько-нибудь помочь траншее или валу или хотя бы спасти свои корабли. (91) Ибо где бы теперь найти такую силу или такого непобедимого героя, обладавшего могуществом бога, что те, кто уже погиб, могли быть спасены его появлением? Как ничтожно, например, было число мирмидонцев по сравнению со всей троянской армией! — или сила Ахиллеса, который, конечно, не собирался воевать тогда в первый раз, но в течение многих предшествующих лет неоднократно вступал в конфликты, но не убил Гектора и не совершил никакого другого великого подвига, кроме пленения Троила, который был еще мальчишкой в годах!
  [92] «Однако, достигнув этого места в своем повествовании, Гомер уже не заботился об истине, а довел свое бесстыдство до крайности. Он просто перевернул все события с ног на голову и перевернул их, презирая своих слушателей, потому что видел, как легко они были обмануты в других вопросах, и особенно в отношении богов. Кроме того, не было других поэтов или писателей, у которых можно было бы прочитать правду, но он был первым, кто взялся за запись этих событий, хотя и сочинил свою поэму через много поколений после реальных событий, когда те, кто знал факты, ушли вместе с их потомками, и сохранилась лишь неясная и неопределенная традиция, как и следовало ожидать в случае событий, произошедших в далеком прошлом. Более того, он намеревался читать свои эпосы массам и простолюдину, заодно преувеличивая достижения греков, чтобы его не опровергли даже мудрецы. [93] Таким образом, он зашел так далеко, что представил противоположное тому, что действительно произошло.
   
  «Например, когда Ахиллес пришел к ним на помощь при штурме кораблей, большей частью по необходимости и для спасения собственной шкуры, произошло, — утверждал египтянин, — частичное бегство троянцев, которые отступили от корабли немедленно, и огонь был потушен, потому что Ахиллес напал на них врасплох; и, вдобавок к общему отступлению, Гектор сам удалился за ров и узкое пространство вокруг лагеря, упорно сопротивляясь, однако, каждому шагу, как признает сам Гомер. (94) Затем, когда они столкнулись и снова вступили в бой, Ахиллес и его сторонники сражались очень блестяще и убили множество троянцев и их союзников, в частности Сарпедона, царя ликийцев и известного сына Зевса; а у брода у реки была большая резня бегущих троянцев, которые, однако, не бежали в опрометчивом замешательстве, а неоднократно оборачивались, чтобы занять оборону.
  (95) Тем временем Гектор, опытный в различении критических моментов боя, был настороже, и пока Ахиллес обладал полной силой и сражался с юношеской энергией, избегал его, довольствуясь тем, что подбадривал других. Но позже он заметил, что Ахиллес, наконец, стал утомляться и потерял большую часть своего первоначального порыва, потому что он не жалел своих сил в этой борьбе, и что он был измотан своим безрассудным броском в реку, разбухшую сверх ее обыкновения, и был ранен Астеропеем, сыном Пеона. Потом увидел он и то, что Эней вступил в бой с Ахиллесом и после продолжительного боя благополучно ушел в желаемый момент, и что последний, бросившись в погоню за Агенором, не мог догнать его — и все же именно в этом Ахиллес главным образом преуспел, так как он считался самым быстроногим. (96) Гектору, знатоку военного искусства, стало ясно, что при всех этих условиях Ахиллес был легкой добычей. Соответственно, он смело противостоял ему на открытой равнине. Сначала он уступал, как бы в бегах, но с настоящей целью испытать его и в то же время утомить его тем, что то останавливался, то бежал. Затем, когда он заметил, что отстал и отстал, он сам повернулся и упал на Ахилла, который уже не мог даже поддерживать свои руки. Он дал ему бой, убил его и, как сказал Гомер, завладел его оружием. Он преследовал и лошадей Ахиллеса, — сказал египетский жрец, — но не привел их, хотя и они были пойманы. [97] Двум Аяксам с большим трудом удалось вернуть тело Ахиллеса на корабли; ибо троянцы, теперь чувствуя облегчение и полагая, что они победили, напирали с меньшей энергией; в то время как Гектор, надев украшенное гербом оружие Ахилла, продолжил резню и устремился в погоню к морю, как и признает Гомер. Однако наступила ночь, и все корабли не были сожжены.
   
  «Однако перед лицом этих фактов Гомер, находя невозможным скрыть правду, говорит, что это Патрокл напал с мирмидонцами после того, как взял оружие Ахиллеса, что это он был убит Гектором, и что Гектор таким образом выиграл оружие. (98) И все же, когда армия была окружена такой большой опасностью, когда теперь пылали корабли, и опасность была почти у его собственных дверей, как мог Ахиллес, услышав, что Гектор сказал, что он не нашел врага, достойного его стали и что Зевс помогает ему и оказывает ему знаки своей благосклонности, остаться в своем шатре, великим защитником, каким он был, если он действительно желает спасения ахейцев, и послать героя, намного ниже его, и увещевать его убить на мужественно и отбивали троянцев, только не вступать в бой только с Гектором? Я думаю, Патроклу было совершенно невозможно выбрать, с кем ему сражаться, когда он уже выступил. (99) Но хотя Ахиллес был такого плохого мнения о Патрокле и не доверял ему, но доверил ему Ахиллес свое войско, свое оружие и лошадей, безумный поступок, который никто не принял бы в отношении своих интересов, если бы он не хотел все разрушить. ? Тогда он молил Зевса вернуть Патрокла со всем своим оружием и товарищами, в то время как он так глупо послал его против более могущественного человека, чей вызов самым храбрым и готовым принять один, и которого Агамемнон откровенно заявил, что даже Ахиллес так боялся что он боялся встречи с ним? Следовательно, после составления этого плана он потерял, как признает Гомер, и своего товарища, и многих других людей, в то время как он также почти потерял своих лошадей и потерял свое оружие. Теперь Ахиллес никогда бы не сделал таких вещей, если бы не был в своем уме, и если бы это было так, Феникс, безусловно, удержал бы его.
   
  «Но, — говорит Гомер, — Ахиллес не желал скоро освободить ахейцев от их опасности, пока не получит свои дары. Кроме того, он еще не сдержал своего гнева. [101] Но что было там, чтобы помешать ему выйти и затем вынашивать свой гнев, пока он хотел? Гомер знает об этом несоответствии и намекает, что он задержался в своей палатке из-за некоего пророчества, в котором говорилось, что он обязательно умрет, если выйдет, таким образом возлагая прямо на его дверь обвинение в трусости. И все же в силу этого пророчества он мог отказаться от похода после ссоры с Агамемноном. Но, что более важно, случилось так, что он услышал предостережение, которое дала его мать относительно Патрокла, которого он заявляет, что любит как свою душу и после смерти которого он не желает больше жить. (102) Тем не менее, когда он увидел, что он не может поднять копье, он дал ему другие вещи, которые, очевидно, были пропорциональны весу копья, и не опасался, что он не сможет их нести. И это именно то, что, по словам Гомера, произошло в битве.
   
  «Но было бы долго выявлять каждое искажение. Для любого внимательного наблюдателя ложь настолько очевидна, что любой здравомыслящий человек может понять, что Патрокл не более чем подделка, которую Гомер заменил Ахиллесом в своем стремлении скрыть правду об этом герое.
  [103] «Тогда Гомер заподозрил, что действительно могут быть какие-то поиски могилы Патрокла — я полагаю, что она, естественно, будет ясно обозначена, как и могилы других вождей, которые также были убиты в Трое — так что, предохраняясь от этого, он говорит, что Патрокл не имел отдельной гробницы, а был похоронен с Ахиллесом. Опять же, Нестор, принесший с собой кости Антилоха из Трои, не просил, чтобы его похоронили вместе с ним, хотя Антилох умер за него, но пепел Ахиллеса смешался с прахом Патрокла.
   
  «Теперь особой целью Гомера было набросить завесу на смерть Ахилла и создать впечатление, что он не умер под Троей; [104] но видя невозможность этого, так как господствовало предание и указывали на его могилу, Гомер, умалчивая о его смерти от руки Гектора, делает противоположное утверждение, что последний, который настолько превосходил всех других мужчин, был убит Ахиллесом, добавив, что его труп был обесчещен и протащен до стен. Зная также, что была гробница Гектора, где его почитали горожане, Гомер продолжает говорить, что его тело было возвращено по приказу Зевса после уплаты выкупа, [105] Афродита и Аполлон тем временем позаботились для его сохранения. Но не зная, что делать с Ахиллесом, ибо он, должно быть, был убит кем-то из троянцев, так как Гомер и не подумал изобразить его умирающим от собственной руки, как это сделал Аякс, тем самым лишив своего убийцу славы деяние — Гомер говорит, что Парис убил его, Париса, которого он изобразил самым подлым и трусливым из троянцев и чуть не схватил живым Менелай, которого он изобразил всегда ругаемым как малодушного копьеносца и позорное имя у греков; и он делает это, как мы видим, [106] для того, чтобы украсть славу для Гектора — который, несомненно, убил Ахиллеса — таким образом, делая конец героя гораздо менее похвальным, чем он был на самом деле, и гораздо более бесславным.
   
  «Наконец, он приводит Ахиллеса, который на самом деле уже был убит, и заставляет его сражаться с троянцами. Но его оружие не под рукой, но находится во владении Гектора — ибо здесь Гомер позволил одной истине сорваться с его уст — и поэтому он говорит, что Фетида принесла с неба оружие, сделанное Гефестом, позволив, таким образом, Ахиллесу разгромить Троянцы-одиночки — нелепая концепция, при которой Гомер игнорировал всех остальных ахейцев, как будто не было ни одного человека. И, однажды позволив себе это искажение, он извратил всю историю. В этот момент он заставляет богов сражаться друг с другом, тем самым фактически признавая свое полное пренебрежение к истине. [107] Более того, он рассказывает о героических подвигах Ахиллеса очень слабо и неубедительно. То герой борется с рекой, то угрожает Аполлону и преследует его, и весь рассказ в этот момент показывает, насколько поэт был почти в отчаянии. Ибо когда он говорит правду, он не так неубедителен или скучен. Однажды, когда троянцам было трудно безопасно отступить в город, Гомер изобразил великолепный героизм, с которым Гектор ждал Ахиллеса за городскими стенами, глухой к молитвам отца и матери. Затем он кружит в бегах над городом, хотя мог бы войти в него, и Ахиллес не может его догнать, хотя Гомер всегда изображает его самым быстрым из людей. (108) Тем временем все ахейцы смотрели, как на зрелище, и никто не оказал Ахиллесу никакой помощи после того, как они пострадали от рук Гектора, и хотя они так ненавидели его, что впоследствии даже ранили его мертвое тело. Затем он заставляет Деифоба выйти из стен — или, вернее, Афину в его обличье — и обмануть Гектора, и украсть у него его копье на дуэли, причем поэт не знает, как покончить с Гектором, и как бы ошеломленный. своей ложью, так что на самом деле бой он описывает как во сне. Во всяком случае, рассказ об этой борьбе больше всего похож на кошмар.
  [109] «Дойдя до этого места, Гомер сдался, не зная, как продолжать свою работу, и недовольный своей ложью. Он только добавил какие-то погребальные игры, вещь совершенно нелепая, потом прибытие царя Приама в греческий стан к шатру Ахилла без ведома кого-либо из ахейцев и выкуп Гектора. Но о помощи, которую принесли Мемнон и амазонки, хотя это были великие и блестящие эпизоды, он не осмелился сказать ни слова, ни о смерти Ахилла, ни о взятии Трои. (110) Гомеру, мне кажется, не хватило духу изобразить Ахиллеса, давно умершего, снова убитым, или побежденного и разгромленного, как победоносного, или этот завоевательный город, как разграбленный. Затем более поздние писатели, поскольку они были обмануты и ложь теперь была общепринятой, отныне писали без опасений. Но реальный ход событий был таким, каким я его изложил.
  [111] «Когда же Ахиллес, защищая корабли, был убит Гектором, троянцы, как и прежде, расположились лагерем у кораблей, чтобы следить за ахейцами, которые, как они подозревали, будут бежать. в течение ночи. Но Гектор, радуясь своему успеху, удалился в город к своим родителям и жене, оставив Париса командовать войсками. (112) Он с войском троянцев лег на покой, что было естественно, так как они были истощены и не подозревали зла и, кроме того, полностью добились успеха. А между тем, после того как Агамемнон посовещался с Нестором, Одиссеем и Диомедом, они спокойно спустили на воду большинство кораблей, понимая, что накануне они были близки к гибели, так что даже бегство уже не будет возможно; и действительно, значительная часть флота пала жертвой огня, а не только один корабль Протесилая. Итак, спустив свои корабли, они отплыли в Херсонес, оставив много своих пленных и много другого своего имущества.
  [113] «Утром, когда факт стал очевиден, Гектор исполнился гневного негодования и упрекнул Париса за то, что он позволил врагу уйти из его рук. Затем троянцы сожгли хижины и разграбили то, что осталось, в то время как ахейцы, посовещавшись со своей безопасной позиции — ибо у Гектора и его людей не было в руках флота, чтобы переправиться, чтобы атаковать их, — единодушно решили отступить. , поскольку они потеряли многих из своих людей и самых храбрых воинов. Однако существовала опасность, что троянцы могут построить себе корабли и сразу же отправиться против Греции. (114) Поэтому им пришлось остаться и жить за счет грабежа, как вначале, в надежде заключить мир с Парисом, когда он устал, и уехать, установив дружеские отношения. Они сделали, как решили, и остались по воде.
   
  «В этот момент Мемнон прибыл из Эфиопии, чтобы помочь троянцам, и амазонкам из Понта, а также другим союзникам в большом количестве, когда они узнали, что Приам и Гектор добились успеха и что ахейцы теперь почти полностью уничтожены. Одни вышли из дружбы, другие опасаясь силы Трои, так как не тем, кто встретил поражение или находится в тяжелом положении, а тем, кто победил и одолел всех своих врагов, все стремятся помочь. (115) Прислали и ахейцы за подкреплением, которое было у них дома, ибо никто за пределами Греции уже не обращал на них никакого внимания. Таким образом, прибыл Неоптолем, сын Ахилла, хотя он был еще очень молод, и Филоктет, которого до сих пор пренебрегали из-за его болезни, и другие столь же бедные и немощные новобранцы из дома. По прибытии своем ахейцы, оживив свои силы, переправились обратно к Трое и воздвигли другую, гораздо меньшую стену, не на том же месте, как прежде вдоль берега, а на более высокой части ее, которую и захватили. (116) Некоторые корабли стояли на якоре у этого вала, другие оставались по ту сторону воды. Ибо, поскольку греки не надеялись на победу, а хотели заключить соглашение, как я сказал, они вели войну не энергично, а несколько нерешительно и с мыслями скорее о возвращении домой.
   
  «Поэтому они прибегали к засадам и по большей части к партизанской войне; но однажды, когда разгорелась необыкновенно жестокая борьба из-за попытки троянцев разрушить их крепость, Аякс был убит Гектором, а Антилох, защищавший своего отца, — Мемноном. (117) Но и Мемнон был ранен Антилохом и умер, когда его уносили с поля боя. Тогда же и ахейцы пережили период успеха, как никогда прежде. Ибо не только Мемнон, пользовавшийся большим уважением, был смертельно ранен, но и амазонка, которая с необычайной яростью бросилась на корабли и пыталась их поджечь, была убита Неоптолемом, сражавшимся со своего корабля морской пикой; и Парис был убит, пронзенный стрелой Филоктета. (118) Таким образом, троянцы, в свою очередь, были обескуражены и задавались вопросом, будут ли они когда-нибудь избавлены от войны, или какое-либо преимущество принесет им через победу. Приам тоже изменился после смерти Париса из-за глубокой скорби по нему и страха за Гектора, в то время как смерть Антилоха и Аякса оставила ахейцев в гораздо более слабом состоянии. В результате они отправили посольство с предложением уйти, как только будет заключен мир и даны клятвы, что ни один народ не вторгнется в Азию, ни другой, Аргос. (119) Тогда Гектор возразил против этого, ибо троянцы, по его словам, гораздо сильнее и захватят крепость штурмом; но больше всего его возмутила смерть Париса. Однако по призыву отца, который убеждал его в полноте лет и потере сыновей, и под влиянием желания горожан освободиться от войны, он согласился на прекращение военных действий, но настоял что ахейцы оплачивают военные расходы и возмещают убытки за то, что они были захватчиками, много лет грабили страну и убили Париса вместе со многими другими храбрыми воинами не потому, что он причинил им какое-либо зло, а потому, что он был предпочтен в ухаживаниях за Еленой и завоевал жену из Эллады, подаренную теми, кто имел на это право. [120] Против этого протестовал Одиссей, который был членом мирного посольства, указав, что достижения ахейцев не меньше, чем их поражения, и был за возложение вины за войну на своих врагов. Парис, думал он, не имеет права, когда в Азии так много женщин, ехать оттуда в Грецию, добиваться жены, а затем возвращаться, щелкнув пальцами ее вождей и восторжествовав силой своего богатства. Он настаивал, что его поручение не было простым ухаживанием; более того, они не забывали о том, что с их помощью Париж плел интриги против интересов Греции. Поэтому он настоял на том, чтобы оставить это на будущее, так как обе стороны так много пострадали, и хотя Атреиды уже были связаны с троянцами узами брака и родством через Пелопса. [121] Что касается возмещения убытков, у него были только насмешки. У греков, по его словам, не было средств; более того, даже большая часть армии служила добровольно из-за бедности материка. Он настаивал на том, чтобы удержать троянцев от похода на Грецию, и сказал, что если для приличия потребуется какая-либо компенсация, то у него есть план. Ибо греки оставляли очень большое и красивое подношение Афине и вырезали на нем такую надпись: «Умилостивление от ахейцев Афине из Илиона». Это, как он объяснил, оказало большую честь троянцам и выступило против греков как свидетельство их поражения. (122) Он увещевал Елену также заботиться о мире, и она охотно предложила свою помощь, потому что ей было больно, что она была обвинена во многих несчастьях троянцев. Так военные действия были прекращены, и между троянцами и ахейцами было заключено перемирие. Но и здесь Гомер исказил факты, хотя и знал, что произошло. Он говорит, что троянцы нарушили перемирие; а Гектор и Агамемнон вместе с другими видными вождями лишь поклялись друг другу, что ахейцы никогда не вторгнутся в Азию, пока на престоле будет род Приама, и что потомки Приама не вторгнутся на Пелопоннес, Беотию, Крит , Итака, Фтия или Эвбея. Это были единственные страны, которые они указали; [123] Что касается других, то троянцы отказались дать свою клятву, и Атрейды не были настойчивы. Когда этот договор был заключен, конь, огромное сооружение, был достроен ахейцами и доставлен в город троянцами, которые сняли часть стен, когда ворота не пропускали его. Отсюда и нелепая история о взятии города конем. Таким образом, армия ушла по перемирию. Тогда Гектор отдал Елену Деифобу в жены, ибо он был лучшим из братьев после себя. [124] Его отец умер как самый счастливый человек в мире, если не считать горя, которое он нес по погибшим сыновьям. Гектор тоже умер через много лет в конце долгого царствования после покорения большей части Азии и был похоронен вне города. Свое королевство он оставил своему сыну Скамандру.
   
  Хотя это верное объяснение, я ясно вижу, что никто не примет его, но что все, кроме вдумчивых, объявят его ложным. Под «всеми» я подразумеваю вас, а также греков. Ибо клевету чрезвычайно трудно победить, особенно когда люди долгое время были обмануты. [125] Но избавьтесь от своих мнений и предубеждений и подумайте, как нелепа противоположная история. Целое войско было спрятано в коне, и все же ни один троянец не заметил этого и даже не догадался об этом, несмотря на то, что среди них была безошибочная пророчица, но своими усилиями они завели врага в город. Затем перед этим, когда все были побеждены, один человек явился безоружным и оказался способным силой своего голоса обратить в бегство столько тысяч; и после этого, будучи безоружным, он получил новое оружие с неба и сокрушил вчерашних победителей и без посторонней помощи прогнал их всех с поля боя. (126) Поверите ли вы далее, что этот самый Ахиллес, столь выдающийся герой, был убит самым малодушным человеком в мире, как признают сами троянцы, что один человек был убит, а другой был убит. был лишен оружия, и что этот герой был единственным среди вождей, которому не дали места для погребения; что еще один, и он, один из самых храбрых, сражавшихся столько лет, был спасен от рук врага только для того, чтобы покончить с собой в припадке гнева, и что, хотя он считался самым достойным и благородным среди союзников? [127] И, наконец, поэт, вознамерившийся рассказать о Троянской войне, опустил самые славные и важные события и даже не сообщил о взятии города!
  Вот некоторые из вещей, которые он упоминает в своей поэме: — Когда ахейцы уже были побеждены, и не раз, включая собственные силы Ахилла, и он остался единственным выжившим, он сильно изменил ситуацию, убил Гектора, а сам был убит Парисом, который, по их собственному признанию, был самым подлым из троянцев, а когда был убит Патрокл, то Ахилла раздели с тела и взяли оружие, а Патрокла не похоронили. (128) Так как там была могила Аякса и все знали, что он умер под Троей, то он убил себя только для того, чтобы лишить человека, который убил его чести! Ахейцы молча бежали из Азии после того, как сожгли свои хижины, а их военно-морской лагерь был подожжен Гектором, а их вал захвачен. Затем они воздвигли жертвоприношение Афине и вырезали на нем надпись, как это принято для побежденных, но, тем не менее, они захватили Трою, и войско людей спряталось в деревянном коне. Троянцы подозревали, что творится, и намеревались сжечь деревянного коня или разрубить его на куски, но не сделали ни того, ни другого, а ели и спали, несмотря и на предостережение Кассандры. [129] Не напоминает ли все это на самом деле мечты и дикие вымыслы? В книге Гора «Сны» люди переживают такие переживания, воображая то, что их убивают и их тела лишают оружия, и что они снова встают на ноги и сражаются безоружными, то воображая, что они преследуют кого-то или держат разговаривают с богами или совершают самоубийство без какой-либо причины для этого действия, а иногда, возможно, летают наугад или ходят по морю. По этой причине поэзию Гомера вполне можно было бы назвать чем-то вроде сна, притом неясного и смутного.
  [130] Наряду с тем, что было сказано выше, стоит подумать и о следующем. Все согласны с тем, что бурный сезон уже начался, когда ахейцы отплыли из Азии, и что по этой причине большая часть их похода потерпела крушение у Эвбеи; далее, что не все они пошли одним и тем же путем, так как в войске и между Атриидами возникло разделение: одни присоединились к Агамемнону, другие к Менелаю, а третьи, о которых Гомер упоминает в «Одиссее», ушли сами по себе . Ибо разумно предположить, что, если бы дела шли хорошо, царю было бы единодушие и полнейшее повиновение, и что Менелай не поссорился бы со своим братом сразу после того, как получил от него великую милость; но в случае поражения и неудачи все это обязательно произойдет. [131] Следует также отметить, что когда армия в страхе и бегстве, она отступает с величайшей скоростью из страны врага и не рискует остаться, в то время как победоносная армия, которая добавила к своим собственным ресурсам большое количество пленных и большие припасы ждут самого безопасного момента для отступления, так как они и контролируют саму страну, и имеют большое изобилие всего, но, прождав десять лет, не подошли бы к тому, чтобы быть полностью уничтоженными.
  Бытовые бедствия, выпавшие на долю тех, кто добрался до своих домов, ни в малейшей степени не свидетельствуют об их смятении и слабости. [132] Это, конечно, не правило для нападений на людей, которые побеждают и преуспевают. Таких мужчин боятся и ими восхищаются. Неудачники, однако, вызывают презрение у посторонних и даже у некоторых своих сородичей. Несомненно, именно из-за его поражения жена презирала Агамемнона, Эгисф напал на него и легко одолел его, а аргивяне взяли дело в свои руки и сделали Эгисфа царем. Они бы не сделали этого, если бы он убил Агамемнона, который вернулся со всей своей славой и силой после завоевания Азии. (133) Диомед, прославившийся на войне как никто другой, был изгнан из своего дома, как и Неоптолем, то ли эллинами, то ли некоторыми другими. Затем, вскоре после того, как все они были изгнаны с Пелопоннеса, род Пелопидов прекратил свое существование из-за этого бедствия, а Гераклиды, прежде слабый и презираемый род, пришли с дорийцами.
  [134] Однако Одиссей медлил добровольно, отчасти потому, что ему было стыдно, а отчасти потому, что он подозревал ситуацию; и по этой причине кефалленская молодежь устремилась ухаживать за Пенелопой и завладеть его имуществом, в то время как из друзей Одиссея никто не пришел ему на помощь, даже Нестор, хотя и был так близко. Ибо все, кто принимал участие в экспедиции, были унижены и бедны; тогда как, если бы они победили, они обязательно внушили бы всем страх, и никто бы не напал на них.
  [135] Менелай вообще не вернулся на Пелопоннес, а остался в Египте. Среди других доказательств его прибытия есть тот факт, что его именем была названа провинция; чего не было бы, если бы он был странником и оставался там недолго. Но он женился на дочери царя и рассказал жрецам историю похода, ничего не скрывая. [136] Можно почти сказать, что Гомер не только хорошо знаком со всем этим повествованием, но и намекает на него, когда говорит, что Менелай был послан богами после своей смерти на Елисейские поля, где нет ни снега, ни снега. ни бури, но солнечного света и благоухающего воздуха в течение всего года, ибо таков климат Египта. Мне кажется, что некоторые из более поздних поэтов тоже имели представление об этих фактах. Один из трагических поэтов, например, говорит, что Елена сразу же по ее возвращении стала объектом козней Ореста и что по прибытии ее братьев ее не было найдено. Поэт никогда бы так не изобразил ее в своей пьесе, если бы был установлен факт, что Елена после войны жила в Греции и была женой Менелая.
  [137] Таково мрачное и слабое состояние, в которое попала судьба Греции после войны, в то время как судьба Трои стала гораздо ярче и славнее. С одной стороны, Гектор послал Энея с большим флотом и войском и занял Италию, самую благополучную страну в Европе; а с другой стороны, Гелен проник во внутренние районы Греции и стал царем молоссов и Эпируса близ Фессалии. И все же что было более вероятно: что побежденный народ отплывет в землю своих завоевателей и воцарится среди них, или, наоборот, победители отплывут в землю побежденных? (138) Далее, если, когда Троя пала, Эней, Антенор, Гелен и их народ бежали, то почему они не отправились куда-нибудь еще, кроме как в Грецию и Европу, или довольствовались тем, что заняли какое-нибудь место в Азии, а не плыли? прямо в землю тех, кто их изгнал? И как все они пришли к власти над областями, отнюдь не маленькими и не темными, когда они могли захватить также и Грецию? Но, говорят, они воздержались из-за своих клятв. Тем не менее Гелен отрезал от него немалую часть, а именно Эпир. Затем Антенор получил владычество над Хенети и самые лучшие земли на Адриатике, а Эней стал хозяином всей Италии и основал величайший город в мире. (139) Невероятно, что люди, изгнанные из страны и раздавленные домашними бедствиями, совершали такие вещи, но скорее они были бы удовлетворены тем, что им было позволено поселиться где угодно, особенно если принять во внимание, какими скромными ресурсами они обладали. люди или деньги, они должны были бы прийти, бежав через гущу врага, их город лежал в пепле и все было потеряно, когда молодым и сильным было бы трудно спасти даже свою жизнь, не говоря уже о том, чтобы с женами, детьми, родителями и имуществом, когда, что еще хуже, их город был взят внезапно и вопреки их ожиданиям, и они не уходили постепенно, как это обычно делают люди, когда было формальное соглашение . Нет, то, что случилось, могло случиться.
  (140) Рассказывают, что после отплытия ахейцев в городе собралось множество народа, и что не все союзники были склонны уйти; получит некоторую долю в царской власти, как обещал ему Приам, так утверждал он, если доведёт войну до конца и изгонит ахейцев; поэтому Гектор послал колонистов вперед, щедро снабдив средствами и отправив с Энеем столько сил, сколько он пожелал, со всем благожеланием. (141) Он заверил Энея, что он имеет полное право царствовать и иметь власть, ничуть не меньшую, чем его собственная, но что для него лучше получить другую страну; потому что для Энея не было невозможно стать хозяином всей Европы, и в этом случае он надеялся, что их потомки будут правителями обоих континентов, пока существует их раса. [142] Соответственно, Эней принял предложение Гектора, отчасти чтобы угодить ему, отчасти потому, что он надеялся достичь большего. Так благодаря энергии и духу колония стала реальностью и под руководством баловней судьбы была силой сразу и в будущем. Затем Антенор, как говорят, увидев приготовления Энея, также пожелал получить царство в Европе. Так была снаряжена еще одна подобная экспедиция. История добавляет, что Гелен, жалуясь, что он получает меньше, чем Деифоб, подал прошение своему отцу, получил флот и армию и отплыл в Грецию, как будто она ждала его, и занял все территории, из которых договоры не исключали его. . 143 Случилось так, что когда Диомед в изгнании из Аргоса услышал о походе Энея, он пришел к нему, так как между ними был мир и дружба, и попросил его помощи, после рассказа о несчастьях, которые постигли Агамемнона и его самого. Эней приветствовал его и его небольшой флот и дал ему небольшую часть своей армии, так как он подчинил себе всю страну. (144) Позднее те ахейцы, которые были изгнаны дорийцами, не зная в своем слабом состоянии, куда им обратиться, пробились в Азию и к потомкам Приама и Гектора, как к друзьям и союзникам, а затем, с с их дружеского согласия основали Лесбос, жители которого позволили им сделать это по дружбе, и другие немаловажные места.
  Если кто-нибудь не примет это объяснение под влиянием старого взгляда, пусть знает, что он не в состоянии освободиться от заблуждения и отличить истину от лжи. [145] То, что глупые люди издавна принимали что-либо, не является весомым соображением, как и то, что ложь была распространена среди тех, кто был в прежние времена. Видите ли, и по многим другим вопросам люди расходятся и придерживаются противоположных взглядов. Относительно Персидской войны, например, одни считают, что военно-морское сражение у Саламина произошло после битвы при Платеях, другие считают, что дело при Платеях было последним из событий; однако запись была сделана сразу после того, как произошли события. [146] Поскольку у большинства людей нет точного знания. Они просто принимают слухи, даже если они современны рассматриваемому времени, в то время как второе и третье поколения пребывают в полном невежестве и охотно проглатывают все, что говорят; как, например, когда говорят о отряде скиритов в лакедемонской армии, которой, как говорит Фукидид, никогда не существовало, или когда афиняне воздают высшие почести Гармодию и Аристогитону, полагая, что они освободили город и убили тиран. [147] Но к чему говорить о делах человеческих, когда люди утверждают и осмеливаются говорить, что Уран был изувечен Кроносом, а последний — Зевсом? Как только кто-нибудь задумал нелепость, как это часто бывает, нелепо отказываться верить в нее.
  Но я хочу предложить защиту Гомера, сказав, что нет ничего плохого в том, чтобы принять его вымыслы. Во-первых, они гораздо менее серьезны, чем ложь, рассказываемая о богах. Во-вторых, в них была некоторая польза для греков того времени, так как они спасали их от тревоги в случае, если, как ожидалось, между ними и народами Азии возникнет война. Мы можем простить того, кто, будучи греком, использовал все средства, чтобы помочь своим соотечественникам. [148] Это очень распространенное устройство. Я слышал, например, что один мидянин заявил, что персы не признают ни одного из притязаний греков, но утверждают, что Дарий отправил Датиса и Артаферна против Наксоса и Эретрии и что после захвата этих городов они вернулись к царю. что, однако, пока они стояли на якоре у Эвбеи, несколько их кораблей были отогнаны к аттическому побережью - не более двадцати, - и их команды имели какое-то столкновение с жителями этого места; [149] что позже Ксеркс в своем походе на Грецию победил лакедемонян в Фермопилах и убил их царя Леонида, затем захватил и разрушил город афинян и продал в рабство всех, кто не спасся; и что после этих успехов он наложил дань на греков и удалился в Азию. Теперь совершенно ясно, что это ложный рассказ, но, поскольку это было естественно, вполне возможно, что царь приказал распространить эту историю среди внутренних племен, чтобы заставить их замолчать. Так что, если Гомер использовал то же самое устройство, мы должны простить его.
  [150] Однако, может быть, кто-нибудь несведущий скажет: «Нехорошо вам так унижать греков». Что ж, ситуация изменилась, и больше нет опасений, что азиатские народы когда-либо выступят против Греции. Ибо Греция подчинена другим, как и Азия. Кроме того, правда дорогого стоит. И вдобавок ко всему этому, если бы я знал, что мои слова будут иметь убедительный характер, я, может быть, решился бы вообще не говорить. Но тем не менее я утверждаю, что освободил греков от упреков более серьезных и мучительных. (151) В том, что человек потерпел неудачу при взятии города, нет ничего необычного, равно как и в том, чтобы, предприняв поход против страны, которая их не касалась, отступить после заключения мира; и для человека благородного духа пасть в бою от руки достойного врага, это тоже не упрек. Более того, человек, находящийся на грани смерти, вполне может встретить ее, как это, как представляется, произошло с Ахиллесом, когда он сказал:
   
  «Если бы этот Гектор, храбрейший
  Из воинов, взращенных на троянской земле,
  Убил меня.
   
  (152) Но то, что самый храбрый из греков убит самым презренным человеком среди врагов, это действительно большой упрек; и точно так же для того, кто считался человеком умным и самым умеренным из греков, чтобы начать с забоя овец и волов, когда он намеревался убить царей, а затем отправить себя, все ради доспехов , самое позорное. (153) Более того, когда Астианакс, сын благородного воина, был так жестоко убит, будучи сброшенным с городских стен, и действительно по единому решению армии и королей; когда девица Поликсена приносится в жертву у могилы и такие возлияния совершаются сыну богини; когда Кассандра, посвященная дева и жрица Аполлона, оскорбляется в святилище Афины, прильнув к статуе богини, и совершается это не каким-то безвестным или ничтожным человеком, а одним из виднейших вождей; (154) Когда Приам, царь Азии, в глубокой старости ранен у алтаря Зевса, от которого он произошел, и зарезан на нем, и не безвестный человек совершает это деяние, но самый сын Ахиллеса , несмотря на то, что Ахиллес, его отец, ранее принимал Приама и пощадил его жизнь; когда Гекуба, убитая горем мать стольких детей, отдается Одиссею на позор и под тяжестью своих страданий превращается в собаку — совершенно нелепая идея; и когда владыка греков берет себе в невесту святую деву Аполлона, на которой никто не осмелился жениться из страха перед богом, - поступок, за который он, как считается, встретил заслуженную судьбу, - насколько лучше для греков никогда не совершать этих эксцессов, чем захватить Трою!
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  Олимпийская речь была произнесена Дионом в Олимпии в 97 году нашей эры перед большой аудиторией греков, приехавших в город, чтобы стать свидетелями игр, и при виде знаменитой статуи Зевса, сделанной Фидием, величайшим из Греческие скульпторы, более пяти веков назад.
  После своего вступительного слова, в котором он сообщает нам, что только что вернулся с Дуная, где римская армия под предводительством Траяна должна была начать Вторую дакийскую войну, он ставит вопрос о том, должен ли он рассказать своим слушателям о земле даки и надвигающаяся война, или возьмите тему, предложенную богом, в присутствии которого они стояли. Он выбирает последнее и, объяснив, что представление о природе богов, и в особенности о высшем, присуще всему человечеству и что это врожденное представление и вера подкрепляются человеческим опытом и наблюдениями в мире о них. Дион дает классификацию того, каким образом представление об их существовании и вера в их существование внедряются в умы людей. В разделе он проводит классификацию на понятия врожденные и понятия приобретенные. Затем в разделе и далее он подразделяет приобретенные понятия на (1) произвольные и наставительные, данные поэтами, (2) обязательные и предписывающие, данные законодателями, (3) данные художниками и скульпторами, и ( 4) понятия и концепции, сформулированные и изложенные философами. Однако он осторожно указывает, что поэты, законодатели, скульпторы и другие не имели бы никакого влияния, если бы не это первичное и врожденное понятие.
  После этого оратор переходит к самой важной части своего выступления, в которой он предлагает огромное количество явно оригинальных идей относительно того, какова область и функция пластических искусств и каковы их ограничения. Он излагает свои мысли по этому поводу в уста Фидия, который берет конкретный случай своей великой статуи Зевса и пытается показать, что он использовал все ресурсы скульпторского искусства для создания достойной статуи величайшего из боги. Фидий в ходе своего изложения, среди прочего, говорит, что свое представление о Зевсе он заимствовал у Гомера, и он проводит подробное сравнение между соответствующими способностями поэзии и скульптуры изображать и изображать в явном преимуществе поэзии.
  Ни один древний писатель времен Диона, чьи работы дошли до нас, не дал нам такого полного описания предмета. Другие, такие как Плутарх, лишь вскользь упоминают пластические искусства. Конечно, никто из них не проводил такого подробного сравнения их с поэзией. Только у Иосифа Флавия мы находим такую трактовку предмета, а Дион на много столетий предвосхитил наиболее важные принципы, на которых основана теория Лаокоона Лессинга.
  Пауль Хаген, однако, в своих «Quaestiones Dioneae» (Kiliae 1887) с некоторым успехом пытается показать путем сравнения с некоторыми отрывками из Цицерона, Плиния и Квинтилиана, что Дион не был оригинальным в этих теориях искусства, а получил их из Пергама, где в это время процветала знаменитая школа скульптуры. Самым известным примером его работы является «Умирающая Галлия», которая сейчас находится в Капитолийском музее в Риме. Во всяком случае, Дион был в пределах легкой досягаемости от Пергама. Если он и не был оригинален в своих взглядах на искусство, то, во всяком случае, очень интересовался им, как показывает его Тридцать первая речь.
  Некоторые утверждают, что Дион давал это обращение более чем один раз и что в версиях, дошедших до нас, можно найти следы различных редакций, чтобы адрес подходил разным местам и аудитории.
  Двенадцатый или олимпийский дискурс, или О первом представлении человека о Боге
  Неужто, господа, здесь, перед вами, как и перед многими другими зрителями, — если воспользоваться знакомой поговоркой, — я столкнулся со странным и необъяснимым опытом совы? Ибо хотя она ничуть не мудрее других птиц и не красивее с виду, а, напротив, только такая, какой мы ее знаем, но всякий раз, когда она произносит свою скорбную и далеко не приятную ноту, все они слетаются к ней — да, и даже когда они просто видят ее, причина в том, как мне кажется, что они смотрят с презрением на ее ничтожество и слабость; а между тем люди вообще говорят, что птицы восхищаются совой.
  (2) Конечно, однако, птицы должны скорее восхищаться павлином, когда они видят его, красивым и разноцветным, как он есть, а затем действительно, когда он поднимается в гордости и показывает красоту своего оперения, когда он расхаживает перед своей курицей, распустив хвост и изогнувшись вокруг него, как театр в форме ярмарки или какое-то изображение неба, усыпанного звездами, — фигура, заслуживающая восхищения и за окраску, которая ближе всего к золоту, смешанному с темно-синим ; а затем и на концах его перьев есть как бы глаза или отметины, похожие на кольца, как по форме, так и по общему подобию. [3] И, если вы хотите что-то еще, обратите внимание на легкость его оперения, настолько легкое, что оно не является обременением и не является трудным для ношения из-за его длины. В центре его он предлагает себя взору зрителя, совершенно спокойный и беззаботный, вертящийся из стороны в сторону, как на параде; а когда он действительно хочет поразить нас, он шелестит своими перьями и издает приятный звук, как будто легкий ветерок шевелит толстую древесину.
  Но птицы хотят видеть не павлина во всем этом прекрасном наряде, и когда они слышат пение соловья, когда он поднимается на рассвете, она ничуть не волнует их — [4] нет, даже лебедя . приветствуют ли они за ее музыку, даже когда в полноте лет она поет свою последнюю песню, а от радости, и за то, что она забыла житейские невзгоды, издает свои торжествующие ноты и в то же время без печали ведет себя кажется, к безпечальной смерти, -- и тогда, говорю я, птицы не настолько очарованы его звуками, чтобы собираться на берегу какой-нибудь реки, или на широком лугу, или на чистом берегу болота, или на какой-нибудь крохотной зелени. островок в реке.
  (5) А так как и вы, хотя и имеете столько восхитительных зрелищ и столько всего слышите, — искусные ораторы, очаровательнейшие сочинители стихов и прозы и, наконец, подобно великолепным павлинам, софисты в большом количестве, люди, которые возносятся, как на крыльях, своей славой и учениками, — так как ты, говорю я, несмотря на все эти соблазны, приближаешься и желаешь слушать меня, человека, ничего не знающего и не претендующего на знание, не прав ли я, уподобляя ваш интерес к тому, что птицы принимают в сове, можно сказать, не без какой-то божественной цели? (6) Эта цель видна в вере людей, что эта птица также любима Афиной, прекраснейшей из богов и мудрейшей, и действительно, в Афинах она была прославлена искусством Фидия, который не считал сову недостойной делиться. посвящение богине, одобряемое народным собранием; но Перикла и самого себя он изобразил тайно, как нам говорят, на щите богини.
  Однако мне не приходит в голову рассматривать все это как удачу со стороны совы, если только она действительно не обладает какой-то высшей проницательностью. [7] И это, я думаю, является причиной того, что Эзоп сочинил басню, в которой он представляет ее как мудрую и как советующую птицам, когда первый дуб начал расти, не допустить этого, но во что бы то ни стало уничтожить растение; ибо, объяснила она, дерево произведет снадобье, от которого никто не сможет убежать, птичий лайм, и они попадутся на него. Опять же, когда мужчины сеяли лен, она велела им собрать и это семя, потому что, если оно вырастет, из него не выйдет ничего хорошего. (8) И, в-третьих, когда она увидела человека, вооруженного луком, она пророчествовала, говоря: «Тот человек опережает тебя с помощью твоих собственных перьев, ибо, хотя он и пеший, он пошлет пернатых». валы после вас.
   
  Но другие птицы не поверили ее словам предупреждения. Они считали ее глупой и говорили, что она сошла с ума; но впоследствии, благодаря опыту, они стали восхищаться ею и действительно считали ее чрезвычайно мудрой. Вот почему всякий раз, когда она показывается, они приближаются к ней, как к обладающей всеми знаниями; а что касается ее, то она уже не дает им советов, а только сокрушается.
  [9] Итак, возможно, вам было передано какое-то истинное слово и спасительный совет, который Философия дала древним грекам, но люди того времени не поняли его и пренебрегли им; тогда как современные люди, вспоминая о ней, приближаются ко мне из-за моего появления, таким образом почитая философию, как птицы почитают сову, хотя в действительности она безмолвна и молчалива. Ибо я прекрасно знаю, что до сих пор не сказал ничего заслуживающего внимания и что теперь у меня нет знания выше твоего. [10] Но есть и другие люди, которые мудры и в целом благословенны; и если хочешь, я сообщу тебе о них, назвав каждого по имени. Ведь только это я и считаю полезным — знать людей мудрых, способных и всеведущих. К таким, если ты готов прилепиться, пренебрегая всем остальным — и родителями, и родиной, святилищами богов и гробницами предков, — следуя, куда бы они ни вели, или оставаясь, где бы они ни утвердились — будь то в в Вавилоне Нина и Семирамиды, или в Бактре, или в Соузе, или в Палиботре, или в каком-нибудь другом известном и богатом городе, — дав им деньги или иным образом завоевав их благосклонность, вы станете счастливее самого счастья. (11) Но если вы не желаете сделать это сами, не доверяя своим естественным способностям, или ссылаясь на бедность, или возраст, или недостаток физической силы, то вы, по крайней мере, не будете жалеть своих сыновей об этом благе и не лишаете их величайших благ, но будете доверьте их этим учителям, если они готовы их принять; а если они не захотят, то ты уговоришь их или принудишь их всеми и всеми средствами, чтобы твои сыновья, получив должное образование и умудрившись, с тех пор были известны среди всех греков и варваров, будучи выдающимися в добродетель и репутация и богатство и почти во всех видах власти. Ибо не только добродетель и известность сопутствуют богатству, как нам говорят, но и богатство неизбежно сопутствует добродетели.
  [12] Это пророчество и совет, которые я даю вам в присутствии того бога, движимый духом доброй воли и дружбы по отношению к вам. И я полагаю, что моим долгом было бы увещевать и увещевать себя прежде всего, если бы только позволяло состояние моего здоровья и мой преклонный возраст, но дело в том, что, по причине тяготящих меня немощей, я нахожусь под Необходимость, если я, быть может, найду ее каким-либо образом, открыть некоторую мудрость, которая уже была от древних как бы отброшена в сторону и затхлая из-за отсутствия учителей, которые и лучше, и все еще живы.
  И я скажу вам еще об одном отношении, в котором я подобен сове, даже если вы готовы смеяться над моими словами. (13) Подобно тому, как эта птица не пользуется другими, которые летят рядом с ней, но для птицеловов это самое полезное из всех владений, так как ему не нужно выбрасывать корм или имитировать крики, а только для того, чтобы показать сову, а потом иметь великое множество птиц — так что мне тоже нечего выигрывать от интереса многих. Ибо я не беру учеников, так как знаю, что мне нечему их научить, так как сам я ничего не знаю; но лгать и обманывать своими обещаниями у меня не хватает на это мужества. Но если бы я присоединился к профессиональному софисту, я бы очень помог ему, собрав к нему большую толпу и затем позволив ему распоряжаться добычей, как он хочет. Однако по тем или иным причинам ни один из софистов не желает взять меня на себя и не может вынести меня вида.
  [14] Теперь я почти уверен, что вы верите мне, когда я говорю о моей собственной неопытности, недостатке знаний и прозорливости, — и мне кажется, что вы не только верите мне в этом пункте, но также поверили бы и Сократу, когда он постоянно и всем людям выдвигал от своего имени одну и ту же защиту — что он ничего не знает; но того Гиппия, и Пола, и Горгия, каждый из которых был более поражен собой, чем кем-либо другим, ты бы счел мудрым и блаженным. (15) Но, тем не менее, я заявляю, что, как ни многочисленно ваше число, вы желали услышать человека, который ни внешне ни красив, ни силен, а в возрасте уже миновал свои лучшие годы, того, у кого нет ученика, который не исповедует, я могу почти сказать, никакого искусства или специальных знаний ни благородного, ни низшего толка, никаких способностей ни пророка, ни софиста, ни даже оратора, ни льстеца, ни даже умного писатель, который даже ремеслом, достойным похвалы или интереса, не владеет, а просто — носит длинные волосы!
  Но если ты считаешь, что это лучше и мудрее,
  [16] Я должен сделать это и постараться изо всех сил. Однако вы услышите не такие слова, какие вы услышали бы от любого другого человека современности, а слова гораздо менее претенциозные и утомительные, в сущности такие же, какие вы теперь наблюдаете. Короче говоря, вы должны позволить мне следовать за любой мыслью, которая придет мне в голову, и не раздражаться, если вы обнаружите, что я блуждаю в своих замечаниях, точно так же, как в прошлом я жил бродячей жизнью, но вы должны предоставить мне свое снисхождение, выдерживая Имейте в виду, что вы слушаете человека, который является мирянином и любит говорить.
  Ибо на самом деле, так случилось, что я только что закончил долгое, долгое путешествие, весь путь от Истра до страны гетов, или мисийцев, как называет их Гомер, используя современное название расы. (17) И я отправился туда не как купец с его товарами, и не как один из армейского обоза в качестве бауза или погонщика скота, и я не выполнял миссии как посол в нашем союзников или на какое-нибудь посольство с поздравлениями, члены которого присоединяются к молитвам только устами. я пошел
  Безоружный, без шлема, без щита, без копья,
  [18] ни с каким другим оружием также, так что я дивился, что они терпели вид меня. Ибо я, который не умел ездить верхом и не был ни искусным лучником, ни стрелком, ни метателем копья, ни пращником, принадлежал к легковооруженным войскам, не носящим тяжелых доспехов, и, опять же, не был умеющие рубить лес или рыть траншею, ни косить фураж с неприятельского луга «многим оглядываясь назад», ни возводить палатку или вал, как это делают некоторые нестроевые, следующие за легионами в качестве помощников, [ 19. Я, который был бесполезен для всего этого, пришел к людям, которые не были тупицами, и тем не менее не имели досуга слушать речи, но были возбуждены и напряжены, как скаковые лошади у стартовых барьеров, раздражаясь из-за задержки. и в своем волнении и рвении копали землю копытами. Там повсюду были видны мечи, повсюду панцири, повсюду копья, и все место было заполнено лошадьми, оружием и вооруженными людьми. Совершенно один я появился посреди этого могучего воинства, совершенно невозмутимый и самый мирный наблюдатель войны, [20] слабый телом и в преклонных годах, не имеющий «золотого скипетра» или священных поясов какого-либо бога и достигший лагерь в вынужденном путешествии, чтобы добиться освобождения дочери, но желая увидеть сильных людей, борющихся за империю и власть, а их противников за свободу и родину. Итак, не потому, что я боялся опасности — пусть никто не думает об этом, — а потому, что я вспомнил старый обет, я направил свой путь сюда к вам, всегда полагая, что божественные вещи имеют большее право и более полезны, чем вещи человеческие. , какими бы важными они ни были.
  [21] Теперь для вас приятнее и уместнее, если я опишу то, что я там увидел, — огромные размеры реки и характер страны, климат, которым наслаждаются жители, и их расовое происхождение, и далее, я полагаю, , население и их военная мощь? Или вы предпочитаете, чтобы я продолжил более древнюю и великую историю об этом боге, у храма которого мы сейчас находимся? [22] Ибо он действительно подобен людям и богам, царю и правителю, господину и отцу, и, кроме того, распорядитель мира и войны, как полагали опытные и мудрые поэты прошлого - чтобы увидеть, может быть, мы можем увековечить как его природу, так и его силу в краткой речи, которая не соответствует тому, чем она должна быть, даже если мы ограничимся только этими двумя темами.
  (23) Должен ли я тогда начать в манере Гесиода, человека доброго и любимого музами, подражая тому, как он, весьма проницательно, не осмеливается начать от себя и выражать свои мысли, но предлагает Музам рассказать о собственном отце? Ибо этот гимн богиням в целом более уместен, чем перечисление тех, кто пошел против Илиона, как самих себя, так и скамейки их кораблей , хотя большинство людей были совершенно неизвестны. И какой поэт мудрее и лучше того, кто взывает о помощи в этом деле следующим образом? —
  [24] О пиерийские музы, прославляющие человека своими песнями,
  Приблизься ко мне и воспой мне о Зевсе, отце твоем, и восхваляй его.
  Именно через него смертные люди прославляются или не прославляются;
  По воле самого прославленного Зевса они увенчиваются или развенчиваются;
  Такого легко укрепляет, а другого отказывает в силе;
  Высокомерных легко унижает, а смиренных возвеличивает;
  Слегка кривого выпрямляет, и гордость надменных иссушает,
  Даже Зевс, гремящий в вышине, живущий в обителях облаков.
  [25] Итак, ответьте и скажите мне, будет ли более подходящим для этого собрания обращение, которое я произношу, и гимн, вы, сыновья Элиды, — ибо вы — правители и распорядители этого народного праздничного собрания, надсмотрщики и хранители того, что здесь говорится и делается, - или, может быть, собравшиеся здесь должны быть просто зрителями не только увиденных зрелищ, по общему признанию, совершенно прекрасных и чрезвычайно известных, но, в особенности, поклонения богу и его поистине благословенному изображение, которое ваши предки, щедро тратя деньги и обеспечив себе служение высочайшему искусству, сделали и воздвигли в качестве посвящения — из всех статуй, которые есть на земле, самые прекрасные и самые дорогие для богов, у Фидия, как и у нас рассказывают, взятый его образец из гомеровской поэзии, где бог легким наклонением бровей сотрясал весь Олимп, [26] как наиболее ярко и убедительно выразил это великий поэт в следующих стихах:
  — сказал он и кивнул своими теневыми бровями;
  Помахал бессмертной голове неземными локонами,
  И весь Олимп трепетал от его кивка.
  Или, если мы несколько более тщательно рассмотрим сами эти две темы, я имею в виду выражения наших поэтов и посвящения здесь, и попытаемся установить, существует ли какое-то влияние, которое каким-то образом действительно формирует и выражает человеческое представление о мире. божество, точно так же, как если бы мы были в этот момент в аудитории философа?
  [27] Теперь, что касается природы богов вообще, и особенно природы правителя вселенной, прежде всего и прежде всего идея о нем и представление о нем, общее для всего человеческого рода, как для греков, так и для варваров. , понятие, неизбежное и врожденное во всяком творении, одаренном разумом, возникшее в ходе природы без помощи человеческого учителя и свободное от обмана какого-либо толкующего священника, проложило себе дорогу, и оно показало родство Бога с человеком. и предоставил много свидетельств истины, которые не позволяли самым ранним и самым древним людям дремать и становиться безразличными к ним; [28] ибо, поскольку эти прежние люди не жили вдали от божественного существа или вне его границ отдельно друг от друга, но выросли в его обществе и во всех отношениях оставались близкими ему, они не могли ни на какое время времени остаются неразумными существами, тем более, что они получили от него разум и способность рассуждать, со всех сторон освещенные божественной и величественной славой небес и звездами солнца и луны, днем и ночью сталкиваясь с разнообразный и непохожий опыт, видя чудесные картины и слыша разнообразные голоса ветров, лесов, рек и морей, ручных и диких животных; в то время как сами они издавали самый приятный и ясный звук и, наслаждаясь гордым и разумным качеством человеческого голоса, прикрепляли символы к объектам, которые достигали их чувств, чтобы иметь возможность называть и обозначать все воспринимаемое, [29 ] таким образом легко приобретая воспоминания и представления о бесчисленных вещах. Как же могли они оставаться в неведении и не иметь никакого представления о Том, Кто сеял и насаждал, а теперь хранил и питал их, когда со всех сторон они были исполнены божественной природы через и зрение, и слух, и фактически через все смысл? Они жили на земле, они видели свет небес, они имели пищу в изобилии, потому что бог, их предок, щедро предоставил и приготовил ее в их руки. (30) В качестве первой пищи первые люди, будучи самыми детьми земли, имели земную пищу — влажный суглинок в то время был мягким и богатым — которую они лизали от земли, как бы свою мать, даже поскольку растения теперь вытягивают оттуда влагу. Затем у более позднего поколения, которое теперь продвигалось вперед, была вторая пища, состоящая из дикорастущих плодов и нежных трав вместе со сладкой росой и
  свежие ручьи, населенные нимфами.
  Кроме того, находясь в соприкосновении с окружающим воздухом и питаясь непрекращающимся притоком своего дыхания, они всасывали влажный воздух, как младенцы всасывают пищу, и это молоко никогда не покидало их, потому что сосок всегда был у их губ. [31] В самом деле, мы должны почти с полным основанием назвать это первой пищей как для предыдущего, так и для последующих поколений без различия. Ибо, когда младенец, еще вялый и немощный, выходит из чрева, земля, его настоящая мать, принимает его, и воздух, вдохнув в него и оживляя его, тотчас же пробуждает его пищей, более жидкой, чем молоко. и позволяет ему издавать крик. Это можно с полным основанием назвать первым соском, который природа предложила человеку в момент рождения. (32) Таким образом, испытав все эти вещи и впоследствии заметив их, люди не могли не восхищаться и любить божество, также потому, что они наблюдали времена года и видели, что это для нашего сохранения, что они приходят с совершенной регулярностью и избеганием чрезмерности в в любом направлении, и даже дальше, потому что они наслаждались этим Богом данным превосходством над другими животными способности рассуждать и размышлять о богах. [33] Таким образом, это очень похоже на то, как если бы кто-нибудь поместил человека, грека или варвара, в некое мистическое святилище необычайной красоты и размеров для посвящения, где он увидел бы множество мистических образов и услышал множество мистических голосов. , где ему попеременно являлись свет и тьма, и происходила тысяча других вещей; и далее, если это должно быть так же, как в обряде, называемом возведением на престол, где священники, вводящие в должность, имеют обыкновение усаживать новообращенных, а затем танцевать вокруг них, — молю вас, возможно ли, чтобы человек в этой ситуации ничуть не растрогался? своего ума и не заподозрил бы, что все происходящее есть результат более чем мудрого намерения и подготовки, даже если бы он принадлежал к самым отдаленным и безымянным варварам и не имел под боком проводника и переводчика, — при условии, конечно, что у него разум человека? [34] Или, скорее, это не невозможно? невозможно также, чтобы весь человеческий род, получающий полное и истинно совершенное посвящение, находился не в маленьком здании, возведенном афинянами для приема небольшой группы, а в этой вселенной, разнообразном и искусно созданном творении, в котором бесчисленное множество чудеса появляются каждое мгновение, и где, кроме того, обряды совершаются не человеческими существами, которые не стоят выше самих посвященных, а бессмертными богами, инициирующими смертных людей, днем и ночью, как при солнечном свете, так и при под звездами — если мы осмелимся употребить этот термин — буквально пляшут вокруг них вечно — можно ли предположить, повторяю, что обо всем этом его чувства ничего не сказали ему или что он не получил ни малейшего подозрения о них, и особенно когда предводитель хора распоряжался всем зрелищем и управлял всем небом и вселенной, подобно тому, как искусный кормчий командует кораблем, прекрасно обставленным и ни в чем не нуждающимся?
  (35) Неудивительно, что люди испытывают такое воздействие, а скорее то, что, как мы видим, это влияние достигает даже неразумных и неразумных животных, так что даже они признают и чтят бога и желают жить согласно его законам. постановление; и еще более странно, что растения, которые не имеют понятия ни о чем, но, будучи бездушными и безгласными, управляются простой природой; правильный плод; настолько ясны и очевидны воля и сила того бога. (36) Более того, интересно, не сочтут ли нас в высшей степени нелепыми и безнадежно отсталыми в свете этого рассуждения, если мы утверждаем, что это неожиданное знание действительно более естественно для зверей и деревьев, чем тупость и невежество для нас? Ведь некоторые люди оказались мудрее всякой мудрости; да, они влили им в уши не воск, как, я думаю, сделали матросы с Итаки, чтобы не слышать песни сирен, а вещество, похожее на свинец, одновременно мягкое и непроницаемое для человеческого голоса. Мне также кажется, что перед их глазами висела завеса из глубокой тьмы и тумана, подобная той, которая, по словам Гомера, не позволяла узнать пойманного бога; эти люди, таким образом, презирают все божественное и, создав образ одного женского божества, развратного и чудовищного, представляющего своего рода распутство или самоснисходительную непринужденность и безудержную распутность, которому они дали имя Наслаждения, - женоподобное Бог воистину — ее они предпочитают в почитании и поклонении с помощью тихо звякающих инструментов, похожих на цимбалы, или с флейтами, играющими под покровом темноты — форма развлечения, на которую никто не пожалел бы таких людей, если бы их ум дошел только до предела. пением, и не пытались отнять у нас богов наших и отправить в изгнание, изгнав их из своего государства и царства, вычистить из этой упорядоченной вселенной в чужие края, как несчастных людей изгоняют на разные необитаемые острова. ; и вся эта вселенная над нами, как они утверждают, не имеет ни цели, ни разума, ни хозяина, не имеет ни правителя, ни даже управителя, ни надзирателя, но блуждает наугад и бесцельно движется вперед, и нет ни хозяина, который бы позаботился об этом сейчас, ни творца. сделав это в первую очередь, или даже делая то, что мальчики делают со своими обручами, которые они приводят в движение по собственной воле, а затем позволяют им катиться сами по себе.
  [38] Теперь, чтобы объяснить это отступление - мой аргумент является ответственным, повернув в сторону самого себя; ибо, быть может, нелегко контролировать ход мыслей и речи философа, в каком бы направлении они ни шли; ибо все, что приходит ему на ум, всегда кажется полезным, даже необходимым, для его слушателей, и моя речь не была подготовлена, чтобы «подходить к водяным часам и принуждению судебного процесса», по чьему-то выражению, но позволяет себе большую сделка лицензии. Что ж, вернуться обратно нетрудно, как в плавании нетрудно для опытных кормчих, немного сбившихся с курса, вернуться на него.
  [39] Итак, резюмируем: о вере человека в божество и его предположении, что бог есть, мы утверждали, что источником, так сказать, или источником была та идея, которая присуща всему человечеству и приходит возникла в результате действительных фактов и истины, идея, которая не образовалась ни смутно, ни случайно, но была чрезвычайно могущественна и устойчива с начала времен, возникла у всех народов и до сих пор остается, будучи, можно почти сказать, общий и всеобщий дар разумных существ.
  Вторым источником мы назовем идею, которая была приобретена и даже внедрена в души людей не чем иным путем, как повествовательными рассказами, мифами и обычаями, в одних случаях не приписываемыми никакому автору и также неписаными, а в других письменными и имеющими своей целью. авторы люди очень большой известности. [40] Об этом приобретенном понятии божественного существа скажем, что одна часть является добровольной и обусловлена увещеванием, а другая часть принудительной и предписывающей. Под тем видом, который зависит от добровольного принятия и увещевания, я разумею то, что передано поэтами, а под тем, что зависит от принуждения и предписания, я разумею то, что принадлежит законодателям. Я называю их вторичными, потому что ни один из них не мог бы обрести силу, если бы изначально не присутствовало это первичное понятие; а поскольку оно было, то укоренились в людях, по их собственной воле и потому, что они уже обладали своего рода предвидением, предписания законодателей и увещевания поэтов, некоторые из которых правильно и согласно истине излагали вещи. и понятия их слушателей, и другие, заблуждающиеся в некоторых вопросах. (41) Но какое из двух упомянутых влияний следует назвать более ранним во времени, по крайней мере у нас, греков, а именно поэзию или законодательство, боюсь, я не могу подробно обсуждать в настоящем случае; но, может быть, уместно, чтобы вид, основанный не на наказаниях, а на убеждении, был более древним, чем вид, применявший принуждение и предписание. [42] Теперь вплоть до этого момента, можно почти сказать, чувства человеческого рода к их первому и бессмертному родителю, которого мы, имеющие долю в наследии Эллады, называем Прародителем Зевсом, развиваются шаг за шагом вместе с теми, которые люди относятся к своим смертным и человеческим родителям. Ибо в действительности доброжелательность и желание служить, которые потомки испытывают к своим родителям, в первом случае присутствуют в них, не воспитанные, как дар природы и в результате полученных добрых дел, [43] поскольку то , что зачатый с самого рождения любит и лелеет взамен, насколько это возможно, то, что породило, питает и любит его, тогда как второй и третий типы, происходящие от нашего поэта и законодателей, первый увещевает нас не удерживать наша благодарность от того, что старше и единокровно, кроме того, что оно является виновником жизни и бытия, причем последнее употребляет принуждение и угрозу наказания для тех, кто отказывается от послушания, ничего, однако, не разъясняя и не показывая толком, кто именно является родителями и каковы акты доброты, за которые они предписывают нам не оставлять неуплаченного долга, который причитается. Но в еще большей степени мы видим это как в частностях их рассказов, так и в мифах о богах.
  Теперь я хорошо знаю, что большинству людей строгая точность в любом изложении всегда утомительна, и что точность в речи не менее утомительна для тех, чей единственный интерес состоит только в количестве; эти без всякого предисловия и каких-либо утверждений, определяющих их предмет, более того, даже не начав своих речей с какого-либо начала, а тотчас же, как говорится, «неумытыми ногами», приступают к изложению самых очевидных и неприкрытых на вид вещей. . Что же касается «неумытых ног», то, хотя они и не причиняют большого вреда, когда людям приходится идти по грязи и кучам мусора, тем не менее невежественный язык причиняет немало вреда слушателям. Однако мы можем с полным основанием ожидать, что образованные люди из публики, с которыми следует считаться, будут не отставать от нас и выполнять задание вместе с нами до тех пор, пока мы не сольемся, так сказать, с окольной тропы и неровной почвы и не достигнем цели. наш аргумент обратно на прямой дороге.
  [44] Теперь, когда мы изложили перед нами три источника представления человека о божественном бытии, а именно: врожденный, источник, полученный от поэтов, и источник, полученный от законодателей, назовем в качестве четвертого источник, происходящий от пластического искусства и работы искусных мастеров, делающих статуи и изображения богов, — я разумею живописцев, скульпторов и каменщиков, работающих с камнем, словом, всех, кто сочтет себя достойным выступить как образчик божественной природы через использование искусства, будь то (1) с помощью грубого наброска, очень нечеткого или обманчивого для глаза, или (2) путем смешения цветов и рисования линий, что дает результат, который мы можем почти сказать, самый лучший точным во всем, или (3) резьбой по камню, или (4) ремеслом, создающим изображения из дерева, в котором художник мало-помалу удаляет избыток материала, пока не остается ничего, кроме формы, которую видит наблюдатель, или (5) литьем бронзы и подобных драгоценных металлов, которые нагревают, а затем либо выбивают, либо заливают в формы, или (6) лепкой из воска, что легче всего отвечает прикосновению художника и дает наибольшую возможность за изменение намерения. [45] К этому классу принадлежат не только Фидий, но и Алкамен, и Поликлит, и далее Аглаофонт, и Полигнот, и Зевксис, а прежде всех их Дедал. Ибо эти люди не довольствовались тем, что проявляли свой ум и искусство в обычных предметах, но, демонстрируя всевозможные изображения и образы богов, они привлекали к своим покровителям как частных лиц, так и государства, народ которых они наполняли обширным и разнообразным представлением о богах. божество; и в этом они ничем не отличались от поэтов и законодателей, во-первых, тем, что их нельзя было считать нарушителями законов и таким образом подвергать себя наказанию, наложенному на таковых, а во-вторых, потому, что они видели, что они было предвосхищено поэтами и что образотворчество поэтов было более ранним. [46] Следовательно, они предпочли, чтобы многие не казались ненадежными и вызывали неприязнь к новшествам. Соответственно, в большинстве случаев они придерживались мифов и соглашались с ними в своих представлениях, но в некоторых редких случаях они вносили свои собственные идеи, становясь в некотором смысле соперниками, а также соратниками поэтов, поскольку последние обращались только к слуху, тогда как они, со своей стороны, просто глазами объясняли божественные атрибуты своим более многочисленным и менее образованным зрителям. И все эти влияния черпали силу из этого первичного импульса, как происходящего из почитания божественного существа и завоевания его благосклонности.
  (47) И кроме того, совершенно независимо от того простого и раннего представления о богах, которое развивается в сердцах всех людей вместе с их разумом, в дополнение к этим трем толкователям и учителям, поэтам, законодателям и творческим художникам, мы должны взять четвертого, который отнюдь не безразличен и не считает себя незнакомым с богами, я разумею философа, того, кто с помощью разума истолковывает и провозглашает божественную природу, возможно, наиболее верно и наиболее совершенно.
  (48) Что касается законодателя, то пока не будем приводить его сюда для отчета; он суровый человек и сам привык считать всех остальных к отчету. На самом деле, мы должны заботиться о себе и о наших собственных заботах. Но что касается остального, давайте выберем лучших людей из каждого класса и посмотрим, принесут ли они своими действиями или словами какое-либо благо или вред благочестию, и как они относятся к согласию друг с другом или к расхождению. друг от друга, и кто из них более всего придерживается истины, находясь в гармонии с этим первичным и бесхитростным взглядом. В самом деле, все эти люди говорят в один голос, как если бы они избрали один путь и держатся его, одни ясно, а другие менее ясно. Может быть, истинный философ не нуждался бы в утешении, если бы его сравнивали с создателями статуй или поэтических мер, да еще и перед толпой народного празднества, где судьи предрасположены к своим услуга?
  (49) Предположим, например, что кто-нибудь сначала возьмет Фидия и допросит его перед трибуналом эллинов, Фидия, этого мудрого и вдохновленного Богом создателя этого внушающего благоговение шедевра превосходной красоты, и назначит судьями люди, которые управляют этим состязанием в честь бога или, лучше сказать, общего суда всех пелопоннесцев, а также беотийцев, ионийцев и других эллинов, где бы они ни находились в Азии, а также в Европе, а затем предположим, что они потребуют отчета не о деньгах или суммах, израсходованных на статую, а о количестве талантов, уплаченных за золото и слоновую кость, а также за кипарис и лимонное дерево, прочные и нерушимые деревья для внутренней работы. или о расходах на содержание и на заработную плату рабочих, которых было немало и они работали так долго, заработная плата не только мужчин вообще, которые были неплохими ремесленниками, но и Фидия, чтобы кому досталась самая большая и самая полная награда благодаря его художественному мастерству - из этих предметов, я говорю, было уместно, что элейцы, которые так щедро и великолепно растратили свои деньги, должны были призвать к расплате; (50) Что касается нас, то мы будем утверждать, что Фидий должен предстать перед судом за что-то другое. Предположим, что кто-то действительно сказал бы ему:
   
  «О лучший и благороднейший из художников, какое очаровательное и приятное зрелище вы создали и видение бесконечного наслаждения на благо всех людей, как греков, так и варваров, которые когда-либо приходили сюда, поскольку они приходили в большом количестве и раз за разом никто не будет возражать. (51) Воистину, даже неразумное животное творение было бы в таком благоговении, если бы только мельком увидело вон ту статую, а не только быков, которых беспрестанно ведут к алтарю, чтобы добровольно подчиниться жрецам. которые совершают обряды жертвоприношения, если так они хотят доставить некоторое удовольствие богу, но также и орлов, и коней, и львов, чтобы они усмирили их дикие и дикие духи и сохранили совершенный покой, восхищенные видением; и из людей, кто скорбит душою, испив в жизни своей чашу многих несчастий и печалей, ни разу не обретя сладкого сна, — и этот человек, думается мне, если бы он предстал перед этим образом, забыл бы все ужасы и невзгоды, которые выпадают на нашу человеческую долю. (52) Такое дивное видение придумал и создал ты, воистину одно
  Чаровница горя и гнева, что от мужчин
  Вся память об их бедах может потеряться!
  Так велико сияние и так велико очарование, которым окутало ее ваше искусство. В самом деле, неразумно предполагать, что даже сам Гефест стал бы критиковать эту работу, если бы он судил о ней по наслаждению и восторгу, которые она доставляет человеческому глазу».
   
  «Но, с другой стороны, была ли форма, которую вы своим искусством произвели, подобающим богу и была ли форма ее достойной божественной природы, когда вы не только использовали материал, который доставляет удовольствие, но и представили человеческую форму необыкновенной красоты и размер; и, кроме того, что он имеет форму человека, сделал также и все другие атрибуты, как ты их сделал? это вопрос, который я предлагаю вам рассмотреть сейчас. И если вы сделаете удовлетворительную защиту по этим вопросам перед присутствующими и убедите их, что вы открыли надлежащую и подходящую форму и форму для главного и величайшего бога, то вы получите вдобавок вторую награду, большую и более совершенную, чем первая. один, данный элейцами. [53] Ибо вы видите, что исход не малый, ни опасность, для нас. Так как в прошлые времена, из-за того, что у нас не было ясного знания, мы образовали каждый свою различную идею, и каждый человек, в соответствии с его способностями и природой, задумал подобие для каждого божественного явления и создал такие подобия в своих снах; и если мы случайно собираем какие-нибудь маленькие и незначительные подобия, сделанные более ранними художниками, мы не очень доверяем им и не уделяем им большого внимания. Но ты силою своего искусства сперва покорил и соединил Элладу, а затем и всех других посредством этого дивного представления, явив такое дивное и ослепительное понятие, что никто из видевших его уже не мог легко составить иное. (54) Можешь ли ты вообразить, что Ифит, Ликург и элейцы того времени, устроив состязание и жертвоприношение так, чтобы они были достойны Зевса, из-за недостатка денег, не нашли и не нашли? найти статую, которая носила бы это имя и показывала бы облик бога, хотя они, можно сказать, превосходили в силе своих потомков? Или это было скорее потому, что они боялись, что никогда не смогут адекватно изобразить человеческим искусством Высшее и Совершеннейшее Существо?»
   
  (55) Возможно, в ответ на это Фидий сказал бы, так как он не был косноязычен и не принадлежал к косноязычному городу, а кроме того, был близким другом и товарищем Перикла:
   
  «Мои греческие сограждане, это величайшая проблема, которая когда-либо возникала. Ибо не за империю, или за главенство в одном отдельном государстве, или за размер флота, или за то, правильно или неправильно управлялась пехотная армия, меня сейчас призывают к ответу, но относительно того бога, который правит вселенная и мое изображение его: было ли оно сделано с должным уважением к достоинству бога и таким образом, чтобы быть истинным подобием его, никоим образом не уступая лучшему изображению божества, которое в пределах способности человеческих существ, чтобы сделать, или недостойно его и не подобает.
  [56] «Помни также, что не я был твоим первым толкователем и учителем истины, ибо я еще даже не родился, когда Эллада начала быть и пока не имела еще твердо установленных представлений об этих имеет значение, но когда оно было довольно старым, так сказать, и уже имело твердые верования и убеждения о богах. И все работы скульпторов или живописцев, предшествующие моему искусству, которые я нашел согласующимися с ним, за исключением того, что касается совершенства мастерства, я не упоминаю; [57] ваши взгляды, однако, я нашел укоренившимися, неизменяемыми, так что противиться им было невозможно, и я нашел других художественных изобразителей божества, которые были старше меня и считали себя много мудрее, а именно поэты, потому что они могли через свою поэзию привести людей к принятию любой идеи, тогда как наши художественные произведения имеют только этот единственный адекватный стандарт сравнения. [58] Ибо эти божественные проявления — я разумею солнце и луну, и все небо и звезды — хотя сами по себе и кажутся, конечно, чудесными, но изображение их художником просто и не требует художественного искусства, если нужно просто изобразить полумесяц луны или полный круг солнца; и, кроме того, хотя эти небесные тела, взятые сами по себе, безусловно, обнаруживают в изобилии характер и назначение, тем не менее в своих изображениях они не показывают ничего, что предполагало бы это: что, возможно, является причиной того, что сначала греки еще не считали их божествами. [59] Ибо ум и интеллект сами по себе ни скульптор, ни художник никогда не смогут изобразить; ибо все люди совершенно неспособны наблюдать такие атрибуты своими глазами или узнавать о них путем исследования. Но что касается того, в чем проявляется этот разум, то люди, имея не просто подозрение, а действительное знание, прибегают к нему в поисках убежища, приписывая Богу человеческое тело как сосуд, содержащий разум и разум, за неимением лучшего примера. , и в своем недоумении стремятся указать на невидимое и неизобразимое посредством чего-то изображаемого и видимого, используя функцию символа и делая это лучше, чем некоторые варвары, которые, как говорят, представляют божественное через животных, — используя в качестве исходного -точечные символы, которые тривиальны и абсурдны. Но тот человек, который больше других выделялся красотой, величием и великолепием, он, можно сказать, был величайшим создателем образов божественных существ.
  (60) Ибо, конечно, никто не стал бы утверждать, что было бы лучше, если бы среди людей не выставлялись никакие статуи или изображения богов, на том основании, что мы должны смотреть только на небо. Ибо, хотя разумный человек действительно благоговеет перед всеми теми объектами, считая их благословенными богами, которых он видит с большого расстояния, все же из-за нашей веры в божественное все люди испытывают сильное стремление почтить и поклоняться божеству с близкого расстояния. рука, приближаясь и с уговором удерживая его, принося жертву и увенчивая его гирляндами. (61) Ибо точно так же, как младенческие дети, когда их отрывают от отца или матери, исполняются страшной тоски и желания и часто во сне протягивают руки к своим отсутствующим родителям, так и люди поступают к богам, справедливо любя их за их благодеяние и родство, и стремление всячески быть с ними и вести с ними беседы. Поэтому многие из варваров, не имея художественных средств и затрудняясь ими пользоваться, называют и горы богами, и неотесанные деревья, и бесформенные камни, вещи, по форме ничуть не более подходящие, чем человеческая форма.
  [62] «Но если вы порицаете меня за человеческую фигуру, вы должны поспешить сначала рассердиться на Гомера; ибо он не только представил форму, наиболее близкую к этой моей статуе, упомянув распущенные локоны бога и подбородок в самом начале поэмы, когда он говорит, что Фетида молила о даровании почестей ее сыну; но вдобавок к этим вещам он приписывает богам встречи, и советы, и разглагольствования, затем и путешествия из Иды на небо и Олимп, и сцены сна, и попойки, и любовные объятия, облекая все в очень возвышенный поэтический язык и все же сохраняя близкое к смертному подобие. И самым ярким примером этого является то, что он осмелился уподобить Агамемнона богу в отношении самых отличительных черт, сказав:
  Его глаза и высокие брови двойник
  Зевса, повелителя грома.
  [63] Но что касается продукта моего мастерства, то никто, даже сумасшедший, не сравнит его ни с каким смертным человеком, если его тщательно рассмотреть с точки зрения красоты или роста бога; поскольку, если я не окажусь лучшим и более умеренным ремесленником, чем Гомер, которого вы считали богоподобным в своем искусстве, я готов заплатить любые штрафы, которые вы пожелаете! Но я говорю с прицелом на то, что возможно в моем искусстве. (64) Ибо экстравагантное есть поэзия, и во всех отношениях находчивая и сама себе законная, и при содействии языка и множества слов может сама по себе выразить все замыслы сердца и какое бы представление ни было. может прийти в отношении любой формы, действия, эмоции или величины, он никогда не может быть в растерянности, поскольку голос Посланника может раскрыть с совершенной ясностью все эти вещи. Ибо, как говорит сам Гомер,
  За бойкостью бегает язык, и может по желанию
  Дайте высказывание дискурсу во всех смыслах;
  Широкий диапазон языка; и такие слова
  Как один может говорить, другой может вернуться.
  [65] Действительно, человеческая раса, скорее всего, будет нуждаться во всем остальном, чем в голосе и речи; в этом одном он обладает самым поразительным богатством. Во всяком случае, оно не оставило непроизнесенным и неназначенным ни одной вещи, которая достигает наших чувственных восприятий, но тотчас же накладывает на все воспринимаемое умом безошибочную печать имени, а часто даже несколько голосовых знаков на одну вещь, так что, когда человек произносит любой из них, они производят впечатление не менее отчетливое, чем сама вещь. Действительно, очень велика способность и сила человека выразить словами любую идею, которая придет ему в голову. [66] Но искусство поэтов чрезвычайно смело и не подлежит порицанию за это; особенно это относилось к Гомеру, практиковавшему величайшую откровенность и свободу слова; и он не выбрал какую-то одну разновидность речи, а смешал все эллинские диалекты, которые до него были отдельными, — диалект дорийцев и ионийцев, а также афинян, — смешав их гораздо тщательнее, чем красильщики — их краски. и не только на языках своего времени, но и на языках прежних поколений; если, быть может, сохранилось какое-либо их выражение, берущее эту древнюю чеканку, так сказать, из какой-нибудь бесхозной сокровищницы, [67] из-за его любви к языку; и он также использовал много варварских слов, не щадя ни одного, в котором, как он полагал, было что-то очаровательное или живое. Более того, он черпал не только из вещей, лежащих по соседству или под рукой, но и из вещей весьма отдаленных, чтобы очаровать слушателя, очаровывая и удивляя его; и даже эти метафоры он не оставил в том виде, в каком он их впервые употребил, а то расширял, то сокращал их или каким-либо иным образом изменял их.
  [68] «И, наконец, он показал себя создателем не только стихов, но и слов, произнося слова собственного изобретения, в одних случаях просто давая свои собственные имена вещам, а в других добавляя свои. новые к текущим, ставя как бы яркую и выразительную печать на печать. Он не избегал ни звука, а одним словом подражал голосам рек и лесов, ветров, огня и моря, а также бронзы и камня, словом, всех без исключения животных и инструментов, будь то дикие звери или птиц или трубок и тростника. Он изобрел термины «лязг» (каначе), «бум» (бомбо), «грохот» (ктупос), «стук» (дупо), «грохот» (арабос) и говорил о «ревущих реках», «свистящих ракетах». , », «грохочущие волны», «бушующие ветры» и другие подобные ужасающие и поистине удивительные явления, таким образом наполняющие ум великим смятением и шумом. (69) Следовательно, у него не было недостатка во внушающих страх названиях вещей и в приятных, а также в гладких и шероховатых, а также в тех, которые имеют бесчисленное множество других различий как по своему звучанию, так и по своему значению. В результате этого своего эпического искусства он мог вселить в душу любое чувство, которое пожелал.
   
  «Но наше искусство, напротив, то, что зависит от руки рабочего и от творческого прикосновения художника, отнюдь не достигает такой свободы; но сначала нам нужна материальная субстанция, материал настолько прочный, что он долговечен, но с ним можно работать без особого труда и, следовательно, его нелегко достать; нам нужно тоже немало помощников. [70] И затем, кроме того, скульптор должен был разработать для себя рисунок, который изображает каждый предмет в одной единственной позе, и эта поза, которая не допускает никакого движения и неизменна, настолько совершенна, что она будет заключать в себе вся природа и сила бога. Но для поэтов совершенно легко включить в свою поэзию очень много форм и всевозможных положений, добавляя к ним движения и периоды отдыха в зависимости от того, что они считают уместным в данное время, и действия, и сказанные слова, и они , я полагаю, дополнительное преимущество в вопросе сложности и времени. Ибо поэт, движимый одним-единственным замыслом и одним-единственным порывом своей души, извлекает громадный том стихов, как из журчащего источника воды, прежде чем видение и схваченное им зачатие успевают оставить его и утечь. Но в нашем искусстве исполнение трудоемкое и медленное, продвигаясь с трудом шаг за шагом, причина, без сомнения, в том, что оно должно работать с камнеподобным и твердым материалом.
  [71] «Но труднее всего то, что скульптор должен постоянно держать в уме один и тот же образ, пока он не закончит свою работу, на что часто уходит много лет. В самом деле, народное изречение, что глазам можно доверять больше, чем ушам, может быть, и верно, но их гораздо труднее убедить, и они требуют гораздо большей ясности; ибо, хотя глаз в точности согласен с тем, что он видит, не невозможно возбудить и обмануть ухо, наполняя его представлениями под чарами размера и звука. [72] С другой стороны, в то время как меры нашего искусства навязаны нам соображениями числа и величины, поэты имеют власть увеличить даже эти элементы до любой степени. По этой причине Гомеру было достаточно легко дать размер Эриды, сказав:
  Сначала со скромным хохолком, потом на голове,
  Пока еще она топчет землю, оскорбляет небеса.
  Но я должен довольствоваться, я полагаю, просто заполнить место, обозначенное элейцами или афинянами.
  [73] «Конечно, ты согласен, о Гомер, мудрейший из поэтов, который и силой своей поэзии, и временем далеко превосходит и был практически первым, кто показал эллинам множество прекрасных изображений всех богов, и особенно из величайших среди них, одни образы мягкие, а другие внушающие страх и страх. (74) Но наш бог миролюбив и в целом кроток, как и подобает хранителю свободной от фракций и согласной Эллады; и это я, с помощью своего искусства и совета мудрого и доброго города элейцев, воздвиг кроткого и величественного бога в приятном обличии, Подателя нашей материальной и нашей физической жизни и всех наших благословений. , общий Отец и Спаситель и Хранитель человечества, насколько это было возможно для смертного человека сформулировать в своем уме и представить божественную и неповторимую природу.
  [75] «И подумай, не найдешь ли ты, что статуя соответствует всем титулам, под которыми известен Зевс. Ибо только он один из богов назван «Отцом и Царем», «Защитником городов», «Богом дружбы» и «Богом товарищества», а также «Защитником просителей» и «Богом гостеприимства», «Подателем благодати». Увеличение», и имеет бесчисленное множество других титулов, все из которых указывают на доброту: к нему обращаются как «Царь» из-за его господства и власти; как «Отец», я думаю, из-за его заботы о нас и его доброты; как «Защитника городов» в том смысле, что он поддерживает закон и общее благо; как «Хранитель расы» из-за уз родства, объединяющих богов и людей; [76] как «Бог дружбы» и «Бог товарищества», потому что он объединяет всех людей и желает, чтобы они были друзьями друг другу, а не врагами или врагами; как «Защитник просителей», поскольку он склоняет ухо свое и милостив к людям, когда они молятся; как «Бог убежища», потому что он дает убежище от зла; как «Бога Гостеприимства», потому что мы не должны забывать даже о незнакомцах и не должны рассматривать любое человеческое существо как чужое; как «Податель богатства и приумножения», поскольку он является причиной всех урожаев и подателем богатства и власти.
  [77] «И поскольку можно было раскрыть эти атрибуты без помощи слов, разве бог не представлен адекватно с точки зрения искусства? Ибо его владычество и царство должны быть показаны силой образа и его величием; его отцовство и его заботливость своей мягкостью и добротой; «Защитник городов» и «Хранитель Закона» по величию и суровости; родство между богами и людьми, как я полагаю, по простому сходству в форме уже используется в качестве символа; «Бог Друзей, Просителей, Незнакомцев, Беженцев» и всеми подобными качествами, короче говоря, благосклонностью, кротостью и добротой, проявляющимися в его лице. «Бог Богатства» и «Податель Приумножения» представлены простотой и величием, показанными на фигуре, ибо бог воистину кажется тем, кто дает и дарует благословения.
  [78] «Что касается этих атрибутов, то я представил их, насколько это было возможно, поскольку я не мог их назвать. Но бог, который постоянно посылает вспышку молнии, предвещающую войну и гибель многих, или сильный ливень дождя, или града, или снега, или который протягивает по небу синюю радугу, символ войны, или который посылает падающая звезда, выбрасывающая поток искр, страшное предзнаменование для матросов или воинов, или насылающая тяжелые раздоры на греков и варваров, чтобы внушить усталым и отчаявшимся людям непрестанную любовь к войне и сражению, и бог, взвешивающий в равновесии судьбы богоподобных людей или целых армий должны были решаться его спонтанными склонностями — этого бога, говорю я, было невозможно изобразить с помощью моего искусства; и, конечно же, я бы никогда не захотел сделать это, даже если бы это было возможно. (79) Ибо какое беззвучное изображение грома, или какое подобие молнии и удара молнии без вспышки молнии можно было бы сделать хотя бы из металлов, взятых из подземных выработок этой земли? Затем, когда земля сотрясалась и Олимп двигался от легкого наклона бровей, или облачный венец сгущался над его головой, Гомеру было достаточно легко описывать их, и велика была свобода, которой он пользовался во всех подобных вещах; но для нашего искусства это совершенно невозможно, так как позволяет наблюдателю проверить его своими глазами с близкого расстояния и на виду.
  [80] «Но если, опять же, кто-то думает, что использованный материал слишком неотличителен, чтобы соответствовать богу, его вера истинна и правильна. Но ни те, кто его поставил, ни тот, кто его выбрал и утвердил, не имеют права критиковать. Ибо не было другой субстанции лучше и лучезарнее на вид, которая могла бы попасть в руки человека и получить художественную обработку. Во всяком случае, чтобы выработать воздух, или огонь, или «обильный источник воды», какие инструменты, которыми обладают смертные люди, могут сделать это? [81] Они не могут воздействовать ни на что, кроме того твердого остаточного вещества, которое удерживается связанными во всех этих элементах. Я имею в виду не золото или серебро, ибо это ничтожные и бесполезные вещи, а основное вещество, твердое насквозь и тяжелое; и отобрать каждый вид материала и сплести их вместе, чтобы составить каждый вид, как животных, так и растений, — это вещь, которая невозможна даже для богов, всех, кроме этого одного Бога, можно почти сказать, которого другой поэт совершенно красиво обратился следующим образом:
  Лорд Додоны, отец всемогущий, непревзойденный художник.
  [82] Ибо он действительно первый и самый совершенный ремесленник, который взял в качестве помощника в своем искусстве не город Элиду, а весь материал всей вселенной. Но от Фидия или Поликлета вы не могли разумно требовать большего, чем они сделали; более того, даже то, что они пытались сделать, слишком велико и величественно для нашей работы. (83) Действительно, даже Гефеста, по словам Гомера, не показал своего искусства в других материалах, но хотя он предоставил бога в качестве мастера для изготовления щита, ему не удалось найти какой-либо другой материал для него. Ибо он говорит следующее:
  Упрямая медь, и олово, и драгоценное золото,
  И серебро сначала расплавилось в огне;
  Нет, я не уступлю ни одному человеку, что когда-либо был лучший скульптор, чем я, но с Зевсом, создавшим всю вселенную, нельзя сравнивать ни одного смертного».
   
  (84) Итак, если бы Фидий сказал это в его защиту, я думаю, что собравшиеся эллины имели бы право возложить на него венец.
  Но, может быть, большинство моих слушателей не обратили внимания на некоторые темы моего выступления, хотя, по моему мнению, оно было столь же подходящим для толпы, как и для философов. В нем говорилось о посвящении статуй, как это лучше всего делать, и о поэтах, о том, лучше или хуже их представления о богах, а также о первом представлении о Боге, каким оно было и как оно появилось. существование среди мужчин. Многое, я думаю, было сказано и о могуществе Зевса и о его титулах. Если это сопровождалось восхвалением статуи и тех, кто ее посвятил, тем лучше. (85) Ибо в действительности бог теперь кажется нам таким выражением лица, совершенно благожелательным и заботливым, что я, по крайней мере, почти воображаю, что он говорит так:
   
  «Весь этот обряд, вы, элейцы и вся Эллада, совершаете вы, как видите, очень красиво и прилично, принося великолепные жертвы по средствам своим и, главное, придерживаясь с самого начала этого самое известное состязание в физической форме, силе и скорости, и, наконец, потому, что вы сохраняете в отношении празднеств и тайных обрядов все унаследованные вами обычаи. Но с глубокой тревогой замечаю, что
  Себя неухоженным кажись, и убогий возраст
  С убогой одеждой и убожеством — твой удел».
   ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  Вероятно, в 82 году нашей эры Дион был изгнан императором Домицианом не только из Рима и Италии, но и из родной Вифинии по обвинению в причастности к заговору одного из родственников императора, Юния Рустика. , как утверждают некоторые, включая Моммзена, Флавий Сабин, как фон Арним с большим основанием полагает. Каждый из этих мужчин был родственником императора, причем Флавий Сабин был мужем Юлии, дочери старшего брата Домициана Тита, бывшего до него императором; и каждый из них был казнен по обвинению в заговоре против него. Если Дион имеет в виду Флавия Сабина, то, поскольку этот человек был казнен в 82 году нашей эры, мы можем сделать вывод, что изгнание Диона началось в этом году и должно было длиться всю его жизнь. Однако с воцарением Нервы в 96 году нашей эры ему было разрешено вернуться.
  В Тринадцатой беседе Дион дает нам интересное представление о его мыслях и чувствах в то время. Приняв позицию стоика, он решил мужественно перенести свое изгнание и обнаружил, что оно вполне терпимо. Затем он рассказывает, как по настоятельной просьбе окружающих начал произносить моральные речи перед группами людей, собравшихся его послушать. В этих обращениях Дион не пытался излагать свои идеи, а как можно тщательнее повторял идеи некоего Сократа.
  Резюме части учения Сократа, приведенное в разделах 14-28, Иоганн Вегегаупт ( De Dione Xenophontis Sectatore , ff.) пытается показать, взято из Cleitophon , ложно приписываемого Платону, Фердинанду Дюммлеру ( Академика , -17), что Архелай из Антисфена является общим источником обоих, и фон Арним ( Leben und Werke des Dio von Prusa ) утверждает, что одним из четырех наставительных адресов (προτρεπτικοὶ) Антисфена является общий источник.
  Тринадцатая речь в том виде, в каком мы ее имеем, внезапно обрывается, создавая впечатление, что ее конец утерян.
  Тринадцатая беседа: в Афинах о его изгнании
  Когда на мою долю выпало быть сосланным из-за моей известной дружбы с человеком добропорядочным и очень тесно связанным с теми, кто в то время был любимцем Фортуны и даже с высокими сановниками, человек, погибший из-за вещи, которые заставляли его казаться счастливым для многих людей, да и практически для всех, я имею в виду его связь браком и кровью с этими чиновниками; обвинение, выдвинутое против меня, состояло в том, что я был другом и советником этого человека, ибо подобно тому, как у скифов принято хоронить виночерпий, поваров и наложниц с их царями, так и у деспотов есть обычай бросать некоторых других за бесценок. как бы то ни было рассуждать с теми, кого они казнят, — [2] поэтому я начал размышлять, действительно ли это дело изгнания было тяжким делом и несчастьем, как это представляется большинству, или же подобные опыты лишь доставляют другое пример того, что нам говорят, происходит в связи с гаданиями женщин в священных местах. Ибо они берут случайный комок земли или камень и стараются увидеть в нем ответ на свой вопрос. И, как гласит история, одни находят свой комок легким, а другие находят свой настолько тяжелым, что не в состоянии даже легко его сдвинуть.
  [3] «Не может ли все-таки ссылка, — подумал я, — и бедность, да, и старость, и болезни, и все подобные вещи казались одним тяжелым и тяжким, а другим легким и легким? Ибо в первом случае, возможно, Бог облегчает тяжесть в зависимости от важности рассматриваемого вопроса, а во втором случае, я полагаю, в соответствии с силой и силой воли страдающего».
   
  [4] И тут я вспомнил гомеровского Одиссея, который всегда оплакивает свою судьбу, хотя он был героем и вполне мог терпеть. А он при всём том говорит много недостойного и вечно сидит сокрушаясь на берегу моря, потому что тоскует по родине своей; и, наконец, как говорит поэт, нашло на него желание видеть дым, поднимающийся из его родной страны, хотя бы ему пришлось тотчас умереть, и ни прежние подвиги не могли утешить его, ни прекраснейшая и добрая богиня, лелеявшая его, заходит так далеко, что обещает сделать его бессмертным; но все это перевесило его тоска и любовь к родине. [5] И тут я опять вспомнил, как у одного из поздних поэтов Электра, скорбно расспрашивая о своем брате и сожалея о его изгнании, спрашивает примерно следующее:
  Где несчастный человек проводит свое несчастное изгнание?
  И он отвечает не менее жалобно,
  Ни в одном селении он так не чахнет.
  Потом она снова спрашивает,
  Может быть, он живет скудным хлебом насущным?
  И он отвечает так,
  Нет, хлеб у него есть, но бессильный, пища изгнанника.
  (6) И в дополнение ко всему этому я вспомнил бесчисленные подвиги, совершенные и войны, которые вели изгнанники, стремящиеся таким образом вернуться в свои дома, войны, которые вели выше их сил против народных правительств и деспотий, которыми они были изгнаны, ибо они считали большим достижением сражаться на своей земле, даже если это означало их смерть.
  Все эти воспоминания пугали меня и заставляли считать происшедшее со мной страшным и тягостным. Но опять-таки я вспомнил, что Крезу, царю лидийцев, Аполлон советовал, когда случилось некое несчастье, оставить свое царство и добровольно отправиться в изгнание, и не чувствовать себя опозоренным, если люди будут смотреть на него как на трус, оракул говорит примерно следующее:
  [7] Подождите, пока не придет время, когда мул будет монархом Мидии:
  Тогда, ты, хрупкий лидиец, прочь к гальке Герма;
  Поспеши и больше не останавливайся и не бойся быть трусом.
  Очевидно, что поэт использует «благоговение» вместо «стыда», как это принято у поэтов, и «быть трусом» вместо «быть таковым для многих». (8) Потом пришла мне мысль, что изгнание не совсем вредно и невыгодно, а сидеть дома — дело благое и похвальное. Ибо Аполлон не стал бы побуждать и советовать один путь, а именно, уход в изгнание, и категорически запрещал бы другой путь, оставаясь, особенно когда пророчествовал человеку, который очень тщательно следил за божественными обрядами и приносил самые большие жертвы и отправил в Дельфы самые большие обетные подношения, когда-либо сделанные там.
  [9] Имея в виду все эти вещи, я решил сам пойти в храм бога и посоветоваться с ним, как с компетентным советником, согласно древнему обычаю греков. Ведь, подумал я, если он даст грамотный совет о болезнях и о том, что дети не родятся у человека, о бездетности и об урожае, то в таком случае, как мой, он не уменьшит своих способностей. А затем, когда я посоветовался с ним, он дал мне странный ответ, который было нелегко истолковать. Ибо он велел мне продолжать со всем усердием делать то самое дело, которым я занят, как самое почетное и полезное дело, «доколе не придешь, — сказал он, — до пределов земли». И все же ложь — грубая вещь, несовместимая даже с человеческими мерками, не говоря уже о богах. (10) Таким образом, я подумал, что Одиссей после всех своих скитаний, не колеблясь, бродил еще раз, когда он носил весло, как посоветовал ему Тиресий, человек, умерший и ушедший, до тех пор, пока он не встретится с людьми, которые не знали моря. , даже понаслышке; и разве я не должен следовать его примеру, если Бог так повелел?
  Итак, увещевая себя таким образом не бояться и не стыдиться своего поступка, облачившись в смиренные одежды и иным образом наказывая себя, я стал бродить повсюду. [11] И люди, которых я встречал, завидев меня, иногда называли меня бродягой, иногда нищим, хотя некоторые называли меня философом. Отсюда постепенно и безо всякого планирования и всякого самодовольства с моей стороны произошло то, что я приобрел это имя. Теперь подавляющее большинство этих так называемых философов провозглашают себя таковыми, подобно тому как олимпийские глашатаи провозглашают победителей; но в моем случае, когда другие люди применяли ко мне это имя, я не всегда и во всех случаях не мог решить с ними вопрос. [12] И весьма вероятно, как оказалось, я действительно получил некоторую выгоду от общей молвы обо мне. Ибо многие подходили ко мне и спрашивали, каково мое мнение о добре и зле. В результате я был вынужден думать об этих вещах, чтобы иметь возможность ответить на вопросы. Более того, они приглашали меня выступить перед публикой и выступить. [13] Следовательно, мне стало необходимо говорить также об обязанностях человека и о вещах, которые, по моему мнению, могли принести ему пользу.
  И у меня сложилось мнение, что все люди — глупцы, и что никто не делает ничего из того, что должен делать, и не думает, как избавиться от осаждающих его зол и от своего великого невежества и спутанности ума, поэтому как жить более добродетельной и лучшей жизнью; но что все они сбиты с толку и мечутся кругом в одном и том же месте и практически об одних и тех же предметах, а именно о деньгах, репутации и некоторых телесных удовольствиях, в то время как никто не может избавиться от этих и освободить свою душу; точно так же, я думаю, вещи, которые попадают в водоворот, бросаются и катятся, не имея возможности освободиться от вихря. [14] В то время как я произносил эти и подобные упреки всем другим, но прежде всего самому себе, иногда, когда я был в затруднении, я прибегал к древнему призыву, сделанному неким Сократом, который он никогда не переставал делать. , всюду и ко всем, вопя и декламируя усердно, в борцовских школах, и в лицее, и в мастерских, и по базару, и по торжищу, как бог, качнувшийся в поле зрения машины, как кто-то сказал. Однако я никоим образом не притворялся, что призыв был моим, [15] но отдавал должное, где это было необходимо, и просил их, на случай, если я не мог точно вспомнить все фразы или даже не всю мысль, но должны прибавить или убавить что-либо, оказать мне свое снисхождение и не обращать ничуть меньше внимания на меня только потому, что я повторяю то, что случилось быть сказанным много лет назад. -- Может быть, -- сказал я, -- вы извлечете таким образом наибольшую пользу. По правде говоря, — добавил я, — маловероятно, чтобы старые слова испарились, как наркотики, и потеряли свою силу.
   
  [16] Теперь Сократ, когда он видел, что несколько человек собрались, будет самым храбрым и откровенным криком с негодующим упреком и порицанием, «Куда вы дрейфуете, люди? Неужели вы совсем не сознаете, что не делаете ничего из того, что должны делать, занимаясь деньгами и стараясь получить их всеми способами и всеми способами, чтобы не только иметь их в избытке, но и завещать? еще больше для ваших детей? Между тем самими детьми — да, а раньше и самими их отцами — вы все одинаково пренебрегали, так как не нашли ни образования, ни образа жизни, которые были бы удовлетворительны или хотя бы полезны для человека, которые, если бы они были приобретены, дали бы возможность вам использовать свои деньги правильно и справедливо, а не во вред и несправедливо, и относиться без вреда не только к себе, которых вы должны были бы считать более ценным, чем богатство, но и к вашим сыновьям и дочерям, и к женам, и к братьям, и к друзьям, даже как они должны относиться к вам.
  [17] «Но, скажите на милость, не потому ли, что вы научились у своих родителей игре на лире и борьбе, чтению и письму, и обучая этому своих сыновей, вы думаете, что ваш город будет населен более дисциплинированными и лучшими гражданами? ? И все же, если собрать вместе всех играющих на кифарах, гимнастов и школьных учителей, которые лучше всего знают свои предметы, и если вы должны основать с ними город или даже нацию, подобно тому, как вы когда-то колонизировали Ионию, Как вы думаете, что это был бы за город и каков характер его жителей? Не будет ли жизнь намного хуже и гнуснее, чем в том городе лавочников в Египте, где все лавочники селятся, как мужчины, так и женщины? Не сделают ли еще более смешным общество эти учителя ваших детей, о которых я говорю, — я имею в виду мастеров гимнастики, играющих на кифарах и школьных учителей, включая рапсодов и актеров?
  [18] «Ибо заметьте, всему, чему люди учатся, они учатся просто для того, чтобы, когда возникает потребность в вещах, которым научился каждый человек, он мог выполнять работу своей профессии, например, лоцман, управляющий кораблем. с рулем, как только он ступит на борт — именно поэтому он изучал лоцманское дело — и врач, исцеляющий своими лекарствами и диетическими правилами, когда он берет на себя заботу о своем пациенте — цель, ради которой он приобрел свое мастерство. (19) Итак, что касается вашего собственного случая, — продолжал он, — когда возникает необходимость в каком-либо совещании о благополучии вашего города и вы собрались в Собрание, пусть кто-нибудь из вас встанет и сыграет на кифаре, и некоторые другие люди борются, а некоторые из вас берут что-нибудь из Гомера или Гесиода и продолжают читать? Ибо это то, что вы знаете лучше, чем другие, и это то, что, по вашему мнению, сделает вас хорошими людьми и позволит вам правильно вести свои общественные дела, а также ваши личные дела. И теперь это надежды, которые вдохновляют вас, когда вы управляете своим городом и готовите своих сыновей, работая над тем, чтобы они были способны справляться как с собственными интересами, так и с общественными интересами, если только они могут играть удовлетворительно.
  Паллада, страшный разрушитель городов,
  или «с нетерпеливой ногой» устремляются к лире. А что касается того, как вы должны научиться тому, что полезно вам и вашему родному городу, и жить законно, справедливо и согласно в ваших общественных и политических отношениях, не обижая и не замышляя друг против друга, этого вы никогда не учились и не знаете. проблема никогда еще не беспокоила вас, и даже в этот момент она вас совсем не беспокоит. [20] Но хотя ты каждый год видишь трагические спектакли в Дионисиях и сочувствуешь несчастьям действующих лиц в спектаклях трагедий, но, несмотря на это, ты никогда не задумывался о том, что неграмотные и не певцы поют из ни те, кто не умеет бороться, с кем случаются эти беды, ни кто никогда не выносил трагедии о человеке только потому, что он беден. Наоборот! Герои вроде Атрея, Агамемнона и Эдипа составляют сюжет всех трагедий, как это может видеть каждый, люди, которые владели богатством золота и серебра, земли и скота, и действительно, о самых несчастных из них они говорят, что они были золотыми. родилась овца. [21] И снова, даже Фамирис, который был очень искусным в игре на кифаре и боролся с самими музами за приз в музыке, был из-за этого ослеплен и разучился искусству игры на кифаре в придачу. И его изобретение букв алфавита не помогло Паламеду спасти его от несправедливости от рук тех самых ахейцев, которые были им наставлены, и от побивания камнями. Но пока они были неграмотны и не знали об этом его особом знании, они позволяли ему жить. Когда, однако, он научил других читать и писать, и, конечно, прежде всего Атреидов, и вместе с их буквами показал им, как разводить костры и как считать войско, - ибо прежде они не знали как правильно считать множество, как пастухи считают своих овец, - как только они стали более умными и опытными, тогда они убили его.
  [22] «Но если вы действительно думаете, — сказал он, — что ораторы способны рассуждать и что их профессия способна делать людей добрыми, то я удивлен, что вы не доверили им вместо этого решение государственных вопросов. себе; и почему, если вы считаете их лучшими и справедливейшими из людей, вы не позволяете им также распоряжаться вашими финансами. Нет, вы поступили бы так, как если бы назначили морских пехотинцев или боцманов рулевыми и капитанами ваших триер!
   
  (23) Тогда, если бы кто-нибудь из народных деятелей и ораторов сказал ему в ответ: «Во всяком случае, это было образование, которое афиняне получили и использовали в то время, когда персы с таким количеством мириад пришли против их города дважды подряд, и против остальной Греции: в первый раз, когда персидский царь послал армию и полководцев, а позже, когда Ксеркс лично явился со всеми войсками Азии; но тем не менее они победили все это и везде оказались выше их как в планировании, так и в бою. И тем не менее, как могли бы они одолеть такое сильное вооружение и такое могущественное войско, если бы не превосходили их качествами доблести? Или как бы они преуспели в таком превосходстве, если бы не получили самое превосходное образование, а плохое и бесполезное?»
   
  [24] В ответ на любое использование таких доводов он отвечал, что их враги не получили никакого образования до того, как пришли, и не умели рассуждать о государственных делах, а просто были обучены стрелять, ездить верхом и охотиться, в то время как они считали обнажение тела самым постыдным делом и плевки на публике. «Но этим вещам, — сказал он, — не суждено было им ничем помочь; в результате чего над ними не было ни полководца, ни даже царя, а были просто бесчисленные мириады людей, все глупых и обреченных на злую судьбу. Однако среди них был один, имевший право носить свою тиару прямо и восседать на золотом троне, которым все были принуждены, словно злым духом, одних в море, других вниз с холмов. ; бичуемые плетью, в ужасе, толкая друг друга и дрожа, они были вынуждены умереть. [25] Следовательно, подобно тому, как если бы два человека, совершенно несведущие в борьбе, боролись вместе, один из них иногда бросал бы другого, не из-за его большего опыта, а по простой случайности, и часто один и тот же человек даже дважды бросал бы своего противника. в последовательности; точно так же, когда персы столкнулись с афинянами, то афиняне, то персы, как и позднее, когда они сражались с афинянами с помощью лакедемонян, они даже разрушили стены своего город. (26) И все же могли бы вы утверждать мне, что в то время афиняне стали менее образованными и более неграмотными? Потом, опять же, во времена Конона, когда они выиграли морское сражение у Книда, были ли они более искусны в борьбе и пении од?»
   
  Таким образом, он продемонстрировал, что они не получают полезного образования. И это, по его словам, было опытом не только афинян, но практически всего человечества, как в прошлом, так и в настоящем веке.
  [27] «Кроме того, — продолжал он, — быть необразованным и не знать ничего существенного, и не иметь надлежащей подготовки к жизни, и тем не менее продолжать жить и пытаться, находясь в таком состоянии, заниматься важными государственными делами — это не может удовлетворить даже самих лиц; ибо они сами критикуют невежественных и необразованных за то, что они не умеют жить правильно. И под невежественными я подразумеваю не тех, кто не умеет ткать или делать обувь, и не людей, которые не умеют танцевать, а тех, кто невежественен в вещах, которые нужно знать, если он хочет быть добрым и благородным. мужчина."
   
  (28) И, говоря таким образом, он увещевал своих слушателей внимательно относиться к его словам и заниматься философией; ибо он знал, что если бы они искали то, что он рекомендовал, они не занимались бы ничем иным, как изучением философии. Ибо если человек серьезно стремится быть хорошим и честным, то это не что иное, как философствование. Однако он не часто использовал это слово для обозначения этого, а просто призывал их стремиться быть хорошими людьми.
  (29) Слушателям своим я говорил почти то же самое, что и Сократ, хотя это было старомодно и банально, а когда они отказались оставить меня в покое даже по прибытии в самый Рим, я не осмелился говорить ни одного своего слова, опасаясь, как бы меня не осмеяли и не сочли дураком, так как я хорошо знал, насколько я был совершенно старомодным и невежественным; и я сказал себе:
   
  «Ну, если я, подражая словам другого, употреблю такие уничижительные слова о вещах, которые здесь высоко ценятся в Риме, и скажу им, что ни одна из этих вещей не является благом, если я говорю о роскоши и неумеренности и говорю им, что им нужно основательное и здравое образование, может быть, они не будут смеяться надо мной за то, что я высказываю такие чувства, и не объявят меня дураком. [30] Но если они это сделают, я буду в состоянии сказать, что эти слова были сказаны человеком, которым все греки восхищались за его мудрость, и, более того, которого Аполлон действительно считал мудрейшим человеком в мире, в то время как Архелай, царь Македонии, много знавший и общавшийся со многими мудрецами, пытался уговорить его приехать в Македонию, предлагая ему дары и плату за то, чтобы он имел честь слышать от него такие вещи».
   
  (31) И так получилось, что я тоже пытался говорить с римлянами, когда они призвали меня и пригласили говорить, но я не брал их по двое и по трое в борцовских школах и монастырских прогулках; ибо невозможно было встретить их таким образом в том городе; но когда большое количество людей собиралось в одном месте, я говорил им, что им нужно лучшее и более тщательно спланированное образование, если они когда-нибудь будут счастливы на самом деле и в действительности, а не только во мнении большинства, как теперь. дело; что если бы кто-нибудь убедил их в этом взгляде, возглавил их и научил их тому, что ни одна из этих вещей не является благом, которому они посвятили себя и к достижению которого стремились со всем усердием, веря, что чем больше они приобретут, тем лучше и счастливее будет их жизнь; [32] но что, если бы они от всего сердца практиковали умеренность, мужество и справедливость и принимали их в свою душу, заручаясь откуда-то учителями, которые учили этим вещам и всему прочему, не заботясь о том, были ли люди греками или римлянами, или, впрочем, если среди скифов или индейцев есть человек, который учит вещам, о которых я говорил, — не, как я думаю, стрельбе из лука и верховой езде, а гораздо лучше, если бы был врач, который, зная, как лечит немощи телесные, способен таким образом исцелять недуги души — я имею в виду учителя, который был бы в состоянии избавить от распущенности, алчности и всех подобных недугов тех, над кем они господствовали — [33 ] этого человека, говорю я, они должны завладеть и привести его к себе домой, склонив его прийти либо спором, либо дружбой — ибо ни деньгами такого человека нельзя убедить, ни никакими другими дарами — и после того, как утвердит его на своих Акрополь, они должны издать указ, предписывающий всем юношам регулярно обращаться к нему и общаться с ним, равно как и старшим, пока все они не влюбятся в праведность и не научатся презирать золото, серебро и слоновую кость. да, и богатая пища, и благовония, и похоть плоти, должны после этого жить счастливой жизнью и быть господами прежде всего самих себя, а потом [34] также и всех других людей.
   
  «Ибо только тогда, — продолжал я, — город ваш будет велик, силен и поистине империален, так как в настоящее время его величие вызывает недоверие и не очень надежно. Ибо, — сказал я, — по мере того, как мужество, справедливость и умеренность возрастают среди вас, в той степени будет меньше серебра и золота, мебели из слоновой кости и янтаря, меньше хрусталя, лимонного дерева, черного дерева и женских украшений. и вышивки и краски многих оттенков; словом, все то, что теперь считается в вашем городе драгоценным и за которое стоит бороться, будет вам нужно в меньшем количестве, [ 35] а когда вы достигнете вершины добродетели, совсем не понадобится. И дома, в которых ты будешь жить, будут меньше и лучше, и ты не будешь содержать такой огромной толпы праздных и совершенно бесполезных рабов, и, что всего парадоксальнее, чем богобоязненнее и благочестивее ты будешь, тем меньше будет ладана. и благовонные дары и гирлянды будут среди вас, и вы будете приносить меньше жертв и с меньшими издержками, и все множество, которое ныне содержится в вашем городе, будет гораздо меньше; а весь город, как облегчённый корабль, поднимется выше и станет намного плавучее и безопаснее. (36) Эти же утверждения, как вы найдете, были сделаны как Сибиллой, так и Бакией, если правда, что оба они оказались хорошими прорицателями и провидцами. Но так как теперь ваше имущество, по причине большого количества богатств, собранных со всего мира в это одно место, то, когда преобладают роскошь и алчность, положение подобно тому, в котором Ахиллес, после того как нагромоздил кучу костер Патрокла со множеством бревен, со многими покрывалами и одеждами, а также с жиром и оливковым маслом вдобавок вызывает ветры, с возлияниями и обещаниями жертвоприношений, чтобы они пришли и подожгли его и сожгли его. [37] Ибо такое имущество, как ваше, не в меньшей степени способно воспламенить распутный дух и распущенность человеческих существ».
   
  Я, однако, не утверждал, что им было трудно получить образование, «потому что, — сказал я, — хотя вы до сих пор были ничуть не лучше других людей, вы достаточно легко научились всему остальному, что хотели». Я имею в виду верховую езду, стрельбу из лука, боевые действия в тяжелых доспехах. . .
   ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  Дион начинает эту речь со слов, что большинство людей не знает действительной разницы между рабством и свободой, и после некоторого изучения вопроса, наконец, в § 18 излагает свое собственное мнение, что свобода есть знание дозволенного. а что запрещено, а рабство наоборот. Затем, отождествляя свободного человека с королем, он продолжает доказывать тот парадокс, что король или свободный человек может быть таковым, хотя он и содержится в тюрьме или страдает от других кажущихся унижений.
  Беседа очень неформальная. Дион говорит от своего лица до начала § 11 , а затем с этого момента обсуждает вопрос с другим. Это, казалось бы, помещает «Рассуждение» в период изгнания Диона, когда, согласно признанию в Тринадцатом «Рассуждении», его неформальное преподавание моральной философии началось и, вероятно, в основном продолжалось.
  Это Рассуждение вместе с Пятнадцатым является нашим главным источником знания стоического учения о том, что только мудрец свободен. Об этом также говорится в псевдофилоновском трактате Περὶ τοῦ πάντα σπουδαῖον ἐλεύθερον εἶναι ( Каждый хороший человек свободен ), в Paradoxa Stoicorum Цицерона, Эпиктет, Диатриба 4.1 . Все эти отрывки могут быть получены из одного общего стоического источника, как говорит Кайбель (см. Hermes , vol. 23, 1888, n3), если не из какого-то еще более раннего киника. По крайней мере, О. Хенсе ( Rheinisches Museum , vol. 47, 1892, ff.) показывает, что в трактате, ложно приписываемом Филону, использовался бионовский Περὶ δουλείας ( «О рабстве »).
  Рассуждение четырнадцатое: О рабстве и свободе I
  Люди больше всего желают быть свободными и говорят, что свобода есть величайшее из благ, а рабство есть самое постыдное и жалкое из состояний; и все же они не знают сущности этой свободы и этого рабства, о которых они говорят. И, более того, они почти ничего не делают для того, чтобы избежать позорного и тяжкого дела, каковым является рабство, и приобрести то, что они считают ценным, то есть свободу; но, напротив, они делают то, что приводит к тому, что они остаются в рабстве всю свою жизнь и никогда не достигают свободы. [2] Впрочем, нас, пожалуй, не должно удивлять, что эти люди не в состоянии ни получить, ни избежать того, о чем им случилось не знать. Например, если бы они не знали, что такое овца и волк соответственно, но тем не менее думали, что одно полезно и хорошо добывать, а другое вредно и невыгодно, то не было бы ничего удивительного, если бы они боялись овцу и иногда убегал от нее, как от волка, но подпускал волка и ждал его прихода, думая, что он овца. Ибо невежество так действует на людей, лишенных знания, и заставляет их бежать и преследовать противоположное тому, от чего они желают бежать и к чему стремятся, и к тому, что было бы им на пользу.
  [3] Итак, давайте рассмотрим, действительно ли большинство людей имеют какие-либо ясные знания о свободе и рабстве. Ибо вполне возможно, что мы критикуем их напрасно, и что они хорошо знают, что это такое.
  Теперь, если кто-нибудь спросит, какова природа свободы, они, может быть, скажут, что она состоит в том, чтобы никому не подчиняться и действовать просто в соответствии со своим собственным суждением. [4] Но если бы кто-нибудь спросил того, кто дал этот ответ, считает ли он, что это прекрасно и достойно свободного человека, чтобы, когда он член хора, он не обращал внимания на лидера ни подчиняться ему, а петь в лад или фальшиво, как он задумал, и думал ли он об обратном, а именно, обратить внимание и повиноваться руководителю хора и начинать и прекращать петь только по его приказанию, было постыдно и рабски, я не думаю, что он согласился бы. [5] И снова, если бы кто-то спросил, считает ли он, что это характерно для свободного человека, когда пассажир на борту корабля не обращает внимания на капитана и отказывается выполнять любые его приказы; например, стоять прямо на корабле, когда ему приказывают сесть, просто если он вздумает это сделать; и если ему при случае приказывали набрать или помочь поднять паруса, то ни набирать, ни цепляться за канаты; этого человека он тоже не назвал бы ни свободным, ни завидным, потому что он делает то, что ему кажется лучше. [6] И, конечно же, никто не будет называть солдат рабами, потому что они подчиняются приказам своего генерала и вскакивают на ноги в тот момент, когда он отдает команду, и едят, и берутся за оружие, и падают, и наступают, и отступают только в момент времени. приказ их генерала. Они также не будут называть больных рабами, потому что они должны слушаться своих врачей. [7] И все же приказы, которым они подчиняются, не являются незначительными и легкими для выполнения, но иногда они приказывают им обходиться без еды и питья; и если врач решит в любое время связать пациента, он немедленно связан; и если он решит использовать нож или прижигание, пациент будет сожжен и разрезан в той степени, в которой врач решит, что это лучше всего. А если больной откажется повиноваться, то все домочадцы помогут врачу справиться с ним, и не только свободные, но часто и сами слуги больного связывают своего хозяина и несут огонь, чтобы он потерпел прижигание, и дают всякую всячину. другая помощь. [8] Вы не говорите, не так ли, что этот человек не свободен, потому что он терпит много неприятных вещей по чужому приказу? Вы, конечно, не станете отрицать, например, что Дарий, персидский царь, был свободным человеком, когда, упав с лошади на охоте и вывихнув лодыжку, он повиновался хирургам, пока они тянули и выкручивали его лодыжку. ногу, чтобы вправить сустав, и это тоже, хотя они были египтянами. И, возьмем другой пример, вы бы не стали отрицать, что Ксеркс был свободным человеком, когда при его отступлении из Греции поднялась буря, и он, находясь на борту корабля, во всем повиновался капитану и не позволил себе против суждения капитана даже кивнуть головой. или изменить свою позицию. Поэтому они не будут настаивать на том, что неповиновение никому или делание того, что хочется, составляет свободу.
  (9) Но, может быть, они возразят, сказав, что эти люди повинуются для собственной выгоды, как люди на корабле повинуются капитану, а солдаты — своему генералу, и что больные по этой причине слушаются своего врача, что они не прописывают ничего, кроме что в интересах их пациентов. Но господа, будут утверждать они, приказывают своим рабам делать не то, что им выгодно , а то, что, по их мнению, будет полезно им самим. (10) Хорошо ли тогда господину, чтобы его слуга умер, или заболел, или был плутом? Никто бы так не сказал, но утверждал бы, что ему выгодно наоборот, а именно, чтобы он остался жив и здоров и был честным человеком. И то же самое окажется полезным и для раба; так что хозяин, если он действительно мудр, прикажет своему слуге делать то, что в равной степени полезно для слуги; ибо это окажется полезным и для него самого.
  [11] — Но человек, за которого платят деньги, неизбежно является рабом.
  Дио. Но разве многие люди не платили деньги за многих свободных, когда они платили выкуп то врагам на войне, то разбойникам, а некоторые отдавали своим хозяевам свою цену? И все же, разве эти последние не являются рабами самих себя?
  [12] — Нет, но всякий раз, когда другой имеет власть, чтобы кого-то избили, или заключили в тюрьму, или предали смерти, или сделали с ним что-либо еще, что он хочет, тогда этот человек является рабом другого.
  Дио. Как так? Разве пираты не вправе так обращаться с захваченными ими людьми? И тем не менее пленники не рабы. С другой стороны, разве судьи не имеют права налагать наказание в виде тюремного заключения, смертной казни или чего-либо еще, что они пожелают, на многих из тех, кто предстал перед ними перед судом? И все же, несомненно, эти люди не рабы. Но если они рабы на один день, в течение которого каждый из них находится под судом, это ничего не значит; ибо действительно ли когда-либо говорили, что человек был рабом в течение одного дня?
  [13] — Но, конечно, мы можем кратко изложить суть дела и объявить, что тот, кто имеет власть делать все, что он хочет, свободен, а тот, кто не имеет этой власти, — раб.
  Дио. Нет, вы не можете сказать этого ни о находящихся на корабле, ни о больных, ни о тех, кто служит в походе, ни о тех, кто учится читать и писать, или играть на арфе, или бороться, или приобретать какое-либо другое искусство. ; ибо они не имеют права следовать своим собственным предпочтениям, а должны поступать по указанию капитана, врача или учителя, в зависимости от обстоятельств. Если это так, то людям вообще не позволено делать то, что они хотят, но если они нарушат установленные законы, они будут наказаны.
  [14] — Тогда я говорю, что человек, который имеет право действовать или не действовать, как ему угодно, в отношении тех вещей, которые не запрещены законами или не предписаны ими, свободен, и что человек, который на наоборот недостает, что власть есть раб.
  Дио. Итак, неужели вы думаете, что вам позволено делать все то, что, хотя и не прямо запрещено законами, тем не менее считается низменным и неприличным для человечества? Я имею в виду, например, сбор налогов, или содержание публичного дома, или другие подобные вещи.
  — О нет, правда. Я должен сказать, что и свободным делать такие вещи непозволительно. И действительно, за эти деяния назначено наказание — ненависть или отвращение со стороны людей.
  [15] Дио. Итак, в случае невоздержанных людей, какие бы действия они ни совершали по причине своей невоздержанности, а в случае невежд все, что они делают из-за своего невежества, пренебрегая либо своей собственностью, либо своей личностью, либо несправедливо и несправедливо обращаясь с ближними. безрассудно, не налагают ли все эти дела наказание на тех, кто их делает? Ибо им причинен вред либо в их личности, либо в их имуществе, либо, что всего серьезнее, в их собственной душе.
  — То, что вы сейчас говорите, верно.
  Дио. Следовательно, и это нельзя делать?
  — Нет, конечно нет.
  [16] Дио. Словом, значит, не дозволено делать подлых, неблаговидных и бесполезных вещей, а справедливые, полезные и добрые мы должны сказать, что и прилично, и дозволено делать?
  — Мне так во всяком случае кажется.
  Дио. Поэтому никто не может делать то, что подло и бесполезно, без наказания, будь он греком или варваром. . . или человек, за которого заплатили наличными?
  — Нет, правда.
  Дио. Но противоположное позволено всем одинаково, и те, кто делает дозволенное, остаются свободными от наказания, а те, кто делает то, что запрещено, наказываются. [17] Теперь вы думаете, что другие делают то, что разрешено, кроме тех, кто знает, что это такое, или что любые другие делают противоположное, кроме тех, которые не знают?
  - О, нет!
  Дио. Поэтому мудрым позволено делать все, что они хотят, а глупым пытаться делать то, что они хотят, хотя это и не дозволено; так что с необходимостью следует, что в то время как мудрые свободны и им позволено поступать, как они хотят, невежды являются рабами и делают то, что им не позволено?
  - Возможно.
  [18] Дио. Поэтому мы вынуждены определять свободу как знание дозволенного и запрещенного, а рабство — как неведение дозволенного и недозволенного. Согласно этому определению, ничто не мешает Великому Королю, носящему на голове очень высокую тиару, быть рабом и не иметь права делать то, что он делает; ибо каждое действие, которое он совершит, принесет штраф и будет невыгодно. Но какой-нибудь другой человек, считающийся рабом и именуемый таковым, которого не раз, а часто, если случится, продавали, и если это случится, то он носит очень тяжелые оковы, будет свободнее великого короля. .
  [19] — Мне кажется чрезвычайно странным, что тот, кто носит кандалы, или заклеймен, или мелет на мельнице, будет более свободным, чем Великий Царь.
  Дио. Ну, а ты когда-нибудь был во Фракии?
  - Да.
  Дио. Значит, вы видели там женщин, свободных женщин, покрытых клеймами и имеющих тем больше таких знаков и тем более изысканных в соответствии с их социальным положением и положением семей, к которым они принадлежат?
  — Теперь, помолитесь, что это значит?
  [20] Дио. Что, как кажется, ничто не мешает татуировать королеву; но разве вы думаете, что есть что-то, что может помешать королю? Кроме того, разве вы никогда не слышали о той расе, где король находится под стражей в очень высокой башне и не может спуститься с этой башни? Но если бы вы слышали, вы бы поняли, что человек может быть королем, даже если его держать взаперти. И вы, может быть, слышали бы, как эти люди выражали удивление, если бы вы попытались рассказать им о персидском царе, и отказывались верить, что существует такая вещь, как царь, который разъезжает на колеснице и едет, куда хочет.
  — Но вы не можете привести пример короля, находящегося в узах.
  [21] Дио. Возможно, нет царя людей, и все же царь богов, первый и старший, находится в узах, говорят они, если верить Гесиоду, Гомеру и другим мудрецам, которые рассказывают эту историю о Кроносе, и действительно он получает это несправедливое обращение не от личного врага, а от самого справедливого, который нежно любил его, который, очевидно, обращается с ним таким образом, потому что это подходит королю и выгодно ему. (22) Но они не знают этого и никогда бы не подумали, что нищий, или пленник, или человек без чести был когда-то королем, хотя они слышат, что Одиссей, несмотря на то, что он был нищим и нищим у женихов, был тем не менее царем и хозяином дома, тогда как Антиной и Евримах, которых Гомер назвал «царями», были несчастными и несчастными негодяями. Но этого, как я сказал, они не знают, и как знаки царственности они облачаются в тиары, скипетры и короны, чтобы никто не мог не знать, что они короли; точно так же, я полагаю, владельцы метят свой скот, чтобы его было легко отличить. (23) Несомненно, именно поэтому персидский царь повелел, чтобы он один носил свою тиару прямо; и если кто-нибудь другой делал это, он немедленно приказывал казнить его, полагая, что это нехорошо и не выгодно, чтобы среди стольких мириад людей двое мужчин носили тиары прямо; но чтобы он имел свой ум прямо [24] и чтобы никто не был более мудрым, чем он сам, об этом он не заботился. Так что я боюсь, что как в те дни существовали такие символы королевской власти, как мы описали, так и теперь должны быть такие же значки, чтобы отметить свободного человека, и что он должен ходить по улице в войлочной тюбетейке, иначе мы не сможем отличить свободного человека от раба.
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  Эта беседа, как и предыдущая, касается различия между свободой и рабством и по тем же причинам может быть отнесена к периоду изгнания Диона или позже. Дион начинает с сообщения о неформальной дискуссии по этому вопросу между двумя мужчинами, которые, как мы можем предположить из §§ 1, 5 и [7], были афинянами. В конце их прений Дион в § 24 приводит аргументированное мнение аудитории, что когда одно человеческое существо получает законное владение другим с правом пользоваться им по своему усмотрению, то второй человек является рабом первого. После этого возникает вопрос о том, что представляет собой действительное владение.
  Первый говорящий (обозначенный буквой А ) — это точно такой же человек, как раб Сириск в Эпитрепонтах Менандра. Оба являются многословными агрессивными спорщиками с множеством иллюстраций, взятых из мифологии и трагедии, чтобы усилить свою точку зрения.
  Из изучения Диогена Лаэртского 2.31, 6.1, 6.4, 6.15 был сделан вывод, что Дион почерпнул из Антисфена для этой беседы. См. Wegehaupt, op. цит. , стр-65.
  Пятнадцатый дискурс: О рабстве и свободе II
  Недавно, уверяю вас, я присутствовал, когда два человека долго спорили о рабстве и свободе, не перед судьями и не на площади, а дома, в своей тарелке, занимаясь этим долго; и у каждого из двух мужчин было значительное количество горячих сторонников. Ибо до этого они обсуждали другие вопросы, как мне кажется; а тот, кто был побежден в споре, не находя аргументов, стал браниться, как это часто бывает в таких случаях, и насмехался над другим за то, что он несвободный человек. На что первый очень мягко улыбнулся и сказал:
  [2] А. «Но как ты можешь так говорить? Можно ли, мой добрый друг, узнать, кто раб, а кто свободен?
   
  Б. «Да, конечно», — ответил другой. «Я знаю, во всяком случае, что я сам свободен и что все эти люди здесь свободны, но что у вас нет ни доли, ни доли в свободе».
   
  Тут кое-кто из присутствующих засмеялся, а первый ничуть не сконфузился больше, но как бравые петухи возбуждаются от удара своих хозяев и ободряются, так и он возбуждался и ободрялся от оскорбления, и спросил своего оппонента, откуда он узнал о них двоих.
  [3] Б. «Потому что, — сказал он, — я знаю, что мой отец — афинянин, если вообще кто-либо афинянин, а твой — раб такого-то», упомянув его имя.
  А. «В соответствии с этим, — сказал первый человек, — что мешает мне помазать себя в киносаргов вместе с бастардами, если я действительно сын свободнорожденной матери — которая, быть может, гражданин в придачу - и отца, которого вы упоминаете? Разве не многие гражданки, смущенные недостатком достойных мужчин, зачали детей либо от иностранцев, либо от рабов, иногда не зная об этом, а иногда и с полным знанием об этом? И из детей, рожденных таким образом, ни один не является рабом, а только не афинянином».
   
  [4] Б. «Ну, в твоем случае, — возразил он, — я сам знаю, что твоя мать — рабыня в том же доме, что и твой отец».
   
  А. «Очень хорошо!» — сказал первый мужчина. — Ты знаешь, кто твоя собственная мать?
   
  Б. «Почему, конечно; гражданка, рожденная гражданами, которая также принесла своему мужу неплохое приданое».
   
  А. «Можете ли вы на самом деле дать клятву, что вы сын отца, о котором она говорит, что вы? Телемах, как вы знаете, вовсе не хотел настаивать в поддержку Пенелопы, дочери Икария, которая считалась очень целомудренной женщиной, что она говорила правду, когда утверждала, что Одиссей был его отцом. Но ты, не только в поддержку себя и своей матери, по-видимому, принес бы клятву, если бы кто-нибудь сказал тебе, но и в отношении любой рабыни, кто был тот мужчина, от которого она забеременела, такая рабыня как вы говорите, что моя мать была. (5) Скажите, неужели вам кажется невозможным, чтобы она была беременна от другого мужчины, от свободного или даже от своего хозяина? Разве не многие афиняне вступают в сношения со своими служанками, одни из них тайно, а другие совершенно открыто? Ведь не может быть, чтобы всякий грек был выше Геракла, который не считал ниже своего достоинства вступать в половую связь даже с рабыней из Ярдана, ставшей матерью сардских царей. [6] И далее, вы не верите, как кажется, что Клитемнестра, дочь Тиндарея и жена Агамемнона, не только жила с Агамемноном, своим собственным мужем, но также, когда он был в отъезде, имела отношения с Эгисфеем и что Аэропа, жена Атрея, приняла ухаживания Фиеста, и что многие другие жены знатных и богатых людей как в древние, так и в новые времена имели отношения с другими мужчинами и иногда имели от них детей? Но та, о которой вы говорите, что она служанка, была так безукоризненно верна своему мужу, что не имела бы отношений ни с каким другим мужчиной! [7] И далее, в отношении себя и меня также вы утверждаете, что каждый из нас был рожден от женщины, которая считается и называется его матерью. И все же вы могли бы назвать многих афинян, и очень выдающихся, которые, как потом выяснилось, не были сыновьями не только отца, но даже и не той матери, которой их приписывали, а были мнимыми детьми неизвестного происхождения, которые воспитывались как сыновья. И такие случаи ты сам постоянно видишь выставленными и описанными сочинителями комедий и трагедий, но тем не менее продолжаешь по-старому, делая положительные заявления о себе и обо мне, как если бы ты знал наверняка обстоятельства наше рождение и личность наших родителей. [8] Разве вы не знаете, — продолжал он, — что закон позволяет любому предъявить иск о клевете против человека, который клевещет, не имея возможности привести какие-либо ясные доказательства своих утверждений?»
   
  Б. А другой человек ответил: «Да, я знаю, что свободнорожденные женщины часто подсовывают чужих детей за своих по причине их бездетности, когда они сами не могут зачать детей, потому что каждая хочет сохранить своего мужа и ее дома, в то же время у них есть средства для содержания детей; но в случае рабынь, с другой стороны, одни уничтожают ребенка до рождения, а другие после, если они могут сделать это, не будучи пойманными, а иногда даже при попустительстве своих мужей, чтобы они не были вовлечены в проблемы, будучи вынужденным воспитывать детей в дополнение к их длительному рабству».
   
  [9] О. «О да, конечно, — ответил первый человек, — если вы сделаете исключение для рабыни Ойнея, внебрачного сына, как он утверждал, Пандиона. Ибо пастух Энея, живший в Элевтерах, и жена того пастуха, не только не подвергая опасности собственных детей, но и брали чужих детей, которых находили у дороги, не имея ни малейшего понятия, чьи они дети, и воспитывали их как своих. собственными, и никогда впоследствии они не были готовы признать, что они не были их собственными. Но ты, может быть, оскорбил бы Зефа и Амфиона прежде, чем стало бы известно, кто они, и дал бы торжественную клятву, что сыновья Зевса были рабами.
   
  [10] Б. Тогда этот оппонент очень иронично засмеялся и сказал: «Ага! к трагическим поэтам вы обращаетесь как к свидетелям?»
   
  О. «Да, конечно, — сказал другой человек, — потому что греки доверяют им; Кого бы эти поэты ни представляли героями, тому вы найдете всех греков, приносящих жертву как героев, и вы сможете увидеть своими глазами святилища, воздвигнутые народом в их честь. И таким же образом рассмотрите, если хотите, фригийку, бывшую рабыней Приама, которая воспитала Александра на горе Ида как собственного сына, взяв его у своего мужа, пастуха, и не возражала против нее. воспитание ребенка. А Телефа, сына Авги и Геракла, говорят, воспитывала не женщина, а лань. Или вы думаете, что у лани было бы больше сострадания к младенцу и желания вырастить его, чем у человека, если бы она была рабыней? [11] Ну же, во имя Неба, если я дойду до того, чтобы признаться вам, что мои родители — это те, за кого вы их выдаете, откуда вы можете знать, что они рабы? Или ты действительно был уверен, кем были их родители, и готов ли ты в отношении каждого из них принести свою торжественную клятву, что оба были рождены от двух рабов — они и их прародители с самого начала — все они? Ибо ясно, что если кто-либо из членов семьи рожден свободным, то уже нельзя справедливо считать его потомков рабами. И невозможно, мой добрый сэр, чтобы от вечности, как говорится, существовала какая-либо раса людей, в которой не было бессчетного числа свободных и не меньше, чем это число, тех, кто был рабами; да и тираны, и короли, и заключенные, и заклейменные рабы, и лавочники, и сапожники, и все прочие, какие есть в мире людей, так что среди них вы испытали все занятия, все карьеры, все состояния, и все невзгоды. [12] Или вы не знаете, что причина, по которой поэты возводят семьи так называемых героев непосредственно к богам, заключается просто в том, что характер, о котором идет речь, нельзя исследовать дальше? И довольно многие из них, как говорят люди, произошли от Зевса, чтобы их цари, основатели их городов и их одноименные герои не попали в затруднения, которые люди считают постыдными. Следовательно, если это действительно так с людьми, как мы и другие, более мудрые, чем мы утверждаем, то вы не можете иметь большей доли свободы на счет семьи, чем любой из тех, кого считают отъявленными рабами, — если, конечно, Вы тоже спешите проследить свою родословную до Зевса, Посейдона или Аполлона, и я не более того разделяю рабство».
   
  [13] Б. «Ну тогда, — сказал другой, — давайте опустим все это о семье и предках, раз вы думаете, что это так трудно определить; ибо вполне возможно, что ты окажешься таким же, как Амфион и Зеф, и как Александр, потомок Приама. А что до тебя самого, то мы все знаем, что ты находишься в состоянии рабства».
   
  А. «Что, — сказал первый человек, — вы думаете, что все те, кто находится в состоянии рабства, являются рабами? Но разве многие из них, хотя и свободные люди, тем не менее несправедливо содержатся в рабстве? Одни из них уже предстали перед судом и доказали, что они свободны, а другие терпят до конца, то ли потому, что не имеют ясного доказательства своей свободы, то ли потому, что те, кого называют их хозяевами, не суровы с ними. (14) Возьмем, к примеру, Евмея, сына Ктесия, сына Ормена: он был сыном человека совершенно свободного и богатого, но разве он не служил рабом на Итаке в дома Одиссея и Лаэрта? И все же, хотя он мог бы снова и снова уплыть домой, если бы захотел, он никогда не думал, что это стоит того. Что, не многие афиняне из тех, кто попал в плен в Сицилии, служили рабами на Сицилии и на Пелопоннесе, хотя они были свободными людьми; и из тех, кого время от времени брали в плен во многих других битвах, одни только на время, пока не найдутся люди, которые выкупят их, а другие до самого конца? (15) В то же время считалось, что даже сын Каллия долгое время находился в рабстве во Фракии после битвы, в которой афиняне потерпели поражение при Аканте, так что, когда он впоследствии бежал и вернулся домой, он положил претендовать на имение, оставленное Каллием, и причинил много неприятностей ближайшим родственникам, будучи, по моему мнению, самозванцем. Ибо он был не сыном Каллия, а его женихом, внешне похожим на того мальчика Каллия, который погиб в битве; кроме того, он хорошо говорил по-гречески и умел читать и писать. [16] Но было бесчисленное множество других, которых постигла эта участь, так как даже из тех, кто находится здесь в настоящее время в рабстве, я твердо верю, что многие из них являются свободнорожденными людьми. Ибо мы не будем утверждать, что любой афинянин, родившийся свободным, является рабом, если он был взят в плен на войне и уведен в Персию или даже, если хотите, взят во Фракию или Сицилию и продан как движимое имущество; но если сюда привезут какого-нибудь фракийца или перса, не только рожденного там от свободных родителей, но даже сына какого-нибудь князя или царя, мы не признаем его свободным человеком. [17] Разве ты не знаешь, — продолжал он, — закон, который есть в Афинах и во многих других государствах, который не позволяет человеку, рожденному рабом, пользоваться правами гражданина? Но сына Каллия, если бы он действительно бежал из плена, вернувшись домой из Фракии, несмотря на то, что он провел там много лет и часто подвергался бичеванию, никто не счел бы правильным исключить его из афинского гражданства; так что бывают случаи, когда закон также отрицает, что те, кто несправедливо находился в рабстве, тем самым стали рабами. (18) Во имя неба, я спрашиваю тебя: что из того, что я делаю, о чем ты знаешь, или что делается со мной, что оправдывает твои слова, что ты знаешь, что я нахожусь в состоянии рабства?»
   
  Б. «Я знаю, что ты на попечении у своего господина, танцуй ему и делай все, что он прикажет; иначе тебя побьют».
   
  А. «Из этого, — сказал первый человек, — вы можете сделать вывод, что сыновья также являются рабами своих отцов; ибо они прислуживают своим отцам, часто, если те бедны, идут с ними в гимназию или на обед; и их без исключения поддерживают их отцы, и они часто бьют их, и они подчиняются всем приказам своих отцов. [19] И все же, что касается повиновения и побоев, вы можете продолжать и утверждать, что мальчики, которые берут уроки у учителей, также являются их слугами, а гимнастические тренеры — рабовладельцами своих учеников или теми, кто учить чему-либо еще; ибо они отдают приказы своим ученикам и бьют их, когда они непослушны».
   
  Б. «Верно, — ответил другой, — но не дозволено ни инструкторам по гимнастике, ни другим учителям ни заключать в тюрьму своих учеников, ни продавать их, ни бросать на мельницу, но рабовладельцам все эти вещи разрешены».
   
  [20] А. «Да, но, может быть, вы не знаете, что во многих штатах, имеющих чрезвычайно хорошие законы, отцы имеют все те полномочия, которые вы упоминаете в отношении своих сыновей, и, более того, если они желают этого, они могут даже сажать в тюрьму». или продать их; и у них есть сила еще более ужасная, чем любая из них; ибо им действительно позволено казнить своих сыновей без всякого суда и даже без всякого обвинения против них; но тем не менее они не рабы своих отцов, а их сыновья. И если бы я был когда-то в рабстве в полном смысле этого слова и с самого начала был рабом по праву, то что мешает мне теперь, — продолжал он, — быть таким же свободным, как и всякий другой, а ты, в свою очередь, наоборот, даже если бы ты был самым бесспорным сыном свободных родителей, от того, чтобы быть отъявленным рабом?
   
  [21] Б. «Со своей стороны, — возразил другой, — я не понимаю, как мне стать рабом, когда я на самом деле свободен; но что касается вас, то не исключено, что вы стали свободными благодаря тому, что ваш господин освободил вас.
   
  А. «Послушайте, мой добрый друг, — сказал его противник, — разве никто не получит свободу, если не будет эмансипирован своим хозяином?»
   
  Б. «Как, как кто-нибудь может?» — спросил другой.
  А. «Точно так же, как когда афиняне после битвы при Херонее проголосовали за то, чтобы те рабы, которые помогут им в войне, получили свободу, если бы война продолжалась и Филипп не заключил мир с их слишком рано, многие из афинских рабов или, вернее, практически все они, были бы свободны, если бы их соответствующие хозяева не освобождали их по очереди».
   
  Б. «Да, пусть это будет разрешено — если государство собирается освободить вас, приняв официальные меры».
   
  [22] А. «Но что вы скажете на это: не думаете ли вы, что я мог бы освободиться?»
   
  Б. «Да, если ты найдешь где-нибудь деньги, чтобы заплатить своему хозяину».
   
  О. «Я имею в виду не этот метод, а тот, с помощью которого Кир освободил не только себя, но и всех персов, великое войско, которое они составляли, не заплатив никому денег и не будучи освобожденным каким-либо хозяином. Или ты не знаешь, что Кир был вассалом Астиага и что, когда он получил власть и решил, что настало время действовать, он стал и свободным и царем всей Азии?
   
  Б. «Согласен; Я знаю это. Но что ты имеешь в виду, говоря, что я могу стать рабом?»
   
  [23] А. «Я имею в виду, что, как мы можем предположить, большое количество свободнорожденных людей продает себя, так что они становятся рабами по контракту, иногда на непростых условиях, но на самых суровых, которые только можно себе представить».
   
  До сих пор публика обращала внимание на их доводы, считая, что они были сделаны не столько всерьез, сколько в шутку. Однако впоследствии они стали пререкаться и склонялись к тому мнению, что было бы странно, если бы человек не мог привести каких-либо доказательств, по которым можно было бы однозначно отличить раба от свободного человека, но что это было бы легко спорить и спорить о каждом отдельном случае. [24] Таким образом, они прекратили обсуждение конкретного человека, о котором идет речь, и его рабства, и приступили к рассмотрению общего вопроса: кто такой раб. И единодушное мнение их состояло в том, что когда кто-либо завладевает человеком, в строгом смысле этого слова, так же, как он мог бы завладеть каким-либо предметом своего имущества или скотом, с тем, чтобы иметь право использовать его по своему усмотрению. , то этот человек и правильно назван, и фактически является рабом человека, во владение которого он попал.
  Следовательно, человек, который возражал против того, чтобы его называли рабом, поднял дополнительный вопрос о том, что составляет действительность владения. (25) Ибо, сказал он, в случае с домом, участком земли, лошадью или коровой многие из тех, кто владел ими в прошлом, как выяснилось, долгое время владели ими несправедливо, в в некоторых случаях даже при том, что они унаследовали вещи от своих отцов. Точно так же, утверждал он, можно и несправедливо завладеть человеком. Ибо очевидно, что из тех, кто время от времени приобретает рабов, как они приобретают все прочее имущество, одни получают их от других либо даром от кого-либо, либо по наследству, либо путем покупки, между тем как некоторые с самого начала владеют те, кто родился под их крышей, «доморощенные» рабы, как они их называют. Третий способ овладения состоит в том, что человек берет пленного на войне или даже при разбойном нападении и таким образом удерживает человека после его порабощения, что, я полагаю, является самым древним методом из всех. Ибо маловероятно, чтобы первые люди, ставшие рабами, были рождены от рабов, но что они были побеждены в разбое или на войне и, таким образом, вынуждены были быть рабами своих похитителей. [26] Таким образом, мы видим, что этот самый ранний метод, от которого зависят все остальные, чрезвычайно уязвим и не имеет никакой силы вообще; ибо как только эти люди смогут убежать, ничто не помешает им освободиться, как несправедливо побывавшим в рабстве. Следовательно, и до этого они не были рабами. А иногда они не только сами бежали из рабства, но и обращали в рабство своих господ. И в этом случае мы также обнаружили, что «при переворачивании раковины», как говорится, их положение полностью меняется на противоположное.
  Тут кто-то из присутствующих вмешался, что если самих этих мужчин, может быть, и нельзя назвать рабами, то их детей, а также детей второго и третьего поколений вполне можно так назвать.
  [27] «Но как же так? Ибо если попадание в плен делает человека рабом, то люди, которые сами попали в плен, заслуживают этого названия больше, чем их потомки; и если рождение от рабов делает людей таковыми, то ясно, что в силу того, что они произошли от тех, кто был взят в плен и, следовательно, были рождены свободными, их потомки не были бы рабами. Например, мы видим, что те знаменитые мессенцы по прошествии стольких лет вновь обрели не только свою свободу, но и свою территорию. (28) Ибо, когда спартанцы потерпели поражение при Левктрах от фиванцев, последние двинулись на Пелопоннес при поддержке своих союзников и не только вынудили спартанцев вернуть мессенскую территорию, но и снова поселили в Мессении всех потомков первых мессенцев. , илоты, как их называли, которые прежде находились в рабстве у спартанцев. И ни один человек не говорит, что фиванцы поступили при этом несправедливо, но все согласны, что вполне благородно и справедливо. Следовательно, если этот способ овладения, от которого берут начало все остальные, не справедлив, то, вероятно, и никакой другой, и что термин «раб» в действительности не соответствует истине.
  [29] «Но, может быть, не так первоначально применялся термин «раб», т. е. к человеку, за тело которого кто-то заплатил деньги, или, как думает большинство, к тому, кто произошел от назывались рабами, а скорее к человеку, лишенному духа свободного человека и имеющему рабскую природу. Ибо из тех, кого называют рабами, мы, я полагаю, признаем, что многие имеют дух свободных людей и что среди свободных людей много совершенно рабов. То же самое и с теми, кого называют «благородными» и «благородными». Ибо те, кто первоначально применяли эти имена, применяли их к людям, которые были знатными в отношении добродетели или превосходства, не удосужившись узнать, кто были их родители. Затем впоследствии потомки семей древнего богатства и высокой репутации были названы определенным классом «благородными». [30] На этот факт есть самое ясное указание: в случае с петухами, лошадьми и собаками это обозначение сохранилось, точно так же, как оно применялось к людям в древние времена. Например, когда кто-нибудь увидит резвую и резвую лошадь, хорошо сложенную для скачек, не останавливаясь перед тем, чтобы спросить, не прибыл ли ее отец случайно из Аркадии, или из Мидии, или из Фессалии, он судит лошадь по ее собственным достоинствам и говорит, что это «хорошо воспитанный». И то же самое со всяким знатоком собак: всякий раз, когда он видит собаку, которая быстра, проницательна и проницательна в следовании по следу, он не начинает расспрашивать, карийской ли она, или спартанской, или какой-нибудь другой породы, а говорит, что это «благородная» собака. Точно так же обстоит дело и с петухом, и с другими животными. [31] Поэтому ясно, что то же самое было бы и в случае с человеком. Итак, когда человек родовит в отношении добродетели, то право называть его благородным, даже если никто не знает ни его родителей, ни его предков.
   
  «Но, — возразите вы, — невозможно, чтобы кто-либо был «благородным», не будучи в то же время «благородным», или «благородному» не быть свободным; отсюда мы совершенно обязаны заключить, что именно человек неблагородного происхождения является рабом. Ведь если бы было принято употреблять термины «свобода» и «рабство» по отношению к лошадям, петухам и собакам, то мы не стали бы называть одних «благородными», а других «свободными», или говорить, что одни были «рабами», а другие — рабами. «неблагородное» происхождение или порода.
  [32] Таким же образом, когда мы говорим о людях, неразумно называть одних «благородными» и «благородными», а других «свободными»; но мы не должны делать различия между этими двумя классами. Неразумно также говорить, что одни неблагородны и подлы, а другие — рабы.
   
  «Таким образом, наш аргумент показывает, что не философы злоупотребляют терминами, а обычные невежественные люди, потому что они ничего не знают о предмете».
   РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  Эта речь, данная в форме обращения (διάλεξις), по-видимому, тоже относится к периоду изгнания Диона, потому что именно тогда он нуждался в утешении, которое дает эта речь. Он учит стоической доктрине, согласно которой, поскольку в жизни так много вещей, которые причиняют нам боль, мы должны укреплять свой дух, чтобы быть нечувствительными к ним.
  Фон Арним (« Leben und Werke », и далее) обращает внимание на то, что это «Рассуждение», как и «Рассуждения 14, 17, 24, 27, 66, 68, 69, 71, 72 и 80», начинается с упоминания общей ошибки обычные люди, чтобы бороться с ним.
  Шестнадцатая беседа: О боли и страдании духа
  То, что большинством из нас овладевает Удовольствие, возможно, можно объяснить: именно потому, что мы находимся под ее чарами и колдовством, мы остаемся в ее компании, тогда как принять служение Боли совершенно иррационально и странно. Ибо, хотя и терпя боль и агонию от тяжелейшей из всех мук, мы тем не менее остаемся в ней и не принимаем слова разума, освобождающего и избавляющего нас от нашей беды. И все же, что может быть более жалким существом, чем человек, захваченный болью? Что за зрелище такое постыдное? Ибо мне кажется, что его состояние на самом деле влияет и на его тело, делая его сморщенным, хмурым и искаженным. [2] Но это уступка смущению ума, и не только это, но и выдумывание некоторых внешних признаков его, как-то: черная одежда, заламывание рук, сидение в унылой позе, так что всем этим ум находится в определенное чувство вынуждено никогда не уходить от своей боли и страданий, но всегда сознавать, что страдаешь, хотя прекрасно знаешь, что от этого будет какое-то облегчение и что не всегда и всегда найдется какая-то причина для страдание — не глупо ли это? [3] Например, может произойти или смерть родственника, или болезнь одного из них, или самого себя, и, кроме того, потеря репутации, финансовый провал, полный или частичный провал в каком-либо предприятии, давление дел. , опасность и все бесчисленные другие несчастья, которые случаются в жизни (и одно из них практически всегда обязательно присутствует); [4] и, наконец, если в конце концов наступит время, когда не будет неприятностей, то тем не менее постоянное ожидание таких вещей и знание того, что они могут произойти, овладеют умом тех, кто принадлежит к этому темпераменту. . Поэтому не следует искать особенного утешения для каждой из этих бед, — ибо дело было бы бесконечным, а жизнь полна болезненных вещей, — но надо полностью вырвать из своей души это болезненное состояние, крепко ухватиться за ту истину, которая разумный человек не должен ни о чем страдать и впредь быть свободным человеком. Тогда будет освобождение от страха перед всем, что причиняет страдания. Ибо на самом деле нет ничего, что само по себе должно было бы вызывать страх; только ложное мнение и слабость с нашей стороны делают его таковым. [5] Подавляющее большинство, например, всякий раз, когда случается что-либо из того, что обычно считается неблагоприятным, постоянно вспоминают об этом, хотя воспоминание это огорчает, их умственное состояние напоминает состояние детей, которые склонны например, при прикосновении к огню, хотя они и испытывают при этом сильную боль, но если вы дадите им разрешение, они сделают это снова.
  [6] Так же, как когда люди отправляются на войну, им бесполезно выступать без доспехов, а затем просто надеяться увернуться от каждой летящей стрелы, потому что невозможно защититься от них всех; но солдату нужен и крепкий нагрудник, и полная броня, чтобы, если и попадет в него стрела, она не могла проникнуть, — так и те, кто вышел в жизнь, никак не могут увернуться или так оградить себя, как не быть пораженным любой из стрел Фортуны, тысячи которых летят на каждого человека; но им нужно крепкое сердце, желательно неуязвимое и не поддающееся никакому удару; или, если это не может быть, по крайней мере, тот, который не легко раним или каким-либо обычным ударом; ибо в противном случае его нужно часто колоть и получать тысячу ран. [7] Ведь те, у кого ноги нежные и совсем не мозолистые от использования, и которые затем пытаются ходить с ними босыми, никогда не найдут такой гладкой дороги, чтобы их ноги не были поранены или от боли, но немного что-то причиняет им боль; тогда как для закаленных практикой ног даже самая неровная дорога не причиняет беспокойства.
  Итак, если есть так много тягостных вещей, начиная с телесных, то чего ожидать и как возможно тому, кто обращает внимание на каждую из них и легко уступает, не быть самым несчастным человеком? живой, вечно молящий богов, чтобы то или иное не случилось? [8] Это точно так же, как если бы человек вышел под дождь без всякого покрова и доверился бы только молитвам, чтобы избежать каждой отдельной капли (и все же гораздо гуще, чем капли дождя, несчастья, которые посылает Фортуна); или точно так же, как если бы человек, плывущий на лодке, вместо того, чтобы обращать внимание на рулевые весла и умело встречать каждую набегающую волну, должен молиться, чтобы никто не ударил корабль. Ты подумай, заблудший человек, — если бы и все остальное вышло так, как душе угодно, но какая уверенность есть у тебя, что ты доживешь хоть до завтра, а не вдруг, посреди всего, оторвешься от своих воображаемых благ? Следовательно, это первое, о чем вы должны испытывать мучительную тревогу и страх, — неопределенность всего. [9] Тем не менее, если у вас есть мудрость подумать, что ни один человек не является хозяином своей жизни, но что все те, кто считался благословенным и чрезвычайно удачливым, мертвы, и что эта цель ждет вас в любой момент, даже если вы живы до самой глубокой старости, вы будете считать великим вздором и полнейшей простотой воображать, что все происходящее ужасно, велико или чудесно, за исключением одного достижения — прожить хотя бы один день без мучительного беспокойства, страха и тому подобных эмоций. .
  [10] Рассказывают, что знаменитый Ясон помазал себя неким сильнодействующим бальзамом, который он получил от Медеи, и именно после этого, я думаю, ему не причинили вреда ни дракон, ни быки, извергавшие огонь. Таким образом, это и есть могущественная вещь, которой мы должны овладеть, получив ее от Медеи, то есть от Медитации или Разума, и затем нашим разумом смотреть с презрением на все вещи. Иначе все будет для нас огнем и все бессонными драконами.
  [11] И все же каждый человек, который страдает от боли и уныния духа, говорит, что то, что случилось с ним, является самым ужасным и достойным сожаления, так же как каждый человек, который несет ношу, воображает, что то, что он несет, очень тяжело. Но это действительно указывает на слабое и болезненное тело, потому что другой, более сильный человек легко возьмет и понесет ту же ношу.
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  Сказав в качестве предисловия, что люди часто знают, что правильно, но все же не делают этого и нуждаются в увещаниях снова и снова, Дион переходит к указанию на зло, которое приходит в череде алчности, и на благословения, которые следуют из алчности. довольство. В этой критике алчности он широко использует тот отрывок из « Финикиянок » Еврипида , где поэт говорит о зле честолюбия, тем самым явно показывая, что он считал эти два порока в основе своей одним и тем же.
  Беседа семнадцатая: О жадности
  Большинство людей думают, что они должны говорить только о тех предметах, о которых обычный человек не имеет истинного мнения, чтобы они могли услышать и получить руководство по вопросам, о которых они не знают; но относительно того, что хорошо известно и очевидно всем, они считают излишним учить. Однако, со своей стороны, если бы я увидел, что мы придерживаемся того, что считаем правильным, и не делаем ничего, что противоречит тому взгляду, который у нас уже есть, я бы сам не считал необходимым настаивать на вещах, которые совершенно ясны. [2] Однако, поскольку я замечаю, что нам вредит не наше незнание разницы между добром и злом, а наша неспособность прислушаться к велениям разума в этих вопросах и быть верными нашим личным мнениям, Я считаю самым благотворным непрестанно напоминать об этом людям и призывать их разум обращать внимание и в своих поступках соблюдать то, что правильно и правильно.
  Например, как мы видим, как врачи и лоцманы снова и снова повторяют свои приказы своим подчиненным, хотя они и были услышаны в первый раз, - но все же они делают это, когда видят их небрежными и невнимательными, - так и в жизни это полезно. многократно говорить об одном и том же, когда большинство знает, в чем состоит их долг, но тем не менее не выполняет его. [3] Ибо главное не в том, чтобы больные знали, что для них полезно, а, я думаю, в том, чтобы они применяли лечение; так как именно это принесет им здоровье; ни то, что люди вообще должны узнать, что полезно, а что вредно для их жизни, но чтобы они не ошибались, выбирая между ними. Ибо подобно тому, как можно видеть людей, страдающих офтальмией, и знать, что больно подносить руки к глазам, но все же не желающих воздержаться от этого, так и в отношении к вообще предметам большинство, хотя и прекрасно знают, что делать известное дело невыгодно, тем не менее прибегать к нему. [4] Кто, например, не знает, что невоздержание является большим злом для его жертв? Но при всем этом можно найти тысячи невоздержанных. Да и праздность, должно быть, всем непременно известно, не только не может дать необходимого для жизни, но, кроме того, губительна для того, что уже есть; и все же, по правде говоря, вы можете найти больше бездельников, чем людей, желающих работать. [5] Следовательно, по моему мнению, более вдумчивым людям надлежит во всех случаях и постоянно говорить об этих вещах в надежде, что это может оказаться возможным заставить людей изменить свои пути и заставить их пойти по лучшему пути. Ибо подобно тому, как в мистериях инициирующий жрец не раз разъясняет посвящаемым каждое отдельное дело, которое они должны делать, так и полезно, чтобы слова о полезных вещах повторялись часто или, вернее, все время. , прямо как какое-то священное наставление. [6] Мы знаем, например, что воспаленные части тела не сразу поддаются первому припарки, но что, если лечение продолжать, опухоль смягчается и наступает облегчение. Точно так же и мы должны быть довольны, если сможем утолить воспламенение в душах многих непрестанным употреблением слова разума.
  Так же и в отношении жадности я утверждаю, что все люди знают, что она не целесообразна и не почетна, а является причиной величайших зол; и что, несмотря на все это, ни один человек не воздерживается от этого или не желает иметь равное имущество со своим соседом. [7] И все же вы найдете, что, хотя праздность, невоздержанность и, выражаясь в общих чертах, все другие пороки без исключения вредны для тех самых людей, которые их практикуют; и хотя те, кто пристрастился к любому из них, по моему мнению, заслуженно встречают предостережение и осуждение, тем не менее вы наверняка обнаружите, что их не ненавидят и не считают общими врагами всего человечества. Но жадность есть не только величайшее зло для самого человека, но и вредит ближним. И поэтому никто, воистину, не жалеет корыстолюбца и не заботится наставлять его, но все сторонятся его и считают его своим врагом. (8) Итак, если каждый из присутствующих желает познать безмерность этого беззакония, пусть поразмыслит о том, как он сам относится к тем, кто пытается превзойти его; ибо таким образом он может получить представление о том, как должны относиться к нему другие люди, если он такой человек. Кроме того, Еврипид, непревзойденный по репутации поэт, выводит на сцену Иокасту, обращаясь к Этеоклу и убеждая его воздержаться от попыток перехитрить своего брата в таких словах, как эти:
  [9] В жадности, худшем из божеств, сын мой,
  Почему ты цепляешься? Не; она королева зла.
  Много домов и счастливых городов входит она,
  Ни листья до гибели не являются ее приверженцами.
  Ты без ума от нее! Лучше почитать
  Равенство, которое связывает друзей с друзьями,
  Города городам, союзники союзникам.
  Природа дала людям закон равноправия,
  И чем меньше когда-либо выступало против
  Чем больше, тем возвещает рассвет ненависти.
  [10] Ямбики я привел полностью; ибо когда мысль превосходно выражена, разумный человек использует ее именно в такой форме.
  В этом отрывке перечислены все последствия жадности: она не приносит пользы ни отдельному лицу, ни государству; а что, наоборот, оно ниспровергает и уничтожает благополучие семей и государств; и, во-вторых, что закон людей требует, чтобы мы чтили равенство, и что это устанавливает общие узы дружбы и мира для всех по отношению друг к другу, тогда как ссоры, внутренние раздоры и внешние войны вызваны не чем иным, как стремление к большему, в результате чего каждая сторона лишается даже достаточности. [11] Ибо что более необходимо, чем жизнь, или что все люди считают более важным, чем это? Но тем не менее люди разрушат и это за деньги, а некоторые даже опустошили свое отечество. Затем тот же поэт говорит, что среди божественных существ нет жадности, поэтому они остаются нерушимыми и нестареющими, каждое из которых сохраняет свое собственное положение днем и ночью и во все времена года. Ибо, добавляет поэт, если бы они не были так упорядочены, ни один из них не смог бы выжить. Итак, если жадность может принести гибель даже божественным существам, то какое пагубное воздействие, по нашему мнению, эта болезнь причиняет человеческому роду? И он метко упоминает меры и веса как изобретенные для обеспечения справедливости и для предотвращения того, чтобы один человек превзошел другого.
  [12] И Гесиод говорит, что половина даже больше, чем целое, имея в виду, я полагаю, ущерб и потери, происходящие от жадности. Ибо какой король, или властитель, или народ когда-либо пытался преступить принцип справедливости и ухватиться за большую долю, но он потерял все свое прежнее благополучие и потерпел великие и непреодолимые бедствия, оставив после этого всем людям безошибочные примеры глупости и злобы? Или из тех, кто был готов получить меньшую долю и с радостью переносить кажущееся поражение, то, что человек не приобрел больше других во много раз, то, что досталось ему автоматически и без усилия с его стороны, и приобрело для дольше всего благополучно и в полной безопасности пользовался благословениями Фортуны?
  [13] Примеры под рукой: разве сыновья Иокасты, когда они стали расходиться в своем желании большего, один желал быть единоличным правителем, а другой стремился честными или нечестными средствами сохранить свою часть королевства — разве они, хотя и братья, не убивали друг друга и не навлекли величайшее зло, оба они, на тех, кто поддерживал их интересы, так как захватчики земли тотчас же погибли, а те, кто сражался, чтобы защитить ее, вскоре после этого были побеждены, потому что трупы хоронить не разрешат? (14) И опять, из-за жадности одного человека, похитившего Елену и имущество Менелая, жители величайшего города Азии погибли вместе с детьми и женами, за укрывательство одной женщины и небольшого имущества они заплатили так огромные пенальти. Тогда возьмем Ксеркса, повелителя другого континента. Когда он бросил алчные взоры и на Грецию, собрал и направил против нее такой могучий флот и столько мириадов, он с позором потерял все свое вооружение и с трудом спас свою собственную личность, обратившись в бегство; и впоследствии он был вынужден терпеть опустошение своей страны и своих городов на берегу моря. [15] В качестве еще одного примера возьмем Поликрата: говорят, что пока он единолично правил Самосом, он пользовался величайшим счастьем среди всех людей во всем мире; но что, когда он хотел немного вмешаться в дела людей противоположного материка и переплыл, чтобы получить деньги от Ореста, он встретил нелегкую смерть, но был пронзен этим варварским правителем и таким образом погиб.
  Эти примеры, дабы они были для вас предостерегающими примерами, я взял не только из чрезвычайно древних, но и из более поздних времен, и как они изложены как в поэзии, так и в повествовательной прозе. [16] Тогда стоит вам вспомнить отношение бога также, что он также по самой своей природе наказывает алчных. Когда, например, спартанцы обратились к своему оракулу, чтобы спросить, дал ли он им Аркадию, он не только отказал им, но и упрекнул их ненасытную жадность в следующих словах:
  Аркадия, ты спрашиваешь меня? 'Это много! Нет, не дам,
  но и наложил на них наказание и предсказал будущее, но так, что они не поняли, а двинулись на Тегею навстречу известным всем людям бедствиям. И все же, прямо отказывая им в Аркадии, он не хотел отдавать им и Тегею. Ибо это было самое сильное и самое важное место в Аркадии. Но, вообще говоря, большинство людей настолько алчны, что у них нет даже ушей, чтобы слышать, и они даже не понимают слов предостережения, когда они произносятся.
  (17) В другой раз, когда афиняне спросили об острове Сицилия, оракул ответил, что они должны присоединить к своему городу «Сицилию», так называется холм недалеко от города. Но они не обращали внимания на то, что было под рукой и перед глазами; они были настолько лишены рассудка из-за своей жажды большего, что вообразили, будто бог велит им оградить Афины одной стеной и остров, находящийся на расстоянии десяти тысяч стадий. В результате они приплыли туда, но не только не достигли Сицилии, но и потеряли Аттику, а сам свой город увидели в руках ее врагов.
  [18] И если бы вы захотели перечислить все подобные примеры, ясно, что вы не исчерпаете их даже через год. Тогда примите во внимание, умоляю вас, что большинство людей считают физическую силу одним из благ жизни; тем не менее я считаю, что в случае с теми, кто обладает наибольшей физической силой и значительно отличается телесной силой, полезно пожертвовать частью этого; ибо, по моему мнению, то, что превышает правильную пропорцию, очень неприятно. Точно так же и богатство, которым можно пользоваться, если оно умеренное, не вредит своему владельцу, но облегчает его жизнь и, конечно, избавляет его от нужды; но если оно становится чрезмерным, оно вызывает гораздо больше беспокойства и беспокойства, чем то, что выдается за удовольствие; и многие сожалели о том дне, когда они приобрели огромное богатство, а некоторые именно по этой причине стали нуждаться даже в самом необходимом.
  [19] Пока все хорошо! Но возьмем самих себя: если каждый элемент, составляющий наше существо, пожелает иметь преимущество, сможем ли мы продержаться в течение кратчайшего времени? Я имею в виду, например, что если кровь увеличится несколько сверх должной пропорции или даже если что-нибудь в нас увеличит давление теплого дыхания сверх должной и должной пропорции, разве вы не знаете, что серьезные и опасные болезни неизбежно давай? И если в гармонии этих инструментов наших тел, если какая-либо из струн получит больше своего напряжения, то, во имя Неба, не должна ли гармония в целом разрушиться?
  [20] Что касается меня, я очень удивляюсь, как бы мы действовали, если бы мы не получили кратчайший срок жизни от богов! Однако, точно так же, как если бы мы строили планы на бесконечную жизнь, мы усердно стремимся, чтобы каждый имел больше, чем его ближний. Точно так же, как любой человек, который, зная, что ему предстоит плавание продолжительностью всего два или самое большее три дня, тем не менее берет на борт достаточно провизии, чтобы продержаться год, будет считаться глупцом; точно так же всякий человек, который, полностью сознавая, что он не может прожить больше положенного срока в семьдесят лет, должен обеспечить себя веществом, чтобы продержаться ему тысячу лет, не будет ли он таким же и таким же образом безумным? Действительно, есть такие, у которых запасы столь велики, что, если бы они оказались в море, их корабль сразу бы затонул. И я клянусь, что это случается с бесчисленным количеством людей.
  [21] Вот и все. Итак, если человек пригласил десять или пятнадцать гостей на пир и, хотя ему нужно было угостить только такое количество людей, а затем приготовил еды на пятьсот или тысячу человек, не будет ли он считаться совершенно не в своей тарелке? его мнение? Точно так же и мы, хотя и знаем, что потребности тела достаточно легко сосчитать — в одежде, я полагаю, в крове и питании, которые нам действительно нужны, — тем не менее напрягаемся до предела, как если бы собирали припасы для армии. и, клянусь, для этого есть веская причина; ибо подавляющее большинство питает в своих сердцах целую армию желаний. Что касается одежды, никто не хочет, чтобы она была слишком велика для его тела, зная, что ее будет неудобно носить; но собственности, слишком большой для их нужд, жаждут все люди, при этом понимая, что это более нежелательно, чем другое.
  [22] Я также думаю, что лидийский Крез, когда он хотел разоблачить ненасытную жадность людей, сделал это превосходно. Он провел группу людей в свою сокровищницу и разрешил им забрать столько золота, сколько каждый человек мог унести с собой. Ибо мы видим, что большинство из них не только наполнили грудь своей одежды, но и унесли немного пыли на голову и во рту, и что они едва могли ходить, представляя собой нелепую фигуру, все скрюченные и бесформенные, как они были. . И в жизни, мне кажется, некоторые люди ходят в непристойной позе и из-за своей жадности представляют собой смешную фигуру.
   ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  Дион Златоуст, Дионисий Галикарнасский и Квинтилиан дали ученикам избранные списки авторов для чтения. Тот факт, что в этих списках нет больших расхождений, создает впечатление, что в древних школах существовало общее согласие относительно того, какие авторы являются лучшими для учащихся. Мы ожидаем, что список Диона будет в некоторых отношениях отличаться от списка Квинтилиана, потому что Квинтилиан, чей основной интерес был связан с латинским языком, также дает избранный список латинских писателей; а во-вторых, Дион давал советы богатому и влиятельному человеку зрелых лет, который хотел принять какое-то участие в общественной жизни, но не имел ни досуга, ни склонности к усердному труду, чтобы приспособиться к этому, тогда как Квинтилиан был писал для молодежи, чей главный интерес был в красноречии бара.
  После комплиментов этому преуспевающему человеку и восхваления красноречия Дион переходит к своему списку, называя поэтов, историков, ораторов в таком порядке; а затем, вне зависимости от типа их литературных произведений, он в общих чертах относится к последователям Сократа. Упомянув их в последнюю очередь, он получает хорошую возможность подробно и в самых высоких выражениях говорить о Ксенофонте, которым он так восхищался, в этом отношении несколько отличаясь от большинства современных критиков.
  В поэзии именно авторы комедии и трагедии действительно полезны для цели, которую он имеет в виду, хотя эпический поэт Гомер, конечно, выше всех. Другие виды поэзии у его богатого друга не будет времени читать. Среди историков он отдает первое место Фукидиду, а среди ораторов Демосфену, хотя полагает, что Гиперейд и Эсхин принесут больше практической пользы, потому что не так трудно подражать. На первый взгляд странно, что он вообще не упоминает Исократа, но, вероятно, он думал, что его длинные запутанные фразы не являются подходящим образцом для его корреспондента. Из философов Дион вообще не называет ни одного, если не считать косвенной ссылки на Сократа, хотя из его сочинений мы знаем, что он должен был быть знаком с Платоном; и единственная ссылка на философию есть там, где он говорит, по-видимому, с одобрением, что Еврипид кое-что знал о ней. Квинтилиан, с другой стороны, заканчивает свой список греческих писателей, называя философами Платона, Ксенофонта, Аристотеля и Теофраста.
  Затем возникает вопрос, должен ли этот человек, готовящийся стать оратором, писать или диктовать секретарю. Дион считает, что ему лучше диктовать, и советует ему особенно не писать школьных упражнений, занимая при этом позицию, противоположную позиции Квинтилиана.
  Относительно того, когда Дион написал это письмо и кому, преобладает большое разнообразие мнений, поскольку нам нечем руководствоваться, кроме содержания самого письма и нашего несовершенного знания жизни Диона и постепенного изменения его взглядов. Однако, поскольку Дио представляет себя значительно моложе человека, к которому он обращался, который находился на пике своих сил, кажется разумным отнести это письмо к периоду до изгнания Дио. Уже тогда ему было, наверное, не меньше сорока лет. Еще одним соображением является тот факт, что Дион не рекомендует читать какие-либо философские произведения этому потенциальному оратору, как он, безусловно, сделал бы после того, как обратился в философию.
  Фон Арним, который использует στρατηγοῖς в § 16 , где Дион говорит о преимуществах, которые можно извлечь из изучения речей Ксенофонта, означает «губернаторов провинций», βασιλικοῖς — «императорских чиновников», а πλῆθος — «общин или гражданское общество». ’ греческого государства, отмечает, что στρατιῶται (солдаты) прямо не упоминаются, и делает из этого вывод, что корреспондент Диона не имеет ничего общего с солдатами, но имеет дело с римскими губернаторами провинций и имперскими чиновниками, и, следовательно, не является римлянином. сам, а местный греческий чиновник, занимающий высокое положение в каком-то крупном греческом городе Малой Азии. Фон Арним далее поддерживает эту точку зрения, замечая, что, согласно Диону, речи Ксенофонта учат «не доверять слишком легко тем, кто имеет власть над вами» — хороший совет для греческого подданного римлянам, и как государственный деятель может ободрить унылого — знание не нуждался в римском правителе. Он завершает свой аргумент, говоря, что римлянин изучал риторику исключительно для формального интеллектуального обучения. Можно, однако, возразить, что Цицерон и Цезарь изучали его не только для этой цели.
  Что касается того, почему этот высокопоставленный человек, будучи греком, пожелал получить такое элементарное образование, Дион предполагает, что по каким-то особым причинам он не получил риторического образования в юности или что он жил далеко от центров греческой культуры. Наконец, фон Арним слабо намекает, что корреспондентом Диона мог быть Веспасиан до того, как он стал императором. Вильгельм Христос предполагает, что этим человеком был Нерва до того, как он стал императором, в то время как Хаммер и Лемаршан поддерживают мнение, что письмо Дио не было адресовано какому-либо реальному человеку.
  Восемнадцатый дискурс: О подготовке к публичным выступлениям
  Хотя я часто хвалил твой характер как хороший человек, достойный быть первым среди лучших, но никогда прежде я не восхищался им так, как теперь. Для того, чтобы человек в самом расцвете сил и никому не уступавший по влиянию, обладающий большим богатством и имеющий все возможности жить в роскоши днем и ночью, должен, несмотря на все это, также стремиться к образованию и стремиться к приобретать навыки красноречия и не проявлять никаких колебаний, даже если это будет стоить труда, кажется мне доказательством необычайно благородной души и человека не только честолюбивого, но и поистине преданного мудрости. И по этому поводу лучшие из древних говорили, что они продолжали учиться не только в расцвете сил, но и в старости. [2] И вы, как мне кажется, совершенно мудры, полагая, что государственный деятель нуждается в опыте и обучении в публичных выступлениях и в красноречии. Ибо это правда, что это очень поможет сделать его любимым, влиятельным и уважаемым, вместо того, чтобы на него смотрели свысока. Ибо когда люди боятся, что может вдохновить их больше, чем сказанное слово? И когда они наглеют и возвышаются духом, что более действенно их унижает и наказывает? Что больше влияет на то, чтобы удерживать их от потворства своим желаниям? Чьи наставления они выносят кротче, чем человека, чья речь доставляет им удовольствие? [3] Время от времени, во всяком случае, можно увидеть в наших городах одну группу людей, которые тратят, раздают щедро, украшают свой город посвящениями, но ораторы, которые поддерживают эти меры, получают аплодисменты, как будто они, а не другие вызвали эти вещи. По этой же причине первобытные поэты, получившие дар поэзии от богов, никогда не говорили ни о сильных, ни о красивых, как о «богах», но приберегали эту похвалу для ораторов. Именно потому, что вы не только наблюдаете все это, но и пытаетесь применить это на практике, я хвалю вас и восхищаюсь вами.
  [4] И я выражаю от себя лично огромную благодарность за то, что вы поверили, что я могу быть вам полезен в осуществлении этой цели и этого усилия. Ибо до сих пор, как сказал один из писателей древности, что он был «достаточно хорошим пророком для самого себя», так и я считал, что и в ораторском искусстве я должен быть достаточно хорош для себя, хотя и едва ли даже в этом. Но вы меня воодушевляете и уговариваете набраться смелости в надежде, что я могу быть полезен тому, кто не только достиг такой высокой степени культуры, но и так же одарен, как вы. И, может быть, я мог бы, как мальчик или какой-нибудь пожилой пастух, быть полезным сильному и энергичному путнику, указывая более короткую дорогу или протоптанную тропу, о которой он случайно не знал.
  [5] Но чтобы сократить мое предисловие, я должен сразу попытаться выполнить ваши инструкции.
  Для простого юноши или молодого человека, который хочет уйти от политической жизни и посвятить себя обучению и приобретению судебно-медицинских способностей, необходим другой режим как в задачах, так и в деятельности. Но вы не незнакомы с этой задачей, и вы не в состоянии оставить политическую карьеру, и не красноречие и эффективность адвоката в судах, в которых вы нуждаетесь, а то, что одинаково подходит и достаточно для государственного деятеля. [6] Итак, прежде всего, ты должен знать, что ты не имеешь нужды в тяжелом труде или тяжком труде; ибо хотя, когда человек уже подвергся большому обучению, они в значительной степени способствуют его прогрессу, однако, если он прошел лишь немного, они уменьшат его уверенность и сделают его неуверенным в том, чтобы приступить к действию; как и у спортсменов, не привыкших к тренировке тела, такая тренировка ослабляет их, если они утомляются от слишком тяжелых упражнений. Но как тела, непривычные к труду, нуждаются в помазании и умеренном упражнении, а не в гимнастическом упражнении, так и ты, готовясь к публичному выступлению, нуждаешься в прилежании, которое имеет закалку удовольствия, а не в трудовом упражнении.
  Итак, давайте рассмотрим поэтов: я бы посоветовал вам внимательно читать Менандра из авторов комедии и Еврипида из авторов трагедии, и делать это не случайно, читая их самому себе, а заставляя их читать вам. другими, предпочтительно мужчинами, которые умеют передать строки приятно, но во всяком случае так, чтобы не обидеть. Ибо эффект усиливается, когда человек освобождается от озабоченности чтением. [7] И пусть никто из наиболее «продвинутых» критиков не упрекает меня за то, что я предпочитаю пьесы Менандра Старой комедии или Еврипида предпочтительнее более ранних авторов трагедии. Ибо врачи назначают своим больным не самую дорогую пищу, а ту, которая полезна. Теперь было бы долго перечислять все преимущества, которые можно извлечь из этих писателей; действительно, не только изображение Менандром каждого персонажа и каждой очаровательной черты превзошло все мастерство ранних комедийных авторов, но и обходительность и правдоподобие Еврипида, хотя, возможно, и не достигнув полностью величия способа трагического поэта обожествления своих персонажей. , или к его высокому достоинству, очень полезны для человека в общественной жизни; кроме того, он ловко наполняет свои пьесы обилием характеров и трогательных происшествий и усыпает их изречениями, полезными на все случаи жизни, так как он был не без знакомства с философией.
  [8] Но Гомер идет первым, и в середине, и в конце, в том, что он отдает себя каждому мальчику, взрослому и старику ровно столько, сколько каждый из них может взять. И лирика, и элегия, и ямб, и дифирамб очень ценны для праздного человека, но человек, который намерен сделать общественную карьеру и в то же время увеличить размах своей деятельности и действенность своего ораторского искусства, будет иметь нет на них времени. [9] Но историки по многим причинам должны внимательно читать государственного деятеля, потому что, даже помимо содержащихся в них речей, чрезвычайно важно, чтобы государственный деятель, человек, который решает вести общественные дела, был знаком с мерами и успехами и неудачи, которые случаются не только в соответствии с разумным ожиданием, но иногда и вопреки ему как для людей, так и для государств. И причина этого утверждения в том, что именно человек, обладающий широчайшим знанием того, что случилось с другими, лучше всего осуществит свои собственные начинания и, насколько это возможно, благополучно, а всякую неудачу он снесет благородно, потому что того факта, что даже в своих успехах он никогда не упускал из виду возможность изменения состояния на противоположное.
  [10] Что касается Геродота, то, если вы когда-нибудь захотите получить истинное наслаждение, вы будете читать его, когда вам будет удобно, потому что легкомысленная манера и очарование его повествования создадут впечатление, что его произведения имеют дело с рассказами, а не с реальной историей. . Но среди выдающихся историков я помещаю Фукидида, а среди второстепенных — Феопомпа; ибо не только в повествовательной части его речей есть риторические качества, но он не лишен красноречия и небрежности в выражениях, а неряшливость его речи не так плоха, чтобы оскорбить вас. Что же касается Эфора, то, хотя он передает нам множество сведений о событиях, однако скучность и небрежность его повествовательного стиля не соответствуют вашей цели.
  [11] Что же касается ораторов, то кто не знает, какие из них лучшие — Демосфена за силу его стиля, впечатляющую мысль и обилие словарного запаса, качества, которыми он превосходит всех других ораторов. ; и Лисия за его краткость, простоту и связность его мысли, а также за его хорошо скрытую сообразительность. Однако я не советую вам читать этих двух главным образом, а скорее Гиперида и Эсхина; ибо способности, в которых они преуспевают, проще, их риторические украшения легче понять, а красота их речи ни на йоту не уступает таковой у двух, занявших первое место. Но я бы посоветовал вам прочесть и Ликурга, так как он имеет более легкий тон, чем другие, и обнаруживает в своих речах некоторую простоту и благородство характера.
  [12] В этом месте я говорю, что желательно — даже если кто-нибудь, прочитав мою рекомендацию о непревзойденных мастерах красноречия, будет придираться — также не остаться незнакомым с более поздними ораторами, теми, кто жил немного до нашего времени; Я имею в виду произведения таких людей, как Антипатр, Феодор, Плутион и Конон, и тому подобные материалы. Ибо силы, которые они проявляют, могут быть более полезными для нас, потому что, когда мы их читаем, наше суждение не сковывается и не порабощается, как это бывает, когда мы приближаемся к древним. Ибо когда мы обнаруживаем, что способны критиковать сказанное, мы больше всего поощряемся делать то же самое сами, и мы находим большее удовольствие в сравнении себя с другими [13], когда мы убеждены, что при сравнении мы должны быть оказывались не ниже их, а иногда даже превосходили их.
  Теперь я обращусь к сократикам, писателям, которые, я утверждаю, совершенно необходимы каждому человеку, стремящемуся стать оратором. Ибо как никакое мясо без соли не будет приятным на вкус, так и ни одна отрасль литературы, как мне кажется, не могла бы быть приятной на слух, если бы в ней не было сократовской грации.
  Было бы долго восхвалять других; даже читать их нелегко. [14] Но я считаю, что Ксенофонт, и только он один из древних, может удовлетворить все потребности человека в общественной жизни. Командует ли он войском во время войны, руководит ли делами государства, обращается ли он к народному собранию или сенату, или даже если он обращается к суду и желает, не как профессиональный мастер красноречия просто, но в качестве государственного деятеля или королевского принца, чтобы высказывать чувства, соответствующие такому персонажу перед судом, лучшим примером, как мне кажется, и наиболее полезным для всех этих целей является Ксенофонт. Ибо не только его идеи ясны, просты и легки для понимания, но характер его повествовательного стиля привлекателен, приятен и убедителен, будучи в высокой степени верным жизни в изображении характера, а также с большим обаянием и эффективность, так что его сила предполагает не ум, а настоящее волшебство. [15] Если, например, вы захотите очень внимательно прочитать его работу о Внутренней Марке , вы не найдете ни одной речи, которую вы когда-нибудь сможете произнести, предмет которой он не касался и может предложить как своего рода норму любому человеку, который хочет направлять его курс или подражать ему. Если государственному деятелю нужно ободрять находящихся в пучине уныния, то не раз наш писатель показывает, как это сделать; или, если нужно подстрекать и увещевать, любой, кто понимает греческий язык, не может не быть возбужден наставительными речами Ксенофонта. [16] Мое собственное сердце, во всяком случае, глубоко тронуто, и временами я плачу, даже когда я читаю его отчет обо всех тех подвигах доблести. Или, если нужно благоразумно обходиться с гордыми и тщеславными и избегать, с одной стороны, как-нибудь пострадать от их неудовольствия, а с другой — порабощать им свой дух неподобающим образом и исполняя во всем их волю, в Нем и в этом водительство. А также как проводить тайные совещания как с генералами отдельно от простых солдат, так и с солдатами одинаково; правильная манера разговаривать с королями и князьями; как обманывать врагов во вред им и друзей во благо себе; как сказать простую правду тем, кто напрасно обеспокоен, не обидев ее, и заставить их поверить в нее; как не слишком легко доверять тем, кто имеет власть над вами, и средствам, которыми такие лица обманывают своих нижестоящих, и способу, которым люди перехитрили и перехитрили, — [17] обо всех этих пунктах трактат Ксенофонта дает достаточно сведений. Ибо я полагаю, что именно потому, что он соединяет дела со словами, потому что он учился не понаслышке и не списывая, а сам совершая дела и рассказывая о них, он сделал свои речи наиболее убедительно верными жизни во всех своих произведениях. и особенно в этом, который я случайно упомянул. И будьте уверены, что вам не придется покаяться, но что и в сенате, и перед народом вы найдете этого великого человека, протягивающего вам руку, если вы серьезно и усердно прочитаете его.
  [18] Писать же я не советую вам заниматься собственноручно или лишь очень редко, а лучше диктовать секретарю. Ибо, во-первых, тот, кто высказывает свои мысли вслух, ближе к настроению человека, обращающегося к аудитории, чем тот, кто пишет, а, во-вторых, требует меньше труда. Опять же, хотя это менее способствует эффективности изложения, чем письмо, оно больше способствует вашей привычке к готовности. Но когда ты будешь писать, я не думаю, что тебе лучше писать эти выдуманные школьные упражнения; но если вам нужно писать, возьмите одну из речей, которые вам нравится читать, предпочтительно одну из речей Ксенофонта, и либо опровергните то, что он сказал, либо выдвиньте те же самые аргументы другим способом. [19] И все же повторять то, что содержится в его речах, еще лучше, если у вас хорошая память на это. Ибо это делает человека хорошо знакомым как с тем, как он выражает свои мысли, так и с точностью, с которой его мысли понимаются. Я говорю это не для того, чтобы поощрить вас строчку за строчкой целый трактат, как это делают школьники, а для того, чтобы вы основательно усвоили все, что случается, особенно вам нравится. Я бы долго писал об этом парню, но для тебя и этого достаточно. Ибо если вы вспомните только очень малые части, вы получите большую пользу; тогда как если вы почувствуете отвращение и найдёте усилие болезненным, эта работа не является абсолютно необходимой.
  [20] Ну, я, кажется, слишком много советовал, но ты сам виноват в этом, убеждая и вызывая меня. Как искусные борцы иногда уступают тем, кто слабее, и заставляют их поверить, что они сильнее, так вы, кажется, навели меня на то, чтобы написать и рассказать то, что вы, оказывается, лучше знаете сами, как если бы вы не так хорошо это знаешь. Но я бы предпочел, если это окажется для вас приемлемым, чтобы мы какое-то время собрались вместе и, читая древних писателей и обсуждая их, оказали друг другу какую-нибудь услугу. [21] Точно так же, как живописцам и скульпторам недостаточно сказать, что их цвета должны быть именно такими и что их линии должны быть именно такими, но они получают наибольшую помощь, если критик может видеть их за работой, рисующей или лепящей. ; и точно так же мастерам гимнастики недостаточно назвать различные приемы в борьбе, но они должны продолжать и демонстрировать их юноше, желающему научиться; точно так же и в таких консультациях помощь была бы больше, если бы кто-то сам видел человека, давшего совет, в действии. Я со своей стороны заявляю, что даже если бы мне пришлось читать вам вслух, пока вы слушали, ради помощи вам я не колебался бы, так как я и люблю вас, и восхищаюсь вами за ваше честолюбие, и благодарен за оказанную вам честь. показал мне.
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  В этом отрывке Дион рассказывает об инциденте, произошедшем во время его изгнания. Он приехал в Кизик, чтобы встретиться с друзьями и земляками, которые, очевидно, хотели, чтобы он выступил с речью, в которой рассказал историю своих странствий; но от этого его спасло появление барда, который обратил на себя внимание всех, включая Дио. Затем он говорит о большом удовольствии, которое он получает, слушая тех, кто поет и играет на лире, и актеров. Это заставляет его ссылаться на состояние комедии и трагедии в его дни. На этом дискурс в том виде, в каком мы его знаем, обрывается, и мы можем только догадываться, что было предметом собственно дискурса. Возможно, Дио продолжал подробно рассказывать о музыке или о драме.
  Это приятное введение в его главную тему напоминает нам о седьмом «Рассуждении» в т. I, где Дион рассказывает о своем опыте общения с охотниками на Эвбее, чтобы привлечь наше внимание к тому, что следует далее.
  Беседа девятнадцатая: О пристрастии автора к музыке, драме и ораторскому искусству
  Несколько моих близких друзей уже давно просили возможности встретиться со мной; к тому же многие из моих сограждан, как говорили, очень хотели меня видеть, считая, что я имею некоторое преимущество перед большинством людей из-за моих скитаний и поворотов судьбы, а также из-за телесных лишений, которые я, как предполагалось, испытал. . И, в конце концов, они дошли до того, что начали придираться ко мне и утверждать, что я поступил с ними несправедливо. Но я, со своей стороны, отказался приблизиться к фактической границе; напротив, мне казалось, что всякий такой поступок приличествует человеку, совершенно подавленному своим изгнанием и очень жаждущему восстановления; точно так же, как те, кто ничего не оставил в чашке, очевидно, очень жаждут. [2] Итак, я отправился в Кизик и остановился там, чтобы дать любому из моих друзей, которые пожелали, возможность посоветоваться со мной. И тут пришел певец пословицы и спас меня, спев им песню.
  Ибо к Кизику явился певец, который, как утверждают некоторые, является лучшим из нынешних и на самом деле человек, не уступающий даже ни одному из великих певцов прошлого, даже не Ариону, который был спасен от Море - они, очевидно, судили по гаданию, ибо как иначе могли они быть уверены, если они не слышали этого знаменитого барда древности? — и как только узнали, что этот человек в городе, тотчас возбудился громадный интерес, и весь народ стал собираться в сенатский дом. (3) Так и я, думая, что тоже могу послушать и, таким образом, насладиться участием в таком великолепном развлечении, как один из толпы из трех тысяч и более, прибыл в числе первых, очень ожидая. Я люблю тешить слух и совершенно предан музыке, хотя сам в ней не очень умею; так что, если бы мне посчастливилось жить во времена Орфея, мне кажется, что я был бы первым, кто следовал бы за ним в его свите, даже если бы мне пришлось смешаться со стадом оленят и телят; и мне не должно было быть стыдно. Ибо даже теперь я часто, как и они, всякий раз, когда я посещаю лекцию софиста, волнуюсь из-за неконтролируемой тяги, которая овладевает мной к устному слову; и поэтому я пасусь с теми существами, которых я упомянул, изящными и красивыми, конечно, но все же шумными и жаждущими возможности поднять свои пятки.
  [4] Именно так я почти всегда ощущал себя, слушая софистов и ораторов. Как нищие из-за своей нищеты завидуют умеренно состоятельным, так я восхищаюсь и рукоплещу тем, которые хоть сколько-нибудь владеют речью, потому что мне самому недостает такого умения. Но я должен сказать, что игра тех, кто поет на арфе, да и актеров, кажется мне в немалой степени выше того удовольствия, которое она доставляет. Ибо их голоса громче и, несомненно, лучше модулированы, а их язык не импровизирован, как у ораторов, которые обычно пытаются говорить без подготовки; но поэты сочиняли кропотливо и на досуге. [5] И большая часть того, что они дают нам, исходит из древних времен и от людей гораздо более мудрых, чем современные. В комедии сохраняется все; в случае с трагедией, кажется, остались только сильные части, — я имею в виду ямб, и части их еще дают в наших театрах, — но более тонкие части отпали, т. е. лирические части. Я мог бы проиллюстрировать это на примере стариков: все твердые части тела сопротивляются разрушительному действию времени, а именно кости и мускулы; но все остальное сморщивается. По этой причине тела очень старых людей кажутся иссохшими и ссохшимися, тогда как все те старые люди, которые тучны из-за своего богатства и роскоши, хотя у них не осталось сил, а только жир вместо плоти, кажутся хорошо питаются и моложе подавляющего большинства.
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  Здесь Дио обсуждает истинное значение слова «уход на пенсию». Оно не состоит в том, чтобы уйти куда-то, чтобы избежать долга или опасности, или даже чтобы не отвлекаться. Уединиться в истинном смысле означает сосредоточить свой ум на вещах, которые действительно имеют значение, и игнорировать тривиальные вещи и отвлекающие факторы извне. Уединение от людских пристанищ просто дает глупым и злым людям возможность отдаться своим глупым и злым мыслям и обдумать, как они могут воплотить свои фантазии в реальность. Ничего не говорится о хорошем использовании, которое добро может найти в таком уходе. Сходство между этим Рассуждением и пятьдесят шестым Письмом Сенеки привело Э. Вебера ( De Dione Chrysostomo Cynicorum Sectatore ) к заключению, что Дион и Сенека опирались на общий стоический или кинический источник.
  Фон Арним, утверждающий, что Дион, с исчезновением своих антимонархических настроений, отказался от употребления слова μόναρχοι («монархи»), встречающегося в § 24, относит эту речь к царствованию Домициана. Во всяком случае, мы можем быть уверены, что это не было написано в юности Диона, когда он был софистом.
  Двадцатый дискурс: на пенсии
  Что, скажите на милость, означает слово «уход на пенсию» и кого мы должны определить как людей, которые «уходят на пенсию»? Это те, кто отказывается от своих надлежащих задач и деятельности, о которых мы должны сказать, что они уходят на пенсию? Например, если кто-то, имеющий афинское гражданство, когда на него ложится обязанность служить в поле для защиты своей страны, потому что спартанцы вторглись в Аттику, или Филипп нападает на них, или какой-либо другой враг, должен удалиться или удалиться в Мегары или Эгина, чтобы не служить и не рисковать жизнью, можно ли назвать этого человека отставным? [2] Или, если кто-то обладает большим состоянием, должен, чтобы избежать общественных услуг, требуемых от богатого, покинуть город? Или если человек, имеющий право исцелять больных, а затем, когда больные являются его друзьями и близкими, оставит их и отправится в гости в какое-то другое место, чтобы не заразиться болезнью и не утруждать себя лечением? Или если кто-либо другой, будучи обязанным явиться для общественной службы в городе вместе с остальными, не захочет занимать какую-либо должность или помогать тем, кто находится в должности, или выполнять какую-либо службу в качестве стража, которая потребовала бы его бессонницы, но для того, чтобы чтобы избавиться от всех этих обязанностей и чтобы ни один человек не призывал его к ответу или не мешал ему пить, спать и бездельничать, удалился бы куда-нибудь в другое место, — следует ли называть этих людей «уединенными»? Нет, эти люди, очевидно, бегут и дезертируют, и нет им ни извинения, ни прощения за то, что они так отдохнули и убежали.
  [3] Таким образом, может быть, что тех, кто отказывается от неприбыльных предприятий и трудоемких занятий, которые их не касаются должным образом, и кто получает досуг от бесполезных неприятностей, следует определить как «уходящих на пенсию». Но если это так, то не человека, переехавшего из одного города в другой или из одного места в другое, нельзя назвать «уходящим на пенсию». Ибо куда бы он ни пошел, на его пути будет много вещей, которые не позволят ему делать то, что его касается. Ибо дело в том, что проводить много времени в чьем-либо обществе и беспрестанно пить, или играть в кости, или заниматься другим вредным и невыгодным делом есть обычаи, встречающиеся повсюду, — а тратить все время на болтовню со всяким встречным, и слушать совершенно бесполезные разговоры или тратить свое время на рассуждения о делах Императора или о том, как его зовут, как кто-то сказал. [4] Ибо глупец не является хозяином своей души, но его кружит то туда, то сюда, и он легко ведет себя под любым случайным предлогом или ассоциацией.
  Следовательно, большинство людей уподобляются расточителям, которые не в состоянии дать отчет о потраченных ими деньгах, пояснив, на что они потратили каждую отдельную статью, хотя явно были израсходованы огромные суммы; счет того, что они потратили каждый день, или месяц, или год, хотя жизнь явно проходит и время тратится, а это имеет для человека не малое значение, не меньшую ценность для него, по-моему, чем деньги. [5] Но все же, когда одна драхма была потеряна, человек не может не заметить это и быть в некотором роде огорченным; а если человек теряет несколько, то мало кто остается равнодушным к такому делу. Я не имею в виду, что они огорчены и обижены из-за своей небрежности и из-за того, что они не позаботились о том, чтобы избежать такого поведения, которое должно было бы причинить им вред, а просто из-за потери драхм. [6] Но когда день ушел и потерян, или два или три из них, никто не задумывается об этом! Однако в одном случае они способны предусмотреть так много: если они не прислушаются и не подумают о таких вещах, все их имущество может ускользнуть и пропасть без их ведома. Но в вопросе, который мы сейчас обсуждаем, люди не могут применять тот же метод расчета, чтобы прийти к тем же выводам, а именно, что, если они не будут думать о каждом дне и следить, чтобы они бесцельно не выбросили его, вся их жизнь может ускользнуть и быть потерянной прежде, чем они узнают об этом.
  [7] Но ясно, что не то место, где ты находишься, и не то, что ты уезжаешь за границу, позволяет избежать всяких мелочных дел, и даже не то, что кто-то удалился в Коринф или в Фивы, а то, что ты занят собой, когда так хочется. Ибо в Фивах и в Мегарах, да и вообще куда угодно, будь то в Греции или в Италии, можно жить в праздности и отдыхать; и у человека не будет недостатка в предлоге, где бы он ни оказался, чтобы проводить довольно много времени, если это случится, в занятиях своими делами, а также в безделье. [8] Поэтому я склонен думать, что лучший и наиболее выгодный вид уединения — это уединение в себе и уделение внимания своим собственным заботам, будь то в Вавилоне, или в Афинах, или в военном лагере, или в одиночестве. на маленьком острове. Ибо уединение и пребывание за границей, о которых мы упоминали, очень мало способствуют тому, чтобы человек имел досуг и делал только то, что должен делать. Больные, например, пересаживаясь с одной кровати на другую, иногда получают небольшое облегчение, но, конечно, недостаточное и не такое, чтобы избавить их от болезни. [9] И мы часто видим, как даже посреди очень большого беспорядка и толпы человек не сталкивается с препятствиями в продолжении своего собственного занятия; но, напротив, человек, играющий на флейте или обучающий игре на ней ученика, посвящает себя тому, часто проводя уроки на самой улице, и ни толпа, ни шум, производимый прохожими, нисколько не отвлекают его. -к; точно так же и танцор, или танцмейстер, поглощен своей работой, совершенно не обращая внимания на тех, кто дерется, продает и занимается другими делами; то же самое с арфистом и художником. Но вот самый крайний случай: учителя начальных классов сидят на улице со своими учениками, ничто не мешает им в этой огромной толпе учить и учиться. [10] И я помню, как однажды видел, идя по Ипподрому, много людей на одном месте, и каждый делал что-то свое: один играл на флейте, другой танцевал, третий фокусировался, третий читал стихотворение вслух, третий пел, а другой рассказывает какую-то историю или миф; и тем не менее ни один из них не мешал кому-либо другому заниматься своими делами и делать то, что было у него в руках.
  [11] Однако, вы возразите, нет ни одного из этих занятий, которые концентрируют ум, уравновешивают его и заставляют его смотреть с пренебрежением на все другие вещи; и образование, по-видимому, и философия, которые лучше всего достигают этого, действительно требуют большого уединения и уединения; и как больные, если вокруг них не будет тишины и покоя, не могут заснуть, так, видите ли, бывает и с искателями после обучения, если только все вокруг них не успокоятся и если ничто не будет отвлекать их внимание. быть увиденным или услышанным, их ум не сможет уделить внимание своим собственным делам и сконцентрироваться на них.
  [12] Однако я, со своей стороны, замечаю, что люди, живущие у моря, не реагируют на его звуки, но способны сосредоточить свои мысли на чем угодно, что они говорят, слушают и спят, когда чувствуют, что время пришло. для этих вещей, потому что они думают, что звук их не касается, и поэтому не обращают на это внимания. Но если бы они замечали, когда рев усиливается или стихал, или считали волны, разбивающиеся о берег, или наблюдали за чайками и другими птицами, как они садятся на волны и легко плывут по ним, они не стали бы есть время заняться чем-нибудь другим.
  (13) Так же и тот, кто может заставить себя задуматься о толпе, шуме, который они производят, и их различных делах, что все это ни на йоту не отличается от того, что происходит на море, не будет смущен любой из них. Более того, мы получаем в этом, по-видимому, очень ценный урок и небольшое наставление: мы должны приучать ум следовать за разумом и не позволять ему отвлекаться ни на что другое, кроме того, что находится перед ним и мыслится. быть подходящим. [14] И когда мы таким образом приучим ум с помощью разума, он сможет выполнять всю свою надлежащую работу; но ум, который вертится туда-сюда, ерзает и обращается к одному предмету за другим, всякий раз, когда что-то появляется в поле зрения в любое время, что предлагает некоторое удовольствие или расслабление, подобно воде, которая вращается во всех направлениях, случайно попадая на кусок неровной земли. , не получит никакой пользы даже от полного покоя и уединения.
  [15] Я сам знаю, что когда хорошо обученные и послушные собаки спущены с поводка, они тотчас же находят след, и даже если все охотники попытаются позвать их обратно, они никогда не сойдут с него; нет, даже если бы до них донеслось множество голосов со всех сторон, и многие запахи, исходящие от фруктов и цветов, смешались бы с ароматом, и явилось бы великое множество людей и других существ, и следы лошадей и крупного рогатого скота здесь или овцы там. Такая собака ничего из этого не видит, выискивает след со всех сторон и следует, пока не найдет и не подставит зайца; и после этого он продолжает преследование, через какую бы страну ему ни пришлось пройти, и ни равнина, ни дорога, ни чрезвычайно пересеченная местность, ни овраг, ни ручей не могут остановить ее, несмотря на все удвоения, которые делает заяц в своих попытках сбить ее со следа. (16) Но я нахожу, что невежественные и необученные собаки медленно идут по следу и быстро прекращают погоню, и если шум достигает их ушей с какой-либо стороны, будь то лай собак или крики людей, будь то путники или пастухи, они тут же поднимают носы от тропы и мчатся в ту сторону. За все эти вещи, как я уже сказал, ответственна привычка. Точно так же и ум должен быть приучен никогда не уклоняться и не уклоняться от того, что он считает своим собственным делом. В противном случае будет нелегко подняться над своим окружением или удовлетворительно выполнить что-либо.
  (17) Или не в диких местах и местах, не нарушаемых звуками, или главным образом там, глупые люди, стараясь не сосредоточивать свои мысли на существенных вещах, вызывали в воображении множество странных фантазий, вещей, среди которых они жаждут жить, формируя для сами в воображении суверенной власти и богатства и других подобных чудес? Некоторые выкапывают сокровища из золота и серебра и, таким образом, внезапно завладевают огромным их количеством; а другие делают себя императорами и абсолютными правителями городов и народов, а затем тотчас же осуществляют на практике все, что связано с тиранией: убивая одних и изгоняя других, освобождая любых дев, мальчиков или матрон, которых они выберут, и участвуя в самые дорогие банкеты и пиршества; [18] другие тратят деньги на ростовщичество или занимаются другими предприятиями, видя себе всякие светлые сны, как если бы они бодрствовали с открытыми глазами. Да, и иногда, правда, в результате этих снов происходит самое ничтожное и нелепое пробуждение от таких снов! Ибо тирании вовсе не рождаются из таких вещей, ибо тиранию склонен искать не ленивый и в каком-то смысле всегда спящий ум, а, напротив, острая и недремлющая мысль. Но щедрые траты, любовные интриги и тому подобные приключения, несомненно, часто выпадали на долю многих.
  [19] Я могу привести в качестве примера Александра: мне кажется, что, когда он наслаждался передышкой от своих пастушьих обязанностей на горе Ида, мысль и вместе с ней желание пришли к нему, какое удачное и блаженное дело это было бы иметь в жены самую красивую женщину во всем мире, и чтобы ни трон не был так ценен, как этот приз, ни богатство, ни завоевание всего мира в войне; затем он стал размышлять о том, кем и где может быть эта женщина его воображения, среди каких людей она живет и какими средствами он может составить себе блестящий союз; (20) И таким образом он начал презирать нимф и девиц Илиона с пренебрежением принца и считать их недостойными своей победы, и таким же образом он также презирал женщин Лидии и Фригии, и тех, что на Лесбосе и Мисии. Но узнав, что в Спарте была некая известная дочь Зевса, жившая в браке с Менелаем, самостоятельным царем и братом царя всей Греции, женщина, за которую ухаживал и добивался первый из греков, выиграть, предложив много свадебных подарков и подарков и, в довершение всего, что у нее, по слухам, были храбрые братья, Полидевк и Кастор, истинные сыновья Зевса. Так он возжелал эту женщину для своей жены. (21) Теперь, при обычном ходе событий, он думал, что это вовсе не осуществимо, но что если какой-нибудь бог пообещает и даст ей, то, может быть, осуществится столь дикое честолюбие. Какая же богиня, спрашивал он себя, могла даровать подобные милости, кроме той, которая обладала властью и управляла всем, что касалось брака и любви? Поэтому, если она предложила ему эту невесту, он не считал брак невозможным. Как же тогда он мог бы убедить ее оказать ему эту услугу, если бы он каким-то образом не заискивал перед богиней, оказывая ей какое-нибудь благо или услугу? Но он подумал, что она не нуждается в богатстве, так как она «золотая» и обладает всеми богатствами мира, абсолютно; ни жертвоприношений, так как все мужчины повсюду приносили ей жертву; и она не будет охотно прислушиваться к чему-либо еще, что можно было бы сказать, или к любой простой просьбе. Но если бы, думал он, подарить ей то, чего она желала больше всего, то, что она считала самым ценным в мире, и засвидетельствовать ей, что она самая прекрасная богиня, может быть, она бы согласилась. [22] Затем, чтобы одержать победу и быть предпочтенной в этом состязании красоты - над каким божеством, спрашивал он себя, она думала, что может позволить себе преобладать, кроме переднего и величайшего из них, Афины и Геры? И это было бы тем более, если бы эти двое явились, предлагая великие и чудесные дары ради победы. Итак, после того, как он обдумал дело таким образом и разработал свое собственное воображение и тщеславие, подобно душе, которая во сне следует своим фантазиям и воображению и плетет какой-то длинный и связный сон, Зевс назначает его, как ему кажется, судьей над всем миром. богини; а что касается других богинь, то он не обратил внимания ни на их лица, ни на их дары, и выбрал третью в обмен на взятку и дар завоевать в жены ту женщину, которая была предметом его мыслей и о которой он молился.
  (23) Итак, если бы он был не более чем пастухом и простолюдином по положению, то от этой честолюбивой мечты не пришло бы к нему беды. Но так как он был королевской крови и могущественного правителя и имел большое влияние благодаря своему богатству и владычеству над величайшим городом того времени, а также любви, которую его родители питали к нему, он тотчас же понял остальное. своего сна, как если бы первая часть случилась на самом деле; и, построив корабли и собрав свиту, отплыл в Грецию и Спарту, вошел в дом Менелая и Елены, где был гостеприимно принят, склонил ее оставить мужа и Элладу, а затем вернулся в свой дом, приведя в Трою начало многих тяжких бед и бедствий.
  [24] Таким образом, в то время как мысли и желания души человека, находящегося в уединении и без влияния, порождены ветром и не действуют, и от них не возникает никаких затруднений, но так же, как настоящие сновидения исчезают сразу же, как сновидцы поднимаются из их ложа, и никакая часть их не может вынести ни солнца, ни дня, как говорится, так и с желаниями и надеждами такого рода; но, с другой стороны, дела монархов, или богатых людей, или тех, кто обладает какой-либо другой властью, довольно часто достигают исполнения, которое является одновременно и горестным, и ужасным. [25] И такого рода вещи, по моему мнению, точно так же, как порожденные ветром продукты рождения. Ибо они действительно говорят, что некоторые яйца производятся таким образом без соития и оплодотворения мужского семени, и они называются ветряными яйцами, как если бы они были рождены порывом ветра. И в этом причина, как мне кажется, почему даже Гомер, веря в то, что нет ничего невозможного и невероятного в том, что порода лошадей, порожденная ветром, явилась людям, говорил, что Северный Ветер, влюбившись в какую-то троянских кобыл, оплодотворил их своим семенем, так что от них произошла порода лошадей. Точно так же то, что начинается с ошибочной и невозможной идеи, часто заканчивается свершившимся фактом.
  [26] Все, что я сказал, вытекает из того первоначального отступления, что ум должен приучать себя делать и думать то, что для него существенно, везде, даже в совершенном шуме, а также в совершенном покое. В противном случае уединение и тишина не дадут никакой пользы и большей защиты для людей, которые глупы, чтобы удержать их от замысла и совершения многих странных и злых дел.
   РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  Дату этого Рассуждения можно приблизительно определить из рассмотрения § 10 , где Дион говорит, что все желают, чтобы Нерон был еще жив. Это утверждение было примерно верным, если оно было сделано во времена правления кровожадного тирана Домициана. В то время даже Дион, несправедливо подвергшийся изгнанию по приказу Домициана, предпочел бы Нерона. В хорошие времена Веспасиана и Тита, которые предшествовали Домициану, а также Нервы и Траяна, последовавших за ним, Дион не мог сделать такого заявления. Кроме того, к моменту смерти Домициана в 96 г. н. э. Нерону было бы шестьдесят лет, если бы он жил, так что в последующий период, примерно через двадцать восемь лет после смерти Нерона, маловероятно, что подавляющее большинство, как говорит Дион в того же отдела, все еще верили, что он жив. Наконец, в конце этого раздела спутник Диона обвиняет его в том, что он «постоянно» высмеивает своих собратьев. Это было характерно для философов-киников, и из тринадцатой «Рассуждения» мы заключаем, что Дион не появлялся в роли философа до своего изгнания, даже если до этого он обратился к вере в философию.
  В начале «Рассуждения» Дион, увидев статую красивого юноши, выражает сожаление по поводу того, что красота мужчин угасает из-за того, что ее не ценят, в то время как красота женщин возрастает. Итак, если действительно красивых мужчин уже нет, то мы, греки, приходим к мнению персов, что женщины красивее мужчин. Упоминание персов заставляет Диона говорить о некоторых неестественных сексуальных практиках среди них, а это, в свою очередь, напоминает ему о нечестии Нерона. Наконец компаньон Дио получает возможность спросить о происхождении молодых людей, представленных статуей, и ему говорят, что у него не было отца. Однако по типу он явно греческий, ибо утверждает, что существует отчетливо греческий тип красоты.
  Таким образом, эта беседа представляет собой беседу между Дионом и другим человеком, вероятно, моложе и тоже греком, в котором Дион неформально излагает некоторые из своих взглядов на красоту. Нельзя не заметить характерных для нашего автора дискурсивности и болтливости.
  Рассуждение двадцать первое: о красоте
  Дио. Как величественен и красив юноша; и, более того, его вид древний или классический по типу, чего я не видел у наших современных статуй, а только у тех, что поставлены в Олимпии, очень древних. Изображения последующих периодов даже обнаруживают неуклонный упадок и явно представляют менее благородные черты, отчасти благодаря скульпторам, но главным образом потому, что изображаемые лица сами подобны своим статуям.
  Собеседник. Это, конечно, печально, судя по тому, что вы говорите, если прекрасное вымерло с течением времени, подобно какому-нибудь растению или животному, — судьба, которая, как говорят, постигла львов в Европе; ибо род львов ныне там вымер, хотя прежде их можно было найти в Македонии и в других местах, — жаль, повторяю, если красота действительно исчезла от человечества таким образом.
  [2] Дио. По крайней мере, мужская красота имеет, мой добрый сэр; женская красота, однако, возможно, возрастает. Но красивый мужчина в наши дни не только становится редкостью; но когда он есть , большинство не замечает его красоты, гораздо больше, чем погонщики мулов не замечают красивых лошадей. А если люди и интересуются красивыми мужчинами, то напрасно и без доброй цели. В результате, на мой взгляд, даже те красивые мужчины, которые появляются, быстро отсеиваются и исчезают. Ибо похвалой умножается не только добродетель, но и красота теми, кто чтит и чтит ее. Но когда на него не обращают внимания и не ценят его никем, или когда его уважают злые люди, оно меркнет, как отражения в зеркале.
  Междунар. Должны ли мы тогда принять частый обычай афинян и подобным же образом записать настоящее время как междуцарствие [3] , потому что нет красивого мужчины?
  Дио. Да, действительно, мы должны, по крайней мере, как персы относились к красоте; но никто из греков так не считал, кроме одного из Тридцати. Или вы не знаете рассказа о том Критии, который был членом Тридцати? Он сказал, что самая красивая фигура у мужчин — женоподобная, а у женщин, напротив, наоборот. Поэтому афиняне имели право избрать его законодателем, чтобы он мог изменить старые законы, ибо на самом деле он не оставил ни одного из них неизменным.
  Междунар. Очень хорошо! Но как персы относились к красоте?
  [4] Дио. Почему, нужно ли какое-либо объяснение, ведь они сделали евнухами красивых мужчин, чтобы они могли быть как можно более красивыми? Они считали, что женщина настолько превосходит их в красоте. И практически все варвары относились к ним так же, как и к животным, — потому что единственное, о чем они думали, — это похоть плоти. Затем, подобно Дедалу, который обманул быка, натянув коровью шкуру на деревянный каркас, они стараются придать самцам женский вид, будучи неспособными любить их каким-либо иным образом. [5] Но, возможно, в случае с персами причиной является способ воспитания мальчиков, я имею в виду, что долгое время они воспитывались женщинами и старшими евнухами, и что молодые мальчики мало общались с другими молодыми людьми. мальчики, ни подростки с другими их сверстниками, и что они не ходят голыми в борцовских школах и гимназиях. По этой причине, по моему мнению, имели место случаи, когда они вступали в половую связь со своими матерями; точно так же жеребята, когда они все еще следуют за своими матерями, хотя и достаточно выросли, стараются их прикрыть. [6] Более того, влияние их воспитания проявляется и в следующем случае. Лошадь, конечно, гораздо красивее осла, но все же ослы, поскольку они другой породы, не питают страсти к кобылам, за исключением тех случаев, когда они выращены на кобыльем молоке; точно так же действует и на лошадь, вскормленную ослом.
  В человеческих существах неограниченная власть также является беззаконной вещью. Возьмем, к примеру, Нерона: все мы знаем, как в наше время он не только кастрировал юношу, которого любил, но и изменил свое имя на женское, на имя девушки, которую он любил, и своей последующей жены, для которой он зачал страсть и женился после того, как открыто заключил в тюрьму свою бывшую жену, на которой он уже был женат, когда стал императором.
  [7] Междунар. И как звали женщину, которую он дал евнуху?
  Дио. Какая это твоя забота? Во всяком случае, ее звали не Родогуна. Но тот юноша Нерона на самом деле носил волосы с пробором, молодые женщины сопровождали его всякий раз, когда он выходил на прогулку, он носил женскую одежду и был вынужден делать все остальное, что делает женщина, таким же образом. И в довершение всего тем, кто сделает его своей женой, были предложены большие почести и безграничные суммы денег.
  Междунар. Ну, а они действительно обещали это сделать?
  [8] Дио. Почему бы им не пообещать тому человеку, который так много предложил? Или ты не знаешь, как велика сила дающего? Например, где и когда необходимо назначить императора, они выбирают самого богатого человека, любого, от которого они надеются получить больше всего денег; а что до прочих качеств, то им все равно, что он за человек, даже если он рано или поздно кастрирует их всех, заняв власть, всех, в том числе и тех, кто получил деньги и, кроме того, намерен чтобы лишить их всего благословенного, что у них есть. [9] Это, действительно, было особенно верно в отношении Нерона, и никто не возражал ему ни в чем, что бы он ни говорил, или утверждал, что все, что он приказал, было невозможно выполнить, так что, даже если он приказывал кому-либо бежать, человек обещал, что тоже, и в течение значительного времени он будет содержаться в императорском дворе в надежде, что он будет летать. Ибо Нерон был единственным человеком, который совершенно не обращал внимания на деньги как в даянии, так и в взятии. Однако только из-за этой своей распущенности он и погиб, я имею в виду то, как он обращался с евнухом. Ибо последний в гневе раскрыл замыслы императора своей свите; и поэтому они восстали против него и заставили его покончить с собой, как он мог. Действительно, правда об этом еще не вышла наружу; [10] поскольку что касается остальных его подданных, ничто не мешало ему оставаться императором на все времена, видя, что даже теперь все желают, чтобы он был еще жив. И подавляющее большинство верит, что он есть, хотя в известном смысле он умирал не единожды, а часто вместе с теми, кто был твердо уверен, что он еще жив.
  Междунар. Вы вечно ищете причины, чтобы высмеивать то, что делают и думают ваши ближние, и теперь без тени предлога вы добрались до этой темы. Следовательно, вы не дали мне возможности задать вопрос, который я хотел задать.
  [11] Дио. О да, я полагаю, вы смотрите на меня свысока и думаете, что я чушь, потому что я говорю не о Кире и Алкивиаде, как это делают мудрецы, даже в это позднее время, а о Нероне и тому подобных предметах, более поздних. и бесславный, который я могу вспомнить. Причина этого в том, что я не очень люблю авторов трагедии и не пытаюсь подражать им; ибо я знаю, что упоминать в трагедии людей современности постыдно, но что это какое-то древнее событие, которого мне следовало бы коснуться, и к тому же не очень достоверное. Тем не менее, люди прежних времен, конечно, не стыдились называть имена людей своего времени, будь то в устной или письменной форме; но нынешние стараются под любым предлогом назвать древних. [12] Я скажу вам, какую мудрость они проявляют при этом, и не объявляйте ли вы все, что я говорю, вздором; впрочем, может быть, это и не вздор, ведь вы, конечно, замечали, что делают некоторые из наших книготорговцев?
  Междунар. Только по какой причине ты спрашиваешь меня об этом?
  Дио. Потому что они, зная, что старые книги пользуются спросом, так как лучше написаны и на лучшей бумаге, закапывают худшие образцы нашего времени в зерно, чтобы они могли принять тот же цвет, что и старые, и, вдобавок испортив книги продают как старые. Но о чем ты все это время хотел меня спросить?
  [13] Междунар. Речь идет об этом молодом человеке. Кто он и кому принадлежит? Я заявляю, что никогда и ни перед кем не испытывал такого восхищения. Хотя по внешнему виду он кажется мальчиком лет шестнадцати или семнадцати, ростом он не уступает любому мужчине; и тогда его скромность такова, что он сразу смущает всякого, кто к нему подойдет. И невозможно дольше смотреть на его лицо, если только он сам случайно не отведет взгляд. Ибо нет никого столь бесстыдного или каменного, чтобы устоять на месте и стоять, глядя на него лицом к лицу, но нужно тотчас же отвернуться и опустить глаза. И этот эффект меня очень удивляет — эта красота в соединении со скромностью заставляет даже наглых мужчин отворачиваться и заставляет их стыдиться.
  [14] Дио. Да, возможно, вы не заметили, что происходит в воде.
  Междунар. Что это такое?
  Дио. Когда солнце светит прямо вниз, отражение сильнее всего. И, может быть, вы видели на стенах движущийся и пляшущий свет, не настоящий свет, а отражение солнечного света в воде — в противоположность самому прямому отражению. Теперь есть несколько похожее отражение от истинной скромности, которое заставляет смотрящих казаться смущенными. Затем, как только они уходят, они снова не стыдятся.
  Междунар. Так же, как я думал, что даже тренер по гимнастике, как бы он ни был закален, казался в присутствии юноши как бы ошарашенным и очарованным.
  [15] Дио. Поэтому вы тем более удивитесь, узнав, что этот красивый юноша никому не принадлежит.
  Междунар. Что вы имеете в виду под его принадлежностью никому?
  Дио. Как раз то, что вы имели в виду, спрашивая, кому он принадлежит. Я полагаю, вы спрашивали, чей он сын.
  Междунар. Ну, он один из Посеянных Людей?
  Дио. Это соответствовало бы его росту и мужественности, если бы они были кротки и добры нравом, как этот юноша, а не совсем грубы и дики, настоящие дети земли; что касается его телосложения, то вы не ошибетесь, уподобив его скорее беотийцу, чем спартанцу или афинянину. То, что он совершенно грек, я полагаю, вполне очевидно.
  [16] Междунар. Почему, я хотел бы знать? Могут ли существовать какие-либо расовые различия в отношении красоты? Или вы думаете, что среди иностранцев не найти красавца?
  Дио. Ну, не думаешь ли ты, что есть иноземный тип красоты, как есть общего вида, и тип эллинский, так же как их язык и одежда различаются, или ты думаешь, что Ахиллес и Гектор были красивы точно так же? ?
  Междунар. Почему же поэт не рассуждает о Гекторе только как о храбром человеке?
  Дио. Да там, где он поджигает корабли. Ибо, я думаю, было бы неуместно упоминать о красоте в тот момент. Но после того, как он был убит и раздет, ахейцы просто изумились, увидев его красоту, поэтому поэт говорит о таких словах:
   
  «Тогда они смотрели на чудесную форму и красоту Гектора».
   
  [17] Ибо я полагаю, что до этого они были слишком заняты, чтобы смотреть на него критически. И поэт продолжает описывать его более живо, можно сказать, и в мельчайших подробностях, чем любого другого из самых красивых мужчин. Ибо он говорит, что голова у него была изящная, волосы совершенно черные, а тело не твердое. Но о внешности Ахиллеса он не сообщает подробностей, кроме того, что его волосы были каштановыми; и он упоминает волосы Эвфорба и Патрокла как людей, умерших в самом расцвете сил; и о каждом из других мужчин и самых красивых женщин он может сказать очень мало; однако никто не стал бы утверждать, что эти люди могли быть одинаково красивы или что Александр, или Эвфорб, или Троил имели какое-либо сходство с Менелаем, Патроклом и Ниреем, как среди варваров Сесострис, египтянин, или Мемнон, эфиоп. или Ниний, Еврипил или Пелопс.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  Перед нами лишь фрагмент этого Рассуждения. В § 3 Дион упоминает свой предмет, но все предшествующее и последующее носит вводный характер . Он говорит, что есть много вопросов, которые волнуют как философов, так и ораторов. Один класс этих общих вопросов включает те, которые имеют отношение к государству (πολιτικὰ ζητήματα); и некоторые из них, такие как о мире и войне, имеют отношение к тому, что целесообразно. Затем в вопросах целесообразности философы и ораторы разделяются: философы имеют дело с вопросами общего характера, а ораторы — с частными случаями.
  Это разделение провел Посидоний, выдающийся философ-стоик, родившийся в 135 г. до н. э. в Апамее, городе недалеко от Прусы, родины Диона. То, что последователи Платона и Аристотеля производили такое же деление, явствует из Цицерона, De Oratore . и . Таким образом, в этом вопросе Дион явно на стороне философов против риторов или учителей ораторского искусства, таких как Гермагор, которые требовали, чтобы все политические вопросы принадлежали ораторскому искусству и риторике. Возможно, что то, что говорит здесь Дион, основано на Посидонии, как думает фон Арним, и, во всяком случае, мы можем заключить, что Дион написал это «Рассуждение» после своего обращения к философии.
  Двадцать второй дискурс: о мире и войне
  Многое вообще и абсолютно все, относящееся к какой-либо работе или деятельности, окажется общим для философов и ораторов, т. только деньги и в частных спорах относительно контрактов или займов под проценты, но стремятся давать советы и издавать законы для государства. Это, я думаю, то, что Перикл и Фукидид должны были делать в Афинах, и Фемистокл еще раньше, и Клисфен, и Писистрат, пока он еще позволял себе называться «оратором» и «народным лидером» — [2] для Аристида . , Ликурга, Солона, Эпаминонда и других в том же роде следует рассматривать как философов в политике или ораторов в благородном и подлинном смысле этого слова. И я употребляю слово «философ» по отношению к людям, которые, например, обдумывают и издают законы о воспитании молодежи, как это делал Ликург в Спарте, и об объединении «любовников», о приобретении денег — сколько должно производить и каким образом — о браке, о гражданских обязанностях, о чеканке монет, о гражданских правах и их утрате, об устроении домашних хозяйств, и о том, следует ли жить в городе-крепости или, как бог советовал спартанцам, в незамурованном; о подготовке к войне и об организации не только тяжеловооруженных войск вообще, но и построения, которое, как говорят, изобрел Эпаминонд, в которое он поместил «любимых» вместе с их возлюбленными, чтобы они могли иметь больше шансов пройти благополучно и стать свидетелями мужества или трусости друг друга — и история говорит нам, что этот Священный отряд, как его называли, победил спартанцев в битве при Левктре, хотя их поддерживала вся Греция. [3] Но главный из всех вопросов, с которым многим часто приходилось иметь дело, касается мира и войны; и это теперь, как это случилось, моя тема.
  Все такого рода проблемы философы называют вопросами приличия: например, следует ли жениться, следует ли вступать в общественную жизнь, следует ли принять монархию, или демократию, или какую-либо другую форму правления; и в эти вопросы, по моему мнению, включен и этот вопрос, следует ли вступать в войну.
  Ведь философы рассматривали не только эти вопросы в их общем виде, но и такие: когда, по отношению к кому и после какого наступления или ненаступления следует совершать каждое отдельное действие. Но есть важное отличие: ораторы рассматривают определенные случаи; например, выгодно ли афинянам вести войну с пелопоннесцами, керкирянам идти на помощь коринфянам, Филиппу поддерживать фиванцев в войне против фокейцев или Александру переходить в Азию . [4] Кроме того, во всех этих обсуждениях может возникнуть вопрос следующего рода: правильно ли вступать в войну с теми, кто не спровоцировал войну каким-либо неправомерным действием? если обида была совершена теми, против кого вы предлагаете вести войну, насколько серьезна эта обида, которая была совершена?
  Но философы смотрят на события со стороны и исследуют их абстрактный характер; ибо гораздо лучше уже давно обо всем обдумать, а так как они уже пришли к решению, то суметь, когда наступит момент для какого-либо действия, с полным знанием либо самим справиться с ситуацией, либо дать советы другим, а не быть застигнутыми врасплох, так сказать, и, таким образом, быть в состоянии замешательства и вынуждены прибегать к импровизированным мерам в отношении ситуаций, о которых они не знают. [5] Ибо всякий раз, когда ораторам-политикам приходится рассматривать какой-либо вопрос, поскольку они знают не больше, чем кто-либо другой, и не рассматривали этот вопрос прежде, они в некотором смысле и обдумывают сами себя, и дают советы другим в одно и то же время. . Философы, с другой стороны, заранее знают, какой курс следует избрать, и обдумывают его задолго до этого. Следовательно, если их призывают давать советы городам, народам или царям, они находятся в лучшем и более безопасном положении, чтобы излагать не только то, что приходит им в голову, не одно и то же в один момент, а другое в другой, под влиянием гнев, сварливость или взяточничество, действуя точно так же, как язык весов, как, я думаю, сказал кто-то из самих ораторов-политиков, всегда давая чаевые в зависимости от того, что получено. И я говорю это не для того, чтобы критиковать ораторское искусство или хороших ораторов, а для бедных и тех, кто ложно считает эту профессию своей.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  Это одна из двенадцати бесед в форме диалога между учителем Дио и одним из его учеников, о котором сообщается напрямую. Казалось бы, это воспроизводит реальный опыт Диона, в котором он излагает стоическое учение о том, что счастлив только мудрец.
  Ход мысли таков: Гомер и Еврипид говорили, что человек несчастлив и несчастлив; но верно как раз обратное или, вернее, отчасти верно. Ибо у каждого человека есть состояние или дух-водитель; и если эта удача или направляющий дух хороши, то человек удачлив ( т. е . удачлив) и счастлив. Но если у человека несчастье или дух-водитель, то человек несчастлив ( т.е. несчастен) и несчастен. Но если руководящий дух хорош в том смысле, что он приносит удачу, он также хорош в значении «справедливого, полезного и разумного» — что является непоследовательным — и поскольку он, по-видимому, придает свои качества человеку, который им обладает. , этот человек в то же время и справедлив, и полезен, и разумен, другими словами, мудр. Доброе δαίμων, если использовать греческое слово, будучи хорошим в обоих смыслах, дает и счастье, и мудрость. Эти двое неразлучны.
  Тогда ученик ставит вопрос о том, может ли какой-либо дух-водитель быть плохим, поскольку все они божественны; и Дион признает, что он просто принимал распространенное мнение, а не следовал своему собственному, предполагая, что одни духи-поводыри хорошие, а другие плохие. Он действительно верит вместе с философами в то, что все духи-путеводители хороши. Если человек слушается своего доброго и мудрого духа-водителя, он получает в одно и то же время и счастье, и мудрость; если он этого не делает, он и несчастен, и дурак. Поэтому счастлив только мудрый.
  Двадцать третий дискурс: Что мудрец удачлив и счастлив
  Дио. Верите ли вы, что человек счастлив, а если нет, то что он был или будет; Или вы считаете, что подобное невозможно сказать о человеке, как если бы человек сказал, что человек бессмертен? Ибо, возможно, вы придерживаетесь того же взгляда, что и Гомер, и многие другие наши поэты.
  Собеседник. И где Гомер высказывает такое мнение по этому вопросу?
  Дио. Где он представил самого Зевса, а не кого-то другого из богов, говорящим, что нет среди всех живых существ более несчастного, чем человек,
  Из всего, что дышит и движется по земле.
  Не думаете ли вы, что под бедствием он подразумевает какое-то большое несчастье?
  Междунар. Я делаю.
  [2] Дио. А другой поэт, не говоря ни о каком конкретном человеке, но выражая общее настроение публики в состязании трагедий, предлагает нам
  Тот человек оплакивал, кто родился и все жизненные беды противостоит,
  Но тот, кто мертв и свободен от всех своих трудов
  он считает, что мы должны «с радостью и весельем выбежать из дома».
   
  Междунар. Это так.
  Дио. Что ж, это не был разумный совет, который он дал; ибо если мы должны однажды оплакивать человечество из-за его несчастья, то подобает нам и оплакивать их судьбу, когда они рождаются, из-за всех зол, которые им уготованы, и когда они умирают, потому что они пережили многие ужасные страдания, а также и при жизни, потому что находятся среди зол. [3] Следовательно, по словам поэта, никогда не будет подходящего времени для людей, чтобы перестать оплакивать — гораздо более верно, чем для соловьев. Хотя эти существа, как говорят, оплакивают Итиса только весной, однако в случае с людьми разумно предположить, что они должны оплакивать и лето, и зиму. Но насколько лучше было бы позволить им сразу же погибнуть от своих болезней, как только они родятся, вместо того, чтобы заворачивать их в пеленки, купать их, нянчить их и так заботиться о них только для того, чтобы они могли быть несчастными — ибо такая забота подобает врагам, а не друзьям или тем, кто о них заботится, — или, еще лучше, удалить себя из жизни в первую очередь! [4] Ибо весьма вероятно, согласно этой цепочке рассуждений, что единственными разумными людьми, которые должны были родиться, были те, кто родился в Колхиде из зубов дракона, которых посеял Ясон. Ибо эти люди, как только поняли, что родились, тотчас же начали уничтожать друг друга, пока не оставили ни одного, помогая друг другу, очевидно, и делая это по дружбе, а не по ненависти.
  [5] Междунар. Что ж, я со своей стороны думаю, что то, что говорит этот поэт, — вздор. Но заявление Гомера беспокоит меня, потому что, каким бы мудрым он ни был, он выразил такое мнение о человечестве.
  Дио. И что в этом абсурдного? Он не говорит, что все люди без исключения несчастны, но что нет существа более несчастного, чем человек, когда он несчастен, как и мы несомненно должны сказать; ибо, заметьте, человек, быть может, единственное несчастное существо из всех, точно так же, как и единственное счастливое; ибо, видите ли, только о человеке говорят, что он «бессмыслен», точно так же, как только о человеке говорят, что он «разумен». Ясно, что лошадь не может быть ни несправедливой, ни развратной, ни свинья, ни лев, как не может быть некультурной или неграмотной.
  [6] Междунар. Что ж, я думаю, что вы сделали превосходную поправку к утверждению Гомера, и я отвечу, что верю, что человеку повезло.
  Дио. Тогда, когда у человека хорошее состояние или дух-хранитель, вы утверждаете, что человек удачлив, а когда оно плохое, что он несчастен, не так ли?
  Междунар. Я делаю.
  Дио. И вы говорите о духе-хранителе как о чем-то хорошем в другом смысле?
  Междунар. Что ты имеешь в виду?
  Дио. В том смысле, в каком человек добр и, более того, бог; Или если ты думаешь, что боги добры, то не думаешь ли ты, что они не справедливы, не разумны, не владеют собой и не обладают всеми другими добродетелями, а несправедливы, бессмысленны и невоздержанны?
  Междунар. Я, конечно, нет.
  Дио. Тогда и в случае с духом-хранителем, если вы действительно считаете кого-либо хорошим, разве не ясно, что вы считаете его справедливым, полезным и разумным?
  Междунар. Почему конечно.
  Дио. Молитесь, когда вы думаете, что какой-либо человек плохой, вы верите, что он одновременно и злой, и несправедливый, и бессмысленный?
  Междунар. Наверняка так.
  [7] Дио. Итак, не думаете ли вы, что каждый человек живет под руководством своего собственного духа-водителя, какого бы характера он ни был, а не управляется другим?
  Междунар. Уж точно не под руководством другого.
  Дио. Значит, вы верите, что человек, которому Судьба дала доброго духа-хранителя, живет справедливо, благоразумно и умеренно? Ибо это характер, который, как вы согласны, имеет его дух.
  Междунар. Конечно.
  Дио. И что человек, которому Судьба дала злого духа-хранителя, живет злобно, бессмысленно, глупо и неумеренно?
  Междунар. Это, по-видимому, следует из того, что мы только что сказали.
  Дио. Тогда, когда человек обладает разумом, справедлив и нравом, счастлив ли этот человек, потому что его сопровождает добрый дух; но когда человек развратен, глуп и зол, должны ли мы утверждать, что он несчастен, потому что он связан ярмом со злым духом и служит ему?
  Междунар. Истинный.
  [8] Дио. И разве ты называешь мудрым кого-либо, кроме человека разумного, справедливого, святого и смелого, а глупым того, кто несправедлив, нечестив и труслив?
  Междунар. Я делаю.
  Дио. Тогда вы не должны больше удивляться, когда люди говорят, что они считают одного мудрого человека без исключения удачливым или счастливым, между тем как среди глупцов нет ни одного несчастного или несчастного; вы должны согласиться с этим, поскольку вы, кажется, также придерживаетесь этой точки зрения.
  [9] Междунар. То, что вы сказали до сих пор, я думаю, было вполне разумно; но как мы можем считать какой-либо дух злым, несправедливым и бессмысленным, я не могу сказать; кроме того, не так, как вы, философы, если вы действительно считаете, что руководящий дух божественен, предполагать что-либо подобное.
  Дио. Ну, а сейчас я не выражал большей частью своей точки зрения, кроме как в одном вопросе: я считаю, что всякий мудрый человек удачлив и счастлив, и только он один; но во всем остальном я принял взгляды большинства людей, чтобы не казаться, что я навязываю им свои собственные взгляды. [10] Ибо только подумайте: если вы действительно верите, что руководящий дух божественен и добр и никому не причиняет зла, то как вы объясните, что человек становится несчастным, то есть несчастным? Или это случается, когда он не слушает или не слушается своего руководящего духа, и это хорошо? Это точно так же, как если бы мы думали, что все врачи хороши в делах своей профессии и что среди них нет ни одного плохого врача или вредного, но все же видели бы, что некоторые из их пациентов делают плохо и страдают от своих болезней; очевидно, мы должны сказать, что они отказываются подчиняться приказам и что те больные, которые подчиняются, не могут не пройти хорошо; и ничто из того, что с ними произойдет, никого не удивит.
  Междунар. Это верно.
  [11] Дио. Итак, думаешь ли ты, что действительно владеющие собой, трезвые и разумные больные — это те, которые не слушаются своих врачей, когда они искусны, и назначают лечение, полезное для них, или, напротив, неразумные и неуправляемые?
  Междунар. Явно неуправляемый.
  Дио. С другой стороны, считаешь ли ты, что повиноваться духу-хранителю, когда он добр, и жить в согласии с его указаниями, является признаком умеренных и благоразумных или злых и неразумных?
  Междунар. Из тех, кто умерен.
  [12] Дио. И что отказ повиноваться и внимать и действовать вопреки тому, что божественно и исходит от духа-хранителя, является признаком дурного и глупого?
  Междунар. Как мы могли сказать что-то еще?
  Дио. И что те, кто повинуются руководящему духу, поскольку он имеет такой характер, «счастливы и счастливы», а те, кто не подчиняется, «несчастливы и несчастны»?
   
  Междунар. Обязательно так.
  Дио. Поэтому и здесь получается, что мудрый и разумный человек «счастлив и счастлив» во всяком случае, а ничтожный человек «несчастлив и несчастен» не потому, что его дух-хранитель дурен, а потому, что, хотя он и хорош, , он не обращает на это внимания.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  Это Рассуждение, как и четырнадцатое, шестнадцатое и семнадцатое, начинается с того, что большинство людей поступают неправильно в отношении чего-либо, а затем переходит к их исправлению. Такое же увещевательное отношение встречается и в «Рассуждении», где Дион рассказывает о начале своей «проповеднической» деятельности во время изгнания. По этой причине фон Арним считает, что все эти «Рассуждения», за исключением, конечно, последнего, относятся к периоду изгнания Диона.
  Подавляющее большинство людей, говорит Дион, выбирают себе занятие в жизни, не обдумав прежде важного вопроса о том, какой должна быть жизнь человека и что для него является высшим благом, идеалом, к которому он должен стремиться. Только тот, кто знает, что такое это высшее благо, и подчиняет ему все остальное, может добиться истинного успеха и счастья.
  Двадцать четвертая беседа: О счастье
  Большинство людей, как правило, совершенно не заботились ни о том, какими людьми они должны быть, ни о том, каково идеальное благо человека, на достижение которого он должен направлять все остальные свои действия; но, каждый в соответствии со своим вкусом, они посвятили себя, кто-то верховой езде, кто-то военному командованию, кто-то атлетическим состязаниям, кто-то музыке, или земледелию, или искусству красноречия. Но какую практическую пользу несет для себя каждое из этих занятий, они не знают и даже не пытаются установить. [2] Следствием этого является то, что хотя некоторые становятся хорошими наездниками — если они усердно работают над этим и усердно тренируются, — а некоторые становятся более искусными в борьбе, чем другие, или в боксе, или в беге, или в других состязаниях, или в избегании урожая. неудачи, или в плавании по морям, не разбив своих кораблей, и в знании музыки одни превосходят других; тем не менее, хороший и благоразумный человек, тот, кто может ответить на важнейший вопрос: «Какой человек тот, кто добродетелен и умен?» нельзя найти среди них всех.
  [3] Возьмем, к примеру, ораторское искусство. Есть много знатных людей и, по общему мнению, честолюбивых людей, которые всем сердцем заинтересованы в этом, некоторые из них могут выступать в судах или обращаться к людям в собрании, чтобы иметь большее влияние, чем их соперники и делать все по-своему в политике, в то время как целью других является завоевать славу, чтобы они могли пользоваться репутацией красноречия; но есть люди, которые говорят, что им нужны простые навыки, основанные на опыте, некоторые из них действительно ораторы, а другие только писатели, о которых один человек прежних времен сказал, что они занимают пограничную область между философией и политикой. Но какую пользу приносит им их деятельность, или для чего им нужна слава, или в каком отношении этот опыт стоит их времени, всего этого они не учитывают.
  [4] Но что касается меня, я утверждаю, что без этого знания, о котором я говорю, и поиска его, все остальные вещи мало чего стоят; но что для человека, который поразмыслил над этим важным вопросом и пришел к его пониманию, тогда занятие красноречием, осуществление военного командования или любая другая деятельность, которая может его занять, идет ему на пользу и направлена на благо. Ибо истина состоит в том, что само по себе получение одобрения неразумных людей, а это как раз то, что составляет большинство, или влияние на таких людей, или ведение приятной жизни, в отношении к счастью не принесет пользы. будь ничуть лучше, чем подвергаться их порицанию, или не иметь никакого влияния, или вести трудовую жизнь.
   РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  Эта беседа, как и двадцать первая, двадцать третья и двадцать шестая, является одной из двенадцати бесед, представленных в форме диалога, переданного непосредственно, и, как полагают, относится к периоду изгнания Диона, хотя в данном случае после первых нескольких обменов мнениями все говорит Дио. Он вводит и иллюстрирует явно первоначальный взгляд, который он, возможно, почерпнул из платоновской « Государства» 540В, согласно которому «дух-водитель» (δαίμων) не находится внутри самого человека, а является каким-то другим человеком, который контролирует его и определяет его жизнь. судьба. Один человек может даже управлять большим количеством людей, например, в городе, расе или империи, и быть причиной их благополучия или дурного положения. В этом случае он их δαίμων.
  Хотя Дион и не сдерживает в этом «Рассуждении» своего изначального обещания рассказать о взгляде философов на то, что только мудрый человек счастлив, тем не менее «Рассуждение» представляется полным в том виде, в каком мы его имеем.
  Двадцать пятая беседа: О ведущем (или хранящем) духе
  Собеседник. Люди говорят, что философы утверждают, что на самом деле только мудрый человек может быть счастлив.
  Дио. Да, это то, что они поддерживают.
  Междунар. Ну, вы думаете, они говорят правду?
  Дио. Я делаю.
  Междунар. Тогда почему вы никогда не излагали мне их точку зрения?
  Дио. Я так и сделаю, если вы сначала скажете мне, что, по вашему мнению, является ведущим духом.
  Междунар. Со своей стороны, я считаю, что это то, что контролирует каждого человека и под чьим руководством живет каждый человек, будь он свободным человеком или рабом, будь он богатым или бедным, королем или простым гражданином, и никаким другим. независимо от того, чем он занимается в жизни.
  Дио. И думаете ли вы, что это начало находится в самом человеке, то, что управляет индивидуумом, что мы называем руководящим духом, или что, будучи силой вне человека, оно все же управляет им и господствует над ним?
  Междунар. Последнее мое убеждение.
  [2] Дио. Вы имеете в виду другого человека? Ибо я полагаю, что это человек, который в одном случае управляет одним отдельным человеком, а в другом случае многими людьми, тот, кто ведет их, куда и как он сам хочет, применяя либо убеждение, либо силу, либо то и другое вместе. И я не говорю ничего неизвестного, но упомяну народных вождей, которым города во всем подчиняются и делают точно так, как те люди указывают и советуют, советуют ли они им идти на войну, или оставаться в мире, или строить укрепления. или строить триеры, или приносить жертвы, или изгонять часть их числа, или конфисковывать их имущество, или даже перерезать им глотки; Я имею в виду также и королей, и тиранов, а также всех господ рабов, которые, уплатив деньги за человека или каким-либо другим способом, завладели кем-либо. [3] Точно так же, как если бы вы назвали Ликурга духом-путеводителем спартанцев, ибо по его повелению и теперь спартанцы бичуются, и спят под открытым небом, и ходят легко одетыми, и терпят многое другое, что другим народам показалось бы лишением. — и Писистрат — дух-водитель древних афинян. Ибо вы знаете, я предполагаю, что, когда Писистрат был предводителем и правителем, народ не спускался в город, а оставался на земле и стал земледельцем, и что Аттику, прежде голую и безлесную, засадили оливковыми деревьями. по приказу Писистрата, а во всем остальном они поступили именно так, как он хотел.
  [4] И позже, возможно, можно было бы сказать, что не только другие, но и Фемистокл и Перикл также стали ведущими духами; ибо я полагаю, что вы слышали об этих двух мужах, как один заставил афинян, которые прежде были пехотинцами, сражаться на море, отдать свою страну и свой город варварам, а также храмы их богов и гробниц их предков, и поставить все свое состояние на свой флот, а затем укрепить Пирей стенами более девяноста стадий в длину и предписать им другие меры того же рода, некоторые из которые они продолжали исполнять только до тех пор, пока он присутствовал, а другие — даже когда он был в изгнании и после его смерти. Да, и в еще более позднее время некоторые другие люди, вы можете сказать, стали духами-путеводителями афинян, например, Алкивиад, сын Клиния, и Никий, Клеон и Гипербол; но остальные совершенно злые и жестокие.
  (5) Опять же, вы могли бы сказать, что Кир стал на какое-то время руководящим духом персов, духом действительно царственным и либеральным по характеру, который, когда персы были порабощены мидянами, дал им свободу и сделал их хозяевами всего. народы Азии; и вы могли бы продолжить имена Камбиса и Дария и их преемников; Камбиз, растративший их деньги, расстреливал своих подданных, отправлял их в утомительные походы без перерыва и никогда не позволял им оставаться дома; а Дарий, накопивший как можно больше денег, заставлял возделывать землю и, как и другие, заставлял их вести трудные и опасные войны, например, насколько я помню, одну против скифов и одну против афинян.
  (6) Таким же образом и у римлян Нума, быть может, назывался их духом-водителем, Ганноном и Ганнибалом у карфагенян, Александром у македонян или же Филиппом, который, когда македоняне были бесславны и слабы, а его отец уступил часть своего королевства олинтийцам, сделал их сильными и воинственными и повелителями почти всей Европы. Затем после этого Александр, сменивший Филиппа, повел их в Азию и сделал их одновременно самыми богатыми из всех народов и в то же время самыми бедными, одновременно сильными и в то же время слабыми, так как одни и те же люди были и изгнанниками, и царями, потому что аннексировав Египет, Вавилон, Сузы и Экбатану, он лишил их Эгей, Пеллы и Диума. (7) И карфагенян Ганнон сделал ливийцев вместо тирийцев, заставил их жить в Ливии вместо Финикии, заставил их обладать большим богатством, многими торговыми центрами, гаванями и военными кораблями и править обширной землей и обширной территорией. море. Затем, помимо Ливии, Ганнибал позволил им контролировать саму Италию в течение семнадцати лет; но после этого он был ответственен за то, что они были изгнаны из своих домов и за то, что сама их столица была перенесена по приказу римлян, после того как он предварительно убил большое количество этих римлян и чуть было не взял сам Рим, хотя люди скажем, у него не было желания делать это из-за своих политических противников дома.
  И все же Ганнибал, пожалуй, ни карфагеняне, ни римляне не могли с полным основанием претендовать на роль их доброго руководящего духа. (8) Но Нума захватил Рим, когда он был еще мал, не имел славы и располагался в земле, принадлежавшей другим, когда его жителями были беспринципные черни, которые, кроме того, враждовали со всеми своими соседями, были оба бедные и дикие, и жили ненадежно из-за суровости правления Ромула; заставил их охранять свою землю и быть в дружеских отношениях со своими соседями, дал им кодекс законов, богов, которым нужно поклоняться, и политическую конституцию, став, таким образом, виновником всего их последующего счастья, которое все люди говорить.
  [9] Я мог бы продолжить то же самое о других городах и населении, которые жили хорошо или плохо из-за некоторых людей, которые были их правителями и лидерами. Тем не менее, мое собственное мнение, я думаю, было изложено достаточно ясно. Так что, если вы действительно называете тех, кого я упомянул, воистину руководящими духами тех, кто находился под их влиянием и кто из-за них жил лучше или хуже, я был бы рад услышать, что вы хотите сказать.
   ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  Это еще один из двенадцати диалогов, о которых сообщалось напрямую и, вероятно, все они были написаны Дио в изгнании. В этом Дион размышляет со своим собеседником о значении «обсуждения» (τὸ βουλεύεσθαι). Это не означает делать слепые предположения относительно истинности чего-либо. Должно быть какое-то знание, пусть даже несовершенное, на котором можно основывать предположение. Если, с другой стороны, есть полное знание вещи, то не остается места для догадок, т. е. для размышлений. Затем Дио пытается показать, что нельзя рассуждать о будущем, потому что его не существует. Нужно иметь что-то реальное, о чем можно размышлять. Эта позиция нас несколько удивляет, потому что обдумывание наиболее естественным образом связано с каким-то планом действий в будущем. После этого Дион, возможно, бессознательно, меняет свою позицию и утверждает, что обдумывать — значит делать правильные выводы о предмете на основе полного знания всех задействованных факторов. Однако следует признать, что именно спутник Диона, а не сам Дион, был настолько уверен, что обдумывание вступает в игру только в тех случаях, когда есть какие-то знания, но недостаточные для того, чтобы можно было принять решение с уверенностью. В заключение Дион увещевает мужчин искренне стремиться к полному познанию самых важных вещей в жизни, чтобы их размышления над этими вопросами могли привести к правильным выводам.
  Сонни ( Ad Dionem Chrysostomum Analecta , f.) выражает мнение, что этот «Рассуждение» и псевдо-Платонический « Сизиф », который, по - видимому, был написан около 350 г. до н . ' парадокс ὅ τι οὐκ ἔστι ζητεῖν (искание того, чего нет) как этого общего источника. С другой стороны, Хирцель ( Der Dialog II, ), фон Арним, как можно заключить из его примечания к §§ 4–5 , и Вегегаупт ( De Dione Chrysostomo Xenophontis Sectatore , ff.) утверждают, что Дион использовал Сизифа напрямую. Вегегаупт указывает так много параллелей между этим «Рассуждением» и « Сизифом» , что его теория кажется очень разумной. Если эта теория неверна, то Дион и автор «Сизифа » очень внимательно следили за своим общим источником.
  Двадцать шестая беседа: о размышлении
  Дио. В течение долгого времени, когда я сидел и слушал вас, люди, когда вы проводили много часов в доме одного из наших общественных деятелей, размышляя о некоторых государственных делах, я сам обдумывал и исследовал значение того, что вы называете обдумывание, или что такое обдумывание абстрактно. Действительно ли человек размышляет о предмете, который он знает и понимает?
  Собеседник. Я не думаю, что когда человек знает определенные вещи, он размышляет о них, но что он уже знает их.
  Дио. Итак, когда есть вещи, которых он не знает или не понимает, об этом ли он размышляет, как бы прорицая, и таким образом стараясь найти то, чего он не знает?
  Междунар. Мне также не кажется, что этот человек может рассуждать о вещах, когда он ничего о них не знает.
  [2] Дио. Тогда может ли обдумывание быть чем-то подобным тому, что, когда люди знают одни вещи, но не знают других вещей, это и есть предмет их размышлений? А для того, чтобы мы могли лучше проследить это рассуждение, поясним его иллюстрацией. Например, мы предполагаем, что знаем Харикла и Хариксена, но не знаем, где они живут, и поэтому делаем предположения об их месте жительства; [3] не является ли это размышлением — составлением выводов из того, что мы знаем о том, чего еще не знаем? Или так же, как люди, играющие в нечет и даже знающие, что у претендентов что-то есть в руках, но теперь сколько; однако иногда они находят правильный ответ и таким образом выходят победителями. Можем ли мы заключить, что обдумывание тоже таково, что, хотя мы и знаем что-то, но обо всем остальном, чего мы не знаем, мы делаем предположение и иногда случайно натыкаемся на него, хотя и не зная этого?
  [4] Итак, давайте посмотрим, какова природа вещи: Сущее и есть, и возникло, и существует, а несуществующее ни есть, ни возникло, и они не существуют. Теперь нам не нужно размышление о вещах, которые уже существуют; ибо бесполезно рассуждать о вещах, которые возникли и существуют. На самом деле, какие вообразимые причины будут у нас для размышлений о них? Для того, чтобы вещи, которые возникли, не могли возникнуть? Невозможно, чтобы они не возникли. Что ж, неужели того, что существует, может и не быть? Абсурд! Можем ли мы помешать им стать такими, какими они стали? Ну, это для того, чтобы их не было? Все, что существует, имеет существование. Но о вещах, которые существуют, почему человек вообще должен размышлять? [5] О чем же мы размышляем? О будущем, как предполагает аргумент. Но будущего нет, не было и не существует. Следовательно, о вещах, которых нет и не существует, кто способен рассуждать? Ведь несуществующее есть ничто, а о том, чего нет, никто не может рассуждать. Следовательно, никто не может рассуждать о вещах, которые еще не произошли; ибо размышление имеет дело с тем, что есть, а того, что еще не существует, не существует. Следовательно, обсуждение не может быть и о будущем.
  [6] Возьмем другой случай: сможет ли немузыкальный человек и тот, кто не знает гармонии, мелодии, ритма, их расположения и движения, успешно рассуждать о музыке и связанных с ней операциях?
  Междунар. Конечно нет.
  Дио. Другой вопрос: сможет ли человек, не знающий геометрии, рассуждать о твердом теле, его длине, ширине и высоте, успешно?
  Междунар. Нет, он бы тоже не стал.
  Дио. Далее: будет ли человек, не умеющий управлять кораблем, рассуждать о командовании кораблем и обязанностях капитана со знанием дела?
  Междунар. Нет, он тоже не стал бы.
  [7] Дио. Тогда человек, у которого нет достаточного образования и каких-либо знаний о чем-либо, также не способен рассуждать об этом. Поэтому необходимо уделить величайшее внимание благоразумию и воспитанию, чтобы нам было легко рассуждать обо всем и знать, что подходит к каждому размышлению, и не делать серьезных ошибок; но так же, как музыканты, геометры и капитаны кораблей рассматривают с профессиональным умением свою собственную работу, и как все лица, обладающие навыками в каком-либо деле, также способны понимать их работу, так и мы будем способны рассуждать и говорить. о нашем собственном бизнесе. (8) Ибо нелепо, что в то время как те, кто играет нечетно, и даже проявляют разум, а также когда они гадают и не видят того, о чем они гадают, в то время как те, кто рассуждает о делах общественных, не должны проявлять ни разума, , ни знаний, ни опыта, хотя эти вопросы иногда имеют огромное значение, как, например, согласие и дружба семей и государств, мир и война, колонизация и организация колоний, обращение с детьми и женами.
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  Дион начинает с того, что говорит, что именно на симпозиумах и великих национальных праздниках характеры людей проявляются наиболее ясно. Затем, после рассказа о различном воздействии вина на людей в зависимости от их характера, он переходит к описанию различных типов людей, которых можно увидеть на одном из национальных праздников, таких как Истмийские игры. Последний упомянутый тип — это философ, которому так же трудно привлечь внимание людей, как и врачу. Развитию этой мысли и комментариям о глупости людей, не обращающих внимания ни на свои тела, ни на свои души, посвящена вторая половина «Рассуждения».
  Из этого краткого очерка видно, что название не очень подходит. То, что Био говорит о симпозиумах и национальных праздниках, предназначено лишь для того, чтобы привлечь внимание к своей истинной теме, а именно к глупости людей, которые не думают ни о теле, ни о душе, пока их действительно не постигнет беда. Очень естественно, что Био здесь, как и в других частях своих сочинений, ссылается на телесные немощи, потому что он сам страдал нездоровьем в результате лишений, пережитых в ссылке.
  Простота изложенных идей и их сходство с теми, что содержатся в восьмой и девятой беседах, относящихся к периоду изгнания Диона, делают вероятным, что и эта беседа была написана в этот период.
  
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  Качества ума и характера отдельных людей раскрываются на наших национальных празднествах не меньше, чем на симпозиумах, только на празднествах раскрытие более разнообразно и распространяется на более длительный период времени.
  Что касается симпозиумов, мы можем предположить, что некоторые люди посещают их ради питья и посвящают себя этому, подобно тому как жаждущие путники, придя к источнику, наклоняются и пьют. Между тем путники, напившись досыта и утолив жажду, спокойно идут своей дорогой, не сделав и не сказав ничего неприличного, а другие, напротив, и говорят, и делают порой много неприятных вещей. [2] Ибо Дионис не приветствует своих приверженцев, нуждающихся в нем, с таким же гостеприимством, как нимфы; но так как он имеет бешеный характер и дитя молнии и грома, как говорят поэты, то он буквально наполняет огнем тех, кто употребляет его слишком невежественно, и фактически делает большинство из них пораженными молнией или ошеломленными. Более того, его сторонники, будучи практически обезумевшими, творят много зла, как Гомер говорит о кентавре, что в припадке опьянения он причинил зло в доме Пирифоя. [3] И другие, также болтливые от природы, думая, что у них есть сотоварищи за столом для аудиенции, произносят глупые и скучные речи; а третьи поют в лад и фальшиво, хотя и не имеют никакого музыкального дара; и можно почти сказать, что они вызывают больше раздражения, чем те, кто ссорится и использует ругательства. Но есть и другой род людей, называющих себя воздержанными и воздержанными, которые до смерти утомляют людей своим неприятным поведением, так как не снизойдут ни до умеренного питья, ни до участия в общем разговоре. [4] Но человек, который мягок и имеет правильно уравновешенный характер, легко переносит грубость других и сам поступает как джентльмен, стараясь изо всех сил привести невежественный хор в надлежащее поведение с помощью подходящий ритм и мелодия. И он вводит соответствующие темы для разговора и своим тактом и убедительностью старается сделать присутствующих более слаженными и дружелюбными в общении друг с другом.
  [5] Вот вам и симпозиумы. Но люди также посещают национальные фестивали, некоторые просто для того, чтобы увидеть достопримечательности и, в частности, спортивные соревнования; и все те, кто проявляет к ним большой интерес, с самого утра ничего не делают. Многие тоже привозят всевозможные товары, то есть торговцы; а некоторые демонстрируют свое искусство и ремесла; [6] в то время как другие хвастаются своими достижениями, многие из них декламируют стихи, как трагедии, так и былины, и многие другие прозаические произведения, так что они раздражают человека, пришедшего на отдых и желающего иметь праздник. И эти люди кажутся очень похожими на тех, кто напевает и поет песни на симпозиумах, которых нельзя не услышать, даже если и не желаешь.
  Но тот, кто среди этого народа имеет способность произносить назидательные и полезные слова и таким образом сделать все собрание более благопристойным и лучшим, из-за всеобщего волнения и большого скопления людей другого сорта умолкает и удаляется в сам.
  [7] Ибо на самом деле большинство людей относится к словам философии точно так же, как, я полагаю, к лекарствам, которые назначают врачи; то есть никто не прибегает к ним сначала и не покупает их, пока не заболеет какой-нибудь очевидной болезнью и не почувствует боли в какой-либо части тела. И точно так же люди, по общему правилу, не желают слушать слов философа, пока их не посетит какая-нибудь скорбь, которую люди считают тяжкой. [8] Чтобы привести пример: преуспевающий человек — я использую этот термин в том смысле, в котором его употребляет большинство — например, человек, который получает большой доход от своих займов или имеет много земли, а не только обладает хорошим здоровьем, но имеет живых детей и жену, или человек, который имеет какое-либо авторитетное положение и высокий пост без войны, или восстания, или каких-либо явных опасностей, - такого человека вы не легко найдете, приближаясь к этим философам, или заботясь о том, чтобы слушать учения философии. (9) Но если какое-либо несчастье постигнет кого-либо, касающегося его средств к существованию, и он станет или бедным после того, как был богатым, или слабым и бессильным после того, как был влиятельным, или встретит какое-либо другое несчастье, то он становится гораздо более дружелюбным. к этому ремеслу, каким-то образом умудряется выносить слова философов и практически признает, что нуждается в утешении. И если на его несчастье потерять кого-либо из своих родственников, или жену, или ребенка, или брата, он просит философа прийти и сказать слова утешения, как будто он считает, что только тогда нужно подумать, как можно смиренно переносить происходящее и быть способным смотреть в будущее; до этого его нет. [10] Это почти то же самое, что и отношение невежественных людей к своему телу: обычно они совершенно не заботятся о своем здоровье, но наслаждаются едой, вином, женщинами и всем другим своим режимом настолько неумеренно и беззаботно, насколько это возможно. ; но если какое-либо утомление или лихорадка вдруг овладеют ими вследствие перемены погоды, то они действительно требуют лечения, так как здоровье их сильно расстроено и они страдают тяжелыми болезнями, какие, как вы ожидаете, поразят людей такого рода. . Но как избежать нужды во враче — это проблема, которую они вообще не рассматривают.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  Дио в сопровождении по крайней мере одного друга выходит из гавани — предположительно из Неаполя — чтобы стать свидетелем проводимых тогда спортивных состязаний, и его внимание особенно привлекает высокий красивый боксер, который тренируется в окружении огромной толпы поклонников. . Спросив одного из прохожих, кто этот человек, он узнает, что это боксер Ятрокл, так часто антагонист Меланкомы, который недавно умер. Этот прохожий в самых высоких тонах отзывается о Меланкоме и как о боксере, и как о человеке, и, очевидно, очень огорчен его смертью. Вслед за этим Дио предлагает различные размышления, чтобы утешить его.
  фон Арним, главным образом на основе изучения этого Рассуждения и следующего, представляющего собой надгробную речь Меланкомы, приходит к заключению, что поводом для этого послужили Игры в честь Августа (Ludi Augustales), состоявшиеся в Неаполе в год 74 г. н.э., когда Тит, который вскоре станет императором и которому сейчас тридцать три года - сам Дион был бы примерно того же возраста, - был там либо директором игр (γυμνασίαρχος), либо экспонентом игр (ἀγωνοθέτης).
  С другой стороны, Лемаршан ( Dion de Pruse, Les Oeuvres d'avant l'Exil , º ff.) дает различные основания полагать, что Меланкома является чисто вымышленным персонажем. Он считает довольно примечательным, что, кроме одного отрывка из Фемистия ( т. е. Речи 10), который получил информацию от Диона (см. Scharold, Dio Chrysostomus und Themistius , Burghausen 1912), в древней литературе нет других упоминаний об этом несравненном спортсмен и боксер, никаких надписей, посвященных его победам, обнаружено не было. Он также подробно показывает, что эта Меланкома является воплощением всех юношеских качеств и добродетелей, которыми Дион восхищается в других «Рассуждениях», и что Дион временами, как в Эвбейском «Рассуждении», описывает то, что является идеальным, а не действительным . А во времена Диона, добавляет он, римляне стали интересоваться атлетикой, так что выдающиеся спортсмены приезжали из Греции и Малой Азии, чтобы устраивать выставки — обратите внимание, что отец Меланкомы представлен выходцем из Карии в Малой Азии. Их состязания напоминали о славном прошлом Греции. Поэтому не мог ли Дион, ярый эллинист и с неодобрением смотревший на жестокие гладиаторские бои (см. Рассуждение), пожелал повысить интерес к атлетике, создав и описав этого идеального спортсмена, этого кроткого боксера, который не думать о том, чтобы ранить своего противника, ударив его кулаком, вооруженным ужасным цестом? Но эта мягкость вряд ли понравится большинству мужчин времен Дио.
  В качестве литературного произведения двадцать восьмой «Рассуждения» превосходит двадцать девятый, и ближе к концу назидательный и проповеднический элемент, который считается типичным для того, что Дион написал во время своего изгнания, несколько заметен. Тогда возможно, что это Рассуждение было написано значительно позже, чем следующее.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  Выйдя из гавани, мы сразу направились посмотреть на спортсменов, как будто единственной целью нашей поездки было посмотреть соревнования. Когда мы подошли к спортзалу, мы увидели, как по дорожке за его пределами бегут люди, и раздался рев, когда толпа приветствовала их; и мы также видели спортсменов, которые тренировались другими способами. На тех, однако, мы сочли едва ли стоило обращать внимание; но где мы видели самую большую толпу, там мы и прогуливались. [2] Таким образом, мы заметили большое количество людей, стоящих возле аркады Геракла, и поток других, приближающихся, а некоторые также удаляющиеся, потому что они не могли видеть. Сначала мы пытались видеть, заглядывая через чужие плечи, и с трудом сумели мельком увидеть голову человека, упражнявшегося с поднятыми руками. Потом мы постепенно стали сближаться. Это был очень высокий и красивый молодой человек; кроме того, от упражнений, которые он делал, тело его, вполне естественно, казалось еще выше и красивее. Он демонстрировал блестящую игру, причем так энергично, что больше походил на человека, участвующего в настоящем состязании. [3] Затем, когда он перестал тренироваться и толпа начала расходиться, мы более внимательно его изучили. Он был похож на одну из самых искусно сделанных статуй, а также у него был цвет, как хорошо смешанная бронза.
  [4] После того, как он ушел, мы спросили одного из прохожих, старика, кто он такой; и мужчина сказал, нахмурившись:
   
  «Почему это Ятрокл, противник Меланкомы, единственный человек, который не уступил бы ему, по крайней мере, то есть, если бы он мог помочь ему. И все же он не мог победить его, потому что он всегда терпел поражение, иногда после того, как соревновался целый день. Однако Ятрокл уже оставил попытки, так что в последнем состязании здесь, в Неаполе, Меланкомат не побеждал соперника быстрее, чем Ятрокл. Но вы видите, как он теперь уверен в себе и как много людей вокруг него, когда он выполняет упражнение. Со своей стороны, я действительно думаю, что он испытывает злобную радость по поводу несчастья другого человека; и это вполне естественно, ибо он знает, что не только следующая корона, но и все остальные теперь принадлежат ему».
   
  [5] «Что!» Я воскликнул: «Меланкома умерла?» — ведь даже мы знали, по крайней мере, его имя, хотя самого человека мы никогда не видели.
   
  «Да, — ответил он, — он умер недавно. Кажется, это второй день с тех пор, как его похоронили».
   
  «А в чем, — спросил я, — он был выше этого человека, а также и других? Размером или мужеством?
   
  «Этот человек, сэр, — ответил он, — был храбрее и крупнее любого другого человека в мире, не только любого из его противников; и, кроме того, он был самым красивым. И если бы он остался любителем и вовсе не занимался боксом, я думаю, что он стал бы широко известен просто благодаря своей красоте; ибо даже в таком виде он привлекал всеобщее внимание, куда бы он ни шел, даже тех, кто не знал, кто он такой. [6] И все же он не наряжался в красивую одежду или каким-либо другим образом не пытался привлечь внимание, а не оставаться незаметным; но когда его раздевали, никто ни на кого не смотрел, хотя тренировалось много мальчиков и много мужчин. И хотя красота имеет обыкновение вести к мягкости, даже у тех, кто лишь умеренно наделен ею, при всей красоте он был еще более замечателен своим самообладанием и умеренностью; и хотя он презирал свою красоту, тем не менее сохранял ее, несмотря на свою грубую профессию. [7] Во всяком случае, хотя бокс был его специальностью, он оставался таким же свободным от отметин, как и любой из бегунов; и он так усердно тренировался и так далеко превзошел других в утомительном упражнении, что мог целых два дня подряд оставаться с поднятыми руками, и никто не мог застать его за тем, чтобы он опускал их или отдыхал, как обыкновенно делают атлеты. Затем он заставлял своих противников сдаться не только до того, как он сам получил удар, но даже до того, как он нанес удар по ним. Ибо он не считал мужеством ударить противника или самому получить травму, но считал это признаком недостатка выносливости и желания покончить с состязанием. [8] Но продержаться все время без того, чтобы ни утомиться от тяжести рук, ни запыхаться, ни утомиться от жары — это, по его мнению, было великолепным достижением».
   
  -- Однако он был прав, -- сказал я, перебивая его. -- Потому что на войне худшие солдаты выбрасывают свои щиты, хотя они достаточно хорошо знают, что, будучи незащищенными, они более склонны к ранению. Таким образом, мы видим, что их одолевает больше усталость, чем раны».
   
  [9] «Именно поэтому, — возразил он, — почему с того времени, как Меланкомат начал соревноваться в Пифийских играх, он был первым человеком, который, насколько нам известно, остался непобежденным, завоевав самые большие и самые большие короны и столкнувшись с антагонистами, которые не были ни незначительными, ни малочисленными. А своего отца — очень известного человека, известного Меланкомаса, который приехал из Карии и среди других своих побед также одержал в Олимпии, — он превзошел еще до того, как пришел в манхход; ибо его отец не остался непобежденным. Однако, каким бы великолепным ни был этот молодой спортсмен, [10] он пришел к жалкому концу, вынеся до конца тяжелую атлетическую работу, не испытав ни одной из радостей жизни. И по натуре он был так чрезвычайно честолюбив, что даже на смертном одре спросил у Афинодора, панкратиаста, который был его другом с детства, сколько дней осталось до атлетического состязания». И когда он сказал это, старик расплакался.
  [11] «Ах!» — сказал я. — Вам простительно так сильно скорбеть; он, безусловно, должен быть каким-то образом связан с вами.
   
  «Ради всего святого, нет, — ответил он, — мне не родственник. Ибо он не был моим кровным родственником и не был воспитан мной; нет, я тренировал одного из пацанов среди панкратиастов. Что до него, то он был такой славный малый, что все, кто его знал, скорбели о его кончине».
   
  [12] «Тогда, — сказал я, — у вас нет причин называть его несчастным. Наоборот, он должен быть очень счастлив и счастлив, если о нем говорят. Ему повезло, что он происходил из знатного рода, обладал красотой и, кроме того, мужеством, физической силой и самообладанием — вещами, которые, несомненно, являются величайшим благом. Но что действительно было самым удивительным в человеке, так это то, что он оставался непобедимым не только от своих противников, но и от труда, и от зноя, и от чревоугодия, и от сладострастия; ибо человек, который собирается доказать, что он не уступает ни одному из своих противников, должен сначала быть непобедимым в этих вещах. (13) А что касается наслаждений, кто когда-либо наслаждался больше, чем тот, кто, будучи очень честолюбивым, всегда побеждал и, будучи почитаемым, знал, что им восхищаются? И мне кажется, что боги чрезвычайно любили его и особенно чтили его в его смерти, чтобы он не испытал ни одной из великих жизненных скорбей. Ибо если бы его жизнь была сохранена, он неизбежно сделался бы безобразнее после того, как был самым красивым, слабее после того, как был самым сильным, и, возможно, тоже потерпел бы поражение. Но человек, который уходит среди величайших благословений после величайших достижений, у того человека самая счастливая смерть; и вы обнаружите, что и в древние времена те, кого любили боги, жили недолго».
   
  — Кого ты имеешь в виду? он спросил.
  [14] «Ахиллес, — ответил я, — и Патрокл, и Гектор, и Мемнон, и Сарпедон», и когда я собирался назвать еще других, он воскликнул:
   
  «То, что вы сказали, хорошо подходит для утешения тех, кто в трауре, и я хотел бы, чтобы я мог слушать вас дольше; но мне, право, пора быть на тренировке мальчика, и я ухожу.
   ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  Эта речь написана в форме надгробной речи по молодому боксеру Меланкомасу, скончавшемуся очень внезапно. Что касается вопроса о том, была ли когда-либо такая меланкома, а также о времени и месте этой речи, читатель отсылается к введению к предыдущему «Рассуждению».
  Если мы вслед за фон Арнимом и другими верим, что такая меланкома действительно была и что эта надгробная речь действительно была произнесена, то возникает вопрос, кто ее произнес. Очевидно, это был не сам Дион, потому что говорящий был близким другом покойного и был глубоко тронут его смертью; в то время как Дион, с другой стороны, знал Меланкомаса только по имени, как он говорит в «Рассуждении». Кроме того, говорящий представляет себя довольно молодым и не бегло говорящим. Но если Дион просто написал речь для кого-то другого, кто был этот человек? Прежде всего следует вспомнить Тита, который, согласно неаполитанской надписи, трижды был агонофетом на Играх в Неаполе и один раз гимнасием до 81 г. н.э. и, как считалось, был любовником Меланкомы (ср. Фемистий, Оратория 10, Хард. ) . Но маловероятно, что человек с характером Тита, высоким положением и зрелостью — ему, возможно, было тридцать три года в то время, когда, как предполагается, была произнесена эта речь, — и только что после взятия Иерусалима мог представлять сам как молодой и незрелый; или поставили атлетику выше военного дела, как это делает спикер в § 15 . Более вероятно, что эту речь произнес грек, занимавший высокое положение на Играх.
  Мысльное содержание этого Рассуждения и сведения, данные о меланкомах, практически такие же, как и в предыдущем Рассуждении; но гораздо больше говорится в похвалу умершему; а атлетика, как уже сказано, ставится на более высокий план, чем военное дело.
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  Ах господа! Я не могу придумать, что сказать, настолько велико мое горе и ужас от этой внезапной утраты; не только из-за должности, которую я занимаю, бедствие стало для меня более важным, чем для любого другого гражданина, но Меланкома также был моим личным другом больше всех других, как большинство из вас знает. И мне, по крайней мере, кажется абсурдным обычай, когда умирают граждане, что те, кто больше всего страдает, считаются наиболее подходящими людьми для выступления на их похоронах; так как те, кто наиболее поражен горем, именно по этой причине неспособны говорить. [2] Кроме того, я нахожусь в таком возрасте жизни, когда все люди обнаруживают, что, хотя их способность говорить всегда меньше, чем была, все же эмоции радости и печали достигают наибольшей интенсивности. Но так как восхваление полководцем ушедшего из жизни хорошего солдата делает ему большую честь, а восхваление какого-либо правителя — большую честь, чем восхваление частного гражданина, то оно относится и ко мне, ввиду должности, которую я занимаю, чтобы говорить в меру своих возможностей. И было бы в соответствии с заслугами покойного и моей собственной юности требовать от меня не длинных или заученных восхвалений, а похвалы, идущей от сердца.
  Во-первых, ему посчастливилось быть по-настоящему родовитым. Ибо не потому, что у него случайно были предки, которые были богаты, даже если бы они не были королями, а в других отношениях были совершенно бесчестны, этот человек был знатным. [3] Этот термин применяется к тем, кто произошел от хороших родителей, как этот человек. Ибо его отец выделялся среди всех людей своего времени этими прекраснейшими дарованиями — благородством души и телесной силой. Об этом свидетельствуют победы, которые он одержал как на Олимпии, так и в других играх.
  Тогда он сам был по дару природы прекраснейшим из людей, не только из нынешних, но, как можно заключить из его превосходной красоты, из абсолютно всех тех, кто во все времена славился красотой, всех тех, кого я означают, кто родился смертным. [4] Ибо большинство из тех, кого считали красивыми, потому что они обладали привлекательностью в некоторых частях своего тела, впоследствии приобрели репутацию красивых; так как глаз всегда хочет направить себя на самые приятные вещи, пренебрегая тем, что ниже. А некоторых других природа не наградила красивым телом, но для них наступил прекрасный расцвет, так что те, кто встречал их, поддавшись ему, называли это красотой, так как расцвет жизни всегда буржуй во всех животных и растениях одинаково. [5] Можно найти тысячи таких людей, которые то кажутся красивыми, то уродливыми; и хотя одним они чрезвычайно нравятся, с другими они вообще не обращают внимания. Но когда речь идет о совершенной и истинной красоте, было бы удивительно, если бы кто-нибудь когда-либо обладал ею, как этот человек. Ибо оно было у него во всем теле и всегда в одной и той же степени, как до достижения им зрелого возраста, так и после; и он никогда не прожил бы достаточно долго, даже если бы достиг глубокой старости, чтобы померкнуть своей красоте.
  [6] И вот указание на превосходное качество его красоты: не то, что он выделялся в какой-либо компании профессиональных мужчин или вызывал восхищение только у немногих, кто видел его, нет, на самом деле, но что он всегда был восхищался в компании тех, кто, пожалуй, самых красивых мужчин в мире — спортсменов, среди которых он вращался. Ибо это самые высокие и самые красивые мужчины, чьи тела получают самый совершенный уход. И его увидело практически все человечество. Ибо не было города славного и народа, которых бы он не посетил; и между всеми преобладало одно и то же мнение о нем - что они не видели никого красивее. И так как им восхищалось огромное количество людей, и среди самых красивых людей он один обладал славой чистой красоты, очевидно, что он был благословлен тем, что мы можем назвать формой поистине божественной.
  [7] Поэтому я прежде всего хвалю его за красоту, вещь, которая, несомненно, является наиболее заметным из благословений, которые могут выпасть на человека, что, будучи наиболее приятным для богов и наиболее приятным для людей, все же чревато причиняет наименьшую боль его владельцу и его легче всего распознать. Ибо в то время как другие блага, которые может иметь человек, могут легко остаться незамеченными, такие как мужество, умеренность и мудрость, если не произойдет какое-то деяние, чтобы открыть их, однако красота не может оставаться скрытой. Ибо оно проявляется в тот момент, когда появляется его обладатель; более того, можно сказать, что оно проявляется еще раньше, настолько проницательно оно производит впечатление на чувства. Кроме того, большинство людей завидуют всем другим благам и становятся враждебными к их обладателям, но красота делает друзьями тех, кто ее воспринимает, и никому не позволяет стать врагом.
  [8] Но если кто-нибудь скажет, что я восхваляю красоту, а не самого человека, его критика несправедлива. Чтобы проиллюстрировать: это назвали бы восхвалением человека, если бы мы остановились на его мужественном мужестве. Итак, хорошо: когда речь идет о споре о том, обладает ли человек каким-либо данным качеством, тогда необходимо доказать, что он им обладает; но когда известно, что он обладает ею, нам нужно только похвалить природу доброй черты, которая, по общему признанию, принадлежит ему. Ибо восхваление этого будет в то же время восхвалением его обладателя.
  И что самое замечательное в Меланкоме, так это то, что он при всей своей красоте фигуры превосходил мужественным мужеством. [9] В самом деле, мне кажется, что его душа соперничала с его телом и стремилась сделать себя средством завоевания большей славы. Поэтому он, признавая, что из всех видов деятельности, способствующих мужеству, атлетика является одновременно и самой почетной, и самой трудоемкой, выбрал ее. Действительно, для солдатской карьеры не было никаких возможностей, да и подготовка менее суровая. И я со своей стороны осмелюсь сказать, что оно уступает еще и тем, что в войне есть место только мужеству, тогда как атлетика в одно и то же время производит мужество, физическую силу и самообладание. [10] Кроме того, он выбрал не самый легкий вид легкой атлетики, а самый трудоемкий, так как он тренировался для бокса. Сейчас трудно достичь вершины даже в самой скромной отрасли, не говоря уже о том, чтобы превзойти всех остальных в самой большой и трудной, как этот человек.
  Перечислять, один за другим, все его короны и состязания, в которых он их завоевал, излишне в присутствии тех, кто о них знает, тем более, что всякий мог бы назвать других, одержавших те же самые победы. Но то, что не выпало на долю никому другому, [11] хотя вы знаете об этом так же, как и я, но именно поэтому должно быть упомянуто; ибо даже те, кто этого не знает, тоже не могут поверить — я имею в виду, что, хотя он встречал так много противников и таких хороших, он не проигрывал ни одному из них, но сам всегда побеждал. И все же вы не могли найти во всем прошлом ни одного полководца, который никогда не был побежден, ни одного героя на войне, который бы в то или иное время не бежал бы с поля боя. Ибо нельзя было сказать о нашем друге, что он остался непобежденным только потому, что рано умер, так как, в конце концов, он прошел гораздо больше состязаний, чем кто-либо другой; и вероятность проигрыша зависит от предпринятых попыток, а не от продолжительности жизни. Кроме того, человек мог бы удивиться тому, что он одерживал все свои победы, не получая ударов ни в себя, ни в противника, настолько превосходил он в силе и в силе своей выносливости. (12) Часто он сражался в течение всего дня, в самое жаркое время года, и хотя он мог бы быстрее выиграть состязание, нанеся удар, он отказался сделать это, думая, что иногда это возможно для наименее компетентный боксёр может одолеть ударом самого лучшего человека, если бы ему представилась возможность сделать это; но он считал, что это была самая настоящая победа, когда он заставил своего противника, хотя и невредимого, сдаться; ибо тогда человек был побежден не своей обидой, а самим собой; и что для противника сдаться из-за состояния всего его тела, а не только той части тела, которая была поражена, означало блестящую работу со стороны победителя; в то время как человек, который стремился победить как можно быстрее, нанося удары и клинч, сам был подавлен жаром и длительным усилием.
  (13) Но если кто-нибудь не смотрит на дело в этом свете, пусть подумает, что кабаны и олени, пока хватает их сил, не вступают в рукопашную схватку ни с людьми, ни с собаками, и что это только тогда, когда они выдают от истощения, что подходят близко, и предпочитают раны и смерть дальнейшему выдерживанию усталости от погони. То же самое и с людьми на войне: хотя они хорошо знают, что более вероятно, что они будут поражены в бегстве, чем когда они стоят на месте, тем не менее, поскольку они не желают больше страдать от усталости, они удаляются таким образом. подвергая себя ударам врагов в тыл. Следовательно, презрение к ранам не является признаком мужества, а наоборот.
  [14] Итак, я думаю, что под одной и той же заголовком было сказано все, не только о мужестве и мужестве, но и о воздержании и о воздержании. Ибо, если бы Меланкома не был сдержанным и умеренным, я думаю, что он не был бы так силен, даже если бы природа сделала его самым сильным человеком. И я со своей стороны не колеблясь скажу, что даже из всех древних героев, которых все воспевают, он обладал доблестью, не уступающей никому, не уступающей ни тем, кто воевал под Троей, ни тем, кто в более поздние времена отражал варваров в Греции. В самом деле, если бы он жил в их дни, его дела были бы такими же, как и у них.
  [15] И, вообще говоря, я отдаю атлетике предпочтение перед отличиями в военном деле по следующим причинам: во-первых, чтобы лучшие люди в атлетике отличились также и на войне; ибо человек, который сильнее телом и способен выносить трудности дольше, по моему мнению, тот, кто безоружен или вооружен, является лучшим человеком; во-вторых, бороться против неподготовленных противников и людей, низших во всех отношениях, не то же самое, что иметь в качестве противников лучших людей, взятых со всей обитаемой земли. Кроме того, на войне человек, который однажды побеждает, убивает своего противника, чтобы не иметь того же противника во второй раз; в то время как в легкой атлетике победа дается только на один день, а затем победитель имеет в качестве своих противников не только тех, кого он победил, но и всех, кто хочет бросить вызов. [16] Далее, в атлетике лучший человек доказывает превосходство над низшим человеком, так как он должен побеждать не чем иным, как своим мужеством и физической силой; в то время как на войне мощь стали, которая намного превосходит простую человеческую плоть, не позволяет испытать превосходство человеческих тел и часто становится на сторону низшего человека. Более того, все, что я сказал об атлетике, я также сказал о том, кто был спортсменом, да, и о том, кто доказал, что является лучшим из мужчин в этой профессии; и, может быть, и для меня, и для этой аудитории моя речь покажет, что это к лучшему.
  Так как он был красив телом, у него было мужество и твердое сердце, а кроме того, самообладание и счастье, что он никогда не был побежден, какой человек мог бы быть назван более счастливым, чем он? [17] И все же для такого человека, как он, этих двойных добродетелей, мужества и самоконтроля, достичь труднее всего; ибо красота сильнее всякого другого влияния делает людей тщеславными и соблазняет их к жизни в роскоши и праздности, как будто они не нуждаются ни в какой другой славе, когда они известны своей миловидностью, и как будто праздная жизнь более приятный. И если рассматривать самых красивых мужчин прежних времен с самого начала, то можно обнаружить, что подавляющее большинство из них не совершило поступка, который свидетельствовал бы о мужественности или добродетели вообще. Более того, тогда как в случае с Ганимедом они думали, что это произошло из-за того, что он исчез из поля зрения человека, когда был мальчиком, что он не совершил ни одного блестящего подвига; [18] однако об Адонисе, или Фаоне, или подобных мужчинах, все из которых получили необыкновенную славу за их красоту, мы не слышим ничего, кроме их красоты. Единственными чрезвычайно красивыми и храбрыми мужчинами, которых мы можем упомянуть, были Тесей и Ахиллес, и эти люди не обладали большим самообладанием; ибо в противном случае первый не похитил бы Елену силой, а другой не поссорился бы под Троей по тем же причинам, что и он. Ипполит действительно обладал самообладанием, но неясно, обладал ли он мужским мужеством, поскольку охота не является реальным доказательством этого.
  [19] Но человек, который действительно обрел все благословения, найденные среди человечества, должен быть достоин считаться счастливым и в своей смерти. Ибо если бы самое долгое время было наилучшим для человека, то мы вполне могли бы оплакивать его в этом отношении; но так как это так, видя, что вся жизнь, данная человеку, только коротка, вы найдете, что для очень многих людей было бы гораздо лучше, если бы они умерли раньше, так много несчастий, которые постигают их. [20] Опять же, в случае самых выдающихся мужей древности, история говорит нам, что никто из них не достиг глубокого возраста, ни Патрокл, ни Антилох, и далее, ни Сарпедон, ни Мемнон, ни Ахиллес, ни Ипполит; ни беотийцы, От и Эфиальт, которые, по словам Гомера, были самыми высокими и красивыми мужчинами, когда-либо родившимися после Ориона, ни сам Орион. Но эти люди погибли из-за своего безумия, тогда как другие, которых я упомянул, были названы людьми детьми и отпрысками богов. Теперь боги не дали бы раннюю смерть собственным детям и тем, кого особенно любили, если бы не считали это благом для человечества.
  (21) Итак, господа, вы должны принять во внимание эти соображения и считать его блаженным, и поэтому вы должны тем не менее стремиться к труду и к отличию, которое он приносит, так как вы можете быть уверены, что, если это будет чей-либо жребий если он умрет слишком рано, он будет лишен участия ни в одном из этих благословений; ибо человек, получивший славу, уходит с благословениями. Итак, тренируйтесь усердно и усердно, младшие в вере, что место этого человека оставлено им, а старшие в соответствии с их собственными достижениями; да, и гордитесь этими вещами, как должны люди, которые живут для похвалы и славы и являются приверженцами добродетели. (22) И после усопшего чтите его памятью, а не слезами; ибо эта дань не приличествует знатным людям давать знатному человеку, и я не должен похвалить Гомера за то, что он сказал, что пески и их доспехи омыты слезами ахейцев. Впрочем, он стремился скорее доставить поэтическое наслаждение, когда изображал чрезмерную скорбь, но с выдержкою переносишь ли ты свое горе.
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  Вначале Дион разговаривает с неким Тимархом и младшим из двух его сыновей, также по имени Тимарх, о смерти старшего сына Харидема, который очень любил и восхищался Дионом. От отца Дион узнает, что Харидем незадолго до смерти продиктовал адрес для утешения отца, брата и друзей. Узнав об этом, Дио немедленно убеждает отца прочитать ему адрес, и отец подчиняется.
  В этом обращении предлагаются три возможных объяснения жизни человека. Согласно первому, §§ 10-24 , этот мир есть тюрьма, в которой боги наказывают людей, ненавидящих их за то, что они от крови Титанов. Когда чье-либо наказание завершено или он оставил сына, который должен понести наказание вместо себя, ему позволено избежать смерти. Согласно второму объяснению, § § 26-27 , этот мир есть колония, основанная богами для людей, их потомков, которых они сначала держали под своей защитой, а потом позволили переселиться под себя. Третье объяснение представляет этот мир как прекрасный дворец, где люди развлекаются на пиру, с которого Бог призывает к себе тех, кто вел себя лучше всего.
  Услышав это обращение, Дио высоко оценивает его и пытается утешить осиротевшего отца и младшего сына.
  По форме это «Рассуждение» представляет собой диалог, сообщаемый непосредственно, который содержит дословный отчет об обращении Харидема, который, в свою очередь, состоит почти полностью из косвенных сообщений о том, что некоторые люди, точно не указанные, сказали в объяснение человеческой речи. жизнь в этом мире. Важной частью «Рассуждения» является, конечно же, обращение Харидема, в котором даются эти три объяснения, в то время как разговор между Дионом и двумя скорбящими — лишь основа для его удержания. В « Федоне » Платона , который, согласно Филострату ( «Жизнеописания софистов» , 8.1 f. K.), был любимой книгой Диона по философии, важная часть состоит из последних слов Сократа, переданных Федоном своему другу Эхекрату. Этим последним словам Сократа соответствует предсмертное послание Харидема. И далее, Харидем проявляет перед лицом смерти ту же стойкость и покорность, что и Сократ.
  Но существовал ли когда-либо такой человек, как Харидем, идеал молодого религиозного философа Диона, как Сократ; или мы просто продукт воображения? фон Арним уверен, что он реальный персонаж, в то время как другие не так уверены. По этому поводу существуют такие же разногласия, как и относительно реальности Меланкомы, идеального молодого спортсмена Диона. Однако все, похоже, согласны с тем, что разговор между Дио и двумя скорбящими — выдумка. Но те, кто верят, что Харидем — реальный персонаж, должны затем рассмотреть вопрос о том, действительно ли обращение к жизни человека является его произведением, измененным, быть может, Дионом, или же оно целиком принадлежит Диону. фон Арним считает, что адрес совсем не похож ни на одно из произведений Диона, но Фридрих Вильгельм ( «Философ» , т. 75, 1918, стр. 365) указал в нем достаточно идей о Дионе, которые можно найти в других его «Рассуждениях». а также достаточно его знакомых слов и фраз, чтобы опровергнуть это мнение.
  Во-вторых, можем ли мы идентифицировать человека, который, по словам Харидема, предложил ему объяснение, что этот мир — тюрьма? Дюммлер ( Academica , f.) и Хаген ( Questiones Dioneae , ) предполагают, что он философ-киник Антисфен, в то время как Фридрих Вильгельм ( loc. cit. , сноска) утверждает, что он является вымышленным персонажем. Но заметим, что, хотя Харидем начинает давать это объяснение с § 10 , он не дает намёка на его источник, пока не доходит до конца § 19 , где, как бы забывая себя на мгновение, он говорит так, как если бы это было его собственное объяснение. . Затем, в начале § 20 , он приписывает странствующему философу то, что он в детстве рассказал ему некоторые подробности о цепи, к которой привязаны все люди. Приведя эти подробности и тем самым закончив первое объяснение жизни человека, Харидем говорит в § 25 , что, по его мнению, это объяснение исходит от «какого-то угрюмого человека, который много страдал в своей жизни и лишь поздно получил истинное образование» (точно так же, как две собаки в «Рассуждении».) — Именно это описание человека заставляет Дюммлера, Хагена и Сонни думать об Антисфене. Приписывает ли Харидем этому «угрюмому человеку» первое объяснение в целом или только часть, начинающуюся с § 20 ? Если верно последнее и «странствующий философ» тождественен «угрюмому человеку», то сам Дион довольно хорошо соответствует этому описанию. Ибо Дион стал бродячим философом во время своего изгнания и только тогда, как он считал, получил истинное образование, когда ему было [42] лет или больше. Это было бы «поздно» для получения образования; или он имеет в виду, что этот «угрюмый человек» научился потом не считать этот мир тюрьмой? И вполне может быть, что он на какое-то время стал «угрюмым» из-за того, что «много страдал в своей жизни». Думает ли Дион о себе, когда употребляет эти слова, подобно тому, как он говорит в «Рассуждении», где он говорит о «больной, скорбящей душе, испившей в течение жизни чашу многих несчастий и печалей и никогда не обретавшей сладкого сна»? ? И кроме того, не должна ли несправедливость его изгнания и лишения, которые он перенес, склонить его к мрачному взгляду на жизнь и принятию мнений тех, кто считал этот мир тюрьмой?
  Конечно, когда мы отождествляем «угрюмого» человека с «бродячим философом», первая часть объяснения, где о мире говорится как о тюрьме, на самом деле не приписывается ни одному человеку, но было бы разумно предположить, что что человек, верящий во вторую часть первого объяснения, примет и первую часть, тем более что идея людей, связанных цепью, является общей для обоих. С другой стороны, если мы мыслим «угрюмого человека» не тождественным «странствующему философу», то в этом угрюмом человеке с его многочисленными жизненными страданиями мы имеем еще довольно хорошее описание изгнанного Диона только с одним подробности его странствующей жизни отсутствуют, и первое объяснение в целом определенно приписывается ему.
  Еще раз: кто такой «крестьянин», также упомянутый в § 25 , «говоривший с очень деревенской протяжностью и акцентом», тот, от которого, по словам Харидема, он слышал второе и третье объяснения? Дюммлер полагает, что это был один из поздних киников, возможно, Бион; но Сонни, соглашаясь в основном, думает, что этот более поздний киник был скорее Клеанфом, потому что этот человек описывается как крестьянин. Ибо Диоген Лаэртский (7.2, стр. 171) говорит, что Клеанф зарабатывал на жизнь тем, что поливал сад и копал землю. И далее, слова «во славу Зевса и других богов» могут относиться к «Гимну Зевсу» Клеанфа. С другой стороны, Фридрих Вильгельм считает, что этот крестьянин — чисто вымышленный персонаж.
  Но независимо от того, как мы отождествляем «угрюмого человека» и «крестьянина», кажется разумным предположить, что три объяснения жизни представляют собой три этапа в собственной вере Диона. После возвращения из изгнания он, естественно, стал более радостным смотреть на жизнь и стал думать о богах как о просто ставших безразличными к людям, а потом тюрьма стала прекрасным дворцом, в котором царь богов дает царское угощение людям. и награждает лучших. Тем не менее некоторые части веры Дио не изменились. Он всегда верил, что боги существуют, что они имеют какое-то отношение к человеку, и что человек может победить зло и получить свою награду.
  И, наконец, вопрос о непосредственных и конечных источниках этих трех объяснений жизни и этого мира. Конечно, если мы поверим, что Антисфен, основатель секты киников, предложил первое, а Клеанф — второе и третье, то для нас в значительной степени вопрос решен. Если мы этого не сделаем, то возникает большая неопределенность. Однако было показано, что представление о мире как о тюрьме имеет пифагорейское и орфическое происхождение, в то время как Фридрих Вильгельм привел немало оснований полагать, что Дион опирался на Посидония в части всех трех объяснений, хотя он вместе с другими думает что в третьем есть большой цинический элемент. А так как есть некоторые мысли, которым можно найти параллели у Ксенофонта и Платона, то разумно предположить, что Дион в какой-то мере черпал вдохновение и у этих своих любимых авторов.
   
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  Дио. Я слышал о смерти Харидема некоторое время тому назад, еще до того, как увидел вас; ибо, приземлившись здесь, я тотчас же навел справки о некоторых других лицах и в особенности об этих двоих, желая узнать, где они и как поживают. Затем я наткнулся на человека, который не очень хорошо их знал, но только слышал их имена, и он спросил меня, имею ли я в виду сыновей Тимарха; и когда я ответил утвердительно, он сказал мне, что этот, имея в виду младшего, все еще находится в Мессении с вами из-за его траура по своему брату; ибо, сказал он, старший из двоих умер. [2] Таким образом, было ясно, что он сообщил о смерти Харидема. Но даже тогда была какая-то неуверенность, хотя человек говорил достаточно ясно; но впоследствии мы узнали с большей уверенностью. Теперь я думаю, что я сам был почти так же глубоко огорчен, как и вы, мужчины; ибо сказать «более страдал» было бы для меня неправильно и неуместно, даже если бы действительно было правдой, что кто-то любил его больше, чем ты, его отец и его брат. [3] И все же сила естественной привязанности, по-видимому, не очень велика у людей обыкновенного типа. Нечто подобное случилось, как я слышал, с нашим опунтовским другом после того, как он потерял сына, приятного и умного молодого человека, который был также нашим товарищем; но тем не менее мне говорят, что он меньше горевал о своей смерти, чем о том, что он потерял что-нибудь еще из своего дома. Вы двое, однако, кажется, очень огорчены своим недугом, и неудивительно; ибо такой человек, как Харидем, несомненно, скоро оказался бы, был бы полезен не только твоему городу, но и всей Элладе, если бы жил. Я, со своей стороны, никогда не знал молодого парня более высокого духа, чем он, и с лучшими природными данными.
  [4] Тимарх. Да и если бы вы знали, как он к вам относится, ваша похвала была бы гораздо теплее. Мне казалось, что он относился к вам с большим почтением, чем даже ко мне, своему отцу, не говоря уже о других людях, так как в его болезни и даже когда он был практически при смерти, и мы были у его постели вместе с другими родственниками , сограждане и знакомые, он то и дело называл вас по имени, хотя к тому времени уже почти не мог говорить, и велел нам сказать при встрече с вами, что он думал о вас, когда умирал. Ибо он до последнего сохранял сознание и способность говорить. Кроме того, даже когда он был жив и здоров, он был так привязан к вам, что подражал вам в своей молчаливости, походке и во всем остальном, как говорили знавшие люди.
  [5] Дио. О нет, он не подражал в этих делах ни мне, ни кому другому; но они были естественны с ним. Может быть, вы сначала не заметили этого, когда он был еще ребенком; затем, когда он стал старше, это стало более заметным. Ибо мужественное и достойное поведение было для него гораздо более естественным, чем для кого-либо другого. Но мне интересно, огорчил ли он вас своими этими характеристиками или показался вам несколько угрюмым.
  Тим. Нет, напротив, я думал, что он веселее многих и готов играть в такие игры, какие приличествуют свободнорожденным детям, и всегда как-то готов улыбнуться людям, которых он знает; но я не часто видел, чтобы он безудержно смеялся. Так что он не причинил нам беспокойства; и более того, он снискал одобрение многих людей, и наши сограждане относились к нему с большим уважением, хотя ему было всего двадцать два года, - ибо в таком возрасте он умер, - чем к тем, кто был старше и в глазах общественности.
  [6] Дио. Но давал ли он вам какое-либо другое поручение или говорил что-нибудь еще на смертном одре?
  Тим. Да, много замечательных вещей — по крайней мере, так думаю я, его отец. Ибо, хотя он и уходил из жизни в таком раннем возрасте, он был так далек от того, чтобы оплакивать свою судьбу или выказывать какое-либо горе, что, напротив, старался нас утешить. Потом, наконец, он позвал слугу и продиктовал ему, как одухотворенный, адрес для нашего утешения, так что я начал подозревать, что, может быть, это потому, что его ум теперь блуждал из-за близости смерти, что он делает это. . Однако те, кто был у его постели, высоко оценили это.
  Дио. Молитесь, у вас есть то, что он написал?
  [7] Тим. Да, в самом деле.
  Дио. Тогда вы готовы повторить это?
  Тим. О да, только со стыдом из страха, что оно не в надлежащей форме, потому что это было сказано сравнительно молодым человеком и в такое время. Ибо я действительно думал, что он был бы более осторожен в том, что он сказал, если бы вы были единственным присутствующим, чем он был со всеми остальными там.
  Дио. Ты будешь читать не постороннему, мой добрый друг; и, в то же время, я стремлюсь наблюдать не столько за стилем, сколько за тем, каково было его душевное состояние, как то, что он сказал, действительно ли он был бодр и храбр на смертном одре.
  [8] Тим. Ну, вот оно:
  Предсмертные слова Харидема
  «То, что случилось со мной, произошло по воле Бога; и мы не должны считать ничего из того, что он совершает, жестоким, и сносить это с ропотом: так советуют нам мудрецы, и не в последнюю очередь Гомер, когда он говорит, что дары богов человеку не должны отвергаться человеком, — справедливо называя действия «даров» богов, как все хорошее и сделанное с хорошей целью. [9] Что до меня, то это мое чувство, и я спокойно принимаю веление судьбы, говоря это не в какое-либо обычное время, но когда сама эта судьба присутствует, и я вижу, что мой конец так близок. И ты, молю, поверь мне, так как я еще более позаботился об истине, чем о тебе, и, поскольку в тебе ложь, не поддавайся своему горю, зная, что ничего страшного со мной не случилось; нет, даже если предложить объяснение смерти, которое труднее всего принять.
  [10] Это объяснение я сейчас вам дам, хотя оно, весьма вероятно, вовсе не ободряющее и не приятное — ибо я полагаю, что оно было придумано не для того, чтобы радовать нас — и, возможно, в нем есть что-то чудесное. Дело в том, что все мы, люди, произошли от крови Титанов. Затем, за то, что они были ненавистны богам и воевали с ними, мы и им не милы, но наказаны ими и рождены для наказания, будучи, по правде говоря, заточенными в жизни на столько времени, сколько каждый из нас живёт. И когда кто-нибудь из нас умирает, это значит, что мы, уже достаточно наказуемые, освобождаемся и идем своей дорогой.
  [11] Это место, которое мы называем вселенной, они говорят нам, является тюрьмой, приготовленной богами, тяжелой и плохо проветриваемой, которая никогда не сохраняет ту же температуру и состояние своего воздуха, но в одно время холодно и морозный, зараженный ветром, грязью, снегом и водой, а в другое время жаркий и душный; только в очень короткое время года это терпимо; его посещают циклоны, случаются тайфуны, а иногда и весь он сотрясается до самого дна. Теперь все это страшные наказания. [12] Ибо люди неизменно встревожены и напуганы ими, когда бы они ни происходили. Потом, сверх всего этого, так как люди не выносят дурного воздуха и перепадов температуры, они строят себе другие маленькие тюрьмы, а именно, свои дома и города, которые строят из дерева и камня, подобно тому, как если бы человек строил другие меньшие корпуса внутри большого.
  И растения, которые растут вокруг нас, и плоды земли созданы, уверяют нас, только для того, чтобы мы могли отслужить здесь свое время. Они точно так же, как неаппетитная и убогая пища, которую дают заключенным, но мы тем не менее терпим ее по причине находящейся на нас нужды и нашей беспомощности. (13) Ибо в случае с людьми, которых мы наказываем, все, что приготовляется, кажется аппетитным, потому что они голодны и привыкли к этому. Эти продукты на самом деле плохи и испорчены, и то, что они испорчены, доказывается слабостью наших тел. Более того, оно даже не дается нам в готовом виде и не дается в изобилии каждому, но должно быть завоевано с невыносимым трудом и лишениями.
   
  «Кроме того, мы состоим из того самого, что мучает нас, а именно из души и тела. [14] Ибо в нем есть желания, боль, гнев, страх, беспокойство и бесчисленное множество подобных чувств; и днём и ночью она постоянно терзается ими. Даже человек, который в лучшем телесном состоянии, чем большинство, не свободен ни от одной из этих проблем, но имеет их запертыми в себе, подобно диким животным, которых силой и убеждением заставляют молчать; но если он перестанет петь им заклинания и наблюдать за ними хотя бы на короткое время, они тотчас же становятся очень активными. [15] Наше тело также подвержено головокружениям, судорогам, эпилепсии и другим болезням, столь многочисленным, что их даже невозможно перечислить, так как оно полно крови и воздуха и, кроме того, состоит из плоти и сухожилий. и кости, как мягких, так и твердых вещей, влажных и сухих вещей, полные противоположности. Тогда наша пища, как я сказал, плохая и переменчивая погода, усугубляет некоторые из наших болезней и приносит нам другие, которые, хотя сначала кажутся несущественными, на самом деле присущи природе наших тел. Это зло, которое лежит внутри нас самих. [16] Другие наказания, которые приходят извне, легче по сравнению с теми, которые приходят от нашей собственной природы. Ибо действие огня или стали, ударов или чего-либо еще резко и быстро проходит из сознания, даже если оно в какое-то время становится немного чрезмерным. Но в случае болезней иногда последствия длятся очень долго.
  [17] «Таковы, таким образом, пытки, и так многочисленны, от которых страдают люди, пока они остаются в этой темнице и подземелье, каждый в назначенный ему срок; и большинство не выходит, пока не произведет другого человека из чресл своих и не оставит его преемником наказания вместо себя, одни оставят одного, а другие еще больше. Они не остаются добровольно, но все крепко связаны одной цепью, телом и душой, так же, как вы можете видеть многих людей, связанных нами одной цепью в ряд, одни из них маленькие, другие большие, некоторые некрасивые, а некоторые красивые. ; но тем не менее все они удерживаются на равных условиях в одном и том же принуждении.
  [18] «И точно так же люди превосходят друг друга в своем состоянии, репутации и почестях, точно так же, как они в своих телах. Некоторые из них — короли, другие — частные лица, некоторые богаты, а третьи не имеют средств. Тем не менее, счастливые, как их называют, страдают и находятся в таком же рабстве ничуть не меньше, чем бедные и неизвестные, более того, они страдают больше, чем другие. (19) Так как бедняки худее, то и узы, окружающие каждого из них, слабее и легче. Но что касается царей и тиранов, то именно потому, что они надмеваются душой и находятся в чрезвычайно хорошем телесном состоянии, на них тяжелее ложатся цепи и тем более раздражают их; точно так же, как и в случае со связанными телами, оковы теснят толстых и громоздких больше, чем худых и недоедающих. Однако очень немногие получают некоторое облегчение благодаря милости Бога; и хотя они действительно связаны, но узы очень легки из-за их доброты — класс людей, о которых мы еще поговорим.
  [20] «Но сначала правильно сказать, что однажды, когда я слышал, как один странствующий философ объяснял, какова природа цепи, что она совсем не похожа на такие цепи, как у нас, сделанные из железа или бронзы, как наши цепи есть, но гораздо прочнее, и все же похожи по форме и конструкции. Ибо подобно тому, как наши цепи выкованы из множества звеньев, сцепленных одно с другим, и это от одного конца до другого; так же обстоит дело и с другим, которым мы утверждали, что люди связаны богами. [21] Эта цепь, сказал он, целиком состоит из удовольствия и страдания, и эти вещи переплетены, приятное и болезненное, и одно всегда необходимо следует за другим, как, я полагаю, звенья цепь. За большими удовольствиями следуют большие страдания, за маленькими удовольствиями — меньшие страдания, а самое большое удовольствие в конце — смерть. Вот почему боль, которая приходит перед смертью, самая большая; ибо ясно, что у человека нет большей боли и страдания, чем то, что заканчивается смертью.
  [22] «Он сказал далее, что для каждого человека есть другие узы, в одних случаях более легкие, в других случаях более тяжелые, которые лежат на нем, как оковы: они называются у нас надеждами. Теперь, как оковы находятся в нижней части тела и вокруг наших конечностей, так и надежды находятся в самом низу и окружают последнюю часть нашей жизни. Они более всего держат мужчин в своем рабстве и заставляют их терпеть, хотя бы они терпели все мучения. Для неразумных и глупых эти оковы массивны и чрезвычайно толсты, но для более разумных оковы, окружающие их, свободны и легки.
  [23] «И, заметьте, он тоже что-то сравнивал с напильником, очень мужественно придерживаясь своей притчи. Это, сказал он, находят только умные и проницательные; ибо он очень тщательно заперт, как человек может спрятать папку в тюрьме, чтобы ни один из заключенных не смог завладеть ею и затем освободиться. Честолюбивым и трудолюбивым трудно найти его, но все же находят. И имя, которое они ему дают, — «Разум». Затем, как только они находят его, они используют его, чтобы подточить оковы и сделать часть цепи, которая связывает их самих, как можно тоньше и слабее, пока они не преодолеют удовольствия и страдания, насколько это возможно. [24] Но это медленная работа. Только с трудом их «разум» воздействует на цепи, потому что они адамантовой твердости, и изнашивает их лишь постепенно, но не в силах протереть их до конца и разорвать на части. И когда человек овладевает этим лекарством и усердно употребляет его днем и ночью в меру своих сил, то он теперь весело переносит свое заточение, ходит мимо других, как свободный человек, и когда ему суждено приходит время, он идет своим путем беспрепятственно, как будто уже не удерживаемый силой и не прикованный к цепи. Из таких людей боги иногда делают некоторых своими помощниками за их добродетель и мудрость, полностью освобождая их от наказания.
  [25] «Теперь это объяснение дал, по-моему, один угрюмый человек, который много страдал в своей жизни и только поздно получил истинное образование; но это не правильное объяснение и не то, что приличествует богам. Есть еще одна, лучше той, которую я с большим желанием отдам. Я слышал это от крестьянина, который говорил с очень деревенской протяжностью и акцентом. Впрочем, может быть, нам и незачем подражать этому, и мы попытаемся просто записать его мысль.
  [26] «Он сказал, восхваляя Зевса и других богов, что они добрые и любят нас, как родных им. Ибо именно от богов, заявил он, произошел человеческий род, а не от Титанов или Великанов. Ибо, когда они получили вселенную в свою власть, они установили человечество на земле, которая до сих пор была необитаема, как своего рода колонию, состоящую из их собственного народа, на основании меньших почестей и счастья, но с теми же праведными законами, что и их собственный; точно так же, как большие и процветающие города основывали маленькие общины. И я подумал, что он имел в виду, не добавляя специально имен собственных, так же, как Афины колонизировали Китнос и Серифос, или Спарта основала Китеру в древние времена, дав им те же законы, что и они сами. И в этих различных колониях вы можете видеть копии обычаев и формы правления, которыми пользуются их основатели, но все они слабы и неполноценны. [27] Однако превосходство колонизаторов над своими колониями не столь велико; ибо в одном случае это превосходство людей над людьми, тогда как большее превосходство богов по сравнению с нами бесконечно. Теперь, пока жизнь только зарождалась, боги и посещали нас лично, и сначала посылали гармостов, так сказать, из своего числа, чтобы заботиться о нас, как, например, Геракл, Дионис, Персей и другие, которые, как нам говорят, были детьми богов и что их потомки родились среди нас. После этого они позволили нам самим управлять всем, что мы могли. И тогда-то и начался грех и несправедливость.
  [28] «Крестьянин также воспевал вторую монодию, рассказывая, как вселенная есть дом очень красивый и божественный, построенный богами; что подобно тому, как мы видим дома, построенные людьми, которых называют зажиточными и богатыми, с порталами и колоннами, а крыша, стены и двери украшены золотом и картинами, так и вселенная была создана, чтобы давать развлечения и добро. ободрите человечество, прекрасное и усыпанное звездами, солнцем, луной, землей, морем и растениями, все это, действительно, части богатства богов и образцы их творения.
  [29] «В эту вселенную приходит человечество, чтобы провести высокий праздник, будучи приглашенным королем богов на самый великолепный пир и банкет, чтобы они могли наслаждаться всеми благословениями. Они возлежат в разных местах, как за обедом, одни лучше, а другие низшие положения, и все похоже на то, что бывает у нас на увеселениях, только мы сравниваем божественное и великое с малым и ничтожным. Ибо боги снабжают нас светом двоякого рода посредством как бы светильников, один раз более яркий, а другой более тусклый свет, один ночью, а другой днем; (30) И столы около нас накрыты, наполненные всем, хлебом и фруктами, частью дикими, частью возделываемыми, а также мясом, частью из домашних животных, частью из диких, а также рыбой морской. И эти столы, сказал крестьянин, говоря как истинный деревенский человек, и есть луга, равнины, долины и прибрежные земли, на которых одни растут, другие пасутся, а на третьих охотятся. И разные люди имеют разные вещи в большем изобилии в зависимости от столов, за которыми они порознь возлежали. Ибо одни поселились у моря, другие на равнинах, а третьи в горах. (31) А слуги — это Времена года, как младшие из богов, красиво одетые и прекрасные на вид, и они украшены, как мне кажется, не золотом, а гирляндами из всевозможных цветов. И некоторые из цветов они сами раздают, а также занимаются яствами пира в целом, подавая одни и убирая другие в нужное время. А там танцы и всякие другие веселья. (32) Кроме того, тот труд, который, как мы думаем, мы выполняем в земледелии, на охоте и в уходе за виноградными лозами, есть не что иное, как для сидящих за столом протягивать руку к какой-либо вещи и брать ее в руки. Возвращаясь теперь к моему утверждению, что разные люди возлежали в разных местах, причина этого в различии климата. Ибо те, которые во главе столов и те, что внизу, более других находятся либо в холоде, либо в зное, потому что они или близки к свету, или далеки от него.
  [33] «Все же, — продолжал человек, — наслаждаются весельем и пиршеством не одинаково, но каждый по своей природе. Беспутные и невоздержанные ничего не видят и не слышат, а наклоняются и едят, как свиньи в хлеву, а потом кивают во сне. Опять же, некоторые из них не довольствуются тем, что близко, а протягивают руки к тому, что далеко, как, например, люди, живущие внутри страны, хотят рыбы и хлопотают, чтобы добыть ее; 34 а иные, ненасытные и несчастные, боясь, что не оскудеет им в пище, собирают и набивают себе сколько могут, а после того, когда им надо идти, уходят, не имея доли ни в чем, но совершенно обездоленные, и оставить эти вещи другим; потому что они не могут взять их с собой. Теперь эти лица являются посмешищем и позором. [35] Другие играют в шашки, а третьи в кости; но шашки и игральные кости не такие, как те, которым мы даем эти имена, но сделаны часть из золота и часть из серебра — мы называем их монетами — и из-за них они ссорятся, и каждый стремится получить большую долю. Именно эти последние люди вызывают наибольший шум и беспорядок, — я имею в виду тех, кто играет в кости, — и они кажутся самыми неприятными из гуляк. Иногда они также дерутся, дерутся и ранят друг друга. [36] Но больше всего склонны к такому поведению пьяные. Однако пьянит их не вино, как у нас, а удовольствие. Ибо это напиток, приготовленный богами на этом пиру, на который приглашено все человечество, чтобы раскрыть характер каждого человека. И два виночерпия стоят по локоть их, один мужчина, другая женщина; один из них называется Интеллектом, а другой Невоздержанностью. У благоразумных пирующих есть виночерпий мужского пола, и от него одного они пьют умеренно, в маленьких чашечках, и только тогда, когда оно так смешано, что совершенно безвредно; (37) ибо перед ними поставлена только одна чаша, чаша трезвости, однако есть много чаш, доступных для всех и различающихся по вкусу, как бы наполненных многими видами вина, и они серебряные и золотые. ; и, кроме того, они имеют фигуры животных, окружающие их снаружи, и некоторые свитки и рельефы. А чаша Трезвости гладкая, не большая и, судя по виду, бронзовая. Поэтому из этой чаши они должны взять во много раз большую порцию и смешать с ней немного удовольствия и питья. (38) Теперь тем, чьим виночерпием он является, Разум наливает вино точно так же, опасаясь и уделяя пристальное внимание тому, как бы он каким-либо образом не смог получить правильную смесь и заставить пирующего споткнуться и упасть. Но Невоздержанность изливает изрядный глоток наслаждения для подавляющего большинства, не примешивая к нему ни капли трезвости, хотя для некоторых она добавляет совсем немного ради имени; все же это маленькое сразу исчезает и нигде не видно. И пьющие не делают перерывов на отдых, а торопят ее и велят ей скорее приходить к ним, и каждый из них первым хватает то, что она приносит. Но она торопится и бегает, тяжело дыша и обливаясь потом. (39) Некоторые из ее гостей пляшут и шатаются, падают ниц перед всеми, дерутся и кричат, как делают люди, опьяненные вином. Однако они делают это ненадолго и умеренно; ибо они довольствуются тем, что немного поспят, а после этого чувствуют себя лучше, чем когда-либо, так как их опьянение было незначительным. Но те, кто одурел от наслаждения, под воздействием более сильного зелья, так поступают всю жизнь; и они не могут освободиться, пока живы, а только когда мертвы. Ибо смерть — единственный сон для людей, опьяненных таким образом, и только она помогает им. [40] Многие тоже рвут от пресыщения, и это сопровождается позывами на рвоту и сильнейшей болью — это изгнание удовольствия. Но тот, кто упорствует, получает облегчение и становится лучше в будущем. Тем не менее редко случается, что человек хочет рвать; скорее они хотят продолжать пить. Ибо их жажда не прекращается, но становится все сильнее, как у людей, употребляющих нетемперированное вино.
  [41] «Таков, таким образом, характер этих людей, и они позорят и оскорбляют щедрость богов; в то время как умеренные и разумные наслаждаются удовольствиями умеренно и через промежутки времени из-за своего страха; и точно так же, как джентльмен, приглашенный кем-то вышестоящим, например, королем или принцем, пренебрегает едой и питьем, кроме как в той мере, в какой он не может не есть и пить, и обращает внимание на то, что есть во дворце, и наслаждается этот; так и разумные пренебрегают питьем, шашками и игрой в кости и смотрят на состояние вещей внутри, восхищаются пиршественным залом, в котором они возлежат, стараются узнать, как он был сделан, и наблюдают за всем, что в нем, так, как они хотели бы. несколько хороших и красивых картин; и замечают они и управление и его стройную систему, и времена года тоже, замечая, как хорошо и разумно они все делают; они внимательно наблюдают за всеми этими вещами и одни воспринимают их красоту. (42) Они также стараются не казаться причастными ко всему этому, как слепые и глухие люди, но желают иметь что-нибудь рассказать об этом, когда уйдут, если кто-нибудь спросит их о том, что они видели и наблюдали. И в течение всего пира они продолжают думать об этом и наслаждаться удовольствием разумно и умеренно, в то время как они спорят как мужчина с мужчиной, так и в группах по двое или по трое. Однако иногда, когда пьяные наводят большой шум и смятение, они смотрят в их сторону и тут же снова обращают внимание на свои собственные заботы.
  [43] «И когда они должны уйти, распутных и невоздержанных тянут и утаскивают их слуги-рабы с неудобствами и приступами болезни, все время крича и стеная, и не зная, где они были и как они пируют, даже если тот или иной из них остается очень долго. Но другие уходят прямо и твердо стоя на своих ногах, попрощавшись со своими друзьями, радостные и счастливые, потому что они не сделали ничего неприличного. (44) Поэтому Бог, глядя на все это и наблюдая за всеми пиршествами, как если бы Он был в своем собственном доме, как каждый человек вел себя на пиршестве, всегда призывает к себе лучших; а если случается, что он особенно доволен кем-либо, то велит ему оставаться там и делает его своим добрым компаньоном; и с тех пор этот человек угощается нектаром. Это похоже на напиток Трезвости, но гораздо прозрачнее другого и чище, потому что, как я думаю, принадлежит божественной и истинной трезвости».
   
  [45] Дио. Увы, Харидем, какого человека мы потеряли с твоей смертью! Насколько вы превзошли бы мужчин вашего поколения и какое великолепное откровение о вашем характере вы дали своему отцу и своим согражданам, показывая, конечно, не слова, а великую и истинную мужественность. Со своей стороны, я не знаю, как утешить вас в его семье, лишенной такого человека, увещевая вас не печалиться слишком глубоко, потому что я не в состоянии достаточно утешить даже себя для этой цели. (46) Ты один, Тимарх, можешь облегчить скорбь этого отца и исцелить его несчастье, если позаботишься о том, чтобы не оказаться намного ниже усопшего. Ибо было бы действительно странно, если бы, хотя ты уже получил часть его имущества, как бы оно ни было велико, а другую часть получишь в будущем, когда здесь умрет твой отец, ты все же оставил бы трезвость, мужество и любовь к все самое прекрасное, как будто в этих вопросах ты совсем не родственница Харидема.
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  Некоторая информация об острове Родос и его столице с таким же названием может помочь оценить эту беседу.
  Остров площадью около 424 квадратных миль находится в крайней восточной части Эгейского моря и примерно в десяти милях к югу от мыса Алипо, древнего мыса Киноссема, на побережье Малой Азии. С него видны на севере возвышенные берега Малой Азии и на юго-западе гора Ида Крита. Он до сих пор известен своим восхитительным климатом и плодородной почвой.
  Существует легенда, что первыми жителями Родоса были тельхины, искусные мастера по металлу, и Дети Солнца, смелые мореплаватели; тем не менее, какова бы ни была расовая принадлежность этих людей, в исторические времена их население составляли дорийцы.
  В пятом веке до нашей эры три его города — 1 Линд, 2 Иалис и 3 Камирус — были включены в Делосский союз, но в 412 г. до н. э. восстали из Афин. Затем в 408 году они объединились, чтобы сформировать новый город Родос на северо-восточной оконечности острова. Весьма внушительный вид представлял этот город, заложенный зодчим Гипподамом в виде амфитеатра на пологом склоне, спускающемся к морю.
  После основания этого города процветание и политическое значение острова неуклонно возрастали. Он сбросил афинское иго в Социалистической войне 357–354 гг. и, хотя сначала подчинился Мавсолу Карийскому, а затем Александру Македонскому, после смерти последнего вновь утвердил свою независимость, значительно расширил свою торговлю и стал более могущественнее, чем раньше, так что его стандарт чеканки и кодекс морского права стали широко приняты в Средиземноморье. В 305–304 годах город успешно выдержал осаду грозного Деметрия Полиоркета, который с помощью своего грозного флота и артиллерии пытался заставить город вступить в активный союз с царем Антигоном. После снятия осады Деметрий подарил родосцам свои могучие осадные машины, от продажи которых они выручили достаточно, чтобы заплатить за Колосса, знаменитую статую бога Солнца высотой в сто пять футов, которую казнил Харес. Линда и стоял у входа в гавань.
  В 227 году Родос пострадал от сильного землетрясения, ущерб от которого помогли восстановить другие государства, потому что они не могли вынести разрушения государства. В основном своим флотом Родос поддерживал Рим в его войнах против Филиппа V Македонского, Антиоха III и Митридата, которые безуспешно осаждали город в 88 г. Он помогал Помпею против пиратов и сначала против Юлия Цезаря; но в 42 г. Гай Кассий, составивший заговор против жизни Цезаря, захватил и безжалостно разграбил город за отказ подчиниться его поборам; и хотя после этого он подружился с Марком Антонием, он так и не оправился от удара. В 44 году нашей эры, в царствование Клавдия, она временно потеряла свою свободу, но вновь обрела ее по заступничеству Нерона, который на протяжении всей своей жизни оставался очень дружелюбен к Родосу. Затем, в начале правления Веспасиана, она превратилась в римскую провинцию. Это считается концом свободы Родса. Однако фон Арним ( «Leben und Werke» , 217–218) дает веские основания полагать, что Родос снова на короткое время получил свободу при Тите. Это мнение принимается Ван Гельдером ( Geschichte der alten Rhodier , 175), который предполагает, что это могло произойти несколько позже при Нерве или Траяне, Хиллером фон Гартригеном в его статье о Родосе в Pauly-Wissowa, Suppl. В, кол. 810, и Лемаршаном в его Dion de Pruse , 84.
  Родос был известен своими картинами и скульптурой. Говорят, что во времена Диона в городе было 3000 статуй. (См. Плиний Старший.. и ср. § 146 этого Рассуждения.) Кроме того, здесь родился философ Панетий, чей ученик, философ и историк Посидоний, имел здесь свою школу; Аполлоний Родиус также провел там часть своей жизни; и в этом городе и Цицерон, и Цезарь в юности учились риторике у Аполлония Молона.
  Эта родосская речь, безусловно, самая длинная из сохранившихся речей Диона, предположительно была произнесена Дионом перед Родосским собранием. В нем Дион всеми возможными аргументами убеждает родосцев отказаться от их дурной привычки не изготавливать и не устанавливать статую человека, когда ему было объявлено почетное звание, а просто выгравировать его имя на какой-нибудь уже стоящей статуе. , предварительно выбив имя, если оно там было, которое уже было на статуе.
  Эта беседа проливает интересный свет на время, в которое жил Дион. Тогда считалось одной из самых высоких почестей для человека иметь статую самого себя, воздвигнутую по общественному указу в таком городе, как Родос, так что даже римляне добивались этой чести. Без сомнения, именно потому, что так много римлян, которых Родос не мог позволить себе оскорбить, оказывали давление, чтобы обеспечить честь статуи, возникла эта практика «переключения надписей». В храмах и на улицах города уже было около 3000 статуй, и все же многие другие жаждали чести статуи. Все это было тогда в моде. Лемаршан ( цит. соч. , 58) цитирует Цицерона, Плутарха, Филона, Фаворина, Павсания, Плиния Старшего и Диона Кассия, чтобы показать, что эта практика не была известна где-либо еще. Однако, возможно, ко времени Диона оно почти прекратилось, поскольку в §§ - он говорит, что в этом виновны только фракийцы.
  Фон Арним считает, что этот адрес на самом деле не был доставлен, что он был просто написан. Он говорит, что родосцы, собравшиеся в Ассамблею для решения государственных вопросов, не захотели бы слушать такое «многословное отхаркивание» по вопросу, не стоящему на повестке дня. Он также указывает на необычайно осторожное избегание пауз. С другой стороны, Лемаршан, который полагает, что мы имеем здесь по крайней мере два обращения Диона на одну и ту же тему, которые позже были объединены в одно каким-нибудь редактором (возможно, самим Дио, тщательно устранившим затем случаи пропусков), думает, что по крайней мере, первый адрес действительно был доставлен. Он чувствует, что речь не является единым целым, из-за многочисленных повторений и противоречий в ней, которые он перечисляет, и из-за двух разных стилей и тонов, одного сухого и скучного, другого энергичного и временами страстного.
  Фон Арним, пытаясь датировать это Рассуждение, принимает во внимание три фактора: Родос - свободный город (см., например, § 111- ), Нерон мертв (как можно заключить из § § 148- ), и Рассуждение показывает Дион как софист, но не враждебный философии, каким он был в молодости, согласно Синезию. Конечно, Родос был свободен до 70 или 71 года нашей эры, но он чувствует, что даже тогда Дио, которому было бы около двадцати четырех лет, говорит он (около тридцати было бы ближе к истине, если бы Дион родился около 40 года нашей эры). ), был бы еще слишком незрелым, чтобы сочинять подобную речь. Поэтому он поместил бы эту речь во времена правления Тита, когда, как он пытается показать, Родос на время обрел свободу.
  Лемаршан, с другой стороны, с его теорией о двух речах, по крайней мере, объединенных в одну, поместил бы первую речь в первые годы правления Веспасиана, когда Родос только что потерял свою свободу. Ибо в этой первой речи Дион не ссылается на свободу Родоса, не подразумевая, что она не свободна, говорит он. Вторую речь, где о Родосе говорится как о свободном, он относит к царствованию Тита; и он согласился бы с утверждением фон Арнима о том, что Родос затем на короткое время вернул себе свободу.
  Тридцать первая речь: Родосская речь
  Разумно предположить, жители Родоса, что большинство из вас думает, что я пришел поговорить с вами о каком-то личном деле; следовательно, когда вы заметите, что я пытаюсь уладить дело, касающееся ваших общих интересов, вы, может быть, будете досадованы тем, что я, не являющийся ни гражданином, ни приглашенным сюда, осмеливаюсь дать совет, и что также не касаясь ни одного из предметов, для рассмотрения которых вы собрались. [2] Но со своей стороны, если, выслушав меня, вы обнаружите, что тема, о которой я говорю, либо неуместна, либо не совсем актуальна, я говорю, что меня по праву будут считать глупым и назойливым. Но если вы найдете, что моя тема действительно имеет величайшее значение и, кроме того, что положение, о котором я говорю, действительно очень плохое, так что государство как таковое находится в дурной славе из-за этого, и что вы сами, все до единого, хотя вы пользуетесь хорошей репутацией во всем остальном, но в этом одном вопросе не пользуетесь всеобщим уважением, на которое вы имеете право, у вас есть все основания быть благодарным мне и считать меня своим верным другом. . Ибо очевидно, что даже если кто-либо не вполне доволен вами, мир в целом, как вы, вероятно, знаете, совершенно не заботится о тех вещах, которые могут навлечь на вас какой-либо позор или обиду. [3] Поэтому не очень ли странно, что если бы человек, иностранец или иностранец-резидент, предлагал вам в подарок деньги из своих средств, вы бы не считали его официантом только потому, что, хотя ни под каким предлогом явным обязательством сделать это, он усердствовал за вас, хотя вы этого и не требовали, и тем не менее, если человек дает вам полезный совет только потому, что он не был приглашен для этого или не является гражданином, вы собираешься слушать с изрядной досадой все, что он скажет? А между тем что касается денег, то, может быть, вы в них и не нуждаетесь в настоящее время, и, кроме того, найдутся тысячи, которым было бы большей пользой отнять у них часть имеющихся у них денег; но что касается хорошего совета, то нет человека, который не нуждался бы в нем во всякую минуту и при всяком обстоятельстве жизни, даже человек, считающийся самым удачливым.
  [4] Теперь, если бы я говорил об одном из вопросов, которые стоят перед вами, вы не получили бы от меня такой большой пользы, потому что вы были бы достаточно уверены, что сами придете к правильному заключению, если бы вы однажды рассмотрели проблему. . Но так как, обсуждая вопрос, относительно которого вы даже не пытаетесь выяснить, каково положение, я утверждаю, что докажу, что оно управляется самым постыдным образом, не оказал ли я вам вполне полезную услугу... то есть, если я действительно докажу, что не искажаю факты? И я сам думаю, что правильно приветствовать любого человека, который, движимый духом дружелюбия, хочет что-то сказать, и не считать такого человека досадным, и особенно того, что вы, родосцы, должен сделать это. Очевидно, причина того, что вы собираетесь вместе для совещаний каждый день, а не как другие люди, неохотно и через промежутки и в присутствии лишь немногих из вас, считающихся свободнорожденными, состоит в том, чтобы у вас было время послушать о все имеет значение и ничего не может оставить без внимания.
  [5] Так много нужно было сказать в качестве предисловия, чтобы вы могли понять ситуацию в самом начале; а теперь я перейду к самому предмету, просто добавив, что я считаю своим долгом вести все дела жизни справедливо и честно, и особенно долгом ли это тех, кто делает что-либо от имени народа; не только потому, что официальные действия легче заметить, чем частные проступки, но также и потому, что, хотя ошибки людей в частном положении не сразу выставляют город в дурном свете, неправильные действия в общественных делах неизбежно заставляют смотреть на каждого отдельного гражданина. как лжец. [6] Ибо при демократии характер большинства, очевидно, является характером государства, поскольку господствует, несомненно, их воля и ничья другая. И я сам осмелился бы сказать, что особенно уместно, чтобы большинство скрупулезно соблюдало самые благородные и самые священные обязанности; ибо в государстве, где такими соображениями пренебрегают, такое пренебрежение даже выявляет своего рода порочный недостаток в политическом теле, и никакое другое дело не может быть решено должным образом. (7) Кроме того, если мы, кроме почестей, которыми мы обязаны богам, которые мы должны считать первостепенными по важности, из всех других действий нет ничего благороднее и справедливее, чем оказывать честь нашим добрым людям и хранить память о тех, которые хорошо послужили нам — это мое мнение и не нуждается в аргументах; и тем не менее в этом принципе можно наиболее ясно увидеть и практическое преимущество. Тех, кто серьезно относится к своим обязательствам по отношению к своим благодетелям и справедливо относится к тем, кто их любил, все люди считают достойными их благосклонности, и каждый без исключения пожелал бы оказать им пользу, насколько это возможно; и в результате того, что у них много благожелательных людей, которые оказывают помощь всякий раз, когда есть необходимость, не только государство в целом, но и гражданин, находящийся в частном положении, живет в большей безопасности.
  [8] Именно в связи с этим, жители Родоса, я прошу вас поверить, что положение здесь, среди вас, очень плохое и недостойное вашего положения, вашего обращения, я имею в виду, ваших благодетелей и почестей. отдано вашим добрым людям, хотя изначально вы не занимались этим делом, — значит, несомненно, нет! Наоборот, подобно тому, как человек мог бы весьма решительно одобрить и восхититься любой другой вашей практикой, так и, по моему мнению, вы когда-то уделяли особое внимание оказанию почестей, и можно было бы распознать это, взглянув на великое множество ваших статуй, -- но это только то, что с некоторых пор здесь господствует привычка в другом отношении дурная, и что никто больше не получает среди вас чести, если вы хотите знать правду, и что благородные люди прежних времен которые ревновали о вашем государстве, не только частные лица, но и короли, а в некоторых случаях и народы, оскорбляются и лишаются почестей, которые они получили. [9] Ибо всякий раз, когда вы проголосуете за статую кому-либо — а идея сделать это приходит к вам довольно легко теперь, потому что у вас есть обильный запас статуй на руках — хотя за одно я не могу вас критиковать, я имею в виду за то, что вы позволили мало времени истекает и задерживает действие; ибо, напротив, как только какое-либо лицо будет предложено вами для чести - вуаля! вот он стоит на пьедестале, вернее, еще до голосования! Но то, что происходит, совершенно абсурдно: ваш главный магистрат, а именно, просто указывает пальцем на первую попавшуюся ему в глаза статую из тех, которые уже были посвящены, а затем, после того, как надпись, которая была на ней прежде, была удалена, и другое имя выгравировано, дело почитания закончено; а вот и ты! Человек, которому вы постановили быть достойным чести, уже получил свою статую, и довольно легко, как мне кажется, и по хорошей цене, если вы посмотрите на дело с этой точки зрения, - что обилие предложения это прекрасно, а дело ваше достойно зависти, если вы единственные люди в мире, которые могут из бронзы сделать любого человека, которого вы пожелаете, не неся при этом никаких расходов, и фактически без того, чтобы ни вы сами, ни те, кого вы чтите, не воздвигли ни одного драхма. [10] Кто, скажите на милость, с этой точки зрения, мог бы не восхищаться умом вашего города?
  Но я полагаю, что многое в жизни, требующее особых усилий и немалых затрат, можно сделать без затрат и довольно легко, если пренебречь приличием и искренностью. Возьмем, к примеру, жертвы, которые мы должным образом приносим богам: можно просто сказать, что они были принесены, не принося их, а только, если угодно, возложив венки и подойдя к алтарю, а затем прикоснувшись к ячменной крупе. и выполнение всех других обрядов, как мы делаем в акте поклонения. И вот идея! Мы могли бы подводить одну и ту же жертву ко всем статуям по очереди: к статуе Зевса, к статуе Гелия, к статуе Афины и, возливая возлияния каждой, делать вид, что мы принесли жертву всем богам, — не так ли? расслабьтесь? [11] Кто помешает нам это сделать? И если мы желаем теперь воздвигнуть жертвенник или храм какому-нибудь богу, — ибо, хотя среди вас можно найти жертвенники всех богов, я полагаю, что нет ничего невозможного и в том, чтобы построить лучший жертвенник, чем последний, вы построили и также умышленно чтить одного и того же бога большим числом из них, - разве не осуществимо лишить одного из других богов, или переложить уже посвященного? Или просто изменить надпись — точно так же, как мы сейчас делаем? Действительно, некоторые утверждают, что Аполлон, Гелий и Дионис — одно и то же, и это ваша точка зрения, а многие доходят даже до того, что объединяют всех богов и делают из них одну единую силу и могущество, так что это совершенно не имеет значения, почитаете ли вы того или иного. Но у мужчин дело обстоит совсем не так; напротив, всякий, кто отдает товары А В, крадет у А то, что принадлежит ему по праву.
  [12] «Да, клянусь Зевсом, — скажет кто-то, — но нет ничего общего между нарушением наших обязательств перед богами и перед людьми».
   
  Я и не говорю, что есть. Но тем не менее можно нарушить свой долг по отношению к людям и тогда, когда не поступаешь с ними честно, когда даже не позволяешь тем, кто получил что-либо, оставить себе то, что они справедливо приобрели, или действительно отдаешь то, что дающий утверждает, что он есть. давая тем, кто был признан достойным той же награды, но лишает один класс их дара и обманывает и обманывает другой. (13) Сущность действия одна и та же, и делать что-либо с обманом, хитростью и крайней скупостью равносильно тому же; но есть разница в том, что неблаговидные действия в отношении богов называются нечестием, тогда как такое поведение людей по отношению друг к другу называется несправедливостью. Из этих двух терминов следует признать, что нечестие не связано с рассматриваемой практикой; и впредь, если вы не считаете, что это стоит остерегаться, пусть этот вопрос будет опущен. [14] И все же, возможно, даже можно было бы найти нечестие, связанное с таким поведением — я не говорю о вас или о вашем городе, потому что вы никогда официально не одобряли и никогда официально не санкционировали практику; Я рассматриваю деяние само по себе с частной точки зрения — ибо не правда ли, что неправильное обращение с ушедшими справедливо называется нечестием и дано это обозначение в наших законах, кто бы ни был против кого? такие действия совершаются? Но совершить надругательство над добрыми людьми, которые были благодетелями государства, аннулировать оказанные им почести и изгладить память о них, я со своей стороны не вижу, как это можно было бы иначе назвать. [15] Почему, даже те, кто обидел живущих благодетелей, не могут быть разумно освобождены от этого упрека. Во всяком случае, те, кто обижает своих родителей, потому что они были виновниками первого и величайшего благодеяния для нас, совершенно справедливо признаются виновными в нечестии. А что касается богов, вы знаете, я полагаю, что если человек совершает возлияние им, или просто предлагает благовония, или приближается к ним, пока его дух прав, он выполнил свой полный долг; ибо, возможно, Бог вообще не требует таких вещей, как образы или жертвы. Но в любом случае эти действия не являются безрезультатными, потому что мы тем самым показываем свое рвение и наше расположение к богам. [16] Но когда мы подходим к людям, они требуют венцов, изображений, права первенства и сохранения в памяти; и многие в прошлые времена даже отдали свою жизнь только для того, чтобы получить статую и провозгласить свое имя герольдом или получить какую-либо другую честь и оставить грядущим поколениям честное имя и память о себе. Во всяком случае, если кто-нибудь спросит вас, что все это было убрано, и не осталось воспоминаний для будущих времен и похвалы за добрые дела, думаете ли вы, что была бы хоть малейшая часть людей, которые ими восхищается весь мир либо потому, что они усердно сражались в какой-нибудь войне, либо убивали тиранов, либо жертвовали собой или своими детьми ради общего блага, либо претерпели великие подвиги ради добродетели, как, говорят, Геракл, и Тесей, и другие полубожественные герои прошлого, я думаю, что ни один человек из вас не ответил бы «да». [17] Ибо вы увидите, что ничто другое, по крайней мере в случае огромного большинства, не побуждает каждого человека презирать опасность, терпеть труды и пренебрегать жизнью, полной удовольствий и праздности. Вот почему храбрых мужчин находят на поле боя ранеными, вместо того, чтобы повернуться и бежать, хотя безопасность часто была под рукой. Это то, что поэт называет причиной отказа Ахиллеса состариться и умереть дома, и того, что Гектор в одиночку стоит на защите своего города, готовый в случае необходимости сражаться со всем войском. Именно это заставило горстку спартанцев выстоять в узком проходе против стольких мириадов персов. (18) Это было то, что заставило ваших предков заполнить всю землю и море своими памятниками победы, и когда остальная часть Эллады в некотором смысле была стерта с лица земли, охранять национальную честь эллинов своими собственными усилиями до самой смерти. настоящее время. По этой причине я думаю, что вы вправе испытывать большую гордость, чем все остальные вместе взятые. (19) В то время как другие в начале добились успеха против варваров и сделали себе блестящую репутацию, в отношении остальных они потерпели неудачу, выказывая ревность, глупость и сварливость, а не добродетель, до тех пор, пока, хотя никакая иностранная сила не беспокоило их, они испортились сами по себе и, наконец, пригласили всех, кто хотел быть их хозяином. Но вы, родосцы, выигравшие столько войн, уладили их все не менее достойно, чем доблестно вели их. (20) Однако ясно то, что ни вы, ни кто-либо другой, будь то греки или варвары, которых считают великими, не продвинулись к славе и могуществу по какой-либо иной причине, кроме как потому, что судьба дала каждому по очереди людей, которые были завидовали чести и считали свою славу в последующие времена более ценной, чем жизнь. Ибо колонна, надпись и установление в бронзе считаются у знатных людей большой честью, и они считают наградой, достойной их добродетели, не истребить свое имя вместе с телом и не уравняться с теми, кто которые вообще никогда не жили, а скорее для того, чтобы оставить отпечаток и знак, так сказать, своей мужественной доблести.
  [21] Вы видите, с какими трудностями сталкиваются эти спортсмены во время тренировок, тратят деньги и, наконец, часто даже решают умереть в самый разгар игр. Почему это? Если бы мы упразднили корону, ради которой они борются, и надпись, увековечивающую их победу в Олимпийских или Пифийских играх, неужели вы думаете, что они выдержали бы хотя бы один день солнечного зноя, не упомянуть обо всех других неприятных и трудных вещах, связанных с их занятием? Что ж, если им станет ясно, что любую их статую, которую их соотечественники могут воздвигнуть, собирается присвоить другой человек, сначала удалив имя победителя, посвятившего ее, а затем поставив свое собственное имя, неужели вы думаете, что кто-либо поедете ли вы туда еще, чтобы наблюдать за играми, не говоря уже о соревнованиях? По этой причине, я думаю, и цари требуют такого свидетельства. [22] Ибо все люди придают большое значение внешним признакам высоких достижений, и ни один человек из тысячи не готов согласиться с тем, что то, что он считает благородным поступком, было совершено исключительно для него одного и что никто другой не должен этого делать. знание этого.
  Ради бога, неужели вы не понимаете, что этот ваш поступок не только лишает этих людей чести, но и оставляет город без людей, которые будут благожелательны и усердны в ее интересах? Ибо пусть никому из вас не приходит в голову мысль, что если вы и упраздните эту одну честь, честь дарования статуи, то другие почести, тем не менее, не могут быть отняты. Ибо, во-первых, те, кто аннулирует величайшую честь и то, что каждый человек больше всего стремится заслужить, признают, я полагаю, что они причиняют величайший вред государству, так как они допускают, что это было бы вредно. что все почести должны были быть отменены.
  [23] Кроме того, следует также учитывать, что, когда одна часть учреждения была изменена, там все части в равной степени претерпели изменение, и ни одно подобное учреждение не является прочным. Ибо те, кто нарушил принцип, соблюдая который, как считалось, не произойдет определенного нежелательного явления, и потому, что они считали этот принцип неважным, тем самым подорвали всякий институт, устойчивость которого основывалась на тех же предпосылках. Например, если кто-либо устранит какое-либо из наказаний закона, он не оставит в безопасности ни одно из других наказаний. [24] И если бы человек отменил самое большое из ваших наказаний, изгнание или смерть, то в будущем обязательно подумали бы, что меньшие наказания также не были даже в книгах законов. Таким образом, подобно тому, как люди, фальшиво чеканящие деньги, даже если они наносят ущерб только одной части, рассматриваются как разрушившие целое, вызывая подозрения, так и те, кто аннулирует какие-либо почести или наказания, уничтожают все целое. систему и показать, что она ничего не стоит. [25] Кроме того, если бы кто-нибудь задал мне этот вопрос: Признал, что каждая из двух вещей причиняет величайший возможный вред, а именно, что не следует полагаться на почести, которые воздает город, и что наказание, которое он налагает, должно быть неэффективным, если невозможно предостеречь от того и другого, какое из них я считаю более способствующим справедливости и характерным для более респектабельных людей, то я без колебаний сказал бы в ответ: "что его наказания должны быть неэффективными", поскольку это можно считать к человечности, к жалости и к другим чувствам того же рода, тем самым качествам, которые характеризуют хороших людей. Но предать забвению память благороднейших людей и лишить их наград за добродетель не может быть никакого благовидного оправдания, но должно быть приписано неблагодарности, зависти, подлости и всем самым низким мотивам. Опять же, в то время как первые, ослабляя свои наказания, только ослабляют принуждение к тем, кто действительно плох, вторые сами совершают величайшие грехи против своих благодетелей. Это настолько же хуже, чем другое, так как совершить проступок самому хуже, чем не суметь строго предотвратить совершение проступка другим человеком.
  [26] Таким образом, нельзя также сказать, что это не самый большой из даров, которые были даны кому-либо, так как, помимо того факта, что истина очевидна для всех, те, кто отрицает ее, будут противоречить самим себе. Ибо они возражают, что в настоящее время необходимо почтить многих выдающихся людей и что, если окажется необходимым изготовить статуи для них всех, это повлечет за собой огромные расходы, так как другие почести не соответствуют их положению. , да и сами мужчины не приняли бы их, как слишком неадекватные. [27] Что касается вопроса о расходах, вы скоро увидите, что есть в этом заявлении. Но этим протестом признается, что это величайшая из ваших почестей, которую они отнимают у прежних получателей.
  Опять же, поскольку нелепо пренебрегать кем-либо из тех, кто достоин чести, и не предлагать вознаграждения за его благодеяния, как должны признать те люди, которые более всех других считают ужасным даже воздавать меньшую честь, чем человеку. заслуживает; Разве не чрезмерное беззаконие чтить людей, а затем, не находя в них никакой вины, лишать их того, что им дано? Одно действие, именно, есть неблагодарность своим благодетелям, а другое есть оскорбление их; в одном случае не чествуют хороших людей, в другом — в их бесчестии. (28) В то время как в одном случае вы просто не даете людям с превосходными нравами того, что, по вашему мнению, им причитается, в другом случае вы оказываете им такое же обращение, какое обыкновенно оказывается с людьми крайне низкими. Если, например, какой-либо человек, ранее считавшийся уважаемым, впоследствии совершит какой-либо непростительный и тяжкий грех, как, например, заговор о предательстве или тирании, обычай состоит в том, чтобы отменить почести этого человека, даже если он ранее удостоился чести надписи. Тогда не стыдно ли вам считать, что люди, по общему признанию благороднейшие, заслуживают того же обращения, какое законы предписывают налагать на нечестивых и нечестивых, не имеющих права даже на погребение? (29) Следовательно, я думаю, что, как бы велико ни было желание всех людей получить почести среди других народов, они будут иметь такое же сильное желание или даже большее желание, чтобы они никогда не удостоились такой почести среди вас; поскольку каждый считает оскорбление и унижение большим злом, чем он считал честь добром. Если бы, например, вы пригласили кого-нибудь занять почетное место или записали бы его в граждане с намерением впоследствии свергнуть его или лишить гражданства, он бы усердно умолял вас оставить его в покое. Возьмем, к примеру, тиранов или тех королей, чьи статуи были впоследствии разрушены и чьи имена были изглажены теми, кто управлялся с насилием и вопреки закону, — то самое, я склонен думать, произошло в ваше время. также — я должен решительно сказать, что, если бы они предвидели, что это произойдет, они не позволили бы ни одному городу ни поставить себе статуи, ни написать на них свои имена.
  (30) И все же этот аргумент показывает не только то, что эти люди страдают от несправедливости и возмутительного обращения, но также и то, что довод, которым некоторые, возможно, будут настаивать на том, чтобы вы продолжали свою нынешнюю практику, является лишь пустой уловкой, или, скорее, что это возражает против практики. Я имею в виду, если они скажут, что и необходимо, и целесообразно воздавать почести и людям более позднего времени, то не будет ли прямо противоположным этому оскорблять людей, которые в прошлом удостоились этих почестей? Ибо то, что любой человек прежних времен не решился бы принять, если бы знал, что это произойдет, разумно ли предположить, что любой современный человек с радостью примет, когда увидит, что делается? Следовательно, хотя бы и не из-за тех бывших благодетелей, но, во всяком случае, из-за тех, кого мы теперь чтим, разумно, что вам следует остерегаться этого обычая. (31) Ибо все люди смотрят с подозрением на дары, которые преподносят те, кто, насколько им известно, таким образом пренебрегает любым лицом, ранее получившим общественное одобрение и считавшимся другом; но особенно подозрительны те люди, которые получают те самые почести, которых, как они видят, лишены предыдущие получатели. Но если вашим мотивом будет то, что они сами должны были получить эту честь или, вернее, думать, что получили ее, они должны сразу же рассматривать это действие как прямое притворство и насмешку. Гораздо лучше было бы сказать тем, кто предпочитает, чтобы вы очень мало заботились о тех, кто ранее был удостоен чести, что нет больше нужды вообще никого чествовать, чем, наоборот, очернить себя. эта практика, в которой люди говорят, что ваш город больше всего нуждается сейчас и в отношении большего числа людей, чем когда-либо прежде.
  (32) И все же, клянусь Зевсом и богами, даже если бы те, которые думают, что они теперь получают статуи, чувствовали бы самую теплую благодарность к вам и превозносили бы вашу демократию до небес, даже это не должно было быть сделано. Ибо просто искать, как можно угодить человеку в том, что он делает, и как завоевать его благоволение, а не думать, оскорбишь ли ты другого человека, которому не должен был бы причинить вреда, поступая так, или вообще сделает что-нибудь, что тот не должен — клянусь богами, я заявляю, что это не приличествует ни либерально настроенным людям, ни людям с порядочным характером. Ибо никто, даже самый нечестивый, не избирает ни одного низменного поступка, который, по его мнению, не идет ему на пользу в данный момент, но сущность нечестия состоит в том, чтобы, движимый желанием наживы и выгоды, не уклоняться ни от какого низменного или несправедливого действие и не заботиться о характере действия, а только о том, выгодно ли оно. [33] Следовательно, человек, который ухаживает за человеком, который присутствует, но пренебрегает своим бывшим другом и, забыв об услуге, оказанной этим другом, придает самое большое значение ожидаемой выгоде от другого - разве вы не знаете термин, который применяется к нему? Разве такого человека не называют везде подхалимом? Разве он не считается неблагородным, человеком, которому нельзя доверять? Таким образом, при нынешнем положении дел город не получает даже того преимущества, что она ухаживает за разными мужчинами и поэтому думает, что получает великую вещь, когда их имена помещаются в надпись. Ибо на самом деле дело обстоит наоборот: они раздражаются и придираются, когда сами по себе, даже если в других случаях они молчат, потому что не хотят обидеть. Или если бы вы предложили человеку в подарок фальшивую монету, то нет никого, кто когда-либо охотно принял бы ее, но счел бы это предложение скорее оскорблением, чем подарком, и все же вы воображаете, что фальшивая честь, вещь совершенно бесполезная, когда-либо принимается людьми, которые имеют хоть какой-то смысл? (34) Но если кто-нибудь продаст чужого раба или движимое имущество, ложно заявив, что оно принадлежит ему, обманутый человек без исключения очень негодует, и я был бы удивлен, если бы вы даже не наказали бы преступление даже смертью; но если человека обманом заберут чужую статую, на которую он не имеет права, у тех, кто не имеет права ее отдавать, ибо то, что человек дает другому, он уже не имеет права отдать еще одному, думаете, что он благодарен тем, кто его одурачил? (35) Но я прошу вас, если мои слова кажутся вам довольно горькими, нисколько не досадуйте на меня; ибо я ни в коем случае не говорю, что это делаете вы, но что это происходит, так сказать, против воли вашего города. Тем не менее, если практика имеет такой характер, что кажется совершенно постыдной при рассмотрении, тем более усердно вы должны слушать говорящего, чтобы быть свободным от стыда за него на будущее. Ибо наши телесные недуги не могут быть излечены без боли; и часто само присутствие заметной боли в обрабатываемой части само по себе является признаком того, что лечение делает заметный прогресс.
  [36] Итак, то, что я сказал в начале, я не колеблясь скажу и в этом месте, а именно, что в любой ситуации правильно, что хорошие люди должны показывать себя нравственно здоровыми и не иметь в своем характере никаких двусмысленных или ненавистных черт, а, напротив, должны быть совершенно свободны от лжи и подлости, — я имею в виду людей, подобных вам, — и я думаю, что это относится особенно к оказанию почестей и раздаче даров. Ибо позорить благородный поступок и несправедливо совершать то, что является самым справедливым делом в мире, — это признак людей, не обладающих тонким чувством природы каждого поступка. Следовательно, как те, кто совершает святотатство, хуже тех, кто ошибается в чем-либо другом, так и те, которые оказываются несправедливыми и злыми в обсуждаемом вопросе. [37] Ибо что может быть более священным, чем честь или благодарность? Разве ты не знаешь, что большинство людей считают Граций настоящими богинями? Итак, если кто изуродует их статуи или опрокинет их жертвенники, вы считаете этого человека виновным в нечестии; но если нанесен ущерб или разрушение той самой благодати (charis), от которой эти богини получили свое имя (charites), чьей-либо милостивой поступок неправильным, а неблагородным, нелиберальным и лукавым образом показывает неблагодарность своим благодетелям, можем ли мы сказать, что такой человек разумен и умнее своих собратьев? Более того, вы ненавидите и наказываете торговцев, которые мошенничают в своих мерах, людей, чьи средства к существованию по самой природе бизнеса зависят от низменной выгоды, вы ненавидите и наказываете; но если ваш город снискает славу мошенника из-за того, что он восхваляет добрых людей и занимается торговлей своими дарами, неужели вы не будете стыдиться того, что он делает свои священные награды двусмысленными и пригодными для повторной продажи? [38] И вы даже не думаете об этой истине, что никто никогда больше не будет иметь дела с теми торговцами, чьи меры нечестны?
  И кроме того, что практика в сущности такова, как я показал, и что не моя речь бросает на нее упрек, я прошу вас видеть из следующего соображения: если бы кто-нибудь спросил вас, предпочитаете ли вы, в Что касается тех, кто получает от вас почести и кому, по вашему мнению, вы дарите статуи, то пусть они знают правду и о том, что это за сделка, или чтобы их держали в неведении, совершенно ясно, чего бы вы хотели. скажи, если ты в здравом уме. Ибо что мешало вам прямо написать в декрете для начала, как и другие его положения, также и это: «их статуя будет одной из уже воздвигнутых статуй» или «будет такой-то и такой-то», если вы действительно хотел, чтобы адресаты тоже поняли? Но вы никогда не поместите этого в свои указы, ручаюсь! [39] Ну, совершенно ясно, что никто не пытается скрыть то, что делается прямолинейно и не имеет в себе ничего неправильного. И я думаю, что еще более очевидно, что никто не был бы ни в малейшей степени склонен принимать меры предосторожности для того, чтобы люди, получающие благосклонность из их рук, не знали, каким именно образом они их получают, и что бы то ни было, что делается в связи с этим. честь, по крайней мере, если предпринятые действия были совершены искренне и достойно. Итак, то, что сейчас происходит, неизбежно должно быть во всех отношениях презренным и неподходящим даже для человека, занимающего частное положение. Ибо человек, который в самом акте делания добра другим либо потому, что он ранее получил от них добро, либо потому, что он действительно берет на себя инициативу и приглашает их стать его друзьями, затем обманывает и мошенничает — что бы такое человек сделать в честной моде?
  Итак, вы знаете, что никто не в курсе того, что происходит, более того, это общеизвестно и у всех на языке, не только теперь, когда некоторые города следовали этой практике с большим усердием и с полным отсутствием сдержанности, но и потому, что это делается даже среди вас. (40) Ибо высокое положение города твоего и величие его не допускают, чтобы все происходящее здесь оставалось неизвестным; и больше благопристойности вашего поведения по сравнению с поведением любого другого города; и, кроме того, я полагаю, что вы, будучи самым богатым из греков, вызывают у всех неприязнь и ревность, так что многие наблюдают, не окажется ли вы в чем-либо виноватым. Поэтому те, которые предпочитают, чтобы то, что они делают, оставалось совершенно неизвестным, обнаруживают тем самым признак низости, тогда как те, которые думают, что то, о чем никто не знает, остается незамеченным, показывают свою простоту; и вы не хотели бы, чтобы ваш город был признан виновным в обеих этих ошибках!
  [41] «О да!» — скажете вы, — но нам придется расплачиваться, если мы не воспользуемся тем, что у нас уже есть! И какие суммы потребуются, если мы хотим сделать новые статуи для всех тех, кому мы их проголосуем!»
   
  И насколько лучше было бы сделать подарок меньшему количеству людей, чем обмануть большее число, так как вы будете осуждены и ненавидимы большим числом, ибо они хорошо знают, что вы делаете!
  Опять же, если они не являются явно превосходящими людьми, память о которых вы теперь тем или иным образом воздвигаете, - и если вы мудры, вы ни в коем случае не скажете, что они таковы, - посмотрите, что происходит: из-за вашего низшего обижают отличное; ибо ваши предки, смею утверждать, не даровали свое восхищение случайным образом или какому-либо недостойному человеку. С другой стороны, если вы чествуете хороших людей, то у них есть все основания возмущаться вашим поступком. (42) Ибо какой честный человек пожелал бы, чтобы другой из-за него подвергся жестокому обращению и лишил того, что справедливо было дано? Как он мог не злиться на такое обращение вместо того, чтобы испытывать благодарность? Возьмем другой случай: ни один мужчина, если бы он был честным, не согласился бы получить жену, совершив с ней прелюбодеяние, потому что этим поступком он причинил вред ее бывшему мужу; или, вернее, мужчина вообще ни одну женщину не увел бы добровольно у другой, ее мужа, хотя это часто делается без всякого низменного мотива. Но честь, которую нельзя справедливо отнять у другого человека или не причинив ему вреда, - разве ты думаешь, что кому-нибудь есть дело до того, как он сам не ожидает такого обращения? Более того, человек, покупающий раба, спрашивает, убегал ли он когда-нибудь и не остался ли он со своим первым господином; но подарок или услуга, которые, по мнению человека, были даны не по доброй воле и которые, как он достаточно хорошо знает, не имеют в себе никакого постоянства, — стал бы он охотно принимать их?
  [43] «Да, — говорите вы, — ибо большинство из них — римляне, и кому придет в голову прикасаться к ним? Но те, кто стоят рядом с ними здесь, — македонцы, а те здесь — спартанцы, и, клянусь небесами, мы касаемся их».
   
  И все же все, что стояло здесь раньше, или, по крайней мере, большинство из них, вы согласитесь, были возведены в знак признания благодеяния, тогда как из тех, кто теперь получает почести, многие пользуются ухаживаниями из-за их политической власти. Теперь вопрос о том, какой из двух классов имеет большее право пользоваться более высоким уважением, я пропущу; но следующий вопрос: какой из двух классов — при условии, что даруемые почести не должны по праву принадлежать всем — более разумно ожидать, что они будут приняты на основании столь неопределенного титула, этот вопрос, я говорю, даже эти люди сами хорошо знаете, что ответить. Ибо все знают, насколько постояннее благодеяние, чем сила, ибо нет такой силы, которую время не разрушило бы, но оно не уничтожит благодеяния. [44] Таким образом, если предположить, что мы можем отвергнуть крайнюю точку зрения, которая в некотором смысле верна, что те, кто ищет чести таким образом, весьма недовольны вашим городом и воспринимают то, что делается, как оскорбление и оскорбление для сами, но по крайней мере утверждаю положительно, что они не испытывают к вам никакой благодарности и не думают, что получают что-либо, зная при этом, что происходит, и беспринципность, проявляющуюся в нем. Во имя бога, если даже эти люди принимают от нас почести, которых мы не имеем права отнимать у их прежних получателей, должны ли мы тогда отнимать их у того, кто ими обладает, даже если на самом деле мы не «отдать» их другому набору мужчин?
  (45) Более того, если в тех случаях, когда считается, что город в чем-то нуждается, мы будем рассматривать только расходы и то, как это можно сделать легче всего, не вникая ни в какие другие аспекты дела, что может помешать нам не только этот дар уже готов, но какую другую услугу вы пожелаете оказать кому-либо, например, землю, деньги или дом, просто отняв их у тех, у кого они есть? Или к чему искать пути и средства и расходовать государственные деньги, когда представится случай, на починку стены или кораблей, вместо того, чтобы просто забрать имущество такого-то, будь то у какого-нибудь гражданина или у одного из чужеземцев, которые обитают среди вас?
   
  «Никогда, клянусь Зевсом, — скажете вы, — они поднимут крик и скажут, что это безобразие».
   
  [46] Тогда можно будет, по-видимому, не обращать на них внимания. Ибо если и есть теперь те, к кому они могут обратиться, когда так поступаешь, то в прежние времена, во всяком случае, не было человека, имевшего больший авторитет, чем народ.
   
  «Неужели мужчины того времени так относились к отдельным людям?»
   
  Какая ерунда! Ведь они считали это худшим, что только можно вообразить, и молили богов, чтобы никогда не наступило время, когда будет необходимо, чтобы каждый отдельный гражданин когда-либо был обязан платить налог из своих личных средств; и говорят, что такая крайняя мера редко применялась среди вас, несмотря на все ваши войны, кроме как в то время, когда ваш город был в крайней опасности.
  [47] Теперь, возможно, кто-то скажет, что статуи принадлежат городу. Да, и земля тоже принадлежит городу, но тем не менее всякий, кто владеет ею, имеет полную власть над своим. Говоря в политическом смысле, если кто-нибудь спросит, кому принадлежит остров или кто владеет Карией, ему ответят, что им владеют родосцы. Но если вы спросите в другом смысле об этой конкретной усадьбе здесь или об этом поле, то ясно, что вы узнаете имя частного владельца. Так же и со статуями; в общем смысле люди говорят, что они принадлежат народу Родоса, но в частном или особом смысле они говорят, что та или иная статуя принадлежит такому-то или такому-то, называя того человека, которым она была. дано. И все же, в то время как в случае с поместьями, домами и другим имуществом вы не можете узнать, кому они принадлежат, если не спросите, на статуе есть надпись, и она сохраняет не только имя, но и черты лица человека, которому она принадлежала. сначала дано, чтобы можно было подойти и сразу узнать, чье оно. Я имею в виду те, на которых истина все же дана.
  (48) Более того, заявление о том, что они находятся в государственной собственности, является в высшей степени нелепым, если это действительно считается указанием на то, что они принадлежат не тем, кто их получил, а городу. Почему, если это так, то можно будет сказать, что и вещи, которые продаются в центре рыночной площади, принадлежат государству, и что лодки, без сомнения, принадлежат не их владельцам, а в город, только потому, что они лежат в гаванях.
  Кроме того, я не намерен скрывать от вас аргумент, который, как я слышал, выдвинул один человек как очень сильный в поддержку этой позиции: он сказал, что вы составили официальный список ваших статуй. Что, скажите на милость, в этом смысл? Что ж, можно найти страну, лежащую напротив нас, Карпатос, материк, другие острова и вообще много владений, которые город перечислил в своих публичных записях, но они были распределены среди отдельных лиц. [49] И, наконец, даже если каждый человек, удостоенный чести, в этом смысле не «владеет» своей статуей, как он владел бы чем-либо другим, что он приобрел, по этой причине нельзя сказать, что она принадлежит ему в меньшей степени. или что он не причинит вреда, если вы отдадите его статую другому. Ибо вы найдете бесчисленное множество значений, в которых мы говорим, что вещь «принадлежит» индивидууму, а также очень разные значения, например, священство, государственная должность, жена, гражданство, ни одно из которых их обладатели не вправе ни продавать или использовать по своему усмотрению. (50) Но, несомненно, в отношении всех них установлен общий принцип справедливости, заключающийся в том, что все, что кто-либо получил справедливо, независимо от того, получил ли он это раз и навсегда или на определенное время, точно так же, как например, он получает государственные должности — это его надежное владение, и никто не может его отнять. Как же можно иметь что-либо более справедливое, чем когда человек, зарекомендовавший себя хорошим и достойным благодарности, за многие благородные дела получает почести? Или от кого он мог бы получить то, что имеет большую власть и больше, чем демократия Родоса и вашего города? Ибо немаловажно, что его дали не калимнийцы и не эти опрометчивые каунианцы; точно так же, как и в частном бизнесе, чем лучше и достовернее вы докажете, что человек, от которого вы приобретаете какое-либо имущество, тем сильнее ваше право на него, и тем более никто не может его оспорить. Однако любой город, который можно упомянуть, во всех отношениях лучше и заслуживает доверия, чем один частный гражданин, даже если он имеет самое высокое положение, и договоренности, сделанные государством, более обязательны, чем те, которые заключаются в частном порядке.
  (51) Далее, учтите, что все люди считают более действительными те соглашения, которые заключены с санкции государства и внесены в городские записи; и невозможно, чтобы что-либо, администрируемое таким образом, было аннулировано, ни в том случае, если кто-то купил у другого участок земли, лодку или раба, либо если кто-то дал другому взаймы, или освободил раба, или сделал подарок какому-либо один. Как же в таком случае получилось, что эти сделки несут большую безопасность, чем любые другие? Это потому, что человек, который уладил любое свое дело таким образом, сделал город свидетелем этой сделки. (52) Ради бога, не будет ли тогда правдой, что если что-либо, что человек может получить от частного гражданина, действуя через государство, никак не может быть отнято у него, то все же то, что он получил, не только по государственному декрету, но и также как дар народа, не должны быть неотъемлемыми? И если действие, совершенное таким образом кем-либо другим, никогда не будет отменено властью государства, то неужели государство, как мы здесь наблюдаем, аннулирует то, что оно само совершило? - и это тоже не тем, что отнимет его тем же способом, которым он был первоначально дан, то есть государством официально, а тем, что позволю одному человеку, если он окажется вашим верховным судьей, иметь власть сделать это. ? [53] И кроме того, есть официальные отчеты о тех сделках, о которых я говорил; ибо декреты, которыми воздаются почести, записываются, я беру это, и остаются в публичных записях на все времена. Ибо, хотя плата за услугу так строго охраняется среди вас, но взятие ее обратно от получателей практикуется безо всякой формальности. Тогда, хотя одно действие не может быть совершено иначе, как по указу, принятому вами как телом, другое же совершается по некоему обычаю, хотя это и воля только одного лица. Заметьте, однако, что, как я уже сказал, эти дела официально зафиксированы не только в декретах, но и на самих статуях, на которых мы находим как имя человека, удостоившегося чести, так и заявление о том, что собрание даровал его, и опять-таки, что эти статуи поставлены на общественном достоянии.
  [54] Итак, то, что в официальном списке или в том факте, что эти памятники находятся в государственной собственности, нет ничего, что могло бы показать, что они не принадлежат тем, кто их получил, быть может, уже давно очевидно; но для того, чтобы никто даже не попытался оспорить это, позвольте мне упомянуть следующее: вы, конечно, знаете об ефесянах и о том, что в их руках находятся большие суммы денег, часть которых принадлежит частным лицам и хранится в храме Артемида, деньги не только ефесян, но и чужеземцев и людей со всех концов света, а в некоторых случаях государств и царей, деньги, которые все вкладывают туда, чтобы они были в безопасности, так как никто еще не осмелился вторгнуться в это место, хотя в прошлом случались бесчисленные войны и город часто захватывался. Что ж, то, что деньги депонированы в государственную собственность, действительно очевидно, но также очевидно, как показывают списки, что у ефесян есть обычай официально регистрировать эти депозиты. [55] Ну, тогда продолжают ли они брать какие-либо из этих денег, когда возникает какая-либо необходимость, или они «одалживают» их во всяком случае — поступок, который, может быть, вовсе не покажется шокирующим? Нет; напротив, они скорее, я думаю, сорвут с себя украшение богини, чем прикоснутся к этим деньгам. Однако вы не сказали бы, что ефесяне богаче вас. Дело обстоит как раз наоборот, ибо вы были не только в прежние времена богатейшими из греков, но теперь вы еще богаче; тогда как ефесяне, как видно, менее богаты, чем многие.
  [56] Пожалуйста, не говорите так: «Люди, внесшие эти деньги, имеют привилегию снять их, но никто не имеет таким образом распоряжение своей собственной статуей», и не считайте случаи разными. Ибо, желая показать, что не все вещи, хранящиеся в общественном месте и зарегистрированные официально, принадлежат городу, я привел этот случай в качестве иллюстрации. Однако тот факт, что ни у кого нет статуи для какой-либо иной цели, кроме как стоять среди вас, — единственное, чем эти люди отличаются от тех, кто кладет туда свои деньги, — еще больше говорит в их пользу. Ибо, если даже получателям даров не по закону аннулировать их, разве может быть правильно, чтобы дарители имели право сделать это?
  [57] Тем не менее, я, кажется, совершенно напрасно спорю с человеком, который утверждает, что все статуи принадлежат городу; ибо это не признак того, что то, что делается, не является безобразием. Возьмем, к примеру, вотивные приношения в священных местах: город делал их за свой счет и посвящал. Никто не станет спорить с тем, что они являются собственностью народа. Тогда не будет ли это безобразием, если мы присвоим их для какой-то другой цели?
   
  «Да, клянусь небом, — возражаете вы, — ибо это посвящения, а статуи — знаки чести; первые были отданы богам, вторые — добрым людям, которые, разумеется, являются их ближайшими родственниками».
   
  [58] «И все же, — отвечаю я, — все люди высочайшей добродетели и считаются, и на самом деле любимы богами. Может ли быть так, что хотя не тот, кто лишает нас чего-либо из нашего имущества, а тот, кто причиняет вред нашим друзьям, виновен в гораздо большей несправедливости, однако мы должны говорить о богах так, как кажется, что мы что они больше склонны пренебрегать своими друзьями, чем своей собственностью?
  Наоборот, правильно, что в отношении всякого рода имущества те, кто его приобрел, должны быть уверены в своем владении, особенно в условиях демократии и среди таких людей, как вы, которые очень гордятся тем, что имеют дело в своих руках. Государство управляется в соответствии с законом и справедливостью, и прежде всего, я думаю, ваши почести и выражения благодарности; не только потому, что даже ничтожный человек может иметь все другие вещи, как-то: деньги, дома, рабы, земли, тогда как и то, и другое принадлежит только добродетельным людям, но также и потому, что эти вещи могут быть приобретены каким-либо другим путем. средства, такие как наследство или покупка, тогда как такие вещи, как почести и признательность, приобретаются только благодаря добродетели.
  (59) Кроме того, те вещи, за которые человек заплатил цену их владельцам, никто даже не думает содержать, я полагаю, что ему нельзя справедливо позволить оставить себе, и тем более, чем большую цену он заплатил. Что ж, каждый из этих людей заплатил цену за свою статую, и цену не умеренную; одни из них блестяще служили полководцами при защите города, другие — послами, третьи дали трофеи, завоеванные у неприятеля, а некоторые и деньги, быть может, — ей-богу, не тысяча или пятьсот тысяч драхмы, суммы, на которые можно воздвигать статуи.
  [60] Ну и что? Разве не установлен обычай, по крайней мере среди людей, не совсем лишенных чувства справедливости, что тот, кто лишен какой-либо собственности, должен вернуть по крайней мере то, что он заплатил от тех, кто ее захватил? Не могли бы вы в таком случае вернуть те услуги, за которые вы проголосовали за статуи этих уважаемых людей? Во всяком случае, вам выгодно платить, поскольку есть люди, которые думают, что человек должен искать свою выгоду из любого источника. (61) Следовательно, если человек успешно провел войну, войну столь угрожающую, что, если бы он не имел счастья выиграть ее для людей своего времени, мы, живущие теперь, не имели бы своего города, или если бы он отвоевал для нас нашу свободу или является одним из Восстановителей нашего города, - ибо мы не можем конкретно сказать, какие лица пользовались этим счастьем или будут пользоваться им, так как это происходит само собой и только по прихоти, так что говорить — боюсь, вывод будет неприятным, а именно, что, если мы хотим поступить правильно, нам действительно придется уступить ему сам город! Но если найдется человек, который действительно сделал такое прекрасное подношение, что даже при самых лучших намерениях мы не в состоянии отплатить ему, - а бесчисленны те, кто пожертвовал своей жизнью от имени города и ценой самой жизни. купили их статую и надпись — не с ними ли, как я уже спрашивал, обращаются позорно?
  [62] Более того, мы не можем сказать, что не мы сами получили эти блага. Ибо, во-первых, все обязательства, взятые на себя нашими предками, суть долги, которые должны быть в не меньшей мере, чем они были в долгу у самих предков, у всех тех, кому досталась их кровь. Ибо не скажешь, что отказываешься от престолонаследия! Во-вторых, все блага, как бы ценны и велики они ни были, полученные от услуг, которые некоторые люди оказали вашим предкам в свое время, и от того, что они с радостью страдали или делали ради них, теперь принадлежат вам: слава твоего города, его величие, его превосходство над всеми другими городами, кроме одного. (63) Итак, если только потому, что эти благодетели не получили свои дары от вас непосредственно, вы думаете, что делаете меньшее зло, чем если бы вы отняли у человека часть имущества, попавшую в его руки каким-либо другим путем, вы слепы к самым очевидным истинам: во-первых, все те, кто лишает кого-либо чего бы то ни было, причиняют такой же большой вред человеку, от которого он когда-то получил это; например, те, кто разрушает какое-либо общественное здание, построенное каким-либо частным благотворителем в знак благодарности вам, по-видимому, причиняют больше вреда строителю, чем городу. Поэтому, когда город дал что-то одному из своих граждан, тот же аргумент применим и к человеку, который лишил бы его этого. По этой причине, кроме того, что вы причиняете вред людям, чьи статуи вы поставили, вы также, по моему мнению, причиняете вред городу, который их дал, то есть самим себе. [64] Но в то время как тот, кто грешит против другого человека и тем самым приносит пользу себе, виновен только в проступке, в глазах большинства тот, кто причиняет вред самому себе, причиняя вред другому человеку, проявляет чрезмерную степень развращенности и считается бесполезным. тоже дурак.
  Помимо этого, можно было бы рассмотреть и еще один момент. Человек, который просто отбирает у кого-либо то, что принадлежит ему по праву, независимо от того, как он это получил, ошибается в самом этом поступке, так как он делает вещь, которая по самой своей природе непристойна; но человек, который лишает кого-либо того, что он сам дал на пути чести и благодарности, не только нарушает тот всеобщий принцип, который говорит, что мы не должны никому причинять вреда, но и делает зло доброму человеку, и это тоже человек, которого он меньше всего должен обидеть. Ибо ни в коем случае ты не видишь, чтобы почести воздавались людям недостойным или тем, от которых не было получено никакой пользы. (65) Никто не упускает из виду, что гораздо хуже лишить добрых людей дарованных им почестей, чем кого-либо другого, и обидеть своих благодетелей, чем обидеть случайного человека.
  Более того, возьмем случай с ефесянами: оставив в стороне сомнения, связанные с богиней, можно было бы сказать, что они совершают проступок, если берут из вкладов, о которых я упомянул, что касается самого действия; но что люди, которые обращаются со статуями таким образом, поступают несправедливо, не только, конечно, по уже указанным причинам, - что они обидели бы людей, никоим образом не связанных с ними, большинство из которых они даже не знали, - но также из-за дурной славы, которая возникает из-за их действий. Ибо тем, кто не позаботился о доверенном им вкладе, никто не стал бы впоследствии доверять ничего из своего имущества; но тех, кто оскорбляет своих благодетелей, никто не будет считать заслуживающими благосклонности. Следовательно, опасность для вас состоит в том, что вы уже не будете получать благодеяний вообще ни от кого, а опасность для ефесян только в том, что у них не будет более чужого имущества, о котором они должны были бы заботиться.
  (66) Кроме того, я хочу упомянуть о твоем поступке, совершенном не так давно, но всеми восхваляемом не менее, чем деяния людей древности, чтобы ты мог узнать, сравнив В принципе, таким людям, как вы, подобает быть виновными в подобном поведении. После той непрерывной и затяжной гражданской войны между римлянами, во время которой вам выпало несчастье потерпеть поражение из-за ваших симпатий к демократии, когда, наконец, ужасные сцены подошли к концу, и все почувствовали, что, наконец, они в безопасности. Как при тяжелой болезни часто требуется какое-нибудь героическое средство, так и в этом случае ситуация, казалось, требовала подобных исправительных мер. Следовательно, всем провинциям было предоставлено прощение их долгов. (67) Остальные с радостью приняли его и увидели в мере желанный дар; но вы, родосцы, одни из всех отвергли его, хотя взятие вашего города произошло недавно, как я сказал, и неприятель не пощадил в городе ничего, кроме ваших жилищ. Но тем не менее вы думали, что было бы постыдно нарушить какой-либо принцип справедливости в каком бы то ни было кризисе и из-за постигших вас бедствий разрушить вдобавок ваш кредит; и, уступая римлянам во всем остальном, вы не сочли правильным уступить им в одном отношении — избрав бесчестный путь ради выгоды. (68) Мне кажется, что в том, чего Риму недоставало не только из-за его высокой репутации, но и из-за его удачи, ты показал, что твой город не лишен недостатка только из-за его высокой репутации. Вы, конечно, не скажете, жители Родоса, что благодарность должна быть не столько у тех, кто оказал услугу, сколько у тех, кто был готов внести сумму вашего долга.
  После этого, хотя вы и считали постыдным не платить свои долги добровольно, но справедливо ли, исполнив обязательство, лишить получателя его воздаяния? Ведь вы, конечно, не думали, что позорнее действовать вместе со всем миром, чем делать это в одиночестве! И тем не менее, когда в то время, о котором я упоминал, произошла великая революция и произошло отвержение всякого рода, дары, которые были сделаны, остались нетронутыми во владении тех, кто получил их раньше, и никто не был настолько смел, чтобы попытаться Требуйте возврата от тех, у кого уже что-то было. Вы, однако, в настоящее время не оставляете в покое даже то, что вы так скоро уплатили своим благодетелям, но хотя тогда вы ни в каком отношении не согласились бы следовать тому же пути, что и все другие, и это тоже , несмотря на пережитые вами невзгоды, теперь, когда вы процветаете, вы делаете то, чего не делал ни один из народов в тот кризис!
  (69) И все же действия, предпринятые в отношении долгов, которые вы найдете, были предприняты и в другие времена; Говорят, что Солон, например, однажды взял его в Афинах. Ибо помимо того, что эта мера часто становится необходимой ввиду неплатежеспособности тех, кто взял ссуды, бывают также случаи, когда она даже оправдана из-за высокой процентной ставки, в случаях, когда кредиторы вернули проценты. их основной во много раз. Но лишение получателей знаков благодарности, которые они получили в обмен на свои благодеяния, не может найти правдоподобного оправдания, и никто еще официально не предлагал принять эту процедуру; нет, это почти единственная вещь в мире, для которой еще не нашлось повода.
  (70) Кроме того, следующие два обычая в равной мере были сочтены заслуживающими наиболее тщательной охраны в наших законах и как заслуживающие проклятия и самых суровых наказаний, а именно предложение об отмене долгов или о том, что земля должна быть перераспределено. Что ж, из этих двух мер первая никогда не принималась в вашем городе; последний, однако, о котором мы не имеем ни малейшего представления о том, что он когда-либо был принят, пожалуйста, рассмотрите, сравнив его с рассматриваемой практикой. Если бы земля разделялась заново, то самым худшим последствием было бы то, что первоначальный владелец был бы поставлен в один ряд с человеком, который вообще не владел землей; но когда человеческая статуя была отдана другому, тот, кто был ограблен, никоим образом не равен тому, кто ее получил. Ибо последний добился чести, если это вообще можно так назвать, тогда как у другого ничего не осталось.
  (71) Итак, подойди, если кто спросит у начальника над тобою, который повелевает стереть надпись и выгравировать на ее месте имя другого человека, спросив: «Что это значит? О боги, неужели этого человека признали виновным в том, что он причинил городу какое-то ужасное зло спустя столько лет после содеянного? Ради бога, неужели вы не думаете, что его бы это удержало, если бы он был человеком порядочности? Со своей стороны, я думаю, что даже каменщик покраснеет от стыда. И затем, если случится появиться детям или родственникам великого человека, какие потоки слез, вы думаете, они прольют, когда кто-нибудь начнет стирать имя? (72) Нет, не только они, но и все будут протестовать, придя к вам, в вашем собрании, подняв шум. Позвольте мне спросить вас: даже если такая демонстрация произойдет, вы воздержитесь от попытки предотвратить это деяние и вообще не заметите этого? Я, со своей стороны, не могу себе представить, чтобы вы пошли таким путем, но утверждаю, что даже теперь вы не знаете, что это происходит, но что вы не допустите этого теперь, когда вы узнали об этом; как бы то ни было, я полагаю, теперь вы все это знаете, так что ваш долг — положить конец этой практике раз и навсегда.
   
  "Ой! но, конечно, ваш пример неуместен, — может возразить кто-то, — поскольку многие из них — лица, у которых нет выживших родственников, а практика не соблюдается в случае любого хорошо известного лица».
   
  (73) Что ж, со своей стороны, я упущу то обстоятельство, что даже если некоторые и не знают, что некоторые из этих уважаемых людей являются их родственниками, тем не менее из-за этого они терпят несправедливость, если их предки обесчещены. Но гораздо тяжелее, во всяком случае, мне кажется, обида, нанесенная тем уважаемым людям, у которых нет ни одного живого родственника. Ибо в случае с живыми кажется большим унижением обижать тех, у кого не осталось ни одного человека, чтобы помочь им. Ибо из этого принципа можно было бы с тем же успехом сказать, что не жестоко обижать и сирот, детей, совершенно одиноких в мире, которые не могут себя защитить и о которых некому позаботиться. А вы, напротив, смотрите на такое поведение с еще большим неудовольствием и через государство назначаете опекунов, охраняющих их от всякого возможного зла.
  [74] Но, говоря в общих чертах, хотя ни одна из доводов, которые эти люди намереваются выдвинуть, не имеет под собой никакого справедливого основания, самый абсурдный довод из всех состоит в том, чтобы сказать, что в конце концов они не приставают ни к одной из статуй благополучия. известных лиц, ни тех, чьих владельцев кто-либо знает, но что они позволяют себе вольности с разными незначительными и очень древними. Это как если бы человек сказал, что он не обидел ни одного знатного гражданина, а только людей из простой толпы, людей, которых никто не знает! И все же, клянусь небесами, я утверждаю, что эти два случая не похожи друг на друга. Ибо в случае живых один человек более выдающийся, чем другой, благодаря его хорошему происхождению или его хорошему характеру, а также это может быть из-за его богатства или по другим хорошим причинам; но в случае статуй, напротив, нельзя указать на одну группу и сказать: «Это статуи лучших людей». Ибо не из-за их скромного происхождения или из-за какой-либо низости мы не знаем их, так как они получили такие же почести, как и самые знаменитые люди, но наше невежество произошло от времени.
  (75) Более того, поскольку люди прошлого, как все верят, всегда превосходили по своей природе людей последующих поколений, и поскольку в древние времена люди были более редким делом, чтобы получить эту честь, именно в этом далеко были те лучшие люди и творцы великих благословений, против которых, как признается, мы грешим. И то, что оба эти утверждения верны, ясно, ибо мы знаем, что чрезвычайно древние люди были полубогами и что те, кто последовал за ними, не намного уступали им; во-вторых, мы понимаем, что их преемники с течением времени неуклонно деградировали, и, наконец, мы знаем, что современные люди ничем не лучше нас. Действительно, прежде даже те, кто отдал свою жизнь за государство, не были поставлены в бронзе, а только случайные люди, которые совершали необычайные и чудесные подвиги; но теперь мы чествуем тех, кто прибывает в наши порты, чтобы мы могли передать новым владельцам, если это необходимо, скорее более поздние статуи и те, которые были установлены ближе всего к настоящему времени. (76) Ибо, я полагаю, вам известно, что все здравомыслящие люди любят своих старых друзей больше и ценят их больше, чем тех, кто стал их друзьями совсем недавно, и что они вообще чтят своих родовых друзей-предков больше, чем они. делают те, с кем они сами познакомились. Ибо всякий, нарушающий права этих букв, наносит ущерб только им , а те, кто аннулирует какие-либо из прав первых, должны также презирать людей, принимающих их дружбу. [77] И, говоря об общем принципе, так же, как когда какой-либо ныне живущий человек, которого вы не очень хорошо знаете лично или совсем не знаете, подвергается судебному разбирательству в ваших судах, вы слушаете тех, кто знает его и голосуйте по тому, что говорят свидетели, особенно если они не мошенники; так что сделайте то же самое и сейчас. Так как и мы говорим о людях, о которых говорят, что никто из ныне живущих ничего не знает, то учись у тех, кто знал их. Так вот, жившие в их время, прекрасно знавшие их, считали их благодетелями города и считали их достойными самых высоких почестей. Это свидетели, которым вы не имеете права не верить, поскольку вы действительно являетесь вашими собственными предками, и тем не менее объявлять их лжецами.
  [78] Кроме того, вы также не можете выдвинуть никакого такого аргумента, чтобы сказать, что те, кто был удостоен чести давно, сохраняют свои почести в течение длительного времени. Ибо вы не сможете доказать, что эти люди были почитаемы городом дольше, чем город был получателем их благодеяний. Следовательно, точно так же, как человек, который давным-давно взял на себя долг и давным-давно вернул его, сделал ничуть не больше, чем человек, который возвращает теперь то, что он только что получил, так и подобное утверждение применимо, если действительно очень давно это было человек отплатил другому за благо, полученное от него в то время. (79) Но дело было бы иначе, если бы вы дали освобождение от податей, денег, земли или чего-нибудь подобного и отнимали бы это теперь, — тогда, может быть, те, которые получили бы такое освобождение впоследствии, действительно понесли бы большую обиду . ; ибо человек, владевший такими вещами какое-то время, уже получил от них выгоду и выгоду. Но в случае оказанной чести ничего подобного нет. В то время как первые более обеспечены и в будущем, так как то, что они приобрели тогда, является источником богатства, которым они пользуются теперь; другие, напротив, обнаруживают, что их почести действительно умалены. Ибо в одном случае ущерб меньше, потому что люди долгое время пользовались узуфруктом, а в другом случае бесчестье больше, так как жертвы лишаются древнейшей чести.
  (80) А что нынешняя практика тоже не свободна от нечестия, особенно ввиду того, как эти люди описывают ее, я докажу теперь, даже если некоторые подумают, что я говорю с намерением преувеличить, а не, как я сказал прежде. , потому что преступления, совершаемые в отношении умерших, все без исключения являются актами нечестия, но также и потому, что обыкновенно считается, что люди очень древних времен были полубожественными, даже если они не обладают исключительным свойством, просто, я полагаю, на ввиду их удаленности во времени. И те, кто так почитаемы и удостоились высочайших почестей, некоторые из которых действительно наслаждаются мистическими обрядами, воздаваемыми героям, людям, пролежавшим в погребении столько лет, что даже память о них исчезла, — как могут они быть обозначены так же, как те, которые умерли в наше время или только немного раньше, особенно когда эти последние не проявили себя достойными какой-либо чести? [81] И, конечно, акты нечестия по отношению к героям, с которыми все согласны без возражений, должны быть поставлены в тот же класс, что и нечестие по отношению к богам. Что ж, разве не грех стирать память о них? Лишить их чести? Высечь их имена? Да, это позор и безобразие, клянусь Зевсом. (82) Если же кто-нибудь снимет венец, который продержится, может быть, один или два дня, или если кто-нибудь поставит пятно на медь, вы сочтете этого человека виновным в нечестии; и все же вы думаете, что человек, который совершенно стирает, изменяет и уничтожает чужую славу, ничего не делает в ущерб? Почему, если кто возьмет копье из руки статуи, или сломает гребень с его шлема, или щит с руки его, или уздечку с его коня, того человека тотчас предашь палачу, и он подвергнется казни. такое же наказание, как и за грабителей храмов, — точно так же, как многие, несомненно, уже были казнены за такие причины — и они не обращают на них больше внимания, потому что это одна из безымянных и очень старых статуй, которые они изувечили. Тогда неужели город в своем официальном качестве окажется еще хуже и презреннее в обращении со своими героями?
  (83) Опять же, если кто-нибудь придет и скажет, что какой-то чужеземец или даже гражданин украл руку или палец, который он взял у статуи, вы поднимете крик и прикажете немедленно подвергнуть его пытке. Тем не менее, даже если статуя была лишена руки, или копья, или кубка, если она держала его, честь остается, и человек, получивший честь, сохраняет символ своих заслуг; только бронза потерпела поражение. Но когда уничтожается надпись, очевидно, уничтожается и ее свидетельство о том, что рассматриваемое лицо «считается проявившим себя достойным одобрения».
   
  (84) Итак, теперь я хочу рассказать вам об обычае, который, как я знаю, соблюдается в Афинах, и здесь также, я думаю, в соответствии с превосходнейшим законом. В Афинах, например, всякий раз, когда какой-либо гражданин должен умереть от рук государства за преступление, его имя стирается в первую очередь. Почему это делается? Одна из причин состоит в том, что он может считаться уже не гражданином, когда подвергается такому наказанию, а, насколько это возможно, как ставший иностранцем. (85) Кроме того, я полагаю, что не в последнюю очередь рассматривается как часть самого наказания, что даже название не должно более видеться человеку, зашедшему так далеко в нечестии, но должно быть совершенно изглажено. , так же, как, я думаю, предателям отказывают в погребении, чтобы в будущем не осталось и следа от злодея. Итак, подойди, если кто-нибудь скажет, что в отношении к благодетелям в твоем городе поступают так же, как принято у многих народов в отношении к злодеям, не сильно ли обидишься? Тогда не сердитесь на человека, который, по-видимому, высказал эту критику в данном случае, ибо вы можете найти, что его следует благодарить за то, что она не повторялась снова в будущем или даже всегда.
  [86] Опять же, если кто-нибудь вырежет только одно слово из какой-либо официальной таблички, вы предадите его смерти, не останавливаясь, чтобы исследовать, что это было за слово или к чему оно относилось; и если кто-нибудь подойдет к зданию, где хранятся ваши публичные записи, и сотрет хоть одну черту из любого закона или хотя бы один слог из декрета народа, вы будете обращаться с этим человеком так же, как с любым человеком, который должен удалить часть колесница. Ну, а человек, который стирает надпись со статуи, совершает менее серьезное преступление, чем человек, который высекает что-то с официальной таблички? Дело в том, что он стирает весь указ, по которому этот человек получил свою честь, или, вернее, он аннулирует запись о нем. Но если кто-нибудь, кто за какой-либо проступок осужден к какому-либо наказанию, тайно или интригами сотрет свое имя, то он будет считаться нарушителем конституции. Следовательно, вы считаете более серьезным делом для человека освободиться от наказания, чем лишить другого человека его чести!
  (87) Не могу я, кроме того, обойти и другое, поскольку я основывал свое рассуждение на допущении акта нечестия. Ибо вы, родосцы, прекрасно знаете, что, хотя весь город священн, однако вы обнаружите, что многие из статуй, стоящих в самих ваших святилищах, подверглись этому унижению. Ибо случилось так, что они очень древние; и всякий раз, когда один из ваших главных магистратов хочет польстить кому-либо, он всегда стремится, осуществляя идею, которую вы оказываете честь, поставить его из бронзы в самом лучшем месте. Какая нужда в словах? Ибо я полагаю, что никто не стал бы отрицать, что даже на статуях, поставленных таким образом, хотя факты и не совсем согласуются с заявлением, которое я только что сделал, на большинстве из них были изменены имена, а на некоторых, как я полагаю , которые действительно стоят очень близко к статуям богов. [88] Что тогда? Разве не возмутительно, если обнаружится, что мы обижаем наших благодетелей в том самом месте, где не принято обижать даже тех, кто совершил какое-нибудь злодеяние, если они убегают туда в поисках убежища? И разве такие места не могут, как кажется, предоставить только хорошим людям то убежище, которое они предоставляют никчемным людям? Более того, если кто-либо просто сдвинет со своего места кадильницу или кубок, принадлежащие к сокровищам, посвященным внутри храма, он будет считаться виновным в святотатстве точно так же, как и те, кто украл эти священные вещи; (89) Но если он меняет статую и честь, то не делает ли он ничего сверхъестественного? И тем не менее любой из нас мог бы сказать, что и статуи в такой же степени являются вотивными приношениями, принадлежащими богам, то есть статуи, стоящие в святилищах богов; и можно увидеть многие из них с надписями на этот счет; например, «Такой-то поставил статую самого себя (или своего отца, или своего сына) в честь бога» (какой бы бог это ни был). Следовательно, если кто-то удаляет имя человека, столь почитаемого, из любого другого посвящения и вписывает имя другого лица, должны ли мы сказать, что лицо, о котором идет речь, одно не виновно в нечестии? Аполлон, как вы знаете, не позволил бы человеку из Кимы убрать птенцов со своего участка, сказав, что они его просители.
  (90) Более того, доводы, которыми некоторые люди попытаются представить эту практику более совместимой с честью, докажут, что она во всех отношениях менее достоверна: например, когда они говорят, что они неправильно используют очень старые статуи и что на некоторых из них также нет надписей. Что ж, если бы кто-то был склонен согласиться с ними, что это так, я бы не стал делать очевидного возражения, что, в конце концов, в настоящее время я говорю о тех, на которых есть надписи; напротив, я утверждаю, что и тех других они не имеют права трогать. Что касается моих причин, то подумайте, жители Родоса, каков был мотив, который, по всей вероятности, привел к тому, что статуи были установлены без надписей. Ибо неразумно предполагать, что человек, устроивший их, просто упустил это из виду, или не решился написать имена, или хотел сэкономить на записи; ибо расхода не было. [91] Остается, следовательно, одна из двух возможных причин: в случае некоторых, так как они действительно были очень великими людьми и воистину героями, посчитали излишним прибавлять надпись, полагая, что статуи будут признанные всеми, и потому что считалось, что из-за исключительной славы, присущей тогда этим людям, их имена останутся на все будущие времена; или же потому, что почитаемые лица, будучи сыновьями некоторых полубогов или даже богов, позже по прошествии времени были забыты. Ибо не принято наносить надписи на статуи богов, так что я скорее ожидаю, что некоторые из других тоже принадлежат к этому классу. (92) В Фивах, например, у некоего Алкея есть статуя, которую называют Гераклом и прежде называли так; а у афинян есть изображение мальчика, который был посвящен в мистерии в Элевсине, и на нем нет надписи; он тоже, говорят, Геракл. И в различных других местах я знаю множество статуй, одни из которых изображают полубогов, а другие героев, как, например, Ахилла, Сарпедона, Тесея, которые по этой причине не были вписаны с самого начала; и говорят, что в Египте есть колоссальная статуя Мемнона без надписей. Но в случае некоторых из них их слава осталась, и время сохранило их славу; но почему-то это произошло не со всеми. 93 Поэтому и среди вас не исключено, что есть такие, как они. Так вы могли бы, например, подарить статую Геракла, или, скажем, Тлеполема, или одного из детей Гелия такому-то, без сомнения, превосходному человеку и достойному чести. Ибо даже если предположить, что все таковы, чье благоволение город стремится завоевать, — а мы можем молиться, чтобы все они были хорошими людьми, и особенно ваши правители, — все же они не равны тем великим людям прошлого. Как они могли быть? Даже сами люди не стали бы утверждать, что они лишь немного уступают им; более того, они действительно побоялись бы делать какие-либо подобные заявления. Не кажется ли вам из приведенных доводов, что вам следует начать с этих статуй, — я имею в виду те, на которых нет надписей, — и распространить практику на всех, или же вам следует очень решительно отказаться от всех подобных?
  [94] И все же, в конце концов, эта ссылка на невежество и древность примерно то же самое, как если бы кто-то сказал, что те, кто обыскивает очень старые гробницы, не делают ничего плохого, на том основании, что никто из умерших не является родственником. их, и мы даже не знаем, кто они. Нет, гробница скорее свидетельствует не о превосходстве ее обитателя, а о его богатстве; и о тех, кто покоится в гробницах, мы не можем сказать, что они были хорошими людьми, за исключением случаев, когда в конкретном случае есть свидетельство того, что человек был погребен государством, как, я полагаю, и произошло в некотором смысле с теми людьми. Но статуя дается за выдающиеся достижения и за то, что в свое время человек считался благородным. Совершенно ясно, что ни одному из этих мужчин не была поставлена статуя, если он был осужден за кражу или прелюбодеяние; Награда присуждалась не за обычные действия, а за величайшие из возможных деяний.
  [95] Опять же, поскольку люди, подобные этим, также обладают своего рода божественной силой и целью, можно сказать, что я хочу рассказать об инциденте, который произошел со статуей. Феаген был фасосским спортсменом. Считалось, что он превосходил в физической силе людей своего времени и, помимо многих других триумфов, трижды завоевывал корону победителя в Олимпии. И когда он отказался от состязаний и вернулся в свой родной город, с тех пор, хотя его тело и устарело, он был человеком, не уступавшим никому в делах своей страны, но, насколько это возможно, был самым лучшим человеком. отличный гражданин. По этой причине, вероятно, он навлек на себя неприязнь одного из политиков. (96) И хотя при его жизни другой человек только завидовал ему, но после смерти Феагена другой совершил самый бессмысленный и нечестивый поступок; ибо под покровом ночи он будет бичевать статую человека, воздвигнутую в центре города. Следовательно, то ли случайно, то ли из-за того, что какое-то божество разгневалось на него, статуя в какой-то момент сдвинулась со своего основания и, следуя ответному удару, убила человека. А так как существовал закон, который требовал, чтобы в случае падения на человека какого-либо неодушевленного предмета, причинившего ему смерть, они сначала подвергли его испытанию, а затем опустили в море, родственники покойного вынесли приговор против статую и утопил ее в море. (97) И затем, когда разразилась, как говорят, самая тяжелая моровая язва и жители Тасоса, будучи не в состоянии избавиться от чумы, наконец посоветовались с оракулом, бог возвестил им, что они должны: вернуть изгнанников». Когда все, кто был в изгнании, вернулись, но улучшения не наступило, и фасосцы снова обратились за советом к богу, рассказывают, что пифийская жрица дала им следующий ответ:
   
  «Того, кто упал в глубокие пески океана, ты теперь забыл,
  Даже Феаген стойкий, победитель бесчисленных игр».
   
  Из этих строк становится очевидным, что оракул был произнесен в первую очередь не для изгнанников, а для Феагена, а также что то, что произошло впоследствии, не было вызвано никакой другой причиной.
  [98] И пусть никто не прерывает и не говорит:
   
  "Что из этого? Мы избавимся от наших статуй или выбросим их?»
   
  Нет, но вы бесчестите людей, чьими статуями они являются, и вы грабите их законных владельцев, точно так же, как чувствовал себя бог в случае, о котором мы говорим, поскольку неразумно предполагать, что это было бронзовое изображение, о котором он говорил. был обеспокоен. Поэтому не думайте, что, хотя бог и был так возмущен оскорблением, нанесенным фасианцу, никто из прославленных в вашем городе не дорог Небу или что никто не является героем.
  [99] Мы также не можем быть настолько уверены, кроме того, что такое обращение не может быть вызвано некоторыми людьми через ненависть, я имею в виду, если так случится, что один из ваших главных магистратов затаит обиду на кого-либо из своих предшественников. Вы слышали, что инцидент с Феагеном, во всяком случае, вырос из политической зависти и ревности. Ибо хотя они и настаивают теперь на том, чтобы следовать этому правилу только в отношении старых статуй, но с течением времени, как всегда бывает со всеми дурными привычками, и эта неизбежно будет становиться все хуже и хуже. Причина в том, что привлечь виновного к ответственности совершенно невозможно, потому что все дело от начала до конца находится в его руках.
   
  «Да, ей-богу, — скажете вы, — но родственники непременно положат этому конец».
   
  Итак, если родственники отсутствовали или не знали об этом, что мы предлагаем делать, когда они узнают об этом? Нужно ли будет снова высекать имя человека, которое кто-то поторопился вставить?
  (100) Опять же, так как этот обычай совершенно неуместен или, скорее, нечестив, было бы менее безобразным, если бы он не совершался под предлогом, который некоторые предлагают в качестве оправдания города. Ибо каждый считает большим позором делать за деньги что-либо, что в других отношениях постыдно, чем делать это по какой-либо другой причине. Поэтому, когда они выдвигают в качестве оправдания стоимость и необходимость больших расходов, если вы когда-нибудь возьметесь сделать еще одну партию статуй, и таким образом пытаются оправдать эту практику, ясно, что они делают упрек еще хуже, так как люди будут думать, что вы делаете неправильные вещи ради денег, и это тоже, хотя вы богаты, богаче, чем люди любого другого эллинского государства.
  (101) И все же почему, скажите на милость, что-то подобное не случилось во времена ваших предков, ведь у них не было богатства больше, чем у вас теперь? Ибо ты не должен думать, что кто-то не знает, что твой остров не пришел в упадок, что ты получаешь доход от Карии и части Ликии и владеешь городами, дающими дань, что много людей постоянно вручают твоему государству большие суммы денег, и что ни один из предыдущих вкладчиков ничего не снял.
  (102) Кроме того, вы не будете утверждать, что у вас большие расходы, чем у людей тех прежних времен, так как в то время были расходы на все цели, для которых они сделаны теперь: на их национальные собрания, священные процессии, религиозные обряды. , укрепления, присяжная служба и для совета. Но в наши дни не существует самых тяжелых расходов, которые были понесены в прежние времена. Например, их расходы на войну, учитывая, что они почти постоянно находились в состоянии войны и редко, если вообще когда-либо, имели передышку, по моему мнению, не следует сравнивать с расходами, которые производятся в мирное время. [103] В самом деле, это было совсем не одно и то же, послать экспедицию из ста кораблей или даже больше, а потом еще одну из семидесяти, а потом третью из тридцати, а потом иногда не распускать эту экспедицию в течение трех дней. или четыре года; или чтобы военные корабли постоянно плавали не только на Кипр и в Киликию, но иногда в Египет, а иногда в Черное море и, наконец, на самый Океан, или держали наемных солдат для гарнизона в крепостях и в стране — это не все это можно сравнить с тем, что можно увидеть в наше время, когда вы каждый год появляетесь в Коринфе всего на одном или двух беспалубных кораблях. (104) Я говорю все это не для того, чтобы упрекнуть вас или показать, что вы ниже ваших предков; ибо не потому, что ты не можешь соответствовать их делам, а потому, что повод для таких вещей миновал, ты живешь в непрерывном мире. Ибо ясно, что и они предпочли бы держаться подальше от опасности и что целью их усилий было стремление в конце концов обрести безопасность. Однако я подчеркиваю, что их шкала расходов была не на таком низком уровне, как у вас. Не говоря уже о других вещах, таких как ваши верфи, оружие и доспехи, боевые машины, простое содержание стен, о которых я только что упомянул, в том виде, в каком они теперь содержатся в ваше время, конечно, несопоставимо. Ибо если предположить, что забота о них не различается, то, как видите, их держат в форме неторопливо, понемногу и всякий раз, когда того пожелает судья; но в прежние времена они должны были стоять. И если сейчас их строят для проверки на себе, то тогда их должны были испытать враги. [105] Вот и все. Ну, так и нельзя сказать, что лиц, которых ты чтишь, больше; ибо одно только количество стоящих статуй, датируемых тем временем, раскрывает истину. Да и кроме того, кто сказал бы, что ревностных к служению государству теперь больше, чем тогда?
  О, да! вы можете сказать, «но мы просто должны чтить командиров, которые правят нами, всех и каждого».
   
  Что из этого? Не за ними ли ухаживают и афиняне, и спартанцы, и византийцы, и митиленцы? Но тем не менее, когда они решают установить один из них в бронзе, они делают это, и им удается найти цену. [106] Действительно, однажды я услышал некое замечание родианца: «Положение этих людей несопоставимо с нашим. Ибо все, чем они, за исключением афинян, обладают, это свобода, а у афинян тоже нет больших владений; но нашему городу все завидуют, потому что он самый зажиточный и потому нуждается в большем числе верных друзей. Кроме того, никто из римлян особенно не заботится о том, чтобы иметь статую среди этих народов, но здесь они не пренебрегают этой честью».
   
  [107] Все это верно, и это еще одна причина, по которой вам следует отказаться от этой практики. Ибо мы можем разумно предположить, что те, кто ценит эту честь в вашем городе, не упускают из виду способ, которым они ее получают, но в то же время принимают во внимание и дух, в котором вы ее оказываете; а с другой стороны, было бы неразумно предполагать, что те, кто признает, что богатство их города вызывает зависть, должны принимать во внимание вопрос о расходах. Ибо, конечно, не из-за этого соображения вы почитаете большее число, чем другие штаты, пропорционально относительно большему богатству, которым вы владеете.
  Кроме того, даже сейчас у вас есть статуи императоров и других людей высокого ранга. Ибо даже вы, должно быть, заметили, что быть устроенным таким образом, ничего не значит! Кого же вы думаете чествовать в будущем, если продолжаете такое постыдное и недостойное вас самих занятие? (108) Я спрашиваю это потому, что если бы вы обращались со всеми одинаково, за исключением императоров, вы не были бы показаны такими, какие вы есть сейчас. Но и так есть люди, которым вы ставите статуи самих себя; следовательно, из этих случаев вы делаете очевидным для всех других, что вы не очень чтите их. А если эти люди простолюдины и не могли бы оказать никакой услуги, то какой у вас мотив для такого неблаговидного поведения? Какова ваша цель в том, чтобы добиться благосклонности этих людей, и это также, когда вы можете проявить свою заботу о них другими способами? Дело в том, что для простолюдина было достаточно нескольких даров дружбы и щедрых развлечений; и если человек более высокого ранга, достаточно было простого указа, действительно ли он был приглашен на обед в городскую ратушу или занять почетное место. В действительности же вы производите впечатление, что делаете то же, что и капитаны кораблей, чьи суда тяжело нагружены и, следовательно, находятся в опасности затонуть, — сбрасываете свои статуи!
  (109) Но подумай: если бы кто-нибудь сказал тебе, что все-таки лучше продать большинство из них, чтобы хорошо снабдиться деньгами, ты не мог бы не считать говорившего низменным рабским человеком. Но это как раз то, что вы делаете сейчас; ибо то, что стоило бы сделать статую, для вас как раз и является большой выгодой; кроме того, что вы продаете их себе, а не на вывоз, точно так же, как вы высылаете в чужие края, я полагаю, ваших самых гнусных рабов. А вообще вы хорошо знаете, что в таких дарах все равно нет ничего великого и ценного, кроме как в дающих, — если они дают за то, что есть. Но если человек делает подарок из своего имущества из того, что хочет кто-либо, давая это небрежно и любому лицу, которое встретится, то вскоре этот подарок будет считаться совершенно бесполезным. [110] По этой причине для получателя большая гордость быть приглашенным на почетное место хотя бы раз в вашем городе, чем получить статую в другом месте. И похвальная резолюция, проголосованная вами с ваших мест в собрании, является великолепным отличием; но другие народы, даже если они разорвут свои легкие от аплодисментов, похоже, не выказывают достаточно чести.
  Вы, без сомнения, знаете, что олимпийская корона — оливковые листья, и тем не менее многие люди предпочли эту честь самой жизни не потому, что в маслинах, которые там растут, есть что-то чудесное, а потому, что они не даются небрежно или за незначительные достижения. Этим и объясняется, почему совсем недавно, в наше время, один из императоров, как известно, так увлекся этой практикой и так стремился одержать победу, что даже состязался на Элейском празднике и считал это верхом счастья. Но если бы у них был обычай венчать всех владык, явившихся на зрелище, какое соперничество вызвала бы корона и какую славу она приобрела бы? Наоборот, говорят, что элейцы даже не вскрывают писем [111] , написанных теми, кто рекомендует того или иного спортсмена, пока он не выступит на соревнованиях. И это никогда не приносило им никакого вреда, а, наоборот, почет и аплодисменты, потому что они считались достойными руководить играми. Ибо вы не должны думать, что римляне настолько глупы и невежественны, что решили, что ни один из их подданных не будет независимым или благородным, а будет править рабами.
  (112) С другой стороны, в то время как элейцы, которые в других отношениях не превосходят никого из других пелопоннесцев, так высоко ценят свое положение, вы, родосцы, так боитесь всех ваших случайных посетителей, что думаете, что если вы потерпите неудачу подставить кого-то одного в бронзе, потеряешь свободу? Но если ваша свобода находится в таком ненадежном состоянии, что ее можно отнять у вас под любым мелким предлогом, то вам во всех отношениях лучше быть тотчас же рабами. Точно так же, когда человеческие тела настолько опасно больны, что уже нет надежды на их выздоровление, смерть лучше жизни. (113) Почему, если ваша давняя верность и благоволение к этому народу и то, что вы разделили с ним все свое состояние, не в состоянии обеспечить ни безопасность вашего государства, ни покорение Митридата или Антиоха, ни командование море, которое ты отдал им ценою многих опасностей и лишений, ни обетов дружбы, данных много лет тому назад, ни скрижалей, которые до сих пор стояли у самой стороны твоей статуи Зевса, ни ваш могучий флот, который участвовал в их битвах до самого края океана, ни, наконец, взятие вашего города было ради них, но если вы не будете подло льстить тому и другому человеку, все это придет к ничего, — если таково твое состояние, что ты всегда ожидаешь какой-нибудь вспышки гнева или ненависти, то твое положение крайне бедственно и не имеет твердого основания. И я, со своей стороны, сказал бы, даже рискуя рассердить вас, что рабы внутри Фригии, Египта и Ливии живут лучше, чем вы. (114) Ибо менее постыдно, если человек, который неизвестен и считается совершенно незаслуженным, прибегает ко всякому средству; но то, что люди столь выдающиеся, как вы и которыми так восхищаются во всем мире, вынуждены, как невоспитанные псы, подлизываться к каждому прохожему, это возмутительно.
  Ну же, скажи мне вот что: предположим, что необходимо почтить таким образом весь мир и что мы предположим, что город находится в отчаянном финансовом положении, насколько лучше было бы послать простой декрет, в котором статуя избирается каждому человеку с такой честью, чтобы, если он захочет, он мог установить его за свой счет!
  [115] «Боже мой!» — восклицаете вы, — но было бы позором, если бы мы допустили такое исправление обстоятельств и ниже достоинства народа Родоса!
   
  И все же какой человек в здравом уме не предпочел бы, чтобы его считали бедным, а не беспринципным? Или нынешнее положение кажется вам менее постыдным, чем любое другое, что кто-то может описать ваши статуи так же, как и ваши дома, говоря, что эта раньше принадлежала такому-то, а теперь оно попало в руки такого-то; а когда нынешний владелец умрет, оно, в свою очередь, будет принадлежать тому, кто его унаследовал — или тому, кто его купит? И все же ни один здравомыслящий человек не может передать право собственности на статую, как на дом.
  [116] Ну, я однажды слышал, как человек сделал бесцеремонное замечание о том, что есть и другие народы, где можно видеть, что эта практика проводится; и еще один человек, который сказал, что даже в Афинах теперь совершается многое, что кто-либо не без справедливости может порицать, и это не ограничивается обычными делами, но имеет отношение даже к оказанию почестей. «Почему же они присвоили титул олимпийца, — утверждал он, — одному человеку, которого он назвал, — хотя он был не афинянином по происхождению, а финикийцем, который происходил не из Тира или Сидона, а из какой-то малоизвестная деревня или изнутри, мужчина, более того, с депилированными руками и в корсетах»; и добавил, что другого, которого он также назвал, того самого неряшливого поэта, который когда-то давал сольный концерт и здесь, на Родосе, они не только поставили из бронзы, но даже поставили его статую рядом со статуей Менандра. Те, кто пренебрегают своим городом и надписью на статуе Никанора, привыкли говорить, что он фактически купил для них Саламин. (117) Но я, со своей стороны, если кто-нибудь делает эти заявления либо для того, чтобы упрекнуть афинян и показать, что их нынешние жители недостойны ни того, ни той славы, которую завещали им древние афиняне, либо выразить в в общем, чувство сострадания к Элладе, что она пала до такого низкого положения, когда такие действия совершаются людьми, которые какое-то время считались передовыми в расе, я думаю, что он прав; но если он думает, что и вы должны быть лишены гордости и должны быть не лучше их, то я не могу охарактеризовать полнейшее отсутствие тонкого чувства, проявленное говорящим. [118] Поскольку у всех людей есть обычай рассказывать о замечательных учреждениях и обычаях, которые встречаются у других народов, с целью поощрения ревностного подражания им, мы не должны таким же образом упоминать о каком-либо дурном обычае, который распространен в других местах. ради поощрения подражания ему, а, наоборот, только для того, чтобы люди остерегались его и не впадали в него застигнутыми врасплох. В самом деле, если бы человек действительно произносил такие вещи, восхваляя других людей и показывая, что они пользуются репутацией ничуть не хуже, чем в этом случае, его, несомненно, следует считать простым или, скорее, безрассудным человеком; но все же, по его собственному мнению, он не предлагал никакого поощрения тем, кто хотел поступить неправильно. Но если все люди ссылаются на эти обычаи как на позор и упрек, и ни один из тех, кто восхваляет город, не упомянет ничего подобного, а только тот, кто хотел или оклеветать, или иным образом осудить и напасть на него, то этот человек полный простак, который думает, что таким образом он может заставить вас отказаться от ваших собственных привычек. [119] Это все равно, как если бы человек, пытаясь убедить спортсмена отказаться от короны и отказаться от короны по цене сребреника, сказал бы ему: «Разве ты не видишь вон того человека, того, кто его бьют прямо у вас на глазах за то, что он выбыл из конкурса? Или, ей-богу, точно так же, как если бы человек указал одному из актеров на нескольких освиставших со сцены и предложил бы такое ободрение: «Смотри, чтобы и ты не обращал внимания на свою роль, но пройти спектакль так же, как они». А теперь те, кого мы только что описали, как раз и говорят вам: «Разве вы не видите, как афиняне позорят себя, как они приобретают дурную славу, как они являются примером всему миру низости и той наглости, с которой они оскорбляют собственную страну?»
   
  (120) И все же позвольте мне спросить, может ли кто-нибудь считать афинян вашими соперниками, как требуют эти люди, или, вернее, - и это во всех отношениях лучше и справедливее - считать и их, и спартанцев, и всех им подобных? ваши партнеры, или вы их? Но неразумно подражать вашим соперникам, когда они заблуждаются, а, напротив, тем больше стараться поступать правильно, чтобы оказаться выше их во всех отношениях и всегда завоевывать доверие не только из-за из их недостатков, но и из-за вашей собственной добродетели; вы также не должны копировать своих друзей и родственников, но должны пытаться проверять их, если это возможно, или, если вы копируете их, должны за счет собственного поведения стараться свести к минимуму их недостатки.
  (121) Кроме того, если бы вы ни на йоту превосходили афинян в других отношениях, то, может быть, вам не нужно было бы испытывать к ним ревность в этом одном вопросе и думать, как бы вы могли иметь лучшую репутацию, чем их репутация. Но при нынешнем положении дел в Афинах нет такого обычая, который не вызывал бы стыда ни у кого. Например, в отношении гладиаторских боев афиняне так усердно подражали коринфянам или, вернее, настолько превзошли и их, и всех остальных в своем безумном увлечении, что тогда как коринфяне наблюдают за этими боями вне города, в долине, место который может вместить толпу, но в остальном грязный и такой, что никто не стал бы даже хоронить там ни одного свободнорожденного гражданина, афиняне смотрят на это прекрасное зрелище в своем театре под самыми стенами Акрополя, в том месте, куда они приносят свои Диониса в оркестр и поставить его, так что часто бойца убивают среди тех самых мест, на которых должны сидеть Иерофант и другие жрецы. [122] И философ, который говорил об этом вопросе и порицал их, они отказались повиноваться и даже не аплодировали; напротив, они были так разгневаны, что, хотя по крови он не уступал ни одному римлянину, но пользовался репутацией большей, чем какой-либо другой человек за многие поколения, и, по общему признанию, был единственным человеком, который со времен древних прожил больше всех. почти в соответствии с разумом, этот человек был вынужден покинуть город и предпочел уехать и жить где-нибудь еще в Греции. Но вы, о родосцы, не потерпите ничего подобного, так как у вас есть закон, который предписывает палачу никогда не входить в город.
  [123] Какова же была цель моего упоминания об этом? Уверяю вас, никакого желания оскорблять афинян нет; ибо, напротив, все порядочные люди инстинктивно жалеют их; скорее для того, чтобы вы знали, что отныне расчет ваш не с ними, а с вами самими и со всеми трезвомыслящими. И все же все, что можно было бы сказать в критику афинян, или спартанцев, или любых других народов, среди которых обнаруживаются другие обычаи, которые являются дурными и вызваны вопиющей небрежностью, подкрепит мой аргумент; ибо в том, что касается статуй, вы не найдете среди них такого злоупотребления, как здесь; Не должны ли мы поэтому с необходимостью заключить, что эта особая форма правонарушения, которая не практикуется даже среди тех, кого мы упомянули, которые совершенно потеряли стыд, без всякого преувеличения чудовищна?
  [124] И эта характеристика становится еще более убедительной, если несколько деталей того, что происходит в связи с оказанными вами почестями, сами по себе приведены в сравнение. Если, например, считается безобразием ставить какого-либо современного человека рядом с каким-либо из древних, то насколько же более безобразным лишать, как это делаете вы, древнего его чести с целью дарования это на другой? И если начертание имени одного человека над именем другого и гораздо низшего человека влечет за собой столь великое осуждение, полное стирание и удаление имени лучшего человека, если это произойдет, то в каком свете, по-вашему, предстает этот поступок? ?
  Более того, если кто-нибудь скажет, что вы ничем не лучше каунианцев или миндийцев, вы очень рассердитесь и подумаете, что он клевещет на ваш город; Как же тогда мог бы кто-либо еще выдвигать перед вами в защиту какого-либо обычая, распространенного среди вас, довод, что то же самое делают и эти другие народы? [125] Это все равно, как если бы кто-нибудь думал, что вы должны разрушить свои собственные стены или оставить их лежать, когда они падают, только потому, что они лежат рухнувшими в других городах или, вернее, почти во всех других. Тем не менее у них стены заброшены из-за их состояния мира и рабства, из которых все приветствуют, а именно мир, тогда как другое уже не является признаком низости; но когда так обращаются со своими давними благодетелями, то причина в неблагодарности. Но я со своей стороны осмелюсь утверждать, что даже среди ваших соседей не делается зла благодетелям! Ибо кто из каунианцев когда-либо проявлял себя благородным человеком? Или кто когда-либо даровал им какое-либо благодеяние? Ведь они находятся в состоянии жалкого рабства не только у вас, но и у римлян, потому что их чрезмерная глупость и злоба сделали их рабство двойным. И это можно сказать и о других, имеющих такую же репутацию.
  (126) Но, вообще говоря, я думаю, что люди, которые так гордятся собой, как вы справедливо делаете, должны, формируя свое поведение, обращать внимание не на других, особенно на тех, кто настолько ниже их, а скорее на свою репутацию и гордое положение своего города. Было бы абсурдно, если бы один из ваших граждан, этот знаменитый Дорий или Леонид, люди, о которых говорят, что они одержали так много побед в Олимпии, тренировался с оглядкой на какого-нибудь другого атлета, а на человека, который никогда не был коронован. Однако, если вы хотите сравнить себя со спартанцами или афинянами, я уступлю в отношении к афинянам прежних дней, когда любой народ, подобный вам, мог с полным основанием пытаться быть сравнимым с ними. [127] Возьмем, к примеру, атлета: если он еще жаждет почестей и еще не ослабевает в телесной силе, то ему неразумно бросать вызов знаменитым призерам своего времени, которые больны, а еще мертвых, нет, скорее, если есть кто-то, кто находится на вершине своей силы, он должен выбрать их и бороться с ними за победу; но если таковых нет, он должен стремиться совершить такой подвиг, который покажет, что он ничуть не уступает в силе любому атлету прежних времен. Это здравые рассуждения о таких вещах. Но если все-таки необходимо сделать какую-то уступку, то не проверяйте вопроса сравнением ни с народами, бывшими в прежние времена сильнейшими, ни с современными, которые не лучше всех народов самых ничего не стоящего, но соизмеряйте себя с теми, кто находится посередине, или с теми, кто еще ниже по шкале, чем они.
  (128) Итак, среди афинян времен Филиппа и очень близко к тому времени, когда они отказались от первенства среди греков и их свобода была единственным, за что они еще цеплялись, был некий Лептин, который предложил закон о том, чтобы все были лишены привилегий освобождения от общественных повинностей, получивших ее от народа, за исключением потомков Гармодия и Аристогитона, и что впредь не будет дозволено более подарите кому-нибудь этот дар. Что случилось? Они случайно не приняли этот закон? Они этого не сделали, но автор закона был осужден по обвинительному акту за введение незаконной меры. (129) Итак, сравните этот обычай с тем законом, и если он покажется вам чем-нибудь лучше, сохраните его и укрепите на будущее, что должно произойти, если его не отменить теперь, но если, по рассмотрении если вы со всех сторон находите его хуже, тогда подражайте афинянам того раннего периода и отмените теперь этот обычай, более чудовищный, чем тот, который они прежде упразднили.
  [130] Однако, что касается всякой попытки показать, что город неискренен, неверен своим дарам и что он обижает своих благодетелей, лишая их их наград, — такие упреки во всех отношениях одинаково применимы как к Афинам, так и к Родосу. Но в то время как в Афинах те, кто прежде освобождался от общественных повинностей, никак не могли получить никакой выгоды, ибо все, что они ранее приобрели благодаря иммунитету, оставалось их во всех отношениях как в будущем, так и в прошлом, и они не могли потерпеть неудачу. быть лучше из-за этого; те же, у которых отняли статуи, не имеют ничего, что осталось бы от той чести, которой они прежде пользовались, — кроме оскорбления и бесчестия. (131) И, кроме того, афинянин, предложивший по упомянутому мною случаю закон, нападал на значительное число тех, кто получил освобождение от общественных повинностей, и пытался показать, что большинство из них были плутами, а не только недостойными. всякой милости, так что несправедливость его заключалась в том, что, не обвиняя всех, он предлагал лишить всех их даров. Но здесь, на Родосе, совершенно невозможно, чтобы те, кто лишил людей их статуй, сказать что-либо против них; ибо, когда они даже не знают, кто были первоначальными получателями, как они признают, как можно выдвигать против них обвинение? (132) Кроме того, этот закон предлагал сделать исключение в пользу тех, кто, как считалось, оказал наибольшее благодеяние городу, а именно, потомков Гармодия и Аристогитона, но здесь не делается никаких исключений. Ибо так как практика совершается без всякого учета и не регламентируется ни законом, ни декретом, то абсолютно никаких уступок никому не делается, и это унижение может случиться с кем угодно по воле верховного магистрата в любое время. (133) Кроме того, считалось, что афинский закон совершает преступление, лишая народ его власти в этом вопросе, так что даже в будущем он не сможет голосовать за этот дар. Тем не менее, насколько лучше не допустить, чтобы народ даровал какую-либо честь или какую-либо привилегию, чем, оставив за собой право оказывать услугу, отдать право ее отнять в руки одного человека! И хотя позорно, как ни один человек не станет отрицать, отнять какой-либо дар у того, кто его получил, по этому афинскому закону это случалось только один раз, но по этому родосскому обычаю это происходит постоянно!
  (134) Кроме того, если кажется досадным, что ваш город должен быть лишен какой-либо власти, это вы сами лишаете его власти гарантировать получателям безопасность его даров. Ибо всякий раз, когда вы оказываете эту честь человеку, уже не в вашей власти позволять ему сохранять ее; напротив, это всегда находится в ведении одного чиновника, а именно главного магистрата. И все же для вас хуже лишение этой власти по обычаю, чем лишение вас права по закону. Ибо в одном случае люди в определенном смысле не были лишены контроля над тем, от чего они по закону добровольно отказались от своего права из-за полученной таким образом выгоды. [135] Но когда мы имеем дело с обычаем, нельзя даже сказать, что люди лишили себя — если они были лишены — того, о чем они не судили и не обсуждали.
  И хотя в Афинах народ имел некоторое утешение — в том, что мера была беспристрастной и всеобщей, так как все одинаково лишались освобождения от общественных тягот, — здесь только получатель статуи был лишен ее, и часто он лучший человек. Кроме того, в Афинах не для того, чтобы другое лицо могло получить освобождение, закон предлагал отобрать его у владельца, но в вашем городе именно поэтому это и делается, что гораздо более неприятно, чем просто для того, чтобы быть раскулаченным. [136] Более того, я полагаю, никто не знает, насколько более тяжким кажется терпеть какое-либо жестокое обращение из-за другого, чем терпеть его из-за себя. Таким образом, в то время как афинский закон намеревался лишить всех других их привилегии освобождения, чтобы помешать некоторым людям, которых он назвал недостойными, сохранить их, результат вашего обычая состоит в том, что владельцы статуй грабятся. из них для того, чтобы другие могли их получить; [137] и это лечение в целом более тяжело для пострадавших.
  Если, кроме того, кто-нибудь захочет, ограничив свое рассмотрение дела строго теми случаями, в которых понесенный ущерб почти непоправим, спросите, кого обижает этот ваш обычай и кто должен был пострадать от этого афинского закона. , то пусть он пренебрегает не только теми, кто пользовался там освобождением от общественных повинностей, но и теми, кто получил здесь статую, а затем пусть рассматривает тех, кто не принадлежит ни к тому, ни к другому классу. Так как те, кого чествовали в Афинах, в каком-то смысле вообще не теряли, ибо они теряли только то, что они получили бы в качестве прибавки, тогда как больший дар оставался за ними; но что касается других даров, расчет будет одинаковым для обоих классов. Но я думаю, что дело совершенно очевидно: ибо в той же мере, в какой дарование статуи является большей честью, чем освобождение, в той же степени те, кто получает первое, являются высшими людьми. Однако этот аргумент можно сделать еще более ясным, если его сформулировать так : достоинство и честь; и в той же мере, в какой превосходны те люди, с чем мы все согласимся, которые предпочитают даровать блага другим без вознаграждения и скорее ради репутации, чем те, которые устанавливают цену на нее и движимы желанием наживы, именно настолько Я, по крайней мере, утверждаю, что не только те люди, которых обижает этот ваш обычай, лучше, но и те, которым вы мешаете приносить пользу себе, превосходят тех, кому афинские законы мешали приносить пользу обществу. афиняне.
  [139] Но со своей стороны я в недоумении, почему вы не издаете закон по этому вопросу, чтобы регулировать его на будущее, если вам так угодно.
   
  "Боже мой!" — воскликнете вы. — Ведь существование такого закона в городе не мало стыдно!
   
  Значит, не постыдно делать то, что вы считаете постыдным в письменной форме? И все же насколько лучше воздерживаться от следования любым писаным законам, которые плохо задуманы, чем делать плохие вещи! Или какой класс людей вы бы назвали лучшими, тех, которые так расположены к неправильным вещам, что воздерживаются от них, даже когда им разрешено, или тех, кто делает их, даже если им не разрешено? (140) Но что касается меня, то я бы сказал, что, хотя и общепризнано, что ни в коем случае нельзя совершать каких-либо несправедливых или неблаговидных поступков, тем не менее среди народов, где такие действия находятся под контролем закона, было бы меньше поводов для упрека, чем среди людей, где они регулируются обычаем. Ибо, во-первых, закон ясен и никогда не может стать хуже, так как нельзя ни отнять, ни прибавить к его письменным условиям; тогда как обычай, если он дурной, неизбежно должен постоянно ухудшаться, потому что он не ясно понят или определен. [141] Я имею в виду, например, случай, который мы сейчас имеем: они говорят нам, что эта практика началась со статуй, которые были разбиты и даже не стояли на своих пьедесталах; именно их использовали главные магистраты после того, как починили их и таким образом сделали их совершенно другими; затем следующим шагом было то, что те, которые хорошо сохранились, но не имели надписей, были вписаны; и, наконец, было взято несколько статуй, на которых действительно были надписи, при условии, что они были очень старыми. Что ж, давайте предположим, что их утверждение по делу верно. В будущем обязательно не будет вообще никакого различия, — ибо так обстоит дело со всеми другими пороками, такими, как расточительство, хулиганство, роскошь, — [142] вы никогда не найдете ни одного действительно дурного обычая, остановившегося или оставшегося неизменным до тех пор , пока оно полностью подавлено. Ибо, так как оно постоянно получает некоторое приращение и поскольку постепенный процесс почти невозможно обнаружить и не становится легко заметным для кого-либо, поскольку нынешнее состояние хуже прежнего, оно доходит до крайностей, как, я полагаю, в случае с некоторые язвы и все те болезни, природа которых неизбежно ухудшается.
  Кроме того, есть еще одно соображение: те, кто делает что-либо, что закон считает неправильным, делают это не как таковые, а по ложному пониманию, тогда как с теми, кто делает то, что обычай считает низменным, все до одного признают, что они грешить преднамеренно, эти действия таковы, что даже сами виновные думают, что они не подходят для того, чтобы быть запрещенными постановлением.
  [143] Кроме того, только потому, что практика началась некоторое время назад и прошло значительное время, по этой причине не считай, что твой долг избавиться от нее; ибо те люди, которые увековечивают подобные обычаи, навлекают на себя не меньший позор, чем те, кто первым допустил их; напротив, они более подвержены нападкам со стороны тех, кто хочет порицать их. Когда это было сделано впервые, оно вполне могло даже ускользнуть от внимания людей того времени, особенно потому, что те, кто практиковал это, все еще относились к этому с осторожностью; но когда что-то происходит уже давно, никто не может не знать об этом; и, кроме того, это оправдание у вас совершенно отнято, потому что вы сидите здесь и судите по этому самому делу. Таким образом, как если бы вы считали необходимым начать какое-либо благочестивое употребление, вы не колебались бы на этот счет, так и теперь у вас есть все основания действовать с равной готовностью, если желательно упразднить какое-либо недостойное занятие. [144] Поэтому не позволяйте его древности поддерживать обычай, если он действительно порочный, как я думаю, я уже давно ясно показал. Ибо я не думаю, что если что-то долгое время причиняло вам вред, оно никогда не должно переставать причинять вам вред. Например, если вы возьмете под стражу человека, который долгое время был злым, вы не освободите его за то, что он долго был плохим человеком. Но даже если бы человек был в состоянии вылечить болезнь, которая его давно беспокоила, он не стал бы заново пересчитывать цену наслаждения хорошим здоровьем. (145) А вы, по моему мнению, если бы какой-нибудь бог открыл вам то, о чем ваш город обязательно пожалеет когда-нибудь в будущем, вы бы всеми средствами предотвратили это, если бы это было в вашей власти сделать. так. Тогда, хотя вы, конечно, не будете пренебрегать защитой от всего, что может причинить вред другим, просто потому, что вред будет нанесен в будущем, вы дадите волю тому, что сейчас наносит величайший вред вам, потому что оно возникло в прошлое? Более того, совершенно глупо думать, что он никогда не должен сдерживать обычай, который, хотя и является обычным, тем не менее шокирует.
  [146] Прошу вас скорее помнить, что, хотя в вашем городе есть много вещей, которыми вы имеете полное право гордиться, — в первую очередь ваши законы и порядок вашего правления (вещи чем вы обычно больше всего хвастаетесь), и, во-вторых, я думаю, также такие вещи, как храмы, театры, верфи, укрепления и гавани, некоторые из которых свидетельствуют о вашем богатстве и высоких устремлениях и величии ваше прежнее могущество, другие — ваше благочестие к богам — вы не меньше радуетесь множеству ваших статуй, и справедливо; [147] ибо такие вещи не только делают вам честь, как и любой из других ваших посвященных памятников, но также более всего раскрывают силу вашего города и его характер. Ибо не простые люди получают благодеяния от многих или желают или, возможно, имеют средства почтить многих. И заметьте также, что не только потому, что статуи, которые у вас есть здесь, очень многочисленны, возникла рассматриваемая практика, но также, я думаю, потому, что римляне, которые часто захватывали из каждой страны убранство священных мест и дворцов, никогда не тревожили ни одного из тех, которыми вы владеете. (148) Да ведь и Нерон, который имел в этом деле такую жажду и энтузиазм, что не удержал руки даже от сокровищ Олимпии или Дельф, - хотя он почитал эти святилища превыше всех других, - но пошел еще дальше и убрал большинство статуй на Афинском Акрополе и многие из статуй в Пергаме, хотя этот участок был его собственным (ибо что говорить о тех, что в других местах?), оставил нетронутыми только те, что в твоем городе, и показал по отношению к вам такое выдающееся расположение и честь, что он почитал весь ваш город более священным, чем главные святилища. (149) Вы помните пресловутого Акрата, который обошел в этих поисках чуть ли не весь населенный мир и не прошел даже ни одной деревни, — вы помните, как он пришел и сюда, и когда вы, вполне естественно, огорчились, он сказал, что пришел к увидеть достопримечательности, потому что он не имел права прикасаться к чему-либо здесь. Поэтому, помимо прекрасного зрелища, которым может наслаждаться весь мир, множество ваших статуй приносит вам славу иного рода! Ибо эти вещи явно доказывают вашу дружбу с вашими правителями и их уважение к вам. (150) Итак, когда римляне и Нерон так тщательно охраняли ваши владения и считали их неприкосновенными, неужели вы сами не сможете защитить их? Нерон, этот самый неумеренный из императоров, который позволял себе самые вольности и считал все подчиненным своей неограниченной власти, не отнял статуи ни у кого из тех, кто удостоился почести от жителей Родоса, и только у них. И вы, сами, грабите этих людей? Но насколько лучше было бы, если бы и здесь случилось то же самое! Я имею в виду, что в то время как в других местах имена людей, которые были удостоены чести, оставлены и никому не придет в голову стереть надписи, вы высекаете их так, как будто эти люди причинили вам какую-то обиду. (151) И все же, можно сказать, даже если ваши статуи были унесены императорами, люди не были так жестоко обижены, как в настоящее время; ибо императоры занимались удалением таких вещей не с намерением отдать их другим, а потому, что им нужны были предметы украшения, чтобы никому из них не пришло в голову удалить имя, и чтобы люди не пострадали от того, что, вместо того, чтобы воздвигаться в качестве приношений в Мегаре или Эпидавре, или на рыночной площади Андроса или Миконоса, они возлагались в священных местах римлян. Но если отбросить эти соображения, то для вас было бы лучше, если бы знаки чести этих людей были уничтожены таким образом. Ибо тогда с вашей стороны не было бы никакой вины, и вы сами не причиняли бы вреда своим благодетелям и своим героям, а если бы вообще была какая-либо обида, то вы бы страдали вместе с ними.
  (152) И далее, если кто-нибудь спросит вас, как бы это ни казалось абсурдным, почему ни вы, ни кто-либо другой не делаете из глины статуи тех, кто был признан достойным этого дара, поскольку это, без сомнения, легче управлять и требует очень мало или совсем не требует затрат, вы, я полагаю, ответите: «Не только для того, чтобы не оскорблять, но также и для того, чтобы почести, воздаваемые хорошим людям, оставались вечными, если это возможно». Да, но в данном случае я хотел бы, чтобы вы знали, что все ваши статуи менее долговечны, чем восковые. Ибо дело не в том, могут ли они вынести солнце, поскольку их губит желание польстить другой группе людей; и если тому или иному магистрату угодно по какой-либо причине, почтенных людей прежних времен больше нет! [153] И такого рода различие гораздо хуже; ибо в прежние времена винили бы в этом хрупкость материала, но теперь люди думают, что выявляется моральная слабость города. И поэтому вы продолжаете раздавать свои статуэтки почти так же, как это делают родители, которые покупают своим детям эти дешевые куклы. Ибо и они так небрежно относятся к своим дарам, что очень скоро наступает печаль — когда дары распались!
  Неужели вы не знаете, какой позор связан с этой практикой, и как вы делаете себя смешными из-за этого обмана, практикуемого вашим государством, и притом так открыто? [154] Например, в ваших декретах вы предлагаете «воздвигнуть статую такого-то». «Но как же, — может спросить вас кто-нибудь, — вы, родосцы, предлагаете «воздвигнуть» статую, которая воздвигалась, быть может, последние пятьсот лет?» После этого можете ли вы признать злыми тех женщин, которые подсовывают чужих детей за своих, и считаете их обман ужасным делом, а сами не стыдитесь делать то же самое со своими изображениями, говоря, что статуи принадлежат тем, кому они не принадлежат, и это тоже, когда вы не можете не слышать о шутках, которыми поносят ваш город? [155] Например, многие люди утверждают, что статуи родосцев подобны актерам. Ибо подобно тому, как каждый актер в одно время выступает как один персонаж, а в другое — как другой, так и ваши статуи в разное время принимают разные роли и стоят почти так, как если бы они играли роли. Например, говорят, что одна и та же статуя бывает то греческой, то римской, то позднее, если так случится, то македонской или персидской; и более того, у некоторых статуй обман настолько очевиден, что смотрящий сразу же узнает обман. Ведь и одежда, и обувь, и все прочее в этом роде разоблачают обман. [156] И я опускаю бесчисленные примеры того, что случается, например, что часто имя какого-то молодого человека начертано на статуе очень старого человека - самый чудесный дар, мне кажется, вы обнаружили, если наряду с честью можно также сделать подарок молодости; и еще мы слышим о стоящей здесь статуе некоего спортсмена, что она представляет собой крайне слабого человека с совершенно обычным телом. И хотя мы допускаем, что, возможно, нет ничего противоречия в том, что у вас перед глазами у всех в вашем городе фигура такого-то верхом на коне, сражающегося либо с врагом, либо собирающего армию, хотя он и был парень, который никогда не касался земли своими ногами и не спускался с плеч носивших его носителей; но что можно сказать о таком-то, который стоит среди вас в позе боксера!
  (157) Я говорю все это, уверяю вас, не для того, чтобы навлечь на себя вашу ненависть или опорочить ваш город, а для того, чтобы не уличили его в чем-либо, недостойном самого себя или чуждому общему благопристойности его общественной жизни. И мне кажется, что у каждого были бы веские основания для того, чтобы по его доброй воле двинуться ко всем эллинам, а не только к вам, если бы действительно здесь, на Родосе, существовала какая-либо практика, которая не соответствует тому, что должно быть, чтобы упомяните об этом и сделайте это известным вам. Ибо в прошлом, действительно, многие элементы содействовали высокому положению, которое мы все разделяем, и многие народы превозносили Элладу — вы, афиняне, спартанцы, фиванцы, коринфяне некоторое время, а в древности аргивяне; [158] но в настоящее время все остальное не считается. Ибо, в то время как одни из них совершенно истреблены и погибли, другие позорят себя, делая то, о чем вы слышали, и всячески затмевая свою древнюю славу, думая, что они, глупцы, живут легкой жизнью, и считая это преимуществом, что нет никого, кто удержал бы их от заблуждения. Но вы остались, ибо только вы, как полагают, до сих пор доказали, что действительно являетесь людьми влиятельными и не совсем презираемыми. В самом деле, из-за тех, кто обращается так же, как и они со своими родинами, ничто не мешало эллинскому народу уже давно, как совершенно справедливо говорят некоторые люди, стать более презираемым, чем фригийцы или фракийцы. (159) Посему, подобно тому, как если опустеет богатый и многочисленный род и останется только один потомок мужского пола, то все зависит от него, и если он в чем-нибудь ошибется и прославится дурной славой, он уничтожит всю славу своего рода. семьи и позорит всех, кто был до него, таково и твое положение теперь по отношению к Элладе. Ибо вы не должны считать само собой разумеющимся, родосцы, что вы занимаете первое место в Элладе, нет, вы не должны. Ибо только те эллины, которые еще живы и чувствуют разницу между честью и бесчестием, могут быть первыми. Но все прежние прошли и ушли, погибли весьма постыдно и жалко; а в остальном уже невозможно составить себе представление о превосходстве и великолепии их дел, равно как и об их страданиях, глядя на людей настоящего времени . (160) Вернее, камни раскрывают великолепие и величие Эллады и развалины ее строений; сами ее жители и те, кто управляет ее правительствами, не будут названы потомками даже мисийцев. Так что мне, по крайней мере, кажется, что города, которые были полностью разрушены, вышли лучше, чем те, которые населены, как они есть теперь. Ибо память о тех людях остается неповрежденной, и слава тех благородных людей прошлого терпит оскорбление напрасно; точно так же, как, мне кажется, и с телами умерших, — во всяком случае лучше, чтобы они были совершенно уничтожены и чтобы никто их больше не видел, чем чтобы они гнили на глазах у всех!
  (161) И хотя эти мысли, которые пришли мне в голову, когда я описал ситуацию в целом, были, может быть, более многочисленны, чем обычно, все же я хотел разъяснить вам, что вы одни остались эллинских народов, которым можно дать совет и о которых еще можно скорбеть, когда они кажутся заблуждающимися.
  Поэтому было бы разумно ожидать, что вы будете прислушиваться к себе и исследовать все подобные вопросы более тщательно, чем это делали ваши предки. Ибо в то время как у них было много других способов проявить свои добродетели — взять на себя руководство над другими, оказать помощь жертвам несправедливости, приобрести союзников, основать города, победить в войнах, — для вас невозможно сделать ничего из этих вещей. (162) Но я думаю, что вам остается привилегия взять на себя главенство над собой, управлять своим городом, чтить и поддерживать своим приветствием выдающегося человека, непохожего на большинство, совещаться в совете, заседать. в суде, в жертвоприношениях богам и в высоких празднествах — во всех этих делах вы можете показать себя лучше остального мира. Именно по этой причине вами восхищаются за такие качества, о которых я упомяну, — и они считаются во всем мире не пустяками, — за вашу походку, за то, как вы подстригаете волосы, за то, что никто не ходит высокопарно по улицам вашего города, но что даже иностранцы, пребывающие здесь, вынуждены вашими обычными манерами идти степенно; точно так же, мне кажется, можно увидеть, как даже деревенские клоуны, когда они поступают в школу борьбы или гимназию, двигают своими членами менее неловко, чем обычно. [163] Далее, возьмем еще моду, которой вы пользуетесь в одежде — которая, возможно, кому-то покажется смешной — ширину пурпурной полосы; теперь мы переходим к вещам еще более заметным — ваше молчание, когда вы наблюдаете за игрой, ваши аплодисменты, щелкающие губами — все эти манеры придают вашему городскому достоинству, все они заставляют вас считаться выше других. за все эти обычаи вами восхищаются, вас любят; больше, чем ваши гавани, ваши укрепления, ваши верфи, вы чтите то напряжение в ваших обычаях, которое является античным и эллинским, так что, когда кто-либо приходит к вам, он сразу же узнает, высадившись, даже если он принадлежит к варварской расе, что он не пришел в какой-то город Сирии или Киликии. Но в других городах, если чужестранец не услышит, чтобы кто-нибудь назвал название увиденного им места, что оно называется, скажем, «Лицей» или «Академия», все они для него одинаковы!
  [164] Какова же цель моего упоминания об этом, когда я собираюсь закончить, и что я хочу прояснить? В том, что вы должны тем более ревновать к своему городу и не быть равнодушным ни к чему, что здесь происходит. И если в тебе есть этот дух во всем, что ты делаешь, может быть, люди подумают, что ты ничуть не хуже своих предков. Ибо то, что вы сохраняете свой характер в вашем нынешнем положении и твердо придерживаетесь своей роли нравственного совершенства, по крайней мере, по моему мнению, замечательно. [165] Удачная иллюстрация, я думаю, может быть найдена в поведении людей на борту корабля в море: когда на них обрушивается буря или ураган, даже самые распутные из них не делают ничего низменного; но все они уделяют безраздельное внимание плаванию; тогда как в хорошую погоду среди матросов и пассажиров преобладает безрассудство, даже если они не предаются распущенности. Точно так же я считаю, что война имеет обыкновение возбуждать и колебать даже самые низкие души; но в такие мирные и спокойные времена, как нынешние, дело лучших людей не впадать в постыдные или беспорядочные обычаи.
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  Эта речь была произнесена перед александрийцами в их большом театре. Публичные собрания нередко проводились в греческих театрах. Цель этой конкретной встречи неизвестна, но большая длина речи Диона и кажущееся терпение, с которым слушала его аудитория, придают окраску предположению, что Дион был известен как носитель важного сообщения, и люди собрались специально, чтобы это услышать. Арним, который правдоподобно утверждает, что речь была произнесена во время правления Траяна, считает Диона фактически, если не по имени, посланником этого императора. Несколько отрывков напоминают мысли и фразы из четырех «Рассуждений о царстве», которые, как считается, были адресованы Траяну, и Дион говорит как человек, пользующийся дружбой с императором.
  Наша речь отличается откровенностью, с которой оратор нападает на слабости и пороки народных масс, которыми так славилась тогдашняя Александрия. Не все намеки можно с уверенностью объяснить, поскольку история того периода не слишком хорошо задокументирована. Однако очень скудость современных документов придает особую ценность свидетельству Диона. Современные писатели в значительной степени опирались на его утверждения.
  Тридцать вторая беседа: к александрийцам
  Друзья мои, не могли бы вы ненадолго стать серьезными и прислушаться к моим словам? Ибо вы всегда легкомысленны и небрежны, и вы практически никогда не теряете возможности веселиться, веселиться и смеяться, — впрочем, у вас много тех, кто служит таким склонностям, — но я нахожу в вас полное отсутствие серьезности. [2] И все же есть те, кто хвалит вас за вашу мудрость и сообразительность, утверждая, что, хотя вы собрались здесь тысячами, вы не только можете представить себе то, что должно, но в то же время быстро излагаете свои концепции в слова. Но я, со своей стороны, предпочел бы похвалить вас за то, что вы действительно медлительны на слова и достаточно сдержанны, чтобы хранить молчание, и в то же время справедливы в суждениях. Прояви теперь эти качества, дабы стяжать тебе, кроме той другой похвалы, новую похвалу иного рода, большую и почетную, — за то, что все умолкли в этой великой толпе, когда давался полезный совет, и, кроме того, за то, что показал, что можно не только думать, прежде чем говорить, но и слушать, прежде чем сформулировать свою мысль. Ибо в то время как хвалит хор, если сказать, что все они произносят слова вместе в унисон, или, скорее, даже не хор, ибо что, если все вместе промахнутся? — высшая похвала, которую вы можете воздать митингу, — это сказать, что он хорошо слушается.
  (3) Вы знаете, что теперь вы совершаете ошибку, которую когда-то сделали афиняне. Я имею в виду, когда Аполлон сказал, что если они хотят иметь хороших людей в качестве граждан, они должны вкладывать в уши своих мальчиков самое лучшее, они прокололи одно ухо каждого и вставили кусочек золота, не понимая, что задумал бог. В самом деле, такое украшение годилось скорее для девушек и для сыновей лидийцев и фригийцев, тогда как для сыновей греков, тем более что бог дал повеление, годилось только образование и разум, ибо естественно, что те, кто получают эти благословения должны оказаться хорошими людьми и спасителями государства.
  (4) Афиняне, как мы видим, плохо пользовались ушами своих сыновей, а вы еще хуже пользуетесь своими. Ибо орган слуха народа есть театр, а в ваш театр не входит ничего красивого или благородного, или очень редко; но он всегда полон лиры и шума, шутовства и сквернословия, вещей, которые не имеют ничего общего с золотом. Поэтому я был прав, говоря, что вам не хватает серьезности; ибо ни вы сами не серьезны, ни те, с кем вы знакомы и которые часто предстают перед вами под видом
  И мимы, и танцоры резвятся ногами,
  И мужчины верхом на быстрых конях, наиболее способные шевелиться
  Страшная ссора среди зрителей сырых — дураков! —
  И принести всеобщее разорение множеству.
  [5] Такова природа того, что вы регулярно видите, и вы преданы интересам, из которых невозможно получить разум, или благоразумие, или правильное расположение, или благоговение перед богами, а только глупые раздоры, необузданное честолюбие, напрасную скорбь. , бессмысленная радость, и насмешки и экстравагантность.
  Говоря это, я не пытаюсь отвлечь вас от таких увеселений и забав ваших людей или приказываю вам положить им конец — я был бы безумен, если бы пытался это сделать, — но я прошу, чтобы вы так же, как вы с готовностью и постоянно посвящаете себя к такого рода вещам, так что вы должны, наконец, выслушать честную речь и приветствовать откровенность, цель которой - ваше собственное благо. [6] Почему даже афиняне, о которых я только что упоминал, как мы увидим, не всегда ошибались. Наоборот, по крайней мере этот их обычай был очень к их чести, что они давали своим поэтам право бранить не только отдельных лиц, но даже и государство в целом, если народ делал что-нибудь неблаговидное. Соответственно, среди многих других иллюстраций, которые можно было бы привести, мы находим в их комедиях такие высказывания, как эти:
  Старый Демос из Пникстауна, вспыльчивый старичок,
  Немного склонен к глухоте,
  и
  От какого деяния отказались бы Афины?
  И, кроме того, они слушали эти изречения с большим праздником, даже при демократическом режиме, в то время, когда они не только полностью контролировали своих собственных граждан, на случай, если они в порыве гнева пожелали уничтожить любого, кто использовал таким языком, но и тогда, когда они пользовались властью и над другими греками, так что они могли бы не слушать ничего неприятного, если бы захотели.
  [7] Но у вас нет такого критика, ни хора, ни поэта, ни кого-либо другого, чтобы упрекнуть вас во всем дружелюбии и выявить слабости вашего города. Поэтому всякий раз, когда вещь, наконец, появится, вы должны принять ее с радостью и устроить праздник вместо того, чтобы огорчаться; и даже если рассердишься, тебе должно быть стыдно крикнуть: «Когда этот парень остановится?» или «Когда появится жонглер?» или «Мусор!» или что-то в этом роде. Ибо, как я уже сказал, такого рода развлечения у вас всегда есть в запасе, и нет опасения, что оно когда-нибудь вас подведет; но подобные мои речи, которые делают людей счастливее, лучше, трезвее и способны лучше управлять городами, в которых они живут, вы нечасто слышали, ибо я не хочу сказать, что вы не стали бы их слушать.
  [8] И, возможно, эта ситуация не из-за вас, но вы покажете, так это или нет, если вытерпите меня сегодня; вина может лежать скорее на двери тех, кто носит имя философа. Ибо некоторые из этой компании вообще не появляются на публике и предпочитают не предпринимать никаких действий, возможно, потому, что они отчаялись в возможности улучшить массы; другие используют свои голоса в том, что мы называем лекционными залами, привлекая в качестве слушателей людей, которые находятся в союзе с ними и послушны. [9] А что касается киников, как их называют, то верно, что в городе живет немало представителей этой секты, и что, как и всякое другое, это тоже имело свой урожай — лица, убеждения которых, разумеется, , не содержат почти ничего поддельного или неблагородного, но которые должны зарабатывать на жизнь, - все же эти циники, размещаясь на углах улиц, в переулках и у ворот храма, ходят вокруг шляпы и играют на доверчивости юношей и матросов. и толпы в том же роде, сплетающие воедино грубые шутки, много болтовни и того низкого подшучивания, которое попахивает базарной площадью. Таким образом, они не приносят никакой пользы, а только наихудший возможный вред, ибо приучают легкомысленных людей высмеивать философов вообще, подобно тому, как можно было бы приучить юношей пренебрегать своими учителями, а когда им следует выбить дерзость из эти циники только увеличивают его.
  (10) Те же, которые предстают перед вами как люди образованные, либо декламируют речи, предназначенные для показухи, да к тому же глупые, либо распевают стихи своего сочинения, как будто обнаруживают в вас слабость к поэзии. Конечно, если они сами действительно поэты или ораторы, то, быть может, в этом нет ничего столь возмутительного, но если они, притворяясь философами, делают все это ради своей выгоды и репутации, а не для того, чтобы сделать вас лучше, то действительно шокирует. Ибо это как если бы врач, посещая больных, пренебрегал бы их лечением и восстановлением их здоровья, а приносил бы им цветы, куртизанок и благовония.
  (11) Но лишь немногие проявили откровенность в вашем присутствии, да и то скупо, не так, чтобы наполнить этим ваши уши, и не на какое-то время; более того, они просто произносят пару фраз, а затем, скорее отругав, чем просветив вас, поспешно удаляются, боясь, как бы вы, прежде чем они закончат, не подняли крик и не отправили их прочь, ведя себя совершенно так же, как люди, которые зимой наберитесь храбрости для короткого и поспешного путешествия в море. Но найти человека, который прямо и без лукавства высказывает свое мнение с откровенностью, и не ради репутации, ни для выгоды делает ложные претензии, но из доброй воли и заботы о своих ближних готов, в случае необходимости, , подчиниться насмешкам и беспорядку и шуму толпы - найти такого человека не легко, а скорее счастье очень удачливого города, так велика нехватка благородных, независимых душ и тому подобных обилие подхалимов, жуликов и софистов.
  [12] В моем случае, например, я чувствую, что выбрал эту роль не по своей воле, а по воле какого-то божества. Ибо, когда божественное провидение работает над людьми, боги дают не только добрых советчиков, не нуждающихся в уговорах, но и слова, подходящие и полезные для слушателя. И это мое утверждение менее всего должно подвергаться сомнению вами, так как здесь, в Александрии, божество пользуется наибольшим почетом, и особенно вам оно являет свою силу через почти ежедневные оракулы и сны. Поэтому не думайте, что бог проявляет свою бдительную заботу только о спящих людях, открывая каждому наедине то, что для его блага, но что он безразличен к ним, когда они бодрствуют, и не стал бы открывать им ни публично, ни коллективно. , что-нибудь полезное; ибо часто в прошлом он оказывал помощь людям в моменты их бодрствования, а также средь бела дня ясно предсказывал будущее. [13] Вы, несомненно, знакомы с пророческими высказываниями Аписа здесь, в соседнем Мемфисе, и вы знаете, что играющие юноши провозглашают замысел бога, и что эта форма гадания оказалась свободной от лжи. Но ваше божество, как мне кажется, будучи более могущественным, желает даровать вам свои благодеяния через посредство мужчин, а не мальчиков, и в серьезной форме, не посредством нескольких слов, а сильным, полным высказыванием и в ясных выражениях, наставляя вы относитесь к большинству насущных вопросов — если вы терпеливы — целенаправленно и убедительно.
  [14] И прежде всего — начав, как я должен, с близких вещей — будь уверен в том, что все вещи, которые случаются с людьми для их блага, без исключения имеют божественное происхождение; это верно не только в том случае, если путешественнику посчастливилось найти опытного лоцмана, или нацию или город, чтобы заполучить хороших вождей, но также и в том случае, если вовремя прибудет врач, чтобы спасти своего пациента, мы должны верить, что он помощник. исходят от бога, и если кто-то слышит слова мудрости, мы должны верить, что и они были посланы богом. [15] Ибо, вообще, нет счастья, нет пользы, которая не достигает нас в соответствии с волей и силой богов; напротив, сами боги распоряжаются всеми благами повсюду и щедро раздают всем, кто готов их принять; но зло исходит совсем из другого источника, как бы из какого-то другого источника, близкого к нам. Возьмем, к примеру, александрийскую воду — ту, которая поддерживает в нас жизнь и питает нас и является истинным автором нашего бытия: она нисходит из какой-то области наверху, из какого-то божественного источника; тогда как грязные, зловонные каналы - наше собственное творение, и это наша вина, что такие вещи существуют. Ибо из-за человеческой глупости и любви к роскоши и честолюбию жизнь становится томительной и полной обмана, порока, боли и бесчисленных других зол.
  [16] Тем не менее, для этих болезней боги предоставили одно лекарство и лекарство, а именно образование и разум, и человек, который на протяжении всей жизни последовательно применяет это лекарство, приходит, наконец, к здоровому, счастливому концу; но те, кто сталкивается с ним редко и только через большие промежутки времени,
  Чередование жить в один день, мертвы в следующий.
  Но, тем не менее, бывали случаи, когда даже таких людей отворачивали, когда надвигались знаменательные бедствия. Но те, кто совершенно не знаком с лекарством, о котором я говорю, и никогда не прислушиваются к наказывающему разуму, совершенно несчастны, не имея ни прибежища, ни защиты от своих страданий,
  Но, брошенные штормом в море жизни, они дрейфуют,
  Без крова и в нищете,
  как будто влез на гнилую и полностью разбитую тушу среди моря бессмысленных мнений и страданий.
  [17] И так случилось, что именно самые развращенные и несчастные люди больше всех убегают от голоса разума и не слушают его, даже если вы пытаетесь заставить их, — точно так же, как, я думаю, те язвы, которые особенно отвратительно сморщиваются от прикосновения, что само по себе является признаком крайне плохого их состояния. Но такие страдальцы должны будут, хотя и неохотно, посещать другого врача, у которого лечение будет более радикальным. Ибо есть две системы для лечения порока и его предотвращения, как и для болезней вообще: одна может быть уподоблена диете и лекарствам, а другая подобна прижиганию и ножу, которая больше подходит для применения магистратов, законов и присяжных, то есть тех, чье дело состоит в удалении ненормальных и неизлечимых наростов. Но гораздо предпочтительнее те, кто не прибегает к удалению легкомысленно. [18] Другое лечение, как я утверждаю, является надлежащей функцией людей, обладающих силой убеждения и разума успокаивать и смягчать душу. Они действительно являются спасителями и защитниками всех, кого можно спасти, сдерживая и контролируя порок до того, как он достигнет своей последней стадии.
  Верно, без сомнения, что оба типа практиков требуются государству, но тип, который можно найти на государственной службе, должен быть гораздо мягче из двух. Ибо при отправлении наказания следует быть щадящим, а не при наставлении; и хороший правитель отмечен состраданием, плохой философ - отсутствием строгости. Ибо в то время как суровость одного в наказании губительна, суровость речи другого по природе своей спасительна. [19] Вполне вероятно, однако, что у вас большой недостаток в людях, сведущих в последней области врачевания; ибо его практикующие не получают от этого ни богатства, ни власти, а скорее ненависть, оскорбления и поношения, хотя, возможно, на такие вещи не следует обращать больше внимания. Посему, когда философы покидают поле и молчат, возникает среди вас множество ссор и тяжб, резких криков, лукавых и необузданных языков, обвинителей, клеветы, судебных исков, полчища профессиональных адвокатов, — так же, как я Подозреваю, нехватка врачей или их некомпетентность объясняют увеличение числа гробовщиков!
  [20] В моем вступительном слове я также возложил вину за это на философов, которые не желают появляться перед народом или даже удостоить беседы с вами, но, желая сохранить свое достоинство, оказываются бесполезными и бесполезными. как те выродившиеся спортсмены, которые мешают борцовским школам и гимназиям своими притворными спаррингами и борьбой, но отказываются выходить на стадион, с подозрением глядя на солнечный зной и удары. Однако беда становится по-настоящему трудной из-за вас. Ибо нелегко выносить шум такой толпы, как эта, или стоять лицом к лицу с бесчисленными тысячами людей без поддержки песни и лиры. Ибо музыка есть противоядие при общении с населением вашего города, так же как, как нам говорят, жир некоторых существ полезен при лечении одной из серьезных болезней.
  (21) Если бы я, например, обладал даром песни, то не пришел бы сюда раньше вас без какой-нибудь мелодии или песни. Но правда в том, что мне не хватает этого магического заклинания; но бог, как я уже сказал, дал мне мужество, бог
  Кто с легкостью разбивает храброго героя
  И лишает его завоевания, потом снова
  Сам призывает и радуется победе.
  Если бы, обращаясь к вам, я употребил бы слова Гермеса, как он изображен в «Одиссее», извиняясь перед Калипсо за неприятную весть, которую он принес ей, вы, несомненно, заявили бы, что я говорю вздор, и все же говорить их я должен:
  Зевс велел мне прийти сюда, хоть я и не хотел;
  Ибо кто по своему выбору пройдет
  Соленое море такое необъятное, невыразимое?
  И нет поблизости города смертных людей.
  [22] Если Гермес, бог и крылатый бог кроме того, жалуется на волны и море и отсутствие городов и людей на пути, был ли я, простой смертный, никто из ниоткуда, одетый в жалкий плащ, без сладости пения и голосом не громче обыкновенного, не боящимся вашего шума, вашего смеха, вашего гнева, вашего шипения, ваших грубых шуток, — средств, которыми вы устрашаете всех людей и всегда властвуете над людьми повсюду, как над частными лицами, так и над князья — и это тоже, хотя я слышу, как Гомер и другие поэты постоянно воспевали толпу как жестокую, непокорную и склонную к насилию? Вот что говорит Гомер:
   
  (23) Тогда зашевелилось собрание, как море
  Посылает длинные волны на Икарийскую пучину,
  Дует юго-восточный ветер с силой
  Несущийся из-за облаков Отец Зевс;
  а вот слова другого:
  Неустойчивый и злой народ,
  И совсем как море: под бурей
   
  Это раздуто до ярости; если наступит затишье,
  Маленькая затяжка взъерошивает его. Так что давайте
  Некоторые изменения, жертва поглощена.
   
  (24) Так и ты мог бы, может быть, поглотить меня своим шумом и суматохой, несмотря на мое желание служить тебе. Но если вы подождете и выслушаете меня, все люди сочтут вас замечательным и оценят ваше знакомство не только с бряцанием лир и танцующими ногами, но также и с мудрыми словами, чтобы я также мог таким образом иметь справедливое оправдание предложи тем, кто винит и осуждает меня за то, что я пришел сюда; ибо они будут обвинять меня, можете быть уверены, и скажут, что я охотник за дурной славой и сумасшедший, раз подвергаю себя таким образом толпе и ее шуму. Позвольте мне тогда утверждать, что не всякий народ нагл и не желает слушать, и что не всякое народное собрание должно избегаться образованным людям.
  [25] Но я объясню вам яснее, если хотите, природу демоса, другими словами, природу вас самих. На самом деле такое объяснение полезно, и оно принесет вам больше пользы, чем если бы я говорил о небе и земле. Итак, я утверждаю, что демос ближе всего подобен властителю, и очень сильному, обладающему большой властью и могуществом, и более могущественному властителю и обладающему властью над большим числом по мере того, как многочисленнее сам народ. и принадлежит более гордому городу. (26) Среди этих господ есть цари, обожествленные ради общей безопасности своего царства, настоящие стражи и добрые и праведные вожди народа, с радостью раздающие блага, но причиняющие страдания своим подданным. редко и только по необходимости, радуясь, когда их города соблюдают порядок и приличия. А другие, напротив, суровые и свирепые тираны, неприятные на слух и неприятные на встречу; их ярость быстро поднимается на все, как ярость диких зверей, и их уши затыкаются, не давая доступа к словам справедливости, но у них господствуют лесть и обман.
  [27] Подобным же образом демократия бывает двух видов: одна — разумная, кроткая и истинно кроткая, склонная к откровенности речи и не заботящаяся о том, чтобы ее во всем баловали, справедливая, великодушная, выказывающая уважение к добрым людям и добрым советам. благодарны тем, кто увещевает и наставляет; это демократия, которую я считаю причастной божественной и царственной природы, и я считаю уместным подойти к ней и обратиться к ней так же, как с кротостью управляют благородным конем с помощью простых поводьев, поскольку он не нуждается в бордюр. [28] Но более распространенный вид демократии одновременно смел и надменен, трудно угодить в чем-либо, привередлив, похож на тиранов или гораздо хуже их, так как ее порок не является пороком одного человека или одного вида, а мешаниной пороки тысяч; и поэтому это многообразный и ужасный зверь, подобный тем, которых выдумывают поэты и художники, кентавры, сфинксы и химеры, сочетающие в едином облике нереальные атрибуты бытия, заимствованные у многообразных природ. И сражаться в ближнем бою с таким чудовищем — поступок человека, который действительно безумен или же чрезвычайно храбр и вооружен крыльями, Персеем или Беллерофонтом.
  [29] Итак, применяя наш анализ к населению Александрии, «неисчислимому множеству», если использовать общепринятую фразу, к какому классу мы должны его отнести? Я, со своей стороны, предложил вам свои услуги, полагая, что вы из лучших; и, может быть, кто-то другой, кто-нибудь из моих начальников, решит поступить так же. И, конечно, вы, александрийцы, не могли бы представить более прекрасного и удивительного зрелища, чем если бы сами были трезвыми и внимательными. Ибо поистине сверхъестественное и поистине торжественное и впечатляющее зрелище, когда лицо собравшихся кроткое и спокойное, и не содрогается от бурного и безудержного смеха, не искажается непрерывным и беспорядочным шумом, а, напротив, прислушивается, как при едином пара ушей, хотя такое огромное множество.
  [30] Но подумайте о себе в этот момент, а затем о том, на что вы похожи, когда смотрите спектакли, к которым вы привыкли. Ибо, по моему мнению, вы теперь кажетесь достойным внимания как для королей, так и для простых граждан, и нет никого, кто не восхитился бы и не прославил бы вас, как только он предстанет перед вами; и так, если это мое обращение ни к чему другому не привело, то оно, во всяком случае, оказало вам эту услугу, и немалую, — один час трезвости! Как, например, для выздоровления больных критически важно иметь короткий период спокойствия. Однако среди разнообразной деятельности, занимающей ваше внимание, всякий раз, когда на вас обрушивается порыв вихря, как, например, когда суровый ветер поднимает мутное, вязкое море, как говорит Гомер, мы видим, как пена, пена и масса водорослей выбрасываются на поверхность. на пляже, так что именно с вами, я думаю, мы находим насмешки, кулачные бои и смех.
  [31] Кто, скажите на милость, мог хвалить людей с таким характером? Не по этой ли причине даже вашим правителям вы кажетесь довольно презренным человеком? Кто-то уже, по слухам, высказал свое мнение о вас в таких словах: «А что уж говорить об александрийцах, о народе, которому нужно только бросить много хлеба и билет на ипподром, так как они больше ничего не интересует?» Почему, если кто-нибудь из знатных граждан проявит дурное поведение публично на глазах у всех, вы нанесете ему презрение и сочтете его никчемным человеком, независимо от того, имеет ли он авторитет в тысячу раз больший, чем ваш, вы сами не можете преуспеть в поддержании репутации человека с достоинством и серьезностью до тех пор, пока вы виновны в подобном проступке. (32) Разве вы не знаете, что подобно тому, как князь или царь наиболее заметен, когда он появляется на публике в такое время, так же и народ, когда он также появляется на публике и образует толпу? Надо бы, конечно, по моему мнению, и в другое время вести себя трезво; все же то, что человек делает в частном порядке, не касается широкой публики или государства, но в театре раскрывается характер народа. Но с вами именно в этом прежде всего вы теряете бдительность и докажете, что предаете доброе имя своего города: вы ведете себя как женщины с низкой репутацией, которые, как бы распутны они ни были дома, должны вести себя прилично, когда они уезжают за границу, и все же именно на улицах они больше всего виновны в проступках.
  [33] «Как же так, — скажет, может быть, кто-нибудь, — это наша единственная вина, наше дурное поведение в театре? Это все, что ты можешь сказать о нас, и больше ничего? Меня пугает мысль о том, чтобы атаковать все ваши недостатки в одном обвинительном акте. А между тем, может быть, кто-нибудь скажет, что, несмотря на мои долгие разглагольствования, я не дал вам никакого совета и не разъяснил, за что я вас более всего критикую; и что такова функция любого, кто дает наставления. Но со своей стороны я считаю, что уже сделал много ценных наблюдений — по крайней мере, для тех из вас, кто слушал — относительно бога, природы демоса и вашего долга прислушиваться к советам, даже если вы не убеждены. по сказанному. Мне кажется, что самой насущной потребностью было сначала настроить вас терпеливо слушать. Итак, если мое выступление не принесло вам больше ничего, что имело бы для вас большое значение, моя заслуга, по крайней мере, в том, что в течение этого промежутка времени вы сохраняли свои места в самообладании. Ибо, позвольте мне напомнить вам, для больных крайне важно иметь короткий период спокойствия для выздоровления. (34) И, по моему слову, исследовать все ваши недостатки, и то в один день, и заставить вас полностью осудить все ваши пороки и ваши недостатки, не в моей власти,
  Даже если бы у меня было десять языков, столько же ртов,
  Голос непреклонный, в груди моей сердце
  из бронзы; разве что небесные музы
  От Зевса, несущего Эгиду, следует вспомнить
  Различные пороки, встречающиеся во всем человечестве,
  и не в тебе одной.
  [35] Но если взять именно ту тему, которую я упомянул в начале, то посмотрите, насколько она важна. Ибо то, как вы обедаете в уединении, как вы спите, как ведете домашнее хозяйство, — это вещи, в которых вы как личности совершенно не заметны; с другой стороны, то, как вы ведете себя как зрители и каковы вы в театре, общеизвестно как среди греков, так и среди варваров. Ибо ваш город значительно превосходит его по размеру и положению, и, по общему признанию, он занимает второе место среди всех городов под солнцем. (36) Ибо не только могущественный народ, Египет, составляет основу вашего города или, точнее, его придаток, но и особая природа реки, по сравнению со всеми другими, не поддается описанию в отношении как ее чудесных привычек, так и его полезность; и, кроме того, вы обладаете монополией не только на судоходство во всем Средиземноморье благодаря красоте ваших гаваней, величине вашего флота, изобилию и сбыту продуктов каждой страны, но также и внешним водам, которые в ваших руках Красное море и Индийский океан, имя которых в прежние дни было редко слышно. В результате торговля не только островами, портами, несколькими проливами и перешейками, но практически всем миром принадлежит вам. Ибо Александрия расположена как бы на перекрестке всего мира, даже самых отдаленных его народов, как если бы она была рынком, обслуживающим один город, рынком, который собирает в одном месте самых разных людей. , показывая их друг другу и, насколько это возможно, делая их родственными людьми.
  (37) Может быть, эти слова мои приятны для твоего слуха, и ты воображаешь, что я хвалю тебя, как и все остальные, которые всегда тебе льстят; но я восхвалял воду и почву, и гавани, и места, и все, кроме вас самих. Ибо где я сказал, что вы благоразумны, умеренны и справедливы? Не было ли совсем наоборот? Ибо, когда мы хвалим людей, это должно быть за их хорошую дисциплину, мягкость, согласие, гражданский порядок, за то, что они внимают тем, кто дает добрые советы, и за то, что они не всегда ищут удовольствий. Но прибытие и отплытие кораблей, а также превосходство в численности населения, товарах и кораблях достойны похвалы в отношении ярмарки, гавани или рыночной площади, но не города; (38) Более того, если человек хвалит воду, то он хвалит не людей, а колодцы; если он говорит о хорошем климате, он имеет в виду, что хороши не люди, а земля; если он говорит о рыбе, то не хвалит город — какая нелепость! — но море, озеро или ручей. Однако, если кто-то восхваляет Нил, вы, александрийцы, так ликуете, как если бы вы сами были реками, текущими из Эфиопии. В самом деле, можно с уверенностью сказать, что большинство других людей также восхищаются такими вещами и считают себя блаженными, если они живут, как говорит Гомер, «на покрытом деревьями острове», или на «глубоко материк «с обильными пастбищами, богатыми овцами» или с «тенистыми горами» или «фонтанами прозрачных вод», ни один из которых не является личным атрибутом самих этих людей; а что касается человеческой добродетели, то им все равно, даже во сне!
  [39] Но моя цель, упоминая такие вещи, не была ни в том, чтобы воодушевить вас, ни в том, чтобы поставить себя рядом с теми, кто обычно поет такие мелодии, будь то ораторы или поэты. Ибо они люди умные, могучие софисты, чудотворцы; но я вполне обыкновенен и прозаичен в своих высказываниях, хотя и неординарен в своей теме. Ибо, хотя слова, которые я говорю, сами по себе не велики, они затрагивают темы величайшего возможного значения. И то, что я только что сказал о городе, имело целью показать вам, что какое бы неприличие вы ни совершали, оно совершается не тайно и не в присутствии лишь немногих, а в присутствии всего человечества. (40) Ибо я вижу среди вас не только греков, и италийцев, и людей из соседней Сирии, Ливии, Киликии, ни даже эфиопов и арабов из более отдаленных областей, но даже бактрийцев, скифов, персов и некоторых индийцев, и всех этих помощников. составить аудиторию в вашем театре и сидеть рядом с вами в каждом случае; поэтому, в то время как вы, может быть, слушаете одного-единственного арфиста, да еще человека, с которым вы хорошо знакомы, вас слушают бесчисленные народы, которые вас не знают; и пока вы наблюдаете за тремя или четырьмя возничими, за вами также наблюдают бесчисленные греки и варвары.
  [41] Что же, по вашему мнению, говорят эти люди, когда возвращаются в свои дома на краю земли? Не говорят ли они: «Мы видели город, который во многих отношениях достоин восхищения, и зрелище, превосходящее все человеческие зрелища и по красоте, и по святилищам, и по множеству жителей, и по изобилию всего, что требуется человеку», — продолжая описывать своим согражданам как можно точнее обо всем, что я сам недавно назвал, — о Ниле, о земле и о море, и в особенности о богоявлении; «И тем не менее, — добавят они, — этот город без ума от музыки и скачек и в этих делах ведет себя совершенно недостойно себя. Ибо александрийцы достаточно умеренны, когда приносят жертвы, или гуляют в одиночестве, или занимаются другими своими занятиями; но когда они входят в театр или на стадион, точно так же, как если бы там были зарыты наркотики, сводившие их с ума, они теряют всякое сознание своего прежнего состояния и не стыдятся говорить или делать все, что приходит им в голову. (42) И всего огорчительнее всего то, что, несмотря на интерес к спектаклю, они действительно не видят, и хотя хотят слышать, но не слышат, будучи, очевидно, не в своем уме и не в своем уме, — не только мужчин, но даже женщин и детей. И когда кончается ужасное зрелище и их отпускают, хотя более жестокая сторона их беспорядка угасла, все же на углах улиц и в переулках болезнь продолжается по всему городу в течение нескольких дней; точно так же, как когда сильный пожар утихает, вы можете видеть долгое время не только дым, но и некоторые части зданий, которые еще горят». [43] Кроме того, какой-нибудь перс или бактриец, вероятно, скажет: «Мы сами умеем ездить на лошадях и считаемся едва ли не лучшими в искусстве верховой езды», — ибо они культивируют это искусство для защиты своей империи и независимости — « но при всем том мы никогда не вели себя так или что-то в этом роде»; тогда как вы, которые никогда не управляли лошадью и не садились на нее, не можете удержаться и подобны хромым людям, ссорящимся из-за скачек. Это может объяснить, почему вы, трусы и бездельники, выиграли в прошлом так много кавалерийских сражений!
  (44) И смотри, не окажется ли, что эти люди говорили о тебе более правдиво, чем Анахарсис Скиф, как говорят, говорил о греках, ибо он считался одним из мудрецов и, я полагаю, пришел в Грецию. наблюдать за обычаями и людьми. Анахарсис сказал, что в каждом городе греков выделено особое место, в котором они изо дня в день совершают безумства, — имея в виду гимнасий, — ибо, когда они приходят туда и раздеваются, они смазывают себя снадобьем. «И это, — сказал он, — пробуждает в них безумие; ибо тут же одни бегут, другие бросают друг друга, третьи поднимают руки и бьются с воображаемым врагом, а третьи поддаются ударам. И когда они так себя повели, — сказал он, — они соскребают снадобье и тотчас же снова в здравом уме и, уже в дружеских отношениях друг с другом, ходят с опущенными глазами, стыдясь того, что произошло».
   
  (45) Мне кажется, что Анахарсис шутил и насмехался над пустяками, когда говорил это; но что посетитель может сказать о вас самих? Ибо как только вы соберетесь вместе, вы начнете боксировать, кричать, метаться и танцевать — каким наркотиком обмазались? Очевидно, с наркотиком глупости; как будто вы не могли здраво смотреть на зрелище! Ибо я не хочу, чтобы вы думали, что я имею в виду, что даже такие представления не должны происходить в городах; ибо, возможно, они должны, и это может быть необходимо, из-за слабости масс и их праздных привычек; а может быть, и среди лучших людей есть такие, которым нужны какие-то развлечения и развлечения в жизни, но они должны принимать их прилично и как подобает свободным людям. (46) Ибо это не заставит ни одну из лошадей бежать медленнее, а ни одного из певцов петь менее приятно, если вы будете соблюдать должный приличия. Но как обстоят дела теперь, если один из возничих падает со своей колесницы, вы считаете это ужасным и величайшим из всех бедствий, тогда как когда вы сами падаете с подобающего вам приличия и уважения, которым вы должны пользоваться, вас это не беспокоит. И если вы слышите, как арфистка поет фальшиво или не в тоне, вы хорошо это знаете, тогда как когда вы сами совершенно отказываетесь от предписанной природой гармонии и в высшей степени диссонируете, вы совершенно равнодушны.
  [47] И все же, сколько здесь встретили гибель из-за этих соблазнов? Потери репутации, во всяком случае, понесли все. И делали ли Сирены что-то еще согласно рассказу? Разве они не уничтожали постоянно тех, кто чрезмерно наслаждался ими? И все же Сирены жили в одиноком море и далеко, одни, на высоком утесе, куда никто не мог легко приблизиться; и даже там разумный человек убежал в безопасности и выслушал их с хладнокровием. Эти александрийские увеселители, однако, занимаются своим ремеслом в том, что является практически центром цивилизованного мира и в самом густонаселенном городе из всех, не из-за Зевса, из-за их собственного обаяния или силы, а из-за вашей глупости. . В самом деле, почему за пределами Александрии они производят такое же впечатление, как и обычные исполнители, более того, часто считавшиеся неприятными? Неужели у людей в тех местах заткнули уши?
  [48] Что же тогда означает их успех у вас? Клянусь Зевсом, не музыкальной мощью или художественным превосходством, а скорее поверхностностью ваших слушателей и слабостью вашего города. Говорят, во всяком случае, что некоторые из тех, кто уже встретил свою гибель по такой причине, вместо того, чтобы мольбами спастись от смерти, с юношеской бравадой умоляли о привилегии еще больше слушать своих разрушителей. И вот удивительная вещь, вызывающая упреки и насмешки над городом, - что если в других местах помнят дворян и тираноубийц за то, что они отдали свои жизни за спасение отечества, то у вас за кусок кетгута люди встречают своих судьбой и из-за мимолетного удовольствия или, вернее, фантазии, лишенной всякого содержания. [49] Ибо не столько от реального удовольствия, сколько от принятия желаемого за действительное, что эти люди жертвуют своими жизнями.
  И так велико несчастье несчастных, что они считают мужественным самое не мужественное и достойным самое постыдное. Да уж лучше бы меня казнили за грабеж, чем за такое дело. Ибо в одном случае это смерть дурного человека, но человека , в другом — раба, которому не повезло. Один, возможно, дошел до такого состояния, потому что был обижен и стремился получить возмещение сверх законов, и, может быть, он мог бы достичь чего-то действительно благородного, если бы не встретил такого злого гения; но другой пришел к своему бесславному концу только криком и бешенством, вызванным злополучным голосом и злым кивком головы, диссонирующими вариациями и вздором и циничным, чумным поведением. Но такова смерть мухи! Ибо все, что сладко на вкус мухе, то и погибнет. (50) Что же может принести вам ваше поведение, несчастные? Ибо во имя справедливости и добродетели, прав и законов предков и доброго царя благородная душа, не цепляющаяся за жизнь, в случае необходимости будет страдать и даже умирать; но если человек повесится из-за своей танцовщицы, низкородной изгои, непригодной для жизни, какой глубины позора это предвещает!
  А теперь не будем больше говорить об этих бедных несчастных; но, обращая наше внимание на самое зрелище, не является ли поведение зрителей постыдным и изобилующим всевозможными распутствами? -- Я имею в виду напряженность их взоров, их души, чуть ли не висящие на губах -- как будто, казалось бы, через ухо люди получают блаженство -- и применение слов "спаситель" и "бог" к жалкому человеческому существование! Каким безграничным смехом, по вашему мнению, должны смеяться над вами боги, когда в следующий раз, когда вы поклоняетесь им, вы ведете себя таким же образом и обнаруживаете, что вынуждены употреблять те же самые термины в прославлении божества? Однако, я полагаю, бог снисходителен, поскольку он бог, и он легкомысленно относится к глупости масс. (51) Поэтому он дал вам, своим детям, в качестве опекунов и наставников тех, кто более благоразумен, чем вы, александрийцы, и благодаря их общению не только в театре, но и в других местах ваше поведение улучшается. Иначе как бы вы могли держаться подальше друг от друга?
  И все же, что это за люди, которым свобода невыгодна? «Ничего, клянусь Зевсом, — скажет кто-то, — ибо свобода по природе выгодна. Ибо разве в других городах нет и пения, да, Зевса, и игры на флейте, и скачек, и всех других развлечений, которые встречаются не только здесь, в Александрии, но и у некоторых других людей?» Да, но нигде нет такой страсти к таким вещам, такого безумного желания, как у вас самих. [52] Например, вы знаете, что родосцы, ваши ближайшие соседи, пользуются свободой и полной независимостью действий; впрочем, на Родосе даже бег в черте города не считается приличным, а, напротив, даже укоряют чужеземцев за небрежность в прогулке. Так что есть все основания, чтобы родосцы пользовались справедливой славой и всеобщим почетом. Ибо, поскольку они первыми выказывают уважение к себе и воздерживаются от всякого глупого поступка, то, я думаю, не без оснований пользуются уважением людей вообще, а также и своих учителей.
  Дело в том, что мы обнаружим, что и в большинстве других дел мудрые занимаются теми же делами, что и глупцы, например, едят, гуляют, играют, посещают театр и игры. (53) Ибо природа заставляет их иметь много общих потребностей с глупцами; однако во всех этих вопросах существуют различия в поведении. Возьмем за первый пример пиршество: тогда как мудрые ведут себя не грубо и без оглядки на приличия, а с изяществом, соединенным с любезностью, как люди, начинающие веселый пир, а не пьяный дебош, будучи милостивы к своим товарищам, не подвергая их наглости; глупые, напротив, ведут себя отвратительно и безудержно, давая выход гневу или смеху с криками и беспорядком, стараясь получить больше, чем их товарищи, не приглашая их на причастие, и, наконец, перед уходом домой, либо они нанесли некоторый ущерб своим собратьям по банкету или сами получили ущерб, как, как нам говорят, было на вечеринке, когда-то устроенной кентаврами.
  [54] И все же зачем перебирать все остальные различия одно за другим? Но возьмем, к примеру, ходьбу, деятельность, общую для всех мужчин и, конечно, простую. Походка одного показывает спокойствие его натуры и внимание, которое он уделяет своему поведению, а походка другого — смущение ума и бесстыдство: он торопится на подходе, говорит на ходу или врывается и толкает кого-то, вступает в драку с кем-то другим. Так же и в отношении к театру: одни люди ненасытны и жадны и все одинаково трепещут над всем, как бы ни было обыденно, а другие участвуют в зрелище благопристойно и мирно. [55] Но не так с вами; напротив, вы сидите ошарашенные, вскакиваете яростнее, чем наемные танцоры, вы напрягаетесь от песен: ибо, в то время как другие люди движимы пением и пляской пьянством с вами, верно обратное: песня есть повод для пьянства и безумия. Таким образом, в то время как естественное действие вина, как мы видели, приводит к неспособности сохранять самообладание, а, наоборот, заставляет тех, кто употребляет его безрассудно и чрезмерно, совершать многие неприятные поступки, тем не менее люди опьянены пением и находятся в гораздо худшем состоянии, чем помешанных на вине, - и притом с самого начала, а не легкими этапами, как на попойке, - таких, говорю я, нигде не найти, кроме как в Александрии. (56) Среди некоторых варваров, правда, нам говорят, что пары некоторых благовоний при сжигании вызывают легкое опьянение. Вдохнув его, они радуются, встают и смеются и ведут себя во всех отношениях как люди, которые выпили, и при этом не причиняя друг другу вреда; но из греков вы одни достигаете этого состояния слухом и голосом, и вы говорите глупее, чем эти варвары, и вы хуже шатаетесь и больше похожи на людей, страдающих от последствий разврата.
  И все же искусства Муз и Аполлона добры и приятны. Ибо к Аполлону обращаются как к Целителю и Отвратителю зла, веря, что он отвращает людей от несчастий и вселяет в душу и тело здоровье, а не болезнь или безумие; а музы называются девицами, подразумевая их скромность и целомудрие. [57] Кроме того, считается, что музыка была изобретена людьми для исцеления своих эмоций и особенно для преобразования душ, находящихся в суровом и диком состоянии. Вот почему даже некоторые философы настраиваются на лиру на рассвете, стремясь тем самым унять смятение, вызванное их сновидениями. И именно с песней мы приносим жертвы богам, чтобы обеспечить в себе порядок и стабильность. Есть, кроме того, песни другого рода, сопровождаемые флейтой, которые исполняются во время траура, когда люди, без сомнения, пытаются излечить резкость и безжалостность своего горя и смягчить боль с помощью музыки. песня, песня, которая едва заметна среди плача, точно так же, как врачи, омывая и смягчая воспаленные раны, снимают боль.
  [58] И очарование музыки признано не менее уместным также и в общественных собраниях, потому что она спонтанно вносит гармонию и порядок в душу и вместе с родственным влиянием ослабляет неустойчивость, происходящую от наслаждения вином, — я имею в виду то самое влияние. смешанный с которым сама неустойчивость приводится в гармонию и смягчается до умеренности. Все это, конечно, в данном случае перевернуто и заменено на противоположное. Ибо не музы, а своего рода корибанты овладели вами, и вы придаете правдоподобие мифологизациям поэтов, так как они действительно вызывают на сцену существ, называемых вакханками, обезумевших от пения, и сатиров. слишком. Без сомнения, в вашем случае не хватает оленьей шкуры и тирса, и вы, подобно вакханкам, не носите львов на руках; однако во всем остальном вы кажетесь мне вполне сравнимыми с нимфами и сатирами. [59] Потому что ты всегда в веселом настроении, любишь смеяться, любишь танцевать; только в вашем случае, когда вы испытываете жажду, вино не пузырится само собой из какой-нибудь случайной скалы или долины, и вы не можете так легко получить молоко и мед, царапая землю кончиками пальцев; Напротив, даже вода не приходит к вам в Александрии сама по себе, и хлеб, как мне кажется, не принадлежит вам, но вы также получаете его из рук тех, кто выше вас; и потому, может быть, вам давно пора прекратить свои вакхические пирушки и вместо этого обратить внимание на самих себя. Но в настоящее время, если вы просто слышите звук струны арфы, как если бы вы слышали зов горна, вы больше не можете сохранять мир.
  [60] Конечно, вы подражаете не спартанцам, не так ли? Говорят, знаете ли, что в старину воевали под аккомпанемент свирели; а ваша война - под аккомпанемент арфы. Или вы желаете — ибо я сам сравнил короля с простолюдином — хотите ли вы, спрашиваю я, чтобы вас считали страдающим той же болезнью, что и Нерон? Ведь даже он не извлек выгоды из своего близкого знакомства с музыкой и своей преданности ей. И насколько лучше было бы подражать нынешнему правителю в его преданности культуре и разуму! Не отбросишь ли ты эту постыдную и неумеренную жажду славы? Не остерегаетесь ли вы подтрунивать над всеми остальными и, более того, над людьми, которым, с позволения сказать, нечем похвалиться ни великим, ни чудесным? (61) Ибо, если бы Исмений в вашем присутствии играл на свирели, или à Тимофей древности пел, или Арион, на песню которого, согласно преданию, дельфины в глубине стекались к его кораблю и впоследствии, когда он нырнул за борт, по счастливой случайности спасли его и благополучно доставили на берег — если бы эти артисты выступали для вас, каково было бы ваше душевное состояние? Ибо среди этих исполнителей здесь нет ни Амфиона, ни Орфея; ибо Орфей был сыном Музы, но они — немузыкальные отпрыски самой Дисгармонии, извратившие и разрушившие величие пения и всячески нарушившие великое древнее искусство Муз.
  [62] Ибо кто из многих может создать законченную песню или благородный ритм? Более того, это попурри из женоподобных песенок, мюзик-холловских игр на лире и пьяных эксцессов монстров, которые, подобно злодейским поварам, жаждущим новизны, смешивают друг с другом, образуя свои арии и таким образом возбуждая невежественную и жадную аудиторию. Соответственно, не от лебедей или соловьев их страсть получила у вас свое название, а скорее, как кажется, вы уподобляете ее визгу и вою собак; и все же, хотя я знал, что есть философы, называемые киниками, арфисты этой собачьей породы были произведены только в Александрии. Так что пока Амфион под аккомпанемент своей мелодии, по сказанию, строил стены и башни своего города, эти существа заняты работой по опрокидыванию и разрушению. А что касается Орфея, то своей песней он укротил диких зверей и сделал их чувствительными к гармонии; однако эти артисты превратили вас, людей, в дикарей и сделали вас нечувствительными к культуре.
  (63) У меня есть, кроме того, история, которую я слышал от фригийца, родственника Эзопа, который посетил здесь, историю, которую он рассказал об Орфее и вас. Однако эта история более странная и длинная, чем ваши шутки. Итак, подумайте, хотите ли вы это услышать, и не огорчайтесь, если я скажу это. Итак, человек из Фригии сказал, что Орфей пел свои песни по всей Фракии и Македонии, как нам рассказывали, и что существа там подходили к нему — великое общество, я думаю, всех животных. «И, — продолжал он, — самыми многочисленными среди них были птицы и овцы. (64) Ибо львы и другие животные этого рода были более недоверчивы из-за их силы и дикой природы, и поэтому даже не приблизились к нему, в то время как другие тотчас удалились, недовольные музыкой; но пернатые твари и овцы не только охотнее приходили к нему, но и не покидали его впоследствии — овцы, без сомнения, по своей простоте и любви к человеческому обществу, а птицы, конечно, сами музыкальное племя. и любит песни. Таким образом, пока Орфей был жив, они следовали за ним со всех сторон, слушая, как они кормятся, - ведь он действительно проводил большую часть времени в горах и в долинах; но когда он умер, они в опустошении своем рыдали и сокрушались; и так случилось, что мать Орфея, Каллиопа, из-за своей благосклонности и привязанности к своему сыну умоляла Зевса превратить их тела в человеческий облик; но их души остались такими же, как прежде».
   
  [65] Что ж, оставшаяся часть рассказа с этого момента болезненна, и я не хочу рассказывать ее вам простым языком. Ибо фригиец далее сказал, что от тех диких существ, которых преобразовал Зевс, родилось племя македонян, и что именно это племя позже перешло с Александром и поселилось здесь. Он добавил, что по этой причине александрийцы увлекаются пением, как никто другой, и что, если они слышат музыку лиры, как бы плоха она ни была, они теряют рассудок и все трепещут в памяти об Орфее. И он сказал, что они легкомысленны и глупы в поведении, поскольку происходят из такого рода, так как другие македонцы, несомненно, показали себя мужественными, воинственными и стойкими.
  (66) Фригиец также говорил об арфистах вашего города примерно следующее: он сказал, что в их общении с Орфеем другие животные только испытывали удовольствие и удивление, но не пытались подражать; но что некоторые из собак, будучи, конечно, бесстыдными и любознательными, занялись музыкой, а затем и там начали заниматься ею, уйдя сами по себе, и что после того, как они были преобразованы в человеческий облик, они сохранили свою привязанность к музыке. искусство. И он заявил, что именно эта порода является родоначальником арфистов; поэтому они не смогли полностью отбросить свою собственную природу, но, сохранив некоторую часть наставлений, полученных от Орфея, по большей части их музыка осталась собачьей по характеру.
  (67) Все это фригиец говорил в шутку. Но я хочу рассказать вам кое-что, что произошло в Спарте, как люди той страны относились к арфисту, который был очень популярен среди греков в те дни. Именно потому, что этот арфист слыл очень обаятельным и необычным, они, во имя Зевса, не оказали ему чести, а вместо этого отобрали у него его арфу, перерезали струны и приказали ему покинуть их город. Таковы, видите ли, опасения, которые питали спартанцы относительно его призвания, и так заботились они о своих ушах, чтобы их слух не испортился и не стал более привередливым, чем подобало; но вы были так позорно порабощены этим видом удовольствия.
  [68] И под вашим влиянием, кажется, болезнь уже поражает не только ораторов, но и некоторых философов — хотя правильнее было бы сказать, что публичных ораторов уже нелегко узнать. Ибо, так как они замечают ваш интерес к пению и вашу страсть к нему, то теперь поют все, как ораторы, так и софисты, и все делается на музыку; если вы должны были пройти мимо зала суда, вы не могли легко решить, идет ли пьянка или суд; и если в вашем районе есть аудитория софиста, вы не сможете различить лекцию. И, по моему мнению, в настоящее время люди дойдут до того, что будут использовать песни для сопровождения своих упражнений в гимнастическом зале, да, даже для лечения больных. Ибо даже теперь, когда врачи рассказывают вам о своем искусстве, они поют.
  69 Но, по всей вероятности, жизнь с тобой стала, можно сказать, одним непрерывным кутежем, не сладким и нежным, а диким и суровым, пиром плясунов, свистунов и убийц, вместе взятых. Но спартанцы сильно отличались от вас, александрийцев, потому что, как я уже сказал, они были осторожны в этих вопросах. В то время как они проявили способность управлять, много лет занимая первое место в Греции и всегда без исключения побеждая варваров, вы не понимаете даже, как быть хорошими подданными. Поэтому, если бы вам не повезло с вашими нынешними лидерами, вряд ли, я думаю, ваше существование было бы безопасным. [70] В качестве доказательства я привожу самые последние главы вашей истории. Например, когда вы были еще независимы, разве ваш король не занимался игрой на свирели и не сосредоточивался только на ней; и разве вы не были с ним враждебны и не раздирались меж собой, каждая фракция в отдельности и независимо творила разорение государства — Симаристы и другие партии с теми же именами, — вследствие чего вы заставили вашего короля бежать, а позднее добиться его возвращения с помощью войны, а также с помощью римлян? И в конце концов он со своей волей и вы со своими танцами разрушили государство. (71) И хотя теперь у вас есть такие разумные люди как правители, вы внушили им чувство подозрения по отношению к себе, и поэтому они пришли к выводу, что требуется более тщательная бдительность, чем прежде; и это вы сделали высокомерием, а не интригами. Ибо вы бунт от кого-нибудь? Вы бы хоть один день воевали? Не правда ли, что в происшедшем волнении большинство дошло лишь до глумления в проявлении мужества, и лишь немногие после одного-двух выстрелов из чего-нибудь подручного, как люди, обливающие прохожих помоями, быстро легли и запели, а некоторые пошли за гирляндами, как будто шли на попойку на какой-то праздник?
  [72] И, конечно, вы помните тот комический случай, - как обошлся с вами превосходный Конон, когда, выдвинувшись к месту, где ваши силы были наиболее сосредоточены, и указав небольшой участок земли, он заявил: "Если я могу добраться туда сам, я я победитель, и вы должны уйти сами и покинуть поле боя; но если вы, — сказал он, — сумеете выиграть хотя бы четыре или пять шагов, я сам пройдусь. Это он сказал из желания пощадить вас, смеясь над вами и играя с вами, как с детьми; так как войско остановилось, и он не позволил бы ни одному солдату наложить на вас руки, видя, как и он, что вы все безоружны и ожидаете гибели. Что тогда? Силу затем применили упрямые и непокорные духи, которые нарочно стремились к полному ниспровержению и полному хаосу, и они не отпускали вас, пока вы не вкусили войны, и то, чего вы раньше боялись, не сделалось делом горьким. опыт.
  [73] Почему же я упомянул и об этих событиях? Потому что я хотел, чтобы вы поняли естественный результат этого беспорядка, который управляет вашей жизнью. Ибо невозможно, чтобы те, кто так волнуется по пустякам и пустякам, те, кто ведет себя так бездумно и с таким отсутствием самоконтроля в повседневных делах, были сдержанны в других делах и способны мудро планировать. относительно вещей большего значения. Ибо легкомыслие твоего поведения и твое неразумие не позволяют тебе останавливаться на вещах второстепенных, и глупость твоего проступка не знает границ, а вместо этого идет на все без разбора и касается всего с равное безрассудство. [74] Так что не думайте, что человек имеет дело с пустяками, когда он говорит вам о ваших беспорядках в театре. Ибо бедность достаточно быстро следует из постепенных потерь, но не так быстро, как зло развивается из этих последовательных заблуждений, пока наконец, достигнув своего роста, не доводит людей до самого конца — гибели.
  Так много о театре. Однако, когда вы входите на стадион, кто может описать ваши крики, которые вы там издаете, и ваш гомон, и тоску, и телесные судороги, и изменение цвета, и множество ужасных проклятий, которые вы издаете? Ибо если бы вы не просто смотрели на скачки лошадей — и лошадей, привыкших к скачкам, — но сами гонялись бы за кнутами трагедии, вы бы не выказывали той агонии, которую вы делаете. (75) Почему даже сам Иксион, мне кажется, ты показал себя второсортным, Иксион, которого поэты изображают привязанным к колесу и наказанным за такое нечестие, как твое. Что ж, если посреди всего этого какой-нибудь бог встанет рядом с вами и громким голосом скажет:
   
  «Дураки, вы сошли с ума; больше не прячется твой дух
  Ваша еда и питье.
  Почему вы так сильно возмущены? В чем азарт? Что за конкурс? Ибо правит не Пелоп, или Эномай, или Миртил, и не вопрос царской власти, или жены, или смерти, которая висит на волоске, нет, это всего лишь состязание рабов за ничтожную серебряную монету. рабы, которые иногда терпят поражение, иногда побеждают, но в любом случае рабы». [76] Если бы бог сказал так, что бы вы ответили? Или ясно, что вы даже не стали бы слушать в такой момент, даже если бы говорил сам дед Пелопса?
  Какую же тогда помощь можно найти или какую божественную силу следует умилостивить? В Олимпии, в центре ипподрома, стоит жертвенник Посейдону Тараксиппу, или Ужасу лошадей, на том месте, где чаще всего пугались лошади и где было разбито много колесниц. Поэтому элейцы решили воздвигнуть на этом месте жертвенник, веря, что там находится какое-то божество. И с тех пор, как говорят, это место стало безопасным. (77) Итак, гораздо серьезнее я советую вам умилостивить этого бога и воздвигнуть такой же жертвенник, во имя Зевса, не ради коней, а ради вас самих, чтобы вы могли не терзайте себя и не сбивайте с толку. Ибо, возможно, все подобные бедствия — дело рук божества, и для их предотвращения требуются необычайные усилия. Говорят, что древняя критская царица, одна из дочерей Гелия, влюбилась в быка и после союза с ним произвела на свет дикое, могучее чудовище. Так что я сам опасаюсь, как бы эта страсть к лошадям, которая заражает город, не могла со временем принести вам какое-нибудь странное и неприятное потомство. (78) Говорят также, что в Афинах тот самый вид, которым вы так восхищаетесь, стал предметом увлечения, и сегодня в этом городе есть место, которое носит название Святилище Лошади и Девы. Ибо отец девушки заточил свою дочь вместе с лошадью, и таким образом, говорят, она погибла. (79) Берегись же, как бы и тебе не погибнуть от такой страсти.
  Ибо какой Гомер или какой смертный человек вообще может описать то, что здесь происходит? Например, в повествовании Гомера колесницы временами не опускаются так низко, а затем поднимаются так высоко, как можно видеть, как поднимается и падает ваш дух. И вот как он это излагает, позволю себе краткий абзац:
  Временами машины цеплялись за щедрую землю,
  Иногда они прыгали высоко; водители все еще
  Стоял твердо, хотя сердца колотились, когда каждый стремился
  Чтобы выиграть гол, и каждый звонил в свою команду.
  [80] В этом отрывке именно возничие представлены как соперники и соперники, в то время как зрители молча наблюдают за происходящим, как это и было уместно. И лишь в конце поэт говорит, что Аякс-локрец довольно неблаговидно поступил как зритель, оскорбив Идоменея по поводу коней Эвмела. Кроме того, именно Аякс был виновен в нечестии по отношению к Афине при взятии Трои и за это сам был поражен молнией, что вызвало бурю и кораблекрушение, постигшее их всех. Ибо человек, который в таких делах наглый и наглый, не может поступать разумно в других делах, как я уже говорил.
  (81) Здесь у вас есть пример злобы и глупости, и от людей, которые в Александрии, за исключением того, что в битвах, в доблестях и в взятии городов никто здесь не сравнится с Аяксом. Но среди вас никто не сидит на играх; наоборот, вы летите быстрее лошадей и их возниц, и смешно видеть, как вы едете и играете в возничего, подгоняя лошадей и беря на себя инициативу и — рассыпаясь. Итак, неплохая пародия сочинена одним из ваших слабых стихотворцев:
  [82] Временами автомобили цеплялись близко к обильной земле,
  Иногда они прыгали высоко; но на своих местах
  Зазевавшаяся толпа не стояла и не сидела,
  Бледные от страха и испуга, и в своем усердии
  Чтобы победить, кричали друг другу, и, руки
  Поднявшись, они принесли большие подношения всем богам.
  Так же, как крик журавлей или крик галок
  Встают, когда пьют пива и вина
  О'ермуч, и шумно они летят, чтобы достичь
  Курс; как галки или скворцы в облаке
  [83] Со зловещим визгом наскоком, когда они увидят
  Конь несущий смерть глупцам;
  Так эти с криками друг на друга падали.
  Так же, как ветер над священным полом несет
  Солома, как пылающий огонь, метет глубокие долины,
  Закрученный ветром то здесь, то там, и «под
  Под его натиском заросли сморщиваются, с корнем и ветвями;
  Итак, они стремились, как огонь; и ты не мог сказать
  Что либо солнце, либо луна были в безопасности от них.
  [84] Так же, как рост листьев, так и рост людей,
  Поверхностный ум, преданный песне и гордый,
  И с обеих сторон шум пронзил небесный свод,
  Дворы Зевса. И таким образом один повернулся и сказал
  Соседу своему: «Ты отяжелел от вина;
  У тебя глаза собаки, сердце лани.
  Почему ты дрожишь и смотришь на гоночную машину?
  Так испытай же меня, если хочешь исковерканной лжи.
   
  Гиппокоон ответил ему так:
   
  «Милостивый государь, молча сядь и внемли моему слову:
  Слабый твой водитель, помедленнее твоя упряжка».
   
  (85) Тогда сказал ему конный флот из 'нижней
  Ярмо: «Не видишь, какой я хороший конь,
  Какой красивый и стойкий? Еще для меня
  Ждёт суровая смерть и упрямая судьба.
  Я хотел бы, чтобы вы сами все получили
  От белорукой Геры точно такие же копыта, как у меня;
  Вы больше не будете сидеть и роптать друг на друга».
   
  Он говорил. Но они дали клятвы царю Зевсу.
  [86] Вот вам лишь несколько из многих жалких стихов, чтобы доказать, что не вы одни кажетесь смешными. И, конечно, постыдно, мужи александрийцы, что тем, кто расспрашивает о вашем городе, говорят, как прекрасно здесь все остальное, а о вас не упоминается ничего такого, чем можно было бы гордиться или достойно подражать, кроме того, что, по напротив, вас прославляют как ничтожных людей, мимов и скоморохов, а не людей настоящих доблестей, как сказал о таких, как вы, один из поэтов-юмористов:
  Разнузданная толпа, беспорядочная шайка смол.
  [87] На самом деле это так же, как если бы вы увидели очень красивый дом, но обнаружили бы, что сам хозяин является рабом и не годится даже для того, чтобы быть привратником. В общем, лучше смотреть на пустые скамейки, чем видеть не более пятнадцати солидных граждан среди бесчисленной толпы несчастных, беснующихся тварей, своего рода концентрированную навозную кучу, заваленную всевозможными отбросами. Да ведь слово «город» не может быть справедливо применено к сообществу, состоящему из таких людей, точно так же, как «хор» не подходит к случайной компании невзрачных людей или «армия» к любой толпе!
  [88] Например, даже войско Ксеркса не было блестящим, кроме как в разрушении стены или рытье канала или какой-либо другой ручной работе; не повезло и городу троянцев, так как он состоял из развратных, распущенных граждан. И все же он был большим и знаменитым; но все же человек с Итаки разграбил его, да, человек с этого крошечного бесславного острова разграбил город чрезвычайно обширных владений. Поэтому я опасаюсь, что вы тоже можете погибнуть, как те троянцы, если мне будет позволено банальное замечание, что и Троя, как говорят, была разрушена неким конем; однако, в то время как троянцы, возможно, были взяты в плен одной лошадью, ваш плен — дело рук многих лошадей. (89) Ибо вы не должны думать, что взятие города состоит только в том, чтобы сравнять с землей его валы, убить его мужчин, увести в плен его женщин и сжечь его жилища; более того, эти события могут знаменовать собой заключительную стадию, стадию непродолжительную и такую, жертвы которой заслуживают скорее жалости, чем насмешек; но в случае людей, которые пренебрегают всем благородным и страстно влюблены в одну вещь, неблагородную, которые сосредотачивают свое внимание на этом одном и тратят на это свое время, беспрестанно прыгая, и неистовствуя, и избивая друг друга, и употребляя гнусные слова и часто понося даже самих богов и разбрасывая свои пожитки, а иногда уходя нагишом с спектакля — это позорный, позорный захват для города.
  (90) Ибо я утверждаю, что люди были взяты в плен не только пиратами или другими людьми, но и куртизанкой, или чревоугодием, или каким-либо другим низким желанием. Таким образом, термин «пленник» вполне может применяться не только к человеку, но и к городу, при условии, что этот город, отказавшись от более благородных занятий и не имея ни глаз, ни ушей для чего-либо, способствующего спасению, когти выпивки, или поющие девушки, или мчащиеся колесницы, становится добычей завоевания и тем самым приводится в полное смятение и лишается рассудка. Да, клянусь Зевсом, можно сказать, что человек, переживший такой плен, был взят штурмом и к тому же закован в кандалы. Ибо если, когда тело человека было подавлено и сковано цепями или охраной, мы считаем, что эти неприятные события составляют плен, рабство и насильственный захват, когда душа была взята в плен и разрушена, мы не должны притворяться или недооценивать это.
  [91] И все же, хотя такие переживания, несомненно, ужасны даже в случае с отдельными людьми, они в целом более постыдны, когда они случаются с народом. Ибо все другие недуги, пока они затрагивают одного человека, не получают ни великого, ни ужасного ярлыка; но когда посещение становится всеобщим, оно называется чумой. Ибо вообще все виды человеческой слабости можно обнаружить где угодно, и пьяницы, извращенцы и помешанные на женщинах негодяи есть в каждом городе; и тем не менее даже это состояние не является тревожным или невыносимым; но когда болезнь становится преобладающей и обычным зрелищем, тогда она становится серьезной, серьезной и гражданской проблемой.
  [92] Например, какой город, если не один очень малонаселенный и маленький, в котором изо дня в день не бывает хотя бы одного человека, больного лихорадкой? Однако лихорадка почти овладела кавцами, и в их случае она является упреком обществу, потому что все они страдают от нее; точно так же и некоторые народы снискали себе восхищение и уважение за лучшие черты. Например, как вы полагаете, сколько афинян, мегарян или коринфян культивировали свое тело и вели трудовую жизнь? Очевидно, многие, и особенно в те дни, когда им приходилось доблестно защищать свои страны. [93] Почему же тогда только спартанцы среди них получили имя за это и пользуются с тех пор славой? Это потому, что как народ они приобрели любовь к чести. А что касается афинян, поскольку они были более преданы развитию искусства речи и поэзии, хорового пения и танца, эта преданность по той же причине вызывала у них, в свою очередь, восхищение в этих областях. Но берегись, чтобы слава, которую ты обретаешь, не была похожа на репутацию афинян и спартанцев, а скорее на некоторых других, ибо я не хочу их называть. Ибо, как я часто говорил, бесстыдное поведение становится еще постыднее и смешнее, когда речь идет о целых городах. [94] Подобно тому, как в комедиях и ревю, когда поэты выводят на сцену пьяного Кариона или Давуса, они не вызывают большого смеха, все же вид Геракла в таком состоянии кажется комичным, Гераклом, который шатается. и, как обычно изображается, одета в женственный шафран; точно так же, если такой многочисленный народ, как ваш, всю жизнь болтает или, может быть, играет возничим без лошадей, он становится позором и посмешищем. Именно это, по словам Еврипида, и случилось с Гераклом в его безумии:
  Затем, подойдя к машине, которая, как он думал, была там,
  Он вошел в его рельсы и нанес удар,
  Как будто он держал стрекало в руке.
  [95] Может быть, тогда, как и многие другие, вы только следуете примеру Александра, ибо он, как и Геракл, утверждал, что был сыном Зевса. Скорее даже может быть, что ваш народ похож не на Геракла, а на какого-нибудь Кентавра или Циклопа в чашах и влюбчивых, телом сильным и огромным, но душой глупцом.
  Ради бога, разве ты не видишь, как велико внимание твоего императора к твоему городу? Ну, так и ты должен сравняться с его усердием и сделать свою страну лучше, а не, клянусь Зевсом, сооружением фонтанов или величественных порталов, — ибо у тебя нет богатства, чтобы расточать на такие вещи, и никогда, мне кажется, ты не смог бы превзойти великолепие императора, — а скорее хорошим поведением, благопристойностью, показывая себя здравомыслящим и уравновешенным. Ибо в таком случае он не только не пожалел бы о своем великодушии из-за того, что случилось, но мог бы даже оказать вам и другие благодеяния. И, может быть, вы даже заставите его захотеть навестить вас. (96) Ибо не столько красота ваших построек могла бы привлечь его, ибо у него есть постройки всякого рода лучше и дороже, чем где бы то ни было; но он может быть привлечен, когда он слышит, что люди, которые принимают его, достойны его благосклонности и его доверия, и когда каждый из его посланников и министров высоко отзывается о вас. Ибо вы не должны воображать, что, хотя вы сами спрашиваете о тех, кто входит в вашу гавань, что это за люди, и ваше суждение о них тотчас же соответствует их репутации, однако агенты императора не любопытствуют узнать, что это за люди. такие люди александрийцы. Поэтому, если услышат, что вы благоразумны, а не, как теперь принято говорить, легкомысленны, легкомысленны, склонны восхищаться мелочами, со слабостью к пустякам, страстно преданы жокеям и арфистам, то, несомненно, как они будут чувствовать.
  (97) Говорят, что Феофил, проявивший себя здесь в Александрии человеком мудрым, молчал о вас и не хотел вести с вами беседы. И все же, как вы думаете, что было его целью? Было ли это потому, что он думал, что вы сами мудры и нуждаетесь в лечении, или, скорее, он отчаялся в вас, как в неизлечимых? Ибо это очень похоже на то, как если бы торговец со многими драгоценными товарами высадился в городе, а затем, принужденный известными ветрами или каким-нибудь несчастьем, провел бы там долгое время, ни выставив ни одного из своих товаров, ни выставив их вовсе. ; ибо, очевидно, это было бы потому, что он был убежден либо в крайней нищете жителей, либо в их невежестве, и потому не хотел бы напрасно трудиться, чувствуя уверенность, что ни один из жителей не сделает покупки или, может быть, прийти к нему. (98) Мы заключаем, что и Феофил, хотя и имел в себе много примечательных вещей, хранил их при себе, зная, что ты крайне беден не в деньгах, а в суждениях и разумении. Что ж, он умер, своим молчанием осудив ваш город неблагоприятно, и хотя вы часто слышали такие-то речи и хорошо помните его шутки, а также песни как-его-там, Я не уверен, что вы когда-либо слышали Феофила; так же как кто-то сказал о жуках в Аттике, что, хотя в Аттике есть самый чистый мед, жуки никогда не пробуют его, даже если его наливают для них, а только другую пищу.
  [99] Но, кто-то скажет, вы веселый народ и лучшие шуты в мире. Это не призыв к народу — как же так? — ни для города, а скорее для Терсита. По крайней мере, Гомер говорит, что сам Терсит пришел ко всем грекам как шут, не говоря прилично,
  Но то, что он думал, рассмешит аргивян.
  Однако хорошо и благородно не то, что заставляет людей смеяться, а то, что делает их радостными; и из-за недостатка радости и из-за невежества люди ищут смеха. Вы, должно быть, слышали о растении, называемом сардонским, которое производит смех, но уверенный, но смех мучительный и пагубный. (100) Поэтому не будь так предан этому смеху и не заставляй граций быть немузыкальными, вульгарными и грубыми, но лучше подражай Еврипиду в следующих его строках:
  Могу ли я никогда не перестать присоединяться к одному
  Музы и Грации;
  Такой союз превыше сладости,
  и таким образом ваш Мусейон будет рассматриваться не только как место в городе, поскольку действительно, мне кажется, есть и другие места с ярлыками, лишенными смысла, не обладающими характером, соответствующим названию.
  (101) Но довольно об этом, потому что я боюсь, что я также имел опыт, который, как говорят, выпал на долю одного египтянина, музыканта очень ранней школы. Ибо история гласит, что однажды божество сказало этому музыканту во сне, что ему суждено петь в уши осла. И какое-то время он не обращал внимания и не думал о сне, как о пустяке. Но когда тиран Сирии прибыл в Мемфис, поскольку египтяне восхищались художником, он призвал его. Таким образом, музыкант устроил представление со всей живостью и показал наиболее сложные фазы своего искусства; но тиран — ибо он не ценил музыку — приказал ему прекратить и относился к нему с пренебрежением. И музыкант, вспомнив тот забытый сон, воскликнул: «Так вот в чем смысл поговорки «петь в уши ослу»». И тиран, услышав от своих переводчиков, что сказал музыкант, связал и высек человека, и это происшествие, говорят, послужило поводом к войне.
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  В этой речи Дион, по-видимому, обращается к публичному собранию жителей Тарса по приглашению. Подобно комическим поэтам, на которых он ссылается, он угощает свою аудиторию λοιδορία, понося их распутство и нравственное разложение. Целая половина того, что он должен сказать, касается того, что он называет ῥέγκειν. Хотя его обращение к этой теме явно юмористическое, оно призвано сделать приемлемыми серьезные обвинения, которые он хочет выдвинуть.
  Говорят, что слово ῥέγκειν означает то «фыркать», то «храпеть». Из-за отсутствия такого гибкого английского слова переводчик решил последовательно использовать то одно из двух общепринятых значений, которое казалось наиболее подходящим для большинства случаев. Однако «фырканье», несомненно, неадекватно для интерпретации значения Дио. Сам он, кажется, недоумевает, как следует обозначить звук, к которому он применил этот термин. (55) . Он дает некоторые подсказки. Это звук, издаваемый некоторыми людьми во сне (34) , маленькими мальчиками и некоторыми зрелыми мужчинами с хорошей репутацией (33-34) . Его можно принять за наличие публичного дома (36) . Производится лицами неопределенного пола (36) . Он больше подходит для пожилых людей (45) . Производится носом (50) . Это признак плохой морали (50-51) . Это не кудахтанье, не причмокивание, не свист, и им не пользуются ни пастухи, ни пахари, ни егеря, ни матросы (55) . Это звук не свойственный ни мужчине, ни женщине, даже не блуднице, а, скорее, мужчине самого низкого сорта (60) . В таком случае, если сам Дион, несмотря на тщательные попытки определить звук, не нашел лучшего термина для обозначения своего смысла, возможно, переводчику следует проявить снисходительность.
  Современному читателю Тарс неизбежно предлагает имя Павла. Картина этого древнего города, наполовину греческого и наполовину восточного, которую можно найти в этом Рассуждении и в последующем, пробуждает по этой причине более острый интерес. Сэр Уильям Рэмзи считает, что Афинодор, о котором мы слышим, оказал влияние на мысли Павла. Арним относит настоящую речь к последнему периоду жизни Дио.
  Тридцать третий, или первый тарсический дискурс
  Интересно, какова ваша цель, и каковы ваши ожидания или желания, когда вы ищете, чтобы такие люди, как я, говорили для вас. Думаете ли вы, что мы сладкоголосее и приятнее в речи, чем остальные, так что, как если бы мы были певчими птицами, вы жаждали услышать, как мы сочиняем для вас мелодию; или вы полагаете, что мы обладаем иной силой слова и мысли, силой убеждения, более острой и поистине грозной, которую вы называете риторикой, силой, господствующей и на форуме, и на трибуне; или это потому, что вы ожидаете услышать какую-то похвалу, обращенную к вам, какой-то патриотический гимн во славу вашего города, все о Персее и Геракле, и о Владыке Трезубца, и о оракулах, которые вы получили, и о том, как вы эллины, да, Аргивяне или даже лучше, и откуда у вас в основателях герои и полубоги — или, лучше сказать, Титаны? [2] Мне кажется, вы даже ожидаете услышать панегирик вашей стране и горам, которые она содержит, и тому Кидну, как самая добрая из всех рек и самая красивая, и как те, кто пьет ее воды, «богаты и богаты». блаженный», говоря словами Гомера. Ибо такая похвала действительно истинна, и вы постоянно слышите ее как от поэтов в их стихах, так и от других людей, которые сделали своим делом произносить панегирик; но такое исполнение требует основательной подготовки и дара красноречия. [3] Что же вы ожидаете от нас ? Или что более всего желаешь услышать ты от людей, которые не обладают ловкостью ума и не умеют сделать удовлетворение целью своей речи, которые не льстят и не движимы дерзостью, чтобы подняться на сцену? За то, что вы не ждете от нас ни денег, ни какого-либо другого вклада, я прекрасно понимаю.
  Что ж, позвольте мне высказать свои собственные подозрения. [4] Мне кажется, что вы часто слушали удивительных людей, которые утверждают, что знают все и относительно всех вещей могут сказать, как они были назначены и какова их природа, их репертуар включает в себя не только людей. и полубоги, но боги, да, и даже земля, небо, море, солнце и луна и другие звезды — фактически вся вселенная — а также процессы разложения и зарождения и десять тысяч других вещей. А потом, кажется, к тебе приходят и спрашивают, что ты хочешь, чтобы они сказали и на какую тему, — как выразился Пиндар,
  Исменус или Мелия с золотой прялкой или благородный Кадм;
  и все, что вы сочтете нужным, говорящий начинает оттуда и изливает постоянный и обильный поток речи, как какая-то полноводная река, перекрытая внутри него плотиной. [5] Затем, пока вы слушаете, мысль о том, чтобы проверить несколько его утверждений или не доверять такому ученому человеку, кажется вам жалким обращением и несвоевременным, более того, вы беспечно ликуете от силы и скорости его речи и очень счастлив, так как, не переводя духа, он сплетает воедино такое множество фраз, и вы очень тронуты, как те, кто смотрит на лошадей, бегущих галопом, — хотя и не пользуясь опытом, все же вы полны восхищения и восклицают: «Какая чудесная вещь! И все же в случае с лошадьми часто можно увидеть, как управляют поводьями не владельцы, а какой-нибудь никчемный раб.
  [6] Итак, то чтение, о котором я говорю, будучи чем-то вроде зрелища или шествия, имеет некоторое сходство с выступлениями так называемых врачей, которые усаживаются перед нами на видном месте и дают подробный отчет о соединении суставов, сочетание и сопоставление костей и другие темы в этом роде, такие как поры, дыхание и выделения. И персонаж весь в восхищении и очарован больше, чем рой детей. Но настоящий врач не таков и не так рассуждает на благо тех, кто действительно нуждается в врачебной помощи, — конечно, нет, — а вместо этого предписывает, что делать, и если человек хочет есть или пить, он останавливает его или берет скальпель и прокалывает какой-нибудь нарыв на теле. (7) Таким образом, точно так же, как если бы больные собрались, а затем начали петь серенаду врачу и призывать к попойке, результат не оправдал бы их ожиданий, более того, они вполне могли бы быть раздражены их приемом, такие мне кажется, таково положение масс, когда они собираются перед таким человеком, как я, и просят его произнести речь, очевидно никогда не отведав слов истины и, следовательно, ожидая услышать что-нибудь сладкое и приятное.
  Ну же, скажите мне, во имя бога, будете ли вы снисходительны к говорящему, лишь бы он не был всецело откровенен и не касался всех недугов, которые вас огорчают, а ограничивался одним пунктом или, может быть, двумя? (8) Остерегайтесь, предупреждаю вас, чтобы вам не пришлось столкнуться с теми же людьми из Илиона, которые, когда некий трагический актер нанес им визит, раздражали его, требуя демонстрации его искусства, пока он, наконец, не предложил им оставить его в покое и молчать. «Ибо, — сказал он, — чем лучше я буду играть, тем несчастнее вы будете казаться». Итак, что касается философа, то для массы лучше дать ему помолчать.
  [9] Но подумайте, какова ситуация. Например, афиняне, привыкшие слушать, как их ругают, и, честное слово, посещающие театры специально для того, чтобы слушать, как их ругают, и, устроив состязание с премией для самых искусных в подобных вещах, — не сами додумавшись, но действуя по совету бога, слушали Аристофана, Кратина и Платона и не наказывали их. Но когда Сократ без покровительства сцены и скамеек взялся исполнять указания своего бога, не предаваясь ни пошлым танцам, ни идиотской волынке, они не выдержали. (10) Видите ли, эти поэты-комики, будучи недоверчивы и робки, льстили собравшейся толпе, как льстят хозяину, умеряя свое кроткое нытье смехом, как няньки, когда их подопечным нужно выпить чего-нибудь весьма неприятного, сами мажут чашу медом, прежде чем подать ее детям. Вот и получается, что поэты-комики принесли не меньше вреда, чем пользы, заразив город нахальством, насмешками и непристойными шутками. С другой стороны, философ порицал и порицал своих слушателей.
  (11) И действительно, насколько лучше оскорблять народ и выставлять на свет глупость и порочность каждого человека, чем добиваться благосклонности своими словами и комплиментами развращать своих слушателей, вы лучше всего узнаете из того, что я я собираюсь рассказать вам. Ибо, хотя от сотворения мира было два поэта, с которыми не сравнится ни один другой поэт, а именно Гомер и Архилох, один из них, Гомер, восхвалял практически все: животных, растения, воду, землю, доспехи и лошадей; на самом деле можно сказать, что нет ничего, что он не упомянул бы с похвалой и честью. Во всяком случае, из всех персонажей его стихов есть только один, о ком он говорил суровые вещи, а именно Терсит, и даже Терсита называют «ясноголосым оратором». (12) Но Архилох впал в другую крайность, в сторону порицания, — видя, я полагаю, что люди в этом больше нуждаются, — и прежде всего осуждает самого себя. Вот почему он один не только после своей смерти, но и до своего рождения получил от божества высшую дань. Конечно, Аполлон выгнал своего убийцу из храма, заявив, что он убил слугу Муз. И снова, когда человек заявил в свою защиту, что убил его на войне, Аполлон еще раз назвал Архилоха слугой Муз. И когда отец Архилоха советовался с оракулом перед рождением сына, Аполлон пророчествовал, что ему суждено родить сына, который будет бессмертным.
  [13] Таким образом, вы видите, что тот, кто хорош в обличениях и порицаниях, и в раскрытии его слов грехов людей, очевидно выше и предпочтительнее тех, кто хвалит. Итак, если похвала доставляет вам больше удовольствия, вы должны обратиться к другим людям, а не ко мне. Поэтому, когда ты увидишь, что кто-нибудь льстит прежде всего себе и во всем, что он делает, и заискивает своим столом и своей одеждой, и распутно ходит, то можешь быть уверен, что человек будет льстить и тебе, и ты можешь ожидать от него сладкие слова, которые вы называете похвалой, - изысканный язык от изящного человека. (14) Но всякий раз, когда ты увидишь, что кто-то неопрятный и носит свои одежды плотно завернутыми на нем, и не имеет сотоварищей на прогулках, человека, который делает себя первой мишенью для допроса и порицания, не ожидай от такого человека лести или обман или тот умный и соблазнительный язык, который чаще всего используется в отношениях с демократиями, сатрапами и диктаторами.
  Не таковы те, кто прислуживает таким людям,
  Но скорее юноши в красивых плащах и платьях,
  Чьи замки всегда гладкие, чьи лица прекрасны.
  Да, ибо эти люди вступают в жизнь так, словно собираются на какую-то пирушку, играя на свирели, поют и пьют, полагая, что это своего рода праздник или сборище бродяг, на которые они ворвались.
  (15) Но если кто, увидев, как много в мире ужасного и ненавистного и что повсюду бесчисленные враги, как общественные, так и личные, которыми господствует распутство и коварство,
  Сокрушает свое тело ядовитыми ударами,
  Бросает на плечи жалкие тряпки, в облике
  Раб, крадущийся в широкий город тех
  Кто держит разврат,
  не желая причинить вреда своим ближним, — как Одиссей имел в виду женихов, когда явился в этом обличье, — а, напротив, ища, не может ли он ненавязчиво сделать им какую-нибудь пользу, — если, говорю я, такой человек придет к вам, вы его возбуждаете, или зачем вы призываете в качестве оратора того, кто покажется вам грубым и диким человеком? Ибо ваши уши не готовы к восприятию резких и упорных слов; более того, как копыта крупного рогатого скота нежны, когда он растёт в мягкой, гладкой местности, так и уши человека красивы, когда он растёт среди лести и лживой речи.
  [16] Почему же вы так хотите услышать то, что вы не будете терпеть? Должно быть, с тобой случилось что-то вроде того, что, по словам Эзопа, случилось с глазами. Они считали себя самыми важными органами тела, и тем не менее они заметили, что именно рот получает пользу от большинства вещей и, в частности, от меда, самого сладкого из всех. Так они разозлились и даже придрались к своему хозяину. Но когда он положил в них немного меда, они заболели, заплакали и подумали, что это жгучее, неприятное вещество. Поэтому сами не стремитесь вкусить слова, которые предлагает философия, как глаза вкусили мед; а то, мне кажется, вы не только будете досадовать, когда они причинят озорство, но, может быть, даже скажете, что это никак не может быть философией, а скорее бранью и озорством.
  [17] Дело в том, друзья мои, что вы считаете себя удачливыми и благословенными, потому что ваш дом находится в большом городе и вы занимаете плодородную землю, потому что вы находите, что потребности жизни удовлетворяются для вас в величайшем изобилии и обилии, потому что вы чтобы эта река протекала через сердце вашего города, а также потому, что Тарс является столицей всего народа Киликии. Но Архилох, который, как я сказал, пользовался благосклонностью в глазах Аполлона, говоря о полководце, выражает свое мнение так:
  Мне не нравится высокий генерал,
  Кто ходит с расставленными ногами, наслаждается кудрями,
  И бреет волосы, растущие у него на икрах.
   
  «Нет, — сказал он, — дайте мне лучше одного кривоногого, твердо стоящего и с волосатыми голенями». (18) Следовательно, вы не должны думать, что если бы Архилох не любил полководца, которого он описал, и не оценивал бы достоинство полководца по его росту или волосам, то он всегда хвалил бы город за то, что находил в нем таких такие вещи, как реки и бани, и фонтаны, и портики, и множество домов, и широкое пространство, ибо такие вещи просто подобны волосам и локонам на человеке; по крайней мере мне кажется, что вместо этих вещей он предпочел бы город, который был бы и маленьким, и слабым, даже если бы он располагался на скале, при условии, что он мудро управляется.
  [19] Ну вот, что говорит Архилох, но как насчет Гомера? Не с острова ли пришел Одиссей, и даже не с одного среднего размера — конечно нет — и даже не с плодородного, а скорее с такого, о котором поэт мог только в похвалу сказать, что он «пас коз»? Но все же Гомер говорит, что именно по совету и суду этого человека была взята даже Троя, город такой великий и властвовавший над столькими народами,
  Море до Лесбоса, обитель
  Богов, а ближе к суше Фригия и поток
  Бескрайнего Геллеспонта;
  город, который, по его словам, все люди называют «богатым золотом, богатым медью». (20) Извлекла ли Троя какую-либо выгоду из величины своего богатства, или числа ее подданных или союзников, или красоты ее полей, или горы Иды, или Симоиса, или «водоворота Ксанфа»,
  кого создал Зевс бессмертный?
  А между тем поэт говорит, что были в предместьях и некоторые источники редкой красоты, один из которых был теплым и вода которого была приятнейшей, так что из него действительно поднимался пар, а другой был холоден, как лед, даже летом, так что чтобы и летом, и зимой прелестные дочери троянцев могли без труда стирать белье. [21] И не только троянцы отличались богатством и богатством земли и числом жителей, но и люди, родившиеся в Трое, были очень красивы, как мужчины, так и женщины, лошади были очень быстры, люди считались дорогими для богов, и они были огорожены крепчайшей окружной стеной — ведь эта их стена была делом рук Посейдона и Аполлона. Более того, Зевс заявил, что из всех городов под солнцем он любит этот город больше всего. Такова была быстрота их коней, что они могли бежать по кончикам колосьев, так прекрасен был Ганимед, что он был сделан виночерпием Зевса; и Александр выманил из Греции самую знатную женщину этой страны; что касается Кассандры, Гомер заявляет, что она не уступала Афродите в красоте.
  [22] Но, несмотря на все это, поскольку роскошь и дерзость пришли на них, и они думали, что они не нуждаются в культуре и трезвости, они стали гораздо более несчастными из всех людей. Разве не вся земля наполнилась рассказом об их бедствиях? Да, ни быстрота их коней, ни Зевс, ни Ганимед не помогли им, но человек из столь убогого и темного города уничтожил их, и этот житель Итаки смог одолеть людей Илиона всех и каждого и полностью ограбить и разрушить «широкую землю».
  
  [23] Да, боги больше не любят людей, которые распутны и бессмысленны и необузданны и склонны к дерзости и лени и роскоши. Поэтому не надейтесь на этих ваших ораторов и не принимайте их слов поздравления и восхищения или самих людей, которые так ловко воспевают дифирамбы; ибо они только обманывают и напрасно волнуют вас, как глупых детей; но лучше приветствуйте человека, который укажет вам на некоторые из ваших недостатков и прежде всего, если сможет, даст вам возможность подумать, потому что то, что я называю, не делает вас блаженным, даже если могучий Нил сама должна протекать через ваш город с водами чище, чем Касталия; даже если Пактол, явившийся сюда, принесет вам его золото, но не крупицу за крупицей, как, говорят, в прошлые дни это приносило лидийцам, а массой, подобной грязи; даже если вы превзойдете Египет и Вавилон дороговизной своих построек. (24) Ибо, если это то, что может сделать человека благословенным, — реки, или климат, или расположение, или даже гавани, открывающиеся в море, или храмы, или укрепления, — то невозможно перечислить города, которые превзойдут тебя.
  Вам говорят, что жители Византии, живущие недалеко от самого Понта, но недалеко от его входа, [извлекают большую выгоду из своего положения], так как время от времени рыба выбрасывается на их берега без вмешательства человека; но все же никто не назвал бы византийцев благословенными из-за их рыбы — если бы он не сказал то же самое о бакланах — и не назвал бы он благословенными египтян из-за Нила или вавилонян из-за их стены. [25] Не течет ли Пеней через опустошенную Фессалию? Разве Ладон не течет через Аркадию, жители которой были изгнаны из своих домов? Не выше ли сам Кидн чище? Что тогда? Скажете ли вы, что в этом отношении люди в этом регионе превосходят вас? Вы могли бы сказать правду, если бы сказали, что это так, — хотя вы этого не скажете, — ибо те, кто не знаком с роскошью и подлостью, по моему мнению, находятся в лучшем положении. А сама Италия? Возьмем, к примеру, Сибариса; не правда ли, что чем роскошнее он становился, тем быстрее погибал? А что касается Кротона, Фурия, Метапонта и Тарента, то, несмотря на высокий уровень процветания, которого они достигли каждый, и великую власть, которая когда-то принадлежала им, есть ли город, который они теперь не превосходят в запустении?
  [26] Но было бы огромным делом попытаться перечислить всех, кто из-за роскоши потерпел крах: давным-давно лидийцев, мидян, предшествовавших им ассирийцев и, наконец, македонян. Ибо македоняне, хотя они совсем недавно сбросили свои лохмотья и стали известны как пастухи, люди, которые сражались с фракийцами за обладание просовыми полями, победили греков, перешли в Азию и приобрели империю, простирающуюся до индийцев; однако, когда хорошие вещи персов перешли к ним, плохие вещи также последовали за ними. (27) Таким образом, и скипетр, и царская порфира, и мидийская кулинария, и самый род пришли к концу, так что сегодня, если вы пройдете через Пеллу, вы не увидите вообще никаких признаков города, кроме присутствия массы разбитой глиняной посуды на участке. И тем не менее области, принадлежащие городам и народам, которые я назвал, все еще остаются такими же, какими они были прежде, и никто не отвел реки в другие русла, и ничто другое такого рода не отличалось когда-то от того, что есть теперь; но, несмотря на это, все, что тронуто расточительностью и роскошью, не может долго существовать.
  (28) Ибо не думайте, что тараны, осадные башни и другие орудия войны так же пагубны, как роскошь, будь то человек, которого хотят видеть поверженным, или город. Нет, ни река, ни равнина, ни гавань делают город процветающим, ни количество богатств, ни множество домов, ни сокровища богов — предметы, на которые божество не обращает внимания, — даже если некоторые люди переправляются в свои города. горы и скалы ценой великой физической боли, труда и неисчислимых расходов приносят ли это счастье; вместо этого спасают трезвость и здравый смысл. Они делают блаженными тех, кто их использует; они делают людей дорогими богам, а не ладан или мирра, Бог знает, ни корни и смолы деревьев, ни ароматные травы Индии и Аравии. (29) А что до тебя, то, если случайно река изменит свое русло и течет более мутным потоком, чем обычно, ты раздражаешься и чувствуешь, что должен дать объяснение людям, впервые пришедшим в Тарс; с другой стороны, хотя вы видите, что нравы в городе меняются, становятся все хуже и все более и более беспорядочными, вы не обращаете на это внимания. [30] Однако, хотя вы хотите, чтобы вода была чистой не только для питья, но и для красоты, вы не ищете характера, который был бы чистым и свободным от излишеств. Действительно, часто можно услышать, как люди говорят: «Впрочем, может быть, не мы одни изменились, а почти все». Но это точно так же, как если бы во время эпидемии кто-нибудь, потому что все или почти все были больны, не заботился бы о каких-либо мерах предосторожности для своего здоровья, или, клянусь Зевсом, как если бы человек, брошенный бурей в море, замечая что все на борту были в опасности, поэтому должен пренебрегать собственной безопасностью. Что! Если весь флот пойдет ко дну, станет ли это катастрофой менее зловещей!
  [31] «Ну, в чем мы виноваты?» Другие ваши недостатки я воздержусь от упоминания. Ибо было бы нелепо, если бы кто-нибудь пытался сказать человеку, который совершенно ничего не знает об арфе, но продолжает беспорядочно бить по ее струнам, какую именно ошибку он сделал или какую ноту неправильно сыграл. Но, по крайней мере, так много стоит упомянуть, и никто не может этого отрицать: я утверждаю, что в этом городе со многими людьми произошло нечто удивительное, что-то, о чем я слышал, раньше происходило в других городах, а не в Тарсе. [32] Однако, если я окажусь не в состоянии ясно объяснить, что это за вещь, вы, по крайней мере, можете попытаться угадать, что я имею в виду; и, кроме того, не думайте, что я рассказываю какую-либо тайну или что-то такое, что виновные пытаются скрыть, как бы их поведение ни казалось самым удивительным. Во всяком случае, как ни удивительно это может быть, когда вы стоите на ногах, идете или разговариваете, большинство из вас все время крепко спит; и даже если большинству мужчин покажется, что вы не спите, это вообще ничего не значит. Например, любой, кто не знаком с кроликами, скажет, что они не спят, даже если увидит их спящими. Как же тогда было признано это состояние? От некоторых других признаков, указывающих на то, что они спят, так как их глаза, по крайней мере, широко открыты.
  [33] Что же такого делают эти люди, что отмечает спящих? На самом деле много других симптомов; ибо практически все их действия напоминают состояние сна. Например, они испытывают радость и печаль, смелость и робость без всякой причины, они воодушевлены, они желают невозможного, и нереальное они считают реальным, а реальное они не воспринимают. Впрочем, эти черты, пожалуй, их и роднит с нами самими. Но это, по-моему, самый явный признак дремоты — фыркают. Ибо, клянусь небом, у меня больше нет подходящего имени, чтобы дать ему это. А между тем даже среди спящих немногие страдают этим недугом, а у всех он бывает только тогда, когда люди пьяны, или наелись, или лежат в неудобной позе.
  (34) Но я утверждаю, что такое поведение позорит город и позорит его как государство, и что величайшее оскорбление своей стране причиняют эти дневные спящие, и что они заслуженно были бы изгнаны не только вами, но и всеми. мужчины везде. Действительно, эта привычка не пустяк и не редкость; более того, это происходит постоянно и повсюду в городе, несмотря на все угрозы, шутки и насмешки. Более того, этот звук уже стал привычным даже для самых маленьких мальчиков, и взрослые, пользующиеся хорошей репутацией, часто склоняются к тому, чтобы потакать ему как своего рода местному обычаю, и даже если они могут проверить его в смущение, во всяком случае, они дали выход звуку очень похожему.
  (35) Если бы существовал какой-нибудь город, в котором вы постоянно слышали бы плачущих людей и в котором никто не прошел бы даже короткое расстояние, не встретив этого зловещего звука, то, клянусь Зевсом, есть ли кто-нибудь, кто хотел бы посетить такое место? И все же плач, можно сказать, есть признак несчастья, тогда как звук, о котором я говорю, есть признак бесстыдства и крайнего разврата. Несомненно, разумно, что люди предпочитают проводить свое время среди несчастных, а не среди распущенных. Я, со своей стороны, не хотел бы постоянно слушать даже дудку; более того, если существует место, где постоянно звучат свирели, пение или лиры, как, впрочем, говорят, в случае со скалой Сирен, которая всегда звучит мелодией, я не мог бы заставить себя пойти и жить там. . [36] Но что касается того хамского и огорчительного звука, который вы издаете, какой простой смертный мог бы вынести это? Да ведь если человек, проходя мимо дома, услышит такой звук, то, конечно, скажет, что это публичный дом. Но что скажут люди о городе, в котором почти везде преобладает только одна нота и жители которого не делают исключения ни по временам года, ни по дням, ни по местам, а, наоборот, в переулках, в частных домах, на рынке, в театре, в гимназии преобладает это фырканье? Кроме того, хотя я никогда до сих пор не слышал, чтобы кто-нибудь играл на дудочке в городе на рассвете, эта ваша удивительная мелодия начинает звучать на рассвете.
  (37) Однако я знаю, что некоторые могут подумать, что я несу чепуху, когда задаюсь вопросами, подобными этому, при условии, что вы будете продолжать привозить свои овощи телегами и находить хлеб в изобилии для всех. купить, а также вашу соленую рыбу и мясо. Но все-таки пусть они сами рассмотрят дело таким образом: предположим, что один из них пришел в город, в котором все всегда указывают на что-либо средним пальцем, и если он протягивает правую руку, то протягивает ее таким образом, и Если он протягивает руку для какой-либо цели, либо для голосования в собрании, либо для голосования в качестве присяжного, протягивает ее именно так, то каким местом новоприбывший считает этот город? А что, если бы все ходили с задранной одеждой, как бы в луже? [38] Разве вы не знаете, что такое поведение дало повод для клеветы на вас, в результате чего те, кто недоброжелателен к вам, снабжены материалом, чтобы опорочить вас как народ? Ну, как получается, что люди выкрикивают вам имя Церкоп? А между тем люди говорят, что ни для вас, ни для кого-либо другого должно быть безразлично, что говорят другие, а только то, что вы сами делаете. Что ж, если предположить, что некоторые люди, как общество, будут настолько поражены, что все мужчины будут говорить женскими голосами и что ни один мужчина, будь то молодой или старый, не сможет сказать ничего мужского, не покажется ли это печальным и более невыносимым опытом, я поручится, чем всякая моровая язва, и в результате не пошлют ли они в святилище бога и попытаются многими дарами умилостивить божественную силу? А ведь говорить женским голосом — значит говорить человеческим голосом, и никто не обидится, если услышит, что говорит женщина. [39] Но кто они, которые издают такой звук? Разве они не существа смешанного пола? Разве это не мужчины, которым отрезали яички? Более того, даже они не всегда издают этот звук и не всем людям, но он зарезервирован для них самих, своего рода их собственный пароль.
  Ну, предположим, что все вы привыкли ходить в туго подпоясанных одеждах или играть на бубне и что это занятие вовсе не казалось вам досадным. Предположим, что вы обладаете высокой скалой или, клянусь Зевсом, нависающей горой, какой есть в других городах, и что человек, совершающий восхождение, не может отчетливо слышать отдельные голоса, а только общий ропот, как вы думаете, что это за звук? было бы вознесено к нему? Не будет ли это, очевидно, звуком большинства, преобладающим как бы гармонией тона? (40) А предположим, что по услышанному надо было бы догадаться, кто издал звук, как Гомер говорит об Одиссее, когда тот подошел к дому, что он не должен был ждать, чтобы увидеть женихов на их пиру, а тотчас же сказал Эвмею: когда звук арфы ударил его в ухо, он
  Хорошо знал, что многие пируют в его зале;
  и снова, когда с острова циклопов он услышал и блеяние овец, и голоса людей (как он, мне думается, услышал бы, если бы они пасли своих овец), то понял, что это была страна пастухов — [41] . ] ну тогда предположим, что человек судил бы и о вас по звуку, доносившемуся до него издалека, как бы он догадался, что вы за люди и чем вы занимаетесь? Ибо ты не в состоянии пасти ни крупный рогатый скот, ни овец! И кто-нибудь назовет вас колонистами из Аргоса, как вы утверждаете, или, что более вероятно, колонистами этих отвратительных арадианцев? Назовет ли он вас греками или самыми распутными из финикийцев?
  Я считаю, что разумному человеку лучше заткнуть уши воском в таком городе, как ваш, чем если бы он случайно проплыл мимо сирен. Ибо там грозила смерть, а здесь грозит распущенность, дерзость, крайняя испорченность. [42] И здесь мы не находим ни настоящего удовольствия, ни любви к учебе, я полагаю. Во всяком случае, в минувшие дни совет лучших граждан добился своего, а теперь, кажется, совет худших. И можно задаться вопросом, почему большинство здесь, в Тарсе, так охотно следуют этому низменному совету и почему с течением времени эта тенденция становится все более распространенной. Как раньше в музыке господствовал ионийский лад, а затем дорийский, а затем и фригийский, и лидийский, так теперь господствует арадский лад, и теперь финикийские лады удовлетворяют твоему воображению и финикийский ритм, которым ты больше всего восхищаешься. , так же, как некоторые другие делают спондиак. [43] Или может быть, что род людей был создан с даром музыки в их носах (как говорят, что лебеди имеют дар музыки в своих крыльях), так что, как птицы с пронзительным голосом, эти люди радуют кого-то? другой на улицах и на симпозиумах без лиры и свирели? Несомненно, лира и дудки устарели и, более того, это инструменты, издающие резкую и деревенскую музыку. Что ж, теперь процветает другой стиль, превосходящий лиры и более приятный. Поэтому со временем мы даже учредим хоры для сопровождения этой разновидности мелодии, хоры мальчиков и девочек, тщательно обученных.
  (44) Хорошо, я прекрасно понимаю, что ты досадуешь на меня за то, что я говорил, и ведь я заранее сказал тебе, что ты не примешь моих слов с каким-либо удовольствием. Впрочем, вы могли подумать, что я собираюсь рассуждать об астрономии и геологии. И хотя некоторые из вас сердятся и утверждают, что я оскорбляю ваш город, тем не менее они не обвиняют тех, кто виновен в вещах, о которых я упоминаю; с другой стороны, другие могут смеяться надо мной, потому что я не нашел ничего лучше для разговора. Однако я нахожу, что и врачи иногда обращаются с вещами, которые они предпочли бы не делать, с частями тела, которые не являются самыми красивыми, и многие из их пациентов, я знаю, раздражаются, когда врач касается больного места. Но он часто скарифицирует и пронзает его копьем, несмотря на протесты. Поэтому я не перестану говорить на эту тему, пока не сделаю вас действительно умным. И все же, в конце концов, это очень мягкое лекарство, которое вы получаете в моей речи, гораздо менее серьезное, чем требует ваш случай.
  (45) Ну же, во имя Геракла, и Персея, и Аполлона, и Афины, и других богов, которых вы чтите, скажите мне свободно, хотел бы кто-нибудь из вас иметь такую жену, я имею в виду жену, которую мужчины обычно называть именем, происходящим от практики, о которой я говорю, точно так же, как женщина получает имя арфистки, флейтистки или поэтессы и т. д., каждое в соответствии со своей деятельностью. И молитесь, не раздражайтесь и не раздражайтесь; потому что эти мои слова — слова, которые сама ситуация снабжает любого человека, решившего заняться этим предметом, а не какое-то мое собственное изобретение. Ну, так никто из вас не согласился бы жить с такой женою, даже, мне кажется, за пятьсот талантов; тогда выберет ли он дочь ее вида? Я допускаю, что, клянусь Зевсом, быть может, не так уж и тяжело иметь такую мать и содержать ее в старости; ибо, очевидно, фырканье — это торжественное зрелище, подходящее скорее для стариков! (46) Хорошо, тогда, если, когда речь идет о жене или дочери, вы не можете вынести даже слышать об этом, не кажется ли вам ужасным несчастьем жить в городе или в стране такого рода? ? И, кроме того, — мысль, которая делает ее еще более удручающей, — город или страна, которые изначально не были такими, но которые вы сами делаете такими? И все же рассматриваемый город является вашим городом-матерью, и поэтому он имеет достоинство и уважение, принадлежащие городу-матери; но тем не менее ни имя его, ни его древность, ни его слава не пощажены вами. [47] Что бы вы подумали, если бы, как вы могли разумно ожидать (и как люди сообщают), что герои или божества-основатели часто посещали бы основанные ими города, невидимые для всех остальных (как во время жертвоприношений, так и в некоторых других общественных местах). праздники) — если, я спрашиваю вас, ваш собственный основатель, Геракл, посетит вас (привлеченный, скажем, погребальным костром, который вы с особым великолепием сооружаете в его честь), неужели вы думаете, что он был бы чрезвычайно рад слышите такой звук? Не отправится ли он вместо этого во Фракию или в Ливию и почтит своим присутствием потомков Бусириса или Диомеда, когда они принесут жертву? Что! Не думаешь ли ты, что сам Персей действительно пролетит над твоим городом в своем бегстве?
  [48] И все же к чему нам упоминать о божествах? Возьмем Афинодора, который стал губернатором Тарса и которого Август уважал, — если бы он знал ваш город таким, какой он теперь, как вы думаете, предпочел бы он быть здесь, чем жить с императором? Поэтому в прошедшие дни ваш город славился порядочностью и трезвостью, и люди, которые он производил, были такого же характера; но теперь я опасаюсь, что его могут оценить прямо противоположным образом и поставить в один ряд с тем или иным другим городом, который я могу назвать. И все же многие обычаи, действующие до сих пор, так или иначе свидетельствуют о трезвости и суровости поведения тех прежних дней. Среди них — условность относительно женской одежды, предписывающая, чтобы женщины были так одеты и вели себя на улице так, чтобы никто не мог видеть ни одной их части, ни лица, ни остальных частей тела, и что сами ничего не увидят с дороги. [49] И все же, что они могли видеть столь же шокирующим, как то, что они слышат? Следовательно, начав процесс разложения с ушей, большинство из них пришли к полному разорению. Ибо распутство просачивается отовсюду, через уши и через глаза. Поэтому, хотя лица их при ходьбе закрыты, их душа непокрыта, а двери распахнуты настежь. По этой причине они, подобно геодезистам, могут лучше видеть одним глазом.
  [50] И хотя это носовое заболевание совершенно очевидно, неизбежно, что все остальное также должно быть подходящим сопровождением для такого состояния. Ибо вы не должны думать, что подобно тому, как другие заболевания часто поражают определенные части других людей, как, например, руки, ноги или лицо, так и здесь у вас местное заболевание поразило ваши носы; ни то, что, как говорят, Афродита, разгневанная на женщин Лемноса, осквернила их подмышки, так и здесь, в Тарсе, носы большинства осквернены из-за божественного гнева, вследствие чего они издают этот ужасный шум. Мусор! Нет, этот шум — признак их полного распутства и безумия, их веры в то, что нет ничего постыдного. [51] Итак, я утверждаю, что речь этих женщин вполне соответствует их походке и взгляду их глаз. И если они не могут сделать своими глазами ничего столь явного, чтобы заставить всех обернуться и посмотреть на них, или если они еще не зашли так далеко в своем искусстве, тем не менее они никоим образом не являются более респектабельными в других отношениях.
  Ввиду этого раздражаетесь ли вы на жителей Эги и Аданы, когда они поносят вас, а с другой стороны, вы не изгоняете из Тарса тех из вашего народа, которые свидетельствуют об истине того, что говорят ваши соседи? [52] Разве вы не знаете, что обвинение в совершении чего-либо запретного, противоречащего законам природы в большинстве случаев держится только на подозрении, и никто из массы ничего толком не видел, а, по напротив, именно в каком-то темном и тайном убежище несчастные преступники совершают свои гнусные деяния незамеченными; однако такие симптомы их недержания, как следующие, раскрывают их истинный характер и наклонности: голос, взгляд, поза; да, и еще следующие, считающиеся мелкими и незначительными подробностями: прическа, манера ходьбы, возвышение глаз, наклон шеи, прием разговора с поднятыми вверх ладонями. Ибо вы не должны думать, что звуки свирели, лиры или песен обнаруживают иногда мужественность, а иногда женственность, но что движения и действия не различаются в зависимости от пола и не дают ключа к нему.
  [53] Но я хотел бы рассказать вам историю, которую вы, возможно, слышали раньше. Кажется, один из умных людей Тарса — так гласит история — однажды отправился в некий город. Он был человеком, который сделал своим особым делом мгновенно распознавать характер каждого человека и быть в состоянии описать его качества, и он никогда не терпел неудачу ни с одним человеком; но подобно тому, как мы узнаем животных, когда видим их, и знаем, что это, например, овца, если таковая имеется, а это собака, а это лошадь или вол, так и человек понимал людей, когда видел их и можно было бы сказать, что этот храбрец, а этот трус, а этот самозванец, а этот распутник, или катамит, или прелюбодей. (54) Так как, таким образом, он отличался своим проявлением силы и никогда не ошибался, народ привел к нему человека крепкого телосложения и нахмуренных бровей, убогого и в плачевном состоянии, с мозолями на руках, закутанного в плащ. какой-то грубый, серый плащ, тело его лохматое до щиколоток, а кудри убого опоясаны; и нашего друга попросили рассказать, что это за человек. Но после того, как он долго наблюдал за человеком, эксперт, наконец, с видимым нежеланием говорить, что у него на уме, заявил, что не понимает дела, и велел человеку двигаться дальше. Но как только парень уходил, он чихнул, после чего наш друг тотчас же закричал, что этот человек был катамитом.
  (55) Итак, вы видите, что чих выдавал характер человека, и, несмотря на все его другие черты, этого было достаточно, чтобы предотвратить его ускользание от обнаружения; и не может ли что-то подобное подвергнуть город ложным обвинениям и заразить его дурной репутацией, да еще и в вопросе, не требующем эксперта, чтобы определить, какой беспорядок свидетельствует эта черта? Однако я, со своей стороны, хотел бы спросить знатоков, на что похоже это фырканье или что оно означает, ибо это не кудахтанье, не причмокивание губ и даже не взрывной свист, или к какому роду работы оно относится и когда это наиболее вероятно; ибо ни пастухи, ни пахари, ни охотники не используют этот звук, и он не принадлежит матросам. [56] Разве это звук, издаваемый людьми, когда они приветствуют друг друга, или окликают друг друга, или проявляют привязанность? Напротив, подобно тому как hymeneal является особой песней древнего происхождения и используется на свадьбах, так и этот ритм, без сомнения, должен быть недавним происхождением и использоваться на праздниках другого рода.
  Однако вы уйдете в сильном негодовании, объявив, что я сказал вздор, если я произнес столько слов напрасно и бесполезно. Ибо вы будете утверждать, что от этого фырканья не будет никакого вреда и что город от этого ничуть не ухудшится в своем управлении. (57) Но у греков в прошлые времена считалось ужасным вмешиваться в музыкальное искусство, и все они вопили против тех, кто пытался ввести другой ритм или усложнять мелодию, считая, что Грецию развращали в театре. Так тщательно оберегали они свои уши; и они приписывали тому, что было услышано, такую силу, что она изнеживала ум и нарушала добродетель самоконтроля, если принципы гармонии хотя бы немного уступали место. Например, говорят, что спартанцы, когда Тимофей был в их городе, будучи уже выдающимся артистом и авторитетом в музыке, не только отняли у него лиру, но даже отрезали лишние струны. Так и вы, тарсийцы, в подражание спартанцам вырезаете лишний звук.
  [58] Древняя легенда повествует, что Цирке производила превращения с помощью своих снадобий, так что из людей произошли свиньи и волки; и мы недоверчивы, когда Гомер говорит:
  И головы, и голос, и волосы были как у свиней,
  И даже форма.
  [59] Однако, по его словам, их умы оставались непоколебимыми, в то время как разум жителей Тарса был самым первым, что было разрушено и полностью испорчено. И в самом деле, не так уж ужасно, что люди на время принимают голос овец или коров, ржут или выют, как, впрочем, поэты говорят о Гекубе, что, как кульминацию всех ее ужасных несчастий, Фурии заставили ее
  Как гончей с блестящими глазами; и когда
  Она излила свой наглый крик из седой пасти,
  Ида дала ухо и морской Тенедос
  И все продуваемые ветрами скалы Фракии.
  [60] Не так ужасно, по моему мнению, и не так отвратительно было это знамение, как когда кто-то, кто является мужчиной и сохраняет отличительные признаки мужчины и его надлежащую речь, - неспособен стереть также знаки Природы, даже если он делает все усилие скрыть их от мира, как вор прячет краденое, — пораженный фуриями, извращенный и всячески изнеженный, готов на все, что угодно, но только не на свое естество. И тогда, «какой-то Протей», в ходе своих изменений и телесных трансформаций он обнаруживает, как издавать звук, не принадлежащий ни мужчине, ни женщине, ни какому-либо другому существу, даже не подражая блуднице в практике ее призвания, а скорее, казалось бы, производя такой звук, какой он издавал бы, если бы был занят самым постыдным делом, самым развратным поведением, и, более того, при свете дня, под лучами солнца и в присутствии из многих. (61) Не столь ужасное знамение было, когда шкуры скота ползли, и их мясо ревело.
  Какой же тогда Гомер или какой Архилох в силах изгнать эти злые дела? Ибо мне кажется, клянусь Гераклом, что поведением этих людей нужен поэт благородного и трагического типа, тот, кто сможет сдержать и отразить столь могучий прилив зла; ибо то, что уже происходит, похоже на безумие постыдное и неприличное. [62] И эта чума непристойности и бесстыдства, поскольку она распространяется среди вас, уже приводит ко всякого рода поступкам, крикам и позам, и атакует и вторгается во все части ваших тел — ноги, руки, глаза и язык. Поэтому я ничего хорошего сделать не могу, как и это легкомысленное, слабое увещевание, которое вы выслушали; нет, нужен стентор с горлом из бронзы или железа, который сможет кричать громче и яснее, чем я. Для рассмотрения прогресса болезни. [63] Первое новшество заключалось в подстригании бороды; и это считалось достаточно умеренным, просто для того, чтобы не дать ему слишком затянуться, и ничего больше, а лишь для того, чтобы немного улучшить природу. Что ж, мужчина, так подстриженный, многие считали умным. Следующим шагом было побрить щеки; и даже в этом не было ничего страшного; и все же поэт-комик приказал сжечь даже такого человека
  На куче шестнадцати фаллосов из смоковницы.
  Тем не менее, у них были миловидные и мальчишеские лица не по годам, когда они избавились от этого пуха. Затем — так как это еще предстояло попробовать — они побрили ноги и грудь, чтобы убедиться, что и во всех других отношениях они могут быть похожи на мальчиков. Затем они дошли до рук; затем переместился на гениталии, где признаки юношеской энергии действительно излишни. Таким образом, насмешки и презрение осыпаются умной молодежью, настроенной на артистизм Природы как на что-то устаревшее и крайне глупое, видя, что она привязала к телу вещи бесполезные и излишние. [64] Например, какая нужда была у вас в ногтях и волосах? Нет, даже рук, может быть, или ног. Все, что Природа должна была сделать для вас, — это создать гениталии и животы, а также снабдить вас пищей и другими вещами, от которых можно получать удовольствие. Вот почему мы подстригаем себя и удаляем с подбородка и половых органов волосы, характерные для взрослого мужчины. И если бы можно было позаимствовать у женского пола некоторые другие признаки, то ясно, что мы были бы в высшей степени счастливы, не ущербны, как теперь, а существами цельными и естественными — эпиценами!
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  Эта речь, как и предыдущая, очевидно, была произнесена перед публичным собранием граждан Тарса. Какой из двух был раньше, мы не можем знать. Оба, кажется, принадлежат более поздним годам жизни Дио. Тем не менее, тон каждого настолько отличен, что можно провозгласить два отдельных визита. В одном выступающий может многое сказать о декадентстве того времени, но он все же чувствует себя вправе трактовать эту тему в более легком ключе, смеясь как над своей аудиторией, так и вместе с ней и перемежая свои замечания цитатами из древних поэтов и литературными произведениями. критике и вообще выказывая себя вполне непринужденно, как и подобает говорящему по приглашению. В другом, кажется, не может быть и речи о приглашении: Дион приходит как посланник от Бога в час нужды. Он не дает ни строчки стиха, и его единственная ссылка на классические времена состоит в цитировании Спарты и Афин как ужасных примеров судьбы, предназначенной для высокомерия и эгоизма. Несколько штрихов юмора только подчеркивают искренность говорящего.
  Таким образом, две речи дополняют друг друга и раскрывают гордый город древнего происхождения, вполне живой, хотя и страдающий от естественных последствий слишком большого процветания. Несмотря на восточный элемент в населении, можно было положиться на то, что Тарс понимал намеки на греческую поэзию, мифы и историю, а гимнастический зал и связанные с ним виды спорта вполне могли объяснить пристрастие Павла к спортивным фразам и образам.
  Тридцать четвертая, или вторая, тарсическая беседа
  Я хорошо знаю, жители Тарса, что и здесь, и в других местах горожане обычно поднимаются на помост и дают советы; не просто какие-нибудь граждане, а видные и богатые люди, и в особенности те, которые с честью несли свои особые заслуги перед государством. Ибо неразумно, если я могу так сказать, иметь свою долю в имуществе богатых, но не пользоваться их разумом, каким бы он ни был. И тем не менее, всякий раз, когда вы хотите послушать арфистов или свирели или насладиться зрелищем спортсменов, вы призываете не только богатых людей или своих сограждан, но скорее тех, кто обладает знанием и способностями, и это правда не только вас, но всех, как вы.
  [2] Однако я также хорошо знаю, что у большинства людей принято называть Циниками мужчин, которые одеваются так же, как я; они не только считают циников не лучше себя и некомпетентными в практических делах, но считают их даже не в здравом уме с самого начала, а сумасшедшими, жалкими людьми. И некоторые склонны насмехаться и высмеивать таких людей, а слишком часто даже не выносят их молчания, не говоря уже о том, чтобы терпеливо слушать, когда они говорят.
  [3] А кроме того, я слышал, что в настоящее время у вас есть личная обида на философов, и что вы даже проклинали их — не как класс, конечно, но в нескольких случаях, проявляя большую сдержанность и умеренность. при этом, поскольку вы воздерживались от проклятия философов вообще, если только философы в Тарсе были виновны в какой-либо ошибке, но, возможно, не заметили, что, хотя вы действительно ругали, но не философов. Ибо никто не является философом из числа несправедливых и злых, даже если он ходит более нагим, чем статуи. Но те, кто на самом деле стремится причинить вред своим согражданам, кажутся мне несколько далекими от этой классификации.
  [4] Тогда с какой целью и с какой целью человек моей породы предстал перед вами в таком кризисе? Ибо такой шаг попахивает настоящим безумием. Я здесь потому, что сам ничего не требую от вас, а напротив, очень старался быть вам полезным. Если же вы откажетесь терпеть меня, то ясно, что это будет ваша потеря, а не моя. Но разве не подобает, если вы верите, что я действительно сумасшедший, что именно по этой причине вы должны слушать меня? Ибо вы не должны думать, что орлы и соколы предсказывают человечеству то, что от них требуется, и что совет, полученный от таких существ, заслуживает доверия из-за его спонтанности и его божественного вдохновения, отказываясь верить, что человек, пришедший, как я, пришел, не имея никакого отношения к вам ни с какой точки зрения, пришел под божественным руководством, чтобы обратиться к вам и дать совет. [5] Более того, сообщения птиц-предзнаменователей требуют догадок для их толкования, тогда как, как только кто-то услышал мое сообщение, он может понять его значение и принять его во внимание, если оно действительно является чем-то полезным.
  Но раз уж я заговорил об этом, то хочу рассказать вам о том, что произошло во Фригии, чтобы вы с самого начала имели возможность посмеяться над моим счетом. Фригиец ехал на быке. И когда он заметил ворону, правильно приметив примету (ибо фригийцы искусны в таких вещах), он бросил в нее камень и, к счастью, попал в птицу. Поэтому он был очень доволен и, думая, что таким образом его собственные несчастья были отвлечены на ворону, он подобрал птицу, вскочил на быка и поскакал. Но ворона после короткого перерыва оправилась; а вол, испугавшись, бросил человека, и он при падении сломал себе ногу. Вот как он поплатился за то, что проявил неблагодарность за знамение. [6] Но я, мне кажется, планировал гораздо надежнее, чем ворона, и пришел к людям, которые более внимательны, чем фригийцы. Ибо если вам покажется, что я говорю вздор, вы, конечно, не забросаете меня камнями, а только поднимете шум.
  Ну, так как вы ко мне молчите и снисходительны, то прежде всего я хочу указать вам на одно, если вы этого не вполне осознаете, — на то, что в данной чрезвычайной ситуации вам необходим здравый смысл, и что ваши проблемы такие, которые заслуживают совета и большой предусмотрительности; во-вторых, что ни один человек в этой компании не может с готовностью посоветовать вам, как правильно действовать, так как некоторые на самом деле не знают о вашей истинной выгоде, а некоторые движимы страхом перед вами или другими, а в некоторых случаях, осмелюсь сказать, скорее в своих интересах. [7] Далее я выскажу свое собственное мнение относительно этих дел и предложу, каким образом с вашей стороны в данный момент и какой общей политикой в вашем руководстве городом дело, как я полагаю, уладится в при всем уважении к вашей выгоде и на будущее.
  Ибо, жители Тарса, случилось так, что вы стали первыми среди своего народа не только потому, что ваш город был самым большим из всех городов Киликии и метрополией с самого начала, но и потому, что вы больше всех других приобрели дружеские отношения. поддержку второго Цезаря. Ибо несчастье, постигшее город из-за него, естественно, сделало его благосклонным к вам и стремящимся к тому, чтобы милости, полученные от его рук, казались в ваших глазах более важными, чем несчастья, которые он причинил. (8) Таким образом, все, что человек мог даровать тем, кто был истинными друзьями и союзниками и проявлял такое рвение в его интересах, он даровал вам: землю, законы, честь, контроль над рекой и морем в вашем квартале. мир. И вот почему ваш город быстро рос, а также потому, что с момента его захвата прошло не так много времени; точно так же, как с мужчинами, которые перенесли серьезную болезнь, но быстро выздоровели: когда они после этого получают надлежащий уход, их здоровье часто становится лучше, чем раньше.
  [9] Кроме того, что касается последующих событий, по крайней мере, вопреки распространенному мнению, вашему городу пошло на пользу, когда некоторые из ваших высших офицеров оказались людьми жестокими, и вы приступили к судебному преследованию их. Конечно, для того, чтобы показать, что вы чего-то стоите и можете помочь себе и другим, а также, клянусь Зевсом, сделать так, чтобы их преемники не были готовы поступать неправильно, этим жестокосердным людям действительно было выгодно понести наказание. за их проступки; и все же, с другой стороны, это сделало город объектом ненависти, а вам присвоило репутацию человека придирчивого и склонного к опрометчивым обвинениям. Ибо выдвижение многих обвинений прежде считалось признаком злонамеренного преследования, особенно когда обвинение затрагивает людей, обладающих властью, и предъявляется перед людьми, обладающими властью. Ибо люди подозревают, что враждебность возникла не потому, что с вами обошлись слишком строго, а потому, что вы не хотели подчиняться власти.
  [10] Итак, чтобы продолжить, другое событие, в котором вы были заинтересованы, в какой-то мере оказалось подобным только что упомянутому. Ибо жители Эги, возобновив глупую ссору с вами, будучи виноваты в вопросе о реестрах, действительно потерпели неудачу в этом предприятии, но они еще больше усилили ненависть к вам, и они тайно создали предубеждение против вашего города. как неприятный и угнетающий по отношению к другим городам. [11] И эти примеры, это правда, взяты из прошлых времен; но в настоящий момент люди Маллуса, конечно, не в ладах с вами, и, хотя они сами совершенно неправы и виновны в дерзости, все же из-за своей слабости и своей неполноценности по сравнению с вами они всегда принимают вид обиженных. вечеринка. Ибо некоторые люди думают не о том, что делают люди, а о том, кто они такие; они часто хотят критиковать не преступников или тех, кто действительно прибегает к силе, а скорее тех, от кого можно ожидать, что они прибегнут к силе, потому что они обладают большей властью. Во всяком случае, если бы вы сделали что-либо подобное тому, что сделал Маллус в данном случае, люди подумали бы, что вы разоряете их города и начинаете революцию и войну, и что армия должна выступить против вас.
  [12] Ну, тогда, — скажет кто-нибудь, — стыдно, если они будут вольны делать все, что им заблагорассудится, и извлекут эту выгоду из самой своей беспомощности, тогда как мы будем в опасности, если мы один ход». Пусть это постыдно и несправедливо, но все же, если какая-нибудь несправедливость есть естественное последствие, вы не должны по упрямству на этот счет вовлекать себя в нелепое положение, а должны смотреть в будущее и быть начеку. Ибо то, что происходит с вами, похоже на то, что происходит со спортсменами, когда меньший человек борется с большим. [13] Для более крупного человека не позволено делать что-либо против правил, но даже если он невольно виновен в фоле, он получает удар плетью; тогда как меньшее никто не наблюдает, хотя и делает все, что в его силах. Соответственно, не только в атлетике обязанность благоразумного человека, действительно лучшего человека, побеждать своей силой и не замечать этих несправедливых преимуществ, но и в вашем случае, если вы благоразумны, вы будете действовать по справедливости и по справедливости. величие города твоего победит злобствующих на тебя, и ничего не сделаешь в гневе или досаде. А об этом подробнее позже, как, впрочем, мне кажется, я и обещал в начале.
  [14] Но сейчас я рассмотрю другие вопросы, которые все еще остаются, уделяя им более полное внимание, которое, как я утверждаю, требуется в связи с нынешним кризисом. Во всяком случае, ненависть и мятеж Маллуса должны волновать вас меньше, чем сейчас. Но тот факт, что ваши соседи в Соли и в Адане, а может быть и некоторые другие, находятся в таком же настроении и ничуть не более разумны, но раздражаются от вашего господства и дурно отзываются о вас и предпочитают подчиняться другим, чем вас самих — все это вызывает подозрение, что, возможно, жители Эги и Малла также не лишены оснований в своем раздражении и что их отчуждение не было вызвано в одном случае завистью, а в другом — решимостью получить несправедливое преимущество , но что, возможно, есть доля правды в том, что они говорят о вашем городе, а именно, что он как-то запугивает и раздражает людей, которые слабее. [15] Ибо хотя эти обвинения на самом деле не соответствуют действительности, тем не менее они могут причинить вам такой же вред, как если бы они были правдой.
  Ну, тогда учти и характер твоих отношений с генералом. Сначала было только недоверие, в предположении, что вы не расположены к нему приятно; но все-таки он выполнял свои гражданские обязанности по отношению к вам, а вы по отношению к нему, и ничего не было видно на поверхности; но недавно вы, раздраженные мыслью, что вам досталось хуже, сделали заявление, и он, со своей стороны, был движим, чтобы написать гневно и привести этот гнев в действие, чего он никогда раньше не делал.
  [16] «Да, клянусь Зевсом, — может возразить кто-то, — но, по крайней мере, дела самого города и наши отношения друг с другом идут как положено». Не правда ли, что всего день или два тому назад Собрание избрало один курс, а Совет — другой, и что Старейшины все еще занимают позицию независимости, причем каждый орган явно руководствуется своими собственными интересами? Точно так же, как если бы корабль причаливал к берегу, матросы должны были бы искать свою выгоду, кормчий — свою, а владелец — свою. Ибо даже если это сравнение будет повторяться неоднократно, все же не следует пренебрегать им из-за этого. Ибо не то, что говорится в первый раз, и не то, что никогда прежде не слышно, следует охотно принимать за истину, а скорее то, что уместно в данной ситуации и может быть использовано на практике.
  [17] «О да, — можете ответить вы, — но теперь мы пришли к соглашению и объединились в нашем совете». Более того, кто может считать надежным и надежным такое согласие, согласие, достигнутое в гневе и продолжающееся не более трех или четырех дней? Ведь вы же не скажете, что человек был абсолютно здоров, а совсем недавно горел лихорадкой. Что ж, вы не должны также говорить, что находитесь в согласии, пока, если возможно, вы не испытаете период согласия во много раз дольше, чем это — во всяком случае, дольше вашего разногласия — и только потому, что, может быть, когда-нибудь вы все высказали те же чувства и испытал тот же порыв, вы не должны по этой причине предполагать, что теперь, наконец, болезнь была искоренена в городе. [18] Дело в том, что у неблагозвучных музыкальных инструментов иногда ноты звучат в унисон на короткое мгновение, но тотчас же снова сталкиваются. Или, как акт ранения и расчленения совершается быстро и довольно легко, а процесс излечения и скрепления требует времени и серьезного внимания, так и в случае с городами: ссоры и групповые распри под рукой и часто происходят по ничтожным причинам, в то время как люди не могут, благодаря Зевсу, немедленно прийти к реальному разрешению своих трудностей и приобрести умственное состояние и доверие своих ближних, подобающее такому разрешению, просто заявляя, что они раскаялись, или хотя бы потому, что их считают покаяться.
  (19) Ибо не у вас одних, осмелюсь сказать, но и у всех других народов такое завершение требует большой внимательной заботы — или, лучше сказать, молитвы? Ибо только избавлением от пороков, волнующих и смущающих людей, пороков зависти, жадности, сварливости, стремления в каждом случае содействовать своему благу за счет и родины и общего блага, - только так, я Повторяю, возможно ли когда-либо вдохнуть дыхание гармонии в полную силу и энергию и объединиться в общей политике. Так как те, в ком преобладают эти и подобные им пороки, неизбежно должны быть в постоянном состоянии неустойчивости и склонны по ничтожным причинам к столкновению и смятению, как это бывает на море, когда господствуют встречные ветры. [20] Ибо, позвольте мне сказать вам, вы не должны думать, что есть согласие в самом Совете, а также между вами, Собранием. Во всяком случае, если бы кто-нибудь пробежался по всему списку граждан, я думаю, что он не нашел бы в Тарсе даже двух людей, мыслящих одинаково, а наоборот, как и в случае с некоторыми неизлечимыми и мучительными болезнями, которые имеют обыкновение пронизывать всю жизнь. все тело, не освобождая ни одного члена от их набегов, так что это состояние разлада, это почти полное отчуждение одного от другого охватило все ваше политическое тело.
  [21] Например, чтобы оставить теперь разногласие Совета и Собрания, Молодежи и Старейшин, есть немалая группа, которая находится как бы вне конституции. И некоторые привыкли называть их «полотняными рабочими», и то горожане раздражаются ими и утверждают, что они бесполезная толпа и виновны в беспорядках и беспорядках в Тарсе, а иногда считают их частью города и придерживаются противоположного мнения о них. Ну, а если ты считаешь их вредными для тебя и зачинщиками мятежа и смуты, то изгоняй их совсем и не допускай к своим народным собраниям; но если, с другой стороны, ты считаешь их в какой-то мере гражданами не только потому, что они проживают в Тарсе, но и потому, что в большинстве случаев они родились здесь и не знают другого города, то, конечно, не подобает лишать их избирательных прав. или отрезать их от общения с вами. [22] Но как бы то ни было, они неизбежно стоят в стороне в своих чувствах от общего интереса, оскорбляемые и рассматриваемые как чужаки. Но нет ничего более вредного для города, чем такие условия, ничего более способствующего раздорам и разногласиям. Возьмем, к примеру, человеческое тело: масса, приходящая с годами, если она соответствует остальному человеку и естественна для него, производит благополучие и желанный рост, в противном случае это рост причины, но в противном случае это причина болезни и смерти.
  [23] «Ну тогда, что ты прикажешь нам делать?» Я прошу вас всех их зачислить в граждане — да, делаю — и столь же достойных, как и вы, и не упрекать их и не отвергать, а, скорее, считать их членами вашего политического тела, каковыми они и являются на самом деле. Ибо не может быть, чтобы человек, заплатив пятьсот драхм, полюбил вас и тотчас же был признан достойным гражданства; и в то же время, что человек, который по бедности или по решению какого-нибудь хранителя списков не получил звания гражданина, - хотя не только он сам родился в Тарсе, но и его отец, а также его предки — поэтому не способен любить город или считать его своим отечеством; не может быть, чтобы человек, работающий по полотну, был ниже своего ближнего и заслуживает того, чтобы его занятие бросали ему в зубы и поносили за это, тогда как, если он красильщик, сапожник или плотник , не подобает делать эти занятия упреком.
  [24] Но, вообще говоря, я пришел к вам, может быть, не для того, чтобы рассмотреть эту особую проблему вашего города или указать на ее серьезность, а для того, чтобы разъяснить вам, как вы стоите по отношению друг к другу, и, клянусь Зевсом, чтобы также показать, целесообразно ли вам полагаться на нынешнюю систему и верить, что теперь вы действительно едины. Возьмем, к примеру, дом или корабль или что-то в этом роде; я ожидаю, что люди будут оценивать именно так. Они не должны рассматривать только нынешние условия, чтобы увидеть, дает ли сооружение убежище сейчас или не пропускает море, но они должны рассмотреть, как в целом оно было построено и собрано, чтобы убедиться, что нет никаких открытых швов или гнилых доски. [25] И я должен добавить, что я не нахожу существующим сейчас в вашу пользу то достоинство, которое, как я сказал, в прошлом повысило престиж Тарса — вы сделали себе честь перед императором исключительной службой и добротой — очевидно, потому, что он больше не нуждается в такой помощи. Однако факт остается фактом: у вас с ним нет преимущества перед другими владениями; следовательно, то, что вы получили от Цезаря в прежнем случае благодаря вашей верности и дружбе, вы должны сохранить на будущее благодаря хорошему поведению и не давая повода для критики.
  [26] И пусть никто не думает, что, говоря это, я советую вам мириться с абсолютно кем угодно и терпеть все и вся; более того, моя цель состоит скорее в том, чтобы вы, зная свое собственное положение, могли не только лучше посоветоваться в данном случае, но и в будущем потребовать, чтобы человек, выступающий с речью, делал вам свои предложения, а не небрежно и не по вдохновению момента, но с полным знанием и после тщательного изучения каждой детали. Ибо врач, тщательно изучивший симптомы своего пациента, чтобы ничто не могло ускользнуть от него, скорее всего, назначит наилучшее лечение.
  [27] То, что твое нынешнее положение требует тщательного внимания и лучшего советника, чем те, кто поднимается на трибуну случайно, или из корыстных соображений, или из-за семейного положения, ты можешь до некоторой степени понять из того, что следует далее. Ибо в то время, когда ваше собственное согласие не обеспечено и когда большинство окружающих вас городов не в дружеских отношениях с вами, но одни завидуют вам из-за долгого соперничества с вами, а другие активно враждуют из-за территориальных споров, а третьи утверждают, что в той или иной форме подвержены досаде, и когда генерал полагает, конечно, что ваше чувство к нему улучшается, хотя вы и он и раньше были вынуждены конфликтовать друг с другом, и когда , кроме того, на вас смотрят с завистью из-за самого размера вашего города и способности, которую вы должны будете отнять у ваших соседей из их имущества, - в такое время, как вы можете по этим причинам не требовать тщательного и хорошо - взвешенное решение?
  [28] «Ну, тогда, — вставляете вы, — разве граждане не компетентны оценить это положение и дать совет по этому поводу?» Абсурд! Ибо, если бы вожди и государственные деятели в городах были способны найти правильный путь, все люди всегда жили бы в достатке и были бы свободны от вреда, если, конечно, какое-нибудь случайное несчастье не постигло бы тот или иной город. Наоборот, по моему мнению, и в прежние дни, и в настоящее время вы найдете, что с городами по незнанию того, что в их интересах, и по ошибкам их руководителей случались более ужасные вещи, чем бедствия, которые случаются из-за божественной воли или по чистой случайности.
  (29) Ибо иногда люди, неспособные понять, что необходимо, люди, которые никогда не заботились о своем собственном благополучии в прошлом, неспособные управлять даже деревней так, как она должна управляться, но рекомендованные только богатством или семьей, берутся за дело. задача правительства; третьи берутся за это дело, полагая, что проявляют усердие, если просто нагромождают фразы и связывают их каким-либо образом с большей скоростью, чем это может сделать большинство людей, хотя во всем остальном они ничем не превосходят других. И что самое серьезное, это то, что эти люди не ради того, что действительно лучше и в интересах самой своей страны, а ради репутации, почестей и обладания большей властью, чем их соседи, в погоне за короны, первенство и пурпурные одежды, устремляя свой взор на эти вещи и делая ставку на их достижение, делают и говорят такие вещи, которые укрепят их собственную репутацию. (30) Следовательно, в каждом городе можно увидеть многих награжденных венцами, публично приносящих жертвы, выходящих в пурпурных одеждах; но человека честного и мудрого, который действительно предан своей стране, думает и говорит правду, чье влияние на город, следуя его советам, обеспечивает лучшее управление и достижение некоторого благословения, - такого человека трудно найти. .
  [31] Да, можно сказать, это обязательно произойдет. Ибо когда люди думают, что это те, кто совершал литургии или когда-нибудь будет совершать их, должны давать им советы, и когда, при условии, что человек является гимнасием или демиургом, он единственный, кому они позволяют произносить речь - или, клянусь Зевсом , так называемые ораторы — это очень похоже на то, как если бы они призывали только глашатаев, или арфистов, или банкиров. Поэтому обращаются к вам люди, которые одновременно и пустоголовые, и охотники за славой вдобавок, и говорят с открытым ртом на шум толпы, а вовсе не по здравому суждению или разумению, но именно так, как если они идут в темноте, их всегда увлекают за собой хлопки и крики.
  (32) А между тем, если бы кто-нибудь сказал лоцманам, что они должны всячески стараться угодить своим пассажирам и что, когда они им рукоплещут, они должны вести корабль так, как того желают пассажиры, то не понадобилась бы сильная буря, чтобы опрокинуть их корабль. . Часто, знаете ли, страдающий морской болезнью сухопутный толстяк или какая-нибудь нервная самка при виде скал воображает, что в поле зрения земля и гавань, и умоляет шкипера держать курс к берегу. (33) Но я говорю, что советник, который является хорошим советником и годен для того, чтобы быть начальником города, должен быть готов противостоять абсолютно всему тому, что считается трудным или досадным, и особенно поношениям и гневу толпы. Подобно мысам, образующим наши гавани, которые принимают всю силу моря, но сохраняют внутренние воды спокойными и мирными, так и он должен противостоять насилию людей, склонны ли они впадать в ярость или оскорблять его. или принять какие-либо меры, и он должен быть совершенно не затронут такими порывами, и если ему будут рукоплескать, то не должен он от этого воодушевляться, а если он чувствует, что его оскорбляют, то не должен он унывать.
  [34] Однако то, что происходит в Тарсе, не похоже на это. Как мне сказали, ни один из ваших государственных деятелей не считает это своей функцией, и это уже не так с общинами; но, напротив, некоторые лица стоят совершенно в стороне, а некоторые выступают с речью совершенно небрежно, едва касаясь вопроса — как люди касаются губами возлияния — утверждая, что небезопасно для них посвящать свою жизнь этому правительство. И тем не менее, хотя никто не смог бы добиться успеха в качестве судовладельца, ростовщика или фермера, если бы он сделал эти занятия второстепенными, люди все же пытаются управлять государством в свободное время и ставить все остальное выше государственного управления. [35] И некоторые, в случае, если они действительно принимают должность, стремятся в ней только участвовать в каком-то предприятии, из которого они могут выйти с дополнительной славой для себя, делая это своей единственной целью. Соответственно, в течение шести месяцев они являются вашими «доблестными людьми», часто также не на пользу городу. И вот в какой-то момент именно такой-то совершает движения, а за ним быстро следует кто-то другой, а затем и третий; и того, кто всего лишь месяц назад был великолепен и утверждал, что он единственный, кто заботится о городе, нельзя увидеть даже приходящим на собрание. [36] Это напоминает мне парад, в котором каждый участник, желая привлечь внимание публики, прилагает все усилия для достижения этой цели, пока не выходит за пределы зрителей, но когда он отходит на небольшое расстояние, он расслабляет свою позу и становится всего лишь один из многих, и он беззаботно отправляется домой. Однако, хотя ваш президент должен считать свои шесть месяцев пределом своего срока пребывания в должности — ибо так предписывает закон — тем не менее государственный деятель не должен, ей-богу, соблюдать какой-либо установленный срок для проявления благосклонности к вам, заботы и заботы. для государства - и это тоже такой короткий срок - более того, он должен раздеться для действия именно для этой цели и постоянно держать себя в готовности к службе. (37) Но нынче, точно так же, как люди, плывущие с морскими бризами или, вернее, с порывами грозовых туч, так и вы увлекаетесь, жители Тарса, хотя ни такое искусство управления, ни такое плавание не имеют ничего уверенного или безопасного. в этом. Ибо такие взрывы не из тех, что длятся вечно или издают без перерыва, но они часто топят корабль, падая на него с неослабевающей силой. А в городе таких размеров и великолепия, как ваш, должны быть люди, действительно заботящиеся о нем. Но при нынешнем положении вещей, осмелюсь сказать, при этих преходящих, недолговечных демагогах вам ничего хорошего не придет.
  [38] Что ж, по этим темам, как и по бесчисленному множеству других, можно многое сказать. Но так как я и сам с самого дня моего приезда сюда играл для вас демагога, и что, хотя я порицаю людей такого рода, я все же должен высказать свое мнение о вашем нынешнем положении, как я и обещал. И прежде всего о ваших отношениях с генералом, но то, что я должен сказать, охватит все. Итак, хорошо, я говорю, что люди, оказавшиеся в таком положении, как ваше, а это, конечно, обычное положение сегодня повсюду, должны быть так настроены, чтобы, с одной стороны, не подчиняться всему и не позволять во власти обращаться с ними просто так, как им заблагорассудится, независимо от того, до какой дерзости и жадности они могут дойти; ни, с другой стороны, не быть расположенным мириться с чем бы то ни было неприятным или ожидать, как вы могли бы, что какой-нибудь Минос или Персей явятся в эти дни, чтобы позаботиться о них. (39) Ибо полностью воздерживаться от того, чтобы прийти на помощь самому себе, — это поведение рабов, и это серьезное дело, если в умах тех, кто поступает несправедливо, не остается ни следа нерешительности или недоверия. И все же, чтобы народ навлекал на себя ненависть и постоянно совал нос во все подряд, это тоже не в вашу пользу. Ибо если вы заработаете репутацию человека, время от времени подающего жалобы без уважительной причины, и кто-то возьмет верх над вами — а этому может быть много причин, — я боюсь, что вы можете вообще потерять право на свободу слова. Пожалуйста, подумайте о том, что сделали жители Ионии. Они приняли указ, запрещающий обвинения против кого бы то ни было. Итак, разумные люди должны предвидеть все эти случайности, а не, как люди, неопытные в бою, опрометчиво бросающие имеющееся у них снаряжение, быть отныне беззащитными и вообще неспособными действовать, даже если неприятель угрожает им резней.
  [40] Это, однако, я заявляю как общий принцип: что такая бескомпромиссная политика, которая, хотя вы и не имеете намерения приступить к активным действиям, тем не менее вызывает у вас недоверие вышестоящих офицеров; но, напротив, когда вы решите, что собираетесь убрать кого-нибудь, и думают, что он виновен в таких проступках, что игнорировать их нецелесообразно, приготовьтесь обличить его и тотчас же относитесь к нему, как к личный враг, и тот, кто замышляет против вас. Но что касается человека, в отношении которого вы предвидите иной исход, если вы считаете его виновным ни в каких проступках — или в каких-либо сколько-нибудь важных — или если по какой-либо причине вы не считаете его заслуживающим такого обращения, не раздражайте его и не трогайте. его гнев на город. (41) Точно так же, я полагаю, если те бремена, которые мы несем, очень тягостны и мы не можем их вынести, мы стремимся сбросить их как можно скорее, тогда как если они причиняют нам лишь умеренное неудобство и мы видим, что мы должны нести либо ту ношу, которая у нас есть, либо другую, большую, мы думаем, как бы они легли на наши плечи как можно легче.
  Такова политика благоразумного государства. При такой политике вы не только полюбитесь большинству людей, но и люди будут бояться причинить вам зло, и люди в целом не будут считать вас злой толпой или неразумной толпой, толпой, которая действует на своего рода импульсивно и опрометчиво. (42) Ибо то, что сейчас делает ваш председатель, было бы воистину совершенно глупо, даже если бы вы и вознамерились выдвигать обвинения, хотя, может быть, еще не время подходящее время так открыто ссориться и делать заявления; но помните, что как только кто-нибудь из ваших сограждан в момент крайней нужды отдал себя в распоряжение государства и приобрел блестящую репутацию, обвиняя в быстрой последовательности двух чиновников, массы думают, что и они должны испытать нечто подобное. эксплуатировать. Но это очень похоже на то, как если бы человек, увидев, как врач смешивает с каким-нибудь благотворным лекарством маленькую порцию смертоносного, и без каких-либо дополнительных сведений о том, как было приготовлено это лекарство и сколько его нужно принять, захотел бы следуйте его примеру. Тем не менее, конечно, вера в то, что импровизированные действия в делах высшей важности и политическое лидерство находятся в компетенции любого, кто стремился предпринять их, не так уж далека от такого поведения.
  (43) Однако, когда я сделаю еще несколько замечаний относительно ваших отношений с народом Маллуса и с другими городами, я прекращу; мне кажется, вы проявили достаточно терпения. Итак, что касается первых — я имею в виду людей Маллуса, — если они вообще вели себя неразумно, как это и было на самом деле, отложите свой гнев, милостиво простите им месть, которую вы считали должной, и приходите к термины относительно вашего пограничного спора, полагая, что терпеть такое обращение и не затевать ссору - это, как на самом деле, великое достижение и подобает людям, которые в целом выше, особенно по сравнению с людьми, столь значительно ниже. (44) Ибо нет никакой опасности, что вас сочтут слабее любых людей Маллуса, которых может произвести будущее. И не слушайте тех, кто пытается вас возбудить, но, если возможно, действуйте как ваши собственные судьи, и, внимательно изучив дело, без всякого злого умысла или пристрастия к своим интересам, уладьте дело. ; не только воздерживаться от раздоров и от стремления получить выгоду всеми средствами, но уступать и уступать им во всем в пределах разумного. Как у вас есть слова похвалы тем, кто в личной жизни благоразумен и предпочитает изредка повиноваться несправедливости, чем ссориться с людьми, так и в общественных отношениях мы находим, что такие города пользуются хорошей репутацией.
  (45) Нет, песчаные дюны и болота ничего не стоят, ибо какой от них доход и какая польза? — однако показывать себя благородным и великодушным по праву считается невыразимо ценным. Ибо соперничать со всем миром во имя справедливости и добродетели, проявлять инициативу в дружбе и согласии, и в этом отношении превзойти и одержать верх над всеми другими, есть самая благородная из всех побед и самая безопасная из всех побед. Но стремиться любыми средствами сохранить господствующее положение в конфликте приличествует скорее кровожадным петухам, чем мужчинам. (46) Быть может, если бы Малл из-за дюн и пастбищ на песке мог стать больше Тарса, то, может быть, вам следовало бы выказать столько беспокойства; но в нынешнем виде позор и насмешки - это все, что вы можете получить от объектов вашей ссоры. «Почему же, — спросите вы, — народ Маллуса не пренебрегал этими вещами?» Потому что они не лучше вас. Но, ей-богу, это вы хотите, чтобы они были такими. Однако я счел уместным, чтобы вы послали к ним гонцов и заявили устный протест — ибо это было бы процедурой высокопоставленных и благоразумных людей, — но чтобы вы слишком взволновались и немедленно прибегли к утверждению вашей власти и к чувствовать себя оскорбленным вполне ожидаемо от жителей маленького городка.
  (47) Так же и в отношении других городов я прошу вас вести себя кротко, внимательно, относительно вашей чести, а не в духе вражды и ненависти. Ибо если вы это сделаете, все люди будут охотно следовать за вами, с восхищением и любовью; и это более важно, чем заставить Малла принести жертву в Тарсе и там вести свой судебный процесс. Ибо вам совсем не выгодно, чтобы жители Аданы или Эги приходили в Тарс, чтобы принести жертву; это просто тщеславие, самообман и пустая, глупая гордость. [48] С другой стороны, доброжелательность и репутация превосходства в добродетели и доброте — это ваши истинные благословения, это объекты, достойные подражания и серьезного отношения. И вы бы обратили на них внимание, так как ваше нынешнее поведение нелепо. И идет ли речь об эгейцах, ссорящихся с вами, или об апамейцах с антиохийцами, или, если идти дальше, о смирнянах с ефесянами, то это, как говорится, тень осла, из-за которой они ссорятся; ибо право руководить и обладать властью принадлежит другим.
  [49] Да, было время в прошлые дни, когда ревнивое соперничество существовало также между Афинами и Спартой; и сначала господствовала Спарта, а затем случилось так, что после персидских войн греки склонялись скорее к Афинам. Что же тогда сделал спартанец? Отказавшись от своих притязаний на островитянина, ионийца и грека из Геллеспонта, он начал учить себя самообладанию и сосредоточил свое внимание на делах Спарты, ясно понимая, что ничто не должно быть дороже закона и порядка. Соответственно Спарта достигла своего наивысшего расцвета в этот период. (50) Что касается афинян, то случилось так, что, пока города были в дружеских отношениях с ними, а афиняне вели себя любезно как их лидеры, они тоже процветали; но впоследствии, когда накопились обвинения и недоброжелательность к ним и они сочли нужным управлять невольными подданными, они потерпели много неприятных вещей. И первое, что должно было случиться, это потерять свою похвалу и доброе имя, а затем потерять свою власть и богатство и, наконец, подчиниться своим врагам. Подобный опыт был и у спартанцев: когда они тоже вновь взяли бразды правления в свои руки, отступив от своего прежнего принципа, они оказались в том же положении, что и афиняне. [51] И тем не менее, те состояния в древности обладали реальной силой и великой пользой, если правильно называть своекорыстие этим именем; тогда как всякий, видя споры и поводы для вражды настоящего времени, как мне кажется, покраснел бы от стыда, ибо в действительности они заставляют думать о братьях-рабах, ссорящихся друг с другом из-за славы и превосходства.
  Что тогда? Разве в наши дни нет ничего благородного, заслуживающего серьезного занятия? Величайшие вещи, да единственные вещи, заслуживающие серьезного внимания, присутствовали тогда, присутствуют сейчас и всегда будут; и над ними, конечно, ни один человек не имеет власти, передать ли их другому или отнять у того, у кого они есть, но, напротив, они всегда в распоряжении, будь то частное лицо или орган. политический. Но обсуждение этих вопросов, пожалуй, заняло бы слишком много времени. [52] И все же я знаю, что многие считают, что философы заняты тем, чтобы все ослабить и ослабить серьезное занятие практическими делами, и поэтому они приносят больше вреда, чем пользы. Это все равно, как если бы кто-то хотел посмотреть, как музыкант настраивает свой инструмент, а затем, увидев, что тот же человек ослабляет одни струны и снова натягивает другие, стал бы насмехаться над ним. [53] Именно так и обстоит дело с гражданскими делами. Ибо низкие и бесполезные стремления и амбиции стали более напряженными, чем подобает, и все, кто колеблется ими, не по чьей-либо вине, а по своей собственной, становятся, так сказать, сломленными людьми; но те стремления и амбиции, которые направлены на самое благородное, полностью расслабляются. И подумайте, например, если хотите, о напряжении, которое свидетельствует о алчности, о том, что свидетельствует о невоздержании!
  Но я, кажется, захожу слишком далеко и, подобно тем, кто в тихую погоду заплывает слишком далеко, я, кажется, не предвидю того, что ждет меня впереди.
   ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  Целены, как рассказывает нам сам Дион, располагались в истоках Меандра, в самом сердце Фригии, на главной магистрали между Востоком и Западом, и были в центре пяти других хорошо обозначенных естественных путей (Рамзи, Города и Епископства Фригии) . ). Из Геродота (7.26) мы узнаем, что Ксеркс остановился здесь на пути в Грецию; и там же младший Кир задержался на тридцать дней в 401 г. до н.э., собирая силы (Ксенофонт, Анабасис 1.2.5-8). Несмотря на свою очевидную важность, Целены не появлялись в литературе до римских времен. На самом деле Страбон, который уделяет этому месту значительное место (12.8.15-18) , использует название Апамея, а не Целены. Он поясняет, что Антиох Сотер (280-261 гг. до н.э.), переселив жителей на небольшое расстояние, переименовал поселение в честь своей матери. Согласно Рамзаю, старое название было возрождено во втором веке нашей эры, по-видимому, вследствие «оживления национального чувства».
  
  Арним относит это «Рассуждение» к тому же общему периоду жизни Диона, что и три предыдущих. Мы в неведении относительно случая его доставки. Дио кажется совершенно непринужденным и наслаждается возможностью представиться, польстить и развлечь свою аудиторию. Многое из того, что он говорит, несомненно, было произнесено с блеском в глазах.
  Тридцать пятая речь, прочитанная в Келенах во Фригии.
  Джентльмены, я пришел к вам не для того, чтобы показать свои таланты оратора и не потому, что хочу от вас денег или жду вашей похвалы. Ибо я знаю не только то, что сам недостаточно хорошо подготовлен, чтобы удовлетворить вас своим красноречием, но также и то, что ваши обстоятельства не таковы, чтобы нуждаться в моем послании. Кроме того, несоответствие между тем, что вы требуете от оратора, и моими собственными способностями очень велико. Ибо в моей природе говорить совершенно просто и непринужденно и ничуть не лучше, чем у любого обыкновенного человека; между тем вы преданы ораторскому искусству в степени замечательной, я бы даже сказал чрезмерной, и допускаете в качестве ораторов только очень умных.
  [2] Более того, я выхожу вперед не для того, чтобы заслужить ваше восхищение — ибо я не смог бы получить его от вас , даже если бы произнес слова более правдивые, чем слова Сивиллы или Бакиды, — а скорее для того, чтобы никто не смотрел косо. на меня или спросите у других, кто я и откуда пришел. Ибо в настоящее время вполне возможно, что люди подозревают, что я один из ваших умников, один из ваших всезнайок, основывая свое подозрение на смехотворном и нелепом факте, а именно на том, что я ношу длинные волосы. Ибо если бы длинные волосы были причиной добродетели и трезвости, человечество не нуждалось бы ни в великой силе, ни в каком-либо труднодостижимом.
  [3] Однако я боюсь, что дураки не прочь от своих длинных волос, даже если они станут лохматыми до самого сердца, как в случае с Аристоменом, мессенцем, который доставил немало хлопот спартанцам и который , хотя много раз попадал в плен, всегда умудрялся бежать от них — он, как нам говорят, когда, наконец, встретил свою смерть, оказался в таком состоянии. Я утверждаю поэтому, что эти нагие философы не получают никакой пользы от своей лохматости — даже если они присоединятся к легкой пехоте — по крайней мере, в отношении справедливости и истинной трезвости и мудрости, более того, даже если они снимут с себя еще больше одежды. ходить зимой совершенно голыми или носить одежду мидийцев и арабов; точно так же они не овладеют игрой на флейте, просто надев костюмы флейтистов. Ослы также не могут стать лошадьми, даже если им еще больше разрежут ноздри, или если им просверлят челюсти, а между зубами вставят уздечку, или даже если у них отнимут вьючные седла; более того, они по-прежнему будут восторженно кричать перед стенами и совершать другие действия, соответствующие их природе.
  [4] Итак, пусть никто не думает, что мой облик отличает меня от любого другого человека или что это дает мне уверенность говорить. Наоборот, пусть поймут все, что я могу видеть, что, если я буду совершенно молчать и вообще ни с кем не говорить, люди гораздо более склонны не доверять мне, мне кажется, что я важничаю, что-то утаиваю. важности — ведь во многих случаях люди вызывали восхищение просто по причине своего молчания; между тем, если я встану среди вас и окажусь не лучшим оратором, чем какой-нибудь торгаш или погонщик мулов, я вижу, что никто не будет сердиться на меня, как только они сами увидят, что я за человек.
  [5] Практически то же самое вы можете наблюдать и с другими мужчинами. Например, когда некоторые люди подозревают человека в том, что у него есть именно то, что они ищут, они подходят к нему и подвергают его тщательному допросу. Если же он закутается в плащ и уклонится от ответа, то они тем более подозревают его, но если тотчас же развернется и обнаружится, что он ничего не скрывает, то они уйдут убежденные, что ошиблись. Видите ли, гораздо лучше тому, кто не ищет известности, раскрыть себя народу, а человеку, говорящим, раскрыть себя на пользу тем, кто может понять, что он за человек. Ибо я думаю, что они явно проявят ко мне презрение, судя по обращению со мной, и что мы не поймем друг друга, ни я, моя аудитория, ни они, их говорящие. И вину за это недоразумение я возлагаю скорее на себя, чем на вас.
  [6] Это, таким образом, является одной из причин моего выступления. Но есть и другая причина — мой страх, как бы я сам не испортился вашими подозрениями в отношении меня и не поверил, что в моем строении действительно есть что-то важное. Ибо когда многие преклоняются перед одним человеком и считают его выше остальных, то, по-видимому, нужны великая мудрость и сила характера, чтобы он сохранил свой здравый смысл и не одурачился и не вознесся, как на крыльях, над слова толпы — как Гомер изобразил Ахиллеса, тщеславного из-за своих новых доспехов, вознесшегося и на полном ходу:
  Для него они были как крылья и подняты вверх
  Пастух хозяина.
  [7] И насколько велика сила народных масс, заставляющих людей верить во все, что им заблагорассудится, возможно, лучше всего узнать от детей: когда за нормальным человеком следуют мальчишки, которые продолжают называть его сумасшедшим. Ибо сначала человек уходит внутренне раздражённый, а затем, от того, что постоянно ссорится с ними, поносит и преследует их одного за другим, он впадает в это самое состояние и кончает тем, что сходит с ума, а сказанное им слово принимает за проявление божества, не только изречение мужчин, но даже изречение мальчиков.
  [8] И, мне кажется, племя софистов также обязано своим развитием какой-то такой причине, как эта. Когда множество молодых людей, которым нечего делать, прыгают вокруг человека с криками восхищения, как вакханки прыгают вокруг Диониса, неизбежно этот человек по прошествии короткого времени приобретет репутацию среди многих других за то, что он говорит разумно. Да ведь именно так родители учат своих детей говорить, выражая острое восхищение всем, что дети могут сказать. Соответственно, благодаря этим аплодисментам, дети набираются смелости и продвигаются вперед, говоря все отчетливее и отчетливее, пока, наконец, не овладеют языком своих товарищей, будь то греки или варвары. Софисты также не могут не усваивать мысли своих слушателей, говоря и думая о таких вещах, которые соответствуют природе этих слушателей, какой бы она ни была; но в большинстве своем это простаки, жертвы недоброй судьбы.
  [9] Ну, тогда, по-видимому, нет большого риска, если человек покажется самому себе и другим умным и привлечет за собой толпу дураков — точно так же, как об Орфее сказано, что он привлекал к себе деревья и скалы и камни, - но что, будучи сам глупцом, трусом, несдержанным, ничем не выше бессловесного скота, человек должен верить, что он имеет какое-либо право на добродетель и аристократизм, - это в самом деле совершенно нелепо и является признаком величайшей тяжелая глупость и безумие. Мало того, всякий раз, когда слава овладевает человеком и начинают тлеть подобные разговоры, он должен срывать с себя одежды и прыгать обнаженным по общественным дорогам, доказывая всему миру, что он ничем не лучше любого другого человека. [10] И если кто-то следует за ним по пятам, утверждая, что он его ученик, он должен попытаться отогнать его, ударяя его кулаками и забрасывая его комьями земли и камней, зная, что парень или дурак или плут.
  Однако мои замечания не касаются всех софистов, ибо есть такие, которые следуют этому призванию с честью и на благо других, люди, которым мы должны возливать возлияния и возносить ладан; нет, я имею в виду скорее тех, кого они назначают служить вам в качестве знатоков мудрости, трех или четырех длинноволосых людей, подобных первосвященникам ваших местных обрядов. Я имею в виду «благословенных», которые имеют власть над всеми вашими священниками, чей титул представляет один из двух континентов в целом. Ведь и эти люди обязаны своим «благословением» коронам, пурпуру и толпе длинноволосых юношей, несущих ладан.
  [11] Что ж, какова бы ни была истина в этих вопросах, пусть этого будет достаточно. Однако я по-прежнему утверждаю, что длинные волосы ни в коем случае нельзя считать признаком добродетели. Ибо многие люди носят его долго из-за какого-то божества; а фермеры носят длинные волосы, даже не слыша слова философия; и, клянусь Зевсом, большинство варваров тоже носят длинные волосы, одни для прикрытия, а другие потому, что считают это приличествующим. Ни в одном из этих случаев человек не подвергается одиозному или осмеянному. [12] Причина вполне может заключаться в том, что их практика правильна. Например, вы замечаете, что кролики, слабые создания, защищены своей лохматой шерстью, а среди птиц даже самые слабые находят свои перья достаточной защитой от ветра и дождя. Что же касается нас, людей, то, состригая себе кудри (подобно тому, как коневоды стригут гривы кобылам, которых они собираются спаривать с ослицами) и брея бороды, мы делаем покрывала для своих голов. Тем не менее мы замечаем, что петухам не нужно ничего лишнего, как людям, шубам из козьей шкуры, войлочным шапкам и другим подобным покрытиям, которые мы сшиваем. И все же какая шапка аркадского или лаконского производства может быть более подходящей, чем собственные волосы человека? «Кроме того, — спросит кто-нибудь, — зачем столько покровов для тела?» Нет необходимости, по крайней мере, для богатых людей; на самом деле им не нужны ни руки, ни ноги.
  [13] Но [говоря о защите], я вижу, что этот ваш город не уступает ни одному из первых рангов, и я радуюсь вместе с вами и доволен тем, что это так. Например, вы занимаете самый сильный участок и самый богатый на континенте; вы поселились среди равнин и гор редкой красоты; у вас самые обильные источники и плодородная почва, приносящая, как говорится, неисчислимые продукты,
  И пшеница, и полба, и ячмень ширококолосый белый;
  и много стад крупного рогатого скота, и много стад овец, которых вы пасете и пасете. А что касается рек, то здесь берут начало самые большие и полезные реки — вон там Марсий, несущий свои воды посреди твоего города, и Оргас, и Меандр, самая богоподобная и мудрейшая из всех рек, река, которая своими бесчисленными изгибами посещает, можно сказать, все лучшее, что есть в Азии. (14) Кроме того, ты стоишь бастионом перед Фригией, Лидией и Карией; вокруг тебя есть и другие племена, члены которых весьма многочисленны, каппадокийцы, памфилийцы и писидийцы, и для них весь твой город составляет рынок и место встречи. А также многие города, неизвестные славе, и многие процветающие деревни подвластны вашему влиянию. И очень важным показателем вашей силы является величина вклада, которым вас оценивают. Ибо, по моему мнению, подобно тому, как наиболее сильными считаются те вьючные животные, которые несут самые большие поклажи, так и разумно предположить, что самыми значительными являются те города, которые платят самые большие налоги.
  (15) Более того, раз в два года в Келенах заседают суды, собирающие бесчисленное множество людей — тяжущихся, присяжных, ораторов, принцев, слуг, рабов, сутенёров, погонщиков мулов, торгашей, блудниц и ремесленники. Следовательно, не только те, у кого есть товары для продажи, могут получать самые высокие цены, но и ничто в городе не остается без работы, ни бригады, ни дома, ни женщины. [16] И это немало способствует процветанию; ибо везде, где собирается наибольшее количество людей, мы обязательно находим деньги в наибольшем изобилии, и само собой разумеется, что это место должно процветать. Например, говорят, я полагаю, что район, в котором расквартировано наибольшее количество стад, оказывается лучшим для фермера из-за навоза, и действительно, многие фермеры умоляют пастухов расквартировать их овец на их земле. (17) Таким образом, вы видите, что дело суда считается самым важным для укрепления города, и все люди заинтересованы в этом, как ни в чем другом. И передовые города делятся этим бизнесом каждый по очереди в разные годы. Однако говорят, что теперь интервал будет больше, ибо они утверждают, что народ возмущается, когда его постоянно гонят туда-сюда. Да, вы также участвуете в святилищах Азии и в расходах, которые они влекут за собой, точно так же, как и эти города, в которых находятся святилища.
  Соответственно, я не знаю ни одного города, более благосклонного к судьбе, чем Келены, и ни одного народа, живущего лучше, — кроме жителей Индии. (18) Ибо в Индии, согласно слухам, есть реки, но не водные, как в вашей стране, а одна молочная, одна прозрачного вина, другая медовая и третья оливкового масла. И эти ручьи берут начало с близлежащих холмов, словно из груди Матери-Земли. А еще эти продукты неизмеримо превосходят те, что есть у нас, и по вкусу, и по силе действия. Ибо то, что имеем в нашей стране, мы собираем в скудной мере и с трудом с некоторых животных и растений, измельчая плоды деревьев и растений и извлекая пищу из живых существ доением и грабя улей; в то время как продукты Индии в целом более чистые, незапятнанные, на мой взгляд, насилием и безжалостностью. Кроме того, реки текут в течение одного месяца для короля, и это составляет его дань, а в остальное время года они текут для народа.
  [19] Поэтому каждый день индейцы собираются со своими детьми и женами у источников и берегов рек, резвясь и смеясь, как будто в ожидании пира. А у берегов растет лотос — крепкое растение и, можно сказать, сладчайшее из всех яств, а не, как лотос в нашей стране, простой корм для четвероногих, — а также много кунжута и петрушки, по крайней мере, как можно было бы. судите по внешнему сходству этих растений, хотя по качеству их нельзя сравнивать. И эта страна производит также другое семя, лучшую пищу, чем пшеница и ячмень, и более здоровую. И растет он огромными чашечками, как у роз, но более ароматными и большими. Это растение они едят, как корень, так и плоды, не затрачивая труда.
  (20) И есть много каналов, вытекающих из рек, некоторые большие и некоторые малые, смешивающиеся друг с другом и сделанные человеком по его воображению. И с их помощью индейцы с легкостью переносят жидкости, которые я назвал, точно так же, как мы переносим воду наших садов. В их распоряжении есть и близлежащие ванны, вода которых в одном случае теплая и белее серебра, а в другом голубая от своей глубины и холода. В них они плавают, женщины и дети вместе, все красивые. А после бани, осмелюсь сказать, полулежа на лугах поют и напевают.
  [21] И есть в той земле луга совершенной красоты и множество цветущих деревьев, которые дают тень с высоты, хотя они приносят свои плоды в пределах досягаемости всех, кто желает сорвать их, когда ветви кивают. И птицы очаровывают их своим пением, некоторые сидят на лугах, большая стая, а некоторые высоко среди самых верхних ветвей, их звуки более мелодичны, чем звуки наших музыкальных инструментов. Всегда дует легкий ветерок, и климат почти не меняется в течение всего года и больше всего напоминает раннее лето. Более того, у них не только небо чище, но и звезды многочисленнее и ярче. И живут эти люди более четырехсот лет, и все это время они красивы и молоды, и нет среди них ни старости, ни болезней, ни бедности.
  [22] Так чудесны и так многочисленны эти благословения, и все же есть люди, называемые Брахманами, которые, оставив те реки и людей, рассеянных по их берегам, отворачиваются и посвящают себя частным размышлениям и размышлениям, предпринимая удивительные физические труды без принуждения и выдержав страшные испытания на выносливость. И говорят, что у них есть один особый источник, Фонтан Истины, безусловно, лучший и самый богоподобный из всех, и что те, кто пьют его досыта, никогда не были замечены во лжи. Что касается условий в этой стране, то это правдивая история, которую вы слышали. Ибо некоторые из тех, кто был там, поручились за это; хотя лишь немногие отправляются туда в поисках торговли и смешиваются только с жителями побережья. [23] И эта ветвь индийской расы пользуется дурной славой, и все остальные говорят о них суровые вещи.
  Надо признать, что жители Индии более удачливы, чем вы, но что вам повезло больше, чем всем остальным, за исключением еще только одной расы смертных, а именно тех, которые наиболее богаты золотом. А их золото получают из муравьев. Эти муравьи крупнее лисиц, хотя в остальном похожи на наших муравьев. И зарываются в землю, как и все остальные муравьи. И то, что выбрасывается из их нор, есть золото, самое чистое из всех золотых и самое блестящее. Теперь рядом друг с другом есть то, что можно было бы назвать холмами золотого песка, и вся равнина сияет. Поэтому трудно смотреть на него при солнечном свете, и многие из тех, кто пытался это сделать, потеряли зрение. (24) Но люди, живущие рядом с этой землей, пересекли промежуточную территорию (небольшую пустыню) на колесницах, запряженных быстроходными лошадьми, и прибыли в полдень, когда муравьи ушли под землю; и тогда эти люди хватают выброшенное золото и бегут. И муравьи, узнав о случившемся, бросаются в погоню и, настигнув свою добычу, сражаются до тех пор, пока либо не встретят свою смерть, либо не убьют врага, — ибо они самые доблестные из всех существ. Так что эти во всяком случае знают, чего стоит их золото, и даже умирают скорее, чем отдают его.
  [25] Тогда о каких других людях среди народов нашего времени говорят, что они удачливы? Народ Византии, который наслаждается самой плодородной землей и морем, изобилующим плодами. Но они пренебрегли землей из-за превосходства моря. Ибо в то время как земля приносит им свои плоды только после долгого промежутка времени, и для их сохранения требуется труд, море отдает свои сокровища сразу, без всякого труда с их стороны.
   ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  В этом «Рассуждении» Дион рассказывает своим соотечественникам разговор, который произошел между ним и некоторыми гражданами Борисфена в Понте. Борисфен был древнегреческим торговым центром недалеко от устья Гипаниса (Буга), и Дион утверждает, что он отправился туда в надежде проникнуть внутрь с целью посетить гетов, культуру которых он должен был описать в Τὰ . Γετικά , произведение, более не сохранившееся.
  Арним считает, что Дион был в Борисфене в 95 году нашей эры, и предполагает, что его неспособность добраться до земли гетов в то время могла быть связана с разногласиями между Римом и Дакией. Ясно, что он встретил разочарование и что люди знали о его намерении покинуть Борисфен на корабле. Если дата Арнима верна, его пунктом назначения вряд ли могла быть Пруса — несмотря на слово οἴκαδε, использованное Гиеросоном в разделе 25, — поскольку в 95 году нашей эры он все еще был изгнанником. Однако он, кажется, был дома уже в 97 г. н.э., и Арним приводит аргументы в пользу 101 г. н.э. как года, когда он сделал это сообщение народу Прусы.
  Повествование начинается в неторопливой манере и с естественным очарованием, чем-то напоминающим начало платоновского « Федра» , которому Дион действительно мог быть обязан также некоторыми идеями, которые он выражает, хотя по большей части он, кажется, использует Стоическое учение. В ходе своего рассказа он вводит миф, который приписывает зороастрийским знаниям волхвов. Этот миф является причиной немалой славы, которой пользуется это Рассуждение. Дион, как и Платон, любил мифы и использовал их с пользой. По крайней мере, некоторые из них считаются его собственным изобретением; что мы скажем об этом?
  Было бы неудивительно, если бы греческий мир того времени имел какое-то знакомство с зороастризмом. Имя Зороастр встречается в греческом языке уже у псевдоплатонического Алкивиада , а Геродот, Ксенофонт, Страбон и другие греки, жившие до Диона, многое могут рассказать о волхвах, причем некоторые сведения явно достоверны. Хирцель ( «Диалог» ) придерживается мнения, что, какими бы ни были другие мифы в Дионе, этот, по крайней мере, исходит из зороастрийских источников, и Джексон (« Зороастрийские исследования ») разделяет это убеждение, хотя и признает, что «концепция, возможно, получила некоторые Греческий колорит в передаче». Каким бы ни был долг Диона перед волхвами, сходство между их сохранившимися записями и этим мифом настолько незначительно, что дает основания полагать, что в его нынешнем виде это собственное творение Дио, при создании которого он, возможно, опирался более чем на один источник вдохновения. , среди которых можно с уверенностью назвать « Федра» и «Тимея» Платона, а также знакомые стоические концепции по родственным предметам.
  Тридцать шестая, или борисфенитская, речь, произнесенная Дионом на родине
  Случилось мне побывать летом в Борисфене, ибо я приплыл туда тогда, после моего изгнания, с целью пробраться, если возможно, через Скифию в Гетанскую страну, чтобы наблюдать тамошние условия. Итак, однажды около полудня я прогуливался по Гипанису. Я должен объяснить, что, хотя город получил свое название от Борисфена из-за красоты и размера этой реки, фактическое положение не только нынешнего города, но и его предшественника находится на берегу Гипаниса. , недалеко от того, что называется мысом Гипполаус, на противоположном берегу. [2] Эта часть земли, близ места слияния двух рек, остра и тверда, как клюв корабля. Но оттуда эти реки образуют болотистое озеро, спускающееся к морю на расстоянии примерно двухсот стадий; и ширина двух рек в том районе не меньше этой. Дело в том, что большая часть этого участка состоит из отмелей, и в хорошую погоду царит безмятежный штиль, как на болоте. Но справа есть признаки реки, и матросы, направляющиеся внутрь, судят о ее глубине по течению. И это объясняет, почему вода уходит в море из-за силы течения; но для этого его легко было бы сдерживать, когда южный ветер сильно дул против него. [3] В остальном у нас есть только грязный берег, поросший камышом и деревьями. И многие деревья видны даже посреди болота, так что они походят на мачты кораблей; и иногда некоторые, менее знакомые с этими водами, сбивались с пути, полагая, что приближаются к кораблям. И здесь же мы находим огромное количество солеварен, у которых покупают себе соль большинство варваров, как и те греки и скифы, которые занимают Херсонес Таврический. Реки впадают в море возле замка Алектор, который, как говорят, принадлежит жене савроматского короля.
  (4) Город Борисфен, что касается его размера, не соответствует его древней известности из-за его непрекращающегося захвата и его войн. Ибо, так как город так долго находился среди варваров, а также варваров, которые чуть ли не самые воинственные из всех, то он всегда находится в состоянии войны и часто был захвачен, последний и самый гибельный. захват, произошедший не более ста пятидесяти лет назад. Тогда геты захватили не только Борисфен, но и другие города на левом берегу Понта вплоть до Аполлонии. (5) По этой причине благосостояние греков в этой области действительно было очень низким, некоторые из них уже не объединялись, чтобы образовывать города, в то время как другие жили лишь жалким существованием как общины, и в основном варвары стекались в их. Действительно, многие города были захвачены во многих частях Греции, поскольку Греция разбросана по многим областям. Но после того, как Борисфен был взят в упомянутом случае, его жители снова образовали общину, я полагаю, с согласия скифов, из-за их потребности в торговле с греками, которые могли использовать этот порт. Ибо греки перестали плыть к Борисфену, когда город был опустошен, так как у них не было народу просторечия, чтобы принять их, а у самих скифов не было ни честолюбия, ни знания, чтобы устроить собственный торговый центр после того, как город был опустошен. Греческая манера.
  [6] Доказательства разрушения Борисфена видны как в жалком характере его зданий, так и в сокращении города в узких границах. Ибо он был построен рядом с одним участком древней окружной стены, где осталось несколько башен, но только несколько, что совсем не соответствует первоначальным размерам или силе города. Промежуточное пространство в этом квартале было перекрыто домами, построенными так, чтобы образовать непрерывное целое. Однако параллельно этой линии домов был построен кусок стены, довольно низкий и слабый. Что же касается башен, то некоторые из них стоят совсем в стороне от той части города, которая теперь обитаема, так что вы не догадаетесь, что они когда-то принадлежали одному городу. Это, таким образом, явные признаки взятия города, а также тот факт, что среди статуй, находящихся в святилищах, не осталось ни одной неповрежденной статуи, все до единого подвергшейся увечью, как и надгробные памятники.
  (7) Итак, как я уже говорил, я случайно прогуливался вне города, и из-за стен вышли мне навстречу некоторые из жителей Борисфена, как было у них. Тогда Каллистрат сначала проехал мимо нас верхом, направляясь откуда-то из-за города, но, проехав немного дальше нас, он спешился и, доверив коня своему спутнику, сам подъехал к нему очень подобающим образом. , засунув руку под мантию. На поясе у него висела большая кавалерийская сабля, а на нем были панталоны и все остальное скифское одеяние, а с плеч его свисала маленькая черная накидка из тонкой материи, как обыкновенно у борисфенцев. На самом деле остальная часть их одежды обычно черного цвета, благодаря влиянию определенного племени скифов, черных плащей, названных так греками, несомненно, именно по этой причине.
  [8] Каллистрату было около восемнадцати лет, он был очень высок и красив, в его внешности было много ионийца. Говорили также, что в военном деле он был мужественным человеком и что многих савроматов он либо убил, либо взял в плен. Он увлёкся также ораторским искусством и философией, так что решил отплыть в моём обществе. По всем этим причинам он пользовался большой славой у своих сограждан, и не в последнюю очередь из-за своей красоты, и у него было много любовниц. Ибо эта практика сохранилась у них как наследство от города их происхождения — я имею в виду любовь человека к человеку — настолько, что они, вероятно, обращают некоторых из варваров, без какой-либо хорошей цели, я осмеливаюсь скажем так, а скорее как эти люди приняли бы такой обычай, то есть как варвары и не без распущенности.
  [9] Зная, таким образом, что Каллистрат любил Гомера, я немедленно начал расспрашивать его о поэте. И почти все жители Борисфена также культивировали интерес к Гомеру, может быть, потому, что они были еще воинственным народом, хотя, может быть, и из-за их уважения к Ахиллесу, потому что они чрезвычайно чтут его, и они действительно основали два храма. для его поклонения, один на острове, который носит его имя, и один в их городе; поэтому они и слышать не желают ни о каком другом поэте, кроме Гомера. И хотя вообще они уже не говорят внятно по-гречески, потому что живут среди варваров, но почти все, по крайней мере, знают наизусть «Илиаду» .
  (10) Тогда я сказал ему в шутку: «Калистрата, кто, по-твоему, лучший поэт, Гомер или Фокилид?» И он засмеялся и сказал: «Что касается меня, я даже не знаю имени другого поэта, и я полагаю, что никто из этих людей тоже не знает. Ибо мы не верим ни в какого другого поэта, кроме Гомера. Но что касается Гомера, то можно сказать, что ни один живой человек не знает о нем. Ибо Гомер — единственный, кого их поэты вспоминают в своих сочинениях, и у них есть привычка часто декламировать его стихи, но неизменно они используют его поэзию, чтобы воодушевить свои войска перед вступлением в битву, подобно песням Тиртея. работал в Лакедемоне. Кроме того, все эти поэты слепы и не верят, что иначе можно было бы стать поэтом».
   
  [11] «Это, во всяком случае,» сказал я, «их поэты поймали от Гомера, как это было от случая воспаленного глаза. А что до Фокилида, пока вы его не знаете, как вы утверждаете, при всем том он несомненно причисляется к знаменитым поэтам. Поэтому, как когда в вашу гавань приплывает купец, никогда прежде там не бывавший, вы не тотчас презираете его, а, напротив, предварительно отведав его вина и отведав всякого другого товара в его грузе, покупаете его, если он есть. соответствует вашему вкусу, иначе вы пройдете мимо; Точно так же, - сказал я, - с поэзией Фокилида вы можете взять образец маленького компаса. [12] Ибо он не из тех, кто сплетает длинную и непрерывную поэму, как это делает ваш Гомер, который использует более пяти тысяч стихов непрерывного повествования при описании одной битвы; напротив, поэмы Фокилида имеют как начало, так и конец в два или три стиха. И поэтому он добавляет свое имя к каждому чувству, полагая, что оно представляет интерес и большую важность, при этом ведя себя совершенно иначе, чем Гомер, который нигде в своей поэзии не называет себя. [13] Или вы не думаете, что у Фокилида были веские основания для присоединения своего имени к максиме и заявлению, подобным этому?
  Это тоже изречение Фокилида:
  Законопослушный город, хоть и маленький и обустроенный
  На высокой скале возвышается безумная Ниневия.
  Почему по сравнению со всей «Илиадой» и «Одиссеей» эти стихи не являются благородными для тех, кто внимательно слушает? Или тебе было полезнее услышать о стремительных прыжках и скачках Ахиллеса и о его голосе, как одним своим криком он разгромил троянцев? Полезнее ли вам выучить наизусть то, что вы только что слышали, а именно то, что маленький город на крутом мысу лучше и удачливее, если он организован, чем большой город на гладкой и ровной равнине, то есть , если этот город беспорядочно и беззаконно управляется глупыми людьми?
   
  (14) И Каллистрат, выслушав мои замечания без большого удовольствия, ответил: «Мой друг, мы восхищаемся и уважаем тебя очень; ибо иначе ни один человек в Борисфене не стал бы терпеть, чтобы ты говорил такие вещи о Гомере и Ахиллесе. Ибо Ахиллес — наш бог, как вы заметили, а Гомер стоит почти рядом с богами по чести». А я, в свою очередь, желая умилостивить его и в то же время направить его в сторону его собственной выгоды, сказал: «Прошу вас простить меня, говоря гомеровским выражением,
   
  'если что-нибудь плохое уже было сказано'.
  
  Как-нибудь в другой раз мы восхвалим и Ахиллеса, и Гомера, поскольку нам кажется, что поэт говорит правильно. [15] Но теперь мы могли бы хорошо рассмотреть случай Фокилида, так как, по моему мнению, он очень благородно отзывается о городе». «Пожалуйста, сделайте это, — сказал он, — поскольку вы видите, что все эти люди, присутствующие сейчас, так же, как и я, стремятся выслушать вас, и что именно поэтому они собрались вместе здесь, у реки, хотя ни в коем случае не очень спокойное состояние. Ведь вы, конечно, знаете, что вчера в полдень скифы совершили набег и убили некоторых из застав, которые не были у них на страже, а других, по всей вероятности, взяли в плен; ибо мы еще не знаем точно об этом, потому что их бегство унесло их на некоторое расстояние; ибо бегство их было не к городу».
   
  (16) И действительно, все было именно так, как он сказал, и не только были крепко заперты городские ворота, но и было поднято на крепостном валу знамя, предвещающее войну. И все же они были такими горячими слушателями, такими истинно греческими по характеру, что почти все жители собрались под ружьем, желая меня услышать. И я, любуясь их серьезностью, сказал: «Если угодно, пойдем и сядем где-нибудь в городе? Быть может, в настоящее время не все одинаково хорошо слышат, что говорят во время прогулки; наоборот, те, кто в тылу, сами затрудняются, а также мешают тем, кто впереди, своим рвением приблизиться». (17) И как только я сделал это предложение, они все вместе отправились в храм Зевса, где они имеют обыкновение собираться на совет. И в то время как старейшие и знатнейшие и сановники сидели на скамьях в круг, остальное общество стояло рядом, ибо перед храмом было большое открытое пространство. Философ был бы очень доволен этим зрелищем, потому что все были, как древние греки, описанные Гомером, длинноволосые и с развевающимися бородами, и только один из них был брит, и он подвергался насмешкам и обидам всех их . Говорили, что он брился не из праздной фантазии, а из лести римлянам и чтобы показать свою дружбу с ними. Таким образом, на его примере можно было бы увидеть, как постыдна эта практика и как неприлична она для настоящих мужчин.
  (18) Но когда успокоились, я сказал, что, по моему мнению, они хорошо поступили, раз живя в городе древнем и греческом, желая услышать о городе. «И, — сказал я, — конечно, прежде всего необходимо, чтобы мы точно знали истинную природу вещи, о которой мы должны говорить; ибо таким образом вы бы в то же время постигали, каковы его атрибуты. Ибо большинство людей, — сказал я, — знают и употребляют только названия вещей, но не знают самих вещей. [19] С другой стороны, образованные люди делают своим делом также знать значение всего, о чем они говорят. Например, термин «антропос» используется всеми, кто говорит по-гречески, но если вы спросите любого из них, что такое антропос на самом деле — я имею в виду, каковы его атрибуты и чем он отличается от всего остального, — он не мог бы сказать, но мог бы. указывать только на себя или на кого-то другого в истинно варварской манере. Но человек, обладающий экспертными знаниями, на вопрос, что такое антропос, отвечает, что это смертное животное, наделенное разумом. Ибо это относится только к антропосу и ни к чему другому. [20] Таким образом, также говорят, что термин «город» означает группу антропов, живущих в одном и том же месте и управляемых законом. Таким образом, сразу видно, что этот термин не относится ни к одной из тех общин, которые называются городами, но лишены мудрости и закона. Следовательно, даже в отношении Ниневии поэт не мог использовать термин «город», так как Ниневия предается безумию. Ибо как тот человек, который не обладает также атрибутом разума, не есть даже антропос, так и эта община не есть даже город, не подчиняющийся закону. И оно никогда не могло бы быть послушным закону, если бы оно было глупым и беспорядочным.
  [21] Тогда, может быть, кто-нибудь спросит, может ли такая община, когда правители и лидеры общины — люди благоразумные и мудрые, и в соответствии с их суждениями управляются остальные законно и здраво, назван разумным и законопослушным и настоящим городом из-за тех, кто им управляет; точно так же хор можно было бы назвать музыкальным, если бы его руководитель был музыкален и, кроме того, если бы другие члены следовали этому примеру и не издавали ни звука, противоречащего заданной им мелодии, или только слабые звуки и невнятно произносимые. (22) Ибо никто не знает о хорошем городе, состоящем полностью из хороших элементов, как о существовавшем в прошлом, то есть о городе смертных людей, и не стоит думать, что такой город может возникнуть в будущем, если только это не город блаженных богов на небесах, ни в коем случае не неподвижный и не бездействующий, а энергичный и прогрессивный, а его вождями и вождями являются боги, избавленные от раздоров и поражений. Ибо нечестиво предполагать, что боги предаются раздорам или терпят поражение либо друг от друга, будучи друзьями, либо более могущественными существами; напротив, мы должны думать о них как о выполняющих свои различные функции беспрепятственно и с неизменной дружбой всех ко всем в общем, причем наиболее заметные из них идут каждый самостоятельным путем — я не имею в виду блуждания бесцельно и бессмысленно, но скорее танцует танец счастья в сочетании с мудростью и высшим разумом, в то время как остальное небесное воинство увлекается общим движением, все небо имеет единую цель и побуждение.
  [23] Ибо это, действительно, единственная конституция или город, который может быть назван подлинно счастливым — партнерство бога с богом; даже если вы причислите к богам также и все, что имеет способность разума, человечество, таким образом, включено, как говорят, что мальчики разделяют гражданство с мужчинами, будучи гражданами по рождению, но не по причине зачатия и выполнения задач граждан или участия в них. закон, которого они не понимают. Однако, если мы возьмем общины иного рода, то хотя везде и во всяком случае, мы можем почти сказать, что они совершенно порочны и ничтожны по сравнению с высшей праведностью божественного и благословенного закона и его надлежащим исполнением, все же для нашего настоящего времени. С этой целью нам будут даны примеры того типа, который довольно справедлив по сравнению с тем, кто совершенно испорчен, точно так же, как среди всех больных мы сравниваем человека, у которого был самый легкий случай, с тем, кто находится в худшем состоянии».
   
  (24) И вот, когда я начал эту общую линию в своем разговоре, один из присутствовавших, самый старший в компании и пользующийся большим уважением, заговорил, перебивая меня, и очень осторожно сказал: «Незнакомец, прошу вас, не сочтите за грубость или варварство с моей стороны вмешиваться в разгар вашей речи. В то время как в вашей стране такое поведение не является хорошим тоном из-за большого количества философских дискуссий и из-за того, что можно слушать многих людей на любую тему, которую он пожелает, в нашей стране этот ваш визит в наш город кажется почти чудом. [25] Как обычно, те, кто приезжает сюда, номинально греки, но на самом деле более варварские, чем мы, торговцы и торговцы, люди, которые ввозят дешевые тряпки и низкое вино и вывозят в обмен продукты не лучшего качества. Но вы, кажется, были посланы к нам самим Ахиллесом со своего святого острова, и мы очень рады вас видеть и очень рады также выслушать все, что вы хотите сказать. Однако мы не думаем, что этот ваш визит будет очень продолжительным, да мы и не желаем, чтобы он был, а скорее, чтобы вы могли благополучно вернуться домой как можно скорее. (26) Теперь, когда ты в своих замечаниях затронул божественную форму правления, я сам чрезвычайно взволнован, и я вижу, что мои друзья здесь также все возбуждены в предвкушении этой темы. Дело в том, что, по нашему мнению, все, что вы сказали, изложено великолепно, в манере, не недостойной вашей темы, и именно так, как мы больше всего желали бы услышать. Ибо хотя мы и не знакомы с этой более утонченной формой философии, но мы, как вы знаете, любители Гомера, а некоторые, немногочисленные, любители и Платона. К этой последней группе принадлежу и я сам, потому что всегда читаю его сочинения, насколько могу; и все же, может быть, может показаться странным, что тот, кто говорит на самом бедном греческом языке из всех жителей Борисфена, наслаждается человеком, который является самым греческим и самым мудрым, и заботится об обществе этого человека, как если бы почти полностью слепой человек избегал любой другой свет, но обратить свой взор вверх к самому солнцу.
  [27] «Таково наше положение; и если вы хотите сделать нам всем одолжение, отложите разговор о смертном городе — может быть, наши соседи все-таки предоставят нам завтра досуг, а не заставят нас напрягаться против них, как мы обычно делаем, — и расскажите нам вместо этого о этот божественный город или правительство, как бы вы ни предпочли его назвать, указав, где он находится и на что он похож, стремясь как можно ближе к платоновскому благородству выражения, как только что вы, как нам казалось, делали это. Ибо если мы ничего другого и не понимаем, то по крайней мере понимаем его язык, потому что мы с ним давно знакомы, ибо он звучит возвышенно, недалеко от голоса Гомера».
   
  (28) Я, в свою очередь, был чрезвычайно доволен простой откровенностью старого джентльмена и со смехом сказал: «Дорогой мой Гиеросон, если бы вчера, когда неприятель напал на вас, вы приказали мне взяться за оружие и дать бой, как Ахиллес, я должен был повиноваться одной части твоего приказа, стремясь прийти на помощь людям, которые являются моими друзьями; но с другой стороны, мне кажется, я не смог бы, как бы мне этого ни хотелось, сражаться так, как сражался ваш Ахиллес. Точно так же и в настоящем случае я сделаю часть того, что вы предлагаете, — я постараюсь рассказать свою историю как можно лучше, по-своему;
  Хотя древних героев я не буду пытаться сравнить,
  будь то Платон или Гомер. Ибо, как вы помните, поэт говорит, что в случае с самим Евритом такое соперничество работало не в его пользу, так как было направлено против его начальства. Однако в преданности у меня не будет недостатка, — добавил я. [29] Тем не менее, несмотря на мои храбрые слова Гиерозону, я был тронут и как бы вздохнул, когда вспомнил о Гомере и Платоне.
   
  «Хорошо, тогда, — сказал я, — термин «город» следует понимать при том понимании, что наша секта не определяет вселенную буквально как город; ибо это противоречило бы нашему учению о городе, которое, как я уже сказал, стоики определяют как организацию людей; и в то же время, быть может, было бы неуместно и неубедительно, если бы после утверждения в строгом смысле слова, что вселенная есть живое существо, они затем назвали бы ее городом, [30] ибо это одно и то же и город, и живое существо - это предложение, которое, я полагаю, никто не согласился бы принять с готовностью. Тем не менее нынешнее упорядоченное устройство вселенной с тех пор, как целое было отделено и разделено на значительное число форм растений и животных, смертных и бессмертных, да, и на воздух, и землю, и воду, и огонь, тем не менее, будучи по своей природе во всем эти формы одно и управляются одним духом и силой — это упорядоченное устройство, говорю я, стоики так или иначе уподобляют городу из-за множества существ, которые постоянно либо рождаются, либо заканчивают свое существование в его, и, кроме того, из-за организации и упорядоченности его управления.
  [31] «Эта доктрина, вкратце, направлена на то, чтобы привести человеческий род в гармонию с божественным и охватить одним термином все, что наделено разумом, находя в разуме единственно надежное и нерушимое основание для товарищества и справедливости. Ибо в соответствии с этой концепцией термин «город» применялся бы, конечно, не к организации, которой довелось иметь подлых или мелких вождей, и не к организации, любой другой подобный продукт несовершенства, разрывается на части и становится жертвой постоянных партийных фракций. Более того, этот термин скорее применялся бы к организации, которая управляется самой разумной и благородной формой королевской власти, к той, которая действительно находится под королевским управлением в соответствии с законом, в полной дружбе и согласии. [32] И это, действительно, именно то, что предписывает мудрейший и старейший правитель и законодатель для всех, как смертных, так и бессмертных, тот, кто есть вождь всего неба и владыка всего сущего, сам таким образом истолковывая термин и предлагая свое собственное управление как образец счастливого и благословенного состояния, тот, кого божественные барды, наставляемые музами, восхваляют в песнях и называют «отцом богов и людей».
  
  [33] «Ибо вполне вероятно, что поэты как класс не являются совершенно плохими стрелками, когда они говорят о священных вещах, и что они не промахиваются, когда они неоднократно используют такие выражения; с другой стороны, маловероятно, что они получили настоящее посвящение в соответствии с обрядами и правилами истинных посвященных или что в отношении вселенной они знают что-либо, если можно так выразиться, что является истинным и ясным. Но мы можем думать о них просто как о служителях обрядов, которые стоят снаружи у дверей, украшают порталы и алтари, которые находятся на виду, и следят за другими приготовлениями такого рода, но никогда не проходят внутрь. Именно по этой причине поэты называют себя «служанками муз», а не посвященными или каким-либо другим величественным именем. [34] Таким образом, как я уже говорил, разумно предположить, что не только те, кто занят возле какого-либо ритуала, у входа в святилище, получают некоторое представление о том, что происходит внутри, когда либо одинокий мистик звучит громко, или огонь появляется над ограждением, но также и то, что иногда к поэтам — я имею в виду очень древних поэтов — приходит изречение Муз, хотя бы краткое, какое-то вдохновение божественной природы и божественной истины, как вспышка огня из невидимого. Это то, что случилось с Гомером и Гесиодом, когда они были одержимы музами. [35] Но поэты, которые пришли после них в более поздние дни, не привнося на сцену и в театр ничего, кроме своей собственной мудрости, непосвященных, обращаясь к посвященным, часто обнаруживали несовершенные образцы священных обрядов; но, получив аплодисменты толпы, они сами пытались инициировать толпу, на самом деле, можно сказать, строя открытые киоски для вакхических обрядов на трагических перекрестках.
   
  «И все же все эти поэты совершенно одинаково именуют первого и величайшего бога Отцом всего разумного семейства вместе, да еще и Царем. (36) И, доверяя этим поэтам, люди воздвигают алтари Зевсу-царю, и, более того, некоторые, не колеблясь, даже называют его Отцом в своих молитвах, веря, что существует некое такое правительство и устройство вселенной, как это. Поэтому, по крайней мере, с этой точки зрения, как мне кажется, они без колебаний применят термин «дом Зевса» ко всей вселенной — если он действительно отец всех живущих в ней — да, Зевсом и его «город» тоже, наше стоическое подобие, чтобы указать на большую должность бога. [37] Ибо царство — это слово, более подходящее для города, чем для дома. Ибо, конечно, люди не стали бы применять термин «царь» к тому, кто над всем, а затем отказывались бы признать, что все управляется королем, и не признали бы они, что ими правит царь, а затем отрицали бы, что они являются членами государства. или что существует царское управление вселенной. И снова, допуская «управление», они не отказались бы принять «город» или что-то очень похожее на описание того, чем управляют.
  [38] «Итак, это теория философов, теория, которая устанавливает благородное и доброжелательное общение богов и людей, которое дает долю в законе и гражданстве не всем живым существам, а только таким, как имеют долю разума и интеллекта, вводя гораздо лучший и более праведный кодекс, чем спартанский, в соответствии с которым илоты не имеют никакой перспективы когда-либо стать спартанцами и, следовательно, постоянно замышляют против Спарты.
  [39] «Кроме того, существует миф, вызывающий восхищение, как воспетый в тайных обрядах волхвами, которые восхваляют этого нашего бога как совершенного и изначального возничего самой совершенной колесницы. Ибо колесница Гелия, как они заявляют, появилась относительно недавно по сравнению с колесницей Зевса, хотя и видна многим, потому что ее курс проложен у всех на виду. Поэтому, говорят они, колесница Гелия пользовалась известностью у всего человечества, так как поэты, начиная, казалось бы, чуть ли не с древнейших времен, всегда рассказывают о ее восходе и заходе, все в одинаковой манере описывая запряжение лошадей и сам Гелий садится на свою машину.
  [40] «Но могучая, совершенная колесница Зевса никогда не восхвалялась должным образом ни одним из поэтов нашей страны, ни Гомером, ни Гесиодом; и все же Зороастр поет ее, как и дети волхвов, которые научились этой песне от него. Ибо персы говорят, что Зороастр из-за страсти к мудрости и справедливости оставил своих товарищей и поселился один на одной горе; и они говорят, что после этого гора загорелась, могучее пламя сошло с неба вверху, и что она горела непрестанно. Итак, царь и самые знатные из его персов приблизились, чтобы помолиться богу; и Зороастр вышел из огня невредимым и, проявив милость к ним, велел им ободриться и принести определенные жертвы в знак признания того, что бог пришел в это место. (41) И впоследствии, как говорят, Зороастр связался не со всеми ими, а только с теми, кто лучше всего одарен в отношении истины и лучше всего способен понять бога, людей, которых персы назвали волхвами, то есть люди, которые знают, как взращивать божественную силу, в отличие от греков, которые по своему невежеству используют этот термин для обозначения волшебников. И все остальное, что делают эти волхвы, соответствует священным изречениям, и в частности они содержат для Зевса упряжку нисейских лошадей — и эти лошади самые лучшие и самые большие, какие только можно найти в Азии, — но для Гелия они содержат только одну лошадь. .
  [42] «Эти волхвы рассказывают свой миф не в манере наших пророков муз, которые просто представляют каждую деталь с большим правдоподобием, а скорее с упорным настаиванием на ее правдивости. Ибо они утверждают, что вселенная постоянно движется и движется по одному и тому же пути, как возничий, наделенный высочайшим умением и силой, и что это движение продолжается непрерывно в непрекращающихся циклах времени. А движение Гелия и Селены, по их мнению, есть движение частей целого, и потому оно яснее воспринимается человечеством. И прибавляют, что движения и кругооборота вселенной в целом большинству людей не замечается, а, напротив, они не ведают величины этого состязания.
  [43] «То, что следует о лошадях и их вождении, мне действительно стыдно рассказывать в том виде, в каком волхвы изложили это в своем повествовании, так как они не очень заботятся о том, чтобы обеспечить последовательность во всех пунктах своего изложения. картина. На самом деле, вполне возможно, что я могу показаться абсурдным, когда, в отличие от греческих песен о грации и обаянии, я пою варварскую; но все же я должен рискнуть.
   
  «По словам волхвов, тот из коней, который находится выше всех на небе, неизмеримо превосходит их по красоте, размеру и скорости, так как он имеет внешнюю колею и бежит по самому длинному пути, конь, посвященный самому Зевсу. Кроме того, это крылатое существо, сверкающее цветом с сиянием чистейшего пламени; и в нем Гелий и Селена должны рассматриваться как бросающиеся в глаза знаки или отметины — как, мне кажется, отметины, которые носят лошади здесь, на земле, некоторые в форме полумесяца или некоторые другие узоры. [44] И они говорят, что эти «метки» кажутся нам сближенными, как большие искры огня, мечущиеся среди яркого света, и тем не менее, что каждая из них имеет свое собственное независимое движение. Кроме того, и другие звезды, видимые через эту Зевсову Лошадь, каждая из которых является ее естественной частью, в одних случаях вращаются вместе с ней и имеют такое же движение, а в других следуют по другим следам. И они добавляют, что у людей эти звезды, связанные с Лошадью Зевса, имеют каждая свое особое имя; тогда как остальные обрабатываются коллективно в группах, распределенных таким образом, чтобы образовать определенные фигуры или узоры.
  [45] «Ну, тогда конь, самый блестящий, самый усыпанный звездами и самый дорогой для самого Зевса, восхваляемый волхвами в их гимнах за некоторые такие качества, как эти, вполне справедливо стоит первым в жертвоприношении и поклонении как истинно первый. Следующей по порядку после этого в ближайшем соприкосновении с Лошадью Зевса идет та, что носит имя Геры, лошадь, послушная поводу и нежная, но гораздо уступающая в силе и скорости. По цвету эта лошадь по своей природе черная, но та ее часть, которая получает свет Гелия, обычно светлая, тогда как там, где она находится в тени при своем вращении, она имеет свой собственный цвет. [46] Третьей идет лошадь, которая посвящена Посейдону, еще медленнее, чем вторая. Относительно этого коня у поэтов есть миф о том, что его двойник появился среди людей — тот, кого они называют Пегасом, мне кажется, — и они утверждают, что он вызвал фонтан в Коринфе, ударив копытом. Но четвертая — самая странная концепция из всех: лошадь твердая и неподвижная, не говоря уже о том, что у нее нет крыльев, и названа она в честь Гестии. Однако волхвы не уклоняются от его изображения; напротив, говорят, что этот конь тоже запряжен в колесницу, но остается неподвижным, чавкая своей адамантовой уздечкой. (47) И со всех сторон другие лошади теснятся к нему всем своим телом, и пара, которые являются его соседями, отклоняются к нему в ряд, падая на него как бы и тесня его, но лошадь, которая находится дальше всего, всегда первым обогнуть неподвижного коня, как лошади объезжают поворот на ипподроме.
   
  «Теперь кони по большей части живут в мире и дружбе, не причиняя друг другу вреда. Но однажды в прошлом, в течение долгого времени и многих круговоротов мироздания, могучий порыв первой лошади обрушился с высоты, и, как и следовало ожидать от столь вспыльчивого коня , воспалились другие, и особенно последний по порядку; и огонь охватил не только его гриву, составлявшую его личную гордость, но и всю вселенную. [48] И маги говорят, что греки, записывая этот опыт как единичный случай, связывают его с именем Фаэтона, так как они не могут критиковать движение Зевса и не желают придираться к движениям Гелия. И вот рассказывают, что юный возница, смертный сын Гелия, желая забавы, которая должна была оказаться тягостной и гибельной для всего человечества, умолял отца позволить ему сесть на свою машину и, беспорядочно мчась вперед, сжег все вокруг. , как животных, так и растений, и, наконец, сам был уничтожен, будучи пораженным слишком сильным пламенем.
  [49] «Опять же, когда через промежутки в несколько лет конь, священный для Посейдона и нимф, восстает, впав в панику и взволнованный сверх его обыкновения, он обрушивает обильный пот того же самого коня, так как они оба запряжены- товарищи. Соответственно, его встречает судьба, противоположная ранее упомянутой катастрофе, на этот раз затопленная могучим потопом. И волхвы утверждают, что и здесь греки по юношескому невежеству и ошибочной памяти записывают этот потоп как единичный случай и утверждают, что Девкалион, тогдашний царь, спас их от полного уничтожения.
  [50] «По словам волхвов, эти редкие явления рассматриваются человечеством как происходящие для их уничтожения, а не в соответствии с разумом или как часть порядка вселенной, не зная, что они происходят совершенно правильно и в соответствии с с планом хранителя и правителя мира. Ибо в действительности это сравнимо с тем, что происходит, когда возничий наказывает одну из своих лошадей, сильно дергая за повод или укалывая стрекалом; и тогда лошадь гарцует и впадает в панику, но тотчас же возвращается к своему правильному аллюру.
   
  «Ну, тогда это один из видов вождения, о котором говорят, сопровождающийся насилием, но не связанный с полным разрушением вселенной. [51] С другой стороны, они говорят также о другом виде, который включает в себя движение и изменение всех четырех лошадей, в котором они перемещаются между собой и меняют свои формы, пока все не сойдутся в одно существо, будучи побеждены этим. тот, кто превосходит по силе. И все же это движение и волхвы осмеливаются уподобить руководству и вождению колесницы, хотя для этого им нужны еще более странные образы. Например, это как если бы какой-нибудь волшебник вылепил из воска лошадей, а затем, вычитая и соскребая воск с каждой, прибавлял бы понемногу то к той, то к той, пока, наконец, не израсходовал бы всю лошадей, чтобы построить одну из четырех, он должен сделать одну лошадь из всего своего материала. [52] Однако они утверждают, что в действительности процесс, о котором они говорят, не похож на процесс таких неодушевленных образов, в которых ремесленник действует и перемещает материал извне, но что преобразование есть работа самих этих существ. , как если бы они стремились к победе в великом и реальном состязании. И они добавляют, что победа и ее венец неизбежно принадлежат тому коню, который является первым и лучшим в скорости, доблести и общем превосходстве, я имею в виду того, которого мы назвали в начале нашего рассказа как особый конь Зевса. 53 Ибо тот, самый отважный и пламенный по натуре, быстро израсходовал других — как будто они, мне кажется, действительно были сделаны из воска — в короткий промежуток времени (хотя нам он кажется бесконечным по по нашему мнению) и, присвоив себе всю субстанцию их всех, казался гораздо более великим и блестящим, чем прежде; не с помощью какого-либо другого существа, смертного или бессмертного, но сама по себе и своими собственными усилиями оказывается победителем в величайшем состязании. И, стоя высоко и гордо, радуясь своей победе, она не только овладела возможно большей областью, но и нуждалась в большем пространстве в то время, так велики были ее сила и дух.
  [54] «Достигнув этой стадии в своем мифе, волхвы смущаются в поисках имени, чтобы описать природу существа, которое они сами придумали. Ибо говорят, что теперь к этому времени это просто душа возничего и хозяина; или, скажем, просто интеллект и лидерство этой души. (Это, собственно, термины, которыми мы пользуемся сами, когда чтим и почитаем величайшего бога благородными делами и благочестивыми словами). (55) Ибо действительно, когда ум остался один и заполнил собой безмерное пространство, так как он равномерно излился во всех направлениях, и ничто в нем не осталось плотным, но преобладала полная пористость — в это время он становится самым прекрасным — имея Получив чистейшую природу незамутненного света, он тотчас же возжелал того существования, которое имел вначале. Соответственно, влюбившись в тот контроль, управление и согласие, которые оно когда-то поддерживало не только над тремя природами солнца, луны и других звезд, но также и над абсолютно всеми животными и растениями, оно возжелало произвести и распределить все и сделать упорядоченная вселенная тогда снова существует, гораздо лучше и ярче, потому что новее. (56) И испустив полную молнию, не беспорядочную и грязную, как в ненастную погоду, когда облака несутся более яростно, чем обычно, но довольно чистый и не смешанный с какой-либо тьмой, он произвел преобразование легко, со скоростью мысли. Но, вспомнив Афродиту и процесс зарождения, он приручил и расслабил себя и, погасив большую часть своего света, превратился в огненный воздух нежной теплоты, и, соединившись с Герой и наслаждаясь самым совершенным браком, в сладком покое излучал заново полный поставка семян для Вселенной. Таков благословенный брак Зевса и Геры, о котором воспевают сыновья мудрецов в тайных обрядах. (57) И сделав текучим всю свою сущность, одно семя для всего мира, он сам движется в нем, как дух, который лепит и формирует в порождении, тогда действительно очень похожий на состав других существ, поскольку он мог бы разумно сказать, что он состоит из души и тела, теперь он с легкостью формирует и формирует все остальное, изливая вокруг себя свою сущность, гладкую, мягкую и легко податливую во всех частях.
  [58] «И выполнив свою задачу и доведя ее до конца, он открыл существующую вселенную как еще раз вещь красоты и непостижимой прелести, действительно гораздо более блестящей, чем это кажется сегодня. Ибо не только, как мне кажется, все другие произведения ремесленников лучше и ярче, когда они только что вышли из художественной руки их создателя, но и более молодые экземпляры растений более сильны, чем старые, и вообще подобны молодым побегам. Да и животные тоже очаровательно привлекательны сразу после своего рождения, не только самые красивые из них — жеребята, телята и щенки, — но даже детеныши диких зверей самого дикого вида. [59] Ибо, с одной стороны, природа человека беспомощна и слаба, как нежное зерно Деметры, но когда она прогрессирует до полной меры своего расцвета, это более сильное и более заметное творение, чем любое растение вообще. Однако все небо и вселенная, когда они впервые были завершены, устроенные мудрейшим и благороднейшим искусством, только что выпущенные из рук Творца, блестящие, полупрозрачные и ярко сияющие во всех своих частях, остались беспомощными ни на мгновение. вовсе не слаб той слабостью, которую природа предписывает человеку и другим смертным существам, а, напротив, с самого начала был свеж и бодр. [60] Таким образом, в то время Творец и Отец Мира, созерцая дело рук своих, ни в коем случае не был просто доволен, ибо это смиренный опыт смиренных существ; нет, он радовался и обрадовался чрезвычайно,
  Как на Олимпе он сидел, и сердце его смеялось
  От радости, созерцая богов
  которые теперь все были сотворены и представлены перед ним».
   
  Но вид вселенной в тот момент — я разумею и цветение, и красоту того, что вечно невыразимо прекрасно, — никто не мог бы постичь и должным образом выразить ни из людей нашего времени, ни из людей прежних дней, а только музы и Аполлон с божественным ритмом их чистой и совершенной гармонии. [61] По этой причине давайте также воздержимся в настоящее время, теперь, когда мы не уклонялись от превознесения мифа в меру наших сил. И если форма этого мифа оказалась весьма возвышенной и неясной, подобно тому, как сведущие в гаданиях заявляют, что птица, поднявшаяся слишком высоко в небо, прячется в облаках, делает гадание неполным, все же это не я. кого вы должны винить, а скорее настойчивость тех мужей Борисфена, потому что это они велели мне говорить в тот день.
   ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  Это «Рассуждение» — явно не работа Диона. Он уступает по стилю, изобилует намеками и часто не соответствует общепринятой традиции в отношении вопросов истории. Более того, говорящий называет себя римлянином (§§ 25 и 26) . Эмпериус давно назвал Фаворина автором, и это отождествление встретило всеобщее одобрение.
  Наиболее подробную информацию о Фаворине дает Филострат, Vitae Sophistarum 1.8, хотя Авл Геллий, учившийся у Фаворина, часто хвалит его ученость. Фаворин был уроженцем Арелате (Арль). Возможно, он получил свое раннее образование в Марселе, где он мог приобрести ту способность к греческому языку, которой он так гордился (§§ , , ). По словам Филострата, он, как говорили, слушал Диона, но был «так же далек от него, как и те, кто этого не делал». Он произвел большой фурор в Риме даже среди тех, кто не знал греческого языка, но был «очарован звуком его голоса, значением его взгляда и ритмом его языка».
   
  Фаворин сначала пользовался расположением Адриана, но потерял его, по крайней мере на время, когда его обвинили в прелюбодеянии с женой консула. В результате афиняне сбросили бронзовую статую, которой они почтили его. Возможно, это тот случай, на который он завуалированно намекает в § 35 . Из § 32 можно сделать вывод , что Коринф предпринял аналогичные действия по той же причине, но речь, в которой говорящий, кажется, обращается к отсутствующей статуе, очень загадочна. Буквальное прочтение отрывка привело бы к предположению, что существует некий фокус-покус, с помощью которого статуя внезапно выставляется на обозрение, так сказать, заранее подготовленное открытие. Однако Эдмондс может быть прав ( Lyra Graeca , I , LCL ), отождествляя σιγηλὸν εἴδωλον § 46 с произносимой речью, а не с какой-либо статуей, реальной или воображаемой. В этом случае можно считать, что Фаворин посвятил свое обращение потомкам. То, что он избежал наказания от рук Адриана, можно было бы заключить из уверенного тона § 34 и , даже если бы нам не хватало явных показаний Филострата. То, что он должен был много путешествовать, было ожидаемо в случае человека его призвания и репутации, и он с большой гордостью упоминает о своих путешествиях в § 26 и . Его самым известным учеником был, несомненно, Герод Аттик, которого он сделал своим наследником.
  Это «Рассуждение» могло быть включено в число произведений Диона из-за его внешнего сходства с «Ор». в предмете, поскольку оба имели дело с народным обычаем воздвигать статуи и со странной судьбой, которая иногда настигала такие знаки уважения.
  Тридцать седьмая речь: Коринфская речь
  Когда я впервые посетил ваш город, почти десять лет назад, и дал вашим людям и магистратам образец своего красноречия, я, казалось, был в дружеских, да близких отношениях с вами в степени, не имеющей себе равных даже Арион из Метимны. Во всяком случае, у вас не было статуи Ариона. Конечно, когда я говорю о вас, я говорю о ваших предках и о мудреце Периандре, сыне Кипсела, в дни которого процветал Арион, первый не только сочинивший дифирамб, но и назвавший его этим именем и представивший дифирамбический хор в Коринфе.
  (2) Арион был так дорог богам, что, возвращаясь в Коринф, привозя с собой большие богатства, которые ему посчастливилось добыть трудами в окрестностях Тарента и среди греков той области, как его вот-вот должны были бросить матросы в море — без сомнения, из-за этого самого его богатства — он умолял их, прежде чем они выбросили его за борт, чтобы он пел, точно так же, как люди говорят, что лебеди, умирающие и предчувствующие свою смерть, не принято, так сказать, класть свою душу на борт «корабля песни». [3] И тогда он запел — спокойствие и тишина воцарились на глубине — и дельфины услышали его песню, и как они услышали ее, они носились по кораблю. И когда Арион умолк и матросы не унимались, он прыгнул в море; но дельфин поднялся под ним и в целости и сохранности перенес певца в Тэнарум таким, какой он был, со всем снаряжением и всем остальным. Итак, Арион, спасшийся таким образом и опередивший моряков, был в Коринфе и рассказывал Периандру об этих самых событиях. (4) И когда позже матросы вошли в порт и дело было доведено до суда, матросы были преданы смерти, но Арион — не Периандр, заметьте, а Арион — заказав небольшое бронзовое подобие, поставил его на Таэнарум, подобие самого себя верхом на спине своего благодетеля.
  Примерно в это же время пришел в Коринф и Солон, спасаясь от тирании Писистрата, но не от тирании Периандра. [5] Нет, это было другое дело: в то время как Писистрат был тираном Афин, разрушив демократию, Периандр был тираном, потому что получил царскую власть по наследству от своего отца, которого греки имели обыкновение называть тираном, хотя боги называли его царем. Не так ли обстоит дело с оракулом?
  Счастливый человек тот, кто моему фану
  Придет, Кипсел Ээтиона, царь
  Из знаменитого Коринфа, он и его дети тоже.
  [6] Одним из этих детей был сам Периандр, сменивший своего отца. Так Периандр, названный богом царем, был провозглашен греками мудрецом. Ни один царь или тиран никогда не получал лучшего титула, ни даже Антиох, прозванный Божественным, или Митридат, прозванный Дионисом. И даже Питтак из Митилены мог бы гордиться тем, что его называют одновременно и тираном, и мудрецом; но на самом деле, цепляясь за второй титул, он избавился от своей тирании. Но что касается Периандра, то, хотя он разделял имя мудреца с немногими и тирана со многими, он был и тираном, и мудрецом. (7) Итак, когда Солон посетил Периандра и получил долю их общего имущества — ибо имущество друзей — общее, — все же он не получил статуи, хотя, конечно, он не пренебрегал статуей, нет, он высоко ценил честь иметь бронзовое подобие самого себя, установленного в Саламине; тогда почему не так в Коринфе, на прогулке Эллады? Кроме того, вас посетил историк Геродот, принесший рассказы о Греции и, в частности, рассказы о Коринфе, — еще не ложные рассказы, — за которые он рассчитывал получить плату от города. Но, не добившись даже этого, — ибо твои предки не сочли нужным торговать славой, — он сочинил те сказки, которые мы все так хорошо знаем, сказки о Саламине и Адеймантусе.
  [8] Однако, в моем случае, во время моего второго визита в Коринф, вы были так рады видеть меня, что сделали все возможное, чтобы я остался с вами, но видя, что это невозможно, у вас было подобие, сделанное из меня, и вы взяли это и разместили в своей библиотеке, так сказать, на месте в первом ряду, где, как вы чувствовали, это наиболее эффективно побудит молодежь продолжать те же занятия, что и я. Ибо ты оказал мне эту честь не как одному из многих, кто каждый год приезжает в Кенхреи в качестве торговцев, или паломников, или посланников, или проезжих путников, но как дорогому другу, который, наконец, после долгого отсутствия, появление.
  [9] Тем не менее, Честь, похожая на сон, взлетает и улетает.
  Поэтому я пришел в недоумение не только о своем собственном случае, но теперь, клянусь небом, и о чьем-то другом, недоумевая, действительно ли я не видел, и то, что произошло, не было событиями моего мгновения бодрствования, а всего лишь сон, или же события были действительно таковыми во всех подробностях, как энтузиазмом народа, так и решением Совета, и все же, как назло, статуя была одним из произведений Дедала и ускользнул без нашего уведомления. (10) Однако со времени смерти Дедала и до наших дней никто не добился такого прогресса в искусстве ваяния, чтобы придать бронзе способность летать; более того, хотя они делают статуи людей с прекрасной и благородной походкой, а иногда даже едущих верхом, тем не менее все они сохраняют свою позу и положение, и, если их кто-нибудь не сдвинет, бронза не имеет силы убежать от них. , даже если у статуи есть крылья, как у Персея Пифагора.
  (11) Но если предположить, что моя статуя действительно создана древним мастером Дедала, то по какой странной причине она покинет ваш город , город, из-за которого, как говорят, два бога, Посейдон и Гелий, соперничали друг с другом, один владыка огня, другой владыка воды? И после того, как двое поссорились и доверили решение третьему богу, который был их старшим,
  Чьих голов было много, и рук тоже много,
  оставив, как я сказал, ему право решать, они оба с тех пор владеют этим городом и районом, что, несомненно, не является ни малейшим, ни смутным признаком его превосходства над всеми другими городами. [12] В то время как другие являются частью и собственностью богов в отдельности — Аргос Геры и Афины Афины — и в то время как, относительно этих самых богов, о которых я говорю, Родос принадлежит Гелию, а Онхест — Посейдону, Коринф принадлежит каждый из двух. Вы можете себе представить, поскольку миф предполагает, что полоса земли между двумя морями была исключительным даром, сделанным Гелием, потому что этого пожелал Посейдон.
  [13] Итак, и миф, и история, воспевая на эту тему в справедливой гармонии, приглашают Сивиллу пророческой песни в качестве третьей для их трио восхваления; и она, получив в качестве своей прерогативы голос бога, громко поет:
  Какое место для тебя так счастливо, как благословенный
  Перешеек Эфиры, дитя Океана, на котором
  Посейдон, отец Ламии, матери моей,
  Сперва с Гелием назначал игры,
  Хотя только его одного там удостаивали почестей?
  (14) Дело в том, что, как вы знаете, люди говорят не только о том, что соперничество было впервые установлено там двумя богами, но также и о том, что Кастор победил в одиночном разряде, а Калаис — в двойном, — ведь нам говорят, что Кале бежал, воздерживаясь от полет. Но теперь, когда мы затронули эту тему, следует назвать и других, кто был призерами и победителями. Победил Орфей на лире, Геракл в драке, в бою Полидевк, в борьбе Пелей, в диске Теламон, в состязании в доспехах Тесей. Устроили также состязание коней, и Фаэтон победил с бегуном, а Нелей с упряжкой из четырех человек. (15) И были также лодочные гонки, в которых Арго была победительницей, и после этого она больше не плавала, но Ясон посвятил ее там Посейдону, и он вырезал на ней куплет, который люди говорят, что это работа Орфея:
  Я добрый корабль Арго, Богу преданный Ясоном,
  Виктор в Истмийских играх, увенчанный немейской сосной.
  Но место, где боги управляют играми, а герои — победителями и побежденными, а Арго покоится, — что может быть прекраснее этого места, чем это мог открыть сам Дедал, летая на крыльях, — не говоря уже, конечно, о той статуе, сделанной Дедал? (16) Нет, эта моя статуя не убегала, не пыталась это сделать и вообще не имела такого намерения; поэтому нам остается заключить, что коринфяне сами изгнали его, не только не проводя никакого суда, но и не имея вообще никакого обвинения против него. И разве кто-нибудь поверил бы этому в дискредитацию коринфян, чьи предки были выдающимися среди греков культиваторами справедливости? Ибо, я спрашиваю вас, не они ли положили конец тираниям в городах и установили демократии и освободили Афины от ее тиранов — сначала от Гиппия, а затем от Клеомена — [17] и кто после этого, когда сами афиняне взялся играть роль Гиппия и Исагора и установить тиранию над Элладой, первый почувствовав, что происходит, и особенно страдая от этого, проложил путь к свободе другим и поддерживал эту цель не только в случае афинян, но и спартанцев? Например, в компании с государствами Фив и Элиды они выступили против спартанцев в защиту общих прав Эллады; и этим поступком они также показали, что они были не просто любителями чести, но, скорее, любителями Эллады, справедливости, свободы и ненавистниками подлости и тирании. (18) Да, и они были такими ненавистниками варваров, что отправили в Фермопилы четыреста своих солдат одновременно с тем, как спартанцы отправили триста. А при Саламине они получили награду за доблесть и стали ответственными за победу. Ибо я обращаю внимание не на Геродота, а скорее на надгробный памятник и на Симонида, который сочинил следующую эпитафию коринфским умершим, погребенным в Саламине:
  О незнакомец, когда-то мы жили в Коринфе, блаженном
  с фонтанами; теперь остров Аякс держит
  Наши кости. С легкостью мы взяли финикийские корабли,
  Побежденные как персы, так и мидяне,
  И спас нашу священную Элладу от недруга.
  [19] У Симонида есть и другая эпитафия, относящаяся, в частности, к самому полководцу:
  Здесь лежит тот Адеймантус, по замыслам которого
  Греция накинула на брови венец прекрасной свободы.
  Более того, коринфяне также освободили Сицилию от чужеземца и Сиракузы от ее тиранов. А Дионисия тогда можно было увидеть в Коринфе — славнейшее зрелище! — лишен всей своей силы; и тем не менее никто не обидел даже его и не пытался изгнать его или лишить его богатства, которое он привез с собой из Сицилии.
  [20] Но кто опрокинул статую, посвященную городом? Конечно, если это был вихрь, или ураган, или удар молнии, поразивший его, заставивший его шататься и метнувший в него молнию! -- Но если речь идет о каком-то суде над статуей, подобном тому, который, как говорят, имел место в Сиракузах, -- то как это произошло, я не побоюсь рассказать в скобках. У сиракузян, ваших колонистов, в ходе их многочисленных войн с карфагенянами и другими чужеземцами, населявшими Сицилию и Италию, не хватало бронзы и валюты; [21] поэтому они проголосовали за то, чтобы статуи их тиранов — большинство статуй в их городе были сделаны из бронзы — должны быть разбиты, то есть после того, как народ проведет суд, чтобы определить, какие из статуй заслуживают расплавления. вниз и который не сделал; и — ибо вы тоже должны это услышать — Гелон, сын Дейномена, пережил суд. Что касается остальных, то все они были разбиты, кроме, конечно, статуи Дионисия, старшего из пары, изображенного с атрибутами Диониса.
  (22) Итак, предположим, что и в Коринфе будет издан такой же указ, предписывающий, чтобы статуи подвергались учету, или, если угодно, если предположить, что это уже было постановлено и суд был учрежден, - позвольте мне Позвольте мне, пожалуйста, обратиться к вам с просьбой от моего собственного имени, как в суде.
  Господа присяжные, говорят, что со временем можно ожидать чего угодно; но тот, кто стоит перед вами, находится в опасности быть сначала поставленным как самый благородный среди греков, а затем быть изгнанным как худший, и все это в короткий промежуток времени. (23) Теперь, чтобы доказать, что я был поставлен справедливо и справедливо и на благо вашего города и всех эллинов, я мог бы говорить долго, но есть одна вещь, которую я хочу сказать вам, что произошло в те самые Сиракузы. Ибо действительно пример уместный, и в нем тоже может быть справедливость — как жители Сиракуз чтят свою метрополию, так и вам следует следовать примеру вашей колонии.
  [24] Очень хорошо, в те ранние дни, поскольку некий луканец говорил на дорическом языке, сообщая о какой-то миссии перед Собранием, сиракузяне были так довольны его наречием, что они не только отослали его домой, успешно справившегося с общими целями его миссии, но и подарили ему талант и создали его подобие, и за это сиракузяне снискали большую похвалу от соседних городов и от дорийцев той области, особенно от тех, кто жил в Италии, которые считали, что они отплатили человеку изящно и изящно от имени дорийской расы, чей диалект он развил до такой степени, что стал красноречиво говорить на нем.
  (25) Что ж, если кто-нибудь, не луканец, а римлянин, не из толпы, а из всадников, тот, кто оказал влияние не только на язык, но и на мысли, нравы и одежду греков, и это также с таким мастерством и явным успехом, которого, я должен сказать, не добился никто из римлян прежних дней или греков его времени, ибо в то время как лучшие из греков там склонялись к римским обычаям, он склоняется к греку и ради этого жертвует и своим имуществом, и своим политическим положением, и решительно всем, стремясь ценой всего другого добиться одного, а именно не только казаться греком, но и быть греком, — принимая все это Учитывая это, не должен ли он поставить здесь, в Коринфе, бронзовую статую? [26] Да, и в каждом городе — в вашем, потому что, хотя он и римлянин, он сделался совершенно эллинизированным, как и ваш собственный город; в Афинах, потому что он афинянин в своей речи; в Спарте, потому что он занимается спортом; во всех городах повсюду, потому что он занимается изучением мудрости и уже не только побудил многих греков следовать этому стремлению вместе с ним, но и привлек даже многих варваров. (27) По-видимому, он был снаряжен богами для этой особой цели — для греков, чтобы туземцы этой страны могли иметь перед собой пример, показывающий, что культура ничуть не уступает рождению в отношении известности. ; для римлян, чтобы даже те, кто зациклен на собственном самоуважении, не могли пренебречь культурой по отношению к истинному уважению; для кельтов, чтобы никто, даже из варваров, не отчаялся достичь культуры Греции, когда увидит этого человека.
  Что ж, именно по таким причинам, как эти, я был воздвигнут — не подвергать себя позору, называя больше. [28] Но на самом деле планирование возведения статуи не то же самое, что планирование ее сноса. Почему? Потому что каждая из этих статуй, воздвигнутых вашим городом, — будь она подданной лучше или хуже — сразу же облечена атрибутами святости, и город должен защищать ее как жертву по обету. Можно было бы привести много доводов в поддержку утверждения, что софист Горгий не должен иметь в Дельфах статуи, более того, статуи на высоком постаменте, сделанной из золота. Почему я называю Горгия, когда ты видишь даже Фрину Феспийскую, восседающую на колонне, как Горгий?
  [29] Как бы то ни было, хотя это, возможно, законно и находится в пределах права граждан возражать в начале, позже пойти и попытаться отменить резолюцию, разрешающую возведение статуи, по Аполлону, тяжкий проступок; и ни один из амфиктионов не допустил бы этого. Действительно, если статуи были воздвигнуты неправомерно, то, получив преимущество от того, что они были воздвигнуты, они по праву удерживают свое положение с того момента, как получили это преимущество. Ибо как у чиновников, избираемых на год, хотя бы один из них недостоин занимать должность, он остается в должности, по крайней мере, на год, на который он был избран, так и у статуй тот срок должен быть действительным, на который они были возведены; и этот срок все время впереди. [30] Иначе чем вы будете отличаться от людей, которые лепят свои изображения из глины? И какой прекрасный ответ ты дашь тем, кто спросит у тебя, почему почести в твоем городе смертны, а бесчестье бессмертно? Если, таким образом, эта практика никоим образом не постыдна — а она, безусловно, возмутительна, — то что за совершенно безумное правительство, чьи статуи однолетники, как и их урожай! Людям, которых вы чествуете бронзовыми статуями, не для того, чтобы они немедленно покинули вас, а для того, чтобы они оставались с вами как можно дольше, вы показываете, что они из более мягкого вещества, чем даже изображения из воска.
  [31] Или, клянусь небом, будет ли извинение тем, что люди, столь почитаемые, позже, как это случилось, были замечены как жулики? Если впоследствии они превратились в мошенников, это не освобождает город от вины; ибо не за то, что должно быть, а за то, что было, вы воздаете свои почести. Если, с другой стороны, человек, который раньше был негодяем, лишь впоследствии окажется таковым, каким образом, по вашему мнению, вы с большей вероятностью завоюете уважение среди греков и каким образом вы с большей эффективностью апеллировать к тем, кто хочет оказать вам услугу — отменить ваше решение или соблюдать то, что было решено раз и навсегда? Что касается меня, я считаю, что это второй образ действий. Ибо один путь — это путь людей, упустивших свою цель, другой — людей с твердой целью.
  [32] Я еще не упомянул о наиболее важном соображении, которое заключается в том, что такая выдающаяся честь должна быть нарушена, если вообще, не вследствие клеветы, а в соответствии с надлежащей правовой процедурой; и не за какую-нибудь случайную провинность, а только за величайшую. Ибо в том, что касается клеветы, даже Сократ мог быть развратителем молодежи и ниспровергателем всех лелеемых верований людей, начиная с богов. Ибо кого не оклеветали эти люди, которые вообще ни на кого не клевещут? Разве они не клеветали на Сократа, Пифагора, Платона? Разве они не оклеветали самого Зевса, Посейдона, Аполлона и всех прочих богов? [33] И возлагают они нечестивые руки даже на женских божеств, к которым можно ожидать, что они будут испытывать даже большее почтение, чем к мужчинам. Да, клянусь небом, ты слышишь, что они говорят о Деметре, Афродите и Эос; и они не опускают рук даже от Афины или Артемиды; напротив, они раздевают Артемиду догола для Актеона, а Афину соединяют с Гефестом и почти делают из Девы мать. Поэтому, зная все это так, как вы, вы удивляетесь, если против этого человека распространилось какое-то порицание, которого не мог избежать абсолютно никто из проживших знатную жизнь, но которое в его случае основанный на обаянии его красноречия, или как бы там ни было называть тот дар, на который вы сами, вместе с женщинами и детьми, даете одобрение?
  [34] Не подумаете ли вы об этом? Разве ты не испытаешь свою память, чтобы увидеть, не сделал ли он чего-нибудь подобного в Коринфе? Хотя ты живешь в городе, любимом Афродитой сверх всего, что есть и когда-либо было, тем не менее ты ничего подобного о нем не слышал, и, осмелюсь утверждать, ни один другой грек тоже не слышал. Значит, вы верите, что человек, проживший приличную жизнь в Греции, среди большей распущенности и снисходительности, претерпел перемену в Риме, в присутствии самого императора и законов? Да ведь это все равно, что сказать о спортсмене, что, хотя в частном порядке он соблюдает правила, на стадионе и в присутствии Мастера Игр он нарушает кодекс!
  [35] Тем не менее, я считаю, что свобода слова является двусторонним вопросом: одна сторона принадлежит человеку, который знает о каком-то проступке, а другая — Хозяину игр. Если последний поверил обвинению, он потребует полного удовлетворения от правонарушителя, но человек, услышавший сообщение об этом, станет доносчиком, что именно и сделал этот человек. Но когда вы следовали примеру людей, которые — впрочем, я ничего не скажу о них в качестве возмездия, кроме того, что для них было бы более правильным следовать за вами, чем вам за ними. (36) Ибо вы теперь, как говорится, и на носу, и на корме Эллады, будучи названы процветающими и богатыми и подобными поэтами и богами с древних дней, дней, когда некоторые из других также имели богатство и могущество; но теперь, когда богатство покинуло и Орхомен, и Дельфы, хотя они и могут превзойти вас в возбуждающей жалости, никто не может сделать этого в возбуждающей зависти.
  (37) Эти слова даны в интересах города, который не должен быть посрамлен в глазах греков, так как все люди не только с радостью приветствуют того, кого вы изгнали, но даже посылают за ним и уничтожают. его на миссии здесь и там и, среди прочего, оказывать ему честь, фактически воздвигая его статуи. С другой стороны, теперь я от своего имени и от имени своей статуи употреблю фразу, которую употребил Анаксагор, когда потерял сына: «Я знал, что родил смертного». Однако я не знал, что мой потомок так смертен; ибо, хотя каждая статуя воздвигается так, как будто должна стоять вечно, тем не менее они погибают по той или иной судьбе, причем самая обычная и наиболее подходящая судьба и та, что предопределена для всех вещей, — это судьба времени; [38] и поэт лениво хвастался, кто сочинил эту эпитафию, которая, как говорят, была начертана на погребальном кургане Мидаса:
  Я дева из бронзы. Я отмечаю могилу
  Мидаса. Пока вода течет и деревья растут высокими,
  Здесь я подожду у залитой слезами могилы и скажу
  Прохожие говорят, что здесь лежит Мидас.
  [39] Что ж, моя самовозвещающая дева, мы действительно слышим слова поэта, но, хотя мы искали, мы не нашли ни тебя, ни еще могилу Мидаса. И хотя эти воды все еще текут и эти деревья все еще процветают, со временем даже они, вероятно, исчезнут вместе с остальными, как Мидас, как дева.
  Звали человека Гиппемона, коня Подарга,
  Летарг, его гончая, и Бабес, его слуга.
  Ну, кто из греков знает, не скажу коня, а самого Гиппемона? Нет, думаю, даже в Магнезии, откуда пришел Гиппемон. Итак, он исчез из поля зрения людей, Бабеса, Подарга и всех остальных.
  [40] Однако статуи других людей до сих пор стоят и известны, хотя и носят чужие ярлыки, и то, что творится, похоже на антиспаст в поэзии, и, можно сказать, авторы дают встречную информацию — греч. характер, но римское состояние. Я видел даже Алкивиада, красивого сына Клиния — не знаю где, но я видел его на господствующем месте в Греции — с ярлыком Халкопогона, а также другое его подобие с отрубленными обеими руками, подобие, которое, как говорят, это дело рук Поликла — о боги, страшное зрелище, Алкивиад — калека! (41) И я знаю, что Гармодий и Аристогейтон были рабами в Персии, и что полторы тысячи статуй Деметрия Фалерского были снесены афинянами в один и тот же день. Да, они даже осмелились опустошить ночные горшки на короля Филиппа. Да, афиняне облили его статую мочой, а он облил их город кровью, пеплом и прахом. В самом деле, достаточно было возбудить праведное негодование, что они причисляли одного и того же человека то к богам, то даже не к людям.
  (42) Тогда, зная, как я знаю, что люди не жалеют даже богов, могу ли я вообразить, что вы беспокоились о статуе простого смертного? Кроме того, хотя я думаю, что ничего не скажу о других, во всяком случае об Истмийце, вашем собственном Мастере Игр, Муммий оторвал от своей базы и посвятил Зевсу - отвратительное невежество! — неграмотным существом, совершенно незнакомым с приличиями, обращающимся с братом как с подношением по обету! Это он взял Филиппа, сына Аминты, которого он получил из Феспий, и назвал его Зевсом, а также отроков от Фенея он назвал соответственно Нестором и Приамом! Но римская толпа, как и следовало ожидать, вообразила, что видит тех самых героев, а не простых аркадцев из Фенея.
  (43) Действительно, вы можете смеяться над этими делами; но со всей серьезностью мне пришло в голову поздравить Агесилая, царя Спарты, с позицией, которую он занял, ибо он никогда не считал уместным ни статую, ни портрет, сделанный из него самого, не потому, что он был уродлив, как люди. скажем так, и коротко — ибо что помешало статуе быть высокой или иметь стройные ноги, как у Гефеста Эвфронора? — а скорее потому, что он ясно видел, что не следует пытаться продлить положенный срок человеческой жизни или подвергать тело превратностям камня или бронзы. О, если бы можно было проститься даже с телом, которое у нас есть!
  [44] Но прощай Дедал и подражательные приемы этого художника; хватит Прометея, хватит глины. На самом деле говорят, что даже тело благородных душ является чужеродным веществом,
  Ибо очень многое лежит между
  тело и душа. Ибо душа не присутствует, когда тело изнашивается, и не заботится о нем. Камбиз пришел в бешенство, когда, словно Амасис, царь египтян, заколол и хлестал его мертвое тело. Правда, египтяне говорят, что Амасис, долгое время с недоверием относившийся к жестокости Камбиса, приказал спрятать свое тело и заменить его другим, и что этот труп упал на пути Камбиса. (45) Однако, о вы, египтяне и Камбиз, независимо от того, подвергался ли этому обращению кто-то другой или сам Амасис, во всяком случае это была форма без крови, без плоти, без души. Это, пожалуйста, вы можете тащить, вы можете рвать, вы можете колоть, но настоящий Амасис вам не удалось поймать. Опять другой человек, наделенный жизнью, и дыханием, и чувством, воскликнул: «Размолоть, размолоть мешок Анаксарха; для настоящего Анаксарха ты не мелешь!» Видите ли, этот человек, брошенный в ступу и истолченный пестиком, заявил, что он не сам себя перемалывает, а только ту свою вещь, в которую, как случилось, он был заключен, — так же, как и мы. сказали, что бьют пэров царства в Персии — их плащ вместо тела.
  (46) Итак, хотя персы могут возмущаться столь незначительным наказанием, грек позволил расколоть свое тело, как если бы оно было плащом; и неужели я не позволю, чтобы моя статуя попала в плавильный котел, даже если предположить, что она обладает чувствами? Но в нынешнем положении вещей, в то время как Анаксарх был выше ощущения, я, говоря языком Лаодамии Еврипида,
  Не бросил бы друга, хотя бы и лишенного жизни.
  Поэтому я хочу сказать слова утешения моему другу, моей статуе, как обладающей чувством: о немое подобие моего красноречия, неужели ты не виден? Аристея, жившего до тебя, уже не было видно. Ибо он тоже имел этот опыт, как я предполагаю, опыт, когда он был поднят людьми Проконнеса, а затем был похищен своими врагами, и что эти же люди распространяли слух о том, что Аристей не должен был быть убит. видели живыми или мертвыми. Однако Аристей был жив тогда, живет сейчас и будет жить всегда.
  [47] Кто-нибудь, я был уверен, еще вспомнит меня,
  как очень красиво говорит Сапфо; и гораздо прекраснее Гесиод:
  Но слава никогда не уничтожается полностью
  Который озвучивают многие люди; богиня она.
  Я сам подниму тебя и поставлю во дворце богини, откуда ничто не сорвет тебя — ни землетрясение, ни ветер, ни снег, ни дождь, ни зависть, ни враг; но вот! e'en теперь я нахожу тебя в твоем положении! Да, прежде чем забвение споткнулось и обмануло и многих других, но рассудительность не играет никакой шутки ни с одним достойным человеком, и именно поэтому ты стоишь передо мной прямо, как человек.
   ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  Это первая из серии речей Диона, посвященных делам в его родной Вифинии, речей, которые проливают много света на неприятности и проблемы, о которых Плиний Младший упоминал в своей переписке, когда он был губернатором этой провинции. Управление Вифинией было явно непростой задачей. Помимо естественной обиды провинциала на своего римского сюзерена, который в некоторых случаях казался недостойным этой должности, мы узнаем о многих социальных и экономических бедствиях и волнениях, неэффективном управлении финансами и гражданских спорах. Еще одним источником неприятностей было ожесточенное соперничество между городами округа, которое составляет предмет настоящего Рассуждения. 1 Никомедия и 2 Никея были близкими соседями. В то время как Никомедия извлекала выгоду из своей близости к морю и была «метрополией» района, Никея лежала на важном торговом пути и, кажется, опередила своего соседа в материальном достатке. Во времена Империи он, по-видимому, пользовался особой благосклонностью Рима. Уже в 29 г. до н.э. Август установил там культы Ромы и Юлия Цезаря, и во время нашего Рассуждения Никея была удостоена титула πρώτη. Этот титул он продолжал носить, несмотря на встречные претензии Никомидии, и то, что это была не пустая честь, по-видимому, подтверждается как монетами и надписями, так и собственными словами Диона (§ 26), которые , кажется, отрицают пренебрежительное упоминание, непосредственно предшествующее. Его попытки установить согласие между этими соперниками, по-видимому, не имели прочного успеха, поскольку еще на Халкидонском соборе епископы этих двух городов предъявили встречные претензии на право рукополагать епископов в Вифинии.
   
  Дион не дает ключа к точной дате нашего «Рассуждения», но и его выбор темы, и дух, в котором он обращается с ней, с некоторой ясностью указывают на то, что она относится к его философскому периоду. С кажущейся ложной скромностью он заявляет, что не знает, почему он, уроженец Прусы, находящейся примерно в шестидесяти милях от нее, удостоился чести получить гражданство в Никомедии. Возможно, это был первый город в провинции, посвященный ему. Как бы то ни было, в своем обращении к народу Апамеи (Ор. 41.2) он недвусмысленно заявляет, что такие знаки различия стали для него обычным опытом, «где бы я ни был, не только города вообще, но даже Я могу сказать, что большинство из тех, кто по положению равен вашему, предоставили мне гражданство, членство в Совете и самые высокие почести без моей просьбы, полагая, что я не бесполезен для них или недостоин получает честь». Несмотря на то, что он был верен месту своего рождения и стремился к ее развитию, долгое изгнание Дио вызвало в нем более широкие симпатии, и он, кажется, искренне беспокоился о благополучии Вифинии в целом. Можно было только ожидать, что города провинции будут рады возможности заручиться поддержкой человека с таким мировоззрением, воспользоваться его мудростью и сиять его отраженной славой.
  Беседа тридцать восьмая: Никомидянам о согласии с никейцами
  Никомидийцы, когда я берусь вычислять причины, по которым вы дали мне гражданство, я теряюсь; ибо я не вижу, чтобы у меня было большое богатство, чтобы оправдать мою веру в то, что вы искали меня из корыстных соображений, и при этом я не осознаю своей склонности льстить массам; так что вы, кажется, не хотите меня даже для того, чтобы охотно обслуживать каждый ваш каприз. Нет, в том-то и дело, что я и на пиру не состою, и на такого рода собраниях не общительный человек, чтобы хоть от этого качества доставить удовольствие народу. Однако, если я не полностью ошибаюсь в ваших намерениях в отношении меня, а также если я осведомлен обо всех вопросах, в которых я могу служить вам, единственное, что остается для объяснения того, что вы сделали меня гражданином, это ничто иное. кроме того, я, может быть, в большей степени, чем другие, имею и желание, и способность давать советы в интересах государства. [2] Однако, если это не так, то не только вы заблуждаетесь в своем интересе ко мне, но и я, по-видимому, опрометчиво внял вашему призыву в надежде оказаться полезным вашему городу в будущем. , так как вы не используете меня так, для чего я один приспособлен. Если, с другой стороны, все города, или, вернее, большие города, нуждаются не только в богатых людях, как для финансирования публичных зрелищ, так и для щедрого обеспечения таких обычных расходов, и льстецов, чтобы доставлять удовольствие своей демагогической болтовней, но также советники, чтобы обеспечить безопасность своей политикой, я сам не откажусь от помощи городу в меру своих возможностей, давая советы по вопросам величайшей важности.
  [3] Что ж, в вашем городе действительно есть и другие вещи, которые заслуживают исправления, и одно за другим я буду применять к ним свое лечение, если я завоюю ваше доверие, говоря правду о более важных вещах. Но по какой странной причине или с какой целью я сначала не даю советов о меньших вещах и не испытываю в этих вещах готовность людей быть убежденными, вместо того, чтобы с самого начала рисковать своей репутацией, давая советы по самым важным вопросам. из всех? Это потому, что мне кажется, что гораздо легче убеждать людей в самых важных вещах, чем в том, что меньше или тривиальнее. В то время как можно пренебрегать вредом, причиняемым этими незначительными вещами, человек, который, когда речь идет о политике, без которой невозможно его спасти, отказывается быть убежденным в этих вещах, явно является человеком, который по мелочам даже слушать не будет.
  [4] Итак, если вы будете терпеливо терпеть мой совет, я действительно очень уверен, что вы будете убеждены мной в вопросах, относительно которых я здесь, чтобы дать вам совет. Что тогда? Трудно заставить вас рассматривать мои замечания по предмету, который я имею в виду, как ни утомительные, ни излишние, ни несвоевременные. Для того, чтобы я с самого начала не встретил таких возражений с вашей стороны, как: «Но почему вы даете советы в вопросах, о которых мы, во-первых, даже не размышляем?» -- Но почему вы предоставляете себе слово, если мы вам его не предоставили? «Но по какой причине, когда в нашем городе так много политических деятелей, местных и приемных, ораторов и философов, старых и молодых, никто никогда не осмелился дать нам этот совет?» — чтобы предупредить все подобные возражения, [5] я хочу обратиться к вам с особой просьбой, никомидийцы, — и сделать мне одолжение, проявив терпение, — чтобы вы выслушали речь, излишнюю и несвоевременную и которая может не убедить ты. Кроме того, я тоже не считаю большой милостью то, что прошу; ибо если мои слова вас убедили, то стоит послушать того, кто говорит вам то, что вам выгодно; в то время как, с другой стороны, если вы оставляете за собой молчаливое согласие, что может быть неприятного в том, что вы позволили взять слово другу, который безрезультатно желает говорить?»
   
  Очень хорошо, что это за предмет, по которому я собираюсь дать совет, но не хочу его называть? Слово, никомидийцы, не неприятно ни дома, ни в роду, ни в дружеских кругах, ни в городах, ни среди народов; [6] ибо согласие — это то, о чем я собираюсь говорить, прекрасное слово и прекрасная вещь; но если я сразу же добавлю согласие с кем, я боюсь, что, хотя вы можете быть убеждены, что согласие само по себе прекрасно, вы можете подумать, что согласие с теми людьми, с которыми я утверждаю, что вы должны быть согласны, невозможно. Ибо то, что до сих пор приводило вас в нынешнюю вражду друг к другу и мешало установлению дружбы, — это неразумное убеждение, что согласие между вашими городами невозможно. Нет, не поднимайте шум, когда я начинаю все сначала, но терпите меня.
  [7] Что я говорю, мужи Никомидии, так это то, что вы должны достичь согласия с никейцами; но выслушайте меня и пока не сердитесь, прежде чем я изложу свои причины. Ибо больной не сердится на своего врача, когда тот назначает ему лечение, но, хотя ему не нравится слышать, как тот говорит, что он должен подвергнуться хирургии или прижиганию, все же он повинуется; ибо на кону его жизнь. И все же, почему я сказал это? Ибо мое лекарство, которое я предлагаю вашим городам, является самым приятным лекарством, без которого ни один человек не пожелает жить, если у него есть здравый смысл.
  [8] Но я хочу прервать свое выступление и прежде всего сказать о самом согласии вообще, рассказав и откуда оно приходит, и чего оно достигает, а затем против того, чтобы противопоставить дружбе вражду и ненависть. Ибо, когда будет доказано, что согласие полезно для всего человечества, естественно последует доказательство того, что это особое согласие между этими отдельными городами и совершенно необходимо для вас, и также весьма полезно. Однако я не удержусь от рассказа о том, как может сохраняться согласие, однажды достигнутое; потому что эта проблема, действительно, я вижу, беспокоит многих. [9] Но я молю всех богов, как ваших, так и их, чтобы, если то, что я сейчас говорю, было сказано из-за благоволения к вам одному, а не из погони за какой-либо личной славой или выгодой, было посвящено из вашего примирения, и, прежде всего, если суждено принести пользу государству — если это правда, то я молю богов не только даровать мне красноречие, достойное моего дела, но и сделать так, чтобы вы согласились прислушаться к моему совету в делах. вопросы, которые в вашу пользу.
  [10] Итак, согласие всегда восхвалялось всеми людьми как в устной, так и в письменной форме. Мало того, что произведения поэтов и философов в равной степени полны его восхвалений, но и все, кто опубликовал свои истории, чтобы дать образец для практического применения, показали, что согласие является величайшим из человеческих благословений, и, более того, хотя многие из софистов в прошлом осмелились сделать парадоксальные заявления, это единственное, что им не пришло в голову опубликовать, — что согласие не является прекрасной и спасительной вещью. Поэтому не только для тех, кто сейчас желает восхвалять его, но и для тех, кто в любое время сделал бы это, материал для их использования обилен, и когда-нибудь можно будет сказать о нем больше и лучше.
  [11] Например, если человек пожелает углубиться в его происхождение, он должен проследить его самое начало до величайших божественных вещей. Ибо одно и то же явление есть и дружба, и примирение, и родство, и оно объемлет все это. Кроме того, что, как не согласие, объединяет элементы? Опять же, то, благодаря чему сохраняется все самое великое, есть согласие, а то, благодаря чему все разрушается, есть его противоположность. Итак, если бы мы, люди, не были по природе родом смертных и если бы силы, губящие нас, не должны были быть многочисленны, то не было бы раздора и в делах человеческих, равно как и в вещах божественных. Однако единственное, в чем мы лишены блаженства богов и их нерушимого постоянства, состоит в том, что не все мы чувствительны к согласию, но, напротив, есть такие, которые действительно любят его противоположность, раздор, из которых войны и сражения составляют отделы и вспомогательные виды деятельности, и эти вещи постоянно действуют в сообществах и в нациях, точно так же, как болезни в наших телах. [12] Действительно, хотя мы прекрасно знаем, что здоровье есть величайшее из человеческих благ, тем не менее, мы сами много раз замышляем против него к собственной погибели, поддавшись соблазну удовольствий и уклоняясь от труда, полезного для здоровья и привычки. которые предусмотрительны. С другой стороны, если бы величайшее из наших зол не опиралось на сиюминутное удовольствие, оно не имело бы вообще никакой силы причинить нам вред; но в нынешнем виде природа дала им это, и поэтому они могут обманывать и радовать своих жертв.
  [13] Более того, что действительно могло бы вызвать наибольшее негодование по отношению к человечеству, так это то, что все бедствия поражают их, хотя они хорошо знают их природу. Во всяком случае, если бы кто-то спросил одного человека или группу людей о самих терминах, спросив, в какую категорию следует отнести такие термины, как войны, распри, болезни и т. момент, чтобы ответить, что они относятся к числу зол, и что они не только являются таковыми, но и считаются таковыми и называются пороками. [14] А что касается их противоположностей, мира, согласия и здоровья, то никто не стал бы отрицать, что и то, и другое есть и называется добром. Но хотя противоречие между злом и добром столь очевидно, тем не менее среди нас есть некоторые, или, вернее, довольно многие, которые наслаждаются вещами, заведомо злыми. Возьмем, к примеру, корабль, хотя все на борту хорошо знают, что единственная надежда добраться до порта в целости и сохранности состоит в том, чтобы матросы были в хороших отношениях друг с другом и послушны шкиперу, Это, даже попутные ветры часто отклоняются, чтобы препятствовать курсу корабля, и они не могут сделать свои гавани, даже находясь близко, тем не менее, матросы иногда глупо ссорятся, и это приводит к их гибели, хотя они знают причину своей гибели.
  (15) Возьмем еще наших домашних, хотя их безопасность зависит не только от единомыслия хозяина и госпожи, но также и от послушания слуг, но и ссоры хозяина и госпожи, и злоба слуг погубили многих. домохозяйства. Почему, какая безопасность остается для колесницы, если лошади отказываются бежать как упряжка? Ибо когда они начинают расходиться и тянуть одного туда, другого сяк, водителю неминуемо грозит опасность. А хороший брак, что еще есть, как не согласие между мужем и женой? А плохой брак, что еще, кроме их раздора? Кроме того, какая польза детям для родителей, когда они по глупости начинают восставать против них? И что такое братство, как не согласие братьев? И что такое дружба, если не согласие между друзьями?
  [16] Кроме того, все эти вещи не только хороши и благородны, но и очень приятны, тогда как их противоположности не только злы, но и неприятны; и все же мы часто предпочитаем их самым приятным товарам. Например, были времена, когда люди выбирали войны вместо мира, несмотря на большие различия между ними, не из-за заблуждения, что сражаться лучше или приятнее и праведнее, чем соблюдение мира, а потому, что некоторые стремились к царственности. власть, кто за свободу, кто за территорию, которой у них не было, а кто за контроль над морем. И тем не менее, несмотря на то, что победителя ждут столь богатые призы, многие отложили войну как зло и не достойны того, чтобы они предпочитали ее более ценным вещам. [17] Но ведение войны и сражения даже без повода, что это, как не полное безумие и жажда зла, которые вызваны безумием? Итак, главная причина, по которой мы, люди, ненавидим диких зверей, заключается в том, что между ними и нами всегда существует безжалостная война; тем не менее, многие даже из нас относятся к людям как к диким зверям и получают удовольствие от конфликта, который ведут с себе подобными.
  [18] Более того, мы не обращаем внимания на знаки, посылаемые богами, все те знаки и предзнаменования, которыми они пытаются научить нас жить в хороших отношениях друг с другом. Действительно, говорят, что они как бы глашатаи, посланные богами, и по этой причине также и среди нас, в то время как мир провозглашается глашатаями, войны по большей части происходят без объявления. Кроме того, люди идут безоружными в вооруженный лагерь в качестве посланников, чтобы просить мира, и никому из них не позволено обижать, веря, что все посланники от имени дружбы являются слугами богов. Кроме того, всякий раз, когда армии собираются вместе для битвы, внезапно появляется знамение с неба или происходит сотрясение земли, люди немедленно разворачиваются и удаляются друг от друга, веря, что боги не желают, чтобы они сражались; [19] но никакое божественное знамение не считается сигналом к войне. И сверх того, когда наступает мир, мы делаем все то, что не только приятнее для смертных, но и в знаки счастья: украшаем себя гирляндами, приносим жертвы и совершаем высокие празднества; но мы во время войны, как и во время траура, поступаем совсем наоборот — запираемся в воротах, живем в страхе перед всем и предаемся отчаянию. Более того, в такие времена женщины оплакивают своих мужей, а дети — своих отцов, как при величайших бедствиях.
  (20) Кроме того, всякий раз, когда приходит мор или землетрясение, мы порицаем богов, веря, что они причиняют страдания человечеству, и мы утверждаем, что они неправедны и не милосердны, даже если они справедливо наказывают нас за самые тяжкие. грехи; так велика наша ненависть к тем бедствиям, которые случаются случайно. Однако войну, которая не менее разрушительна, чем землетрясение, мы выбираем по своей воле; и мы вовсе не обвиняем людей, ответственных за эти бедствия, как обвиняем богов в землетрясении или моровой язве, но даже считаем их патриотами и с удовольствием слушаем их, когда они говорят, следуем их советам и в уплату за зло, которое они причиняют, мы воздаем им всякого рода — я не скажу возмездия, ибо возмездие означало бы зло за зло — но скорее благодарности, почести и слова похвалы; и поэтому они были бы действительно очень глупы, если бы пощадили тех, кто даже благодарен за их зло.
  (21) Итак, прежде всего, никомидийцы, давайте рассмотрим причины вашего раздора. Ибо если проблемы настолько велики, что уместно вести войну, которая не является короткой, такую, которую можно было бы вести силой оружия и иметь утешением быстроту своего решения, а вместо этого долгую непрекращающуюся войну, быть переданы нашим детям и детям наших детей и никогда не достичь надежды на урегулирование, тогда давайте вступим в борьбу, будем поддерживать раздор и делать все, что можем, друг для друга, досадуя, что наши силы даже не больше. Но если награда, ради которой терпится это зло, в лучшем случае ничтожна, а предполагаемые выгоды и малы, и ничтожны, и не подобает ссориться из-за них даже частным лицам, не говоря уже о столь важных городах, то не будем вести себя как глупые дети, которые, стыдясь того, что могут показаться своим отцам или матерям беспричинно разгневанными, не желают легко мириться друг с другом.
  [22] Ну, теперь, конечно, мы сражаемся не за землю или море; напротив, никейцы даже не предъявляют вам встречных претензий на море, но охотно отказались от соперничества, чтобы не давать повода к ссоре. Мало того, мы и не соревнуемся за доходы, но каждая сторона довольствуется своим; к тому же эти дела, как это бывает, четко разграничены — да и все остальное, кроме того, — как бы в мире и дружбе. Кроме того, между двумя городами существует обмен продуктами, а также смешанные браки, и, как следствие, между нами уже возникло много родственных связей; да, и у нас есть доверенные лица и узы личной дружбы, чтобы объединить нас. Кроме того, вы поклоняетесь тем же богам, что и они, и в большинстве случаев проводите их праздники, как и они. На самом деле у вас нет разногласий и по поводу ваших обычаев. Тем не менее, хотя все это дает повод не для вражды, а скорее для дружбы и согласия, тем не менее мы сражаемся. (23) И если кто-нибудь подойдет и спросит тебя: «А чем обижают тебя никейцы?» вам будет нечего ответить. А если он спросит их в свою очередь: «А чем обижают вас никомидийцы?» им тоже нечего будет сказать.
  Однако на кону между вами стоит приз, из-за которого вы расходитесь во мнениях. И что это за приз? Это не то, что можно назвать или признать, и конкуренты, за которые можно было бы даже простить, более того, его составные элементы нехорошо даже упоминать или признавать; они таковы, так мелочны, так обыденны, вещи, которыми могли бы гордиться, может быть, дураки, но не всякий здравомыслящий человек. [24] Что касается тех, кто вызывает вас на состязание — но их мотивы, возможно, не мне исследовать, — как бы то ни было, те, кто наслаждается этим, болтают только об этом: «Мы боремся за первенство». Хорошо, отвечу этим же лицам вопросом: «Какое первенство? И первенство ли быть фактически и фактически уступленным вам, или ваша борьба за имя и ничего более?
   
  Да, я слышал, что не в первый раз одно и то же послужило поводом для раздора между греками, что афиняне и спартанцы вступили в войну за первенство. [25] Кроме того, что вражда и война не были выгодны и в их случае, но в борьбе друг с другом за первенство они оба потеряли его, вы все знаете, и я сам, возможно, упомяну несколько позже. Что тогда? Предлагая эту вашу борьбу, они говорят о ней, как о борьбе афинян и спартанцев? Афиняне вели войну, чтобы продолжать получать дань с островитян, и они и их противники боролись друг с другом за право каждого человека на рассмотрение его судебных дел в его родном городе, и, вообще говоря, война между этими государствами был за приз империи.
  (26) Но если мы вернем себе первенство, а никейцы уступят его без боя, получим ли мы дань, которую они получают сейчас? Призовем ли мы сюда для суда города, которые теперь подчинены их юрисдикции? Послать им военных губернаторов? Разве мы тем не менее позволим им получить десятину из Вифинии? Или какая будет ситуация? И какая выгода будет для нас? Ибо я верю, что во всех своих начинаниях люди прилагают усилия не праздно и не наудачу, но что их борьба всегда преследует какую-то цель. [27] Например, человек, который идет на войну, борется либо за свободу — и в этом случае другие пытаются поработить его, — либо за суверенитет — и в этом случае он сам пытается поработить других. Точно так же и человек, отправляющийся в море, не предпринимает бесцельных странствий, ибо, несомненно, он идет на риск либо с целью достижения какого-либо пункта назначения, либо с целью торговли. Но, чтобы не приводить все различные иллюстрации, одним словом, мы, люди, не только делаем все, что делаем, из-за цели добра, но и избегаем противоположных действий из-за цели, которая есть зло. Напротив, напрягаться или трудиться без причины [28] приличествует только глупцам. Если бы, например, человек имел серьезное намерение называться королем, когда он всего лишь частное лицо - и когда, кроме того, он прекрасно знает этот факт о себе, - совершенно вопреки его воображаемому воображению, он стал бы насмешником. -stock, поскольку он будет использовать ложное название, лишенное реальности. То же самое и во всех других вопросах: хочет ли человек, чтобы его считали флейтистом, когда он не умеет дуть в дудку, или музыкантом, когда он ничего не знает о музыкальном искусстве, или музыкантом, играющим на дудках. кифару, когда он не может даже коснуться разумно арфы. Хотя, следовательно, ничто не помешает считать таких людей настоящими сумасшедшими, но воображаем ли мы, что, при условии, что мы в какой-то степени зарегистрированы как «первые», мы действительно будем иметь первенство? [29] Какое первенство, мужи Никомидии? Видите ли, я спрошу вас во второй и даже в третий раз. Примат, полезность которого в чем? Чья функция какая? Тот, из-за которого мы станем богаче, или больше, или могущественнее? Тщеславие стало считаться неразумным даже в частных лицах, и мы сами смеемся и ненавидим, и кончаем состраданием, особенно к тем лицам, которые не знают, чем ложная слава отличается от подлинной; кроме того, ни один образованный человек так не любит славы, чтобы желать глупости.
  Можем ли мы тогда сказать, что все это подходит нашим городам как обществам, которые не подходят даже людям в частной жизни, которые являются людьми воспитанными и культурными? (30) А вообще, если бы кто-нибудь спросил вас и сказал: мужи Никомидийские, что вам угодно? Быть первым по правде или быть призванным первым, когда тебя нет?» Наверняка вы согласились бы, что предпочитаете быть первым, чем быть названным первым напрасно. Ибо имена не имеют силы фактов; тогда как вещи, которые в самой истине данной природы, также необходимо должны быть названы так. (31) Постарайтесь же занимать первое место среди наших городов прежде всего благодаря заботе о них, ибо так как вы столица, такова ваша особая обязанность, то и тем, что вы будете справедливы и умеренны по отношению ко всем, ни в чем не цепляясь и не пытаясь добиться своей цели силой. Ибо жадность и насилие неизбежно вызывают ненависть и разногласия, поскольку естественно, что более слабая сторона должна быть склонна смотреть с подозрением на более сильную, полагая, что они должны быть обмануты во всех вопросах, и когда это действительно происходит, их враждебность вызывается еще более справедливо.
  [32] С другой стороны, в вашей власти более полно и эффективно приносить пользу городам, чем никейцы, прежде всего благодаря морю, весь доход от которого города и теперь делят, отчасти в качестве благодеяния. — хотя город твой должен оказывать милости официально, а не отдельным лицам частным образом — частью и через их собственные контрабандные операции, а частью по заявлению в каждом отдельном случае; и хотя вы никогда не отказываете таким претендентам, все же сама необходимость подачи заявления утомительна. Если, однако, вы действительно предоставите общинам, которые изо дня в день ходатайствуют о том, что является неотложным для их нужд, привилегию разделить все эти права, то разве не разумно предположить, что вы станете выше в их глазах, когда станете их благотворителями? ? И в то же время вы также умножите согласие, которое распространится повсюду.
  (33) Но вы должны также стараться давать повод губернаторам провинций уважать вас, постоянно показывая, что вы не довольствуетесь только тем, чтобы хорошо управлять собой, но что вы заботитесь о благополучии всего народа Вифинии и что вы не менее недовольны обидами, причиняемыми другим, чем теми, которые причиняют вам самим; кроме того, если кто-нибудь обратится к вам за помощью, вы поможете ему быстро и беспристрастно. Именно эта линия поведения даст вам подлинное первенство, а не ваша ссора с никейцами из-за титулов.
  [34] И я хотел бы, чтобы никейцы также следовали тому же пути, и они будут делать это, если вы придете к соглашению с ними, и сила каждого станет больше через союз. Ибо, объединившись, вы будете владеть всеми городами, и, более того, губернаторы провинций будут испытывать большее нежелание и страх по отношению к вам, если они захотят совершить зло. Но как теперь обстоят дела, другие города в восторге от ссоры между вами; ибо вы, кажется, нуждаетесь в их помощи, и на самом деле вы нуждаетесь в ней из-за вашей борьбы друг с другом, и вы находитесь в затруднительном положении двух мужчин, оба одинаково выдающихся, когда они становятся соперниками в политике - по необходимости они добиваются благосклонности всех, даже тех, кто намного ниже их. [35] И поэтому, пока вы боретесь за первенство, велика вероятность, что первенство действительно находится в руках тех, за кем вы ухаживаете. Ибо невозможно, чтобы люди не думали, что они обладают тем, что вы ожидаете получить от этих же людей. И поэтому будет совершенно необходимо, чтобы города вернули свой надлежащий статус и, что разумно и правильно, чтобы они нуждались в вас, а не вы в них. И, применяя этот принцип, я ожидаю, что вы будете вести себя по отношению к ним не как тираны, а с добротой и умеренностью, как я предлагал недавно, с той целью, чтобы ваше положение лидеров не было для них неприятным, а чтобы может быть не только лидерством, но и долгожданной вещью.
  [36] Опять же, какая необходимость обсуждать нынешнее положение ваших правителей в присутствии вас, которые осведомлены? Или возможно ли, что вы не осознаете тираническую власть, которую ваша собственная борьба предлагает тем, кто правит вами? Ибо всякий, кто хочет дурно обращаться с вашим народом, тотчас вооружен знанием того, что он должен сделать, чтобы избежать наказания. Ибо либо он вступает в союз с никейской партией и имеет их группу для своей поддержки, либо, выбрав партию Никомидии, он защищен вами. Более того, хотя он не любит ни одну из сторон, он, кажется, любит одну из двух; но все это время он обижает их всех. Тем не менее, несмотря на ошибки, которые он совершает, его защищают те, кто считает, что он любит только их. (37) Однако своими публичными действиями они заклеймили вас как свору дураков, да, они обращаются с вами точно так же, как с детьми, ибо мы часто предлагаем детям самые ничтожные вещи вместо вещей величайшей ценности; кроме того, эти дети, в своем невежестве относительно того, что действительно ценно, и в своем удовольствии от того, что имеет наименьшее значение, наслаждаются тем, что является сущим ничтожеством. Так и в твоем случае вместо справедливости, вместо свободы городов от грабежа или от захвата частных владений жителей их, вместо их воздержания от оскорблений тебя, вместо их воздержания от пьяного насилия , ваши правители вручают вам титулы и называют вас «первыми» устно или письменно; после этого они могут безнаказанно относиться к вам как к самому последнему!
  (38) По правде говоря, такие знаки различия, которыми вы себя хвалите, не только являются предметами крайнего презрения в глазах всех проницательных людей, но особенно в Риме они вызывают смех и, что еще более унизительно, называются « Греческие недостатки!» И в самом деле, люди Никомидийские, хотя и не греки, являются недостатками, если только кто-нибудь не станет утверждать, что они греки в этом особом отношении, а именно, что древние греки, как афиняне, так и спартанцы, когда-то предъявляли встречные претензии на славу. Впрочем, я, может быть, уже сказал, что их действия были не пустым тщеславием, а борьбой за настоящую империю, — хотя теперь вам может показаться, что они вели доблестную борьбу за право возглавить процессию, как лица на каком-то мистическом празднике, устроить фиктивную битву за то, что на самом деле им не принадлежит.
  [39] Но если, в то время как титул «метрополия» является вашей особой прерогативой, титул лидера разделяется с другими, что вы теряете при этом? Ибо я рискну утверждать, что даже если вы потеряете все свои титулы, вы не потеряете ничего реального. Или что вы ожидаете от этого? Что море отступит от ваших берегов, или ваша территория станет меньше, или ваши доходы станут меньше? Вы когда-нибудь присутствовали на спектакле? Точнее говоря, почти каждый день видишь не только трагических актеров, но и другого рода, различных актеров, которые как бы появляются на сцене, чтобы доставить удовольствие и наслаждение, но которые на самом деле приносят пользу тем, кто чувствителен к действию пьесы. Ну, тогда кто-нибудь из актеров кажется вам на самом деле королем, принцем или богом? (40) И все же они называются всеми этими титулами, а также именами Менелая и Агамемнона, и имеют они не только имена богов и героев, но также их черты и одежды, и они издают множество приказов, как и будут ли персонажи, которых они представляют; однако, когда пьеса заканчивается, они уходят как ничтожество. Человек желает, чтобы его называли «первым»; очень хороший. Кто-то действительно первый, и неважно, носит ли этот титул другой, он первый. Ибо титулы не являются гарантией фактов, а факты титулов.
  [41] Что ж, вот еще один результат согласия, который вы должны принять во внимание. В настоящее время у вас в двух городах есть свои люди; но если вы придете к соглашению, вы получите друг друга тоже; а что касается почестей, ибо и в них город нуждается, то сложите их вдвое, равно как и услуги. Кто-то в вашем городе одарен оратором; он поможет и никейцам. В Никее есть богатый человек: он и в твоем городе возьмет на себя общественные расходы. И вообще, ни один человек, недостойный первого места в городе, не добьется славы у вас, нападая на никейцев, или у никейцев, нападая на вас; и если кто-то окажется низким и заслуживающим наказания, он не избежит своих заслуг, переселившись из Никомедии в Никею или из Никеи в Никомедию. (42) А теперь, как обстоят дела, два города как бы подстерегают друг друга у ваших причалов, и люди, обидевшие один, могут найти убежище в другом. Но как только согласие достигнуто, люди должны быть людьми чести и справедливости, иначе они должны покинуть Вифинию. Вы гордитесь своим превосходством в населении; вы будете еще более многолюдны. Вы думаете, что у вас достаточно территории; у вас будет более чем достаточно. В конце концов, когда все ресурсы объединены — урожай, деньги, официальные звания мужчин и военные силы — ресурсы обоих городов удваиваются.
  [43] Кроме того, то, что является целью всех человеческих действий, удовольствие, становится больше, чем может выразить язык. Ибо, с одной стороны, чтобы устранить то, что причиняет вам боль, — зависть, соперничество и распри, являющиеся их следствием, ваши интриги друг против друга, ваше злорадство по поводу несчастий ваших ближних, вашу досаду на их благо. счастья — и, с другой стороны, введение в ваши города их противоположностей — участие в благих делах, единство сердца и ума, радость обоих народов в одном и том же — не похоже ли все это на народный праздник? [44] Но подумайте об этом так. Если бы какой-нибудь бог, никомидийцы, дал вам возможность иметь не только свой собственный город, но и город никейский, разве это не показалось бы вам невероятным благом и не произвели бы вы всякого рода клянется в надежде получить его? Что ж, то, что кажется невероятным, может произойти сразу — Никея может стать вашей, а ваши владения — их. [45] Или, так как мы восхищаемся теми братьями, которые разделяют полностью общее имущество и не из-за скупости разделили свое наследство; чье богатство вызывает еще большее восхищение, так как оно больше именно потому, что оно не разделено и считается, что половина всего принадлежит обоим; и которых, кроме того, все люди считают добрыми, справедливыми и настоящими братьями, — если это правда, то если этот дух братства будет достигнут в ваших городах, то не будет ли это еще большим благом, еще более прекрасным и богатым?
  (46) Кроме того, это заслуживает того, чтобы быть достигнутым не только из-за общих предков обоих городов, но и из-за богов, чьи обряды одинаковы как в их городе, так и в вашем. Ибо факт, который мог бы вызвать еще большее огорчение, состоит в том, что, хотя у нас все общее — предки, боги, обычаи, праздники, а у большинства из нас — личные кровные узы и находки, мы все же сражаемся, как Греки против варваров или, что еще более похоже на ваше поведение, чем это, как люди против диких зверей! [47] Не будете ли вы смотреть друг другу в лицо? Вы не будете слушать друг друга? Неужели два ваших города не возьмутся за руки, если вы первый протянете руку? Не приобретете ли вы, заключая мир, все блага, которыми обладают оба? Разве вы не будете наслаждаться ими с жадностью? О, если бы вы могли сделать и ефесян своими братьями! О, если бы вы могли разделить и здания Смирны! [48] Но все эти вещи, могучие благословения, которыми они являются, - вы лишитесь их из-за отсутствия одного-единственного слова, столь богатых приобретений, столь великих удовольствий?
  Однако, что примирение будет полезно для вас, двух городов, когда оно будет достигнуто, и что раздор, который все еще продолжается, не был полезен для вас вплоть до настоящего момента, что так много благословений будет вам в результате согласия, и что столько зол теперь у вас из-за вражды, — обо всем этом я говорил достаточно подробно. [49] Но мне остается добавить, что эти преимущества будут постоянными, когда вы заключили мир друг с другом. Ибо уже есть и такие, которые опасаются и на этот счет, люди, причины которых я понимаю, по крайней мере, если они высказывают его из искреннего желания согласия и опасения, что согласие может быть нарушено, а если нет, то вместо этого выдвигая эту идею именно с целью предотвратить какое-либо примирение вообще.
  Что ж, пусть величайший и вернейший поручится за то, что ваше согласие будет постоянным по его целесообразности. В самом деле, если простое перечисление доводов, показывающих, что это будет выгодно, по-видимому, уже убеждает вас, то почему бы этим доводам, подкрепленным опытом, не иметь еще более непоколебимой убедительности? (50) Более того, я надеюсь еще и потому, что вам трудно избавиться от привычной привычки. Например, если раздоры, являющиеся таким большим злом, так долго оставались среди вас только по привычке, то почему неразумно ожидать, что ваше примирение, поскольку оно более приятно и праведно, сделает и эту привычку более мощный? Но вам нужно будет также быть бдительным в мелочах, и, более всего, в бдительном отношении к людям, не имеющим хорошей репутации, на случай, если они когда-нибудь оклеветают вас друг против друга, — ибо вы не должны слушать их, когда они преследуют какие-то корыстные цели, в на случай, если они снова обеспечат себе какое-то удовольствие, — и вам нужно будет также не раздражаться по мелочным поводам. [51] Еще одна причина моего оптимизма заключается в том, что, вероятно, боги сделают своей главной заботой сохранение согласия. В самом деле, я чувствую, что даже это начало принадлежит им, и что иначе мне не пришло бы в голову осмелиться говорить в вашем присутствии на такую важную тему, тему, на которую никто прежде, ни старый, ни молодой, не когда-либо говорил. И даже уместно, что я молюсь им еще раз. Вы помните, что вначале я молил их, чтобы вы вняли моим словам; но теперь, когда вы, очевидно, уже делаете это, мне остается молиться, чтобы они могли сохранить навеки ваши замечательные решения.
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  Как отмечалось во введении к предыдущей беседе, Вифиния была неспокойной провинцией. Настоящая речь, как указывает ее название, была произнесена после периода междоусобиц в Никее. Ни повод, ни дата неизвестны. Арним отнес бы речь к периоду после возвращения Дио из изгнания, но Шмид и Лемаршан отнесли бы ее к его софистическому периоду по стилистическим соображениям. Намек оратора на слабое здоровье в некоторой степени подтверждает более позднюю датировку.
  Первые абзацы представляют особый интерес как выражение той гордости, которую несколько общин провинции питали своим греческим происхождением, но которая, к сожалению, не смогла связать их вместе в гармоничное целое. Каково бы ни было происхождение жителей этого региона, они явно стремились претендовать на греческую кровь и покровительство греческих богов. Их гордость за расу могла быть усилена из-за их близости к миру варваров.
  Древняя традиция не едина относительно основания Никеи. Судя по чеканке монет, Дионис, по-видимому, считался основателем, а название города произошло от нимфы Никеи. Страбон (12.565) упоминает Антигона как первоначального основателя, добавляя, что он назвал свое поселение Антигонией, но Страбон говорит, что оно было основано во второй раз Лисимахом, который переименовал его в Никею в честь своей жены, дочери Антипатра. Стефан Византийский называет его замком Боттиеи, что можно интерпретировать как относящееся к его основанию ветеранами армии Александра. Как бы то ни было, во времена нашего Рассуждения Никея могла похвастаться изрядной степенью древности.
  Беседа тридцать девятая: О согласии в Никее по прекращении междоусобиц
  Я рад, что вы оказали мне честь, как и следовало ожидать, что здравомыслящий человек будет удостоен чести города, который благороден и достоин славы, как в случае с вашим городом в отношении как силы, так и власти. величие, ибо он нигде не уступает никакому выдающемуся городу, ни по знатности происхождения, ни по составу населения, состоящего, как и он, из самых знатных семей, а не из маленьких групп жалких экземпляров, которые собрались вместе из этого места и из этого , но лидерами как среди греков, так и среди македонцев, и, что наиболее важно, имея в качестве основателей и героев, и богов.
  [2] Но подобает, чтобы те, чей город был основан богами, сохраняли мир, согласие и дружбу друг с другом. Ибо постыдно, если они не окажутся чрезвычайно удачливыми и блаженными небесами и в какой-то мере превосходят других в счастье, желая, как и должно, показать рождение чем-то реальным, а не просто притворным и пустым термином. . Ибо основатели, родственники и прародители, являющиеся богами, желают, чтобы их собственный народ не обладал ничем — ни красотой страны, ни изобилием урожая, ни множеством жителей, — а трезвостью, добродетелью, упорядоченным управлением, честью для добрых граждан и бесчестьем для база. [3] Так же, как я сам радуюсь в настоящий момент, обнаружив вас в том же костюме, говорящих на одном языке и желающих одних и тех же вещей. В самом деле, какое зрелище более очаровательно, чем город с целеустремленностью, и какой звук вызывает более благоговейный трепет, чем его стройный голос? Какой город мудрее в совете, чем тот, который собирает совет вместе? Какой город действует более плавно, чем тот, который действует вместе? Какой город меньше подвержен неудачам, чем тот, который поддерживает ту же политику? Для кого благословения слаще, чем для тех, у кого одно сердце и один разум? Для кого скорби легче, чем для тех, кто несет их вместе, как тяжкую ношу? С кем трудности случаются реже, чем с теми, кто защищает друг друга? [4] Какой город более дорог своим жителям, более почитаем чужестранцем, более полезен своим друзьям, более грозен своим врагам? Чья похвала считается более достоверной, чье порицание более правдивым? Кто почти равен по чести своим правителям и кого правители больше уважают? Кем так восхищаются хорошие правители, а плохие правители меньше презирают? Почему не ясно, что не только правители, но и боги внимают людям, живущим в согласии, а люди, раздираемые междоусобицами, даже не слышат друг друга? Ибо никто не слышит слов, когда хоры не ладятся, или когда города расходятся.
  [5] Кроме того, какие здания, какой размер территории, какая численность населения делают сообщество сильнее, чем его домашнее согласие? Например, когда в городе есть согласие, сколько граждан, столько и глаз, чтобы видеть интересы этого города, столько ушей, чтобы слушать, столько языков, чтобы давать советы, столько умов. заинтересованы в его интересах; как будто какой-то бог создал единственную душу для такого большого и многолюдного города. Наоборот, ни обилие богатства, ни число людей, ни какой-либо другой элемент силы не приносит пользы разделяющимся, но все это скорее на стороне убытка, и чем обильнее их, тем больше и больше. тяжелая утрата. Точно так же, мне кажется, и с человеческими телами: здоровое тело находит преимущество в своем росте и массе, тогда как больное и плохое тело находит такое физическое состояние наиболее опасным и продуктивным. наибольшего риска. (6) Подобным же образом и любое судно, которое плывет по морю при согласии между шкипером и его командой, не только само безопасно, но и поддерживает в безопасности тех, кто находится на борту; в противном случае, чем больше будет парусов, тем сильнее должно быть воздействие бури и тем больше неразберихи. То же самое верно и в отношении колесницы — если возница умеет правильно управлять и если в то же время лошади не только согласны друг с другом, но и послушны вознице, то есть надежда, что в в гонке такая колесница выиграет приз и в войне останется в безопасности; но, с другой стороны, если налицо ссора и смятение, опасность возрастает пропорционально силе и быстроте лошадей. (7) Точно так же, когда город находится в согласии, все это полезно: изобилие богатств, количество населения, почести, слава и власть; но в остальном их трудно использовать хорошо и они досадны, так же как, когда, например, много диких животных или крупного рогатого скота содержится в одном и том же загоне, запертом в одном частоколе, они бодаются, топчут и прыгают друг на друга.
  Что ж, если бы я был благословлен крепким здоровьем, я бы не отказался от своей темы, пока не обсудил ее должным образом, насколько это было в моих силах; но в действительности не только вы, может быть, больше заняты другими делами, но и я сам слишком слаб, чтобы соответствовать важности случая. [8] Следовательно, все, что мне остается сделать, это сделать самый краткий и действенный призыв, я имею в виду призыв к богам. Ибо боги знают, что хотят сказать люди, даже если говорят шепотом. Ведь, может быть, и это свойственно особо благонамеренному; например, хорошие отцы увещевают своих детей везде, где могут, но там, где убеждение не помогает, они молятся богам от их имени. Поэтому я молю Диониса, прародителя этого города, Геракла, его основателя, Зевса-Хранителя Городов, Афину, Афродиту Воспитательницу Дружбы, Гармонию и Немезиду, и всех других богов, чтобы с этого дня и впредь они могли укоренить в этом городе тоску по себе, страстную любовь, целеустремленность, единство желания и мысли; и, с другой стороны, чтобы они могли изгнать раздоры, раздоры и зависть, чтобы этот город мог быть причислен к числу самых процветающих и самых благородных на все времена.
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  Как видно из названия, фоном этой беседы является ссора между Прусой, домом говорящего, и ее ближайшей соседкой Апамеей. Точная природа ссоры остается под вопросом, но, похоже, она была связана с деловыми отношениями и, возможно, также с правами собственности. Отношения между двумя городами были чрезвычайно близкими. Пруса использовала порт Апамеи, а Апамейя обращалась к Прусе за древесиной. Между ними постоянно происходили самые разные сношения, и граждане одного нередко были также гражданами другого, иногда даже получая место и право голоса в совете второго города. Собственная связь Диона с Апамеей была особенно тесной. Как мы узнаем из Ор. , не только он сам был удостоен там гражданства, но и его отец до него; его мать и ее отец тоже получили гражданство в Апамее вместе с предоставлением римского гражданства; и, наконец, оказалось, что домочадцы Дио нашли убежище в этом городе во время его изгнания.
  Какова бы ни была природа ссоры, она продолжалась некоторое время до даты нашей беседы (101 г. н.э.) и была настолько ожесточенной, что Дион боялся принять приглашение Апамеи нанести совместный визит по возвращении из изгнании, чтобы не оскорбить этим город своего рождения, и по той же причине он сопротивлялся просьбе вмешаться от имени Апамеи в ее ссору. Он, конечно, убеждал своих сограждан, когда представился случай, в желательности примирения с Апамеей, и переговоры с этой целью действительно шли, когда Дион, с некоторой неохотой откликнувшись на призывы своих соотечественников, появился в на городском собрании и вновь выступили за согласие. Похоже, что его слова были услышаны благосклонно, поскольку в следующем «Рассуждении» в нашем сборнике, произнесенном вскоре после этого в Апамее, он выступает как член официальной делегации, чтобы договориться об условиях соглашения.
  Эта беседа, а также несколько следующих за ней, ценны как тем, что проливают свет на события в Вифинии, о которых мы получаем дополнительные сведения из переписки Плиния Младшего, написанной во время его пребывания на посту проконсула этой провинции, так и как источник биографических данных. данные о говорящем.
  Сороковая речь: Произнесена в родном городе в согласии с апамейцами
  Раньше я думал, сограждане, что теперь, по крайней мере, если не раньше, теперь, когда я снова дома, я могу рассчитывать на полный досуг и что я не собираюсь заниматься никаким общественным делом ни добровольно, ни иначе. . Одна причина заключалась в том, что я вижу, что многие пожилые люди, по милости Божией, а также многие молодые люди, всегда готовы и способны управлять городом и правильно защищать ваши интересы, не имея недостатка ни в словах, ни в действиях, и что более того, будучи хорошо знаком с вашим правлением, между тем как, с другой стороны, я подозревал — ибо правда выйдет наружу — что некоторые досадовали на меня, как на постороннего и надоедливого. [2] Вторая причина состоит в том, что, по моему мнению, я должен позаботиться не только о своем теле, истощенном от великих и непрекращающихся лишений, но и о моих домашних делах, теперь в совершенно плохом состоянии, о делах, которые , хотя так долго в разоренном состоянии, не встретили улучшения. Ибо, когда отсутствие хозяина дома, если оно затянется, достаточно, чтобы разорить даже самое большое имение, чего можно ожидать от стольких лет изгнания? Из такого изгнания никто не мог ожидать, что я вернусь домой целым и невредимым, кроме вас самих, — по вашему крайнему пристрастию ко мне. И все же, пока бедность была единственным риском, с которым я сталкивалась, бояться было нечего. Ибо я, можно сказать, готов справиться с этим, так долго блуждая не только без очага и дома, но даже без единого слуги, который сопровождал бы меня. Кроме того, я не ожидал, что и мой сын найдет бедность тяжким бременем, так как его природа не ниже моей.
  (3) Но так как вопрос, стоящий перед нами, касается того, чтобы я не обманывал свою родину и не лишал вас обещания, которое я дал не по принуждению, обещание, которое отнюдь не легко выполнить и которое требует немалых денежных затрат, то я воспринимается как трудный вопрос, требующий серьезных размышлений. Ибо нет ничего более весомого, нет долга, приносящего больший процент, чем обещанная милость. К тому же это позорный и горький род займа, когда, можно сказать, из-за несвоевременного платежа милость превращается в обязательство, исполнение которого молчащие требуют вовсе строже, чем кричащие. [4] Ибо ничто не имеет такой силы, чтобы напомнить тем, кто должен вам такие обязательства, как ваше полное забвение о них. Поэтому я счел необходимым посвятить себя своим собственным делам, а не общественному делу, даже в том, что касается произнесения речи, пока, как говорит поэт, я не увижу
  Что плохого или хорошего произошло в моих чертогах.
  (5) Дело в том, что до сих пор у меня не было ни минуты досуга, может быть, из-за моей назойливости, когда я должен был бы просто встретиться с вами, поприветствовать вас по-дружески, принести жертву богам и, конечно, прочитать письмо от императора, так как это было делом необходимости, а затем немедленно удалиться и заняться своими делами, вместо этого я произнес речь от имени известного предприятия, не под свою ответственность, но при поддержке и проконсулов, которые, может быть, хотели сделать одолжение вам, а может быть, и мне, а также привести город в лучший вид и сделать его в целом более внушительным. Ибо раньше, как вы, несомненно, знаете, мы в таких делах отставали даже от наших соседей.
  [6] Что ж, когда я произнес эту речь по упомянутому поводу, не только Собрание воодушевилось ею — ибо вы не нелиберальны и не бесчувственны по своей натуре, — но и многие граждане даже прониклись патриотическим рвением. в его поддержку. И еще, когда потом я неоднократно излагал перед вами этот вопрос, то в зале совета, то в театре, чтобы убедиться, что я никого не оскорблю, если вы не одобрите или не пожелаете проекта, — ибо у меня были опасения. что касается тяжелой работы, которая будет связана с предприятием, — это предложение неоднократно санкционировалось вами и проконсулами тоже без возражений.
  [7] Однако, когда работа была начата, все усилия, с которыми мне пришлось столкнуться, чтобы произвести измерения, выделить место и произвести расчеты, чтобы гарантировать, что проект не будет неуместным или бесполезным, как в других городах, многие общественные работы разорился от непреднамеренности — и, наконец, в совершении проклятого похода в горы, хотя я вовсе не был опытен в таких делах и тоже не нуждался в чем-нибудь, а мог бы скорее заняться другими делами, может быть, более важные, от которых я, вероятно, получил известность среди других, кроме вас, - обо всем этом я теперь воздержусь от подробного рассказа; ибо ничто не было для меня слишком обременительно, так как я терпел это ради вас.
  [8] Но было много разговоров — хотя и не со стороны многих лиц — и очень неприятных разговоров о том, что я разбираю город; что я опустошил его, фактически изгнав жителей; что все разрушено, стерто с лица земли, ничего не осталось. И были некоторые, которые яростно оплакивали кузницу такого-то и такого-то, чувствуя горечь из-за того, что эти памятники старых добрых дней не должны быть сохранены. Можно было бы предположить, что афинские Пропилеи, или Парфенон, или что мы разрушаем Герей самосцев, или Дидимей милетцев, или храм Артемиды в Эфесе [9] вместо позорного смешные развалины, гораздо более скромные, чем навес, под которым укрываются стада, но куда не мог войти ни пастух, ни какая-либо из благородных пород собак, постройки, которые обычно заставляли вас краснеть, да, быть совершенно сбитыми с толку, когда проконсулы пытались входите, в то время как люди, питавшие к вам злобу, злорадствовали над вами и смеялись над вашим замешательством, - лачуги, где даже кузнецы едва могли стоять прямо, но работали с опущенной головой; лачуги, кроме того, в полуразрушенном состоянии, поддерживаемые подпорками, так что при ударе молотка они дрожали и грозили развалиться. И все же были некоторые, которые были огорчены исчезновением признаков их прежней бедности и дурной репутации, которые, далекие от интереса к возвышающимся колоннам, или карнизам крыш, или магазинам, строящимся в другого квартала, были заинтересованы только в том, чтобы вы никогда не чувствовали себя выше этой команды.
  [10] Ибо, позвольте мне уверить вас, здания и празднества и независимость в отправлении правосудия и освобождение от предания суду вдали от дома или от группировки вместе с другими общинами, как какая-нибудь деревня, если вы простите за выражение, - все это вещи Я говорю: сделай естественным, чтобы гордыня городов возрастала, а достоинство общины возрастало, и чтобы она получала больше почестей как от чужеземцев в их воротах, так и от проконсулов. Но в то время как эти вещи обладают удивительной степенью удовольствия для тех, кто любит город своего рождения и не боится, что когда-нибудь окажется, что они недостаточно хороши для него, для тех, кто занимает противоположную позицию и желает обладать властью над слабыми людьми и считающими славу города своим позором, эти вещи неизбежно вызывают боль и зависть. [11] И все же, несмотря на то, что верно то, что башмак должен соответствовать владельцу и его особой ноге, и если башмак будет сочтен слишком большим, его следует подрезать, никогда нельзя урезать город или уменьшать его до размеров своей собственной ноги. собственные размеры или измерять его по отношению к собственному духу, если случается иметь малый и рабский дух, особенно в свете существующих прецедентов, - я имею в виду деятельность людей Смирны, людей Эфеса, тех людей из Тарса, из антиохийцев.
  Кроме того, я прекрасно знаю, что и в прежние времена некоторые люди готовы были взорваться от ярости, услышав, как я говорю так, и возмущались тем, что вы привыкли слушать такие слова и что кто-нибудь осмелится назвать ваш город в компании с такими выдающимися городами. [12] Но тем не менее, из-за их гневных протестов на этих слушаниях, из-за того, что они говорят, из-за их попыток помешать чьему-либо пожертвованию и из-за их усилий по блокированию операций, они поставили меня в такое положение. настроение, как чуть ли не приговорить себя к добровольному изгнанию. Ибо в самом деле было смешно, если, испытав столь долгое изгнание, столько невзгод и столь тиранического врага, добравшись, наконец, домой с надеждой найти передышку и суметь забыть прошлые тяготы с тех пор — как человек, который по милости какого-нибудь бога неожиданно и с трудом был спасен от страшного, свирепого моря и бури, — я тогда в порту, так сказать, встретил бы здесь кораблекрушение.
  (13) Но я особенно поражаюсь недоброжелательности различных лиц или, вернее, их глупости, когда вспоминаю, какие сказки они выдумывали, прежде всего в связи с поздравительной миссией, которую вы прислали. Ибо они утверждали, что он не рад был принять ваших посланников, а досадовал, как будто ему надлежало встречаться у ворот и там обнимать всех прибывающих, или называть имена еще не прибывших, или расспросить об этом и том, желая узнать, как они и почему не все пришли. (14) А другие сочинили легенду, что он дал делегатам из Смирны очень много подарков, и что он послал несметные богатства вместе с изображениями Немезиды, и, клянусь небом, что после того, как кто-то произнес речь, он дал ему десять тысячи советников и приказал направить поток золота в сторону его города, и были дарованы бесчисленные тысячи гиней - ни одно слово из этого не было правдой, хотя со своей стороны я хотел бы, чтобы это было так. [15] Ибо вид многих людей, встречающих успех и обретающих большую благосклонность, никогда не обеспокоил бы человека проницательного, особенно человека, который первым столкнулся с такой удачей и, возможно, создал прецедент для этого. Ибо это то же самое, как если бы человек требовал, чтобы для него одного светило солнце, или Зевс посылал дождь, или чтобы дули ветры, или чтобы никому другому не позволялось пить из источников. Напротив, будучи одновременно самым благожелательным и самым проницательным из всех людей, император не только дал мне то, что я просил, но и другим дал то, что они просили.
  [16] Хорошо, почему я сделал все эти разглагольствования, когда вы обдумывали другие вопросы? Потому что прежде я не только касался этого дела, но и произносил в этом месте много речей за согласие, полагая, что это выгодно для города и что лучше вообще ни с кем не ссориться, но по крайней мере всего, по-моему, с такими близкими, да, настоящими соседями. Однако я не пошел к ним и не сказал ни одного слова человеческой доброты в ожидании официального примирения города и установления с ними вашей дружбы. А между тем они с самого начала прислали мне официальную резолюцию, в которой выражали свою дружбу ко мне и приглашали нанести им визит. Кроме того, у меня было много обязательств по отношению к ним, как и у любого другого гражданина Прусы; но все же я не взялся проявлять к ним свое благоволение самостоятельно, а предпочел скорее подружиться с ними вместе с вами. Поэтому они смотрели на меня с недоверием и были недовольны.
  (17) Кроме того, в настоящее время, хотя я слышал о прекращении военных действий и о том, что ведутся переговоры об этом договоре о дружбе, и хотя вы голосовали за то, чтобы вызвать меня, может быть, даже для этого самого дела, - ибо вы можете ожидал, что все будет легче и вернее, если я буду участвовать в этом; и в самом деле, и теперь своим почитанием не только тех, кто уже в Апамее, но и меня вместе с прочими, принимая во внимание, что я тоже ваш гражданин, они, может быть, и стали лучше относиться к вам, - все-таки, при всем том я не торопился предстать перед вами, опасаясь, как бы мое пришествие не послужило камнем преткновения не для апемейцев, а для кого-нибудь из здешних. Ибо, можно с уверенностью сказать, многие люди имеют привычку смотреть с неодобрением не на рассматриваемое дело, а скорее на переговорщиков. [18] Почему, даже год назад лидеры в Apameia делали мне эти предложения, и вы, возможно, в то время были освобождены от неприятностей; однако у меня были опасения, что это предложение может показаться кое-кому отсюда неприятным, и они могут быть раздражены, если я буду действовать в этом направлении. Так и теперь я, можно сказать, намеренно задержался. Поэтому все, что можно сделать для города через других, а также через меня самого, прошу доверить предпочтительно другим, чтобы никто не воспротивился и не обиделся из-за злобы на меня. С другой стороны, все, что не может быть легко достигнуто кем-либо другим отсюда, но что, возможно, вообще очень трудно достигнуто, может быть уверен, всегда вызывает у меня живой интерес, пока я дышу жизнью. (19) Более того, тот, кто увлекается городскими делами и способен сделать что-либо к вашей пользе, найдет меня первым, кто засвидетельствует ему и протянет руку в его усилиях, и я бы с гораздо большей радостью, да Я с большим рвением хвалю одно и то же предприятие, при условии, что оно верное, если в нем участвует кто-то другой, чем если бы я сам был его движущей силой. Ибо не из желания быть популярным, или потому, что у меня нет людей, которые бы хвалили меня, или из-за жажды известности, но, скорее, из-за моего расположения к вам, я желаю, чтобы все, что нужно, сбылось, и я молюсь всем богам, чтобы, когда я состарюсь, я мог видеть как можно больше людей, более способных, чем я, приносить пользу городу.
  [20] И теперь в этом предприятии я хвалю и ответственного чиновника и человека, который сделал движение. Ибо почти всякая вражда, всякое разногласие, возникающее в связи с каким бы то ни было лицом, есть дело досадное и неприятное как для государства, так и для частного гражданина, в каком бы положении они ни находились. Ибо вражда может не только обличать и унижать слабых, не говоря уже об уже имевшихся у них лишениях, но и раздражать благополучных и огорчать их дух. Поэтому разумные люди предпочитают потерпеть поражение в обычных делах и не быть слишком точными в защите своих прав, чем, ссорясь по всякому поводу и никогда никому не делая уступок, всегда иметь лиц, замышляющих против них заговоры и воюющих против них. их, людей, которые обижены на свою удачу и, насколько они могут, пытаются встать на ее пути, и которые, с другой стороны, если произойдет какое-либо несчастье, - и многие неудачи, которые делают происходят, как это и свойственно мужчинам — [21] радуйтесь и пользуйтесь случаем для атаки. Ибо нет человека настолько слабого или бессильного по своей природе, человек для человека, который не упустил бы случая проявить свою злобу и ненависть, либо в одиночку, либо вместе с другими, и сделать какое-нибудь заявление, которым он наверняка вызовет боль или придумать ситуацию, которая обязательно приведет к травме. Точно так же нет болезни, столь незаметной для страдающих ею, чтобы она никогда не причиняла вреда и не становилась препятствием для какой-либо деятельности, но если она и не очень сильно ослабляет силы человека во время бодрствования и ходьбы, то, по крайней мере, сталкивается с ним, когда он ложится спать и отвлекает его и разрушает его сон.
  [22] Поэтому я утверждаю, что даже самому большому городу никогда не выгодно предаваться враждебности и раздорам с самой скромной деревней; но, конечно, когда враждебность направлена против людей, занимающих немалый город, которые имеют высшую форму правления и которые, если они благоразумны, пользуются определенной известностью и влиянием у проконсулов, - ибо вы должны выслушать правду и не огорчайтесь, если человек хвалит других в своем желании принести вам пользу — людей, которые, прежде всего, разделяют ваши границы, являются соседями вашего города и общаются с вами почти каждый день, большинство из вас связаны с ними узами брака , в то время как некоторые граждане, да, чуть ли не самые влиятельные граждане среди нас, удостоились чести гражданства у них, — как же при таких обстоятельствах мы должны рассматривать эту вражду как не причиняющую боли и не причиняющую вреда?
  [23] И пусть никто не думает, что я имею в виду, что мы должны быть полностью покорными, и что, когда они совсем не справедливы или справедливы в своей политике, мы должны просить и умолять их; более того, когда они выбирают дружбу и проявляют рвение к ней, гораздо более похвально показать, что мы более благосклонны к этой политике и перенести соперничество, проистекающее из нашего несогласия, на этот альтернативный курс, курс, цель которого состоит в том, чтобы сделать его ясным. что мы сами более разумны и более пренебрежительно относимся к богатству и личной выгоде. [24] Ибо не так постыдно оказаться неполноценным в действиях, побуждаемых ненавистью и, Небом, в тех, которые возбуждают вражду, как в тех, которые вдохновлены духом умеренности и доброжелательности. Ибо в то время как тот, кто побежден в одном, скорее всего, приобретет репутацию простой слабости, в другом он будет грубым и сварливым. В самом деле, чем лучше считаться слабым, чем подлым, тем предпочтительнее медлить с войной, чем с заключением мира.
  (25) Но могут быть и другие причины, по которым вы могли бы с полным основанием обратить внимание на меня, а не на этих других, но это особенно верно, потому что вы замечаете, что у меня нет личного интереса и я не настроен из-за боязни досады или досады. расходы с моей стороны, чтобы игнорировать курс, который идет к вам. Ибо я прекрасно знаю, что вы не станете беспокоить меня вопреки моей воле или прикажете мне уехать за границу, как если бы я уже слишком долго оставался в Прусе, и, кроме того, я не думаю, что смогу помочь вам, пожертвовав своим досугом или отправляясь таким образом за границу, — впрочем, как я уже говорил, я считаю за лучшее для людей вообще, а не только для вас, и воздерживаться легкомысленно от вражды, в которой нет крайней необходимости, и также всячески прекращение уже существующей вражды, признавая, что ущерб, причиняемый ссорой с любыми людьми, больше, чем потери, связанные с примирением. [26] Ибо всякий мир, говорят они, лучше войны, и всякая дружба гораздо лучше и полезнее для людей здравомыслящих, чем вражда, не только в отдельности для наших семей, но и коллективно для наших городов. Ибо мир и согласие никогда не причиняли вреда тем, кто ими пользовался, тогда как было бы удивительно, если бы вражда и сварливость не были очень смертельными, очень сильными пороками. Кроме того, если согласие есть слово доброе предзнаменование, и испытать его есть самое превосходное и полезное для всех, то раздоры и разногласия — запретные и неприятные слова даже для произнесения, и гораздо хуже их дела и более запретны. Дело в том, что раздоры и разногласия включают в себя высказывание и слышание многих вещей, которых хотелось бы избежать, а также их совершение и переживание.
  (27) Но ссоры и ненависть между людьми, столь близкими соседями, да, имеющими общие границы, подобны не чему иному, как восстанию в отдельно взятом городе, так как многие связаны как узами брака, так и деловыми узами, и почти ежедневно навещают туда-сюда, и все жители связаны между собой родственными и близкими отношениями и, можно сказать, проявляют гостеприимство друг к другу. Но соседний город, враждебный и недоброжелательный, во всех отношениях огорчен и с ним трудно ужиться, так же как и благонамеренный и дружелюбный город полезен и желателен. (28) Кроме того, подумай, насколько приятнее посещать соседей, когда они находятся в дружеских, а не враждебных отношениях, и насколько лучше для тех, кто развлекается вне дома, быть принятыми без недоверия, и как гораздо лучше и разумнее на общих религиозных собраниях, и праздниках, и зрелищах соединяться вместе, соединяясь друг с другом в общем жертвоприношении и молитве, нежели, напротив, проклиная и оскорбляя друг друга. [29] И как отличаются крики партизан каждого из двух городов на стадионе и в театре, произносимые с похвалой и великодушным одобрением, от криков, которые произносятся с ненавистью и бранью! Ибо эти вспышки не для разумных людей или благовоспитанных городов, а скорее для непристойных блудниц, которые ничуть не стыдятся произносить распутные фразы, каждая из своей комнаты, как говорит Гомер:
  Кто в ярости на середину сборки идет
  И кричащие оскорбления, так что их желчные ставки.
  [30] Насколько же тогда стоит избегать этих вещей? Сколько еще, чтобы не причинять их другим? Какая сумма денег или протяженность территории могут быть достаточными для того, чтобы разумные люди могли обменять на них приличный язык своей повседневной жизни, свое приличествующее поведение на зрелищах и свою готовность отправиться за границу? Кроме того, сама земля, и море, и горы всячески сближают вас, людей, и, если бы вы того не желали, принуждают вас иметь дело друг с другом. Ибо не только апамейцы нуждаются в нашей древесине и многом другом, но и у нас самих нет другой гавани, через которую можно было бы ввозить иностранные товары или вывозить наши собственные продукты.
  (31) Не прискорбно ли тогда, что каждому приходится покупать у людей, не являющихся друзьями, и продавать людям, которые их ненавидят, входить в гавань людей, раздраженных их присутствием, оказывать гостеприимство людям, которые их ненавидят? оскорблять их, а иногда и возлежать на пиру рядом с людьми, наиболее враждебно настроенными по отношению к ним; если кто-то отправляется в плавание на корабле, ясно знать, что и шкипер, и вся его команда бормочут на него проклятия; и всегда иметь перед глазами, будь то под парусом или пешком, самое неприятное зрелище из всех, вид врагов, и всегда встречать таких людей в большом количестве в своих путешествиях - дурное и неприятное предзнаменование, - в результате которого человек абсолютно уверен, что сказал что-то неприятное или слышал это о себе, проходя мимо? [32] Поэтому я часто размышлял о глупости и испорченности человечества, отмечая, что люди духовно ниже самых презренных и подлых существ. Ибо люди часто вступают в драку при встрече друг с другом, и прежде чем расстаться, они обмениваются ругательствами; тем не менее муравьи, хотя и ходят такими роями, никогда не мешают друг другу, а вполне дружелюбно встречаются, проходят и помогают друг другу.
  (33) И еще то, что теперь произошло с нашим городом, воистину глубоко затрагивает многих людей и раздражает без исключения тех, кто не из Прусы, потому что это вы слышите их судебные процессы, и именно в вашем городе они должен предстать перед судом; тогда вы должны быть поэтому более любезны и не делать себя неприятными. Например, откуда отправятся посланники, выбранные для этой функции? Не из Апамеи ли? Разве не отправятся они в плавание от берегов своих злейших врагов и не воспользуются гаванью вражеского города? Или сделают обход вокруг него, как будто море у наших дверей трудное и недоступное? Что касается меня, то я думаю, что и те, кто в прошлые дни были в разногласиях со своими соседями, находили такие инциденты более тяжелыми и более печальными, чем то, что люди берутся за оружие и вторгаются в их страну, или нападают на их укрепления, или рубят их деревья, или подожгли их посевы. (34) Ибо хотя, по моему мнению, такие действия и тяжелы, но еще тяжелее страсти вражды и ненависти, которые их вызывают. Ибо от такой деятельности никогда не может произойти ничего полезного или полезного. Ибо плод вражды всего горче и ядовитее, как, мне кажется, и противоположный ему плод доброжелательности вкуснее и полезнее. Ибо нежелание когда-либо уступать или делать уступки ближнему, то есть без чувства унижения, или, получая что-то самому, уступать что-то другим, есть не мужественное поведение, как некоторые воображают, а, наоборот, , бессмысленный и глупый.
  [35] Разве ты не видишь в небесах в целом и в божественных и блаженных существах, которые там обитают, порядок, согласие и самообладание, которые вечны, чем которые невозможно представить себе ни более прекрасным, ни более величественным? ? Кроме того, разве ты не видишь также устойчивое, праведное, вечное согласие элементов, как они называются, — воздуха, земли, воды и огня — с какой разумностью и умеренностью свойственно им продолжаться, не только сохранять себя, но и сохранить всю вселенную? [36] Ибо даже если это учение покажется кому-то пустым вымыслом и не имеющим никакого отношения к вам самим, вы должны заметить, что эти вещи, будучи по своей природе неразрушимыми и божественными и регулируемыми целью и силой первого и величайшего бог, имеют обыкновение сохраняться в результате их взаимной дружбы и согласия навеки, не только более сильные и великие, но и те, которые считаются более слабыми. Но если бы это товарищество было расторгнуто и за ним последовал бы мятеж, их природа не была бы настолько нерушимой или нетленной, чтобы избежать смятения и того, что называется непостижимым и невероятным разрушением, от существования до небытия. [37] Ибо преобладание эфира, о котором говорят мудрецы, — эфира, в котором правящий и высший элемент его духовной силы они часто не боятся называть огнем, — происходящее с ограничениями и мягкостью в рамках определенных установленных циклов , происходит, без сомнения, при полной дружбе и согласии. С другой стороны, жадность и распри всех остальных, проявляющиеся в нарушении закона, заключают в себе крайнюю опасность гибели, гибели, которой никогда не суждено поглотить всю вселенную, ибо в ней присутствует полный мир и праведность и все вещи повсюду служат и сопровождают закон разума, повинуясь ему и уступая ему.
  38 Например, разве ты не замечаешь, как солнце уступает место ночи, позволяя более темным небесным телам подниматься и светить, и опять же, как оно позволяет луне заливать светом всю землю во время отсутствия большего светила? ? И опять же, как звезды уступают место солнцу и не чувствуют, что с ними плохо обращаются или уничтожают силой этого бога? И еще, как солнце иногда около полудня затемняется, когда над ним проходит луна, — луна, которой он сам дает свой свет, — и, кроме того, как солнце часто скрывается самыми тонкими облаками или каким-то тонким паром, поднимающимся над ним. вблизи прудов и рек, так что иногда солнце полностью закрывается, а иногда оно посылает сквозь пар тонкий и слабый луч? [39] И снова непрекращающийся кружащийся танец планет, которые никогда не мешают друг другу? Кроме того, земля довольствуется тем, что самое низкое место, как корабельная опора, начерчена, а вода тем, что обливается вокруг нее, а над ними обоими находится воздух, мягкий и свежий, и, выше всего и всеохватывающий. , есть эфир, божественный огонь, объемлющий остальные. Теперь, если эти существа, сильные и великие, как они есть, подчиняются своему партнерству друг с другом и остаются свободными от враждебности, не могут ли такие жалкие, маленькие городки простых смертных, такие слабые племена, живущие на небольшой части земли, поддерживать мир и молчать и соседствовать друг с другом без шума и беспокойства?
  (40) Птицы вьют гнезда рядом друг с другом, но не замышляют друг против друга и не ссорятся из-за еды и веток; и муравьи тоже не ссорятся, хотя норы у них близко друг к другу, часто несут домашнее зерно с одного гумна, а вместо этого уступают друг другу дорогу, сворачивают с тропы и часто сотрудничают; и несколько пчелиных роев, бродящих по одному и тому же лугу, не пренебрегают своим трудом и спорят из-за нектара цветов. (41) Более того, стада крупного рогатого скота и табуны лошадей часто смешиваются на пастбищах и пасутся тихо и спокойно, так что на первый взгляд обе породы составляют лишь одну группу. И снова козы и овцы, смешавшиеся на пастбище и проведшие вместе день, легко и бережно разделяются своими хозяевами. Однако люди, казалось бы, хуже скота и диких существ в отношении дружбы и товарищества друг с другом. Ибо то, что Природа сделала для дружбы, оказывается, как мы видим, источником вражды и ненависти. Например, первая и высокая дружба — это дружба родителей к детям. . . .
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  Этот короткий адрес является продолжением Or. , за которым он, должно быть, внимательно следил во времени. Дион выступает перед Советом Апамеи в качестве члена официальной делегации из Прусы, посланной для завершения примирения, которое составляет тему обеих речей. О том, что вопрос вызвал широкий интерес, свидетельствует присутствие в аудитории не членов Совета (§ 1) .
  Первая половина обращения направлена на то, чтобы рассеять недоверие и враждебность к Диону, вызванные его кажущимся безразличием к апамейцам в прошлом. Он пытается добиться этого, вспоминая узы, которые связывали его и его семью с этим городом, и объясняя деликатность своего положения как члена обоих сообществ. Остальная часть речи посвящена восхвалению благословений согласия и подчеркиванию особенно тесного характера связей, существующих между двумя городами. Здесь много отголосков Ор. 40.
  Резкость закрытия может означать, что речь не завершена. Однако такое предположение не является неизбежным. Дион, по-видимому, достиг своей непосредственной цели — вернуть себе благосклонность в Апамее и, как делегат из Прусы, сделать так, чтобы его голос был услышан в поддержку согласия. Не то чтобы он был единственным делегатом, которого можно было услышать.
  Беседа сорок первая: к апамейцам на Конкорде
  Члены Совета и другие благороднейшие джентльмены, присутствующие здесь, я полагаю, что точно знаю, что вы доброжелательно и дружелюбно относитесь ко мне. Ибо я уверен, что сам высоко ценю ваше благосклонное отношение и никогда не говорил и не делал ничего против вас, и, кроме того, тотчас же по прибытии моем домой вы официально удостоили меня резолюцией, которую вы мне прислали, выразив свою радость по поводу моего возвращения и пригласив меня нанести вам визит. [2] И, может быть, в том, что вы сделали, не было ничего примечательного; ибо где бы я ни был, не только города вообще, но даже, я могу сказать, большинство из тех, которые равны вам, даровали мне гражданство, членство в Совете и высшие почести без моей просьбы. , полагая, что я не бесполезен для них самих и не недостоин уважения. И ваш поступок не чужой, а как бы отечества, чтущего своего сына в знак благосклонности и благодарности. Тем не менее, что здесь должны быть некоторые - что естественно в демократическом обществе - которые, если можно так сказать, не слишком довольны мной, меня не удивило бы из-за соперничества между нашими двумя городами. Хотя я сознаю, что не могу угодить даже всем гражданам Прусы, а, напротив, что некоторые из них досадуют на меня именно за то, что я кажусь слишком патриотичным и восторженным. [3] Однако разумный и справедливый человек должен позволять и своим согражданам эту вольность. Ибо от демократий нельзя ожидать и неразумно, чтобы они не позволяли никому в городе ни возвышать голос против одного человека, ни осуждать его, даже когда этот человек показывает, что ведет себя хорошо. во всех отношениях, но такой иммунитет от критики скорее предоставляется диктаторам, чем благотворителям. Поэтому, если и есть люди, которые плохо относятся ко мне, то я больше всего доверяю им. Ибо ясно, что они чувствуют так, потому что верят, что я люблю свое отечество и всячески стараюсь его лелеять. Поэтому, если они убедятся, что я считаю и этот город своим отечеством и готов сделать для него все, что в моих силах, они охотно изменятся и полюбит меня, как другие.
  [4] Любовь к родине — это то, от чего я прежде всего не отказываюсь. Но я спрашиваю их, считают ли они это признаком несправедливого и подлого человека и не хотели бы они иметь такого гражданина в своем государстве. Что ж, у вас есть возможность сделать гражданином вне подозрений не только меня, но и лучших из других прусанцев. И, кроме того, вы могли бы более справедливо питать ко мне доверие именно по этой причине; ибо тот, кто невнимателен к своим родным родителям, никогда не будет послушным сыном своим родителям через усыновление; [5] тогда как тот, кто лелеет тех, кому он обязан своим существованием, никогда не будет пренебрегать теми, кто стал родителями как акт благодати. Ибо Природа действует без нашего выбора, тогда как благодать есть акт свободной воли. Итак, я гражданин каждого из наших двух городов; но хотя мне не нужно чувствовать благодарность людям Прусы в этой связи, было бы справедливо, если бы я вознаградил вас как благодетелей. Ибо благодаря вашей доброте и щедрости я стал членом вашего города.
  Однако для всех, кто получил гражданство сам по себе, есть только благоволение, вдохновленное дарованием, и принуждение, которое налагает природа, не связано с ним. [6] Но что до меня, я причастен к обоим; ибо мой дед вместе с моей матерью приобрел от императора того времени, который был его другом, не только римское гражданство, но вместе с ним и гражданство в Апамеи, в то время как мой отец получил гражданство здесь от вас; следовательно, я ваш земляк и по милости, и по рождению. Опять же, для моих детей, по крайней мере, это отечество, а не Пруса. Поэтому, хотя необходимость диктует, чтобы дети следовали за отцом, отцу гораздо приятнее следовать за своими детьми.
  (7) Таковы причины, по которым я хорошо отношусь к вам и имею гражданское состояние ума; и, более того, я показал это также открыто. Ибо, когда между нашими городами вспыхнула ссора, и город, в котором я родился, весьма деликатно не хотел беспокоить меня вопреки моей воле, хотя и очень охотно взялся за дело, часто призывая меня поддержать оказанными мне почестями. не обращайте внимания только на одно это побуждение — не то чтобы я имел какое-то нежелание действовать от имени Прусы, так как я, возможно, мог бы сделать столько же, сколько и любой другой, и иметь немало друзей, и друзей, не лишенных влияния. , не говорить ничего оскорбительного или способного задеть чувства некоторых людей; кроме того, это было не потому, что я уклонялся от поездки, так как я должен был ехать за границу в любом случае. (8) Итак, несмотря на эти соображения, я воздержался от этого дела не как изменник людям Прусы, а из уважения к вам и потому, что я полагал, что буду более полезен обеим сторонам, если смогу сделать города друзьями, не только избавив их от прошлых предметов спора, но и обратив их к дружбе и согласию в будущем. Ибо это лучший способ из всех и наиболее целесообразный не только в отношениях между равными, но и в отношениях между высшими и низшими.
  [9] Теперь я понимаю, как трудно искоренить в человеке вражду, особенно когда она взращивалась в течение достаточно длительного периода времени, так же как нелегко избавить тело от болезни, давно ставшей болезнью. часть его, особенно в случае, если кто-то хочет произвести безболезненное лечение. Но все же я уверен в характере вашего города, считая его не грубым и грубым, а воистину подлинным характером тех знатных людей и того благословенного города, которым вы были посланы сюда как друзья, чтобы действительно жить с друзьями. . Этот город, столь превосходящий остальное человечество по удаче и могуществу, оказался еще более превосходным по справедливости и благотворительности, безропотно наделяя как гражданством, так и юридическими правами и должностями, считая, что ни один достойный человек не может быть чужаком, и в то же время охраняя справедливость для всех в равной степени.
  (10) В подражание этому городу подобает вам проявлять мягкость и великодушие по отношению к людям, которые так близки вам, фактически сожителям, а не суровым и высокомерным соседям, так как это мужчины, с которыми у вас есть общие узы брака, потомство, гражданские учреждения, жертвоприношения богам, праздничные собрания и зрелища; кроме того, вы воспитываетесь вместе с ними индивидуально, вы пируете с ними, вы развлекаете друг друга, вы проводите большую часть своего времени вместе, вы почти одна община, один город, лишь немного разделенный. Кроме того, нескольких граждан Прусы вы даже сделали гражданами Апамеи, вы сделали их членами Совета, вы сочли их достойными стать магистратами среди вас и допустили их к участию в этих высоких привилегиях, относящихся к римскому гражданству. . [11] Как же тогда разумно рассматривать отдельных людей в отдельности как друзей и оказывать им честь, а затем, как сообщество, смотреть на их город как на врага, как это делают Апамея и Пруса? Ибо, когда люди любят жителей города, смешиваются с ними и приветствуют их гражданство, то какое объяснение остается, кроме того, что им не нравится климат друг друга и положение города друг друга, или же — нечестиво даже предположить — что они ненавидят богов друг друга? Кроме того, всякая вражда к какому-либо народу есть тягостная, тяжелая вещь. Ибо нет такого слабого врага, который не причинил бы вреда даже человеку, который кажется очень сильным, или не выказал бы своей ненависти, произнеся какое-нибудь обидное слово или совершив какой-нибудь вредный поступок.
  [12] Ибо плод ненависти никогда, так сказать, не сладок и не полезен, но из всех вещей наиболее неприятный и горький, и нет бремени более тяжелого и утомительного, чем вражда. Например, всегда мешая удаче, она умножает несчастья, а для того, кто страдает от чего-то другого, удваивает страдание, она не позволяет тем, кто наслаждается удачей, радоваться в должной мере. Ибо, я полагаю, неизбежно, чтобы массы причиняли друг другу вред, а, с другой стороны, были бы презираемы и унижались другими не только как противники с самого начала, но и как сами глупо и спорно. [13] Однако нет ничего прекраснее и богоподобнее дружбы и согласия, будь то между человеком и человеком или между городом и городом. Ибо кто те, кто приобретают жизненные блага более пристойно, когда их друзья помогают в их снабжении? Кому легче избежать плохих вещей, чем тем, у кого есть друзья в качестве союзников? Кто менее подвержен страданиям, чем те, у кого есть люди, которые разделяют их страдания и помогают им нести их? Кому слаще удача, как не тем, кто радует своими успехами не только себя, но и других? Ибо я не считал бы счастливым того человека, у которого нет никого, кто разделил бы его удовольствие. [14] И еще, какой помощник, какой советник более желанен, чем неожиданно встреченный друг? На самом деле можно почти сказать, что он также является предзнаменованием, не только самым благоприятным, но даже самым полезным, и для любого, кого он может встретить, верным другом. Но дела ненависти и вражды повсюду тягостны и прискорбны. Присутствие врага — тягостное дело, будь то в серьезном деле или среди хорошего настроения, болезненное зрелище и болезненное воспоминание, но более всего пагубного для переживания.
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  Этот восхитительный отрывок, очевидно, предисловие к более пафосному спектаклю, обезоружил аудиторию и вызвал сочувствие к оратору. Его нота самоуничижения звучит вполне современно. Между прочим, мы получаем ценные сведения о судьбе литературных произведений еще при жизни их авторов, а также об активности книготорговли и дешевизне ее продукции.
  Арним утверждает, что наш маленький «приподнимающий занавес» безошибочно относится к философскому периоду Диона. На самом деле все, что кажется безошибочным в этом произведении, это то, что его автор либо добился известности как оратор, либо думает, что добился. Само заглавие не вызывает подозрений, поскольку последующие замечания не дают ключа ни к личности говорящего, ни к месту, ни к случаю произнесения.
  Беседа сорок вторая: обращение в родном городе
  Какова ваша цель относительно меня и моей мудрости - или глупости, в зависимости от обстоятельств, - я не могу себе представить; действительно ли вы хотите от меня речи с расчетом услышать что-нибудь чудесное, подобное чему вы не могли бы услышать ни от одного другого ныне живущего человека, или, наоборот, с целью разоблачить меня и доказать, что я знаю ничего важного и весомого. [2] Ибо, если это ваша цель, я с полной уверенностью отдаю себя в ваше распоряжение, чтобы вы могли удовлетворить свое желание; но если таковое не одно, то я опасаюсь противоположного мнения, чтобы вы, выслушав меня, не осудили меня незаслуженно, только по той причине, что вы сами составили обо мне неправильное мнение. Ибо я никогда никому не давал понять, что я способный оратор или мыслитель или что я обладаю большими знаниями, чем средний; но именно на этом я настоятельно настаиваю во всяком случае тем, кто просит меня выступить, и исправляю это ложное впечатление, прежде чем приступить к своей речи; и этот самый мой протест многие считают хвастовством.
  [3] Как бы то ни было, я сам тоже иду то этим путем, то этим. Ибо, с одной стороны, всякий раз, когда я рассматриваю себя и свою неопытность, свою неопытность просто во всем, а особенно в словах, сознавая, что я только мирянин, я намерен впредь жить жизнью мирянина; с другой стороны, когда я рассматриваю тех, кто воспринимает меня всерьез и приглашает произнести речь, я принужден относиться к себе с подозрением, чтобы какое-нибудь мое качество не стоило того, и, не сознавая этого, я могут находиться в том же положении, что и некоторые представители животного царства, которые, хотя и полезны человечеству и обладают некоторой способностью излечивать болезни, будь то действие желчи, крови, жира или волос, не знают об этом. , тогда как люди, сознающие эту силу, преследуют и всячески стараются поймать их не ради их мяса, а ради этой своей силы.
  [4] Может быть, тогда и в моем случае люди всегда пытаются заставить меня говорить, не потому, что они нуждаются в моей речи, а в чем-то другом. Ибо я не могу себе представить, чтобы они проявили ко мне такое внимание из-за своего невежества и из-за того, что никогда не слышали меня, так как многие, несомненно, желают многого из-за невежества. Ибо почти все люди знакомы с моими речами и распространяют их по всем направлениям, подобно тому, как парни в городах поют дешёвые песенки на вечер. Более того, почти все передают друг другу речи мои не в том виде, в каком они были произнесены, а сделав их еще лучше по своим способностям, причем некоторые улучшают нарочно и [5] — видимо, стыдясь вспоминать такие вещи, — вводя многочисленные изменения и перестановки с целью улучшения, в то время как другие, возможно, делают это бессознательно, потому что не очень хорошо помнят. И потому уже не покупают мою мудрость на рынке в изобилии на оболе, как у кого-то, а только нагибаются и вырывают ее из земли. Поэтому можно почти сказать, что мои речи постигла та же участь, что и гончарные изделия Тенедоса; Хотя все, кто плывет этим путем, берут оттуда на борт глиняную посуду, однако никому не удается легко перевезти ее в целости и сохранности; но многие взламывают или разбивают его, и прежде чем они осознают, что у них нет ничего, кроме осколков.
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  Эта речь, как и предыдущая, является лишь прелюдией к более длинной речи. Как видно из названия, эта прелюдия посвящена политическим проблемам. В своих заключительных предложениях Дио перечисляет отдельные пункты в том, что он называет своим κρυφαία τις γραφή, но различные улики, разбросанные тут и там, доказывают, что это был не зал суда, а городское собрание. Однако Дио находится в обороне, если не против официального обвинения, то все же против клеветы, распространяемой анонимным лицом, которое, по-видимому, было орудием и лакеем чиновника, которого Дио называет ἡγεμόνα πονηρόν. Этот официальный Арним отождествляется с тем Юлием Бассом, чье поведение в качестве проконсула Вифинии широко фигурирует в переписке Плиния. Если верить Диону (§ 11) , такое поведение, казалось бы, заслуживает названия тирании, которое он применяет к нему, но на самом процессе (103 или 104 г. по Р.Х.) единственным пунктом обвинения, по которому Басс был осужден, было получение взятки. Предполагается, что действия, перечисленные Дионом, были совершены в Риме в соответствии с его официальными обязанностями.
  Однако, выполняя эту обязанность, Бассус, кажется, нашел слишком рьяного приспешника в лице человека, которого Дио пригвоздил к позорному столбу. Волнения и волнения, которые характеризовали Вифинию в целом именно в этот период, несомненно, давали беспринципному человеку, каким он, по-видимому, был, широкие возможности как удовлетворить личную неприязнь, так и набить свой карман. Собственная репутация и связи Дио защищали его от прямого нападения, но его противник, похоже, пытался тайно подорвать его репутацию и, таким образом, убрать его со сцены как защитника простых людей, которые были естественными жертвами этого человека. Дион питал необыкновенную симпатию к бесправным и обездоленным ( ср. Ор..- и Ор..-). Было высказано предположение, что в данном случае он проявил это сочувствие, используя свое личное влияние на Басса во время его консульства. Если так, то злоба неназванного врага Дио понятна.
  Мы уже заметили, что в конце своих замечаний Дион заявляет, что сообщает об определенных обвинениях, по которым его должны судить. Из последней фразы ясно, что эти обвинения должны были быть высказаны в аргументе, прелюдией к которому является наша речь. Однако Арним указывает, что на самом деле они относятся не к Дио, а к его антагонисту. Поэтому, хотя мы и не знаем ясно, о каком деле перед собранием говорит Дион, оно могло касаться отношения Прусы к приближающемуся суду над Бассом в Риме ( ср. § 11 ). Возможно, путешествие, которое, по словам Диона, он должен совершить (§ 8) , является путешествием в Рим с целью повлиять на Траяна против Басса, и Дион, возможно, хотел взять с собой какое-то официальное сообщение из Прусы.
  Беседа сорок третья: политическая речь в родном городе
  Согласно басне, у лидийца не было проблем, но он пошел и купил. Что ж, лидийец заслужил неприятности, раз он сам их желал; что до меня, то, с другой стороны, хотя я и не желаю неприятностей, но они у меня из-за неэффективных, завистливых товарищей, только потому, что я думаю, что люблю вас, и потому, что я уже сделал несколько добрых дел. моему родному городу, подняв его до уровня передовых городов в деле отличия, и, даст Бог, сотворит ему другие добрые дела в будущем. [2] И я сказал это не из праздного хвастовства — ибо вы сами знаете, что я ни разу не упомянул об этих моих услугах во всех многочисленных речах, которые я произносил перед вами, — а скорее в целях самообороны против тем, кто злобно смотрит на вас и на меня, для того, чтобы, если такое возможно, они взорвались яростью, что, с точки зрения всего города, является лучшим, что могло бы произойти, или же чтобы они могли меньше всего терпеть боль. Но что те же люди ненавидят меня, как и город, вы сами можете засвидетельствовать, если пожелаете вспомнить и тех, кто любит, и тех, кто ненавидит вас. И все же они относятся ко мне более справедливо, чем к вам; ибо меня обвиняют здесь, а вас обвиняют со свидетельских показаний.
  [3] Теперь, если увидят, что я использую примеры из греческой истории, как я обычно, не смейтесь надо мной. Ибо я не презираю свое отечество, и я не думаю, что вы неспособны понять такие вещи для себя, и я не считаю ни Собрание, ни Совет невежественными. Поэтому я больше всего желаю, чтобы у тебя был греческий характер, и чтобы ты не был неблагодарным и неразумным; но если это требует слишком многого, то, по крайней мере, неплохо прислушиваться к словам, которые, по моему мнению, могли бы улучшить ваш характер.
  [4] Хорошо, тогда какова моя иллюстрация? в Фивах жил некий человек по имени Эпаминонд; он любил свою страну больше всего на свете; и, воспользовавшись теми возможностями, которые существовали в тот период, он оказал ей много больших услуг. Ибо вместо трусливых, беспомощных, раболепных людей, которыми они были, он сделал их первыми среди греков и претендентами на лидерство. Ибо в те дни это было возможно, тогда как теперь времена другие, хотя, конечно, доброжелательность и преданность всегда одни и те же. Ибо уже тогда в городах существовала порода предателей и доносчиков и лиц, делающих что-либо во вред своим согражданам; кроме того, тогда как патриоты и люди, не желающие вреда своим согражданам и стремящиеся возвысить свою страну, были тогда в изобилии и совершали великие дела, теперь их стало меньше, и они не в состоянии совершить столько благородных дел.
  [5] Как бы то ни было, знаменитый Эпаминонд был ненавидим теми, кто не был похож на него, и были некоторые, которые клеветали на него, и простой народ — как и будет простой народ — не понял и был введен в заблуждение. И однажды один из отчаявшихся, лишенных гражданских прав людей, человек, который делал все и вся, чтобы навредить городу, когда он был в рабстве и управлялся диктатором, оскорбил Эпаминонда на городском собрании и сказал много резких слов - за каждого человека. тот, кто лжец, ищет обнаружить не то, что он может сказать правду, будучи не в состоянии сказать ничего истинного, а скорее что-то оскорбительное. Теперь, когда сам Эпаминонд в свою очередь взял слово, он не говорил ни о чем другом, ни защищал себя ни от одного обвинения, а только сказал своему обвинителю, говоря на своем беотийском наречии: «Да прогневается Даматер на 'да! Но фиванцы, услышав это, обрадовались и расхохотались, насколько могли, вспомнив, как я подозреваю, дружелюбие Эпаминонда к народу и подлое поведение человека, пытавшегося очернить его. [6] Соответственно, если некий человек скажет мне что-то, чего я не заслуживаю, будь то в простых выражениях или образным языком, чтобы завоевать славу оратора, - хотя его собственная фигура далеко не миловидна, - я буду использовать по отношению к нему ответ Эпаминонда.
  Но будьте уверены, что они делают и говорят это потому, что их раздражает мое присутствие здесь, в Прусе, и ни по какой другой причине; ибо я не подстерегаю ни одного из граждан, ни с кого не беру жалованья, не готов взимать дань с вашей страны, и никому не доставляю неудобств на рынке, ибо я я не оратор, и я никого не защищал в суде, кроме одного несчастного, которого я спас от растерзания его родственниками и опекунами, после того как они сначала украли его документы и разграбили большую часть его имущества, а затем судили лжесвидетелем. разорить его; [7] но я не говорил ни в каком другом судебном случае, так что я ни в каком отношении не оскорбляю никого. Нет, это с той целью, чтобы в случае возникновения кризиса, о котором молятся некоторые люди, кризиса, подобного предыдущему, такого, который не возникнет, но если предположить, что он должен возникнуть, цель, я говорю, такова. , чтобы предотвратить мое присутствие, чтобы помочь простолюдинам, и гарантировать, что у жертв шантажа не будет даже никого, кто мог бы заступиться за них или выразить им сочувствие; вот почему, повторяю, один человек возмущен тем, что я здесь, в Прусе. Ибо если бы эту роль взяли на себя несколько человек — а они действительно есть, — никто бы не говорил с большей готовностью, чем я; и я могу говорить с вами более откровенно, чем кто-либо другой. Причина в том, что я пожертвовал ради вас своим счастьем и разделил с вами ваше несчастье. (8) И теперь я должен покинуть свою страну, не без сожаления, как в тот другой раз, сопровождаемый, как тогда, всеобщей любовью и восхищением, но скорее сопровождаемый враждебностью некоторых; так как я сам не потерпел никакого вреда,
  Ибо никогда они не поднимали моих коров или кобыл.
  Однако меня не удивляют мои нынешние проблемы; так как даже знаменитый Сократ, о котором я часто упоминал, во время тирании Тридцати делал все для народа и не принимал участия в преступлениях этого режима, но, когда Тридцать приказали привести Леона Саламинского, он отказался повиноваться, и он открыто поносил тиранов, говоря, что они подобны злым пастухам, которые, получив коров, когда они были сильными и многочисленными, делают их меньше и слабее; [9] но тем не менее это было правительством народа, из-за которого он тогда рисковал своей жизнью, что позже, когда это правительство процветало, из-за того, что он был оклеветан некоторыми доносчиками, он был казнен. Теперь его обвинителем был Мелет, отвратительный малый и к тому же лжец. Он сказал: «Сократ виновен в развращении юношей и в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит других новых богов» — практически противоположное тому, что Сократ имел обыкновение делать. (10) Ибо он не только чтил богов больше, чем кто-либо другой, но и сочинил гимн в честь Аполлона и Артемиды, эту песнь, которую даже теперь я сам имею обыкновение петь, и он пытался предотвратить не только юношей, но и старших, от развращения, упрекая и обличая их, если кто был жаден, или распутен, или пытался нажиться на политике, кто устраивал оправдательный приговор за взятку, кто шантажировал людей, а некоторые грабят несчастных островитян под предлогом уплаты дани или в связи с набором солдат, как это делают некоторые люди в Прусе. Вот почему они ненавидели его и утверждали, что он развращает молодых людей.
  [11] Но мой обвинительный акт был длиннее и, можно сказать, благороднее, вроде оккультного законопроекта, по-видимому: «Дион виновен, во-первых, в том, что не почтил богов ни жертвоприношениями, ни гимнами, отменив праздники нашей отцы; во-вторых, в том, чтобы ввести в заблуждение злого проконсула, заставив его мучить народ и изгонять как можно больше, а некоторых даже предать смерти, заставив их умереть добровольной смертью, потому что, как бы они ни были стары, они не мог отправиться в изгнание или вынести отказ от родной земли; в-третьих, сотрудничать во всем уже сейчас с человеком, взявшим на себя роль тирана над нашим народом, и устроить, насколько это в его власти, чтобы этот тиран преуспел в своей борьбе и взял силой города и их народные правительства; [12] в-четвертых, в том, что он испортил даже самую демократию, выставив себя ее обвинителем и своими словами и языком совершая преступления против своих сограждан, да, членов своей собственной общины, и делая многие другие вещи, которых мне стыдно. указать; в-пятых, подавать из себя дурной пример лени, высокомерия и неверия как для молодых, так и для старых; и, в-шестых, в подкупе массы, чтобы никто не мог упрекнуть его в том, что было сделано в те дни, но чтобы люди вместо этого приобрели какое-то забвение его ненависти и предательства.
  Что ж, люди Прусы, я буду защищаться от этих обвинений, и если вы сочтете нужным, когда вы меня выслушаете, осудите меня; ибо афиняне выслушали Сократа прежде, чем осудили его.
   РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  Внутренние данные свидетельствуют о том, что эта беседа была произнесена зимой 96–97 года нашей эры, вскоре после возвращения Диона из его долгого четырнадцатилетнего изгнания. Поводом послужило городское собрание, на котором было предложено воздать ему некие неназванные почести. Эти почести он скромно осуждает, указывая на то, что Пруса достаточно почтил его, почтив различных членов его семьи. Воспользовавшись нынешним настроением своей аудитории, он настаивает на целесообразности реформы поведения граждан. Хотя он ловко излагает свои доводы, из других речей этой группы совершенно очевидно, что такой довод был оправдан, поскольку Пруса, как и другие города провинции, находилась в состоянии социальных и политических потрясений. Намекнули, что такая реформа является необходимой предпосылкой для обеспечения уступок, упомянутых в § 11 .
  В заключение своего выступления он объявляет, что собирается прочесть своим слушателям некую переписку между собой и императором. К сожалению, эта переписка не сохранилась, но становится достаточно достоверной из Ор. .- что его имперским корреспондентом был Нерва, с которым он был в очень дружеских отношениях, и что их обмен письмами касался не только приглашения посетить Рим, но и некоторых чаяний со стороны Прусы, чаяний, временно сорванных несвоевременным вмешательством Нервы. смерть.
  Беседа сорок четвертая: Обращение дружбы к Родине с возложением на нее почестей
  Сограждане, нет для меня более приятного зрелища, чем ваши лица, нет голоса дороже вашего, нет почестей выше тех, которые вы воздаете, нет похвалы более великолепной, чем похвала от вас. Даже если бы весь греческий мир, а также римский народ восхищались и восхваляли бы меня, это не так ободрило бы мое сердце. Ибо, хотя на самом деле Гомер сказал много мудрых и божественных слов, он никогда не говорил более мудрого и более истинного слова, чем это:
  Ибо нет ничего милее родной земли.
  [2] В самом деле, вы можете быть уверены, что я нахожу все свои почести, как те, которые вы сейчас предлагаете, так и любые другие, которые могут быть, заключаются в вашей доброжелательности и дружбе, и мне ничего не нужно больше. Ибо вполне достаточно, чтобы разумный человек был любим своими согражданами, и зачем человеку, который имеет эту любовь, нужны также статуи, прокламации или почетные места? Нет, даже если это портретная статуя из чеканного золота, установленная в самых почетных святилищах. Ибо одно слово, сказанное из доброжелательности и дружбы, стоит всего золота, венцов и всего остального, что считается великолепным, чем владеют люди; так что прислушайтесь к моему совету и действуйте соответственно.
  (3) Но если я действительно должен иметь некоторые такие почести, то здесь, в Прусе, у меня уже есть много других почестей, в первую очередь тех, которые принадлежат моему отцу, все те почести, которые были дарованы ему за то, что он был хорошим гражданином и управлял государством. город с праведностью, пока он жил; затем и те, что принадлежат моей матери, в память о которой ты не только воздвиг заменитель, но и устроил алтарь; кроме того, почести, оказанные моим дедам и другим моим предкам; и более того, почести, которыми обладают мои братья и другие родственники. [4] Ибо многочисленные статуи, и торжественные похороны, и погребальные игры, и многие другие драгоценные знаки отличия были предоставлены им этим городом, — ни о чем я не забыл, более того, я знаю их все так хорошо, как любой человек, — и я чувствую что я сам должен поблагодарить вас за эти почести, и я молю богов, чтобы я был в состоянии оплатить долг. Хотя я знаю, что они оказались очень достойными и имели право на все, что получили, тем не менее город был более чем щедр в каждом случае. Ибо их отечество благодарило их даже за все, что они желали, но по какому-то стечению обстоятельств оказались не в состоянии осуществить. [5] Например, если мой дед пользовался дружбой с тогдашним императором в течение более длительного периода и если оставшееся ему время не было совсем коротким, он имел в виду, как мне сказали, добиться независимости для Пруса, и действительно, он уже подготовил свою просьбу на этот счет. Однако нет нужды терять надежду, пока город продолжает рождать благородных, патриотичных людей, таких, каких он рождает сегодня. Хотя я был во многих городах, я не знаю людей лучше, чем люди Прусы.
  Теперь я мог бы довольно долго говорить об отдельных лицах, если бы не то, что, поскольку почти все они мои родственники, я уклоняюсь от задачи восхвалять их, хотя я должен был бы вносить вклад в каждого и каждого, так сказать. , в обмен на оказанные мне почести. (6) Действительно, я слушал и этих людей, хотя и с большим благоговением перед самими ораторами, восхищаясь их великодушием и их набожностью, а более того, их даром красноречия. Неудивительно поэтому, если бы я сам так любил такое отечество, что не выбрал бы ни Афины, ни Аргос, ни Спарту, самый передовой и самый выдающийся из греческих городов, в качестве моей родины вместо Прусы; и я дал практическую демонстрацию этого тоже. Ибо хотя многие люди во многих странах приглашали меня и поселиться у них, и заняться их общественными делами, не только в настоящее время, но еще раньше, в то время, когда я был изгнанником, — а некоторые пошли так вплоть до того, чтобы послать государю постановления с благодарностью за оказанную мне честь, - однако я никогда не принимал такого предложения даже единым словом, но даже ни дома, ни участка земли нигде больше не приобрел, так что что у меня не может быть ничего, что могло бы предложить родину где-либо, кроме здесь.
  [7] Ибо действительно было бы шокирующим, если бы люди оказались более несправедливыми, чем пчелы. Ибо ни одна пчела никогда не покидает свой улей и не переходит в другой, более крупный или более процветающий, но она округляет и укрепляет свой собственный рой, независимо от того, холоднее ли местность, беднее ли пастбище, скуднее ли нектара, от работы, связанной с соты более трудны, а фермер более небрежен. Но, по слухам, так велика их любовь друг к другу и каждый к своему улью, что, когда их застигают зимой вне улья и дует сильный ветер, они хватают ногами каждый камешек, как бы для балласт перед тем, как начать летать, чтобы они не сбились с пути ветром и не промахнулись мимо своего улья.
  [8] Но когда у человека есть страна, которая так преданна и так прекрасна, почему бы ему не считать все остальное второстепенным? Принимая все это во внимание, я радуюсь, видя своего сына, племянника, а также и других юношей, — и, милостью Божией, я вижу многих, которые все до единого имеют хорошее происхождение и, по крайней мере, внешне очень похожи на люди, — я радуюсь, говорю я, видя, как они стремятся без зависти и ревности соперничать друг с другом, а также со всеми другими людьми, относительно характера и доброй репутации, как своей собственной, так и своей страны, а также стремясь, чтобы каждый может получить первое место в своем отечестве за то, что он справедлив и патриотичен и не неспособен способствовать благосостоянию своей страны. (9) Ибо вы можете быть уверены, что хотя Пруса и не самый большой из наших городов и давно не заселена, она более знаменита, чем многие, даже в оценке внешнего мира, и что она давно заставляло его граждан занимать не последнее, и даже не третье или второе место в конкуренции практически со всеми греками повсюду. И я говорю это не для себя, а для других, из которых одни заграничными путешествиями и знатными людьми в ряде стран снискали известную известность, а другие исполнением своих гражданских обязанностей здесь. и остающиеся дома не уступают только что упомянутым ни в словах, ни в действиях.
  (10) Но я замечаю, что не только из стремления к красноречию, но и из стремления к мудрости рождаются здесь, в Прусе, люди с характером и выдающимися способностями; и я, не колеблясь, буду увещевать наших молодых людей в пользу этих вещей как наедине, так и публично, когда представится возможность. И я прошу вас, люди, чтобы в отношении привилегий, которые должны исходить от наших правителей, вы лелеяли надежду на их реализацию и молились о том, чтобы какая-то мера чести, славы или богатства могла накопиться; но что, с другой стороны, что касается благ, которые должны исходить от вас самих, вы обладаете ими, превосходя другие самоуправляющиеся общины в правильном поведении, в уважении к другим, в послушании своим людям, в трудолюбии. , в умеренности в вашей повседневной жизни, в том, чтобы не пренебрегать ни своим телом, ни своей душой, насколько личные обстоятельства каждого человека предоставляют ему досуг, в преданности задаче воспитания и обучения ваших детей, в том, чтобы сделать ваш город поистине эллинским, свободным от беспорядков, и устойчивым, и в том, чтобы посвящать свою врожденную проницательность, мужество и ум более великим и прекрасным вещам, воздерживаясь при этом от разногласий, путаницы и конфликтов друг с другом, насколько это возможно.
  [11] Ибо, друзья мои, образование может быть приписано и народу, и нравственности государства, нравственности, основанной на любви к учебе и честности. Более того, не только спартанцы и афиняне в древности — а также некоторые другие народы — благодаря правильному поведению в гражданских делах имели счастье сделать свои города великими и прославленными даже из очень малого и слабого начала, но такое достижение поскольку это возможно также и для тех, кто желает этого сегодня. Ибо если вы последуете упомянутым мною обычаям, они принесут вам больше пользы, чем размер вашего Совета, или право разрешать ваши споры дома, или получение какого-либо дохода извне, или даже чем сама независимость, если вы быть настолько удачливым, чтобы получить это тоже когда-нибудь. [12] Ибо будьте уверены, что то, что называется независимостью, то номинальное владение, которое возникает по воле тех, кто имеет контроль и власть, иногда невозможно приобрести, но истинная независимость, вид, которого люди действительно достигают, как человек и государство получают, каждый от самого себя, если они управляют своими делами с благородством, а не с рабской и беспечной манерой. Но чтобы вы могли узнать мое мнение и из другого источника, я прочитаю вам письмо, которое я сам послал императору в ответ на его приглашение посетить его, потому что в этом письме я просил извинения в вашу пользу и также письмо, которое он написал в ответ.
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  Эта речь, кажется, была произнесена в 101 или 102 году нашей эры на собрании народного собрания в Прусе (§§ и ). Мы точно не знаем причину встречи, но, поскольку Дион завершает свое выступление энергичной защитой своей программы по улучшению красоты и достоинства своего города, эта программа могла быть главным пунктом повестки дня.
  Как следует из названия, речь посвящена отношениям Диона с городом Пруса. Он необычайно богат деталями, но, к сожалению, используемый язык иногда настолько многословен и расплывчат, что оставляет современного читателя в сомнении относительно фактов, о которых идет речь.
  Дион начинает с краткого рассказа о периоде своего изгнания, с горечью говоря о Домициане, который отправил его в изгнание, и с гордостью вспоминая о мужестве, которое он проявил в противостоянии императору. После краткого упоминания о дружбе, существовавшей между говорящим и Нервой, и о потерях, которые он и его город понесли из-за безвременной смерти Нервы, Дион переходит к обсуждению недавнего визита, который он совершил при дворе Траяна. из которого он принес некоторые уступки, которых давно добивался Пруса. Похоже, что враги Диона критически отнеслись к тому, что он сделал, и он старается указать не только на то, что он пожертвовал своей личной выгодой ради благосостояния Прусы, но и на то, что достигнутые им уступки были такими же, как и у других. был пожалован только одному другому городу, «самому знаменитому городу во всей Азии».
   
  Хотя Дион не уточняет, в чем заключались эти уступки, мы можем заключить, что они включали в себя пересмотр финансов (§§ и ), а также создание или расширение Совета в Прусе (§ 7) . Похоже, что враги Дио обвинили его в махинациях в связи с выборами ста членов этого нового Совета, и он прилагает некоторые усилия, чтобы доказать свою невиновность в этом вопросе.
  Последней темой для обсуждения станет его программа благоустройства города. Он уделяет много места объяснению того, что, хотя он стремился к далеко идущим улучшениям и, возможно, позволил своему энтузиазму привести его к нескромным замечаниям по этой теме, то, что он тогда предпринимал, было относительно консервативным по своим масштабам. Его заключительные фразы содержат весьма интересное изложение того, как его проект был ратифицирован — проконсул созвал собрание Ассамблеи без предварительного ведома Диона и сам зачитал присутствующим членам либо предложение утвердить план или какое-то заявление в поддержку этого; Дио выступил с импровизированной речью, защищая его принятие и объясняя, что это значит; и, если верить его словам, не только единогласно проголосовали за эту меру, но и все обещали оказать ей финансовую поддержку.
  Речь сорок пятая: В защиту своих отношений с родным городом
  Сограждане, я хочу представить вам отчет об этом моем пребывании, так как я полагаю, что время, оставшееся мне, будет очень коротким. Ну, как я перенес свое изгнание, не поддавшись ни потере друзей, ни недостатку средств, ни физической немощи; и, кроме всего этого, терпя ненависть не к тому или другому из равных мне или равных, как их иногда называют, а к самому сильному, суровому человеку, которого все греки и варвары называли как господином и бог, но который был в действительности злым демоном; и это тоже, не заискивая перед ним и не стараясь отвратить его ненависть уговорами, а бросая вызов ему открыто, и не откладывая до сих пор, видит Бог, говорить или писать о бедствиях, которые нас постигли, но уже сделав и то, и другое в речах и письмах, переданных миру, не подстрекаемый безумием или отчаянием делать эти вещи, но полагаясь на большую силу и источник помощи, которые исходят от богов, хотя большинство людей презирают их и считают бесполезными - [ 2. но говорить об этом подробно, я думаю, излишне, так как эти вещи более известны среди других людей и пользуются должной славой и почестями, тогда как если я расскажу в Прусе о ходе моего изгнания, люди скажут: , не то, чтобы я плачу, но гораздо больше, что я хвастаюсь.
  Как бы то ни было, когда этот человек умер и произошла смена администрации, я собирался посетить благороднейшую Нерву; но, помешав тяжелой болезни, я совершенно потерял эту возможность, будучи лишен гуманного и любящего меня императора и давнего друга. И клянусь вам всеми богами, я огорчен тем, что упустил это, не из-за того, что я мог бы получить для себя или для кого-то из членов моей семьи, нет, из-за того, что я мог бы сделать для вас и для вас. для государства в целом; за это я считаю большой ущерб и потери. [3] Ибо то, что мы получили сейчас, мы могли бы иметь тогда, и мы могли бы использовать нынешнюю возможность для получения дополнительных грантов. Как бы то ни было, когда я испытал на себе со стороны нынешнего императора благосклонность и интерес ко мне, масштабы которых хорошо известны тем, кто был там, хотя, если я скажу об этом сейчас, то сильно разозлю некоторых людей — и, возможно, не покажется даже правдоподобным утверждение, что человек, встреченный с таким уважением, близостью и дружбой, должен был пренебрегать всеми этими вещами и уделять им мало внимания, образовав тоску по суматохе и суете здесь, в доме, мягко говоря — для все это, я не использовал эту возможность или расположение Императора для какой-либо корыстной цели, даже в ограниченной степени, например, для восстановления моего разрушенного состояния или получения какой-либо должности или вознаграждения, но все, что было возможно получить, я повернулся в вашу сторону, и я смотрел только на благо города.
  (4) Но вопрос о том, полезны ли и важны ли эти концессии, или же они даны не многим другим городам, а только одному, и то, осмелюсь сказать, одному из самых прославленных во всей Азии, город, имеющий такое большое право на Императора, поскольку бог, которому они поклоняются, пророчествовал и предсказал ему его главенство и первым из всех открыто провозгласил его господином мира, - я не говорю ни о чем подобном. Но что вы более всего желали этих уступок и что был долгий период, в течение которого вы были в состоянии ожидания, жертвы обмана, постоянно оказывая непомерные почести тем частным лицам, которые только давали вам обещания, - ибо, конечно, никто Что касается проконсулов, которые когда-либо ожидали или обещали эти уступки, то, поскольку вы вместе отправились далеко от Прусы, чтобы встретиться с людьми, о которых я говорю, и ждали их в других городах, это, пожалуй, стоит иметь в виду. [5] И тем не менее, видя, что ими были произведены лишь пустяковые, да ничтожные уступки, благородный человек, человек, который не был рабом зависти и злобы, должен был сказать в то время: «Ты сумасшедший и заблуждаетесь, так упорно цепляясь за таких людей и взращивая таких низших людей, чтобы получить услуги, которые не являются ни существенными, ни важными, не говоря уже о том, что они туманны и что у вас нет уверенности. Но, я подозреваю, что все это, как бы оно ни осуществлялось, давалось им нелегко. Но, конечно же, люди не были в равной степени огорчены тем, что именно тот или иной проконсул совершил уступку и представил ее им вместо одного из наших граждан. Кроме того, у них была затаенная надежда, которая ободряла их в отношении уступок, которые так и не состоялись.
  [6] А между тем я также слышал из многих источников, что, когда один из проконсулов в предыдущий раз прислал рескрипт относительно управления нашими финансами и проект был напрасным, многие осмеяли город — я не знаю. Имеются в виду многие из наших соседей, ибо возмущение в этом случае было бы меньше, но многие из наших собственных сограждан, утверждая, что город стремится к чему-то, что находится за пределами его досягаемости, и в смысле безрассудства доказывает, что ни в чем не превосходит сыновей короли. И, говоря это, они не стыдились тем, что унижают свою страну и так бездумно порочат ее своими словами. Ибо если они среди первых в нем или среди почитаемых, то они дискредитируют себя, будучи выдающимися людьми слабого и незнатного города; а если они принадлежат к отверженной и низшей группе, то они делают свой собственный позор еще большим и тяжким, если им случается занимать самое низшее положение в городе низшего ранга.
  (7) Но чтобы не отвлекаться от моей темы этими случайными размышлениями, теперь, когда эти милости были получены каким бы то ни было образом и доставлены в Прусу, подумайте, не оскорбил ли я кого-либо из наших граждан, будь то в частном порядке говоря в моих собственных интересах, или публично выставляя напоказ и бросая вам в зубы оказанные милости, или отдавая предпочтение некоторым мужчинам по моему выбору; или, наоборот, хотя было набрано не менее сотни советников, в то время как другие набрали своих друзей и планировали иметь в Совете людей, которые помогали бы им и оказывали поддержку во всем, что они хотели бы осуществить? Я ничего подобного не делал и не обсуждал такого, полагая, что они встали бы на мою сторону, а не на кого-то другого, если бы я того пожелал. [8] Нет, я считал, что, если возможно, ни один другой человек не должен вводить такую практику или вести государственные дела посредством политических клубов или раскалывать город на фракции, но если бы они это сделали, то я, во всяком случае, должен воздерживаться от такого проступки, даже если бы это означало, что я буду иметь гораздо меньшее влияние, чем кто-либо другой, и вообще не буду считаться значимым.
  Какую же ошибку я совершил в обсуждаемом вопросе или в чем был признан небрежным? Я имею право признаться вам, что я сам не делал ничего несправедливого или противозаконного и не пытался воспрепятствовать этому другим, хотя одним словом я мог бы воспрепятствовать и, представившись, открыть вам и проконсулам что происходит, хотя вы уже знали это. А на случай, если вы не прислушаетесь и проконсулов это тоже не впечатлит, нетрудно будет сообщить об этом императору. (9) Это и заставило меня хранить молчание, чтобы меня не заподозрили в обвинении некоторых лиц или в злословии города и вообще, чтобы я не слишком раздражал кого-либо в Прусе. Итак, дело Собора было решено следующим образом, по большей части правильно, потому что вы избрали людей, которые не были ни посредственными, ни недостойными; однако, так как все они получили один и тот же чин, — хотя и получили его справедливо и своими заслугами, — то тем не менее они, подобно посвящаемым в мистерии, нуждались в мистагогах. И все же я не счел нужным голосовать даже за одного кандидата, да, я один, чтобы подобное действие с моей стороны не могло показаться весомым и свидетельством, и чтобы некоторые из других не захотели написать и объявить себя оппозицией. мне. [10] Что тогда? Когда голосование продолжалось два или три дня, я покинул Прусу и, присутствовав на слушаниях, не имел в виду, чтобы кто-либо был моим должником или сообщником или был должен мне благодарить за это дело. Ибо для вас, а не для себя, я просил советников.
  И снова, когда впервые был поднят вопрос об управлении финансами, хотя многие люди во многих делах меня обижали, как и следовало ожидать от человека, вернувшегося домой после стольких лет ссылки, — и хотя в отношении некоторых мне не нужно было даже обращаться в суд, а говорить с ними и напоминать им о том, что находится в их владении, тем не менее я никому не говорил об этих вещах и не делал любое заявление, хотя так много рабов сбежало и получило свободу, так много людей лишили меня денег, так много людей заняли мои земли, так как некому было воспрепятствовать таким действиям. (11) Ибо если Одиссей, оставивший в доме отца, верную жену и друзей, имел несчастье быть настолько презираемым из-за своего отсутствия в доме, что некоторые завладели его домом и пировали и пили там каждый день, осушая свои винные бочки и забивая свой скот, и, наконец, даже не отводили рук от своей жены, а пытались заставить ее снова выйти замуж против ее воли и бросить мужа и свой дом, неужели нельзя было ожидать, что я много таких обид потерпели от рук многих людей, с тех пор как все отчаялись во мне и никто больше не ожидал, что я вернусь в целости и сохранности?
  [12] Однако, хотя, возможно, я не был похож на других в отношении таких вопросов, — я имею в виду, что по сравнению не только с мирянами, но даже со многими, известными как философы, я мог действовать с большей сдержанностью — все же Я оскорбил город в вопросе благоустройства. О том, как они возникли, вы часто слышали от меня; однако, возможно, мне следует воспользоваться и этим случаем, чтобы освежить вашу память. Ибо, господа, что я желал прежде всего украсить город и оборудовать его не только колоннадами и фонтанами, но также, если это было возможно, укреплениями, гаванями и верфями, я свободно признаю. [13] А также то, что у меня было другое страстное желание — назовите его таким ребяческим или таким глупым, как хотите — я не отрицаю. Я имею в виду мое желание сделать наш город главой федерации городов и собрать в нем как можно большее множество жителей, и не только жителей этого отдельного, но даже, если возможно, принудить и другие города. присоединиться к нам, подобно тому, как Эпаминонд однажды объединил Беотию с Фивами, как Тесей объединил Аттику с Афинами, и как жители Митилены однажды, согласно слухам, стали хозяевами Эолиды и областей вокруг Геллеспонт и Троада объединили все Лесбос в свое государство как единое целое.
  [14] Однако, зная мнение некоторых здешних людей, а также свои собственные ограничения и обязанности, а также продолжительность моего пребывания в Прусе — ибо время, которым я располагаю, совсем короткое, — я не предпринял ничего сверхъестественного. честолюбив и не питал таких ожиданий, только я не мог контролировать свои мысли, но, подобно любовникам, когда они остаются вдвоем, распространяться о том, чего они больше всего желают, так и я часто упоминал о том, что, как я полагал, принесет пользу городу. иметь для своего оборудования и создания федерации и своих доходов и бесчисленное множество других вещей. [15] И если когда-нибудь представится случай для выполнения этих планов и какой-нибудь бог осуществит их, то вы увидите расточительность враждебности некоторых лиц и их ненависти ко мне - не говоря уже об их ненависти из вас, — так как они будут уже не двусмысленны и мягки в своих речах и ругательствах, а будут открытыми и прямолинейными, и если они окажутся не в состоянии заблокировать процесс, они скорее повесятся, чем увидят, что город станет таким городом, как, даст Бог, , не исключено, что это произойдет. Во всяком случае, в то время, когда проконсул принял предложение, может быть, вашими усилиями, а может быть, и моими, и созвал собрание, хотя я и не имел предварительного предупреждения, и начал читать заявление об этих делах, Я не мог молчать, но взял слово и поддержал меру, а также объяснил проект тем, кому не хватало информации по этому вопросу. (16) Что касается того, что произошло после этого, то это не то, что вы, собрание, желали улучшений, а кто-то из чиновников выступил против них, и даже если никто не выступал против них, никто не нашелся с энтузиазмом в их пользу и готовы к сотрудничеству; напротив, все до одного, полагая, что дело хорошее и на благо города, были готовы не только голосовать за него, но и способствовать ему; Таким образом, предложение было принято как прекрасное, великолепное и полезное для города.
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  Название этого Рассуждения, хотя и несомненно правдивое, не дает никакой информации ни о содержании, ни о поводе. Такой титул должен был дать человек, интересующийся хронологией выступлений. Это единственное заглавие такого рода, сохранившееся в наших манускриптах, хотя Синезий нашел несколько подобных заголовков в своем экземпляре Диона.
  Опираясь на внутренние доказательства, Арним датирует речь незадолго до изгнания Дио. Хотя подсказки, взятые по отдельности, могут быть неубедительны в этом вопросе, их совокупное свидетельство подтверждает эту датировку. Оратор сознает свои способности оратора (§ 7) и выступал в качестве адвоката в суде (§ 8) ; он уже некоторое время владеет своим наследством, хотя еще не собрал всех долгов, причитающихся наследству; он возбудил зависть масс своим мнимым богатством (§§ 5—6) ; у него, по-видимому, только один младенец (§ 13) ; он недавно построил претенциозную виллу и несколько мастерских (§ 9) . Более того, он основывает свои претензии на уважение репутацией своих предков, а не своими собственными заслугами (§§ 2–4) , и его неспособность апеллировать к сочувствию из-за того, что он был изгнанником, резко контрастирует с его поведение в речах, явно последовавших за этим изгнанием.
  Повод для обращения вкратце таков. В результате повышения цен на хлеб в Прусе произошел хлебный бунт. Возбужденная толпа бросилась нападать на имущество Дио и неназванного соседа, либо потому, что их подозревали в манипулировании рынком зерна, либо потому, что считалось, что они должны делать что-то для облегчения масс, либо из-за чистой ненависти к народу. бедные для богатых. Дойдя до узкого переулка возле поместья Дио, толпа внезапно охватила паника и отступила. На следующее утро местные власти созывают городское собрание, чтобы обсудить пути и средства смягчения ситуации. На этом собрании граждан Дио поднимается в знак протеста против жестокого обращения с ним со стороны толпы. Собрание настроено враждебно, и он призывает к справедливому слушанию как в начале своих замечаний, так и позже, когда говорит о цене хлеба; но он показывает себя человеком бесстрашного мужества как в защите себя, так и в укоре своих соотечественников. Обращение интересно не только как предположительно спонтанное красноречие выдающегося оратора, но и как яркое изображение социальных и экономических волнений, которые должны были характеризовать более чем одну общину в Вифинии.
  Сорок шестая речь: произнесенная в родном городе до начала философской карьеры
  Я не так изумлен вашим поведением, господа, как бы возмутительно оно ни было, но так как я не вижу никакого оправдания вашему гневу на меня, то я в затруднительном положении. Если оправданный гнев можно унять мольбой, то несправедливую ненависть кто может исцелить? Однако я прошу вас выслушать меня, так как я говорю столько же о вас, сколько и о себе. Ибо если я не виновен ни в чем, то и вы, я полагаю, не желаете беспричинно ненавидеть кого-либо из своих граждан; а если я виновен, то мои слова будут мне вредны, а не полезны; и таким образом я претерплю от ваших рук наказание большее, чем вы сами ищете. Ибо во всех отношениях страшнее оказаться негодяем, чем быть побитым камнями или сожженным огнем. [2] И ты должен прежде всего признать, что вещи, которые кажутся тебе ужасными, — камни и огонь — никому не страшны, и что ты не из-за этих вещей действительно силен, но слабее всего — если только не учитывать силы разбойников и безумцев. Но что касается города и народного правления, то сила в другом, и прежде всего в мудрости и честности.
  Теперь, что касается моего отца, мне нет необходимости говорить, был ли он хорошим гражданином, потому что вы всегда воспеваете его, как коллективно, так и индивидуально, всякий раз, когда вы говорите о нем, как о необыкновенном гражданине. [3] Вы должны знать, однако, что эти ваши слова похвалы не имеют для него никакой пользы; с другой стороны, когда вы даете свое одобрение мне, его сыну, то вы помните и о нем. Опять же, никто не мог сказать о моем дедушке ни то, что он опозорил город, ни то, что он ничего не тратил на него из своих средств. Ибо он истратил на общественные пожертвования все, что у него было от отца и деда, так что у него совсем ничего не осталось, а затем он приобрел второе состояние благодаря своей учености и от царской милости. [4] Более того, ясно, что он не просил милости для себя, хотя и пользовался такой большой дружбой и уважением, а скорее охранял и бережно относился к вам благосклонности Императора. Но если кто-нибудь считает глупостью напоминать вам о благожелательности и благородстве со стороны ваших собственных граждан, я не знаю, как такой человек может желать, чтобы с ним обращались хорошо. Так как я происхожу от таких предков, то, даже если бы я сам был отъявленным плутом, все же, несомненно, из-за них я заслуживал бы некоторого внимания вместо того, чтобы быть побитым вами камнями или сожженным заживо.
  [5] Но рассмотрите и мои собственные утверждения, господа, не без сочувствия. Ибо мой отец оставил нам имение, которое, хотя и считалось большим, имело небольшую стоимость, да, гораздо меньше, чем у других; ибо дебиторская задолженность составляла не менее четырехсот тысяч драхм, не считая иностранных деловых предприятий такого рода, что они доставляли гораздо больше хлопот, чем векселя. Ибо у нас не было никакой гарантии, я бы сказал, для какой-либо части наших активов, но мой отец приобрел все свое богатство, доверившись своему собственному влиянию, полагая, что никто не будет оспаривать его притязания. [6] Тем не менее, оставленный в таком положении, хотя мне даже сейчас не удалось добиться погашения той части займов, которые выпали на меня, я совершил для вас величайшие литургии, фактически никто в в городе их больше, чем у меня. Но вы сами знаете, что многие богаче меня. За что же ты на меня сердишься, и за что из всех граждан ты выделил меня и как его там за бесчестие, и за что грозишь нам камнями и сожжением? И пусть никто не говорит, что я говорю от имени этого человека. Ибо хотя, быть может, вам и не следует так гневаться ни на кого, даже на беззаконников, но мне довольно моих собственных бед.
  [7] И подумайте, пожалуйста, какой я гражданин и в других отношениях, сравнивая меня с кем вам угодно — из всех, кого вы не предаете огню. Например, хотя у меня есть недвижимое имущество, и все на вашей территории, тем не менее никто из моих соседей, будь то богатые или бедные, — а многие из последних тоже являются моими соседями — ни разу не подал на меня жалобы, справедливо или несправедливо, утверждая, что что его лишают чего-то или выселяют. И при этом я не слишком умен, как оратор, или, если можно так сказать, беднее всех в этом искусстве. (8) Итак, есть ли кто-нибудь, кого я обидел своими словами, причинив беспокойство тому, кто любит мир и покой, или замышляя какое-либо оскорбление против него? Или я подверг кого-либо опасности, касающейся его имения, притворяясь, что оно принадлежит Цезарю, или я, как адвокат, обманул кого-либо?
  Опять же, нет человека более безгрешного, чем я, в связи с нынешним недостатком. Разве я произвел больше всего зерна, а потом поставил его под замок, подняв цену? Ведь вы сами знаете производительную силу моих хозяйств, что я редко, если вообще когда-либо, продавал хлеб, даже когда урожай необыкновенно урожайный, и что за все эти годы у меня не хватало даже на собственные нужды, но что доход от моей земли происходит исключительно от вина и крупного рогатого скота. Более того, кто-то может сказать, что, хотя я даю деньги взаймы, я не желаю давать их на покупку зерна. На этот счет мне тоже нечего говорить, потому что вы знаете и тех, кто дает деньги в нашем городе, и тех, кто берет взаймы.
  (9) Что же я мог бы сделать, чтобы избавить вас от вашего бедствия, но отказываюсь сделать, или что заставляет вас относиться ко мне так, как вы? Это потому, что, клянусь небом, я построил колоннады возле горячих источников и мастерские тоже; ибо это рана, по некоторым утверждениям, город страдает от моих рук! Но кого вы или любой другой человек когда-либо призывали построить дом на собственной ферме? Или это то, что делает зерно дороже? Да ведь я купил землю за пятьдесят тысяч драхм, цену, намного превышающую ее стоимость! Нет, мне стыдно, перед всем святым, если кто-нибудь из горожан — ведь это не сам город — настолько испорчен, что обижается и ревнует, если увидит, что кто-то построил колоннаду или мастерскую!
  [10] Кроме того, хотя дело, из-за которого вы разгневались, действительно требует некоторого внимания, все же оно не подлежит исправлению или такому, что заставит вас действовать так, как вы действуете. Ибо, хотя стоимость хлеба поднялась выше, чем здесь принято, она не настолько высока, чтобы привести вас в отчаяние. Да ведь есть города, в которых она всегда по такой цене, когда условия лучшие! Ну вот, опять шумите, как будто я говорю, что и в Прусе должна быть такая цена и никогда не ниже. Но я имею в виду, что, хотя и необходимо принять меры к удешевлению, все же не нужно так огорчаться из-за того, что случилось, или терять рассудок; ибо то, как вы поступили сейчас, не подобает такому поведению, более того, если бы я убил ваших детей и ваших жен, вы не вели бы себя с большей дикостью. [11] Ибо злиться на своих сограждан — мне все равно, справедливо или несправедливо, но во всяком случае на сограждан, добропорядочных граждан, да, так же, как и на всех, — и не позволять им объяснять или делать объяснить им, но не мудрствуя постараться побить их камнями и сжечь их дома, чтобы сжечь в одном пожаре, если возможно, и их, и их детей, и их жен, — что за люди так поступают? По моему мнению, клянусь всем святым, как бы вы ни рассердились, услышав это, такое поведение не свойственно людям, находящимся в бедственном положении или лишенным необходимого для жизни. Ибо потребность развивает самообладание.
  И если вы не думаете, что эти мои замечания приводятся для вашего блага, то вы очень ошибаетесь. [12] Ибо, если ты собираешься быть таким и в случае, если ты рассердишься на кого-либо — а в городе может случиться много вещей, как правильных, так и неправильных, — ты сочтешь нужным наказать столь крайнюю меру. наказание, как немедленно попытаться сжечь жертву вашего гнева вместе с его детьми и заставить некоторых женщин, свободных граждан, предстать перед вами в разорванных одеждах, умоляя вас, как будто во время войны, что смертный так глуп, так несчастен, что решил прожить в таком городе хоть один день? Дело в том, что гораздо лучше быть изгнанником и пришельцем на чужой земле, чем подвергаться такому насилию. Да ведь и теперь мнимая причина, которая, говорят, заставила вас повернуть назад от моего дома, — заподозрив, правда, в глубине переулка, — видите, как она хлипка! (13) Ибо, если это то, что спасло меня, то давно пора отныне, как если бы город был вооруженным лагерем, занять труднопроходимую местность и высокие или обрывистые позиции! И все же, видит Бог, даже в вооруженных лагерях ни один солдат не ищет более безопасного места, чем его сосед, чтобы разбить свою палатку; нет, их меры предосторожности направлены на людей, с которыми они воюют.
  Так что, хотя моя благодарность связана с счастливой случайностью, которая заставила вас вернуться, было ли это вашим мотивом или что-то еще; тем не менее у вас не было реальной причины для подозрений. Ибо я не должен был отгонять вас, нет, если уж на то пошло, вы в абсолютной безопасности можете сжечь мой дом в любое время, когда пожелаете, и я был доволен, забрав жену и ребенка и уехав.
  [14] И пусть никто не думает, что я сказал это скорее из гнева на свое собственное положение, чем из страха за ваше, чтобы, возможно, вас однажды не обвинили в жестокости и беззаконии. Ибо ничто из того, что происходит в городах, не ускользает от внимания проконсулов — я имею в виду наиболее важных в этих краях; напротив, как родственники доносят учителям на детей, слишком бесчинствующих дома, так и о проступках общин сообщают проконсулам. Теперь, когда такое поведение, как ваше, не было бы почетным или выгодным для вас, требовать, чтобы был надзор за вашим рынком и чтобы были избраны те люди, которые имеют финансовые возможности и не совершали литургии, но если это невозможно, то тогда выбор надзирателей должен быть за вами, это, говорю я, дело разумных людей и в этом вам никто не будет противиться.
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  Тема этого дискурса — любимый проект Дио по украшению своего родного города. Кажется, он задумал эту идею вскоре после своего возвращения из изгнания (96 г. н.э.). Узнаем как из настоящего адреса, так и из Ор. . что жители Смирны, Эфеса, Тарса и Антиохии, не говоря уже о более мелких общинах в этой части римского мира, принимали энергичные меры для украшения своих городов, и Дион заботился о том, чтобы Пруса не отставала. Весь размах его честолюбивого замысла демонстрирует Ор. .-, где он говорит, что мечтал построить не только колоннады и фонтаны, но также укрепления, гавани и верфи, а также увеличить население Прусы, привлекая иммигрантов со всех сторон и даже присоединяясь к Прусе в то время как общины, «как однажды Эпаминонд объединил Беотию с Фивами, а Тесей объединил Аттику с Афинами».
   
  Начальные абзацы Or. представляют собой ценное дополнение к нашему нынешнему «Рассуждению», которому, кажется, предшествовало не более нескольких месяцев. Объединив оба источника информации, мы получаем, что до сих пор операции Диона сводились к строительству одной или нескольких колоннад; что проект спонсировался одним или несколькими проконсулами, а также самим Траяном; и что его приветствовали жители Прусы, которые не раз слышали объяснения плана и неоднократно выражали восторженное одобрение и гарантировали финансовую поддержку по частной подписке. Однако работа включала снос старых построек и удаление некоторых достопримечательностей, как священных, так и мирских, и Диосон стал объектом враждебной критики. Похоже, на него напали по обвинению в нечестии и отсутствии местного патриотизма, а также в том, что он главным образом заботится о своей личной гордыне и честолюбии. Несомненно, с помощью таких обвинений небольшая, но энергичная группа противников пыталась воспрепятствовать уплате взносов в строительный фонд и таким образом заблокировать разбирательство. В заключительных абзацах настоящего обращения Дион иронически касается критики одного врага, чьи сплетни трактуются так, как будто они предназначены для собственного блага Диона, но который, кажется, сравнил его с тираном.
  Дион говорит нам, без сомнения, правдиво, что его активных противников относительно немного; тем не менее, его долгое изгнание заставило его казаться аутсайдером, его социальное и финансовое положение, несомненно, возвышало его над общим уровнем в Прусе, а его близость с Траяном и другими влиятельными римлянами, в то время как иногда это использовалось в интересах его народа , подвергли его всеобщему подозрению и зависти. Опять же, человеческая природа состоит в том, что люди увлекаются энтузиазмом, когда планы впервые предлагаются, но обнаруживают, что их пыл остывает, когда работа идет и подходит срок подписки. Какой бы ни была причина, очевидно, что дела дошли до такой стадии, что Дио чувствует, что должен отказаться от своего прежнего намерения больше не выступать с публичными призывами в поддержку работы. Речь, которую он продолжает произносить, особенно саркастична и горька, но справедливость его дела настолько очевидна, а его угроза умыть руки от Прусы настолько тревожна, что его слушатели, кажется, разразились криками, призывающими к прекращению работы. быть перенесено вперед. То, что оно было доведено до завершения и было признано успешным, можно разумно заключить из закрытия Or. , которую Арним датирует 101 или 102 г. н.э., самое большее, но на несколько месяцев позже настоящего Рассуждения.
  Мы находим долгожданное свидетельство об условиях в Вифинии в десятой книге « Письмов » Плиния . Сразу же после въезда Плиния в эту провинцию, в 100 или 111 году нашей эры, он сообщает (17А и В) , что финансы находятся в плохом состоянии, что частные лица под разными предлогами владеют государственными фондами, что государственные субсидии были сделаны для незаконных целей, но что значительные суммы могут быть взысканы с некоторых подрядчиков в Prusa. Письмо и ответ Траяна касаются проекта «восстановления древней и разрушенной бани» в Прусе. Продолжение можно найти в , в котором Плиний предлагает отказаться от первоначальной постройки, которая когда-то была частной резиденцией с некоторыми претензиями, а теперь превратилась в «ужасные руины», и построить заново в районе, который теперь «чрезвычайно деформирован». Еще более интересным для нашей настоящей цели является «Государство», в котором сообщается, что Кокцеян Дион стремился к тому, чтобы совет Прусы принял в качестве города «общественное здание, которое было возведено под его руководством». Некий Флавий Архипп, действуя через своего поверенного Эвмолпа, потребовал от Диона сначала отчета о расходах, обвиняя его в том, что работа была произведена не по спецификации, и добавляя, что Дион виновен в серьезном преступлении при установке статуи. Траяна в том же здании, в котором были похоронены жена и сын Диона. Дион незамедлительно представил проконсулу требуемое заявление и настаивал на скорейшем слушании дела, но его противники продолжали откладывать. Мы не знаем исхода ссоры, но ответ Траяна (82) , рекомендовавший проверить счета Дио в интересах общества, демонстрирует небольшую озабоченность по поводу выдвинутых против него обвинений.
  Таким образом, мы приходим к выводу, что народная поддержка, достигнутая Or. 47 поддержал Дио в годы, последовавшие за завершением колоннады, и побудил его с новым рвением предпринять некоторые из проектов, связанных с амбициозной программой, о которой говорится в Ор. .-. Столь же ясно, что ему все еще приходилось бороться с оппозицией некоторых своих сограждан.
  Сорок седьмая речь: речь на публичном собрании в Прусе
  Во-первых, друзья мои, ни в коем случае не думайте, что, когда я встаю, вы собираетесь услышать речь, которая будет необычной или замечательной; Я имею в виду, например, тот, который составлен для того, чтобы доставлять удовольствие или демонстрировать красоту или мудрость. Ибо, может быть, я ни в коем случае не был бы равен этому, но, может быть, по счастливой случайности я обманул публику и все города; однако, как бы то ни было, само собой разумеющееся, что теперь во всяком случае я испытал большой недостаток, даже полное забвение, такого рода красноречия. Ибо слова человека должны быть окрашены характером того, что он делает и чем он поглощен; а в моем случае я давно занят мелкими и бесславными делами.
  [2] Теперь, может быть, этот мой опыт является делом необходимости, ибо раньше я удивлялся тем философам, которые покидали свои страны без принуждения и предпочитали жить среди других народов, и более того, вопреки их собственному притязанию. что человек должен чтить свое отечество и ставить его на первое место, и что деятельность в общественных делах и исполнение своей роли гражданина является естественным долгом человека. Я имею в виду Зенона, Хрисиппа и Клеанфа, ни один из которых не остался дома, несмотря на эти храбрые слова. Разве они не имели в виду то, что говорили? По моему мнению, они превыше всех остальных. [3] Ведь они считали заботу о собственном городе человека благородной и поистине благословенной и подходящей функцией для мудрых людей; с другой стороны, они с недоверием смотрели на связанные с этим трудности и досады — не только невежество со стороны одних, но и злобу со стороны других, и чистую небрежность со стороны третьих, — если только человек мудрый мог в то же время обладать силой и могуществом Геракла; однако они считали это невозможным.
  (4) И тем не менее мы слышим о самом Геракле, что, хотя он сделал себя господином Египта и Ливии, а также людей, которые жили около Эвксинского моря, как фракийцев, так и скифов, и хотя он захватил Илион, переправившись с небольшое войско, и хотя, получив власть над всеми этими народами, он фактически провозгласил себя царем; тем не менее, когда он прибыл в Аргос, он занимался уборкой навоза из конюшен Авгия, охотой на змей или птиц, чтобы они не беспокоили фермеров в Стимфале, или выполнением других подобных черных и скромных работ по приказу другого; и, наконец, говорят, он был сослан в Аид, с такой чрезвычайной справедливостью поступил с ним его земляк! Но мы слышим, что, хотя аргивяне и фиванцы восхваляли Геракла и восхищались им, тем не менее они закрывали глаза на его дурное обращение.
  [5] Именно мысль об этом, как мне кажется, заставляла Гомера, который был не только прекрасным поэтом, но и в своем роде философом, проводить все свое время за границей — да так, что никто не мог определить его страну. — и предпочел получить двадцать пять драхм нищенством, да еще в роли сумасшедшего, чем жить дома. И так случилось, что в последующие дни все люди считали его своим соотечественником. Опять же, хотя имя Гомера хорошо известно среди всех греков и варваров, большинство людей, в настоящее время безопасно, даже не слышали об Иосе — если он действительно родился там — и о Хиосе или о Колофоне также мало говорят; и все же Колофон может показать поэта, не уступающего Гомеру, а именно Аполлона. Опять же, Пифагор по собственной воле бежал с Самоса, когда тот находился под властью тирана, а между тем у всех других народов, и особенно, я думаю, у берегов Италии, он почитался как бог.
  [6] «Что из того, — уже давно сказал кто-то в этой аудитории, — ты сравниваешь себя с Гомером, Пифагором и Зеноном?» Нет, клянусь небом, не я, за исключением того, что все философы считали, что жизнь на их родной земле тяжела. Для чего вы думаете? Что они не любили свою родину, но что Гомер, оплакивая Одиссея и заявляя, что Одиссей готов немедленно умереть, лишь бы он увидел дым, поднимающийся с Итаки, сам не дорожил своим городом, но, напротив, что он не исповедовался под именем Одиссея в своей любви и тоске по родной вереске? (7) С другой стороны, хотя я и не могу сказать, принес ли афинянам какую-либо большую пользу человек, который всегда оставался на своей отцовской земле, делая то, что казалось лучше его согражданам и законам, но я знаю потери, которые они понесли. поддерживается его смертью. Ибо и теперь они еще упрекают Сократа за то, что они не поступали по отношению к нему ни справедливо, ни благочестиво, и говорят, что это их поведение стало причиной всех зол, постигших их позже.
  [8] Теперь это просто болтовня, которую вы слышали от «бродяги» и «болтуна». Но, как я уже говорил, прошу вас не ожидать от меня в настоящее время возвышенного, мудрого выступления, а скорее дилетантского и банального, как и дела, о которых идет речь. Но позвольте мне уверить вас, что так же, как с момента моего прибытия на этот раз я намеревался хранить благоразумное молчание, я не сказал бы ни одного слова, если бы не произошло что-то срочное. Ибо я взялся за дело, которое доставило мне много настоящих проблем и удивительных неприятностей. Следовательно, хотя раньше я и не понимал, что, черт возьми, имелось в виду, говоря, что фессалийские ведьмы притягивают к себе луну, теперь я довольно хорошо понял это. [9] И я иногда завидовал Аристотелю, потому что, будучи уроженцем Стагиры — Стагира была деревней на территории Олинфа — и став учителем Александра и знакомым Филиппа после взятия Олинфа, он принес ее о том, что Стагира был переселен, и говорили, что он один имел счастье стать основателем своего отечества. А между тем, совсем недавно, я наткнулся на письмо, в котором он показывает перемену в сердце и сокрушается, говоря, что некоторые из этих поселенцев стараются подкупить не только царя, но и приехавших туда сатрапов, чтобы помешать любой хороший исход и полностью предотвратить переселение города.
  [10] Но когда некоторые лица, ссыльные и бездомные, как они были, действительно раздражались перспективой иметь отечество и пользоваться конституционным правительством в независимости, но предпочитали быть рассеянным по деревням, как варвары, чем иметь форму и имя город, будет ли уместно, спрашиваю я вас, испытывать удивление независимо от того, что еще раздражает некоторых людей? Следовательно, подобно тому, как Аристотель писал в своем письме как человек, который устал от своих проблем, — ибо он говорит, что он поднимает свои пальцы, — вы можете считать, что я тоже поднимаю свои собственные пальцы, как и всякий другой. пальцы есть. (11) Действительно, страстное увлечение этих людей оказалось более чем достойным для усилий Аристотеля, так что они не позволили маленькой деревне вырасти до уровня города, и до сих пор это место необитаемо. Но пусть никто не обвиняет меня в том, что я называю этот наш город Стагирой и деревней; ибо я могу клятвенно заявить, что ни один другой город не показался мне более превосходным, даже если бы он обладал только кузницей такого-то, которую я, «грабитель городов и крепостей», разрушил.
  [12] Однако, чтобы я не мог забыть причину, по которой я взял слово, возможно, я был виновен в человеческой ошибке. Итак, какое же наказание ты хочешь, чтобы я понес теперь за эту ошибку, или что ты хочешь, чтобы я сделал? Я прошу вас дать мне ваш совет. Должен ли я за свой счет снести проделанную до сих пор работу и сделать все так, как было прежде? Но, может быть, я не смогу этого сделать. [13] Или что мне делать, во имя Небес? Скажи мне! Ибо я думал, когда я видел, что другие города были честолюбивы в таких делах - не только города в Азии, Сирии и Киликии, но и эти соседние города, столь близкие, Никомедия, Никея и Кесария вон там, родовитые люди и очень греческие. , но занимая город намного меньше, чем наш собственный; - и что те, кто пользовался правами гражданства в каждом из этих городов, независимо от того, расходились ли они в других вопросах, соглашались по таким вопросам, как эти; и что Государь, как назло, присылает письменные инструкции на этот счет, говоря, что он желает, чтобы ваш город всемерно развивался, - но только дайте мне прочесть вам его письмо, так как слишком долго будет читать письмо Аристотеля, и это не стоило бы труда — [14] Я думал, как я говорил, что так будет и с вами, люди, и что никто не будет досадовать на то, что город украшается. И в этом отношении все оказалось так, как я и ожидал; ибо вы одобрили эти планы, и сами вносили много и часто и проявляли энтузиазм.
  Что же тогда вы желаете? Ибо клянусь вам всеми богами, если бы это означало причинить боль вам или кому-либо из вас или сочтут неприятностью, я бы не стал желать иметь себе дворец Дария или Креза или иметь свой собственный дворец. родовое жилище золотое по самой своей сути, а не только по названию, как дом Нерона. (15) Ибо в золотом доме не больше преимуществ, чем в золотом горшке или в персидском платане. С другой стороны, есть преимущество, когда город становится красивым, когда в нем становится больше воздуха, открытого пространства, тени летом и зимой под крышей, когда вместо дешевых приземистых развалин домов, он приобретает величественные здания, достойные большого города, с целью того, чтобы, как и в случае с хорошо воспитанными жеребятами и щенками, те, кто увидит их, могли предсказать их будущий рост, если ноги длинные и крепкие, тогда как если они Низкорослые и чахлые люди говорят, что они всегда останутся такими, так может быть и с нашим городом.
  [16] Но что толку в том, что вы говорите об этом сейчас? Один из софистов поступил правильно, назвав меня соловьем, хотя и имел в виду оскорбление; Причина его, без сомнения, заключалась в том, что поэты называют соловья утомительным болтуном. Но, может быть, я могу быть подобен цикадам; ибо, измученные жаждой под воздействием этого солнца, они поют из чистой глупости, так как никоим образом не получают от этого пользы. Тем не менее, возможно, я должен добавить вот что, по крайней мере, по поводу гробниц и святилищ, а именно, что маловероятно, чтобы жители Антиохии не прикасались к чему-либо подобного рода; Причина в том, что они предоставили гораздо больше места, чем мы, потому что их город имеет тридцать шесть стадий в длину, и они построили колоннады с обеих сторон; маловероятно, что жители Тарса тоже этого не знали; ни жители Никомедии, принявшие решение перенести свои гробницы. (17) А Макрин, которого вы записали как благотворителя города, убрал с рыночной площади гробницу царя Прусия и его статую. Объясняется это тем, что в названных мною городах нет людей, которые были бы общественными или щепетильными в религиозных вопросах; а у нас было много таких!
  Впрочем, в этих вопросах просто устраивайте себя. Какое мне дело до колоннады в этом городе? Как будто я не могу прогуливаться в каком угодно месте — в Расписном крыльце в Афинах, в Персидском крыльце в Спарте, в золотых колоннадах в Риме, в антиохийских и тарсийских — со знаками большего почтения, или как будто Я ожидал, что я один должен выйти и прогуляться, но никто другой гражданин! Ведь ни у кого нет ни муниципальной гимназии, где он занимается, ни колоннады, ни бани, ни какого-либо другого общественного сооружения. Или же я стал сумасшедшим или слабоумным.
  [18] Однако, как я просил, дайте мне ваш совет. Ибо, хотя я и хочу угодить вам всеми возможными способами, я в растерянности. Ибо, как обстоят дела сейчас, если я возьму дело в свои руки и попытаюсь выполнить работу, некоторые люди скажут, что я выступаю тираном и разрушаю город и все его святыни. Ведь это я поджег храм Зевса! Но я спас статуи от свалки, и теперь они стоят на самом видном месте в городе. Если же, напротив, я молчу, не желая никого стонать или обидеть, то вы восклицаете: «Пусть дело идет, а не то пусть разрушится до сих пор сделанное! ” — как будто этим вы насмехались и упрекали меня. [19] Ну, что ты хочешь, чтобы я сделал? Ибо я сделаю все, что вы скажете, и относительно всего существенного я не возражаю, независимо от того, сделал ли кто-нибудь работу, за которую он не отчитался, независимо от того, продолжает ли он работать и регулярно получать средства от ежегодных должностных лиц, точно так же, как если бы ему суждено было продолжать получать эти средства на никогда не наполняющуюся банку, что бы еще ни случилось, — ибо какое мне дело до этих дел? Ибо я не пройду мимо вашей колоннады, будьте уверены. Но хотите ли вы, чтобы я продолжил дело и пошел к проконсулу и умолял его аккуратно и по платежеспособности собрать подписки с тех, кто их обещал? вы готовы сделать даже это; не только так, но даже внести часть того, что было подписано, чтобы облегчить бремя остального. [20] Только дайте мне некоторые инструкции; иначе я помолчу и дам вам кричать, или, лучше сказать, я уйду. Ибо, в отличие от лисы, которая ела мясо и не могла выбраться с дуба, потому что наелась, я без труда выберусь на этот счет, потому что я стала гораздо худее, чем была, когда пришла.
  И, ради всего святого, не воображайте, что вы оказываете мне благосклонность, когда кричите о колоннаде, ибо в городе есть, можно сказать, только один человек, так я слышу, который оказывает мне благосклонность и особенно заботится о моем благосостояние; кроме того, никто, будь то друг или родственник, не проявляет ко мне такой заботы. Но подумай, думаешь ли ты, что он хорошо рассуждает в мою пользу и предан мне, [21] поскольку, во-первых, он думает, что после всех моих опасностей и лишений я должен жить здесь спокойно и посвятить себя своим личным делам. и не культивируйте проконсулов и не занимайтесь никакими другими делами; Кроме того, поскольку я вернул себе лишь малую часть своего имущества и поскольку вдобавок к моим прежним потерям, когда умерла моя сестра, я не только не получил прибыли от ее имущества, но даже потерял все свое имущество, которым она владела и должна была зарабатывать кредит на покупку моей фермы, он утверждает, что я должен погасить это обязательство, а также прежние долги, а не строить колоннаду или нести расходы, превышающие мои возможности; [22] кроме того, так как я нахожусь в отношениях, возможно, даже близких, с императором, а также со многими другими, которых можно назвать самыми влиятельными среди римлян, он предлагает мне общаться с ними, наслаждаясь их уважение и восхищение вместо того, чтобы быть привлеченным к ответственности в вашем городе перед тем или иным человеком; опять же, если я действительно люблю зарубежные путешествия, я должен, говорит он, посетить самые большие города, сопровождаемый с большим энтузиазмом и éclat, получатели моих визитов будут благодарны за мое присутствие и просят меня обратиться к ним и дать им совет, стекаясь к моим дверям. с раннего рассвета, и все это без каких-либо расходов или взносов с моей стороны, в результате чего все будут восхищаться мной и, возможно, некоторые восклицают:
  О боги! его дорогой и уважаемый человек
  В какой бы город и к какому бы народу он ни пришел;
  [23] но я не должен тратить деньги из скудных средств, заниматься бесполезными предприятиями, разрушать с небрежностью свое тело, которое требует лечения и большого внимания, позволять моей душе так долго обходиться без вкуса философии и родственных предметов, и быть призванным к ответу перед тем или иным мужчиной, и быть подвергнутым жестокому обращению время от времени и выведенному из себя.
  Клянусь небом, разве человек, который беспокоится и рассуждает таким образом в мою пользу, не является самым благожелательным ко мне из всех и самым достойным моей любви? Однако когда я слышу, что какой-то человек говорит обо мне, как будто я тиран, мне это кажется удивительным, да, смешным. [24] Ибо, по моему разумению, деяния тирана подобны следующему: соблазнение замужних женщин и разорение мальчиков, избиение и издевательство над свободными мужчинами на глазах у всех, иногда даже подвергание мужчин пыткам, как, например, погружая их в кипящий котел, а в другое время нанесение слоя смолы; но я ничего этого не делаю. Кроме того, я знаю о женщине-тиране Семирамиде, что она, будучи в преклонном возрасте и похотливой, заставляла мужчин ложиться с ней. А о тиранах-мужчинах я слышал, что такой-то и такой-то делал то же самое, возмутительный старый грешник!
  [25] Но какое отношение ко всему этому имеет я? Это потому, что я строю свой дом дорого, вместо того, чтобы позволить ему рухнуть? Или потому, что я сам ношу пурпур вместо жалкой тряпки или плаща? Может ли это быть из-за того, что я ношу длинные волосы и бороду? Но, возможно, это признак не тирана, а скорее короля. Как бы то ни было, кто-то сказал, что жестокое оскорбление, несмотря на совершение добрых дел, также является признаком королевской власти.
   ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  Это обращение, как и предыдущее, тесно связано с проектом Дио по украшению Прусы, о котором мы больше ничего не слышим. Непосредственным поводом является присутствие в Прусе Варена Руфа, недавно назначенного проконсулом Вифинии. Он только что прибыл в провинцию и планирует завтра покинуть Прусу с инспекцией. Население Прусы, пользуясь вновь обретенным правом на публичные собрания, собралось, чтобы приветствовать нового губернатора. Дио умоляет их не рассматривать это событие как возможность выразить свои местные обиды на некоторых земляков, а выступить единым фронтом и отложить на более поздний срок те обвинения, которые могут потребовать внимания. Эти обвинения, по-видимому, касаются представителей высшего класса в Прусе, некоторые из которых задержали выплату взносов на строительство (§ 11) , в то время как других обвиняют в том, что они владеют государственными деньгами (§§ и ). полученные в связи с этим же предприятием. Дион призывает к терпению и сочувственному отношению к спорным вопросам, защищая характер вовлеченных лиц и превознося благословения согласия.
  Если бы была известна дата проконсульства Варена, то датировка этого «Рассуждения» не представляла бы проблемы. Тщательно рассуждая на основе внутренних свидетельств, Арним приходит к лету 102 г. н.э. как к дате этого обращения. Важное значение для его аргументации имеет беспорядки в Вифинии, столь заметные в этой речи, беспорядки, которые Арним связывает с плохим управлением провинцией Юлием Бассом, непосредственным предшественником Варена. Хотя Дион прилагает большие усилия, чтобы свести к минимуму проявления беспорядков в Прусе и приписать их инъекциям извне, место, посвященное этим усилиям, само по себе является убедительным доказательством того, что условия в Прусе должны были быть плохими.
  Сорок восьмой дискурс: политическая речь в собрании
  Во-первых, друзья мои, мы должны быть благодарны благороднейшему Варену не только за всеобщую благосклонность, которую он проявил к нашему городу, но также и за то, что, когда мы пожелали провести собрание еще раз, он дал свое разрешение. не только охотно, но даже с удовольствием. Ибо это был поступок того, кто доверяет вам и знает, что вы не воспользуетесь этой привилегией для каких-либо неприятных целей. Ибо, как я полагаю, никто не собирает зеленых поленьев для разведения огня, заранее зная, что будет много неприятного дыма, так и благоразумный проконсул не созывает собрание общины, находящейся в смятении, если его не настигнет какая-нибудь серьезная чрезвычайная ситуация. (2) Таким образом, в данном случае вы должны не опровергнуть его представления о вас, а скорее показать себя сдержанными и благопристойными в собрании, и прежде всего, я думаю, украсить себя взаимным уважением. дружба и согласие, и если он придет в ответ на наше приглашение, отложить другие дела, о которых вы так кричали; ибо он сам будет разбираться в общественных проблемах, даже если вы захотите помешать ему. А пока выразите свою признательность за его доброту, приветствуйте его аплодисментами и приветствуйте его благоприятными словами и почетом, чтобы он мог посетить вас, а не как врач посещает больных, с опасением и заботой об их лечении, а скорее как человек посещает колодец, с радостью и рвением. (3) Ибо, хотя теперь он, возможно, и уйдет отсюда завтра, но вернется немного позже; и тогда, если мы тем временем сами не сможем привлечь вас к нашему мнению, в случае, если кто-то действительно имеет что-то, принадлежащее государству, используя друг друга как судей и арбитров, то, я говорю, вы будете иметь возможность не только говорить, но и перекрикивать других. Во всяком случае, я подозреваю, что очень бессмысленно начинать бунт преждевременно. Ибо где вы проверяли дело, или когда вы предъявляли им какие-либо требования, или кто не послушал вас?
  Кроме того, я умоляю вас, обратитесь ко всем похвалам, которые вы предлагаете мне. Ибо подобно тому как на пиру очень постыдно, чтобы один из гостей пил, и по этой причине мы обижаемся не только на виночерпия, но и на пьющего, так и в отношении пьющего действует тот же самый принцип. официальные поощрительные грамоты. [4] Кроме того, если вы сделаете это, вы навлечете на себя честь, так как величайшая честь для города — это похвала, которую получают его граждане. На чем еще основывается ваша гордость? Разве другие города не превосходят вас размерами, а также, Бог знает, богатством, изобилием и общественными зданиями? Однако именно в этом мы соперничаем практически со всем миром, а именно в том, что у нас есть люди, способные и действовать, и говорить, и, что важнее всего, люди, любящие свою страну. А если кто отнимет это у тебя, то до какого города, даже самого уничиженного, докажешь, что ты выше? А пока, на случай, если у вас возникнет ссора с каким-либо городом — чего не допустит ни один из богов! — и жители этого города, следовательно, поносят наших граждан, говоря, что они хищны, ненадежны, с каким настроением вы это воспримете? Ты не рассердишься? Не будете ли вы тотчас же кричать, ругаться, быть может, и драться, как это часто бывало в прошлом? [5] Тогда то, что вы не терпите из уст других, вы сами будете говорить против себя? Если когда-нибудь возникнет ссора, и ваши противники станут насмехаться над вами за то, что у вас нечестивые граждане, за разногласия, то не постыдитесь ли вы? Что до меня, то клянусь вам всеми богами, я действительно сильно разгневался, когда один человек сказал мне: «Принеси примирение в город», и я разгневался на него. Ибо пусть я никогда не увижу того дня, когда вам понадобится примирение, но, как говорится, пусть такие дела будут обращены в головы наших врагов, то есть на проклятых гетов, но не на каких-либо других, представителей нашего собственного рода. .
  (6) Да какая польза от моего присутствия здесь, если я не смогу привести вас к такой политике путем убеждения, постоянно участвуя с вами в дискуссиях, ведущих к согласию и дружбе, насколько я могу, и стараясь всячески искоренить неразумную и глупую вражду, ссоры и раздоры? Ибо воистину прекрасно и полезно для всех и каждого, чтобы город являл себя единым умом, на условиях дружбы с самим собой и единым чувством, соединенным в порицании и похвале, приносящем обоим классам добро. а плохое — свидетельство, в котором каждый может быть уверен. [7] Да, хорошо, как и в хорошо обученном хоре, чтобы люди вместе пели одну и ту же мелодию, а не, как плохой музыкальный инструмент, не диссонировали, испуская два вида ноты и звуки являются результатом двоякой и разной природы, ибо в таком разногласии, осмелюсь сказать, обнаруживается не только презрение и несчастье, но и полное бессилие как между собой, так и в их отношениях с проконсулами. Ибо никто не может легко услышать, о чем идет речь, когда хоры расходятся, или когда города расходятся. Кроме того, как я думаю, что люди, плывущие на одном корабле, не могут спастись каждый порознь, а скорее все вместе, так бывает и с людьми, состоящими в одном государстве. [8] И вам подобает, поскольку вы преуспеваете в культуре и природных дарованиях и на самом деле являетесь чистыми эллинами, показать свое благородство именно в этом.
  Мне кажется, я мог бы еще много говорить по этим темам и вещам, соответствующим важности предмета, стоящего перед нами, если бы не мое весьма слабое здоровье, а также, как я уже говорил, если бы я Не замечайте, что ваше состояние непостоянно. Ибо еще ничего не случилось, и эта болезнь не процветает среди вас, но, возможно, это легкий приступ недоверия, который мы, как больные глаза, переняли от наших соседей. Но то же самое часто случается и с морем: когда глубины сильно взволнованы и на море случилась буря, часто в гаванях также обнаруживаются слабые признаки волнения.
  [9] Думаете ли вы, что на рынке, в театре, в гимнастическом зале, в колоннаде или в богатстве люди, находящиеся в разногласиях, могут получить какую-либо выгоду? Не это делает город красивым, а самообладание, дружба, взаимное доверие. Но когда вы порицаете Совет, руководителей правительства, законно избранных чиновников, то разве вы не корите себя? Ибо если лучшие из вас люди низки, то что можно предположить относительно других? «Неужели мы потеряем то, что принадлежит нам?» — возражает кто-то. Никто этого не предлагает; напротив, вы можете быть уверены, что во всех наших городах есть общественные фонды, и некоторые лица имеют эти фонды в своем владении, кто по неведению, а кто иным образом; и надо принять меры предосторожности и попытаться вернуть эти средства, но не с ненавистью и не пререканиями.
  [10] Эти люди щедры; они часто делали взносы для вас из своих собственных ресурсов. Используйте на них убеждение, апеллируйте к ним; если они упрямы, настаивайте на справедливости своих требований перед ними наедине, без присутствия посторонних. Не вы ли часто целыми днями хвалите нас, называя одних из нас дворянами, других олимпийцами, иных спасителями, иных воспитателями? Тогда, клянусь всем святым, ты будешь уличен в лжесвидетельстве в своем собственном доме, и гнев ли теперь побуждает твои слова, или это была лесть тогда? и вы теперь жертвы обмана, или вы были виновны в обмане тогда? Не перестанешь ли ты волноваться и не признаешь, что у тебя есть утонченные сограждане и город, который может быть процветающим? Я могу многое сделать, если небу угодно, с этими людьми в качестве моих помощников; впрочем, привожу пословицу, один мужчина не мужчина.
  [11] Но, возможно, вы были недовольны тем, что работа не была завершена. Оно продвигается вперед и будет завершено очень быстро, особенно благодаря энтузиазму и серьезному интересу этих людей, при условии, что они добровольно жертвуют; ибо вы знаете, что они не противились, когда давали свое обещание. Но почему вы требуете оплаты от этих людей, а не от меня? Потому что я должен был уже заплатить вам? Значит, ты считаешь, что это моя заслуга, если я сделал свое отечество более высоко ценимым, предоставив некоторый оборотный капитал, так сказать, из сборов Совета и, клянусь Зевсом, из увеличения дохода, вызванного пересмотром наши финансы? Да ведь эти вопросы, как если бы я молился за вас, в то время как боги сделали работу.
  [12] Да, и если я смогу сделать это снова, я сделаю это снова. И я смогу сделать это с уверенностью, если у меня будет дружба народа Прусы, и я не буду брать с вас ничего за такие усилия. Ибо родители не засчитывают за своих детей молитвы, возносимые за них. Неужели ты думаешь, что я стал бы говорить о колоннаде или о чем-нибудь другом, если бы увидел, как ты споришь? Ведь это было бы точно так же, как если бы человек, больной и страдающий мозговой лихорадкой, хотя правильным лечением, без сомнения, было бы уложить его в постель и приложить припарку, можно было бы натереть его духами и дать ему гирлянда! Это роскошь для здоровых, для тех, у кого нет страданий. Не думаете ли вы, что в то время, когда афиняне были охвачены междоусобной войной и навлекли на себя врага и предавали друг друга — бедняги! — у них были и Пропилеи, и Парфенон, и колоннады, и Пирей? Да, но Пропилеи, и верфи, и сам Пирей только громче откликались на их крики.
  [13] И все же большой и густонаселенный город, страдающий от междоусобной войны и безумия, может какое-то время терпеть свое несчастье; тем не менее вы можете видеть, как ужасны даже такие вещи. Не обвиняют ли афиняне друг друга, не гонят ли в изгнание, не ставят ли одну партию на собор, а другую изгоняют? Не все ли подвержено потрясениям, как при землетрясении, все шатается, нет ничего прочного? Они дошли до того, что не довольствуются собственными вождями, а, как и в случае с неизлечимыми болезнями, требуют врачей из-за границы. Затем происходит то, что случается с непокорными лошадьми: когда удила не в силах сдержать их, на них накладывают узду извне.
  [14] Я беспокоюсь отчасти о тебе, но отчасти и о себе. Ибо если философ, взявший в свои руки правительство, оказывается не в состоянии создать единый город, то это поистине возмутительное положение дел, из которого нельзя спастись, подобно тому, как если бы корабельный плотник, плывя на корабле, не судно годно к плаванию, или как если бы человек, заявивший себя лоцманом, отклонился бы к самой волне, или как если бы строитель получил дом и, видя, что он рушится, пренебрег бы этим фактом, но, придав ему слой штукатурки и размывка краски, должен вообразить, что он чего-то добивается.
  Если бы моя цель в данном случае состояла в том, чтобы говорить в пользу согласия, я бы мог многое сказать не только о человеческом опыте, но и о небесном, в том смысле, что эти божественные и великие творения, как это бывает, требуют согласия и дружбы. ; в противном случае существует опасность разорения и уничтожения этой прекрасной работы творца, вселенной. (15) Но, может быть, я слишком долго говорю, когда мне следует пойти и позвать на нашу встречу проконсула. Соответственно я скажу только это гораздо больше — не позорно ли, что пчелы единодушны и никто никогда не видел роя, который раскольничает и борется сам с собой, а, напротив, и работают, и живут вместе, доставляя пищу друг для друга и использовать его, а также? "Что!" Кто-то возражает: «Разве мы не находим там также пчел, называемых трутнями, надоедливых существ, пожирающих мед?» Да, клянусь небом, мы действительно это делаем; но все-таки земледельцы часто терпят и их, не желая тревожить улей, и считают, что лучше растратить часть меда, чем ввергнуть в смятение всех пчел. [16] Но у Прусы, может быть, нет ленивых трутней, гудящих в бессилии, потягивающих мед. Еще доставляет большое удовольствие наблюдать за муравьями, как они выходят из гнезда, как помогают друг другу со своим грузом и как уступают друг другу тропы. Разве не постыдно, как я уже сказал, что люди должны быть более неразумными, чем дикие существа, такие крошечные и неразумные?
  Теперь то, что я говорил, в некотором роде просто пустая болтовня. А междоусобица не заслуживает у нас даже имени, и пусть никто не упоминает о ней. [17] Однако я предлагаю, чтобы после очищения города — не с помощью моркови и даже не с помощью воды, а с помощью чего-то гораздо более чистого, а именно, разума, — мы обсудим в открытом собрании то, что еще остается, не только относительно нас с нашими клерками. рынок и так далее, но также привлекая внимание Совета к этим вопросам, чтобы он мог позаботиться о городе, как это принято в его практике; для вас это будет довольно легко сделать. Кроме того, это заслуживает вашего серьезного внимания и из-за архонта, которого вы создали, чтобы, взяв человека неопытного, вы не могли потом бросить его в волнении и буре.
   СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  Большая часть этого Рассуждения посвящена рассмотрению важности философа в управлении государственными делами и его обязанности занимать должность на благо государства. Похоже, что Дион без его предварительного согласия был выставлен кандидатом на выборах в архонт, высшую должность в правительстве. То, что избрание на эту должность было функцией Совета, ясно не только из того факта, что этому органу приводятся извинения Диона, но особенно из естественного толкованияº §§ 14-15 . Кроме того, мы узнаем из § 15 , что Собор однажды избрал его на эту должность путем аккламации. Арним очень умно доказывает, что только что упомянутые выборы имели место за год до нашей беседы, 102 г. н.э., что Дион отказался служить в этом случае и что он использовал свое влияние, чтобы добиться замены своего сына на его место ( ср. Ор. 48.17 и примечание). По упомянутому случаю Дион, в поддержку своей просьбы об освобождении, настаивал на неизбежности своего отъезда из Прусы. Еще не сделав этого заявления, он теперь чувствует себя обязанным заявить о своей добросовестности и заявить, что на этот раз он действительно собирается уехать (§ 15) .
  По какой причине он должен был уйти? В начальном предложении Or. (101 или 102 год нашей эры) он говорит, что, по его мнению, ему осталось недолго оставаться в Прусе. Из того, что он использует глагол οἴομαι, можно сделать вывод, что его уход не является полностью делом личного выбора. В той же речи (§ 3) и в Ор. он предполагает, что он мог бы разумно обратиться к Траяну за некоторым продвижением по службе. Арним заключает, что такое предложение повышения было сделано до Ора. 45 и что прежняя неуверенность Диона относительно точного момента своего отъезда была вызвана отсутствием императора в Риме в связи с его кампанией в Дакии. Эта кампания подошла к концу, и Дио должен отправиться в Рим.
  Сорок девятая беседа: отказ от должности архонта, произнесенный перед Советом
  Для разумных и образованных людей занимать должности не неприятно и не трудно. Ибо они наслаждаются не чем иным, как делать добро; и правитель города, или племени, или еще больших скоплений людей не только имеет полнейшую возможность делать добро, но и практически обязан это делать; но если он терпит неудачу в этом отношении, правитель, причиняющий вред, не терпится, я не говорю, людьми, считающимися самыми раздражительными из всех существ, но даже и глупейшими из животных. [2] Например, ни крупный рогатый скот добровольно не подчиняется пренебрежению со стороны пастухов, ни стада коз и овец не подчиняются сторожам, которые их разоряют. Ибо одни убегают и не слушаются, а другие даже мстят своим нечестивым опекунам. В самом деле, лошади наносят невежественным погонщикам гораздо более жестокие наказания, сбрасывая их с себя, чем возницы, ударяя их хлыстом. Но из всех этих существ человек самый умный и самый разумный; соответственно, человек более всех враждебен к дурному правителю, но наиболее добр к тому, кто хорош. Таким образом, быть правителем приятно для тех, кто знает это искусство, хотя никакое занятие не может быть трудным для человека, который практиковал его с самого начала и подготовился к нему.
  [3] Но тот, кто действительно является философом, обнаружится, что не посвящает себя никакой другой задаче, кроме изучения того, как он сможет хорошо управлять, будь то управление собой, или домом, или величайшим государством, или, короче, , все человечество, если они позволяют это, и, хотя ему самому не нужен никакой другой правитель, кроме разума и Бога, он будет компетентен заботиться об остальном человечестве и уделять ему внимание. Кроме того, этот факт не ускользнул от внимания даже самих королей или любых людей, обладающих властью, которые не лишены здравого смысла. Ибо они умоляют культурных людей стать их советниками в их наиболее важных проблемах, и, отдавая приказы всем остальным, сами принимают приказы этих советников относительно того, что делать и чего не делать.
  [4] Возьмем, к примеру, Агамемнона. Гомер говорит, что Агамемнон также особенно интересовался мнением Нестора и что каждый раз, когда он не следовал совету Нестора, он оплакивал этот факт и сразу же раскаивался. Кроме того, Филипп, слывший умнейшим из царей, нанял Аристотеля в качестве учителя и правителя для своего сына Александра, полагая, что сам он не в состоянии давать наставления в науке о царстве; более того, когда он считал себя достойным править другими македонянами, фракийцами, иллирийцами и всеми греками, он передал своего сына другому, чтобы он управлял им, и, хотя он отдавал приказы столь многим мириадам, он не осмелился отдать приказы этому. один мужчина. Причина в том, что он не считал свой собственный риск столь же большим, если бы он ошибся в отношении кого-либо еще, как если бы он совершил какую-либо ошибку в отношении своего сына.
  (5) Между тем прежде сам Филипп, будучи заложником в Фивах, не только был связан с Пелопидом, человеком образованным, — вследствие чего даже говорили, что Пелопид был его любовником, — но и был свидетелем деяний Эпаминонда. и слушал его слова; и не случайно Эпаминонд приобрел такую власть среди греков и произвел в Греции такие великие перемены, что сверг спартанцев, несмотря на их долгое правление, а потому, что он беседовал с Лисидом, учеником Пифагора. Это, я думаю, объясняет, почему Филипп был намного выше тех, кто ранее стал царями Македонии. Но при всем том, хотя ему и посчастливилось получить такое хорошее образование, у него не хватило мужества самому обучать Александра.
  [6] Однако, хотя можно было бы обнаружить, что философы редко становились правителями среди людей — я имею в виду занимающие должности, называемые «должностями», служа генералами, сатрапами или королями — с другой стороны, те, кем они правили, произошли от них самых многочисленных. а самые важные выгоды — афиняне от Солона, от Аристида и от Перикла, ученика Анаксагора; фиванцы из Эпаминонда; римляне из Нумы, которые, как говорят некоторые, были знакомы с философией Пифагора; и вообще италийские греки произошли от пифагорейцев, ибо эти греки процветали и вели свои муниципальные дела с величайшим согласием и миром, пока эти пифагорейцы управляли своими городами.
  [7] Кроме того, поскольку ими не всегда могут править цари-философы, самые могущественные нации публично назначили философов суперинтендантами и чиновниками для своих королей. Таким образом персы, мне кажется, назначали тех, кого они называли волхвами, потому что они были знакомы с природой и понимали, как следует поклоняться богам; египтяне назначали жрецов, обладавших теми же знаниями, что и волхвы, посвятивших себя служению богам и знающих, как и почему всего; индейцы назначали брахманов, потому что они отличаются самообладанием и праведностью и своей преданностью божественному, в результате чего они знают будущее лучше, чем все другие люди знают свое непосредственное настоящее; [8] Кельты назначали тех, кого они называли друидами, которые также были преданы пророческому искусству и мудрости вообще. Во всех этих случаях царям не разрешалось ничего делать или планировать без помощи этих мудрецов, так что на самом деле правили они, а цари стали слугами и служителями своей воли, хотя и сидели на золоте. престолы, жили в больших домах и пышно пировали.
  И в самом деле, разумно ожидать, что человек будет наиболее умело управлять любой должностью, если, постоянно занимая самую трудную из всех должностей, сможет показать себя свободным от ошибок. [9] Например, философ всегда владеет собой; а это вообще труднее, чем быть царем над всеми греками или над всеми варварами. Ибо какая раса людей столь же дика, как гнев, зависть и сварливость, над которыми философ должен сохранять контроль? Какая раса столь же мошенна и коварна и предательна, как наслаждения и похоти, которые никогда не должны быть побеждены им? Какая раса столь же жестока, ужасна и унизительна для человеческих душ, как страх и боль, перед которыми он никогда не должен уступать? [10] Опять же, какие доспехи, какие защиты он имеет для защиты от этих усилий, как и короли и полководцы против врага? Каких союзников или телохранителей он может употребить против них, если не слова мудрости и благоразумия? Кому еще он может приказать нести караульные обязанности или доверить охрану, или каких слуг он может нанять? Не должен ли он, напротив, сам нести эту стражу и днем и ночью, с трепетной мыслью и бдительностью, чтобы, прежде чем он осознает это, он не был возбужден удовольствиями или устрашен страхами, обманут похотью или доведен до униженный болью и поэтому вынужденный отказаться от самых лучших и самых праведных поступков, превратившись в предателя самого себя? [11] Тем не менее, человек, который управляет этой должностью с твердостью и самообладанием, не находит трудным с тех пор показать свое превосходство даже перед всем миром.
  Но когда я вхожу в эти подробности относительно философов, пусть никто не думает, что я говорю о внешнем виде и ярлыке. Ибо как разумные люди не судят о вине по кувшину, в котором оно хранится, ибо часто в хорошем кувшине можно найти испорченное вино из кабаков, так и о культурном человеке не судят по его одежде. [12] Тем не менее, я не удивлен, что большинство людей обмануты подобными вещами. Например, женихи противопоставили Одиссея Ирус из-за их одежды, полагая, что они ничем не отличаются. Но один из недавно живших философов хорошо сказал, что Исмения особенно возмутило то, что волынщиков на похоронах называют флейтистами, хотя это, мне кажется, не совсем одно и то же. Ибо волынщики на похоронах не причиняют умершим никакого вреда и не досаждают им, тогда как некоторые из тех, кто называет себя философами, на самом деле делают много тяжких дел. [13] Однако функция настоящего философа не что иное, как господствовать над людьми. Но если человек, утверждая, что он некомпетентен, отказывается управлять своим городом, когда он того желает и призывает его, то это то же самое, как если бы кто-то отказывался лечить свое собственное тело, хотя и называл себя врач, и все же должен с готовностью лечить других людей в обмен на деньги или почести, точно так же, как если бы его здоровье было меньшей наградой, чем другое; или же, как если бы кто-то, называвший себя способным тренером спортсменов или учителем словесности, хотел бы учить чужих сыновей, но послал бы своего собственного сына к кому-то другому, более низкому по положению; или как если бы кто-то, пренебрегший своими родителями, был бы готов предпочесть родителей других, если бы он нашел, что они более богаты или более знатны, чем его собственные. [14] Ибо не более праведно и, клянусь небом, не приятнее пренебрегать теми, кто связан кровными узами, а затем служить тем, кто вовсе не родственник.
  Что ж, вывод, который можно сделать из этих замечаний, состоит в том, что философ должен занимать должность, раз вы этого желаете. Впрочем, можешь быть уверен, что, если бы не было какого-нибудь непреодолимого препятствия, я бы не ждал, пока меня спросят, а сам бы просил, да, умолял тебя. Ибо и это является признаком благородных и здравомыслящих, что человек должен управлять своими согражданами, сам выдвигая свою кандидатуру и будучи благодарен за свое избрание, вместо того, чтобы унижать честь или даже делать ее бесчестием. [15] Что же является непреодолимым препятствием в данном случае? Я думаю, что заслуживаю доверия во всем остальном, о чем я говорю, ибо, по моему мнению, я никогда вас ни в чем не обманывал, и прежде я не говорил одно, а имел в виду другое, а между тем у меня всегда было слишком много обязательств и против моя собственная склонность до сих пор не позволяла мне отказаться от них. А сейчас это уже вообще невозможно, практически говоря. Ибо не в моих интересах, а может быть, и в ваших, что я должен задерживаться здесь. Поэтому я прошу отклонить мое избрание. Ибо я уверен, что мне не пришлось бы подвергаться расследованию, но что, как раньше вы избрали меня единогласно путем одобрения, когда вы подозревали, что я готов занять должность, вы сделали бы то же самое и теперь. Однако я не так настроен; но хотя я знаю, что для того, чтобы занимать должность, я не должен был бы заходить к вам, но для того, чтобы быть освобожденным от должности, я не стыжусь зайти к вам.
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  Этот дискурс действительно более ранний по времени, чем Ор. , хотя интервал между ними, по-видимому, очень короткий. В одном Дион отказывается от амбиций стать архонтом, заявляя о своем намерении покинуть Прусу (50.7) , в другом он отказывается от этой должности на уже состоявшихся выборах, ссылаясь на свой уход как на событие ближайшего будущего (49.15). . Предполагаемое путешествие кратко упоминается также в первом предложении Or. . Возможное объяснение причины путешествия и неоднократного его откладывания предлагается во Введении к Ор. .
  Наша речь не дает точного ключа относительно причины заседания Собора. Возможно, это было очередное заседание этого органа, хотя мы узнаем (§ 10) , что Диону было предъявлено обвинение во вмешательстве в его созыв. Во всяком случае, обстановка для этой защиты его прошлого послужного списка была весьма драматичной. Председательствующим должностным лицом должен был быть его собственный сын (τὸν υἰὸν τοῦτον, § 5 ), о недавнем избрании которого Дион архонтом, по-видимому, говорит в конце Ор. . Сам Дион был членом Совета, поскольку в § 10 он несколько постарался объяснить, почему он не присутствовал на предыдущих заседаниях.
  Арним с некоторым правдоподобием утверждает, что, когда в предыдущем случае Дион отказался от избрания архонтом, он организовал замену своего сына на этой должности. Мы не знаем точного возраста сына во время его избрания, но ссылка на его неопытность (Ор. 48.17) приводит нас к предположению, что он был молод для высшей должности в государстве, и это предположение подтверждается заключительное предложение настоящего Рассуждения с поправками Кэппса. Что может быть более естественным, чем то, что враги Диона должны были распространить молву о том, что сын был просто кошачьей лапой для отца и что, уклоняясь от служебных обязанностей, Дион пользуется всеми своими прерогативами — γίγνεσθαι κατὰ τὴν ἐμὴν γνώμην, § 10 ? Против этого слуха Дион выдвигает излюбленный греческими аргументами вероятность, указывая на свой предыдущий послужной список и утверждая, что было бы непоследовательно, особенно для человека его возраста, воздерживаться от осуществления прерогатив члена Совета, и в то же время пытается узурпировать функции его председателя. Тот факт, что вскоре после этого он был выдвинут кандидатом на эту должность, предполагает, что либо его аргументы, либо его лесть, либо и то, и другое заставили замолчать оппозицию, либо же его противники действительно составляли очень незначительное меньшинство. В этих вифинских обращениях содержится множество свидетельств его популярности и влияния в Прусе.
  Пятидесятая беседа: о его прошлых записях, сказанная перед Советом
  Друзья мои, я восхищался вами еще до того, как и следовало ожидать, что человек честный и неглупый будет дорожить в своем родном городе той стихией, которая наиболее благоразумна и заслуживает доверия; с другой стороны, ставить других впереди себя — это то же самое, как если бы человек, называющий себя патриотом, наслаждался бы частными домами и мастерскими в своем городе, но с большим безразличием относился бы к рыночной площади, ратуше, зал совета и другие священные места; или как если бы, клянусь небом, спартанец любил простых людей, но пренебрегал царями, эфорами и старейшинами, людьми, намного превосходящими всех остальных в благоразумии, людьми, усилиями которых город как целое сохранялось. [2] Опять же, возьмем афинян, у которых было самое демократическое правительство в мире и которые давали массам и народной партии самые многочисленные привилегии; у них никогда не было демагога, даже пресловутого Гипербола или Клеона, настолько дерзкого, чтобы относиться к Ареопагу или Совету шестисот с меньшим благоговением, чем к простому народу. Но если я постоянно упоминаю о спартанцах и афинянах, то да простят меня придирчивые критики, потому что я нахожу вас достойными таких сравнений и потому, что, обращаясь к грекам, как я понимаю, я считаю уместным не ссылаться на любые другие, кроме греков первого ранга.
  [3] Как бы то ни было, пусть это будет для вас доказательством моей благосклонности к вам, а также моего доверия к вам, что я выступаю перед вами с уверенностью не потому, что я полагаюсь на какой-то политический клуб, и не потому, что у меня есть среди вас некоторые знакомые друзья; кроме того, я считаю, что должен стоять перед вами так же высоко, как и любой другой человек, очевидно, потому, что я основывал свою уверенность на своей дружбе со всеми и на моей доброжелательности ко всем, а не на том, что меня избрали влиятельной или грозной личностью или я стремился быть предпочтение по такой причине. С другой стороны, если я жалел простолюдинов в то время, когда они были предметом жалости, и если я изо всех сил старался облегчить их бремя, то это еще не признак того, что я нахожусь с ними в более дружеских отношениях, чем с вами. Мы знаем, что в случае с телом мы всегда лечим больную часть тела и что мы уделяем больше внимания ступням, чем глазам, если ступни болят и были повреждены, а глаза были в болезненном состоянии. звуковое состояние. [4] Опять же, если я сказал, что простые люди были предметом жалости, пусть никто не думает, что я имею в виду, что с ними обращались несправедливо и незаконно, ибо мы также сочувствуем людям, которых врачи подвергают хирургии или прижиганию, хотя такое обращение для их выздоровления, и так как их матери и отцы одинаково плачут о них, хотя они знают, что они получают пользу.
  Однако, как я уже говорил, хотя я восхищался вами и до этого, прежде чем я имел достаточно опыта в вашем расположении, теперь, конечно, клянусь вам всеми богами, я со своей стороны не только считаю Совет достойным уважения и привязанности, но даже поражаюсь твоей силе, правдивости и независимости. [5] Кроме того, я вел себя таким образом, что, хотя я, как я думаю, полностью отплатил народу в меру моих способностей как гражданина, все же перед вами я все еще в долгу, и я никогда не мог превзойти свою благосклонность ко мне. И в самом деле, то выражение, которое употребил один из ораторов древности и которое считалось содержащим некоторую излишнюю лесть, а именно: «Я мог бы с полным основанием носить с собою в своих глазах простонародье», я мог справедливо употребить с ссылка на вас. И более того, этот мой сын, если он будет разумным и благоразумным, я думаю, посвятит всю свою жизнь служению вам и будет заботиться о вашем благополучии не меньше, чем я.
  [6] «Что случилось, — скажет кто-нибудь, — и какой у вас был опыт господ, что вы так экстравагантны в своем языке?» Быть может, это вдохновенье, спонтанно пришедшее ко мне, духовный порыв такого рода в вашу сторону; но одно, во всяком случае, я хочу, чтобы вы знали ясно: я не могу лелеять или одобрять своим красноречием ни простонародье, ни совет, ни человека, будь он сатрапом, государем или тираном, не восхваляя их перед собой и не одобряя характера их духа. . Но в вашем случае, почти каждый раз, когда вы подвергались испытанию вашего характера, я вижу, что вы никогда не проявляли ни несправедливости, ни двуличия, ни подлости, ни непостоянства, ни бесчувственности, ни уступчивости крику, ни досаде. (7) И поэтому я могу с уверенностью сказать, что, хотя у вас были превосходные лидеры, у вас не было таких превосходных, которых вы заслуживаете, нет, ни даже мой отец или мой дед минувших дней, ни предки остальных из вас, все хорошие люди и заслуживающие чести, как они были.
  И пусть никто не думает, что я пытаюсь с помощью красноречия пробиться на пост председателя Совета; ибо я уезжаю из Прусы по целому ряду причин — и вы должны поверить, что на этот раз по крайней мере я говорю правду и, может быть, не ради особой выгоды или какого-нибудь баловства; действительно, я не был в состоянии скрыть свою цель. (8) Кроме того, нет опасения, что меня когда-нибудь сочтут виновным в том, что я льстил вам, так как я не льстил ненавистному тирану и не произнес ни одного неблагородного или рабского слова в то время, когда многие были рады спасти свою жизнь любой ценой. делом или словом вообще. Наоборот, твой образ действий кажется мне великим, да, сверхчеловеческим. Ибо, хотя я не знаю с абсолютной точностью, каковы вы в личной жизни, хотя я считаю, что вы стоите выше большинства людей, я знаю, что как корпоративное тело, когда бы вы ни собирались здесь или, может быть, в Собрание, вы никогда не говорили и не думали ничего низменного или раболепного, и что ни мольба, ни обещания, ни угрозы не имеют для вас значения — если, конечно, найдется кто-нибудь настолько низкий, чтобы пытаться победить угрозами. Но почему бы мне не высказать своего мнения, как если бы философ должен был ограничиваться разоблачением дурного и утаиванием лучшего, или как будто истина полезна только в связи со злом, а не в меньшей степени в отношении к добру. вещи, потому что это похвально!
  [9] «Но разве вы тогда, — спросит кто-то, — встали только для того, чтобы произнести панегирик Собору?» И что в этом шокирующего, если панегирик правдив? Впрочем, это мое восхваление, на случай, если вы явно непохоже на то, что о вас говорят, есть не восхваление вас, а скорее обвинение говорящего. И все-таки, при всем том, я бы вообще не произносил такой речи, если бы не был очень сильно огорчен, как однажды прежде, услышав, что компрометирую ваше положение. И это объясняет, почему я защищался, не брезгуя защитой, — зачем мне это? — и не считаю, что это ниже меня. Ибо хотя унизительно защищаться перед дремлющим судьей, как говорится, а также, клянусь небом, перед злонамеренным и подлым тираном, защищаться перед согражданами, родственниками и друзьями, которых считаешь справедливыми, не унизительно, а разумно и справедливо. Так что мое поведение было правильным не только тогда, но теперь, когда я знаю вас лучше, это стало еще более правильным. [10] Ибо я узнаю — и было много разговоров такого рода — что некоторые поверили обвинению в том, что я заблокировал собрание Собора; действительно, я также слышал, что они верят, что абсолютно каждое действие правительства совершается по моему желанию. А что до меня, то хотя я и не отнимаю у сына одного, я имею в виду его нежелание сделать что-либо в его власти вопреки моей воле или каким-либо иным образом, кроме как угадывая и мое мнение, тем не менее, клянусь, я никогда не давал ему никаких приказы вообще — я имею в виду приказы по общественным делам — хотя для того, кто является отцом, советовать то, что ему кажется предпочтительным, имеет статус приказа. Более того, из-за этого подозрения, о котором я говорил, я с некоторых пор не посещал заседания Совета. Ибо счесть его достойным муниципальной деятельности как способного теперь быть советником и управлять государством, а между тем на самом деле пытаться сделать его частным гражданином и лишить его власти, которая принадлежит ему по закону, — это я скажем, ни с какой точки зрения не разумно и не справедливо для мужчин моего возраста.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  О Диодоре, упомянутом в заглавии настоящего Рассуждения, мы абсолютно ничего не знаем. Дио не дает никаких подсказок в самой речи. На самом деле, он не обращается к нему напрямую. Следовательно, мы можем сделать вывод, что это имя основано на надежной традиции. Похоже, что человек, о котором идет речь, только что произнес речь в собрании, восхваляя какого-то гражданина Прусы. Это ясно из § 8 что этот гражданин произвел определенные реформы в связи с эфебами. Диодор, возможно, внес — или поддержал — резолюцию о предоставлении ему более широкой юрисдикции аналогичного характера ( ср. § 6 ). Дион последовал за ним с этой краткой речью, целью которой было одновременно заявить о своем одобрении предложения и в то же время подвергнуть сомнению искренность предыдущего оратора.
  Если мы остаемся в неведении относительно Диодора, то мы почти в таком же неведении относительно неназванного получателя благосклонности города. Арним уверенно заявляет, что он сын Дио. Это возможно, но речь не дает доказательств предположения. Наоборот, говорящий проявляет замечательную сдержанность, если мы должны думать о нем как об отце человека, удостоенного выдающихся почестей. Большинство его замечаний посвящено достоинствам его города, и когда он упоминает человека, которого этот город чтит, то посредством бесцветного τούτου или τούδε. В самом деле, довольно сатирический тон вступительного предложения в § 2 , неохотное признание в начале § 4 и возможное предположение о поспешности суждения, содержащееся в предложении впечатление, что Дио не был в восторге от стоявшей перед ним задачи.
  Пятьдесят первая речь: в ответ Диодору
  Друзья мои, мне кажется чрезвычайно удивительным, когда человек, который не одобряет кого-либо или не любит его, тем не менее поднимается, чтобы похвалить его в речи, а иногда и вступает в длинную, очень тщательно составленную хвалебную речь. Ибо у такого человека на совести все самое постыдное — зависть, подлость духа и, что хуже всего, холопство. Во всяком случае, не неуместно, что этот термин используется древними в стихе
  Слово раба это ты сказал.
  Да, как может быть тот человек, как не раб, который в присутствии стольких людей действует вопреки своим собственным мыслям, - и то не с откровенностью, а с предусмотрительностью и холодным расчетом, - и предается частой лести и восхищению. человека, которого он не любит? Ведь это мягко сказано!
  [2] В самом деле, вы, без сомнения, знаете, что у нас все хвалят всех; и поэтому я радуюсь вместе с вами и считаю вас счастливчиком, если мы все так любим друг друга, — ибо это естественный вывод! Однако я желаю, чтобы, подобно тому, как можно услышать много восхвалений на заседаниях Совета и Собрания, их можно было бы услышать и на рыночной площади и в других местах, где люди собираются вместе. Но в действительности слова, которые произносятся, так или иначе соответствуют месту, и, подобно тем, кто обучается в школах, мы тоже пробуем свои силы с обеих сторон вопроса. Поэтому, если чужой человек посетит собрание Ассамблеи, он вообразит, что наш город как бы героев или мудрецов; а если он ворвется на базарную площадь, — нечего и говорить, за каких людей он нас подумает, ибо вы это сами знаете. [3] «Что же, — воскликнет кто-нибудь, — вы взяли слово, чтобы порицать тех, кто восхваляет?» Не для того, клянусь небом, но для того, чтобы, если возможно, мы могли проявить нашу любовь к человечеству и благородству не только здесь, но в любом месте и при всяком случае.
  Теперь, хотя я и замечаю, что похвала господина завершена вами, так что нечего добавить, однако подобает похвалить и вас. Потому что вы кажетесь мне намного выше всех других общин. И я не сказал бы этого, если бы я тоже так не думал. Например, все другие видят только то, что полезно, и те, кто им что-то дают — или могли бы это сделать, — одни получают их похвалу; тогда как вы считаете очень важными как искреннее желание, так и готовность давать. [4] И этим я не хочу сказать, что наш друг действительно не оказал много важной услуги, ибо он оказал, а скорее, что для вас, по крайней мере, его простой готовности было достаточно. И опять же, другие с одобрением отмечают самые незначительные достижения — я имею в виду такие вещи, которые требуют некоторой траты денег, — тогда как вы цените самые большие вещи так, как они того заслуживают. И в самом деле, для человека гораздо большее достижение - действительно заботиться о городе и показывать свое расположение к вам, чем тратить деньги. Кроме того, если тех, кто увещевает, хотя бы только на словах, большинство людей ненавидят, а тех, кто услаждает лестью, одобряют в удивительной степени, то в вашем случае, наоборот, тот, кто употребляет полную откровенность и обличает тех, кто идет сбивается с пути и пытается привести их в чувство, вызывает наибольшее восхищение.
  (5) Кто же может не восхищаться таким городом и управлением, в котором воздаваемые почести перевешивают усилия, затраченные на их получение, где тот, кто увещевает с добрым намерением, более любим, чем тот, кто говорит, чтобы льстить, в котором массы больше хотят подчиниться исправлению и исправиться, чем ухаживать за собой и жить в роскоши? Или кто мог бы не удивиться вам и, с другой стороны, не поздравить этого человека с тем, что он избран такими людьми, как вы, как достойный занимать здесь должность?
  [6] И все же я сам вижу, что задача, которая лежит перед ним в отношении вас, велика. Ибо когда целый город и народ добровольно вверяют себя человеку для наставления и избирают его надсмотрщиком своей общественной морали и дают ему высшую власть над умеренностью, порядком и правильным поведением личности, разве этот человек не сталкивается с могущественным задача, задача не оказаться ниже твоего мнения о нем? Но чтобы вы могли признать истинность того, что я говорю, заметьте, что ни один из людей древности, даже из тех, которыми всегда восхищались, не удостоился от своих сограждан такой чести, какую вы удостоили теперь. [7] Например, прославленный Перикл, который, как нам говорят, процветал в Афинах, когда город был в расцвете сил, хотя и неоднократно занимал пост полководца, не считался достойным занимать эту должность все время. [Но Сократ. . .] и это тоже, не как распорядитель средств или как человек, занимающийся зданиями, а скорее с целью сделать своих сограждан хорошими людьми, - предпочел и увещевать заблудших, и, по крайней мере, насколько это было в его силах , чтобы сделать их лучше. Однако люди того времени не терпели его из-за собственной недисциплинированности. (8) Насколько же выше вы, которые подчиняются наставлению и даже требуют его, по сравнению с теми, которые раздражались, даже если кто-то по своей воле стремился сделать это для них, и которые не только воздерживались от почитания, но даже казнил человека, который пытался взять их под свою опеку, как это сделали афиняне в случае с Сократом!
  Соответственно, какой более прекрасный панегирик мог бы кто-нибудь произнести в адрес этого человека или вас самих? Поскольку вы увидели, что он улучшил эфебов и юношей, вы сразу же пришли к выводу, что он может улучшить и вас. И, клянусь небом, это неправда, что если эфебам нужны наставления и добродетели, то тем, кто в преклонном возрасте, да и всему городу, нет. Это было бы так же, как если бы какой-нибудь врач решил, что в медицинской помощи нуждаются мальчики или юноши, а не взрослые. [9] Тем не менее, мы не должны признать, что в вопросе почестей великодушие города удивительно? За какой знак высочайшего уважения вы не охотно удостоили его? Разве вы не проголосовали за портреты, статуи, посольства в города и к императору? Разве вы не оказали честь общественным признанием; разве вы не оказали честь личным приветствием? Поэтому какой человек не был бы доволен, если бы эти награды были столь выдающимися? Или какой человек не хотел бы оказать вам какую-либо услугу в его власти? Что ж, я, по крайней мере, думаю, что и этого человека восхвалял так хорошо, как только мог; ибо панегирик, обращенный к тем, кто одобряет и чтит человека, несомненно, был бы высшей похвалой этому человеку.
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  Это «Рассуждение» представляет собой не только интересную часть античной литературной критики, но и наш главный источник информации о двух из трех пьес, о которых идет речь, — «Филоктете» Эсхила и Еврипида, — обе известны сегодня лишь в скудных фрагментах. В Ор. Дион представляет в прозаическом пересказе пролог Филоктета , который посредством настоящего «Рассуждения» опознается как пролог Еврипида, вместе с частью последующего диалога между Одиссеем и Филоктетом. Еврипидова пьеса явно обращалась к риторическим инстинктам Диона; тем не менее, мы вспоминаем ситуацию в « Лягушках » Аристофана, бог драмы, уступающий пальму первенства Эсхилу, хотя и безошибочно склоняющийся в пользу Еврипида.
  У Гомера было мало поводов ссылаться на Филоктета, которого он называет только в трех местах. Его самая яркая ссылка - Il. 2.716-726, из которых мы узнаем, что Гомер, по крайней мере, знал эту историю. Более подробные сведения можно получить из трех эпосов, принадлежащих к тому, что известно как Цикл — « Киприя» , «Малая Илиада » и « Илиуперсис» . Основные моменты в эпической версии следующие. Геракл в благодарность за оказанные услуги подарил Филоктету свой лук и стрелы, некогда принадлежавшие Аполлону. Когда греки отплыли в Трою, Филоктет привел их на остров Хрису, где они должны были принести жертву. Там ядовитая змея укусила Филоктета за ногу. Его крики страданий и смрад от раны заставили греков бросить его на берегу Лемноса. Десять лет спустя, когда состояние греков было на исходе, по совету провидца Калхаса и хитрости Одиссея троянский провидец Хелен был взят в плен. Он открыл, что Трою можно взять только с помощью Филоктета и его лука и что Неоптолем, сын Ахилла, должен быть родом со Скироса. Соответственно, Диомеда посылают за Филоктетом, а Одиссея за Неоптолему. Филоктет исцеляется от своей раны, убивает Париса и вместе с Неоптолемом вызывает падение Трои. За дальнейшими подробностями читатель отсылается к введению к изданию Джебба Филоктета Софокла .
  Повод, по которому была произнесена наша речь, неизвестен. Ссылка Дио на утренний холод может указывать на его дом в Прусе как на место действия его приключения в драматической критике. Его намек на плохое здоровье и его явное сочувствие одинокому Филоктету, жертве несчастья, предполагают период после изгнания Диона как время сочинения.
  Рассуждение пятьдесят второе: об Эсхиле, Софокле и Еврипиде, или Лук Филоктета
  Поднявшись около первого часа дня, как по причине немощного состояния моего здоровья, так и по причине воздуха, который был довольно прохладен из-за раннего часа и очень походил на осень, хотя была середина лета, Я сделал свой туалет и совершил свои молитвы. Затем я сел в свою карету и несколько раз объехал ипподром, моя команда двигалась как можно мягче и комфортнее. После этого я прогулялся и немного отдохнул. Затем, после обтирания, ванны и легкого завтрака, я принялся за чтение некоторых трагедий.
  [2] Эти трагедии были произведением величайших художников, я бы сказал, Эсхила, Софокла и Еврипида, и все они касались одной и той же темы, которой было воровство или, лучше сказать, изъятие? — из лука Филоктета. Как бы то ни было, Филоктет изображается лишенным оружия Одиссеем и уносимым вместе с ними в Трою, большей частью добровольно, хотя в какой-то мере и поддавшись убеждениям необходимости, так как он был лишен об оружии, которое давало ему не только средства к существованию на его острове, но и мужество в тяжких страданиях и в то же время славу.
  [3] Итак, я наслаждался зрелищем, изображаемым этими драмами, и полагал про себя, что, даже если бы я был в Афинах в те дни, я не был бы свидетелем такого состязания, как это между этими выдающимися поэтами. Наоборот, хотя были некоторые, кто был свидетелем состязаний между юным Софоклом и престарелым Эсхилом, и некоторые видели, как старший Софокл состязался с Еврипидом, его младшим, тем не менее карьера Еврипида пришлась совершенно за пределы периода Эсхила; кроме того, вероятно, трагические поэты редко или никогда не соревновались друг с другом в пьесах на одну и ту же тему. Таким образом, я, очевидно, получил редкое удовольствие и новое утешение от моей болезни. [4] Соответственно, я играл хорегу для себя в очень блестящем стиле и старался уделять пристальное внимание, как если бы я был судьей, выносящим приговор первым трагическим хорам.
  И все же я не мог бы под присягой привести хоть одну причину, по которой хотя бы один из этих великих поэтов мог потерпеть поражение. Ибо и благородство характера, и античный колорит Эсхила, а также грубость его мысли и речи, казалось, соответствовали трагедии и старинным манерам героев, и в нем не было ни преднамеренности, ни болтовни, ни смирения. их осанка. (5) Например, даже своего Одиссея он вывел на сцену проницательным и хитрым человеком, каковы были люди в те дни, но далеким от сегодняшней негодяи, вследствие чего он мог бы казаться поистине древним по сравнению с с теми, кто сегодня претендует на простоту и благородство характера. И опять же, Эсхилу не нужно было добавлять Афину с целью преобразить Одиссея, чтобы Филоктет не признал его таким, каким он был, как это сделал Гомер, а также Еврипид в подражание Гомеру. Так что, возможно, кто-нибудь из тех, кто не любит Эсхила, мог бы жаловаться, что он вовсе не заботился о том, чтобы сделать своего Одиссея убедительным в сцене, где его не узнает Филоктет. [6] Но, по моему мнению, у поэта была бы защита от такой критики; И хотя промежутка времени, возможно, было недостаточно, чтобы объяснить, что он не помнил черты лица Одиссея, так как прошло всего десять лет, тем не менее страдания и страдания Филоктета и одинокая жизнь, которую он вел в промежутке, сделали этот провал памяти невозможным. . Ибо многие в прошлом, либо по болезни, либо по несчастью, имели такой опыт.
  Кроме того, хор Эсхила не нуждался в особой мольбе, как хор Еврипида. [7] Поскольку оба поэта сделали свои хоры, чтобы состоять из лемнийцев; тем не менее, в то время как Еврипид изобразил их немедленно извиняющимися за свое прежнее пренебрежение, признавая, что в течение стольких лет они не приближались к Филоктету и не оказывали ему никакой помощи, Эсхил просто вывел на сцену свой хор, курс, который в целом более соответствует с трагедией и более естественно, тогда как другой ход более учтив и более строго правилен. Конечно, если бы поэты умели избегать в своих трагедиях всех нарушений логики, то, быть может, и этот случай был бы не замазан; но, по правде говоря, поэты часто заставляют своих глашатаев совершить за один день путешествие, на которое уходит несколько дней. [8] Опять же, было совершенно невозможно представить себе, что ни один лемнийец не приближался к Филоктету или не уделял ему никакого внимания, потому что, по моему мнению, он не мог бы даже пережить эти десять лет без какой-либо помощи; нет, разумно предположить, что он получал какую-то помощь, хотя и редко и не имеющую большого значения, и, кроме того, что никто не решился взять его в свой дом и оказать ему медицинскую помощь из-за отвратительного характера его недуга. . Во всяком случае, сам Еврипид приводит на сцену некоего лемнийца, актера, который приближается к Филоктету как к уже знакомому ему и часто встречавшемуся с ним.
  [9] Кроме того, я не думаю, что можно было бы справедливо упрекнуть Эсхила и в том, что его герой рассказывает хору, как будто они были в неведении, подробности относительно своего бегства от ахейцев и его опыты вообще. Причина в том, что жертвы несчастья имеют обыкновение неоднократно вспоминать свои испытания и своим постоянным повторением подробностей утомляют тех, кто уже знает каждую подробность и не нуждается в объяснении. С другой стороны, обман, который Одиссей употребил в отношении Филоктета, и доводы, которыми он покорил его, не только более приличествуют и подходят герою — хотя и не слова Еврибата или Патециона, — но, по моему мнению, они еще более правдоподобны. . (10) Ибо какая нужда была в тонком искусстве и хитрости, чтобы иметь дело с больным и, более того, со стрелком, чьи средства защиты потеряли свою силу, как только вы приблизились к нему? Кроме того, затея с сообщением Одиссея о том, что ахейцев постигло бедствие, что Агамемнон умер, что Одиссея обвинили в совершенно постыдном поступке и что в целом экспедиция потерпела крах, была не просто способный подбодрить Филоктета и сделать речь Одиссея более приемлемой; нет, в каком-то смысле это было даже правдоподобно из-за продолжительности кампании и из-за того, что произошло не так давно, вследствие гнева Ахилла, в то время, когда Гектор едва не сжег военно-морскую станцию.
  [11] Опять же, проницательность Еврипида и его тщательное внимание к каждой детали, в результате чего он не только не терпит ничего неправдоподобного или омраченного небрежностью, но и обращается с действием не в простодушном стиле, но при полном мастерстве повествования — все это образует как бы антитезу природе Эсхила, будучи в высокой степени свойственной гражданину и оратору и способной оказаться весьма полезной для тех, кто его читает. В самом начале пьесы Еврипида, например, Одиссей представлен как говорящий пролог и не только внутренне обсуждающий вопросы гражданского характера вообще, но прежде всего выражающий смущение за себя, чтобы, хотя обычно считается будь мудрым и отличающимся проницательностью, он действительно может оказаться противоположным. [12] Ибо, хотя он может жить свободно от забот и неприятностей, он всегда вовлечен в неприятности и опасности по своей собственной воле. Но причиной этого, как он утверждает, является честолюбие, которое движет одаренными людьми благородного происхождения. Ибо, стремясь к хорошей репутации и всеобщему признанию, они добровольно берут на себя очень большие и трудные труды.
  Ибо нет ничего более гордого, чем человек.
  Затем Одиссей ясно и точно раскрывает сюжет драмы и то, почему он пришел на Лемнос. [13] И он говорит, что он был замаскирован Афиной, так что, когда он встретит Филоктета, он не может быть опознан им, Еврипид подражал Гомеру в этой детали. Ибо Гомер представил Одиссея в его различных встречах с Евмеем, Пенелопой и другими, как замаскированного Афиной. Далее Одиссей сообщает, что посольство троянцев скоро посетит Филоктета с целью умолять его предоставить в их распоряжение себя и свое оружие, предлагая в награду трон Трои; таким образом он усложняет сюжет и изобретает поводы для дебатов, в ходе которых проявляет себя наиболее находчивым и наиболее искусным в борьбе с противоположными аргументами, с кем бы его ни сравнивали. [14] Опять же, Еврипид заставляет Одиссея прибыть не без присмотра, а в компании с Диомедом, еще один штрих Гомера. Таким образом, в целом, как я уже говорил, на протяжении всей пьесы он проявляет величайшую ловкость и правдоподобие в действии; непреодолимая, да, удивительная сила языка; диалог ясный, естественный и вежливый; и тексты песен, которые не только восхитительны, но и содержат сильный стимул к добродетели.
  [15] Что касается Софокла, то он, кажется, стоит посередине между двумя другими, так как он не имеет ни резкости и простоты Эсхила, ни точности, проницательности и учтивости Еврипида, однако он создает поэзию величественную и величественную, в высшей степени трагическую. и благозвучен в своей фразировке, так что полнейшее удовольствие сочетается с величием и величием. В управлении действием он превосходен и убедителен; например, он заставляет Одиссея прибыть в компанию с Неоптолемом — так как было предопределено, чтобы Троя была взята Неоптолемом и Филоктетом вместе, причем Филоктет вооружен луком Геракла, — и он заставляет Одиссея скрыться, но посылает Неоптолема к Филоктету, внушая ему что он должен делать. Более того, он составил свой хор не из лемносцев, как это делают Эсхил и Еврипид, а из тех, кто плыл на корабле вместе с Одиссеем и Неоптолемом.
  [16] Опять-таки, как изображает их Софокл, персонажи драмы дивно величавы и благородны, его Одиссей гораздо мягче и откровеннее, чем его изобразил Еврипид, а его Неоптолем превосходит всех бесхитростностью и воспитанностью — сначала он целится одолеть Филоктета не хитростью и обманом, а силой и неприкрытостью; затем, после того, как он был уговорен Одиссеем и обманул Филоктета и завладел луком, когда Филоктет узнал о случившемся, возмутился обманом, который был совершен над ним, и требует вернуть свое оружие. Неоптолем не пытается удержать их во владении, но готов их вернуть — хотя на сцене появляется Одиссей и пытается этому воспрепятствовать — и он, наконец, возвращает их; однако после того, как он передал их, он пытается убедить Филоктета добровольно сопровождать его в Трою. (17) Но когда Филоктет ни в коем случае не уступает и не поддается убеждению, а умоляет Неоптолема вернуть его в Грецию, как он и обещал, Неоптолем еще раз дает свое обещание, и он готов сдержать свое слово, пока Геракл появляется на сцене и убеждает Филоктета отплыть в Трою по собственной воле.
  В лирике Софокла нет ни дидактического элемента в сколько-нибудь значительной степени, ни побуждения к добродетели, какие мы находим в лирике Еврипида, но дивной сладости и великолепия, так что Аристофан мог бы недаром сказать о нем такие слова, как эти :
  Но он в свою очередь устами Софокла,
  Медом мазала, лизала, как баночку.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  Это Рассуждение, как и предыдущее, относится главным образом к области литературной критики. Однако в нем содержится меньше предположений о независимом суждении, поскольку он представляет собой в основном беглый обзор того, что думали и говорили о Гомере различные философы. Фундаментальное значение Гомера в схеме греческого образования слишком хорошо известно, чтобы требовать документального подтверждения. Если верить словам греков классического периода, они мало думали о красоте его языка, ценя его скорее, чем учителя par excellence . Дио, с другой стороны, демонстрирует осознание красоты своей работы. Вполне ожидаемо, что он должен был подчеркивать в своей оценке поэта взгляды философов и прежде всего Платона. Его знакомство с этими взглядами указывает на относительно поздний период его карьеры как время написания нашего «Рассуждения».
  Повод, которому мы обязаны речью, неизвестен. По стилю и теме это было бы уместно как введение к некоторым публичным декламациям Гомера. Хотя мы вряд ли нуждаемся в дополнительных свидетельствах непреходящей славы Гомера, дань уважения Диону дает поразительное свидетельство удивительного диапазона влияния поэта (§§ 6-8) . Примерно такое же свидетельство дает Ор. .-.
  Рассуждение пятьдесят третье: О Гомере
  Свое мнение о Гомере Демокрит выражает в следующих словах: «Гомер, будучи благословлен боговдохновенной гениальностью, сотворил «украшение стихов» всякого рода», что указывает, таким образом, на его веру в то, что без божественной и сверхчеловеческой природы невозможно произвести стихи такой красоты и мудрости. На эту тему писали и многие другие, одни прямо восхваляли поэта и в то же время указывали на некоторые его мудрые изречения, а другие занимались истолкованием самой мысли, причем в эту группу входили не только Аристарх и Кратес, но и некоторые другие тех, кто позже назывался грамматиками, а прежде был критиком. В самом деле, сам Аристотель, с которого, говорят, началось литературное истолкование и критика, во многих диалогах говорит о поэте, вообще восхищаясь им и воздавая ему почести, как и Гераклид Понтийский.
  [2] До них, однако, Платон упоминает Гомера при каждом удобном случае, дивясь прелести и изяществу его поэзии, хотя часто порицая его в отношении его мифов и сказаний о богах, считая, что он сказал то, чего не было. все благотворно для человечества, когда он подробно рассказывает о богах о жадности, интригах друг против друга, прелюбодеянии, спорах и ссорах. И, наконец, он доходит до того, что отказывается допустить Гомера к партнерству в своем собственном государстве и конституции, которая, как он сам считал, должна была основываться на мудрости, его целью было не только то, чтобы те, кого он назначает хранителями и руководителями государству не следует, как мальчишкам, слушать такие сказки о богах, но также и то, что никакие меланхолические рассказы об условиях нижнего мира не заставят их становиться более малодушными перед битвой и смертью или, подобно жеребятам, сильно сломанным в , с самого начала подозрительно относиться к вещам, которые на самом деле не страшны.
  [3] Относительно этих вопросов действительно существует другая теория, более полная, длинная и непростая для изложения, касающаяся вопроса, ошибался ли Гомер в этих частностях, или же он просто передавал человечеству некоторые учения о явлениях природы, воплощенные в мифы по моде тогда были в моде. В самом деле, нелегко решить такой вопрос, как, по моему мнению, нелегко решить против одного из двух людей, которые являются вашими друзьями, оба достойны уважения, когда каждый обвиняет другого.
  [4] Но, продолжая, Зенон-философ также написал и об « Илиаде» , и о «Одиссее» , и, фактически, также и о Маргитах ; он полагает, что это стихотворение тоже было сочинено Гомером в то время, когда он был еще совсем молод и испытывал свой поэтический гений. [5] Однако Зенон не упрекает ни одно из произведений Гомера, берясь истолковать их и в то же время показать, что поэт написал что-то в соответствии с фантазией, а что-то в соответствии с действительностью. уберечь Гомера от появления враждующего с самим собой в некоторых вопросах, которые считаются несовместимыми друг с другом, как рассказано Гомером. Но Антисфен предвосхитил Зенона в этой теории, а именно, что некоторые вещи были сказаны поэтом в соответствии с фантазией, а некоторые — в соответствии с действительностью; однако Антисфен не развил теорию, тогда как Зенон прояснил ее во всех деталях. Более того, Персей, ученик Зенона, также следовал тому же плану в своих сочинениях, как и некоторые другие.
  Но, возвращаясь к Платону, порицая Гомера, как я сказал, он в то же время объявляет его поэтическую силу чем-то удивительным, его мысль состоит в том, что Гомер способен на все и воспроизводит буквально каждый голос, даже реки, ветры и волны; кроме того, он очень шутливо дает указание связать брови поэта шерстяной лентой, облить его благовониями и — послать куда-нибудь в другое место.
  [6] Более того, сам Платон, восхваляя поэзию Гомера за ее очарование, чрезвычайно восхищается человеком. В самом деле, без божьей милости, без вдохновения Муз и Аполлона просто невозможно создать поэзию столь возвышенную и великолепную и в то же время столь сладкую, чтобы на долгие годы увлечь не только людей, обладающих такой же языком и языком, как поэт, но даже многие из чужой расы, да, так что не только люди, говорящие на двух языках и принадлежащие к смешанному происхождению, хотя и незнакомые со многими другими греческими языками, очень хорошо знакомы со стихами Гомера, но даже некоторые которые живут очень далеко. Например, говорят, что стихи Гомера поют даже в Индии, где они перевели их на свой язык и язык. [7] В результате, хотя жители Индии не имеют возможности увидеть многие звезды в нашей части света — например, говорят, что медведи не видны в их стране — тем не менее они не знакомы со страданиями Приама, стенаниями и стенаниями Андромахи и Гекубы, доблестью Ахиллеса и Гектора: столь замечательным было очарование поэзии одного человека! Мне даже кажется, что этой своей силой он превзошел и Сирен, и Орфея. (8) В самом деле, что может быть большим подвигом, чтобы наложить чары на камни, деревья и диких зверей и заставить их следовать, чем полностью овладеть людьми чужой расы, которые не понимают эллинского языка, людьми, которые знают ни языком поэта, ни делами, о которых повествует его стихотворение, а, как я полагаю, просто очарованы лирой? Более того, я полагаю, что многие варвары, которые еще более невежественны, чем жители Индии, слышали имя Гомера, если не больше, хотя и не имеют ясного представления о том, что оно означает, будь то животное, растение или что-то еще.
  [9] Как бы то ни было, жизнь Гомера заслуживает похвалы гораздо больше, чем его стихи. Например, то, что он жил в нищете, был скитальцем и делал из своих стихов только то, что необходимо для поддержания жизни, свидетельствует о замечательной силе духа и благородстве души; и кроме того, он никогда нигде не писал своего имени, да, никогда даже не упоминал себя нигде в своих стихах, хотя все другие писатели, пользующиеся сколько-нибудь репутацией искусного сочинителя стихов или прозы, пишут свои имена и в начале, и в конце. , а многие даже в теле своих произведений, как в прозе, так и в стихах. Возьмем, к примеру, Гекатея, Геродота и Фукидида, [10] Фукидид действительно торжественно заявлял не один раз в начале своей истории, а много раз, в связи с каждой зимой и летом: «Фукидид сочинил это». Гомер, напротив, был так великодушен и великодушен, что нигде в своей поэзии он не найдет упоминания о себе самом, а на самом деле, подобно пророкам богов, говорит как бы из незримого, откуда-то из сокровенное святилище.
  [11] Опять же, поскольку все, что написал Гомер, полезно и практически полезно, если кто-то должен был пересмотреть все, что он сказал о добродетели и пороке, это было бы обширным предприятием; однако в отношении королей необходимо сделать краткое заявление о том, какими, по его словам, они должны быть. Всякий раз, когда, например, он хвалит какого-либо царя, он называет его «равным Зевсу в мудрости»; и все хорошие цари «воспитаны Зевсом»; а Минос, пользующийся у греков самой высокой репутацией справедливости, он говорит, что он и сподвижник, и ученик Зевса, его идея заключалась в том, что Минос был первым и величайшим царем из всех и единственным, кто сам понял и передал искусство царствования, а также то, что хорошие цари должны формировать свой курс с оглядкой на Миноса, подражая богу, насколько это возможно. [12] Более того, поэт проявляет характер Зевса и природу его царствования множеством способов, но, выражаясь кратко и лаконично, он часто указывает на его силу и характер постоянным эпитетом: «отец богов». и о мужчинах», идея заключалась в том, что цари должны заботиться о заботливом отце, сопровождаемом добротой и привязанностью, и что он никогда не должен руководить людьми и управлять ими иначе, как с любовью и покровительственной заботой, поскольку Зевс не гнушается называться отцом мужчин.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  Эта небольшая дань уважения Сократу, по-видимому, является прелюдией к более продолжительному обсуждению. Он не дает ключа ни к случаю, ни к месту, где была произнесена речь, но довольно пренебрежительное отношение оратора к софистам, занимающим целую треть произведения, и его нежное отношение к Сократу ясно указывают на некую дату после него. изгнанию Дио.
  Гиппий Элидский, Горгий Леонтинский, Пол и Продик — известные фигуры среди софистов, которые произвели такой переполох в Греции в конце пятого века до нашей эры. названия трех его диалогов. Можно задаться вопросом, почему Дион воздерживается от имени «человека из Абдеры» (§ 2) . Можно сказать, что слава Абдеры основана на славе двух ее местных сыновей, Демокрита, известного философа, и Протагора, не менее известного как софиста. Несмотря на глагол φιλοσοφῶν в § 2 , мы заключаем, что именно последнего имеет в виду Дион, а также он, естественно, занял бы свое место рядом с уже названными четырьмя софистами. Как и они, он занимает видное место в диалогах Платона, и один из них носит его имя.
  Рассуждение пятьдесят четвертое: О Сократе
  Софисты, Гиппий Элидский и Горгий Леонтинский, Пол и Продик, некоторое время процветали в Греции и снискали себе дивное признание не только в больших городах, но даже в Спарте и Афинах; его способности, как по государственному гранту от нескольких штатов, так и от некоторых принцев, королей и людей в частной жизни. Но хотя они произносили много речей, но их речи были лишены смысла, даже малейшего, — таких речей, на которых, без сомнения, можно заработать и угодить простакам! [2] Но был и другой, уроженец Абдеры, который не только не приобретал денег у других, но не только неуклонно разорял свое собственное имение, которое было большим, но в конце концов потерял его, занимаясь философией, по глупости, это ясно. видеть и искать то, что не имело для него материальной выгоды.
  [3] И был также Сократ, бедняк в Афинах и человек из народа, который также не был вынужден своей бедностью принять что-либо; и все же у него была жена, которая не питала ненависти к деньгам, а также сыновья, нуждавшиеся в поддержке, и, кроме того, он, как говорят, общался с самыми богатыми из молодых людей, некоторые из которых, как говорят, буквально ничего ему не жалели. Однако он был вообще общителен по натуре и любил себе подобных, а в особенности делался доступным для всех, кто желал приблизиться к нему и беседовать с ним, не только проводя свое время большей частью на базаре, но посещая палестры и садясь возле столов менял, совсем как люди, которые выставляют на рынке свои мелкие товары или торгуют ими от двери к двери, на случай, если кто-нибудь, будь то молодой или старый, пожелает задать какой-то вопрос и услышать его ответ. Итак, большинство влиятельных лиц и профессиональных ораторов делали вид, что даже не замечают его; но тот, кто с таким описанием приближался к нему, как и те, кто ударил что-то ногой, поранился и быстро удалился.
  [4] Однако, в то время как слова тех софистов, которые заслужили такое восхищение, исчезли и не осталось ничего, кроме одних их имен, слова Сократа, по какой-то странной причине, все еще существуют и будут существовать во все времена, хотя он сам не написать и не оставить после себя ни трактата, ни завещания. Фактически, Сократ умер, не оставив завещания ни в отношении своей мудрости, ни в отношении своего состояния. И все же, хотя у него не было имущества, которое можно было бы сделать общественным достоянием путем конфискации, как это обычно бывает с людьми, осужденными как преступники, его слова в действительности стали общественным достоянием, но не врагами, видит Бог, а его друзья; тем не менее, хотя они и теперь не только доступны для всех, но и почитаемы, немногие понимают их и приобщаются к их мудрости.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  В своей тринадцатой речи (§ 31) Дион говорит о том, что во время своего изгнания он давал наставления группам из двух и трех человек. Находящийся перед нами документ если и не является стенографическим отчетом о таком процессе, то, по крайней мере, изображает метод, использованный Дионом. Подобные примеры уже встречались в Or. , , , и . В этих и в других им подобных, которые мы встретим позже, как и в некоторых диалогах Платона, сначала идет оживленный спор между учителем и учеником, после чего учитель овладевает полем и излагает свое учение почти или вовсе без него. прерывание от ученика. Однако текст Диона не раскрывает личности говорящих, кроме самого мастера. Это можно рассматривать как знак того, что диалог представляет собой подлинную стенограмму реального опыта, репортер позаботился о том, чтобы сохранить запись того, что было сказано, а ученик, участвовавший в обсуждении, считался слишком малозначимым, чтобы заслуживать его внимания. имя записано. Дион, несомненно, понимал психологическую выгоду, которую Платон извлекал, используя в качестве участников своих диалогов реальных людей и называя их по именам ( ср. § 12 ), и трудно поверить, что если бы диалоги Диона были простым литературным вымыслом, то он не смог бы воспользоваться этим преимуществом.
  Тема настоящего Рассуждения состоит в том, что Сократ приобрел свое искусство как учитель от Гомера. Анонимный собеседник настроен по этому поводу скептически, возражая, что Сократ никогда не встречался с Гомером, а также обращая внимание на большую разницу между функциями поэта и философа. Успешно развеяв эти возражения, Дион продолжает отмечать определенные черты сходства между Гомером и Сократом — их скромность, их презрение к богатству, их интерес к этическим проблемам, использование ими притч или сравнений в качестве средств обучения и их метод использования конкретных людей для иллюстрации добродетелей и пороков. Этому последнему пункту Дион целиком посвящает треть своего диалога. Его доводы, кажется, заставили его ученика замолчать, потому что нет возражений.
  Рассуждение пятьдесят пятое: О Гомере и Сократе
  Собеседник. Так как вы даете понять, что на общих основаниях вы являетесь поклонником Сократа, а также что вы преисполнены удивления перед человеком, который открывается в его словах, вы можете сказать мне, учеником какого из мудрецов он был; точно так же, как, например, скульптор Фидий был учеником Гегия, а художник Полигнот и его брат были оба учениками своего отца Аглаофонта, и Ферекид, как говорят, был учителем Пифагора, а Пифагор, в свою очередь, был учителем Эмпедокла. и Софокл. И действительно, мы можем назвать учителей большинства других знаменитых людей — и сказать, благодаря общению с кем каждый из них стал достойным внимания — за исключением Гераклита Эфесского и Гесиода Аскринского. Ибо, чтобы избавить нас от необходимости искать своего учителя, Гесиод говорит, что он получил свой поэтический дар от Муз в лавровой ветви, когда он пас свои стада на Геликоне, [2] в то время как Гераклит с еще большей любезностью говорит, что он сам открыл, какова на самом деле природа вселенной, без чьего-либо обучения, и что он стал мудрым своими собственными усилиями. Что же касается Гомера, то этот пункт, как и все остальное, связанное с ним, для греков неясен. Но хотя мы слышали, что Сократ в детстве изучал призвание своего отца, будьте так добры, скажите нам ясно, кто был его учителем мудрости, оказавшейся столь полезной и благородной.
  [3] Дио. Да ведь это, я думаю, ясно для многих людей, если они знакомы с обоими людьми, а именно, что Сократ действительно является учеником Гомера, а не Архелая, как некоторые говорят.
  Междунар. И как можно сказать, что человек, который никогда не встречался с Гомером и никогда его не видел, но жил столько лет спустя, был учеником Гомера?
  Дио. Что из этого? Предположим, что человек жил во времена Гомера, но ничего не слышал о поэзии Гомера, а если и слышал, то не уделял ей внимания, можем ли мы сказать, что он был учеником Гомера?
  Междунар. Ни в коем случае.
  [4] Дио. Тогда не нелепо называть учеником Гомера человека, который не встречал и не видел Гомера, но понял его поэзию и ознакомился со всеми его мыслями; Или вы дойдете до того, что станете утверждать, что никто не может быть ревностным последователем того, с кем он никогда не был связан?
  Междунар. Не я.
  Дио. Тогда, если он последователь, он также будет учеником. Ибо кто действительно следует за кем-либо, тот наверняка знает, каков был этот человек, и, подражая его поступкам и словам, старается изо всех сил уподобиться ему. [5] Но именно это, по-видимому, и делает ученик — подражая своему учителю и обращая на него внимание, он старается приобрести свое искусство. С другой стороны, наблюдение за людьми и общение с ними не имеет ничего общего с процессом обучения. Например, многие люди не только видят волынщиков, но и общаются с ними и слышат их каждый день, и все же они не могут даже дуть в трубки, если они не общаются с волынщиками в профессиональных целях и не уделяют им строгого внимания. Впрочем, если вы уклоняетесь от того, чтобы называть Сократа учеником Гомера, а предпочитаете называть его просто последователем, мне все равно.
  [6] Междунар. Почему, на мой взгляд, одно кажется не менее удивительным, чем другое. Ибо Гомер оказался непревзойденным поэтом, а Сократ — философом.
  Дио. Очень хорошо; по этому принципу вы не назвали бы даже Архилоха последователем Гомера, потому что он не использовал тот же размер, что и Гомер, для всей своей поэзии, но использовал по большей части любые размеры; вы также не назвали бы Стесихора его последователем, потому что, в то время как Гомер сочинял эпические стихи, Стесихор был мелическим поэтом.
  [7] Междунар. Да я бы; все греки сходятся в том, что Стесихор был последователем Гомера и действительно очень похож на него в своем поэтическом искусстве. Но в чем Сократ кажется вам похожим на Гомера?
  Дио. Прежде всего, он похож на него своим характером; ибо ни один из них не был хвастливым или наглым, как самые невежественные из софистов. Например, Гомер даже не соизволил рассказать, откуда он родом, кто были его родители и как звали его самого. Наоборот, что касается его, мы не должны знать даже имени человека, написавшего «Илиаду» и « Одиссею» . (8) Что касается Сократа, то, хотя он и не мог сделать тайну из своего отечества из-за его величия и из-за того, что Афины были чрезвычайно известны и господствовали над греками в то время, однако он никогда не говорил о себе ничего хвастливого и не претендовал на какую-либо мудрость, и все же Аполлон торжественно заявил, что он мудрее всех греков и варваров. И, наконец, Сократ даже не записал своих слов, а сам завещал их потомству, и в этом он превзошел Гомера. Ибо как мы знаем имя Гомера, услышав его от других, так мы знаем и слова Сократа, потому что другие оставили их нам. При этом оба были чрезвычайно сдержанны и скромны.
  [9] Опять же, и Сократ, и Гомер одинаково пренебрегали приобретением богатства. Кроме того, оба они были преданы одним и тем же целям и говорили об одном и том же, один стихами, другой прозой, — добродетелью и пороком человеческим, поступками неправильными и поступками правильными, правдой и ложью, и о том, как массы имеют только мнения, а мудрые обладают истинным знанием.
  Кроме того, они были наиболее эффективны при сравнениях и сравнениях.
  Междунар. Это действительно удивительно, если с гомеровскими сравнениями огня, ветров, моря, орлов, быков, львов и т. д., фигурами, которыми он украшал свою поэзию, вы сочтете уместным сравнить гончаров и сапожников Сократа.
  [10] Дио. Я так и сделаю, мой дорогой друг, поскольку мы действительно сравниваем лисицу Архилоха со львами и леопардами Гомера и заявляем, что она совсем не хуже или ненамного. Однако, может быть, вы не одобряете и такие гомеровские сравнения, как те, в которых он говорит о скворцах, или галках, или саранче, или головешке, или золе, или бобах, и нуте, или то, в котором он изображает веющих людей — [11] возможно, они кажутся они представляют собой самые низшие части произведений Гомера, тогда как вы восхищаетесь только его львами и орлами, Сциллами и циклопами, которыми он имел обыкновение обольщать глупых людей, как няни обольщают детей сказками о Ламии. В самом деле, подобно тому, как Гомер через мифы и историю взялся наставлять людей, которых очень трудно научить, так и Сократ часто пользовался подобным приемом, то признавая, что говорит серьезно, то притворяясь, что шутит, с целью принося пользу человечеству — хотя при этом он, возможно, вступил в конфликт с мифологами и историками.
  (12) Опять же, не без сознательной цели он представил Горгия, или Пола, или Фрасимаха, или Продика, или Менона, или Евтифрона, или Анита, или Алкивиада, или Лахета говорящими, хотя он мог бы опустить их имена; напротив, он знал, что этим приемом более всего принесет пользу своим слушателям, если они, быть может, уразумеют суть дела; ибо понять людей по их словам или их слова по людям — задача не из легких никому, кроме философов и образованных людей. С другой стороны, большинство людей полагает, что такие предметы бесполезны, и считают их простой досадой и бессмыслицей. [13] Но Сократ считал, что каждый раз, когда он представляет хвастливого человека, он говорит о хвастовстве; всякий раз, когда он представляет бессовестного, отвратительного человека, он говорит о бесстыдстве и гадости; всякий раз, когда он представляет неразумного, вспыльчивого человека, он настраивает своих слушателей против неразумия и гнева. Кроме того, во всех других случаях он точно так же раскрывал истинную природу страстей и болезней людей в лицах тех самых, которые были поражены страстями или болезнями, более отчетливо, чем если бы он употреблял слова сами по себе.
  [14] Но мне кажется, что он взял это тоже от Гомера. Например, когда Гомер рассказывает о Долоне, как он возжелал лошадей Ахиллеса и как, когда он мог бы бежать от врага, остановился с копьем, воткнутым рядом с ним, и не получил никакой пользы от своей быстроты, и как его зубы стучали и сталкивались от ужаса, и как он разговаривал с врагами не только тогда, когда они задавали ему вопрос, но даже на темы, о которых никто не спрашивал, — например, он давал сведения о фракийских лошадях и о Резус, о прибытии которого никто не знал, -- рассказывая все это так ясно, не кажется ли вам, что Гомер рассуждает о трусости и любви к известности?
  [15] И еще, когда он рассказывает о Пандаре, как он нарушил перемирие в надежде на награды от Александра, сына Приама, и как он не только не убил своим выстрелом Менелая, хотя и слыл искусным лучником, но и Нарушение перемирия сделало троянцев еще более обескураженными в отношении войны из-за их постоянных воспоминаний о нарушенных клятвах, о чем свидетельствуют следующие строки:
  Но теперь мы сражаемся как предатели наших клятв;
  Оттого нам нехорошо —
  [16] и как вскоре после этого ему отрезали язык, и он умер прежде, чем Александр успел хотя бы выразить словами свою благодарность ему, - рассказывая об этом с таким скрупулезным вниманием к деталям, не кажется ли вам, что Гомер говорит о чем-то? кроме взяточничества и нечестия и вообще безумия? Ведь Пандар даже проклял свои стрелы и грозился разбить и сжечь их, как будто стрелы боялись его!
  [17] Возьмем другой пример. Когда Гомер говорит об Асии, сыне Гиртака, что после того, как его полководец приказал оставить лошадей вне рва, он один не повиновался,
  Но с ними приблизились быстроходные корабли, дурак!
  Ему не суждено было увернуться от злых духов,
  Приехать снова, радуясь команде и машине,
  Назад с кораблей в продуваемый ветрами Илион,
  [18] въезжая в такую труднопроходимую местность среди траншей, стен и кораблей, где даже пешие люди не нашли в своих интересах, когда их поймали враги, но большинство из них были убиты, когда небольшой спасательный отряд вышел из-за ворот; тем не менее Асий, воодушевленный своими лошадьми и красотой своей колесницы, хотя и думал проехать мимо стены, был готов броситься в море и сражаться со своей колесницы — не думайте ли вы, что Гомер говорит о непослушании и хвастовство?
  [19] С другой стороны, когда он противопоставляет этим Полидамам, приказывающим быть осторожными и не переходить траншею, указывая то на это предприятие как на рискованное предприятие, то на предзнаменование, которое они имели, - ибо он чувствовал, что, в то время как никто не стал бы слушать его слов по-другому, может быть, по примете он мог бы уговорить Гектора; или, возьмем другую иллюстрацию, когда, когда Агамемнон и Ахиллес поносят друг друга, Гомер изображает Нестора, пытающегося заставить их прекратить свою ярость и ясно предсказывающего, что их ждет в результате их раздора, а затем упрекающего Агамемнона в том, что он находится в несправедливость и принуждение его умолять Ахиллеса; или же Одиссей исправляет ошибку Агамемнона, посредством которой, желая испытать армию, чтобы увидеть, как она выдержала отсрочку войны, он чуть не заставил ее бежать, — разве не похоже на то, что подобными сценами Гомер пытается дать совет о благоразумии, полководчестве и пророчестве, и сверх того, о такте и бестактности?
  [20] Что касается « Одиссеи» , то я опущу все остальное, но напомню только одного персонажа, Антиноя. Ибо Гомер изобразил его самым хвастливым из женихов и самым распутным. Например, он презирал Одиссея, во-первых, за то, что тот был в лохмотьях, а сам Антиной в дорогих одеждах пил из золотых кубков — и не своих — и обедал роскошно, не отцовскими яствами, а паразитируя в доме, где не было хозяина; кроме того, в то время как он заявлял, что влюблен в Пенелопу, он соблазнял служанок Одиссея и вообще вел себя распутно; (21) И он кончил тем, что попытался натянуть лук, хотя он не был знаком со стрельбой из лука, а его руки были настолько избалованы роскошью, что он не мог ухватиться за тетиву, если только кто-нибудь не намазал ее жиром; и более того, он сделал это на глазах у Одиссея и в присутствии объекта своих ухаживаний, среди такой толпы мужчин, не в силах даже натянуть лук и не понимая, как Телемах собирается настроить оси. Но при всем этом Гомер заставил и этого человека встретить свою смерть сокрушительным ударом в горло, а не в каком-то случайном месте, подобно тому, как, как вы помните, он заставил Пандара поразить язык. В самом деле, если такие вещи случаются случайно, то все же во многих случаях можно сказать, что этот человек должен умереть от удара в живот, тот — в половые органы, а другой — в рот.
  [22] Ну, тогда тебе не кажется, что Гомер говорит что-то бесцельно, не так ли? Таким образом, Сократ уже не использовал свои слова или иллюстрации наугад; напротив, в разговоре с Анитом он говорил о кожевниках и сапожниках; но если бы он разговаривал с Лисиклом, это были бы ягнята и шерсть; если с Лайконом, судебные иски и шантаж; если с Меноном Фессалийцем, любовниками и друзьями.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  Этот документ, как и предыдущий, представляет собой расшифровку разговора между Дио и неназванным учеником. В своем вступительном предложении Дион предлагает Агамемнона как тему, которая может улучшить ум. Заручившись принятием учеником этой темы, он в истинно платоновской манере приступает к выяснению определения слова «царь»; «тот, кто осуществляет общий надзор за людьми и отдает им приказы, не отчитываясь перед ними». Получив это определение, он разрушает его, обращая внимание сначала на ограничения, наложенные эфорами на царей Спарты, а затем на зависимость Агамемнона от Нестора и его совета старейшин. По-видимому, убедив ученика уступить, Дио внезапно предлагает ему оставить вопрос, поскольку он был адекватно рассмотрен накануне, и обратиться к чему-то другому. Ученик возражает, что он только начинает понимать, что имеет в виду Дио, и жаждет подробного обсуждения, но дальше нашего документа дело не идет. Либо репортер решил по какой-то неизвестной причине остановиться на этом, либо литературный душеприказчик Дио посчитал, что этого достаточно, чтобы проиллюстрировать конкретную тему. Различные аспекты царствования рассматриваются Дионом не только в первых четырех речах в нашем сборнике, отнесенных Арнимом к первым годам правления Траяна, но, по крайней мере, случайно, в нескольких других.
  Пятьдесят шестая речь: Агамемнон, или О царствовании
   [1] Дио. Желаете ли вы услышать слова практической мудрости об Агамемноне, слова, которыми можно улучшить ум, или вас раздражает, что в моих рассуждениях упоминается имя Агамемнона, сына Атрея?
  Собеседник. Даже если вы будете говорить об Адрасте, сыне Талая, или о Тантале, или о Пелопсе, я не должен огорчаться, если я, вероятно, исправлюсь.
  Дио. Очень хорошо, я только что вспомнил некоторые слова, которые я мог бы сказать, если бы вы согласились ответить на мой вопрос.
  Продолжайте, ибо я отвечу.
  [2] Дио. Есть ли такие люди, которые правят людьми, как некоторые управляют козами, другие свиньями, третьи лошадьми, третьи скотом, и все они имеют общее звание пастухов; или ты не читал этого стиха Кратина?
  Мой пост пастух; коз и коров я пасу.
  Междунар. Я не мог бы сказать вам, лучше ли всех, кто пасет животных, называть пастухами или нет.
  Дио. Не только тех, кто пасет диких зверей, мой добрый друг, но и людей, если верить Гомеру в этом вопросе. Но почему вы не ответили на исходный вопрос?
  Междунар. Какой вопрос?
  Дио. Существуют ли на самом деле определенные правители людей.
  Междунар. Ну конечно есть.
  [3] Дио. Кто эти? Как вы их называете? Я не говорю о тех, кто командует солдатами на войне, ибо тех, кто командует армией в целом, мы привыкли называть генералами; точно так же, если рассматривать единицу за единицей, начальник отряда называется капитаном; полка, полковник; флота, адмирал; и одной триремы, trierarch; кроме того, есть несколько других с таким же названием, которые в военном деле управляют небольшими отрядами, потому что в это время люди нуждаются в самой полной заботе и руководстве. [4] Я также, как это бывает, не спрашиваю, как называются руководители хоров, которые отдают приказы певчим и настраивают мелодию, не спрашиваю я ни о руководителях симпозиумов, ни о каких-либо других, которые за один раз действовать или на определенное время брать на себя определенный надзор и контроль над группой мужчин; напротив, я имею в виду скорее тех, кто когда-либо правил людьми в их деятельности как граждан, или в их земледелии, может быть, или просто в их жизни, как, например, Кир правил персами, Дейок Мидянами, Эллины, названные в его честь, Эол эолийцы, Дор дорийцы, Нума римляне и Дардан фригийцы.
  [5] Междунар. Почему, ваш вопрос не трудный; ибо все те, кого вы теперь называете, назывались царями, и они были царями; и это правило, о котором вы говорите, согласно которому человек осуществляет общий контроль над людьми и отдает им приказы, не отчитываясь перед ними, называется царской властью.
  Дио. Значит, вы не считаете царством правление Гераклидов, которые так долго царствовали в Лакедемоне? Ибо не все они делали по своему усмотрению, [6] но во многом подчинялись эфорам, которые, как только эта должность была установлена в Спарте в царствование Феопомпа, с года своего правления имели не менее власти, чем цари, так что они хотели бросить в тюрьму даже Павсания, сына Клеомброта, победителя при Платеях, и когда он бежал в убежище в святилище Афины, они убили его там, и ему не было никакой пользы, что он был из рода Гераклидов, или что он был опекуном мальчика, или что он был вождем всей Эллады, а не только Спарты. (7) И позже, когда Агесилай воевал с великим царем и одержал победу в битве в окрестностях Сарды и подчинил себе всю нижнюю Азию, эфоры послали подчиненного, чтобы призвать его домой; и Агесилай не медлил ни дня, хотя и получил власть над столькими греками и столькими варварами. Разве Агесилай не был царем Спарты, поскольку подчинялся другим правителям?
  Междунар. Почему, как они могли быть королями в строгом смысле царского сана?
  [8] Дио. Будете ли вы утверждать, что даже Агамемнон не был царем и аргивян, и ахейцев в Илионе, так как надзирателем его правления был старший, Нестор Пилосский? Более того, именно по указанию этого человека была построена стена вокруг кораблей и вырыта траншея вокруг нее для защиты военно-морской базы, и по его же указанию Агамемнон разделил войско на отряды, хотя прежде, по-видимому, сражались без организации, как пехота, так и конница, все смешались в беспорядке, и пиляне, и аргивяне, и аркадяне, и беотийцы. Однако позже Нестор велел ему разделить войско по племенам,
  Эта фратрия может помочь фратрии, а племя поможет племени.
  [9] «Кроме того, — сказал он, — таким образом ты узнаешь среди своих вождей и доблестных, и трусливых», — а если среди вождей, то, очевидно, и среди простых воинов, — и в то же время объяснил величину преимущества, которое получится.
  Междунар. И с какой целью Нестор сделал это?
  Дио. Для того, чтобы и после смерти Нестора Агамемнон мог понять искусство полководца. Но Агамемнон был так всецело послушен Нестору, что не только охотно исполнял все, что приказывал Нестор лично, но даже если во сне ему представлялось, что Нестор что-то говорит, он не пренебрегал и этим. Так обманул его, например, сон о битве из-за сходства с Нестором.
  [10] Однако он не только был послушен Нестору, считавшемуся мудрейшим из ахейцев, но и не предпринимал никаких попыток без старейшин. Например, когда он собирался вывести свое войско в послушание сну, он не сделал этого до тех пор, пока совет старейшин не собрался на корабле Нестора. Более того, что касается испытания, которое он хотел подвергнуть войску, чтобы увидеть, готова ли оно оставаться дольше и сражаться с ним, несмотря на гнев Ахилла, то он не проводил никакого другого испытания, прежде чем сначала посоветоваться с советом. . С другой стороны, большинство демагогов, не колеблясь, выносят перед народным собранием меры, которые не были приняты советом. И все же Агамемнон посовещался со старейшинами и только потом доложил солдатам о состоянии войны.
  [11] Междунар. Нет ничего странного в том, что, хотя он и был королем, он давал другим возможность быть услышанными и имел советника, которому доверяли по возрасту, хотя сам имел полную власть во всех делах. Иначе почему он поступил так в отношении Брисеиды вместо того, чтобы повиноваться благороднейшему Нестору?
  Дио. Да ведь это точно так же, как и в случае со многими людьми, занимающими частное положение, которые, не повинуясь своим правителям или законам, совершают множество противозаконных действий, за которые они даже должны нести ответственность; поэтому, когда они предстают перед судом, они подвергаются любому наказанию, которое, по их мнению, они заслуживают.
  Междунар. Конечно.
  [12] Дио. Итак, не кажется ли вам, что Агамемнон за то, что он тогда ослушался, был впоследствии привлечен Нестором к ответу? Я имею в виду тот отрывок, в котором Нестор обвиняет его в этом поступке в присутствии мудрейших из союзников, самих вождей, добавляя, что ему предстояло пострадать или заплатить в качестве наказания, тяжелейшее назначение, — ибо он был способный оратор, где он говорит, что его давно беспокоит поведение Агамемнона:
  [13] E'er с того дня, о сын Зевса, когда ты
  Пошел и вырвал Брисеиду из шатра,
  Несмотря на ярость Ахиллеса, и вовсе не
  Как я и думал. Много слов я сказал
  Против этого; но для твоего гордого сердца ты сделал
  Подчинись, позоря храбрейшего человека,
  Кого даже боги чтили; за его приз
  У тебя захват; все еще давайте планировать e'en сейчас.
  (14) И, клянусь богами, он не только призвал его к ответу своими словами, но даже возложил на него самое тяжкое наказание из всех за его проступок. Ибо он велит ему умолять Ахиллеса и сделать все возможное, чтобы убедить его. И Агамемнон, как люди, осужденные в суде, сначала делает встречное предложение о штрафе, который, по его словам, он в состоянии заплатить, в качестве компенсации за его оскорбление; затем, между прочим, он берется принести жертву и дать клятву относительно Брисеиды, что он даже не прикасался к ней с того дня, как отнял ее у Ахиллеса; [15] и в оплату только за то, что она переместила ее из одной палатки в другую, он предлагает дать много золота, лошадей, треног, котел, женщин и города; и, наконец, думая, что этого недостаточно, он предлагает Ахиллесу любую из своих трех дочерей, которую он пожелает иметь в жены. К такому наказанию еще не был приговорен ни один мужчина — в уплату за служанку, а ее пленницу, хотя ей и не было никакого вреда, заставить выдать замуж свою дочь вместе с огромным приданым и без любые подарки от жениха! По правде говоря, мы не знаем ни одного дела с участием человека из частной резидентуры, по которому было бы вынесено более горькое решение, чем по этому делу.
  [16] Не кажется ли вам, во имя Неба, что Агамемнон правил греками без учета, и что он не дал очень строгого отчета за все, что он сделал? Хорошо, давайте оставим здесь обсуждение этих вопросов, так как вчера они были рассмотрены адекватно, и обратимся к какой-нибудь другой теме.
  Междунар. Нет, ей-богу, лучше постарайтесь сказать все, что можете, на ту же тему, так как теперь я, наконец, только начинаю понимать направление ваших рассуждений. Ибо я полагаю, что вы хотите обсудить правительство или королевскую власть или что-то в этом роде.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  Непосредственной целью этого небольшого «Рассуждения» является защита поведения Нестора в знаменитом отрывке из первой книги «Илиады» , в котором он, кажется, хвалится своей прежней доблестью и важностью. Дион с некоторой ловкостью утверждает, что Гомер не только хотел, чтобы старик говорил так, как он говорил, но и что он не хотел изобразить его хвастуном — самовосхваление Нестора должно было послужить полезной цели пресечения ссоры. между Агамемноном и Ахиллесом.
  Изложив свою точку зрения, Дион (§ 10) раскрывает слушателям тайну, что его проповедь о Несторе на самом деле была предназначена для того, чтобы предотвратить возможную критику в свой адрес, когда он должен сейчас произнести речь, которую он ранее произнес перед императором. Императором, о котором идет речь, несомненно, был Траян, и речь, прелюдией к которой должны были служить наши «Рассуждения», вполне могла быть одной из четырех речей Диона « О царской власти» ; см. Том. I издания Loeb Library и введения. Таково мнение Арнима, который датирует нашу речь позднейшим периодом жизни Диона и находит в ней свидетельство того, что он принимает за частую практику говорящего, — повторение речей, ранее произнесенных где-то в другом месте. Если рискнуть предположить, какую из четырех только что упомянутых речей собирался повторить Дион, Ор. кажется естественным выбором, ибо он полон гомеровских цитат и иллюстраций, отобранных из-за их поучительного качества, обращается внимание на восхищение Гомера ораторским искусством, и сам Нестор дважды упоминается в этой связи (§§ 18-24 ) .
  Пятьдесят седьмая речь: Нестор
  Почему, по-вашему, Гомер заставил Нестора сказать следующие стихи Агамемнону и Ахиллу, когда он пытался их умиротворить и научить не ссориться друг с другом?
  На этот раз в былые дни я имел дело с мужчинами
  Все еще храбрее, чем вы, но они никогда не
  Освети меня. Таких мужчин я еще не видел,
  И никогда не будет, как Пирифой.
  И Дриас, пастырь воинов,
  И Кеней, и Эксадий, Полифема
  Дивайн и Тесей, сын Эгея, вроде
  Бессмертные боги. Да, они были воспитаны самыми сильными
  земных людей; самыми сильными были они и с
  Ссорились сильнейшие, дикие твари холмов,
  И убивал их безжалостно. Они поняли
  Мои советы, и они вняли моему слову.
  И вы должны делать то же самое, поскольку лучше всего слушать.
  [2] Может быть, Гомер выставил Нестора хвастливым, когда он говорит о Пирифое, Дриасе и других, что хотя они были не только чудесны по своей природе, но и намного превосходили Агамемнона и Ахилла, тем не менее, они также интересовались его мнением? , продолжая говорить, что он прибыл из Пилоса в Фессалию по приглашению, так как они хотели насладиться его обществом и поговорить с ним? Ибо почему, сказав, что они были сильнейшими из людей, Нестор, по-видимому, предлагает в качестве веского свидетельства в их пользу то, что они поняли его мысли и вняли его словам? Или мы говорим, что его намерение было практически таким: ни один разумный человек никогда не ослушается тех, чьи слова верны; более того, непослушание равносильно непониманию?
  [3] Итак, давайте рассмотрим и другие стороны дела, чтобы увидеть, правильно ли говорил Нестор или как хвастун. Несомненно, глупцы повсеместно презирают людей без репутации и не обращают на них внимания, даже если они могут давать превосходные советы; но, с другой стороны, когда они видят, что люди почитаются толпой или самыми могущественными людьми, они не гнушаются руководствоваться ими. Таким образом, Нестор хвалит себя за одно, а именно за то, что в минувшие дни ему удалось убедить многих влиятельных людей, и что Агамемнон и Ахиллес откажутся подчиниться, если они откажутся, из-за своих собственных убеждений. глупость и отсутствие проницательности, а не потому, что Нестор некомпетентен, чтобы давать советы о вещах высшей важности. [4] Соответственно, подобно тому, как Нестор, не колеблясь, унижал бы себя, если бы, умаляя и говоря, что никто никогда не соизволил посоветоваться с ним о чем-либо, он, вероятно, побудил бы Агамемнона и Ахиллеса повиноваться его словам, так, если бы он думал, что его самовосхваление побудит их к этому, ему было разумно прибегнуть к похвале. [5] Или не является признаком глупца стыдиться хвалить себя, когда похвалой он, вероятно, принесет величайшие блага? точно так же, как мне кажется, и наоборот — важничать и много говорить о себе, на случай, если придется идти на риск или потерю? Поэтому, подобно тому, как врач, который хочет, чтобы больной подвергся хирургическому вмешательству, или прижиганию, или употреблению какого-нибудь неприятного лекарства, зная, что больной труслив и глуп, упоминает о других, спасенных им за то, что они охотно подчинились его лечению. , никто не говорит, что человек, делающий эти заявления, хвастается, [6] поэтому мне кажется, что и Нестора нельзя было справедливо обвинить в хвастовстве.
  Таким образом, это было одним из преимуществ, вытекающих из его слов. А вот еще — Нестор знал, что и Агамемнон, и Ахиллес вели себя дурно ни по какой другой причине, как из-за дерзости; и он полагал, что наглее всего, можно сказать, люди, когда презирают других и считают их гораздо ниже себя, надмеваясь репутацией или властью, и он понял, что от этого возгордились и возгордились Ахиллес и Агамемнон. спорят, каждый из них из-за высокомерия. Ибо один, как он видел, будучи сыном Пелея и Фетиды и выдающимся среди воинов своего времени, считал, что ему подобает никого не слушать вообще или считать кого-либо выше себя; [7] но в случае с Агамемноном причиной его высокомерия была власть, связанная с его царством, и то, что он был единственным правителем всех греков. Итак, видя, что они были испорчены этим и не могли жить в мире друг с другом, но возгордились духом, как позже заявляет Ахиллес,
  Мое сердце гневом переполняется —
  Нестор хотел смирить их и, если возможно, уменьшить их гордыню, подобно тому как люди уменьшают опухоли уколом или сдавливанием. Это объясняет, почему он упомянул людей славы и могущества, а кроме того, мне кажется, людей прежних времен, зная, что слава скорее связана с такими людьми. (8) Кроме того, он не предоставил своим слушателям решать, какое мнение они должны иметь об этих людях, а вместо этого сам прямо заявляет, что они намного превосходят Агамемнона и Ахилла, в надежде, что они могут несколько уменьшить их глупость и безумие.
  Думаете ли вы, спрашиваю я вас, что Гомер случайно вложил эти слова в уста Нестора, Нестора, которого он объявляет красноречивейшим из людей и чью силу красноречия он уподобляет сладости меда, самого приятного и сладкого из всем тем, кто здоров, хотя и тем, кто болен и страдает от лихорадки, как я слышал, это очень неприятно и имеет природную силу очищать и причинять больные части, которые загноились и больны? [9] Например, речь Нестора, хотя она показалась другим приятной, показалась горькой Ахиллесу и Агамемнону, как они были больны и развращены своей яростью, и в результате они не повиновались ему из-за своего безумия. Следовательно, Гомер сказал это не случайно или, как некоторые думают, случайно.
  [10] Хорошо, тогда не будем больше говорить об этих темах. Однако есть один вопрос, который требует рассмотрения в свете сказанного. Предположим, что кто-то, обращаясь к обычным людям, говорит им, что в предыдущем случае, обращаясь к другим, которые были намного выше — к народным собраниям, королям или тиранам, — он не пренебрег своей целью с ними, но заручился их вниманием и согласием, разве это справедливо? что такого человека следует считать хвастуном, если предположить, что он упомянул эти свои слова для того, чтобы им восхищались и считали его гением, или, скорее, для того, чтобы добиться уступчивости своих слушателей, подражая учению Нестор? [11] В самом деле, странно, если Сократ имел обыкновение проходить небольшое расстояние, а затем сообщать в Академии слова, сказанные им в Ликее, и наоборот, не имел нежелания идти в Ликей и использовать слова, сказанные им в Академии, и хотя прошло уже так много времени с тех пор, как из года в год стали выдвигать одни и те же трагедии и комедии, мы, с другой стороны, должны будут подумать, что ведем себя странно в случае, когда вы желаете слушать речи, мы теперь сообщаем слова, которые мы сказали в присутствии императора, как будто не имеет значения знать, полезны ли эти слова и полезны как для вас, так и для остальное человечество также, или тривиальным и бесполезным. [12] Ибо будьте уверены, что в то время как слова, обращенные к частным лицам, относятся к самим этим людям и к немногим другим, слова, обращенные к царям, подобны публичным молитвам или проклятиям. По этой причине я считаю, что персидский царь был особенно неразумен, когда имел обыкновение рассылать во все стороны обычных людей, так называемых Царских Ушей, и возлагать на них ответственность выслушивать все, что было необходимо для защиты настоящих ушей король гораздо осторожнее, чем золотой платан, чтобы они не услышали ничего неприятного и вредного.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  Этот живой небольшой набросок, по духу сильно напоминающий многие диалоги Лукиана, рассматривается Арнимом как парафраз какого-то драматического произведения, то ли сатирической пьесы, то ли какой-нибудь цинической трагедии. Место, посвященное обсуждению относительных достоинств гоплита и лучника, напоминает ему подобное обсуждение в «Геракле» Еврипида (157–164 и 188–203), пьесе, предположительно написанной около 420 г. до н. э., и он поэтому подозревает, что оригинал Диона относится примерно к тому периоду, периоду, когда по какой-то неизвестной причине эта тема вызывала живой интерес в Афинах. Софокл написал пьесу о сатирах под названием «Любовники Ахилла» , которая могла быть использована здесь Дионом.
  Предание, согласно которому кентавр Хирон был наставником Ахиллеса, так же старо, как Гомер ( Ил. 11.830-832). Согласно Аполлодору, Bibliotheca ..-, Фетида, обнаруженная Пелеем в акте сделать Ахиллеса бессмертным, пропустив его через огонь, бросила своего ребенка и свой дом и воссоединилась с нереидами. После этого Пелей доверил младенца Хирону. Но когда Ахиллесу было девять лет, Фетида, услышав пророчество Калхаса о том, что Троя не может быть взята без помощи Ахилла, и зная, что если он примет участие в походе, то встретит свою смерть, взяла его и одел его девушкой и отдал на попечение Ликомеда на острове Скирос. Поэтому мы должны предположить, что юноше было не больше девяти лет во время нашей беседы.
  Пятьдесят восьмая беседа: Ахиллес
  Ахиллес спросил Хирон и сказал: «Почему ты учишь меня пользоваться луком?» «Потому что, — сказал он, — это тоже одно из военных достижений». «Деяния трусов, — возразил Ахиллес, — направлены против трусов!» "Как же так?" — ответил Хирон. «Он не позволяет врагу приблизиться», — сказал Ахиллес. — Он не позволяет врагу уйти далеко, — ответил Хейрон. «Оружие принадлежит беглецам». «Нет; вместо этого он направлен на бегущих мужчин». «Своими руками человек должен одолеть бегущих». — Медленнее или быстрее? "Как можно быстрее." «Тогда, — сказал Хирон, — может ли человек быстрее одолеть бегом или полетом?» — Ты же не имеешь в виду одолеть его собственными руками, не так ли? — Кто же тогда это делает? «Ракета». [2] «Но если вы бросите копье, — сказал Хирон, — кто одолеет?» "Я не знаю." «Ну, когда же ты сам одолеваешь и убиваешь? Когда ты хватаешь свою жертву и разрываешь ее на куски, как это делают дикие звери? Может быть, вы считаете женщин более мужественными, — сказала Хирон, — потому что они дерутся на очень близком расстоянии, бросаясь друг на друга? Но Ахиллес, услышав эти слова, исполнился в одно и то же время ярости и слез, и бранил Хирона, говоря, что не собирается более оставаться с ним, а возвращается к отцу во Фтию, чтобы быть получил образование при своем дворе; ибо Пелей, утверждал он, был намного лучше Хирона, а не таким софистом, как Хирон. Ахилл был тогда еще юношей, еще не достигшим половой зрелости.
  [3] «Почему же тогда, — сказал Хирон, — если он лучше меня, разве он не обучает тебя сам?» «Потому что, — возразил Ахиллес, — у него нет на это времени». "Из-за чего?" — Из-за его королевской власти. — Значит, быть королем важнее, чем быть учителем? "Много! А вы — вы предлагаете мне кусочек рога, кусок сухожилия и какие-то железячки, прикрепленные к тонким камышам, как будто я собираюсь охотиться на птиц, а не сражаться с героями или дикими зверями. Но любой мог бы убедиться, насколько жалко это оружие, если бы ему пришлось столкнуться с ним в ближнем бою и применить его в рукопашной схватке. Более того, с ними человек должен драться на бегу, в постоянном страхе, остерегаясь даже того, чтобы его не увидели, как трусливый раб; действительно, даже если кто-то и совершит убийство, он не сможет лишить свою жертву доспехов, и его никогда не увидят забрызганным кровью врага. Это то, чему вы пытаетесь меня научить — как пользоваться смычком и играть на лире; да и только на днях хоть корни пустить, как ведьмы!
   
  [4] «Тебе тоже не нравится кататься на лошади?» — спросил его Хирон. -- Нет, и ты мне тоже не нравишься, -- сказал он, -- лошадка ты какая! Ибо мне кажется, что вы лучше подготовлены к бегству, чем к тому, чтобы стоять на своем. И Хирон, налетев на него в ярости, его грива ощетинилась от гнева, метнув страшный грозный взгляд, подобный вспышке молнии, но с трудом удержавшись от удара, ибо он был расположен любить его, воскликнул : 5] «Плохой ты, дерзкий отродье солёной матери, которая подло избаловала тебя, надув гордою рождения! да, и твой отец избаловал тебя еще больше, чем она, своим рассказом о том, как боги пели на его свадьбе; но дело в том, что ты не имеешь связи ни с морем, ни с небом! Но позвольте мне сказать вам, воином вы никогда не будете, хотя у вас будет такая репутация среди бездумных, ни даже лидером людей, где бы вы ни участвовали в войне, при всем том, что вы сын Пелея и Фетиды . Но из-за твоей дерзости, быстроты ног и физической силы люди в лести назовут тебя храбрейшим из людей. Однако они предпочтут, чтобы ими правили другие князья, а вас они будут дарами и пустыми похвалами заставлять сражаться и рисковать своей жизнью ради них, пока вы, наконец, не встретите свою смерть. [6] Но я думаю, что вы не будете даже держать ваши руки от мертвых; напротив, вы даже будете колоть трупы и волочить их по пыли, как будто, в сущности, вы делаете что-то великое, как глупые юнцы таскают за собой то, что убивают. Но при всей вашей спеси вы встретите свою смерть не от руки какого-нибудь знатного человека, как вы воображаете; напротив, в то время как вам будет легко убивать таких же, как вы, храбрых, но глупых, вы будете убиты человеком проницательным и военным, и притом никогда не видевшим его».
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  Это «Рассуждение», как, возможно, и предыдущее, перефразирует драму, пролог « Филоктета » Еврипида . Дион дал синопсис практически того же материала в Or. 52, по сравнению с которым мы можем идентифицировать первоначальную драму. Синопсис, однако, содержит две детали, которых нет в парафразе, а именно, что Диомед прибыл в компании с Одиссеем (§ 14), а также характер хора и его поведение по отношению к Филоктету. Арним полагает, что эти упущения и неудавшаяся ссылка на троянскую миссию указывают либо на то, что Дио не смог завершить нашу речь, либо на то, что его редактор по какой-то неизвестной причине решил удалить некоторые части работы.
  Такой вывод не кажется неизбежным. Как замечает Лемаршан ( «Дион де Прюз» ), сам Дион, рекомендуя изучающему ораторское искусство выучить наизусть речи из Ксенофонта, предписывает ему не делать рабскую копию с оригинала, а выбирать такие отрывки, которые кажутся ему кажущимися. наиболее уместно (Ор. 18.19) . Независимо от того, рассматривается ли наш дискурс как школьное упражнение или как предназначенное для собственного выступления Дио, в его нынешнем виде существует неоспоримое единство. Роль Диомеда, несомненно, была второстепенной. По словам Еврипида, после своего первоначального вступления с Одиссеем Диомед вполне мог временно удалиться, предоставив своему спутнику произнести монолог, с которого начинается наш парафраз. Кроме того, диалог между Одиссеем и Филоктетом произошел до появления хора, что, очевидно, верно и для входа троянских послов. Действительно, заключительные слова Филоктета создают впечатление, что в этот момент пьесы и он, и Одиссей вошли в дом, тем самым проложив путь для вступления хора.
  Несмотря на непритязательный стиль и отмеченные частыми перерывами, наш пересказ настолько похож по духу на греческую трагедию, что не у всех возникало искушение попытаться восстановить из версии Диона первоначальные строки Еврипида. Наук, Траг. Грек. Фраг. , , выводит шесть таких строк, которые с очень небольшими изменениями были воссозданы с некоторой долей вероятности. Эти шесть строк приведены ниже, и в каждом случае им предшествует прозаическая формулировка, из которой они произошли:
  1. (§ 6) :
  πολλὴν ἔοικας φράζειν ἀλογίαν τῆς δεῦρο ὁδοῦ
  πολλὴν γ' ἔοικας ἀλογίαν φράζειν ὁδοῦ.
  2. (§ 7) :
  πόθεν δή; τοῦτο γὰρ πρῶτον εἰκός με εἰδέναι.
  πόθεν δέ; πρῶτον γὰρ τοδ' εἰδέναι θέλω.
  3. там же. :
  πόθεν; εἰπὲ πάλιν, ὡς εἰδῶ σαφέστερον.
  πόθεν; λεγ' αὗθις, ἵνα μάθω σαφέστερον.
  4. там же. :
  οὐ δυνατόν, εἴπερ Ἕλλην ὢν τυγχάνεις, τὸ μὴ ἀπολωλέναι σε ἐν τῇδε τῇ ἡμέρᾳ.
  οὐ δυνατόν, εἴπερ τυγχάνεις Ἕλλην γεγώς,
  τὸ μὴ οὐκ ὀλωλέναι σε τῇδ' ἐν ἡμέρᾳ.
  5. (§ 8) :
  πότερον ἐκ τοῦ φανεροῦ μάχῃ κρατήσας ἢ μετὰ δόλου τινός;
  μάχῃ κρατήσας ἢ δόλου τινός μετά;
  К счастью, четыре из семнадцати сохранившихся фрагментов пьесы находят свои параллели в версии Дио и будут изложены в примечаниях, каждый на своем месте.
  Пятьдесят девятая беседа: Филоктет
  Одиссей. Боюсь, это докажет, что мои союзники были опрометчивы, когда думали обо мне, что я, в сущности, лучший и мудрейший из греков. И тем не менее, что это за мудрость и благоразумие, которые заставляют человека трудиться больше других, чтобы обрести спасение и победу группы, ведь если бы он считался лишь одним из толпы, ему пришлось бы разделить эти благословения с лучшими? Что ж, без сомнения, трудно найти человека, столь гордого и ревнивого к чести, которым человек рожден быть. Ибо именно выдающихся людей, осмеливающихся взять на себя больше труда, чем остальные, я осмелюсь сказать, на которых мы все смотрим с удивлением и считаем их настоящими людьми.
  [2] Эта жажда славы заставляет даже меня нести бесчисленные горести и жить жизнью тяжелого труда лучше всех других людей, принимая все новые опасности, боясь омрачить славу, завоеванную прежними достижениями. Итак, теперь на Лемнос меня привело очень опасное и трудное дело, чтобы Филоктета и лук Геракла я мог унести для своих союзников. Ибо самый одаренный в пророчестве из всех фригийцев, Гелен, сын Приама, когда по счастливой случайности попал в плен, открыл, что без них город никогда не будет взят.
  (3) Что касается князей, то я не согласился предпринять это предприятие, хорошо зная злой умысел этого человека, так как это я сам заставил его высадиться в тот день, когда по несчастью он был ужален свирепой и смертельной гадюкой. . Таким образом, я не мог надеяться найти такое убеждение, чтобы он когда-либо испытывал ко мне добрые чувства; нет, я думал, что он убьет меня на месте. Но после того, как Афина во сне побудила меня, как это свойственно ей, смело пойти и привести этого человека, — ибо она сама изменит мой вид и голос, чтобы я мог встретить его незамеченным, — я набралась смелости и здесь.
  (4) Но пришло известие, что тайно посланы посланники и от фригийцев, чтобы, может быть, они могли бы привлечь Филоктета с помощью взяток, а также из-за его ненависти к нам, грекам, и таким образом вернуть в Трою его и его лук. Имея перед собой такую награду, почему бы ни одному человеку не увлечься? Ибо, если кто-то потерпит неудачу в этом стремлении, все предыдущие достижения, по-видимому, будут лишь потерянным трудом.
  [5] (в сторону) Ха! человек приближается. Это он сам, сын Пеаса, как видно из его скорби, трудится вместе с трудом и в боли. О, какое тяжкое, ужасное зрелище! Да, вид у него страшный, благодаря болезни его, и одеяние его непривычно — шкуры диких зверей прикрывают его наготу. Приди, госпожа Афина, будь мне помощником, и не показывай, что напрасно обещала мне безопасность!
  [6] Филоктет. Какова твоя цель, кто бы ты ни был, с какой дерзостью, вдохновленной, ты пришел в это мое бедное убежище - грабить или подглядывать за моей злой судьбой?
  Од. Поверь мне, никакого жестокого человека ты не видишь.
  Фил. И все же ты пришел сюда не по своей прежней прихоти.
  Од. Да, не прежняя привычка; тем не менее, может ли это доказать, что прибытие даже сейчас является своевременным.
  Фил. Мне кажется, ты выдаешь большую неразумность, приходя сюда.
  Од. Тогда будь уверен, я пришел не без оснований, и по крайней мере никому из чужих я не покажусь тебе.
  [7] Фил. Как же так? Это прежде всего справедливо, что я должен знать.
  Од. Ну, я аргивянин, один из тех, кто плыл под Трою.
  Фил. Как это может быть? Повтори слова твои, чтобы я мог яснее узнать.
  Од. Тогда ты слышишь это еще раз: из тех ахейцев, что двинулись на Трою, я называю себя.
  Фил. Вера, ты поступил правильно, заявив, что являешься моим другом, раз уж ты обнаружился среди моих злейших врагов, аргивян! Так что за их несправедливость ты немедленно понесешь наказание.
  Од. Нет, клянусь богами, не расшатывай стрелу!
  Фил. Не может быть, если ты на самом деле грек, чтобы ты не умер сегодня же.
  [8] Од. Нет, я пострадал от их рук так, что по праву должен быть тебе другом, а им врагом.
  Фил. И что это ты так ужасно страдал?
  Од. Одиссей выгнал меня изгнанником из стана.
  Фил. Что ты сделал, чтобы встретить такую гибель?
  Од. Мне кажется, ты знаешь Паламеда, сына Науплия.
  Фил. По правде говоря, тот, кто плыл с нами, был не простолюдином и не мало ценен для людей и полководцев.
  Од. Да, такого человека погубил обычный осквернитель греков.
  Фил. Победить его в открытом бою или хитростью?
  Од. Обвинение в предательстве лагеря сыновей Приама.
  Фил. Но так ли это было на самом деле, или он столкнулся с клеветой?
  Од. Мог ли вообще этот негодяй быть справедливым?
  [9] Фил. О ты, который воздержался от всего самого жестокого, ты говоришь злодеем и словом, и делом, Одиссей, еще раз, как прекрасен человек, которого ты уничтожил, не менее ценный для союзного войска, чем ты, я думаю, изобретая и изобретая лучшее и мудрейшее планы! Точно так же ты сделал меня отверженным, когда для спасения и победы всех нас я встретил это бедствие, потому что я показал им жертвенник Хрисы, где они должны сначала принести жертву, если они хотят победить врага; иначе, заявил я, наша экспедиция была напрасной. Но какое тебе дело до жребия Паламеда?
  [10] Од. Знай же, проклятая вражда постигла всех его друзей, и все погибли, кроме тех, кто мог бежать. Так и я ночью только что помчался, переплыв один, нашел здесь убежище. Итак, я сам поставлен в почти такую же необходимость, как и ты. Итак, если у тебя есть какой-нибудь замысел, присоединив свое рвение к моему в отношении моего путешествия домой, ты окажешь мне доброе дело и, кроме того, пошлешь домой к своим друзьям того, кто расскажет о твоих нынешних бедах.
  [11] Фил. Нет, несчастное создание, ты пришел на помощь такому другому, как ты, сам беспомощный и лишенный друзей, изгой на этом берегу, скудно и с трудом добывающий этим луком и пищу, и одежду, как ты видишь. За одежду, которую я имел до того, как время истребило. Но если ты разделишь со мной эту мою жизнь, пока тебе не выпадет второй шанс на спасение, я не пожалею. Огорчает, право, то, что ты увидишь в помещении, мой друг, — обертывания, загрязнённые язвенной грязью и другими приметами моего недуга, — да и сам я далеко не приятный собеседник, когда меня охватывает боль. И все же худшее из моей болезни время смягчило, хотя в начале это было никоим образом невыносимо.
   РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  Цель Диона в этом небольшом диалоге, по-видимому, состоит в том, чтобы продемонстрировать свою ловкость в реконструкции греческого мифа, а не в том, чтобы передать этические наставления. Несколько похожее проявление силы проявляется в троянском дискурсе. (Ор. 11) . Такие упражнения составляли хорошо известную черту софистического обучения, и их не следует путать с попыткой избавить древнюю мифологию от ее более грубых элементов, попыткой, по крайней мере, такой же древней, как Пиндар.
  В данном случае рассматриваемый миф, по-видимому, не был популярен. Хотя это могло фигурировать в циклическом эпосе « Взятие Эхалии» , нет никаких доказательств того, что это было. Известно, что единственные древнегреческие писатели, которые имели дело с рассказом о Нессе и Деянире, — это двое, упомянутые в первом абзаце нашего диалога, — Архилох и Софокл. Все, что известно о версии Архилоха, содержится в этом кратком справочнике и в двух скудных схолиях на Аполлония Родийского и в Илиаде соответственно. Версия Софокла содержится в его Trachiniae . Там убитый Несс совершает посмертную месть своему убийце способом, описанным здесь Дионом. Драматург вкладывает в уста самой Деяниры рассказ о покушении на ее честь ( Трахинии 555–577).
  Анонимный собеседник в диалоге Диона — бесцветная личность, функция которой, по-видимому, состоит, во-первых, в том, чтобы дать Дио возможность проявить свою ловкость, и, наконец, в том, чтобы воздать «некоторым философам» сомнительный комплимент сравнения с коропластами. Естественный вывод из этого сравнения состоит в том, что сам Дион достиг положения философа; но собеседник не говорит об этом прямо, и в «Рассуждении» мало что отдает философией. В целом он кажется более подходящим для софистического периода Дио.
  Шестидесятый дискурс: Несс или Дейанейра
  Собеседник. Можете ли вы разрешить мне эту проблему: имеют ли основания люди придираться то к Архилоху, то к Софоклу в трактовке истории о Нессе и Деянире? Ибо некоторые говорят, что Архилох делает вздор, когда изображает Деяниру, распевающую длинную историю Гераклу, в то время как кентавр посягает на ее честь, тем самым напоминая ему о занятиях любовью Ахелоя и о событиях, происходивших при этом. случай, вследствие которого у Несса будет достаточно времени для достижения своей цели; другие обвиняют Софокла в том, что он слишком рано ввел стрелу, когда они еще переправлялись через реку; они утверждают, что при таких обстоятельствах погибла бы и Дейанейра, поскольку умирающий кентавр сбросил бы ее в реку. Однако не говорите, как вы обычно это делаете, вопреки общему мнению и не выдвигайте какую-либо версию, а не ту, в которую естественно верит человек.
  [2] Дио. Тогда вы предлагаете мне рассказать вам то, во что поверит человек, который верит правильно, или во что поверит человек, хотя и неправильно?
  Междунар. Я предпочитаю то, во что верит тот, кто верит правильно.
  Дио. А как насчет убеждений, которых придерживаются массы? Должен ли тот, кто хочет правильно толковать, говорить против веры масс?
  Междунар. Он должен.
  Дио. Тогда не раздражайтесь, следя за доводом, если то, что сказано, имеет такую природу, но лучше поразмыслите, не подходящим ли образом это выражено.
  Междунар. Очень хорошо, говори и продолжай свое изложение так, как тебе удобно.
  Дио. Очень хороший; Я говорю вам, что все неправильное представление, связанное с мифом, связано с попыткой Кентавра осквернить Дейанейру.
  Междунар. Что, он не пытался?
  [3] Дио. Нет. Или вам кажется правдоподобным, что на глазах у Геракла, который нес свой лук, и после того, как он предварительно испытал доблесть Геракла, - время, когда он один из кентавров бежал из пещеры Фола, хотя они не причинил такого вреда Гераклу — Несс должен был попытаться осквернить жену героя?
  Междунар. Да, в этом вопросе есть некоторая трудность; однако, если мы поднимем этот вопрос, возможно, мы сможем полностью разрушить миф.
  Дио. Ни в коем случае, если мы сначала рассмотрим, как произошло дело и как оно могло произойти.
  Междунар. Очень хороший; Я бы хотел, чтобы ты сказал мне.
  [4] Дио. Несс пытался развратить Деяниру в тот момент, когда он начал переносить ее через реку, а также при переходе, как я объясню, — не насилием, как говорят люди, а тем, что говорил ей слова, подходящие для его цели, и показывал, как она мог овладеть Гераклом, говоря: «Теперь он свиреп и суров и пробудет у вас лишь недолго, да и то в раздражительном настроении из-за своих трудов и походов за границу и жизни, которую избрал. Но если, — сказал он, — вы склоните его на свою сторону отчасти заботой о его благополучии, отчасти доводами, убеждая его отказаться от этой тяжелой жизни и своих трудов и жить в довольстве и удовольствии, он не только быть намного добрее к вам, но также будет жить лучше, оставаться дома и с тех пор составлять вам компанию».
   
  (5) Теперь Кентавр углубился в эти подробности с замыслами Геракла в надежде, что он каким-то образом сможет склонить его к снисходительности и праздности, ибо он знал, что, как только он изменит свой образ жизни и свое занятие, он быть легким в управлении и слабым. Но Дейанейра, как она его слышала, не обратила внимания на его слова, а скорее сочла, что Кентавр был прав в том, что он сказал, чего, впрочем, и следовало ожидать, так как она хотела, чтобы ее муж был под ее контролем. Геракл же, подозревая, что кентавр не говорит ничего чести, судя по серьезности, с которой он разговаривал с Деянейрой, и по тому, что она уделяла ему свое внимание, поэтому выстрелил в него из лука. (6) Но, хотя и умирая, кентавр тем не менее велел Деянейре помнить то, что он сказал, и действовать так, как он советовал.
  Позже, когда Дейанейра вспомнила слова Кентавра, и когда и Геракл ничуть не расслабился, а совершил еще более длительное путешествие вдали от дома — свое последнее путешествие, во время которого он захватил Эхалию, — и когда, по слухам, он действительно влюбившись в Иолу, думая, что лучше исполнить то, что советовал кентавр, она приступила к работе над Гераклом и — [ 7] такова природа женского коварства и коварства — не остановилась до тех пор, пока отчасти уговорами и словами что она беспокоилась о нем, чтобы он не огорчился тем, что и зимой, и летом будет ходить голым, одетым только в свою львиную шкуру, она наконец убедила его снять шкуру и надеть платье, как у других мужчин. И это, конечно, было то, что называется рубашкой Деяниры, которую надел Геракл.
  (8) Но вместе с одеждой она заставила его вообще изменить образ жизни, спать теперь на постели, а не ночевать большей частью под открытым небом, как это было прежде, ни трудиться своими руками, ни пользоваться та же самая пища, что и прежде, но лучше есть тщательно приготовленное зерно, и рыбу, и сладкое вино, и вообще все, что сопутствует этим вещам. Но в результате этой перемены, как мне кажется, было неизбежно, впадая в слабость и дряблость тела и думая, что, раз приняв баловство, уже не легко от него отказаться, поэтому он поджег себя, не только потому, что он считал, что лучше быть свободным от такой жизни, но также и потому, что он был огорчен тем, что позволил себе вести жизнь в роскоши.
  Итак, вот мое рассуждение, как я смог его выразить, относительно мифа.
  [9] Междунар. И, ей-богу, оно мне кажется совсем не плохим и неубедительным. И так или иначе у меня есть ощущение, что метод некоторых философов в обращении со своими аргументами чем-то напоминает метод изготовления статуэток. Ибо эти мастера делают форму, и какую бы глину они ни клали в нее, они придают ей форму; и некоторые из философов до сих пор доказали это, в результате чего, какой бы миф или историю они ни взяли в руки, разорвав их на куски и придав им форму по своему вкусу, они делают их полезными и подходящими для философии, своего рода философом, которым, как нам говорят, оказался, в частности, Сократ. (10) Ибо Сократ действительно фигурировал во всевозможных спорах и всякого рода лекциях — против ораторов, софистов, геометров, музыкантов, атлетов и всех других ремесленников — и будь то в палестре, или на симпозиуме, или на рыночной площади, ему никоим образом не мешало заниматься своим философским призванием или побуждать к добродетели тех, кто был с ним, не вводя какую-либо собственную тему или какую-либо предвзятую проблему, а, скорее, последовательно используя насущную тему и применяя это к философии.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  Казалось бы, в этом небольшом диалоге Дио выбрал для обсуждения самую бесперспективную из тем. Мало что известно о Брисеиде, Гомер, по крайней мере, сообщает нам, что, когда посланцы Агамемнона пришли за ней, она последовала за ними неохотно, но Хрисеида, невольная причина ссоры, из которой выросла Илиада, возвращена в объятия своего отца без давая малейший намек на ее эмоции или желания. Если не считать эпитета «прекраснощекая», который она делит с Брисеидой, нашим единственным свидетельством ее личности является дань уважения, оказанная ей Агамемноном, когда он сравнивает ее с Клитемнестрой в ущерб последней, дань, возможно, вдохновленная как во многом из-за высокомерной гордыни, как из-за страсти.
  Насколько известно, ни один из греческих драматургов не нашел в ее рассказе материала, пригодного для драматической обработки; тем не менее здесь Дион берет на себя задачу оживить эту мирскую фигуру. Его партнерша по обсуждению — не бесцветная личность, как это часто бывает, просто дающая реплики для дальнейшей аргументации и кротко соглашающаяся с сделанными выводами, а женщина с собственным мнением, постоянно выдвигающая логические возражения и задающая уместные вопросы. . Ее последнее высказывание показывает, что, несмотря на ловкость Дио, у нее есть некоторые непрекращающиеся сомнения относительно истинного характера Хрисеиды. Конечно, особенно уместно, что при рассмотрении такой темы, как Хрисеида, собеседником должна быть женщина, но то, что Дион выбрал женщину на такую роль, само по себе примечательно, и вокруг диалога царит такая атмосфера правдоподобия, как чтобы предположить, что это могло действительно иметь место.
  Шестьдесят первая речь: Хрисеида
  Дио. Так как, как это бывает, вы восхваляете Гомера необычным образом и не только, как большинство людей, притворяетесь, что восхищаетесь им, доверяя его репутации, но, наоборот, усматриваете в поэте то качество, в котором он наиболее эффективен, его знакомство со страстями человеческими, давайте, если позволите, обойдем пока все остальное, судьбы королей и генералов, и обратим наше внимание на то, как поэт изобразил дочь священника, о которой он упомянул в самое начало его стихотворения. Ибо Агамемнон, кажется, хвалит не только красоту, но и характер молодой женщины, ибо говорит, что она ничуть не уступает умом его собственной жене, явно полагая, что Клитемнестра обладает умом.
  [2] Собеседник. Что из этого? Не сказал ли он это необдуманно, обманутый своим увлечением?
  Дио. Это стоит изучить; и все же очень трудно убедить влюбленных мужчин, потому что большинство из них подозрительны и легко раздражаются, и они никогда не признаются, что любимые любят их так, как они того заслуживают, особенно когда они настолько превосходят по положению объекты их страсти и общаться с ними в силу власти.
  Междунар. Такого рода вещи, по-моему, случаются с любовниками низкого сорта.
  Дио. Что ж, если Агамемнон был из высших слоев общества, он был прав в своей оценке девушки; но если он был не лучше большинства мужчин, то женщине низкого положения нелегко угодить такому мужчине, как он, до такой степени, что она будет считаться благородной. Ну а теперь давайте рассмотрим и другие моменты.
  [3] Междунар. Почему, какое еще доказательство вы имеете у Гомера о характере женщины? Во всяком случае, он не изобразил ее как делающую или говорящую что-либо, а скорее как молча переданную отцу.
  Дио. Что! Разве нельзя было бы вывести ее умственные способности из того, что произошло с ней, если бы мы рассмотрели этот вопрос не совсем поверхностно и глупо?
  Междунар. Возможно.
  Дио. Должны ли мы тогда предположить, что вопреки воле своей дочери Хрисес пришел в стан, неся вместе с выкупом филе бога, и умолял собрание и царей отпустить ее, или, напротив, это было потому что она продолжала умолять отца помочь ей, если он мог? [4] Ибо если бы Хрисеида была довольна своим положением и желала жить с Агамемноном, то Хрис никогда не решился бы в одно и то же время огорчить свою дочь и навлечь на себя злобу царя, не зная о чувствах царя к ее. Ибо не менее выгодно было Хрисеиде, чтобы Хрисеида жила с царем, пока он любил ее, так как страна жреца, его святилище и он сам попали под власть ахейцев, а Агамемнон был их государь. (5) И, кроме того, как случилось, что сразу же после ее пленения, в то время, когда можно было ожидать, что она будет в еще большем бедствии, Хрис не явился и не упомянул о выкупе, а некоторое время спустя, в то время, когда ее горе уменьшилось, а ее близость с Агамемноном увеличилась? Ибо поэт говорит, что все это произошло на десятом году осады — я имею в виду прибытие священника и принесение выкупа — тогда как разумно предположить, что города в окрестностях Трои, и особенно меньшие, , были бы взяты в самом начале войны, и именно к этой группе относились Хриса и ее святилище.
  Междунар. Тогда это ваше рассуждение приписывает весьма странному поведению Хрисеи в том, что прежде она переносила свою участь в качестве пленницы, хотя недавно лишилась своего отца и своей страны, но по прошествии десяти лет она тяжело перенесла это.
  [6] Дио. Да, по крайней мере, если вы послушаете, что я еще скажу; ибо свободным женщинам неприятно бросать даже обыкновенного мужчину, раз уж он стал их любовником, не говоря уже о самом прославленном и богатом человеке, царе всех греков, человеке, обладавшем величайшей властью среди всех люди того времени, имевшие власть не только над Хрисеидой, но и над ее отцом, и над ее страной, и рассчитывавшие в скором времени стать владыкой и Азии, ибо Илион уже давно находился в дурном положении, и его жители испытывали затруднения. в обороне самого города и никто не вышел в бой. Заметьте также, что король не имел к ней никакого отношения, а даже открыто признал, что предпочитает ее собственной жене. Чтобы она отвергла такие многочисленные и исключительные преимущества, и в особенности любовника, который был не только великим царем, и мало кто соперничал с ним доблестью, но и молодым и красивым, как говорит Гомер, сравнивая его с Зевсом, и что тогда она должна отправиться на свою родину, ставшую теперь военным трофеем, и жить как жена одного из рабов Агамемнона, то есть, предполагая, что она выйдет замуж за одного из местных жителей, — разве это не странно? [7] То, что она была военнопленной и по этой причине не заботилась о человеке, который ее получил, недостаточно, чтобы объяснить ее поведение. Во всяком случае, Брисеида явно любила Ахиллеса, хотя, как она заявляет, именно он убил ее мужа и ее братьев. Но что касается Агамемнона, то ничего подобного не было сделано в отношении Хрисеиды.
  Междунар. Очень хороший. Тогда из этого хода рассуждений следует, что Хрисеида не хотела расставаться с Агамемноном, но что Хрисей вел эти переговоры самостоятельно; иначе, если бы она действительно этого хотела, она была бы довольно глупа, и дело, которое вы разобрали, противоречило тому, что вы обещали.
  [8] Дио. Ну а теперь, как говорится, не суди дело, пока не выслушаешь обе стороны. Вы, конечно, говорите о Гомере как о мудром человеке?
  Междунар. Возможно.
  Дио. Тогда вы должны предположить, что он рассказывает одни вещи, а другие оставляет на усмотрение своих читателей. Но это не один из самых неясных случаев. Ибо Хрисеида с самого начала, по-видимому, довольствовалась тем, что остается с Агамемноном по причинам, которые я назвал, и была благодарна богам за то, что она была отдана не кому-то из менее знатных лиц, а скорее царю всех, а также что он неравнодушен к ней; и поэтому она не сделала никакого шага относительно выкупа. (9) Но когда она услышала, какие условия были в доме Агамемнона, как они были неприятны, и что она слышала также о жестокости Клитемнестры и о ее дерзости, тогда она с ужасом смотрела на свое прибытие в Аргос. Более того, хотя до сих пор она оставалась с Агамемноном, может быть, из любви к нему, все же, когда война была близка к концу и ходили слухи, что троянцы больше не смогут удержаться, она не стала дожидаться взятия Илиона. . Ибо она знала, что обычно люди, которые побеждают, становятся высокомерными, и что время, когда религиозные сомнения более сильны, - это время, когда мужчины находятся в состоянии войны.
  (10) По этим причинам в тот момент она призвала своего отца и велела ему умолять ахейцев; ибо она узнала, по-видимому, что над Атреидами господствовали их жены и что жены чувствовали себя выше этих мужчин не только из-за их красоты, но также и потому, что они верили, что право на власть принадлежит им самим. Ибо Атреиды были потомками Пелопса и пришельцами в Грецию, тогда как сами они были женщинами Ахайи, дочерьми Тиндарея и Леды. Тиндарей же был прославленным царем Спарты, и потому не только за Еленой ухаживали знатнейшие из греков, но и поклялись оказать помощь в случае нужды. (11) Кроме того, эти женщины были сестрами Кастора и Полидевка, которые стали считаться сыновьями Зевса и которых до сих пор считают богами все люди из-за власти, которую они приобрели в то время. Ибо не только они превосходили жителей Пелопоннеса, но и среди жителей вне Пелопоннеса наибольшей силой обладали Афины, и Кастор и Полидевк разгромили этот город во время похода, который они предприняли во время правления Тесея. Более того, Мелеагр, знатнейший из греков, приходился им двоюродным братом.
  Хотя Хрисеида не знала этого, она слышала о гордом духе женщин и узнала, насколько выше своего мужа стояла Елена, настолько, что, когда Елена услышала о великих преимуществах Азии, обусловленных в равной степени превосходством земля, численность населения и изобилие богатств, она стала презирать не только Менелая, но и Агамемнона, и Грецию в целом, и предпочитала одно другому. (12) Менелай привык во всем уступать Елене до ее побега, а также, когда позже взял ее в плен, он был к ней добр, несмотря ни на что; но Агамемнон, возгордившись своим положением полководца, пренебрежительно отозвался о Клитемнестре, и поэтому было ясно, что они не будут хорошо ладить друг с другом, а вместо этого будут примерно такие действия, какие произошли. Хрисеиде не понравилось и то, что Агамемнон сказал то, что он сделал, причем публично в собрании ахейцев, а именно, что он ценит ее больше, чем собственную жену, и считает ее не ниже нее, ибо знала Хрисеида, что такие разговоры порождают зависть и ревность. (13) Затем она также наблюдала за характером Агамемнона и видела, что он был не стойким, а высокомерным и властным, и она вычислила, что он сделает с ней, пленницей, когда он перестанет желать ее, видя, что он имел в виду свою жену, хотя она была королевой и матерью его детей, в таких пренебрежительных выражениях. Хотя глупые женщины радуются своим любовникам, когда видят, что они пренебрегают всеми другими женщинами, благоразумные различают истинную природу мужчины, который поступает или говорит таким образом.
  [14] И в то же время Хрисеида сознавала, что он тоже был дерзок в своем обращении с ней, и это тоже в то время, когда он был больше всего влюблен в нее. Например, что он так грубо прогнал отца своей возлюбленной, вместо того чтобы пощадить его из-за нее, не говоря уже о том, что он не утешил старика, сказав, что его дочери нечего бояться его, но, напротив, не только угрожая ему, но и пренебрежительно отзываясь о Хрисеиде, говоря:
  Но я не освобожу ее до того, как наступит старость
  Ее далеко от дома, в Аргосе, в нашем доме,
  Работаю на ткацком станке и посещаю свой диван.
  Какая высокомерная наглость! Да что бы он сделал потом, увидя, что, будучи еще влюбленным, он так говорит о ней? Поэтому снова оберегать эти вещи и предвидеть их — признак женщины отнюдь не обыкновенной. [15] Однако, на мой взгляд, то, что произошло в Аргосе как с Кассандрой, так и с самим Агамемноном, показало, что Хрисеида была благоразумной женщиной, спасшей себя от этих бедствий. Следовательно, ни страсть, ни царственное положение, ни то, что считается славным и добрым, не вскружило ей головы, хотя она была молода, и что она не вверялась в опасные предприятия, в беспорядок в доме, в зависть и ревность — вот признаки благоразумная женщина, действительно достойная быть дочерью священника, взращенная в доме бога.
  Междунар. Как же так? Вы имеете в виду, что именно по этим причинам Агамемнон считал ее мудрой?
  [16] Дио. Ни в коем случае, ибо маловероятно, что она сказала ему что-нибудь подобное; скорее, он сформировал свое суждение на основе ее поведения в целом.
  Междунар. Почему же тогда поэт не говорит, что она ушла в радости, как он говорит, что Брисеида ушла в печали?
  Дио. Потому что и в этом она проявляла свое благоразумие, не желая рассердить Агамемнона или довести его до ссор. Однако поэт проясняет ситуацию в отрывке, в котором он говорит, что Одиссей вернул ее отцу у жертвенника:
  Сказав так, он заключил ее в свои объятия,
  И он, радуясь, взял свое милое дитя.
  Ибо, мне кажется, если бы она печалилась, отец не принял бы ее «радости»; и, может быть, поэт не назвал бы ее «дорогой», если бы она не любила своего отца нежно за то, что произошло.
  [17] Междунар. Очень хорошо; но почему так рассуждал Хрисеида, а не сам Хрис?
  Дио. Потому что следовало ожидать, что то, что касается Клитемнестры, будет представлять больший интерес для Хрисеиды; но даже если так рассуждал ее отец и она соглашалась с ним и следовала его совету, то это тоже не пустяк. Во всяком случае, большинство женщин в своем безумии больше преданы своим любовникам, чем своим родителям.
  Междунар. Почему же тогда, если она действительно была разумна, она не попыталась помешать Хрису публично обратиться к Агамемнону, чтобы он мог меньше гневаться?
  [18] Дио. Потому что она знала, что, хотя в уединении любовники желают во всем удовлетворить свою страсть, они иногда смущаются в присутствии толпы, и она верила, что филе бога имеет определенную власть над людьми, как это и было доказано. дело.
  Междунар. Еще вот что меня беспокоит. Как случилось, что Агамемнон влюбился не только в дочь священника в то время, о котором идет речь, но впоследствии и в Кассандру, боговдохновенную и святую деву?
  Дио. Потому что это тоже признак гордыни и разврата — желать запретного и редкого, а не легкодоступного.
  Междунар. Я не отрицаю, что Хрисеида была благоразумна, если все произошло так, как вы утверждаете.
  Дио. Вы бы предпочли услышать, как они, несомненно, произошли или как было бы хорошо, если бы они произошли?
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  Приветственное обращение, содержащееся в §§ 1 и 3 нашего Рассуждения, вряд ли могло предназначаться кому-либо, кроме Траяна. Тем не менее, этот документ настолько резок как в начале, так и в конце и настолько краток по сравнению с четырьмя трактатами о царской власти, которые, как предполагается, были адресованы Траяну (Ор. 1-4) , что трудно представить, что он когда-либо был доставлен как отдельный документ. сущности в том виде, в каком мы ее имеем. Конечно, можно предположить, что мы имеем дело с фрагментом пятой речи о царстве, обращенной к многотерпеливому Траяну, но более вероятно, что перед нами вариантная версия части одного из только что упомянутых обращений. Сам Дион поясняет (Ор. 57.10-12) , что иногда он позволял себе повторять другим слушателям речи, ранее произнесенные перед «императором». В таком случае он, несомненно, чувствовал себя вправе изменить первоначальную формулировку, и такая процедура объяснила бы наличие некоторых дублетов в его тексте. Мы можем предположить, что его редактор, найдя суть Or. 62 вложил в такой вариант вариант одной из четырех речей, на которые мы ссылались, и не желая отбрасывать его, дал ему здесь самостоятельное существование. Наконец, можно отметить, что, хотя второй элемент в заглавии, тирания, конкретно не упоминается в нашем документе, он рассматривается в Ор. , а также о заметном сходстве между Or. . и Ор. ..
  Шестьдесят второй дискурс: о царстве и тирании
  И действительно, если человек не в состоянии управлять одним человеком, да еще человеком, очень близким ему, фактически его постоянным спутником, и если опять же он не может руководить ни одной душой, и то своей собственной, как мог бы он быть царем, как вы, над бесчисленными тысячами, рассеянными повсюду, многими даже обитающими на концах земли, большинства из которых он даже не видел и никогда не мог видеть, и речи которых он не поймет? Да ведь это все равно, что сказать о человеке с таким ослабленным зрением, что он не может видеть даже то, что лежит у его ног, но нуждается в том, чтобы кто-то вел его за руку, что он может дотянуться глазами до самых отдаленных предметов: подобно тем, кто в море созерцает издалека и горы, и острова; или как если бы кто-то сказал о человеке, который не может быть услышан даже теми, кто стоит рядом с ним, что он может говорить так, чтобы быть услышанным целыми общинами и армиями. [2] В самом деле, интеллект имеет нечто, подобное зрению, — как зрение, когда оно испорчено, не может видеть ничего даже из того, что очень близко, хотя в здоровом состоянии оно может достигать неба и звезд, точно так же и ум благоразумного человек показывает себя способным руководить всеми людьми, в то время как ум глупца не может защитить ни одного тела, ни его собственного, ни одного домашнего хозяйства.
  Возьмем, к примеру, большинство людей, обладающих безудержной властью — потому что у них есть власть получить все, они жаждут всего; поскольку правосудие находится в их руках, по этой причине они несправедливы; потому что они не боятся законов, они даже не верят в их существование; поскольку их не принуждают к труду, они никогда не перестают жить в роскоши; поскольку никто не защищается, когда его обижают, они никогда не перестают обижаться; поскольку у них нет недостатка в удовольствии, они никогда не насытятся им; поскольку никто не порицает их открыто, они не упускают повода для несправедливой критики; потому что никто не хочет обидеть их чувств, потому и злятся на всех; потому что в гневе они могут сделать что угодно, по этой причине они постоянно находятся в гневе. [3] С другой стороны, хороший правитель, такой как вы, ведет себя противоположным образом: он ничего не желает, потому что чувствует, что имеет все; он экономит в своих удовольствиях по той причине, что не испытывает недостатка ни в одном удовольствии, которого бы он жаждал; он более справедлив, чем любой другой человек, поскольку обеспечивает справедливость для всех; он наслаждается трудом, потому что трудится по собственной воле; он дорожит законами, потому что не боится их.
  Более того, он прав, рассуждая так. Ибо кому нужна большая мудрость, как не тому, кто размышляет о столь многих вещах? Кому нужна более строгая справедливость, чем тому, кто выше законов? Кому нужно более твердое самообладание, чем тому, кому все дозволено? [4] Кому нужно большее мужество, чем тому, кто хранит всех? Кроме того, тот, кто должен управлять многими другими, нуждается не только в очень больших затратах богатства, но и в армиях, как в пехоте, так и в кавалерии, и, кроме того, в укреплениях, кораблях и военных машинах, если он хочет управлять своими подданными, защищать себя. против врага, и если кто-то попытается восстать против его власти, поработит его. Однако контролировать себя наименее затратно, наименее сложно и наименее опасно; ибо жизнь человека, владеющего собой, не дорога, не трудоемка и не опасна; тем не менее, хотя это и желательно, это, естественно, самое трудное из всего.
  (5) Например, знаменитый Сарданапал, чье имя является нарицательным, владел также Ниневией и Вавилоном, величайшими городами, которые когда-либо существовали, и всеми народами, населяющими второй континент, вплоть до того, что называется необитаемые части земли были ему подвластны; но на царство он не мог претендовать, как и любой гниющий труп. Дело в том, что он не хотел и не мог давать советов, судить или вести войска. (6) Напротив, у него было обыкновение ускользать в женские покои в своем дворце и там сидеть с подогнутыми ногами на золотом ложе, укрытом пурпурными портьерами, точно так же, как Адонис, которого оплакивают женщины. голос его пронзительнее, чем у евнухов, шея свесилась набок, лицо бледное и подергивающееся от лени и пребывания в тени, тело бледное, глаза вздернуты, как будто его душат, — словом, тот, кого бы невозможно отличить от его наложниц. И все же какое-то время, как казалось, он сохранял свою империю, хотя она и дрейфовала бесцельно, как, например, корабль без кормчего, бродящий по морю, никем не управляющий, как велит судьба, так долго, как велит судьба. пока держится хорошая погода; тогда, если возникнет небольшое море, даже одна волна легко затопит его. [7] Да, и можно также увидеть колесницу, без поводьев, безумно шатающуюся в гонке, колесницу, которая, хотя никогда не могла одержать победу, тем не менее приводит в замешательство и даже производит разрушение в толпе зрители возле поля.
  Мало того, глупого царя никогда не будет, как не может быть слепого проводника для путешественника; ни несправедливый царь, ни кривая, неровная мерная линейка, нуждающаяся во второй линейке, чтобы выровнять ее; ни робкий царь, ни лев с духом оленя, ни железо мягче воска или свинца. Напротив, кому подобает более строгое самообладание, чем тому, кто живет в окружении наибольшего количества удовольствий, кто управляет наибольшим количеством дел, у кого меньше всего досуга и кто заботится о большем и большем количестве проблемы?
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  Подлинность этого панегирика Фортуне давным-давно отрицала Эмпериус, и его суждение было подтверждено Арнимом. Критерии стилистические: заметно игнорирование хиатуса, явление, которого нельзя ожидать от способного софиста в таком сочинении - Арним цитирует особенно нежелательный отрывок в § 5: ἐφήρμοσε τῇ γραφῇ — и предмет трактуется скучно и без вдохновения. Единственной искупительной чертой документа является анекдот, записанный в другом месте только Секстом Эмпириком, об Апеллесе и его губке.
  Хотя Тихе появляется в «Теогонии» Гесиода среди потомков Тефии и Океана и иногда упоминается поэтами более позднего времени, особенно Пиндаром, это олицетворение, похоже, не прочно закрепилось в греческом воображении. Однако с римлянами дело обстояло иначе, и Тихе в ее латинизированной форме, Фортуна, удостоилась широких почестей как божество во многих частях Империи, будучи тесно связана с правящим домом.
  Рассуждение шестьдесят третье: О судьбе (I)
  Человечество, кажется, относится к Фортуне так же, как моряки к ветрам, которые несут их по пути; ибо матросы с радостью и силой следуют своим курсом, и те, у кого есть ветер, достигают порта, к которому они стремились, в то время как те, кто покинут им посреди открытого моря, сетуют напрасно; точно так же, когда у людей есть удача, они радуются и веселятся, но когда она отсутствует, они огорчаются и огорчаются. Да, все дело рук этой богини, ибо действительно, когда она присутствует, трудное кажется легким, слабое сильным, безобразное красивым, а бедность превращается в богатство.
  [2] Например, когда Фортуна приходит в море, у корабля хорошее плавание, а когда она показывается в воздухе, фермер процветает. Кроме того, дух человека радуется, когда его возвышает Фортуна, но если Судьба отступает, он ходит в своем теле, как в могиле. Ибо человек не получает одобрения, если говорит, и не преуспевает, если действует, и нет никакой пользы в том, чтобы родиться гениальным человеком, когда Фортуна ошибается. Ибо, когда ее нет, не будет ни учения, ни чего-либо другого хорошего. Ведь даже доблесть получает признание за свои достижения только тогда, когда присутствует Фортуна; с другой стороны, если доблесть должна быть предоставлена самой себе, то это просто слово, не производящее никакого благородного действия. Во время войны удача означает победу; в мирное время согласие; при браке — доброжелательность; с возлюбленными наслаждение — короче, успех во всех без исключения начинаниях.
  [3] Когда Фортуна покидает землю, тогда эта земля сотрясается, дрожит и разбрасывает по ней прекрасные вещи во всех направлениях — это тоже болезнь земли, когда Фортуны нет. Опять же, как корабль движется бесцельно и быстро тонет, если его лишили кормчего, или как укрепления рушатся, когда повреждается фундамент, так и город превращается в полнейшую руину из-за недостатка Удачи. Когда-то Афины обидели своих ораторов, а Демосфена посадили в тюрьму, и все потому, что Фортуна больше не наблюдает за Афинами. Но, мне кажется, и у неба есть удача, когда вместо тьмы ясная погода.
  [4] Но следует учитывать и находчивость богини. Например, бывали случаи, когда человеку, упавшему за борт с корабля в море, удавалось спасти свою жизнь, потому что Фортуна приходила ему на помощь. Кроме того, заслуживает рассказа то, что случилось с художником Апеллесом из-за Фортуны. Ибо, как гласит история, он рисовал лошадь — не рабочую, а боевую. Его шея была высоко изогнута, уши торчали, глаза свирепые, как у человека, пришедшего не с работы, а с войны, с духом атаки в их взгляде, а ноги поднимались в воздух, слегка касаясь земли один раз за другим. другой. Более того, возница крепко держал поводья, сдерживая боевой галоп лошади в середине бега. [5] Но хотя в картине было все правдиво, не хватало краски, чтобы изобразить пену, которая была бы, когда кровь и слюна смешиваются в постоянном смешении, задыхаясь, гоняя перед собою влагу губ и образуя пена из-за затрудненного дыхания, в то время как жестокий укус брызнул кровью на пену. Итак, Апеллес не умел изобразить пену утомленного боем коня. Но по мере того, как он все более и более смущался, наконец, в припадке отчаяния, он швырнул свою губку в картину, ударив ее около удила. Но губка, содержащая много красок, которые вместе напоминали кровавую пену, подошла по цвету к картине. И при виде этого Апеллес обрадовался тому, что Фортуна совершила в минуту его отчаяния, и закончил свою картину не своим искусством, а с помощью Фортуны.
  [6] Что еще делало Геракла наиболее могущественным? Ведь он не только задушил и задушил до смерти льва, преследовал крылатых существ в воздухе, выбросил гидру из болота, раздавив ей головы, и не испугался кабана, который преследовал Эриманфа; он даже путешествовал на Запад и сорвал плоды дерева, которое там росло. Кроме того, он угнал скот Гериона, прекрасных животных, увещевал Диомеда Фракийца давать в пищу его лошадям зерно, а не людей, и доказал, что амазонки — всего лишь женщины. Но все эти подвиги он смог совершить благодаря тому, что ему сопутствовала Фортуна.
  [7] Более того, загадки древних в их представлениях о Фортуне не лишены смысла. Например, одни поместили ее на лезвие бритвы, другие на сферу, третьи дали ей руль, а те, кто изображает ее наиболее эффектно, дали ей рог Амалфеи, переполненный плодами времен года. , рог, который Геракл в бою оторвал от Ахелоя. Теперь лезвие бритвы указывает на внезапность, с которой меняется удача; сфера, что изменить судьбу легко, ибо божественная сила действительно всегда в движении; руль указывает на то, что Фортуна управляет жизнью людей; а рог Амалфеи привлекает внимание к дарованию добра и процветания. Итак, не будем называть никакую удачу злом; ибо никто не говорит, что добродетель есть зло или что добро есть зло.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  Это восхваление богини Фортуны, хотя и длиннее предыдущего, едва ли находится на более высоком уровне. Арним, несомненно, был прав, отрицая место среди подлинных произведений Диона. В его фразировке есть однообразие, которое не хотелось бы ассоциировать с ним, а также некоторое безразличие к паузе. Но еще более неприятным является утомительный парад эрудиции, простирающийся от общих мест мифа и истории до моментов настолько неясных, что возникает искушение приписать их богатому воображению автора. Было ли у него целью вызвать благоговейный трепет перед менее эрудированной компанией?
  Куда был доставлен его адрес? В §§ 12-17 он прослеживает родословную своих слушателей до Афин через Эвбею. Его рассказ звучит немного фантастично, а двойное переселение из Афин больше нигде в греческой традиции не встречается, так что невозможно с уверенностью идентифицировать людей, к которым он обращается. Однако Страбон (5.246) сообщает, что после первоначального заселения Неаполя гражданами Кумы позже прибыли дополнительные поселенцы из Афин. Кроме того, на неаполитанской монете примерно середины V в. до н.э. Паллада изображена в оливковой короне, и в то или иное время имя Фалерон стало ассоциироваться с Неаполем. Наконец, комплиментарные замечания относительно города, в котором было произнесено обращение, кажется, подходят Неаполю лучше, чем любая другая вероятная возможность. Однако может показаться удивительным, что Неаполь первого века нашей эры все еще лелеет память об афинском вкладе в его родительский род. Возможно, наша беседа была адресована избранной группе неаполитанцев, которые, хотя и неразумно, стремились сохранить традиции древних времен.
  Рассуждение шестьдесят четвертое: О судьбе (II)
  Обвинения, которые люди возлагают на счет Фортуны, я счел бы величайшей похвалой в ее пользу. Например, непостижимые перипетии в их делах они приписывают ей, и всякий раз, когда они неосмотрительно берутся за определенные проекты и терпят неудачу, они воображают, что она лишила их своих целей, так как, по их мнению, она могла сделать что угодно. и все, если бы она только хотела. Опять же, вы можете услышать, как фермеры, корабельщики и богатые люди обвиняют ее в потере денег, денди — в собственной внешности, Пантею — в ее муже, Креза — в его сыне, Астиага — в его поражении, а Поликрата — в пленении. Более того, персы обвинили Фортуну в убийстве Кира, как и македонцы после смерти Александра.
  [2] Более того, люди даже упрекают Фортуну за некоторые собственные эмоциональные слабости — Медею за ее страстность, Мидаса за его молитву, Федру за ее ложное обвинение, Алкмеона за его скитания, Ореста за его безумие. Но я расскажу вам и одну кипрскую сказку, если хотите. Древние дни рождали не только мужчин, но и выдающихся женщин — Родогуну-воительницу, Семирамиду-царицу, Сапфо-поэтессу, Тимандру-красавицу; Точно так же и на Кипре была своя Демонасса, женщина, одаренная как в государственной, так и в законодательной сфере. [3] Она дала народу Кипра следующие три закона: женщина, виновная в прелюбодеянии, должна быть острижена и будет блудницей; кто совершит самоубийство, тот будет изгнан без погребения — таков был второй закон Демонассы; в-третьих, закон, запрещающий заклание быка-плуга. Из двух сыновей, которые у нее были, один встретил свою смерть за то, что заколол быка, а другого, который зарезал себя, она воздержалась от погребения. [4] Какое-то время она не только стойко переносила потерю своих детей, но и твердо придерживалась своих правил; но, увидев корову, горестно мычащую из-за умирающего теленка, и узнав о своем несчастье в случае с другим, Демонасса расплавила бронзу и прыгнула в расплавленную массу. И когда-то на этом месте была древняя башня с бронзовым изображением, изображением, врезанным в бронзу, как для обеспечения устойчивости статуи, так и для представления истории; а рядом на табличке была надпись:
  Мудрый был я, но во всем неудачлив.
  [5] Что ж, пусть Фортуна не будет осуждена неслыханно, и не будем бояться крика тех, кто обвиняет ее. Ибо, может быть, даже она сама могла бы немного помочь нам говорить о ней хорошо. Во-первых, считается, что художники раскрыли ее силу в том, как они ее экипировали. Ибо, во-первых, она готова к своим задачам; во-вторых, в правой руке она держит руль и, можно сказать, ведет корабль. Но зачем тогда было это? Была ли это вера в то, что моряки больше других нуждаются в Фортуне, или в том, что она управляет нашей жизнью, как большим кораблем, и сохраняет всех на борту — ассирийцев до распутной роскоши Сарданапала; Мидяне до восстания Кира; персы, пока они не пересекли море; афиняне до их пленения; Крез до посещения Солона?
  [6] Сначала удачливым человеком был Эдип.
  Да, ибо Фортуна, стремясь обеспечить свободу от страданий, даровала ему невежество, что было равносильно свободе от страданий. Затем в одно и то же время он достиг конца своего счастья и начал понимать. Со своей стороны, я даже его слепоту называю удачей. Ибо пусть Теллус увидит своих детей, и Кидиппу, и Эола, и любого другого, кому посчастливилось быть родителем; но своей слепотой Эдип
  Избавится от позорных взглядов.
  [7] И, чтобы резюмировать, в другой руке богиня держит сорванные и готовые к употреблению плоды, указывая на множество хороших вещей, которые она сама дает — это, видите ли, было бы и Золотым Веком, и Островами Блаженных, как это были вместе с едой для еды, рогом Геракла и жизнью циклопов, поскольку к тем, кто трудился ради своей жизни, впоследствии спонтанно приходит изобилие хороших вещей. А Тантал, знаете ли, в старости был праздным; поэтому он был богат только губами, удачлив только глазами, тогда как все, чего он жаждал, — озеро, плоды, пища и питье — исчезло, унесенное Фортуной, как порывом ветра. ветер.
  [8] Опять же, Фортуне было дано много имен среди людей. Ее беспристрастность была названа Немезидой или Карательным Правосудием; ее безвестность, Элпис или Надежда; ее неизбежность, Мойра или Судьба; ее праведность, Фемида или Закон — воистину божество многоименное и многообразное. Крестьяне дали ей имя Деметра; пастухи Пан; матросы Левкотеи, летчики Диоскуры.
  С легкостью знатных он обуздывает, кротких
  Возвышает, исправляет кривое, губит гордое.
  [9] Это относится, конечно, к Зевсу, держащему в правой руке свое оружие, а в левой - скипетр, по той причине, что воинственным людям он также дает царскую власть.
  Кроме того, Еврипид порицает моряка.
  Несвоевременно стремясь пересечь волны широкого моря;
  он также произносит упрек в следующем, когда говорит
  Слабым надеждам они доверяют себя.
  (10) О сын Мнесархида, ты был, конечно, поэт, но вовсе не мудрец! Ибо они не доверяют эту жизнь ни смоле, ни веревкам, и не двухдюймовая сосновая доска защищает их; более того, они доверяют их надежной и могущественной вещи, Фортуне. Слабая вещь — это богатство, если оно не сопровождается удачей; ненадежная вещь - дружба, если Фортуна не протянет руку. Она одинаково сохраняет больного в его крайней степени, пловца среди волн, Агамемнона, плывущего с его тысячей кораблей, и Одиссея, дрейфующего на его плоту. (11) Чего ты боишься, жаждешь? Боитесь ли вы простора моря? Посейдон, воистину, увидит тебя, призовет свои ветры, схватит свой трезубец и возбудит все взрывы; но он не убьет тебя, ибо Фортуна этого не желает.
  Так ты блуждаешь теперь по глубине,
  Со многими злыми несчастьями, до дня
  Когда ты встретишь мужчин, возлюбленных Зевса.
  Изречение бога, побежденного Фортуной!
  [12] Более того, древний род ваших предков, тех автохтонных и первых афинян, которые хвастались землей как матерью, Деметрой как кормилицей, а Афиной как тезкой и союзницей, Фортуна сначала привела из Афин на Эвбею; но поскольку, если бы они остались там, ни море, ни поддержка земли не могли бы им понравиться, а также поскольку они не могли вынести позора того, что произошло, поскольку они превратились из островитян в жителей материка, Фортуна придумала второй и лучший план. (13) Ибо, хотя Эвбея поистине почтенный остров, все же кто из вас когда-либо был в состоянии вынести проживание в суровой земле или соседство с узкими водами и подвергался многим изменениям условий, более многочисленным, чем изменения течения в пролив? То вы должны были терпеть беотийцев и глупость фиванцев, то афиняне, которые обращались с вами уже не как с сыновьями, а как с рабами. Так случилось, что богиня взяла и поселила тебя здесь, одной рукой замышляя и направляя путешествие, а другой обильно обеспечивая и одаривая плодами.
  Теперь мысль в том, что еще остается сказать, трудно изобразить. (14) Но что до меня, о владычица Фортуна, -- ибо к тебе, без сомнения, мои слова были бы справедливо обращены, -- если бы кто-нибудь поднял меня наверх и перенес по небу, или, так сказать, на спине какого-нибудь Пегаса или в какой-нибудь крылатой колеснице Пелопса, предлагающего мне всю землю и ее города, я не выбрал бы ни роскошь Лидии, ни бережливость Аттики, ни скудное существование Лаконии, ни Кротона, ни Сибариса, потому что они не трудятся, ни скифы, потому что не занимаются земледелием, ни египтяне, потому что они обрабатывают для других,
  [15] И Ливия, где ягнята имеют рога при рождении —
  пастушеская гавань! Нет, я бы не выбрал египетские Фивы,
  Который имеет сто ворот, и у каждых
  Выходят двести человек на колесницах и конях —
  жизнь для женихов и привратников!
  На Делосе такое дерево я когда-то видел
  У алтаря Аполлона —
  жертвенник не удовлетворяет мои потребности, так как мне нечем жертвовать на нем; то же самое делают и деревья, если они не дают пищи.
   
  суровый, но хороший кормилица юности —
  Эта земля не только не суровая, но и кормилица молодости.
  [16] О Афины, августейшая владычица их всех!
  Не говори так, приятель: эти афиняне больше не хозяева.
  Как прекрасна твоя верфь.
  Нет, скорее уродливый, после Геллеспонта и Лисандра.
  Пирей - прекрасное зрелище.
  Да, потому что твой внутренний взор все еще видит его своими стенами.
  Какой еще город имел такие рощи!
  Да, она была, но она была опустошена и, как женщина в трауре, остригла свои волосы.
  Для климата, как говорят, это благородно.
  Действительно! как же так, если они подвержены чуме и болезням, и больше из них погибает от своего климата, чем от врага?
  (17) Теперь пусть никто не огорчается, что я так говорю о его предках. Мы не могли бы достичь первого ранга иначе, как соревнуясь с теми, кто на первом месте. Ведь не только некий древний воин гордился тем, что оказался выше своего отца, но даже для афинян, хотя бы и наших предков, не стыдно быть впереди своих сыновей. Ибо они будут разделять ваши заслуги, будучи превзойдены в своих собственных. Как же ты мог не быть благодарным судьбе за все это — и за происхождение, за то, что ты грек, и за свое изменившееся положение, за то, что ты, некогда бедный, теперь зажиточный? Сократ, во всяком случае, считал себя счастливым по многим причинам — не только потому, что он был разумным существом, но и потому, что он был афинянином. [18] Диоген Циник, с другой стороны, с хамством и откровенной неучтивостью имел обыкновение ругать Фортуну, утверждая, что, хотя она стреляла много стрел с ним в качестве своей цели, она не могла попасть в него. Я не могу терпеть такое наглое поведение философа. Не лги о Фортуне, Диоген, потому что она не стреляет в тебя потому, что не хочет этого делать; напротив, если бы Фортуна пожелала, она могла бы легко поразить вас, где бы вы ни находились. Хотя я и не употребляю этих «содержательных лаконичных выражений» — рабы у персов, Дионисий в Коринфе, осуждение Сократа, изгнание Ксенофонта, смерть Ферекида, удача Анаксарха, — все же позвольте спросить вас, сколькими стрелами она поразила сам этот сложный знак? Она сделала тебя изгнанником; она привела вас в Афины; она познакомила вас с Антисфеном; она продала тебя на Крит. Но если посох, кошелек и скудный, простой образ жизни служат вам прикрытием жеманства, вы должны благодарить Фортуну даже за эти вещи, ибо по милости Фортуны вы занимаетесь философией.
  (19) Еще был некогда афинский полководец Тимофей, которому во всем везло, и он не терпел, чтобы над ним смеялись; и однажды он совершил какой-то наглый поступок против Фортуны и, в свою очередь, стал несчастным. Кто бы мог подумать, что правителем индейцев станет парикмахер; что пастух станет царем лидийцев; что женщина станет лидером Азии; что туника и женщина станут причиной смерти Геракла; что раб и кубок стали причиной смерти Александра? Объяснение состоит в том, что Фортуна имеет в себе сущность королевской власти в самой полной мере и губит тех, кто неподобающим образом возвышает себя. Например, Александр совершал много смелых поступков — [20] он не мог вынести того, чтобы его называли сыном Филиппа; он солгал о Зевсе; он презирал Диоскуров; он оскорблял Диониса, хотя так щедро баловался дарами этого бога. Кроме того, он убил своего спасителя Клита, прекрасного Филоту, престарелого Пармениона, своего учителя Каллисфена; он стремился убить Аристотеля и планировал смерть Антипатра. Поэтому судьба заставила его еще при жизни признать, что он человек. (21) Во всяком случае, когда он был ранен, он сказал своим друзьям: «Почему, эта жидкость, которую я вижу, не ихор, а настоящая кровь!» Но своей смертью он полностью признал, что Фортуна — существо могущественное и поистине непобедимое. Во всяком случае, после бегства от фиванских гоплитов, фессалийской конницы, этолийских копьеметателей, фракийцев с их кинжалами, воинственных персов, племени неодолимых мидийцев, от высоких гор, непроходимых рек, неприступных скал, от Дария, Пора , и многие другие племена и цари я мог бы назвать, но в Вавилоне, удаленном от битвы и от ран, наш воин погиб!
  [22] Но что сказать о тех, кто захватил его империю, или о тех, кто последовал за ними, с их хвастливыми титулами — Громовержцы, Захватчики городов, Орлы, Боги? Одна из множества смертей оказалась ошибочной; другой находил Фортуну более возвышенным существом, чем он сам, хотя и считал ее пешеходом; наш Захватчик городов Деметрий был взят в плен и умер позорной смертью от вина и пьянства, осажденный Фортуной! Почему же тогда тираны гордятся своими бастионами? Почему Амфион поет, Дейок трудится, Семирамида строит, Аполлон работает по найму, Мелес окружает стену своим львом? Ибо Кир покорит мидян, Зопир — вавилонян, мардянин — Сардис, а коня — Трою!
  [23] Да, как кто-то выразился, Фортуна — большая гиря на весах, или, вернее, все вместе. Она нашла младенца Пиндара лежащим обнаженным в Беотии, Телефа в Аркадии, царей Рима в Италии; Пиндару она послала медоносных пчел, римским царям — пастухов, Телефу — оленя, а Киру — собаку или женщину. Эвмен был сыном возницы, но при всем при этом стал царем; Геракл был сыном Александра, но не стал царем; в самом деле, его тело, лишенное обряда погребения, было доставлено в Олимпиаду, и, оплакивая его, умерла и она, божья мать, воистину! (24) Более того, мать Дария поклонялась не только Александру, но, что еще более постыдно, Гефестиону. А царь ливийцев? Разве он не разграбил пятьсот городов римлян? Разве он не поднял свою тунику и не показал ее своим землякам, наполненной римскими перстнями, каждое из которых он получил как добычу от врагов, которых он убил? однако после того, как он сделал все это, он встретил позорную смерть, так как много боролся с Фортуной, и все напрасно.
  [25] Мне кажется, именно поэтому люди вверяют все свои важные дела Фортуне, подвергая свои государственные должности и полководческие должности распределению; братья также делят свое наследство таким образом. Так и Полиник, если бы он действительно был хорошо осведомлен, должен был бы бросить жребий со своим братом о престоле; а так он не только сам был убит, но и своего брата погубил, и все потому, что он сослался на приоритет рождения, а не на Фортуну.
  [26] Теперь потрясите жребий по очереди и посмотрите, кто вытянет;
  А ахейцам в доспехах он поможет —
  и, нарисовав, помощь он сделал; однако Гектор потерпел поражение, потому что доверился суждению, а не фортуне.
  Ибо на его пороге Зевс поставил два кувшина.
  Это кувшины для хранения человечества на хранении богов; однако Фортуна распоряжается ими в зависимости от того, что отведено — оратору или полководцу, богатому или бедному, старому или молодому. (27) Крезу она дает золото, Кандавлу - жену, Пелею - меч, Нестору - щит, Птереласу - золотые локоны, Нису - пурпурную косу, Алкивиаду - красоту, Сократу - мудрость, Аристеиду - праведность, Спартанцам - землю. , афинянам море. Затем, в свою очередь, она берет у них и отдает другим. И мне кажется, что жизнь человека в ее повседневных перипетиях ничем не отличается от шествия.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  В этом эссе речь идет о несправедливости человеческого поведения по отношению к Фортуне. В отличие от двух предыдущих очерков о Фортуне, кажется, нет веских оснований сомневаться в его подлинности; тем не менее есть признаки, указывающие на то, что его нынешняя форма не та, в которой он был составлен. Кажется, что автор повторяется до такой степени, что этого нельзя ожидать в таком кратком сочинении. Кроме того, время от времени упускаются те частицы и формулы, которые обычно использовались Дионом и другими греческими авторами для обозначения перехода и объединения аргументов, например , в начале нового абзаца в § 7 . С другой стороны, γὰρ, встречающееся в начале нового абзаца в § 4, кажется настолько неуместным в данном контексте, что Виламовиц предложил вычеркнуть его. Ввиду этих явлений не исключено, что перед нами не одно единое сочинение, а, скорее, собрание отрывков, взятых из различных контекстов и объединенных здесь из-за их общей темы. Возможно, что редактор Диона хотел таким образом сохранить отрывки из сочинений, ныне утерянных для нас, которые он считал заслуживающими внимания; хотя сам Дио мог для своего удобства сгруппировать абзацы по связанным темам. Стоит отметить, что отрывки, которые были процитированы как отмеченные asyndeton, имеют признаки prooemia. Для более полного обсуждения общей проблемы см. von Arnim, Dio von Prusa 268-271.
  Рассуждение шестьдесят пятое: О судьбе (III)
  Те, кто очень полагался на Фортуну и в восторге от ее присутствия, являются, мне кажется, ее самыми эффективными защитниками и гарантируют, что, когда бы она ни повернулась, никто не будет винить ее за это. Ибо, напротив, все люди, испытывая отвращение к оскорбительности тех, кто наслаждается удачей, и возненавидев их дерзость, как только Фортуна покидает кого-либо из них, аплодируют и заявляют, что перемена судьбы, которую они испытали, заслужена. . Более того, разумные люди должны так использовать благословения, которые приходят к ним незаслуженно, чтобы, пока они длятся, никто не мог осуждать их, а если когда-нибудь они придут к концу, никто не сможет радоваться этому. (2) Ибо лучше, чтобы человек был в стесненных обстоятельствах, но его любили, и чтобы все думали, что он получает меньше, чем его заслуги, чем, наоборот, чтобы он был процветающим, но ненавидимым и кроме того, становятся поводом для кощунственной брани Фортуны за то, что она предпочитает помогать злым, а не добрым. Хотя большинство людей и говорят, что те, кто отвратительно пользуется дарами Фортуны, злы и недостойны их благословений, они, конечно, как правило, не называют их несчастными; а мне, наоборот, такие люди кажутся несчастнейшими из всех. [3] Ибо, когда из того, что обычно считается благом, человек не пожинает ничего хорошего, а скорее поношения и ненависть, кроме того, что его собственное зло становится еще более известным для всего мира, то как это может быть чем-либо, кроме великого и бросающегося в глаза несчастья? Итак, по моему мнению, для тех, кто лишен ума, во всяком случае выгоднее быть в бедственном положении и не приобретать ни власти, ни богатства, ни вообще чего-либо подобного. Пока они были в низком положении, большинство людей не смогли бы понять их истинный характер, тогда как, если они возвышены Фортуной, их подлость становится заметной. [4] Таким образом, подобно тому, как тем, чье тело находится в плохом состоянии, лучше раздеваться наедине, а не публично, чтобы не иметь свидетелей своего позора в этом отношении, так же, я полагаю, , те, кому выпало несчастье иметь душу неблагородную и испорченную, наверняка сочли бы в своих интересах оставаться незаметными в отношении своей жизни и неясными в отношении своего состояния.
  Мне кажется несправедливым, что большинство мужчин обвиняют Фортуну в том, что она не отличается ни стабильностью, ни надежностью, но слишком быстро покидает тех, кого посещает, и переключается на других. [5] Ибо, если бы мы могли заметить, что получатели ее благословений по большей части с честью пользуются ими, а не, наоборот, тотчас преисполняются высокомерия, злобы и бесстыдства, Фортуна поступила бы неправильно, если бы она не остался с теми же людьми; но в нынешнем виде, я полагаю, она выбирает в каждом случае принести пользу человеку, потому что считает его хорошим человеком и достойным ее даров, у нее есть причина, по которой она покидает его и, в свою очередь, ищет кого-нибудь другого, надеясь найти кого-нибудь более благородного. [6] Но поскольку большинство людей злы, а человеческая природа редко производит кого-либо, способного наслаждаться процветанием, Фортуна должна постоянно меняться, и скорее из-за нашей природы, чем из-за ее собственной. И все же странно, что тот, кто сам не может выносить тех, кто пользуется благосклонностью Фортуны, но который после краткого общения оставляет их и предпочитает терпеть свою бедность, как может, вместо того, чтобы мириться с дешевыми и бессмысленными манерами, тем не менее ожидает Фортуны. Хоть она и богиня, вечно жить с одними и теми же людьми и, хотя часто подвергаться возмутительным оскорблениям, оставаться с совершенно ничтожной рабыней! [7] Дело в том, что дерзость, которую проявляют богатые по отношению к людям, с которыми они живут, состоит из ругательств, оскорблений, насмешек и часто удара, а по отношению к самой Фортуне — это высокомерие, резкость, придирчивость.
  Самые несправедливые, мне кажется, обвинения, которые большинство людей выдвигают против Фортуны. Ибо они упрекают ее в том, что она ненадежна и не имеет никакого постоянства. Но если бы она всегда оставалась с одними и теми же людьми, то неминуемо подверглась бы совершенно более серьезному и справедливому обвинению. Ибо, когда вы теперь видите, что богатые так низки и неприятны, хотя и неясно, что их ждет, то как вы думаете, какой высокомерием и грубостью они были бы исполнены, если бы совсем не боялись перемен?
  [8] Многие обвиняют Фортуну в отсутствии различения и остается с плохими людьми, но пренебрегает хорошими, когда они замечают, что те, кто был признан достойным ее благосклонности, неприятны, с ними трудно иметь дело и они неблагородны. Но мне кажется, что Фортуна могла бы справедливо сказать им, что, будучи от природы благожелательной, она всегда помогает некоторым из нас, не выбирая при этом достойных или подлых, но что неизменно характер, который они имеют, когда она приходит к ним, такой, какой они показывают, когда применяется моральный тест; и поэтому они должны обвинять свою собственную природу, а не ее, [9] как устроенную так, что тот, кто живет несколько плохо, тотчас же кажется достойным лучшей судьбы, а тот, кто получает ее благосклонность, оказывается плутом. Да, это очень похоже на то, как если бы, имея несколько сосудов, и ни один из них не был цел, можно было бы порицать того, кто наливает в них жидкость, видя, что сосуд, который наполняется, протекал. Ибо человек мог бы сказать: «Почему они все такие; однако, пока они пусты, это незаметно».
   
  [10] Интересно, почему большинство людей в мире говорят, что Фортуна ненадежна и что ни на один из ее даров нельзя полагаться. Ибо всякий раз, когда она дает кому-либо свои блага — богатство, власть, славу, почести, — она никогда не мешает ему использовать их должным образом или, клянусь небом, хранить их в безопасности для себя; и я не имею в виду в помещении, в доме, или на складе, или положить их под замок и ключ — ибо ни один из ее даров не защищен этими вещами — но скорее хранить их в благоволении к человечеству, на службе своей стране, в помощь друзьям. [11] Несомненно, Фортуна никогда не забирает у тех, кто однажды приобрел их, что-либо из вещей, таким образом сохраненных. Ибо это надежные и видимые для всех хранилища, в которых можно хранить неожиданные находки Фортуны. Однако, если, получив их, человек растрачивает их или даже, клянусь небом, кладет их не в то место, полагаясь на двери, печати и замки, я думаю, что их утрата уже не приписывается ей.
  [12] И вот что еще очень странно; помимо множества словесных хулений на Фортуну, скульпторы и художники в равной степени также поносят ее, некоторые изображают ее сумасшедшей и безрассудно разбрасывающей свои дары, некоторые стоящей на сфере, как бы говоря, что у нее нет надежной или надежной опоры, тогда как она это мы сами должны так лепить или рисовать, так как мы относимся ко всему безумно и дурно — и не, клянусь небом, стоя на шаре, а скорее по глупости — вместо того, чтобы праздно порицать Фортуну.
  [13] В то время как практически по каждому вопросу большинство людей делают неверные предположения, мнение, которого они придерживаются относительно Фортуны, особенно ложно и ошибочно. Ибо они говорят, что, хотя она и дает человечеству их блага, она легко отнимает их снова; и по этой причине они клевещут на нее как на ненадежную и ревнивую. Но я утверждаю, что Фортуна на самом деле ничего из этого не дает, как думает большинство мужчин. [14] Ибо то, что дает каждому человеку контроль над своим имуществом и только благодаря чему возможно надежно владеть своим имуществом, она не дарует им вместе с их богатством, славой и властью. Нет, это та вещь, без которой невозможно владеть никакими другими вещами, а только воображать, что владеешь, и быть жертвой заблуждения. Например, как когда мы вводим кого-нибудь в наш дом или на нашу ферму, или когда мы обеспечиваем какое-либо оборудование, мы сами не назначаем его тотчас хозяином этих вещей, если только в сделке не содержится какой-либо письменной гарантии, так и Фортуна делает это. не делайте никого хозяином вещей, предлагаемых ею, если только к дару не прилагается оговорка, что они принимаются с умом и здравым смыслом.
  [15] Большинство людей, конечно, имеет обыкновение немедленно поздравлять тех, кого они видят наделенными дарами Фортуны, подобно тому, как люди радуются вместе с людьми в море, когда замечают, что у них дует ветерок, хотя они и не знают, благоприятен ли этот ветер. к ним ни есть ли у них рулевой с опытом. Но что касается меня, то я считаю, что время судить счастливчиками тех, кто в изобилии окружен дарами Фортуны, тогда, когда они обладают и благоразумием. Ибо очевидно, что эти дары сами по себе, если бы они стали достоянием глупцов, могли бы стать источником опасности и бедствия.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  Тема этого Рассуждения — непостоянство толпы и безрассудство тех, кто стремится завоевать и удержать ее благосклонность. Дион считает тех, кто уступает этим амбициям, жертвами заблуждения. Общественные почести, к которым они стремятся, не имеют реальной пользы и приобретаются слишком дорогой ценой, иногда приводящей к нищенству тех, кто стремится их достичь. Более того, стремящийся к народному признанию жертвует своей независимостью. За ним следят, чтобы устроить свою жизнь в угоду прихотям тех, за чьим благосклонностью он ухаживает, что само по себе невыполнимая задача, и он съеживается перед враждебной критикой как граждан, так и чужаков. Какой бы образ жизни ни избрал человек, он обязательно будет оклеветан. Следовательно, разумная политика состоит в том, чтобы защищаться от критики, другими словами, занимать позицию философа.
  Арним утверждает, что «Рассуждение» изначально заканчивалось на середине § 26 , а последующие были добавлены редактором Дио, который, наткнувшись на три отрывка схожего содержания, решил сохранить их, включив в «Рассуждение». К этому убеждению его приводит присутствие в упомянутом разделе предложения, начинающегося с τί δεῖ δόξης ἐπιθυμεῖν, которое, как считается, образует логическое завершение. Дополнительную поддержку своей вере он мог бы найти в том факте, что начало каждого из последующих отрывков отмечено асиндетоном. Все три напоминают вводные абзацы exordia. Сохранившаяся работа Дио раскрывает другие случаи существования различных версий общей темы, очевидно свидетельствующие о его практике произнесения данной речи более чем один раз.
  Особый интерес к настоящему Рассуждению придает аллюзия в § 6 : αὶ νὴ Δία ἑτέραν κινδυνεύουσαν. Арним считает, что два «дома», о которых здесь говорится, принадлежали соответственно Нерону, чьи притязания на роль певца (διὰ γλῶτταν) приписывают его падению, и дому Домициана, чье убийство здесь предсказано. Арним замечает, что к концу карьеры Домициана такие предсказания были в ходу, даже будучи известными самому императору, и указывает, что Аполлоний Тианский имел возможность объявить в Эфесе об убийстве Домициана в тот самый момент, когда оно происходило в Рим! Если рассуждения Арнима верны, то наше «Рассуждение» можно с уверенностью датировать незадолго до смерти Домициана, когда Дион был еще в изгнании.
  Рассуждение шестьдесят шестое: о репутации
  Есть люди, которые клеймят распущенными и злополучными тех мужчин, которые имеют тягу к деньгам, лакомствам или вину или воспламеняются похотью к женщинам или мальчикам, и считают каждый из этих пороков величайшим позором, однако те кто жаждет отличий и репутации, напротив, они аплодируют, считая их прославленными; и поэтому, хотя каждый по своей воле, будь он гурманом, или пьяницей, или любителем кого-нибудь, стыдится и старается скрыть свою невоздержанность, тем не менее, стремясь к славе и отличию, он не хочет ускользнуть от глаз любого человека на земле, а продолжает свои поиски под открытым небом.
  [2] И неудивительно, ибо среди людей вообще каждый хорошо отзывается об этом роде недуга, считая его выгодным для себя. Кроме того, официальным актом почти все штаты изобрели всевозможные приманки для простаков — короны, передние сиденья и публичные прокламации. Соответственно, в некоторых случаях люди, которые жаждали этих вещей, действительно были сделаны несчастными и доведены до нищенства, хотя государства вообще не представляли перед ними ничего великого или чудесного, но в некоторых случаях водили своих жертв с веточкой зелени, как люди ведут рогатый скот или надевали на головы корону или ленту. Поэтому, в то время как такой глупец, если бы захотел, мог бы запросить сколько угодно крон не только из маслины или дуба, но даже из плюща или мирта, часто он продает свой дом и свои земли и после этого уходит. о голодном и одетом в потрепанный плащ. Но, говорит он, его имя открыто провозглашается его согражданами — так же, как имя беглого раба! [3] Таким образом, с полным основанием люди используют в связи с голосованием, принятым в собрании, оливковую ветвь из-за ее природной горечи! Демократия криком и шумом изгоняет искателей славы со своих полей, точно так же, как, мне кажется, фермеры изгоняют скворцов. К тому же, хотя скворцы и удаляются ненадолго, искатели славы уже никогда не могут вернуться к тому, что когда-то принадлежало им, более того, вскоре они бродят нищими, и никто из тех, кто раньше был рад, разрывал их легкие с криками приветствовать их, если он видел их.
  (4) Однако очарование этого увлечения таково, что, хотя вы и купите у красильщиков за две или три мины красивую пурпурную мантию, если вы пожелаете получить ее по общественной награде, это будет стоить вам очень многих талантов. Опять же, хотя вы купите ленты на рыночной площади за несколько драхм, ленты Собрания часто будут стоить вам всего вашего состояния. Кроме того, в то время как те, кого кричат о продаже на рынке, все считают несчастными, те, кто плачет в театре, они считают счастливыми; кроме того, они утверждают, что вторые выкрикиваются, а первые порицаются, а единственный слог, очевидно, составляет единственное различие!
  [5] Да, так глубоко презирали люди древности людей, и так ясно они видели их тщеславие, что в награду за величайшие лишения и удары они предлагали листья! И все же есть люди, которые ради этих листьев выбирают смерть. Но ни одна козочка не бросится со скалы ради веточки дикой маслины, особенно когда под рукой есть другие пастбища. И все же, хотя козлы не находят дикую маслину неприятной, человек не может ее есть. Опять же, возьмем истмийскую сосну; в то время как оно не зеленее других сортов, с большим трудом и трудом люди стараются получить его, часто платя за него много денег, и это тоже, хотя дерево вовсе не имеет никакой пользы, потому что оно не может ни дать тень, ни принести плоды , да к тому же лист едкий и дымный; зато никто не поворачивает головы, чтобы посмотреть на сосну из Мегары. Кроме того, если у кого-нибудь еще связана голова, если только он не получил перелома, он является объектом насмешек; тем не менее, для королей повязка считается подходящей, и неисчислимые тысячи отдали свои жизни ради этого клочка ткани.
  [6] Почему, из-за золотого агнца случилось так, что могучий дом, подобный тому из Pelops, был опрокинут, как мы узнаем от трагических поэтов. И не только дети Фиеста были разрублены на куски, но и отец Пелопии лег с ней и породил Эгифея; а Эгисфей с помощью Клитемнестры убил Агамемнона, «пастуха ахейцев»; и тогда сын Клитемнестры Орест убил ее, и, сделав это, он тотчас же обезумел. Этим вещам не следует не верить, ибо они записаны не обычными людьми — Еврипидом и Софоклом — и также декламируются посреди театров. Кроме того, можно увидеть другой дом, более богатый, чем дом Пелопса, который был разрушен из-за языка, и, наконец, еще один дом, который сейчас находится в опасности.
  [7] Но таковы сопутствующие дурной славе, да, и бесчисленные другие еще более нелепые, почему тот, кто жадно глазеет в этом направлении, вообще не более отвратительн, чем человек, обезумевший от страсти к чему-нибудь другому вообще? Гурману достаточно одной рыбы, и никто из его врагов не помешает ему насладиться ею; точно так же тот, кто является жалкой жертвой похоти к мальчикам, если он встречает красивого мальчика, посвящает себя только этому и часто уговаривает его с небольшой ценой. Единственный кувшин фасианского вина — это все, что может удержать пьяница, и, выпив его, он спит слаще, чем Эндимион; однако ваш искатель славы не удовлетворился бы похвалой одного человека, более того, во многих случаях даже похвалой тысячи.
  [8] Кто не согласится с тем, что легче справиться с самой трудной молодежью, чем с самым умеренным обществом? И тем не менее, чем дальше заходит помешательство на известности, тем более невозможно заснуть; вместо этого, подобно жертвам бреда, ваш искатель славы всегда витает в воздухе и днем, и ночью. «Правильно, ей-богу, — может сказать кто-то, — но ты же видишь этих других парней, занятых своим вином, своими любовницами и своими кухнями». Да, но разве искатель славы не считает необходимым покупать много еды и вина? И он должен собирать флейтистов, и мимов, и арфистов, и жонглеров, и сверх того кулачных бойцов, и панкратистов, и борцов, и бегунов, и все такое племя — по крайней мере, если он не собирается развлекать толпу дешево и нищенски.
  [9] Хотя никогда не было гурмана, настолько прожорливого, чтобы возжелать дикого льва или сотни быков, те, кто хочет угодить массам, жаждут не только только что перечисленных вещей, но слишком многих, чтобы перечислить. Ибо «не с несколькими сетями», как говорится, или с двумя или тремя блудницами, или даже с десятью девушками-лесбиянками охотится за популярностью и вся община становится послушной и дружелюбной, поскольку за нее соревнуются тысячи; более того, тот, кто заискивает перед народом, должен обладать разнузданностью целого города и быть приверженцем пения, танцев, питья, еды и всего подобного не как один человек, а скорее как десять тысяч или двадцать тысяч или сто тысяч, в зависимости от размера города, благосклонность которого он добивается. [10] В доме такого человека вы всегда найдете
  Пронзительный звук флейты и свирели, мужской гам.
  И в его доме столы ломятся от хлеба и мяса, и виночерпии из смесительных чаш приносят питье.
  Днём зал жирным запахом воняет
  И заставляет двор эхом отдаваться своим грохотом,
  Пока в ночи рядом с женами почитали —
  они никогда не спят, хотя и расстелили под собой очень много ковров.
  [11] Таким образом, любители мальчиков, я думаю, считают себя чрезвычайно удачливыми, поскольку они сравнивают себя с искателями популярности, видя, что сами они ищут только перепелов, или петуха, или крошечного соловья, в то время как другие, как они замечают, нуждаются в нуждах. поищите какого-нибудь Амебея или Полуса или наймите какого-нибудь олимпийского победителя за вознаграждение в пять талантов. Кроме того, в то время как они сами наполнили чрево одного человека, воспитателя или слуги отрока, другие, если они не устраивают роскошного пира по крайней мере на сто человек в день, не получают никакой пользы.
  Кроме того, когда люди больны, их слуги обеспечивают им покой, чтобы они могли спать; но с искателями популярности, когда они получают немного покоя, это прежде всего время, когда сон не приходит. [12] Теперь те, кто был благословлен богатством, или происхождением, или подобным, или физическим или умственным превосходством, или кто, во всяком случае, приобрел бойкий язык, эти, как если бы наделены крыльями, все чуть ли не возносятся к звездам. , называясь лидерами народа, кондотьерами и софистами, обхаживающими общины, сатрапами и учениками; но из других, которые не имеют случайной поддержки, но являются жертвами той же болезни, каждый живет своей жизнью, поглядывая на кого-то другого и заботясь о том, что люди говорят о нем, и если люди говорят о нем хорошо, как он воображает, что он счастливый человек, с веселым лицом, но в остальном он подавлен и уныл и считает себя только таким человеком, о котором говорят. Кроме того, если он участвует в тяжбе с кем-либо перед арбитром или судьей, он не ожидает, что арбитр или судья прислушаются к случайным свидетелям, а сам в делах, которые его касаются, считает всех и вся достойными доверия.
  (13) Что же, в таком случае, более злополучно, чем люди, которые находятся во власти других и во власти любого, кто встречает их, всегда вынуждены следить за ним и наблюдать за его лицом, как рабы? должны следить за выражением лица своих хозяев? Нынче всякое рабство тяжко, но тех, кого судьба обрекла на рабство в доме, в котором два-три господа, да еще господа, разных и по возрасту, и по нраву, — например, скупой старик и тот юноша сыновья, склонные к пьянству и расточительности, — кто не согласится, что рабы, поставленные таким образом, несчастнее других, видя, что они должны служить стольким господам, каждый из которых желает и приказывает что-то свое?
  Но предположим, что человек был бы рабом сообщества, состоящего из старых и молодых, бедных и богатых, бродяг и скряг, каково было бы состояние такого человека? Кроме того, мне кажется, что если бы богатый человек был вынужден жить в таком городе, в котором все могли бы свободно грабить имущество своих соседей и не было бы позволения воспрепятствовать этому, он немедленно отказался бы от своего богатства, независимо от того, превзошел весь мир в алчности. Собственно, так и обстоит дело с сегодняшней популярностью. [14] Ибо в этом отношении любому, кто того пожелает, будь то гражданин, иностранец или иностранный резидент, дано разрешение на причинение вреда кому-либо.
  [15] Лишенным гражданских прав жизнь кажется не стоящей жизни, и многие выбирают смерть, а не жизнь после потери своего гражданства, ибо всякий, кто этого желает, волен бить их, и нет частных средств наказать того, кто обращается с ними с пренебрежением. . Что ж, все вольны наносить искателю популярности удары куда более жестокие, чем те, которые наносятся по телу. Тем не менее, лишенные избирательных прав, как можно было бы обнаружить, не легко подвергаются такому обращению со стороны кого бы то ни было; ибо большинство людей остерегаются праведного гнева и злобы, и, наконец, бесправным нечего бояться тех, кто слабее их. Однако когда дело доходит до брани, особенно брани тех, кто, как считается, пользуется уважением, никто не останавливается, и никто не настолько бессилен, чтобы не быть в состоянии произнести какую-нибудь красноречивую фразу. (16) По этой самой причине один кроткий человек старинных дней, когда кто-то продолжал приносить ему сообщения о такого рода выражениях, был тронут, чтобы сказать: «Если вы не перестанете слушать плохие слова обо мне, я тоже буду слушать плохие слова о тебе». Но, может быть, будет лучше, если кто-то начнет браниться, даже не заметив, говорит ли вообще человек.
  Необузданный и склонный к шуткам раб, если хозяин поймает его на этом, часто получает за это наказание; но человек, который подчиняется общественному мнению, унижается кем угодно одним словом. Если бы кто-нибудь был знаком с заклинаниями, полученными от Медеи или фессалийцев, которые были настолько могущественны, что, произнося их, он мог заставить любого, кого пожелает, плакать и страдать, несмотря на отсутствие несчастья, разве его власть не считалась бы тиранией? В то время как, имея дело с тем, кто возгордился репутацией, нет никого, кто не имел бы этой силы; [17] ибо, сказав два или три слова, вы погрузили его в страдание и страдание. Кроме того, если бы из-за какого-то сверхъестественного воздействия тело человека было бы устроено так, что, если бы кто-нибудь проклял его, у него тотчас же возникла лихорадка или головная боль, то этот человек был бы более несчастным, чем трижды несчастный; и если бы кто-нибудь был настолько слабоумным, что, если бы кто-нибудь оскорбил его, он тотчас же сошел бы с ума, то почему бы такому человеку не остерегаться жизни?
  Или скажем так. Если бы кто-нибудь каждый день подвергался суду за что-либо, будь то жизнь или имущество, то не было ли бы вообще предпочтительнее отречься от этого и перестать подвергаться опасности на будущее, — если это имущество, то имущество; если это жизнь, то его жизнь? [18] Как тогда? Разве не всегда идет суд о репутации, где есть люди, то есть глупые люди, не один раз в день, а много раз, и не перед определенным составом судей, а перед всеми людьми без различия, и притом людьми не связанные присягой, люди, не обращающие внимания ни на свидетелей, ни на доказательства? Ибо они сидят в суде, не зная ни дела, ни слушая свидетельских показаний, ни будучи избранными по жребию, и им все равно, отдают ли они свой голос в попойке или в бане и, что всего возмутительнее, кто сегодня оправдан, завтра осужден. [19] Соответственно, тот, кто является жертвой этого недуга ухаживания за популярностью, обязан подвергаться критике на ходу, обращать внимание на всех и бояться, как бы вольно или невольно он не оскорбил кого-нибудь, но особенно одного. из тех, кто смел и сообразителен. Ибо если бы он имел несчастье обидеть кого-нибудь не так мало, как это часто бывает, тотчас же обиженный пустит резкое слово; и если этим словом он, возможно, промахнется, тем не менее, он вызывает тревогу, а если он попадет в жизненно важное место, то тотчас же уничтожит свою жертву. Дело в том, что многие так устроены, что чем-то подавлены и истощены.
  [20] Не только это, но также иногда один набор вещей более эффективен для одного типа людей, а другой - для другого; точно так же, как, я думаю, каждый юноша боится какого-нибудь пугала, свойственного ему самому, и обыкновенно пугается этого, -- конечно, робкие от природы мальчики кричат, что бы вы ни производили, чтобы их запугать -- впрочем, по крайней мере с этими более важными товарищами , определенные вещи являются источником стыда по отношению к определенным лицам. Нищий, хвастливый и стремящийся казаться Крезом, сбит с толку Ирусом; и он даже не читает Одиссею из-за строк, которые говорят
  Вошел общественный нищий, который через город
  Из Итаки имел обыкновение просить свой путь.
  (21) Точно так же Кекроп смущает человека рабского происхождения, а Терсит смущает человека невзрачного вида, но стремящегося быть красивым. Дело в том, что если, называя его обжорой, или скрягой, или подлецом, или генеральным мерзавцем, вы насмехаетесь над человеком, который кичится своим воздержанием и встал под знамя добродетели, то вы совершенно погубили его. Нося голову Горгоны и показывая ее своим врагам, Персей превратил их в камень; но большинство людей обратилось в камень всего одним словом, если оно было применено к ним; кроме того, нет необходимости носить это с собой, охраняя в кошельке.
  [22] И все же позвольте мне добавить следующее: если бы мы понимали также крики птиц — например, воронов или галок — и других существ, таких как лягушки или цикады, конечно, мы должны были бы прислушаться к крикам и эти, жаждущие узнать, что говорит о нас пролетающая галка или что говорит и что думает о нас сойка. Значит, нам повезло, что мы этого не понимаем. Но сколько людей глупее лягушек и галок! Но при всем том слова, которые они произносят, волнуют нас и делают нас крайне несчастными.
  [23] Однако тот, кто заявил о своей независимости, не обращает внимания на глупые разговоры толпы; скорее он насмехается над их болтливостью, ведь давно уже сказал в ответ всем им:
  мне все равно; это как если бы женщина бросила
  На меня, а то на какого-нибудь безмозглого мальчишку; для тупого
  Ракета слабого бездельника.
  Возьмите Геракла, сына Зевса; сколько, по вашему мнению, имели обыкновение унижать его, некоторые называли его вором, некоторые хулиганом, некоторые даже прелюбодеем или убийцей детей? Однако его ничуть не смущали эти насмешки, хотя, может быть, и не было никого, кто говорил бы их открыто, так как он тотчас же поплатился бы за это.
  [24] Если ты не заставишь себя смотреть с презрением на всех других, ты никогда не прекратишь свое несчастье; вместо этого вы всегда будете вести жалкое, да, мучительное существование, находясь во власти всех, кто желает вам зла, и, как говорится, живете заячьей жизнью. Нет, зайцы боятся собак, сетей и орлов, а вы будете съеживаться и трястись перед тем, что говорят люди, будучи совершенно не в состоянии обеспечить себе какую-либо защиту, что бы вы ни делали и ни проводили время в как угодно. (25) Если ты всегда торопишься на базарную площадь, то услышишь, как тебя называют рыночным бездельником и мошенником; дела тебя назовут робким и невеждой и ничтожеством; если вы подумаете об учебе, вас назовут простодушным и женоподобным; если вы занимаетесь каким-то делом, вульгарным; если вы гуляете на досуге, ленивый; если вы носите довольно мягкую одежду, показную и щеголеватую; если ты будешь ходить босиком и в рваном пальто, они скажут, что ты сумасшедший. [26] Сократ, говорили они, развращал молодых людей, непочтительно относился к религии; к тому же они не только говорили эти вещи — ибо это было бы менее возмутительно, — нет, они даже убили его, взяв взыскание за отсутствие башмаков! Афиняне подвергли Аристида остракизму, хотя они были явно убеждены, что он справедлив. К чему стремиться к популярности, от которой, даже если она и будет достигнута, часто не будет никакой пользы?
  Бион считает, что невозможно угодить толпе, кроме как превратиться в пирог или кувшин с тазийским вином — глупо так полагать, на мой взгляд. Ибо часто даже за обедом только в десять гостей пирог не всем нравится, а, наоборот, один называет его черствым, другой горячим, а третий слишком сладким, — если только, клянусь небом, Бион не имеет в виду, что надо превратиться в пирог. что одновременно и горячо, и несвежо, и холодно! Нет, в целом дело не так просто; конечно, нет. [27] Наоборот, нужно также превратиться в духи и флейтистку, и прекрасного парня, и шута Филиппа. Однако, возможно, еще остается одна вещь, в которую должен будет превратиться тот, кто хочет угодить толпе, — серебро. Более того, даже если человек превращается в серебро, он не сразу удовлетворяется; вместо этого нужно также бить и кусать. Почему же ты, несчастное создание, упорствуешь в погоне за недостижимым? Ибо ты никогда не смог бы стать ни благовониями, ни короной, ни вином, ни даже серебром. (28) Кроме того, даже если бы кто-то стал серебром, золото дороже; а если золото, то оно должно быть очищено. В самом деле, каждый богач подобен деньгам в том, что касается совершенства. Ибо, пока никто не хвалит деньги, каждый, кто их получает, пользуется ими, затем они изнашиваются теми, кто ими пользуется, и, наконец, находятся среди монет, не проходящих в обращении. Так и богач причисляется к беднякам и к тем, кто не проходит мимо, и никто более не принимает такого человека, как тот из всех, кто когда-то был преисполнен восхищения им; вместо этого они даже не переворачивают его, прежде чем отбросить в сторону.
  [29] Опять же, репутация подобна Фуриям трагических поэтов, ее кажущееся великолепие подобно их факелу, тогда как их хлыст можно, мне кажется, уподобить хлопкам и крикам толпы, а тех, кто иногда шипит, можно было бы уподоблены змеям Фурии. Поэтому часто, когда человек наслаждается тишиной и покоем и не встречает зла, репутация накладывает на него жестокие руки и, щелкая кнутом, гонит его на какое-нибудь праздничное собрание или в театр.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  Хотя его греческое название такое же, как и у предыдущего Рассуждения, Ор. 67 придает этому слову другое значение, значение мнения. Утверждают, что мнение — плохой проводник и что для того, чтобы открыть истину о внешних вещах, нужно сначала повиноваться знаменитому девизу, начертанному на храме Аполлона в Дельфах — «Познай самого себя» — девизу, составившему основной принцип философии Сократа. Исходя из этого фундаментального понятия, автор демонстрирует бесперспективность поддаться чужому мнению.
  Здесь мы снова имеем то, что якобы является отчетом о разговоре между Дио и одним из его последователей. Резкость, с которой он начинается и заканчивается, привела Арнима к выводу, что Дион не намеревался публиковать его, по крайней мере, в его нынешнем виде. Он рассматривает это как то, что можно было бы назвать стенографической записью, которая так или иначе попала в руки редактора Дио.
  Шестьдесят седьмая беседа: об общественном мнении
  Собеседник. Ну, а в чем именно вам кажется, что человек самообладания, философ, в особенности выше нас, составляющих большинство человечества и движимых случайным побуждением?
  Дио. Мне кажется, если кто-то выражает мнение в таких простых и неприкрашенных выражениях, что он превосходит в отношении истины и знания не только большинство человечества, но и очень немногих, тех, кого считают привилегированными. по счастливой случайности — я имею в виду философа.
  Междунар. Действительно, ваше утверждение действительно простое и неприукрашенное.
  Дио. Ну, ей-богу, скажи мне это. Вы имеете в виду, не так ли, что философ превосходит всех других в истине и в том, что он исследует каждую вещь в свете истины, а не в соответствии с мнением?
  [2] Междунар. Почему, мой добрый сэр, он будет использовать плохую линейку, чтобы измерять свои проблемы, одну совершенно кривую, линейку, Зевса, с не одним изгибом, а с тысячами, и все идут вразрез друг с другом, если он пытался установить вещи прямо посредством мнения.
  Дио. Итак, предположим, что он смотрит на все остальное в свете истины, никогда не прибегая к мнению как к мерке, потому что он полагает, что это на самом деле ложная и ненадежная измерительная линия, линейка, подобная той, что вы только что описали. это, однако, если он будет измерять себя такой линейкой и такой мерной линейкой, будет ли он признан достойным?
  Междунар. Нет, ей-богу, ни в коем случае.
  Дио. Да, ясно, что он никогда не смог бы познать себя, если бы исследовал себя таким образом.
  Междунар. Почему, конечно, он не мог.
  [3] Дио. Следовательно, он больше не будет подчиняться дельфийскому предписанию, предписывающему, прежде всего, человеку познать самого себя.
  Междунар. Почему, конечно, он не будет подчиняться этому.
  Дио. Тогда он не будет знать и ничего другого, так как он не знает себя, и не сможет он исследовать вещи в свете истины, так как он изначально потерпел неудачу в себе самом?
  Междунар. Почему, конечно.
  Дио. Тогда он попрощается с почестями и бесчестием, со словами порицания и похвалы, произнесенными глупцами, независимо от того, много ли их или мало, но они сильны и богаты. Наоборот, то, что называется общественным мнением, он будет считать не более чем тенью, видя, что иногда народное мнение придает большое значение малому и мало важному, и часто в отношении одних и тех же вопросов оно то больше, то меньше. .
  Междунар. Мне кажется, вы очень удачно сравнили.
  [4] Дио. Предположим, что найдется человек, устроенный так, чтобы жить с оглядкой на собственную тень, в результате чего, по мере того как она растет, он становится ликующим и хвастливым и не только сам приносит благодарственную жертву богам, но и предлагает его друзьям, а по мере того, как уменьшалась его тень, он опечалился и выказывал себя более смиренным, и тем более чем меньше становилась его тень, точно так же, как если бы он сам чахнул, мне думается, что он доставлял бы дивное веселье.
  Междунар. Да, он был бы гораздо большим олухом, чем Маргитес, который не знал, как обращаться со своей женой, когда женился на ней.
  [5] Дио. Да, потому что в один и тот же день он иногда грустил, а иногда радовался. Например, в начале дня, когда он видел свою тень на рассвете очень длинной, почти больше, чем кипарисы или башни на городских стенах, он явно был бы счастлив, полагая, что он вдруг вырос до размеров сыновей Алоэя, и он шагал на рыночную площадь, в театры и повсюду в городе, чтобы все и все наблюдали за ним. Однако около половины утра он начинал грустить еще больше, чем прежде, и возвращался домой. Потом в полдень он совестно глядел бы на кого-нибудь и оставался бы дома, запираясь, когда видел бы свою тень у ног своих; опять же, к полудню, он начинал поправляться и к вечеру проявлял себя все более и более ликующим.
  [6] Междунар. Вы, конечно, кажетесь мне человеком со странным характером и глупым человеком.
  Дио. Что ж, тот, кто прислушивается к народному мнению, ничуть не лучше, а гораздо жалче. Ибо часто он претерпевает несколько изменений в один и тот же день, но не в определенное время, как человек, которого я вообразил, а одинаково днем или рано утром, ничто не удерживает его от того, чтобы быть самым несчастным. из смертных, то несущийся и летящий выше облаков, если случилось так, что кто-либо посылал его под всеми парусами и восхвалял его, то теперь распускает паруса и унижается, дух его испытывает, мне кажется, гораздо большие приливы и меньше, чем луна. (7) Не уготовал ли он, таким образом, еще более жалкой и несчастливой участи, чем, как говорят, Мелеагру, сыну Алфеи и Ойнея, продолжительность жизни которого, как говорят, была всего лишь головней огня? Пока пылала головня и оставался в ней огонь, ровно столько жил и процветал Мелеагр, но как теряла свою силу головня, так и он чахнул от горя и уныния, а когда огонь погас, он умер и ушел.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  В этом «Рассуждении» Дион еще раз подходит к предмету мнения в противовес знанию. Здесь, однако, он подчеркивает практическую пользу знания в повседневной жизни и деловых занятиях, другими словами, невозможность достижения успеха в любой сфере жизни, если руководствоваться простым мнением, а не ясным пониманием того, что должно быть. чего следует избегать или предпринимать попытки, и причин, на которых должен основываться выбор. Хотя некоторое внимание уделяется неразумности следования мнению своих ближних, основное внимание уделяется необходимости в каждом случае заменять знанием собственное невежественное мнение.
  Шестьдесят восьмая беседа: о мнении
  Большинство людей во всех своих стремлениях и интересах следуют за ними, совершенно не зная, какова природа каждого из них или даже какую практическую ценность каждый из них имеет; вместо этого их привлекает мнение, удовольствие или привычка. И, с другой стороны, в случае тех занятий и интересов, от которых они воздерживаются и которых избегают заниматься, они воздерживаются не потому, что знают, какие из них вредны или какова природа вреда, который они влекут за собой; Наоборот, и в этих вопросах они замечают, что их ближние избегают или чего они привыкли избегать или что, по их мнению, неприятно для них самих и что, как считается, сопровождается некоторой болью, на это они обыкновенно смотрят с опаской. .
  [2] Кроме того, в то время как ощущения удовольствия и страдания являются общими для всех людей, хотя некоторые из них порабощены ими в меньшей, а некоторые в большей степени, вопрос мнения различен и не одинаков для всех. Так случается, что некоторые хвалят или порицают то, а некоторые другие, часто расходясь в этом отношении. Например, боль испытывают как индийцы, так и спартанцы при ранении или ожоге, а также фригийцы и лидийцы; тем не менее, в то время как индиец и спартанец отказываются дрогнуть, потому что они закалены, фригийцы и лидийцы боятся, потому что они слабы и не закалены. Далее, в то время как удовольствие неизбежно испытывается в сексуальных отношениях, а также в еде и питье, доставляющих удовольствие, не только ионийцу, но и фессалийцу, итальянскому греку, гетанину, индийцу и спартанцу, все же некоторые не думают о все к таким удовольствиям и ни в малейшей степени не стремятся узнать ни одно из них, в то время как другие примут смерть как цену получения немного большего удовольствия.
  [3] Теперь, по-видимому, вопрос мнения может быть любого мыслимого рода, и различия, которые можно найти в этом вопросе, очень многочисленны и очень велики. И именно из-за этого факта ни в какой породе животных нельзя было бы найти такого большого разногласия, ни в какой другой породе нельзя было бы найти такую разногласие с самой собой, — взять, например, лошадей, собак, львов, крупного рогатого скота или оленей; напротив, животные, которые сходны, ведут себя одинаково при кормлении, порождении и воспитании своих детенышей, и у них одинаковые аппетиты и одинаковые отвращения. Причина в том, что обычно они следуют только тому, что приятно, и избегают того, что причиняет боль. [4] Но человеческий род, который по природе причастен мудрости, хотя и лишен ее из-за дурного суждения и равнодушия, внутренне полон мнений и самообмана. Кроме того, люди отличаются друг от друга во всем — в одежде и одеянии, в еде и половых удовольствиях, в чести и бесчестии — в зависимости от народов и городов. Точно так же и с городом: у каждого свои личные амбиции: у одного получить как можно больше земли, у другого серебра, у третьего рабов, у третьего все это вместе, у третьего вызвать восхищение своим красноречием и тем самым добиться большего сильнее, чем его товарищи, другой стремится просто быть умным и приобрести опыт в политике, третий иметь влияние по какой-либо другой причине, третий предаваться роскоши в полной мере.
  [5] Теперь, как я уже говорил, ни в одном из этих занятий, по всей вероятности, не преуспеют даже те, кто считается лучшим в своей области. Ибо, не зная, что лучше, что хуже, что выгодно, они не делают никакого выбора. Но тот, кто возжелал мудрости и задумался о том, как ему следует заботиться о себе и какое образование он должен получить, чтобы стать хорошим человеком и выше массы, тот, говорю я, был благословлен добрым характером и с соответствующее состояние кроме того. Ибо есть надежда, что, если он исследует и получит наставление, он обнаружит, что требуется и с какой целью и намерением он должен осуществлять и регулировать все остальное.
  [6] Но тот, кто понимает это, с этого момента будет успешен во всем, как в том, что считается более важным, так и в том, что считается менее важным; и если он будет заниматься скачками, или посвятить себя музыке или сельскому хозяйству, или если он пожелает быть генералом, или занимать другие должности, или вести другие общественные дела в своем городе, он все сделает хорошо и ни в чем бы не ошибся. Однако без этого понимания, хотя в каждом своем труде он мог бы иногда казаться и себе и ближним удачливым, например, если бы ему, как земледельцу, повезло с урожаем или если бы он имел больше чем обычное знакомство с обращением с лошадьми, или если бы он имел довольно хорошие познания в музыке, или если бы в атлетических состязаниях он мог одолеть своих конкурентов, — все равно в целом он потерпел бы неудачу, так как он работал бы над этими вещами напрасно. хороший конец, ни таким образом, чтобы извлечь выгоду.
  (7) Следовательно, он неспособен к процветанию, как не может совершить удачного плавания, если не знаешь, куда он плывет, бесцельно плывущий по морю, а его корабль в какой-то момент плывет прямым курсом, если посчастливится так. указ, но в следующий момент рыскание, в один момент с ветром сзади, в следующий момент с ним прямо вперед. Нет, подобно тому, как музыканты на лире сначала устанавливают среднюю струну, а затем настраивают другие в соответствии с ней, — иначе они никогда не достигнут никакой гармонии, — так и в жизни люди должны сначала лучше понять, а затем, сделав это, их цель, они должны делать все остальное относительно этого; иначе их жизнь, по всей вероятности, будет негармоничной и расстроенной.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  Темой этого Рассуждения является учение о том, что добродетельная жизнь — это счастливая жизнь. Дион сокрушается о том, что большинство людей отдают все свое внимание так называемым практическим занятиям, пренебрегая своим духовным благополучием и развитием. Стремясь достичь успеха в любом количестве материальных предприятий, они упускают истинное счастье из-за того, что не видят, что характер является его надежной основой. Без доброго характера законы бесполезны, а счастье есть дар богов, которые не склонны благоволить невежеству и невниманию к нуждам души. Интересно найти здесь Диона, выражающего веру в то, что те, кто готов совершить преступление, но не может этого сделать из-за страха, так же виновны, как и те, кто действительно поддается искушению.
  Беседа шестьдесят девятая: О добродетели
  Мне кажется труднообъяснимым фактом, что люди хвалят и восхищаются одним набором вещей, но стремятся к другому набору и серьезно занимаются им. Например, практически все восхваляют и называют «божественными» и «величайшими» такие вещи, как доблесть, праведность, мудрость и, короче, всякую добродетель. Более того, кем бы они ни считали или кем были характерны такие добродетели или почти таковыми, они восхищаются и прославляют их в песнях; одних они изображают как богов, а других как героев, например, Геракла, Диоскуров, Тесея, Ахиллеса и всех полубогов, как их называют. И кого бы они ни считали подобными этим существам, они все до единого готовы подчиняться и служить, какие бы приказы он ни отдавал, и они готовы назначить своим царем и правителем и сделать охранителем своих владений любого человека. которого они считают действительно благоразумным, праведным, мудрым и, одним словом, хорошим человеком.
  [2] Следовательно, в этом отношении никто не мог упрекнуть их в том, что они не понимают, что добродетель есть нечто величественное, драгоценное и важнейшее; но на самом деле они желают всего и всего, вместо того чтобы стать хорошими, и они заняты всем, вместо того чтобы стать сдержанными, мудрыми, праведными и достойными людьми, способными хорошо управлять собой, хорошо вести домашнее хозяйство. , хорошо управлять городом, хорошо переносить богатство или бедность, хорошо вести себя с друзьями и родственниками, справедливо заботиться о родителях и благочестиво служить богам. (3) Но одни занимаются земледелием, другие — торговлей, иные занимаются военным делом, иные — врачеванием, иные приобретают глубокие познания в плотницком или корабельном деле, иные — в игре на лире, или на флейте, или в сапожном деле, или в борьбе, некоторые посвящают все свое внимание тому, чтобы завоевать репутацию искусных ораторов в собрании или в суде, некоторые — тому, чтобы стать сильными телом. А между тем торговцы, земледельцы, солдаты, врачи, строители, лиристы, флейтисты, тренеры атлетов, да, и ораторы, как их называют, и те, у кого большая сила тела, — все это можно было бы найти жалкими. и неудачным во многих, или даже почти во всех, случаях.
  [4] С другой стороны, если их душа станет разумной и их ум действительно хорошим, и если они будут в состоянии успешно управлять своими собственными делами, а также и делами своих ближних, эти люди также обязательно будут вести счастливую жизнь, проявив себя быть законопослушным, получив хорошего гения, чтобы охранять их, и быть дорогим богам. Ибо неразумно, чтобы одни люди были мудры, а другие сведущи в делах человеческих, или что одни сведущи в делах человеческих, а другие в делах божественных, или что одни люди обладают знанием божественного, а другие благочестивы. , ни что одни благочестивы, а другие дороги богам; боги не будут дорожить отдельной группой, а удача не будет благосклонна к другой группе. И нет одного класса глупцов, а есть другой класс, невежественный в своих делах; и те, кто невежественны в своих делах, не осведомлены о вещах божественных; не свободны от нечестия и те, кто сформировал ошибочные мнения о вещах божественных. И, конечно же, те, кто нечестивец, не могут быть дороги богам, а те, кто не дорог богам, могут быть несчастны.
  Почему же в этом мире те, кто стремится к счастливой жизни, не делают все возможное, чтобы сделать себя счастливыми, вместо того, чтобы посвятить все свое внимание вещам, которые нисколько не мешают им вести дурное, да жалкое существование? [5] Тем не менее, без флейтистов и лиристов, сапожников, атлетов, ораторов и врачей люди не могут жить очень хорошей и упорядоченной жизнью, и, я думаю, даже без земледельцев и строителей. (6) Во всяком случае, скифы-кочевники, хотя они и не имеют домов, не сеют семян, не сажают деревьев и виноградников, никоим образом не лишены возможности играть свою роль граждан по справедливости и в соответствии с законом; однако без закона и справедливости люди не могут не жить дурно и гораздо более дико, чем дикие звери. Более того, там, где сапожники, земледельцы и строители низшего качества, никакого серьезного вреда от этого не возникает; просто обувь хуже, а пшеницы и ячменя меньше. Наоборот, где правители и судьи и законы низшие, там дела тех людей хуже и жизнь их несчастнее, и у них в изобилии процветают раздоры, несправедливости, высокомерие и нечестие.
  [7] Кроме того, хотя, когда сам не сапожник, выгодно покупать обувь у другого человека, а когда не понимаешь в строительстве, нанимать для этой работы другого, а когда не земледелец, покупать хлеб. и пульс; с другой стороны, когда один несправедлив сам, не выгодно добиваться своей справедливости от другого, а когда недостает мудрости и не знает, что ему следует делать и от чего следует воздерживаться, постоянно сожалеть каждое действие и обращение за знаниями к другому человеку. Ибо помимо всех прочих соображений тот, кто нуждается в деньгах, или в одежде, или в доме, или в чем-нибудь другом, не только знает это, но и стремится получить эти вещи от тех, у кого они есть; тогда как тот, у кого нет смысла, не знает даже того самого факта, что он не имеет смысла; вместо этого он сам утверждает, что он компетентен, и упрямо упорствует в своей глупости, все, что он делает или говорит, является неразумным, и он отрицает, что он несправедлив, глуп или беззаконен, но настаивает на том, что он очень компетентен в этих вопросах, хотя он никогда не платил какое-либо внимание к ним или узнать что-нибудь, что касается этих вещей.
  [8] В самом деле, эти люди не верят даже в существование знания, в соответствии с которым они будут знать, что им следует делать или чего не следует делать и как они будут жить правильно; более того, они считают, что для этой цели им достаточно законов, законов о сводах законов; но как они должны повиноваться законам и добровольно делать то, что эти законы предписывают, — вопрос, над которым они серьезно не задумываются. И тем не менее, чем менее вор тот, кто воздерживается от кражи из страха, если он одобряет, но не гнушается и не осуждает это дело, чем те, кто действительно совершает кражу, если только и тот, кто не ворует днем, не только после наступления темноты следует называть не вором днем, а честным человеком? Кроме того, такие лица требуют присутствия многих, чтобы угрожать и сдерживать их, так как они не в состоянии сами по себе воздерживаться от своих проступков, но даже дома люди воровского нрава. Однако, хотя они и имеют такой характер, они избирают законодателей и наказывают беззаконников, как если бы люди, не обладающие музыкальностью, должны были выбирать музыкантов, или как если бы те, кто ничего не знает о геодезии, должны были выбирать геодезистов!
  [9] И здесь указание на испорченность человечества. Если бы люди отменили законы и разрешили бы бить друг друга, совершать убийства, красть имущество соседей, прелюбодействовать, быть бродягой, то кто, как мы должны предположить, были бы людьми? кто будет воздерживаться от этих дел и не будет без малейшего колебания или колебания совершать всевозможные преступления? Ибо и при нынешних условиях мы тем не менее невольно живем с ворами, похитителями и прелюбодеями и присоединяемся к ним в деятельности гражданства, и в этом отношении мы не лучше диких зверей; ибо и они, если боятся людей или собак, поставленных против них стеречь, воздерживаются от воровства.
   СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  Этот краткий диалог, как и другие в нашей коллекции, начинается и заканчивается внезапно. Похоже, что это отрывок из более длинного обсуждения, вероятно, выбранный для публикации, потому что он содержал заслуживающую внимания дань уважения сущности философии. Роль студента в этом документе — если это был студент — решительно второстепенна и состоит главным образом в согласии с утверждениями, сделанными основным докладчиком. Дион подчеркивает принципиальное различие между псевдофилософами и теми, кто является философами не только на словах, но и на деле. В истинно сократовской манере он подводит к своему основному тезису, приводя примеры притворства в таких областях, как земледелие, торговля, охота и т. п., показывая в каждом случае, что никто не вводится в заблуждение исповеданием интереса, не сопровождаемым надлежащим поведением.
  Семидесятый дискурс: о философии
  Дио. Итак, предположим, что вы слышите, как кто-нибудь говорит, что он хочет быть земледельцем, но заметьте, что он ничего не делает для этого, ни покупает, ни разводит скот, ни изготовляет плуги или другие орудия, необходимые в земледелии, и даже не живет на деньги. сам хутор, то ли как владелец, то ли как арендатор у другого, а лучше в городе, проводя свое время главным образом на базаре и в гимнастическом зале и занимаясь попойками, куртизанками и тому подобным легкомыслием, - в таком случае вы будете относиться серьезно то, что он говорит, а не то, что он делает? И вы скажете, что этот парень фермер и производитель, или один из ленивых и легкомысленных?
  Собеседник. Один из ленивых, конечно.
  [2] Дио. Очень хороший. Но предположим, что человек сказал бы, что он охотник и что он превосходит самого Ипполита или Мелеагра и своей доблестью, и своим усердием, но было бы очевидно, что он не занимается никакой деятельностью такого рода, поскольку он не приобрел собак, ни охотничьих сетей, ни лошадей, и вообще никогда не выходит за дичью, а, напротив, не загорелый на солнце и не выносит холода, а вырос в тени и мягок и очень похож на женщины, не могли бы вы поверить, что этот человек говорит правду и что он имеет какое-то отношение к охоте?
  Междунар. Не я.
  [3] Дио. Правильный; ибо абсурдно, что мы должны знать и передавать жизнь каждого человека на основании того, что он говорит, а не того, что он делает. Далее, если кто-нибудь предложит свои услуги как знаток музыки и как человек, посвящающий этому свое время, и все же никто никогда не услышит, как он играет на кифаре, более того, даже не увидит, как он держит кифару или лиру, или рассуждения о любом предмете, связанном с музыкой, то есть помимо того, что он предлагает свои услуги и говорит, что он лучше разбирается в музыке, чем Орфей и Тамира, - но если кто-нибудь увидит, что он дрессирует и выращивает петухов или перепелов и проводит свое время по большей части в компании с теми, кто имеет сходные интересы, следует ли заключать, что он музыкант или, напротив, принадлежит к тому кругу, с которым он общается и чьи занятия совпадают с его интересами?
  Междунар. Явно из этого набора.
  [4] Дио. Далее, если бы кто-нибудь заявлял, что он астроном и что он очень точно знает, как орбиты и пути и промежуточные расстояния находятся по отношению друг к другу в случае солнца и луны и подобных небесных тел, а также небесных явлений, и тем не менее этот человек не выказал подобного пристрастия и не проявляет серьезного интереса к этим вещам, а скорее предпочитает общаться с игроками, живет в их компании и видится с ними день за днем, назовете ли вы этого человека астроном или игрок?
  Междунар. Нет, клянусь небом, я не думаю, что он имел какое-либо отношение к астрономии, а скорее к азартным играм.
  [5] Дио. Далее, даны два человека, один из которых говорит, что собирается немедленно отплыть и получит много прибыли от торговли, хотя он не снабдил себя ни кораблем, ни матросами, не имеет никакого груза, но на самом деле никогда не подходит к гавани. вообще, или даже море; в то время как другой постоянно занимается этими делами, тщательно осматривая лодку и беря на борт лоцмана и груз, - кто из них двоих серьезно заинтересован в торговле? Тот, кто говорит, что он есть, или тот, кто работает над этим и обеспечивает себя всем, что требует путешествие и торговля?
  Междунар. Я должен сказать последнее.
  [6] Дио. Итак, во всяком случае будете ли вы считать, что одно только слово, не сопровождаемое никаким действием, недействительно и недостоверно, а одно действие и достоверно, и истинно, даже если ему не предшествует слово?
  Междунар. Именно так.
  Дио. Что ж, если существуют определенные функции и предметы снаряжения, свойственные земледелию или мореплаванию, и различные, соответствующие охотнику, астроному и всем другим профессиям, то философия не имеет свойственной ей ни функции, ни деятельности, ни снаряжения. ?
  Междунар. Наверняка имеет.
  [7] Дио. Итак, разве то, что принадлежит философу и философии, неясно, тогда как то, что принадлежит торговцам, земледельцам, музыкантам, астрономам и тем, кого я только что назвал, бросается в глаза и ясно?
  Междунар. Нет, я думаю, не неясно.
  Дио. Но, несомненно, есть определенные слова, которые должен услышать тот, кто занимается философией, и занятия, которыми он должен заниматься, и режим, которого он должен придерживаться, и, одним словом, один образ жизни принадлежит философу, а другой — философу. большинство человечества: один стремится к истине и мудрости, и к заботе и взращиванию богов, а что касается собственной души, далекой от ложного притворства, обмана и роскоши, к бережливости и трезвости.
  [8] И действительно, у философа один вид одежды, а у мирянина другой, и то же самое относится и к манерам за столом, и к гимнастике, и к бане, и к образу жизни вообще, и тот, кто руководствуется и использующий эти различия, следует считать посвященным философии; тогда как тот, кто не отличается ни в одном из этих вопросов и ничуть не отличается от мира вообще, не должен считаться философом, даже если он тысячу раз заявляет, что он философ, и публично исповедует философию перед народным собранием Афины или Мегары или в присутствии царей Спарты; вместо этого мы должны изгнать этого человека в компанию самозванцев, глупцов и сластолюбцев.
  [9] И все же не невозможно быть музыкальным, не занимаясь музыкальной деятельностью; ибо музыкальное искусство не обязывает обращать на него внимание и не придавать значения чему-либо другому, имеющему большее значение. Опять же, если кто-то астроном, возможно, ничто не мешает ему держать игровых петухов или бросать кости; ибо астрономия никоим образом не мешает ему делать то, что неправильно! Кроме того, клянусь небом, если человек стал искусным наездником, или хорошим лоцманом, или геодезистом, или литературным критиком, нет ничего удивительного в том, что его можно увидеть в покоях куртизанок или флейтисток. Ибо знание этих умений ни на йоту не делает человеческую душу лучше и не отвращает ее от ее заблуждений; [10] но если кто-то посвященный философии и приобщается к этому изучению, он никогда не мог бы отказаться от высших вещей, и, пренебрегая этими вещами, он не мог бы предпочесть заниматься чем-либо постыдным и низким, или быть ленивым и чревоугодным и пьяный. Ибо отказаться восхищаться этими вещами и изгнать желание их из души и, с другой стороны, заставить душу ненавидеть и осуждать их, есть сущность философии. Впрочем, может быть, ничто не мешает претендовать на звание философа и в то же время играть самозванца и обманывать себя и всех остальных.
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  В этом «Рассуждении» Дион исследует утверждение, что «философ должен быть замечательным во всем». В качестве примеров универсальности он рассматривает Гиппия Элидского, известного софиста, и Одиссея, каждый из которых продемонстрировал высокую степень мастерства как в интеллектуальных, так и в физических занятиях. Признавая их притязания на превосходство, Дион утверждает, что философ должен уметь превосходить всех людей прежде всего в том, чтобы «действовать или не действовать с пользой, и знать, когда действовать, где и в нужный момент лучше, чем ремесленник, а также в знании возможных достижений». Это изречение (§ 6) иллюстрируется ссылкой на Дедала и других искусных ремесленников, которым не удалось добиться настоящего мастерства, потому что они были невежественны именно в этих отношениях. «Рассуждение» завершается саркастическим намеком на разнообразные амбиции Нерона.
  Семьдесят первая беседа: о философе
  Есть те, кто говорит, что философ должен быть замечателен во всем и в любом окружении; более того, говорят, что он должен быть очень уместен в разговоре с людьми и никогда не молчать и не теряться перед окружающими из-за отсутствия такого языка, который мог бы им понравиться; в противном случае, говорят они, тот, кто не вооружен таким образом, является невеждой и мало чего стоит. Но я говорю, что, хотя некоторые из их утверждений справедливы и правдивы, некоторые нет. [2] Для того, чтобы философ во всяком положении был выше всех других, мне кажется, что они правы, требуя — если только они не имеют в виду, что он должен не только знать все ремесла, но также, в соответствии с правилами ремесла, , производят все лучше, чем ремесленники, и строят дома, и делают лодки, и работают кузнецом, и ткут, и занимаются земледелием. Например, Гиппий Элидский претендовал на звание мудрейшего из греков, ибо как на Олимпийских играх, так и на других национальных собраниях греков он произносил стихи всех стилей и речи, которые он сочинил разного рода, но он также демонстрировал другие изделия его — перстень, кувшин с маслом и стригил, плащ и пояс — хвастаясь, что все это он сделал сам, показывая их грекам как некие начатки своей мудрости.
  [3] Осмелюсь заметить, что и Гомер представлял Одиссея не только как выдающегося и рассудительного и способного планировать практические дела, не только как искуснейшего оратора, будь то в толпе или перед немногими. или перед одним лицом — да, клянусь небом, и в собрании, и за чашами с вином, и в случаях, идя с кем-нибудь в путь, — будь то в присутствии царя или простолюдина, свободного или раба, независимо от того, был ли он сам почитаемый и признанный королем или, с другой стороны, неизвестным и нищим, и притом одинаковым при обращении и к мужчине, и к женщине, и к девице; но он также делает его выдающимся за его знание боевого искусства, и он даже представил его искусным во всех таких ремеслах, как в ремеслах столяра, плотника и корабельного плотника. [4] Например, как мог бы Одиссей построить свою кровать, отрезав ствол оливкового дерева, если бы он не был знаком с искусством столяра? Как мог бы он обнести свою спальню, если бы не был знаком с строительным искусством? Как бы он мог построить свой плот, если бы не разбирался в кораблестроении? Что касается операций, связанных с посадкой и земледелием, то он, очевидно, проявлял ко всему этому серьезный интерес с самого своего отроческого возраста, так как выпрашивал у отца деревья и виноградные лозы; и в особенности, поскольку его отец был очень осторожным и опытным земледельцем, следовало ожидать, что Одиссей не останется в неведении в этих вопросах, да, он даже вызывает Евримаха на состязание как в жатве, так и в пахоте. Да ведь Одиссей утверждает, что знаком также с такими делами, как кулинария и виноделие, и со всеми другими отделами домашней службы, в которых, по его словам, люди низшего ранга служат знати.
  [5] Очень хорошо, в этом отношении, без сомнения, Гиппий и Одиссей были умной парой; но я говорю, что философ, хотя и не в состоянии знать все ремесла — ибо трудно в совершенстве освоить хотя бы одно из ремесел, — тем не менее мог делать все, что бы он ни делал, лучше, чем кто-либо другой, даже несмотря на то, что с точки зрения ремесла, если он действительно когда-либо вынужден браться за что-либо в этом роде, он не превосходит его по меркам мастерства. Ибо невозможно, чтобы мирянин производил что-либо лучше столяра по меркам столярного ремесла, или чтобы тот, у кого нет опыта в земледелии, оказался более искусным, чем земледелец, в выполнении какой-либо работы земледельца.
  [6] В чем же тогда философ был бы лучше? Оно было бы в том, чтобы он действовал или не действовал выгодно, и в том, чтобы он знал, когда действовать, где и в нужный момент лучше, чем ремесленник, а также в его знании того, что возможно для достижения. Например, я считаю, что Дедал плохо построил свой лабиринт на Крите, войдя в который его сограждане, как мужчины, так и женщины, встретили свою смерть, потому что он построил его несправедливо. Кроме того, подстрекая болезнь Пасифаи, он поступил неправильно; ибо не было ни выгодным, ни справедливым, ни почетным оказывать такую помощь или изобретать средства для постыдных и нечестивых целей. И даже когда он снабдил Икара крыльями — если верить рассказу — я говорю, что он не очень хорошо изобрел это устройство; ибо он пытался совершить невозможное, когда прикреплял крылья к человеку. Соответственно, он причинил смерть своему сыну.
  (7) Но, по-видимому, и Гомер жестоко отзывается об одном строителе среди троянцев, который плохо поступил, когда строил для Александра корабли, на которых тот плыл в Элладу, хотя и не находит у него никаких недостатков в отношении мастерство. Ибо вот что он говорит:
  Кто строил для Парижа стройные корабли,
  Источники болезней,
  не хваля его за то, что он построил корабли, а порицая его гораздо строже, чем если бы, говоря, что он сделал корабли либо медленными, либо с каким-либо другим недостатком, он порицал его за кораблестроение. Точно так же и Гомер порицает одного охотника и высмеивает его умение, потому что он приобрел его не к добру, а, напротив, когда этот человек умел стрелять в диких зверей, на войне он не мог поразить никого, кроме был бесполезен из-за своей трусости, и он добавляет, что в рассматриваемом случае Артемида не помогала ему.
  [8] Таким образом, из этих примеров видно, что мудрость и добродетель необходимы как в отношении того, что люди знают, так и в отношении того, чего они не знают; Таким образом, благоразумный человек, каким должен быть философ, во всем превосходит весь мир, делает ли он что-либо из этого или не делает, независимо от того, как он действует в соответствии со стандартами ремесла. . Но что он будет рисовать лучше, чем художник, когда сам не художник; или что он будет ухаживать за больными лучше, чем врач, если судить по меркам искусства, когда сам не врач; или что он будет петь более музыкально, чем музыканты, когда не знаком с музыкальным искусством или знаком лишь немного; или что он покажет себя более сведущим, чем арифметики в теории чисел, или землемеры в геодезии, или земледельцы в посадке, или лоцманы в лоцманском управлении; или что он зарежет животное скорее, чем мясники, или, если надо будет разделать его, сделает это быстрее, чем те, которые сделали это самое дело своей профессией, - таких вещей нельзя ожидать.
  [9] И все же один царь нашего времени имел честолюбие быть мудрым в этом роде мудрости, полагая, что он знает очень много вещей, но не таких вещей, которые не вызывают одобрения среди людей, а скорее те, за которые можно завоевать корону, — я имею в виду роль глашатая, пение под кифару, декламацию трагедий, борьбу и участие в панкратионе. Кроме того, говорят, что он мог рисовать и лепить статуи и играть на свирели, как губами, так и подворачивая кожу под мышками, чтобы избежать укора Афины! Разве он не был мудрым человеком?
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  В этом «Рассуждении» Дион защищает то, что он считает типичным внешним видом философов — гиматий, или плащ, без туники, которую обычно носят на теле, а также длинные волосы и бороду. Мы узнаем, что те, кто имел такую внешность, обычно подвергались оскорблениям и насмешкам и даже физическому насилию. И все же, как он говорит нам, философы — или псевдофилософы — были более привычным зрелищем для его слушателей, чем сапожники, валяльщики, шуты или последователи любого другого призвания. Утверждается, что философ может найти прецедент своего появления в статуях как богов, так и генералов и королей, ни одна из которых не вызывает веселья или негодования со стороны смотрящего. Кроме того, город, в котором он говорит, терпит множество диковинных костюмов. Это приводит к предположению, что причина, по которой философ подвергается оскорблениям, состоит в том, что люди склонны смотреть на него с недоверием, чувствуя, что он критичен по отношению к ним, и руководствуясь, так сказать, комплексом неполноценности. Иногда и философ подвергается досаде со стороны тех, кто ожидает услышать от него слова мудрости. Ссылка на этот тип раздражения естественным образом приводит к рассказу басни о сове и птицах, басни, более кратко изложенной в Ор. . но нигде больше не сохранилось. Мораль басни заключается в том, что доверять внешнему виду рискованно, ибо, хотя сова из басни была поистине мудрой, сова времен Диона походила на нее только «перьями, глазами и клювом» и фактически служила приманкой. для другой птицы.
  В каком городе была произнесена эта речь? Арним весьма правдоподобно утверждает, что это должен был быть Рим; ибо в § 3 нам говорят, что иностранцы в самых диковинных одеждах, прибывшие из отдаленных уголков империи, представляли обычное зрелище на улицах; кроме того, в § 5 нам сказано , что местный тип культовой статуи отличался от найденного в Египте и Финикии, но был идентичен греческому типу; и, наконец, § 6 ясно показывает, что рассматриваемый город не был греческим. Кажется, ни один другой город не соответствует этим подсказкам так хорошо, как Рим. Предполагается, что Дио говорит там во время своего первого визита после возвращения из ссылки.
  Беседа семьдесят вторая: О внешности
  С какой стати люди, когда видят кого-то в одной тунике и ничего более, не замечают его и не насмехаются над ним? Может быть, потому, что они рассуждают, что этот парень — моряк и что нет повода над ним издеваться по этому поводу. Точно так же, если они увидят кого-нибудь в одежде земледельца или пастуха, то есть в экзомисе, или закутанном в шкуру, или закутанном в косымбу, то не раздражаются, более того, даже не замечают того, чтобы начните с ощущения, что одежда подходит человеку, который следует такому призванию. [2] Возьми и наших трактирщиков; хотя люди изо дня в день видят их перед кабаками в высоко подпоясанных хитонах, они никогда не насмехаются над ними, а, напротив, высмеивали бы их, если бы они не были так одеты, считая, что вид их особенно подходит к их занятие. Но когда они увидят кого-нибудь в плаще, но без хитона, с распущенными волосами и бородой, то находят невозможным умолкнуть в его присутствии или пройти молча; вместо этого они подходят к нему и пытаются его рассердить и либо насмехаются над ним, либо говорят оскорбительно, а иногда хватают его и пытаются утащить, если видят того, кто сам не очень силен, и замечают, что никто еще под рукой, чтобы помочь ему; и они делают это, хотя знают, что одежда, которую он носит, обычна у так называемых философов, да, можно сказать, предписана им.
  [3] Но еще более поразительно вот что. Здесь, в твоем городе, время от времени можно увидеть людей, некоторые из которых носят на головах войлочные шапки, как нынче делают некоторые из фракийцев, называемых гетами, и как спартанцы и македонцы делали в былые времена. под — и другие в чалме и штанах, как я понимаю персы и бактрийцы и парфяне и многие другие варвары; и некоторые, еще более диковинные, чем они, имеют обыкновение посещать ваш город с поднятыми перьями на голове, например, насамонианцы; тем не менее граждане не имеют наглости создавать какие-либо проблемы даже для них или приближаться к ним и досаждать им. А между тем, что касается гетов, или персов, или насамонов, хотя некоторые из них встречаются здесь в небольшом количестве, а другие редко бывают здесь, [4 ] весь мир сегодня буквально переполнен людьми, подобными мне описанным, да, я Можно даже сказать, что их стало больше, чем сапожников, валяльщиков, шутников или рабочих, занимающихся какой-либо другой профессией. Поэтому и в наши дни, пожалуй, можно с полным основанием сказать, что каждый кэт идет под парусами и каждая корова тащит за собой плуг.
  (5) Кроме того, не только по вышеуказанной причине знакомо им это зрелище, более того, они также имеют перед глазами статуи в храмах — как, например, статуи Зевса и Посейдона и многих других богов — одетый в этот тип костюма. Ибо хотя у египтян, финикийцев и некоторых других варваров вы не найдете статуй того же типа, что и, я думаю, у греков, но совсем другие, здесь вы найдете то же самое. И изображения людей, граждане твоего города, имеют перед глазами и на торжищах, и в храмах изображения военачальников и королей, поставленные в этом облике с распущенными бородами. К чему мне вам все это рассказывать? [6] Ибо я мог бы почти сказать, что большинство греков тоже относится к этому вопросу так же, как и вы, и их знакомство с этим зрелищем не мешает им дразнить или даже оскорблять всякий раз, когда они шпионят за человеком такой внешности - я имею в виду, всякий раз, когда они видят одного из заурядных людей без репутации, которого они не боятся как способного отомстить; ибо, конечно, те, у кого есть такая способность, перед ними почти съеживаются и восхищаются!
  Ну, возможно, дело обстоит так: и моряки, и земледельцы, и пастухи, да, и персы, и насамониане тоже, народ верит, не смотрят на них свысока и не имеют к ним никакого отношения, и поэтому они не дают им мысль. [7] Однако философы смотрят с опаской, подозревая, что те презирают их и приписывают им огромное невежество и несчастье; и они подозревают, что, хотя философы не смеются над ними публично, про себя между собой они рассматривают их именно в таком свете, считая непросвещенных всеми жалкими созданиями, начиная, собственно, с тех, кто считается богатым и преуспевающим. , люди, которым сами эти насмешники завидуют и верят, что они мало чем отличаются от богов в своем блаженстве; кроме того, они подозревают, что эти философы унижают и высмеивают их за расточительность в еде и питье, за желание иметь мягкую постель для сна и компанию молодых женщин и мальчиков, когда они отдыхают, и много денег, и чтобы ими восхищались и смотрели на них. до толпы, вещи, которые они считают более важными и лучше, чем что-либо еще.
  [8] Из-за этой подозрительности они, конечно, не любят тех, кто не восхищается и не ценит то же, что и они, и не придерживается того же мнения о вещах первостепенной важности. Поэтому они берут на себя инициативу поносить и насмехаться над философами, как над несчастными и глупыми, зная, что если им удастся показать, что философы неразумны и глупы, то они в то же время окажутся и благоразумными и разумными; тогда как если они уступят им дорогу, признав, что философы знают, что должны, и высоко ценятся, то в то же время они признают, что сами они неудачливы и тупоумны и не знают решительно ничего из того, что должно быть свободным людям.
  (9) Кроме того, если они увидят человека, снаряженного как моряк, то узнают, что он собирается выйти в море, а если увидят другого, снаряженного земледельцем, то узнают, что он собирается заняться земледелием. , и, конечно, они также знают, что тот, кто одет в пастушескую одежду, идет к своим овцам и будет проводить свое время, заботясь о них, и поэтому, поскольку они не раздражаются ни одним из них, они оставляют их в покое; но когда они видят человека в одежде философа, они заключают в его случае, что он так одет не для плавания, или для земледелия, или для пасти овец, но, скорее, он приготовился иметь дело с людьми. , стремясь увещевать их и подвергать испытанию, а не льстить или щадить кого-либо из них, а, напротив, стремясь изо всех сил упрекнуть их своими словами и показать, что они за люди . (10) Следовательно, они не могут с удовольствием смотреть на философов, а вместо этого ссорятся с ними и борются с ними, как и мальчики не могут с удовольствием смотреть на тех, кого они видят в образе воспитателей и подготовленных, как если бы они предназначено для того, чтобы упрекнуть их и не позволить им сбиться с пути или быть небрежными. По правде говоря, если бы мальчики могли свободно издеваться над такими людьми и оскорблять их, они бы ничего не сделали, кроме этого.
  Однако не у всех есть мотив приходить и досаждать; напротив, есть люди, предающиеся такому любопытству и в некотором роде тоже неплохие люди. (11) Они подходят ко всем, кого из-за их одежды принимают за философов, ожидая услышать от них какую-нибудь мудрость, которую они не могли услышать ни от кого другого, потому что они слышали о Сократе, что он был не только мудр но также привык говорить мудрые слова тем, кто приближался к нему, а также относительно Диогена, что он тоже был хорошо снабжен изложением и ответом на каждый предмет. И массы до сих пор помнят изречения Диогена, некоторые из которых он, возможно, произнес сам, хотя некоторые были сочинены другими.
  [12] Действительно, что касается максим Семи Мудрецов, они слышали, что они были даже записаны как посвящения в Дельфах в прошлые дни, как бы начатки мудрости этих людей и в то же время предназначенные для назидание человечеству, ибо идея заключалась в том, что эти максимы были поистине божественными и, если можно так выразиться, даже более божественными, чем ответы, которые обычно давала пифийская жрица, сидя на треножнике и наполняя себя дыханием бога. . Ибо тот ответ, который дается каждому для себя, он слушает, а затем идет своей дорогой, и такие ответы не посвящены и тем самым не доводятся до сведения всего человечества; но изречения семи мудрецов были назначены для общего пользования всех, кто посещает бога, так как всем одинаково полезно знать и повиноваться.
  [13] И есть те, кто думает, что Эзоп тоже был чем-то похож на семь мудрецов, что, хотя он был мудрым и разумным, но он также был хитрым и ловким в сочинении сказок, которые они сами хотели бы услышать. И, может быть, они не совсем заблуждаются в своих предположениях, и в действительности Эзоп пытался таким образом предостеречь человечество и показать им, в чем они заблуждаются, полагая, что они были бы наиболее терпимы к нему, если бы их забавляли его юмор и его сказки. — точно так же дети, когда няни рассказывают им сказки, не только обращают на них внимание, но и забавляются. Итак, в результате этой веры, что они услышат и от нас такие слова, какие говаривал Эзоп, или Сократ, или Диоген, они приближаются и раздражают и не могут оставить в покое кого бы они ни увидели в этом мире. не больше, чем птицы, увидев сову.
  [14] Именно поэтому Эзоп сочинил басню, о которой я расскажу. Птицы собрались вместе, чтобы призвать сову, и они умоляли ее покинуть убежище, даваемое человеческими жилищами, и перенести свое гнездо на деревья, такие же, как они сами, и на их ветви, «откуда», они заявили, « на самом деле можно спеть более четкую ноту». И в самом деле, по басне, они готовы были сесть на дуб, который только что начал расти, как только он достигнет своего расцвета, и наслаждаться его зеленой листвой. Однако, история продолжается, сова посоветовала птицам не делать этого и не радоваться побегу растения, чья природа такова, чтобы приносить омелу, проклятие для пернатых. [15] Но птицы не только не аплодировали сове за ее совет, но, как раз наоборот, они наслаждались дубом, когда он рос, и когда он был должным образом, они садились на него и пели. Но поскольку на нем выросла омела, они теперь легко были схвачены мужчинами, раскаялись в своем поведении и восхищались совой за ее совет. И до сих пор они так относятся к ней, полагая ее проницательной и мудрой, и поэтому желают приблизиться к ней, полагая, что извлекают какую-то пользу из общения с ней; но если они это сделают, они приблизятся к ней, я думаю, все напрасно и на свою цену. Ибо хотя та древняя сова была действительно мудра и могла давать советы, у нынешних только ее перья, глаза и клюв, но во всем остальном они глупее других птиц. [16] Поэтому они не могут принести пользу даже самим себе; ибо иначе их не держали бы у птицелова, в клетке и в рабстве.
  Точно так же, хотя каждый из нас имеет одежду Сократа и Диогена, умом мы далеки от тех знаменитых людей, или от того, чтобы жить, как они, или от того, чтобы высказывать такие благородные мысли. Поэтому ни по какой другой причине, как из-за нашей внешности, мы, подобно совам, собираем большую компанию из тех, кто на самом деле являются птицами, будучи сами глупцами, кроме того, что нас раздражают другие такие же глупцы.
   СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  Хотя это Рассуждение начинается без официального обращения, оно представляет собой вид письма, поскольку в последнем абзаце автор относит свои замечания к какому-то одному лицу, чье имя, к сожалению, не сообщается. Конечно, если бы мы предположили, что перед нами устное сообщение, мы должны были бы ожидать время от времени находить какое-то обращение к слушателю и случайный ответ, каким бы кратким и небрежным он ни был.
  Дион, по-видимому, пишет какому-то знакомому, возможно, бывшему ученику, который, кажется, подумывает о том, чтобы взять на себя какую-то ответственность, о характере которой ему нетрудно догадываться. Все, кроме последнего абзаца, посвящено изложению неудобств и даже опасностей, связанных с таким решением. В качестве ужасных примеров неблагодарности как государственных, так и частных лиц Дион приводит обзор некоторых наиболее известных персонажей мифов и истории, не говоря уже о многих безымянных лицах, которые были вознаграждены за свои услуги в качестве опекунов или попечителей упреками или даже преследования в судах. Мы делаем вывод, что он хотел бы, чтобы его анонимный знакомый остался верен философии.
  Семьдесят третья беседа: о доверии
  Вы действительно хотите сказать, что доверие — это хорошо для тех, кому доверяют, и это сравнимо с тем, чтобы быть богатым, здоровым или почитаемым для тех, кто почитаем, здоров или богат, потому что это приносит пользу самим этим людям? Я имею в виду, например, если бы человеку случайно доверили официальное положение, его собственное государство или другое, с армией, деньгами или укреплениями, как в прошлом многие доверяли им такие вещи, и в некоторых случаях даже сами города, женщины и дети и все, не только в мирное время, но иногда и во время войны. [2] И, клянусь небом, если бы человеку доверил король или тиран золото или серебро, или корабли, или оружие, или цитадель, или верховное командование — например, Лептин часто получал командование над Сиракузами от своего брата, и Филист получил его от младшего Дионисия, и волхвы получили от Камбиса управление его дворцом в Персии во время его похода против Египта, и Митран получил от Дария цитадель Сард, а Персей получил Акрокоринф от Антигона, и, гораздо раньше этих Атрей получил от Эврисфея Аргос, когда Эврисфей вел поход против Афин за отказ выдать детей Геракла, и, кроме того, сын Атрея Агамемнон, отправляясь в Трою, доверил музыканту свою жену и его дом — [3] скажем ли мы, что все те, кому доверяли, сами извлекли пользу из доверия?
  Опять же, как насчет тех, кому мужчины в частном положении доверили либо жен, либо детей, либо имущество? Например, многие, мне кажется, оставляют после себя опекунов и защитников, одни, отправляясь в путешествие, другие, умирая; а некоторые отдают вклады в доверительное управление без присутствия свидетелей, не опасаясь быть обманутыми; а некоторые, поскольку законы запрещают им называть наследниками тех, кого они сами предпочитают, называют других, предписывая им передать имущество друзьям покойного, — [4] должны ли мы сказать, что все такие извлекают выгоду из сделки? и от высокого мнения о них, которое побуждает тех, кто это делает, доверять им свое имущество, но особенно в случае с последними, которым, кажется, доверяют в нарушение законов? Или, напротив, скажем, что такая ответственность досадна и является источником многих хлопот и многих забот, а иногда и величайших опасностей?
  Но мы можем исследовать этот вопрос, начав непосредственно с тех, кто считается занимающим высшее положение; ибо те по необходимости пренебрегают своими личными интересами, как собственностью, так и детьми, и обращают свое внимание на общественные интересы и поглощены ими; и часто от рук тех, кто замышляет против их городов, будь то иностранные враги или некоторые из их сограждан, они встречают бедствие, а часто также и от рук самих городов из-за несправедливого обвинения. Ибо одни были лишены имущества, а некоторые даже подверглись различным позорам, будучи осужденными за растраты, иные были изгнаны с родины, а иные даже были преданы смерти.
  [5] Например, они говорят, что Перикл был осужден за растрату в афинском суде, самый благородный и лучший защитник, который когда-либо был в городе; и что Фемистокл был сослан по обвинению в измене, тот, кто после того, как взял на себя руководство афинянами в то время, когда они уже не могли занимать землю своей родины, но уступал врагу свой город и их святыни, не только восстановил все это, но даже сделал афинян лидерами греков, вырвав лидерство у спартанцев, которые с самого начала пользовались этой честью.
  (6) Опять же, Мильтиад, который первым победил варваров, имея только своих сограждан, чтобы помочь ему, и смирить гордость персов, гордыню, которую они прежде держали, считая себя выше всех других мужчины — этот человек, говорю я, вскоре был брошен афинянами в темницу; и, кроме того, его сын Кимон был бы лишен гражданских прав на всю оставшуюся жизнь, если бы он не выдал свою сестру Эльпинику замуж за человека незнатного, но очень богатого происхождения, который от его имени заплатил пени в пятьдесят талантов. . А еще позже Кимон отвоевал для афинян Кипр и в результате совместной борьбы на суше и на море победил варваров в окрестностях Памфилии. Тем не менее, несмотря на то, что он сам был таким замечательным и был сыном такого замечательного отца, если бы он не заработал много денег, афиняне допустили бы, чтобы он лишился гражданских прав в своем городе.
  [7] Возьмем также случай Фокиона более позднего периода, который прожил более восьмидесяти лет и который большую часть этих лет служил военачальником, охранял государство в минуты крайней нужды и Эти самые афиняне назвали его превосходным, — этого человека они не довольствовались просто казнью, более того, они даже не позволили его трупу покоиться в аттической земле, а выбросили его за пределы своих границ. Или возьмем Никия, сына Никерата, — поскольку ему доверяли сограждане, хотя он прекрасно знал, каков будет поход на Сицилию, и по предостережениям бога, и по своим собственным рассуждениям, все же он был вынужден совершить экспедиции, как бы он ни был болен, из-за их доверия. Более того, если бы он сам, потеряв свое войско или его часть, вернулся в целости и сохранности, очевидно, что по возвращении домой он был бы предан смерти. Но так как, зная это, он упорствовал во всем, он был взят в плен и подвергся такой участи от рук врага.
  [8] Теперь эти мои наблюдения были сделаны об одном городе и о государственных деятелях в одном городе, и не все они были названы. Но что касается тех, кто при дворах тиранов пользовался репутацией заслуживающих доверия, то, если бы я подробно рассказал, какова их судьба, мне, может быть, понадобилось бы очень много дней. Ибо можно почти сказать, что такие люди не могут остаться безнаказанными. Ибо любой, кто подвергает себя обвинению в проступке, за это предается смерти, и нет никакой возможности получить какое-либо прощение; в то время как те, которые показывают себя хорошими людьми и способны охранять то, что им доверено, хотя в данный момент они получают определенную честь, вскоре встречают бедствие, становясь жертвами зависти и подозрительности. [9] Видите ли, абсолютным монархам не выгодно, чтобы любой человек на их службе был хорошим или чтобы любой человек явно занимал высокое положение в массах. Напротив, доверительные отношения, оказываемые мужчинами в частной жизни, хотя, возможно, и сопряжены с меньшим риском, поскольку дело, которым они занимаются, менее важны, все же влекут за собой неисчислимые хлопоты и труды, и часто даже не благодарность, какой бы незначительной она ни была, является их наградой. Наоборот, часто бывает так, что те самые люди, которые получили от них блага, обвиняют их в том, что они не уплатили всего причитающегося по справедливости и чистыми руками.
  [10] Теперь, с какой целью я репетировал эти вопросы? Конечно, не потому, что я сделал вас объектом такого увещевания или потому, что я хотел отговорить вас от верности доверию. Ибо я был бы гораздо хуже Зета, если бы подверг тебя такой критике, ибо он увещевал своего брата, потому что не считал уместным для него посвящать себя поиску мудрости или тратить время на музыку, пренебрегая его собственные дела; и он сказал, что его брат представляет нелепую и невыгодную Муз. Точно так же, как если бы кто-нибудь сказал, что и вы избрали такое занятие, отнюдь не праздное и не пьяное, а, однако, вполне вероятно, связанное с небрежением к собственному имению; и, клянусь Зевсом, он мог бы даже прочитать эту строку:
  Поэтому пустой дом будет твоим домом.
   СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  Это «Рассуждение», как следует из его названия, подходит к вопросу о человеческих отношениях под другим углом зрения, чем тот, который мы наблюдаем в «Ор. . Там оратор подчеркивал неприятности и несчастья, возникающие в результате доверия; здесь он приводит множество примеров, чтобы показать, что доверять кому бы то ни было опасно. Эта нота цинизма сохраняется с замечательным постоянством до самого конца, и во всем этом есть нотка убежденности, которая убедительно свидетельствует о том, что Дион говорит от горечи своего собственного сердца. Арним помещает «Беседу» среди тех, что были произнесены в период изгнания Диона. Поскольку элемент диалога обнаруживается только в самом начале документа, он делает вывод, что Дио обращался к группе слушателей, один из которых имел более близкие отношения с говорящим и, следовательно, помог начать дискуссию. Внезапность, с которой «Рассуждение» начинается и закрывается, указывает, как и в некоторых других случаях, на то, что наш текст был отделен от своего первоначального окружения или, возможно, на то, что репортер выбрал только это для сохранения.
  Семьдесят четвертая беседа: о недоверии
  Дио. Знаете ли вы, что в прошлом были люди, которым причинили вред враги?
  Собеседник. Почему конечно.
  Дио. Что же, причинили ли им вред так называемые друзья и близкие знакомые, или даже некоторые родственники, некоторые даже самые близкие, братья, или сыновья, или отцы?
  Междунар. Да действительно многие были.
  Дио. В чем же причина того, что не только враги вредят своим врагам, но и так называемые друзья вредят друг другу, и, клянусь небом, так поступают многие даже из столь близких родственников?
  Междунар. Ясно, что причина находится в испорченности человечества, из-за которой каждый, я полагаю, и сам себе вреден.
  Дио. Итак, ко всем людям надо быть одинаково осторожными и ничуть не доверчивее, даже если кто-то считается другом, или близким знакомым, или кровным родственником?
  Междунар. Ко всем, как заявляет это ваше заявление.
  Дио. Тогда был прав автор этого стиха, когда писал:
  Сохраняйте трезвость и не забывайте не доверять;
  Это суставы, необходимые для ума?
  [2] Междунар. Вероятно, он был.
  Дио. Более того, очевидно, что совет этот поэт дает не своим врагам, а тем, кого он считает друзьями. Ведь тот, кто знает, что он ненавидит себя, не наделил бы властью против себя. Как же мог поэт призывать не доверять тем, кому он сам не доверяет?
  Что ж, тогда давайте рассмотрим и следующий вопрос. Кем погублено больше людей — теми, кто заведомо враги, или, наоборот, теми, кто называет себя друзьями? Что до меня, то я замечаю, что среди захваченных городов разрушенных предателями больше, чем тех, которые были захвачены неприятелем силой, а также, что среди людей есть те, кто предъявляет жалобы на своих друзей и близких. знакомых вообще больше, чем тех, кто обвиняет своих врагов в своих несчастьях; [3] и, кроме того, что если против неприятеля стены и крепости были предусмотрены для всех — хотя иногда они не использовались в течение многих лет — то против их сограждан, против людей, которые имеют общую долю в том же были обеспечены святилища, жертвоприношения и брачные обряды, люди, соплеменники друг с другом, соплеменники и родственники, суды, законы и магистраты. Кроме того, эти учреждения никогда не простаивают. Во всяком случае, города всегда переполнены истцами и ответчиками, присяжными и тяжущимися, и даже во время их торжественных празднеств или во время перемирия люди не могут оторваться друг от друга. По крайней мере, они издают специальные законы о преступлениях, совершенных во время праздников, и называют эти законы «священными», как будто от этого названия есть толк! Да, война против разврата непрекращающаяся для всех против всех, война без перемирия и без глашатая; [4] но прежде всего эта война происходит между теми, кто близок друг к другу.
  Соответственно, те, кто хочет жить в мире и с некоторой степенью безопасности, должны остерегаться общения с людьми, должны признать, что средний человек по своей природе склонен позволять другим участвовать во всяком зле, и что, независимо от того, тысячу раз быть другом, ему нельзя доверять. Ибо у людей вообще нет ни постоянства, ни правдивости; напротив, всякого человека, которого они в данный момент ценят превыше всего, даже, может быть, и выше самой жизни, через небольшой промежуток времени они считают своим злейшим врагом и часто не могут удержаться даже от нападения на его тело. [5] Например, влюбленный убивает своего возлюбленного, потому что слишком сильно любит его, как ему кажется, а на самом деле потому, что пришел в ярость из-за какого-нибудь пустяка. Другие убивают себя, одни невольно по невоздержанию, а другие добровольно, так как нет в их жизни ничего более необыкновенного, чем их врожденная испорченность. Но довольно об этом, ибо другие повреждения, которые каждый наносит себе, очевидно, невозможно рассмотреть подробно.
  Тогда какое доверие можно иметь, имея дело с такими людьми, или какую уверенность? Или как может любить меня человек, который не любит даже самого себя? Ибо ответ, который был дан афинянам в связи с тем, что они, находясь в отчаянном положении, обратились с какой-то просьбой о Самосе, я думаю, вполне может быть адресован тем низким людям, которые пытаются проникнуть в чью-то дружбу: «Если кто не любит себя, как может он любить другого, будь то чужой, или сын, или брат?»
   
  [6] Что же тогда делать, когда кто-то проявляет дружбу, приносит торжественную клятву перед алтарем и готов зарезать себя там? Он должен, конечно, немедленно выслушать и, клянусь Зевсом, возможно, кивнуть в знак согласия; но в то же время будьте совершенно уверены, что ни одно из его заявлений не имеет силы. Например, когда Электра увидела Ореста плачущим и стремящимся привлечь ее к себе, она в ту минуту подумала, что он испытал некоторое ослабление своего безумия, и все же она была далека от того, чтобы доверять ему полностью. Во всяком случае, вскоре после этого, увидев его в отчаянии, она воскликнула:
  Ах, милый брат, как смущен твой взор,
  Как быстро, однако, изменилось!
  [7] Опять же, часто можно увидеть море настолько спокойным, что, мне кажется, даже самые робкие пренебрежительно отнеслись бы к нему. Что тогда? По этой причине следует ли верить в это, и без якорей, руля и всех других средств безопасности выйти в море? Нет, если судьба так распорядится, скоро на вас налетит буря, и вы увидите могучую волну и
  Огромные волны, огромные, как горы,
  Завивка и увенчанная пеной;
  и человек, который только сейчас кажется вам добрым и проявляет много доброты и усердия, когда какой-нибудь случай настигнет его, вы обнаружите, что он дик и суров и готов на всякое зло.
  [8] Как вы думаете, сколько молитв Медея вознесла богам за своих детей, или сколько раз она страдала от агонии, когда они были больны, или как часто она предпочла бы отдать свою жизнь вместо них? И все же она стала их убийцей. «Да, клянусь Зевсом, — скажет кто-то, — в порыве гнева и ревности». Но не полагаете ли вы, что большая часть человечества тоже могла бы стать ревнивой, завистливой, опасливой? Ведь можно почти сказать, что они всегда и непрестанно находятся во власти этих эмоций. Поэтому не верьте тем, кто говорит, что испытывает к вам добрые чувства и никогда не откажется от своей привязанности к вам. Ибо подобно тому, как ленты, обозначающие ветер, всегда трепещут в зависимости от того, откуда он дует, то в этом направлении, то в противоположном направлении, так и настроение простого стада меняется в ответ на каждое и всякое чувство.
  [9] Никто не доверяет рабам, когда они заключают соглашение, по той причине, что они не являются сами себе хозяевами; гораздо больше следует не обращать внимания на соглашения таких людей, как я описываю. Ибо во всех отношениях люди из-за своей испорченности дальше всего отстоят от состояния свободы. Закон не разрешает заключать контракты с лицами моложе определенного возраста на том основании, что они ненадежны, а в Афинах нельзя иметь деловые отношения с женщинами, кроме как в размере ячменя из-за слабость женского суждения. В самом деле, обычные люди ничем не лучше самых молодых или, вернее, даже маленьких мальчиков, за исключением их физической силы и их подлости; следовательно, они заслуживают большего недоверия, чем другие.
  [10] Воистину, было бы благословением, если бы, подобно тому, как человек с течением времени становится последовательно отроком, отроком, юношей и стариком, таким же образом он мог бы также стать мудрым, справедливым и заслуживающим доверия. И все же надо сказать, что развратные мужчины ничуть не лучше женщин низшего сорта. Они отличаются телом, а не разумом. Соответственно, точно так же, как женщинам по закону запрещено заключать соглашения на слишком большую сумму, но установлен предел, определяющий сумму, на которую они могут это делать, точно так же, я думаю, мы должны иметь дело и с обычные люди, когда речь идет о вещах наименьшей важности, но в делах более важных, или в дискуссиях о неотложных вещах, или в сохранении своего существования, никогда! (11) В самом деле, если они когда-либо по какой-либо причине воздерживаются от причинения вреда, подобно тому, как дикие звери часто спокойны, когда спят или насыщаются пищей, хотя и не отбросили своей особой природы, то и массы на некоторое время время не причинит вреда, но позже, когда представится какой-либо предлог, они, как говорится, сполна уплатят и проценты, и основную сумму своего злодеяния.
  Спартанец, когда в светских собраниях некоторые лица предлагали заключить с ним договор и предлагали ему принять в качестве гарантии их дружбы все, что он выберет, отвечал, что есть только одна гарантия, а именно: их неспособность причинить вред, даже если они желал, но что все другие гарантии были глупы и абсолютно бесполезны. [12] Только эту гарантию следует принимать от масс, и никакой другой. Ибо гарантия, состоящая в фразах, в знакомстве, в клятвах, в родстве, смехотворна. Атрей был братом Фиеста и дядей маленьких мальчиков, которых он зарезал; Этеокл и Полиник были не только братьями по закону, но и детьми сына и его матери, самое близкое родство; а потому, если бы в рождении была какая-нибудь польза, то они больше всех любили бы друг друга; тогда как, во-первых, тот, кому доверяли, изгнал брата, который доверял ему, и отнял у него его страну, [13] и после этого они убили друг друга. Хотя Тесей был отцом Ипполита и сыном Посейдона, поддавшись наветам, он проклял своего сына и довел его до смерти. Приам, прежде славившийся удачей, царствовавший над столькими племенами и столь обширными владениями, —
  Море до Лесбоса, обитель
  Макара, в сторону Фригии и ручья
  Бескрайнего Геллеспонта —
  все из-за своего сына и недержания этого сына стал самым несчастным человеком из всех. Это были знатные люди, но как вы думаете, сколько в каждом городе можно найти безвестных и плебеев Атрея и Фиестеса, некоторые из которых действительно совершают убийства незамеченными, а некоторые замышляют другие заговоры? [14] Что касается Аэропов, Клитемнестр и Сфенебеев, то их слишком много, чтобы упоминать.
  Ну, таковы факты о семейно-бытовых связях, а как же клятвы? Пандар дал клятву Менелаю, как и другие троянцы, но тем не менее ранил его. Разве Тиссаферн не присягал Клеарху и его людям? Что! Разве Великий Король не послал им царских богов и свое обещанное слово? Опять возьмем Филиппа Македонского; как и любое другое оружие, годившееся для его ведения войны, разве он не всегда был вооружен лжесвидетельством; и не всегда ли он захватывал города с помощью этих двух приемов: либо нарушения договоров, либо подкупа предателей? Он нашел первое в целом более подходящим по духу; ибо в то время как он должен был давать деньги предателям, богам он ничего не платил в связи с клятвами. (15) Что касается Лисандра Спартанца, говорят, что он высказал мнение, что мальчиков следует обманывать бабками и мячами, а мужчин — ругательствами и фразами. Но разве лукавый лис совсем иной, как его изобразил Архилох? А что касается оракула, полученного Главком, то неужели вы не думаете, что большинство людей давало такой совет еще до того, а именно: поклясться,
  Поскольку смерть ожидает и того, кто хранит
  Его клятва?
  Кроме того, хотя случилось так, что только что названные лица и другие, подобные им, достигли дурной славы благодаря великим событиям, в которых они принимали участие, с менее знаменитыми Главками или Пандарами «рынки были переполнены и переполнены на дорогах». Это объясняет, почему они не берут ни Аполлона, ни Афину в качестве советчиков в своих лжесвидетельствах.
  [16] Но, вы говорите, фамильярное знакомство составляет для человечества большую моральную преграду против обиды, так же как и договоры и гостеприимство. Эврит был убит человеком, который угощал его в своем доме,
  Смелый, не убоявшийся гнева Неба,
  И не почитал стола, который он накрыл,
  Но позже даже убил своего гостя.
  И все же его стали считать богом, хотя он не выказал никакого почтения ни к гневу богов, ни к столу гостеприимства, и он
  Радуется пиршеству и имеет себе жену
  Белокурая Хебе.
  Что же касается Архилоха, то его соль и стол не помогли ему выполнить брачный договор, как он сам говорит. (17) Ликаон, дурак, вторично встретивший Ахиллеса, хотя ему следовало бы либо драться с силой, либо бежать со всей скоростью, настаивает на мольбе,
  Ибо с тобой первым я ел зерно Деметры.
  Итак, прежде, когда он еще не вкушал пищи Ахиллеса, он был продан на Лемнос и таким образом спасен; но на этот раз, когда его взяли в плен, он был убит. Это было все хорошее, что сделала ему Деметра. Что же касается уток и куропаток, то мы не охотимся на них, пока они не съедят нашу пищу. [18] Возьмите Эгисфа; он убил Агамемнона,
  Сначала накормить его, как тот, кто убивает быка
  Рядом с кроваткой.
  И хотя Агамемнон не пострадал от рук троянцев за десять лет, в течение которых он воевал с ними, и ни разу не сидел с ними за столом; с другой стороны, когда он вернулся домой после столь долгого отсутствия, принес жертву богам и приказал накрыть перед собой свой собственный стол, его собственная жена так жестоко убила его. Да, впоследствии, когда у ворот Аида он встретил Одиссея, он осуждает Клитемнестру, [19] ибо он говорит, что она даже не закрыла его глаза, когда он был мертв; и, кроме того, он убеждает Одиссея никогда не доверять женщине,
  Или когда-нибудь рассказать ей хитрый план.
  Однако Клитемнестра обращалась с ним так, как она делала, не потому, что она была женщиной, а потому, что она была порочной женщиной; и причин не быть добрым к женщине не больше, чем к мужчине. [20] Однако, я думаю, каждый, кто столкнулся с несчастьем, не доверяет особенно тому, из-за чего он пострадал, и предостерегает всех других, чтобы они остерегались этого. Например, укушенный гадюкой предостерегает от змей, укушенный скорпионом предостерегает от скорпионов, а если человека укусила собака, вы всегда увидите его с тростью; именно так большинство людей ведут себя по отношению к людям. Один мужчина потерпел ужасное несчастье из-за женщины; так он взывает к небу,
  О Зевс, зачем ты вывел на свет дня
  Порода женщин, сеть и проклятие для мужчин?
  Другой, незнакомец, которого приняли в качестве гостя, огорчает своего хозяина, как это сделал Александр, украв у Менелая его богатство и его жену. Человек, с которым обращались таким образом, стал недоверчивым к незнакомцам, другой к брату, третий к сыну.
  [21] Но дело не так просто; ибо не брат как таковой, или родственник, или чужеземец по своей природе склонен поступать неправильно, но скорее нечестивый человек; но лукавство встречается почти во всех; да, если у вас есть здравый смысл, остерегайтесь всего. Незнакомец? Остерегаться. Справедливый и умеренный человек, говорит он? Остерегайтесь еще больше. Пусть этот принцип будет нерушим. «Да, — возражаете вы, — но он проявляет доброжелательный характер вежливого человека». Очень хорошо, примите его с благодарностью к богам — или, с вашего позволения, и к нему тоже — но на будущее вы должны следить за ним. Ибо то, что кто-то сказал о Фортуне, скорее можно было бы сказать о людях, а именно, что никто ни о ком не знает, останется ли он таким, какой он есть, до завтра. [22] Во всяком случае, люди нарушают соглашения, заключенные друг с другом, дают друг другу разные советы и, полагая, что один путь целесообразен, на самом деле следуют другому. Так случается, что когда человек, доверившись другому, связывается с одним из этих беспокойных людей, он делает себя смешным, если возлагает вину на него, когда должен винить себя, и если он время от времени кричит против боги, когда это человек, которым он был обманут, друг и близкий знакомый. Но боги смеются над ним, зная, что он обманул себя, отдав себя во власть другого. Кто споткнется на улице или, клянусь Зевсом, упадет в грязную лужу или яму, тот не гневается ни на камни, ни на грязь; ибо они были бы совершенно сумасшедшими, если бы поступили так, видя, что должны винить себя и свою беспечность.
  [23] «Что!» Кто-нибудь скажет: «Должны ли мы выбрать существование дикого зверя и жить уединенной жизнью?» Нет, не зверя, а человека благоразумного и умеющего жить в безопасности. Ибо гораздо безопаснее и лучше одиночество, чем общение с человечеством, если только уединение можно найти вне страха и без заботы о вещах, представляющих общий интерес. Точно так же, по моему мнению, для людей, совершающих плавание, открытое море более полезно, чем побережье, если только человек не плывет в хорошую погоду и хорошо не знаком с местностью; ибо в открытом море редко, если вообще когда-либо, терпит крушение корабль, но близко к берегу и около мысов можно увидеть обломки. (24) Поэтому, когда буря настигает корабль, хотя всякий сухопутный и стремится к земле, шкипер бежит от него, насколько возможно. Тем не менее, можно найти гавани, свободные от волн, доверившись которым, люди могут безопасно стоять на якоре, как бы высоко ни поднимался шторм. Но у людей самые умеренные подобны нашим летним якорным стоянкам, дающим убежище лишь на мгновение; ибо и у людей этого типа индивид разумен в отношении некоторых жизненных проблем, но в отношении остальных он не таков. В денежных делах, например, он мог бы никогда не обидеть вас — если, конечно, существует такой человек, — но пусть им овладеет приступ ярости или ревнивого соперничества, и вы, может быть, не найдете его непоколебимым и заслуживающим доверия.
  [25] Следовательно, иметь дело с такими людьми следует лишь постольку, поскольку к этому принуждают, и притом крайне мало, к тому же бодрствуя и бодрствуя, как говорит поэт об ахейцах и Гектор,
  Но он, опытный в войне, со щитом
  Воловья шкура покрыла его широкие плечи и смотрела
  Стук стрел и стук дротиков.
  Точно так же в нашей жизни мы должны пользоваться благоразумием и разумением как щитом и, прикрываясь ими, бежать и остерегаться людского подлости и уловок и заговоров, которые они обычно используют.
  [26] Но, вообще говоря, было бы удивительно, если бы еда за одним и тем же столом оказывалась препятствием для подлости и, во всяком случае, пить из одной и той же миски и видеть одну и ту же лампу, тогда как, с другой стороны, видеть одно и то же солнце и питаться одной и той же землей не входит в расчет ни одного мошенника; Почему корчма или, клянусь Зевсом, любой другой дом из камней и бревен смешивает людей вместе и может сблизить их в дружбе, как и считает правильным Одиссей:
  Уважайте дом; мы под твоей крышей.
  Таким образом, он думает, что хижина — тоже хижина, построенная из дерева, выращенного на враждебной земле, — достойнее уважения, чем сами люди. Но все небо, под которым мы все были с самого начала, не способствует согласию, равно как и наше соучастие во вселенной, соучастие в вещах божественных и величественных, а только, напротив, наше соучастие в вещах. которые мелочны и бесполезны.
  [27] Опять же, собственный отец каждого человека — часто неэффективный старик — является великой силой праведности, чтобы предотвратить заговоры друг против друга членами одной семьи; в то время как общий отец всех, «и людей, и богов», тот, от кого мы все произошли, а не такое создание, как Лахет или Симон, не может остановить или предотвратить неправедность людей! В самом деле, что одним словам о дружбе нельзя доверять, — ибо остается только это, — это, без сомнения, ясно. (28) Ибо нелепо, чтобы, ссужая деньги ближнему, никто не легкомысленно поверил бы одному слову, а вместо этого требует свидетелей и писаний, — а многие насилуют и их, — [и, с другой стороны, что простого заявления о дружбе должно быть достаточно].
   
  "Что!" — возражает кто-то, — разве у людей прежних времен не было друзей? Например, что бы вы сказали об этих полубогах, которые у всех на слуху: Оресте и Пиладе, Тесее и Пирифое, Ахиллесе и Патрокле?» Что ж, если бы кто-то признал, что распространенное мнение о них верно, то были бы три дружеские отношения, которые произошли в период времени, настолько продолжительный, что в нем можно было бы сказать, что солнце уходило в затмение довольно много раз. .
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  По стилистическим соображениям это «Рассуждение» относится к софистическому периоду творчества Диона. Это панегирик, знакомый по софистической литературе, и он демонстрирует как достоинства, так и недостатки этой формы сочинения. Пристальное внимание уделяется деталям, связанным с риторическим эффектом, но не хватает той нотки искреннего убеждения, которую можно найти во многих других произведениях нашего автора.
  Тема, выбранная для хвалебной речи, - νόμος. Как известно, это слово охватывает широкий диапазон, означая в одно время употребление, освященное давней традицией, в другое время божественное установление и в другое статутное право. Дио относится ко всем трем разновидностям беспристрастно, легко переходя от одного к другому и обратно. Начальная фраза, ἔστι δέ, предполагает, что нашему Рассуждению предшествовала вступительная композиция, которой уже не существует.
  Семьдесят пятая беседа: О законе
  Закон является для жизни путеводителем, для городов - беспристрастным надзирателем, а для ведения дел - верной и справедливой линейкой, с помощью которой каждый должен сохранять прямоту в своем поведении; иначе он будет кривым и коррумпированным. Соответственно, те, кто строго соблюдают закон, крепко держатся за безопасность; а преступающие его губят прежде всего себя, а потом и ближних, подавая им пример и образец беззакония и насилия. Да, как в море тот, кто не упускает маяка, скорее всего, проживет свою жизнь и найдет свое пристанище, так и тот, кто живет по закону, идет по жизни с максимальной безопасностью и достигает нужного пункта назначения. [2] Правда, бывали случаи, когда тот, кто использовал человека в качестве советника, делал это к своему горю, но не по закону. Он настолько полезнее для наших городов, чем их стены, что многие из них еще остаются без стен, но без закона ни один город не может управляться.
  Но закон выгоден не только смертным, но и богам. Во всяком случае, вселенная всегда сохраняет в неприкосновенности один и тот же закон, и ничто вечное не может его нарушить. Именно по этой причине, как мне кажется, закон уместно был назван «царем людей и богов»; ибо закон устраняет насилие, усмиряет дерзость, порицает глупость, карает злобу и в частных и общественных отношениях помогает всем нуждающимся, помогая жертвам несправедливости, а тем, кто в недоумении относительно образа действий, дает знать, что это их обязанность. [3] Всякий раз, когда, например, человек сталкивается с запутанной ситуацией и пытается выяснить, что для него целесообразно, я полагаю, что ему не нужно звать друзей или родственников, а лучше обратиться к законам и задать свой вопрос. . Ибо закон не стал бы, имея в виду собственную выгоду, давать ему плохой совет, ни по незнанию лучшего пути, ни из-за какого-то обязательства или отсутствия интереса он не стал бы просить своих консультантов позволить ему быть прощенным. Ибо, напротив, он относится ко всем одинаково, и у него есть свободное время для проблем всех других, и для него нет частного или особого интереса.
  [4] Опять же, закон более полезен, чем оракулы богов, в том, что, в то время как были некоторые, которые не понимали оракулов и, предполагая, что они действовали в согласии с ними, делали прямо противоположное — что Я полагаю, что они объясняют, что их постигла беда, - из закона не исходит ничего извилистого или двусмысленного, но вместо этого он выражает в простых фразах все, что подходит нуждающимся. Кроме того, хотя он и правит и владычествует над всем, он осуществляет свою власть без применения оружия и насилия, — напротив, сам закон устраняет насилие; более того, оно правит убеждением и управляет добровольными подданными. Ибо именно потому, что он сначала убеждает людей и получает их одобрение, закон возникает и приобретает свою собственную силу.
  [5] Но так велика сила, которой он обладает, что это закон, который помогает даже богам. Например, кощунствующих и нарушающих почитание богов оно наказывает. Более того, сам закон никого не в силах навредить. Ибо всякий, преступающий закон, вредит не закону, а себе. [6] Но таковы праведность и доброжелательность, которые пронизывают закон, что для несчастных он оказался даже более полезным, чем их кровные родственники; а для жертв несправедливости оно оказалось сильнее их собственной силы; и для отцов добрее, чем для их сыновей; к сыновьям добрее родителей; для братьев, чем для братьев. Во всяком случае, многие, когда их ближайшие родственники обижают их, ищут убежища в законе. Так же и закон, хотя он и не испытал милости ни от кого, полностью благодарит всех за доброту, которую они оказывают другим, взимая с сыновей благодарность как за отцов, так и за тех, кто сделал что-то наедине. доброе дело от тех, кому они принесли пользу, и для тех, кто проявляет общественный дух в городских делах от своего города.
  (7) Кроме того, прекраснейшими являются награды, которые оно установило за их благодеяния, изобретя венцы, публичные прокламации и почетные места, вещи, которые для тех, кто их дает, не требуют затрат, но которые для тех, кто их получает, пришли к быть достойным всего. В самом деле, чего бы он ни пожелал, каким бы дешевым оно ни было, закон немедленно делает важным и драгоценным. Это закон, который сделал дикую маслину такой важной, стоящей столь самоотверженных усилий, [8] точно так же, как в случае с петрушкой, сосной и оливковой кроной; это закон, который сделал три слова, которыми каждый хороший человек публично приветствуется, для многих более драгоценными, чем сама жизнь. Это закон, который созывает народные праздничные собрания, чтит богов, возвеличивает добродетель; это закон, который очищает море, делает землю цивилизованной, он истинный сын Зевса, обладатель непобедимой, непреодолимой силы, ибо он настолько превосходит все остальное в сдержанности и надежности, что не только партнерство с женщинами, но и расцвет девиц и расцвет юношей мы все доверили закону. Кроме того, хотя Джастис и девственница, его воздержание таково, что Ло живет с ней без сопровождения.
  (9) Закон — защитник старости, учитель юности, бедности — соработник, страж богатства, миру — союзник, войне — враг. Более того, даже на самой войне закон имеет большую силу. Например, глашатая, посланного от злейших врагов, закон охраняет и охраняет, давая ему в качестве оружия более сильного, чем любой панцирь или любой щит, посох глашатая — ведь это и есть символ закона. По закону убитые больше не считаются врагами, и их тела не вызывают ненависти и оскорблений.
  (10) Кроме того, закон настолько полезнее для наших городов, чем рули для наших кораблей, что если корабль, потерявший руль, не погиб бы, если бы его не настигла буря, город не может быть спасен, если закон был разрушен, даже если извне на него не обрушилась ужасная катастрофа. Но подобно тому, как каждый из нас управляется и охраняется разумом, который в нем, а его разрушение влечет за собой сумасшествие и безумие, так и тот, кто изгоняет закон из своей жизни, как если бы он потерял разум, я верю, что он привести в состояние полного безумия и смятения.
   СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  Это еще одно софистическое упражнение. Сравнение с предыдущим Рассуждением покажет, с какой легкостью софист мог изменить свою позицию. В Ор. 75 закон превозносится как благотворное влияние на человеческие дела; здесь обычай занял свое место. Противоречий между двумя документами предостаточно, но, возможно, не более разительных, чем следующие два утверждения: «Из закона не следует ничего извилистого или двусмысленного, но вместо этого он выражает в простых фразах все, что уместно для тех, кто находится в нужды» (Ор. 75.4) и «некоторые законы написаны неясно, и часто искажаются и извращаются красноречием ораторов; но нравы наши никогда не бывают двусмысленными или кривыми, и красноречие не могло бы взять над ними верх» (Ор. 76. 4) .
  Семьдесят шестая беседа: на заказ
  Обычай есть суждение, общее для тех, кто им пользуется, неписаный закон племени или города, добровольный принцип справедливости, приемлемый для всех в равной степени в отношении одних и тех же вопросов, изобретение, сделанное не человеком, а жизнью. и время. Таким образом, в то время как из законов вообще каждый получает свою силу, будучи утвержденным один и навсегда, обычай постоянно подвергается проверке. Более того, хотя ни один закон не может быть легко избран всеми, ибо он утверждается мнением большинства, тем не менее обычай не мог бы возникнуть, если бы не был принят всеми. Опять же, хотя закон с помощью угроз и насилия сохраняет свое господство, только когда нас убеждают наши обычаи, мы считаем их превосходными и выгодными.
  [2] Поэтому мне кажется, что мы могли бы уподобить писаный закон власти тирании, ибо именно посредством страха и предписания каждая мера становится действенной; но обычай можно скорее уподобить благосклонности царской власти, ибо все люди следуют обычаям по собственной воле и без принуждения. Кроме того, мы знаем о многих законах, которые были отменены теми, кто их придумал, потому что они сочли их плохими; но никто не мог с готовностью указать на обычай, который был отменен. Более того, вообще легче отказаться от любого письменного постановления, чем от любого обычая. [3] Ибо письменные таинства, как только запись стерта, совершаются в один день; но использование города невозможно разрушить за очень длительный период времени. Кроме того, в то время как законы сохраняются на деревянных или каменных табличках, каждый обычай сохраняется в наших собственных сердцах. И такая сохранность надежнее и лучше. Кроме того, писаный закон суров и суров, тогда как нет ничего приятнее обычая. Тогда и законы наши мы узнаем от других, а обычаи наши все прекрасно знаем.
  [4] Опять же, некоторые законы написаны неясно, и они часто искажаются и искажаются красноречием ораторов; но наши обычаи никогда не бывают двусмысленными или кривыми, и ораторское искусство не может взять над ними верх. Также нужно постоянно помнить о законах, если мы хотим их соблюдать; тогда как обычай люди не могут забыть, даже если бы они хотели; ибо такова его природа, что он постоянно напоминает им.
  И вообще, если можно сказать, что законы создают государство рабов, то наши обычаи, напротив, создают государство свободных людей. Ибо законы налагают наказание на человеческие тела; но когда обычай нарушается, последующее наказание всегда было позором. Следовательно, одно есть закон для дурных людей, другое — для хороших. В самом деле, если бы все люди были добры, то, очевидно, мы не нуждались бы в писаных законах. Кроме того, хотя наши короли выше законов и многое делают в нарушение их, но и они следуют обычаям.
  (5) Кроме того, из писаных законов ни один не действует во время войны, но обычаи соблюдаются всеми, даже если люди доходят до крайности ненависти. Например, положение о том, что никто не должен воспрепятствовать погребению мертвых, нигде не записано, ибо как могли победители подчиняться предписаниям побежденных? Нет, это обычай, который приводит к тому, что усопшим предоставляется этот акт гуманности. То же самое и с положением о том, что никто не должен брать в руки глашатаев и что только они одни пользуются полной безопасностью в своих миссиях. Наконец, я полагаю, что из тех, кто нарушает закон, нельзя показать, что кто-либо был открыто наказан богами; однако спартанцы, нарушив обычай относительно вестников, убив глашатаев, пришедших от великого царя, были наказаны самой божественной силой.
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  Перечисляя восемьдесят предметов, которые он нашел в своем экземпляре Диона, Фотий перечисляет следующие по порядку после Ор. 76 две речи под названием περὶ φθόνου . Некоторую поддержку Фотию в этом отношении дают наши рукописи, ибо УБ помещает в начало документа, лежащего перед нами, заголовок περὶ φθόνου α, а для введения в § 15 второй заголовок, περὶ φθόνου β, тогда как PH сохранил для нас только §§ 1-14 . Эти факты объясняют двойное число, присвоенное настоящему «Рассуждению» в изданиях нашего автора. Трудно понять, как его стали рассматривать как два отдельных документа, поскольку обе части касаются одной и той же темы, вторая часть естественным образом следует за первой, и между ними нет заметного разрыва. Правда, в первой части преобладает диалог, а во второй почти непрерывное изложение, но это явление наблюдается и в других образцах учения Диона.
  Арним относит эту речь к периоду изгнания Диона и считает ее достоверной и важной иллюстрацией того, как в этот период он иногда давал наставления. Диалог начинается внезапно, первые слова показывают, что обсуждение уже идет. Почти сразу партнер Дио обращает внимание на присутствие большой компании слушателей, которым подробное обсуждение может показаться утомительным. Дио возражает, спрашивая, не собрались ли они специально для того, чтобы послушать «мудрые слова и о мудрых словах», и продолжает проверять искренность их интереса, продолжая спор. Но к тому времени, когда мы доходим до § 9, мы обнаруживаем, что — возможно, потому, что он принял близко к сердцу предостережение о своей аудитории — он начинает отказываться от диалектики и пускается в довольно продолжительное изложение. Вспоминается «Борисфенитская беседа» (Ор. 36) , в которой нам сообщают, что собралась большая толпа, чтобы послушать своего гостя, и Дион, после предварительной стычки с юным Каллистратом, направляет свои дальнейшие замечания широкой аудитории. . Место действия нашего настоящего Рассуждения нельзя точно определить, но из § 8 можно заключить, что оно было произнесено в каком-то большом городе . Кроме того, размер аудитории и ссылка (§ 15) на дискуссию, имевшую место накануне, позволяют предположить, что Дион находился в доме достаточно долго, чтобы привлечь некоторое внимание.
  Беседа семьдесят седьмая/восьмая: О зависти
  Дио. Действительно ли по этим и подобным причинам Гесиод стал считаться среди греков мудрецом и отнюдь не недостойным этой репутации, поскольку он сочинил и воспевал свои стихи не благодаря человеческому искусству, а потому, что он придерживался беседовал с музами и стал учеником этих самых существ? Отсюда неизбежно следует, что все, что приходило ему на ум, он также выражал и музыкой, и мудростью, и ни в коем случае не без цели, как это ясно иллюстрируется стихом, который я имею в виду.
  Собеседник. Какой стих?
  Дио.
  И горшечник на горшечника, и столяр на столяра.
  [2] Междунар. Можно увидеть, что многие другие стихи Гесиода хорошо выражены как о людях, так и о богах, и, я могу почти добавить, о более важных вещах, чем только что упомянутые; однако и здесь он, без сомнения, выразился очень правдиво и с опытом человеческой природы.
  Дио. Так не следует ли нам рассмотреть их более внимательно?
  Междунар. Почему, как нас перенесет такое большое собрание, если мы будем обсуждать такие вопросы?
  Дио. Почему нет; Разве они не пришли послушать мудрых слов и о мудрых словах?
  Междунар. Они бы так сказали, мне кажется.
  Дио. Но они не считают Гесиода заурядным и малозначительным, не так ли?
  Междунар. Ни в коем случае.
  Дио. Ну не полезно ли им слушать о зависти и ревности, и кто такие завидующие и ревнивые друг другу, и по каким причинам?
  Междунар. Конечно, самый полезный из всех.
  [3] Дио. Тогда полезно также без промедления испытать терпение господ. Итак, есть ли у Гесиода иная причина говорить, что эти его люди завистливы и недоброжелательны друг к другу, кроме как потому, что каждый из них извлек бы меньшую прибыль из своего занятия, каким бы оно ни было, если бы было много подобных занятий? ?
  Междунар. Почему, какая еще причина может быть?
  Дио. Итак, если горшечнику выгодно, чтобы в том же городе или селе не было другого горшечника, то разве это невыгодно мяснику, чтобы иметь возможность продавать мясо, какое у него есть, тем, кому он нужен, даже если он случайно купил очень тощую или староватую тушку?
  Междунар. Очевидно, мяснику это тоже выгодно.
  [4] Дио. Итак, не лучше ли красильщику заниматься своим ремеслом красильщика в одиночку, а не соревноваться с другими мастерами, чтобы иметь возможность продавать свои краски, какого бы качества они ни были, женщинам? Ибо тогда они будут довольствоваться покупкой красок даже несколько лучших, чем те, которыми они привыкли пользоваться для окрашивания в своих хозяйствах, красок, подобранных наугад, и не будут требовать быстрых красок и королевских пурпуров.
  Междунар. Конечно, не будут.
  Дио. А как насчет хозяина публичного дома? Не полезнее ли и не лучше ли с точки зрения его заработка, чтобы он один имел этот упрек и один обзывался гнусными именами, а не в компании с другими, равно как для содержания и дрессировки такого скота в городе, так и для отгона в дорогу? и таскать свой скот на съезд в Фермопилы и на другие большие праздничные собрания?
  Междунар. В самом деле, я совершенно уверен, что владелец публичного дома молился бы о том, чтобы коллег-художников было очень мало.
  [5] Дио. Тогда неужели обо всех, то есть о всех, кто занимается одним и тем же делом, он делал такое широкое предположение, полагая, что все друг другу вредят и мешают зарабатывать себе на жизнь?
  Междунар. Да, он имел в виду все, скорее всего.
  Дио. Да, это было не похоже на него, я полагаю, поднимать их по одному. Ибо, конечно, в других вещах он имеет обыкновение трактовать всю тему с помощью одного или двух примеров. Например, когда он говорит, что человек не потерял бы даже быка, если бы не испорченность его ближнего, он, конечно, не имеет в виду, что, хотя плохой сосед уничтожит быка или потворствует преступлению в других, он не стал бы красть овца, если он сможет избежать обнаружения, или одна из прекрасных коз, которые дают обильное молоко и рождают близнецов; более того, он явно говорит с теми, кто читает его стихи, как с умными людьми. [6] Так неужели мы, выражаясь кратко, говорим, что поэт, говоря так кратко, называет всех, принадлежащих к одному и тому же ремеслу, не любящими друг друга и не приносящими друг другу пользы?
  Междунар. Уверенно.
  Дио. Итак, во имя Неба, является ли мореплавание ремеслом, или оно получит этот ярлык в какой-либо степени меньше, чем ремесло гончара или мясника?
  Междунар. Не меньше, я полагаю.
  Дио. Тогда на большом корабле со многими парусами, большим грузом и толпой пассажиров один матрос будет иметь успех, и будет ли ему выгодно, чтобы на борту не было других матросов, будь его познания в морских делах большими или меньшими, чем его собственный; а, с другой стороны, если их много, то не будут ли они вредны друг другу и вредны, и потому ли на корабле большинство матросов ненавидят друг друга?
  [7] Междунар. Другое дело моряки. Но, во всяком случае, лоцману, как мне кажется, не понравится, если с ним плывет другой лоцман.
  Дио. Когда бывает сильный шторм и лоцман не может управлять каждым из своих двух рулей из-за старости или буйства моря, даже в такое время он не любит другого лоцмана и не молится, чтобы явился тот, кто заменит его. ; или, опять же, когда ему надо спать, пробыв без сна много ночей и дней открытия, даже и в таких обстоятельствах он испытывает ту же ненависть, и считает ли он своей потерей, если на борту находится второй лоцман?
  Междунар. Может быть, тогда он не возненавидел бы его; как он мог? И все же речь идет не о мореходном ремесле и не о морских делах.
  [8] Дио. Очень хорошо. Врач, во всяком случае, практикует свое врачебное искусство на суше и имеет профессию не ниже, чем у столяров.
  Междунар. Ну, что из этого?
  Дио. Вы действительно думаете, что он хотел бы быть единственным, кто знаком с его искусством в таком большом городе, особенно если многие больны?
  Междунар. Что может помешать его желанию быть единственным? Ибо хотя для всех остальных положение может быть хуже, так как их всех не может лечить один врач, тем не менее его работа в этих условиях ценится выше. Невозможно также сказать сумму и количество гонораров, которые он мог бы получить, если бы он, в одиночку среди стольких больных, мог обеспечить лечение.
  Дио. Но я не говорю вам о сумасшедшем враче.
  [9] Междунар. Что! Считаете ли вы признаком безумия в человеке желание быть очень высоко оцененным и накопить большое богатство?
  Дио. Да, если он сам, будучи жертвой летаргической лихорадки или приступом воспаления мозга, радуется, что нет никого, кто бы вылечил его и дал ему выпить отвар мандрагоры или какое-нибудь другое целебное средство, цель его состоит в том, чтобы , чтобы быть единственным, кто получит гонорары и почести в городе. Но если, кроме него самого, и его дети, и его жена, и его друзья будут больны, все опасно больны, будет ли он даже тогда молиться, чтобы не нашлось другого врача, который пришел бы ему на помощь; а если кто-нибудь появится, может ли врач, как выразился Гесиод, разгневаться и считать врагом своего собственного спасителя и спасителя самых дорогих ему людей?
  [10] Опять же, предположим, что должно произойти что-то вроде того, что когда-то случилось с египетскими врачами. Видите ли, они пытались вылечить Дария-перса, ибо при падении с коня его лодыжка выскользнула из места, - и не могли своим искусством исправить рану, а вместо этого навлекли на него бессонницу и ужасные боли при натяжении сустава и попытке заставить его встать на место. Итак, Дарий приказал держать этих людей в темнице, намереваясь замучить их до смерти. Но узнав, что среди его пленников есть некий грек, пытающийся врачевать людей, в отчаянии призвав его, он велел ему помочь ему, если он может. (11) Этим человеком был Демокед из Кротона, который считался самым способным из греческих врачей того времени. И он действительно немедленно заставил его уснуть, а затем с помощью припарок, припарок и т. д. в течение нескольких дней сделал его здоровым и здоровым. Но когда Дарий предложил ему взять в награду все, что он пожелает, он умолял его отпустить врачей. И действительно, они были отпущены, потому что об этом просил Демокед. Теперь я спрашиваю вас, завидовали ли они при таких обстоятельствах Демокеду и считали ли его врагом, как Гесиод говорит о гончарах или столярах, потому что они считали, что им будет выгодно, если никакой другой врач не появится и не вылечит больного. царя, или же они испытывали сильную привязанность к Демокеду и были ему благодарны.
  Междунар. Было бы разумно предположить, что они были благодарны.
  [12] Дио. Кроме того, в городах есть изготовители панцирей, и шлемоделы, и строители стен, и полировщики копий, и многие другие; Следовательно, выгодно ли им, чтобы только один в каждом городе был рабочим в каждом ремесле, а не достаточно, чтобы выполнять работу, - это вопрос, который я бы с удовольствием узнал. Ибо ясно, что если враги нападут в то время, когда стены еще не достроены и не все граждане вооружены, то они принуждены будут рисковать всем без оружия и стен. (13) Поэтому, если бы город был взят, хотя, может быть, эти ремесленники и спаслись бы жизнью, все же, взятые в плен и в цепях, они работали бы на врага без платы и на принудительных работах, все потому, что прежде они жили изнеженной жизнью. и продавали свои доспехи, и шлемы, и копья по чрезмерной цене, и они признавали, что нехорошо и не для их же блага, чтобы ремесленник завидовал или гневался из-за своего ремесла, будь то кузнец против кузнеца или столяр против столяра. и что для него не выгоднее и не лучше быть единственным работником в своем ремесле, чем иметь нескольких товарищей по работе.
  (14) Что ж, осмелюсь сказать, что для других то, что Гесиод говорит, что они желают, не всегда предпочтительнее, но только для гончаров, мясников, красильщиков и содержателей публичных домов. Тогда ревность, зависть и желание, чтобы никто другой не занимался тем же ремеслом, будь то мясник, красильщик или гончар, еще более подходят для содержателей публичных домов, чем для врачей и кормчих или для тех, кто заняты любым другим более серьезным занятием.
  Очень хороший. Но если летчикам и врачам и только что упомянутым не лучше жить там, где недостает товарищей по мастерству, то неужели людям благоразумным и мудрым лучше и выгоднее очутиться без товарищей?
  Междунар. Ни в коем случае.
  [15] Дио. Да потому, что у человека разумного и благожелательного, кроме того, что он великодушен и безобиден, кроме того, что он знает, что добродетель полезна ему, и его собственная добродетель, и добродетель его ближних, и кроме маловероятности того, что кто-либо кто-нибудь, даже из простолюдинов, всегда будет ревновать друг к другу в том, что является общим благом всего человечества, -- вдобавок ко всему этому, я говорю, и в других вещах, которые являются поводом для зависти и взаимного зла. воли в массах, он не только не восхищается ни одной, но ни одной не считает заслуживающей серьезного внимания, как вчера мы говорили о богатстве. (16) Следовательно, он не стал бы завидовать ни одному золоту, ни серебру, ни скоту, ни дому, ни чему-либо другому, о чем мы говорили, — как говорит другой поэт, не выражая своего личного чувства, но излагая мнение человечества:
  Вещи, благодаря которым люди живут в покое и получают
  Эпитет богатого,
  его идея состоит в том, что их просто называют богатыми, но на самом деле они таковыми не являются.
  [17] Очень хорошо; тогда мы согласны, благородный, совершенный человек выше материального богатства; но в вопросе о репутации, возможно, он стал бы спорить и завидовать тем, кого он видит более высоко чтимыми толпой и заслуживающими большего одобрения? или мы должны сказать, что он знал, что слава есть похвала, дарованная массами; а если массы, очевидно, неразумные?
  Междунар. Не исключено, что он не знает об этом.
  [18] Дио. Итак, вы верите, что хороший флейтист получает удовольствие от своего искусства и гордится, когда его хвалят немузыкальные и неумелые люди, и что, если молодые свинопасы и пастухи, толпящиеся вокруг него, выражают свое восхищение и рукоплещут ему, то он ликует от этого дела? себе и считает, что похвала от этих людей стоит всего? Да ведь фиванский флейтист ясно дал понять, что не обращает особого внимания ни на публику в театре, ни на судей, и без того неопытных в игре на флейте, — и это тоже, хотя он и претендовал на приз и победа, — но при всем при этом не смел отойти хоть немного от должного ритма, а сказал, что воет себе и музам. Что тогда! [19] Думаешь ли ты, что Орфей, сын Музы, — если легенда о нем правдива, — радовался бы больше, когда птицы слетались к нему, когда он пел, и дикие звери были очарованы его голосом и стояли рядом смирно и тихо каждый раз, когда он начинал напевать, и когда, кроме того, деревья подходили к нему со своими плодами и цветами, и когда камни двигались и сходились вместе, так что возле него собирались большие каменные пирамиды, — вы думаете, я говорят, что при виде этих деяний он обрадовался и возгордился, полагая, что достиг вершины музыкального успеха, больше, чем если бы его мать Каллиопа хвалила его игру на кифаре, гладила его по голове и говорила, что он довольно компетентен. в музыке и очень искусен в тонкостях своего искусства? (20) Я полагаю, что Филаммон скорее восхвалит его за музыкальное мастерство или кто-нибудь из живущих тогда, кто был знаком с искусством пения под кифару, чем абсолютно все звери и птицы вместе взятые; более того, даже если бы лебеди издавали хвалебные возгласы и сопровождали его своими нотами, он не обратил бы на них ни минуты внимания, потому что они не обладали искусством или даже знанием в искусстве сочинять мелодии.
  Очень хороший; что тогда? В вопросе о здоровье здравомыслящий человек пожелал бы заручиться свидетельством и похвалой одного человека, который является искусным врачом и сведущим в уходе за телом, или, напротив, бесчисленных тысяч неразумных, которые, скорее всего, увидев его раздувшимся от болезни, опухшим и язвенным, поздравили бы его, как Пулидама Фессалийца и Главка Каристийского, предполагая, что он в отличном состоянии? [21] Ну, если что касается игры на флейте и пения под кифару, и первенства как борца или боксера, то похвала знатоков превыше всего другого приятнее для слуха знатоков и заслуживает самого серьезного внимания, что касается мудрости а справедливости и добродетели в целом достаточно ли восхвалений глупцов и ничтожеств, чтобы развеселить сердце разумного человека и удовлетворить его разум?
  Междунар. Ни в коем случае.
  [22] Дио. Опять же, вы думаете, что тот, кто знаком со столярным искусством, когда он хочет, чтобы предмет мебели был сделан правильно и прямо, после того, как он подогнал свою работу, применив одну линейку и один калибр, счастливее и увереннее? точности его работы, чем если бы он сделал регулировку и измерение с помощью нескольких различных и неровных деревянных планок?
  Клянусь небом, слышали ли вы о деяниях одного опытного живописца, выставившего на всеобщее обозрение картину с изображением лошади, прекрасное произведение искусства и правдивое? (23) Говорят, вы помните, что он приказал своему слуге следить за теми, кто смотрел на это, чтобы увидеть, порицают ли они его или хвалят его, и запоминать то, что они говорили, и докладывать ему. Далее в рассказе рассказывается, что каждый из них говорил о картине что-то свое и критиковал ее: один, я полагаю, придирался к голове, другой к бедрам, третий к ногам, в том смысле, что если эти части были сделаны так и так, работа будет намного лучше. И когда художник услышал то, что должен был сообщить его слуга, он сделал другую картину, которая соответствовала суждению и представлению толпы, и он приказал поставить ее рядом с предыдущей. Теперь разница между ними была велика; ибо один был вполне правдоподобен, а другой был чрезвычайно безобразен и смешон и больше походил на что угодно, чем на лошадь.
  [24] Таким образом, ясно, что если человек будет чрезвычайно стремиться заслужить похвалу толпы, полагая, что ее похвала или порицание имеют больший вес, чем его собственное суждение, то каждое его действие и желание будет направлено на то, чтобы показать сам такой человек, которого ожидает толпа. И, очевидно, он скоро будет очень похож не на ту первую лошадь, которая была исполнена искренне и в согласии с единым человеческим представлением о своем искусстве, а на то удивительное произведение многократного мастерства, не угодное даже самим тем людям, его творцам, сотворенные замыслом и мастерством всего мира!
  [25] Точно так же миф говорит о Пандоре, что она была сотворена не одним из богов, а всеми вместе, причем один вносил один дар и добавлял его к целому, другой — другой, так что форма, таким образом, доказывала быть отнюдь не мудрой и не предназначенной для хорошего конца, а, как оказалось, разнородной и сложной чумой тем, кто ей достался. Но когда множество богов, да демократическая чернь, совместно творящая и трудящаяся над своей задачей, оказалась неспособной всем своим трудом произвести превосходное и безупречное произведение, что можно сказать о том, что вылеплено и создано человеческим мнением? , будь то образ жизни или человек? Ясно поэтому, что если человек по натуре действительно благоразумен, то он вообще не будет обращать внимания на болтовню массы, не будет добиваться ее похвалы всеми и всякими средствами и, следовательно, никогда не будет считать эту похвалу важной и ценной. или, если можно так сказать, хорошо. Но не считая его благом, он не сможет злобно смотреть на тех, у кого оно есть.
  [26] Таким образом, столь возвышенный, здравомыслящий и наказанный человек, как тот, которого мы имеем в виду, не из тех, кто гонится за богатством и славой, олимпийскими или пифийскими венцами, ни за буквами, высеченными на каменных скрижалях, и письменными свидетельствами. общин и королей, с целью всеобщего восхищения и заметности; вместо этого он идет по жизни без хвастовства и лишен высокомерия, насколько это возможно, смиренный и наказанный собою и своей совестью, не имеющий нужды ни в каких посторонних украшениях, ни в случайных почестях, ни в сбруях и перьях, как твой трусливый наемник. солдаты, которые воздействуют на перья и гребни и горгон на своих щитах, которые гремят своими маленькими копьями, а затем бросаются наутек, если их настигает какая-нибудь пустяковая опасность.
  [27] Таких людей можно увидеть в большом количестве среди так называемых великих — своего рода кондотьеров , народных вождей и софистов, в театрах, или перед своими учениками, или среди палаток внутри лагеря, громко хвастающихся случаи, когда они случайно напьются в полдень,
  Что каждый будет под стать на раз, да, на двоих
  Полные роты троянских мужчин;
  тем не менее, эти самые люди, если один человек бежит на них и предлагает преследовать, будут замечены бегущими в полном бегстве, и стая из них не покажет себя ровней этому одинокому человеку.
  [28] Нет больше; что касается определенных удовольствий от еды, питья или блуда, или красоты женщины или расцвета мальчика, то он не стал бы, увлекаясь этими вещами, страстно желая их и считая их важными, считать счастливыми тех, кто их получает. — сатрапы и князья и, наконец, пошляки и лакеи, разбогатевшие, первые благодаря упражнению своего ремесла, вторые — воровство господского имущества, — и не пожалел бы он себя за свою бедность и за отсутствие у него этих благ и смотреть на себя как на не одного из счастливчиков; и не стал бы он из-за этого завидовать лицам, которых я назвал, всячески замышлять против них и молиться об их гибели.
  [29] Или мы дойдем до того, чтобы признать, что наш благородный или великодушный человек находится в не лучшем положении, чем собаки, лошади и другие животные, которые не могут сдержаться, когда другие животные набивают свои животы или совокупляются, но обиженные, возмущенные и разгневанные на тех, кто развлекается и готов наброситься, укусить, бодаться и вести друг против друга всевозможные войны ради наслаждения этими удовольствиями; скажем ли мы, что какое-либо из этих удовольствий действительно важно и что он считает достойным зависти Сарданапала, заявившего, что провел свою жизнь в пиршествах и в распутстве с евнухами и женщинами, и скажем ли мы, что на это он завидует счастью козлов и ослов?
  [30] Междунар. Да ведь было бы, пожалуй, даже нечестиво когда-либо питать такие мысли о воздержанном культурном человеке.
  Дио. Что ж, если ни слава, ни богатство, ни удовольствие от еды, питья или совокупления не заставят его считать себя или кого-либо другого удачливым или предполагать, что любая такая вещь вообще достойна борьбы или ценна, он не стал бы спорить из-за них или завидовать этим вещам не больше, чем тем, кто живет у моря, будь то песок на пляжах или рев и гул волн; [31] нет, даже если бы золото само собой упало с неба и заполнило складку его одежды, как говорят, что однажды, когда Данаю тщательно охраняли в медной комнате, золото внезапно пролился на нее сверху, привлеченный ее красотой; нет, даже если бы откуда-то хлынул поток, несущий к нему поток золота в массе, похожей на грязь, как, я думаю, говорят, что Крезу в былые дни Пактол, прокладывая себе путь через среди Сард, принес несметное богатство, больший доход и дань, чем вся Фригия и Лидия, да, и меонияне, и мисийцы, и все, кто населяет землю по эту сторону реки Галис, принесли ему.
  (32) Даже тот, кто получил от Креза этот знаменитый дар, ни Солон, ни любой другой из мудрецов того времени не завидовали Алкмеону, которому, как говорят, лидийцы позволили открыть свои сокровища и унести с собой. столько золота, сколько он хотел. И все же, как гласит история, он вошел и мужественно принялся за работу, чтобы нагрузить себя королевской щедростью, опоясав себя длинной ниспадающей туникой и наполнив ее женственные, глубокие складки и огромные, вместительные сапоги, которые он надел на себя. для этой особой цели и, наконец, посыпав золотой пылью свои волосы и бороду и набив ею щеки и рот, он с трудом вышел, выходя, самый образ волынщика, улавливающего родовые схватки Семели, тем самым представляя смехотворное зрелище для Креза и его лидийцев. [33] Более того, в тот момент Алкмеон не стоил ни одной драхмы, стоя там в таком состоянии.
  Итак, как я уже говорил, наш благоразумный человек не стал бы завидовать ни этим вещам, ни если бы он увидел человека, которым восхищаются и восхваляют десять или двадцать тысяч человек, или, если хотите, рукоплещут и украшают его. с лентами, выгнув шею и гарцуя, как лошадь, ликующая от победы, в сопровождении большего числа людей, чем толпы, сопровождающие жениха и невесту; напротив, он мог бы сам быть бесславнее нищих, более нищим, чем негодяи, лежащие ничком на улицах, никем совершенно не достойным внимания, — как, говорят, когда-то было и с мегарянами, — из-за его неспособности добиваться расположения или быть приятным в разговоре, будучи суровым по натуре и другом истины, не делая тайны из своих мыслей; тем не менее, даже в этом случае он не будет вести себя как гончары, столяры и барды, и он никогда не совратится из-за нужды или бесчестия или не изменит своего характера, став подхалимом и обманщиком вместо благородного и правдивого.
  [34] И все же, с какой стати некоторые из преуспевающих людей желают, чтобы за ними ухаживали лица, называющие себя свободными людьми, и почему они желают, чтобы так называемые философы стояли у их дверей, смиренные и бесчестные, точно так же, как так помогите мне, Цирцея хотела, чтобы ее жилище охраняли робкие и трусливые львы? Нет, даже не настоящие львы охраняли ее, а несчастные, глупые люди, развращенные роскошью и праздностью. (35) Поэтому всякий раз, когда кто-нибудь увидит, как кто-нибудь из так называемых философов ластится по дворам и вестибюлям и пресмыкается, уместно вспомнить тех львов Цирки, которые походили на голодных, трусливых псов, пронзительно воющих, с тех пор как они были извращенный колдовством.
  Нет, я не знаю, как назвать такое желание, как я упомянул. Ибо есть тысячи тех, кто охотно, да, очень охотно взращивает богатых и влиятельных, и весь мир полон льстецов, которые занимаются этим призванием и с опытом, и с умением. [36] Таким образом, не из-за недостатка этого рода товаров люди стремятся получить его от людей хорошего воспитания; скорее это похоже на еще одно предприятие очень распутных, которые, хотя женщин в изобилии, по распутству и беззаконию хотят, чтобы из мужчин были произведены для них женщины, и поэтому они берут мальчиков и кастрируют их. И таким образом создается гораздо худшая и несчастная порода, более слабая, чем самка, и более женоподобная.
  (37) Но тот, кто воистину мужествен и благороден, никогда не покорится ничему подобному и не пожертвует своей свободой и свободой слова ради какой-либо бесчестной платы либо властью, либо богатством, и не станет он завидует тем, кто меняет свою форму и одежду ради таких наград; напротив, он считал бы таких людей сравнимыми с теми, которые превращаются из людей в змей или других животных, не завидуя им, но и не придираясь к ним из-за их распущенности, а скорее оплакивая и жалея их, когда они, подобно мальчишкам с прицелом на подарки стригут волосы, да еще и седины! [38] Что же касается до самого себя, то человек, о котором я говорю, будет стараться сохранить свою индивидуальность подобающим образом и с непоколебимостью, никогда не оставляя своего долга, но всегда почитая и поощряя добродетель и трезвость и стараясь привести к ним всех людей, отчасти убеждая и увещевая, отчасти ругая и упрекая, в надежде, что тем самым он избавит кого-нибудь от глупости, от низменных желаний, и невоздержности, и от праздной жизни, отводя их в сторону наедине, одного за другим, а также увещевая их группами всякий раз, когда найдет возможность,
  То нежными словами, то резкими,
  [39] пока, мне кажется, он не проведет свою жизнь в заботе о людях, а не о рогатом скоте, лошадях, верблюдах и домах, здравый в словах и здравый в делах, надежный попутчик для любого, кто будет иметь на суше или на море и доброе предзнаменование для людей, чтобы видеть, принося жертву, не возбуждая раздоров, или жадности, или раздоров, и ревности, и низменных корыстных пожеланий, но напоминая людям о целомудрии и праведности и содействуя согласию, а яко ненасытную жадность и бесстыдство и нравственную немощь, изгоняя их насколько он может — короче говоря, человек гораздо более священный, чем вестники перемирия или глашатаи, которые во время войны приходят с перемирием.
  (40) Поэтому он хочет, да, стремится, насколько он может, помочь всем людям; хотя иногда он терпит поражение от других мужчин и других практик, и у него мало или совсем нет силы. Наконец, он очищает свой ум с помощью разума и старается освободить его от рабства, ведя в защиту свободы гораздо более упорную борьбу против похотей, мнений и всего человечества, с помощью тех немногих, кто хочет ему помочь, чем когда-то спартанцы сражались, когда, захватив проход, дали бой всем полчищам из Азии, хотя тех спартанцев было немного, три ночи и дня подряд, пока, будучи охвачены предательством одного человека, они не устояли и не были порублен на куски. (41) Кроме того, он тренирует свое тело, приучая его работать изо всех сил, не позволяя ему ослабевать от ванн, мазей и благовоний, пока оно не станет слишком мягким и нездоровым, как испорченный сосуд. Но некоторые, видевшие его, говорят, что он следует этим обычаям по глупости и глупости, пренебрегая возможностью разбогатеть, получить почет и вести жизнь, полную удовольствий, и презирают его, считают безумным и уважают. слегка. (42) Но он не гневается на них и не раздражается; напротив, я думаю, что он добрее к каждому, чем даже отец, или братья, или друзья. И в самом деле, хотя он и проявляет уважение к своим согражданам, друзьям и родственникам, но не скрывает от них своих мыслей, — тем более, что считает их ближе всех к себе родственными узами и родственными связями, — как можно больше подчеркивая его слова и усиливая страстность его увещеваний и увещеваний как для себя, так и для них.
  [43] Возьмите, например, врача; если бы он счел необходимым лечить отца или мать или своих детей, когда они больны, или даже самого себя из-за скудости или отсутствия других врачей, в случае, если бы ему пришлось применить хирургию или прижигание, он не стал бы, потому что он любит своих детей и уважает своего отца и свою мать, поэтому режет более тупым ножом или прижигает более мягким огнем, но, напротив, он применяет самое сильное и энергичное лечение, какое только возможно. (44) Например, о Геракле говорят, что, когда он не смог исцелить свое тело, ставшее жертвой страшной болезни, он прежде всех созвал своих сыновей и велел им поджечь его самым блестящим огнем. пламя; но когда они сопротивлялись и уклонялись от испытания, он ругал их, как слабых и недостойных его и более как их мать, говоря, по словам поэта,
  Куда прочь, малодушие и позор
  К моему порождению, подобия
  О ней, твоей матери, которую родила Этолия?
  [45] Поэтому по отношению к себе прежде всего, и все к своим самым близким и самым дорогим, нужно вести себя с полной откровенностью и независимостью, не обнаруживая никакого нежелания или уступки в своих словах. Ибо гораздо хуже, чем испорченное и больное тело, душа, которая испорчена, клянусь, не из-за бальзамов, или зелий, или какого-нибудь яда, но скорее из-за невежества, испорченности, и дерзости, да, и зависти, и горя, и бесчисленных желаний. . Эта болезнь и недомогание более тяжкие, чем у Геракла, и требуют гораздо большего и более пламенного прижигания; и к этому исцелению и освобождению нужно призвать без возражений отца или сына, родственника или постороннего, гражданина или чужеземца.
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  Заглавие этой беседы, сохранившееся в Parisinus 2985, звучит так: περὶ πλούτου τῶν ἐν Κιλικίᾳ , но в других рукописях указано просто περὶ πλούτου . Чем объясняется дополнительная фраза, содержащаяся в парижской рукописи? В представленном нам документе имя Киликии не упоминается, и тщательное изучение речи не дает четкого указания на место ее произнесения. По выбору темы можно разумно заключить, что Дион обращался к аудитории в каком-то богатом городе. Его вступительное предложение может указывать на Рим как место действия, но в этом случае можно задаться вопросом, отождествил бы он себя со своими слушателями, как он это делает в § 5 . Логичным выводом, казалось бы, было бы то, что писец парижской рукописи сохранил для нас подлинное предание, основанное на каком-то меморандуме, оставленном автором, или же, быть может, на обстоятельствах, сопутствовавших обнаружению речи его редактором.
  Предполагая точность упомянутого названия, можно было бы естественно думать о Тарсе как о городе, в котором говорил Дион, поскольку две речи в нашем сборнике определенно были произнесены в этом городе (33 и 34), а Дион называет Тарс « величайший из всех городов Киликии и метрополия от начала» (Ор. 34.7) .
  Аргумент нашего «Рассуждения» состоит, вкратце, в том, что богатство не придает своим владельцам желаемого отличия, не несет никакой реальной пользы, носит преходящий характер и ведет к вульгарной расточительности, в ходе которой кельты, индийцы, иберийцы, арабы и Вавилоняне «берут дань» с глупых и самодовольных людей, жаждущих их экзотических продуктов. То, за что город действительно заслуживает похвалы и поздравлений, так это превосходство его законов, честность его граждан и умеренность его правителей.
  Семьдесят девятая беседа: О богатстве
  Ну же, во имя Неба, скажи мне: почему прежде всего уместно восхищаться, да, гордиться и поздравлять город, который является самым большим и самым могущественным из всех? За превосходство законов, за честность граждан и за умеренность своих правителей; или все это пустяки, бесполезные и легкодоступные для простых людей, и скорее следует поздравлять его с многочисленностью жителей, щедростью рыночной площади и роскошью его зданий, с его сирийскими и вавилонскими тканями и потому что его граждане покрывают свои дома золотом, и все это место изобилует серебром, янтарем и слоновой костью, подобно дворцам Алкиноя и Менелая, описанным Гомером, — можно осмелиться предположить, что это выходит за рамки реальности и возможности, — город, я означает, что он был экипирован таким образом? Во имя Неба, за его картины и статуи, ни одна из которых не принесла никакой пользы своим прежним владельцам; напротив, те, от кого все это было получено, оказались бы рабами, небогатыми и бедными?
  [2] Например, если бы имелась какая-либо польза от хорошо выплавленной бронзы, от смесительных чаш, жертвенников и кадильниц искусной работы, то город коринфян процветал бы и долгое время сохранял свое существование как государство, защищая своих поселенцев. и граждан. И опять же, если бы имелась польза в красиво окрашенных и пестрых мраморах, то же самое можно было бы сказать о городах Теоса и Кариста, а также о некоторых египетских и фригийских городах, в окрестностях которых горы из пестрого камня — в самом деле, Я слышал, что среди их саркофагов самые древние сделаны из той же породы, но при всем том они не лучше и не удачливее любого из самых низких и жалких городов.
  (3) Кроме того, если бы было выгодно иметь золото, то ничто не мешало бы эфиопам внутренних районов считаться наиболее удачливыми, ибо в их стране золото ценится меньше, чем свинец у нас, и говорят, что в в этой области преступники скованы тяжелыми цепями из золота, но тем не менее они являются узниками, развратниками и злодеями. Но поздравлять богатых и богатейших людей, когда во всех других отношениях они ничем не лучше самых простых людей, — это все равно что, видя, как эфиопские узники выходят из тюрьмы, завидовать им и судить самых удачливых. из всех быть тем, у кого самые тяжелые оковы.
  [4] Кроме того, если слоновая кость является чудесным достоянием и за нее стоит сражаться, то индейцы из всех людей наиболее благословенны и превосходны, ибо в их стране кости слонов отбрасываются в сторону, и никто не утруждает себя приблизиться к ней. их так же, как в нашей стране обращаются с костями крупного рогатого скота и ослов; они даже говорят, что во многих местах черепа слонов, бивни и все такое прочее, встроены в стены их домов. Но что сказать о кельтах, в стране которых, согласно слухам, некая река несет янтарь вниз со своими водами, и янтарь в изобилии встречается повсюду по берегам рек, выброшенный на берег, как галька на пляжах в нашей страна? Действительно, в былые дни их дети во время игры бросали его повсюду, хотя теперь они тоже собирают и хранят его, узнав от нас, как им повезло.
  [5] Знаешь ли ты, что все эти народы — кельты, индийцы, иберийцы, арабы и вавилоняне — взимают с нас дань, не с нашей земли или с наших овец и стад, а с нашего собственного безумия? Ибо если, когда силой оружия какой-нибудь народ берет верх и заставляет побежденных платить ему серебром, то это называется данью и является признаком того, что люди не очень удачливы или храбры, если платят дань другим, то это неправда, что если, хотя никто их не нападал и не принуждал, но по глупости и баловству некоторые люди берут то, что они больше всего ценят, серебро, и добровольно посылают его в дальнюю дорогу и через бескрайние морские просторы для тех, кто не может даже ступить на нашу землю, такое поведение в целом более трусливо и позорно? [6] Кроме того, что подносить крошечные, хрупкие камешки и, во всяком случае, кости диких зверей, когда они берут наше серебро и золото, обменивая бесполезные вещи на полезные! Но я часто больше всего удивляюсь, когда думаю о том, что мидяне были вполне довольны, да, в восторге от того, что получили сирийские богатства, а персы, в свою очередь, получили богатства мидян, а македоняне — персов, и что они думали, что они, наконец, стали баловнями Фортуны и стали более процветающими в тот момент, когда они получили в свое распоряжение то, что когда-то принадлежало этим несчастным и несчастным народам.
  Но эти слова я сказал не в духе праздного безумия, а потому, что такие блага, к обладанию которыми они приложили свои сердца и которыми большинство людей восхищаются тех, кто их приобрел, ни на что не годны, более того, вместе взятые не стоят и драхмы; и люди никогда не могут стать счастливыми, если они невежественны и пустоголовы, даже если они сделают парк в Сузах своим местом жительства, парк, который, как нам говорят, был полностью в воздухе.
   ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  Условия, связанные с греческим заглавием этого Рассуждения, противоположны тем, которые отмечены в связи с предыдущим, поскольку в данном случае все рукописи, кроме Parisinus 2985, добавляют фразу τῶν ἐν Κιλικίᾳ . То, что было сказано во Введении к Ор. Что касается проблемы, представленной этой фразой, то она в равной степени уместна и здесь, поскольку мы снова не получаем ключа к месту доставки.
  Свобода, которую оратор избрал своей темой, — это свобода, характеризующая его самого, философа, — свобода приходить и уходить в соответствии с его фантазией, свобода от тревог и неудобств, преследующих человечество в целом, свобода от искушений, которые нападают на ищущих богатство или слава или потакание своим слабостям. Такая свобода принадлежит тому, кто ведет простую жизнь, подчиняясь скорее Зевсовским установлениям, чем какому-нибудь несовершенному земному законодателю. Это кредо обильно подкреплено иллюстрациями из греческих мифов и истории.
  Восьмидесятый дискурс: о свободе
  Вы, может быть, удивлены и считаете непостижимым и признаком того, кто отнюдь не обладает здравым смыслом, если человек отказывается от всего, к чему большинство людей относится серьезно, и, можно сказать, позволяет богатству, славе и удовольствиям уплыть по течению. вниз по течению, но ходит не как фермер, не торговец, не солдат, не полководец, не как сапожник, не строитель, не врач, не оратор, не как человек, занятый каким-либо другим обычным делом, а, с другой стороны, приходит и уходит таким странным образом и ставит в появлении в местах, где ему вообще нечего делать, а куда его могут завести случай и порыв. (2) Залы советов, театры и собрания он держал в малом почете, а народное собрание проводит в одиночестве; зрелища, привлекающие его взор, — это не танцоры, не певцы, не боксеры и не борцы, а покупатели, прохожие, болтуны и бойцы; иногда все это получает его очень строгое внимание, и он получает от них гораздо больше удовольствия, чем мальчики на спортивных состязаниях и театральных представлениях, хотя он не приходит раньше времени и не бодрствует всю ночь, чтобы занять место или быть задавленным толпой. ; в другое время, наоборот, он не слышит и не видит ни одного из них, а игнорирует их существование, думая обо всем, что угодно его воображению, и действуя без страха.
  [3] Что касается меня, то, однако, я считаю прекрасным и блаженным состоянием бытия, если среди рабов можно быть свободным человеком, а среди подданных быть независимым. Чтобы достичь этого состояния, лидийцы вели много войн против фригийцев и фригийцы против лидийцев, а также много войн и ионийцев, и дорийцев, и вообще всех народов, но никто никогда не воевал, потому что он был влюбленный в независимость в духовном смысле, взявшийся использовать свои личные законы; вместо этого все они спорят о законах Солона и Драко, Нумы и Залевка, стремясь следовать одному кодексу, а не другому, хотя, с другой стороны, ни один из этих законодателей не сформулировал законы, которые он должен . Ведь сам Солон, согласно слухам, заявил, что предлагает афинянам не то, что удовлетворяет его, а скорее то, что, по его предположению, они примут.
  (4) Таким образом, очевидно, что он сочинил дурные законы, если он действительно сочинил законы, удовлетворяющие дурных людей; но при всем том даже сам Солон пользовался этими законами, как ни плохи они были и не удовлетворяли его самого. Таким образом, ясно, что ни один из этих законодателей не претендовал на независимость, и они не прилагали усилий и не вели войны с целью быть свободными; напротив, после того, как они собрали в пределах своих городских стен рабство без границ и пределов, вслед за этим они с помощью крепостных валов, башен и метательных снарядов пытались защитить себя от случайного проникновения рабства к ним извне, как если бы , когда швы корабля разошлись и трюм уже набирает воду, надо было принять меры предосторожности и опасаться, как бы море не захлестнуло сверху. Соответственно, как сказано, что троянцы ради Елены претерпели осаду и смерть, хотя она была не в Трое, а в Египте, так было и с этими людьми — за свою свободу они сражались и боролись, когда все пока у них не было свободы.
  [5] Однако не только эти люди древности заявляли, что все претерпевают в защиту законов, но и теперь люди говорят, что справедливость заключается в тех законах, которые они сами, несчастные создания, могут создать или наследовать от других. как они сами. Но закона, который истинен, обязателен и очевиден, они не видят и не делают руководством для своей жизни. Так в полдень, как бы под палящим солнцем, они ходят с факелами и факелами в руках, не обращая внимания на небесный свет, но следуя за дымом, если он показывает хотя бы слабый отблеск огня. Таким образом, в то время как закон природы покинут и затмевается вами, бедными несчастными, вы храните скрижали, своды законов и каменные плиты с их бесплодными символами.
  (6) Опять же, в то время как постановление Зевса вы давно нарушили, постановление того или другого человека вы ставите своей целью, чтобы никто не преступил. Кроме того, проклятие, которое афиняне установили в связи с законами Солона против всех, кто попытается разрушить их, вы не видите, более действительно в отношении законов Зевса, ибо совершенно неизбежно, что тот, кто пытается аннулировать постановление Зевса, должен быть вне закона — за исключением того, что в этом случае дети и родственники виновных не подлежат наказанию, как это было в Афинах; вместо этого каждый несет ответственность за свое несчастье. Поэтому, кто бы ни пытался спасти это установление, насколько это возможно, и охранять свое собственное поведение, я со своей стороны никогда не сказал бы, что он лишен здравого смысла.
  (7) Но гораздо более я дивлюсь и сочувствую вам за тяжкое и незаконное рабство, под ярмо которого вы положили свои шеи, ибо вы набросили на себя не один или два набора оков, но тысячи оков, которыми вы задушены и угнетены гораздо больше, чем те, кто плетется в цепях, недоуздках и кандалах. Ибо у них есть шанс освободиться или разорвать свои узы и бежать, но вы всегда укрепляете свои узы и делаете их более многочисленными и крепкими. Кроме того, только потому, что вы не видите своих уз, не думайте, что эти слова мои ложны и недостоверны; нет, подумайте о Гомере, который, по вашему мнению, мудрее всех, и какие узы, по его словам, пленили Ареса,
   
  Хотя самый быстрый из богов, которые держат
  Олимп, узы, как тонкие паутины,
  Которого не мог видеть ни один человек.
   
  (8) Тогда не думайте, что Арес, бог, каким он был и могучий, был пленен узами столь тонкими и невидимыми вместе с тем, и что вы сами, из всех созданий слабейшие, никогда не могли бы быть пленены посредством уз, которые невидимы, но только для тех, кто хорошо сделан из стали и меди. Ваши тела, конечно, твердые и по большей части состоят из земли, и для управления ими нужны такие узы; но так как душа невидима и деликатна по своей природе, то почему бы ей не получить узы подобного рода? Но вы навязали себе неподатливые, непреклонные узы, изобретая их всеми средствами, превзойдя даже самого Дедала в своем искусстве и в своем стремлении к тому, чтобы каждая частица вашей души была скована и ни одна из ее не была ни свободной, ни независимой. . [9] Ибо что значили темница кноссийцев и кривые извилины Лабиринта по сравнению с кривизной и запутанностью безумия? Что представляла собой сицилийская тюрьма для афинских пленников, брошенных в нечто вроде каменистой ямы? Что такое Кеада у спартанцев, или заполненная пеплом комната у персов, или, клянусь Зевсом, какими были жестокие отцы некоторых девиц, которые, как говорят нам поэты,
  Замуровали их в тюремных камерах из опоясывающей бронзы?
  Но, мне кажется, и я уже не разумно поступаю, отводя в своих замечаниях больше места несчастьям человечества, чем позорному, гнусному рабству, в котором вы все порабощены, рабству, из которого люди не могут вырваться, обеспечив себя прекрасным нити с помощью глупой девицы, как, как говорят, знаменитый Тесей благополучно бежал с Крита - по крайней мере, я думаю, только если сама Афина должна была оказать свою помощь и присоединиться к спасению. (10) Ибо, если бы я захотел назвать все тюрьмы и оковы глупых, несчастных людей, посредством которых вы сделали себя узниками, то, может быть, вы сочли бы меня чрезвычайно неприятным и жалким поэтом за сочинение трагедий о ваших собственных несчастьях. . Ибо не только узами, какими сковывают тех, кого вы считаете преступниками, — узами на шее, руках и ногах, — но и особыми узами для чрева и для каждой из других частей они были взяты в плен, и с принуждением. который одновременно разнообразен и сложен; кроме того, я думаю, что любой, кто видел это зрелище, был бы в восторге от него и чрезвычайно восхитился бы тщеславием.
  (11) Во-первых, я думаю, к каждому приходит любовница, которая в других отношениях сурова, неблагонамеренна и коварна, но с виду весела и всем улыбается,
  Улыбка предзнаменования мрачная,
  а в руках она держит оковы, соответствующие ее натуре, цветистые и мягкие на первый взгляд, такие, которыми можно было бы ожидать, что короли или тираны были связаны; однако нет ничего более тягостного, чем эти узы, ничего более тесного и давящего. [12] После нее идет вторая, с чем-то вроде ошейника из золота или серебра. Надев это им на шею, она тащит по всем землям и морям людей на частных стоянках, да и царей, по Гесиоду, а военачальников городов тащит к воротам, чтобы отворить их и выступить изменником. А между тем она якобы заботится о тех, кого губит, и делает их счастливыми, — как когда-то Кир сковал Астиага золотыми цепями, как будто заботясь о деде своем!
  [13] Но было бы огромным делом перечислить все разновидности оков. Тем не менее, нельзя упускать из виду одну разновидность, самую удивительную из всех и самую сложную, которую носит самая суровая хозяйка, сочетание золота и серебра, и всевозможных камней, и гальки, и рогов, и клыков, и панцирей животных и кроме того, пурпурные краски и бесчисленное множество других вещей, нечто вроде дорогого, чудесного ожерелья, которое она изготовила, имитируя в нем множество узоров и форм — короны, скипетры, диадемы и высокие троны — так же, как сверхтонкие мастера, выделывая некоторые ложа. или двери или потолки домов ухитряются заставить их казаться чем-то отличным от того, чем они являются на самом деле; Я имею в виду, например, сделать бобышки на дверях похожими на головы животных, а также бобышки на колоннах. [14] И, кроме того, в этом ошейнике находятся шумы и звуки всякого рода, как от хлопков в ладоши, так и от кудахтанья языков. Таким образом, этот воротник, в свою очередь, надевается на шею как демагогов, так и королей. Но не будем слишком увлекаться нашим сравнением, как если бы действительно следовали за словесным призраком, как Гомер заставил Ахиллеса уйти далеко в сторону, следуя за призраком Агенора. Этого будет достаточно.
  ПЕНЕС НА ВОЛОСАХ
  
  Перевод JW Cohoon
  Синезия об лысине : Дион с золотым языком сочинил речь, озаглавленную Похвалу волосам , произведение такого блеска, что неизбежный результат речи должен заставить лысого человека устыдиться. Ибо речь объединяет силы с природой; и по своей природе мы все хотим быть красивыми, честолюбию, реализации которого очень помогают волосы, к которым природа приучила нас с детства. В моем случае, например, даже когда страшная чума только начиналась и выпадал волос, я был поражен до глубины души, а когда приступ усилился с большей силой, выпал волос за волоском, а в конце концов даже два или трое вместе, и война велась с яростью, моя голова была совершенно разорвана, тогда я действительно думал, что стал жертвой более тяжкого ранения, чем афиняне пострадали от рук Архидама, когда он рубил деревья ахарнийцев. , и вскоре, без моего намерения, я превратился в эвбейца, одного из племени, которое поэт выстроил против Трои «с распущенными волосами позади».
  На этом этапе мимо какого бога, какого духа я прошел без обвинения? Я даже взялся сочинить восхваление Эпикура не потому, что придерживался тех же взглядов на богов, что и он, а скорее потому, что стремился сделать их умными для этого в меру моих скудных сил. Ибо я сказал: «Где знаки их провидения в обращении с человеком вопреки его заслугам? Ибо какое мое преступление обрекает меня на то, чтобы выглядеть менее миловидным в глазах женщин? Нет ничего ужасного в том, что я покажусь таким соседским женщинам, ибо что касается любви, то я могу с полной справедливостью претендовать на награду за воздержание даже против Беллерофонта, - но даже мать, да, даже сестры , мне сказали, придают какое-то значение красоте своих мужчин. И Парисатида ясно показала это, охладев к Артаксерксу, который был царем из-за Кира, который был прекрасен».
  Итак, я громко закричал от негодования и не придал значения своему несчастью. Но когда время сделало его более привычным и разум, вступив в качестве соперника, поднялся, чтобы дать бой моему страданию, и когда мало-помалу это страдание уступило место, тогда, наконец, по этим причинам я успокоился и начал восстановиться; но теперь этот самый Дион вызвал новый поток моих страданий, и он вернулся, чтобы напасть на меня в компании с защитником. Но с двумя противниками, как говорится, даже Геракл не мог бороться, так как, когда Молиониды напали на него из засады, он не выдержал атаки. Более того, даже в своей борьбе с Гидрой, хотя какое-то время они сошлись в единоборстве, все же, когда краб пришел к ней на помощь, Геракл мог бы даже сдаться, если бы он не заручился поддержкой Иолая против них в качестве союзника. Я тоже, мне кажется, испытал то же самое от рук Диона, хотя у меня нет племянника Иолая. Итак, еще раз, совершенно забыв себя и свои рассуждения, я сочиняю причитания, оплакивая свою потерянную шевелюру.
  Но так как ты превосходнейший из плешивых и, по-видимому, человек храбрый, то, видя, что ты даже не думаешь о своем несчастье, а, когда гороховая каша подается и идет осмотр лбов, даже звонишь внимай себе, как бы гордясь собой, воистину, каким-то благодеянием, посему терпи с терпением речи Диона и, как говорится, сердце свое держи в повиновении, подобно тому как Одиссей при столкновении с проступком жен оставался неустрашимым; так и ты старайся не смущаться Дио. Ах, но ты не мог. Что ты говоришь? Вы действительно сможете? Ну тогда слушай. Но нет необходимости разворачивать пергамент; вместо этого я буду читать речь сам. Ибо на самом деле он не содержит много строк; тем не менее это отполированное произведение, и его красота остается в моей памяти, так что, даже если бы я захотел это сделать, я не смог бы забыть.
  Диона о волосах : «Встав на рассвете и обратившись к богам, как обычно, я занялся своими волосами; ибо, по правде говоря, мое здоровье, как это случилось, было довольно слабым, и мои волосы были слишком долго запущены. Во всяком случае, большая часть его спуталась и спуталась, как это бывает с узлами шерсти, болтающимися на овечьих ногах, хотя они, конечно, гораздо более упрямы, так как были скручены из более тонких прядей. .
  «Ну, мои волосы представляли собой дикое и ужасное зрелище, и оказалось трудно распустить их, и большая их часть угрожала вырваться и сопротивлялась моим усилиям. Поэтому мне пришло в голову хвалить любителей волос, которые, будучи любителями красоты и больше всего дорожа своими локонами, заботятся о них не случайно, а всегда держат в самих волосах своего рода тростинку, которой расчесывают их. всякий раз, когда они на досуге; кроме того, — что всего неприятнее, — во время сна на земле они стараются, чтобы их волосы не касались земли, подкладывая под голову небольшую деревянную подпорку, чтобы она была как можно дальше от земли, и они больше заботятся о чистоте своих волос, чем о сладком сне. Причина, казалось бы, в том, что волосы делают их и прекрасными, и в то же время страшными, а сон, как бы сладок он ни был, делает их и вялыми, и лишенными осторожности.
  «И мне кажется, что и спартанцы не пренебрегают делом такой важности, ибо в том памятном случае, по прибытии их перед великой и страшной битвой, в то время, когда они одни из греков должны были выстоять против Нападение Великого Короля, их было триста человек, они сели и уложили свои локоны. И Гомер, мне кажется, тоже считал, что такие вещи заслуживают самого пристального внимания. По крайней мере, он не часто хвалит своих красавиц за их глаза и не думает, что таким образом лучше всего выразит их красоту. Соответственно, он не восхваляет глаза ни у одного из своих героев, кроме Агамемнона, точно так же, как и все остальное тело; более того, он применяет термин «оглазый» не только к грекам, но и к самому Агамемнону, употребляя эпитет, общий для греков вообще; с другой стороны, он хвалит всех за свои волосы. Прежде всего возьмите Ахиллеса, о котором он говорит:
  
  Она схватила Пелеида за льняные волосы,
  затем Менелай, которого он называет «блондином» из-за его волос. И волосы Гектора он упоминает в этих словах,
  И все о его иссиня-черные локоны прокатились.
  Действительно, после смерти Эвфорба, самого красивого из троянцев, Гомер не оплакивал ничего другого, ибо он сказал:
  Его локоны, как у Граций, были мокры от крови,
  Его косы с золотом и серебром крепко застегнуты.
  То же самое относится и к Одиссею, когда поэт хочет показать его, преображенного Афиной; во всяком случае, он говорит,
  Иссиня-черные его локоны отросли.
  И снова тот же человек,
  Вниз с его головы она вызвала вьющиеся замки
  Упасть, как цветок гиацинта.
  
  «Кроме того, украшение, придаваемое волосами, судя по Гомеру, больше подходит мужчинам, чем женщинам. Во всяком случае, говоря о женской красоте, он не так часто упоминает о волосах; ибо даже у богов он по-разному восхваляет женские божества — ибо это и «золотую Афродиту», и «великоокую Геру», и «Фетиду с серебряными ногами», — но у Зевса он больше всего восхваляет свои волосы:
  И к ней устремились амброзийные локоны бога».
  
  Вот вам и слова Дио.
   ФРАГМЕНТЫ
  
  Перевод JW Cohoon
   СОДЕРЖАНИЕ
  ПОГОВОРКИ
  ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА
  РАЗНООБРАЗНЫЙ
  БУКВЫ
  1. К РУФУСУ
  2. К РУФУСУ
  3. К ЕВСЕБИЮ
  4. К ТОМУ ЖЕ
  5. К САБИНИАНУ
  
   ПОГОВОРКИ
  [1] Одна спартанка, когда ее сын был хромым на поле битвы и из-за этого раздражался, заметила: «Не горюй, дитя мое, ибо на каждом шагу тебе будут напоминать о твоей доблести».
   [2] «Обличение, — говорил Диоген, — это благословение для другого».
   [3] Один из юношей, которые были учениками Диогена, когда его расспрашивали, хранил молчание. Но Диоген заметил: «Неужели вы не верите, что от одного и того же человека следует ожидать, чтобы он знал не только то, что он должен сказать и когда, но также и то, от чего он должен воздерживаться и перед кем?»
  ВНУТРЕННИЕ ДЕЛА
  [1] Мы начнем с того, что особенно полезно для семьи; и это было бы порицанием за клевету, ибо клевета есть самое мучительное из всех зол и самое коварное.
   [2] Следовательно, нужно вести себя как хозяин с умеренностью и позволять всякому, кто так желает, время от времени расслабляться. Ибо промежутки расслабления приготовительны к трудам — и смычок, и лира, и мужчины лучше всего проявляют себя через расслабление.
   [3] Но благочестие жены есть любовь к мужу.
  [4] Но непрерывный и бурный смех хуже гнева; поэтому он особенно распространен среди куртизанок и самых глупых детей. Что до меня, то я считаю, что лицо украшают слезы больше, чем смех. Ибо со слезами, как правило, связан какой-нибудь полезный урок, а со смехом — вольность. Кроме того, слезами никто не ободряет распущенного человека, тогда как смехом лелеют его ожидания.
   [5] Ибо великое унижение есть порождение самообладания.
   [6] Ибо в то время как рождение потомства является актом необходимости, их воспитание является актом любви.
   РАЗНООБРАЗНЫЙ
  [1] Несомненно, возмутительно докучать богам и в то же время не желать самим делать то, что, по велению богов, находится в нашей власти.
   [2] Ожидание опасностей освобождает от опасностей того, кто их ожидает, так как его дела заранее обеспечены по причине его предвидения трудностей.
   [3] Ибо хотя порок, когда он зарождается, возможно, может быть остановлен подавлением, когда же он становится хроническим и закрепляется как нечто, к чему мы привыкли, говорят они, он не может быть остановлен посредством наказаний.
   БУКВЫ
  Пять писем, включенных Герчером в его Epistolographi Graeci , стр. 259, связаны с именем Диона. Их содержание не дает никаких указаний на авторство, но, по-видимому, нет веских оснований отказываться приписывать их Диону. Руф, которому адресованы первые два, возможно, был Мусонием Руфом , который был единственным философом в Риме, избежавшим гнева Веспасиана во время изгнания в 71 г. н.э. он подвергся ожесточенным нападкам на философов того времени, но если безграничная рекомендация неназванного философа, дарованная Дионом в его Родосском дискурсе (§ 122) относится к Мусонию, как принято считать, Дион явно либо никогда не питал к нему злобы, либо раскаялся в ней. Очень может быть, что дружба с Мусонием была, по крайней мере, частично причиной обращения Диона к философии. Что же касается личности лиц, которым адресованы другие письма, то, по-видимому, бесполезно строить догадки, поскольку ни сами письма, ни какие-либо внешние свидетельства не дают ключа.
  1. К РУФУСУ
  Подателя письма я представляю вам как человека, который, хотя и в беде из-за сварливости противника, сам не желает доставлять неприятности своим друзьям. К тому же и во всем остальном он такой человек, которого вы бы одобрили, — умеренный и разумный; что касается его происхождения и социального положения, то, я думаю, вам даже не нужно спрашивать, потому что у него есть все необходимое, чтобы похвалить его.
   2. К РУФУСУ
  Вы уже знакомы с моим добрым другом Гереннием, хотя еще недостаточно, не в той мере, в какой я этого желаю. В самом деле, я и сейчас не мог бы, пожалуй, рассказать обо всех его качествах. Тем не менее уместно, что я сам должен засвидетельствовать: он не только был моим другом в течение некоторого времени, но и выдержал испытание временем. Кроме того, хотя раньше он был преданным учеником искусства публичных выступлений, теперь он фактически превзошел самого себя. Ибо на самом деле он превосходный оратор, но он мог бы стать еще лучше благодаря общению с вами и под вашим руководством. Но хотя во многих делах ты делаешь много одолжений, ты особенно облагодетельствовал бы меня, если бы считал и Геренния своим другом.
   3. К ЕВСЕБИЮ
  Мне кажется, что я вижу само ваше присутствие, когда читаю письма, которые вы мне присылаете, и поэтому, если бы вы писали мне чаще, я меньше всего досадовал бы на ваше отсутствие.
  4. К ТОМУ ЖЕ
  Несчастья, выпавшие на долю Драконция, безусловно, болезненны и ужасны в высшей степени, как это признал бы каждый, и тем не менее они таковы, что человечество подвержено и которые до сих пор постигали многих. Поэтому он должен быть стойким в этих невзгодах и стойко переносить их. Ибо даже если бы условия были иными, даже если бы он был чрезвычайно побежден своим опытом, он должен сохранять правильный взгляд на факты, чтобы не думали, что он наиболее благородно пережил свои несчастья, и все же не был бы наиболее благородно настроен относительно того, что произошло. жизнь.
   5. К САБИНИАНУ
  Не из-за нежелания писать или из-за какого-то пренебрежения я до сих пор хранил молчание. И я согласился бы с вами, что я злейший из смертных, если бы, развив красноречие как искусство, я отказался написать письмо и вместо этого пренебрег другом, с которым я объединился в песне и танце в честь муз. и с кем я был посвящен во все религиозные обряды величайшей святости среди греков.
   Греческие тексты
  
  Палатинский холм, Рим. Дион отправился в Рим во время правления Веспасиана (69-79 гг. н.э.), где он женился и имел ребенка. Однако он стал критиком императора Домициана, изгнавшего его из города.
   СПИСОК ГРЕЧЕСКИХ ТЕКСТОВ
  
  «Рассуждений Диона» . Вы можете добавить эту страницу в закладки для дальнейшего использования.
  СОДЕРЖАНИЕ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
   ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  
  Исходный текст: Dionis Prusaensis quem vocant Chrysostomum quae exstant omnia, тома I и II. Дион Златоуст. Ж. де Арним. Вайдманн. Берлин. 1893. С благодарностью цифровой библиотеке Pegasus.
   ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ α.
  φασί ποτε Ἀλεξἀνδρῳ τῷ βασιλεῖ τὸν αὐλητὴν Τιμόθεον τὸ πρῶτον ἐπιδεικανύμενον αλτν α ὰ τὸν ἐκείνου τρόπον μάλα ἐμπείρως καὶ μουσικῶς, οὐ μαλακὸν αὔλημα οὐδνμεβε ἀνναβε ὲ τῶν πρὸς ἄνεσιν καὶ ῥᾳθυμίαν ἀγόντων, ἀλλ᾽ αὐτὸν οἶμαι τὸν ὄρθθιον τḸηον τḸηον ς ἐπικαλούμενον νόμον. [2] καὶ τὸν Ἀλέξανδρον εὐθὺς ἀναπηδῆσαι πρὸς τὰ ὅπλα τοῖς ἐνθέοις ὁδμοίαως: καὶ τὸν ἐπαρθῆναι αὐτὸν ὑπὸ τοῦ μέλους τῆς μουσικῆς καὶ τοῦ ῥυθμοῦ τῆς αὐλήσεως. τὸ δὲ τούτου αἴτιον οὐχ οὕτως ἡ τῆς μουσικῆς δύναμις ὡς ἡ τοῦ βασιλέσος διις [ 3] ν γυναικῶν οὐχ ὅπως Τιμόθεος ἤ ἄλλος τις τῶν νεωτέρων, ἀλλ᾽ οὐδὲ Μαρσύατὂ αὲ ἤ Ὄλυμπος: δοκεῖ δ᾽ ἔμοιγε μηδὲ τῆς Ἀθηνᾶς, εἰ δυνατὸν, διεξιούσης τὸ΅ν αὑτὸ ψασθαί ποτ᾽ ἄν ὅπλων ἐκεῖνος, πολὺ δ᾽ ἂν πρότερον ὀρχήσασθαι ἀναστὰς ἀφυῖοεῂ θλίως εἶχεν ὑπὸ ἐξουσίας καὶ τρυφῆς. [4] οὐκοῦν καὶ ἡμᾶς εἰκός ἐστι μὴ χείρους ἀνδρὸς αὐλητοῦ γενέσθαι περὶ τὸ ἡμέτερον ἔργον, μηδὲ ἧττον ἀνδρείους καὶ μεγαλόφρονας εὑρεῖν λόγους τῶν ἐκείνου κρουμάτων, [5] ἔτι δὲ μὴ ἕνα τρόπον ἡρμοσμένους, ἀλλὰ τοὺς αὐτοὺς σφοδρούς τε καὶ πρᾴους καὶ πολεμικοὺς ἅμα καὶ εἰρηνικοὺς καὶ νομίμους καὶ τῷ ὄντι βασιλικούς, ἅτε οἶμαι πρὸς ἀνδρείμοον λενῖον λενῖον λεοοος ναι καὶ νόμιμον ἡγεμόνα, πολλοῦ μὲν δεόμενον θάρσους, πολλῆς δὲ καὶ ἐπιεικείας. [6] ὁ γοῦν Τιμόθεος, εἰ καθάπερ πολεμικόν τινα διελθεῖν ᾔδει νόμον, οὕτωααίσικτο ίαν καὶ φρόνιμον καὶ σώφρονα τὴν ψυχὴν καὶ φιλάνθρωπον δυνάμενον παρασχεῖν, [стр. 2] μὴ πρὸς ὅπλα ὁρμῶσαν μόνον, ἀλλὰ ἐπί τε εἰρήνην καὶ ὁμόνοιαν καὶ θεὶν τικὸαϼιμὸ ρώπων ἐπιμέλειαν, τοῦ παντὸς ἂν ἦν ἄξιος Ἀλεξάνδρῳ παρεῖναί τε καὶ ἐπαυλοενῖν, τοῦ όνον, [7] ἀλλὰ καὶ ἄλλως, ὁπότε ἢ πενθῶν ἀκρίτως τύχοι παρὰ τὴν ἀξίαν καὶ τὸ πρέπον ἤ κολάζων πικρότερον τοῦ νομίμου καὶ ἐπιεικοῦς ἤωοῦς ἤωοπαον χαλεπαον ὑτοῦ φίλοις τε καὶ ἑταίροις ἢ ὑπερορῶν τοὺς θνητούς τε καὶ ἀληθεῖς γονέας. [8] ἀλλὰ γὰρ οὐ πᾶσαν ἴασιν οὐδὲ ὠφέλειαν ὁλόκληρον ἠθῶν ἱκανὴ παρα΅σχεκεῖν ἱκανὴ παρα΅σχεκεῖν ἀλλὰ γὰρ οὐ πᾶσαν ἐπιστήμη τε καὶ ἕξις: οὐ γὰρ οὖν, ὥς φησιν ὁ ποιητής,
  οὐδ᾽ Ἀσκληπιάδαις τοῦτό γ᾽ ἔδωκε θεός:
  δὲ ὁ τῶν φρονίμων τε καὶ σοφῶν λόγος, οἷοι γεγόνασιν οἱ πολλοὶ τνῶν ἀδτῶν ἀδτῶν πρν,εν ὴς καὶ τέλειος ἡγεμὼν καὶ βοηθὸς εὐπειθοῦς καὶ ἀγαθῆς φύσεως, πρὸμς πᾶαρ΅νἶαρνὐ ούμενός τε καὶ ἄγων ἐμμελῶς. [9] τίς ἂν οὖν πρέπουσα καὶ ἀξία φανείη διατριβὴ τῆς σῆς προθυμίας,καὶ πόθμεν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν μεῖς τέλειον οὕτω λόγον, ἄνδρες ἀλῆται καὶ αὐτουργοὶ τῆς σοφίας, πόνοις τε κριις τϔ κριαὂ ν δυνάμεθα χαίροντες τὰ πολλά, τοὺς δ᾽ αὖ λόγους παρακλήσεως ἕνεκεν φθεγγόμενοι πρώ αὑτοὺς καὶ τῶν ἄλλων ἀεὶ τὸν ἐντυγχάνοντα; ὥσπερ οἱ κινοῦντες καὶ μεταφέροντες οὐκ εὔφορον βάρος φθέγγονταί τε καδ϶σϡοουτὐι ὸ ἔργον παραμυθούμενοι, ἐργάται ὄντες, οὐκ ᾠδοί τινες οὐδὲ ποιηταὶ μελῶν. [10] πολλοὶ μὲν οὖν κατὰ φιλοσοφίαν λόγοι καὶ πάντες ἀκοῆς ἄξιοι καὶ θαυμαιννὶ ἔχοντες τοῖς μὴ παρέργως ἀκροωμένοις: ἀλλὰ δεῖ τὸν ἐγγύς τε καὶ μάλισωρνἁψόΌμενἁψΌΌενὀ τας καὶ παρακαλέσαντας Πειθώ τε καὶ Μούσας καὶ Ἀπόλλωναὡς δυνατὸν προθύμως διεθθ.ε῿ 11. ἔνεστιν ,
  ᾧ ἔδωκε Κρόνου παῖς ἀγκυλομήτεω
  σκῆπτρόν τ᾽ ἠδὲ θέμιστας, ἵνα σφίσι βουλεύῃσιν.
  [12] πάνυ γὰρ οὖν καλῶς σὺν ἄλλοις πλείοσιν Ὅμηρος, ἐμοὶ δοκεῖν, καὶ τοῦτο, ἔφφ ἅπαντας παρὰ τοῦ Διὸς ἔχοντας τὸ σκῆπτρον [стр. 3] οὐδὲ τὴν ἀρχὴν ταύτην, ἀλλὰ μόνον τὸν ἀγαθόν, οὐδὲ ἐπ᾽ ἄλλοις τισὶ μικα [13] ίας καὶ ὕβρεως καὶ ὑπερηφανίας καὶ πάσης ἀνομίας ἐμπιμπλάμενόν τε καὶ ἀποπιμπλὶ ος αὑτοῦ τὴν ψυχὴν τεταραγμένην ὀργαῖς τε καὶ λύπαις καὶ φόβοις καὶ ἡδοαναοίπ καὶ ἐπιθυμίαις, ἀλλ᾽ ὡς οἶόν τε προσέχοντα τὸν νοῦν αὑτῷ καὶ τοῖς ὑπηκόοοις, οπηκόοιις ένα τῷ ὄντι τῶν λαῶν γιγνόμενον, οὐχ ἑστιάτορα καὶ δαιτυμόνα, ὡς ἔφη τις. ἐν ἄλλοις δὲ οὐδὲ καθεύδειν αὐτὸν ἀξιοῖ δι᾽ ὅλης τῆς νυκτός, ὡς ναὐαὐκ νὐ χολὴν ῥᾳθυμεῖν. 14 ὐδείς ποτε πονηρὸς καὶ ἀκόλαστος καὶ φιλοχρήματος οὔτε αὐτὸς ἑαυτοῦ γενατσ΅ωι ν οὐδ᾽ ἐγκρατὴς οὔτε τῶν ἄλλων οὐδδενός, οὐδ᾽ ἔσται ποτὲ ἐκεῖνος βαμιλεύὂ, οὐδ᾽ ἔσται ποτὲ ἐκεῖνος βαμιλεύὂ ες φῶσιν Ἕλληνες καὶ βάρβαροι καὶ ἄνδρες καὶ γυναῖκες, καὶ μὴ μόνον ἄνθρνάποι καὶ μὴ μόνον ἄνθριποοι καὶ μὴ μόνον ἄνθριπουι καὶ μὴ μόνον ἄνθριπου ὐτὸν καὶ ὑπακούωσιν, ἀλλ᾽ οἵ τε ὄρνιθες πετόμενοι καὶ τὰ θηρία ἐν τοδῖς τοδΧνṖς ὄρεηρία τῶν ἀνθρώπων συγχωρῇ τε καὶ ποιῇ τὸ προσταττόμενον. [15] οὐκοῦν λέγωμεν ὑπὲρ τοῦ καθ᾽ Ὅμηρόν τε καὶ τῇ ἀληθείᾳ βασιλέως: οὂΰτος γὶ ἁπλῶς λεγόμενος ἄνευ πάσης κολακείας ἢ λοιδορίας αὐτὸς ἀφ᾽ αὑτοῦ τὸν μὲν Ḁη ὀ ῷ γνωρίζει τε καὶ ἐπαινεῖ, καθ᾽ ὅσον ἐστὶν ἐκείνῳ ὅμοιος, τὸν δὲ ἀνόμοιον ἐξελέγχει τε καὶ ὀνειδίζει. ἔστι Δὴ πρῶτον μὲν θεῶν ἐπιμελὴς καὶ τὸ Δαιμόνιον προτιμῶν: οὐ γὰριναᾶναὸνοννονοννονναὶνονναὸνονναὶνονναὸννονονονναὸνοννονοννονονναὶνονονναὸνονναὸνονναῖνονναῖνονναὶναὸναναὶναῖναναὸναναναὶναναναναναναναὶναῖναὶναὸναῖναὶναὸναῖναὶναὸναὶναὶνανναὶνανναῖναὸνὶννὶνναῖνανναῖνὶνὶνανανα τ τρονὶναναν π π οτάτοις τε καὶ ἀρίστοις θεοῖς. 16. τιν: [ 17] ἢ γὰρ ἀνόητον ἢ πονηρὸν νενόμικε τὸ θεῖον. μετὰ δὲ τοὺς θεοὺς ἀνθρώπων ἐπιμελεῖται, τιμῶν μὲν καὶ ἀγαπῶν τοὺς ἀγναθοούς δὲ πάντων. τίς μὲν γὰρ ἀγέλης βοῶν κήδεται μᾶλλον τοῦ νέμοντος; τίς δὲ ποιμνίοις ὠφελιμώτερός τε καὶ ἀμείνων ποιμένος; τίς δὲ μᾶλλον φίλιππος τοῦ πλείστων μὲν ἄρχοντος [стр. 4] [18] ἵππων, πλεῖστα δὲ ἀφ᾽ ἵππων ὠφελουμένου; τίνα δὲ εἰκὸς οὕτως εἶναι φιλάνθρωπον ἢ ὅστις πλείστων μὲν ἀνθρώπων τλκματι ἐγκρἬτι στα δὲ ὑπὸ ἀνθρώπων θαυμάζεται; δεινὸν γάρ, εἰ οἱ ἀλλοφύλων καὶ ἀγρίων ἄρχοντες θηρίων εὐνούστεροι εἀρηεν τοῖν τοῖ ις τοῦ βασιλεύοντος ἀνθρώπων ἡμέρων καὶ ὁμοφύλων. [19] καὶ μέντοι καὶ φιλοῦσι καὶ ἀνέχονται μάλιστα πάντων ἀγέλαι μὲν νομενιπος, εδππος, εδππος όχους: κυνηγέται δὲ ὑπὸ κυνῶν φυλάσσονται καὶ ἀγαπῶνται, καὶ τὰ ἄλχα ο὾τγὉςὕτγὉςά όμενα τοὺς ἄρχοντας. [20] πῶς οὖν εἰκὸς τὰ μὲν ἄφρονα καὶ ἀγνώμονα εἰΔέναι καὶ φιλεῖνώνα εἰΔέναι καὶ φιλεῖντντὺνταννῦновить τἀνοτνοτлья πνοτνοτνοτνοτлья πνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοἐνουνουνοἐνουνουνουνουνοἀνοἀνοἐνοἐνοἀνοἀνοἀлья νον ἀγνοεῖν καὶ ἐπιβουλεύειν; ἀλλὰ γὰρ ἀνάγκη τὸν ἥμερον καὶ φιλάνθρωπον βασιλέα μὴ μόνον φιλεϖσθαι ὑπᾸΉρἉἀ λὰ καὶ ἐρᾶσθαι. ταῦτ᾽ οὖν εἰδὼς καὶ φύσει τοιοῦτος ὤν, ἵλεων καὶ πρᾷον παρέχει τὴν ψυχὴὴν, ππέχει τὴν ψυχὴὴν άντας ἡγούμενος εὔνους καὶ φίλους. 21 ν, ἀλλὰ τῆς ἐπιμελείας καὶ τῶν φροντίδων: ὥστε καὶ φιλόπονος μᾶλλόν ἐστιν λζλτιν ζἢ πο ων φιλήδονοι καὶ φιλοχρήματοι. ἐπίσταται γὰρ ὅτι αἱ μὲν ἡδοναὶ τοὺς ἀεὶ συνόντας τά τε ἄλλα λυμαίνονται καποὶ ταωὶ ν ἀδυνάτους πρὸς αὑτάς, οἱ δὲ πόνοι τά τε ἄλλα νους πονεῖν . οὐκοῦν μόνῳ ἔξεστιν αὐτῷ τοὺς μὲν στρατιώτας συστρατιώτας προσειπεῖν, τοδὺς υφιθ λους, μὴ καταγελῶντα τοῦ ὀνόματος τῆς φιλίας: πατέρα δὲ τῶν πολιτῶν καὶ τῶν λωΐῌ γῳ κεκλῆσθαι μόνον, ἀλλὰ τοῖς ἔργοις τοῦτο ἐπιδείκνυσθαι: δεσπότης δὲ οενὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐω έρων, ἀλλὰ μηδὲ τῶν δούλων [23] θρώπων ἁπάντων. καὶ τοίνυν εὐεργετῶν ἥδεται πλείω τῶν εὐεργετουμένων, καὶ μόνης ταύτης ἐστΡὶ τῼῂ κόρεστος. τὰ μὲν γὰρ ἄλλα τῆς βασιλείας ἀναγκαῖα νενόμικεν, τὸ [24] τῆς εὐεργεσίας μόνσον ἑκον ἑκον ὶ εὔδαιμον. καὶ τῶν μὲν [стр. 5] ἀγαθῶν ἀφειδέστατός ἐστιν, ὡς οὐδέποτε ἐπιλειψόντων, κακοῦ δὲ ἧτττον αἂειιοο έφυκεν ἤπερ ὁ ἥλιος τοῦ σκότους. ὃν οἱ μὲν ἰδόντες καὶ συγγενόμενοι οὐκ ἐθέλουσιν ἀπολιπεῖν, οἱ δὲ ἀκκουοου οῦσιν ἰδεῖν μᾶλλον ἢ παῖδες ἀγνοουμένους πατέρας ἀνευρεῖν. [25] τοῦτον οἱ μὲν πολέμιοι δεδοίκασι καὶ οὐδεὶς ὁμολογεῖ πολέμιος εἶναι, οἸροι οῦσιν, καὶ οἱ σφόδρα ἐγγὺς ἡγοῦνται πάντων ἐν τῷ ἀσφαλεστάτῳ εἶναι. οὗ τἀναντία ὑπάρχει τῷ κακῷ, τοὺς μὲν ἐχθροὺς θαρρύνειν, τοὺς δὲ φίλους γαὲ ὺς ἐκπλήττειν καὶ φοβεῖν. τῷ γε μὴν ἡμέρῳ καὶ ἀβλαβεῖ τοὺς μὲν προσλιπαροῦντας μετὰ τοῦ πεποιθότος περιγίγιὂ τοὺς δὲ προσιόντας καὶ ὁρῶντας οὐκ ἔκπληξις οὐδὲ φόβος, ἀλλ᾽ αἰδὼς λὕπεισος ὕπεισος τον καὶ ἰσχυρότερον φόβου: τοὺς μὲν γὰρ φοβουμένους ἀνάγκη μισεῖν καιναᾀπιιραᾀπιιρα τοὺς δὲ αἰδουμένους παραμένειν καὶ θαυμάζειν. 26. ίαν καὶ τὴν ἀπάτην ἀνόητον καὶ δουλοπρεπές, ὁρῶν ὅτι καὶ τῶν θηρίων τὀὀδῶιν θηρίων τὀὀδῶιν θηρίων τὀὀδῶι νέστατα, ἐκεῖνα καὶ ψεύδεται πάντων μάλιστα καὶ ἐξαπατᾷ. 27. . καὶ πολεμικὸς μὲν οὕτως ἐστὶν ὥστ᾽ ἐπ᾽ αὐτῷ εἶναι τὸ πολεμεῖν, εἰρηηντικὸς ὡς μηδὲν ἀξιόμαχον αὐτῷ λείπεσθαι. καὶ γὰρ δὴ καὶ τόδε οἶδεν, ὅτι τοῖς κάλλιστα πολεμεῖν παρεσκευασμένοις, τούστιλις μάῖν εἰρήνην ἄγειν. [28] φιλέταιρος δὲ καὶ φιλοπολίτης καὶ φιλοστρατιώτης ὁμοίως πέφυκεν: ὅστις μὲπνὑ ς τῶν στρατευομένων καὶ οὐδεπώποτε ἢ σπανίως ἑώρακε τοὺς ὑπὲρ τῆς ἀρχῆκταινδκς κινδκε ὶ πονοῦντας, τὸν δὲ ἀνόνητον καὶ ἄθοπλον ὄχλον διατελεῖ θωπεύων, ὅμοοιόν προ προν γπε εἰ ποιμὴν τοὺς συμφυλάττοντας αὐτῷ κύνας ἀγνοοίη καὶ μήτε τροφὴν αὐτοῖς [стр. 6] ὀρέγοι μήτε συναγρυπνήσειέ ποτε φυλάττουσιν: οὗτος γὰρ οὐ τὰ θηρία μόνον, τκκν ακκὰ α κύνας ἀναπείθει μὴ ἀπέχεσθαι τῆς ποίμνης. 29 λων ἀνθρώπων ἠμέλησεν, ὅμοιός ἐστι κυβερνήτῃ τοὺς μὲν ναύτας διαφθείροονστι πζζστι πλζὺς μὲν ναύτας ὕπνῳ δι᾽ ἡμέρας, τῶν δ᾽ ἐπιβατῶν καὶ τῆς νεὼς ἀπολλυμένης οὐδὲν φροντίίιζο. [30] εἰ δέ τις πρὸς μὲν ταῦτα ἔχοι μετρίως, τοὺς δὲ πλησίον αὑτῷ καὶ φίλους καλντῂ καλντῂ ιμάζοι τε καὶ μὴ σκοποῖ τοῦτο, ὅπως δόξουσι μακάριοι καὶ ζηλωτοὶ πᾶσι, λανθάν ὑτοῦ καὶ τῆς ἀρχῆς γιγνόμενος, τοὺς μὲν ὄντασφίλους ἀθύμους πβιῶν, τῶΉν δ μηδένα ἐπιθυμεῖν τῆς αὐτοῦ φιλίας, ἀποστερῶν δ᾽ ἑαυτὸν τοῦ καλλίστου κατὶ λκκεϬ κκεϬυ τήματος φιλίας. [31] τίς μὲν γὰρ ἀοκνότερος πονεῖν, ὅταν τούτου καιρὸς ᾖ, φίλου; τίς δὲ συγχαίρειν ἑτοιμότερος ἐν ταῖς εὐτυχίαις; ὁ παρὰ τίνος δὲ ἔπαινος ἡδίων ἢ τῶν φίλων; παρὰ τίνος δὲ τἀληθὲς ἀλυπότερον;τίς δὲ φρουρά, πεβῖα δὲ ἐρύματα, ποῖα δὲὲὲαλι ὅπλ϶ι ὅπλα κρείττω τῆς ἀπὸ τῶν εὐνοούντων φυλακῆς; 32. σαύταις δὲ ἀκοαῖς ἃ δεῖ ἀκούει, τοσαύταις δὲ διανοίαις διανοεῖται περὶ τωνμ϶ν συνμ϶ν συνμυ. διαφέρει γὰρ οὐδὲν ἢεἴ τῳ θεὸς ἓν σῶμα ἔχοντι πολλὰς ψυχὰς ἔδωκεν ἐπάσκὂἐπάσπαὂἐπάσκὂὂἐπάσκὂὂ νου προνοουμένας. 33. οἱ ἀγαθοὶ ἄνδρες οὐκ αἰσχύνονται ἐπαινοῦντες οὔτε τὸν παρόντα χρόνον οὔτν τὔτν τὔτν τὔτν καὶ μέντοι καὶ αὐτὸς οὐ τὸν παρὰ τῶν βαναύσωνκαὶ ἀγοραίων ἀγαπᾷ ἔπαινλονρθᾷ ἔπαινλονρθὸ ὰ τῶν ἐλευθέρων καὶ γενναίων, οἷς οὐκ ἄξιον ζῆν ψευσαμένοις. [34] τίς οὖν οὐκ ἂν μακαρίσειε τὸν τοιοῦτον ἄνδρα τε καὶ βίον; πόθεν δὲ οὐκ ἂν ἔλθοιεν [стр. 7] ἐπ᾽ ἐκεῖνον ὀψόμενοί τε αὐτὸν καὶ ἀπολαύσοντες τῆς καλῆς διανοίας καὶ ἀγ τί μὲν σεμνότερον θέαμα γενναίου καὶ φιλοπόνου πόνου βασιλέως; τί δὲ ἥδιον ἡμέρου καὶ προσφιλοῦς, πάντας μὲν εὖ ποιεῖν ἐπιθυμοῦντος, ἅπαντα νου; [35] τί δὲ λυσιτελέστερον ἴσου καὶ δικαίου; τίνος μὲν γὰρ ὁ βίος ἀσφαλέστερος ἢ ὃν πάντες ὁμοίως φυλάττουσιν; τίνος δὲ ἡδίων ἢ τοῦ μηδένα ἐχθρὸν ἡγουμένου; τίνος δὲ ἀλυπότερος ἢ τοῦ μηδὲν ἔχοντος αὑτὸν αἰτιάσασθαι; τίς δὲ εὐτυχέστερος ἐκείνου τοῦ ἀνδρός, ὅστις ἀγαθὸς ὢν οὐδένα λανθάνει; [36] ἐγὼ μὲν οὖν ἁπλῶς εἶπον τὰ περὶ τὸν ἀγαθὸν βασιλέα. τούτων δὲ εἴ τι φαίνεται προσήκειν σοι, μακάριος μὲν αὐτὸς τῆς εὐγνώμονος αγφσος καγὶ εως, μακάριοι δὲ ἡμεῖς οἱ συμμετέχοντες. 37. υ βασιλέως καὶ ἄρχοντος, ὃν χρὴ μιμουμένους ἀεὶ τοὺς θνητοὺς καὶ τὰ τῶιν ο ντας ἐπιμελεῖσθαι, πρὸς ἐκεῖνον ὡς δυνατόν ἐστιν εὐθύνοντας καὶ ἀφαομνοιο႑τνὁ ν τρόπον. 38. ὴν ὁμοίους, καὶ τὸν Μίνω, μεγίστην ἔχοντα δόξαν ἐπὶ δικαιοσύνῃ, τοῦ Διὸὸς ὂ η γενέσθαι. καὶ σχεδὸν ὅσοι πώποτε ἐν Ἕλλησιν ἢ βαρβάροις γεγόνασι βασιλεῖς οὐκ ἀναάξιοι τευ ης τῆς προσηγορίας, τοῦ θεοῦ τούτου μαθητάς τε καὶ ζηλωτὰς ὁ λόγος αὐτοὺας ἀινας ἀινας 39 ιρεῖος καὶ Ὁμόγνιος, πρὸς δὲ τούτοις Ἱκέσιός τε καὶ Φύξιος καὶ Ξένιος λριος λριος λριος λριος ἐπικλήσεις ἔχων, πάσας ἀγαθὰς καὶ ἀγαθῶν αἰτίας: [40] βασιλεὺς μὲν κατὰ τὴν ἀρ ἀρ καὶ τὴν δύναμιν ὠνομασμένος, πατδὴρ δὲ οἶμαι διά τε τὴν κηδεμονίαν καί τὸ πρᾷον, καί τὸ πρᾷον, καί τὸ πρᾷοον κατὰ τὸν νόμον καὶ τὸ κοινὸν ὄφελος, Ὁμόγνιος δὲ διὰ τὴν το` γένοννς κΉοιοο ς τε καὶ ἀνθρώποις, Φίλιος δὲ καὶ Ἑταιρεῖος, [стр. [41] ιον μηδένα μηδενός, Ἱκέσιος δὲ ὡς ἂν ἐπήκοός τε καὶ ἵλεως τοῖς δεομέδιδνοις, Φον ἐπήκοός ὰ τὴν τῶν κακῶν ἀπόφυξιν, Ξένιος δέ, ὅτι καὶ τοῦτο ἀρχὴ φιλίας, μηδὲ τῶν ξένων ἀμελεῖν μηδὲ ἀλλότριον ἡγεῖσθαι μηδένα ἀνθρώπων, ΚτήσδιΘπος καὶ πος καὶ πος ιος,ἅτε τῶν καρπῶν αἴτιος καὶ δοτὴρ πλούτου καὶ κτήσεως, οὐ πενίας οὐδὂὲ ἀποὲ ἀποὲ ἀποὲ ς ἁπάσας ταύτας δέον ἕπεσθαι τὰς δυνάμεις τῇ τοῦ βασιλέως δυνάμει τε καὶ κλήσει. 42. αὶ σοφὸν ἀεὶ διαπορεύεται τὸν ἄπειρον αἰῶνα συνεχῶσἐν ἀπείροις περιόχδοις μετὂ γαθῆς καὶ δαίμονος ὁμοίου καὶ προνοίας καὶ ἀρχῆς τῆς δικαιοτάτης τε καὶ ἀρίς ε ὁμοίους παρέχεται, κατὰ φύσιν κοινὴν τὴν αὑτοῦ καὶ τὴν ἡμετέραν ὑφ᾽ ἑνὶ θεσμῷ καὶ νόνμοῳ κηκῳ καὶ τῆς αὐτῆς μετέχοντας πολιτείας. [43] ἣν ὲ μὲν τιμῶν καὶ φυλάττων καὶ μηΔὲνἐναντίον πράττων νόμιμος κ κρ интел ῶν ἄνομος καὶ ἄκοσμος, ὁμοίως μὲν ἰδιώτης, ὁμοίως Δὲ καὶ ἄρχων ὀνομαζόμενος: πολὺ Δὲ μείζων κνομααααβ έ®: ποзор παρὰ τοῦ ἄρχοντος πλημμέλεια. 44. σὸν μάλιστα μιμῆται τρόπον καὶ τοῖς σοῖς ἤθεσιν ὅμοιον αὑτὸν ὡς δυναχιίν φοαίν οὗτος ἂν εἴη σοὶ πάντων ἑταιρότατος καὶ προσφιλέστατος: εἰ δέ τις ἐναντίος κιοὶ γίγνοιτο, δικαίως ἂν τυγχάνοι μέμψεώς τε καὶ ἀτιμίας καὶ αὐτῆς γε τῆς ἀρχῆς ταχᮺρπαυκεωὺ παυθεωὺ ιεν [45] ἑτέροις ἀμείνοσί τε καὶ ἄμεινον δυναμένοις διοικεῖν: οὕτω δὴ κτϭαὶ βε΅ν οἶμαι παρὰ τοῦ Διὸς ἐχόντων τὴν δύναμιν καὶ τὴν ἐπιτροπήν, ὃς μὲν ἂκν πρκεν πρκεν έπων πρὸς τὸν [стр. 9] τοῦ Διὸς νόμον τε καὶ θεσμὸν κοσμῇ καὶ ἄρχῃ δικαίως τε καὶ [46] καλ῅υς, τεθθῬ μοίρας καὶ τέλους εὐτυχοῦς: ὃς δ᾽ ἂν παραβῇ καὶ ἀτιμάσῃ τὸν ἐπιτρέψαδντα Ἁτερντα Ἁτερντα Ἁτερντα ν ταύτην, οὐδὲν ἀπώνατο τῆς πολλῆς ἐξουσίας καὶ δυνάμεως ἢ τοσοῦτον μόνον ὅσον φανερὸς πᾶσι γενέσθαι τοῖς καθ᾽ αὑτὸν καὶ τοῖς ὕστερον πολνηραὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸ ος ὤν, τὸν μυθευόμενον Φαέθοντος ἀναπληρώσας πότμον, ἅτε ἰσχυροῦ καὶ θιρα὿ὅ βὰς ἅρματος, οὐχ ἱκανὸς ὢν ἡνίοχος. [47] λέγει δὲ καὶ Ὅμηρος ὧδέ πως:
  ὃς μὲν ἀπηνὴς αὐτὸς ἔῃ καὶ ἀπηνέα εἰδῇ,
  τῷ δὲ καταρῶνται πάντες βροτοὶ ἄλγἐ ὀπίσσω
  ζωῷ, ἀτὰρ τεθνεῶτί γ᾽ ἐφεψιόωνται ἅπαντες:
  ὃς δ᾽ ἂν ἀμύμων αὐτὸς ἔῃ καὶ ἀμύμονα εἰδῇ,
  τοῦ μέντοι κλέος εὐρὺ διὰ ξεῖνοι φορέουσι
  πάντας ἐπ᾽ ἀνθρώπους, πολλοί τέ μιν ἐσθλὸν ἔειπον.
  48. ὑπὲρ τοῦ Διὸς καὶ τῆς τοῦ παντὸς φύσεως. ἐπεὶ δὲ πλείων ἐστὶ παντὸς τοῦ καιροῦ τοῦ παρόντος καὶ δεόμενος ἀποδείξσκεων ἀεν ὖθίς ποτε ἴσως γένοιτ᾽ [49] ἂν σχολὴ διελθεῖν αὐτόν. εἰ δ᾽ ἄρα μῦθον ἐθέλοις τινὰ ἀκοῦσαι, μᾶλλον δὲ ἱερὸν καὶ ὑγιῆ λύεήον σϹθον σϹθον γόμενον, τυχὸν οὐκ ἄτοπός σοι φανήσεται νῦν τε καὶ ὕστερον ἐνθυμουμένὰ κατὰ κατὰ κατὰ γώ ποτε ἤκουσα γυναικὸς Ἠλείας ἢ Ἀρκαδίας ὑπὲρ Ἡρακλέους διηγουμένης. 50. ὐκ εἴασαν θεατὴν γενέσθαι πολλῶν καὶ ἀδίκων πραγμάτων: ἐπῄειν δ᾽ οὖν σπης Ἤεδης Ἤεδης Ἤεδης ῆν ἐν ἀγύρτου σχήματι καὶ στολῇ, τοῦτο μὲν παρ᾽ Ἕλληνας , τοῦτο δὲ παρὰ βαρβάρους,
  αἰτίζων ἀκόλους, οὐκ ἄορας οὐδὲ λέβητας.
  καὶ δή ποτε ἀφικόμενος εἰς Πελοπόννησον ταῖς μὲν πόλεσιν οὐ [51] χώραν διέτριβον, ἅτε πολλὴν ἱστορίαν ἔχουσαν, νομεῦσι καὶ κυνηγέταις, γεπνναίοκις ῖς ἤθεσιν, [стр. 10] [52] ἐπιμιγνύμενος. καὶ δὴ βαδίζων ὡς ἀφ᾽ Ἡραίας εἰς Πῖσαν παρὰ τὸν Ἀλφειὸν μέχρι μέν ταιννος τύνπεος τφνος ῆς ὁδοῦ, μεταξὺ δὲ εἰς ὕλην τινὰ καὶ δυσχωρίαν ἐμπεσὼν καὶ πλείους ἀλπႿποὺὺὶ ἄττα καὶ ποίμνας φερούσας, οὐδενὶ συναντῶν οὐδὲ δυνάμενος ἐρέσθαι, διαμαρτάνὉ τε ην μεσημβρίᾳ σταθερᾷ. ἰδὼνοὖν ἐπὶ ὑψηλῷ τινι δρυῶν συστροφὴν οἷον ἄλσος, ᾠχόμην ὡς ἀπντψψεθμεοο ν ὁδόν τινα ἢ οἰκίαν. 53. καὶ βακτηρίας , νομέων τινῶν ἀναθήματα, ὡς ἐφαίνετο, ὀλίγον δὲ ἀπωτέρω καθηκν὿ ἰσχυρὰν καὶ μεγάλην , τῇδὲ ἡλικίᾳ πρεσβυτέραν, τὰ μὲν ἄλλα ἄγροικον στολὴν ἔυνο,υπνο μους δέ τινας πολιοὺς καθεῖτο. ταύτην ἕκαστα ἀνηρώτων. ἣ δὲ πάνυ πρᾴως καὶ φιλοφρόνως δωρίζουσα τῇ φωνῇ τόν τε τόπον ἔφραζεν ὡκς Ωρακς Ωρακς ὸς εἴη, καὶ περὶ αὑτῆς, ὅτι παῖδα ἔχοι ποιμένα καὶ πολλάκις αὐτὴ νέμοι τὰ πρχαὰ πρχ ὲ μαντικὴνἐκ μητρὸς θεῶν δεδομένην, χρῆσθαι δὲ αὐτῇ τούς τε νομέας πάηντας τοὺ τοὺς γεωργοὺς ὑπὲρ καρπῶν καὶ βοσκημάτων γενέσεως καὶ σωτηρίας. 55. λθεῖν μάτην. καὶ μετὰ τοῦτο ἤδη προέλεγεν ὅτι οὐ πολὺς χρόνος ἔσοιτόμοι τῆς ἄλης κςαία τ቉ρος οὔτε σοί, εἶπεν, οὔτε τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις. 56 ίνουσα καὶ περιδινοῦσα τὴν κεφαλὴν καὶ πειρωμένη δεινὸν ἐμβλέπειν, ἀλλὰ στγκυ ἀλλὰ πάάνννν ἀλλέπειν ωφρόνως. συμβαλεῖς δέ, ἔφη, ποτὲ ἀνδρὶ καρτερῷ, πλείστης ἄρχοντι χώρας καὶ ἀνθρώπων: τοχκτῷ ήσῃς εἰπεῖν τόνδε τὸν μῦθον, εἰ καί σου καταφρονεῖν τινες μέλλοιεν ὡς ἀδολ϶έκπος ος. 57 νοιαν καὶ [стр. 11] φήμην. ὅσοι γάρ ποτε σοφοὶ καὶ ἀληθεῖς κατ᾽ ἀνθρώπους λόγοι περὶ θεῶν τε καὶ τ΍μϽ σνοῦ σνοῦ ἄνευ θείας ποτε βουλήσεως καὶ τύχης ἐν ψυχῇ ποτε ἀνθρώπων ἐγένοντο διὰ τῶνν πο϶ν π ῶν τε καὶ θείων ἀνδρῶν: 58 , ἄλλον δὲ ποιμένα ἐν ὄρει τινὶ τῆς Βοιωτίας αὐτῶν ἀκοῦσαι τῶν Μονσῶν: ιὅσῶν δαιμονίου κατοχῆς καὶ ἐπιπνοίας λόγους τινὰς ὡς ἀληθεῖς παρ᾽ αὑτῶν σόθμιἐκόθμιἐκόθμιἐκόθμιἐκόθμιἐκόθμι βίον ἀτόπους καὶ πονηρούς. ἄκουε δὴ τοῦδε τοῦ μύθου σφόδρα ἐγρηγορώς τε καὶ τὸν νοῦν προσέχων, ὅδππσνς αιιαμνο παγγείλῃς πρὸς ἐκεῖνον, ᾧ φημί σε συμβαλεῖν. ἔστι δὲ περὶ τοῦδε τοῦ θεοῦ, παρ᾽ ᾧ νῦν ἐσμεν. [59] ἦν μὲν γάρ, ὡς πάντες λέγουσι, Διὸς υἱὸς ἐξ Ἀλκμήνης, βασιλεὺς δὲ νροὐ μΌνοὐ μΌνοὐ ἀλλὰ καὶ τῆς Ἑλλάδος ἁπάσης. τοῦτο δὲ οἱ πολλοὶ οὐκ ἴσασιν, ἀλλ᾽ ὅτι αὐτὸς ἀπεδήμει στρατευόμενος κανὶ τυνὶ τυνλά χήν, οἱ δ᾽ Εὐρυσθέα φασὶ βασιλεύειν τότε ὃς ἦν πάντων φιλοπονώτατος καὶ πολων τρεν κτρεν κτρεν κτρενν ἦν πάντων ἐκεῖ. ταῦτα μὲν οὖν λέγεται μάτην ὑπ᾽ αὐτῶν. 60. ένου πάσης ἦρχε γῆς καὶ τῶν ἀνθρώπων ἁπάντων, [61] παρ᾽ οἷς ἱερά ἐστιν Ἡρα΅λκέ. ἦν δὲ καὶ πεπαιδευμένος ἁπλῶς, πολυτρόπως οὐδὲ περιττῶς σοφίσμασι καὶ πανουρπγνμαιρπνήμαι ν κακοδαιμόνων. λέγουσι δὲ καὶ ταῦτα περὶ Ἡρακλέους, ὡς γυμνὸς ᾔει μόνον ἔχων λεοντῆν καῌνλπυς. 62. λοῦ ἐποιεῖτο, ἀλλὰ ταῦτα πάντα ἐνόμιζε τοῦ μηδενὸς ἄξια, πλὴν ὅσον δοσισαναṶ καῶ πολλοῖς γοῦν οὐ μόνον χρήματα ἄπειρα καὶ γῆν καὶ ἀγέλας ἵππων καὶ βοῶκν, ἀλλσκὰ αελλσκὰ ὶ πόλεις ὅλας ἐδωρήσατο. ἐπίστευε γὰρ αὑτοῦ πάντα εἶναι καὶ οὐδὲν ἀλλότριον, προσγίγνεσθαι δὲ τοδῖνσσῖοιθενῖοιθενῖ οιαν τῶν λαβόντων. [63] οὐ τοίνυν οὐδὲ ἐκεῖνο ἀληθές φασιν ὅτι [стр. 12] δὴ περιῄει μόνος ἄνευ στρατιᾶς. οὐ γὰρ δυνατὸν πόλεις τε ἐξαιρεῖν καὶ τυράννους ἀνθρώπους καταλύειν καὶ πᾶποὶ πᾶπρο πᾶποὶ στάττειν χωρὶς δυνάμεως. δτι δὲ αὐτουργὸς ἦν καὶ τῇ ψυχῇ πρόθυμος καὶ τὸ σῶμα ἱκανὸς καὶ πάισντων μάάὌ μόνον αὐτὸν ἔφασαν βαδίζειν καὶ πράττειν ἅπαντα ὅσα βούλοιτο. 64. ὁμιλίας ἀνθρώπων ἀγαθῶν ἄγων. ἐσήμαινε δὲ καὶ δι᾽ οἰωνῶν καὶ δι᾽ ἐμπύρων καὶ διὰ πάσης μαντικῆς ἕκαστα. [65] ἐπεὶ δὲ ἐώρα βουλόμενον ἄρχειν αὐτόν, οὐ τῶν ἡδονῶν οὐδὲ τῶν πλεονεξιῶν ἐπιθυμοῦντα, ὧν ἕνεκεν οἱ πολλοὶ τούτου ἐρῶσιν, ἀλλ̓ὡς ἂν δύνηται πλεῖστα καὶ πλείστους εὖ ποιεῖν, ἐπιστάμενος αὐτοῦ γενναίαν οὖσαν τὴν φύσιν, ὅμως δὲ ὑπονοῶν ὅσον ἦν ἐν αὐτῷ θνητόν, καὶ ὅτι πολλὰ παραδείγματα ἐν ἀνθρώποις πονηρὰ εἴη τρυφῆς καὶ ἀκέλασίας κλατακαὶ ρππροο ουσιν ἄκοντα τὸν πεφυκότα ὀρθῶς ἔξω τῆς αὑτοῦ φύσεώς τε καὶ γνώμης, τανμοτα [66] Ἑρμῆν ἔπεμψε, κελεύσας ἃ δεῖ ποιεῖν . ὁ δὲ ἀφικόμενος εἰς Θήβας, ἔνθα νέος ὢν ἐτρέφετο Ἡρακλῆς, ἔφραζέν τερα ὃρα ζἷς κἷς εἷς εἷς ὅτου πεμφθείς, καὶ ἄγει λαβὼν αὐτὸν ἄφραστον καὶ ἄβατον ἀνθρώποις ὁδόν, ἐεπθὂ ινα ὑπεροχὴν ὄρους περιφανῆ καὶ σφόδρα ὑψηλήν, τὰ δὲ ἔξωθεν δεινμῶς ἀνπότομοοο θίοις καὶ βαθείᾳ φάραγγι ποταμοῦ κύκλῳ περιρρρέοντος, πολὺν ψόφον τε καὶ ἦχον ἀναδιδόντος κάτωθεν ἀναβλέπουσι μίαν ὁρᾶσθαι τὴν ἄνω κορυφήν, τὸ δὲ ἀληθὲς ἦν δίδ μυμΐἯὂ ἦν δίδυμΐος ζης, καὶ πολύ γε ἀλλήλων διεστήκεσαν. 67. ῶνος ἐπώνυμος. δύο δὲ εἶχον ἔξωθεν ἐφόδους εἰς αὑτάς, ἑκατέρα ἡ μὲν βασίλειος ἀσφαλ὆ κατὶ ἀκινδύνως τε καὶ ἀπταίστως δι᾽ αὐτῆς εἰσιέναι ἐφ᾽ ἅρματος ἐλαύνοντα, ενμοο τῴ η παρὰ τοῦ μεγίστου θεῶν: ἡ δὲ ἑτέρα [стр. 13] στενήν τε καὶ σκολιὰν καὶ βίαιον, ὡς τοὺς πλείστους πειρωμένους αὐτῆς ατκὶἴṇεσ ν κρημνῶν καὶ τοῦ ῥεύματος, ἅτε οἶμαι παρὰ δίκην ἰόντας. 68. ῷ σχεδόν, ὑπερέχει δὲ ἡ βασίλειος κορυφὴ τοσοῦτον ὥστ᾽ ἐκείνη μὲν ἐπάάνἐπισνἉ τεζον , ἐν αὐτῷ τῷ τε καθαρῷ καὶ αἰθρίῳ ἀέρι, ἡ Δὲ ἑτέρα πολὺ κατωτέρω, περὶ αὐτὴν μάλιστα τὴν τῶν νεφῶν συστροφήν, σκοτεινὴ καὶ ἀἀλΔης. [69] ἄγων οὖν ἐκεῖσε ὁ Ἑρμῆς ἐπέδειξε τὴν φύσιν τοῦ χωρίου. τοῦ δὲ Ἡρακλέους, ἅτε νέου καὶ φιλοτίμου, προθυμουμένου θεάσασθαι τἄνδον, Οὦον, Οὦον, Οὦον φησίν, ἵνα καὶ σαφῶς ἴδῃς τὴν διαφορὰν τῶν ἄλλων, ἃ λανθάνει τοὺς ἀν΅ςτοω. 70. ναῖκα εὐειδῆ καὶ μεγάλην , ἐσθῆτι λευκῇ κεκοσμημένην, σκῆπτρον ἔχουσαν βνσὐ ρϦδνσὐ ἀργυροῦν, ἀλλ᾽ ἑτέρας φύσεως καθαρᾶς καὶ πολὺ λαμπροτέρας, ὁποίαν μάλιστα τσφρ7ραν ἀργοίαν μάλιστα τὴαν τὸ δὲ πρόσωπον φαιδρὸν ὁμοῦ καὶ σεμνόν, ὡς τοὺς μὲν ἀγαθοὺς ἅπαντας θαρρνῖν τ΁καν τθαν ν δὲ μηδένα δύνασθαι προσιδεῖν, μὴ μᾶλλον ἢ τὸν ἀσθενῆ τὴν ὄψιν ἀναβλέψῡι τρὸος τὸος τὸν λίου κύκλον: καθεστηκὸς δὲ καὶ ὅμοιον αὐτῆς τὸ εἶδος ὁρᾶσθαι καὶ τὸ βλέὸ μτρο οε ον: [ 72] πολλὴν δ᾽ εὐφημίαν τε καὶ ἡσυχίαν ἀθόρυβον κατέχειν τὸν τόπον. ἦν δὲ ἅπαντα μεστὰ καρπῶν τε καὶ ζῴων εὐθηνούντων ἀπὸ παντὸς γένους: παρῆν υν ὸς αὐτόθι ἄπλετος σεσωρευμένος καὶ ἄργυρος καὶ χαλκὸς καὶ σίδηρος. οὐ μὴν ἐκείνη γε οὐδὲν τῷ χρυσῷ προσεῖχεν οὐδὲ ἐτέρπετο, [73] ἀλλὰ μᾶλλλον τοῖ καὶ ζῴοις. ἰδὼν οὖν αὐτὴν ὁ Ἡρακλῆς ᾐδέσθη τε καὶ ἠρυθρίασεν, τιμῶν καὶ σεβόμενος, ἀḂὂὀ παῖς μητέρα γενναίαν. καὶ ἤρετο τίς ἐστι θεῶν τὸν Ἑρμῆν: ὁ δὲ εἶπεν, Αὕτη σοι μακαρία δαίμωνα Βασιλβια, θθθια ως ἔκγονος. ὁ δὲ Ἡρακλῆς ἐχάρη καὶ ἐθάρρησε πρὸς αὐτήν. καὶ αὖθις ἐπήρετο τὰς σὺν αὐτῇ γυναῖκας. τίνες εἰσίν; ἔφη: ὡς [стр. 14] [74] εὐσχήμονες καὶ μεγαλοπρεπεῖς καὶ ἀρρενωποί. ἥδε μέν, ἔφη, σοι ἡ προσορῶσα γοργόν τε καὶ πρᾷον, ἐκ δεξιῶν καθημένη, αδίκνη, αδίκκη, τὶὶὶ φανερωτάτῳ λάμπουσα κάλλει. παρὰ δὲ αὐτὴν Εὐνομία, πάνυ ὁμοία καὶ μικρὸν διαφέρουσα τὸ εἶδος. 75 ἰρήνην καλοῦσιν αὐτήν: ὁ δ᾽ ἐγγὺς οὗτος ἑστηκὼς τῆς Βασιλείας παρ᾽ ασκὐτμὸ τὐτὸ τὗτος προσθεν ἰσχυρὸς ἀνήρ, πολιὸς καὶ μεγαλόφρων, οὗτος δὴ καλεῖται Νόμος, ὁ δὲ αὐτὸς καὶ λόγος ὀρθὸς κέκληται, σύμβουλος καὶ πάρεδρος, οὗ χωρὶς οὐαϾδὲπν ἐκεί ι θέμις οὐδὲ διανοηθῆναι. 76. ιλησόμενος. ἐντεῦθεν δὴ ἐπεὶ κατιόντες ἐγένοντο κατὰ τὴν τυραννικὴν εἴσοδον, Δεοσκαρο, ἔικθα ὶ τὴν ἑτέραν, ἧς ἐρῶσιν οἱ πολλοὶ καὶ περὶ ἧς πολλὰ καὶ παντοδαπὰ πράγματα, ειιο υσιοα τες οἱ ταλαίπωροι, παῖδές τε γονεῦσι πολλάκις ἐπιβουλεύοντεσκαὶ γονεῖς παισὶ λϼδὶ κεδὶ ἐπιβουλεύοντεσκαὶ φοῖς, τὸ μέγιστον κακὸν ἐπιποθοῦντες καὶ μακαρίζοντες, ἐξουσίαν μετὰ ἀνοίας. 77. ὶ αὐτὴ σχεδὸν, ὁποίαν πρότερον εἶπον, ἐπισφαλὴς καὶ παρ᾽ αὐτὸν φέρουσαλζζνν κρηον κρη δὲ ἄδηλοικαὶ ἀφανεῖς διαδύσεις, καὶ κύκλῳ πᾶς ὑπόνομος ὁ τόπος καὶ διατετμημένος ὑπ᾽ αὐτὸν οἶμαι τὸν θρόνον, αἱ δὲ πάροδοι καὶ ἀτραποὶ πᾶτμα΅ πζιφυ ι καὶ μεσταὶ νεκρῶν. διὰ δὲ τούτων οὐδεμιᾶς ἦγεν αὐτόν, ἀλλ᾽ ἔξωθεν καθαρωτέραν, ἅτε οἶμαι θετνσνὴ὿ὐτὴν 78. νην καὶ ἀφομοιοῦσαν αὑτὴν τῇ Βασιλείᾳ, πολὺ δέ, ὡς ἐνόμιζεν, ὑψηλοιιτρῶ κείτρῶ κείέ ῷ θρόνῳ, μυρίας ἄλλας τινὰς ἔχοντι γλυφάς, καὶ διαθέσει χρυσοῦ καὶ ἐλέτςαντος υ καὶ ἐβένου καὶ παντοδαπῶν χρωμάτων πεποικιλμένῳ. τὴν δὲ βάσιν οὐκ ἦν ἀσφαλὴς ὁ θρόνος οὐδὲ[стр. 15] [79] ἡδρασμένος, ἀλλὰ κινούμενός τε καὶ ὀκλάζων. ἦν δὲ οὐδ᾽ ἄλλο οὐδὲν ἐν κόσμῳ διακείμενον, ἀλλὰ πρὸς δόξαν ἅπαντα κεναὶ κεναὶ κεναὶ τρυφήν, πολλὰ μὲν σκῆπτρα, πολλαὶ δὲ τιᾶραι καὶ διαδήματα ἐπὶ τῆς κεφαλῆς. καὶ δὴ μιμουμένη τὸ ἐκείνης ἦθος ἀντὶ μὲν τοῦ προσφιλοῦς μειδιάματήσνḸεισνḐεισνḐεισνḐεισνḐ καὶ ὕπουλον, ἀντὶ δὲ τοῦ σεμνοῦ βλέμματος σκυθρωπὸν ὑφεωρᾶτο καὶ ἄγριον. 80 . ἐκ δὲ τούτου πᾶσιν ἀπηχθάνετο, πάντας δὲ ὑπενόει. καθημένη δὲ ἀτρεμίζειν οὐκ ἐδύνατο, θαμινὰ δὲ κύκλῳ περιέβλεπε καὶ ἀνεπήδα πιλλο πιλλο ῦ θρόνου. τὸ δὲ χρυσίον αἴσχιστα ἐφύλαττεν ἐν τοῖς κόλποις, πάλιν δὲ ἐρρίπτει φοβημει φοβηθεοορ,τθεοορ,τθεοορ,τθῖσρ,τθῖσς ᾽ εὐθὺς ἥρπαζεν ὅ,τι ἔχοι τις τῶν παριόντων καὶ τὸ βραχύτατον. [81] ἡ δὲ ἐσθὴς παντοδαπή, τοῦτο μὲν ἁλουργίδων, τοῦτο δὲ φοινικῶν, τοῦτο τοῦτο κὲὲὲ κ ἦσαν δὲ καὶ λευκοί τινες φαινόμενοι τῶν πέπλων: πολλὰ δὲ καὶ κατέρρηκτο τῂλῆς στολῆς στολῆς χρώματα δὲ παντοδαπὰ ἠφίει, φοβουμένη καὶ ἀγωνιῶσα καὶ ἀπιστοῦσα καὶ αηργιζοῶοο,τοοο ὲ μὲν ὑπὸ λύπης ταπεινή, ποτὲ δὲ ὑφ᾽ ἡδονῆς μετέωρος ἑωρᾶτο, καὶ νλν μᐲνὲὲνὲ πῳ [82] πάνυ ἀσελγῶς, πάλιν δὲ εὐθὺς ἐθρήνει . ἦν δὲ καὶ ὅμιλος περὶ αὐτὴν γυναικῶν οὐδὲν ἐκείναις ὁμοίων, αἷς ἔφηεριν εὓ ὴν Βασιλείαν, ἀλλ᾽ Ὠμότης καὶ Ὕβρις καὶ Ἀνομία καὶ Στάσις, αἳ πᾶσαι δινκφθειὐα κάκιστα ἀπώλλυον. ἀντὶ δὲ Φιλίας Κολακεία παρῆν, δουλοπρεπὴς καὶ ἀνελεύθερος, οὐδεμιᾶς ἧατύτον ἐδεμιᾶς ἧαυττον ἐ ἐκείνων, ἀλλὰ μάλιστα δὴ πάντων ἀπολέσαι ζητοῦσα. 83. άτων καὶ ποτέρα τῶν γυναικῶν. ἀλλὰ τὴν μὲν ἑτέραν, ἔφη, θαυμάζω καὶ ἀγαπῶ, καὶ δοκεῖ μοι θεὸς ἀληθῶς ειἶζς ειἶζ καὶ μακαρισμοῦ ἀξία, ταύτην δὲ τὴν ὑστέραν ἐχθίστην ἔγωγε ἡγοῦμαι καὶ μιαρωνενεάάὶ ἂν αὐτὴν ὤσαιμι κατὰ τούτου τοῦ σκοπέλου καὶ ἀφανίσαιμι. ταῦτ᾽ [стр. 16] [84] οὖν ἐπῄνεσεν ὁ Ἑρμῆς καὶ τῷ Διὶ ἔφρασεν. κἀκεῖνος ἐπέτρεψεν αὐτῷ βασιλεύειν τοῦ σύμπαντος ἀνθρώπων γένους, ὡς ὄνατινἈῦ τοιγαροῦν ὅπου μὲν ἴδοι τυραννίδα καὶ τύραννον ἐκόλαζε καὶ ἀνῄρει παρά ταἝλράσε Ἕλράσε Ἕλράσε οις: ὅπου δὲ βασιλείαν καὶ βασιλέα, ἐτίμα καὶ ἐφύλαττεν. καὶ διὰ τοῦτο τῆς γῆς καὶ τῶν ἀνθρώπωνσωτῆρα εἶναι, οὐχ ὅτι τὰ θηπρία αὐτοῖ ν: πόσον γὰρ ἄν τι καὶ βλάψειε λέων ἤ σῦς ἄγριος; ἀλλ᾽ ὅτι τοὺς ἀνημέρους καὶ πονηροὺς ἀνθρώπους ἐκόλαζε καὶ τῶν ὑπρηφωννν ν κατέλυε καὶ ἀφῃρεῖτο τὴν ἐξουσίαν.καὶ νῦν ἔτι τοῦτο δρᾷ, καὶ βοηηθκαός ἐστὶ ι τῆς ἀρχῆς, ἕως ἄν τυγχάνῃς βασιλεύων.
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ β.
  λέγεταί ποτε Ἀλέξανδρον τῷ πατρὶ Φιλίππῳ μειράκιον ὄντα διαλεχθῆναι περὶ ὀεήήρου μάω μά καὶ μεγαλοφρόνως: οἱ δὲ αὐτοὶ λόγοι οὗτοι σχεδόν τι καὶ περὶ βασιλείας ἦσαν. ἐτύγχανε μὲν γὰρ ὁ Ἀλέξανδρος στρατευόμενος ἤδη μετὰ τοῦ πατρός, καίτοιτοῦ λοωωίππος ος: ὁ δὲ οὐχ οἷός τ᾽ ἦν κατέχειν αὑτὸν, ὥσπερ οἱ γενναῖοι σκύλακεπς οπνὐχ ΅νὐχ ὑὑποχ ολείπεσθαι τῶν ἐπὶ θήραν ἐξιόντων, ἀλλὰ ξυνέπονται πολλάκις ἀπορρήξαντες τὬ δεσες τὬ. 2 ὸ τοῦ καιροῦ καὶ τὸ θηρίονἀνιστάντες: ἐνίοτέ γε μὴν εἷλον αὐτοὶ προπηδήσντες τοιαῦτα ἐκεῖνος ἔπασχε τὸ πρῶτον, ὥστε καὶ τῆς ἐν Χαιρωνείᾳ μάχης τε κσςαὶ νίκκ ὐτὸν αἴτιον γενέσθαι, τοῦ πατρὸς ὀκνοῦντος τὸν κίνδυνον. τότε δ᾽ οὖν ἀπὸ στρατείας ἥκοντες ἐν Δίῳ τῆς Πιερίας ἔθυον ταῖς Μούσαις, καὀ α τῶν Ὀλυμπίων ἐτίθεσαν, ὅν [3] φασιν ἀρχαῖον εἶναι παρ᾽ αὐτοῖς. ἤρετο οὖν αὐτὸν ὁ Φίλιππος [стр. 17. ρὶ μόνον τῶν ποιητῶν. ἐχρῆν μέντοι μηδὲ τῶν ἄλλων ἀμελῶς ἔχειν. σοφοὶ γὰρ οἱ ἄνδρες. καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἔφη, Ὅτι δοκεῖ μοι, ὦ πάτερ, οὐ πᾶσα ποίησις βασιλεῖ πρέστπειενερὐ ολή. [4] τὰ μὲν οὖν ἄλλα ποιήματα ἔγωγε ἡγοῦμαι τὰ μὲν συμποτικὰ αὐτῶν, τὰ δὲ ἐράτικ τὰ δὲ ἐγκώμια ἀθλητῶν τε καὶ ἵππων νικώντων, τὰ δ᾽ ἐπὶ τοῖς τεθνεῶσι θυϲδνῂὂ έλωτος ἕνεκεν ἢ λοιδορίας πεποιημένα, ὥσπερ τὰ τῶν κωμῳδοδιδασκάλων καὶ τὰ τοιρο` ῦ: [5] ἴσως δέ τινα αὐτῶν καὶ δημοτικὰ λέγοιτ᾽ ἄν, συμβουλεύοντα καὶ παραινοῦντα τοῖς πολλοῖς καὶ ἰδιώταις, καθάπερ οἶμαι τὰ Φωκυλίδου καὶ Θεόγνιιυ ν τί ἂν ὠφεληθῆναι δύναιτο ἀνὴρ ἡμῖν ὅμοιος,
  πάντων μὲν κρατέειν ἐθέλων, πάντεσσι δ᾽ ἀνάσσειν;
  [6] τὴν δέ γε Ὁμήρου ποίησιν μόνην ὁρῶ τῷ ὄντι γενναίαν καὶ μεγαλοπρεπῆ πρεπṆ καṶΗ βὶ πρέπει τὸν νοῦν προσέχειν ἄνδρα μάλιστα μὲν ἄρξειν μέλλοντα τῶν ὅποι ποτὲ ἀνὲδ ἀνḸΉρώ, εὲρώ ή, τῶν πλείστων καὶ φανερωτάτων, ἀτεχνῶς γε ἐσόμενον κατ᾽ ἐκεῖνον ποιμένα λαῶν. ἢ πῶς οὐκ ἄτοπον ἵππῳ μὲν μὴ ἐθέλειν ἢ τῷ ἀρίστῳ χρῆσθαι τὸν βασιλιέα, τῶβνῳ καὶ τοῖς ἥττοσιν ἐντυγχάνειν, ὥσπερ σχολὴν ἄγοντα; [7] εὖ ἴσθι, ἔφη, ὦ πάτερ, ἐγὼ οὐ μόνον ποιητὴν ἕτερον, ἀλλ᾽ οὐδὲ μέτρήν μ΢λλον ἄλλον ἄλλον ἄλλον ἄλλον ου ἡρῷον ἀκούων ἀνέχομαι. πάνυ οὖν ὁ Φίλιππος αὐτὸν ἠγάσθη τῆς μεγαλοφροσύνης, ὅτι δῆλος ἦν οὐδὲὲν ϲὐδὲὲν ϲὐδὲὲν ταπεινὸν ἐπινοῶν, ἀλλὰ τοῖς τε ἥρωσι καὶ τοῖς ἡμιθέοις παραβαλλόμενος. [8] ὅμως δὲ κινεῖν αὐτὸν βουλόμενος, Τὸν δὲ Ἡσίοδον, ὦ Ἀλέξανδρε, ὀλίγκνι ἄξι , ἔφη, ποιητήν; οὐκ ἔγωγε, εἶπεν, ἀλλὰ τοῦ παντός, οὐ μέντοι βασιλεῦσιν οὐδὲ στρατηγοῖς ἴσως. ἀλλὰ τίσι μὴν; καὶ ὁ Ἀλέξανδρος γελάσας, Τοῖς ποιμέσιν, ἔφη, καὶ τοῖς τέκτοσι καὶ τοῖς γεωργο. τοὺς μὲν γὰρ ποιμένας [стр. 18. ἄξονα τεμεῖν, καὶ τοῖς γεωργοῖς, ὁπηνίκα ἄρξασθαι πίθου. [9] τί οὖν; οὐχὶ ταῦτα χρήσιμα, ἔφη, τοῖς ἀνθρώποις, ὁ Φίλιππος; οὐχ ἡμῖν γε, εἶπεν, ὦ πάτερ, οὐδὲ Μακεδόσι τοῖς νῦν, ἀλλὰ τοῖς πρότερον, ἡνίκ αὶ γεωργοῦντες Ἰλλυριοῖσἐδούλευον καὶ Τριβαλλοῖς. οὐδὲ τὰ περὶ τὸν σπόρον, ἔφη, καὶ τὸν ἀμητόν, ὁ Φίλιππος, ἀρέσκει σοαι τομοἅεοοῦ λογοῦ ρεπῶς οὕτως εἰρημένα;
  πληιάδων Ἀτλαγενέων ἐπιτελλομενάων
  ἄρχεσθ᾽ ἀμητοῦ, ἀρότοιο δὲ δυσομενάων.
  [10] πολύ γε μᾶλλον, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, τὰ παρ᾽ Ὁμήρῳ γεωργικά. καὶ ποῦ περὶ γεωργίας εἴρηκεν Ὅμηρος; ἤρετο ὁ Φίλιππος, ἤ τὰ ἐν τῇ ἀσπίδι μιμήματα λέγεις τῶν ἀρούντων καὶ θεριζόντωὶ θεριζόντωἉ ντων; ἥκιστά γε, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, ἀλλὰ ἐκεῖνα πολὺ μᾶλλον:
  οἱ δ᾽ ὥστ᾽ ἀμητῆρες ἐναντίοι ἀλλήλοισιν
  ὄγμον ἐλαύνωσιν ἀνδρὸς μάκαρος κατ᾽ ἄρουραν
  πυρῶν ἢ κριθῶν: τὰ δὲ δράγματα ταρφέα πίπτει:
  ὥς Τρῶες καὶ Ἀχαιοὶ ἐπ᾽ ἀλλήλοισι θορόντες
  δῄουν, οὐδ᾽ ἕτεροι μνώοντ᾽ ὀλοοῖο φόβοιο.
  [11] ταῦτα μέντοι ποιῶν Ὅμηρος ἡττᾶτο ὑπὸ Ἡσιόδου, ὁ Φίλιππος εἶπεν: ἢ οοὐκ θκ ἐπίγραμμα τὸ ἐν Ἑλικῶνι ἐπὶ τοῦ τρίποδος:
  Ἡσίοδος Μούσαις Ἑλικωνίσι τόνδ᾽ ἀνέθηκεν
  ὕμνῳ νικήσας ἐν Χαλκίδι θεῖον Ὅμηρον;
  [12] καὶ μάλα δικαίως, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, ἡττᾶτο: οὐ γὰρ ἐν βασιλεῦσιν ἠλωνίζειν ἠλωνίζἶᾶτο γεωργοῖς καὶ ἰδιώταις, μᾶλλον δὲ ἐν ἀνθρώποις φιληδόνοις καὶ μαλακοῖς. τοιγαροῦν ἠμύνατο τοὺς Εὐβοέας διὰ τῆς ποιήσεως Ὅμηρος. πῶς; ἤρετο θαυμάσας ὁ Φίλιππος. ὅτι μόνους αὐτοὺς τῶν Ἑλλήνων περιέκειρεν αἴσχιστα,κομᾶν ὄπισθεν ἀφεὶος ὥὤπεος οὺς παῖδας τοὺς ἁπαλούς. [п. 19] [13] καὶ ὁ Φίλιππος γελάσας λέγει, ὁρᾷς, ἦ δ᾽ ὃς, ὦ Ἀλέξανδρε, ὅτι δεῖ μὺὴ λυπετγῖ θοὺς ποιητὰς μηδὲ τοὺς δεινοὺς συγγραφέας, ὡς κυρίους ὄντας ὅ, τι βούλοντρα ειν. οὐ πάντως, εἶπε, κυρίους. τῷ γοῦν Στησιχόρῳ ψευσαμένῳ κατὰ τῆς Ἑλένης οὐ συνήνεγκεν. ὁ μέντοι Ἡσίοδος, ὦ πάτερ, δοκεῖ μοι οὐδὲ αὐτὸς ἀγνοεῖν τὴν ἑαυτοῦ δύναὼπιίν ετο Ὁμήρου. [14] πῶς λέγεις; ὅτι ἐκείνου περὶ τῶν ἡρώων ποιήσαντος αὐτὸς ἐποίησε Γυναικῶν κατάλογον τῶ καὸ ὴν γυναικωνῖτιν ὕμνησε, παραχωρήσας Ὁμήρῳ τοὺς ἄνδρας ἐπαινέσαι. ἐκ τούτου δὲ ἤρετο ὁ Φίλιππος, Ἀλλὰ σύ, ὦ Ἀλέξανδρε, πότερον ἕλοιο ἂν ἈλαμέμϹνὉ ὺς ἢ ἐκείνων τις γεγονέναι τῶν ἡρώων ἢ Ὅμηρος; [15] οὐ μέντοι, ἦ δ᾽ ὃς ὁ Ἀλέξανδρος, ἀλλὰ ὑπερβάλλειν πολὺ τὸν Ἀχιλλέα καὶ ςλ὿ὶ τοὄ οὔτε γὰρ σὲ χείρονα νομίζω τοῦ Πηλέως οὔτε τῆς Φθίας ἀσθενεστέραν τὴαν Μακεννο ν Ὄλυμπον ἀδοξότερον ὄρους τοῦ Πηλίου φαίην ἄν: ἀλλὰ μὴν οὐδὲ παιδπειႍτας φυατὲ χηκα ὑπ᾽ Ἀριστοτέλους ἢ ἐκεῖνος ὑπὸ Φοίνικος τοῦ Ἀμύντορος, φυγάδδος ἀνὸ φόρου τῷ πατρί. πρὸς δὲ αὖ τούτοις ὁ μὲν Ἀχιλλεὺς ὑπήκουεν ἑτέροις, καὶ πέμπεται μετὰ μικρᾅνς ὐ κύριος ἀλλ᾽ ἄλλῳ συστρατευσόμενος: ἐγὼ δὲ οὐκ ἄν ποτε ὑπὸ ἀνθρώπων οὐβεδινὐβεδνὐ ν. [16] καὶ ὁ Φίλιππος μικροῦ παροξυνθείς, Ἀλλ᾽ ὑπ᾽ ἐμοῦ γε βασιλεύῃ, ὦ Ἀλέξανδρε. οὐκ ἔγωγε, εἶπεν: οὐ γὰρ ὡς βασιλέως, ἀλλ᾽ ὡς πατρὸς ἀκούω σου. οὐ δήπου καὶ θεᾶς φήσεις μητρὸς γεγονέναι σεαυτόν, ὥσπερ ὁ Ἀχιλλεύς; εἶπεν ὁ Φίλιππος, ἢ Ὀλυμπιάδα συμβαλεῖν ἀξιοῖς Θέτιδι; καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἡσυχῇ μειδιάσας, Ἐμοὶ μέν, εἶπεν, ὦ πάτερ, ἀνδρειοτέρα δοκεῶ ποκεῶ ποκεῖ ρηίδων. 17 . ἐμοὶ γοῦν οὐ παύεται πολεμοῦσα. ταῦτα μὲν οὖν ἐπὶ τοσοῦτον ἅμα σπουδῇ ἐπαιξάτην. [п. 20. ῶς ὑπερορᾷς αὐτοῦ τὴν σοφίαν; ὅτι, ἔφη, καὶ τοῦ Ὀλυμπίασι κήρυκος ἥδιστ᾽ ἂν ἀκούοιμι φθεγγομένου μέγα, σΐαὶ μέντοι κηρύττειν ἐβουλόμην αὐτὸς ἑτέρους νικῶντας, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον κηρύτιτεσισους 18 ι κήρυκα τῆς ἀρετῆς, αὑτὸν δὲ καὶ τοὺς ἄνδρας ἐκείνους ἀθλητάς τε κανὶ ἀγτωὶ λῶν ἔργων ἡγεῖτο. οὐδὲν μέντοι ἄτοπον, εἶπεν, ὦ πάτερ, εἰ καὶ ποιητὴς ἀγαθὸς εἴην παρεχοςςσης τ῿ν ἐπεί τοι καὶ ῥητορικῆς δέοι ἂν τῷ βασιλεῖ. σὺ γοῦν ἀντιγράφειν πολλάκισἀναγκάζει καὶ ἀντιλέγειν Δημοσθένει, μάλα δήιρνῶτη ῿ όητι, [19] καὶ τοῖς ἄλλοις τοῖς Ἀθήνησι πολιτευομένοις. καὶ ἐβουλόμην γε, εἶπεν ὁ Φίλιππος παίζων, παραχωρῆσαι Ἀθηναίοις Ἀμφιπόζλεμως ἀν ἀν οσθένους δεινότητος. ἀλλὰ πῶς Ὅμηρον οἴει διανοεῖσθαι περὶ ῥητορικῆς; δοκεῖ μοι, ἔφη, τὸ πρᾶγμα θαυμάζειν, ὦπάτερ. οὐ γὰρ ἄν τῷ τε Ἀχιλλεῖ διδάσκαλον λόγων ἐπήγετο τὸν Φοίνικα （ φησὶ γοῦν πειῦν πειῦν ὸν ὑπὸ τοῦ πατρὸς
  μύθων τε ῥητῆρ᾽ ἔμεναι πρηκτῆρά τε ἔργων. ）
  20. ν τοιαύτην δύναμιν, τόν τε Διομήδηνκαὶ Ὀδυσσέα καὶ Νέστορα, τοῦτον μὲν ὑπετρβάλλον ι καὶ τῇ πειθοῖ. φησὶ γοῦν ἐν ἀρχῇ τῆς ποιήσεως,
  τοῦ καὶ ἀπὸ γλώσσης μέλιτος γλυκίων ῥέεν αὐδή:
  21 νεανίσκους οἷος ὅ τ᾽ Αἴας καὶ ὁ Ἀχιλλεύς,ὡς θᾶττον ἂν ἁλούσης τῆς Τροία καὶ μὴν τὸ μέγεθος τῆς περὶ τοὺς λόγους χρείας ἐδήλωσεν ἐν ἑτέρῳ. [22] τῶν γὰρ Ἑλλήνων διὰ τὸ μῆκος τοῦ πολέμου καὶ τὴν χαλεπότητα τῆς πολιδορκᲲίὂ, τῆς πολιδορκᲯῂ μαι διὰ τὴν ἐπιλαβοῦσαν νόσον καὶ τὴν στάσιν τῶν βασιλέων [стр. 21. τοις δημαγωγοῦ τινος ἐπαναστάντος αὐ το ῖς καὶ ταράξαντος τὴν ἐκκλησίαν, τὸ πεληὸ ἐπὶ τὰς ναῦς, καὶ παραχρῆμα ἐμβάντες ἐβούλοντο φεύγειν, οὐδενὸς δυναμέννου κὐδενὸς δυναμέννου καταυ τοῦ Ἀγαμέμνονος ἔχοντος ὅ τι χρήσεται τοῖς παροῦσι παροῦσι πράγμασιν. [23] οὐκοῦν ἐνταῦθα μόνος αὐτοὺς ἐδυνήθη με τακαλέσαι καὶ μεταβαλεῖν Ὀδυσνσταύႂ, καὶ εισε δημηγορῶν μετὰ τοῦ Νέστορος μένειν. ὥστε τοῦτο μὲν τὸ ἔργον φανερῶς τῶν ῥητόρων ἐγένετο. πολλὰ δ᾽ ἄν τις ἐπιδείξειε καὶ ἕτερα. 24. ῥητορικῆς τῆς ἀληθοῦς τῷ βασιλεῖ προσῆκον; ἐν οἶς φησι περὶ Καλλιόπης,
  ἢ γὰρ καὶ βασιλεῦσιν ἅμ᾽ αἰδοίοισιν ὀπηδεῖ,
  ὅντινα τιμήσωσι Διὸς κοῦραι μεγάλοιο
  γεινόμενόν τε ἴδωσι διοτρεφέων βασιλήων.
  [25] ἔπη μὲν οὖν ποιεῖν, ὦ πάτερ, ἤ λόγους πεζοὺς συγγράφειν, ὁποίας σὺ τὂλὰσς τὀλάσς ᾽ ὧν σφόδρα σέ φασιν εὐδοκιμεῖν, οὐ πάντως ἀναγκαῖον τοῖς βασιλεῦσιν, εἰῂσιν, εἰῂσιν, εἰἭή γε ἔτι καὶ σχολὴν ἄγουσιν, ὥσπερ καὶ σὲ λέγουσιν ἐν Θήβαις διαπονῆσαι τὰ περὶ τ ο ὺς λόγους: [26] οὐδ᾽ αὖ φιλοσοφίας ἅπτεσθαι πρὸς τκο τοὂ ν, ἀπλάστως δὲ καὶ ἁπλῶς ἐνδεικνύμενον αὐτοῖς τοῖς ἔργοις φιλάνθρωρποναἦκηοἦη καὶ δίκαιον, ἔτι δὲ ὑψηλὸν καὶ ἀνδρεῖον, καὶ μάλιστα δὴ χαίροντα εὐεργεσία΅ς, ὐ ἐγγυτάτω τῆς τῶν θ ε ῶν φύσεως: τῶν γε μὴν λόγων ἡδέως ἀκούοντα τῶν ἁφκ φιλνσο,τῶν γε μὴν λόγων ἡδέως [27] ποιήσει καὶ προσέχειν τὸν νοῦν οὐχ ἁπάσῃ, τῇ δὲ καλλίστῃ καὶ μεγαλοπρεπεστάτῃ , συμβουλεύσαιμ᾽ ἂν τ ῷ γενναίῳ καὶ βασιλικῷ τὴν ψυχήν, οἵαν μόνην ἴσμεν τὉνρνὉ τῶν Ἡσιόδου τὰ τοιαῦτα, καὶ [стр. 22] [28] εἴ τις ἄλλο τι λέγει χρηστόν. οὐδὲ γὰρ μουσικήν, ἔφη, πᾶσαν μανθάνειν ἐθέλοιμ᾽ ἄν, ἀλλὰ κιθάρᾳ σόνον λθἢ ἢ αι πρὸς θεῶν ὕμνους καὶ θεραπείας, ἔτι δὲ οἶμαι τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν τοϽὂὺῂ ΐΐπαος γε ᾄδειν τὰ Σαπφοῦς ἢ Ἀνακρέοντος ἐρωτικὰ μέλη πρέπον ἂν εἴη τοῖς βασιλεῦἀὀὀ , εἴπερ ἄρα, τῶν Στησιχόρου [29] μελῶν ἢ Πινδάρου, ἐὰν ᾖ τις ἀνάγκη. τυχὸν δὲ καὶ πρὸς τοῦτο ἱκανὸς Ὅμηρος. ἦ γάρ, εἶπεν ὁ Φίλιππος , πρὸς κιθάραν ἢ λύραν συμφωνῆσαί τινά σοι δοκεῖ ἂν τὉμν τὉν καὶ ὁ Ἀλέξανδρος γοργὸν ἐμβλέψας ὥσπερ λέων, Ἐγὼ μέν, εἶπεν, ὦ πάτερ, οἶλμαι πρέλποι πρέλποι ν Ὁμήρου ἐπῶν πρὸς σάλπιγγα ᾄδεσθαι,μὰ Δί᾽ οὐ τὴν ἀνακαλοῦσαν, ἀλλὰ τκὴτν ἐππον παρ ακελευομένην , οὐχ ὑπὸ γυναικείου χοροῦ λεγόμενα ἢ παρθένων , ἀλλ᾽ ὑπὸ φάλαγγος ἐνόπλου, πολὺ μᾶλλον ἢ τὰ Τυρταίου παρὰ τοῖς Λάκωσιν. 30 . οὐκοῦν, ἦ δ᾽ ὅς, καὶ τοῦτο, οὗπερ νῦνἐμνήσθημ εν , Ὅμηρος ἐπιδείκνυσιν. τὸν γοῦν Ἀχιλλέα πεποίηκεν ὑστερίζοντα ἐν τῷ στρατοπέδῳ τῶν Ἀχαιῶν οὐκ τακλυ὿ἔκλυ ωτικὰ μέλη ᾄδοντα: καίτοι φησί γε ἐρᾶν αὐτὸν τῆς Βρισηίδος: ἀλλὰ κιθάρᾳ χριὲν Δί᾽ οὐκ ὠνησάμενον οὐδὲ οἴκοθεν ἄγοντα παρὰ τοῦ πατρός, ἀλ λ ὰ ἐκ τῆρον λεΐοῶν λεΐο῾ ν , ὅτε εἷλετὰς Θήβας καὶ τὸν Ἠετίωνα ἀπέκτεινε τὸν τοῦ Έκτορος κηδεστήν. [31] τῇ ὅγε, φησί, θυμὸν ἔτερπεν: ἄειδε δ᾽ ἄρα κλέα ἀνδρῶν, ὡς οὐδέποτε ἐκλαθαθάνε ῆς ἀρετῆς οὐδὲ τῶν εὐκλεῶν πράξεων, οὔτε πίνοντα οὔτε ᾄδοντα, τὸ ν αβνσναῖονὸ ν αλρνναῖονῖον ικὸν, ἀλλ᾽ ἀεὶ διατελεῖν ἢ πράττοντα αὐτὸν μέγα τι καὶ θαυμαστὸν ἢ μεμνημένον [32] τῶν ὁμοίων. ταῦτα δὲ ἔλεγε πρὸς τὸν πατέρα, ἐπιδεικνύμενος τὴν αὑτοῦ διάνοιαν. καὶ γὰρ δὴ ἐτύγχανε τὸν μὲν Ὅμηρον ἀγαπῶν, τὸν Ἀχιλλέα δὲ οὐ μόνον ἐ θαημκα ὶ ἐζηλοτύπει τῆς Ὁμήρου ποιήσεως, ὥσπερ οἱ καλοὶ παῖδες ζηλοτυποῼσκ τοὂὺὂ κε΂οὂ κε΂οὂ . 23] κρειττόνων ἐραστῶν τυγχάνοντας. τὸν δὲ Ἀγαμέμνονα οὐκ ἐμακάριζεν: [33] ἤλπιζε γὰρ πολὺ πλειόνων ἄρξειν αὐτὸὁἉἢ еῖνος. τῶν δὲ ἄλλων ποι ητ ῶν οὐ σφόδρα ἐφρόντιζε. Στησιχόρου δὲ καὶ Πινδάρου ἐπεμνήσθη, τοῦ μὲν ὅτι μιμητὴς Ὁμήρου γενέσθαι ᴴοου ν ἅλωσιν οὐκ ἀναξίως ἐποίησε τῆς Τροίας, τοῦ δὲ Πινδάρου διά τε τὴν λαμπρόετητα αὶ ὅτι τὸν πρόγονον αὐτοῦ καὶ ὁμώνυμον ἐπῄνεσεν Ἀλέξα νδρον τὸν φιλέλθπηινα οιήσας εἰς αὐτόν ,
  ὀλβίων ἐπώνυμε Δαρδανιδᾶν.
  δι ὰ τοῦτο γὰρ καὶ Θήβας ὕστερον πορθῶν μόνην κατέλιπε τὴν οἰκίαν τὴν σύείίνο πιγράψαι, Πινδάρου τοῦ μουσοποιοῦ τὴν στέγην μὴ κάετε. ἦπου πολλὴν ἠπίστατο χάριν τοῖς αὑτὸν ἐγκωμιάζουσι μὴ φαύλως, οὕτως ἄγαιν Ϥν Ϥν . [34] τί δέ; εἶπεν ὁ Φίλιππο ς , ὦ παῖ, πάνυ γὰρ ἡδέως ἀκούω σου τὰ τοιαῦτα λέγοντος, οὐδᴲη ἀξιοῖς κατεσκευάσθαι τὸν βασιλέα πρὸς ἡδονὴν κεκοσμημένην χρυσῷ καὶ λνλέκἆρὸς τοῖς πολυτίμοις; οὐδαμῶς, εἶπεν, ὦ πάτερ, πολὺ δὲ μᾶλλον σκύλοις τε καὶ ὅπλοις πολεμίων ἀνδρῬ ἀνδρῬ ἀνδρῬζ ἀνδρῬν ἀνδρῬν ὰ τοιούτοις κόσμοις ἱλάσκεσθαι καθάπερ ὁ Ἕκτωρ ἠξίου, προκαλούμενος τὈνστἄρισν ἄρισν ἄρισν ἄρισν ῶν: ὅτι κρατήσας τὸ μὲν σῶμα ἀποδώσει τοῖς συμμάχοις, τὰ δὲ ὅπλα, ἔφη, σκυλεύσω,
  καὶ κρεμόω ποτὶ νηὸν Ἀπόλλωνος ἑκάτοιο.
  35. ἦν ὁ Σαρδαναπάλου περὶ Νίνον. οὐ γὰρ βασιλέως τὰ τοιαῦτα φιλοτιμήματα οὐδαμῶς, ἀλλ᾽ ἀνοήτου [36] μὲν παίγνκκκκϬῬ του δὲ γυναικός. οὔκουν οὐδὲ Ἀθηναίους οὕτω ς , ἔφη, ζηλῶ τῆς δαπάνης καὶ πολυτελείας τῆᴂ τῆὂ ιν καὶ τὰ ἱερὰ ὅσον τῶν ἔργων ἃ ἔπραξαν οἱ πρότερον: τὸν γὰρ ἀκινάκκηνατὸδην τὸδην τὸδην τὸδην τὸδηνα ὺ σεμνότερον καὶ κρεῖττον ἀνάθημα ἔχουσιν καὶ τὰς Λακώνων ἀσπίδας τῶν λον ἐνὶ 24] ἁλόντων ἢ τὰ προπύλαι α τῆς ἀκροπόλεως καὶ τὸ ὀλύμπιον ἀπὸ πλειόνων ἢ μυρίων ταλάντων. [37] οὐκοῦν, Οὐκοῦν, ἦ δ᾽ ὃς ὁ Φίλιππος, ἐνταῦθα τὸν Ὅμηρον οὐκ ππιν αςιὖαχιὐαχιῖ ν. τὰ γὰρ τοῦ Ἀλκίνου βασίλεια, ἀνδρὸς Ἕλληνος καὶ νησιώτου, διεκόσμηαεν οινοκ οινοοκ ὶ φυτοῖς καὶ ὕδασιν, ὡς ἥδιστα ἐνοικεῖν, ἀλλὰ καὶ ἀγάλμασιχρυσοῖς. ἔτι δὲ μᾶλλον τὴν τοῦ Μενελάου οἴκησιν, καὶ ταῦτα ἀπὸ στρατείας ἥκοντος, ἆρκκὂ ν τινα καὶ Μηδικὴν ἐξηγεῖται, σχεδόν τε οὐ πολὺ ἀποδέουσαν Σεμιράμιδος ἅρΞρίο ξου τῶν βασιλείων; [38] φησὶ γοῦν,
  ὥστε γὰρ ἠελίου αἴγλη πέλεν ἠὲ σελήνης
  δῶμα καθ᾽ ὑψερεφὲς Μενελάου κυδαλίμοιο
  χρυσοῦ τ᾽ ἠλέκτρου τε καὶ ἀργύρου ἠδ᾽ ἐλέφαντος.
  39 ιαν . καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἐπισχών, Οὐκ ἔγωγε, εἶπε, τὸν Ὅμηρον ἐάσειν μοι δοκῶ λἀνγηη ἀνγηπο ως γὰρ πρὸστὸν τοῦ Μενελάου τρόπον ἐποίησε τὰ βασίλεια, ὅν φησι μόνον εἶνμαι τḸναι τḈνα κὸν αἰχμητήν. 40. ὶ στολὴν καὶ οἴκησιν καὶ δίαιταν πρὸς τὸ τῶν ἀνθρώπων ἦθος πολλάκις ἀπεζεκκ. διὰ τοῦτο τὰ μὲν ἐν Φαίαξι βασίλεια ἐκόσμησεν [41] ἄλσεσί τε καὶ ὀπώραις δι᾽α ἔτναυἔτονα ις ἀενάοις, ἔτι δὲ μᾶλλον τὸ τῆς Καλυψοῦς, ἅτε ὡραίας καὶ φιλανθρώπου θεᾶγς, σᾶκς θ᾽ αὑτὴν ἀπῳκισμένης: τοῦτο μὲν γὰρ εὐώδη διαφερόντως φησὶ τὴν νῆσον τῶν ἡδίστων ἐν αὐτῇ καιομένων θυμιαμάτων, τοῦτο δὲ σύσκιον δένδροις εὐθα λκδθα λκδθα ὲ περὶ τὸ σπήλαιον ἄμπελονπεριήκουσαν ὡραίαν, βότρυσι βριθομένην, ἔμπροσθαεν λεκαὲ λει὿σι ἀναμὶξ σελίνων τε καὶ ἑτέρων, ἐν δὲ τῷ μέσῳ κρήνας τέτταρας [стр. 25. ἀνίσου τοῦ χωρίου . πάντα γὰρ ταῦτα ὑπερφυῶς ἐρωτικὰ καὶ ἡδέα, κατὰ τὸν τρόπον οἶμαι τῆς θεᾶς. 42. ος βασιλέων. καὶ γὰρ οὗτος ἦν οὐ μακρὰν τοῦ τε Ταντάλου καὶ Πέλοπ ος , ὅθεν οἶμαι κρναὶ τΐθὶ ριπίδης εἰς τοῦτο αἰνιττόμενον πεποίηκεν ἐν τῇ προσόδῳ τοῦ βασιλέως,
  Μενέλαος δὲ
  πολὺ δ᾽ ἁβροσύνῃ δῆλος ὁρᾶσθαι
  τοῦ Τανταλιδᾶν ἐξ αἵματος ὤν.
  43. νδρὸς πεποίηκε πρὸς αὐτὸ τοῦτο παρεσκευασμένην. λέγει γὰρ οὕτως:
  ἐξ ἑτέρων ἕτερ᾽ ἐστίν, ἐπήσκηται δέ οἱ αὐλὴ
  τοίχῳ καὶ θριγκοῖσι: θύραι δ᾽ εὐεργέες εἰσὶ
  δίκλιδες: οὐκ ἂν τίς μιν ἀνὴρ ὑπεροπλίσσαιτο.
  44. ἐξηγουμένου μόνον, πολλὰ δὲ ὡς ὀνειδίζοντος καὶ καταγελῶντος. ἔοικέ γε μὴν καὶ τὰ περὶ κοίτην καὶ τὴν καθ᾽ ἡμέραν δίαιταν ἱκανὸς μ΍διναι παι παι ος ἡρωικήν τινα καὶ βασιλικὴν τῷ ὄντι παίδευσιν, ὡς τὰς Λακωνικὰς ἑστιάστεις ων δείπνων μαθόντα παρ᾽ ἐκείνου Λυκοῦργον νομοθετῆσαι τοῖς Σπαρτιάταις. 45 ίας κομίσαι τὴν ποίησιν εἰς τὴν Ἑλλάδα. τὸν γοῦν Διομήδην πάνυ στερεῶς κατέκλινεν ἐπὶ βύρσης ἀγραύλου βοός, κύδκλτατ περισῳ περισ τα ὀρθὰ ἐπὶ σαυρωτῆρος, οὐ κόσμου χάριν, ἀλλ᾽ ἕτοιμα [стр. 26] λαβεῖν: εὐωχεῖ γε μὴν ἀπὸ κρεῶν τοὺς ἥρωας, καὶ τούτων βοείων, [46] δχςλον ἅ΍τον ὅ΍ον ὅοτον ὐχ ἡδ ον ῆς ἕνεκεν. τὸν γοῦν Ἀγαμέμνονα τὸν ξυμπάντων βασιλέα καὶ πλουσιώτατον βοῦν ἀεί φησι θύεινὐ οῦτον καλεῖν τοὺς ἀρίστους. καὶ τὸν Αἴαντα μετά τὴν νίκην φιλοφρονεῖται τοῖς νώτοις τοῦ βοός. 47 ίτοι τὸν Ἑλλήσποντον, ὥσπερ ἐστίν, ἰχθυόεντα ἑκάστοτε καλῶν: πάνυ γὰρ ὀμπθῶτςὀαῶτς εμνημόνευσεν ὁ Πλάτων: ἀλλ᾽ οὐδὲ τοὺς μνηστῆρας ἰχθύσιν ἑστιᾷ, σφόδρα ἀσςγεκεροῖ ὺς ὄντας, καὶ ταῦτα ἐν Ἰθάκῃ ἑστιωμένους. 48. ν εἶναι καὶ πρὸς τί γιγνομένην. ἣν γὰρ ἂν θέλῃ ἐπαινέσαι, μενοεικέα δαῖτά φησιν, τὴν οἵαν τε παρέχειν μέσιου, τοος, τοος ύν. ταῦτα δὲ λέγει διδάσκων καὶ παραινῶν ὡς δ ε ῖ καὶ τραπέζης ἐπιμελεῖσθαι τοὺς ἀγὺς ἀγὺς ἀγὺς τροφῆς γε παντοίας καὶ πολυτελείασοὐκ ἐτύγχανεν ἄπειρος ὤν, ὥστε τοὺς περὶ ταῦπην ν νους Πέρσας καὶ Σύρους καὶ τῶν Ἑλλήνων Ἰταλιώτας καὶ Ἴωνας μηδὲ ἐγγ὆σκς ἐφειθοοοο παρ᾽ Ὁμήρῳ χορηγίας καὶ ἁβρότη τος . [49] τί δέ, εἶπεν ὁ Φίλιππος, οὐ δίδωσιν ἐσθῆτα ὡς οἷόν τε καλλίστην τοῖς ἥρωσι; νὴ Δία γε, ἦ δ᾽ ὃς ὁ Ἀλέξανδρος, οὐ μέντοι γυναικείανοὐδὲ ποικίλην, ἀλ΍λὰ ποολόϰ ποολόϰ ν ἐκόσμησε τὸν Ἀγαμέμνονα, καὶ τὸν Ὀδυσσέα δὲ μιᾷ χλαίνῃ τῇ οἴκοθεν. οὐδὲ γὰρ οἴεται δε ῖν Ὅμηρος τὸν ἡγεμόνα φαίνεσθαι ταπεινὸν οὐδὲ τοῖς ποςλιῖῖ ποςλιῖῖ ταις ὅμοιον, ἀλλὰ καὶ στολῇ καὶ ὁπλίσει διαφέρειν παρὰ τοὺς ἄλλους ἐπὶ μζζζζνῖ ότερον, οὐ μὴν τρυφῶντά γε [50] οὐδὲ σπουδάζοντα . τὸν γοῦν Κᾶρα τὸν χρυσῷ καλλωπιζόμενον εἰς τὸν π όλεμον μάλα ὑβριστικῶς ἐλοιδς ἐλοιδ ν, [с. 27]
  ὃς καὶ χρυσὸν ἔχων πόλεμόνδ᾽ ἴεν ἠύτε κούρη
  νήπιος, οὐδ᾽ ἄρα οἱ τό γ᾽ ἐπήρκεσε λυγρὸν ὄλεθρον
  ἀλλ᾽ ἐδάμη ὑπὸ χερσὶ ποδώκεος Αἰακίδαο
  ἐν ποταμῷ: χρυσὸν δ᾽ Ἀχιλεὺς ἐκόμισσε δαΐφρων:
  51. ῦ θανάτου σχεδόν. οὔκουν φαίνεται χρυσοφορίας ἐπαινῶν ὁ Ὅμηρος, καὶ ταῦτα εἰς πόλεμκν, ψετεμίων ν, ἔτι δὲ χρυσῶν φαλάρων καὶ χαλινῶν, ὁποῖα τοὺς Πέρσας φασὶν ἐπιτηδϼροειν: οὶ ν ἐπιτιμητὴν Ὅμηρον τῶν πολεμικῶν. [52] ἐκ δὲ τούτων τῶν ἐπιτηδευμάτων τούς τε ἄρχοντας πεποίηκεν. ἀγαθοὺς καὶ τὸ πλῆθος εὔτακτον. προΐασι γοῦν αὐτῷ σιγῇ, ῾δειδιότες σημάντορασ᾽, οἱ δὲ βάρβαροι μετὰ πολλοῦ θορπύκὰ ίας, τα ῖς γεράνοις ὁμοίως: ὡς τοῦτο μάλιστα σωτήριον ὂν καὶ νικηφόροιν ἐν το῿ν το῿ν ς, τὸ μὴ ἀδεεῖς εἶναι τῶν ἡγεμόνων τοὺς στρατιώτας. ὅσοι δ᾽ ἂν ὦσιν ἄφοβοι τῶν σφετέρων ἀρχόντων, οὗτοι τάχιστα ἂν φοβοονῖντο το το υς. [53] καὶ μέντοι καὶ νικῶντας τοὺς Ἀ χαιο ὺς καθ᾽ ἡσυχίαν φησὶ στρατοπεδούειν: ς Τρωσὶν ἐπειδή τι πλεονεκτεῖν ἔδοξαν, εὐθὺς εἶναι δι᾽ ὅλης τῆς νυκτὸς
  αὐλῶν συρίγγων τ᾽ ἐνοπὴν ὅμαδόν τ᾽ ἀνθρώπων:
  ὡς καὶ τοῦτο ἱκανὸν ὂν σημεῖον ἀρετῆς ἢ κακίας, οἵτινες ἂν ἐγκραυςῶς τὰς τὰς ἢ τοὐναντίον μεθ᾽ ὕβρεως φέρωσιν. 54. ν προσέχειν εὐτυχέστατός τε καὶ ἄριστος βασιλεύς. αὐτὸς γὰρ σαφῶς ὑποτίθεται δύο τὰς βασιλικωτάτας ἀρετὰς τήν τε ἀνδρείαν κύναιιικαι που φησίν,
  ἀμφότερον, βασιλεύς τ᾽ ἀγαθὸς κρατερός τ᾽ αἰχμητής,
  [55] ὡς τῶν ἄλλων ταύταις συνεπομένων. οὐ μέντοι μόνον αὐτὸν οἶμαι [стр. 28. τ᾽ αὐλούντων μήτε κιθαριζόντων μήτε ᾀδόντων ἀνειμένα μέλη καὶ τρυφερά, φδρὲ αεθν λὖ ότω ν κακοὺς ζήλους παραδέχεσθαι, πρὸς ἡδονὴν τῶν ἀμαθεστάτων γεγονότας, [ 56 ] τπάτὰ τοιαῦτα πρῶτον μὲν καὶ μάλιστα ἐκβαλεῖνὡς πορρωτάτω καὶ ἀποπέμψαι τῆς αὑτουχ,τῦῦ α τῆς βασιλευούσης πόλεως, γέλωτάς τε ἀκράτους καὶ τοιούτου γέλωτος ποιητὰς μετμὰ σϬτΉὰ μέτρου τε καὶ ἀμέτρου, ὀρχήσεις τε πρὸς τούτοις καταλύειν ἀσελγεῖς καὶ σχαήματα ἑτκιριρ ῶν ἐν ὀρχήσεσιν ἀκολάστοις, αὐλημάτων τε ὀξεῖς καὶ παρανόμουσῥυθμοὺς καὶ κατεαγότα μέλη ἀμούσοις καμπαῖς καὶ πολυφώνων ὀργάάίνω ς. 57 ορον, οὐχ ἡδονὴν οὐδὲ ῥᾳθυμίαν φέρουσαν τοῖς ἀκούουσιν, ἀλλ᾽ ἀζνχανḌον όρυβον, οἷον ὅ τε Ἄρης αὐτὸς ἤγειρεν,
  ὀξὺ κατ᾽ ἀκροτάτης πόλιος Τρώεσσι κελεύων,
  ὅ τε Ἀχιλλεὺς ὅτε φθεγξάμενος μόνον, πρὶν ὀφθῆναι, τροπὴν ἐποίησε τῶν ΤρώδΎν, ἀνδράσιν αἴτιος ὑπῆρξεν ὀλέθρου περὶ τοῖς αὐτῶν ἅρμασι καὶ ὅπλοις: [58] ταὶὶ τὶ ποιηθεῖσαν ὑπὸ τῶν Μουσῶν τὴν ἐπινίκιον, οἷον ἐκέλευεν Ἀχιλλεὺς, τοῇισνον παιᾶνα λέγειν ἅμα τῇ τοῦ Ἕκτορος ἀγωγῇ πρὸς τὰς ναῦς αὐτὸς ἐξάρχων,
  νῦν δ᾽ ἄγ᾽ ἀείδοντες παιήονα κοῦροι Ἀχαιῶν
  νηυσὶν ἐπὶ γλαφυρῇσι νεώμεθα, τόνδε δ᾽ ἄγωμεν.
  ἠράμεθα μέγα κῦδος, ἐπέφνομεν Ἕκτορα δῖον,
  ᾧ Τρῶες κατὰ ἄστυ θεῷ ὣς εὐχετόωντο.
  59 ου πολιτείᾳ καὶ τοῖς ἐπιτηδεύμασιν ἐκείνοις: [стр. 29]
  ἄγετ᾽, ὦ Σπάρτας εὐάνδρου
  κοῦροι πατέρων πολιητᾶν,
  λαιᾷ μὲν ἴτυν προβάλεσθε,
  δόρυ δ᾽ εὐτόλμως πάλλοντες,
  ...
  μὴ φειδόμενοι τᾶς ζωᾶς:
  οὐ γὰρ πάτριον τᾷ Σπάρτᾳ.
  60 όν τε ἰσχυροὺς καὶ σώφρονας ἐπάγειν ἐν καθεστῶτι ῥυθμῷ: ὄρχησίν γε μδν τὴνἌ, πδν τὴνἌ ν γιγνομένην τοῖς θεοῖς ἀπαρχὴν ἅμα καὶ μελέτην τῶν πολεμικῶν, ἧς φησιιν κδἧς φησιιν κδἧς φησιιν κδἴῶν τὸν Μηριόνην ἔμπειρον εἶναι: τῶν γὰρ Τρώων τινὰ πεποίηκε λέγοντα,
  Μηριόνη, τάχα κέν σε καὶ ὀρχηστήν περ ἐόντα
  ἔγχος ἐμὸν κατέπαυσε διαμπερές, εἴ σ᾽ ἔβαλόν περ.
  61. ίστοις τῶν Ἀχαιῶν, ἢ τὴν ἐνόπλιον, τὴν Κουρητικήν, ἥπερ ἦν ἐπιχώρισνος τοᴴῖ ν ὀξεῖαν καὶ ἐλαφρὰν κίνησιν πρὸς τὸ διακλῖναι καὶ φυλάξασθαι ῥᾳδίωλς τὸ β; 62 ὺς θεοὺς καλεῖν οὕτως εὐχόμενον ὥσπερ ὁ Ἰώνων ποιητὴς Ἀνακρέων ,
  ὦναξ, ᾧ δαμάλης Ἔρως
  καὶ Νύμφαι κυανώπιδες
  πορφυρέη τ᾽ Ἀφροδίτη
  συμπαίζουσιν, ἐπιστρέφεαι δ᾽
  ὑψηλὰς ὀρέων κορυφάς,
  γουνοῦμαί σε, σὺ δ᾽ εὐμενὴς [стр. 30]
  ἔλθοις μοι, κεχαρισμένης δ᾽
  εὐχωλῆς ἐπακούειν:
  Κλευβούλῳ δ᾽ ἀγαθὸς γενεῦ
  σύμβουλος, τὸν ἐμὸν δ᾽ ἔρωτ᾽,
  ὦ Δεύνυσε, δέχεσθαι.
  Анакр. фр. 2 [63] . ὰ δημόταις καὶ φράτορσιν ἱλαροῖς καὶ σφόδρα ἀνειμένοις, ῾β. π. λ. ιιι π. 649᾿
  εἴθε λύρα καλὴ γενοίμαν ἐλεφαντίνη,
  καὶ με καλοὶ παῖδες φορέοιεν Διονύσιον ἐς χορόν.
  εἴθ᾽ ἄπυρον καλὸν γενοίμαν μέγα χρυσίον,
  καί με γυνὴ καλὴ φοροίη.
  64 .
  Ζεῦ κύδιστε, μέγιστε, κελαινεφές, αἰθέρι ναίων,
  μὴ πρὶν ἐπ᾽ ἠέλιον δῦναι καὶ ἐπὶ κνέφας ἐλθεῖν,
  πρίν με καταπρηνὲς βαλέειν Πριάμοιο μέλαθρον
  αἰθαλόεν, πρῆσαι δὲ πυρὸς δηίοιο θύρετρα:
  Ἑκτόρεον δὲ χιτῶνα περὶ στήθεσσι δαΐξαι,
  χαλκῷ ῥωγαλέον, πολέες δ᾽ ἀμφ᾽ αὐτὸν ἑταῖροι
  πρηνέες ἐν κονίῃσιν ὀδὰξ λαζοίατο γαῖαν.
  65 ικά , ὑπὲρ ὧν ἴσως μακρότερον τοῦ νῦν ἐπεξιέναι. πλὴν ὅτι γε τὴν αὑτοῦ γνώμην ἅπδασαν ἀποδείκνυται σαφῶς, ὅτι πάντων ἖ριστοαν τνε τνε ν βασιλέα εἶναι,μάλιστα δ ὲ ἐπὶ τοῦ Ἀγαμέμνονος, ὅτε τὸ πρῶτον παρατάττει τὴν στατιὂ ἡγεμόνας σύμπαντας καταλέγει καὶ τὸ πλῆθος τῶν νεῶν. 66 ρος ἀγέλης ὑπερφέρει κατὰ ῥώμην καὶ μέγεθος, τοσοῦτον διαφέρειν φησὶ τὂλν βασιλν βασιλν,τοσοῦτον ων: [стр. 31]
  ἠύτε βοῦς ἀγέληφι μέγ᾽ ἔξοχος ἔπλετο πάντων
  ταῦρος: ὁ γάρ τε βόεσσι μεταπρέπει ἀγρομένῃσι:
  τοῖον ἄρ᾽ Ἀτρείδην θῆκε Ζεὺς ἤματι κείνῳ,
  ἐκπρεπέ᾽ ἐν πολλοῖσι καὶ ἔξοχον ἡρώεσσιν.
  67. δεῖξαι βουλόμενος: οὕτω μὲν γὰρ δὴ καὶ λέοντι παραβαλὼν καλῶς ἂν αὐτμὸν σζο ἐόကπει : τὸ δὲ ἥμερον τῆς φύσεως ἐνδεικνύμενος καὶ τὴν ὑπὲρ τῶν ἀρχομένων προθυμία ὁ γὰρ τ α ῦρος οὐκ ἔστι τῶν γενναίων μόνον ζῴων οὐδὲ αὑτοῦ χάριν χκρ"ῆται τ῿ άπερ ὅ τε λέων καὶ σῦς οἵ τε ἀετοί, διώκοντες τὰ λοιπὰ ζῷα καὶ κρείττους τιγνιόεμοά ἕνεκα τῆς αὑτῶν: διὸ δὴ καὶ μᾶλλον ἄν τις αὐτοὺς φαίη τυραννίδος παράδειγμα ἢ βασιλείας γε γονέναι . [68] ὁ δὲ ταῦρος σαφῶς, ἐμοὶ δοκεῖν, πρὸς βασιλείαν καὶ βασιλέως εἰκόνα πεποίηται. τροφῇ τε γὰρ ἑτοίμῃ καὶ διαίτῃ χρῆται νεμόμενος, ὥστε μηδὲν δεῖν βιάζεσθαι μηενὲ πεηενὲ πεηενὲ ταύτης ἕνεκεν, ἀλλ᾽ ὥσπερ τοῖς ὀλβίοις βασιλεῦσιν ἀνελλιπῆ καὶ ἄφθονα ὀΰπ τἸεοπ ιὀοπ αγκαίου κτήσεως . 69 ῦτο μὲν ἐξηγούμενος νομῆς, τοῦτο δὲ θηρίου φανέντος οὐ φεύγων, ἀλλὂλπηρ τάσης ομαχόμενος καὶ τοῖς ἀσθενέσι βοηθῶν, προθυμούμε νος σῴζειν τὸ πλῆθος ἀπὸ τ῿ν χαλεπῶν καὶ ἀγρίων θηρίων: ὥσπερ καὶ τὸν ἄρχοντα χρὴ καὶ βασιλέα τῷ ὄντι μτση τεϷ τῷ ἐν ἀνθρώποις οὐκ ἀνάξιον τιμῆς. 70. νεκα , ὡς κρείττω μὲν αὐτὸν δόξαι, κρείττω δὲ τὴν αὐτοῦ ἀγέλην. καὶ μὴν τό γε ἀνθρώποις μὴ πολεμεῖν, ἀλλὰ τῶν ἀφρόνων ζῴων ἡγεμονικκώτατόνερε ν πεφυκότα [стр. 32. ώμενον μηδὲ ὑπείκοντα, λογισμῷ δὲ καὶ φρονήσει ἑκόντα ὑποταττόμενον, πῶΦ οαετὐχὶ [71 ] ὁμοίων κρείττονα φαινόμενον ἄρχειν, δικαίωσκαὶ κατὰ φύσιν ἔχοντα τὴν ἡγεμοὶὸνί ὲν πλῆθος σῴζειν τῶν ὑπηκόων, προβουλεύοντα καὶ προπολεμοῦντα, ὅταν δέῃ, ταπνν φατὶ ων ὸ τῶν ἀγρίων καὶ παρανόμων τυράννων, πρὸς δὲ τοὺς ἄλλων βασιλέας, εἴ τινες,μελνες ἶσνες ἶελνες θαι περὶ τῆς ἀρετῆς καὶ ζητεῖν, εἰ δυνατὸν εἴη, ἐπ᾽ ὠφελείᾳ τῶν ὅποι ποτὲ ἀνθρώ πων [72] κρατεῖν: θεοῖς γε μὴν τοῖς ἀμείνοσιν ἕπεσθαι, καθάπερ οἶμαι νομεῦσιν ἀγαθθοῖ κρείττω καὶ μακαριωτέραν φύσιν προτιμᾶν, δεσπότας αὑτοῦ καὶ ἄρχοντας νομίζκοντα,εϽΐκ τοῦ μεγίστου καὶ πρώτου βασιλέως θεοῦ κτῆμα ἀποφαίνοντα τιμιώτατον π ρ ῶτον μὔτὲν α,τιμιώτατον π ρ ῶτον μὔτὲν α τοὺς ἄλλους τοὺς ὑπ᾽ αὐτῷ [73] τεταγμένους. καὶ γὰρ δὴ ὥσπερ οἱ σώφρονες νομεῖς, ἐπειδὰν χαλεπὸς καὶ ἄγριος ταῦρος γονόμεοὀ σελγῶς παρὰ φύσιν, τῆς μὲν αὑτοῦ καταφρονῶν ἀγέλης καὶ λυμαινόμενος, τοειπς ὲὲ ὲ ουλεύοντας ὑπ οχωρ ῶν καὶ προβαλλόμενος τὸ ἀδύνατον πλῆθος, μηδενὸς δὲ χαλεπορο ζων καὶ θρασυνόμενος, τοῦτομὲν ὀξὺ καὶ ἀπειλητικὸν μυκώμενος, τοῦτο δὲ ὀρθοῖς τοῖς κέρασι παίων τὸν οὐκ στνάο, σνάο πιδεικνύμενος δὲ τὴν ἰσχὺν ἐν τοῖς ἥττοσι καὶ τοῖς οὐ μαχομέ νοις , λὸ ὶνὲ ῆθος οὐκ ἐῶν νέμεσθαι καθ᾽ ἡσυχίαν δι᾽ ἔκπληξιν καὶ φόβον: τότε τοοῦτον οΰ ουκόλοι μετέστησαν καὶ ἠφάνισαν, ὡς οὐκ ἐπιτήδειον [74] οὐδὲ συμφέροντα ἡγεῖσθαι τῆς λον ἀγ ὲ πρᾷον μὲν ταῖς ἑπομέναις βουσίν, εὔψυχον δὲ κ α ὶ ἄφοβον πρὸς τὰ θδηρίὰ θδηρίὰ θκκίὲ μεγαλοπρεπῆ καὶ δυνατὸν φυλάττειν καὶ προηγεῖσθαι τῆς ἀγέλης, τοῖς δέ γε νομεῦσιν εἴκοντα καὶ πειθόμενον, ἐῶσι μέχρι γήρως ὑστάτου, κἂν ἤδη βαρύτερος τὸ σῶμα γέν. [75] ὁμοίως δὲ[стр. 33. καὶ θεῶν, Ζεύς ὃς ἂν ἀνθρώπων γένηται βίαιος καὶ ἄδικος καὶ παράνομν὇ ἄρϴ὇ ἄρϴ὇ ἄρϴ὇ ὺν οὐ τοῖς πολεμίοις ἐνδεικνύμενος, ἀλλὰ τοῖς ὑπηκόοις καὶ τοῖς φηλοοις, ἀλλὰ τοῖς μὲν ἡδονῶν, ἄπληστος δὲ χρημάτων, ὑ πονο ῆσαι ταχύς, ἀμείλικτος ὀργισθρθείς, ὀκὀ αβολάς, ἀπειθὴς λόγοις, πανοῦργος, ἐπίβουλος, ταπεινός, αὐθάδης, τοὺς κακοτὺὺς α κρείττοσι φθονῶν, παιδείας ἀσύνετος, φίλον οὐδένα νομίζων οὐδ᾽ ἔχων, ὡτς τΔλα αὑτοῦ τὸ κτῆμα, ἐκεῖνον ἐκποδὼν ἐποιή σατο καὶ μετέστησεν, [76] ὡς οὐκ λατα βειιον ειν οὐδὲ κοινωνεῖν τῆς αὑτοῦ τιμῆς καὶ ἐπωνυμίας, μετά τε αἰσχύνης σμαὶ πκκαὶ πκῆὶ θάπερ οἶμαι Φάλαρίν τε καὶ Ἀπολλόδωρον καὶ πολλοὺς ἄλλους τῶν ὁμοίων. 77. ἀρετὴν καὶ συναγωνιῶντα μή τινος τῶν ἀγαθῶν δόξῃ φαυλότερος, τοὺς δὲ μενἀυίκος ναγκάζοντα, τοῖς δὲ ἀσθενέσιν ἀρήγοντα, τῆς ἀρετῆς ἀγάμενος ὡς τὸ πολὺ ποὲγριν ῼ ας, καθάπερ ἀκούομεν Κῦρόν τε καὶ Δηιόκην τ ὸν Μῆδον καὶ Ἰδάνθυρσον τὸν Σκύκὶ ακεθθὶ κεθθ ωνα καὶ πολλοὺς τῶν Λακωνικῶν βασιλέων καὶ τῶν ἐν Αἰγύπτῳ πρότερόν τιννας: [78] ὸὰ ῆς εἱμαρμένης ἀναγκαῖον ἐπείγῃ πρὸ τοῦ γήρως, ἀλλ᾽ οὖν μνήμης γε ἀγαθθῆς πριὰὰ εὐφημίας εἰς τὸν ἀεὶ χρόνον ἠξίωσε, καθάπερ, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, τὸν ἡνμέτεροος 9] τὸν νομισθέντα τοῦ Διὸς διὰ τὴν ἀρετὴν Ἡρακλέα. ταῦτα δὲ ἀκούσας ὁ Φίλιππος, ἡσθείς, Οὐ μάτην, εἶπεν, Ἀλέξανδρε, περὶ πολθμοῦ ποιιο Ἀριστοτέλη, καὶ τὴν πατρίδα αὐτῷ συνεχωρήσαμεν ἀνακτίζειν, Στάγειρα τῆς Ὀλυνθίας ὁ γὰρ ἀνὴρ ἄξιος πολλῶν καὶ μεγάλων δωρεῶν, εἰ τοιαῦτά σε διδάσκει περί τεσι ἀρχιῆ ἀρχιῆ ίας εἴτε Ὅμηρον ἐξηγούμενος εἴτε ἄλλον τρόπον. [п. 34]
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ γ.
  Σωκράτης Ἀθήνησι, πρεσβύτης ἀνὴρ καὶ πένης, ὃν καὶ σὺ γιγνώσκεις ἀκ΅οῇ πρζζνὸ λπνῇ πρζὸ λπνῇ πρζὸ ἐτῶν γενόμενον, πυθομένου τινὸς εἰ εὐδαίμονα νομίζοι τὸν Περσῶν βασιλέα,εδνα,εδνα,εχνὸ ίμων: οὐκ ἔφη δὲ αὐτὸς εἰδέναι διὰ τὸ μὴ συγγενέσθαι αὐτῷ μηδὲ γιγνώσκειιν ὸ ὴν διάνοιαν , ὡς οὐκ ἀλλαχόθεν οἶμαιγιγνόμενον τὸ εὐδαιμονεῖν, ἀπὸ χρυσωμάτων ἢα πόλεωνἢα πόλεωνἢ λλων ἀνθρώπων, ἑκάστῳ δὲ παρά τε αὑτοῦ καὶ τῆς αὑτοῦ διανοίας. [2] . εἶναι καὶ τῆς εὐδαιμονίας αὐτοῦ. ἐγὼ δέ, ὦ γενναῖε αὐτοκράτορ, παραγέγονά σοι, καὶ τυχὸν οὐδενὸς ἧττονἂσμπειρός ερός ῆς φύσεως, ὅτι τυγχάνεις χαίρων ἀληθείᾳ καὶ παρρησίᾳ μᾶλλον ἢ θωπείᾳ καὬ ἀπο ἀπο [3] αὐτίκα τὰς μὲν ἀλόγους ἡδονὰς ὑποπτεύεις, καθάπερ ἀνθρώπους κόλακαυς, τοὺπνς ὑπομένεις, ἐλέγχους ὑπολαμβάνων εἶναι τῆς ἀρετῆς. ἐπειδὴ δὲ ὁρῶ σε, αὐτοκράτορ, ἐντυγχάνοντα τοῖς παλαιοῖς ἀνδράσι καὶσυνιϭνρντα ὶ ἀκριβῶν λόγων, φημὶ δὴ σαφῶς ἄνδρα εἶναι μακάριον, τὸν μεγίστην μὲμχονντα ταμχονντα οὺς θεούς, κάλλιστα δὲ τῷ δύνασθαι χρώμενον. [4] ᾧ γὰρ ἐξὸν ἁπάντων μὲν ἀπολαύειν τῶν ἡδέων, μηδενὸς δὲ πειρᾶσθαι τῶω, ἐπιΥ, ἐπιΥ θυμοῦντα δὲ ὡς οἷόν τε βιοτεύειν, συνελόντι δὲ εἰπεῖν, πράττοντα ὅ,τι βούνλεται,ωοὲ οντος οὐδενὸς ὅ,τι βούλεται ἀλλὰ καὶ ἐπαινούντων ἁπάντων, οὗτος ὁ λνήρ, [5] ὅταν ᾖ νομιμώτερος μὲν δικαστὴς τῶν κατὰ κλῆρον δικαζόντων, αδπιρεικέσετικκέσεν εὺς τῶν ὑπευθύνων ἐν ταῖς πόλεσιν ἀρχόντων, δικαιότερος δὲ στρατηγὸς τῶιρν ἑπΉρον ἑπΉρ ῶν, φιλοπονώτερος δὲ ἐν ἅπασι τοῖς ἔργοις τῶνὑπ᾽ ἀνάγκης πονούντυν, ἔλδτούντυν, ἔλδτοις τῶνὑπ᾽ ος τρυφᾶν τῶν μηδεμιᾶς εὐπορούντων τρυφῆς, εὐνούστερος δὲ τοῖς ὑπηκόοις τῶν φιλοτέκνων [стр. 35] πατέρων, φοβερώτερος δὲ τοῖς πολεμίοις τῶν ἀνικήτων καὶ ἀμάχων θεῶν, πῶν οῶν οῶν οῶν οῶν οι τις τοῦδε τοῦ ἀνδρὸς ἀγαθὸν εἶναι τὸν δαίμονα, οἰκ αὐτῷ μόνον, ἀλιλὰ κα὿ ἅπασι; [6] τῶν μὲν γὰρ πολλῶν ἀνθρώπων καὶ ἰδιωτῶν μικράν τινα ἀρχὴν ἁχόαμτωίὴν ὀλίὉν ὀλίὉν ὀλίὉν καὶ μόνου τοῦ ἔχοντος: ὅτου δ᾽ ἄν παμπληθεῖς μὲν ὑπακούωσι πόλεις, πάάμπολαὸὲὲ νᾶται διὰ τῆς ἐκείνου γνώμης, ἀνήριθμα δὲ φῦλα ἀνθρώπων καὶ ἄμικτα ἀλλήἮλοι ὸς τὴν φρόνησιν, πάντων οὗτος ἀνθρώπων γίγνεται σωτὴρ καὶ φύλαξ, ἄνπερ ᾖ τοιοῦτος. τοῦ γὰρ πάντων ἄρχοντος καὶ κρατοῦντος ἡ μὲν φρόνησις ἱκανὴ καὶ τοὂὺς ἄςρος ἄςρος ὶν: βουλεύεται γὰρ ὁμοίως ὑπὲρ πάντων. [7] ἡ δὲ σωφροσύνη καὶ τοὺς ἀκολαστοτέρους σωφρονεστέρους ποιεῖ: ἐφορᾷ γππορ ΅τμορ ΅τμορ Ὁτμους ς. ἡ δὲ δικαιοσύνη καὶ τοῖς ἀδίκοις αὑτῆς μεταδίδωσιν, ἡ δὲ ἀνδρεία καὶ τοὺς ἐ ους οὐ μόνον σῴζειν, ἀλλὰ καὶ θαρραλεωτέρους ποιεῖν δύναται. [8]. ὔτε ἐπὶ τοσοῦτον ἀνειμένος ὥστε ῥᾳθυμεῖν παραταττόμενον ὁρῶμν ᾧ μόνῳ τειστά πειτσά ν ὁ θεός, οὐδ᾽ αὖ σφόδρα οὕτως ἀναίσχυντος ὥστε περὶ ἑτέρου πονεῖν ἀδναγκαῖοο ὴ συμπονεῖν ἐθέλειν. [9] δοκεῖ δέ μοι καὶ Ὅμηρος αὐτὸ τοῦτο φράζειν: μνησθεὶς γὰρ τοῦ χρηστοὶἶἭω ιν εἴρηκεν,
  ἀρετῶσι δὲ λαοὶ ὑπ᾽ αὐτοῦ.
  ὁ γὰρ τοιοῦτος βασιλεὺς τοῖς μὲν ἄλλοις καλὸν κτῆμα τὴν ἀρετὴν νεναμδικενὲὶὑὑ ἀναγκαῖον. [10] τίνι μὲν γὰρ δεῖ πλείονος φρονήσεως ἢ τῷ βουλευομένῳ περὶ τῶν μεγίστων; τίνι δὲ ἀκριβεστέρας δικαιοσύνης ἢ τῷ μείζονι τῶν νόμων; τίνι δὲ σωφροσύνης ἐγκρατεστέρας ἢ ὅτῳ πάντα ἔξεστι; τίνι δὲ ἀνδρείας ἰσχυροτέρας ἢ ὑφ᾽ [стр. 36] [11] οὗ πάντα σῴζεται; τίνα δὲ μᾶλλον εὐφραίνει τὰ ἔργα τῆς ἀρετῆς ἢ τὸν σύμπαντας ἀνθρώπους θετρατὰὰς κετατὰὰς ἔχοντα τῆς αὑτοῦ ψυχῆς; ὥστε μήποτε πράξαντι μηδὲν οἷόν τε λαθεῖν, οὐ μᾶλλον ἢ τῷ ἡλίῳ πορεύεσθαι δοϬὰ σκϬὰ σκϬὰ γὰρ τἄλλα ἀναφαίνων πρῶτον ἑαυτὸν ἐπιδείκνυσι. [12] λέγω δὲ ταῦτα οὐκ ἀγνοῶν ὅτι τὰ ῥηθέντα νῦν ὑπ᾽ ἐμοῦ ἐν πλείονι χρόြν῿ γεσθαι: ἀλλ᾽ οὐκ ἔστι δέος μήποτε ἐγὼ φανῶ τι κολακείᾳ λέγων. οὐ [13] γὰρ ὀλίγην οὐδὲ ἐν ὀλίγῳ χρόνῳ δέδωκα βάσανον τῆς ἐλευθερίας. εἰ δὲ ἐγὼ πρότερον μέν, ὅτε πᾶσιν ἀναγκαῖον ἐδόκει ψεύδεσθαι διὰφόβον, μόνον Ἄνος ἀναγκαῖον ἐδόκει ψεύδεσθαι ἐτόλμων, καὶ ταῦτα κινδυνεύων ὑπὲρ τῆς ψυχῆς, νῦν δέ, ὅτε πᾶσιν ἔξεσύτι τἀλιι ομαι, μηδενὸς κινδύνου παρεστῶτος, οὐκ ἂν εἰδείην οὔτε παρρησίας οὔτε κολακαίίρ οὔτε κολακαίίρ οὔτε [14] καίτοι σύμπαντες οἱ πράττοντες ὁτιοῦν ἑκόντες ἢ χρημάτων ἕνεκα πράττουσιν μδξ ἢ [15] λοιπὸν οἶμαι δι᾽ ἀρετὴν καὶ τὸ καλὸν αὐτὸ τιμςῶ. ἐγὼ δὲ χρήματα μὲν λαβεῖν παρ᾽ οὐδενὸς πώποτε ἠξίωσα, πολλῶν δοῦναι βουλομένὶτν, ῦ δὲ ὀλίγων ὑπαρχόντων οὐ μόνον μεταδιδοὺς ἑτέροις, ἀλλὰ καὶ ῥίπτων φανισοις 16. ν ὁμολογοῦσιν ἁπάντων ἀηδέστερον τὸ κολακεύειν; πῶς γὰρ ἡδύ, ἵν᾽ ἄλλον ἀδίκως ἐπαινῇ τις, αὐτὸν δικαίως ψέγεσθαι; [17] καὶ μὴν οὐδὲ ἔνδοξον οὐδὲ καλὸν εἶναι δοκεῖ τὸ κολακεύειν, ἵνα τιμ῕ιειεκ ᾽ ἀρετήν τις τοῦτο ἐπιτηδεύῃ. πασῶν γάρ, ὡς ἔπος εἰπεῖν, τῶν κακιῶν αἰσχίστην τις ἂν εὕροι τὴν κολακείαν. 18. ιστὸν μηδὲ ἀληθῶς γιγνόμενον, καὶ τό γε πάντων δεινότατον, τὰ τῆς ἀρετῆς ἔπαγθλα δωσιν. ὥστε πολὺ χεῖρον δρῶσι τῶν διαφθειρόντων τὸ νόμισμα: οἱ μὲν γὰρ ὕποπτον ποιοᦸσ , οἱ δὲ τὴν ἀρετὴν ἄπιστον. [стр. 37] [19] νι πάντας ὑπερβέβληκεν ὁ κόλαξ. μόνος γὰρ τῶν ἀφανιζόντων τὴν ἀλήθειαν πρὸς ἐκείνους θαρρεῖ τὰ ψευδκκμμτγειῆ λέγειῆ τα εἰδότας ὅτι ψεύδεται. τίς γὰρ ἄπειρός ἐστι τῶν ἑαυτοῦ πραγμάτων; ἢ τίς ἠλίθιος οὕτως ὅστις οὐκ οἶδεν πότερον πόνοις ἢ ᾳθυμίᾳ χαίρενα κετὶ πόετὶ ι πλέον ἔχων ἢ τὰ δίκαια πράττων καὶ πότερον ἡδονῶν ἥττων ἐστὶν ἢ τῶσπν καλῶάν ής; [20] καὶ τοίνυν ὃ μάλιστα οἴεται, χαρίζεσθαι τοῖς ἐπαινουμένοις, ἐμοὶ δοκλετα δοκεύῖ τοῬύῖ ιστα ἀποτυγχάνειν: τοὐναντίον γὰρ ἀπεχθάνεσθαι μᾶλλον ἢ χαρίζεσθαι τοῖς μϴ τελις μϴ τελις 21 νίαν ὀνειδίζει. πάλιν ὁ τὸν αἴσχιστον ὡς καλὸν ἐπαινῶν ἄλλο τι ἢ προφέρει τὸ αἶσχος αὐτῷ; ἢ ὁ τὸν ἀνάπηρον ὁλόκληρον εἶναι λέγων πῶς ἂν χαρίζοιτο ὑπομιμνήσκυν τဆς τဆς τဆς ὁ δὲ αὖ τὸν ἀνόητον ὡς φρόνδιμον ὑμνῶν, οὗτος ἂν τυχὸν ἁπάντων εἴθα πιἴθα πιἴθα τὴν ἄνοιαν τοῦ ἀκούοντος καὶ τοσούτῳ γε μείζονα ἐργάζεται βλάβην: ἀναπείθὑρ γὶ τοῦ βουλεύεσθαι καὶ μὴ τοῖς φρονίμοις ἐπιτρέπειν. 22. λακευομένου: τάχιστα γὰρ ὂν οἶμαι ἀπόλοιτο πειθόμενος αὐτῷ καὶ τῆς ἀνδρίαςερεγὂ рῶν. 23. καταγελῶν λέγειν: πείσας δὲ ὡς ἀληθῶς λέγει οὐ μεγάλης τινὸς τυγχάνει χάριτος. τί γὰρ καὶ δοκεῖ χαρίζεσθαι τἀληθῆ λέγων; [24] πολύ γε μὴν πονηρότερός ἐστι τῶν ψευδομένων μαρτύρων. οἱ μὲν γὰρ οὐ διαφθείρουσι τὸν δικαστήν, ἀλλὰ μόνον ἐξαπατῶσιν: ὁ δὲ κολακεϬὉ ει τῷ ἐπαίνῳ. 25. ς ἐθέλειν ἐπαινεῖσθαι, ποιήσομαι τοὺς λόγους ὑπὲρ τοῦ χρηστοῦ βασιλέωις, ὁποενῖ с. 38] [26] . χῆς καὶ βασιλείας. εἰ δέ τις φήσει με τοὺς αὐτοὺς ποιεῖσθαι λόγους, τοῦτο ἂν εἴη κοινὸν Ἰμοὶ λὸὶ τὶ αὶ Σωκράτει. φασὶ γάρ ποτε Ἱππίαν τὸν Ἠλεῖον, διὰ χρόνου πλείονος ἀκούοντα τοῦ Σωκδιράτουὂ ερους [ 27] ὶ σκυτοτόμους καὶ κεραμέας, εἰπεῖν, ἅτε σοφιστήν, Πάλιν σὺ ταὐτά, Σώκρατες; καὶ ὅς γελάσας ἔφη, Καὶ περὶ τῶν αὐτῶν. σὺ μὲν γάρ, ὡς ἔοικεν, ὑπὸ σοφίας οὐδέποτε ταὐτὰ περὶ τῶν αὐτῶν λέγεις, ἡμβὖν ῦτο δοκεῖ τῶν καλλίστων εἶναι. τοὺς μὲν γὰρ [28] ψευδομένους οἴδαμεν πολλὰ καὶ ἀνόμοια λέγοντας: τοῖς δισν Ἷπληηΐε χ οἷόν τε ἕτερα εἰπεῖν τῶν ἀληθῶν. ἐγὼ δὲ εἰ μὲν ἑώρων ἄλλην ὑπόθεσιν σπουδαιοτέραν ἢ σοὶ μᾶλλον προσήκοονὅσαν, ννὶ ἐπεχείρουν ποιήσασθαι. νῦν δὲ οὔτε ἰατρὸν ἄλλους τινὰς ἀκούειν ἢ λέγειν λόγους φαίην ἂν ὀρθἶεζς ῂ ὑγιείασσώματος καὶ νόσου: οὗτοι γὰρ ὑγιεινοὶ καλοῦνται ἰατροῖς: οὔτε κυβερννὶ ερὶ ὡρῶν καὶ ἀνέμων καὶ ἄστρων: οὗτοι γὰρ κυβερνητικοὶ δικαίως λέγονται: εικαίως λέγονται: εικαίως λέγονται: οὰρ καὶ βασιλέα ἢ τοὺς περὶ ἀρχῆς τε καὶ διοικήσεως ἀνθρώπων. ὡς δὲ καὶ περὶ τούτων ἐνόμιζε Σωκράτης πειράσομαι εἰπεῖν. μετὰ γὰρ τὴν ἀπόκρισιν 30 ἐρώτημα ἐρωτήσας, ὦ Σώκρατες, ἔφη, τοῦτο μὲν ἐπίστασαι παντὸς μᾶλλον, ὅτι λλππνἸιὑ ἀνθρώπων ἐκεῖνός ἐστιν ἰσχυρότατος καὶ μηδὲ τῶν θεῶν αὐτῶν ἥττονα, μξαύν δ γε ἔνεστι καὶ τὰ ἀδύνατα δοκοῦντα ποιῆσαι δυνατά, εἰ βούλοιτο πεζεύενθαι [31] μὲν τὸ λεῖσθαι δὲ τὰ ὄρη, τοὺς δὲ ποταμοὺς ἐκλείπειν ὑπὸ ἀνθρώπων πινομένους. ἢ οὐκ ἀκήκοας ὅτι Ξέρξης ὁ τῶν Περσῶν βασιλεὺς τὴν μὲν γῆν ἐποίησε θάλαṸṸν μέγιστον τῶν ὀρῶν καὶ διαστήσας ἀπὸ τῆς ἠπείρου τὸν Ἄθω, διὰ δὲ τῆς [стр. 39] θαλάττης τὸν πεζὸν στρατὸν ἄγων ἤλαυνεν ἐφ᾽ ἅρματος; ὥσπερ οἶμαι τὸν Ποσειδῶνά φησιν Ὅμηρος: καὶ τυχὸν ὁμοίως οἵ τε δελφῖκήτς κακκες κακκες τωθεν ὑπέπλει τὴν σχεδίαν, ὁπότε ἐκεῖνος ἤλαυνεν. [32] καὶ ὁ Σωκράτης, Οὐδὲ τοῦτό σοι ἔχω εἰπεῖν, εἴτε μέγιστον ὁ ταῦτα ποιῶν τειῶν διράν σὺ λέγεις, εἴτε ἐλάχιστον ἢ τὸ παράπαν οὐδέν. αὐτίκα εἰ μὲν ἦν σώφρων καὶ ἀνδρεῖος καὶ δίκαιος καὶ μετὰ γνώμης ἔπραττενὅἔσρα ὅσρα χυρὸν αὐτὸν ἡγοῦμαι καὶ μεγίστην ἔχειν τῷ ὄντι δύναμιν: [33] καὶ ἀσελγὴς καὶ παράνομος καὶ δι᾽ ὕβριν ταῦτα ἐπιχειρῶν, τοὐναντίον ἔμοιγεοε ἔμοιγεοε ἐπιχειρῶν, τοὐναντίον ἔμοιγεοε ἔμοιγεοε ἶναι δοκεῖ τῶν σφόδρα πενήτων καὶ μηδὲ ἕνα γῆς κεκτημένων βῶλον, ὥστε διαθρύφψὈλτω μακέέλτε ἕνεκεν, οὐχ ὅπως τὰ μέγιστα διθρύπτειν ὄρη, καθάπερ σὺ φῄς. 34. ἐπιθυμίαν παῦσαι τῶν αἰσχίστων, ἀδύνατος δὲ ἀπώσασθαι λύπην, ἐνίοτε μηςεντπος ρ΅οπος ρ΅οπος , οὐ δυνάμενος δὲ ὑπομεῖναι πόνους, οὐδὲ τοὺς ἡδονῆς ἕνεκεν γιγνομέδνους, ἡδονῆς ἕνεκεν γιγνομέδνους τῆς ψυχῆς ἀπελάσαι φόβον, οὐδὲν ὠφελοῦντα ἐν τοῖς δεινοῖς, ἀλλὰ τὰ μέγιστα βλάπτοντα, [35] πῶς οὐσφκ ἄνδςδκ ἄνδςδν ἡττώμενος μὲν γυναικῶν, ἡττώμενος δὲ εὐνούχων; ἢ σὺ τὸν ἰσχυρὸν εἶναι λέγεις τὸν καὶ τοῦ μαλακωτάτου πάντων ἀσθενέστερον, ντων; ὑφ᾽ οὗ ξυμποδισθεὶς πολλάκις ἄνευ δεσμῶν οὐχ ὅπως ἄλλοις, ἀλλ᾽ οὐδ΍ατα ἑυ ηθεῖν οὐδὲ ἐπίκουρον οὐδένα καλέσαι τῶν βουλομένων ἀμύνειν; [36] ταῦτα δὲ ἀκούσας εἶπεν, Ἐκεῖνο μέντοι οἶσθα δήπου, ὦ Σώκρατες, ὅτι τῼάσκ ἁπάσοκ ένης τοῦ πλείστου καὶ ἀρίστου βασιλεύει μέρους. ἔξω γὰρ τῆς Ἑλλάδος καὶ τῆς Ἰταλίας καί τινων ὀλίγων ἐθνῶν ἄλλων τῶν τῶν κϴπν τῶνν κὴὰ ην ξύμπαντα τἄλλα ὑφ᾽ ἑαυτῷ πεποίηται, [37] καὶ τῆς μὲν [стр. 40] καλουμένης Ἀσίας ὅλης ἄρχει μέχρις Ἰνδῶν: πολλοὺς δὲ καὶ αὐτῶν φασιιν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ς δὲ Λιβύης τοῦ πλείονος μέρους: ἐν δὲ τῇ Εὐρώπῃ Θρᾴκης καὶ Μακεδοννίίας: ντωίπος κρατεῖ: ὅθεν δὴ καὶ μέγας βασιλεὺς κέκληται μόνος ἐκεῖνος. 38. ᾶς πόλεως ἢ κώμης. σὺ ἄρα, εἶπε, μόνος ἀνήκοος εἶ τούτων ἃ πάντες ἴσασιν; ἀκούω, ἔφη, πολλῶν λεγόντων ἃ σὺ λέγεις καὶ Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων: ὃ δὲ οοὐὐκ ἀ κειν ὃ λέγω τοιοῦτόν ἐστιν: 39 ροέστηκεν καὶ τοιοῦτος ὢν ὁποῖον εἴρηκα πολλάκις: εἰ μὲν γὰρ εὐγνώμων καὶ φιλάνθρωπος καὶ νόμιμος ὢν ἐπὶ σωτηρίᾳ καὶ τῼ συμφέροντρι τῼ νων ἐπιμελεῖται, αὐτὸς πρῶτος εὐδαίμων καὶ φρόνιμος ὤν, καθάπερ εἶπον, κειμαὶ τοῖ ιδοὺς καὶ τῆς αὑτοῦ εὐδαιμονίας, οὐ δίχα θεὶς τό τε αὑτοῦ καὶ τὸ τῆ϶νσν ἀρ΅χΉΉμοο ν, ἀλλὰ τότε χαίρων μάλιστα καὶ τότε νομίζωνἄριστα πράττειν, ὅταν ὁρᾷ καλῶς πράττοντας τοὺς ἀρ"δμένννος ι τε μέγιστός ἐστιν καὶ βασιλεὺς ἀληθῶς: εἰ δὲ φιλήδονος καὶ φιλοχρήματσος κατρὶ ὶ ὶ ὶ παράνομος, αὑτὸν οἰόμενος αὔξειν μόνον, ὡς ἂν πλεῖστα μὲν χρήματα κεκστημένος ὶ πλείστας καρπούμενος ἡδονάς, ῥᾳθύμως δὲ διάγων καὶἀπόνως: [41] τοὺς δὲ ὑπηκόομυὂ ἅπνὲς ος δούλους καὶ ὑπηρέτας τῆς αὑτοῦ τρυφῆς, οὐδὲ ποιμένος ἐπιεικοῦς ἔχων ἔχων ἔχων ἔχων ῦ καὶ νομῆς προνοούμενος τοῖς αὑτοῦ κτήνεσιν, ἔτι δὲ θῆρας ἀπαμύνων κατοραϬλπζτραϬ ν, ἀλλ᾽ αὐτὸς πρῶτος διαρπάζων τε καὶ φθείρων καὶ τοῖς ἄλλοις ἐπιτρέπων, καθάπερ, οἶμαι, πολεμίωνλείαν, ομὐκ ἄν ἄν ι τὸν τοιοῦτον ἄρχοντα ἢ αὐτοκράτορα ἢ βασιλέα, πολὺ δὲ μᾶλλον τύραννοαν κσp. 41] ποτε προσεῖπεν ὁ Ἀπόλλων τὸν Σικυώνιον τύραννον, εἰ καὶ πολλὰς μὲν ἔχοι λοι τι ὲ σκῆπτρα ὑπακούοιεν αὐτῷ. 42. ἄρχοντας καὶ ἰδιώτας. ὅμοια δὲ εἰρήκασι περὶ ἀρχῆς καὶ βασιλείας οἱ μετ᾽ αὐτόν, ὡς οἷόν τε ἑπόμτενἉι ῃ γνώμῃ. αὐτὰ δὲ πρῶτα δηλοῖ τὰ ὀνόματα τὴν διαφορὰν τῶν πραγμάτων. 43. σιλεία δὲ ἀνυπεύθυνος ἀρχή, βασιλεὺς δὲ καὶ αὐτοκράτωρ ὁ αὐτὸς ἀνυπεύνθυνοὉὲ νόμος βασιλέως δόγμα. 44 τοῦ δοκοῦντος ἰσχύειν πλέον. 45 αὶ βασιλέως τρία γὰρ εἴδη, τὰ φανερώτατα, πολιτειῶν ὀνομάζεται γιγνομένων καντὰ κνκηὰ κνκηὰ νψκηὰ μετὰ δαίμονός τε ἀγαθοῦ καὶ τύχης ὁμοίας: μία μὲν ἡ πρώτη καὶ μάλιστα συμβῆναι δυ ἧς ὁ νῦν λόγος, εὖ διοικουμένης πόλεως ἢ πλειόνων ἐθνῶν ἢ ξυμπάντωνἀννἀννὸ ἀνδρὸς ἀγαθοῦ γνώμῃ καὶ ἀρετῇ: [46] δευτέρα δὲ ἀριστοκρατία καλουμένη, οὔλζε πενὸ ν τινων, ἀλλὰ ὀλίγων τῶν ἀρίστων ἡγουμένων, πλεῖον ἀπέχουσα ἤδη τομυαυνατκ὿ῶ φέροντος: τοῦτο ἔμοιγε δοκεῖ καὶ Ὅμηρος εἰπεῖν διανοηθείς,
  οὐκ ἀγαθὸν πολυκοιρανίη: εἷς κοίρανος ἔστω,
  εἷς βασιλεύς, ᾧ ἔδωκε Κρόνου παῖς ἀγκυλομήτεω.
  47 τάστασιν ἐπιεικῆ καὶ νόμιμον, δημοκρατία προσαγορευομένη, ἐπιεικὲς ὄνομα καὶ ἦὶὶ ἦὶὶ ἦὶὶ ἦὶ δυνατόν. 48. ώτη τε καὶ ἀρίστη καὶ μόνη [стр. 42] δυνατή, τυραννίς, ἑνὸς ὕβρει καὶ βίᾳ τοῦ κακίστου τῶν ἄλλων ἀπολλυμένϡεν: ἐὸδ κείνην ὀλιγαρχία, σκληρὰ καὶ ἄδικος πλεονεξία πλουσίων τινῶν καὶ πονηρκππν ωθῶὀλὶὀὀλίὶ ς πολλοὺς καὶ ἀπόρους συστᾶσα: [49] ἡ δὲ ἑξῆς ποικίλη καὶ παντοδαπὴ φορὰ πλήθος οὐδὲν εἰδότος ἁπλῶς, ταραττομένου δὲ ἀεὶ καὶ ἀγριαίνοντοσὑπὸ ἀκολάστμα϶,πεηὉν γηὑ κλύδωνος ἀγρίου καὶ χαλεποῦ ὑπὸ ἀνέμων σκληρῶν μεταβαλλομένου. τούτων μὲν οὖν ὁ λόγος ἄλλως ἐπεμνήσθη, πολλὰ παθήματα καὶ συμφορὰς ἑκάστης τκοὂ ῦ πρότερον χρόνου δεῖξαι δυνάμενος: [50] περὶ δὲ τῆς εὐδαίμονός τε καὶ θείας καταστάστ ἐπικρατούσης χρὴ διελθεῖν ἐπιμελέστερον.πολλαὶ μὲν οὖν εἰκόνες ἐναργεῖς κααὶκίτ ἀμυδρὰ τῆσδε τῆς ἀρχῆς, ἔν τε ἀγέλαις καὶ σμήνεσι διασημαινούσης τῆς φύσεως τὴν κατὰ φύσιον τορΦο῿ τῶν ἐλαττόνων ἀρχὴν καὶ πρόνοιαν: οὐ μὴν φανερώτερον οὐδὲ κάλλιον ἕτεροτν ὐ ς τοῦ παντὸς ἡγεμονίας, ἣ ὑπὸ τῷ πρώτῳ τε καὶ ἀρίστῳθεῷ ΤΑ περὶ τοῦ ΔΙΟοΣ ΔΙΟΣ τΦδιο πρῶτον μέν ἐστι θεοφιλής, [51] ἅτε τῆς μεγίστης τυγχάνων παρὰ θεῶν τιμῆς καὶ πίστεως. καὶ πρῶτόν γε καὶ μάλιστα θεραπεύσει τὸ θεῖον, οὐχ ὁμολογῶν μόνον, ἀλμλὰ κνὶ πεπειὶ αι θεούς, ἵνα δὴ καὶ αὐτὸς ἔχῃ τοὺς κατ᾽ [52] ἀξίαν ἄρχοντας. ἡγεῖται δὲ τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις συμφέρειν τὴν αὑτοῦ πρόνοιαν οὕτως ὡτᐐ αὴὐ ίνων ἀρχήν. καὶ μὴν ἐκεῖνο ἑαυτῷ συνειδὼς ὡς οὔποτε δῶρον δέξεται παρὰ κακῶν ἀνδτρῶῶν, ΐὰ θεοὺς ἀναθήμασιν οὐδὲ θυσίαις οἴεται χαίρειν τῶν ἀδίκων ἀνδρῶν, παρδρὰ τόνḉνὸḸὉν ῶν προσίεσθαι τὰ διδόμενα.τοιγαροῦν θεραπεύειν ἀφθόνως αὐτοὺς σπουδάσει κιναοὶ τοναὶ τοναὶ ις γε μὴν οὐδέποτε παύσεται τιμῶν, τοῖς καλοῖς ἔργοις καὶ [стр. 43] ταῖς δικαίαις πράξεσιν. ἕκαστόν γε μὴν τῶν θεῶν ἱλάσκεται κατὰ τὴν τοῦ θεοῦ δύναμιν. [53] ἡγεῖται δὲ τὴν μὲν ἀρετὴν ὁσιότητα, τὴν δὲ κακίαν πᾶσαν ἀσέβειαν. εἶναι γὰρ ἐναγεῖς καὶ ἀλιτηρίους οὐ μόνον τοὺς τὰ ἱερὰ συλῶντας ἢ λέγοντάς ἢ λέγοντάς ν περὶ τῶν θεῶν, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον τούς τε δειλοὺς καὶ ἀδίκους καὶ ἀκτνατεαῖς ἀκρντεαῖς καὶ ς καὶ καθόλου τοὺς ἐναντίον τι πράττοντας τῇ τε δυνάμει καὶ βουλήσει τῶν θεῶν. 54 ρῶν ψυχὰς μεταβαλούσας ἐκ τῆς θνητῆς φύσεως: [55] τοῦτο δὲ βεβαιοῖ τὸ δόγμα οὐζ Ἄὐιχ μενος αὑτῷ. τήν τε τῶν ἀνθρώπων ἐπιμέλειαν οὐ πάρεργον οὐδὲ ἀσχολίαν ἄλλως νενόμιμμεν, αεζκεν, αεζκεν, αεζκεν αι τὰς φροντίδας, ἀλλὰ ἔργον αὑτοῦ καὶ τέχνην ταύτην. καὶ ὅταν μὲν ἄλλο τι ποιῇ, οὐδὲν ἡγεῖται σπουδαῖον οὐδὲ τῶν αὑτοὦ πράτ τεινῇ: νθρώπους ὠφελῇ, τότε νομίζει τὸ προσῆκον ἀποτελεῖν, ἅτε ὑπὸ τοῦ μεγίστου θαᐶεποῦ τοῦτο τὸ ἔργον, ᾧ ἀπειθεῖν οὐ θέμις οὐδὲν οὐδὲ ἄχθεσθαι. [56] ἅτε προσηκούσας αὑτῷ νομίζων τὰς εὐεργεσίας. οὐδεὶς γὰρ οὕτω μαλακὸς οὐδὲ φιλήδονος ὃς οἰχ ἥδεται τῇ αὑτοῦ πράξει, τϼἂνῦ ονος: ὡς ἥκιστα μὲν κυβερνήτης ἂν ἀχθεσθείη τοῖς ἐν θαλάττῃ πόνοις, ἥκισγτα ῖς περὶ γεωργίαν ἔργοις, ἥκιστα δὲ κυνηγέτης οἷς δεῖ θηρῶντα κάμνειν: κναίτοι σπΐαίτοι σπΐαίτοι ονον γεωργία, [57] σφόδρα δὲ κυνηγεσία. οὐ μὴν ἀπαξιοῖ τὸ κάμνειν καὶ ἐνοχλεῖσθαι τῶν ἄλλων ἕνεκεν, οὐδὲ ταύτῬτῃ τεριρ ιν νενόμικεν, ἐὰν δέῃ πλείστους αὐτὸν ἀνέχεσθαι πόνους καὶ πλεῖστα πράγματα ἔϽινε. [62] ὁρᾷ γὰρ ὅτι πανταχοῦ τὸ βέλτιον τοῦ ἥττονος ἔταξεν ὁ θεὸς προνοεῖν [с. 44] τε καὶ ἄρχειν, οἷον τέχνην μὲν ἀτεχνίας, ἀσθενείας δὲ δύναμιν, τοῦ δτὲή ἀνοθ ἀνοθ νιμον προνοεῖν καὶ προβουλεύειν ἐποίησεν. ἐν πάσαις δὲ ταύταις ταῖς ἐπιμελείαις τὸ ἄρχειν οὐδαμῶς ῥᾴθυμον, ἀλλὰ ἐπίπνἐπίπνὸ λεονεκτοῦν ἀνέσεως καὶ σχολῆς, ἀλλὰ φροντίδων καὶ πόνων. 63. ῆς εἰσι, τὸ τοῦ λόγου, τοῦτο εἰδέναι: καὶ πολλοὶ τὸν τρόπον τοῦτον πλέοιίαι τε὿οι ἱ μὲν πεττεύοντες, οἱ δὲ ᾄδοντες, οἱ δὲ εὐωχούμενοι δι᾽ ἡμέρας : ὅταν δὲ καταλάβῃ χειμών, ἐγκαλυψάμενοι περιμένουσι τὸ συμβησόμενον: οἱα δέ τινενες ς οὐδὲ ἀνέστησαν, ἕως [64] ἐγένοντο ἐν τῷ λιμένι. τῷ κυβερνήτῃ δὲ ἀνάγκη μὲν ὁρᾶν πρὸς τὸ πέλαγος, ἀνάγκη δὲ ἀποβλέπειν εἰόν τἰς να , ἀνάγκη δὲ προσκοπεῖν τὴν γῆν: οὐ μὴν οὐδὲ τὰ ἐν τῷ βυθῷ χρὴ λανθάνα τειν α ι περιπεσὼν ὑφάλοις πέτραις ἢ ἀδήλοις ἕρμασι: [65] μόνῳ δὲ ἐκείνῳ τῆς μὲν νυκτὸς ἧττον ἔξεστι καθυπνῶσαι ἢ τοῖσνηχομένοις: ἡμέρας δὲ εἈ πειλού τι βραύ πειβραύ τοῦ ὕπνου, καὶ τοῦτο μετέωρον καὶ ἀμφίβολον, ὡς ἀναβοᾶν πολλάκις ἢ τνλὸ ἱνστίο παράγειν τὸ πηδάλιον ἢ ἄλλο τι τῶν ναυτικῶν: ὥστε καὶ κοιμώμενος ἐκεῖνλπμμς μὶὶὶλος αι τῆς νεὼς ἢ τῶν ἄλλων οἱ σφόδρα ἐγρηγορότες. 66 τροφῆς , καὶ ταῦτα οὐ πορίζων, ἀλλ᾽ ἕτοιμα ἀξιῶν ἔχειν: μόνης δὲ φροντίζει ἀ ῆς ἑαυτοῦ, μόνης δὲ τῆς σωτηρίας. 67. όνον δὲ τὰς τῶν ἀνθρώπων γαστέρας πληροῦν, ἀλλὰ καὶ τὰς τῶν ἵππων: ἐδὰτάὉὲ σι τὰ ἐπιτήδεια, πολὺ μᾶλλον ἄχθεται ἢ αὐτὸς νοσῶν: σωτηρίαν γε μὴν τὴν ἐκείνων οὐ περὶ ἐλάττονος ποιεῖται τῆς αὑτοῦ. καὶ γὰρ δὴ νικᾶν μὲν ἀδύνατον ἄνευ σωτηρίας τῶν στρατιωτῶν: ὑπὲρ δὲ τῂλκος νίτῆς νίκος νίκος νίκος ῶν ἀγαθῶν καὶ ἀποθνήσκειν αἱροῦνται. [68] πάλιν δὲκαθ᾽ ἕκαστον ἡμῶν τὸ μὲν σῶμα, ἅτε ἀνόητον, οὐδὲ αὑτῷ βοηθεῖν [с. 45] ἱκανόν ἐστιν οὐδὲ ὑπὲρ αὑτοῦ φροντίζειν πέφυκεν, ὅ γε τῆς ψυχῆς ἀπολιδς ἀπολιδιν ὲ ὀλίγον δύναται διαμένειν, ἀλλὰ παραχρῆμα λύεται καὶ ἀπόλλυται: ἡ ψυχὴ δεκκάρ ἐὲκάρ μὲν φροντίδας φροντίζει, πάσας δὲ ἐπινοίας σκύλλει καὶ πολλὰ μὲν ἀνιᾶται λυπνου. 69. θαι τὴν ἀλγηδόνα ἀνιᾶται, πολλάκις δὲ καὶ μὴ μελλούσης γίγνεσθαι δι᾽ ὀρρωδίαν. θανάτου δὲ σῶμα μὲν οὐδέποτε ᾔσθετο: ψυχὴ δὲ καὶ τούτου συνίησι, καὶ πολλλ὇ πισλὰ πισῥ η μὲν ἐκ νόσων τὸ σῶμα, ῥυομένη δὲ ἐκ πολέμων, ῥυομένη δὲ ἐκ χεέμῶβνηου, κ κ θαλάσσης. ὁ̣̣̓τω πανταχῇ ἐπιπονώτερον ψυχὴ καὶ ταλαιπωρότερον σώματος, ὅμως δὲ θβιότεαρον ν τερον. 70. γυναικός. ἀλλ᾽ ἐκείναις μὲν τὰ πολλὰ τῶν ἔργων κατ᾽ οἰκίαν ἐστί, καὶ ἄπειροκ μεπ λὲν ὸ ιμώνων διατελοῦσιν, ἄπειροι δὲ πολέμων, ἄπειροι δὲ κινδύνων. 71. ὲ ἐν ὑπαίθρῳ τὰ ἔργα διαπονεῖν. ἀλλ᾽ οὐ διὰ τοῦτο μᾶλλον ἄν τις μακαρίσειε τῶν ἀνδρῶν τὰς γυναῖκας. 72. διαβόητοι μέχρι νῦν εἰσιν ἐπὶ τοῖς αἰσχροῖς. [73] τὸ δὲ μέγιστον, ὁρᾷς τὸν ἥλιον, πόσῳ μὲν τῶν ἀνθρώπων ὑπερέχει μακαριόηετι: ὅτι δὲ οὐκ ἀναίνεται δι᾽ αἰῶνος ἡμῖν ὑπουργῶν καὶ τῆς ἡμετέρας ταρνεκα σωνεκα σωνεκα ἅπαντα. [74] τί γὰρ ἂν ἄλλο τις εἴποι τὸν ἥλιον ἐργάζεσθαι δι᾽ αἰῶνος ἢ ὁπόσωδν ἄννιθρω ; ποιοῦντα μὲν καὶ διακρίνοντα τὰς ὥρας, αὔξοντα δὲ καὶ τρέφοντα πάντα μὲν τὰ ζῬ ὰ φυτά, χορηγοῦντα δὲ τὸ κάλλιστον καὶ ἥδιστον ὁραμάτων, φῶς, οὗ χωρὶλς οὐὉδ὿ ὄφελος οὐδὲν τῶν καλῶν, [стр. 46] οὔτε οὐρανίων οὔτε ἐπιγείων, ἀλλ᾽ οὐδὲ τοῦ ζῆν: καὶ ταῦτα οὐδέπονε κάμνεια ς. [75] ἦπού γε δουλείαν δουλεύειν φαίη τις ἂν πάνυ ἰσχυράν. εἰ γὰρ καὶ σμικρὸν ἀμελήσειε καὶ παραβαίη τῆς αὑτοῦ τάξεως, οὐδὲν κωλύει πάάντα ν, πᾶσαν δὲ γῆν, πᾶσαν δὲ θάλατταν οἴχεσθαι, πάντα δὲ τοῦτον τὸν εὐειδῆ καὶμακνροό ὴν αἰσχίστην καὶ χαλεπωτάτην ἀκοσμίαν φανῆναι. 76. ἄκρας ἁρμονίας, μίαν ἀεὶ καὶ τὴν αὐτὴν ἀπιὼν ὁδόν. 77. έσαι , δεῖται δὲ τὰζῷα καὶ σωτηρίας ἕνεκα τῶν σωμάτων καὶ ἡδονῆς τῆς ακαδτὰ φεδτὰ φεδσι πάντων μάλιστα ἡμεῖς, ἅτε πλείστης χρῄζοντες βοηθείας, θέρος ἐποίησεν ἀεὶ καὶ μᾶλλον, ἐγγυτέρω προσιὼν τῆς ἡμετέρας οἰκήσεως, ἵνα πάντα μὲν φύσῃ, πάντα δὲ θνρά ὲ τελειώσῃ, θείαν δὲ καὶ θαυμαστὴν παράσχῃ τοῖς ἀνθρώποις [78] εὐφροσύνην τε κανν ἐπεὶ δὲ αὖ πάλιν τἄλλα τε καὶ ἡμεῖς ἐν χρείᾳ γιγνόμεθα τῆς ἐναντίας κράσμεωα τιγνεως: δεὰ α ρ ὑπὸ τοῦ ψύχους τὰ σώματα συνίστασθαι, δεῖται δὲ πυκνώσεως τὰ φυτά, δεῖται γμδὲὲ ὰ λιν ἄπεισιν ἀφ᾽ ἡμῶν ἀφιστάμενος τὸ μέτριον. 79. ροσιὼν ὀλίγον ἐγγυτέρω γένοιτο, πάντα ἂν συμφλέξειεν, εἴτε ἀπιὼν μικρὸπν ὑπειά,τάντα ἀποψυγείη τῷ κρύει. 80. χανᾶται, καὶ τρόπον τινὰ λανθάνει συνεθίζων μὲν ἡμᾶς διὰ τοῦ ἦρος ὑπθνεγκκεῂ ρογυμνάζων δὲ διὰ τοῦ μετοπώρου χειμῶνα ἀνέχεσθαι, ἐκ μὲν τοῦ χειμῶνος τάάκ῾ θάκπω ον, ἐκ δὲ τοῦ θέρους ἀναψύχων, ὥστε ἀλύπως ἀφικνεῖσθαι πρὸς ἑκατέραν τὴν ὑπερβολήν ὑπερβολήν [п. 47] [81] κοιμώμενοι δὲ πᾶσαν μὲν ἡσυχίαν ἄγομεν, οὐδὲν δὲ χρώμεθα τῷ φωτί, ὅσον μὲηνἏ γορέναι χρόνον, ἡμέραν ἐποίησεν, ὅσον δὲ κοιμᾶσθαι ἀναγκαῖον, νύκτα ἀπέειξε , περὶ πᾶσαν ἰὼν γῆν, ἄλλοτε ἄλλους ἀναπαύων τε καὶ ἀνιστάς, ἀφιστάμενος τὲπνἸ κέτι δεομένων φωτός, τοῖς δὲ ἀεὶ δεομένοις ἐπιφαινόμενος. καὶ ταῦτα μηχανώμενος δι᾽ αἰῶνος οὐδέποτε κάμνει. 82. ων ἐπιμελούμενος, ἦπού γε ἄνθρωπον θεοφιλῆ καὶ φρόνιμον χρὴ βαρύνεσθαι λνο τὸ ὴ καθ᾽ ὅσον οἶός τέ ἐστι μιμεῖσθαι τὴν ἐκείνου δύναμιν καὶ φιλανθρωπίαν; [83] ταῦτα δὴ λογιζόμενος οὐκ ἄχθεται καρτερῶν. κατανοεῖ δὲ τοὺς μὲν πόνους ὑγίειάν τε παρέχοντας καὶ σωτηρίαν ἔτι δὲ δόξαν δὀγ ὲ αὖ τρυφὴν ἅπαντα τούτων τἀναντία. ἔτι δὲ οἱ μὲν πόνοι αὑτοὺς ἐλάττους ἀεὶ ποιοῦσι καὶ φέρειν ἐλαφροτδέρουυὂ, τἐλαφροτδέρουυὂ νὰς μείζους καὶ ἀβλαβεστέρας, ὅταν γίγνωνται μετὰ τοὺς πόνους. ἡ δέ γε τρυφὴ τοὺς μὲν πόνους ἀεὶ χαλεπωτέρους ποιεῖ φαίνεσθαι, τὰμς δὲ ἡρίαςομενὰὰ ι καὶ ἀσθενεῖς ἀποδείκνυσιν. 84. κ ἂν οὐδένα ἀνάσχοιτο, ἡδονῆς δὲ οὐδεμιᾶς ἂν αἴσθοιτο, οὐδὲ τῆς σφοδοτά. ὥστε ὁ φιλόπονος καὶ ἐγκρατὴς οὐ μόνον βασιλεύειν ἱκανώτερός ἐστιν, ἀιλντὰ καὰ εύει πολὺ τῶν ἐναντίων. 85. έρει , τῶν δὲ ἀναπαυομένων: ὁ δὲ στρατηγὸς ἀγρυπνότερός ἐστι τῶν ἀεὶ φυλαττόντων [58] καὶ τοίνυν τὴν μὲν ἀνδρείαν καὶ τὴν ἐγκράτειαν καὶ τὴν φρόνησιν [стр. 48. ιστα ἀπολοῦνται, ἀλλὰ καὶ μᾶλλον ἔτι τούτων ὁρᾷ [59] ἔχει τοὺς μισοῦντας, πλείους δὲ τοὺς ἐπιβουλεύοντας, οὐδένα δὲ πιστὸν κὐοοὲ ούτῳ γε μᾶλλον, εἰ σωθήσεταί τινα χρόνον, καὶ ἀγρυπνητέον εἶναι καὶ φροντμμμτέον,ὀες ἀγρυπνητέον ε μὴ ἡττᾶσθαι τῶν πολεμίων καὶ ἐπιβουλευόμενον μὴ ἀγνοεῖν τοὺς ἐπιβουατεύοζνταύοζνταύοζνταύοζντα ἡδονῶν ἀφεκτέον καὶ γαστρὶ καὶ ὕπνῳ καὶ ἀφροδισίοις ἐλάχιστα προσεκτΆνέον, ἤ ῳ μὲν ὑπὸ πάντων, μηδένα δὲ ἔχοντι ἐπιβουλεύοντα. 60. ίως δὲ εὐλαβεῖσθαι τὰς ἡδονάς, ὁμοίως δὲ τοὺς κινδύνους ὑπομένειν, τνσῳ τῳ γε γε δικαιοσύνης καὶ ἀρετῆς ἢ μετὰ πονηρίας καὶ ἀδικίας πάντα ταῦτα ἐπιτηδεαπενζ μεΐαὶ ου φαίνεσθαι τοιοῦτον ἢ μετὰ ψόγου, ἀγαπώμενον μὲν ὑπὸ ἀνθρώπων, ἀγαπώμεννον,ενὲ ὲ ἢ τοὐναντίον μισούμενον; 61. εῖστον ἡ μνήμη τῶν προγεγονότων καὶ ἡ τῶν μελλόντων ἐλπίς. πότερον οὖν τοῖν ἀνδροῖν ἡγώμεθα εὐφραίνειν τὴν μνήμην καὶ πότερον ἀννι᾿ν, καὶ πότερον ἀννι᾿ᾶὶὐ αρρύνειν τὰς ἐλπίδας καὶ πότερον ἐκπλήττειν; οὐκοῦν καὶ ἡδίονα ἀνάγκη τὸν βίονεἶναι τοῦ ἀγαθοῦ βασιλέως. 86 . οὐ γὰρ οὕτως αἰσχρὸν εἶναι τὸ βασιλεύειν οὐδὲ ἐπικίνδυνον χρημάτων ἀπορεὉὖ οὐδ᾽ ἂν οὕτως τῇ χορηγίᾳ καὶ τοῖς στρατοπέδοις καὶ τῇ ἄλλῃ δυνάμει διατφυιλνῃ ὐδαιμονίαν ὡς τῇ πίστει τῶν φίλων . μόνος μὲν γὰρ οὐδεὶς πρὸς οὐδὲν οὐδὲ τῶν ἰδίων ἱκανός ἐστι: τοῖσς λεισιο πλείω τε καὶ μείζω πράττειν ἀνάγκη, πλειόνων δεῖ καὶ [стр. 49] τῶν συνεργούντων καὶ μετ᾽ εὐνοίας πλείονος. ἀνάγκη γὰρ τὰ μέγιστα καὶ σπουδαιότατα τῶν πραγμάτων ἢ πιστεύειν ἑτέροις ἢ προιΐεσοις 88. ων οἷς ἂν συμβάλωσιν ἢ χρήματα πιστεύσαντες ἢ οἶκον ἐπιτρέψαντες ἢ ἔργουσντοινΉὸ ες, ζημιοῦντες τὸν ἀδικοῦντα: τοῖς δὲ βασιλεῦσι τὸ μὴ ἀδικεῖσθαι πιστεσπνανται ὰ τῶν νόμων ζητεῖν, ἀλλὰ παρὰ τῆς εὐνοίας. 89. ὴν συνδιοικοῦντας . ἀπὸ δὲ τούτων οὐκ ἔστιν ἄλλη φυλακὴ πλὴν τὸ ἀγαπᾶσθαι: καὶ τοῖς μὲν τυχṀσο῿ φαλὲς εἰκῇ μεταδιδόναι δυνάμεως, ὅσῳ δ᾽ ἄν τις τοὺς φίλους ἰσχυροτέρους ποι῍ς ποι῍ς σχυρότερος αὐτὸς γίγνεται. 90 ν δὲ οὐδεμίαν παρέχεται: τὰ δὲ ἡδέα μόνον, συμφέροντα δὲ οὔ: τοὐναντίον δὲ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ ων ἀσύμφορα εὑρίσκεται. 91. ς κεκτημένοις: ὅσα δὲ τερπνά, οὐκ εὐθὺς διὰ τοῦτο καὶ συμφέροντα: τοὐναντίτὸ ν ἡδέων ἀξύμφορα ἐξελέγχεται. 92 κρατοῦσιν: ἄνευ γὰρ τούτων οὐχ οἷόν τε σώζεσθαι τὴν ἀρχήν: τέρψιν δὲ οονὐαχ π΁ρὐχ τῆς ὠφελείας ἔχει. 93. έχνης καὶ χρυσοῖ κρατῆρες καὶ ποικίλαι τράπεζαι καὶ πορφύρα καὶ ἐλέφας κςμαὶ ἤλκὶ ἤλκὶ ων ὀσμαὶ καὶ θεαμάτων παντοίων καὶ ἀκουσμάτων τέρψεις διά τε φωνῆς καὶ δρνὀργάνὀργάνω ὖ τούτοις γυναῖκες ὡραῖαι καὶ παιδικὰ ὡραῖα ξύμπαντα ταῦτα οὐδεμιᾶς ἕνεκα χρείας, ἀλλᾑρνἿἀλλᾑρνἿ ημένα [стр. 50] [94] φαίνεται. μόνῃ δὲ τῇ φιλίᾳ συμβέβηκεν ἁπάντων μὲν εἶναι συμφορώτατον, ἁπάντων δὲ ἥιστον εὐθὺς οἶμαι τῶν ἀναγκαίων τὰ μέγιστα, ὅπλα καὶ τείχη καὶ στρατεύματα καὶ πόοτιὶ, ἶε϶εις, ἶεις οικούντων φίλων οὔτε χρήσιμα οὔτε συμφέροντα, ἀλλὰ καὶ λίαν ἐπισφαλῆ: οἱ λέαέ γιε χ α τούτων ὠφέλιμοι. [95] καὶ ταῦταμὲν ἐν πολέμῳ μόνον χρήσιμα, τοῖς δὲ ἀεὶ βιωσομένοις ἐν εἰρή96]ῃῃ, [95] νατόν, ἀχρεῖα καὶ βαρέα: ἄνευ δὲ φιλίας οὐδ᾽ ἐν εἰρήνῃ ζῆν ἀσφαλές. καὶ μὴν ὧν εἶπον ἡδέων τὸ μὲν κοινωνεῖν φίλοις τερπνότερον, μόνον δὲ ἀπιλρα ημίᾳ πάντων ἀηδέστατον, καὶ οὐδεὶς ἂν ὑπομείνειεν: ἔτι δὲ λυπηρότερον, ειἰ εινἿιειἰ ν [97] τοῖς μὴ ἀγαπῶσιν . ποία μὲν γὰρ εὐφροσύνη προσφιλής, ῾εἰ μὴ καὶ πάντα παρείη τὰ μέγιστἀ, ποῖσιον ὲ ὺ χωρὶς εὐνοίας τῶν παρόντων; ποία δὲ θυσία κεχαρισμένη θεοῖς ἄνευ τῶν συνευωχουμένων; 98 ων καὶ ὅσα μαστεύουσιν εὔνοιαν ἀνθρώποις ἐπῆλθε παρὰ παιδικῶν ἢ παρὰ γυναικ῿; 99. ς γιγνομένη φιλία δικαίως ἔρως ὠνόμασται, καὶ δοκεῖ κάλλιστος τῶν θεῶν. 100 . φιλίας δὲ καὶ τοῖς ὑγιαίνουσιν ἀεὶ σφόδρα δεῖ καὶ τοῖς νοσοῦσιν: ἥ συμτφειλάὶ ῦτον, ἐπαρκεῖ δὲ πενίᾳ, λαμπρύνει πρύνει μὲν δόξαν, ἀμαυροῖ δὲ ἀδοξίαν. [101] μόνον δὲ τοῦτο τὰ μὲν δυσχερῆ πάντα μειοῖ, τὰ δὲ ἀγαθὰ πάντα αὔξει. ποία μὲν γὰρ συμφορὰ δίχα φιλίας οὐκ ἀφόρητος, ποία δὲ εὐτυχία χωρὶς φςίλωνοά εἰ δὲ σκυθρωπὸν ἐρημία καὶ πάντων φοβερώτατον, οὐ τὴν ἀνθρώπων ἐρημίαιν χρὴ τοοοο μίζειν, ἀλλὰ τὴν τῶν φίλων: [102] ἐπεὶ τῶν γε μὴ εὐνοούντων πολλάκις ἡ ἐρημεία ίρ. ἐγὼ μηδένα ἔχει τὸν συνηδόμενον. ῥᾷον γὰρ ἄν τις συμφορὰν τὴν χαλεπωτάτην φέροι μετὰ φίλων ἢ[стр. 51] μόνος εὐτυχίαν τὴν μεγίστην. ὡς ἐκεῖνον ἀθλιώτατον ἐγὼ κρίνω δικαίως ὃς ἐν μὲν ταῖς συμφοραῖχ πλείστου ς ἐφηδομένους, [103] ἐν δὲ ταῖς εὐτυχίαις οὐδένα τὸν συνηδόμενον. ᾧ γὰρ πλεῖστοι μὲν καὶ ἄριστοι φίλοι, δυσμενὴς δὲ φαυλότατος, εἴτις ἄρα λμζλοὶ λνστί ὲν οἱ ἀγαπῶντες, πλείους δὲ οἱ ἐπαινοῦντες, ψέγειν δὲ οὐδεὶς δυνάμενιος, πὦοος οὐ τελέως εὐδαίμων; ὁ γὰρ τοιοῦτος ἀνὴρ πολλοὺς μὲν ἔχει τοὺς συνηδομένους, οὐδένα δὲ ἐμεφηηδὌε ὰ τὸ εὐτυχεῖν ἐφ᾽ ἅπασι καὶ διὰ τὸ πολλοὺς μὲν ἔχειν φίλους, μηδέναδ὇ρθθνα 104 τὸ ἥδεσθαι ζῶντα, ἀλλὰ δύνασθαι ζῆν, τούτων οὐκ ἔλαττον, ἀλλὰ καὶ μᾶλήσιον φίλιρον φίλιρον 105 γῆς πέρασι θεᾶσθαι. καὶ διὰ μὲν τῶν ὤτων οὐκ ἄν τις ἀκούσαι ἢ τῶν σφόδρα ἐγγύθεν, διὰ δὲ τνν εν οὐδενὸς τῶν ἀναγκαίων ὅπου δήποτε ἀνήκοός ἐστι. 106 ός , οὐκ ἂν ἐργάσαιτο πλεῖον ἔργον ἢ δύ᾽ ἀνδρῶν: διὰ δὲ τῶν φίλων δύιρναται κθαῶν ώποις διαλέγεσθαι καὶ πάντων ἔργων ἐφικνεῖσθαι. οἱ γὰρ εὐνοοῦντες πάντα ἐκείνῳ συμφέροντα καὶ λέγουσι καὶ δρῶσι. 107 ῷ χρόνῳ πράττειν, περὶ πολλῶν δὲ ἅμα βουλεύεσθαι, πολλὰ δὲ ὁρᾶν, πολλὰ δὲ ἀκούεο, πολλὰ δὲ ἀκούεο ς δὲ ἅμα εἶναι τόποις, ὃ καὶ τοῖς θεοῖς χαλεπόν , ὡς μηδαμοῦ μηδὲν ἔρημον ἀπολείπεσθαι τῆς ἐκείνου προνοίας. 108 ὐτοῦ τινος τέρψεως. πῶς γὰρ οὐ μακαριστόν, ὅτῳ πάρεστι πολλοῖς [стр. 52. ψυχαῖς εὐτυχοῦντα χαίρειν; 109 μένων . εἰ δὲ πλοῦτος πέφυκεν εὐφραίνειν τοὺς κτωμένους, πολλάκις ἂν εἁη πλούισιος ά ις μεταδιδοὺς [110] τῶν παρόντων. καὶ τοίνυν ἡδὺ μὲν χαρίζεσθαι τοῖς ἐλευθέροις, ἀφθόνων ὄντων, ἡδὺ αζζιβμον ικαίως λαμβάνοντα καὶ δι᾽ ἀρετήν: ὁ τοίνυν τοῖς φίλοις χαριζόμενος ἥδιδται ἅμα ύς, ἅμα δὲ ὡς αὐτὸς κτώμενος. καὶ γὰρ δὴ παλαιός ἐστιν ὁ λόγος ὁ κοινὰ ἀποφαίνων τὰ τῶν φίλων. οὐκοῦν ἀγαθῶν [111] παρόντων τοῖς ἀγαθοῖς οὐχ ἥκιστα ἂν εἴη ταῦτα κοινά. ἐν μὲν οὖν τοῖς ἄλλοις οὐ πάντως ὑπερβάλλειν τοὺς ἰδιώτας ὁ τονοῦατις βασιλεος βασιλεος πολλαχοῦ δὲ καὶ ἔλαττον ἐκείνων ἔχειν, οἷον σχολῆς, ῥᾳθυμίας, ἀνέσεωμως: ἀνέσεωμως: ἀνέσεωμως ιλίᾳ βούλεται πλεονεκτεῖν. 128 ὅπλα , καλλίστην δὲ ἐσθῆτα, καὶ τἄλλα ὁμοίως, ἀλλ᾽ ὅτι φίλους τοὺς καλλίστουυὂ χιον φιλίας ἐνδεέστερον ἔχειν τῶν ἰδιωτῶν ἢ τούτων τινός. 129 στιν ὃς οὐκ ἂν ἄσμενος ὑπακούσειεν αὐτῷ βουλομένῳχρῆσθαι, πῶς οὐ καταγέλντοοο χρῆσθαι τοῖς σπουδαιοτάτοις; οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν δυναστῶν τοὺς ὅπως δήποτε πλησίον γενομένους καὶ τοκς κεοκεκς ἐθέλοντας, τούτους μόνους ὁρῶσι, τοὺς δὲ ἄλλους πάντας ἀπελαύνουσι, καλοὶτβους τι μᾶλλον. 130 θαι , ὅτι βελτίους εἰσὶ τῶν Θετταλῶν, καὶ κύνας Ἰνδικάς, ἀνθρώποις δὲ μόνχοιႹς ἐγγύς. πάντα γὰρ ὑπάρχει τούτῳ, δι᾽ ὧν ἐστι φιλία κτητόν. [131] [стр. 53] προσάγεται γὰρ εἰς εὔνοιαν τοὺς μὲν φιλοτίμους ἔπαινος, τοὺς δὲ ἡγεμονικκοὲ ῆς μεταλαμβάνειν, τοὺς δὲ αὖ πολεμικοὺς τὸ πράττειν τι τῶν πολεμικῶν, τοὺς δμοοἹγεππ ματα διοικεῖν: [132] τούς γε μὴν φιλοστόργους ἡ συνήθεια . τίς οὖν δύναται μᾶλλον ἄρχοντας ἀποδεικνύειν; τίς δὲ πλειόνων δεῖται τῶν ἐπιμελουμένων; τίς δὲ κύριος μειζόνων μεταδοῦναι πραγμάτων; τίνι δὲ μᾶλλον ἔξεστιν ἑτέρῳ πιστεύειν τὰ πρὸς πόλεμον; αἱ παρὰ τίνος δὲ τιμαὶ φανερώτεραι; ἡ παρὰ τίνι δὲ εὐδοξοτέρα τράπεζα; εἰ δὲ ὠνητὸν ὑπῆρχε φιλία, τίς εὐπορώτερος χρημάτων, ὥστε μηδένα ἔχειν τὸτν ἀνν ον; 112 εωτέρων ἀγαπώμενος ἢ οἱ γονεῖς, μᾶλλον δὲ ὑπὸ τῶν πρεσβυτέρων ἢ τζὺς παιῖμας,λγ῀ας,λγ῀ας ν δὲ ὑπὸ τῶν συνόντων ἢ τοὺς ἐξ ἴσου συνόντας ἀγαπῶσι, μᾶλλον δὲ ὑπὸ τῶν [113] φιλοικειότατος ἔσθ᾽ ὅπῃ μεῖζον ἀγαθὸν νενόμικε τὴν φιλίαν τῆς συγγενείας . ἄνευ μὲν γὰρ συγγενείας οἱ φίλοι χρήσιμοι, ἄνευ δὲ φιλίας οὐδὲ οἱ σφόδρκα λςίγὲ я. τοσούτου δὲ ἀξίαν κρίνει τὴν φιλίαν, ὥστε οὐδένα ἡγεῖται τῶν πώποτε ἠδικῆσΑθαι , ἀλλὰ τοῦτο δὴ ἓν τῶν λεγομένων ἀδυνάτων εἶναι ὥστε καὶ παθεῖν ὑπὸ φίλονὅ κἀλλι ὥστε καὶ παθεῖν ὑπὸ φίλονὅ υνάτων εἶναι κέκρικεν. [114] ἅμα γάρ τις ἀδικῶν πεφώραται καὶ δῆλον πεποίηκεν ὅτι οὐκ ἦν φίλος. ὅσοι δὲ πεπόνθασι δεινόν, ὑπ᾽ ἐχθρῶν πεπόνθασι, λεγομένων μὲν φίλων, ἀγνοουνμν ἦσαν ἐχθροί. δεῖ οὖν καταμέμφεσθαι τὴν αὑτῶν ἄγνοιαν, ἀλλὰ μὴ ψέγειν τὸ τῆς φιλίας ὄνομα. 115 : ὁμοίως δὲ ἀδελφοὺς ἀλλήλων κακόν τι ἀπολαῦσαι. οὕτως δὲ πάνυ τὴν φιλίαν ἱερὸν νενόμικεν ὥστε καὶ τοὺς [стр. 54] [116] θεοὺς αὑτῷ πειρᾶται ποιεῖν φίλους. ἐν ἅπασι μὲν οὖν τοῖς εἰρημένοις ἔστι συννοεῖν ὅτι πάντα τἀναντία τονῖς κονῖς κνρος ὰ πρόσεστιν ὧν ἐμνήσθημεν ἀγαθῶν, οὐχ ἥκιστα δὲ ἐν τῷ νῦν λεγομένῳ. πάντων γὰρ ἀπορώτατός ἐστι φιλίας τύραννος: οὐδὲ γὰρ δύναται ποιεῖσθαι φίλους. 117 σεῖται . ὁ δὲ μισούμενος ἐχθρὸς καὶ τοῖς ἀδίκοις ἄδικος. οἱ μὲν γὰρ δικαίως μισοῦσιν αὐτόν, οἱ δὲ τῶν αὐτῶν ἐπιθυμοῦντες ἐπιβουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύου. 118 ν ἄνθρωπον, ἀλλὰ ἐκ τῶν ἐπιτυχόντων,ἀγνοῶν ὅτι τοῦ ἀγαθοῦ βασιλέςως οειφοἱ φοἱ φ ἰσὶν ὀφθαλμοί. φιλοίκειος δὲ καὶ φιλοσυγγενὴς πῶς οὐκ ἂν εἴη διαφερόντως; 119 . 120. ἄξιοι δοκῶσι κοινωνεῖντῆς ἀρχῆς, καὶ τοῦτο ἐσπούδακεν ἐξ ἅπαντος σιὴδὅὅπωδ ὅπωδ γένειαν αὐτούς, ἀλλὰ διὰ τὴν ἀρετὴν φαίνηται προτιμῶν. καὶ τοὺς μὲν ζῶντας μάλιστα πάντων ἀγαπᾷ καὶ φίλους ἀναγκαίους νενόμικεν. 121 συγγενεῖς οὐχ οἷόν τε διαλύσασθαιτὴν συγγένειαν, ἀλλ᾽ ὁποῖοί ποτ᾽ ἂν ὦκηοἬάτ΀ν, ἀλλ᾽ ὁποῖοί ἀκούειν τὸ ὄνομα. 122. καὶ τοῦ ξύμπαντος βίου συνεργόν. 123 ὲ ἀρετὴν οὐκ ἀνάγκην, ἀλλὰβούλησιν, τὴν δὲ καρτερίαν οὐ ταλαιπωρίαν, ακὶλᬽ ἀενλᬽ ὰς μὲν ἡδονὰς αὔξει τοῖς πόνοις καὶ μείζους διὰ τοῦτο καρποῦται, [124 ] τοὺς δὲ πόνους ἐπελαφρύνει τῷ ἔθει. ταὐτὰ δὲ ἡγεῖται συμφέροντα [стр. 55] καὶ ἡδέα: ὁρᾷ γὰρ τοὺς μὲν ἰδιώτας, εἰ μέλλουσιν ὑγιαίνειν καὶ παραμένειν ε῭ ὔποτε ἀργῷ καὶ ἀπόνῳ τῷ σώματι τροφὴν προσφέροντας, ἀλλὰ τοὺς μὲν τέχνας ἐὲν τέχνας ἐρὴας νίας αὐτῶν καὶ πολὺν ἐχούσας τὸν κάματον, τοὺς μὲν χαλκέας, [125] τοὺς δὲ ναυπηγούς, τοὺς δὲ οἰκοδόμους: ὅσοι δὲ κέκτηνται γῆν, διαπονοῦντας πρότερὸ ωργίαν, ὅσοι δὲ ἐν ἄστει διάγουσι, τῶν κατὰ πόλιν τι πράττοντας: [126] τῶν τε σχολγτγὴν υμνάσια μεστὰ καὶ τὰς παλαίστρας, καὶ τοὺς μὲν τρέχοντας ἐν τοῖς δρόμοις, τοὺς δὲ αὖ παλαίοντας, τοὺς δὲ ἄλλο τι περὶ τὴν ἀγωνίαν ἀσκοῦντατ τπὸὸ λητάς. ἁπλῶς δὲ εἰπεῖν, ἑκάστων τῶν μὴ σφόδρα ἀνοήτων καὶ σίτων καὶ λουτρῶν καζιιὑ ὶ πάντων, 127 , ἀλλ᾽ ἕνεκα πράξεων: ἢ γὰρ ἦλθε πρός τι τῶν δεομένων προνοίας ἢ ἔφθασεν ὅπου δεῖ τάχους ἢ κατήνυσέν τι τῶν οὐ ῥᾳδίων ἀνυσθῆναι Ἥεΐτνν ἢ χώραν ἡμέρωσεν ἢ πόλιν ᾤκισεν ἢ ποταμοὺς ἔζευξεν ἢ γῆν ὁδευτὴν ἐποίησεν. 133 μύθιον ἔχειν δεῖ: ὅθεν δὴ πολλὰ πολλοῖς προσέπεσε νοσήματα ἀγεννῆ καὶ λυςμαινόμενα ἔτι δὲ καθαιροῦντα τὸ ἀξίωμα τῆς βασιλείας: [134] ὁ μὲν γὰρ ὑπὸ ᾠδῆς ἁλοὺς μινυρίζων διετέλει καὶ θρηνῶν ἐν τοῖς θεάτροις, ἀμελήσας δὲ τῂλίαὑτοοῂ οὺς παλαιοὺς ὑποκρινόμενος ἠγάπα βασιλέας: ὁ δὲ αὐλήσεως ἐραστὴς ἐγένενετο: [135] Ḹδὴὀ ασιλεὺς τῶν μὲν τοιούτων οὐδέποτε ἀκροᾶται συνεχῶς: κάλλιστον δὲ εὕρεσία ἡγεῖτα καὶ τούτῳ μάλιστα χαίρει: δἰ οὗ τὸ μὲν σῶμα γίγνεται ῥωμαλεώτερον, ἡ ψυχὴ δὲ ἀνδρειοτέμα, [136] τὰ ιλεὰ πιλεέρα, παντα ἀσκεῖται. καὶ γὰρ ἱππεῦσαι καὶ δραμεῖν ἀναγκαῖον καὶ ὑφίστασθαι πολλὰ τῶν ἀλκίμαων θηκκὉὶ α [с. 56. τὴν ἐπιθυμίαν ἐθίζοντα καρτερεῖν μεθ᾽ ἡδονῆς οὐ μέντοι τήν γε Περσικὴν θήραν. 137 κτεινον , ὡς μήτε ζητοῦντες πονεῖν μήτε αὖ κινδυνεύοντες, ἅτεἀσθενῆ καςοουνδω:μεοουλω δὲ ἀφῃροῦντο τὴν ἐπὶ τῷ εὑρεῖν τε χαρὰν καὶ τὴν ἐπὶ τῷ φθάσαν σπουνδὴν ταὴν ταὴν ῷ συμβῆναι ἀγωνίαν. 138 σθαι τοὺς αἰχμαλώτους οἴκοι λαβόντες ἔκτεινον.
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ δ.
  φασί ποτε Ἀλέξανδρον Διογένει συμβαλεῖν οὐ πάνυ τι σχολάζοντα πολλὴν ἄγοντι σχολο. ἦν γὰρ ὁ μὲν βασιλεὺς Μακεδόνων τε καὶ ἄλλων πολλῶν, ὁ δὲ φυγὰς ἐκ Σινώπης. ταῦτα δὲ λέγουσι καὶ γράφουσι πολλοί, τὸν Ἀλέξανδρον οὐχ ἧττον θαυμάζοντες κπντες κπντες κπντες ες, ὅτι τοσούτων ἄρχων καὶ τῶν τότε μέγιστον δυνάμενοσοὐχ ὑπερεώρα πένητυος ἀννιστον αν νοῦν ἔχοντος καὶ δυναμένου καρτερεῖν. [2] οἱ γὰρ ἄνθρωποι χαίρουσι φύσει πάντες τιμωμένην ὁρῶντες φρόνησιν ὑπὸ τἆσίε τἆσίε υσίας τε καὶ δυνάμεως, ὥστε οὐ μόνον τἀληθῆ διηγοῦνται περὶ τῶν τοιοαύτον, ἀλὰὰ πλάττουσιν ὑπερβάλλοντες, προσέτι καὶ τἄλλαἀφαιρούμενοι τῶν φρονίμων, οἷνον χρήήματα καὶ τὴν τοῦ σώματος δύναμιν , ὅπως διὰ μόνην δόξωσι τιμᾶσθαι τὴν ξύνεσιν. [3] ὡς δὲ εἰκὸς ἐκείνοις γενέσθαι τὴν ξυνουσίαν ἐκείνην, εἴποιμ᾽ υυν, ἐπειδ άνομεν σχολὴν ἄγοντες ἀπὸ τῶν ἄλλων πραγμάτων. [п. 57] [4] ἦν μὲν γάρ, ὥς φασιν, ὁ Ἀλέξανδρος ἀνθρώπων φιλοτιμότατος καὶ μάλδιστρα όξὶ αὶ τοῦ καταλιπεῖν ὡς μέγιστον αὑτοῦ ὄνομα ἐν πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις, καετιι ᾶσθαι σχεδὸν οὐχ ὑπὸ τῶν ἀνθρώπων μόνον πανταχοῦ, ἀλλ᾽ εἴ πως δυνατὸν ἦν, ὑπό τε τῶν ὀρνίθων καὶ τῶν ἐν τοῖς ὄρεσι θηρίων. 5 άγματος, οὔτε τὸν Πέρσην οὔτε τὸν Σκύθην οὔτε τὸν Ἰνδὸν οὔτε ἐν τοῖς ἝληηοἝληηοἝληηην οὔτε τὸν Ἰνδὸν οὔτε ὔτε ἄνδρα οὔτε πόλιν. 6 ὶ τοῦ κερδαίνειν καὶ ἡδονῆς ἥττονες. περὶ Διογένους δὲ πυνθανόμενος τῶν τε λόγων οὓς ἔλεγεν καὶ τῶν ἔργων ἶπωτεἔπρΉτεἔπρΉτὃ ἔπρΉτεν ἔπρΉτεν ς διήνεγκε τὴν φυγήν, ἐνίοτε μὲν κατεφρόνει τῆς τε πενίας τἀνδρὸς καὶ τῆν εὐτελελς εὐτελελ ὢν καὶ τραφεὶς ἐν βασιλικῷ τύφῳ, [7] πολλάκις δὲ ἐθαύμαζε καὶ ἐζηλοτύπει τῆς τε ἀνδρείας τοῦτον καὶ τῆς καρτερίας, καὶ μάλιστα τῆς δόξης, ὅτι τοιοῂτος λτισ᾿ὢν π᾿᾿ὶ ησι γιγνώσκοιτο καὶ θαυμάζοιτο, καὶ οὐδεὶς ἠδύνατο τῶν ἄλλων οἭος ισκεχγν὿ φιλοτιμίᾳ: [8] καὶ ὅτι αὐτῷ μὲν ἔδει τῆς Μακεδόνων φάλαγγος καὶ τοῦ ΘετταλῶῶιἦἉ Θρᾳκῶν καὶ Παιόνων καὶ ἄλλων πολλῶν, εἰ μέλλοι βαδίζειν ὅποι βούλοιτο καὶ τυγχιάνεινῶ ῖ: ὁ δὲ μόνος ἀπῄει πάνυ ἀσφαλδῶς οὐ μόνον ἡμέρας, ἀλλὰ καὶ νυκτός, ἔνθῶὶ 9] καὶ ὅτι αὐτὸς μὲν χρυσίου καὶ ἀργυρίου παμπόλλου ἐδεῖτο, ὥστε ἐπιτελέσαι τι ὧν ἐβούλετο : ἔτι δὲ εἰ μέλλοι πειθομένους ἕξειν Μακεδόνας καὶ τοὺς ἄλλους Ἕ υτέον αὐτῷ τούς τε ἄρχοντας καὶ τὸν ἄλλον ὄχλον λόγοις τε καὶ δώροις πολλάκ10ὐ δένα ἀνθρώπων ὑπῄει θωπεύων, ἀλλὰ τἀληθῆ πρὸς ἅπαντας λέγων καὶ οὐδεημίαν δδαων ος ὡς ἐβούλετο ἔπραττε καὶ τῶν προκειμένων οὐδενὸς ἀπετύγχανε καὶ τὸν βίον ἔζη μςενοϖ, γοϖ το ἄριστον καὶ εὐδαιμονέστατον, καὶ οὐκ ἂν ἠλλάξατο τὴν ἐκείνου βασιλεβναΠ οὐκ ερσῶν τε καὶ Μήδων πλοῦτον ἀντὶ τῆς ἑαυτοῦ πενίας. [11] διὰ ταῦτα δὴ δακνόμενος, εἴ τις αὐτοῦ [стр. 58] διοίσει ῥᾳδίως οὕτως καὶ ἀπραγμόνως ζῶν, καὶ προσέτι οὐχ ἧττον ὀνστμαστὐχ χὸν δέ τι καὶ ὠφεληθήσεσθαι νομίζων ἀπὸ τῆς συνουσίας τἀνδρός, πάλαι σισθά ϼεπεθ ι τὸν ἄνδρα καὶ συγγενέσθαι αὐτῷ: [12] ἐπεὶ δὲ ἧκεν εἰς Κόρινθον καὶ τάςαπία τὰς παρὰ τῶν Ἑλλήνων καὶ τἄλλα τὰ τῶνξυμμάχων διῴκησεν, ἔφη τοῖς περὶ αὐτὬσν αὐτὬν αι τι βούλοιτο, καὶ ᾤχετο, οὐκ ἐπὶ θύρας τοῦ Διογένους: οὐ γὰρ ἦσαν αΔτῷ ιίτῷ ιιογένους ους οὔτε ἐλάττους, οὐδὲ οἶκος ἴδιος οὐδὲ ἑστία, καθάπερ τοῖς μακαρίιοις, ἀλκῖς [13] ρυται τοῖς θεοῖς, ἑστίαν δὲ ἐνόμιζε τὴν γῆν ἅπασαν, ἥπερ ἐστὶ κοινὴ τῶρν στΎῶν ἀΎὉ καὶ τροφός. [14] καὶ τότε ἐτύγχανεν ἐν τῷ Κρανείῳ διατρίβων μόνος: οὐδὲ γὰρ μαθητάς τιΦνας τΦνας οὐὐας οὐδὲ γὰρ ν ὄχλον περὶ αὑτὸν εἶχεν, ὥσπερ οἱ σοφισταὶ καὶ αὐληταὶ καὶ οἱ διδάσκαλοι τῶοι τῶοι τῶοι προσῆλθεν οὖν αὐτῷ καθημένῳ καὶ ἠσπάσατο. καὶ ὃς ἀνέβλεψεπρὸς αὐτὸν γοργόν, ὥσπερ οἱ λέοντες, καὶ ἐκέλευσεν ἀποστῆναι: ἀποστῆναι ἀποστῆναι χανε γὰρ ἀλεαινόμενος πρὸς τὸν ἥλιον. 15 άγη ἐπιστάντος αὐτῷ. καὶ γάρ πως πεφύκασιν οἱ μὲν θαρραλέοι τοὺς θαρραλέους φιλεῖν, οἱ δὲ δειλκοὶ τοὶ ρῶνταικαὶ μισοῦσιν ὡς ἐχθρούς, τοὺς δὲ ἀγεννεῖς προσίενται καὶ ἀγαπῶσιν. ὅθεν τοῖς μὲν ἀλήθεια καὶ παρρησία πάντων ἐστὶν ἥδιστον, τοῖς δὲ κολακεία, ψακεία, ψαὶὶ ὶ ἀκούουσιν ἡδέως οἱ μὲν τῶν πρὸς χάριν ὁμιλούντων, οἱ δὲ τῶν πρὸς ἀινής ἀινής ἀινής 16 ὐτόν,ἤ, ἔφη, τῶν ἐμῶν τι ληψόμενος; ἦ γάρ, ἔφη, χρήματα ἔστι σοι καὶ ἔχεις ὅτου ἂν μεταδοίης; πολλά γε, εἶπε, καὶ πολλοῦ ἄξια, ὧν σὺ οὐκ οἶδα εἴ ποτε δυνήσῃ μεταλαβεῖν. οὐ μέντοι ῾ἄορας οὐδὲ λέβητασ᾽ οὐδὲ κρατῆρας οὐδὲ κλίνας καὶ τραπέζακεν τυγχκεάν ος, [17] ὥς τινές φασι κεκτῆσθαι Δαρεῖον ἐν Πέρσαις. τί δέ, ἔφη, [стр. 59] οὐκ οἶσθα Ἀλέξανδρον τὸν βασιλέα; τό γε ὄνομα, εἶπεν, ἀκούω πολλῶν λεγόντων, ὡς κολοιῶν περιπετομένων, αὐτδνσκν γὲ οὲ [18] οὐ γάρ εἰμι ἔμπειρος αὐτοῦ τῆς διανοίας. ἀλλὰ νῦν, ἔφη, γνώσῃ καὶ τὴν διάνοιαν: ἥκω γὰρ ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο, ἐμαυτόν τε τε καταμαθεῖν καὶ σὲ ὀψόμενος. ἀλλὰ χαλεπῶς, ἔφη, με ἂν ἴδοις, ὥσπερ τὸ φῶς οἱ τὰ ὄμματα ἀσθενεῖς. τόδε δέ μοι εἰπέ, σὺ ἐκεῖνος εἶ Ἀλέξανδρος, ὃν λέγουσιν ὑποβολιμαῖον; καὶ ὃς ἀκούσας ἠρυθρίασε μὲν καὶ ὠργίσθη, κατέσχε δ᾽ ἑαυτόν: μετενόει δέ, Ὄτι εἌ ἠξίωσεν ἐλθεῖν ἀνδρὶ σκαιῷ τε καὶ ἀλαζόνι, ὡς αὐτὸς ἐνόμιζεν. 19 οἱ παῖδες τοὺς ἀστραγάλους. εἰπόντος δὲ αὐτοῦ, Πόθεν δέ σοι ἐπῆλθεν ἡμᾶς ὑποβολιμαίους εἰπεῖν; ὁπόθεν, ἔφη, καὶ τὴν μητέρα σου ἀκούω ταῦτα περὶ σοῦ λέγειν. ἢ οὐκ Ὀλυμπιάς ἐστιν ἡ εἰποῦσα ὅτι οὐκ ἐκ Φιλίππου τυγχάνεις γεγονώς, ἀλλΐοϬ τος ἢ Ἄμμωνος ἢ οὐκ οἶδα ὅτου ποτὲ θεῶν ἢ ἀνθρώπων ἢ θηρίων; καίτοι οὕτως ὑποβολιμαῖος ἂν εἴης. [54] ἢ σὺ τοὺς ἀλεκτρυόνας οὐ καλεῖς νόθους, οἳ ἂν ὦσιν ἐξ ἀνομοίων; ἢ οὐ μείζων σοι δοκεῖ διαφορὰ θεοῦ πρὸς γυναῖκα θνητὴν ἢ γενναίου ἀλεκτρυυυυ; εἰ οὖν γέγονας οὕτως καθάπερ φασί, καὶ σὺ νόθος ἂν εἴης ὥσπερ ἀλεκτρυών. τυχὸν δὲ καὶ μαχιμώτατος ἔσῃ τῶν ἄλλων διὰ ταύτην τὴν νοθείαν. 20. οὐ μόνον οὐ σκαιός, ἀλλὰ καὶ δεξιώτατος ἁπάντων καὶ μόνος εἰδὼς χαρίζεσθαι. τί οὖν, ἔφη, πότερον ἀληθὴς ἢ ψευδὴς εἶναι δοκεῖ σοι ὁ λόγος; ἄδηλον, ἔφη, ἐστίν: [21] νος τέχνην τὴν βασιλικήν, οὐθέν σε κωλύει τοῦ Διὸς εἶναι υἱόν: [22] ἐπνματὶ τηεῦ όν φασι λέγειν, ὅτι πατήρ ἐστιν ὁ [p . 60] Ζεύς, ὥσπερ τῶν θεῶν, καὶ τῶν ἀνδρῶν, ἀλλ᾽ οὐ τῶν ἀνδραπόδων οὐδὲ τῺῶναων φα϶ν ων ἀγεννῶν οὐδενός: ἐὰν δὲ δειλὸς ᾖς καὶ τρυφερὸς καὶ ἀνελεύθερος, οὔὀτε σοὸι οὔὀτε σοὸι θρώπων τῶν ἀγαθῶν προσήκει. 23. τις οἶμαι ἐπὶ τοῦσώματος: ὅστις δὲ τοῦτο τὸ σημεῖον μὴ ἔχοι, οὐ δοκεῖν τζπΣρν τζπΣν αι: τοῖς δὲ τοῦ Διὸς ἐκγόνοις οὐκ οἴει σημεῖον ἐνεῖναι τῇ ψυχῇ, ἐξ οὗ φανεροὶ ἔσονται τοῖς δυναμένοις γνωρίζειν εἴτε ἐξ ἐκείνου γεγονότες εἰσὶν εἴε; πάνυ οὖν ἥσθη τούτῳ τῷ λόγῳ ὁ [24] Ἀλέξανδρος. μετὰ δὲ τοῦτο ἤρετο αὐτόν, Πῶς ἄν, ἔφη, κάλλισταβασιλεύοι τις; καὶ ὃς δεινὸν ὑποβλέψας, Ἀλλ᾽ οὐδὲ ἔστιν, ἔφη, βασιλεύειν κακῶς οὐ μᾶλλοον α αθὸν εἶναι. ὁ γὰρ βασιλεὺς ἀνθρώπων ἄριστός ἐστιν, ἀνδρειότατος ὢν καὶ δικαιότατας κλρθτὶ φθπιὶ φθπιν ς καὶ ἀνίκητος ὑπὸ παντὸς πόνου καὶ πάσης ἐπιθυμίας. [25] ἢ σὺ οἴει τὸν ἀδύνατον ἡνιοχεῖν ἡνίοχον εἶναι τοῦτον; ἢ τὸν ἄπειρον τοῦ κυβερνᾶν κυβερνήτην, ἢ τὸν οὐκ ἐπιστάμενον ἰᾶσθαι ἰατρόν; οὐκ ἔστιν. καθάπερ οὖν οὐκ ἔστι κυβερνᾶν μὴ κυβερνητικῶς, οὕτως οὐδὲ βασιλεύειν μκὴ βασιλκὴ βασιλκὴ ᾽ ἂν πάντες φῶσιν Ἕλληνες καὶ βάρβαροι καὶ πολλὰ διαδήματα καὶ σκῆπτρα καϹσν τιάρσΉψ ὐτῷ, καθάπερ τὰ περιδέραια τοῖς ἐκτιθεμένοις [26] παιδίοις, ἵνα μὴ ἀγνοῆται . καὶ ὁ Ἀλέξανδρος φοβηθεὶς μὴ ἄρα ἄπειρος ἀναφανῇ τῆς βασιλικῆς ἐπιστίμης, ἀναφανῇ η, [27] σοι δοκεῖ τὴν τέχνην ταύτην παραδιδόναι; ἢ ποῖ δεῖ πορευθέντα μαθεῖν; ὁ οὖν Διογένης εἶπεν, Ἀλλ᾽ ἐπίστασαι αὐτήν, εἴπερ ἀληθὴς ὁ τῆς Ὀλυμπιάαασος λγος λγος ονας ἐκ τοῦ Διός: ἐκεῖνοσγάρ ἐστιν ὁ τὴν ἐπιστήμην ταύτην πρῶτος καὶτος καὶ μάλιστα ἷς ἐθέλει μεταδιδούς: οἷς δὲ ἂν μεταδῷ, πάντες οὗτοι Διὸς παῖδές εἰσί τε κατνν λνν . [28] ἢ σὺ οἴει τοὺς σοφιστὰς εἶναι τοὺς διδάσκοντας βασιλεύειν; ἀλλ᾽ ἐκείνων μὲν οἱ πολλοὶ οὐχ ὅπως βασιλεύειν, [29] ἀλλ᾽ οὐδὲ ζῆν ἴσασιν. οὐκ οἶσθα, ἔφη, ὅτι διττή ἐστιν ἡ[стр. 61] παιδεία, ἡ μέν τις δαιμόνιος, ἡ δὲ ἀνθρωπίνη; ἡ μὲν οὖν θεία μεγάλη καὶ ἰσχυρὰ καὶ ῥᾳδία, ἡ δὲ ἀνθρωπίνη μικρὰ κανὶ ἀἀσκεο λλοὺς ἔχουσα κινδύνους καὶ ἀπάτην οὐκ ὀλίγην: ὅμως δὲ ἀναγκαία προσγενέσθθαι ὀρθῶς γίγνοιτο. [30] καλοῦσι δὲ οἱ πολλοὶ ταύτην μὲν παιδείαν, καθάπερ οἶμαι παιδιάν, καὶ νοστππζτεοσν γράμματα εἰδότα, Περσικά τε καὶ Ἑλληνικὰ καὶ τὰ Σύρων καὶ τὰ Φοινίκων, κτςαὶ πλυιστ άνοντα βιβλίοις, τοῦτον σοφώτατον καὶ μάλιστα πεπαιδευμένον: πάλιν δὲ ὅταν ἐντύιισω των τισὶ μοχθηροῖς καὶ δειλοῖς καὶ φιλαργύροις, ὀλίγου ἄξιόν φασι τὸ πρᾶγμα κατΉν Ḅων Ḅὶ Ḅὶ ον: τὴν δὲ ἑτέραν ἐνίοτε μὲν παιδείαν, ἐνίοτε δὲ ἀνδρείαν καὶ μεγαλοφροσύνην. 31. καὶ τὰς ψυχὰς ἀνδρείους, πεπαιδευμένους ὡς Ἡρακλέα ἐκεῖνον. οὐκοῦν ὅστις ἂν ἐκείνην τὴν παιδείαν ἔχῃ καλῶς πεφυκώς, ῥᾳδίως κεινατὶ τεινατὶ τεινατὶ έτοχος, ὀλίγα ἀκούσας καὶ ὀλιγάκις, αὐτὰ τὰ μέγιστα καὶ κυριώτατα, καὶ κεμύηται ἐν τῇ ψυχῇ. [32] καὶ οὐδεὶς ἂν αὐτόν τι τούτων ἀφέλοιτο οὔτε καιρὸς οὔτε ἄνθρωπος σοφισὸος σοφισὸς ὐδ᾽ ἂν πυρί τις ἐκκαῦσαι βουλόμενος: ἀλλὰ κἂν ἐμπρήσῃ τις τὸΩ ἄνθρωκαπον, Ḹσπον φασὶν αὑτὸν ἐμπρῆσαι, μένοι ἂν αὐτοῦ τὰ δόγματα ἐν τῇ ψυχῇ, καθάπερ οἶμαι τῶν κατακαιομένων νεκρῶν τοὺς ὀδόντας φασὶ διαμένειν, το῭ ἄλλου σώματηοοϽ ς ὑπὸ τοῦ πυρός. [33] οὐ γὰρ μαθεῖν, ἀλλ᾽ ὑπομνησθῆναι δεῖται μόνον: ἔπειτα εὐθὺς οἶδέν τρρνσνε καὶ ὶ ὡς ἂν ἐξ ἀρχῆς τὰ δόγματα ἔχων ταῦτα ἐν τῇ αὑτοῦ διανοίᾳ. προσέτι δέ, ἐὰν μὲν ἀνδρὶ περιπέσῃ ὥσπερ ὁδὸν ἐπισταμένῳ, ῥᾳδίως ἐκεῖναενος ἐπισταμένῳ τῷ, καὶ μαθὼν εὐθὺς ἄπεισιν: ἐὰν δὲ ἀγνοοῦντι καὶ ἀλαζόνι σοφιστῇ, κατιατρί с. 62. αὐτὸς εἰδώς, ἀλλὰ εἰκάζων, καὶ πολὺ πρότερον αὐτὸς ὑπὸ τοιούτων ἀλαζην παζζνν π 34. ἴχνος ἐξαπατῶσιν ἄλλας τῇ φωνῇ καὶ τῷ σχήματι, ὡσεἰδυῖαί τε καὭ ὁρῶνσαι, καζοὶ ονται ταύταις, αἱ ἀφρονέσταται σχεδὸν ταῖς μάτην φθεγγομέναις, [35] τούτων δ᾽ αἱ μὲν ἄφθογγοι καὶ σιωπῶσαι μόναι αὐταὶ ἐξαπατῶνται, αἱ δὲ προπετνσταται καὶηο ἀ ιμούμεναι τὰς πρώτας θορυβοῦσι καὶ φιλοτιμοῦνται ἄλλας ἐξαπατᾶν, τοιοαῦτ΂ον εὕντον εὕρν΂ὶ ρὶ τοὺσκαλουμένους σοφιστάς πολὺν ὄχλον ἐνίοτε συνεπόμενον ἀνθρώπων ἠλιθθίω ὅτι οὐδὲν διαφέρει σοφιστὴς ἄνθρωπος εὐνούχου ἀκολάστου. 36 . ὅτι, εἶπε, τῶν εὐνούχων φασὶν οἱ ἀσελγέστατοι ἄνδρες εἶναι καὶ ἐρὶνα, κκναιἅσνα υγκαθεύδουσιν αὐταῖς καὶ ἐνοχλοῦσι, γίγνεται δ᾽ οὐδὲν πλέον, οὐδ᾽ [ 37] ἂν τεάϽ ὶ τὰς ἡμέρας συνῶσιν αὐταῖς. καὶ παρὰ τοῖς σοφισταῖς οὖν πολλοὺς εὑρήσεις γηράσκοντας ἀμαθεῖς, πλανςωμένṐους όγοις πολὺ κάκιον ἢ τὸν Ὀδυσσέα φησὶν Ὅμηρος ἐν τῇ θαλάττῃ, καὶ πρότεςοον ἰδον ἐν τῇ θαλάττῃ φίκοιτο, ὥσπερ ἐκεῖνος, [38] ἢ γένοιτο ἀνὴρ ἀγαθὸς λέγων τε καὶ ἀκούων . καὶ σύ, ἐπείπερ οὕτω πέφυκας, ἐὰν τύχῃς ἐπισταμένου ἀνδρός, ἱκανή σοί μρὡρι μί ς τὸ συνιδεῖν τὸ πρᾶγμα καὶ τὴν τέχνην, καὶ οὐδὲν ἔτι δεήσῃ ποικίλων σοφιΉσμάὸ ἐὰν δὲ μὴ τύχῃς διδασκάλου τοῦ Διὸς ἢ ἄλλου τοιούτου, ταχὺ καὶ σαφῂος φρνάος ἃ δεῖ ποιεῖν,οὐδέν σοι πλέον, οὐδὲ ἂν ὅλον κατατρίψῃς τὸν βίον ἀγρυπισνῶῶν τε οε ν παρὰ τοῖς κακοδαίμοσι σοφισταῖς. [39] τοῦτο δὲ οὐκ ἐγὼ λέγω νῦν, ἀλλ᾽ Ὅμηρος ἐμοῦ πρότερος. ἢ οὐκ ἔμπειρος εἶ τῶν Ὁμήρου ἐπῶν; ὁ δὲ Ἀλέξανδρος μέγιστον ἐφρόνει, ὅτι ἠπίστατο μὲν τὸ ἕτερον ποίημα ὅλπον, λθὴν ὰ δὲ καὶ τῆς Ὀδυσσείας. [стр. 63] θαυμάσας οὖν ἔφη, Καὶ ποῦ διείλεκται περὶ τούτων Ὅμηρος; ἐκεῖ, [40] ἔφη, ὅπου τὸν Μίνω λέγει τοῦ Διὸς ὀαριστήν. ἢ οὐ τὸ ὀαρίζειν ὁμιλεῖν ἐστιν; οὐκοῦν ὁμιλητὴν τοῦ Διός φησιν αὐτὸν εἶναι, ὥσπερ ἂν εἰ ἔφη μαθητήν. ἆρ᾽ οὖν ὑπὲρ ἄλλων αὐτὸν οἴει μανθάνειν τε καὶ ὁμιλεῖν τῷ Διὶ πραγμδιτωνίί Ἁ ν καὶ βασιλικῶν; ἐπεί τοι καὶ λέγεται δικαιότατος ὁ Μίνως πάντων γενέσθαι. 41. ν τροφὴν ταύτην, ἢ ἣν ἔφη εἶναι διδασκαλίαν καὶ μαθητείαν; ἢ σὺ οἴει λέγειν αὐτὸν ὑπὸ τοῦ Διὸς τοὺς βασιλέας τρέφεσθαι ὥσπερ ὑπὸ τίτθάṬς οἴνῳ καὶ σιτίοις, ἀλλ᾽ οὐκ ἐπιστήμῃ καὶ [42] ἀληθείᾳ; ὁμοίως δὲ καὶ φιλίαν οὐκ ἄλλην ἢ τὸ ταὐτὰ βούλεσθαι καὶ διανοεῖσθαι, ὁμόάνοι σαν; οὕτως γὰρ δήπου καὶ τοῖς ἀνθρώποις δοκοῦσιν οἱ φίλοι πάντων μάλιστα ὁμοννοῂ ιαφέρεσθαι περὶ μηδενός. 43 πιθυμήσει πράγματος ἢ πονηρόν τι καὶ αἰσχρὸν διανοηθήσεται; αὐτὸ δὲ τοῦτο ἔοικε δηλοῦν καὶ ὅταν ἐγκωμιάζων τινὰ λέγῃ τῶν βασιαλένν ῾πον ῾πον ῾πον ᾽. 44 . καίτοι ἐνίοτε πολλὰ πρόβατα ἐλαύνει μάγειρος εἷς ὠνησάμενος ὥστε κατακόπτεινα οὐ μίκ φάττειν καὶ δέρειν. ἀλλὰ πλεῖστον διαφέρει μαγειρική τε καὶ ποιμενική, σχεδὸν ὅσον βασιλεία τε καὶ τυίρνν. 45 ων καὶ Σακῶν καὶ Ἀράβων καὶ Αἰγυπτίων δεῦρο εἰς τὴν Ἑλλάδα ἀπολούμαινσιρν, πΌερον ν ἢ μαγειρικὸν ἔπραττον ἔργον λείαν ἐλαύνοντες κατακοπησομένην; [46] καὶ ὁ Ἀλέξανδρος, Σοί, ἔφη, ὡς ἔοικεν, οὐ δοκεῖ βασιλεὺς εἶναι οὐσιὲαγε ὲ ὲ ὲ ; καὶ ὁ Διογένης μειδιάσας, Οὐ μᾶλλον, εἶπεν, ὦ Ἀλέξανδρε, ἢ ὁ σμικρὸς δάκτυλος. οὐδ᾽ ἄρα [стр. 64] [47] ἐγώ, ἔφη, καταλύσας ἐκεῖνον μέγας βασιλεὺς ἔσομαι; οἰ τούτου γε ἕνεκα, εἶπεν ὁ Διογένης. οὐδὲ γὰρ τῶν παίδων ὁ νικήσας, ὅταν παίζωσιν, ὡς αὐτοί φασι, βασιλέας, τ፷ ὄνσιὄνσιι ιν. οἱ μέντοι παῖδες ἴσασιν ὅτι ὁ νενικηκὼς καὶ λεγόμενος βασιλεὺς σκυτοτόσιυ υἱυ ςἱ τέκτονος, καὶ δεῖ μανθάνειν αὐτὸν τὴν τοῦπατρὸς τέχνην: ὁ δὲ ἀποδρὰς παίζζει καὶ τότε μάλιστα οἴεται σπουδάζειν ἐνίοτε δὲ καὶ δοῦλος καταλιπὼν τὸν δεσπότην. [48] ἴσως οὖν καὶ ὑμεῖς τοιοῦτόν τι ποιεῖτε, ἑκάτερος ὑμῶν παῖδας ἔχοντες τοὺς συμφιλονικοῦντας, ὁ μὲν Πέρσας καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς κατὰ τὴν Ἀσίαν, σὺ δὲ Μακεδόνας τε καὶ τοὺς ἄλλους Ἕλληνας2καὶ ὥσπερ ἐκεῖνοι τῇ σφαίρᾳ στοχάζονται ἀλλήλων, ὁ δὲ πληγεὶς ἥττηται, καὶ σὺ νῦν Δαρείου στοχάζῃ καὶ σοῦ ἐκεῖνος, καὶ τυχὸν ἂν πλήξαις τε καὶ ἐκὶ ἐκβά ἐπισκοπώτερος γὰρ εἶναί μοι δοκεῖς. 49. ήσῃ βασιλεὺς ἁπάντων. ὁ οὖν Ἀλέξανδροσπάλιν ἐλυπεῖτο καὶ ἤχθετο. οὐδὲ γὰρ ζῆν ἐβούλετο, εἰ μὴ βασιλεὺς εἴη τῆς Εὐρώπης καὶ τῆς Ἀσίας κύαὶ καὶ κκαὶ κκαὶ οὐρώπης ὶ εἴ πού τίς ἐστι νῆσος ἐν τῷ Ὠκεανῷ κειμένη. 50. γὰρ ἔλεγεν ὅτι ζῶν βούλοιτο θητεύειν
  ἀνδρὶ παρ᾽ ἀκλήρῳ, ᾧ μὴ βίοτος πολὺς εἴη,
  ἢ πᾶσιν νεκύεσσι καταφθιμένοισιν ἀνάσσειν:
  ὁ δὲ Ἀλέξανδρος δοκεῖ μοι ἑλέσθαι ἂν καὶ τοῦ τρίτου μέρους τῶν νεκρῶνν ἄρχြει ν ἢ ζῆν τὸν ἅπαντα χρόνον θεὸς γενόμενος , 51 μόνου δ᾽ ἴσωσοὐκ ἂν ὑπερεῖδε τοῦ Διός, ὅτι βασιλέα καλοῦσιν αὐτὸν οἱ ἄνθθρω: πνθθρω: αὶ ἐκόλαζεν αὐτὸν ὁ Διογένης πάντα τρόπον. ἔφη οὖν, ὦ Διόγενες, σὺ μέν μοι παίζειν δοκεῖς: ἐγὼ δὲ ἂν Δαρεῖον [стр. 65]. τί γὰρ ἐμοὶ λοιπόν ἐστι κρατήσαντι Βαβυλῶνος καὶ Σούσων καὶ Ἐκβατάνων καννὶ τ῿ν ῖς πραγμάτων; 52 φερόμενον, ὥσπερ αἱ γέρανοι, ὅποι ἂν ὁρμήσωσιν, [53] ἀποτείνασαι ἑαυτὰς πέτδννται , λΐὈ ἕξεις, ἔφη, πλέον οὐδενὸς οὐδὲ τῷ ὄντι βασιλεύσεις ἀφ᾽ ἧς ἔχεις ταύτης διανοίας, οὐδὲ ἂν ὑπερβαλλόμενος τὸ ἐν Βαβυλῶνι τεῖχος ολτω λόπσ ἐν ιν, ἀλλὰ μὴ διορύττων ἔξωθεν καὶ ὑπορύττων, ὁμοίως δὲ καὶ τὸ ἐν ΣούΒσοις ταὶ κτροις, οὐδ᾽ ἂν Κῦρον μιμησάμενος κατὰ τὸν ποταμὸν εἰσρυῇς, ὥσπερ ὕδρος, οὐδὸ ἑτέραν προσλάβῃς [55] μείζω τῆς Ἀσίας ἤπειρον, τὸν Ὠκεανὸν διανηξάμενος. καὶ τίς, εἶπεν, ἔτι μοι καταλείπεται πολέμιος, ἐὰν ἕλω τούτους οὓς εἶπον; ὁ πάντων, ἔφη, δυσμαχώτατος, οὐ περσίζων, οὐ μηδίζων τῇ φωνῇ, καθάπερ ολἂμαι,Δρεῇ μακεδονίζων τε καὶ ἑλληνίζων. καὶ ὃς ἐταράχθη τε καὶ ἠγωνίασεν μή τινα ἐπίσταιτο ἐν Μακεδονίᾳ ἢ ἐν τρσσσῇ Ἑπιλά όμενον ὡς πολεμήσοντα καὶ ἤρετο, [56] τίς οὗτός ἐστιν ἐμὸς πολέμιος ἐν τῢ δκα Ἑλλάδι ᾳ; σύ, ἔφη, ἀγνοεῖς, πάντων μάλιστα γιγνώσκειν οἰόμενος; ἔπειτα, ἔφη, οὐκ ἐρεῖς αὐτόν, ἀλλὰ κρύψεις; πάλαι γάρ, εἶπε, λέγω, σὺ δὲ οὐκ ἀκούεις, ὅτι σὺ αὑτῷ μάλιστα ἔχθιστος εἶ καμειο ποε έχρι ἂν ᾖς κακὸς καὶ ἀνόητος. καὶ οὗτος, ἔφη, ἐστὶν ἁνήρ, ὃν σὺ ἀγνοεῖς, ὡς οὐδένα ἄλλον. [57] οὐδεὶς γὰρ τῶν ἀφρόνων καὶ πονηρῶν ἐπίσταται ἑαυτόν. οὐ γὰρ ἂν τοῦτο πρῶτον προσέταττεν ὁ Ἀπόλλων ὡς χαλεπώτατον ἑκάστῳ, γνῶνατ όναι όναυ. 58. ὶ τὸν ἄφρονα ἄνδρα αὐτὸν αὑτῷ βλαβερώτατον; ἢ οὐ τὸν βλαβερώτατον ἑκάστῳ καὶ πλείστων κακῶν αἴτιον, τοῦτον ἔχθιστοον καεμον καεὶ πτοὶ πλείστων κακῶν αἴτιον ἐκείνῳ ὁμολογεῖς εἶναι; 59 . 66. ἐμοῦ τἀληθῆ, καὶ παρ᾽ οὐδενὸς ἄλλου ἀνθρώπων ἂν μάθοις. πάντες γάρ εἰσι χείρους ἐμοῦ καὶ ἀνελευθερώτεροι. [60] ταῦτα δὲ ἔλεγεν ὁ Διογένης, παρ᾽ οὐδὲν μὲν ἡγούμενος, εἰ καί τι πείσεται, πλεσφοι ἰδὼς ὅτι οὐδὲν ἔσοιτο. ἠπίστατογὰρ τὸν Ἀλέξανδρον δοῦλον ὄντα τῆς δόξης καὶ οὐδέποτ᾽ ἂν ἁνρτόνεντα πεν ἁνρτόνεντα πεν ν. [61] ἔφη οὖν αὐτὸν μηδὲ τὸ σημεῖον τὸ βασιλικὸν ἔχειν. καὶ ὁ Ἀλέξανδρος θαυμάσας, Οὐκ ἄρτι ἔλεγες, ἔφη, ὅτι οὐδὲν δεῖ σημείων τῷ βλι; ναὶ μὰ Δί᾽, εἶπε, τῶν γε ἔξωθεν, οῖον τιάρας καὶ πορφύρας: τούτων γὰρ οὂδὐέφειιἽἏ : τὸ δὲ [62] ἐκ τῆς φύσεως αὐτῷ δεῖ προσεῖναι πάντων μάλιστα. καὶ τί τοῦτό ἐστιν, ἔφη ὁ Ἀλέξανδρος; ὃ καὶ τῶν μελιττῶν, ἦ δ᾽ ὅς, τῷ βασιλεῖ πρόσεστιν. ἢ οὐκ ἀκήκοας ὅτι ἐστὶ βασιλεὺς ἐν ταῖς μελίτταις φύσει γιγνόμενος, οὐκ τοοκ γΦκ ο ἔχων, ὥσπερ ὑμεῖς φατε, ἀφ᾽ Ἡρακλέους ὄντες; τί οὖν τοῦτό ἐστιν, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, [63] τὸ σημεῖον; οὐκ ἀκήκοας, εἶπε, τῶν γεωργῶν ὅτι μόνη ἐκείνη ἡ μέλιττα ἄνευ κέντρου ἐστίἐστί὏ αὐτῇ δέον ὅπλου πρὸς οὐδένα; οὐδεμία γὰρ αὐτῇ τῶν ἄλλων μελιττῶν ἀμφισβητήσει περὶ τῆς βασιλείας οὐδὲ μαχήσιτῶὶ ούσῃ. σὺ δέ μοι δοκεῖς οὐ [64] μόνον περιπατεῖν, ἀλλὰ καὶ καθεύδειν ἐν τοῖς ὅπλοις. οὐκ οἶσθα,ἔφη, ὅτι φοβουμένου ἐστὶν ἀνθρώπου ὅπλα ἔχειν; φοβούμενος δὲ οὐδέποτ᾽ ἂν οὐδεὶς γένοιτο βασιλεύς, οὐ μᾶλλον ἢ δοῦλος. ἀκούσας δὲ ὁ Ἀλέξανδρος ὀλίγου ἐκ τῆς χειρὸς ἀφῆκε τὸ δοράτιον. 65. ὑτόν, ἀλλὰ μὴ τοῖς ὅπλοις. σὺ δέ, ἔφη, καὶτὸν θυμὸν ἐν τῇ ψυχῇ φορεῖς ἠκονημένον, χαλεπὸν οιτως κκαὸ ντρον. 66. εριελεύσῃ διάδημα ἔχων καταγέλαστον; μικρῷ δὲ ὕστερον ἴσως λόφον φύσεις καὶ τιάραν, ὥσπερ οἱ ἀλεκτρυόνες; οὐκ ἐννενόηκας τὴν τῶν Σακῶν ἑορτήν, ἣν[стр. 67] Πέρσαι ἄγουσιν, οὗ νῦν ὥρμηκας στρατεύεσθαι; καὶ ὃς εὐθὺς ἠρώτα, Ποίαν τινά; [67] ἐβούλετο γὰρ πάντα εἰδέναι τὰ τῶν Περσῶν πράγματα. λαβόντες, ἔφη, τῶν δεσμωτῶν ἕνα τῶν ἐπὶ θανάτῳ καθίζουσιν εἰς τὸν θρισνον τΦὸν τΦὶ ως, καὶ τὴν ἐσθῆτα διδόασιν αὐτῷ τὴν βασιλικήν, καὶ προστάττειν ἐῶσι κφρτ πίνειὶ ν καὶ ταῖς παλλακαῖς χρῆσθαι τὰς ἡμέρας ἐκείνας ταῖς βασιλέως, καὶ οὐδεβκὐႿὸδ λύει ποιεῖν ὧν βούλεται. μετὰ δὲ ταῦτα ἀποδύσαντες καὶ μαστιγώσαντες ἐκρέμασαν. [68] τίνος οὖν ἡγῇ τοῦτο εἶναι σύμβολον καὶ διὰ τί γίγνεσθαι παρὰ τοῖς Πέρσαις; οὐχ ὅτι πολλάκις ἀνόητοι ἄνθρωποι καὶ πονηροὶ τῆς ἐξουσίας ταύτης καμωαὶ τοὶ τοὶ τυγχάνουσιν, ἔπειτα χρόνον τινὰ ὑβρίσαντες αἴσχιστα καὶ τάχιστα ἀπόλλυνται; [69] οὐκοῦν τότε, ἐπειδὰν ἄρωσι τὸν ἄνθρωπον ἐκ τῶν δεσμῶν, εἰκός ἐστι τὸν ὸ ν καὶ ἄπειρον τοῦ πράγματος χαίρειν καὶ μακαρίζειν ἑαυτὸν ἐπὶ τοῖς γιγννομένεθδὶ ότα ὀδύρεσθαι καὶ μὴ ἐθέλειν ἑκόντα συνακολουθεῖν, [70] ἀλλὰ μᾶλλον, ὥσπερ εἶχε , μένειν ἐν ταῖς πέδαις. μὴ οὖν πρότερον, ὦ μάταιε, βασιλεύειν ἐπιχείρει πρὶν ἢ φρονῆσαι. τέως δέ, ἔφη, κρεῖττον μηδὲν προστάττειν, ἀλλὰ μόνον αὐτὸν ζῆν διφθέραν ἔχοντα. σύ, ἔφη, κελεύεις ἐμὲ διφθέραν λαβεῖν τὸν ἀφ᾽ Ἡρακλέους γεγονότα καὶ τῶὶ όωνῖν Ἑλολν Ἑλολν Ἑλολν ἀφ᾽ Ἡρακλέους καὶ Μακεδόνων βασιλέα; πάνυ γε, εἶπεν, ὥσπερ ὁ πρόγονός σου. [71] ποῖος, ἔφη, πρόγονος; Ἀρχέλαος. ἢ οὐκ αἰπόλος ἦν ὁ Ἀρχέλαος οὐδὲ ἦλθεν εἰς Μακεδονίαν αἶγας ἐλαύνων; πότερον οὖν αὐτὸν ἐν πορφύρᾳ μᾶλλον ἢ ἐν διφθέρᾳ οἴει τοῦτο ποιεῖν; καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἀνείθη τε καὶ ἐγέλασε καὶ ἔφη, Τὰ περὶ τὸν χρησμόν, ὦιςγε. [72] ὁ δὲ στρυφνῷ τῷ προσώπῳ, Ποῖον, εἶπε, χρησμόν; οὐκ οἶδα ἔγωγε, πλὴν ὅτι αἰπόλος ἦν ὁ Ἀρχέλαος. ἀλλ᾽ ἂν ἀπαλλαγῇς τοῦ τύφου καὶ τῶν νῦν πραγμάτων, ἔσῃ βασιλεύς, οὐ λόγλέ τυυἔλ὇ξ ῳ: καὶ κρατήσεις οὐ μόνον τῶν ἀνδρῶν ἁπάντων, ἀλλὰ καὶ τῶν γϩναικῶκν, [73] ὥσπν ς, ὅν σου φῂς πρόγονον εἶναι . καὶ ὅς, Ποίων, ἔφη, γυναικῶν; ἢ δῆλον, ἔφη, ὅτι τῶν Ἀμαζόνων λέγεις; ἀλλ᾽ ἐκείνων, [стр. 68. ς. ἢ οὐκ ἀκήκοας τὸν Λιβυκὸν μῦθον; [74] καὶ ὃς οὐκ ἔφη ἀκηκοέναι. διηγεῖτο δὴ μετὰ ταῦτα προθύμως καὶ ἡδέως, βουλόμενος αὐτὸν παραμυθήσασθαι, τθάρει , τθάπερ ὰ παιδία, ἐπειδὰν αὐτοῖς πληγὰς ἐμβάλωσι, παραμυθούμεναι καὶ τερον διηγήσαντο. εὖ δὲ ἴσθι, ἔφη, ὅτι οὐ πρότερον ἔσῃ βασιλεύς, πρὶν ἂν ἱλάσῃ τὸν αὑτοαζ αείποῦ αείποῦ ύσας ὡς δεῖ ἀποδείξῃς ἀρχικόν τε καὶ ἐλευθέριον καὶ βασιλικόν, ἀλλὰ μή, ειν ν οῦλον καὶ ἀνελεύθερον καὶ πονηρόν. 76 ς πλέον τι τῶν ἄλλων ἐπίστασθαι αἰ τόν, παντοδαπὸς ἦν ἱκετεύων μὴ φθννῆλέαι μηῆλέαι ὰ φράσαι τίς ἔστιν ὁ δαίμων αὐτοῦ καὶ πῶς χρὴ ἱλάσασθαι αὐτόν. ἤλπιζε γὰρ ὄνομά τι ἀκούσεσθαι Δαίμονος καὶ θυσίας τινὰς ἢ καθαρμούς, οὓς Δεῖ ἐπιτελέσαι. 77. περιεῖλκεν, εἴ πως δύναιτο κινηθεὶς ἀπὸ τοῦ τύφου καὶ τῆς δόξης μικρόν αι νἀο 78. ψυχὴν αὐτοῦ ἄκριτον οὖσαν, ὥσπερ τὸν ἀέρα ἐν ταῖς τροπαῖς, ὅταν ἐκ τοσοϿ αΐτο ῃ τε καὶ λάμπῃ ὁ ἥλιος. συνίει δὲ ὅτι καὶ τοῦ τρόπου κατεφρόνει, ἐν ᾧ διελέγετο πρὸς αὐτόν, ἅτε οηοτε δεινοῦ λέγειν ἀνδρός, ἀλλὰ τοὺς τῶν σοφιστῶν θαυμάζων λόγους, ὡς ὑψηλούς ῖς. [79] βουλόμενος οὖν χαρίσασθαι αὐτῷ, ἅμα τε ἐπιδεῖξαι ὅτι οὐκ ἀδύνατός ἐστιν ὥσπερ ἵππον εὐμαθῆκαὶ πειθόμενον, ὅταν αὐτῷ δοκῇ, τὸν λόγον ἐπᾶραι, λέγει πρὸς αὐτὸν οὕτως περὶ δαιμόνων, ὅτι οὐκ εἰσὶν ἔξωθεν τῶν ἀνθρώπων οἱ πονηροὶ καὶ ἀγαθοὶ δαίμονες, οἱ τὰς συμφορὰς καὶ τὰς εὐτυχίας φέροντες αὐτοῖς, ὁ δὲ ἴδιος ἑκάστου νοῦς, [80] οὗτόΦμίταοτι ἔχοντος ἀνδρός, ἀγαθὸς μὲν ὁ τοῦ φρονίμου καὶ ἀγαθοῦ δαίμων, πονηρδὸς ποτὲης ῦ, ὡσαύτως δὲ ἐλεύθερος μὲν ὁ τοῦ ἐλευθέρου, δοῦλος δὲ ὁ τοῦ δούλου , καὶ βασιλικὸς μὲν ὁ τοῦ βασιλικοῦ καὶ μεγαλόφρονος, ταπεινὸς δὲ ὁ το´ ταπειικῦ ταπειικὶ ννοῦς. [81] ἵνα δέ, ἔφη, μὴ καθ᾽ ἓν ἕκαστον ἐπιὼν πολύ τι πλῆθος ἐπάγωμαι [с. 69. λαύνονται τύραννοι καὶ ἰδιῶται καὶ πλούσιοι καὶ πένητες καὶ ὅλα ἔθνη καὶ πςλιὶ πόει ἐνταῦθα δὴ πάντα ἀνεὶς κάλων μάλα ὑψηλῶς καὶ ἀδεῶς τὸν ἑξῆς διεπέραινε λόγινε λόγινε [82] πολλαὶ μέν, ὦ παῖ Φιλίππου, περὶ πάντα κακίαι τε καὶ διαφθοραὶ τῶν ἀθαλίων ἀιννἀννὶ οσαῦται σχεδὸν ὅσας οὐ δυνατὸν διελθεῖν.τῷ ὄντι γὰρ κατὰ τὸν ποιητὴν
  οὐκ ἔστιν οὐδὲν δεινὸν ὧδ᾽ εἰπεῖν ἔπος
  οὐδὲ πάθος οὐδὲ συμφορὰν θεήλατον,
  ἧς οὐκ ἂν ἄραιτ᾽ ἄχθος ἀνθρώπου φύσις.
  83. ὰ Δί᾽ οὐ μετὰ λογισμοῦ σκεψάμενοι καὶ δοκιμάσαντες, ἀλόγῳ δὲ ὁρμῇ καὶ τύχ"ῃ τοσούτους φατέον εἶναι καὶ δαίμονας, οἷς συνέπονται καὶ λατρεύουσιν ὁ πολὺς καὺς ἀμαθὴς ὅμιλος, ἄλλοι ἄλλῳ, καθάπερ ἡγεμόνι πονηρῷ καὶ μαινομένῳ πονηςρὸς ဴσγὸς Ἰαὸς Ἰαὸς ίασος. 84 ς, ὁ δ᾽ αὖ φιλοχρήματος καὶ φιλόπλουτος, ὁ δὲ τρίτος ἀμφοτέρων ἐπιμφανέλστερόζὂ τεε ταραγμένος, ὁ φιλότιμος καὶ φιλόδοξος, ἐκδηλοτέραν καὶ σφοδροτέραν ἐπιδαειικνύμενο ν καὶ τὴν μανίαν, ἐξαπατῶν αὑτόν, ὡς καλοῦ δή τινος ἐραστήν. 85 ιαν καὶ τέχνην , οὐ μόνον τὰς τῶν θεῶν ἀπομιμούμενοι φύσεις ἀνθρωπίννκις εṼκνις αὶ τῶν ἄλλων ἕκαστον, ποταμούς τε ἐνίοτε γράφοντες ἀνδράσιν ὁμοίους καṣσνα κρήἼνας αικείοις εἴδεσι, νήσους τε καὶ πόλεις καὶ τὰ ἄλλα μικροῦ δεῖν ξύμπαντα, ὁποῖον καὶ Ὅμηρος ἐτόλμιησαεΣεεϐπάεν ἐπάεν μανδρον φθεγγόμενον ὑπὸ τῇ δίνῃ, [86] κἀκεῖνοι φωνὰς μὲν οὐκ ἔχουσι προσθεοοι προσθειῖα ώλοις, εἴδη δὲ οἰκεῖα καὶ σημεῖα ἀπὸ τῆς φύσεως, οἷον τοὺς ποταμοὺς κατακκει ὺς τὸ πλέον, [87] γένειον πολὺ καθεικότας, μυρίκην ἢ κάλαμον ἐστεφανωμένους: οὐκοῦν καρμεὶ ϴμεὶ ους μηδὲ φαυλότεροι περὶ τοὺς λόγους [стр. 71 ῦ τριπλοῦ δαίμονος τῶν τριῶν βίων, τὴν ἐναντίαν ἕξιν καὶ ἀντίστρκοφοιιν ἐπιδτει τῶν λεγομένων φυσιογνωμόνων ἐμπειρίας καὶ μαντικῆς. 88. εῖσδὲ ἀπὸ τῶν ἠθῶν καὶ τᰶν ἔργων χαρακτῆρα καὶ μορφὴν ἀξίαν ἐκείνμων σπάσω, εράσων σπάσω ᾶλλον ἅψασθαι δυνησόμεθα τῶν πολλῶν καὶ φαυλοτέρων: [89] πρὸς τὸ ἀποδεῖξαι τὴν τῶν τῶν βίων ἀτοπίαν οὐδὲν ἄσχημον ὂν οὐδὲ νεμεσητὸν καὶ ποιηταῖς παραβαλλομέεχνους καραβαλλομέεχνους καραβαλλομέεχνους ναις καὶ καθαρταῖς ὁρᾶσθαι,σσσς εἰ δέοι, σπεύδειν πανταχόθενεἰκόνας καὶ παζραείγματα,πζίραείγματα ἄν πως ἰσχύσωμεν ἀποτρέψαι κακίας καὶ ἀπάτης καὶ πονηρῶν ἐπιθυμιῶαν, εἲες τφφδς ἀπάτης καὶ πονηρῶν ν προαγαγεῖν καὶ ἔρωτα καὶ ζωῆς ἀμείνονος: [ 90 % καὶ ἐξάντη φάσκοντες ποιήσειν, ἔπειτα οἶμαι φάσματαπολλὰ καὶ ποικίλα πρὸθημοαν καὶ ύμενοι καὶ ἐπιδεικνύντες, ἅ φασιν ἐπιπέμπειν χολουμένην τὴν θεόν. 91. ικιῶν καὶ πάσης κτήσεως ἐραστής. ἆρα οὐκ ἂν σκυθρωπός τε καὶ συννεφὴς ἰδεῖν ἐν σχήματι ταπεινῷ καὶ ἀγιτννεῖ πινοτ πνεῖ ὸ δημιουργοῦ μὴ φαύλου τὴν τέχνην; αὐχμηρὸς καὶ ῥυπῶν, οὔτε παῖδας ἢ γονέας οὔτε πατρίδα φιλῶν, ἢ συγγμένειαν ἄλιλν ἄλιλν ἄλιλν ἢ τὰ χρήματα, τοὺς δὲ θεοὺς πλέον οὐδὲν εἶναι λογιζόμενος, ὅ τι μὴ πολμδοὺςὁγαὐ λους θησαυροὺς παραδεικνύουσιν ἢ θανάτους οἰκείων τινῶν καὶ συγγενῇιηον, ὅπωος ὅπωος ομεῖν, τὰς δὲ [92] ἅπαντας καὶ βλαβεροὺς ἡγούμενος καὶ ἀπιστῶν πᾶσιν, ἁρπακτικὸν βλέπων, ἀεὶ [стр. 71] κινῶν τοὺς δακτύλους, ἤτοι τὴν αὑτοῦ λογιζόμενος οὐσίαν ἢ τῶν ἄλλων λςιν ἀναίσθητος καὶ ἀμαθής, παιδείας καὶ γραμμάτων καταγελῶν, 93 λαια, τυφλοῦ δικαίως καὶ λεγομένου καὶ γραφομένου τοῦ πλούτου τυφλότερος ἐρασπήρς , τερήὂ λυττῶν κτήματα καὶ οὐδὲν ἀπόβλητον ἡγούμενος, οὐχ ὥσπερ τὴν μαγνῆτιν λίθκν ζρνλον ιρνλον Ṽρνλ ὸς αὑτὴν τὸν σίδηρον, ἀλλὰ καὶ χαλκὸν καὶ μόλυβδον προσαγόμενος, κἂν ψάδμμοινἯἯ τις, πανταχῇ καὶ περὶ πάντα σχεδόν τι τὸ ἔχειν τοῦ μὴ ἔχειν λυσιτελέστερόν τεμε καμιν ῼὸ ἔχειν τοῦ ύμενος, μάλιστα δὲ περὶ τὴν τοῦ ἀργυρίου κτῆσιν ἔκφρων καὶ συντεταμένος, ὅτι δὴ τάχιιστα πρόεισι, σὺν ἡμέρᾳ καὶ νυκτὶ προβαῖνον καὶ φθάνον οἶμαι τὰς τῆς σελυϮνης περις περι9 δὲ τῆς ἀπεχθείας καὶ τὸ τοῦ μίσους καὶ τῶν βλασφημιῶν οὐδαμῇ λογιζόμενοος, ἔτος, ἔτος , ἔτος μὲν ἄλλῃ κτήσει καλλωπισμόν τινα προσεῖναι καὶ διατριβὴν ἡγούμενος, τὸ δὲ ἀργ΍ὐι ραχυτάτῳ συνειληφέναι τὴν τοῦ πλούτου δύναμιν. [95] τοῦτο οὖν διώκει καὶ ζητεῖ πανταχόθεν, οὐδέν τι μεταστρεφόμενος, οὔτᾇ εςς΍ἰ μετἷθεν οὔτ᾽ εἰ μετ᾽ ἀδικίας γίγνοιτο, πλὴν ὅσον τὰς κολάσεις ὑφορώμενος ὁδοριστόκων ειλίᾳ κρατηθείς, κυνὸς ἀχρήστου ψυχὴν ἔχων, τὰ μὲν ἁρπάζοντος, ἐὰσή ἐλπίσἐλπίσἐλπίσἐλπίσ , τοῖς δὲ ἐπεμβλέποντος καὶ ἄκοντος ἀπεχομένου [ 96] ἔστω δὴ βραχὺς ἰδεῖν, δουλοπρεπής, ἄγρυπνος, οὐδέποτε μειδιῶν, ἀεί τῳ αμύδορούἏ όμενος, πορνοβοσκῷ μάλιστα προσεοικὼς τό τε σχῆμα καὶ τὸν τρόπον ἀναιδεαῇ κναὶ γλίσχ γλίσω μπεχομένῳ τριβώνιον μιᾶς τινος τῶν ἑταιρῶν ὧν ἴσμεν, τοὺς αὑτοῦ φίροους τε ου [ 97 % σχήματι λάβῃ τινὰς ἐάν τε ἐν βασιλέως. [98] ἢ οὐ πολλοὺς τῶν καλουμένων βασιλέων ἰδεῖν ἔστι καπήλους καὶ [стр. 72] τελώνας καὶ πορνοβοσκούς; ἀλλὰ Δρόμωνα μὲν καὶ Σάραμβον, ὅτι ἐν Ἀθήναις καπηλεύουσι καὶ ὑπὸ Ἀθηναίωοὶ ούουσι τὸ ὄνομα, δικαίως φαμὲν ἀκούειν, Δαρεῖον δὲ τὸν πρότερον, ὅτι ἶνλν Βινλον σοις ἐκαπήλευε, καὶ Πέρσαι αὐτὸν ἔτι καὶ νῦν καλοῦσι κάπηλον, οὐ δικαίως κεθκα; ἴδιόν γε μὴν τούτῳσυμβέβηκε παρὰ τοὺς ἄλλους δαίμονας: [99] ἐνίοτε μὲκ γὰρ ἄρζει ῆς ψυχῆς, ἐνίοτε δὲ ἐκείνοις συνέπεται διὰ τὸ πάσης ἐπιθυμίας καὶ σπηρουῑις ῆς ψυχῆς αὶ διάκονον ἀπροφάσιστον εἶναι τὸν πλοῦτον. 100. ιανοίας, οὔτε ἐφ᾽ ἡδονήντινα οὔτε εἰς δόξαν ἀναφέροντα τὴν τῶν χρημδάτων ιντ῿ ὡς ἀναλώσοντα καὶ χρησόμενον ξυνάγοντα, ἀνέξοδον δὲ καὶ ἀχρεῖον φυλΦλνττοντα τοντα ῷ ὄντι, κατάκλειστον ἔν τισι κρυπτοῖς καὶ ἀφεγγέσι θαλάμοις. 101. ίνων ὄργια καὶ τὴν θεὸν ταύτην θαυμάζων καὶ προτιμῶν, ἀτεχνῶς γυναικκείαν θεκίαν, πεκίαν αὶ πολυειδὴς περί τε ὀσμὰς καὶ γεύσεις ἀπλήρωτος, ἔτι δὲ οἶμαι περὶ πάντα μὲν ὁράματα, πάντα δὲ ἀκούσματα τὰ πρὸς ἡδονήν τινα φέροντα, πάσας δὲ ἁφὰς προεσηο μαλακὰς λουτρῶν τεὁσημέραι θερμῶν μᾶλλον δὲ καὶ τῆς ἡμέρας, καὶ χρίσεων ονὐ κάματ 102 ἀκριβεῖς καθ᾽ ἑκάστην ἐπιθυμίαν τε καὶ χρείαν, περὶ ταῦτα πάντα δεινῂμας σινῂμας σιέμν έντοι καὶ ἀκρατέστατα περὶ τὴν τῶν ἀφροδισίων ὀξεῖανκαὶ διάπυρον μανίαν θηιἀρκαηίἀρκαηίἀρκαηίἅκκᶶἅκκᶶἅκὀ ρενικῶν μίξεων καὶ ἔτι πλειόνων ἀρρήτων καὶ ἀνωνύμων αἰσχρουργιῶαωνp. 73] τὰ τοιαῦτα φερόμενος καὶ ἄγων, οὐδὲν ἀπώμοτον οὐδὲ ἄπρακτον ποιούμενος. 103 ῆς ψυχῆς, ἵνα μὴ πολύν τινα ἀθροίσωμεν ἑσμὸν μοιχικῶν τινων δαιμοννίων κΉὶ φιλοίνων καὶ ἄλλων δὴ μυρίων, ἀλλ᾽ ἁπλῶς ἕνα δαίμονα τιθῶμεν τὸν ἀκλόμοαστον κεκεδέλαστον νον ὑφ᾽ ἡδονῆς, 104 νος μεγάλης ἰδιωτικῆς ὑπούσης οὐσίας, ἐν πολλῇ καὶ ἀφθόνῳ κυλινδούμενοṾὀὀὐὐὀγεν ἀφθόνῳ γήρως: εἰ δὲ μή, ταχὺ μάλα ἐξαναλώσαντα τὰ παρόντα, πένητα ἀκρατῆ καὶ ἀκόλασπτον ἐάν ἱμέρῳ [105] δεινῶς τῶν ἐπιθυμιῶν λειπόμενον. ἔτι δέ τινας οὗτος τῶν ὑπ᾽ αὐτοῦ κρατουμένων εἰς γυναικεῖον μετέβαλε βίον τε σον τε σον σπερ οἱ μῦθοί φασι τοὺς μεταβαλόντας ἐξ ἀνθρώπων εἰς ὄρνιθας ἢ θηρία, ύιστη τωω ἡττηθέντες ἡδονῆς: [106] πάλιν δὲ κἀνταῦθα διττὴ χορηγία πέφηνεν . ὁ μὲν γὰρ ἀσθενής τε καὶ ἄτολμος ἐκ τούτου τοῦ γένους δαίμων ἐπί τε τσναίίυναι ς καὶ ἄλλας αἰσχύνας, ὁπόσαις πρόδσεστι ζημία καὶ ὀνείδη, προσάγει ῥᾳδίως: τᾳδίως: τᾳδίως: τᾳδίως: τᾳδίως: ὅπου δου ινων τιμωρίαι πρόσεισι, θανάτοις ἢ δεσμοῖς κολάζουσαι τοὺς ἐξαμαρτάνμοντας άτρζλοπ ἐκτίσεσιν, οὐ πάνυ τι πρὸς ταῦτα ἐφίησιν. 107 ὰ θεῖα . καὶ ὁ μὲν ἀσθενής τε καὶ ἄτολμος ἔνθα προσθέμενος τὴν τοιαύτην αἰσχύνδην ὁενὖ ὸς ἀνδρείου πράγματος ἁπτόμενος, ἀλλὰ παραχωρῶν τῶν κοινῶν καὶ πολμιτικινῖν τοῖ βιωκόσιν: [108] ὁ δὲ ἰταμὸς καὶ ἄτρεστος, πολλὰς ὕβρεις τε καὶ αἰσχύνας ὑπομείίνας ασί, μεταπεσόντος, στρατηγὸς ἢ δημαγωγὸς πέφηνεν ὀξὺ καὶ διάτορον βοῶν, ὥσπερ [стр. 74] οἱ τῶν δραμάτων ὑποκριταί ἀπορρίψας μεταξὺ τὴν γυναικείαν στολήν, ἔπειτα στρατιώ ἢ ῥήτορος στολὴν ἁρπάσας περιέρχεται συκοφάντης καὶ φοβερός, ἀντίον πᾶσι βλέπων 109 μαλθακόν ; οὐκοῦν τὸ οἰκεῖον αὐτῷ σχῆμαπροσθήσομεν, οὐχ ὃ πλαττόμενος ἐνδύεται πορολλάκις καὶ φοβερόν: [110] προΐτω γε μὴν νὴ Δία τρυφῶν τε καὶ μύρου καὶ οἴνου ἀποπνέων ἀποπνέων ἀποπνέων ἀποπνέων Ἁν τὰ πολλοῦ καὶ ἀτάκτου γέλωτος, μεθύοντι προσεοικώς κωμάζοντι μεθ᾽ ἡμέραν ἀσθ᾽ ἡμέραν ἀσελ᾽τον άνους τινὰς ἐστεφανωμένος ἑώλους τήν τε κεφαλὴν καὶ περὶ τῷ τραχήλῳ , καὶπλάγιος φερόμενος, ὀρχούμενόα ϶θ κε κε Ὁ ῆλυ καὶ ἄμουσον μέλος. 111 ν ἐπ᾽ ἄλλα ἑλκουσῶν, μηδεμίαν αὐτῶν ἀπωθούμενος μηδὲ ἀντιλέγων, ἀλλὰ ἑτοίὰ ποωρ θύμως συνεπόμενος. αἱ δὲ μετὰ πολλοῦ πατάγου κυμβάλων τε καὶαὐλῶν φέρουσαι μαινόμενον αὐτὸν σπουρΉδοῇ 112 φερός , αἰθρίας καὶ πόνων ἄπειρος, ἀποκλίνων τὸν τράχηλον, ὑγρομῖς τοῇΑλπος ὄμμΑπος ὄμμΑπος έπων, ἀεί ποτε τὸ σῶμα καταθεώμενος, τῇ ψυχῇ δὲ οὐδὲν προσέχων οὐδὲ τοῖς ὑπῖς ὑπῖς [113] αὐτῆς προσταττομένοις. τοῦτον ἀγαλματοποιὸς ἢ γραφεὺς ἀναγκαζόμενος εἰκάζειν οὐκ ἂν ὁμοιαστιρλρονἰκάζειν οὐκ ἂν ὁμοιαότερλρονἏ ο ἢ τῷ Σύρων βασιλεῖ μετ᾽ εὐνούχων καὶ παλλακῶν ἔνδον διαβιοῦντι, στρατολβκέοον δῶ καὶ ἀγορᾶς ἀθεάτῳ τὸ παράπαν. 114. ιδιῶσα καὶ ὑπισχνουμένη πλῆθος ἀγαθῶν, ὡς ἐπ᾽ αὐτὴν ἄγουσα τἴν εὐδαιμοονί ἰς τὸ βάραθρον καταβάλῃ λαθοῦσα, εἰς πολύν τε καὶ ῥυπαρὸν βόρβορον, ἔπειτα ἐάσιιῃ άάσιιῃ ετὰ τῶν στεφάνων καὶ τοῦ κροκωτοῦ. 115 _ 75] ψχχαὶ πρὸς μὲν πόνους Δειλαὶ καὶ ἀΔύνατοι, ΔεΔουλωμέναι ΔὲΔοναῖς, φιλήδονοι έέννννννννννδνμν+ ῶοονννδνν+ ῶονονννδνμονβ ῶοήοήήήήνδβονν+ ῶ мозгу ῶ мозгу ῶ мозгу ῶ мозгу ῶ мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу. ι ἀλλὰ ἐνεχθεῖσαι πρὸς αὐτόν. 116 ὸν φιλότιμον, οὐ πάνυ προθύμως τὰ νῦν ἀγωνιούμενον, καίτοι φιλόνικεχον ὄῦπά πάντα καὶ πρωτεύειν ἀξιοῦντα: πλὴν οὐ περὶ δόξης ἢ τιμῆς ἡ κρίσις αὐτῷ [ 117] τὰ νῦν ἐνέστηκεν, ὑπὲρ δὲ πολλῆς καὶ δικαίας ἀδοξίας. φέρε δὴ ποῖόν τι πλάττωμεν τό τε σχῆμα καὶ εἶδος τοῦ φιλοτίμου δαίμονος; ἢ δῆλον ὅτι πτερωτόν τε καὶ ὑπηνέμιον κατὰ τὸ ἦθος αὐτοῦ καὶ τὴν ἐπιθυμίμα νεύμασι φερόμενον, ὁποίους τοὺς Βορεάδας ἐνεθυμήθησάν τε καὶ ἔγραψαν οἱ λφςαφεῖῖ καὶ μεταρσίους, ταῖς τοῦ πατρὸς αὔραις συνθέοντας. 118 ἄλλων ἡρώων ἐν τῇ Ἀργοῖ συνέπλεον ναυτιλλόμενοι καὶ τἄλλα πράττοντες οὐδενὸτοι καὶ τἄλλα πράττοντες οὐδενὸτος ἄλλων ἡρώων ἐν τῇ ὁ δὲ τῶν φιλοδόξων ἀνδρῶν προστάτης ἀεὶ μετέωρος, οὐδέποτε γῆς ἐφαπτόμεπενατς βῆς [119] ς ἐπιεικῶς πνέοντος, ἀεὶ μᾶλλον ἀγαλλόμενός τε καὶ ἀνιὼν εἰς αὐτὸν τὸν ιθο,πθάο,λθον ς δ᾽ ἐν σκοτεινῷ νέφει κρυπτόμενος, ἀδοξίας τινὸς συντρεχούσης καὶ ψόγου παλνρὰ τῶνὰ τῶνὰ τῶνὰ θρώπων, οὕς ἐκεῖνος θεραπεύει καὶ τιμᾷ καὶ τῆς 120 εν . οὐδέν γε μὴν προσέοικεν ἀσφαλείας ἕνεκεν οὔτε ἀετοῖς οὔτε γεράνοις οὔτε πηιιηἄλιγὅ γένει τὴν φύσιν, ἀλλὰ μᾶλλον ἄν τις αὐτὸν προσεικάσειε τῇ Ἰκαρίου βιαίῳ καιιὶ πριὶ ορᾷ, οὐ δυνατὸν τέχνημα ἐπιχειρήσαντος Δαιδάλου τεχνήσασθαι. 121 ν μέν τινα ἐσῴζετο [стр. 76] βραχύν, χαλωμένων δὲ τῶν δεσμῶν καὶ τοῦ κηροῦ ῥέοντος, ἐπωνυμίαν ἀλπὸ τεοῬ τοῬ παρέσχεν, οὗπερ ἠφανίσθη πεσών: [122] κἀκεῖνος ἀσθενέσι καὶ κούφοις τῷ ὄνττι πειστι πειστι πειστι , λέγω δὲ τιμαῖς τε καὶ ἐπαίνοις ὑπὸ τῶν ἀνθρώπων τῶν πολλῶν ὡς ἔτυχε γιγνοοιγνοο , ἐπισφαλῶς καὶ ἀσταθμήτως φέρεται καὶφέρει τὸν ἄνδρα τὸν αὑτοῦ ζηλωτήν τε καην τε κανν νῦν μὲν ὑψηλὸν καὶ μακάριον πολλοῖς φαινόμενον, πάλιν δὲ αὖ ταπεινόν τκαθνο καὸνε καὶον τε ἄλλοις καὶ πρώτῳ καὶ μάλιστα αὑτῷ δοκοῦντα. 123 οῦ Ἰξίονος χαλεπῇ καὶ βιαίῳ φορᾷ τε καὶἀνάγκῃ, τροχοῦ τινος ῥύμῃ κύκλιοο οῃ τε καὶ φερομένου. οὐ γὰρ ἀπεοικὸς οὐδὲ μακρὰν δὴ τῶν σοφῶν τε καὶ κομψῶν εἰκασμάτων ερἴη ἂἂν όξῃ παραβαλλόμενος, τῇ τε κινήσει καὶ μεταβολῇ πάνυ ῥᾳδίως περιθέων, ἆν δὲ τ῾ ηροχ κῥᾳδίως περιθέων α σχήματα τὴν ψυχὴν ἀναγκάζων λαμβάνειν μᾶλλον ἢ ὁ τῶν κεραμέων [124] τὰ ἐπ᾽ αὐτ᾽ αὐτ᾽ πλαττόμενα. ἄνδρα δὴ τοιοῦτον εἱλούμενον ἀεὶ καὶ περιφερόμενον, κόλακα δήμων τε καὶ ὄχλωνἏ αις ἢ ἐπιδείξεσιν ἢ βασιλέων ἢ τυράννων λεγομέναις δὴ φιλίαις καὶ κεραπενίαις, τὯ λεήσειε τῆς φύσεως καὶ τοῦ βίου; λέγω δὲ οὐχ ὃς ἂν ἀπὸ τοῦ βελτίστου προεστηκὼς πολύ τι πλῆθος ἀνθρώπων πειθγοὣ ετ᾽ εὐνοίας καὶ δικαιοσύνης πειρᾶται ῥυθμίζειν τε καὶ ἄγειν ἐπὶ τὰ βλτίω. 125 αὐτῷ καὶ τἄλλα τὰ προσήκοντα πολὺν καὶ ἄπειρον εἰσφερώμεθα λόγων ὄχλον. 126. ονείᾳ καὶ ζηλοτυπίᾳ καὶ πᾶσι τοῖς τοιούτοις ἔγγιστα χαλεποῖς καὶ ἀγρίοις πάις πάθς ἅπαντα γὰρ ταῦτα φιλοτίμῳ [стр. 77] [127] τρόπῳ ψυχῆς ἀκοινώνητα καὶ ἄγρια καὶ χαλεπὰ ἀνάγκη πᾶσα συνέπεσθαι, ἔτὐ πολὺ μεταλλάττειν καὶ ἀνώμαλον ἔχειν τὴν διάνοιαν, ἅτε ἀνωμάλῳ δουλεύονσντα καὶ πορτα ματι, πυκνότερον καὶ συνεχέστερον ἢ τοὺς κυνηγέτας φασὶ χαίροντα καὶ λυποςίμενκεν: ἢ ὰρ δὴ μάλιστα τοῦτο πλεῖστον καὶ συνεχέστατον συμβαίνειν λέγουσι, φαινομένης τε καὶ ἀπολλυμένης τῆ8 ἄὶὂ ἄὶ αν μὲν γὰρ εὐδοκιμήσεις τε καὶ ἔπαινοι συμβαίνωσιν αὐτοῖς, ἡ ψυχὴ τοῦ τοι΅ϸον ὔξει καί βλαστάνει καὶ θαυμαστὸν ἴσχει μέγεθος, καθάπερ Ἀθήνησί φασι τὸνα λίερὸν ḱερὸν Ḹὸν ἱερὸν λὸν ἐν ἡμέρᾳ μιᾷ βλαστῆσαι καὶ τέλειον γενέσθαι: ταχὺ δὲ αὖ πάλιν συστέλλεται καὶ ταπεινοῦται κυιί κειί κειοὶ κειί τινὸς προσπεσόντος ἢ δυσφημίας. [129] ἀπάτη δὲ καὶ τούτῳ παρέπεται τῷ δαίμονι ἁπασῶν πιθανωτάτη. οὐ γὰρ ὡς ἡ τοῦ φιλαργύρου καὶ φιληδόνου λαμπρὸν μὲν οὐδὲν λόγ῭ ἐδύισναντο ὑ ὐδ᾽ ὡς ἐπὶ σεμνὰ καὶ λαμπρὰ προήγαγον τοὺς ἀπατωμένους ὑπ᾽ αὐτῶν, ἀλλḽτο μόνὰ αθῶν αὐτοῖς ὄνομα ἐπεφήμιζον καὶ προσετίθεσαν, οὕτως ἡ τοῦδε ἀπάτη, αυσκ᾽α ητεύουσά φησι φιλόκαλον αὐτὸν εἶναι καὶ ὡς ἐπ᾽ ἀρετήν τινα ἢ εὔκλειαν ἄγει τὴν όξαν. 130 _ καὶ γὰρ ἐκεῖνόν φασιν ἐπιθυμήσαντα τῶν Ἥρας μακαρίων γάμων νεφέλῃ τινὶ στυγενν συγενν ινῇ καὶ ἀχλυώδει ἄχρηστα καὶ ἀλλόκοτα γεννῆσαι τέκνα, τὸ τῶν Κενταύρων γένκοος ποκοοος συμπεφορημένον. 131 ἀντὶ τῆς θείας καὶ σεμνῆς ὁμιλίας συνών. ἐκ δὲ τῶν τοιούτων συνουσιῶν ἢ γάμων ὠφέλιμον μὲν ἢ χρήσιμον οὐδὲν ἂν γον αστὰ δὲ καὶ ἄλογα, προσεοικότα τοῖς Κενταύροις, [132] δημαγωγῶν τινων πολιτεύμαμτατεύμαμτα καγνά ιστῶν. ξεναγοὶ [стр. 78] γὰρ καὶ σοφισταὶ καὶ δημαγωγοί: λέγω δὲ διακρίνων στρατηγούς τε καὶ παιδειλιτὰς καὶ παιδειλιτὰς καὰς ὺς ἄνδρας ἀπὸ τῶν νῦν εἰρημένων: οὗτοι πάντες ἐκείνῳ τῷ δαίμονι προνσκνέμεσνῷ τῆς ἐκείνου μερίδος τε καὶ ἑταιρείας ἀριθμεῖσθαι. 133 ένους: πολλάκις δὲ καὶ δύο τὸν αὐτὸν ἢ πάντες εἰλήχασι, τἀναντία ἀλλήλοτοτς προὸος ἀπειλοῦντες, [134] εἰ μὴ πείθοιτο, μεγάλαις τισὶ περιβαλεῖν ζημίαις, ὁ μὲν φειλήοονος εἰς τὰς ἡδονὰς κελεύων, καὶ μήτε χρυσοῦ μήτε ἀργύρου μήτε ἄλλου κτήματος φείδὂεσθαι, ρίε αὖ φιλοχρήματοσκαὶ μικρολόγος οὐκ ἐῶν, ἀλλὰ κατέχων τε καὶ ἀπειλῶν, εἰἯῶν, εἰἯῶν, εἰἯῶν, εἯσετα ιμῷ τε καὶ δίψῃ καὶ ἁπάσῃ πενίᾳ τε καὶ ἀπορίᾳ διολλύειν αὐτόν. 135 καὶ πρὸς τοῦτον ἀπομάχεται καὶ ἀντιβαίνει. καὶ μὴν ὅ γε τῆς ἡδονῆς φίλοσκαὶ ὁ τῆς δόξης οὔποτε δύνανται συνᾷσαι οὐḸὲὲ πεῖν.ὁ μὲν γὰρ καταφρονεῖ τῆς δόξης καὶ λῆρον ἡγεῖται καὶ τὸ τοϭ ΣαρδιπναπάελροϿϿ λλάκις ἐλεγεῖον,
  τόσσ᾽ ἔχω ὅσσ᾽ ἔφαγον καὶ ἐφύβρισα καὶ μετ᾽ ἔρωτος
  τέρπν᾽ ἔπαθον: τὰ δὲ λοιπὰ καὶ ὄλβια πάντα λέλειπται,
  136. ομένῳ μετασχεῖν: ὁ δὲ φιλόδοξος ἀπάγει τε καὶ ἀφέλκει τῶν ἡδονῶν, τά τηε ὀνείί ιδορίας ἐπανατεινόμενος. 137 ὸ σκότος , καὶ πειρᾶται λανθάνων τῷ ἑτέρῳ χαρίζεσθαι καὶ ὑπηρετεῖν: ὁ δὂὲττα ἀποὲὲ τα τὸ μέσον αὐτὸν ἕλκει. 138 ρὸς αὑτὴν οὖσαν, ἀνάγκη πρὸς πᾶσαν ἀφικνεῖσθαι δυστυχίαν. ὥσπερ γὰρ τὰ νοσήματα ἀλλήλοις ἐπιπλεκόμενα, τἀναντία δοκοῦντα πολλάκις, [стр. 79. ῆς ψυχῆς συμμιγνυμένων τε καὶ συμπλεκομένων εἰς τὸ αὐτὸ παθῶν. 139 ὑμνῶμεν δαίμονα καὶ θεὸν, οἷς ποτε ἐκείνου τυχεῖν ἐπέκλωσαν ἀγαθαὶ Μοδῖραι γιῖραι γοῖραι ς καὶ λόγου μεταλαβοῦσι καὶ δὴ πεπρωμένον αὐτοῖς ἐκ θεῶν ἐγένετο.
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  ΛΙΒΥΚΟΣ ΜΥΘΟΣ.
  Μῦθον Λιβυκὸν ἐκπονεῖν καὶ περὶ τὰ τοιαῦτα κατατρίβειν τὴν περὶ λόγουκας φιλοπος ὐτυχὲς μέν, οὐ γὰρ οὖν τῶν πρὸς ζῆλον τοῖς ἐπιεικεστάτοις ἀνθρώπων ἀπονεν ἀπονε ᾽ ὅμως οὐκ ἀφεκτέον ὀλιγωρίᾳ τῆς περὶ τὰ τοιαῦτα ἀδολεσχίας. τάχα γὰρ ἄν ποτε καὶ ἡμῖν χρείαν οὐ φαύλην παράσχοι ἑλκόμενά πῃ πρὸς τὸ δπαλαέον κὸ να τοῖς οὖσι καὶ ἀληθέσιν. [2] ἡ δὲ τοιαύτη δύναμις καὶ ἐπιχείρησις ὁμοία μοι δοκεῖ τῇ τῶν γεωργῶν ἐμπειρερίῇ υτά, ἐάνπερ ἱκανῶς γίγνηται: ἐκεῖνοι γὰρ ἐνίοτε τοῖς ἀκάρποις καὶ ἂγρίἯοοις ὶ ἐμφυτεύσαντες τὰ ἥμερα καὶ καρποφόρα χρήσιμον ἀντ᾽ ἀχρήστου καὶ ὠφέφλιμον ἀντ᾽ ἀχρήστου καὶ ὠφέφλιμον ἀενὀ ῦς ἀπέδειξαν τὸ φυτόν. [3] οὕτω δὴ καὶ τοῖς ἀνωφελέσι μυθεύμασι λόγος ἐμβληθεὶς χρήσιμος καὶ συμφέρωνὐοὶ ῖνα εἴασεν εἶναι μάτην λεγόμενα. τυχὸν δὲ καὶ οἱ πρῶτοι συντιθέντες αὐτὰ πρός τι τοιοῦτον συνέθεσαν, αἰνιττιṿε φέροντες τοῖς δυναμένοις ὀρθῶς ὑπολαμβάνειν. [4] τόδε μὲν δὴ προοίμιον, ὡς ἔφη τις, τοῦ [с. 80] νόμου. τὸ λοιπὸν δ᾽ ἂν εἴη αὐτὸν τὸν νόμον ἢ τὸν μῦθον λέγειν τε καὶ ᾄδειν, τὁποοίῼ ομοιοῦμεν εἰκάσματι τὰς ἐπιθυμίας. 5 νον ἐν τοῖς ἀοικήτοις τῆσΛιβύης. ἥδε γὰρ ἡ χώρα καὶ νῦν ἔτι δοκεῖ παντοδαπὰς φέρειν ζῴων φύσεις, ἑρπετῄλην τε κραὰς ίων. [6] ἐν οἷς εἶναι καὶ τοῦτο τὸ γένος, ὑπὲρ οὗ νῦν ὁ λόγος, σύνθετον τὴν τοοῦ ν σχεδὸν ἐκ τῶν πλεῖστον διαφερόντων, παντελῶς ἄτοπον. πλανᾶσθαι δὲ αὐτὸ μέχρι τῆσδε τῆς θαλάττης ἐπὶ τὴν Σύρτιν [7] τροφῆς ἕνεκα. θηρᾶν μὲν γὰρ καὶ τἄλλα θηρία, τούς τε λέοντας καὶ παρδάλεις ὡς ἐκεῖνα τυςς τ϶ἶἐλος οὺς ἀγρίους ὄνους καὶ τὰ πρόβατα, μάλιστα δὲ ἥδεσθαι τῇ τῶν ἀνθρώπων ἄγρᾳ. ὧν δὴ καὶ ἕνεκεν ἐγγὺς ἀφικνεῖσθαι τῶν οἰκουμένων μέχρι τῆς Σύρτεως. ἔστι δὲ ἡ Σύρτις κόλπος θαλάττης εἰσέχων ἐπὶ πολὺτῆς χώρας καὶ τριῶν ἡμερ϶ον ἡμερ϶ον,λοον ς ἀκωλύτως πλέουσι. [8] [9] τοῖς δὲ κατενεχθεῖσιν οὐκ εἶναι τὸν ἔκπλουν δυνατόν: βραχέα γὰρ καὶ διθάάιίτα ι μακραὶ μέχρι πολλοῦ διήκουσαι παντάπασιν ἄπορον καὶ δύσκολον παρέχουσι τὸ πέλαγοι πέλαγοι οὐ γάρ ἐστι κατ᾽ ἐκεῖνα τὸ τῆς θαλάτττης ἀγγεῖον καθαρόν, κοῖλος δὲ καႂση ψψμμ὎η ψψμμ῎ης ὢν ἐκδέχεται τὸ πέλαγος, οὐδὲν ἔχων στερεόν. [10] ὅθεν οἶμαι θῖνές τε μεγάλαι καὶ χώματα ἐν αὐτῷ γίγνονται τῆς ψάμμου, καθάχργρ ἐν αὐτῷ συμβαίνει τὸ τοιοῦτον ἀπὸ πνευμάτων, ἐκεῖ μᾶλλον ὑπὸ τοῦ κλύδωνος. ἔστι δὲ καὶ τὰ κύκλῳ [11] τοιαῦτα σχεδόν, ἐρημία καὶ θῖνες. ἀλλὰ γὰρ δὴ τούς τε ναυαγοὺσἀπὸ τῆς θαλάττης ἐπανιόντας καὶ εἴ τινας τῶ τῶν Λιβύν Λιβύν άγκην διεξιόντας ἢ πλανωμένους ἐπιφαινόμενα ἥρπαζε τὰ θηρία. [12] ἡ δὲ φύσις αὐτῶν τοῦ σώματος καὶ ἡ ἰδέα τοιάδε: τὸ μὲν πρόσωπον γυναικεῖνεν γοῖνεν υναικός, μαστοὶ δὲ καὶ στήθη πολύ τι κάλλιστα καὶ τράχηλος, ὁποῖα οὔτε παρνένοου οου ιτ᾽ ἂν οὔτε νύμφης ἀκμαζούσης οὔτε πλάττων ἢ γράφων οὐδεὶς δυνήσεται [стр. 81] ἀπεικάσαι: τὸ δὲ χρῶμα λαμπρότατον, καὶ ἀπὸ τῶν ὀμμάτων φιλοφροσύνη καςτςα ἵμεροο ἵμεροο αῖς ἐνέπιπτεν, ὁπότε προσίδοι τις: [13] τὸ δὲ λοιπὸν σῶμα σκληρόν τε καὶ ἄρρηκτον, στίίφ, ὸ κάτω πᾶν ὄφις: ὑστάτη δὲ κεφαλὴ τοῦ ὄφεως μάλα ἀναιδής . τὰ δὲ θηρία ταῦτα πτερωτὰ μὲν οὐ λέγεται γενέσθαι, καθάπερ αἱ σφίγγες, οὐδὲ διαλέγεσι,ςὸαλέγεσι [14] πεζῶν ἁπάντων τάχιστα, ὡς μηδένα ἄν ποτε ἐκφυγεῖν αὐτά : καὶ τῶν μὲν ἄλλων ἀλκῇ κρατεῖν, ἀνθρώπων δὲ ἀπάτῃ, παραφαίνοντα τὰ στήθη καὰ ύς, καὶ ἅμα προσβλέποντα καταγοητεύειν τε καὶ ἔρωτα ἐμβάλλειν δεινὸν τῆς ὁμιλίας: προσιέναι καθάπερ γυναιξί, τὰ δὲ μένειν ἀτρεμοῦντα καὶ κάτω πολλάκις βλέποντα, [15 ] μιμούμενα γυναῖκα κοσμίαν, γενόμενον δ᾽ ἐγγὺς συναρπάζειν: ἔχειν γὰρ δὴ κκιαὶ χεριῖ ς, ἃς ὑποκρύπτειν τέως. ὁ μὲν οὖν ὄφις εὐθὺς δακὼν ἀπέκτεινεν ἀπὸ τοῦ ἰοῦ: τὸν δὲ νεκρἸμίν κθισν κ΅οιοὸ τε ὁ ὄφις καὶ τὸ ἄλλο θηρίον. 16. ς μείζω καὶ τελειοτέραν ἀφροσύνην ἔχουσιν, ὑφ᾽ ἡμῶν δεῦρο μετενεχθεὶἂ τάχὶνἽἭ ἐπιδεῖξαι δύναιτο ὁποῖόν ἐστι τὸ τῶν ἐπιθυμιῶν γένος, ὅτι ἄλογοι οὖσαι καὶ θηριώδεις, ἔπειτα ἡδονήν τινα παραδεικνύουσαι, προσαγόμεναι τοὺς ἀνοήτοπαυς ἀὺς ητείᾳ, διαφθείρουσιν οἴκτιστα καὶ ἐλεεινότατα. 17. ῆς ἢ παιδιᾶς ἢ ἄλλου τινὸς ὀρέγωνται, καὶ ἡμᾶς, ὁπόταν ἢ τρυφῆς ἢ χρημάτω ων ἢ δόξης ἢ ἄλλης τινὸς ἡδονῆς ἐρῶμεν, μήποτε προσιόντες ταῖς πανούρσπισοις τας ῶμεν ὑπ ᾽ αὐτῶν ἐπ᾽ ὀλέθρῳ καὶ διαφθορᾷ πασῶν αἰσχίστῃ. [18] καὶ γάρ τοι καὶ τὸ λοιπὸν τοῦ μύθου [стр. 82] ταύτῃ τρέπειν οὐ χαλεπὸν ἀνδρὶ ἀδολέσχῃ καὶ πλείω σχεδὸν ἢ ἔδει σχολὴν ἄγον ἄγο. προστιθέασι γὰρ ὡς δὴ βασιλεύς τις τῶν Λιβύων ἐπεχείρησεν ἀνελεῖν τόδε τὸ φηῦλζίρν , ἀγανακτῶν τῇ διαφθορᾷ τοῦ λαοῦ. τυγχάνειν δὲ αὐτῶν πολλὰς αὐτοῦ κατῳκισμένας, ὑπὲρ τὴν [19] Σύρτιν δρυμυὸν κύκαλαβ όν τε καὶ ἄγριον. συναγαγόντα δὴ πλῆθος στρατοῦ πολύ εἶναι γὰρ οὐκ ἀφανεῖς τοῖς τε σύρμασι ταμεν ὀὄφεν ὀὄφεν ῆς αὐτόθεν δεινῆς φερομένης: οὕτω περισχόντα πανταχόθεν πῦρ ἐμβαλεῖν, καὶ τὰην ὿ὀς ὿ς σας ἀπολέσθαι μετὰ τῶν σκύμνων, τοὺς δὲ Λίβυας φεύγειν κατὰ τάχος ἀπὸ τήκμοαχεοωρί μήτε ἡμέραν ἀναπαυομένους, μέχρι νομίζοντες πολὺ προειληφέναι κατέζευξαν παρὰ ποταμόν τινα. [20] τῶν δὲ θηρίων ὁπόσα ἀπῆν κατὰ θήραν, ἐπειδὴ τάχιστα ᾔσθοντο ἀπολωλύςότας τοὺς τοὺς καταδιώξαντα τὴν στρατιὰν πρὸς τὸν ποταμὸν τοὺς μὲν ἐν ὕπνῳ καταλαβόντα, τοοὺςὀἅλοὺςὀ ρηκότας ὑπὸ τοῦ [21] κόπου, διαφθεῖραι πανσυδί . τότε μὲν οὖν ἀτελὲς αὐτῷ γενέσθαι τὸ ἔργον τῆς διαφθορᾶς τοῦ γένους. ὕστερον δὲ Ἡρακλέα τὴν σύμπασαν γῆν καθαίροντα ἀπό τε τῶν θηρίων καὶ τῶν τυράνενὉω ἀφικέσθαι, καὶ τόν τε τόπον ἐμπρῆσαι καὶ τὰ φεύγοντα ἐκ τοῦ πυρὸς τὰ μὲῥταπί ῥ κατακαίνειν, ὁπόσα [22] ὁμόσε ᾔει, τὰ δὲ ἀποδιδράσκοντα τοῖς βέλεσι . τυχὸν οὖν ὁ μῦθος αἰνίττεται λέγων τοὺς πολλοὺς μὲν εἴ πού τις ἐπεχενίρησε κανασε καθαησε καθα ὑτοῦ ψυχὴν ὥσπερ ἄβατον καὶ μεστόν τινα θηρίων χαλεπῶν τόπον, ἐξελὼν δὴ ταππκαὶτοἿν ν ἐπιθυμιῶν εἶδος, ἐλπίσαντας ἀπηλλάχθαι καὶ διαπεφευγέναι, οὐκ ἰσχυραλσστὬα, οὐκ ἰσχυραλσστὬα, ίγον [стр. 83] ὕστερον ὑπὸ τῶν λειπομένων ἐπιθυμιῶν ἀπολέσθαι καὶ διαφθαρῆναι. 23 ὑτοῦ διάνοιαν . καὶ τοῦτο αὐτῷ βούλεσθαι δηλοῦν τῆς γῆς τὴν ἡμέρωσιν. [24] βούλεσθε οὖν βραχύ τι καὶ τοῖς νεωτέροις λόγων ἐπιχαρισώμεθα τοῦ μυθολογήματος; οὕτω γὰρ πάνυ πείθονται αὐτῷ καὶ νομίζουσιν ἀληθὲς ὥστε ὕστερόν ποτέ φασιιιφνα οῦ γένους τούτου βαδίζουσιν εἰς Ἄμμωνος Ἕλλησι θεωροῖς μετὰ πολλῆς λδφρμαυνάμε ης ἱππέων καὶ τοξοτῶν. 25 ὥσπερ αἱ Λίβυσσαι, ἐπιδεικνύειν δὲ τὰ στήθη καὶ τοὺς μαστοὺς καὶ τὸν τράχηαλζον ὥσπερ αἱ Λίβυσσαι καὶ τοὺς ὑπολαβεῖν ἔκ τινος κώμης τῶν ἑταιρουσῶν τινα γυναικῶν ἐνταπ῭αθθθιιΰ ὸν ὄχλον. 26 οντα . τὸ δὲ θηρίον, ὡς ἔλαβεν αὐτόν, κατασῦραν εἰς κοῖλόν τι τῆς ψάμμου κατεσθίειν. 27. ὸ λοιπὸν πλῆθος. τὸ δὲ θηρίον ἐφορμῆσαι τῷ νεανίσκῳ, προϊσχόμενον τὸν ὄφιν, καὶ ἀπομακτιετῖναν ναν ὰ συριγμοῦ. τὸν δὲ νεκρὸν εὑρεθῆναι σαπρόν τε καὶ μυδῶντα: καὶ τοὺς Λίβυας τοὺς ἡγε΁μόνας ὿ς ὿ὺ ὐκ ἐᾶν ἅπτεσθαι τοῦ σώματος, ὡς ἅπαντας ἀπολουμένους.
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ περὶ ΤΥΡΑΝΝΙΔΟΣ
  Διογένης ὁ Σινωπεύς, ὅτε ἔφυγεν ἐκ Σινώπης, ἀφικόμενος τὴν Ἑλλάδα δβνῆγε πι´ῆγε πι´ῆγε Κορίνθῳ, ποτὲ δὲ Ἀθήνησιν. ἔφη δὲ μιμεῖσθαι τοῦ Περσῶν βασιλέως τὴν δίαιταν: καὶ γὰρ ἐκεῖνος [стр. 84] τοῦ μὲν χειμῶνος ἐν Βαβυλῶνι καὶ Σούσοις, ἐνίοτε δὲ ἐν Βάκτροις διῆἼεν, τεγΐὂ ὐδιεινοτάτοις τῆς Ἀσίας, τοῦ δὲ θέρους ἐν Ἐκβατάνοις τῆς Μηδικαῆς, τοπου του ψηδικατάνοις ἀὴρ ἀεί ποτέ ἐστι καὶ [2] τῷ περὶ Βαβυλῶνα χειμῶνι τὸ θέρος ὅμοιον . οὕτως δὲ καὶ αὐτὸς μεταλλάττειν τὴν οἴκησιν κατὰ τὰς ὥρας τοῦ ἔτους. τὴν μὲν γὰρἈττικὴν μήτε ὄρη μεγάλα ἔχειν μήτε ποταμοὺς διαρρέοντας, καθάπεσν τήν τοοε οε ν καὶ Θετταλίαν: εἶναι γὰρ τὴν χώραν ἀραιὰν καὶ τὸν ἀέρα κοῦφον, ὡς λιήτε ὕιισοα τε ὑπομένειν τὸ γιγνόμενον ὕδωρ, περιέχεσθαί τε ὀλίγου πᾶσαν αὐτὴν ὑπὸ τῂάς θ΅λά:τὸ θ΅λά:τὸ θ΅λά καὶ τοὔνομα λαβεῖν, οἷον ἀκτήν τιναοὖσαν: τὴν δὲ αὖ πόλιν ἐν τῷ χθαμαλῷ κερμαλῷ πεσὖσθαι κεὖσθαὖ ημβρίαν. [3] σημεῖον δέ: τοὺς γὰρ ἀπὸ τοῦ Σουνίου καταίροντας εἰς τὸν Πειραιᾶ μὴ δύναωσίου νότῳ κατᾶραι. εἰκότως οὖν τὸν χειμῶνα γίγνεσθαι πρᾷον. ἐν δὲ τῇ Κορίνθῳ τὸ θέρος εὔπνουν, διὰ τοὺς εἰσέχοντας κόλπους ἀεί ποτε πννν ἐκεῖσεσυρρεόντων: ὅ τε Ἀκροκόρινθος ἐπισκιάζει καὶ αὐτὴ μᾶλλον ἐπαὶ τὸ ιπένα ς τὴν ἄρκτον ἀποκλίνει. [4] πολὺ δὲ καλλίονας ὑπάρχειν τὰς πόλεις ταύτας Ἐκβατάνων καὶ Βαβυλῶμκος, κανε ποοὶ κατεσκευάσθαι τῶν ἐκεῖ βασιλείων τό τε Κράνειον καὶ τὴν Ἀθήνησιν ἀκρόπ΍πολιν κα὿ , μεγέθει δὲ λείπεσθαιμόνον: καίτοι διακοσίων σταδίων εἶναι τὴν περίμετρον τῶην ἈθνἉ ραιῶς συντιθεμένου καὶ τῶν διὰ μέσου τειχῶν πρὸς τὸν περίβολον τοῦ ἄστεος: οἰκεῖσθαι γὰρ οὐ πάλαι καὶ τσνῦ ὥστε τὸ ἥμισυ ἔχειν Ἀθήνας Βαβυλῶνος, εἰ τυγχάνει ἀληθῆ λεγόμενα περὶ τῶν ἐκενα [5] καὶ μὴν τό γε τῶν λιμένων κάλλος,ἔτι δὲ ἀνδριάντας καὶ γραφὰς καὶ χρμσόαν ὶρο κε ὶ καὶ χαλκόν, τό τε νόμισμα καὶ τὰ ἔπιπλα, καὶ τὴν τῶν οἰκιῶν κατασκευήν, ὑπρβάλὑ ἐνταῦθα: πλὴν αὐτῷ γε οὐ πολὺ μέλειν τῶν τοιούτων . [6] τὸ δὲ τῆς ὁδοῦ μῆκος ἐκείνῳ μέν ὥστε μεταβῆναι [стр. 85] πάμπολυ γίγνεσθαι: σχεδὸν γοῦν αὐτὸν ἐν ὁδῷ διάγειν τοῦ χειμῶνος καὶλυλ τονοοο έον: αὐτὸν δὲ πλησίον καταλύσαντα Μεγαροῖ Ἀθήνησι γενέσθαι τῇ ὑστεραίᾳ πάνυ ῥἉᾳδ βούλοιτο, ἐπ᾽ Ἐλευσῖνος: εἰ δὲ μή, βραχυτέραν διὰ Σαλαμῖνος, μὴ δἰ ἐρήμων σταθμῶν πορευόμενον: ὥστε πλεονεκτεῖν βασιλέως καὶ μᾶλλον τρυφᾶν: ἄμειναονσ΅΅σθρ κεθρ κεθρ ὴν οἴκησιν. [7] ταῦτα δὲ εἰώθει μὲν παίζων λέγειν: ὅμως δὲ ἐνεδείκνυτο τοῖς θαυμάζουσι τοΦο τθν ῦ Πέρσου καὶ τὴν λεγομένην εὐδαιμονίαν ὅτι οὐδέν ἐστι τῶν ἐκείνου πρζνμάτυν οὉν σι. τῶν μὲν γὰρ οὐδὲν ὄφελος εἶναι, τὰ δὲ καὶ σφόδρα πένησιν ἐξεῖναι ποιεῖν. [8] οὐδὲ γάρ, ὡς ἐνόμιζον ἔνιοι τῶν ἀφρόνων, ἀμελὲς ἦν αὐτῷ περὶ τοἂλὶ σπἂλὐ σπἂλὐ κεῖνοι μὲν ὁρῶντες ῥιγῶντα καὶ θυραυλοῦντα καὶ διψῶντα πολλάκις ἡγοοῦντο ἡγοῦντο ἡ γιαίνειν καὶ τοῦ ζῆν: ὁ δὲ ταῦτα πάσχων μᾶλλον μὲν ὑγίαινε τῶν ἀεὶ ἐμπιμπ϶λΉμν δὲ τῶν ἔνδον μενόντων καὶ μηδέποτε μήτε ψύχους μήτε καύματος πειρωμένων, [9] ἔτιἸδ὿ν ν ἀλεαινόμενος ᾐσθάνετο, ἥδιον δὲ σιτία προσεφέρετο: πολὺ δὲ μάλιστα ταῖς ὥραις ὥραις ἔος ῦτο μὲν εὐφραίνετο θέρους προσιόντος, ὁπότε ἤδη διαχέοι τὸν ἀέρα, τοῦτο δὲ οώ ἤχθετο παυομένου, ἅτε ἀπαλλαττόμενος τοῦ σφοδροῦ καύματος, τοῖς δὲ ὥραις ξαυνεκεπε τ᾽ ὀλίγον αὐτῶν πειρώμενος ἀλύπως ἀφικνεῖτο πρὸς ἑκατέραν τὴν ὑπερβολήν. 10. ι ἄνθρωποι, ὅτι μὲν ἔξεστιν αὐτοῖς ἀεὶ πῦρ καίειν, εὐποροῦσι δὲ ἐσθδιῆτος, ἀεὶ πῦρ καίειν, εὐποροῦσι ἰκίας, ἐὰν καὶ μικρὸν αἴσθωνται ψύχους, εὐθὺς ἀποδιδράσκουσι τὸν ἀέρα καὸ τὰ σώματα ἀχρεῖα ποιοῦσι καὶ ἀδύνατα ἀνέχεσθαι χειμῶνος, [11] ὅτι δὲ ἔξεστκν αὰ μὲν ἀφθόνῳ χρῆσθαι τοῦ θέρους, πίνειν δὲ οἶνον ὁπόσον βούλονται, διὄ τοᦿτο ν [с. 86] ἡλίου διατελοῦσιν, ἄπειροι δὲ τοῦ διψῆν κατὰ φύσιν, οἰκότροφοι μὲν οὐτον οὐτοχ υναικῶν, ἄπονοι δὲ καὶ ἀργοὶ τὰ σώματα, κραιπάλης δὲ καὶ λήθης τὰμς ψυςτὰ΂ γνν. ὅθεν δὴ καὶ ἐπιμηχανῶνται αὑτοῖς καὶ σιτία πονηρὰ καὶ βαλανεῖα τούτου χάρṹν, τούτου χάρṹν ῆς ἡμέρας πολλάκις δέονται μὲν ἀνέμου, δέονται δὲ ἐσθῆτος,δέονται δα ὁμοῦ Ͻ υ υρός, τὸ δὲ πάντων ἀτοπώτατον, [12] ἐπιθυμοῦσι καὶ λιμοῦ καὶ δίψους . ἀκόλαστοι δὲ ὄντες οὐχ ἥδονται ἀφροδισίοις διὰ τὸ μὴ περιμένειν ὀρέγεσθαι νὰ ζητοῦσιν ἀχαρίτους καὶ ἀτερπεῖς ἡδονάς. ὁ δὲ λιμῷ μὲν ἐχρῆτο καὶ δίψει πρὸ τῆς τροφῆς ἑκάστοτε, καὶ ἐνόμιζε τοτῦτκ ἐνόμιζε τοῦτκ ἑ καὶ δριμύτατοντῶν ὄψων. τοιγαροῦν ἥδιον μὲν προσεφέρετο μᾶζαν ἢ οἱ ἄλλοι τὰ πολυτελέστατα τῶν σιτδίωιἈβνብν, βνብν νε τοῦ ῥέοντος ὕδατος ἢ οἱ ἄλλοι τὸν Θάσιον οἶνον. [13] κατεγέλα δὲ τῶν, ὁπότε διψῷεν, τὰς μὲν κρήνας παρερχομένων, ζητούντων δὲ πάνὲ πάνὲων νήσονται Χῖον ἢ Λέσβιον, καὶ πολὺ ἔφασκεν ἀφρονεστέρουσεἶναι τῶν βοσκνμάτων: οὐδέποτε διψῶντα κρήνην οὐδὲ ῥεῦμα καθαρὸν παρελθεῖν οὐδὲ πεινῶντα αρπέχεσΉΉι ων φύλλων καὶ πόας τῆς ἱκανῆς τρέφειν: 14 μένας τά τε ἱερὰ καὶ τὰ γυμνάσια. ἱμάτιον δὲ ἓν ἐξήρκει τοῦθέρους αὐτῷ καὶ τοῦ χειμῶνος: τοῦ γὰρ ἀέρος γενἯ ίως, [15] ἅτε δὴ συνήθης αὐτῷ γενόμενος. τοὺς δὲ πόδας οὐδέποτε ἔσκεπεν: οὐ γὰρ ἔφη τρυφερωτέρους εἷναι τῶν ὀφθαλμῶῶῶῶν κπον ὀφθαλμῶῶῶῶν ώπου. ταῦτα γάρ, ἀσθενέστατα πεφυκότα, μάλιστα ἀνέχεσθαι τὸ ψῦχος διὰ τὸ γυμνοῦσθαι ἀεί ναι τοῖς ἀνθρώποις δυνατὸνκαταδησαμένους τὰ ὄμματα βαδίζειν, ὥσπερ τοὺς πόδας. ἔφη δὲ τοὺς πλουσίους ὁμοίους εἶναι τοῖς νεογνοῖς βρέφεσι: δεῖσθαι γσπορ ἀωεί ν. [16] ὑπὲρ οὗ δὲ πλεῖστα μὲν πράγματα [стр. 87] ἔχουσιν ἄνθρωποι, πλεῖστα δὲ χρήματα ἀναλίσκουσι, πολλαὶ δὲ ἀνάστατοι πόλειὂ δΌλεις δολεις δ νασι, πολλὰ δὲ ἔθνη τούτων ἕνεκεν οἰκτρῶς ἀπόλωλεν, ἁπάντων ἐκείνῳ χρημάάτωοα ἦν καὶ ἀδαπανώτατον. [17] οὐ γὰρ ἔδει αὐτὸν οὐδαμόσε ἐλθεῖν ἀφροδισίων δισίων ἕνεκεν, ἀλλὰαπαίζωεν ἀλλὰ παίζωεν ἀφροδισίων χοῦ παρεῖναι αὐτῷ τὴν Ἀφροδίτην προῖκα: τοὺς δὲ ποιητὰς καταψεύδεσθαι τὴῆς θιδῆς θιοῆς θειῆς ὑτῶν ἀκρασίαν, πολύχρυσον καλοῦντας. ἐπεὶ δὲ πολλοὶ τοῦτο ἠπίστουν, ἐν τῷ φανερῷ ἐχρῆτο καὶ πάντων ὁρώντων: ἔλεγὶ ἴπερ οἱ ἄνθρωποι οὕτως εἶχον, οὐκ ἂν ἑάλω ποτὲ ἡ Τροία, οὐδ᾽ ἂν ὁ ΠςႯαμο βασιλεύς, ἀπὸ Διὸς γεγονώς, [18] ἐπὶ τῷ βωμῷ τοῦ Διὸς ἐσφάγη. τοὺς δὲ Ἀχαιοὺς οὕτως εἶναι ἄφρονας ὥστε καὶ τοὺς νεκροὺς νομίζειν προνσδεῸ κῶν καὶ τὴν Πολυξένην σφάττειν ἐπὶ τῷ τάφῳ τοῦ Ἀχιλλέως. ἔφη δὲ τοὺς ἰχθύας σχεδόν τι φρονιμωτέρους φαίνεσθαι τῶν ἀνθρώπων: τδταν γθνρ γὰνρ πέρμα ἀποβαλεῖν, ἰόντας ἔξω προσκνᾶσθαι πρὸς τὸ τραχύ. 19 ηδὲ ἄλλο μηδὲν τοῦ σώματος, μηδὲ τοὺς πάνυ πλουσίους ἀναλῶσαι ἂν μηδεμίραν τυυπὲρ ήν: ἕν δὲ ἐκεῖνο τὸ μέρος πολλάκις πολλῶν ταλάντων, τοὺς δέ τινας ἤδη καὶ τ῿ ψυχῇ παραβαλλομένους. 20. ὐκ ἐδύνατο λαβεῖν, ἀλλ᾽ ἐπλανᾶτο ἐν τοῖς ὄρεσι νύκτα καὶ ἡμέραν, τότα οιὖν τρδνὖν ι αὐτόν, οἰκτείραντα τῆς ἀπορίας, ἅτε υἱὸν αὐτοῦ. καὶ τόν, ἐπεὶ ἔμαθε, παύσασθαι τῆς πολλῆς ταλαιπωρίας: ἀπ᾽ ἐκείνου δὲ τοχὺςα ποιḸο ι μαθόντας. 21. μάλιστα δὲ ὕβριζε τοὺς σοφιστὰς τοὺς σεμνοὺς εἶναι θέλοντας καὶ πλέον τι τῄλμνν ἶ ι οἰομένους. [п. 88]. 22. ἔτους, εἰς οἰκίαν δὲ οὐδέποτε εἰσιόντα, πυρὶ δὲ οὐδὲν χρώμενα, ζῆν μσ΍φσν ὁπφσο ἑκάστοις ἔταξε χρόνον, ἐὰν μηδεὶς ἀναιρῇ: ἰσχυρὰ δὲ καὶὑγιαίνοντα διάγειν ὁμοίως ἅπαντα, δεῖσθαι δὲ μηδὲν ἰατρῶν μηδὲ φαρμάκων. 23. αβολὴν τοῦ θανάτου, τοὺς μὲν πολλοὺς αὐτῶν μηδὲ εἰς γῆρας ἀφικνεῖσηθηοι, ζὸὲ ν γέμοντας, ἃ μηδὲ ὀνομάσαι ῥᾴδιον, τὴν δὲ γῆν αὐτοῖς μὴ ἐξαρκεῖν [24 ] παρέχρκοον , δεῖσθαι δὲ καὶ σιδήρου καὶ πυρός. καὶ μήτε Χείρωνος μήτε Ἀσκληπιοῦ μήτε τῶν Ἀσκληπιαδῶν ἰωμένων μηδὲν αντοῄς ὲ ι διὰ τὴν αὐτῶν ἀκολασίαν καὶ πονηρίαν, 25 ν . εἰς δὲ τὰς πόλεις συνελθόντας, ὅπως ὑπὸ τῶν ἔξωθεν μὴ ἀδικῶνται,τοὐναντίὀν α δικεῖν καὶ τὰ δεινότατα πάντα ἐργάζεσθαι, ὥσπερ ἐπὶ τούτῳ ξυνεληλυθότας. διὰ ταῦτα δὲ δοκεῖν αὐτῷ καὶ τὸν μῦθον λέγειν ὡς τὸν Προμηθέα κολάζοι ὁ Ζενὁ Ζεὁ εὕρεσιν καὶ μετάδοσιν τοῦ πυρός, ὡς ἀρχὴν τοῦτο καὶ ἀφορμὴν τοῖμς ἀνθρςαποι ὶ τρυφῆς. [ 26 ] ἐπεὶ δὲ ἔλεγόν τινες οὐ δυνατὸν εἶναι ζῆν τὸν ἄνθρωπον ὁμοίως τοῖς ἄλδδιι ὰ τὴν ἁπαλότητα τῶν σαρκῶν καὶ διότι ψιλός ἐστιν, οὔτε θριξὶ σκεπόμενος, ὥσπνὰ ὥσπὰ ὰ τὴν ἁπαλότητα [ 27 ] σφόδρα ἁπαλοὺς εἶναι διὰ τὴν δίαιταν: φεύγειν μὲν γὰρ ὡς τὸ πολὺ τὸν ἥλιον, ετγειρ ψῦχος: τὴν δὲ ψιλότητα τοῦ σώματος μηδὲν ἐνοχλεῖν. ἐπεδείκνυε δὲ τούς τε βατράχους καὶ ἄλλα οὐκ ὀλίγα ζῷα πολὺ μὲν ἁπαλώτερα ἀνθρώ ψιλότερα, καὶ ἔνια τούτων ἀνεχόμενα οὐ τὸν ἀέρα μόνον, ἀλλὰ καὶ [28] ἐν τῷ τγὬρ ζῆν δυνάμενα τοῦ χειμῶνος . ἐπεδείκνυε δὲ τῶν ἀνθρώπων αὐτῶν τούς τε ὀφθαλμοὺς καὶ τὸ πρόσωπον [стр. 89] οὐδὲν δεόμενα σκέπης. καθόλου δὲ ἐν μηδενὶ τόπῳ γίγνεσθαι ζῷον, ὃ μὴ δύναται ζῆν ἐν αὐτῷ: σναθηης ἐν αὐτῷ: σναθης ἐν οἱ πρῶτοι ἄνθρωποι γενόμενοι, μήτε πυρὸς ὄντος μήτε οἰκιῶν μήτε ἐσθῆτητος μήλήτε ἄλήτος ς ἢ τῆς αὐτομάτου; ἀλλὰ τὴν πανουργίαν τοῖς ὕστερον καὶ τὸ πολλὰ εὑρίσκειν καὶ μηχανᾶσθαι πρὸὸν τὸ [29] πάνυ τι συνενεγκεῖν. οὐ γὰρ πρὸς ἀνδρείαν οὐδὲ δικαιοσύνην χρῆσθαι τῇ σοφίᾳ τοὺς ἀνθρώποπους, ἀλνθρώπους ονήν: διώκοντας οὖν τὸ ἡδὺ ἐξ ἅπαντος ἀεὶ ζῆν ἀηδέστερον καὶ ἐπιπονώτεκοοο, ντας προμηθεῖσθαι σφῶν αὐτῶν κάκιστα ἀπόλλυσθαι διὰ τὴν πολλὴν ἐπιμέλειναν τε θθαν τε θθαὶ 30. ἀετοῦ . ὁπόσα μὲν: οὖν πολυδάπανα καὶ δεόμενα πραγματείας καὶ ταλαιπωρίας, ταῦτα μὲν ἀφῄρβὶ ὶὶ ταιπωρίας ῖς χρωμένοις ἀπέφαινεν: ὅσα δὲ ῥᾳδίως καὶ ἀπραγμόνως ἔστιν ἐπικουρειῖν τῶῶῖν τῶ ὸς χειμῶνα καὶ πρὸς λιμὸν καὶ πρὸς τὸ παῦσαί τινα ὄρεξιν τοῦ σώματος, οπνὐ παρνὐ παρνὐ παρνὐ τῶν, ἀλλὰ καὶ τόπους ᾑρεῖτο τοὺς ὑγιεινοὺς μᾶλλον ἢ τοὺς νοσώδεις καὶ τοὺς εὐτυόροὬ ὥρᾳ, 31 ὲ καὶ δικῶν καὶ φιλονικιῶν καὶ πολέμων καὶ στάσεων ἐκτὸς ἦν. καὶ μάλιστα ἐμιμεῖτο τῶν θεῶν τὸν βίον: ἐκείνους γὰρ μόνους φησὶν Ὅμηρος ῶδ , ὡς τῶν ἀνθρώπων ἐπιπόνως καὶ χαλεπῶς βιούντων. τὰ δὲ τοιαῦτα ἔφη καὶ τὰ θηρία διορᾶν. 32. ῖσθαι, καὶ διαγαγόντας ἐνταῦθα ὁπόσον ἥδιστον τοῦ χρόνου, μετὰ τα῭τα ἀθρόοπυὂ ἥδιστον τοῦ ειμῶνα ὑποχωροῦντας, τὰς δὲ γεράνους ἐπιφοιτᾶν τῷ σπόρῳ, χειμῶνα μετρίως φερίως φερίως ς τροφῆς ἕνεκα . 33. ἐκ τῶν ὀρῶν, κἀνταῦθα ὑποστέλλειν τοῖς ἀπηνέμοις καὶ προσηνέσι, τοῦ [стр. 90] δὲ καύματος εἰς τὴν ὕλην ἀποχωρεῖν καὶ τὰ βορειότατα τῶν χωρίων. 34. ἐπιβουλεύοντας, ἀεὶ δὲ ἐν κακοῖς ὄντας μυρίοις, μηδέποτε δὲ ἡσυχίαν δυναμέένῖς ὰ μηδὲ ἐν ταῖς ἱερομηνίαις μηδὲ ἂν ἐκεχειρίαν ἐπαγγέλλωσι, καὶταῦτα ξύνμπαντα μṐὐ ρον τὰ μὲν δρῶντας, τὰ δὲ πάσχοντας, ἢ ὅπως ζῆν δυνήσονται, καὶ μάλιστα δὴ δεδιότας μήπίτοτο αΐΐ πῃ τἀναγκαῖα δὴ λεγόμενα, ἔτι δὲ φροντίζοντας καὶ ζητοῦντας ὅπως παισα τζοῖς ποὑτς ποὑτς ι πολλὰ χρήματα, ἐθαύμαζεν ὅτι μηδὲν αὐτὸς πράττοι τοιοῦτον, ἀλλὰ μόνος δὴቶΐνὴ τቶΐνὴ τቶΐνὴ ύθερός ἐστι καὶ οὐδεὶς ἄλλος συνίησι τῆς αὑτοῦ μάλιστα εὐδαιμονίας. 35 . τὸν μὲν γὰρ ἀθλιώτατον ἁπάντων τυγχάνειν, φοβούμενον μὲν ἐν τοσούτῳ χρυσίοη πεν μενονδὲ νόσους, τῶν δὲ νοσερῶν ἀπέχεσθαι μὴ δυνάμενον, ἐκπεπληγμένον δὲ τὸν, ακὲ τὸν ν άντας ἐπιβουλεύειν αὐτῷ νομίζοντα μέχρι τῶν παίδων τε καὶ ἀδελφῶν. [36] διὰ δὲ ταῦτα μήτε ἐσθίοντα ἥδεσθαι, τῶν ἡδίστων αὐτῷ παρόντων, μήτε πίνονσντα ἐθπι τῶν ὀχληρῶν. μηδεμίαν δὲ ἡμέραν διάγειν ῥᾳδίως, ἐν ᾗβλέπειν αὐτὸν εἶναι μὴ τὰ δεινότατα πάτσς. καὶ τοῦτο μὲν νήφοντα ἐπιθυμεῖν μέθης, ὡς τότε ἀπαλλαγησόμενον τῶν συμφοορῶῶὦῶὦ μεθύοντα ἀπολωλέναι νομίζειν, ὡς ἀδύνατον αὑτῷ βοηθεῖν. 37. ναστῆναι τὴν ταχίστην,ἅτε ὑπ᾽ αὐτῶν τῶν ἐνυπνίων ἀπολλύμενον: τῆς δὲ χρτυσὬ὿ς ου καὶ τῶν Σεμιράμιδος οἰκοδομημάτων καὶ τῶν ἐν Βαβυλῶνι τειχῶν μηδὂνγνο ὄυελο . [38] τὸ δὲ δὴ πάντων παραλογώτατον, [стр. 91] φοβεῖσθαι μὲν τοὺς ἀνόπλους, πιστεύειν δὲ αὑτὸν τοῖς ὡπλισμένοις, σμαὶ διḶευδιḸιν ὲν τοὺς προσιόντας, μή τις ἔχοι σίδηρον, ἐν μέσῳ δὲ ζῆν τῶν σιδηροφορούντων. φεύγειν δὲ ἀπὸ μὲν τῶν ἀνόπλων πρὸς τοὺς ὡπλισμένους, ἀπὸ δὲ τῶν ὡπλισμέὸὸω ς ἀνόπλους: ἀπὸ μέν γε τοῦ πλήθους φυλάττεσθαι τοῖς δορυφόροις, ἀπὸ δὲ τῌω δΐΐ ούχοις. οὐκ ἔχειν δὲ οἷς ἂν πιστεύσας οὐδὲ ὅποι τραπόμενος δυνήσεται ζῆσαι μίαν ἡμέωραν ἡμέἉν ἡμέἉραν 39 δῷ πολεμίων γεμούσῃ τοὺς προερευνῶντας. ἀλλὰ μηδὲ τοῖς ἀναγκαίοις θαρρεῖν, μήτε παισὶ μήτε γυναικί. οὕτως δὲ χαλεποῦ ὄντος τοῦ πράγματος καὶ δυστυχοῦς τῆς μοναρχίας, μηδὲ παεννατο` οῦ μήτε βούλεσθαι μήτε δύνασθαι. 40 . καὶ γὰρ ὅστις ὑπὸ δεσμῶν ἔχεται, προσδοκᾷ ποτε λυθῆναι, καὶ τῷ τὴν πατρίδα φτύγιδοοὓ ύνατον κατελθεῖν, καὶ τῷ νοσοῦντι μέχρι τῆς τελευτῆς ἔστιν ἐλπίζειν τὴν ὑγίεοὑγίειν κ ἔστιν ἀπαλλαγῆναι τοῦ πράγματος, ἀλλ᾽ οὐδ᾽ εὔξασθαι γοῦν, εἰ μή τι ἕτερον . ὅσοις δὲ ἀνιᾶσθαι συμβέβηκε τῶν φίλων τινὸς ἀποθανόντος, σαφῶς ἐπίστανται ὸ ποτε λυπούμενοι τῷ χρόνῳ: τῷ δὲ τοὐναντίον ἐπιτείνεται μᾶλλον τὰ χαλεπά. 41 φασίν . οἵ τε γὰρ πεπονθότες κακῶς πλείους οἵ τε καταφρονοῦντες: αὐτὸς δὲ τῷ σώματι βοηεν ος αὑτῷ. πάντα μὲν οὖν τὰ δεινὰ πέφυκε μᾶλλον ἐκπλήττειν τοὺς προσδεχομένους ἢ λυπεκεν τν ντας, καὶ πενία καὶ φυγὴ καὶ δεσμοὶ καὶ ἀτιμία. τοῦ θανάτου δὲ εἴ τις ἀφέλοι τὸ δέος, οὐδὲν ὑπολείπεται δυσχερές: [42] οὐ γτὰΐρ μυ οὐκ ἐνοχλεῖ τοὺς παθόντας, ἀλλ᾽ οὐδὲν ἔτι λυποῦνται. ὁ δὲ φόβος οὕτω χαλεπός ἐστιν ὥστε πολλοὶ [стр. 91 ῦν, ἀλλὰ πρότερον αὑτοὺς ἀπέσφαξαν, οἱ δὲ πολεμίων περιειληφότων, σαφῶςδδιἂ τενἂἅτεω είσονται δεινότερον. [43] τοῦτο Δὴ τὸ χαλεπὸν ἀεὶ πάρεστι τοῖς μονάρχοις, ὁμοίως μὲν ἡμέρας, ὁμοίως Δὲ νυκτός. καὶ τοῖς μὲν καταδικασθεῖσιν ἡμέρα ῥητὴ πρόκειται, ἐν ᾗ δεῖ ἀποθνήσκειν, τοὖϖ ῦτο ἄδηλον, εἴτε μετ᾽ ὀλίγον εἴτε ἤδη, καὶ οὐδεὶς καιρός, οὐδὲ ὁ βραχύκτατος, λοτατος ου τοῦ δέους, ἀλλὰ καὶ ἐσθίοντα ἀνάγκη δεδιέναι καὶ θύοντα τοῖς θεο´ίς κεπνιί συῖ τούτῳ τῷ [44] φόβῳ καὶ συγκαθεύδειν. εἰ δέ ποτε ἐπέλθοι παίζειν τοῖς τοιούτοις, καὶ πρὸς ἀφροδισίοις οὗτος γιγνόμε, αὶ πάνυ τύχῃ ἐρῶν, μέμνηται τοῦ θανάτου, ὡς τυχὸν ὑπ᾽ αὐτῶν τῶν ἐρνωμέννων ύμενος, ὥστε μοι δοκεῖ τότε μόνον χαίρειν, [45] ἐπειδὰν πληγῇ, ἀνὴρ τύραννος , ὡς τοῦ μεγίστου κακοῦ ἀπηλλαγμένος. τὸ δὲ πάντων ἀτοπώτατον, οἱ μὲν γὰρ ἄλλοι ἴσασιν ἐν ταῖς ἀνιάτοισγιγνόμαεν΅Ἱ ὥστε οὐ πολὺν χρόνον κακοπαθοῦσιν, οἷς ἂν μὴ ἀδύνατον ᾖ τὸ ἀποθναϲρνσκεοἱν: οἷς ι τὰ μέγιστα κακὰ ἔχοντες ἐν τοῖς μεγίστοις νομίζουσιν ἀγαθοῖς εἶναι, οἶἶμῖι ἄλλων ἀνθρώπων ἐξηπατημένοι τῶν ἀπείρων τοῦ πράγματος. καὶ ταύτην ὁ θεὸς αὐτοῖς τὴν ἄγνοιαν συνέζευξεν, ἵναπαραμένωσι κολαζόμενοι. 46 ῦτο λυπηρότερος: [47] οἱ δὲ αὖ κακῶς ζῶντες τὸν βίον δοκοῦσι δυσχερέστερον Ϭέρειθν Ϭέρειθν νατον ἥδιον προσδέχεσθαι. τοῖς δέ γε τυράννοις ἀμφότερα ταῦτα χαλεπώτερα ἢ τοῖς ἄλλοις: ζῶσι μὲν γὰρ πολκἺἀ ν πάνυ ἐπιθυμούντων τεθνάναι, τὸν δὲ θάνατον οὕτω δεδοίκασιν ὡς ἥδιστα δτιάγονὲ ῳ. [48] πεφυκότος δὲ [стр. 93] τοῦ τὰ μὲν ἡδέα μᾶλλον εὐφραίνειν, ὅταν ᾖ σπάνια, τοῖς δὲ συνεχῶς χρωμέννιιν ίαν περιίστασθαι, τὰ δὲ κακὰ χαλεπώτερα εἶναι μηδέποτε ἀπαλλαττόμενα, σχεδὸν ἀμφριντεϖρα τοἶ καὶ τὰ ἡδέα καὶ τὰ λυπηρὰ ἀεὶ πάρεστιν, ὡς λυπούμενον μὲν μηδέποτε παύεσθμαι σχεθοι σχενοι δὲ μηδέποτε αἰσθάνεσθαι. 49 тου . μόνοις δὲ τοῖς μονάρχοις τῶν μὲν εὖ παθόντων οὐδεὶς οἶδε χάριν: οὐδέποτε γὖ τῶν ἱκανῶν τυγχάνειν: οἱ δὲ μὴ τυγχάνοντες ὧν βούλονται πάντων μάλισςτα μισονσια. 50. θονώτερός ἐστιν . πρὸς δὲ τούτοις ἀνάγκη μὲν αὐτῷ χαρίζεσθαι τοῖς περὶ αὐτόν: εἰ δὲ μή, τάχισοτα ἀ χαρίζεσθαι δὲ πολλάκις πολλοῖς οὐ ῥᾴδιον μὴ ἄλλων ἀφαιρούμενον. ἔχει δὴ καὶ τοὺς ἀφαιρεθέντας ἐχθροὺς καὶ τοὺς εἰληφότας ὑπόπτους κατὶ ζτοὶ ι τάχιστα ἀπηλλάχθαι. τὰ μὲν οὖν πόρρω διὰ τὸ πολὺ ἀφεστάναι φοβεῖται, τὰ δὲ ἐγγύς, ὅτι πλησίκα, τνα ὶ παρὰ μὲν τῶν μακρόθεν ὑφορᾶται πόλεμον, παρὰ δὲ τῶν ἐγγὺς δόλον. 51. ὅτι ἀνάγκη τοὺς ὑπηκόους ἐνοχλεῖν καὶ χρήματα πορίζοντα καὶ στρατεύεασθθαι προοναι προοσναι τοιγαροῦν πολέμου μὲν ὄντος εἰρήνης ἐρῶσιν, εἰρήνης δὲ γενομένης εὐθὺαχ μινὺαχ μιλὺας μιρήνης εμον. 52. ὲ εἴ τις ἔνδεια καταλαμβάνοι, τὴν ὀργήν. ἡγοῦνται δὲ μήτε ἀποδημεῖν ἀσφαλὲς μήτε μένειν μήτε προϊέναι μήτ᾽ ἔνδοαν δταιαιτṾσ οῖς, ἀλλὰ μηδὲ ἐπιβαίνειν οὗ ἂν ἐπιβαίνωσιν ἀσφαλῶς, ἅπαντα δὲ εἶναρι μεστὰν ἐπαντα όλων. 53 ι πώποτε γεγόνασι, καὶ ξύμπαντα ταῦτα ἐφ᾽ αὑτὸν ἰέναι νομίζει, καὶ οὕτως ἔχβει πε ξύμπαντας ἐκείνους τοὺς θανάτους ἀποθανούμενος: καὶ περιβλέπειν μὲν ἀεὶ [стр. 94] καὶ περιστρέφεσθαι βούλεται, πληγήσεσθαι πανταχόθεν οἰόμενος, αὐτὸ δὲ τοῦιστο οὐκ ῖν ὑπὸ αἰσχύνης ἅμα καὶ φόβου. 54 φρονοῦντες τῆς δειλίας.ἔστιν οὖν ὁ βίος ὅμοιος ὥσπερ οὖν εἴ τις καθείρξειν ἐὖιν ῇ μικρᾷ,τῶν μὲν ἄνωθεν ξιφῶν κρεμαμένων, τῶν δὲ κυκλόθεν περιπεπηγότύνν, [55 ] τα὿ν ἁπτομένων τοῦ χρωτός: οὕτως οὐ τῷ σώματι μόνον, ἀλλὰ τῇ ψυχῇ τοῦ τυράνννοṅ επου επου ξίφη, ὥστε τὸν ἐν ᾄδου Τάνταλον, ὅν φασι
  κεφαλῆς ὑπερτέλλοντα δειμαίνειν πέτρον,
  πολὺ ῥᾷον διάγειν. οὐ γὰρ δὴ ἔτι φοβεῖται ὁ Τάνταλος μὴ ἀποθάνῃ: τῷ δὲ τυράννῳ ζῶντι τηῦβ,νεο ξξτο ξοουβ, ὃ ἐκείνῳ νεκρῷ [56] λέγουσιν. ὅσοι μὲν οὖν μιᾶς γεγόνασι τύραννοι πόλεως ἢ χώρας ὀλίγης, τούτοις μὲὲδν οὀπκ ἢ οδράντας ἐκ τῆς ἀρχῆς ἀλλαχόσε ποι καταφυγόντας ζῆν: καίτοι οὐδεὶς ἄννδρα,λναπ῾ ἀγῆν λὰ μισοῦσί τε καὶ ὑποπτεύουσι καὶ ῥᾳδίως ἐκδιδόασι τοῖς ἠδικημένοις ἠδικημένοις: λποπι λποι εων ἄρχουσι καὶ ἐθνῶν καὶ ἀπείρου γῆς, ὥσπερ ὁ τῶν Περσῶν βασιλεύς, τούτοις δὲ οὐδ᾽ ἄν ποτε παραστῇ συνεẖναν τῶνῶνἄν ποτε παραστῇ συνεẖναν τῶνῶνῶν θεῶν τις ἀφέλῃ τὴν ἄγνοιαν αὐτῶν, οὐ δυνατὸν ἐκφυγεῖν. 57. ὕτως ἂν κατακοπεὶς ἢ καταχωνευθεὶς ἀπολέσθαι. ἐὰν μὲν οὖν τις αὐτῷ διαλέγηται θαρρῶν, ὁ δὲ ὀργίζεται καὶ δέδοικε τὴν παρηὴδν παρηδί θεραπεύων καὶ ὑποκατακλινόμενος, ὑποπτεύει τὴν θεραπείαν. 58. ξαπατᾶσθαι . καὶ λοιδορούμενος μὲν πολλαπλασίως ἀνιᾶται ἢ ἄλλος, ὅτι δὴ τύραννος ὢαν ἀκοος παινούμενος δὲ οὐχ ἥδεται: οὐ γὰρ φρονοῦντας οὕτως οἴεται λέγειν. [59] τοῦ δὲ καλλίστου καὶ λυσιτελεστάτου κτήματος ἁπάντων [стр. 95. ρότερον τοὺς ἀγρίους λέοντας οἱ τρέφοντες ἀγαπήσουσιν ἢ τοὺς τυράνανους ταεκπεκπ ὶ προσιόντες. 60. έοι , καὶ διὰ στρατοπέδου πορευόμενος ἄνευ κηρυκείου καὶ διὰ λῃστ῭μν: ονδεμρρὶὂ γώ ιος οὐδὲ ἐχθρός ἐστι βαδίζοντι. ἂν δὲ ἅπας μὲν ἐκλίπῃ ὁ χρυσός, ἅπας δὲ ὁ ἄργυρος, ἅπας δὲ ὁ χαλκόα, λὂὐκ ἐὂὐκ ἐὂὐκ ίην οὐδὲ μικρόν. 61. θαρῇ τὰ πρόβατα, ὡς μηδένα ἐσθῆτος εὐπορῆσαι, μὴ μόνον δὲ τὴν Ἀττικήν, ἀλλὰ κΉαϰ καὶ Πελοπόννησον καὶ Θετταλίαν ἀπορία καταλάβῃ, ὥσπερ ἤδη πρότερόν φασιν, οὐδὲν ἐγὼ χεῖρον οὐδὲ ἀπορώτερον βιώσομαι. [62] παρὰ πόσον μὲν γὰρ ἔσομαι γυμνότερος τοῦ νῦν, πόσῳ δὲ ἀοικότερος; ἱκανὰ δέ μοι τροφὴν παρασχεῖν καὶ μῆλα καὶ κέγχροι καὶ κριθαὶ καὶ ὄροβοι κεταὶ ατα τῶν ὀσπρίων καὶ φηγὸς ὑπὸ τῇ τέφρᾳ καὶ ὁ τῆς κρανείας καρπός, ᾗ φησμον ὶὶὶ ν τοὺς τοῦ Ὀδυσσέως ἑταίρους τὴν Κίρκην, ὑφ᾽ ὧν ἀντέχει τρεφόμενα καηι μί τὰ μί.
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  ΕΥΒΟΙΚΟΣ ἢ ΚΥΝΗΓΟΣ.
  τόδε μὴν αὐτὸς ἰδών, οὐ παρ᾽ ἑτέρων ἀκούσας, διηγήσομαι. ἴσως γὰρ οὐ μόνον πρεσβυτικὸν πολυλογία καὶ τὸ μηδένα διωθεῖσθαι ῥᾳδίωνς τᐶτπν Ἄτπιὸ λόγων, πρὸς δὲ τῷ πρεσβυτικῷ τυχὸν ἂν εἴη καὶ ἀλητικόν. αἴτιον δέ, ὅτι πολλὰ τυχὸν ἀμφότεροι πεπόνθασιν, ὧν οὐκ ἀηδῶς μέμνηνται. ἐρῶ δ᾽ οὖν οἵοις ἀνδράσι καὶ ὅντινα βίον ζῶσι συνέβαλον ἐν μέσῃ σχεδ τόν τι τι [п. 190] [2] κρῷ παντελῶς ἀκατίῳ. χειμῶνος δὲ γενομένου χαλεπῶς καὶ μόλις διεσώθημεν πρὸς τὰ κοῖλα τῆς Εὐβοίας : τὐβοίὂ ἀκάτιον εἰς τραχύν τινα αἰγιαλὸν ὑπὸ τοῖς κρημνοῖς ἐκβαλόντες διέφθεδιραν, αὸ ώρησαν πρός τινας πορφυρεῖσὑφορμοῦντας ἐπὶ τῇ πλησίον χηλῇ, κἀκείνοις συνειργάα οοῦντο αὐτοῦ μένοντες . καταλειφθεὶς δὴ μόνος, οὐκ ἔχων εἰς τίνα πόλιν σωθήσομαι, παρὰ τὴν θάχατμταν ώληλωα ν, εἴ πού τινας ἢ παραπλέοντας ἢ ὁρμοῦντας ἴδοιμι. προεληλυθὼς δὲ συχνὸν ἀνθρώπων μὲν οὐδένα ἑώρων: ἐπιτυγχάνω δὲ ἐλάφῳὶὉστατεωσ ῦ κρημνοῦ πεπτωκότι παρ᾽ αὐτὴν τὴν ῥαχίαν, ὑπὸ τῶν κυμάτων παιομένῳ, φυσῶιι. καὶ μετ᾽ ὀλίγον ἔδοξα ὑλακῆς ἀκοῦσαι κυνῶν ἄνωθεν μόλις πως διὰ τὸν ἀχὸν ἀχὸν ἀχὸν ἀχὸν ἀχὸν τῆς θαλάττης. 4 ιαθέοντας, ὑφ᾽ ὧνεἴκαζον ἀποβιασθὲν τὸ ζῷον ἁλέσθαι κατὰ τοῦ κρημννοῦ, κεννοῦ, κενοῦ ν ἄνδρα, κυνηγέτην ἀπὸ τῆς ὄψεως καὶ τῆς στολῆς, τὰ γένεια ὑγιῆ κομῶντα οὶ φαύλως οὐδὲ ἀγεννῶς ἐξόπισθεν, οἵους ἐπὶ Ἴλιον Ὅμηρός φησιν ἐλθπεσῖν Εκν ων, ἐμοὶ δοκεῖν, καὶ καταγελῶν, ὅτι τῶν ἄλλων Ἀχαιῶν καλῶν καλῶς ἐχόντων ουυξμἯἐδὲ ] ἐκόμων . καὶ ὃς ἀνηρώτα με, Ἀλλ᾽ ἦ, ὦ ξεῖνε, τῇδέ που φεύγοντα ἔλαφον κατενόησας; κἀγὼ πρὸς αὐτόν, Ἐκεῖνος, ἔφην, ἐν τῷ κλύδωνι ἤδη: καὶ ἀγαγὼν ἔδειξα. ἑλκύσας οὖν αὐτὸν ἐκ τῆς θαλάττης τό τε δέρμα ἐξέδειρε μαχαίρᾳ, κἀμοῦ ξυλλαμβάάνο οἷός τε ἦν, καὶ τῶν σκελῶν ἀποτεμὼν τὰ ὀπίσθια ἐκόμιζεν ἅμα τῷ δέρμαμι σαρεκκάε υνακολουθεῖν καὶ συνεστιᾶσθαι τῶν κρεῶν: εἶναι δὲ οὐ μακρὰν τὴν οἴκησιν. [6] ἔπειτα ἕωθεν παρ᾽ ἡμῖν, ἔφη, κοιμηθεὶς ἥξεις ἐπὶ τὴν θάλατταν, ὡς τά γννῦ ι πλόϊμα. καὶ μὴ τοῦτο, εἶπε, φοβηθῇς. βουλοίμην δ᾽ ἂν ἔγωγε καὶ μετὰ πέντε ἡμέρας λῆξαι τὸν ἄνεμον ἀλλ᾽ οὐ ῥᾴδιον ν οὕτως πιεσθῇ τὰ ἄκρα τῆς Εὐβοίας ὑπὸ τῶν νεφῶν ὥς γε νῦν κατειλημμένα ρρῆὸ καὶ ἅμα ἠρώτα με ὁπόθεν δὴ καὶ ὅπως ἐκεῖ κατηνέχθην, καὶ εἰ μὴ διεφθάρη τοὸ ποὸ ποὸ μικρὸν ἦν παντελῶς, [стр. 191. διεφθάρη δ᾽ ὅμως ἐπὶ τὴν γῆν ἐκπεσόν. [7] ὔκουν ῥᾴΔιον, ἔφη, ἄλλως: ὅρα γὰρ ὡς ἄγρια καὶ σκληρὰ τῆς νήσου τὰ πρὸς τὸ πέλαγος. ταῦτ᾽, εἶπεν, ἐστὶ τὰ κοῖλα τῆς Εὐβοίας λεγόμενα, ὅπου κατενεχθεῖσα ναῦς οὐκ Ἁ ίη: σπανίως δὲ σῴζονται καὶ τῶν ἀνθρώπων τινές, εἰ μὴ ἄρα, ὥσπερ ὑμεῖας, λτελπον έοντες. ἀλλ᾽ ἴθι καὶ μηδὲν δείσῃς. νῦν μὲν ἐκ τῆς κακοπαθείας ἀνακτήσῃ σαυτόν: εἰς αὔριον δέ, ὅ τι ἂν σδδυνατόν εθα ὅπως σωθῇς, ἐπειδή σε ἔγνωμεν ἅπαξ. [8] δοκεῖς δέ μοι τῶν ἀστικῶν εἶναί τις, οὐ ναύτης οὐδ᾽ ἐργάτης, ἀλλὰ πολλιήν τολλιν ἀλλὰ πολλιήν ιαν τοῦ σώματος ἀσθενεῖν ἔοικας ἀπὸ τῆς ἰσχνότητος. ἐγὼ δὲ ἄσμενος ἠκολούθουν: οὐ γὰρ ἐπιβουλευθῆναί ποτε ἔδεισα, οὐδὲν Ἷἢχων ἱμάτιον. [9] καὶ πολλάκις μὲν δὴ καὶ ἄλλοτε ἐπειράθην ἐν τοῖς τοιούτοις καιροῖς, ἅτενἄ χεῖ, ἀτὰρ οὖν δὴ καὶ τότε ὡς ἔστι πενία χρῆμα τῷ ὄντι ἱερὸν καὶ ἄσυλον, κεΐδν, ံὶὶ κεῖ, πολύ γε ἧττον ἢ τοὺς τὰ κηρύκεια ἔχοντας: [ 10 ] ὡς δὴ καὶ τότε θαρρῶν εἱπόμην. ἦν δὲ σχεδόν τι περὶ τετταράκοντα στάδια πρὸς τὸ χωρίον. ὡς οὖν ἐβαδίζομεν, διηγεῖτό μοι κατὰ τὴν ὁδὸν τὰ αὑτοῦ πράγματα καὶ τὸν βίονὸ ὰ γυναικὸς αὐτοῦ καὶ παίδων. ἡμεῖς γάρ, ἔφη, δύο ἐσμέν, ὦ ξένε, τὸν αὐτὸν οἰκοῦντες τόπον. ἔχομεν δὲ γυναῖκας ἀλλήλων ἀδελφὰς καὶ παῖδας ἐξ αὐτῶν υἱοὺς καὶ θυγατέραω. [11] ζῶμεν δὲ ἀπὸ θήρας ὡς τὸ πολύ, μικρόν τι τῆς γῆς ἐπεργαζόμενοι. τὸ γὰρ χωρίον οὐκ ἔστιν ἡμέτερον, οὔτε πατρῷον οὔτε ἡμεῖς ἐκτησάμεθα, ἀλλὰννν ἀλλὰ ἀλλὰνν ς ἡμῶν ἐλεύθεροι μέν, πένητες δὲ οὐχ ἧττον ἡμῶν, μισθοῦ βουκόλοι, βοϼὂμοι μακαρίου τῶν ἐνθένδε τινὸς ἐκ τῆς νήσου, πολλὰς μὲν ἀγέλας καὶ ἵππων κεηνκαὶκοὶ οὶ οὶ ου, πολλὰς δὲ ποίμνας, πολλοὺς δὲ καὶ καλοὺς ἀγρούς, πολλὰ δὲ ἄλλα χρήματα, ξύμπαντα τα τα ὄρη. [12] οὗ δὴ ἀποθανόντος καὶ τῆς οὐσίας δημευθείσης: φασὶ δὲ καὶ αὐτὸν ἀπολέέσιρνα ήματα ὑπὸ τοῦ βασιλέως: τὴν μὲν ἀγέλην εὐθὺς ἀπήλασαν, ὥστε κατακόψαι, πρδὸς ῇὲ ὲp. 192]. 13. κηνὰς πεποιημένοι καὶ αὐλὴν διὰ ξύλων οὐ μεγάλην οὐδὲ ἰσχυράν, μόσχνων ἕνεν ἕνε ἶμαι πρὸς αὐτό που τὸ θέρος. τοῦ μὲν γὰρ χειμῶνος ἐν τοῖς πεδίοισἐνέμομεν, νομὴν ἱκανὴν ἔχοντενκὶ ποὶ ποὶ ἀποκείμενον: τοῦ δὲ θέρους ἀπηλαύνομεν εἰς τὰ ὄρη. μάλιστα δ᾽ ἐν τούτῳ τῷ τόπῳ 14 άραγξ βαθεῖα καὶ σύσκιος, καὶ διὰ μέσου ποταμὸς οὐ τραχύς, ἀλλ᾽ ὡς ῥᾷσιος ἐμλ᾽ ὡς ῥᾷσνὸς ἐμνὸ ὶ καὶ μόσχοις, τὸ δὲ ὕδωρ πολὺκαὶ καθαρόν, ἅτε τῆς πηγῆς ἐγγὺς ἀναδιδούσης, καὶ πνεῦμα τοῦ θέρους ἀεὶ διαπεέον διὰ τῆς φάραγος:εογος κείμενοι δρυμοὶ μαλακοὶ καὶ κατάρρρυτοι, ἥκιστα μὲν οἶστρον τρέφοντες, ἥκδιστα βλιὲ ἥκδιστα βλιὲ ἶστρον τρέφοντες άβην βουσί. 15. πάντα μεστὰβοτάνης εὐθαλοῦς δι᾽ ὅλου τοῦ θέρους, ὥστε μὴ πολὺν πλανᾶσθαι τόπον. ὧν δὴ ἕνεκα συνήθως ἐκεῖ καθίστασαν τὴν ἀγέλην: καὶ τότε ἔμειναν ἐα ταριμης σκκης σκιης ἂν εὕρωσι μισθόν τινα ἢ ἔργον, καὶ διετράφησαν ἀπὸ χωρίου μικροῦ παντελῶας, τυροἔς σμένοι πλησίον τοῦ σταθμοῦ. τοῦτό τε ἐπήρκεσεν αὐτοῖς ἱκανῶς,ἅτε κόπρου πολλῆς ἐνούσης. 16. υνῶν . δύο γὰρ τῶν ἑπομένων ταῖς βουσίν, ὡς δὴ μακρὰν ἦσαν οὐχ ὁρῶντες τοὺπς ταςμεΈὈῖ ν ἐπὶ τὸν τόπον καταλιπόντες τὴν ἀγέλην. οὗτοι τὸ μὲν πρῶτον συνηκολούθουν αὐτοῖς, ὥσπερ ἐπ᾽ ἄλλο τι: καὶ τοὺς μυρποὲν τε ἴδοιεν, ἐδίωκον μέχρι τινός, συῶν δὲ ἢ ἐλάφων οὐδὲν αὐτοῖς ἔμελεν. [17] εἰ δέ ποτε ἴδοιεν τῶν ἀνθρώπων τινα ὀψὲ καὶ πρῴ, συνιστάμενοι ἤμάκτνουν τε ,νουν τε , ὥσπερ ἂν εἰ πρὸς ἄνθρωπον ἐμάχοντο. γευόμενοι δὲ τοῦ αἵματος καὶ συῶν [стр. 193] ὀψὲ μεταμανθάνοντες κρέασζινὀ ς ἥδεσθαι, τῶν μὲν ἐμπιμπλάμενοι, εἴ ποτε ἁλοίη τι σίτου, ὁπότε δὲ μή, πεινῤηντες, ληηντες τοιούτῳ προσεῖχον, καὶ τὸ φαινόμενον ἐδίωκον πᾶν ὁμοίως, καὶ ὀσμῆς ἁμῃγκὶ ἴχνους ᾐσθάνοντο, καὶ ἀπέβησαν ἀντὶ βουκόλων τοιοῦτοί τινες ὀψιβρεθθεῖς καῖς καὶ θηρευταί. 18 οὔτε εἰς κώμην τινά: φραξάμενοι δὲ τὰς σκηνὰς ἐπιμελέστερον καὶ τὴν απιρντον ιρντον ιριον οὔτε εἰς κώμην τινά ήσαντες, οὕτως διεγένοντο, καὶ τὸ χωρίον ἐκεῖνο πᾶν εἰργάσαντο, καὶ τινμ θερήρας ῥᾴων ἐγίγνετο . 19. γῆ παρέχει, ὥστε οὐδὲν δεῖ ζητοῦντα πράγματα ἔχειν, ὥσπερ ὁδοῦ φερούσης ἐπτ᾽ αηντης ἐπτ᾽ αηθᾬ ία μᾶλλόν τι ὑπομένει ὀκνοῦντα: ἔστι δ᾽ ἔτι καὶ λαγὼς καὶ δορκάδας ἐν ταῖς εὐναῖς καταλαμβάνειν. [20] οὕτως δὴ τὸ ἀπ᾽ ἐκείνου διέμειναν, οὐδὲν ἔτι προσδεηθέντες ἄλλου βίου. καὶ ἡμῖν συνέζευξαν γυναῖκας τοῖς ἀλλήλων υἱέσιν ἑκάτερος τὴν αὑτοῦ θργοῦ θργοῦ θργοῦ τεθνήκασι δὲ ἀμφότεροι πέρυσι σχεδόν, τὰ μὲν ἔτη πολλὰ λέγοντες ἃ βεβιώκεσαν, ἰὔσϽχ ι καὶ νέοι καὶ γενναῖοι τὰ σώματα. τῶν δὲ μητέρων ἡ ἐμὴ περίεστιν. [21] ὁ μὲν οὖν ἕτερος ἡμῶν οὐδεπώποτε εἰς πόλιν κατέβη, πεντήκοντα ἔτη γεγοδνϐὶ ἰὂ μόνον, ἅπαξ μὲν ἔτι παῖς μετὰ τοῦ πατρός, ὁπηνίκα τὴν ἀγέλην εἴχομεν. ὕστερον δὲ ἧκέ τις ἀργύριον αἰτῶν, ὥσπερ ἔχοντάς τι, κελεύων ἀκολουθεṽον τἴνν τἴνν τἴνν ἡμῖν δὲ ἀργύριον μὲν οὐκ ἦν, ἀλλ᾽ ἀπωμοσάμην μὴ ἔχειν: εἰ δὲ μή, [22] δέκναωκνὲ. ἐξεθίσαμεν δὲ αὐτὸν ὡς ἠδυνάμεθα κάλλιστα καὶ δύο ἐλάφεια δέρματα ἐδώκαμεκεν: κἀἀγκεν: κἀἀγκεν σα εἰς τὴν πόλιν. ἔφη γὰρ ἀνάγκην εἶναι τὸν ἕτερον ἐλθεῖν καὶ διδάξαι περὶ τούτων. εἶδον οὖν, οἷα καὶ πρότερον, οἰκίας πολλὰς καὶ μεγάλας καὶ τεῖχος ἔξωθερν κανετν κανετν κανετν ἰκήματά τινα ὑψηλὰ καὶ τετράγωνα [стр. 194. ολλὴν ἡσυχίαν. [23] τοῦτο δὲ ἐνθάδε οὐκ ἔστιν οὐδαμοῦ, ὅπου κατηνέχθης: καὶ διὼ τοῦλπο αἀε ν῀ ται. ταῦτα οὖν ἑώρων καὶ πολὺν ὄχλον ἐν ταὐτῷ συνειργμένον καὶ θόρυβκν ἀμήχαννο ν: ὥστε ἐμοὶ ἐδόκουν πάντεσμάχεσθαι ἀλλήλοις. ἄγει οὖν με πρός τινας ἄρχοντας, καὶ εἶπε γελῶν, Οὗτός ἐστιν ἐφ᾽ ὅν με ἐπέμψαε. ἔχει δὲ οὐδὲν εἰ μή γε τὴν κόμην καὶ σκηνὴν μάλα ἰσχυρᾶν ξύλων. [24] οἱ δὲ ἄρχοντες εἰς τὸ θέατρον ἐβάδιζον, κἀγὼ σὺν αὐτοῖς. τὸ δὲ θέατρόν ἐστιν ὥσπερ φάραγξ κοῖλον, πλὴν οὐ μακρὸν ἑκατέρωθεν, ἀλλὰ στρογγό σους, οὐκ αὐτόματον, ἀλλ᾽ ᾠκοδομημένον λίθοις. ἴσως δέ μου καταγελᾷς, ὅτι σοι διηγοῦμαι σαφῶς εἰδότι ταῦτα. πρᾶτον μὲν οὖν πολύν τινα χρόνον ἄλλα τινὰ ἔπραττεν ὁ ὄχλος, καὶ ἐβόων ποτὲὲ ὲ ὲ ὰ ἔπραττεν ὁ ὄχλος αὶ ἱλαροὶ πάντες, ἐπαινοῦντές τινας, ποτὲ δὲ σφόδρα καὶ ὀργίλως. 25. ἀνέκραγον ὥστε οἱ μὲν αἰτῶν περιτρέχοντες ἐδέοντο, οἱ δὲ τὰ ἱμάτια ἐρρίπτοϑπνά βου. ἐγὼ δὲ καὶ αὐτὸς ἅπαξ ὀλίγου κατέπεσον ὑπὸ τῆς κραυγῆς [26] ροντῆς ἐπιρραγείσης. ἄλλοι δέ τινες ἄνθρωποι παριόντες, οἱ δ᾽ ἐκ μέσων ἀνιστάμενοι, διελέγοντο πρὸθ, πὸς οἱ μὲν ὀλίγα ῥήματα, οἱ δὲ πολλοὺς λόγους. καὶ τᾶν μὲν ἤκουον πολύν τινα χρόνον, τοῖς δὲ ἐχαλέπαινον εὐθὺς φθεγξαμιϭο δὲ γρύζειν ἐπέτρεπον. ἐπεὶ δὲ καθέστασάν ποτε καὶ ἡσυχία ἐγένετο, παρήγαγον κἀμέ. [27] καὶ εἶπέ τις, Οὗτός ἐστιν, ὦ ἄνδρες, τῶν καρπουμένων τὴν δημοσίαν γῆν πολλὰ πολλὰ ον αὐτός, ἀλλὰ καὶ ὁ πατὴρ αὐτοῦ πρότερον, καὶ κατανέμουσι τὰ ἡμέτερα ὄρζη καὉρκκκκὶ γὶ θηρεύουσι καὶ οἰκίας ἐνῳκοδομήκασι καὶ ἀμπέλους ἐμπεφυτεύκασι πολλὰς καλοὶ πολλὰς καλοὶἿὶ ἐμπεφυτεύκασι υσιν ἀγαθά, οὔτε τιμὴν καταβαλόντες οὐδενὶ τῆς γῆς οὔτε δωρεὰν παρὰ τοῦ δήμου λαβόντευ λαβόντες [28] ὑπὲρ τίνος γὰρ ἂν καὶ ἔλαβον; [стр. 195] οὔτε λειτουργίαν πώποτε ἐλειτούργηησαν οὶ μοῖράν τινα ὑποτελοῦσι τᾶν γιγνομένων, ἀλλ᾽ ἀτελεῖς καὶ ἀλειτούργητοι διατελιιῦ,σρελιῦ εργέται τῆς πόλεως. οἶμαι δέ, ἔφη, μηδὲ ἐληλυθέναι πώποτε αὐτοὺς ἐνθάδε. [29] κἀγὼ ἀνένευσα. ὁ δὲ ὄχλος ἐγέλασεν, ὡς εἶδε. καὶ ὁ λέγων ἐκεῖνος ὠργίσθη ἐπὶ τῷ γέλωτι καί μοι ἐλοιδορεῖτο. ἔπειτα ἐπιστρέψας, Εἰ οὖν, ἔφη, δοκεῖ ταῦτα οὕτως, οὐκ ἂν φθάνοιμεν ἅπαντεδς τοπαντεδς ιαρπάσαντες, οἱ μὲν τὰ χρήματα τῆς πόλεως, ὥσπερ ἀμέλει καὶ νῦν ποιοῦσί τιρνες, Ჴἱ ν κατανειμάμενοι μὴ πείσαντες ὑμᾶς, ἐὰν ἐπιτρέψητε τοῖς θηρίοις τούτοις προ἖κ πλέον ἢ χίλια πλέθρα γῆς τῆς ἀρίστης, ὅθεν ὑμῖν ἔστι τρεῖς χοίνικας Ἀττιμκὰς ειν κατ᾽ ἄνδρα. [30] ἐγὼ δὲ ἀκούσας ἐγέλασα ὅσον ἐδυνάμην μέγιστον. τὸ δὲ πλῆθος οὐκέτ᾽ ἐγέλων, ὥσπερ πρότερον, ἀλλ᾽ ἐθορύβουν. ὁ δὲ ἄνθρωπος ὁ ῥήτωρ ἐχαλέπαινε, καὶ δεινὸν ἐμβλέψας εἰς ἐμὲ εἶπεν, ὁρᾶντε ίαν καὶ τὴν ὕβριν τοῦ καθάρματος, ὡς καταγελᾷ πάνυ θρασέως; ὃν ἀπάγειν ὀλίγου δέω καὶ τὸν κοινωνὸν αὐτοῦ — πυνθάνομαι γὰρ δύο εἶναι τοὺς κορυφαίους τῶν κατειληφότων ἅπασαν [31] σχεδὸν τὴν ἐν τοῖς ὄρεσι χώραν — οἶμαι γὰρ αὐτοὺς μηδὲ τῶν ναυαγίων ἀπέχεσθαι τῶν ἑκάστοτε ἐκπιπτόντων, ὑπὲρ αὐτὰς σχεδόν τι τὰς Καφηρίδας οἰκοῦντας. πόθεν γὰρ οὕτως πολυτελεῖς ἀγρούς, μᾶλλον δὲ ὅλας κώμας κατεσκευάσακευάσαντο καὶ λοτοσοοᦿῂ βοσκημάτων καὶ ζεύγη καὶ ἀνδράποδα; [32] καὶ ὑμεῖς δὲ ἴσως ὁρᾶτε αὐτοῦ τὴν ἐξωμίδα ὡς φαύλη, καὶ τὸ δέρμα, ἐΦρλυ ἐΦήλυ ναψάμενος τῆς ὑμετέρας ἕνεκεν ἀπάτης, ὡς πτωχὸς δῆλον ὅτι καὶ οὐδὲν ἔχων. ἐγὼ μὲν γάρ, ἔφη, βλέπων αὐτὸν μικροῦ δέδοικα, ὥσπερ οἶμαι τὸν Ναύπαλιον ὁρံΚὸἸံΚῸ φηρέως ἥκοντα. καὶ γὰρ οἶμαι πυρσεύειν αὐτὸν ἀπὸ τῶν ἄκρων τοῖς πλέουσιν, ὅπως ἐκπίπτωὸῶιν ρας. 33. ουν καὶ ἐδεδοίκειν μή τί με ἐργάσωνται κακόν. παρελθὼν δὲ ἄλλος τις, ὡς ἐφαίνετο, ἐπιεικὴς ἄνθρωπος ἀπό [стр. 196. ἐσιώπησαν: ἔπειτα εἶπε τῇ φωνῇ πρᾴως ὅτι οὐδὲν ἀδικοῦσιν οἱ τὴν ἀργὸαχ τῶ όμενοι καὶ κατασκευάζοντες , 34 μὴ τοῖς οἰκοδομοῦσι καὶ φυτεύουσι τὴν δημοσίαν γῆν χαλεπῶς ἔχειν,ἀλφλκατατοῖ υσιν. ἐπεὶ καὶ νῦν, ἔφη, ὦ ἄνδρες, σχεδόν τι τὰ δύο μέρη τῆς χώρας ἡμῶν ἔρηδμά ἀṀλιἹν άν τε καὶ ὀλιγανθρωπίαν. κἀγὼ πολλὰ κέκτημαι πλέθρα, ὥσπερ οἶμαι καὶ ἄλλος τις, οὐ μόνον ἐν τοῖς ὄρεσζιν ἐν τοῖς πεδινοῖς, ἃ εἴ τις ἐθέλοι γεωργεῖν, οὐ μόνον ἂν προῖκα δοίην, ἀἀλρὰ ον [35] ἡδέως προστελέσαιμι . δῆλον γὰρ ὡς ἐμοὶ πλέονος ἀξία γίγνεται, καὶ ἅμα ἡδὺ ὅραμα χώρα οἰκουνμένη καἷ καἏ ἡ δ᾽ ἔρημος οὐ μόνον ἀνωφελὲς κτῆμα τοῖς ἔχουσιν, ἀλλὰ καὶ σφόδρα ἐλεινυ χίαν τινὰ κατηγοροῦν τῶν δεσποτῶν. 36. ημοσίας γῆς ἀπολαβόντας, τοὺς μὲν ἀφορμήν τινα ἔχοντας πλείω, τοὺς δὲ πένηταႂ, ἔχοντας πλείω, τοὺς δὲ πένηταႱ στος ᾖ δυνατός, ἵνα ὑμῖν ἥ τε χώρα ἐνεργὸς ᾖ καὶ τῶν πολιτῶν οἱ θέλοντες δύο τῶν μεγίστων ἀπηλλαγμένοι κακῶν, ἀργίας καὶ πενίας. [37] ἐπὶ δέκα μὲν οὖν ἔτη προῖκα ἐχόντων: μετὰ δὲ τοῦτον τὸν χρόνον ταξάμεννοὯ ην παρεχέτωσαν ἀπὸ τῶν καρπῶν, ἀπὸ δὲ τῶν βοσκημάτων μηδέν. ἐὰν δέ τις ξένος γεωργῇ, πέντε ἔτη καὶ οὗτοι μηδὲν ὑποτελούντων, ὕστεριον λοὲ δ΢ὲ δι οἱ πολῖται. ὃς δὲ ἂν ἐξεργάσηται τῶν ξένων διακόσια πλέθρα, πολίτην αὐτὸν εἶναι, ἵσια τλες πλες ν οἱ προθυμούμενοι. 38. ᾳ τῇ βαθυτάτῃ, οὐχ ὡς προάστιον πόλεως: τὰ δέ γε ἐντὸς τείχους σπείρεται τὰ τὰ πλενσὰ πλενσὰ πλενσὰ πλενσὰ εται. οὐκοῦν ἄξιον, ἔφη, θαυμάσαι τῶν ῥητόρων, ὅτι τοὺς μὲν ἐπὶ τῷ Καφηρετῖ φιῶν ἐν τοῖς ἐσχάτοις τῆς Εὐβοίας συκοφαντοῦσι, τοὺς δὲ τὸ γυμνάσιονγεωργναςανὺὺς ρὰν κατανέμοντας οὐδὲν οἴονται ποιεῖν [стр. 197] [39] δεινόν. βλέπετε γὰρ αὐτοὶ δήπουθεν ὅτι τὸ γυμνάσιον ὑμῖν ἄρουραν πεποιήκασιν, ὥκλτε τὸρζν ἄρουραν πεποιήκασιν, ὥκλτε τὸρζν ἄρουραν ἄλλους ἀνδριάντας συχνοὺς ὑπὸ τοῦ θέρους ἀποκεκρύφθαι, τοὺς μὲν ἡζὺώεν, τοὺς μὲν ἡζ὎ων : καὶ ὅτι καθ᾽ ἡμέραν τὰ τοῦ ῥήτορος τούτου πρόβατα ἕωθεν εἰς τὴνα ἀγορὰν λκὰν λεκμβν νέμεται τὰ περὶ τὸ βουλευτήριον καὶ τὰ ἀρχεῖα: ὥστε τοὺς πρῶτον ἐπιδημήσαντας ξένους τολὺς μὲὲ ῆς πόλεως, τοὺς δὲ οἰκτίρειν αὐτήν. πάλιν οὖν ταῦτα ἀκούσαντες ὠργίζοντο πρὸς ἐκεῖνον καὶ ἐθορύβουν. [40] καὶ τοιαῦτα ποιῶν τοὺς ταλαιπώρους ἰδιώτας οἴεται δεῖν ἀπαγαγεῖν, ἵνα δῆλ΅υιν ἐργάζηται τὸ λοιπόν, ἀλλ᾽ οἱ μὲν ἔξω λῃστεύωσιν, οἱ δ᾽ ἐν τῇ πόλει δωπουινσσ. ἐμοὶ δέ, ἔφη, δοκεῖ τούτους ἐᾶν ἐφ᾽ οἷς αὐτοὶ πεποιήκασιν, ὑποτελοιῦνταὂ ὅσον μέτριον, περὶ δὲ τῶν ἔμπροσθεν προσόδων συγγνῶναι αὐτοῖς, ὅτι ἖ρημον κεΉρο κεΉρο ὐτοῖς ήσοντες τὴν γῆν κατελάβοντο. ἐὰν δὲ τιμὴν θέλωσι καταβαλεῖν τοῦ χωρίου, ἀποδόσθαι αὐτοῖς ἐλάττονος ἄλς ἄλς. [41] εἰπόντος δὲ αὐτοῦ τοιαῦτα, πάλιν ὁ ἐξ ἀρχῆς ἐκεῖνος ἀντέλεγεν, καοὶ ἐλοοοἐλοοο ἐπὶ πολύ. τέλος δὲ καὶ ἐμὲ ἐκέλευον εἰπεῖν ὅ, τι βούλομαι. καὶ τί με, ἔφην, δεῖ λέγειν; πρὸς τὰ εἰρημένα, εἶπέ τις τῶν καθημένων. οὐκοῦν λέγω, ἔφην, ὅτι οὐθὲν ἀληθές ἐστιν ὧν εἴρηκεν. [42] ἐγὼ μὲν, ὦ ἄνδρες, ἐνύπνια ᾤμην, ἔφην, ὁρᾶν, ἀγροὺς καὶ κώμας καφρτὶαρ΅ια῿ ντος. ἡμεῖς δὲ οὔτε κώμην ἔχομεν οὔτε ἵππους οὔτε ὄνους οὔτε βοῦς. εἴθε γὰρ ἦν ἔχειν ἡμᾶς ὅσα οὗτος ἔλεγεν ἀγαθά, ἵνα καὶ ὑμῖν ἐδώκαμνν καὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ ακαρίων ἦμεν. καὶ τὰ νῦν δὲ ὄντα ἡμῖν ἱκανά ἐστιν, ἐξ ὧν εἴ τι βούλεσθε λάβετε: κἂν πάάντντα ἐ ῖς ἕτερα κτησόμεθα. ἐπὶ τούτῳ δὲ τῷ λόγῳ ἐπῄνεσαν. [43] εἶτα ἐπηρώτα με ὁ ἄρχων τί δυνησόμεθα δοῦναι τῷ δήμῳ; κἀγώ, Τέσσαρα, ἔφην, ἐλάφεια δέρματα πάνυ καλά. οἱ δὲ πολλοὶ αὐτῶν ἐγέλασαν. ὁ δὲ ἄρχων ἠγανάκτησε πρός με. τὰ γὰρ ἄρκεια, ἔφην, σκληρά ἐστιν καὶ τὰ τράγεια οὐκ ἄξια τούτων, ἄλλα δὰ μμαικὲ παλαιιρά, ὰ αὐτῶν: εἰ δὲ βούλεσθε, κἀκεῖνα [стр. 198] λάβετε. πάλιν οὖν ἠγανάκτει καὶ ἔφη με ἄγροικον εἶναι παντελῶς. [44] κἀγώ, Πάλιν, εἶπον, αὖ καὶ σὺ ἀγροὺς λέγεις; οὐκ ἀκούεις ὅτι ἀγροὺς οὐκ ἔχομεν; ὁ δὲ ἠρώτα με εἰ τάλαντον ἑκάτερος Ἀττικὸν δοῦναι θέλοιμεν. ἐγὼ δὲ εἶπον, Οὐχ ἵσταμεν τὰ κρέα ἡμεῖς: ἃ δ᾽ ἂν ᾖ, δίδομεν. ἔστι δὲ ὀλίγα ἐν ἁλσί, τἄλλα δ᾽ ἐντῷ καπνῷ ξηρά, οὐ πολὺ ἐκείνων χείρω, σκεδκία ὶ ἐλάφειοι καὶ ἄλλα γενναῖα κρέα. [45] ἐνταῦθα δὴ ἐθορύβουν καὶ ψεύδεσθαί με ἔφασαν. ὁ δὲ ἠρώτα με εἰ σῖτον ἔχομεν καὶ πόσον τινά. εἶπον τὸν ὄντα ἀληθῶς: δύο, ἔφην, μεδίμνους πυρῶν καὶ τέτταρας κριθῶν κςτοὶ τοστκὶ χρων, κυάμων δὲ ἡμίεκτον: οὐ γὰρ ἐγένοντο τῆτες. τοὺς μὲν οὖν πυροὺς καὶ τὰς κριθάς, ἔφην, ὑμεῖς λάβετε, τὰς δὲ κέγχρομυτ νεφἿυῂ ἔφην εἰ δὲ κέγχρων δεῖσθε, καὶ ταύτας λάβετε. [46] οὐδὲ οἶνον ποιεῖτε; ἄλλος τις ἠρώτησεν. ποιοῦμεν, εἶπον. ἂν οὖν τις ὑμῶν ἀφίκηται, δώσομεν: ὅπως δὲ ἥξει φέρων ἀσκόν τινα: ἡκμεῖς θ὿ μεν. πόσαι γάρ τινές εἰσιν ὑμῖν ἄμπελοι; Δύομέν, ἔφην, αἱ πρὸ τῶν θυρῶν, ἔσω δὲ τῆς αὐλῆς εἴκοσι: καὶ τοῦ ποταμοῶν π΃ γχος ἐφυτεύσαμεν, ἕτεραι τοσαῦται: εἰσὶ δὲ γενναῖαι σφόδρα καὶ τοὺς βότρυς φέρουὅσι αν οἱ παριόντες ἐπαφῶσιν αὐτούς. 47. τὼ θήλειαι, βοῦσκολοβή, μοσχάριον ἐξ αὐτῆς πάνυ καλόν, δρέπανα τέτταρα, δίκε΂λται τέκελρλαι τέέελρλαι τέέελρλαι τέέελρλαι τέέελρλαι ῖς, μάχαιραν ἡμῶν ἑκάτερος κέκτηται πρὸς τὰ θηρία. τὰ δὲ κεράμια σκεύη τί ἂν λέγοι τις; καὶ γυναῖκες ἡμῖν εἰσι καὶ τούτων τέκνα. οἰκοῦμεν δὲ ἐν δυσὶ σκηναῖς καλαῖς: καὶ τρίτην ἔχομεν, οὗ κεῖται τὸ σιτάριιῖῂ ρματα. νὴ Δία,εἶπεν ὁ ῥήτωρ, ὅπου καὶ τὸ ἀργύριον ἴσως κατορύττετε. [48] οὐκοῦν, ἔφην, ἀνάσκαψον ἐλθών, ὦ μῶρε. τίς δὲ κατορύττει ἀργύριον; οὐ γὰρ δὴ φύεταί γε. ἐνταῦθα πάντες ἐγέλων, ἐκείνου μοι δοκεῖν καταγελάσαντες. ταῦτα ἔστιν ἡμῖν: εἰ οὖν καὶ πάντα θέλετε, ἡμεῖς ἑκόντες ὑμῖν χαριζόμδεθα, κὐὶ ᾶς ἀφαιρεῖσθαι [49] δεῖ πρὸς βίαν ὥσπερ ἀλλοτρίων ἢ πονηρῶν: ἐπεί τοι καὶ πολῖ.ταΖ. 199] τῆς πόλεώς ἐσμεν, ὡς ἐγὼ τοῦ πατρὸς ἤκουον. καί ποτε ἐκεῖνος δεῦρο ἀφικόμενος, ἐπιτυχὼν ἀργυρίῳ διδομένῳ, καὶ αὐτὸὸς ἀφικόμενος ῖς πολίταις. οὐκοῦν καὶ τρέφομεν ὑμετέρους πολίτας τοὺς παῖδας. κἄν ποτε δέησθε, βοηθήσουσιν ὑμῖν πρὸς λῃστὰς ἢ πρὸς πολεμίους. νῦν μὲν οὖν εἰρήνη ἐστίν: ἐὰν δέ ποτε συμβῇ καιρὸς τοιοῦτος, εὔξεσθε τοὺ΂ ποὺς ῆναι ὁμοίους ἡμῖν. μὴ γὰρ δὴ τοῦτόν γε τὸν ῥήτορα νομίζετε μαχεῖσθαι τότε περὶ ὑμῶν, εἰ [50] μή γμορ λοιδο περ τὰς γυναῖκας. τῶν μέντοι κρεῶν καὶ τῶν δερμάτων, ὅταν γέ τοί ποτε ἕλωμεν θηρίομν, μοῖραν δτοσομεν: ε τὸν ληψόμενον. ἐὰν δὲ κελεύσητε καθελεῖν τὰς σκηνάς, εἴ τι βλάπτουσι, καθελοῦμεν. ἀλλ᾽ ὅπως δώσετε ἡμῖν ἐνθάδε οἰκίαν: ἢ πῶς ὑπενεγκεῖν δυνησόμεθα τοῦ χοιμςῶν; ἔστι δ᾽ ὑμῖν οἰκήματα πολλὰ ἐντὸς τοῦ τείχους, ἐν οἷς οὐδεὶς οἰκνετύ: τοὓὓτύ ν ἀρκέσει. εἰ δὲ οὐκ ἐνθάδε ζῶμεν οὐδὲ πρὸς τῇ στενοχωρίᾳ τοσούτων ἀνθρώπων ωνν ταὐτγῇ καὶ ἡμεῖς ἐνοχλοῦμεν, [51] οὐ δήπου διά γε τοῦτο μετοικίζεσθαι ἄξιοί ἐσμεν. ὃ δὲ ἐτόλμησεν εἰπεῖν περὶ τῶν ναυαγίων, πρᾶγμα οὕτως ἀνόσιον καὶ πονηρόν: τρκὶ πονηρόν: τροὶ οῦ ἐξελαθόμην εἰπεῖν ὃ πάντων πρῶτον ἔδει με εἰρηκέναι: τίς ἂν πιστεύσειέ ποτὑ ὑ; πρὸς γὰρ τῇ ἀσεβείᾳ καὶ ἀδύνατόν ἐστιν ἐκεῖθεν καὶ ὁτιοῦν λαβεῖν, ὅπου τωναὶ οὐδὲν πλέον ἔστιν ἰδεῖν ἢ τὴν τέφραν: οὕτω πάνυ σμικρὰ ἐκπίπτει, καὶ ἔστΐινην ἐκπίπτει ἡ ἀκτὴ ἁπασῶν ἀπρόσιτος. 52. τὴν ἱερὰν τὴν πλησίον τῆς θαλάττης. μὴ γὰρ εἴη ποτέ, ὦ Ζεῦ, λαβεῖν μηδὲ κερδᾶναι κέρδος τοιοῦτον ἀπὸ ἀνθρώπων δυσστω. ἀλλὰ ὠφελήθην μὲν οὐδὲν πώποτε, ἠλέησα δὲ πολλάκις ναυαγοὺς ἀφικομέηνους, κνουႂ ῇ ὑπεδεξάμην, καὶ φαγεῖν ἔδωκα καὶ πιεῖν, καὶ εἴ τι ἄλλο ἐδυνάμην, ἐπεηκα αθηὶ ούθησα μέχρι τῶν οἰκουμένων. [53] ἀλλὰ τίς ἂν ἐκείνων ἐμοὶ νῦν μαρτυρήσειεν; οὔκουν οὐδὲ τότε ἐποίουν μαρτυρίας ἕνεκεν ἢ [стр. 200] χάριτος, ὅς γε οὐδ᾽ ὁπόθεν ἦσαν ἠπιστάμην. μὴ γὰρ ὑμῶν γε μηδεὶς περιπέσοι τοιούτῳ πράγματι. ταῦτα δὲ ἐμοῦ λέγοντος ἀνίσταταί τις ἐκ μέσων: κἀγὼ πρὸς ἐμαυτὸν ἐνεθυμήθ΅ην τοιοῦτος τυχὸν ἐμοῦ καταψευσόμενος. [54] ὁ δὲ εἶπεν, Ἄνδρες, ἐγὼ πάλαι τοῦτον ἀμφιγνοῶν ἠπίστουν ὅμως. ἐπεὶ δὲ σαφῶς αὐτὸν ἔγνωκα, δεινόν μοι δοκεῖ, μᾶλλον δὲ ἀσεβές, μὴ εἰπεσμῖαμυ ἃ ἃ ηδ᾽ ἀποδοῦναι λόγῳ [55] χάριν, ἔργῳ τὰ μέγιστα εὖ παθών. εἰμὶ δέ, ἔφη, πολίτης, ὡς ἴστε, καὶ ὅδε, δείξας τὸν παρακαθήμενον, καὶ ὃχμς ἐπαννοσ ν δὲ πλέοντες ἐν τῇ Σωκλέους νηὶ τρίτον ἔτος. καὶ διαφθαρείσης τῆσνεὼς περὶ τὸν Καφηρέα παντελῶς ὀλίγοι τινὲς ἐσώθημεν πζλὸ ἀπλὸ ἀπλὸ τοὺς μὲν οὖν πορφυρεῖς ἀνέλαβον: εἶχον γὰρ αὐτῶν τινες ἀργύριον ἐν φασκιωλί. ἡμεῖς δὲ γυμνοὶ παντελῶς ἐκπεσόντες δἰ ἀτραποῦ τινος ἐβαδίζομεν, ἐλπίζιντες σποντες σποντες σεώ ην τινὰ ποιμένων ἢ βουκόλων, κινδυνεύοντες ὑπὸ λιμοῦ τε καὶ δίψους διαφθαιρ῿. [56] καὶ μόλις ποτὲ ἤλθομεν ἐπὶ σκηνάς τινας, καὶ στάντες ἐβοῶμεν. προελθὼν δὲ οὗτος εἰσάγει τε ἡμᾶς ἔνδον καὶ ἀνέκαε πῦρ οὐκ ἀθρόον, ἀλτλὀὰ καν:ἀλτλὀὰ καν: καὶ τὸν μὲν ἡμῶν αὐτὸς ἀνέτριβε, τὸν δὲ ἡ γυνὴ στέατι: οὐ γὰρ ἦν αέλτοῖς ἂ δὲ ὕδωρ κατέχεον θερμόν, ἕως ἀνέλαβον ἀπεψυγμένους. 57 τοὶ δὲ κέγχρον ἑφθὴν ἤσθιον. ἔδωκαν δὲ καὶ οἶνον ἡμῖν πιεῖν, ὕδωρ αὐτοὶ πίνοντες, καὶ κρέα ἐλάφεια ὀḸττῶ να, τὰ δὲ ἕψοντες: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ βουλομένους ἀπιέναι κατέσχον ἐπὶ τρεῖς ςμέ. ἔπειτα προύπεμψαν εἰς τὸ πεδίον, καὶἀπιοῦσι κρέας ἔδωκαν καὶ δέρμα ἑκατέρῳ πάνυ πάνυ 58. ἀφελόμενος: ἐκείνη δὲ ἄλλο τι ῥάκος περιεζώσατο. τοῦτο, ἐπειδὴ ἐν τῇ κώμῃ ἐγενόμην, ἀπέδωκα. οὕτως ἡμεῖς γε ὑπὸ τούτου μάλιστα ἐσώθημεν μετὰ τοὺς θεούς. [59] ταῦτα δὲ ἐκείνου λέγοντος ὁ μὲν δῆμος ἤκουεν ἡδέως καὶ ἐπῄνουν [стр. 201. рον. ὁ δὲ δῆμος ἐγέλα σφόδρα, ὅτι ἐφίλουν αὐτούς. τότε ἔγνων ὅτι ἐν ταῖς πόλεσιν οὐ φιλοῦσιν ἀλλήλους. 60. ς , δοκεῖ καλέσαι τοῦτον εἰς τὸ πρυτανεῖον ἐπὶ ξένια. οὐ γάρ, εἰ μὲν ἐν πολέμῳ τινὰ ἔσωσε τῶν πολιτῶν ὑπερασπίσας, πολλῶν ἂν κεδλαὶ μενγά ἔτυχε: νυνὶ δὲ δύο σώσας πολίτας, τυχὸν δὲ καὶ ἄλλους, οἳ οὐ πάρεισιν, οὐτκιιοὐκιιἔ ὐδεμιᾶς τιμῆς; 61 ναι αὐτῷ τὴν πόλιν χιτῶνα καὶ ἱμάτιον, ἵνα καὶ τοῖς ἄλλοις προτροπὴ γένηιιαι ναι καὶ ἐπαρκεῖν ἀλληλοις, ψηφίσασθαι δὲ αὐτοῖς καρποῦσθαι τὸ χωρίον καὶ τὐτοὶ τὐτο έκνα, καὶ μηδένα αὐτοῖς ἐνοχλεῖν, δοῦναι δὲ αὐτῷ καὶ ἑκατὸν δραχμὰς εἰς κατασκευὸὅ ργύριον τοῦτο ὑπὲρ τῆς πόλεως ἐγὼ παρ᾽ ἐμαυτοῦ δίδωμι. [62] ἐπὶ τούτῳ δὲ ἐπῃνέθη, καὶ τἄλλα ἐγένετο ὡς εἶπεν. καὶ ἐκομίσθη παραχρῆμα εἰς τὸ θέατρον τὰ ἱμάτια καὶ τὸ ἀργύριον. ἐγὼ δὲ οὐκ ἐβουλόμην λαβεῖν, ἀλλ᾽ εἶπον ὅτι οὐ δύνασαι δειπνεῖν ἐνδ τῖι.έρματι.έρματι. οὐκοῦν, εἶπον, τὸ σήμερον ἄδειπνος μενῶ. ὅμως δὲ ἐνέδυσάν με τὸν χιτῶνα καὶ περιέβαλον τὸ ἱμάτιον. [63] ἐγὼ δὲ ἄνωθεν βαλεῖν ἐβουλόμην τὸ δέρμα, οἱ δὲ οὐκ εἴων. τὸ δὲ ἀργύριον οὐκ ἐδεξάμην οὐδένα τρόπον, ἀλλ᾽ ἀπωμοσάμην λήψεσθαι. εἰ Δὲ ζητεῖτε τίς λάβῃ, τῷ ῥήτορι, ἔφην, Δότε, ὅπως κατορύξῃ αὐτό: ἐπίσταται γὰρ Δῆλον ὐτι. ἀπ᾽ ἐκείνου δὲ ἡμᾶς οὐδεὶς ἠνώχλησε. [64] σχεδὸν οὖν εἰρηκότος αὐτοῦ πρὸς ταῖς σκηναῖς ἦμεν. κἀγὼ γελάσας εἶπον, Ἀλλ᾽ ἕν τι ἀπεκρύψω τοὺς πολίτας, τὸ κάλλιστον τῶν κτημάτων τί τοῦτο; εἶπεν. τὸν κῆπον, ἔφην, τοῦτον, πάνυ καλὸν καὶ λάχανα πολλὰ καὶ δένδρα ἔχοντα. οὐκ ἦν, ἔφη, τότε, ἀλλ᾽ ὕστερον ἐποιήσαμεν. 65. ε καὶ δερμάτων ἐπὶ στιβάδος ὑψηλῆς, ἡ δὲ γυνὴ πλησίον παρὰ τὸν ἄνδρα καθημένη. θυγάτηρ δὲ ὡραία γάμου διηκονεῖτο, καὶ ἐνέχει πιεῖν μέλανα οἶνον ἡδύν. [п. 202] οἱ δὲ παῖδες τὰ κρέα παρεσκεύαζον, καὶ αὐτοὶ ἅμα ἐδείπνουν παρατιθέντες, ὥστιθέντες, ὥστιθε ἐδείπνουν νίζειν τοὺς ἀνθρώπους ἐκείνους καὶ οἴεσθαι μακαρίως ζῆν πάντων μάλισμτα ὧιιἭ. 66. αὶ βασιλέων, οἳ μάλιστα ἐδόκουν μοι τότεἄθλιοι, καὶ πρότερον δοκοῦντες, ἔτι μᾶὶ,τοι μὶὶ,τοι μὶὶ,τοι ὴν ἐκεῖ πενίαν τε καὶ ἐλευθερίαν, καὶ ὅτι οὐδὲν ἀπελείποντο οὐδὲ τῆς περὶ τὶ φαγεῖν τε καὶ πιεῖν ἡδονῆς, ἀλλὰ καὶ τούτοις ἐπλεονέκτουν σχεδόν τι. [67] ἤδη δ᾽ ἱκανῶς ἡμῶν ἐχόντων ἦλθε κἀκεῖνος ὁ ἕτερος. συνηκολούθειδὲ υἱός αὐτῷ, μειράκιον οὐκ ἀγεννές, λαγὼν φέρων. εἰσελθὼν δὲ οὗτος ἠρυθρίασεν: ἐν ὅσῳ δὲ ὁ πατὴρ αὐτοῦ ἠσπάζετο ἡμᾆσς, αὐτίί ὴν κόρην καὶ τὸν λαγὼν ἐκείνῃ ἔδωκεν. ἡ μὲν οὖν παῖς ἐπαύσατο διακονουμένη καὶ παρὰ τὴν μητέρα ἐκαθέζετο, [68] τὸ νράο ε ντ᾽ ἐκείνης διηκονεῖτο. κἀγὼ τὸν ξένονἠρώτησα, Αὕτη, ἔφην, ἐστίν, ἧς τὸν χιτῶνα ἀποδύσας τῷ ναυἉαγῷ; καὶ ὃς γελάσας, Οὐκ, ἔφη, ἀλλ᾽ ἐκείνη, εἶπε, πάλαι πρὸς ἄνδρα ἐδόθη, καὶ μθη, καλὶ τέἺνα ἤδη, πρὸς ἄνδρα πλούσιον εἰς κώμην. οὐκοῦν, ἔφην, ἐπαρκοῦσιν ὑμῖν ὅ, τι ἂν δέησθε; οὐδέν, [69] εἶπεν ἡ γυνή, δεόμεθα ἡμεῖς. ἐκεῖνοι δὲ λαμβάνουσι καὶ ὁπηνίκ᾽ ἄντι θηραθῇ καὶ ὀπώραν καὶ λάχασπνα: οὐ ὐ ὰὰ ος παρ᾽ αὐτοῖς. πέρυσι δὲ παρ᾽ αὐτῶν πυροὺς ἐλάβομεν, σπέρμα ψιλόν, καὶ ἀπεδώκαμεν αὐτοῖς εραϸθείὺς εὂθείὺς εὂθείὺς ς. тί οὖν; ἔφην, καὶ ταύτην διανοεῖσθε διδόναι πλουσίῳ, ἵνα ὑμῖν καὶ αὐτὴ πυροὺς δανείσ῿ ἐνταῦθα μέντοι ἄμφω ἠρυθριασάτην, ἡ κόρη καὶ τὸ μειράκιον. 70. εν εἰς τὸν νεανίσκον. κἀγώ, τί οὖν οὐκ ἤδη δίδοτε; ἢ δεῖ ποθεν αὐτὸν ἐκ κώμης ἀφικέσθαι; δοκῶ μέν, εἶπεν, οὐ μακράν ἐστίν: ἀλλ᾽ ἔνδον ἐνθάδε. καὶ ποιήσομέν γε τοὺς γάμους ἡμέραν ἀγαθὴν ἐπιλεξάμενοι. κἀγώ, Πῶς, ἔφην, κρίνετε τὴν ἀγαθὴν ἡμέραν; καὶ ὅς, Ὅταν μὴ μικρὸν ᾖ τὸ σελήνιον: [71] δεῖ δὲ καὶ τὸν ἀέρα εἶναι καθαρμν, λπθάἯ ν. κἀγώ, Τί δέ; τῷ ὄντι κυνηγέτης ἀγαθός ἐστιν; ἔφην. ἔγωγε, εἶπεν ὁ νεανίσκος, [стр. 203] καὶ ἔλαφον καταπονῶ καὶ σῦν ὑφίσταμαι. ὄψει δὲ αὔριον, ἂν θέλῃς, ὦ ξένε. καὶ τὸν λαγὼν τοῦτον σύ, ἔφην, ἔλαβες; ἐγώ, ἔφη γελάσας, τῷ λιναρίῳ τῆς νυκτός: ἦν γὰρ αἰθρία πάνυ καλὴ καὶ ἡ στλήητη τλήηιη ὸ μέγεθος ἡλίκη οὐδεπώποτε ἐγένετο. 72 . ὁ δὲ ᾐσχύνθη καὶ ἐσιώπησε. λέγει οὖν ὁ τῆς κόρης πατήρ, Ἐγὼ μέν, ἔφη, ὦ παῖ, οὐδὲν ὑπερβάλλομαι. ὁ δὲ πατήρ σου περιμένει, ἔστ᾽ ἂν ἱερεῖον πρίηται πορευθείς. δεῖ γὰρ θῦσαι τοῖς θεοῖς. εἶπεν οὖν ὁ νεώτερος ἀδελφὸς τῆς κόρης, Ἀλλὰ ἱερεῖόν γε πάλαι οὗτος παρεσκεζκε,ακκε ἔνδον τρεφόμενον ὄπισθεν τῆς σκηνῆς γενναῖον. [73] ἠρώτων οὖν αὐτόν, Ἀληθῶς; ὁ δὲ ἔφη. καὶ πόθεν σοι; ἔφασαν. ὅτε τὴν ὗν ἐλάβομεν τὴν τὰ τέκνα ἔχουσαν, τὰ μὲν ἄλλα διέδρα: καὶ Ἷν, ἔφαη, τραφη, τραφη, τὰ μὲν ἄλλα διέδρα ώ: ἑνὸς δὲ ἐγὼ λίθῳ ἔτυχον καὶ ἁλόντι τὸ δέρμα ἐπέβαλον: τοῦτο ἠλλαξάμην Ἷὸ ὶ ἔλαβον ἀντ᾽ αὐτοῦ χοῖρον, καὶ ἔθρεψα ποιήσας ὄπισθεν συφεόν. [74] ταῦτα, εἶπεν, ἄρα ἡ μήτηρ σοῦ ἐγέλα, ὁπότε θαυμάζοιμι ἀκούων γρυλιζούσης συυς τῶῂ ὰς κριθὰς οὕτως ἀνήλισκες. αἱ γὰρ εὐβοΐδες, εἶπεν, οὐχ ἱκαναὶ ἦσαν πιᾶναι, ἣ μηδὲ βαλάνους ἤθελεν ἐσθίει. ἀλλὰ εἰ βούλεσθε ἰδεῖν αὐτήν, ἄξω πορευθείς. οἱ δὲ ἐκέλευον. ἀπῄεσαν οὖν ἐκεῖνός τε καὶ οἱ παῖδες αὐτόθεν δρόμῳ χαίροντες. 75 ὶ μῆλα χειμερινὰ καὶ τῆς γενναίας σταφυλῆς βότρυς σφριγῶντας, καὶ ἔθηκεν,τπάν ἐπὶ τἐπὶ αταψήσασα φύλλοις ἀπὸ τῶν κρεῶν, ὑποβαλοῦσα καθαρὰν πτερίδα. ἧκον δὲ καὶ οἱ [76] παῖδες τὴν ὗν ἄγοντες μετὰ γέλωτος καὶ παιδιᾶς. συνηκολούθει δὲ ἡ μήτηρ τοῦ νεανίσκου καὶ ἀδελφοὶ δύο παιδάρια: ἔφερον δὲ υυρθτο ἄρθτο ὺς καὶ ᾠὰ ἑφθὰ ἐν ξυλίνοις πίναξι καὶ ἐρεβίνθους φρυκτούς. ἀσπασαμένη δὲ τὸν ἀδελφὸν ἡ γυνὴ καὶ τὴν θυγατέρα καὶ τὴν ἀδελφιδῆν ἐκαθέπε ἐκαθέπέε αὑτῆς ἄνδρα, [стр. 204. ἡμῶν ἕτοιμά ἐστι, καὶ ἄλφιτα καὶ ἄλευρα πεποίηται: μόνον ἴσως οἰναρίου προσζησου προσζοου ῦτο οὐ χαλεπὸν ἐκ τῆς κώμης λαβεῖν. [77] παρειστήκει δὲ αὐτῇ πλησίον ὁ υἱὸς πρὸς τὸν κηδεστὴν ἀποβλέπων. καὶ ὃς μειδιάσας εἶπεν, Οὗτος, ἔφη, ἐστὶν ὁ ἐπέχων: ἴσως γὰρ ἔτι βούλενται ἴὭ ν. καὶ τὸ μειράκιον, Αὕτη μέν, εἶπεν, ὑπὸ τοῦ λίπους διαρραγήσεται. [78] κἀγὼ βουλόμενος αὐτῷ βοηθῆσαι, ὅρα, ἔφην, μὴ ἕως πιαίνεται ἡ ὗς οὗτος τγὑ ὑ ένηται. ἡ δὲ μήτηρ, Ἀληθῶς, εἶπεν, ὁ ξενος λέγει, ἐπεὶ καὶ νῦν λεπτότερος αὑτοῶν γέγονε: ᾐσθόμηντῆς νυκτὸς αὐτὸν ἐγρηγορότα καὶ προελθόντα ἔξω τῆς σκηνῆς. [79] οἱ κύνες, ἔφη, ὑλάκτουν, καὶ ἐξῆλθον ὀψόμενος. οὐ σύ γε, εἶπεν, ἀλλὰ περιεπάτεις ἀλύων. μὴ οὖν πλείω χρόνον ἐῶμεν ἀνιᾶσθαι αὐτόν. καὶ περιβαλοῦσα ἐφίλησε τὴν μητέρα τῆς κόρης. ἡ δὲ πρὸς τὸν ἄνδρα τὸν ἑαυτῆς, Ποιῶμεν, εἶπεν, ὡς θέλουσι. καὶἔδοξε ταῦτα, καὶ εἶπον, Εἰς τρίτην ποιῶμεν τοὺς γάμους. παρεκάλουν δὲ κἀμὲ προσμεῖναι τὴν ἡμέραν. [80] κἀγὼ προσέμεινα οὐκ ἀηδῶς, ἐνθυμούμενος ἅμα τῶν πλουσίων ὁποῖά ἐστια τζ ἶἶ ε ὰ περὶ τοὺς γάμους, προμνηστριῶν τε πέρι καὶ ἐξετάσεων οὐσιῶν τε καὶ γέινους, πὐκαὶ γέινους, πὰξετάσεων οὐσιῶν τε καὶ γέινους ἕδνων καὶ ὑποσχέσεων καὶἀπατῶν, ὁμολογιῶν τε καὶ συγγραφῶν, καὶ τελευταινῖον λοῖον λοῖον αὐτοῖς τοῖς γάμοις λοιδοριῶν καὶ ἀπεχθειῶν. 81. εῖν βουλόμενος, ἀλλ᾽ οὗπερ ἐξ ἀρχῆς ὑπεθέμην βίου καὶ τῆς τῶν πενήττων αιαωδάν αιαωδάρν αιαχδάν ἐκτιθείς,ὃ αὐτὸς ἠπιστάμην, τῷ βουλομένῳ θεάσασθαι λόγων τε καὶ ἔργων καὶ κοινωνιῶν τῶν πρὸς ἀλλήλους, εἴ τι τῶν πλουσίων ἐλαττοῦνται διὰ τὴν πρενίν πρθίῶν ν εὐσχημόνως καὶ κατὰ φύσιν ἢ τῷ [82] παντὶ πλέον ἔχουσιν. καὶ δῆτα καὶ τὸ τοῦ Εὐριπίδου σκοπῶν, εἰ κατ᾽ ἀλήθειαν ἀπόρως αὐτοῖς τḸῖπ ἔχοπ ὺς ξένους, ὡσμήτε ὑποδέξασθαί ποτε δύνασθαι μήτε ἐπαρκέσαι δεομένῳ τινί, ονὐδταμῇ πωοτ ρίσκω τὸ τῆς ξενίας, ἀλλὰ καὶ πῦρ ἐναύοντας προθυμότερον τῶν πλουσίων σπατὶ ΁δὶ ΁δὶ ὀδὶ ους ἡγεμόνας: [ п. 205. μότερον: οὐ γὰρ δὴ ναυαγῷ τις δώσει ἐκείνων οὔτε τὸ τῆς γυναικὸς ἁλουρ΅ργὲς τḢ τḢ ὸς οὔτε πολὺ ἧττον τούτου φόρημα, τῶν χλαινῶν τινα ἢ χιτώνων, μυρία ἔχοντες, Ἰς οὔτε πολὺ ᾽ οὐδὲ τῶν οἰκετῶν οὐδενὸς ἱμάτιον. [83] δηλοῖ δὲ καὶ τοῦτο Ὅμηρος: τὸν μὲν γὰρ Εὔμαιον πεποίηκε δοῦλον καὶ πένηὶτα ὰρ Ὀδυσσέα καλῶς ὑποδεχόμενον καὶ τροφῇ καὶ κοίτῃ: τοὺς δὲ μνηστῆρας ὑπὸ πλοωẉὸ πλοωὸὸ πλοωὉὸ οὐ πάνυ ῥᾳδίως αὐτῷ μεταδιδόντας οὐδὲ τῶν ἀλλοτρίων, ὥς που καὶ αὐτνλπτς πεπιρί ς τὸν Ἀντίνουν, ὀνειδίζων τὴν ἀνελευθερίαν,
  οὐ σύγ᾽ ἂν ἐξ οἴκου σῷ ἐπιστάτῃ οὐδ᾽ ἅλα δοίης,
  ὃς νῦν ἀλλοτρίοισι παρήμενος οὔτι μοι ἔτλης
  σίτου ἀπάρξασθαι, πολλῶν κατὰ οἶκον ἐόντων.
  84. ην, καίτοι χρηστὴν οὖσαν καὶ σφόδρα ἡδέως διαλεγομένην πρὸς αὐτὸν καὶ περπρὶ το὿ὶ ένην, οὐδὲ ταύτην φησὶν ἱμάτιον αὐτῷ δοῦναι γυμνῷ παρακαθημένῳ, ἀλλ᾽ ἐ λησθγο ληγθὸ αι, [85] ἐπειδὴ τὸ τόξον ᾔτει, τῶν μνηστήρων, οὐ δυναμένων ἐντεῖναι, χαλεπαινόντνί, τνὐ ίου πρὸς αὐτοὺς ἁμιλλᾶσθαι περὶ ἀρετῆς, ἀξιοῖ δοθῆναι αὐτῷ: οὐ γὰρ δὴ περὶ τοῦ γάμου γε εἶναι κἀκείνῳ τὸν λόγον, ἀλλ᾽ ἐὰν τύχῃ ἐπιτείνας δτιαβα δτιαβα ν πελέκεων, ἐπαγγέλλεται αὐτῷ δώσειν χιτῶνα καὶ ἱμάτιον καὶ ὑποδήματα: [86] δντς ταέ὿νὶ ὐρύτου τόξον ἐντεῖναι καὶ τοσούτοις νεανίσκοις ἐχθρὸν γενέσθαι, τυχδὭσθν καὀὀὀὲ παραχρῆμα ὑπ᾽ αὐτῶν, εἰ μέλλει τυγχάνειν ἐξωμίδος καὶ ὑποδημάτων, ἢ τὸν Ἀδυσσέα, τἐκνσον ὐδαμοῦ πεφηνότα, ἥκοντα ἀποδεῖξαι, καὶ ταῦτα ἐν ἡμέραις ῥηταῖς: εἰα δὲ μή, τϐὶ ἀπιέναι ῥάκεσι παρὰ τῆς σώφρονος καὶ ἀγαθῆς Ἰκαρίου θυγατρὸς βασιλίδος. 87. εἰς [стр. 206] τὴν πόλιν πέμπειν τὴν ταχίστην πτωχεύσοντα ἐκεῖ, καὶ μὴ πλείους ἡμέρασς τρέφḼιν μῷ: καὶ γὰρ εἰ ξυνέκειτο αὐτοῖς ταῦτα, ἀλλ᾽ ὅ γε συβώτης οὐ θαυμάζει τὸ πρᾶγπνα νθρωπίαν, [88] ὡς ἔθους δὴ ὄντος οὕτως ἀκριβῶς καὶ ἀνελευθέρως πράττειν τὰ περὶ τοὺς ξένους τοὺς πένητας, μόνους δὲ τοὺς πλουσίους ὑπολδέχχεσο ως ξενίοις καὶ δώροις, παρ᾽ ὧν δῆλον ὅτι καὶ αὐτοὶ προσεδόκων τῶν ἴσων ἂενὶ α σχεδὸν καὶ τὰ τῶν νῦν ἐστι φιλανθρωπίας τε πέρι καὶ προαιρέσεως. [89] αἱ γὰρ δὴ δοκοῦσαι φιλοφρονήσεις καὶ χάριτες, ἐὰν σκοπῇ τις ὀρθῶς, οὐθδὲος, οὐοδὲ ιν ἐράνων καὶ δανείων, ἐπὶ τόκῳ συχνῷ καὶ ταῦτα ὡστὸ πολὺ γιγνόμενα, εἑρίὴὴ νὴ λλει τὰ νῦν τὰ πρότερον, [90] ὥσπερ ἐν τῇ ἄλλῃ ξυμπάσῃ κακίᾳ. ἔχω γε μὴν εἰπεῖν καὶ περὶ τῶν Φαιάκων καὶ τῆς ἐκείνων φιλανθρωπίας, σοοἴ τ῭ ὗτοι οὐκ ἀγεννῶς οὐδ᾽ ἀναξίως τοῦ πλούτου προσενεχθῆναι τῷ Ὀδυσσεισοα ιανοίας καὶ δι᾽ ἃς αἰτίας προυτράπησανἀφθόνως καὶ μεγαλοπρεπῶς χαρίζεσθαι. ἀλλὰ γὰρ πολὺ πλείω τῶν ἱκανῶν καὶ τὰ νῦν ὑπὲρ τούτων εἰρημένα. 91 ις, ἀλλὰ τοὐναντίον γλίσχρους καὶ φειδωλοὺς ὡς τὸ πολὺ μᾶλλον τῆς πενκίας τενίας ἀὺς εν. οὐδὲγάρ, εἴ τις αὖ τῶν πλουσίων, εἷς που τάχα ἐν μυρίοις, δαψιλὴς καὶ μεγαλόόποροων ν εὑρεθείη, τοῦτο ἱκανῶς δείκνυσι τὸ μὴ οὐχὶ τοὺς πολλοὺς χείρους πεισρὶ τειγ`τα ν ἀπορωτέρων. 92 ιούτου ποτὲ νοσήματος ξυμβάντοσοἷάπερ εἴωθε γίγνεσθαι τοῖς οὐκ ἀργέμμπππος ἑκάστο ις, ἀνακτήσασθαι, καὶ ξένοις ἐλθοῦσι δοῦναι προσφιλῆ ξένια, χωρἶς ὑποψαίαἉ πρρίαἉ διδόμενα ἀλύπως, οὐκ ἴσως ἀργυροῦς κρατῆρας ἢ ποικίλους πέπλους ἢ τέθριππον, [93] τὰ Ἑλένης καὶ Μενέλεω Τ϶νέλεω Τ а. οὐδὲ γὰρ τοιούτους ὑποδέχοιντ̓ἄν, ὡς εἰκός, ξένους, σατράπας ἢ βασιλύσέας, γεἰ φρονας καὶ ἀγαθούς, οἷς οὐδὲν ἐνδεὲς μετὰ φιλίας γιγνόμενον. [п. 207. ὔτ᾽ ἂν ἴσως προσδέοιντο τοιαύτης ξενίας. 94 ἐκ τῆς Ἀσίας ξένον, ἄλλος δὲ οὐδεὶς ἱκανὸς ἦν ἐν τῆ Σπάρτῃ τὸν ΠσριάμΉυ υἱὸν ὑποδέξασθαι. 95 ὲ θυγατέρα ὀρφανὴν τῆς μητρὸς ἐάσας, ᾤχετο ἀποπλέων. καὶ μετὰ ταῦτα ὁ Μενέλαος χρόνον μὲν πολὺν ἐφθείρετο πανταχόσε τῆς Ἑλλάδος, όεδνႿς αὑτοῦ συμφοράς, δεόμενος ἑκάστου τῶν βασιλέων ἐπαμῦναι. ἠναγκάσθη Δὲ ἱκετεῦσαι καὶ τὸν ἀδελφόν, ὅπως ἐπιδῷ τὴν θυγατέρα σφαγησομένην τὴν θυγατέρα σφαγησομένην τὴν θυγατέρα σφαγησομένηδῷ τὴν θυγατέρα σφαγησομένηΔῷ τὴν θυγαин. 96. καὶ αὐτὸς καὶ ὁ ἀδελφός: εἰ δὲ μή, ὠργπίζοντο καὶ ῾̣̣̓πείλουν ἑκάστοṶαε αποοṸτε ἀποṸλα ολλοὺς πόνους καὶ κινδύνους ἀμηχάνους ὑπομένων, ὕστερον δὲ ἠλᾶτο καὐχ οὲ ᾽ ἦν δίχα μυρίων κακῶν οἴκαδ᾽ [97] ἀφικέσθαι. ἆρ᾽ οὖν οὐ σφόδρα ἄξιον ἄγασθαι τοῦ πλούτου κατὰ τὸν ποιητὴν καὶ τῷ ὄντι θὄντι θ ολαβεῖν , ὅ φησιν αὐτοῦ μέγιστον εἶναι ἀγαθόν, τὸ δοῦναι ξένοις, καὶ λεσιἂάν πΉὸ ι τρυφῶντες ἐπὶ τὴν οἰκίαν , μὴ ἀδύνατον γενέσθαι παρασχεῖν κατάλυσιν καιιοὸ ποιοὸ προιοὸ προιοὸ οἷς ἂν ἐκεῖνοι μάλιστα ἥδοιντο; [98] λέγομεν δὲ ταῦτα μεμνημένοι τῶν ποιητῶν , οὐκ ἄλλως ἀντιπαρεξάγοντες ἆδκείίνοἆ ς δόξης ζηλοτυποῦντες, ἣν ἀπὸ τῶν ποιημάτων ἐκτήσαντο ἐπὶ σοφίᾳ: οφιιούὸτων τιμούμενοι ἐξελέγχειν αὐτούς, ἀλλὰ παρ᾽ ἐκείνοις μάλιστα εὑρήσειν ἡγούμενον τὴ ν διάνοιαν, ἃ δὴ καὶ τοῖς πολλοῖς ἐδόκει περί τε πλούτου καὶ τῶν ἄλλων, ἃ θαυμάζουσι, καὶ τί μέγιστον φισι γενέσθαι ἂν ἀφ᾽ ἑκάστου τῶν τοιούτων. 99 οὐκ ἂν οὕτω σφόδρα ἐφίλουν οὐδὲ ἐπῄνουν ὡς σοφούς τε καὶ ἀγαθοὺκς γτενισκς γτενισκς γτενισκς γτενισκς ῆ λέγοντας. 100 . 208] ἅπαντας ἐν μέρει, τί γὰρ σύ, ὦ ἄνθρωπε, δέδοικας τὴν πενίαν οὕτως πάνυ, τὸὸπν δὸὸπνν ὑπερτιμᾷς, τί δ᾽ αὖ σὺ ἐλπίζεις κερδανεῖν μέγιστον, ἂν τύχῃς πλουτήσας ἔρ΢ νὴ ἔίί ενος ἢ καὶ βασιλεύσας; ῾ἀμήχανον γὰρ δὴ τὸ τοιοῦτον καὶ οὐδαμῶς ἀνυστόν᾽ οὕτως οὖν ἐπὶ πήτρατὺς [101] κλειμένας εὑρήσοντες τὰς τῶν πολλῶν δόξας: καὶ δῆτα οὐ πάνυ μοι δοκοῦμεν ἀχοάυγ.εοάυ 102 ς τούτοις τοῖς ἔπεσιν ἀντείρηκε τῶν πάνυ φιλοσόφων τις, ὃν οὐδείς, ἐηνὶοκὶοκὶοκὶοκὶοκὶοκε ποτε φιλονικοῦντα τούτοις τε ἀντειρηκέναι καὶ τοῖς ὑπὸ Σοφοκλέους εἰλς τεθν πεθν μένοις, ἐκείνοις μὲν ἐπ᾽ ὀλίγον, τοῖς δὲ τοῦ Σοφοκλδέους ἐπὶ πλέον, οὐ μήν, ὥσπερ νῦνμἡιῖν ἂμειῖῖ ν, ἅτε οὐ παραχρῆμα κατὰ πολλὴν ἐξουσίαν διεξιών, ἀλλ᾽ ἐν βίβλοις γράφων. 103 παρασχόντα τοῦ μετρίου λελέχθω, προθυμουμένων ἡμῶν ἁμῃγέπῃ δεῖξαι πενίαν" ὡΐς ορ"ξαι ῆμα βίου καὶ ζωῆς πρεπούσης ἀνδράσιν ἐλευθέροις αὐτουργεῖν ἐθέλουσιν, ἀλτπίί λὺ καὶ συμφορώτερα ἔργα καὶ πράξεισἄγον καὶ μᾶλλον κατὰ φύσιν ἢ ἐφ᾽ οἷα ὁ πλοῦτος εἴωθε τοὺς πολλοὺς προτρέπειν. 104 ασιῶν , πῶς ἂν μάλιστα διάγοντες καὶ ποἶ ἄττα μεταχειριζόμενοι δυνήσονται μὴ μκαζκῶ φαυλότερον τῶν δανειζόντων ἐπὶ τόκοις συχνοῖς,εὖ μάλ᾽ ἐπισταμένων ἡνμετρῶ καὶ μηνῶν ἀριθμόν, καὶ τῶν συνοικίας τε μεγάλας καὶ ναῦς κεκτημένων κανδρ1 ἀνδρ 05. οἰκεῖν τε μισθοῦ δἑῃ καὶ τἄλλ᾽ ἔχειν ὠνουμένους, οὐ μόνον ἱμάτια καὶ σκεύη καὶ σῖτον, ἀλλὰ καὶξύλα, τῆς γε καθ᾽ ἡμέραν χρείας ἕνεκα τοῦ πυρΌς, κἆρνγν 209] [106] ἀναγκάζωνται λαμβάνειν, τιμὴν κατατιθέντες, ἅτε πάντων κατακλειομένων καὶ μηαδοςενὐὸὶ ινομένου πλήν γε οἶμαι τῶν ἐπὶ πράσει πολλῶν καὶ τιμίων. τάχα γὰρ φανεῖται χαλεπὸν τοιούτῳ βίῳ διαρκεῖν μηδὲν ἄλλο κτῆμα ἔξω τοεκοοςματκοοςματκοος υς, ἄλλως τε ὅταν μὴ τὸ τυχὸν ἔργον μηδὲ πάνθ᾽ ὁμοίως συμβουλεύωμεν αὐστοῖιὐσκῖῖς, ὁκροῖς, ὁμοίως ᾶναι: 107 ἵνα παρέχωμεν τῷ ὄντι καθ᾽ Ὅμηρον τὰς πόλεις εὖ ναιεταώσας, ὑπὸ μόνων τῶν μακαρίκοον ν ς, ἐντὸς δὲ τείχους οὐδένα ἐάσομεν, ὡς ἔοικεν, ἐλεύθερον ἐργάτην. ἀλλὰ τοὺς τοιούτους ἅπαντας τί δράσομεν; ἢ διασπείραντες ἐν τῇ χώρᾳ κατοικιοῦμεν, καθάπερ Ἀθηναίους φασὶ νέμεσθαι κα΅η᾽ὸἈθηναίους Ἀττικὴν τὸ παλαιόν, καὶ πάλιν ὕστερον τυραννήσαντος Πεισιστράτου; 108 ύσεις πολιτῶν, ἀλλὰ τῷ παντὶ βελτίους καὶ σωφρονεστέρους τῶν ἐν ἄστει τρεκἐομένὉ κλησιαστῶν καὶ δικαστῶν καὶ γραμματέων, ἀργῶν ἅμα καὶ βαναύσων. οὔκουν ὁ κίνδυνος μέγας οὐδὲ χαλεπός, εἰ πάντες οὗτοι καὶ πάντα τρόπον ἄγροοικ : οἶμαι δ᾽ ὅμως αὐτοὺς οὐκ ἀπορήσειν οὐδὲ ἐν ἄστει τροφῆς. 109 θῶσιν ἀργοὶ καθήμενοι πρός τι τῶν φαύλων τραπῆναι. αἱ μὲν δὴ σύμπασαι κατὰ πόλιν ἐργασίαι καὶ τέχναι πολλαὶ καὶ παντοδαπαί, σφόδρα τε λυισι αι τοῖς χρωμένοις, ἐάν τις τὸ λυσιτελὲς σκοπῇ πρὸς ἀργύριον. 110 ττον . οὐκοῦν ὅδε εἰρήσθω περὶ αὐτῶν ἐν βραχεῖ ψόγος τε καὶ ἔπαινος. ὅσαι μὲν σώματι βλαβεραὶ πρὸς ὑγίειαν ἢ πρὸς ἰσχὺν τὴν ἱκανὴν δι᾽ ἀργίρίαν τε καὸ α ἢ ψυχῇ ἀσχημοσύνην τε καὶ ἀνελευθδρίαν ἐντίκτουσαι ἢ ἄλλως ἀχρεῖον καὶ ἐὶ ὄφελός εἰσιν εὑρημέναι δι᾽ ἀβελτερίαν τε καὶ τρυφὴν [стр. 210] τῶν πόλεων, ἅς γε τὴν ἀρχὴν μήτε τέχνας μήτε ἐργασίας τό γε ὀρθὸν καλεῖν: οτενῖν: οτενῖν Ἡσίοδος σοφὸς ὢν ἐπῄνεσεν ὁμοίως πᾶν ἔργον, εἴ τι τῶν πονηρῶν ἢ τῶν αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω ύτης τῆς [111] προσηγορίας: οἷς μὲν ἄν τις προσῇ τούτων τῶν βλαβῶν καὶ ἡτισοῦν, ἅπτεσθαι τῶν ἐλευθέρων τε καὶ ἐπιεικῶν ἐπιεικῶν θαι μήτε αὐτὸν μήτε παῖδας τοὺς αὑτοῦ διδάσκειν, ὡς οὔτε καθ᾽ Ἡσίοδμον ομὔτε κὔτε ὶὔτε την ἐσόμενον, ἄν τι μεταχειρίζηται τοιοῦτον, ἀλλὰ ἀργίας τε ἅμα καὶ αἰσχρεοκερεθείαω ν ἕξοντα ὄνειδος, βάναυσον καὶ ἀχρεῖον καὶ πονηρὸν ἁπλῶς ὀνομαζόμενον. 112 ῶν τε ἄλλων νοσημάτων καὶ δῆτα ἀσθενείας τε καὶ ὄκνου καὶ μαλακίας διὰ πολλὴγϹν ὰ γνομένης ἐν τῷ σώματι, καὶ μὴν χρείαν γε ἱκανὴν παρέχοντα πρὸς τὸν βίον, [113 ] πάντα τὰ τοιαῦτα πράττοντες προθύμως καὶ φιλοπόνως οὔποτ᾽ ἂν ἐνδεεῖς ἔργου κίαὶ οιντο,οὐδ᾽ ἂν ἀληθῆ τὴν ἐπίκλησιν παρέχοιεν τοῖς πλουσίοις καλεῖν αΗὐτος, ν, ἀπόρους ὀνομάζοντες, τοὐναντίον μᾶλλον ἐκείνων ὄντες πορισταὶ καὂεπν τροςενὶ , ὡς ἔπος εἰπεῖν, τῶν ἀναγκαίων καὶ χρησίμων. 114 ς, ἀλλ᾽ ὡς τύπῳ γε κατιδεῖν, τὰ ποἶ ἄττα καὶ ὧν ἕνεκα οὐ προσιέμεθα, καὶ τοπο἖α οὐ ιχειρεῖν κελεύομεν, μηδὲν φροντίζοντας τῶν ἄλλως τὰ τοιαῦτα προφερόντων, οἷον εἰώθασι λοιδορούμενοι προφέρειν πολλάκις οὐ μόνον τὰς αὐτῶν ἐργασίας, αἷς ονδὐῂ ονδὐῂ πρόσεστιν, ἀλλὰ καὶ τῶν γονέων,ἄν τινος ἔριθος ἡ μήτηρ ἢ τρυγήτρια ἐξελθμοῢ τεθά ῦ τιτθεύσῃ παῖδα τῶν ὀρφανῶν ἢ πλουσίων ἢ ὁ πατὴρ διδάξῃ γράμματα ἢ παιδαννγήσηῃ: ιοῦτον αἰσχυνομένους ὁμόσε ἰέναι. 115 δῆλον ὅτι καὶ προφέροντες ὡς[стр. 211] κακὸν δή τι καὶ δυστυχές, οὐ τῶν ἔργων οὐδέν. ὥστε ἐπειδὴ οὔ φαμεν χεῖρον οὐδὲ δυστυχέστερον πλούτου πενίαν, τοῖς δὲ πολλο῾῾ὂ ὲ υμφορώτερον, οὐδὲ τὸ ὄνειδος τοῦ ὀνείδους μᾶλλόν τι βαρυντέον τοῦτ᾽ ἐκείνου. 116 ὸ βλασφημεῖν προφέροντας, πολὺ πλείω ἂν ἔχοιεν καὶ τῷ ὄντι αἰσχρὰ διὰ πλοὰ,γιντοο ὐχ ἥκιστα δὲ τὸ παρὰ τῷ Ἡσιόδῳ κεκριμένον ἐπονείδιστον προφέρειν, τὸ τῆς ἀργίας, λέγοντες, ὅτι σε, ὦ ἄνθρωπε,
  οὔτε σκαπτῆρα θεοὶ θέσαν οὔτ᾽ ἀροτῆρα,
  καὶ ὅτι ἄλλως τὰς χεῖρας ἔχεις κατὰ τοὺς μνηστῆρας ἀτρίπτους καὶ ἁπαλάς. 117 υρεψοὺς καὶ βυρσοδέψας σὺν κουρικῇ γυναικῶν τε καὶ ἀνδρῶν, οὐ πολύ τιαφερο ν, καὶ ποικιλτικῇ πάσῃ σχεδὸν οὐκ ἐσθῆτος μόνον, ἀλλὰ καὶ τριχῶν καιὶ χρωὶ χρωὶ χρωὶ χρωὶ χρωὶ καὶ ψιμυθίῳ καὶ πᾶσι φαρμάκοις μηχανωμένῃ ὥρας ψευδεῖς καὶ νόθα εἴδωλα, ἔτιῃ κιῶν ὀροφαῖς καὶ τοίχοις καὶ ἐδάφει τὰ μὲν χρώμασι, τὰ δὲ λίθοις, τὰὰὲ υὲ λέφαντι ποικιλλόντων, [118] τὰ δὲ αὐτῶν τοίχων γλυφαῖς, τὸ μὲν ἄριστον μή παραδέχεσθαι καθόλου τὰς πόλεις, τὸ δὲ ἡμῖν ἐν τῷ παρόντι λόγῳ διορηίσνα τοιοῦτον γίγνεσθαι τῶν ἡμετέρων πεθήτων, οἷς πρὸς τοὺς πλουσίους ἡμεῖσς ἀζωνιζεπενι χορῷ τὰ νῦν, οὐχ ὑπὲρ εὐδαιμονίας προκειμένου τοῦ ἀγῶνος: οὐ γὰρ πεκνίᾳ τοᾳ τοᾳ αι τὸ ἆθλον οὐδὲ αὖ πλούτῳ, μόνης δὲ ἀρετῆς ἐστιν ἐξαίρετον: [119] ἄλλως δὲ ὑπὲρ ἀγωγῆς τιναος κενος ος βίου. καὶ τοίνυν οὐδ᾽ ὑποκριτὰς τραγικοὺς ἢ κωμικοὺς ἤ διά τινων μίμων ἀκράτου ληκράτος ληκράτος ἀκράτος ιουργοὺς οὐδὲ ὀρχηστὰς οὐδὲ χορευτὰς, πλήν [стр. 212. ένους, οὐδὲ κιθαρῳδοὺς οὐδὲ αὐλητὰς περὶ νίκης ἐν θεάτροις ἁμιλλωμένοους ς τῶν ἐνδόξων πόλεων ἐπὶ τούτοις ἡμῖν δυσχερῶς ἕξουσι, Σμύρνα καὶ Χίδος, καὶ ταύταις καὶ τὸ Ἄργος, ὡς τὴν Ὁμήρου τε καὶ Ἀγαμέμνονος δόξαν [120] οὐκ σναντων α γοῦν ἐφ᾽ ἡμῖν: τυχὸν δὲ καὶ Ἀθηναῖοι χαλεπανοῦσιν, ἀτιμάζεσθαι νορτμίζοντε ους ποιητὰς τραγικοὺς καὶ κωμικούς, ὅταν τοὺς ὑπηρέτας αὐτῶν ἀφαιρώνμεαθα, ηηḸḀ φάσκοντες ἐπιτηδεύειν. εἰκὸς δὲ ἀγανακτεῖν καὶ Θηβαίους, ὡς τῆς νίκης αὐτῶν ὑβριζομέναης, ἣν πρηε πὸ [ 121] τῆς Ἑλλάδος νικᾶν ἐπ᾽ αὐλητικῇ: ταύτην δὲ τίκην οὕτω σφόδρα ἠγνπ αστάτου τῆς πόλεως αὐτοῖς γενομένης καὶ ἔτι νῦν σχεδὸν οὔσης πλϴν μικκροοῂ ὔκροοῦ ὔκροοῦ είας οἰκουμένης, τῶν μὲν ἄλλων οὐδενὸς ἐφρόντισαν τῶν ἠφανισμένων ἀπὸ πολλῶνὸὸὸς , πολλῶν δὲ στηλῶν καὶ ἐπιγραφῶν, τὸν δὲ Ἑρμῆν ἀναζητήσαντεσπήσαντεσπάλιν ἀνώρθωσφῶνἀνώρθωσφῶνἀναζητήσαντεσπήσαντεσπάλιν ἀνώρθωσφῶῶνἀναζητήσαντεσπήσαντεσπάλιν ὸ ἐπίγραμμα τὸ περὶ τῆς αὐλητικῆς,
  Ἑλλὰς μὲν Θήβας νικᾶν προέκρινεν ἐν αὐλοῖς:
  καὶ νῦν ἐπὶ μέσης τῆς ἀρχαίας ἀγορᾶς ἓν τοῦτο ἄγαλμα ἕστηκεν ἐν τοῂ 1 :ίςις 1 :ίςις 1 ὐ δὴ φοβηθέντες οὐδένα τούτων οὐδὲ τοὺς ἐπιτιμήσοντασἡμῖν, ὡς τὰ σπουταιότὲ Ἕλλησι ψέγομεν, ἅπαντα τὰ τοιαῦτα οὐκ αἰδημόνων οὐδὲ ἐλευθέρων ἀνθρώνπων ἀπνμων ἀπιοω ργα, ὡς ἄλλα τε πολλὰ δυσχερῆ πρόσεστιν αὐτοῖς καὶ δὴ μέγιστον τὸ τῆς ἀναιδείας, τὸ μᾶλλον τοῦ δέςοντρον ὸν ὄχλον, ὅπερ μέγιστον θρασύνεσθαι καλεῖν ὀρθότερον. 123 ἐν ἀγορᾷ φθεγγομένους μετὰ πολλῆς ἐλευθερίας, οὐδὲ συμβολαίων καὶ προκκλήσεων καὶ προκκλήσεων καὶ προκκλήσεων ῶν περὶ δίκας καὶ ἐγκλήματα συγγραφεῖς, προσποιουμένους νόμιμον ἐμπειρίαν, οὐὸδὲ αοὐδὲ ύς τε καὶ δεινοὺς δικορράφους τε καὶ συνηγόρους , μισθοῦ πᾶσιν ὁμοίως [стр. 213. ίων ἀδικημάτων καὶ σχετλιάσειν καὶ βοήσεσθαι καὶ ἱκετεύσειν ὑπὲρ τὶν οετλὔτε υείγΔτε φίγίὉ ῶν σφίσιν ὄντων, σφόδρα ἐντίμους καὶ λαμπροὺς ἐνίους εἶναι δοκοῦντας ἐν τῌδ τοιοῦτον οὐδένα ἀξιοῖμεν ἂν ἐκείνων γίγνεσθαι, [124] παραχωρεῖν δὲ ἑτέροις. χειροτέχνας μὲν γὰρ ἐξ αὐτῶν τινας ἀνάγκη γενέσθαι, γλωσσοτέχνας δὲ καὶμδικενατοικννὲ ία ἀνάγκη. τούτων δὲ τῶν εἰρημένων τε καὶ ῥηθησομένων εἴ τινα δοκεῖ χρήσιμα ταῖς πόλεσπισν, Ἄ ῦν οἰκουμέναις, οἷον δὴ ἴσως τὸ περὶ τὴν τῶν δικῶν ἀναγραφὴν καὶ τῶν συν συν συν δὲ καὶ κηρυγμάτων ἐνίων, ὅπως ἂν ἢ ὑφ᾽ ὧν γιγνόμενα ἥκιστα ἂν εἴη βλαβερὰ, οὐ νῦν καιρός ἐστι διορίζειν. 125 νων, ἀλλὰ περὶ πενίας προυθέμεθα εἰπεῖν ὡς οὐκ ἄπορα αὐτῇ τὰ πράγματά ἐσοπερερορον πολλοῖς αὐτή τε εἶναι φευκτὸν καὶ κακόν, ἀλλὰ μυρίας ἀφορμὰς πρὸς τὸ ζῆν παρέχει τοῖς αὐτουργεῖν βουλομένοις οὔτε ἀσχήμονας οὔτε βλαβεράς. 126 ν πρότερον, καὶ νῦν περὶ τῶν κατὰ ἄστυ ἐργασιῶν, τίνες αὐτῶν πρέπουσαΖ κα΂μοε ἀβλὶ κάκιστα βιωσομένοις καὶ τίνες χείρους ἂν ἀποτελοῖεν τοὺς ἐπ᾽ αὐτῶν. 127 αἵρεσιν , ταύτῃ καὶ δικαιότερον συγγνώμην ἔχειν τοῦ μήκους τῶν λόγων, ὅτι οΉνὐ μάὐ ὐδὲ περὶ ἄχρηστα πλανωμένῳ πλείονες γεγόνασιν. ἡ γὰρ περὶ ἐργασιῶν καὶ τεχνῶν σκέψις καὶ καθόλου περὶ βίου προσήκοντος μϖ μ὿὿ ις καὶ καθ᾽ αὑτὴν ἀξία πέφηνεν πολλῆς καὶ πάνυ ἀκριβοῦς θεωρίας. [128] χρὴ οὖν τὰς ἐκτροπὰς τῶν λόγων, ἄν καὶ σφόδρα μακροὶ δοκῶσι, μὴ μέντοι [с. 214. ὴν λιπόντος τὴν τῶν ὅλων ὑπόθεσιν τοῦ λέγοντος, ἕως ἂν περὶ τῶν ἀναγκαίων ἀναγκαίων ων φιλοσοφίᾳ [129] διεξίῃ . σχεδὸν γὰρ κατὰ τοῦτο μιμούμενοι τοὺς κυνηγέτας οὐκ ἂν ἁμαρτάνοιμεν: οπεπτάνοιμεν: οπεπε γε Ἰἵ ῶτον ἴχνος ἐκλαβόντες κἀκείνῳἑπόμενοι μεταξὺ ἐπιτύχωσιν ἑτέρῳ μνελρωτέρέ γγύς, οὐκ ὤκνησαν τούτῳ ξυνακολουθήσαντες, καὶ ἑλόντες τὸ ἐμπεσὸν ὕστεροον ἴδρον ἴήσαντες ὲ ἐκεῖνο μεμπτέον, [130] ὅστις περὶ ἀνδρὸς δικαίου καὶ δικαιοσύνης λέγειν ἀρξάμενος, μνησθεὶς πόλεως παραδείγματος ἕνεκεν, πολναπλάσιιος άλέκαμε πρὶν ἢ πάσας μεταβολὰς καὶ ἅπαντα γέδιὰτα εξῆλθε, πάνυ ἐναργῶς τε καὶ μεγαλοπρεπῶς τὰ ξυμβαίνοντα περὶ ἑκάστην ἐπιδεικνα31πζε 1ἐπιδεικνύς]ὰ ξυμβαίνοντα ά τισιν αἰτίαν ἔχει περὶ τοῦ μήκους τῶν λόγων καὶ τῆς διατριβῆς τῆς περὶ τὸ παράδειγμα δήπουθεν: ἀλνλႽ ὶ τα πρὸς τὸ προκείμενοντὰ εἰρημένα καὶ οὐδ᾽ ὁπωστιοῦν σαφεστέρου δι᾽ αὐτὰ τ΅οὦ εγονότος, οὗπερ ἕνεκεν ἐξ ἀρχῆς εἰς τὸν λόγον παρελήφθη, διὰ ταῦτα, εἴπερ ἄρα, οᐐα παντάπασιν ἀδίκως εὐθύνεται. 132 ολογεῖν εἰκότως ἄν λεγοίμεθα. καθ᾽ αὑτὸδὲ ἄλλως οὔτε μῆκος οὔτε βραχύτητα ἐν λόγοις ἐπαινεῖν ἢ ψέγειαν ιίκα. περὶ δὲ τῶν λοιπῶν τῶν ἐν ταῖς πόλεσι πράξεων χρὴ θαρροῦντας διαπερᾶναι, τῶημν μικηον μιηον μὲ ένους, τὰ δὲ καὶ ἐῶντας ἄρρητά τε καὶ ἀμνημόνευτα. 133 πάνυ ἰσχυριστέον τε καὶ ἀπορρητέον, λέγοντι μηδένα προσχρῆσθαι μήτε οὖν π΍σνητα λήτεν πέσνητα λήτε ργασίᾳ τοιαύτῃ, μισθὸν ὕβρεως καὶ ἀκολασίας ὁμοίως παρὰ πᾶσιν ἐπονείδισκτον, κονείδισκτον κολασίας ὁμοίως παρὰ πᾶσιν ἐπονείδισκτον, αφροδίτου μίξεως καὶ ἀνεράστων ἐρώτων κέρδους ἕνεκα γιγνομένους [стр. 215. ας ἐπ᾽ οἰκημάτων ῥυπαρῶν, πανταχοῦ τῆς πόλεως ἀποδεδειγμένων, ἔν τε παρόδοιχωνἀἀ [ 134 ] σώματα μήτε Ἑλλήνων πρότερον μὲν οὐ πάνυ, τὰ νῦν δὲ ἀφθόνῳ τε καὶ πολλῇνδρυλεΉί῾ ν, ἐπὶ τὴν τοιαύτην λώβην καὶ ἀνάγκην ἄγοντας, ἱπποφορβῶν καὶ ὀνοφκκκορβῶῶῶἽ πνοφκκορβῶν αὶ ἀκαθαρτότερον ἔργον ἐργαζομένους, οὐ κτήνεσι κτήνη δίχα βίας ἑκόντα λπτκοῦὐ ας οὐδὲν αἰσχυνομένοις, ἀλλὰ ἀνθρώποις αἰσχυνομένοις καὶ ἄκουσιν οἰστρῶντας καὶ ἀκολάστους ἀνθρώπους ἐπ᾽ ἀτελεῖ καὶ ἀκάρππκάῳ συῳ των φθορὰν μᾶλλον ἢ γένεσιν ἀποτελούσῃ, οὐκ αἰσχυνομένους οὐδένα ἀνθρώἢπων,εζθ5ρώἢπων,εζθ5ρώἢπων,εζθ5ρώἢπων] οὔτε Δία γενέθλιον οὔτε Ἥραν γαμήλιον οὔτε Μοίρας τελεσφόρους ἢ λοχίαν Ἄρτμιιν ἢ λοχίαν Ἄρτμιιν ἢ ἢ λοχίαν Ἄρτμιιν 136 ] οὐδὲ τὰς προεστώσας ἀνθρωπίνης γενέσεως Εἰλειθυίας οὐδὲ Ἀφροδίτην ἐπώνυμον τῆς τῆς κατḸσπνὰ φροεστώσας ὸ θῆλυ τοῦ ἄρρενος συνόδου τε καὶ ὁμιλίας: μὴ δὴ ἐπιτρέπειν τὰ τοιαῦτα κέρεη μη μοιαῦτα κέρεη μη ῖν μήτε ἄρχοντα μήτε νομοθέτην μήτ᾽ ἐν ταῖς ἄκρως πρὸς ἀρετὴν οἰκησομν῾ναλις ν ταῖς δευτέραις ἢ τρίταις ἢ τετάρταις ἢ ὁποιαισοῦν, ἐὰν ἐπ᾽ αὐτῶν τινι ᾖ τὰ τοιαῦτα κωλύειν. 137 εράπευτα καὶ ἀκόλαστα, ἀλλὰ σκοποῦντα τὸ δυνατὸν ἁμῃγέπῃ στέλλειν καὶ κολάζειν. ὡς οὔποτε φιλεῖ τὰ μοχθηρὰ μένειν ἐπὶ τοῖς αὐτοῖς, ἀλλ᾽ ἀεὶ κινεῖται κριΐται κριΐται κριΐται κριΐται πὶ τὸ ἀσελγέστερον, μηδενὸς ἀναγκαίου μέτρου τυγχάνοντα. 138 ἄτιμα καὶ δοῦλα σώματα ὕβριν, οὐ ταύτῃ μόνον, ᾗ κοινῇ τὸ ἀνθρώπινον γένος τννος τννος ὶ ὁμότιμον ὑπὸ τοῦ φύσαντος θεοῦ ταὐτὰ σημεῖα καὶ σύμβολα ἔχον τοῦ τιμᾶσθιαι καὶ λόγον καὶ ἐμπειρίαν καλῶν τε καὶ αἰσχρῶν γέγονεν, ἀλλὰ [стр. 216. ν,ὃν οὐκ ἂν ἔτι τολμήσαι διὰ φόβον ὑπερβαίνειν: ἀλλ᾽ ἀπὸ τῆς ἐν τοδσισοτοἐλάσος καὶ ἐφειμένοις μελέτης καὶ συνηθείας ἀκάθεκτον τὴν ἰσχὺν καὶ ῥώμην λαβο὿὿σ ι φείδεται τῶν λοιπῶν. 139 καὶ λίαν ἀναισχύντως καὶ ἀνέδην γιγνομένας, ὅτι τῶν ἀδήλων καὶ ἀφαννῶν εΐίμς ἰνῶν Ἀνῶν Ἀνῶν Ἀνῶν Ἀνῶν υναῖκάς τε καὶ παῖδας ὕβρεων οὐχ ἥκιστα παρέχουσι τὴν αἰτίαν, τοῦ πάναυ τοῦ πάναυ τιίω ολμᾶσθαι, τῆς αἰσχύνης ἐν κοινῷ καταφρονουμένης, ἀλλ᾽ οὐχ, ὥσπερ οἴονταί τινες, ὑκὲρ ἀκα40α] ὶ ἀποχῆς ἐκείνων εὑρῆσθαι τῶν ἁμαρτημάτων. τάχ᾽ οὖν λέγοι τις ἂν ἀγροικότερον οὕτω πως: ὦ σοφοὶ νομοθέται κααδ ἄρχον῾τϱ άμενοι τὰ τοιαῦτα ἀπ᾽ ἀρχῆς, ὡς δή τι θαυμαστὸν εὑρηκότες ταῖς πόλεσιν ὑμεϬως σνσηεως σνμεωως ρμακον, ὅπως ὑμῖν μὴ τὰ φανερὰ ταῦτα καὶ ἄκλειστα οἰκήματα τὰς κεκλειμένασταἰκί ἔνδοθεν θαλάμους ἀναπετάσῃ , καὶ τοὺς ἔξω καὶ φανερῶς ἀσελγαίνοντας ἀπὸ μικρᾶς δαπάνης ἐπὶ τὰαμς σεςέρρλευθέρρλευθθ ὰς τρέψῃ γυναῖκας μετὰ πολλῶν χρημάτων τε καὶ δώρων, τὸ σφόδρα εὔωνον καὶ μετιἯα κέτι στέργοντας, ἀλλ᾽ αὐτὸ δὴ τὸ κεκωλυμένον ἐν φόβῳ τε καὶ πολλοῖς ἀκναλώμαώσι ακναλώμαώσι 141 ειῶν μεγαλοπρεπέστερόν πως παραπέμπεται, πολλῆς καὶ σόδρα φιλανθρώπου τῆς εὐγνωμοςύννν τὰ μὲν πολλὰ ὑπὸ χρηστότητος οὐκ αἰσθανομένων τῶν ἀνδρῶν, τὰ δέ τινα οὐχλνγὐχλΉὰ εἰδέναι, ξένους δὲ καὶ φίλους καὶ ξυγγενεῖστοὺς μοιχοὺς καλουμένους ἀνεϽένους ἀνεϽένους ἀνεϽος αὐτῶν ἐνίοτε φιλοφρονουμένων καὶ παρακαλούντων ἐν ταῖς ἑορταῖς καὶ τυσίαίπἹὶ στιάσεις, ὡς ἂν οἶμαι τοὺς οἰκειοτάτους, [142] ἐπὶ δὲ τοῖς σφόδρα ἐκδήλοις ραὖ τρίας τὰς ὀργὰς ποιουμένων : παρ᾽ οἷς, φημί, ταῦθ᾽ οὕτως ἐπιεικῶς ἐξάγεται τὰ περὶ τὰς γυναῖκας, [стр. 217. ηθῶς καὶ δικαίως ᾀδόμενον ἐν τοῖς παρθενικοῖς γάμοις πιστεῦσαί ποτε. 143 ατέρων ὀργῆς καὶ πολυπραγμοσύνης, ἀλλὰ πολλῶν μιμουμένων τοὺς τῶν θεῶν ἂρυεον ἂρωεον ἂρωεον χρυσοῦ τε πολλοῦ διαρρέοντος διὰ τῶν ὀρόφων καὶ πάνυ ῥᾳδίως, ἅτε οὐ χαλκΈνῶῶὐ χαλκΈν λιθίνων τῶν οἰκημάτων, [144] καὶ νὴ Δία ἀργύρου στάζοντος οὐ κατ᾽ ὀλίγον οὐδ᾽ εἰπς τοὶΉς ὐδ᾽ εἰπς τοὶΉς ν κόλπους μόνον, ἀλλ᾽ εἴς τε μητέρων καὶ τροφῶν καὶ παιδαγωγῶν, καὶ ἄλλωναζολλῶν δώρων τῶν μὲν κρύφα εἰσιόντων διὰ τῶν στεγῶν, ἔστι δ᾽ ὧν φανερῶς κατ᾽ [145] αὐτάς που τὰς κλισίας; τί δ᾽; ἐν ποταμοῖς καὶ ἐπὶ κρηνῶν οὐκ εἰκὸς ὅμοια πολλὰ γενέσθαι τοῖς πρότιροὑ λπνοὑ ὸ τῶν ποιητῶν; πλὴν ἴσως γε οὐ δημόσια γιγνόμενα οὐδ᾽ ἐν τῷ φανερῷ, κατ᾽ οἰκίας δὲ οντωας κκίὯ ων τε καὶ προαστείων πολυτελεῖς ἐπαύλεις ἔν τισι νυμφῶσι κατεσκευασμένοις κστὶ λθαὶ θαἅμα ν,ἅτε οὐ περὶ πενιχρὰς οὐδὲ πενήτων βασιλέων οἵας ὑδροφορεῖν τε καὖ παπζαμειν ταοὶ οῖς, ψυχρὰ λουτρὰ λουομένας καὶ ἐν αἰγιαλοῖς ἀναπεπταμένοις, ἀλλὰ μακαρίας καὶ μακαρίων γοκααέων, ἀλλὰ μακαρίας καὶ μακαρίων γοκααέων, ἀλλὰ μακαρίας καὶ [146] ἴσως γε οὐδὲν ἧττον ἔμελλον ἐν ἐκείνῃ τῇ πόλει παῖδας προσδοκᾶν ἐσομένουႂ, οη εἴρηκεν Εὔδωρον, υἱὸν Ἑρμοῦ καὶ Πολυδώρας, ὑποκοριζόμενος αὐτὸν οἶμαι κατὰ τὴν γένεσιν,
  παρθένιος, τὸν ἔτικτε χορῷ καλὴ Πολυδώρη.
  147 νων, Παρθενίαι κληθέντες συχνοί: ὥστ᾽, [стр. 218. [ 148 ] νῦν δὲ οἱ μὲν ἀπόλλυνται παραχρῆμα: ὅσοι δ᾽ ἂν καὶ φανῶσι, κρύφα ἐν δούλοου συ σιν ἄχρι γήρως, ἅτε οὐδὲν αὐτοὺς δυναμένωντῶν σπειράντων προσωφελεῖν. 149 κόρους, ποίας τινὸς παιδείας καὶ ἀγωγῆς τυγχάνειν; ἔσθ᾽ ὅπως ἂν ἀπόσχοιτο τῆς τῶν ἀρρένων λώβης καὶ φθορᾶς τό γε ἀκόλαστον,τῶον γοον ν ἱκανὸν καὶ σαφῆ ποιησάμενον ὅρον τὸν τῆς φύσεως, ἀλλ̓οὐκ ἂν ἐμπιμπλάμενοο πνοο τῆς περὶ γυναῖκας ἀκρασίας διακορὲς γενόμενον τῆς ἡδονῆς ταύτης ζητοακκί ἑτέραν ἑτέραν ἑτέραν ρανομωτέραν ὕβριν; 150 ὶς πόνος θηρῶντι μετὰ πλούτου τὴν τοιάνδε θήραν: οὐδὲ ἐπὶ τὰς πάνυ σεμνὰὶ σζηὰς κεζαὰς κεζαὰς ὄντι γυναῖκας καὶ θυγατέρας ὅστις ἂν ἴῃ σὺν τῇ τοῦ Διὸς μηχανῇ, χρυσὸν μετὸν μετὸν χεῖρας φέρων, οὐ μήποτε ἀποτυγχάνῃ. [151] ἀλλ᾽ αὐτά που τὰ λοιπὰ δῆλα παρὰ πολλοῖς γιγνόμενα. ὁ γὰρ ἄπληστος τῶν τοιούτων ἐπιθυμιῶν, ὅταν μηδὲν εὑρίσκῃ σπάνιον μηδὲ ἀμὲο ἀμὲο ἀνῶν ν ἐκείνῳ τῷ γένει, καταφρονήσας τοῦ ῥᾳδίου καὶ ἀτιμάσας τὴν ἐν ταῖψ γυναινῦ ὡς ἕτοιμον δή τινα καὶ τῷ ὄντι θῆλυν παντελῶς ἐπὶ τὴν ἀνδρωνῖτιν μεταβήστξταό, ντας αὐτίκα μάλα καὶ δικάσοντας καὶ στρατηγήσοντας ἐπιθυμῶν καταισχύνειν, [152] ὡς ἐνθάδε που τὸ χαλεπὸν καὶ δυσπόριστον εὑρνσωζ τῶε ἶδος, τοῖς ἄγαν φιλοπόταις καὶ οἰνόφλυξι [стр. 219] ταὐτὸ πεπονθὼς πάθος: ὁ̣̣̓ πολλάκις μετὰ πολλὴν ἀκρατοποσίαν καὶ συντεχοοοὶ ες πιεῖν αὐχμὸν ἐξεπίτηδες μηχανῶνται διά τε ἱδρώτων καὶ σιτίων ἁλμυρῶσιρν καὶ δρΉ ᾶς.
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ περὶ ΑΡΕΤΗΣ.
  Διογένης ὁ Σινωπεὺς ἐκπεσὼν ἐκ τῆς πατρίδος, οὐδενὸς διαφέρων τῶν πάάνυ ωζαύυ ωζḸυ ε ἀφίκετο, καὶ καταλαμβάνει συχνοὺς ἔτι τῶν Σωκράτους ἑταίρων: καὶ γὰρσππΠλάτιτωνα ον καὶ Αἰσχίνην καὶ Ἀντισθένην καδὶ τὸν Μεγαρέα Εὐκλείδην: Ξενοφῶν δὸὲ ἔφὲ ἔφὲ ἔφὲ ἔφὲ ἔφὲ ἔφὲ τὰ Κύρου στρατείαν. τῶν μὲν οὖν [стр. 96] ἄλλων ταχὺ κατεφρόνησεν, Ἀντισθένει δὲ ἐχρῆτο, οὐκ αὐτὸν οὕτως ἐπαινῶῶν γους οὓς ἔλεγεν, ἡγούμενος μόνους εἶναι ἀληθεῖς καὶ μάλιστα δυναμννους ἄνθσρφωἄνθσρωω я. [1] ον, καὶ ἔφη αὐτὸν εἶναι σάλπιγγα λοιδορῶν: αὑτοῦ γὰροὐκ ἀκούειν φθενστμομέννου καὶ ὁ Ἀντισθένης ὑπέμενεν αὐτὸν ταῦτα ἀκούων: πάνυ γὰρ ἐθαύμαζε τοῆϦ συποἀνθρύων ιν. [3] . καὶ γὰρ τῶν σφηκῶν εἶναι τὸν μὲν ψόφον τῶν πτερῶν μικρόν, τὸ δὲ κέντροαν δτιρον δτιρον ἔχαιρεν οὖν τῇ παρρησίᾳ τοῦΔιογένους, ὥσπερ οἱ ἱππικοί, ὅταν ἵππον θυμοειιδῆ λως δὲ ἀνδρεῖον καὶ φιλόπονον, οὐδὲν ἧττον ἀποδέχονται τὸ χαλεπὸν τοδπου τυπβπος ωθροὺς καὶ βραδεῖς μισοῦσι καὶ ἀποδοκιμάζουσιν. [4] ἐνίοτε μὲν οὖν ἐπέτεινεν αὐτόν, ἐνίοτε δὲ ἐπειρᾶτο ἀνιέναι, ὥσπερ οφοἌ χιρδροο χιρδροο χνιέναι νεῦρα τείνουσι, προσέχοντες μὴ ῥαγῇ.ἐπεὶ δὲ ἀπέθανεν ὁ Ἀντισθένης καδν τῶνἉ Ἀντισθένης καδν τῶνὉ ἡγεῖτο συνουσίας ἄξιον, μετέβη εἰς Κόρινθον, κἀκεῖ διῆγεν οὔτε οἰκίμττς σισάὉω ε παρὰ ξένῳ τινὶ καταγόμενος, ἀλλ᾽ ἐν τῷ Κρανείῳ [5] θυραυλῶν. ἑώρα γὰρ ὅτι πλεῖστοι ἄνθρωποι ἐκεῖ συνίασιδιὰ τοὺς λιμένας καὶ τὰς ἑταίίραὂ, πόλις ὥσπερ ἐν τριόδῳ τῆς Ἑλλάδος ἔκειτο. δεῖν οὖν τὸν φρόνιμον ἄνδρα, ὥσπερ τὸν ἀγαθὸν ἰατρόν, ὅπου πλεῖστοι κάμνουὸὸν [6] καὶ κολάζοντα τὴν ἄνοιαν αὐτῶν . ἐπεὶ δὲ ἧκεν ὁ τῶνἸσθμίων χρόνος καὶ πάντες ἦσαν ἐν Ἰσθμῷ, κατέβη καὶ ςὐτό αὐτό εἰώθει γὰρ ἐπισκοπεῖν ἐν ταῖς πανηγύρεσι τὰς σπουδὰς τῶν ἀνθρώπων καὶ τὰικί ὶ ὧν ἕνεκα ἀδημονοῦσι καὶ ἐπὶ τίσι μέγα φρονοῦσι. [7] παρέσχε δὲ καὶ αὑτὸν τῷ βουλομένῳ ἐντυγχάνειν, [стр. 97] ? ι ὀδόντα ἐξελέσθαι, καὶ νὴ Δία εἰ ὑπέσχετο ὀφθαλμοὺς θεραπεύειν, πάντες ἂμν οἶἱἱ ς αὑτοὺς ἐπεδείκνυον: ὁμοίως δέ, εἰ σπληνὸς ἢ ποδάγρας ἢ κορύζης εἰδέναι φάρι φάρ % αὐτῷ προσεῖχεν οὐδὲ ἐκέλευεν ἰᾶσθαι αὑτόν, οὐδ᾽ ἂν εἰ πολὺ προσλήψεσθαι ἀλι᾽ ν, ὡς ἧ̣̣̓τον ὑπὸ τούτων ἢ ἐκεῖνοι ἐνοχλούμενος ἢ χαλεπώτερον ἀννθρώπμγ ὡω χαλεπώτερον ἀννθρώπμγ ὡς θαι οἰδοῦντος καὶ διεφθαρμένου ὀδόντος ἢ ψυχῆς ἄφρονος καὶ ἀμαθοῦς καὶ δειλῆς καὶ θρασείας καὶ φιληδόνου καὶ ἀνελευθέρου καὶ καργίλη ὀργίλη ρᾶς καὶ πανούργου καὶ πάντα τρόπον διεφθαρμένης. [9] καὶ δὴ καὶ τότε ἦν περὶ τὸν νεὼν τοῦ Ποσειδῶνος ἀκούειν πολλῶν μαδκν σοφιστῶ όνων βοώντων καὶ λοιδορουμένων ἀλλήλοις, καὶ τῶν λεγομένων μαθητῶν ἇέγμμου Ἁλὶ πολλῶν δὲ συγγραφέων ἀναγιγνωσκόντων ἀναίσθητα συγγράμματα, πολλῶν δὲ ποιητῶαή πΉτιι ν, καὶ τούτους ἐπαινούντων ἑτέρων, πολλῶν δὲ θαυματοποιῶν θαύματα ἐπιδεικνύντων, πολλῶν δὲ τερατοσκόπων τέρατα κρινόδντωΥ, ωβρίον όρων δίκας στρεφόντων, οὐκ ὀλίγων δὲ καπήλων διακαπηλευόντων ὅ,τι τύχοιεν ἕκαστον ἕκαστον ἕκαστον 10. δὲν ὠφεληθήσεσθαι, ὅτι καθ᾽ ἡμέραν ἑώρων αὐτὸν ἐν Κορίνθῳ: τῶν δὲ ξένων ῳ όντες, καὶ τούτων ἕκαστος βραχύ τι εἰπὼν ἢ ἀκούσας ἀπῄει, φοβούμενος τὸν ἔνεγχ ἔλεγχ . [11] διὰ δὴ τοῦτο ἔφη ὁ Διογένης προσεοικέναι τοῖς κυσὶ τοῖς Λάκωσι, τορυὶ γὰὶ ὅταν στῶσιν εἰς τὰς πανηγύρεις, πολλοὺς μὲν εἶναι τοὺς καταψήχοντας καοηδ προσηδί προσηπαί δὲ ὠνεῖσθαι ῥᾳδίως, διὰ τὸ μὴ ἐπίστασθαι χρῆσθαι. πυθομένου δέ τινος εἰ καὶ αὐτὸς ἥκοι τὸν ἀγῶνα θεασόμενος, οὐκ, ἔφη, [стр. 98] ἀλλ᾽ ἀγωνιούμενος. καὶ ὃς ἐγέλασέ τε καὶ ἤρετο αὐτὸν τίνας ἔχοι τοὺς ἀνταγωνιστάς. [12] ὁ δὲ ὥσπερ εἰώθει ὑποβλέψας, Τοὺς χαλεπωτάτους, εἶπε, καὶ ἀμαχωτάτους, οἶενς οἶενς ται ἀντιβλέψαι τῶν Ἑλλήνων, οὐ μέντοι διατρέχοντας ἢ παλαίοντας ἢ διαπηδῶνταυ οὲ τας καὶ ἀκοντίζοντας καὶ δισκεύοντας ἀλλὰ τοὺς σωφρονίζοντας. [13] τίνας μήν; ἤρετο. τοὺς πόνους, ἔφη, μάλα ἰσχυρούς τε καὶ ἀνικήτους ὑπὸ ἀνθρώπων ἐμπεπφφστμένενα μένων καὶ τὰς μὲν ἡμέρας ὅλας ἐσθιόντων, ἐν δὲ ταῖς νυξὶ ῥεγκόντων, ὑπὸὸὸὑ ττωμένους λεπτῶν τε καὶ ἀσάρκων καὶ τῶν σφηκῶν τὰς γαστέρας μᾶλλον ἐντετμημένων [14] ἢ σὺ οἴει τούτων τι ὄφελοσεἶναι τῶν τὰς μεγάλας κοιλίας ἐχόντων, ο὆πρῂ τας καὶ περικαθάραντας ἐκβαλεῖν, μᾶλλον δὲ καταθύσαντας καὶ κατατεμόντας εὐωχεῖσθḬῖσθḬαι ι τὰ τῶν κητῶν κρέα, τοὺς νοῦν ἔχοντας, ἕψοντας ἁλσὶ καὶ θαλάσσῃ, δοδντν αμὲὲ πι ς, ὥσπερ ἐν Πόντῳ παρ᾽ ἡμῖν τὸ τῶν δελφίνων στέαρ, ἀλείφεσθαι τοὺς [15] δεομένους. οἶμαι γὰρ αὐτοὺς τῶν ὑῶν ἥττονα ψυχὴν ἔχειν. ὁ δὲ ἀνὴρ ὁ γενναῖος ἡγεῖται τοὺς πόνους ἀνταγωνιστὰς μεγίστους, καὀὶ τούτοι ῖ μάχεσθαι καὶ τὴν νύκτα καὶ τὴν ἡμέραν, οὐχ ὑπὲρ σελίνου, ὥσπερ αἲ αἶκεκτος, οὐχ αὶ πίτυος, ἀλλὰ ὑπὲρ εὐδαιμονίας καὶ ἀρετῆς παρὰ πάντα τὸν βίον, οὐχ ὅταν ἨρΉλεἨ ινἢ Κορίνθιοι ἢ τὸ κοινὸν Θετταλῶν, μηδένα αὐτῶν φοβούμενον μηδὲ εὐχόμενον ἄλλον ἄλλὲ ἀλλὰ προκαλούμενον ἐφεξῆς ἅπαντας, καὶ λιμῷ φιλονεικοῦντα καὶ ψύχει κπαμοὶ δίὶ ντα, κἂν δέῃ μαστιγούμενον καρτερεῖν καὶ τεμνόμενον καὶ καόμενον μηδὲν μαλαπκὸν ιδία ν δὲ καὶ φυγὴν καὶ ἀδοξίαν καὶ τὰ τοιαῦταμηδὲν ἡγεῖσθαι δεινὸν αὑτῷ, ἀλλὰ πάνυ κοῦφα, καὶ πολλάκις παίζεοᖐινῂ τὸν ἄνδρα τὸν τέλειον, ὥσπερ οἱ παῖδες τοῖς ἀστραγάλοις καὶ ταῖς σφαίραις ταῖις πίαῖι [17] καὶ γὰρ δοκοῦσι μέν, ἔφη, δεινοὶ καὶ ἀνυπόστατοι πᾶσι τοῖς κακοῖς οζστἱ Ἁνἱ οὗτοι: ἐὰν δέ τις [стр. 98 ὺς κρατῆσαι, μάλιστα τοῖς κυσὶν ὁμοίους, οἳ τοὺς μὲν φεύγοντας ἐπιδιώκουσι κἶπιδιδικουσι καὶ διέσπασαν ἔστιν οὓς καταλαβόντες, τοὺς δὲ ἐπιόντας καὶ μαχομένους φαοβοῦνὉὀκ αοβοῦντὀκ αορας οῦσι, τελευτῶντες δὲ σαίνουσιν, ἐπειδὰν συνήθεις γένωνται . [18] οἱ δὲ πολλοὶ ἄνθρωποι ἐκπεπληγμένοι αὐτοὺς καὶ ἀεί ποτε φεύγοντες κνρίνουσο, ἐναντίον βλέποντες. καὶ γὰρ δή, ὥσπερ οἱ πυκτεύειν εἰδότες, ἐὰν μὲν προλάβωσι τὸν ἀνταγωναστνν, ττίί ν ἀρχήν, πολλάκις δὲ ἀπέβησαν αὐτοὶ καταβαλόντες: ἐὰν δὲ ὑποχωρῶσι φοχρούμενοι,τὰν δὲ ὑποχωρῶσι φοχρούμενοι οτάτας πληγὰς λαμβάνουσιν: οὕτως ἐὰν μέν τις τοὺς πόνους δέχηται καταφροινῬῶνὁ καταφροινῬῶνὸ ροθύμως, οὐ πάνυ ἰσχύουσι πρὸς αὐτόν: ἐὰν δὲ ἀφιστῆται καὶ ἀναχωρῇ, τῷ παντὶ μείζαουὂ κείζαουὂ οι δοκοῦσι. [19] τοῦτο δ᾽ ἂν ἴδοις καὶ ἐπὶ τοῦ πυρὸς γιγνόμενον: ἐὰν μὲν σφόδρα ἐπιβῇς, ἐὰν μὲν σφόδρα ἐπιβῇς, ἐὰν μὲν σφόδρα ἐπιβῇς ῦρ: ἐὰν δὲ ὑποπτεύων καὶ δεδοικώς, σφόδρα ἐκαύθης: ὥσπερ ἐνίοτε παίζονγτετς τα οἱ π ῃ τὸ πῦρ σβεννύουσιν. οὗτοι μὲν οὖν οἱ ἀνταγωνισταὶ σχεδὸν ὅμοιοί εἰσι τοῖς παμμάχοις, παίκντές εαίοντέςὂ ντες καὶ διασπῶντες καὶ ἀποκτιννύντες ἐνίοτε. 20. υνότερος ὁ πρὸς τὴν ἡδονήν, οὐκ ἄντικρυς βιαζομένην, ἀλλ᾽ ἐξαπατῶασαν κανεντ γοτ νοῖς φαρμάκοις οὐχ οἵαν Ὅμηρός φησιν,
  αὖθις δὲ δριμεῖα μάχη παρὰ νηυσὶν ἐτύχθη. [21]
  ὀξέσι δὴ πελέκεσσι καὶ ἀξίναις ἐμάχοντο
  καὶ ξίφεσιν μεγάλοισιν
  οὐχ οὗτος ὁ τρόπος τῆς μάχης: οὐδὲ γὰρ ἄντικρυς βιάζεσθαι τὴν ἡδοννν, ἀὐλὲ γὰρ ἄντικρυς καὶ γοητεύειν δεινοῖς φαρμάκοις, ὥσπερ Ὅμηρός φησι τὴν Κίρκην τοὺς τουρηοὭυυσοὭυυσοὑ καταφαρμάξαι, [стр. 100. όν ἐστι τὸ χρῆμα τῆς ἡδονῆς, οὐχ ἁπλῶς ἐπιβουλευούσης, ἀλλὰ πάντα τρφποά, διὰ πάντα τρφποά, διὰ ως καὶ ἀκοῆς ἢ ὀσφρήσεως ἢ γεύσεως ἢ ἁφῆς, [ 22 % ας, ὁμοίως δὲκοιμωμένους. οὐδὲ γὰρ ὥσπερ πρὸς τοὺς πολεμίους ἔστι φυλακὰς καταστήσαντας καθεύδειν, ἀλδλὰ σπάάα ων τότε ἐπιτίθεται [ 23] ρατα πανοῦργα καὶ ἐπίβουλα, ἀναμιμνῄσκοντα αὐτῆς. ὁ μὲν οὖν πόνος διὰ τῆς ἁφῆς ἐπιγίγνεται ὡς τὸ πολὺ καὶ ταύτῃ πρόσεβιδὡινἸὁ κατὰ πᾶσαν αἴσθησιν ὁπόσας ἄνθρωπος αἰσθήσεις ἔχει, καὶ δεῖ τοῖς μὲν πόνἀ῀ις συμπλέκεσθαι [ 24 ] καὶ ἐνταῦθα ὁ κράτιστος ἀνήρ κράτιστος δὲ σχεδόν, ὃς ἂν δύνηται πλεῖστοον ἀποντε ἡδονάς: οὐδὲ γὰρ ἔστιν ἡδονῇ συνόντα ἢ καὶ πειρώμενονσυνεχῶς μὴ οὐ πάνὉΈῇ ὅταν οὖν κρατήσῃ καὶ περιγένηται τῆς ψυχῆς τοῖς φαρμάκοις, γίγνεται τὸ λοιπὤδν ς Κίρκης [ 25] ἀπ᾽ ἐκείνου ἤδη ὁ ἄνθρωπος διατελεῖ σῦς ὢν ἢ λύκος, [26] γίγνονται δὲ καὶ ὄφεις ὑφ᾽ ἡδονῆς ποικίλοι καὶὀλέθριοι καὶ ἄλλ᾽ ἄττα ἑρπεισν, θαπρε θαὶ ἐκείνην ἀεὶ περὶ τὰς θύρας ὄντες καὶ ἐπιθυμοῦντες μὲν τῆς ἡδονῆς κατὶ κεντ϶ κείὶ νῃ, μυρίους δὲ ἄλλως πόνους ἔχοντες. ἡ γὰρ ἡδονὴ κρατήσασα αὐτῶν καὶ παραλαβοῦσα τοῖς πόνοις παραδίδωσι τοῖς αχαςίστοι ἐχθίστοι ωτάτοις. 27. προσέχει τῶν ἀθλίων ἀνθρώπων, ἀλλὰ τοῖς ἀνδραπόδοις τοῖς πηδῶσι καὶ τρέχοουὶ τρέχουῖ ουσιν. οὐδὲ γὰρ τὸν Ἡρακλέα ἑώρων ἀγωνιζόμενον καὶ πονοῦντα, οὐδὲ ἔμελενα λκλνံῖς ότε ἴσως ἀθλητάς τινας ἐθαύμαζον, Ζήτην καὶ Κάλαϊν καὶ Πηλέα καὶ Ἅλλους τοιοο 101. αθάπερ Ἰασίωνα καὶ Κινύραν: 28 χοι, ὥσπερ τι ὄφελος ἀνθρώπου χρυσῆν χεῖρα ἢ ἐλεφαντίνην ἔχοντος ἢ ὀφθαλμοὀ ἀδάμαντος ἢ σμαράγδου: τὴν δὲ ψυχὴν οὐκ ἐγίγνωσκον αὐτοῦ ὁποίαν τινὰ εἶχεν εἶχεν εἶχεν τὸν δὲ Ἡρακλέα πονοῦντα μὲν καὶ ἀγωνιζόμενον ἠλέουν, καὶ ἔφασαν αὐτλθιρρ ἀΎὶ ώτατον: καὶ διὰ τοῦτο ἄθλους ἐκάλουν τοὺς πόνους αὐτοῦ καὶ τὰ ἔρποα, ὸίς τὸος ίον ἄθλιον ὄντα: ἀποθανόντα δὲ πάντων σσμάλιστα τιμῶσι καὶ θεὸν νομίζοὅσι σοὅσι καί υνοικεῖν, καὶ τούτῳ πάντες εὔχονται, [29] ὅπως αὐτοὶ μὴ ἔσονται ἄθλιοι, τῷ πλεῖστα ἀθλήσαντι. τὸν δὲ Εὐρυσθέα οἴονται κρατεῖν τούτου καὶ ἐπιτάττειν, ὃν οὐδενὸς ἄξιον,μίον νε οὐδὲ εὔξατο οὐδὲ ἔθυσεν οὐδέποτε οὐδεὶς Εὐρυσθεῖ. πλὴν ὅ γε Ἡρακλῆς περιῄει τὴν Εὐρώπην καὶ τὴν Ἀσίαν ἅπασαν [30] ς τοῖς ἀθληταῖς — ποῦ γὰρ ἂν ἠδυνήθη προελθεῖν σάρκας τοσαύτας ἔχωμν ἢ τοκεοτω ος ἢ βαθὺν οὕτως ὕπνον καθεύδων; — ἀλλ᾽ ἄγρυπνος καὶ λεπτός, ὥσπερ οἱ λέοντες, ὀξὺ βλέπων, ὀξὺ ἀκούων, οτντε Δοὔτε ὀξὺ βλέπων ε καύματος φροντίζων, οὐδὲν δεόμενος στρωμάτων ἢ χλανίδων ἢ ταπήτων, ἀλλὰ πέρμεϽο ἀ υπαρόν, λιμοῦ πνέων, τοῖς ἀγαθοῖς βοηθῶν, τοὺς κακοὺς κολάζων. 31. δι᾽ ἡμέρας καὶ τρυφῶν, καὶ τοὺς ξένους ἠδίκει καὶ τοὺς ὑφ᾽ αὭτῷ, πολλὴπνὶ , τῷ ῥοπάλῳ παίων διήραξεν ὥσπερ πίθον παλαιόν. καὶ τὸν Γηρυόνην, πλείστους βοῦς ἔχοντα καὶ τῶν πρὸς ἑσπέρας ἁπάντων πλοαυσκν αὶ ὑπερηφανώτατον, αὐτόν τε ἀπέκτεινε καὶ τοὺς ἀδελφοὺς καὶ τὰς βοῦς ἀπήασε. 32. νοῦντα μέγιστον ἐπὶ πάλῃ, διέρρηξεν ἐπὶ τὴν γῆν καταβαλὼν ὥσπερ τοὺα θυδσάκοορυ὿὿ έμοντας. καὶ τῆς Ἀμαζόνος ἔλυσε τὴν ζώνην, θρυπτομένης αὐτῷ καὶ νομιζούσης ὅσιτι τάειρκ ι, [с. 102. υναικὸς πόρρω τῶν αὑτοῦ κτημάτων οὐδέποτε. [33] τὸν δὲ Προμηθέα, σοφιστήν τινα, ἐμοὶ δοκεῖν, καταλαβὼν ὑπὸ δόξης ἀπολλύμενοοζ νοο, μὲν οἰδοῦντος αὐτῷ καὶ αὔξοντος τοῦ ἥπατος, ὁπότε ἐπαινοῖτο, πάλιν δθίο φθίί ε ψέγοιεν αὐτόν,ἐλεήσας καὶ φοβήσας ἔπαυσε τοῦ τύφου καὶ τῆς φιλονικίας: καὶ οὕτως ᾤχετο ὑγιᾶ ποιήσας. ταῦτα μὲν οὖν ἔπραττεν οὐδὲν Εὐρυσθεῖ χαριζόμενος. [34] τὰ δὲ μῆλα τὰ χρυσᾶ ἃ ἐκόμισε λαβὼν ἔδωκεν ἐκείνῳ, τὰ τῶν Ἑσπερίδων: οὐὲὲρν ν ἐδεῖτο, ἀλλ᾽ ἐκέλευσε κλάειν ἔχοντα. μηδὲν γὰρ ὄφελος εἶναι ἀνθρώπῳ χρυσῶν μήλων: μηδὲγὰρ ταῖς Ἑσπερίσι γενέσθαι. πέρας δέ, ἐπεὶ βραδύτερος ἐγίγνετο καὶ ἀσθενέστερος αὑτοῦ, φοβούμενος μὴ δονηὐ αύινηὐ αύινη οίως, ἔπειτα οἶμαι νόσου τινὸς καταλαβούσης κάλλιστα ἀνθρώπων ἐθεράπευσεν αὑτυσνὑτυρνὑ ἐν τῇ αὐλῇ ξύλων ὡς ξηροτάτων καὶ δείξας ὅτι οὐδὲν ἄξιον ἐφρόντιζε τοτζε τοτζε τοζε 35. ιμένην παρ᾽ Αὐγέᾳ, πολύ τι χρῆμα πολλῶν ἐτῶν, ἐκείνην ἐξεφόρει καὶ ἐκάθαιρειρει ἡγεῖτο γὰρ οὐχ ἧττον αὑτῷ διαμαχητέον εἶναι καὶ πολεμητέον πρὸς τὴν δκξαν ἢ ἢ ἢ ὶ τῶν ἀνθρώπων τοὺς κακούργους. [36] ταῦτα Δὲ λέγοντος τοῦ Διογένους, περιίσταντο πολοὶ καὶ πάνυ ἡδέως ἠκροῶντοὶν λό πάνυ ἡΔέως ἠκροῶντο τῶν λόγωνυ ἡΔέως ἠκροῶντο τῶν λόγων. ἐννοήσας δὲ οἶμαι τὸ τοῦ Ἡρακλέους, τοὺς μὲν λόγους ἀφῆκε, χαμαὶ δπμμκαθεζϐυς ι τι τῶν ἀδόξων. εὐθὺς οὖν οἱ πολλοὶ κατεφρόνουν αὐτοῦ καὶ μαίνεσθαι ἔφασαν, καὶ πάλιιιστν ἐθθορύ αί, καθάπερ ἐν τέλματι βάτραχοι τὸνὕδρον οὐχ ὁρῶντες. [п. 103]
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ ΙΣΘΜΙΚΟΣ.
  Ἰσθμίων ὄντων κατέβη Διογένης εἰς τὸν Ἰσθμόν, ὡς ἔοικεν, ἐν Κορίνδθῳ βιαρί. παρετύγχανε δὲ ταῖς πανηγύρεσιν οὐχ ὧνπερ οἱ πολλοὶ ἕνεκα, βουλόμενοι θεάσασθαι τοὶ ς καὶ ἵνα ἐμπλησθῶσιν, ἀλλ᾽ ἐπισκοπῶν οἶμαι τοὺς ἀνθρώπους καὶ τὴν ἐνοια.νὺια ᾔδει γὰρ ὅτι φανερώτατοί εἰσιν ἐν ταῖς ἑορταῖς καὶ ταῖς πανηγύρεσκν: ἐσν δὲ πρλοο οπέδῳ λανθάνουσι μᾶλλον διὰ τὸ κινδυνεύειν καὶ φοβεῖσθαι. [2] καὶ μέντοι ἐνόμιζε τότε εὐιατοτέρους εἶναι: καὶ γὰρ τὰ νοσήματα τοῦ σώη΅τος, ὶ ᾖ, ῥᾷον θεραπεύεσθαι ὑπὸ τῶν ἰατρῶν ἢ μέχρι ὑποστέλλεται: τοὺς μέντοι ἀςτντοι ἀςέελουνὺοι ἀμελουνὺοι θρώπων ἐν ταῖς τοιαύταις διατριβαῖς τάχιστα ἀπόλλυσθαι. [3] διὰ ταῦτα παρέβαλλεν εἰς τὰς πανηγύρεις. ἔλεγε δὲ ἐπισκώπτων, ὅτι ἐπιπλήττοι τὸ τοῦ κυνός: διὰ τὴν χαλεπότητα καὶ τὸ εοκ ύνα αὐτὸν ἀπεκάλουν: τοὺς γὰρ κύνας ἕπεσθαι μὲν εἰς τὰς πανηγύρεις, μηδένα δτιὲὲὀὲὲ ἐκεῖ γιγνομένων, ὑλακτεῖν δὲ καὶ μάχεσθαι τοῖς κακούργοις καὶ λῃσταῖς, καἄὶ ὶ θρωποι μεθυσθέντες καθεύδωσιν, αὐτοὺς ἐγρηγορότας φυλάττειν. [4] ὡς δὲ ἐφάνη ἐν τῇ πανηγύρει, Κορινθίων μὲν οὐδεὶς αὐτῷ προσεῖχε τπ΅ιλνν νιὸν νιὸν νιὸν νιὸν νιὸν νιὸν άκις αὐτὸν ἑώρων ἐν τῇ πόλει καὶ περὶ τὸ Κράνειον. οἱ γὰρ ἄνθρωποι οὓς ἂν ἀεὶ βλέπωσι καὶ οἷς νομίζουσιν εἶναι ὁπότε σλούλιποντ ν, τούτων οὐ πάνυ φροντίζουσιν: οὓς δ᾽ ἂν διὰ χρόνου ἴδωσιν ἢ μηδεπώποτα,τεẉρὉ ἐκείνους τρέπονται. ὅθεν ἥκιστα ὠφελοῦντο ὑπὸ τοῦ Διογένους Κορίνθιοι, καθάπερ ἂν εἰ νιδστοϿῦνἰ ῦντος ἰατροῦ μὴ προσῄεσαν ἀλλ᾽ ἐνόμιζον ἱκανὸν εἶναι καὶ τὸ ὁρᾶν αὐτἌεινὐτὸνὸ [5] τῶν δὲ ἄλλων οἱ μακρόθεν μάλιστα [стр. 104. ἐκ Λιβύης τινὲς καὶ τῶν ἐκ Μασσαλίας καὶ ἀπὸ Βορυσθένους, οὗτοι δὴ πάμντεδς λορυσθένους ενοι μᾶλλον αὐτὸν καὶ βραχύ τι ἀκοῦσαι λέγοντος, ὡς ἔχοιεν ἀπαγγέλλειν ἑτέροι, [6τέροι ] ἢ βελτίους γενέσθαι. ἐδόκει γὰρ ἱκανὸς εἶναι λοιδορῆσαι καὶ τοῖσἐρωτῶσιν ἀποκρίνασθαι πρὸς ἔπος ἔπος ἔπος ἔπος ὥσπερ οὖν τοῦ Ποντικοῦ μέλιτος γεύεσθαι ἐπιχειροῦσιν οἱ ἄπειροι, γευσαμαάμενοι δἱ ἄπειροι, γευσμαάμενοι ἐξέπτυσαν δυσχεράναντες, ὅτι πικρόν ἐστι καὶ ἀηδές, οὕτως καὶ τοῦ ΔιοσπένοοθπθḂ ἐξέπτυσαν ὲν ἤθελον διὰ πολυπραγμοσύνην, [7] ἐλεγχόμενοι δὲ ἀπεστρέφοντο καὶ ἔφευγον . καὶ ἄλλων μὲν ἥδοντολοιδορουμένων, αὐτοὶ δὲ ἐφοβοῦντο καὶ ἀνεχώρουν. καὶ εἰ μὲν ἔσκωπτέν τε καὶ ἔπαιζεν, ὥσπερ εἰώθει ἐνίοτε, ὑπερφυῶς ἔχανιρον, τἀον υ δὲ καὶ σπουδάσαντος οὐχ ὑπέμενον τὴν παρρησίαν: καθάπερ οἶμαι τὰ παιδία προσπαιτζοὰ παιδία προσπαιτζοὰ ῖς γενναίοις κυσίν, ἐπειδὰν δὲ χαλεπήνῃ καὶ ὑλάξῃ μεῖζον, ἐξεπλάγη κεηὶ τηὶ τοδθ καὶ τότε ἐκεῖνος ἐποίει ταὐτά, οὐδὲν μεταστρεφόμενος οὐδὲ φροντίζων, ειίταιν, ειπαιε ἐιπαιε ὐτὸν εἴτε καὶ ψέγοι τῶν παρόντων, οὐδὲ εἰ τῶν πλουσίων τε καὶ ἐνδόξωδν ἢ στὐδὲ ἢ στὐδὲ εἰ τῶν της διαλέγοιτο προσελθὼν ἢ τῶν πάνυ φαύλων τε καὶ πενήτων: [8 ] ν ἐνίοτε κατεφρόνει, τοὺσδὲ σεμνοὺς εἶναι βουλομένους καὶ μέγα φρονοῖνταις ατᆑὺ ὰ πλοῦτον ἢ γένος ἢ ἄλλην τινὰ δύναμιν, τούτους μάλιστα ἐπίεζε καὶ ἐκόλαζε πράοα τινὲς μὲν οὖν αὐτὸν ἐθαύμαζον ὡς σοφώτατον πάντων, τισὶ δὲ μαίνεσθαδι ἐόκκει,πλλλοθαδι ἐόκκει κατεφρόνουν ὡς πτωχοῦ τε καὶ οὐδενὸς ἀξίου, τινὲς δ᾽ ἐλοιδόρουν, οιλίπα πεχείρουν, ὀστᾶ ῥιπτοῦντες πρὸ τῶν ποδῶν, ὥσπερ τοῖς κυσίν, οἱ δὲ καὶ τοῥϦ τνοῦ τΉίβϦ ο προσιόντες , [9] πολλοὶ δὲ οὐκ εἴων, ἀλλ᾽ ἠγανάκτουν, καθάπερ Ὅμηρός φησι τὸν Ὀδυσσικτα πρζοσπα μνηστῆρας, κἀκεῖνον πρὸς ὀλίγας ἡμέρας ἐνεγκεῖν τὴν ἀκολασίαν αὐτ῕ν καὶ τὁδὶ τὴδ ὲ ὅμοιος ἦν ἐν ἅπαντι: [стр. 105] τῷ ὄντι γὰρ ἐῴκει βασιλεῖ καὶ δεσπότῃ, πτωχοῦ στολὴν ἔχοντι, κἄπειδτα ἐν ἀ καὶ δούλοις αὑτοῦ στρεφομένῳ τρυφῶσι καὶ ἀγνοοῦσιν ὅστις ἐστί, καὶ δροτᾳ ίείωω ύοντας ἀνθρώπους καὶ μαινομένους ὑπὸ ἀγνοίας καὶ ἀμαθίας. [10] ὅμως δὲ οἵ τε ἀθλοθέται τῶν Ἰσθμίων καὶ τῶν ἄλλων ὅσοι ἔντιμοι κδραὶ υατ ἠποροῦντο καὶ συνεστέλλοντο, κατ᾽ ἐκεῖνον ὁπότε γένοιντο, καὶ πάντες απενὗτοι σοὶ πάντες απενὗτοι σοι οβλέποντες αὐτόν. ἐπεὶ δὲ καὶ ἐστεφανώσατο τῆς πίτυος, πέμψαντες οἱ Κορίνθιοι τῶν ὑπηρετῶνας τιἼνας ἀποθέσθαι τὸν στέφανον καὶ μηδὲν παράνομον ποιεῖν. 11. ὐ παράνομον. εἶπεν οὖν τις αὐτῶν, Ὅτι οὐ νενίκηκας, ὦ Διόγενες. ὁ δέ, Πολλούς γε, εἶπεν, ἀνταγωνιστὰς καὶ μεγάλους, οὐχ οἷα ταῦτά ἐστι τὰ πατνδρά [12] αὶ ἀδοξίαν, ἔτι δὲ ὀργήν τε καὶ λύπην καὶ ἐπιθυμίαν καὶ φόβον καὶ τὸ πάντων ἀμαχώτατον θηρίον, ὕπουλον καὶ μαλθακόν, ἡδονήν: ᾗ οςὐτζε὿ Ἑλλήνων οὔτε τῶν βαρβάρων ἀξιοῖ μάχεσθαι καὶ περιεῖναι τῇ ψυχῇ κρατήσας, τετληὰ πετληὰ πετλτηὰ νται καὶ ἀπειρήκασι πρὸς τὸν ἀγῶνα τοῦτον, Πέρσαι καὶ Μῆδοι καὶ Σύροαι καὶὶὶΜα Ἀθηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι , πλὴν ἐμοῦ. [13] πότερον ὑμῖν ἄξιος δοκῶ τῆς πίτυος, ἢ λαβόντες αὐτὴν δώσετε τῷ πλείστων κρενμν κρενῶο; ταῦτα οὖν ἀπαγγέλλετε τοῖς πέμψασι καὶ ὅτι αὐτοὶ παρανομοῦσιν: οὐ γὰρ νικήσὀτὸὶ ῶνα περιέρχονται στεφάνους ἔχοντες: καὶ ὅτι ἐνδοξότερα πεποίηκε τὰ Ἴσθμια κατακὶ ὸν στέφανον, καὶ ὅτι οὐ τοῖς ἀνθρώποις, ἀλλὰ ταῖς αἰξὶ δηλαδὴ περιμάχηατον [14] αι δεῖ . μετὰ δὲ τοῦτο ἰδών τινα ἐκ τοῦ σταδίου βαδίζοντα μετὰ πολλοῦ πλήθους καὶ μηδιτνπ ῆς γῆς, ἀλλὰ ὑψηλὸν φερόμενον ὑπὸ τοῦ ὄχλου, τοὺς δέ τινας ἐπακολοουθααοῦννταοῦννταυ ς, ἄλλους δὲ πηδῶντας ὑπὸ χαρᾶς καὶ τὰς χεῖρας αἴροντας πρὸς τὸν οὐριπανόν, ὸὸς λλοντας αὐτῷ στεφάνους καὶ ταινίας, ὅτε ἐδυνήθη προσελθεῖν ἤρετο τίς ἐστιν ὁ [стр. 106] [15] θόρυβος ὁ περὶ αὐτὸν καὶ τί συνέβη. ὁ δὲ ἔφη, Νικῶμεν, Διόγενες, βέλτιστε ἀνδρῶν, τὸ στάδιον. τοῦτο δὲ τί ἐστιν; εἶπεν: οὐ γὰρ δὴ φρονιμώτερος γέγονας οὐδὲ μικρὸν, ὅτι ἔφθασας τοὺς συντρέχ,οὐα ωφρονέστερος νῦν ἢ πρότερον οὐδὲ δειλὸς ἧττον, οὐδ᾽ ἔλαττον ἀλγεῖς οσνδ᾽ ω΃λα τὸ λοιπὸν οὐδὲ ἀλυπότερον βιώσῃ. [16] μὰ Δία, εἶπεν, ἀλλὰ τῶν ἄλλων Ἑλλήνων ταχύτατός εἰμι πάντων. ἀλλ᾽ οὐ τῶν λαγῶν, ἔφη ὁ Διογένης, οὐδὲ τῶν ἐλάφων: καίτοι ταῦτα τὰ θησάρία πηάρία ὶ τάχιστα καὶ δειλότατα, καὶ τοὺς ἀνθρώπους καὶ τοὺς κύνας καὶ τοὺς ἀεοτοὺε ς ζῇ βίον ἄθλιον. οὐκ οἶσθα, ἔφη, ὅτι τὸ τάχος δειλίας σημεῖόν ἐστι; τοῖσγὰρ αὐτοῖς ζῴοις συμβέβηκε ταχίστοις τε εἶναι καὶ ἀνανδροτάτοις. 17. κούργους , διὰ τοῦτο ἐφόρει τόξα καὶ τούτοις ἐχρῆτο ἐπὶ τοὺς φεύγοντας. καὶ ὅς, Ἀλλὰ τὸν Ἀχιλλέα, ἔφη, ταχὺν ὄντα, φησὶν ὁ ποιητὴς ἀνδρειότατον εἶ. καὶ πῶς, ἔφη, οἶσθα ὅτι ταχὺς ἦν ὁ Ἀχιλλεύς; τὸν μὲν γὰρ Ἕκτορα ἑλεῖν οὐκ ἐδύνατο κατὰ τὴν ἡμέραν ὅλην διώκων. [18] οὐκ αἰσχύνῃ, ἔφη, ἐπὶ πράγματι σεμνυνόμενος, ἐν ᾧ τῶν φαυλοτάτων θηρίων ων ων ων ας; οἶμαι γάρ σε μηδὲ ἀλώπεκα δύνασθαι φθάσαι. πόσον δέ τι καὶ ἔφθασας; παρ᾽ ὀλίγον, εἶπεν, ὦ Διόγενες. τοῦτο γάρτοι καὶ τὸ θαυμαστὸν ἐγένετο τῆς νίκης. ὥστε, ἔφη, παρ᾽ ἓν βῆμα εὐδαίμων γέγονας. ἅπαντες γὰρ οἱ κράτιστοι ἦμεν οἱ τρέχοντες. οἱ δὲ κόρυδοι οὐ πολλῷ τινι θᾶττον ὑμῶν διέρχονται τὸ στάδιον; πτηνοὶ γάρ εἰσιν, εἶπεν. [19] οὐκοῦν, ἔφη ὁ Διογένης, εἴπερ τὸ ταχύτατον εἶναι κράτιστόν ἐστι, πο΅κὺ βέυκνροο εἶναι σχεδὸνἢ ἄνθρωπον: ὥστε τὰς ἀηδόνας οὐδέν τι δεῖ οἰκτίρειν οὐδὲ τοὺτο, απτο τοὺς ὄρνιθες ἐγένοντο ἐξ ἀνθρώπων, ὡς ὑπὸ τοῦ μύθου λέλεκται. ἀλλ᾽ ἐγώ, ἔφη, ἄνθρωπος ὢν ἀνθρώπων ταχύτατός εἰμι. τί δέ; οὐχὶ καὶ ἐν τοῖς μύρμηξιν, εἶπεν, εἰκὸς ἄλλον ἄλλου ταχύτερον εἶναι; μὴ οὖν θαυμάζουσιν αὐτόν; ἢ οὐ δοκεῖ σοι γελοῖον [стр. 107] [20] εἶναι, εἴ τις ἐθαύμαζε μύρμηκα ἐπὶ τάχει; τί δέ; εἰ χωλοὶ πάντες ἦσαν οἱ τρέχοντες, ἐχρῆν σε μέγα φρονεῖν, ὅτι χωλοὺς οηὐ χωηὐ χωηὸ τοιαῦτα δὲ πρὸς τὸν ἄνθρωπον διαλεγόμενος πολλοὺς ἐποίησε τῶν παρόντων καταφροονῂ γματος, κἀκεῖνον αὐτὸν λυπούμενον ἀπελθεῖν καὶ πολὺ ταπεινότερον. 21 ὰ πρᾶγμα οὐδενὸς ἄξιον ἔξω τοῦ φρονεῖν, συστείλας ἐπὶ βραχὺ καὼ ἀφελιὼν μικὼν μικὼν μικὼν οίας, ὥσπερ οἱ τὰ πεφυσημένα καὶ οἰδοῦντα νύξαντες ἢ σείσαντες. [22] ἐν δὲ τούτῳ θεασάμενος ἵππους ἐν τῷ αὐτῷ δεδεμένους, ἔπειτα μαχομένοκαος τε κακας ς αὑτούς, καὶ πολὺν ὄχλον περιεστῶτας καὶ θεωμένους, ἕως καμὼν ὁ ἕτερήοπυ ἀοροογς ἀοους προσελθὼν ἐστεφάνωσε τὸν μένοντα καὶ ἀνεκήρυττεν ὡς Ἰσθμιονίκην, ὅτι σνεκτίζζων ἐπὶ τούτῳ γέλως καὶ θόρυβος ἦν ἁπάντων, καὶ τὸν Διογένην πολλοὶ ἐθαύμαζον καὶ τῶν ἀθαλητῶν καὶ ινας ἀπελθεῖν φασιν οὐκ ἰδόντας αὐτούς — ὅσοι κακῶς ἐσκήνουν ἢ καὶ τούτου ὐου ὐτούς
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ περὶ ΟΙΚΕΤΩΝ.
  ἀπιών ποτε Διογένης ἐκ Κορίνθου Ἀθήναζε συνέβαλε κατὰ τὴν ὁδὸν ἑνὶ τῶνρ,μζΉρ γνρ ἤρετο ποῖ ἄπεισιν, οὐχ ὥσπερ οἱ πολλοὶ τὰ τοιαῦτα ἐπερωτῶσιν, ἐπιδεικνύμεν΅တτι ἤρετο ποῖ ἄπεισιν λὲς εἰδέναι αὐτοῖς τὰ περὶ τῶν φίλων, ἔπειτα ἀκούσαντες μόνον ἀπηλλάγσησαΥ ἀλλπσαν: ὀλλπσαν ἰατροὶ ἀνακρίνουσι τοὺς ἀσθενοῦντας ὅ τι μέλλουσι ποιεῖν ἕνεκα τοῦ συμβουλεῦσαι, καὶ τὰ μὲν κελεύουσι, αὶ τὰ μὲν κελεύουσι, ορεύουσιν, οὕτως ἀνέκρινεν ὁ Διογένης τὸν ἄνθρωπον ὅ,τι πράττοι; [2] καὶ ὃς ἔφη, ὦ Διόγενες, πορεύομαι εἰς Δελφοὺς τῷ θεῷ χρησόμενος μέλλων δὲ διὰ Βοιωτῶν ἰέναι, ὁ γὰρ παῖς [стр. 108. τὸν παῖδα. καὶ ὁ Διογένης εἶπεν, ὥσπερ εἰώθει, σπουδάσας, Ἔπειτα, καταγέλαστε, ἐπιχειρεᆆσος θρῖ ὐ δυνάμενος ἀνδραπόδῳ χρήσασθαι; ἢ οὐ δοκεῖ σοι τοῦτο ἐκείνου ἧττον χαλεπὸν καὶ ἐλάττονα ἔχειν κίνδυννον τοὶ ένοις χρήσασθαι ὀρθῶς; τί δὲ καὶ βουλόμενος, εἶπε, ζητεῖς τὸν παῖδα; ἢ οὐκ ἦν πονηρός; πάντων γε, ἔφη, μάλιστα: [3] μηδὲν γὰρ ὑπ᾽ ἐμοῦ ἀδικούμενος, πρὸς δὲ καὶ γτνόμεοό ονηρόν: εἰ γὰρ ἀγαθὸν ἡγεῖτο, οὐκ ἄν ποτε ἀπέλιπεν. ἴσως, ὦ Διόγενες, κακὸς αὐτὸς ὢν. ἔπειτα ἐκεῖνος μέν, ἔφη, σὲ πονηρὸνἡγούμενος ἔφυγεν, ἵνα μὴ βλάπτηται ὑπὸ σοὸ σοὸ σοὸ σοὸ ἐκεῖνον πονηρὸν εἶναι λέγων ζητεῖς, δῆλον ὅτι βλάπτεσθαι ὑπ᾽ αὐτοῦ βουλόμεννννν [4] ἢ οὐχ οἱ κακοὶ ἄνθρωποι βλαβεροί εἰσι τοῖς ἔχουσι καὶ τοῖς χρωμύένοΐεά, ἔχουσι καὶ τοῖς χρωμύένοιες ὦσιν ἐάν τε Ἀθηναῖοι, ἐάν τε ἐλεύθεροι ἐάν τε δοῦλοι; καίτοι κύνα μὲν οὐδεὶς κακὸν ἡγούμενος ζητεῖ ἀποδράντα, οἱ δὲ καὰ ἐκβάλι὿υ,σἐὲβάλι὿υ ἐπανέλθῃ: ἀνθρώπου δὲ πονηροῦ ἀπαλλαγέντες οὐκ ἀγαπῶσιν, ἀλλὰ πολλὰα πράγματ΅νὐκ ῖς ξένοις ἐπιστέλλοντες καὶ αὐτοὶ ἀποδημοῦντες καὶ χρήματα ἀναλίσκονντεστς, ὅὅπωσκονιστς, ὅιπωα ν. [5] καὶ πότερον οἴει πλείους ὑπὸ κυνῶν βλαβῆναι πονηρῶν ἢ ὑπ᾽ ἀνθρώπων; ὑπὸ μένγε κυνῶν φαύλων ἕνα τὸν Ἀκταίωνά φασιν ἀπολέσθαι, καὶ τούτων μανέντὑνέντων ἀνθρώπων φαύλων οὐδὲ εἰπεῖν ἔστιν ὅσοι ἀπολώλασι καὶ ἰδιῶται καὶ ςσιλεαεκεκεκες καὶ ςλλεῖς ι, οἱ μὲν ὑπὸ οἰκετῶν, οἱ δὲ ὑπὸ στρατιωτῶν καὶ δορυφόρων, οἱ δὲ ὑὑπτὸ οίκὸ οίκὸ υμένων, οἱ δέ τινες καὶ ὑπὸ υἱέων καὶ ἀδελφῶν καὶ [6] γυναικῶν. ἆρα οὖν οὐ μέγα κέρδος, ὅτῳ ἂν συμβῇ ἀπαλλαγῆναι κακοῦ ἀνδρός, ἀλλὰ δεντῖ τοὦτῖ τοῦῖ ε καὶ ἐπιδιώκειν; ὥσπερ εἴ τις ἀπαλλαγὲν νόσημα ἐζήτει καὶ ἐβούλετο ἀναλαβεῖν εἰς τὸ σῶμα; καὶ ὁ ἄνθρωπος εἶπεν, Ταῦτα μὲν ὀρθῶς εἶπας, ὦ Διόγενες: [стр. 109] ἀλλὰ χαλεπόν ἐστιν ἀδικηθέντα μὴ τιμωρήσασθαι. ἐκεῖνος γὰρ οὐδὲν ὑπ᾽ ἐμοῦ παθών, ὡς ὁρᾷς, ἐτόλμησεν ἀπολιπεῖν με: ὃς νργργ ᾽ ἐμοὶ οὐδὲν ἔπραττεν ὅσα δοῦλοι ἐργάζονται, ἀργὸς δὲ ὢν ἔνδον ἐτριέφετΐά ἢ ἐμοὶ ἀκολουθῶν. [7] ἔπειτα, ἔφη, οὐδὲν ἠδίκεις αὐτὸν ἀργὸν ὄντα καὶ ἀμαθῆ τρέφωκαὶ τοιιιιν ον; ἡ γὰρ ἀργία καὶ τὸ σχολὴν ἄγειν ἀπόλλυσι πάντων μάλιστα τοὺς ἀνοήτους ἀνθρώπ. οὐκοῦν ὀρθῶς συνῆκεν ὑπὸ σοῦ διαφθειρόμενος, καὶ ἀπέδρα δικαίως, ἵδνᾬ ἶΐργος ν ὅτι καὶ μὴ σχολάζων τε καὶ καθεύδων καὶ ἐσθίων χείρων ἀεὶ γίγνηται. σὺ δὲ ἴσως οἴει μικρὸν ἀδίκημα εἶναι, ὃς ἄνθρωπον ποιεῖ πονηρότερον, τἀλᐶν ἀλᐶν οο ον δεῖν πάντων μάλιστα φεύγειν ὡς ἔχθιστον καὶ ἐπιβουλότατον; καὶ ὅς, τί οὖν, ἔφη, ποιήσω; οὐ γὰρ ἔστι μοι ἄλλος οἰκέτης. [8] τί δέ, ἔφη, ποιήσεις, ὅταν ἄλλα ὑποδήματα μὴ ἔχῃς, τὰ δὲ ὄντα ἐνοχλῇ κτκαὶ διὌ πόδας; ἆρα οὐχ ὑπολυσάμενος ὅτι τάχιστα ἀνυπόδητος βαδίσεις; ἀλλὰ κἂν αὐτόματον λυθῇ, πάλιν ἐπιδεῖς τε καὶ σφίγγεις τὸν πόδα; καὶ γὰρ δὴ ὥσπερ οἱ ἀνυπόδητοι ἐνίοτε ῥᾷον βαδίζουσι τῶν φαύλως ὑποδπεδςεμέννωο, τνωον λοὶ χωρὶς οἰκετῶν ῥᾷον ζῶσι καὶ ἀλυπότερον τῶν πολλοὺς οἰκέτας ἐχόντων. [9] οὐχ ὁρᾷς τοὺς πλουσίους, ὁπόσα πράγματα ἔχουσιν, οἱ μὲν θεραπεύοντας τοὺς νος νος ν οἰκετῶν καὶ δεόμενοι ἰατρῶν καὶ τῶν ἄλλων τῶν παραμενούντων; καὶ γὰρ ὡς τὸ πολὺ πέφυκεν ἀμελεῖν αὑτῶν τὰ ἀνδράποδα καὶ οὐ προσέχει΂ν ἐν ταων τὸ μέν τι ὑπὸ ἀκρατείας, τὸ δὲ ἡγούμενα, εἴ τι πάθοι, τοὺς δεσπότας ζημιύσναθαι, οὸ οἱ δὲ μαστιγοῦντες ὁσημέραι, ἕτεροι δὲ δεσμεύοντες, ἄλλοι διώκοντες φεύγοντας . καὶ γάρ τοι οὔτε ἀποδημῆσαι δύνανται ῥᾳδίως, ὁπόταν δοκῇ αὐτοῖς, οὔτε μέςνοἴτε γουσι. [10] τὸ δὲ πάντων γελοιότατον: ἐνίοτε ἀποροῦσι διακόνων μᾶλλον τῶν πενήτων τε κὸ των οὐδένα οἰκέτην. καὶ ἔστι τὸ πρᾶγμα ὅμοιον τοῖς ἰούλοις: οἶμαι γάρ σε εἰδέναι: καὶ γὰρ ἐκεῖνοις όδας ἔχοντες βραδύτατοί εἰσι τῶν ἑρπετῶν. οὐκ οἶσθα ὅτι τὸ σῶμα ἡ φύσις ἑκάστῳ ἐποίησεν [стр. 110] ἱκανὸν εἶναι πρὸς τὴν ἑαυτοῦ θεραπείαν; πόδας μέν, ὥστε ἀπιέναι, χεῖρας δέ, ὥστε ἐργάζεσθαι καὶ τοῦ ἄλλου σώματος αφθ1Ṗῖ [πιμελε1Ṗῖ ] θαλμοὺς δέ, ὥστε ὁρᾶν, ὦτα δέ, ὥστε ἀκούειν. πρὸς δὲ τούτοις σύμμετρον ἐποίησε τὴν γαστέρα, καὶ οὐ δεῖται πλείονος τροφῆς θθἉἄ υνατός ἐστιν αὑτῷ πορίζειν, ἀλλὰ τοῦτο μέτρονἑκάστῳ ἱκανώτατον καὶ ατιστον ον ν. ὥσπερ οὖν ἡ χεὶρ ἀσθενεστέρα ἐστὶν ἡ πλείονας δακτύλους ἔχουσα τῶν φύασει, γιγνΉοκ ὁ τοιοῦτος ἄνθρωπος ἀνάπηρος καλεῖται τρόπον τινὰ ᾧ ἂν ἔξωθεν προσςςυῇ τεάκν προσςςυῇ τεάκκ καὶ μηδὲ τοῖς ἄλλοις χρῆσθαι δύναται κατὰ τρόπον, οὕτως ὅταν πολλοὶ πόδες καλεροὶὶὶὶὶὶὶ καὶ πολλαὶ γαστέρες ἀνθρώπῳ τινὶ προσγένωνται , μὰ Δί᾽ οὐκ ἰσχυρότερος οὗτος γίγνεται πρὸς οὐδὲν οὐδὲ μᾶλλον τυγχάνει ὧνει ὧν ιν αὐτόν, ἀλλὰ πολὺ ἔλαττον καὶ δυσχερέστερον. [12] σὺ δέ, ἔφη, νῦν μὲν ἑνὶ ἀνθρώπῳ ζητεῖς τροφήν, τότε δὲ δυσί: καὶ νῦτα συνον μὲν ηλεύσεις, ἐὰν ἄρα συμβῇ τις ἀσθένεια, τότε δὲ ἀνάγκη θεραπεύειν κἀκεῖνονα νοσνῶ ν μὲν ὅταν αὐτὸς ᾖς ἐν τῇ οἰκίᾳ, οὐ φροντίζεις μή τι αὐτὸς ὑφέλῃ, οὐδὲ ὅταν καθεύδῃς, μὴ ἐγρηγορὼς ὁ παῖς κακόν τι ἐτα γάση πάντα δὴ ταῦτα δεῖ σε σκοπεῖν. γυναῖκα τοίνυν εἰ ἔχεις, τότε μὲν οὐκ ἂν ἠξίου σε θεραπεύειν, ὁρῶσα οἰκέτηδνῂ μενον, καὶ τὰ μὲν ἐκείνῳμαχομένη, τὰ δὲ αὐτὴ τρυφῶσα, ἐνοχλεῖν σε ἔμελλτμεν: νὰ ὲν αὐτὴ ἀργήσει, μᾶλλον δὲ σοῦ ἐπιμελήσεται. 13. γίγνονται καὶ ὑπερηφανώτεροι, ὄντος μὲν τοῦ διακονοῦντος, ἔχοντες δσβ οοὗ καταϗ κατας ὅπου δ᾽ ἂν αὐτοὶ μὴ ὦσι, πολὺἀνδρειότεροι καὶ ἰσχυρότεροι καὶ τῶν πατέρωνḀὶ χῆς κήδεσθαι μανθάνοντες . ἀλλ᾽, ὦ Διόγενες, πένης τέ εἰμι καὶ εἰ μὴ συμφέροι κεκτῆσθαι τὸν οἰκανμέταν, ἀσΐτην, ἀσΐτην, ἀλλ᾽ όν. ἔπειτα, ἔφη, οὐκ αἰσχύνῃ, πρῶτον [стр. 111] μὲν ἐξαπατῶν τὸν ἄνθρωπον, πονηρὸν αὐτῷ ἀποδιδόμενος; ἢ γὰρ οὐκ ἐρεῖς τἀληθὲς ἢ οὐ δυνήσῃ ἀποδόσθαι αὐτόν. [14] πρὸς δὲ τούτοις, ἐάν τις ἱμάτιον ἀποδῶται κίβδηλον ἢ σκεῦος ἢ κτῆνσον Φος Φος ἄχρηστον, ἀνάγκη αὐτὸ ἀπολαμβάνειν, ὥστε οὐδὲν ἔσται σοι πλέον. εἰ δὲ καὶ δυνήσῃ ἐξαπατῆσαί τινα κἀκεῖνος οὐκ αἰσθήσεται τοῦ ἀνθρώπου τονυ τονυ ὸ ἀργύριον οὐ δέδοικας; ἴσως μὲν γὰρ ἄλλον ὠνήσῃ φαυλότερον, ἐὰν δριμυτέρου τύχῃς ἢ κατὰ σὲ τοοῦ ΀νδποῦ τυχὸν δὲ εἰς ἄλλο τι χρήσῃ λαβὼν ἀφ᾽ οὗ βλαβήσῃ. οὐ γὰρ δὴ ἀεί ποτε τὸ ἀργύριον ὠφελεῖ τοὺς κτησαμένους, ἀλλὰ πολλῷ πλείὂλνας βς βς ω κακὰ πεπόνθασιν ἄνθρωποι ὑπὸ ἀργυρίου ἢ ὑπὸ πενίας, ἄλλως τε καὶ ἀνόητοι ἀνόητοι ἀνόητοι ἀνόητοι ἀνόητοι 15 ς αὑτοῦ πράγμασι χρῆσθαι καλῶς, ἀλλὰ πρὸ τοῦ φρονῆσαι ζητήσεις ἀργύριον πΆν ἢ γ῀δν ἢ ζεῦγος ἢ πλοῖον ἢ οἰκίαν; οἷς σὺ δουλεύσεις καὶ λυπήσῃ δι᾽ αὐτὰ καὶ πολλὰ πονήσεις μάτην καὶ διατελέσε΅ις ὂ ίον φροντίζων ἐκείνων, [16] ὀνήσῃ δὲ οὐδ᾽ ὁτιοῦν ἀπ᾽ αὐτῶν. οὐχ ὁρᾷς τὰ θηρία ταῦτα καὶ τὰ ὄρνεα, ὅσῳ ζῇ τῶν ἀνθρώπων ἀλυπότερον, πρὸὸδς ον, καὶ μᾶλλον ὑγιαίνει καὶ πλέον ἰσχύει καὶ ζῇ χρόνον ἕκαστον αὐτῶν σττεδν πτλεδν πλεον αι, καίτοι οὔτε χεῖρας ἔχοντα οὔτε ἀνθρώπου διάνοιαν; ἀλλ᾽ ὅμως ἀντὶ πάντων αὐτοῖς τῶν ἄλλων κακῶν ὑπάρχει μέγιστον ἀγαθθκν, ὀάκι ἐστιν. ἀλλὰ δοκῶ μοι ἐάσειν, ὦ Διόγενες, τὸν οἰκέτην, ἐάνπερ μὴ ἀπὸ τύχμης ἐμπέσιῃ. ναὶ μὰ Δία, εἶπεν ὁ Διογένης, ὥσπερ εἰ λέγοις ὅτι δάκνοντα ἢ λακτίζοντα ἵἉπον οτὸπον οτὶ δάκνοντα ήσαιμι: ἐὰν μέντοι περιτύχω, προσέλθοιμ᾽ ἄν, ὥστε δηχθῆναι ἢ λακτισθῆναι. [17] ταῦτα μὲν ἔασον: ἀλλὰ τῷ θεῷ διὰ τί με χρῆσθαι οὐκ ἐᾷς; ἐγὼ γὰρ ἀπαγορεύω σοι θεῷ χρῆσθαι, εἰ δύνασαι; οὐ τοῦτο ἔφην, ἀλλ᾽ ὅτι χαλεπόν ἐστι, μᾶλλον δὲ ἀδύνατον, χρῆσθαι ἢ θεῷ ππμḳ ἢ ὐτὸν αὑτῷ μὴ ἐπιστάμενον: τὸ δὲ ἐπιχειρεῖν ἄνευ [стр. 112] τοῦ ἐπίστασθαι πάντων βλαβερώτατον: ἢ ὅστις οἰκ ἔστιν ἔμπειρος ἵππων χρήσεοεκς, ῿ ὗτος χρῆσθαι ἂν ἵπποις; οὐκ ἔμοιγε. εἰ δ᾽ αὖ βιάζοιτο, κακὸν ἄν τι ἀπολαῦσαι πρότερον ἢ ἀγαθόν; ἀληθῆ. [18] τί δέ; ὅστις ἀγνοεῖ χρῆσιν κυνῶν, δυνατὸς ἂν εἴη χρῆσθαι; ἢ οὐ τό τινι χρῆσθαι ὠφελεῖσθαί ἐστιν ἀπ᾽ ἐκείνου;δοκεῖ μοι. οὐδεὶς ἄρα τῶν βλαπτομένων ἀπό τινος χρῆται ἐκείνῳ ὑφ᾽ οὗ βλάπτεται; οὐ γάρ. οὔκουν καὶ ὁ κυσὶ πειρώμενος χρῆσθαι ἄνευ τοῦ ἐπίστασθαι ζημιώσεται ἀπ᾽ αὐτ῿ εἰκός γε. οὐκ ἄρα οὐδὲ χρήσεται αὐτοῖς, ἐπεὶ οὐκ ἔστι χρῆσις ὅπου ζημία πρόσεστι. καὶ οὐ μόνον περὶ κυνῶν καὶ ἵππων ἔχει οὕτως, ἀλλὰ καὶ βοῶν καὶ λμρέαων, οά ν θαυμάσαις ἄν, οὐδὲ ὄνῳ ἢ προβάτῳ χρῆσθαι πάρεστι τοῖς [19] ἀπείροις. ἢ οὐκ οἶσθα τοὺς μέν τινας ὠφελημένους, τοὺς δὲ καὶ βεβλαμμένους ἀπό ταπό ταπό ταπό τατε προβναείε ηλασίας; ἔγωγε. πότερον δἰ ἄλλο τι ἢ διότι ἀνάγκη τοὺς μὲν ἀπείρους ζημιοῦσθαι, τοὺς δὲ τνδὲ ενδϯ θαι καὶ ἀπὸ ὄνων καὶ ἀπὸ συῶν καὶ ἀπὸχηνῶν καὶ ἀπὸ ἄλλου ζῴου παντόυ; ἔοικε. τί δέ; οὐκ ἐπὶ τοῖς σκεύεσιν ὁ αὐτὸς λόγος; ἀλλὰ κιθάρᾳ χρήσαιτο ἂν ὁ ἄμουσος, ἢ ἐπιχειρῶν οὐκ ἂν εἴη καταγέλαστος, πτηὸ ἐργάζεσθαι καὶ τὴν κιθάραν διαφθείρων καὶ ἀπορρηγνὺς τοὺς φθόγγους; τί δέ; [20] εἴ τις αὐλοῖς οὐκ ὢν αὐλητικὸς ἐθέλοι χρῆσθαι καὶ παριὼνεἽς τὰ θέατεΐὸ, ῖἐτρα, κ αὐτός τε δώσει δίκην βαλλόμενος καὶ τοὺς αὐλοὺς ἂν προσέτι συντρίψειεν; ὃς δ᾽ ἂν ἐπιχειρῇ πηδαλίῳ χρῆσθαι οὐκ ἐπιστάμενος κυβερνᾶν, ἔστιν ὅσντως οὐ α ἀνατρέψας τὴν ναῦν αὑτόν τε ἀπολέσειεν καὶ τοὺς ἐμπλέοντας; τί δέ; ἡ δόρατος χρῆσις ἢ ἀσπίδος συμφέρει τοῖς δειλοῖς καὶ ἀνεπιστήμοσιν,ἀλλᾂν οὐκὐκὐκὐκὐκ ιεν τῇ τοιαύτῃ πείρᾳ τῆς χρήσεως οὐ τὰ ὅπλα μόνον, ἀλλὰ καὶ αὑτούς; συγχωρῶ, ἔφη, ὦ Διόγενες: ἀλλὰ καταδύεις τὸν ἥλιον περὶ πάντων ἐπερωτῶν. [21] καὶ πότερον ἄμεινον, εἶπεν, ἀκούοντα ὧν χρὴ καταδῦσαι τὸν ἥλιον ἢ βηηζοάτα ὁμοίως δ᾽ ἐπὶ πάντων σχεδὸν ὅσων ἄπεστιν[стр. 113. ῶν μειζόνων. ἦ οὖν δοκεῖ σοι ὁμοία εἶναι ἡ ὄνου χρῆσις τῇ ἵππου; πόθεν; τί δέ; ἡ ἀνθρώπου τῇ θεοῦ; ἀλλ᾽ οὐδὲ λέγειν ἄξιον, ἔφη, ὦ Διόγενες. ἔστιν οὖν ὃς αὑτῷ χρῆσθαι δύναται, οὐ γιγνώσκων αὑτόν; καὶ πῶς; εἶπεν. ὁ γὰρ ἄνθρωπον ἀγνοῶν ἀδύνατος ἀνθρώπῳ χρῆσθαι. ἀδύνατος γάρ. ὁ δὴ αὑτὸν ἀγνοῶν οὐκ ἂν ἔχοι αὑτῷ χρῆσθαι; δοκεῖ μοι. [22] ἤδη οὖν ἀκήκοας τὸ ἐν Δελφοῖς γράμμα τὸ 'γνῶθι σαυτόν'; ἔγωγε. οὔκουν δῆλον ὅτι ὁ θεὸς κελεύει πᾶσιν ὡς οὐκ εἰδόσιν αὑτούς; ἔοικεν. εἷς ἄρα τῶν πάντων καὶ σὺ εἴης ἄν; πῶς γὰρ οὔ; οὐκ ἄρα οὐδὲ σὺ γιγνώσκεις αὑτόν; οὔ μοι δοκῶ. σεαυτὸν δὲ ἀγνοῶν ἄνθρωπον ἀγδνοεῖς, ἄνθρωπον δὲ οὐκ εἰδὼς χρῆσθαι ποπ τὸς εἷ, ἀνθρώπῳ δὲ χρῆσθαι ἀδύνατος ὢν θεῷ ἐπιχειρεῖς, ὃ τῷ παντὶ μεῖζον ον ν ἐκείνου ὁμολογοῦμεν εἶναι. [23] τί δέ; νομίζεις τὸν Ἀπόλλωνα ἀττικίζειν ἢ δωρίζειν; ἢ τὴν αὐτὴν εἶναι διάλεκτον ἀνθρώπων καὶ θεῶν; ἀλλὰ τοσοῦτον διαφέρει ὥστε τὸν ποταμὸν τὸν ἐν Τροίᾳ Σκάμανδρον παρ᾽ νκείνοι αλεῖσθαι, καὶ τὴν κύμινδιν τὸ ὄρνεον χαλκίδα, καὶ τόπον τινὰ πρὸ τῆς πόλεως, ὶ ἐκάλουν Βατίειαν, τοὺς θεοὺς σῆμα Μυρίνης ὀνομάζειν. ὅθεν δὴ καὶ ἀσαφῆ τὰ τῶν χρησμῶν ἐστιν καὶ πολλοὺς ἤδη ἐξηπάτηκεν. 24. ισταμένῳ τὰς φωνάς, — εἴπερ ἁπάσας ἠπίστατο, ἀλλὰ μὴ ὀλίγ᾽ ἄττα: ὥσπερ οἱ δσρα ἢίρίρ ἰδότες ῥήματα ἢ Μηδικὰ ἢ Ἀσσύρια τοὺς ἀγνοοῦντας ἐξαπατῶσι — σὺ δὲ οὐ δέδοικας μὴ ἄλλα τοῦ θεοῦ λέγοντος ἄλλα διανοηθῇς; ὥσπερ οὖν φασι Λάϊον ἐκεῖνον, τὸν γενόμενον Χρυσίππου ἐραστήν, ὃς ἀφιφκόμεννοϰ ὺσ῾̣̣̓ἐπηρώτα [стр. 114] τὸν θεὸν ὅπως αὐτῷ ἔσοιντο παῖδες. ἔχρησεν οὖν μὴ γεννᾶν, ἢ ἐκτιθέναι γεννήσαντα. 25. ἔθρεψεν. ἔπειτα καὶ αὐτὸς ἀπώλετο καὶ πᾶς ὁ οἶκος αὐτοῦ, διότι ἀδύνατος ἀδύνατος ὢν ἐλπεχείρίρο νι χρῆσθαι. μὴ γὰρ ταῦτα ἀκούσας τὸν Οἰδίποδαοὐκ ἂν ἐξέθηκεν. ὁ δὲ οἴκοι τραφεὶς οὐκ ἂν ἀπέκτεινε τὸν Λάϊον, ἐπιστάμενος ὅτι αὐτοῂ πεᴷος πεᴷος πεῖς 26. ᾶλλον καὶ διαβὰς τὸν ποταμὸν τὸν Ἅλυν, τὴν ἀρχὴν ἀπέβαλε, καὶ αὐτὸς ἷδὸν Ϸέδὸν πέδὸν ὶ ὀλίγου κατεκαύθη ζῶν. ἢ σὺ οἴει φρονιμώτερος εἶναι Κροίσου, ἀνδρὸς οὕτω πλουσίου καὶ τοσοχρντων ἀνὶ τοσοχρντων ἀνὸς ντος καὶ Σόλωνι συγγενομένου καὶ ἄλλοις παμπόλλοις σοφισταῖς; [27] τὸν δὲ Ὀρέστην καὶ αὐτὸν δήπου ὁρᾷς ἐν ταῖς τραγῳδίαις ἐγκαλοῦντα τμμα θεί θείς νον, ὁπότε μαίνοιτο, ὡς συμβουλεύσαντος ἐκείνου τὴν μητέρα ἀποκτεῖναι. καί τοι μὴ νόμιζετὸν Ἀπόλλωνα χαλεπόν τι ἢ αἰσχρὸν προστάξαι τοῖς ἐρωτῶσιν αώ. ἀλλ᾽ ὅπερ εἶπον, χρῆσθαι τῷ θεῷ ἀδύνατοι ὄντες, ἔπειτα ἐπιχειροῦντες, λπὐχ ϼαὑ ἐκεῖνον αἰτιῶνται. σὺ οὖν, ἐάν μοι πεισθῇς, φυλάξῃ, καὶ πρότερον προθυμήσῃ γνῶναι σεαυτόα,τφιπει σεαυτόα, τφιπει ἐὰν δοκῇ σοι, τότε ἤδη μαντεύσῃ. ἐγὼ μὲν γὰροἶμαί σε μηδὲν δεήσεσθαι μαντείας νοῦν ἔχοντα. καὶ γὰρ δὴ ὅρα, ἐάν σε κελεύσῃ γράφειν καὶ ἀναγιγνώσκειν ὀρθῶς μὴ γραμματικὸνὸ νήσῃ. γράμματα δὲ εἰδώς, καὶ μὴ τοῦ θεοῦ κελεύοντος κατὰ τρόπον γράψεις καὶ ἀναγνώσῃ. ὁμοίως δὲ ἄλλο ὁτιοῦν πράττειν, ἐὰν συμβουλεύσῃ σοι μὴ ἐπισταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ καὶζῆν ὀρθῶς οὐ δυνήσῃ μὴ ἐπιστάμενος, οὐδ᾽ ἂν κατὰ τὴν ἡμέραν ἑκάστην ἑκάστην ν ἐνοχλῇς καὶ σοὶ μόνῳ σχολάζῃ. νοῦν δὲ ἔχωνς γνώσῃ ἀπὸ σεαυτοῦ ὅ, τι σοι πρακτέον ἐστὶ καὶ ὅπως. 29. ῷ δὲ Τειρεσίᾳ συμβαλὼν μεγάλα κακὰ ἀπέλαυσετῆς ἐκείνου μαντικῆς διὰ τὴνν αὑτμιοῦ ἔγνω γὰρ ὅτι [стр. 115] τῇ μητρὶ συνεγένετο καὶ παῖδές εἰσιν αὐτῷ ἐξ ἐκείνης: καὶ μετὰ ταῦδπον Ἥέεπον ἐξ ἐκείνης ιν τοῦτο ἢ ποιῆσαι νόμιμον τοῖς Θηβαίοις, πρῶτον μὲν πᾶσιν ἐποίησε φαντερόν, ἐποίησε φαντερόν, ἐποίησε φαντερόν ει καὶ ἐβόα μεγάλα, ὅτι τῶν αὐτῶν πατήρ ἐστι καὶ ἀδελφὸς καὶ τῆς αἐτῆς γυναιႹκὶ καὶ υἱός. 30. δείς , οὐδὲ οἱ Πέρσαι: καίτοι δοκοῦσι τῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν ἄριστοι. πρὸς δὲ τούτοις ἐτύφλωσεν αὑτόν: ἔπειτα ἠλᾶτο τετυφλωμένος, ὥσπερ οὐ δυνάμενΉὐ δυνάμενΉὂ σθαι. καὶ ὃς ἀκούσας ἔφη, Σὺ μέν, ὦ Διόγενες, ἀναισθητότατον ἁπάντων ἀνθρνπιιν ἀναισθητότατον ἁπάντων ἀνθρνπων ἀναισθητότατον [31] των μάλιστα: μόνον γοῦν αὐτὸν λῦσαι τὸ αἴνιγμα τῆς Σφιγγός . καὶ ὁ Διογένης γελάσας, Μὴ γάρ, ἔφη, ἐκεῖνος ἔλυσε τὸ αἴνιγμα; οὐκ ἀκήκοας ὅτι ἄνθρωπον αὐτὸν ἐκέλευσε γνῶναι ἡ Σφίγξ; ὁ δὲ ἄνθρωπον μὲν ὅ ἐστιν οὔτε εἶπεν οὔτε ἔγνω: τὸ δὲ ὄνομα τὸ το῾ ἀνθρεΉπο γτυθρωπο ο λέγειν τὸ ἐρωτώμενον: ὥσπερ εἴ τις ἐρωτηθεὶς τί ἐστι Σωκράτης, ὁ δὲ μηδὲπν τδἴ ῦ ὀνόματος, ὅτι Σωκράτης. ἐγὼ δὲ ἤκουσά του λέγοντος ὅτι ἡ Σφίγξ ἡ ἀμαθία ἐστίν. 32. ναι, ἅτε ἀνθρώπων ἀμαθεστάτους. τοὺς μὲν οὖν ἄλλους μᾶλλόν τι αἰσθάνεσθαι τῆς αὑτῶν ἀνοίας, τὸν δὲδ Οἰα,τὸν δὲδ Οἰα,τίπο ἡγησάμενον αὑτὸν εἶναι καὶ διαπεφευγέναι τἠν Σφίγγα καὶ πείσαντα τοὺς ἄλλουυἦοος Θοο ο, κάκιστα ἀπολέσθαι.ὅσοι γὰρ ἂν ἀμαθεῖς ὄντες πεισθῶσι σοφοὶ εἶναι, οοὗτοι θλιώτεροι τῶν ἄλλων ἁπάντων: καὶ ἔστι τοιοῦτον τὸ τῶν σοφιστῶν γένος.
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ΤΡΩΙΚΟΣ ΥΠΕΡ τοῦ ΙΛΙΟΝ ΜΗ ΑΛΩΝΑΙ.
  οἶδα μὲν ἔγωγε σχεδὸν ὅτι διδάσκειν μὲν ἀνθρώπους ἅπαντας χαλεπόν ἐστιν, ἐξδπατἐξδπα ιον. καὶ μανθάνουσι μὲν μόγις, ἐάν τι καὶ μάθωσι, παρ᾽ ὀλίγων τῶν εἰδότων, ἐξαπατιῶ 116. ὑφ᾽ αὑτῶν. τὸ μὲν γὰρ ἀληθὲς πικρόν ἐστι καὶ ἀηδὲς τοῖς ἀνοήτοις, τὸ δὲ ψεῦκδος γπκκὂ νές. [2] ὥσπερ οἶμαι καὶ τοῖς νοσοῦσι τὰ ὄμματα τὸ μὲν φῶς ἀνιαρὸν ὁρᾶν, πὸ λωδὲ σκοὲ σκοό καὶ φίλον, οὐκ ἐῶν βλέπειν. ἢ πῶς ἂν ἴσχυε τὰ ψεύδη πολλάκις πλέον τῶν ἀληθῶν, εἰ μὴ δι᾽ ἡδονὴν ἐνίκ ἐνίκ χαλεποῦ δέ, ὡς ἔφην, ὄντος τοῦ διδάσκειν, τῷ παντὶ χαλεπώτερον τὸ μεταδιδάσκλειν, Ἁὸ πολύν τινες χρόνον ὦσι τὰ ψευδῆ ἀκηκοότες καὶ μὴ μόνον αὐτοὶ ἐξηπατημέν΀ι, ἱ πατέρες αὐτῶν καὶ οἱ πάπποι καὶ σχεδὸν πάντες οἱ πρότερον. [3] οὐ γάρ ἐστι ῥᾴδιον τούτων ἀφελέσθαι τὴν δόξαν, οὐδ᾽ ἂν πάνυ τις ἐξελέγχῆ. καθάπερ οἶμαι τῶν τὰ ὑποβολιμαῖα παιδάρια θρεψάντων χαλεπὸν ὕστερον ἀφελέσθθαι τθἀλθαι τθἈάντων ἅ γε ἐν ἀρχῇ, εἴ τις αὐτοῖς ἔφρασεν, οὐκ ἄν ποτε ἀνείλοντο. οὕτω δὲ τοῦτο ἰσχυρόν ἐστιν ὥστε πολλοὶ τὰ κακὰ μᾶλλον προσποιοῦνται καὶγκκοῸ ᾽ αὑτῶν, ἂν ὦσι πεπεισμένοι πρότερον, ἢ τἀγαθὰ μετὰ χρόνον ἀκούοντες. [4] οὐκ ἂν οὖν θαυμάσαιμι καὶ ὑμᾶς, ἄνδρες Ἰλιεῖς, εἰ πιστότερον ἡγήσασθπρη ΍μη ΍μη ώτατα ψευσάμενον καθ᾽ ὑμῶν ἢ ἐμὲ τἀληθῆ λέγοντα, κἀκεῖνον μὲν ἄπολαρδβεῖν θνῖν θνῖν θνῖν θνῖ ὶ σοφόν,καὶ τοὺς παῖδας εὐθὺς ἐξ ἀρχῆς τὰ ἔπη διδάσκειν οὐθὲν ἄλντατατο ρατατα κατὰ τῆς πόλεως, καὶ ταύτας οὐκ ἀληθεῖς, ἐμοῦ δὲ μὴ ἀνέχοισθε τὰ ὄνντα καν εγ϶ ε ντος, ὅτι πολλοῖς ἔτεσιν ὕστερον Ὁμήρου γέγονα. [5] καίτοι φασὶ μὲν οἱ πολλοὶ τὸν χρόνον τῶν πραγμάτων καὶ κριτὴν ἄριστον εἶἶνα ν ἀκούωσι μετὰπολὺν χρόνον, διὰ τοῦτο ἄπιστον νομίζουσιν. εἰ μὲν οὖν παρ᾽ Ἀργείοις ἐτόλμων ἀντιλέγειν Ὁμήρῳ, καὶ τὴν ποίησιν αύκκειν δεν υδῆ περὶ τὰ μέγιστα, τυχὸν ἂν εἰκότως ἤχθοντό μοι καὶ τῆς πόλεως ἐξέβαλλον ἴἏ είνων δόξαν ἐφαινόμην ἀφανίζων καὶ καθαιρῶν: ὑμᾶς δὲ δίκαιόν ἐστία μκνι χάὶι χάὶν ὶἀκροᾶσθαι προθύμως: ὑπὲρ γὰρ τῶν ὑμετέρων προγόνων ἐσπούδακα. [6] προλέγω δὲ ὑμῖν ὅτι τοὺς λόγους τούτους ἀνάγκη καὶ [стр. 117] παρ᾽ ἑτέροις ῥηθῆναι καὶ πολλοὺς πυθέσθαι: τούτων δὲ οἱ μέν τινες,σινοὐ σοινοὐ σούτων ἱ δὲ προσποιήσονται καταφρονεῖν, οὐ καταφρονοῦντες αὐτῶν, οἱ δέ τινες σιρήχειρο χειν, μάλιστα δὲ οἶμαι τοὺς κακοδαίμονας σοφιστάς. ἐγὼ δὲ ἐπίσταμαι σαφῶς ὅτι οὐδὲ ὑμῖν πρὸς ἡδονὴν ἔσονται. οἱ γὰρ πλεῖστοι τῶν ἀνθρώπων οὕτως ἄγαν εἰσὶν ὑπὸ δόξης διεφθαρμένοι τὰϰς ψὰς ψὰς ᾶλλον ἐπιθυμοῦσι περιβόητοι εἶναι ἐπὶ τοῖς μεγίστοις ἀτυχήμασιν ἢ μηδὲςν κενκὸ ἀγνοεῖσθαι. [7] αὐτοὺς γὰρ οἶμαι τοὺς ἀργείους μὴ ἂν ἐθέλειν ἄλλως γεγονέναι τὰ περὶ τὸν θέστην κναι ρν τν εν ενν εν εν εν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρ ρν ρ ρν ρ ρν ὸ ρν ρ ρν ὸ ρν ε ὸ ἄέ σ ρ ὸ β - τις ἐξελέγχῃ τοὺς μύθους τῶν τραγῳΔῶν, λέγων ὅτι οὔτε θέέστης λέγων ὅτι οὔτε θέέστης ἐμοίχευσε τὴν τοῦ ἀτρέως ὔτεῖνοος τὴν τοῦ ἀτρέΩ οὔτεἐνος τὴν τοῦῦ ἀτρέdς οὔτεῦνος τὴν τῦν τοῦῦ ἀοὔεενννονὴὴνοὴὴὴν ν τὴν τῦν τὔ θέέστης ἐοὔνννον τὴν τοὔτε ὔοὔτέοὺε ἀνὔ реди ἀδελφοῦ παῖδας οὐδὲ κατακόψας εἱστίασε τὸν Θυέστην οὔτε Ὀρέστης αὐτόχειρ τμτμέένὸν ς. ἅπαντα ταῦτα εἰ λέγοι τις, χαλεπῶς ἂν φέροιεν ὡς λοιδορούμενοι. [8] τὸ δὲ αὐτὸ τοῦτο κἂν Θηβαίους οἶμαι παθεῖν, εἴ τις τὰ παρ᾽ αὐτοῖς ἀτυχχεδματα οφαίνοι, καὶ οὔτε τὸν πατέρα Οἰδίπουν ἀποκτείναντα οὔτε τῇ μητρὶ συγγενόμενον οὸ τυφλώσαντα οὔτε τοὺς παῖδας αὐτοῦ πρὸ τοῦ τείχους ἀποθανόντας ὑπ᾽ ἀλλήλων, ὸ ὡς ἡ Σφὶγξ ἀφικομένη κατεσθίοι τὰ τέκνα αὐτῶν, ἀλλὰ τοὐναντίον ἥδονται ἀλλὰ τοὐναντίον ἥδονται ἀε ὶ τὴν Σφίγγα ἐπιπεμφθεῖσαν αὐτοῖς διὰ χόλον Ἥρας καὶ τὸν Λάιον ὑπὸ τοῦ θḼοῦ θḼοῦ θὰ έντα καὶ τὸν Οἰδίπουν ταῦτα ποιήσαντα καὶ παθόντα τυφλὸν ἀλᾶσθαι [9] ως αὐτῶν καὶ τῆς πόλεως οἰκιστοῦ , Ἀμφίονος, τοὺς παῖδας, ἀνθρώπων καλλίστους γενομένους, κατατοξευθῆναι ὑπὌκκ ἿπὌκω Ἷ ὶ Ἀρτέμιδος: καὶ ταῦτα καὶ αὐλούντων καὶ ᾀδόντων ἀνέχονται παρ᾽ αὑτοῖς ἐθν ἐν ὶ τιθέασιν ἆθλα περὶ τούτων, ὃς ἂν οἰκτρότατα εἴπῃ περὶ αὐτῶν ἢ αὐλήσῃ: τὸενῃ ς οὐ [10] γέγονεν οὐδὲν αἰτῶν ἐκβάλλουσιν. εἰς τοῦτο μανίας οἱ πολλοὶ ἐληλύθασι καὶ οὕτω πάνυ ὁ τῦφος αὐτῶν κεκράτηκεκεν ἐπιθυμοῦσι γὰρ ὡς πλεῖστον ὑπὲρ αὐτῶν γίγνεσθαι λόγον: ὁποῖον δέ τινα, οὐθτιὲ ῖς. ὅλως δὲ πάσχειν μὲν οὐ θέλουσι τὰ δεινὰ [стр. 118. περὶ πολλοῦ ποιοῦνται. 11 κείνῳ, πειράσομαι δεικνύειν ὅσα μοι δοκεῖ ψευδῆ εἰρηκέναι περὶ τῶν ἐνθάδ,τ λΐνδ,τ λΐνδ,τ λΐνδ,τε λΐὈάε οθέν ποθεν,ἀλλ᾽ ἐξ αὐτῆς τῆς ποιήσεως ἐλέγχων, τῷ τε ἀληθεῖ βοηθῶν καὶσιλιαι μά τὴν Ἀθηνᾶν, ὅπως μὴ δοκῇ ἀδίκως διαφθεῖραι τὴν αὑτῆς πόλιν μηδὲ ἐναντία βιιαφθεῖραι αὑτῆς πατρί, οὐχ ἧττον δὲ διὰ τὴν Ἥραν καὶ τὴν Ἀφροδίτην. 12 υς, εἰ μὴἀρέσει καὶ τῶν ἐν Ἴδῃ βουκόλων ἑνί, τὴν δὲ ἀρχὴν ὑπὲρ κάλλουρος ὑπὲρ κάλλουρος ἐν Ἴδῃ Ἀφροδίτῃ, πρεσβυτάτην φάσκουσαν εἶναι τῶν Κρόνου παίδων, ὡς αὐτὸς Ὅμηρσος ἀπιήα,ελήγ [13]
  καί με πρεσβυτάτην τέκετο Κρόνος ἀγκυλομήτης,
  ἔτι δὲ οὕτω χαλεπῶς διατεθῆναι πρὸς τὸν Πάριν, αὐτὴν ἐπιτρέψασαντὴν κρνίσιιν: κβίσιιν: κβίσιιν τῶν ἀνθρώπων ὃς ἂν ἐπιτρέψῃ δίαιταν, ἐχθρὸν ἡγεῖται τὸν διαιτητήν, ἐὰν ἐὰν ὸ ᾽ ἑαυτόν: τὴν δέ γε Ἀφροδίτην οὕτως αἰσχρὰν καὶ ἄδικον καὶ ἀσύμφορονα,εκάνα,εκάνα ὶ μηδένα ποιήσασθαι λόγονμήτε τῆς Ἑλένης ἀδελφῆς οὔσης μήτε τοῦ Ἀλεξάνδρου τοῦ προκρίναντχος αὐτἇρήί, ζεσθαιτοιοῦτον γάμον δι᾽ ὃν αὐτός τε ἔμελλεν ἀπόλλυσθαι καὶ οἱ γονεῖς αλςαόιοὦ κπ κπ [14] ἔτι δὲ οὐκ ἄξιον οἶμαι παριδεῖν οὐδὲ τὸ τῆς Ἑλένης, ἣ τοῦ Διὸς λεγοδέν ιὰ μὲν τὴν ἄδικον φήμην περιβόητος ἐπ᾽ αἰσχύνῃ γέγονε, διὰ δὲ τὴν αὑτῆς ἐπ᾽ αἰσχύνῃ γέγονε, διὰ δὲ τὴν αὑτῆς ἐπ᾽ ἐνομίσθη παρὰ τοῖς Ἕλλησιν. ἀλλ᾽ ὅμως ὑπὲρ τηλικούτων ὄντοστοῦ λόγου τινὲς τῶν σοφιστῶν ἀσεβεῖήν με υήσνῖν με υήσνΈ ῳ ἀντιλέγοντα καὶ ἐπιχειρήσουσι διαβάλλειν πρὸς τὰ δύστηνα μειράκια, ὧν ἐλϐἌὶτγτἉ στὶν ἢ πιθήκων. [15]. ιΔόντων, ὐΔ᾽ ἂν τὰ τοιαῦτα λέγειν ὁν τὰ τοιαῦτα λέγειν ὁποῖα ἔμελεν έκείνοις καθ᾽ ἡΔονὴν ἔσεσθαι: τοὺς δὲ ῦνὴνὴν ἔσεσθαι: τοὺς Δὲνῦνὴνὴν ἔσεσθαι: τοὺς Δὲνῦνὴνὴν ὐσεδέὐ φ гла φνῦνὲν ὐ гла ὐ гла ὐνῦν ὐ гла ὐ гла ὐ гла π гла φ гла φ гла λέγειν, οὐδὲ μάρτυρα οὐδεὶς ἂν ἐκείνων οὐδένα ποιήσαιτο ὑπὲρ οὐδενός, οὐτκοὲ νους τοὺς παρ᾽ αὐτῶν ἀποδέχονται ὡς ἀληθεῖς. [16] ἴσασι γὰρ ὅτι πάντα θωπεύοντες ὑπ᾽ ἀνάγκης[стр. 119] λέγουσιν. ἔπειτα δὲ εἰρήκασι τοὺς μὲν ὡς πτωχῷ, τοὺς δὲ ὡς μαινομένῳ ἀπάρχεσθαι, καλονὶ νται τοὺς τότε καταγνῶναι αὐτοῦ μανίαν τἀληθῆ λέγοντος ἢ ψευδομένου. οὐ μὴν ὅσον γε ἐπὶ τούτοις ψέγγω Ὅμηρον: κωλύει γὰρ οὐθὲν ἄνδρα σοφὸὸν πτειχεν πτειχεν πτειχεν αίνεσθαι δοκεῖν: ἀλλ᾽ ὅτι κατὰ τὴν ἐκείνων δόξαν, ἣν ἔχουσι περὶ Ὁμήτρου πεήρου καὶ ιούτων, εἰκός ἐστι μηθὲν ὑγιὲς εἶναι τῶν εἰρημένων ὑπ᾽ αὐτοῦ. [17] οὐ τοίνυν οὐδὲ τόδε νομίζουσιν, οὐκ εἶναι ἐν τῇ Ὁμήρου φύσει τὸ ψπδνεῦος έχεσθαι αὐτὸν τοιοῦτον: πλεῖστα γοῦν τὸν Ὀδυσσέα πεποίηκε ψευδόμενον, ὃν μάλιστα δὲ Αὐτόλυκον καὶ ἐπιορκεῖν φησι, καὶ τοῦτ᾽ αὐτῷ παρὰ τοῦ Ἑρμοῦ δεδόσθαι. περὶ δὲ θεῶν πάντες, ὡς ἔπος εἰπεῖν, ὁμολογοῦσι μηθὲν ἀληθὲς λέγειν αηρά὿ν αηρά὿ν νυ ἐπαινοῦντες αὐτόν, καὶ τοιαύτας ἀπολογίας πειρῶνται πορίζειν, ὅτι οὐ [18] τροο λεγεν, ἀλλ᾽ αἰνιττόμενος καὶ μεταφέρων . τί οὖν κωλύει καὶ περὶ τῶν ἀνθρώπων αὐτὸν οὕτως εἰρηκέναι; ὅστις γὰρ περὶ θεᾶν οὐ φανερῶς τἀληθῆ φησιν, ἀλλὰ τοὐναντίον οὕτως ὥσμϾε τὰ ον ὑπολαμβάνειν τοὺς ἐντυγχάνοντας, καὶ ταῦτα μηδὲν ὠφελούμενος, πῶς ἂπΉρν περΉρί γερίρί κνήσειεν ὁτιοῦν ψεῦδος εἰπεῖν; καὶ ὅτι μὲν πεποίηκεν ἀλγοῦντας τοὺς θεοὺς καὶ στένοντας καὶ τιτρωσκομέανοπθυὶ ῄσκοντας σχεδόν, ἔτι δὲ μοιχείας καὶ δεσμὰ καὶ διεγγυήσεις θεῶν, οὐ λέαγω, πρότεπον λοῖς. οὐδὲ γὰρ βούλομαι κατηγορεῖν Ὁμήρου, μόνον δὲ ἐπιδεῖξαι τἀληθὲς ὡς γέγονεν: ὶ ἀπολογήσομαι περὶ αὐτοῦ τὰ ἐμοὶ δοκοῦντα. [19] ὅτι δὲ τὸ ψεῦδος οὐκ ὤκνει πάντων μάλιστα οὐδὲ αἰσχρὸν ἐνόμιζε, τοδῦτο λοδῦτο λοδῦτο ὲ ὀρθῶς ἢ μὴ παρίημι νῦν σκοπεῖν. ἀφεὶς οὖν ὅσα δοκεῖ δεινὰ πεποιηκέναι περὶ θεῶν καὶ οὐ πρέποντα ἐκείημϦοοις, ἀφεὶν καὶ οὐ πρέποντα ἐκείννοοις, ἀφεὶς οὖν ὅσα δοκεῖ ι μόνον, ὅτι λόγους οὐκ ὤκνει τῶν θεῶν ἀπαγγέλλειν, οὕς φησιν αὐτοὂσπρδιαιέὺς πδιαλέῶειν ούς, καὶ οὐ μόνον γε τοὺς ἐν κοινῷ γενομένους καὶ παρατυγχανόντων ἁπάντων,λάντων τῶν τὶ ὰ καὶ οὓς ἰδίᾳ [20] ἧτταν τῶν Τρώων, καὶ πρότερον Ἥρα πρὸς τὴν Ἀφροδίτην, παρακαλοῦσα φαρμάξαι ταὸν πΦδοὸν ι τὸ φίλτρον αἰτῇ, τὸν κεστὸν ἱμάντα, ὡς εἰκός, ἐν ἀπορρήτῳ τοῦτο [ п. 120] ἀξιοῦσα. οὐδὲ γὰρ τῶν ἀνθρώπων εἰκὸς ἄλλον τινὰ εἰδέναι τὰ τοιαῦτα, ἀνδρὸς κφναὶ ιινα ερομένων καὶ λοιδορούντων ἐνίοτε ἀλλήλους. καὶ τοιοῦτο, μὴ δόξῃ ἀλαζὼν διηηγου ρὰ τοῖς θεοῖς γενομένους ὑπὲρ αὑτοῦ λόγους. ἔφη γὰρ ἀκοῦσαι τῆς Καλυψοῦς, ἐκείνην δὲπαρά του πυθέσθαι: περὶ αὑτδοο὿ τὲ οὲ οὲ ῦτον εἴρηκεν ὅτι πύθοιτο παρὰ θεοῦ τινος. [21] οὕτω πάνυ κατεφρόνει τῶν ἀνθρώπων, καὶ οὐθὲν αὐτῷ ἔμελεν, εἰ δόξει ληθὲν θές. οὐ γὰρ δὴ πείσειν γε ἐνόμιζέ τινα ὡς ἐπίσταιτο τοὺς παρὰ τοῖς θεοῖς γενομέႽὑὑυὑ οῦ λόγους. ἔφη γὰρ ἀκοῦσαι ἅπαντα καὶτοὺς πολλοὺς ἔπεισε. διηγεῖται δὲ καὶ τὴν συνουσίαν τὴν τοῦ Διὸς πρὸς τὴν Ἥραν ἐν τῇ Ἴδῃ γενοον ὺς λόγους οὓς εἶπε πρὸ τῆς συνουσίας, ὡς αὐτὸς ἑωρακώς τε καὶ ἀκηκαδοώς, κα὎ς, κα὎ς ὸν ἐκώλυσεν, ὡς ἔοικε, τὸ νέφος, ὅ περιεκάλυψεν ὁ Ζεὺς τοῦ μὴ φανερὸς γειισθς γειισθς . [22] τούτοις δὲ ἐπέθηκε τὸν κολοφῶνα σχεδόν: ἵνα γὰρ μὴ ἀπορῶμεν ὅπως ξυνίει,εοὶ ὕτως διαλέγεται ἡμῖν σχεδὸν ὡς ἔμπειρος τῆς τῶν θεῶν γλώττης, καὶ ὅτι οτὐχṐΐο α ἡμετέρᾳ οὐδὲ τὰ αὐτὰ ὀνόματα ἐφ᾽ ἑκάστῳ λέγουσιν ἅπερ καὶ ἡμεῖς. ἐνδείκνυται δὲ ταῦτα ἐπὶ ὀρνέου τινός, ὅ φησι τοὺς μὲν θεοὺς χαλκίδα καλεὖδοὂ ἀνθρώπους κύμινδιν, καὶ ἐπὶ τόπου τινὸς πρὸ τῆς πόλεως, ὃν τοὺς μὲν ἀνθρϒ ὀνο- [стр. 121] μάζειν, τοὺς δὲ θεοὺς Σῆμα 1 Μυρίνης. περὶ δὲ τοῦ ποταμοῦ φράσας ἡμῖν ὅτι οὐ Σκάμανδρος ἀλλὰ Ξάνθος λέγοιτο παροὰ τοὰ τοὰ τοὰ αὐτὸς οὕτως ἤδη ἐν τοῖς ἔπεσιν ὀνομάζει, ὡς οὐ μόνον ἐξὸν αὐτῂ λτὰας γτὰας γιγας ἄγιας νύειν τὰς τῶν Ἑλλήνων, καὶ ποτὲ μὲν αἰολίζειν, ποτὲ δὲ δωρίζειν, ποτὲ δὲ ιάν ιά ἀλλὰ καὶ διαστὶ διαλέγεσθαι. ταῦτα δέ μοι εἴρηται, ὥσπερ δὴ ἔφην, οὐ κατηγορίας ἕνεκεν, ἀλλ᾽ ὅτι ἀνδρενρτατοπος ἦν πρὸς τὸ ψεῦδος Ὅμηρος καὶ οὐθὲν ἧττον ἐθάρρει καὶ ἐσεμνύνετο ἐπ΍ὶ τῢ σιὶ τῷ ψεθ ῷ τἀληθῆ λέγειν. οὕτω μὲν γὰρ σκοποῦσι πάνυ σμικρὰ καὶ ὀλίγου ἄξια φαίνεται, ἃ ἐγώ φησμι αὐτἦὸ . τῷ γὰρ ὄντι ἀνθρώπινα ψεύσματα καὶ λίαν πιθανὰ πρὸς θείαν καὶ ἀμήχανον φύσιν. 3 πέρας δὴ ἐπιτέθεικεν: ὥσπερ γὰρ τοῖς βαρβάροις διαλέγονται οἱ δίγλωττοι καλούμεννοι εύοντες αὐτοῖς τὰ παρ᾽ ἡμῶν, οὕτως Ὅμηρος ἡμῖν διαλέγεται, τὰ παρὰ τῶν θεῶΉρνἑ σπερ ἐπιστάμενος τὴν θείαν διάλεκτον: πρῶτον μὲν ὅτι οὐχ ἡ αὐτή ἐστι τῇ ἡμετέρά ὐτὰ παρά τε ἡμῖν καὶ παρ᾽ ἐκείνοις ὀνόματα, ἔπειτα ἐξηγούμενος περί τινων, ὅπμως οἶθἿ ζουσιν, οἷον ὅτι τὴν χαλκίδα κύμινδιν οἱ θεοὶ καλοῦσι: τόπον δέ τινα πϒρὸ α,τεις α,τεις τῌ ν ὀνομαζόμενον σῆμα Μυρίνης. 4 τὸ δὲ μῶλυ εἰπὼν ὅπως οἱ θεοὶ λέγουσιν, οὐκέτι προστίθησι τὸ παρὰ τοπνῖς ἀνῖς ἀνῖς ἀνῖς ἀνῖς ομα: καὶ τὸν ποταμὸν εἰπὼν ὅτι οὐ Σκάμανδρος ἀλλὰ Ξάνθος ὀνομάζοιτο, ταρτϕν ὀὐ ς ἤδη ἐν τοῖς ἔπεσι χρῆται, ὡς ἐξὸν αὐτῷ, μὴ μόνον τὰς τῶν Ἑλλήνωινὰ φωινὰ , μηδὲ τοῖς σφόδρα ἀρχαίοις μόνον, ἀλλὰ καὶ τοῖς δαιμονίοις χρῆσθαι ὀνόμασι, ἀνόμασι ὲν αἰολίζοντα ποτὲ δὲ δωρίζοντα, πάλιν δὲ ἰάζοντα διαλέγεσθαι, καθάπερ οἶρλτắ θζημται θζημται ίζοντα, οἱονεὶ τὴν ἀγορὰν ἐκάλει λιμένα, Θετταλῶν ἀκούσας. 5 ταῦτα δέ μοι εἴρηται, ὥσπερ ἤδη ἔφην, οὐ κατηγορίας ἕνεκεν, ἀλλ᾽ ὅτι ἀνδρειότὐ ρώπων πρὸς τό ψεῦδος Ὅμηρος καὶ οὐχ ἧττον ἐθάρρει καὶ ἐσεμνύνετο ἐπὶ τῷ σθοε ἀληθῆ λέγειν. οὕτω γὰρ σκοποῦσιν οὐδὲν ἔτι φαίνεται παράδοξον οὐδὲ ἄπιστον τῶν ὑπνμ΅΅οῦ ων, ἀλλὰ σμικρὰ καὶ ἀνθρώπεια ψεύσματα πρὸς θεῖα καὶ μεγάλα. [п. 122] 6. κ εὐθὺς ἤρξατο ἀπὸ τῆς ἀρχῆς, ἀλλ᾽ ὅθεν ἔτυχεν: ὃ ποιοῦσι πάντεχ οιδμό,ειδἌψειδἌψειδἌ ἐμπλέκοντες καὶ περιπλέκοντες καὶ οὐθὲν βουλόμενοι λέγειν ἐφεξῆς: ἧττξσον αεΰὰρ κοοὶ ιν: εἰ δὲ μή, ὑπ᾽ αὐτοῦ τοῦ πράγματος ἐξελέγχονται. 25. νης ψεύδονται. οἱ δὲ βουλόμενοι τὰ γενόμενα ἐπιδεῖξαι, ὡς ξυνέβη ἕκαστον, οὕτως ἀπαγέλτλουσι, ρῶτον καὶ τὸ δεύτερον δεύτερον καὶ τἄλλα ἐφεξῆς ὁμοίως. ἓν μὲν τοῦτο αἴτιον τοῦ μὴ κατὰ φύσιν ἄρξασθαι τῆς ποιήσεως:ἕτερον δέ, ὅτν ὅτι ὅτι [ 26] ῶν. ὅθεν οὔτε τὴν ἀρχὴν οὔτε τὸ τέλος ἐτόλμησεν εἰπεῖν ἐκ τοῦ εὐθέος, οὐὑὑὲ ὑ ρ τούτων οὐδὲν ἐρεῖν, ἀλλ᾽ εἴ που καὶ μέμνηται, παρέργως καὶ βραχέως, καμὶτςῆλωις ράττων: οὐ γὰρἐθάρρει πρὸς αὐτὰ οὐδὲ ἐδύνατο εἰπεῖν ἑτοίμως. συμβαίνει δὲ καὶ τοῦτο τοῖς ψευδομένοις ὡς τὸ πολύ γε, ἄλλα μέν τινα λέγειὂ ατκμζν τοάμο προάμις διατρίβειν ἐπ᾽ αὐτοῖς, ὃ δ᾽ ἂν μάλιστα κρύψαι θέλωσιν, οὐ προτιθέμενοι λπρβνσοο λέγουῲνοι χοντι τῷ ἀκροατῇ, οὐδ᾽ ἐν τῇ αὑτοῦ χώρᾳ τιθέντες, ἀλλ᾽ ὡς ἂν λάθοι μάλιστα,καὶ διὰ τοῦτο καὶ ὅτι αἰσχύνεσθαι ποιεῖ τὸ ψεῦδος καιποοοοοιρκκ ναι πρὸς αὑτό, ἄλλως τε ὅταν ᾖ περὶ τῶν μεγίστων. 27. ὐτῶν βατταρίζουσι καὶ ἀσαφῶς λέγουσιν: οἱ δὲ οὐχ ὡς αὐτοί τι εἰδότες, ἀλλᾉρνὂ κούσαντες. ὃς δ᾽ ἂνἀληθὲς λέγῃ τι, θαρρῶν καὶ οὐδὲν ὑποστελλόμενος λέγει. οὔτε οὖν τὰ περὶ τὴν ἁρπαγὴν τῆς Ἑλένης Ὅμηρος εἴρηκεν ἐκ τοῦ εὐθέρραος οδδά ἄγων ἐπ᾽ αὐτοῖς οὔτε τὰ περὶ τῆς ἁλώσεως τῆς πόλεως. καίτοι γάρ, ὡς ἔφην, ἀνδρειότατος ὢν ὑποκατεκλίνετο καὶ ἡττᾶτο, ὅτί ᾔντει τἀνα οῖς οὖσι καὶ τὸ κεφάλαιον [28] αὐτὸ τοῦ πράγματος ψευδόμενος. ἢ πόθεν μᾶλλον ἄρξασθαι ἔπρεπεν ἢ ἀπ᾽ αὐτοῦ τοῦ ἀδικήματος καὶ τῆς ὕθμρεως τοῦ ου, [с. 123. ὶ συνεφιλονίκουν ὑπὲρ τοῦ τέλους καὶ μηδεὶς ἠλέει τοὺς Τρῶας ἐφᾕ οἷϽ σοἷς ωΔγπας Ἁ ὰρ εὐνούστερον καὶ προθυμότερον ἕξειν ἔμελλε τὸν ἀκροατήν. [29] εἰ Δ᾽ αὖ ἐβούλετο τὰ μέγιστα καὶ φοβερώτατα εἰπεῖν καὶ πάθη παντοΔαπὰ κμῖῖῖῖν ῖνν ῖνν ῖννντῦνννννν ῖνντνντονννν ῖννντνν ῖορνννρννν ῖνν ῖνν ῖννῖ ῖνρν ενννρνννρνῖ ῖνννρν ῖνῖνρν ῖνῖνρν ῖνῖνρν ῖνῖνρν ῖνῖνρν ῖ ε εν ενρ ε ε ε гла πνν εν ~ δ Δεινότερον εἶχεν εἰπεῖν τῆς ἁλώσεως; οὔτε ἀνθρώπους πλείους ἀποθνήσκοντας οὐδὲ οἰκτρότερον τοὺς μὲν ἐπὶ μςμϺτο϶ονὂ β θεῶν καταφεύγοντας, τοὺς δὲ ἀμυνομένους ὑπὲρ τῶν τέκνων καὶ τῶν γυαναικ῔ῶῶν, τῶν γυαναικῶῶῶν ς ἢ παρθένους ἄλλοτε ἀγομένας βασιλίδας ἐπὶ δουλείᾳ τε καὶ αἰσχύνῃ, τὰς μὲν, ἀν ἀ ὲ πατέρων, τὰς δὲ ἀδελφῶν ἀποσπωμένας , τὰς δέ τινας αὐτῶν τῶν ἀγαλμάτων, ὁρώσας μὲν τοὺς φιλτάτους ἄνδρας ἐνν φό΅ειν῿ καὶ μὴ δυναμένας ἀσπάσασθαι μηδὲ καθελεῖν τοὺς ὀφθαλμούς, ὁρώσας δὲ τὰ νππια νήπια νήπια νροπ [ 30 ] ἄκρας ὅλην ἐμπιμπρα μένην τὴν πόλιν οὔτε μείζονα βοὴν ἢ κτύπον χαλκοῦ τε καὶ πϿὶ πϿὶ ὲν φθειρομένων, τῶν δὲ ῥιπτουμένων: ἃ τὸν Πρίαμον πεποίηκε λέγοντα ἐπ᾽ ὀλί᾽ ὀλίὀ ἃ τυχὸν αὐτῷ ὡς γιγνόμενα διελθεῖν, ὅπως ἐβούλετο καὶ μεθ᾽ ὅσου τἄλλα εμἯατώθθει , [31] ἐκπλήττων τε καὶ αὔξων τὰ μικρότατα. εἰ δέ γε ἤθελεν ἀνδρῶν ἐπισήμων εἰπεῖν θάνατον, πῶς ἀπέλιπε τὸν τοῦ Ἀχιλ λέὉωω ῦ Μέμνονος καὶ Ἀντιλόχου καὶ Αἴαντος καὶ αὐτοῦ τοῦ Ἀλεξάνδρου; πῶς δὲ τὴν Ἀμαζόνων στρατείαν καὶ τὴν μάχην ἐκείνην τὴν λεγομένην τοῶῂ Ἥχιῂ Ἀχιῂλο ς Ἀμαζόνος γενέσθαι καλὴν οὕτως καὶ παράδοξον; 32. ου καὶ τοῦ Σκαμάνδρου μάχην καὶ τῶν ἄλλων θεῶν πρὸς ἀλλήλους, τροπάς τρζατϽτὶ ἄ ατα ἐπιθυμῶν ὅ, τι εἴποι μέγα καὶ θαυμαστόν, ὑπὸ ἀπορίας πραγμάτων τοσούτων ἔτι καὶ τηλικούτων [стр. 124] [33] ἀπολειπομένων. ἀνάγκη οὖν ἐκ τούτων ὁμολογεῖν ἢ ἀγνώμονα Ὅμηρον καὶ φαῦλον κριτὴν τῶμν τῶν ε τὰ ἐλάττω καὶ ταπεινότερα αἱρεῖσθαι, καταλιπόντα ἄλλοις τὰ μέγιστά τε καὶ σπουταιϴὌτα θαι αὐτόν, ὅπερ εἶπον, ἰσχυρίζεσθαι τὰ ψευδῆ, μηδ᾽ ἐν τούτοις ἐπιδεικνισηναι τὰ ἐβούλετο κρύψαι [34] ὅπως γέγονεν. οὕτως γὰρ καὶ ἐν Ὀδυσσείᾳ τὰ μὲν περὶ τὴν Ἰθάκην καὶ τὸν θάνατον τΉσή τΉσν τΉσν ς λέγει, τὰ δὲ μέγιστα τῶν ψευσμάτων οὐχ ὑπέμεινεν εἰπεῖν, τὰ περὶ τὴν Σύκύλλαν ταζ α καὶ τὰ φάρμακα τῆς Κίρκης, ἔτι δὲ τὴν εἰς ᾄδου κατάβασιν τοῦ Ὀδυσσέως, ἀλλὰ τὸν Ὀδυσσέα ἐποίησε διηγούμενον τοῖσπερὶ τὸν Ἀλκίνοον: ἐκεῖ δὲ καὶ τὰ περκν τḸ αὶ τὴν ἅλωσιν τῆς Τροίας διεξιόντα τὸν Δημόδοκον ἐν ᾠδῇ δι᾽ ὀλίγων ἐπῶν. [35] δοκεῖ δέ μοι μηδὲ προθέσθαι ταῦτα τὴν ἀρχήν, ἅτε οὐ γενόμενα, προϊούσης, πεοή δὲ τΈος ἐπεὶ ἑώρα τοὺς ἀνθρώπους ῥᾳδίως πάντα πειθομένους, καταφρονήσας αὐτῇ϶μνααὐτῶμνα καὶ ἐπεὶ ἑώρα τοὺς στοῖς Ἕλλησι καὶ τοῖς Ἀτρείδαις πάντα συγχέαι καὶ μεταστῆσαι τὰ πράγματα εἰς τοὐινα ὲ ἀρχόμενος ,
  μῆνιν ἄειδε, θεά, Πηληιάδεω Ἀχιλῆος
  οὐλομένην, ἣ μυρί᾽ Ἀχαιοῖς ἄλγἐ ἔθηκε,
  πολλὰς δ᾽ ἰφθίμους ψυχὰς ἄϊδι προΐαψεν
  ἡρώων: αὐτοὺς δὲ ἑλώρια τεῦχε κύνεσσιν
  οἰωνοῖσί τε πᾶσι: Διὸς δ᾽ ἐτελείετο βουλή.
  36 ὄλεθρον τῶν Ἀχαιῶν, ὅτι πολλὰ καὶ δεινὰ ἔπαθον [стр. 125. οιήσεως, καὶ τὴν τοῦ Διὸς βουλὴν ἐν τούτοις φησὶ τελεσθῆναι, ὥσπερ οέν κυνν κυνν ὲ ὕστερον μεταβολὴν τῶν πραγμάτων καὶ τὸν τοῦ Ἕκτορος θάνατον, ἃ ἔμελλε χαρθαεῖσισος οὐ φαίνεται ὑποθέμενος, οὐδὲ ὅτι ὕστερον ἑάλω τὸ Ἴλιον: ἴσως γὰρ οὐκ ἦν πων ος ἀναστρέφειν ἅπαντα. 37. περὶ Χρύσου φλυαρεῖ καὶ τῆς ἐκείνου θυγατρός. ἐγὼ οὖν ὡς ἐπυθόμην παρὰ τῶν ἐν Αἰγύπτῳ ἱερέων ἑνὸς εὖ μάλα γέρούνντος ἐνὖ ι, ἄλλα τε πολλὰ τῶν Ἑλλήνων καταγελῶντος ὡς οὐθὲν εἰδότων ἀληθὲς περẎὶ τῶν πλεν λιστα δὴ τεκμηρίῳ τούτῳ χρωμένου ὅτι Τροίαν τέ εἰσι πεπεισμένοι ὡς ἀλοῦνσναν ὑπμνα καὶ ὅτι Ἑλένη συνοικοῦσα Μενελάῳ ἠράσθη Ἀλεξάνδρου: καὶ ταῦτα οὕτως ἄγαν πεπεισμένοι εἰσὶν ὑφ᾽ [38] ἑρδνώ ἐξαπατηθέντες ὥστε καὶ ὀμόσαι ἕκαστος. ἔφη δὲ πᾶσαν τὴν πρότερον ἱστορίαν γεγράφθαι παρ᾽ αὐτοῖς, τὴν μὲν ἐν τοὂος ἱερος ἱερος ᾽ ἐν στήλαις τισί, τὰ δὲ μνημονεύεσθαι μόνον ὑπ᾽ ὀλίγων, τῶν στηλῶν διαδλῶν διαδλθαρεισῶν ὶ ἀγνοεῖσθαι τῶν ἐν ταῖς στήλαις γεγραμμένων διὰ τὴν ἀμαθίαν τε καὶ ἀμέλειαν τῶν ἐπιγιγνομένων: εἶναι δὲ καὶ ταῦτα ἐν τοῖς νεωτάτοις τὰ πενὶ τὴν:α ν γὰρ Μενέλαον ἀφικέσθαι παρ᾽ αὐτοὺς καὶ διηγήσασθαι ἅπαντα ὡς ἐγένετο. [39] δεομένου δέ μου διηγήσασθαι, τὸ μὲν πρῶτον οὐκ ἐβούλετο, λέγων ὅτι ἀλαζόνες εὂ λληνες καὶ ἀμαθέστατοι ὄντες πολυμαθεστάτους ἑαυτοὺς νομίζουσι: τούτου δὲ μηθὲὲὲ μα χαλεπώτερον μήτε ἑνὶ μήτε πολλοῖς ἢ ὅταν τις ἀμαθὴς ὢν σοφώτατον ἑαυτὸν ζჿμί. τοὺς γὰρ τοιούτους τῶν ἀνθρώπων μηδέποτε δύνασθαι τῆς ἀγνοίας ἀπολυθῆναι. [40] οὕτως δέ, ἔφη, γελοίως ἀπὸ τούτων διάκεισθε ὑμεῖς ὥστε ποιαητὴν ἕτερισον ὉμεγήὉμεοθ καὶ ταὐτὰ πάντα ποιήσαντα περὶ Ἑλένης, Στησίχορον, ὡς οἶμαι, τυφλωθῆναί φατε ὑὶ ης, ὡς ψευσάμενον, αὖθις δὲ ἀναβλέψαι τἀναντία ποιήσαντα. καὶ ταῦτα λέγοντες [стр. 126] [41] . ορον ἐν τῇ ὕστερον ᾠδῇ λέγειν ὅτι τὸ παράπαν οὐδὲ πλεύσειεν ἡ Ἑλένη οὐδνλόαλτι, Ἑλένη οὐδνλόαλτι ς ὡς ἁρπασθείη μὲν Ἑλένη ὑπὸ τοῦ Ἀλεξάνδρου, δεῦρο δὲ παρ᾽ ἡμᾶς εἰς Αἴγννγυπτου ἀφίκοιτο καὶ τοῦ πράγματος οὕτως ἀμφισβητουμένουκαὶ πολλὴν ἄγνοιαν ἔχοντοἏ ὕτως ὑποπτεῦσαι δύνανται τὴν ἀπάτην. 42. ως τινὸς λέγοντος, ταῦτα καὶ ἀληθῆ νομίζουσι, καὶ τοῖς μὲν ποιηταῖς, τῂιποιτρουσι ν θέλωσι ψεύδεσθαι καί φασιν ἐξεῖναι αὐτοῖς, ὅμως δὲ πιστεύουσινοἷς ἂν ἐκεῖγκεῖ , καὶ μάρτυρας αὐτοὺς ἐπάγονται ἐνίοτε περὶ ὧν ἀμφισβητοῦσι: παρὰ δὲ Αἰγυπτίοι ναι μηδὲν ἐμμέτρως λέγεσθαι μηδὲ εἶναι ποίησιν τὸ παράπαν: ἐπίστασθαι γὰρ ὅτι τάρα δονῆς ἐστι πρὸς τὴν ἀκοήν. ὥσπερ οὖν οἱ διψῶντες οὐδὲν δέονται οἴνου, ἀλλ᾽ ἀπόχρη αὐτοῖς ὕδςατος πιεῖ ἱ τἀληθῆ εἰδέναι θέλοντες οὐδὲν δέονται μέτρων, ἀλλ᾽ [43] ἐξαρκεῖ αὐτοσιῖας ἁπῂῖς ἁπῂῖς ἡ δὲ ποίησις ἀναπείθει τὰ ψευδῆ ἀκούειν ὥσπερ ὁ οἶνος πίνειν μάτην. ὡς οὖν ἤκουσα παρ᾽ ἐκείνου, πειράσομαι εἰπεῖν, προστιθεὶς ἐξ ὧν ἐδόκει μοη λοι ἀεη ἡς οὖν ἤκουσα γόμενα. ἔφη γὰρ ἐν Σπάρτῃ γενέσθαιΤυνδάρεων σοφὸν ἄνδρα καὶ βασιλέα μέγιστον, τοδήτου δὲ ύο θυγατέρας κατὰ ταὐτὸ ὥσπερ ἡμεῖς ὀνομάζομεν, Κλυταιμνήστρας καὶ Ἑλένην, αςροὶ ῖδας διδύμους καλοὺς καὶ μεγάλους καὶ πολὺ τῶν Ἑλλήνων ἀρίστους. 44 ὸς οὔσης γενέσθαι καὶ ἁρπαγὴν ὑπὸ Θησέως βασιλέως ὄντος Ἀθηνῶν. τοὺς οὖν ἀδελφοὺς τῆς Ἑλένης εὐθέως ἐλθεῖν εἰς τὴν τοῦ Θησέως χστώραν κθα῿ ὴν πόλιν καὶ κομίσασθαι τὴν ἀδελφήν. τὰς μὲν οὖν ἄλλας γυναῖκας ἀφιέναι λαβόντας: τὴν δὲ τοῦ Θησέως μητέρα,γἄχμάως τιμωρουμένους αὐτόν: εἶναιγὰρ αὐτοὺς ἀξιομάχους πρὸς ἅπασαν τὴν Ἑαλσιράα, κατώ [стр. 127] [45] ῥᾳδίως ἄν, εἰ ἐβούλοντο. εἶπον οὖν ὅτι καὶ παρ᾽ ἡμῖν ταῦτα λέγεται, καὶ προσέτι ὡς αὐτὸς ἑορακὼς εἴην εἴην ᾳ ἐν τῷ ὀπισθοδόμῳ τοῦ νεὼ τῆς Ἥρας ὑπόμνημα τῆς ἁρπαγῆς ἐκείνης ἐίν τυΉ ξῇ ξῇ ξῇ ξῇ ῷ τῇ ἀνατεθείσῃ ὑπὸ Κυψέλου, τοὺς Διοσκόρους ἔχοντας τὴν Ἑλένηναεηκκς ῇ τῆς Αἴθρας καὶ τῆς κόμης ἕλκουσαν, καὶ ἐπίγραμμα ἐπιγεγραμμένον ἀρχαίοις γράμμασι. [46] μετὰ δὲ ταῦτα, ἔφη, φοβούμενος τοὺς Τυνδαρίδας ὁ Ἀγαμέμνων: ἠπίστατο γὂκν οντν ο αὶ ἔπηλυς ἄρχοι τῶν Ἀργείων: ἐβούλετο προσλαβεῖν αὐτοὺς κηδεύσας, καὶ διμτὰ τοῦῖ ιμνήστραν: τὴν δὲ Ἑλένην ἐμνήστευε μὲν τῷ ἀδελφῷ, οὐδεὶς δὲ ἔφασκε τῶν Ἑλλήν Ἑλλήν Ἑλλήν ἐπιτρέψειν, καὶ γὰρ προσήκειν ἕκαστος αὑτῷ τοῦ γένους μᾶλλον ἢ Μενελάῳ, Πελοπίῳ, Πελοπίῳ ἧκον δὲ καὶ ἔξωθεν πολλοὶ μνηστῆρες διά τε τὴν δόξαν τὴν περὶ το´ κάαλλιδους καὶ ν τῶν ἀδελφῶν καὶ τοῦ πατρός. 47. ν τυράννου καὶ τῶν ἀπὸ Ἰταλίας τινὰ μνηστεῦσαί φασιν: ἔτι δὲ ἹπποδμάμειαΠ οὴν οὴν οὴν λοψ ἔγημεν ἐκ τῆς Ἀσίας ἀφικόμενος, Θησεὺς δὲ ἀπὸ τοῦ Θερμώδοντος ποταμοαῶ´ μον μον μον όνων: [ 48 % ενομένην οὕτως οἰστρήσασαν ἐλθεῖν. οὕτως δὲ ἔθους ὄντος ἐκδιδόναι καὶ λαμβάνειν γυναῖκας παρ᾽ ἀλλήλων κνατὶ τοὺὶ τοὺὶ τοὶὶ ἀπέχοντας τοῖς ἐνδοξοτάτοις, καὶ τὸν Ἀλέξανδρον ἀφικέσθαι κατὰ μνηστίαν, τεν ἀφικέσθαι ῇ δυνάμει τοῦ πατρός, σχεδόν τι βασιλεύοντος τῆς Ἀσίας ἁπάσης, καὶ οὐδὲ ποἆλὺ τ῀ χούσης, ἄλλως τε καὶ τῶν Πελοπιδῶν ἤδη δυναστευόντων ἐν τῇ Ἑλλάδι καὶ πολλῆς ἐπιμιξίας γενομένης. 49 ς λόγους αὐτὸν καταστῆναι Τυνδάρεῴ τε καὶ τοῖς ἀδελφοῖς τῆς Ἑλένης, λέγνοντα ς τῆς Πριάμου καὶ τῶν χρημάτων τοῦ πλήθους καὶ τῆς ἄλλης δυνάμεως, καὶ ὑτι αὑτι тο ἡ βασιλεία: τὸν δὲ [стр. 128] Μενέλαον ἰδιώτην ἔφη εἶναι: τοῖς γὰρ Ἀγαμέμνονος παισίν, ἀλλ᾽ οὐκ τρίἐκείρίὰἈγαμέμνονος παισίν ὴν προσήκειν: καὶ ὡς θεοφιλὴς εἴη καὶ ὡς ἡ Ἀφροδίτη αὐτῷ ὑπόσχοιτν τὸισν Ἷτγισι Ἷ ῶν ἐν ἀνθρώποις: αὐτὸς οὖν προκρῖναι τῆν ἐκείνου θυγατέρα, ἐξὸν αὂτῷ ναεβῐ ναεῐ Ἀσίας τινά, εἰ βούλοιτο, εἴτε τοῦ Αἰγυπτίων βασιλέως εἴτε [50] τοῦ Ἰνδῶν. τῶν μὲν γὰρ ἄλλων ἁπάντων ἔλεγεν αὐτὸς ἄρχειν ἀρξάμενος ἀπὸ Τροίας μέχαρι Αὸ αὶ γὰρ Αἰθιόπων βασιλεύειν τὸν αὑτοῦ ἀνεψιὸν Μέμνονα, ἐκ Τιθωνοῦ ὄντα Τοῦ ελφοῦ. καὶ ἄλλα πολλὰ ἔλεγεν ἐπαγωγά, καὶ δῶρα ἐδίδου τῇ τε Λήδᾳ καὶ τοῖς ἄλλοοισις τορο ν, ὅσα οὐδὲ ξύμπαντεσοἱ Ἕλληνες ἐδύναντο. ἔφη δὲ καὶ ξυγγενὴς εἶναι τῆς Ἑλένης καὶ αὐτός: ἀπὸ γὰρ Διὸς εἶναι τνν ορνν ορνν θάνεσθαι δὲ κἀκείνους καὶ τὴν ἀδελφὴν αὐτῶν Διὸς ὄντας. τῷ δὲ Ἀγαμέμνονι καὶ τῷ Μενελάῳ μὴ προσήκειν ὀνειδίζειν αὐτῷ τὴν πατρίδα: κὐὶ τα εἶναι Φρύγας ἀπὸ Σιπύλου. πολὺ δὴ κρεῖττον τοῖσβασιλεῦσι κηδεύειν τῆς Ἀσίας ἢ τοῖς ἐκεῖθεν μετανάσταις. καὶ γὰρ Λαομέδοντα Τελαμῶνι δοῦναι τὴν ἑαυτοῦ θυγατέρα Ἡσιόνην: ἐλθεῖν γὰρḤρναὰ οίαν μνηστῆρα μετὰ Ἡρακλέους, ἄγειν δὲ καὶ τὸν Ἡρακλέα φίλον ὄντα καὶ ξνταοιν ξντνοι. [51] πρὸς οὖν ταῦτα ὁ Τυνδάρεως ἐβουλεύετο μετὰ τῶν παίδων. καὶ ἐδόκει αὐτοῖς σκοποῦσιν οὐ χεῖρον εἶναι προσλαβεῖν τοὺς ἐκ τῂς Ἀσίαις βαίαις βαίαις τὴν μὲν γὰρ Πελοπιδῶν οἰκίαν ἔχειν Κλυταιμνήστραν συνοικοῦσαν Ἀγαμέμνονι, πενθι, Ἀγαμέμνονι, πενοι, πνοιι Πριάμῳ κηδεύσειαν, καὶ τῶν ἐκεῖ πραγμάτων κρατεῖν καὶ μηδένα αὐτοὺς κωλσκίειαν τ῿ν τῆς Εὐρώπης ἄρχειν ἁπάσης. πρὸς δὲ ταῦτα ἠγωνίζετο [52] μὲν ὁ Ἀγαμέμνων, ἡττᾶτο δὲ τοῖς δικαίοις. ἔφη γὰρ ὁ Τυνδάρεως ἱκανὸν εἶναι αὐτῷ κηδεύσαντι: καὶ ἅμα ἐδίδασκεν ὅιτι οὐτῷ τὸν ἀδελφὸν αὐτοῦ τυγχάνειν τῶν: οὕτω γὰρ μᾶλλον ἐπιβουλεύσειν: οὐδὲσν γὰτε΅ Ἀ ὔνουν γενέσθαι. μάλιστα δ᾽ ἔπειθε λέγων αὐτὸν ὅτι οὐκ ἀνέξονται οἱ ἄλλοι μνηστῆρες τῇχνἙλλννἙλλννἙ ντες, οὔτε Διομήδης οὔτε Ἀντίλοχος οὔτε Ἀχιλλεύς, ἀλλὰ πολεμήσουσι: καὶ σιυτι κοευ ὺς δυνατωτάτους ποιῆσαι [стр. 129] [53] τῶν Ἑλλήνων πολεμίους. κρεῖττον οὖν εἶναι μὴ καταλιπεῖν ἀρχὴν πολέμου καὶ στάσεως ἐν τοῖς Ἕλλησι. τὸν δὲ ἄχθεσθαι μέν, οὐκ ἔχειν δὲ ὅπως κωλύσῃ τὸν Τυνδάρεων: κύριον τναὰρ ιἼκ οῦ θυγατρός: καὶ ἅμα φοβεῖσθαι τοὺς παῖδας αὐτοῦ. καὶ οὕτως δὴ λαβεῖν Ἀλέξανδρον τὴν Ἑλένην ἐκ τοῦ δικαίου, πείσαντα τοςτταος γονεῐ αὶ τοὺς ἀδελφούς, καὶ ἀφικέσθαι ἄγοντα μετὰ πολλοῦ ζήλου καὶ χαρᾶς: καᾶα τεΠίο τόν τόν ὶ τὸν Ἕκτορα καὶ τοὺς ἄλλους ἅπαντας ἥδεσθαι τῷ γάμῳ, καὶ τὴν Ἑλένηνσεοέαὑποοέα ιῶν καὶ εὐχῶν. [54] σκόπει δέ, ἔφη, τὴν εὐήθειαν τοῦ ἐναντίου λόγου, εἴ σοι δοκεῖ δυνατὸν εἶνὸν εἶὸν εἶνῸ ν ἐρασθῆναί τινα γυναικός, ἣν οὐπώποτε εἶδεν: ἔπειτα καὶ πεῖσαι καταλιποαῶδρνσταν τὸν , συνακολουθῆσαι ἀνδρὶ ἀλλοφύλῳ. διὰ ταύτην γὰρ τὴν ἀλογίαν συνέπλασαν τὸν περὶ τῆς Ἀφροδίτης μῦθον πολὺ τούဌπεον рον. 55. δρα δοκῶν νοῦν ἔχειν, ἥ τε μήτηρ; πῶς δὲ εἰκὸς τὸν Ἕκτορα ὕστερον μὲν ὀνειδίζειν καὶ λοιδορεῖσθαι αὐτῂ περὶ τῂ ὥς φησιν Ὅμηρος: λέγει γὰρ οὕτως:
  Δύσπαρι, εἶδος ἄριστε, γυναιμανές, ἠπεροπευτά,
  αἴθ᾽ ὄφελες ἄγονός τ᾽ ἔμεναι ἄγαμός τ᾽ ἀπολέσθαι.
  οὐ γάρ τοι χραίσμῃ κίθαρις τά τε δῶρ᾽ Ἀφροδίτης
  ἥ τε κόμη τό τε εἶδος, ὅτ᾽ ἐν κονίῃσι μιγείης:
  [56] ἐξ ἀρχῆς δὲ πράττοντι συγχωρῆσαι ταῦτα; ὅ τε Ἕλενος πῶς οὐ προέλεγε μάντις ὤν, ἥ τε Κασσάνδρα θεοφορουμένη, πρὸς δὲ τοςτοι νωρ δοκῶν φρονεῖν, ἀλλ᾽ ὕστερον ἠγανάκτουν καὶ ἐπέπληττον ἐπὶ πεπραγμέννοΐῂἂἀὀ στίας κωλύειν; ἵνα δὲ εἰδῇς τὴν ὑπερβολὴν τῆς ἠλιθιότητος καὶ ὡς τὰ ψευδῆ ἀλλήλολὴις μάχχεγις μάχχεγις μάχχεγις ὰρ ὡς πρὸ ὀλίγων ἐτῶν Ἡρακλῆς πεπορθήκει τὴν πόλιν διὰ μικρὰν πρόφασππιν, ὀρḲσιν ἵππων, ὅτι ὑποσχόμενος αὐτῷ δώσειν ὁ Λαομέδων ψεύσαιτο. [57] καὶ ἐγὼ ἀνεμνήσθην τῶν ἐπῶν, ἐν οἷς ταῦτά φησιν: [стр. 130]
  ὅς ποτε δεῦρ᾽ ἐλθὼν ἕνεχ᾽ ἵππων Λαομέδοντος
  ἓξ οἴῃς σὺν νηυσὶ καὶ ἀνδράσι παυροτέροισιν
  Ἰλίου ἐξαλάπαξε πόλιν, χήρωσε δ᾽ ἀγυιάς.
  οὔκουν, εἶπεν, οὐδὲ τοῦτο ἀληθὲς λέγουσι. πῶς γὰρ ἐν ὀλίγῳ χρόνῳ οὕτω πόλις ἁλοῦσα καὶ ἐρημωθεῖσα τοσαύτην ἐπίδοσχεγνἐπίδοσιγνἐπίδοσιὶ ίστην γενέσθαι τῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν; πῶς δὲ ὁ μὲν Ἡρακλῆς σὺν ἓξ ναυσὶν εἷλεν ἐκ πολλοῦ ἀπόρθητον οὖσαν, οἱ ἱἱ δὈὶ τὰ νεῶν χιλίων καὶ διακοσίων ἐλθόντες οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν; ἢ πῶς τὸν Πρίαμον εἴασε βασιλεύειν ὁ Ἡρακλῆς, ἀποκτείνας αὐτοῦ τὸν πατέϼνα, ὡοτρΉ ότατον, ἀλλ᾽ οὐκ ἄλλον τινὰ ἀπέδειξεν [58] ἄρχοντα τῆς χώρας; εἰ δ᾽ ἦν οὕτως ὥς φασι, πῶς οὐκ ἔφριττον οἱ Τρῶες καὶ ὁ Πρίαμος τὴλν πρκὸὂ τρκὸὂ ας ἔχθραν, εἰδότες ὅτι καὶ πρότερον οὐδὲν τηλικοῦτον ἐξαμαρτόντες ἀπώλοοντα κιαὲα ἐγένοντο, καὶ πολλοὶ μνημονεύοντες τὴν ἅλωσιν μηδὲν τούτων ἐννοῆσαι μηνμσντωὲ κὲωὲ κὴν ἅλωσιν μηδὲν τούτων έξανδρον μηδένα αὐτῶν;τίνα δὲ τρόπον ἀφικόμενος εἰς τὴν Ἑλλάδα συνῆν τῇ Ἑλένῃ καὶ διελέγετο καὶσιενεπευἀεννν αὐτήν φυγεῖν, μήτε γονέων μήτε πατρίδος μήτε ἀνδρὸς ἢ θυγατρὸς μήτε τῆς παρήσηΝ τοφληη ῼῖς φροντίσασαν, ἀλλὰ μηδὲ τοὺς ἀδελφοὺς φοβηθεῖσαν περιόντας, οἳ πρότερον ανλητὀϴεΘίί έως καὶ οὐ περιεῖδον [ 59 ] ἁρπασθεῖσαν; τοῦτο μὲν γὰρ παρόντα τὸν Μενέλαον πῶς ταῦτα ἔλαθε γιγνόμενα; τοῦτο δὲ ἀπόντος ἀνδρὸς γυναῖκα εἰς ὁμιλίαν ἀφικνεῖσθαι ξένῳ ἀνδρὶ πῶς εῶς ο δὲ μηδὲ τῶν ἄλλων μηδένα αἰσθέσθαι τὴν ἐπιβουλὴν ἢ αἰσθομένους κρύδνσαι, προο Αἴθραν τὴν τοῦ Θησέως μητέρα συναπᾶραι αὐτῇ αἰχμάλωτονοὖσαν; — οὐ γὰρ ἱκανὸν ἦν Πιτθέως θυγατέρα οὖσαν ἐν Σπάρτῃ δουλεύειν, ἀλλ᾽ ᾑρḸῖ΅οο ἀλλ᾽ ᾑρḸῖ΅οο ἐν Σπάρτῃ δουλεύειν εἰς Τροίαν, 60 ἦν ἱκανὸν αὐτῷ τῆν γυναῖκα ἀπαγαγεῖν, ἀλλὰ καὶ τὰ χρήματα προσεπέθετο — καὶ μηδὲ ἐπαναχθῆναι μηδένα αὐτῷ, μήτε[стр. 131. οὐσῶν ἐν τῇ Λακωνικῇ, ἔτι δὲ πρότερον πεζῇ ἀπὸ Σπάρτης ἐπὶ θάλατταν κατιιΌντω ὡς εἰκός, περιβοήτου γενομένης τῆς ἁρπαγῆς; καὶ οὕτω μὲν οἰ δυνατὸν ἐλθεῖν Ἑλένην μετὰ Ἀλεξάνδρου: γάμῳ δὲ παρασσν ἑκενντω τῶν οἰκείων. 61 _ οὐδὲν γὰρ τούτων ἁρπαγῆς, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον γάμου σημεῖόν ἐστιν. ἐπεὶ δέ, ὡς ἔφην, γαμήσας ὁ Ἀλέξανδρος ἀπηλλάγη μετ᾽ αὐτῆς, ὅ τε Μενέλαος τ϶νιῂ στείας ἀποτυχὼν καὶ τὸν ἀδελφὸν ᾐτιᾶτο, καὶ ἔφη προδοθῆναι ὑπ᾽ αὐτντῦ, [62] ὑπἽ αὐτντῦ, ν ἐκείνου μὲν ἧττον ἐφρόντιζε, τὸν Ἀλέξανδρον δὲ ἐφοβεῖτο καὶ ὑπώπτευε μήποτε ἀντιποιήσηται τῶν ἐν τῇ Ἑλλάδι πραγμάτων, προσηκόντων αὐτῷ διὰ τὸν γάμον. οὕτω δὴ καὶ τοὺς ἄλλους συγκαλεῖ τοὺς μνηστῆρας τῆς Ἑλένης, καὶ ἔφη ὑβρισοοαὸὸρισοοα ὺς ἅπαντας, καὶ τὴν Ἑλλάδα καταφρονηθῆναι, καὶ τὴν ἀρίστην γυναῖκα οἴνρεσθαι εἀρίστην γυναῖκα οἴνρεσθαι εἀρίστην ους ἐκδοθεῖσαν, ὡς οὐδενὸς ὄντος ἀξίου παρ᾽ [63] αὐτοῖς . ταῦτα λέγων τὸν μὲν Τυνδάρεων παρῃτεῖτο καὶ συγγνώμην ἔχειν ἐκέλευε: παραλογΰῆσθρῖ ὸν ὑπὸ δώρων: τὸν δὲ Ἀλέξανδρον αἴτιον ἁπάντων ἀπέφαινε καὶ τὸν Πρείσ΅μαὶ παὶ τρατεύειν ἐπὶ τὴν Τροίαν: πολλὰς γὰρ ἐλπίδας ἔχειν αἱρήσειν αὐτὴν συναραμένων Ἁν ἐλπίδας ἔχειν αἱρήσειν γενομένου δὲ τούτου πολλὰ χρήματα διαρπάσειν αὐτοὺς καὶ χώρας κρατήσειν τῆς ἀρίσης ἀρίση εἶναι γὰρ τὴν μὲν πόλιν πλουσιωτάτην ἁπασῶν, τοὺς δὲ ἀνθρώπους ὑπὸ τρθαμφΌς δοος δ ς: ἔχειν δὲ καὶ συγγενεῖς πολλοὺς ἐν τῇ Ἀσίᾳ τοὺς ἀπὸ Πέλοπος, οἳ συμαυὸὺος ισοῦντες τὸν Πρίαμον. 64 ς τὸ γεγονός, οἱ δέ τινες ἤλπιζον ὠφεληθήσεσθαι ἀπὸ τῆς στρατείας: δόξα γὰρ τν ῼν ῼν ῼν ῼν ίᾳ πραγμάτων ὡς μεγάλων καὶ πλούτου ὑπερβάλλοντος. εἰ μὲν οὖν ἡττήθησαν ὑπὸ τοῦ Μενελάου μνηστεύοντες τὴν Ἑλένην, οὐκ ασνρν, λνρν ἀντες ὰ τοὐναντίον ἐφήδεσθαι ἔμελλον αὐτῷ: νῦν [стр. 132. οὕτω δὲ τῆς στρατείας γενομένης, πέμψας ὁ Ἀγαμέμνων ἀπῄτει τὴν Ἑλένην: προασήκει ν Ἑλληνίδα οὖσαν γαμηθῆναί τινι τῶν Ἑλλήνων. 65. νόμῳ τοῦ Ἀλεξάνδρου λαβόντος παρὰ τοῦ πατρός, καὶ τῆς Ἑλένης βουλομένιης ἐειίοο ν, οἱ δὲ οὕτως ἀναίσχυντον ἐτόλμων λέγειν λόγον: καὶ ἔφασαν γιγνώσκειν ὿τι ζοτι ζοτι ζοτι ζοτι ζοτι υ πρόφασιν: αὐτοὶ δὲ μὴ ἄρχειν πολέμου, κρείττους ὄντες, ἀμύνεσθαι δὲ ἐπιχειροῦντας. καὶ διὰ ταῦτα ὑπέμενον οἱ Τρῶεσπολὺν χρόνον πολεμούμενοι καὶ πολλὰ πάσχσοντες, καὶ πολλὰ πάσχσοντες, καὶ πολλὰ πάσχσοντες ηρός φησιν, ὅμως δὲ καὶ τῆς γῆς αὐτῶν φθειρομένης καὶ πολλῶν ἀποθνῃσκπόΉνῃσκπόΉνῶν φθειρομένης καὶ πολλῶν ἀποθνῃσκπόΉνῃσκπόΉνῶν ὅτι ἠπίσταντο ἀδικοῦντας τοὺς Ἀχαιοὺς καὶ τὸν Ἀλέξανδρον οὐθὲν ἄτοπον πρναπον π. 66. ένων καὶ πάσης κινδυνευούσης ἀναστάτου γενέσθαι τῆς πόλεως διὰ τὴν ἐκείαανοου, ΐΐν οου ὸν ἀποδόντας τὴν Ἑλένην σῶσαι αὑτούς; οἱ δὲ καὶ ὕστερον, ὥς φασιν, Ἀλεξάνδρου ἀποθανόντος, κατεῖχον αὐτὴν κσγὌβηὶ ΔηὌ κιζον, ὡς μέγιστον ἀγαθὸν ἔχοντες ἐν τῇ πόλει καὶ φοβούμενοι μὴ καταλίποτι αὑ [67] καίτοιεἰ πρότερον ἐρῶσα τοῦ Ἀλεξάνδρου ἔμενεν, πῶς ἔτι ἐβούλετο μένειν, εκκὔὔκκὔὔμενεν όβου αὐτὴν ἐρασθῆναι λέγουσιν; εἰκὸς γὰρ ἦν πεῖσαι τοὺς Τρῶας, ἀποδοῦναι αὐτὴν ἑτοίμους ὄντας. εἰ δὲ ἐφοβεῖτο τοὺς Ἀχαιούς, διαλύσεις πρότερον εὑρέσθαι χρῆν: καὶ γὰρ ἐκεζποἐκειṖοὂ ς ἂν ἀπηλλάγησαν τοῦ πολέμου, πλείστωνκαὶ ἀρίστων τεθνηκότων. ἀλλ᾽ οὐ γὰρ ἦν ἀληθὲς τὸ τῆς ἁρπαγῆς οὐδὲ παρέσχον αἰτίαν τοῦ πολ΅ϭμου ορἱ οἱ ν εὐέλπιδες ἦσαν περιγενέσθαι. οἱ γὰρ ἄνθρωποι, ἐν οἷς ἂν ἀδικῶνται, μέχρι ἐσχάτου ὑπομένουσιν ἀμυννόνε. [68] ταῦτα μὲν οὖν μὴ ἄλλως νόμιζε πραχθῆναι ἢ ὡς ἐγὼ λέγω. πολὺ γὰρ πιστότερον ἑκόντα Τυνδάρεων κηδεῦσαι τοῖς βασιλεῦσι τῆς Ἀσίας, ̺αὭ ΜενΣ ς μνηστείας ἀπελπίσαντα βαρέως ἐνεγκεῖν, καὶ Ἀγαμέμνονα φοβηθῆναι [стр. 133. ς αὐτῆς ὄντα χώρας, διὰ τὸ κῆδος τὸ Οἰνομάου τὴν Πελοπόννησον κατασχλνῖν λκῖν ς ἡγεμόνας συνάρασθαι τοῦ πολέμου, μνησικακοῦντας, ὅτι αὐτὸς ἕκαστος οὶημεαρ,ημεκ αρηημε ναι μὲν Ἀλέξανδρον ἧς ἠγνόει γυναικός, ἐπιτρέψαι δὲ αὐτῷ τὸν πατέρα πλεῦσύαν τοιαπ΂αηςεκἉἐπιτρέψαι δὲ αὐτῷ τὸν πατέρα πλεῦσύαν τοιαπ΂αηςεκἉἈἈλέξανδρον ἧς ἠγνόει γυναικός , καὶ ταῦτα, ὥς φασιν, οὐ πάλαι τῆς Τροὸίας ἁλούσης ὑπὸ Ἑλλήνων καὶ τοαΛοο πατρὸος τατρὸος δοντος ἀποθανόντος: 69 ναι μήτε ζῶντος Ἀλεξάνδρου μήτε ἀποθανόντος, οὐδεμίαν ἐλπίδα ἔχοντας τῆς σωτηρίας: τὴα δὲρηἐλέὲ αι μὲν ξένου ἀνδρός, ᾧ τὴν ἀρχὴν οὐκ εἰκὸς αὐτὴν ἐν ὁμιλίᾳ γενέσπθαι, κὐτὴν ἐν ὁμιλίᾳ γενέσθαι, κλὐκ εἰκὸς τὴν πατρίδα καὶ τοὺς οἰκείους καὶ τὸν ἄνδρα μετ᾽ αἰσχύνης ἐλθεῖν εἰς σον ἀνθρυ τας: πάντα ταῦτα δὲ γιγνόμενα μηδένα κωλῦσαι, καὶ μήτε ἐξιοῦσαν αὐτήν, καὶ ταῦτα πεζῇ, ἕως θαλάττης μήστε ἿϾοτε ἿϾοτε ἀποπλε ι, συνάρασθαι δὲ τοῦ στόλου τὴν Θησέως μητέρα πρεσβυτέραν καὶ δῆλον ὅτι μισοην ὅτι μισοοῦσαν ὅτι μισοην ὶαν 0] ὕστερον δὲ Ἀλεξάνδρου τελευτήσαντος, οὗ λέγεται ἐρᾶν, Δηιφόβῳ συνεῖναι , καθάπερ κἀκείνῳ τῆς Ἀφροδίτης ὑποσχομένης, καὶ μήτε αὐτὴν ἐθέλειν ἀπιέναι παρὰ τὑ νδρα μήτε τοὺς Τρῶας ἀποδοῦναι τὴν Ἑλένην βίᾳ, μέχρι ἁλῶναι τὴν πόλιν. τούτων οὐθὲν εἰκὸς οὐδὲ δυνατόν. ἔτι δὲ καὶ τόδε πρὸς τοῖς εἰρημένοις. τοὺς μὲν ἄλλους ἅπαντας Ἀχαιούς φησιν Ὅμηρος κοινωνῆσαι, οἷς ἧττον ἔμευω, οἷς ἧττοον ἔελε ς: Κάστορα δὲ καὶ Πολυδεύκην μόνους [71] μὴ ἀφικέσθαι, τοὺς μάλιστα ὑβρισμένους. ταύτην δὲ τὴν ἀλογίαν κρύπτων Ὅμηρος πεποίηκε θαυμάζουσαν τὴν Ἑλένην: λένιατὀγαώ ήσατο, εἰπὼν ὅτι τεθνήκεσαν πρότερον. οὐκοῦν τό γε ζώντων αὐτὴν ἁρπασθῆναι δῆλόν ἐστιν. ἔπειταπῶς Ἀγαμέμνονα περιέμενον δέκα ἔτη διατρίβοντα καὶ συνάγοντα στρατιάν, ἀλλẐν οε ἐδίωξαν τὴν ἀδελφήν, μάλιστα μὲν εἰ κατὰ πλοῦν ἕλοιεν: [72] εἰ δ᾽ οὖν, ὡὡτστσοολεμν ῆς αὑτῶν δυνάμεως; οὐ γὰρ [стр. 134] ἐπὶ Θησέα μὲν ἦλθον εὐθύς, ἄνδρα Ἕλληνα καὶ τῶν ἄλλων ἄριστον, ἔλτι τετὲ ναὶ ν ἄρχοντα καὶ Ἡρακλέους ἑταῖρον καὶ Πειρίθου καὶ Θετταλοὺς καὶ Βοιμαωτοὺς ἔὶ Βοιμαωτοὺς ἔὶ υς: ἐπὶ δὲ Ἀλέξανδρον οὐκ ἂν ἦλθον, ἀλλὰ τοὺς Ἀτρείδας περιέμενον δένκα ἅτη γτη ν δύναμιν. ἴσως γὰρ εἰκὸς ἦν καὶ αὐτὸν ἀφικέσθαι 73 ν ἡλικίαν. οὐ γὰρ δὴ Νέστορος παλαιότερος ἦν οὐδὲ Φοίνικος, οὐδὲ μᾶλλον ἐκείννοκυς πρΦοοῂ γανακτεῖν ἢ τὸν πατέρα αὐτόν. ἀλλ᾽ οὔτε αὐτὸς οὔτε οἱ παῖδες ἧκον οὐδὲ ἦν αὐτοῖς βουλομένοις τὰ τὰ τῆς στατε. ἑκόντες γὰρ αὐτοὶ τὴν Ἑλένην ἐξέδωκαν, προκρίναντεστῶν ἄλλων μνηστήρνδν τὸνδν ἑκόναντεστῶν ἄλλων ιὰ μέγεθος τῆς ἀρχῆς καὶ ἀνδρείαν: οὐδενὸς γὰρ ἦν χείρων τὴν ψυχήν. οὔτε οὖν ἐκεῖνοι ἀφίκοντο πολεμήσοντες οὔτε Λακεδαιμονίων οὐδείς, ἀλδείς, ἀλδείϰ κα὿ κα὿ ός ἐστιν ὅτι Μενέλαος ἦγε Λακεδαιμονίους καὶ τῆς Σπάρτης ἐβασίλευε Τυνδάρεοω ζῆυς 74. ς υἱοῖς τῆς βασιλείας καὶ τῆς ἀρχῆς διὰ γῆρας, Τυνδάρεως δὲ Μενελάῳ ἐξέστη. φαίνεται γὰρ καὶ ταῦτα πολλὴν ἀπορίαν ἔχοντα. ἐπεὶ δ᾽ οὖν ἦλθον οἱ Ἀχαιοί, τὸ μὲν πρῶτον εἴργοντο τῆς γῆς, καὶ Πρττεσίλαω ῄσκει βιαζόμενος ἀποβῆναι καὶ πολλοὶ τῶν ἄλλων, ὥστε διέπλευσαν εἰς τὴν ΧερΑρνη ους τοὺς νεκροὺς ἀνελόμενοι, κἀκεῖ θάπτουσι τὸν Πρωτεσίλαον. ἔπειτα περιπλέοντες ἀπέβαινον εἰς τὴν χώραν καὶ τῶν πολισμάτων τινὰ ἐπόρθουν. [75] ὁ δὲ Ἀλέξανδρος μετὰ τοῦ Ἕκτορος τὸν μὲν ὄχλον συνῆγεν ἅπαντα τὸν ἐκ τῆς χώρας εἰς τὸ ἄστυ, τὰσδὲ μικρὰς πόλεις εἴων τὰς πρὸς τῇ θαλάττῃ διὰ τὸ μὴ δύνασθαι πανταχοῦ βοηθεῖν. πάλιν δὲ καταπλεύσαντες εἰς τὸν Ἀχαιῶν λιμένα νυκτὸς ἔλαθον ἀποβάντες, κεισππ νεισύὶ νεισύὶ νεισύὶ άλοντο καὶ τάφρον ὤρυξαν φοβούμενοι τὸν Ἕκτορα καὶ τοὺς Τρῶας, καὶ μᾶλλοατι ὸὶ ορκησόμενοι παρεσκευάζοντο. 76. ι πεποίηκεν ὕστερον Ἀπόλλωνα καὶ Ποσειδῶνα [стр. 135. ῆναι τὰ θεμέλια τοῦ τείχους. ἔτι γὰρ καὶ νῦν οἱ ποταμοὶ λιμνάζουσι τὸν τόπον καὶ πολὺ τῆς θαλάττης προακκες προσκευς. [77] τὸν δὲ λοιπὸν χρόνον τὰ μὲν ἐποίουν κακῶς, τὰ δ᾽ ἔπασχον, καὶ μάχλαι μὲν ἐγένοντο ἐκ παρατάξεως: οὐ γὰρ ἐθάρρουν προσιέναι πρὸς τὴν πόλιν διὰ τὂὸ τῂὸ πλπ νδρείαν τῶν ἔνδοθεν: ἀκροβολισμοὶ δὲ καὶ κλωπεῖαι τῶν Ἑλλήνων: καὶ Τρωίλος τε οὕτως ἀποθνῄσκει παῖς ὢν ἔτι καὶ Μήστωρ καὶ ἄλλοι πλείους. ἦν γὰρ ὁ Ἀχιλλεὺς ἐνεδρεῦσαι δεινότατος καὶ νυκτὸς ἐπιθέσθαι. 78 τὴν χώραν, καὶ τῶν φρουρίων ᾕρει τὰ κακῶς φυλαττόμενα: οὐδὲ γὰρ τῆς γῼκῂ ἐτεκῂ χαιοὶ ἀλλ᾽ ἢ μόνον τοῦ στρατοπέδου. τεκμήριον δέ: οὐ γὰρ ἄν ποτε Τρωίλος ἔξω τοῦ τείχους ἐγυμνάζετο, καὶ ταὦτα τακὸρὰ ς πόλεως, οὐδ᾽ ἂν ἐγεώργουν τὴν Χερρόνησον, ὡς ὁμολογοῦσι πάντες, εἴπεράρ ἐκράτο δος, οὐδ᾽ ἂν ἐκ Λήμνου οἶνος ἐκομίζετο αὐτοῖς. 79. λλὰ συμμάχων ἐπιρρεόντων ἀεὶ τοῖς Τρωσὶ πλειόνων, λοιμός τε καὶ λιμὸς αὐτοὺεπεπε άσις ἐγένετο τῶν ἡγεμόνων, ὅπερ εἴωθεν ὡς τὸ πολὺ γίγνεσθαι τοῖς κακῶν πράάτιὺ ς κρατοῦσιν . [80] ὁμολογεῖ δὲ ταῦτα καὶ Ὅμηρος: οὐδὲ γὰρ ἐδύνατο πάντα τἀληθῆ ἀποκρύφασηἸαι: ἀποκρύψασηἸαι: ἐδύνατο πάντα τἀληθῆ ι τὸν Ἀγαμέμνονα ἐκκλησίαν συναγαγεῖν τῶν Ἑλλήνων, ὡς ἀπάξοντα τὸ στράτελυμ΅΅ιΦ῿ὸ πλήθους χαλεπῶς φέροντος καὶ ἀπιέναι βουλομένου, καὶ τὸν ὄχλον ὁρμῦςσαι πρὸὸς πρὸὸ ὸν δὲ Νέστορα καὶ τὸν Ὀδυσσέα κατασχεῖν μόλις μαντείαν τινὰ προβαλλομένους καὶ ὀλίργο νον φάσκοντας, [81] ὃν ἐδέοντο αὐτῶν ὑπομεῖναι. τὸν δὲ μάντιν τούτων Ἀγαμέμνων ἐν τοῖς ἄνω ἔπεσί φησι μηδὲν πώποτε ἀληθὲς μα.ετς [п. 136. τρόπον τινὰ ἔχεσθαι τἀληθοῦς, εἰ μή γε τὰ περὶ τὴν ἁρπαγὴν οὐκ αὐτὸς ὡης γεννό γεννό γεννό νος, ἀλλ᾽ Ἕκτορα ποιήσας ὀνειδίζοντα Ἀλεξάνδρῳ καὶ Ἑλένην ὀδυρομένην πραην ορὸν ορὸς ὐτὸν Ἀλέξανδρον μεμνημένον ἐν τῇσυνουσίᾳ τῇ πρὸς τὴν Ἑλένην, ὃ πάντων σαφέστατα ἔδει ῥηθῆναι καυὶ μετη πετο πετη δῆς: ἔτι δὲ καὶ τὰ περὶ τὴν μονομαχίαν. 82. χάριτας καὶ νίκην γελοίαν, ὡς τοῦ ξίφους καταχθέντος. οὐ γὰρ ἦν τῷ τοῦ Ἀλεξάνδρου χρήσασθαι,τοσοῦτόν γε κρείττονα ὄντα, ὡς ἕλκεινḸνὰ ὺς Ἀχαιοὺς ζῶντα μετὰ τῶν ὅπλων, ἀλλ᾽ ἀπάγχειν ἔδει τῷ ἱμάντι; 83. πάλιν ἐκεῖ τοῦ Αἴαντος νικῶντος, πέρας δὲ οὐδέν, καὶ δῶρα δόντων ἀλνσπωις ὂ μετὰ δὲ ταῦτα ἤδη τἀληθῆ λέγει, τὴν τῶν Ἀχαιῶν ἧτταν καὶ τροπὴν καὶ τὰς τοἝτροῦ ῀ ιστείας καὶ τὸ πλῆθος τῶν ἀπολλυμένων, ὥσπερ ὑπέσχετο ἐρεῖν, 84 έρων εἰς τιμὴν τοῦ Ἀχιλλέως . καίτοι θεοφιλῆ γ᾽ εἶναι τὴν πόλιν φησὶ καὶ Δία ἄντικρυς πεποίηκε λέγοντα πασḶῶὶ ὸν ἥλιον πόλεων τὸ Ἴλιον μάλιστα ἀγαπῆσαικαὶ τὸν Πρίαμον καὶ τὸν λαὸν αὐτοῦ. ἔπειτα ὀστράκου μεταπεσόντος, φασί, τοσοῦτον μετέβαλεν ὥστε οἴκτιστα ἀνελρεῖν τπλσνσνιπα στάτην δι᾽ ἑνὸς ἀνδρὸς ἁμαρτίαν, εἴπερ ἥμαρτεν. ὅμως δὲ οὐχ οἷός τέ ἐστιν ἀποκρύψαι τὰ τοῦ Ἕκτορος ἔργα νικῶντος κ"χαὶ ιροὶ ιροὶ ιροὶ ιροὶ ιροὶ ιιώ ι τῶν νεῶν, ὁτὲ μὲν Ἄρει παραβάλλωναὐτόν, ὁτὲ δὲ φλογὶ λέγων τὴν ἀλκὴν ὅζκνὅζκν ὅζκνι ὶ πάντων αὐτὸν ἐκπεπληγμένων τῶν ἀρίστων, μηδενὸς δὲ ἁπλῶς ὑπομένοντος αΦὐτϿς αὐτό όλλωνος αὐτῷ παρισταμένου καὶ τοῦ Διὸς ἄνωθεν ἐπισημαίνοντος ἀνέμῳ καὶ βροντῇ — [85] ταῦτα γὰρ πωςὐ βοε΅ὐ βοε΅ὐ βοε΅ὐ ν οὕτως ἐναργῶς, ὅμως ἐπεὶ ἀληθῆ ἦν, ἀρξάμενος [стр. 137. κατήφειαν καὶ τὴν τοῦ Ἀγαμέμνονος ἔκπληξιν καὶ τὰς οἰμωγάς, ἔτι δὲ τὴκ νινκ εινκ κλησίαν βουλευομένων ὅπως φύγοιεν, καὶ τὰς δεήσεις τὰς τοῦ Ἀχιλλέως, ε἖τνα ς ἄρα ὠφελῆσαι . [86] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ τῷ μὲν Ἀγαμέμνονι χαρίζεταί τινα ἀριστείαν ἀνόνητον καδμιὶ τῶιοὶ Δῶ τῷ Ὀδυσσεῖ καὶ Εὐρυπύλῳ, καὶ τὸν Αἴαντά φησι μάχεσθαι προθύμως, εὐθὂΤς παὲ ὲὲ ὐὲ ικρατῆσαι καὶ τὸν Ἕκτορα ἐλαύνειν ἐπὶ τὸ τεῖχος τῶν Ἀχαιῶν καὶ τὰς ναῦς. καὶ ταῦτα μὲν λέγων δῆλός ἐστιν ὅτι ἀληθῆ λέγει καὶ τὰ γενόμενα ὑπ᾽ αὐτῶαν τπῶ οαγόμενος: ὅταν δὲ αὔξῃ τοὺς Ἀχαιούς, πολλῆς ἀπορίας μεστός ἐστι καὶ πὶνεσι Ὀνεσι Ὀνεσι φενατι φενασι δεται: τὸν μὲν Αἴαντα δὶς κρατῆσαι τοῦ Ἕκτορος μάτην, ὁτὲ μὲν τῇ μονομαχίγ, πνλά δὲ τῷ λίθῳ, τὸν δὲ Διομήδην τοῦ Αἰνείου, μηδὲ τούτου μηδὲν πράξαντος, ἀλὰ τος, ἀλὰ τος ς μόνον λαβόντος, ὅπερ ἦν ἀνεξέλεγκτον. [87] οὐκ ἔχων δὲ ὅ, τι αὐτοῖς χαρίσηται τὸν Ἄρην καὶ τὴν Ἀφροδίτην φηστὸ τρνσὸ τρθθοὸ οῦ Διομήδους. ἐν οἷς ἅπασι δῆλός ἐστιν εὔνους μὲν ὢν ἐκείνοις καὶ βουλόμενος αΐτοαὺυζν οου ὐκ ἔχων δὲ ὅ,τι εἴπῃ ἀληθές, διὰ τὴν ἀπορίαν εἰς ἀδύνατα ἐμπίπτων καματα, πρεβὶ ἀσεβὶ άσχουσιν ὡς τὸ πολὺ πάντες ὅσοι τῇ ἀληθείᾳ μάχονται. 88. νόμενα διηγούμενος: ἀλλὰ φεύγοντας μὲν προτροπάδην ἅπαντας καὶ κατ᾽ ὄνομα τοὀυὺί ἀὀυὺί ν φῇ μήτε Ἰδομενέα μένειν μήτε Ἀγαμέμνονα μήτε τοὺς δύο Αἴαντας, ἀλλὰ Νέστορα μόνον ὑπ᾽ ἀνάγκης, καὶ τοῦτον ἁλῶναι παρ᾽ ὀλίγον: ἐπιββοηθήσνα ιομήδην καὶ πρὸς ὀλίγον θρασυνόμενον, ἔπειτα εὐθὺς ἀποστραφέντα φεύγειν, [89] ρνο ον εν εἰργόντων αὐτόν: τέλος δὲ τὴν τάφρον διαβαινομένην καὶ τὸ ναύσταθμον πολιορκκον πολιορκοο ῥηγνυμένας [ p . 138] ὶ τὰς σκηνὰς πάντα τὸν πόλεμον καὶ τὸν Αἴαντα ἄνωθεν μαχόμενον ἀπὸ τῂαν λκκν νζῶὶ ἐκβληθέντα ὑπὸ τοῦ Ἕκτορος καὶ ἀναχωρήσαντα καὶ τῶν νεῶν τινας ἐμπρησθείσας. 90 ωσκόμενος οὐδὲ ἄλλο τοιοῦτον οὐθὲν ἀπίθανον, ἀλλὰ πράγματα ἀληθῆ καιγοι ὅμοι μεθ᾽ ἣν ἧτταν οὐκέτι ἦν ἀναμάχεσθαι δυνατὸν οὐδὲ θαρρῆσαί ποτε τοὺς οηὕτπως ἦν ὡς μήτε ὑπὸ τῆς τάφρου μήτε ὑπὸ τοῦ ἐρύματος ὠφεληθῆναι μηθὲν μήτε αὐτὰς δια ναῦς. 91. ιφανεὶς ἐδύνατο σῶσαι τοὺς ἀπολωλότας ἤδη; τὸ γὰρ τῶν Μυρμιδόνων πλῆθος πόσον τι πρὸς τὴν σύμπασαν ἦν στρατιάν; ἢ τὸ τοῦ Ἀχιλλέως σθένος, οὐ δήπου τότε πρῶτον μέλλοντος μάχεσθαι, πολλάκπος λοὲ ὐ τοῖς ἔμπροσθενἔτεσιν εἰς χεῖρας ἐλθόθτος, καὶ μήτε τὸν Ἕκτορα ἀποκτείνλντος ἀποκτείνλντος ἀποκτείνλντος ὲν εἰργασμένου μέγα, εἰ μή γε Τρωίλον παῖδα ἔτι ὄντα τὴν ἡλικίαν ἑλόντος; 92 αισχυντίας καὶ πάντα τὰ πράγματα ἁπλῶσἀνέτρεψε καὶ μετέστησεν εἰς τοὐναντίον, κκκνε ὲν τῶν ἀνθρώπων, ὅτι καὶ τἄλλα ἑώρα πάνυ ῥᾳδίως πειθομένους αὐτοὺς καὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ οὐκ ὄντων δὲ ἑτέρων ποιητῶν οὐδὲ συγγραφέων, παρ᾽ οἷς ἐλέγετο τἀληθές, ἀλλ᾽ αὐτὸς πρῶτος ἐπιΑθνἐπιἸθές ούτων γράφειν, γενεαῖς δὲ ὕστερον ξυνθεὶς πολλαῖς, τῶν εἰδότωναὐτὰ ἠφανισμένω ἐξ ἐκείνων ἔτι, ἀμαυρᾶς δὲ καὶ ἀσθενοῦς ἔτι φήμης ἀπολειπομένης, ἰκὂ εἰκὶ φόδρα παλαιῶν, ἔτι δὲ πρὸς τοὺς πολλοὺς καὶ ἰδιώτας μέλλων διηγεῖσθαι τὰ ἔπη, καὶ ταῦτα βελτίτω πονὶ Ἑλλήνων, ὡς μηδὲ τοὺς γιγνώσκοντας ἐξελέγχειν. οὕτως δὴ ἐτόλμησε τἀναντία τοῖς γενομένοις [93] ποιῆσαι: [стр. 139] Τοῦ γὰρ Ἀχιλλέως ἐπιβοηθήσαντος ἐν τῇ καταλήψει τῶν νεῶν ὑπ᾽ ἀννγκης ἐν τῇ ὶ τῆς αὑτοῦ σωτηρίας ἕνεκεν, τροπὴν μέν τινα γενέσθαι τῶν Τρώων καὶ ἀναχωρῶν ὸ τῶν νεῶν αὐτοὺς καὶ σβεσθῆναι τὸ πῦρ, ἅτε ἐξαπίνης ἐπιπεσόντος το϶΍ν Ἥχιλႂο τε ἄλλους ἀποχωρεῖν καὶ τὸν Ἕκτορα ὑπάγειν αὑτὸν ἔξω τῆς τάφρου καὶ τῆς περὶ στὸ στροατό στεοατό ωρίας, [94] σχέδην δὲ καὶ ἐφιστάμενον, ὥσπερ αὐτός φησιν Ὅμηρος. συμπεσόντων δὲ καὶ μαχομένων πάλιν, τὸν Ἀχιλλέα κάλλιστα ἀγωνίσασθαι μετὰ τῶ ὑ,τον ὑ λοὺς ἀποκτεῖναι τῶν Τρώων καὶ τῶν ἐπικούρων, ἄλλους τε καὶ τὸν Σαρπηδόνα τθ὿ο υἱὸν λεγόμενον εἶναι, βασιλέα Λυκίων: καὶ περὶ τὴν τοῦ ποταμοῦ διάβασιν ἀποχεθωρον ἀποχεθωρον ἀποχεθωρον αι φόνον πολύν, οὐ μέντοι προτροπάδην φεύγειν αὐτούς, ἀλλὰ πολλὰς ἑκάστοτε ὑποστροφὰς γίγνεσθαι. [95] τὸν δὲ Ἕκτορα ἐν τούτῳ παραφυλάττειν, ἐμπειρότατον ὄντα καιρὸν μάχης ξϭμνεῖ, ρκνα ι μὲν ἤκμαζεν ὁ Ἀχιλλεὺς καὶ νεαλὴς ὢν ἐμάχετο, μὴ ξυμφέρεσθαι αὲτῷ, λιτδον υς παρακαλεῖν: ἐπεὶ δ᾽ ᾐσθάνετο κάμνοντα ἤδη καὶ πολὺ τῆς πρότερον ὑφεικότα ὁρμῤ ἅτε οὐ ταμιευσάμενον ἐν τῷ ἀγῶνι, καὶ ὑπὸ τοῦ ποταμοῦ κοπωθέντα μείζονος μΐρ πείρως διαβαίνοντα, καὶ ὑπό τε Ἀστεροπαίου τοῦ Παίονος ἑώρα τετρωμένον, Αἰνστείαν τευ ῷ καὶ μαχεσάμενον ἐπὶ πλέον, ὁπότε δὲ ἐβουλήθη ἀσφαλῶς ἀποχωρήσαντα, αψνήννορα τα ὁρμήσαντα διώκειν: καίτοι τούτῳ μάλιστα προεῖχεν ὁ Ἀχιλλεὺς ὅτι ἐδόκει τάχιστος εἶναι: [96] καταφανὴς οὖδιν ταεγεγιν ὰ τούτων ἁπάντων εὐάλωτος ὤν, ἅτε δεινῷ τὴν πολεμικὴν τέχνην: ὥστε θαρηρῶαεΐτὶήΐτὴν κατὰ μέσον τὸ πεδίον. καὶ τὸ μὲν πρῶτον ἐνέκλινεν ὡς φεύγων, ἀποπειρώμενος αὐτοῦ, ἅμα δὲ κ΂μπῶσυι β ὁτὲ μὲν περιμένων, ὁτὲ δὲ ἀποφεύγων: ἐπεὶ δὲ ἑώρα βραδύνοντα καὶ ἀπολειπόμενοο στρέψας αὐτὸς ἧκεν ἐπ᾽ [стр. 140] αὐτὸν οὐδὲ τὰ ὅπλα φέρειν ἔτι δυνάμενον, καὶ συμβαλὼν ἀπέκτεινε καὶ τῶὶάΐτΐ ησεν, ὡς καὶ τοῦτο Ὅμηρος εἴρηκε. τοὺς δὲ ἵππους διῶξαι μέν φησι τὸν Ἕκτορα, οὐ λαβεῖν δέ, κἀκείνων ἁλόντων. [97] τὸ μὲν οὖν σῶμα μόλις διέσωσαν ἐπὶ τὰς ναῦς οἱ Αἴαντες. οἱ γὰρ Τρῶες ἤδη θαρροῦντες καὶ νικᾶν νομίζοντες, μαλακώτερονἐφείποντο: τἉρδὲὲ: ὁ δκὲὲ υσάμενος τὰ τοῦ Ἀχιλλέως ὅπλα ἐπίσημα ὄντα ἔκτεινέ τε καὶ ἐδίωκε μέχρι τναμ θανς ολογεῖ ταῦτα Ὅμηρος. νὺξ δὲ ἐπιγενομένη ἀφείλετο μὴ πάσας ἐμπρῆσαι τὰς ναῦς. τούτων δὲ οὕτως γενομένων, οὐκ ἔχων ὅπως κρύψῃ τἀληθές, Πάτροκλον τἶναι φἶναι φ ξελθόντα μετὰ τῶν Μυρμιδόνων,ἀναλαβόντα τὰ τοῦ Ἀχιλλέως ὅπλα, καὶ τοῂτον το ὑπὸ ὑπὸ ὑπὸ ἀποθανεῖν, καὶ τὸν Ἕκτορα τῶν ὅπλων οὕτως κρατῆσαι. 98. η καιομένων καὶ ὅσον οὔπω ἐπ᾽ αὐτὸν ἥκοντος τοῦ δεινοῦ, καὶ τὸν Ἕκτ΀οοΉρα ῦ φησὶ μηδένα αὑτῷἀξιόμαχον εἶναι καὶ τὸν Δία βοηθεῖν αὑτῷ καὶ δεξιὰ σημειῖα ε ἐβούλετο σῶσαι τοὺς Ἀχαιούς, αὐτὸς μὲν ἐν τῇ σκηνῇ ἔμενεν ἄριστος ὢṇεσν αṇδεν αṇδεθ πολὺ χείρονα αὑτοῦ ἔπεμπε; καὶ ἅμα μὲν παρήγγελλεν ἐμπεσεῖν ἰσχυρῶς καὶ ἀμύνεσθαι τοὺς Τρῶας, ἅμα δὲ μο τῷάρἝ χεσθαι; οὐδὲ γὰρ ἐπ᾽ ἐκείνῳ ἦν [99] οἶμαι προελθόντι γε ἅπαξ ὅτῳ ἐβούλετο μάχεσθαι. οὕτως δὲ ὑποκαταφρονῶν τοῦ Πατρόκλου καὶ ἀπιστῶν αὐτῷ, τὴν δύναμιν ἐπέτρεπκεν ἐπέτρεπκεν ὶ τὰ ὅπλα τὰ αὑτοῦ καὶ τοὺς ἵππους, ὡς ἂν κάκιστά τις βουλεύσαιτο περν τῶν Ὤ ἀπολέσαι βουλόμενος: ἔπειτα ηὔχετο τῷ Διὶ ὑποστρέψαι τὸν Πάτροκλον μετὰτκπλω Ήιπκλω Ήιὶ ὶ τῶν ἑταίρων, οὕτως ἀνοήτως πέμπων αὐτὸν πρὸς ἄνδρα κρείττονα, ᾧ προκαλουμένῳ τοὺς ἀρίστους οὐσοπεὂ αι ἤθελεν, 100 λεῖν ἐκείνῳ; τοιγαροῦν οὕτω βουλευσάμενον αὐτὸν λέγει τοῦ τε ἑταίρου στερηθῆναι καὶ πολτλῶνρቼἑ ου δὲ καὶ τῶν ἵππων καὶ ἄοπλον γενέσθαι. ἃ οὐδέποτ᾽ [стр. 141. ἀλλ᾽ οὐ γὰρ ἐβούλετο, φησί, ταχέως ἀπαλλάξαι τοῦ κινδύνου τοὺς Ἀχαιούς, τοως ὰ δῶρα, καὶ ἅμα οὐδέπω τῆς ὀργῆς ἐπέπαυτο. [101] καὶ τί ἦν ἐμποδὼν αὐτὸν προελθόντα ἐφ᾽ ὅσον ἐβούλετο πάλιν μηνίειν; ξυνεὶς δὲ τῆς τοιαύτης ἀλογίας αἰνίττεται διὰ πρόρρησίν τινα μένειν αὐτόν, ὐἡἂႱ πάντως ἀποθανούμενον, ἄντικρυς αὐτοῦ κατηγορῶν δειλίαν: καίτοι ἐξῆν ατνὐτῷ τιῷ τιῷ πρόρρησιν ἀποπλεῦσαι διενεχθέντα πρὸς τὸν Ἀγαμέμνονα. οὐ μέντοι ἀλλὰ καὶ περὶ τοῦ Πατρόκλου ἐτύγχανεν ἀκηκοὼς τῆς μητρός, ὅὅν φηὅιν φηὅιν φηὅιν τῇ ἑαυτοῦ κεφαλῇ τιμᾶν καὶ μηδὲ αὐτὸς ἔτι βούλεσθαι ζῆν ἐκείνου ἀποθανόντ 102 δόρατι , καὶ οὐκ ἐφοβεῖτο μὴ οὐ δύνηται φέρειν αὐτά: ὥσπερ οὖν καί φησι συμβῆπενα χην. ἀλλὰ γὰρ εἴ τις ἅπαντα ἐλέγχοι, πολὺ ἂν ἔργον εἴη. τὸ γὰρ ψεῦδος ἐξ αὑτοῦ φανερόν ἐστι τοῖς προσέχουσιν: ὥστε οὐδενὶ ἄδζγλον καὶ ον νοῦν ἐχόντων ὅτι σχεδὸν ὑπόβλητός ἐστιν ὁ Πάτροκλος καὶ τοῦμτον ἀντήλορ ῦ Ἀχιλλέως, βουλόμενος τὸ κατ᾽ ἐκεῖνον κρύψαι. 103 τέων τῶν ἀποθανόντων ἐν Τροίᾳ φανεροί εἰσιν οἱ τάφοι: διὰ τοῦτο προκαταλϺἉνάΐ η τάφον αὐτοῦ γενέσθαι καθ᾽ αὑτόν, ἀλλὰ μετὰ τοῦ Ἀχιλλέως τεθῆναι. καὶ Νέστωρ μὲν οὐκ ἠξίωσε μετ᾽ Ἀντιλόχου ταφῆναι δι᾽ αὐτὸν ἀποθανόντκς, οεοἀς ᾶ κομίσας: τὰ δὲ τοῦ Ἀχιλλέως ὀστᾶ ἀνεμίχθη τοῖς τοῦ Πατρόκλου; μάλιστα μὲν οὖν ἐβούλετο Ὅμηρος ἀφανίσαι τὴν τοῦ Ἀχιλλέως τελευτὴν ὡς οὀτκκ ἀφανίσαι ἐν Ἰλίῳ. 104 ὑφ᾽ Ἕκτορος [стр. 142. φησιν, ὃς τοσοῦτον ὑπερεῖχε τῶν ἀνθρώπων ἁπάντων καὶ προσέτι αἰκισκῆναι τεὐ οῦ καὶ συρῆναι μέχρι τῶν τειχῶν. πάλιν δὲ εἰδὼς τάφον ὄντα τοῦ Ἕκτορος καὶ τιμώμενον αὐτὸν ὑπὸ τῶν πολιτြံν, ι αὐτὸν λέγει κελεύσαντος 105 καὶ τὸν Ἀπόλλω τοῦ διαμεῖναι τὸν νεκρόν. οὐκ ἔχων δὲ ὅ,τι ποιήσῃ τὸν Ἀχιλλέα, ἐπεὶ ἔδει αὐτὸν ὑπὸ τῶν Τρώων τιν΃ρḸινέὸ αι: οὐ γὰρ δὴ καὶ τοῦτον ἔμελλεν, ὥσπερ καὶ τὸν Αἴαντα, ὑφ᾽ ἑαυτοῖ ἀποθανῌντα, εοθανὌντα ονῶν τῆς δόξης τῷ ἀνελόντι:τὸν Ἀλέξανδρόν φησιν ἀποκτεῖναι αὐτόν, ὃν πεποίηκε τῶν Τρώων κάκιστον καὶ δειλότατον καὶ ὑπὸ τοῦ Μενελάου μικροα῿ῦ,γζζεωρ ν ζῖν ηθέντα, ὃν λοιδορούμενον ἀεὶ πεποίηκεν, ὡς μαλθακὸν αἰχμητὴν καὶ ἐπονείιστοοοοο Ἕλλησι. 106 ὺ χείρωκαὶ ἀδοξότερον αὐτοῦ ποιήσας τὸν θάνατον. τέλος δὲ προάγει ἤδη τεθνηκότα τὸν Ἀχιλλέα καὶ ποιεῖ μαχόμενον: οὐκ ὄνδτων λμὲ ὲ τοῦ Ἕκτορος ἔχοντος: ἐν τούτῳ γὰρ ἔλαθεν αὐτὸν ἕν τι τῶν ἀληθῶν ῥηθΐέν: ἐηθῶν ῥηθΐέν: ἔλαθεν αὐτὸν ἕν τι τῶν ανοῦ φησι κομίσαι τὴν Θέτιν ὑπὸ τοῦ Ἡφαίστου γενόμενα ὅπλα: καὶ οὕτως δὴ γελθὴ γελθί Ἀχιλλέαμόνον τρεπόμενον τοὺς Τρῶας, τῶν δὲ ἄλλων Ἀχαιῶν, ὥσπερ οὐδενὸνỂ παρόν,τάὸρόν ν ἐπελάθετο: ἅπαξ δὲ τολμήσας τοῦτο ψεύσασθαι πάντα συνέχεε. καὶ τοὺς θεοὺς ἐνταῦθα ποιεῖ μαχομένους ἀλλήλοις, σχεδὸν ὁμολογᲶνα τητι ονὐὂ λει ἀληθείας. 107 ὁτὲ δὲ ἀπειλοῦντα Ἀπόλλωνι καὶ διώκοντα αὐτόν: ἐξ ὧν ἁπάντων ἰδεῖαν ἔστδν τ὿ ὐτοῦ σχεδόν: οὐ γάρ ἐστιν ἐν τοῖς ἀληθέσιν οὕτως ἀπίθανος οὐδὲ πζλτν ἀιὂτος: μω Τρώων εἰς τὴν πόλιν φευγόντων, τὸν Ἕκτορα πεποίηκε πρὸ τοῦ τείχους ἀνδρειότατα ὑταποὑνὑ καὶ μήτε τῷ πατρὶδεομένῳ μήτε τῇ μητρὶ πειθόμενον, ἔπειτα φεύγοντα κύκλῳ τῆς [стр. 143. ον, οὐ δυνάμενον καταλαβεῖν. 108 τοιαῦτα πεπονθότας ὑπὸ τοῦ Ἕκτορος καὶ μισοῦντας αὐτόν, ὥστε καὶ νεκρὸκν τιτρισν τιτρισν τιτρισν τιτρισν ἔπειτα Δηίφοβον ἐξελθόντα τοῦ τείχους, μᾶλλον δὲ Ἀθηνᾶν παραλογίσασθαι ασκαἌν, εσθἌν Δηιφόβῳ, καὶ τὸ δόρυ κλέψαι τὸ τοῦ Ἕκτορος ἐν τῇ μάχῃ, οὐδὲ ὅπως ἀτποκκτείί ρα εὑρίσκων, τρόπον τινὰ ἰλιγγιῶν περὶ τὸ ψεῦδος καὶ τῷ ὄντι ὡς ἐν ὀνερίρϬηι μενος. μάλιστα γοῦν προσέοικε τοῖς ἀτόποις ἐνυπνίοις τὰ περὶ τὴν μάχην ἐκείνην. 109 ασι δυσχεραίνων ἀγῶνά τινα προσθεὶς ἐπιτάφιον, καὶ τοῦτο πάνυ γελοίμαυ καιὶ βΠΠον λέως εἰς τὸ στρατόπεδον ἄφιξιν παρὰ τὸν Ἀχιλλέα, μηδενὸς αἰσθομένου τῶν Ἀχνα,Ἀχνα,ὸν Ἀχιλλέα τὰ λύτρα τοῦ Ἕκτορος. καὶ οὔτε τὴν τοῦ Μέμνονος βοήθειαν οὔτε τὴν τῶν Ἀμαζόνων, οὕτως θαυμαστὰ κὰ καὰ όλμησεν εἰπεῖν, οὔτε τὸν τοῦ Ἀχιλλέως θάνατον οὔτε τὴν ἅλωσιν τῆς Τροίας. 110 νικῶντας τοὺς ἡττηθέντας καὶ φεύγοντας, οὐδὲ τὴν κρατήσασαν πόλιν, ταύτην πορθην πορθθο. οἱ δὲ ὕστερον ἅτε ἐξηπατημένοι καὶ τοῦ ψεύδους ἰσχύοντος ἤδη θαρροῦντες ἔγρες ἔγρες τὰ δὲ πράγματα οὕτως ἔσχεν. 111 πρότερον, ἐπηυλίσθησαν ἐγγὺς τῶν νεῶν, ὡς φυλάξοντες τοὺς Ἀχαιούς: ὑπώπτευοον ἀποδράσεσθαι τῆς νυκτός: ὁ δὲ Ἕκτωρ ἀνεχώρησεν εἰς τὴν πόλιν παρά τε τοὺς γονέα τὴν γυναῖκα, χαίρων τοῖς πεπραγμένοις, ἐπὶ τοῦ στρατεύματος καταλιπὼν Πάριν. 112 ὲν προσδεχομένους κακόν, ἔτι δὲ παντελοῦς εὐπραγίας οὔσης. ἐν τούτῳ δὴ Ἀγαμέμνων μετὰ Νέστορος καὶ Ὀδυσσέως καὶ Διομήδους βουλευσάμενος [p 144] σιωπῇ καθείλκυσαν τῶν νεῶν τὰς πολλάς, ὁρῶντες ὅτι καὶ τῇ προτεραίᾳικκριοοῇ , ὡς μηδὲ φυγὴν ἔτι εἶναι, καὶ μέρος οὐκ ὀλίγον ἦν ἐμπεπρησμένον αὐτνμ῾, ἀλὶ μέρος ῦς ἡ Πρωτεσιλάου: ταῦτα δὲ ποιήσαντες ἀπέπλευσαν εἰς τὴν Χερρόνησον, τῶν λἰχμαΉν὎Ἆ καταλιπόντες καὶ τῶν ἄλλων οὐκ ὀλίγα κτημάτων. 113 ε καὶ τὸν Ἀλέξανδρον ἐλοιδόρει: τοὺς γὰρ πολεμίους αὐτὸν ἐκ τῶν χειρῂν ἀβṽεῶ σκηνὰς ἐνέπρησαν οἱ Τρῶες καὶ διήρπαζον τὰ καταλειφθέντα. τοῖς δὲ Ἀχαιοῖς ἐν τῷ ἀσφαλεῖ βουλευομένοις: οὐ γὰρ εἶχον οἱ περὶ τὸα τὸν ιρο ὸν ἕτοιμον, ὥστε διαβαίνειν ἐπ᾽ αὐτούς: ἐδόκει μὲν ἀπιέναι πᾶσι, πολλοοπο πλωήοῸ ς καὶ τῶν ἀρίστων ἀνδρῶν: κίνδυνος δὲ ἦν μὴ ναῦς ποιησάμενοι παραχρῆσπνα ἐπιῦς τὴν Ἑλλάδα. 114 μνοντι διαλλάξειαν αὑτοὺς καὶ πρὸς φιλίαν πράξαντες ἀπελθεῖν. ὡς δὲ ἔκριναν ταῦτα, καὶ ἐποίουν πέραν μένοντες. κἀνταῦθα τοῖς Τρωσὶν ἐπῆλθον ἐκ μὲν Αἰθιοπίας Μέμνων, αἱ δὲ Ἀμαζόνες τΠΐς ἱ δὲ Ἀμαζόνες τΠΐς ἰθιοπίας υ βοηθοὶ καὶ ἄλλο πλῆθος ἐπικούρων, ὡς εὐτυχοῦντας ἐπυνθάνοντο τίαμα Πρίαμα Ἕκτορα καὶ τοὺς Ἀχαιοὺς ὅσον οὔπω διεφθαρμένους πάντας, οἱ μέν τινες κατᾹν ε῭ ὲ καὶ φόβῳ τῆς δυνάμεως : οὐ γὰρ τοῖς ἡττημένοις οὐδὲ τοῖς κακῶς πράττουσιν, ἀλλὰ τοῖς νικκႿσι τειγ὿὿ νομένοις ἀπάντων πάντες ἐθέλουσι βοηθεῖν. 115 θεν οὐδὲν οὐδεὶς ἔτι προσεῖχεν αὐτοῖς: ἀλλὰ Νεοπτόλεμόν τε τὸν Ἀχιλλέδννμος κοῖς α καὶ Φιλοκτήτην ὑπεροφθέντα πρότερον διὰ τὴν νόσον, καὶ τοιαύτας βοηθείασς οἴκά ς καὶ ἀπόρους. ὧν ἀφικομένων μικρὸν ἀναπνεύσαντες πάλιν διέπλευσαν εἰς τὴν Τροίαν, καὶ τεριιεο ος ἕτερον πολὺ ἔλαττον, οὐκ ἐν ᾧ πρότερον τόπῳ παρὰ τὸν αἰγιαλόν, ἀλλὰ τὸαὸὸ ὑψνν ταλαβόντες. [п. 145] [116] τῶν δὲ νεῶν αἱ μέν τινες ὑφώρμουν ὑπὸ τὸ τεῖχος, αἱ δὲ ἐν τῷ πέραν Ἀγος ὰρ οὐδεμίαν ἐλπίδα ἔχοντες κρατήσειν, ἀλλ᾽ ὁμολογιῶν δεόμενοι, καθάπερ εἶπον, Ήεθάπερ εἶπον, εεΐπον έμουν, ἀλλ᾽ ἀμφιβόλως τρόπον τινὰ καὶ πρὸς ἀπόπλουν μᾶλλον τὴν γνώμην ἔχοντες. ἐνέδραις οὖν ὡς τὸ πολὺ καὶ καταδρομαῖς ἐχρῶντο. καὶ ποτε μάχης ἰσχυροτέρας γενομένης, βιαζομένων αὐτῶν τὸ φρούριον ἐξελεταῖν, Αε Ἕκτορος ἀποθνήσκει καὶ Ἀντίλοχος ὑπὸ τοῦ Μέμνονος πρὸ τοῦ πατρόαα: [117] ἐτρ὎αα τὸς ὁ Μέμνων ὑπὸ τοῦ Ἀντιλόχου, καὶ ἀποκομιζόμενος τραυματίας τελευτᾷ κατὌν τὌ συνέβη δὲ καὶ τοῖς Ἀχαιοῖς εὐημερῆσαι τότε ὡς οὐ πρότερον. ὅ τε γὰρ Μέμνων μέγα ἀξίωμα ἔχων ἐτρώθη καιρίως, τήν τε Ἀμαζόνα ἀπέκτεινε ΌεοοπτϿε ΌεοδπτϿε οῦσαν ἐπὶ τὰς ναῦς ἰταμώτερον καὶ πειρωμένην ἐμπρῆσαι, μαχόμενος ἐκ τῆς αάννὼς τι, καὶ Ἀλέξανδρος ἀποθνῄσκει Φιλοκτήτῃ διατοξευόμενος. 118 αὐτοῖς πλέον νικῶσιν. ὅ τε Πρίαμος ἄλλος ἐγεγόνει μετὰ τὴν Ἀλεξάνδρου τελευτήν, σφόδρα ἀνιαθεὶς κποὶ φοὶ φοβν ὲρ τοῦ Ἕκτορος. πολὺ δὲ φαυλότερον ἔσχε τὰ τῶν Ἀχαιῶν Ἀντιλόχου τε καὶ Αἴαντος τεθνηκμότϥιν: ὰ περὶ συμβάσεων, φάσκοντες ἀπιέναι γενομένης εἰρήνης καὶ ὅρκων ὀμοσθένστκτα τεηκκν μεηκκν μήτε αὐτοὺς εἰς τὴν Ἀσίαν μήτε ἐκείνους ἐπὶ τὸ Ἄργος. 119 ὰ κράτος αἱρήσειν: μάλιστα δὲ ἐχαλέπαινε τῇ Ἀλεξάνδρου τελευτῇ. δεομένου δὲ τοῦ πατρὸς καὶ τὸ γῆρας τὸ αὑτοῦ λέγοντος καὶ τῶν παίδων τὸ,τάνα θάνα ἄλλου πλήθους ἀπηλλάχθαι βουλομένου, τὰς μὲν διαλύσεις συνεχώρησεν: ἠξξίκὲου ὲὲ του ς τά τε χρήματα διαλῦσαι τὰ δαπανηθέντα εἰς τὸν πόλεμον καὶ δίκην τινὰ ὑποσχδηενῖιὰ ικηθέντες ἐστρατεύσαντο , καὶ τήν τε χώραν διέφθειραν πολλοῖς ἔτεσι καὶ ἄνδρας ἀγαθοὺς ἄλλους τε καὶ ννοο Ἀνδρας ἀγαθοὺς ὐδὲν ὑπ᾽ αὐτοῦ παθόντες, ἀλλ᾽ ὅτι κρείττων ἐνομίσθη [стр. 146] κατὰ μνηστείαν καὶ γυναῖκα ἔλαβεν ἐκ τῆς Ἑλλάδος τῶν κυρίων [120] διδόντων. ὁ δὲ Ὀδυσσεύς, οὗτος γὰρ ἐπρέσβευε περὶ τῆς εἰρήνης, παρῃτεῖτο, ἐπιδεικνὺς τυτος Ήτος δεδράκασιν ἢ πεπόνθασιν, καὶ τὴν αἰτίαν ἐκείνοις ἀνετίθει τοῦ πολέμου: ληδὲρν γῼ ανδρον τοσούτων οὐσῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν γυναικῶν, τὸν δὲ εἰς τὴνἙλλάδα ειντα ἐλθόντα ὶ ἀπελθεῖν καταγελάσαντα τῶν ἀρίστων παρ᾽ αὐτοῖς, πλούτῳ νικήσαντα: συμβῆναι γὰρ οὐχ ἁπλῶς τὴν μνηστείανἽὐὀ εύειν αὐτὸν τοῖς ἐκεῖ πράγμασι διὰ τούτου μὴ λανθάνειν αὐτούς: ὥστε τὸ λοιπϼθν θαι, τοσούτων κακῶν γεγονότων ἀμφοτέροις, καὶ ταῦτα ἐπιγαμίας τεοὔσης καὶ τυγϼὶ συγωνε ρείδαις πρὸς αὐτοὺς διὰ Πέλοπα . 121. οὺς ἑκόντας στρατεύεσθαι διὰ τὴν οἴκοι πενίαν. ταῦτα δὲ ἔλεγεν ἀποτρέπων αὐτοὺς τῆς ἐπὶ τὴν Ἑλλάδα στρατείας. εἰ δὲ δέοι τινα δίκην γενέσθαι τοῦ εὐπρεποῦσχάριν, αὐτὸς εὑρεῖν. καταλείψειν γὰρ αὐτοὺς ἀνάθημα κάλλιστον καὶ μέγιστον τῇ Ἀθηνᾷ καὶ ἐπιγράψει ν Ἀχαιοὶ τῇ Ἀθηνᾷ τῇ Ἰλιάδι. τοῦτο γὰρ φέρειν μεγάλην τιμὴν ἐκείνοις: καθ᾽ [122] ἑαυτῶν δὲ γίγνεσθαι μαρττύριηον νων. παρεκάλει δὲ καὶ τὴν Ἑλένην ὑπὲρ τῆς εἰρήνης συλλαμβάνειν. ἡ δὲ συνέπρατεπροθύμως: ἤχθετο γὰρ ὅτι δι᾽ αὐτὴν οἱ Τρῶες ἐδόκουν ποσκὰ κικαλὰ κπκὰ κπκὰ καὶ ποιοῦνται τὰς διαλύσεις, καὶ σπονδαὶ γίγνονται τοῖς Τρωσὶ καὶ τοῖς Ἀχαιοὶ δὲ καὶ τοῦτο μετήνεγκεν ἐπὶ τὸ ψεῦδος, εἰδὼς γενόμενον: ἀλλ᾽ ἔφη το὇Ϻς στυὺς στυῶαϰ σπονδάς: ὤμοσάν τε ἀλλήλοις ὅ τε Ἕκτωρ καὶ Ἀγαμέμνων καὶτῶν ἄλλων οἱς δυνατοετεὶ ληνάς ποτε στρατεύσειν εἰς τὴν Ἀσίαν, ἕως ἂν ἄρχῃ τὸ Πριάμου γένος, μήτε τοὺς Πρςαμίεποα όννησον ἢ Βοιωτίαν ἢ Κρήτην ἢ Ἰθάκην ἢ Φθίαν ἢ Εὔβοιαν. 123 ῶες οὐδὲ τοῖς Ἀτρείδαις ἔμελε. τούτων δὲ ὀμοσθέντων, ὅ τε ἵππος ὑπὸ τῶν Ἀχαιῶν ἐτελέσθη, μέγα ἔργον, κανον γήνὶ ἀγνθη ὸν οἱ Τρῶες πρὸς τὴν πόλιν καὶ τῶν [стр. 147] πυλῶν οὐ δεχομένων, μέρος τι τοῦ τείχους καθεῖλον: ὅθεν γελοίως ἐλινχθηᶁὁ ν πόλιν ὑπὸ τοῦ ἵππου. καὶ τὸ στράτευμα ᾤχετο ὑπόσπονδον τούτῳ τῷ τρόπῳ. τὴν δὲ Ἑλένην ὁ Ἕκτωρ συνῴκισε Δηιφόβῳ, ὃς ἦν μετ᾽ ἐκεῖνον τῶν στολφἹρν . 124 υτηκότων . καὶ αὐτὸς βασιλεύσας συχνο ἔτη καὶ πλεῖστα τῆς Ἀσίας καταστρεψάμενος γηραιὸος ἀπκο, σκος ἀπκος ὶ θάπτεται πρὸ τῆς πόλεως. τὴν δὲ ἀρχὴν Σκαμανδρίῳ τῷ παιδὶ κατέλιπεν. ταῦτα δὲ ἔχοντα οὕτως ἐπίσταμαι σαφῶς ὅτι οὐδεὶς ἀποδέξεται, φήσουσι δὲ ψεπενδ὿ ι, πλὴν τῶν φρονούντων, οὐ μόνον οἱ Ἕλληνες, ἀλλὰ καὶ ὑμεῖς. ἡ γὰρ διαβολὴ σφόδρα χαλεπόν ἐστι καὶ τὸ ἐξηπατῆσθαι πολὺν χρόνον. 125 ναι μὲν ἐν τῷ ἵππῳ στράτευμα ὅλον, τῶν δὲ Τρώων μηθένα αἰσθάνεσθαι τοαῦσπκο μηεδιὲ ὑ αὶ ταῦτα μάντεως οὔσης παρ᾽ αὐτοῖς ἀψευδοῦς, ἀλλὰ κομίσαι τοὺς πολεμίους δι὾ὂ εἰς τὴν πόλιν: πρότερον δὲ ἕνα ἄνδρα πάντων ἡττωμένων ἱκανὸν γενέσθαι γτνμναὸιν ἱκανὸν γενέσθαι γτνμνὸιν ἱκανὸν ῇ φωνῇ τρέψασθαι τοσαύτας μυριάδας, καὶ μετὰ τοῦτο ὅπλα οὐκ ἔχοντα, ἐκ τοαοα ονὐρα νικῆσαι τοὺς μιᾷ πρότερον ἡμέρᾳ κρατοῦντας καὶ διώκειν ἅπαντας ἕνα ὄντα. 126 ν, ὡς αὐτοί φασιν, ἄλλου τε ἀποθανόντος ἄλλον σκυλευθῆναι, μόνῳ δὲ ἐκείμόενΈ τΈ ὴ γενέσθαι τάφον. ἄλλον δέ τινα τῶν ἀρίστων τοσαῦτα ἔτη πολεμοῦντα ὑπὸ μὲν τῶν πολεμίων μηδίων μηδεναοὀςἂ ἔτη ὑτὸν δὲ ὀργισθέντα ἀποσφάξαι, καὶ ταῦτα δοκοῦντα σεμνότατον καὶ πρᾳότατον εἶναν ν. 127 των ἐᾶσαι καὶ μηδὲ τὴν ἅλωσιν τῆς πόλεως διελθεῖν. ταῦτα γάρ ἐστιν ἐν τοῖς πεποιημένοις καὶ λεγομένοις. ὁ μὲν Ἀχιλλεύς, προηττημένων τῶν Ἀχαιῶν οὐκ εἰς ἅπαξ οὐδὲ τῶν ἄλλων μόνον μόνἰο 148] ? Ἕκτορα μὲν ἀποκτείνας, ὑπὸ δὲ Ἀλεξάνδρου ἀποθνῄσκων, ὃς ἦν ὕστατος τὡῶν Τρΐῶν Τρΐὸ ὶ λέγουσι, Πατρόκλου δὲ ἀποθανόντος, σκυλευόμενος ὁ Ἀχιλλεὺς καὶ τὰ απνκείννος , ὁ δὲ Πάτροκλος οὐ ταφείς. 128 ιήσῃ τὸν ἀποκτείναντα ἔνδοξον, αὐτὸς αὑτὸν ἀνελών. οἱ δὲ Ἀχαιοὶ φεύγοντες μὲν ἐκ τῆς Ἀσίας σιωπῇ καὶ τὰς σκηνὰς κατακαύααντεϸ σταθμον ἁφθὲν ὑπὸ τοῦ Ἕκτορος καὶ τὸ τεῖχος αὐτῶν ἑαλωκός, καὶ ἀνάθαηημῸ Ὸ Ἀθηνᾷ καὶ ἐπιγράψαντες, ὡς ἔθος ἐστὶ τοὺς ἡττημένους, οὐδὲν δὲ ἧττον Τὐ όντες, ἐν δὲ τῷ ἵππῳ τῷ ξυλίνῳ στράτευμα ἀνθρώπων ἀποκρυφθέν. οἱ δὲ Τρῶες ὑποπτεύσαντες μὲν τὸ πρᾶγμα καὶ βουλευσάμενοι κατακαῦσαι τὸν ἵπαπονἵπονἵ ηθὲν δὲ τούτων ποιήσαντες, ἀλλὰ πίνοντες καὶ καθεύδοντες, καὶ [129] ταῦτα προειποϖ ῆς Κασσάνδρας. ταῦτα οὐκ ἐνυπνίοις ἐοικότα τῷ ὄντι καὶ ἀπιθάνοις ψεύσμασιν; ἐν γὰρ τοῖς ὅρῳ γεγραμμένοις ὀνείρασιν οἱ ἄνθρωποι τοιαύτας ὄψεις ὁρβνκμοι, ν῿ ῦντες ἀποθνῄσκειν καὶ σκυλεύεσθαι, πάλιν δὲ ἀνίστασθαι καὶ μάχεσθαι γυμνδνὶ ὶνὶ ὐνὶ ὲ οἰόμενοι διώκειν καὶ τοῖς θεοῖσδιαλέγεσθαι καὶ αὑτοὺς ἀποσφάττειν κηιαὶ εηδεοὶ ὲὶ αὑτοὺς ὄντος, καὶ οὕτως, εἰ τύχοι ποτέ, πέτεσθαι καὶ βαδίζειν ἐπὶ τῆς θαλάττης. ὥστε καὶ τὴν Ὁμήρου ποίησιν ὀρθῶς ἄν τινα εἰπεῖν ἐνύπνιον, καὶ τοῼτο ἀκὶ τοῼτο ἀκὶρο ἀκὶρο ἀκὶ αφές. [130] ἄξιον δὲ κἀκεῖνο ἐνθυμηθῆναι πρὸς τοῖς ὁμολογουμένοις. ὁμολογοῦσι γὰρ ἅπαντες τοὺς Ἀχαιοὺς ἐκ τῆς Ἀσίας ἀναχθῆναι χειμῶινος ἤδης ἤδης οῦτο ἀπολέσθαι τὸ πλέον τοῦ στόλου περὶ τὴν Εὔβοιαν: ἔτι δὲ μὴ κατὰ ταὐτὸ πλὐτὸ πλὐτὸ πλὐτὸ λλὰ στασιάσαι τὸ στράτευμα καὶ τοὺς Ἀτρείδας, καὶ τοὺς μὲν Ἀγαμέμνονι, τοσέσπάοὲ κεκεν θαι, τοὺς δὲ καθ᾽ αὑτοὺς ἀπελθεῖν, ὧν καὶΌμηρος ἐν Ὀδυσσείᾳ μέμνηται. τοὺς μὲν γὰρ εὖ πράττοντας ὁμονοεῖν εἰκὸς καὶ τῷ βασιλεῖ τὸ πλεῖστον ὑποτάτάτεσ ν Μενέλαον μὴ διαφέρεσθαι πρὸς τὸν ἀδελφὸν παραχρῆμα τῆς εὐεργεσίας: [стр. 149]. 131 ς δὲ νικῶντας καὶ διακινδυνεύειν μένοντας: τοὺς δὲ κρατοῦντας καὶ πρὸὸὂ τοἑος ατῑῑς ας τοσοῦτον πλῆθος αἰχμαλώτων καὶ χρημάτων περιμένειν τὴν ἀσφαλεστάτην ὥραν, ἅτην ὥραν, ἅτην αταν ῆς γῆς κρατοῦντας καὶ πολλὴν ἁπάντων ἀφθονίαν ἔχοντας, ἀλλὰ μὴ δέκα ἔτη περιμείναντας διαφθαρῆναι παρ᾽ ννί.γί αἵ τε οἴκοι συμφοραὶ καταλαβοῦσαι τοὺς ἀφικομένους οὐχ ἥκιστα δηλοῦσν ατὸ ὸὸ ὸὸ ὐὐχ ν ἀσθένειαν αὐτῶν: [132] οὐ πάνυ γὰρ εἰώθασιν ἐπιτίθεσθαι τοῖς νικῶσιν οὐεδὲ ῦσιν, ἀλλὰ τούτους μὲν θαυμάζουσι καὶ φοβοῦνται, τῶν δὲ ἀποτυχόντων κατεοορον κατεοοροι ἔξωθεν καί τινες τῶν ἀναγκαίων. φαίνεται δὲ Ἀγαμέμνων ὑπὸ τῆς γυναικὸς ὑπεροφθεὶς διὰ τὴν ἧτταν, ὅ τε Αἴγθισο νος αὐτῷ καὶ κρατήσας ῥᾳδίως, οἵ τε Ἀργεῖοι καταλαβόντες τὸ πρᾶγμα καὶ τισθν Αθγο Αθγο ἀποδείξαντες, οὐκ ἄν εἰ μετὰ τοσαύτης δόξης καὶ δυνάμεως ἀφικόμενον τὸν τανὸν ἀιικόμενον τὸν ἀνὸν ἀονον ινε, κρατήσαντα τῆς Ἀσίας. 133 εμος εἴτε ὑπὸ Ἑλλήνων εἴτε ὑπὸ ἄλλων τινῶν: μετ᾽ οὐ πολὺ δὲ καὶ πάντες στἐξέπεοἐξέπεν Πελοποννήσου, καὶ κατελύθη τὸ τῶν Πελοπιδῶν γένος δι᾽ ἐκείνην τὴν ξυμφοράν, οἱ δ᾽ Ἡρακλεῖδαι, πρότερον ἀσθενεῖς ὄντες καὶ ἀτιμαζόμενοι, [134] κατῆλθον μετὉρΔ. Ὀδυσσεὺς δὲ ἐβράδυνεν ἑκών, τὰ μὲν αἰσχυνόμενος, τὰ δ᾽ ὑποπτεύων τὰ πράγματα. καὶ διὰ τοῦτο ἐπὶ μνηστείαν ἐτράπησαν τῆς Πηνελόπης καὶ τῶν κτημάτων ἁρπαγὴνὶ λήνων νεότης. καὶ οὐδεὶς ἐβοήθει τῶν φίλων τῶν Ὀδυσσέως οὐδὲ Νέστωρ οὕτως ἐγγύθεν. ἅπαντες γὰρ ἦσαν ταπεινοὶ καὶ φαύλως ἔπραττον οἱ τῆς στρατείας μετασχόντες. τοὐναντίον δὲ ἐχρῆν δεινοὺς ἅπασι φαίνεσθαι τοὺς νενικηκότας καὶ μηδένα ἐὐτο ιρεῖν. [135] ἀλλ᾽ ἐν Αἰγύπτῳ κατέμειι. [καὶ σημεῖά γε ἔστιν ἄλλα τε τῆς ἀφίξεως καὶ νομὸς ἀπ᾽ αὐτοῦ καλούμενος, οὂκ 150] πεπλανημένος καὶ πρὸς ὀλίγον ἀφίκετο. γήμας δὲ τὴν τοῦ βασιλέως θυγατέρα καὶ διηγήσατο τοῖς ἱερεῦσι τὰ τῆς στρατε΅ίας οκΐὸ οΐ πτόμενος. οἱ δέ φασιν ὅτι καὶ τὴν Ἑλένην ἐκεῖθεν ἔλαβεν, λόγον ἁπάντων ἀπιστότβντον: τΤντον θανεν εἴδωλον ἐκ τῆς Τροίας ἔχων: ὅ τε πόλεμος συνεστήκει περὶ εἰδώλου τὰ δέκα ἔέκα. 136 ν ὑπὸ τῶν θεῶν εἰς τὸ Ἠλύσιον πεδίον πεμφθῆναι, ὅπου μήτε νιφετὸς γίγἹλνεται μ΀ενεται μ΀ενεται ᾽ αἰθρία δἰ ἔτους καὶ πρᾷος ἀήρ: ὁ γὰρ ἐπὶ τῆς Αἰγύπτου τόπος τοιοῦτός ἐστιν. δοκοῦσι δέ μοι καὶ τῶν ὕστερον ποιητῶν τινες ὑποπτεῦσαιτὰ πράγματα. τὴν γὰρ Ἑλένην ἐπιβουλευθῆναι μὲν ὑπὸ Ὀρέστου λέγει τις τῶν τραγῳδοποκιῐνὸὸὸ ῦσαν, γενέσθαι δὲ ἀφανῆ τῶν ἀδελφῶν ἐπιφανέντων. τοῦτο δὲ οὐκ ἄν ποτε ἐποίησεν, εἰ ἐφαίνετο ἡ Ἑλένη κατοικήσασα ὕστερον λδι Ἤν τῙ τῷ Μενελάῳ [137] συνοῦσα. τὰ μὲν δὴ τῶν Ἑλλήνων μετὰ τὸν πόλεμον εἰστοῦτο ἦλθε δυστυχίας καὶ ταπειδνότητη὿ϰ, τὶτοϰ ν Τρώων πολὺ κρείττονα καὶ ἐπικυδέστερα ἐγένετο. τοῦτο μὲν γὰρ Αἰνείας ὑπὸ Ἕκτορος πεμφθεὶς μετὰ στόλου καὶ δυνάμεως πολίλḺατας ίἯλ ε τὴν εὐδαιμονεστάτην χώραν τῆς Εὐρώπης: τοῦτο δὲ Ἕλενος εἰς μέσην αφιλκόμεμνᬿς Μολοττῶν ἐβασίλευσε καὶ τῆς ἠπείρου πλησίον Θετταλίας. καίτοι πότερον εἰκὸς ἦν τοὺς ἡττηθέντας ἐπιπλεῖν ἐπὶ τὴν τῶν κρατηασάντων ων λεύειν παρ᾽ αὐτοῖς ἢ τοὐναντίον τοὺς κρατήσαντας ἐπὶ τὴν τῶν ἡττημένων; 138 Ἕλενον , οὐ πανταχόσε μᾶλλον ἔφευγονἢ εἰς τὴν Ἑλλάδα καὶ τὴν Εὐρώπην, οὐδινὲ τωδ πων καταλαβόντες τῆς Ἄσίας, ἀλλ᾽ εὐθὺς ἐπὶ τὴν ἐκείνων ἔπλεον ὑφ᾽ ὧν ἀνάστατοι ἐγένοντο; πῶς δὲ ἐβασίλευσαν ἅπαντες οὐ σμικρῶν οὐδὲ ἀνωνύμων χωρίων; ἐξὸν αὐτοῖς καὶ τὴν Ἑλλάδα κατασχεῖν; ἀλλ᾽ ἀπείχοντο διὰ τοὺς ὅρκους. ὅμως δὲ Ἕλενος οὐκ ὀλίγον αὐτῆσἀπετέμετο, τὴν Ἤπειρον: Ἀντήνωρ δὲ Ἑνστᐶζἶερν Ἀντήνωρ γῆς [стр. 151] ίστην πασῶν. 139 μένους, ἀλλ᾽ ἀγαπᾶν, εἴ τις αὐτοὺς εἴα κατοικεῖν: ἄλλως τε μετὰ ποίας ἀφορμνος υς χρημάτων ἢ στρατιᾶς διὰ μέσων τῶν πολεμίων φεύγοντας, ἐμπεπρησμένης τῆς πόλεΉΉς ωλότων, ὅπου χαλεπὸν ἦν τὰ σώματα αὐτὰ διασῶσαι τοὺς ἰσχύοντας καὶ νέους, ἀλλ᾽ οὐ μευντὰ πιίδ ῶν καὶ γονέων καὶ χρημάτων ἀπανίστασθαι, καὶ ταῦτα ἀδοκήτως τε καὶ παρϽ σφτμἂλπίδθαι πόλεως, οὐχ ὥσπερ εἰώθασι κατὰ σπονδὰς κατ᾽ ὀλίγον ἐκλείπειν; [140] ἀλλὰ τὸ γενόμενον δυνατὸν γενέσθαι. τὸν δὲ Ἕκτορά φασιν, ὡς ἀπέπλευσαν οἱ Ἀχαιοί, πολλοῦ πλήθους εἷς τὴν πόλ΅΅ν σόλ΅΅ν σόλι΅ν ς καὶ μηδὲ τῶν ἐπικούρων ἀπιέναι βουλομένων ἁπάντων, ἔτι δὲ ὁρὺντα τὰν ΑἿν ΑἯν νεχόμενον, εἰ μὴ μέρος λάβοι τῆς ἀρχῆς: ταῦτα γὰρ ὑποσχέσθαι τὸν Πρίαμασσδιν αὐτῆ τὸν πόλεμον καὶ ἐκβαλόντι τοὺς Ἀχαιούς: οὕτω δὴ τὴν ἀποικίαν στεῖλαι χρημάτων τε οὐ φεισάμενον κσναὶ π΁οῸ αὐτὸς ἐβούλετο πέμψαντα μετὰ πάσης προθυμίας. 141 ὑτοῦ, προσήκειν δὲ μᾶλλον ἑτέραν κτήσασθαι γῆν: εἶναι γὰρ οὐκ ἀδύνατον πάσης κκν ὐρώπης: τούτων δὲ οὕτως γενομένων ἐλπίδας ἔχειν τοὺς ἀπ᾽ αὐτῶν ἄρχεπιν τερὂἠαν ἑκαν ἑκαν ίρου, ἐφ᾽ ὅσον ἂν σώζηται τὸ γένος. 142 ἐλπίζοντα μειζόνων τεύξεσθαι: οὕτως δὴ τὴν ἀποικίαν γενέσθαι ἀπὸ ἰσχύήμος καὸ ὑπό τε ἀνθρώπων εὐτυχούντων παραχρῆμά τε δυνηθῆναι καὶ εἰς αὖθις. ὁρῶντα δὲ Ἀντήνορα Αἰνείαν στελλόμενον καὶ αὐτὸν ἐπιθυμῆσαι Εὐρώπης ἐπαρζξα, αι στόλον ἄλλον τοιοῦτον. πρὸς Δὲ τούτοις ἐγκαλοῦντα ἕλενοντοις ἐγκαλοῦντα ἕλενοντοις ἐγκαλοῦντα ἕλενονονς ἐλαττούμενοντα ἕλενον ὡς ἐλαττούμενον Δηιφόβου Δεηθῆναι τοῦ πατρός, καὶ λαβνταῦν νὰὰὰὰὰὴντα᾽ὰ νὰὰντα᾽νταὶὰ ῦὰνταὶνταὶὰὰνταὶντνταὶὰὰνταὶὰ βὰ® ννταὶντνταὶντνταὶντὰὰνταὶντντνταὶν λβνταὶντνταὶν λβνταὶντνταὶν λβνταν καὶ κατασχεῖν ὅλην τὴν ἔκσπονΔον. 143 πρὸς αὐτόν, εἰρήνης [стр. 152. ος καὶ τὰς αὑτοῦ συμφοράς. τὸν δὲ ἀναλαβεῖν αὐτὸν ἔχοντα ὀλίγας ναῦς καὶ μέρος τι παραδοῦναι τῆς στρατιὶᾶ϶ ᾶσαν ἔσχε τὴν χώραν. 144 θένειαν, εἰς τὴν Ἀσίαν ἐλθεῖν ὡς παρὰ φίλους τε καὶ ἐνσπόνδους τοὺς ἀπὸ Πρου Ἕκτορος, Λέσβον τε οἰκῆσαι κατὰ φιλίαν παρέντων καὶ ἄλλα οὐ μικρὰ χωρία. ὅστις δὲ μὴ πείθεται τούτοις ὑπὸ τῆς παλαιᾶς δόξης, ἐπιστάσθω ἀδύνατος λπνλααν γπααν γπα άτης καὶ διαγνῶναι τὸ ψεῦδος [145] ἀπὸ τοῦ ἀληθοῦς. τὸ γὰρ πιστεύεσθαι πολὺν χρόνον ὑπὸ ἀνθρώπων ἠλιθίων οὐδέν ἐστιν ἰσχυρὸὸδν οὸὸὸν ὰ ψευδῆ ἐλέχθη παρὰ τοῖς πρότερον: ἐπεί τοι καὶ περὶ ἄλλων πολλῶν διαφέροναται ὰὶ περὶ ἄλλων πολλῶν διαφέροναται ἐπεί οξάζουσιν. οἷον εὐθὺς περὶ τοῦ Περσικοῦ πολέμου, οἱ μέν φασιν ὑστέραν γενέσθαι τὴν παερὶ Σαερὶ Σαερὶ Σαερὶ αχίαν τῆς ἐνΠλαταιαῖς μάχης, οἱ δὲ τῶν ἔργων τελευταῖον εἶναι τὸ ἐν Πλαταιαῖϯ [τι46ϯ] ε ἐγράφη παραχρῆμα τῶν ἔργων . οὐ γὰρ ἴσασιν οἱ πολλοὶ τὸ ἀκριβές, ἀλλὰ φήμης ἀκούουσι μόνον, καὶ ταμοό εοὶ κατὰ τὸν χρόνον ἐκεῖνον: οἱ δέ δεύτεροι καὶ τρίτοι τελέως ἄπειροι καὶ ππ ὅ, τι ἃἄ ραδέχονται ῥᾳδίως: ὁπότε τὸνΣκιρίτην μὲν λόχον ὀνομάζουσι ΛακεδαιμοϽνίτπων μεκεντπεν ον, ὥς φησι Θουκυδίδης, Ἁρμόδιον δὲ καὶ Ἀριστογείτονα πάντων μάλιστα Ἀθηναῖοι τιμῶρσσιαν, εΐ ντας τὴν πόλιν καὶ ἀνελόντας τὸν τύραννον. 147 κτμηθένταὑπὸ τοῦ Κρόνου, τὸν Κρόνον δὲ ὑπὸ τοῦ Διός; τοῦ γὰρ πρώτου καταλαβόντος, ὥσπερ εἴωθεν, ἄτοπον τὸ πεισθῆναί ἐστι. βούλομαι δὲ καὶ περὶ Ὁμήρου ἀπολογήσασθαι, ὡς οὐκ ἀνάξιον ὁμολογεῖν αὐτῷ ψεδμυγγγγγὐτῷ ψεδτῷ πρῶτον μὲν γὰρ πολὺ ἐλάττω τὰ [стр. 153. θορυβηθῶσιν, ἐὰν γένηται πόλεμος αὐτοῖς πρὸς τοὺς ἐκ τῆς Ἀσίας, ὥσπκερ καὶὶ πρροκ τῆς Ἀσίας, ὥσπκερ καὶὶ ἀνεμέσητον δὲ Ἕλληνα ὄντα τοὺς ἑαυτοῦ πάντα τρόπον ὠφελεῖν. [148] τοῦτο δὲ τὸ στρατήγημα παρὰ πολλοῖς ἐστιν. ἐγὼ γοῦν ἀνδρὸς ἤκουσα Μήδου λέγοντος ὅτι οὐδὲν ὁμολογοῦσιν οἱ Πέρσῶαι τ῿ ς Ἕλλησιν, ἀλλὰ Δαρεῖον μέν φασιν ἐπὶ Νάξον καὶ Ἐρέτριαν πέμψαι τοὺς πεΆρὶ ιρξὶ έρνην, κἀκείνους ἑλόντας τὰς πόλεις ἀφικέσθαι παρὰ βασιλέα. ὁρμούντων δὲ αὐτῶν περὶ τὴν Εὔβοιαν ὀλίγας ναῦς ἀποσκεδασθῆναι πρὸς τὴτι νκὴι, λκκτν Ἀτον Ἀτκ είους τῶν εἴκοσι, καὶ γενέσθαι τινὰ μάχην τοῖς ναύταις πρὸς τοὺς αὐτόθεν ΅πόθεν ΅πόθεν ΐῖς 149 καὶ τὸν βασιλέα αὐτῶν ἀποκτεῖναι Λεωνίδην, τὴν δὲ τῶν Ἀθηναίων πόλιαν ἑλόντα,ταλόντα καὶ ὅσοι μὴ διέφυγον ἀνδραποδίσασθαι. ταῦτα δὲ ποιήσαντα καὶ φόρους ἐπιθέντα τοῖς Ἕλλησιν εἰς τὴν Ἀσίαν ἀπελθεῖν. ὅτι μὲν οὖν ψευδῆ ταῦτά ἐστιν οὐκ ἄδηλον, ὅτι δὲ εἰκὸς ἦν τὸν βασισλέα ασιστṦῤ ι τοῖς ἄνω ἔθνεσιν οὐκ ἀδύνατον, ἵνα μὴ θορυβῶσιν. εἰ δὴ καὶ Ὅμηρος ἐποίει τοῦτο, συγγιγνώσκειν ἄξιον. [150] ἴσως ἂν οὖν εἴποι τις ἀνήκοος, Οὐκ ὀρθῶς Ἕλληνας καθαιρεῖς. ἀλλ᾽ οὐδὲν ἔστιν ἔτι τοιοῦτον, οὐδὲ ἔστι δέος μή ποτε ἐπιστρατεύσωνται Ἤπὶ τὶ τὶ τὶ ῶν ἐκ τῆς Ἀσίας τινές: ἥ τε γὰρ Ἑλλὰς ὑφ᾽ ἑτέροις ἐστὶν ἥ τε Ἀσία. τὸ δὲ ἀληθὲς οὐκ ὀλίγου ἄξιον. πρὸς δὲ τούτοις, εἰ ᾔδειν ὅτι πείσω ταῦτα λέγων, ἴσως ἂν ἐβουλευσάμην εἰπεῖν. ὅμως δὲ μείζω καὶ δυσχερέστερα ὀνείδη φημὶ τῶν Ἑλλήνων ἀφελεῖν. 151 ὐτοῖς προσήκουσαν ἔπειτα εἰρήνην ποιησαμένους ἀπελθεῖν, οὐδέ γε ἄνδρα ἀγ΅αθνὸνὸ ὴν ὑπὸ ἀνδρὸς ὁμοίου τελευτῆσαι μαχόμενον, [стр. 154. εὺς πεποίηται λέγων, ὥς μ᾽ ὄφελ᾽ Ἕκτωρ κτεῖναι, ὅς ἐνθάδε τέτραφ᾽ ἄριστος. 152 μέγα ὄνειδος: ὁμοίως δὲ τὸν νοῦν ἔχεινδοκοῦντα καὶ σωφρονέστατον εἶήναι τἶλναι τἶλναι τἶλναι τῶρν τον μὲν τὰ πρόβατα καὶ τοὺς βοῦς ἀποσφάττειν, βουλόμενον ἀποκτεῖναι τοὂσιι,εοασι ν δὲ αὑτὸν ἀνελεῖν ὅπλων ἕνεκεν αἴσχιστον.πρὸς δὲ τούτοις Ἀστυάνακτα μὲν ἀνδρὸς Ἷἀγθτοὸ ως ὠμῶς ἀνελεῖν ῥίψαντας ἀπὸ τοῦ τείχους, καὶ ταῦτα κοινῇ δόξαν τῷστρατοπέδῶ σιλεῦσι: Πολυξένην δὲ παρθένον ἀποσφάττειν ἐπὶ τάφῳ καὶ τοιαύτας χεῖσθαι χοὸ ᾶς υἱεῖ: Κασσάνδραν δέ, παναγῆ κόρην , ἱέρειαν τοῦ Ἀπόλλωνος, ἐν τῷ τεμένει φθαρῆναι τῆς Ἀθηνᾶς, ἐχομένην τ΀Ῥ Ἷα,τγκ Ἷ (154) ρίαμον δὲ τὸν βασιλέα τῆς Ἀσίας ἐν ἐσχάτῳ γήρᾳ κατατρωθέντα παρὰ τὸν τοῦ Διὸς βωμόν, ἀφ᾽ οὗ τὸ γένος ἦν, ἐπ᾽ αὐτῷ σφαγῆναι, καὶ μηδὲ τοῦτο εἰατιάσο εἰατιάσο ν ἀφανῶν, ἀλλὰ τὸν τοῦ Ἀχιλλέως υἱόν, καὶ ταῦτα ἑστιαθέντα ὑπὸ τοαῦ σοῦ πατρὸΐΐςα ωθέντα ὑπ᾽ ἐκείνου πρότερον: Ἑκάβην δέ,δύστηνον τοσούτων μητέρα παίδων , Ὀδυσσεῖ δοθῆναι ἐπὶ ὕβρει, ὑπό τε τοῦ μεγέθους τῶν κακῶν πάνυ γελοίωνα κύννα γ ν δὲ βασιλέα τῶν Ἑλλήνων τὴν ἱερὰν κόρην τοῦ Ἀπόλλωνος, ἣν οὐδεὶς ἐτιλμηὸαὸα θεόν, αὐτὸν ἀγαγέσθαι γυναῖκα, ὅθεν ἔδοξε τεθνηκέναι δικαίως: πόσῳ κρείνττό ταὦτω οῖς Ἕλλησιν ἢ Τροίαν ἁλῶναι; [п. 155]
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  Ὀλυμπικὸς ἢ περὶ τῆς πρώτης τοῦ θεοῦ ἐννοίας
  ἀλλ᾽ ἦ τὸ λεγόμενον, ὦ ἄνδρες, ἐγὼ καὶ παρ᾽ ὑμῖν καὶ παρ᾽ ἑτέροις πλείοσι έφποḸ Ἥποὶ γλαυκὸς ἄτοπον καὶ παράδοξον πάθος; ἐκείνην γὰρ οὐδὲν σοφωτέραν οὖσαν αὐτῶν οὐδὲ βελτίω τὸ εἶδος, ἀλλὰ τοιαύὁτηο μεν, ὅταν δήποτε φθέγξηται λυπηρὸν καὶ οὐδαμῶς ἡδύ, περιέπουσι τὰ ἄλλα ὄρνεα, κεδὶα, κεδὶα μόνον, τὰ μὲν καθιζόμενα ἐγγύς, τὰ δὲ κύκλῳ περιπετόμενα, ὡς μὲν ἐμοὶ δοκεῖ, καταφρονοῦντα τῆς φαυλότητος καὶ τῆς ἀσθενείας: οἱ δὲ ἄνθρωποί φασιν ὅτζ θνατά θνατά αῦκα τὰ ὄρνεα. [2] πῶς δὲ οὐ τὸν ταῶ μᾶλλον ὁρῶντα θαυμάζει, καλὸν οὕτω καὶ ποικίλον, ἔται δὲὲα ιρόμενον καὶ ἐπιδεικνύντα τὸ κάλλος τῶν πτερῶν, ὅταν ἁβρύνηται πρὸς τὴάν θήλειαν ὴν οὐρὰν καὶ περιστήσας αὑτῷ πανταχόθεν ὥσπερ εὐειδὲς ἄντρον ἤ τινα γραφνῇ μιμνῇ μιμνḐ ν ποικίλον ἄστροις, σύν γε τῷ λοιπῷ σώματι θαυμαστόν, ἐγγύτατα χρυσοῦ κυάνῳ κεκραμένου, καὶροὶ δὶ ις τοῖς πτεροῖς οἷον ὀφθαλμῶν ἐνόντων ἤ τινων δακτυλίων τό τε σχῆμα κηνὶ λδαὰ κατὰ ὁμοιότητα; [3] εἰ δ᾽ αὖ τις ἐθέλοι σκοπεῖν τῆς πτερώσεως τὸ κοῦφον, ὡς μὴ χαλεπὸν σἶναι μοι ν διὰ τὸ μῆκος, ἐν μέσῳ μάλα ἥσυχον καὶ ἀτρεμοῦντα παρέχει θεάσασθαι ἑαυτχμ ποπε εριστρεφόμενος, ὅταν δὲ βουληθῇ ἐκπλῆξαι, σείων τὰ πτερὰ καί τινα ἦχον οὐκ ἀηδῆ ποιῶν, οἷον ἀνέμου κινήσαντος οὐ πολλοῦ πυκνήν τινα ὕλην. ἀλλ᾽ οὔτε τὸν ταῶ πάντα ταῦτα καλλωπιζόμενον τὰ ὄρνεα βούλεται ὁρᾶν οὔτε τῂππμνδς ἀνδ [4] ἀσπάζεται [стр. 156. λήθης τῶν ἐν τῷ βίῳ χαλεπῶν εὐφημῶν ἅμα καὶ προπέμπων ἀλύπως αὑτόν, ὡπς ἔοοι πον τὸν θάνατον: οὔκουν οὐδὲ τότε ἀθροίζεται κηλούμενα τοῖς μέλεσν πρὸος ῄχπθοὄχθος τινος ἢ λειμῶνα πλατὺν ἢ καθαρὰν ᾐόνα λίμνης [5] ἤ τινα σμικρὰν εὐθαλαλῆ ποταμίίαν ο. ὡς δὲ καὶ ὑμεῖς τοσαῦτα μὲν θεάματα ἔχοντες τερπνά, τοσαῦτα δὲ ἀκούσματα, τοροῥτο ὡ δεινούς, τοῦτο δὲ ξυγγραφέας ἠδίστους ἐμμέτρων καὶ ἀμέτρων λόγων, τοῦτο δὲ ταιζος τοῦτο δὲ ὡς πολλοὺς σοφιστάς, δόξῃ καὶ μαθηταῖς ἐπαβρομένουμς οἷον πτεδμμοῖῖς, ἐπαιρομένουμς οἷον πτεδμοῖῖς οὶ πρόσιτε καὶ βούλεσθε ἀκούειν, τοῦ μηδὲν εἰδότος μηδὲ φάσκοντος εἰδέναι, ἆρ᾽ οιὲὐκ ὀ϶κὐκ ὀ϶κὐκ ὀ϶κὐκ ὀ϶κὐκ ὀπρθ ζω τὴν σπουδὴν ὑμῶν τῷ περὶ τὴν γλαῦκα γιγνομένῳ σχεδὸν οὐκ ἄνευ δαϹμονιίίς ως; 6. ωτάτῃ, καὶ τῆς γε Φειδίου τέχνης παρὰ Ἀθηναίοισἔτυχεν, οὐκ ἀπαξιώσανθσκὂ αὐδτος αὐδτος αὐδτος αὐδτος ῦσαι τῇ θεῷ, συνδοκοῦν τῷ δήμῳ. Περικλέα δὲ καὶ αὑτὸν λαθὼν ἐποίησεν, ὥς φασιν, ἐπὶ τῆς ἀσπίδος. οὐ μέντοι ταῦτά γε εὐτυχήματα νομίζειν ἔπεισί μοι τῆς γλαυκός, εἰ μή τινα φρκνκηησι ται πλείω. [7] ὅθεν οἶμαι καὶ τὸν μῦθον Αἴσωπος ξυνέστησεν ὅτι σοφὴοὖσα ξυνεβούιρνεοε τοῖυε τοῖ τῆς δρυὸς ἐν ἀρχῇ φυομένης μὴ ἐᾶσαι, ἀλλ᾽ ἀνελεῖν πάντα τρόπον: ἔσενθαι γὀρρ ᾽ αὐτῆς ἄφυκτον, ὑφ᾽ οὗ ἁλώσονται, τὸν ἰξόν. πάλιν δὲ τὸ λίνον τῶν ἀνθρώπων σπειρόντων, ἐκέλευε καὶ τοῦτο ἐκλέγειν τὸ σπέρμὸ σπέρμὸ σπέρμα ἐπ᾽ ἀγαθῷ φυήσεσθαι. τρίτον δὲ ἰδοῦσα τοξευτήν τιναἄνδρα προέλεγεν ὅτι οὗτος ὁ ἀνὴρ φθάσμει ὑροτᾶς τοοᾶς ις πτεροῖς, πεζὸς ὢν αὐτὸς πτηνὰ ἐπιπέμπων βέλη. τὰ δὲ ἠπίστει τοῖς λόγοις καὶ ἀνόητον αὐτὴν ἡγοῦντο καὶ μαίνεσθαι ἔβφασκοὶ: πειρώμενα ἐθαύμαζε καὶ τῷ ὄντι σοφωτάτην ἐνόμιζεν. [п. 157] καὶ διὰ τοῦτο, ἐπὰν φανῇ, πρόσεισιν ὡς πρὸς ἅπαντα ἐπισταμένην: [9] ἡμενδὲ συειμβ αὐτοῖς οὐδὲν ἔτι, ὀδύρεται δὲ μόνον. ἴσως οὖν παρειλήφατε ὑμεῖς λόγον τινὰ ἀληθῆ καὶ ξυμβουλὴν συμφέρουσυυαν, λεντιν, λεντιν υσε φιλοσοφία τοῖς πρότερον Ἕλλησιν, ἣν οἱ τότε μὲν ἠγνόησαν καὶ ἠτίμασαν, οἑ὿὿ν νήσκονται καί μοι προσίασι διὰ τὸ σχῆμα, φιλοσοφίαν τιμῶντες ὥσπερ τὴν γλαῦκα μελνκα μθὉό ηθὲς καὶ ἀπαρρησίαστον οὖσαν. ἐγὼ μὲν γὰρ οὐδὲν αὑτῷ ξύνοιδα οὔτε πρότερον εἰπόντι σπουδῆς ἄξιον οπτμαινῦ νῦ ῳ πλέον ὑμῶν. [10] ἀλλὰ εἰσὶν ἕτεροι σοφοὶ καὶ μακάριοι παντελῶς ἄνδρες, οὓς ὑμῖν ἐγγώ, εθοο β σω, ἕκαστον ὀνομαστὶ δεικνύμενος. καὶ γὰρ νὴ Δία τοῦτο μόνον οἶμαι χρήσιμον ἔχειν, τὸ γιγνώσκειν τοὺς σοφοεος εοὺς σοφούς ὺς καὶ πάντα ἐπισταμένους: οἷς ἐὰν ὑμεῖς ἐθέλητε ξυνεῖναι τἄλλα ἐάσντας, κἄλλα ἐάσντας ὶ πατρίδας καὶ θεῶν ἱερὰ καὶ προγόνων τάφους, ἐκείνοις ξυνακολουθοῼισντετ, ἐκείνοις ν ἢ καὶ μένοντές που καθιδρύωσιν, εἴτε εἰς τὴν Βαβυλῶνα ἐν τῇ Νίνου καὶ Σεμιράμιδος εἴτε ἐν Βάκιτρο ις ἢ Παλιβόθροις ἢ ἄλλῃ τινὶ πόλει τῶν ἐνδόξων καὶ πλουσίων, χρήματα διδόντεςα τρόπῳ πείθοντες, εὐδαιμονέστεροι ἔσεσθε αὐτῆς τῆς εὐδαιμονίας. [11] εἰ δ᾽ αὐτοὶ μὴ βούλεσθε, καταμεμφόμενοι τὴν αὑτῶν φύσιν ἢ πενίαν ἢ γῆραςα,σιι ἢ γῆραςα,εθι ἢ ἀλλὰ τοῖς γε υἱέσι μὴ φθονοῦντες μηδὲ ἀφαιρούμενοι τῶν μεγίστων ἀγαθ`τον, ἑκίσον ποντες καὶ ἄκοντας πείθοντες ἢ βιαζόμενοι πάντα τρόπον, ὡς ἂν παιδευθέντες μεγκνα ενοι σοφοὶ παρὰ πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις ὀνομαστοὶ ὦσι τὸ λοιπόν, διαφέρονατετς ἀιαφέρονατες ἀιαφέρονατες ἀιαφέροιντες ἀιαφέροιντες ἀιαφέροιντες ἀοιαφέρονατες ἀοφντες ἀοφοὶ ῃ καὶ πλούτῳ καὶ δυνάμει τῇ πάσῃ σχεδόν. οὐ γὰρ μόνον πλούτῳ φασὶν ἀρετὴν καὶ κῦδος ὀπηδεῖν, 12 ι ἐξ ἀνάγκης. ταῦτα δὲ ὑμῖν ἐναντίον τοῦδε τοῦ θεοῦ προλέγω καὶ ξυμβουλεύω δι᾽ εὔνοιαν κιαώ 158] προαγόμενος. οἶμαι δὲ ἐμαυτὸν ἂν πρῶτον πείθειν καὶ παρακαλεῖν, εἴ μοι τὰ τοῦ σώματος καὶ τὶ τὶ ίας ἐπεδέχετο: ἀλλὰ γὰρ ἀνάγκη διὰ τὸ κακοπαθεῖν, εἴ πού τι δυνησόμεααα εὑρέσθὰὰ τὑρέσθὰὰ ῶν ἀνδρῶν ὥσπερ ἀπερριμμένον ἤδη καὶ ἕωλον σοφίας λείψανον χήτει τῶν κρειτΉτόν ντων διδασκάλων .ἐρῶ δὲ ὑμῖν καὶ ἄλλο, ὃ πέπονθα τῇ γλαυκὶ παραπλήσιον, ἐὰν καὶ [13] λόγων. ὥσπερ γὰρ ἐκείνη αὐτὴ μὲν οὐδὲν χρῆται τοῖς προσπετομένοις, ἀνδρὶ δὲ ὀρνιΉΉροὀρνιΉΉρο ν λυσιτελέστατόν ἐστι κτημάτων: οὐδὲν γὰρ δεῖ οὔτε τροφὴν προβάλλειν οὔτε φωανὴεν νον δ᾽ ἐπιδεικνύντα τὴν γλαῦκα πολὺπλῆθος ἔχειν ὀρνέων: οὕτω κἀμοὶ τπου τπου λῶν οὐδὲν ὄφελος. οὐ γὰρ λαμβάνω μαθητάς, εἰδὼς ὅτι οὐδὲν ἂν ἔχοιμι διδάσκειν, ἅτε οὐδνσΐτμεμτὸ ος: ὡς δὲ ψεύδεσθαι καὶ ἐξαπατᾶν ὑπισχνούμενος, οὐκ ἔχω ταύτην τὴν ἀσνδρείαν: ἀνδρὶ ξυνὼν μεγάλα ἂν ὠφέλουν ὄχλον πολὺν ἀθροίζων πρὸσαὑτόν, ἔπφειπντα ἉἉεί ως βούλεται διαθέσθαι τὴν ἄγραν. ἀλλ᾽ οὐκ οἶδα ὅπως οὐδείς με ἀναλαμβάνει τῶν σοφιστῶν οὐδὲ ἥδονται ὁρῶντες. [14] σχεδὸν μὲν οὖν ἐπίσταμαι ὅτι πιστεύετέ μοι λέγοντι ὑπὲρ τῆς ἀπειρίας τε κἀνεπι τῆς ἐμαυτοῦ, δῆλον ὡς διὰ τὴν αὑτῶν ἐπιστήμην καὶ φρόνησιν: καὶτοῼμκο οὐκο οὐκο οὐκο οὐκ , ἀλλὰ καὶ Σωκράτει δοκεῖτέ μοι πιστεύειν ἄν, ταὐτὰ ὑπὲρ αὑτοῦ προβαλλομςπντας πρὼ ς οὐδὲν ᾔδει : τὸν δὲ Ἱππίαν καὶ τὸν Πῶλον καὶ τὸν Γοργίαν, ὧν ἕκαστος αὑτὸν μμαλιστα ἐθεκαύ ἐθεκαύ ἐθεκαύ επλήττετο, σοφοὺς ἂν ἡγεῖσθαι καὶ μακαρίους: [15] ὅμως δὲ προλέγω ὑμῖν ὅτιι ἐσπάὅυυτάρου ς ἀκοῦσαιτοσοῦτον πλῆθος ὄντες οὔτε καλοῦ τὸ εἶδος οὔτε ἰσχυροῦ, τ῾μπία τος ἤδη , μαθητὴν δὲ οὐδένα ἔχοντος, τέχνην δὲ ἢ ἐπιστήμην οὐδεμίαν ὑπισχνουμέννοεου στυ στυ τῶν σεμνῶν οὔτε τῶν ἐλαττόνων, οὔτε μαντικὴν οὔτε σοφιστικήν ἀλλ᾽ οὐδὲ [стр. 159] οὐδὲ δεινοῦ ος ἄξιον ἐπαίνου καὶ σπουδῆς, ἀλλ᾽ ἢ μόνον κομῶντος:
  εἰ δ᾽ ὑμῖν δοκέει τόδε λωίτερον καὶ ἄμεινον,
  [16] δραστέον τοῦτο καὶ πειρατέον ὅπως ἂν ᾖ δυνατὸν ἡμῖν. οὐ μέντοι λόγων ἀκούσεσθε ὁποίων ἄλλου τινὸς τῶν νῦν, ἀλλὰ πολὺ φαυλοταέππων έρων, ὁποίους δὴ καὶ ὁρᾶτε. χρὴ δὲ ἐᾶν ὑμᾶς ἔμβραχυ, ὅ,τι ἂν ἐπίῃ μοι, τούτῳ ἕπεσθαι, καὶ μὴ ἀγνακτεῖ ῖ νωμαι πλανώμενος ἐν τοῖς λόγοις, ὥσπερ ἀμέλει καὶ τὸν ἄλλον χρόνον ἔζλσκα ἀλ὎ υγγνώμην ἔχειν, ἅτε ἀκούοντας ἀνδρὸς ἰδιώτου καὶ ἀδολέσχου. καὶ γὰρ δὴ τυγχάνω μακράν τινα ὁδὸν τὰ νῦν πεπορευμένος, εὐθὺ τοῦ Ἴστρου τζνά χώρας ἢ Μυσῶν, ὥς φησιν Όμηρος κατὰ τὴν νῦν ἐπίκλησιν τοῦ ἔθνους. 17 ηλατῶν, οὐδὲ πρεσβείαν ἐπρέσβευον συμμαχικὴν ἤ τινα εὔφημον, τῶν ἀπὸ γλυσντης μϽνον νων, γυμνὸς ἄτερ κόρυθός τε καὶ ἀσπίδος, οὐδ᾽ ἔχον ἔγχος, [ 18 ] ἄλλο ὅπλον οὐθέν. ὥστε ἐθαύμαζον ὅπως με ἠνείχοντο ὁρῶντες. οὔτε γὰρ ἱππεύειν ἐπιστάμενος οὔτε τοξότης ἱκανὸς ὢν οὔθ᾽ ὁπλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης ύφων καὶ ἀνόπλων τὴν βαρεῖαν ὅπλισιν στρατιωτῶν οὐδ᾽ ἀκοντιστής ἢ λιθοβόλος εῖν ὕλην ἢ τάφρον ὀρύττειν δυνατὸς οὐδὲ ἀμῆσαι χιλὸν ἐκ πολεμίου [стр. 160] λειμῶνος πυκνὰ μεταστρεφόμενος, οὐδὲ ἐγεῖραι σκηνὴν ἢ χάρακα, ὥσπερ ἀμέλειν ξξ οῖς στρατοπέδοις πολεμικοί τινες ὑπηρέται: [19] πρὸς ἅπαντα δὴ ταῦτα ἀμηχκμχχης ἔχηων ἰς ἄνδρας οὐ νωθροὺς οὐδὲ σχολὴν ἄγοντας ἀκροᾶσθαι λόγων, ἀλλὰ μετειγκαρουὉ ἀλλὰ μετειγκαρουὉ τας καθάπερ ἵππους ἀγωνιστὰς ἐπὶ τῶν ὑσπλήγων, οὐκ ἀνεχομένους τὸν χρόνον, ὑπὸ σπουδῆς δὲ καὶ προθυμίας κόπςτοντα ς ταῖς ὁπλαῖς: ἔνθα γε ἦν ὁρᾶν πανταχοῦ μὲν ξίφη, πανταχοῦ δὲ θώρακας, πανταχδῦ ντα δὲ ἵππων, πάντα δὲ ὅπλων πάντα δὲ ὡπλισμένων ἀνδρῶν μεστά: μόνος δὴ ἐν τοσούτοις φαινόμενος ῥᾴθυμος ἀτεχνῶς σφόδρα τε εἰρηνικὸς [20] πολέμου θμεατος, ὸς ἐνδεής, τὴν δὲ ἡλικίαν προήκων, οὐ χρυσοῦν σκῆπτρον φέρων οὐδὲ στέμμαοὰ ἱεροὰ ἐπὶ λύσει θυγατρὸς ἥκων εἰς τὸ στρατόπεδον ἀναγκαίαν ὁδόν, ἀλλ᾽ ἐπιθαυμὀ ἰἰὀὀ ἰἰὀὀ ωνιζομένους ὑπὲρ ἀρχῆς καὶ δυνάμεως, τοὺς δὲ ὑπὲρ ἐλευθερίας τε καὶ πατρίδος: ἔπειτα οὐ τὸν κνίο κνήσας,μὴ τοῦτο ἡγησάσθω μηδείς, ἀλλ᾽ εὐχῆς τινος μνησθεὶς παλαιᾶς δϷΦπρτο άπρερτο ᾶς, ἀεὶ τὰ θεῖα κρείττω καὶ προυργιαίτερα νομίζων τῶν ἀνθρωπίνων, ἡλίκα ἂν ῃ. [21] πότερον οὖν ἥδιον ὑμῖν καὶ μᾶλλον ἐν καιρῷ περὶ τῶν ἐκεῖ διηγήσασθμαι, τοποῖ ὸ μέγεθος καὶ τῆς χώρας τὴν φύσινἢ ὡρῶν ὡς ἔχουσι κράσεως καὶ περὶ τὶν ἀθο ένους, ἔτι δὲ οἶμαι τοῦ πλήθους καὶ τῆς παρασκευῆς, ἢ μᾶλλον ἅψασθαι τῆς πρεσβυτέρας τε καὶ μείζονος ἱστορίας περὶ τοῦδε τοῦ θεοῦ, [22] παρ᾽ ᾧ νῦν ἐσμεν; οὗτος γὰρ δὴ κοινὸς ἀνθρώπων καὶ θεῶν βασιλεύς τε καὶ ἄρχων καὶ πρϔταήνις κὸὶ δὲ εἰρήνης καὶπολέμου ταμίας, ὡς τοῖς πρότερον ἐμπείροις καὶ σοφοῖς πονηταἐεάς πως ἱκανοὶ γενώμεθα τήν τε φύσιν αὐτοῦ καὶ τὴν δύναμιν ὑμνῆσαι λόγῳ βραχεῶ κτιαῖ κτιαῖ κτιαῖ τῆς ἀξίας, αὐτά που ταῦτα λέγοντες. 23. ρόνως οὐκ αὐτὸς ἐτόλμησενἄρξασθαι παρ᾽ αὑτοῦ διανοηθείς, ἀλλὰ τὰς Μησήσας λοσήσας λραᮍαας θαι περὶ τοῦ σφετέρου πατρός; τῷ παντὶ γὰρ μᾶλλον [стр. 161. έλματα τῶν νεῶν ἐφεξῆς, ὧν οἱ πολλοὶ ἀνόητοι ἦσαν: καὶ ποιητὴς σοφφώτρόα Ή Ήν ὁ παρακαλῶν ἐπὶ τοῦτο τὸ ἔργον ὧδέ πως: [24 ]
  Μοῦσαι Πιερίηθεν ἀοιδῇσι κλείουσαι,
  δεῦτε Δί᾽ ἐννέπετε σφέτερον πατέρ᾽ ὑμνείουσαι,
  ὅντε διὰ βροτοὶ ἄνδρες ὁμῶς ἄφατοί τε φατοί τε
  ῥητοί τ᾽ ἄρρητοί τε, Διὸς μεγάλοιο ἕκητι:
  ῥέα μὲν γὰρ βριάει, ῥέα δὲ βριάοντα χαλέπτει,
  ῥεῖα δ᾽ ἀρίζηλον μινύθει καὶ ἄδηλον ἀέξει,
  ῥεῖα δέ τ᾽ ἰθύνει σκολιὸν καὶ ἀγήνορα κάρφει
  Ζεὺς ὑψιβρεμέτης, ὃς ὑπέρτατα δώματα ναίει.
  25 , ὦ παῖδες Ἠλείων: ὑμεῖς γὰρ ἄρχοντες καὶ ἡγεμόνες τῆσδε τῆς πανηγύρεως, ἔφοτροος, ἔφοτροο κοποι τῶν ἐνθάδε ἔργων καὶ λόγων: ἢ δεῖ θεατὰς εἶναι μόνον τοὺς ἐνθάδε ἥκοντας τῶν τε ἄλλων δῆλον ὅτι παγκάλων καὶ σφόδρα ἐνδόξων θεαμάτων καὶ δτστατωλοο θεοῦ θρησκείας καὶ τῷ ὄντι μακαρίας εἰκόνος, ἣν ὑμῶν οἱ πρόγονοι δαπάνης τεπκε ὿ τέχνης ἐπιτυχόντες τῆς ἄκρας εἰργάσαντο καὶ ἀνέθεσαν πάντων, ὅσα ἐστὶν ἐπὶ ἐπὶ κάλλιστον καὶ θεοφιλέστατον [26] τι τῶν ὀφρύων τὸν ξύμπαντα Ὄλυμπον, ὡς ἐκεῖνος μάλιστα ἐναργῶς καὶ πεποὔθόἉωω πεσιν εἴρηκεν,
  ἦ καὶ κυανέῃσιν ἐπ᾽ ὀφρύσι νεῦσε Κρονίων,
  ἀμβρόσιαι δ᾽ ἄρα χαῖται ἐπερρώσαντο ἄνακτος
  κρατὸς ἀπ᾽ ἀθανάτοιο, μέγαν δ᾽ ἐλέλιξεν Ὄλυμπον.
  ἢ καὶ περὶ αὐτῶν τούτων σκεπτέον ἡμῖν ἐπιμελέστερον τῶν τε ποιημάτων καὶηὶ ἀνάοη ἀνάοον ἀτεχνῶς εἴ τι τοιουτότροπόν ἐστι, [стр. 162] τὴν ἀνθρωπίνην περὶ τοῦ δαιμονίου δόξαν ἁμῃγέπῃ πλάττον καὶ ἀνατυιλοῐτυεν, ἀνατυιλοῐτυεν όφου διατριβῇ τὰ νῦν. 27. ώτοις δόξα καὶ ἐπίνοια κοινὴ τοῦ ξύμπαντος ἀνθρωπίνου γένους, ὁμοίως μὲνῂ ίως δὲβαρβάρων, ἀναγκαία καὶ ἔμφυτος ἐθ παντὶ τῷ λογικῷ γιγνομένη κατὰ φύσιινὰ ῦ διδασκάλου καὶ μυσταγωγοῦ χωρὶς ἀπάτης καὶ χαρᾶς διά τε τὴν ξυγγένειαν τὴν πρὸς αὐατοὺς τκαλριποὶ ποὶ τἀληθοῦς, οὐκ ἐῶντα κατανυστάξαι καὶ ἀμελῆσαι τοὺς πρεσβυτάτους καὶ παλαιουτάτὶ ὰρ οὐ μακρὰν οὐδ᾽ ἔξω τοῦ θείου διῳκισμένοικαθ᾽ αὑτούς, ἀλλὰ ἐν αὐτῼ μᾶλλον δὲ συμπεφυκότες ἐκείνῳ καὶ προσεχόμενοι πάντα τρόπον, οὐκ ἐδύναντο μέχρι πλείονὶ ι μένειν, ἄλλως τε σύνεσιν καὶ λόγον εἰληφότες περὶ αὐτοῦ, ἅτε δὴ περιλαμπόμενοι πάεθοι ς καὶ μεγάλοις φάσμασιν οὐρανοῦ τε καὶ ἄστρων, ἔτι δὲ ἡλίου καὶ σελέήνης, ναμυκτκκ ς ἐντυγχάνοντες ποικίλοις καὶ ἀνομοίοις εἴδεσιν, ὄψεις τε ἀμηχάνους ὁρῶντες καὶ φωνὰς ἀκούοντςενὀὀδα ν τε καὶ ὕλης καὶ ποταμῶν καὶ θαλάττης, ἔτι δὲ ζῴων ἡμέρων καὶ ἀγρίων, αὐτεοί ιστον καὶ σαφέστατον ἱέντες καὶ ἀγαπῶντες τῆς ἀνθρωπίνης φωνῆς τὸ γαῆσιροζ,πιρον ῆὂ ἐπιθέμενοι σύμβολα τοῖς εἰς αἴσθησιν ἀφικνουμένοις , ὡς 29 ινοίας παραλαμβάνοντες. πῶς οὖν ἀγνῶτες εἶναι ἔμελλον καὶ μηδεμίαν ἕξειν ὑπόνοιαν τοῦ σπείραντοτας κφντος κφεντας καὶ σῴζοντος καὶ τρέφοντος, πανταχόθεν ἐμπιμπλάμενοιτῆς θείας φύσεως διςκά ταω ὄψεος ῆς συμπάσης τε ἀτεχνῶς αἰσθήσεως; νεμόμενοι μὲν ἐπὶ γῆς, ὁρῶντες δ᾽ ἐξ οὐρανοῦ [стр. 163] φῶς, 30 θεοῦ πρώτην μὲν τοῖς πρώτοις καὶ αὐτόχθοσι τὴν γεώδη, μαλακῆς ἔτς καὶ τίονῂ ῂ ότε οὔσης, ὥσπερ ἀπὸ μητρὸς τῆς γῆς λιχμωμένοις καὶ, καθάπερ τὰ φυτὰ ι΅σκν, ἕλκν τὴν ἐξ αὐτῆς ἰκμάδα, δευτέραν δὲ τοῖς ἤδη προϊοῦσι καρπῶν τε αὐτομάτων κκαὶ κκαὶ κὌαὶ ᾶς ἅμα δρόσῳ γλυκείᾳ καὶ νάμασι νυμφῶν ποτίμοις, καὶ δὴ καὶ τοῦ περιέηκκἠτορος ᾶς ἅμα δρόσῳ τρεφόμενοι τῇ διηνεκεῖ τοῦ πνεύματος ἐπιρροῇ, ἀέρα ὑγρὸν ἕλκοντες, ὥσπερ ναπιοῇ οτε ἐπιλείποντος γάλακτος ἀεί σφισι θηλῆς ἐγκειμένης. 31 ἁπλῶς . ἐπειδὰν γὰρ ἐκπέσῃ τῆς γαστρὸς νωθρὸν ἔτι καὶ ἀδρανὲς τὸ βρέφος, δέχεται μὲὲὸ ῷ ὄντι μήτηρ, ὁ δὲ ἀὴρ εἰσπνεύσας τε καὶ ψύξας εὐθὺς ἤγειρεν ὑγροτέρᾳ τροϬκ὇ γοϬοῇ θέγξασθαι παρέσχεν. ταύτην εἰκότως πρώτην λέγοιτ᾽ ἂν τοῖς γεννωμένοις ἡ φύσις ἐπισχεῖν θηλήν. 32. δὲ αὖ τούτοις αἰσθανόμενοι τῶν ὡρῶν, ὅτι τῆς ἡμετέρας ἕνεκα γίγνονται σωτηρίαϽ ῶς καὶ πεφεισμένως ἑκατέρας τῆς ὑπερβολῆς, ἔτι δὲ καὶ τόδε ἐξαίρετοκ ἔχζοντεΐḶḂ ῶ πρὸς τὰ ἄλλα ζῷα, [33] λογίζεσθαι καὶ διανοεῖσθαι περὶ αὐτῶν. σχεδὸν οὖν ὅμοιον ὥσπερ εἴ τις ἄνδρα Ἕλληνα ἢ βάρβαρον μυοίη παραδοὺς εζις μυστνιι κον ὑπερφυῆ κάλλει καὶ μεγέθει, πολλὰ μὲν ὁρῶντα μυστικὰ θεάματα, πολλῶν δὲ ἀκου ων φωνῶν, σκότους τε καὶ φωτὸς ἐναλλὰξ αὐτῷ φαινομένων, ἄλλων τε μυρίδιων γιγινν ὲ εἰ καθάπερ εἰώθασιν ἐν τῷ καλουμένῳ θρονισμῷ καθίσαντες τοὺς μυουμένους οἱ τελοṦντεκκεκ ρεύειν: ἆρά [стр. 164. γνώμης καὶ παρασκευῆς πράττεται σοφωτέρας, εἰ καὶ πάνυ τις εἴη τῶν μακρόθεν καὶωΉἰ ρων, [34] μηδενὸς ἐξηγητοῦ μηδὲ ἑρμηνέως παρόντος, ἀνθρωπίνην ψυχὴν ἔχων ; ἢ τοῦτο μὲν οὐκ ἀνυστόν, κοινῇ δὲ ξύμπαν τὸ τῶν ἀνθρώπων γένοστὴν ὁλόκκλνῇ ὄντι τελείαν τελετὴν μυούμενον, οὐκ ἐν οἰκήματι μικρῷ παρασκευασθέντι πρὸὸος λχποδος ὑπήδος ραχέος ὑπὸ Ἀθηναίων, ἀλλὰ ἐν τῷδε τῷ κόσμῳ, ποικίλῳ καὶ σοφῷ δημιουργήμϑνίρι, σοφῷ δημιουργήμϑυιρι τοτε θαυμάτων φαινομένων, ἔτι δὲ οὐκ ἀνθρώπων ὁμοίων τοῖς τελουμένοις, ἀλλὰ θεῶν ἀθανάτων θνητοονίστελοννστελοΉς τε καὶ ἡμέρᾳ καὶ φωτὶ καὶ ἄστροις, εἰ θέμις εἰπεῖν, ἀτεχνῶς περιχορευόντων,των ἀτεχνῶς περιχορευόντωνἉν ξυμπάντων μηδεμίαν αἴσθησιν μηδὲ ὑποψίαν λαβεῖν μάλιστα δὲ τοῦ κορυφαίου προεστωΉτῶ καὶ κατευθύνοντος τὸν ἅπαντα οὐρανὸν καὶ κόσμον , οἷον σοφοῦ κυβερνήτου νεὼς ἄρχοντος πάνυ καλῶς τε καὶ [35] οὐ γὰρ ἐπὶ τῶν ἀνθρώπων τὸ τοιοῦτον γιγνόμενον θαυμάσαι τις ἄν, πολςὺ δὲ ΅Ήλὲ ΅Ήλὲ ὶ μέχρι τῶν θηρίων διικνεῖται τῶν ἀφρόνων καὶ ἀλόγων, ὡς καὶ ταῦτα γιγνώṶκκε ν τὸν θεὸν καὶ προθυμεῖσθαι ζῆν κατὰ τὸν ἐκείνου θεσμόν: ἔτι δὲ μᾶτυλοον ἀθπεον τά, οἷς μηδεμίαμηδενὸς ἔννοια, ἀλλὰ ἄψυχα καὶ ἄφωνα ἁπλῇ τινι φύσει διβικούμενα, ὅὅὉ ὐτὰ ἑκουσίως καὶ βουλόμενα καρπὸν ἐκφέρει τὸν προσήκοντα ἑκάστῳ. οὕτω πάνυ ἐναργὴς καὶ πρόδηλος ἡ τοῦδε τοῦ θεοῦ γνώμη καὶ δύναμις. 36. αι τὴν τοιαύτηνξύνεσιν τοῖς θηρίοις καὶ τοῖς δένδροις ἤπερ ἡμῖν τὴν ἀπειῖρία οιαν; ὁπότε ἄνθρωποί τινες σοφώτεροι γενόμενοι τῆς ἁπάσης σοφίας, οὐ κηρὸν ἐγχέαντὐ ν, ὥσπερ οἶμαί φασι τοὺς Ἰθακησίους ναύτας ὑπὲρ τοῦ μὴ κατακοῦσαι τῆς τῶν [стр. 165] Σειρήνων ᾠδῆς, ἀλλὰ μολύβδου τινὸς μαλθακὴν ὁμοῦ καὶ ἄτρωτον ὑπἍν φωνϹ῿ν ι δὲ οἶμαι πρὸ τῶν ὀφθαλμῶν σκότος πολὺ προβαλόμενοι καὶ ἀχλύν, ὑφᾆ λςσσς όύμηρ όύμηρ εσθαι τὸν καταληφθέντα διαγιγνώσκειν θεόν, ὑπερφρονοῦσι τὰ θεῖα, καὶ μίαδν ἱρννσάμε ονηρὰν καὶ ἄλυπον , τρυφήν τινα ἢ ῥᾳθυμίαν πολλὴν καὶ ἀνειμένην ὕβριν, ἡδονὴν ἐπονομικοντεν,αενεν,αενεν,αενεν τῷ ὄντι θεόν, προτιμῶσι καὶ θεραπεύουσι κυμβάλοις τισὶν ἢ ψόφοις καὶ ακκλοᑸπςὌ αὐλουμένοις, ἧς εὐωχίας οὐδεὶς ἐκείνοις φθόνος, [37] εἰ μέχρι τοῦ ᾄδΐτν α὿὿ ὸν ἦν , ἀλλὰ μὴ τοὺς θεοὺς ἡμῶν ἀφῃροῦντο καὶ ἀπῴκιζον, ἐξελαύνοντες ἐκ τῆςατελόεκν ὶ ἀρχῆς, ἐκ τοῦδε τοῦ κόσμου παντός, εἴς τινας χώρας ἀτόπους, καθάπερ ἀνθρυςႎπου εἴς τινας νήσους ἐρήμους: τάδε δὲ τὰ ξύμπαντα φάσκοντες ἀγνώμονα καὶ ἀφσκπονα καὰ ὶ μηδένα ἔχοντα ἄρχοντα μηδὲ ταμίαν μηδὲ ἐπιστάτην πλανᾶσθαι εἰκῇ καὶ φέρεσθαι, μηδενὸς μήτε νῦν μροννοοὸῇ ότερον ἐργασαμένου τὸ πᾶν, μηδὲ ὥσπερ οἱ παῖδες τοὺς τροχοὺς αὐτοὼ κινσνσαντες ὐτοὼ κινσνσαντες ὐτες ἀφ᾽ αὑτῶν φέρεσθαι. 38. ιλοσόφου νοῦν καὶ λόγον ἐπισχεῖν, ἔνθα ἂν ὁρμήσῃ, τοῦ ξυναντῶντος μνννν φαενν φαενν φέροντος καὶ ἀναγκαίου τοῖς ἀκροωμένοις, οὐ μελετηθέντα πρὸς ὕδωρ κανὶ δικκνιικκνις ην, ὥσπερ οὖν ἔφη τις, ἀλλὰ μετὰ πολλῆς ἐξουσίας καὶ ἀδείας. οὐκοῦν τό γε ἀναδραμεῖν οὐ χαλεπόν, ὥσπερ ἐν πλῷ τοῖς ἱκανοῖς κυβερναήταις λρπαις λρπις οώ ξασι. 39 υτον ἅπασιν ἀνθρώποις ἐπίνοιαν, ἐξ αὐτῶν γιγνομένην τῶν ἔργων καα τἰηηθῂ,οὶ πλάνην συστᾶσαν οὐδὲ ὡς ἔτυχεν, ἀλλὰ πάνυ ἰσχυρὰν καὶ ἀέναον ἐκ τουνὸ πανντὸ ὶ παρὰ πᾶσι τοῖς ἔθνεσιν ἀρξαμένην καὶ διαμένουσαν, σχεδόν τι κοινὴν καὶ δημοσίαν τοῦ λοοὶ υς: δευτέραν δὲ λέγομεν [стр. 166. εσι, τοῖς μὲν ἀδεσπότοις τε καὶ ἀγράφοις, τοῖς δὲ ἐγγράφοις καὶ σφόδρα σινωρίμου ὺς κυρίους. 40. καίαν καὶ προστακτικήν. λέγω δὲ τοῦ μὲν ἑκουσίουκαὶ παραμυθίας ἐχομένην τὴν τῶν ποιητῶν, τοοκααονγίας ὶ προστάξεως τὴν τῶν νομοθετῶν: τούτων γὰρ οὐδετέραν ἰσχῦσαι δυνατὸν μςίί πρώτηὴ ούσης, δι᾽ ἣν βουλομένοις ἐγίγνοντο καὶ τρόπον τινὰ προειδόσιν αὐτααῖιιν αἶικε πρζζικε παραμυθίαι, τῶν μὲν ὀρθῶς καὶ ξυμφώνως ἐξηγουμένων ποιητῶνκαὶ νομοθετῶν τῇ τε ἀληθείᾳ καὶ ταῖς ἐννοοία ἀποπλανωμένων ἔν τισιν. 41. οίησιν ἢ νομοθεσίαν, οὐκ ἄν ἔχοιμι διατεινόμενος εἰπεῖν ἐν τῷ παρόντι. πρέπει δὲ ἴσως τὸ ἀζήμιον καὶ πειστικὸν ἀρχαιότερον εἶναι τοῦ [42] μετα ζημίαὂ κοταπίαὂ ως. σχεδὸν οὖν μέχρι τοῦδε ὁμοίως πρόεισι τοῖς ἀνθρώποις τὰ περὶ τοῦ πρώτου καϬθθθ ὶ νέως, ὃν καὶ πατρῷον Δία καλοῦμεν οἱ τῆς Ἑλλάδος κοινωνοῦντες, καὶ τὰ τνοὶ πεζνὶ καὶ ἀνθρωπίνων γονέων. καὶ γὰρ δὴ ἡ πρὸς ἐκείνους εὔνοια καὶ θεραπεία τοῖς ἐκγόνοις πρώτη φςσν ἀὂσν ἀὂσ὿ ἀὂσ὿ καὶ τῆς εὐεργεσίας ἀδίδακτος ὑπάρχει, τὸ γεννῆσαν καὶ τρέφον καὶ στέργον τντῦ γεντῦ γεντῦ θὺς ἀντιφιλοῦντος καὶ ἀντιθεραπεύοντος ὅπως ἂν ᾖ δυνατόν [43] ν καὶ νομοθετῶν, τῶν μὲν παραινούντων μὴ ἀποστερεῖν χάριν τὸ πρεσβύτερον καὶ ξυγγενές, ἔτι δα ατζοοὲ οῦ εἶναι, τῶνδὲ ἐπαναγκαζόντων καὶ ἀπειλούντων κόλασιν τοῖς οὐ πειθομένοἅιϽ ιασαφεῖν καὶ δηλοῦν ὁποῖοί τινές εἰσιν οἱ γονεῖς καὶ τίνων εὐεργεσιςνῶν χρινον χριῶν χριῶν ν κελεύουσι μὴ ἀνέκτιτον ἐᾶν. ἐν τοῖς περὶ τῶν θεῶν λόγοις καὶ μύθοις μᾶλλον δὲ τοῦτο ἰδεμν ἔστιν ἐπιιν ἐπιιν ἐπᾶοον γνόμενον. ὁρῶ μὲν οὖν ἔγωγε τοῖς πολλοῖς [стр. 167] πανταχοῦ τὴν ἀκρίβειαν κοπῶΔες καὶ τὰ περὶ τοὺς λόγους ὐΔὲν ἧττον οἷς μέλει πλήή μνονονοὲνοὲνὶνὶὐὐὐὐὐ πὐδὐνὶνὐὐνονονονονοить ὶοὺνὶνὐνοὲνοὲνονονονονονονονονονονοить τοὺν πΔλν ὶΔλνον ὶοὺοὺν ὶΔλν ὶΔλνον ὶΔλν ὶγδλν ὶγΔλν ὶΔλν ὶγΔλν ὶγδλνον πΔλγ πράγματος, οὐΔὲ ἀπό τινος ἀρχῆς ἀρχόμενοι τῶν λόγων, ἀλλ᾽ αὐτό γε ,ς φασιν, ἀπλύτοις ποσὶεευααυαώαώαώαώαώαώααώαώαώαώαώαώαώαώαὶααώαώлья βαὶααὶα + φαώαὶαὶлья βαὶαὶлья βαὶαὶαὶ® φαὶαὶлья βαὶα + φαὶαὶαὶαὶααὶαὶαὶлья βαὶα + φαὶα + φαὶα + φαὶαὶлья. . καὶ ποδῶν μὲν ἀπλύτων οὐ μεγάλη βλάβη διά τε πηλοῦ καὶ πολλῶν καθαρμάτων ἰόντων, τόντων ἀνεπιστήμονος οὐ μικρὰ ζημία γίγνεται τοῖς ἀκροωμένοις. ἀλλὰ γὰρ εἰκὸς τοὺς πεπαιδευμένους, ὧν λόγον τινὰ ἔχειν ἄξιον, συνεζξανύεινν ονεῖν, μέχρις ἂν ὡς ἐκ καμπῆς τινος καὶ δυσχωρίας καταστήσωμεν εἰς εὐθλεγῖαν τοῌν τοὶ 44. κῆς, νομικῆς, τετάρτην φῶμεν τὴν πλαστικήν τε καὶ δημιουργικὴν τῶν περαὶ τὰ λκὰ θεγῖα θεγῖ τὰς εἰκόνας, λέγω δὲ γραφέων τε καὶ ἀνδριαντοποιῶν καὶ λιθοξόων καὶ παντὸς ἀνδριαντοποιῶν καὶ λιθοξόων καὶ παντὸς ἀντὸς αξιώσαντος αὑτὸν ἀποφῆναι μιμητὴν διὰ τέχνης τῆς δαιμονίας φύσεως, εἴτε σκιαγραφίᾳ μάλα ἀσθενεκῂ ῇ πρὸς ὄψιν, χρωμάτων μίξει καὶ γραμμῆς ὅρῳ σχεδὸν τὸ ἀκριβέστατον περιλομβανοεσῃ,εωσῃ ν γλυφαῖς εἴτε ξοάνων ἐργασίαις, κατ᾽ ὀλίγον τῆς τέχνης ἀφαιρούσης τὸ περιτττων αλίπῃ αὐτὸ τὸ φαινόμενον εἶδος , εἴτε χωνείᾳ χαλκοῦ καὶ τῶν ὁμοίων ὅσα τίμια διὰ πυρὸς ἐλαθέντων ἢ ῥυένντω τύπους, εἴτε κηροῦ πλάσει ῥᾷστα ξυνακολουθοῦντος τῇ [45] ὸ τῆς μετανοίας: οἷος ἦν Φειδίας τε καὶ Ἀλκαμένης καὶ Πολύκλειτος, ἔτι κνδὲ ἈἈἈἈἏΠο ολύγνωτος καὶ Ζεῦξις καὶ πρότερος αὐτῶν ὁ Δαίδαλος. οὐ γὰρ ἀπέχρη τούτοις περὶ τἄλλα ἐπιδείκνυσθαι τὴν αὑτῶν δεινότητα καὶ σοφὶλίαν, θεῶν εἰκόνας καὶ διαθέσεις παντοδαπὰς ἐπιδεικνύντες, ἰδίᾳ τε καὶ δημοςσίπγτε χορίᾳ χορίᾳ ις λαμβάνοντες, πολλῆς ἐνέπλησαν [стр. 168. νομοθέταις, τὸ μὲν ὅπως μὴ δοκῶσι παράνομοι καὶ ταῖς ἐπικειμέναις ἐνέχωννται, νέχωνντα δὲ ὁρῶντες προκατειλημμένους αὐτοὺς ὑπὸ τῶν ποιητῶν καὶ πρεσβυτέραν οννσαν τεΐίν τεΐί ἰδωλοποιίαν. οὔκουν ἐβούλοντο φαίνεσθαιτοῖς πολλοῖς ἀπίθανοι καὶ ἀηδεῖς καινοποιοϦνε. 46. ῶν εἰσέφερον, ἀντίτεχνοι καὶ ὁμότεχνοι τρόπον τινὰ γιγνόμενοι τοῖς ποιηταἐὖς,εἐς ι δι᾽ ἀκοῆς ἐπιδεικνύντες, ἀτεχνῶς καὶ αὐτοὶ δι᾽ ὄψεως ἐξηγούμεννοι τὰ ο τὰ ο ίοσι καὶ ἀπειροτέροισθεαταῖς. πάντα δὲ ταῦτα τὴν ἰσχὺν ἔσχεν ἀπὸ τῆς πρώτης ἀρχῆς ἐκείνης, ὡς ἐπὶ τιμὶ ποιούμενα τοῦ δαιμονίου. 47. οις ἅμα τῷ λόγῳ φυομένης πρὸς τοῖς τρισὶ τούτοις ἑρμηνεῦσι καὶ δκαδασκιάλοις ποις ὶ νομοθετικῆσκαὶ δημιουργικῆς τέταρτον ἀνάγκη παραλαβεῖν, οὐδαμῇ ἥᾴθυμοΡ οενδ γούμενον ἔχειν ὑπὲρ αὐτῶν, λέγω δὲ τὸν φιλόσοφον ἄνδρα, ἢ λόγῳ ἐξηγητὴν καὶ προφήτην τῆς ἀθανάτου φύσεως ἀληθέστατον ἴστατον ἴστως κετετως ν. 48 ἄλλους αὐτὸν εὐθύνοντα: δέοι γὰρ ἂν αὐτὸν αὐτοῦ φείδεσθαι καὶ τῆς ὑμίτέσςας ῂ ὑπὲρ δὲ τῶν λοιπῶν ἑκάστου γένους προχειρισάμενοι τὸν ἄκρον σκοπῶμαεν, εἴ τενα ἢ καὶ βλάβην φανήσονται πεποιηκότες πρὸς εὐσέβειαν τοῖς αὑτῶν ἔργοις ἢ λόγοὉς ουσιν ὁμολογίας ἢτοῦ διαφέρεσθαι ἀλλήλοις, καὶ τίς αὐτῶν ξυνέπεται τῷ ἀληθεάῖ τῃ καὶ ἀδόλῳ γνώμῃ σύμφωνος ὤν . πάντες τοιγαροῦν οὗτοι ξυνᾴδουσιν, ὥσπερ ἑνὸς ἴχνους λαβόμενοι, καὶ τοῦτο, τοῦτο σὶ ἱ μὲν σαφῶς, οἱ δὲ ἀδηλότερον. οὐ γὰρ ἂν ἴσως δέοιτο παραμυθίας ὁ τῇ ἀληθείᾳ φιλόσοφος, εἰ μὴ πρὸς σύγτκρμἹσι ιηταῖς [стр. 169] ἀγαλμάτων ἢ μέτρων, καὶ ταῦτα ἐν ὄχλῳ πανηγύρεως ἐκείνοις φίλων δικαστῶν. [49] εἰ γάρ τις Φειδίαν πρῶτον ἐν τοῖς Ἕλλησιν εὐθύνοι, τὸν σοφὸν τοῦτον αμινν αμΐὶ δ ργάτην τοῦ σεμνοῦ καὶ παγκάλου δημιουργήματος, καθίσας δικαστὰς τοὺς βραβεύνοντας τὸῸ ῶνα, μᾶλλον δὲ κοινὸν δικαστήριον ξυμπάντων Πελοποννησίων, ἔτι δὲ Βωιωταῶῶν ἔτι δὲ Βωιωταῶῶν Ḹνα ὶ τῶν ἄλλων Ἑλλήνων τῶν πανταχοῦ κατὰ τὴν Εὐρώπην καὶ τὴν Ἀσίαν, οὐ τῶν χρημάτων λόγον ἀπαιτῶὶὶ ερὶ τὸ ἄγαλμα δαπάνης, ὁπόσων χρυσὸς ὠνήθη ταλάντων καὶ ἐλέφας, ἔτι δὲ κυπάωρι ν πρὸς τὴν ἐντὸς ἐργασίαν μόνιμος ὕλη καὶ ἀδιάφθορος, τροφῆς τε κα϶ μισταθံν ν ῖς ἐργασαμένοις οὐκ ὀλίγοις οὐδὲ ὀλίγον χρόνον ἄλλοις τε οὐ φαύλοις δημιουργοῖς καὶ τὸεκν πλεζστοο ατον μισθὸν ὑπὲρ τῆς τέχνης Φειδίᾳ: 50 λώσασιν ἀφθόνως καὶ μεγαλοπρεπῶς: ἡμεῖς δὲ ὑπὲρ ἄλλου φήσομεν τῷ Φειδίᾳ προθκεῶ ῶνα: εἰ οὖν δὴ λέγοι τις πρὸς αὐτόν, ὦ βέλτιστε καὶ ἄριστε τῶν δημιουργῶν, ὡς μὲν ἡδὺ καμὶ προτσςαὶὲρφαιλὲϲφ έρψιν ἀμήχανον θέας εἰργάσω πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις, ὅσοι ποτὲ δεῦρπο λοπο ἀφίκκο ἀφίκκο ολλάκις, οὐδεὶς ἀντερεῖ. 51 ῖν μόνον, ταύρων τε τῶν ἀεὶ πρὸς τόνδε τὸν βωμὸν ἀγομένων, ὡς ἑκόνταχ τακκειὑπέκει ομένοις, εἴ τινα παρέξουσι τῷ θεῷ χάριν, ἔτι δὲ ἀετῶν τε καὶ ἵππων καὶ λεόντων, ὡς τὸ ἀνήμερον καὶ ἄγριον σβέσαντας τοῦ θυμοῦ πολλὴν ἄσιυῦ ερφθέντας ὑπὸ τῆς θέας: ἀνθρώπων δέ, ὃς ἂν ᾖ παντελῶς ἐπίπονος τὴν ψλυτχήνὈὃ ήσας συμφορὰς καὶ λύπας ἐν τῷ βίῳ μηδὲ ὕπνον ἡδὺν ἐπιβαλλόμενος, καὶ ὅς τδκεοῂ ᾽ ἐναντίον στὰς τῆσδε τῆς εἰκόνος [стр. 170] ἐκλαθέσθαι ἂν πάντων ὅσα ἐν ἀνθρωπίνῳ βίῳ δεινὰ καὶ χαλεπὰ γίγνεται παθ.εῖ 52 ς ἁπάντων . τοσοῦτον φῶς καὶ τοσαύτη χάρις ἔπεστιν ἀπὸ τῆς τέχνης. οὐδὲγὰρ αὐτὸν τὸν Ἥφαιστον εἰκὸς ἐγκαλέσαι τῷδε τῷ ἔργῳ, κρίνοντα πρΡὸς ἴΡνο ρψιν ἀνθρωπίνης ὄψεως. εἰ δ᾽ αὖ τὸ πρέπον εἶδος καὶ τὴν ἀξίαν μορφὴν τῆς θεοῦ φύσεως ἐδημιιούρ,ᐷσαύρ,ησαύρ,ησαύρ,ησαύρ,ᐷσαύρ,ησαύρ ιτερπεῖ χρησάμενος, ἀνδρός τε μορφὴν ὑπερφυᾶ τὸ κάλλος καὶ τὸ μέγεθος δείνδνας, πλὸὸ κάλλος καὶ τὸ μέγεθος δείμνας ὶ τἄλλα ποιήσασὡς ἐποίησας, σκοπῶμεν τὰ νῦν: ὑπὲρ ὧν ἀπολογησάμενος ςκανᐶρος ἱκανᐶος ῦσι , καὶ πείσας ὅτι τὸ οἰκεῖον καὶ τὸ πρέπον ἐξεῦρες σχήματός τε καὶ μορφῖος ατεῶ πρϯ στῳ θεῷ, μισθὸν ἕτερον τοῦ παρ᾽ Ἠλείων προσλάβοις ἂν μείζω καὶ τελειότερον. [53] ὁρᾷς γὰρ ὅτι οὐ μικρὸς ἁγὼν οὐδ᾽ ὁ κίνδυνος ἡμῖν. πρότερον μὲν γάρ, ἅτε οὐδὲν σαφὲς εἰδότες, ἄλλην ἄλλος ἀνεπλάττομεν ἰαδέαν, πḶνκνὂ τὰ τὴν ἑαυτοῦ δύναμιν καὶ φύσιν ἕκαστος ἰνδαλλόμενοι καὶ ὀνειρώττονατκμπιπο το τκπον ὰ καὶ ἄσημα τῶν ἔμπροσθεν εἰκάσματα τεχνιτῶν, οὐ πάνυ τούτοις οὔτε πιστενσοντεο τες τὸν νοῦν. σὺ δέ γε ἰσχύϊ τέχνης ἐνίκησασκαὶ ξυνέλεξας τὴν Ἑλλάδα πρῶτον, ἔπειτα τοδλος ἄτλὺης φάσματι, θεσπέσιον καὶ λαμπρὸν ἀποδείξας, ὡς μηδένα τῶν ἰδόντων δόξαν ἑτέρανα βᾔτιῶν ίως. 54 ορίαν τὸν μὲν ἀγῶνα καὶ τὴν θυσίαν ποιῆσαι τῷ Διὶ πρέπουσαν, ἄγαλμαδὲ μηδᐾὲὲν ἐ ὀνόματι καὶ σχήματι τοῦ θεοῦ, σχεδόν τι προέχοντας δυνάμει τῶν ὕστερον, ἢ μᾶλλον φοβηθέντας μήποτε οὐ δύναιντο ἱκανῶς ἀπομιμήσασθαι διὰ θνητῆς τέχνης τὴν ἄκ ιοτάτην φύσιν; [п. 171] (55) ἔτι δὲ συνήθης καὶ ἑταῖρος Περικλέους: ἄνδρες Ἕλληνες, ὁ μὲν ἀγὼν τῂστο πώοπο πώοπο ὐ γὰρ περὶ ἀρχῆς οὐδὲ περὶ στρατηγίας μιᾶς πόλεως οὐδὲ περὶ νεῶν πλήθους ἢ πεζοῦ στρατοπέδου, πότερον ὀρθῶς ἢ μὴ διῴκηται , τὰ νῦν ὑπέχω λόγ΀πν, οῦ πάντων κρατοῦντος θεοῦ καὶ τῆς πρὸς ἐκεῖνον ὁμοιότητος, εἴτε εὐσιῇημόνω κότως γέγονεν, οὐδὲν ἐλλείπουσα τῆς δυνατῆς πρὸς τὸ δαιμόνιον ἀνθρώποοις ἀπνθρώποοις ἀπεις ἀπεις ἀπεις ἀπεις ε ἀναξία καὶ ἀπρεπής. ἐνθυμεῖσθε δὲ ὅτι οὐκ ἐγὼ πρῶτος ὑμῖν ἐγενόμην ἐξηγητὴς καὼ διδάσκκαλος τḸ ς. οὐδὲ γὰρ ἔφυν ἔτι κατ᾽ ἀρχὰς τῆς Ἑλλάδος οὐδέπω σαφῆ καὶ ἀραρότα δόγτματα ϶σπὶ ούτων, ἀλλὰ πρεσβυτέρας τρόπον τινὰ καὶ τὰ περὶ τοὺς θεοὺς ἤδη πεπεισμένης καζης καζης καζης ἰσχυρῶς. καὶ ὅσα μὲν λιθοξόων ἔργα ἢ γραφέων ἀρχαιότερα τῆς ἐμῆς τέχνης σύμφωνα ἦσνα κατὰ τὴν ἀκρίβειαν τῆς ποιήσεως, ἐῶ λέγειν. 57 ημιουργοὺς ἄλλους περὶ τὰ θεῖα, πρεσβυτέρους ἡμῶν καὶ πολὺ σοφωτέρους ἀξιΌτοῂ ἀξιῶτοῂ ἀξιῶτοῂ ὺς ποιητάς, ἐκείνων μὲν δυναμένων εἰς πᾶσαν ἐπίνοιαν ἄγειν διὰ τῆς πβμιήσεἉω ετέρων αὐτουργημάτων μόνην ταύτην ἱκανὴν ἐχόντων εἰκασίαν. 58 ὲν καθ᾽ αὑτὰ φαινόμενα θαυμαστὰ πάντως, ἡ δὲ μίμησις αὐτῶν ἁπλῆ καὶ ἄτεχνενὰ οι τὰ σελήνης σχήματα ἀφομοιοῦν ἢ τὸν ἡλίου κύκλον: ἔτι δὲ ἤθους καὶ διανοίας αὐτὰ μὲν ἐκεῖνα μεστὰ πάντως, ἐν δὲ τοῖς εἰκάσμασνινονδὐ νύμενα τοιοῦτον: ὅθεν ἴσως καὶ τὸ ἐξ ἀρχῆς οὕτως ἐνομίσθη τοῖς Ἕλλησι. 59 δυνατὸς ἔσται : ἀθέατοι γὰρ τῶν τοιούτων καὶ ἀνιστόρητοι παντελῶς [стр. 172] πάντες. τὸ δὲ ἐν ᾧ τοῦτο γιγνόμενόν ἐστιν οὐχ ὑπονοοῦντες, ἀλλ᾽ εἰδότες, ἐπκ᾽ αὐτὸ ν, ἀνθρώπινον σῶμα ὡς ἀγγεῖον φρονήσεως καὶ λόγου θεῷ προσάπτοντες, ἐπνδείαᾀ ρπγγ`ᾀ ρνπγείαᾀ ρνπγείαᾀ δείγματος τῷ φανερῷ τε καὶ εἰκαστῷ τὸ ἀνείκαστον καὶ ἀφανὲς ἐνδείκνυσυμθαι ζητοὸ ου δυνάμει χρώμενοι, κρεῖττονἤ φασι τῶν βαρβάρων τινὰς ζῴοις τὸ θεῖον ἀφομοιοῦν κατὰ σμικρὰς καὶόπου ἀτςπου. ὁ δὲ πλεῖστον ὑπερβαλὼν κάλλει καὶ σεμνότητι καὶ μεγαλοπρεπείᾳ, σχεδὸν οὗτος πολάη ολϬάη ολϬάη ιουργὸς τῶν περὶ τὰ θεῖα ἀγαλμάτων. 60. φαίη τις ἄν, ὡς πρὸς μόνα ὁρᾶν δέον τὰ οὐράνια. ταῦτα μὲν γὰρ ξύμπαντα ὅ γε νοῦν ἔχων σέβει, θεοὺς ἡγούμενος μακαρίους μακρόθερν:ὰὰρόθερν: δὲ τὴν πρὸς τὸ δαιμόνιον ὁρμὴν ἰσχυρὸς ἔρως πᾶσιν ἀνθρώποις ἐγγύθαρεκα τιμθεκα τιμθεκα ιν τὸ θεῖον, προσιόντας καὶ ἁπτομένους μετὰ πειθοῦς, θύοντας καὶ στεφανοῦντας. 61 πόθον ὀρέγουσι χεῖρας οὐ παροῦσι πολλάκις ὀνειρώττοντες, οὕτω καὶ θεοἶπορ Ἁὕνορ τες δικαίως διά τε εὐεργεσίαν καὶ συγγένειαν, προθυμούμενοι πάντα τρόπον συνεῖναί τε κε κε ὶ ὥστε καὶ πολλοὶ τῶνβαρβάρων πενίᾳ τε καὶ ἀπορίᾳ τέχνης ὄρη θεοὺς ἐπονομάζουσι καὶ δένδρα ἀργὰ καὶ ἀσήαμοους λίοὸ οὐδαμῶς οἰκειότερα τῆς μορφῆς. [62] εἰ δ᾽ ὑμῖν ἐπαίτιός εἰμι τοῦ σχήματος, οὐκ ἂν φθάνοιτε Ὁμήρῳ πρότερον χαλεπῶς ἔχοντες: ἐκεῖνος γὰρ οὐ μόνον μορφὴνἐγγύτατα τῆς δημιουργίας ἐμιμήσατο, χαίτας τε ὀνομάζων τοῦ θεοῦ, ἔτι δὲ ἀνθερεῶνα εὐθὺς ἐν ἀρχῇ τῆς ποιήσεως, ὅτε φησὶν ἱκετεύειν τὴν Θέτιν ὑπὲρ τιμῆς τοῦ παιδός: πρὸς δὲ τούτοις ὁμιλίας τε καὶ βουλεύσεις καὶ δημηγορίας τοἔις δὲ ἐξ Ἴδης ἀφίξεις πρὸς οὐρανὸν καὶ Ὄλυμπον, ὕπνους τε καὶ συμπόσια καὶ[стр. 173] μίξεις, μάλα μὲν ὑψηλῶς σύμπαντα κοσμῶν τοῖς ἔπεσιν, ὅμως δὲ ἐχόμενα θνητιτῶν τοῖς ἔπεσιν ος.καὶ δή γε καὶ ὁπότε ἐτόλμησεν Ἀγαμέμνονα προσεικάσαι τοῦ θεοῦ τοῖς κεμριωτϬτοΰ ών,
  ὄμματα καὶ κεφαλὴν ἴκελος Διὶ τερπικεραύνῳ.
  63. ς κάλλος ἢ μέγεθος θεοῦ συνεξεταζόμενον. ἀφ᾽ οὗ γε εἰ μὴ Ὁμήρου πολὺ φανῶ κρείττων καὶ σωφρονέστερος ποιητήμ, δοξαος, δοξαος ἰσοθέου τὴν σοφίαν, ἣν βούλεσθε ζημίαν ἕτοιμος ὑπέχειν ἐγώ. λέγω δὲ πρὸς τὸ δυνατὸν τῆς ἐμαυτοῦ τέχνης: 64 ὔπορον καὶ αὐτόνομον, καὶ χορηγίᾳ γλώττης καὶ πλήθει ῥημάτων ἱκανὸαν λοά αὑδητϬ αὑη ῶσαι τὰ τῆς ψυχῆς βουλήματα, κἂν ὁποιονοῦν διανοηθῇ σχῆμα ἢ ἔργον ἔργον ἢ πάθος,γος πάθος οὐκ ἂν ἀπορήσειεν ἀγγέλου φωνῆς πάνυ ἐναργῶς σημαινούσης ἕκαστα.
  στρεπτὴ γὰρ γλῶσσ᾽ ἐστὶ βροτῶν, πολέες δ᾽ ἔνι μῦθοι,
  φησὶν Ὅμηρος αὐτός,
  παντοῖοι, ἐπέων δὲ πολὺς νομὸς ἔνθα καὶ ἔνθα.
  [65] κινδυνεύει γὰρ οὖν τὸ ἀνθρώπινον γένος ἁπάντων ἐνδεὲς gamma ὶ λέξεως: τούτου δὲ μόνου κέκτηται θαυμαστόν τινα πλοῦτον. οὐδὲν γοῦν παραλέλοιπεν ἄφθεγκτον οὐδὲ ἄσημον τῶν πρὸς αἴσθησιν ἀφικνουουν,λὐδὲ ἄσημον τῶν πρὸς αἴσθησιν ἀφικνουυν,λὐδὲ ἄσημον τῶν πρὸς αἴσθησιν ἀφικνουυν,λὐδὲ ἄσημον ὐθὺς ἐπιβάλλει τῷ νοηθέντι σαφῆ σφραγῖδα ὀνόματος, πολλάκις δὲ καὶ πλϽίους ὑωω ράγματος, ὧν ὁπόταν φθέγξηταί τινα, παρέσχε δόξαν οὐ πολὺ ἀσθενεστέραν τἀληθοῦς. πλείστη μὲν οὖν ἐξουσία καὶ δύναμις ἀνθρώπῳ περὶ λόγον ἐνδείξασθαι τὸ παραστάν. 66. ντος παρρησίαν, ὃς οὐχ ἕνα εἵλετο χαρακδτῆρα λέξεως, ἀλλὰ πᾶσαν τὴν Ἑλλμηνιικὴν γρικὴν γριηὴν γριηὴν νην τέως ἀνέμιξε, Δωριέων τε καὶ Ἰώνων, ἔτι δὲ τὴν Ἀθηναίων, εἰς ταὐτὸ κεράσας [стр. 174. ἴ πού τι ῥῆμα ἐκλελοιπός, καὶ τοδῦτο ἀναλαβὼν ὥσπερ νόμισμα ἀρχαῖον ἐκ θηἉσπενροἀ ότου διὰ φιλορρηματίαν, πολλὰ δὲ καὶ βαρβάρων ὀνόματα, [67 ] φειδόμενος οὐδενὸς ὅ,τι μόνον ἡδονὴν ἢ σφοδρότητα ἔδοξεν αὐτῷῥῆμα ἔχειν: π οις μεταφέρων οὐ τὰ γειτνιῶντα μόνον οὐδὲ ἀπὸ τῶν ἐγγύθεν, ἀλλὰ τὰ πλενῖστ΀ον ως κηλήσῃ τὸν ἀκροατὴν μετ᾽ ἐκπλήξεως καταγοητεύσας, καὶ οὐδὲ ταῦτα κατὰ χώλΐὰ χώλΐὰ χώλρὰ χπλρὰ τὰ μὲν μηκύνων, τὰ δὲ συναιρῶν, τὰ δὲ ἄλλως παρατρέπων: τελευτῶν δὲ αὑτὸν ἀπέφαινεν οοὰ ων ποιητήν, [68] ἀλλὰ καὶ ῥημάτων, παρ᾽ αὑτοῦ φθεγγόμενος, τὰ μὲν ἁπλῶας τιθέμενὂ ῖς πράγμασι, τὰ δ᾽ ἐπὶ τοῖς κυρίοις ἐπονομάζων, οἷον σφραγῖδα σφραγῖδι ἐπιβάλλων ἐναργῆ μᾶλλον καὶ εὔδηλον, οὐδενὸς φθόγγου ἀπεχόμευνπος, ြὐδενὸς οταμῶν τε μιμούμενος φωνὰς καὶ ὕλης καὶ ἀνέμων καὶ πυρὸς καὶ θαλκαττης, ἔτι ὿ὶ λίθου καὶ ξυμπάντων ἁπλῶς ζῴων καὶ ὀργάνων, τοῦτο μὲν θηρίων, τοῦτο δὲ,τοο ὀρο ὀρ ο δὲ αὐλῶν τε καὶ συρίγγων: καναχάς τε καὶ βόμβους καὶ κτύπον καὶ δοῦπον καὶ ἄραβον πρζζρΐαευνὶ ὀνομάσας ποταμούς τε μορμύροντας καὶ βέλη κλάζοντα καὶ βοῶντα κύματα καὶ χαλενταίνοὶ καὶ ἄλλα τοιαῦτα δεινὰ καὶ ἄτοπα τῷ ὄντι θαύματα, πολλὴν ἐμβάλλοντα τῇ γνώμήαβώκνῇ ταραϽῇ ον: [69 ] ὥστε οὐκ ἦν αὐτῷ ἀπορία φοβερῶν ὀνομάτων καὶ ἡδέων, ἔτι δὲ λείων καὶ τραχέαμζκαὶ τραχέαων καὶ λας ἐχόντων διαφορὰς ἔν τε τοῖς ἤχοις καὶ τοῖς διανοήμασιν. ὑφ᾽ ἧς ἐποποιίας δυνατὸς ἦν ὁποῖον ἐβούλετο ἐμποιῆσαιτῇ ψυχῇ πάθος. τὸ δὲ ἡμέτερον αὖ γένος, τὸ χειρωνακτικὸν καὶ δημιουργικόν, οὐδαμῇ αφιτακνεῇ ύτης ἐλευθερίας, ἀλλὰ πρῶτον μὲν ὕλης προσδεόμεθα, ἀσφαλοῦς μὲν ὥστε διαμεδῖναι, πΐης προσδεόμεθα ούσης κάματον πορισθῆναί τε οὐ ῥᾳδίας, [70] ἔτι δὲ οὐκ ὀλίγων συνεργῶν . πρὸς δὲ αὖ τούτοις ἓν σχῆμα ἑκάστης [стр. 175. ῦ θεοῦ ξυλλαβεῖν φύσιν καὶ δύναμιν. τοῖς δὲ ποιηταῖς πολλάς τινας μορφὰς καὶ παντοδαπὰ εἴδη περιλαβεῖν τῇ ποικνήσει ιΥ῾ι ιΥὰ ήσεις τε καὶ ἡσυχίας προστιθέντας αὐτοῖς, ὅπως ἂν ἑκάστοτε πρέπειν ἡγ῔γρνταζ λκαὌ ους, καὶ προσέτι οἶμαι τὸ τῆς ἀπάτης καὶ τὸ τοῦ χρόνου. μιᾷ γὰρ ἐπινοίᾳ καὶ ὁρμῇ τῆς ψυχῆς ἐνεχθεὶς ὁ ποιητὴς πολύ τι πλῆθοႶρζρζρζρζρζ ἐνεχθεὶς ὁ ποιητὴς ὥσπερ ἐκ πηγῆς ὕδατος ὑπερβλύσαντος, πρὶν ἐπιλιπεῖν αὐτὸν καὶ διαρρυῆναι τὸ τὶάα ν ἐπίνοιαν ἣν ἔλαβε. τὸ δέ γε ἡμέτερον τῆς τέχνης ἐπίπονον καὶ βραδύ, μόλις καὶ κατ᾽ ὀλίγον προβαῖνἈὸ ι πετρώδει καὶ στερεᾷ κάμνον ὕλῃ. 71. ὴν ἀεί, μέχρις ἂν ἐκτελέσῃ τὸ ἔργον, πολλάκις καὶ πολλοῖς ἔτεσι. καὶ δὴ τὸ λεγόμενον, ὡς ἔστιν ἀκοῆς πιστότερα ὄμματα, ἀληθὲς ἴσως: πολαα γτυσριν μὴσπιν αὶ πλείονος δεόμενα ἐναργείας. ἡ μὲν γὰρ ὄψις αὐτοῖς τοῖς ὁρωμένοις συμβάλλει, τὴν δὲ ἀκοὴν οὐδκ ἀύνενῶο αι καὶ παραλογίσασθαι, μιμήματα εἰσπέμποντα γεγοητευμένα μέτροις καὶ ἤχοις. 72. ταῖς ἔξεστι καὶ ταῦτα ἐφ᾽ ὁποσονοῦν αὐξῆσαι. τοιγαροῦν Ὁμήρῳ μὲν ῥᾴδιον ἐγένετο εἰπεῖν τὸ μέγεθος τῆς Ἔριδος, ὅτι
  οὐρανῷ ἐστήριξε κάρη καὶ ἐπὶ χθονὶ βαίνει:
  ἐμοὶ δὲ ἀγαπητὸν δήπουθεν πληρῶσαι τὸν ὑπὸ Ἠλείων ἢ Ἀθηναίων ἀποδειχθέντα τόντα [73] σὺ μὲν οὖν φήσεις, ὦ σοφώτατε τῶν ποιητῶν Ὅμηρε, πολὺ τῇ τε δυνάμει τῆς ποωιο χρόνῳ προέχων, σχεδὸν πρῶτος ἐπιδεῖξαι τοῖς Ἕλλησι τῶν τε ἄλλων ἁπάντων θεῶp. 176] καὶ δὴ τοῦ μεγίστου θεῶν πολλὰς καὶ καλὰς εἰκόνας, τὰς μέν τινας ἡμέροβευς, ρὰς καὶ δεινάς. 74. λλάδος ἐπίσκοπος: ὃν ἐγὼ μετὰ τῆς ἐμαυτοῦ τέχνης καὶ τῆς Ἠλείων πόλείως σοῆφας σοῆωα ῆς βουλευσάμενος ἱδρυσάμην, ἥμερον καὶ σεμνὸνἐν ἀλύπῳ σχήματι, τὸν βίου απνζαὶ ὶὶ ὸὶ άντων δοτῆρα τῶν ἀγαθῶν , κοινὸν ἀνθρώπων καὶ πατέρα καὶ σωτῆρα καὶ φύλακα, ὡς δυνατὸν ἦν θνδηινο ιιινο ήσασθαι τὴν θείαν καὶ ἀμήχανον φύσιν. 75. ὺς γὰρ μόνος θεῶν πατὴρ καὶ βασιλεὺς ἐπονομάζεται, Πολιεύς τε καὶ Ὁμόγςνιος κκαὶ Ἑταιρεῖος, πρὸς δὲ τούτοις Ἱκέσιός τε καὶ Φύξιος καὶ Ξένιος καὶ Κτήσικος αὶ ς καὶ μυρίας ἄλλας ἐπικλήσεις ἔχων πάσας ἀγαθάς, βασιλεὺς μὲν κατὰ τὴν ἀρινμαὴν καὶ μυρίας ὠνομασμένος, πατὴρ δὲ οἶμαι διά τε τὴν κηδεμονίαν καὶτὸ πρᾷον, Πολιεὺς δὲ κὸο κὸο κὸο κὸον ὶ τὸ κοινὸν ὄφελος, Ὁμόγνιος δὲ διὰ τὴν τοῦ γένους κοινωνίαν θεοιῖς καιὰ 6 ] φίλιος δὲ καὶ Ἑταιρεῖος, ὅτι πάντας ἀνθρώπους ξυνάγει καὶ βούλεται φίλουὂ λμουὂ λους εὂ ις, ἐχθρὸν δὲ ἢ πολέμιον οὐδένα οὐδενός, Ἱκέσιος δέ, ὡς ἂν ἐπήκοϵός τε κελὂ δεομένοις, Φύξιος δὲ διὰ τὴντῶν κακῶν ἀπόφυξιν, Ξένιος δέ, ὅτι δεὲνν μηὉν τῶὲ τὲ ἀμελεῖν μηδὲ ἀλλότριον ἡγεῖσθαι ἀνθρώπων μηδένα, Κτήσιος δὲ καὶ Ἐπικάρπιι΅ς, ἀνθρώπων μηδένα, Κτήσιος δὲ καὶ ῶν αἴτιος καὶ δοτὴρ πλούτου καὶ δυνάμεως. [77] ὅτου δὲ ἦν ἐπιδεῖξαι ταῦτα μὴ φθεγγόμενον, ἆρα οὐχ ἱκανῶς ἔχει κατὰ τὴν τὴν; τὴν μὲν γὰρ ἀρχὴν καὶ τὸν βασιλέα βούλεται δηλοῦντὸ ἰσχυρὸν το῭ εἴδομυς κεπεπο κπεπο κὸὶ ς: τὸν δὲ πατέρα καὶ τὴν κηδεμονίαν τὸ πρᾷον καὶ προσφιλές: τὸν δὲ Πολινα καειιὶ νὶ μνότης καὶ τὸ αὐστηρόν: τὴν δὲ ἀνθρώπων καὶ θεῶν ξυγγένειαν αὐτό που μὸ τῆρς τῆρς ὅμοιον ἐν εἴδει συμβόλου: τὸν δὲ Φίλιον καὶ Ἱκέσιον καὶ Ξένιον καὶ Φύξιον καὶ Φύξιον Φύξιον τὰτοιαῦτα ἁπλῶς ἡ φιλανθρωπία καὶ τὸ πρᾷον καὶ τὸ χρηστὸν [стр. 177. οσύνη, δηλουμένη διὰ τῆς μορφῆς: ἀτεχνῶς γὰρ διδόντι καὶ χαριζομένῳ στθο῀ πράλιστο προς ά. [78] ταῦτα μὲν οὖν ὡς οἷόν τε ἦν ἐμιμησάμην, ἅτε οὐκ ἔχων ὀνομάσαι. συνεχῶς δὲ ἀστράπτοντα ἐπὶ πολέμῳ καὶ φθορᾷ πλήθους ἢ ὄμβρων ὑπερβολ὇ϼιν ἢ χηαν όνος, ἢ τανύοντα κυανῆν ἶριν, τοῦ πολέμου ξύμβολον, ἢ ἀστέρα πέμποντα ξυρνσνεχεṿῖ οβάλλοντα, δεινὸν τέρας ναύταις ἢ στρατιώτῃ, ἢ ἐπιπέμποντα ἔριν ἀργαλέαν Ἕλλησι κραά ὥστε ἔρωτα ἐμβάλλειν πολέμου καὶ μάχης ἄπαυστον κάμνουσιν ἀνθρώποις καὶ ἀπειρηκόσιν: οὐδέ γε ἱστάνλπτα ἐάσιγτα ἐἬσιις νθρώπων ἡμιθέων κῆρας ἢ στρατοπέδων ὅλων, αὐτομάτῳ ῥοπῇ κρινομένας: οδὐκ ονὰ νης μιμεῖσθαι: οὐ [79] μὴν οὐδὲ παρὸν ἠθέλησά γ᾽ ἄν ποτε . βροντῆς γὰρ εἴδωλον ἄφθογγον ἢ ἀστραπῆς ἢ κεραυνοῦ εἴκασμα ἀλαμπὲς ἐκ τῶεν τῶ μεταλλευμάτων ποῖον ἄν τι καὶ γένοιτο; ἔτι δὲ γῆν σειομένην καὶ κινούμενον Ὄλυμπον ὑπὸ νεύματι βραχεῖ τῶν ὀφρύων Ἷν ἔτι δὲ γῆν υς περὶ τῇ κεφαλῇ στέφανον Ὁμήρῳ μὲν εἰπεῖν εὐμαρὲς καὶ πολλὴ πρὸς τὰ τοαιαᅼεποτα ρία, τῇ δέ γε ἡμετέρᾳ τέχνῃ παντελῶς ἄπορον, ἐγγύθεν ἐχούσῃ καὶ σαφῆ τὸὸ὇ ἔλενὉἔλενῶῂ ς. 80. ληθές τε καὶ ὀρθόν: ἀλλ᾽ οὔτε τοὺς δόντας οὔτε τὸν ἑλόμενον καὶ δοκιμϭμίσαντἃ ἃ ιτ᾽ ἄν. οὐ γὰρ ἦν ἑτέρα φύσις ἀμείνων οὐδὲ λαμπροτέρα πρὸς ὄψιν, ἣν δυνατὸν εἰπρς χεςΉῖς ν ἀφικέσθαι καὶ μεταλαβεῖν δημιουργίας. 81. ον τε ἐν ἅπασι τούτοις στερεὸν ἕρμα: λέγω δὲ οὐ χρυσοῦ καὶ λίθου, ταῦτα μὲν γζὲν γκρ ὶὰρ 178] φαῦλα, ἀλλὰ τὴν πᾶσαν ἰσχυρὰν καὶ βαρεῖαν οὐσίαν: ἰdelta έκοντα εἰς ταὐτὸ γένεσιν ζῴων καὶ φυτῶν, οὐδὲ θεοῖς πᾶσι δυνατὸν ἢ σεσνέτοῳ ὃν πάνυ καλῶς ποιητὴς προσεῖπεν ἕτερος,
  Δωδωναῖε μεγασθενὲς ἀριστοτέχνα πάτερ.
  82. Ἠλείων πόλιν, ἀλλὰ τὴν πᾶσαν τοῦ παντὸς ὕλην. Φειδίαν δὲ ἢ Πολύκλειτον οὐκ ἂν εἰκότως ἀπαιτοῖτε πλέον οὐδέν, ἀλλὰ κκαὶ τεαῶ ὶ σεμνότερα τῆς ἡμετέρας χειρωναξίας. 83. τεχνίτην μὲν θεὸν εὐπόρησεν ἐπὶ τὸ τῆς ἀσπίδος ἔργον, ὕλην δὲ ἑτέραν οὐϑκεκεί ν. φησὶ γὰρ οὕτω:
  χαλκὸν δ᾽ ἐν πυρὶ βάλλεν ἀτειρέα κασσίτερόν τε
  καὶ χρυσὸν τιμῆντα καὶ ἄργυρον.
  ἀνθρώπων μὲν οὖν ἔγωγε οὐδενὶ παραχωρήσαιμ᾽ ἂν κρείττονα ἐμοῦ ποτε γεννσθαζ τὶ ην, αὐτῷ δὲ τῷ Διί, δημιουργοῦντι τὸν ἅπαντα κόσμον οὐ χρὴ ξυμβάλλεινδ ονὐ θέννα. 84. τεφανῶσαι ἄν. ἴσως δὲ τοὺς πολλοὺσλέληθεν ὁ λόγος ὑπὲρ ὧν γέγονε, καὶ μάλα, ἐμοὶ δοκετοῖν, εοοὶ ἁρμόττων καὶ πλήθει ἀκοῦσαι, περί τε ἀγαλμάτων ἱδρύσεως, ὅπως δεῖ ἱδρῦσθαι, καζοὶ ποὶ ὅπως, ἄμεινον ἢ χεῖρον διανοοῦνται περὶ τῶν θείων, ἔτι δὲ περὶ τῆς πρώτης ἐπινοίας θεοῦ, ποία τις καὶ τίνα τρόπον ἐν τοῖς ἀνθρώποις ἐγένετο. πολλὰδὲ οἶμαι καὶ περὶ δυνάμεως ἐρρρήθη τοῦ Διὸς κατὰ τὰς ἐπωνυμίας. εἰ δὲ μετ᾽ εὐφημίας τοῦ τε ἀγάλματος καὶ τῶν ἱδρυσαμένων, πολὺ ἄμεινον. [85] τῷ γὰρ ὄντι τοιοῦτος ἡμῖν προσορᾶν ἔοικε, πάνυ εὔνους [с. 179. ῶς καὶ προσηκόντως ἐπιτελεῖς, θυσίας τε θύουσα ἐκ τῶν παρόντων μεγαλοπρεπε´νς αᴶὖς κᴶὖς ὐκλεέστατον ἀγῶνα τιθεῖσα ὡς ἀπ᾽ ἀρχῆς εὐεξίας καὶ ῥώμης καὶ τάχους, ὅσα τε ἑορτῶν καὶ μυστηρίων ἔθη λαβοῦσα διαφυλάττεις. ἀλλὰ ἐκεῖνο φροντίζων σκοπῶ, ὅτι αὐτήν σ᾽ οὐκ ἀγαθὴ κομιδὴ ἔχαμει, λργλᾅυϽ Ἷ ὸν ἔχεις αὐχμεῖς τε κακῶς καὶ ἀεικέα ἕσσαι.᾿
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ἐν ΑΘΗΝΑΙΣ περὶ ΦΥΓΗΣ.
  ὅτε φεύγειν συνέβη με φιλίας ἕνεκεν λεγομένης ἀνδρὸς οὐ πονηροῦ, τῶν δὲ τόατε τωεὉ καὶ ἀρχόντων ἐγγύτατα ὄντος, διὰ ταῦτα δὲ καὶ ἀποθανόντος, δί᾽ ἃ πολλοοῖς σσπονῖς κεδοὖς ν ἐδόκει μακάριος, διὰ τὴν ἐκείνων οἰκειότητα καὶ ξυγγένειαν, ταύτμης ἐἂνεχθεί ὲ τῆς αἰτίας, ὡς δὴ τἀνδρὶ φίλον ὄντα καὶ σύμβουλον: ἔθος γάρ τι τοῦτό ἐστι τνσρΥν τνῶν τυνῶν τυρον ἐν Σκύθαις τοῖς βασιλεῦσι συνθάπτειν οἰνοχόους καὶ μαγείρους καὶ παλλακκάς, Ήὶ π᾽ αὐτῶν ἀποθνήσκουσιν ἑτέρους προστιθέναι πλείους ἀπ᾽ οὐδεμιᾶς αἰτίας: [2] ἰτίας: [ 2 ] οὖν, ἐπεί με φεύγειν ἔδοξεν, ἐσκόπουν πότερον ὄντως χαλεπόν τι καὶ δυστυχφὲς τἴη γῆς κατὰ τὴν τῶν πολλῶν δόξαν, ἢ πάντα τὰ τοιαῦτα ἕτερον πέπονθεν, ὁποῖσνμν λεγρνον ὶ τὴν μαντείαν τὴν τῶν γυναικῶν ἐν τοῖς ἱεροῖς. ἐκεῖναι γὰρ βῶλόν τινα ἢ λίθον αἴρουσαι σκοποῦσιν ἐν τούτῳ περὶ τοῦ πΗάγμα΅τν὿ω ονται. καὶ δὴ ταῖς μὲν αὐτῶν φασι γίγνεσθαι κοῦφον, ταῖς δὲ βαρύν, ὡς μηδὲ κινῆσαι [стр. 180] [3] δύνασθαι ῥᾳδίως. μὴ ἄρα καὶ τὸ φεύγειν καὶ τὸ πένεσθαι καὶ γῆρας δὴ καὶ νόσος καὶ πάντα μϦτια῿ ν βαρέα φαίνεται καὶ χαλεπά, τοῖς δ᾽ ἐλαφρά τε καὶ εὔκολα: ἐκεῖ μὲν ἴσως κταμοὰ τδὰ τδὲ ς διαφορὰν ἐλαφρύνοντος τοῦ δαιμονίου τὸ βάρος, ἐνταῦθα δὲ οἶμαι πρὸς τὴν τοῦ χρωμένου δύναμιν καὶ γνώμην. [4] καὶ δὴ ἀνεμιμνησκόμην Ὀδυσσέως τε παρ᾽ Ὁμήρῳ κατοδυρομένου πολλάκις αὑτόν, Ἰὸὶ ος οὐδαμῶς τε ἀδυνάτου καρτερεῖν, πολλὰ ὅμως ἀνάξια λέγοντος καὶ θρηνάσποῦντος τῇ θαλάττῃ διὰ πόθον τῆς πατρίδος: τέλος δέ, ὥς φησιν ὁ ποιητής, ἐπεθύμει καπνά ὸ τῆς αὑτοῦ γῆς ἀνιόντα, εἰ καὶ δέοιπαραχρῆμα ἀποθνῄσκειν, καὶ οὔτε τὰ πρότεροαν ἔὔργαν αὐτὸν οὔτε θεὸς μάλα καλὴ καὶ ἀγαθὴ περὶ πολλοῦ ποιουμένη, ὥστε ὑποσχέσθαι ποὴ [ 5 ] αὖ παρ᾽ ἑτέρῳ ποιητῇ τῶν ὕστερον τὴν Ἠλέκτραν πυνθανομένην ὑπὲρ τοῦἂρκελφῶοᦿ ὶ ἐλεοῦσαν αὐτὸν τῆς φυγῆς, οὕτω πως ἐρωτῶσαν: ποῦ γῆς ὁ τλήμων τλήμοοναϰ φϔνας φϔὕτω πως ἐρωτῶσαν: καὶ τὸν οὐχ ἧττον ἐλεεινῶς ἀποκρινόμενον, οὐχ ἕνα νομίζων φθείρεται πόλεωνῂ ὲ αὖθις ἐρωτῶσαν, ἦπου σπανίζει τοῦ καθ᾽ ἡμέραν βίου; κἀκεῖνον οὕτως λέγοντα: ἔχει μέν, ἀσθενῆ δέ, ἅτε φεύγων ἀνήρ, [6] πρὸς δႽρτο τοϴδὲ τοϴδ΍το τολμηθέντα τολμήματα καὶ πολέμουσπολεμηθέντας ὑπὸ φυγάδων, ὅπως οἴκαδε κατέλθοιιρν, τεωρν, τεωρν δήμους καὶ τοὺς τυράννους τοὺς ἐξελάσαντας παρὰ δύναμιν, μέγα νομιζόντων, εἶ καἶ δέοι τελευτᾶν μαχομένους ἐν τῇ αὑτῶν γῇ: σύμπαντα ταῦτά με ἐξέπληττε καὶ ἠνάγκεκεια εῖσθαι καὶ βαρὺ τὸ συμβεβηκός. ἐπεὶ δὲ ἐνεθυμήθην ὅτι Κροίσῳ τῷ Λυδῶν[стр. 181] βασιλεν ἑκόντα καταλιπόκντα ὶ μηδὲν αἰσχύνεσθαι τούτου ἕνεκεν, εἰ δόξει κακὸς εἶναι τοῖς ἀνθρώποποιτς, Ήὸς [7 ]
  ἀλλ᾽ ὅταν ἡμίονος βασιλεὺς Μήδοισι γένηται,
  καὶ τότε, Λυδὲ ποδαβρέ, πολυψήφιδα παρ᾽ Ἕρμον
  φεύγειν μηδὲ μένειν μηδ᾽ αἰδεῖσθαι κακὸς εἶναι,
  δῆλον ὅτι τὴν αἰδῶ νῦν ἀντὶ τῆς αἰσχύνης ὀνομάζων, ὥσπερ ἔθος ἐστὶ τοῖς,τοῖ καὶ τὸ κακὸν εἶναι ἀντὶ τῆς δόξης τῆς παρὰ τοῖς πολλοῖς: [8] ἐκ δὲ τούτου ἷν ἐκ δὲ τούτου ὅτι οὐ πάντως ἡ φυγὴ βλαβερὸν οὐδὲ ἀσύμφορον οὐδὲ τὸ μένειν ἀγαθὸν κλοαὶ ἀγαθὸν κλοὶ ὐδὲ τὸ μένειν ῾οὐ γὰρ ἂν τὸ μὲν αὐτῶν παρῄνει καὶ συνεβούλευεν ὁ Ἀπόλλων, τὸ φεύγειιν, τὸ φεύγειιν, τὸ μειν ντικρυς ἀπηγόρευε, καὶ ταῦτα ἀνδρὶ θεσπίζων, ὅς ἦν ἐπιμελέστατος περὶ τὸ θεθαθεον πλείστας ἔθυε καὶ μέγιστα ἀναθήματα πεπόμφει τῶν πώποτε ἀναθέντων εἰς Δελφοὺσ᾽ [ 9 % ὰ τὸ παλαιὸν ἔθος τῶν Ἑλλήνων. οὐ γὰρ περὶ νόσου μὲν καὶ ἀπαιδίας, εἴ τῳ μὴ γίγνοιντο παῖδες, καὶ περὶσμςςαυῶονὶ βουλεύειν αὐτόν, περὶ δὲ τοιούτου πράγματος ἧττον δυνήσεσθαι. καὶ δὴ χρωμένῳ μοι ἀνεῖλεν ἄτοπόν τινα χρησμὸν καὶ οὐ ῥᾴδιον συμβαλεῖν. ἐκέλευε γάρ με αὐτὸ τοῦτο πράττειν ἐν ᾧ εἰμι πάσῃ προθυμίᾳ, ὡς καλέήν τινα καυνκ συ ᾶξιν, ἕως ἄν, ἔφη, ἐπὶ τὸ ἔσχατον ἀπέλθῃς τῆς γῆς. καίτοι χαλεπὸν καὶ κατ᾽ ἄνθρωπον ψεύδεσθαι, μὴ ὅτι κατὰ θεόν. 10. κώπην φέρων, Τειρεσίου συμβουλεύσαντος, ἀνδρὸς τεθνηκότος, μέχρι ἂν ἀνθδρώποჹς ἀκοῇ γιγνώσκουσι θάλατταν: ἐμοὶ δὲ οὐ ποιητέον τοῦτο τοῦ θεοῦ κελεύοντος; οὕτω δὴ παρακελευσάμενος ἐμαυτῷ μήτε δεδιέναι μήτε αἰσχύνεσθαι τὸ πρᾶγμα, στολνλήν τε τὸπν τε τὸπνε βὼν καὶ τἄλλα κολάσας ἐμαυτὸν ἠλώμην πανταχοῦ. [11] οἱ δὲ ἐντυγχάνοντες ἄνθρωποι [стр. 182] ὁρῶντες οἱ μὲν ἀλήτην, οἱ δὲ πτωχὸν ἐκάλουν, οἱ δέ τινες καὶ φιλόσοφον ἐντεῦθεν ἐμοὶ συνέβη κατ᾽ ὀλίγον τε καὶ οὐ βουλευσάμενον αὐτὸν οὐδὲ ἐαφὲ ἐαφὲ ἐαφὐ ὐ ρονήσαντα τούτου τοῦ ὀνόματος τυχεῖν. οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν καλουμένων φιλοσόφων αὑτοὺς ἀνακηρύττουσιν, πισμερ ολἈν ήρυκες: ἐγὼ δὲ τῶν [12] ἄλλων λεγόντων οὐκ ἐδυνάμην ἀεὶ καὶ πᾶσι διαμάχεσθαι. τυχὸν δέ τι καὶ ἀπολαῦσαι τῆς φήμης συνέβη μοι. πολλοὶ γὰρ ἠρώτων προσιόντες ὅ, τι μοι φαίνοιτο ἀγαθὸν ἢ κακόν: ὥστε ἠναγκαζ϶ς ιν ὑπὲρ τούτων, ἵνα ἔχοιμι ἀποκρίνεσθαι τοῖς ἐρωτῶσιν. πάλιν δὲ ἐκέλευον λέγειν καταστάντα εἰς τὸ κοινόν. οὐκοῦν καὶτοῦτο ἀναγκαῖον ἐγίγνετο λέγειν περὶ τῶν προσηκόντων τοῖς ἀνθῖς ἀνθῖς ἀνθῖς ἀνθρώ φ᾽ ὧν ἔμελλον ὀνίνασθαι τὰ ἐμοὶ φαινόμενα. 13. ὐδὲ σκοπεῖν ὅπως ἀπαλλαγεὶς τῶν παρόντων κακῶν καὶ τῆς πολλῆς ἀμαθίας καεκ὇ ται έστερον καὶ ἄμεινονβιώσεται, κυκώμενοι δὲ καὶ φερόμενοι πάντες ἐν ταὐτῷ κεταὶ τερὶ τερὶ δόν, περί τε χρήματα καὶ δόξας καὶ σωμάτων τινὰς ἡδονάς, οὐδεὶς ἀπαλλαγῆναι τούτων δႿνάμεν ἐλευθερῶσαι τὴν αὑτοῦ ψυχήν: καθάπερ οἶμαι τὰ ἐμπεσόντα εἰς τὰς δϯνας σ϶ταλούειρπαούειρπενα μενα καὶ οὐχ οἷά τε ἀπαλλαγῆναι τῆς δινήσεως. 14 νίοτε ὑπὸ ἀπορίας ἀνῆγον ἐπί τινα λόγον ἀρχαῖον, λεγόμενον ὑπό τινος Σωκῖράά, έποτε ἐκεῖνος ἐπαύσατο λέγων, πανταχοῦ τε καὶ πρὸς ἅπαντας βοῶν καὶα διατειλπναόμενος ίστραις καὶ ἐν τῷ Λυκείῳ καὶ ἐπὶτῶν ἐργαστηρίων καὶ κατ᾽ ἀγοράν, ὥσπερ ἀπὸ μηχανῆς θεςις, τΡις [15] οὐ μέντοι προσεποιούμην ἐμὸν εἶναι τὸν λόγον, ἀλλ᾽ οὗπερ ἦν, καὶ μξίႿႴᴅν, δύνωμαι ἀπομνημονεῦσαι ἀκριβῶς [стр. 183. ἔχειν, μηδὲ ὅτι ταῦτα λέγω ἃ τυγχάνει πολλοῖς ἔτεσι πρότερον εἰρημένα, διἇσντοῦτΧτο ιν τὸν νοῦν. ἴσως γὰρ ἄν, ἔφην, οὕτως μάλιστα ὠφεληθείητε. οὐ γὰρ δή γε εἰκός ἐστι τοὺς παλαιοὺς λόγους ὥσπερ φάρμακα διαπνεύσαντας ἀπνὁλωλεκκι αμιν. 16 όα πάνυ ἀνδρείως τε καὶ ἀνυποστόλως, Ποῖ φέρεσθε, ὤνθρωποι, καὶ ἀγνοεῶντε μηεδὲν πράττοντες, χρημάτων μὲν ἐπιμελούμενοι καὶ πορίζοντες πάντα τρόπον, ὅπως αὼτοί τεξἆἆ καὶ τοῖς παισὶν ἔτι πλείω παραδώσετε, αὐτῶν δὲ τῶν παίδων καὶ πρότερον ὑμῶμν τῼέρω πατέῶή πατέῶν πατέῶν ὁμοίως ἅπαντες, οὐδεμίαν εὑρόντες οὔτε παίδευσιν οὔτε ἄσκησιν ἱκανὴν μριινὲπ ὲ ώποις, ἣν παιδευθέντες δυνήσεσθε τοῖς χρήμασι χρῆσθαι ὀρθῶς καὶ δικαμίβως, ἀἀλλρκὰ ὶ ἀδίκως, καὶ ὑμῖν αὐτοῖς ἐπιζημίως , ὃ σπουδαιότερον ἡγεῖσθαι τῶν χρημάτων, καὶ υἱοῖς καὶ θυγατράσι καὶ γφδναιξὶ ὶ ὶ ὶ ῖς καὶ φίλοις, κἀκεῖνοι ὑμῖν. 17 ς διδάσκοντες οἴεσθε σωφρονέστερον καὶ ἄμεινον οἰκήσειν τὴν πόλιν; καίτοι εἴ τις συναγαγὼν τούς τε κιθαριστὰς καὶ τοὺς παισοτρίβας καὶ τοὺς γραμματὼστὸ ριστα ἐπισταμένους ἕκαστα τούτων πόλιν κατοικίσειεν ἐξ αὐτῶν ἢ καὶ ἔθνος, περὶ μμθθνος, κερὶ ε τὴν Ἰωνίαν, ποία τις ἂν ὑμῖν δοκεῖ γενέσθαι πόλις καὶ τίνα οἰκεῖσθαι τρόπον; οὐ πολὺ κάκιον καὶ αἴσχιον τῆς ἐν Αἰγύπτῳ καπήλων πόλεως, ὅπου πάντκεοατοάπκος ῦσιν, ὁμοίως μὲν ἄνδρες, ὁμοίως δὲ γυναῖκες; οὐ πολὺ γελοιότερον οἰκήσουσιν οὗτοι, οὓς λέγω τοὺς τῶν ὑμετέρων παίδων οιάάάασκν παιδοτρίβαι καὶ κιθαρισταὶ καὶ γραμματισταί, προσλαβόντες τούς τε . καὶ γὰρ δὴ ὅσα μανθάνουσιν οἱ [стр. 184. ἕκαστος, ποιῇ τὸ κατὰ τὴν τέχνην, οἷον ὁ μὲν κυβερνήτης ὅταν εἰς τὴν ναμη὿ῼῦην὿ῼῦην ίῳ κατευθύνων: διὰ τοῦτο γὰρ ἐμάνθανε κυβερνᾶν: ὁ δὲ ἰατρὸς ἐπειδὰν παραλθὸνῃ κάμνοντα, τοῖς φαρμάκοις καὶ τοῖς περὶ τὴν δίαιταν ἰώμενος, οὗ [19] ἕνεκα τοἐκτήσἐκτήσ ιρίαν. οὐκοῦν καὶ ὑμεῖς, ἔφη, ἐπειδὰν δέῃ τι βουλεύεσθαι περὶ τῆς πόλεως, συνελθόνῃ ἐκκλησίαν, οἱ μὲν ὑμῶν κιθαρίζουσιν ἀναστάντες, οἱ δέ τινες παλαίετε, ἄσιλοι δὲ τῶν Ὁμήρου τι λαβόντες ἢ τῶν Ἡσιόδου; ταῦτα γὰρ ἄμεινον ἴστε ἑτέρων, καὶ ἀπὸ τούτων οἴεσθε ἄνδρεσἀγαθοὶ ἔσεέσθαι κειιὶ ά τε κοινὰ πράττειν ὀρθῶς καὶ τὰ ἴδια, καὶ νῦν ἐπὶ ταύταις ταῖς ἐλπίσπιν οἴεκε ν καὶ τοὺς υἱέας παρασκευάζετε ὡς δυνατοὺς ἐσομένους χρῆσθαι τοῖς τε αὑτῶῶν κκς σίοις πράγμασιν, οἳ ἂν ἱκανῶς κιθαρίσωσι Παλλάδα περσέπολιν δεινὰν ἢ τῷ ποδὶ βῶσι πρὸς τὴν λύραν:ὅᲸσγς ὰ συμφέροντα ὑμῖν αὐτοῖς καὶ τῇ πατρίδι καὶ νομίμως καὶ δικαίως μεθ᾽ στεπούνοί καὶ οἰκήσετε, μὴ ἀδικῶν ἄλλος ἄλλον μηδὲ ἐπιβουλεύων, τοῦτο δὲ οὐδβποτε ἐτῦμάḸ μέλησεν ὑμῖν πώποτε οὐδὲ νῦν ἔτι φροντίζετε. [20] καίτοι τραγῳδοὺς ἑκάστοτε ὁρᾶτε τοῖς Διονυσίοις καὶ ἐλεεῖτε τὰ ἀτυχήμαίτατῖ τραγῳδίαις ἀνθρώπων: ἀλλ᾽ ὅμως οὐδέποτε ἐνεθυμήθητε ὅτι οὐ περὶ τοὺς ἀγραμεδπάττ ὶ τοὺς ἀπᾴδοντας οὐδὲ τοὺς οὐκ εἰδότας παλαίειν γίγνεται τὰ κακὰ ταῦτα, οὐδηνν ίς ἐστιν, οὐδεὶς ἕνεκα τούτου τραγῳδίαν ἐδίδαξεν. τοὐναντίον γὰρ περὶ τοὺς Ἀτρέας καὶ τοὺς Ἀγαμέμνονας καὶ τοὺσΟἰδίποδας ἴδιοι ς τὰς τραγῳδίας, οἳ πλεῖστα ἐκέκτηντο χρήματα χρυσοῦ καὶ ἀργύρου καὶ γῆς καὶνΉβος ὶ δὴ τῷ [21] δυστυχεστάτῳ αὐτῶν γενέσθαι φασὶ χρυσοῦν πρόβατον . καὶ μὴν ὁ Θάμυρίς γε εὖ μάλα ἐπιστάμενος κιθαρίζειν καὶ πρὸς αὐτὰς τὰς ΜούπΉρας ὶ τῆς ἁρμονίας, ἐτυφλώθη διὰ τοῦτο καὶ προσέτι[стр. 185] ἀπέμαθε τὴν κιθαριστικήν. καὶ τὸν Παλαμήδην οὐδὲν ὤνησεν αὐτὸν εὑρόντα τὰ γράμματα πρὸς τὸ μὴ ἀδίκαως τὑḸὸὑ ιῶν τῶν ὑπ᾽ αὐτοῦ παιδευθέντων καταλευσθέντα ἀποθανεῖν: ἀλλ᾽ ἕως μὲν ἦσικνἦσικνἦσικνἀποθανεῖν ἀμαθεῖς τούτου τοῦ μαθήματος, ζῆν αὐτὸν εἴων: ἐπειδὴ δὲ τούς τε ἄλλμααααυδς ἐίδκά ἐίδκά τοὺς Ἀτρείδας δῆλον ὅτι πρώτους, καὶ μετὰ τῶν γραμμάτων τοὺς φρυκτοὺς ὅπως χρὴ ἀνέχειν κεθὖὸ τὸ πλῆθος, ἐπεὶ πρότερον οὐκ ᾔδεσαν οὐδὲ καλῶς ἀριθμῆσαι τὸν ὄχλμον, τΰσπερ οοἱ πρόβατα, τηνικαῦτα σοφώτεροι γενόμενοι καὶ ἀμείνους ἀπέκτειναν αὐτόν. [22] εἰ δέ γε, ἔφη, τοὺς ῥήτορας οἴεσθε ἱκανοὺς εἶναι πρὸς τὸ βουλεύεσθαι καἐνΉ τὸ τέχνην ἄνδρας ἀγαθοὺς ποιεῖν, θαυμάζω ὅτι οὐ καὶ δικάζειν ἐκείνοις τπαρερις ἐπετρις ἐπετρις ἐπετρις ν πραγμάτων, ἀλλ᾽ ὑμῖν αὐτοῖς, καὶ ὅπως οὐκ, εἰ δικαιοτάτους καὶ ἀρίστοαπεις ὂ , καὶ τὰ χρήματα ἐκείνοις ἐπετρέψατε διαχειρίζειν. ὅμοιον γὰρ ἂν ποιήσαιτε ὥσπερ εἰ κυβερνήτας καὶ ναυάρχους τῶν τριήρων τειτοἀείξαοἀποείξα ηρίτας ἢ τοὺς κελευστάς. [23] εἰ δὲ δή τις λέγοι τῶν πολιτικῶν τε καὶ ῥητόρων πρὸς αὐτὸν ὅτι ταύτύῃ μέντὸοι ι χρώμενοι Ἀθηναῖοι Περσῶν ἐπιστρατευσάντων τοσαύταις μυριάσιν ἐπὶ τὴν πόλζεςν Ὄ αὶ τὴν ἄλλην Ἑλλάδα, τὸ μὲν πρῶτον δύναμιν καὶ στρατηγοὺς ἀποστείλαντος τοολος τοολο,τεσιλο βαωσιοῦ δὲ αὐτοῦ Ξέρξου παραγενομένου μετὰ παντὸς τοῦ πλήθους τοῦ κατὰ τὴν Ἀσίαν, ἅπαντας τούτους σκν ἐνίίκ ταχοῦ περιῆσαν αὐτῶν καὶ τῷ βουλεύεσθαι καὶ τῷ μάχεσθαι. καίτοι πῶς ἂν ἠδύναντο περιεῖναι τηλικαύτης παρασκευῆς καὶ τοσούτου πλήθδους ιιά κατ᾽ ἀρετήν; [24] ῦς ; πρὸς τὸν τοιαῦτα εἰπόντα ἔλεγεν ὅτι οὐδὲ ἐκεῖνοι ἦλθον παιδείαν οὐδεμίαν παιδεν παιδε δὲ ἐπιστάμενοι βουλεύεσθαι περὶ τῶν πραγμάτων, ἀλλὰ τοξεύειν τε καὶ ἱππεύειν κεξτνὶ κεξρὶ καὶ ότες, καὶ τὸ γυμνοῦσθαι τὸ [стр. 186. εν ὀνήσειν: ὥστε οὐδ᾽ ἦν στρατηγὸς ἐκείνων οὐδεὶς οὐδὲ βασιλεύς, ἀλλιλεύς, ἀλλιλεύς, ἀλλιπάάε ἀμύθητοι πάντων ἀφρόνων καὶ κακοδαιμόνων. εἷς δέ τις ἐν αὐτοῖς ὑπῆρχεν ὀρθὴν ἔχων τιάραν καὶ ἐπὶ θρόνου χρφζσοῦ καοῦ καοῦ ᾽ οὗ πάντες ὥσπερὑπὸ δαίμονος ἠλαύνοντο πρὸς βίαν, οἱ μὲν εἰς τὴν θάάάατταν, οἰς ὀρῶν, καὶ μαστιγούμενοι καὶ δεδιότες καὶ ὠθούμενοι καὶ τρέμοντες ἠναγκάζοντο ἠναγκάζοντο ἠθούμενοι ν. 25. ὸν ἕτερον, οὐ δι᾽ ἐμπειρίαν, ἀλλὰ διά τινα τύχην, πολλάκισδὲ καὶ δὶς ἐφεξῆφῆφ ως καὶ Ἀθηναίοις Πέρσαι συμβαλόντες, τοτὲ μὲν Ἀθηναῖοι περιῆσαν, τοτὲ δὲ Πέρσαι, ὥσπερ ὕστερον, ὅτε καὶ τὰ τείχη τῆς πόλεως κατέβαλον μετὰ ΛακεδίαιμΉΉν ντες. [26] ἐπεὶ ἔχοις ἄν μοι εἰπεῖν εἰ τότε Ἀθηναῖοι ἀμουσότεροι καὶ ἀγραμματώτεροι εαγοι γ; ἔπειτα αὖθις ἐπὶΚόνωνος, ὅτε ἐνίκησαν τῇ ναυμαχίᾳ τῇ περὶ Κνίδον, ἄμιαινΐπονἅ ὶ ᾖδον; οὕτως οὖν ἀπέφαινεν αὐτοὺς οὐδεμιᾶς παιδείας χρηστῆς τυγχάνοντας. τοῦτο δὲ οὐ μόνον Ἀθηναίοις, ἀλλὰ καὶ σχεδόν τι πᾶσιν ἀνθρώποις καὶ πρότεροὶ πρότεροὶ πρότεροὶ συμβέβηκεν. 27. πρὸς τὸν βίον ζῆν τε καὶ πράττειν ἐπιχειρεῖν οὕτως μεγάλα πράγματα μηδὲ αὐτοὺς ἀἀ έσκειν: τοὺς γὰρ ἀμαθεῖς καὶ ἀπαιδεύτους ψέγειν αὐτοὺς ὡς οὐ δυναμέπννους ζῶ ναι δὲ ἀμαθεῖς οὐχὶ τοὺς ὑφαίνειν ἢ σκυτοτομεῖν μὴ ἐπισταμένους οὐδὲ τοὺς ὀρχεῖσθακ οὐκ εἰνλλτας, ὐκ εἰνλλτας, ὐκ ἀγνοοῦντας ἃ ἔστιν εἰδότα καλὸν καὶ ἀγαθὸν ἄνδρα εἶναι. καὶ οὕτως δὴ παρεκάλει πρὸς τὸ ἐπιμελεῖσθαι καὶ προσέχειν αὑτῷ τὸν νο῿σνν καθὶ φὶὶ ᾔδει γὰρ ὅτι τοῦτο ζητοῦντες οὐδὲν [стр. 187] ἄλλο ποιήσουσιν ἢ φιλοσοφήσουσι. τὸ γὰρ ζητεῖν καὶ φιλοτιμεῖσθαι ὅπως τις ἔσται καλὸς καὶ ἀγαθὸς οὐακ ἄλειιι τι ὸ φιλοσοφεῖν. οὐ μέντοι πολλάκις οὕτως ὠνόμαζεν, ἀλλὰ μόνον ζητεῖν ἐκέλευεν ὅπως ἄναρζζες ἐκέλευεν ὅπως ἄναρζοο νται. 29. ν ἐν αὐτῇ τῇ Ῥώμῃ γενόμενον ἡσυχίαν ἄγειν, ἴδιον μὲν οὐδένα ἐτόλμων σιαλιέγν σιαλιέγ καταγελασθῶ τε καὶ ἀνόητος δόξω φοβούμενος, ἅτε συνειδὼς αὑτῷ πολλὴν αμζμιότητα ν : ἐνεθυμούμην δέ, φέρε, ἂν μιμούμενος τοιούτους τινὰς διαλέγωμαι λόγουυ περὶ ζνν ζνν ων παρ᾽ αὐτοῖς, ὡς οὐδέν ἐστιν αὐτῶν ἀγαθόν, καὶ περὶ τρυφῆς καὺ ἀκολασιῶώ, τζπολασιῶὶ δείας πολλῆς καὶ ἀγαθῆς δέονται, τυχὸν οὐ καταγελάσουσί μου ταῦτα λέγοντος ουνισὲ ουνδὲ νόητον: [ 30] εἰ δὲ μή, ἕξω λέγειν ὅτι εἰσὶν οἱ λόγοι οὗτοι ἀνδρὸς ὃν οἵ τε Ἕλληνααθες ἀνδρὸς ὃν οἵ ντες ἐπὶ σοφίᾳ καὶ δὴ καὶ ὁ Ἀπόλλων σοφὸν αὐτὸν ἡγήσατο. καὶ Ἀρχέλαος Μακεδόνων βασιλεύς, πολλὰ εἰδὼς καὶ πολλοῖς συγγεγονὼς τῶν σοφἶν, λὼὶν σοφἶν τὸν ἐπὶ δώροις καὶ μισθοῖς, ὅπως ἀκούοι αὐτοῦ διαλεγομένου τοὺς λόυγους οςους τους τους τους 31. οὐ κατὰ δύο καὶ τρεῖς ἀπολαμβάνων ἐν παλαίστραις καὶ περιπάτοις: οὐ γὰρδωνατḸἅνατḅνὶ περιπάτοις n παιδείας κρείττονος καὶ ἐπιμελεστέρας, εἰ μέλλουσιν εὐδαίμονες ἔσεσθαι τῷ ὄιντι κεθντι κεθτ὾ ἀλλὰ μὴ δόξῃ τῶν πολλῶν ἀνθρώπων, ὥσπερ νῦν, ἥτις αὐτοὺς μεταπείσει καιδὶ αιιδὶ αιδάξα τι τούτων μὲν οὐδέν ἐστιν ἀγαθόν, ὑπὲρ ὧν σπουδάζουσι καὶ πάσῃ προθυμίᾳ κτ῿ μίζουσιν, ὅσῳ ἂν [стр. 188] πλείω κτήσωνται, τοσούτῳ ἄμεινον βιώσεσθαι καὶ μακαριώτερον: [32] σωφροσύννην αὀὲ ὲ ὲ καὶ δικαιοσύνην ἐάνπερ ἐκμελετήσωσι καὶ ταῖς ψυχαῖς ἀναλάβωσι, διδασκάλους πνοὶ ὑρόντες καὶ τῶν ἄλλων ἁπάντων ἀμελήσαντες, εἴτε Ἕλληνας εἴτε Ῥωμαίους εἴτε πιἴτε τριὂ ἢ παρ᾽ Ἰνδοῖς ἀνήρ ἐστι διδάσκαλοσὧν εἶπον, ὥσπερ οἶμαι τοξικῆς τε καὶ ἱππικῆς ἢ νὴ Δία ἰατρεις τεθειρις ν ἐπιστάμενος τὰ νοσήματα τοῦ σώματος, οὕτως ἱκανὸς ὢν ἰᾶσθαι τὰς τῂθος όυχνῂ ις ἀκολασίας καὶ πλεονεξίας καὶ τῶν τοιούτων ἀρρωστημάτων δυνήσεταν ἀπαλλντπξαι τοὶ ῶν κρατουμένους, τοῦτον παραλαβόντας καὶ ἀγαγόντας, λόγῳ πείσαντασἢ φιλίᾳ: 33 ὐδὲ ἄλλοις δώροις: καταστήσαντας δὲ εἰς τὴν ἀκρόπολιν νόμῳ προαγορεῦσαι τοὺ΅ τοὺ΅ οιτᾶν παρ᾽ αὐτὸν καὶ συνεῖναι, καὶ μηδὲν ἧττον τοὺς πρεσβυτέρους, ἕως σοπαν ἅως σοπαν ἅτον ενόμενοι καὶ δικαιοσύνης ἐρασθέντες, καταφρονήσαντες χρυσοῦ καὶἀργύρου καὶ ἐλέφαντ΅ος καὴδνὶ ὶ ὶ μύρου καὶ ἀφροδισίων, εὐδαίμονες οἰκῶσι καὶ ἄρχοντες μάλιστα καὶ πριζτονᶶ τεζτον αὑ ὶ τῶν ἄλλων ἀνθρώπων: [34] τότε γάρ, ἔφην, ἔσται ὑμῶν ἡ πόλις μεγάλη κα὇α ἰσχα ἰσχχυρὰ κατ᾽ ἀλήθειαν: ὡς τό γε νῦν τὸ μέγεθος αὐτῆς ὕποπτον καὶ οὐ πάνυ ἀσφαλές. ὅσῳ γὰρ ἄν, ἔφην, πλείων ἥ τε ἀνδρεία καὶ ἡ δικαιοσύνη. καὶ ἡ σωφροσύνη γίγνηται παρ᾽ ὑμῖν, τοσούτῳ ἔλαττον ἔσται τό τε ἀργύριον κσκαὶ τκκαὶ τκκαὶ τκκα ὶ τὰ ἐλεφάντινα σκεύη καὶ τὰ ἠλέκτρινα καὶ κρύσταλλος καὶ θύον καὶ ἔβενος ζνα ικῶν κόσμος καὶ τὰ ποικίλματα καὶ αἱ βαφαὶ καὶ ξύμπαντα ἁπλῶς τὰ νῦνα ἐίν τει πό καὶ 35 νός : καὶ οἰκίας μικροτέρας καὶ ἀμείνους οἰκήσετε, καὶ οὐ τοσοῦτον ὄχδπλον θενλον θεπρον θεθρον ν ἀργῶν καὶ πρὸς οὐδὲν χρησίμων. τὸ δὲ πάντων παραδοξότατον: ὅσῳ γὰρ ἂν [стр. 189. θυμιάματα καὶ τὰ στεφανώματα, καὶ θύσετε ἐλάττους θυσίας καὶ ἀπ᾽ ἐλάττονος ταπάνος ταπάννἂ ν πλῆθος τὸ νῦν παρ᾽ ὑμῖν τρεφόμενον πολὺ ἔλαττον ἔσται, καὶ ἡ ξύμπασα πόλις . 36 καὶ μάντιε ἐγενέσθην. ὡς δὲ νῦν τὰ παρόντα διάκειται, χρημάτων ἕνεκα πλήθους, ἃ πάντα πανταχόθεν τἰἰς ἤθροισται τὸν τόπον, τρυφῆς ἐπικρατούσης καὶ πλεονεξίας, ὅμοιόν ἐστιν ὥστπερ τΠο τρο τρο τρο όκλου πυρὰν κοσμήσας ὁ Ἀχιλλεὺς πολλῶν μὲν ξύλων, πολλῶν δὲ σωμάτων καιθὶ ἐσιὶ ἐσθὶ ἐσθὶ ιμελῆς τε καὶ ἐλαίου πρὸς τούτοις, παρακαλεῖ τοὺς ἀνέμους σπένδων καὶ θυσίαμς λϑπισχεννοϐ ντας ἐμπρῆσαί τε καὶ ἀνάψαι. 37. ὐ μέντοι ἔλεγον ὡς χαλεπὸν αὐτοῖς παιδευθῆναι, ἐπεὶ καὶ τἄλλα, ἔφην, οὐςενενὐ ρον ὄντες ὅσα ἐβουλήθητε ῥᾳδίως ἐμάθετε: λέγω δὲ ἱππικὴν καὶ τοξικὴιν καιι.λπιι.
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  ΠΕΡΙ ΔΟΥΛΕΙΑΣ ΚΑΙ ΕΛΕΥΘΕΡΙΑΣ Α.
  Οἱ ἄνθρωποι ἐπιθυμοῦσι μὲν ἐλεύθεροι εἶναι μάλιστα πάντων, καί φασι τὴσνα ἐλεινα ον τῶν ἀγαθῶν, τὴν δὲ δουλείαν αἴσχιστον καὶ δυστυχέστατον ὑπάρχειν, αδὲτὸ το τὶ τὸ ἐλεύθερον εἶναι ἢ ὅ,τι τὸ δουλεύειν, οὐκ ἴσασιν. καὶ τοίνυν οὐδὲ ποιοῦσιν οὐδέν, ὡς ἔπος εἰπεῖν, ὅπως τὸ μὲν αἰσχρὸν κΐαὸν Ḑαὸν Ḑαὸν κΐαὸ κφεύξονται, τὴν δουλείαν, ὃ δὲ δοκεῖ αὐτοῖς πολλοῦ ἄξιον εἶαναι, κτήσονται,εθνται, εθνται, εθνται, τὐτοῖς πολλοῦ ἀλλὰ τοὐναντίον ταῦτα πράττουσιν ἐξ ὧν ἀνάγκη τοὺς ἐπιτηδεύοντας διατελετῖν δοὺς ἐπιτηδεύοντας διατελετῖν δοὺς ν ἅπαντα [2 ] χρόνον καὶ μηδεπώποτε ἐλευθερίας ἐπιτυγχάνειν. πλὴν τούτους οὐκ ἄξιον ἴσως θαυμάσαι ὅτι οὔτε ἑλεῖν οὔτε φυλάξασθαι δύνανντα υσιν ἀγνοοῦντες. εἰ γοῦν ἐτύγχανον ἀγνοοῦντες πρόβατον καὶ λύκον ὅ,τι ἐστὶν ἑκάτερον αὐτον αὐτοὖ ἡγοῦντο τὸ μὲν ὠφέλιμον καὶ κτήσασθαι ἀγαθόν, τὸ δὲ βλαβερὸν καὶ ἀσύμφνορον, ΐὸ δὲ βλαβερὸν καὶ ἀσύμφνορον αυμαστὸν οὐδέν, εἰ τὸ μὲν πρόβατον ἐφοβοῦντο καὶ ἔφευγον ἐνίοτε Სς λύκκον, τὶ προσίεντο καὶ ὑπέμενον, νομίσαντες πρόβατον: ἡ γὰρ ἄγνοια τοιαῦτα ἐργάζεται τοεδὺκς καὶ ἀναγκάζει τἀναντία φεύγειν καὶ διώκειν ὧν βούλονται [3] καὶ τῶν συμφερόντων. φέρε δὴ σκεψώμεθα εἰ ἄρα τι οἱ πολλοὶ ἐπίστανται περὶ ἐλευθερίας καὶ δουλείας σαφές σαφές ἴσως γάρ τοι μάτην αὐτοὺς αἰτιώμεθα, οἱ δὲ παντὸς μᾶλλον ταῦτα ἴσασιν. εἰ οὖν ἔροιτό τις αὐτοὺς ὅ,τι ἐστὶ τὸ ἐλεύθερον εἶναι, φαῖεν ἂν ἴσπδως τὑ ὸ η κοον, ἀλλὰ πράττειν ἁπλῶς τὰ δοκοῦντα [4] ἑαυτῷ. τὸν δὲ τοῦτο ἀποκρινάμενον ἐάν τις ἐπερωτᾷ, εἰ ἐν χορῷ χορευτὴν ὄνσντα μὴ προο προο προο προο κορυφαίῳ μηδὲ ὑπήκοον εἶναι αὐτοῦ, ἀλλ̓ ᾄδειν τε καὶ ἀπᾴδειν, ὅπως ἂί, τὐτ῿ αὐὐτ῿ ο καλὸν οἴεται εἶναι καὶ ἐλευθέριον, τὸ δὲ ἐναντίον τούτου, τὸ προσέχειν [стр. 228] ? ος κελεύσῃ, αἰσχρὸν εἶναι καὶ δουλοπρεπές, [5] οὐκ ἂν οἶμαι ὁμολογοῖ. οὐδὲ εἴ τις ἐρωτήσειε, πλέοντα μὴ φροντίζειν τοῦ κυβερνήτου μηδὲ ποιεῖν ἐττεν ἐττεν ἐττεν ἐττεν ἐττεν ς εἴπῃ, εἰ τὸ τοιοῦτον ἐλευθέριον οἴοιτο: οἷον κελεύσαντος καθῆσθαι ἑστάάνα ἂν αὐτῷ μὴ ἐπίῃ, κἂν κελεύσῃ ἀντλεῖν ποτε ἢ συνέλκειν τὰ ἱστία, μήτ̓ ἀντλῈσθντλῖν αι τῶν κάλων, οὐδὲ τοῦτον εἴποι ἂν ἐλεύθερον οὐδὲ ζηλωτόν, ὅτι πράττει τὰ δοκοῦντα [ αντα ] καὶ μὴν τούς γε στρατιώτας οὐκ ἂν φαίη δούλους εἶναι, διότι ὑπήκοοί εἰσι τοῦ σροῦ ὶ τότε ἀνίστανται ὁπόταν ἐκεῖνος προστάξῃ, καὶ σῖτον αἱροῦνται καὶααυπιράνο άττονται καὶ ἐπίασι καὶ ἀναχωροῦσιν οὐκ ἄλλως ἢ τοῦ στρατηγοῦ κελεύσανδος: οὶ μνοντας, ὅτι πείθονται τοῖς [7] ἰατροῖς, οὐ διὰ τοῦτο φήσουσι δούλους εἶναι: καίτοι οὐ σμικρά γποε οὐδ὿ θονται αὐτοῖς, ἀλλὰ καὶ πεινῆν καὶ διψῆν ἐνίοτε προστάττουσι: ηἂα δόξτῃ ποτὸ ν κάμνοντα δῆσαι, παραχρῆμα ἐδέθη, κἂν τεμεῖν ἢ καῦσαι, καυθήσεται καὶ τμηθήσεται ἐφ̓ ὅσον ἂν ἐκείνῳ δοκῇ: ἐὰν δὲ μὴ πείθηται, πάντες οἱ ἐν τῇ οἅκίᾳατῇ ωνιοῦνται, οὐ μόνον οἱ ἐλεύθεροι, ἀλλὰ πολλάκις οἱ τοῦ νοσοῦντος ακέὐτος αέδτια ῦσι τὸν δεσπότην, καὶ τὸ πῦρ κομίζουσιν, ὅπως καυθήσεται, καὶ τἄλλα ὑπηρετοῦσιν. [8] μὴ οὖν οὐ φῂς ἐλεύθερον εἶναι τὸν ἄνδρα τοῦτον, ὅτι πολλὰ πολλὰ καὶ ἀηδτύουεκέλροοεηδτῆ ἑτέλροοεηδτῆ ος ὑπομένει; οὐ γὰρ δήπου τὸν Περσῶν βασιλέα Δαρεῖον οὐκ ἂν ἔφης ἐλεύθερον εἶκαι, σπναειδὴ ὸ τοῦ ἵππου ἐν κυνηγεσίοις, τοῦ ἀστραγάλου ἐκχωρήσαντος, ὑπήκουε το῕ιλκἰατριοῂ καὶ στρεβλοῦσιν αὐτοῦ τὸν πόδα, ὅπως καταστήσεται τὸ ἄρθρον, καὶ ταῦτα Αἰγπυπτίဿιις οὐδ̓ αὖ Ξέρξην, ὁπηνίκα ἀναχωρῶν ἐκ τῆς Ἑλλάδος καὶ χειμαζόμενος ἐν τῇ νηὶ πάντα ἐπείθετο τῷ κυβτερνν ὰ τὴν ἐκείνου γνώμην οὐκ ἐπέτρεπεν αὑτῷ οὐδὲ νεῦσαι οὐδὲ μεταβῆναι. οὔκουν τὸ μηδενὸς ἀνθρώπων ὑπακούειν οὐδὲ τὸ πράττειν ὅ,τι ἄν τις ἐθέεΐθῃ ἐθέλῃ ὅ,τι ἄν τις ἐθέλḃ ὑ ἔτι φήσουσιν εἶναι. [п. 229] [9] έοντες τῷ κυβερνήτῃ καὶ οἱ στρατιῶται τῷ στρατηγῷ, καὶ οἱ κάμνοντες δὲ τῷ ἰατρι὿῰ ίθονται. οὐδὲ γὰρ ἄλλ̓ ἄττα προστάττουσιν οὗτοι ἢ τὰ συμφέροντα αὐτοῖς. οἱ δέ γε δεσπόται τοῖς δούλοις οὐ ταῦτα ἐπιτάττουσιν ἃ ἐκείνοις [10] συνοπίσει, τὀλλ ῖς οἴονται λυσιτελεῖν. τί δή; ἆρά γε συμφέρει τῷ δεσπότῃ τὸ τεθνάναι τὸν οἰκέτην ἢ νοσεῖν ἢ πονηρὸν εἶναι; οὐδεὶς ἂν εἴποι, ἀλλὰ τοὐναντίον οἶμαι τό τε ζῆν καὶ ὑγιαίνειν καὶ χρηστίν. τὰ αὐτὰ δὲ ταῦτα φανεῖται καὶ τῷ οἰκέτῃ συμφέροντα: ὥστε καὶ τῷ οἰκέτῃ Ὄ Τεσπ ν ἧττον, ἄνπερ ἔχῃ νοῦν, τὰ συμφέροντα ἐκείνῳ προστάξει: ταῦτα γὰρ καὶ αμεινεη φτεινεο ιν. 11 . οὔκουν πολλοὶ περὶ πολλῶν καὶ ἐλευθέρων καταβεβλήκασιν ἀργύριον, οἱ μὲν πολεμίο λῃσταῖς λύτρα διδόντες, οἱ δέ τινες τὴν αὑτῶν τιμὴν καταβεβλήκασι τοῖς δεσπόταις; καὶ [12] οὐ δήπου δοῦλοί εἰσιν οὗτοι αὐτῶν. ἀλλὰ μὴν ὃν ἂν ἐξῇ ἑτέρῳ μαστιγῶσαι καὶ δῆσαι καὶ ἀνελεῖν καὶ ἄλαλο ὅ,τι Ἷ,τι Ἷ,τι ἀλλὰ μὴν ὃν ἂν ἐξῇ ἐργάσασθαι, οὗτος ἐκείνου δοῦλός ἐστιν. τί δέ; οὐκ ἔξεστι τοῖς λῃσταῖς ταῦτα ποιεῖν τοὺς ληφθέντας; καὶ οὐδὲν ἧττον οὐ δοῦλοί εἰσιν. τί δέ; τοῖς δικασταῖς οὐκ ἔξεστι τιμᾶν καὶ δεσμοῦ καὶ θανάτου καὶ ἄλλου ὅτπου τλου ἂν λοου οῖς τῶν κρινομένων; καὶ οὐ δήπου δοῦλοί εἰσιν οὗτοι. εἰ δὲ μίαν ἡμέραν, ἐν ᾗ κρίνεται ἕκαστος, οὐδὲν τοῦτο: καὶ γὰρ μίαν ἡμέλραν τειδη γενέσθαι δοῦλος. 13. ἐλεύθερός ἐστιν, ὅτῳ δὲ μὴ ἔξεστι, δοῦλος᾿. οὐ δὴ ἐπὶ τῶν πλεόντων οὐδὲ τῶν καμνόντων οἰ δὲ τῶν στρατευομένων οὐδμαα τΉνν τὐνα ν γράμματα ἢ κιθαρίζειν ἢ παλαίειν ἢ ἄλλην τινὰ τέχνην ἐρεῖς αὐτό: οὐ γὍτρ ἔξεστό ἔξεστό άττειν ὡς αὐτοὶ ἐθέλουσιν, ἀλλ̓ ὡς ὅ τε κυβερνήτης καὶ ἰατρὸς [стр. 230] καὶ διδάσκαλος προστάττει. οὐ τοίνυν οὐδὲ τοῖς ἄλλοις ἔξεστιν ἃ ἐθέλουσι ποιεῖν, ἀλλ̓ ἐάν τις παροοὰ ταροὰ ς τοὺς κειμένους [14] πράττῃ, ζημιώσεται. Οὐκοῦν ὅσα μὴ ἀπείρηται ὑπὸ τῶν νόμων μηδὲ προστέτακται, ὁ περὶ τούτων ἔχωνὔχωνὤ ἐξουσίαν τοῦ πράττειν ὡς βούλεται ἢ μὴ ἐλεύθερος, ὁ δὲ τοὐναντίον ἀδύνατος δοῂ. Τί δέ; οἴει σοι ἐξεῖναι, ὅσα μὴ ἀπείρηται μὲν ὑπὸ τῶν νόμων ἐγγράφως, αἰσχδρδὰ λὲϖοο οῖς ἀνθρώποις καὶ ἄτοπα: λέγω δὲ οἷον τελωνεῖν ἢ πορνοβοσκεῖν ἢ ἄλλα ὅμοάια; Οὐ μὰ Δία φαίην ἂν οὐδὲ τὰ τοιαῦτα ἐξεῖναι τοῖς ἐλευθέροις. καὶ γὰρ περὶ τούτων ἐπίκειται ζημία τὸ μισεῖσθαι ἢ δυσχεραίνεσθαι [15] ὑπὸ τῶθωρ. Τί δέ; τοῖς ἀκολάστοις ἀνθρώποις, ὅσα ποιοῦσι διὰ τὴν ἀκολασίαν, καὶ τοῖς ἀνιοή ὰ τὴν ἄνοιαν, ἢ οὐσίας ἀμελοῦντες ἢ σώματος ἢ ἀδίκως καὶ ἀγνωμόνωλις προσνερο προσνερος ις, οὐ πάντα ταῦτα ἐπιζήμια τοῖς ποιοῦσίν ἐστιν; ἢ γὰρ εἰς τὸ σῶμα ἢ τὴν οὐσίαν ἢ τὸ μέγιστον τὴν ψυχὴν τὴν αὑτῶν βλάπτονται. Τοῦτο μὲν ἀληθὲς λέγεις. Οὔκουν οὐδὲ [16] ταῦτα ἔξεστι πράττειν; Οὐ γὰρ οὖν. Ἑνὶ δὴ λόγῳ τὰ μὲν φαῦλα καὶ ἄτοπα καὶ ἀσύμφορα οὐκ ἔξεστι πράττεκν, τὰ ὲὲ δί φέροντα καὶ ἀγαθὰ χρὴ φάναι ὅτι προσήκει τε καὶ ἔξεστιν; Ἐμοὶ γοῦν δοκεῖ. Οὐκοῦν οὐδενὶ τά τε φαῦλα καὶ ἀσύμφορα ποιεῖν ἀζήβιόν ἐστιν οὔτε Έρληνι ροὶ ὔτε ὑπὲρ ὅτου τις τιμὴν δέδωκεν ἀργύριον; Οὐ γὰρ οὖν. Τὰ δέ γε ἐναντία πᾶσιν ὁμοίως ἐφεῖται, καὶ οἱ μὲν τὰ ἐφειμένα πράττοντες τειιζος τειζζος ῦσιν, [17] οἱ δὲ τὰ κεκωλυμένα ζημιοῦνται. ἄλλοι οὖν δοκοῦσί σοι πράττειν ἃ ἔξεστιν ἢ οἱ ἐπιστάμενοι ταῦτα, καὶ ἄλτλοι οἱ ἱ ἀγνοοῦντες; Οὐδαμῶς. Οὐκοῦν οἱ φρόνιμοι ὅσα βούλονται πράττειν, ἔξεστιν αὐτοῖς: οἱ δὲ ἄφριλοναταβιν ὐ οὐκ ἐξὸν ἐπιχειροῦσι πράττειν: ὥστε ἀνάγκη τοὺς μὲν φρονίμους ἐλευθέροεκṂ α ἐξεῖναι αὐτοῖς ποιεῖν ὡς ἐθέλουσι, τοὺς δὲ ἀνοήτους δούλους τε εἶναι κεκὸὂ ιν αὐτοῖς, ταῦτα ποιεῖν; Ἴσως. [18] . 231] καὶ τῶν κεκωλυμένων, τὴν δὲ δουλείαν ἄγνοιαν ὧν τε ἔξεστι καὶ ὧν μή. ἐκ δὲ τούτου τοῦ λόγου οὐδὲν ἂν κωλύοι τὸν μέγαν βασιλέα πάνυ μεγάλην τιάαραẶ ἿἿ λῆς ἔχοντα δοῦλον εἶναι καὶ μὴ ἐξεῖναι αὐτῷ πράττειν μηδὲν ὧν ποιεῖ: πάντρΉ γῖ ς καὶ ἀσυμφόρως πράξει. ἄλλον δέ τινα δοῦλον δοκοῦντα καὶ ὀνομαζόμενον, οὐχ ἅπαξ, ἀλλὰ πολλάχκις, ἂὃ πεπραμένον, εἰ δὲ ἄρα τοῦτο συμβαίνοι, πέδας πάνυ παχείας ἔχοντα, [19] μᾶλλον ἶλλον ἶλλεύιθεροοι ῦ μεγάλου βασιλέως . Ἐμοὶ μὲν σφόδρα δοκεῖ ἄτοπον, εἰ πέδας ἔχων τις ἢ ἐστιγμένος ἢ ἐν μύλμλῶνᶶεΐ ἀ ος ἔσται μᾶλλον τοῦ μεγάλου βασιλέως. Τί δέ; ἐν Θρᾴκῃ γέγονας; Ἔγωγε. Ἑώρακας οὖν ἐκεῖ τὰς γυναῖκας τὰς ἐλευθέρας στιγμάτων μεστάς, καὼ τοσούστῳ πλείῳ ς στίγματα καὶ ποικιλώτερα ὅσῳ ἂν βελτίους καὶ ἐκ βελτιόνων δοκῶσιν; Τί οὖν δὴ τοῦτο; Ότι βασίλισσαν, ὡς ἔοικεν, οὐδὲν κωλύει ἐστιγμένην εἶναι, [20] βασιλέα δὲ οἴει κω; σὺ τοίνυν οὐδὲ περὶ ἐκείνου τοῦ ἔθνους ἀκήκοας, παῤ οἷς ὁ βασιλεὺς πύρνἬῬ ψηλῷ φυλάττεται, καὶ οὐκ ἔξεστιν αὐτῷ καταβῆναι ἀπὸ τοῦ πύργου; εἰ δέ γε ἀκηκόεις, ἠπίστω ἂν ὅτι καὶ περιειργμένον ἔστιν εἶναι βασιλέα. καὶ τυχὸν ἤκουες ἂν ἐκείνων τῶν ἀνθρώπων θαυμαζόντων, εἰ διηγοῦ σὺ σὺ περοὶ περὶ τερὶ ασιλέως, καὶ ἀπιστούντων ὅτι ἔστι τις βασιλεὺς περιελαύνων ἐφ̓ ἅρματος καπύλὶ ὅποι ών. Ἀλλὰ δεδεμένον [21] οὐκ ἀποδείξεις βασιλέα. Οὐ τῶν γε ἀνθρώπων τυχόν: ἐπεὶ ὅ γε τῶν θεῶν βασιλεὺς ὁ πρῶτος καὶ πρεσδṭτατος φασιν, εἰ χρὴ πιστεύειν Ἡσιόδῳ τε καὶ Ὁμήρῳ καὶ ἄλλοις σοφοῖς ἀνδράσιιν, οἶνο π ῦτα λέγουσι, καὶ μὰ Δία οὐχ ὑπ̓ ἐχθροῦ ἀδίκως παθόντα τοῦτο, ἀλλ̓ ὑπὸ τοῦ δικαιοτάτου καὶ φιλτάτου, 22 ος . οἱ δὲ τοῦτο μὲν ἀγνοοῦσι καὶ οὐδέποτ̓ ἂν οἰηθεῖεν πτωχὸν ἢ δεσμώτννην ξξ ἢ Ἥ θαι βασιλέα, καίτοι τὸν Ὀδυσσέα ἀκούοντες ὅτι πτωχὸς ὢν καὶ τοὺς μνησδτῆρας ανἐ ἧττον βασιλεὺς [стр. 232. ιλέας, ἄθλιοι καὶ δυστυχεῖς — ἀλλὰ ταῦτα μέν, ὡς ἔφην, ἀγνοοῦσι: σημεῂιοο δτρον τιι ασι τιάρας καὶ σκῆπτρα καὶ διαδήματα, μὴ λάθωσι βασιλεῖς ὄντες: ὥσπερ οἶμαι τοῖς βοσκήμασι χαρακτῆρας ἐπιβάλλουσιν οἱ δεσπόται, ὅπως ἐπίσημα [23] ἔσται. τοιγαροῦν ὁ Περσῶν βασιλεὺς ὅπως μὲν ἕξει μόνος ὀρθὴν τὴν τιάραν ἐφρόντιζενἐφρόντιζενἐφρόντιζενἐφρόντιζενα ς ἄλλος τοῦτο ἐποίησεν, εὐθὺς ἐκέλευσεν ἀποθνῄσκειν αὐτόν, ὡς οὐ κναμὸν ὡς οὐ κναμὸν ὡὐ ἐν τοσαύταις μυριάσιν ἀνθρώπων δύο εἶναι φοροῦντας τιάρας ὀρθάς: ὅπως δμμὲ τὴθν ὴν ἕξει καὶ μηδεὶς ἄλλος φρονήσει 24 ῖα, καὶ νῦν δέῃ τῆς ἐλευθερίας τοιαῦτα ὑπάρχειν σύμβολα καὶ βαδίζειν πῖλΆπον Δτῦτα κεφαλῆς, ἄλλως δὲ οὐ δυνησόμεθα γνῶναι τὸν ἐλεύθερον ἢ τὸν δοῦλον.
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  ΠΕΡΙ ΔΟΥΛΕΙΑΣ ΚΑΙ ΕΛΕΥΘΕΡΙΑΣ Β.
  Ἀλλὰ μὴν ἔναγχος παρεγενόμην τισὶ διαμφισβητοῦσι περὶ δουλείας καὶ ἐλευθιερίας, ὶ αστῶν οὐδ̓ ἐν τῇ ἀγορᾷ, οὑτωσὶ δὲ κατ̓ οἰκίαν ἐπὶ χρόνον πάμπολυν. καὶ παρῆσαν ἑκατέρῳ τοῖν ἀνδροῖν οὐκ ὀλίγοι σπουδάζοντες. ἐτύγχανον γὰρ ὑπὲρ ἄλλων πρότερον ἀντιλέγοντες, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσιν: ἡττβδ τεοος ς λόγοις ἅτερος καὶ διαπορῶν εἰς λοιδορίαν ἐτράπετο, ὥσπερ εἴωθε τοῦτκα σςιλβαίνειν ὶ ὠνείδισεν ὡς οὐκ ἐλεύθερον ὄντα τὸν ἕτερον. [2] καὶ ὃς πάνυ πρᾴως ἐμειδίασέ τε καὶ εἶπε, Πόθεν δὲ ἔστιν, ὦ ἄριστε, εἰδ΂έναι ὅστι ὅστι ὅστι ὦ ἄριστε, εἰδέναι ὅστι ἢ ὅστις ἐλεύθερος; Ναὶ μὰ Δία, ἔφη: ἐπίσταμαι γοῦν ἐμαυτὸν μὲν ἐλεύθερον ὄντα καὶ τούτους ἅπαντα ὐδὲν προσῆκον ἐλευθερίας. καί τινες τῶν παρόντων [стр. 233] ἐγέλασαν. καὶ ὃς οὐδέν τι μᾶλλον ᾐσχύνθη, ἀλλ̓ ὥσπερ οἱ ἀνδρεῖοι ἀλεκτρυόνες πρὸὸς πεδγνς τὴὸς τὴὸς τὴὸς γείρονται καὶ θαρροῦσιν, κἀκεῖνος ἐπηγέρθη καὶ ἐθάρρησε πρὸς τὴν λοιδορίαν, τερνρίαν, τερορίαν ὸν ὁπόθεν τοῦτο ἐπίσταται τὸ περί τε αὑτοῦ καὶ περὶ [3] ἐκείνου . Ὅτι, ἔφη, τὸν μὲν ἐμαυτοῦ πατέρα ἐπίσταμαι Ἀθηναῖον ὄντα, εἴπερ τις ἄλλβος, τὸὸνὂ κέτην τοῦ δεῖνος, εἰπὼν τοὔνομα. καὶ ὅς, Τί οὖν, εἶπε, κατὰ τοῦτο κωλύει με ἐν Κυνοσάργει ἀλείφεσθαι μετὰ τῌν όν νω ἐκ μητρὸς ἐλευθέρας, ἴσως δὲ καὶ ἀστῆς, τυγχάνω γεγονὼς καὶ πατρὸς οὗ σὺ φῄϺ; ἢ οὐ πολλαὶ ἀσταὶ γυναῖκες δἰ ἐρημίαν τε καὶ ἀπορίαν αἱ μὲν ἐκ ξένων ἐκύηὑ κ δούλων, τινὲς μὲν ἀγνοοῦσαι τοῦτο, τινὲς δὲ καὶ ἐπιστάμεναι; καὶ οὐδεὶς δοῦλός ἐστιν, ἀλλὰ μόνον οὐκ Ἀθηναῖος, [4] Ἀλλ̓ ἐγώ σου, ἔφη, καὶ τὴν μητέρα ἐπίσταμαι ὁμόδουλον τοῦ πατρός. Εἶεν, ἔφη: τὴν δὲ σαυτοῦ οἶσθα; Πάνυ μὲν οὖν: ἀστὴν ἐξ ἀστῶν καὶ προῖκα ἱκανὴν ἐπενηνεγμένην. Ἦ καὶ ἔχοις ἂν ὀμόσας εἰπεῖν ὅτι ἐξ οὗ φησιν ἐκείνη, ἐκ τούτου γέγονας; ὁ μὲν γὰρ Τηλέμαχος οὐ πάνυ ἠξίου διατείνεσθαι ὑπὲρ Πηνελόπης τῆς Ἰκκαρίόυ, σκαρίόυ, σκαρίόυ ος δοκούσης γυναικός, ὅτι ἀληθῆ λέγει τὸν Ὀδυσσέα ἀποφαίνουσα αὑτοῦ πατκΌϲβο σὐ ν ὑπὲρ σαυτοῦ ἂν καὶ τῆς σῆς μητρός, ἐὰν κελεύσῃ σέ τις, ὀμόσαις, ὡς ἔοικκεν [ 5 ] ἀδύνατον γάρ σοι δοκεῖ εἶναι ἐξ ἄλλου ἀνδρὸς κυῆσαι ἐλευθέρου ἢ καὶ τοῌτεοτῦ αὸ υ. οὐ πολλοὶ Ἀθηναίων συγγίγνονται θεραπαίναις αὑτῶν, οἱ μέν τινες κρύφα, οεδνἱ κὲ ; οὐ γὰρ δήπου βελτίους εἰσὶ πάντες τοῦ Ἡρακλέους, ὃς οὐδὲ τῇ Ἰαρδάνου δσούλογνε σαρδάνου δούλ΅γνε σαρδάνου δούλογνε σ ἀπηξίωσεν, ἐξ ἧς ἐγένοντο οἱ Σάρδεων βασιλεῖς . ἔτι δὲ οὐ δοκεῖ σοι, ὡς ἔοικε, Κλυταιμνήστρα μὲν, Τυνδάρεω θυγάτηρ, [стр. 234. σαντος ἐκείνου Αἰγίσθῳ συγγενέσθαι, καὶ Ἀερόπη ἡ Ἀτρέως γυνὴ τὴν Θυνσμστου π΁έστου πρου λίαν, καὶ ἄλλαι πολλαὶ καὶ πάλαι καὶ νῦν ἐνδόξων καὶ πλουσίων ἀνδρῶν γυναῖῖῖὑ γγίγνεσθαι καὶ παῖδας ἐνίοτε ἐξ ἐκείνων ποιεῖσθαι: ἣν δὲ σὺ λέγεις θεράπαιναν οὕτως πάνυ ἀκριβῶς φυλάττειν τὰ πδρὸς τὸθθς τὸ αὑτῆς, ὥστε μὴ ἂν ἑτέρῳ συγγενέσθαι. [7] ἔτι δὲ καὶ περὶ σαυτοῦ καὶ περὶ ἐμοῦ διαβεβαιοῖ ὡς ἑκάτερος ἡμῶν ἐκστι τοος αὶ λεγομένης μητρός. καίτοι πολλοὺς Ἀθηναίων ἔχοις ἂν εἰπεῖν καὶ τῶν πάνυ γνωρίμων, οἕνστρράννἐφάννὶ οὐ μόνον πατρός, ἀλλὰ καὶ μητρός, οὐχ ἧς ἐλέγοντο, ὑποβολιμαῖοί ποθεν τραφέ.ντες καὶ ταῦτα σὺ ἑκάστοτε ὁρᾷς δεικνύμενα καὶ λεγόμενα ὑπὸ τῶν κωμῳδοδιδασκκάλων τρα὿ν ἐαὶ αγῳδίαις, καὶ ὅμως οὐδὲν ἧττον ἰσχυρίζῃ καὶ περὶ σαυτοῦ καὶ περὶ ἐμοῂ, 8ὖὖ ὅπως γεγόναμεν καὶ ἐκ τίνων . οὐκ οἶσθα, ἔφη, ὅτι κακηγορίας δίδωσιν ὁ νόμος γράψασθαι τοῦτμον, ὃς ατ ἂοη κ ἔχων ἀποδεῖξαι περὶ ὧν λέγει σαφὲς οὐδέν; καὶ ὅς, Ἐπίσταμαι γάρ, ἔφη, ὅτι αἱ μὲν ἐλεύθεραι γυναῖκες ὑποβάλλονται πολλάκιϹς ν, ὅταν μὴ δύνωνται αὐταὶ κυῆσαι, βουλομένη κατασχεῖν ἑκάστη τὸν ἄνδρα τ὆αυ τὸν τḸαυ οἶκον, καὶ ἅμα οὐκ ἀποροῦσαι ὁπόθεν τοὺς παῖδας θρέψουσι: τὰς δὲ δούλας τοὰ ς μὲν πρὸ τοῦ τόκου διαφθειρούσας, τὰς δὲ ὕστερον, ἐὰν δύνωνται λαθεῖν, τὸ γενόε,τὸ γενόε,τὰν δύνωνται ε καὶ τῶν ἀνδρῶν συνειδότων, ὅπως μὴ πράγματα ἔχωσι παιδοτροφεῖν ἀναγκαζδόμεναρι [9] λείᾳ . Ναὶ μὰ Δία, ἔφη, πλήν γε τῆς Οἰνέως, τοῦ Πανδίονος, εἶπε, νόθου παιδός: ὁ ἐκενρ ρ ομεὺς ὁ ἐν ταῖς Ἐλευθεραῖς καὶ ἡ γυνὴ ἡ τοῦ νομέως οὐ μόνον οὐκ ἐξαετίγίνε νήσαντες, ἀλλὰ καὶ ἀλλότρια εὑρόντες ἐν τῇ ὁδῷ παιδία, οὐκ εἰδότες ὅτου ποτὲ ἦσαν, ἀνελόμενοι ἔτρεφον ὡς αὑτῶν, καὶ οὐδὲ [стр. 235] ὕστερον ἑκόντες οὐδέποτε ὡμολόγησαν ὅτι ἀλλότριοι ἦσαν. σὺ δ̓ ἴσως καὶ τὸν Ζῆθον καὶ τὸν Ἀμφίονα ἐλοιδόρεις ἄν, πρὶν φανεροονα,σθννς γεθννς ιώμνυσο ὡς περὶ δούλων τῶν τοῦ Διὸς υἱέων. [10] καὶ ὃς γελάσας πάνυ εἰρωνικῶς, Τοὺς τραγῳδούς, ἔφη, καλεῖς μάρτυρας. Οἷς γε πιστεύουσιν, εἶπεν, οἱ Ἕλληνες: οὓς γὰρ ἐκεῖνοι ἀποδεικνύουσύν ἥρωας ίνονται ἐναγίζοντες ὡς ἥρωσι, καὶ τὰ ἡρῷα ἐκείνοις ᾠκοδομημένα ἰδεῖν ἔσιν ἔσιι ὁμοίως δὲ ἐννόησον, εἰ βούλει, καὶ τὴν Φρυγίαν τὴν Πριάμου δούλην, ἣ τὸὸν Ἀλρνον Ἀλιιάμου ν τῇ Ἴδῃ ἐξέθρεψεν ὡς αὑτῆς υἱέα, λαβοῦσα παρὰ τοῦ ἀνδρὸς βουκόλου αιντος, νδρὸς βουκόλου αιντος τροφίαν οὐ χαλεπῶς ἔφερεν. Τήλεφον δὲ τὸν Αὔγης καὶ Ἡρακλέους οὐχ ὑπὸ γυναικός, ἀλλ̓ ὑπὸ ἐαλιφου τρναυ τρναυ σιν. ἢ δοκεῖ σοι ἔλαφος μᾶλλον ἐλεῆσαι ἂν βρέφος [11] καὶ ἐπιθυμῆσαι τρέφειν, ἐἉνἢ Ἁνἢ Ἁνὶ ν τύχῃ δούλη οὖσα; φέρε δὴ πρὸς θεῶν, εἰ δὲ δὴ προσομολογήσαιμί σοι τούτους εἶναί μου γονέπας, οὓς Ḃ εν οἶσθα περὶ τῆς ἐκείνων δουλείας; ἢ καὶ τοὺς γονέας αὐτῶν ἠπίστω σαφῶς καὶ ἕτοιμος εἶ καὶ περὶ ἐκείανκων κατωὌ έρου ὅτι ἐξ ἀμφοῖν δούλοιν γεγόνεσαν ἀμφότεροι, καὶ τοὺς ἔτι πρότερον καὶ ἐνὶ ἐοὶ τας; δῆλον γὰρ ὡς ἐάνπερ ἐλεύθερος ᾖ τις τῶν ἐκ τοῦ γένους, οὐκέτι οἷόν τε τοὀὺς νου δούλους ὀρθῶς νομίζεσθαι. τοῦτο δὲ οὐ δυνατόν ἐστιν, ὦ βέλτιστε, ὥς φασιν, ἐκ τοῦ παντὸς αἰῶνος εἶναναί τἶναναί θρώπων, ἐν ᾧ οὐκ ἄπειροι μὲν ἐλεύθεροι γεγόνασιν, οὐκ ἐλάττους δὲ τούδ΂των εοἏ : καὶ νὴ Δία τύραννοι καὶ βασιλεῖς καὶ δεσμῶται καὶ στιγματίαι καὶ κάπμηλοι καουὶ καὶ κάπμηλοι καόιι καὶ καὶ τἄλλα ὅσα ἐν ἀνθρώποις ἐστίν, ἁπάσας μὲν ἐργασίας, ἅπαντας [12] δὲ βίχδσυτα, ρπά ς καὶ ξυμφορὰς μετηλλαχότες. ἢ οὐκ οἶσθα ὅτι τούτου ἕνεκεν τὰ τῶν ἡρώων λεγομένων γένη εὐθὺς εἰιπς θεο὿ά ὶ ἀναφέρουσιν, ὥστε μηκέτι ἐξετάζεσθαι τὸ προσώτερον; καὶ τούς γε πλείονας αὐτῶν φασιν ἐκ Διὸς γεγονέναι, ἵνα μὴ αὐτοῖς οἵ τε βασιλεῖ οἰκισταὶ τῶν πόλεων καὶ ἐπώνυμοι εἰς τοιαῦτα ἐμπίπτωσιν, ἃ δοκεῖ παρὰ τοπςιρνιρνιριν ἐμπίπτωσιν νείδη [стр. 236] εἶναι. ὥστε, εἴπερ οὕτως ἔχει τὰ τῶν ἀνθρώπων, ὡς ἡμεῖς τε καὶ ἄλλοι σοφώτεροι ἡμῶν φασιν, οὐδὲν ἂν μᾶλλον σοὶ προσήκοι ἐλευθερίας κατὰ γένος ἢ ὁτῳοῦν τῶν σφόδρα δοκούντων οἰκετῶν: εἰ μὴ ἄρα καὶ σὺ φθάσεις ἀναγαγὼν εἰς Δία ἢ Ποσειδῶνα ἢ Ἀπόλλωνα τοὺς σαυτοῦ προγόνους: οὐδέ γε ἐμοὶ περὶ δουλείας. [13] Τὸ μὲν τοίνυν, ἔφη, τοῦ γένους καὶ τὸ τῶν προγόνων ἐῶμεν, ἐπειδὴ οὕτοṉ σὕτιὉ σ στάθμητον εἶναι: ἴσως γάρ τοι ἀναφανήσῃ ὥσπερ Ἀμφίων καὶ Ζῆθος καὶ Ἀλέξανδο γεγονώς. ἀλλὰ σέ γε αὐτὸν πάντες ἐπιστάμεθα δουλεύοντα. Τί δέ; εἶπε, δοκοῦσί σοι πάντες οἱ δουλεύοντες ἀλλὰ οὐ πολλοὶ αὐτῶν ἐλεύθεροκι ὄντεδς ὄντεδς ς; ὧν τινες ἤδη καὶ εἰς δικαστήριον εἰσελθόντες ἀπέδειξαν ἐλευθέρους ὄντας ἑμυς ἑἅυ ινες καὶ ἀνέχονται μέχρι παντός, οὐκ ἔχοντες ἀποδεῖξαι φανερῶς περὶ τῆυ ἐλεῆς ἐλεḸς ς ἂν μὴ χαλεποὶ ὦσιν οἱ λεγόμενοι αὐτῶν δεσπόται. [14] ἐπεὶ φέρε, Εὔμαιος, ὁ Κτησίου τοῦ Ὀρμένου ἀνδρὸς πάνυ ἐλευθέρου καὶ πλοῂ οὐκ ἐδούλευεν ἐν Ἰθάκῃ παῤ Ὀδυσσεῖ καὶ Λαέρτῃ; καὶ ἐνὸν αὐτῷ ἀποπλεῦσαι πολλάκις οἴκαδε, εἰ ἐβούλετο, οὐδέποτε ἠξίωσε. τί δέ; Ἀθηναῖοι πολλοὶ τῶν ἐν Σικελίᾳ ληφθέντων οὐκ ἐδούλευον ἐν Σικελίᾳ καπνο καννο κανν νήσῳ ἐλεύθεροι ὄντες, καὶ ἐν ἄλλαις πολλαῖς μάχαις οἱ αἰεὶ αἰχμάλωτοι μιινὶ χρόνον τινά, ἕως ἂν εὕρωσι τοὺς λυσομένους, οἱ [15] δὲ μέχρι παντός ; ὁπότε καὶ ὁ Καλλίου υἱὸς ἔδοξε δουλεῦσαι πολὺν χρόνον ἐπὶ Θρᾴκης μετὰ τὴν τὴν Ἀθηναῖοι περὶ Ἄκανθον ἡττήθησαν: ὥστε καὶ ὕστερον διαφυγὼν καὶ ἀφικκτόμενος Ἀθηναῖον ῦ κλήρου τοῦ Καλλίου καὶ πολλὰ πράγματα παρεῖχε τοῖς ξυγγενέσιν, ἐκεῖννος μὲοε΅ιἿν ς ῾ἦν γὰρ οὐχ υἱός, ἀλλ̓ ἱπποκόμος Καλλίου, τὴν δὲ ὄψιν ὅμοιος τῷ τοῦ Καλλίου μειρακίου, ὃ ἔτυχμχεν ἐν ευτῆσαν: ἔτι δὲ ἡλλήνιζεν ἀκριβῶς καὶ γράμματα ἠπίστατὀ, ἀλλὰ ἕτεροί γε μυρίοοὀ ιν: [стр. 237] [16] υς. οὐ γὰρ ἐὰν μὲν Ἀθηναίων τις ἁλοὺς κατὰ πόλεμον εἰς Πέρσας ἀπαχθῇ ἢ καὶνὶ νὶ εἰς Θρᾴκην ἢ Σικελίαν ἀχθεὶς ἀπεμποληθῇ, φήσομεν ἐλεύθερον ὄντα δουλδβὍεΐιὶ: ἰς Θρᾴκην κῶν τις ἢ Περσῶν μὴ μόνον ἐξ ἐλευθέρων γεγονὼς ἐκεῖ δεῦρο ἀχθῇ, ἀλθταὰ κυ΅΅θὰ κυ΅΅ταὰ ὸς ἢ βασιλέως υἱός, οὐχ ὁμολογήσομεν [17] ἐλεύθερον εἶναι. οὐκ οἶσθα τὸν Ἀθήνησιν, ἔφη, νόμον, παρὰ πολλοῖς δὲ καὶ ἄλλοις, ὅτινὍσειφ γενόμενον οὐκ ἐᾷ μετέχειν τῆς πολιτείας; τὸν δὲ Καλλίου υἱόν, εἴπερ ὄντως ἐσώθη τότε ἁλούς, ἀφικόμενον ἐκ Θρμκηχ, σϽν γονότα ἐκεῖ καὶ πολλάκις μεμαστιγωμένον οὐδεὶς ἂν ἠξίου τῆς πολιτείας ἀπελιννἀπελειννἀπελειννἀπελεινν ίοτε καὶ ὁ νόμος οὔ φησι δούλους γεγονέναι τοὺς ἀδίκως [18] δουλεύσαντας . τί δὲ καὶ ποιοῦντά με ἐπίστασαι πρὸς θεῶν ἢ τί πάσχοντα, ὅτι με φῂς ἐπίστασθαι δοϿ; Τρεφόμενον ἔγωγε ὑπὸ τοῦ δεσπότου καὶ ἀκολουθοῦντα ἐκείνῳ καὶ ποιοῦντα ὅ,τπΐὅ,τπΐὅ,τπΐὅ ῖνος προστάττοι: εἰ δὲ μή, παιόμενον. Οὕτως μέν, ἔφη, καὶ τοὺς υἱοὺς ἀποφαίνεις δούλους τῶν πατέρων. καὶ γὰρ ἀκολουθοῦσι πολλοῖς τῶν πενήτων καὶ εἰς γυμνάσιον βαδίζουσι κεναὶ,πεναὶ ἐὶὶ ἐὶ καὶ τρέφονται πάντες ὑπὸ τῶν πατέρων καὶ παίονται πολλάκις ὑπ̓ αὐτῂν, κανὶ πείιὸ πείιὸ πείιὸ ἐκεῖνοι προστάττωσιν [19] αὐτοῖς . καίτοι ἕνεκα τοῦ πείθεσθαι καὶ πληγὰς λαμβάνειν καὶ τῶν γραμματιστῶν οἰκέττας φήσεος φήσεος ῤ αὐτοῖς μανθάνοντας καὶ τοὺς παιδοτρίβας δεσπότας εἶναι τῶν μαθητῶν ἢ τοιλτὺς ἢ τας: καὶ γὰρ προστάττουσιν αὐτοῖς καὶ τύπτουσι μὴ πειθομένους. Νὴ Δἴ, ἔφη: ἀλλ̓ οὐκ ἔστι τοῖς παιδοτρίβαις οὐδὲ τοῖς ἄλλοις διδαασκάλμοις δὐ θητὰς οὐδὲ ἀποδόσθαι οὐδέ γε εἰς μυλῶνα ἐμβαλεῖν: τοῖς δέ γε δεσπόταις ἅπναντα τἆιαντα τῖαῖν ] ἐστίν . Ἴσως γὰρ οὐκ οἶσθα ὅτι παρὰ πολλοῖς καὶ σφόδρα εὐνομουμένοις ταῦτα ἃ λέγεις Ἀτοις Ἴσωτα ἃ λέγεις Ἴσως σφόδρα εὐνομουμένοις πατράσι περὶ τοὺς υἱέας, καὶ δὴ καί, ἐὰν βούλωνται, καὶ ἀποδίδοσθαι, καὶ τὸ τΉοι ώτερον: ἐφεῖται γὰρ αὐτοῖς ἀποκτεῖναι μήτε κρίναντας μήτε [стр. 238]. εἰ δὲ δὴ ὅτι μάλιστα ἐδούλευον καὶ δοῦλος ἐξ ἀρχῆς ὑπῆρχον δικαίως, τί μει, λφ νῦν ἐλεύθερον εἶναι μηδενὸς ἔλαττον, σὲ δὲ αὖ τοὐναντίον, εἰ καὶ σφόυδρα [21] ἐεξξ ἦσθα, δοῦλον εἶναι παντὸς μᾶλλον ; Ἐγὼ μέν, εἶπεν, οὐχ ὁρῶ ὅπως ἐλεύθερος ὢν δοῦλος ἔσομαι: σὲ δὲ οὐδκ λερνατύύνἸὲ ν γεγονέναι, ἀφέντος τοῦ δεσπότου. Τί δέ, ὦ λῷστε, ἔφη, οὐθεὶς ἂν γένοιτο ἐλεύθερος μὴ ὑπὸ τοῦ δεσπότου ἀφεθείυ ἀφεθείυ; Πῶς γάρ; εἶπεν. Ὅπως Ἀθηναίων ψηφισαμένων μετὰ τὴν ἐν Χαιρωνείᾳ μάχην τοὺς συμπολεμήσοντας υθέρους εἶναι, εἰ προὔβη ὁ πόλεμος, ἀλλὰ μὴ διελύσατο θᾶττον ὁ Φίλιππος πρὸτς, λοὸτς ποὸτς ἂν τῶν Ἀθήνησιν οἰκετῶν ἢ μικροῦ πάντες ἐλεύθεροι ἦσαν, οὐχ ἑπὸ ττοοῌ υσοῌ ἀφεθείς. Ἔστω [22] τοῦτό γε, εἰ δημοσίᾳ σε ἡ πόλις ἐλευθερώσει. Τί δέ; ἐμαυτὸν οὐκ ἄν σοι δοκῶ ἐλευθερῶσαι; Εἴ γε ἀργύριόν ποθεν καταβάλοις τῷ δεσπότῃ. Οὐ τοῦτόν φημι τὸν τρόπον, ἀλλὰ όνπερ Κῦρος οὐ μόνον ἑαυτόν, ἀλλὰ καπλτα Πέἅρσας ευθέρωσε, τοσοῦτον ὄχλον, οὔτε ἀργύριον οὐδενὶ καταβαλὼν οὔτε ὑπὸ τοὺ δεσπόὀυ εου ἢ οὐκ οἶσθα ὅτι λυχνοποιὸς ἦν Κῦρος Ἀστυάγους, καὶ ὁπότε γ̓ ἐνεθυνμήαθη καὶ ὁπότε γ̓ ἐνεθυνμήαθη κἐνεθυνμήαθη καὶ ὁπότε γ̓ ὐτῷ, ἐλεύθερος ἅμα καὶ βασιλεὺς [23] ἐγένετο τῆς Ἀσίας ἁπάσης; Εἶεν: ἐμὲ δὲ πῶς φῂς δοῦλον ἂν γενέσθαι; Ὅτι μυρίοι δήπου ἀποδίδονται ἑαυτοὺς ἐλεύθεροι ὄντες, ὥστε δουλεύειν κατμτὰ συὼτὰ συὼτοίφ ε ἐπ̓ οὐδενὶ τῶν μετρίων, ἀλλ̓ ἐπὶ πᾶσι τοῖς χαλεπωτάτοις. Τέως μὲν ὖν προσεῖχον τοῖς λόγοις ἱ παρόντες, ὡς οὐ μετὰ σπουΔῆς λεγομένοις μᾶλονενοεεενοεενοεενοεενοεενοεεεεενοεενοεενοεεενοπεενοπεεενοπлья λεεεῆνοπεκνοεενοπлья. ἶναι, εἰ μηΔὲν ἔσται εἰπεῖν τεκμήριον ἔσται εἰπεῖν τεκμήριον ᾧ τις εἰπεῖν τεκμήριον, ᾧ τις ἀναμφιλόγως Διακρινεῖ τὸν Δοῦλον ἀπὸ τῦ ἐλευρουρολ̓λ̓λ̓λ̓ ἀπὸ ταοέ <24] τ τλεο > περὶ παντὸς ἀμφισβητεῖν καὶ ἀντιλέγειν. ἀφέντες οὖν ὑπὲρ ἐκείνου σκοπεῖν καὶ τῆς ἐκείνου δουλείας ἐσκόπουν ὅστδδν ὅστηιῂ ς. [п. 239] καὶ ἐδόκει αὐτοῖς, ὃν ἄν τις ᾖ κεκτημένος κυρίως, ὥσπερ ἄλλο τι τῶνμά αὦτοὑ ἢ βοσκημάτων, ὥστε ἐξεῖναι αὐτῷ χρῆσθαι ό,τι βούλεται, οὗτος ὀρθῶς λέγιδθαί ε οε οε ῦλος τοῦ κεκτημένου. πάλιν οὖν ἠμφεσβήτει π περὶ τῆς Δουλείας ἀντιλέγων [25] ό, τι ποτὲ εἴη τὸ κύριον τῆς κτήσεως. καὶ γὰρ οἰκίαν καὶ χωρίον καὶ ἵππον καὶ βοῦν πολλοὺς ἤδη φανῆναι τονητν κεοκτν ὺν χρόνον οὐ δικαίως ἔχοντας, ἐνίους δὲ καὶ παρὰ τῶν πατέρων παρειληφκδότας: ᴉὶ ἄνθρωπον εἶναι ἀδίκως κεκτῆσθαι. καὶ γὰρ δὴ τῶν κτωμένων εἶναι τοὺς οἰκέτας, ὥσπερ καὶ τὰ ἄλλα ξύμπαντα, οἱ λπωὲα λπωὲνα λαμβάνουσιν ἢ χαρισαμένου τινὸς ἢ κληρονομήσαντες ἢ πριάμενοι, τινὲς δὲ ἐα τπροχ ἀροα ὰ σφίσι γεννηθέντας, οὓς οἰκογενεῖς καλοῦσιν. τρίτος δὲ κτήσεως τρόπος, όταν ἐν πολέμῳ λαβὼν αἰχμάλωτον ἢ καὶ ληϊσάμενος, τθνος, τθοος, τθοος ν τρόπον ἔχῃ καταδουλωσάμενος, ὅσπερ οἶμαι πρεσβύτατος ἁπάντων ἐστίν. τοὺς γὰρ πρώτους γενομένους δούλους οὐκ εἰκὸς ἐκ δούλων φῦναι τὴν λἰρχπνὸ ῃστείας ἢ πολέμῳ [26] κρατηθέντας οὕτως ἀναγκασθῆναι δουλεύειν τοῖς λαβοῦσιν. οὐκοῦν οὗτος ὁ παλαιότατος τρόπος, ἐξ οὗ πάντες οἱ λοιποὶ ἤρτηνται, σφδκαθεζνσ ἀἱ οὐδὲν ἔχων ἰσχυρόν: ὅταν γάρ ποτε δυνηθῶσιν ἐκεῖνοι πάλιν ἀποφυγεῖιν, λεΉὐδῖν, λεΉὐδῖν ευθέρους εἶναι αὐτούς, ὡς ἀδίκως δουλεύοντας: ὥστε οὐδὲ πρότερόν ποτε δοῦλοι ἦ. ἐνίοτε δὲ οὐ μόνον αὐτοὶ ἀπέφυγον τὴν δουλείαν, ἀλλὰ καὶ τοὺς δεσπότατς κατεδος κατεδος κατεδος κἀνταῦθα ἤδη, φασίν, ὀστράκου μεταπεσόντος ἅπαν γίγνεται τοὐναντίον τῶν πρότερον. εἶπεν οὖν τις τῶν παρόντων ὅτι ἐκεῖνοι μὲν αὐτοὶ ἴσως οὐκ ἂν λέγοιντο, λοὶ δὲ ἐξ ἐκείνων γενομένοις καὶ τοῖς δευτέροις καὶ τοῖς τρίτοις κυρίως σοκ ποοον κοῖς ῦ ὀνόματος. Καὶ [27] πῶς; εἰ μὲν γὰρ τὸ ἁλῶναι ποιεῖ δουλεύειν, αὐτοῖς τοῖς ἑαλωκόσι μᾶλλον τοούτου προτου κὐτου προτου ἢ τοῖς ἐξ ἐκείνων: εἰ δὲ τὸ ἐκ δούλων γεγονέναι, δῆλον ὅτι ἐξ ἐλευθέρωνὑὑ ὑ κότων [стр. 240] οἱ μετ̓ αὐτοὺς οὐκ ἂν εἶεν οἰκέται. καὶ γὰρ δὴ ὁρῶμεν ἐκείνους Μεσσηνίους, δἰ ὅσων ἐτῶν οὐ μόνον τὴν ἐλευθθερν ἐλευθερν ἐλευθερν ὶ [28] τὴν χώραν ἐκομίσαντο τὴν αὑτῶν. ἐπεὶ γὰρ ἡττήθησαν ἐν Λεύκτροις ὑπὸ Θηβαίων Λακεδαιμόνιοι, στρατεύσαντες εσηος εηηἿς εηος εηος Θηβαῖοι μετὰ τῶν συμμάχων ἠνάγκασαν τήν τε χώραν τὴν Μεσσηνίαν ἀποδοῦνακκο Λακεδναι ὅσοι ἦσαν ἀπ̓ ἐκείνων γεγονότες, δουλεύοντας πρότερον παρὰ Λακεδαιμονίοις, τοὼτᴺς αεωλκς αεωλκς ένους, κατῴκισαν πάλιν εἰς Μεσσήνην. καὶ ταῦτα οὐδείς φησιν ἀδίκως πεποιηκέναι τοὺς Θηβαίους, ἀλλὰ παγκάλως καὶ διι. ὥστε εἴπερ οὗτος ὁ τρόπος οὐ δίκαιός ἐστι τῆς κτήσεως, ἐξ οὗ πάντες οἱ λοιπἴὀ ν ἔχουσι, κινδυνεύει μηδὲ ἄλλος μηθεὶς εἶναι, μηδὲ τῷ ὄντι κατ̓ ἀλήθειαν δθια. 29. ος κατέβαλεν ἢ ὃς ἂν ἐκ δούλων λεγομένων ᾖ γεγονώς, ὥσπερ οἱ πολλοὶ νομίζου὿ὶ ον ὅσπερ ἀνελεύθερος καὶ δουλοπρεπής. τῶν μὲν γὰρ λεγομένων δούλων πολλοὺς ὁμολογήσομεν δήπου εἶναι ἐλευθερίουους, τῶεγν έρων πολλοὺς πάνυ δουλοπρεπεῖς. ἔστι δὲ ὡς περὶ τοὺς γενναίους καὶ τοὺς εὐγενεῖς. τούτους γὰρ οἱ ἐξ ἀρχῆς ὠνόμασαν τοὺς εὖ γεγονότας πρὸς ἀρετήν, οὐδὲνπρολυνπρ ἐκ τίνων εἰσίν: ὕστερον δὲ οἱ ἐκ τῶν πάλαι πλουσίων καὶ τῶν ἐνδόξων ὑπό τειν0 ῖς ἐκλήθησαν . τούτου δὲ σημεῖον σαφέστατον: ἐπὶ γὰρ τῶν ἀλεκτρυόνων καὶ τῶν ἵππων καιμιζνῶνἀλεκτρυόνων καὶ τῶν ἵππων καιμιζνῶνἀ ινε τὸ ὄνομα, ὥσπερ καὶ ἐπὶ τῶν ἀνθρώπων εἶχε τὸ παλαιόν. ὁ γὰρ ἵππον θεασάμενος θυμοειδῆ καὶ γαῦρον καὶ πρὸς δρόμον εὖ ἔχονμτα, οςὐ τενὐ πενὐ πενὐ πενὐ ἐξ Ἀρκαδίας ὁ πατὴρ αὐτοῦ ἔτυχεν ὢν εἴτε ἐκ Μηδίας εἴτε Θετταλός, φησὶν εὐγπεν῿ ὐτὸν κρίνων. ὁμοίως δὲ ὃς ἂν ἔμπειρος ᾖ κυνῶν, ἐὰν κύνα ἴδῃ ταχεῖαν καὶ πρόθυμον κερνὶ κερνὶ ὶ τὸ ἴχνος, οὐθὲν ἐπιζητεῖ πότερον ἐκ Καρῶν τὸ γένος ἢ Λάκαινα ἀλμαχχχ ά φησι γενναίαν τὴν κύνα: τὸ αὐτὸ δὲ τοῦτο ἐπ̓ ἀλεκτρυόνος καὶ τῶν ἄλλων [ 31 ] ζῴων. οὐκοῦν δῆλον ὅτι καὶ ἐπ̓ ἀνθρώπων οὕτως ἔχοι ἄν. ὥστε [стр. 241] ὃς ἂν ᾖ πρὸς ἀρετὴν καλῶς γεγονώς, τοῦτον προσήκει γενναῖμον λέγεσθαι, κἂενὌ στηται τοὺς γονέας αὐτοῦ μηδὲ τοὺς προγόνους. ἀλλὰ μὴν οὐχ οἷόν τε γενναῖον μὲν εἶναί τινα, μὴ εὐγενῆ δὲ τοῦτον, ομνὐ̓αῆ εὐ ὴ ἐλεύθερον εἶναι: ὥστε καὶ τὸν ἀγεννῆ πᾶσα ἀνάγκη δοῦλον εἶναι. καὶ γὰρ δὴ εἰ τὸ τῆς ἐλευθερίας καὶ τὸ τῆς δουλείας ἔθος ἦν ἐπί τε ἵππωα λιέσων λιέγεν λιέγεν εκτρυόνων καὶ κυνῶν, οὐκ ἂν ἄλλους μὲν γενναίους εἶναι ἐλέγομεν, ἄλλουυς ἄλΐεους ἄλλους ἄλουυς δὸ , οὐδὲ ἄλλους μὲν δούλους, ἄλλους δὲ [32] ἀγεννεῖς . ὁμοίως δὴ καὶ ἐπ̓ ἀνθρώπων οὐκ ἄλλους μὲν εἰκός ἐστι γενναίους καίους καιιλνε,γνε,γνε,γνε,γνε ἄλλους δὲ ἐλευθέρους, ἀλλὰ τοὺς αὐτούς, οὐδὲ ἄλλους μὲν ἀγεννεῖς κύυ΅οὶ κὸὶ ταπει ς δὲ δούλους.καὶ οὕτω δὴ ἀποφαίνει ὁ λόγος οὐ τοὺς φιλοσόφους μεταφέαέρονταὂ λλὰ τοὺς πολλοὺς τῶν ἀνοήτων ἀνθρώπων διὰ τὴν ἀπειρίαν.
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  ΠΕΡΙ ΛΥΠΗΣ.
  Τὸ μὲν ὑφ̓ ἡδονῆς κρατεῖσθαι τοὺς πολλοὺς αἰτίαν ἴσως ἔχει: κηλούμενοι κηλούμενοι γκὰρι γὰρ όμενοι παρὰ ταύτῃ μένουσι: τὸ δὲ λύπῃ δεδουλῶσθαι παντελῶς ἄλογον καὶ θαυμαστόν. ὀδυνώμενοι γὰρ καὶ βασανιζόμενοι τῇ χαλεπωτάτῃ πασῶν βασάνῳ μένομεν ἐν αὐτῇ τὐτῇ καῇ τὸν ἐλευθεροῦντα ἡμᾶς καὶ ἀπαλλάσσοντα τῆς ἀλγηδόνος οὐ προσιέμεθα. καίτοι τί μὲν ταπεινότερον ἀνδρὸς λυπουμένου; τί δὲ οὕτως αἰσχρὸν θέαμα; καθικνεῖται καὶ γὰρ οἶμαι καὶ τοῦ σώματος τὸ πάθος καὶ τοῦτο συστέαλει κκαὶ σθπκὶ σθπυὶ ὶ δυσειδὲς ὀφθῆναι παρέχει. τὸ δὲ μὴ μόνον εἴκειν τῇ φορᾷ τῆς διανοίας, ἀλλὰ καὶ προσμηχανᾶσθαί τινα ηννα, θενω, μέλαιναν ἐσθῆτα καὶ συμπλοκὰς χειρῶν καὶ ταπεινὰς καθέδρας, ὡς ὑπὸ τούττων πΉάνν σθαι τρόπον τινὰ τὴν διάνοιαν μηδέποτε ἀφίστασθαι τῆς λύπης, ἀλλ̓ ἀεὶ μννημονεύεονεωεο θαι, διεγνωκότας δὴ ἔσεσθαί τινα [3] ς ; ἢ γὰρ [стр. 242. ία, χρημάτων ἀποβολὴ, τὸ μὴ περᾶναί τι τῶν προκειμένων ἢ παρὰ τὸ δοβολία, ςδέμολία, ςδέοολία ρία ἄλλα ὅσα συμβαίνει κατὰ τὸν βίον, καὶ σχεδὸν ἀνάγκη τούτων ἀεί τι παρεῖναι: [4] τὸ δὲ τελευταῖον, ἂν ἄρα γίγιηται χρόνος, ἐν ᾧ μηδὲν ἀπαντᾷ δύσκκολοο, τὸ προσδοκᾶν αὐτὰ καὶ γιγνώσκειν ὡς δυνατόν ἐστι συμβῆναι, καθάψεται τῶτης γνώτμοႿ διακειμένων. οὔκουν καθ̓ ἕκαστον αὐτῶν δεῖ ποιεῖσθαι τὴν παραμυθίαν ῾ἀνήνυτον γὰπνρ τὸ πρὸ πρὸ ρός ἐστιν ὁ βίος᾿, ἀλλὰ ὅλως ἐξελόντα τῆς ψυχῆς τὸ πάθος καὶ τοῦτο κρίνὉα ι μὴ λυπητέον ἐστὶ περὶ μηδενὸς τῷ νοῦν ἔχοντι, τὸ λοιπὸν ἐλευθεριάζειάαιν, κΉδάαιν α τῶν δυσχερῶν ἔσται. οὐδὲν γάρ ἐστιν αὐτὸ δεινόν, ἀλλὰ ὑπὸ τῆς δόξης καὶ τῆς ἀσθενείας τῡταϭ γΡτα αι τοιοῦτον. οἱ γοῦν πολλοί, ἐὰν γένηταί τι τῶν νομιζομένων ἀτόπων, ἀεὶ τούτου μνημουνειρο, σνημουνειρο ῦς οὔσης τῆς μνήμης, ὅμοιον δή τι πάσχοντες τοῖς παιδίοις. καὶ γὰρ ἐκεῖνα τοῦ πυρὸς ἅψασθαι προθυμεῖται, καίτοι σφόδρα ἀλγοῦντα, κἆἂα,ε, εἀϿ [6] ἀυ ι πάλιν. ὥσπερ οὖν τοῖς εἰς πόλεμον ἐξιοῦσιν οὐδέν ἐστιν ὄφελος, ἂν γυμνοὶ προελθṌν καστον τῶν φερομένων βελῶν ἐκκλίνειν ἐθέλωσιν ῾οὐ γὰρ ἔνι φυλάττεσθαι πάνερδἀ, ντρἀ κος στερεοῦ καὶ τῆς ἄλλης πανοπλίας, ὥστε, κἂν ἐμπέσῃ τι, μὴ διικνεῖσθαι, τθτρν αὐ αὶ τοῖς εἰς τὸν βίον προελθοῦσιν οὐχ ἷἷν τε ἐκκλίνειν ὐΔὲ φυλάττεσθαι ὥστε ὑρῆῆρρρρρρρρβδρρ) ύρρρρρить τῆρρργύρῆνερρρ) τῆρρρρρρνενενὸνὸὸςβ ορρρρρρить τῶρρρρρνενεὐῆρνερῆνερρνερρβ ορρρρρρβρρῆνεὐὐὐρρρρρρρρρβ ,ρρρρρνεὐὐὐὐὐρρρ дио. ιανοίας ἰσχυρᾶς ἐστιν ἡ χρεία, μάλιστα μὲν ἀτρώτου καὶ πρὸς μηΔὲν εἰκούσης, εἰ Δὲ μή μεν μν μν μνν µνν μνςΔὲΔὲΔὲΔὲ μ µυν μνςΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲ μ μ μ μν μ μ ῥᾳν μ μ ῥᾳ ὑ ῥᾳν μ μ ῥᾳ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑν μ μ ῥᾳ πὸ μ μ ~ τιτρωσκομένης: ἐπεὶ πολλάκις ἀνάγκη κεντεῖσθαι καὶ μυρία [стр. 243] [7] τραύματα λαμβάνειν. καὶ γὰρ οἱ τοὺς πόδας ἔχοντες ἁπαλοὺς καὶ παντελῶς ἀτρίπτους, ἔπειτα γυνμνοῖς ζοντες, οὐδέποτε τοιαύτην εὑρήσουσιν ὁδὸν ὥστε μὴ νύττεσθαι μηδὲ ἀλγεαῖυν, τἀλλὰ κὰ κὰ νύττεσθαι ν αὐτῶν ἅπτεται: τοῖς δὲ ἠσκηκόσιν οὐδὲ ἡ πάνυ τραχεῖα χαλεπή. τοσούτων οὖν δυσκόλων ὄντων ἀπὸ τοῦ σώματος ἀρξαμένοις, τί δεῖ προσδοκιὶν ἢ ἢ ῶ ἢ ῶ ἑκάστου τούτων αἰσθανόμενον καὶ ῥᾳδίως ἐνδιδόντα μὴ κακοδαιμονέστατον ἁπάενἉ, ενἁπάενἉς ὶ [8] προσευχόμενον τοῖς θεοῖς ὅπως μὴ τοῦτο μηδὲ τοῦτο συμβῇ: καθάπερ εἴμροΐ όμενος σκέπασμα μὲν ἔχοι μηδέν , εὔχοιτο δὲ μόνον ἕκαστον τῶν σταλαγμῶν διαφυγεῖν ῾πολὺ γοῦν τῶν σταλαγμσῶν συνε ι τὰ δυσχερῆ τὰ παρὰ τῆς τύχης᾿ ἢ νὴ Δία εἴ τις πλέων ἀντὶ τοῦ τοῖς οἴαζξι τὸ προσπῖπτον δέχεσθαι καλῶς εὔχοιτο μηδὲν τῶν κυμάτων κατὰ τὴν ναῦν γενέσθαι. φέρε γάρ, ὦ μάταιε, κἂν πάντα σοι τἄλλα ἔχῃ κατὰ τρόπον, ἀλλὰ τοῦ γε εἿς τένα ἐἦσιο ν βιώσεσθαι τίνα ἔχεις πίστιν καὶ μὴ μεταξὺ πάντων ἀθρόως ἀφαιρεθῆναι τπδνῶο πονῶν ν; οὐκοῦν σε περὶ τούτου πρώτου προσήκει λυπεῖσθαι [9] καὶ δεδιέναι τὴν ἀδηλότητα τοάγ῿ ἂν δὲ ἐκεῖνο ἐννοηθῇς ὅτι μηδεὶς ὅλως ἐστὶ τοῦ βίου κύριος, ἀλλιμαμα πάντες οι καὶ λίαν εὐδαίμονες δόξαντες εἶναι τεθνήκασι καὶ σοὶ πάρεστιν ἤδη τοῦτο τὸ πΐὸ τοῦτο τὸ πΐὸ πλεῖστον ἔλθῃς τοῦ βίου, πολὺν λῆρον ἡγήσῃ καὶ μεγάλην εὐήθειαν τὸ νομιτζε΅ωνὸ νομιτζε΅ωνὶ ὸν εἶναι τῶν γιγνομένων ἢ μέγα ἢ θαυμαστόν, δίχα γε ἑνὸς τοῦ χωρὶς λύπης καὶ φόβου κ΍ατ϶ τοιν θῶν μίαν γοῦν ἡμέραν [10] διαγαγεῖν. τὸν Ἰάσονά φασι χρισάμενον δυνάμει τινί, λαβόντα παρὰ τῆς Μηδείας, ἔπειτα οἶμαι ποἭ ράκοντος μηδὲν παθεῖν μήτε ὑπὸ τῶν ταύρων τῶν τὸ πῦρ ἀναπνεόντων. ταύτην [стр. 244] οὖν δεῖ κτήσασθαι τὴν δύναμιν παρὰ τῆς Μηδείας, τουτέστι τῆς φρονήσεως, ταβόντα ιπὸν ἁπάντων καταφρονεῖν. εἰ δὲ μή, πάντα πῦρ ἡμῖν καὶ πάντα ἄϋπνοι δράκοντες. 11. ον λύπης: καὶ γὰρ τῶν φερόντων ἕκαστος, ὃ φέρει, τοῦτ̓ εἶναι δοκεῖ βαρύτατον. ἔστι δὲ ἀσθενοῦς τοῦτο καὶ φαύλου σώματος: τὸ γὰρ αὐτὸ ἕτερος λαβὼν ἂν ἰᾌεργοροόετργρος ίως οἴσει.
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ΠΕΡΙ ΠΛΕΟΝΕΞΙΑΣ.
  Οἱ μὲν πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων ὑπὲρ τούτων οἴονται λέγειν τῷ φιλοσόφῳ ππροσήκειι ἕκαστος οὐκ ἔχει τὴν ἀληθῆ δόξαν, ὅπως ἀκούσαντες ὑπὲρ ὧν ἀγβοο´σσι μάθὶὶῶῶθ὿ῶ ν γνωρίμων καὶ πᾶσιν ὁμοίως φαινομένων περιττὸν εἶναι διδάσκειν. ἐγὼ δὲ εἰ μὲν ἑώρων ἡμᾶς οἷς νομίζομεν ὀρθῶς ἔχειν ἐμμένοντας κανπν μηδὶ μηδὶ μηδὶ άττοντας τῆς ὑπαρχούσης ὑπολήψεως, οὐδ̓ ἂν αὐτὸς ᾤμην ἀναγκαῖον αεπινατί ειρνατί ειινατί ῶν προδήλων. [2] ἐπεὶ δὲ οὐχὶ τὴν ἄγνοιαν ἡμᾶς τῶν ἀγαθῶν καὶ τῶν κακῶν τοσοαΦτον ὁρῶ ὦρῶ ὅσον τὸ μὴ πείθεσθαι τοῖς ὑπὲρ τούτων διαλογισμοῖς μηδὲ ἀκολουθεῖν αἷτς ἔχδῖν αἔχδῖν ις, μεγάλην ὠφέλειαν ἡγοῦμαι τὸ συνεχῶς ἀναμιμνήσκειν καὶ διὰ τοῦ λόγολυ περκḺα πείθεσθαι καὶ φυλάττειν ἔργῳ τὸ προσῆκον. ὥσπερ γὰρ οἶμαι καὶ τοὺς ἰατροὺς καὶ τοὺς κυβερνήτας ὁρῶμεν πολλάκις τὰ αὐτοτὰ αὐτοτὰ αὐτοτὰ ς, καίτοι τὸ πρῶτον ἀκηκοότων οἷς ἂν κελεύωσιν, ἀλλ̓ ἐπειδὰν ἀμελοῶ μντας αὴἷἐτας ροσέχοντας βλέπωσιν, οὕτως καὶ κατὰ τὸν βίον χρήσιμόν ἐστι γίγνεσθαν πολλάκις τὸν πολλάκις τὸν ν τοὺς λόγους, ὅταν εἰδῶσι μὲν οἱ πολλοὶ τὸ [стр. 245] [3] δέον, μὴ μέντοι πράττωσιν. οὐ γάρ ἐστι τέλος οὔτε τοῖς κάμνουσι τὸ γνῶναι τὸ συμφέρον αὐτοῖς, ἀσζτρμθα αι: τοῦτο γὰρ αὐτοῖς παρέξει τὴν ὑγίειαν: οὔτε τοῖς ἄλλοις τὸ μαθεῖν γε τκνλὰ ὠὔτε άπτοντα πρὸς τὸν βίον, ἀλλὰ τὸ μὴ διαμαρτάνειν ἐν τῇ τούτων αἱρέσει. καθάπερ γὰρ ἔστιν ἰδεῖν τοὺς ὀφθαλμιῶντας ἐπισταμένους μὲν ὅτι λυπεῖ τὸ πεοσάγ ὀφθαλμοῖς τὰς χεῖρας, ὅμως δὲ οὐκ ἐθέλοντας ἀπέχεσθαι , παραπλησίως καὶ πλμαερὶ τὶ πλμαερὶ τὶ τὶ [4 ] τίς γοῦν οὐκ οἶδε τὴν ἀκρασίαν ὡς μέγα ἐστὶ κακὸν τοῖς ἔχουσιν; ἀλλ̓ ὅμως μυρίους ἄν τις ἀκρατεῖς εὕροι. καὶ νὴ Δία γε τὴν ἀργίαν ἅπαντες ἴσασιν ὡς οὐ μόνον οὐχ οἵα τε πορίζεπιν ταθοὰ δορίζεπιν τὰ δορίζεπιν τὰ δορίζεπιν τὰ ὸ ζῆν, ἀλλ̓ ἔτι καὶ τὰ ὄντα ἀπόλλυσι: καίτοι σχεδόν τι πλείους ἔστιν εὑρ5ρεῖν τοῖν τοῖν τοῖν τοῖ τῶν ἐθελόντων τι πράττειν . ὅθεν οἶμαι προσήκει τοὺς ἄμεινον φρονοῦντας ἀεὶ καὶ συνεχῶς ὑπὲρ τούτωι,γΐάει λον ως γένηται δυνατὸν ἐπιστρέψαι καὶ βιάσασθαι πρὸς τὸ κρεῖττον. ὥσπερ γὰρ ἐν τοῖς μυστηρίοις ὁ ἱεροφάντης οὐχ ἅπαξ προαγορεύει τοῖας μυοουμοςνοι ὧν χρή, τὸν αὐτὸν τρόπον καὶ τοὺς ὑπὲρ τῶν συμφερόντων λόγους ὥσπερ τισνὰ περινὰ πειινρ υσιτελεῖ [6] πολλάκις, μᾶλλον δὲ ἀεὶ λέγεσθαι . τὰ γοῦν φλεγμαίνοντα τῶν σωμάτων οὐκ εὐθὺς ἐνέδωκε πρὸς τὴν πρώτην καταιόνηὐκ συνεχῶς τοῦτο ποιῇ τις, ἐμαλάχθη καὶ ῥᾷον ἔσχεν: οὐκοῦν ὁμοίως καὶ τὴν τὴν ῇ τῶν πολλῶν φλεγμονὴν ἀγαπητὸν εἴ τις δύναιτο πραϋναι διηνεκῶς τῷ λόγῳ χρώμεν. Φημὶ δὴ καὶ περὶ τῆς πλεονεξίας εἰδέναι μὲν ἅπαντας ὡς οὔτε συμφέρον οσιλόν κὔτε κὔτε λὰ τῶν μεγίστων κακῶν αἴτιον, μὴ μέντοι γε ἀπέχεσθαι μηδὲ ἐθέλειν μηδένα σνἿνΉρώἿνΉρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνΉρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνΉρώὲ ἔχειν τῷ πέλας . καίτοι τὴν μὲν ἀργίαν καὶ τὴν ἀκρασίαν καὶ καθόλου πάσας ἁπλῶς τὰς ἄλτλας κειρκ὿ ς ἂν αὐτοῖς τοῖς ἔχουσι βλαβεράς, καὶ νουθεσίας μὲν οἶμαι καὶ καταγνώνσιτως τοὶ ούτων ὑπάρχοντας δικαίως τυγχάνοντας, οὐ μὴν μισουμένους γε οὐδὲ κοιδνοὺὺἂ ς ἐχθρούς. ἡ πλεονεξία [стр. 246. εὶς ἐλεεῖ δήπουθεν οὐδὲ ἀξιοῖ διδάσκειν, [ 8] προβάλλονται δὲ ἅπαντες καὶτν πολέὶιῖ ίζουσιν. ἕκαστος οὖν αὐτῶν εἰ βούλεται γνῶναι τὸ μέγεθος τῆς τοιαύτης πονηρίας, ἐννάωο τὸς ἔχει πρὸς τοὺς ἐπιχειροῦντας πλεονεκτεῖν: οὕτως γὰρ ἂν συμβάλοι πῶς τκαὶς κπο὿ ὺς ἀνάγκη πρὸς ἐκεῖνον ἔχειν, ἐὰν ᾖ τοιοῦτος. καὶ μὴν ὅ γε Εὐριπίδης, οὐδενὸς ἧττον ἔνδοξος ὢν τῶν ποιητῶν, τὴν στοκνεσἸοκάεσ έγουσαν πρὸς τὸν Ἐτεοκλέα, παρακαλοῦσαν αὐτὸν ἀποστῆναι τοῦ πλεονεκτεῖν τὸν,τὸν Ἁνε ως: [9] τί τῆς κακίστης δαιμόνων ἐφίεσαι πλεονεξίας, παῖ ; μὴ σύ γ̓. ἄδικος ἡ θεός. πολλοὺς δ̓ ἐς οἴκους καὶ πόλεις εὐδαίμονας εἰσῆλθε κἀξῆλθ̓ ἐπ̓ ὀλέέθρῳ τ῿ν: ἐφ̓ ᾗ σὺ μαίνει. τοῦτο κάλλιστον βροτοῖς, ἰσότητα τιμᾶν καὶ φίλους εἶναι φίλοις πόλεις τε πόλεμι σόυεσι συμμάχοις συνδεῖν: τὸ γὰρ ἴσον νόμιμον ἀνθρώποις ἔφυ, τῷ πλέονι δ̓ατατιιοέὸ ποοέὸ ποοέν ι τοὔλασσον, ἐχθρᾶς θ̓ ἡμέρας κατάρχεται. [10] παρεθέμην δὲ ἑξῆς τὰ ἰαμβεῖα. τὸ γὰρ τοῖς καλῶς εἰρημένοις αὐτοῖς χρῆσθαι νοῦν ἔχοντός ἐστιν. ἐν δὴ τούτοις ἅπαντα ἔνεστι τὰ συμβαίνοντα ἐκ τῆς πλεονεξίας, ὅτι μήτε ἰιίμᾳ ΅ήτε φέρει, τοὐναντίον δὲ καὶ τὴν τῶν οἴκων εὐδαιμονίαν καὶ τὴν τῶν πόλειων ἀνναρτα θείρει: καὶ πάλιν ὡς νόμος ἀνθρώποις τιμᾶν τὸ ἴσον, καὶ τοῦτο μὲν κοικαλπίί ϶οινὴν σιν εἰρήνην πρὸς ἀλλήλους ποιεῖ, τὰς δὲ διαφορὰς καὶ τὰς ἐμφύλους ἔριδας καὶ τοὺς πυξξω τ̓ οὐδὲν ἕτερον συμβαίνοντας ἢ διὰ τὴν τοῦ πλείονος ἐπιθυμίαν, ἐξ ὧν τακαστοἶἕκαστοἱ κανῶν ἀποστερεῖται. [п. 247] [11] καίτοι τί τοῦ ζῆν ἀναγκαιότερόν ἐστιν, ἢ τί τούτου περὶ πλείονος ποιιοιπννος ποιιοιπννος ποιιοιπννος ποιιοιπννος ἀλλ̓ ὅμως καὶ τοῦτο ἀπολλύουσι χρημάτων, οἱ δὲ καὶ τὰς πατρίδας τὰς αὑτῶνἐάά οίησαν. μετὰ ταῦτα τοίνυν ὁ αὐτὸς ποιητὴς οὔ φησιν ἐν τοῖς θείοις εἶναι πλεονεξίίνὔ: ἄφθαρτα καὶ ἀγήρω μένειν αὐτὰ, τὴν προσήκουσαν ἓν ἕκαστον ἑαυτῷ τάξιν φυλάτάτν φυλάτάτν κτα καὶ τὴν ἡμέραν καὶ τὰς ὥρας. εἰ γὰρ μὴ τοῦτον εἶχε τὸν τρόπον, οὐκ ἂν αὐτῶν οὐδὲν δύνασθαι διαμένειν. ὅταν οὖν καὶ τοῖς θείοις ἡ πλεονεξία φθορὰν ἐπιφέρῃ, τί χρὴ νομίζεσιιν τἀιιπάρἀορὰν ν ἀπὸ ταύτης τῆς νόσου; καλῶς δὲ μέμνηται καὶ μέτρων καὶ σταθμῶν, ὡς ὑπὲρ τοῦ δικαίου καὶ τομοῦ πλεονεκεκ ηδενὸς [12] τούτων εὑρημένων. ὁ δὲ Ἡσίοδος καὶ πλέον εἶναι τοῦ παντός φησι τὸ ἥμισυ, τὰς ἐκ τοςανακἶτεοῖ αι καὶ ζημίας λογιζόμενος. τίς γὰρ πώποτε ἢ βασιλεὺς ἢ δυνάστης ἢ δῆμος ἐπιχειρήσας ὑπερβῆναι τὸ δπεκαιον κ ονος ὀρεχθῆναι οὐχ ἅπασαν μὲν τὴν ὑπάρχουσαν εὐδαιμονίαν ἀπέβαλε, μεγάλκνις ΀δὲ ὲ ις ἐχρήσατο συμφοραῖς, ἅπασι δὲ τοῖς μετ̓ αὐτὸν παραδείγματα ἐμφανῆ τῆς ἀνοίαῶ τροος κῖ ίας κατέλιπεν; ἢ τίς τῶν ἐλαττοῦσθαι βουλομένων καὶ τὴν δοκοῦσαν ἧτταν ῥᾳδίως ὑπομέναειν ολππ μὲν τῶν ἄλλων ἐκτήσατο, αὐτομάτως αὐτῷ καὶ δίχα πόνου περιγιγνόμενα, πλεῖστον ρνρν εὐημερίαν κατέσχεν, ἀσφαλέστατα δὲ ἐχρήσατο τοῖς παρὰ τῆς [13] τύχης ἀγαθοῖς ; αὐτίκα γοῦν οἱ τῆς Ἰοκάστης υἱεῖς οὐκ, ἐπεὶ διέστησαν τοῦ πλείονος χάρΌινῂ ς ἄρχειν βουλόμενος, ὁ δ̓ ἐξ ἅπαντος τρόπου ζητῶν κομίσασθαι τῆς δυναστείας τὀὸὸ μος δελφοὶ μὲν ὄντες ἀλλήλους ἀπέκτειναν, μεγάλων δὲ κακῶν αἴτιοι κατέστησαν σοᅖς ἀμφότεροι, τῶν μὲν ἐπιστρατευσάντων παραχρῆμα ἀπολομένων, τῶν δὲ ἀμυναμένων μετὰ μικρὸν [14] ἡττηθεΉΉνἉ τοὺς νεκροὺς οὐκ εἴων ταφῆναι; καὶ μὴν δἰ ἑνὸς ἀνδρὸς πλεονεξίαν, τοῦ τὴν Ἑλένην ἁρπάσαντος καὶ τὰ τοῦ [стр. 248] Μενελάου κτήματα, οἱ τὴν μεγίστην τῆς Ἀσίας οἰκοῦντες πόλιν ἀπώλοντο μεαυ΅να ναικῶν, καὶ μίαν γυναῖκα ὑποδεξάμενοι καὶ χρήματα ὀλίγα τηλικαύτην τιμωρίαν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ὁ τοίνυν Ξέρξης, ὁ τῆς ἑτέρας ἠπείρου κύριος, ἐπειδὴ καὶ τῆς Ἑλλμαδος σος ἐπεοος σοος ἐπειος οῦτον στόλον καὶ τοσαύτας μυριάδας συναγαγὼν ἤλασεν, ἅπασαν μὲν αἰσχρῶς ἀπιμναλε, λιέβαλε τὶ ις δὲ τὸ σῶμα ἴσχυσε διασῶσαι φεύγων αὐτός. πορθουμένης δὲ μετὰ ταῦτα τῆς χώρας καὶ [15] τῶν πόλεων τῶν ἐπὶ θαλάττῃ φέρτάν ἐπὶ καὶ μὴν Πολυκράτην φασίν, ἕως μὲν Σάμου μόνης ἦρχεν, εὐδαιμονέστατον ἁθπάνεινν ἁθπάνεινν υλόμενον δέ τι καὶ τῶν πέραν πολυπραγμονεῖν, διαπλεύσαντα πρὸς Ὀροίτην, ὡς μρήματαιῶά ᾳδίου γε θανάτου τυχεῖν, ἀλλὰ ἀνασκολοπισθέντα ὑπὸ τοὸ βαρβάρου διαφθαρῆναι. ταῦτα μέν, ἵν̓ ᾖ παραδείγματα ὑμῖν, ἔκ τε τῶν σφόδρα παλαιῶν καὶ τῶν μετὰ ταῦτα κοὶ ήμασι καὶ τῶν ἄλλως [16] ἱστορουμένων παρήνεγκα. ἄξιον δ̓ ἐνθυμηθῆναι καὶ τὸν θεόν, ὡς κἀκεῖνος κολάζειν πέφυκε τοντος πεντος πλεοος . Λακεδαιμονίοις γὰρ χρωμένοις, εἰ δίδωσιν αὐτοῖς τὴν Ἀρκαδίαν, οὐ μόνον ταπεοὖπεαπεῴῖπε ἀπληστίαν ὠνείδισεν, οὕτως εἰπών: Ἀρκαδίην μ̓ αἰτεῖς, μέγα μ̓ αἰτεῖς, οὔλνσωι δὔλτοι μωρίαν αὐτοῖς ἐπέθηκε, προειπὼν μὲν τὸ μέλλον, οὕτως δὲ ὥστε ἐκείνους μπυς μπυς μὴ ζνα Τεγέαν στρατεύεσθαι καὶ ταῖς γιγνωσκομέναις ὑπὸ πάντων συμφοραῖς περιπεσεῖν. καίτοι φανερῶς τὴν Ἀρκαδίαν αὐτοῖς ἀρνούμενος οὐδὲ τὴν Τεγέαν ἐδίδου. τὸ γὰρ ἰσχυρότατον τῆς Ἀρκαδίας καὶ μέγιστον τοῦτ̓ ἦν. ἀλλ̓ ὅμως διὰ τὴν πλεονεξίαν οὐδὲ ὦτα ἔχουσιν οἱ πολλοὶ τῶν ἀβθρώπων οὐδὲ οὐδὲ οὐδὲ ομένων αἰσθάνονται. πάλιν τοίνυν Ἀθηναίοις ἐρωτῶσι περὶ τῆς νήσου Σικελίας ἔχρησε προσλαβειιν τῇ πϣι πϣι κελίαν, λόφον τινὰ ἐγγὺς ὄντα τῆς πόλεως. οἱ δὲ τῶν μὲν παρακειμένων καὶ τῶν ἐν ὀφθαλμοῖς ἠμέλησαν: οὕτως δ̓ ἔκςρονε с. 249. ι περιλαβεῖν τὰς Ἀθήνας καὶ τὴν ἀπὸ μυρίων που σταδίων οὖσαν νῆσον. τοιγαροῦν ἐκεῖσε πλεύσαντες οὐ μόνον Σικελίας διήμαρτον, ἀλλὰ καὶ τῆς Ἀτντικἐες καὶ τὴν πόλιν αὐτὴν ἐπεῖδον ἐπὶ τοῖς πολεμίοις γεγενημένην. 18 . σκοπεῖτε δ̓ ὅτι τὴν ἰσχὺν οἱ πλεῖστοι τῶν ἀγαθῶν εἶναι νομίζουσιν: ἀλτλ̓ ἀλτλ̓ ιἿ ̓ ἄκρον ἰσχύουσι καὶ λίαν ὑπερβάλλουσι τῇ κατὰ τὸ σῶμα εὐεξίᾳ συμφέρει μέρος τΐṀς τΐὸ εῖν: τὸ γὰρ πλέον οἶμαι τοῦ συμμέτρου παγχάλεπον. ὁμοίως ὁ πλοῦτος ἔχων τὴν χρείαν, ἐὰν μὲν ᾖ μέτριος, οὐ λυπεῖ τοὺς ἔχοႿνὤ χερέστερον καὶ νὴ Δἴ ἀνεπιδεῆ παρέχει τὸν βίον: ἐὰν δὲ ὑπερβάλῃ, πλείοντες παριντες παριντες δας καὶ τὰ λυπηρὰ τῆς δοκούσης ἡδονῆς, καὶ πολλοὶ μετενόησαν σφόδρα πλουδτήσαντες, τες δἰ αὐτὸ τοῦτο ἄποροι καὶ τῶν ἐλαχίστων κατέστησαν. [19] εἶεν: ἀλλ̓ ἐν ἡμῖν αὐτοῖς, εἰ τῶν τῆς φύσεως μερἶν ἕκαστον ἐθέλοι πλεοενεο,τεοḓοι ὅπως τὸν βραχύτατον καιρὸν διαμεῖναι δυνησόμεθα; λέγω δὲ οἷον εἰ πλέον τινὶ τοῦ συμμέτρου αἷμα γίγνοιτο ἢ νὴ Δία τὸ πνε῿μα,τενὸ ου ήποτ̓ ἐν ἡμῖν ἐπιτείνοι παρὰ τὴν σύμμετρον καὶ τὴν προσήκουσαν, οὐχὶ μεγάαπκεκἂ ἂ χαλεπὰς ἐκ τούτων ἀπαντᾶν νόσους; ἐν δὲ ταῖς ἁρμονίαις τῶν ὀργάνων τούτων, εἰ πλεονεκτήσειε τῶν φθόγγγων τς,τις τειῇ οῦ Διὸς οὐκ ἀνάγκη πᾶσαν λελύσθαι τὴν ἁρμονίαν; [20] σφόδρα δ̓ ἔγωγε θαυμάζω τί ἂν ἐποιήσαμεν, εἰ μὴ καὶ τοῦ βίου τὸ ἐλάχιστον τḶὸ μέτρον εἴχομεν, οἵπερ καὶ νῦν ὥσπερ εἰς τὸν αἰῶνα παρασκευαζόμενοι πλέον ἄλλοιος ἄλλοιος ἄλλοιος μούμεθα ἔχειν. ὥσπερ οὖν εἴ τις εἰδὼς ὅτι ἢ δὔ ἢ τριῶν ἡμερῶν, ἐὰν πλεῖστος διαγένηται χρςηται χρςη,ἔν οῦν, ἔπειτα δὲ ἐνιαυτοῦ σῖτα ἐμβάλοιτο, ἀνόητος δόξει, τὸν αὐτὸν τρόπιμον, εἬσπον ος ὅτι πλείω τῶν ἑβδομήκοντα ἐτῶν οὐκ ἂν βιώσειεν, εἰς ἔτη χίλια [p . 250] πορίζοιτο βίον ἴσως οὐχ ὁμοίως ἂν εἴη μαινόμενος; [ 21 ] καὶ νὴ Δία γε συμβαίνει μυρίοις. εἶεν: εἰ δὲ δή τις ἐφ̓ ἑστίασιν κεκληκὼς δέκα ἀνθρώπους ἢ πεντεκαίδεκα, τού τΐουυυ λῆσαι δέον, ὁ δὲ πεντακοσίοις ἢ χιλίοις ἑτοιμάζοι τροφήν, οὐ παντελῶς ἐξεστάάά; τοιγαροῦν καὶ ἡμεῖς εἰδότες τὰς τοῦ σώματος χρείας εὐαριθμήτους τινάς ῾ἐσθςγοἐσθႶῆῦ ι καὶ σκέπης καὶ τροφῆς δεόμεθἀ, ἔπειτα κατατεινόμεθα ὥσπερ στρατοπέδῳ τὰ ἐπιτήυεια καὶ νὴ Δία γε εἰκότως: οἱ γὰρ πολλοὶ βόσκουσι παῤ ἑαυτοῖς τῶν ἐπιθυμκνῶν στριῶν στριατό ἐσθῆτα μὲν οὐδεὶς βούλεται μείζω τοῦ σώματος ἔχειν, ὡς δύσχρηστον ὄν: οὐσίαν δὲ τῷ παντὶ μείζω τῆς χρείας ἔχειπιν ἅπν ἅπ οῦσιν, οὐκ εἰδότες ὅτι τοῦτο ἐκείνου χαλεπώτερον. [22] δοκεῖ δὲ καὶ Κροῖσος καλῶςὁ Λυδός, τὴν ἀπληστίαν τῶν ἀνθρώπων ἐλέγξαι,ελνγξαι βοι ἰς τοὺς θησαυροὺς εἰσαγαγών τινας τοσοῦτο χρυσίον αὐτοῖς ἐπιτρέπειν σκνενεγκ὿῕ τος ἂν: δύνηται τῷ σώματι. τοὺς γὰρ πολλοὺς οὐ μόνον τὸν κόλπον ἐμπλήσαντας, ἀλλὰ καὶ τῇ κεφαλῇ τοροῦ τΐήῦ ιν καὶ τῷ στόματι, καὶ μόλις πορεύεσθαι πάνυ γελοίους καὶ διεστραμμένους.οὕτων οὕτων οὶ των οὶ τωθαι ὸν βίον πορεύεσθαί τινας ἀσχημονοῦντας ὑπὸ τῆς πλεονεξίας καὶ καταγελάστους τντς ὄντς
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  ΠΕΡΙ ΛΟΓΟΥ ΑΣΚΗΣΕΩΣ.
  Πολλάκις ἐπαινέσας τὸν σὸν τρόπον ὡς ἀνδρὸς ἀγαθοῦ καὶ ἀξίου πρωτεπςίσιν ἐὸ οις, οὐδέποτε πρότερον ἐθαύμασα ὡς νῦν. τὸ γὰρ ἡλικίας τε ἐν τῷ ἀκμαιοτάτῳ ὄντα καὶ δυνάμει [стр. 251. υκτὸς τρυφᾶν, ὅμως ἔτι παιδείας ὀρέγεσθαι καὶ φιλοκαλεῖν περὶ τὴν τῶνα λόγμωνειἯρι ὴ ὀκνεῖν, μηδὲ εἰ πονεῖν δέοι, σφόδρα μοι ἔδοξε γενναίας ψυχῆς καὶ οντο, φιλοοτο, ἀλλὰ τῷ ὄντι φιλοσόφου ἔργον εἶναι. καὶ γὰρ τῶν παλαιῶν οἱ ἄριστοι οὐ μόνον ἀκμάζειν μανθάνοντες, ἀλλὰ κα2σὶ γηράὶ γηράά σκον. πάνυ δὲ σύ μοι δοκεῖς φρονεῖν, ἡγούμενος πολιτικῷ ἀνδρὶ δεῖν λόγωμν ἐμπειρίίας εως. καὶ γὰρ πρὸς τὸ ἀγαπᾶσθαι καὶ πρὸς τὸ ἰσχύειν καὶ πρὸς τὸ τιμᾶσθαι καὶ τρὸθὸ ονεῖσθαι πλείστη ἀπὸ τούτου ὠφέλεια. τίνι μὲν γὰρ μᾶλλον ἄνθρωποι δείσαντες θαρροῦσιν ἢ λόγῳ; τίνι δὲ ἐξυβρίζοντες καὶ ἐπαιρόμενοι καθαιροῦνται καὶ κολάζονται; τίνι δὲ ἐπιθυμιῶν ἀπέχονται; τίνα δὲ νουθετοῦντα πρᾳότερον φέρουσιν ἢ [3] οὗ λόγῳ εὐφραίνονται; πολλάκις οὖν ἔστιν ἰδεῖν ἐν ταῖς πόλεσιν ἀναλίσκοντας μὲν ἑτέρους κα΅ζκο χαρινν ὶ ἀναθήμασι κοσμοῦντας, ἐπαινουμένους δὲ τοὺς λέγοντας, ὡς καὶ αὐτῶνατἐκείν ἐκείν ἐκείν διὸ καὶ τῶν ποιητῶν οἱ ἀρχαιότατοι καὶ παρὰ θεῶν τὴν ποίησιν λαβόντες οὔτεροὔτε τὔτε ὺς οὔτε τοὺς καλοὺς ὡς θεοὺς ἔφασαν ὁρᾶσθαι, ἀλλὰ τοὺς λέγοντας. ὅτι μὲν δὴ ταῦτα καὶ [4] συνεώρακας καὶ ἐπιχειρεῖς πράττειν, ἐπαινῶ σε καὶ θαυμάάά χάριν δὲ οὐ τὴν τυχοῦσαν οἶδα ὑπὲρ ἐμαυτοῦ, ὅτι με πρὸς τὴν διάνκιαν ταύτηῦ είρημα χρήσιμον σαυτῷ νενόμικας. μέχρι νῦν μὲν γάρ, ὥσπερ τις ἔφη τῶν παλαιῶν αὑτῷ ἱκανὸς εἶναι μάντις, κἀεΐνὼα ᾤμην ἐμαυτῷ περὶ τοὺς λόγους, μόγις καὶ τοῦτο. σὺ δέ με ἐπαίρεις καὶ θαρρεῖν ἀναπείθεις, εἰ ἀνδρὶ καὶ παιδείας ἐπὶ πλεῖστηαζ νκὶ λικούτῳ δύναμαι χρήσιμος εἶναι. δυναίμην δ̓ ἂν τυχόν, ὥσπερ ὁδὸν ἰόντι μάλα ἰσχυρῷ καὶ ἀκμάζοντι παῖς ἤ τεσις ἤ τεσις νίοτε νομεὺς ἐπίτομον δείξας ἢ καὶ λεωφόρον, ἣν οὐκ ἔτυχεν εἰδώς. [п. 252] [5] . μειρακίῳ μὲν οὖν ἢ νέῳ ἀνδρὶ τοῦ τε πράττειν ἀποχωρῆσαι χωρῆσαι βουλομένῶ σπθῶ κπῳ κήσει γενέσθαι καὶ δύναμιν περιποιήσασθαι ἐναγώνιον ἐτέρων ἔργων τε καὶ πράξεων εδ σὺ δὲ οὔτε ἄπειρος τοῦ ἔργου οὔτε ἀπολιπεῖν τὸ πράττειν δύνασαι οὔτε χριιζεις δν [ 6] τοῦτο μὲν δὴ πρῶτον ἴσθι, ὅτι οὐ δεῖ σοι πόνου καὶ ταλαιπωρίας — τῷ μὲν σκὰρ πκὰρ ἐπὰρ ήσαντι ταῦτα ἐπὶ πλεῖστον προάγει, τῷ δὲ ἐπ̓ ὀλίγον χρησαμένῳ συλλήψει τὴηνα ψυχηα ὰν ποιεῖ προσφέρεσθαι, καθάπερ τοὺς ἀσυνήθεις περὶ σώματος ἄσκησιν εἴ τιριρις κοπώσεος κοπώσεος υμνασίοις, ἀσθενεστέρους ἐποίησεν — ἀλλὰ ὥσπερ τοῖς ἀήθεσι τοῦ πονεῖν σώμασιν ἀλείψκλοωα δεῖς δεῖς ὶ κινήσεως συμμέτρου ἢ γυμνασίας, οὕτω σοὶ περὶ τοὺς λόγους ἐπιμελείας ἶλΡίας ἐλΡίαϾ λΡΡοα χρὕτω ῇ μεμιγμένης ἢ ἀσκήσεως καὶ πόνου. τῶν μὲν δὴ ποιητῶν συμβουλεύσαιμ̓ ἄν σοι Μενάνδρῳ τε τῶν κωμικῶν μὴ παρνργϐως ἄν σοι Μενάνδρῳ τε τῶν κωμικῶν μὴ παρνργϐως ἄν σοι Μενάνδρῳ καὶ Εὐριπίδῃ τῶν τραγικῶν, καὶ τούτοις μὴ οὕτως, αὐτὸν ἀναγιγνώσκοέντα, ἀλλντὰ ἐπισταμένων μάλιστα μὲν καὶ ἡδέως, εἰ δ̓ οὖν, ἀλύπως ὑποκρίνασθαι: πλείων γὀὰḴἷρ ἡ παλλαγέντι τῆς περὶ τὸ ἀναγιγνώσκειν [7] ἀσχολίας. καὶ μηδεὶς τῶν σοφωτέρων αἰτιάσηταί με ὡς προκρίναντα τῆς ἀρχαίας κωμῳδίίας τε΅ρννας ἢ τῶν ἀρχαίων τραγῳδῶν Εὐριπίδην: οὐδὲ γὰρ οἱ ἰατροὶ τὰς πολυτελεστάυτσος τροφτας τροφτας τροφτας τοῖς θεραπείας δεομένοις, ἀλλὰ τὰς ὠφελίμους. πολὺ δ̓ ἂν ἔργον εἴη τὸ λέγειν ὅσα ἀπὸ τούτων χρήσιμα: ἥ τε γὰρ τοῦ Μενάνδρου μίμησις ἅπαντος ἤθους καὶ χάριτος πᾶσαν ὑπερβέβληκε τὴν δεινότητα τῶν παλαιῶν κωμικῶν, ἥ τε Εὐριπίδου [p. 253]. καὶ πάθη Δεινὸς πληρῶσαι, καὶ γνώμας πρὸς ἅπαντα ὠφελίμους καταμὸγνυσι τοῖς ποιήμασιν, ἅταοσοῖς [8 ] . Ὅμηρος δὲ καὶ πρῶτος καὶ μέσος καὶ ὕστατος παντὶ παιδὶ καὶ ἀνδρὶ καὶ γέροονσι, ἀφ̓ αὑτοῦ διδοὺς ὅσον ἕκαστος δύναται λαβεῖν. μέλη δὲ καὶ ἐλεγεῖα καὶ ἴαμβοι καὶ διθύραμβοι τῷ μὲν σχολὴν ἄγοντι πολλοῦ ἄηξια ττειν τε καὶ ἅμα τὰς πράξεις καὶ τοὺς λόγους αὔξειν διανοουμένῳ [9] οὐκ ἂν πὴΰ χολή. τοῖς δ̓ ἱστορικοῖς διὰ πολλὰ ἀνάγκη τὸν πολιτικὸν ἄνδρα μετὰ σπουδῆς ἇντνενἐντνενγς καὶ ἄνευ τῶν λόγων τὸ ἔμπειρον εἶναι πράξεων καὶ εὐτυχιῶν καὶ δυστυχιῶν κοὶ μόνον, ἀλλὰ ἐνίοτε καὶ παρὰ λόγον ἀνδράσι τε καὶ πόλεσι συμβαινουσῶν σφόιδτρα ἀνιαγκα κῷ ἀνδρὶ καὶ τὰ κοινὰ πράττειν προαιρουμένῳ . ὁ γὰρ πλεῖστα ἑτέροις συμβάντα ἐπιστάμενος ἄριστα οἷς αὐτὸς ἐγχειρε἖ διαπράξεται ι ἐπιστάμενος ν ἐνόντων ἀσφαλῶς διάξει καὶ οὔτε εὖ πράττων παρὰ μέτρον ἐπαρθήσεταν, δυσπσπραγίαὖ ενναίως διὰ τὸ μηδ̓ ἐν οἷς εὖ ἔπραττεν ἀνεννόητος εἶναι τῆς ἐπὶ τὸ ἐναντί0ο] ς . Ἡροδότῳ μὲν οὖν, εἴ ποτε εὐφροσύνης σοι δεῖ, μετὰ πολλῆς ἡσυχίας ἐντεύξῃ. τὸ γὰρ ἀνειμένον καὶ τὸ γλυκὺ τῆς ἀπαγγελίας ὑπόνοιαν παρέξει μυθῶδες μᾶλλοṸρν ἀπαγγελίας ὑπόνοιαν παρέξει ν τὸ σύγγραμμα εἶναι. τῶν δὲ ἄκρων Θουκυδίδης ἐμοὶ δοκεῖ καὶ τῶν δευτέρων Θεόπομπος. καὶ γὰρ ῥητορικόν τι περὶ τὴν ἀπαγγελίαν τῶν λόγων ἔχει, καὶ οὐκ ἀδύναντος οὶ οὐκ ἀδύναντος οὶ ς περὶ τὴν ἑρμηνείαν, καὶ τὸ ῥᾴθυμον περὶ τὰς λέξεις οὐχ οὕτω φαῦλον ὥστι σε. Ἔφορος δὲ πολλὴν μὲν ἱστορίαν παραδίδωσι , τὸ δὲ ὕπτιον καὶ οὐκ ἐπιτήδειον. τῶν γε μὴν ῤητόρων [стр. 254. οίας καὶ πλήθει λόγων πάντας τοὺς ῥήτορας ὑπερβεβληκότα, Λυσίαν δὲ βραχύτητι στπι τκὶ Ἄ υνεχείᾳ διανοίας καὶ τῷ λεληθέναι τὴν δεινότητα; πλὴν οὐκ ἂν ἐγώ σοι συμβουλεύσαιμι τὰ πολλὰ τούτοις ἐντυγχάνειν, ἀλλ̓ Ὑπμερενίδ῾ αὶ Αἰσχίνῃ. τούτων γὰρ ἁπλούστεραί τε αἱ δυνάμεις καὶ εὐληπτότεραι αἱ κατασκευαὶ καὶ τὸ κάλλζον τὸ κάλλζοοϽ ων οὐδὲν ἐκείνων λειπόμενον. ἀλλὰ καὶ Λυκούργῳ συμβουλεύσαιμ̓ ἂν ἐντυγχάνειν σοι, ἐλαφροτέρῶ τούτων ὄντι ὄντι οντί [12] τινα ἐν τοῖς λόγοις ἁπλότητα καὶ γενναιότητα τοῦ τρόπου. ἐνταῦθα δή φημι δεῖν, κἂν εἴ τις ἐντυχὼν τῇ παραινέσει τῶν πάνυ ἀκριβμια,τηδῶν αάσδῶν αάσδῶν αάσδῇ ὲ τῶν νεωτέρων καὶ ὀλίγον πρὸ ἡμῶν ἀπείρως ἔχειν: λέγω δὲ τῶν περὶ όεδντίπατροἈντίπατροἈντίπατροὶ ν καὶ Πλουτίωνα καὶ Κόνωνα καὶ τὴν τοιαύτην ὕλην. αἱ γὰρ τούτων δυνάμεις καὶ ταύτῃ ἂν εἶεν: ἡμῖν ὠφέλιμοι, ᾗ οὐκ ἂνα ἐντυγιοά ῖς δεδουλωμένοι τὴν γνώμην, ὥσπερ τοῖς παλαιοῖς. ὑπὸ γὰρ τοῦ δύνασθαί τι τῶν εἰρημένων αἰτιάσασθαι μάλιστα θαρροῦμεν πρὸας τὸ τοὐῖς τοὐῖς πιχειρεῖν ᾗ καὶ ἥδιόν τις παραβάλλει αὑτὸν ᾧ πείθεται συγκρινόμενος οὐ καταεέστεοὐ καταεέστεοὐ ὲ καὶ βελτίων [13] ἂν φαίνεσθαι . τρέψομαι δὲ ἤδη ἐπὶ τοὺς Σωκρατικούς, οὓς δὴ ἀναγκαιοτάτους εἶναί φημζ λρντὶ ων ἐφιεμένῳ. ὥσπερ γὰρ οὐδὲν ὄψον ἄνευ ἁλῶν γεύσει κεχαρισμένον, οὕτως λόγων οὐδὲδκνμεἶἶδκος εῖ ἀκοῇ προσηνὲς ἂν γενέσθαι χάριτος Σωκρατικῆς ἄμοιρον. τοὺς μὲν δὴ ἄλλους μακρὸν ἂν εἴη ἔργον [14] ἐπαινεῖν καὶ ἐντυγχάνειν αὐτ΅ὸὖ χόν. Ξενοφῶντα δὲ ἔγωγε ἡγοῦμαι ἀνδρὶ πολιτικῷ καὶ μόνον τῶν παλαιῶν ἐξαρκεναῖν: ἐν πολέμῳ τις στρατηγῶν εἴτε πόλεως ἀφηγούμενος, εἴτε ἐν δήμῳ λέγων εἴτε ἷρίρεν υγυεν ε καὶ ἐν δικαστηρίῳ μὴ ὡς ῥήτωρ ἐθέλοι μόνον, ἀλλὰ καὶ ὡς πολιτικὸς καὀιινα ὴρ τὰ τῷ τοιούτῳ προσήκοντα ἐν δίκῃ εἰπεῖν: πάντων ἄριστος ἐμοὶ δοκεῖ καὶ λυσιτελέστατον πραὸπΞ ταὸς ταὸς νοφῶν. τά [с. 255. νὲς καὶ κεχαρισμένον καὶ πειστικόν, πολλὴν μὲν ἔχον πιθανότητα, πολλὴν δὲ κάρια κάρια ήν, ὥστε μὴ λόγων δεινότητι μόνον, ἀλλὰ καὶ γοητείᾳ ἐοικέναι τὴν δύναμιν. [15] εἰ γοῦν ἐθελήσειας αὐτοῦ τῇ περὶ τὴν Ἀνάβασιν πραγματείᾳ σφόδρα ἐπιμελ´ζς ἐντς ἐντς ένα λόγον εὑρήσεις τῶν ὑπὸ σοῦ λεχθῆναι δυνησομένων, ὃν οὐ διείληπται κκαὌ κναὌ κναὌ κναὌ ον ὑπόσχοι τῷ πρὸς αὐτὸν ἀπευθῦναι ἢ μιμήσασθαι βουλομένῳ. εἴτε γὰρ θαρρῦναι τοὺς σφόδρα καταπεπτωκότας χρήσιμον πολιτικῷ ἀνδρί, καὶ πολλάκό὿ ῦτο ποιεῖν δείκνυσιν: εἴτε προτρέψαι καὶ παρακαλέσαι, οὐδεὶς Ἑλληνικῆς φωνἁκΐπΐαωΉς [16] ἐνίοτε δακρύω μεταξὺ διὰ τοσούτων ἐτῶν τοῖς λόγοις ἐντυγχάνων̓ εἴτε μέγα φρονοῦσι καὶ ἐπηρμένοις ὁμιλῆσαι τρκνίμωὶ θεῖν τι ὑπ̓ αὐτῶν δυσχερανάντων μήτε ἀπρεπῶς δουλῶσαι τὴν αὑτοῦ διάνοινοί κειον κεὶ κεχαρισμένον ἐκ παντὸς ποιῆσαι, καὶ ταῦτα ἔνεστιν. καὶ ἀπορρήτοις δὲ λόγοις ὡς προσήκει χρήσασθαι καὶ πρὸς στρατηγοὺς ἄνευ πλήθουυυ λῆθος οὐ κατὰ ταὐτὸ, καὶ βασιλικοῖς τίνα τρόπον διαλεχθῆναι, καὶ ἐξαπατοπομαυεὶ μὲν ἐπὶ βλάβῃ, φίλους δ̓ ἐπὶ τῷ συμφέροντι, καὶ μάτην ταραττομένοις ἀλύπως τὀλθἶὀλι ιστῶς εἰπεῖν, καὶ τὸ μὴ ῥᾳδίως πιστεύειν τοῖς ὑπερέχουσι, καὶ οἷς ἐξαπατῶσιν οἱ ὑπερέχονσντς ητρὶ τηγοῦσι καὶ καταστρατηγοῦνται ἄνθρωποι, πάντα ταῦτα ἱκανῶς τὸ σύνταγμα περιέχει. [17] ἅτε γὰρ οἶμαι μιγνὺς ταῖς πράξεσι τοὺς λόγους, οὐκ ἐξ ἀκοῆς παραλαμβσον οὐδῆν οὐδὼν οὐδὺς λόγους ς, ἀλλ̓ αὐτὸς πράξας ἅμα καὶ εἰπών, πιθανωτάτους ἐποίησεν ἐν ἅπασί τε τοσμῖς ζοιῖτς συιῖς ν τούτῳ μάλιστα, οὗ ἐπιμνησθεὶς ἐτύγχανον. καὶ εὖ ἴσθι, οὐΔένα σοι τρόπον μεταμελήσει, ἀλλὰ καὶ ἐν βουλῇ καὶ Δή Δήμῳ κγοντός σοι [p. 256]. 18 _ πρῶτον μὲν γὰρ ὁμοιότερος τῷ λέγοντι ὁ ὑπαγορεύων τοῦ γράφοντος: ἔπειτα πιἐλάττιοο νεται: ἔπειτα πρὸς δύναμιν μὲν ἧττον συλλαμβάνει τοῦ γράφειν, πρὸς ἕξιν δὲ πλεῖον. καὶ γράφειν δὲ οὐ ταῦτά σε ἀξιῶ τὰ σχολικὰ πλάσματα, ἀλλ̓, εἴπερ ἄρα, τινὰ τῶνὰ τῶν λ ἂν ἡσθῇς ἐντυγχάνων, μάλιστα τῶν Ξενοφωντείων, ἢ ἀντιλέγοντα τοῖς [19] εἰρημέα τὰ ἕτερον τρόπον ὑποβάλλοντα . καὶ ἀναλαμβάνειν μέντοι, εἴ σοι ῥᾴδιον μεμνῆσθαι, τὰ ἐκείνων ἄμεινον. τῷ τε γὰρ τρόπῳ τῆς ἀπαγγελίας καὶ τῇ ἀκριβείᾳ τῶν διανοημάτων πάνυ συνήθεις ποεις ῶν λέγω δὲ οὐχ ἵνα σύνταγμά τι ὅλον, ὥσπερ οἱ παῖδες, εἴρων συνάπτῃς, ἀλλ̓ ἵσνα, είρί ἀρέσειε, τοῦτο κατάσχῃς. πλείονα περὶ τούτου μειρακίῳ ἂν ἔγραψα, σοὶ δὲ ἀρκεῖ τοσαῦτα. καὶ γὰρ εἰ ἐλάχιστα ἀναλάβοις, πολὺ ὀνήσει: καὶ εἰ δυσκόλως ἔχοις καὶ μετὬτητν ὰ οις, οὐκ ἐξ [20] ἅπαντος ἀναγκαῖον. ἀλλὰ ἔοικα μὲν πάνυ μηκῦναι τὴν συμβουλίαν: σὺ δὲ αἴτιος ἀναπείσας καεκαὶ προάαλε: προάκας περ οἱ ἐν πάλῃ ὑπερέχοντες τοῖς ἀσθενεστέροις ὑπείκοντες ἐνίοτε ἐποίησησθ αὐίοτε ἰσχυροτέρους εἶναι: καὶ σὺ ἔοικας, ἃ κρεῖττον τυγχάνεις εἰδώς, ἐμὲ προτρτἭψαι ἐπισταμένῳ γράψαι. βουλοίμην δ̓ ἄν, εἴ σοι κεχαρισμένον εἴη, καὶ ἐν τῷ αὐτῷ ποτε ἡμᾶς γενέσ1αθαι, ἶέσ1αι, ἶοι ἐντυγχάνοντες τοῖς παλαιοῖς καὶ διαλεγόμενοι περὶ αὐτῶν χρήσιμοί τι γενοίμεθα: ὐτῶν χρήσιμοί τι γενοίμεθα γπερ άφοις καὶ πλάσταις οὐκ ἀπόχρη εἰπεῖν ὅτι δεῖ τοιάδε τὰ χρώματα εἶναι καςὶ τοιάὰ γραμμάς, ἀλλὰ μεγίστη ὠφέλεια, εἴ τις αὐτοὺς ἢ γράφοντας [стр. 257. ῖξαι ἀνάγκη τῷ μαθησομένῳ: οὕτω καὶ ἐν ταῖς τοιαύταις συμβουλίγαις πλείιΡγαν ϼιλιων οιαύταις ̓ ἄν, εἴ τις αὐτὸν πράττοντα ἴδοι τὸν συμβεβουλευκότα. λέοι σοῦ ἀκροωμένου, τῆς σῆς ἕνεκα ὠφελείας οὐκ ἂν ὀκνήσαιμι, στέργων τέ ὶκε κε κε οτιμίας ἀγάμενος καὶ τῆς πρὸς ἐμὲ τιμῆς χάριν εἰδώς.
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  ΠΕΡΙ ΤΗΣ ΑΥΤΟΥ ΦΙΑΗΚΟΙΑΣ.
  Ἐδέοντο μὲν πάλαι τῶν οἰκείων τῶν ἐμῶν τινες ἐντυγχάνειν μοι: καὶ τὶν πολιι γοντο ἐπιθυμεῖν πολλοὶ θεάσασθαι, νομίζοντες πλέον τι παρὰ τοὺς ἄλλους ἔχειιν με ην καὶ τὴν μεταβολὴν τοῦ βίου καὶ διὰ τὴν δοκοῦσαν αὐτοῖς τοῦ σώματος ταλαιεπωρ:τίαιεπωρ ς δὲ ἤδη καὶ ἐνεκάλουν , ἀδικεῖσθαι φάσκοντες. ἐγὼ δὲ οὐκ ἤθελον ἐγγὺς ἰέναι πρὸς αὐτοὺς τοὺς ὅρους, ἀλλὰ ἐδόκει μοιοὸ παντελῶς ἀχθομένου τινὸς εἶναι τῇ φυγῇ καὶ ἐπιθυμοῦντος κατελθεῖν: ὥσπερ μκδκα ιπόντες [2] ἐν τῇ κύλικι δῆλοί εἰσι πάνυ διψῶντες . ἐλθὼν οὖν εἰς Κύζικον ἐκεῖ διέτριβον καὶ παρεῖχον, εἴ τις βούλεταί μνδι τΈπινἉεπι συγγίγνεσθαι. καὶ δὴ τὸ τοῦ κιθαρῳδοῦ τοῦτο ὃ λέγουσιν ἔσωσέ με, ᾠδήν τινα ᾄσαντα αὐτοῖς. ἐπεὶ γὰρ ἧκεν ὁ ἄριστος τῶν νῦν κιθαρῳδῶν, ὡς δ̓ ἔνιοί φασιν, οὐδὲ τῌετν προετν νὸς ἐνδεέστερος, ἀλλ̓ οὐδὲ Ἀρίονος τοῦ ἐκ πελάγους, μαντευόμενοι δῆλον ὅτς, γερν ὅτς, γερι ἰδεῖεν τὸ σαφὲς οὐκ ἀκούσαντες ἐκείνου; — ὡς δ̓ οὖν τάχιστα ᾔσθοντο ἐπιδημοῦντα τὸν ἄνδρα, εὐθὺς καὶ σπουδὴ [3] ἀμήχκνα ες ἐβάδιζον εἰς τὸ βουλευτήριον. ἐγὼ οὖν καὶ αὐτὸς, ἐξεῖναι νομίζων καὶ ἡμῖν ἀκοῦσαι καὶ μεταλαβεῖν οὕτω 258. εἰμὶ δὲ φιλήκοος καὶ φιλόμουσος ἀτεχνῶς, οὐ πάνυ ἔμπειρος ὢν μουσικπυστεὅσυ χον γεγονὼς κατὰ ταὐτὸν Ὀρφεῖ, δοκῶ μοι, πρῶτος ἂν ἐπηκολούθουν, εἰ κετεοὶ ἂν ν τινων ἢ μόσχων, οὐδὲν αἰδούμενος: ἐπεὶ καὶ νῦν ταὐτὸ τοῦτο πάσχω πιλλάκἹς,ειδῦτο πιλλάκἹς ἰσαφίκωμαι σοφιστοῦ, διὰ τὴν προσοῦσάν μοι ἀκρασίαν περὶ τοὺς λόγους, καὶ μετὰ τοαιιγούτυν σων θρεμμάτων, ὡραίων καὶ καλῶν, ἄλλως δὲ θορυβούντων [4] καὶ σκιρτᾶν προθυμουμένων. τοῦτο δὲ πέπονθα πρὸς τοὺς σοφιστάς τε καὶ ῥήτορας ἅπαντας σχεδόν. καθάπερ οἱ πτωχοὶ καὶ τοὺς μετρίως εὐπόρους μακαρίζουσι διὰ τὴν αἑτῶν ἀπορίῶν ἀπορίὉς ὺς ἁμῃγέπῃ δυνατοὺς λέγειν θαυμάζω καὶ ἀγαπῶ διὰ τὸ αὐτὸς ἀδύνατος εἶναι λναι λναι λ. τὸ μέντοι τῶν κιθαρῳδῶν τε καὶ νὴ Δία τῶν ὑποκριτῶν οὐ παῤ ὀλίγον μοιαδιρκεῖοκεῖ πρὸς ἡδονήν. ἥ τε γὰρ φωνὴ μείζων καὶ δῆλον ὅτι ἐμμελεστέρα ἥ τε λέξις οὐκ αὐτοσχέδιος, τὥηερος τόρων ἐξ ὑπογύου τὰ πολλὰ πειρωμένων λέγειν, ἀλλὰ ποιητῶν ἐπιμελῶς καὶ κατπνὰ σχ] ιηκότων . καὶ τά γε πολλὰ αὐτῶν ἀρχαῖά ἐστι καὶ πολὺ σοφωτέρων ἀνδρῶν ἢ τῶν νῆ μν: τφὰ μ ῳδίας ἅπαντα: τῆς δὲ τραγῳδίας τὰ μὲν ἰσχυρά, ὡς ἔοικε, μένει: λέγω δὲ τὶβεῖα:τὶεῖ ν μέρη διεξίασιν ἐν τοῖς θεάτροις: τὰ δὲ μαλακώτερα ἐξερρύηκε τὰ περὶ τὰ μέλη: ὥσπερ οἶμαι τῶν ἀνθρώπων τῶν παλαιῶν ὅσα μέν ἐστι στερεὰ τομαν,τοῦ σώοῦ σώοῦ νει τῷ χρόνῳ, τά τε ὀστᾶ καὶ οἱ μύες, τἄλλα δὲ ἐλάττω γίγνεται. οὐκοῦν τὰ σώματα ὁρᾶται τὰ τῶν παντελῶς γερόντων ἐνδεδωκότα καὶ λαγαρά: ςδσοι αὰ ροντες ὑπὸ πλούτου καὶ τρυφῆς, ἰσχυροῦ μὲν οὐδενὸς προσόντος ἔτι, πιμελῆςἼζοοὸς αρκῶν, εὐτραφεῖς δὴ ὁρῶνται καὶ νεώτεροι τοῖς πολλοῖς. [п. 259]
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  ΠΕΡΙ ΑΝΑΧΩΡΗΣΕΩΣ.
  Τί γάρ ποτε τὸ τῆς ἀναχωρήσεώς ἐστι καὶ τίνας χρὴ τιθέναι τοὺς ἀναχωροῦντς; ἆρά γε τοὺς ἀπὸ τῶν προσηκόντων ἔργων αὐτοῖς καὶ πράξεων ἀφισταμένοφυρος, τοϴάρος κειν ἀναχωρεῖν; οἷον εἴ τις Ἀθηναῖος ὤν, δέον αὐτὸν στρατεύεσθαι ὑπὲρ τῆς πατρίδος ΛακεδαιμΉνί κότων εἰς τὴν Ἀττικὴν ἢ Φιλίππου ἐπιόντος ἢ ἄλλων πολεμίων, ὁ δὲ αναχαενσερήσε ἢ Αἴγιναν ἕνεκα τοῦ μὴ στρατεύεσθαι μηδὲ κινδυνεύειν, οὗτος [2] ἂν ἀνακεέχωρηικο ἢ εἴ τις συχνὴν οὐσίαν κεκτημένος ἕνεκα τοῦ διαφυγεῖν τὰς λειτουργίας πο όλεως; ἢ εἴ τις ἰᾶσθαι τοὺς νοσοῦντας ἱκανὸς ὤν, καὶ φίλων δὴ καὶ ἐπιτηδείότὴ ταὶ ων, ὅπως μὴ κακοπαθῇ καὶ πράγματα ἔχῃ τούτους θεραπεύων, ἀπολίποι τε αὐτήσονὺμς κεονὺμς κεονὺμς κεονὺμς κεονὺμς εἰς ἕτερον τόπον; ἢ εἴ τις ἄλλος, ἐν πόλει δέον ἐξετάζεσθαι καὶ αὐτόν, ἄρχειν καὶ ἀρχαῖονα τεπηρενα υλακάς τινας φυλάττειν ἀγρυπνῶν μὴ βούλοιτο, ἀλλ̓ ὅπως τούτων ἀπηλλαγμέανσκτς ἁπνάά ὶ μηδὲ εἷς αὐτὸν ἐξελέγξει μηδὲ κωλύσει πίνοντα καὶ καθεύδοντα καὶ ῥᾑσθυμοဉῦι οχωροῖ ποι, ἆρα τούτους ἀναχωρεῖν ῥητέον; ἀλλ̓ οὗτοι μὲν δῆλον ὅτι φεύγουσί τε καὶ δραπετεύουσι, καὶ οὐκ ἂν εἴη πρόφασουω ὐδὲ συγγνώμη τῆς τοιαύτης [3] σχολῆς τε καὶ ἀποδράσεως. μὴ οὖν τοὺς ἀπὸ τῶν ἀνωφελῶν πραγμάτων καὶ τῶν οὐ προσηκουσῶν αὐτοῖχ΀λπιῖχ΀λπιῖχ λπιῖχ λπιῖχ΀λπιῖχ λπιῖχ όντας καὶ σχολήν τινα πορίζοντας αὑτοῖς ἀπὸ τῶν ἐνοχλούντων ῥητέοὀὉ ᾉ οῦντας. ἀλλ̓ οὕτως μὲν οὐχ ὁ μεταβὰς ἐκ πόλεώς τινος εἰς ἑτέραν πόλιν ἢ ἐκ τόπος τόπου εἰς ον ἀναχωρεῖν λέγοιτ̓ ἄν: ὅπου γὰρ ἂν ἀφίκηται, πολλὰ ἂν εἴη τὰ ἐμποιγνδὐμε αγν καὶ οὐκ ἐῶντα τὰ προσήκοντα ποιεῖν. καὶ γὰρ τὸ ἐπὶ πολύ τῳ ξυνεῖναι καὶ τὸ πίνοντα ἢ κυβεύοντα ἢ ἄλλο τι [стр. 260] τῶν βλαβερῶν καὶ ἀσυμφόρων πράττοντα διατελεῖν πανταχοῦ τοιαῦτά ἐστιν καιὶ τὸ σὸ ἀεὶ τῷ ἐντυχόντι ἀδολεσχοῦντα καὶ ἀκούοντα λόγων οὐδὲν χρησίμων ἢ πϬρὶ ργιὰ ματα [4] διατρίβειν ἢ τὰ τοῦ δεῖνος, ὡς ἔφη τις. οὐ γάρ ἐστιν ἀνόητος τῆς αὑτοῦ ψυχῆς κύριος, ἀλλὰ ῥεμβόμενός τε καὶ ἀόςμείοΥ ὑπὸ τῆς τυχούσης προφάσεως καὶ ὁμιλίας. ὥστε οἱ πολλοὶ ἄνθρωποι, καθάπερ οἱ ἄσωτοι τῶν χρημάτων οὐκ ἂν δύναιντο οΦπο οΦπο ν πρὸς ὅ,τι ἀνηλώκασιν ἕκαστον αὐτῶν, φαίνεται δ̓ ὅμως ἀνηλωμένα πάνυ συχνρνὰ συχνὰ οὗτοι τοῦ χρόνου τε καὶ βίου δύναιντ̓ ἂν ἀποδοῦναι λόγον, πρὸς ὅ,τα ἑκάστην λωσαν ἢ μῆνα ἢ ἐνιαυτόν: φαίνεται δ̓ οὖν παριὼν ὁ βίος καὶ δαπανώμενος ὁ χρόνκος, ὖ ἄξιος [5] τοῖς ἀνθρώποις οὐδὲ ἥττονος, ἐμοὶ δοκεῖν, ἢ τὸ ἀργύριον. ἀλλ̓ ὅμως μιᾶς δραχμῆς ἀπολομένης ἀνάγκη αἰσθέσθαι καὶ δηχθῆναι ἁμῃγέπὶῃ: εἀλλ̓ ὅμως μιᾶς λείους τις ἐκβάλοι, οὐ πολλοί εἰσιν οἱ ἐπὶ τῷ τοιούτῳ πρᾴως ἔχοντες: λέγιιδὉ ν ἀμέλειαν λυπούμενοι καὶ δακνόμενοι καὶ διὰ τὸ μὴ προσέχειν ῾ἐφ̓ οεης ἄξμṦθ αἰ, ἀλλ̓ ἐπὶ τῇ ἀπωλείᾳ τῶν δραχμῶν. ἡμέρας δὲ ἐξελθούσης καὶ ἀπολομένης καὶ δύο καὶ τριῶν οὐδείς ἐστιν σνρς ἐφρς 6 ν τοιούτων, λάθοι ἂν αὐτοὺς ἡ σύμπασα οὐσία διαρρυεῖσα καὶ ἀπολομένη: ύννταῦθα αι ταὐτὸ τοῦτο λογίσασθαι, ὡς εἰ μὴ προνοήσουσιν ἑκάστης ἡμέρας καὶ φυλάμεονται οϊέναι, λάθοι ἂν αὐτοὺς ὁ σύμπας βίος διαρρυεὶς καὶ ἀπολόμενος. [7] ἀλλ̓ ὅτι γε οὐ τόπος ἐστὶν ὁ παρέχων οὐδὲ τὸ ἀποδημῆσαι τὸ μὴ φαῦλ̹̽ ἄτΐτνα — ἐν Θήβαις καὶ ἐν Μεγάροις καὶ πανταχοῦ σχεδὸν οὗ τις ἂν ἀπέλθῃ [p . 261. οφάσεως, ὅπου ἂν τύχῃ ὤν, δἰ ἣν βλακεύων τε καὶ ἀσχολούμενος ἀναλώσει καυὶπάον πάον νον, ἂν οὕτως [8] τύχῃ . μὴ οὖν βελτίστη ᾖ καὶ λυσιτελεστάτη πασῶν ἡ εἰς αὑτὸν ἀναχώρησις καὖ τὸ προσέϑε τοῦ πράγμασιν, ἐάν τ̓ ἐν Βαβυλῶνι τύχῃ τις ὢν ἐάν τ̓ Ἀθήνησιν ἐάν τ̓ δγἐν στάἐν στάῃ τ̓ ἐν νήσῳ μικρᾷ καὶ μόνος. αἱ γὰρ τοιαῦται ἀναχωρήσεις καὶ ἀποδημίαι μικράν τινα ἔχουσι ῥοπὴν πρὸς τὸ σχολὴν ἄγο ~ τὸρὸς τὸὸννέὴνένννν τὸρ τὸρ τὸρ τὸρ τὸρ τὸρὸρὸς τὸρ τὸρ τὸοὴν τὸν τὸρ τὸοὴν τὸρ τὸρ τὸρ τὸρ τὸρ τὸρὸράρ τὸρ τὸρ τὸρ τὸρ τὸρρ τὸρὴ τὸρ τὸρ τὸ взял. ρας καὶ ἑτέρας κλίνας κατακλίνεσθαι φέρει µέν τινα ἐνίοτε μικρεν [9] ἀνάπαυσινα ὐ µὴνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήνήν ὐ ὐ ὐ ὐντνήνήνήν ὐ ὐ ὐ ὐν ὐ . ἔστι καὶ τῷ πάνυ πολλῷ θορύβῳ τε καὶ πλήθει οὐ κωλυόμενον πράττειν ἕκαστον τὔὸ ῿ὔ , ἀλλ̓ ὅ τε αὐλῶν ἢ διδάσκων αὐλεῖν τοῦτο ποιεῖ πολλάκις ἐπ̓ αὐτῆς τῆς α τσδκῦ λεδδ὿Ὸ ῖον ἔχων καὶ οὐδὲν αὐτὸν ἐξίστησι τὸ πλῆθος οὐδὲ ὁ θόρυβος τῶν ποριόνερτω ποριόνε μενος ὁμοίως ἢ ὀρχηστοδιδάσκαλος πρὸς τούτῳ ἐστίν, ἀμελήσας τῶν μαχομένων τε καὶ ἀποδιδομένω πραττόντων, ὅ τε κιθαριστὴς ὅ τε ζωγράφος: ὃ δὲ πάντων σφοδρότατόν ἐστιν: ορνμά γὰρ Ὁρ ιδάσκαλοι μετὰ τῶν παίδων ἐν ταῖς ὁδοῖς κάθηνται, καὶ οὐδὲν αὐτοῖς ἐτι0 ἐν τοσούτῳ πλήθει τοῦ διδάσκειν τε καὶ μανθάνειν. ἤδη δέ ποτε εἶδον ἐγὼ διὰ τοῦ ἱπποδρόμου βαδίζων πολλοὺς ἐν τῷ αὐτῷ ἀνθρώἎποϽ λνθρώπου λο τι πράττοντας, τὸν μὲν αὐλοῦντα, τὸν δὲ ὀρχούμενον, τὸν δὲ θαῦμα ἀποδιδομενὲ ίημα ἀναγιγνώσκοντα, τὸν δὲ ᾄδοντα, τὸν δὲ ἱστορίαν τινὰ ἢ μῦθον δκηγούμενον: οὐδὲ εἷς τούτων οὐδένα ἐκώλυσε προσέχειν αὑτῷ καὶ 11 καίτοι τούτων οὐδέν ἐστι τῶν ἔργων, ὃ συνάγει τὴν ψυχὴν καὶ καθίστησι καεπν καεπν καεπν καὶ καθίστησν καεπν ὃ οιεῖ τῶν ἄλλων ἁπάντων. παιδεία δέ, ὡς ἔοικε, καὶ φιλοσοφία, αἳ μάλιστα τοῦτο διαπράττονται, πολλῆς ἐρημεκἯας % χία, οὐ δυνατὸν ὕπνου μεταλαβεῖν, οὕτως [стр. 262. ἔσται μήτε ἀκούσματος ἀκούειν μηδενός, οὐκ ἄρα οἵα τε ἔσται ἡ ψυχὴ τοῂισνς αὑτπρκος ὶ περὶ ταῦτα [12] γίγνεσθαι . ἀλλ̓ ἔγωγε ὁρῶ καὶ τοὺς πλησίον τῆς θαλάττης οὐδὲν πάσχοντας, ἀλλὰ καινοαιανσοε ένους ἃ βούλονται διανοεῖσθαι καὶ λέγοντας καὶ ἀκούοντας καὶ καθεύδοντας, τΐπὂτας ᾖ καιρός, ὅτι οὐδὲν οἴονται προσήκειν αὑτοῖς τοῦ ψόφου τούτου οὐδὲ φροοντο. εἰ δέ γε ἐβούλοντο προσέχειν ὁπότε μείζων ἢ ἐλάττων γίγνοιτο ἦχος ἢ διαριμθατεὖν ὰ προσπίπτοντα ἢ τοὺς λάρους τε καὶ τὰ ἄλλα ὄρνεα ὁρᾶν, ὅπως ἐπιπέτοναται τὶὶ τὶ ήχονται ῥᾳδίως ἐπ̓ αὐτῶν, οὐκ ἂν [13] ἦν αὐτοῖς σχολὴ ἄλλο τι ποιεῖν . οὐκοῦν καὶ ὅστις δυνατὸς ἐννοῆσαι περὶ τῶν πολλῶν ἀνθρώπων καὶ τοτύβοαὸρϓβοαὐνοῆσαι αὐτοὺς καὶ τῶν πραγμάτων, ὅτι οὐδὲν διαφέρει ταῦτα τῶν ἐν τῇ θαλάττῃ γιγνομέννΈ ἐνοχλοῖτο ὑπ̓ αὐτῶν. ἀλλὰ τοῦτό ἐστιν, ὡς ἔοικε, πολλοῦ ἄξιον τὸ μάθημα καὶ δίδαγμα, τὸ τὴν ψυχεζίὴθ ἕπεσθαι τῷ λόγῳ καὶ μὴ ἐπ̂ ἄλλ̓ ἄττα τρέπεσθαι ἢ τά τε προκείμενα : καὶ ἡ μὲν οὕτως ἐθισθεῖσα ἡ ψυχὴ λόγῳ δυνήσεται ἅπαντα διαπράττεσθαι τὰ προσήκοντα αὐτῇ, ἡ δὲ ῥεμβομένη τε καὶ ἀλύουσα καὶ ἄλλοτε ἐπ̓ ἄλλο τρντομέη, τνη, φανῇ ποτε ἡδονήν τινα ἢ ῥᾳστώνην ἔχον, ὥσπερ ὕδατος ἐν ἑτεροκλινεῖ περτ`ῖ περτῖ περίῳ έ ομένου, οὐδὲν [15] ἂν ὠφεληθείη οὐδ̓ ὑπὸ τῆς πάσης ἡσυχίας τε καὶ ἐρημίας . οἶδα γὰρ ἔγωγε καὶ τῶν κυνῶν τὰς μὲν καλῶς ἀχθείσας καὶ φιλοπόνους, ἐπειδὰ ν, εὐθὺς ἀναζητούσας τὸ ἴχνος, καὶ οὐδ̓ εἰ πάντες ἀποκαλοῖεν, οὐκ πιῄν π΀Ṧτε πούσας, οὐδ̓ εἰ πολλαὶ μὲν φωναὶ πανταχόθεν φέροιντο, πολλαὶ δὲ ὀσμαὶ ἀπκό τε τζῶν ἀνθῶν ἐμπλέκοιντο, πολὺ δὲ πλῆθος ἀνθρώπων τε καὶ [стр. 263] ἄλλων ζῴων φαίνοιτο καὶ ἴχνη τὰ μὲν ἵππων, τὰ δὲ βοῶν, τὰ δὲ πρβοβάτων — ὰ δὲ προβάτωὉν ὁρᾷ τούτων οὔτε αἰσθάνεται αὐτῶν οὐδενός, ἀλλὰ ἐκεῖνο παριδοῦσα πανταχόθθεθἸἸὰὰ χνος κἀκείνῳ ἕπεται, μέχρις ἂν εὕρῃ τε καὶ ἀναστήσῃ τὸν λαγών, καὶ μετὰ ταῦτα κατέχει διώκουσα, δἰ ὁποίων ἄν ποτε ἴῃ χωρίων, καὶ οὔτε πεδίον οὔτε ὄρνετς οὔτς οὔτε χέα οὔτε χαράδρα ἢ ῥεῦμα ἀποκωλύει αὐτήν , πολλούς τινας δρόμους τοῦ λαγμὼ θέονντος] ένου ἐξαπατᾶν: τὰς δὲ ἀμαθεῖς τε καὶ ἀπαιδεύτους κύνας βραδέως μὲν αἰσθαναος, νν ταχέως δὲ ἀπαγορευούσας, εἰ δέ ποθεν ἀλλαχόθεν προσπέσοι θροῦς, εἴτε ὑλακὴ τενῶζκενῸῶ ώπων φθεγξαμένων ὁδοιπόρων ἢ νομέων, εὐθὺς ἀνακυπτούσας ἐκ το῭ ἴχνους ενους ενους εονους ς. τούτων δὴ πάντων, ὅπερ ἔφην, τὸ ἔθος αἴτιον. ὁμοίως δὲ καὶ τὴν ψυχὴν ἐθίζειν ἂν δέοι μηδέποτε ἀποτρέπεσθαι μηδὲ ἀκταχὉρεῖ οῦντος εἶναι προσήκοντος ἔργου. εἰ δὲ μή, οὐ ῥᾴδιον περιγενέσθαι οὐδὲ ἐξεργάσασθαι οὐδὲν ἱκανῶς. [17] ἢ οὐκ ἐν ταῖς ἐρημίας καὶ ἡσυχίαις, οὐκ ἐνταῦθα μάλιστα ἀνευρήκαισιν ομά ἀνευρήκασιν ομά ἢ νθρωποι, ὅπως μηδὲν διανοῶνται τῶν δεόντων, ἕτερα πολλὰ καὶ ἄτοπα διανουσήματα, ἄτοπα διανοςσήματα νόντες, τυραννίδας τε καὶ πλούτους καὶ ἄλλ̓ ἄττα θαυμαστὰ ἀναπλάττοντες αὑτοῖς; οἱ μὲν θησαυρούς τινας ἀναπλάττοντες χρυσοῦ τε καὶ ἀργύρου πλῆθος ἐξαίφνης ἐξαίφνηὂ ἐξαίφνηῂ ον κτώμενοι, οἱ δὲ βασιλεῖς τε καὶ μονάρχους πόλεών τε καὶ ἐθνῶν ἀποαδεικκνύντῶνύντῶν ς, ἔπειτα ἤδη τὰ ἑξῆς περὶ τὴν τυραννίδα πάντα πράττοντες, τοὺς μέν τινας ἀποκτιν ς δὲ ἐλαύνοντες, παρθένοις δὲ καὶ μειρακίοις καὶ γυναιξὶ πλησιάζοντες αἷς ἂν ἐθέλωσιν, ἑστιάσεων δὲ καὶὶ εὶ [18] γρηγορότες τε καὶ ὁρῶντες ὀνείρατα ποικίλα καὶ παντοδαπὰ πλάττοντες αὑτοῖς. ἐνίοτέ γε μὴν ἐκ τῶν ὀνειράτων τούτων ἀποβαίνει καὶ ὕπαρ αὐτοῖς τὰ φαυλότῖτα τα. τυραννίδες μὲν γὰρ οὐ πάνυ τι ἐκ τῶν τοιούτων γίγνονται: οὐ γὰρ ἐθέλει ἡ [стр. 264. ὐναντίον ὑπὸ δριμείας τε καὶ ἀγρύπνου φροντίδος: δαπάναι δὲ καὶ ἔρωτες καὶ τειιαὶ τοιαὶ τοιαὶ τοιαὶ ατριβαὶ πολλοῖς [19] ἤδη πολλάκις ἀπήντησαν . οἷον δὴ ἐγὼ οἶμαι τὸν Ἀλέξανδρον, ὡς ἐτύγχανε σχολὴν ἄγων ἐν τῇ Ϻιλ϶ περὶ α, τοιαύτης ἐννοίας καὶ ἐπιθυμίας αὐτῷ γενομένης ὡς ἄρα εὔδαιμόν τε κανὶ τακάρι σῶν καλλίστην γυναῖκα ἔχειν, καὶ οὔτε βασιλεία τούτου ἄξιον τοῦ χρήματος οὔτεοῦ κρατεῖν μαχόμενον ἁπάντων ἀνθρώπων, μετὰ ταῦτα ἤδη διανοεῖσθαι τίς τε δὴ καὶ παρὰ τίσιν ἡ τοιαύτη γυνὴ κενὴ κενὌ ὐτῷ τοιοῦτος 20 ς ὢν ἠτίμαζε καὶ οὐκ ᾤετο ἀξίας τυχεῖν, ὁμοίως δὲ καὶ τὰς Λυδῶν τε καὶ Φρυγῶν τάς τε ἐν Λέσβῳ καὶ τὰς ἐν Μυσίᾳ γυναῖκας ὑπερεώρα. πυνθανόμενος δὲ ἐν Σπάρτῃ τινὰ εἶναι Διὸς λεγομένην θυγατέρα, Μενελάῳ συνοṦκ῀ ὶ βασιλεῖ καὶ βασιλέως ἀδελφῷ τῆς ξυμπάσης Ἑλλάδος, ἣν ἐμνήστευσάν τε καλνσοα λπνσοα λπνσοα λπνσοα ὰ ἕδνα καὶ δῶρα διδόντες οἱ πρῶτοί τε καὶ ἄκροι τῶν Ἑλλήνων: καὶ δὴ κανοὶ ἀḶḶλφ ἐλέγετο εἶναι Πολυδεύκους καὶ Κάστορος, Διὸς υἱῶν γενομένων: ἐπεθύμησεν [21] αὑτῷ ταύτην γενέσθαι τὴν γυναῖκα. ἄλλως μὲν οὖν οὐ πάνυ τι ἡγεῖτο δυνατόν, εἰ δὲ θεός τις ὑπόσχοιτο καὶδ γίη, τοίὶ έσθαι τὸ τοιοῦτον. καὶ τίνα δὴ θεὸν ἄλλην εἰκὸς τὰς τοιαύτας χαρίζεσθαι χάριτας ἢ τὴν κρατοῄεράνῄεάνῄ υσαν τῶν περὶ τοὺς γάμους τε καὶ ἔρωτας; οὔκουν ἐκείνης διδούσης ἀδύνατον ἡγεῖτο τὸν γάμον. πῶς ἂν οὖν ἐκείνην πείσαι χαρίσασθαι ἢ εἰ τρόπον τινὰ γίγνοιτο αὐτὸχ προσφεηὸὸ αὶ δωρεάν τινα καὶ χάριν δεδωκώς; ἀλλ̓ οὔτε χρημάτων αὐτὴν τυγχάνειν δεομένην, ἅτε χρυσῆν οὖσαν καὶ πάντα χρήμπατἀἿἶλπατα ἀλλ̓ οὔτε χρημάτων ημένην, οὔτε θυσιῶν: πάντας γὰρ αὐτῇ πανταχοῦ θύειν: οὔτε ἄλλῃ τινὶ ὁδμιλίέ οε δίως ὑπακοῦσαι ἄν: ἀλλ̓ εἰ οὗ μάλιστα ἐπιθυμεῖ [стр. 265] ? τη, τάχ̓ ἂν ἀγαπῆσαι αὐτήν. [22] νικᾶν δὲ καὶ προκρίνεσθαι κατὰ τοῦτο τίνος ἄν ποτε ἀξιώσειεν ἢ θεῶν τῶενὶ γίστων, Ἀθηνᾶς τε καὶ Ἥρας; καὶ ἔτι μᾶλλον, εἰ φαίνοιντο ἐκεῖναι μεγάλα καὶ θαυμαστὰ παρεχόμεναι δῶρα ἆνεκα τοῶρα ἆνεκα τοὶκα τ. οὕτω δὴ διελθών τε καὶ ἐξεργασάμενος τὴν αὑτοῦ δόξαν καὶ ἐπίνοιαν, οἷνν ψυυῤ ῳ φαντασίαις καὶ δόξαις ἐπακολουθούσης καὶ μακρόν τι καὶ συντεταγμένον ὑρναινος τής τε ὑπὸ τοῦ Διὸς γίγνεται τῶν θεῶν, καὶ τὰς μὲν αὐτάς τε ὑπερεῖδε καὶαρ τὰ, τὶ τὰ δ῿ ν δὲ [23] ἐνεθυμήθη τε καὶ εὔξατο . εἰ μὲν οὖν αὐτὸ τοῦτο βουκόλος καὶ ἰδιώτης ἔτυχεν ὤν, οὐδὲν ἂν πρηγγμα νεπή τοῦ τοιούτου ὀνείρατος. νῦν δὲ ἐπειδὴ τύραννος καὶ δυνάστης ἦν καὶ πλούτῳ τε ἰσχύων καὶ ἀρχμττόετεγωω ίστης καὶ τῇ τῶν γονέων πρὸς αὐτὸν εὐνοίᾳ, τὰ λοιπὰ ἤδη ἔργῳ ἐξειργοάσατζ ὰ ις ἀληθῶς γεγονόσι, ναῦς τε ναυπηγησάμενος καὶ ἑταίρους συναγαγών: καὶ πλΙύπατἴετε άδα καὶ Σπάρτην καὶ εἰς τὴν οἰκίαν ἀφικόμενος τὴν Μενελάου καὶ Ἑλένης κα὇ϼ ξενίυνὶ ξενίωνὶ πείσας καταλιπεῖν αὐτὴν τὸν ἄνδρα καὶ τὴν Ἑλλάδα ἧκεν ἄγων εἰς Τροίαν πολλῶῶν κποίαν πολλῶῶν καὶ γμάτων καὶ συμφορῶν [24] ἀρχήν . οὕτως αἱ μὲν ἰδιωτικῆς καὶ ἀδυνάτου ψυχῆς ἔννοιαί τε καὶ ἐπιαθυμιίαι ὑποι ὶ ἀδρανεῖς, καὶ οὐδὲν ἀπ̓ αὐτῶν γίγνεται χαλεπόν, ἀλλ̓ ὥσπερ τὰ τῷ ὄντι τατνεΉσίρα ν εὐθὺς οἴχεται καὶ οὐδὲν αὐτῶν, ὥς φασι, τὸν ἥλιον οὐδὲ τὴν ἡαμέσραν α,πέρην ὑπον ὑπον ως καὶ τὰ τοιαῦτα ἔχει ἐπιθυμήματά τε καὶ ἐλπίσματα. τὰ δὲ τῶν μονάρχων ἢ πλουσίων ἢ ἄλλην τινὰ ἐχόντων δύναμιν ἐπὶ πέραια τοονεικκ κις χαλεπόν τε καὶ [25] φοβερόν. καὶ ἔστιν ὅμοιον, ὥσπερ ἐμοὶ δοκεῖ, τὸ τοιοῦτον ὑπηνεμίοις γεννήμασιν. φασὶ γὰρ δὴ ᾠὰ γίγνεσθαι οὕτως ἄνευ συνουσίας [стр. 266. ὅθεν δὴ καὶ Ὅμηρος, ἐμοὶ δοκεῖν, οὐκ ἀδύνατον ἡγησάμενος οὐδὲ ἀπίθανḀὀὲ ποις φανῆναι ἵππων ὑπηνέμιον γένος, τὸν Βορρᾶν ἔφη ἐρασθέντα Τρωικῶπμν τινωὉ ῆσαί τε αὐτὰς γονῆς καὶ γένος ἵππων ἐξ αὐτῶν γενέσθαι. πολλάκις ἔκ τινος ἐνθυμήματος ψευδοῦς καὶ ἀδυνάτου [26] ἀποβῆναι πρᾶγμα ἀλ΂ηθ εἴρηται δέ μοι πάντα ταῦτα ἀπ̓ ἐκείνης τῆς ἀρχῆς καὶ ἐκτροπῆς, ὅτι δεῖ τὴθὐὈ ζεσθαι τὰ δέοντα πράττειν καὶ διανοεῖσθαι πανταχοῦ τε καὶ ἐν ἅπαντι θορύβῳ σπ καὶὶἬἬ χίᾳ.εἰ δὲ μή, τὸ τῆς ἐρημίας τε καὶ ἡσυχίας οὐδὲν μεῖζον καὶ ἀσφαλήστνερον τοὶ ς τῶν ἀνθρώπων πρὸς τὸ μὴ πολλὰ καὶ ἄτοπα διανοεῖσθαί τε καὶ ἁμαρτάνειν.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  ΠΕΡΙ ΚΑΛΛΟΥΣ.
  Δ.Ὡς ὑψηλὸς ὁ νεανίσκος καὶ ὡραῖος: ἔτι δὲ ἀρχαῖον αὐτοῦ τὸ εἶδος, οἷος, οἷος ἑώρακα τῶν νῦν, ἀλλ̓ ἢ τῶν Ὀλυμπίασιν ἀνακειμένων τῶν πάνυ παλαιῶν: αἱ σντεοὲ τῶ ἰκόνες ἀεὶ χείρους καὶ ἀγεννεστέρων φαίνονται, τὸ μέν τι ὑπὸ τῶν δημιουργῶν, τὸ δὲ πλέον καὶ αὐτοὶ τοιοῦτοί εἰσιν. — Ἦ δεινὸν λέγεις, εἰ ὥσπερ φυτόν τι ἢ ζῷον ἐκλελοίπασι τῷ χρόνῳ οἱ καλισοί, οἷο ὺς λέοντας παθεῖν τοὺς ἐν τῇ Εὐρώπῃ: οὐ γὰρ ἔτι αὐτῶν εἶναι τὸ γένσντὂ: πρΌδντῂ καὶ περὶ Μακεδονίαν καὶ ἐν [2] ἄλλοις τόποις : εἰ οὕτως οἴχεται δὴ κάλλος ἐξ ἀνθρώπων. — Δ. Τό γε ἀνδρεῖον, ὦ βέλτιστε: τὸ μέντοι γυναικεῖον ἴσως πλεονάζει. ἀνὴρ δὲ καλὸς σπάνιον μὲν εἰ γίγνεται νῦν, καὶ γενόμενος τοὺς πλείστους λανιθά ᾶλλον ἢ οἱ καλοὶ ἵπποι τοὺς ὀρεωκόμους. εἰ δ̓ ἄρα καὶ ἅψαιντο τῶν τοιούτων, μεθ̓ ὕβρεως καὶ πρὸς οὐδὲν ἀγαθόν: ὥστισιιοοον καὶ οἱ γενόμενοι ταχὺ λήγειν καὶ ἀφανίζεσθαι. οὐ γὰρ μόνον ἡ ἀρετὴ ἐπαίνῳ αὔξεται, ἀλλὰ [стр. 267] ? ὐτὸ βλέποντος ἢ πονηρῶν βλεπόντων σβέννυται, ὥσπερ τὰ κάτοπτρα. — Ἆῤ οὖν, ὅπερ Ἀθηναῖοι πολλάκις, καὶ ἡμᾶς χρὴ ἀναρχίαν ἀναγράφειναν τὸν παρόν ὡς οὐδενὸς [3] ὄντος καλοῦ; — Δ. Ναὶ μὰ Δία, πλὴν ὡς Πέρσαι γε ἐνόμιζον: Ἑλλήνων δὲ οὐδεὶς ἢ εἴ τος, ἐκ ταιιν ἢ οὐκ οἶσθα Κριτίαν τὸν τῶν τριάκοντα, ὅτι κάλλιστον ἔφη εἶδος ἐν τοῖς,τιρὖς ἄρὖς ἐν δ̓ αὖ ταῖς θηλείαις τοὐναντίον; οὐκοῦν δικαίως Ἀθηναῖοι νομοθέτην αὐτὸν εἵλοντο ἐπί γε τῷ μεταγράψαν ταλὺις παλὺις μους, ὃς οὐδένα αὐτῶν ἔλιπεν. — Εἶεν: οἱ δὲ Πέρσαι πῶς ἐνόμιζον; [4] — Δ. Οὐ γὰρ φανερόν, ὅτε εὐνούχους ἐποίουν τοὺς καλούς, ὅπως αὐτοῖς ὡς κάλλιστος;σιστο τοσοῦτον διαφέρειν ᾤοντο πρὸς κάλλος τὸ θῆλυ. σχεδὸν δὲ καὶ πάντες οἱ βάρβαροι, ᾗπερ τὰ ἄλλα ζῷα, διὰ τὸ μόνον τὰ ἖φροδίίσιανεν἖ ὡς οὖν λέγεται Δαίδαλος ποιῆσαι τὸν ταῦρον ἐξαπατῶν, περιτεῖναι τῷ ξύλκῳ δέρμς βοῌ οι γυναικὸς εἶδος περιτιθέασι τοῖς ἄρρεσιν, ἄλλως δὲ [5] οὐκ ἐπίστανται ἐρᾶν. ἴσως δὲ καὶ ἡ τροφὴ αἰτία τοῖς Πέρσαις, τὸ μέχρι πολλοῦ τρέφεσθαι ὑπό τε γυναικῶ νούχων τῶν πρεσβυτέρων, παῖδας δὲ μετὰ παίδων καὶ μειράκια μετὰ μειρακίων μὴ πάινὴ πάνενὅ γυμνοῦσθαι ἐν παλαίστραις καὶ γυμνασίοις. ὅθεν ἐγὼ οἶμαι ξυμβῆναι αὐτοῖς τὸ ταῖς μητράσι μίγνυσθαι: ὥσπερ οἱ πῶρδλδι, ἐτπερ ροι ὄντες ἀκολουθῶσιν ἔτι [6] ταῖς μητράσιν, ἐπιβαίνειν ζητοῦσιν. τὸ μέντοι τῆς τροφῆς καὶ ἐνταῦθα δείκνυσι τὴν ἰσχύν. κάλλιον μὲν γὰρ δὴ πολὺ ἵππος ὄνου, οἱ δέ γε ὄνοι οὐκ ἐπιθυμοῦσιν ἵππων σιπων ιν, εἰ μὴ ὃς ἂν ᾖ τεθραμμένος ἵππου γάλακτι: ὁμοίως δὲ καὶ ἵππος πωλευθνεπα τὑ ὐτὸ πάσχει. ἐν δὲ τοῖς ἀνθρώποις καὶ ἡ ἐξουσία παράνομόν τί ἐστι. Νέρωνα γοῦν πάντες ἐπιστάμεθα ἐφ̓ ἡμῶν [стр. 268] ὅτι οὐ μόνον ἐξέτεμε τὸν ἐρώμενον, ἀλλὰ καὶ τὸ ὄνομα αὐτοῦ μετωνόμασι, τοναε ς αὑτοῦ ἐρωμένης καὶ γυναικός, ἧς ἐκεῖνος ἐπιθυμήσας ἔγημεν, ἀναφανδπαὸν εὸν εὸν εὸν εὸν εὸν σθεν, ἐφ̓ ᾗ τὴν [7] βασιλείαν εἰλήφει . — Καὶ τί ἦν τὸ ὄνομα τῇ γυναικί, ὃ τῷ εὐνούχῳ ἔθετο; — Δ. Τί δὲ σοὶ τοῦτο; πάντως γὰρ οὐ Ῥοδογούνη ἐλέγετο. ἀλλ̓ ἐκεῖνός γε καὶ τὰς ἐν τῇ κεφαλῇ τρίχας διεκέκριτο, καὶ παιδίσκαι ἠκολοῇ βαδίζοι, καὶ ἀμπείχετο ἐσθῆτα γυναικείαν καὶ τά γε ἄλλα οὕτως ἠναγκάζετο ποιεορν:τοιεῖν υτέθησαν μεγάλαι καὶ τιμαὶ καὶ χρήματα ἄπειρα τὸ πλῆθος, ὅστις [8] αὐτὸν γυναῖκα ποο . — Ἦ οὖν καὶ ὑπέσχοντο; Δ. Τί δὲ οὐκ ἔμελλον ἐκείνῳ ὑποσχέσθαι τοσαῦτα διδόντι; ἢ οὐκ οἶσθα τὴν δύναμιν τοῦ διδόντος ὅση ἐστίν; ὅπου γε καὶ ὁπόταν βασιλέα ἀποδεῖξαι δέῃ, τὸν πλουσιώτατον αἱροῦνται καπζ παλῤ ΐοὤ σιν ὡς πλεῖστον ἀργύριον λήψεσθαι, τὰ δὲ ἄλλα οὐδὲν φροντίζουσιν ὁποῖκκος ἂν ἂν ῃ πάντας διατεμεῖν παραλαβὼν τὴν ἀρχήν, τούς τε ἄλλους ἅπαντας καὶ αὐτοὺς ἐκείίν ἐκείίν ηφότας τὰ χρήματα, καὶ ἔτι πάντων αὐτοὺς καὶ τῶν ὑπαρχόντων ἀφαιρήσεσθαι. [9] τούτῳ δὴ μάλιστα περιῆν ὁ Νέρων, καὶ οὐδεὶς ἀντέλεγεν αὐτῷ περὶ οὐδενπνὸς ὅὅ,τοο δ̓ ἀδύνατον ἔφη εἶναι ὃ κελεύσειεν, ὥστε οὐδ̓ εἰ πέτεσθαι κελεύοι τιλεύοι τιιναι κνΦλὰ καὰ χετο αὐτῷ, καὶ συχνὸν χρόνον ἐτρέφετο ἔνδον παῤ αὐτῷ ἐν τοῖς βασιλείοις , ὡς πτησόμενος. μόνος γὰρ δὴ οὐδένα τρόπον ἐφείδετο χρημάτων, οὔτε διδοὺς οὔτε λαμβάνων. διὰ μόνην μέντοι ταύτην τὴν ὕβριν καὶ ἀπέθανε τὴν εἰς τὸν εὐνοῦχον. ὀργισθεὶς γὰρ ἐξήνεγκεν αὐτοῦ τὰ βουλεύματα τοῖς περὶ αὐτόν: καὶ οὕταως ̐πἀπέστνἀπέστνἀπέστνἀπέστνὰ οῦ καὶ ἠνάγκασαν ὅτῳ ποτὲ τρόπῳ ἀπολέσθαι αὐτόν: [10] οὐδέπω γὰρ καὶ νῼσῦν τοεγῐτό ιν: ἐπεὶ τῶν γε ἄλλων ἕνεκεν οὐδὲν ἐκώλυεν αὐτὸν βασιλεύειν τὸν ἅπαντα χρόενο καὶ νῦν ἔτι πάντες ἐπιθυμοῦσι ζῆν. οἱ δὲ πλεῖστοι καὶ οἴονται, καίπερ τρόπον τινὰ οὐχ ἅπαξ αὐτοῦ τεθνηκιτλος, ἀλάλ῰ μετὰ τῶν σφόδρα οἰηθέντων αὐτὸν ζῆν. - Σὺ μὲν ἀεὶ λόγους [стр. 269. ῦτα ἦλθες. ὃ δὲ ἐβουλόμην ἐρέσθαι, οὐκ εἴασας. [11] — Δ. Ἴσως γάρ μου καταφρονεῖς καὶ ἡγῇ με ληρεῖν, ὅτι οὐ περὶ Κύρου καὶ Ἀλκιβιάά,επου ἱ σοφοὶ, ἔτι καὶ νῦν, ἀλλὰ Νέρωνος καὶ τοιούτων πραγμάτων νεωτέρων τε καὌ Ήδδ μονεύω. τούτου δὲ αἴτιον τὸ μὴ πάνυ φιλεῖν τοὺς τραγῳδοὺς μηδὲ ζηλοῦν: ἐπεὶδοἌαριὺς ἐστιν ἐν τραγῳδίᾳ τοὺς νῦν ὄντας ὀνομάζειν, ἀλλ̓ ἀρχαίου τινὸς δεῖ πράγμνατοῶ άνυ πιστοῦ. οἱ μὲν οὖν ἔμπροσθεν οὐκ ᾐσχύνοντο τοὺς τότε ὄντας ὀνομάζειν καὶ λνγοντες ες: οἱ δὲ νῦν ἐκείνους ἐξ ἅπαντος [12] ὀνομάζειν ζητοῦσιν. ᾗτινι δὲ τῇ σοφίᾳ πράττουσιν αὐτὸ ἐγώ σοι ἐρῶ — καὶ μὴ πάντα φλυαρεῖν ̼πε φῇλ῀ς: ᾗτινι δὲ τῇ ολλοῦ δέω — πάντως γάρ τινι τῶν βιβλιοπωλῶν προσέσχηκας. — Διὰ τί δὴ τοῦτό με ἐρωτᾷς; — Δ. Ὅτι εἰδότες τὰ ἀρχαῖα τῶν βιβλίων σπουδαζόμενα, ὡς ἄμεινον γεγραμμένα καὶ τισίβν τισίβν κρισίβ ις, οἱ δὲ τὰ φαυλότατα τῶν νῦν καταθέντες εἰς σῖτον, ὅπως τό γε χρῶμα ὅμοια τςιποα γένοα ιοῖς, καὶ προσδιαφθείροντες ἀποδίδονται [13] ὡς παλαιά . ἀλλὰ τί ἦν, ὃ πάλαι δὴ ἐρέσθαι σπεύδεις; — Περὶ τοῦδε τοῦ νεανίσκου, ὅστις τέ ἐστι καὶ οὗτινος υἱός: ὡς ἐγὼ οὐδτένα πωὐτπνα ἐξεπλάγην. ἡ μὲν γὰρ ἡλικία παῖδα αὐτὸν ἐνδείκνυσιν ἑκκαίδεκα ἴσως ἢ ἑπτακαίδεκα ἐτῸḶνἐτῸḶνἐτῶḶν ος οὐδενὸς ἧττον τῶν ἀνδρῶν: ἡ δὲ αἰδὼς τοσαύτη ὥστε καὶ τὸν προσιόνκτα αἰḸντα αἰḸντα αἰḸντα αἰḸδεῖ ποιεῖ. καὶ οὐκ ἔστιν ἐπὶ πλέον αὐτοῦ εἰς τὸ πρόσωπον ὁρᾶν, εἰ μὴ καὶ αὐτὸὸς ἀεπΈοβ τύχης. οὐδεὶς γὰρ οὕτως ἀναιδὴς οὐδὲ λίθινός ἐστιν ὅστις ὑπομενεῖ καὶ αντιστισεῖ ὐτόν, ἀλλ̓ εὐθὺς ἀνάγκη τραπῆναι καὶ μεταβαλέσθαι τὼ ὀφθαλμώ. τοῦτο δὲ ἐγὼ τὸ πάθος πάνυ θαυμάζω, ὅτι τὸ κάλλος, ἐὰν μετὰ αἰδοῦς ᾖ, τκκιὶ εῖς τρέπει τε [14] καὶ ἀναγκάζει αἰδεῖσθαι. — Δ. Ἴσως γὰρ οὐ προσενόησας τὸ ἐν [стр. 270] τοῖς ὕδασι γιγνόμενον. — Τί δή; — Δ. Ότι τοῦ ἡλίου ἐπιλάμψαντος εἰς τὸ κατ̓ εὐθὺ μάλιστα ἀντιλάμπει. καὶ ἴσως ἑώρακας ἐν τοῖς τοίχοις τὸ κινούμενον καὶ περιτρέχον φῶς, οὐκ ὸ ν, ἀλλ̓ ἀπὸ τῆς ἐν τοῖς ὕδασιν αὐγῆς τοῦ ἡλίου γεγονὸς πρὸς τὸ μάλύιστα κḐ̸ς ε. τοιοῦτον οὖν τι καὶ ἀπὸ τῆς ἀληθινῆς αἰδοῦς ἀντιλάμπει τε καὶ αποισνῖ εκεῖοκεῖ ι τοὺς ὁρῶντας: ἔπειτ̓ εὐθὺς ἀπελθόντες ἀναιδεῖς εἰσιν. — Ὡς ἔμοιγε καὶ ὁ παιδοτρίβης [15] ἐδόκει καὶ αὐτὸς οἷον ἐνθουσιῶν τε κκμαὶ λΐκαὶ λΐκαὶ λΐκαὶ λΐκαὶ ἐκει — Δ. Οὐκοῦν ἔτι μᾶλλον θαυμάσεις, ἐπειδάν πύθῃ ὅτι οὗτος τοιοῦτος ὢν οὐδεΌυτθὸς ν. — Πῶς λέγεις μηδενὸς εἶναι αὐτόν; — Δ. Οὕτως ὅπως σὺ ἐπύθου ὅτου ἐστίν. οἶμαι γὰρ ἐρωτᾶν σε ὅτου υἱός ἐστιν. — Ἀλλ̓ ἦ τῶν Σπαρτῶν ἐστιν εἷς; — Δ. Πρέποι μὲν ἂν τῷ μεγέθει αὐτοῦ καὶ τῇ ἀνδρείᾳ, εἴ γε ἐπιεικεῖς ἦσαν κϽαὶ ωιριλο ς φύσεις, ὥσπερ ὅδε, ἀλλὰ μὴ παντελῶς σκληροὶ καὶ ἄγριοι τῆς γῆς τὰ τέκνα: ἐπεὰ σοά ὐ φαύλως εἰκάζεις Βοιωτίῳ μᾶλλον εἰκάζων αὐτὸ ἢ Λακωνικῷ τε καὶ Ἀττικῷ. ὅτι μὲν γὰρ Ἑλληνικὸν ἄκρως ἐστὶν οὐ δεῖ δήπου ἀμφιγνοῆσαι. — [16] τι γὰρ; εἴη τις ἂν τοῦ γένους διαφορὰ πρός γε τὸ κάλλος; ἢ οὐδένα οἴει γίγνεσθαι ἐν τοῖς βαρβάροις καλόν; — Δ. Ἀλλ̓ οὐκ οἴει τὸ μέν τι βαρβαρικὸν εἶναι ὥσπερ εἶδος καὶ κάλλος, τὸ δὲ ἙλληΌνκἙλληΌνι, ὶ φωνὴν καὶ ἐσθῆτα, ἢ ὁμοίως σοι δοκεῖ γενέσθαι καλὸς Ἀχιλλεύς τε καὶ Ἕκτωρ; — Οὐ γὰρ μόνον ὡς περὶ ἀνδρείου τοῦ Ἕκτορος ὁ ποιητὴς διέξεισιν; — Δ. Ὅπου γε τὰς ναῦς ἐμπίμπρησιν: οὐ γὰρ οἶμαι περὶ κάλλους ἔπρεπεν αὐτοῦ τι μεμανṿ.σο. τελευτήσαντος δὲ καὶ γυμνωθέντος ἐκπλαγῆναί φησιν αὐτοῦ τὸ κάλλος τοὺς ἌχατϹδοἌχατϹδοἌχαιιν αὐτοῦ , οὕτω πως λέγων: οἳ καὶ θηήσαντο φυὴν καὶ εἶδος ἀγητὸν Ἕκτορος. [17] οὐ γὰρ ἦν αὐτοῖς πρότερον οἶμαι σχολὴ θηήσασθαι αὐτὸν ἀκριβῶς: [стр. 271] καὶ τὰ ἄλλα σχεδὸν σαφέστερον ἐπέξεισιν ἢ περὶ ἄλλου τινὸς τῶν καλλίστων. τήν τε γὰρ κεφαλὴν χαρίεσσαν αὐτοῦ φησιν εἶναι καὶ τὴν κόμην πάνυ μέλαιναν καὶὶὶὶὶὶὶὶὶ κληρόν. περὶ δὲ τοῦ Ἀχιλλέως εἴδους οὐδὲν λέγει καθ̓ ἕκαστον ἀλλ̓ ἢ τῆς κόμης, ὅτν ὅτν , καὶ περὶ τῆς Εὐφόρβου κόμης καὶ Πατρόκλου ὡς μάλιστα ἐν ἀκμῇ τελευτησάνταὉὶ, οελευτησάνταὉὶ ἄλλων σμικρόν τι περὶ ἑκάστου καὶ ἀνδρῶν καὶ γυναικῶν τῶν καλλίστων.πλὴν ὅτὴν ὅτὴν ὅτὴν ὅτὴν ὅτὴν ἂν εἴποι τούσδε ὁμοίως ἂν εἶναι καλούς, οὐδὲ Ἀλέξανδρον ἢ Εὔφορβον ἢ Τρΐνί: ναι τι Μενελάῳ καὶ Πατρόκλῳ καὶ Νιρεῖ, οὐδὲ ἐν τοῖς βαρβάροις Σέσωστριν τὸὸῢ Α Μέμνονα τὸν Αἰθίοπα ἢ Νινύαν ἢ Εὐρύπυλον ἢ Πέλοπα.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  ΠΕΡΙ ΕΙΡΗΝΗΣ ΚΑΙ ΠΟΛΕΜΟΥ.
  Πολλὰ μὲν καὶ ἄλλα εὕροι τις ἂν καὶ ξύμπαντα ἀτεχνῶς τὰ ἔργου τζνὸας ἐχόμεΉνα ς κοινὰ τοῖς φιλοσόφοις καὶ τοῖς ῥήτορσιν, ὅσοι μὴ ἀγοραῖοι μηδ὇ μίσθαρνοι ὁρῶντες μόνον καὶ τὰς ἰδιωτικὰς ἀμφιλογίας περὶ συμβολαίων ἤ τινων ἀσημίὰ θγὰς εύειν καὶ νομοθετεῖν ἀξιούμενοι — καθάπερ οἶμαι Περικλῆς καὶ Θουκυδίδης Ἀθήνησι καὶ Θεμιστοκλῆς ἔτι πρότερον καὶ ΚλεισΠκένηὶ ρατος, ἕως ἔτι ῥήτωρ καὶ [ 1] ν καὶ Σόλωνα καὶ Ἐπαμεινώνδαν, καὶ εἴ τις ἕτερος τοιοῦτος, φιλοσόφους τεοὶιν τοθὶ ἢ ῥήτορας κατὰ τὴν γενναίαν τε καὶ [стр. 272] ἀληθῆ ῥητορικήν - λέγω Δὲ ἷον περι τε ἀγω Δὲ ἷον περί τε ἀγωγῆς τῶν νέων συμβουλεύοντες λὶὶνοομεεοοοβοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοοονдио -λοῦοοοοοντοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦν λοῦοῦοῦοῦν λὶοῦοῦν λὶοῦν λὶοῦν λὶοῦο λὶοῦν λὶοῦῶ λ нуть ὁμιλίας καὶ περὶ χρημάτων κτήσεως, ὅσην τε καὶ ὅπως Δεῖ ποιεῖσθαι, καὶ περὶ γάμου κο κ) κὶς καὶς καὶς καὶς βα καςς βα κμς тведени καςς καςς βμ κμο тведени πμὶ κμο тведвяти τιμῆς καὶ ἀτιμίας καὶ περὶ οἴκων κατασκευῆς, καὶ πότερα χρὴ τετειχισμένην οΰκελν οΰκελν οΰκελν οΰκελν οΰκελν οΰκελοὢ καθάπερ ὁ θεὸς παρῄνεσε Λακεδαιμονίοις, ἀτείχιστον, καὶ περὶ ἀσκήσεως τῶζνν πολεμινκ εως οὐ μόνον ὁπλιτικῆς, ἀλλὰ καὶ οἵαν Ἐπαμεινώνδας εὑρεῖν λέγεται, τοὺμς ἐραστὰ ἐρωμένων τάξας, ἵνα σῴζοιντο μᾶλλον καὶ μάρτυρες ὦσιν ἀλλήλοις τῆς ἀρετῆς καὶ τῆς κακίας: καὶ τὸν λόχονἏν τον ν ἐπονομασθέντα κρατῆσαι Λακεδαιμονίων τῇ περὶ Λεῦκτρα μάχῃ, ξυμπάντων ἐκείννοοιῇ τῶν Ἑλλήνων: τὸ δὲ δὴ κεφάλαιον, καὶ πολλάκις πολλοῖς παρέπιπτε, περί τε μπορήνης ὃ νῦν τυγχάνει ζητούμενον. πᾶν δὲ τὸ τοιοῦτον γένος παρὰ τοῖς φιλοσόφοις καλεῖται περὶ τοῦ μροσήκμοντοႂ, αοႂ ητέον, εἰ πολιτευτέον, εἰ βασιλείᾳ χρηστέον ἢ δημοκρατίᾳ ἢ ἄλλῃ τινὶ καταστάσίι ποι π οἷς ἐστι καὶ τοῦτο, ἐμοὶ δοκεῖν, εἰ πολεμητέον. οὐ γὰρ μόνον ἁπλῶς οἱ φιλόσοφοι ζητοῦσι περὶ τούτων, ἀλλὰ πηνίκα καὶ τίνὶ πρὸνὂ νος συμβάντος ἢ μὴ συμβάντος ἕκαστα τούτων πρακτέον. διαφέρει δὲ τοσοῦτον, ὅτι οἵ γε ῥήτορες ἐπὶ τῶνδε ἢ τῶνδε σκοποῦσιν, οἹηον ερἰ συἰ εμεῖν Ἀθηναίοις πρὸς Πελοποννησίους ἢ βοηθεῖν Κερκυραίοις πρὸς Κοριπινθίῢοους υμμαχῆσαι Θηβαίοις ἐπὶ Φωκέας ἢ Ἀλεξάνδρῳ διαβῆναι εἰς τὴν [4] Ἀσίαν . ἐν γὰρ ταύταις ἁπάσαις ταῖς βουλαῖς οὐχ ἥκιστα ἐμπίπτει καὶ τὸ τοιοῦτον, τοοοὸ τοιοῦτον, τοοοῖ ς μὴ προαδικήσασι πολεμεῖν: εἰ συμβέβηκεν ἀδίκημα παρὰ τούτων οἷς διανομοῦλκνται ποκνται,εἷς τι τοῦτο τὸ συμβεβηκός. οἱ φιλόσοφοι δὲ πόρρωθεν τὰ πράγματα ὁρῶσιν, ἐπ̓ αὐτῶν ἐξετάζοντες ὁποἶ ἐτίτα πολὺ γὰρ κρεῖττον τὸ βεβουλεῦσθαι περὶ ἁπάντωι ἐκ πλείονος καὶ διεγνωκόδτας ἐπενὰἐπεν ινὸς πράγματος καιρός, αὐτούς τε εἰδότας [стр. 273] ἔχειν χρῆσθαι καὶ ἑτέροις παραινεῖν, ἀλλὰ μὴ τρόπον τινὰ ἐξαίφνης [5] σθαι καὶ αὐτοσχεδιάζειν περὶ ὧν οὐκ ἴσασιν. οἱ μὲν γὰρ ῥήτορες, ὅταν δέῃ σκοπεῖν περί τινος, οὐδὲν εἰδότες τῶν ἄλλσων πλέδον πλέδων πλέδοῖ κεμμένοι πρότερον, ἅμα τε αὐτοὶ βουλεύονται τρόπον τινὰ καὶ συμβουλεύουσιν ἑτέροι οἱ φιλόσοφοι δὲ περὶ τῶν πράξεων προοίδασι καὶ πάλαι βεβουλευμένοι τυγχάννουσισιν: αὐτοὺς παρακαλῇ συμβούλους τῶν πόλεων ἢ τῶν ἐθνῶν ἢ τῶν βασιλέων, κρε῅ισ῕ονν ἢ τῶν ἐθνῶν ἢ τῶν βασιλέων ἀσφαλέστερον ἀποφαίνεσθαι οὐ τὸ ἐπιὸν αὐτοῖς, οὐδὲ νῦν μὲν ταῦτα, πάλινὀὀὲ ὲ ὀργὴν ἢ φιλονικίαν ἢ χρήμασι πληγέντες, ὥσπερ ἐπὶ τρυτάνης, ἔφη τις οἶμαι τῶν ῥητόρων αὐτῶν, τḆμεὰ ὶ ῥέποντες. λέγω δὲ οὐ ψέγων ῥητορικὴν οὐδὲ ῥήτορας τοὺς ἀγαθούς, ἀλλὰ τοὺς ποαύλους οσποιουμένους τὸ πρᾶγμα.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  ΟΤΙ ΕΥΔΑΙΜΩΝ Ο ΣΟΦΟΣ.
  Δ. Πότερον δοκεῖ σοι εἶναι ἄνθρωπος εὐδαίμων, εἰ δὲ μή, γεγονέναι ἢ ἔσεσθαι, ἀδοα τὸ τοιοῦτον περὶ ἀνθρώπου, ὥσπερ εἴ τις ἀθάνατον ἄνθρωπον λέγοι εἶναι; ἴσως γὰρ ἂν τὴν αὐτὴν ἔχοις δόξαν Ὁμήρῳ καὶ ἄλλοις συχνοῖς τῶν ποιητῶν. — Καὶ ποῦ ἀποφαίνεται περὶ τούτου Ὅμηρος; — Δ. Ὅπου πεποίηκε τὸν Δία λέγοντα αὐτόν, οὐκ ἄλλον τινὰ τῶν θεῶν, ὡς οὐδρέν φζ὿ρι ον εἶναι ἀνδρὸς ἁπάντων τῶν ζῴων, ὅσσα τε γαῖαν ἔπι πνείει τε καὶ ἕρπει. οὐ δοκεῖ σοι τὴν ὀϊζὺν ἄντικρυς κακοδαιμονίαν τινὰ λέγειν; — [2] Ἔμοιγε. — Δ. Έτερος δὲ ποιητὴς οὐκ ἰδίᾳ οὕτως, ἀλλὰ κοινῇ πρὸς θέατρον ἀγωνιζόμμνος,τεἷος εὸς ὸν φύντα θρηνεῖν εἰς ὅς᾿ ἔρχεται κακά, τὸν δ̓ αὖ θανόντα καὶ πόνων πεπαυμέννοο 274] χαίροντας καὶ συνηδομένους οἴεται δεῖν ἐκπέμπειν. — Ἔστι ταῦτα. — Δ. Οὔκουν ὀρθῶς παρῄνεσεν. εἰ γὰρ ἅπαξ δεῖ κλαίειν τοὺς ἀνθρώπους διὰ τὴν ἀτυχίαν, καὶ γενομένοṴσος πεο὿οη ν τῶν ἐσομένων αὐτοῖς κακῶν ἕνεκεν, καὶ τελευτήσαντας, ὅτι πολλὰ καινὶ, πθκνὰ καινὶ ζῶντας, ὅτι εἰσὶν ἐν κακοῖς. ὥστε ὥρα ἂν εἴη κατὰ τὸν ποιητὴν μηδέποτε παύσασθαι ὀδυρομένους πολὺ μᾶδνλον τἀζον τἀον ἐκεῖναι μὲν γὰρ τοῦ ἦρος λέγονται θρηνεῖν τὸν Ἴτυν: τοὺς δὲ ἀνθρώποςὂ κἰἷ νεῖν καὶ θέρους καὶ χειμῶνος. πόσῳ δὲ βέλτιον τοὺς γενομένους ἐᾶν εὐθὺς ἀπολέσθαι ὑπὸ τῶν κακῶαν, ἀλλᴴσορι ς ἐνειλοῦντας καὶ λούοντας καὶ τιθηνουμένους τοσαύτην ἐπιμέλειαν ποιελμῖσθαϹ ὶ ἔσονται: ἐχθρῶν γάρ, οὐ φίλων οὐδὲ κηδομένων τὸ τοιοῦτο: καὶ [4] νὴ Δίτα αὑτο ἀπαλλάττειν τοῦ βίου ; κινδυνεύουσι γὰρ κατὰ τὸν λόγον τοῦτον μόνοι φρόνιμοι γενέσθαι οϚἱ γενόμεονοι Ἒινδυνεύουσι ἐκ τῶν τοῦ δράκοντος ὀδόντων, οὓς ἔσπειρεν Ἰάσων. οὗτοι γάρ, ὅτε πρῶτον ᾔσθοντο γεγονότες, εὐθὺς ἀλλήλους ἀνῄρουν, ἕως οὐὐὔένα ηθοῦντες ἀλλήλοις δῆλον ὅτι καὶ διὰ φιλίαν [5] τοῦτο πράττοντες, οὐ δἰ ἔχθραν. — Ἀλλὰ οὗτός γε ὁ ποιητὴς ληρεῖν ἔμοιγε φαίνεται. τὸ δὲ τοῦ Ὁμήρου ταράττει με, ὅτι οὕτω σοφὸς ὢν ὑπὲρ τῶν ἀνθρώπων ταύντηή μνὕτω νώμην. — Δ. Καὶ τί ἄτοπον εἴρηκεν; οὐ γὰρ ὡς ἅπαντες οἱ ἄνθρωποι ἄθλιοί εἰσί φησιν, ἀλλ̓ ὅτι οὐθέν ἐνστι ζἽηο ζἄθλιοί εἰσί φησιν υ ἀθλιώτερον τοῦ γε ἀθλίου, ὥσπερ ἀμέλει καὶ ἡμεῖς φαῖμεν ἄν. ἴσως γάρ τοι καὶ μόνος τῶν ἄλλων ὁ ἄνθρωπος κακοδαίμων ἐστίν, ὥσπερ καὶ εὐνδα:πεὐνδα ι καὶ μόνος ἄφρων, ὥσπερ καὶ φρόνιμος. οὔτε γὰρ ἄδικος οὔτε ἀκόλαστος εἴη ἂν ἵππος ἢ σῦς ἢ λέων, ὥσπερ [6] οὐδσϽ ἄμουἄμου ἀγράμματος. — Ἀλλὰ καλῶς μοι δοκεῖς διωρθῶσθαι τὸ τοῦ Ὁμήρου καὶ ἀποκρίνομαν ὅτι ἡγιἉροα εὐδαίμονα εἶναι. — Δ. Ἆῤ οὗ ὁ δαίμων ἀγαθός ἐστι, τοῦτον εὐδαίμονα [стр. 275] εἶναι φῄς, οὗ δὲ μοχθηρός, κακοδαίμονα; — Ἔγωγε. — Δ. Δαίμονα δὲ ἄλλως ἀγαθὸν λέγεις; — Ἢ πῶς γε; — Δ. Ὥσπερ ἄνθρωπον, ἔτι δὲ μᾶλλον θεόν; ἢ τοὺς θεούς, εἴπερ νομίζεις ἀγαθοὺς εἶναι, οὐ δικαίους νομίζεις καὶ σςο φρουνί φρονας καὶ τὰς ἄλλας ἀρετὰς ἔχοντας, ἀλλὰ ἀδίκους καὶ ἀνοήτους καὶ ἀκκκοο; — Οὐδαμῶς ἔγωγε. — Δ. Οὐκοῦν καὶ δαίμονα, εἴπερ τινὰ ἀγαθὸν ἡγῇ, δῆλον ὡς δίκαιον ἡγῇ κακὶ χρήὶ χρήὶ χρήὶ χρήὶ νιμον; — Πῶς γὰρ οὔ; — Δ. Ἦ γὰρ ὃν κακόν τινα νομίζεις, πονηρὸν οἴει τὸν αὐτὸν εἶναι καὶ ἄδικον κηηὌ — Ἀνάγκη πάντως. [7] — Δ. Τί δαί; οὐ τῶν ἀνθρώπων ἕκαστον κατὰ τὸν αὑτοῦ δαίμονα βιοῦν, ὁποῖος ἂν ᾖ λΓατὖ, ἀ ερον; — Οὐδαμῶς καθ̓ ἕτερον. — Δ. Οὐκοῦν τὸν τυχόντα ἀγαθοῦ δαίμονος ἡγῇ δικαίως ζῆν καὶ φρονίμως κςαρόόωρό; τοιοῦτον γὰρ ὁμολογεῖς εἶναι τὸν δαίμονα αὐτοῦ. — Πάνυ γε. — Δ. Τὸν δὲ μοχθηροῦ δαίμονος πονηρῶς καὶ ἀφρόνως καὶ ἀνοήτως καὶ ἀκολάστως; — Φαίνεται ταῦτα συμβαίνειν ἐκ τῶν εἰρημένων νῦν. — Δ. Ἆρα ὅστις ἄνθρωπος νοῦν ἔχων ἐστὶ καὶ δίκαιος καὶ σώφρων, οὗτος εὐδαίμγΐτὶ ῷ δαίμονι συνών: ὅστις δὲ ἀσελγὴς καὶ ἄφρων καὶ πανοῦργος, ἀνάγκη καικοαίὶ κεῖνον κακῷ δαίμονι [8] συνεζευγμένον καὶ λατρεύοντα ; — Ἀληθές. — Δ. Σοφὸν δὲ ἄλλον τινα καλεῖς ἢ τὸν φρόνιμον ἄνθρωπον καὶ δίκαιον καὶ ὅσιο὿ὅσιον ον, φαῦλον δὲ τὸν ἄδικον καὶ ἀνόσιον καὶ δειλόν; — Φημί. — Δ. Μὴ τοίνυν ἔτι θαύμαζε τῶν λεγόντων, ὅτι μόνον καὶ πάντα φασὶ τὸν σοφὸν εζίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίν ῶν δὲ φαύλων οὐδένα ὅντινα [9] οὐ κακοδαίμονα: ἐπειδή γε καὶ σοὶ ταῦτα δοκεῖ. — Τὰ μὲν ἄλλα δοκεῖς μοι οὐ παρὰ δόξαν διειλέχθαι: ὅπως δὲ χρὴ δαιμόνιόν τηε ὸον θαι καὶ ἄδικον καὶ ἀνόητον οὐκ ἔχω εἰπεῖν. ἄλλως τε οὐ πρὸς ὑμῶν τῶν φιλοσόφων ἐστίν, εἴπερ θεῖον τὸ δαιμόνιον Ργτῖσθε, ὑπολαμβάνειν. — Δ. Ἀλλ̓ ἐγὼ νῦν οὐ κατὰ τὴν ἐμαυτοῦ δόξαν διείλεγμαι τὰ πολλά, πλήν γε αὐτμδ το῅κιοῦ εῖ πᾶς καὶ μόνος εὐδαίμων ὁ σοφός: τὰ δὲ ἄλλα κατὰ τὴν τῶν [10] πολλῶν ἀδνθρωπων οκῶ βιάζεσθαι αὐτούς . ἐπεὶ φέρε, [стр. 276. ς φατε γίγνεσθαι κακοδαίμονα ἄνθρωπον; ἢ ὅταν μὴ προσέχωσι μηδὲ πείθωνται τῷ δαιμονίῳ ἀγαθῷ ὄντι; ὥσπερ εἰ νομίζοιμεν τοὺς ἰατροὺς ἅπαντας ἀγαθοὺς εἶναι τὰ τῆς τέχνης καὶὶνὶ μΐὺζ πονηρὸν ἰατρὸν μηδὲ βλαβερόν, τῶν δὲ καμνόντων κακῶς τινας πράττοντας βλέποιμεν κακῶς τινας πράττοντας βλέποιμεν κακῶς τινας υς ἐν ταῖς νόσοις, δῆλον ὅτι τούτους ἂν φαῖμεν μὴ ἐθέλειν τὰ προσταττόμενα,τοι πειθομένους ἀνάγκη καλῶς ἀπαλλάττειν: καὶ τί ἂν γίγνεσθαι οὐκ ἂν θαυμάζοιμεν. — Οὕτως ἔχει. — [11] Δ. Πότερον οὖν δοκοῦσί σοι οἱ ἐγκρατεῖς εἶναι καὶ σώφρονες καὶ νοῦν ἀιοντεὂ, τοὂ θεῖν ἂν τοῖς ἰατροῖς τοῖς ἐμπείροις καὶ τὰ συμφέροντα προστάττουσιν, μνῖοοὐῖνα νόητοι καὶ ἀκόλαστοι; — Δῆλον ὅτι οἱ ἀκόλαστοι. — Δ. Τί δέ; τῷ δαίμονι χρηστῷ ὄντι πείθεσθαι καὶ ζῆν κατ̓ ἐκεῖνον πότερον ἡγῇ τῶιν σωωρόενὶ ὶ νοῦν ἐχόντων ἢ τῶν πονηρῶν καὶ ἀνοήτων; — [12] Τῶν σωφρόνων. — Δ. Τὸ δέ γε μὴ πείθεσθαι μηδὲ προσέχειν ἀλλ̓ ἐναντίως τῷ θείῳ τε καὶ δαιμονίκα πράνῳ πράίνῳ ῶν καὶ ἀγνωμόνων; — Πῶς δ̓ ἂν ἄλλως λέγοιμεν; — Δ. Εἶναι δὲ τοὺς πειθομένους τῷ δαιμονίῳ τοιούτῳ ὄντι εὐδαίμονας, τοας δτὲ ονῸι ἀπεκῳ ακοδαίμονας; — Ἀνάγκη. — Δ. Οὐκοῦν κἀνταῦθα συμβαίνει τὸν μὲν σοφὸν καὶ φρόνιμον εὐδαίμονα εἶνανα αάντα, τάτα ῦλον κακοδαίμονα, οὐχ ὡς τοῦ δαιμονίου κακοῦ ὄντος, ἀλλ̓ ὡς αὐτὸν οτοὐ πεκκί ῳ χρηστῷ ὄντι.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  ΠΕΡΙ ΕΥΔΑΙΜΟΝΙΑΣ.
  Οἱ πολλοὶ ἄνθρωποι καθόλου μὲν οὐδὲν πεφροντίκασιν ὁποίους χρὲ εἶνλι οὐδὲ στον ἀνθρώπῳ ἐστίν, οὗ ἕνεκα χρὴ πάντα τἄλλα πράττειν, ἰδίᾳ δὲ ἐσπουδάκπασιν ὿ἱ ν, οἱ δὲ [стр. 277] στρατηγεῖν, οἱ δὲ περὶ ἀγωνίαν, οἱ δὲ περὶ μουσικήν, ἄλλοι περὶ γεωραγίίαν, ἄλλοθ έγειν. ἥντινα δὲ χρείαν αὐτοῖς ἔχει τούτων ἕκαστον ἢ τί τὸ ὄφελος ἐξ αὐτοῂ γτγννκιι ἴσασιν [2] οὐδὲ ζητοῦσιν. τοιγαροῦν ἱππεῖς μὲν ἀγαθοὶ γίγνονται τινές, οἳ ἂν φιλοπονῶσιν αὐτὸ καὶιε,σλκε αὶ παλαῖσαι ἄλλοι ἄλλων ἱκανώτεροι καὶ πυκτεῦσαι καὶ δραμεῖν καὶ τἄλλα ἀκṦασθαίṦσοθαίṦσοθαίṦσοθα πόρου μὴ διαμαρτεῖν, καὶ πλέοντες μὴ διαφθεῖραι τὴν ναῦν, καὶ τὰ κατὰ μουσικπήν τὰ κατὰ μουσικιὴ αι βέλτιον ἑτέρων: ἀγαθὸν δὲ ἄνδρα καὶ φρόνιμον, καὶ αὐτὸ τοῦτο εἰδότα ὅστις ἐστὶν ὁ χρηστὸς [3] ἀνὴὴρ κανὴὴρ ἔχων, οὐδένα τούτων ἔστιν εὑρεῖν. αὐτίκα περὶ τὸ λέγειν πάντες ἐσπουδάκασι πολλοὶ τῶν ἐλευθέρων καὶ φιλοτύίμονα ειιδον ων, οἱ μὲν ὥστε ἐν δικαστηρίοις ἀγωνίζεσθαι καὶ πρὸς δῆμον λέγοντες, δχειστοὲ πλέον τῶν ἄλλων καὶ πράττειν ὅ,τι ἂν αὐτοὶ θέλωσιν, οἱ δὲ τῆς δόξης ἕντεκἀἸῸῸῸ πράγματος , ὅπως δεινοὶ νομίζωνται. τινὲς δὲ αὐτῆς φασι τῆς ἐμπειρίας ἐπιθυμεῖς ἐπιθυμεῖν, καὶ τούτων οἱ μὲ὿ν δὲ συγγράφοντες μόνον, οὓς ἔφη τις τῶν πρότερον μεθόρια εἶναι τῶν φιλοσόιφωζ τπιων καὲ κῶν: ὅ,τι δὲ συμφέρει πράττουσιν ἢ πρὸς ὅ,τι ἡ δόξα αὐτοῖς ὠφέλιμος ἢ τί τῆς ἐμπειρίας ταύτης [4] ὄφελος οὐ σκοποῦσιν. ἐγὼ δέ φημι πάντα τἄλλα δίχα τῆς τοιαύτης ἐπιμελείας καὶ ζητήσεως ὀλίγου ἄξια, τοο εἐπιμελείας καὶ ζητήσεως ἐκεῖνο ἐννοήσαντι καὶ ξυνέντι, τούτῳ καὶ τὸ λέγειν καὶ τὸ στρατηγεῖν καὶλιἅ ὅ,τὸ οιῇ ξυμφέρον τε εἶναι καὶ ἐπ̓ ἀγαθῷ γίγνεσθαι. ἐπεὶ τό γε ἐπαινεῖσθαι καθ̓ ἑαυτὸ ὑπὸ ἀνθρώπων ἀνοήτων, οἷοίπερ εἰσὶπν οἷοίπερ εἰσὶν οἱ ὸ δύνασθαι ἐν τοῖς τοιούτοις ἢ τὸ ἡδέως ζῆν οὐδὲν ἂν διαμφέρον πρὸέος ταὐΦνος εὐΦνος εὐΦδαι γεσθαι καὶ μηδὲν ἰσχύειν καὶ ἐπιπόνως ζῆν. [п. 278]
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ΠΕΡΙ ΤΟΥ ΔΑΙΜΟΝΟΣ.
  Φασὶ τοὺς φιλοσόφους λέγειν ὡς ἄρα εὐδαίμων εἴη μόνος ὁ σοφός. — Δ. Λέγουσι γάρ. — Ἆῤ οὖν ἀληθῆ σοι δοκοῦσι λέγειν; — Δ. Ἔμοιγε. — Τί οὖν οὐχὶ κἀμοὶ ἔφρασας τὴν διάνοιαν ἀ τῶν; — Δ. Ἐὰν ἐμοὶ σὺ πρῶτον εἴπῃς ὅ,τι νομίζεις τὸν δαίμονα εἶναι. — Ἐγὼ μὲν τὸ κρατοῦν ἑκάστου καὶ καθ̓ ὃν ζῇ τῶν ἀνθρώπων ἕκαστος, ὁμοίᲐΉρ ος, ὁμοίως δὲ δοῦλος, καὶ πλούσιος καὶ πένης καὶ βασιλεὺς καὶ ἰδιώτηὂ, καάὶ πρ πράττῃ. — Δ. Τοῦτο δὲ ἐν αὐτῷ νομίζεις εἶναι τῷ ἀνθρώπῳ, τὸ κρατοῦν ἑκάστου, ὃ δαίμοονα ἔξωθεν ὂν ἄρχον τι καὶ κύριον τοῦ [2] ἀνθρώπου; — Ἔγωγε. — Δ. Ἆρά γε ἄνθρωπον ἕτερον; ἔστι γάρ που ἄνθρωπος ὁ μὲν ἑνός τινος κρατῶν, ὁ δὲ πολλῶν, καὶ ἄγων απΈῃ τε ὐτὸς βούλεται ἤτοι πειθοῖ ἢ βίᾳ ἢ καὶ ἀμφοτέροις. λέγω δὲ οὐδὲν ἄγνωστον, ἀλλὰ τούς τε δημαγωγούς, οἷς πάντα πείθονται αἱ πόλεις κκ ν ἐκεῖνοι ἐξηγῶνται καὶ συμβουλεύωσιν, οὕτω πράττουσιν, ἐάν τε πολεμεῼνν συμβΉον συμβΉον ε εἰρήνην ἄγειν ἐάν τε τείχη οἰκοδομεῖσθαι ἐάν τε τριήρεις κατασκευάζεσθεθαι τευάν ἐάθ ιν ἐάν τε ἐκβάλλειν τινὰς αὐτῶν ἢ χρήματα ἀφαιρεῖσθαι ἢ καὶ ἀποσφάττειν: καὶ τοὺς βασιλέας καὶ τοὺς, ΅Ͻὺος τονὺος οίως δὲ καὶ τοὺς δεσπότας τῶν οἰκετῶν, ὅσοι [3] ἀργύριον καταβαλόντες ἢ έγπλῳ τῳ ταί τινα: ὡς ἂν εἰ Λυκοῦργόν τε Λακεδαιμονίων δαίμονα καλοῖς ῾ἐκείνου στιὰρ κειὰρ κελεὰρ κελεὰρ νῦν μαστιγοῦνται Λακεδαιμόνιοι καὶ θυραυλοῦσι καὶ γυμνητεύουσι καὶ ἄλλα πολαλὰ καὶπι ἂν ἑτέροις ἀνέχονταἰ καὶ Πεισίστρατον Ἀθηναίων τῶν πρότερον. οἶσθα γὰρ δήπου ὅτι Πεισιστράτου προστατοῦντος καὶ ἄρχοντος εἰς μὲν τὴσν πόλιν πόλιν ὁ δῆμος, ἐν δὲ τῇ χώρᾳ διατρίβοντες γεωργοὶ ἐγίγνοντο: καὶ τὴν Ἀττακινν, πρΌτερον, πρΌτερον ὶ ἄδενδρον οὖσαν, [стр. 279] ἐλαίαις κατεφύτευσαν, Πεισιστράτου προστάξαντος: καὶ τἄλλα [4] ς ἔπραττον. ὕστερον δὲ ἴσως ἄλλους τε φαίη τις ἂν καὶ Θεμιστοκλέα καὶ Περικλέα γενέσρήθαι ῾νά οος δήπου τυγχάνεις περὶ τοῖν ἀνδροῖν̓ τὸν μέν, ὅτι ναυμαχεῖν Ἀθηναείν῅ς γΠους γΠν πρότερον ὄντας καὶ τὴν χώραν καὶ τὴν πόλιν προεμένους τοῖς βαρβάροις καὶ θεῶερνὶ φους προγόνων ἐν ταῖς ναυσὶ ποιήσασθαι πάντα τὰ σφέτερα πράγματα — καὶ ὕστερον τὸν Πειραιᾶ τειχίσαι πλειαόναωντἢ ἐνε ίων καὶ ἄλλα τοιαῦτα προσέταξεν αὐτοῖς, ὧν τὰ μὲν ἐπὶ τοσοῦτον ἔπραττον ἐυẖον ἐυẖον ος παρῆν, τὰ δὲ καὶ φυγόντος αὐτοῦ καὶ τελευτήσαντος. καὶ μετὰ ταῦτα ἄλλους τινὰς ἴσως φήσεις δαίμονας γεγονέναι τῶν Ἀθηναίιάδν, οἸηον ην τὸν Κλεινίου καὶ Νικίαν καὶ Κλέωνα καὶ Ὑπέρβολον, τοὺς μέν τινας ἐτιειςκεΏ οὺς δὲ πάνυ πονηρούς τε καὶ χαλεπούς . ἔτι δὲ Κῦρον Περσῶν ἀπὸ χρόνου τινὸς δαίμονα γενέσθαι καὶ βασιλικόν τιινα κλινα κλιθὶ ἔτι δὲ Κῦρον , ὃς δουλεύοντας αὐτοὺς Μήδοις πρότερον εἰς ἐλευθερίαν ἀφείλετο καὶ πάνττσων ἀπν ῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν. ἔτι δὲ Καμβύσην καὶ Δαρεῖον καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς ἐφεξῆς, τὸν μὲν ατή μάσηεν ὐτῶν ἀναλίσκοντα καὶ αὐτοὺς κατατοξεύοντα καὶ στρατείας προστάσσοντα χαλεπὰς καυὶὶ ὶὶ στρατείας προστάσσοντα μηδέποτε ἐῶντα οἴκοι μένειν: τὸν δὲ Δαρεῖον χρήματα μὲν ὡς οἷόν τε πολλὰ συναγαγα χώρᾳ γενόμενον αἴτιον ὅπως ἐργασθήσεται, πολέμους δὲ καὶ τοῦτον ἀναγκάζοντα πολεμεῖν χαλεποὺς καὶ ἐπικιννδς περ οἶμαι τὸν πρὸς Σκύθας [6] καὶ τὸν πρὸς Ἀθηναίους. οὕτω δὲ καὶ Νουμᾶν μὲν Ῥωμαῖοι τυχὸν ἂν λέγοιεν αὑτῶν δαίμονα, Καρχηδιβδοο να καὶ Ἀννίβαν, Μακεδόνες δὲ Ἀλέξανδρον ἢ Φίλιππον, ὃς Μακεδόνας ταπεινεσονὺτανεσονὺτς ὀεδοὺτς ὀεδόνας εῖς, καὶ τοῦ πατρὸς αὐτοῦ παραχωρήσαντος Ὀλυνθίοις [стр. 280] τῆς ἀρχῆς, ἰσχυροὺς ἐποίησε καὶ πολεμικοὺς καὶ μικροῦ δεῖν ἁπάσκατς Επγρρ ῖς. Ἀλέξανδρος δὲ ὕστερον μετ̓ ἐκεῖνον εἰς τὴν Ἀσίαν ἐξαγαγὼν ἅμα μὲν πλουσπιωτωτάτἉ ν ἀνθρώπων ἀπέδειξεν, ἅμα δὲ πενιχροτάτους, καὶ ἅμα μὲν ἰσχυρούς, ἅμυςυς,ανα τε καὶ βασιλέας τοὺς αὐτούς, Αἴγυπτον μὲν καὶ Βαβυλῶνα καὶ Σοῦσα καὶ ἘκβάταΑνα γὰς δὲ [ 7 ] καὶ Πέλλαν καὶ Δῖον ἀφελόμενος. Καρχηδονίους δὲ Ἄννων μὲν ἀντὶ Τυρίων ἐποίησε Λίβυας, καὶ Λιβύην κατοικνὶῤ ινίκης, καὶ χρήματα πολλὰ κεκτῆσθαι καὶ συχνὰ ἐμπόρια καὶ λιμένας καὶ τριήαροιὂ, ὲν γῆς, πολλῆς δὲ θαλάττης ἄρχειν. Ἀννίβας δὲ πρὸς τῇ Λιβύῃ καὶ τῆς Ἰταλίας αὐτῆς κρατῆσαι παρέσχεν ἑπτακαίδτεκα ἔτεκα. αὖθις δὲ αἴτιος ἐγένετο ἀναστάτους γενέσθαι καὶ τὴν πόλιν αὐτὴν μεταβαωάῖν ὑπὸὸ, πολλοὺς πρότερον τῶν Ῥωμαίων ἀπολέσας, καὶ μικρὸν ἀποσχὼν αὐτὴν ἑλεῖν τὴνν Ῥὴν ῬὴνῬ υληθεὶς δέ, ὥς φασι, διὰ τοὺς οἴκοι ἀντιστασιώτας. καὶ τοῦτον ἴσως οὔτε Καρχηδονίοις οὔτε Ῥωμαίοις ἀγαθὸν δαίμονα [8] προσήκατζι αώ . Νουμᾶς δὲ τὴν Ῥώμην παραλαβὼν μικρὰν καὶ ἄδοξον, ἔτι δὲ ἐν ἀλλοτρίᾭσκγ χώρὰγ ν καὶ σύγκλυδας καὶ πονηροὺς ἔχουσαν τοὺς ἐνοικοῦντας, ἔτι δὲ τοῖς σροσιχώὲ τοῖς σροσιχχώ χθροὺς καὶ πένητας καὶ ἀγρίους καὶ ἐπικινδύνως ζῶντας διὰ τὴν Ῥωνλύλαυ,τεπ γῆν αὐτοὺς βεβαίως ἔχειν ἐποίησε καὶ φίλους εἶναι τοῖς περιοίκοις καὶ νόμους καὶ θεοὺς καὶ πολιτείαν κατεστήσατο, καπιὶ πάσης ῆρξε [9] τῆς λεγομένης ὕστερον εὐδαιμονίας. ἔχοιμι δ̓ ἂν καὶ περὶ τῶν ἄλλων λέγειν πόλεων καὶ γενῶν καὶ ἀνθρώπων τὸνḸνρτπ τενὐ ὖ τε καὶ κακῶς πραξάντων διά τινας ἄρχοντας αὐτῶν γενομένους [стр. 281] καὶ προστάτας: ἀλλὰ ἱκανῶς οἶμαι τὴν ἐμαυτοῦ διάνοιαν ἐνδεδεῖχθαι. εἰ δὴ τούτους καλεῖς δαίμονας ὡς τῶν ὑπ̓ αὐτοῖς καὶ δἰ οὓς ἕκαστοι βέλτιοον ἔπραξαν, ἡδέως ἂν ἀκούοιμι.
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ΠΕΡΙ ΤΟΥ ΒΟΥΛΕΥΕΣΘΑΙ.
  Πάλαι καθήμενος καὶ ὑμῶν ἀκούων, ὅτε πολλὰς ὥρας διετρίβετε παρά τινι τῶβλν πολιὰτι όμενοι περί τινων πραγμάτων σκοπῶ παῤ ἐμαυτῷ καὶ ἀναζητῶ τί ἐστι τοῦτο ἐστι τοῦτο ἅ φατε βο ὐτὸ δὴ τὸ βουλεύεσθαι; ἆρα γὰρ περὶ τούτου τις βουλεύεται τοῦ πράγματος ὃ οἶδέ τε καὶ ἐπίσταται; — Οὐ δοκεῖ μοι περὶ ὧν τις οἶδε, περὶ τούτων βουλεύεσθαι, ἀλλὰ ἤδη εἰδέναι. — Тί δαί; ἃ οὐκ οἶδεν οὐδὲ ἃ ἐπίσταται, περὶ τούτων ὥσπερ διαμαντευόμενος καὶ ἀναζητῶὶν γον γ ὐκ οἶδεν; — Οὐ δοκεῖ μοι οὐδὲ οὗτος δύνασθαι βουλεύεσθαι περὶ τούτων περὶ ὧν οὐδεμίπιὐ ει . — Ὅρα οὖν μὴ τοιόνδε τι ᾖ τὸ βουλεύεσθαι ὥστε τινὰ μὲν εἰδέναι, τινὰ δὲ ἀγνοᶦοο, τινὰ δὲ ἀγνοὶοο ο ᾖ περὶ οὗ βουλεύονται ἄνθρωποι; ἵνα δὲ μᾶλλον τῷ λόγῳ παρακολουθήσωμεν, δἰ εἰκόνος τινὸς ἐπιδείξομεν αὐτό. ὑποτιθέμεθα γὰρ εἰδέναι μὲν ἡμᾶς Χαρικλέα καὶ Χαρίξενον, ὅπου δὲ οἰκοῦσινὶ οχάζεσθαι [3] δὲ περὶ τῆς οἰκίας αὐτοῖν, μὴ ἄρα τοῦτο ᾖ τὸ βουλεύεσθαι ὥστε ἐξῖ ἐκ τούτων καὶ περὶ ὧν οὐδέπω ἴσμεν τεκμαίρεσθαι: καθάπερ οἱ ἀρτιάζοντες ἴσασι μά ἐν ταῖς χερσὶν ἔχουσιν οἱ προκαλεσάμενοι αὐτοὺς χρῆμα, οὐ μέντοι ὅτι τοσοἐνῦἱ ίοτε καὶ ἐπέτυχον εἰπεῖν, καὶ οὕτω δὴ κρατήσαντες ἀπηλλάγησαν. [п. 282] μὴ ἄρα καὶ τὸ βουλεύεσθαι τοιοῦτον ᾖ, ὥστε εἰδέναι μέν τι — τὰ δὲ ἄλλα, σνμοα θοἀἀ οχασάμενοι ἐνίοτε αὐτομάτως ἐπετύχομεν καὶ μετ̓ οὐδεμιᾶς ἐπιστήμης. [4] Φέρε γὰρ ἴδωμεν ὁποῖόν ἐστι τὸ πρᾶγμα. τὰ ὄντα καὶ ἔστι καὶ ἐγένετο καὶ ὑφέστηκε, τὰ δὲ μὴ ὄντα οὔτε ἔστιν οτὔτε οεΐγοτε οεΐγοτε οεΐγοτε οεΐγοτε ὑφέστηκεν. οὐ δεῖ μὲν οὖν περὶ τῶν ἤδη ὄντων: ἔστι γὰρ καὶ οὐδὲν ὄφελος περα ττκν γ϶τΉον γεγΉον ὑφεστηκότων βουλεύεσθαι: τί γὰρ καὶ βουλευσόμεθα περὶ αὐτῶν; ἵνα μὴ γένηται τὰ γεγονότα; οὐ δύναται μὴ γεγονέναι. ἀλλ̓ ἵνα μὴ ᾖ τὰ ὄντα; πῶς δυνάμεθα ποιῆσαι μὴ εἶναι; οὕτως ὡς ἐγένετο; ἀλλ̓ ἵνα μὴ ὑφεστήκῃ; πᾶν τὸ ὂν ὑπόστασιν ἔχει. ἀλλὰ περὶ μὲν τῶν ὄντων τί [5] ἄν τις καὶ βουλεύοιτο; περὶ τίνων οὖν βουλευόμεθα; περὶ τῶν μὴ ὄντων, ὡς ὁ λόγος ὑποδείκνυσι: τὰ δὲ μὴ ὄντα οὔτε ἔστιν οὔτε εέὔτε γέὔτε γέγοε γέγοτε φέστηκεν. περὶ τῶν οὐκ ὄντων οὖν τίς δύναται βουλεύεσθαι καὶ περὶ τῶν οὐχ ὑφεστώτων; τὸ γὰρ οὐκ ὂν οὐδέν ἐστι. περὶ δὲ τοῦ οὐκ ὄντος οὐδεὶς δύναται βουλεύεσθαι. οὐδεὶς ἄρα δύναται βουλεύεσθαι περὶ τῶν μὴ ὄντων. ἡ γὰρ βουλὴ ἐπί τινί ἐστιν. τὸ δὲ μὴ ὂν οὔ τί ἐστιν. οὐκ ἄρα οὐδὲ τὸ βουλεύεσθαι περὶ τῶν μὴ ὄντων δύναιτ̓ ἂν εἶναι. [6] Τί οὖν; ὁ ἄμουσος καὶ ὁ ἀνεπιστήμων ἁρμονίας καὶ μέλους καὶ ῥυθμοῦ καὶ τῆς αεκκάων ὶ κινήσεως δύναιτ̓ ἂν καλῶς βουλεύσασθαι περὶ μουσικῆς καὶ τῶν ἔργων τ΅ιον κνατὶ — Οὐδαμῶς. — Τί δέ; ὁ γεωμετρίας ἄπειρος περὶ σώματος καὶ μήκους καὶ πλάτους καὶ βάθους βουλεςυόμενος λουλεςυόμενος ουλεύοιτο; — Οὐδὲ οὗτος. — Τί δέ; ὁ νεὼς ἄρχειν οὐκ ἐπιστάμενος περὶ νεὼς ἀρχῆς καὶ ἔργων κυβερνητικῶν ἱκον ἱκον ἱκον υλευόμενος [7] βουλεύοιτο; — Οὐδὲ οὗτος. - Ὅστις ἄρα οὐδὲν ἱκανῶς περὶ οὐδενὸς [стр. 283] οὔτε πεπαίδευται οὔτε οἶδεν, οὗτος οὐδὲ βουλεύσασθαι περὶ τούτων ἱκανός ἐστιν ἐστιν χρὴ οὖν ἐπιμελεῖσθαι μάλιστα φρονήσεως καὶ παιδείας, ἵνα ἡμῖν ᾖ ῥᾴδιον περὁργν ἖ άτων βουλεύεσθαι καὶ εἰδέναι τὸ συνοῖσον ἑκάστῃ βουλῇ καὶ μὴ διαμαρτάνεκειν, ἀλḬὴ διαμαρτάνεκειν μουσικοὶ καὶ οἱ γεωμέτραι καὶ οἱ κυβερνῆται περὶ τῶν ἰδίων ἔργων οὐκ ἀτέχισπν ἀτέχισπν ἀτέχισπν καὶ ἅπαντες οἱ περί τι δεινοὶ καὶ συνεῖναι περὶ αὐτῶν ἱκανοί εἰσιν, οὕτω δὴ καὶ ἡμεῖς περὶ [8] τῶν ἰδίωνμ ἱκκναν ἱκκνα υλεύεσθαι καὶ λέγειν. ἄτοπον γὰρ τοὺς μὲν ἀρτιάζοντας σύνεσιν ἐπιδείκνυσθαι, καὶ ταῦτα εἰκάζοντὂ οὂ ντας τοῦτο περὶ οὗ ἀποφαίνονται, τοὺς δὲ περὶ πραγμάτων βουλευομένους μήτε σήξύνεσι μην μήτε ἐμπειρίαν ἐπιδείκνυσθαι, καὶ τούτων ἐνίοτε τῶν μεγίστων ὄντων, περὶ ΁μοκα ΁μοοκ ιλίας οἰκιῶν καὶ πόλεων καὶ περὶ εἰρήνης καὶ πολέμου καὶ περὶ κατοικισμοῦ καὶ περὶ κατοικίσεως, περί τε παίδων καὶ περὶ γυναικῦ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  ΔΙΑΤΡΙΒΗ ΠΕΡΙ ΤΩΝ ΕΝ ΣΥΜΠΟΣΙΩΙ.
  Οἱ ἄνθρωποι γίγνονται καταφανεῖς ὁποίαν ἔχουσι διάνοιαν ἕκαστος ἐν τσνῖς πνεος % . οὐκοῦν εἰς τὰ συμπόσια δήπου οἱ μέν τινες ἀφικνοῦνται τοῦ πιεῖν ἕννεκεν κα὿ ἄλλο πράττουσιν, ὥσπερ οἱ διψῶντες τῶν ὁδοιπόρων, ἐπειδὰν ἔλθωσιν ἐπὶ σπινκρήήνννν κρήήνννν ιν ἐπικύψαντες. ἀλλὰ ἐκεῖνοι μὲν ἐμπλησθέντες καὶ τὸ δίψος ἀποσβέσαντες ἡσυχῇ ἀπαλλάττοντρι, πεντὸ τες οὔτε εἰπόντες ἄτοπον οὐδέν: οἱ δὲ [2] πολλὰ καὶ δυσχερῆ ἐνίοτε καὶ λέδοαυὲὲ κὲ οὐ γὰρ ὁμοίως ὑποδέχονται [стр. 284. ς καὶ ὑπὸ κεραυνοῦ καὶ βροντῆς γενόμενος, ὥς φασιν οἱ ποιηταί, τοὺς ἀμαθέστερος ἀτεχνῶς πυρὸς πίμπλησι καὶ τῷ ὄντι πολλοὺς αὐτῶν ἐμβροντήτους ἐποίησεν. οὗτοι μὲν οὖν σχεδόν τι μαινόμενοι πολλὰ κακὰ δρῶσιν, ὥσπερ Ὅμηρός φημσόι τὸν Κθθν Κθθ υσθέντα ἐν τῇ τοῦ [3] Πειρίθου οἰκίᾳ κακὰ ἐργάσασθαι. καὶ ἄλλοι δὲ φύσει ἀδολέσχαι οἷον ἀκροατῶν τινων λαβόμενοι τῶν συμποτῂτι συναή συναν ἀνα ὶ μακροὺς διατίθενται λόγους: οἱ δὲ ᾄδουσι καὶ ἀπᾴδουσι, σφόδρα ἄμουσοι ὄντεκ ὄντεκ ι μᾶλλον λυποῦσι τῶν μαχομένων καὶ λοιδορουμένων. ἕτεροι δὲ αὐστηροὶ καὶ σώφρονες εἶναι λέγοντες ἀποκναίουσιν ἀηδίμᾳ, μήντε ποτνρ῿ μήτε λαλιᾶς [4] κοινωνεῖν ἀξιοῦντες. ὃς δ̓ ἂν ᾖ πρᾷος ἀνὴρ καὶ τὸν τρόπον ἱκανῶς ἡρμοσμένος, τῶν τε ἄλλωνν ῥᾉδί ι τὴν δυσκολίαν καὶ αὐτὸς ὡς οἷόν τε ἀμαθῆ χορὸν εἰς τὸ δέον καθιστὰὰς ατεζκὰς ατεζκὰς ᥅ος ει τῷ προσήκοντι, τούς τε οἰκείους λόγους εἰσφέρων καὶ δεξιότητι καὶ πειθσοῖ προῖ προῖ ὺς παρόντας, ὥστε ἐμμελέστερον καὶ φιλικώτερον ξυνεῖναι ἀλλήλοις. [5] τὰ μὲν Δὴ τῶν συμποσίων τοιαῦτα: ἀφικνοῦνται Δὲ καὶ πρὸς τὰς πανηγύρεις, οἱ μὲν ἱνηνγύνγύύύνγύνγύύύνγύνγύνγύύῶνγύνγύύύνγύνγύύνγύνγύύύνγύύύνηγύύύνηγύύύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύύύνγύύύνγύνγύνγύύύνγύνταύύνηγ ταύνγύν ῶ ἱ ~ τῶν τῶν ῶ ἱ ~ τῶν ῶ μ ~ τῶлья των ὅσοι σφόΔρα ἐσπουΔακότες περὶ τὸ πρᾶγμα, Διατελοῦσιν οὐθὲν ἄλλο πράτοντες ἐ обычно ὐθὲν ἄλοὶοὶοντες ἐἐ ἑἐ ἑονονονονлья καίονлья καίονлья καίοῦлья καίοῦοῦοῦοῦοῦлья ὤααοῦοῦοῦοῦοῦονлья [6] φίαν τινὰ αὑτῶν ἐκφαίνοντες, πολλοὶ μὲν ποιήματα ἐπιδεικνύντες τραγῳδίας τε κλ὿ς ὶ δὲ καταλογάδην συγγράμματα, τὸν σχολῆς ἕνεκεν ἥκοντα καὶ ῥᾳθυμεῖν βουλτόμενΦονἿὅλτόμενΦον ς: οὗτοι δὲ μάλιστα ἐοίκασι τοῖς μινυρίζουσι καὶ ᾄδουσιν ἐν τοῖς συμποσίοις, ὧν ἐξ ἀνάγκης ἀκούειν ἀκούειν ἀκούειν ὴ θέλῃ τις. ἐν τούτοις ὁ δυνάμενος λόγους εἰπεῖν ὠφελίμους καὶ συμφέροντας καὶ τὴδν ὅλοντν ὅλοντας ὐσχημονεστέραν καὶ ἀμείνω παρασχεῖν, οὗτος ὑπὸ τῆς ταραχῆς καὶ τοῦ πλήθλους τὶ ίαν ἄγει καὶ τρέπεται [ 7] καθ̓ αὑτόν. πεπόνθασι γὰρ δὴ οἱ πολλοὶ πρὸς τοὺς ἐκ φιλοσοφίας [стр. 285] λόγους ὅπερ οἶμαι πρὸς τὰ τῶν ἰατρῶν φάρμακα. οὔτε γάρ τις ἐκείνοις εὐθὺς πρόσεισιν οὐδὲ ὠνεῖται, πρὶν ἢ περιπεσεῖν ανεριο οὐδὲ ὠνεῖται, πρὶν ἢ περιπεσεῖν ανεριο οονεριο ὶ ἀλγῆσαί τι τοῦ σώματος: οὔτε τῶν τοιούτων λόγων ἀκούειν ἐθέλουσιν ὡὡς τὸ λος τὸ λος ὴ λυπηρόν τι ξυνενεχθῇ [8] καὶ τῶν δοκούντων χαλεπῶν . αὐτίκα τὸν εὐτυχοῦντα, ὁποίαν τινά φασιν οἱ πολλοὶ τὴν εὐτυχίαν, οἷκονα χρμήΉματα ν τὰ πολλὰ ἢ χώραν ἱκανὴν κεκτημένον καὶ αὐτὸν ὑγιαίνοντα καὶ τέκανυνν σγζνν σγζνν σγζνο ναικός, καί τινα δύναμιν καὶ ἀρχὴν ἔχοντα μεγάλην ἄνευ πολέμου καὶ στάσνὉς ιαί τ ν κινδύνων, οὐκ ἂν εὕροι τις ῥᾳδίως προσιόντα τοῖς τοιούτοις οὐδὲ ἀξιοῦντα 9 γων. εἰ δέ τῳ ξυμβαίη τι πταῖσμα κατὰ τὸν βίον καὶ ἤτοι πένης ἐκ πλουσίου γένκιτο ἀἢ αὶ ἀδύνατος ἐκ δυναμένου ἢ ἄλλην τινὰ ἔχων λύπην, οἱ δὲ οἰκειότερόν πωατιθιριριρ ς τὸ πρᾶγμα καὶ τρόπον τινὰ ὑπομένουσι τοὺς τῶν φιλοσόφων λόγους καί πυααα΅σις φϸρ΅σι ίας. κἄν τις ἀπολέσας τύχῃ τινὰ τῶν οἰκείων, ἢ γυναῖκα ἢ παῖδα ἢ ἀδελφόν, ἀξΦσιοἀξΦσιοἀ νεῖσθαι τὸν φιλόσοφον καὶ παρηγορεῖν, ὡς τότε δέον σκοπεῖν ὅπως μετρίως φέρϰῃ τΌγο τΌγοῃ να [10] καὶ δυνήσονται ἀντέχειν τοῖς λοιποῖς, πρότερον δὲ οὔ: ὥσπερ καὶ περὶ τὸ σῶ ἔχουσι σχεδὸν οἱ ἀνόητοι: τὸν μὲν ἄλλον χρόνον οὐθὲν αὐτοῖς μέλϹιν τὅπϑνδς ιαίνειν, ἀλλὰ σιτίοις τε καὶ οἴνῳ καὶ ἀφροδισίοις καὶ τῇ ἄλλῃ διαίτκῃ τες οὡ άστως καὶ ἀδεῶς χρῶνται, ἐὰν δ̓ ἄρα τις καταλαμβάνῃ κόπος καὶ πυρετὸς περμμο τεΰ὿ τὰς ταβολάς καὶ θεραπεύειν σφᾶς κελεύουσι μεστοὶ ὄντες ἀταξίας πολλῆς καὶ νοσημάτων ἰσχυρῶν, οἷον τϸἰκον εἰκον ούτους καταλαμβάνειν, ὅπως δὲ μηδὲν ἰατροῦ δεήσονται, τοῦτο τὴν ἀρχὴν οσιπο σκΦποὐ σκΦποο. [п. 286]
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ΜΕΛΑΓΚΟΜΑΣ Β ΤΗΙ ΤΑΞΕΙ Α.
  Ἀναβάντες ἀπὸ τοῦ λιμένος εὐθὺς ἐβαδίζομεν, ὀψόμενοι τοὺς ἀθλητάς, λνὡς τννς ἴνν ἴνν ἐπιδημίαν πεποιημένοι κατὰ θέαν τοῦ ἀγῶνος. ἐπεὶ δὲ πρὸς τῷ γυμνασίῳ ἦμεν, τοὺς μέν τινας ἑωρῶμεν ἐν τῷ δρόμῳ ἔξκω τρέχκν, υγὴ τῶν παρακελευομένων ἦν, τοὺς δὲ καὶ ἄλλως γυμναζομένους. τούτοις μὲν οὖν οὐκ ἐδόκει [2] προσέχειν: ὅπου δὲ πλεῖστον ὄχλον ἴδοιμεν, ἐκεοἐκεν ν. ὁρῶμεν οὖν πάνυ πολλοὺς ἑστηκότας πρὸς τῇ ἐξέδρᾳ τοῦ Ἡρακλέους καὶ ἑτςροουἑτςροου γοντας, τοὺς δὲ καὶ ἀπιόντας διὰ τὸ μὴ δύνασθαι ἰδεῖν. τὸ μὲν οὖν πρῶτον ἐπειρώμεθα ὁρᾶν ὑπερκύπτοντες, καὶ μόλις ἑωρῶμεν τοννῦ γυμνδανα κεφαλὴν καὶ τὰς χεῖρας ἀνατετακότος. ἔπειτα κατὰ μικρὸν ἐνδοτέρω ἐγενόμεθα. ἦν οὖν νεανίσκος πάνυ μέγας καὶ καλός, ἔτι δέ, ὡς εἰκός, μεῖζον αὐτοὦ καὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ τῆς γυμνασίας τὸ σῶμα ἐφαίνετο. πάνυ δὲ λαμπρῶς ἐγυμνάζετο καὶ μετὰ φρονήματος, ὥστε ἀγωνιζομένῳ μᾶλλον [3] ἐκκ ἐπεὶ δὲ ἐπαύσατο γυμναζόμενος καὶ τὸ πλῆθος ἀνεχώρει, κατενοοῦμεν αὐτὸρν ἐπισνε. ἦν δὲ ὅμοιος τοῖς ἀνδριᾶσι τοῖς ἀκριβῶς εἰργασμένοις: εἶχε δὲ καμαὶ τὸ χριομις χαλκῷ κεκραμένῳ. ἐπεὶ δὲ ἀπηλλάγη, τῶν παρόντων τινὰ ἠρόμεθα πρεσβύτην ὅστις εἴη. καὶ ὃς σκυθρωπάσας, Οὗτος μέντοι Ἰατροκλῆς ὁ τοῦ Μελαγκόμα ἀνταγωνιστὴκς κακὶ καὶ νῳ οὐκ ἀξιῶν παραχωρεῖν τὸ γοῦν ἐφ̓ ἑαυτῷ. οὐδὲν μέντοι πλέον ἐποίει. ἡττᾶτο γὰρ ἀεὶ ἐνίοτε δἰ ὅλης τῆς ἡμέρας ἀγωνισάμενος: ἤδη μέντοι ἀπτιρήνει ελευταῖον τοῦτον ἀγῶνα τὸν ἐν τῇ Νεαπόλει οὐδένα ταχύτερον τούτου ἐνίκησεν. ἀλλὰ νῦν ὁρᾶτε ὅσον φρονεῖ καὶ ἐν ὅσῳ πλήθει γυμνάζεται. οἶμαι δὲ ἔγωγε καὶ ἐπιχαίρειν αὐτὸν ἐκείνῳ. καὶ εἰκὸς μέντοι: οὐ γὰρ μόνον τοῦτον τὸν στέφανον, ἀλλὰ καὶ τοὺς ἄλλοπίπίἯ ταται αὑτοῦ ὄντας. [5] Ἦ γάρ, ἔφην, τέθνηκεν ὁ Μελαγκόμας; ἐπεὶ τό γε ὄνομα καὶ ἡμεῖς ᾔδειμεν, αὐτὸν οὐδεπώποτε ἰδόντες. Οὐ πρὸ πολλοῦ γε, εἶπεν, ἀλλὰ τρίτη που ἡμέρα ἐστὶν ἀπὸ τῆς ταφῆς. Τίνι δέ, εἶπον, τούτου διέφερε, καὶ τῶν ἄλλων δέ, πότερον μεγέθει ἢ εὐψυχίᾳ; Ἐκεῖνος, [стр. 293] οὐχὶ τῶν ἀγωνιστῶν μόνον εὐψυχκότατος ἔφυ, ἔτι δὲ κάλλιστος. καὶ εἴ γε ἰδιώτης ἔμεινε καὶ μηδὲν ὅλως ἔπραξε, δἰ αὐτό που τὸ κάλλος πενλλος πεΦιβόητος ἐπεὶ καὶ νῦν ἐπέστρεφεν ἅπαντας, ὁπότε ἀπίοι που , 6 καίτοι οὔτε ἐσθῆτι ἐκόσμει ἑαυτὸν οὔτε ἄλλῳ τῳ γιγνώσκεσθαι μᾶλλον ἐπιλτήὢθεν ν: ἀποδυσαμένου δ̓ οὐκ ἔστιν ὅστις ἄλλον ἐθεᾶτο, πολλῶν μὲν παίδων, ποδλρνμνγζζνμνစγζν αζομένων. εἰωθότος δὲ τοῦ κάλλους εἰς τρυφὴν ἄγειν καὶ τοὺς μετρίως αὐτοῦ μετειληφόοἈς ὢν τὸ εἶδος ἔτι σωφρονέστερος ἦν: καὶ καταφρονῶν δὲ τοῦ κάλλους [7] οὐδτοὲτν ἧετο αὐτὸ ἐν οὕτω χαλεπῷ ἐπιτηδεύματι . πυγμὴν γοῦν ἀγωνιζόμενος οὕτως ὑγιὴς ἦν ὥσπερ τῶν δρομέων τις, οὕτύ δμργοαὲ σεγοο καὶ τοσοῦτο περιῆν τοῖς πόνοις ὥστε δυνατὸς ἦν καὶ δύο ἡμέρας ἑξῆς μένεινἽἉ ὰς χεῖρας, καὶ οὐκ ἂν εἶδεν οὐδεὶς ὑφέντα αὐτὸν ἢ ἀναπαυσάμενον, ὥσπερ εισπερ εισπερ πρότερον δὲ ἠνάγκαζε τοὺς ἀνταγωνιστὰς ἀπειπεῖν, οὐ μόνον πρὶν αὐτὸς πληγῆῆα ὶ πρὶν πλῆξαι ἐκείνους: οὐ γὰρ τὸ παίειν καὶ τιτρώσκεσθαι ἀνδρείαν ἐνόμιζεν, ὶ 8 ὲν εἶναι μὴ δυναμένων πονεῖν καὶ ἀπηλλάχθαι βουλομένων: τὸ δὲ ἀνέχεκθαι τοῶ μήτε τοῦ βάρους τῶν χειρῶν ἡττᾶσθαι μήτε τοῦ πνεύματος ἐνδεᾶ γίγνεσθαι μήτε τῷ καύματι,εοθ ἄϦθ ο δὲ εἶναι γενναῖον. Ὀρθῶς μέντοι, ἔφην, ὑπολαμβάνων. καὶ γὰρ ἐν τῷ πολέμῳ οἱ φαυλότατοι τὰ ὅπλα ῥίπτουσιν, εὖ εἰδότες ὅτι γνμνοὶλιι ὶ ὶ τρώσκοιντο: οὕτω μᾶλλον ἡττῶνται [9] τοῦ κόπου ἢ τῶν τραυμάτων. Τοιγάρτοι, εἶπεν, ἀφ̓ οὗπερ ἤρξατο ἀγωνίζεσθαι Πυθοῖ, πρῶτος μὲν ὧν ἴσμειπεγιλτει πιλτεν ἀγινίζεσθαι Πυθοῖ νετο, πλείστους καὶ μεγίστους στεφάνους ἀνελόμενος καὶ ἀνταγωνισταῖς οὔταῖς οὀτλοὔ φαύλονὶ ις χρησάμενος. καὶ τὸν πατέρα ἐνδοξότατον ὄντα, τὸν Μελαγκόμαν ἐκεῖνον τὸν ἀπὸ τῆς Καλρίας, τεθίας [ 10 ] τοιοῦτος μέντοι ὢν ἀθλίως [стр. 294] ἐτελεύτησε, τῶν μὲν πόνων τῆς ἀθλήσεως ἐπὶ πλεῖστον ἐλθών, τῶν δὲ ἐρνν τῶεί β οὐδενὸς πειραθείς. οὕτω δὲ σφόδρα φιλότιμος ὑπῆρχεν ὥστε καὶ ὅτε ἀπέθνησκεν Ἀθηνοδώρου τΦοῦ παισρῦ παισρῦ λου ὄντος ἀπὸ παιδός, ἐπυνθάνετο πόσαι τινὲς εἶεν ἡμέραι λοιπαὶ τοῦ ἀγῶνος. καὶ ταῦθ̓ ἅμα λέγων ἐδάκρυεν ὁ [11] πρεσβύτης. Ἀλλὰ σοὶ μέν, ἔφην, συγγνώμη ὑπερλυπουμένῳ διὰ τὸ πάντως προσήκειν τί σοι αὐτοὐ. Μὰ τοὺς θεούς, εἶπεν, οὐδὲν ἔμοιγε: οὔτε γὰρ ἀπὸ γένους μοι ἦν οὔτεααννα ἐγύμνα ἀλλὰ τῶν παίδων τινὰ τῶν παγκρατιαστῶν. ὁ δὲ ἄνθρωπος τοιοῦτος ἦν ὥστε πάντας ἐπ̓ αὐτῷ λυπεῖσθαι τοὺς ἐπισταμννΐοκεκε. [12] Οὔκουν, ἔφην, ἄθλιον δεῖ καλεῖν αὐτόν: τοὐναντίον γὰρ εὐδαιμονέστατος εην ἂν ἂν καριώτατος, εἴπερ οἷος λέγεται ἦν: ᾧ καὶ γένους ὑπῆρξε λαμπροῦ τυχεῖν καδὶ κάλλιὶ κάλλοὶ κάλοὶ νδρείας καὶ ἰσχύος καὶ σωφροσύνης, ἃ δὴ μέγιστα τῶν ἀγαθῶν ἐστι: τό γε μὴν θαυμαστότατον ἐν ἀνθρώπῳ, ἀήττητον γενέσθαι οὐ μόνον τῶν ἀνταγωνιστῶλνὐ όνου καὶ καύματος καὶ γαστρὸς καὶ ἀφροδισίων: δεῖ γὰρ πρῶτον τούτοις λήήττητον ε λοντα [13] ὑπὸ μηδενὸς τῶν ἀνταγωνιστῶν λειφθήσεσθαι . ἡδονὰς δὲ τίς μείζονας ἥσθη, ὅστις φιλοτιμότατος ὢν ἀεὶ ἐνίκα καὶ θαυμαζζόε тο; καί μοι δοκοῦσι σφόδρα αὐτὸν ἀγαπῆσαι οἱ θεοὶ καὶ μάλιστα τῇ τελευτῇ τιμῂσαι, ηης ς πειραθείη τῶν χαλεπῶν. ἀνάγκη γὰρ αὐτῷ ἦν προβαίνοντι ἀντὶ μὲν καλλίστου αἰσχροτέρῳ γίγνεσθαι, ἀντοὶ άτου ἀσθενεστέρῳ, ἴσως δὲ καὶ λειφθῆναί του. ὅστις δὲ τοῖς μεγίστοις ἀγαθοῖς συναπέρχεται τὰ ἄριστα πράξας, οὗτος εὐδαιμτατονέὰ εὕροι δ̓ ἄν τις καὶ τῶν παλαιῶν τοὺς θεοφιλεῖς ὠκυμόρους. Τίνας, ἔφη, τούτους λέγεις; [14] Τὸν Ἀχιλλέα, εἶπον, καὶ Πάτροκλον καὶ Ἕκτορα καὶ Μέμνονα καὶ Σαρπηδόνα. ἔτι δὲ ἄλλους ὀνομάζοντος ἐμοῦ, Ταῦτα μέν, ἔφη, καλῶς εἶπας εἰς παραμυθίανν Ἁ ὶ ἔγωγε ἐβουλόμην σου ἔτι ἀκούειν: ἀλλὰ γὰρ ὥρα γυμνάζειν τὸν παῖδα, καμαὶ χιποὶ [п. 295]
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ΜΕΛΑΓΚΟΜΑΣ Α ΤΗΙ ΤΑΞΕΙ Β.
  Ἀλλ̓ ἐμοὶ, ὦ ἄνδρες, οὐδ̓ ὅτι εἴπω ἔπεισιν ὑπὸ λύπης ἅμα καὶ ἐκπλήξεινία τοὸὸ πάθους. οὐ γὰρ μόνον διὰ τὴν ἀρχὴν ἣν ἔχω μᾶλλον ἑτέρου μοι τῶν πολιτῶν οἰκεᅖὖν οἰκεᅖὖον ός, ἀλλὰ καὶ ἰδίᾳ μοι φίλος ἦν Μελαγκόμας ὑπὲρ ἅπαντας, ὥσπερ καὶ ὑμῶπιστα ἐπίστα υς. καὶ ἔμοιγε ἄτοπον φαίνεται τὸ ἐπὶ τοῖς τεθνεῶσιν ἔθος, ὅτι τοῖς πλμμμιάστα λυοπνστα ιστα προσήκειν δοκεῖ τὸ ἐπ̓ αὐτοῖς λέγειν. οἱ γὰρ σφοδρότατα ἀνιώμενοι [2] ἀδύνατοι λέγειν ὑπ̓ αὐτοῦ τούτου εἰσίν. ἔτι δὲ καὶ ἡλικίας ἐν τούτῳ εἰμί, ἐν ᾧ ἡ μὲν τοῦ λόγου δύναμις ἧττοον Ἤάιρασι ὸ δὲ χαίρειν καὶ τὸ λυπεῖσθαι ἰσχυρότατον γίγνεται. ἀλλ̓ ἐπειδὴ τιμιώτερος μὲν στρατηγοῦ ἔπαινος ἐπὶ στρατιώτῃ ἀγαθῷ τελεμυτήσρβαντι, τιιιινος παντὸς ἄρχοντος ἢ ἰδιώτου, κἀμοὶ λεκτέον τῆς ἀρχῆς ἕνεκεν ὡς ἂν δύνωμαι. πρέποι δ̓ ἂν τῇ ἐκείνου ἀρετῇ καὶ τῇ ἐμῇ νεότητι μηδὲν μακρὸν ἀπαιτεῖν μηζὲ λλον ἢ γενναῖον τὸν ἔπαινον. Πρῶτον μὲν οὖν εὐγενείας ἀληθοῦς ἔτυχεν. οὐ γὰρ εἴ τῳ πλουσίων συνέβη τυχεῖν προγόνων, οὐ μὴν οὐδ̓ εἰ βασιλβωα, [3] λλαλέων, [3] τὰ δὉν ν, ὅδε ἂν εἴη καλῶς γεγονώς, ἀλλ̓ οἱ φύντες ἐξ ἀγαθῶν, ὥσπερ ὅδε. ὁ γὰρ πατὴρ αὐτοῦ τῶν κατ̓ αὐτὸν διήνεγκε τοῖς καλλίστοις, εὐψυχίᾳ καὶ ῥώμῃ. δηλοῦσι δὲ αἱ νῖκαι ἃς ἐνίκησε καὶ ἐν Ὀλυμπίασι καὶ ἐν τοῖς ἄλλοις ἀγσι. αὐτὸς δὲ ἔφυ κάλλιστος ἀνθρώπων, οὐ τῶν νῦν μόνον, ἀλλ̓, ὡς ἔνεστιν τεἰκνκ τεἰκνκ ς ὑπερβολῆς, καὶ ἁπάντων ἁπλῶς τῶν ἐξ ἅπαντος [4]. ι θνητοὶ ἐγένοντο . οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν νενομισμένων καλῶν, μέρη τινὰ τοῦ σώματος εἐπρεπῆ ἔχεοιντετος ὲ ἔδοξαν καλοί, τῆς ὄψεως ἀεὶ τὰ ἥδιστα βουλομένης ὁρᾶν, τῶν δὲ ἡττσόνω.εν ἥδιστα βουλομένης ὁρᾶν, τῶν δὲ ἡττόνω.εν ἥδιστα βουλομένης ὁρᾶν οἱ δέ τινες φύσει μὲν εὐειδοῦς σώματος οὐκ ἔτυχον, ὥρα δὲ αὐτοῖς ἐπῆλμθτεν: ἐπῆλθτεν: 287] δὲ ὑπὸ τῆς ὥρας οἱ ἐντυγχάνοντες κάλλος αὐτὴν ὠνόμασαν, [5] ῆς ἐν ἅπασι καὶ ζῴοις καὶ φυτοῖς. τοιούτους μὲν οὖν μυρίους ἂν εὕροι τις τοὺς αὐτοὺς ὁτὲ μὲν καλοὺς δοκὁτδῂ ὲ αἰσχρούς, καὶ τοῖς μὲν σφόδρα ἀρέσκοντας, παῤ ἑτέροις δὲ οὐδενὸας λόντϬ. ὁλόκληρον δὲ καὶ ἀληθινὸν κάλλος θαυμαστὸν εἴ τῳ ὑπῆρξεν ὥσπερ τῷδε. ἐν ἅπαντι μὲν γὰρ τῷ σώματι ἐκέκτητο αὐτό, ἀεὶ δὲ ὁμοίως, καὶ πρὸ ἥβης κακεν ὶ ὶ οὐκ ἄν ποτε ἐπὶ τοσοῦτον τοῦ χρόνου προῆλθεν, οὐδὲ εἰ πάνυ μακροῦ γήρυτς σήρυως μαυρῶσαι τὸ εἶδος. τεκμήριον δὲ τῆς [6] ὑπερβολῆς: οὐ γὰρ ἐν ἰδιώταις ἐξεταζόμενος διέφερεν οὐὐὲ θεωρούμενος ὑπὸ τούτων ἐθαυμάζετο, ἀλλὰ μὴν ἀεὶ δήπου ἐν τοῖς ἁπάνμϹτων κιλον κιλον κιλον κιλον οῖς ἀθληταῖς ὤν. οἱ γὰρ μέγιστοι καὶ εὐειδέστατοι καὶ πλείστης ἐπιμελείας τῶν σωμάτων τυγχάνσνοντες οεί ἑωράθη δὲ μικροῦ δεῖν ὑπὸ πάντων ἀνθρώπων. οὔτε γὰρ πόλις οὐδεμία τῶν ἐνδόξων οὔτε ἔθνος οὐδέν, ἔνθα μὴ ἀφίκεπετο: κὶ πκὶ π ὁμοίως τὴν αὐτὴν εἶχε δόξαν, ὡς οὐδένα ἰδοῦσι καλλίονα. ὁ δὲ ὑπὸ πλείστων μὲν θαυμασθείς, ἐν δὲ τοῖς καλλίστοις μόνος ἔχων τὴν τλ΅ον ὑπὲρ ς φήμην δῆλον ὡς [7] θείας τινὸς μορφῆς ἔτυχεν. ἐγὼ οὖν πρῶτον εὐδαιμονίζω τοῦ κάλλους αὐτόν, ὃ δὴ τῶν ἀνθρωπίνων ἐἸἀγνν ἐἐἀγνν ιδηλότατον, καὶ ἥδιστον μὲν θεοῖς, ἥδιστον δὲ ἀνθρώποις, ἀλυπότατον δὲ τῇ ἔὲ τῇ ἔυτοα γνωσθῆναι ῥᾷστον. τὰ μὲν γὰρ ἄλλα ἀγαθὰ κἂν λάθοι τινὶ προσόντα, καὶ ἀνδρεία καὶ σωφροσςθνη κεριν, ἰ μὴ τύχοι ἔργου τινὸς ἀποδεικνύντος: τὸ δὲ κάλλος οὐχ οἷόν τε λανθάνειν. ἅμα γὰρ τῷ ἔχοντι φαίνεται: εἴποι δ̓ ἄν τις ὅτι καὶ πρότερον: οὕτως ὀξεηνσν αδἿὶ ῦ παρέχει. ἔτι δὲ τοῖς μὲν ἄλλοις ἀγαθοῖς οἱ πλεῖστοι φθονοῦσι καὶ δυσμενεῖς γίγνονὶ λλος τοὺς αἰσθανομένους αὐτοῦ φίλους ποιεῖται καὶ οὐδένα ἐχθρὸν [8] ἐᾷ γίγνν εἰ δέ τίς φησι κάλλους με ποιεῖσθαι ἐγκώμια, ἀλλ̓ οὐχὶ τοῦ ἀνδρός, οὐκ ατν ὀὀρ ῷτο. αὐτίκα γὰρ ἔπαινος ἀνδρὸς [стр. 288] ἂν λέγοιτο, ἐπειδὰν τὴν ἀνδρείαν αὐτοῦ ἐπεξίωμεν. ὅπου μὲν γὰρ ἀμφίλογον τὸ εἶναί τινα τοιοῦτον, τότε ἀποδεικνύναι χρή: ὅπου τιγγώ , τὴν φύσιν ἐπαινεῖν τοῦ προσόντος ἀγαθοῦ τινι. ὁ γὰρ τοῦδε ἔπαινος ἅμα ἂν εἴη καὶ τοῦ ἔχοντος αὐτό. μάλιστα δ̓ ἄν τις θαυμάσειε Μελαγκόμαν, ὅτι μορφῇ τοιοῦτος [9] ὢν τῇ ἀνδρεδίᾳ γιήνε.γιήνε. δοκεῖ γὰρ ἔμοιγε τῇ ψυχῇ φιλονικῆσαι πρὸς τὸ σῶμα καὶ σπουδάσαι ὅπως Ἵδτνατιιὰ οξότερος γένηται. γνοὺς οὖν τῶν πρὸς ἀνδρείαν ἔργων κάλλιστον ἅμα καὶ ἐπιπονώτατον τὴαν ἐθλησι ην ἦλθεν. τῶν μὲν γὰρ πολεμικῶν ὅ τε καιρὸς οὐκ ἦν ἥ τε ἄσκησις ἐλαψροτέρα. φαίην δ̓ ἂν ἔγωγε καὶ ἀρετῆς ἥττονος εἶναι. μόνης γὰρ εὐψυχίας ἐπίδειξις ἐν τοῖς πολεμικοῖς, ἡ δὲ ἄθλησις ἅμα μαμαμαμὲρ, ενδν ἀνδν ὲ ἰσχύν, [10] ἅμα δὲ σωφροσύνην ἐμποιεῖ. καὶ τοίνυν τῆς ἀθλήσεως εἵλετο οὐ τὸ ῥᾷστον, ἀλλὰ τὸ χαλεπώτατον: πυγμὤσκν γΰσκρ ἀλλὰ τὸ χαλεπώτατον χαλεπὸν μὲν οὖν καὶ τοῦ ἐλαχίστου ἔργου ἐπ̓ ἄκρον ἐλθεῖν, μήτι γε ἐν τῶ μεγί χερεστάτῳ πάντας ὑπερβαλέσθαι, ὥσπερ ὅδε. καὶ τὸ μὲν τοὺς στεφάνους αὐτοῦ καθ̓ ἕκαστον ἐπεξιέναι καὶ τοὺς ἀγνηνας, ἐὶ ίκησε, πρὸς εἰδότας ὑμᾶς περιττόν, ἄλλως 11 ὃ δὲ μηδενὶ ὑπῆρξεν, ἐπίστασθε μὲν ὁμοίως, δἰ αὐτὸ μέντοι τοῦτο ῥητέον μερνγῖ ῾τοῖ ῾τοῖ ἰδόσιν οὐδὲ πιστεῦσαι ῥᾴδιον̓ ὅτι τοσούτοις ἀνταγωνισταῖς χρησάμενος καὶ τωὉὶ ς ὑπ̓ οὐδενὸς ἡττήθη, αὐτὸς δὲ ἀεὶ πάντας ἐνίκα. καίτοι οὔτε στρατηγὸν εὕροι τις ἂν ἐν παντὶ τῷ χρόνῳ ἀήττητον οὔτμε ἀριστέα,ικελε οὐκ ἤδη ποτὲ καὶ ἔφυγεν ἐκ μάχης. οὐδὲ γὰρ ὅτι ταχέως ἐτελεύτησε, διὰ τοῦτο φαίη τις ἂν ἀήττητον διαγενέσθαι. πολὺ γὰρ πλείστους ἂν ἀγῶνας ἠγωνίσατο: ἐν δὲ τῇ πείρᾳ τὸ σφάλλεσθαι, οὐη ἐν ἐν 289] μήκει τοῦ χρόνου. ἔτι δὲ καὶ τόδε ἄν τις αὐτοῦ κατεπλάγη, τὸ μήτε παιόμενον αὐτὸν μήτε παίονσοτα τικὸν ῇ ῥώμῃ περιῆν [12] καὶ τῷ δύνασθαι πονεῖν. πολλάκις γὰρ δἰ ὅλης τῆς ἡμέρας ἠγωνίσατο ἐν τῇ σφοδροτάτῃ ὥρᾳ τοῦ ἔντουႂ, κρᾳ τοῦ ἔντουႂ, κρᾳ τοῦ ἔντουႂ ς θᾶττον ἂν περιγενέσθαι παίων οὐκ ἐβούλετο, νομίζων τὸ μὲν πληγῇ νικῆσται καὐκ του ἔσθ̓ ὅτε εἶναι τὸν βέλτιστον, εἰ τύχοι: τὴν δὲ ἀληθεστάτην νίκην, ἅσκηνα ἄνταν ἀγνταν ἀγνταν ἀγνταν ῃ τὸν ἀντίπαλον ἀπειπεῖν. οὐ γὰρ τοῦ τραύματος, ἀλλ̓ ἑαυτοῦ ἡττῆσθαι. καὶ τὸ ὅλῳ τινὰ τῷ σώματι ἀπειπεῖν, ἀλλὰ μὴ τῷ πληγέντι μέρει, λαμπρόν. τὸν δὲ ἐπειγόμενον ὡς οἷόν τε τάχιστα νικῆσαι καὶ παίοντα καὶ συμπλεκόμεσνον τὸὐτḸὸὐτḸ ι τοῦ καύματος καὶ τοῦ χρόνου. [13] εἰ δέ τις οὐ ταύτῃ ὑπολαμβάνει, ἐννοείτω ὅτι σύες καὶ ἔλαφοι, μέχρι σςὲ὇ αὐτο αὐτο ὺς πάρεστιν, οὔτε ἀνθρώποις οὔτε κυσὶν ὁμόσε χωροῦσιν: ὅταν δὲ ἡττηθῇ καεινὶ καὶ καὶ συμπλέκεται, καὶ μᾶλλον ἐθέλει τιτρώσκεσθαι καὶ ἀποθνῄσκειν ἢ πονεῖν ἔτι ααιωκό. ὁμοίως δὲ καὶ ἄνδρες ἐν πολέμῳ, καίτοι εἰδότες ὅτι μᾶλλον ἂν παίέμντο φεύγ΂ονὁ τες, διὰ τὸ μὴ βούλεσθαι πλείω χρόνον κάμνειν ἀπίασι παραδόντες αὑτοὺς τοῖν Ḅπισί Ḅπισί Ḅπισί οὕτω τό γε τραυμάτων καταφρονεῖν οὐκ ἀνδρείας ἐστίν, ἀλλὰ τοὐναντίον. 14. ς καὶ περὶ σωφροσύνης. εἰ μὴ γὰρ ἐγκρατής τε καὶ σώφρων ἦν, οὐκ ἂν οἶμαι τοσοῦτο τῇ ῥώμῃ ὑπερέσχεδὐ ύσει ἰσχυρότατος ὑπῆρχεν. καὶ ἔγωγε οὐκ ἂν ὀκνήσαιμι εἰπεῖν ὅτι καὶ τῶν παλαιῶν ἡρώων, οὓς νπαντειν ῂ οὐδενὸς ἐλάττονα ἀρετὴν εἶχεν, οὔτε τῶν ἐν Τροίᾳ πολεμησάντων οὔτε τῶντ ὕστερν ὕστερν ὕστερν ὕστερν ὕστερν άδι τοὺς βαρβάρους ἀμυναμένων. [15] καὶ εἴ γε τότε ἐγένετο, ἅπερ ἐκεῖνοι ἔπραξεν ἄν. καὶ καθόλου δὲ ἔγωγε τοῦτο τῆς ἐν τοῖς πολέμοις ἀρετῆς προκρίνω, ὅτι πρῶῶῦον θάδε ἄριστοι κἀκεῖ διαφέροιεν ἄν: ὁ γὰρ ἰσχυρότερος τῷ σώματι καὶ πλείω χρόννον μενος, οὗτος οἶμαι καὶ ἄνευ ὅπλων καὶ σὺν ὅπλοις κρείττων ἐστίν: ἔπεπιρομοὐὐω ὐὐω ὐὐὶ ἰδιώτας ἀγωνίζεσθαι καὶ τῷ παντὶ φαυλοτέρους ἢ ἐξ ἁπάσης τῆς οἰκουμένης τοὺς κρατίστους ἔχμεινν ς. κἀκεῖ μὲν ἅπαξ ὁ κρατήσας τὸν ἀνταγωνιστὴν ἀπέκτεινεν, ὥστε μὴ αὖθις [стр. 290. καὶ τοὺς ἡττωμένους ὁμοίως ὁ νικῶν ἀνταγωνιστὰς [16] . ἔτι δὲ ἐνθάδε μὲν ὁ κρείττων τοῦ ἥττονος περίεστιν: οὐδενὶ γὰρ ἄλλῳ ἢ τῇ εὶίχ εὶίχ εὶίχ ἰσχύϊ δεῖ κρατεῖν: ἐν δὲ τοῖς πολέμοις ἡ τοῦ σιδήρου δύναμις, πολὺ κρεντρτων οὸὸ ωπίνης φύσεως, οὐκ ἐᾷ τὴν τῶν σωμάτων ἀρετὴν ἐξετάζεσθαι, πολλάκις δὲ πρὸν τὸς γίγνεται. ὅσα δὲ αὖ περὶ ἀθλήσεως, καὶ περὶ τοῦ ἀθλητοῦ εἴρηκα καὶ ἀποδειχθέντςος γε ἅτΐ στι τῶν ἐν τῷ ἔργῳ. ἴσως δὲ κἀμοὶ καὶ τοῖς παροῦσι προσήκων ὁ λόγος, ὥστε τοῦτο ἄριστον ἀποφαίνε. ὅτῳ ἄρα ὑπῆρξε μὲν κάλλος σώματος, ὑπῆρξε δὲ ἀνδρεία καὶ εὐψυχία, ἔται σντκο σωζὲρος ὸ ἀήττητον γενέσθαι, τίνα ἂν [17] τοῦδε τοῦ ἀνδρὸς εὐδαιμονέστερόν τις φήσειεν; καίτοι αὐτῷ τούτῳ παραγενέσθαι χαλεπωτάτω ἐστὸν ἀνδρεία καὶ σωφροσύνη: κάλλος γἎνρ μάλιστα δὴ χαυνοῖ καὶ ἀναπείθει τρυφᾶν, ὡς ἂν δόξης μὲν ἑτέρας οὐ δεομένοὅυυ ιβόητος ᾖ τὸ εἶδος, ἡδίονος δ̓ οὔσης τῆς ῥᾳθυμίας. εὕροι δ̓ ἄν τις ἐξ ἀρχῆς ἀναλογιζόμενος τοὺς καλλίστους τῶν πρότερον τοὺαν τοὺς δὺς ὐτῶν οὐδὲν ἀνδρείας οὐδὲ ἀρετῆς ἔργον ἀποδειξαμένους, ἀλλὰ Γανυμαήδης μṸὲν ὲν ἀφανισθῆναι ἐξ ἀνθρώπων οὐδὲν δοκεῖ 18 ἢ τῶν ὁμοίων , ὅσοι περιττῆς δόξης ἐπὶ τῷ εἴδει ἔτυχον, οὐδὲν ὅτι μὴ περὶ τοῦ κάλλους ἀκούομεν. μόνους δὲ ἂν εἴποι τις ἀνδρείους τῶν ἄγαν καλῶν Θησέα καὶ Ἀχιλλέα, πινὶ τοϬὶ τοϬ υ ἡ σωφροσύνη ὑπῆρξεν. οὐ γὰρ ἂν αὐτῶν ὁ μὲν Ἑλένην πρὸς βίαν ἥρπασεν, ὁ δ̓ ἐστασίαζεν ἐπὕ Τρνίαενὂ ὁ ἐστασίαζεν. Ἱππολύτῳ δὲ σωφροσύνη [стр. 291] μὲν ὑπῆρξεν, ἀνδρεία δὲ ἄδηλον εἰ παρῆν: οὐ γὰρ ἀληθὲς τεκμήριον κυνηηεσία 19 αιμονίζεσθαι . εἰ μὲν γὰρ ὁ πλεῖστος ἀνθρώποις χρόνος ἄριστος ἦν, ταύτῃ ἄν τις αὐτὸν ὠλνδν ὠλνδν ὠλνδν ὠλνδν έ, ὀλίγου τοῦ παντὸς ἀνθρώποις βίου δεδομένου, πλείστους ἂν εὕροι τκις, ονἷς πονεολς ἶχεν, εἰ θᾶττον ἐτελεύτησαν: τοσαῦται [20] συμφοραὶ καταλαμβάνουσιν . ἔτι δὲ τῶν παλαιῶν τοὺς ἐξοχωτάτους ἀκούομεν οὐδένα αὐτῶν ἐπὶ πολὺ τοοτἐλΦθό υ, Πάτροκλόν τε καὶ Ἀντίλοχον, ἔτι δὲ Σαρπηδόνα καὶ Μέμνονα καὶ Ἀχιλςυέα καὶλον τε Βοιωτοὺς Ὦτον καὶ Ἐφιάλτην, οὓς μεγίστους καὶ καλλίστους γενέσθαι φησθαι φηστὶνρὓὶ ρίωνα, αὐτόν τε ἐκεῖνον . ἀλλ̓ οἵδε μὲν δἰ ἀφροσύνην ἀπώλοντο: τοὺς δὲ ἄλλους, οὓς εἷπον, θεῶν πα϶ῖδὀ νους εἶπον. οὐκ ἂν οὖν οἱ θεοὶ τοῖς ἑαυτῶν παισὶ καὶ οὓς μάλιστα ἐφίλουν ταχεοντταν οΐὓς ελευτήν, εἰ μὴ ἀγαθὸν τοῖς ἀνθρώποις τοῦτο ἐτίθεντο. [21] ταῦτα οὖν, ὦ ἄνδρες, λογιζομένους ὑμᾶς ἐκεῖνόν τε ὡς μακάρικν νομίζειν τρρειν ϐρρειν οὺς μηδὲν ἧττον διὰ τοῦτο ἐφίεσθαι τῶν πόνων καὶ τῆς φιλοτιμίας ὡς, σιεπο τιιν υτῆσαι ταχύτερον, ἀνόνητος ἐσόμενος τῶθ ἀγαθῶν τινος: ὁ γὰρ εὐκλεοῦς τόξηὂ ἄπεισι τῶν ἀγαθῶν: ἀλλὰ καὶ γυμνάζεσθε προθύμως καὶ πονεῖτε, οἱ μὲν νεώτεροι νοτμίζοοι νοὼμίζοοι ἀπολελεῖφθαι τὴν ἐκείνου χώραν, οἱ δὲ πρεσβύτεροι τῶν ἰδίων ἔργων ἀξίως. καὶ φρονεῖτε δὲ ἐπ̓ αὐτοῖς ὅσον χρὴ ἄνδρας πρὸς ἔπαινον καὶ δόξαν [22] ἀγταβθθὶ καὶ τῆς ἀρετῆς ὄντας ἀσκητάς. τὸν δὲ ἀποιχόμενον μνήμῃ τιμᾶτε, μὴ δάκρυσιν: οὐ γὰρ πρέποι ἂν ἥδε ἡ τιμὴ γινία γενναίων, οὐδ̓ ἂν Ὅμηρον ἐπαινέσαιμι, ὅτι φησὶ δεύεσθαι τάς τε ψαμάθους καὶ τπδὰ άκρυσι τῶν Ἀχαιῶν. ἀλλὰ ἐκεῖνος μὲν ποιητικῇ μᾶλλον ἠκολούθησεν ἡδονῇ, θρήνων ὑπερβϾειολὰμις ἀλλὰ ἐκεῖνος , ὑμεῖς δὲ ἐγκρατῶς φέρετε. [стр. 292]
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ΧΑΡΙΔΗΜΟΣ.
  Δ. Ἀκηκόειν μὲν καὶ πρότερον πρὶν ὑμᾶς ἰδεῖν πρὸ ἱκανοῦ περὶ τῆς Χαριδήμου τελλου εὐθὺς γὰρ ἐπυνθανόμην, ὡς παρέβαλον δευρί, περί τε ἄλλων τινῶν καὶ μάλισότα δὴ τεΉρὴ φοτέρων, ὅπου τε εἶεν καὶ ὅ,τι πράττοιεν. καί μοί τις ἐντυχὼν οὐ πάνυ τι αὐτοὺς ἐπιστάμενος, ἀλλ̓ ὅσον ἀκνῦαραι τὼμϰ ὀ ησεν εἰ τοὺς Τιμάρχου υἱεῖς λέγω: κἀμοῦ φήσαντος, τοῦτον ἐδήλου, τὸν νεώτερος ν Μεσσήνῃ ἔτι εἶναι μετὰ σοῦ διὰ τὸ πένθος τἀδελφοῦ: τελευτῆσαι γὰρ αὐτσοῸν τεροὸ . [2] φανερὸς οὖν ἦν Χαρίδημον ἀπαγγέλλων τεθνηκέναι: καὶ τότε μὲν ἐδόκει κειίτια ἀιφια ἶναι, καίτοι σαφῶς τἀνθρώπου εἰρηκότος: αὖθις δὲ ἀκριβέστερον ἔγνωμεν. καὶ οἶμαί γε ἐμαυτὸν οὐ πολύ τι ἔλαττον ὑμῶν δηχθῆναι: τὸ μὲν γὰρ μᾶλλονα ιάνα ὸν οὐδὲ ὅσιον ἡμῖν , εἴ τις ἐκεῖνον μᾶλλον ἐφίλει ὑμῶν το῀ τε καίτοι οὐ μέγα ἰσχύειν ἔοικεν ἡ φύσις ἐν τοῖς φαύλοις: οἷόν τι καὶ πνερὶ τοὶ τοὶ πούντιον ἀκούω γεγονέναι χαρίεντα καὶ κομψὸν νεανίσκον ἀποβαλόντα, ἡμέτερον κἑἿὶ ῖρον, ἀλλ̓ ὅμως ἔλαττον αὐτὸν λυπηθῆναί φασιν ἢ εἴ τι ἄλλο τῶν ἐκ τῆς αλεκκί я. ἀλλ̓ ὑμεῖς γε πάνυ ἐοίκατον ἀχθομένω τῇ συμφορᾷ: καὶ οὐδὲν θαυμαστόν: τοαόπεὶ ἐπεὶ ἐπεὶ ι ὑμῶν καὶ τῇ Ἑλλάδι πάσῃ ὠφέλιμος ἂν ἦν τοιοῦτος ἀνὴρ ἐν τῷ βίἼγ δοιαγεηνῷ ὴ Χαρίδημος τάχα ἔμελλεν ἔσεσθαι. οὐ γὰρ ἔγωγε ἐκείνου μειρακίου ὄντος οὐδένα ἔγνων εὐψυχότερον οὐδὲὲ ἄμειινο. [4] — Т. Εἴ γε ᾔδεις ὅπως διέκειτο πρὸς σέ, πολὺ ἂν μᾶλλον ἐνεκωμίαζες αὐτόν. ἐμοὶ μὲν γὰρ ἐδόκει κἀμοῦ τοῦ πατρός, οὐ μόνον τῶν ἄλλων ἀνθρώπων συᾶοτι καὶ ἐν τῇ νόσῳ κἀπειδὴ πρὸς αὐτῷ σχεδόν τι τῷ θανάτῳ ἦν, καὶ ἡμῶνα ϼνονὶ λων ξυγγενῶν καὶ πολιτῶν καὶ γνωρίμων σὲ ὠνόμαζε, τὸ παράπαν [стр. 296] πάνυ μόλις ἤδη φθεγγόμενος, καὶ ἡμᾶς ἐκέλευε λέγειν, ὅταν σοι ἐντύνΉμμμοι, ε΅ὶ ένος ἐτελεύτα. καὶ γὰρ τὸ συνεῖναι αὐτῷ καὶ διαλέγεσθαι ἕως ὑστάτου παρέμεινεν. οὐ μὴν ἀλλὰ καὶ ζῶν οὕτω διέκειτο ὥστε καὶ τῇ σιωπῇ καὶ τῷ βαδίσματι κςαὶ λοῖ λοῖ πᾶσί σε ἐμιμεῖτο, ὡς ἔλεγον οἱ εἰδότες. — Δ. Οὔτοι ταῦτα ἐμιμεῖτο ἐκεῖνος οὔτε ἐμὲ οὔτε ἄλλον οὐδένα, ἀλλ̓ οὕτως πεφύκε πρότερον δὲ ἴσως ὑμᾶς ἔτι παῖς ὤν ἐλάνθανεν: ἔπειτα προϊὼν ἐκδηλότερος ἐέ.νεος ἐέ.νεος πολὺ γὰρ μᾶλλον ἐκείνῳ ἔπρεπεν ἢ ἄλλῳ τινὶ τό τε ἀνδρεῖον καὶ τὸ σεμνὸμή τοοὶ ἀλλὰ μή τι ὑμᾶς ἐλύπει τούτοις ἢ σκυθρωπότερος ὑμῖν ἐφαίνετο; — Т. Ἐμοὶ μὲν γὰρ ἐδόκει τοὐναντίον πολλῶν ἱλαρώτερος καὶ πρὸς τὸ παίζεινα ἕτοιμος,ε΅ὸ θέριοι παιδιαί, καὶ ἀεί πως μειδιᾶν πρὸς τοὺς συνήθεις. γελῶντα δὲ αὐτὸν ἀνέδην οὐ πολλάκις εἶδον. οὐδὲν οὖν ἡμᾶς ἐλύπει. καὶ γὰρ δὴ καὶ ἐπῃνεῖτο ὑπὸ πολλῶν καὶ μᾶλλον ἐκεῖνον ᾐσχύνοντααδ΍οοἱ πολοἱ εἴκοσιν ἐτῶν ὄντα ῾τοσούτων γὰρ ἐτελεύτησεν̓ ἢ τοὺς πρεσβυτέρους τε καὶ ἐνυδόξο. — [6] Δ. Ἀλλ̓ ἦ τι ἄλλο ὑμῖν ἐπέστειλεν ἢ διελέχθη τελευτῶν; — Т. Πολλὰ καὶ δαιμόνια, ὥς γε ἐμοὶ δοκεῖ πατρὶ ὄντι: ὅς γε ἐν τούτῳ τῆς ἡλικίβίῂ ῦ υ μεθιστάμενος οὐχ ὅπως ὠλοφύρετο αὑτὸν ἢ λυπουμένῳ ἐῴκει, ἀλλὰ τοὶρρναντίο θεῖτο. καὶ τά γε τελευταῖα τὸν παῖδα καλέσας ἐκέλευε γράφειν, ὥσπερ ἐνθουσιῶν, παράκμλησίνἉ ὥστε ὑπενόουν ἐγὼ μὴ ἄρα ἐξεστηκὼς ἤδη διὰ τὸν θάνατον ταῦτα ποιοῖ: πλὴι ὸν θαυμαστῶς [7] ἐπῄνουν . — Δ. Ἔχεις οὖν τὰ γεγραμμένα; — Т. Πῶς γὰρ οὔ; — Δ. Θέλεις οὖν εἰπεῖν; — Т. Ἀλλ̓ αἰσχύνομαι μὴ οὐκ ὀρθῶς ἔχῃ ὡς ὑπὸ νεωτέρου τε καὶ ἐν τοιούτῳ καιρῷ εἰρημένα. καὶ γὰρ ἐκεῖνος ἐδόκει μοι μᾶλλον ἑνὸς σοῦ παρόντος ἂν εὐλαβηθῆναί το εἰεπεῢ ἄλλων ἁπάντων. — Δ. Οὐ πρὸς ἀλλότριον ἀναγνώσῃ, ὦ βέλτιστε, καὶ ἅμα οὐ τὴν ἑρμηνείαν ποθῶ γνῶνσιῶνσιῶναιῶναι ὅσον τὴν διάνοιαν ἀφ̓ ἧς ἔλεγεν, εἰ τῷ ὄντι εὐθύμως [ 8 ] — Т. Ἀλλ̓ ἔστι ταῦτα: ῾Τὰ μὲν καθ̓ [стр. 297. ν ἡγεῖσθαι μηδὲ δυσχερῶς φέρειν, ὡς παραινοῦσιν ἄλλοι τε σοφοὶ καὶ οὐλνχ ἥκὐστα, γνστα, γνστα ων μηδαμῇ ἀπόβλητα εἶναι ἀνθρώποις τὰ θεῶν δῶρα, καλῶς ὀνομάζων δῶρα τὰ ἔρζὰ ἔρζὰ ἔρνα ἔρνα ἔρνα ὡς ἅπαντα ἀγαθὰ ὄντα καὶ ἐπ̓ ἀγαθῷ γιγνόμενα. [9] ἐγὼ μὲν οὖν οὕτω φρονῶ καὶ δέχομαι πρᾴως τὴν πεπρωμένην, οὐκ ἐν ἑτέρṳροṣ έγων, ἀλλὰ παρούσης τε αὐτῆς καὶ τὴν τελευτὴν ὁρῶν οὕτως ἐγγύθεν. ὑμεῖς δὲ ἐμοὶ πιστεύοντες, ἐπειδὴ καὶ μᾶλλον ὑμῶν ἐπεμελήθην ἀληθεηαν, καθθίοὂ τέ ἐστε, μὴ συγχωρεῖτε τῇ ἀλγηδόνι, ὡς μηδενὸς ἐμοὶ δεινοῦ συμβεβηκότος, [10] τηἲὂ ὶ τὸν δυσχερέστατον ἔλθοι τῶν λόγων ῾λέξω δὲ αὐτὸν ὑμῖν οὔτι που τερπνὸαν ὄν οὐδὲ χαρίεντα: οὐ γὰρ οἶμαι πρὸς χάριν τὴν ἡμετέραν γέγονεν: ἔχοντα δέ τςσι θαυμναἿḸὴασἿḅμναἿḸὅμνα ὅτι τοῦ τῶν Τιτάνων αἵματός ἐσμεν ἡμεῖς ἅπαντες οἱ ἄνθρωποι. ὡς οὖν ἐκείνων ἐχθρῶν ὄντων τοῖς θεοῖς καὶ πολεμησάντων οὐδὲ ἡμνσμεμῖς ιίῖς ιίῖς, ἀλλὰ κολαζόμεθά τε ὑπ̓ αὐτῶν καὶ ἐπὶ τιμωρίᾳ γεγόναμεν, ἐν φρουρᾷ δὴ ὄντες τἐν φρουρᾷ δὴ ὄντες τἐπὶ ῦτον χρόνον ὅσον ἕκαστοι ζῶμεν. τοὺς δὲ ἀποθνῄσκοντας ἡμῶν κεκολασμένους ἤδη [11] ἱκανῶς λύεσθαί τε καταιλθαταιλθαταιλθ εἶναι δὲ τὸν μὲν τόπον τοῦτον, ὃν κόσμον ὀνομάζομεν, δεσμωτήριον ὑπὸ τῶν θεῶν κατεσκευασμένον χαλεπόν τε καὶ δυσάερον, οὐδέποτε τὴν αὐτὴν κρᾶσίν τε καὶ στάσιν τοῦ ἀέρος φυλάττον, ἀλλὰ ποτὲ μὲν ψυχρόν τε καὶ παγερόν, ἀνέμου τε καὶ πηλοῦ καὶ χιόνος καὶ ὕδατος ἐμπεπλησμένον, ποτὲ δὲ αὖ θερμόν τε καὶ πνιγηρόν: μικρὸν δὲ τινα παντελῶς καιρὸν τοῦ ἔτουχ μετρίυς μετρίυς μετρίυς κατασκήπτειν δὲ καὶ πρηστῆρας ἐν αὐτῷ καὶ τυφῶνας ἐγγίγνεσθαι καὶ πολλάκντις σεικάις σεικάις σεικάις ὅλον. ταῦτα δὲ [12] πάντα εἶναι κολάσεις δεινάς. ἐκπλήττεσθαι γὰρ ἑκάστοτε ὑπ̓ αὐτῶν καὶ φοβεῖσθαι τοὺς ἀνθρώπους, ὁπότε συμιαί. πρὸς δὲ τούτοις οὐκ ἀνεχομένους τοῦ ἀέρος τὴν φαυλότητα καὶ τὰς μεταβολὕτρ ἀνεχομένους νᾶσθαι μικρὰ δεσμωτήρια, τάς τε οἰκίας καὶ πόλεις, ξύλα καὶ λίθους ξυντιθένταႂ, ὏ ν μεγάλῃ εἱρκτῇ ἑτέρας βραχυτέρας ἐνοικοδομοῖ: καὶ τὰ φυόμενα ταῦτα καὶ τὸπν Ἰθρπ πὸν Ἰθρπ γῆς ἕνεκα τοῦ παραμένειν ἡμᾶς γίγνεσθαι, καθάπερ δεσμώταις [стр. 298. ὶ ἀπορίαν . καὶ γὰρ τοῖς ὑφ̓ ἡμῶν κολαζομένοις, ἅττ̓ ἂν παράσχῃ τις, ὑπὸ λιμοῦ καὶΡίνζ κεθνζ κεθνιν α φαίνεσθαι. καὶ ταῦτα τὰ σιτία τῇ μὲν ἀληθείᾳ πονηρὰ εἶναι καὶ διεφθορότα ῾δηλοῦδιθαι τϴὲ τὲ ὰν ἐκ τῆς τῶν σωμάτων ἀσθενείας᾿, ἔτι δὲ μηδὲ ἐξ ἑτοίμου πορίζεσθαι μηαδδσινὲ ινὲ πὲ ὑπάρχειν, ἀλλὰ μετὰ ἀμηχάνων πόνων καὶ κακῶν. ξυγκεῖσθαι δὲ ἡμᾶς ἐξ [14] αὐτῶν δὴ τῶν βασανιζόντων, ψυχῆς τε καὶ σώματος. τὴν μὲν γὰρ ἐπιθυμίας τε καὶ λύπας καὶ ὀργὰς καὶ φόβους καὶ φροντίδας κκαὶ μορίὶ μορίὶ ῦτα ἔχειν ἐν ἑαυτῇ, καὶ δἰ ἡμέρας καὶ νυκτὸς ὑπὸ τούτων ἀεὶ κατατείίνεσθαὶ κατατείίνεσθαὶ αι ῾καὶ γὰρ ὅστις ἐπιεικέστερον διάκειται, καθόλου μὲν ἀπήλλακται τούτων οὐεδν οὐεδν οὐεδν οὐεδν οὐεδν ηρία ἔνδον κατακεκλεισμένα ἔχει, μετὰ βίας ὁμοῦ καὶ πειθοῦς τινος ἠναγκασμένα ἠρεμεῖν: εἰ δὲ καὶ σμθακρνο [στθακρο] κατεπᾴδων καὶ προσέχων, αὐτίκα δὴ μάλα κινούμενἀ: τὸ δὲ σῶμα ἰλίγγους τε κκακὶ ασκὶ ασκὶ ιληψίας καὶ τἄλλα νοσήματα, ὅσα δὲ οὐδὲ τῷ λόγῳ δυνατὸν διελθεῖν, ὡς ἂν αἵματος καὶ πνεύματος μεστόν, ἔτι δὲ ἐκ σαρκῶν τε καὶ νεύρων καὶ ὀστέων συγκενὀστέων συγκεον συγκεον μαλακῶν τε καὶ σκληρῶν καὶ ὑγρῶν καὶ ξηρῶν, ἐκ τῶν ἐναντιωτάτων. τά τε σιτία, ὅπερ εἶπον, μοχθηρὰ ὄντα καὶ τὸν ἀέρα ἀνώμαλον προσπίπτοντα τις μὲπιε ῶν νόσων, τὰς δὲ ἀνακινεῖν, οὐ δοκούσας μὲν εἶναι πρότερον, ἐνούσας δὲ ἐν 6 ῶν σωμάτων . καὶ ταῦτα μὲν ἔνδον ἐγκεῖσθαι τὰ κακὰ ἐν ἡμῖν αὐτοῖς, ἐλαφροτέρας δὲ τὰξς ἔκος ἔκκὰ ἐν ἡμῖν αὐτοῖς άσεις, εἴ τις αὐτὰς παραβάλλοι ταῖς ἐκ τῆς φύσεως. ἡ γὰρ πυρός τε καὶ σιδήρου φύσις καὶ πληγῶν δὲ καὶ τῶν ἄλλων ὀξεῖα καὶ ταχτṹτο ἁλξεῖα καὶ ταχτṹτο ἡ ς αἰσθήσεως, εἴ τις καὶ σμικρὸν ὑπερβάλοι: ἐν δὲ ταῖς νόσοις ἐνίοτε [17] πνίοτε [17] πνίοτε [17] πνίοτε υ πολὺν χρόνον . τοιαῖσδε μὲν δὴ καὶ τοσαῖσδε βασάνοις ξυνεχομένους τοὺς ἀνθρώπους ἐν τῇχε τῺ ὶ τῷδε τῷ δεσμωτηρίῳ μένειν τὸν τεταγμένον ἕκαστον χρόνον, καὶ μὴ πρὶν ἀλπιέναι πρὶν ἂν ἐξ αὑτοῦ ποιησάμενος ἄλλον ἀνθ̓ ἑαυτοῦ καταλίπῃ διάδοχον τ´ος κΉλάσ,εΉλά ἕνα, [стр. 299] οἱ δὲ καὶ πλείους. μένειν δὲ οὐχ ἑκόντας, ἀλλὰ μιᾷ πάντας ἁλύσει δεδέσθαι τά τε σώαματα καὶ τκκάς, πεκάς ψυκκάς ὶ ἐφ̓ ἡμῶν ἰδεῖν ἔστιν ἐν ἁλύσει μιᾷ δεδεμένους πολλοὺς ἐφεξῆς, τοκὺα μὲὲ ούς, τοὺς δὲ μεγάλους, καὶ τοὺς μὲν αἰσχρούς, τοὺς δ̓ εὐπρεπεῖς, οὐδὲν δὲ ἧττον ἅπαντας ἐπ̓ ἴσης ἐν τῇ αὐτῇ ἀνάγκῃ [18] ἔχεσθαι. ὁμοίως δὲ καὶ ταῖς τύχαις τε καὶ δόξαις καὶ τιμαῖς ἀλλήλων ὑπερέχμειν, ὥσπερ τοὥ εἶναι γὰρ τοὺς μὲν βασιλέας, τοὺς δὲ ἰδιώτας, καὶ τοὺς μὲν πλουσίους, τοὺυς, ποὺυς δὀςὀς καὶ οὐδέν γε παρὰ τοῦτο ἔλαττον κακοπαθεῖν καὶ συνέχεσθαι τῷ αὐτῷ δασμῂ τοακνίί εῂ λουμένους τῶν πενήτων τε καὶ ἀδόξων, [19] ἀλλὰ μᾶλλον τούτων ἐκείνους. ἰσχνοτέροις γὰρ οὖσιν αὐτοῖς κεχαλάσθαι τὸν δεσμὸν καὶ λαγαρώτερον ἑκάστοκ περιοο:εθιοο:τὸν ῖς δὲ βασιλεῦσι καὶ τυράννοις, οἷα δὴ πεφυσημένοις τὴν ψυχὴν καὶ σφόισκτμο εὐεκα ἐγκεῖσθαι καὶ θλίβειν: ὥσπερ ἐν τοῖς τὰ σώματα δεδεμένοις τοὺς παχεῖς τε κενατὶ ὀὀγκς ῶν τε καὶ ἀτρόφων μᾶλλον ὁ δεσμὸς πιέζει: τινὰς μέντοι καὶ λίαν ὀλίγους πάρεσίν τινα ἔχειν ἐκ τοῦ θαδικεοῦ, κεοῦ μέν, ἐλαφρῶς δὲ [20] πάνυ δἰ ἐπιείκειαν: ὑπὲρ ὧν αὖθις λέξομεν. πρότερον δὲ εἰπεῖν ἄξιον, ὡς ἐγώ ποτε ἤκουσα ἀνδρὸς ἀγύρτου παῖς ὤν, ὁποιίὰὤ κεν εἶναι τὴν ἅλυσιν, οὔτι που ταῖσδε ὁμοίαν, ἐκ σιδήρου τε καὶ χαλκημοῦ πεέμοῦ πεέμοινημον τοι κραταιοτέραν, τὸ δὲ σχῆμα καὶ τὴν πλοκὴν παραπλησίαν. ὥσπερ γὰρ αἵδε εἰσὶν ἐκ κρίκων τινῶν κεχαλκευμέναι δἰ ἀλλήλων διαβεβλημένων, τπΦὶ τποὶ ̓ ἀρχῆς μέχρι τέλους: οὕτω δὴ κἀκείνην ἔχειν, ᾗ δὴ ἔφαμεν τοὺς [ 21] τὕνθρώπος θεῶν δεδέσθαι. συνηρτῆσθαι δὲ αὐτὴν ἅπασαν ἐξ ἡδονῆς τε καὶ λύπης, καὶ ταῦτα ἐξ ἀλλήλων πεπλων,τεπλων ἡδὺ καὶ λυπηρόν, καὶ τῷ ἑτέρῳ τὸ ἕτερον ἐξ ἀνάγκης ἀεὶ ἀκολουθεῶκκτ, ὥἏερον ρίκους τῆς ἁλύσεως: ἕπεσθαι δὲ ταῖς μὲν μεγάλαις ἡδοναῖς μεγάλας λύπας, ταδῖς ὲ σμικραῖς σμικροτέρας, καὶ τήν γε μεγίστην ἡδονὴν ἐπὶ τέλους εἶναι τὸν θάνατον. διὰ τοῦτο καὶ λύπην πρὸ αὐτοῦ συμβαίνειν μεγίστην: δῆλον γὰρ [стр. 300 ] ὡς οὐκ ἔστιν ἀνθρώπῳ μείζων ταύτης τῆς λύπης καὶ ὀδύνης τῆς άνατον. ἔλεγε δὲ καὶ κατ̓ ἄνδρα ἕτερα εἶναι δεσμά, τοῖς μὲν ἐλάττω, τοῖς δὲ μείζω περικείε ς: καλεῖσθαι δὲ ὑφ̓ ἡμῶν αὐτὰς ἐλπίδας. ὥσπερ οὖν τὰς πέδας κατωτάτω τοῦ σώματος εἶναι καὶ περὶ τοῖς ἐσχάτοκις μέρεσιν, οὉὶ ς ἐλπίδας κατωτάτω εἶναι καὶ περὶ τὸ τελευταῖον μέρος τοῦ βίου, καὶ μάλισςτα δὴ κατε νθρώπους καὶ ἀναγκάζειν πάντα πάσχοντας ὑπομένειν. τοῖς μὲν οὖν ἀνοήτοις τε καὶ ἠλιθίοις ὑπερόγκους τε εἶναι τὰς πέδας ταύτας καύτας κρ είας, τοῖς δὲ κομψοτέροις κεχαλάσθαι τε καὶ λεπτὰς περικεῖσθαι. [23] καὶ γάρ τοι προσείκαζε καὶ ῥίνῃ τι, πάνυ ἀνδρικῶς ἑπόμενος τῇ εἰκφόνι: τοὶῃ όνους εὑρίσκειν τοὺς κομψούς τε καὶ δριμεῖς. ἀποκεκλεῖσθαι γὰρ αὐτὸ πάνυ ἀκριβῶς, ὥσπερ εἴ τις ἐν δεσμωτηρίῳ ῥίνην Ἅποκωρψ ς μηδεὶς τῶν δεσμωτῶν λαβὼν ἔπειτα λύσειεν ἑαυτόν. τοὺς οὖν φιλοτίμους καὶ φιλοπόνους μόλις μέν, ὅμως δὲ ἀνευρίσκειν. καλεῖσθαι δὲ ὑπ̓ αὐτῶν αὐτὸ λόγον. ἐπειδḰν οὖν τάχιστα εὕρωσι, χρῆσθαί τε καὶ ῥινᾶν τὰ δεσμὰ καὶ ποιεῖν τῆς σκκλύ Ἁλύ Ἁλύ ̓ αὑτοὺς ὡς οἷόν τε ἰσχνότατον καὶ ἀσθενέστατον, μέχρις ἂν ᾗ δυνατὸν κατεΉρνα 4τατεργάσ] ε ἡδονὰς καὶ τὰς λύπας . βραδὺ δὲ τοῦτο γίγνεται. μόλις γὰρ αὐτῶν ὁ λόγος, ἅτε στερεῶν ὄντων καὶ ἀδαμαντίνων, καθικνεῖται καὶ αὶ ἀπεσθίει, παντελῶς δὲ οὐκ ἂν δύναιτο δαπανῆσαι καὶ διελεῖν. ὅτῳ δ̓ ἂν ἐγγένηται τοῦτο τὸ φάρμακον καὶ φιλοπόνως αὐτῷ χρήσηται δἰ ἡμέραθ ς ἐφ̓ ὅσον οἷόν τ̓ ἐστίν, εὐχερῶς ἤδη τὴν φρουρὰν φέρει καὶ περιέρχχεται ταρὰ ὥσπερ λελυμένος, καὶ τοῦ χρεὼν ἐπιστάντος ῥᾳδίως ἄπεισιν, ὡς ἂν οὐκέμτα βίρντος οὐδὲ σφιγγόμενος. ἐκ τούτων ἐνίοτε οἱ θεοί τινας καὶ παρέδρους ἑαυτοῖς ποιοῦνται δἰ ἀρετὴα,σκαὴν κκαὶ αθόλου τῆς τιμωρίας ἀπαλλάξαντες. 25. ὀψὲ παιδείας ἀληθοῦς ᾐσθημένος, οὐ [стр. 301] μὴν ἀληθῆ γε οὐδὲ πρέποντα θεοῖς. ἕτερος δὲ βελτίων ἐστὶ τοῦδε λόγος, ὃν πολὺ ἂν εἴποιμι προθυμότερον. ἤκουσα δὲ αὐτὸν ἀνθρώπου γεωργοῦ ἐν ἀγροίκῳ τινὶ ῥυθμῷ καὶ μέλει: πνλὴν τβοὴν τοὴν τοὴν τοὴν τοῳ ως οὐδὲν ἡμᾶς δεῖ μιμεῖσθαι, τὴν δὲ διάνοιαν αὐτὴν ἀπομνησθῆναι [26] πειρασό. ἔλεγε δὲ ὑμνῶν τόν τε Δία καὶ τοὺς ἄλλους θεοὺς ὡς ἀγαθοί τε εἶεν καὶ φιλοὼε, φιλοὼῖ τε δὴ ξυγγενεῖς ὄντας αὐτῶν. ἀπὸ γὰρ τῶν θεῶν ἔφη τὸ τῶν ἀνθρώπων εἶναι γένος, οὐκ ἀπὸ Τιτάνων οὐπάθ των. ὅτε γὰρ τὰ σύμπαντα ἔσχον, ὥσπερ ἀποικίαν τινὰ αὑτῶν ἐν τῇ γῇ ἐρήμῃ οίοατῃ κιαοῃ κιαν ὺς ἀνθρώπους ἐφ̓ ἥττοσι τιμαῖς καὶ ὄλβῳ, δικαίοις δὲ καὶ νόμοις τορὖς αὐῖς αὐῖς αὐῖς αὐῖς εγάλαι πόλεις καὶ εὐδαίμονες τὰς μικρὰς κατοικίζουσι: καί μοι ἐδόκει λέγειν οεθὸ ὐτὸς τὰ ὀνόματα , οἷον Ἀθηναῖοι Κυθνίους ἢ Σεριφίους ἢ Λακεδαιμόνιοι Κυθηρίους τὸ παλναιὸ παλναιὸ οις τοῖς αὐτοῖς ᾤκισαν: καὶ μιμήματά γε παῤ ἑκάστοις τούτοις ἰδεῖν ἔστι τᐶζνἏ ῆς πολιτείας, ἣν οἱ κτίσαντες ἔχουσιν, ἀσθενῆ δὲ πάντα καὶ χείρονα. τὴν [27] μέντοι διαφορότητα οὐκ ἴσην εἶναι. τοὺς μὲν γὰρ ἅτε ἀνθρώπους ἀνθρώπων διαφέρειν, τὴν δὲ τῶν θεῶν ὑπεροχὴν πὶ πειρόν τινα εἶναι. μέχρι μὲν οὖν ἔτυχε νεοκατάστατος ὤν ὁ βίος, τοὺς θεοὺς αὐτούς τε παραγίγκμαπιναι ὥσπερ ἁρμοστὰς παῤ αὑτῶν ἄρχοντας τοὺς ἐπιμελησομένους, οἷον Ἡρακαλέα τε καṌν Δοονν ὶ Περσέα καὶ τοὺς ἄλλους, οὓς ἀκούομεν θεῶν παῖδας, τοὺς δὲ ἐκγόνους, γενέὲἐκγόνους, γενέὲἐκγόνους, γενέὲἐκγόνους ἔπειτα ὕστερον ἐᾶσαι δἰ αὑτῶν οἰκεῖν ὅπως ἂν δυνώμεθα. καὶ τότε δὴ τὰ ἁμαρτήματα [28] καὶ τὰς ἀδικίας ξυμβαίνειν. ᾖδε δὲ καὶ ἑτέραν ᾠδήν, ὡς ὁ μὲν κόσμος οἶκός ἐστι πάνυ καλός τε καὶ θεοοὶ θεοοὶ ε κατεσκευασμένος: ὥσπερ ὑπὸ τῶν εὐδαιμόνων τε καὶ πλουσίων καλουμένων ἀνδτῶαμϕν ιρὸ εν κατεσκευασμένους σταθμοῖς καὶ κίοσι, καὶ χρυσῷ καὶ γραφαῖς τήν τε ὀροχφὴν κκαὶ ὶ θύρας [ п. 302. ὐειδῆ καὶ ποικίλον ἄστροις τε καὶ ἡλίῳ καὶ σελήνῃ καὶ γῇ καὶ θαλάττῃ κανν φὶ ὶ οῦ θεῶν πλούτου [29] καὶ τέχνης τῆς ἐκείνων ἐστίν . παραγίγνεσθαι δὲ τοὺς ἀνθρώπους εἰς αὐτὸν ἑορτάσοντας, ὑπὸ τοῦ βασκλέως τῸῶζν ν ν νους ἐπ̓ εὐωχίαν τινὰ καὶ θοίνην λαμπράν, ἁπάντων ἀπολαύσοντας τῶν ἀγαθῶν. κατακεῖσθαι δὲ ἄλλους ἀλλαχῇ, καθάπερ ἐν δείπνῳ, τοὺς μὲν ἀμείνονος χυλνρας, υλο὿ῂ τέρας τυχόντας. εἶναι δὲ πάντα ὅμοια τοῖς παῤ ἡμῖν γιγνομένοις ἐν ταῖς ὑποδμχαρῖς, πιὴν ις ις ὶ ἀγεννέσι θεῖα καὶ μεγάλα εἰκάσαι. φῶς τε γὰρ παῤ ἡμῖν παρέχειν τοὺς θεοὺς διττὸν διὰ λαμπτήρων τινῶν, τοτὲ μὲὲν π δὲ ἔλαττον, τὸ μὲν νυκτός, τὸ [ 30] δὲ ἡμέρας: καὶ παρακεῖσθαι δὴ τραπέζας πάντων μεστων,τεστά καὶ ὀπώρας, τῆς μὲν αὐτομάτου, τῆς δὲ εἰργασμένης, ἔτι δὲ καὶ κρεῶν, τῶν μὲν ἡμέρων, τῶν δὲ ἀγρίων, οὐ μὴν ἀλλὰ ἀλλὰ κοζ ἀλλὰ κοζ θαλάττης. εἶναι δὲ τὰς τραπέζας ἔφη, πάνυ ἀγροίκως λέγων, τούς τε λειμῶνας καὶ πεδία καῶππὶ νά κτάς, ἐν οἷς τὰ μὲν φύεσθαι, τὰ δὲ νέμεσθαι, τὰ δὲ θηρᾶσθαι. ἄλλα δὲ ἄλλοις πλείονα παρεῖναι, πρὸς αἷς ἂν ἕκαστοι τραπέζαις κατακλιθῶσιν. τοὺς μὲν γὰρ πρὸς θαλάττῃ τυχεῖν, τοὺς δὲ πρὸς πεδίοις, τοὺς δὲ πρὸς [31] ὄρεσι. διακονεῖσθαι δὲ τὰς Ὥρας, οἷα δὴ νεωτάτας οὔσας τῶν θεῶν, εὖ μὲν ἀμπεχνμένας, ἰδεῖν, οὔτι που χρυσῷ κεκοσμημένας, ἀλλὰ παντοίων ἀνθῶν στεφάνοις. διανέμειν δὲ καὶ τῶν ἀνθῶν αὐτῶν, καὶ τἄλλα ἐπιμελεῖσθαι τῆς ἑστιάσεως, τνσι αα ας, τὰ δὲ αἰρούσας κατὰ καιρόν. γίγνεσθαι δὲ καὶ χοροὺς [32] καὶ τὴν ἄλλην εὐπάθειαν ἅπασαν. τὸν μέντοι πόνον τοῦτον, ὃν ἔχειν δοκοῦμεν ἐν γεωργίαις τε καὶ θήραις κεναὶ κεναὶ φναὶ ι τοσοῦτον ὅσον τοῖς κατακειμένοις τὸ ἐπορέξασθαί τινος καὶ τῇ χειρὶ λαβεῖν. ὃ δὲ ἔφην, ἄλλον ἀλλαχῇ κατακεῖσθαι, τούτου καὶ [стр. 303] ἡ κρᾶσις τῶν ἀέρων αἰτία. τοὺς γὰρ πρώτους καὶ τοὺς ὑστάτους μᾶλλον τῶν ἄλλων εἶναι τοὺς μὲν Ͻὐν ψψβεν ἐν ἀλέᾳ, τοὺς [33] μὲν ἐγγὺς τοὺ φωτὸς ὄντας, τοὺς δὲ πόρρω. τῇ οὖν εὐφροσύνῃ καὶ τῇ εὐωχίᾳ χρῆσθαι οὐχ ἅπαντας ὁμοίως, ἀλλ̓ ἕκαστονν ν ὑτοῦ φύσιν. τοὺς μὲν γὰρ ἀσώτους καὶ ἀκρατεῖς οὔτε ὁρᾶν οὐδὲν οὔτε ἀκούειν οὐδႱὐὐႏ,ενενός κυφότας ἐσθίειν, ὥσπερ ἐν συφεῷ ὗς, ἔπειτα νυστάζειν. τινὰς δὲ αὐτῶν μὴ ἀρκεῖσθαι τοῖς παροῦσιν, ἀλλὰ ἐπὶ τὰ πορρωτέρω διατείνειν, τορείνειν οἷον μεσογείους 34 θλίους ὄντας, φοβουμένους μήποτε αὐτοῖς ἐλλίπῃ , πρὸς αὑτοὺς συνάγειν καὶ ενρεὶ ειρεὶ ἂν δύνωνται . καὶ μετὰ ταῦτα, ὅταν αὐτοὺς ἀπιέναι δέῃ, πορεύεσθαι μηδενὸς μετασχόντας, ἀλδλὰ πάὰ εϼ,νὰ πάὰ καταλείπειν οἱ δὲ ταῦτα ἑτέροις: οὐ γὰρ εἶναι φέρεσθαι μεθ̓ ἑαυτῶν. τούτους μὲν οὖν καταγελᾶσθαί τε καὶ [35] ἀσχημονεῖν. ἑτέρους δὲ πετεύειν, τοὺς δὲ ἀστραγάλοις παίζειν: εἶναι δὲ τοὺς πεττούς τε λϬσάροτ Ἷ ὐχ οἵους ἡμεῖς νομίζομεν, ἀλλὰ τοὺς μὲν χρυσοῦς, τοὺς δὲ ἀργυροαασμκνα, λόκνα ῦμεν ἡμεῖς, ὑπὲρ ὧν διαφέρεσθαι καὶ ζητεῖν ἕκαστον πλεονεκτεῖν. πλεῖστον δὴ θόρυβον τούτους τε καὶ ἀκοσμίαν παρέχειν, τοὺς δὴ κυβεύοντας, τοοε ὶὶὶὶ ἀκοσμίαν παρέχειν υμποτῶν ἀηδεστάτους. ἐνίοτε δὲ καὶ μάχεσθαι καὶ εἰς χεῖρας ἰέναι καὶ τιτρώσκειν ἀλλήλους. [36] μάλιστα δὲ τοὺς μεθυσκομένους ταῦτα δρᾶν. μεθύσκεσθαι δὲ οὐκ ἀπὸ οἴνου, καθάπερ τοὺς παῤ αὑτοῖς, ἀλλ̓ ὑφ̓ ἡδονῆς. τοῦτο γὰρ ἐν τῇ κοινῇ ἑστιάσει τὸ πόμα παρέχειν τοὺς θεούς, ὥστε ἐξελέσοθ Ậσθαι υ τρόπον. δύο δὲ οἰνοχόους ἐφεστάναι, τὸν μὲν ἄρρενα, τὴν δὲ θήλειαν: ὀνομάζεδθαι ττθ ὀὲ μὲν Νοῦν, τὴν δὲ Ἀκράτειαν. τοὺς μὲν οὖν φρονίμους τὸν ἄρρενα οἰνοχόον ἔχειν, καὶ παῤ ἐκείνου τόνοου τόνου χεσθαι σπανίως τε καὶ [37] σμικραῖς κύλιξι καὶ πάνυ ἀσφαλῶς κεκραμένον. κεῖσθαι γὰρ ἕνα [стр. 304. ὥσπερ οἴνων πολλῶν: εἶναι δὲ αὐτοὺς ἀργυροῦς τε καὶ χρυσοῦς: ἔτι δὲ καὶ ζεοη κλῳ ἔχειν καὶ ἕλικάς τινας καὶ τορείας. τὸν δὲ τῆς Σωφροσύνης λεῖόν τε εἶναι καὶ οὐ μέγαν καὶ ὡς ἂν εἰκάσαι τκῶ ν΁κῶ νρῶ . δεῖν οὖν ἐκεῖθεν πολλαπλάσιον λαμβάνοντας καὶ ξυγκεραννύντας σμικρόν [38] τιπν τῆς Ἷὶ ιν. οἷς μὲν οὖν ἐστιν ὁ Νοῦς οἰνοχόος, οὕτως οἰνοχοεῖν, φοβούμεναον καὶ προν πῃ τῆς κράσεως ἁμαρτὼν σφήλῃ τὸν δαιτυμόνα καὶ καταβάλῃ. τὴν δὲ Ἀκράτειαν τοῖς μὲν πλείστοις ἄκρατον τὴν ἡδονὴν ἐγχεῖν, μηδὲ μοικρωον παραμιγνύουσαν, τοῖς δὲ ὀλίγον τι παντελῶς λόγου ἕνεκεν. τοῦτο δὲ εὐθὺς ἐξίτηλον γίγνεσθαι καὶ μηδαμοῦ φαίνεσθαι. τοὺς δὲ πίνοντας μὴ διαλείπειν, ἀλλ̓ ἐπισπέρχειν τε αὐτὴν καὶ κελεύειν απαττονἤΐα τούς, καὶ προαρπάζειν ἕκαστον. τὴν δὲ ἐπείγεσθαι καὶ περιτρέχειν ἀσθμαίνουσαν καὶ ῥεομένην ἱδρῶτι. 39. ὶ μάχεσθαι καὶ βοᾶν, οἷα δὴ ποιοῦσιν οἱ μεθυσθέντες ὑπὸ οἴμνου: πλὴν οὗτβοι ίγον καὶ μετρίως: μικρὸν γὰρ ἐξαρκεῖ καταδαρθεῖν, ἔπειτα ἄμεινον ἑαυτῶν ἔχουἹἔχουῖι ᾶς οὔσης τῆς μέθης: οἱ δὲ ὑπὸ τῆς ἡδονῆς καρωθέντες ὡς ἂν ὑπὸ ἰσχακποτέρου χόμενοι δἰ ὅλου τοῦ βίου ταῦτα ποιοῦσι, καὶ οὐκ ἔστιν ἀπαλλαγμῆναι ζῶσιναῶσιν, εθήπ ῦσιν. οὗτος γὰρ ὕπνος ἐστὶ τῶν οὕτως μεθυσκομένων καὶ [40] μόνος αὐτοὺς ὠφελεῖ. πολλοὶ δὲ καὶ ἐξεμοῦσιν ὑπὸ πλησμονῆς: γίγνεται δὲ μετὰ σπαραγμοῦ τε καὶ λςητης τ῿ τὸ τὴν ἡδονὴν ἐκβάλλειν. ὅστις δ̓ ἂν ἰσχύσῃ, κουφίζεται καὶ ῥᾷον διάγει τὸ λοιπόν. σπανίως δὲ τοῦτο συμβαίνει τὸ ἐθέλειν ἐξεμεῖν, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον ἀεὶ πίνσθεινν ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον ἀεὶ πίνσθεινν ἀλιὰ πολὺ μᾶλλον οὐδὲ γὰρ παύονται τοῦ δίψους, ἀλλ̓ ἀεὶ σφοδρότερον ἔχουσι, καθάπερ οἀ τῬ οἴἽῬ οἴἽὶ χρώμένοι. οὗτοι μὲν οὖν τοιοῦτοί εἰσι καὶ καταισχύνουσι καὶ ὑβρίζουσι [стр. 305] [41] . αὶ διὰ χρόνου φοβούμενοι: ὥσπερ δὲ ἄνθρωπος ἐλευθέριος κληθεὶς ὑπό τιντος τ῿ς τ῿ς , βασιλέως ἢ δυνάστου, τοῦ μὲν ἐσθίειν καὶ πίνειν ἀμελεῖ, πλὴν ὅσον ἀναγκαῖον , προσέχει δὲ τοῖς ἔνδον καὶ τούτοις τέρπεται: κἀκεῖνοι μέθης μὲν καὶ πττῶῶὂ ων ἀμελοῦσιν, ὁρῶσι δὲ τἄνδον ὅπως ἔχει, καὶ τόν τε ἀνδρῶνα, ἐν ᾧ κατάκεινντ ί τε καὶ ζητοῦσιν ὅπως γέγονε, καὶ τὰ ἐν αὐτῷ πάντα ὥσπερ γραφάς τινας εὐε΂ αεοὖς καλὰς κατανοοῦσι, καὶ τὴν ἄλλην οἰκονομίαν τε καὶ τάξιν καὶ τὰς ὥρας, ὖς τπ εκὶ σταμένως ἅπαντα πράττουσι, καὶ προσέχουσιν αὐτοῖς, καὶ μόνοι δὴ τοῼ κάλλσιουας [ 42] αὐτοῖς μέλει δ̓ αὐτοῖς ὅπως μὴ δοκῶσιν ὡς τυφλοί τε καὶ κωφοὶ μετειληφέκαι πολύτωὀὀὀὀὀὀὀ αλλαγέντες ἔχωσί τι εἰπεῖν περὶ αὐτῶν, εἴ τις πυνθάνοιτο, ἅ τε εἶδον ἅ τε ἔγνωσν καὶ ταῦτα φροντίζοντες καὶ μετὰ νοῦ τῆς ἡδονῆς ἐμμελῶς μετέχοντες διάδουσινὑ, ἐμμελῶς μετέχοντες διάδουσινῶ ιαλεγόμενοι καὶ κατὰ δύο καὶ τρεῖς ὅμοιοι. ἐνίοτε δὲ μεγάλης κραυγῆς γενομένης καὶ θορύβου παρὰ τῶν μεθυόντων κἀκενῖσε, λεπνῖσε, λεπνῖσε ἐνίοτε ιτα εὐθὺς πάλιν πρὸς ἑαυτοῖς ἐγένοντο. 43. νται καὶ σύρονται μετὰ πόνων τε καὶ νοσημάτων κεκραγότες καὶ οἰμώζοντες, οὐὲὲν εοὐὲϲν ε ὅποι παρῆλθον οὔτε ὅπως εἱστιάθησαν, κἂν πάνυ πολύν τις αὐτῶν μείνῃ χρόνον. οἱ δὲ ὀρθοί τε καὶ ἀσφαλῶς τοῖς ἑαυτῶν ποσὶν ἀπίασι, προσαγορεύσαντες τος,λὺς υοὺς υοὺς ί τε καὶ γεγηθότες, ὡς οὐδὲν [44] ἀσχημονήσαντες. ταῦτα οὖν ὁ θεὸς ἐπισκοπῶν καὶ πάντας ὁρῶν ὡς ἐν ἰδίῳ οἴκῳ ὅπωκοιστος ἕκεστοο , τοὺς βελτίστους ἀεὶ παῤ αὑτὸν καλεῖ, κἄν τῳ σφόδρα ἀρεσθεὶς τύχῃ, μένεκν αιικὸ ὶ συμπότην καὶ ἑταῖρον ἐποιήσατο, καὶ τοῦ νέκταρος ἤδη οὗτος εὐωχεῖται. τοῦτο δὲ ἔοικε μὲν τῷ τῆς σωφροσύνης πώματι, διαυγέστερον [стр. 306] δέ ἐστιν ἐκείνου πολὺ καὶ καθαρώτερον, ὡς ἂν οἶμαι [45] νης᾿. — Δ. Παπαῖ, ὦ Χαρίδημε, οἷος ὢν ἡμῖν τέθνηκας, ὡς πολὺ τῶν κατὰ σαυτὸν ἀνθρώπεπεν ἔμελλες, οἵαν δὲ καὶ τῷ πατρὶ καὶ τοῖς πολίταις ἐπίδειξιν σαυτοῦ παρέσχου, γἉ Δὀ λλὰ μεγάλης καὶ ἀληθινῆς ἀνδρείας. ἐγὼ μὲν οὐκ ἔχω ὅπως παραμυθήσωμαι ὑμᾶς τοιούτου στερηθέντας μὴ βαρέως φέρειν οὐδὲ γὰρ ἐμαυτὸν οἷός τέ εἰμι [46] ἱκανῶς παραμυθήσασθαι ἐν τῷ παρόντι. σὺ δέ, ὦ Τίμαρχε, μόνος δύνασαι τὸν πατέρα τοῦτον κουφίζειν καὶ θεραπεύειν αὐτον τὐτον τὐτον τ ν, ἐὰν μέλῃ σοι μὴ πολὺ ἐκείνου καταδεεστέρῳ φαίνεσθαι.καὶ γὰρ ἄτοπον, εσνἐα τὲν α ὐτοῦ τὴν μὲν ἤδη παρείληφας τοσαύτην οὖσαν, τὴν δὲ αὖθις λήψῃ τοῦδε ἀποθα,νψν τὴν δὲ σωφροσύνην καὶ τὸ θάρσος καὶ τὸ τῶν καλλίστων ἐρασθῆναι ἀφήσεις, τεά καὶ οὐδὲν ἐκείνῳ προσήκων.
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ΡΟΔΙΑΚΟΣ.
  εἰκὸς μέν ἐστιν, ὦ ἄνδρες Ῥόδιοι, τοὺς πολλοὺς ὑμῶν ἐμὲ νομίζειν ὑπὲνρ θιίὲρ θιὺς πράγματος ἐντευξόμενον ὑμῖν ἀφῖχθαι: ὥστε ἐπειδὰν αἴσθησθε τῶν ὑμετέρων τι κῶῶ ιροῦντα ἐπανορθοῦν, δυσχερανεῖτε ἴσως, εἰ μήτε πολίτης ὢν μήτε κληθεὶς απεθεζ ὑὑἰ ιῶ συμβουλεύειν, καὶ ταῦτα ὑπὲρ οὐδενὸς ὧν σκεψόμενοι συνεληλύθατε. [2] ἐγὼ δὲ ἂν μὲν ὑμῖν ἀκούσασιν ἢ μηδὲν τῶν δεόντων ἢ περί τινος τံνν μὴ πάία ν φανῶ λέγων, δικαίως ἂν ἀμφότερά φημι δόξειν, ἅμα εὐήθης καὶ περίεργος: ἐὰνὌ τε καὶ περὶ μεγίστου πράγματος, καὶ τούτου σφόδρα φαύλως ἔχοντος , ὥστε δημοσίᾳ τὴν πόλιν ἀπ᾽ αὐτοῦ διαβεβλῆσθαι καὶ πάντας ὑμᾶς ἐπὶ πᾶλσι τοἐῖ δοκιμοῦντας καθ᾽ ἒν τοῦτο δόξης οὐ προσηκούσης τυγχάνειν, εἰκότως ἄν μοῬι ωοιρ καὶ νομίζοιτε εὔνουν ἑαυτοῖς. δῆλον γὰρ ὡς εἰ μὴ πάνυ τις ὑμᾶς ἀγαπᾷ, τοῖς γε ἄλλοις οὐθὲν μέλει δήπονṅ τῑ α φερόντων αἰσχύνην ἢ βλάβην. [3] οὐκοῦν ἄτοπον, εἰ μὲν ἀργύριόν τις ὑμῖν ἐχαρίζετο ἀφ᾽ ἑαυτοῦ, ξέννοος τοῦτον μὲν οὐκ ἂν ἡγεῖσθε περίεργον, ὅτι μηδὲν προσήκειν δοκῶν ἐφιλοτνμμεῶΑτο ἐφιλοτνμμεῶΑτο ἀπαιτούντων: συμβουλεύοντος δέ τι τῶν χρησίμων δυσχερέστερον ἀκούσεσθε, ὃς ἂν μὴὃ ς ἢ μὴ πολίτης ὑπάρχῃ; καίτοι χρημάτων μὲν οὔθ᾽ ὑμεῖς σφόδρα ἴσως ἐν τῷ παρόντι δεῖσθε, καὶ μνρίἿεοεουυ ῖν, οἷς μᾶλλον ἀφελοῦσι τῶν ὄντων συνέφερε: γνώμης δὲ ἀγαθῆς οὐκ ἔστιν εὴδτιν ὿὿὿ μενος [стр. 220]. [4] εἰ μὲν οὖν περί τινος τῶν προκειμένων ἔλεγον ἔλεγον, οὐθὲν ἂν ὑπ᾽ ἐμοῦ τηλοικκν᾽ ῖσθε: εἰκὸς γὰρ ἦν καὶ καθ᾽ αὐτοὺς ὑμᾶς τὸ δέον εὑρεῖν σκοποῦντάς γε: ἅπαΐ ὲρ οὗ μηδὲ ζητεῖτε τὴν ἀρχὴν ὅπως ποτὲ ἔχει, τοῦτό φημι δείξειν αἴσχισταγιγνόμενον, πῶς οὐκ ἂν εἴην παντελῶς ὑμῖν χρήσιμον πρᾶγμα πεποιμνκαᐎႂ, δῖν φανῶ ψευδόμενος; νομίζω δ᾽ ἔγωγε πάντα μὲν προσήκειν ἀποδέχεσθαι τῶν δι᾽ εὔνοιαν ὁτιοῺηντ λωακηντ λωόηντ να ὀχληρὸν ἡγεῖσθαι τῶν τοιούτων, μάλιστα δὲ ὑμᾶς, ἄνδρες Ῥόδιοι. δῆλον γὰρ ὅτι τούτου χάριν σύνιτε βουλευόμενοικαθ᾽ ἡμέραν, καὶ οὐ καθωάπερ ἄλλοο καὶ διὰ χρόνου καὶ τῶν ἐλευθέρων τινὲς εἶναι δοκούντων, ὅπως ὑμῖν τον ᾖ σπεν τοᾖ ἀκούειν καὶ μηδὲν ἀνεξέταστον παραλίπητε. [5] ταυτὶ μὲν οὖν ἦν ἀναγκαῖον προειπεῖν, ὥστε τὴν ἀρχὴν ὑμᾶς ἐπὶ τονγῦ ποάγμα : νυνὶ δὲ ἐπ᾽ αὐτὸ βαδιοῦμαι, τοσοῦτονὑπειπὼν, ὅτι μοι προσήκειν μοκεπντα τάβντα ικαίως καὶ καλῶς τὰ κατὰ τὸν βίον, ἄλλως τε καὶ δημοσίᾳ ποιοῦντας ὁτιοῦν, οὐ μόνον ἐπειδὴ τὰ κοινὰ ὑπάρχει φανερώτερα, ὧν ἂν ἕκαστος ἰδίᾳ πράττ῭ μνκ, λκκ αὶ δι᾽ ἐκεῖνο ὅτι τὰ μὲν τῶν ἰδιωτῶν ἁμαρτήματα οὐκ εὐθὺς ἀποφαίύνει τὴι ἐκδὲ τῶν δημοσίᾳ γιγνομένων οὐχ ὃν προσήκει τρόπον ἀνάγκη δοκεῖν κακεὶ μανὶ τοὺχ οχθηρούς . [6] ὁποῖοι γὰρ ἂν ὦσιν οἱ πλείους ἐν δημοκρατίᾳ, τοιοῦτον φαίνεται κανθθμι κὦοι ς: τὰ γὰρ τούτοις ἀρέσκοντα ἰσχύει δήπουθεν, οὐχ ἕτερα. μάλιστα δ᾽ ἂν φαίην ἔγωγε τοῖς καλλίστοις καὶ σεμνοτάτοις οἰκεῖον εἶναι χρῆπσι χρῆπσι ας:παρ᾽ οἷς γὰρ τὰ τοιαῦτα ἀμελεῖται, καὶ κακίαν τινὰ ἐμφαίνει τῆς πόλεωνς τῶἉλν ε ὲν οἷόν τε ἐπιτηδείως πράττεσθαι. [7] καὶ μὴν ὅτι γε τῶν πρὸς τοὺς θεοὺς ἐξῃρημένων, Δεῖ μέγισταἡγιῖνοοἄνὺνὐνὐννὐνὐὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐὐνὐνὐνὐνὐὐὐὐὐὐὐνὺνὺνὺνὺνὐνὐνὺνὐνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺν λνὐνὺν λνθν λῶν λῶνθν λῶνθν λῶν λνὐν λῶν λέν λένθνὺνὺν γῶν λῶγ. Δρας καὶ τῶν εὖ ποιησάντων μεμνῆσθαινομίζω μηΔὲ λόγου Δεῖσθαι: καίτοι καὶ τὸ συμέρον ὐὐἴ ἐν κούούούούούούούούούούούούούούούούούούούρορον ὐνοούρορονονονρορονονέ τ τὸγογογ € δ ὐ ὐ τούρορονα ἥ τγ . τοὺς γὰρ σπουδαίους ὄντας περὶ τοὺς εὐεργέτας [стр. 221] ἡγοῦνται χάριτος ἀξίουτς ἂν ἕκαστος ὠφελεῖν κατὰ τὴν ἑαυτοῦ δύναμιν: ἐκ δὲ τοῦ πολλοὺς ἔχειν τοκὺὂ καὶ συμπράττοντας, ὅταν ᾖ καιρός, καὶ πόλις πᾶσα καὶ ἰδιώτης ἀσφαλέστερον διάγει. [8] ταῦτα τοίνυν ἡγεῖσθε, ἄνδρες Ῥόδιοι, πάνυ φαύλως παρ᾽ ὑμῖν ἔχοντα καὶ τῆς ἀξίως, τὰ περὶ τοὺς εὐεργέτας λέγω καὶ τὰς τιμὰς τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν, οζμὐκ ἀὰς οὕτω τῷ πράγματι χρωμένων: πόθεν; τοὐναντίον γὰρ ὥσπερ ἄλλ᾽ ἄττα τῶθ ὑμετέρων διαφερόντως ἄν τις ἀποδέξαισιτο κενσιάα,σιτο κενὶ κενὶ οὕτω μοι δοκεῖτε καὶ τιμῆς μάλιστα προνοῆσαι: γνοίη δ᾽ ἄν τις εἰς τὸ τῶν εΰθκν εΰθκφ ἀπιδών: μοχθηροῦ δὲ ἄλλως κατεσχηκότος ἔθους ἔκ τινος χρόνου, καὶ μήήμε λπιὉμε τιμνμε αρ᾽ ὑμῖν μηδενός, εἰ βούλεσθε τἀληθὲς εἰδέναι, τῶν τε πρότερον γενναίων ἀνδρῶν τπόν κᴌὶ ιν προθύμων, οὐκ ἰδιωτῶν μόνον, ἀλλὰ καὶ βασιλέων καί τινων δήμων ὑβριζζομένω τὑβριιζομένω ιμὰς ἀποστερουμένων. [9] ὅταν γὰρ ψηφίσησθε ἀνδριάντα τινί: ῥᾳδίως δὲ ὑμῖν ἔπεισι τοῦτν νῦν ὡς Ἰθο ὑπάρχον: ἐκεῖνο μὲν οὐκ ἂν αἰτιασαίμην, τὸ χρόνον τινὰ καὶ διατριβὴνααροννν αροσινν προσινν τίον γὰρ εὐθὺς ἕστηκεν ὃν ἂν εἴπητε, μᾶλλον δὲ καὶ πρότερον ἢ ψηφίσασθαι: σβενβί πρᾶγμα ἀτοπώτατον: ὁ γὰρ στρατηγὸς ὃν ἂν αὐτῷ φανῇ τῶν ἀνακειμένων τούτων Ṁπν Ṁπν Ṁπν οδείκνυσιν: εἶτα τῆς μὲν πρότερον οὔσης ἐπιγραφῆς ἀναιρεθείσης, ἑτέροχ δ᾿Ͻ ὀνϿ θέντος, πέρας ἔχει τὸ τῆς τιμῆς, καὶ λοιπὸν τέτευχε τῆς εἰκόνος ὁ δόξας ὑμιῖ νυ ῥᾳδίως οἶμαι καὶ λυσιτελῶς οὑτωσὶ σκοπουμένοις ὥστε θαυμαστὴν εἶναι τὴν εὐπορίαν καὶ τὸ πρᾶγμϹ῭ ον, εἰ μόνοις ὑμῖν ἔστιν ὃν ἂν βούλήσθε ἱστάναι χαλκοῦν δίμχα ἀναλώμαμίτος ηηδν ὴν μήτε ὑμῶν καταβαλόντων μήτε τῶν τιμωμένων. [10] τίς γὰρ οὐκ ἂν οὕτως ἀγασθείη τῆς σοφίας τὴν πόλιν; ἀλλ᾽ οἶμαι πολλὰ τῶν ἐν τῷ βίῳ γιγνομένων καὶ μετὰ πόνου πλείονος καὶ σοςάννὶ σοςάννὶ ᾶς ἔστι προῖκα καὶ πάνυ ῥᾳδίως ποιεῖν, εἴ τις ἀμελεῖ τοῦ [стр. 222] προσήκοντος καὶ τοῦ πράττειν ἀληθῶς. οἷον εὐθὺς τὰς θυσίας, ἃς ἑκάστοτε τελοῦμεν τοῖς θεοῖς, ἔστι μὴ θύσαιντας φεθάτας φεθάτας έναι, μόνον, ἂν δοκῇ, στεφανωσαμένους καὶ τῷ βωμῷ προσελθόντας καὶ τῶν ονὐλῶν καὶ τῶν ονὐλῶν ὶ τἄλλα ποιοῦντας ὡς ἐφ᾽ ἱερουργίας. τί δ᾽; οὐχὶ ταὐτὸ ἱερεῖον ἅπασιν ἐν κύκλῳ τοῖς ἀγάλμασιπροσάγοντας, τῷ τοῦ Διόοႂ, τῷ τοῦ Διόοႂ, τῷ τοῦ Διόοῂ ου, τῷ τῆς Ἀθηνᾶς, καὶ πανταχῇ κατασπείσαντας πᾶσιν οἴεσθαι τεθυκέναι τοιοῖς Ḵδοῐ ον; τίς δ᾽ ὁ κωλύσων; 11. μῖν τῶν θεῶν, οὐκ ἀδύνατον οἶμαι καὶ κρείττω κατασκευάσαι τοῦπρότερον κανὶ πειΉὰ ᾶν προελέσθαι τὸν αὐτόν: ἆρ᾽ οὐχ ἕτοιμον ἐξοικίσαι τινὰ τῶν ἄλλων θεῶν ἢ μετενεγκεῖν τι τῶν ἤδη καθιερωμένων; ἢ καὶ τὴν ἐπιγραφὴν ἀλλάξαι μόνον, ὃ νῦν ποιοῦμεν; καίτοι τὸν μὲν Ἀπόλλω καὶ τὸν Ἥλιον καὶ τὸν Διόνυσον ἔνιοί φασιν εἶναν τὶ ὶ ὑμεῖς οὕτω νομίζετε, πολλοὶ δὲκαὶ ἁπλῶς τοὺς θεοὺς πάντας εἰς μίαν τινὰὰὰ ἁ ύναμιν συνάγουσιν, ὥστε μηδὲν διαφέρειν τὸ τοῦτον ἢ ἐκεῖνον τιμᾶν. ἐπὶ δὲ τῶν ἀνθρώπων οὐθέν ἐστι τοιοῦτον: ἀλλ᾽ ὁ διδοὺς τὰ τοῦδε ἑτέροῳ τοῳ τοῳ ρηται τῶν ἑαυτοῦ. [12] νὴ Δία, ἀλλ᾽ οὐχ ὅμοιον τὸ παραβαίνειν τὰ πρὸς τοὺς θεοὺς καὶ τὰ πρνπὸπ τοὸ υς.οὐδ᾽ ἐγώ φημι. παραβαίνειν δὲ ὅμως ἔστι καὶ τὰ πρὸς τούτους, ὅταν τις αὐτοῖς μὴ ὑγιῶς προσνέρ,ταβνέ οὺς μὲν εἰληφότας ἐῶν ἔχειν ἅ γε δικαίως ἔλαβον, τοῖς δὲ ἀξίοις δόξασι τὶὶασι τὶὶ ησιν ὄντως διδούς, ἀλλὰ τοὺς μὲν ἀποστερῶν τῆς δωρεᾶς, τοὺς δὲ ὥσπεραδκκωω παραλογιζόμενος. 13. καὶ τῆς ἐσχάτης μικρολογίας ταὐτό: διαφέρει δ᾽, ὅτι τὰ μὲν περὶ τοὺς θεομμιγα ντως ἀσεβήματα καλεῖται, τὰ δὲ πρὸς ἀλλήλους τοῖς ἀνθρώποις ἀδικήματα. τούτων τὴν μὲν ἀσέβειαν ἔστω μὴ προσεῖναι τῷ νῦν ἐξεταζομένῳ πράγματι: τὸ λονπὸ 223] [14] δέ, εἰ μὴ δοκεῖ φυλακῆς ὑμῖν ἄξιον, ἀφείσθω. καίτοι καὶ τὴν ἀσέβειαν εὕροι τις ἂν ἴσως τῷ τοιούτῳ προσοῦσαν: λέμω δοὲ οὶ ὐ ὐδὲ περὶ τῆς πόλεως: οὔτε γὰρ ὑμῖν ποτε ἔδοξεν οὔτε δημοσίᾳ γέγονεν: ἀλλο᾽ αὐτὸ ἰδίαν τὸ πρᾶγμα. τὰ γὰρ περὶ τοὺς κατοιχομένους γιγνόμενα οὐκ ὀρθῶς ἀσεβήματα κέκληται κηηαὶ πορσϿ ταύτης τυγχάνει παρὰ τοῖς νόμοις, εἰς οὓς ἄν ποτε ᾖ. τὸ δ᾽ εἰς ἄνδρας ἀγαθοὺς καὶ τῆς πόλεως εὐεργέτας ὑβρίζειν καὶ τὰς τιμκὰας αὐτὂ ν καὶ τὴν μνήμην ἀναιρεῖν ἐγὼ μὲν οὐχ ὁρῶ πῶς ἂν ἄλλως ὀνομάζονιτο: ἐπεμάζονιτο: ἐπεὼζονιτο: ἐπεὼζονιτο: ἐπεὼζονιτο: ἐπεὼζονιτο ῶντας εὐεργέτας οἱ ἀδικοῦντες οὐκ ἂν εὐλόγως εἶεν ἀπηλλαγμένοι τοῦδε τοςοῦ ὀδί. 15 εἰς ἡμᾶς, εἰκότως ἀσεβεῖν δοκοῦσιν. καὶ τὸ μὲν τῶν θεῶν ἴστε δήπουθεν, ὅτι κἂν σπείσῃ τις αὐτοῖς κἂν θυν ιάσννῃ μω οσάψηται, μεθ᾽ ἧς μέντοι προσήκει διανοίας, οὐθὲν ἔλαττον πεποίηκεν: οὐδιττε γὰρ γὰρ ιούτων οὐθενὸς ἴσως ὁ θεὸς οἷον ἀγαλμάτων ἢ θυσιῶν: ἄλλως δὲ οὐ μίταν γίτην γί , τὴν προθυμίαν ἡμῶν καὶ τὴν διάθεσιν ἐμφαινόντων πρὸς αὐτούς. 16 . καὶ πολλοὶ καὶ διὰ ταῦτα ἤδη τεθνήκασιν, ὅπως ἀνδριάντος τύχωσι καμὶ τηρύγματος ἑτέρας καὶ τοῖς αὖθις καταλίπωσι δόξαν τινὰ ἐπιεικῆ καὶ μνήμην ἑαυτῶν. εἰ γοῦν τις ὑμῶν πύθοιτο, ἁπάντων τῶν τοιούτων ἀνῃρημένων καὶ μηδεμισιᾶς εὶ νήμης ἀπολειπομένης μηδὲ ἐπαίνου τῶν εὖ πραχθέντων, εἰ καὶ πολλοστὸν ἡγοῖσθε γθε νέναι τῶν θαυμαζομένων παρὰ πᾶσιν ἀνδρῶν ἢ τῶν ἐν πολέμῳ ποτὲ προθύμωως ἠἉσων ῶν τυράννους καθῃρηκότων ἢ τῶν ἑαυτοὺς ἢ τέκνα προειμένων ἕνεκα κοινῆς σωτηρίας ἢ τῶν πόνους μεγάλους πονησάντων ὑπὲρ τῥερς ἢερς ἢ ρ Ἡρακλέα φασὶ καὶ Θησέα καὶ τοὺς ἄλλους ἡμιθέους ποτὲ καὶ ἥρωας, οπκ αθεν ὶ ν οἶμαι. 17. θ᾽ ἡδονῆς καὶ ῥᾳθυμίας ὑπερορᾶν βίον οὐκ ἂν ἄλλο [стр. 224] τις εὕροι παρά γε τοῖς πλείοσι. τοῦτό ἐστι τὸ ποιοῦν ἐν ταῖς μάχαις τοὺς ἀγαθοὺς ἄνδρας ἔμπροσθεν εὑρθασκεσο υς καὶ μὴ μεταστραφέντας οἴχεσθαι, πολλάκις ἑτοίμου τῆς σωτηρίας ἀποκειμένης. διὰ τοῦτό φησιν ὁ ποιητὴς τὸν Ἀχιλλέα μὴ θελῆσαι γηράσαντα ἀποθανεẖν οζἸκοι, κτορα μόνον στῆναι πρὸ [18] τῆς πόλεως, εἰ δέοι, πᾶσι μαχούμενον. τοῦτο ἦν τὸ ποιῆσαν Λακεδαιμονίων τινὰς ἐν τοῖς στενοῖς ἀντιτάξασθασι τραεϸς τρὸς ῶν μυριάδας. τοῦτο ἐποίησε τοὺς ὑμετέρους προγόνους ἅπασαν γῆν καὶ θάλατταν ἐμπλῆσαι τροπαίὉν οιπῆς Ἑλλάδος τρόπον τινὰ ἐσβεσμένης μόνους ὑμᾶς ἐφ᾽ αὑτοῖς διαφυλνάθαι οὀ ωμα τῶν Ἑλλήνων εἰς τὸν νῦν παρόντα χρόνον. ὅθεν εἰκότως μοι δοκεῖτε μεῖζον ἁπάντων ἐκείνων φρονεῖν. 19 ἐξήμαρτον , φθόνου μᾶλλον καὶ ἀνοίας καὶ φιλονικίας ἤπερ ἀρετῆς ἐπίδεινοιιν ποιι χρι μηδενὸς ἔξωθεν ἐνοχλοῦντοσαὐτοὶ παρείθησαν καὶ πάντα ἤδη τὸν βουλόμενον ε ἐκάλουν. ὑμεῖς δὲ τοσούτους πολέμους κατωρθωκότες ἅπαντας οὐχ ἧττον καλῶς ἀνείλσθεἯπεω γΉν γ [ 20] ων ἢ βαρβάρων μεγάλοι γενέσθαι, δι᾽ ἄλλο τι προῆλθον εἰς δόξανκαὶ δύναμιν ἆακοριν τῶν λοτίμων τυχόντες καὶ περὶ πλείονος τοῦ ζῆν ἡγουμένων τὴν ὕστερον εὐφημίαν. ἡ γὰρ στήλη καὶ τὸ ἐπίγραμμα καὶ τὸ χαλκοῦν ἑστάναι μέγα δοκεῖ τοῖς γεναναίοιιἂ ἑ μισθὸς οὗτος ἄξιος τῆς ἀρετῆς τὸ μὴ μετὰ τοῦ σώματος ἀνῃρῆσθαι τὸ ὄνομϼὄνοα μη ν καταστῆναι τοῖς μὴ γενομένοις, ἀλλὰ ἴχνος τι λιπέσθαι καὶ σημεῖον, ὡς ἂν εἿ , [21] τῆς ἀνδραγαθίας. τοὺς ἀγωνιστὰς τούτους ὁρᾶτε ὅσα πάσχουσι γυμναζόμενοι, δαπανῶντες, τὀ τελευνμσῖο κειν αἱρούμενοι πολλάκις ἐν αὐτοῖς τοῖς ἄθλοις. тί οὖν; εἴ τις ἀνέλοι τὸν στέφανον, οὗ χάριν φιλοτιμοῦνται, καὶ τὴν ἐπιγραφὴνν τὴὴν τὴὴν ἐὴν υμπίασιν ἢ Πυθοῖ τῆς νίκης, ἆρ᾽ οἴεσθε μίαν ἡμέραν αὐτοὺς ἀνέξεσθαι τὸιν Ἄ οὐχ ὅπως τἄλλα ὅσα τῷ πράγματι πρόσεστιν ἀηδῆ καὶ χαλεπά; τί δ᾽; ἐὰν γένηται δῆλον αὐτοῖς ὅτι [стр. 225] τὴν εἰκόνα, ἣν ἂν στήσωσιν, ἕτερος αὑτοῦ ποιήσεται, τὸ μὲν τοῦ θέντος ὄνος ὄνος ὑτὸν δὲ ἐπιγράψας, ἔτι θεασόμενον ἡγεῖσθε ἐλθεῖν ἄν τινα ἐκεῖσε, οὐχ ἅππων ῂ ν; ὅθεν οἶμαι καὶ βασιλεῖς ἐπιδικάζονται τῆς τοιαύτης μαρτυρίας. 22. ν οἴηται καλὸν εἶναι, μόνον αὑτῷ πεπρᾶχθαι, μηδένα δὲ εἰδέναι. πρὸς τοῦ Διός, ἆρα ἀγνοεῖτε τοῦτο τὸ ἔργον οὐκ ἐκείνους μόνον ἀτίμους πἦους,λοις,λοις καὶ τὴν πόλιν ἔρημον τῶν εὐνοησόντων καὶ προθυμησομένων ὑπὲρ αὐτῆς; μηδὲ γὰρ ἐκεῖνο εἰσέλθῃ μηδένα ὑμῶν ὅτι εἴπερ ἄρα μίαν τιμὴν καταλύσετε τὴν τἌεζν τῌν αἱ λοιπαὶ δέ εἰσιν ἀναφαίρετοι. πρῶτον μὲν γὰρ οἱ τὴν μεγίστην ἀναιροῦντες καὶ ἧς μάλιστα ἕκαστος ἐπιθυμεῇ ννῇ ολογοῦσι δήπουθεν ἐκ τοῦ πλείονος μέρους τὴν πόλιν βλάπτειν, εἴ γέ [ 23] φασπν βλαβερι σας αὐτὰς καταλελύσθαι. πρὸς τούτῳ δὲ κἀκεῖνό ἐστιν ὅτι παρ᾽ οἷς ἂν ἕν τι κινηθῇ, παρ᾽ ἐκκείνοειω άντα ὁμοίως καὶ τῶν παραπλησίων βέβαιον οὐθέν ἐστιν. οἱ γὰρ τὴν αἰτίαν παραβάντες, καθ᾽ ἣν οὐκ ἂν ἐδόκει τι συμβῆναι, καὶ ταντην αὐὐ ἡγησάμενοι, πάντα λελύκασιν ἃ τὴν αὐτὴν εἶχε πρόφασιν τοῦ μένειν βέβαια. οἷον εἴ τις μίαν λύσαι τῶν τιμωριῶν ἡντιναοῦν, οὐδὲ τῶν ἄλλων οὐατεμίλαν ἰσίαν ἰσων οιπεν. [24] εἰ δέ γέ τις τὴν μεγίστην ἀνέλοι, φυγὴν ἢ θάνατον, τά γε ἐλάττω τῶν ἐπιτιμθίων νάγκη μηδὲ γεγράφθαι δοκεῖν. ὥσπερ οὖν οἱ παραχαράττοντες τὸ νόμισμα, κἂν μέρος λυμήνωνται, τὸ σύμπαν διεσΦέκαρκκένα ν ὑπαίτιον ποιήσαντες, ὁμοίως οἱ τῶν τιμῶν τινας ἢ τῶν τιμωριῶν ἀναιροτῶ πντροႶ πντεςτῦθντες γμα καταλύουσι καὶ τοῦ μηδενὸς ἄξιον δεικνύουσι. 25. μὰς ἀπίστως ἔχειν καὶ τοῦ τὰς τιμωρίας ἀσθενῶς, εἰ μὴ δυνατὸν ἀμφότερα εὐλὰρα εὐλὰατὸν ον αὐτῶν ἐπιεικέστερον κρίνω [стр. 226] ? ἔστιν ἀνενεγκεῖν εἰς φιλανθρωπίαν, εἰς ἔλεον, εἰς ἄλλα τοιαῦτα, ἅπερ ἐστὶα εοἰον οἰς ηστοῖς: τὸ δὲ τῶν ἀρίστων ἀνδρῶν ἐπιλανθάνεσθαι καὶ τῆς ἀρετῆς ἆθσλα τεκθλα ἀρκῖ ἔνι τυγχάνειν οὐδεμιᾶς εὐπρεποῦς προφάσεως,ἀλλ᾽ ἀχαριστίᾳ, φθόνῳ, μικρολογίῳ ῖς αἰσχίστοις ἀνάγκη προσήκειν. ἔτι δὲ οἱ μὲν τοὺς ὄντας πονηροὺς ἧττον κατείργουσι, τὰς κολάσεις ἀνιέντες: τὰς κολάσεις ἀνιέντες: τὰς κολάσεις ἀνιέντες οὶ τὰ μέγιστα ἐξαμαρτάνουσι περὶ τοὺς εὐεργέτας. τοσούτῳ δὲ τοῦτο ἐκείνου κάκιον ὅσῳ τὸ αὐτὸν ἀδικεῖν τοῦ μὴ σφόδρα κωνλρει. 26 : δίχα γὰρ τοῦ πᾶσιν εἶναι φανερὸν ἑαυτοῖς ἐναντία ἐροῦσιν οἱ λέγοντες. φασὶ γὰρ ἀνάγκην εἶναι πολλοὺς ἐν τῷ παρόντι τιμᾶν τῶν τῶν ἡγουμένων, οἂς ἅεπαὌα εἰ δεήσει κατασκευάζεσθαι, μεγάλην τινὰ ἔσεσθαι τὴν δαπάνην, ὡς τάς γε ἄλαλας τιμὰὰος ᾽ αὐτοὺς οὐδὲ ἀποδεξομένων αὐτῶν ὡς πολὺ ἐλάττους. 27. ν ἀφαιροῦνται τοὺς εἰληφότας πρότερον ἐκ τούτων ὡμολόγηται. καὶ μὴν ἀτόπου γε ὄντος τοῦ τινα παρεῖναι τῶν ἀξίων τιμῆσκαὶ μηδεμίαν παρασχεἀῖ ῆς εὐεργεσίας, ὡς πάντων μάλιστα ἀνάγκη τούτοις ὁμολογεῖν, οἳ καὶ τὸ μετριμώτειροοο τῆς ἀξίας δεινὸν οἴονται, τὸ τιμήσαντας, ἔπειτα δ᾽ οὐδὲν αἰτιωμένους σιρεῖ σιρεῖ έντα πῶς οὐχ ὑπερβολὴν ἀδικίας ἔχει; τὸ μὲν γὰρ ἀχαριστεῖν ἐστι τοῖς εὐεργέταις, τὸ δὲ ὑβρίζεινεἰς αὐτούς, κμαὶ κΐΐὸ ὴ τιμᾶν τοὺς ἀγαθοὺς ἄνδρας, τὸ δὲ ἀτιμάζειν. [28] οἱ μὲν γὰρ ἃ δοκοῦσι τοῖς ἐπιεικέσιν ὀφείλειν οὐ παῥ̣̣̓χουσιν, οἀἱ δὲ ἐστι γίγνεσθαι κατὰ τῶν ἄκρως πονηρῶν, ταῦτα πράττουσι κατ᾽ αὐτῶν. εἰ γοῦν τις τῶν ποτε νομισθέντων μετρίων αὖθις ἀνήκεστον ἁμάρτοι τι καὶ όαλεπνὶ όαλεπνὶ όαλεπνὶ ροδοσίαν βουλεύσειεν ἢ τυραννίδα, τῶν τοιούτων ἔθος ἐστὶ [стр. 227]. εἶτ᾽ οὐκ αἰσχρὸν τῶν αὐτῶν ἀξιοῦν ὑμᾶς τοὺς ὁμολογουμένως ἀρίστουυς, Ὁς βεῖς καὶ τοὺς ἀνοσίους τυγχάνειν οἱ [29] νόμοι κελεύουσιν, οἷς οὐδὲ ταφῆτς ὥστε μοι δοκοῦσιν, ὅσην παρ᾽ ἑτέροις ἔχουσι τοῦ τιμᾶσθαι πάντες ἐπιθθ΍κίαν, τάντες ἐπιθθκκίαν, τάντες ὶ πλείονα ἕξειν παρ᾽ ὑμῖν, ὅπως μηδέποτε τεύξονται τῶν τοιούτων μηδενός: ὅσκιριρνρΕ στος καὶ τὸ προπηλακισθῆναι μεῖζον ἡγεῖται κακὸν ἢ τὴν τιμὴν ἀγαθὸν νενεννι. εἰ γοῦν τινα καλοῖτε εἰς προεδρίαν ἢ πολίτην ἀναγράφοιτε, μέλλοντες ὕστερον ἀναστινστἀναστινστἀναστινστἀναστινσ πολιτείαν ἀφελεῖσθαι, πολλὰ ἂν ἱκετεύσειεν ὑμᾶς ἐᾶν αὑτόν. τοὺς γοῦν τυράννους ἢ τοὺς βασιλέας, ὧν αὖθις οἱ βιαίως ἀρχθέντες κωαὶ περνὶ περνὶ ἰκόνας ἀνεῖλον καὶ τὰ ὀνόματα ἠφάνισαν, ὅπερ οἶμαι καὶ ἐφ᾽ ὑμῶν συιμβέβηκε εἴποιμ᾽ ἄν, εἰ προῄδεσαν τοῦτο ἐσόμενον, μήτ᾽ ἂν εἰκόνας ἑαυτῶν ἐᾶσσαί αμινα τινα νόματα ἐγγράψαι. [30] καίτοι τοῦτο οὐ μόνον ἐκείνους ἀδικουμένους καὶ δεινὰ πάσχοντας, ἀλὌνν φασιν δείκνυσι κενήν, δι᾽ ἣν ἴσως ὑμᾶς τινες ἀξιώσουσι τοῦτο ποιαεῖν, τᾶλλβδο τᾶλλβδο πράγματος οὖσαν. εἰ γὰρ ἀναγκαῖον ἅμα καὶ συμφέρον φήσουσιν εἶναι τὸ ἑτέρους τιμᾶν, πῶς τιμὶν, πῶς τοείος ἐστὶ τούτῳ τοὺς πρότερον οὕτω τετιμημένους ὑβρίζειν; ὃ γὰρ τῶν πρότερόν τις οὐκ ἂν εἵλετο λαβεῖν, εἰδὼς τοῦτο ἐσόμενον, πῶς εἰκὌσι ῦν τινα ἡδέως λαμβάνειν ὁρῶντα τὸ γιγνόμενον; ὥστ᾽ εἰ μὴ καὶ δι᾽ ἐκείνους τοὺς θᾶττον εὐεργέτας, ἀλλὰ τούτους γε, οὓμος νζιὓς νὤ ἰκὸς ἦν φυλάξασθαι τὸ πρᾶγμα. 31. παινεθέντων καὶ δοξάντων φίλων οὕτως ἀμελοῦντας, μάλιστα δὲ οἱ τῶν αὐτῶν τενγτϬ, οὕτως τοὺς εἰληφότας ὁρῶσιν ἀπεστερημένους. εἰ δὲ δὴ καὶ ὅπως αὐτοὶ λάβωσι τοῦτο γίγνοιτο, μᾶλλον δὲ ὅπως δοκῶασιν εἰλην εἰλην εἰληω ῶς ἤδη τὸ πρᾶγμα εἰρωνείαν καὶ χλεύην νομίζουσιν. πολὺ δὲ βέλτιον ἦν λέγειν τοῖς βουλομένοις ποιῆσαι μικρὰ φροντίζειν ὑμᾶς [стр. 228. οὗ τὴν μεγίστην φασὶν εἶναι τῇ πόλει χρείαν καὶ πρὸς πβείονας νῦν ἢ πρότειλρον, τοὶ ν. 32. ἱ δοκοῦντες νῦν τῶν εἰκόνων τυγχάνειν καὶ σφόδρα ἐπαινέσειντὸν δῆμςον, οὐδ὿ν ῆν αὐτὸ γίγνεσθαι. τὸ γὰρ μόνον ζητεῖν ἐξ ὧν ἄν τις ἀρέσαι τινὰ ποιήσας καὶ προσαγάγοιτο, εἄλνοἄ ὐ προσῆκεν ἀδικήσει τοῦτο ποιῶν ἢ καθόλου τι μὴ δέον πράξει μὴ σκοπεῂν, οὔτε οὔτε ὺς ἐλευθέρων ἐστὶν ἀνθρώπων οὔτε μετρίων τὸ ἦθος. οὐδεὶς γὰρ οὐδὲ τῶν πάνυ πονηρῶνπροαιρεῖταί τι φαῦλον, ὃ μὴ συμφέρειν ἑαυεριν ἑαυεριν ὸς τὸ παρόν, ἀλλ᾽ ἔστιν αὐτὸ τοῦτο ἡ μοχθηρία τὸ κέρδους ἕνεκα καὶ χσρείας μὸς μηδὲ ἀδίκου πράγματος ἐπιστρέφεσθαι μηδὲ φροντίζειν ποῖον τὸ γιγνόμενον, ἀλλὰσνὰ ιτελές. 33. ένης χρείας ἐπιλελησμένος, τὴν δ᾽ ἐλπιζομένην ὠφέλειαν περὶ πλείστου πονκνύμενοϿᐐὶ ἴστε ἧστινος τυγχάνει προσηγορίας; οὐ κόλαξ ὁ τοιοῦτος ὀνομάζεται παρὰ πᾶσιν; οὐκ ἀγεννής, οὐκ ἄπιστος δοκεῖ; νῦν τοίνυν οὐδὲ τοῦτο περιγίγνεται τῇ πόλει, τὸ θεραπεύεσθαί τινας ὑπὸ αὐμιῆς κειιαὬ ὸς οἴεσθαι τυγχάνειν ὧν ἂν τὰ ὀνόματα ἐπιγράφηται. τοὐναντίον γὰρ δυσχεραίνουσι καὶ μέμφονται παρ᾽ αὑτοῖς, εἰ καὶ σιωπῶσιιν ἄλρωιν ἄλρωις ν οὐ θέλοντες. ἢ νόμισμα μὲν εἴ τῳ χαρίζοισθε κίβδηλον, οὐδεὶς ἂν ἑκὼν λάβοι, μᾶλλον δὲ νὕροι νὕρον ἢ δωρεὰν τὸ γιγνόμενον: τιμὴν δὲ κίβδηλον καὶ μηδὲν ἔχουσαν ὑγιιὲς [34] νομίζεοε ὺς νοῦν ἔχοντας ; ἀλλ᾽ ἐὰν μὲν οἰκέτην τις ἀλλότριον ἢ σκεῦος ἀποδῶται ψευσάμενος ὡς ἑαυτοδ καστος ἀγανακτεῖ τῶν ἠπατημένων, καὶ θαυμάζοιμ᾽ ἄν, εἰ μὴ θανάτῳ ἐζημιοοῦῳ ἐζημιοοῦὶ ς: εἰ δ᾽ ἀλλοτρίαν τις εἰκόνα καὶ μηδὲν [стр. 229. ύριος οὐκέτ᾽ ἐστὶν ἑτέρῳ διδόναι: χάριν αὐτὸν οἴεσθε τοῖς παρακρουσαμένοις ῖ [35] δέομαι δέ, ἂν οἱ λόγοι φαίνωνται πικρότεροι, μηθὲν ἐμοὶ δυσχεραίνειν. οὐδὲ γὰρ ὑμᾶς φημι τοῦτο ποιεῖν, τρόπον δέ τινα ἀκούσης τῆς πόλεως αὐτὸ γίγνε. τὸ δὲ πρᾶγμα εἰ τοιοῦτόν ἐστιν ὥστε πάναισχρον δοκεῖν ἐξεταζόμενον, τοσοούτḳ υροθ μᾶς ἀκούειν δεῖ τοῦ λέγοντος, ὥστε ἀπηλλάχθαι τὸ λοιπὸν τῆς αἰσχύνης. οὐδὲ γὰρ τὰ ἐν τοῖς σώμασι δυσχερῆ χωρὶς ὀδύνης ἔστιν ἰάσασθαι, πολλάκις τὲ α σημεῖον ὑπάρχει τοῦ σφόδρα ἐπείγειν τὴν θεραπείαν, τὸ σφόδρα ἀλγεῖν τὸ θεραπευόμενο. 36. ν ἐστι φαίνεσθαι τοὺς ἀγαθοὺς ἄνδρας ὑγιεῖς καὶ μηδὲν παλίμβολον ἔχοςσντας μηδντας μηδντας μηδντας λλὰ πλεῖστον ἀπάτης καὶ πονηρίας ἀπηλλαγμένους: λέγω δὲ τοὺς ὑμῖν ὁμοίδίουṶṶλάάα ι περὶ τὸ τιμᾶν καὶ τὰς δωρεάς. τὸ γὰρ αἰσχύνην τινὰ προσάπτειν τοῖς καλοῖς καὶ τὸ ἀδίκως ποιεῖν τὸ πάντιον τὸ πάντιοον οὐδ᾽ αἰσθανομένων ἐστὶν ἀνθρώπων τῆς ἑκάστου φύσεως. ὥσπερ οὖν οἱ παρανομοῦντες εἰς τὰ ἱερὰ τῶν εἰς ἄλλ᾽ ὁτιοῦν ἁμαρτανυόντων χείί , οὕτως οἱ περὶ ταῦτα ἄδικοι καὶ πονηροὶ φαινόμενοι. [37] τί γάρ ἐστιν ἱερώτερον τιμῆς ἢ χάριτος; οὐκ ἴστε ὅτι καὶ θεὰς νομίζουσιν οἱ πλεῖστοι τῶν ἀνθρώπων τὰς Χάριτας; ἐὰν οὖν τὰ ἀγάλμβτα αὐτῶν περικόπτῃ τις ἢ τοὺς βωμοὺς ἀνατρέπῃ, τοῦστον θεσεῖ ν: ἐὰν δὲ αὐτὸ λυμήνηται καὶ διαφθείρῃ τὸ πρᾶγμα, ἀφ᾽ οὗ καὶ τὰς θεισηαμ ὠνσνο κε, μὴ ὃν δεῖ τρόπον χαριζόμενος, ἀλλ᾽ ἀγεννῶς καὶ ἀνελευθέρως καὶ μετὂτὰ τέχνοο έταις ἀχαριστῶν, αὐτὸν φρονεῖν φήσομεν καὶ τῶν ἄλλων εἶναι συνετώτερον; ἀλλὰ τοὺς μὲν καπήλους τοὺς ἐν τοῖς μέτροις κακουργοῦντας, οἷς ὁ βίναό ἐνστὌ ἐθντὌ ἀπὸ αἰσχροκερδείας, μισεῖτε καὶ κολάζετε, τὴν δὲ πόλιν, εἰ δόξει [стр. 230] περὶ τοὺς ἐπαίνους τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν πανουργεῖν καὶ τὰς δωρεὰς καπηλε΍ειῖ χύνεσθε, παλίμβολα καὶ παλίμπρατα ποιοῦσαν τὰ σεμνά; 38. οἷς ἂν πονηρὰ ᾖ τὰ μέτρα. καὶ μὴν ὅτι φύσει τὸ πρᾶγμα τοιοῦτόν ἐστιν, οὐχ ὁ λόγος αὐτὸ ἐξονειδίζεά, θθε ς. εἰ γάρ τις πύθοιτο ὑμῶν πότερα βούλεσθε τοὺς τιμωμένους ὑφ᾽ ὑμῶν, οἷς ατὌιδθε εἰκόνας, ἐπίστασθαι τἀληθὲς καὶ τὸ γιγνόμενον οἷόν ἐστιν ἢ λανθάνειν αὐτοηύύ,λὐτοϷὍ όν ἐστιν ὃ ἂν εἴποιτε εὖ φρονοῦντες. τί γὰρ ἐκώλυεν εὐθὺς ἐν τῷ ψηφίσματι γράφειν ὥσπερ τἄλλα καὶτοῦτο, εἶναι β τὲ ὐτοῖς μίαν τῶν ἀνακειμένων ἢ τὴν τοῦ δεῖνος, εἰ κἀκείνους ἐβούλεσθε γιγνώε γιγνώε; ἀλλ᾽ οὐδέποτε οἶμαι τοῦτο ἐγγράφετε. 39 ἐστιν . ὅτι δὲ ἥκιστ᾽ ἄν τις φυλάξαιτο τοὺς εὖ πάσχοντας εἰδέναι τίνα τρόπον τῆχ άάρος τάάρος υσι καὶ τῶν γιγνομένων περὶ τὴν τιμὴν ὁτιοῦν, εἴ γέ τις ἁπλῶς αὐτὸ πράτατοṶ,κντατοι, ἔτι μοι δοκεῖ τοῦ πρώτου φανερώτερον: ὥστε ἀνάγκη τὸ συμβαῖνον εἶναι πανταμχῇ Άαῇ Άαῇ ὶ μηδὲ ἰδιώτῃ πρέπον. ὁ γὰρ ἐν αὐτοῖς οἷς τινας εὖ ποιεῖ, παθὼν πρότερος ἢ νὴ Δία κατάρχων κεναὶ λεναὶ ἰς φιλίαν,παρακρουόμενος καὶ φενακίζων, τί ἂν οὗτος ἄλλως ποιήσειεν; ἐπίστασθε τοίνυν ὅτι μηδένα λανθάνει τὸ γιγνόμενον, ἀλλ᾽ ἔστι διαβόητον καπὶ τῶὰ τῶὰ ρυλουμένων, οὐ μόνον ἐπειδὴ λίαν κατακόρως καὶ ἀνέδην αὐτῷ κέχρηνταί τινες, ἀνέδην αὐτῷ κέχρηνταί τινες, ἀνέδην αὐτῷ ι παρ᾽ [40] ὑμῖν πράττεται . τὸ γὰρ ἀξίωμα τῆς πόλεως καὶ τὸ μέγεθος οὐδὲνἄγνωστον ἐᾷ τῶν ἐν αὐτμῶ τεναὶ ον ὑμᾶς ἁπάντων ἐν τοῖς ἄλλοις ἑαυτοὺς ἄγειν, ἔτι δὲ οἶμαι τὸ πράτττήταἶζλριἶζρριν ἶζριν ἔτι δὲ οἶμαι νων, φθόνον κινεῖ καὶ ζηλοτυπίαν, ὥστε πολλοὺς εἶναι τοὺς ἐξετάζοντας, τειδν τάνειν. οὐκοῦν οἱ μὲν ὅπως ὅ,τι πράττουσιν ἀγνοεῖσθαι μᾶλλον ἐθέλοντεμς κακνίας τοῦτε ἐκ-[стр. 231. κ ἂν ἕλοισθε ἔνοχον εἷναι τὴν πόλιν. [41] νὴ Δία, ἀλλὰ δαπανήσομεν, εἰ μὴ τοῖς οὖσι χρησόμεθα καὶ πολλῶν δεήσει χσιρημάτων,πἉν κατασκευάζωμεν ἀνδριάντας ὅσοις ψηφιζόμεθα. καὶ πόσῳ κρεῖττον ἐλάττοσι διδόναι τὴν δωρεὰν ἢ πλείους ἐξαπατᾶν, μέλλονλππό γει ὸ ν καταγιγνώσκεσθαι καὶ μισεῖσθαι, σαφῶς εἰδότων ὃ ποιεῖτε; καὶ γὰρ εἰ μὲν οὐ σφόδρα ἐπιεικεῖς εἰσιν, οὓς ὁπωσδήποτε ἵστατε νῦν, ὃ μηφαμοῇ εἴποιτ᾽ ἄν, ὁρᾶτε τὸ γιγνόμενον: διὰ γὰρ τοὺς φαύλους ἀδικεῖτε τοὺς χρηςστου ὅτι γὰρ ὑμῶν οἱ πρόγονοι μὴ ἐθαύμαζον εἰκῇ μηδὲ ἀνάξιόν τινα ἐγὼ διαβεηνὉ. εἰ δὲ ἀγαθοὺς τιμᾶτε, τούς γε τοιούτους εἰκὸς ἄχθεσθαι τῷ πράγματι. 42 ποστερεῖσθαι δι᾽ αὑτόν; ἢ πῶς οὐκ ἂν ὀργίζοιτο ἐπὶ τούτῳ γιγνομένῳ μᾶλλον ἤπερ εἰδείη χάριν; ἢ γυναῖκα μὲν οὐδεὶς ἂν ὑπομείνειε χρηστὸς ὢν διὰ μοιχείαν λαβεῖν, ὅρι τὸὸν οντα ἠδίκησε: μᾶλλον δὲ οὐδ᾽ ἂν ὅλως λάβοι τις ἡδέως παρὰ ἀνδρὸς ἑτέπιρου: κλιπκου γίγνεται τοῦτο οὐ μετὰ πονηρᾶς αἰτίας: τιμὴν δέ, ἣν οὐκ ἔστι δικαίως ἀπ᾽ υλλο υλίας λαβεῖν οὐδὲ χωρὶς ὕβρεως τῆς εἰς ἐκεῖνον, ἀγαπᾶν τινα οἴεσθε, καὶ ταῦτα ληὐὐὐ ίζοντα ὡς οὐθὲν ἂν πάθοι τοιοῦτον; ἀλλ᾽ ἀνδράποδον μέν τις ὠνούμενος εἴ ποτε ἀπέδρα σκοπεῖ καὶ εἰ μὴ παρέμεδνε τῷ πρω τῷ δωρεὰν δὲ καὶ χάριν, ἣν ἄπιστον ἡγεῖται καὶ σαφῶς οἶδε μηδὲν ἔχουσαν βέβαιιον, ἑον πρόσοιτο; [43] Ῥωμαῖοι γάρ εἰσιν οἱ πλείους αὐτῶν, καὶ τίς ἂν τούτων ἅψαιτο; οἱ δέ γε παρεστῶτες αὐτοῖς Μακεδόνες, οἱδὶ δὲ Λακεδαιμόνιοι: καὶ νὴ Δία τούτων Ἁ. καίτοι τοὺς μὲν πρότερον [стр. 232. ολλοὺς δι᾽ ἰσχὺν θεραπεύεσθαι. τὸ μὲν δὴ ποτέρους αὐτῶν δικαιότερόν ἐστι ποιεῖσθαι περὶ πλείονος ἐάσω: τὸὸ διἭὸ τὰ δοθέντα δικαίως ὑπάρξει, ποτέρους μᾶλλον εἰκὸς ἐπ᾽ ἀδήλῳ λαμβάνεινδ οὐᾐ᾽ ατὐᾐ᾽ α υσλανθάνει. πάντες γὰρ οἴδασιν ὅσῳ βεβαιότερόν ἐστιν εὐεργεσία δυνάμεως. ἰσχὺν μὲν γὰρ οὐκ ἔστιν ἥντινα οὐκ ἀναιρεῖ χρόνος [44] ἵν᾽ οὖν τὴν ὑπερβολὴν ἐκείνην ἀφῇ τις, ἀληθῆ τρόπον τινὰ οὖσαν, τὸ πρὸς ἀηδέστερον ἔχειν τοὺς οὕτω τιμᾶσθαι ζητοῦντας καὶ τὸ συμβαῖνον εἰς ὕιβμβάν λαὶ αφρόνησιν ἑαυτῶν: ἀλλὰ τοῦτό γε εἰδέναι φημὶ βεβαίως ὅτι μηδὲ χάριμμν αμμιῖν μηδεν μηδε ηδ᾽ οἴονται τυγχάνειν μηδενός , τὸ γιγνόμενον εἰδότες καὶ τὴν ῥᾳδιουργίαν τὴν ἐν αὐτῷ. πρὸς τοῦ Διός, εἶθ᾽ ἃ καὶ τούτων δεχομένων οὐκ εἰκὸς ἦν ἀφαιρεῖσπθρος τοὸὺι εἰληφότας, ταῦτα ἀφαιρώμεθα τοὺς [45] ἔχοντας οὐδὲ ἑτέροις διδόντες; καὶ μὴν εἴ γε ἐν οἷς ἡ πόλις δοκεῖ τινος δεῖσθαι, τὴν δαπάνην μόνον ὀψόμεθḶ ὀψόμεθα κὀ κὀ ἂν εὐχερέστατα γένοιτο, μηθὲν ἄλλο ἐξετάζοντες, τί κωλύει μὴ μόνον ταύτην ὑπάρινὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν μῳ τὴν δωρεάν, ἀλλὰ κἂν ἄλλο τι θέλητε χαρίσασθαί τινι, γῆν, ἀργύριον, οἰκίαν, τοὺς ἔχοντας ἀφαιρουμένους;ἢ τί δεῖ πόρους ζητεῖν καὶ τὰ κνσινὰ ἢ ὅταν ᾖ καιρὸς ἢ τεῖχος ἐπισκευάζειν ἢ ναῦς, ἀλλὰ μὴ τὰ τοῦ δεῖνος λζζτῖνὂ τῶν τινος ἢ τῶν ἐνοικούντων παρ᾽ ὑμῖν; ἀλλὰ νὴ Δία βοήσονται καὶ δεινὰ φήσουσι πάσχειν. οὐκοῦν ἐξέσται δήπουθεν μὴ προσέχειν αὐτοῖς. 46. ἕτερος οὐδεὶς τοῦ δήμου κυριώτερος. ἆρ᾽ οὖν οἱ τότε ὄντες οὕτω προσεφέροντο τοῖς κατὰ μέρος; πόθεν; οἳ τοῦτο πάντων ἡγοῦντο χαλεπώτατον, καὶ τοῖς θεοῖς ἐπεύχοντο μηδέποτιιατομοονα ν καιρόν, ἐν ᾧ δεήσει κατ᾽ ἄνδρα ἕκαστον ἀπὸ τῶν ἰδίων εἰσενεγκεῖν:κανσν τὸ τΉΉοι ς ποτὲ παρ᾽ ὑμῖν γενέσθαι φασίν, οὐδὲ [стр. 233]. [47] ἴσως οὖν ἐρεῖ τις ὡς οἵ γε ἀνδριάντες τῆς πόλεώς εἰσιν. καὶ γὰρ ἡ χώρα τῆς πόλεως, ἀλλ᾽ οὐθὲν ἧττον τῶν κεκτημένων ἕκαστος κύριόὑς ἕκαστος κύριόις ἀ υτοῦ. καὶ κοινῇ μὲν ἐὰν πυνθάνηταί τις τίνος ἐστὶν ἡ νῆσος ἢ τίνος ἡ Καροία, ἢ τίνος ἡ Καροία, φοία ων. ἐὰν δὲ ἄλλως ἐρωτᾷς, τουτὶ τὸ χωρίον ἢ τόνδε τὸν ἀγρόν, δῆλον ὅτι πεδύσῃ τεσύσῃ τοῃ ὸ ὄνομα. οὕτως καὶ τὰς εἰκόνας ἁπλῶς μὲν πάσας Ῥοδίων εἶναι λέγουσιν, ἰδίᾳ τησ τεκά ῖνος ἢ τοῦ δεῖνος, ᾧ ἄν ποτε ᾖ δεδομένη. καίτοι τὰ μὲν χωρία καὶ τὰς οἰκίας καὶ τἄλλα κτήματα οὐκ ἂν εἰδείης ὧν μετν ἐστν ἐστν ἐστθὶ όμενος: ἡ δὲ εἰκὼν ἐπιγέγραπται, καὶ οὐ μόνον τὸ ὄνομα, ἀλλὰ καὶ τὸν χαρακεοṿ῿ λαβόντος, ὥστ᾽ εὐθὺς εἶναι προσελθόντα εἰδέναι τίνος ἐστίν. [48] λέγω δὲ ἐφ᾽ ὧν ἔτι μένει τἀληθές. καὶ μὴν τό γε ἐν κοινῷ κεῖσθαι γελοιότατόν ἐστιν, εἴ τις ἄρα σημεῖον ἡγεμον ἡγεμον ἡγεμοοἶεμετῖται ὸῖται ἐἏ ἰληφότων αὐτὰς ὑπάρχειν, ἀλλὰ τῆς πόλεως. οὕτω μὲν γὰρ ἐξέσται. λέγειν καὶ τὰ ἐν μέσῳ τῆς ἀγορᾶς πιπρασκόμενα τοῦ δήμου εἶναι, καὶ τὰ πλνὸῖα δήποῖα δήποῖα ὶ τῶν κεκτημένων, ἀλλὰ τῆς πόλεως, ἐπείπερ ἐν τοῖς λιμέσιν ἕστηκεν. ὅ τοίνυν ἤκουσά τινος ὑπὲρ τούτου λέγοντος ὡς ἰσχυρότατον, οὐκ ἂν ἀποκκρυ, τὐκ ἂν ἀποκκρυυ δημοσίᾳ τοὺς ἀνδριάντας ἀπεγράψασθε ὑμεῖς. τί οὖν τοῦτό ἐστιν; καὶ γὰρ τὴν ἄντικρυς χώραν καὶ Κάρπαθον ταύτην καὶ ἤπειρον, ἑτέρας νήυσολαυς κπκαὌ λλὰ ἔστιν εὑρεῖν, ἃ κοινῇ μὲν ἀπεγράψατο ἡ πόλις, διῄρηται δὲ εἰς μοὭς κατρο. 49 ἂν ἄλλο τι κτησάμενος, διὰ τοῦτο ἂν ἔλαττον αὐτῷ προσήκειν λέγοιτο ἢ μηδσὲαιν θθἀ όντων ὑμῶν ἑτέρῳ τὴν ἐκείνου. μυρίους γὰρ εὑρήσετε τρόπους, καθ᾽ οὓς ἑκάστου τί φαμεν εἶναι, καὶ πλεῖστφον ατοοον αιαοον ον ἱερωσύνην, ἀρχήν, γάμον, πολιτείαν: ὧν οὔτε ἀποδόσθαι τι ἔξεστι τοῖς ἔχοεουσι ἄν τις ἐθέλῃ χρῆσθαι. [50] κοινὸν δ᾽ οὖν ἐπὶ πᾶσιν ὥρισται δίκαιον, τὸ πάνθ᾽ ὅσα δικαίωτ τιις ἔλὸάν ἔλὸάν παξ τύχῃ λαβὼν ἄν τε εἴς τινα χρόνον, καθάπερ οἶμαι τὰς ἀρχάς, βεβαίως [стр. 234] ἔχειν καὶ μηδένα ἀφαιρεῖσθαι. πῶς οὖν δικαιότερον ἔστιν ὁτιοῦν ἔχειν ἢ εἴ τις ἀνὴρ ἀγαθὸς γενόμεινος κκαὬος κκαὬος ἄξιος ἀντὶ πολλῶν καὶ καλῶν τύχοι τιμῆς; ἢ παρὰ τίνος κυριωτέρου καὶ μείζονος ἢ παρὰ τοῦ Ῥοδίων δήμου καὶ τῆς ὑμετέρα; καὶ γὰρ τοῦτο οὐ σμικρόν ἐστι, τὸ μὴ Καλυμνίους εἶναιτοὺς δεδωκότας ἢ τοὺος κοὺος κοὺος τούτους Καυνίους. ὥσπερ ἐπὶ τῶν ἰδιωτικῶν, ὅσῳ τις ἂν κρείττω καὶ πιστότερον δεικνύῃ, παριττϬϿὗ ΅εϽ κτησάμενος, τοσούτῳ κρατεῖ καὶ οὐδεὶς ἂν ἀμφισβητήσειεν αὐτῷ. καίτοι πᾶσα πόλις, ἣν ἂν εἴπῃ τις, ἑνὸς ἀνδρὸς ἰδιώτου, κἂν ὁ σεμνότατος τισισ ῷ παντὶ καὶ κρείττων,καὶ τὰ κοινῇ γιγνόμενα τῶν κατ᾽ ἰδίαν πραττομένων ἰταχυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρένω 51 ῆς πόλεως γραμμάτων: καὶ οὐκ ἔνι λυθῆναι τῶν οὕτω διῳκημένων οὐδέν, οὔτΠε ιτο παρά του χωρίον ἢ πλοῖον ἢ ἀνδράποδον, οὔτ᾽ εἴ τῳ δανείσειεν, οὔτ̓ἂν οἰκέτην ἀφῇ τις ἐλεύθερον οὔτ᾽ ἂν δῷ τινα δωρεάν. τί δήποτ᾽ οὖν συμβέβηκε ταῦτ᾽ εἶναι βεβαιότερα τῶν ἄλλων; ὅτι τὴν πόλιν μάρτυρα ἐποιήσατο τοῦ πράγματος ὁ τοῦτον τὸν τρόπον οἰκοανοομήας τοὂ ῦ. 52. ς ἀφαιρεθήσεται τούτων: ἃδέ τις εἴληφεν οὐ δημοσίᾳ μόνον, ἀλλὰ καὶ τοῦ, τδήμοωου κ ἔσται βέβαια; καὶ τὸ μὲν ὑπ᾽ ἄλλων γενόμενον τοῦτον τὸν τρόπον οὐ λυθήσεται διὰ τὴπν πόλιδν: ὐ ις αὐτὴ πεποίηκε, ῥᾳδίως οὕτως ἀνελεῖ; καὶ ταῦτα οὐχ ὡς ἔδωκεν, ὁμοίως ἀφαιρουμένη κατὰ κοινόν, ἀλλ᾽ ἑνὸς όςνδρς όςνδρ ῃ στρατηγῶν, ἐξουσίαν [53] ἔχοντος τοῦτο ποιεῖν; καὶ μὴν καὶ γράμματά ἐστιν ἐν κοινῷ περὶ τούτων, ὑπὲρ ὧν ἔφην. τὰ γὰρ ψηφίσματα γέγραπται δήπουθεν τὰ τῶν τιμῶν καὶ δημοσίᾳ μένει τὸν ἅπαντα χρνν. τὸ μὲν γὰρ ἀποδοῦναι χάριν οὕτως ἀκριβῶς γίγνεται παρ᾽ ὑμῖν, τὸ δ᾽ελέεέσι ηφότας πάνυ ῥᾳδίως. εἶτα τὸ μὲν οὐχ οἷόν τε [стр. 235. ὶ δόξῃ μόνον; πλὴν ὅ γε ἔφην ὅτι δημοσίᾳ ταῦτα ἀναγέγραπται, καὶ οὐ μόνον ἐν τοῖς ψηλφίσμαἼὸν, ἐπ᾽ αὐτῶν τῶν εἰκόνων, τό τε ὄνομα τοῦ τιμηθέντος καὶ τὸ δεδωκέναι δύκν , τκον τῆμον ν πάλιν ἐν τῷ δημοσίῳ κειμένων. 54 εἰληφότων εἶναι τοὺς ἀνδριάντας πάλαι μὲν ἴσως ὑπάρχει δῆλον: ἀλλ᾽ ὥσοτε μηεδιώ μηδένα ἀντειπεῖν, ἐκεῖνο ὑμῖν ἐρῶ. ἴστε που τοὺς Ἐφεσίους, ὅτι πολλὰ χρήματα παρ᾽ αὐτοῖς ἐστι, τὰ μὲν ἰδιωτῶακκκεΐί ν τῷ νεῲ τῆς Ἀρτέμιδος, οὐκ Ἐφεσίων μόνον, ἀλλὰ καὶ ξένων καὶ τῶν ὁπόθπεν ὁπόθπεν ων, τὰ δὲ καὶ δήμων καὶ βασιλέων, ἃ τιθέασι πάντες οἱ τιθέντες ἀσφαλείας % ονότων καὶ πολλάκις ἁλούσης τῆς πόλεως. οὐκοῦν ὡς ὅτι μὲν ἐν κοινῷ κεῖται τὰ χρήματα δῆλόν ἐστιν: ἀλλὰ καὰδημκὶοὰ ἀπογραφὰς ἔθος αὐτὰ τοῖς Ἐφεσίοις ἀπογράφεσθαι. [55] τί οὖν; ἆρά γε καὶ λαμβάνουσιν ἐξ αὐτῶν, ὅταν ᾖ χρεία τις, ἢ δανείζονται γομῦν, ὃ τάάβεια δχ ἶναι δεινόν; ἀλλ᾽ οἶμαι πρότερον ἂν περιέλοιεν τὸν κόσμον τῆς θεοῦ πρὶν ἢ τούτων ἅψασθαι. καίτοι τοὺς Ἐφεσίους οὐκ ἂν εἴποιτε εὐπορωτέρους αὑτῶν. τοὐναντίον γὰρ ὑμεῖς μὲν καὶ πρότερον ἦτε πλουσιώτατοι τῶν Ἑλλήνων καὶ ν῾τι ἔτε ἐστε: ἐκείνους δὲ πολλῶν ἔστιν ἰδεῖν καταδεέστερον πράττοντας. 56 ἐστὶ τῆς ἑαυτοῦ κύριος, καὶ μὴ τὸ πρᾶγμα ἀνόμοιον ἡγήσησθε: τὸ γὰρ μὴ πάνὐτὸ πόλεως εἶναι τὰ ἐν κοινῷ κείμενα καὶ δημοσίας ἀπογραφῆς τυχόντα δεῖξαι βουλόμεουλομενὶ τύπῳ κατὰ τοῦτο ἐχρησάμην. τὸ μέντοι μηθένα πρὸς ἄλλο τι τὴν εἰκόνα ἔχειν ἢ τὸ ἑστάναι παρ᾽ ὑμ῭ ιρν, ᾧᾧ μυοιν σιν οὗτοι τοι τῶν ἐκεῖ τὰ χρήματα τιθέντων, ἔτι μᾶλλον ὑπὲρ αὐτῶν ἐστιν. [п. 236] ἃ γὰρ μηδὲ τοῖς λαβοῦσιν ἔξεστιν ἀνελεῖν, ἦπου γε τοῖς δεδωκόσιν ἐξιεῖναι; 57. ὶν οἱ ἀνδριάντες. ἐπεὶ τοῦτό γε οὐθέν ἐστι σημεῖον ὡς οὐκ ἔστιν ἄτοπον τὸ γιγνόμενον. τὰ γοῦν ἐν τοῖς ἱεροῖς ἀναθήματα, ἃ κατασκευάσασα ἡπόλις ἐκ τῶν ἰδίων ἀνειν ἀνειν κ ἂν οὐδεὶς ἀμφισβητήσειεν ὡς οὐ δημόσιά ἐστιν. ἆρ᾽ οὖν οὐχὶ δεινόν, εἰ καταχρησόμεθα τούτοις πρὸς ἄλλο τι; νὴ Δία, ταῦτα γάρ ἐστιν ἀναθήματα. αἱ δ᾽ εἰκόνες τιμαί: κἀκεῖνα δέδοται τοῖς θεοῖς, ταῦτα δὲ τοῖς ἀγαθοῖς ἀινδρος ἀινδρος ἀινδρος ἀινδρος ἀινδρος ἀινδρος ἀινδρος ἀινδροται ερ εἰσὶν ἔγγιστα αὐτῶν. καίτοι καὶ θεοφιλεῖς ἅπαντες οἱχρηστοὶ λέγονται καὶ εἰσίν. εἶτα ἡμᾶς μὲν οὐχ ὁ τῶν κτημάτων τι τῶν ἡμετέρων ἀφαιρούμενος, ἀλλ᾽ λκς ἂν τοώ άπτῃ τις τοὺς ἡμετέρους ἀδικεῖ τῷ παντὶ πλέον: τοὺς δέ γε θεοὺς φήσομεν, τος ἀ λων μᾶλλον ὀλιγωρεῖν ἢ τῶν κτημάτων; ἀλλὰ πάντα μὲν προσήκει βεβαίως ἔχειν τοὺς κτησαμένους,καὶ ταῦτα ἐν δημοκρατίέ νέ ῖν, οἳ μέγιστον φρονεῖτε ἐπὶ τῷ νομίμως καὶ δικαίως διοικεῖν τὰ παρ᾽ ἑαυυτοὰ οἶμαι τὰς τιμὰς καὶ τὰς χάριτας: οὐ μόνον, ἐπειδὴ τὰ μὲν ἄλλα καὶ φαῦλος ὤν τις ἂν ἔχοι, χρήματα, οἰκίας, ἀνδράποδα, χώρας, ταῦτα δὲ μόνοις ὑπάρχσιι τοἼῖις ν: ἀλλὰ καὶ δι᾽ ἐκεῖνο, ὅτι ταῦταμὲν ἔστι κεκτῆσθαι καὶ δι᾽ ἑτέρου σκαμαοου, οι᾽ ἑτέρου σκαμαοου ἢ πριάμενον: [59] τῶν δὲ τοιούτων διὰ μόνης ἀρετῆς ἐστιν ἡ κτῆσις. καὶ μὴν ὧν γέ τις τὴν τιμὴν κατέβαλε τοῖς κυρίοις, οὐδ᾽ ἀμφισβητεῖ δήπουθᐶεν ῶ οὐ δικαιόν ἐστιν ἐᾶν ἔχειν αὐτόν, τοσούτῳ μᾶλλον ὅσῳπερ ἂν πλείονα ᾖδςεκω. οὐκοῦν ἅπαντες οὗτοι δεδώκασιδτιμὴν ἕκαστος τῆς εἰκόνος τῆς ἑαυτηῦ, καὶ τύνὶ ναὶ ετρίαν, οἱ μὲν στρατηγίας λαμπρὰς ὑπὲρ τῆς πόλεως, οἱ δὲ πρεσβείας, οἱ δὲ καπντα τρόπίὶ λεμίων, οἱ δέ τινες καὶ χρήματα ἴσως, οὐ μὰ Δία χιλίας δραχμὰς οὐδὲ πεντακοσίας, ὅσων ἔστιν εἰκόνα ἀναστῆσαι. [60] τί οὖν; οὐχὶ νενόμισται παρά γε τοῖς μὴ παντάπασιν ἀδίκοις τὸν ἀποστερούμενόν τινος Φος ἦτος ν κατατέθεικε κομίζεσθαι παρὰ τῶν εἰληφότων; ἆρ᾽ οὖν ἐθέλοιτ᾽ ἂν ἀποδοῦναι τὰς χάριτας, ἀνθ᾽ ὧν ἐψηφίσασθε ἐκείίνο. 237] τοὺς ἀνδριάντας; λυσιτελεῖ γοῦν ὑμῖν ἐκτίνουσιν, ἐπειδὴ τὸ λυσιτελὲς οἴονται δεῖν τιανες ὁἅτΐπο ς. 61. νῦν οὐκ ἂν εἴχομεν τὴν πόλιν, ἢ τὴν ἐλευθερίαν ἡμῖν κεκομισμένος ἢ τῶνιἑ χῃ τις: οὐ γὰρ ἔχομεν σαφῶς εἰπεῖν τίνες εἰσὶν οἷς συμβέβηκεν ἢ συμβήσεται , τοῦ πράγματος εἰκῇ γιγνομένου καὶ μόνον ἔθει τινί: μὴ δυσχερὲς εἰπεῖν α τε τ὿ τὸ τι καὶ τῆς πόλεως αὐτῆς ἀποστῆναι δεήσει βουλομένους γε τὰ δίκαια ποιεῖν. εἰ δὲ δή τις εἴη τι τοιοῦτον δεδωκὼς ὃ μηδὲ βουληθέντας ἀποδοῦναι δυνδτόν: μιιἅὰ ρν: μινατόν ὶν οἱ τὰς ψυχὰς προειμένοι ἑαυτῶν ὑπὲρ τῆς πόλεως καὶ τοῦ ζῆν ἐωνημέενοι α καὶ τὴν ἐπιγραφήν, καθάπερ εἶπον καὶ πρότερον: ἆρ᾽ οὐ δεινὰ πάσχουσιν; 62 . πρῶτον μὲν γὰρ ἅπαντα ὀφείλουσι τὰ τῶν προγόνων οὐχ ἧττον αὐτῶν ἐκείνων οἰων οἰχ οτε καθήκῃ τὸ γένος. οὐ γὰρ ἀφίστασθαί γε φήσετε τῆς διαδοχῆς. εἶτα πάνθ᾽ ὅσα ἐξ ὧν τότε ἐκείνους τινὲς εὐηργετήκασι καὶ προυθυμοῦδρντο πάστςτο πάστςο πάστςο πάστςο ντες ὑπὲρ αὐτῶν συνήχθη χρήσιμα καὶ μεγάλα, ὑμῖν ἔστι νῦν: ἡ δόξα τῆς πόεμεως, τθḿῂ, τθḸΈς, τθῖν χωρὶς μιᾶς αὐτὴν πασῶν τῶν ἄλλων ὑπερέχειν. [63] εἰ τοίνυν, ὅτι μὴ παρ᾽ ὑμῶν εἰλήφασι, διὰ τοῦτο ἔλαττον ἀδικεῖν οἴῖσθε, τἢσθε, τἢ ἄλλως ὑπαρχόντων τινὸς ἀφῃρεῖσθε, τῶν ἄγαν τι φανερῶν ἀγνοεῖτε: πρῶτεπον τὲτινῬ τινα ἀποστεροῦντες ὁτιοῦν κἀκεῖνον ἀδικοῦσιν οὐχ ἧττον, παρ᾽ οὗ ποτ᾽ ἂν τοῦτο εἰληφὼς τύχῃ: οἷον οἱ τῶν δημοσίων τι καταλύοντνς οἰικομ΅μΉΉ τῶν καθ᾽ ἕνα ἐποίησε χαριζόμενος ὑμῖν, μᾶλλον ἂν δόξειαν τὸν ποιήσανδτα ἀικp [εικp ἀικp 238] ἢ τὴν πόλιν. οὐκοῦν ὁ αὐτὸς λόγος κἂν ἡ πόλις ᾖ τι τῶν ἰδιωτῶν τινι δεδωκυῖα πριμαα πριρνς τὸς νον τοῦτο. τοιγαροῦν ὑμεῖς πρὸς ἐκείνοις, ὧν τὰς εἰκόνας ἀνεστήσατε, καὶ τὴν πόδλντμν ιεὶ υῖαν ἀδικεῖτε, τοῦτ᾽ ἔστιν ἑαυτούς. 64 πολλοῖς: ὁ δ᾽ ἑαυτὸν ἀδικῶν ἐν οἷς ἕτερον τῆς μὲν πονηρίας ὑπερβολνα τιινα ἔιινα ἔιινα περιττοῦ δὲ ἀνόητος δοκεῖ. πρὸς τούτῳ δ᾽ ἂν ἴδοι τις καὶ ἕτερον. ὁ μὲν ἀφαιρούμενος ἁπλῶς ὅ τις ἔχει δικαίως ὅτῳ δήποτε τρόπῳ κτησάμενοτα κḸὐτα ᾶγμα ἁμαρτάνει, φύσει τι ποιῶν ἄτοπον: ὁ δὲ τῶν ὑφ᾽ ἑαυτοῦ δεδομένωανἶιν μέρειν άριτός τινα ἀποστερῶν οὐ μόνον τὸ κοινὸν τοῦτο παραβαίνει, καθ᾽ ὃ προβινκεέ μηνκει μηδά , ἀλλὰ καὶ χρηστὸν ἄνδρα ἀδικεῖ, καὶ τοῦτον ὃν ἥκιστα αὐτῷ προσῆκεν. οὐδαμῇ γὰρ ἰδεῖν ἔστι τοῖς φαύλοις τὰς τιμὰς διδομένας οὐδὲ ὑφ᾽ [65] ὧν μηεδὖ θασιν. ὅσῳ δὴ χεῖρον τὸ τοὺς ἀγαθοὺς ἀφαιρεῖσθαιτιμὰς ἢ τὸ τοὺς ἄλλους καὶ κὸ τεκὸ τας βλάπτειν τοῦ τὸν τυχόντα ἀδικεῖν οὐδένα λανθάνει. καὶ τοίνυν καὶ τοὺς Ἐφεσίους, εἴ τις ἀφέλοι τὸ πρὸς τὴν θεόν, κατα αὐτϦ τοὸ τοὸ ς ἂν ἧττον ἁμαρτάνειν λαβόντας ἀπ᾽ ἐκείνων τῶν χρημάτων ἢ τοὺς οὕτω προσοφενρο εἰκόσιν, οὐ μόνον διὰ τὰ νῦνεἰρημένα δήπουθεν, ὅτι μηδὲν προσήκοντας λνθρώπ λνθρώπ ἀδικεῖν, ὧν τοὺς πολλοὺς οὐδὲ ἔγνωσαν, ἀλλὰ καὶ διὰ τὴν ἀπὸ τοῦ πράγματος αἰτίαν. τοῖς μὲν γὰρ παρακαταθήκην τινὰ μὴ φυλάξασιν οὐδεὶς ἂν οὐδὲν ἔτι τῶιστο ἑεϦυτο ἑεϦυτο ν: τοὺς δὲ ὑβρίζοντας εἰς τοὺς εὐεργέτας οὐδεὶς κρινεῖ χάριτος ἀξίους. ὥσθ᾽ ὁ κίνδυνοσὑμῖν μὲν ἐν τῷ μηκέτ᾽ εὖ πάσχειν ὑπὸ μηδενός, ἐκείνμοις δὖ κέτι φυλάττειν τὰ ἀλλότρια. 66. ν οὐχ ἧττον τῶν πάνυ παλαιῶν, [стр. 239. μετὰ γὰρ τὸν συνεχῆ καὶ μακρὸν ἐκεῖνον Ῥωμαίων πόλεμον, ὃν πρὸς ἀλλήλημους, ληηους ε ὑμῖν ἀτυχῆσαι συνέβη διὰ τὴν πρὸς τὸν δῆμον εὔνοιαν, ἐπειδὴ πέρας εἶχε ιζὰ άντες ᾤοντο σεσῶσθαι, καθάπερ ἐν ταῖς μεγάλαις νόσοις πολλάκις δεινοῦ τιινέος ἐδδις πολλάκις , καὶ τότε ἔδοξε τὰ πράγματα ζητεῖν τοιαύτην ἐπανόρθωσιν. ὅθεν πᾶσιν ἐδόθη τοῖς ἔξωθεν χρεῶν ἄφεσις. 67 ὐκ ἐδέξασθε, καίτοι τῆς ἁλώσεως ὑμῖν, ὅπερ ἔφην, ἄρτι γεγενημένης καὶ τῶν τΉλεν πΉίεν πΉίερ όλει τὰς οἰκίας μόνον εἰακότων: ἀλλ᾽ ὅμως δεινὸν ὑμῖν ἔδοξε τὸ ἐν ὁποίῳ δήποτε καιρῷ παραβῆναί τι τῶν δικαίων καὶ διὰ τὰς συμφορὰς τὰς καταλαβούσας ἔτὰι καταλαβούσας ἔτὶ καὶ ιν ἀνελεῖν τῆν παρ᾽ αὑτοῖς: καὶ τἄλλα πάντα Ῥωμαίοις παραχωροῦντες οὐκ τὐκ ἠξιθθσξξιώσ οῦτο παραχωρῆσαι, τὸ μηδὲν αἰσχρὸν αἱρεῖσθαι κέρδους ἕνεκα. 68 υ τὴν ὑμετέραν ἀπεφήνατε μὴ δεομένην διὰ μόνην τὴν ἀρετὴν. οὐ τοίνυν φήσετε ἔλαττον, ὦ ἄνδρες Ῥόδιοι, τὴν χάριν ὀφείλεσθαι τοῖς εὖ πεποοιοο ῖς συμβαλοῦσι τὸ χρέος. εἶτα τὸ μὲν μὴ ἑκόντας ἐκτίνειν τὰ ὀφειλόμενα δεινὸν ὑμῖν ἔδοοξε, τὸ δτα όνιο ρεῖσθαι μέτριον. οὐ γὰρ δὴ τὸ μετὰ πάντων ἀσχημονεῖν τοῦ μόνους αἴσχιον ὑπειλήφατε. καίτοι τοσαύτης μεταβολῆς καθ᾽ ὃν εἴρηκα καιρὸν γενομένης καὶ περὶ πάντα συγχχω,γθθὶ πάντα συγχχω έντα ὑπῆρχε βεβαίως ἔχειν τοῖς προειληφόσι, καὶ οὐδεὶς ἐτόλμησεν εἰσπράττκειν τοἰσπράττκειν τοὶ ομισμένους. ὑμεῖς δὲ νῦν οὐδὲ ἃ ἔφθητε διαλῦσαι τοῖς εὐεργέταις ἐᾶτε, ἀλλ᾽ οἱ μηδὲὲ τηδὲ τ὿ τ὿ ὲν ὑπομείναντες τότε τοῖς ἄλλοις, καὶ ταῦτα ἐπταικότες, νῦν εὐτυχοῦντες πράτετεκες ίνων τότε μηδὲ εἷς. 69. ὰ Ἀθηναίοις ποτὲ ποιῆσαι. δίχα γὰρ τοῦ πολλάκις ἀναγκαίως αὐτὸ συμβαίνειν [стр. 240] ἐκ τῆς ἀπορίας τῶν δεδανεισμένων ἔσθ᾽ ὅτε οὐδὲ ἀδίκως γίγνεται διὰ τὸ ὸέε κων, ὅταν τινὲς πολλάκις ὦσιν ἐν τούτοις τὰ ἀρχαῖα κεκομισμένοι. τὸ δὲ τὰς χάριτας τὰς ἀντὶ τῶν εὐεργεσιῶν ἀποστερεῖσθαι τοὺς εἰληφότας οὔτφε ἀὔτφε ἀποστερεῖσθαι ὐδεμίαν δύναται παρασχεῖν εὔλογον οὔτε εἰσηγήσατο οὐδεὶς πώποτε, ἀλλὰ [70] μόννου τθδὰου άντων οὐδέποτε καιρὸς γέγονε. καὶ μὴν δύο ταῦτα ὁμοίως τῆς μεγίστης φυλακῆς ἐν τοῖς νόμοις ἠξίωται καὶ ἐπ ιτιμίων τῶν ἐσχάτων, ἐάν τις εἰσάγῃ χρεῶν ἀποκοπὰς ἢ ὡς τὴν γῆν ἀειιρπασναδιισπασν τούτων τοίνυν τὸ μὲν παρ᾽ ὑμῖν οὐ γέγονε: τὸ δὲ λοιπόν, ὃ μηδ᾽ ὅλως ἴσδσμεν εητἻἅ σκέψασθε παραθέντες τῷ νῦν ἐξεταζομένῳ πράγματι. τῆς μέν γε χώρας ἄνωθεν διαιρουμένης τοῦτο ἂν εἴη δεινότατον, τὸ ἐξ ἴσιυ γίὸνε χοντα πρότερον τῷ μὴ κεκτημένῳ: τῆς δὲ εἰκόνος ἑτέρῳ δοθείσης οὐδαμῶς στ῀ς ἴσοςὂ ὂ ιρεθεὶς τῷ λαβόντι. ὁ μὲν γὰρ τέτευχεν, εἴπερ ἄρα, τῆς τιμῆς, τῷ δὲ οὐθὲν περίεστι. 71. ιγραφήν, ἕτερον δ᾽ ἐγγράφειν, τί ἐστι τὸ γιγνόμενον; ἦ νὴ Δία πέφηνέ τι δεινὸν εἰργασμένος τὴν πόλιν τοσούτοις ἔτεσιν ὕστερον οτΗς; πρὸς τοῦ Διὸς οὐκ ἂν ὑμῖν δοκεῖ διατραπῆναι, καὶ ταῦτα ἐὰν ᾖ μέτριος; ἐγὼ μὲν γὰρ οἶμαικαὶ τὸν τεχνίτην ἐρυθριάσειν. εἰ δὲ δὴ παῖδες ἢ συγγενεῖς τινες παρατύχοιεν τἀνδρὸς ἐκείνου, πόσα οἴεσθε ἀφνκε ἀφνκε δάκρυα, [72] ἐπειδὰν ἄρξηταί τις ἀφανίζειν τὸ ὄνομα; οὐμενοῦν: ἀλλὰ ἐνστήσονται πάντες εἰς ὑμᾶς παριόντες, εἰς τὸν δῆμον βοῶντες. ἆρ᾽ οὖν, οὐδ᾽ ἂν τοιοῦτον συμβῇ, κωλύσετε οὐδὲ ἐπιστραφήσεσθε; ἐγὼμὲν οὐδὲν ἂν τοιοῦτον περὶ ὑμῶν ὑπολάβοιμι, μᾶλλον δὲ καὶ νῦν φημιι λαΐι τὸ γιγνόμενον, ἀλλ᾽ οὐκ ἐάσετε γνόντες: οὐκοῦν νῦν γε ἐπίστασθε δήπουθσνεν πὸ γὸεν πὸ γὸ πὸ τε καθάπαξ κωλῦσαι προσήκει. νὴ Δία, ἀλλ᾽ οὐχ ὅμοιόν ἐστι, πολλῶν ὄντων οἷς μηδεὶς προσήκεικαὶ τοάμαὶ τοάμαὶ τοάμαὶ τοάμαὶ τοάγμα οντος ἐπ᾽ οὐδενὶ τῶν γνωρίμων. [п. 241] [73] ἰκός, διὰ τοῦτο ἔλαττον ἀδικοῦδνται τῶν προγόνων ἀτιμαζομένων, ἀφίημι: λερένωι ς εἶναί μοι δοκεῖ τὸ γιγνόμενον εἰς ἐκείνους, οἷς μηδὲ ἔστιν οἰκεῖος μηἷδὲς . καὶ γὰρ τῶν ζώντων δοκεῖ δεινότερον εἶναι τούτους ἀδικεῖν οἷς μηδὲ εζη θἔἷτς θἶτος ἔἶναι τούτους ν ἔτι. ἐπεὶ κατά γε τοῦτο λεγέτωσαν μηδὲν εἶναι χαλεπὸν μηδὲ τὸ τοὺς ὀρφανοὺς βλάπτεινὸ σιν ἐρήμους, οἳ μήτε ἑαυτοῖς ἀμύνειν δύνανται μήτε ἄλλον ἔχουσι τὸν κηδόμενον. ἀλλὰ ὑμεῖς τοὐναντίον καὶ μᾶλλον ἐπὶ τούτοις ἀγανακτεῖτε καὶ δημοσίᾳσσιστḐ ους, ὅπως μηδὲν ἀδικῶνται. 74. οῦτός ἐστιν ἀτοπώτατος, ὡς ἄρα οὐδενὸς ἅπτονται τῶν γνωρίμων ἀνδριάνσπντων οὸ αταί τις ὧν εἰσιν, ἀλλὰ ἀσήμοις τισὶ καὶ σφόδρα παλαιοῖς καταχρῶνται. καθάπερ εἴ τις λέγοι μηδένα τῶν ἐπιφανῶν ἀδικεῖν πολιτῶν, ἀλλὰ τοὺς δημοτιῶκοῶ ς μηδεὶς οἶδεν. καίτοι μὰ τὸν Δία οὐχ ὅμοιον. ἐν μὲν γὰρ τοῖς ζῶσι καὶ δι᾽ εὐγένειαν καὶ δι᾽ ἀρετὴν ἄλλος ἄλλου φανερόώτὂ ὶ διὰ πλοῦτον τοῦτο συμβαίνει καὶ δι᾽ ἑτέρας προφάσεις ἀξιολόγους: ἐπὶ μόϽΉ τ῿ ὴ τοὐναντίον λέγοι τις ἂν ὥς εἰσιν αὗται βελτιόνων ἀνδρῶν. οὐ γὰρ δἰ ἀγένειαν ἢ κακίαν τινὰ οὐκ ἐπιστάμεθα αὐτούς, οἵ γε τῶν αὐτροαμϬ τοοῖ ις τετεύχασιν, ἀλλὰ διὰ μῆκος χρόνου τοῦτο γέγονεν. 75. άλαι τὸ τυχεῖν τινας τούτου σπανιώτερον ὑπῆρχε, τοσούτῳ περὶ ἀμείνους ἄνδρας μνναὌς κεναὌ ἀγαθῶν αἰτίους ὁμολογοῦσιν ἁμαρτάνειν. ὅτι δ᾽ ἀληθῆ ταῦτα ἀμφότερα δῆλον. τούς τε γὰρ σφόδρα ἀρχαίους ἡμιθέους ὄντας ἐπιστάμεθα καὶ τοὺς μετ᾽ αὐτοὺς οὐὐ οὐ νων χείρονας: ἔπειτα τοὺς ἐφεξῆς ἐλάττονας ἀεὶ κατὰ τὸν χρόνον, καὶ τέλοὂ τοὂ οίους ἡμᾶς αὐτοὺς οἴδαμεν. καὶ πρότερον μὲν οὐδὲ τοῖς ἀποθνῄσκουσι πᾶσιν ὑπὲρ τῆς πόλεως ἦν ἑστάναι Ͽι λ᾽ εἰ μή τις ὑπερφυᾶ καὶ θαυμαστὰ πράξειε: νῦν δὲ τοὺς καταπλέοντας τιμῶμεν, ερἏὄ, ερἤὄ οὺς ὕστερον μᾶλλον καὶ τοὺς ἔγγιστα νῦν ἀνακειμένους μεταποιητέον. [76] οὐδὲ γὰρ ἐκεῖνο ἀγνοεῖτε δήπουθεν [стр. 242] ποιοῦνται τῶν δι᾽ ὀλίγου γεγονότων, καὶ τούς γε πατρικοὺς τῷ παντὶ πλέαον Ἶὑτὶ ῶν ἐγνωσμένους. οἱ μὲν γὰρ τὰ πρὸς τούτους παραβαίνοντες μόνους αὐτοὺς ἀδικοῦσιν: οἱ δὲ τεκΐ νους τι λύοντες καὶ τῶν [77] κτησαμένων αὐτοὺς ὀλιγωροῦσιν. καθόλου δέ, ὥσπερ ὅταν τῶν ζώντων τις ἐξετάζηται παρ᾽ ὑμῖν, ὃν αὐτοαὶ μπὴ σφόᴌδρα σφόᴌδρα ντάπασιν ἀγνοεῖτε, τοῖς ἐπισταμένοις αὐτοὺς προσέχετε καὶ τίθεσθε τὴν ψ´τμτοῆφφο ρατον καὶ τίθεσθε ρας, ἄλλως τε ἂν ὦσιν οὗτοι μὴ πονηροί, ταὐτὸ καὶ νῦν ποιήσατε: ἐπεὶ καὶ περὶ ἀνδρῶν ὁ λόγος ἐστίν,οὕς φασι μηδένα εἰδέναι τῶν ζώντων: παρὰ τῶν ἐγνωκαόὉν θετε. οἱ τοίνυν τότε ὄντες καὶ σαφέστατα ἐκείνους εἰδότες εὐεργέτας ἡγοῦντο τῆτο τῆτ϶ πόλεωὂ εγίστων ἠξίουν. οἷς οὐ θεμιτὸν ὑμᾶς ἀπιστεῖν, ὑμετέροις γε οὖσι προγόνοις, οὐδὲ φῆσρι πονη 78. μάς: οὐ γὰρ ἔσθ᾽ ὅπως δείξουσι πλείονα ἐκείνους χρόνον τιμωμένους ὑπνὸ τόελὸ τΈς πόλιν ὑπ᾽ αὐτῶν εὖ πεπονθυῖαν. ὥσπερ οὖν ὁ χρέος πάλαι μὲν ὀφείλων, πάλαι δὲ ἀποδούς, οὐθὲν πλέον τι πνποοίηẦκ ἀποδιδόντος ὅ, τι εἴληφεν, ὁμοίως οὐδ᾽ εἴ τις πάνυ πρὸ πολλοῦ τιψψατνα [79] ἠμείψψατνα [79] ἠμείψψατνα . ἄλλως τε εἰ μὲν ἀτέλειαν ἢ χρήματα ἢ γῆν ἢ τοιοῦτόν τι δεδωκότες ἀφῃρεῂσθε, μδσνσθε, μδσνσθε ως ἠδικοῦντο οἱ μετὰ ταῦτα εἰληφότες: ὁ γὰρ χρόνον τινὰ κατασχὼν τὰ τοιαῠτφτα ὰ τοιαῠτφτα ὰ ὶ προείληφεν: ἐπὶ δὲ τῆς τιμῆς οὐδέν ἐστι τοιοῦτον. οἱ μὲν γάρ εἰσιν εὐπορώτεροι καὶ τὸν ἄλλον χρόνον:ἃ γὰρ ἐκτήσαντο ἀπὸ τουὍτων: τοῖς δὲ τοὐναντίον ἀτιμοτέροις ὑπάρχει γεγονέναι. ὅπου μὲν γὰρ ἐλάττων ἡ ζημία τοῖς πολὺν χρόνον καρπωσαμένοις, ὅπου δὲ Ἧμα ντίειυ οῖς σφόδρα παλαιᾶς τιμῆς ἀφαιρουμένοις. [п. 243] [80] . ὑπερβολῆς ἕνεκα δόξω τισὶ λέγειν, οὐχ, ὡς πρότερον εἶπον, ὅτι πάντα μμπλῶσς ατιβνἀσὐχ ερὶ τοὺς τεθνεῶτας γιγνόμενα, ἀλλὰ ὅτι καὶ πάντες ἥρωας νομίζουσι τοὺς σφόδρα παλαιοὺς ἄνδρας, κἂν μηδὲν ἐξαίρετον ἔχωσι, δι᾽ αὐτὸν οἶμαν τὸν χρό.νον τοὺς δὲ δὴ σεμνοὺς οὕτως καὶ τῶν μεγίστων ἠξιωμένους, ὧν ἔνιοι καἼ τὰς τὰς κασιν ἡρώων, τοὺς τοσαῦτα ἔτη κειμένους, ὥστε καὶ τὴν μνήμην ἐπιλελοιπένναι, πῂ ὐτῆς τυγχάνειν προσηγορίας ἧς οἱ τεθνδηκότες ἐφ᾽ ἡμῶν ἢ μικρὸν ἔμπρνδσθμεωἉ ὸς ἄξιοι φανέντες ; 81. ὐτὴν ἔχει τάξιν ἣν τὰ περὶ τοὺς θεούς. тί οὖν; οὐκ ἀδίκημά ἐστι τὸ τὴν μνήμην ἀναιρεῖν; τὸ τὴν τιμὴν ἀφαιρεῖσθαι; τὸ ἐκκόπτειν τὸ ὄνομα; δεινόν γε καὶ σχέτλιον, ὦ Ζεῦ. ἀλλ᾽ ἐὰν μὲν στέφανόν τις ἀφέλῃ τὸν μίαν ἴσως ἢ δευτέραν μενοῦντα ἡμνραν, ιηἢ α τῷ χαλκῷ προσβάλῃ, τοῦτον ἡγήσεσθε ἀσεβεῖν: τὸν δὲ ὅλως ἀφανίζοντα κατνὶ αεζνὶ ταζνὶ μεζτικ λύοντα τὴν δόξαν οὐδὲν ποιεῖν ἄτοπον; 82. ὴν ἀσπίδα τοῦ βραχίονος ἢ χαλινὸν ἵππου, τῷ δημοσίῳ τοῦτον εὐθὺς παραδναετε, ᐐθὺς παραδναετε, ᐐὺς παραδναετε ν ὑπομενεῖ τιμωρίαν τοῖς ἱεροσύλοις, ὥσπερ ἀμέλει καὶ πολλοὶ τεθνήκασι δαιιαϰ τοιαϰ τοιαϰ τοιαϰ τοιαϰ καὶ πλέον οὐδὲν λέγουσιν αὐτοῖς ὅτι τῶν ἀνωνύμων τινὰ καὶ σφόδρα πασήλαιῐν ἀνωνύμων τινὰ καὶ σφόδρα παλήτατῶν ἀνωνύμων τινὰ καὶ ἰκόνων: δημοσίᾳ δὲ ἡ πόλις τῷ παντὶ χείρων καὶ φαυλοτέρα φανεῖται περὶ τοὺς ἥ; 83. κτυλον ἀφαιρῶν ἀνδριάντος, βοήσεσθε καὶ παραχρῆμα ἐπιθεῖναι κελεύσετε ἐπὶ τὸν τοϸν τὸν καίτοι χειρὸς μὲν ἀφαιρεθείσης ἢ δόρατος ἢ φιάλης, ἐὰν τύχῃ κρατῶν, ἡ τιμνὴ ὸ σύμβολον ἔχει τῆς ἀρετῆς ὁ τιμηθείς, ὁ δὲ χαλκὸς μόνος ἐλάττων γέγοναενὁ ρπΐναςὸ ῆς ἀνῃρημένης [стр. 244. [84] βούλομαι τοίνυν, ὅπερ Ἀθήνησι μὲν οἶδα γιγνόμενον, οἶμαι δὲ κἀνταῦκθα γίγινεσθ ον πάνυ καλῶς ἔχοντα, εἰπεῖν πρὸς ὑμᾶς. ἐκεῖ γὰρ ὅταν δημοσίᾳ τινὰ δέῃ τῶν πολιτῶν ἀποθανεῖν ἐπ᾽ ἀδικήματι, τρότεροο ὄνομαἐξαλείφεται. τίνος ἕνεκα; ἑνὸς μέν, ὅπως μηκέτι δοκῶν πολίτης εἶναι πάσχῃ τι τοιοῦτον, ἀλλ᾽ ὡλς τυνατὸ ς γεγονώς: 85 τὴν προσηγορίαν ἔτι φαίνεσθαι τοῦ προελθόντος εἰς τοῦτο κακίας, ἀλλ᾽ ἠφανίσθαι παντελῶς, καθάπερ οἶμαι τὸ μὴ θάπτεσθαιτοὺς προδότας, ὅπως μηδὲν ᾖ σημεῖον ε἖Ⴜις α἖Ⴜις ὸς πονηροῦ. φέρε οὖν, ἐὰν εἴπῃ τις ἐπὶ τοῖς εὐεργέταις τοῦτο γίγνεσθαι παρ᾽ ὑμῖν, ὃ παἼρὰ θος ἐστὶν ἐπὶ τοῖς κακούργοις, ἆρ᾽ οὐ σφόδρα ἀλγήσετε; μὴ τοίνυν ἀχθεσθῆτε τῷ νῦν αὐτὸ δοκοῦντι εἰρηκέναι: τοῦ γὰρ μηκέτδι σηιγν ἶ ένοιτ᾽ ἂν ὑμῖν [86] αἴτιος. καὶ μὴν ἐάν τις ἓν μόνον ἐκχαράξῃ ῥῆμα ἀπὸ στήλης τινός, ἀποκτενε῭ντε,τϐκῌ αὐτκντε ἐξετάσαντες ὅ, τι ἦν ἢ περὶ τίνος, καὶ εἰ δή τις ἐλθὼν οὗ τὰ δημόσιμα ὑμῖν τεκῖν τΐάά ίαν νόμου τινὸς ἢ ψηφίσματος μίαν μόνην συλλαβὴν ἐξαλείψειεν, οὕτως ἕξετε ὥσπερ εἴ τις ἀπὸ τοῦ ἅρματός τι καθέλοι. οὐκοῦν ὁ τὴνἐπιγραφὴν ἀναιρῶν εἰκόνος τινὸς ἧττόν τι ποιεῖ τοῇ τνὴν στάὴν στάῶν ττοντος; καὶ μὴν ὅλον γε ἐξαλείφει τὸ ψήφισμα, καθ᾽ ὃ τὴν τιμὴν ἐκεῖνος ἔλαβε, μᾶλλβονὸ ποιεῖ γεγραμμένον. ἀλλ᾽ εἴ τις καταδικασθεὶς ὑπὲρ ὅτου δήποτε καὶ ζημίαν τινὰ ὀφλών, λαθὼμππρειια ἐξαλείψειεν ἑαυτόν, καταλύειν δόξει τὴνπολιτείαν: ὥστε δεινότερον ὑμῖν δοκετῖ τιίίί παλλάττειν αὑτὸν τοῦ τιμῆς ἀποστερεῖν ἄλλον. 87. μην . ἐπίστασθε γὰρ σαφῶς ὅτι ἅπασα μὲν ἡ πόλις ἐστὶν ἱερά, τῶν δὲ ἀνδρινντων πολεθἿὂ ιτε τῶν ἐν αὐτοῖς τοῖς ἱεροῖς ἑστηκότωντοῦτο πεπονθότας. καὶ γὰρ ἀρχαιοτάτους συμβέβηκε τούτους [стр. 245. αι τοῦτον ὡς κάλλιστα ἑστάναι. καὶ τί δεῖ λόγων; οἶμαι γὰρ μηθένα ἂν ἀντειπεῖν ὅτι καὶ τῶν οὕτως κειμένων, εἰ καὶ μὴμκαθᐬπεὶ ἔλεγον, οἱ πλείους εἰσὶ μετωνομασμένοι, τινὲς δ᾽ οἶμαι καὶ σφόδρα ἐγγὺν παρεστεοο παρεστεοοι ς. 88. εργέτας οὐ δεινὸν ἐὰν φαινώμεθα ἀδικοῦντες; καὶ τὴν ἀσυλίαν, ἣν παρέχουσι τοῖς φαύλοις οἱ τοιοῦτοι τόποι, μόνοις, τοος ἔ ἀγαθοῖς οὐ δυνήσονται παρέχειν; ἀλλ᾽ ἐὰν μὲν θυμιατήριόν τις ἀλλξῃ τῶν ἔνδον κειμένων ἢ φιάλην ἱερόσυλος φὐέττονονομισήνεὲνρῶνρῶνρῶνρῶνρῶνρνρνρνρῶνβὲνρήνρῶνρῶνβὲνρῶνρνρῶνβὲνρῶνρνρνρνρνρνρνρνρῶνβὲνρῶνβὲνρήνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνωνωνωνωνωνωνωνωνων φ φλνωνωνωνωνωνωνων ῃ β , οὐθὲν ἄτοπον ποιεῖ; 89. ν τοῖς ἱεροῖς: καὶ πολλοὺς ἰδεῖν ἔστιν οὕτως ἐπιγεγραμμένους, οἷονδ, τἑναεἑναεἑῖνα έθηκεν ἢ τὸν πατέρα ἢ τὸν υἱὸν ὅτῳ δήποτε τῶν θεῶν. ἐὰν οὖν ἀπὸ τῶν ἄλλων ἀναθημάτων ἀφελών τις τοῦ θέντος τὸ ὄνομα ἄλλοι ἄολον ἀ νον τοῦτον οὐκ ἀσεβεῖν φήσομεν; ὁ δέ τοι Ἀπόλλων οὐκ εἴα δήπουθεν ἐκ τοῦ περιβόλου τοὺς νεοττοὺς ἀναιρεῖσθοαι ον, ἱκέτας ἑαυτοῦ λέγων. [90] δἰ ὧν τοίνυν πειράσονταί τινες τὸ πρᾶγμα ἀποφαίνειν ἐπιεικέστερον, τῷ παντεοὶ ωροὶ ίξουσιν. οἷον ὅταν λέγωσι τοῖς σφόδρα ἀρχαίοις καταχρῆσθαι καί τινας εἶναι καὶ ἀνεπιγράά εἰ γὰρ δοίη τις αὐτοῖς οὕτως τοῦτο ἔχειν, οὐκ ἂν εἴποιμι τὸ πρόχειρνἐαρὦἐαρῦἐἐὡῦτο ν ὑπὲρ τῶν ἐπιγεγραμμένων ποιοῦμαι τὸν λόγον, ἀλλ᾽ οὐδὲ ἐκείνων φημὶ αῖπισνḅεισνḅενὶ σκοπεῖτε γάρ, ἄνδρες Ῥόδιοι, τὴν αἰτίαν, δι᾽ ἣν εἰκὸς τεθῆναί τινας οὕτως. οὐ γὰρ ἐκλαθέσθαι γε οὐδὲ ὀκνῆσαι τὸν ἱστάντα εἰκὸς οὐδὲ φείσασθαι τἬῆς τοάῆς νης: οὐ γὰρ ἦν οὐδεμία. 91 . 246] ἥρωας οὐκ ᾤοντο δεῖν ἐπιγράφειν, ὡς ἂν ἅπασι γνωρίμους ὄντας, ἡγούμενιὑιι περβολὴν τῆς τότε οὔσης δόξης εἰς ἅπαντα καὶ τὸν αὖθις χρόνον παραμενεῖν τὸ Ὁν:τὸ Ὁν ἡμιθέων ἢ καὶ θεῶν ὄντας ὕστερον ἀγνοηθῆναι διὰ τὸν χρόνον. τοὺς γὰρ θεοὺς ἐπιγράφειν οὐκ ἔστιν ἔθος: ὡς ἔγωγε οὐκ ἀπελπίζω καὶ τῶι9 ἄλι9ἄ ὰς εἶναι τοιούτους. ἐν γοῦν Θήβαις Ἀλκαῖος ἀνάκειταί τις, ὅν Ἡρακλέα φασὶν εἶναι, πρμτερον οὕτον: καὶ παρ᾽ Ἀθηναίοις Ἑλευσινίου μύστου παιδὸς εἰκὼν οὐκ ἔχουσα ἐπιγεννζοήν: ὶ ναι λέγουσιν Ἡρακλέα. καὶ παρ᾽ ἑτέροις οἶδα πολλοὺς τοὺς μὲν ἡμιθέων, τοὺς δὲ ἡρώων ἀνδριάνταႂ, λοὲ λέως,Σαρπηδόνος, Θησέως, διὰ τοῦτο ἀρχῆθεν οὐκ ἐπιγραφέντας: καὼ Μέμννοονος ἑ ολοσσὸν εἶναι λέγουσιν. ἀλλ᾽ ἐπ᾽ ἐνίων μὲν ἡ δόξα παρέμεινε καὶ διεφύλαξε τὴν φήμην ὁ χρόνος: οὐ μ3ὶ [πΐὐ μ3ὴ] ντων συνηνέχθη δι᾽ ἣν δήποτ᾽ οὖν αἰτίαν. οὐκοῦν καὶ παρ᾽ ὑμῖν οὐκ ἀδύνατον εἶναί τινας τοιούτους. οἷον οὖν ἐστιν Ἡρακλέουσἢ Τληπολέμου φέρ᾽ εἰπεῖν ἢ τῶν Ἡλίου παίδ΀νντινριὸ διδόναι τῷ δεῖνι, χρηστῷ μὲν ἀνδρὶ καὶ τιμῆς ἀξίῳ: πάντες γὰρ ἔστωσαν, οαπες ἔστωσαν, οὡπες ἀξίῳ ύει, τοιοῦτοι, καὶ δεῖ γε εὔχεσθαι πάντας εἶναι χρηστούς, μάλιστα δὲ τοὺς ἡγου΅μέ ᾽ οὐκ ἐκείνοις ὅμοιοι: πόθεν; οὐδ᾽ ἂν αὐτοὶ φήσαιεν ὀλίγον αὐτῶν ἐλάττουσὑπάρχειν, ἀλλὰ κἂν φοβην τεῖπενἏ οιοῦτον. ἆρ᾽ ὑμῖν ἐκ τῶν εἰρημένων δοκεῖ μᾶλλον ἀπὸ τούτων ἀρχομένους, λέγϼν δὲ Τὲ ντων τὰς ἐπιγραφάς, τὸ πρᾶγμα ἐπὶ πάντας μεταφέρειν, ἢ σφόδρα εἶναι τῶν τοιούτειν φ; 94. τοὺς τυμβωρυχοῦντας τοὺς σφόδρα παλαιοὺς τάφους μηδὲν ἁμαρτάνειν, ὅτι μηδεὖποτ α κει μηδὲ ἴσμεν οἵτινές εἰσιν. ὁ μὲν οὖν τάφος οὐκ ἔστι σημεῖον ἀρετῆς, ἀλλ᾽ εὐπορίας, οὐδὲ ἔχομεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν τοῖς μνήμασι κειμένους ὡς ἦσαν ἀγαθοί, πλὴν εἰ μή γε δημοσίᾳ τις φαίνουιτοτεθειτοτεθεινμοτεθεθαμοτεθεθαμοοί ἶμαι τρόπον τινὰ τούτοις συμβέβηκεν. ἡ δὲ εἰκὼν δι᾽ ἀνδραγαθίαν δίδοται καὶ διὰ τὸ δόξαι τινὰ πρότερον [стр. 247] ἐστιν᾽ οὐδέ γε ἐπὶ τοῖς τυχοῦσιν, ἀλλ᾽ ὡς οἷόν τε ἐπὶ τοῖς μεγίστοις. 95 χουσιν ἐπ᾽ ἀνδριάντος τι βούλομαι γεγονὸς εἰπεῖν. Θεαγένης ἦν Θάσιος ἀθλητής: οὗτος ἐδόκει ῥώμῃ διενεγκεῖν τῶν καθ᾽ αδκὑταὶ, κὑταῃ ἑτέροις πολλοῖς καὶ τὸν Ὀλυμπίασι τρὶς εἰλήφει στέφανον. ὡς δ᾽ ἐπαύσατο καὶ ἧκεν εἰς τὴν πατρίδα, λοιπὸν τοῦ σώματος παρακμάσαντος ἴεν὿ ἀν὿ ἀν὿ χείρων περὶ τὰ κοινά, ἀλλ᾽ ὡς οἷόν τε ἄριστος. ἐντεῦθεν, ὅπερ εἰκός, [96] εἰς ἔχθραν τινὶ προῆλθε τῶν πολιτευομένων. ὁ δὲ ζῶντι μὲν ἐφθόνει μόνον, τελευτήσαντος δὲ πρᾶγμα πάντων ἀνοητότατοον καβσον καὲσον ἀὲ ἐποίει: τὸν γὰρ ἀνδριάντα αὐτοῦ τὸν ἑστῶτα ἐν μέσῃ τῇ πόλει νύκτωρ ἐμαστίγου. τοιγαροῦν εἴτε ἀπὸ τύχης εἴτε δαιμονίου τινὸς νεμεσήσαντος αὐτῷ κινηθείς τοτάς ποτε ἐτε ἐτε ἐτε ἐτε ως ἠκολούθησεν ἅμα τῇ μάστιγι καὶ κτείνει τὸν ἄνδρα. νόμου δὲ ὄντος καταποντίζειν κρίναντας, ἐάν τι τῶν ἀψύχων ἐμπεσὸν ἀποκτείιν῿ οῦ τεθνεῶτος προσήκοντες αἱροῦσι δίκῃ τὸν ἀνδριάντα καὶ κατεπόντωσαν. [97] λοιμοῦ δὲ συμβάντος, ὥς φασι, χαλεπωτάτου, καὶ τῶν Θασίων οὐδενὶ τρόπωνμτα λῆξναι ῆς νόσου, καὶ τελευταῖον χρωμένων, τοὺς φυγάδας αὐτοῖς ἀνεῖπε κατάγειν ὁ θὸδν ὁ θὤδ ν οὐδὲν ἦν ἁπάντων κατεληλυθότων, χρωμένοις αὖθις λέγεται τὴν Πυθίαν οὕτ΀εΉς:πὕτοις
  Θεαγένους δ᾽ ἐλάθεσθε ἐνὶ ψαμάθοισι πεσόντος:
  κεῖθ᾽ ὑμῖν ὁ πρὶν μυριάεθλος ἀνήρ.
  ᾧ καὶ δῆλον ὅτι καὶ τὸ πρῶτον οὐχὶ τῶν φυγάδων ἕνεκα τοῦτο ἐχρήσθη καὶν τὶ ὐχ δι᾽ ἄλλην τινὰ αἰτίαν ἐγένετο. [98] καὶ μηδεὶς ἐκεῖνο ὑπολάβῃ: τί οὖν; ἡμεῖς τοὺς ἀνδριάντας ἀφανίζομεν ἢ ῥιπτοῦμεν; ἀλλ᾽ ἀτιμάζετε ἐκείνους ὧν εἰσι καὶ ἀφαιρεῖσθε τοὺς ἔχοντας, ὅπερ καδὶ τΔιὶ τΔιὶ ειιὶ ξε τῷ θεῷ: ἐπεὶ τοῦ χαλκοῦ [стр. 248] οὐκ εἰκὸς ἦν φροντίσαι αὐτόν. μὴ τοίνυν τοῦ Θασίου μὲν ἡγεῖσθε ὑβρισθέντος οὕτως ἀγανακτῆσαι τὸ δαιμόνιβρν, τὸ δαιμόνιβρν, ᾽ ὑμῖν τετιμημένων μηδένα θεοφιλῆ εἶναι μηδὲ ἥρωα. 99 ένοιτο, ἐὰν ἄρα τύχῃ τις τῶν στρατηγούντων μισῶν τινα τῶν πρὸ αὐτοῦ. τὸ γοῦν τοῦ Θεαγένους ἀκηκόατε ὡς συνέβη διὰ τὸν φθόνον καὶ τὴν ζηλοτυπία ῆς πολιτείας. καὶ γὰρ εὶ νῦν ἐπὶ μόνοις τοῖς παλαιοῖς αὐτό φασι ποιεῖν, χρόνου γε προςόντὶ ὶ πάντων ἀεὶ συμβαίνει τῶν φαύλων ἐθῶν, ἀνάγκη καὶ τοῦτ᾽ ἐπὶ πλέον προελν.εῶ οὐδὲ γὰρ οὐδ᾽ αἰτιάσασθαι οἷόν τε, ἐπ̓αὐτῷ γε ὅλου τοῦ πράγματος ὄντος. νὴ Δί᾽, ἀλλὰ κωλύσουσιν οἱ προσήκοντες. ἐὰν οὖν ἀπόντες ἢ ἀγνοήσαντες τύχωσιν, ὅταν γνῶσι, τί ποιήσομεν; ἆρά γε δεήσει τοῦτον ἐκχαράττειν πάλιν, ὃν ἂν φθάνῃ τις ἐπιγράψας; [100] πάνυ τοίνυν ὄντος ἀτόπου τοῦ γιγνομένου, μᾶλλον δὲ ἀσεβοῦς,ἧττον ἂν δεινὸν ἦν, εἰ μὴ διὰ τοιαύτην πρόφασιν συνέβαινε, δι᾽ οἵαν τινές φασιν, ὡς ἀπολογούμενοι περὶ τῆς πόλεως. τὸ γὰρ δι᾽ ἀργύριον πράττειν ὁτιοῦν τῶν ἄλλως αἰσχρῶν ἅπαντες αἴσχιοκν ατγοᦿν αγτṦᦿν θ᾽ ἑτέραν τινὰ αἰτίαν. ὅταν οὖν προβαλλόμενοι τὴν δαπάνην καὶ τὸ δεῖν ἀναλίσκειν εἰ ποιήσεσθε αντέρουνυυ ἀξιῶσι παραπέμπειν τὸ πρᾶγμα, δῆλον ὅτι μεῖζον τὸ ὄνειδος κατασκευάζουσιν, τἼκκρϬρ α δόξετε ἀδικεῖν, καὶ ταῦτα πλουτοῦντες, ὡς οὐδένες ἄλλοι τῶν Ἑλλήνων. 101 ὐτῶν πλείονα ἢ νῦν ἔχετε ὑμεῖς; ὅτ̣̣̔̓γὰροὔθ᾽ ἡ νῆσος χείρων γέγονε καὶ τὴν Καρίαν καρποῦσθε καὶ μέρος τι τ῿ καὶ πόλεις ὑποφόρους κέκτησθε, καὶ χρήματα ἀεὶ πολλὰ ὑπὸ πολλῶν ἀνατίθθεται τῷ τῷ πρότερον οὐδεὶς ἀφῄρηται, μηθένα νομίζετε ἀγνοεῖν. [102] καὶ μὴν οὐδὲ δαπανᾶν φήσετε τῶν τότε μᾶλλον. τότε μὲν γὰρ εἰς πάνθ᾽. ὅσα καὶ νῦν ἀνηλίσκετο,πανηγύρεις, πομπάς, ἱερουργίας, εἰς τὰ τείχη, τοῇς 249] βουλῇ. νῦν δὲ οὐκ ἔστι τὰ μέγιστα τῶν πρότερον. τὰς γὰρ εἰς τὸν πόλεμον δαπάνας σχεδόν τι συνεχῶς αὐτῶν πολεμούντων καὶ σπάνιειο, ὐτῶν πολεμούντων καὶ σπάνιειον, ὐτῶν ναπαυομένων, οὐκ ἔνι συμβάλλειν οἶμαι τοῖς ἐν εἰρήνῃ γιγνομένοις ἀναλώμασιν. 103 ὶ τριάκοντα ἑτέρων, καὶ τοῦτον ἔσθ᾽ ὅτε μὴ καταλύειν τριῶν ἢ τεττάρων ἐστὶῶν: οὶτάρων ἐτὶῶν τριήρεσι πλεῖν, οὐ μέχρι Κύπρου καὶ Κιλικίας, ἀλλ᾽ ὁτὲ μὲν εἰς Αἴγυπτον, ὁτὲ δὲ εἰς τὸν Εὔξεινον, τὸ δὲ τελευταῖον ἐν αὐτῷ τῷ Ὠκεανῷ: οὐδὲραυτςνστου ρέφειν τὰ φρούρια καὶ τὴν χώραν φυλάττοντας: καὶ ὃ νῦν ἐφ᾽ ἡμῶν ἰαδεῖν ἔθικκ ἕκαστον ἐνιαυτὸν ἢ δυσὶν ἀφράκτοις ἀπαντᾶν εἰς Κόρινθον. 104 δύνασθε ταὐτὰ πράττειν ἐκείνοις, ἀλλ᾽ ὅτι καιρὸς οὐκ ἔστι τῶν τοιούτδων, ἐἃάν ἐὐν ε τε. δῆλον γὰρ ὡς κἀκεῖνοι μᾶλλον ἐβούλοντο μὴ κινδυνεύειν, καὶ διὰ τοαῖνκο ἐπυ αταστῇ ποτε τὰ πράγματα, πλὴν ὅτι γε οὐκ ἴσα ὑμῖν ἀνήλισκον. ἵνα γὰρ τἄλλα ἀφῇ τις, τὸ τῶν νεωρίων, τὸ τῶν ὅπλων, τὸ τῶν μηχανημάτων, πζν῿, ὃ ν῿ν ὐτὸ δήπου τὸ τῶν τειχῶν οὐκ ἔστιν ὅμοιον, ὡς ἐφ᾽ ὑμῶν ἐπισκευάζεται. καὶ γὰρ ἂν τὰ τῆς ἐπιμελείας θῇ τις μὴ διαφέρειν, ἀλλά τοι σχολῇ γίγνεται κατγνὶ κατγνὶ ἀλλά τοι σχολῇ καὶ ὁπηνίκα τις βούλεται: τότε δὲ οὐκ ἦν αὐτὰ μὴ ἑστάναι. [ 105 ] εἶεν: οὐ τοίνυν οὐδὲ τοῦτο ἔστιν εἰπεῖν ὡς πλείονας τιμᾶτε: τὸ γὰρ πλοθοοςαὰρ ῶν ἐξ ἐκείνου τοῦ χρόνου κειμένων ἀνδριάντων. χωρὶς δὲ τούτου τίς ἂν εἴποι πλείους εἶναι τοὺς νῦν φιλοτιμουμένους πλρὶ τὶ τὶ τὶ νὴ Δία, ἀνάγκην γὰρ ἡμεῖς ἔχομεν τοὺς ἡγεμόνας τιμᾶν ἅπαντας. τί δ᾽; οὐχὶ καὶ Ἀθηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ Βυζάντιοι καὶ Μυτιληναῂοοι τοὺϐ τοὺς ύτους θεραπεύουσιν; ἀλλ᾽ ὅμως ὅταν Δόξῃ τινὰ στῆσαι χαλκοῦν, ἱστᾶσι καὶ τῆς εἰς τοῦτο Δαπάνης εὐποροῦσιν. [106] καὶ μὴν ἤδη τινὸς ἤκουσα Ῥοδίου λέγοντος, οὐχ [стр. 250] ὅμοια τὰ ἐκείνων καὶ τὰ ἡμέτερα. τοῖς μὲν γὰρ μόνον ὑπάρχειν τὴν ἐλευθερίαν δίχα Ἀθηναίων, καὶ τούτουκε δὲ κκε ῆσθαι: τὴν δὲ ὑμετέραν πόλιν ἐπίφθονον εἶναι παρὰ πᾶσιν, ὡς ἄριστα πράττουσεπν: ιόνων δεῖν τῶν εὐνοούντων. [107] μελεῖν . ταῦτα δέ ἐστι μὲν ἀληθῆ, μᾶλλον δὲ ὀφείλετε ἀποστῆναι δι᾽ αὐτὰ τοῦ πράγματος. τούς τε γὰρ λόγον ἔχοντας τῆς παρ᾽ ὑμῖν εἰκόνος εἰκός ἐστι μὴ παραπέμπειν ταὶδὲ ῆς τυγχάνουσιν, ἀλλ᾽ ἅμα καὶ τὴν διάνοιαν τὴν ὑμετέραν σκοπεαν σκοπεαν: τούς τεμειιἐπίεινν τὴν εὐπορίαν τῆς πόλεως ὁμολογοῦντας οὐκ εἰκὸς ἦν ὑπολογίζεσθαν τὸ τῂάς ταπάς ταπά. οὐ γάρ τοι τοσούτῳ διὰ τοῦτο πλείους τιμᾶτε τῶν ἄλλων ὅσῳ πλείονα ἐκείνων κηθκν κηθκν καὶ μὴν τῶν γε αὐτοκρατόρων καὶ νῦν ποιεῖσθε εἰκόνας, καὶ τῶν ἄλλων δὲὲ τᐶξὀ тος. οὐδὲ γὰρ ὑμᾶς λέληθεν ὡς οὐδέν ἐστι τὸ τοῦτον ἵστασθαι τὸν τρόπον. ἵν᾽ οὖν τίνας τιμήσητε, λοιπὸν οὕτως αἰσχρὸν καὶ ἀνάξιον ὑμῶν αὐτσποαν νεοπον νεορογαν κενάξιον θε; 108 _ νῦν δ᾽ εἰσὶν οὓς αὐτοὺς ἵστατε: ὥστε τοῖς ἄλλοις εἶναι φανερὸν ἐκ τούτυτιιιν ὥ τε αὐτούς. εἰ δὲ τῶν πολλῶν καὶ τῶν μηδένα ὠφελησάντων εἰσὶν οὗτοι, τίνος χάριν ἀσηεηῖμοο; ἢ τί βουλόμενοι τούτους θεραπεύετε, καὶ ταῦτα ἐνὸν ὑμῖν ἄλλως ἐπιμελεῖσθαι; καὶ γὰρ ξένια πλείω καὶ τὸ τῆς ὑποδοχῆς ἐλευθέριον τοῖς πολλοῖς ἱκαλντόν, κῖς ᾖ τις, ἔτι καὶ ψήφισμα ἤρκεσεν ἁπλοῦν, ᾧ εἰς τὸ πρυτανεῖον ἢ εἰς προεδρίαν ΐκ νυνὶ μὲν γὰρ δοκεῖτε, ὥσπερ οἱ σφόδρα γέμοντες δτῶν ναυκλήρων καὶ χειμαζόμενοι, μιὶ κβολὴν ποιεῖσθαι τῶν ἀνδριάντων. 109. ορήσητε χρημάτων, οὐκ ἔστιν ὅπως οὐκ ἂν ἀνδράποδον ἡγήσαισθε εἶναι τὸν λέγον λέγον νῦν τοίνυν αὐτὸ τοῦτο ποιεῖτε: ὅσου γὰρ ἀνδριὰς [стр. 251. ὶ οὐκ ἐπ᾽ ἐξαγωγῇ, καθάπερ οἶμαι τὰ σφόδρα πονηρὰ ἀνδράποδα. καθόλου δὲ εὖ ἴστε ὅτι μηδέν ἐστι τῶν τοιούτων μέγα μηδὲ τίμιον ἄλλως, εἰ τωὴ παὴ όντας, ἐὰν διδῶσιν ὡς τοιοῦτον. εἰ δὲ τῶν ὄντων ὅ,τι ἂν θέλῃ [110] τις ῥᾳδίως καὶ τῷ τυχόντι παρέχοιεν, ταχμεοὺ ηδενὸς ἄξιον. διὰ τοῦτο σεμνότερόν ἐστι τὸ παρ᾽ ὑμῖν κληθῆναι εἰς προεδρίαν ἅπαξ τῆς παρᾭ ιἑτο νος. καὶ τὸ μὲν ὑμᾶς καθημένους ἐπαινέσαι λαμπρόν: ἄλλοι δὲ οὐδὲ ἂν διαρραγῶσρι κεΐκῶαρι κεΐκ οκοῦσιν ἱκανῶς τιμᾶν. τὸν Ὀλυμπίασι στέφανον ἴστε δήπουθεν ἐλάϊνον ὄντα, καὶ τοῦτον πολλοὶ πολλοὶ ποστεταμṦκ ν, οὐχὶ τῆς ἐκεῖ φυομένης ἐλαίας ἐχούσης τι θαυμαστόν, ἀλλ᾽ ὅτι μὴμπππίῥᾐδίω ικρῷ δίδοται. τοιγαροῦν ἔγγιστα ἐφ᾽ ἡμῶν, ὡς ἐπίστασθε, τῶν αὐτοκρατόρων τις οὕτω σφόδτρα μΦτά ματος καὶ ἐπεθύμησε τῆς ἐκεῖ νίκης ὥστε καὶ ἀγωνίσασθαι παρ᾽ Ἠλείοις, κκαὶ τνο῿ ήσασθαι τῆς εὐδαιμονίας. εἰ δέ γε πάντας ἐστεφάνουν τοὺς ἐπὶ τὴν θέαν ἀφικνουμένους τῶν ἡγουμέα τζνν, ἀφικνουμένους ῆλον ἢ ποίαν ἔτι δόξαν ἔσχεν ὁ στέφανος; 111 ιστάντες, πρὶν ἢ ἀγωνίσηται. καὶ τοῦτο οὐδένα πώποτε αὐτοῖς ἤνεγκε κίνδυνον, ἀλλὰ τοὐναντίον τιμὴν καὴν καὴν καὴι δοκεῖν ἀξίους εἶναι βραβεύειν τὸν ἀγῶνα. μὴ γὰρ οἴεσθε Ῥωμαίους οὕτως εἶναι σκαιοὺς καὶ ἀμαθεῖς ὥστε μηδὲν αὶάρεῖσξαιῖσθαιῖσθαι αὑτοῖς ἐλευθέριον εἶναι μηδὲ καλόν κἀγαθόν, ἀλλὰ βούλεσθαι μᾶλλον ἀνδραπόρωνἀνδραπόρωνὉ 112 ους ὄντες : ὑμεῖς δὲ τοὺς παριόντας δεδοίκατε, κὰν ἕνα τινὰ μὴ στήσητε χαλκοῦν, λερνῦν αν οἴεσθε ἀποβαλεῖν; ἀλλ᾽ εἴ γε οὕτω σφόδρα ἐπισφαλής ἐστιν ὥστε [стр. 252] ἐκ τύειν ὑμῖν τῷ παντὶ βέλτιην ἤδον καὶ γὰρ τοῖς τὸ σῶμα οὕτως ἐπικινδύνως ἔχουσιν ὥστε μηκέτ᾽ ἀνενεγκετῖν ειοῖν τειτῖν τειοῖν ον ἢ ζῆν. 113 ν καὶ κοινωνία πάσης τύχης οὐ δύναται βεβαιοῦν τὴν πολιτείαν,οὐδὲ ΜιθριριαḸὸης ὐδ᾽ Ἀντίοχος, οὐδ᾽ ἡ τῆς θαλάττης ἀρχὴ παραδοθεῖσα διὰ πολλῶν κινδύννων κωδὌ ᾽ οἱ πρὸ τοσούτων ἐτῶν ὅρκοι τῆς φιλίας, οὐδ᾽ αἱ παρ᾽ αὐτὸν τὸν Δία στῆιία στῆιία χρι νῦν, οὐδ᾽ ἡ μέχρι Ὠκεανοῦ συγκινδυνεύσασα δύναμις, οὐδ᾽ ἡ τὸ τελευταὐτὶπν ὸ ἁλοῦσα πόλις,ἀλλ᾽ εἰ μὴ τὸν δεῖνα καὶ τὸν δεῖνα κολακεύσετε ἀγεννῶς, πάντα ταῦτα ἀνατέτραπται, ὡς ἀεὶ προσδοκᾶν ὀργήν τινα ἢ μῖσοαμς, λφόῖωρΉ ὑ τὰ πράγματα ἔχει καὶ ἐπ᾽ οὐδενὸς ἵδρυσθε ἰσχυροῦ. καὶ ἔγωγε φαίην ἄν, εἰ καὶ χαλεπῶς ἀκούσεσθε, κρεῖττον ὑμῶν ἀπαλλάττειν το὾κγς ἀ὾κγς ἀκούσεσθε έσῃ δουλεύοντας ἢ τοὺς ἐν [114] Αἰγύπτῳ καὶ Λιβύῃ. τὸ γὰρ ἀγνοούμενον καὶ μὴ δοκοῦντα μηδενὸς ἄξιον ποιεῖν ὁτιοῦν ἔλαττον σἔλαττον σἔλαττον ὲ οὕτως ὄντας ἐπισήμους καὶ θαυμαζομένους παρὰ πᾶσιν ἀνάγκην ἔχειν ὥσπεν ὥσπεν τοὥσπερν ς κύνας σαίνειν τὸν παριόντα δεινόν. φέρε τοίνυν, εἰ δὲ καὶ πάντας δέοι τιμᾶν οὕτως καὶ τὴν ἐσχάτηνἀπορίαν θείπιρι ὶ τὴν πόλιν, πόσῳ κρεῖττον αὐτὸ τὸ ψήφισμα προσπέμψαι τὸ τῆς εἰκόνος, τση,λν᾽ ὶ τήσῃ [115] παρ᾽ ἑαυτοῦ ; νὴ Δί᾽, ἀλλ᾽ αἰσχρόν, εἰ τοσαύτην στενοχωρίαν ὁμολογήσομεν, καὶ Ῥοδίων οὐικκ ἄκκ ἄκκ ἄκκ ἄκικ ἄοὐκ καὶ τίς οὐκ ἂν εὖ φρονῶν ἕλοιτο πένης δοκεῖν μᾶλλον ἢ πονηρός; ἢ τὸ νυνὶ γιγνόμενον ἧττονὑμῖν δοκεῖ τινος αἰσχρὸν εἶναι, τὸ τοὺς μτ϶διά ἀνὶριά ύνασθαί τινα διηγεῖσθαι, καθάπερ τὰς οἰκίας, ὅτι πρότερον μὲν ἦν αὕτη τοῖνῦ δςεοννοε ῦ δεῖνος γέγονεν, ἂν δ᾽ οὗτος τελευτήσῃ, πάλιν ἔσται τοῦ κληρονομήσαντος Ἷ΅ τιοῦ καίτοι τὴν εἰκόνα οὐκ ἔστιν οὐδενὶ δικαίῳ μεταθεῖναι, καθάπερ τὴν οἰκίαν. [116] ἤδη τοίνυν ἤκουσά τι καὶ τοιοῦτόν τινος ἀποσχεδιάζοντος, ὅτι [с. 253. ς πολλὰ πράττεται νῦν, οἷς οὐκ ἀπεικότως ἄν τις ἐπιπλήξειεν, οὐ περὶ τὰκ ἀλκνα μό αὶ περὶ τὰς τιμάς: οἵ γε τὸν δεῖνα μὲν Ὀλύμπιον κεκλήκασιν οὐδὲ φύσει πολίτην ἑαυτῶν, Φοίνικα δὲ ἄνθρωπον οὐκ ἀπὸ Τύρου καὶ Σιςδ λις῀ λ὾ῂῶνὲ ὸ κώμης τινὸς ἢ τῆς ἠπείρου, καὶ ταῦτα πιττούμενον τοὺς βραχίονας καὶ πήήμαται πήήματα ὸν δεῖνα δὲ τὸν εὐχερῆ λίαν ποιητήν, ὃς καὶ παρ᾽ ὑμῖν ποτε κἀνθάδε ἐπεδείξατο, μόνον χαλκοῦν ἑστάκασιν, ἀλλὰ καὶ παρὰ Μένανδρον. λέγειν δὲ εἰώθασιν οἱ διασύροντες τὴν πόλιν καὶ τὸ ἐπίγραμμα τὸ ἐπὶ τῆς Νικκάνο ος, ὃς αὐτοῖς καὶ τὴν Σαλαμῖνα ἐωνήσατο. 117 ξίους τοὺς ἐνοικοῦντας τῆς πόλεως οὐδὲ τῆς δόξης, ἣν οἱ πρότερον γννόμενοο, πνόμενοο καθόλου τὴν Ἑλλάδα ἐλεῶν εἰς ὃ πέπτωκεν, ὅταν τοιαῦτα πράτττωσιν οἱ χρόνον τινά δόξαντες αὐτῆς προεστάναι, καλῶς αὐτὸν ἡγοῦμαι λέγειν: εἰ δ᾽ ὅτι προσήκεκει μηᾶνὸ μέγα φρονεῖν μηδ᾽ ἐκείνων κρεῖττον, οὐκ ἔχω τὴν ὑπερβολὴν τῆς ἀναισθησίαπεοἂ αῦτα λέγοντος. 118 τροπῆς ἕνεκεν , ὁμοίως κἂν φαῦλόν τι πράττηται παρ᾽ ἄλλοις, δεῖ τοῦμομννημοννενεο σθαι, τοὐναντίον δὲ ὑπὲρ τοῦ φυλάξασθαι καὶ μὴ λαθεῖν εἴς τι τοιοῦτον ἐμπεσςν . καὶ γὰρ εἰ μὲν ἐπαινῶν τις ἐκείνους ταῦτα ἔλεγε καὶ μηδὲν χείρονος δόξης ἀπίπα ιτυγχάνοντας, ἦν μὲν ἂν δήπουθεν εὐήθης, μᾶλλον δὲ ἀναιδής: πλὴν κατά γε τὑυνν τὑυνν ην παρεῖχέ τινα ἀφορμὴν τοῖς ἁμαρτάνειν βουλομένοις. εἰ δ᾽ ὡς αἰσχρὰ καὶ ὀνείδη πάντες αὐτὰ προφέρουσι καὶ οὐθεὶς ἂν εακκοι τἉ῿ι ντων τὴν πόλιν τοιοῦτον οὐδέν, ἀλλ᾽ ἤτοι βλασφημῶν τις ἢ καθαπτόμενος ἄλλωις ἄλλωις ἄλλωις ἄλλω᾽ ἤτοι ν, παντελῶς εὐήθης ὁ διὰ τῶν τοιούτων ὑμᾶς προτρέπειν δοκῶν ὥστε ἀμαελεὖν τᑶ὿ ] ῖς . καθάπερ εἴ τις ἀθλητὴν πείθων ἀπειπεῖν καὶ προέσθαι τὸν στέφανον ἀργυρίϯου λέρίου λέροου λπγου λέροου ν, Οὐχ ὁρᾷς ἐκεῖνον τὸν παραχωρήσαντα πρὸ σοῦ μαστιγούμενον; ἢ νὴ Δία εἴ τις τῶν [стр. 254] ὑποκριτῶν τινι δεικνὺς τοὺς ἐκπίπτοντας καὶ συριττομένους τοιαῦτα παραμυὉθοΰ ηδὲ σὺ προσέξεις, ἀλλ᾽ ὁμοίως ἀγωνιεῖ. καὶ νῦν ὑμῖν σχεδὸν ἐκεῖνοι λέγουσιν, Οὐχ ὁρᾶτε τοὺς Ἀθηναίους σιμος ἀσιὡος ὡς κακῶς ἀκούουσιν, ὡς παράδειγμα πᾶσίν εἰσι τῆς ἀγεννείας καὶ τῆς ὕβϽσ΅ρεω΂, ἡς ιν εἰς τὴν πατρίδα; 120 ὶ βέλτιον καὶ δικαιότερον, καὶ τούτους καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους καὶ πάνντας τοὺὺς ος ὑμέτερον ἢ ὑμᾶς ἐκείνων; ἀλλ᾽ οὔτε τοὺς ἀνταγωνιστὰς ἁμαρτάνοντας εὔλογόν ἐστι μιμεῖσθαι, τοὐναντίον ᾶλλον κατορθοῦν, ἵνα τῷ παντὶφαίνησθε προέχοντες αὐτῶν, καὶ μὴ μόνον δκεννα τὴνὰ τὴνα κίαν, ἀλλὰ καὶ διὰ τὴν αὑτῶν ἀρετὴν εὐδοκιμῆτε: οὔτε τοὺς οἰκείους καήσοὶ προὶ λὰ μάλιστα μὲν κωλύειν, εἰ δ᾽ οὖν, αὐτούς γε πειρᾶσθαι τοῖς ἑαυτῶν ἔργοις τὰ ἁμαρτήματα ἐκείνων ἐλάττιṉ πο. 121 φιλοτιμεῖσθαι καὶ σκοπεῖν ὅπως κρείττους δόξετε. νῦν δὲ οὐθέν ἐστιν ἐφ᾽ ὅτῳ τῶν ἐκεῖ γιγνομένων οὐκ ἂν αἰσχυνθείη τιω. οἷον εὐθὺς τὰ περὶ τοὺς μονομάχους οὕτω σφόδρα ἐζηλώκασι Κορινθίους, μᾶἑλὺς, μᾶἑλὺς λήκασι τῇ κακοδαιμονίᾳ κἀκείνους καὶ τοὺς ἄλλους ἅπαντας, ὥστε οἱ Κοορίνθιο ῆς πόλεως θεωροῦσιν ἐν χαράδρᾳ τινί, πλῆθος μὲν δυναμένῳ δέξασθαι τόαπϲῳ, λωΈπαραῳ, λωΈπαραῳ ὶ ὅπου μηδεὶς ἂν μηδὲ θάψειε μηδένα τῶν ἐλευθέρων, Ἀθηναῖοι δὲ ἐν τῷ θεάτρῳ θεῶνται τὴν καλὴν ταύτην θέναν τα ὑπὐὐ ἀκρόπολιν, οὗ τὸν Διόνυσον ἐπὶ τὴν ὀρχήστραν τιθέασιν: ὥστε πολλάκις σιον αὐτά ττεσθαι τοῖς θρόνοις, οὗ τὸν ἱεροφάντην καὶ τοὺς ἄλλους ἱερεῖς ἀνάγκη ζιιθ 122 πῄνεσαν, ἀλλ᾽ οὕτως ἐδυσχέραναν, ὥστε ἐκεῖνον ὄντα μὲν γένει Ῥωμαίων μηενὌ αν δὲ τηλικαύτην ἔχοντα ἡλίκης οὐδεὶς ἐκ πάνυ πολλοῦ[стр. 255. ς λόγοις, καταλιπεῖν τὴν πόλιν καὶ μᾶλλον ἑλέσθαι διατρίβειν ἀλλαχόσε τῆς Ἑλλάδος. ἀλλ᾽ οὐκ ἂν ὑμεῖς, ἄνΔρες ῥΔιοι, τοιοῦτον ὐθὲν ὑπομείναιτε, παρ᾽ ἷΔέο ἐσισὴνινιέσσνισνισσνισσνισσνινισσνισσσνινινισὸν®. [123] τίνος οὖν ἕνεκα ἐπεμνήσθην; οὐ μὰ τὸν Δία λοιδορῆσαι βουλόμενος τοὺς Ἀθηναίους: τοὐναντίον γὰρ πᾶλσιεν Ἷὺς ὺς ἐπέρχεται τοῖς μετρίοις: ἀλλ᾽ ὅπως εἰδῆθ᾽ ὅτι λοιπὸν ὑμῖν οὐ πρυσνὸς ἐτκεζ ὁ λόγος, ἀλλὰ πρὸς ὑμᾶς αὐτοὺς καὶ τῶν ἄλλων εἴ τις σωφρονεῖ. καίτοι πάντα ὅσα ἂν εἴποι τις κατὰ Ἀθηναίων ἢ κατὰ Λακεδαιμονίων ἢ καθ᾽ ξπο ὧν οἷς ἄλλα τινὰ φαύλως ἔχει καὶ σφόδρα ὀλιγώρως, ἐμοὶ συναγωνιεῖται: τὸ γὰρ τἌεκνο ὐκ ἔστι παρ᾽ αὐτοῖς ἰδεῖν οὕτω γιγνόμενον: ὥσθ᾽ ὅ γε μηδὲ παρ ᾽ ἐκείνοις ἁμαρτάνεται τοῖς ἐσχάτως ἀπολωλόσι τῶς οὐκ ἂν ὑπερβολήν τι΂να τιῖ πίας; [124] ἔτι δὲ μᾶλλον αὐτὰ τὰ περὶ τὰς τιμὰς παρατεθέντα ἀποδείκνυσι τοῦτο. εἰ γὰρ τὸ τῶν νῦν τινα παραστῆσαι τῶν ἀρχαίων τινὶ δοκεῖ δεινόν, πόσῳ δειινότερο ἀφελέσθαι τινὰ ἐκείνων τῆς τιμῆς, ὥστε ἑτέρῳ δοῦναι; καὶ εἰ τὸ ὄνομα ἐπιγράψαι τινὸς ἄλλῳ τῳ πολὺ ἐλάττονι τηλικαύτην κατάγνωσιρν, τΐλνωσιρν ξαλεῖψαι καὶ ἀνελεῖν τὸ τοῦ κρείττονος, ἐὰν οὕτω τύχῃ, ποῖόν τι φαίνεσθαι νοῖόν τι φαίνεσθαι νοι καὶ μὴν εἴ τις ὑμᾶς Καυνίοις ἢ Μυνδίοις ὁμοίους εἶναι λέγοι, σφόδρα ὀργιεῖ φημεῖν αὐτὸν ἡγήσεσθε κατὰ τῆς πόλεως: πῶς ἂν οὖν ἔθ᾽ ὑμῖν ἀπολογπιρίαν τινιαν τινιαν νος τῶν παρ᾽ ὑμῖν τὸ καὶ παρ᾽ ἐκείνοις αὐτὸ γίγνεσθαι; 125 ι καὶ παρ᾽ ἑτέροις πέπτωκε, μᾶλλον δὲ πᾶσι τοῖς ἄλλοις σχεδόν. καίτοι τὰ μὲν τείχη διὰ τὴν εἰρήνην καὶ τὴν δουλείαν ἐᾶται παρ᾽ αὐτοὼμαν, ὧνὶ ντες εὔχονται, τὴν εἰρήνην, τὸ δὲ λοιπὸν οὐκ ἔστι κακίας σημεῖον: τὸ δτοαα τπλοῖϿ ν εὐεργετῶν οὕτω προσφέρεσθαι [стр. 256] δἰ ἀχαριστίαν γίγνεται. φαίην δ᾽ ἂν ἔγωγε παρὰ τούτοις μηδὲ εὐεργέτας ἀδικεῖσθαι. τίς γὰρ παρὰ Καυνίοις γέγονε γενναῖος ἀνήρ; ἢ τίς πώποτε ἐκείνους ἀγαθόν τι πεποίηκεν; οἵ γε δουλεύουσιν οὐχ ὑμῖν μόνοις, ἀλλὰ καὶ Ῥωμαίοις, δι᾽ ὑπερβολὴχνἀνοία μςνοία ηρίας διπλῆν αὑτοῖς τὴν δουλείαν κατασκευάσαντες.ταῦτα δὲ καὶ περὶ ἄλλων τις τινἂν εἂνὶ οδόξων. 126 οὐ πρὸς ἑτέρους ἀποβλέπειν οἴομαι δεῖν ἐν οἷς πράττουσιν, ἄλλως τε τοὺς τοτονοἏ ς, ἀλλὰ πρὸς τὴνἑαυτῶν δόξαν καὶ τὸ τῆς πόλεως ἀξίωμα. γελοῖον γὰρ ἂν ἦν, εἰ τῶν ὑμετέρων τις πολιτῶν, Δωριεὺς ἐκεῖνος ἢ Λεωνίδας άκις φασὶν Ὀλυμπίασι νικῆσαι, πρὸς ἄλλον τινὰ ὁρῶν ἐγυμνάζετο, καὶ ταδτντά κεντά κεντά ωθέντα. τοῖς μέντοι Λακεδαιμονίοις ἢ τοῖς Ἀθηναίοις εἰ βούλεσθε ἀντεξετάζεσθαι, τυγχοῂ οὖσιν, ὅτε αὐτοῖς εἰκότως ἄν τις τῶν ὁμοίων ὑμῖν συνεκρίνετο. 127 ὺς νοσοῦντας εὔλογόν ἐστι προκαλεῖσθαι τῶν καθ᾽ αὑτὸν ἐνδόξων οὐδὲ ταὀπε, λοκεν ᾽ εἰ μὲν εἶέν τινες ἐρρωμένοι, πρὸς ἐκείνους ἀγωνίζεσθαι περὶ τῆσνίήικης, τἰ ῦτόν τι πρᾶξαι ζητεῖν, ὃ μηδενὸς αὐτὸν ἀσθενέστερον δείξει τῶν πρότερον. ὁ μὲν οὖν ὑγιὴς οὗτός ἐστι περὶ τῶν τοιούτων λόγος. εἰ δὲ ἄρα παρεῖναί τι δεῖ, μήτε πρὸς τοὺς τότε, οἳ ἦσαν κράτιστοι, παραβάλλονπτετθ ἐερετς ἐἶερετς ἐἶερετς ἐἶερετς γμα, μήτε πρὸς τοὺς νῦν, οἳ μηδενὸς τῶν φαυλοτάτων διαφέρουσιν, ἀλλὰ [128] πρ΂μς τοὰ ὐτῶν ἢ καὶ τοὺς ἔτι τούτων ἐλάττονας . παρὰ τοίνυν τοῖς Ἀθηναίοις κατὰ Φίλιππον μάλιστα, ὅτε τῆς ἡγεμονίας παρακεχωρνκ,τεχχωρνκε ἐλευθερίας μόνης λοιπὸν ἀντείχοντο, Λεπτίνης τις εἰσήνεγκε νόμον ὡς χρὴ τὀείς ἀλείς ἐλευθερίας έσθαι τοὺς ἔχοντας παρὰ τοῦ δήμου, δίχα τῶν ἀφ᾽ Ἁρμοδίου καὶ Ἀριστογείτκανος,τος ὸ λοιπὸν ἐξεῖναι διδόναι μηδενὶ τὴν δωρεὰν [стр. 257] ταύτ̣̣̔̓ν. тί οὖν; ἔσθ᾽ ὅπως παρεδέξαντο τὸν νόμον; οὐμενοῦν, [129] ἀλλ᾽ ἑάλω γραφῆς. φέρε τοίνυν συμβάλετε τοῦτο τὸ ἔθος ἐκείνῳ τῷ νόμῳ, κἂν μὲν ὑμῖν κατά τι ιντα αι, φυλάξατε αὐτὸ καὶ ποιήσατε ἰσχυρότερον πρὸς τὸ λοιπόν: ὅπερ ἐξ ἀνάγκης μιεέοο, τοο ὴ λυθήσεται νῦν: ἐὰν δὲ πανταχῇ σκοπούμενοι χεῖρον εὑρίσκητε, μιμήσασθε τοὺὂ κατὺὂ κατὺὂ ἐκεῖνον τὸν χρόνον Ἀθηναίους καὶ τὸ μᾶλλον ἄτοπον τοῦ τότε λυθέντοος ὑπος ὑπος ὑπος ὑπος ὑπος ὶ ὑμεῖς νῦν λύσατε. 130 ας ἀδικεῖν, ἀφαιρουμένην αὐτῶν τὰς ἀμοιβάς, καὶ πάντα τὰ τοιαῦμκ ἐπ᾽ώ ἴσης τέροις πρόσεστιν: ἀλλ᾽ ἐκεῖ μὲν οὐκ ἦν μηδὲν ὠφελῆσθαι τοὺς τὴν ἀτέλσιαχ:τηεΐν ἦν μηδὲν ὠφελῆσθαι τοὺς τὴν ἀτέλσιαχν ειιαν ἦν μηδὲν ὠφελῆσθαι ἃ γὰρ ἐκτήσαντο ἐκ τῆς ἀφέσεως εἰς ἅπαν αὐτοῖς ἔμεινε ὡς καὶ τὸν ἄλλοόν λοον ρρολοων ν εὐπορώτεροι δι᾽ αὐτὴν ἔσεσθαι. τοῖς δέ γε τῆς εἰκόνος ἀφαιρεθεῖσιν ἐκ τοῦ τετιμῆσθαι πρότερον οὐδα᾽ τσιιοῦν γε τῆς ὕβρεως καὶ τῆς ἀτιμίας. 131 ιαν καὶ πονηροὺς ἀπέφαινε τοὺς πλείους, οὐ μόνον ἀναξίους χάριτος: ὥστε τὸτεῂ δεινὸν ὅτι μὴ πᾶσιν ἐγκαλῶν πάντας ἀπεστέρει τὰς δωρεάς. ἐνθάδε δὲ οὐδ᾽ ἔνεστι τοῖς ἀφελομένοις εἰπεῖν τι κατ᾽ ἐκείνων: οὓδσ σὰρ μνρ μν ῶς αὐτοὺς αἰτιᾶσθαι δυνατόν; 132 ὴν πόλιν, τοὺς ἀφ᾽ Ἁρμοδίου καὶ Ἀριστογείτονος: ἐνθάδε δὲ οὐδέν ἐστναν ἐξξαν ἐνθάδε δὲ οὐδέν ἐστναν ἐξξαν τῷ γὰρ ἀγράφως τὸ πρᾶγμα γίγνεσθαι καὶ μήτε κατὰ νόμον μήτε κατὰ ψήφισμα περὶ οὐδεθ ἀπείρηται, καὶ ἐπὶ παντὶ συμβῆναι δυνατόν ἐστιν, ἐφ᾽ ὅτῳ ποτὲ ἂν δόξῃ τ῿.γτρῃ 133 ηδὲ τὸ λοιπὸν ἐξεῖναι ψηφίσασθαι τὴν δωρεὰν ταύτην. καὶ πόσῳ κρεῖττον τὴν ἀρχὴν κωλῦσαί τι διδόναι τὸν δῆμον, εἰ μὴ συνέφφφρε τεκε τῇ πει ιπόντα τὸ χαρίζεσθαι τὸ ἀφαιρεῖσθαι ταῦτα ἐφ᾽ ἑνὶ ποιήσασθαι; [п. 258] αἰσχροῦ γὰρ ὄντος, ὡς οὐδ᾽ ἂν εἷς ἀντείποι, τοῦ ἀφαιρεῖσθαι τοὂκς λαβςκς λαβςκς μὲν τὸν νόμον τοῦτο ἅπαξ ἐγίγνετο, [ 134] κατὰ δὲ τὸ ἔθος ἀεὶ συμβαίνει. καὶ μὴν εἰ δοκεῖ δυσχερὲς τὸ ἀφαιρεῖσθαί τινος ἐξουσίας τὴν πόλιν, καὶ ὑμεṿῖ θε τὴν ἐξουσίαν τοῦ φυλάττειν βέβαια τὰ δοθέντα τοῖς λαβοῦσιν. ὅτῳγὰρ ἂν ὑμεῖς δῶτε τὴν τιμήν, οὐκέτ᾽ ἔστ᾽ ἐφ᾽ ὑμῖν τὸ ἐᾶν ἔχιν νε:τν αὀώ ἷς ἀνὴρ ἀεὶ τούτου κύριος, ὁ στρατηγῶν. καίτοι χεῖρόν ἐστι τὸ ἔθει μὴ ἐφ᾽ ὑμῖν εἶναι τοῦ κατὰ νόμον κεκωλυμένου. οἱ μὲν γὰρ οὐκ ἀφῄρηνται τὴν ἐξουσίαν τούτου τρόπον τινά, ὃ πράτμτειν ἑαυετκκοὌ ωλύκασιν, ἀλλ᾽ ἀπέστησαν ἑκόντες διὰ [135] τὸ συμφέρον. ἐπὶ δὲ τοῦ ἔθους οὐδὲ τοῦτο ἔστιν εἰπεῖν ὅτι αὑτούς, εἴπερ ἄρα, ἀφῄρηνται ὲρ οὗ μήτε ἔκριναν μήτε ἐβουλεύσαντο. καὶ μὴν ἐκεῖ γε παραμυθίαν τινὰ ἔσχον τὸ τοῦ πράγματος ἴσον καὶ κοινόν, τωπννἁπωάνὸ ἀφαιρουμένων τὰς ἀτελείας, παρ᾽ ὑμῖν δὲ ὃς ἂν τύχῃ τῆς εἰκόνος ἀφζκορηται ὁ βελτίων. ἔτι δὲ ἐκεῖ μὲν οὐχ ἵνα ἄλλος λάβῃ, τὸν ἔχοντα ἀφῃρεῖτο ὁ νόμος: π΍τδ᾽ὑμοϽ νμος ου χάριν γίγνεται, ὃ τῷ παντὶ λυπρότερόν ἐστι τοῦ μόνον ἀποστερεῖσθαι. 136 ειν τοῦ δι᾽ αὑτόν. οὐκοῦν ἐκ μὲν τοῦ νόμου συνέβαινεν, ἵναμή τινες ἔχωσι τὰς ἀτελείας, πξρὶ ἀνείας ων ἔλεγεν, ἀποδοῦναι τοὺς λοιπούς: ἐκ δὲ τοῦ παρ᾽ ὑμῖν ἔθους, ἵν᾽ ἄλλοι λο1,τάι λ ὺς ἔχοντας ἀποστερεῖσθαι γίγνεται . τῷ παντὶ δὲ τοῦτο τοῖς πάσχουσι βαρύτερον. εἰ τοίνυν ἐφ᾽ ὧν μάλιστα ἀναγκαῖόν ἐστιν, ἐπὶ τούτων βούλοιτό τνς ἰκιδεῖαν, τίἯ τοῦτο τὸ ἔθος καὶτίνας ἔμελλε λυπήσειν ἐκεῖνος ὁ νόμος, ἀφελὼν τοὺς μὴ μΌνοο μΌνοο ἀτέλειαν, ἀλλὰ καὶ τῆς εἰκόνος τετυχηκότας, οὕτω σκοπείτω τοὺς λοιποὺς ἑκατρ. οὗτοι μὲν γὰρ τρόπον τινὰ οὐδὲ ἔπασχον [стр. 259. ς τηρουμένης: ἐπὶ δὲ τῶν ἄλλων ἴσος ἂν γένοιτο ὁ λόγος. ἀλλ᾽ ἔστι μὲν δῆλον καὶ αὐτόθεν οἶμαι τὸ πρᾶγμα: ὅσῳ γὰρ τὸ τῆς εἰκόνος μεος θος ῆς ἀτελείας, τοσούτῳ κρείττονες οἱ τούτου τυχόντες: ἔτι δ᾽ ἂν οὕτω γέανοιτό γεοιτό γεο Ὄ τερος: [138] ἡ μὲν γὰρ ἀτέλεια τοὺς λαβόντας εὐπορωτέρους ποιεῖ , καὶ οὗτοι μάλιστα ἐπιθυμοῦσιν αὐτῆς οἵτινες ἂν ὦσι περὶ χρήματα ἐσπουδακόἲẰἐσπουδακόἌτεϰ ὼν τὸ σεμνὸν μόνον ἔχει καὶ τὸ τῆς τιμῆς. ὅσῳ δὴ πάντες εἴποιμεν ἂν κρείττους τοὺς προῖκα καὶ δόξης μᾶλλον ἕνεκεν μυεκον αἱἱρον αἱὺεν τινας ποιεῖν τῶν ἐπ᾽ ἀργυρίῳ καὶ διὰ κέρδος, τοσούτῳ φαίην ἂν ἔγωγεννὐ μόνὐ μόνὐ ς ἀνθρώπους ἀδικεῖν τοῦτο τὸ ἔθος, ἀλλὰ καὶ ὑπὸ βελτιόνων ὑμᾶς κωιλύειν επ ρ ἐκείνους ὁ νόμος. 139 , εἴπερ ὑμῖν ἀρέσκει. νὴ Δί᾽, αἰσχύνην γὰρ οὐ μικρὰν ἔχει νόμος τοιοῦτος ἐν τῇ πόλει κείμενος. εἶτα ὃ γράφειν αἰσχρὸν ἡγεῖσθε, τοῦτο ποιεῖν οὐκ αἰσχρόν ἐστι; καὶ πόσῳ κρεῖττον μὴ χρῆσθαί τισι τῶν φαύλως γεγραμμένων ἢ ποιεῖν; ἢ ποτέρους ἂν εἴποιτε βελτίους, τοὺς οὕτως ἔχοντας πρὸς τὰ ἄτοπα, ὥατεδμεκεκοο ένων, ἢ τοὺς οὐ συγκεχωρημένα πράττοντας; 140 ς , παρ᾽ οἷς ἂν νόμῳ γίγνηται τὸ τοιοῦτον, ἥττονα ἂν ἔχειν κατηγορίαν ἢ παρἷκν οὸ τοιοῦτον ἔθος. πρῶτον μὲν γὰρ ὁ νόμος ῥητός ἐστι, καὶ οὐκ ἄν ποτε γένοιτο χείρων: οὐ γὰτἔιρ ἔ φελεῖν οὔτε προσθεῖναι τοῖς γεγραμμένοις: τὸ δέ γε ἔθος, ἂν ᾖ φαῦλον, ἀνάγκἶ κἀνάγκη κ ἀεὶ γίγνεσθαι τῷ μὴ κατειλῆφθαι μηδὲ ὡρίσθαι. 141 φεστώτων ἔτι ταῖς βάσεσι: τούτοις γὰρ ἀποχρῆσθαι τοὺς στρατηγοὺς ἐπισκε϶πιράζατντὰρ νὰ ἐξ ἀρχῆς ποιοῦντας [стр. 260] ἑτέρους, εἶθ᾽, ὅπερ λοιπόν, τοὺς ὑγιεῖς μέν, οὐκ ἔχοντας δὲ ἐπιγιραφάς, ἐπιγιραφάς, ἑγιεῖς μέν, οὐκ ἔχοντας καὶ τὸ λοιπὸν ἤδη καὶ τῶν ἐπιγεγραμμένων τινὰς τῶν σφόδρα παλαιῶν: ἔστω λσσϼ΀γι ὃ ηθές: εἰς ὕστερον ἀνάγκη μηδεμίαν εἶναι διάκρισιν: καὶ γὰρ ἐπὶ τῶν ἄλλων οὕτως ἔχει, δαπάνης, ἀκοσμίας, τρυφῆς: [142] οὐδέποτε τῶν χειρόνωνἐθῶν ῶν ῶν ῶν ήσετε ἱστάμενον οὐδὲ διαμένον, ἕως ἂν παντάπασι κωλυθῇ. διὰ γὰρ τὸ δέχεσθαι πρόσθεσιν ἀεὶ καὶ τὸ παρὰ μικρὸν ἀνεξέλεγκτον εἆναι καζσίὶ ὶ ὶ θαι ῥᾳδίως, ὅσῳ τοῦτο ἐκείνου κάκιον, ἐπὶ πᾶν πρόεισιν, ὥσπερ οἶμαι καὶ τοὶ τῶ α καὶ τῶν νοσημάτων ὅσα ἐξ ἅπαντος αὔξεσθαι φύσιν ἔχει. πρὸστούτῳ δὲ κἀκεῖνό ἐστιν: οἱ μὲν νόμῳ τι πράττοντες πονηρὸν οὐχ ὡς τοιοὐ τοιοῳ ράττουσιν, ἀλλὰ ἐξηπατημένοι: τοὺς δὲ ἔθει φαῦλα ποιοῦντας ἅπαντες ἂν φαῼ἖δν άνειν, ἅ γε μηδ᾽ αὐτοῖς ἐπιτήδεια εἶναι γεγράφθαι δοκεῖ. 143 οσήκειναὐτὸ ἀνελεῖν: οὐδὲν γὰρ ἥττονα αἰσχύνην ὄφλουσιν οἱ φυλάττοντας τΦιτα παραδεξαμένων, ἀλλὰ τοὐναντίον μᾶλλον ὑπόκεινται τοῖς βουλομένοις αἰτιᾶσθαι. τὸ μέν γε πρῶτον γιγνόμενον οὐδὲ λαθεῖν ἀδύνατον τοὺς τότε, καὶ ταῦτα φυλαττομένὉ ποιούντων: τὸ δὲ ἐκ πολλοῦ συμβαῖνον ἀνάγκη μηδένα ἀγνοεῖν, ἄλλως τε πανμρρံνσ ς ὑμῖν τῆς προφάσεως ταύτης, οἵ γε περὶ αὐτοῦ τούτου κάθησθε κρίνοντες. ὥσπερ οὖν εἰ ἄρξασθαί τινος ἔδει τῶν καλῶν ὑμᾶς, οὐκ ἂν ὠκνεῖτε διὰ το῁ᦉτο, ὐλόγως ἔχει, κἂν λῦσαί τι τῶν φαύλων δέῃ. 144 ιφανερόν . οὐ γὰρ εἰ πολὺν χρόνον ἔβλαψεν ὑμᾶς, διὰ τοῦτο οἶμαι προσήκειν αὐταὸ ληδέποτε тον. οὐδὲ γὰρ ἄνδρα μοχθηρὸν ἐκ πολλοῦ λαβόντες ἀφήσετε τοῦ χρόνου χάριν [стр. 261] οὗ διῆλθε πονηρὸς ὤν. οὐδέ γε εἴ τις νόσον ἰάσασθαι δύναιτο ἐνοχλοῦσαν πάλαι, φείδοιτ᾽ ἂν ἐξιγναρχ὿φ . 145 ιν , πάντως φυλάξεσθαι τοῦτο, ἐν ὑμῖν γε ὄν: εἶτα τοῦ μὲν ἑτέρους βλάψσοήτοεν οῂ ἐπειδὴ μετὰ ταῦτα ἔσται: τὸ δὲ ὑμᾶς αὐτοὺς τὰ μέγιστα ἀδικοῦν ἐάσετε, ὅτι πρότερον ἤρξατο; τουτὶ μὲν οὖν παντελῶς εὔηθες, εἴ τις οἴεται μηδέποτε δεῖν κωλῦσαι τὸ σπνήθθθως δὲ γιγνόμενον. 146 οἷς ἅπασιν εὐλόγως σεμνύνεσθε, πρῶτον μὲν τῶν νόμων καὶ τῆς εὐταξίας τῆίας τ´ις τενιλ τεριν , ἐφ᾽ οἷς καὶ μάλιστα φιλοτιμεῖσθε, ἔπειτα οἶμαι καὶ τῶν τοιούτων, ἱερῶν, θεάτρων, νεωρίων, τειχῶν, λιμένων: ὧν τὰ μὲν πλοῦτον ἐμφαίνει κυναὶ υγναὶ ὶ τὸ μέγεθος τῆς πρότερον δυνάμεως, τὰ δὲ καὶ τὴν πρὸς τοὺς θεοὺς εὐσέβειανὶ ν ἥδεσθε ἐπὶ τῷ [147] πλήθει τῶν ἀνδριάντων, εἰκότως: οὐ γὰρ μόνον κόσμον φέρει τὸ τοιοῦτον, ὥσπερ ἄλλο τι τῶν ἀναθημάτων, ἀλλὰ καὶ τὴν ἰσχὺεων ῀ ὐχ ἥκιστα ἐπιδείκνυσι καὶ τὸ ἦθος. οὔτε γὰρ εὖ πάσχουσιν ὑπὸ πολλῶν οἱ τυχόντες οὔτε θέλουσιν οὔτε ἴσως λύναντα μᾶν. ἔτι δὲ κἀκεῖνό ἐστιν: οὐ γὰρ μόνον διὰ τοῦτο πλείστους εἶναι παρ᾽ ὑμῂατοιάνδρν ιΦνδρ το συμβέβηκεν, ἀλλ᾽ οἶμαι καὶ διὰ τὸ Ῥωμαίους πολλάκις πανταχόθεν εἰληφφσεκὌτας καὰ ῶν καὶ βασιλείων μηδέποτε κινῆσαι τῶν παρ᾽ ὑμῖν μηδέν: [148] ὅπου καὶ Νέρων, τοσΐὶ ν καὶ σπουδὴν περὶ τοῦτο ἔχων, ὥστε μηδὲ τῶν ἐξ Ὀλυμπίας ἀποσχέσθαι μηδὲ τῶνἶνἐξ καίτοι πάντων μάλιστα τιμήσας ταῦτα τὰ ἱερά, ἔτι δὲ τοὺς πλείστους τῶν ἐκ τλψῂῆς Ήππκς νηθεν μετενεγκεῖν καὶ τῶν ἐκ Περγάμου πολλούς, αὐτῷ προσήκοντος ἐκείνου το϶΅ν ε ὲν γὰρ τῶν παρ᾽ ἄλλοις τί δεῖ λέγειν; τοὺς παρὰ μόνοις ὑμῖν εἴασε, καὶ τοσαύτην ἐπεδείξατο εὔνοιαν καὶ τιμὴν ἅμα [стр. 262] πρὸς ὑμᾶς, ὥστε τὴν πόλιν ἅπασαν ἱερωτέραν κρῖναι τῶν πρώτων ἱερῶν. 149 ὶ μηδὲ κώμην παρεὶς μηδεμίαν, ὡς κἀνθάδε ἧκε. λυπουμένων δ᾽ ὑμῶν, ὅπερ εἰκός, κατὰ θέαν ἔφη παρεῖναι: μηδὲ γὰρ ἔχειν σαξξνου ἐξξνου ς ἅψασθαι τῶνἐνθάδε. τοιγαροῦν δίχα τοῦ κοινοῦ τῆς ὄψεως κόσμου καὶ δόξαν ὑμῖν ἑτέραν περνποιἶοῖ όνων πλῆθος. τῆς γὰρ πρὸς τοὺς ἡγουμένους φιλίας καὶ τῆς παρ᾽ ἐκείνων ἐντροπῆςα τεδιξ ταῦτα. 150 οὐ φυλάξετε; καὶ Νέρωνμὲν ὁ τῶν βασιλέων σφοδρότατος καὶ πλεῖστον αὑτῷ διδοὺς καὶ πρμσσς ν΅πα ν πάντ᾽ ἐλάττω νενομικὼς οὐδενὸς ἀφείλετο τὴν εἰκόνα τῶν παρὰ μόννοις τηοιδίο ων: αὐτοὶ δ᾽ ὑμεῖς ἀφαιρεῖσθε; καὶ πόσῳ κρεῖττον ἦν κἀνθάδε ταὐτὸ γεγονέναι; παρὰ μὲν γὰρ τοῖς ἄλλοις μένει τὰ τῶν τιμηθέντων ὀνόματα καὶ τὰς ἐπιγνδφὰς οὰς ὐε ἀπαλείψειεν: ὑμεῖς δ᾽ ὥσπερ κακόν τι πεπονθότες ὑπ᾽ αὐτῶν ἐκχαράττετε. 151 ἄνδρας . οὐ γὰρ ὡς δώσοντες ἑτέροις, ἀλλὰ κόσμου δεόμενοι μετέφερον, ὥστ᾽ οὐδεὶς ἐτᶀροὂ ι τὸ ὄνομα, οὐδ᾽ αὖ χεῖρονἀπήλλαττον ἀντὶ Μεγάρων καὶ Ἐπιδαύρου καὶ τῢδίς Ἁν ονίων ἀγορᾶς ἐν τοῖς Ῥωμαίων ἱεροῖς ἀνακείμενοι. κἂν ταῦτ᾽ ἀφῇ τις, βέλτιον ἦν τό γε καθ᾽ ὑμᾶς οὕτως αὐτῶν ἠφανίσθαι τὰά τὰά οὐδὲν γὰρ ὑπῆρχεν ἁμάρτημα ὑμέτερον, οὐδ᾽ αὐτοὶ τοὺς εὐεργέτας ἂν τοιὺς ἑαυὺς ἑαυυ ῖτε καὶ τοὺς ἥρωας, ἀλλ᾽,εἴπερ ἄρα, συνηδικεῖσθε αὐτοῖς. [152] καὶ μὴν εἴ τις ὑμῶν πύθοιτο, εἰ καὶ δόξει γελοιότερον, τί [с. 263. ἀξίων εἶναι τῆς δωρεᾶς ταύτης, εὐχερέστερον δήπουθεν ὂν καὶ μηδεμίαν ἤ πναντ ελκṶϬ νην ἔχον: φαίητ᾽ ἂν οἶμαι: οὐ διὰ τὸ μὴ ὑβρίζεσθαι ἀλλὰ καὶ διὰ τὸ διαμέένε δυνατόν, εἰς ἀεὶ τὰς τιμὰς τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν. νῦν τοίνυν ἐπίστασθε τοὺς ἀνδριάντας ὑμῖν ἅπαντας κηρίνων ὄντας ἀσθενεστυέρο. οὐ γὰρ εἰ τὸν ἥλιον φέρουσι, τοῦτο δεῖ σκοπεῖν. ὑπὸ γὰρ τῆς κολακείας τῆς πρὸς ἑτέρους διαφθείρονται, κἂν τῷ δεῖνι δόδξῃ καὶ ι᾽ ἡνδήποτ᾽ αἰτίαν, οὐκέτ᾽ εἰσὶν οἱ πρότερον. πολὺ δὲ χείρων ἡ τοιαύτη διαφθορά. 153 οκεῖ . τοιγαροῦν ὁμοίως δίδοτε τοὺς ἀνδριάντας, ὥσπερ οἱ τὰς κόρας ταύτας ὠνούμεναοἹ τί τοι τοί καὶ γὰρ ἐκεῖνοι διδόασιν οὕτως, ὥστε μηδὲν λυπεῖσθαι μετ᾽ ὀλίγον συντριβέντων. ἆρα ἀγνοεῖτε τὴν προσοῦσαν αἰσχύνην τῷ πράγματι καὶ πόσον γέλωτα ὄφλετε δημκοσίᾳ,εκε ψείᾳ αὶ ταῦτα φανερῶς οὕτως; 154 _ πῶς, εἴποι τις ἂν ὑμῖν, ἄνδρες Ῥόδιοι, στῆσαι γράφετε τὴν ἑστῶσαν, ἐὰν οὕτωḉ ντακοσίων ἐτῶν;εἶτα τῶν μὲν γυναικῶν τὰς ὑποβαλλομένας παιδία πονηρὰς καίνετε ι ποιεῖν ἡγεῖσθε καταψευδομένας: αὐτοὶ δὲ οὐκ αἰσχύνεσθε τοῦτο ποιοῦκντες τεὉπὶ ν, καὶ τοὺς ἀνδριάντας, ὧν οὐκ εἰσί, τούτων εἶναι λέγοντες, καὶ ταῦτα οὐκ ὄντετς κνντες κανντετς καντα κατὰ τῆς πόλεως σκωμμάτων; 155 _ ὥσπερ γὰρ ἐκείνων ἕκαστον ἄλλοτε ἄλλον εἰσιέναι, καὶ τοὺς ἀνδριάντας ὑλμῖν λεν ἄ άνειν πρόσωπα καὶ μικροῦ δεῖν ὑποκρινομένους ἑστάναι. τὸν γὰρ αὐτὸν νῦν μὲν εἶναι Ἕλληνα, νῦν δὲ Ῥωμαῖον, πάλιν δ᾽, ἂν οὕτό α΍δτω τσοῃ ἢ [стр. 264]. καὶ γὰρ ἐσθὴς καὶ ὑπόδεσις καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα τὸ ψεῦσμα ἐλέγχει. 156 νὸς τὸ ὄνομα ἐπιγράφειν, θαυμαστήν τινα οἶμαι δωρεὰν εὑρηκότων ὑμῶν, εἆ τοτά γε αὶ τὴνἡλικίαν δίδοτε: καὶ πάλιν ἀθλητοῦ τινος ἀνδριάντα ἑστάναι, ὡς ὄντα ἀνθ ῶς ἀσθενοῦς καὶ μετρίου τὸ σῶμα. τὸ μὲν γὰρ ἱππεύοντα τὸν δεῖνα ὁρᾶσθαι παρ᾽ ὑμῖν ἢ πολεμίῳ συνεστῶτα ἢ στράτεάυ ἄνθρωπον οὐδεπώποτε τῆς γῆς ἁψάμενον τοῖς αὑτοῦ ποσὶν καὶ ἀπὸ τῶν ὤατν ὤατν ὤατων ερόντωνοὐδὲν ἴσως ἄτοπον: ἀλλ᾽ ὁ δεῖνά γε ἕστηκε πυκτεύων παρ᾽ ὑμῖν. 157 ἀλλ᾽ ὅπως μηδὲν ἀνάξιον ἑαυτῆς μηδὲ ἀλλότριον τῆς ἄλλης εὐκοσμίας κλίαὶ τείαὶ νηται ποιοῦσα. καί μοι δοκεῖ τις ἂν εἰκότως προαχθῆναι διὰ τὴν πρὸσἅπαντας εὔνοιαν τοςμὺΐ νὺς Ἕλὺς όνον διὰ τὴν πρὸς ὑμᾶς, εἴ τι ἄρα ἐνθάδε ἔχοι μὴ καλῶς, εἰπεῖν καὶ μηνῦσι. πρότερον μὲν γὰρ ἐκ πολλῶν συνειστήκει τὸ κοινὸν ἀξίωμα καὶ πολλοὶ τὴν ἙλΑάδα εῖς, Ἀθηναῖοι, Λακεδαιμόνιοι, Θηβαῖοι, χρόνον τινὰ Κορίνθιοι, τὸ παλαιὸν Ἀ νυνὶ δὲ τὸ μὲν τῶν ἄλλωνοὐθέν ἐστιν. 158 ἀκούετε καὶ πάντα τρόπον τὴν παλαιὰν δόξαν ἀφανίζοντες, οἰόμενοι τρυφᾶν οἱ ιοοἱ ιοκ έρδος ἀριθμοῦντες τὸ μηθένα κωλύειν αὐτοὺς ἁμαρτάνοντας. λοιποὶ δὲ ὑμεῖς ἐστε: καὶ γὰρ μόνοις ὑμῖν ὑπάρχει τὸ δοκεῖν ὄντως τινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσζνὰσινὰὰσινὰὰσινὰσινὰσινὰὰ μὴ τελέως καταπεφρονῆσθαι. διὰ μὲν γὰρ τοὺς οὕτω χρωμένους ταῖς ἑαυτῶν πατρίσιν, ὡς ἀληθεύοντεν,σογι νιιοι οὐθὲν ἐκώλυε πάλαι Φρυγῶν πάντας ἢ Θρᾳκῶν ἀτιμοτέρους γεγονέναι τοὺς αχληναλη. 159 ἐν ἐκείνῳπάντα ἐστί, κἂν οὗτος ἁμαρτάνῃ τι καὶ ἀκούῃ κακῶς, τὴαν ὅλην δφίννννῃ ι τῆς οἰκίας καὶ πάντας καταισχύνει τοὺς πρότερον: [стр. 265] οὕτως τὰ ὑμέτερα νῦν ἔχει πρὸς τὴν Ἑλλάδα. μὴ γὰρ οἴεσθε πρωτεύειν αὐτῆς, ἄνδρες Ῥόδιοι, μὴ οἴεσθε. τῶν γὰρ ζώντων ἔτι καὶ τῶν αἰσθανομένων τιμῆς ἢ ἀδοξίας ἔστι πρώτους εἶναι. τὰ δὲ ἐκείνης οἴχεται καὶ πάντα τρόπον αἰσχρῶς καὶ ἐλεεινῶς διέφθαρται: καὶδὶὶ οῆσαι λοιπὸν ἔστι τὴν ὑπεροχὴν καὶ τὴν λαμπρότητα τῶν πόλεων εἴς γε τοὺς τανὁνὂ ἂὶδρὴν 160 πια τῶν οἰκοδομημάτων: ἐπεὶ αὐτούς γε τοὺς ἐνοικοῦντας καὶ τοὺς πολιτευομέὶ ν εἴποι τις οὐδὲ Μυσῶν ἀπογόνους: ὥστε ἔμοιγε δοκοῦσι τῶν οὕτως οἰκουεμένὂ ἀνῃρημέναι πόλεις κρεῖττον ἀπαλλάττειν . ὑγιὴς γὰρ ἡ τούτων μνήμη μένει, καὶ τὸ ὄνομα δι᾽ οὐθὲν ὑβρίζεται τῶν πρότεσρον πρότεσρον περ οἶμαι καὶ τῶν τεθνεώτων τῷ παντὶ βέλτιον τὰ σώματα ἀνῃρῆσθαι καὶ μηδέσνα ὁρἸὰ ι σηπόμενα. 161 _ ἐκεῖνο δ᾽ ὑμῖν ἐβουλόμην ποιῆσαι φανερόν, ὅτι μόνοι καταλείπεσθε τῶν ἂλλήννν, αὶ παραινέσαι τις καὶ περὶ ὧν ἔστιν ἔτι λυπηθῆναι δοκούντων ἁμαρτάνειν. εἰκότως ἂν οὖν πρόσχοιτε αὑτοῖς καὶ πάντα τὰ τοιαῦτα ἐξετάζοιτε ἀκριβέσγτερον ν. ἐκείνοις μὲν γὰρ ἐν πολλοῖς ὑπῆρχεν ἑτέροις ἡ τῆς ἀρετῆς ἐπίδειξις, τεπιστἐν ἐπν ἐπίδειξις τῶν ἄλλων, ἐν τῷ βοηθεῖν τοῖς ἀδικουμένοις, ἐν τῷ συμμάχους κτᾶσθαι, πόζιις [ 162 ] τὸ ἑαυτῶν προεστάναι καὶ τὴν πόλιν διοικεῖν καὶ τὸ τιμῆσαί τινα καὖ κροταλίσὶ λοῖς ὁμοίως καὶ τὸ βουλεύσασθαι καὶ τὸ δικάσαι καὶ τὸ τοῖς θεοῖς θῦμσγαι κεὑ ρτήν: ἐν οἷς ἅπασιν ἔστι βελτίους τῶν ἄλλων φαίνεσθαι. τοιγάρτοι καὶ τὰ τοιαῦτα ὑμῶν ἐπαίνου τυγχάνει, καὶ γιγνώσκεται παρὰ πᾶσιΡ,οὰ τὸ βάδισμα, ἡ κουρά, τὸ μηδένα σοβεῖν διὰ τῆς πόλεως, ἀναγκάζεσθαι δὲ διὰ τὴν ὑ ιαν καὶ τοὺς ἐπιδημοῦντας ξένους καθεστώτως πορεύεσθαι: καθάπερ οἶμαι καρμκ τοὀὺς ἰδεῖν ἔστιν, ὅταν εἰς παλαίστραν [стр. 266] [163] ὁ τρόπος, τὸ ἴσως ἄν τινι γελοῖον φανέν, τῆς πορφύρας τὸ μέτρον: τὰ φανερώτεθḸνἤὰ φανερώτενḸνἤ ἡσυχίας θεωρεῖν, ὁ ποππυσμός: πάντα ταῦτα σεμνὴν τὴν πόλιν ποιεῖ, διὰ ταῦτα τῶν ἄλλων διαφέρειν δοκεῖτε, ἐπὶ τούτοις ἅπασι θαυμάζεσθε:πεσθα,ᶶεσθε:πεσθε ῶν λιμένων, τῶν τειχῶν, τῶν νεωρίων μᾶλλον ὑμᾶς κοσμεῖ τὸ ἐν τοῖχ ἔθεσιρν ὿ῶ Ἑλληνικόν, τὸ παρ᾽ ὑμῖν μὲν ὅταν τις γένηται, εὐθὺς αὐτὸν ἀποβάντα εἰδέναι, κἂν τύχῃ βάρβαρος ὤν, ὅτι οὐ πάρεστιν εἴς τινα πόλιν τῆς Συρίας ἢ τῆς Κιλικκία ις δὲ ἂν μή τις ἀκούσῃ τοῦ τόπου τὸ ὄνομα, φέρε εἰπεῖν ὅτι καλεῖται Λύκειιον μηθὲν διαφέρειν. [164] τίνος οὖν χάριν ταῦτα παυόμενος ἤδη λέγω καὶ τί δηλῶσαι βουλόμενος; ὅτι τοσούτῳ μᾶλλον ὑμᾶς φιλοτιμεῖσθαι δεῖ καὶ μηθὲν παραπέμπειν τῶν γιγνομένων κἂν οὕτως ἔχητε ἐν ἅπασιν οἷσπράττετε, ἴσως οὐθὲν δόξετε κακίους εἶναι πρθθν. γὰρ ἐν τοιαύτῃ καταστάσει διαφυλάττειν ἑαυτοὺς καὶ μένειν ἐπὶ τοῦ τοῦ τῂς ἀρετχοοι [165] ἢ σφοδροῦ τοῦ πνεύματος μηδὲ τοὺς ἀσελγεστάτους αὐτῶν αἰσχρόν τι ποιοῦντας,ἀλλὰ πρὸς πρὸς μόνῳ τῷ πλδνῖν,τὄ ὲ τῇ γαλήνῃ καὶ τῶν ναυτῶν καὶ τῶν ἐπιβατῶν ἐπιπολάζουσαν τὴν ὕβριαν, κκκἂν μσιὴ ὴ τοι: τὸν αὐτὸν οἶμαι τρόπον ὁ μὲν πόλεμος εἴωθε καὶ τοὺς φαυλοτέρους ἐγείρεινν ἐν τοσαύτῃ δὲ εἰρήνῃ καὶ ῥᾳθυμίᾳ τῶν ἀρίστων ἀνδρῶν εἰς μηδεμίαν αἰσχύνααν μην μην ὑπενεχθῆναι.[стр. 267]
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  πρὸς ΑΛΕΞΑΝΔΡΕΙΣ.
  ἆρά γε βούλοισθ᾽ ἄν, ὦ ἄνδρες, σπουδάσαι χρόνον σμικρὸν καὶ προσέχειν; ἐπειδὴ παίζοντες ἀεὶ διατελεῖτε καὶ οὐ προσέχοντες καὶ παιδιᾶς μὲν καὶ ἡςοονῶ ος, ὡς εἰπεῖν, οὐδέποτε ἀπορεῖτε: καὶ γὰρ αὐτοὶ γελοῖοί ἐστε καὶ ἡδεῂος καὅλποι λον οὺς τούτων ἔχετε: σπουδῆς δὲ ὑμῖν τὴν πᾶσαν ἔνδειαν ὁρῶ οὖσαν. [2] καίτοι τινὲς ἐπαινοῦσιν ὑμᾶς ὡς σοφούς τε καὶ δεινούς, ὅτι τοσαῦτρται μυριιḸ ν ἅμα καὶ τὰ δέοντα ἐννοεῖτε καὶ ταχὺ φθέγγεσθε ὅ,τι ἂν ἐννοήσητε: ἐγὼ μολλὶὲ μὑ ς ἐπῄνουν βραδὺ μέν φθεγγομένους, ἐγκρατῶς δὲ σιγῶντας, ὀρθῶς δὲ διανοουμέςνουμέννουμέννου καὶ νῦν ποιήσατε, ἵνα κτήσησθε πρὸς ἐκείνῳ τῷ ἐπαίνῳ καινὸν ἕτεροαν μείζω τε κε κε κε ν, ὅτι τοσοῦτοι ὄντες λόγων χρησίμων γενομένων ἅπαντες ἐσιωπήσατε, καὶ πρεδγὸτς τοὸτ῾ τι οὐ μόνον ἐστὲ ἱκανοὶ νοήσαντες εἰπεῖν, ἀλλὰ καὶ ἀκούσαντες νοῆσαι. χοροῦ μὲν γὰρ ἔπαινος τὸ ἅμα εἰπεῖν, μᾶλλον δὲ οὐδὲ τούτου: τί γάρ, ἂν τκοιιπνῖν οτυγχάνωσι τοῦ μέλους; [3] δήμου δὲ τὸ καλῶς ἀκοῦσαι. νῦν μὲν γὰρ ἁμαρτάνετε τὸ Ἀθηναίων ποτὲ ἁμάρτημα. τοῦ γὰρ Ἀπόλλωνος εἰπόντος, εἰ θέλουσιν ἄνδρας ἀγαθοὺς ἐν τῇ πόλει γεκνέσθαι, τν τῇ πόλει γεκνέσθαι ν ἐμβάλλειν τοῖς ὠσὶ τῶν παίδων, οἱ δὲ τρήσαντες τὸ ἕτερον χρυσίον ἐνέβαλον, σον ῦ θεοῦ. τοῦτο μὲν γὰρ κόραις μᾶλλον ἔπρεπε καὶ παισὶ Λυδῶν ἢ Φρυγῶν: Ἑλλήνων δὲ παισί, ταισί, εοῦ προστάξαντος, οὐκ ἄλλο ἥρμοζεν ἢ παιδεία καὶ λόγος, ὧν οἱ τυχόντες εἰκότνως ἀγαθοὶ γίγνονται καὶ σωτῆρες τῶν πόλεων. [4] ἐκεῖνοι μὲν οὖν κακῶς ἐχρήσαντο τοῖς ὠσὶ τῶν παίδων, ὑμεῖς δὲ ιοῖς αὑ ν. δήμου γάρ ἐστιν ἀκοὴ τὸ θέατρον: εἰς τοῦτο δὲ καλὸν μὲν ἢ τίμιον οὐοὲνα θωμῖ ς ποτὲ εἰσέρχεται: κρουμάτων δὲ ἀεὶ μεστόν ἐστι καὶ θορύβου καὶ βωμολοχίίαμοχίίας κϬνίας κϬνίας κϬνίας ὲν ἐοικότων χρυσῷ. διὰ τοῦτο οὖν ὀρθῶς ἔφην ἀπορεῖν ὑμᾶς σπουδῆς. οὔτε γὰρ αὐτοὶ σπουδαῖοί ἐστε οὔτε οἱ ὑμέτεροι συνήθεις καὶ πολλάκις εἂΰς ϽεμṾς ϽεμṾς ς, [с. 268]
  μῖμοί τ᾽ ὀρχησταί τε χοροιτυπίῃσιν ἄριστοι,
  ἵππων τ᾽ ὠκυπόδων ἐπιβήτορες, οἵ τε τάχιστα
  ἤγειραν μέγα νεῖκος ἀπαιδεύτοισι θεαταῖς,
  νηπιάχοις, ξυνὸν δὲ κακὸν πολέεσσι φέρουσιν.
  [5] τοῦτο γὰρ ἀεὶ ὁρᾶτε καὶ περὶ τοιαῦτά ἐστε, ἀφ᾽ ὧν νοῦν μὲν ἢφρόδνησινιιἢ θεσιν ἢ πρὸς θεοὺς εὐσέβειαν οὐκ ἔστι κτήσασθαι, ἔριν δὲ ἀμαθῆ καὄ αὶ τιλκμτιίαι κενὴν λύπην καὶ χαρὰν ἀνόητον καὶ λοιδορίαν καὶ δαπάνην. λέγω δὲ ταῦτα οὐκ ἀποτρέπων οὐδὲ καταλύειν κελεύων τὰς τοιαύτας ψυχαγωγίαπς καὶτὶ ὶ όλεως: μαινοίμην γὰρ ἄν: ἀλλ᾽ ἀξιῶνὑμᾶς, ὥσπερ τούτοις ἑτοίμως καὶ ατκατνεχὑὑὑ χετε, οὕτω καὶ λόγου χρηστοῦ ποτε ἀκοῦσαι καὶ τὴν ἐπὶ τῷ συμφέροντι δέσξασθαι: παρξασθαι: παρξασθαι ὶ καὶ τοὺς Ἀθηναίους, ὧν μικρῷ πρότερον ἐμνήσθην, οὐ πάντως εὑρήσομεν ἁμαράτνο τοῦτό γε ἐκεῖνοι καὶ πάνυ καλῶς ἐποίουν, ὅτι τοῖς ποιηταῖς ἐπέτρεπον τοὴμόν ᾽ ἄνδρα ἐλέγχειν, ἀλλὰ καὶ κοινῇ τὴν πόλιν, εἴ τι μὴ καλῶς ἔπραττον: ὥσττε σὑνν οις καὶ τοιαῦτα ἐν ταῖς κωμῳδίαις λέγεσθαι:
  δῆμος πυκνίτης, δύσκολον γερόντιον,
  ὑπόκωφον,
  καὶ
  τί δ᾽ ἔστ᾽ Ἀθηναίοισι πρᾶγμ᾽ ἀπώμοτον;
  καὶ ταῦτα ἤκουον ἑορτάζοντες καὶ δημοκρατούμενοι, καὶ οὐ μόνον τῶν σφετέρων ῶὶοον σφετέρων ῶὶ οὐ μόνον τῶν σφετέρων τινα ἤθελον πρὸς ὀργὴν ἀπολέσαι τῶν ταῦτα λεγόντων, κύριοι καθεστηκότες, ἀλλὰ κἀλλὰ κὀλλὰ κὀλλὰ κὀλλὰ Ἑλλήνωνἄρχοντες, καὶ ἐξὸν αὐτοῖς, εἰ ἐβούλοντο, μηδὲν ἀηδὲς ἀκούειν. [7] ὑμῖν δὲ οὔτε χορός ἐστι τοιοῦτος οὔτε ποιητὴς οὔτε ἄλλος οὐδείς, ὃις ὑὑῖ ῖ μετ᾽ εὐνοίας καὶ φανερὰ ποιήσει τὰ τῆς πόλεως ἀρρωστήματα. τοιγαροῦν ὅταν ποτὲ φαίνηται τὸ πρᾶγμα, προθύμως δέχεσθαι δεῖ καὶ τότε νομίνειν τἑὑ ν, ἀλλὰ μὴ βαρύνεσθαι, κἂν ἄρα, δυσωπεῖσθαι ἐξειπεῖν, πηνίκα παύσεται; καὶ [стр. 269] πότε εἴσεισι θαυματοποιὸς ἢ λῆρος ἢ τοιοῦτος ἕτερος; ἐκεῖνο μὲν γάρ, ὅπερ εἶπον, ἀεὶ ὑμῖν πάρεστι, καὶ οὐ δέος μήποτε ἐπιλίποοτ: τὶτον ν λόγων, δι᾽ οὓς ἄνθρωποι εὐδαιμονοῦσι καὶ κρείττους καὶ σωφρονέστεροι γίτγιον γίγινον ον οἰκεῖν δύνανται τὰς πόλεις, οὐ πολλάκις ἀκηκόατε: οὐ βούλομαι γὰρ εἰτπεῖνἰπείν, ἀκηκόατε ε . [8] καὶ τοῦτο ἴσως οὐ δι᾽ ὑμᾶς: δηλώσετε δέ, ἂν ἀνάσχησθε τήμερον: ἀλλὰ μᾶλαλον πν λουμένους φιλοσόφους. οἱ μὲν γὰρ αὐτῶν ὅλως εἰς πλῆθος οὐκ ἴασιν οὐδὲ θέλουσι διακινδυνεκετιεν, ὐδὲ θέλουσι διακινδυνεκετιεν ἴσως τὸ βελτίους ἂν ποιῆσαι τοὺς πολλούς: οἱ δ᾽ ἐν τοῖς καλουμέναοις ἀκρΉοατς ἀκρΉοατ κοῦσιν, ἐνσπόνδους λαβόντες ἀκροατὰς καὶ χειροήθεις ἑαυτοῖς. [9] τῶν δὲ Κυνικῶν λεγομένων ἔστι μὲν ἐν τῇ πόλει πλῆθος οὐκ ὀλίγον, κταὶ λπ΅οκκε΅ον ινὸς πράγματος καὶ τούτου φορὰ γέγονε: νόθον μέντοι γε καὶ ἀγεννὲς ἀνθρώπων, ονθρώπων ονθοον ἰπεῖν, ἐπισταμένων, ἀλλὰ χρείων τροφῆς: οὗτοι δὲ ἔν τε τριόδοις καὶ στενωποῖς καὶ πυλῶσιν ἱερῶν ἀγείρουσι καὶ ἀπατῶσι παιδάρια καὶ ναύτας καὶ τοκοῇσντον ὄτύτας καὶ πολλὴν σπερμολογίαν συνείροντες καὶ τὰς ἀγοραίους ταύτας ἀποκρίσεις. τοιγαροῦν ἀγαθὸν μὲν οὐδὲν ἐργάζονται, κακὸν δ᾽ ὡς οἷόν τε τὸ μέγιστον, λḐτον ζοντες τοὺς ἀνοήτους τῶν φιλοσόφων, ὥσπερ ἂν παῖδάς τις ἐθίζοι διδασκάατων κ καὶ δέον ἐκκόπτειν τὴν ἀγερωχίαν αὐτῶν οἱ δ᾽ ἔτι αὔξουσιν . τῶν δὲ εἰς ὑμᾶς παρϊόντων ὡς πεπαιδευμένων οἱ μὲν ἐπιδεικτικοὺς λόαγοους τθὸ὿ ῖς, οἱ δὲ ποιήματα συνθέντες ᾄδουσιν, ὡς πάνυ φιλῳδῶν ὑμῶν κατεγνωκότες. οὗτοι δ᾽ εἰ μέν εἰσι ποιηταὶ καὶ ῥήτορες, οὐδὲν ἴσως δεινόν: εἰ δ᾽α τιστόφιλὲς φιλὲς πράττουσι κέρδους ἕνεκεν καὶ δόξης τῆς ἑαυτῶν, οὐ τῆς ὑμετέρας ὠφελείδος, τοᤤδοτ νόν. ὅμοιον γὰρ ὥσπερ εἴ τις ἰατρὸς ἐπὶ κάμνοντας ἀνθρώπους εἰσιὼν τῆς μὲαν σωτη σωτη καίρας καὶ μύρον αὐτοῖς εἰσφέροι. 11. ὰς ἀκοὰς ὑμῶν οὐδ᾽ ὥστε διατελέσαι [стр. 270] λέγοντες, ἀλλὰ ἓν ἢ δύο ῥήματα εἰπόντες, καὶ λοιδορήσαντες μᾶλλον ἢ διδμάξαντες ὰ σπουδὴν ἀπίασιν, εὐλαβούμενοι μὴ μεταξὺ θορυβήσητε καὶ παραπέμψητε αὐτοχνς, ὥσπερ ἀποτολμῶντες εἰς τὴν θάλατταν βραχύν τινα καὶ σύντομον πλοῦν. ἄνδρα δὲ λαβεῖν καθαρῶς καὶ ἀδόλως παρρησιαζόμενον, καὶ μήτεδόξης χάριν μήτ᾽ ἐπο᾽ ἐπο᾽ ἐπης ροσποιούμενον, ἀλλ᾽ ἐπὶ εὐνοίᾳ καὶ κηδεμονίᾳ τῶν ἄλλων ἕτοιμκν, εἰ δκατοι, κεζζατοό, καὶ κηδεμονίᾳ αι, καὶ ἀταξίαν πλήθους ἐνεγκεῖν καὶ θόρυβον, οὐ ῥᾴδιον, ἀλλϰ καὶ πάνυ Ὁὶ , ἐν τοσαύτῃ σπάνει γενναίων καὶ ἐλευθέρων ἀνδρῶν, ἀφθονίᾳ δὲ κολάκων καὶὶὶὶὶὶὶὶ οφιστῶν. 12. ώμης . ὧν γὰρ οἱ θεοὶ προνοοῦσιν, ἐκείνοις παρασκευάζουσι καὶ συμβούλους ἀγ΂τοὺς αυκεθτοὺς καὶ λόγους ἐπιτηδείους καὶ ξυμφέροντας εἰρῆσθαι. καὶ τοῦτο ἥκιστα ὑμᾶς ἀπιστεῖν χρή, παρ᾽ οἷς μάλιστα μὲν τιμᾶται τὸ δαιμόνιιον, ὐτὸ δείκνυσι τὴν αὑτοῦ δύναμιν καὶ μόνον οὐ καθ᾽ ἑκάστην ἡμέραν διάν ταμε χρησκὶ ὀνειράτων. μὴ οὖν οἴεσθε κοιμωμένων μόνον ἐπιμελεῖσθαι τὸν θεόν, καὶ κατ᾽ ἰδίαν ἑκάστν ἑκάστν ὸ συμφέρον, ἐγρηγορότων δὲ ἀμελεῖν καὶ κοινῇ καὶ ἀθρόοις μηδὲν ἂν δσνῖξαι τ. πολλάκις γὰρ ἤδη καὶ [13] ὕπαρ ὤνησε καὶ μεθ᾽ ἡμέραν ἐναργῶς προεῖπεν. ἴστε δήπου τὰς τοῦ Ἄπιδος φήμας ἐνθάδε ἐν Μέμφει πλησίον ὑμῶν, ὅτι παῖσϯαυ λισγγες ἀλισγες ζοντες τὸ δοκοῦν τῷ θεῷ, καὶ τοῦτο ἀψευδὲς πέφηνεν. ὁ δὲ ὑμέτερος θεὸς οἶμαι, τελειότερος ὤν, δἰ ἀνδρῶν ὑμᾶς καὶ μετὰ σπουṽλῆς βεΠδῆς ῖν, οὐ δἰὀλίγων ῥημάτων, ἀλλ᾽ ἰσχυρᾷ καὶ πλήρει κληδόνι καὶ λόγῳ σαφτειῖ, διδι ῶν ἀναγκαιοτάτων, ἂν ὑπομένητε, μετὰ γνώμης καὶ πειθοῦς. [14] καὶ πρῶτόν γε ἁπάντων, ἵνα, ὅθενπερ ἐχρῆν, ἐγγύθεν ἄρξωμαι, τοῦτο πείσθητε,τΉβεβ ὰ συμβαίνοντα τοῖς ἀνθρώποις ἐπ᾽ ἀγαθῷ πάνθ᾽ ὁμοίως ἐστὶ δαιμόνια,κενἂν πλκἂν πλκἂν ου τύχῃ κυβερνήτου κἂν ἔθνος ἢ πόλις χρηστῶν ἡγεμόνων, κἂν ἰατρὸς ἐν καιρῷ παραγένηται τῷ κάμνοντι, καὶ τοῦτον ἡγεῖσθαι χρὴ βοηθὸν ἥκειν πα΂ρὰ θΉοῌ ν τις ἀκούσῃ φρονίμων, ἐκεῖθεν ἐπιπεμφθῆναι. 15 . 271. ιλῶς τοῖς ἐθέλουσι δέχεσθαι: τὰ κακὰ δὲ ἀλλαχόθεν, ὡς ἐξ ἑτέρας τινὸτς πηετιτς πηετὸς πλησίον οὔσης παρ᾽ ἡμῖν, ὥσπερ ἐπὶ τοῦδε τοῦ ὕδατος τὸ μὲν σῷζμον καὶ τρέφοον ὄντως ἄνωθέν ποθεν ἐκ δαιμονίου τινὸς πηγῆς κάτεισι, τοὺς ῥυπαροὺς δὲ ὀχδστοευς κευς κευς αὐτοὶ ποιοῦμεν καὶ ἀφ᾽ ἡμῶν οὗτοι ἵστανται. διὰ γὰρ ἀνθρώπων ἄνοιαν καὶ τρυφὴν καὶ φιλοτιμίαν δυσχερὴς ὁ βίος καὸ μεστὸ μεστὸ,πάά ονηρίας, [16] λύπης, μυρίων ἄλλων κακῶν. τούτων δὲ ἓν ἴαμα καὶ φάρμακον ἐποίησαν οἱ θεοὶ παιδείαν καὶ λόγον, ᾧ διιὰ βίου ώμενος καὶ συνεχῶς ἦλθέ ποτε πρὸς τέλος ὑγιὲς καὶ εὔδαιμον: οἱ δὲ σπανίως κα὿ υ ποτὲ περιτυχόντες
  ἄλλοτε μὲν ζώουσ᾽ ἑτερήμεροι, ἄλλοτε δ᾽ αὖτε
  τεθνᾶσιν:
  ὅμως δὲ ἤδη ποτὲ ἐξαισίων δεινῶν ἐπικειμένων αὐτοῖς ἀπετράπησαν. οἱ δὲ διὰ παντὸς ἄπειροι τοῦ φαρμάκου τούτου καὶ μηδέποτε σωφρονοῦντι λόγ῀ς τ὿ν ὑπέχοντες ὁλοκλήρως ἄθλιοι μηδεμίαν σκέπην μηδὲ προβολὴν ἔχοντες ἀπὸ τῸῶν πνα,
  ἀλλ᾽ ἐν ἀκαλύπτῳ καὶ ταλαιπώρῳ βίῳ
  χειμαζόμενοι,
  [17] καὶ πονηρίᾳ . συμβαίνει δὲ τοὺς κακίστους καὶ ἀτυχεστάτους ὡς πορρωτάτω φεύγειν ἀπὸ τοαμὶ λόἐὐ θέλειν ἀκούειν, μηδ᾽ ἂν βιάζηταί τις, ὥσπερ οἶμαι καὶ τῶν ἑλκῶν τὰ δυσχαερἆἐἯῆ λΐίῆ προσάψασθαι, καὶ τοῦτο αὐτὸ σημεῖόν ἐστι τοῦ πάνυ πονήρως αὐτὰ ἔχειν. οἱ δὲ τοιοῦτοι παρ᾽ ἑτέρους ἴασιν ἰατροὺς οὐχ ἑκόντες ἰσχυροτέρους. διττὴ γὰρ θεραπεία κακίας καὶ πρόνοια, καθάπερ τῶν ἄλλων νόσων: ἡ μὲν ἐοικυῖα ἡ μὲν ἐοικυῖα ῖα αρμάκοις, ἡ δὲ καύσει καὶ τομῇ, προσήκουσα μᾶλλον ἄρχουσι καὶ νόμοις καὶ ταικασο, πὶὶ τα, τασσ εριττὸν δὴ καὶ ἀνίατον ἐξαιροῦσι. βελτίους δέ εἰσιν οἱ μὴ ῥᾳδίως αὐτὸ πράττοντες. [18] τὴν δὲ ἑτέραν ἐπιμέλειαν ἔργον [стр. 272. οὗτοι δὲ σωτῆρές εἰσι καὶ φύλακες τῶν οἵων τε σώζεσθαι, πρὶν ἐλθεῖν εἴπος τέλὶος τέλὶος ίαν εἴργοντες καὶ κατέχοντες. δεῖ μὲν οὖν ἑκατέρων ταῖς πόλεσι, πολὺ δὲ ἐπιεικεστέρων τῶν ἐν ταῖς ἐξουσίαι. κολάζειν μὲν γὰρ προσήκει φειδόμενον,διδάσκειν δὲ μὴ φειδόμενον: καὶ χρηστοῦ ΐΐ όνος συγγνώμη, φιλοσόφου δὲ κακοῦ μὴ πικρὸν εἶναι. τὸ μὲν γὰρ τῆς τιμωρίας σκληρὸν ἀπόλλυσι, τὸ δὲ τοῦ λόγου πικρὸν σῴζειν πέφυκε. [19] . οὔτε γὰρ χρήματα αὐτοῖς οὔτε δύναμισπεριγίγνεται διὰ τούτου, ἀλλ᾽ ἀπέχθεια μᾶλιρον λολοον ία καὶ προπηλακισμός: ὧν ἴσως οὐκ ἔδει φροντίζειν: τοιγαροῦν διὰ τὴν ἐκείμννων ἐκείμνιν καὶ σιωπὴν ἐρίδων ὑμῖν φύεται πλῆθος καὶ δικῶν καὶ βοὴ τραχεῖα καα γλῶτται αλῶτει β κόλαστοι, κατήγοροι, συκοφαντήματα, γραφαί, ῥητόρων ὄχλος, καθάπερ οἶμαιδἰ ἔνδειαν ἰατρῶν ἢ δἰ ἀπειρίαν πλείους ονἬ ίγνονται. 20. ν διαλέγεσθαι, ἀλλὰ σεμνοὺς μὲν εἶναι βουλομένους, ἀνωφελεῖς δ᾽ ὁρωμέςνους καἉ οῖς ἀγεννέσι τῶν ἀθλητῶν, οἳ τὰς παλαίστρας ἐνοχλοῦσι καὶ τὰ γυμνάσια ταειρκοοὰ ὶ παλαίοντες, εἰς δ ᾽ τὸ στάδιον οὐκ ἐθέλουσιν ἰέναι, τὸν ἥλιον καὶ τὰς πληγὰς ὑφορώμενοι. τὸ μέντοι πρᾶγμα δυσχερὲς ὄντως καὶ δι᾽ ὑμᾶς. οὐ γὰρ ῥᾴδιον ἐνεγκεῖν τοσοῦδε πλήθους θόρυβον οὐδὲ μυριάσιν ἀνθρώννπωα ἀπεία τίον βλέψαι χωρὶσᾠδῆς καὶ κιθάρας. τοῦτο μὲν γὰρ ἀλεξιφάρμακόν ἐστι πρὸς τὸν δῆμον ὑμῶν, καθάπερ στέαρ φασὶνν ἉνίἉνίἉνίἉνί φελεῖν πρός τι τῶν χαλεπῶν. 21 . νῦν δὲ τούτου μὲν ἀπορῶ τοῦ φαρμάκου: θεὸς δ᾽, ὅπερ ἔφην, θαρρῆσαί μοι παρέσχp.εp.εp. 273]
  ὅς τε καὶ ἄλκιμον ἄνδρα φοβεῖ καὶ ἀφείλετο νίκης
  ῥηιδίως, τοτὲ δ᾽ αὐτὸς ἐποτρύνει καὶ ἀνώγει.
  εἰ οὖν τὰ τοῦ Ἑρμοῦ ἔπη κἀγὼ λέγοιμι πρὸς ὑμᾶς, ὡς ἐκεῖνος ἐνα Ὀδτυσσπειίῂ αλυψοῖ ἀπολογούμενος ὑπὲρ τῆς ἀγγελίας, ἣν ἀηδῆ οὖσαν ἐκόμιζε, τάχιμίίζε, τάχαμιν ληεί ῥητέα δ᾽ ὅμως:
  Ζεὺς ἐμέ γ᾽ ἠνώγει δεῦρ᾽ ἐλθέμεν οὐκ ἐθέλοντα:
  τίς δ᾽ ἂν ἑκὼν τοσσόνδε διαδράμοι ἁλμυρὸν ὕδωρ
  ἄσπετον; οὐδέ τις ἄγχι βροτῶν πόλις.
  22. ῶν πόλεων καὶ τῶν ἀνθρώπων ἐρημίαν: ἐγὼ δὲ ἄνθρωπος οὐδεὶς οὐδαμόθείρβφιὶρ ῳ μήτε ᾄδειν ἡδὺς μήτε μεῖζον ἑτέρου φθεγγόμενος, οὐκ ἄρα ἔδεισα τὸν ὑμέτρονὸν ὑμέτρονν ορονὑμέτρονὑ ὸν γέλωτα οὐδὲ τὴν ὀργὴν οὐδὲ τοὺς συριγμοὺς οὐδὲ τὰ σκώμματα, οἷς πάνταϽ ἇκπλήτατετὺ κ πάντων ἀεὶ περίεστε καὶ ἰδιωτῶν καὶ βασιλέων; καὶ ταῦτα ἀκούων Ὁμήρου τε καὶ τῶν ἄλλων ποιητῶν ὑμνούντων ἀεὶ τὸπν ὄχεπν ὄχλον τε καὶ ἀπειθῆ καὶ πρὸς ὕβριν ἕτοιμον, τοῦ μὲν οὕτω λέγοντος: [23 ]
  κινήθη δ᾽ ἀγορή, ὡς κύματα μακρὰ θαλάσσης
  πόντου Ἰκαρίοιο, τὰ μέν τ᾽ Εὖρός τε Νότος τε
  ὤρορ᾽ ἐπαΐξας πατρὸς Διὸς ἐκ νεφελάων:
  ἑτέρου δὲ πάλιν αὖ,
  δῆμος ἄστατον κακόν,
  καὶ θαλάσσῃ πάνθ᾽ ὅμοιον ὑπ᾽ ἀνέμου ῥιπίζεται.
  καὶ γαληνὸς εντηχω παν πνεῦμα βραχὺ κορύσσεται.
  κἄν τις αἰτία γένηται, τὸν πολίτην κατέπιεν.
  [24] τάχ᾽ ἂν οὖν καὶ ὑμεῖς ἐμὲ τῷ θορύβῳ καταπίοιτε καὶ τῇ ταραχῇ, βουλόμενεονὶ ῖν. μείναντες δὲ καὶ ἀκούσαντες διὰ τέλους πᾶσι θαυμαστοὶ δόξετε, καὶ οὐ μόνον κεπον κεπου οι καὶ ὀρχημάτων, ἀλλὰ καὶ λόγων φρονίμων, ἵνα κἀμοὶ πρὸς τούς αἰτιωμένο.υ 274. στε, καὶ φήσουσι δοξοκόπον εἶναι καὶ μαινόμενον, ὅστις ἐμαυτὸν ὄχλῳ καγοὶ θορύ θορύ θορύ ὅπως οὖν ἔχω λέγειν ὅτι οὐ πᾶν πλῆθος ἀσελγές ἐστιν οὐδὲ ἀνήκοον, τὐδππν, οὐδπὲ εῖ τοὺς πεπαιδευμένους φεύγειν. [25] σαφέστερον δ᾽ ὑμῖν, εἰ βούλεσθε, διελεύσομαι περὶ δήμου φύσεως, τοῦτ᾽ ἔστι περὶνὶνὐ . καὶ γὰρ ἕν τι τῶν χρησίμων ἐστὶ καὶ μᾶλλον ἂν ὑμᾶς ὠφελήσειεν ἢ περὶ οὐᦶνὐὐρανν εἰ λέγοιμι. φημὶ δὴ δῆμον ἐοικέναι μάλιστα ἀνδρὶ δυνάστῃ καὶ σφόδρα ἰσχυρῷ, μεγάαληνσκοῃ αὶ ῥώμην ἔχοντι, καὶ τοσούτῳ μείζονι δυνάστῃ καὶ ἄρχοντι πλεόνων, ὅσλῂταϖερ νι ίων ὁ δῆμος καὶ πόλεως γενναιοτέρας. 26. ὶ προστάται χρηστοὶ καὶ δίκαιοι, τῶν μὲν ἀγαθῶν ἑκούσιοι ταμίαι, τὶν δὲ χαω΂εσπο ιδόντες καὶ κατὰ ἀνάγκην, κόσμῳπόλεων ἡδόμενοι. οἱ δὲ τοὐναντίον σκληροὶ καὶ ἄγριοι τύραννοι, χαλεποὶ μὲν ἀκοῦμβαι, χαλβεσὶ ποὶ τούτων ἡ μὲν ὀργὴ πρὸς πάντα ἕτοιμος, ὥσπερ θηρίων ἀνημέρων, τὰ δὲ ὦτα ἐμπέέρρ ροδος οὐκ ἔστιν εἰς αὐτὰ λόγοις ἐπιεικέσιν, ἀλλὰ κολακεία καὶ ἀπάτη κρατεῖν παρατεῖῖ ἀλλὰ κολακεία καὶ . [27] ὁμοίως δὲ καὶ δῆμος ὁμέν τις εὐγνώμων καὶ πρᾷος καὶ γαληνὸς ὄντως, οἷος γεύσασθαι παρρησίας καὶ μὴ πάντα ἐθέλειν τρυφᾶν, ἐπιεικής, μεγαλόφρων, αἰδούμενος τοὺς ἀγαθοὺς καὶ ἄνδρας καὶ λόγους, τοῖς νουθετοῦσι καὶ διδάσκουσι χάριν εἰδώς: ὃν ἐγὼ τίθημι τῆς θείας καὶ βασιλικῆς φύσεως, καὶ προσιέναι φημὶ καὶ διαλέγεσθαι τούτῳ πρέπειν,καθάπερ ἵππον αεπον αεπον ξ ἡνίας εὐτελοῦς πρᾴως ἄγοντα, οὐδὲν δεόμενον ψαλίων. [28] οἱ δὲ πλείους καὶ οὶ θρασεῖς καὶ ὑπερήφανοι, δυσάρεστοι πρὸς ἅπαντα, ἁψίικνοροι ις ὅμοιοι καὶ πολὺ χείρους: οἷα δὴ τῆς κακίας αὐτῶν οὔσης οὐ μιᾶφ σλποὐὲὲ ἐὐὲ υμπεφορημένης ἐκ μυρίων: ὥστε πάνυ ποικίλον τε καὶ δεινὸν εἶναιθηρίον, οἷια ποια καὶ δημιουργοὶ πλάττουσι Κενταύρους τε καὶ Σφίγγας καὶ Χιμαίρας, ἐκ παντοδίπῶν ωνύν ωνύ ν μορφὴν εἰδώλου ξυντιθέντες. τῷ δὲ τοιούτῳ τέρατι ξυμπλέκεσθαι καὶ ὁμόσε ἰέναι μαινομένου τινὸς ἀλφθῶς ρΌορος ἔρος ἔρος α ἀνδρείου [стр. 275] [29] καὶ πτηνοῦ, Περσέως ἢ Βελλεροφόντου. τὸν οὖν τῶν Ἀλεξανδρέων δῆμον τὸν ἄπειρον, ὥς φασι, τῆς ποίας μερίδος θῶμεν; ἐγὼ μὲν γὰρ ὡς τῆς βελτίονος οὖσιν ὑμῖν παρέσχηκα ἐμαυτόν: ἴσως δὲ κτ΂αὶ ἄτριλο ι τῶν ἐμοῦ κρειττόνων. καὶ μὴν οὐδὲν ἂν ἔχοιτε θέαμα κάλλιον καὶ παραδοξότερον αὑτῶν σωφραονορύντων των. θεῖον γὰρ δὴ καὶ σεμνὸν ἀληθῶς καὶ μεγαλοπρεπὲς δήμου πρόσωπον πρᾷον καθὂμθ καθὂμθ καθεστθ καθεστθ καθεστθ ήτε γέλωτι σφοδρῷ καὶ ἀκολάστῳ βρασσόμενον μήτε θορύβῳ συνεχεῖ καὶ ἀτάκτῳ τερξάνμο,λξαγμο ἀκοὴ μία τοσοῦδε πλήθους. [30] ἴδετε δὲ αὑτοὺς ἐν τῷ παρόντι καὶ ὅταν τὰ συνήθη θεωρῆτε, οἷοί ἐστε. ἐμοὶ γὰρ νῦν μὲν ἀξιοθέατοι δοκεῖτε εἶναι καὶ ἰδιώταις καὶ βασιλεῦσσι, κατίὶ οὶ ν ὃς οὐκ ἂν εἰσελθὼν καταπλαγείη τε ὑμᾶς καὶ τιμήσειεν: ὥστε, εἰ μηδὲν ἄλνμο, ϑἌ῿ ὁ λόγος παρέσχηκεν οὐ μικρόν, μίαν ὥραν σωφρονῆσαι. καὶ γὰρ τοῖς νοσοῦσι μεγάλη ῥοπὴ πρὸς σωτηρίαν μικρὸν ἡσυχάσασιν. ἐν δὲ ταῖς ἄλλαις σπουδαῖς, ὅταν ὑμῖν ἐμπέσῃ τὸ τῆς ἀταξίας πνεῦμα, ὥσπερ ἂενῃ ος κινήσῃ θάλατταν ἰλυώδη καὶ ῥυπαράν, ἀτεχνῶς οἶμαι καθ᾽ Ὅμηρον ὁρᾶται ρεζᾶται ἀτεχνῶς χνη καὶ φυκίων πλῆθος ἐκχεομένων: [31] ὡσαύτως δὴ καὶ παρ᾽ ὑμῖν σκώμματα , πληγαί, γέλως. τίς ἂν οὖν τοὺς οὕτω διακειμένους ἐπαινέσειεν; οὐ γὰρ διὰ τοῦτο καὶ τοῖς ἄρχουσιν εὐτελέστεροι φαίνεσθε; καὶ πρότερόν τινα εἰρηκέναι φασί: τὸ δὲ Ἀλεξανδρέων πλῆθος τί ἂν εἴποι τιδις, οενς παραβάλλειν τὸν πολὺν ἄρτον: οὕτω γὰρ εἰρῆσθαι πολὺ βέλτιον: καὶ θέαν ἵππνων: λωὶ οὐδενὸς αὐτοῖς μέλει. οὐ γὰρ ὑμεῖς μέν, ἄν τις ἀσχημονῇ τῶν μειζόνων ἐν τῷ μέσῳ πάντων ὁσρώντνεν,ατρώντντων ε αὐτοῦ καὶ νομιεῖτε οὐδενὸς ἄξιον, κἂν μυριάκις ὑμῶν ἔχῃ τινὰ ἐξον,τἐαονσίσί δύνασθε σεμνοὶ δοκεῖν καὶ σπουδαῖοι τοιαῦτα πράττοντες. [32] οὐκ ἴστε ὅτι ὥσπερ ἡγεμὼν καὶ βασιλεὺς ὅταν προέλθῃ, τότε σαφέσταταὁν προέλθῃ, τότε σαφέστατα ὁρέται καὶ εῖ μηΔὲν [p. 276. ος γένηται; χρὴ μὲν γὰρ οἶμαι καὶ τὸν ἄλλον χρόνον σωφρονεῖν ὑμᾶς: ἀλλ᾽ ὅμως ὅ, τι πον καθ᾽ αὑτόν, οὐ κοινόν ἐστι τοῦτο οὐδὲ τῆς πόλεως: ἐν τῷ θεάτρῳ δὲ βλέππταιιὸ θος. ὑμεῖς δὲ μάλιστα ἐνταῦθα ἀφυλάκτωσἔχετε καὶ προήσεσθε τὴν δόξαν τῆς πόαλεωςα αζὥσπες: ὥὥσπες υναῖκες, δέον αὐτάς, κἂν οἴκοι μὴ σωφρονῶσιν, ἔξω γε προϊέναι κοσμίως, ατἱ σὉς, ατἱ σὉς αῖς ὁδοῖς πλεῖστα ἁμαρτάνουσιν. [33] τί οὖν; τάχα ἐρεῖ τις, τοῦτο μόνον ἁμαρτάνομεν, τὸ φαύλως θεωρεῖν; καὶ περὶ τούτου μόνου λέγεις ἡμῖν, ἄλλο δ᾽ οὐθέν; δέδοικαἅμα τὸ περὶ πάντων ἐπεξελθεῖν. καίτοι τάχα φήσει τις ὡς πολλὰ λέγων οὐδὲν ὑμῖν συμβεβούλευκα οὐδἂεἴρηκα σϾῧ αφὧῶ μάλιστα ἐπιτιμῶ: τοῦτο δὲ ἔργον εἶναι τοῦ διδάσκοντος. ἐγὼ δὲ καὶ νῦν μὲν ἡγοῦμαι πολλὰ καὶ χρήσιμα εἰρηκέναι τοῖς προσέχουσι κεοὶ κεοὸ καὶ περὶ δήμου φύσεως καὶ περὶ τοῦ δεῖν ἀκούειν, κεἰμὴ πείθεσθε, λόγων. τοῦτο γὰρ οἶμαι καὶ ἀναγκαιότατον ἦν, παρασκευάσαι πρῶτον ὑμᾶς ὑπομένοιντας ἀκκος ἀκευάσαι ὥστ᾽, εἰ μηδὲν ἄλλο παρέσχηκεν ὑμῖν μέγα ὁ λόγος, τοῦτο γοῦν ὅτι τοσο῿ηθον "ρόηον "ρόηοθ ε σωφρονοῦντες. καὶ γὰρ τοῖς νοσοῦσι μεγάλη ῥοπὴ πρὸς σωτηρίαν μικρὸν ἡσυχάσασιν. 34. ᾶς ἀναγκάσαι καταγνῶναι τῆς κακίας καὶ τῶν ἁμαρτημάτων οὐ δυνατόν:
  οὐδ᾽ εἴ μοι δέκα μὲν γλῶσσαι, δέκα δὲ στόματ᾽ εἶεν,
  φωνὴ δ᾽ ἄρρηκτος, χάλκεον δέ μοι ἦτορ ἐνείη:
  εἰ μὴ Ὀλυμπιάδες Μοῦσαι, Διὸς αἰγιόχοιο
  θυγατέρες, μνησαίαθ᾽ ὅση κακότης παρὰ πᾶσιν,
  οὐχ ὑμῖν μόνοις. αὐτὸ δὲ τοῦτο περὶ οὗ λέγειν ἠρξάμην, ὁρᾶτε [стр. 277] [35] ἡλίκον ἐστίν. ὅπως μὲν γὰρ ἑστιᾶσθε καθ᾽ ἑαυτοὺς ἢ κοιμᾶσθε ἢ διοικεῖτε τὴν οἰκίαν σποκς ἕκς νυ δῆλός ἐστιν: ὅπως μέντοι θεωρεῖτε καὶ ποῖοί τινες ἐνθάδε ἐστὲ ἅπαντες άεϬρντες Ἕλρντες Ἕλρντες οι ἴσασιν. ἡ γὰρ πόλις ὑμῶν τῷ μεγέθει καὶ τῷ τόπῳ πλεῖστον ὅσον διαφέρει καὶ περιαδιανံτζς ἡ γὰρ πόλις ὑμῶν δευτέρα τῶν ὑπὸ τὸν ἥλιον. [36] ἥ τε γὰρ Αἴγυπτος ὑμῶν, τηλικοῦτον ἔθνος, σῶμα τῆς πόλεώς ἐστι, μᾶλλον, τὲ ον ῦ τε ποταμοῦ τὸ ἴδιον τῆς φύσεως καὶ παρὰ τοὺς ἄλλους ἅπαντας λόγου μεῖζμα τε σζοα τε ν ὐτοῦ καὶ τὸ ὠφέλιμον, τήν τε θάλατταν τὴν καθ᾽ ἡμᾶς ἅπασαν ἐκδέχεσθε, κάλλει τε λιμένων καὶ μεγέθει στόλου καὶ τῶν πανταχομμνῦ γιιγνῦ γιιγνῦ θονίᾳ καὶ διαθέσει, καὶ τὴν ἔξωθεν ὑπερκειμένην ἔχετε, τήν τε Ἐρυθρὰν καὰν,κιν τὶ ἧς πρότερον τοὔνομα ἀκοῦσαι χαλεπὸν ἦν: ὥστε τὰς ἐμπορίας οὐ νήσων οὐπδὲ λιιμΐὲ λιιμΐ θμῶν τινων καὶ ἰσθμῶν , ἀλλὰ σχεδὸν ἁπάσης τῆς οἰκουμένης γίγνεσθαι παρ᾽ ὑμῖν. κεῖται γὰρ ἐν συνδέσμῳ τινὶ τῆς ὅλης γῆς καὶ τῶν πλεῖστον ἀπῳκισμένσνἶρνωνἶρνωνἶῸν῀ γορὰ μιᾶς πόλεως εἰς ταὐτὸ ξυνάγουσα πάντας καὶ δεικνύουσά τε ἀλλήλοις κναὶ καὶ καὌ ν τε ὁμοφύλους ποιοῦσα. 37. ν ἄλλων τῶν ἀεὶ θωπευόντων ὑμᾶς: ἐγὼ δὲ ἐπῄνεσα ὕδωρ καὶ γῆν καὶ λιμέαναὂ νὶ ὶ πάντα μᾶλλον ἢ ὑμᾶς. ποῦ γὰρ εἶπον ὥς ἐστε φρόνιμοι καὶ σώφρονες καὶ δίκαιοι; οὐχὶ τἀναντία τούτων; ἔστι γὰρ ἀνθρώπων ἔπαινος εὐταξία, πρᾳότης, ὁμόνοια, κόσμος πολιτείας, τὸ προσνω ὀρθῶς λέγουσι, τὸ μὴ πάντοτε ζητεῖν ἡδονάς. ἀναγωγαὶ δὲ καὶ κατάρσεις καὶ πλήθους ὑπερβολὴ καὶ ὠνίων καὶ νεῶν πανιλγμανιλγύρνιωωωως ς καὶ ἀγορᾶς ἐστιν ἐγκώμιον, [ 38] οὐ πόλεως: οὐδέ γε, ἂν ὕδωρ ἐπαινῇ ταιιρ, ἀὐ πόλεως ς οὗτός ἐστιν, ἀλλὰ φρεάτων: οὐδ᾽ ἂν περὶ εὐκρασίας λέγῃ τις, τοὺς ἀνθρώπους εἶναί φησιν ἀγαθούς, ἀλλὰ τὴν χώραν: οὐδ᾽ ἂν περὶ [стр. 278] ἰχθύων, τὴν πόλιν ἐπαινεῖ: πόθεν; ἀλλὰ θάλατταν ἢ λίμνην ἢ ποταμόν. ὑμεῖς δέ, ἂν ἐγκωμιάζῃ τις τὸν Νεῖλον, ἐπαίρεσθε, ὥσπερ αὐτοὶ ῥέοντεςς ἀῖθο. σχεδὸν δὲ καὶ τῶν ἄλλων οἱ πλείους ἐπὶ τοῖς τοιούτοις χαίρουσι, καὶ τακαϑςςίος κρίνουσιν, ἂν οἰκῶσι καθ᾽ Ὅμηρον νῆσον δενδρήεσσαν ἢ βαθεῖαν ἤτινα ἤπιρον εν ε ηλον, ἢ πρὸς ὄρεσι σκιεροῖς ἢ πηγαῖς διαυγέσιν: ὧν οὐδὲν ἴδιόν ἐστιν ἐκείρνἐκείρνἐκείίνἐκείίν ὲ οὐδὲ ὄναρ αὐτοῖς μέλει. 39 ιν ἢ ποιηταῖς παραβάλλων ἐμαυτόν. δεινοὶ γὰρ ἐκεῖνοι καὶ μεγάλοι σοφισταὶ καὶ γόητες: τὰδ᾽ ἡμέτερα φαῦλα καὰ πεζὶ πεζὶ λόγοις, οὐ μέντοι περὶ φαύλων. τὰ μὲν γὰρ λεγόμενα αὐτὰ οὐ μεγάλα, περὶ μεγίστων δὲ ὡς οἷόν τε. καὶ νῦν εἶπον τὰ περὶ τῆς πόλεως, δεῖξαι βουλόμενος ὑμῖν ὡς ὅ, τι ἂν ἀσχηὀσηῆμοοο ύφα γίγνεται τοῦτο οὐδ᾽ ἐν ὀλίγοις, [40] ἀλλ᾽ ἐν ἅπασιν ἀνθρώποις. ὁρῶ γὰρ ἔγωγε οὐ μόνον Ἕλληνασπαρ᾽ ὑμῖν οὐδ᾽ Ἰταλοὺς οὐδὲ ἀπὸ τ῅ρΛν πλησίο ιβύης, Κιλικίας, οὐδὲ τοὺς ὑπὲρ ἐκείνους Αἰθίοπας οὐδὲ Ἄραβας αυλὰ καὶ καὶ Σκύθας καὶ Πέρσας καὶ Ἰνδῶν τινας, οἳ συνθεῶνται καὶ πάρεισιν ἑκάστοτε ὑμὖσν:τεμὖσν: μὲν ἀκούετε ἑνός, ἂν οὕτω τύχῃ, κιθαρῳδοῦ, καὶ τούτου συνήθους, ἀκούεσθεδὲ ὑπθὸ μυρίὉ ὐκ ἐπισταμένων ὑμᾶς, καὶ ὁρᾶτε μὲν τρεῖς ἢ τέτταρας ἡνιόχους, ὁρᾶσθε σομω τνπὲ ὑπὸ ὲν Ἑλλήνων, τοσούτων δὲ βαρβάρων. [41] τί οὖν οἴεσθε τούτους ἐπὶ γῆς πέρατα ἐλθόντας λέγειν; οὐχ ὡς πόλιν εἴδομεν τὰ μὲν ἄλλα θαυμαστὴν καὶ τῶν ἀνθρωπίνων θεαμάτων πάντρων πάντρων πάντρων πάντρων έαμα, κόσμῳτε ἱερῶν καὶ πλήθει πολιτῶν καὶ τῶν ἐπιτηδείων περιουσίᾳ, πάιντα βἀκ϶ρι ας ὡς ἂν δύνωνται τοῖς αὑτῶν, ἃ καὶ μικρὸν ἔμπροσθεν εἶπον, τὰ τοῦ Νείαλου καὶ τῆς θαλάττης καὶ τὸ μέγιστον τὴν ἐπιφάνειαν τοῦ θεοῦ: μαινομένην δὲ ὑπὸ ᾠδῆς καὶζζπκκὸπκῦ αὶ μηδὲν ἄξιον πράττουσαν ἐν τούτοις ἑαυτῆς; οἱ γὰρ ἄνθρωποι θύοντες μέν εἰσι μέτριοι καὶ βαδίζοντες [стр. 279] ? φαρμάκων αὐτοῖς ἐκεῖ κατορωρυγμένων, οὐδὲν οἴδασι τῶν προτέρων οὐδὲ αλινἰσχγινἰσχγινοαχγινοα ἢ ποιεῖν ὅ, τι ἂν αὐτοῖς ἐπέλθῃ. 42. οὐκ ἀκούουσι , σαφῶς ἐξεστηκότες καὶ καρανοοῦντες, οὐκ ἄνδρες μόνον, ἀλδρες μόνον, ἀλδρες μόνον, ἀλδὰ παὰ γύναια. ἐπειδὰν δὲ παύσηται τὸ δεινὸν καὶ διαλυθῶσι, τὸ μὲν ἀκμαιότερον ἔσβεσται τῆς ῆς ῆς ὲ ἔν τε συνόδοις καὶ στενωποῖς μένει καὶ δι᾽ ὅλης τῆς πόλεως ἐπὶ συχ΂νὰμς Ἰπὶ συχ΂νὰμς Ἰπης ἐμπρησμοῦ μεγάλου λήξαντος ἰδεῖν ἔστι μέχρι πολλοῦ τήν τε λιγνὺν καὶ μέρη τινεν φανενὰ φ. [43] καίτοι τάχα ἐρεῖ τις τῶν Περσῶν ἢ τῶν Βακτρίων, ὡς αὐτοὶ μὲν ἴσασιν ἱππεύειν καὶ σχεδὸν ἄριστοι δοκοῦσιν ἱππεῖς: τὸ γὰρ πρᾶγμα ὑπὲρ ἀρχῆς καὶ ἐλευθερίας ἐπιτηδεύουσιν: ἀλλ᾽ ὅμως οὐδὲν τοιοῦτον οὐδ᾽ αὖ ὅμοιον πεπόνθασιν: ὑμεῖς δὲ οὐδεπώποτε αὐτοὶ θιγόντες οὐδ ᾽ ἐπιβάντες ἵππων οὐ δύνασθε κατέχειν αὑτοὺς, ἀλλ᾽ ἐστὲ ὅμοιοι χωλοοῖς ἐρβπὌ ίζουσιν. τοιγαροῦν δειλοὶ ὄντες καὶ ἀστράτευτοι πολλὰς ἤδη νενικήκατε ἱππομαχίας. 44 Σκύθην φασὶν εἰπεῖν : ἐδόκει μὲν γὰρ εἶναι τῶν σοφῶν: ἧκε δὲ εἰμς τὴν Ἄελάδα ἶμαι τά τε ἔθη καὶ τοὺς ἀνθρώπους: ἔλεγεν οὖν ὡς ἔστιν ἐν ἑκάστῃ πόλει τῶν Ἑλλήνων ἀποδεδειγμένον χωρίον, ἐν ᾧ μαίνονται καθ᾽ ἡμέραν, τὸ γυμνάσινον λέγωδν ὰρ ἐλθόντες ἀποδύσωνται, χρίονται φαρμάκῳ. τοῦτο δὲ ἔφη κινεῖν αὐτοῖς τὴν μανίαν. εὐθὺς γὰρ οἱ μὲν τρέχουσιν, οἱ δὲ καταβάλλουσιν ἀλλήλους, οἱ δὲ τὼ χεμῖραετενν χονται πρὸς οὐδένα ἀνθρώπων, οἱ δὲ παίονται. ταῦτα δὲ ποιήσαντες, ἀποξυσάμενοι τὸ φάρμακον αὐτίκα σωφρονοῦσι, καὶ φιλδικῑῶς αῶὸ ἔχοντες βαδίζουσι κάτω ὁρῶντες, αἰσχυνόμενοι τοῖς πεπραγμένοις. 45 . περὶ δὲ ὑμῶν τί ἄν τις ἔχοι λέγειν; καὶ γὰρ ὑμεῖς ὅταν συνέλθητε, πυκτεύετε, βοᾶτε, ῥιπτεῖτε, ὀρχεῖσθε, ποίμῳ χρισάμεν; δῆλον ὅτι τῷ τῆς ἀνοίας: ὡς οὐκ ἦν ὑμῖν [стр. 280] ἐπιεικῶς αὐτὰ ὁρᾶν. μὴ γὰρ τοῦτό με οἴεσθε λέγειν ὡς οὐ χρὴ καὶ τὰ τοιαῦτα γίγνεσθαι ἐν ταῖς πόλεργό: ως καὶ ἀναγκαῖόν ἐστι διὰ τὴν τῶν πολλῶν ἀσθένειαν καὶ σχολήν: ἴσως δτλτλτιβιοὲ καὲ ων εἰσὶν οἱ δεόμενοι διατριβῆς τινος καὶ παραμυθίας ἐν τῷ βίῳ: δεῖ δὲ μετὰ κόσμου καὶ σχήματος πρέποντος [46] ἀνθρώποις ἐλευθέροις. οὐ γὰρ παρὰ τοῦτο οὔτε τῶν ἵππων οὐδδεὶς δραμεῖται βράδιον οὐδὲ χεῖρον ᾄσεταιὶὲ ντων, ἂν εὐσχημονῆτε ὑμεῖς. νυνὶ δὲ τὸ μὲν τῶν ἡνιόχων τινὰ ἐκπεσεῖν ἐκ τοῦ δίφρου δεινὸν ἡγενῖασθε κκ ν πασῶν μεγίστην: αὐτοὶ δὲ ἐκπίπτοντες ἐκ τοῦ κόσμου τοῦ προσήκοντος καὶ τဆὶίἯ τῶν οὐ φροντίζετε. κἂν μὲν ὑμῖν ὁ κιθαρῳδὸς ἐκμελῶς ᾄδῃ καὶ παρὰ τὸν τόνον, συνίετε: ατὐτοὶ δτὐτοὶ ἔξω τῆς ἁρμονίας τῆς κατὰ φύσιν γιγνόμενοι καὶ σφόδρα ἀμούσως ἔχοντεσς οὐ δι [47] καίτοι πόσοι διὰ ταῦθ᾽ ὑμῶν ἀπολώλασιν; ἀδοξοῦσι μὲν γὰρ πάντες. αἱ δὲ Σειρῆνες ἄλλο τι ἐποίουν, ὡς ὁ μῦθόσφησιν, οὐκ ἀπώλλυον τοὺς σταόσονα ταῖς; ἀλλ᾽ ἐκεῖναι μὲν ἐν ἐρήμῳ ἦσαν πελάγει καὶ μακρὰν ἀπῳκισμέναι καθ᾽ σκπκοὑ ου τινός, ὅπου μηδεὶς ῥᾳδίως παρέβαλλε: κἀκεῖ δ᾽ ὁ νοῦν ἔχων ἐσώθη κϡναὤ μεθὤ μεθὤ κουσεν. αὗται δὲ σχεδὸν ἐν μέσῳ τῆς οἰκουμένης ἐν τῇ πολυανθρωποτάτῃ πασῶν πόλλει τΦτιῇ νται, μὰ Δι᾽ οὐ δι᾽ αὑτῶν τινα ἡδονὴν ἢ δύναμιν, ἀλλὰ διὰ τὴν ὑμετέραν ἀθελὰ διὰ τί γὰρ ἔξω παραπλησίως ἀκούονται τοῖς ἄλλοις καὶ πολλάκις ἀηδεῖδς ἔοξν; μὴ τὰ ὦτα ἐπαλήλιπται τῶν ἐκεῖ; τί οὖν τοῦτο δείκνυσι; 48. ως ἀσθένειαν. φασὶ γοῦν ἤδη τινὰς τῶν ἀπολωλότων διὰ τὴν τοιαύτην πρόφασιν νεανιευσισθαι, μὭ ους τὸν θάνατον, ἀλλὰ προσλιπαροῦντας, ὅπως ἀκούσωσιν ἐπὶ πλέον. τοῦτο δ᾽ ἐστὶ θαυμαστὸν ἐπ᾽ ὀνείδει καὶ καταγέλωτι τῆς πόλεως, εἰ παρὰ μὲν τοἀῖς ριστεῖς καὶ τυραννοκτόνοι μνημονεύονται, [стр. 281. υσι καὶ δι᾽ ἡδονὴν μικράν, [49] μᾶλλον δὲ δόξαν κενήν. οὐ γὰρ ἡδόμενοι τοσοῦτον ὅσον οἰόμενοι καὶ βουλόμενοι προΐενται σφᾶς αὐτούς. τοσαύτη δ᾽ ἐστὶ δυστυχία τῶν ταλαιπώρων, ὥστε ἀνδρεῖον ἡγοῦνται τὸ πάνταων ἀνταν ἀνταν ἀνταν ἀνταν σεμνὸν τὸ αἴσχιστον. ἑλοίμην γὰρ ἂν ἔγωγε λῃστεύων ἀποθανεῖν ἢ διὰ τοιαύτην αἰτίαν. τὸ μὲν γάρ ἐστιν ἀνδρὸς πονηροῦ θάνατος, τὸ δὲ ἀνδραπόδου δυστυχοῦς. κἀκεῖνος μὲν ἀδικηθεὶς ἴσως ἐπὶ τοῦτο ἦλθεν, ὑπὲρ τοὺς νόμους ἀμούναεθοιαεθεοα , καὶ τάχα τι καὶ γενναῖον ἐδύνατο πρᾶξαι μὴ τοιούτου τυχὼν δαίμονος: ννδὶὌ δὲ καὶ ἀνοίᾳ διὰ δυστυχῆ φθόγγον καὶ κακὴν ἔγκλισιν καὶ τὰς ἐκμελεῖς καμπὰὰς καμπὰὰς καὶ κυνισμοὺς καὶ ὀλέθρους ἀκλεῶς ἀπολλύμενος . ἔστι δὲ ὁ τοιοῦτος μυίας θάνατος. καὶ γὰρ ἐκείναις ὅ, τι ἂν γευσαμέναις γλυκὺ φανῇ, πρὸς τούτῳ διαφθείρονται. τί οὖν τοῦτο λαμπρόν, [50] ὦ κακοδαίμονες; ὑπὲρ μὲν γὰρ δικαιοσύνης καὶ ἀρετῆς καὶ πατρῴων γερῶν καὶ νόμων καὶ χρησβτοΉῤ ἰ δέοι, πονεῖν καὶ ἀποθνῄσκειν ἀγαθῆς ἐστι καὶ οὐ φιλοζῴου ψυχῆς: τὑπὲρ ας ἀπάγχεσθαι, καθάρματος ἀγεννοῦς καὶ ζῆν οὐκ ἀξίου, πόσης αἰσχύνης; καὶ τούτους μὲν ἐάσωμεν, ἀλλ᾽ ἐν αὐτῇ τῇ θέᾳ τὰ γιγνόμενα οὐκ αἰσχρὰ στάὰ καὶ μαὶ ὕβρεως, τὸ ἀνατετάσθαι καὶ ἀποβλέπειν, μόνον οὐκ ἐπὶ τοῖς χείλεσι τὰς ψΔυχὰϰς περ οἶμαι διὰ τῶν ὤτων τὴν εὐδαιμονίαν δεχομένους, σωτῆρα καὶ θεὸν καλονῦνταΉν ἄ λιον; πόσον τινὰ γέλωτα τοὺς θεοὺς ὑμῶν καταγελᾶν οἴεσθε, ὅταν πάλιν ἐκείνοςτυς προοτυς προοτυς προοτκῶν ὐτὰ προσφέρησθε καὶ διὰ τῶν αὐτῶν ἀναγκάζησθε τιμᾶν τὸ δαιμόνιον; ἀλλ᾽ ἔστιν εὐγνώμων ὁ θεός, ὡς [стр. 282] [51] θεός, οἶμαι, καὶ φέρει πρᾴως τὴν τῶν πολλῶν ἄνοιαν. τοιγαροῦν ὡς παισὶν ὑμῖν παιδαγωγοὺς δέδωκε τοὺς φρονιμωτέρους τῆς πόνλεωᾂ, μενὧας θεωρεῖτε καὶ τἄλλα ἄμεινον πράττετε. ἐπεὶ πῶς ἂν ἀπείχεσθε ἀλλήλων; καίτοι ποίους τινὰς ἂν ὑμεῖς ἡγοῖσθε ἀνθρώπους, οἷς ἐλευθερία μὴ συμφέρει; νὴ Δία, τὸ γὰρπρᾶγμά ἐστι φύσει τοιοῦτον. οὐ γὰρ καὶ ἐν ἄλλαις πόλεσιν ᾄδουσι καὶ νὴ Δία αὐλοῦσι καὶ τρέχουσι κσναὶ γάνὶ γάνὶ γάνὶ εται καὶ παρ᾽ ὑμῖν καὶ παρ᾽ ἑτέροις τισίν; ἀλλ᾽ οὐδαμοῦ τοιοῦτος ἔρως ἐστὶ τοῦ πράγματος οὐδὲ οἶστρος. 52 ἐκείνοισοὐδὲ τὸ δραμεῖν ἐν τῇ πόλει δοκεῖ μέτριον, ἀλλὰ καὶ τῶν ξένσιιοτω ἐπιπον ἐπιπον ἐπιπνοιιον ς εἰκῇ βαδίζουσι. τοιγαροῦν εἰκότως εὐδοκιμοῦσι καὶ πάσης τιμῆς τυγχάνουσιν. αἰδούμενοι γὰρ αὑτοὺς πρῶτοι καὶ μηδὲν ἀνόητον ποιοῦντες εἰκότως οἶτως οἶτοι ταἶτοι ταἶτοι ταἶτοι ταἶτοι ων καὶ τῶν ἡγουμένων αἰδοῦς τυγχάνουσιν: ἐπεὶ καὶ τῶν ἄλλων εὑρήαομεντὰ τεστὰ τεὰ πε άττοντας τοῖς ἀνοήτοις τοὺς σώφρονας, οἷον ἐσθίοντας, βαδίζοντας, παίζοντας, οἷον ἐσθίοντας, βαδίζοντας, παίζοντας, οἷον ἐσθίοντας, οδίζοντας, παίζοντας, οἷον ἡ γὰρ φύσις ἀναγκάζει πολλῶν ὁμοίων δεῖσθαι: διαφέρουσι μέντοι περὶ ταῦτα πάντα: αὐτίκα ἑστιώμενοι πρῶτον μτἱ ἱ ἱ αθῶς οὔτε ἀπρεπῶς διάγουσιν, ἀλλ᾽ εὐσχημόνως ἅμα καὶ προσηνῶς, εὐωχίας,οὐ πας χοντες, φιλοφρονούμενοι τοὺς συνόντας, οὐ θρασυνόμενοι πρὸς αὐτούς: οἱ δὀνὀ ἀἀ κολάστως, μετὰ βοῆς καὶ ἀταξίας ὀργιζόμενοι καὶ γελῶντες, πλεονεκτοῦντες ἀλλήλους, οὐ παρακκελοῂ ῶντες ἀπίασι κακόν τι τοῖς συμπόταις δόντες ἢ παρ᾽ ἐκείνων λαβόντες: οἵασν ποοτὲὲ γ 54] Κενταύρων συνουσίαν. καὶ τί δεῖ τἄλλα ἐπεξιέναι καθ᾽ ἕκαστον; ἀλλὰ τὸ βαδίζειν, ὃ κοινόν ἐστι καὶ ἁπλοῦν δήπουθεν, τοῦ μὲν ἐμφαίνει τὴ΅ϯν ἀλλὰ τὸ βαδίζειν ῦ τρόπου καὶ τὸ προσέχειν ἑαυτῷ, τοῦ δὲ ταραχήν καὶ ἀναίδειαν: σπουδῇ πρόθστισι, γγγ ν ἢ πεσών τινα ἔωσε, μάχεται πρὸς ἕτερον. ὁμοίως καὶ περὶ τὰς [стр. 283] θέας οἱ μέν εἰσιν ἄπληστοι καὶ λίχνοι καὶ περὶ πάντα ὁμοίως ἐπτοημνντοι το τὶ ἱ δὲ κοσμίως καὶ μετ᾽ εἰρήνης μετέχουσιν. 55. θε ὑπὸ τῶν ᾀσμάτων: τοὺς μὲν γὰρ ἄλλους ἀνθρώπους ἡ μέθη πρὸς ᾠδὴσν τρέπεν Ẅπει καέπει θε ὑπὸ τῶν ᾀσμάτων παρ᾽ ὑμῖν δὲ τοὐναντίον ἐστίν. ἡ γὰρ ᾠδὴ μέθην ἐμποιεῖ καὶ παράνοιαν. οἴνου μὲν οὖν τοιαύτη φύσις, τὸ μὴ δύνασθαι σωφρονεῖν, ἀλλὰ πολλὰ δυσχ὇ερῆ πρικερῆ πρικερῆ άζεσθαι τοὺς σκαιῶς αὐτῷ καὶ ἀμέτρως χρωμένους: ὑπὸ δὲ ᾠδῆς σφαλλομικκκαυ κκνοαὶ κκνοαυς κκνοαυς ον ἔχοντας τῶν παροινούντων εὐθὺς ἀπὸ τῆς ἀρχῆς, 56 ὐκ ἔστιν ἄλλους ἰδεῖν. παρὰ μὲν γὰρ ἐνίοις τῶν βαρβάρων μέθην φασὶ γίγνεσθαι πραεῖαν δι᾽ ἀτμοῦ θυμϹιναμά: ἔπειτα χαίρουσι καὶ ἀνίστανται γελῶντες καὶ πάντα ποιοῦσιν ὅσα ἄνθρωποι ποτωκς κακὸν οὐδὲν ἀλλήλους ἐργάζονται: τῶν δὲ Ἑλλήνων ὑμεῖς μόνοι δι᾽ ὤτωζ ωαά ὸ πάσχετε, μᾶλλον δὲ ληρεῖτε ἐκείνων κάκιον καὶ παραφέρεσθε καὶ μᾶλλον ἐοίκατε κραιπαλῶσιν. καίτοι τὰ τῶν Μουσῶν καὶ τὰ τοῦ Ἀπόλλωνος ἤπια δῶρα καὶ προσηνῆ. τὸν μὲν γὰρ Παιήονα καὶ Ἀλεξίκακον προσαγορεύουσιν, ὡς ἀποτρέποντα τῶν κακῑιν ν ν ἐμποιοῦντα ταῖς ψυχαῖς καὶ σώμασιν, οὐ νόσον οὐδὲ μανίαν: τὰς δὲ παρθένοὅϰ ουμένας τε καὶ σώφρονας. 57 στρέφειν ψυχὰς ἀπηνῶς καὶ ἀγρίως διακειμένας. διὰ τοῦτο καὶ τῶν φιλοσόφων ἔνιοι πρὸς λύραν αὑτοὺς ἡρμόσαντο Ἷωθφεν, τεοοπας ιὰ τῶν ὀνειράτων ταραχῆς. καὶ θεοῖς μετὰ μέλους θύομεν, ἵνα εὔτακτοι καὶ καθεστηκότες ὦμεν. ἕτερος δὲ αὖ τρόπος αὐλοῦ τε καὶ ᾠδῆς ἐν πένθεσιν, ἰωμένων οἶμαι τὸ σκτληρὸν ον τοῦ πάθους, θηλυτέραν δὲ τὴν λύπην ἐργαζομένων δι᾽ ᾠδῆς λανθανούσης μετὰ [стр. 284] γόων, ὥσπερ οἱ ἰατροὶ τὰ φλεγμδαίνοντα τῶν ἑλκῶν ὑγραίνοντες καὶ μαλακκοποιοτὶ να ἔθηκαν. 58 αὐτόματον ταῖς ψυχαῖς ἐπεισάγουσα καὶ τὸ σφαλερὸν τῆς ἐν οἴνῳ τέρψεως παραμυὅοοο υγγενοῦς δυνάμεως, ὥσπερ αὐτῷσυγκεραννύμενον ἐμμελὲς γίγνεται καὶ μέτριον. ταῦτα δὴ πάντα ἀνέστραπται νῦν καὶ μεθέστηκεν εἰς τοὐναντίον. οὐ γὰρ ἐκ Μουσῶν, ἀλλ᾽ ἐκ Κορυβάντων τινῶν κατέχεσθε, καὶ πιστὰ ποιεῖτε τὰ τὰ τὰ ν μυθολογήματα: ὡς ἐκεῖνοί γε παρεισάγουσι Βάκχας τινὰς μαινομένας ὑπὸ μέλους κέλουὂ οὐκοῦν ὑμῖν τὰ τῶν νεβρίδωντε καὶ θύρσων ἐνδεῖ καὶ τὸ λέοντας φέρειιν ἐν τῖν τῖν τὰ δὲ ἄλλα καὶ πάνυ μοι δοκεῖτε ἐοικέναι Νύμφαις καὶ Σατύροις. 59. ήσασιν ὁ οἶνος ἐκ πέτρας ποθέν τινος ἢ νάπης, οὐδὲ γάλα καὶ μέλι δύναςωθε τὐχεθε εὐχεροὐχεροὐχερε χειν ῾ἄκροισιδακτύλοισι διαμῶντες χθόνἀ: ἀλλ᾽ οὐδὲ τὸ ὕδωρ ὑμῖν ἀφικαιὦρῖ όματον οὐδὲ τὴν μᾶζαν ἔχετε ἐν ἐξουσίᾳ δήπουθεν, ἀλλὰ καὶ ταύτην ἐκ τῆς τῶν κρειτττόνειν άνετε: ὥστε ἴσως καιρὸς ἦν ὑμᾶς παύσασθαι βακχειῶν καὶ προσέχειν μᾶλλον αὑτοῖϖς νυνὶ δὲ ἂν μόνον ἀκούσητε χορδῆς, ὥσπερ σάλπιγγος ἀκηκοότες, 60 ἄγειν. ἆρά γε μή Λακεδαιμονίους μιμεῖσθε; φασὶ γοῦν αὐτοὺς τὸ ἀρχαῖον πρὸς αὐλὸν πολεμεῖν: ὑμεῖς δὲ πρὸς κιθάραν αὐτὸς ἢ βούλεσθε, ἐπειδὴ τοῖς βασιλεῦσι τοὺς δήμους κἀγὼ παρέβαλον, Νέρωνι φαίνεσθαι τὐ ἔχοντες νόσον; ἀλλ᾽ οὐδ᾽ ἐκεῖνον ὤνησεν ἡ λίαν ἐμπειρία περὶ τοῦτο καὶσπουδή. καὶ πόσῳ κρεῖττον μιμεῖσθαι τὸν νῦν ἄρχοντα παιδείᾳ καὶ λόγῳ προσέχοντα; οὐκ ἀποθήσεσθε τὴν αἰσχρὰν ταύτην καὶ ἄμετρον φιλοτιμίαν; οὐ φυλάξεσθε τοὺς ἄλλους σκώπτοντες καὶ [стр. 285] ταῦτα ἐν ἀνθρώποις, εἰ θεμιτὸν εἰπεῖν, οὐδὲν μέγα οὐδὲ θαυμαστὸν ἔχουσιν [61] εἰ γὰρ Ἰσμηνίας ηὔλει παρ᾽ ὑμῖν ἢ Τιμόθεος ᾖδεν ὁ παλαιὸς ἢ Ἀρίωσν, ὑφὸονὑ ν ᾄδοντος ἐν τῷ πελάγει τοὺς δελφῖνας ἀφικέσθαι πρὸς τὴν ναῦν, καὶ πεττὰ ταεκῦτα ὸν κατὰ τύχην τινὰ ἀναλαβεῖν καὶ σῶσαι, πῶς ἂν διέκεισθε; τούτων μὲν γάρ ἐστιν οὐδεὶς Ἀμφίων οὐδὲ Ὀρφεύς: ὁ μὲν γὰρ υἱὸς ἦἱὸς ἦἂνούσον Μοούσον κ τῆς Ἀμουσίας αὐτῆς γεγόνασι: διαθρύψαντες γὰρ καὶ κατάξαντες τὸ σεμνὸαν τνλοῦ μένλοῦ τρόπον λωβησάμενοι τὴν ἀρχαίαν μουσικήν — [62] τίς γὰρ αὐτῶν ᾠδὴν τέλειον ἢ γεννα ῥυθμὸν οἷός τε εἰπεῖν; — ἀλλὰ ᾄσματα γυναικῶν καὶ κρούματα ὀρχηστῶν καὶ παροινίας τερετισμάτων ὥσπερ κακεροὶ οι μάγειροι συντρίψαντες τοὺς νόμους ἰδιώτας καὶ λίχνους ἀκροατὰς κινοῦσιν. τοιγαροῦν οὐκ ἀπὸ κύκνων οὐδὲ ἀηδόνων ὁ ζῆλος αὐτῶν ὠνόμασται παρ᾽α,τν὿ΐα,τ὿οΐ ἀλλ᾽, ὡς ῾̣̣̓οικε, κνυζηθμοῖς καὶ ὑλαγμοῖς εἰκάζετε. καίτοι φιλοσόφους μὲν ᾔδειν οὕτως καλουμένους, κιθαρῳδοὶ δὲ Κυνμικιοὶ παροοὰ παροὰ ῖν γεγόνασιν. ὁ μὲν οὖν Ἀμφίων πρὸς τὸ μέλος, ὥς φασιν, ἤγειρε καὶ ἐπύργου τὴν πόαλιιιν: οτδτον έπουσι καὶ καταλύουσιν. καὶ μὴν ὅ γε Ὀρφεὺς τὰ θηρία ἡμέρου καὶ μουσικὰ ἐποίει διὰ τῆς ᾠδῆς: οδὗτο , ἀνθρώπους ὄντας, ἀγρίους πεποιήκασι καὶ ἀπαιδεύτους. 63 ιδημήσαντος, ὃν εἰς Ὀρφέα καὶ ὑμᾶς ἔλεγεν. ἔστι δὲ τῶν ὑμετέρων σκωμμάτων ἀτοπώτερος καὶ μακρότερος. σκοπεῖτε οὖν, εἰ βούλεσθε ἀκοῦσαι, καὶ μὴ δυσχεράνητε. ἔφη τοίνυν ἐκεῖνος περί τε Θρᾴκην καὶ Μακεδονίαν τὸν Ὀρφέα μελῳδεῖν, τμικαθῳπάρερ κεῖ τὰ ζῷα προσιέναι αὐτῷ, πολύ τι πλῆθος οἶμαι τῶν πάντων θηρίων. [64] πλεῖστα δὲ ἐν αὐτοῖς εἶναι τούς τε ὄρνιθας καὶ τὰ πρόβατα. τοὺς μὲν γὰρ λέοντας καὶ τὰ τοιαῦτα διὰ τὴν ἀλκὴν καὶ τὴν ἀγριότηατα, διστπιστό ὶ τὰ μὲν οὐδ᾽ ὅλως πελάζειν, τὰ δ᾽ εὐθὺς ἀποχωρεῖν, οὐχ ἡδόμενα τῷ μέλει. τὰ δὲ πτηνὰ καὶ τὰ πρόβατα [стр. 286. ρωπίαν, τῶν δὲ ὀρνίθων μουσικὸν δήπου τὸ γένος αὐτὸ καὶ φιλῳδόν. ζῶντος μὲν οὖν Ὀρφέως συνέπεσθαι αὐτῷ πανταχόθεν ἀκούοντα αὐτομῦ ὁμνοῦ κενὌ ὶ γὰρ ἐκεῖνον ἔν τε τοῖς ὄρεσι καὶ περὶ τὰς νάπας τὰ πολλὰ διατρίβειν:τνποθανω ωθέντα ὀδύρεσθαι καὶ χαλεπῶς φέρειν: ὥστε τὴν μητέρα αὐτοῦ Καλλιόπην διὰ τὴν πρὸν πρὸν πρὸν πρὸν εὔνοιαν καὶ φιλίαν αἰτησαμένην παρὰ Διὸς τὰ σώματα αὐτῶν μεταβαλεῖν εἰς ἀνθρώπων τύπον, τὰς μέντοι ψυχδὰέ6, ειαμέ αι πρότερον ἦσαν. χαλεπὸν οὖν ἤδη ἐστὶ τὸ λειπόμενον τοῦλόγου, καὶ δέδοικα πρὸς ὑμἶς σαφῶπς αεθὐτῶς αεθὐτῶς αεθὐτῶς αεθὐτῶς ἔλεγε γὰρ ἐξ ἐκείνων γένος τι φῦναι Μακεδόνων, καὶ τοῦτο αὖθις ὕστερον μετὈδνρ ιαβὰν ἐνθάδε οἰκῆσαι. καὶ διὰ τοῦτο δὴ τὸν τῶν Ἀλεξανδρέων δῆμον ἄγεσθαι μὲν ὑπὸ ᾠδῆς, ὡςέοαὐδέν κἂν ἀκούσωσι κιθάρας ὁποιασοῦν, ἐξεστάναι καὶ φρίττεινκατὰ μνήμην τὴν Ὀρφν Ὀρφ.έ εἶναι δὲ τῷ τρόπῳ κοῦφον καὶ ἀνόητον, ὡς ἐκ τοιούτου σπέρματος: ἐπε΂ τουἂ γελέρματος κεδόνας ἀνδρείους καὶ πολεμικοὺς γενέσθαι καὶ τὸ ἦθος βεβαίους. [66] ἔλεγε δὲ καὶ περὶ τῶν κιθαρῳδῶν τῶν παρ᾽ ὑμῖν ἕτερον τοιοῦτόν τινα λόγον. τὰ γὰρ ζῷα ἐν τῇ συνουσίᾳ τῇ πρὸς τὸν Ὀρφέα τὰ μὲνἄλλα ἥδεσθαι μόνοαν καὶ,πιιι μιμεῖσθαι δὲ μηδὲν ἐπιχειρεῖν: τῶν κυνῶν δὲ ἐνίους, οἷα δὴ γένος ἀναιερναιενὲὂ ἐπιθέσθαι τῇ μουσικῇ, καὶ μελετᾶν τότ᾽ εὐθὺς ἀπιόντας καθ᾽ αὑτοὺς καὶατβτνδ τὰ εά ας εἰς ἀνθρώπους διαφυλάττειν τὴν ἐπιμέλειαν. εἶναι δὲ τοῦτο αὐτὸ τὸ γένος τῶν κιθαρῳδῶν: διὸ μὴδύνασθαι παντάπασιν τνακβῆινα ῶν φύσιν, ἀλλὰ μικρὸν μέν τι διασῴζειν τῆς Ὀρφέως διδασκαλίας, τὸ πολὺ δμμ᾽ αὐτο ὐτο κύνειον τοῦ μέλους. ταῦτα μὲν ἐκεῖνος ἔπαιζεν ὁ Φρύξ. 67. ιθαρῳδῷ θαυμαζομένῳ τότε ἐν τοῖς Ἕλλησιν.[стр. 287] ὅτι γὰρ λίαν ἡδὺς ἐδόκει καὶ περιττὸς εἶναι, μὰ Δί᾽ οὐκ ἐτίμησαν αλὐτόὀὶ οντο τὴν κιθάραν καὶ τὰς χορδὰς ἐξέτεμον, ἀπιέναι προειπόντες ἐκ τῆς πόλεως. ἐκεῖνοι μὲν οὖν τὸ πρᾶγμα οὕτως ὑφδωρῶντο, καὶ ἐφύλαττον τὰ ὦτα, ὡσιἂνιὸ ν αἱ ἀκοαὶ μηδὲ τρυφερώτεραι γένωνται τοῦ δέοντος: ὑμεῖς δὲ οὕτως ἀγενσπνῶς ὑμεῖς δὲ οὕτως ἀγενσπνῶς ὑμεῖς δὲ οὕτως ἀγενσπνῶς ὑδοντος τῆς τοιαύτης ἡδονῆς. 68. λλον δὲ τοὺς ῥήτορας οὐδὲ γνῶναι ῥᾴδιον. ὡς γὰρ ὁρῶσι τὴν σπουδὴν ὑμῶν τὴν περὶ τοῦτο καὶ τὴν ἐπιθυμίαν, πάνσντς ὴ ὴ ὡς γὰρ ὁρῶσι ῥήτορες καὶ σοφισταί, καὶ πάντα περαίνεται δἰ ᾠδῆς: ὥστ᾽, εἴ τις παρίοι δικαστήριοὶ νοίη ῥᾳδίως πότερον ἔνδον πίνουσιν ἢ δικάζονται: κἂν σοφιστοῦ δὲ οἴκημα πληημα πλοημα ᾖ, οὐκ ἔσται γνῶναι τὴν διατριβήν. δοκεῖ δέ μοι, καὶ ἐν τῷ γυμνασίῳ πορϊόντες ἤδη γυμνάσονται πρὸς μέλος κανμτονάς τοὺάς ἰάσονται. περὶ γὰρ τῆς τέχνης καὶ νῦν ἡμῖν διαλέγονται ᾄδοντες. 69. γριος καὶ χαλεπός, ἅμα ὀρχουμένων, τερετιζόντων, μιαιφονούντων. οἱ δ᾽ οὖν Λακεδαιμόνιοι πλεῖστον ὅσον ὑμῶν διέφερον, περὶ ταῦτα, ὡς ἔχνληαβν, ὏ τες. οἱ μὲν γὰρ ἄρχειν ἦσαν ἱκανοί, καὶ τῶν μὲν Ἑλλήνων προβέστησαν πολλὰ ἔτη, το὿ὰ υς ἐνίκων ἀεὶ πάντας: ὑμεῖς δὲ οὐδὲ ἄρχεσθαι καλῶς ἐπίστασθε. τοιγαροῦν εἰ μὴ τῶν προεστηκότων ἐτύχετε, χαλεπῶς ἂν οἶμαι καὶ ἐσῴζεσθε. τεκμήριον δὲ τὰ τελευταῖα συμβάντα περὶ ὑμᾶς, ὅτε γὰρ καθ᾽ αὑτοὺς ἦτε. 70. ὸς ἐκεῖνον μὲν ἀπεχθῶς, πρὸς ἀλλήλους δὲ στασιαστικῶς διέκεισθε, χωρκκα τιὶας ἕιὶας ἕιὶας ᾽ αὑτοὺς διαφθείροντες τὰ πράγματα, Σιμάριστοι καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα ἑταιρειὶτν ὀυν:ῶν ὀυνὌ ῖν αὐτὸν ἠναγκάσατε καὶ μετὰ ταῦτα κατιέναι πολέμῳ καὶ διὰ Ῥωμαίων; καὶ τέλος ἐκεῖνος μὲν αὐλῶν, ὑμεῖς δὲ ὀρχούμενοι [стр. 288] [71] τὴν πόλιν ἀπωλέσατε. καὶ νῦν οὕτως ἐπιεικεῖς ἔχοντες ἡγεμόνας εἰς ὑποψίαν αὐτοὺς καθ᾽ ὑμῶνὑμῶνὑ ετε, ὥστε ἐπιμελεστέρας χρῆναι φυλακῆς ᾠήθησαν ἢ πρότερον: καὶ τοῦτο εἴργδασθε αιεΉοἢ ὐκ ἐπιβουλεύοντες. ὑμεῖς γὰρ ἂν ἀποσταίητέ τινος; πολεμήσαιτε δ᾽ ἂν ὑμεῖς μίαν ἡμέραν; οὐκ ἐν τῇγενομένῃ ταραχῇ μέχρι σκωμμάτων ἐθρασύνοντο οἱ πολλοί, τινὲς δὲβγιτί ς ὅ, τι ἔτυχον ἅπαξ ἢ δίς, ὥσπερ οἱ καταχέοντες τῶν παριόντων, κατέκεινςτο, τεςεθὺο τεςθὺὺο ἱ δ᾽ ἐπὶ τοὺς ὅρμους ᾔεσαν ὥσπερ ἐν ἑορτῇ πιούμενοι. 72. άλιστατὸ πλῆθος ὑμῶν συνειστήκει, καὶ δείξας τινὰ τόπον βραχὺν προηγόρευεν ὡႲβεν ὡႲβεν ὡႲὂ εὸ ἐκεῖ προέλθοι, νενικηκὼς εἴη καὶ δέοι ὑμᾶς ἀπαλλάττεσθαι καθ᾽ αὑτοὺς κα:εωὶ πα:εωὶ ἰ δ ᾽ ὑμεῖς, ἔφη, τέτταρα ἢ πέντε βήματα νικᾶτε, κἀγὼ βαδιοῦμαι: ταῦτα δὲ ὲλεγε, φεικᾌεοἏ καὶ καταγελῶν καὶ καθάπερ παισὶ προσπαίζων.ἐπεὶ τὸ στράτευμα ἐφειστήκει κἀκνεοῖνοῂῖνοὶ ἅπτεσθαι, γυμνοὺς ἅπαντας ὁρῶν καὶ ἑτοίμους ἀπόλλυσθαι. тί οὖν; ἐβιάσαντο μετὰ ταῦτα οἱ προπετεῖς καὶ ἀκόλαστοι καὶ ἐπίτηδες ἀνατρέψαι καπνὶ απιὶ συιγν [εουλεύσαντες, καὶ οὐ πρότερον ὑμᾶς ἀνῆκαν ἕως ἐγεύσασθε πολέμου καὶ τὸ δπειινὸ 73] προῆλθεν . τί δὴ καὶ τούτων ἐπεμνήσθην; ὅπως εἰδῆτε τὰ φυόμενα ἐκ τῆς περὶ τὸν βίον ταύτης ἀταξίας. οὐ γὰρ ἔστι τοὺς οὕτως ἐπτοημένους περὶ τὰ μικρὰ καὶ μηδενὸς ἄξια, φαύλωὂ κὂ ς ἔχοντας ἐν τούτοις ἃ πράττουσι καθ᾽ ἡμέραν, τἄλλα σωφρονεῖν καὶ περὶ τῶζ υνὶν ςθὶν ςθ᾽ ἡμέραν ς βουλεύεσθαι. ἡ γὰρ τῶντρόπων κουφότης καὶ τὸ ἀλόγιστον οὐκ ἐᾷ μένειν ἐπὶ τοῖς ἔὸῖς ἔὸὸὸ χει μέτρον οὐδὲν ἡ ἄνοια τῶν ἁμαρτημάτων, ἀλλ᾽ ἐπὶ πᾶν ὁμοίως πρόεισι κατετὶ παθὶὶ μετὰ τῆς ἴσης εὐχερείας. 74. θεάτροις θορύβων. οὐ γὰρ οὕτως ἡ πενίαταχὺ πέφυκε συμβαίνειν διὰ τὰς κατ᾽ ὀλίγον ζημίας, ὡκε κεκς ἡ ιν ἐκ τῶν κατὰ μέρος τούτων ἁμαρτημάτων καὶ τελευταῖον ἐπ᾽ αὐτὸ τὸ πέρας καεν Ḅὶ Ḹὶ ὐξηθεῖσα ἤγαγεν. [п. 289] καὶ ταῦτα μὲν δὴ τὰ περὶ τὸ θέατρον. ἀλλ᾽ ὅταν εἰς τὸ στάδιον ἔλθητε, τίς ἂν εἰπεῖν δύναιτο τὰς ἐκεῖ κραυγκθας καὰ ὶ ἀγωνίαν καὶ σχημάτων μεταβολὰς καὶ χρωμάτων καὶ βλασφημίας οἵας καὶ ὅσίς ετετς; εἰ γὰρ μὴ τοὺς ἵππους ἑωρᾶτε ἁμιλλωμένους καὶ τούτους συνήθεις, αὐτδοὶ ταωὉ ὶ ἠλαύνεσθε τῶν ἐν ταῖς τραγῳδίαις, οὐκ ἂν οὕτως χαλεπῶς διέκεισθε. 75 εδεμένον καὶ κολαζόμενον διὰ τοιαύτην τινὰ ἀσέβειαν.φέρε οὖν, εἰ μεταξὺ θιῑὶὰ στὰς εἴποι διατεινάμενος,
  δαιμόνιοι, μαίνεσθε καὶ οὐκέτι κεύθετε θυμῷ
  βρωτὺν οὐδὲ ποτῆτα.
  τί σφόδρα οὕτω κυκᾶσθε; τίς ἡ σπουδή; τίς ὁ ἀγών; οὐ γὰρ Πέλοψ ἐστὶν ὁ διώκων, οὐδ᾽ Οἰνόμαος οὐδὲ Μυρτίλος, ὁ μὲν δειτρος ἸḸὸὲος εγονώς, ὁ δὲ Ἑρμοῦ παῖς, οὐδὲ περὶ βασιλείας οὐδὲ γυναικὸς οὐδὲ θανιάτκα,εριάτου πρϹάτου πρϹάτου ἀλλ᾽ ἔστιν ὁ ἀγὼν ἀνδραπόδων ὑπὲρ τοῦ τυχόντος ἀργυρίου, νῦν μὲν ἡττωμέένω νῦν δὲ νικώντων, ἀεὶ τῶν αὐτῶν: εἰ λέγοι ταῦτα, τί ἐρεῖτε; 76 έλοπος διαλέγηται πρόγονος; τίνα οὖν εὕρῃ τις ἐπικουρίαν ἢ τίνα ἐξιλάσασθαι δεῖ δαιμόνων; ἔστιν Ὀλυμπίασι κατὰ μέσον τὸν ἱππόδρομον Ταραξίππου Ποσειδῶνος βωμός, ἔνσθα μάάλι ε τοὺς ἵππους πτοεῖσθαι καὶ πλεῖστα διαφθείρεσθαι τῶν ἁρμάτων. ἔδοξεν οὖν τοῖς Ἠλείοις ὡς δαιμονίου τινὸς ὄντος ἱδρύσασθαι βωμόν. καὶ τὸ λοιπόν φασιν ἀπ᾽ ἐκείνου γεγονέναι τὸν τόπον ἀσφαλῆ. 77. τὸν αὐτόν, μὰ Δί᾽ οὐχ ὑπὲρ τῶν ἵππων, ἀλλ᾽ ὑπὲρ ὑμῶν αὐτῶν, ὅπωδς μτὴ τερβά κπίπτητε τῆς τάξεως. μὴ γὰρ δαιμόνια πάντ᾽ ᾖ τὰ τοιαῦτα καὶ μείζονος δεόμενα ἀποτροπῆς. φασὶν ἀρχαίαν βασιλίδα ἐν Κρήτῃ τῶν Ἡλιαδῶν ἐρασθῆναι ταύρου, καὶ [стр. 290] συγγενομένην χαλεπόν τι καὶ μέγα τεκεῖν τέρας. δέδοικα δὴ κἀγὼ τὸν ἱππικὸν τοῦτον ἔρωτα τῆς πόλεως, μή τι δυσχερὲς ὑμνῖν κΐΐὲς έγκῃ τῷ χρόνῳ. [78] πάλιν δὲ ἑτέραν παρθένον ποταμοῦ τινος ἐρασθεῖσαν ὁσημέραι φοιτᾶο ἐπὶ τὸ τῥα,εε ν τε ἀφρὸν ἐντίθεσθαι ταῖς ἀγκάλαις καὶ τὸ ὕδωρ ὑποδέχεσθαι τοῖς κόλπβσοιις. ὸ τοῦτο τὸ ζῷον ἀγαπηθῆναι τὸ καὶ παρ᾽ ὑμῖν εὐδοκιμοῦν: καὶ νῦν λιπετιν ἐστιν ἐστιν τόπος οὕτω καλούμενος Ἵππου καὶ κόρης ἄβατον. ὁ γὰρ πατὴρ συγκαθεῖρξε τὴν παῖδα τῷ ἵππῳ, καί φασιν οὕτω διαφθαρῆναι τὴν κόρην. 79 ἀνθρώπων δύναται τὰ συμβαίνοντα εἰπεῖν; οὐ γὰρ οὕτως ἐκεῖνός φησι τὰ ἅρματα ταπεινὰ γίγνεσθαι μεταξὺ καὶ σφόδρα ὑϰαηλντὰ θ όμον, ὡς τὰς ὑμετέρας ψυχὰς ἰδεῖν ἔστι πασχούσας. φησὶ δ᾽ οὕτως, ἵν᾽ ὑμῖν καὶ χαρίσωμαί τι μικρόν:
  ἅρματα δ᾽ ἄλλοτε μὲν χθονὶ πίλνατο πουλυβοτείρῃ,
  ἄλλοτε δ᾽ ἀΐξασκε μετήορα, τοὶ δ᾽ ἐλατῆρες
  ἕστασαν ἐν δίφροισι, πάτασσε δὲ θυμὸς ἑκάστου
  νίκης ἱεμένων, κέκλοντο δὲ οἷσιν ἕκαστος
  ἵπποις.
  80. ς καθ᾽ ἡσυχίαν θεωροῦντας, ὥσπερ καὶ προσῆκε. μόνον δ᾽ ἐπὶ τῷ τέλει φησὶν Αἴαντα τὸν Λοκρὸν ὁρᾶν ἀπρεπέστερον καὶδ λμοιαοθρεῖ εῖ περὶ τῶν ἵππων τῶν Εὐμήλου. οὗτος μέντοι ἐστὶν ὁ περὶ τὴν ἀθηνᾶν αὖθις πσεβή τὴν ἀθηνᾶν αὖθις ἀσεβήσαλισκομένης τῆς τοίαραυ® ω τῶ αὶ® ω τοςοςαυς τῆοίὶ αῶς τῆοίς τῆοίς τῆοίς τ αὶοίς τ αὶοίς τ αὶς αὶς τ αὶς τ αὶοίρ αὶς τ αὶοίαῦς τῆαθς τῆ ὐ τ αὶαῦς τῆοία δ αὶὐ ὐ αὶὐὶς τῆαῦς τῆαθ® τοῖς πᾶσιν αἴτιος γενόμενος. ὁ γὰρ ἐν τοιούτοις θρασὺς καὶ προπετὴς οὐδὲ τἄλλα εἶναι δύναται σώφρων, ὥαὤεζ κζὤὤὤερ καν δη. [81] τοῦτο μὲν οὖν τοιοῦτον παράδειγμα [стр. 291. σθαί γε οὐδεὶς ἱκανός ἐστιν οὐδὲ ἀριστεύειν οὐδὲ αἱρεῖν πόλεις, ὡμς ἐκε῾ὑνὲ οὐδεὶς ἐν τῇ θέᾳ καθέστηκεν, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον πέτεσθε τῶν ἵππων καὶα"χ϶νι ό϶ὶνι γελοίως ἐλαύνετε καὶ ἡνιοχεῖτε καὶ διώκετε καὶ ἡγεῖσθε καὶ πίπτετε. τοιγαροῦν οὐ κακῶς τις παρεποίησε τῶν σαπρῶν τούτων ποιητῶν: [82]
  ἅρματα δ᾽ ἄλλοτε μὲν χθονὶ πίλνατο πουλυβοτείρῃ,
  ἄλλοτε δ᾽ ἀΐξασκε μετήορα: τοὶ δὲ θεαταὶ
  θώκοις ἐν σφετέροις οὔθ᾽ ἕστασαν οὔτε κάθηντο,
  χλωροὶ ὑπαὶ δείους πεφοβημένοι, οἱ δ᾽ ὑπὸ νίκης
  ἀλλήλοισί τε κεκλόμενοι καὶ πᾶσι θεοῖσι
  χεῖρας ἀνίσχοντες μεγάλ᾽ εὐχετόωντο ἕκαστοι.
  ἠΰτε περ κλαγγὴ γεράνων πέλει ἠὲ κολοιῶν,
  αἵτ᾽ ἐπεὶ οὖν ζῦθόν τ᾽ ἔπιον καὶ ἀθέσφατον οἶνον,
  κλαγγῇ ταί γε πέτονται ἀπὸ σταδίοιο κελεύθου. [83]
  οἱ δ᾽ ὥστε ψαρῶν νέφος ἔρχεται ἠὲ κολοιῶν οὖλον κεκλήγοντες, ὅτε προΐδωασινἽἏ
  ἵππον, ὃς ἀνθρώποισι φόνον φέρει ἠλιθίοισιν:
  ὣς οἱ κεκλήγοντες ἐπ᾽ ἀλλήλοισιν ἔπιπτον.
  ὡς δ᾽ ἄνεμος ἄχνας φορέει ἱερὰς κατ᾽ ἀλωάς,
  ὡς δ᾽ ἀναμαιμάει βαθέ᾽ ἄγκεα θεσπιδαὲς πῦρ,
  πάντῃ δ᾽ εἰλυφόων ἄνεμος φέρει, οἱ δέ τε θάμνοι
  πρόρριζοι πίπτουσιν ἐπειγόμενοι πυρὸς ὁρμῇ:
  ὣς οἱ μὲν μάρναντο πυρὸς δέμας: οὐδέ κε φαίης
  οὔτε ποτ᾽ ἠέλιον σόον ἔμμεναι οὔτε σελήνην. [84] οἵηπερ φύλλων γενεή, τοίη δὲ καὶ ἀνδρῶν,
  ἀνδρῶν κουφονόων, φιλαοιδοτάτων, ἀγερώχων.
  ἠχὴ δ᾽ ἀμφοτέρων ἵκετ᾽ αἰθέρα καὶ Διὸς αὐλάς.
  ὧδε δέ τις εἴπεσκεν ἰδὼν ἐς πλησίον ἄλλον: [стр. 292]
  οἰνοβαρές, κυνὸς ὄμματ᾽ ἔχων, κραδίην δ᾽ ἐλάφοιο,
  τί πτώσσεις; τί δ᾽ ὀπιπτεύεις κατὰ ἅρμ᾽ ἐν ἀγῶνι;
  εἰ δ᾽ ἄγε νυν πείρησαι, ἵνα κναφθεὶς ἀποτίνῃς. [85] τὸν δ᾽ αὖθ᾽ Ἱπποκόων ἀπαμειβόμενος προσέειπε:
  τέττα, σιωπῇ ἧσο, ἐμῷ δ᾽ ἐπιπείθεο μύθῳ:
  ἠπεδανὸς δέ νύ τοι θεράπων, βραδέες δέ τοι ἵπποι.
  τὸν δ᾽ ἄρ᾽ ὑπὸ ζυγόφιν προσέφη πόδας αἰόλος ἵππος:
  οὐχ ὁράᾳς οἷος κἀγὼ καλός τε μέγας τε;
  ἀλλ᾽ ἔπι τοι κἀμοὶ θάνατος καὶ μοῖρα κραταιή.
  αἲ γάρ πως ὑμᾶς γε καὶ αὐτοὺς ἐνθάδε πάντας
  ὁπλήεντας ἔθηκε θεὰ λευκώλενος Ἥρη,
  ὡς μή μοι τρύζητε καθήμενοι ἄλλοθεν ἄλλος.
  ὣς ἔφαθ᾽: οἱ δ᾽ εὔχοντο Διὶ Κρονίωνι ἄνακτι.
  86 . καὶ μὴν αἰσχρόν ἐστιν, ἄνδρες Ἀλεξανδρεῖς,τοὺς πυνθανομένους περὶ τῆς λῆς πόλεωνႂ ᾽ ἀκούειν θαυμαστὰ οἷα, περὶ δὲ ὑμῶν αὐτῶν μηδὲν σεμνὸν λέγεσθαι μηδ᾽ ἄξιιον, λον ἄξιιον ντίον δὲ ὡς φαύλους τοὺς ἀνθρώπους διαβεβλῆσθαι, μίμους καὶ γελωτοποιοοονὺς ᾶΐοὺς ᾶΐοὺς ρας ἐρρωμένους, ὡς τῶν κωμικῶν ἔφη τις ἐπὶ τοῖς τοιούτοις: ἀκόλαστος ὄχλος ναυτική τ᾽ Ἧα. 87 δον μηδὲ θυρωρεῖν ἄξιον. τῷ παντὶ γὰρ κρεῖττον ἐρημίαν καθορᾶν καὶ δεκαπέντε ἀνθρώπους εὐπόρους ρρινἸ πλπινἸ πλπινἸ ον ἀνθρώπων ἀθλίων καὶ μαινομένων, ὥσπερ τινὰκόπρον βαθεῖαν ἐν ταὐτῷ νεηηηνν νεηηνμν δαπῶν λυμάτων. οὐδὲ γὰρ πόλιν εἴποι τις ἂν ὀρθῶς τὴν ἐκ τοιούτων, οὐδέ γε χορὸν τοςδὺς οοοτπος οοτπος συνελθόντας, οὐδὲ στρατόπεδον πάντα ὄχλον. 88. ῦτον ἕτερον ἔργον πράττειν:οὐδὲ ἡ τῶν Τρώων πόλις εὐδαίμων, ὅτι πονηρὉκν καάκν καάκν καάκν 293] ὑπῆρξε πολιτῶν. καίτοι μεγάλη τε καὶ ἔνδοξος ἦν: ἀλλ᾽ ὅμως ὁ τῆς Ἰθάκης πολίτης ἐπόρθησεν α ς μικρᾶς καὶ ἀδόξου σφόδρα οὖσαν εὐρύχωρον. φοβοῦμαι δὴ μὴ καὶ ὑμεῖς ἀπόλησθε ἐκείνοις παραπλησίως, εἰ καὶ ψυχρότεπρΰον ἐἐὶ ὅτι κἀκείνην ὑπὸ ἵππου τινὸς φθαρῆναι λέγεται: πλὴν οἱ μὲν ἴσως ὑφ᾽ ἑ, 8ως ὑφ᾽ ἑ, 8ως ὑφ᾽ ἑ, 8ς ὲ ὑπὸ πλειόνων ἑαλώκατε . μὴ γὰρ τοῦτο μόνον ἡγεῖσθε ἅλωσιν εἶναι πόλεως, ἄν τινες τὸ τεῖχος κατασβαλόွτΉϬ ι τοὺς ἀνθρώπους καὶ τὰς γυναῖκας ἀπάγωσιν καὶ τὰς οἰκίας κατακάωσιν: αὴὕτη ευταία καὶ πρὸς ὀλίγον γιγνομένη καὶ μᾶλλον ἐλεεῖσθαι τοὺς παθόντας ἢ καταγαελιξσο ουσα: παρ᾽ οἷς δ᾽ ἂν ᾖ πάντων ἀμέλεια τῶν καλῶν, ἑνὸς δὲ πράγματος ἀγεννοῦς ἔρως, καὶ πρὸς μόνοβτοὶ ωσι καὶ περὶ τοῦτο διατρίβωσι πηδῶντες καὶ μαινόμενοι καὶ παίοντες ἀλλήλολουτα καπγὶ ἀωὶ ντες καὶ τοὺς θεοὺς αὐτοὺς πολλάκις λοιδοροῦντες καὶ τὰ ὄντα ῥιπτοῶνντες γὈντες ζοντες ἀπὸ τῆς θέας ἐνίοτε, τοῦτ᾽ ἔστιν αἰσχρὰ πόλεως καὶ ἐπονείδιστος ἅλωσις. 90. ας καὶ γαστρὸς καὶ ἄλλης τινὸς φαύλης ἐπιθυμίας. αἰχμάλωτος οὖν γενέσθαι καλῶς ἂν λέγοιτο καὶ ἀνὴρ καὶ πόλις, ἥτις ἂν τῶιἉκρ πιτηδευμάτων ἀφεμένη καὶ μήτε ὁρῶσα μηδὲν μήτε ἀκούουσα τῶν φερόντων εἀλἰς σωτηρία θεῖσα ὑπὸ μέθης ἢ ᾠδῆς γυναικῶν ἢ ἁρμάτων ἄγηται καὶ φέρηται καὶ πρςσσα β΅λθ὿ὶ ται περὶ τοῦτο καὶ ἐκφρονῇ: καὶ νὴ Δία ἑαλωκέναι λέγοιτ᾽ ἂν καὶ κατὰ κράτος ὃς οὕτωις ἑάληγκὂ κωνίσθαι. οὐ γὰρ ἂν μὲν τὸ σῶμά τινος κρατῆται καὶ περιέχηται δεσμοῖς τισιν ἢ φρορσυροῖς, τεδυροῖς δεῖ ταῦτα νομίζειν αἰχμαλωσίαν καὶ δουλείαν καὶ ἀπαγωγήν, τῆς δὲ ψυχῆς σρζκκννν ἀπολωλυίας εἰρωνεύεσθαι καὶ ὑποτιμᾶσθαι. 91. . καὶ γὰρ αἱ λοιπαὶ νόσοι μέχρι μὲν [стр. 294] τῶν καθ᾽ ἕνα εἰσὶν οὐ μεγάλης οὐδὲ φοβερᾶς προσηγορίας τυγχάνουσβννὅταννὅὐδὲ φοβερᾶς προσηγορίας γένηται τὸ πρᾶγμα, τότε λοιμὸς καλεῖται. καθόλου γὰρ πάντα ἁμαρτήματα εὕροι τις ἂν πανταχοῦ, καὶ οἰνόφλυγες καὶ πόνρνοι καὶ οἰνόφλυγες καὶ πόνρνοι καὶ οἰνόφλυγες ῖς ἐν πάσαις εἰσὶ ταῖς πόλεσιν: ἀλλ᾽ οὐδὲν τοῦτο χαλεπὸν οὐδὲ ὑπερβάλδλον: ὐδὲν τοῦτο ῇ τὸπάθος καὶ βλέπηται κοινόν, τότε ἐπίσημον καὶ μέγα καὶ δημοσίᾳ [92] γίγνεται . ποία γὰρ πόλις ἐστὶ τῶν μὴ σφόδρα ἐρήμων καὶ μικρῶν, ἐν ᾗ μὴ καθ᾽ ἡμέραν τ΅ιρς ως: ἀλλὰ Καυνίους μόνον παρείληφε κἀκείνων ἐστὶ τὸ ὄνειδος, ὅτι πάντϹσς αὐτισὸ ὥσπερ καὶ ἀπὸ τῶν βελτιόνων τινὲς ἐθαυμάσθησαν καὶδόξαν ἔσχον. πόσους γὰρ οἴεσθε Ἀθηναίων ἢ Μεγαρέων ἢ Κορινθίων τὰ σώματα ἀσκεῖν καὶ ζῆιν ολλοὺς δῆλον ὅτι καὶ ταῦθ᾽ ὅτ᾽ ἀναγκαῖον ἦν αὐτοῖς ἄνδρας ἀγαθορζίπρτ ὑπቲδρτ γίγνεσθαι; 93 νῦν ; ὅτι κοινῇ ἐκτήσαντοτὴν φιλοτιμίαν. τοὺς δὲ Ἀθηναίους τὰ περὶ τοὺς λόγους μᾶλλον ἐπιτηδεύοντας καὶ ποίησιν κϐὶ Ἷὶ ἐπιτηδεύοντας ὶ τούτοις αὐτοὺς ἐποίησε θαυμάζεσθαι διὰ τὴν αὐτὴν αἰτίαν. σκοπεῖτε δὲ μὴ ὑμεῖς οὐχ ὁμοίας μεταλάβητε δόξης τοῖς Ἀθηναίοις καὶ Λιιμοὶ Λιμοὶ Λιμοὶ Λιμοὶ Λιμοὶ ὰ μᾶλλον ἑτέροις τισίν: οὐ βούλομαι γὰρ ὀνομάσαι. ὅπερ γὰρἤδη πολλάκκις εἶπον, αἰσχίω τὰ αἰσχρὰ καὶ καταγέλαστα μᾶλλον, [94] υλταν ᾶ περὖ ς. ὥσπερ ἐν ταῖς κωμῳδίαις καὶ διασκευαῖς Καρίωνα μὲν εἰσάγοντες μεθύοντα κσδὶ Δᾶὶ Δᾶὶ κινοῦσι γέλωτα, τὸν δὲ Ἡρακλέα τοιοῦτον ὁρῶσι γελοῖον δοκεῖ, παραφερόμενον, κεκπὰ θασιν, ἐν κροκωτῷ, παραπλησίως καὶδῆμος οὕτως μέγας μινυρίζων διὼ βίου καὶ ιάοὶ ιὼ ν χωρὶς ἵππων αἰσχρὸν γίγνεται καὶ καταγέλαστον . αὐτὸ γὰρ τοῦτο Εὐριπίδης τὸν Ἡρακλέα φησὶ παθεῖν μαινόμενον: [стр. 295]
  ἐκ τοῦδε βαίνων ἅρματ᾽ οὐκ ἔχων ἔχειν
  ἔφασκε, δίφρου δ᾽ εἰσέβαινεν ἄντυγας,
  κἄθεινε κέντρον δῆθεν ὡς ἔχων χερί.
  95. ἶναι . μᾶλλον δ᾽ ἴσως οὐχ Ἡρακλεῖ προσέοικεν ὑμῶν ὁ δῆμος, ἀλλὰ Κενταύρῳ τιλπνὶ Ἁ κότι καὶ ἐρῶντι, τὸ μὲν σῶμα ἰσχυρῷ καὶ μεγάλῳ, τὴν δὲ διάνοιαν ἀμαθεῖ. πρὸς τοῦ Διὸς οὐχ ὁρᾶτε ὅσην ὁ αὐτοκράτωρ ὑμῶν πεποίηται τῆς πόλεως ἐπιμνλε; οὐκοῦν χρὴ καὶ ὑμᾶς ἀντιφιλοτιμεῖσθαι καὶ τὴν πατρίδα κρείττω πρείττω προιεῖν, μὰ Δίὰ Δίὰ ις οὐδὲ προπυλαίοις: εἰς ταῦτα μὲν γὰρ οὐ δύνασθε ὑμεῖς ἀναλίσκειν οὐσιλν ἂειρν ἂειρ οὐ δύνασθε ὑμεῖς οτε οἶμαι τῆν ἐκείνου μεγαλοψυχίαν: ἀλλ᾽ εὐταξίᾳ, κόσμῳ, τῷ δεικνύειν σκᾐτς α νας καὶ βεβαίους . οὕτως γὰρ ἂν οὔτ᾽ ἐπὶ τοῖς γεγονόσι μετανοήσειε καὶ πλείονα ὑμᾶς ἀγαθὰ ἐριγάσ. καὶ ἴσως ἂν αὐτῷ καὶ τῆς ἐνθάδε ἀφίξεως παράσχοιτε πόθον. 96 πολυτελέστερα ἔχει τῶν ὅπου δήποτε: ἀλλ᾽ ὅταν ἀκούσῃ τοὺς ὑποδεξομέναουκ αὐτὍνο ὶ πίστεως ἀξίους καὶ τῶν πεμπομένων ἕκαστος καὶ διοικούντων ὑμᾶς προτιμήσῃ. μὴ γὰρ οἴεσθε ὑμᾶς μὲν πυνθάνεσθαι περὶ τῶν καταπλεόντων, ὁποῖοί τινες τυγχνεσινο , καὶ τοιαύτην ἔχειν γνώμην εὐθὺς πρὸς αὐτούς, οἵας ἂν μετάσχητε τῆς φήμης, ἵας ἂν μετάσχητε τῆς φήμης, ἵας περὶ ὑμῶν μὴ πολυπραγμονεῖν, ὁποῖος ὁ τῶν Ἀλεξανδρέων δῆμος. οὐκοῦν ἂν ἀκούσωσιν ὅτι φρόνιμος, ἀλλ᾽ οὐχ οἷα τὰ νῦν λεγόμενα, ὡႂ ἐπτνος εὐχερής, τὰ μικρὰ θαυμάζων, ἥττων τοῦ τυχόντος πραγμάτων, ἐραστὴς ἡνιόδχωα, καὉν καὉν οὐκ ἄδηλον ὅπως ἕξουσιν. 97 λέγεσθαι . καίτοι τίνα γνώμην νομίζετε αὐτὸν ἔχειν; πότερον ὡς σοφοὺς ὑμᾶς καὶ μὴ δεομένους θεραπείας; ἢ μᾶλλον ὡς ἀνιάτων ἀπεγνωκέναι; [п. 296] παραπλήσιον gamma θ᾽ ὑπ᾽ ἀνέμων τινῶν ἢ τύχης ἄλλης κρατούμενος καὶ διατρίβων ἐκεῖ χρνμνον σχρνμνον θείη τῶν ὠνίων μηδὲν μήτε δείξειε μηδέποτε: δῆλον γὰρ ὡς ἐσχάτην τινὰ αὐτῶν πεν πεν ὼς ἢ ἀπειρίαν οὐκ ἂν θέλοι μάτηνἐνοχλεῖσθαι, σαφῶς εἰδὼς ὅτι οὔτ᾽ ἂν ὠṀήσοα θρώπων τούτων οὐθεὶς οὔτ᾽ ἂν ἴσως προσέλθοι. 98. ὴν ἐσχάτην ἀπορίαν, οὐ χρημάτων, ἀλλὰ νοῦ καὶ συνέσεως. τοιγαροῦν τέθνηκε κατασιωπήσας ὑμῶν τὴν πόλιν, τοῦτ᾽ ἔστι καταδικάσας αὐτήν, ὑαῶ ῦ δεῖνος μὲν πολλάκις ἀκηκόατε καὶ διαμέμνησθε τῶν σκωμμάτων αὐτοῖ καὶ τ῾ν τεοῶν τεῶν μάτων, Θεοφίλου δὲ οὐκ οἶδα εἴ ποτε ἠκούσατε: ὥσπερ ἔφη τις τοὺς ἐν τῇ Ἀττιικκῇ τοῦ καθαρωτάτου μέλιτος ὄντος, τοῦ μὲν μηδέποτε γεύσασθαι, μηδ᾽ ἂν ἐκχέηται, τῆς δὲ ἑτέρας τροφῆῆ [99] ἀλλ᾽ ἐστὲ ἱλαροὶ καὶ σκῶψαι πάντων δεινότατοι. οὐ δήμου τὸ ἐπιτήδευμα: πόθεν; οὐδὲ πόλεως, ἀλλὰ Θερσίτου τινός: αὐτὸν γοῦν ἐκεῖνον εἴρηκεν Ὅμηρος σποζ ἐν τιῶ λλησιν ἀφικέσθαι γελωτοποιόν:
  ἀλλ᾽ ὅτι οἱ εἴσαιτο γελοίιον Ἀργείοισιν
  ἔμμεναι.
  ἀλλ᾽ οὐ τὸ γελοῖον ἀγαθόν ἐστιν οὐδὲ τίμιον, ἀλλὰ τὸ χαίρειν: ἀπορδίέ καὶ ἀπορδίέ καὶ ἀλλὰ τὸ χαίρειν χαρᾶς ἄνθρωποι διώκουσι γέλωτα. τὴν γοῦν βοτάνην ἀκηκόατε τὴν σαρδόνιον καλουμένην, ἣ γέλωτα μὲν ποιεῖ, [100] ολεεν ῦτον καὶ ἐπ᾽ ὀλέθρῳ. μὴ οὖν σφόδρα οὕτως περιέχεσθετούτου, μηδὲ ἀμούσους καὶ φορτικὰς καὶ ἀμαθεὰῖυ ς Χάριτας, ἀλλὰ μᾶλλον Εὐριπίδην μιμεῖσθε οὕτω λέγοντα:
  μὴ παυσαίμην τὰς Χάριτας
  Μούσαις ἀναμιγνύς, ἁδίσταν συζυγίαν:
  [п. 297] ἵνα μὴ τὸ Μουσεῖον ὑμῖν ἄλλως εἶναι δοκῇ τόπος ἐν τῇ πόλει, καθάπερ οἶμοα τόποι μάτην προσαγορεύονται, τὸ πρᾶγμα μὴ ἔχοντες μετὰ τοῦ ὀνόματος. 101 κῷ . ἐκείνῳ γὰρ τὸ δαιμόνιόν ποτε προειπεῖν καθ᾽ ὕπνον ὡς εἰς ὄνου ὦτα ᾄσεται. καὶ δὴ τὸν μὲν ἄλλον χρόνον οὐ προσεῖχεν οὐδὲ ἐφρόντιζε τοῦ ὀνείραδτνς, ὐδὲ ἐφρόντιζε τοῦ ὀνείραδτνς, ὐδῖχεν ὄντος. ἐπεὶ δὲ ὁ τύραννος τῶν Σύρων ἧκεν εἰς Μέμφιν, ἐκπληττομένων αὐτὸν τὼκίυτκίν ΑἉκεν λεσεν. ἐπεδείκνυτο οὖν πάσῃ προθυμίᾳ καὶ τἀκριβέστερα τῆς τέχνης: ὁ δέ, οὐ γὰσμρ ἦν σιοἦν οοὶ υσικῆς, ἐκέλευε παύσασθαι αὐτὸν ἀτιμάσας. ὁ δὲ ἀναμνησθεὶς ἐκείνου τοῦ ὀνείδρατος, Τοῦτ᾽ ἦν ἄρα, ἔφη, τὸ εἰς ὄνιὅ ὄνου ὁ δὲ ἀναμνησθεὶς ὁ δὲ τύραννος ἀκούσας τῶν ἑρμηνέων οἷα ἔλεγεν ἔδει καὶ ἐμαστίγου τὸν ἄναζὦ ἄναζὦ ολέμου λέγουσιν αἴτιον γενέσθαι.
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ΤΑΡΣΙΚΟΣ ΠΡΩΤΟΣ.
  ἐγὼ θαυμάζω τί ποτ᾽ ἐστὶ τὸ ὑμέτερον καὶ τί προσδοκῶντες ἢ βουλόμενοι τοὺς τοὺς τοὺς τοὺς νθρώπους διαλέγεσθαι ὑμῖν ζητεῖτε, πότερον εὐφώνους οἴεσθε εἶναι καὶ φθιὥτεσθαι ἄλλων, ἔπειτα ὥσπερ ὀρνέων ποθεῖτε ἀκούειν μελῳδούντων ὑμῖν ἢ δύναμιν ἔληενἄληενἄληενἄληενἄληενἄληενἄληεν ἄλλων νόμασι καὶ διανοήμασι δριμυτέρας τινὸς πειθοῦς καὶ τῷ ὄντι δεινῆς, ἣν καλεῖτε ῥητορικήν, ἔν τε ἀγοραῖς καὶ περὶ τὸ βῆμα δυναστειο ἔπαινον καθ᾽ αὑτῶν ἀκούσεσθαι οἰόμενοι καὶ δημόσιον ὕμνον τῆς πόλεσκας, περΉρί ὶ Ἡρακλέους καὶ τοῦ Ἀπόλλωνος τῆς τριαίνης καὶ περὶ χρησμῶν [стр. 298] τῶν γενομένων, καὶ ὥς ἐστε Ἕλληνες καὶ Ἀργεῖοι καὶ ἔτι βελτίους, [2] κα὇ ηϔορυς ετε ἥρωας καὶ ἡμιθέους, μᾶλλον δὲ Τιτᾶνας: ἔτι δὲ οἶμαι περί τε τῆς χώρας καὶὶ ῶὶ ῶ ν κατ᾽ αὐτὴν καὶ τοῦδε τοῦ Κύδνου, ὡς δεξιώτατος ἁπάντων ποταμῶν καὶ κάλλιστος, οἵ τε ἀπ᾽ αὐτοῦ πίνοντες ἀφνειοὶ καὍ ακιὸιο ρον.ταῦτα γὰρ ἐστὶ μὲν ἀληθῆ, καὶ συνεχῶς ιὐτὰ ἀκούετε τῶν τε ποιητῶν ἐν ἐν ὐτὰ ἀκούετε τῶν τε ποιητῶν ἐν λων ἀνδρῶν αὐτὸ τοῦτο ἔργον πεποιημένων ἐγκωμιάζειν, δεῖται δὲ μεγάλης τινὸὸὸὸὸὸὸ ὶ δυνάμεως. [3] τί οὖν ἡμᾶς ἐλπίζετε ἐρεῖν; ἢ τί μάλιστα ἀκοῦσαι σπεύδετε παρὰ ἀνδρῶν οὐκ εὐτραπέλων οὐδὲ πρὸς χάριν ὁμιλεν ὁμιλεῶν οὐκ οὐδὲ αἱμύλων οὐδὲ ὑπὸ τρυφῆς ἰόντων ἐπὶ τοὺς λόγους; ὅτι μὲν γὰρ οὐ χρήματα ἐλπίζοντες παρ᾽ ἡμῶν οὐδὲ ἄλλο τι δῶρον καὶ πάνμυ ἐπισ. φέρε οὖν ἔγωγε εἴπω τὴν ἐμαυτοῦ ὑπόνοιαν. [4] δοκεῖτέ μοι πολλάκις ἀκηκοέναι θείων ἀνθρώπων, οἳ πάντα εἰδέναι φασνντ καὶ πρεὶ ἐρεῖν ᾗ διατέτακται καὶ τίνα ἔχει φύσιν,περί τε ἀνθρώπων καὶ δαιμόνων καὶ περṶνὶ θερṶνὶ γῆς καὶ οὐρανοῦ καὶ θαλάττης, καὶ περὶ ἡλίου καὶ σελήνης καὶ τῶν ἄλλων ἄστρων, καὶ περὶ τοῦ σύμπαντος κόσμου, καὶ περὶ φθορᾶς καὶ γενέσεως καὶ μυρίωνὶ λνρίωνὶ ἔπειτ᾽ οἶμαι προσελθόντες ὑμῶν πυνθάνοσελθόντες ὑμῶν πυνθάνονται τί βούλεσθε αὐτοὺς εἰπεῖν καὶ περὶ τίνος, κὰνδδν μν μννδδν μν μννδανδηνδηνδἰνδηνδην μννδην μννΔαшить τννδανΔαшить τὸνΔανΔαшить τὸνΔαν μδνΔαν μὸν μν μνν μρνδἰν μν μὶνΔἰν ~ τ τνονούλε τίνος τὸν ὸ ὸνονούλε τίνος τὸν ὸ τίνον μνν τύνούλε τίνος, ὅ, τι Δ᾽ ἂν ἀξιώσητε ὑμεῖς, ἔνθεν ἑλὼν ἄθρουν καὶ πολὺν ἀφήσει τὸν λόγον, ὥσπερρν ἀφήσει τὸν λόγον, ὥσπερ τι ῥεῦμαθονον λόγον, ὥσπερρν ῥεῦμθονονον λόγον, ὥσπερρν ῥμήμθνον λόγον ὥσπερν τγήνον λόγογον λγῷν λγέν ὐγέν λγῷν ὐγῷν ὐὶν τγέν ὐὶν τγῷν ἄ αὐν αὐγῷν . 5 ν ἡγεῖσθε καὶ ἄκαιρον, ἄλλως δὲ τῇ ῥώμῃ καὶ τῇ ταχυτῆτι τῶν λόγων ἐπναίρεσθε ετε ἀπνευστὶ ξυνείροντος τοσοῦτον ὄχλον ῥημάτων, καὶ πεπόνθατε ὅμοιον τορρος τσοῖς ὶὶὶ ππους τοὺς ἀπὸ ῥυτῆρος θέοντας: οὐδὲν ὠφελούμενοι [стр. 299] θαυμάζετε δὲ ὅμως καὶ μακάριόν φατε κτῆμα. καίτοι καὶ τοῖς ἵπποις ἰδεῖν ἔστιν οὐ τοὺς δεσπότας χρωμένους πολλάκις, ἀλὰα νδράποδον. [6] ἡ μὲν οὖν τοιάδε ἀκρόασις θεωρία τις οὖσα καὶ πομπὴ παραπλήσιον ἔχει τι τξσιτεπις ἡ ῶν καλουμένων ἰατρῶν, οἳ προκαθίζοντες ἐν τῷ μέσῳ ξυμβολὰς ἄρθρων κενσέ϶ ὀνστέ϶ ὀντες καὶ παραθέσεις καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα ἐπεξίασι, πόρους καὶ πνεύματα καὶ διηθήσεις. οἱ δὲ πολλοὶ κεχήνασι καὶ κεκήληνται τῶν παιδίων μᾶλλον. ὁ δ᾽ ἀληθὴς ἰατρὸς οὐκ ἔστι τοιοῦτος οὐδὲ οὕτως διαλέγεται τοῂμι ὄντως νοος νοος θεν; ἀλλὰ προσέταξε τί δεῖ ποιεῖν, καὶ φαγεῖν βουλόμενον ἢ πιεῖν ἐκώλυσε, καἔὶ [7] λαβἼενὶ στηκός τι τοῦ σώματος. ὥσπερ οὖν εἰ συνελθόντες οἱ κάμνοντες εἶτ᾽ ἐπὶ τὸν ἰατρὸν ἐπεκώμαζοιικαὸινζ κεζίω ἠξίουν, οὐκ ἂν αὐτοῖς κατ᾽ ἐλπίδα τὸ πρᾶγμα ἀπήντησεν, ἀλλ᾽ ἴσως ἠγανႬκπδνκτδὸ ὑποδοχήν, ταὐτό μοι πεπονθέναι δοκοῦσιν οἱ πολλοὶ ξυνιόντες ἐπὶ τὸαν τοιῦοὦ῿ κελεύοντες, ἄγευστοι δῆλον ὅτι τῶν τῆς ἀληθείας ὄντες λόγων, ἔπειθ᾽ ἡδύ τι καὶ προσηνὲς ἀκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθακ φέρε δὴ πρὸς τῶν θεῶν, ἆρα ἀνέξεσθε, εἰ μὴ πάνυ τις τῇ παρρησίᾳ χρῷτο μηδὲ ἐᬬνὲ ἐἬὲ ιτο τὰ προσόντα ὑμῖν, ἀλλ᾽ ἓν εἴποι τι μόνον ἢ δεύτερον; [8] σκοπεῖτε δὴ μὴ ταὐτὸ πάσχητε Ἰλιεῦσιν ἐκείνοις, οἳ τραγῳδόν τινα ἐπιδημήσντα, λντα ἐπιδείξασθαι κελεύοντες: ὁ δὲ ἐᾶν αὐτοὺς ἠξίου καὶ τὴν ἡσυχίαν ἄγειν. ὅσῳ γὰρ ἄν, ἔφη, κρεῖττον ἀγωνίσωμαι, τοσούτῳ φανήσεσθε ὑμεῖς ἀτυχέστεροι. τὸν οὖν φιλόσοφον κρεῖττόν ἐστι τοῖς πολλοῖς σιωπῶντα ἐᾶν. [9] σκοπεῖτε δὲ τὸ πρᾶγμα οἷόν ἐστιν. Ἀθηναῖοι γὰρ εἰωθότες ἀκούειν κακῶς, καὶ νὴ Δία ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο συνιόενῶς έατρον ὡς λοιδορηθησόμενοι, καὶ προτεθεικότες ἀγῶνα καὶ νίκην τοῖς ἄμειθτοτν αῖ ν, οὐκ αὐτοὶ τοῦτο εὑρόντες, ἀλλὰ τοῦ θεοῦ συμβουλεύσαντος, Ἀριστοφάννκους μὤους ὶ Κρατίνου καὶ [стр. 300] Πλάτωνος, καὶ τούτους οὐδὲν κακὸν ἐποίησαν. ἐπεὶ δὲ Σωκράτης ἄνευ σκηνῆς καὶ ἰκρίων ἐποίει τὸ τοῦ θεοῦ πρόσταγμα, οὐ κοορ ὐδὲ τερετίζων, οὐχ ὑπέμειναν. 10. τες καὶ μετὰ γέλωτος, ὥσπερ αἱ τίτθαι τοῖς παιδίοις, ὅταν δέῃ τιτῶν ἀηδεστέρων πιτέρων πιτῶν πιτῶν φέρουσι μέλιτι χρίσασαι τὴν κύλικα. τοιγαροῦν ἔβλαπτον οὐχ ἧττον ἤπερ ὠφέλουν, ἀγερωχίας καὶ σκωμμάτων καὶππιναὶ βωμολοοὶ βωμολουὶ λάντες τὴν πόλιν. ὁ δὲ φιλόσοφος ἤλεγχε καὶ ἐνουθέτει. 11. εῖν κρεῖττόν ἐστι τοῦ χαρίζεσθαι διὰ τῶν λόγων καὶ τοῖς ἐγκωμίοις θρύ΂πτειν τοὰ ας, οὐχ ἥκιστα ἐκεῖθεν εἴσεσθε. δύο γὰρ ποιητῶν γεγονότων ἐξ ἅπαντος τοῦ αἰῶνος, οἷς οὐδένα τῶν ἄλιλων ξυυ ον, Ὁμήρου τε καὶ Ἀρχιλόχου, τούτων Ὅμηρος μὲν σχεδὸν πάντα ἐνεκωμίασε, κκαὶὶὲὶ καὶ ὕδωρ καὶ γῆνκαὶ ὅπλα καὶ ἵππους, καὶ οὐδὲν ἔσθ᾽ ὅτου μνησθεὶίς χωὶρὶς αὶ τιμῆς, ὡς ἂν εἴποι τις, παρῆλθεν. ὃν γοῦν μόνον ἐξ ἁπάντων ἐβλασφήμησε Θερσίτην, καὶ τοῦτον λιγὺν εἶναί φη΀νριν [12] Ἀρχίλοχος δὲ ἐπὶ τὴν ἐναντίαν ἧκε, τὸ ψέγειν, ὁρῶν οἶμαι τούτου μᾶλλον εον ε ὺς ἀνθρώπους, καὶ πρῶτοναὑτὸν ψέγει. τοιγαροῦν μόνος καὶ μετὰ τὴν τελευτὴν καὶ πρὶν ἢ γενέσθαι τῆς μεγίστης ἔτυχε ρατυχε ρατυχε ρατυχε οῦ δαιμονίου. τὸν μέν γε ἀποκτείναντα αὐτὸν ὁ Ἀπόλλων ἐξελαύνων ἐκ τοῦ νεὼ Μουσῶν αὐτενῼῼνενῼὼνενῶ ποντα ἀνῃρηκέναι. καὶ τὸ δεύτερον, ὡς ἀπελογεῖτο ἐν πολέμῳ λέγων ἀποκτεῖναι, πάλιν Μουσῶνηθατράπθο Ἀρχίλοχον. τῷ πατρὶ δὲ αὐτοῦ χρωμένῳ πρὸ τῆς γενέσεως ἀθάνατόν οἱ παῖδα γενήσεσθαι προεῖπεν 13. ὅτι κρείττων ἐστὶ καὶ προκέκριται τῶν ἐπαινούντων. εἰ δ᾽ ἄρα ὑμεῖς ἐπαινούμενοι μᾶλλον ἥδεσθε, ἐπ̓ἄλλους ὑμῖν ἰτέον. ὅταν οὖν πρῶτον αὑτόν τινα ἴδητε κολακεύοντα ἐν ἅπασιν οἷς ποιεῖ καὶ τοριζοοε φαῖς, ἐν ἐσθῆσι, καὶ [стр. 301] ἡδύν, ὃν ὑμεῖς ἔπαινον ὀνομάζετε, τρυφῶντα δὴ παρὰ τρυφῶντος. 14. ντα καὶ λοιδοροῦντα, ζητεῖτε παρὰ τοῦ τοιούτου μηδεμίαν θωπείαν μηδὲ ἀπδνὲ τηε, μηδεμίαν θωπείαν ὸν ἐκεῖνον καὶ προσηνῆ λόγον, ὃς δὴ μάλιστα κιατρίβει περὶ δήμους καὶ συρντπας .
  οὔτοι τοιοίδ᾽ εἰσὶν ὑποδρηστῆρες ἐκείνων,
  ἀλλὰ νέοι, χλαίνας εὖ εἱμένοι ἠδὲ χιτῶνας,
  αἰεὶ δὲ λιπαροὶ κεφαλὰς καὶ καλὰ πρόσωπα.
  οἵδε μὲν γὰρ ὥσπερ ἐπίκωμοί τινες ἥκουσιν εἰς τὸν βίον αὐλούμενοι καὶκὶ ᾀόιὶ ᾀόικεν ύοντες εἰς ἑορτήν τινα καὶ πανήγυριν ἀσώτων εἰσβεβληκέναι νομίζοντες. 15 ρυφὴ καὶ ἀπάτη δυναστεύουσιν,
  αὐτόν μιν πληγῇσιν ἀεικελίῃσι δαμάσσας,
  σπεῖρα κάκ᾽ ἀμφ᾽ ὤμοισι βαλών, οἰκῆι ἐοικώς,
  ἀνδρῶν θρυπτομένων κατέδυ πόλιν εὐρυάγυιαν:
  ἐπ᾽ οὐδενὶ κακῷ τῶν πέλας, ὥσπερ Ὀδυσσεὺς ἐπὶ κακῷ τῶν μνηστήρων ἧκε τοιοᦰ,λὀω῰ οὐναντίον ζητῶν ἂν ἄρα τι δύνηται λαθὼν ἀγαθὸν ἐργάσασθαι: τί δὴ κινεῖτε τινοτε τινν τί προκαλεῖσθε δύσκολόν τινα καὶ ἄγριον ὑμῖν φανούμενον δημηγόρον; οὐ γὰρ ὑμῶν παρεσκεύασται τὰ ὦτα δέξασθαι τραχεῖς τε καὶ στερεοὺς λόγος ὁπλαὶ κτηνῶν τῶν ἐν μαλακοῖς τε καὶ λείοις τραφέντων χωρίοις, ὁμοίως ὦτα τρκὰὰ κείᾳ τραφέντα καὶ λόγοις ψευδέσι. [16] τί οὖν προθυμεῖσθε ἀκούειν ὧν οὐκ ἀνέξεσθε; ἀλλὰ μὴν τοιοῦτον πεπόνθατε οἷον Αἴσωπος ἔφη τοὺς ὀφθαλμοὺς παθεῖν, ἐπειδὺς μὲν ἐνόμιζον πλείστου εἶναι ἀξίους, τὸ στόμα δὲ ἑώρων ἀπολαῦον τẶν τε αματε ἄλδὉν έλιτος ἡδίστου ὄντος. οὐκοῦν ἠγανάκτουν τε καὶ ἐμέμφοντο τῷ ἀνθρώπῳ. ἐπεὶ δὲ αὐτοῖς ἐνῆκε τοῦ μέλιτος, [стр. 302] οἱ δὲ ἐδάκνοντό τε καὶ ἐδάκρυον καὶ δριμὺ καὶ ἀηδὲς αὐτὸ ἡγοῦντο. μὴ οὖν καὶ ὑμεῖς ἐπιζητεῖτε γεύσασθαι τῶν ἐκ φιλοσοφίας λόγων, ὥσπερ ὀφθαλφοὶ πειτα οἶμαι καὶ δακνόμενοι δυσχερανεῖτε καὶ φήσετε ἴσως οὐδαμῶς φιλοσοφίαν ετἶναιιἶναι ν, ἀλλὰ λοιδορίαν καὶ βλάβην. 17. εῖτε καὶ χώραν ἀγαθὴν νέμεσθε καὶ πλεῖστα δὴ καὶ ἀφθονώτατα παρ᾽ αὑτοῖς ὁρᾶιπ,τᾶ καὶ ποταμὸς ὑμῖν οὗτος διὰ μέσης διαρρεῖ τῆς πόλεως, πρὸς τούτοις δὲ μητρόπολις ἡ Ταρσὸς τῶν κατὰ Κιλικίαν. ὁ δὲἈρχίλοχος, ὅν φημι τῷ Ἀπόλλωνι ἀρέσαι, περὶ στρατηγοῦ λέγων οὕτω φησίν:
  οὐ φιλέω μέγαν στρατηγὸν οὐδὲ διαπεπλιγμένον
  οὐδὲ βοστρύχοισι γαῦρον οὐδ᾽ ὑπεξυρημένον:
  ἀλλά μοι, φησίν, εἴη ῥαιβός, ἀσφαλῶς βεβηκὼς καὶ ἐπὶ κνήμαισιν [18] δασύς. μὴ οὖν αὐτὸν οἴεσθε στρατηγὸν μὲν μὴ ἀγαπᾶν οἷον εἴρηκε, μηδ᾽ ἐν σώματέα μειγος ῃ τίθεσθαι τὸ τοῦ στρατηγοῦ ὄφελος, πόλιν δ᾽ ἂν ἐπαινέσαι ποτὲ εἰς ταῦτα ὁρῶντα, πντα ὶ βαλανεῖα καὶ κρήνας καὶ στοὰς καὶ πλῆθος οἰκιῶν καὶ μέγεθος: κόμῶς γὰρ νὰρ νετχ καὶ βοστρύχοις ταῦτα ἔοικεν: ἀλλ̓ἔμοιγε δοκεῖ μᾶλλον ἂν τούτων προκρῖναι τζιναι σμιναι σμινα λίγην σωφρόνως οἰκουμένην κἂν ἐπὶ πέτρας. [19] ἀλλὰ Ἀρχίλοχος μὲν οὕτως εἶπεν, Ὅμηρος δὲ πῶς; οὐχ ὁ μὲν Ὀδυσσεὺς νησιώτης ἦν οὐδὲ τῶν συμμέτρων νήσων: πόθεν; οὐδὲ τῶν ἐγκάρπων, ἀλλ᾽ ἣν μόνον ἐπαινέσαι θέλων αἰγίβοτον εἴρηκεν. ἀλλ᾽ ὅμως φησὶ τῇ τούτουβουλῇ τε καὶ γνώμῃ καὶ τὴν Τροίαν αἱρεθῆναι, ληλικκα αὶ τοσούτων ἄρχουσαν,
  ὅσσον Λέσβος ἄνω μακάρων ἕδος ἐντὸς ἐέργει.
  καὶ Φρυγίη καθύπερθε καὶ Ἑλλήσποντος ἀπείρων:
  [20] ἣν πάντας φησὶ μυθεῖσθαι πολύχρυσον, πολύχαλκον. μή τι οὖνὤνησεν αὐτοὺς ἢ τοῦ πλούτου τὸ μέγεθος ἢ τῶν ὑπηκόων ἢ τῶν [стр. 303] tὸ κάλλος τοῦ δινήεντος, ὃν ἀθάνατος τέκετο Ζεύς. καίτοι φησὶ καὶ πηγάς τινας πάνυ καλὰς ἐν τῷ προαστείῳ, τὴν μὲν ἀλεεινὴν καὶ σφόδρα προσηνοῦς ὕδατος, ὥστε καὶ καπνὸν ἀπ᾽ αὐτῆς ἐγείρεσθαι, τὴν δ᾽ ἐοικυῖαν τῇ ψυχρότητι κρυστάλλῳ τοῦ θέρους, ὥστε καὶ θέρους καὶ χειμῶνος μὴ δυσχερῶς πλύνειν τὰς καλὰς Τρώων θυγατέρας. 21. ρ᾽ αὐτοῖς ἐγίγνοντο, καὶ ἄνδρες καὶ γυναῖκες, καὶ ἵπποι τάχιστοι, καὶ θεοῖδιο ν εἶναι, καὶ τείχει καρτερωτάτῳ περιπεφραγμένοι ἦσαν. τὸ μέν γε τεῖχος αὐτοῖς Ποσειδῶνος ἔργον ἦν καὶ Ἀπόλλωνος. ὁ δὲ Ζεὺς τῶν ὑπὸ τὸν ἥλιον πόλεων ἐκείνην ἔφη μάλιστα ἀγαπῆσαι. τάχος δ᾽ ἵππων, ὥστε ἐπ᾽ ἄκρων θεῖν τῶν σταχύων. ἐπὶ κάλλει δὲ Γανυμήδην ὁ Ζεὺς ἐποιήσατο οἰνοχόον. Ἀλεξάνδρῳ δὲ ἐκ τῆς Ἑλλάδος ἐπηκολούθησεν ἡ ἀρίστη τῶν ἐκεῖθεν γυναικῶν. τὴν δὲ Κασσάνδραν Ὅμηρος οὔ φησι λείπεσθαι τῆς Ἀφροδίτης τὸ εἶδος. 22. ν ᾤοντο δεῖσθαι, πολὺ πάντων ἀτυχέστατοι γεγόνασιν. οὐχ ἡ σύμπασα χθὼν ταῖς συμφοραῖς αὐτῶν διατεθρύληται; καὶ οὐδὲν ὤνησεν αὐτοὺς οὔτε τῶν ἵππων τὸ τάχος οὔτε ὁ Ζεὺς οὔτε ὁ Γανδυ Γανδυ ὑπ᾽ ἀνδρὸς ἐξ οὕτω λυπρᾶς καὶ ἀδόξου πόλεως ἀπώλοντο, καὶ ἴσχυσεν ὁτπκί ὁ τῆθος ἀπώλοντο ης περιγενέσθαι τῶν ἐκ τοῦ Ἰλίου πάντων, καὶ τὴν εὐρυάγυιαν ἅπασαν [23 ] πορθῆσαι καὶ ἀνελεῖν; οὐδὲ γὰρ οὐδ᾽ οἱ θεοὶ φιλοῦσιν ἔτι τοὺς ἀσελγεῖς καὶ ἄφρονας καϽ ἀκολράσ ὸς ὕβριν ἐγκλίνοντας καὶ ῥᾳθυμίαν καὶ τρυφήν. ὥστε μὴ τούτοις θαρρεῖτε μηδὲ ἀποδέχεσθε τὸν συνηδόμενον ὑμῖν καὶ θαυμάζζοντα νγοντα λωγ ὺς δεινοὺς ἐγκωμιάζειν: οὗτοι μὲν γὰρ ἐξαπατῶσιν ὑμᾶς καὶ μάτην ἐηαίρου,πηίρου,πισιν υς παῖδας: ἀλλὰ μᾶλλον, ὃς ὑμῖν δείξει [стр. 304] τι τῶν ἁμαρτημάτων, καὶ πρῶτον ἁπάντων, ἂν δύνηται, παρασκευάσει φρονεῖν τς ων ἕνεκεν, ὧν εἶπον, οὐκ ἐστὲ εὐδαίμονες, οὐδ᾽ ἂν ὁ Νεῖλος ὑμῶν διέρχηται ῆς Κασταλίας γενόμενος διαυγέστερος, οὐδ᾽ ἂν ὁ Πακτωλὸς ἐνθάδε φανεὶς μὴ κατὰ ψῆγμα τὸ χρυσίον ὑμῖν φέρῃ, καθάπερ φασὶ Λυδοῖς πρότερον,ἀλλ᾽ ἄθρ΍υν ρμὥσυν ρμὥσυν ὥὥ ᾽ ἂν Αἴγυπτον ἢ Βαβυλῶνα τῇ πολυτελείᾳ τῶν οἰκοδομημάτων ὑπερβάλλησθε. [24] εἰ γὰρ ταῦτα δύναται ποιεῖν ἀνθρώπους μακαρίους, ποταμὸς ἢ κρᾶσις ἀέρος ἢ τς τό ἢ τς καὶ θαλάττης λιμένες ἢ ναὸς ἢ τεῖχος, οὐκ ἔστιν εἰπεῖν ὅσων λείπεσθε. Βυζαντίους ἐκείνους ἀκούετε παρ᾽ αὐτὸνοἰκοῦντας τὸν Πόντον, μικρὸν μαξὸν ἔξὸν ταξὸν ταξῦ τα , αὐτομάτων ἰχθύων αὐτοῖς ἐπὶ τὴν γῆν ἐκπιπτόντων ἐνίοτε: ἀλλ᾽ ὅμμως οὐδπε὿ὐὐδῆν ἐκπιπτόντων ἐνίοτε ι διὰ τὸν ἰχθῦν εὐδαίμονας Βυζαντίους, εἰ μὴ καὶ τοὺς λάρους, οὐδὲ τΑἰγυιτ ν Νεῖλον οὐδὲ Βαβυλωνίους διὰ τὸ τεῖχος. [25] οὐχ ὁ Πηνειὸς δι᾽ ἐρήμου ῥεῖ Θετταλίας; οὐχ ὁ Λάδων διὰ τῆς Ἀρκαδίασἀναστάτου γενομένης; οὐκ αὐτὸς ὁ Κύδνος ἄνω καθαρώτερος; тί οὖν; διὰ τοῦτο βελτίους φήσετε ἐκείνους ἑαυτῶν; ἴσως μὲν ἀληθεύετε, ἐὰν λέγητε: οὐ μὴν ἐρεῖτε. τοὺς γὰρ ἀπείρους τρυφῆς καὶ πανουργίας, τούτους ἐγώ φημι πράττειν ἄμεινον. τί δ᾽ αὐτῆς τῆς Ἰταλίας; οὐ Σύβαρις μὲν ὅσῳ μάλιστα ἐτρύφησεν, τοσούτῳ θᾶττονἀπώλετο; Κρότων δὲ καὶ Θούριοι καὶ Μεταπόντιον καὶ Τάρας, ἐπὶ τοσοῦτον ἀκμάσασαι τανι ταὶ τ οτὲ σχοῦσαι δύναμιν, [26] ποίας πόλεως οὐκ εἰσὶ νῦν ἐρημότεραι; πολὺ δ᾽ ἂν ἔργον εἴη πάντας ἐπεξιέναι τοὺς διὰ τρυφὴν ἀπολωλότας, Λυδήδὺς, λάάι, λολωλότας Ἀσσυρίους πρότερον, τὰ τελευταῖα Μακεδόνας: οἳ νεωστὶμὲν τὰ ῥάκη περιῃρημιμπεοι κεοι ἀκούοντες καὶ τοῖς Θρᾳξὶ περὶ τῶν μελινῶν μαχόμενοι τοὺς Ἕλληνας ἐκράτησν,τεσὺα, ίαν διέβησαν, ἄχρις Ἰνδῶν ἦρξαν. ἐπεὶ δὲ τὰ ἀγαθὰ τὰ Περσῶν ἔλαβον, [27] τούτοις ἐπηκολούθησε καὶ τὰ κακά. τοιγαροῦν ἅμα σκῆπτρα καὶ ἁλουργίδες καὶ Μηδικὴ τράπεζα καὶ τὸ γένος αὐστῶΥέεπτῶν ἐιὸ νῦν εἴ τις διέρχοιτο Πέλλαν, οὐδὲ σημεῖον ὄψεται πόλεως [стр. 305] οὐδέν, δίχα τοῦ πολὺν κέραμον εἶναι συντετριμμένον ἐν τῷ τόπῳ. καίτοι μένει τὰ χωρία τῶν πόλεων, ὧν εἶπον, καὶ τῶν ἐθνῶν, οἷα καὶ πρντεροὶ, κ ς ποταμοὺς οὐδεὶς ἄλλοσε ἔτρεψεν, οὐδ᾽ εἴ τι τοιοῦτον ἦν ἕτερον: ἀλλέν ὅμωνὂ ὂ ὐδ᾽ εἴ τι τοιοῦτον λεια καὶ τρυφὴ ἅψηται, τούτοις οὐκ ἔστι πλείω χρόνον διαγενέσθαι . [28] μὴ γὰρ οἴεσθε τοὺς κριοὺς μηδὲ τὰς ἑλεπόλεις καὶ τὰς ἄλλας μηχανὰαριροὕτιννς ὡς τρυφήν, εἴτε ἄνδρα βούλεταί τις πεπτωκότα ἰδεῖν εἴτε πόλιν. οὐ ποταμός ἐστιν οὐδὲ πεδίον οὐδὲ λιμὴν ὁ ποιῶν εὐδαίμονα πόλιν οὐδὂλππ χϿρημάτ οὐδὲ οἰκοδομημάτων οὐδὲ θησαυροὶ θεῶν, οἷς οὐδὲν προσέχει τὸ δαιμόνιοὶ τὰς πόλεις τινὲς μεταφέρωσι τὰ ὄρη καὶ τὰς πέτρας ξὺν πολλῇ ταλαιπωρίᾳ καρκι πόννο πόννο οις ἀναλώμασιν: ἀλλὰ σωφροσύνη καὶ νοῦς ἐστι τὰ σῴζοντα. ταῦτα ποιεῖ τοὺς χρωμένους μακαρίους, ταῦτα τοῖς θεοῖς προσφιλεῖς, οὐχδνὐ τὐὶὐḸὸῖω σμύρνα: πόθεν; οὐδὲ ῥίζαι καὶ δάκρυα δένδρων οὐδὲ τὰ Ἰνδῶν καὶ Ἀράβων φρύγανα. [29] ὑμεῖς δέ, ἂν μὲν ἐκ τύχης ὁ ποταμὸς μεταβάλῃ καὶ ῥυῇ θολερώτερος, χ὇θεσθε οε ὺς πρῶτον ἐπιδημήσαντας αἰτίαν λέγετε: τὸν δὲ τρόπον τῆς πόλεως μεταβάλλοντα ὁρῶντεχ γνόμενον καὶ τεταραγμένον ἀεὶ μᾶλλον οὐ φροντίζετε. ἀλλὰ ὕδωρ μὲν οὐ μόνον πίνειν βούλεσθε καθαρόν, ἀλλὰ καὶ ὁρᾶν: [30] ἦθαος αὲ ρζα έτριον οὐ ζητεῖτε. καίτοι πολλάκις ἀκοῦσαί τινων ἔστι: μὴ γὰρ ἡμεῖς μόνοι μεταβεβλήκαμεν, ἀλδὐϽ οὸ ἅπαντες; ἔστι δὲ τοῦτο καθάπερ εἴ τις ἐν λοιμῷ διὰ τὸ πάντας ἢ τοὺς πλείστους νοδέεμῖν μθθεῖν οι ποιεῖσθαι πρόνοιαν, ὥστε αὐτὸς ὑγιαίνειν, ἢ νὴ Δία ἐν θαλάττῃ χειμαζτόμενὸς,απζτόμενἿς ὁρῶν τοὺς ἐν τῇ νηὶ κινδυνεύοντας ἀμελοῖ τῆς σωτηρίας. τί δέ; ἂν ὅλος καταδύηται στόλος, διὰ τοῦτο ἧττόν ἐστιν ἄτοπον τὸ ξυμβαῖνον; [31] ῾τί οὖν ἁμαρτάνομεν ἡμεῖς;᾿ τὰ μὲν ἄλλα ἐῶ. γελοῖον γάρ, εἴ τις πρὸς τὸν ὅλως οὐκ ἐπιστάμενον κιθαρίζειν, ἔπειτα αύς ἔτ΅ρν ἔτ΅ρν ἔτιρνε ἐπιχειροῖ λέγειν ὅ,τι ἥμαρτεν ἢ τίνα φθόγγον παρέβη. [п. 306] τοσοῦτον δὲ μόνον εἰπεῖν ἄξιον, ὃ μηδεὶς ἂν ἀρνήσαιτο. φημὶ δὴ θαυμαστόν τι πάθος ἐν τῇ πόλει ταύτῃ πεπονθέναι πολλούς, ὃ παρ᾽ ἄλλοις τος τοις ἤκουον μᾶλλον ἢ παρ᾽ ὑμῖν γιγνόμενον. [32] τί δὲ τοῦτ᾽ ἔστιν ἂν μὴ δύνωμαι δηλῶσαι σαφῶς, ἀλλὰ ὑμεῖς γε πειρᾶσθνο ὑποθ὿ ὑποννο ηδέν με νομίσητε τῶν ἀπορρήτων λέγεινμηδ᾽ ὃ κρύπτουσιν οἱ ποιοῦντες, εἰ καμαὶ σει καόα στόν. μεταξὺ γοῦν ὀρθοὶ βαδίζοντες, λαλοῦντες οἱ πλείους καθεύδουσιν: εἰ δ᾽ ἐλρηγοṹρο ίοσι δοκοῦσιν, οὐδὲν ἂν εἴη τοῦτο. καὶ γὰρ τοὺς λαγὼς φήσει τις ἐγρηγορέναι τῶν ἀπείρων, ἐὰν ἴδῃ κοιμωμένους. πόθεν οὖν ἐγνώσθη τοῦτο; ἐξ ἑτέρων τινῶν, ἃ σημεῖά 33 τί οὖν οὗτοι ποιοῦσι κοιμωμένων; πολλὰ μὲν δὴ τά γε ἄλλα: σχεδὸν γὰρ πάντα ὀνείρασιν ἔοικεν αὐτῶν τὰ ἔργα: καριριρ γὰ άτην καὶ λυποῦνται καὶ θρασύνονται καὶ δεδοίκασι, μηδενὸς ὄντος, καὶ σπουδάζζος ἀδυνάτων ἐπιθυμοῦσι, καὶ τὰ μὴ ὄντανομίζουσιν εἶναι, καὶ τῶν ὄντων οὐσι αάὐκκ αάὐκ πλὴν ταῦτα μὲν ἴσως κοινὰ καὶ ἡμῶν ἐστιν. ἐκεῖνο δὲ οἶμαι φανερώτατον ὕπνου τεκμήριον ποιοῦσι, ῥέγκουσιν. οὐ γὰρ ἔχω μὰ τοὺς θεοὺς εἰπεῖν εὐπρεπέστερον. καίτοι καὶ τῶν κοιμωμένων ὀλίγοι μὲν ἀεὶ τοῦτο πάσχουσι: τῶν δὲ ἄλυσλων τοεοῖς υμβαίνει καὶ τοῖς ἐμπλησθεῖσι [34] καὶ τοῖς μὴ καλῶς κατακειμένοις. ἐγὼ δέ φημι τοῦτο τὸ ἔργον αἰσχρὰν τὴν πόλιν ποιεῖν καὶ δημοσίᾳ καταισχύνεινὶ εγίστην ὕβριν εἰς τὴν πατρίδα ὑβρίζειν τοὺς μεθ᾽ ἡμέραν τούτους κοιμωμέ϶νιႿυς, κοιμωμέ϶νιႿυς ν αὐτοὺς ἐξορισθῆναι καὶ παρ᾽ ὑμῶν καὶ πανταχόθεν. οὐδὲ γὰρ μέτριόν ἐστι τὸ γιγνόμενον οὐδὲσπανίως συμβαῖνον, ἀλλ᾽ ἀεὶ κατοχ πνὐτχ όλεως, κἂν ἀπειλῇ τις κἂν παίζῃ κἂν καταγελᾷ. καὶ τὸ λοιπὸν ἤδη ξύνηθές ἐστι καὶ τοῖς πάνυ σμικροῖς παισί, καὶ τῶιν τελείίωο ῦσιν αἰδεῖσθαι, προάγονται πολλάκις ὥσπερ ἐπὶ δώρῳ τινὶ χρῆσθαι, κἂν παπιστεήσορα ν, ἀνέπνευσαν γοῦν ὅμοιον. [35] εἰ δή τις[стр. 307. ῆς δυσφημίας ταύτης προελθεῖν μηδὲ ἐπ᾽ ὀλίγον, πρὸς τοῦ Διὸς ἔστιν ὅσπτΡμ ἐεδις ἐεδν ησεν; καίτοι τὸ μὲν θρηνεῖν, ὡς ἂν εἴποι τις, ἀτυχίας ἐστὶ σημεῖον, τὸ δὲχχνοιονὸ ντίας, ἀσελγείας τῆς ἐσχάτης. οὐκοῦν εἰκὸς ἐν δυστυχέσι μᾶλλον ἀνθρώποις ἐθέλειν διατρίβειν ἢ ἀκολάστοις ἐγὼ μὲν γὰρ οὐκ ἂν ἑλοίμην ἀκούειν οὐδὲ αὐλούντων διηνεκῶς: ἀλλστιος εἔι τιν ῦτος τόπος, ἐν ᾧ συνεχής ἐστιν ἦχος εἴτε αὐλῶν εἴτε ᾠδῆς εἴτε κιιθάρανσν, οἷος τῶν Σειρήνων εἶναι σκόπελον ἀεὶ μελῳδούμενον, οὐκ ἂν δυναίμην ἐκεῖσε ἐλθὼν. 36 . ἀλλ᾽ ἐὰν μέν τις οἴκημα παριὼν ἀκούσῃ τοῦ τοιούτου, δῆλον ὅτι φήσπει χαμετιτϿῃ ὸ εἶναι. τὴν δὲ πόλιν τί φήσουσιν, ἐν ᾗ πανταχοῦ σχεδὸν εἷς ἐπικρατεῖ φθόγγγος, κικαὶ οιοὶ ὔτε ἡμέραν οὔτε τόπον ἐξαίρετον οὐδένα ποιοῦνται, ἀλλ᾽ ἐν στενωποῖς, ἀἐκο, γΐν οικν οικνα ραῖς, παρὰ τὸ θέατρον, ἐν τῷ γυμνασίῳ δυναστεύει τὸ πρᾶγμα; καὶ αὐλοῦντος μὲν ἕωθεν οὐδενὸς ἀκήκοα ἐγὼ μέχρι νῦν ἐν τῇ πόλαει, τοᅦτο στὸν μέλος εὐθὺς ἅμα τῇ ἡμέρᾳ κινεῖται. 37. ὲν εἶναι παρὰ τοῦτο, μόνον ἂν τὰ λάχανα ἁμάξαις εἰσφέρητε καὶ πολλοὺς τἸῦεοως τᐸεουως ῷ μέσῳ καὶ τὸ τάριχος ᾖ καὶ τὰ κρέα. σκοπούντων δὲ ὅμως αὐτοὶ τὸ πρᾶγμα οὕτως. εἴ τις αὐτῶν παραγένοιτο εἰς πόλιν, ἐν ᾗ πάντες ὅ, τι ἂν δεικνύωσι τῷ μιέσῳ λακτῳ δἐν ᾗ πάντες ὅ ουσι, κἂν δεξιὰν ἐμβάλλῃ τις, οὕτως ἐνέβαλε, κἂν προτείνῃ τὴν χεῂρα οὕτως, κὕτως, κὕτως χειροτονῶσι, κἂν οἱ δικασταὶ τὴν ψῆφον φέρωσι, ποίαν τινὰ ἡγήσονται τὴν πόλιν ταύτην; ἐὰν δὲ ἀνασυράμενοι πάντες βαδίζωσιν, ὥσπερ ἐν λίμνῃ; 38 ὰ τῆς πόλεως ἔχειν ὅ, τι λέγωσι τοὺς ἀπεχθῶς ὑμῖν διακειμένους; ἀλλὰ πόθεν τὰς κερκίδας ὑμῖν ἐπιβοῶσιν; καίτοι οὔ [стр. 308. ὧν αὐτοὶ ποιεῖτε. φέρε, ἂν καταλάβῃ τοιοῦτον πάθος δημοσίᾳ τινάς, ὥστε γυναικῶν λαβεῖν φωνμαπα τν ἂ ηδένα δύνασθαι μήτε νέον μήτε πρεσβύτερον ἀνδριστὶ μηδὲν εἰπεῖν: οὐ δόξαει χαλξαπὸν εὸν εὐ ὸς οἶμαι λοιμοῦ βαρύτερον;οὐ γὰρ τὸ πυρέττειν αἰσχρὸν οὐδὲ τὸ ἀποθῄνσκμειν: ἀποθῄνσκμειν: ἀποθῄνσκμειν ἂν εἰς θεοῦ καὶ τὸ δαιμόνιον πολλὰ ἱλάσκοιντο. καίτοι τὸ μὲν γυναικῶν ἀφιέναι φωνὴν ἀνθρώπων ἐστὶ φωνὴν ἀφιένδαι, [39] κεὴν ἀφιένδαι, [39] ᐶὴι ἂν ἀκούων γυναικὸς δυσχεράνειεν. ὁ δὲ τοιοῦτος ἦχος τίνων ἐστίν; οὐχὶ τῶν ἀνδρογύνων; οὐχὶ τῶν τὰ αἰδοῖα ἀποκεκομμένων;οὐδὲ τούτων ἀεὶ καὶ πρὸς ἅπαντας, ἀλτιὰὰἀλτινὰὲ ῶν ὥσπερ ξύμβολον. φέρε δ᾽ εἰ κατεζωσμένοι πάντες ἐβαδίζετε ἢ τυμπανίζοντες, καὶ μηδὲν ὑμῖδν ἐόκεοἐόκειἐόκειι αι χαλεπόν; εἰ συνέβαινεν ὑμᾶς ὑψηλήν τινα ἔχειν ἄκραν ἢ νὴ Δία ὄρος ὑπερκείμενπον, ὥσπερταενπον, ὥσπερταενον ις, ὅπου τις ἀνελθὼν ἕκαστον μὲν σαφῶς ἀκουεινμὴ δύναιτο, τὸν δὲ ξύνႸαντα, ποροοα ἦχος ὑμῖν ἂν ἀνενεχθῆναι δοκεῖ; ἢ δῆλον ὅτι τοῦ πλείονος ὥσπερ ἐν ἁρμονίᾳ [40] κρατοῦντος; εἰ δὲ ἐκ τῆς ἀκοῆς δέοι τεκμαίρεσθαι περὶ τῶν ἀνθρώπων, ὥσπερ Ὅμηρός φηστατ πρησι πρνστι πρνστι πρνστι Ὀδυσσέα τῇ αὑτοῦ οἰκίᾳ μὴ περιμεῖναι θεάσασθαι τοὺς μνηστῆρας ἑστιωμένννουᾂ, ελḸὺς εῖν πρὸς τὸν Εὔμαιον, ὡς αὐτὸν ἡ κιθάρα περιήνεγκε, γιγνώσκειν δὴ ὅτι πολὖὶὶ ὶ τα τίθενται: 41 ῆς φωνῆς, ὡς ἂν οἶμαι νεμόντων, νοεῖνὅτι ποιμένων τινῶν ἐστιν ἡμεμχςρα, ζοῖνὅτι ἴ τις ἐκ τοῦ φερομένου ἤχου πόρρωθεν εἰκάζοι, οἵους ἂν ἀνθρώπους ὑπολιἭβος τί πράττειν; οὐ γὰρ ἱκανοί ἐστε οὔτε βουκολεῖν οὔτε [стр. 309. Ἀραδίων; καὶ πότερον Ἕλληνας ἢ Φοινίκων τοὺς ἀσελγεστάτους; ἐγὼ μὲν γὰρ ἡγοῦμαι μᾶλλον προσήκειν ἀνδρὶ σώφρονι ἐν τοιαύτῃ πόλαει κηρᐖαπτειν Ἷν τοιαύτῃ ῖς ὠσὶν ἢ εἰ τὰς Σειρῆνας παραπλέων ἔτυχεν. ὅπου μὲν γὰρ ὑπῆρχε θανάτου κίνΔυνος, ὅπου Δὲ ἀσελγείας, ὕβρεως, τῆς ἐσχάτης Διαφθορᾶς. [42] καὶ πρόσεστιν οὐδεμία τέρψις οὐδ᾽ ἱστορία δήπου. πρότερον μὲν οὖν ἡ παραίνεσις τῶν ἀμεινόνων ἐκράτει, νῦν δ᾽, ὡς ἔοικε, τῇ϶ιρν ω θαυμάσαι δ᾽ ἄν τις τὴν αἰτίαν τοῦ ζηλοῦν αὐτὸ τοὺς πλείους ἐνθάδε καντὶ συνεηὶ συνεηὶ συνεηὶ ὶ γίγνεσθαι προβαῖνον. ὥσπερ Ἰωνική τις ἐκράτησεν ἁρμονία καὶ Δώριος καὶ Φρύγιος ἄλλη καὶ Λύντοο: Λύντοοႂ ἡ τῶν Ἀραδίων κρατεῖ μουσική, καὶ τὰ Φοινίκων ὑμῖν κρούματα ἀρέσκει, κνθὶ τνθὶ ῦτον ἐξαιρέτως ἠγαπήκατε, ὥσπερ ἕτεροι τὸν σπονδεῖον: 43 ῖς ῥισὶν εὔμουσον, ὥσπερ τοὺς κύκνους φασὶ τοῖς πτεροῖς, ἔπειτα τῶν λιγνρνώνόπν των των ων τέρπουσιν ἀλλήλους ἔν τε ταῖς ὁδοῖς καὶ παρὰ τὰ ξυμπόσια, μηδὲν δεόμεδννοι ληδννας — ἀρχαῖα δὴ ταῦτα καὶ σκληρᾶς ἔτι καὶ ἀγροίκου τινὸς μουσικῆς ὄργανα — λβςππν τρ὿ ς ἀνθεῖ, βαρβίτων κρείττων καὶ προσηνέστερος. οὐκοῦν μετὰ χρόνον, καὶ χοροὺς ὑπὸ τῷ μέλει τούτῳ στησόμεθα παίδων καὶμπονὶ λπονὶ λπονὶ ς ἐκδιδάξαντες. 44 οὐχ ἡδέως. ὑμεῖς δ᾽ ἴσως με περὶ ἄστρων καὶ γῆς ἐδοκεῖτε διαλέξεσθαι. καὶ τινὲς μὲν ὑμῶν ὀργίζονται καί φασί με ὑβρίζειν τὴν πόλιν, τοὺς δὂν ταῦτο ποτα ὐκ αἰτιῶνται: τινὲς δὲ ἴσως καταγελῶσιν, εἰ περὶ μηδενὸς κρείττονος εὗρον εἰἰὖὐἰἰὸὐἰἰὶ ὁρῶ καὶ τοὺς ἰατροὺς ἔσθ᾽ ὅτε ἁπτομένους ὧν οὐκ ἂν ἤθελον, οὐχὶ τῶοίον σώματος, καὶ πολλοὺς οἶδα τῶν θεραπευομένων ἀγανακτοῦντας, ὅταν ἅπτηται τ΂οοῦ πεποοῦ πεποοῦ ὁ δὲ πολλάκις ἀμύττει τοῦτο καὶ τέμνει βοῶντος. [п. 310] οὔκουν ἀνήσω περὶ τούτου λέγων, πρὶν ἂν σφόδρα δηχθῆτε. καίτοι πάνυ ἀσθενοῦς φαρμάκου τυγχάνετε τοῦ λόγου τούτου καὶ πολὺ ἐλάττναννος ἐλάττνανοος ἀξίαν. 45. ῶν ἄλλων θεῶν, οὓς τιμᾶτε, ἀποκρίνασθέμοι προθύμως, εἴ τις ὑμῶν ἐβούλτοτα γυκνα ἔχειν, λέγω δέ, ὥσπερ κιθαρίστρια καλεῖται γυνὴ καὶ νὴ Δία αὐλητρὶς ἢ ποιήτρια καλεῖται τἄλλα ὁμοίως ἀπὸ τῶν ἄλλων ἐπιτηδευμάτων, οὕτως ἣν ἄν τις συνήθως τνομάσḸ του τοῦ ἔργου. καὶ μὴ δυσχεραίνετε μηδὲ ἄχθεσθε: τοὺς γὰρ λόγους τούτους αὐτὸπαρέχει τὸ πρᾶγμν τ῿ ῳ περὶ αὐτοῦ λέγειν, οὐκ ἐγώ ποθεν ἀνευρίσκω. γυναικὶ μὲν δὴ τοιαύτῃ ξυνοικεῖν οὐδεὶς ἂν ἐθελήσειεν ὑμῶν οὐαδὲϲ ἐπτοὶ πεοὶ αλάντοις οἶμαι, θυγατέρα δὲ σχεῖν ἕλοιτο ἄν; ἀλλὰ νὴ Δία μητέρα πως οὐ χαλεπὸν τοιαύτην ἔχειν καὶ γηροβοσκεῖν: σεμνὸν λὰιρ δὐ ὶ πρεσβυτέραις πρέπον [46] μᾶλλον. εἶεν: οὐκοῦν ἐπὶ μὲν γυναικὸς ἢ θυγατρὸς οὐδ᾽ ἀκούοντες ἀνέχεσθε, πόλιιν ν καὶ πατρίδα οἰκεῖν οὐ δεινὸν ὑμῖν δοκεῖ; καὶ ταῦθ᾽, ὃ τῷ παντὶ χαλεπώτερον, οὐ τοιαύτην οὖσαν ἐξ ἀρχῆς, ἀλλᾖ ἀρτιν αὐτοὐὐτοὐ καίτοι μητρόπολις ὑμῶν ἐστιν ἡ πόλις, ὥστε καὶ τὴν σεμνότητα καὶ τὸ ἀξσίτωμα τἔεο ἔεο ός: ἀλλ᾽ ὅμως οὔτε τοῦ ὀνόματος οὔτε τῆς ἀρχαιότητος οὔτε τῆς δόξης φίεσοε. [47] τί δὴ οἴεσθε, εἰ καθάπερ εἰκός ἐστι καί φασι τοὺς οἰκιστὰς ἥρωας ἢ θικεοκς ιστρέφεσθαι τὰς αὑτῶν πόλεις τοῖς ἄλλοις ὄντας ἀφανεῖς ἔν τε θυσίαις κηρημί τισιις οτελέσιν, ἔπειθ᾽ ὁ ἀρχηγὸς ὑμῶν Ἡρακλῆς παραγένοιτοἤτοι πυρᾶς οὔσκης, ἣνὸὸ πν τῷ ποιεῖτε , σφόδρα γε ἂν αὐτὸν ἡσθῆναι τοιαύτης ἀκούσαντα φωνῆς; οὐκ ἂν εἰς Θρᾴκην ἀπελθεῖν μᾶλλον ἢ Λιβύην καὶ τοῖς Βουσίριδος ἢ τοοῖς πογόνοις θύουσι παρεῖναι; τί δέ; ὁ Περσεὺς οὐκ ἂν ὄντως ὑπερπτῆναι δοκεῖ τὴν πόλιν; καὶ τί δεῖ μεμνῆσθαι θεῶν; [стр. 311] [48] . αύτην οὖσαν τὴν πόλιν, προύκρινεν ἂν τῆς μετ᾽ ἐκείνου διατριβῆς τὴν ἐδνθάε; πρότερον μὲν οὖν ἐπ᾽ εὐταξίᾳ καὶ σωφροσύνῃ διαβόητος ἦν ὑμῶν ἡ πόλύις καṶο τοὶ ἀνέφερεν ἄνδρας: νῦν δὲ ἐγὼ δέδοικα μὴ τὴν ἐναντίαν λάβῃ τάξιν, ὥστε μεδτὰ τεζὰ τεζνα ὀνομάζεσθαι. καίτοι πολλὰ τῶν νῦν ἔτι μενόντων ὅπως δήποτε ἐμφαίνει τὸ σῶφρον καὶ τὸ τὸ τὐστο αὐστο τε ἀγωγῆς, ὧν ἐστι τὸ περὶ τὴν ἐσθῆτα τῶν γυναικῶν, τὸ τοῦτον τὸν τραζιπον κὸετον δίζειν ὥστε μηδένα μηδὲ ἓν αὐτῶν μέρος ἰδεῖν μήτε τοῦ προσώπου μήτε τοῦ λοιποῦ σοιποῦ σοιποῦ 49] μηδὲ αὐτὰς ὁρᾶν ἔξω τῆς ὁδοῦ μηδέν. καίτοι τί δύνανται τοιοῦτον ἰδεῖν οἷον ἀκούουσιν; τοιγαροῦν ἀπὸ τῶν ὤτων ἀρξάμεναι τῆς διαφθορᾶς ἀπολώλασιν αἱ πλείους. ἡ γὰρ ἀσέλγεια καὶ δι᾽ ὤτων καὶ δι᾽ ὀφθαλμῶν πανταχόθεν εἰσδύεται. ὥστε τὰ μὲν πρόσωπα κεκαλυμμέναι βαδίζουσι, τῇ ψυχῇ δὲ ἀκαλύπτῳ καὶ σφόδρα ἀναπ΃πὲἀναπεπεπἀναπεπεπὲαναπεπε. τοιγαροῦν ὀξύτερον βλέπουσιν ἑνὶ τῶν ὀφθαλμῶν, [50] ὥσπερ οἱ γεωμέτραι. καὶ τουτὶ μὲν ἔκδηλόν ἐστι τὸ τῶν ῥινῶν. ἀνάγκη δὲ καὶ τἄλλα ἀκολουθεῖν τῷ τοιούτῳ ῥυθμῷ. μὴ γὰρ οἴεσθε, ὥσπερ ἑτέρων πολλάκις εἴς τινα μέρη κατασκήπτει, χεῖρας ἢ πόδνσς, τπνοἢ προἢ προἢ ω καὶ παρ᾽ ὑμῖν ἐπιχώριόν τι νόσημα ταῖς ῥισὶν ἐμπεπτωκέναι, μηδ᾽ ὥσπϹντρ Λημννῖ ξὶ τὴν Ἀφροδίτην ὀργισθεῖσαν λέγουσι διαφθεῖραι τὰς μασχάλας, κἀνθάδε πνομίζεντε διεφθάρθαι τὰς ῥῖνας ὑπὸ δαιμονίου χόλου, κἄπειτα τοιαύτην φωνὴν ἀφιέναι: πόθεν; ἀλλ᾽ ἔστι σημεῖον τῆς ἐσχάτης ὕβρεως καὶ ἀπονοίας καὶ τοῦ καταφρκνεπ΁νν τῶνὶῶῦ των καὶ μηδὲν αἰσχρὸν ἡγεῖσθαι. [51] φημὶ δὴ διαλέγεσθαι τούτοις ὁμοίως καὶ βαδίζειν καὶ βλέπειν. [εἰ δὲ μηδὲν ἔκδηλον οὕτω ποιεῖν διὰ τῶν ἀμμάτων δύνανται, ὥστε ἐπιστρέςπαιν ἀμμάτων δύνανται, ὥστε ἐπιστρέςπαιν ἀὰ τῶν 312. εἶτ᾽ ἄχθεσθε τοῖς Αἰγεῦσι καὶ τοῖς Ἀδανεῦσιν, ὅταν ὑμᾶς λοιδορᲶσι, τοὺὺς δὺ ς μαρτυροῦντας ὡς ἀληθῆ λέγουσι τῶν ὑμετέρων πολιτῶν οὐκ ἐξελαύνετε τῆς πόλεως; 52 ων μόνον ἔχει, καὶ οὐδεὶς ἑόρακεν οὐδὲν τῶν πολλῶν, ἀλλ᾽ ἐν τῺα α϶ότν ι που που θάνοντες ἀσεβοῦσιν οἱ κακοδαίμονες: τὰ δὲ τοιαῦτα ξύμβολα τῆς ἀκρασίας μηνύει τῆς ἦθος καὶ τὴν διάθεσιν, ἡ φωνή, τὸ βλέμμα, τὸ σχῆμα, καὶ δὴ καὶ ταῦτα τὰ δοκοοῦοῤ ὶ ἐν μηδενὶ λόγῳ, κουρά,περίπατος, τὸ τὰ ὄμματα ἀναστρέφειν, τὸ ἐγκλίνειν τὸν τὸν τὸθν ῖς χερσὶν ὑπτίαις διαλέγεσθαι. μὴ γὰρ οἴεσθε αὐλήματα μὲν καὶ κρούματα καὶ μέλη τὰ μὲν ἐμφαίνειν τὸ ἀνδρεῖον, τὲ ἀνδρεῖον ῆλυ, κινήσεις δὲ καὶ πράξεις μὴ διαφέρειν μηδ᾽ εἶναι μηδένα ἐν τούτοις ἔλεγχον ἔλεγχον ἀλλ᾽ ἐγὼ βούλομαί τινα λόγον ὑμῖν εἰπεῖν,ὃν ἴσως καὶ ἄλλοτε ἀκηκόατε. 53 ν, ὥστε εὐθὺς εἰδέναι τὸν τρόπον ἑκάστου καὶ διηγεῖσθαι τὰ προσόντα, καὶλςႸὸὉὶ υγχάνειν: ἀλλ᾽ ὥσπερ ἡμεῖς τὰ ζῷα γιγνώσκομεν ὁρῶντες, ὅτι τοῦτο μέν ἐστι πχοβ,τοβ я , τοῦτο δὲ κύων, τοῦτο δὲ ἵππος ἢ βοῦς: οὕτως ἐκεῖνος τοὺς ἀνθρώπνους ἠπος ἠπος ἠπος ἠπος καὶ λέγειν ἠδύνατο ὅτι οὗτος μὲν ἀνδρεῖος, οὗτος δὲ δειλός, οὗτος δὲ ἀλαζδώο, τϗτος δὲ ἀλαζδώο, ὑβριστὴς ἢ κίναιδος ἢ μοιχός. 54 α τὸ σῶμα καὶσύνοφρυν ἄνθρωπον, αὐχμῶντα καὶ φαύλως διακείμενον καὶ ἐν ταῖσς ς ἔχοντα, φαιόν τι καὶ τραχὺ περιβεβλημένον ἱμάτιον, δασὺν ἕως τῶν σϭυρῶαν κακεκωκ ωκων ον: καὶ τοῦτον ἠξίουν εἰπεῖν ὅστις ἦν. ὁ δὲ ὡς πολὺν χρόνον ἑώρα, τελευταῖον ὀκνῶν μοι δοκεῖ τὸ παριστάμενον λέγειν οὸὸιν υνιέναι, καὶ [стр. 313] βαδίζειν αὐτὸν ἐκέλευσεν. ἤδη δὲ ἀποχωρῶν πτάρνυται: κἀκεῖνος εὐθὺς ἀνεβόησεν ὡς εἴη κίναιδος. 55 θεῖν: πόλιν δὲ οὐκ ἂν ἕν τι τοιοῦτον διαβάλοι καὶ δόξης ἀναπλήσειε πονηρᾶὂ, που μὴ δεῖται δεινοῦ τοῦ συνήσοντος τίνος ἐστὶ σημεῖον. ἀλλ᾽ ἔγωγε πυθοίμην ἂν ἡδέως τῶν ἐμπείρων τίνι τοῦτο ἔοικεν ἢ τί βούλεται ἦνλεται δΦνι τοῦτο ἔοικεν οὔτε γὰρ κλωσμὸς οὔτε ποππυσμὸς οὔτε συριγμός ἐστιν: ἢ τίνος ἐστὶν οἰκεῖον ἢ τε μάλιστα γιγνόμενον: οὔτε γὰρ νέμουσιν οὕτως οὔτε ἀροῦσιν οὔτε κυνηγετο῾σινὸ ναυτῶν ἐστιν ἡ φωνή. [56] πότερον οὖν ἀσπαζομένων ἀλλήλους ἢ καλούντων ἢ φιλοφρονουμένων; ἀλλ᾽ ὥσπερ ὑμέναιος ἴδιόν τι μέλος ἐστὶν ἀρχαῖον ἐπὶ τῶν γαμούντων, οὕτωΗος τος εὕρηται ῥυθμὸς ἄλλης τινὸς ἑορτῆς. ἀλλ᾽ ἀπελεύσεσθε ἀγανακτοῦντες καὶ λεληρηκέναι με φάσκοντες, εἰ τοσούτους λόγοουάιις ην καὶ πρὸς οὐδὲν τῶν χρησίμων. μηδεμίαν γὰρ ἐκ τούτου βλάβην ἀπαντᾶν μηδὲ χεῖρον οἰκεῖσθαι [57] τὴν πόλιν. παρὰ δὲ τοῖς Ἕλλησι πρότερον δεινὸν ἐδόκει τὸ μετακινεῖν τὴν μουσικήν, κενατὶ κενατὶ κενατὶ τῶν ῥυθμὸν εἰσαγόντων ἕτερον καὶ τὰ μέλη ποικιλώτερα ποιούντων, ὡς διαφθειρνὶοο ς θεάτροις τῆς Ἑλλάδος. οὕτω σφόδρα τὰ ὦτα ἐφύλαττον καὶ τηλικαύτην ἡγοῦντο δύναμιν τὴν ἀκοὴσ΍ν ἔχειν ἔχειι νειν τὴν διάνοιαν καὶ ἀδικεῖσθαι τὰ τῆς σωφροσύνης, εἰ παρὰ μικρὸν ἐνδμοίη τὰ παρὰ μικρὸν ἐνδμοίη ίας. τοιγαροῦν φασι Λακεδαιμονίους, ἐπειδὴ Τιμόθεος ἧκε παρ᾽ αὐτοὺς, λαμπρὸας αζτδκν ἤδκν ἤδκε ύων ἐν τῇ μουσικῇ, τήν τε κιθάραν αὐτὸν ἀφελέσθαι καὶ τῶν χορδῶν τὰς περιεντὰς περιεντὰ καὶ ὑμεῖς, ἄνδρες Ταρσεῖς, μιμήσασθε τοὺς Λακεδαιμονίους, ἐκτέμετε τὸν περνττὸ.γον φγον φγον 58 θρώπων γίγνεσθαι: καὶ ταῦτα ἀπιστοῦμεν Ὁμήρου λέγοντος, [стр. 314]
  οἱ δὲ συῶν μὲν ἔχον κεφαλὰς φωνήν τε τρίχας τε
  καὶ δέμας.
  ἀλλ᾽ ἐκείνοις μὲν τὸν νοῦν μένειν φησὶν ἔμπεδον, τούτων δὲ ὁ [59] καὶ διέφθαρται. καὶ μὴν οὐχ οὕτω δεινόν ἐστιν, εἰ ἄνθρωποι μεταξὺ προβάτων φωνὴν λάβοιεν ζδοὐβν ζεοὐ ν,οὐδ᾽ ἂν χρεμετίζωσιν οὐδ᾽ ἂν ὑλακτῶσιν, ὥσπερ τὴν Ἑκάβην οἱ ποιησπταὶ λένσταὶ λέέιγὶ ι τοῖς δεινοῖς τελευταῖον ποιῆσαι τὰς Ἐρινύας
  χαροπὰν κύνα:
  χάλκεον δέ οἱ γνάθων ἐκ πολιᾶν φθεγγομένας
  ὑπάκουε μὲν Ἴδα Τένεδός τε περιρρρύτα
  Θρηίκιοί τε φιλήνεμοι γύαι.
  60. αὶ τὸν χαρακτῆρα ἔχων τὸν αὐτὸν καὶ τὴν φωνὴν τὴν ἑαυτοῦ, καὶ τὰ σημεωεωα τῖα δυνάμενος ἀνελεῖν,μηδ᾽ ἂν ἅπαντα ποιῇ περιστέλλων, καθάπερ φώρια κλέπτης, ὑπ᾽ Ἐρινύων τινῶν τυπτόμενος καὶ διαστρεφόμενος καὶ πάνταλμμα τρόπιον καὶ διαστρεφόμενος πάντα βούληται ποιεῖν καὶ μηδὲν ὡς πέφυκε: κἄπειτα Πρωτέως τινὸς δίκηαν ἀλλάττωἀλλάττω ὶς αὑτὸν ἐξεύρῃ φωνὴν ἀφιέναι μήτε ἀνδρὸς μήτε γυναικὸς μήτε ἄλλου τινὸΰς καὶ ἀνδρόγυνον μιμούμενος μηδὲ χαμαιτύπην αὐτὸ τοῦτο χαμαιτυποῦσαν, ἀλλὰ τὸ τοῦ αἰσχίστου ἔργου καὶ τῆς ἀσελγεστάτης πράξεως ὥσπερ ἂν φθεγγόμνατεοὂ, θεοὂ ᾽ ἡμέραν ἐκφανοῦς ὄντος ἡλίου πολλῶν παρόντων. οὐχ οὕτω δεινὸν ἦν τὸ τὰς βύρσας τῶν βοῶν ἕρπειν οὐδὲ τὸ μυκᾶσθαι τὰ κρέα. [61] ποῖος οὖν Ὅμηρος ἢ τίς Ἀρχίλοχος ἰσχύει τὰ κακὰ ταῦτα ἐξᾷσαι; δοκεῖ γὰρ ἔμοιγε νὴ τὸν Ἡρακλέα γενναίου τινὸς καὶ τραγικοῦ [стр. 315. ν: 62 ας καὶ ἀναισχυντίας κύκλῳ περιιὸν ὑμᾶς ἐπὶ πάντα ἄγει τὸ λοιπὸν καὶ ὶνν ἔργα καὸν ὶ σχήματα καὶ παντὸς ἅπτεται καὶ καθικνεῖται μέρους, ποδῶν, χειρῶν, ὀμμάτων, γλώττης. οὔκουν ἡμῶν ὄφελος οὐδὲν οὐδὲ τῆς ἀνειμένης ταύτης καὶ ἀσθενοῂῂ παρνμυς παρνμυς ᾶλλον Στέντορός τινος χρεία φθεγγομένου χάλκεον ἢ σιδήρεον, ὃς ἐμοῦ βοήσεται σῖ έστερον. ὁρᾶτε γὰρ οἷ πρόεισιν. 63. ἐπὶ πλέον, ἀλλὰ πρᾴως ἐπανορθοῦν τὴν φύσιν. οὐκοῦν ὁ τοιοῦτος ἐδόκει πολλοῖς ἐπιδέξιος. εἶτα ἐξύρων μέχρι τῶν παρειῶν: οὐδὲ τοῦτό πω δεινόν: ἀλλ᾽ ὅμως ὁ κωμικὸὸς τΦκὸὸ κακὸς ἐκέλευσε κατακάειν
  ἐπὶ φαλήτων συκίνων ἑκκαίδεκα.
  πλὴν εἶχον εὐειδῆ τὰ πρόσωπα καὶ παιδικὰ παρ᾽ ἡλικίαν τῆς λάχνης ταύτης ἀπηλα,ταηλα,ταηλα οῦτο λοιπὸν ἔτι, τὰ σκέλη καὶ τὸ στέρνον, ἵνα καὶ τἄλλα ὅμοιοι παισὶν ὦμεν. εἶτα μέχρι τῶν βραχιόνων, εἶτα ἐπὶ τὰ αἰδοῖα μεταβάν, ᾗ καὶ τὸ ἡβᾶνα δοκετῖ όερν,τερι,τερι ι δὴ καὶ καταγελᾶται παρὰ τοῖς σοφοῖς καὶ νέοις ἡ τῆς φύσεως τέχνη, καναάρχ καὶ σφόδρα εὐήθης, [64] ἀχρεῖα καὶ περιττὰ προσθεῖσα τῷ σώματι . τί γὰρ ὑμῖν ὀνύχων ἔδει, τί δὲ τριχῶν; ἀλλ᾽ οὐδὲ χειρῶν ἴσως οὐδὲ ποδῶν. αἰδοῖα μόνον ὑμᾶς ἔδει ποιῆσαι καὶ γαστέρας καὶ τροφὴν παραθεῖναι καὶ τἄλλα, ὧὧ ολαύειν. τοιγαροῦν αὐτοὶ περικόπτομεν ἑαυτούς, καὶ τὰ μὲν γένεια καὶ τὴν ἥβην ἀφαιερνῃ,τὶὶῃῃ ἀνδρῶν ἴδιά ἐστιν: εἰ [стр. 316. ὐδαίμονες, οὐ καθάπερ νῦν ἐνδεεῖς ὄντες, ἀλλ᾽ ὁλόκληροί τινες καὶ κατιρν φύἀδιοο.
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ΤΑΡΣΙΚΟΣ ΔΕΥΤΕΡΟΣ.
  οὐκ ἀγνοῶ μέν, ὦ ἄνδρες Ταρσεῖς, ὅτι νομίζεται καὶ παρ᾽ ὑμῖν καὶ παρὰ τοῄλκκ Ἷλῖκ ς πολίτας παριέναι καὶ συμβουλεύειν,οὐ τοὺς τυχόντας, ἀλλὰ τοὺς γνωρίμουυυκς καὶ οοὶ ς, ἔτι δὲ τοὺς καλῶς λελειτουργηκότας. οὐ γὰρ εὔλογον ἴσως τῆς μὲν οὐσίας τῆς τῶν πλουσίων μετέχειν ὑμᾶς α τὸ μέρος, τῆς τὲν μέρος νοίας μὴ ἀπολαύειν, ὁποία ποτ᾽ ἂν ᾖ. καίτοι κιθαρῳδῶν γε ὁπόταν ἀκούειν ἐθελήσητε ἢ αὐλητῶν ἢ ἀθλητὰς θεωλρεῖν, κεΐρεοῖν ὺς πλουσίους οὐδὲ τοὺς πολίτας, ἀλλὰ τοὺς ἐπισταμένους καὶ δυναμένους, οὐυς, οὐυς ν, ἀλλὰ πάντες οἱ τοιοῦτοι. [2] οὐ μὴν οὐδὲ ἐκεῖνο λανθάνει με, ὅτι τοὺς ἐν τούτῳ τῷ σχήματι σύνηθετς μέέθῖ ολλοῖς Κυνικοὺς καλεῖν: οὐ μόνον δὲ οὐδὲν οἴονται διαφέρειν αὑτῶν οὐεξά ναι περὶ πραγμάτωνσπουδαίων διαλέγεσθαι,ἀλλὰ τὴν ἀρχὴν οὐδὲ σωφρονεῖν ἡινταμαννταοῦντα ς δέ τινας ἀνθρώπους καὶ ταλαιπώρους εἶναι. σκώπτειν δὲ καὶ καταγελᾶν ἔνιοι τούτων ἑτοίμως ἔχουσι καὶ πολλάκές μηδὲ τιγνῶὲ σιγνῶὲ ιν, [3] οὐχ ὅπως λεγόντων ἀνέχεσθαι. ἔτι δέ φασιν ὑμᾶς ἐν τῷ παρόντι καὶ λίαν παρωξύνθαι πρὸς τοὺς φιλοσόφους. καὶ καταρᾶσθαίγε, οὐ πᾶσιν, ἀλλὰ ἐνίοις αὐτῶν, πάνυ μὲν εὐλαβῶς καὶ μετρίωοႦ τοοος ῦντας, ὅτι μὴ κοινῇ κατὰ πάντων ἐβλασφημεῖτε, εἴ τι οἱ ἐνθάδε ἡμάρταννον, ἐκκεῖ ἀγνοοῦντας, ὅτι, εἴπερ κατηρᾶσθε, οὐ τοῖς φιλοσόφοις. οὐ γάρ ἐστιν οὐδεὶς φιλόσοφος τῶν ἀδίκων καὶ πονηρῶν, οὐδ᾽ ἂν τῶν ἀνιδρι ἀνιδρι ῃγυμνότερος. οἱ δὲ δὴ τὴν πατρίδα βλάπτοντες καὶ συνιστάμενοι κατὰ τῶν πολιτῶν πόρρμω που σοκινῤ οι τούτου τοῦ ὀνόματος. [п. 317] [4] τί ποτ᾽ οὖν ἐλπίσας καὶ τί βουληθεὶς παρελήλυθα τοιοῦτος ὢν ἐν καιρτοη τοιὶς μανίας γὰρ τοῦτο ἀληθινῆς. ὅτι μηδενὸς αὐτὸς δέομαι παρ᾽ ὑμῶν, ἀλλὰ τῆς ὑμετέρας ὠφελείας ἕνεκα ἐσπού. ἐὰν οὖν μὴ ἀνάσχησθέ μου, δῆλον ὅτι ὑμᾶς αὐτούς, οὐκ ἐμέ, ζημιώσετε. καίτοι οὐ προσήκει γε ὑμῖν, εἴ με ἡγεῖσθε καὶ τῷ ὄντι μαίνεσθαι, δι᾽ αὐστṦο τοἀἀοο. μὴ γὰρ οἴεσθε ἀετοὺς μὲν καὶ ἱέρακας προσημαίνειν ἀνθρώποις τὸ δέον, κζταὶ τὴὶ τὴὶ οιούτων συμβουλὴν πιστὴν εἶναι διὰ τὸ αὐτόματον καὶ τὸ θεῖον, ἄνδρα δὲινἀφιιὰ ἀφιιὰ ἀφιιὰ καὶ μηδαμόθεν ὑμῖν προσήκοντα μὴ κατὰ τὸ δαιμόνιον ἥκειν ἐροῦντα καα στμβουνλεντα καὶ στμβουνλε [5] καίτοι τὰ μὲν τῶν οἰωνῶν εἰκάζειν δεῖ, τῶν δὲ ὑπ᾽ ἐμοῦ λεγομένωσισν Ἷἀ်ισν Ἷἀ῀ιιν υνιέναι καὶ σκέψασθαι, ἐὰν ἄρα σαφῶς ᾖ τι χρήσιμον. βούλομαι δέ, ἐπεὶ τῶν τοιούτων ἐμνήσθην, ἐν Φρυγίᾳ τι συμβὰν εἰπεῖν, ἵνῖκ ἵνᾸ ά νδε μου καταγελᾶν ἔχητε. ἀνὴρ Φρὺξ ἐπὶ κτήνους ἐβάδιζεν. ὡς δ᾽ ἐθεάσατό τινα κορώνην, οἰωνισάμενος, οἱ γὰρ Φρύγες τὰ τοιαῦτα δεικλοί, λίί ί πως τυγχάνει αὐτῆς. πάνυ οὖν ἥσθη, καὶ νομίσας εἰς ἐκείνην τετράφθαι τὸ χαλεπὸν ἀναιρεῖβαι καὤν ἤυ ἀὶ ἐκείνην τετράφθαι τὸ χαλεπὸν νεν. ἡ δὲ μικρὸν διαλιποῦσα ἀνέσφηλε: τὸ δὲ κτῆνος πτοηθὲν ἀποβάλλει τὸν ἄνὶ περα, καὲ κατάγνυσι τὸ σκέλος. ἐκεῖνος μὲν οὖν οὕτως ἀπήλλαξεν, ἀχάριστος γενόμενος περὶ τὸ σύμβολον. 6 νδρας ἥκειν τοῦ Φρυγός. ἐὰν γὰρ ὑμῖν δοκῶ φλυαρεῖν, οὐ δήπου λίθοις βαλεῖτέ με, ἀλλὰ θορυβήσετε. φέρε οὖν, ἐπεὶ σιωπᾶτε καὶ ὑπομένετε, πρῶτον μὲν ἐκεῖνο, εἰ μὴ σαφῶς ἴστυ, ειἯὴ δεῖσθε γνώμης ἐν τῷ παρόντι, καὶ τοιαῦτα ὑμῶν τὰ πράγματά ἐστιν ὥστε βουλζιςα ἄξἾι πολλῆς προνοίας: ἔπειθ᾽, ὅτι μηδεὶς ὑμῖν δύναται ῥᾳδίως τούτων τὸ δέον παραινέσαι, οἱ μὲν ἀγνοίᾳ τοῦ συμφέροντος, οἱ δέ τινες καὶ δειλίᾳ τḂḢ πρὑ ῇ πρὸς ἑτέρους καὶ τὸ αὑτῶν ἴσως μᾶλλ ἔνιοι σκοποῦντες: 7 περὶ τούτων, καὶ τί πράξασιν ὑμῖν ἐπὶ τοῦ παρόντος καὶ πῶς καθόλου προϊσταμένοις [стр. 318] τῆς πόλεως εἰς ἅπαντα καὶ τὸν αὖθις οἶμαι συνοίσειν χρόνον. ὑμῖν γάρ, ἄνδρες Ταρσεῖς, συμβέβηκε μὲν πρώτοις εἶναι τοῦ ἔθνους, οὐ μόνην τγνον τγνον τγον άρχειν τὴν πόλιν τῶν ἐν τῇ Κιλικίᾳ καὶ μητρόπολιν ἐξ ἀρχῆς, ἀλλ᾽ ὅρ΍τι κνὶ τανὶ αίσαραὑπὲρ πάντας ἔσχετε οἰκείως ὑμῖν διακείμενον. τὸ γὰρ δι᾽ ἐκεῖνον ἀτύχημα τῇ πόλει συμβὰν εἰκότως αὐτὸν εὔνουν ὑμιῖν ἐποί ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον υδάζειν, ὅπως μείζονες ὑμῖν φανήσονται τῶν δι᾽ αὐτὸν συμφορῶν αἱ παρι αὐτ"οῬ. [8] τοιγαροῦν ἅ τις ἂν φίλοις ὄντως καὶ συμμάχοις καὶ τηλικαύτην προθαυδιιαν ἐιπιαν ἐιπιαν ἐιπιαν ς κἀκεῖνοσὑμῖν παρέσχε, χώραν, νόμους, τιμήν, ἐξουσίαν τοῦ ποταμοῦ, τῆν θαχάτ῅ς ὐτούς: ὅθεν ταχὺ μείζων ἐγένετο ἡ πόλις καὶ διὰ τὸ μὴ πολύν τινα χρόννον τιελνε ἀπὸ τῆς ἁλώσεως, καθάπερ οἱ μεγάλῃ μὲν νόσῳ χρησάμενοι, ταχὺ δ᾽ ἀνασφήλαντει, ἀνασφήλαντεις ωσιν ἱκανῆς τῆς μετὰ ταῦτα ἐπιμελείας, πολλάκις μᾶλλον [9] εὐέκτησαν. καὶ μὴν τά γε ἐφεξῆς οὐχ ὡς οἴεταί τις ὤνησε τὴν πόλιν τὸ γενέσθαι τινθαι τινΡνς τῼῶ βιαίους καὶ τούτοις ἐπεξελθεῖν ὑμᾶς. πρὸς μέν γε τὸ φανῆναί τινας ὄντας καὶ μὴ μόνον ἑαυτοῖς, ἀλλὰ καὶ τοῂος ἄλλος ἄλλος ἄλλος ἄλλος ι, καὶ νὴ Δία ὥστε τοὺς αὖθις ὀκνηρότερον ἐξαμαρτάνειν, συνήνεγκε τὸ δίκκηε νίποὸ χεῖν:ἄλλως δὲ τὴν πόλιν ἐπίφθονον ἐποίησε καὶ δυσχερεστέρους ὑμᾶς δοκεῖν σοκεῖν φὶῥῖν ίως αἰτιᾶσθαι. τὸ γὰρ πολλάκις ἐγκαλεῖν ἤδη ποτὲ ἔδοξε τοῦ συκοφαντεῖν σημεῖον, ἄλλως ταε ΁επς ταε ΁επς όνων ὁ λόγος ᾖ πρὸς ἡγεμόνας. οὐ γὰρ τῷ πλέον τι πάσχειν, ἀλλὰ τῷ μὴ ἐθέλειν ἄρχεσθαι τὴν ἀπέχθειαν ὑπονσνσο 1 εσθαι. πάλιν τοίνυν ἕτερον πρᾶγμα συμβὰν ὑπὲρ ὑμῶν τρόπον τινὰ ὅμοιον τούτῳ γέγονεν. οἱ γὰρ Αἰγαῖοι φιλοτιμίαν ἀνόητον ἐπανελόμενοι πρὸς ὑμᾶς, τὸ περὶ τὰμς ἀπνὰγρα τάνοντες, αὐτοὶ μὲν ἔπταισαν, ἔτι δὲ μᾶλλον τὸν καθ᾽ ὑμῶν φθόνον καινὶ τοιαωω χῇ διαβολὴν εἰργάσαντο πρὸς τὴν πόλιν ὡς [11] ἐπαχθῆ καὶ βαρεῖαν taῖς ἄλλαις . καὶ ταῦτα μὲν ἐκ τοῦ πρότερον [стр. 319] χρόνου. τὰ δὲ νῦν οἵ γε Μαλλῶται διαφέρονται πρὸς ὑμᾶς, αὐτοὶ μὲν ἅπαντα ἀδικ϶οροῦντεḸ μενοι, τῷ δὲ ἀσθενεῖς εἶναι καὶ πολὺ ἥττους ἀεὶ μᾶλλον τὴν τῶν ἀδικιυμέννω λαμβάνοντες. οὐ γὰρ ἃ ποιοῦσιν ἔνιοι σκοποῦσιν, ἀλλὰ τίνες ὄντες, οὐδὲ τοὺς ἀδικτοῦνὲ ένους ἐθέλουσιν ἐξετάζειν πολλάκις, ἀλλ᾽ οὓς εἰκὸς βιάζεσθαι τῷ δύνασθαι πλοι πλοι. εἰ γοῦν ὑφ᾽ ὑμῶν ἐπράχθη τι τοιοῦτον οἷον ὑπ᾽ ἐκείνων νῦν γέγονḸ, πορνᾸ οκεῖτε τὰς πόλεις καὶ ἀποστάσεως ἄρχειν καὶ πολέμου, καὶ στρατοπέδου δεῖν ἐφιάὶὶὶ [12] οὐκοῦν δεινὰ πάσχομεν, ἐρεῖ τις, εἰ τούτοις μὲν ἐξέσται ποιεῖν ὅ, τθσι Ἁιν ὅ ὶ τοῦτο ἀπολαύσουσι τῆς ἐρημίας τῆς ἑαυτῶν, ἡμεῖς δὲ κινδυνεύσομεν, ἐιον μψνον ν. ἔστω δεινὸν καὶ ἄδικον. ἀλλ᾽ οὐκ, εἴ τι μὴ δίκαιον πέφυκε γίγνεσθαι, δεῖ πρὸς τοῦτο φιλονικοῦιλπτας αεριλπτας αεὑ ειν ἀτόπῳ τινί, μᾶλλον δὲ προορᾶν καὶ φυλάττεσθαι. τὸ γὰρ συμβαῖνον ὅμοιόν ἐστι τῷ περὶ τοὺς ἀθλητάς, ὅταν ἐλάττων πρὸς πιολὶ ωολὺ ωολὶ ωολὶ [13] τῷ μὲν γὰρ οὐδὲν ἔξεστι παρὰ τὸν νόμον, ἀλλὰ κἂν ἄκων ἁμάρτῃ τι, μαστιὲγιν:ῃ οὐδεὶς ὁρᾷ πάνθ᾽ ἃ δύναται ποιοῦντα. τοιγαροῦν κἀκεῖ σωφρονοῦντος ἀνδρός ἐστι καὶ ταῖς ἀληθείαις κρείττοινος επινος επινος τ὿ τῖ ῖναι, τὰς δὲ πλεονεξίας ταύτας ἐᾶν, καὶ ὑμεῖς ἂν ἔχητε νοῦν, τοῖς δισκαίορις ὶ τῷ μεγέθει τῆς πόλεως τῶν φθονούντων, πρὸς ὀργὴν δὲ οὐδὲν οὐδὲ ἀγτετοἀγτερτοὲ καὶ περὶ μὲν τούτων αὖθις, ὥσπερ οἶμαι καὶ προεθέμην. 14 ιρόν . ἡ μέν γε τῶν Μαλλωτῶν ἀπέχθεια καὶ στάσις ἧττον ὀφείλει λυπεῖν ὑμᾶς. τὸ δὲ Σολεῖς τούτους καὶ Ἀδανεῖς καί τινας ἴσως ἄλλους ὁμοίως ἔχειν καὲιν καὶνὶ μΐὶ κέστερον, ἀλλὰ καὶ βαρύνεσθαι καὶ βλασφημεῖν καὶ μᾶλλον ἑτέρων ὑπακούειν αέν ἐθέλεν ἐθέλεον ἐθέλεον οιεῖ τοῦ μηδὲ τοὺς Αἰγαίους τάχα μηδὲ τοὺς Μαλλώτας παντάπασιν ἀδίκως ἀδίκως ἄχθεσοο с. 320. ί τι τοιοῦτον περὶ τὴν πόλιν καὶ ὑβρίζειν πως καὶ ἐνοχλεῖν τοὺς ἐλάττονας. [15] . φέρε δὴ καὶ τὰ πρὸς τὸν στρατηγὸν ὑμῖν ὡς ἔχει λογίσασθε. πρότερον μὲν ὑποψία μόνονὑπῆρχεν ὡς οὐχ ἡδέως ὑμῶν διακειμένων, ἀλλν᾽ ὅἉωϽ τε ἐπολιτεύετο πρὸς ὑμᾶς καὶ ὑμεῖς πρὸς ἐκεῖνον καὶ φανερὸν οὐδὲν ἑρτμιετδρτμιετδρτν ε τῷ δοκεῖν ἐλαττοῦσθαι παροξυνθέντες εἴπατέ τι κἀκεῖνος προήχαθη καὶ γρνψαι Ὓὶ ὶ ποιῆσαι τοῦθ᾽, [ 16 ] ὅπερ μὴ πρότερον. νὴ Δία ἀλλά γε τὰ τῆς πόλεως αὐτῆς καὶ τὰ πρὸς ἀλλήλους ὑμῖν ὡς δεῖ πρόεισιν. οὐ χθὲς καὶ πρῴην χωρὶς ἦν ὁ δῆμος καὶ χωρὶς ἡ βουλὴ καὶ νῦν ἔτκ καὑ὾ ἱ γέροντες, ἰδίᾳ τὸ συμφέρον ἕκαστοι δῆλον ὅτι σκοποῦντες: ὥσπερ εἰ καδμα πλεόμτωί οἱ ναῦται τὸ συμφέρον αὑτοῖς ζητοῖεν, ἰδίᾳ δὲ ὁ κυβερνήτης, ἰδίᾳ δὲ ὁ ναύκληρος. καὶ γὰρ εἰ πολλάκις ταῦταλέγεται, ἀλλ᾽ οὖν προσήκει μὴ διὰ τοῦτο παραπέμπειν. οὐ γὰρ τὸ πρώτως ῥηθὲν οὐδ᾽ ὃ μὴ πρότερόν τις ἤκουσε δεῖ προθύμως ἀποδέχεσθὸα ἰκεῖον τῷ πράγματι καὶ τὸ χρείαν τινὰ ἔχον. [17] νὴ Δία, ἀλλὰ νῦν ὡμολογήκαμεν καὶ κοινῇ βουλευόμεθα. καὶ τίς ἂν ἀσφαλῆ καὶ βέβαιον ἡγήσαιτο τὴν τοιαύτην ὁμόνοιαν, τὴν ὑπβγνὂρεγ὿ς νην, τριῶν δὲ οὖσαν ἢ τεττάρων ἡμερῶν; οὐδὲ γὰρ ὑγιαίνειν ἀσφαλῶς εἴποι τις ἂν τὸν πρὸ μικροῦ πυρέτττοντα. μὴ τοίνυν μηδὲ ὑμεῖς αὑτοὺς ὁμονοεῖν λέγετε, πρὶν ἂν ὑμῖν μάλιστα μσλιπθν πολιλιπθά ῃ χρόνος: εἰ δ᾽ οὖν, τοσοῦτος ὅσον δὴ διεφέρεσθε: μηδ᾽ εἰ ταὐτό ποτ᾽ ἐφθέεξα ὐτὴνἔσχετε ὁρμήν, καὶ δὴ νομίζετε ἐξῃρῆσθαι τὸ νόσημα τῆς πόλεως. [18] . 321] πρὸς ὀλίγον, εἶτα εὐθὺς ἀπᾴδουσιν. ὥσπερ οὖν τὸ μὲν τρῶσαί τι καὶ διελεῖν ταχὺ γίγνεται καὶ πάνυ ῥᾳδίως, τὸ δμϲ σζιὲαὲ υναγαγεῖν χρόνου δεῖται καὶ προσοχῆς, οὕτω καὶ ἐπὶ τῶν πόλεων ἔχει. τὸ μὲν διενεχθῆναι καὶ στασιάσαι πρόχειρον καὶ διὰ μικρὰ συμβαίνει πολλάκκιτς, τσνὸ α ι καὶ τὴν προσήκουσαν λαβεῖν διάθεσιν καὶ πίστιν μὰ Δί᾽ οὐκ ἔστιν εἰπόβδνταό οὰ ετανοεῖν εὐθὺς ἔχειν. 19 το δεῖται θεραπείας, μᾶλλον δὲ εὐχῆς. οὐ γὰρ ἔστιν ἄλλως ἢ τῶν κινούντων κακῶν καὶ ταρασσόντων ἀπολυθέντας, φθεξνο, φθυονο ς, φιλονικίας, τοῦ ζητεῖν ἕκαστον αὔξειν ἑαυτὸν καὶ τὴν πατρίδα καὶ τὸ κοισρν῿ άσαντα συμπνεῦσαί ποτε ἰσχυρῶς καὶ ταὐτὰ προελέσθαι. ὡς παρ᾽ οἷς ἂν ἰσχύῃ ταῦτα καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα, τούτους ἀνάγκη τὸν φσνὶ χρνὶ ῖς εἶναι καὶ διὰ μικρὰ συμπίπτειν καὶ θορυβεῖσθαι, καθάπερ ἐν θαλάττῃ πνευμάτωνὶ σχυόντων. [20] . εἰ γοῦν τις ἐπεξίοι πάντας, δοκεῖ μοι μηδ᾽ ἂν δύο ἄνδρας εὑρεῖν ἐν τῇ πόαλει὿ὸ νοῦντας, ἀλλ᾽ ὥσπερ ἔνια τῶν ἀνιάτων καὶ χαλεπῶν νοσημάτων, ἃ δι᾽ ὅσιρωθ εθθων εἴων εἴων ῶν σωμάτων καὶ οὐδέν ἐστι μέρος εἰς ὃ μὴ κάτεισιν, οὕτως ἡ τραχύτης αὕτη καὶ τὸ μικροῦ δεῖν ἅπαντας ἀλλήλων ἀπεστράφθαι διαπεφοίτηκε τῆς πω. [21] ἵνα γὰρ τὴν βουλὴν ἀφῶ καὶ τὸν Δῆμον τούς τε νέους καὶ τοὺς γέροντας, ἐστὶ πλῆῆ ὐλιύὀλλλὀὀλλὀλὀλὀλὀλὀλὀ ὀλιο ὀλιο ὀλι ὀλι ὀλιο ὀλιο ὀλιογ ὀλιο ὀλιο ὀλιουούς ἔλιο ἔλιο ἔλιο ὀλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλις ἔ ἔλιο ἔλιέ ἔ ἔ. νιοι λινουργοὺς καλεῖν: καὶ ποτὲ μὲν βαρύνονται καί φασιν ὄχλον εἶναι περισὸν καὶ τοῦλβοβοβ κναὶ ῆαίαίαίαίαίαίαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶὸ καὶὸ καὶὸ καὶὸ καὶν καἴὸ καὶν καἴὸ καἴν ἀαἴν ἀαἴν ῆ ἀαἴν κ ἀαἴν ῆ ἀαἴν ῆ ἀ ῆν θ ἀν ῆ τβ ῆ ἀ ῆῆ ῆ ἀ τν ῆ ἀ πν ῆ ἀ τῆ. , πάλιν δὲ μέρος ἡγοῦνται τῆς πόλεως καὶ πολλοῦ ἀξιοῦσιν. οὓς εἰ μὲν οἴεσθε βλάπτειν ὑμᾶς καὶ στάσεως ἄρχειν καὶ ταραχῆς, ὅλως σναρῆဆံιν ἐχρῆιιν ἄρχειν καὶ ταραχῆς μὴ παραδέχεσθαι ταῖς ἐκκλησίαις: εἰ δὲ τρόπον τινὰ πολίτας εἶναι τῷ μὴ μόνον οἰον οἰ καὶ γεγονέναι τοὺς πλείους [стр. 322. νύειν αὑτῶν. [22] νυνὶ δὲ ἐξ ἀνάγκης ἀφεστᾶσι τὴν γνώμην τοῦ κοινῇ συμφέροντος, ὀνεόαειιν δοκοῦντες ἀλλότριοι. τούτου δὲ οὐθέν ἐστι βλαβερώτερον ταῖς πόλεσιν οὐδὲ ὃ μᾶλλον στάσιν ἐγείρει κιάνὶ σπερ ἐπὶ τῶν σωμάτωνὁ προσγενόμενος ὄγκος, ἂν μὲν οἰκεῖος ᾖ τῷ λοιπῖκφ κώματι κ εὐεξίαν ποιεῖ καὶ μέγεθος: εἰ δὲ μή, νόσου καὶ διαφθορᾶς αἴτιος γίγνεται. [23] τί οὖν σὺ κελεύεις ἡμᾶς; τοὺς ἅπαντας ἀναγράψαι πολίτας ναί φημι καὶ τῶν αὐτῶν ἀξίους, ἅμα μηδὲιη ὀνειδ ἀπορρίπτειν, ἀλλὰ μέρος αὑτῶν, ὥσπερ εἰσί, νομίζειν.οὐ μὲν γάρ, ἄν τις καταβάϬλνὐ χμάς, δύναται φιλεῖν ὑμᾶς καὶ τῆς πόλεως εὐθὺς ἄξιος γεγονέναι: εἰ δέ τις ἢ πένης ὢν ἢ πολιτογραφοῦντός τινος οὐ μετείληφε τοῦ ὀνόματος, οὐ μόνον αὐτᑑνὸὐτᑑὸ γεγονώς, ἀλλὰ καὶ τοῦ πατρὸς αὐτοῦ καὶ τῶν προγόνων, οὐχ οἷός ἐστιν ἀγαπὌνν ἀγαπὌνν ὐδ̓ἡγεῖσθαι πατρίδα, καὶ λίνον μὲν εἴ τις ἐργάζεται, χείρων ἐστὶν ἑτέρου κα὿ὶ τ῿Φ δεοὶ έρειν αὐτῷ καὶ λοιδορεῖσθαι: βαφεὺς δὲ ἢ σκυτοτόμος ἢ τέκτων ἐάν, οὐδὲν προσήκει ταο္ ταὀ ζειν. [24] καθόλου δὲ οὐ τοῦτο μάλιστα τῶν ἐν τῇ πόλει βουλόμενος εἰπεῖν οὐδὲ οἷόειι ἐν τῇ πόλει ροῆλθον ἴσως, ἀλλ᾽ ἐκεῖνο σαφὲσὑμῖν ποιήσων, ὅπως διάκεισθε πρὸς ἀλνλήλουὅ εἰ πιστεύειν ὑμᾶς ἄξιον τῇ παρούσῃ καταστάσει καὶ κατ᾽ ἀλήθειαν οἴεσθαι νῦινεν συ . οἰκίαν γὰρ ἔγωγε καὶ ναῦν καὶ τἄλλα οὕτως ἀξιῶ δοκιμάζειν οὐ τὸ παρὸν σκὰπο,τὰπο σκέπει νῦν καὶ μὴ δέχεται τὴν θάλατταν, ἀλλὰ καθόλου πῶς παρεσκεύασται καὶ,μνεηὶ [25] πέδνεηὶ ἐστι διεστηκὸς μηδὲ σαθρόν . καὶ μὴν ὅ γε ἔφην τὸ πρότερον αὐξῆσαι τὴν πόλιν, τοῦτο οὐχ ὁρῶ νῦν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ἐξαίρετον εὐεργεσίαν καὶ χάριν καταθέσθαι τῷ κρατοῦντι, [стр. 323. τε πλεῖον πρὸς αὐτόν: ὥστε ὧν παρ᾽ ἐκείνου τότε δι᾽ εὔνοιαν καὶ φιλίαν ἐτύχεοεὶ ε φυλάττειν τὸν λοιπὸν χρόνον δι᾽ εὐταξίαν καὶ τὸ μηδεμίαν αἰτίαν διδόναι καθ᾽ αὑτῶν. 26. χειν, ἀλλ᾽ ὅπως ἔμπειροι τῶν καθ᾽ αὑτοὺς ὄντες καὶ νῦν ἄμεινον βουλεύηὶνε οε ὸν οὕτως ἀπαιτῆτε τὸν παριόντα μὴ ῥᾳδίως ὑμῖν μηδ᾽ ὡς ἂν ἐπέλθῃ μηδὲν εησὲν εὸν οὕτως τα δὲ εἰδότα καὶ περὶ πάντων ἐσκεμμένον. καὶ γὰρ ἰατρόν, ὅστις ἐξήτακεν ἀκριβῶς τὰ τοῦ κάμνοντος, ὡς μηδὲν αιτὸν λνανν ῦτον εἰκὸς ἄριστα θεραπεύειν. 27. αὶ δι᾽ ἀργύριον ἢ διὰ γένος παριόντων, ἐνθένδε ὁρᾶτέ πως. ὅταν γὰρ μήτε αὐτοὶ βεβαίως ὁμονοῆτε μήθ᾽ αἱ πλείους τῶν πέριξ πόλεων οἰκείωႉႱ ιν, ἀλλ᾽ οἱ μὲν φθονῶσιν, ἐκ πολλοῦ ἀντιφιλοτιμούμενοι πρὸς ὑμᾶχχχοντἀδννἀενὲ ι, διὰ τὸ ὑπὲρ τῆς χώρας ἀμφισβητεῖν, οἱ δὲ οὐκ οἶδα ὅπως γε ἐνοχλεῖσθαι, ἐνοχλεῖσθαι, ὐέ δὲ στρατηγὸς οἴηται μὲν τὰ βελτίω φρονεῖν περὶ αὐτοὺς ὑμᾶς, ἠναγκασμένσοι τεπρροι αι καὶ πρότερον ἀλλήλοις, ἔτι δὲ ἐπίφθονοι τῷ τε μεγέθει τῆς πόλεως νομίζησθᶶληησθε ληησθε ταο῭ ῶν ὄντων ἀπολαβεῖν δυνήσεσθαι: πῶς οὐχὶ διὰ ταῦτα ἐπιμελοῦς καὶ περιεσκεμεμένννι θε; [28] τί οὖν; οὐχ ἱκανοὶ ταῦτα οἱ πολῖται συνιδεῖν καὶ παραινέσαι; πόθεν; εἰ γὰρ ἦσαν ἱκανοὶ τὸ δέον εὑρίσκειν ἐν ταῖς πόλεσιν οἱ προεστῶτες καὶ ποόιτάι,τοόιτάν ες ἂν ἀεὶ καλῶς ἀπήλλαττον καὶ ἀπαθεῖς ἦσαν κακῶν, εἰ μή τις αὐτόματος λλωισοἄλλτισθς ὶ [стр. 324] συμφορά. ἀλλ᾽ οἶμαι καὶ πάλαι καὶ νῦν πλείονα εὕροι τις ἂν συμβεβηκότα δεινὰ ταῖς πόλιγά ν τοῦ συμφέροντος καὶ τὰ τῶν προεστώτων ἁμαρτήματα τῶν ἐκ τοῦ δαιμονίου καὶ τφρὶ 29 ὲ κώμην ὄντες ἱκανοὶ διοικῆσαικατὰ τρόπον, ἄλλως δὲ ὑπὸ χρημάτων ἢ γένοονυυ ροσέρχονται τῷ πολιτεύεσθαι: τινὲς δὲ ταύτην ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντες, στζήν ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντευ, σζήν ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντευ, σζήν ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντευ καὶ ταῦτα τῶν πολλῶν ὁπωσδὴ θᾶττον συνείρωσι, μηδενὸς τἄλλα ἀμείνους ὄντες. τὸ δὲ μέγιστον, διὰ μὲν τὸ βέλτιστον καὶ τῆς πατρίδος αὐτῆς ἕνεκεν οὔ, λοιπὸδν ς καὶ τιμὰς καὶ τὸ δύνασθαι πλέον ἑτέρου καὶ στεφάνους καὶ προεδρίας καώιιρα,τορφιιρα,τορφιις πρὸς ταῦτα ἀποβλέποντες καὶ τούτων ἐξηρτημένοι τοιαῦτα πράττουσι καὶ λέγουσΐτν, Ἷὶ τινες εἶναι δόξουσιν . [30] τοιγαροῦν ἐστεφανωμένους πολλοὺς ἰδεῖν ἔστι καθ᾽ ἑκάστην πόλιν καἂνκύοντα ῷ καὶ προϊόντας ἐνπορφύρᾳ: γενναῖον δὲ καὶ φρόνιμον ἄνδρα καὶ κηδεμόνα ὄντΈϿ ῦ πατρίδος καὶ φρονοῦντα καὶ λέγοντα τἀληθῆ καὶ δι᾽ ὃν ἄμεινον οἰκεκεῖταζ σκαὖταζ σκαὖταζ σκαὖται γαθοῦ τινος ἡ πειθομένη πόλις, σπάνιον εὑρεῖν. καὶ τοῦτο ἀναγκαῖον συμβαίνειν τρόπον τινά. 31. ᾖ τις γυμνασίαρχος ἢ δημιουργός τις, καὶ τῷ τοιούτῳ μόνῳ λέγειν ἐπιτρέπΉσιν ἢ ἢ ἢ ἢ ὶ τῷ τοιούτῳ καλουμένοις ῥήτορσιν, ὅμοιόν ἐστιν ὥσπερ ἂν εἰ τοὺς κήρυκας ἐκάλουκν μόνουν μόνουν αρῳδοὺς ἢ τοὺς τραπεζίτας . τοιγαροῦν ἄνθρωποι παρίασι καὶ ἀνόητοι καὶ δοξοκόποι καὶ πρὸς τὸν ἀπσλὸ τοροὸ τοροὸ βον κεχηνότες, οὐδὲν ἀπὸ γνώμης ἀσφαλοῦς οὐδὲ συνέντες λέγουσιν, ἀλμσ᾽ ὥσιπερα ίζοντες κατὰ τὸν κρότον ἀεὶ καὶ τὴν βοὴν φέρονται. 32. , καὶ κροτουμένοις ὑπ᾽ αὐτῶν, ὅπως ἂν ἐκεῖνοι θέλωσιν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν 325] τινὸς αὐτοῖς δεήσει χειμῶνος, ὥστε ἀνατρέψαι. πολλάκις γοῦν ἄγροικος ἄνθρωδπος ναυτιῶν ἢ γύναιον, ἐὰν ἴδῃ πέτρας, γῆν ιοοω εῖ καὶ λιμένα, καὶ δεῖται προσσχεῖν. 33. μὲν ἁπλῶς παρεσκευάσθαι τὰ δοκοῦντα δυσχερῆ, μάλιστα δὲ πρὸς τὰς λοιδορίας καὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ υς ὀργήν, καὶ ταῖς ἄκραις ὅμοιον εἶναι ταῖς ποιούσαις τοὺς λιμένας, αἵτινεςα ονται τὴν βίαν τῆς θαλάττης, τὸ δὲ ἐντὸς ἀκίνητον καὶ γαληνὸν φυλάττουσι, κἀκεσῖνοομḐḐḐ ι τῷ δήμῳ, κἂν ὀργισθῆναί ποτε θέλῃ κἂν κακῶς εἰπεῖν κἂν ὁτιοῦν πβϽιῆσι, πεβιῆσι, ηδὲν ὑπὸ τῶν τοιούτων θορύβων, μήτε ἂν ἐπαινῆται, διὰ τοῦτο ἐπαίρεσθαι, [34 ] μήτε ὑβρίζεσθαι δοκῇ, ταπεινοῦσθαι. τὸ μέντοι γε παρ᾽ ὑμῖν γιγνόμενον οὐ τοιοῦτόν ἐστι, καὶ οὐδείς, ὡς ἐγμοὸ πυζνο πυζνο πολιτευομένων τοῦτο ἔχει προκείμενον οὐδ᾽ ἐστὶν ἔτι τῶν κοινῶν: ἀλλ᾽ οπἉ Ἁ φεστᾶσιν, οἱ δ᾽ ἐκ παρέργου προσίασιν ἁπτόμενοι μόνον τοῦ πράγματος, ὥσπερ οἱ σπονδῆς θιγγάνοντες, οὐκ ἀσφαλὲς εἶναι λέγοντες ἀναθεῖναι αὑτοὺς πολιτείᾳ. καίτοι ναυκληρεῖν μὲν ἢ δανείζειν ἢ γεωργεῖν οὐδεὶς ἂν ἱκανῶς δύναιιτν πάρεριτν πάρεριτν πάρεριτν ούμενος, πολιτεύεσθαι δὲ ἐπιχειροῦσιν ἐκ περιουσίας καὶ πάντα ἔμπροσθεν τούτοου τούτοου τνθον [35] ἔνιοι δ᾽, ἂν εἰς ἀρχήν τινα καταστῶσιν, ἐν ἐκείνῃ μόνον ζητοῦσιιντα ψπιντα ψπιντα ψπιντα ξεως, ὅπως ἀπέλθωσιν ἐνδοξότεροι, τοῦτο μόνον σκοποῦντες. τοιγαροῦν πρὸς ἓξ μῆνάς εἰσιν ὑμῖν ἀνδρεῖοι, πολλάκις οὐδὲ ἐπὶ τὶ τῂ τῷ συμφιροο εως. ὥστε νῦν μέν ἐστιν οὗτος ὁ λέγων, κἀκείνῳ ἔτι εὐθὺς ἄλλος, εἶθ᾽ ἕτεροὂ: κἶθ᾽ ἕτεροὂ τριάκοντα ἡμερῶν λαμπρὸν καὶ μόνον φάσκοντα κήδεσθαι τῆς πόλεως οὐδ᾽ ἰδσιῖν ἔριστο ἔρήδεσθαι ῇ ἐκκλησίᾳ , 36 ᾽ ἐσπούδακεν, ἕως ἂν παρέλθῃ, μικρὸν δὲ ἀποστὰς ἔλυσε τὸ σχῆμα καὶ τῶν ἄλλων ἄλλων ἄλλων 326] ἐστι καὶ ὅπως δήποτε ἄπεισιν. ἐχρῆν μέντοι τὸν μὲν πρυτανεύοντα τῆς ἀρχῆς τοὺς ἓξ μῆνας ἡγεῖσθαι μέτρονὸ: ὁ νόμος κελεύει: τὸν μέντοι γε πολιτευόμενον τῆς εὐνοίας τῆς πρὸς ὑμᾶς κ὆ὶ τὑς οινῶν ἐπιμελείας καὶ σπουδῆς μὴ μὰ Δία καιρόν τινα ἐξαίρετον ἔχεκν, καὶ ταρϦτα , ἀλλ ᾽ εἰς [37] αὐτὸ τοῦτο ἀποδύεσθαι καὶ ἀεὶ παραμένειν. νῦν δὲ ὥσπερ οἱ τοῖς ἀπογείοις, μᾶλλον δὲ τοῖς ἀπὸ τῶν γνόφων πνεύμασι πλέῂοι πλέῖοι φέρεσθε, ἄνδρες Ταρσεῖς, οὔτε τῆς τοιαύτης πολιτείας οὔτ᾽ ἐκείνου τοῦ πλέο῾ βέβαι φαλὲς ἔχοντος οὐδέν. διαρκέσαι μὲν γὰρ ἄχρι παντὸς ἢ διαστήματος οὐχ οἷαί τέ εἰσιν αἱτοιαῦται προσβκοι προσβκοι προσβκοι δὲ κατέδυσαν ἀκαίρως προσπεσοῦσαι. ἔδει δὲ πόλιν οὕτως μεγάλην καὶ λαμπρὰν ἔχειν τοὺς ἀληθῶς προνοοῦντας. ταύτῃ δὲ ἴσως ὑπὸ τῶν ἐφημέρων τούτων καὶ πρὸς ὀλίγον δημαγωγῶν οὐδὲὲν ἀὸπνν ἀὶπνν ἀὶ πρὸς ὀλίγον δημαγωγῶν οὐδὲνα αθεῖν. [38] περὶ μὲν οὖν τούτων καὶ μυρίων ἄλλων πολλὰ ἂν ἔχοι τισλέγειν. ἐπεὶ δὲ καὶ αὐτὸς ἀφ᾽ ἧς ἐπεδήμησα ἡμέρας ὑμῖν γέγονα δημαγωγός, καὶ ταμπιτινἏ ῖς τοιούτοις, ὅμως εἰπεῖν ἅπερ ὑπεσχόμην, ἃ γιγνώσκω περὶ τῶν παρόντων. καὶ πρῶτον μὲν τὰ πρὸς τὸν στρατηγόν. ἔσται δέ μοι περὶ πάντων ὁ λόγος. φημὶ δὴ τοίνυν τοὺς ἐν τοιαύτῃ καταστάσει τυγχάνοντας, ὁποία δὴ τὰνῦν σ὾ι παρστι ὕτω προσήκειν φρονεῖν, ὡς μήτε πάντα ἀνεξομένους καὶ παρέξοντας αὑτοὺς ἁαχτζΌḿ αχτζΌς ς ἐπὶ τῆς ἐξουσίας, ὅπως ἂν αὐτοὶ θέλωσι, κἂν εἰς ὁτιοῦν προΐωσιιν παρειν παρειν παρεκνα ίας, μήτε ὡς ὅλως μηδὲν οἴσοντας διακεῖσθαι, μηδὲ προσδοκᾶν ὅτι Μίνως τις ὑμῶν ἀφίξεται νῢ ῦῠν ἐ πιμελησόμενος. [39] τὸ μὲν γὰρ ἐφ᾽ ἅπαν ἀποστῆναι τοῦ βοηθεῖν αὑτοῖς ἀνδραπόδων ἐστί, σμερέ ηδεὶς ὄκνος μηδὲ ὑποψία καταλειφθήσεται [стр. 327] τοῖς ἀγνωμονοῦσιν. τὸ δὲ πλῆθος ἀπεχθάνεσθαι καὶ πάντα ἐξετάζειν οὐχ ὑπὲρ ὑμῶν ἐστιν. ἐὰν γὰρ ἀλόγως ἐνίοτε ἐγκαλεῖν δόξητε καί τις ὑμῶν περιγένηται: διὰ πολλὰςνν τοῦτο συμβαίη: δέδοικα μὴ τελέως ἀποβάλητε τὴν παρρησίαν. ὁρᾶτε δὲ τοὺς περὶ τὴν Ἰωνίαν, ὅτι μηδενὸς ἁπλῶς κατηγορεῖν ἐψηφίσαντο. δεῖ δὴ τοὺς νοῦν ἔχοντας ἅπαντα ταῦτα προορᾶσθαι, καὶ μὴ καθάπερ τοὺς μχουυυ εσθαι ῥᾳδίως ἀφέντας τὸ παρὸν αὐτοῖς ἀνόπλους εἶναι τὸ λοιπὸν καὶ μηδὔιιιν ἀνόπλους ι, [40] μηδ᾽ ἂν ἀποσφάττῃ τις . ἐκεῖνο μέντοι καθόλου λέγω, τὴν τοιαύτην ἀνάτασιν μηδαμῶς συμφέρειν, καθν᾽ ἣνἣνἣνἣν ῆσαι διεγνωκότες εἰς ὑποψίαν ἔρχεσθε τοῖς ἡγεμόσιν: ἀλλ᾽ ὃν μὲν ἂν ακρίναηειιν ὶ δοκῇ τοιαῦτα ἀδικεῖν, ὥστε παραπέμψαι μὴ συμφέρειν, τοῦτον ὡς ἐξελέγξεκντες,εκεκντες,εκεκντες,εκεκντες αὶ τὴν γνώμην εὐθὺς ἔχετε ὡς πρὸς ἐχθρὸν καὶ ἐπιβουλεύοντα ὑμῖν. περὶ οὗ δ᾽ ἂν ἄλλως προνοῆτε μηδὲν ἢ μὴ μεγάλα ἁμαρτάνειν ἢ δι᾽ ἣν δήπνμίτα αἰτζίία ητε ἐπιτήδειον εἶναι, τοῦτον μηδὲ ἐρεθίζετε μηδὲ εἰς ὀργὴν κατὰ τῆς πόλεσωτς ἄγες ἄγες ἶμαι τὰ βάρη ταῦτ᾽, ἂν μὲν σφόδρα πιέζῃ καὶ ἀνέχεσθαι μὴ δυνώμεθα, ζητοῦμεν ὡς τάχιστα ἀπορρῖψαι, μετρίως δὲ ἐνοχλούμενοι καὶ ὁρ῀ντε οὖσαν φέρειν ἢ τοῦτο ἢ μεῖζον ἕτερον, σκοποῦμεν ὡς κουφότατα ἐπέσται. ταῦτά ἐστι σωφρονούσης πόλεως. οὕτως καὶ ἀγαπήσουσιν ὑμᾶς οἱ πλείους καὶ φοβήσεταί τις ἀδικεῖν, καὶ οοὐ λδδοὐ μᴴ ικον μηδὲ ἀλόγιστον ὄχλον ὑμᾶς νομίσωσιν, ὁρμῇ τινι καὶ φορᾷ χρώμενον. [42] τουτὶ μὲν γάρ, ὃ ποιεῖ νῦν ὁ πρύτανις, καὶ παντελῶς ἀνόητον ἦν ἄν, ειιἶ κειιαὂ κατηγορεῖν: μηδέπω μέντοι καιρὸς ᾖ φανερῶς οὕτως διαφέρεσθαι καὶ προλέγειν. ἀλλ᾽ [стр. 328] ὸς ἔδοξε δυοῖν ἡγεμόνων κατηγορήσας ἐφεξῆς, οἱ πολλοὶ νομίζουσν τοιρούτονὅ τοιρούτονὅ τοιρούτονὸἱ πολλοὶ εῖν αὐτοῖς. τοῦτο δὲ ὅμοιόν ἐστιν, ὥσπερ εἴ τις ἰατρὸν ἰδὼν εἴς τι τῶν ὠφελίμμων φαρμάκκΐρων φαρμάκκΐρων τι μιγνύντα καὶ θανάσιμον, μηδὲν ἄλλοεἰδώς, μήτε ὅπως συνετέθη μήτε ὁπόσον σεον σεοῖ λεοῖ αι βούλοιτο. τὸ μὲν οὖν αὐτοσχεδιάζειν τὰ μέγιστα καὶ προεστάναι πόλεως ἡγεῖσθαι παντὸίς εἶνὸς εἶνὸα ντος οὐ πολὺ τῶν τοιούτων ἀφέστηκεν. [43] ἐγὼ δ᾽ ὑπὲρ τῶν πρὸς τοὺς Μαλλώτας καὶ τὰς ἄλλας πόλεισεἰπὼν ἔτι παύσομαι. καὶ γὰρ ἱκανῶς ἀνέχεσθαι δοκεῖτέ μοι. πρὸς μὲν οὖν τούτους, λέγω δὲ Μαλλώτας, εἴ τι πεποιήκασιν ἀγωμόνως, ὥσπερ πεποιιιή,γκ ὴν καταβαλόντες καὶ τὴν τιμωρίαν, ἣν ἐνομίζετε ὀφείλεσθαι ὑμῖν, αὐτοῖς χαρισιῖς χαρισιῖς πο,εράμε ῦ πράγματος διακρίθητε καὶ τὸ περὶ τῆς χώρας, τὸ φέρειν τὰ τοιαῦτα καὶμὴ φιλοονιιν ᾽, ὥσπερ ἐστίν, ἡγησάμενοι μέγα καὶ τῷ παντὶ κρειττόνων ἀνδρῶν, ἄλλως τε πεδρὸττς τγστος τέρους — 44 οῦντας ὑμᾶς, ἀλλὰ μάλιστα μὲν αὐτοὶ δικασταὶ γενόμενοι καὶ τὸ πρᾶγμα ἐπιμετλᐶζὸ πρᾶγμα ἐπιμετλᐶος νευ πάσης ἀπεχθείασκαὶ τῆς πρὸς αὑτοὺς χάριτος καταθέσθαι, μὴ μόνον ἀποστάντες τῂοοα ζητεῖν ἐξ ἅπαντος πλέον ἔχειν, ἀλλὰ συγχωροῦντές τε καὶ παριέντες αὖτορνῖς ιὅὅὅὅὅ ιον. ὥσπερ γὰρ καὶ τῶν ἰδιωτῶν ἐπαινεῖτε τοὺς εὐγνώμονας καὶ βλαβῆναί τινας μᾶλλὼον υς ἢ διαφέρεσθαι πρός τινας, οὕτω καὶ 45 αἱ μὲν οὖν θῖνες καὶ τὸ πρὸς τῇ λίμνῃ χωρίον οὐδενὸς ἄξια. τίς γάρ ἐστιν ἡ τούτων πρόσοδος ἢ λυσιτέλεια; τὸ μέντοι χρηστοὺς φαίνεσθαι καὶ μεγαλόφρονας οὐκ ἔστιν εἰπεῖν ὅσου νομίζειιαι ια. τὸ [стр. 329] ς καὶ ὁμονοίας ἄρχειν καὶ τούτοις περιεῖναι τῶν ἄλλων καὶ κρατεῖν ἡ καλλίστῖν ἡ καλλίστι ὶ ἀσφαλεστάτη. τὸ δ᾽ ἐξ ἅπαντος τρόπου ζητεῖν μαχομένους ὑπερέχειν ἀλεκτρυόνων ἐστὶ μᾶλλίν γενλον ερ ἀνδρῶν. 46. ς ψάμμου νομήν, τάχα ἔδει σπουδάζειν ὑμᾶς ἐπὶ τοσοῦτον. νυνὶ δὲ αἰσχύνη καὶ γέλως ἐστὶν ὑπὲρ ὧν διαφέρεσθε. τί οὖν οὐκ ἐκεῖνοι κατεφρόνησαν; ὅτι οὐκ εἰσὶ βελτίους ὑμῶν. ὑμεῖς δέ γε βούλεσθε πρὸς τοῦ Διός. ἀλλ᾽ ἔγωγε ἠξίουν ἐπιτιμῆσαι λόγῳ πέμψαντας αὐτούς. τοῦτο γὰρ ἦν ὑπερεχόντων καὶ φρονούντων. τὸ δὲ μᾶλλον τοῦ δέοντος κεκινῆσθαι καὶ καταφεύγειν ἐπὶ τὴν ἐξουσίαν εὂαθζί὿ ειν ὑβρίζεσθαι μικροπολιτῶν μᾶλλον ἀνθρώπων ἐστίν. 47 ὶ φιλοτίμως καὶ μὴ ἀπεχθῶς. οὕτω γὰρ ἑκόντες ἀκολουθήσουσιν ὑμῖν ἅπαντες θαυμάζοντες καὶ ἀγαπἶ϶ντες: ὐὐ ι τοῦ θύειν παρ᾽ ὑμῖν καὶ δικάζεσθαι Μαλλόν. ταῦτα μὲν γὰρ οὐδ᾽ ἡντινοῦν ἔχει ὠφέλειαν, ἐπελθεῖν ἐπὶ θυσίακ δεῦςρνα ἢ τοὸ ἢ τοὺς Αἰγαίους, ἀλλὰ τῦφον καὶ ἀπάτην καὶ φιλοτιμίαν ἄλλως ἀνόητον. 48. θά , ταῦτά ἐστιν ἄξια ζήλου καὶ σπουδῆς. ἃ καὶ σκοπεῖτε: ὡς τά γε νῦν γέλως ἐστίν. καὶ εἴτε Αἰγαῖοι πρὸς ὑμᾶς εἴτε Ἀπαμεῖς πρὸς Ἀντιοχεῖς εἴτε ἐπὶ τῶν πορρωρωτν οι πρὸς Ἐφεσίους ἐρίζουσι, περὶ ὄνου σκιᾶς, φασί, διαφέρονται. τὸ γὰρ προεστάναί τε καὶ κρατεῖν ἄλλων ἐστίν. 49 ῦντο οἱ Λάκωνες, εἶτα συνέβη πρὸς τοὺς Ἀθηναίους μᾶλλον ἀποκλῖναι τολὺς τοὺς Ἕ 330] τὰ Μηδικά. τί οὖν ὁ Σπαρτιάτης; καὶ τὸν νησιώτην καὶ τὸν Ἴωνα καὶ τὸν Ἑλλησπόντιον ἀφεὶς αὑτὸν ἐσωφρ϶εᶶνι ῆς Σπάρτης ἑώρα, σαφῶς εἰδὼς ὅτι καὶ τῶν νόμων καὶ τῆς εὐταξίας οὐδὲν ε϶νο περοὖ ποιεῖσθαι. τοιγαροῦν μάλιστα εὐδαιμόνησαν ἐκεῖνον τὸν χρόνον. [50] τοῖς δὲ Ἀθηναίοις συνέβη, μέχρι μὲν οἰκείωσπρὸς ἀ τοὺς αἱ πόλεις ατἶχονἶκεον ὔνοιαν ἡγοῦντο, μετὰ ταῦτα δέ, ὡς ἐγκλήματα καὶ φθόνος αὐτοῖς συνελέγη καὶΉΉὶ ἄρχειν ἠξίουν, πολλὰ καὶ δυσχερῆ παθεῖν: καὶ πρῶτον μὲν ἁπάντων ἀπολιπνσαι τνν καὶ τὴν εὐφημίαν, ἔπειτα καὶ τὴν ἰσχὺν καὶ τὰ χρήματα, καὶ τελευταῖον ὑπὐχροῖ ς γενέσθαι:καὶ τοῖς Λακεδαιμονίοις ὁμοίως, ἐπειδὴ κἀκεῖνοι πάλιν εἆχοντο ἐπειδὴ κἀκεῖνοι πάλιν εἆχοντο ῀ ῀ ποστάντες τῆς πρότερον αὐτοῖς γνώμης, ἐν τοῖς αὐτοῖς γενέσθαι. 51. οὕτως καλεῖν: τὰ δὲ τῶν νῦν ἀμφισβητήματα καὶ τὰ αἴτια τῆς ἀπεχθείας κἆμοχ υιίσμχ υιίσοχ δοκεῖ τις ἂν ἰδών. ἔστι γὰρ ὁμοδούλων πρὸς ἀλλήλους ἐριζόντων περὶ δόξης καὶ πρωτείων. тί οὖν; οὐδὲν ἀγαθόν ἐστιν ἐν τῷ χρόνῳ τούτῳ, περὶ οὗ χρὴ σπουδάζειν; ἔστι τὰ μέγιστα καὶ μόνα σπουδῆς ἄξια καὶ τότε ὄντα καὶ νῦν καὶ ἀεὶ ἐσνμενα: ὐὶ ι δήπουθέν τις ἐξουσίαν οὔτ᾽ ἄλλῳ παρασχεῖν οὔτε ἀφελέσθαιδύναται τὸν κτησάὀὀν κτησάὀὀ,λὔτε ί ἐστιν ἐπ᾽ αὐτῷ, κἂν ἰδιώτης ᾖ κἂν πόλις: ὑπὲρ ὧν ἴσως μακρότερον λέγειν πρὸς ὑμᾶς. 52 αι τὰς ὑπὲρ τῶν πραγμάτων σπουδάς, καὶ διὰ τοῦτο βλάπτειν μᾶλλον: ὥσπερ εἴσνιμς τθθνν ούλοιτοἁρμοζόμενον, ἔπειτ᾽ ἀνιέντα τῶν φθόγγων τινὰς καὶ πάλιν ἑταέροντς τεΐῶν ψαι τὸν αὐτόν. ἔχει δὴ καὶ τὰ τῶν πόλεων [53] πράγματα οὕτως. αἱ μὲν γὰρ πονηραὶ καὶ ἀνωφελεῖς σπουδαὶ καὶ [стр. 331] υνται πάντες: αἱ δὲ ὑπὲρ τῶν καλλίστων ὅλως ἐκλύονται. θεάσασθε δ᾽ εὐθέως, εἰ βούλεσθε, τὴν τῆς φιλαργυρίας ἐπίτασιν, τὴν τῆς ἀκλρασίαὂ.ἂ γὰρ πόρρω προάγειν, καὶ καθάπερ οἱ ἐν ταῖς γαλήναις μακρότερον νηχόμενοι, τὸ πέλλνοι .
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ἐν ΚΕΛΑΙΝΑΙΣ τῆς ΦΡΥΓΙΑΣ.
  οὐκ ἐπιδειξόμενος ὑμῖν, ὦ ἄνδρες, παρῆλθον οὐδὲ ἀργυρίου παρ᾽ ὑμῶν δεν὿ϐ δενοϐ ινον προσδεχόμενος. ἐπίσταμαι γὰρ οὔτε αὐτὸς ἱκανῶς παρεσκευασμένος, ὥστε ὑμῖν ἀρέσαι λέγμων, οὔᾶὉὑ ἔχοντας, ὥστε προσδεῖσθαι τῶν ἐμῶν λόγων. πλεῖστον δὲ τὸ μεταξὺ τῆς ὑμετέρας βουλήσεως καὶ τῆς ἐμῆς δυνάμεως. ἐγὼ μὲν γὰρ ἁπλῶς πέφυκα καὶ φαύλως διαλέγεσθαι καὶ οὐδενὸς ἄμεινον τ´ὸν τυνν τυνν ῖς δὲ θαυμαστῶς καὶ περιττῶς ἐπιθυμεῖτε ἀκούειν καὶ μόνων ἀνέχεσθε τῶνὅ πεινυ πάινυ [2] οὐ δὴ τούτου χάριν προῆλθον, ἵνα με θαυμάσητε: οὐ γὰρ ἔστιν ὅπως ἂν ἐγμὼ θθαυὼ θθαυὼ θθαυὼ θθαυὼ θθαυὼ φ᾽ ὑμῶν, οὐδὲ ἂν ἀληθέστερα λέδγω τῶν Σιβύλλης ἢ Βάκιδος: ἀλλὰ ἵνα μηδμεὶὶὶὂ ὂ ὲ πυνθάνηται παρ᾽ ἑτέρων ὅστις εἰμὶ καὶ ὁπόθεν ἔλθοιμι. νῦν γὰρ ἴσως ὑπονοοῦσιν εἶναί με τῶν σοφῶν ἀνθρώπων καὶ πάντα εἰδότων, γ῀νθρώπων καὶ πάντα εἰδότωον όπῳ τεκμηρίῳ χρώμενοι, τῷ κομᾶν. εἰ γὰρ τοῦτο αἴτιον ὑπῆρχεν ἀρετῆς καὶ σωφροσύνης, οὐδεμιᾶας ἂν ἐδεῖτο μεςδηο μεγάὶ λεπῆς δυνάμεως τὰ τῶν ἀνθρώπων. [3] ἀλλ᾽ ἐγὼ δέδοικα μὴ οὐδὲν ᾖ τοῖς ἀνοήτοις ὄφελος τοῦ κομᾶν, ὥνσπερ οὐὐκ ᾽ ἂν τὴν καρδίαν αὐτὴν γένωνται δασεῖς, καθάπερ Ἀριστομένη τὸν Μεσσήνιόπν αεσιν αεσιν, κεδαιμονίοις πράγματα παρέσχε, καὶ [стр. 332. ναι. φημὶ τοίνυν οὐδὲν ὄφελος εἶναι τοῖς γυμνῆσι τούτοις, οὐδ᾽ ἂν πελτασταὶ έετναὌ έετνα τὸ δίκαιον καὶ σωφροσύνην ἀληθῆ καὶ φρόνησιν, οὐδ᾽ ἂν ἔτι μᾶλμον ἀγκνον ἀὀσωο οὶ περιτρέχωσι τοῦ χειμῶνος ἢ τὴν Μήδωνκαὶ Ἀράβων στολὴν λάβωσιν, ὥσπεκρ οὐδὶ νοὶ ἔσονται τὰ τῶν αὐλητῶν ἐνδεδυκότες. οὐδὲ γὰρ τοὺς ὄνους ἵππους γενέσθαι δυνατόν, οὐδ᾽ ἂν ἔτι πλέον τὰς ῥῸံναυ ιν, οὐδ᾽ ἂν τὰς γνάθους τρήσαντες αὐτῶν ψάλιον ἐμβάλωσιν, οὐδὲ ἂν ἀσΰέλσ ῃ ἀλλὰ ὀγκήσονται πρὸ τῶν τειχῶν πάνυ μέγα καὶ 4 . ὥστε μηδεὶς ἕνεκα τοῦ σχήματος νομισάτω διαφέρειν με μηδενὸς μηδὲ τούτῳ πεποιθθόλοτα ὰ τοὐναντίον ὁρᾶν, ἂν μὲν ἡσυχίαν ἄγω καθάπαξ καὶ διαλέγωμαι μηδενί, πονλλῷ λοολλῷ λοοὶλῷ μὰ ν τοὺς ἀνθρώπους, ὡς ἂν οἶμαι σεμνυνόμενον, ὡς σπουδαῖον κρύπτοντα — πολλοὶ τδὸὶ γὶ τοῦτο ἐθαυμάσθησαν, τὸ σιγᾶν — ἐὰν δὲ ἐν τῷ μέσῳ καταστὰς μηδενὸς ἄμεινον λέγων φαίνωμαι τῶν καπήήλὉν καπήήλὉν ρεοκόμων, οὐκ ἐνοχλήσειν, σαφῶς αὐτοὺς ἑωρακότας ὁποῖός εἰμι. [5] σχεδὸν δὲ τοῦτο καὶ ἐπ᾽ ἄλλων ἰδεῖν ἔστι γιγνόμενον: οἷον ἐπειδάν τιήσνεΉν ὿ ἔχειν τινὰ τοῦτο αὐτό, ὃ τυγχάνουσι ζητοῦντες,προσίασι καὶ ἀνερευνῶρσπιν: ἐιὰ έλλῃ καὶ μὴ ἐθέλῃ δεικνύειν, ἔτι μᾶλλον ὑπονοοῦσιν: ἐὰν δὲ παραχρῆμα ἀψοκῦσιν ηται φανερὸς οὐκ ἔχων οὐδέν, ἀπίασι, διημαρτηκέναι νομίσαντες. πολὺ δὴ κρεῖττον τοῖς οὐ δεομένοις δόξης ἀποκαλύπτεσθαι πρὸς τοὺς πολλοοὺς κερνὺς κενοὺς κεοὸα ῷ λόγῳ ποιεῖναὑτὸν τοῖς δυναμένοις ξυνεῖναι τὸν ἄνθρωπον ὁποῖός ἐστιν. οἶμαι [стр. 333. οὔτε ἐμὲ τῶν ἀκουόντων οὔτε ἐκείνους τοῦ λέγοντος. τούτου δὲ αἴτιον ἔγωγε θείην ἂν ἐμαυτὸν μᾶλλον ἢ ὑμᾶς. μία μὲν οὖν αὕτη πρόφασις τοῦ προελθεῖν. 6 οσεῖναι σπουδαῖόν τι ἐμαυτῷ. μεγάλης γὰρ διανοίας καὶ δυνάμεως ἔοικε δεῖν, ὅταν θαυμάσωσιν ἕνα πολλοὶ καὶ για϶ για϶ διικε δεῖν ῶνται τῶν ἄλλων, εἰ μέλλει σωφρονεῖν οὗτος ὁ ἀνὴρ καὶ μηδὲν ἀνόητον πάσπεηει θαι τοῖς τῶν πολλῶν λόγοις, ὥσπερ πτεροῖς: καθάπερ τὸν Ἀχιλλέα πεποίηκεν Ὅμηροὂ λζὀὂ δ ονείαν ὑπὸ τῶν ὅπλων ἐπαιρόμενον καὶ φερόμενον: [7] τῷ δ᾽ αὖτε πτερὰ γίνετ᾽, ἄειρε δὲ ποιμένα λαῶν. ἡλίκη Δέ ἐστιν ἡ τῶν πολλῶν Δύναμις τοῦ πείθειν ὅ, τι ἂν αὐτοὶ θέλωσι этаж οὐχ ἥκισισταἀ® ορρρρῶῶνρδρρρῶῶνινρδδρῶνρρρρῶῶνινρδῶῶῶνινρδῶῶνινρδῶνρρῶῶνρῶῶνρῶῶνινδδῶνρῶῶνινρρῦνινδδῶνινιδῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρνδῶῦνρῦῶνρῶῶνδῶῶνδῶῶνδῶῶῶνρῦῶνδῶῶῶνδῦῶνδῦῶνρῶῶν τ ῶ ῶ ο ῶ ῶ τ -ταινρῶῶν τ ῶ. α ἀκολουθῇ, φάσκοντα μαίνεσθαι. τὸ μὲν γὰρ πρῶτον ἄπεισιν ἀγανακτῶν καθ᾽ αὑτόν, ἔπειτα προσκρούων ἀεὶ΂καὶ λοοοὶ λοοοὶ λοοοὶ ἑκάστῳ καὶ διώκων αὐτὸ τοῦτο ἔπαθεν, ἐξέστη τελευτῶν, καὶ τὴν φήμηνα,εθὑπέλαἶὑ οὐ μόνον τὴν τῶν ἀνδρῶν, [8] ἀλλὰ καὶ τὴν τῶν παίδων . δοκεῖ δέ μοι καὶ τὸ τῶν σοφιστῶν γένος ἐντεῦθεν αὔξεσθαί ποθεν. ἐπειδὰν πολλοὶ νεανίσκοι σχολὴν ἄγοντες ἕνα θαυμάζωσι πηδῶντες, καθάπερ αἱ Βάκ ν Διόνυσον, πᾶσα ἀνάγκη τοῦτον τὸν ἄνθρωπον οὐ πολλῷ τινι χρόνῳ πολδλνλό῾αν ῖ ι τι λέγειν. σχεδὸν γὰρ ὥσπερ οἱ γονεῖς διαλέγεσθαι τὰ παιδία διδάσκουσιν, ἐπὶ παντὶ χαίροντὰ, τες ὶ ἴπωσιν: οὐκοῦν ἐκ τούτων θαρρεῖ καὶ μᾶλλο πρόεισι καὶ σαφέστερον ἀεὶ διαλέγετα έμαθε τὴν φωνὴν τῶν ξυνόντων, ἐάν τε Ἕλληνες ὦσιν ἐάν τε βάρβαροι: καὶ τοὀὀὺις άγκη τὴν διάνοιαν τῶν ἀκροατῶν ἀναλαβεῖν, τοιαῦτα καὶ λέγοντας καὶ διανοουμένοποῖὶ ᾽ ἂν οὗτοι τυγχάνωσιν [9] ὄντες. εἰσὶ δὲ οἱ πλείους ἐπιεικῶς ἠλίθιοι καὶ δυστυχεῖς. οὗτος μὲν οὖν ἴσως οὐ μέγας κίνδυνος, εἴ τις αὑτῷ καὶ ἑτέροις δοκεῖ [стр. 334] ἀνοήτων: ὥσπερ τὸν Ὀρφδέα φασὶὶ ὶ τὰς πέτρας καὶ τοὺς λίθους: τὸ δ᾽ αὐτὸν ἀνόητον ὄντα καὶ δειλὸν καδμὶα ζτκὶ ἀκὸ ὲν διαφέροντα τῶν βοσκημάτων ἀρετῆς τι νομίσαι προσήκενν αὑτῷ καὶ καλοκἀγαθίἀγαθίαῆ τελῶς δεινὸν καὶ τῆς χαλεπωτάτης πασῶνἀνοίας καὶ μανίας. ἀλλ᾽ ὅταν φήμη καταλαμβάνῃ τινὰ καὶ τοιοῦτος ἄρξηταν λόγος ὑποτύφεσθαι, δμεοορ περρος ἐκπηδᾶν γυμνὸν εἰς τὰς ὁδούς, ἐπιδεικνύντα πᾶσιν ὅτι μηδενός ἐστι βλτίων. [10] ἐὰν δὲ ἐπακολουθῇ τις φάσκων εἶναι μαθητής, ἀπελαύνειν παίοντα καὶ βάλ λοοντα ς καὶ τοῖς λίθοις, ὡς ἀνόητονἢ πονηρόν. λέγω δὲ οὐ πρὸς ἅπαντας — εἰσὶ γὰρ οἱ καλῶς καὶ συμφερόντως τὸ πρᾶγμα πράτσποντες, τὸ πρᾶγμα πράτσποντες ένδειν καὶ θυμιᾶν — ἀλλ᾽ οὓς σοφοὺς ὑμῖν ἀποδεικνύουσι τρεῖς ἆ τέτιταρμες κεθροὂ κεθροὂ τοὺς ἱερέας τῶν παρ᾽ ὑμῖν: τοὺς μακαρίους λέγω, τοὺς ἁπάντων ἄρχοντας τῶν ε , τοὺς ἐπωνύμους τῶν δύοἠπείρων τῆς ἑτέρας ὅλης. ταῦτα γάρ ἐστι τὰ ποιοῦντα καὶ τούτους εὐδαίμονας, στέφανος καὶ πορφύρα κατὶ παιδάρα λιβανωτὸν φέροντα. ταῦτα μὲν οὖν ὅπως ποτὲ ἔχει, λελέχθω. [11] τὸ δὲ κομᾶν οὐ χρὴ πάντως ὑπολαμβάνειν ὡς ἀρετῆς σημεῖον. πολλοὶ γὰρ δὴ διὰ θεόν τινα κομῶσιν ἄνθρωποι: καὶ γεωργοὶκομῆται, μηδὲσκκ τοαὔνοο ές ποτε τὸ φιλοσοφίας, καὶ νὴ Δία οἱ πλείους τῶν βαρβάρων, οἱ μὲν σκέπης ἕνεκεκε πρέπειν αὑτοῖς νομίζοντες. τούτων δ᾽ οὐκ ἔστιν ἐπίφθονος οὐδεὶς οὐδὲ καταγέλαστος. 12. ῆς δασύτητοσσῳζομένους, καὶ τῶν ὀρνέων τοῖς ἀσθενεστάτοις ἐξαρκεῖ τὰ πτερινὰ Ḹ ἄνεμον καὶ τὸ ὕδωρ, διότι ἐξ αὐτῶν πέφυκεν. ἡμεῖς δὲ τὴν μὴν κόμην ἀφαιροῦμεν, ὥσπερ οἱ νομεῖς τῶν ἵππων, ἃς ἂρν ἐθιλων τοῖς ὄνοις, καὶ τὰ γένεια ἀποκείρομεν, [стр. 335] τὰς δὲ κεφαλὰς σκέπομεν. τοὺς δὲ ἀλεκτρυόνας ὁρῶμεν οὐδενὸς τοιούτου προσδεομένους, ὧν ἄνθρωποι σισίροι σισίροι σισίροι σισίροι σισίροι σισίροι υς καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα ξυρράπτοντες. καί ποῖος ἂν γένοιτο πῖλος Ἀρκαδικὸς ἢ Λακωνικὸς μᾶλλον ἁρμότττων τῆς αὑτο κάστῳ; καὶ τί δεῖ, φησί, τοσούτων ὄντων σκεπασμάτων; οὐδὲν τοῖς γε πλουσίοις: ἐκείνοις μὲν οὐδὲ χειρῶν οὐδὲ ποδῶν. 13. απῶ . τῆς γὰρ ἠπείρου τὸ καρτερώτατον νέμεσθε καὶ πιότατον, πεδίων δὲ καὶ ὀρῶν μεταξὺ καὶ σθε, καὶ πηγὰς ἀφθονωτάτας ἔχετε καὶ χώραν εὐκαρποτάτην ξύμπαντα μυρία φέρουσαν,
  πυρούς τε ζειάς τ᾽ ἠδ᾽ εὐρυφυὲς κρῖ λευκόν,
  καὶ πολλὰς μὲν ἀγέλας, πολλὰς δὲ ποίμνας ποιμαίνετε καὶ βουκολεῖτε. τῶν τε ποταμῶν οἱ μέγιστοι καὶ πολυωφελέστατοι τὴν ἀρχὴν ἐνθένδε ἔχουισΗα, ὅ ερ εα τος, διὰ μέσης τῆς πόλεως ὑμῶν ῥέων, ὅ τε Ὀργᾶς, ὅ τε Μαίανδρος, πολὺ πάντων Ὸ ιότατος καὶ σοφώτατος, ὃς ἑλίττων μυρίας καμπὰς σχεδόν τι τὴν ἀρίστην τῆς Ἀσίας ἔπεισιν. [14] τῆς τε Φρυγίας προκάθησθε καὶ Λυδίας, ἔτι δὲ Καρίας, ἄλλα τε ἔθανη περιοικεαυ πνλευ πνλοῖ ππάδοκές τε καὶ Πάμφυλοι καὶ Πισίδαι, καὶ τούτοις ἅπασιν ἀγορὰν ὑμεῖς κκύαὶ ξεοοὶ ξεοοὶ θε τὴν αὑτῶν πόλιν. καὶ τοῦτο μὲν πολλὰς τῶν ἀνωνύμων πόλεων, τοῦτο δὲ πολλὰς εὐδαίμονας κώμας ὑ χετε. σημεῖον δὲ μέγιστον τῆς δυνάμεως ὑμῶν τὸ πλῆθος τῶν φόρων. ὡς γὰρ οἶμαι τῶν ὑποζυγίων κράτιστα δοκεῖ τὰ πλεῖστον ἕλκοντα, οὕτω καὶ τόεΉν πόεΉν πλεῖστον ἕλκοντα ς ἀρίστας εἶναι τὰς πλεῖστον ἀργύριον ὑποτελούσας. 15. πειρον δικαζομένων, δικαζόντων, ῥητόρων, ἡγεμόνων, [стр. 336] ὑπηρετῶν, οἰκετῶν, μαστροπῶν, ὀρεοκόμων, καπήλων, ἑταιρῶν τε καὶ βαναύσωτ ν: τοὺς ἔχοντας πλείστης ἀποδίδοσθαι τιμῆς καὶ μηδὲν ἀργὸν εἶναι τῆς πόλεήμετς, μήήμετς ε τὰς οἰκίας μήτε τὰς γυναῖκας. τοῦτο δὲ οὐ σμικρόν ἐστι πρὸς εὐδαιμονίαν. 16. ται, καὶ τὸν τόπον εἰκὸς εὐθηνεῖν: ὥσπερ οἶμαί φασι τὴν χώραν, οὗ ἂνα σιρόβατα λḐεῖν , κρατίστην γίγνεσθαι τοῖς γεωργοῖς διὰ τὴν κόπρον, καὶ πολλοὶ δέονται τῶιῖν ποϹιμέν αὐτοῖς αὐλίζειν τὰ πρόβατα. [17] τοιγαροῦν μέγιστον νομίζεται πρὸς ἰσχὺν πόλεως τὸ τῶν δικῶνκαὶ πάντκεις ἑσπκεις ὲρ οὐδενὸς οὕτω. μέτεστι δὲ αὐτοῦ ταῖς πρώταις πόλεσιν ἐν μέρει παρ᾽ ἔτος. φασὶ δὲ νῦν ἔσεσθαι διὰ πλείονος χρόνου. τοὺς γὰρ ἀνθρώπους οὐχ ὑπομένειν ξυνεχῶς ἐλαύνεσθαι πανταχοῦ. καὶ μὴν τῶν ἱερῶν τῆς Ἀσίας μέτεστιν ὑμῖν τῆς τε δαπάνης τοσοῦτον ὅσςς τα ἐιῆπ όλεσιν,ἐν αἷς ἐστι τὰ ἱερά. οὔκουν ἔγωγε ταύτης εὐποτμοτέραν ἐπίσταμαι πόλιν οὐδὲ ἀνθρώπους ἄμεινζςν ζωντα, Ἰνδῶν. [18] ἐκεῖ γάρ, ὥς φασι, ποταμοὶ ῥέουσιν οὐχ ὥσπερ παρ᾽ ὑμῖν ὕδατος, ἀλλ᾽ ὁ μάὲν δὲ οἴνου διαυγοῦς, ἄλλος δὲ μέλιτος, ἄλλος δὲ ἐλαίου. ῥέουσι δ᾽ ἐγγύθεν ἐκ λόφων, ὥσπερ ἐκ μαστῶντῆς γῆς. πάντα δὲ ταῦτα τῶν παρ᾽ ἡμῖν ἄπειρον διαφέρει πρός τε ἡδονὴν καὶ δύναμιν. τὰ μὲν γὰρ ἐνθάδε γλίσχρως καὶ μόλις ἀπὸ ζῴων τινῶν καὶ φυτῶν συλλέύγομεν, απὸ ζῴων ν βρίζοντες καὶ τροφὴν ζῴων βδάλλοντες καὶ βλίττοντες, τὰ δὲ ἐκεῖ τῷ παντḶ κεντḶ κεντḶ κεντες οἶμαι βίας καὶ πανουργίας. οἱ δὲ ποταμοὶ ῥέουσινἕνα μῆνα τῷ βασιλεῖ, καὶ φόρος οὗτός ἐστιν αὐτι, λὸ὇πν ρόνον τοῖς δημόταις. 19 τὰ ῥεύματα τῶν ποταμῶν παίζοντες καὶ γελῶντες, ὡς ἂν ἐπ᾽ εὐωχίαν. φύεται δὲ παρὰ ταῖς ὄχθαις ὅ τε λωτὸς ἰσχυρὸς καὶ σχεδὸν ἁπάντων σιτίςσνἥἥἹσνἥἹὸσ περ ὁ παρ᾽ ἡμῖν τετράποσι τροφή, καὶ πολλὰ [стр. 337. υμβάλλειν. γίγνεται δὲ αὐτόθι ἕτερον σπέρμα, τῶν πυρῶν καὶ τῶν κριθῶν ἀμείνων τρουμὴ καλὶ ῶὶ ῶὶ έρουσα. φύεται δὲ ἐν κάλυξι μεγάλαις, οἷον ῥόδων, εὐοσμοτέραις δὲ καὶ μείζοσιν. ταύτας τὰς ῥίζας καὶ τὸν καρπὸν ἐσθίουσιν, οὐδὲν πονήσαντες. [20] εἰσὶ δὲ ὀχετοὶ πολλοὶ ῥέοντες ἐκ τῶν ναμάτων, οἱ μὲν μείζους, οἅυς, μοά ἐλλ ιγνύντες ἀλλήλοις, τῶν ἀνθρώπων πεποιηκότων, ὅπως ἂν αὐτοῖς δοκῇ. μετοχετεύουσι δὲ ῥᾳδίως, ὥσπερ ἡμεῖς τὸ ἐν τοῖς κήποις ὕδωρ. ἔστι δὲ καὶ λουτρὰ πλησίον αὐτοῖς ὕδατος, τὸ μὲν θερμὸν λευκότερον ἀργύδρου, τὸ μὲν θερμὸν λευκότερον ἀργύδρου ῦ βάθους καὶ τῆς ψυχρότητος κυανοῦν. ἐνταῦθα νήχονται γυναῖκες ἅμα καὶ παῖδες, καλοὶ πάντες. ἔπειτα οἶμαι κατακλινέντες ἐν τοῖς λειμῶσιν ᾄδουσι καὶ μινυρίζουσιν. 21 ιὰν ἄνωθεν ἐξ ὕψους, τὸν δὲ καρπὸν ἐν ἐφικτῷ τοῖς βουλομένοις τνῖυν νεκ λάδων. οἵ τε ὄρνιθες κατᾴδουσιν, οἱ μὲν ἐν τοῖς ὄρεσιν συγκαθήμενοι, πολύ τι πδν῱θμႿς, ωθεν ἀπὸ ἀκρεμόνων, εὐφωνότεροι τῶν παρ᾽ ἡμῖν ὀργάνων. πνεῦμά τε ἀεὶ μέτριον διαρρεῖ, καὶ τῶν ἀέρων ἡ κρᾶσις ὁμοία διὰ παντός, μάλισιστα ἀρχομένῳ θέρει. πρὸς δὲ τούτοις ὅ τε οὐρανὸς ἐκεῖ καθαρώτερος καὶ τὰ ἄστρα πλείω καὶ λαμπρότερα. ζῶσι δὲ πλεῖον τετρακοσίων ἐτῶν, πάντα τὸν χρόνον τοῦτον ὡραῖοι καὶ νέοι κὬὸ ς ἐστι παρ᾽ ἐκείνοις οὔτε νόσος οὔτε πενία. 22. μενοι Βραχμᾶνες, οἳ χαίρειν ἐάσαντες τούς τε ποταμοὺς ἐκείνους καὶ τοὺς παρ἖ριὭῐὺς ένους ἐκτραπέντες ἰδίᾳ τε ξυλλογίζονται καὶ φροντίζουσι, πόνους τε θαυμαστοὀϽκς ἰνους τε θαυμαστοὀϽκς οῖς σώμασιν οὐδενὸς ἀναγκάζοντος καὶ καρτερήσεις δεινὰς ὑπομένοντες . φασὶ δὲ ἐξαίρετον αὐτοῖς εἶναι μίαν πηγὴν τὴν τῆς ἀληθείας, πολὺ πασῶιν ἀρίσιη τάτην, ἧς οὐδέποτε τοὺς γευσαμένους ἐμπίμπλασθαι. τὰ μὲν οὖν ἐκεῖθεν [стр. 338] λόγος ἐστὶν ἀψευδής. ἤδη γάρ τινες τῶν ἀφικνουμένων ἔφασαν: ἀφικνοῦνται δὲ οὐ πολλοί τιννες ἐμποἐμπορ : οὗτοι δὲ ἐπιμίγνυνται τοῖς πρὸς θαλάττῃ. τοῦτο δὲ ἄτιμόν ἐστιν Ἰνδῶν τὸ γένος, [23] οἱ δὲ ἄλλοι φεύγουσιν αὐτούς. τούτους ἀνάγκη ὁμολογεῖν ὑμῶν εὐδαιμονεστέρους, τῶν δὲ ἄλλων ὑμᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς ων ἔτιγένους, τῶν πολυχρυσοτάτων. τὸ δὲ χρυσίον λαμβάνουσι παρὰ μυρμήκων. οὗτοι δέ εἰσιν ἀλωπέκων μείζονες, τἄλλα δὲ ὅμοιοι τοῖς παρ᾽ ἡμῖν. ὀρύττουσι δὲ κατὰ γῆς, ὥσπερ οἱ λοιποὶ μύρμηκες. ὁ δὲ χοῦς αὐτοῖς ἐστι χρυσίον καθαρώτατον πάντων χρυσίων καὶ στιλπνότατον. εἰσὶν οὖν πλησίον ἐφεξῆς, ὥσπερ κολωνοὶ τοῦψήγματος, καὶ τὸ πεδίον ἅστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν χαλεπὸν οὖν ἰδεῖν ἐστι πρὸς τὸν ἥλιον, καὶ πολλοὶ τῶν ἐπιχειρούντψεωδν ἰ τεὖν διεφθάρησαν. 24 ἁρμάτων , ὑποζεύξαντες ἵππους ταχίστους, ἀφικνοῦνται τῆς μεσημβρίας, ἡνδίκα σειγοκα : ἔπειτα φεύγουσι τὸν χοῦν ἁρπάσαντες. οἱ δὲ αἰσθανόμενοι διώκουσι καὶ μάχονται καταλαβόντες, ἕως ἂν ἀποθάνωσιιν ἉΉν Ἁν Ἁ ν: ἀλκιμώτατοι γάρ εἰσι θηρίων ἁπάντων. ὥστε οὗτοί γε ἐπίστανται τὸ χρυσίον ὁπόσου ἐστὶν ἄξιον, καὶ οὐδὲ προΐενται πρόὲὲ πρόνται πρόνται πρόσου ἐστὶν ἄξιον οθανεῖν. [25] φέρε δή, τίνας ἄλλους τῶν καθ᾽ ἡμᾶσεὐδαίμονας ἀκούομεν; Βυζαντίους, χώραν τε ἀρίστην νεμομένους καὶ θάλατταν εὐκαρποτάτην. τῆς δὲ γῆς ἠμελήκασι διὰ τὴν ἀρετὴν τῆς θαλάττης. ἡ μὲν γὰρ διὰ μακροῦ φέρει τὸν καρπὸν αὐτοῖς καὶ δεῖ λαβεῖν ἐργασαμένους, τεΡ δὸ ηδὲν πονήσασιν.
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ΒΟΡΥΣΘΕΝΙΤΙΚΟΣ ΟΝ ΑΝΕΓΝΩ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ.
  Ἐτύγχανον μὲν ἐπιδημῶν ἐν Βορυσθένει τὸ θέρος, ὁπότε εἰσέπλευσα μετὰ τὴήν υενήν υυήήο ς ἐλθεῖν, ἐὰν δύνωμαι, διὰ Σκυθῶν εἰς Γέτας, ὅπως θεάσωμαι τἀκεῖ πράσματα ὐποτα ὐπά καὶ δὴ καὶ περιεπάτουν περὶ πλήθουσαν ἀγορὰν παρὰ τὸν Ὕπανιν. ἡ γὰρ πόλις τὸ μὲν ὄνομα εἴληφεν ἀπὸ τοῦ Βορυσθένους διὰ τὸ κάλλμος καὶ καοὶ οΦοὶ θοὸ ποταμοῦ, κεῖται δὲ πρὸς τῷ Ὑπάνιδι ἥ τε νῦν καὶ ἡ πρότερον οὕτως ᾠκεῖτο, οεκὐ ν [2] τῆς Ἱππολάου καλουμένης ἄκρας ἐν τῷ κατ̓ ἀντικρύ . τοῦτο δέ ἐστι τῆς χώρας ὀξὺ καὶ στερεὸν ὥσπερ ἔμβολον, περὶ ὃ συμπίπτουσιν οτἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ τὸ δὲ ἐντεῦθεν ἤδη λιμνάζουσι μέχρι θαλάττης ἐπὶ σταδίους σχεδόν τι διακοσίοϽὶ ρος οὐχ ἧττον ταύτῃ τῶν ποταμῶν. ἔστι δὲ αὐτοῦ τὸ μὲν πλέον τέναγος καὶ γαλήνη ταῖς εὐδίαις ὥσπερ ἐν λίμνῃ γίγνῃ γίγνῃ ἐν δὲ τοῖς δεξιοῖς φαίνεται ποταμός, καὶ τεκμαίρονται οἱ εἰσπλέοντες ἀπν τοῸύα άθος. ὅθενπερ καὶ ἐξίησι, διὰ τὴν ἰσχὺν τοῦ ῥοῦ: εἰ δὲ μή, ῥᾳδίως ἂν ἐνράττετο τυτο τυοῦ πολλοῦ κατὰ στόμα [3] εἰσπνέοντος. τὸ δὲ λοιπὸν ᾐών ἐστιν ἑλώδης καὶ δασεῖα καλάμῳ καὶ δένδροις. φαίνεται δὲ τῶν δένδρων πολλὰ καὶ ἐν μέσῃ τῇ λίμνῃ, ὡς ἱστοῖς προσεοικκέναι, κκ ὲς τῶν ἀπειροτέρων διήμαρτον, ὡς ἐπὶ πλοῖα ἐπέχοντες. ταύτῃ δὲ καὶ τῶν ἁλῶν ἐστι τὸ πλῆθος, ὅθεν οἱ πλείους τῶν βαρβάρωμμν λαμβάνοεονσιι ι τοὺς ἅλας καὶ τῶν Ἑλλήνων καὶ Σκυθῶν οἱ Χερρόνησον οἰκοῦντες τὴν Τ΅νρι. ἐκδιδόασι δὲ οἱ ποταμοὶ εἰς θάλασσαν παρὰ φρούριον Ἀλέκτορος, ὃ λέγεται τῶθκς γζναι ι τοῦ Σαυροματῶν [стр. 2] [4] βασιλέως. ἡ δὲ πόλις ἡ τῶν Βορυσθενιτῶν τὸ μέγεθός ἐστιν οὐ πρὸς τὴν παλαιὰν δόξαν δόιὰ ῖς ἁλώσεις καὶ τοὺς πολέμους. ἅτε γὰρ ἐν μέσοις οἰκοῦσα τοῖς βαρβάροις τοσοῦτον ἤδη χρόνον, καὶ τούτοοις σϽε τούτοις σϽε ς πολεμικωτάτοις, ἀεὶ μὲν πολεμεῖται, πολλάκις δὲ καὶ ἑάλω: τὴν δὲ τελευτσσμίαν κε΅ηαν κεναίαν ιν οὐ πρὸ πλειόνων ἢ πεντήκοντα καὶ ἑκατὸν ἐτῶν. [5] ι Ἀπολλωνίας. ὅθεν δὴ καὶ σφόδρα ταπεινὰ τὰ πράγματα κατέστη τῶν ταύτῃ Ἑλλήνων, τῶν μὲν οιιὐκκιθτι ισῶν πόλεων, τῶν δὲ φαύλως, καὶ τῶν πλείστων βαρβάρων εἰς αὐτὰς συρρρυέντων. πολλαὶ γὰρ δή τινες ἁλώσεις κατὰ πολλὰ μέρη γεγόνασι τῆς Ἑλλάδος, ἅτε ἐν πολλοποῖς μένης. ἁλόντες δὲ τότε οἱ Βορυσθενῖται πάλιν συνῴκησαν, ἐθελόντων ἐμοὶ δοκεῖν τῶῶν Σῶυν ὰ τὸ δεῖσθαι τῆς ἐμπορίας καὶ τοῦ κατάπλου τῶν Ἑλλήνων. ἐπαύσαντο γὰρ εἰσπλέοντες ἀναστάτου τῆς πόλεως γενομένης, ἅτε οὐκ ἔχοντυκφ ὁμνοφ ς ὑποδεχομένους οὐδὲ τῶν Σκυθῶν ἀξιούντων οὐδὲ ἐπισταμένων ἐμπόσσριοατν αντιον αὐδὲ ἐπισταμένων ἐμπόσρκιοατν ασθαι [6] τὸν Ἑλληνικὸν τρόπον. σημεῖον δὲ τῆς ἀναστάσεως ἥ τε φαυλότης τῶν οἰκοδομημάτων καὶ τὸ συνεστάλθαι τὸ συνεστάλθαι τὸ ς βραχύ. μέρει γάρ τινι προσῳκοδόμηται τοῦ παλαιοῦ περιβόλου, καθ̓ ὃ πύργοι τινὲμα οὐ πολλιοὐ πολλιοὐ ιν οὐ πρὸς τὸ μέγεθος οὐδὲ πρὸς τὴν ἰσχὺν τῆς πόλεως. τὸ δὲ μεταξὺ συμπέφρακται κατ̓ ἐκεῖνο ταῖς οἰκίαις οὐκ ἐχούσαις ὁποδῖα ιαλείπ τειχίον δὲ παραβέβληται πάνυ ταπεινὸν καὶ ἀσθενές. τῶν δὲ πύργων εἰσί τινες πολὺ ἀφεστῶτες τοῦ νῦν οἰκουμένου, ὥστε μηδ̓ μἰκάσαι ετἰκάσαι ἦσαν πόλεως. ταῦτά τε δὴ οὖν σημεῖα ἐναργῆ τῆς ἁλώσεως καὶ τὸ μηδὲν τῶν ἀγαλμάτων διαμένᑶινὸ ν ἐν τοῖς ἱεροῖς, ἀλλὰ ξύμπαντα λελωβημένα εἶναι, ὥσπερ τὰ ἐπὶ τῶν μνημάτων. [7] ὅπερ οὖν ἔφην, ἔτυχον περιπατῶν πρὸ τῆς πόλεως, καί τινες ἐξῄεσαν ἔνδοθεθεθ τὸ ιτῶν πρὸς ἐμέ, ὥσπερ εἰώθεσαν: ἔπειτα Καλλίστρατος ἐφ̓ ἵππου τὸ μὲν πρῶτον παυρείπε ξωθεν προσελαύνων, παρελθὼν δὲ ὀλίγον κατέβη, καὶ τὸν ἵππον τῷ ἀκολούθῳ [стр. 3] παραδοὺς αὐτὸς πάνυ κοσμίως προσῆλθεν ὑπὸ τὸ ἱμάτιον τὴν χεῖρα ὑποστείλας. παρέζωστο δὲ μάχαιραν μεγάλην τῶν ἱππικῶν καὶ ἀναξυρίδας εἶχε καὶ τὴν ἄιλονἄΣλην στν στο κήν, ἄνωθεν δὲ τῶν ὤμων ἱμάτιον μικρὸν μέλαν, λεπτόν, ὥσπερ εἰώθασιν οἽἏια. χρῶνται δὲ καὶ τῇ ἄλλῃ ἐσθῆτι μελαίνῃ ὡς τὸ πολὺ ἀπὸ γένους τινὸς ΣκΜ΅θθῃ λαίνων, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσι, [8] κατὰ τοῦτο ὀνομασθέντων ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων. ἦν δὲ ὡς ὀκτωκαίδεκα ἐτῶν ὁ Καλλίστρατος, πάνυ καλὸς καὶ μέγας, πολὺ ἔχνων ṦθὉ εἴδους. ἐλέγετο δὲ καὶ τὰ πρὸς τὸν πόλεμον ἀνδρεῖος εἶναι, καὶ πολλοὺς Σαυροματβῶν τοὺὺς τοὺὺς τοὺς ρηκέναι, τοὺς δὲ αἰχμαλώτους εἰληφέναι. ἐσπουδάκει δὲ καὶ περὶ λόγους καὶ φιλοσοφίαν, ὥστε καὶ ἐκπλεῦσαι σὺν ἐμιμεὶ ϼειπεθὶ ἐσπουδοφίαν διὰ πάντα δὴ ταῦτα εὐδοκίμει παρὰ τοῖς πολίταις, οὐχ ἥκιστα δὲ ἀπὸ τοῦ κάλίλοὶ,εποὸ ολλοὺς ἐραστάς. πάνυ γὰρ δὴ τοῦτο ἐμμεμένηκεν αὐτοῖς ἀπὸ τῆς μητροπόλεως, τὸ περὶ τοὺκς ἂρωζτας ἀρρένων: ὥστε κινδυνεύουσιν ἀναπείθειν καὶ τῶν βαρβάρων ἐνίους οὐκ ἷλδπ̸ ἀἀγαο ̓ ὡς ἂν ἐκεῖνοι τὸ τοιοῦτον ἀποδέξαιντο, βαρβαρικῶς [9] καὶ οὐκ ἄνευ ὂβρεωυ ὂβρεωυ εἰδὼς οὖν αὐτὸν φιλόμηρον ὄντα περὶ τούτου εὐθὺς ἐπυνθανόμην. σχεδὸν δὲ καὶ πάντες οἱ Βορυσθενῖται περὶ τὸν ποιητὴν ἐσπουδάκασιν ἴδσπκμς τειὰ ὶ εἶναι ἔτι νῦν, εἰ μὴ ἄρα καὶ διὰ τὴν πρὸς τὸν Ἀχιλλέα εὔνοιαν: τουῦτον ὸιαν ῶς τιμῶσι, καὶ νεὼν τὸν μὲν ἐν τῇ νήσῳ τῇ Ἀχιλλέως καλουμένῃ ἵδρυνται, τὐθ τῇ πόλει: ὥστε οὐδὲ ἀκούειν ὑπὲρ οὐδενὸς ἄλλου θέλουσιν ἢ Ὁμήρου. καὶ τἄλλα οὐκέτι σαφῶς ἑλληνίζοντες διὰ τὸ ἐν μέσοις οἰκεῖν τοῖς βαρ0μάρ΅οις ν γε Ἰλιάδα ὀλίγου πάντες ἴσασιν ἀπὸ στόματος. εἶπον οὖν προσπαίζων πρὸς αὐτόν, Πότερόν σοι δοκεῖ, ὦ Καλλίστρατε, ἀμείνων ποιηρτὸ ἢ Φωκυλίδης; καὶ ὃς γελάσας ἔφη, Ἀλλ̓ οὐδὲ ἐπίσταμαι ἔγωγε τοῦ ἑτέρου ποιητοῦ τὸ ὄδνομα, ιὸ ὲ τούτων μηδένα. οὐδὲ γὰρ ἡγούμεθα ἡμεῖς ἄλλον τινὰ ποιητὴν ἢ Ὅμηρον. τοῦτον δὲ σχεδόν τι οὐδὲ ἄλλος οὐδεὶς ἀγνοεῖ. μόνου γὰρ Ὁμήρου μνημονεύουσιν οἱ ποιηταὶ αὐτῶν ἐν τοῖς ποιήμασιν, [стр. 4] καὶ ἄλλως μὲν εἰώθασι λέγειν, ἀεὶ δὲ ὁπόταν μέλλωσι μάχεσθαι παρακελεύονται τοοὖς ἑσὖ περ τὰ Τυρταίου ἐν Λακεδαίμονι ἐλέγετο. εἰσὶ δὲ πάντες οὗτοι τυφλοὶ καὶ οὐχ ἡγοῦνται δυνατὸν [11] έσθαι. Τοῦτο μέν, ἔφην, ἀπολελαύκασιν οἱ ποιηταὶ αὐτῶν ἀπ᾽ Ὁμήρου ὥσπερ ἀπὸ ὀφθλα. τὸν δὲ Φωκυλίδην ὑμεῖς μὲν οὐκ ἐπίστασθε, ὡς λέγεις: πάνυ δὲ τῶν ἐνδπιξων γοεν γοεν ν. ὥσπερ οὖν ἐπειδάν τις τῶν ἐμπόρων καταπλεύσῃ πρὸς ὑμᾶς οὐ πρότερον παρα γεγκνᐎὂ, θεκνώὂ ἠτιμάσατε αὐτόν, ἀλλὰ πρότερον γευσάμενοι τοῦ οἴνου, κἂν ἄλλο τι φορτίον ἄβεγῃ, ετγῃ , ἐὰν μὲν ἀρέσῃ ὑμᾶς, ὠνεῖσθε, εἰ δὲ μή, ἐᾶτε: οὕτως, ἔφην , καὶ τῆς τοῦ Φωκυλίδου ποιήσεως ἔξεστί σοι λαβεῖν δεῖγμα ἐν βραχεῖ. καὶ γάρ ἐστιν οὐ τῶν μακράν τινα 12 ῆς διέξεισι μάχην ἐν πλείοσιν ἢ πεντακισχιλίοις ἔπεσιν, ἀλλὰ κατὰ δύο κκαὶ τρία ὶ ἀρχὴν ἡ ποίησις καὶ πέρας λαμβάνει. ὥστε καὶ προστίθησι τὸ ὄνομα αὐτοῦ καθ̓ ἕκαστον διανόημα, ἅτε σπουδαῖον κνλοὶ πΦλοὶ πΦλοὶ πΦλοὶ ἡγούμενος, οὐχ ὥσπερ Ὅμηρος οὐδαμοῦ [13] τῆς ποιήσεως ὠνόμασεν αὑτόν. ἢ οὐ δοκεῖ σοι εἰκότως προσθεῖναι Φωκυλίδης τῇ τοιαύτῃ γνώμῃ καὶ ἀποφάσει, καὶ ἀποφάσει, κυλίδου: πόλις ἐν σκοπέλῳ κατὰ κόσμον οἰκεῦσα σμικρὴ κρέσσων Νίνου ἀφραινοω. ἀλλ̓ οὐ πρὸς ὅλην Ἰλιάδα καὶ Ὀδύσσειαν ταῦτα τὰ ἔπη ἐστὶ τοῖς μὴ παρέργικως ἀκκος ἀκκος ἢ μᾶλλον ὑμῖν ἀκούειν συνέφερε περὶ τῶν τοῦ Ἀχιλλέως πηδήσεών τε καὶ ὀρούσεωὀρούσεωω φωνῆς, ὅτι μόνον φθεγξάμενος ἔτρεπε τοὺς Τρῶας, ταῦτα μᾶλλον ὠφελεῖ ὑμὂὶας ἐκκὺς Τρῶας ἐκεῖνο, ὅτι ἡ σμικρὰ πόλις ἐν τραχεῖ σκοπέλῳ κειμένη κρείττων ἐστὶ καὰσκαεὐτιυὐτυῖ όσμον οἰκοῦσα ἢ μεγάλη ἐν λείῳ καὶ πλατεῖ πεδίῳ, ἐάνπερ ἀκόσμως καὶ ἀνόμως [ 14] καὶ ὃς οὐ μάλα ἡδέως ἀποδεξάμενος, Ὦ ξένε, εἶπεν, ὅτι ἡμεῖς σε ἀγαπῶμμεν καεδν καεὶ σϿὶ σϿὶ θα: ὡς ἄλλως γε οὐδεὶς ἄν ἠνέσχετο Βορυσθενιτῶν εἰς Ὅμηρον [стр. 5] καὶ Ἀχιλλέα τοιαῦτα εἰπόντος. ὁ μὲν γὰρ θεὸς ἡμῶν ἐστιν,ὡς ὁρᾷς, ὁ δὲ καὶ σχεδόν τι μετὰ τοὺς θεοὺς τιὺς τιὺς τιὺς τιὺς τιὺς τιὺς κἀγὼ πραῧναι βουλόμενος αὐτόν, ἅμα δὲ ἐπί τι χρήσιμον ἀγαγεῖν, Παραιτοῦμαί σπθ, νἐπί τι Ὅμηρον συγγνώμην ἔχειν μοι, «εἴ τι κακὸν νῦν εἴρηται». αὖθις γάρ ποτε ἐπαινεσόμεθα Ἀχιλλέα τε καὶ Ὅμηρον [15] ὅσα δοκεῖ ἡμῖν ὀρθῶν λέγειν τὸ δὲ παρὸν σκεπτέον ἂν εἴη τὸ τοῦ Φωκυλίδου: ὡς ἐμοὶ δοκεῖ σφόδρα καλ὿ς λέὸεβς λέὸεος λέὸεος ς πόλεως. Σκόπει, ἔφη, ἐπεὶ καὶ τούσδε ὁρᾷς πάντας ἐπιθυμοῦντας ἀκοῦσαί σου καὶ σοιὰ υηκότας δεῦρο πρὸς τὸν ποταμόν, καίτοι οὐ σφόδρα ἀθορύβως ἔχοντας. οἶσθα γὰρ δήπου ὅτι χθὲς οἱ Σκύθαι προσελάσαντες μεσημβρίας τοὺς μέν τινας τζικκτεαπέκὂ κοπῶν οὐ προσέχοντας, τοὺς δὲ ἐζωγρήκασιν ἴσως: οὐ γάρ πω ἐπιστάμεθα διρΐτὰ τθρ μαρ ῖς γενέσθαι τὴν φυγήν, [16] ἅτε οὐ πρὸς τὴν πόλιν φεύγουσιν. ἦν δὲ τῷ ὄντι ταῦτα οὕτως, καὶ αἵ τε πύλαι συγκέκλειντο καὶ τὸ σημεῖον ἦρττζείπὸἶείπῖον ἦρττζ ους τὸ πολεμικόν. ἀλλ̓ ὅμως οὕτως ἦσαν φιλήκοοι καὶ τῷ τρόπῳ Ἕλληνες, ὥστε μικροῼ δεαπανσντεω τοῖς ὅπλοις, βουλόμενοι ἀκούειν. κἀγὼ ἀγάμενος αὐτῶν τὴν προθυμίαν, Βούλεσθε, ἔφην, καθιζώμεθα ἰόντες ποι τΈς τΈς; τυχὸν γὰρ νῦν οὐ πάντες ὁμοίως ἀκούουσιν ἐν τῷ βαδίζειν, ἀλλ̓ οἱ ὄπισθθάὸ υσι καὶ παρέχουσι τοῖς πρὸ αὐτῶν, σπεύδοντες ἐγγυτέρω προσελθεῖν. 17. εσθαι . καὶ οἱ μὲν πρεσβύτατοι καὶ οἱ γνωριμώτατοι καὶ οἱ ἐν ταῖς ἀρχαῖς κύκππλῳ κζθῳ κζθίοο βάθρων: τὸ δὲ λοιπὸν πλῆθος ἐφεστήκεσαν. ἦν γὰρ εὐρυχωρία πολλὴ πρὸ τοῦ νεώ. πάνυ οὖν ἄν τις ἥσθη τῇ ὄψει φιλόσοφος ἀνήρ, ὅτι ἅπαντες ἦσαν τὸν ἀὂρχαῖροο φησιν Ὅμηρος τοὺς Ἕλληνας, κομῶντες καὶ τὰ γένεια ἀφεικότες, εἷς δὲ ἖ςμν αὐὐτοὶ ξυρημένος, καὶ τοῦτον ἐλοιδόρουν τε καὶ ἐμίσουν ἅπαντες. ἐλέγετο δὲ οὐκ ἄλλως τοῦτο ἐπιτηδεύειν, ἀλλὰ κολακεύων Ῥωμαίους καὶ τὴας τος πρὸ ιλίαν ἐπιδεικνύμενος: ὥστε εἶδεν ἄν τις ἐπ̓ ἐκείνου [18] ῇ πρέπον ἀνδράσιν . ἐπεὶ δὲ ἡσυχία ἐγένετο, εἶπον ὅτι δοκοῦσί μοι ὀρθῶς ποιεῖν, πόλιν οἰκτοῂν [ 6] ἀρχαίαν καὶ Ἑλληνίδα, βουλόμενοι ἀκοῦσαι περὶ πόλεως. καὶ πρῶτόν γε, ἔφην, ὅ,τι ἐστὶν αὐτὸ τοῦτο ὑπὲρ οὗ ὁ λόγος γνῶναι σαφὰῶς: οὸὸ εἴητε ἅμα ᾐσθημένοι καὶ ὁποῖόν τί ἐστιν. οἱ γὰρ πολλοί, ἔφην, ἄνθρωποι τὸ ὄνομα αὐτὸ ἴσασι καὶ φθέγγονται τοσσ [19] πράάμαι τοῦ υ, τὸ δὲ πρᾶγμ̓ ἀγνοοῦσιν. οἱ δὲ πεπαιδευμένοι τοῦτο φροντίζουσιν, ὅπως καὶ τὴν δύναμιν εἴσονταΗ ἑκάστου ἑκάστου ιν: οἷον τὸ τοῦ ἀνθρώπου ὄνομα πάντες οὕτω λέγουσιν οἱ ἑλληνίζοντεσς, τβνν ἐὰὰν ὸς αὐτῶν ὅ,τι ἐστὶ τοῦτο, λέγω δὲ ὁποῖόν τι καὶ καθ̓ ὃ μηδενὶ τῶν ἄλλων τοὌων τὸὶ ἂν ἔχοι εἰπεῖν ἀλλ̓ ἢ δεῖξαι μόνον αὑτὸν ἢ ἄλλον, ὥσπερ οἱ βάρβαροι. ὁ δὲ ἔμπειρος τῷ πυνθανομένῳ τί ἐστιν ἄνθρωπος ἀποκρίνεται ὅτι ζῷον λογικὸ. τὸ γὰρ τοῦτο εἶναι μόνῳ ἀνθρώπῳ συμβέβηκε καὶ οὐδενὶ [20] ἄλλῳ. οὕτως οὖν καὶ τὴν πόλιν φασὶν εἶναι πλῆθος ἀνθρώπων ἐν ταὐτῷ κατοικποὌντω υ διοικούμενον. ἤδη οὖν δῆλον ὅτι τῆς προσηγορίας ταύτης οὐδεμιᾷ προσήκει τῶν καλουμέν϶ων πόλεΈν νων καὶ ἀνόμων. οὔκουν οὐδὲ περὶ Νίνου εἴη ἂν ὁ ποιητὴς ὡς περὶ πόλεως εἰρηκώς, ἀφραινος, ἀφραινος ς. ὥσπερ γὰρ οὐδὲ ἄνθρωπος ἐκεῖνός ἐστιν ᾧ μὴ πρόσεστι τὸ λογικόν, οὕτως οὐλδὲ ὴ συμβέβηκε νομίμῳ εἶναι. νόμιμος δὲ οὐκ [21] ἂν εἴη ποτὲ ἄφρων καὶ ἄκοσμος οὖσα. ἴσως οὖν ζητήσαι ἄν τις, εἰ ἐπειδὰν οἱ ἄρχοντες καὶ προεστῶτες ὦσι φροονιμίι τὸ δὲ λοιπὸν πλῆθος διοικῆται κατὰ τὴν τούτων γνώμην νομίμως καὶ σωφρινατνως, τὶ χρὴ καλεῖν σώφρονα καὶ νόμιμον καὶ τῷ ὄντι πόλιν ἀπὸ τῶν διοικούντχωσν: ϸσπεοὸ φαίημεν ἂν μουσικόν, τοῦ κορυφαίου μουσικοῦ ὄντος, τῶν δὲ ἄλλων ἐκείνῳ συνεπομνένωὈ ὰ μέλος φθεγγομένων ἢ σμικρὰ καὶ [22] ἀδήλως. ἀγαθὴν μὲν γὰρ ἐξ ἁπάντων ἀγαθῶν πόλιν οὔτε τις γενομένην πρότερον οἶτττε θδνηε θδνηε ὲ ὡς ἐσομένην ὕστερον ἄξιον διανοηθῆναι, πλὴν εἰ μὴ θεῶν μακάρων κατ̓ οὐρον ς ἀκίνητον οὐδὲ ἀργήν, ἀλλὰ σφοδρὰν οὖσαν καὶ πορευομένην, τῶν μὲν ἡγουΉμν γουΉμν των θεῶν χωρὶς ἔριδος καὶ ἥττης: οὔτε γὰρ ἐρίζειν θεοὺς οὔτε ἡττᾶσθαι θέμις οὔτε ὑπ̓ ἀλλήλων [стр. 7] ἅτε φίλων οὔτε ὑπὸ ἄλλων κρειττόνων, ἀλλὰ πράττειν ἀκωλύτως τὰ σφέτερα λτπιὬὰ σφέτερα ἔργιπιὬὰ ίας ἀεὶ πάντων κοινῆς: τῶν μὲν φανερωτάτων πορευομένων ἑκάστου καθ̓ μαυτΉνν, λκάστου καθ̓ ἑαυτΉνν ων ἄλλως ἀνόητον πλάνην, ἀλλὰ χορείαν εὐδαίμονα χορευόντων μετά τε νοῦ κερήτοὄ κερήτοὄ κρας: τοῦ δὲ λοιποῦ πλήθους ὑπὸ τῆς κοινῆς φορᾶς ἀγομένου μιᾷ γνώμῃ καὶ ὁρμῇ τοτῦ ξϐῦ ξϐὶ νοῦ. [23] μίαν γὰρ δὴ ταύτην καθαρῶς εὐδαίμονα πολιτείαν εἴτε καὶ πόλιν χρὴ καλεῂπρζ πρνεν ν λλήλους κοινωνίαν, ἐάν τε καὶ ξύμπαν τὸ λογικὸν περιλάβῃ τις, ἀνθρώπων σὺὀὀθεον θεον θεον θεον μένων, ὡς παῖδες σὺν ἀνδράσι λέγονται μετέχειν πόλεως, φύσει πολῖται ὄντες, οὐ τ῿ι φρονεῖν τε καὶ πράττειν τὰ τῶν πολιτῶν οὐδὲ τῷ κοινωνεῖν τοῦ νόμουα, τξύιτΐ τοῦ. ἐκ δὲ τῶν ἄλλων πανταχοῦ πασῶν σχεδὸν ἁπλῶς ἡμαρτημένων τε καὶ φαύλων πρὸας ἐκνας ἐκνας ἐκκ θύτητα τοῦ θείου καὶ μακαρίου νόμου καὶ τῆς ὀρθῆς διοικήσεως, ὅμως δὲ πρὸπος αὸὸπς ήσομεν παράδειγμα τῆς ἐπιεικέστερον ἐχούσης πρὸς τὴν παντελῶς διεφθαρμένην, ος ἡς ῦσι τόν γ̓ ἐλαφρότατα διάγοντα τῷ κάκιστα διακειμένῳ παραβάλλοντες. [24] ἐγὼ μὲν οὖν πρός τι τοιοῦτον ὥρμων τῷ λόγῳ. μεταξὺ δὲ τῶν παρόντων εἷς ἐφθέγξατο εἰς τὸ μέσον, ὅσπερ ἦν πρεσβύτατος αννστὶν κκατῶν κκατὶν ἀξίωμα ἔχων, εἶπε δὲ πάνυ εὐλαβούμενος, Μηδαμῶς, ὦ ξένε, ἄγροικον μηδὲ βαρβαρικὲḸḃνκḸḸḃικḂ τοιοῦτον, ὅτι μεταξὺ λέγοντί σοι ἐμποδὼν ἐγενόμην. παῤ ὑμῖν μὲν γὰρ οὐκ ἔθος ἐστὶ τὸ τοιοῦτο διὰ τὸ πολλὴν ἀφθονίαν λἶὶι οσοφίας λόγων καὶ περὶ παντὸς ὅτου ἂν ἐπιθυμῇ τις ἐξεῖναι παρὰ πολλῶν ἀκιῶν ἀκιῶῦ ἀκιῤῦ ν δὲ ὥσπερ τέρας τι τοῦτο πέφηνε [25] τὸ σὲ ἡμῖν ἀφικέσθαι . τὸ δὲ λοιπὸν σχεδόν τι δεῦρο ἀφικνοῦνται ὀνόματι Ἕλληνες, τῇ δὲ ἀληθείᾳ βτρζραρα ν, ἔμποροι καὶ ἀγοραῖοι, ῥάκη φαῦλα καὶ οἶνον πονηρὸν εἰσκομίζοντες καὶὶ ποο οὐδὲν βελτίω τούτων ἐξαγόμενοι. σὲ δὲ αὐτὸς ἡμῖν ὁ Ἀχιλλεὺς ἔοικε δεῦρο ἀπὸ τῆς νήσου διαπέμψαι, κκαί συ μάν ς ὁρῶμεν, πάνυ δὲ ἡδέως ἀκούομεν ὅ,τι ἂν λέγῃς. οὐ μέντοι πολύν τινα χρόνον ἡγούμεθα ἔσεσθαι τοῦτον οὐδὲ βουλόμεθα, ἀλνοά [26] σπε εὲ ἴκαδε κατελθεῖν τὴν ταχίστην. νῦν οὖν ἐπεὶ [стр. 8] ἥψω τῷ λόγῳ τῆς θείας διοκήσεως, αὐτός τε ἀνεπτέρωμαι δαιμονίως καὶ τούσε ρ΁ρῶ ῶντας πρὸς ἐκεῖνον τὸν λόγον: καὶ γὰρ ἡμῖν ἔδοξας μεγαλοπρεπῶς καὶ τοςνατο῀γνατο῀γνα ξίως ὅσα εἶπες εἰρηκέναι καὶ ὡς ἂν μάλιστα ἡμεῖς βουλοίμεθα ἀκοῦσαι. τῆς μὲν γὰρ ἀκριβεστέρας ταύτης φιλοσοφίας ἄπειροί ἐσμεν, Ὁμήρου δέ, ὡς οἶασθρα, ὡς οἶσθρα, ἄπειροί ινες οὐ πολλοὶ Πλάτωνος: ὧν δὴ κἀμὲ ὁρᾷς ὄντα, ἀεί ποτε ἐντυγχάνουντα τοῐκεί Ἷῖκ ως ἂν δύνωμαι: καίτοι ἴσως ἄτοπον βαρβαρίζοντα τῶν πολιτῶν μάλιστα τῷ ἑλληνικωτά άτῳ χαίρειν καὶ ξυνεῖναι , καθάπερ εἴ τις μικροῦ τυφλὸς τὸ μὲν ἄλλο φῶς ἀποστρέφοιτο, πρὸτς ανδὸ ὸν ἥλιον ἀναβλέποι. ἔχει μὲν δὴ τὰ ἡμέτερα οὕτως. σὺ δὲ εἰ θέλεις πᾶσιν ἡμῖν χαρίσασθαι, τὸν μὲν ὑπὲρ τῆς θνητῆς πόλεως ἀναἦλο ὰν ἄρα σχολὴν ἡμῖν οἱ γείτονες παράσχωσιν εἰς αὔριον καὶ μὴ δέῃ προσγυμθαάζεσοὴ ὥσπερ ἔθος ἡμῖν τὸ πολύ: περὶ δὲ τῆς θείας εἴτε πόλεως εἴτε διακοσμήσεως φίλον σοον σοον σοον εἰπὲ ὅπῃ τε καὶ ὅπως ἔχει, ὡς δύνασαι ἐγγύτατα τείνων τῆς τοῦ Πλάτωνος τεραλουεπ ν φράσιν, οἷον δὴ καὶ ἄρτι ποιεῖν ἡμῖν ἔδοξας. εἰ γὰρ μηδενὸς ἄλλου, τῆς γε φωνῆς ξυνίεμεν ὑπὸ συνηθείας ὅτι οὐ σμικπδρὸν ντοὸ ῦ Ὁμήρου φθέγγεται. [28] κἀγὼ σφόδρα γε ἥσθην τῇ ἁπλότητι τοῦ πρεσβύτου, καὶ γελάσας εἶπον, Ὦ φίλε,εἹερνσῶἹερνσῦ κέλευες χθὲς εἰσβεβληκότων ὑμῖν τῶν πολεμίων λαβόντα ὅπλα ὥσπερ τὸν Ἀχιλλνα μάιεσθ,τḇεσθ ἕτερον ἐπείσθην ἄν, πειρώμενος ἀμύνεσθαι ὑπὲρ ἀνδρῶν φίλων, τὸ δὲ ἕτερον οὐκ ἂν οἶμαι ἐδυνάμην, καίτοι σφόδρα βουλόμενος, ὁμοίως τῷ Ἀχιλλεῖ ἀγωνίṦζεσοζ ν ὧν κελεύεις ποιήσω τὸ ἕτερον, προθυμήσομαι εἰπεῖν τὸν λόγον, ὡς ἂν ἐγἅτὼ τύινω όν:
  ἀνδράσι δὲ προτέροισιν ἐριζέμεν οὐκ ἐθελήσω,
  οὔτε Πλάτωνι οὔτε Ὁμήρῳ. οὐ γάρ τοι οὐδὲ τῷ Εὐρύτῳ φησὶ συνενεγκεῖν ὁ ποιητὴς ὅτι ἤριζε πρὸς τοεκς τοεκς τοεκς οὐ μέντοι [29] σπουδῆς γε, ἔφην, οὐδὲν ἀπολείψομεν. ταῦτα δὲ εἰπὼν πρὸς ἐκεῖνον οὐδὲν ἧττον ὑπεκίνουν καὶ ἀνεφερόμην τρόπον τν τν σθεὶς Πλάτωνός τε καὶ Ὁμήρου. [п. 9] τὸ μὲν δὴ τῆς πόλεως οὕτως, ἔφην, δεῖ ἀκούειν ὡς οὐκ ἄντικρυς τῶνέρΡντν ἡὉτθ σμον ἀποφαινομένων πόλιν: ἐναντίον γὰρ ἂν ὑπῆρχε τοῦτο τῷ λόγῳ τῷ περὶ, πόεὶ τόεω ς σπερ οὖν εἶπον, σύστημα ἀνθρώπων ὡρίσαντο: ἅμα τε οὐκ ἦν ἴσως πρέπον οὐδὲ πιθανὸν 30 ις : τὸ γὰρ αὐτὸ πόλιν τε καὶ ζῷον οὐκ ἂν οἶμαι ῥᾳδίως ὑπομένοι τις ὑπολναε. ἀλλὰ τὴν νῦν διακόσμησιν, ὁπηνίκα διῄρηται καὶ μεμέρισται τὸ πᾶν εἰα πςρνλάς τιὶ φυτῶν τε καὶ ζῴων θνητῶν καὶ ἀθανάτων, ἔτι δὲ ἀέρος καὶ γῆς καὶ ὕδατος, πρΓατος οὐδὲν ἧττον πεφυκὸς ἐν ἅπασι τούτοις καὶ μιᾷ ψυχῇ καὶ δυνάμει διεπόμεμενονὶ, γγ ι προσεικάζουσι διὰ τὸ πλῆθος τῶν ἐν αὐτῇ γιγνομένων τε καὶ ἀπογιγνομένων, ἔτι δὲ τὴν τάξι ὐκοσμίαν [31] τῆς διοικήσεως. ὁ δὲ λόγος οὗτος ἔμβραχυ ἐσπούδακε ξυναρμόσαι τῷ θείῳ τὸ ἀνθρώπειον γένος ἑνος ἑαὌ περιλαβεῖν πᾶν τὸ λογικόν, κοινωνίας ἀρχὴν καὶ δικαιοσύνης μόνην ταύτην ἰἼνὶ ἰὼ὇ὶ υτον εὑρίσκων. πόλις μὲν γὰρ δὴ κατὰ τοῦτο ἂν εἴη λεγομένη μὰ Δἴ οὐ φαύλων οὐδὲ μικμαρῡν ὐδὲ μικμαρῡν ᦅ νων οὐδὲ ὑπὸ τυράννων τε καὶ δήμων καὶ δεκαρχιῶν δὴ καὶ ὀλιγαρχιῶν κινῶί λινω ύτων ἀρρωστημάτων διαφορουμένη καὶ στασιάζουσα τὸν ἅπαντα χρόνον, ἀλλὰ τατκὃρο σωφσνοο ἀρίστῃ βασιλείᾳ κεκοσμημένη, τῷ ὄντι [32] τος ἄρχων καὶ νομοθέτης ἅπασι προστάττει θνητοῖς καὶ ἀθανάτοις, ὁ τοἡΡξύνενανὶ ὐρανοῦ καὶ τῆς ὅλης δεσπότης οὐσίας, αὐτὸς οὕτως ἐξηγούμενος καὶ παρνδειγνμα ὑτοῦ διοίκησιν τῆς εὐδαίμονος καὶ μακαρίας καταστάσεως: ὃν οἱ θεῖοι ποιηταὶ μαθόντες ἐκ Μουσῶν ὑμνοομμιαν ἅὶ άζουσι πατέρα θεῶν [стр. 10] [33] καὶ ἀνθρώπων. κινδυνεύει γὰρ οὖν δὴ τὸ ποιητικὸν γένος οὐ πάνυ ἄστοχον εἶναν τῶν ἱερῌγΉν ὲ ἄπο στόχου φθέγγεσθαι τὰ τοιαῦτα πολλάκις, οὐ μέντοι οὐδὲ μεμυῆσθαι καθαρῶὲ ὶ νόμον τῶν μυουμένων οὐδὲ εἰδέναι τοῦ ξύμπαντος πέρι τῆς ἀληθείας σαφὲς οὶ ος εἰπεῖν: ἀτεχνῶς δὲ ἔοικεν ὅμοιον εἶναι τοῖς ἔξω περὶ θύρας ὑπηρέταις τῶν τελετῶν, πρόθυρα κοσμοῦκι καὶὶὶὶὶὶ ς ἐν τῷ φανερῷ καὶ τὰ ἄλλα τὰ τοιαῦτα παρασκευάζουσιν, οὐδέ ποτ̓ ἔνδον παριοοὦσοὦσοὶ ὅθεν δὴ καὶ θεράποντας Μουσῶν αὑτοὺς ὀνομάζουσιν, οὐ μύστας οὐδὲ ἄλνλο σεθνὲ [34] οὐκοῦν, ὡς ἔφην, τούς τε πλησίον ἀναστρεφομένους τελετῆς τινος πρὸς σῂιῖς εῖ κὸς τό γε τοσοῦτον τῶν ἔνδοθεν αἰσθάνεσθαί τινος, ἤτοι ῥήματος ἐκβοησθέμντΑςḸ οῦ ἢ πυρὸς ὑπερφανέντος, καὶ τοῖς ποιηταῖς ἐνίοτε, λέγω δὲ τοῖς πάνϮυ,τίο ἐκ Μουσῶν ἀφίκετο βραχεῖα καί πού τις ἐπίπνοια θείας φύσεώς τε καὶ ἀληθείας, καθάπερ αὐγὴ πὐγὴ πὐγὴ φανοῦς λάμψαντος: ἃ ἔπασχον ἐκ Μουσῶν καὶ κατείχοντο Ὅμηρός τε καὶ [35 ] Ἡσίίδοο οἱ δὲ μετ̓ ἐκείνους ὕστερον ἐπὶ σκηνὰς καὶ θέατρα τὴν αὑτῶν σοφίαν ἀιτμαγόντεό ἀμυήτοις πολλάκις ἐξέφερον ἀτελῆ παραδείγματα ὀργίων: θαυμαζόμενοι δὲ ὑπεμλλεωνὲ υν αὐτοὶ τελεῖν τὸν ὄχλον, τῷ ὄντι βακχείων τινὰς σκηνὰς ἀκαλύπτουισν πηξιμεν πηξιμεν ραγικαῖς τριόδοις. οὗτοι δ̓ οὖν πάντες οἱ ποιηταὶ κατὰ ταὐτὰ τὸν πρῶτον καὶ μέγιστοκ θεὸσν πατέέλροὰ ήβδην ἅπαντος τοῦ λογικοῦ γένους καὶ δὴ [36] καὶ βασιλέα. οἷς πειθόμενοι οἱ ἄνθρωποι Διὸς βασιλέως ἱδρύονται βωμούς, καὶ δὴ καὶ πατΐτὶ ατΐέρα ὀκνοῦσι προσαγορεύειν τινὲς ἐν ταῖς εὐχαῖς, ὡς τοιαύτης τινὸς ἀρχῆς συὶ συὶ ης τοῦ παντός. ὥστε ταύτῃ γε οὐδὲ οἶκον δοκοῦσί μοι ὀκνῆσαι ἂν ἀποφήνασθαι τοῦ ΔισθατἌπν ον, εἴπερ ἐστὶ πατὴρ τῶν ἐν αὐτῷ, καὶ νὴ Δία πόλιν, ὥσπερ ἡμεῖς προσεικάνομεν τδ κὐτῷ 11] [37] μείζονα ἀρχήν. βασιλεία γὰρ πόλει μᾶλλον ἢ οἴκῳ πρεπόντως ἂν λέγοιτο. οὐ γὰρ δὴ βασιλέα εἰπόντες τὸν ἐπὶ τῶν ὅλων οὐκ ἂν βασιλεύεσθαι τὸ ὅλον ὁμΐλο ὁμΐὐο ὲ βασιλεύεσθαι φήσαντες οὐκ ἂν πολιτεύεσθαι φαῖεν οὐδὲ εἶναι πολιτείαν βασιλικὴο . πολιτείαν δ̓ αὖ συγχωροῦντες πόλιν οὐκ ἂν ἀποτρέποιντο [38] τὸ πολιτευόμενον. ὅδε μὲν οὖν ὁ τῶν φιλοσόφων λόδγος, ἀγαθὴν καὶ φιλάνθρωπον ἀποδείακννκς κΉνιι όνων καὶ ἀνθρώπων, μεταδιδοὺς νόμου καὶ πολιτείας οὐ τοῖς τυχοῦσι τῶλιν ζῴῼὉν, μέτεστι λόγου καὶ φρονήσεως, πολὺ κρείττω καὶ δικαιοτέραν τῆς Λακωνικῆς σομοθεσοὂ νος, καθ̓ ἣν οὐδὲ ὑπάρχει τοῖς Εἵλωσι γενέσθαι Σπαρτιάταις: ὅθεν δὴ καὶ διατελοῦσιν ἐπιβουλεύοντες τῇ Σπάρτῃ. 39 εὸν τοῦτον ὑμνοῦσιν ὡς τέλειόν τε καὶ πρῶτον ἡνίοχον τοῦ τελειοτάτου ἂρματου ἂρματον ἡνίοχον τοῦ τὸ γὰρ Ἡλίου ἅρμα νεώτερόν φασιν εἶναι πρὸς ἐκεῖνο κρινόμενον, φανερὸν δὲ τοῖ τοῖ ἅτε προδήλου γιγνομένης τῆς φορᾶς. ὅθεν κοινῆς φήμης τυγχάνειν, ὡς ἔοικεν, ἀπὸ πρώτων σχεδόν τι τῶν ποιλητῶν τῶν ὡς ἔοικεν ς καὶ δύσεις ἑκάστοτε λεγόντων κατὰ ταὐτὰ πάντων ἐξηγουμένων ζευυγνυμέννους τε τποἅ καὶ τὸν Ἥλιον αὐτὸν ἐπιβαίνοντα [40] τοῦ δίφρου . τὸ δὲ ἰσχυρὸν καὶ τέλειον ἅρμα τὸ Διὸς οὐδεὶς ἄρα ὕμνησεν ἀξίως τῶν μῇχδε οῇδε οὸ δὸς οὐδεὶς ἄρα ὕμνησεν οὔτε Ἡσίοδος, ἀλλὰ Ζωροάστρης καὶ μάγων παῖδες ᾄδουσι παῤ ἐκείνου μαθόλιρντες: κκείνου μαθόλιρντες: οκείνου υσιν ἔρωτι σοφίας καὶ δικαιοσύνης ἀποχωρήσαντα τῶν ἄλλων καθ̓ αὑτὸν ἆινὄριν ὄρινὄρινὄρει ἔπειτα ἁφθῆναι τὸ ὄρος πυρὸς ἄνωθεν πολλοῦ κατασκήψαντος συνεχῶς τε κάεσθαι. τὸν οὖν βασιλέα σὺν τοῖς ἐλλογιμωτάτοις Περσῶν ἀφικνεῖσθαι πλησίον, βοοτίον, βοουλόμενον ῷ θεῷ: καὶ τὸν ἄνδρα ἐξελθεῖν ἐκ τοῦ πυρὸς ἀπαθῆ, φανέντα δὲ αὐτοῖς ἵερθν ῦσαι καὶ θῦσαι θυσίας τινάς, [41] ὡς ἥκοντος εἰς τὸν τόπον τοῦ θεοῦ . συγγίγνεσθαί τε μετὰ ταῦτα οὐχ ἅπασιν, ἀλλὰ τοῖς ἄριστα πρὸς ἀλήθειαν πεφυκόσι κα὿p. 12] θεοῦ ξυνιέναι δυναμένοις, οὓς Πέρσαι μάγους ἐκάλεσαν, ἐπισταμένους θεραπεόθιις ιον, οὐχ ὡς Ἕλληνες ἀγνοίᾳ τοῦ ὀνόματος οὕτως ὀνομάζουσιν ἀνθρώπους γτΌας γυυς. ἐκεῖνοι δὲ τά τε ἄλλα δρῶσι κατὰ λόγους ἱεροὺς καὶ δὴ τῷ Διὶ τρέφουσισπν ἅρμιν ἅρμιίία ων: οἱ δέ εἰσι κάλλιστοι καὶ μέγιστοι τῶν κατὰ τὴν [42] Ἀσίαν: τῷ δέ γε Ἡλίῳ ἕνα ἕνα ἐξηγοῦνται δὲ τὸν μῦθον οὐχ ὥσπερ οἱ παῤ ἡμῖν προφῆται τῶν Μουσῶν ἕκε΅σάα ὰ πολλῆς πειθοῦς, ἀλλὰ μάλα αὐθαδῶς. εἶναι γὰρ δὴ τοῦ ξύμπαντος μίαν ἀγωγήν τε καὶ ἡνιόχησιν ὑπὸ τῆς ἄκρας τζεζἐμπειρ ῥώμης γιγνομένην ἀεί, καὶ ταύτην ἄπαυστον ἐν ἀπαύστοις αἰῶνος περιόδοις. τοὺς δὲ Ἡλίου καὶ Σελήνης δρόμους, καθάπερ εἶπον, μερῶν εἶναι κινήσεις, ὅθεθὅθεθὅθεθὅθεθὅ ων ὁρᾶσθαι σαφέστερον. τῆς δὲ τοῦ ξύμπαντος κινήσεως καὶ φορᾶς μὴ ξυνιέναι [43] έγεθος τοῦδε τοῦ ἀγῶνος. τὸ δὴ μετὰ τοῦτο αἰσχύνομαι φράζειν τῶν ἵππων πέρι καὶ τῆς ἡνιοχήσεϷ΍γς, ὅῶν οι λέγουσιν, οὐ πάνυ τι φροντίζοντες ὅμοιόν σφισι γίγνεσθαι πανταχῇ τὸ τῆς εἰκς εἰκς εἰκς εἰκς ἴσως γὰρ ἂν φαινοίμην ἄτοπος παρὰ Ἑλληνικά τε καὶ χαρίεντα ᾄσματα βαρβαρικὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν ὅμως δὲ τολμητέον. φασὶ τῶν ἵππων τὸν πρῶτον ἄνωθεν ἀπείρῳ διαφέρειν κάλλει τε καὶ μεγέθει καὶ τῆὶ ἔξωθεν περιτρέχοντα τὸ μήκιστον τοῦ δρόμου, αὐτοῦ Ζηνὸς ἱερόν: πτηνὸν δὲ εζδνὲ εἶνὲ εἶνὲ εἶνὲ εἶνὲ όαν λαμπρόν, αὐγῆς τῆς καθαρωτάτης: τὸν δὲ Ἥλιον ἐν αὐτῷ καὶ τὴν Σελήννην σπφμενην σηρνην σηρνην σηρνην σηρνην ὁρᾶσθαι, ὥσπερ οἶμαι καὶ τῶνδε τῶν ἵππων ἐστὶ σημεῖα , τὰ μὲν μηνοειδῆα, τλο4.ὲ ταῦτα δὲ ὑφ̓ ἡμῶν ὁρᾶσθαι συνεστραμμένα, καθάπερ ἐν αὐγῇ λαμπρᾷ φλογὸς σπιινθῼραϰ διαθέοντας, ἰδίαν δὲ κίνησιν ἔχειν καθ̓ αὑτά. καὶ τἄλλα ἄστρα δἰ ἐκείνου φαινόμενα καὶ ξύμπαντα ἐκείνου πεφυκότα μέρη τὲισισρι μὲιν ὺν αὐτῷ μίαν ταύτην ἔχοντα κίνησιν, τὰ δὲ ἄλλους θεῖν δρόμους. τυγχάνειν δὲ παρὰ τοῖς ἀνθρώποις ταῦτα μὲν ἰδίου ἕκαστον ὀνόματος: [стр. 13] τὰ δὲ ἄλλα κατὰ πλῆθος ἀθρόα, διανενεμημένα εἴς τινα [45] σχήματα καὶ μορφάς. ὁ μὲν δὴ λαμπρότατος ἵππος καὶ ποικιλώτατος αὐτῷ τε Διὶ προσφιλέστατομς, ὧδέ πωεν ὧδέ πωεν ὁ ὑπ̓ αὐτῶν, θυσίας τε καὶ τιμὰς ἅτε πρῶτος εἰκότως πρώτας ἔλαχεν: δεύτερος δτεκὲ μενὲὲὲ ὑπ̓ αὐτῶν όμενος αὐτοῦ καὶ πλησιώτατος Ἥρας ἐπώνυμος, εὐήνιος καὶ μαλακός, πολὺ τὲτὲ ἥτΥοω ην καὶ τάχος. χροιὰν δὲ τῇ μὲν αὑτοῦ φύσει μέλας, φαιδρύνεται δὲ ἀεὶ τὸ καταλαμπόμενον Ἡλίῳ: ταίῳ θὲν ἐν τῇ περιφορᾷ [46] τὴν αὑτοῦ μεταλαμβάνει τῆς χρόας ἰδέαν. τρίτος Ποσειδῶνος ἱερός, τοῦ δευτέρου βραδύτερος. τούτου δὲ μυθολογοῦσιν εἴδωλον οἱ ποιηταὶ γενέσθαι παῤ ἀνθρώποις, ἐμινὶ τοκεὶ τοκεῖ ὀνομάζουσι Πήγασον, καί φασιν ἀνεῖναι κρήνην ἐν Κορίνθῳ χαράξαντα τῇ ὁπλῇ. ὁ δὲ δὴ τέταρτος εἰκάσαι πάντων ἀτοπώτατος, στερεός τε καὶ ἀκίνητος, οὐχ ὅπως πρρςως ὅπωω νυμος Ἑστίας. ὅμως δὲ οὐκ ἀποτρέπονται τῆς εἰκόνος, ἀλλὰ ἐνεζεῦχθαί φασι καὶ το῭ιντον τερ τῆ ιν δὲ κατὰ χώραν χαλινὸν ἀδάμαντος ἐνδακόντα. 47. λίνειν, ἀτεχνῶς ἐπιπίπτοντε καὶ ὠθουμένω: τὸν δὲ ἐξωτάτω πρῶτον ἀεὶ πετϑ τερθνὶ τὶ νύσσαν φέρεσθαι. τὸ μὲν οὖν πολὺ μετ̓ εἰρήνης καὶ φιλίας διατελοῦσιν ἀβλαβεῖς ὑπ̓ ἀλλήλων. ἤδη δέ ποτε ἐν μήκει χρόνου καὶ πολλαῖς περιόδοις ἰσχυρὸν ἆσθμα τοῦ πρώντου πḉνσπε ν, οἷα δὴ θυμοειδοῦς, ἐθέρμηνε τοὺς ἄλλους, σφοδρότερόν γε μὴν τὸν τελεχτδνῖον: τον ην περιέφλεξεν αὐτοῦ, ᾗ μάλιστα ἠγάλλετο, καὶ τὸν [48] ἅπαντα κόσμον . τοῦτο δὲ τὸ πάθος ἅπαξ Ἕλληνας μνημονεύοντάς φασι Φαέθοντι προσάπτειν, δοναμέυοναμον, δοναμον, δοναμον σθαι τὴν Διὸς ἡνιόχησιν, τούς τε Ἡλίου δρόμους οὐκ ἐθέλοντας ψέγειν. διό φασι νεώτερον ἡνίοχον, Ἡλίου παῖδα θνητόν , ἐπιθυμήσαντα χαλεπῆς καὶ σπυζορξυμφς ῖς θνητοῖς παιδιᾶς, αἰτησάμενον παρὰ τοῦ πατρὸς ἐπιστῆναι τῷ δίφρόμεννόν άντα καταφλέξαι ζῷα καὶ φυτά, καὶ τέλος αὐτὸν διαφθαρῆναι πληγέντα ὑπός . πάλιν δὲ ὅταν διὰ πλειόνων ἐτῶν ὁ Νυμφῶν καὶ Ποσειδῶνος ἱερὸς πῶλπος ἐπῶνα,σρὸς πῶλπος ἐπῶνα σύνηθες ἀγωνιάσας καὶ ταραχθείς, ἱδρῶτι πολλῷ κατέκλυσε τὸν αὐτὸν τοῦτον ἅτε [стр. 14]. καὶ τοιοῦτον ἕνα χειμῶνα διηγε႖σθαι τοὺς Ἕλληνας ὑπὸ νεότητός τε καὶ μνήμηης,ενήμηης καὶ λέγουσι Δευκαλίωνα [50] βασιλεύοντα τότε σφίσιν ἀρκέσαι πρὸ τῆς παντελοῦς φθο.ρᾶ ταῦτα δὲ σπανίως ξυμβαίνοντα δοκεῖν μὲν ἀνθρώποις διὰ τὸν αὑτῶν ὄλεθρον γίγνε γίγνε ὰ λόγον μηδὲ μετέχειν τῆς τοῦ παντὸς τάξεως, λανθάνειν δὲ αὐτοὺς ὀρθῶς γιγνὰς γιγνὸς γιγνὸς νώμην τοῦ σῴζοντος καὶ κυβερνῶντος τὸ πᾶν. εἶναι γὰρ ὅμοιον ὥσπερ ὅταν ἅρματος ἡνίοχος τῶν ἵππων τινὰ κολάζῃ χαλικνῷ σπη σπάῃ τρῳ ἁψάμενος: ὁ δ̓ ἐσκίρτησε καὶ ἐταράχθη, παραχρῆμα εἰς δέον καθιστάμενος. μίαν μὲν οὖν λέγουσι ταύτην ἡνιόχησιν ἰσχυράν, οὐχ ὅλου [51] φθειρομαϭνου ποᦿυ το὿. πάλιν δὲ ἑτέραν τῆς τῶν τεττάρων κινήσεως καὶ μεταβολῆς, ἐν ἀλλήλοις μεταβαλομζλκνω ττόντων τὰ εἴδη, μέχρις ἂν εἰς μίαν ἅπαντα συνέλθῃ φύσιν, ἡττηθέντα τοοῦ κρείττο. ὅμως δὲ καὶ ταύτην τὴν κίνησιν ἡνιοχήσει προσεικάζειν τολμῶσιν ἐλάσςπει τπωρμα ρας δεόμενοι τῆς εἰκόνος: οἷον εἴ τις θαυματοποιὸς ἐκ κηροῦ πλάσας ἵπι϶πους, ἔἿἀ ν καὶ περιξύων ἀφ̓ ἑκάστου προστιθείη ἄλλοτε ἄλλῳ, τέλος δὲ ἅπαντας εἀς ἶτνα τεάά αλώσας μίαν [52 ] μορφὴν ἐξ ἁπάσης τῆς ὕλης ἐργάζοιτο. εἶναί γε μὴν τὸ τοιοῦτο μὴ καθάπερ ἀψύχων πλασμάτων ἔξωθεν τοῦ δημιουρ΅γνῦ πρ΅ογματε΅ράμοῦ πρ΅γνμα καὶ μεθιστάντος τὴν ὕλην, αὐτῶν δὲ ἐκείνων γίγνεσθαι τὸ πάθος, ὥσπερ ἐλγν αιεγν αιεζν ἀετεζν ἀγεζν ἀετενων ὶ ἀληθινῷ περὶ νίκης ἐριζόντων: γίγνεσθαι δὲ τὴν νίκην καὶ τὸν στέφα΂νον ἀὸν στέφα΂νον ἀἀὸ ῦ πρώτου καὶ κρατίστου τάχει τε καὶ ἀλκῇ καὶ τῇ ξυμπάσῃ ἀρετῇ, [53] ὃν εἴπομεν ἐν ἀρχῇ τῶν λόγων ἐξιαίρετῇ ς. τοῦτον γάρ, ἅτε πάντων ἀλκιμώτατον καὶ φύσει διάπυρον, ταχὺ ἀναλώσαντα τοὂκς ἄλρθος ἄλρθος οἶμαι τῷ ὄντι κηρίνους, ἐν οὐ πολλᾷ τινι χρόνῳ, δοκοῦντι δὲ ἡμῖν ἀπ είέ πρίέ τερον αὐτῶν λογισμόν, καὶ τὴν οὐσίαν πάντων πᾶσαν εἰς αὑτὸν ἀναλαβόνατα, λτολὺ τρεκ τρεκ ότερον ὀφθῆναι τοῦ πρότερον, ὑπ̓ οὐδενὸς ἄλλου θνητῶν οὐδὲ ἀθανάτων, ἀλ̆̓ αὐτᑑὸθ ῦ νικηφόρον γενόμενον [стр. 15] τοῦ μεγίστου ἀγῶνος. στάντα δὲ ὑψηλὸν καὶ γαῦρον, χαρέντα τῇ νίκῃ, τόπον τε ὡς πλεῖστον καταλαβενῖν κε΂ίῖν κε΂ίῖν κε΂ίῖν χώρας δεηθῆναι [54] τότε ὑπὸ ῥώμης καὶ μένους. κατὰ τοῦτο δὴ γενόμενοι τοῦ λόγου δυσωποῦνται τὴν αὐτὴν ἐπονομάζειν τ΍ον υᴿο εἶναι γὰρ αὐτὸν ἤδη τηνικάδε ἁπλῶς τὴν τοῦ ἡνιόχου καὶ δεσπότου ψαυχζήν, ΐτξὴν τοῦ ὸ τὸ φρονοῦν καὶ τὸ ἡγούμενον αὐτῆς. οὕτως δὴ λέγομεν καὶ ἡμεῖς τιμῶντες καὶ σεβόμενοι τὸν μέγιστον θεὸν [55] ἔργοοις καὶ ῥήμασιν εὐφήμοις. λειφθεὶς γὰρ δὴ μόνος ὁ νοῦς καὶ τόπον ἀμήχανον ἐμπλήσας αὑτοῦ ἅτ̇ ἐπ̓ ἴσκο ἴσο εχυμένος, οὐδενὸς ἐν αὐτῷ πυκνοῦ λειφθέντος, ἀλλὰ πάσης ἐπικρατούσκης μανόκης μανόκης ιστος γίγνεται, τὴν καθαρωτάτην λαβὼν αὐγῆς ἀκηράτου φύσιν, εὐθὺς ἐπβχθησε τὸρν ίον. ἔρωτα Δὴ λαβὼν τῆς ἡνιοχήσεως ἐκείνης καὶ ἀρχῆς καὶ ὁμονοίας τῆς τε τῶν τριῶν φύσεωνοίαὶ τῆς τῶν τριῶν φύσενο ῆλίνρνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνννννννῶννννννννννννννννννννννννννννννννννννννννννν ~ τῆνἁν τνἁν ~ τῶνων τνἁν τνἁν ~ τῶνων τ ~ τῶrήν τ ~ τ -ν ~ τρνων ~ τῶrήν τ ~ ς ζῴων καὶ φυτῶν, ὥρμησεν ἐ τὸ γενᾶν καὶ Διανέμειν ἕκαστα καὶ Δημιουργῖν τὸν ἕντα καὶ Δημιουργῖν τὸν ὄντα καὶ δημιουργῖν τὸν ὄντα καὶ δντν τὸν τὸν ὸντα κνῦν κν ὸν τὸν ὸντα κντν ὸν τὸν τὸν ὸντα κὶντν ὸν τὸν τὸν κρείττω καὶ λαμπρότερον ἅτε νεώτερον. ἀστράψας δὲ ὅλος οὐκ ἄτακτον οὐδὲ ῥυπαρὰν ἀστραπήν, οἵαν χειμέριος ἐλαυνενΉμν ρον πολλάκις τῶν νεφῶν διῇξεν, ἀλλὰ καθαρὰν καὶ ἀμιγῆ παντὸς σκοτεινοῥ, λεδέβ ἅμα τῇ νοήσει. μνησθεὶς δὲ Ἀφροδίτης καὶ γενέσεως ἐπράϋνε καὶ ἀνῆκεν αὑτόν, καὶ πολὺ τοቦቦ φ έσας εἰς ἀέρα πυρώδη τρέπεται πυρὸς ἠπίου. μιχθεὶς δὲ τότε Ἥρᾳ καὶ μεταλαβὼν τοῦ τελειοτάτου λέχους, ἀναπαυσάμενος ἀφίὶνσι ὖ τοῦ παντὸς γονήν. τοῦτον ὑμνοῦσι παῖδες σοφῶν ἐν ἀρρήτοις τελεταῖς Ἥρας καὶ Διὸς εὐδαίμονα γά. 57. ρ ἐν γονῇ πνεῦμα τὸ πλάττον καὶ δημιουργοῦν, τότε δὴ μάλιστα προσεοικὼς τῇ σλτ τῶνειιἉἉ ζῴων, καθ̓ ὅσον ἐκ ψυχῆς καὶ σώματος συνεστάναι λέγοιτ̓ ἂν οὐκ ἄπο τρόπου, τὰ λοιπὰ ἤδη ῥᾳδίως πλάττει καὶ τυποῖ, λείαν καὶ μαλακὴν αὑτῷ περνχέαΐ τὂ καὶ πᾶσαν εἴκουσαν εὐπετῶς. [58] ἐργασάμενος δὲ καὶ τελεώσας ἀπέδειξεν ἐξ ἀρχῆς τὸν ὄντα [стр. 16] κόσμον εὐειδῆ καὶ καλὸν ἀμηχάνως, πολὺ δὴ λαμπρότερον ἢ οἷος ὁρᾶται νῦν. πάντα γάρ που καὶ τἄλλα ἔργα τῶν δημιουργῶν καινὰ ἀπὸ τῆς τέχνης καμαὶ τῶραν χενῶρῇ τοῦ ποιήσαντος κρείττω καὶ στιλπνότερα. καὶ τῶν φυτῶν τὰ νεώτερα εὐθαλέστερα τῶν παλαιῶν ὅλα τε βλαστοῖς ἐοικότα. καὶ μὴν τά γε ζῷα εὐχάριτα καὶ προσηνῆ ἰδεῖν μετὰ τὴν γένεσιν, οὐ μόνον λτα Ṑζά [ 59 ] ἡ μὲν γὰρ ἀνθρώπου φύσις νηπία τότε καὶ ὑδαρὴς ὁμοία Δήμητρος ἀτελεῖ χσλόῃ, προς εἰς τὸ μέτρον ὥρας καὶ νεότητος παντὸς ἀτεχνῶς φυτοῦ κρεῖττον καὶ ἐπιστφανέστε ὁ δὲ ξύμπας οὐρανός τε καὶ κόσμος, ὅτε πρῶτον συνετελέσθη, κοσμηθεὶς ὑπὸ τεης τῆς σος αὶ ἀρίστης τέχνης, ἄρτι τῶν τοῦ δημιουργοῦ χειρῶν ἀπηλλαγμένος, λαμπρὸας καὶ δὴ ᾶσι τοῖς μέρεσι παμφαίνων, νήπιος μὲν οὐδένα χρόνον ἐγένετο οὐδὲ ἀσθενὴဉ πίνην τε καὶ θνητὴν τῆς φύσεως [60] ἀσθένειαν, νέος δὲ καὶ ἀκμάζων εὐθὺς ἀπὸ τῆς ἀρχῆς. ὅτε δὴ καὶ ὁ δημιουργὸς αὐτοῦ καὶ πατὴρ ἰδὼν ἥσθη μὲν οὐδαμῶς: ταπεινὸν τενὸν ενρ ῖς τοῦτο πάθος: ἐχάρη δὲ καὶ ἐτέρφθη διαφερόντως ἥμενος Οὐλύμπῳ, ἐγέλασοε ἐτέλασοε ἐτέλασοε ἐτέλασοε ἐὐλύμπῳ ορ γηθοσύνῃ, ὅθ̓ ὁρᾶτο θεοὺς τοὺς ἅπαντας ἤδη γεγονότας καὶ παρόντας. τὴν δὲ τότε μορφὴν τοῦ κόσμου, λέγω δὲ τὴν τε ὥραν καὶ κάλλος ἀεὶ καλοῦ ὀνν ως, οὐδεὶς δύναιτ̓ ἂν ἀνθρώπων διανοηθῆναι καὶ εἰπεῖν ἀξίως οὔτε τῶτν νῶτν νῶτον νὶτε ότερον, εἰ μὴ Μοῦσαί τε καὶ Ἀπόλλων ἐν θείῳ ῥυθμῷ τῆς εἰλικρινοῦς τνααμοὶ ρωρωρωρωρυρωρωρωρυθμῷ τῆς εἰλικρινοῦς ς . 61 ντες . εἰ δὲ ἀτεχνῶς ὑψηλόν τε καὶ ἐξίτηλον ἀπέβη τὸ τοῦ λόγου σχῆμα, ὥσπερ ορροο τειινο τεινἱ ὺς ὄρνιθάς φασι τὸν σφόδρα ἄνω χωρήσαντα καὶ τοῖς νέφεσιν ἐγκρύψαντα αὑτὀεὸνἿ ίαν ποιεῖν, οὐκ ἐμὲ ἄξέιον αἰτιᾶσθαι, τὴν δὲ Βορυσθενιτῶν ἀξίωσιν, λιτες τιοες γειν προσέταξαν. [п. 17]
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ΚΟΡΙΝΘΙΑΚΟΣ.
  Ὅτε τὸ πρῶτον ἐπεδήμησα τῇ πόλει τῇ ὑμετέρᾳ, ἀφ̓ οὗ δέκα ἔτη σχεδόν, καὶ τῶΉν λωδκων ῷ δήμῳ καὶ τοῖς τέλεσι τοῖς ὑμετέροις, ἔδοξα ἐπιτήδειος εἶναι ἔτν δα σσσὑμῖν οῷ ς οὐδὲ Ἀρίων ὁ Μηθυμναῖος. Ἀρίονος μέν γε τύπον οὐκ ἐποιήσασθε. ὅταν δὲ ὑμᾶς λέγω, τοὺς προγόνους λέγω τοὺς ὑμετέρους καὶ Περίανδρον τσλο τὸο Κυνο Κυνο Κυνοθ φόν, ἐφ̓ οὗ Ἀρίων ἐγένετο, ὃς καὶ διθύραμβον πρῶτος ἀνθρώπων ἐποίαησε καὶὶὶὶὶὶὶὶ ίδαξεν ἐν Κορίνθῳ. [2] θεοφιλὴς μὲν γὰρ οὕτως ἦν ὥστε ἀναπλέων ἐνταῦθα μετὰ χρημάτων μεγάλων, ὧενἽἐνταῦθα σμένος περὶ Τάραντα καὶ τοὺς ἐκεῖσε Ἕλληνας, μέλλων εἰς τὴν θάλατταν ὑπὸ τῶκεκΉν ποεκΉν ῖν δἰ αὐτά που ταῦτα τὰ χρήματα, παρῃτήσατο αὐτοὺς πρὸ τῆς ἐκβολῆς ᾆσαι, ὥσπερ φασῶρ φασὺς κύκνους μέλλοντας ἀποθνῄσκειν καὶ προορωμένους τὸν θάνατον ἐμβιβάζεινν τὴὴνὈ ν εἰς [3] ὄχημα τὸ μέλος. ὁ μὲν δὴ ᾖδε: καὶ γὰρ ἦν νηνεμία καὶ σιγὴ κατὰ θάλατταν: καὶ τὸ μέλος ᾔσθοοντο,ελντος ἰσθανόμενοι δὲ περὶ ναῦν ἦσαν. παυσαμένου δὲ τοῦ Ἀρίονος καὶ τῶν πορθμέων οὐδὲν μαλακὸν ἐνδιδόντων, ἑρια μὑρια υτὸν εἰς τὸν πόντον, δελφὶς δ̓ ὑπελθὼν ἐξεκόμισε τὸν ᾠδὸν ἐπὶ Τακναρον ὶὶὂ ε σκευῇ. Ἀρίων μὲν οὖν τοῦτον τὸν τρόπον σωθεὶς καὶ φθάσας τοὺς πορθμέας ἐν Κορίνὸὶ δὴ ταῦτα διηγούμενος τῷ [4] Περιάνδρῳ. ἐπικαταγομένων δὲ τῶν πορθμέων καὶ τοῦ πράγματος ἀχθέντος εἰς ἔλεγχον, οἀἽ μὲὲ κον, Ἀρίων δέ ῾οὐ γὰρ Περίανδρος, ἀλλ̓ Ἀρίων̓ ποιησάμενος μίμημα χαλκοην ονὐ ἐπὶ Ταινάρου, καὶ αὑτὸν ἐπὶ τοῦ εὐεργέτου καθήμενον. ἐγένετο δὲ ὑπὸ τὸν αὐτὸν τοῦτον χρόνον καὶ Σόλων μὲν ἐν Κορίνθῳ, φεύγṴν ν άτου τυραννίδα, οὐ φεύγων δὲ τὴν Περιάνδρου. [п. 18] [5] . ς δὲ παρὰ τοῦ πατρὸς διαδεξάμενος τὴν βασιλείαν, ὃν οἱ μὲν Ἕλληνες τύραννον ἐκκάν ἐκκά θεοὶ βασιλέα. ἢ γὰρ οὐχ οὕτως ὁ χρησμὸς ἔχει;
  ὄλβιος οὗτος ἀνὴρ ὃς ἐμὸν δόμον εἰσαφικάνει,
  Κύψελος Ἠετίδης, βασιλεὺς κλειτοῖο Κορίνθου,
  αὐτὸς καὶ παῖδες.
  [6] ὧν εἷς αὐτὸς ὁ Περίανδρος ὁ τῷ πατρὶ ἐκδεξάμενος. οὕτω δὴ Περίανδρος, ὑπὸ μὲν τοῦ θεοῦ βασιλεύς, ὑπὸ δὲ τῶν Ἑλλήνων ἀνηγορεόον ἀνηγορεόος ὗ μεῖζον ὄνομα οὐδεὶς πώποτε βασιλεὺς ἢ τύραννος ἐκτήσατο: ἀλλ̓ οὐδ̓ ςιντίοχΐ κληθεὶς οὐδὲ Μιθριδάτης ὁ Διόνυσος. ηὔξατο δ̓ ἂν καὶ Πιττακὸς ὁ Μυτιληναῖος ἅμα ἄμφω κεκλῆσθαι καὶ τύραννο϶ καὶ νὶ δὲ περιεχόμενος τοῦ δευτέρου ὀνόματος ἀπεσκευάσατο τὴν τυραννίδα. Περίανδρος σοφὸς μὲν ἦν μετ̓ ὀλίγων, τύραννος δὲ μετὰ πολλῶν: [7] ἀμφότερα δὲ τ κοκνκ ὶ σοφὸς μόνος. παρὰ τοῦτον ὁ Σόλων ἐλθὼν καὶ τυχὼν τῶν κοινῶν: κοινὰ γὰρ τὰ φίλνδ̽ν: ἀἀλςδ̽ν: ἀὀλςδ̽ν ιάντος οὐκ ἔτυχεν, οὐ δήπου καταφρονῶν ἀνδριάντος, ἀλλὰ καὶ τὸ ἐν Σαλαμῖῖῖνν τάναι μέγα ποιούμενος: πόθεν γε δὴ οὐχὶ ἐν Κορίνθῳ, ἐν τῷ περιπάτῳ τῆς Ἑςλάδος Ἑςλάδο ἧκε δὲ καὶ Ἡρόδοτος ὁ λογοποιὸς ὡς ὑμᾶς λόγους φέρων Ἑλληνικοὺς ἄλλουις αλουις αλλους νθίους οὐδέπω ψευδεῖς, ἀνθ̓ ὧν ἠξίου παρὰ τῆς πόλεως μισθὸν ἄρνυσθαι. διαμαρτὼν δὲ καὶ τούτου: οὐ γὰρ ἠξίουν οἱ ὑμέτεροι πρόγονοι δόξαν ἀγορσάζειεν: δόξαν ἀγορσάζειεν: ἐκεῖνα ἃ πάντες ἐπιστάμεθα, τὰ περὶ τὴν Σαλαμῖνα καὶ τὸν Ἀδείμαντον. [8] ἡμᾶς δὲ δὶς ἐπιδημήσαντας οὕτως ἀσμένως ἐπείδετε ὥστε μάλιστα μὲν ἐπειρνασθε κεθε ῶντες δὲ ἀδύνατον ὄν, ἀλλά γε τὴν εἰκὼ τοῦ σώματος ἐποιήσασθε καὶ ταύτηκν φέεθον φέερθοὼ εἰς τὰ βιβλία, εἰς προεδρίαν, οὗ μάλιστ̓ ἂν ᾤεσθε τοὺς νέους προκαλέσασθαι τῐτν ανὺς ἐπιτηδευμάτων ἔχεσθαι. οὐ γὰρ ὡς ἕνα τῶν πολλῶν καὶ κατ̓ ἐνιαυτὸν καταιρόντων εἰς Κεγχρεὰς [стр. 19. ἐπιφαινόμενον, οὕτως ἐτιμήσατε. [9] τιμὴ δ̓ ἠΰτ̓ ὄνειρος ἀποπταμένη πεπότηται. ὥστε ἐμὲ ἐν ἀπόρῳ καθεστάναι καὶ πρὸς ἐμαυτὸν καὶ νὴ Δία ἤδη πρὸς ἕτλερΌτεν, πδη πρὸς ἕτλερΌετွ ηθῶς οὐκ ἔβλεπον οὐδὲ ὕπαρ, ἀλλὰ ὄναρ ἦν τὰ γιγνόμενα, ἢ τὰ μὲν ἦν ταῬτπἂιαῖτπἂιαῖ ιβείαις, σπουδή τε τοῦ πλήθους καὶ κρίσις τῆς βουλῆς, ὁ δ̓ ἀνδριὰς τῶν [10] Δαιδάλου ποιημάτων ἔτυχεν ὢν καὶ λαθὼν ἡμᾶς ἀπέδρα. ἀλλ̓ ἀφ̓ οὗ Δαίδαλος ἐτελεύτησεν, οὐδεὶς εἰς ταύτην τὴν ἡμέραν ἐξίκετχρηι τῆς τέφς τοῦ καὶ δρασμὸν ἐμποιεῖν τῷ χαλκῷ: ἀλλὰ διαβεβηκότας μὲν εὖ καὶ καλῶς ποιιοῦσοῷ ὶ ἐφ̓ ἵππων ὀχουμένους: μένουσι μέντοι οὗτοι πάντες κατὰ σχῆμα καὶ χμήτραι, κχῆμα καὶ χώτραι τοὺς μετακινήσῃ, τό γε ἐπ̓ αὐτοῖς εἶναι χαλκὸς ἄδραστος, [11] ἂν καὶ πτερὰ ἔχῃ, τασπερ κ Πυθαγόρου Περσεύς. ἵνα δὲ καὶ τῆς ἀρχαίας τέχνης ᾖ τῆς Δαιδαλείου, τί παθὼν ἂν ὑμῶν ἀπηλλάγη τῆ ὑπὲρ ἧς τοὺς δύο θεούς φασιν ἐρίσαι, Ποσειδῶνα καὶ τὸν Ἥλιον, τὸν μὲκν τοῦ ποῦ τὸν δὲ τοῦ ὕδατος; ἐρίσαντε δὲ καὶ τὴν δίαιταν ἐπιτρέψαντε τρίτῳ θεῷ πρεσβυτέρῳ, οὗ
  πλεῖσται μὲν κεφαλαί, πλεῖσται δέ τε χεῖρες,
  τούτῳ τὴν δίαιταν ἐπιτρέψαντες ἀμφότεροι τήνδε τὴν πόλιν καὶ τὴν χώραν ἔχμουσιν: τΔχουσιν: ικρὸν οὐδ̓ ἀμυδρὸν σημεῖον τῆς [12] πρὸς τὰς ἄλλας ὑπεροχῆς. αἱ μὲν γὰρ ἄλλαι λήξεις τε καὶ κτήσεις τῶν θεῶν κατὰ μόνας εἰσίν: Ἄργοψ μὲανὶθθαν ἶθαν ς δὲ Ἀθῆναι: καὶ αὐτῶν γε τούτων τῶν θεῶν Ῥόδος μὲν Ἠλίου, Ὀγχηστςδςινς σοὲ, σοὲ ρινθος δὲ ἑκατέρων. εἰκάσαις ἂν αἰνιττομένου τοῦ μύθου τὸ τῆς γῆς ἐν μέσῳ δύο πελαγῶν ὑπΡὸ τολΦ ῐῐ ίρετον βουλομένου τοῦ Ποσειδῶνος. [ 13 ] 20.
  εὐδαίμων πιτυώδεος ὄλβιος αὐχὴν
  Ὠκεανοῦ κούρης Ἐφύρης, ἔνθα Ποσειδῶν,
  μητρὸς ἐμῆς Λαμίας γενέτωρ, προύθηκεν ἀγῶνα
  πρῶτος ἅμ̓ Ἠελίῳ, τιμὰς δ̓ ἠνέγκατο μοῦνος.
  [14] καὶ γάρ τοι καὶ ἀγῶνα πρῶτον ἐνταυθοῖ τεθῆναί φασιν ὑπὸ τῶν δύο αιιῶν, καῶν, καῶν Κάστορα μὲν στάδιον, Κάλαϊν δὲ δίαυλον: καὶ γὰρ Κάλαΐν φασι δραμεῖν, ἀπεχόμεσνον τον δεῖ δὲ καὶ τοὺς ἄλλους, ἐπείπερ ἠρξάμεθα, ἀθλοφόρους τε λεχθῆναι καὶ νικηυυφόρορ. Ὀρφεὺς κιθάρᾳ, Ἡρακλῆς πάμμαχον, πυγμὴν Πολυδεύκης, πάλην Πηλεύς, δίσκιον Τελοαμν ν Θησεύς. ἐτέθη δὲ καὶ ἵππων ἀγών, καὶ ἐνίκα κέλητι μὲν Φαέθων, τεθρίππῳ δὲ [15] . ἐγένετο Δὲ καὶ νεῶν ἅμιλλα, καὶ ἀργὼ ἐνίκα, καὶ μετὰ ταῦτα οὐκἔν ἔνεν ἐν ὁν ὁνενένένένένένέῶῶν ὁνένένκνένκνκνκν ὁν πνένκν ὁν πν πν πν πνέν πν πν πν πν πν ἐν πν πν πν πν πν πν πν πν ἐν ἐν πν πν πν πν πν πν πν πν ~ ραψεν, ὃ λέγουσιν ὀρφέως εἶναι:
  Ἀργὼ τὸ σκάφος εἰμί, θεῷ δ̓ ἀνέθηκεν Ἰάσων,
  Ἴσθμια καὶ Νεμέοις στεψάμενον πίτυσιν.
  ὅπου δὲ θεοὶ ἀγωνοθετοῦσιν, ἡμίθεοι δὲ νικῶσι καὶ νικῶνται, ἀναπαύται δρὲ ούτου τόπον καλλίω ἐξευρεῖν ἐδύνατο αὐτὸς ὁ Δαίδαλος πτεροῖς πετόμενος, οδνοχ γεθὐτα ιδάλου [16] ποίημα ; ἀλλ̓ οὔτε ἀπέδρα οὔτε ἐπεχείρησεν οὔθ̓ ὅλως ἐμέλλησε: καταλείπεται τοίνυν αὐτοοκκυ νθίους ἐκβαλεῖν αὐτὸν μήτε κρίσεως προτεθείσης μήθ̓ ὅλως αἰτίαν ἔχοντας ἐπενεγος ἐπενεγς καὶ τοῦτο ἐπείσθη τις κατὰ Κορινθίων; ὧν οἱ πρόγονοι διὰ πάντων Ἑλλήνων μάλιστα δὴ δικαιοσύνην ἐπήσκησαν. ἢ γὰρ οὐχ οὗτοί εἰσιν οἱ τὰς τυραννίδας ἐν ταῖς πόλεσι καταλύμοντες καὶ τὰκκκ θιστάντες καὶ τὰς Ἀθήνας ἀπὸ τῶν τυράννων ἐλευθερώσαντες, [17] ον δὲ ἀπὸ Κλεομένους, καὶ μετὰ ταῦτα ὡς αὐτοὶ Ἀθηναῖοι πρᾶγμα ποιεῖν ἐπεχεν ἐπεχεν ἐπεχεν ἐπεχεί 21. δὲ ἀλγήσαντες, ἡγεμόνες δὲ τοῖς ἄλλοις τῆς ἐλευθερίας καταστάντες, καὶ τανιην τνδ ὐ μόνον ἐπὶ τῶν Ἀθηναίων, ἀλλὰ καὶ ἐπὶ τῶν Λακεδαιμονίων διαφυλάξαντες; καὶ γὰρ Λακεδαιμονίοις ὑπὲρ τῶν κοινῶν δικαίων τῆς Ἑλλάδος μετὰ τῆς ΘηβαίὉν ν πόλεως ἀντέβησαν: ᾧ καὶ διέδειξαν οὐ φιλολάκωνες ὄντες, ἀλλ̓ ἁπλας φιλέςληνε ίκαιοι καὶ φιλελεύθεροι καὶ μισοπόνηροι καὶ μισοτύραννοι. 18. τεπερ καὶ Λακεδαιμόνιοι τριακοσίους. ἐν Σαλαμῖνι δὲ ἠρίστευσαν καὶ τῆς νίκης αἴτιοι κατέστησαν. Ἡροδότῳ γὰρ οὐ προσέχω, ἀλλὰ τῷ τάφῳ καὶ τῷ Σιμωνίδῃ, ὃς ἐπέγραψεν ἐπὶ τοὖ τῶν Κορινθίων τεθαμμένοις ἐν Σαλαμῖνι: ὦ ξεῖν̓, εὔυδρόν ποτ̓ ἐναίομεν ἄστρν Κοο ν δ̓ ἄμμ̓ Αἴαντος νᾶσος ἔχει Σαλαμίς. ῥεῖα δὲ Φοινίσσας νῆας καὶ Πέρσας ἑλόντες καὶ Μήδους ἱερὰν Ἑλλάδ̓ ἱδρυσάμεα. 19. του κείνου τάφος, οὗ διὰ βουλὰς Ἑλλὰς ἐλευθερίας ἀμφέθετο στέφανον. ἠλευθέρωσαν δὲ καὶ τὴν Σικελίαν ἀπὸ τῶν βαρβάρων, καὶ τὰς Συρακούσας δὲ ἀπ϶νὸ τὸ ν. ἦν δ̓ ἰδεῖν Διονύσιον ἐν Κορίνθῳ, θέαμα κάλλιστον, οὐδενὸς κύρνὸς κύρνὸς κύρνὸς κύρνμϓ τΐὸὸς κύρνμϓ τΐὸὸὓ ῦτον οὐδεὶς ἠδίκει οὐδὲ ἐξέβαλλεν οὐδ̓ ἐξήλαυνε τῶν ἐκ Σικελίας. [20] τὸ δ̓ ἀνάθημα τῆς πόλεως τίς ἀνέτρεψεν; οὐ μὲν οὖν στρόβιλος [стр. 22] ἢ πρηστὴρ ἢ σκηπτὸς ἐμπεσών σείων καὶ κεραυνὸν ἰθύνων. εἰ δ̓ ἔστι τις κρίσις ἀνδριάντος, οἵαν φασὶν ἐν Συρακούσαις γενέσθαι — δὃν όὲ ροὲ ὀκνήσω ἐπεμβαλόμενος διηγήσασθαι: Συρακοσίους ἀποίκους ἀποίκους τοὺς ὑμετέλοους Τπους Συρακοσίους ἀποίκους μοις πρὸς Καρχηδονίους καὶ τοὺς ἄλλους βαρβάρους τοὺς τὴν Σικελίαν καὶατιια τὴτν ἄλλους κοῦντας ὁ χαλκὸς ἐπιλελοίπει καὶ τὸ νόμισμα: [ 21. πεποιημένοἰ συγκόψαι κρίσιν γε ἐν αὐτοῖς ποιήσαντες, ὅστις ἄξιος αὐτῶκν κατḅκν κατḅκν αὶ ὅστις οὔ: καὶ περιγίγνεται τῇ δίκῃ, ἵνα καὶ τοῦτο ἀκούσητε, Γέλων ὁ Δειννο: ̓ ἄλλοι πάντες κατεκόπησαν, πλὴν ἄρα Διονυσίου τοῦ 22 ἰ δὲ γένοιτο καὶ παῤ ὑμῖν ψήφισμά τι τοιοῦτον, ἀνδριάντων εὐθύνας εἶΰναι — μλΰναι έλετε καθάπερ ἐψηφισμένον γε τοῦτο καὶ ἀγῶνος ἐνεστηκότος, δότε μοι, δότε πςρτοὺν λόὺς αὐτοῦ πρὸς ὑμᾶς οἷον ἐν δικαστηρίῳ ποιήσασθαι. ἄνδρες δικασταί, ἅπαντά φασι δεῖν προσδοκᾶν ἐν τῷ μακρῷ χρόνῳ: οὗτος δ̓ ἐν τ὇κῳ νεύει τεθῆναι μὲν ὡς ἄριστος [23] Ἑλλήνων, ἐκπεσεῖν δ̓ ὡς πονηρότατος. ὅτι μὲν οὖν καλῶς καὶ δικαίως καὶ συμφερόντως τῇ πόλει τῇ ὑμετέρᾳ καὶ πᾶσι τᾶσι τᾶσι τῇ πόλει ν ἐστάθη, πολλὰ ἔχων εἰπεῖν ἓν ὑμῖν βούλομαι διηγήσασθαι γενόμενον ἐαρν ταῖτς ὓὸ σαις. καὶ γὰρ οἰκεῖον τὸ παράδειγμα: καὶ δίκαιον ἴσως ἐστίν, ὥσπερ ἐκεῖνοι τιμὌπιρι τὸ ν, οὕτω καὶ ὑμᾶς τὰ τῆς ἀποικίας τῆς ὑμετέρας ἔργα, ἃ ἂν [24] καλῶς ἔχῃ, μιμεῃ , μιμεῃ ἐκεῖνοι τοίνυν κατὰ τοὺς ἀρχαίους ἐκείνους χρόνους Λευκανόν τινα ἄνθπρωἄνθπρωἄνθρωἉ είαν τινὰ εἰς τὸν δῆμον ἀπήγγειλε δωριστί, ἡσθέντες αὐτοῦ τῇ φωνῇ τά τε ἄλλλα ρνὑὑ οὐκ ἄπρακτον ἀπεπέμψαντο καὶ ταλάντῳ ἐδωρήσαντο καὶ τὴν εἰκόνα τοῦ σώματοας σπτ῰ας ἐστος ἐστος ἐστος ῶν ἀστυγειτόνων τόνων καὶ τῶν ἐκείνῃ Δωριέων , τῶν τε ἄλλων καὶ τῶν τὴν Ἰταλίαν [стр. 23. οῦ, οὗ τὴν φωνὴν ἐπησκήκει ἄχρι τοῦ καὶ [25] λέγειν δυνατὸς εἶναι. εἰ δέ τις οὐ Λευκανὸς ὤν, ἀλλὰ Ῥωμαῖος, οὐδὲ τοῦ πλήθους, ἀλλὰ τῶν, ἐπΉδν ἱπΉδν ἐπΉδοτφ ὲ τὴν φωνὴν μόνον ἀλλὰ καὶ τὴν γνώμην καὶ τὴν δίαιταν καὶ τὸ σχῆμα τκκηλή Ἑλκην Ἑληλή ώς, καὶ ταῦθ̓ οὕτως ἐγκρατῶς καὶ περιφανῶς, ὡς οὔτε τῶν πρὸ αὑτοῦ Ῥωμαίωον τῶν καθ̓ αὑτὸν Ἑλλήνων ῾εἰρήσεται γάῤ οὐδὲ εἷς: τῶν μὲν γὰρ Ἑλλήνων τοκἯἔκῂ στιν ἰδεῖν ἐκεῖσε πρὸς τὰ τῶν Ῥωμαίων πράγματα ἀποκλίνοντας, τὸν δὲ προστάτην πρḸν δὲ προστάτη϶ḸḸ Ἑλλήνων καὶ τούτων ἕνεκα καὶ τὴν οὐσίαν καὶ τὸ πολιτικὸν ἀξίωμα καὁμοὶ πάνθθ νον, ἵν̓ αὐτῷ περιῇ ἓν ἀντὶ πάντων Ἕλληνι δοκεῖν τε καὶ εἶναι — εἶτα τοῦτον [26] ομὐκ ἐχραῆὑὑ στάναι χαλκοῦν; καὶ κατὰ πόλιν γε: παῤ ὑμῖν μέν, ὅτι Ῥωμαῖος ὢν ἀφηλληνίσθη, ὥσπερ ἡ πατρὶὶὑ ὰ Ἀθηναίοις δέ, ὅτι ἀττικίζει τῇ φωνῇ, παρὰ Λακεδαιμονίοις δέ, ὅτι φιλογυμα ι δέ, ὅτι φιλοσοφεῖ καὶ πολλοὺς μὲν ἤδη τῶν Ἑλλήνων ἐπῆρε συμφιλοσοφῆσαι αὐτῷ, οὐκ [27] ὀλίγους δὲ καὶ τῶν βαρβάρων ἐπεσπάσατο. ἐπ̓ αὐτὸ γὰρ τοῦτο καὶ ἐδόκει ὑπὸ τῶν θεῶν οἷον ἐξεπίτηδες κατεσκευισάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι ἵνα ἔχωσιν οἱ ἐπιχώριοι τῆς Ἑλλάδος παράδειγμα ὡς οὐδὲν τὸ παιδευθῆναι τοᦆαι τοᦦια ὸ δοκεῖν διαφέρει: Ῥωμαίοις δέ, ἵνα μηδ̓ οἱ τὸ ἴδιον ἀξίωμα περιβεβλημαέσπνοι τιρεθι τὸ ς τὸ ἀξίωμα παρορῶσι : Κελτοῖς δέ, ἵνα μηδὲ τῶν βαρβάρων μηδεὶς ἀπογιγνώσκῃ τῆς Ἑλληνικῆς παιιδ λείίς, τείας οῦτον. ἐστάθη μὲν οὖν διὰ τοιαύτας τινὰς προφάσεις ῾ἵνα μὴ πλείους 28 ὸν εἰς ἀπέχθειαν̓, ἔστι δ̓ οὐχ ὅμοιον ὑπὲρ ἀναστάσεως εἰκόνος βουλεικεαεθαι ι ως. διὰ τί; ὅτι ἕκαστος τούτων τῶν παῤ ὑμῖν ἀνακειμένων, εἴτε βελτίων [стр. 24. ναθήματος. πολλὰ ἄν τις ἔχοι εἰπεῖν ὑπὲρ τοῦ μὴ δεῖν Γοργίαν τὸν σοφιστὴν ἐν Δετκφοᑖϖ ὶ ταῦτα μετέωρον καὶ χρυσοῦν. Γοργίαν λέγω; ὅπου γε καὶ Φρύνην 29 ἀλλὰ τὸ μὲν εὐθὺς ἐνστῆναι νόμιμον ἴσως καὶ πολιτικόν, τὸ δ̓ ὕστερον τἐλθςν ἐλθςν ἐλθςν ἐλθςν αθέσεως ἀναλύειν πειρᾶσθαι τὰ δεδογμένα, Ἄπολλον, βαρύ: καὶ οὐδεὶς ἂν ἠνκέσχετν τ῿ νων. καὶ γὰρ εἰ μὴ δέον ἐστάθησαν, τὸ σταθῆναι προλαβόντες δέον ἑστήκασιν, ἐαξ οοὗ λοιοὗ προεοὗ ὥσπερ γὰρ τῶν εἰς ἐνιαυτὸν αἱρουμένων κἂν ἀνάξιος ᾖ τις ἀρχῆς, τὸνατοὸνῂ ἐκεῖνον εἰς ὃν ᾑρέθη ἄρχων διατελεῖ, οὕτω δὲ καὶ τοῖς ἀνδριᾶσι κύριονṼἸῖ χρόνον, [30] ἐφ̓ ὃν ἐστάθησαν: ἔστι δὲ οὗτος πᾶς ὁ λοιπὸς χρόνος . ἢ τί διοίσετε τῶν τοὺς πηλίνους πλαττόντων; τί δὲ καλὸν ἕξετε λέγειν πρὸς τοὺς ἀπαιτοῦντας ὑμᾶς τὸν λόγον τοῦ τὰς μὲὲν τιι αῤ ὑμῖν θνητάς, τὰς δὲ ἀτιμίας ἀθανάτους; εἰ τοίνυν οὐδὲν αἰσχρὸν τοῦτό ἐστι, καίπερ ὂν δείνόν, οὐ κομιδῇ τετυφωμέενηω νδριάντες ἐπέτειοι, ὥσπερ οἱ καρποί; οὓς γὰρ οὐχ ἵν̓ εὐθὺς ἐκλείπωσιν, ἀλλ̓ ὅπως πλεῖστον χρόνον παραμείνωστ1, " λοῖ ατε, τούτους ἀποφαίνετε καὶ τῶν κηρίνων μαλακωτέρους. ἢ νὴ Δἴ ὅτι ὀφθῆναι πονηροὺς ὕστερον συνέβη; εἰ μὲν ὕστερον γεγόνασιν, οὐκ ἀφίησι τὴν πόλιν τῆς αἰτίας: οὐ γὰρ τῶν μλλλόνὉ ν παρῳχηκότων ὑμεῖς δίδοτε τὰς τιμάς. εἰ δὲ πρότερον ὢν τοιοῦτος ὕστερον κατωπτεύθη, ποτέρως ἂν οἴεσθε μᾶλλον πειλαρὰ τιοῖ ὐδοκιμῆσαι καὶ ποτέρως ἂν τοὺς εὖ βουλομένους ὑμᾶς ποιεῖν προκαλέσασιθίὖ, τ΀ρνίὖ δικον ποιήσαντες ἢ τοῖς ἅπαξ δεδογμένοις ἐμμείναντες; ἐγὼ μὲν οὕτως ἡγοῦμαι. τὸ [32] μὲν γὰρ ἠτυχηκότων, τὸ δὲ βεβαίων ἐστὶν ἀνθρώπων. οὔπω λέγω τὸ μέγιστον, ὅτι οὐκ ἐκ διαβολῆς, ἀλλ̓ ἐκ καταδίκης, μηδ̓ ἐκ τῂαίκης τυῆς ας, ἀλλ̓ ἐκ τῆς μεγίστης δεῖ τὴν τηλικαύτην, [стр. 25] ἂν ἄρα δέῃ, τιμὴν ἀνατραπῆναι. διαβολῆς μὲν γὰρ ἕνεκα κἂν Σωκράτης εἴη τῶν νέων διαφθορεὺς καὶ πάντπων τ῀θρν῀θνὀ οις νομιζομένων ἀνατροπεύς, ἀπὸ τῶν θεῶν ἀρχόμενος. τίνας γὰρ οὗτοι οὐ διαβεβλήκασιν οἱ πάντα διαβάλλοντες; οὐ Σωκράτην; οὐ Πυθαγόραν; οὐ Πλάτωνα; οὐκ αὐτὸν τὸν Δία καὶ τὸν Ποσειδῶ καὶ τὸν Ἀπόλλω [33] καὶ τοὺς ἄλλους θεούς; ἅπτονται δὲ καὶ τῶν θηλειῶν θεῶν, ὧν εἰκὸς ἦν ἔτι μᾶλλον ἢ τῶν ἀρπθρτνων ἀρπθρτνων ἅπτονται δὲ καὶ τῶν νῦν ἀκούετε γὰρ ἃ λέγουσι τὴν Δήμητρα καὶ τὴν Ἀφροδίτην καὶ τὴν Ἕα: ἀπτέχιδον τῆς Ἀθηνᾶς οὐδὲ τῆς Ἀρτέμιδος: ἀλλὰ τὴν μὲν ἀπογυμνοῦσι τῷ Ἀκταίσωναι, τδά νάγουσι τῷ Ἡφαίστῳ καὶ ποιοῦσι τὴν παρθένον μικροῦ μητέρα. ταῦτ̓ οὖν ἐπιστάμενοι θαυμάζετε, εἰ καὶ κατὰ τούτου τις ψόγος διεδόθη, ὃν μϿεκὶὶ ὐδενὶ τῶν πάντων ὑπῆρξε τῶν ἐν δόξῃ βεβιωκότων, τὴν δὲ ἀφορμὴν ἔλαβ΂εν ἐẶ ἐῶ ἐῶ ς λόγους εἴτ̓ ἐπαφροδισίαν αὐτὴν εἴθ̓ ὅ, τι δήποτε χρὴ καλεῖν τοῦτο ὃ κναὶ γϑμεῖ ξὶ καὶ [34] τέκνοις ἀπεδέξασθε; οὐ σκέψεσθε; οὐκ ἀναμνησθήσεσθε πρὸς ἑαυτούς, εἴ τι τοιοῦτον αὐτῷ παῤ ὑμῖν πέπρακται; καίτοι πόλιν οἰκεῖτε τῶν οὐσῶν τε καὶ γεγενημένων ἐπαφροδιτοτάτην, ἀλλ̓ ὅμωδνὌ ύσατε, θαρρῶν δ̓ ἂν εἴποιμι ὅτι μηδὲ ἄλλος τις Ἑλλήνων. εἶτα τὸν ἐπὶ τῆς Ἑλλάδος ἐν πλείονι ἀδείᾳ καὶ συγγνώμῃ κοσμίως βεβιωκότα, τοὶῦ ῆς Ῥώμης παῤ αὐτὸν τὸν ἄρχοντα καὶ τοὺς νόμους ἡγεῖσθε μεταβεβλῆσθαι; ἀλλὰ τοῦτό γε παραπλήσιόν ἐστιν, ὥσπερ ἂν εἴ τις τὸν ἀθλητὴν φαίη καθ̓ αὑτὸὸὸν ὤ ν, ἐν δὲ τῷ σταδίῳ καὶ παρὰ τὸν ἀγωνοθέτην πλημμελεῖν. 35 . πεπιστευκότος μὲν γὰρ ἦν τιμωρίαν παρὰ τοῦ ἡμαρτηκότος λαβεῖν, ἀκούσαντος δὲ μηρνὲ ἀκούσαντος ἐκεῖνος ἐποίησεν. ὑμεῖς δ̓ ἐπακολουθήσαντες ἀνθρώποις — οὐδὲν δὲ αὐτοὺς ἐρῶ ὡς ἀμυνιιμενοὂ: καιότερον ἦν ἐκείνους ὑμῖν ἀκολουθεῖν [36] ἢ ὑμᾶς ἐκείνοις. ὑμεῖς γάρ ἐστε νῦν τὸ δὴ λεγόμενον πρῷρα καὶ [стр. 26. ρόνων ὑπὸ τῶν ποιητῶν καὶ τῶν θεῶν ὀνομαζόμενοι, ὅτε καὶ τῶν ἄλλων τισὑπενὶὶὶὶὶὑ λουτεῖν καὶ δύνασθαι: νῦν δ̓ ἀφ̓ οὗ προλέλοιπεν ὁ πλοῦτος Ὀρχομενόν τε καὶ Δελϼ Δελϼ Δελϼ μὲν ὑμῶν δύνανται διαφέρειν, ζήλῳ δὲ οὐδὲ εἷς. 37. ν ὑφ̓ ὑμῶν ἐκπεπτωκότα πάντες ἄσμενοι καταδέχωνται οὐ μόνον, ἀλλ϶ὰ καὶ καλῶβΉσι νται καὶ τιμαῖς ταῖς τε ἄλλαις γεραίρωσι καὶ δὴ καὶ τῇ τῶν εἰκόνων ἀναθέσει. ὑπὲρ δὲ ἐμαυτοῦ καὶ τῆς εἰκόνος νῦν ἐρῶ λόγον, ὃν εἶπεν Ἀναξαγόρας υἱြπκν λβπκν ς, Ἤιδειν θνητὸν γεγεννηκώς.῾ ἀλλ̓ οὖν ᾔδειν ὅτι τούτων τῶν ἀνδριάανσντων ἀνδριάανσντων ἕκ αι μὲν ὡς αἰώνιος ἐσόμενος, φθείρεται δὲ ἄλλος κατ̓ ἄλλην εἱμαρμένμην, κνὲινοτά δικαιοτάτην καὶ πᾶσι πράγμασι προκειμένην τὴν 38 ὶ τῷ Μίδα σήματι γεγράφθαι: χαλκῆ παρθένος εἰμί. Μίδα δ̓ ἐπὶ σήματι κεῖμαι, ἔστ̓ ἂν ὕδωρ τε νάῃ καὶ δένδρεα μακρὰ τεθήλῃ, αὐτήλῃ, αὐτοῃ τῦ τῦ ολυκλαύτῳ ἐπὶ τύμβῳ ἀγγελέω παριοῦσι Μίδας ὅτι τῇδε τέθαπται. 39. τὸ σῆμα τὸ Μίδου. ὕδατα δὲ ἐκεῖνα καὶ δένδρα ἔτι μὲν νάει τε καὶ θάλλει, χρόνῳ δὲ καὶ ταῦντα μετνὰ τ῿ οικεν ἐπιλείψειν, ὡς Μίδας, ὡς παρθένος. ἀνδρὶ μὲν Ἱππαίμων ὄνομ̓ ἦν, ἵππῳ δὲ Πόδαργος, καὶ κυνὶ Λήθαργος καႷὶ θεράπος τίς οὖν οὐκ οἶδεν Ἑλλήνων οὐχ ὅτι τὸν ἵππον, ἀλλ̓ αὐτὸν τὸν Ἱππαίμονα; δοκῶ μὲν οὐδὲ Μαγνήτων, ὅθεν ἦν Ἰππαίμων. οὗτος [40] μὲν οὖν φροῦδος ἐξ ἀνθρώπων αὐτῷ Βάβητι καὶ Ποδάργῳ. ἕτεροι δὲ ἑστᾶσι καὶ γιγνώσκονται, τὴν δὲ ἐπιγραφὴν ἔχουσιν ἑτέρμων, καὌ κεν τεινγ ἐστιν οἷον ἐν τοῖς μέλεσιν ἀντίσπαστον τὸ μὲν ἐπίγραμμα ῥωμαΐζει, καὶ τριδντονἹιι κουσιν οἱ ποιηταί: [стр. 27] τρόπον μὲν Ἑλλήνων ἔχουσι, τύχας δὲ Ῥωμαίων. ἐθεασάμην καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην τὸν καλὸν τὸν Κλεινίου, οὐκ οἶδ̓ ὅπου, πμλὴὸν ἐθεινίου ν καλῷ τῆς Ἑλλάδος ἐπιγραφὴν ἔχοντα Χαλκοπώγωνος, ἕτερον δὲ περικεκομμένον εὼον εὼ λέγετο τῆς Πολυκλέους τέχνης εἶναι: ὅραμα δεινόν, ὦ Γῆ καὶ Ἥλιε, Ἀλκιβινάης πεπης 41. αληρέως πεντακοσίους ἀνδριάντας καὶ χιλίους ὑπὸ Ἀθηναίων μιᾷ καὶ τῇ α὾τγρἇ καθῃρημένους. ἐτόλμησαν δὲ καὶ Φιλίππου τοῦ βασιλέως ἀμίδας κατασκεδάσαι. Ἀθηναῖοι μὲν οὖν τῆς εἰκόνος οὖρον κατέχεον, ἐκεῖνος δὲ τῆς πόαλετως αηρνμα καὶ κονίαν. καὶ γὰρ ἦν νεμεσητὸν τὸν αὐτὸν ἄνδρα νῦν μὲν ἐν θεοῖς λέγειν, νῦν δ̓ οὀρνἓ ὀρνὓ ἐν θεοῖς λέγειν οις. [42] εἶτα ἐγὼ ταῦτα ἐπιστάμενος ὅτι οἱ ἄνθρωποι οὐδὲ τῶν θεῶν φείδονται, ἀάνδροι, ἀάνδροι ν φροντίσαι δοκῶ; καὶ τοὺς μὲν ἄλλους σιγήσειν μοι δοκῶ, ἀλλὰ τὸν Ἴσθμιον, τὸν ἀγωνοθροέτην τὸ Μόμμιος ἐκ βάθρων ἀνασπάσας ἀνέθηκε τῷ Διί, φεῦ τῆς ἀμαθίας, τὸν ἀδεληαὸςν ὸ ἄνθρωπος ἀπαίδευτος καὶ μηδενὸς τῶν καλῶν πεπειραμένος. ὃς Φίλιππον μὲν τὸν Ἀμύντου, ὃν ἐκ Θεσπιῶν ἔλαβεν, ἐπέγραψε Δία καὶ τοὺς Φενκς Φΐκ νίσκους τὸν μὲν Νέστορα, τὸν δὲ Πρίαμον. ὁ δὲ δῆμος ὁ τῶν Ῥωμαίων τοῦτ̓ ἐκεῖνο τοὺς ἐξ ἐκείνου ὁρᾶν αοδντο, ζᾶν ᾤοδντο, ζρῖ ἐκ Φενεοῦ. [43] ταῦτα μὲν οὖν ἔξεστι καὶ γελᾶν. σπουδῇ δέ μοι ἐπελήλυθεν Ἀγησίλαον τὸν βασιλέα τῶν Λακεδαιμονίων τῆς γνώμςης μακκαρί,σκιρί οὔποτε ἠξίωσεν οὔτε πλαστὰν οὔτε οὔτε τοῦ σώματος ποιήσασθαι, οὐχ ὅϼτι χωλὸφ καὶ μικρός, ῾τί γὰρ ἐκώλυε μέγαν εἶναι τὸν ἀνδριάντα; τί γὰρ ἀρτίπουν, ὥσπερ τὸν Εὐφράνορος Ἥφαιστον;᾿ ἀλλὰ τοῦτ̓ ἐκεῖνος εἶἶ῅ζρν ἶἶἅεζρν ἶἶἅεζρν ἶἶ῅ζρν ι μὴ δεῖ τὰς ἀνθρωπίνας τύχας ἐκτείνειν μηδὲ κινδυνεύειν περὶ τῷ σώματζ κατνν λον λοθ κόν. εἴθε γὰρ εἴη καὶ τοῦ σώματος ἀπηλλάχθαι. [44] χαιρέτω δ̓ ὁ Δαίδαλος καὶ τὰ Δαιδάλου μιμηλὰ τεχνήματα: ἄδην [с. 28] Προμηθέως, ἄδην πηλοῦ. καίτοι καὶ τὸ σῶμα τῶν γενναίων φασὶν ἀλλότριον εἶναι ,ἐπειὴ μάλα πολλὰ μταξεξὺ Ὼ αὶ ψυχῆς. ὁ μὲν γὰρ οὐκ ἔστιν οὐδὲ φροντίζει τοῦ σώματος κάμνοντος. ἐμαίνετο καμβύσης ὡς ἄμασιν τὸν αἰγυπτίων βασιλέα τὸν νεκρὸν αὐτοῦ κεντῶν τε καὶ μαστιγῶν. Αἰγύπτιοι μὲν γὰρ λέγουσιν Ἄμασιν ἐκ πλείονος ὑφορώμενον τὴν Καμβύσου χαλεπότθθ ὑτοῦ νεκρὸν ἀποκρύψαι, ἄλλον δ̓ ἀντ̓ αὐτοῦ ὑποβαλεῖν, καὶ [45] τοῦτον επασπεοι ριπεσόντα. ἀλλ̓, ὦ Αἰγύπτιοί τε καὶ Καμβύση, εἴτε ἄλλος τις ἦν ὁ ταῦτα παθὼν εἴτε αὐτὸς Φν ος ἦν ἄναιμος, ἄσαρκος, ἄψυχος. τοῦτον, εἴ σοι φίλον, ἕλκε καὶ σπάραττε καὶ κέντρου, Ἄμασιν δὲ οἰ κατείληφας. ἕτερος δέ τις ζῶν, ἐμπνέων, αἰσθανόμενος, Πτίσσε πτίσς᾿, ἔφη, τὸν Ἀναξνλρχου κάά ξαρχον γὰρ οὐ πτίσσεις. οὗτος γὰρ ἁνὴρ ἐμπεσὼν μὲν εἰς ὅλμον, τυπτόμενος δὲ τοῖς ὑπέροις, αὐτὸς οὔ εσθαι, ἀλλὰ τῶν αὑτοῦ ὅπερ ἔτυχε περικείμενος: ὥσπερ φαβσὶ Περσὶν τοὺς ὁμοτίμογιυυ άς, ἀντὶ τοῦ σώματος τὸν [46] κάνδυν . Πέρσαι μὲν οὖν ἐπὶ τούτῳ δυσφοροῦσιν: Ἕλλην δ̓ ἀνὴρ παρεῖχε τύπτειν τὸ σῶυυνδΡκςμυνδΡκ ς ἱμάτιον: ἡμεῖς δ̓ οὐ παρέχωμεν τὸν ἀνδριάντα χωνεύειν, κἂν αἰσθάνηται; νῦν δ̓ ὁ μὲν κρείσσων αἰσθήσεως, ἐγὼ δὲ κατὰ τὴν Εὐριπίδου Λαοδάμειανδοννκ ἐην καίπερ ἄψυχον φίλον. βούλομαι οὖν αὐτὸν ὡς αἰσθανόμενον παραμυθήσασθαι. ὦ λόγων ἐμῶν σιγηλὸν εἴδωλον, οὐ φαίνῃ; οὐδὲ γὰρ ὁ πρὸ σοῦ Ἀριστέης: ὧδε γὰρ ἔσχε κἀκείνῳ, ὡς ἐμοὶ εἰκάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη ὐτὸν ὑπὸ τῶν Προκοννησίων, ἀφανισθῆναι δὲ ὑπὸ τῶν ἐχθρῶν: λόγον δ̓ τὑὑπὸ ούτων διαδοθῆναι, ὡς οὔτε ζῶν οὔτε τεθνεὼς φαίνοιτο [стр. 29] Ἀριστέης. ἀλλὰ καὶ τότε καὶ νῦν καὶ πρὸς ἅπαντα τὸν χρόνον ἔζη Ἀριστέης. [47] μνάσεσθαί τινά φαμι καὶ ἕτερον ἀμμέων. πάνυ γὰρ καλῶς εἶπεν ἡ Σαπφώ: καὶ πολὺ κάλλιον Ἡσίοδος, φήμη δ̓ οὔτις πάμπαόν ἀλὀ τινα λαοὶ πολλοὶ φημίξωσι: θεός νύ τίς ἐστι καὶ αὐτή. ἐγώ σε ἀναστήσω παρὰ τῇ θεῷ, ὅθεν οὐδείς σε μὴ καθέλῃ, οὐ σεισμός, οὐκ ἄνεμοῂ, ΐὐκ ἄνεμοῂ, ΐὐ σεισμός, οὐκ ἄνεμοῂ , οὐκ ὄμβρος, οὐ φθόνος, οὐκ ἐχθρός, ἀλλὰ καὶ νῦν σε καταλαμβάνω ἑστηκόταγμὤδν η τινὰς καὶ ἑτέρους ἔσφηλε καὶ ἐψεύσατο, γνώμη δ̓ ἀνδρῶν ἀγαθῶν οὐδένα, ᾗ κατ̓ ἄνδρα μοι ὀρθὸς ἕστηκας.
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ΠΡΟΣ ΝΙΚΟΜΗΔΕΙΣ ΠΕΡΙ ΟΜΟΝΟΙΑΣ ΤΗΣ
  ΠΡΟΣ ΝΙΚΑΕΙΣ. Ὅταν ἐκλογίσωμαι τὰς αἰτίας, ἄνδρες Νικομηδεῖς, δἰ ἃς ἐποιήσασθέ με πολίτην: οὰὰπ ον ὄντα ὁρῶ μοι μέγαν, ὥστε νομίζειν ὅτι διὰ χρήματα ἐσπουδάσθην ὑφ̓ ὑμδθῶν὿ὑ εραπεύειν τοὺς ὄχλους ἐπιτηδείως ἔχοντι ἐμαυτῷ σύνοιδα: οὔκουν οὐδὲ μουυρος τοἰς τοἿς ζειν δοκεῖτε, τὸ ταῖς ὁρμαῖς ὑμῶν ἁπάσαις ὑπηρετεῖν ἑτοίμως ἐμέ: ἀλλὰ μὴν οὐδὲ σςμποςτικῖν οὐδὲ κοινὸς ἐν ταῖς τοιαύταις συνουσίαις, ὥστε ἀπό γε τούτου παρέχειν τννοῖς εσνοῖς πλθοῖς ν: εἰ δὲ μὴ διαμαρτάνω μήτε τῆς ὑμετέρας περὶ ἐμαυτοῦ προαιρέσεως, ὅσς τε ὑμειήσν ύναμα ἶναι, ταῦτα ἐπίσταμαι: τὸ λοιπόν ἐστιν, δἰ ὃ πολίτης ἐγὼ γεγένημαι παῤ ὑμῖν σπουδῆς, λοὐτδὲν συμβουλεύειν ἐμέ τι περὶ [стр. 30] τῶν κοινῇ συμφερόντων ἴσως μᾶλλον ἑτέρων καὶ βούλεσθαι καὶ [2] δύνασθαι. τοῦτο δὲ εἰ μὲν οὐκ ἔστι τοιοῦτον, ὑμεῖς τε τῆς περὶ ἐμὲ σπουδῆς διηκάρτ῔γετε ἐμὲ σπουδῆς διηκάρτ῔γετε μάτην ὑπακούσας ὑμῖν ἐπ̓ ἐλπίδι τοῦ γενήσεσθαι τῇ πόλει χρήσιμος, οὐ ποιουμυένω ὑμῶν, εἰς ἣν μόνον ἐπιτήδειός εἰμι. εἰ δὲ πάσαις μὲν ταῖς πόλεσι, μᾶλλον δὲ ταῖς μεγάλαις, δεῖ μὲν καὶ τῶν πλουσίαων, ῶν ηγῶσι καὶ φιλοτιμῶνται ταυτὶ τὰ νενομισμένα δαπανήματα, δεῖ δὲ καὶ κολάκων α϶νδρ῭ γοῦσιν αὐτοῖς ἥδωνται: δεῖ δὲ καὶ συμβούλων, ἵνα σῴζωνται ταῖς πολιτείαις, ἀγ καθ̓ ὅσον μοι δυνατὸν οὐκ ὀκνήσω περὶ τῶν μεγίστων συμβουλεύων [3] ὠφελεῖν τὴν τὴν ἔστι μὲν οὖν καὶ ἄλλα τινὰ παῤ ὑμῖν ἐπαναρθώσεως ἄξια καὶ κατὰ μέρος αὐτζιν ὴν θεραπείαν, ἂν τἀληθῆ λέγων πιστευθῶ περὶ τῶν μειζόνων. τί δὲ παθὼν ἢ τί βουλόμενος οὐχ ὑπὲρ τῶν μικροτέρων συμβουλεύω πρότερον, οὐερνὲ ις ἀποπειρῶμαι τοῦ δήμου τῆς εὐπειθείας, ἀλλ̓ εὐθὺς ἀξιῶ κινδυνεύεισσεν τμμυὶ τοὶ τορὶ βουλεύων πράγματος; ὅτι πολλῷ μοι δοκεῖ ῥᾷον εἶναι πεῖσαι περὶ τῶν μεγίστων ἢ τῶν μικροτέρωνα καων φωὶ ωὶ τῶν μὲν γὰρ ἔξεστι καὶ καταφρονῆσαι τῆς ἀπ̓ αὐτῶν γιγνομένης βλάβης, ὁὂμὲὀ϶ωὀ ήήθανόν ἐστιν αὐτῷ σῴζεσθαι, περὶ τούτων οὐκ ἐθελήσας πεισθῆναι δῆλός [4] ἐστππὌ ροτέρων οὐδὲ ἀκουσόμενος . ὅτι μὲν οὖν, ἐὰν ὑπομείνητε τὴν συμβουλίαν, πεισθήσεσθέ μοι περὶ ὧμν συμβουλειρεουλειρεν ὶ δὴ σφόδρα θαρρῶ. τὸ δὲ δύσκολον τοῦτ̓ ἔστι, τὸ μήτε φορτικὴν ὑμᾶς ἡγήσασθαι τὴν ἀκρόασπιν τὴὴὴὴὴὸ ματος μήτε περιττὴν μήτε ἄκαιρον. ἵνα οὖν μοι μὴ ταῦτα προαπαντήσῃ παῤ ὑμῶν, Τί δὲ συμβουλεύεις σὺ περὶ ὧῦ ἂμε῀ρνϽ ν οὐδὲ βουλευόμεθα; Τί δὲ σεαυτῷ λόγου μεταδίδως, οὗ σοὶ μὴ μετέδομεν ἡμεῖς; Διὰ τί δὲ τοσούτων πεπολιτευμένων παῤ ἡμῖν ἀνδρῶν ἐπιχωρίων, εἰσποιητνη,τΌροον, ἰσποιητηη,τΌροον σόφων, γερόντων, νέων, οὐδέποτε οὐδεὶς ἐτόλμησεν ἡμῖν συμβουλεῦσαι ταύατην; λον ; αἴτημα θέλω ποιήσασθαι τοῦτο αὐτὸ παῤ ὑμῶν, ἄνδρες Νικομηδεῖς, καὶ χαρίσμασθέ κεοὶ χαρίσμασθέ κεοὶ ίνατε, ἀκοῦσαι λόγου περιττοῦ καὶ ἀκαίρου καὶ μὴ πείσοντος ὑμᾶς. καὶ οὐδὲ [стр. 31. ῆ λέγοντος: εἴτε ἐφ̓ ὑμῖν ἀπόκειται τὸ πεισθῆναι, τί τοῦτο δύσκολόν ἐστλιον, ἀὀ ου μεταδοῦναι βουλομένῳ μάτην εἰπεῖν. καὶ τί δὴ τοῦτό ἐστιν, ὑπὲρ οὗ μέλλω μὲν συμβουλεύειν, ὀνομάσαι δὲ αὐτὸ ὀκνῶ; τὸ μὲν ὄνομα οὐκ ἀηδές, ὦ ἄνδρες Νικομηδεῖς, οὔτε ἐν ταῖς οἰκίαις ογοὔτε τἏοτε ἐν νείαις οὔτε ἐν ταῖς [6] φιλίαις οὔτε ἐν ταῖς πόλεσιν οὔτε ἐν τοῖς ἔθνεσιν. ὑπὲρ γὰρ ὁμονοίας ἐρῶν ἔρχομαι, καλοῦ μὲν ὀνόματος, καλοῦ δὲ πράγματος, ἄḓνῶ σθῶ περὶ τῆς πρὸς τίνας ὁμονοίας, τοῦτο δέδοικα, μὴ τὴν μὲν ὁμόνοιαν α̼ὐτὑὴνἓ καλὴν εἶναι πιστεύσητε, τὸ δὲ πρὸς τούτους ὁμονοεῖν τοὺς ἀνθρώπους, οιἷος ΁εδηῖ εῖν ὑμᾶς, ἀδύνατον εἶναι νομίσητε. τοῦτο γάρ ἐστιν, ὃ μέχρι νῦν εἰς τὴν ἔχθραν καθίστησιν ὑμᾶς τὴν πρὸκς ἀυλκήλοα κ ἐᾷ γενέσθαι τὴν φιλίαν, τὸ πεπεῖσθαι δίχα λόγου μὴ δυνατὴν εἶναι ταμρνννλεσι τὸ μὴ θορυβήσητε δὲ ἀρχομένῳ πάλιν, [7] ἀλλ̓ ὑπομείνατε. φημὶ δεῖν ὑμᾶς, ἄνδρες Νικομηδεῖς, ὁμονοῆσαι πρὸς Νικαεῖς: ἀκούσατε δὲ καὶ τε μηδέπω, πρὶν ἂν εἴπω τὰς αἰτίας. οὐδὲ γὰρ ὁ νοσῶν πρὸς τὸν ἰατρὸν ὀργίζεται διατάττοντα τὴν θεραπείαν, ἀλλ̽ἀκἷἀκος δῶς αὐτοῦ λέγοντος, ὅτι αὐτὸν καὶ τμηθῆναι δεῖ καὶ καυθῆναι, πείθεται ႅὲ ὅὲ ὅ῰ ωτηρίας ὁ κίνδυνός ἐστι. καίτοι τί τοῦτο εἶπον; τὸ γὰρ ἐμὸν φάρμακον, ὃ προσφέρω ταῖς πόλεσιν, ἥδιστόν ἐστι φαρμάκων [8] κα κὶ χωνὶ οὐδεὶς ἂν ἐθελήσειεν εὖ φρονῶν. βούλομαι δὲ διελεῖν τὸν λόγον καὶ τὸ πρῶτον ὑπὲρ αὐτῆς εἰπεῖν τῆς ὁμονοοίυς ὁ , ποδαπόν τέ ἐστι καὶ τίνων αἴτιον, ἐξ ἐναντίας τὴν στάσιν καὶ τὴν ἔχιςραν ινακραν ινακκ λίαν: εἶτα ῾ἔσται γάρ ἀκόλουθον τὸ τῆς ὁμονοίας ἀποδειχθείσης ὠφελίμου τοြπος τοြπος ἅπασιν̓ ἀποδεῖξαι ταύτην τὴν ὁμόνοιαν τῶν πόλεων τούτων καὶ ἀναγκαιοτάτην οὖσαν ὑμῖν καὶ λυσιτελεστάτην. οὐκ ἀποστήσομαι δὲ εἰπεῖν οὐδ̓ ὅπως ἂν μεῖναι γενομένη δύναιτο: καὶ γὰp τοὰρ τοτο 32] [9] πολλοῖς ἐνοχλοῦν. εὔχομαι δὲ τοῖς θεοῖς πᾶσι καὶ τοῖς ὑμετέροις καὶ τοῖς ἐκείνων, εἇ ταῐτνα εὣ ρὸς μόνους ὑμᾶς ἐγὼ νῦν λέγω καὶ μηδεμίαν οἰκείαν θηρώμενος δόξαν ἤ λυσιτένεὶ καταλλαγῆς τῆς ὑμετέρας, καὶ πρὸ πάντων εἰ μέλλει λυσιτελήσειν τῇ πόλει, δοῦναι μὲνἶὲνἶὲνἅ ἀξίους τοῦ πράγματος εἰπεῖν λόγους, παρασχεῖν δὲ ὑμᾶς ἐμοὶ πεισθῆναι τὰ συμφέροντα βουλομέν. 10. ωμίων αὐτῆς ἐστι καὶ τὰ ποιήματα καὶ τὰ τῶν φιλοσόφων συγγράμματα, καὶ ανστοι ϼΐὰς ξέδοσαν ἐπὶ παραδείγματι αὐτῶν τῶν ἔργων ἀπέδειξαν αὐτὴν μέγιστον οὖσαν τῶνείν ἀων ῶν, καὶ πολλοὶ τολμήσαντες ἤδη τῶν σοφιστῶν παραδόξους εἰπεῖν λόγους μόνον τοῦτον οὐκ ἐπενοήθησσαν ἐξε΂ἐξε΂ οὐ καλὸν ἡ ὁμόνοια καὶ σωτήριόν ἐστιν: τοῖς τε νῦν βουλομένοις αὐτὴν ἐγκὉ τοῖς ἀεὶ τοῦτο ποιεῖν ἄφθονος ἡ τῶν λόγων ὕλη, καὶ ἀεὶ καὶ πλείω κεϽαὶ [11] ὐτῆς ἐξέσται λέγειν. εἴτε γὰρ ὑπὲρ γενέσεως αὐτῆς πολυπραγμονεῖν ἐθέλοι τις, ἀνάγκη τὴν ἀρμγάππαν αϽεπ ιν ἐπὶ τὰ μέγιστα τῶν θείων πραγμάτων. ἡ γὰρ αὐτὴ καὶ φιλία ἐστὶ καὶ καταλλαγὴ καὶ συγγένεια, καὶ ταῦτα πάντα περιείληφεν. καὶ τὰ στοιχεῖα δὲ τί ἄλλο ἢ ὁμόνοια ἑνοῖ; καὶ δἰ οὗ σῴζεται πάντα τὰ μέγιστα, τοῦτό ἐστι, καὶ δἰ οὗ πάντα ἀπόλλυται, τοὐνί. εἰ μὲν οὖν μὴ θνητὸν ἦμεν οἱ ἄνθρωποι γένος μηδ̓ ἔδει πολλὰ εἶναι τςίρο,τὰ φθείρο,τὰ φθείροι οὐκ ἂν ἦν οὐδὲ ἐν τοῖς ἀνθρωπίνοις ἡ στάσις, ὥσπερ οὐδὲ ἐν τοῖς θείμις στίοις. ᾧ δὲ μόνῳ τῆς εὐδαιμονίας ἀπολειπόμεθα τῆς θείας καὶ τῆς ἀφθάρτου διαμονᐿΉς ἀφθάρτου διαμονᐿΉς ῂ ῦτό ἐστιν, ὅτι μὴ πάντες ὁμονοίας αἰσθανόμεθα, ἀλλ̓ εἰσὶν οἱ καὶ τὴν ἐνανντία ῦντες, τὴν στάσιν, ἧς μέρη καὶ ὑπουργήματα πόλεμοι καὶ μάχαι, καὶ ταῦτα ἐν τοποον δ έφεται [ 12] καὶ τοῖς ἔθνεσιν, ὥσπερ ἐν τοῖς σώμασιν αἱ νόσοι. καὶ γὰρ τὴν ὑγείαν ἐπιστάμενοι μέγιστον οὖσαν τῶν ἀνθρωπίνων ἀγαθῶν πκκλολωτς αὶ ς αὐτοὶ καθ̓ αὑτῶν ἐπιβουλεύομεν, οἱ [стр. 33. εἰ δὲ μὴ τοῦτο τοῖς μεγίστοις τῶν κακῶν ὑπῆρχε βοήθημα, ἡ παραυτίκα ἡδονα, διννα δ̓ ὅλως εἶχε βλάπτειν: νῦν δὲ αὐτοῖς ἔδωκεν ἡ φύσις, ὥστε ἐξαπατᾶν δπειασταθαι [13] οὺς ἀδικουμένους . καὶ ἐπί γε ᾧ τις ἂν καὶ μάλιστα φθονήσειεν αὐτοῖς, ἐκεῖνό ἐστιν ὅτ΅ πάντα τεκὰ τὰ τοὺς ἀνθρώπους ὁποῖά ἐστιν ἐπισταμένους. εἰ μὲν οὖν τις ἐρωτήσειεν ἕνα ἄνδρα ἢ πολλοὺς ὁμοῦ περὶ τῶν ὀνομάτων αἰἯγν αἰἯγν αἰἯγν αἰἯγον δὴ μέρει τὰ τοιαῦτα κατατάττεται, πόλεμοι καὶ στάσεις καὶ νόσοι καὶ τὰ τούτοοις νμις νπΐ ἂν μελλήσας ἀποκρίναιτο οὐδεὶς ὅτι ταῦτα ἐν τοῖς κακοῖς τάττεται καὶ α϶κὕτως ἏὉ ενόμισται [14] καὶ καλεῖται κακά. τὰ δ̓ ἐναντία τούτοις, εἰρήνη καὶ ὁμόνοια καὶ ὑγεία, καὶ ταῦτα οὐδεὶς ἂιμτν ἀνὶ ὐχὶ ἀγαθὰ καὶ εἶναι καὶ λέγεσθαι. φανερᾶς δὲ οὕτως οὔσης τῆς μάχης τῶν κακῶν καὶ τῶν ἀγαθῶν, ὅμως εἰμεί τινῶί λινῶί ὲ πολλοί, οἵτινες τῶν κακῶν τοῖς ὁμολογουμένοις χαίρομεν. καὶ περὶ δὲ τῆς νεὼς πάντες οἱ πλέοντες ἐπιστάμενοι διότι μία αὕτη ἐστὶ σωτηρία, τθτηρία ύτας ὁμονοεῖν καὶ τῷ κυβερνήτῃ πείθεσθαι, γενομένης δὲ στάσεως ἐν αὐτῇ κταὶ ιθπειιθεπ καὶ τὰ δεξιὰ πολλάκις τῶν πνευμάτων εἰς ἐναντίον τῇ νηὶ περιίσταται καὶ τ῀ν τ῀ννὶ υγχάνουσιν ἐγγὺς ὄντων, ὅμως στασιάζουσιν ἔστιν ὅτε ὑπὸ ἀφροσύνης οἱ ναῦται [15] ισταμένους τοῦ ὀλέθρου τὴν αἰτίαν. καὶ τῶν οἴκων δὲ τῆς σωτηρίας οὔσης ἔν τε τῇ τῶν δεσποτῶν ὁμοφροσύνῃ καὶ τοἿῃ ἰκετῶν πειθαρχίᾳ, πολλοὺς ὅμως οἴκους ἀπώλεσεν ἥ τε δεσποτικὴ στάσις αλδκαο΅ καο΅ τῷ μὲν γὰρ ἅρματι ποία καταλείπεται σωτηρία τῶν ἵππων συνθεῖν μὴ θελόντων; ἐπειδὰν γὰρ ἄρξωνται διαστάντες ἀφέλκειν ἄλλος ἀλλαχῇ, πᾶσα ἀνάγκη κινδυνενḍὯ οχον. ὁ δὲ γάμος ὁ ἀγαθὸς τί ἄλλο ἐστὶν ἢ ὁμόνοια ἀνδρὸς πρὸς γυναῖκα; καὶ ὁ κακὸς γάμος τί ἄλλο ἐστὶν ἤ ἡ τούτων διχόνοια; καὶ τέκνων δὲ τίς ὠφέλεια γονεῦσιν, ὅταν [стр. 34] ὑπὸ ἀφροσύνης ἄρξηται στασιάζειν πρὸς αὐτούς; ἡ δὲ ἀδελφότης [16] τί ἄλλο ἐστὶν ἢ ἀδελφῶν ὁμόνοια; ἡ δὲ φιλία τί ἄλλο ἢ φίλων ὁμόνοια; καὶ ταῦτα πάντα οὐ μόνονον ἀγαθά ἐστι καὶ καλά, ἀλλὰ καὶ ἥδιστα ὰνναντία τούύ ὐ ὐ αὶ® ὐ ὐβ ὐ® ὐ τβ ὐ® ὐ τβ ὐ τβ ὐ τβ βιὅβ τ. ῶν ἡΔίστων ἀγαθῶν προαιρούμεθα. τοὺς μὲν οὖν πολέμους ἤδη τινὲς ἀντὶ τῆς εἰρήνης ἐπανείλοντο μεγάαλ϶ων ὄντων ὄντω ρων, οὐχ ὡς τὸ μάχεσθαι κρεῖττον ὂν ἢ ἥδιον καὶ δικαιότερον τοῦ τὴν λιἰρήμὀὶ οἱ μὲν ὑπὲρ βασιλείας, οἱ δὲ ὑπὲρ ἐλευθερίας, οἱ δὲ γῆν κτώμενοι μὴ ἔχαντες, οἱ δὲ γῆν κτώμενοι μὴ ἔχονντες θάλατταν περιποιούμενοι: καὶ τηλικούτων ὅμως τῶν ἄθλων κειμένων ἐν τῶ μέλσγ πογ ὸθλων κειμένων [ 17] τὸ δὲ καὶ χωρὶς ὑποθέσεως πολεμεῖν καὶ μάχεσθαι τί ἄλλο ἢ μανία παντελής ἐττι καὶ ν κακῶν ἐπιθυμία; τὰ μὲν οὖν θηρία διὰ τοῦτο μάλιστα οἱ ἄνθρωποι μισοῦμεν, ὅτι πόλεμος ἂημῖιιάρδτον ἀλρδτοι ὸς ταῦτά ἐστιν ἀεί. πολλοὶ δὲ καί τινες ἡμῶν καὶ τοῖς ἀνθρώποις ὡς θηρίοις χρώμενοι χαίρουσι ὡρουσι ὡς θηρίοις ὁμόφυλον γιγνομένῃ μάχῃ. καὶ οὐδὲ τῶν σημείων αἰσθανόμεθα τῶν θείων, ὅσα [18] διδάσκοντες ἡμᾶς ὁμονοεὑοο πεφήμισαν. καὶ γὰρ κήρυκές τινες ἐκ τῶν θεῶν εἶναι λέγονται, καὶ διὰ τοῦτο καὶ πήρμῤ ηνῤ ηνῖ ὲν ἐπικηρύσσεται, πόλεμοι δὲ ὡς ἐπὶ τὸ πλεῖστον ἀκήρυκτοι γίγνονται. καὶ γυμνοὶ πρεσβεύουσιν εἰς ὡπλισμένους ὑπὲρ εἰρήνης καὶ ἀδικῆσαι οὐὐτκ ἔξεσκ ἔξεσκ ἔξεσκ ἔξεσκ ἔξεσκ οὐδένα, ὡς τῶν θεῶν ἅπαντας τοὺς ὑπὲρ φιλίας ἀγγέλους. καὶ ὅταν συνερχομένων εἰς μάχην στρατῶν ἢ διοσημία φανῇ αἰφνίδιος ἢ σητς γισις μός, ἀποστρέφονται εὐθὺς οἱ ἄνθρωποι καὶ ἀποχωροῦσιν ἀπ̓ ἀλλήλων, [19] ὡḶν὿ν, [19] ὡḶν὿ν βουλομένων αὐτοὺς μάχεσθαι. πολέμου δὲ σημεῖον οὐδὲν θεῖόν ἐστιν ὑπειλημμένον. καὶ ὅσα δὲ ἥδιστά τε τοῖς ἀνθρώποις2καὶ εὐδαιμονίας σύμβολα, ταῦτα πάντα ποιοῼῼῦῦὶε ἰρήνη γένηται, καὶ στεφανούμεθα καὶ θύομεν καὶ ἑορτάζομεν: τὰ δὲ ἐναντία πάντα ἰντα μοις, ὥσπερ ἐν τοῖς πένθεσι, καὶ συγκλειόμεθα ἔσω πυλῶν καὶ δεδοίκαμεν πάμντα καεπίὶ ἑ αυτούς: καὶ αἱ γυναῖκες τότε ὑπὲρ τῶν ἀνδρῶν κλαίουσι καὶ οἱ [стр. 35] [20] παῖδες ὑπὲρ τῶν πατέρων ὡς ἐπὶ τοῖς μεγίστοις κακοῖς. ἐπειδὰν μὲν οὖν λοιμὸς ἢ σεισμὸς γένηται, τοῖς θεοῖς ἐγκαλοῦμεν, ὡσν κακυριν τοῖς ἀνθρώποις αἰτίας, καὶ οὔ φαμεν αὐτοὺς εἶναι δικαίους οὐδὲ φιλαμδνθρώπος τὰ μάλιστα ἡμῖν ἡμαρτηκόσιν ἐπιτιμῶσι σὺν τῇ δίκῃ: τοσοῦτον μῖσός ἐστι μρατότς τὸ ῶν κακῶν. πόλεμον δέ, ὅστις οὐχ ἧττον ἀπόλλυσιν ἢ σεισμός, αὐτοὶ προαιρούμεθα καὶ τοϹττς αἰτ ν ἀνθρώποις οὐκ ἐγκαλοῦμεν οὐδέν, ὥσπερ ὑπὲρ ἐκείνων τοῖς θεοῖς, ἀὂλλύὰ τοϰ τοϰ τοϰ καὶ φιλοδήμους δοκοῦμεν καὶ λεγόντων ἥδιστα ἀκούομεν αὐτῶν καὶ συμβουλḍουεισι πάσας αὐτοῖς παρέχομεν ἀντὶ τῶν κακῶν οὐκ ἀμοιβάς: ἀμοιβαὶ γὰρ ἐξ ἴσων ἄν ἐγίγνοντο πρὸς αὐτοὺς κακῶν: ἀλλὰ χάριτῶϽ καὶ ἐπαίνους: ὥστε σφόδρα ἂν εἶεν [21] ἀνόητοι τῶν ἐπὶ τοῖς κακοῖς ἔοτι χάεριν ιδόμενοι. τὸ μὲν οὖν πρῶτον, ἄνδρες Νικομηδεῖς, τὰς αἰτίας τῆς στάσεως ἴδωμεν. εἰ μὲν γὰρ τηλικαῦτά ἐστιν, ὥστ̓ ἄξιον εἶναι πολεμεῖν πόλεμον οὐ σύντονμον, οἷον ς ὅπλοις ἐγίγνετο καὶ παρηγορίαν εἶχε τὸ τάχος τῆς διακρίσεως, ἀλλὰ μακρὸσν κεὶ ὶ αὐτὸν ὑπολείπεσθαι καὶ τοῖς παισὶ καὶ τοῖς ἐκγόνοις καὶ μηδέποτε σχεῖλκα ἐλπίδὁ ἐλπίδὂ ἀγωνιζώμεθα καὶ στασιάζωμεν καὶ πράγματα παρέχωμεν ἀλλήλοις, ὅσα ἔνεστι παρέχειν, ἀχθόμενοι διότι μὴ καὶ πλείθ. εἰ δὲ μάλιστα μὲν οὐδέν ἐστι τὸ ἆθλον τούτου τοῦ κακοῦ, τὰ δὲ δοκοῦντα εἶνὲα ἐστι καὶ φαῦλα καὶ οὐδ̓ ἰδιώτας ὑπὲρ αὐτῶν στασιάζειν ἄξιόν ἐστιν, λιππό ὅεπω καύτας: μὴ πάσχωμεν ὅμοιόν τι τοῖς ἄφροσι τῶν παίδων, οἵτινες αἰδούμενοι μτὴ δηοι ὀργίζεσθαι τοῖς πατράσιν ἢ [22] ταῖς μητράσιν οὐ βούλονται καταλλάττεσθαι ῥᾳδίως. ὑπὲρ μὲν οὖν γῆς ἢ θαλάττης οὐδὲ μαχόμεθα, ἀλλὰ θαλάττης μὲν οὐδ̓ ἀντιαποιιḸὲ ὑμᾶς οἱ Νικαεῖς, ἀλλ̓ ἡδέως, ὥστε μηδεμίαν παρέχειν μάχην, διακέκρινται. καὶ μὴν οὐδὲ ὑπὲρ προσόδων ἀγωνιζόμεθα, ἀλλὰ ἑκάστοις ἀπόχρη τὰ οἰκτεῖαὶ κὦ αὶ τυγχάνει διωρισμένα, καὶ μήν γε καὶ τἄλλα πάντα, ὥσπερ ἐν εἰρήνῃ καὶ φιλίᾳ. καὶ καρπῶν εἰσιν ἀντιδόσεις καὶ γάμων ἐπιμιξίαι καὶ ἀπ̓ αὐτῶν καὶ σιλγτένειαι ς ἤδη γεγενημέναι: καὶ προξενίας [стр. 36] δὲ ἔχομεν καὶ φιλίας ἰδιωτικάς. θεούς τε τοὺς αὐτοὺς νομίζετε καὶ τὰς ἑορτὰς τὰς πλείστας ὁμοίως ἄγετε. καὶ μὴν οὐδὲ ὑπὲρ τῶν ἐθῶν οὐκ ἔστιν οὐδεμία ὑμῖν μάχη. τούτων δὲ ἁπάντων οὐκ ἔχθρας παρεχόντων αἰτίαν, ἀλλὰ τοὐναντίον φιλίας κα΁ο3, ὿οο3 ] μαχόμεθα. κἄν τις ὑμᾶς ἐπιστὰς ἔρηται, Τί δὲ ὑμᾶς οἱ Νικαεῖς ἀδικοῦσιν; οὐδὲν εἰπεῖν ἕξετε. κἂν ἐκείνων πύθηται πάλιν, Τί δὲ οἱ Νικομηδεῖς ἀδικοῦσιν ὑμᾶς; οὐδὲ αὐτοὶ λέγειν ἕξουσιν οὐδὲ ἕν. ἀλλὰ ἆθλόν ἐστιν ἐστιν ἐν τῷ μέσῳ κείμενον, ὑπὲρ οὗ διαφέρεσθε. καὶ τί τοῦτό ἐστιν; ἃ μέν γε καὶ ὀνομάσαι ἄξιον καὶ ὁμολογῆσαι καὶ περὶ ὧν ἂν καὶ συγγνοίη τΉὂ ιζομένοις, τούτων οὐδέν ἐστι, τὰ δὲ ὄντα οὐδὲ εἰπεῖν οὐδὲ ὁμολογῇσιαι ὡὂ κα ὡὂ κ οιαῦτά ἐστιν, οὕτω σμικρά, οὕτως τὰ τυχόντα, ἐφ̓ οἷς οἱ μὲν ἀνόητοι [ 24 ] φιλοτιμηθεῖεν ἂν ἴσως, εὖ δὲ φρονῶν ἂν οὐδεὶς. οἱ γὰρ παρακαλοῦντες ὑμᾶς ἐπὶ τὴν στάσιν: δἰ ἃς δὲ αἰτίας οὐκ ἐμὸν ἴσως ειιΐως ειΐιν ἀλλ̓ οἵ γε χαίροντες αὐτῇ τοῦτο μόνον λαλοῦσιν: Ὑπὲρ πρωτείων ἀγωνιζόμεθα. τούτους οὖν αὐτοὺς ἐρήσομαι πάλιν ἐγώ: Τίνων πρωτείων; καὶ πότερον ἔργῳ καὶ πράγματι Δοθησομένων ἢ περὶ ὀνόματος αὐτὸ μόνον ἐστὶν ὑμῖν ἡ μάχη; καὶ πρότερον γὰρ δήποτε ἀκούω τὸ αὐτὸ τοῦτο γενέσθαι στάσεως Ἑλληνικῆς αἴτιιον, αι περὶ τῶν πρωτείων τοὺς Ἀθηναίους καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους. 25. ἀγωνιζόμενοι περὶ τῶν πρωτείων ἀπώλεσαν αὐτὰ ἀμφότεροι, καὶ ὑμεῖς ἅπανστετς ἐκεταῶ ἐκεκεῶ ἴσως κἀγὼ μικρὸν ὕστερον ὑπὲρ αὐτῶν ἐρῶ. τί δέ; τοῦτο ὡς ὅμοιον ἐκείνῳ προβαλλόμενοι λέγουσιν; Ἀθηναῖοι περὶ τοῦ φόρους λαμβάνειν παρὰ τῶν νησιωτῶν ἐπολέμουν, καὶ πεκερὶ τιιο῿ οἴκοι τὰς ἁπάντων δίκας Ἑλλήνων ἠγωνίζοντο, καὶ καθόλου περὶ [26] βασιλετίας λε ὶ ῖς πόλεσιν ἐκείναις. ἡμεῖς δὲ ἂν ἀπολάβωμεν τὸ πρωτεῖον ἀμαχεὶ παραδόντων αὐτὸ τῶν Νικαέων, πότεονα ς φόρους, οὓς νῦν ἐκεῖνοι λαμβάνουσιν; ἢ τὰς πόλεις τὰς συντελούσας εἰς τὸ παῤ ἐκείνοις δικαστήριον [стр. 37] ἐνταυθοῖ καλέσομεν; ἢ πέμψομεν αὐτοῖς ἁρμοστάς; ἢ δεκάτας τὰς παρὰ τῶν Βιθυνῶν ἐκείνοις ἔλαττον παρέξομεν; ἢ τί ἔσται; καὶ τί ἡμῖν γενήσεται πλέον; ἐγὼ γὰρ ὑπὲρ ἁπάντων νομίζω τοὺς ἀνθρώπους τῶν πραττομένων οὐχὶ μάδτην νὶ ουδάζειν, ἀλλ̓ [27] ἀεὶ γίγνεσθαι τὸν ἀγῶνα ἀντί τινος. ὁ μὲν γὰρ πολεμῶν ἢ περὶ ἐλευθερίας ἀγωνίζεται, καταδουλουμένων αὐτὸν ἄλλων, ἀὀὀ ς, αὐτὸς ἑτέρους καταδουλούμενος. ὁ δὲ πλέων τὴν θάλατταν οὐκ ἄλην εἰκῇ διατίθεται: κινδυνεύει γὰρ ἤτοι γοιρε ὁχδοᦐ μπορίας. ἵνα δὲ μὴ πάντα φέρω τὰ παραδείγματα, ἁπλῶς καὶ πράττομεν ἅπαντα οἱ ἄνθρωποι τέλμἿουυ αθοῦ καὶ φεύγομεν τὰς ἐναντίας πράξεις τέλους ἕνεκεν κακοῦ. τὸ δὲ χωρὶς αἰτίας σπουδάζειν ἢ πονεῖν, τοῦτ̓ ἔστιν ὃ τοῖς ἀνοήτοις προοήκκς προοήκκ [28] εἰ μὲν οὖν τις σπουδὴν ἔχοι καλεῖσθαι βασιλεὺς ἰδιώτης ὤν, καὶ τοῼμμτατεοσιστατεοισιστατεισιστο ἄρι ος αὐτὸς ὑπὲρ αὑτοῦ, τοὐναντίον οὗτος ἢ δοκεῖ γέλωτα ὀφλήσμει, χρώμεννος ὀειδος ὀιδος ὀειδος χα πράγματος. καὶ ἐπὶ τῶν ἄλλων δὲ ὁμοίως ἁπάντων, κἂν αὐλητής τις ἐθέλῃ δοκεῖν, αὐπκῖῖ στάμενος, κἂν μουσικὸς οὐδὲν ὑπὲρ μουσικῆς εἰδώς, κἂν κιθαριστὴς ολὐὲ σουὲς ρας ἐπιστημόνως δυνάμενος. τοὺς μὲν οὖν τοιούτους οὐδὲν κωλύσει καὶ μαινομένους δοκεῖν, ἡμεῖς δὲ οεν ἐπιγραφῶμέν που πρῶτοι, τὸ πρωτεῖον [29] ἕξειν; ποῖον, ἄνδρες Νικομηδεῖς, πρωτεῖον; καὶ γὰρ δεύτερον ὑμᾶς ἐρήσομαι καὶ τρίτον: οὗ τί τὸ ὄφελός ἐστιν; οὗ τί τὸ ἔργον; ἀφ̓ οὗ πότερον πλουσιώτεροι γενησόμεθα ἢ μείζονες ἢ δυνατώτεροι; τὸ κενοδοξεῖν ἀνόητον μὲν εἶναι καὶ ἐπὶ τῶν ἰδιωτῶν νενόμισται, κατκα μάλΉστα γελῶμεν καὶ διαπτύομεν αὐτοῖς καὶ τελευτδῶντες ἐλεοῦμεν τοὺς οὐκ ἐπισταμέδινους τίριυς όξα ψευδὴς ἀληθοῦς: καὶ τῶν πεπαιδευμένων οὐδεὶς οὕτως ἔχει πρὸς αὐτὡμμἐοςν ἐιπςν ἐθς ἀνονήτου πράγματος: ταῖς δὲ πόλεσι φῇ τις κοινῇ προσήκειν [30] ὅσα μηδὲ τῶν ἰδιωτῶν τοῖς γενναίοις καὶ πεπαιδευμένοις; καθόλου δ̓ εἴ τις ὑμᾶς ἔροιτο, Ἄνδρες Νικομηδεῖς, τί βούλεσθε, πότερον εἶναι πṀṀῖ ηθείαις ἢ καλεῖσθαι μὴ ὄντες; ὁμολογήσαιτε ἂν δήπουθεν εἶναι πρῶτοι μᾶλλον ἐθέλειν ἢ καλεῖσθαι μάτην. οὐ γὰρ τὰ ὀνόματα δύναμιν ἔχει τὴν τῶν πραγμάτων: ὅσα δὲ ταῖς [стр. 38] [31] ἀληθείαις ἐστὶ τοιαῦτα, οὕτω καὶ ἐξ ἀνάγκης ὀνομάζεται. πειρᾶσθε τοίνυν πρωτεύειν τῶν πόλεων τὸ μὲν πρῶτον ἐκ τῆς ἐπιμελείας τῆς πρὶ τάὶ μὲν γάρ, καθὸ μητρόπολίς ἐστε, ἐξαίρετόν ἐστιν ἔργον ὑμέτερον: εἶτα τῷ παρικκειν αώ υς ἅπασι καὶ μετρίους καὶ μὴ πλεονεκτεῖν ἐν μηδενὶ μηδὲ βιάζεσθαι. ταῦτα γὰρ ἐξ ἀνάγκης ἀπεχθείας κινεῖ καὶ διαφοράς, φύσει μὲν τῶν ἐλςττόνων πρῶν ἐλςττόνωῖ ίζονας ὑπόπτως διακειμένων, ὡς ἐξ ἅπαντος πλεονεκτεῖσθαι μελλόντων, ὅταν δτὲ κραοὲ κραοὲ γίγνηται, [32] δικαιότερον τῆς ἀπεχθείας παροξυνομένης . ἔξεστι δὲ ὑμῖν εὐεργετεῖν τὰς πόλεις καὶ πλέον καὶ μεῖζον ἢ ἐκείνοις, τὸ μρὲο ὶ μάλιστα διὰ τὴν θάλατταν, ἐξ ἧς ἁπάντων μὲν καὶ τῶν νῦν κομιζομένσωδν ῾εδγν ῾Ჲδγν ῾Ჲδγη αρίζεσθαι τὴν πόλιν, οὐκ ἰδίᾳ τινάς᾿ τὰ δὲ καὶ διακλέπτοντες αὐτοί, τὰ δ̓ αἰτούμενοι παῤ ἕκαστα: καὶ ἀντιλέγετε μὲν οὐδέποτε τοῖς αἰτήσασιν ὑμεῖς, αὐτὸροὸ τικόν ἐστι τὸ τὴν τῆς αἰτήσεως ἀνάγκην ἔχειν. εἰ δὲ καὶ τούτων ἁπάντων μεταλαμβάνειν ἐπιτρέψετε τοῖς δήμοις τοῖς καθ̓ ἑκάστηη ουμένοις τὸ πρὸς τὴν χρείαν ἐπεῖγον, πῶς οὐκ εἰκός ἐστι μείζους ὑμᾶος ααμᾶοἔισος ἔιπος ῖς, εὐεργετοῦντας αὐτούς; καὶ ἅμα καὶ μεγάλην ποιήσετε τὴν ὁμόνοιαν διὰ πάντων [33] ἐλευσομένην. πειρᾶσθε δὲ καὶ τοῖς ἡγεμόσιν αἰδῶ παρέχειν, ἀεὶ τοῦτο φανερὸν καθιστάντμες ὅὶτηες ὅὶ τοῦτο φανερὸν ὑμῖν καλῶς διοικεῖσθαι μόνοις, ἀλλὰ παντὸς ἐπιμελεῖσθε τοῦ τῶν Βιθυυνῶν γοῦ τῶν Βιθυυνῶν γοῦ ὐδὲν ἧττον δυσχεραίνετε τοῖς εἰς τοὺς ἄλλους ἀδικήμασιν ἢ τοῖς εἰτ τκντούႂ: φύγωσιν ἐφ̓ ὑμᾶς δεόμενοι βοηθείας, προθύμως ἐπαρκεῖτε καὶ ὁμοίως. ταῦτα τὸ πρωτεῖον ὑμῖν παραδώσει τὸ ἀληθινόν, οὐχ ἡ περὶ τῶν ὀνομάτων πρὸας Νιϖ хп . βουλοίμην δ̓ ἂν καὶ ἐκείνους τὰ αὐτὰ ποιεῖν, καὶ ποιήσουσιν ἐὰν καταλλαγΉτε ν ἡ δύναμις ὑμῶν γενήσεται συντεθεῖσα. καὶ γὰρ τῶν πόλεων ὁμοῦ γενόμενοι πασῶν ἄρξετε, καὶ τοῖς ἡγεμόσι γενήσεται πλείριὉν ὸς ὑμᾶς [стр. 39] καὶ φόβος, ἐὰν ἀδικεῖν θέλωσιν. τὸ δὲ νῦν ἔχον αἱ μὲν ἄλλαι πόλεις ὑπὸ τῆς ὑμετέρας στάσεώς εἰσιν αἐπηρμέχαργει: ὐτῶν δοκεῖτε ἔχειν καὶ ταῖς ἀληθείαις ἔχετε διὰ τὸν πρὸς ἀλλήλους ἀγῬῶνε κπαῶνα κεπαῶνα ὐτῶν πρὸς ν τι πάσχουσιν, ἐπειδὰν δύο ἐπιφανεῖς ὁμοίως ἄνδρες διαπολιτεύωνται πρὸής ἀυὸνλς ἀλὸνλ άγκης ἅπαντας θεραπεύουσι καὶ τοὺς πλεῖστον ὅσον ἀποδέοντας αὐτῶν. 35. οῖς θεραπευομένοις ὑφ̓ ὑμῶν. οὐδὲ γὰρ ἔνεστιν οὐκ ἔχειν τοῦτο δοκεῖν τινας, ὃ παῤ αὐτῶν ἐκείναων ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ἀξιοῦτε. καὶ τὰς πόλεις οὖν πᾶσα ἀνάγκη γενήσεται τὴν τάξιν τὴν ἑαυτῶν ἀπολαβεῖν, κεσὌὶ ς ἐστι καὶ δίκαιον, ἐκείνας ὑμῶν χρῄζειν, οὐχ ὑμᾶς ἐκείνων. καὶ οὐχὶ παρὰ τοῦτο ἀξιώσω τυραννικῶς ὑμᾶς αὐτοῖς προσφέρεσθαι, πρᾴδθως, μεὲὲ κὲ φορτικὸν [ 36] πρωτεῖον ᾖ καὶ φιλῆται. τὰ δὲ τῶν ἡγεμόνων νῦν μὲν ὅπως ἔχει, τί δεῖ πρὸς ἐπισταμένους λέγειν; ἢ γὰρ οὐκ ἐπαισθάνεσθε τῆς τυραννδος, ἣν ἡ στάσις ἡμετέρα ΔίΔωσι τοῖς ἄρχουσιν ὑμῶν; εὐθέως γὰρ ὁ βουλόμενος ἀδικῆσαι τὸ ἔθνος εἰδὼς ἥκει τί δεῖ ποιήσανδτα αὐτὸ ι δίκην. ἢ γὰρ τῇ Νικαέων ἑταιρείᾳ προστίθεται καὶ τὸ μέρος τὸ ἐκείνων ἔχει βοηθο τῦν κομηδεῖς ἐλόμενος ὑφ̓ ὑμῶν σῴζεται. καὶ φιλεῖ μὲν οὐδετέρους, δοκεῖ δὲ τοὺς ἑτέρους φιλεῖν: ἀδικεῖ δὲ πάντας. ἀδικῶν δὲ σῴζεται διὰ τοὺς μόνους οἰομένους ὑπ̓ αὐτοῦ [37] φιλεῖσθαι. κατεγνώκασι δὲ ὑμῶν ἄνοιαν δημοσίᾳ, καὶ χρῶνται καθάπερ τοῖς παιδίοις ὑμῬν, λκαὶ χρῶνται καθάπερ τοῖς παιδίοις ὑμῬν, λκαὶ ς ἀντὶ τῶν μεγίστων προτείνεται τὰ μικρότατα: κἀκεῖνα διὰ τὴν ἄγνοιαν τῶν ὀλεηάἸλεηΉἿ ν καὶ διὰ τὴν πρὸς τὰ ἐλάχιστα ἡδονὴν χαίρει τῷ μηδενί: καὶ ὑμῖν οὕιτωας ἀνντῶ ης, ἀντὶ τοῦ μὴ συλᾶσθαι τὰς πόλεις μηδὲ ἀφαιρεῖσθαι τοὺς ἀνθρώπους τῶν ἰδίων, ἀντὶ τοβιὑ μὑ ὐτοὺς εἰς ὑμᾶς, ἀντὶ τοῦ μὴ παροινεῖν, προτείνουσιν ὀνόματα καὶ ἢ επρςτον ὑ ἢ ἔγραψαν: εἶτά εἰσιν ἀκίνδυνοι τὸ [38] λοιπὸν ὑμῖν ὡς ἐσχάτοις χρώμενοι . τὰ γὰρ τοιαῦτα, ἐφ̓ οἷς μέγα φρονεῖτε, παρὰ πᾶσι μὲν τοῖς ὀρθῶς ἐννοιυμέςνοι,τειοι [стр. 40. ἁμαρτήματα. καὶ γὰρ ἔστιν ἁμαρτήματα, ἄνδρες Νικομηδεῖς, ἀληθῶς, ἀλλ̓ οὐχ Ἑλληνικά, εἓἓὰ μὂ τοῦτο Ἑλληνικὰ φήσει τις αὐτὰ εἶναι, καθ̓ ὅσον ἐκεῖνοι δόξης ἀντεποιήσμττς ηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι. τὰ δὲ ἐκείνων εἶπον ἤδη που καὶ πρότερον ὅτι μὴ κενόδοξα ἦν, ἀλλ̓ ὑπμλρ ἀρΦῸ ς ἀγών: εἰ μή τι νῦν δοκεῖτε αὐτοὺς ὑπὲρ τῆς προπομπείας καλῶς ἀγωνίζεστθαι, καλῶς ρίῳ τινὶ παίζοντας [39] ὑπὲρ ἀλλοτρίου πράγματος . ἂν δὲ τὸ μὲν τῆς μητροπόλεως ὑμῖν ὄνομα ἐξαίρετον ᾖ, τὸ δὲ τῶν πρϖτείων κοιν κοιν ατὰ τοῦτο ἐλαττοῦσθε; ἐγὼ μὲν γὰρ τολμήσαιμι ἂν εἰπεῖν ὅτι κἂν πάντων ἐκστῆτε τῶν ὀνομάτωσν, οὐτίσν θε πράγματος. ἢ τί δοκεῖτε παρὰ τοῦτο; τὴν θάλατταν ἀναχωρήσειν ἀφ̓ ὑμῶν ἢ τὴν γῆν ὑμῖν ἔσεσθαι μικροτέραν ἢ τ΅ΐσς πρλυΐσς άττονας; ἤδη ποτὲ θέας μετελάβετε; μᾶλλον δὲ μόνον οὐχὶ καθ̓ ἑκάστην ἡμέραν θεᾶσθε καὶ τοὺς τραγῳδοὺς κλκαὶ τοὶ τοὶ ὅσοι δοκοῦσι μὲν ἡδονῆς ἕνεκεν καὶ τέρψεως εἰς τὰς σκηνὰς παριέναι, τοδκοὂ νους τῶν γιγνομένων ὠφελοῦσιν: ἆῤ οὖν ἐκεῖ τις ὑμῖν ἀληθῶς [40] εἶναι δο ἢ τύραννος ἢ θεός ; καίτοι ταῦτα πάντα καλοῦνται καὶ Μενέλαοθ καὶ Ἀγαμέμνονες, καὶ οὐκ ὀνχσιατα μόμο εῶν καὶ ἡρώων, ἀλλὰ καὶ πρόσωπα καὶ στολάς, καὶ κελεύουσι πολλά, ὡς ἐκειῖναοὶ τος συντελεσθέντος ἀπίασι τὸ μηδὲν ὄντες. ὀνομάζεσθαί τις θέλει πρῶτος: ἔστω. πρωτεύει τις: κἂν ἄλλος ὀνομάζηται, πρῶτός ἐστιν. οὐ γὰρ τὰ ὀνόματα πίστεις [41] τῶν πραγμάτων εἰσί, τὰ δὲ πράγματα καὶ τῶν ὀνομάτων. ἔτι τοίνυν κἀκεῖνο λογίσασθε τὸ ἐκ τῆς ὁμονοίας γενησόμενον. νῦν μὲν ἕκαστοι τοὺς ἑαυτῶν ἄνδρας ἔχετε: ἂν δὲ καταλλαγῆτε, τοὺς ἀλαλήλων ἶξε φιλοτιμίας ῾δεῖ γὰρ καὶ τούτων πόλεἰ διπλασίας τίθεσθε καὶ τὰς ὑπηρεσίας. λέγειν τις δεινός ἐστι παῤ ὑμῖν; κἀκείνους ὠφελήσει. πλούσιός τις παῤ ἐκείνοις ἐστί; χορηγήσει καὶ παῤ ὑμῖν. καθόλου δὲ οὐδεὶς οὔτε ἂν ἄξιος ὢν τοῦ [стр. 41] πρωτεύειν ἐν πόλει διὰ τοῦτο εὐδοκιμήσῃ, διαβεβλήσεται παῤ ὑμῖν τ῭λ πρὸς ἐκειίν ἢ παῤ ἐκείνοις τῷ πρὸς ὑμᾶς: οὔτε ἂν φαῦλός τις ὢν καὶ τοῦ δοῦναι δίκεηνḂ ῇ, διαδράσεται τὴν [42] τιμωρίαν ἀπαλλαγεὶς ἐντεῦθεν ἐκεῖ, κἀκεῖθεν ἐνθάδε . τὸ δὲ νῦν ἔχον ὥσπερ ὑφορμεῖτε ἀλλήλαις αἱ πόλεις καὶ ἔστι τοῖς ἀδικπήσασι ρὴ ὸς τὴν ἑτέραν καταφυγή. τῆς δὲ ὁμονοίας γενομένης ἀνάγκη καλοὺς εἶναι καὶ δικαίους ἄνδρας ΂αίίυυυθ ς ἀπαλλάττεσθαι. μέγα φρονεῖτε τῇ τοῦ πλήθους ὑπερβολῇ: πλείους ἔσεσθε. γῆν ἱκανὴν δοκεῖτε ἔχειν: πλείω τῆς ἱκανῆς ἕξετε. καθόλου πάντα μιχθέντα, καὶ καρποὶ καὶ χρήματα καὶ ἀνδρῶν ἀξίαι καὶ [43] δσινάμάει϶ ὰ παῤ ἀμφοτέροις γίγνεται. καὶ οὗ δὲ πάντα ἕνεκεν οἱ ἄνθρωποι πράττουσιν, ἡ ἡδονή, κρείττων λόγου. τὸ γὰρ τὰ μὲν ὀδυνῶντα ὑμᾶς ἐξαιρεθῆναι, καὶ φθόνον καὶ φιλονικίαν τὶ τὶ ὶ ων γιγνομένην στάσιν καὶ τὸ ἐπιβουλεύειν ἀλλήλοις ὑμᾶς καὶ τὸ τοῖς καήτκοᐖς ᐖς ῖς τῶν πλησίον καὶ τὸ ἐπὶ τοῖς ἀγαθοῖς ἄχθεσθαι, τὰ δὲ ἐναντία ἀνεσντ϶ τοε῍ντω ἰς τὰς πόλεις, κοινωνίαν ἀγαθῶν , ὁμοφροσύνην, ἐπὶ τοῖς αὐτοῖς ἀμφοτέρων χαράν, ὐχὶ ταῦτα πάντα ἑορτῇ ἔοικε Δημοσᾳᾳ πάντα ἑορτῇ ἔοικε Δημοσᾳῦ [44] λογίσασθε δὲ οὕτως. εἴ τις ὑμῖν, ἄνδρες Νικομηδεῖς, θεῶν αἵρεσιν ἔδωκεν, εἰ βούλεσθε μὴ μόννον τὴνὴ τὴνὴ τὴνὴ τὴνὴ ν ἔχειν, ἀλλὰ καὶ τὴν Νικαέων, οὐκ ἂν παράδοξον μὲν ὑπὸ μεγέθους ἐνάναγθὸἁν , εὔξασθε δ̓ ἂν πάσας εὐχάς, ὥστε αὐτοῦ τυχεῖν; ἀλλὰ τοῦτο τὸ παράδοξον δοκοῦν ἔξεστιν ἤδη γενέσθαι καὶ τὴν Νίκαιανα ζικὑμεκὑα ζκὑ ὶ τὰ παῤ ὑμῖν ἐκείνων . ἢ τῶν μὲν ἀδελφῶν θαυμάζομεν τοὺς εἰς ἅπαν τὸν κοινὸν οἰκοῦμντας οενἶκενἶκεον μημένους τὰ πατρῷα ὑπὸ μικρολογίας, ὅ τε πλοῦτος αὐτῶν ἔτι μᾶλλον θαυμάζεταζ ωκείι ωκεί ὰ τοῦτο, τῷ μὴ νενεμῆσθαι μηδὲ ἑκάστῳ τὸ ἥμισυ γεγονέναι τῶν πάντων, ἀνλτλὰ τὀρνλτλὰ τὀ ων [стр. 42. ὄντι ἀδελφούς: ἐν δὲ ταῖς πόλεσι γενομένη αὕτη ἡ ἀδελφότης οὐχὶ καὶ μετῖζἸιν καὶ [46] κάλλιον καὶ πλουσιώτερον ; ἄξιον δὲ αὐτὴν γενέσθαι καὶ διὰ τοὺς προγόνους κοινοὺς ὄντας ἀμφοποτέραις λντας ἀμφοποτέραις αὶ διὰ τοὺς θεούς, ὧν καὶ παῤ ἐκείνοις καὶ παῤ ὑμῖν ὁμοιαί εἰσι τιμαί. τοῦτο γάρ ἐστιν, ἐφ̓ ᾧ καὶ μάλιστα ὀδυνηθείη τις ἄν, ὅτι πάντα κοννὰ ἔχοντεω ἔχοντεό νους καὶ θεοὺς καὶ ἔθη καὶ ἑορτάς, οἱ δὲ πολλοὶ καὶ συγγενείας ἰδιαωτικὰὰὶ καὶ συγγενείας ἰδιαωτικὰὰς ὥσπερ Ἕλληνες πρὸς βαρβάρους μαχόμεθα, ἢ τὸ ἔτι τούτου τῷ γιγνομένῳ ὑφ̓ ὑμῶν [ 47] ὁμοιότερον, ὥσπερ ἄνθρωποι πρὸς θηρία. οὐκ ὄψεσθε εἰς ἀλλήλους; οὐκ ἀκούσεσθε ἀλλήλων; οὐκ ἀντιδεξιώσονται τὴν ἀρχὴν ποιησαμένων ὑμῶν ἀλλήλας αἱ πόλεις; οὐχὶ πάντα τὰ παρὰ ἀμφοτέροις ἀγαθὰ κτήσεσθε καταλλαγέντες; οὐ χρήσεσθε αὐτοῖς θέλοντες; ὄφελον ἐξῆν καὶ τὸν Ἐφεσίων δῆμον ποιήσασθαι ἀδελφὸν ὑμῶν. ὄφελον καὶ τὰ Σμυρναίων οἰκοδομήματα κοινὰ ὑμῖν ἐγένετο. 48 ἡδονήν ; ἀλλ̓ ὅτι μὲν καὶ λυσιτελήσει ταῖς πόλεσιν ἡ καταλλαγὴ γενομένη καὶ μέχρι ννκ λυθῖ μιῖ ὑμῖ σιτέλησεν ἡ στάσις οὖσα καὶ τὰ ἀγαθὰ τὰ ἐκ τῆς ὁμονοίας γενησόμενα καὶ τιὰ κὰ τὰ κὰ τὰ κὰ τὰ ν ἔχθραν ὑπάρχοντα, [49] προείρηταί μοι μετρίως . λοιπὸν δὲ εἰπεῖν ὅτι καὶ μενεῖ ταῦτα διαλλαγέντων ὑμῶν. ἤδη γάρ τινές εἰσιν οἱ καὶ τοῦτο δεδοικότες, ὧν ἀποδέχομαι τοῦ φόβου τὴα αδε,τν αδν ἤίτα γουσιν αὐτὸ ταῖς ἀληθείαις ἐπιθυμοῦντες τῆς ὁμονοίας καὶ φοβούμενοι μὴ λυΐ οὐναντίον αὐτοῦ χάριν τοῦ μηδὲ ὅλως αὐτὴν γενέσθαι τοῦτο προβάλλονται. τὸ μὲν οὖν μέγιστον ὑμῖν καὶ τὸ πιστότατον τοῦ μενεῖν τὴν ὁμόνοιαν ἐνέχυἉὉροο υμφέρειν αὐτήν. ἃ γὰρ καὶ λόγῳ παραδειχθέντα διότι συνοίσει μόνον ἤδη πείθειν ὑμᾶς ἔοιικε, τῶὂ οε ν ἀπὸ τῶν ἔργων ἕξειν αὐτὰ πειθὼ [стр. 43] [50] βεβαιοτέραν; ἔτι δὲ εὔθυμός εἰμι καὶ διὰ τὸ τῆς συνηθείας ὑμᾶς δυσαπαλλάκτως ἔχειν. εἰ γὰρ ἡ στάσις τοσούτῳ χρόνῳ διὰ τὴν συνήθειαν μόνον ἐμμεμένηκεκ ὑμῖν, τηῖον, τηῖιν σα κακόν, πῶς οὐχὶ καὶ τὰς διαλλαγὰς εἰκός ἐστιν ἡδίους τε οὔσας καὶσήδιοκαιροτ καὶ τὴν συνήθειαν ἡδίονα; καὶ φυλάττεσθαι δὲ μικρά τινα δεήσει καὶ πρὸ ἁπάντων τοὺς ἄνδρας τοὺς αδοξοεοώ, τοὺς άλλωσιν ὑμᾶς ἀλλήλοις. μὴ γὰρ ἀκούσητε αὐτῶν ἴδιόν τι θηρωμένων, εἰ βουλήσονται πάλιν αὑτοῖς τενέριν γενέσιν ν. καὶ [51] μικρῶν δὲ ἕνεκεν μὴ παροξύνεσθαι. καὶ τοὺς θεοὺς δὲ εἰκός ἐστιν μᾶλλον πάντων ἐπιμελήσεσθαι τοῦ συμμεῖναι τὴαι τὴνν ὴ. οἶμαι γὰρ καὶ αὐτὴν ταύτην τὴν ἀρχὴν παῤ ἐκείνων γενέσθαι καὶ οὐκ ἂλΐν ϼελΐν ϼελΐ቉ μοι τολμῆσαι περὶ τηλικούτου πράγματος ἐν ὑμῖν λέγειν, ὑπὲρ οὗ μηδεὶς πρόήτμπον εὗ ήτε πρεσβύτερος. ἔστι δὲ καὶ ἄξιον αὐτοῖς εὔξασθαι πάλιν.οὐκοῦν ἐν ἀρχῇ μὲν εὐξάμην νοτ οι πειθομένους παράσχωσιν ὑμᾶς: ἐπεὶ δὲ τοῦτο ἤδη ἐοίκατε ποιεῖν, λοισπνόαε οειπόαε ρὶ τοῦ φυλάττειν αὐτοὺς εἰς ἀεὶ τὰ καλῶς δόξαντα ὑμῖν.
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  ΠΕΡΙ ΟΜΟΝΟΙΑΣ ΕΝ ΝΙΚΑΙΑΙ ΠΕΠΑΥΜΕΝΗΣ ΤΗΣ ΣΤΑΣΕΩΣ.
  Ἐγὼ χαίρω τιμώμενος ὑφ̓ ὑμῶν, ὥσπερ εἰκός ἐστι χαίρειν τὸν ἄνδρα τὸν σώφριονα πὸ πόλεως ἀγαθῆς καὶ λόγου ἀξίας, ὥσπερ ἡ ὑμετέρα πόλις κατά τε ἰσχὺν καὶ μέγεο. οὐδεμιᾶς ἡττωμένη τῶν ὁποίποτε ἐνδόξων γένους τε γενναιότητι καὶ πλήθθους σκινος σκινος ν φανερωτάτων γενῶν οὐκ ἀλλαχόθεν ἄλλων συνελθόντων φαύλων καὶ ὀλίγων, ἀλλεΉνἀλλὰὰ ν πρώτων καὶ Μακεδόνων: τὸ δὲ μέγιστον ἥρωάς τε καὶ θεοὺς οἰκιστὰς λαβοῦσα. [2] πρέπει δὲ τοῖς ὑπὸ θεῶν ᾠκισμένοις εἰρήνη καὶ ὁμόνοια [стр. 44] καὶ φιλία πρὸς αὑτούς. αἰσχρὸν γάρ. εἰ σφόδρα εὐδαίμονες ἔσονται καὶ θεοφιλεῖς καὶ διοίσουσί τι τῶν ἄλλων εὐτυυχί῾ ί γε ἀληθὲς ἐπιδεικνύειν τὸ τοῦ γένους, ἀλλὰ μὴ ψευδῆ καὶ μάταιον λόγον. θεοὶ γὰρ οἰκισταὶ καὶ συγγενεῖς καὶ προπάτορες οὐδὲν οὕτως ἐθέλουσι τοὑὺς α ν, οὔτε χώρας κάλλος οὔτε καρπῶν ἀφθονίαν οὔτε πλῆθος ἀνθρώπων, ὡς σωτφροσζτνν ν καὶ πολιτείαν νόμιμον καὶ τῶν μὲν ἀγαθῶν πολιτῶν τιμήν, [3] τῶν δὲ κακῶα . ὡς ἔγωγε ἥδομαι νῦν ὁρῶν ὑμᾶς ἓν μὲν σχῆμα ἔχοντας, μίαν δὲ φωνὴν ἀφιν ἀφιν ἀφιν ἀφιν ὲ βουλομένους. ποῖον μὲν γὰρ θέαμα κάλλιον πόλεως ὁμοφρονούσης; ποῖον δὲ ἄκουσμα σεμνότερον; ποία μὲν βουλεύεται πόλις ἄμεινον τῆς ἅμα βουλευομένης; ποία δὲ εὐμαρέστερον πράττει τῆς ἅμα πραττούσης; ποία δὲ ἧττον ἀποτυγχάνει τῆς ταὐτὰ βουλομένης; τίσι μὲν ἡδίω τἀγαθὰ τῶν ὁμονοούντων; τίσι δὲ κουφότερα τὰ λυπηρὰ τῶν κοινῇ φερόντων, ὥσπερ βάρος; τίσι δὲ σπανιώτερον συμβαίνει τὰ χαλεπὰ τῶν ἀλλήλους φυλαττόντων; ποία μὲν τοῖς πολίταις προσφιλεστέρα [4] πόλις; ποία δὲ τιμιωτέρα τοῖς ξένοις; ποία δὲ χρησιμωτέρα τοῖς φίλοις; τίς δὲ τοῖς ἐχθροῖς φοβερωτέρα; ὁ παρὰ τίνων μὲν ἔπαινος δοκεῖ πιστότερος, ὁ παρὰ τίνων δὲ ψόγος ἀληθέστερος; τίνες δὲ παρὰ τοῖς κρατοῦσι πλείονος αἰδοῦς τυγχάνουσι; τίνες μὲν ἰσοτιμότεροι τοῖς κρατοῦσιν; τίνας δὲ μᾶλλον οἱ κρατοῦντες αἰδοῦνται; τίνας μὲν οὕτως ἀγαπῶσιν οἱ χρηστοὶ ἄρχοντες; τίνων δὲ ἧττον καταφρονοῦσιν οἱ πονηροί; οὐ γὰρ δῆλον ὅτι τοῖς μὲν ὁμονοοῦσιν οὐ μόνον οἱ κρατοῦντες, ἀλλὰ καὶ οῦ έχουσιν, οἱ δὲ στασιάζοντες οὐδ̓ αὑτῶν ἀκούουσιν; οὔτε γὰρ τῶν ἀσυμφώνων χορῶν οὐδεὶς ἀκούει ῥᾳδίως ὅ,τι λέγουσιν οΆδὔτε τορινα ων [5] πόλεων. ποῖα δὲ οἰκοδομήματα, πόση δὲ χώρα, πόσον δὲ πλῆθος ἀνθρώπων ἰσχυρότερον δταῆμοον δῆμοον ῆς πρὸς αὑτὸν ὁμονοίας; ὁπόσοι γὰρ ἂν ὦσι πολῖται τῆς ὁμονοούσης πόλεως, τοσοῦτοι μὲν ὀφθαλμοὶ σκιρὶ ὁρθὶ ὁρθῶ νης συμφέρον, τοσαῦται δὲ ἀκοαὶ ἀκούουσι, [стр. 45] τοσαῦται δὲ γλῶτται παραινοῦσι, τοσαῦται δὲ διάνοιαι φροντίζουσιν. διαφέρει γὰρ οὐδὲν ἢ εἴ τις θεῶν οὕτως μεγάλης καὶ πολυανθρώπου πόλεως μίαχ ψίαχ ψΐηὶ σεν. ὡς οὔτε χρημάτων πλῆθος οὔτε ἀνθρώπων οὔτε ἄλλη δύναμις ξυνήνεγκε τοδῂινος ιαψιος λλὰ τοὐναντίον πάντα ταῦτα πρὸς βλάβης μᾶλλόν ἐστι καὶ ὅσῳ ἂν πλείονα ὑπάρμτεοῃ, τίν πλείονα ὑπάρμτεοῃ νος καὶ χαλεπωτέρας: ὥσπερ οἶμαι καὶ τῶν σωμάτων τῷ μὲν ὑγιαίνοντι συμφαέςρι τεκθε μοι κεκε μοε ὸ πλῆθος τῶν σαρκῶν, τῷ δὲ νοσοῦντι καὶ φαύλως ἔχοντι σφαλερωτάτη ἐστὶν ἡ τοιαύτη ἕξις καὶ ὀξύτα6τον ίνδυνον . ὁμοίως δὲ καὶ ναῦς ἥτις ἂν μετὰ ὁμονοίας πλέῃ τοῦ κυβερνήτου καὶ τῶν ατνσν ζεντῃ ῴζεται καὶ σῴζει τοὺς ἐμπλέοντας: εἰ δὲ μή, ὅσῳ πλείω τὰ ἱστία, τοσομύτῇ σφοορνεδ σφοορΌες ῶνα καὶ τὴν ταραχὴν μείζω συμβαίνειν ἀνάγκη. τὸ αὐτὸ τοῦτο ἐπὶ ἅρματος, ἂν μὲν ὅ θ̓ ἡνίοχος ἄρχειν ἐπίστηται κατὰ τρόποο τρόποο οι ὁμοφρονοῦντες καὶ πειθόμενοι ὦσιν, ἐλπίς ἐστιν ἐν μὲν ἀγ῭νι νικπγμον, ἐν ῴζεσθαι τὸ τοιοῦτον ἅρμα: στάσεως δὲ καὶ ταραχῆς ἐνούσης, τοσούτῳ μείζυίν, ὁ κίδὂ ἂν ἰσχυρότεροι ὦσιν οἱ ἵπποι καὶ [7] ταχύτεροι. παραπλησίως δὲ καὶ πόλει ὁμονοούσῃ πάντα τὰ τοιαῦτα χρήσιμά ἐστι, περιουσία χρημκάτω ος ἀνθρώπων καὶ τιμαὶ καὶ δόξα καὶ δύναμις: εἰ δὲ μή, δύσχρηστα καὶ χαλεπά, τἷἷνν φομένων θηρίων πολλῶν ἢ βοσκημάτων, ἑνὸς εἴργοντος περιβόλου, κυριττόνλναν τε ῿ν ύντων καὶ ἐπεμβαινόντων ἀλλήλοις. ἀλλ̓ εἰ μὲν ὑγιαίνων ἐτύγχανον, οὐκ ἂν ἀπέστην τοῦ λόγου, πρὶν ἱκαδινῶḂ αενοτḂ αενοτḂ ν κατὰ τὴν ἐμαυτοῦ δύναμιν: νῦν δὲ ὑμεῖς τε ἴσως πρὸς ἑτέροις μᾶλλόν ἐστε κλκἐστε κλκἐστε κλκα αδεέστερον ἔχω ἢ πρὸς τὸ μέγεθος τοῦ ἀγῶνος . τὸν οὖν βραχύτατον καὶ ἀνυσιμώτατον λόγον καταλείπεται εἰπεῖν τὸν πρὸς τοὺς θεος θεος οὗτοι γὰρ καὶ τῶν μικρὸν φθεγγομένων ἃ διανοοῦνται ἴσασιν. ἴσως γὰρ καὶ τοῦτο τοῦ σφόδρα εὐνοοῦντός ἐστιν: ὥσπερ οἱ χρηστοὶ πατέρεμς ταποṃϖὶ ὲν δύνανται παραινοῦσιν, [стр. 46] ἃ δ̓ ἄν ἂν μὴ πείθωσιν, εὔχονται τοῖς θεοῖς ὑπὲρ αὐτῶν. εὔχομαι δὴ τῷ τε Διονύσῳ τῷ προπάτορι τῆσδε τῆς πόλεως καὶ Ἡρακλεῖ τῷ κτίσαντι λντι ιν καὶ Διὶ Πολιεῖ καὶ Ἀθηνᾷ καὶ Ἀφροδίτῃ Φιλίᾳ καὶ Ὁμονοίᾳ καὶέὶ Νεμέσὶ Νεμέσὶ Νεμέσὶ λλοις θεοῖς ἀπὸ τῆσδε τῆς ἡμέρας τῇδε τῇ πόλει πόθον ἑαυτῆς ἐμβαλεῖν αναμα ανὶ ἔθὶ ἔθον ώμην καὶ ταὐτὰ βούλεσθαι καὶ φρονεῖν, στάσιν δὲ καὶ ἔριδα καὶ φιλονικίαν ἐκβαλεῖν, ὡς ἂν τεδιὶ μονεστάταις καὶ ἀρίσταις ᾖ πόλεσι τὸ λοιπόν.
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ ΠΕΡΙ ΤΗΣ ΠPΟΣ ΑΠΑΜΕΙΣ
  ΟΜΟΝΟΙΑΣ. Ἐνόμιζον μέν, ὧ ἄνδρες πολῖται, νῦν γοῦν, εἰ καὶ μὴ πρότερον, ἄξειν τὴσχ ἅὴασαί δεῦρο ἀφικόμενος, καὶ μὴ προσάψεσθαι μήτε ἑκὼν μήτε ἄκων μηδενὸς κοινοῦ πράδγμα ὲν ὅτι καὶ πολλοὺς ὁρῶ σὺν τοῖς θεοῖς ἀεὶ τῶν πρεσβυτέρων καὶ τῶν νεωτέρων βουλομένους καὶ δυναμένους ἐπιτροπεύειν τὴν πόλιν καὶ προΐστασθαι τῶν ὑμττέρπῶενὶ ε τοῦ λέγειν οὔτε τοῦ πράττειν ἐνδεῶς ἔχοντας, ἔτι δὲ τῆς παῤ ὑμῖν πολιτεπΐαυνείί [2] ιτα οἶμαι καὶ τοῦ σώματος δέον ποιήσασθαί τινα πρόνοιαν, ἐκ πολλῆς καὶ συνεχοῦς ταλατιπωρία ος, καὶ τῶν περὶ τὴν οἰκίαν, κομιδῇ φαύλως διακειμένων, ἃ τοσοῦτον ἀπντον ἀπντολωλότα ιᾶς ἐπανορθώσεως τετύχηκεν. ὅπου γὰρ ἀποδημία δεσπότου χρονίσαντος ἱκανὴ διαφθεῖραι καὶ τὴν μεγίστην οὐσίία σδοκᾶν ἐν τοσούτοις ἔτεσι φυγῆς; ὅθεν οὐδεὶς ἂν προσεδόκησεν ἐμὲ σωθῆναι χωρὶς ὑμῶν δἰ εὐνοίας ὑπερβολήν. καίτοι μέχρι μὲν ὑπῆρχε πενίας κίνδυνος ἡμῖν, οὐδὲν ἦν δεινόν. οὐ γάρ εἰμι πρὸς τοῦτο ἀμελέτητος σχεδόν, τοσοῦτον χρόνον πλανηθεὶς οὐ μόνκοιν ὐ ὶ ἀνέστιος, ἀλλὰ μηδὲ ἀκόλουθον ἕνα γοῦν ἐπαγόμενος. οὐ τοίνυν [стр. 47] οὐδὲ τὸν υἱὸν ἤλπιζον χαλεπῶς ἂν ὑπομεῖναι πενίαν, οὐκ ὄντα [3] φσντρχεί ωεί ιν. ἐπεὶ δὲ ὁ λόγος ἡμῖν ἐστιν ὑπὲρ τοῦ μὴ ψεύσασθαι τὴν πατρίδα μηδὲ ἀποστεσρῆσϑν ἐπεὶ πατρίδα μηδὲ ἀποστεσρῆσϑν ἐπεὶ δὲ ὁ λόγος ἡμῖν ιν ὑμᾶς, ἣν ὑπεσχόμεθα μηδενὸς ἀναγκάζοντος, οὐδαμῶς ῥᾳδίαν οὐδὲ ὀλίγων ο οἶμαι χαλεπὸν καὶ πολλῆς φροντίδος ἄξιον: οὗ γε οὐδέν ἐστι βαρύτεμερον οὐὌϹει ὲ ἐπὶ πλείονι τόκῳ χάριτος. καὶ τοῦτό ἐστι τὸ, ἀναίσχυντον δάνειον καὶ πικρόν̔, ὅταν οἶμαι τῷ βραδιρνειιν Ἤ χρέος μεταστῇ: ὃ τῷ παντὶ χαλεπώτερον [4] ἀπαιτοῦσιν οἱ σιωπῶντες τῶν βοώντων. οὐδὲν γὰρ οὕτω δύναται τοὺς ὀφείλοντας ὑμῖν τὰ τοιαῦτα ὑπομιμνήσκειν, ὡςὑ τὸ ελῆσθαι. διὰ μὲν δὴ ταῦτα ἀναγκαῖον ἐνόμιζον γενέσθαι πρὸς τοῖς ἐμαυτοῦ καὶ μηδενιοονὶ ν προσιέναι μηδὲ μέχρι λόγου τέως , ἕως ἂν αἴσθωμαι τοῦτο δὴ τὸ παρὰ τῷ λοιηγτὸ , ττι μοι ἐν μεγάροισι κακόν τ̓ ἀγαθόν τε τέτυκται . πρότερον γὰρ οὐδ̓ ἐπ̓ ὀλίγον σχολὴν ἤγαγον ἴσως διὰ τὴν ἐμαυτο῭ πολυπρναγμοοννὰ ἐντυχεῖν ὑμῖν καὶ φιλοφρονήσασθαι τοσοῦτο μόνον καὶ θῦσαι τοῖς θεοοα κὶ γνῶναι τὰ γράμματα τὰ τοῦ αὐτοκράτορος, ὅτι ἀναγκαῖον ἦν, ἔπειτα εὐθὺς ἀατονῂ ἀατχρωἀνατορος πεσθαι καθ̓ αὑτόν, λόγον τινὰ εἶπον ὑπὲρ ἔργου τινός, οὐκ αὐτὸς μόνον, ἀλλὰ καὶ τῶν ἡγεμόνων ἐσπουδακόμτων, ἴσων ν, ἴσως δὲ κἀμοὶ χαρίζεσθαι βουλομένων καὶ τὴν πόλιν ἄμεινον κατασκευάντειν σπζζειν σπζζειν οιεῖν ἅπασαν. πρότερον γὰρ ἴστε δήπουθεν ὅτι τοῖς τοιούτοις καὶ τῶν 6 τοῦτον ἐμοῦ τότε εἰπόντος τὸν λόγον, ἐπήρθη τε πρὸς αὐτὸν ὁ δῆμος: οὐ γάρ ἐεσετρ ἐεσετρ ἐεσετρ οὐδὲ ἀναίσθητοι τὰς φύσεις: καὶ πολλοὶ προετράπησαν φιλοτιμηθῆναι τῶν πολι.τῶν πάλιν δὲ ὕστερον ἐμοῦ τὸ πρᾶγμα ἐφ̓ ὑμῖν ποιουμένου πολλάκις μὲν ἐν τρίλῷ υοηλε λάκις δ̓ ἐν τῷ θεάτρῳ, ἵνα, εἰ μὴ δοκιμάζοιτε μηδὲ βούλοισθε, μηδένα ἐνσοχρὀῶ: τἐνσοχλῶ ίαν τὴν ἐσομένην ὑπώπτευόν μοι περὶ ταῦτα: πολλάκις μὲν ὑφ̓ ὑμῶν ἐκυρκλώθηάάῦτα ὑπὸ τῶν ἡγεμόνων, οὐδενὸς ἀντειπόντος. [п. 48] [7] ως μὴ γένοιτο ἀπρεπὲς μηδὲ ἀχρεῖον, ὁποῖα ἔργα πολλὰ γέγονε παῤ ἑτέροακκν ματην ὶ τελευταῖον εἰς τὰ ὄρη φθειρόμενος, οὐκ ὢν ἔμπειρος τῶν τοιούτων οὐδενὸὸς ος ἀπορῶν ἔργου τινός, ἀλλ̓ ἕτερα μᾶλλον πράττειν δυνάμενος σπουδαιότερα ἴσωας, ἀφỆὓ ὀ μόνοις ὑμῖν εὐδοκιμεῖν ἔμελλον, ἐῶ νῦν ἐπεξιέναι. οὐδὲν γὰρ ἦν ἐμοὶ [8] βαρὺ δἰ ὑμᾶς ὑπομένοντι. λόγοι δὲ ἐγίγνοντο πολλοὶ μέν, οὐ παρὰ πολλῶν δέ, καὶ σφόδρα ἀηδεῖς, ὡς κατασκΉάπ ν, ὡς ἀνάστατον πεποίηκα σχεδὸν ἐξελαύνων τοὺς πολίτας, ὡς ἀνῄρηται πάιτα, συικτα, συικτα, συγκὸν ν οὐδέν ἐστιν. καὶ τινες ἦσαν οἱ σφόδρα ὀδυρόμενοι τὸ χαλκεῖον τὸ τοῦ δεῖνος, χαλεπῶς ἔχοεντε εῖ ταῦτα τὰ ὑπομνήματα τῆς παλαιᾶς εὐδαιμονίας, ὥσπερ τῶν Ἀθήνησι Προπυλαίμτν κ΅ιν κιιν οῦ Παρθενῶνος ἢ τὸ Σαμίων Ἥραιον ἡμᾶς ἀνατρέποντας ἢ τὸ Μιλησίων Διδύμειιο9 ειδύμειιο9 ὼν τῆς Ἐφεσίας Ἀρτέμιδος, ἀλλ̓ οὐκ αἰσχρὰ καὶ καταγέλαστα ἐρείπια, πολὺ ταπεινότερα τῶισίσν σίῶν ς ὑποδύεται τὰ πρόβατα, τῶν ποιμένων δὲ οὐδεὶς ἂν δύναιτο εἰσελθεῖν οὐδὲ τῶν γτζΉν υνῶν: ἐφ̓ οἷς ὑμεῖς μὲν ἠρυθριᾶτε καὶ διετρέπεσθε τῶν ἡγεμόνων εἰσιόδντων, κ ς ἔχοντες πρὸς ὑμᾶς ἐπέχαιρον καὶ ἐγέλων: ὅπου μηδὲ τοῖς χαλκεῦσιν ἐξῆν διάρασθαι σχεδόν, ἀλλὰ εἰργεςάκοντο τοντο καὶ ἐγέλων καὶ ταῦτα πίπτοντα καὶ ὑπερηρεισμένα, ἃ πρὸς τὴν πληγὴν τοῦ ῥαιστῆρος ἔτρε̱με καλιΓὶ ὅμως ἦσαν οἵ χαλεπῶς ἑώρων ἀφανιζόμενα τὰ σημεῖα τῆ ἔμπροσθεν πενίας καὶ ἀωὶ ἀδὂ ι τῶν κιόνων ἔμελεν αὐτοῖς τῶν ἱσταμένων οὐδὲ τῶν γείσων, οὐ τῶν οἰκοδομουμένων ἐραγστηρ1 σε, ἀλλ̓ ἵνα μηδέποτε μεῖζον ὑμεῖς ἐκείνων φρονῆτε . εὖ γὰρ ἴστε ὅτι καὶ τοῖς οἰκοδομήμασι καὶ ταῖς ἑορταῖς καὶ τῷ δικάζειν ταὐτκν ταὐτκν αὐτκν αὐτκν ὴ παῤ ἑτέροις ἐξετάζεσθαι μηδὲ συντελεῖν ἄλλοις καθάπερ οἶμαι κώμην, πᾶρσίαυςσίαουσί το϶σί το϶σί ι πέφυκε [стр. 49] τὸ φρόνημα τῶν πόλεων καὶ μεῖζον ἀξίωμα γίγνεσθαι τὸ τοῦ δήμου καὶ πλέον΅τος μῆς καὶ παρὰ τῶν ἐπιδημούντων ξένων καὶ παρὰ τῶν ἡγεμόνων. ταῦτα δὲ τοῖς μὲν ἀγαπῶσι τὰς αὑτῶν πατρίδας καὶ μὴ φοβουμένοις μήποτε τοςατὶὶυ νῶσι θαυμαστὴν ἔχει τὴν ἡδονήν: τοῖς δὲ ἐναντίως ἔχουσι καὶ βουλομένοεις Ḁις [11] νον . καίτοι τὸ μὲν ὑπόδημα δεῖ πρὸς αὑτὸν ἁρμόττειν καὶ τὸν αὑτοῦ πόδα, καὶ ἂν δζοῖ εριτεμεῖν: πόλιν δὲ οὐδέποτε δεῖ κολούειν οὐδὲ κατάγειν πρὸς αὑτὸν οὐδὲ πρὸὴν τὸὸν ῑ ψυχὴν μετρεῖν, ἐὰν τύχῃ σμικρὰν ἔχων καὶ ἀνελεύθερον, καὶ ταῦτα παραδιλιγμάτωνὶ ὲ τὸ τῶν Σμυρναίων, τὸ τῶν Ἐφεσίων, Ταρσεῖς ἐκείνους, Ἀντιοχέας. καὶ ταῦτα ἐπίσταμαι σαφῶς ὅτι καὶ πρότερόν τινες ἀκούοντες διερρήγνυντο κανὶ χαλεπ῿, εἰ τοιούτων ἐθίζεσθε ἀκροᾶσθαι λόγων καὶ μετὰ τοιούτων πόλεων τολμμᾷ [12] τνος ὀννος ὀννος ὀννος ὀνν ὑμετέραν. ὅμως δ̓ ἐπὶ τούτοις σχετλιάζοντες καὶ τοιαῦτα λέγοντες καὶ διδόναι μηδένα τ϶ῶνοε ἐῶνοε ς ἔργοις ἐμποδὼν γιγνόμενοι, οὕτως ἐμὲ διέθηκαν, ὥστε ὀλίγου φυγὴν σίαυαυτοᦿῂ я. καὶ γὰρ ἦν γελοῖον μετὰ φυγὴν οὕτως μακρὰν καὶ πράγματα τοσαῦτα καὶ τύραννον ρθὸϿν ρθὸως ἀφικόμενον, ὥστε ἀναπαύσασθαι καὶ τὸ λοιπὸν ἐπιλαθέσθαι τῶν πρότερον χαλειπηῶν, νῶ οῦ καὶ ἀγρίου πελάγους καὶ χειμῶνος ἀδοκήτως σωθέντα μόλις δἰ εὔνοιαν θειο὿ α ἐνταῦθα [13] ὥσπερ ἐν λιμένι ναυαγεῖν. θαυμάζω δὲ μάλιστα ἐνίων ἀνθρώπων τὴν κακοήθειαν, μᾶλλον δὲ τὴν ἄνομισηαν, θιπον, ὑπον ος οἷα ἐλογοποίουν τὸ μὲν πρῶτον περὶ τῆς πρεσβείας, ἣν ἐπέμψατε εὐχαριστοῦντες. οὐ γὰρ ἡδέως αὐτὸν ἀποδέξασθαι τοὺς πρέσβεις, ἀλλὰ δυσχερᾶναι μᾶλλον, ὡὡνα ὶ τῆς πύλης ἀπηντηκέναι καὶ περιβαλεῖν τοὺς ἥκοντας ἢ τοὺς μηδέπω παρόκντας ὢ τοὺς μηδέπω παρόκντας ὢ τοὺς μηδέπω παρόκντας ὢ νθάνεσθαι περὶ τοῦδε καὶ τοῦδε, τί πράττουσιν ἢ διὰ [14] τί πάντες οὐκ ἦλθον . οἱ δὲ ἐλογοποίουν ὅτι τοῖς Σμυρναίοις παμπόλλας [стр. 50. εχθέντος μυρίους μὲν αὐτῷ συνεχώρησε βουλευτάς, χρυσίου δ̓ ἐκέλευσε ποταμὸρνα τἴντν τἴντν τἴντν πῆναι καὶ μυριάδες ἄπειροί τινες ἐδόθησαν: ὧν [15] οὐδὲν ἦν ἀληθές, ὡης ἐβου ἔγωγε. τὸ γὰρ ἄλλους καλῶς πράττειν καὶ μεγάλων τυγχάνειν οὐκ ἂν οὐδέποτε λυπήσειε τνΦὸ ντα ἄλλως τε καὶ πρῶτον τυχόντα καὶ τὴν ἀφορμὴν ἴσως παρεσχηκότα. ὅμοιον γάρ, ὥσπερ εἴ τις αὑτῷ μόνον λάμπειν ἠξίου τὸν ἥλιον ἢ τὸν Δία ὕεινν ἢ έμους πνεῖν ἢ μηδένα ἄλλον ἀπὸ τῶν κρηνῶν δύνασθαι πιεῖν. ἀλλ̓ ὁμοῦ φιλανθρωπότατος ὢν ὁ αὐτοκράτωρ καὶ συνετώτατος ἁπάντων ἐμοί τε παρν ἐγὼ ἐδεόμην καὶ ἄλλοις ὧν ἐκεῖνοι ἐδέοντο . τίνος οὖν ἕνεκεν εἴρηκα πάντα τοῦτον τὸν λόγον, ὑπὲρ ἄλλων ὑμῶν βουλευομέ;νω ὅτι καὶ τούτου τοῦ πράγματος ἐγὼ πρότερος ἡψάμην καὶ πολλοὺς εἶπον ἐδνθάυρὌγὶ μονοίας, ἡγούμενος συμφέρειν τῇ πόλει τοῦτο καὶ κρεῖττον εἶναι μὴ διαφαέρδμθαι πρὴ διαφαέρδμθαι πρὶ θρώπων, ἥκιστα δὲ οἶμαι πρὸς τοὺς ἐγγὺς οὕτω καὶ ἀστυγείτονας. οὐ μέντοι πρὸς ἐκείνους γε ἦλθον οὐδὲ εἶπον φιλάνθρωπον οὐδὲν πρὸδ τημααγιλατοα γιλατοα οσίᾳ τὴν πόλιν καὶ φίλους ὑμᾶς γενέσθαι. καίτοι ψήφισμά γε ἔπεμψαν εὐθὺς ἐν ἀρχῇ φιλοφρονούμενοι καὶ παρακαλοῶικντει καὶ παρακαλο῿ικντει καὶ ὶ πολλὰ δίκαιά μοι πρὸς αὐτοὺς ὑπῆρχεν, ὥσπερ ἄλλῳ τινὶ τῶν ἐντεῦθεν: ἑλςὓ ὐλλ̽ὓ ὐ έμενον φιλανθρωπεύεσθαι κατ̓ ἐμαυτόν, ἀλλὰ κοινῇ μεθ̓ ὑμῶν [17] ίλος. ὅθεν ὑφεωρῶντό με καὶ δυσχερῶς εἶχον. καὶ νῦν πυθόμενος τὰς διαλύσεις καὶ τὴν φιλίαν ταύτην πραττομένη, καὶ ψηφισΉννὶ μὲ καλεῖν, ἴσως καὶ ταύτης ἕνεκα τῆς χρείας ῾τυχὸν γὰρ ἠλπίζετε κἀμοῦ μτασχχῌνἀσχχὸν ᾶλλον καὶ ἀσφαλέστερον ἔσεσθαι πάντα: καίτοι καὶ νῦν ἴσως οὐ τοῖς παροῇλκνσι μ΀ὐῖς οὶ νέμοντες τιμὴν μετὰ τῶν ἄλλων, λογιζόμενοι κἀμὲ πολίτην ὑμέτερον ὑμέτερον, τυχὸν προθυμότεροι γεγμμνασι πρὸὸως ὿ὸὸὉ ς οὐ σφόδρα ἠπείχθην εὐλαβούμενος μὴ γένηται τοῦτο ἐμποδὼν οὐκ ἐκείνοοις, ἶὀλτις, ἶὀλτις, ἶὀλτις ῦθέν τισι. σχεδὸν γὰρ εἰώθασι πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων οὐ τοῖς πραττομένοις, ἀλλὰ τοῖς [стр. 51] [18] πράττουσι φθονεῖν. ἐπεὶ καὶ πέρυσι τοὺς λόγους τούτους πρὸς ἐμὲ ἔλεγον οἱ προεστῶτες αὐτῶν τϐτζὶ τϐτζὶ ὑμῖν ἀπηλλάχθαι πραγμάτων: ἀλλ̓ ὑφεωρώμην ἐγὼ μή τισι τῶν ἐντεῦθεν πρόσδαντες γντεῦθεν πρόσδαντες γνὼ κόλως φέρωσιν ἐμοῦ πράττοντος αὐτά. καὶ νῦν τρόπον τινὰ ἑκὼν ἐβράδυνα. ὅσα μὲν οὖν καὶ δἰ ἐμοῦ καὶ δἰ ἑτέρων δυνατὰ γίγνεσθαι τῇ πόλει, ταῦτα ἐκειίνοἐκειίνοὰ ᾶλλον ἐπιτρέπειν, ἵνα μηδεὶς ἀντιβαίνῃ μηδὲ λυπῆται βασκαίνων. ὅσα δ̓ οὐ ῥᾴδιον ὑπ̓ ἄλλου τῶν ἐντεῦθεν πραχθῆναι, τυχὸν δὲ καὶ λίαν χαλεππν χαλεπὶ ρὸς ἐκείνοις ἀεί με τὴν γνώμην ἔχειν [19] μέχρις ἂν ἐμπνέω. καὶ μὴν ὅστις ἂν προθυμῆται τὰ περὶ τὴν πόλιν καὶ δύνηταί τι ποιεῖν ὑμέῖν σρνὐν συβῖν πρῶτον ἕξει τὸν μαρτυροῦντα καὶ συναγωνιζόμενον, καὶ τὸ αὐτὸ πρᾶγμα, ὃ γίγνετριὃ ἂν ἥδιον ἐπαινέσαιμι καὶ προθυμότερον ἄλλου πράττοντος ἢ αὐτὸς εἰσηγούμενος. οὐδὲ γὰρ εὐδοκιμεῖν βουλόμενος οὐδὲ τῶν ἐπαινούντων ἀπορῶν οὐδ̓ ἐπιθυ῀δμίἐπιθυὀμίῶν λλὰ τῇ πρὸς ὑμᾶς εὐνοίᾳ βούλομαι γίγνεσθαί τι τῶν δεόντων, καὶ τοῖς θσιμπαχ εό ρῶν ὡς πλείστους ἐπιδεῖν ἱκανωτέρους ἐμοῦ τὴν [20] πόλιν ὠφελεῖν . καὶ νῦν ὑπὲρ τούτου ἐπαινῶ τόν τε ἄρχοντα καὶ τὸν εἰσηγησάμενον. πᾶσα μὲν γὰρ ὡς ἔπος εἰπεῖν ἔχθρα καἰ διαφορὰ πρὸς ὁντινοῦν γιγνομέςνη ἐἅγῶ χερὲς καὶ πόλει καὶ ἰδιώτῃ, κἂν ὁπωσοῦν τύχωσι διακείμενοι. τούς τε γὰρ ἀσθενεῖς ἱκανὸν ἐξελέγξαι καὶ ταπεινῶσαι πρὸς τοῖς οὖσι χαλεποοῖὸ ὖ πράττοντας ἐνοχλῆσαι καὶ ταράξαι τὴν ψυχὴν αὐτῶν: ὅθεν οἱ νοῦν αχοντερς έρειν ἐλαττούμενοι τὰ μέτρια καὶ μὴ σφόδρα ἀκριβῶς περιέχεσθαι τῶν δικαίων ἦιιλο φιιλο φιιλο φιιλο ἐφ̓ ἑκάστῳ καὶ μηδενὶ μηδὲν εἴκοντες ἀεί τινας ἔχειν τοὺς ἐπιβουλεύοντας καὶ πολεμοῦντας, καὶ τοῦτο μὲν τοῖς εὐτυχήμασι ̶εμενῸαντὂ σον οἷοί τέ εἰσιν ἐμποδὼν ἱσταμένους, τοῦτο δέ, ἂν συμβῇ τι πταῖσμα ῾ποδλρνὰ θέ, ἂν συμβῇ τι πταῖσμα ῾ποδλλὰ θέὰέ, ἂν συμβῇ τι ώποις, τὰ γιγνόμενἀ [21] χαίροντας καὶ ἐπιτιθεμένους . οὐ γάρ ἐστιν οὐδεὶς ἀσθενὴς οὕτως οὐδὲ ἀδύνατος τὴν φύσιν, ἄνθρωνρος ὢḉν πον, ὃς οὐ τυγχάνει καιροῦ τὴν δυσμένειαν ἐνδείξασθαι καὶ τὸ μῖσος ἢ καθ̓ὢσνὑ ἑτέροις καὶ λόγον τινὰ εἰπεῖν, ᾧ πάντως ἐλύπησε, [стр. 52] καὶ πρᾶγμα συνθεῖναι τὸ βλάψον. οὐδὲ γὰρ νόσημα οὐδὲν οὕτως ἀναίσθητον τοῖς ἔχουσιν ὡς μηδέποτε βλνδψμαι γἷδᐐ ενέσθαι μηδεμιᾶς πράξεως, ἀλλὰ κἂν ἐγρηγορότι καὶ βαδίζοντι μὴ σφόδρα ἐνσντχλẴὴ ὰ ῦ σώματος, εἴς γε τὴν κοίτην [22] ἀπήντησε καὶ διασπᾷ καὶ διαφθείρει τὸν ὕπνον . οὕτως ἔγωγέ φημι μηδέποτε λυσιτελεῖν ἀπεχθάνεσθαι καὶ φιλονικεῖν μηδὲ τπίστῇ μεγίστῇ μεγίστῇ ς τὴν βραχυτάτην κώμην: ὅταν δὲ δὴ πρὸς ἀνθρώπους ᾖ πόλιν οἰκοῦντας ολνρ σμικρ είαν ἐξαίρετον ἔχοντας καὶ παρὰ τοῖς ἡγεμόσι τιμήν τινα καὶ δύναμιν, ἐὰὰὖσοοοο ὰρ ὑμᾶς ἀκούειν τἀληθῆ καὶ μὴ χαλεπῶς φέρειν, ἐάν τις ἑτέρους ἐπαινῇ βουλόμενος ὑμᾶς ὠφελεῖν̓ τὸ δὲ τέυιὲ μέγιὲ ς καὶ ἀστυγείτονας καὶ μόνον οὐχὶ καθ̓ ἑκάστην τὴν ἡμέραν ὑμῖν ἐπιμιγνν΅μν ὲν τοῖς πλείστοις ἐπιγαμίας ὑπαρχούσης, τοῦτο δὲ πολιτῶν τινων, καὶ σχεδδὸατν τωνν τωον παῤ ἡμῖν, τῆς παῤ ἐκείνοις τιμῆς τετυχηκότων : πῶς χρὴ ταύτην [23] ἄλυπον καὶ ἀβλαβῆ τὴν ἔχθραν ὑπολαμβάνειν; καὶ μηδεὶς ὑπολάβῃ με λέγειν ὡς ἄρα χρὴ τελέως ὑποπεσεῖν καὶ μηδὭν ἐκενίναων προν προν προν δίκαιον μηδὲ ἐπιεικὲς αὐτοὺς δεῖσθαι καὶ παρακαλεῖν: αἱρουμένων δὲ α΅τῶν κκαῶν κκαῖν νων τὰ εἰς φιλίαν ἑτοιμοτέρους πρὸς τοῦτο φαίνεσθαι καὶ τὴν φιλονικίαν τὴν τὴν ορᾶς ἐπὶ τοῦτο μετενεγκεῖν πολὺ κάλλιον, ὅπως αὐτοὶ εὐγνωμονέστεροι φανησόμεθα καὶ μᾶλλον καταφρονοῦντες χρημάτων καὶ [24] τοῦ πλείονος. οὐ γὰρ οὕτως αἰσχρόν ἐστι λείπεσθαι τοῖς διὰ τὸ μῖσος ἔργοις καὶ νὴ Δία τοḸὖ ραν ὡς τοῖς ἀπὸ τῆς μετριότητος καὶ τῆς φιλανθρωπίας. ὁ μὲν γὰρ ἐν ἐκείνοις ἡττώμενος κινδυνεύει λαβεῖν δόξαν ἀσθενείας, ὁ δ̓ ταύν ἐν ότητος καὶ φιλονικίας. ὅσῳ δὴ κρεῖττον ἀσθενῆ δόξαι μᾶλλον ἢ πονηρόν, τοσούτῳ βέλτιον ὑστέροϽ΅ος εἶνα ς ἢ διαλλαττομένους. 25. κεῖνο σκοποῦντες ὅτι μηδὲν ἰδίᾳ μοι διαφέρει, μηδὲ ὄχλησίν τινα ὀκνῷνν ΅ἷνον ηοι ῦ διὰ τοῦτο ἀμελῶ τοῦ πρέποντος ὑμῖν. ὅτι γάρ με οὐκ ἐνοχλήσετε μὴ βουλόμενον οὐδὲ [стр. 53] κελεύσετε ἀποδημεῖν, ὥσπερ ἤδη πολὺν χρόνον ἔχοντα παῤ ὑμῖν, ἐπίσταμαι σλοφ῾εωႂ: ὐκ ἀσχολούμενος ἐγὼ νομίζω συμφέρειν ὑμῖν οὐδὲ τοῦτον ἀποδημἶν τὸὸν τρόὸν τρόὸν τρόὸν τρόὸν τρόὸο ρ ἔφην, βέλτιον ἡγοῦμαι πᾶσιν ἀνθρώποις, οὐ μόνον ὑμῖν, μήτε ἀναιρεῇδσθαι οḥḉ ν μὴ σφόδρα ἀναγκαίαν, τάς τε πρότερον οὔσας καταλύεσθαι πάντα τρόπον, ἂν ᾖ δυνατόαν, τὴδον ἂν ᾖ ρεσθαί τισι βλάβην μείζονα ἡγουμένους τῆς παρὰ τὰς διαλύσεις ζημίας. 26. ῖς γε νοῦν ἔχουσιν ἔχθρας, καὶ ἰδίᾳ τοῖς οἴκοις καὶ δημοσίᾳ ταῖς πόλεσιν. εἰρήνη μὲν γὰρ καὶ ὁμόνοια τοὺς χρωμένους οὐδὲν πώποτε ἔβλαψεν, ἔχθρα λκιδὲ κκαὲ κκαὲ α θαυμαστὸν εἰ μὴ σφόδρα ἀνήκεστα καὶ μεγάλα. καὶ τῆς μὲν ὁμονοίας τό τε ὄνομα εὔφημον ἥ τε πεῖρα ἀρίστη καὶ λυσιτελεστάτη πᾶδτάτη πᾶδτάτη πᾶδσά καὶ διαφορᾶς σκυθρωπὴ μὲν ἡ προσηγορία καὶ δυσχερής, πολὺ δὲ χείρω καὶ τὰ κυρΉὰ κυρΉγα ότερα. καὶ γὰρ εἰπεῖν ἔστι καὶ ἀκοῦσαι καὶ πολλὰ τῶν ἀβουλήτων [27] καὶ πρᾶξαι κανὶ πανὶ ἡ δὲ τῶν ἐγγὺς οὕτως καὶ ὁμόρων διαφορὰ καὶ τὸ μῖσος οὐδενὶ ἄλλῳ σισισνε ᾶς πόλεως, ὅπου καὶ γάμων κοινωνία πολλοῖς καὶ συμβολαίων καὶ τὸ ἀφιλκκναιῖσέὶ o ν τινὰ ἀλλήλοις ἅπαντας. παροικοῦσα δὲ πόλις ἐχθρὰ καὶ δυσμενὴς λυπηρὸν πάντα τρόπον καὶ δυσομίϔητοε καὶ φίλη συμφέρον [28] καὶ ἀγαπητόν. ἐνθυμεῖσθε δὲ ὅσῳ μὲν ἥδιον ἀποδημεῖν πρὸς τοὺς πέλας οἰκείως ἔχονμταςὸἸῖν ρῶς, ὅσῳ δὲ βέλτιον τοὺς ἐπιξενουμένους ὑποδέχεσθαι χωρὶς ὑποψίας, ἐον δἐον δἐον ς πανηγύρεσι καὶ θεῶν ἑορταῖς καὶ θέαις ὅσῳ κρεῖττον καὶ σωφρονέστεροαν σθναμίγθ οντας ἀλλήλοις καὶ συνευχομένους, [29] ἀλλὰ μὴ τοὐναντίον καταρωμένους καὶ βλασφημοῦντας.αἱ δὲ ἐπιβοήσεις ἑκατέρου τοθὖ πλήθὖ πλήθὖ ς σταδίοις καὶ τοῖς θεάτροις πόσον διαφέρουσι μετὰ ἐπαίνου γιγνόμεναι καὶ μφ πολλὶὶ ν μετὰ μίσους καὶ λοιδορίας; οὐ γὰρ ἀνθρώπων [стр. 54] ἐπιεικῶν οὐδὲ πόλεων σωφρόνων, μᾶλλον δὲ ἑταιρῶν ἀσχημόνων ἀπὸ οႂτα οὐδὲν αἰσχυνομένων ῥῆμα ἀκόλαστον εἰπεῖν, ᾗ φησιν Ὅμηρος,
  αἵ τε χολωσάμεναι ἀγορῆς ἐς μέσσον ἰοῦσαι
  νεικεῦς᾿ ἀλλήλῃσι, χόλος δέ τε καὶ τὰ κελεύει.
  [30] πόσου δὴ ταῦτά ἐστι τὸ μὴ πάσχειν; πόσῳ δὲ πλείονος τὸ μὴ ποιεῖν; ποῖον δ̓ ἂν τοσοῦτον γένοιτο χρημάτων πλῆθος ἢ χώρας μέγεθος ἀνθ̺ οντὗ προοιήκε ῦν ἔχοντας ἀνθρώπους ἀντικαταλλάξασθαι τὴν καθ̓ ἡμέραν εὐφημίαν, τὸ πρειὂόντὉωω προθύμως δὲ ἀποδημεῖν; καὶ μὴν τά γε τῆς χώρας καὶ τὰ τῆς θαλάττης καὶ τὰ τῶν ὀρῶν ἐξ ἅπαντος ὑμᾶς ὑμᾶς τὸ συνάγει καὶ μὴ βουλομένους καὶ ἀναγκάζει χρήσασθαι ἀλλήλοις. ἐκεῖνοί τε γὰρ δέονται τῆς παῤ ἡμῶν ὕλης καὶ ἑτέρων πολλῶν καὶ ἡμεῇμνοὐκ ὐκ ἐκεῖνοί τε γὰρ δέονται ε εἰσαγαγέσθαι δἰ ἑτέρου λιμένος [31] οὔτε ἐκπέμψαι τὰ γιγνόμενα παῤ ἡμῖν. πῶς οὖν οὐχ ἁπάντων δυστυχέστατον ὠνεῖσθαι μὲν ἑκάστους παρὰ ἀνθρώπννὐ οΉὐ οὐ ίδοσθαι δὲ τοῖς μισοῦσι, κατάγεσθαι δὲ παρὰ τοῖς βαρυνομένοις, ὑποδέχεσθδιροι τοὲ ὲὲ παρὰ τοῖς βαρυνομένοις ντας, συνεστιᾶσθαι δὲ ἐνίοτε τοῖς ἀλλοτριωτάτοις: ἐὰν δὲ πλοίου τις ἐπιβαίῶνῃ ναι καὶ τὸν κυβερνήτην καὶ τοὺς ναύτας ἅπαντας καταρωμένους, τὸ δὲ πάντων ἀηδέστατον ὅραμα ἐχθρῶν, τοῦτο ἀεί ποτε ὁρᾶαν καὶ πλκὶ πλκὶ αδίζοντας, καὶ τούτοις ἀεὶ πλείστοις κατὰ τὰς ὁδοὺς ἀπαντβᾶν, πονηρὸν κοαμχ δονηρὸν κοαμχ ροοσμχ , ὥστε πάντως εἰπόντα τι παρελθεῖν [32] ἢ ἀκούσαντα δυσχερές . ὥστε ἔγωγε ἐνεθυμούμην πολλάκις τὴν τῶν ἀνθρώπων ἀμαθίαν καὶ διαφθορδράν, ὅτι ἀδόξων καὶ φαυλοτάτων ζῴων χείρους εἰσὶ ταῖς ψυχαῖς. οἱ μὲν γὰρ ἄνθρωποι πολλάκις ἐντυχόντες ἀλλήλοις μάχονται καὶ λοιδορηθέὀτεϿ ἱ δὲ μύρμηκες οὕτω πυκνοὶ βαδίζοντες οὐδέποτε ἠνώχλησαν ἀλλήλους, ἀλλὼὰ πράνυ πράνυ νουσι καὶ παρίασι [ 33] καὶ βοηθοῦσιν ἀλλήλοις. καὶ μὴν τὸ νῦν συμβεβηκὸς περὶ τὴν [стр. 55. δίκας ὑμεῖς ἀποδέχεσθε καὶ παῤ ὑμῖν αὐτοὺς ἀνάγκη κρίνεσθαι: χρὴ δὲ λϾλδνἰ αὐτὸ ανθρώπως ἔχειν καὶ μὴ παρέχειν ἑαυτοὺς ἐπιφθόνους. αὐτίκα οἱ πρέσβεις οἱ χειροτονηθέντες ἐπὶ τοῦτο τὸ πρᾶγμα πόθεν ἀπίασιν; οὐκ ἐκεῖθεν; οὐ παρὰ τῶν ἐχθίστων ἀναχθήσονται πλέοντες καὶ χρήσονται τῷ λιμένι τῂς Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ ἢ κύκλῳ περιίασιν, ὥσπερ χαλεπῆς καὶ ἀβάτου τῆς ἐγγὺς ἡμῖν θαλάττης; ἐγὼ μὲν γὰρ καὶ τοῖς πρότερον διαφερομένοις πρὸς τοὺς ἀστυγείτονας ταῇετπλαμαχερτα ἡγιροᦿ καὶ βαρύτερα τοῦ λαβόντας ὅπλα βαδίζειν εἰς τὴν χώραν ἢ προσβάλλειν τοῖς τείχεσινἢ ἢ ειν ἢ τῷ καρπῷ πῦρ [34] ἐνιέναι . τούτων γὰρ οἶμαι χαλεπῶν ὄντων, τῷ παντὶ χαλεπώτερόν ἐστιν, ἀφ̓ ὧν γίγνεται, τὸ Ḹ Ḹ καὶ τὸ τοῦ μίσους. οὐ γὰρ ἔστι φανῆναί ποτε ἀπὸ τούτου τοῦ πράγματος ὠφέλιμον οὐδὲ χρηστόν. ὅ τε γὰρ τῆς ἔχθρας καρπὸς ἁπάντων πικρότατος καὶ δριμύτατος, ὥσπερ οἶμαι τοὐννα εὐνοίας ἥδιστος καὶ λυσιτελέστατος. τὸ γὰρ μηδέποτε εἴκειν μηδὲ παραχωρεῖν τῷ πλησίον, λέγω δὲ χωρὶς αἰσχύνης, τηὶγν χάνειν αὐτούς, τὰ δὲ παριέναι τοῖς ἄλλοις, οὐκ ἀνδρεῖόν ἐστιν, ὥσπερ οἴοενταί [τινταο] ὐδὲ μεγαλόφρον, ἀλλ̓ ἀνόητον καὶ ἀμαθές . οὐχ ὁρᾶτε τοῦ ξύμπαντος οὐρανοῦ καὶ τῶν ἐν αὐτῷ θείων καὶ μακαρίων αἰώννιι ὶ ὁμόνοιαν καὶ σωφροσύνην, ἧς οὔτε κάλλιον οὔτε σεμνότερον οὐδὲν οἷόν αἷόν τ̹νἐα πρὸς δὲ αὖ τῶν λεγομένων στοιχείων, ἀέρος καὶ γῆς καὶ ὕδατος καὶ πυραός, τὀὴ὆α δικαίαν δἰ αἰῶνος ἁρμονίαν, μεθ̓ ὅσης εὐγνωμοσύνης καὶ μετριότητος διαμέναιφν πειν τε σῳζόμενα καὶ σῴζοντα τὸν [36] ἅπαντα κόσμον ; σκοπεῖτε γάρ, εἰ καί τισι δόξει μετέωρος ὁ, λόγος καὶ οὐ πάνυ τι ὑμῖν συμπφαθατις, τεος κότα ἄφθαρτα καὶ θεῖα καὶ τοῦ πρώτου καὶ μεγίστου γνώμῃ καὶ δυνάμει κυβερνώμενα ποε ντα χρόνον ἐκ τῆς πρὸς ἄλληλα φιλίας καὶ [стр. 56. ταύτης δὲ τῆς κοινωνίας διαλυθείσης καὶ στάσεως ἐπιγενομένης οὐχ οὕτως ἀνβώλε ἄφθαρτος αὐτῶν ἡ φύσις, ὥστε μὴ ταραχθῆναι καὶ τὴν ἀμήχανόν τε καὶ απιστο]ν, [37 ὑπομεῖναι φθορὰν ἐκ τοῦ ὄντος εἰς τὸ μὴ ὄν. ἡ μὲν γὰρ λεγομένη παρὰ τοῖς σοφοῖς ἐπικράτησις αἰθέρος, ἐν ᾧ τὸ βασιλεῦῦον κν ώτατον τῆς ψυχικῆς δυνάμεως ὂν οὐκ ἀποτρέπονται πῦρ ὀνομάζειν πολλάκπρις, ὅρκις ς γιγνομένη ἔν τισι χρόνοις τεταγμένοις, μετὰ πάσης φιλίας καὶ ὁμονίας ἔοιικε. ἡ δὲ τῶν ἄλλων πλεονεξία καὶ διαφορὰ παρανόμως γιγνομένη τὸν ἔσχατον ἔχδνει κίνει κίὰ ρου, περὶ τῶν ὅλων οὔποτε ἐσόμενον διὰ τὸ πᾶσαν εἰρήνην καὶ δικαιοσύνην αἐτνῖ χειν καὶ πανταχοῦ πάντα δουλεύειν καὶ ξυνακολουθεῖν [38] а . οὐχ ὁρᾶτε τοῦτο μὲν ἥλιον νυκτὶ μεθιστάμενον καὶ παρέχοντα ἀνατεῖλαι τοο῀ς ἀρνἀς ἄστροις, τοῦτο δὲ σελήνην ἐῶντα καταλάμψαι τὴν ἅπασαν γῆν ἐν ἐρημίᾳ τοόίτο;τόίτο; τοῦτο δὲ ἄστρα ὑποχωροῦντα ἡλίῳ καὶ μηδὲν ἡγούμενα πάσχειν μηδὲ ἀπόλελυσθαι τΐὶ ίνου τοῦ θεοῦ δύναμιν; τοῦτο δὲ αὖ τὸν ἥλιον περὶ μέσην ἐνίοτε ἡμέραν ἐπισΗοτούμενον σελήνης ὑπήης ὑπης ὑπης φῶς αὐτὸς δίδωσι, πολλάκις γε μὴν ὑπὸ τῶν ἀσθενεστάτων νεφῶν ἀποκαρυπτΌμενοριν ἀσθενεστάτων νεφῶν ιᾶς ὁμίχλης περί τε λίμνας καὶ ποταμοὺς ἱσταμένης, ὡς ἔσθ̓ ὅτε μὲν εἴργεθςαι λὺς δὲ [39 ] ἀδρανῆ τὴν ἀκτῖνα καὶ λεπτὴν διαπέμπειν: τοῦτο δὲ τῶν πλανωμένων ἀστέρχων τὴν ὴὴν ἀδρανῆ τὴν ἀκτῖνα καὶ είαν, ἃ μηδέποτε ἀλλήλοις ἐμποδὼν ἵσταται; πρὸς δὲ αὖ γῆ μὲν τὴν κατωτάτω χώραν λαχοῦσα ὑπομένει, καθάπερ ἕρμα ναώς, ὕᲶππρ εὃ κεχυμένον, ὕπερθεν δὲ ἀμφοῖν ἀὴρ μαλακός τε καὶ εὔπνους, ὁ δὲ ἀνωτάτω καὶπνὶ ξαὶ ν αἰθὴρ πυρὸς θείου κύκλῳ περιδραμόντος αὐτοῖς; καὶ ταῦτα μέν, οὕτως ἰσχυρὰ καὶ μεγάλα, τὴν πρὸς ἄλληλα κοινωνίαν ἀνέχελται ειαὶ ρὶς ἔχθρας: μικρὰ δὲ [стр. 57] οὕτω πολίχνια τῶν ἐπιτυχόντων ἀνθρώπων καὶ ἔθνη ἀσθενῆ κατοικοοῦντα κερΐτα ῆς οὐ δύναται τὴν ἡσυχίαν ἄγειν οὐδὲ [40] ἀθορύβως ἀλλήλοις γειτνιᾶν; ἀλλ̓ ὄρνιθες μὲν ἐγγὺς ἀλλήλων ποιησάμενοι νεοττιὰς οὐκ ἐπιβουλεύουδσοον ὑὑὑ διαφέρονται περὶ τροφῆς καὶ φρυγάνων, οὐδὲ μύρμηκες πλησίον ὀπὰς ἔχοφντες, ἐκὰς ἔχοφντες, ἐκὰς ἔχοφντες, ἐκὰς ἔχοφντες ἅλω πολλάκις εἰσφερόμενοι σῖτον, ἀλλὰ παραχωροῦσιν αὑτοῖς καὶ τῶν ὁδῶσννατπζτρν ἐκκιν ὁδῶιρνα υνεργάζονται πολλάκις, οὐδὲ ἑσμοὶ πλείονες μελιττῶν, ἕνα καὶ τὸν αὐτὸν νεμόμενοι λειμῶνα, τῶν ἔργων ἀμελήσαντες περὶ τῶν ἀνθῶν τῆς δρόσου [41] ιριαν δρόσου καὶ μὴν ἀγέλαι βοῶν τε καὶ ἵππων ἀναμιχθεῖσαι πολλάκις ἀθορύβως καὶ πρᾴων,τιΥοως ε μίαν ἐξ ἀμφοῖν ἀγέλην ὁρᾶσθαι: ἔτι δὲ αἰπόλια καὶ ποίμνια συμμιχθέιντα μςμοοοοοιδὶ ύσαντα ῥᾳδίως καὶ πρᾴως ὑπὸ τῶν νομέων διεκρίθησαν. ἄνθρωποι δὲ βοσκημάτων καὶ θηρίων χείρους, ὡς ἔοικε, τὰ πρὸς φιλκίαν καὶ Ήιοὶ Ήιοὶ Ήιοὶ Ήιοὶ ἀλλήλοις. ἃ γὰρ ἡ φύσις ἐποίησεν εὐνοίας ἕνεκα, ταῦτα ἰδεῖν ἔστιν ἔχθρας καὶ μίσους αγντ α να. αὐτίκα ἡ πρώτη καὶ μεγίστη φιλία γονεῦσι πρὸς παῖδας.
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  ΠΡΟΣ ΑΠΑΜΕΙΣ ΠΕΡΙ ΟΜΟΝΟΙΑΣ.
  Ὅτι μὲν ὑμεῖς, ὦ βουλὴ καὶ τῶν ἄλλων οἱ παρόντες οἱ μετριώτατοι, πρᾴμως πρὸᲲς Ἅτι μὲν ὑμεῖς ικῶς ἔχετε, δοκῶ μοι τοῦτο γιγνώσκειν. αὐτός τε γὰρ ἐμαυτὸν οἶδα περὶ πολλοῦ ποιούμενον τὴν παῤ ὑμῶν εὔνοιαν καὶ βναὶ βηὶ βδηὶ ἐναντίον μήτε εἰπόντα μήτε πράξαντα, καὶ ὑμεῖς εὐθὺς ἐμὲ ἀφικόμενον ψψΆματε ίσματι πέμψαντες, συνηδόμενοι τῆς καθόδου καὶ παρακαλοῦντες [стр. 58] [2] ἐπιδημῆσαι πρὸς αὑτούς. καὶ ἴσως οὐδὲν ἐποιεῖτε θαυμαστόν: οὐ γὰρ μόνον αἱ λοιπαὶ πόλεις, ἀλλὰ καὶν τὶ ν ὑμῖν αἱ πλεῖσται σχεδόν, ὅπου γέγονα, καὶ πολιτείας καὶ βουλῆς καὶ τῶνδ πρώτιιὅ δεομένῳ μετέδωκαν, οὐκ ἀνωφελῆ σφισι νομίζοντες οὐδὲ ἀνάξιον τιμᾶσθαι. τὸ δὲ ὑμέτερον οὐκ ἔστιν ἀλλότριον, ἀλλ̓ ὡς ἂν εὐνοίᾳ καὶ χάριμτι παλτρίπος τος ην αὑτῆς. τὸ δὲ εἶναί τινας, ὡς ἂν ἐν δήμῳ, τῶν ἐνθάδε ἐμοὶ σχεδὸν μὴ σφόδρα ἂνὺμένοὴ θαυμάσαιμι διὰ τὴν τῶν πόλεων φιλοτιμίαν. καίτοι ἐπίσταμαι σαφῶς οὐδὲ τοὺς ἐκεῖ πολίτας ἅπαντας ἀρέσαι δυνάμενος, ἀλ΅δίος ὐτὸ τοῦτο ἀχθομένους [3] ὅτι λίαν δοκῶ φιλόπολις καὶ πρόθυμος. δεῖ δὲ τὸν ἐπιεικῆ καὶ μέτριον ἄνδρα καὶ ταύτην παρέχειν τὴν ἐξουσίαν τοῖυ τοῖυ ἐξουσίαν τοῖυ αις. τὸ γὰρ μηδένα ἐν πόλει μήτε ἀντιλέγειν ἑνὶ μήτε μέμφεσθαι κἂν ἅπαντα φαίνηται πζἿιὶ οὐ δήμων ἐστὶν οὐδὲ ἐπιεικές, ἀλλὰ μᾶλλον φιλεῖ τὸ τοιοῦτον συμβαίυννειν τοῖ ἢ τοῖς εὐεργέταις. εἰ οὖν εἰσί τινες πρὸς ἐμὲ δυσκόλως διακείμενοι, τούτοις μάλιστα πιστεύω. δῆλον γὰρ ὡς νομίζοντές με ἀγαπᾶν τὴν ἐμαυτοῦ πατρίδα καὶ πάντα τρόπον αὔξειὉτὉ οῦ σιν. ἐὰν οὖν πεισθῶσιν ὅτι καὶ ταύτην ἡγοῦμαι πατρίδα, καὶ πράττειν ὑπὲρ αὐτ΂μις ὅὅ,τοι ι πρόθυμός εἰμι, ῥᾳδίως [4] μεταβαλοῦνται καὶ ἀγαπήσουσί με τοῖς ἄλλοις ὁμοίως. τὸ μὲν οὖν φιλεῖν τὴν πατρίδα μάλιστα πάντων οὐκ ἔξαρνός εἰμι. πυνθάνομαι δὲ αὐτῶν, εἰ τοῦτο ἀδίκου νομίζουσιν ἀνδρὸς εἶναι καὶ μοχθηηροὶ ην τοιοῦτον οὐκ ἂν ἐθέλοιεν εἶναι παῤ αὑτοῖς. οὐκοῦν ἔξεστιν ὑμῖν ἔχειν κἀμὲ πολίτην ἀνυπόπτως καὶ τῶν ἄλλων τοὺίυσοὺυ βελὺίυ καὶ τοίνυν δἰ αὐτό μοι τοῦτο πιστεύοιτε ἂν δικαιότερον. ὅστις μὲν γὰρ ἀγνώμων περὶ τοὺς φύσει γονέας, οὐκ ἂν γένοιτο ὅσιος οὂὸὲ πρὲ ένους αὐτόν. [5] ὁ δὲ τοὺς γεννήσαντας ἀγαπῶν οὐδέποτ̓ ἂν ἀμελήσειε τῶν χάριτι γονέων γενοΉν. τὸ μὲν γὰρ τῆς φύσεως αὐτόματόν ἐστι, τὸ δὲ τῆς χάριτος ἑκούσιον. εἰμὶ μὲν οὖν πολίτης ἑκατέρων: ἀλλ̓ ἐκείνοις μὲν οὐ δεῖ με περὶ τούτου χάριιν ὑμᾶς δὲ ὡς εὐεργέτας ἀμείβεσθαι δίκαιον. διὰ γὰρ τὴν ὑμετέραν εὔνοιαν καὶ [стр. 59] δωρεὰν μετέχω τῆς πόλεως. ἀλλ̓ ὅσοι μὲν αὐτοὶ πολῖται γεγόνασι, τούτοις μόνον ὑπάρχει φιλάνθρωπον τ὾ τቶ τቿν ὸ δὲ τῆς φύσεως ἀναγκαῖον οὐ πρόσεστιν. [6] ῦ τότε αὐτοκράτορος φίλου ὄντος ἅμα τῆς Ῥωμαίων πολιτείας καὶ τῆς ὑμεδτέραυ ἔντς ὴρ παῤ ὑμῶν: ὥστε καὶ χάριτι καὶ γένει πολίτης ὑμέτερός εἰμι. τὸ γὰρ ἀπωτέρω δυοῖν βαθμοῖν ζητεῖν τὸ γένος οὐδαμῶς ἐπιεικές. οὐδεὶς γὰρ οὕτω τό γε ἀληθὲς ἐξ οὐδεμιᾶς εὑρεθήσεται πόλεως. καὶ μὴν τῶν γε ἐμῶν τέκνων ἥδε πατρίς ἐστι μᾶλλον. τὸ μὲν οὖν ἀναγκαῖον συνακολουθεῖν τὰ τέκνα τῷ πατρί: πολὺ δὲ ἥδιονα τιρτὸν πιτὸν πιτὸν ὶ συνέπεσθαι. [7] διὰ μὲν δὴ ταῦτα εὔνους ὢν ὑμῖν τυγχάνω καὶ πολίτου διάθεσιν ἔχω: κδαὶ ρᆐαὶ ρᆐαὶ ήλωσα. τῆς γὰρ φιλονικίας ἐνεστώσης ταῖς πόλεσι, καὶ τῆς πατρίδος σφόδρα μὲν αἰδκυμένηῐ ντα ἐνοχλῆσαι, σφόδρα δὲ ἐπιθυμούσης ἀναλαβεῖν τὸ πρᾶγμα, πολλάκις τῷ τιμλον προοκκν προοκκν % τυχὸν πρᾶξαι δυνάμενος, καὶ φίλων μοι ὄντων οὔτε ὀλίγων οὔτε ἀδυνάτων, ἵνα μηδὲν ἐπίφθονον εἴπω μηδὲ ὃ λυπήσει,τάι τά ὲ οὐκ [8] ὀκνῶν τὴν ὁδόν, ὁπότε δεῖ με καὶ ἄλλως ἀπιέναι. τούτων οὖν ὑπαρχόντων ἀπεσχόμην τοῦ πράγματος, οὐκ ἐκείνους προδιδμούς, Ἷλλ̰ν α ὑμᾶς καὶ νομίζων χρησιμώτερος ἔσεσθαι κἀκείνοις καὶ ὑμῖν, ἐὰν δύανσπΉμαι φίί ς πόλεις τῶν τε πρότερον ζητημάτων ἀπαλλάξας καὶ τὸ λοιπὸν εἰς εὔνοιαν καψναμακενα ὁμψνα ενος. τοῦτο γὰρ ἁπάντων βέλτιστόν τε καὶ ἄριστον οὐ μόνον τοῖς ἴσοις πρὸς ἀλοήλοᶅϰ τοῖς κρείττοσι [9] πρὸς τοὺς ὑποδεεστέρους. ἐπίσταμαι μὲν οὖν ὡς χαλεπόν ἐστιν ἀνθρώπων ἐξελεῖν ἔριν, καὶ ταῦτα ϼρρν πλειίν πλειίον θραμμένην, ὥσπερ νόσημα ἐκ πολλοῦ συμπεφυκὸς οὐ ῥᾴδιον ἀπαλλάξαι τοῦ σώτλατος, ἐκ πολλοῦ ἐθέλοι ἀνωδύνως ἰᾶσθαι. ὅμως δὲ πιστεύω τῷ τῆς πόλεως ἤθει, νομίζων οὐ σκληρὸν οὐδὲ ἀμαθές, ἀλλὰὰ τὰ τ῰ ιον ἐκείνων τῶν ἀνδρῶν καὶ τῆς μακαρίας πόλεως, [стр. 60] ὑφ̓ ἧς δεῦρο ἐπέμφθητε φίλοι δὴ παρὰ φίλους δεῦρο οἰκήσοντες: ἣ τοσο῾τΐν ε αφέρουσα τῶν ἄλλων ἀνθρώπων καὶ δυνάμει πλέον διενήνοχεν ἐπιεικείᾳ καὶ φιλπον,τḦποξ ο μὲν ἀφθόνως μεταδιδοῦσα καὶ πολιτείας καὶ νόμων καὶ ἀρχῶν, οὐδέν̓ ἀλλόντρι τῶν ἀξίων, τοῦτο δὲ ὁμοίως ἅπασι φυλάττουσα [10] τὸ δίκαιον. ἣν προσήκει μιμουμένους ὑμᾶς πρᾴους καὶ μεγαλόφρονας φαίνεσθαι καὶ τοαῖς ἐγΉὺς συνοίκοις σχεδὸν μὴ χαλεποὺς μηδὲ ὑπερηφάνους γείτονας, πρὸς οὓς ὑμῖικ μοοο γον γον ὶ καὶ τέκνα καὶ πολιτεῖαι καὶ θυσίαι θεῶν καὶ πανηγύρεις καὶ θεάματα, καϖδοὶ συμεδοὶ συμεποι αθ̓ ἕνα καὶ συνεστιᾶσθε καὶ ἀλλήλους ὑποδέχεσθε καὶ ἀλλήλοις τὸν πλείω χρόνον συνδιατρίβετε καὶ σχεδὸν εἷς ἐστε δῆμος καὶ μία λΐλις ποἿὶ διαστήματι. καὶ τοίνυν πλείους τῶν ἐκεῖθεν καὶ πολίτας πεποίησθε, καὶ βουλῆς μετεδχκκατε, καὶ βουλῆς μετεδχκκατε, καὶ ὐκ ἀπηξιώσατε γενέσθαι παῤ ὑμῖν, καὶ τῶν σεμνῶν τούτων, ἃ τῆς Ῥωμαίων,λς1 ἐότὶ π1ότὶ οινωνήσατε . πῶς οὖν εἰκὸς καθ̓ ἕνα μὲν ἕκαστον ἡγεῖσθαι φίλον καὶ τιμᾶν, κοιδΌϼι὇ τὲ τὲ τὲ θρὰν νομίζειν, ὑμᾶς τε ἐκείνην κἀκείνους τὴν ὑμετέραν; οἱ γὰρ τοὺς ἀνθρώπους ἀγαπῶντες καὶ ἐπιμιγνύμενοι τούτοις καὶ προσαγόμενοι λοτοι λοοι πὸν ἢ τὸν ἀέρα ἐχθαίρουσι καὶ τοὺς τόπους, ἤ, ὃ μηδὲ εἰπεῖν ὅσιον, τοοῖς θοῖς θοῖς νονται; καὶ τοίνυν ἅπασα μὲν ἔχθρα πρὸς ἅπαντας ἐργῶδες καὶ χαλεπόν: οὐδεὶς γὰρ οὕτεσνὕὕτεΉωὶ ἐχθρὸς ὅστις οὐκ ἐλύπησεν ἐπὶ καιροῦ καὶ τὸν ἄγαν φαινόμενον ἰσχσμρὐζ ταὐν αὐ νεδείξατο ἢ λόγον τινὰ εἰπὼν λυπηρὸν ἢ ἔργον ἀσύμφορον [12] πράξας . οὐ γάρ ἐστιν, ὡς εἰπεῖν, οὐδέποτε ἡδὺς οὐδὲ ὠφέλιμος ὁ τοῦ μίσους καρπότνλνὐ ντίον ἁπάντων ἀηδέστατος καὶ πικρότατος, οὐδὲ βάρος οὕτω χαλεπὸν οὐαδὲρνὂἐπίπος φέρειν. ταῖς μὲν οὖν εὐτυχίαις ἀεὶ παρενοχλεῖ, τὰς δὲ συμφορὰς αὔξει, καὶ τῷ μοιλλυν ἀεὶ ένῳ τὴν λύπην ἀπεργάζεται διπλασίονα, τοὺς δὲ εὖ πράττοντας οὐκ ἐᾷ χαίρειν κὴνp [τὐν 61] ἀξίαν. ἀνάγκη γὰρ οἶμαι τοὺς πολλοὺς ὑπὸ μὲν ἀλλήλων βλάπτεσθαι, παρὰ δὲ τοῖς ἄλλοοις σθαι καὶ ἀδοξεῖν, ὡς τοῦτο μὲν ὑπαρχόντων αὐτοῖς ἐναντίων, τοῦτο δὐτοὲ αὶ φιλονίκους. φιλίας δὲ καὶ ὁμονοίας οὐδὲν κάλλιον οὐδὲ θειότερον καὶ ἀνδρὶ πρὸππκ λόεπιρα ὸς πόλιν. τίνες μὲν [13] γὰρ εὐπρεπέστερον κτῶνται τἀγαθὰ τῶν φίλων συμποριζόντων αὐτοῖς; τίνες δὲ ἀποφεύγουσι τὰ κατὰ ῥᾷον ἢ οἷς ἂν φίλοι συμμαχῶσι; τίνων δὲ ἧττον ἅπτεται τὰ λυπηρὰ ἢ τῶν ἐχόντων τοὺς συναλγοῦντας καὶ σταὶ συμφέὐο ς; τίσι δὲ ἥδιον τὸ εὐτυχεῖν ἢ ὅσοι μὴ μόνον αὑτούς, ἀλλὰ καὶ ἄλλους εὐφρυίίν άττοντες; ὡς ἔγωγε οὐδ̓ ἂν εὐτυχεῖν ἐκεῖνον τὸν ἄνδρα φαίην [14] ν. τίς δὲ συνεργός, τίς δὲ σύμβολος ἀμείνων τοῖς ἰδοῦσιν ἢ φίλος ἐντυχών; σχεδὸν γὰρ οὗτος σύμβολος οὐ μόνον εὐφημότατος, ἀλλὰ καὶ ὠφελιμώτατος, καὶ ὐτὶ ὐφημότατος χῃ ἀνὴρ εὔνους. τὰ δὲ τοῦ μίσους καὶ τὰ τῆς ἔχθρας πανταχῇ λυπηρὰ καὶ δυσχερῆ. χαλεπὸν μὲν ἐν σπουδῇ, χαλεπὸν δὲ ἐν εὐφροσύνῃ παρὼν ἐχθρός, λυπηρὸν μὲν σθρὲν σθρὲν σθρὲῃ ν δὲ μνημονεύουσι, πολὺ δὲ πάντων πειρωμένοις βλαβερώτατον.
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  ΔΙΑΛΕΞΙΣ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ.
  Ὅπως μὲν ὑμεῖς διανοεῖσθε περὶ ἐμοῦ καὶ τῆς ἐμῆς εἴτε σοφίας εἴτε ἀμαθίας οῂ υμβαλεῖν, πότερον ὄντως ἐπιθυμεῖτε τῶν λόγων, ὡς ἀκουσόμενοί τι θαυμαστ΁νν καὸνοṶ ὶ ὶ ῖον οὐκ ἂν ἑτέρου τῶν νῦν, ἢ τοὐναντίον, ὡς ἐμὲ ἐξελέγξοντες [2] κνατὶ ἀίποο θὲν μέγα οὐδὲ σπουδαῖον ἐπιστάμενον. εἰ μὲν γὰρ οὕτως ἔχετε, θαρρῶν ὑμῖν παρέχω ἐμαυτόν, ἵνα ἐμπλήσητε τὴν πρήδθυμἯῖν φοβοῦμαι τὴν ἐναντίαν δόξαν, [стр. 62. οὐδέποτε γὰρ οὐδενὶ ἔγωγε τοῦτο ὑπεσχόμην, ὡς ἱκανὸς ὢν λέγειν ἢ φρονετῢ πιγνεῖν ἢν γνώσκειν τῶν πολλῶν, ἀλλ̓ ὑπὲρ αὐτοῦ τούτου διαμαχόμενος ἑκάστοτε καὶ ἀντιλέγω οῦσιν ἔπειτα εἰς τὸ λέγειν καθίσταμαι: καὶ πολλοὶ τοῦτο [3] αὐτὸ ἐπίδειξιν ἡγήσο . ὅμως δὲ καὶ αὐτὸς ἑτέραν καὶ ἑτέραν λαμβάνω ὁδόν. ὅταν μὲν γὰρ εἰς ἐμαυτὸν ἀπίδω καὶ τὴν ἀπειρίαν τὴν ἐμαυτοῦ, περὶ πάντα μρλπιὼὁλπιὶ τα δὲ τὴν περὶ τοὺς λόγους, ὡς ἰδιώτης ὢν διανοοῦμαι καὶ τὸ λοιπὸν σόνμίώτου βόοου β ος: ὅταν δὲ εἰς τοὺς σπουδάζοντας καὶ παρακαλοῦντας, ὑπονοεῖν ἐμαυτὸν μζἀναγκά τι τῶν ἐμῶν λόγου ἄξιον καὶ λανθάνω πεπονθὼς τὸ αὐτὸ ἐνίοις τῶν ζῴτων, μιω ω οῖς ἀνθρώποις καὶ δύναμίν τινα ἔχοντα ἐν αὑτοῖς πρὸς ἴασιν νοσημάτων ἤτοῖι ἤτοντα ματος ἢ πιμελῆς ἢ τριχῶν οὐκ ἴσασιν, οἱ δὲ ἄνθρωποι εἰδότες διώκουσιντα αὐτὰ αὐτὰ ι πάντα τρόπον συλλαβεῖν, οὐ τῶν κρεῶν ἕνεκεν, ἀλλ̓ ἐκείνης τῆς [4] δυνάμεως. μὴ ἄρα κἀμὲ ἀναγκάζουσιν ἑκάστοτε λέγειν, οὐδὲν δεόμενοι τῶν λόγων, ς΅νλ̓ ἑτν οὐδὲ γὰρ ἐκεῖνο δύναμαι ὑπονοῆσαι, ὅτι ἀγνοοῦντες δὴ καὶ ἀνήκοοισπεκι ὄντσκις ὄντσεκι ν, ὥσπερ ἀμέλει πολλοὶ πολλῶν διὰ τὴν ἄγνοιαν ἐπιθυμοῦσιν. πάντες γάρ, ὡς ἔπος εἰπεῖν, τοὺς μὲν ἐμοὺς λόγους ἐπίστανται καὶ διαφέροαυσϼιν λ οι ἀλλαχοῦ, ὥσπερ τὰ φαῦλα ᾄσματα οἱ παῖδες ἐν ταῖς πόλεσιν ᾄδουσι τὸ πρὸς ἑσπέρα ἑσπέρα ἐμοὺς λόγους σχεδὸν πάντες ἀλλήλοις ἀπαγγέλλουσιν, οὐχ ὅπως ἐρρήθησαν, [5 ] ἀλλ̓ βελτίους ποιήσαντες κατὰ τὴν αὑτῶν δύναμιν, οἱ μὲν ἑκόντες ἐπανορθούμεΆλνοι καά αἰσχυνόμενοι τὸ μεμνῆσθαι τοιούτων ἀλλάττοντες καὶ μετατιθέντες πολλὰ καἲίτοὶ κρείτοὶ κρείτοὶ κρείτοὶ ἴσΉς καὶ ἄκοντες διὰ τὸ μὴ σφόδρα μεμνῆσθαι: ὥστε οὐκέτι ὀβολοῦ, καθάπερ, τεζπέρ, τεζπέ ἐκ τῆς ἀγορᾶς πρίασθαι τὴν ἐμὴν σοφίαν, ἀλλὰ κύψαντα ἀνελέσθαι χαμᾶθεν. σχεδὸν οὖν παραπλήσιον πεπόνθασιν οἱ ἐμοὶ λόγοι τῷ κεράμῳ τῷ Τενεδίῳ: καὶ γὰρ [стр. 63] ἐκεῖθεν πᾶς μὲν ὁ παραπλέων ἐμβάλλεδται κέραμον, οὐδεὶς δὲ ὑγιῆ διακομίζει,λὂ ὰ οἱ πολλοὶ σαθρὸν ποιήσαντες ἢ συντρίψαντες ὄστρακα ἔχοντες λανθάνουσιν αὑτού αὑτού
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  ΠΟΛΙΤΙΚΟΣ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤPΙΔΙ.
  Λυδῷ, φασί, πράγματα οὐκ ἦν, ὁ δὲ ἐξελθὼν ἐπρίατο. οὐκοῦν ὁ μὲν Λυδὸς δικαίως πράγματα εἶχεν αὐτὸς ἐπιθυμήσας, ἐγὼ δὲ οπζὐικιζὐκ ἐγὼ ματα ἔχω δἰ οὐδὲν ἕτερον ὑπὸ ἀνθρώπων ἀδυνάτων καὶ φθονερῶν Ἥ ὅτι δοκὶὶῶ καὶ τὰ μὲν εὖ πεποίηκα τὴν πατρίδα, ταῖς πρώταις ἴσην αὐτὴν ἀποδείξας [2] τιμῆς τεκνα ἲεκ ποιήσω θεοῦ διδόντος. καὶ τοῦτο εἶπον οὐκ ἀλαζονευόμενος ἄλλως, ῾αὐτοὶ γὰρ ἴστε οὐδεπώποτεσ΍οοορ τοοοοωρ έντα με ἐν τοσούτοις λόγοις, οὓς εἴρηκα ἐν ὑμῖν̓ ἀλλ̓ ἀμυνόμενος τοὺκς αμοὺς αμοὺς ἐμΑὺὶ σκαίνοντας, ἵνα, ἐὰν μὲν δυνατὸν ᾖ, διαρραγῶσιν, ὃ τῇ πόλει πάσῃ βέλτιστόν ἐᲲδν ἐᲲδν ἐᲲδν ἐᲲδν μή, ἀλλ̓ οὖν ὀδυνηθῶσιν. ὅτι δὲ οἱ αὐτοὶ πρὸς ἐμὲ ἀηδῶς ἔχουσι καὶ πρὸς τὴν πόλιν αὐτοὶ μάρτυρΐὐσέὂ ἐὸς θέλητε μεμνῆσθαι καὶ τῶν φιλούντων ὑμᾶς καὶ τῶν μισούντων. καίτοι ἐπιεικέστερον ἐμοὶ χρῶνται ἢ ὑμῖν. ἐμοῦ μὲν γὰρ ἐνθάδε κατηγοροῦσιν, ὑμῶν δὲ ἐπὶ τοῦ βήματος. ἐὰν οὖν Ἑλληνικοῖς, ὥσπερ εἴωθα, φαίνωμαι [3] παραδείγμασι χρώμενος, μὴ καταγελάσητε. οὐ γὰρ καταφρονῶ τῆς πατρίδος, οὐδὲ ἀδυνάτους ὑμᾶς νομίζω αὐτοὺς συνιένα οὐδὲ ἀπαίδευτον νομίζω οὔτε τὸν δῆμον οὔτε τὴν βουλήν. μάλιστα μὲν οὖν ὑμᾶς βούλομαι τὸ ἦθος Ἑλληνικὸν ἔχειν καὶ μήτε ἀχαρίστουνὂἀχαρίστουνὂ ους εἶναι: εἰ δὲ μή, λόγων γε τοιούτων ἀκούειν οὐ χεῖρόν ἐστιν, ἐξ ατεν μοι δοι δοι ῖς ἤθεσιν ἀμείνους ἂν [4] γενέσθαι . τί δὴ οὖν τὸ παράδειγμα; ἦν τις ἄνθρωπος ἐν Θήβαις Ἐπαμεινώνδας λεγόμενος: οὗτος ἐφίλει τὴν πατριλμτα πάνν αιρῶν δὲ ἐπιλαβόμενος, οἷοι τότε ἦσαν, πολλὰ καὶ μεγάλα [стр. 64] εὐεργέτησεν. ἀντὶ γὰρ δειλῶν καὶ ἀδυνάτων καὶ ἄλλοις ὑπακουόντων πρωτεύειν ἐποίησσεν ἐὶ ι καὶ τῆς ἡγεμονίας ἀντιποιεῖσθαι. τότε μὲν γὰρ ταῦτα ἦν δυνατά, νῦν δ̓ ἕτεροι γεγόνασιν οἱ καιροί: πλὴν τά ας τῐϽ εζὯ ῆς προθυμίας ἀεί ποτε ὅμοια. οἱ γὰρ προδόται καὶ συκοφάνται καὶ πάντα πράττοντες κατὰ τῶν πολιτῶν καὶ τόανε ἦσαα όλεσι: καὶ μὴν φιλοῦντες τὰς πατρίδας καὶ τοὺς πολίτας τοὺς αὑτῶν μηδ὇ϲν κακάθν λοντες καὶ τὰς πατρίδας αὔξειν φιλοτιμούμενοι τότε μὲν πολλοὶ καὶ μεγάλα πράττκοντεω οιεῖν ἀγαθὰ [5 ] δυνάμενοι. ὁ δ̓ οὖν Ἐπαμεινώνδας ἐκεῖνος ὑπὸ τῶν ἀνομοίων ἐμισεῖτο καί τινες ἦσαν ιδῶ ς αὐτόν, ὁ δὲ δῆμος, ὡς ἂν δῆμος, ἠγνόει καὶ ἀνεπείθετο. καί ποτε τῶν ἀπεγνωσμένων τις καὶ ἀτίμων καὶ ὅτε ἐδούλευεν ἡ πόλις καὶ ἐτυρανν κατ̓ αὐτῆς πεποιηκὼς ἐν ἐκκλησίᾳ τὸν Ἐπαμεινώνδαν ἐλοιδόρει, καὶ πολλὰ κελγὶ απεγὶ ᾶς γὰρ ὁ ψευδόμενος οὐχ ὅ,τι ἀληθὲς εἴπῃ ζητεῖ, μηδέν γε ἀληθὲς λέγειν,λννά ἴ τι χαλεπόν. καὶ αὐτὸς ἐπαναστὰς περὶ μὲν τῶν ἄλλων οὐκ εἶπεν οὐδ̓ ἀπελογήθη πρὸς οὐδένὐδένὐδέν, ρὸς ἐκεῖνον, τῇ δ̓ αὑτοῦ φωνῇ βοιωτιάζων Ἀλλά τοι Δαμάτηρ, ἔφη, κεχιλωμέννα γ. οἱ δὲ Θηβαῖοι ἀκούσαντες ἥσθησαν καὶ ἐγέλασαν εἰκότως, ἀναμνησθέντες οἶμεί ἐμεί ἐγέλασαν εἰκότως υ πρὸς τὸν δῆμον εὐνοίας καὶ τοῦ λοιδοροῦντος [6] τῆς συκοφαντίας. ἐγὼ μὲν οὖν εἴ τις λέγοι πρὸς ἐμὲ ἀνάξιον ἐμοῦ εἴτε ἄντικρυς εἴττε καὶ στὶ μεον ἵνα δοκῇ ῥήτωρ, καὶ ταῦτα οὐκ ὢν εὐσχήμων αὐτός, ἀποκρινοῦμαι αὐτῷ τὴν τιιῦ ου ἀπόκρισιν. εὖ δ̓ ἴστε ὅτι ταῦτα ποιοῦσι καὶ λέγουσι βαρυνόμενοι τὴν ἐμὴν ἐπιδημίαν δἄλον ἄλ὿ν ἄλ὿ν ἄλ὿ν ν: οὔτε γὰρ ἐνεδρεύω τινὰ τῶν πολιτῶν οὔτ̓ ἀργύριον λαμβάνω παρά τινος οτνμὔτε λενντε λενντε γεντῖ μός εἰμι τὴν χώραν τὴν ὑμετέραν οὔτ̓ ἐν τῇ ἀγορᾷ φαίνομαί τινι ὀχληρόιὀ γοὐὐτοỂ ρ: οὐδὲ εἶπον [стр. 65] ὑπὲρ οὐδενὸς ἢ ἑνὸς ἀνθρώπου δυστυχοῦς, ὃν ἐκώλυσα ὑπὸ τῶν συγγενῶὸ ιτρόπων διασπασθῆναι, πρότερον μὲν αὐτοῦ τὰ γράμματα ὑφῃρημένων καὶ πολλὰ τῆς οιὰ των, [7] ὕστερον δὲ καταψευδομαρτυρούντων: ἄλλην δὲ οὐδεμίαν εἴρηκα δίκνε οἐεβὐἐἰὐἰὐἰὐἰ ὶ βαρύς εἰμι . ἀλλ̓ ἵνα, ἐάν ποτε γένηται καιρὸς οἷον εὔχονταί τινες, ὅμοιος τῷ πρότερκκν, οἐο῭ αι: πλὴν εἰ γένοιτο, ἵνα μὴ παρῶ τῷ δήμῳ μηδὲ ἕξουσιν οἱ συκοφαντούμεννοι τὸνοι τὸνοι τὸνν ἢ συναλγοῦντα. καὶ διὰ τοῦτο δυσκόλως ἐμὲ φέρει τις ἐπιδημοῦντα. καὶ γὰρ εἰ πλείους ἦσαν, ὥσπερ εἰσίν, οὐδεὶς ἐμοῦ φήσει μᾶλλον. ἐγὼ δὲ ἔχω παρρησίαν πρὸς ὑμᾶς ὅσην οὐδείς. τῆς μὲν γὰρ εὐτυχίας τῆς ἐμαυτοῦ παρεχώρησα [8] ὑμῖν, τῆς δὲ δυστυχίας τνμτς αϑμεοτ ὑμεοτ . καὶ νῦν δεῖ με ἀποδημεῖν, οὐχ ὡς πρότερον ἀλύπως, πάντων με ἀγαπώντων κανμα, λωνμα, λωνὶ θανμα ὰ μετ̓ ἔχθρας τινῶν: ἐπεὶ αὐτός γε οὐδὲν ἔπαθον κακόν: οὐ γὰρ πώποτ̓α σ΂αὰὰς βος ὐδὲ μὲν ἵππους. οὐ μέντοι θαυμάζω τὰ παρόντα πράγματα: ἐπεὶ καὶ Σωκράτης ἐκεῖνος, οὗ μέμνημαι,λκάὗ μέμνημαι,λΐάὶ μὲν τῇ τυραννίδι τῶν τριάκοντα ἔπραττε πάντα ὑπὲρ τοῦ δήμου καὶ τῶν κακῶν οὐιιν οὐΐιν οὐΐιν ώνησεν, ἀλλὰ καὶ πεμφθεὶς ὑπ̓ αὐτῶν ἐπὶ Λέοντα τὸν Σαλαμίνιον οὐχ ὑπήκκοοὶὶε ράννοις ἄντικρυς ἐλοιδορεῖτο , λέγων ὁμοίους εἶναι τοῖς πονηροῖς βουκόλοις, οἳ παραλαβόντες ἰσχυρὦαπὰς [9] τν῰ς ολλάς, ὀλίγας καὶ ἀσθενεστέρας ποιοῦσιν. ἀλλ̓ ὅμως ὑπὸ τοῦ δήμου, δἰ ὃν ἐκινδύνευεν, ὕστερον εὖ πράττοντος διαβληθεὑπος ντῶν τινων ἀπέθανεν. ἦν δὲ ὁ κατήγορος Μέλητος, βδελυρὸς ἄνθρωπος καὶ συκοφάντης. Ἀδικεῖ, φησί, Σωκράτης, τοὺς νέους διαφθείρων καὶ οὓς μὲν ἡ πόλις θενμμὺ τοὺὺ τοὶ ν, ἕτερα δὲ εἰσάγων καινὰ δαιμόνια: σχεδὸν αὐτὰ [стр. 66] [10] τἀναντία οἷς ἐποίει Σωκράτης. ἐτίμα τε γὰρ τοὺς θεοὺς ὡς οὐδεὶς ἄλλος καὶ παιᾶνα ἐποίησεν εἰς τὸν Ἀπόλὺω τεμιν, τοῦτον ὃν ἐγὼ νῦν ᾄδω, καὶ τοὺς νέους ἐκώλυε διαφθείρεσθαι οὐ τόνἶον, οὺς πρεσβυτέρους ὀνειδίζων καὶ προφέρων αὐτοῖς, εἴ τις ἄπληστος ἢ ἀκόλαστοτοὂ ἀκόλαστοὂ ως ἠργολάβει, τοὺς μὲν ἀπολύων ἐπ̓ ἀργυρίῳ, τοὺς δὲ συκοφαντῶν, τοὺα δὲ ταττϷႂτώώ ιπώρους λεηλατῶν ἐπὶ προφάσει φόρων ἢ καταλογῇ στρατιωτῶν, ὥσπερ ἔνιοι ποιοαὦᤤι ποιοαὦᤤιῇ [11] διὰ ταῦτα μισοῦντες αὐτὸν ἔφασαν διαφθείρειν τοὺς νέους. ἡ δ̓ ἐμὴ γραφὴ μείζων καὶ γενναιοτέρα σχεδὸν ἦν, κρυφαία τις, ὡς ἔοικεν,τεον: Ἀὸιον ὺς μὲν θεοὺς μὴ τιμῶν μήτ̓ ἐν θυσίαις μήτ̓ ἐν ὕμνοις, καταλύων τὰς πντρίοႿάΑυς είσας δὲ ἡγεμόνα πονηρὸν ὥστε τὸν μὲν δῆμον βασανίσαι καὶ ἐξελάσαι ὅσους ἂν δύν δύν πλείστους, ἐνίους δὲ καὶ ἀποκτεῖναι, παρασχὼν ἀνάγκην αὐτοῖς ἑκουσδίωοα ἀποῖα τὸ μὴ δύνασθαι πρεσβύτας ὄντας φυγεῖν μηδὲ ὑπομένειν καταλιπεῖν τὴν πατρίδα: συμπρβάτὲ ῦν ἅπαντα: τῷ τυραννήσαντι τοῦ ἔθνους, καὶ ὅπως ἐκεῖνος καλῶς ἀγωανικεῖται καλῶς ἀγωανικεῖται ος παραλήψεται τὰς πόλεις καὶ τοὺς δήμους κατασκευάζων, ὅσον ἐστὶν ἐπ̓ αὐτῷ κατασκευάζειν: [12] διαφθείρων δὲ καὶ τφτὸαν μὐτὸν μὐτὸν μὐτῸ φιστάμενος κατήγορος καὶ τοῖς αὑτοῦ ῥήμασι καὶ τῇ γλώττῃ παρανομῶν εἰς τοὺν πος τοὺ΂ πος ὺς δημότας, καὶ πολλὰ ἕτερα ποιῶν, ἅ αἰσχύνομαι καθ̓ ἕκαστον λέγειν: ποαμαμνηρὸ πεν ρὬρν δὺς δημότας χων ἑαυτὸν καὶ νεωτέροις καὶ πρεσβυτέροις ἀπονίας καὶ τρυφῆς καὶ ἀπιστίας: τδκάζω ς ῆθος, ἵνα μηδεὶς αὐτῷ προφέρῃ τὰ τότε πραχθέντα, ἀλλὰ τοῦ μίσους καὶ τῆς ἐπθνβο ινὰ ποιήσωνται. φέρε δὴ πρὸς ταῦτα ἀπολογήσομαι, ὦ ἄνδρες Προυσαεῖς, κἂν δοκῇ ὑμῖν ἀκσούσαετι, κἂν δοκῇ έ μου: καὶ γὰρ τοῦ Σωκράτους οἱ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες κατεψηφίσαντο. [п. 67]
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  ΦΙΛΟΦΡΟΝΗΤΙΚΟΣ ΠΡΟΣ ΤΗΝ ΠΑΤΡΙΔΑ ΕΙΣΗΓΟΥΜΕΝΗΝ ΑΥΤΩΙ ΤΙΜΑΣ.
  Ἐμοί, ὦ ἄνδρες πολῖται, οὔτε ὄψις ἡδίων ἐστὶ τῆς ὑμετέρας οὔτε φωνὴ προτατενσσφιριρεσε μαὶ μείζους τῶν ἐνθάδε οὔτε ἔπαινος λαμπρότερος ἢ ὁ παῤ ὑμῶν: οὐδ̓ ἂν ξύμπντε ς, πρὸς δὲ αὐτοῖς ὁ Ῥωμαίων δῆμος ἐμὲ θαυμάζωσι καὶ ἐπαινῶσιν, οὐκ ἕντεοὉ ὐφράναι τὴν ἐμὴν διάνοιαν. τῷ γὰρ ὄντι πολλὰ σοφὰ καὶ θεῖα εἰρηκὼς Ὅμηρος οὐδὲν σοφώτερον ἔφη τούτ΅ου τπο του οὐδὲ ἀληθέστερον ,ὣς οὐδὲν γλύκιον ἧς πατρίδος.῾ [2] εὖ μέντοι ἐπίστασθε τι χω πάσας, καὶ ὅσας νῦν εἰσηγεῖσθε καὶ εἴ τινες ἄλλαι εἰσίν , ἐν τῇ ὑμετέρᾳ εὐνοίᾳ καὶ φιλίᾳ καὶ οὐδενὸς ἄλλου ἐγὼ δέομαι. τοῦτο γὰρ ἀνθρώπῳ ἱκανώτατον ἐπιεικεῖ, τὸ ἀγαπᾶσθαι ὑπὸ τῶν αὑτοῦ πολιτον,τοὸ ῦτο ἔχων τί ἂν ἔτι προσδέοιτο εἰκόνων ἢ κηρυγμάτων ἢ κηρυγμάτων ἢ προδριῶεν; ἀλλ̓ οὐδὲ ,χρυσοῦς σφυρήλατος᾿ ἱστάμενος ἐν τοῖς ἐπιφανεστάτοις ἱεροῖς. ἓν γὰρ ῥῆμα πλείονος ἄξιον ἀπ̓ εὐνοίας ῥηθὲν καὶ φιλίας ἢ τὸ ξύμπιπαν ἐν ἐν ἓν γὰρ ῥῆμα πλείονος χρυσίον καὶ στέφανοι καὶ τὰ ἄλλα, [3] ὅσα δοκεῖ λαμπρά: ὥστε μοι πειθόμενοι οὕτω ὕτω ποοε. εἰ δὲ ἄρα καὶ τοιαύτας τινὰς δεῖ με τιμὰς ἔχειν, πολλαί μοι καὶ ἄλλαι εἰσὶ παῤῤ παῤ ῤ ο μὲν αἱ τοῦ πατρὸς τοῦ ἐμοῦ, ὅσαις ἐκεῖνον ἐτιμήσατε, ὡς ἄνδρα ἀγαθθὶρν ΅σὸν καὸ όνον δικαίως προεστῶτα τῆσδε τῆς πόλεως, τοῦτο δὲ τῆς μητρός, ἧς [4] ἔτι δὲ αἱ τῶν ἀδελφῶν καὶ τῶν ἄλλων συγγενῶν. καὶ γὰρ ἀνδριάντας πολλοὺς καὶ ταφὰς δημοσίας καὶ ἀγῶνας ἐπιταφίους κλαὶ ἄλλὶ ἄλλὶ τίμια, ἃ ἐκείνοις παρὰ τῆσδε τῆς πόλεως γέγονεν, ὧν οὐδενὸς ἐγὼ ἐπιλέστλησμαι, ἐγὼ πάντα ὡς οἷόν τε μάλιστα, καὶ οἶμαι τὰς ὑπὲρ τούτων χάριτας [стр. 68]. πολλοῦ μὲν γὰρ ἐπίσταμαι κἀκείνους γενομένους ἀξίους καὶ δικαίως ἁπάντυων τυὉν ως δὲ ἐν ἅπασιν ὑπερέβαλεν ἡ πόλις. καὶ γὰρ ὅσα οὐκ ἐδυνήθησαν βουληθέντες διὰ τύχην τινά [5] δου ἡ πατρίς. ὁ γοῦν πάππος ὁ ἐμός, εἰ ἐπὶ πλέον ἀπώνατο τῆς φιλίας τοῦ τότε αὐτοκράτοροὂ, λροႂ χὺς παντελῶς ἐγένετο ὁ χρόνος, διενοεῖτο, ὥς φασιν, ἐλευθερίαν τῇ πόαλει τεπεπζνὤ ούτου πεποίητο τὸν λόγον. οὐ δεῖ δὲ ἀπελπίζειν, ἕως ἂν ἀγαθοὺς καὶ φιλοτίμους ἄνδρας ἡ πόλις φέρῺαζίπυκὺ΃ ὶ τοὺς νῦν. ἐγὼ γὰρ ἐν πολλαῖς γεγονὼς πόλεσιν οὐκ οἶδα βελτίους ἄνδρας τῶν παῤ ὑμῖν. ἔλεγον δ̓ ἄν ἐπὶ πλέον καθ̓ ἕκαστον, εἰ μὴ σχεδὸν ἅπαντας συγγενεῖς ὄντας ὤκνὤκν ῖν, καὶ ὥσπερ ἔρανόν τινα ἀποδιδοὺς τῶν εἰς [6] ἐμαυτὸν ἕνεκα τιμῶν. ἠκροασάμην γὰρ δὴ καὶ τούτων καίτοι σφόδρα αἰδούμενος ὅμως διὰ τοὺς λέγοντος ατος μενος τῶν ἀνδρῶν τό τε ἄφθονον καὶ τὴν προθυμίαν, ἔτι δὲ τὴν περὶ τὸ εἰπεινανα.ν οὐ δὴ θαυμαστόν, εἰ ἐγὼ πατρίδα τοιαύτην οὕτω σφόδρα ἠγάπηκα ὥστε οὔτ̓ ἄν ἔθήγναω ς οὔτε Λακεδαίμονα, αἵπερ εἰσὶ πρῶται καὶ ἐνδοξόταται τῶν Ἑλληνίδων, εἱλόιμην ἂν ρίδας πρὸ ταύτης: καὶ τοῦτο ἔργῳ ἐδήλωσα. πολλῶν γὰρ πολλαχῇ παρακαλούντων με καὶ μένειν καὶ προΐστασθαι τῶν κοννῶν οοὐ νὐ λὰ καὶ πρότερον, ὅτε ἤμην φυγάς ῾καὶ ψηφίσματα ἔπεμψάν τινες πρὸς τὸν αὐτοκειράο ότες τῆς εἰς ἐμὲ τιμῆς᾿, οὐδὲ πώποτε ἄχρι λόγου τὸ τοιοῦτον ὑπεσχόμδ̰ην, ἀλκὲ α ν ἢ χωρίον ἐκτησάμην παῤ ἑτέροις, [7] ὡς μηδὲν ᾖ μοι σημεῖον ἀλλαχοῦ πατρίδος. καὶ γὰρ ἄν εἴη δεινόν, εἰ οἱ ἄνθρωποι ἀδικώτεροι ἔσονται τῶν μελιτττῶν. οὐδέποτε γὰρ ἐκείνων μία καταλιποῦσα τὸ αὑτῆς σμῆνος εἰς ἕτερον μετέστη τὸ μεοοὸ λοὖὸ μεὖοὸ ν εὐθενοῦν, ἀλλὰ τὸν ἴδιον ἑσμὸν πληροῖ τε καὶ αὔξει, κἂν ψυχρότερον ᾖ τὶν ᾖ τὸν ἱ νομαὶ χείρους καὶ ἡ δρόσος ἐλάττων κἂν δυσκολώτερον τὸ ἔργον τἸ περὶ τὰ κηρί . 69] ὁ γεωργὸς ἀμελέστερος. οὕτως δὲ ἄγαν αὐτάς φασι φιλεῖν ἀλλήλας καὶ τὸ ἴδιον σμῆνος ἑκάστην, ὥστειἉἐὸ ὑπὸ χειμῶνος ἀποληφθῶσι πολλοῦ γενομένου πνεύματος, λίθον εἰς τοὺας πόλδαϬ βΦκἑ ὥσπερ ἕρμα οὕτως πέτονται, ὅπως μὴ παρενεχθῶσιν ὑπὸ τοῦ πνεύματος μηδὲ τοωιῬ σμήδινο συτωνο ν. [8] ὅταν δὲ δὴ καὶ πρόθυμον οὕτως καὶ ἀγαθὴν ἔχῃ τις πατρίδα, πῶς οὐ χρλρὴ πάνὴ πάἽτα ἐλάττονος ποιεῖσθαι ταύτης; ἃ ἐγὼ λογιζόμενος χαίρω, ὁρῶν καὶ τὸν υἱέα τὸν ἐμαυτοῦ καὶ τὸν ἀδελςταιοοῶ ἄλλους νεανίσκους ῾πολλοὺς δὲ ὁρῶ σὺν θεῷ καὶ ἅπαντας ἀγαθῶν γονέωδν καἶὶ εοὶ γαθοῖς ὁμοίους᾿ οὕτως διανοουμένους ὡς φιλονικήσοντας ἀλλήλοκα ἄνὸυ φνὸυ οτυπίας καὶ τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις ὑπὲρ ἀρετῆς καὶ εὐδοξίας τῆς τε αὑτῶν καὶ τῆς πατρίδος καὶ ὅπως πρωτεύσῃ ἕκαστος ἐν τῇ τῇ ιός τε εἶναι καὶ φιλόπολις καὶ μὴ ἀδύνατος ἀγαθόν [9] τι ποιεῖν καὶ αὔξδίαν πτρνα. εὖ γὰρ ἴστε ὅτι οὐ μεγίστη τῶν πόλεων οὖσα οὐδὲ πλεῖστον χρόνον οἰκουμϹέωλη πΉργλὲ έρα ἐστὶ καὶ παρὰ τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις, καὶ σχεδόν τι πρὸς ἅπαντας ἀγωντιοουμοἀγωντιουμοἀνθρώποις Ἕλληνας πάλαι παρέχει τοὺς αὑτῆς πολίτας οὐκ ἐν τοῖς ὑστάτοις οὐδ̓ ἐν τοτοῖς έροις ἀριθμουμένους. λέγω δὲ οὐχ ὑπὲρ ἐμαυτοῦ τοῦτον ἐγὼ τὸν λόγον, ἀλλὰ ὑπὲρ τῶν ἄλλων, ἧα ν὿὿ν ημήσαντες καὶ πλείοσι φανεροὶ γενόμενοι φανερὰν τὴν δόξαν ἐκτήσαντο, οἱυυδμειντ ἐνενν οι καὶ μένοντες οὐδὲν χείρους ἐκείνων εἰσὶν οὔτε περὶ τοὺς [10] λόγους οὔὔτε . ὁρῶ δὲ οὐ μόνον ἀπὸ λόγων, ἀλλὰ καὶ ἀπὸ φιλοσοφίας ἄνδρας ἀγαθοὺς καὌιγο ἀ ιγνομένους ἐν τῇ πόλει: ὑπὲρ ὧν ἐγὼ καὶ ἰδίᾳ τοὺς νέους καὶ κοικνῇ, ὅτια ὐκ ὀκνήσω παρακαλεῖν. καὶ τὸν δῆμον ὑμᾶς ἀξιῶ, ἃ μὲν ἔστι παρὰ τῶν κρατούντων, ταῦτα μἐλπίζζεια ἐεΡια ἐεΡια ὶ εὔχεσθαι συμβαίνειν τινὰ τιμὴν ἢ δόξαν ἢ εὐπορίαν χρημάτων: ἃ δὲ ἔστι παῤ,ειιαώ ὐταξίᾳ τῶν ἄλλων δήμων διαφέροντας, αἰδοῖ, τῷ πείθεσθαι τοῖς ἀγαθοῖς ἀνράσι, φιλεργίᾳ, σωφροσύνῃ τῇ περὶ τὸν καθ̓ ἡμέραν βίον ἡμέραν βίον ἡμέραν βίον ἡμέραν βίον, τῷ μήτε τῶν σωμάτων ἀμελετψεν μήετῖν ῆς, καθ̓ ὅσον ἑκάστῳ σχολὴν δίδωσι τὰ αὑτοῦ πράγματα, [стр. 70] τῷ προθύμως ἐκτρέφειν τέκνα καὶ παιδεύειν, τῷ παρέχειν Ἑλληνικὴν τ῀ ὄντι καὶ ν καὶ καθεστῶσαν τὴν πόλιν καὶ τὸ δριμὺ καὶ τὸ ἀνδρεῖον τῆς φύσεως καὶ τὴενὴ [ 11 ] οἷόν τε ἀπέχεσθαι. ἔστι γάρ, ὦ ἄνδρες, καὶ δήμου παιδεία καὶ πόλεως ἦθος φιλόσοφον καὶ ἐπιεικές. καὶ οὐ μόνον Λακεδαιμονίοις οὐδὲ Ἀθηναίοις τὸ παλαιὸν καὶ ἄλλοις τιδσὶ σιθν συθν κοσμίως πολιτεύεσθαι μεγάλας καὶ ἐπιφανεῖς καὶ ἐκ πάνυ μικρῶν καὶ ἀσθενῶτἀὀπον ἀὶ πόλεις, ἀλλὰ καὶ τῶν νῦν ἔξεστι τὸ τοιοῦτον τοῖς βουλομένοις. ταῦτα γὰρ ὑμᾶς ἐπιτηδεύοντας πλέον ὀνήσει καὶ τοῦ πλήθους τῶν βουλευτῶμν καὤ τοοὶ τὤ ῖν τὰ πράγματα ἄγεσθαι καὶ τοῦ πρόσοδόν τινα χρημάτων ἔξωθεν ὑμῖν ὑπάρξαι καερ΂ ῐὶ ῐὶ ῐὶ αὐτῆς, ἐὰν ἄρα [12] καὶ τούτου τύχητέ ποτε . εὖ γὰρ ἴστε ὅτι τὴν μὲν λεγομένην ἐλευθερίαν καὶ τὸ ὄνομα τοῦαθ̓, ὃ παρὰ τῶντν τρονΉν ὶ δυναμένων γίγνεται, ἐνίοτε οὐ δυνατὸν κτήσασθαι: τὴν δὲ ἀληθῆ ἐλευθερίαν κπειγὶ κειγὸ νομένην τοῖς ἀνθρώποις καὶ ἀνὴρ καὶ πόλις ἑκάστη παῤ αὑτῆς λαμβάναει, μεγόζνρρ ὴ ταπεινῶς μηδ̓ ἀνελευθέρως διοικοῦσα τὸ καθ̓ αὑτήν. ἵνα δὲ καὶ ἀλλαχόθεν εἰδῆτε τὴν ἐμὴν γνώμην, ἀναγνώσομαι ὑμῖν ἐπιστολὥαν Ἰὴα ἐπέστειλα τῷ αὐτοκράτορι, ὅτε ἐκλήθην, ὅτι ἐν ἐκείνῃ παρεκάλουν ἀφεθῂμαι πρὑ ἣν ἐκεῖνος ἀντέγραψεν.
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  ΑΠΟΛΟΓΙΣΜΟΣ ΟΠΩΣ ΕΣΧΗΚΕ ΠPΟΣ ΤΗΝ ΠΑΤΡΙΔΑ.
  Ἄνδρες πολῖται, βούλομαι ὑμῖν ἀποδοῦναι λόγον τῆς ἐπιδημίας ταύτης, ἐπειδὴ ἐπειδὴ κρα὿ ομαι τὸν λοιπὸν ἔσεσθαί μοι χρόνον. τὴν μὲν γὰρ φυγὴν ὅπως διήνεγκα, μὴ φίλων ἐρημίας [стр. 71] ἡττηθείς, μὴ χρημάτων ἀπορίας, μὴ σώματος ἀσθενείας, πρὸς δὲ τούτοις ἅπασιιν ἅπασιιν ἀσθενείας χόμενος οὐ τὸν δεῖνα οὐδὲ τὸν δεῖνα τῶν ἴσων τινὰ καὶ τῶν ὁμοίμων ἐνίίΉΉτε ἀλλὰ τὸν ἰσχυρότατον καὶ βαρύτατον καὶ δεσπότην ὀνομαζόμενον καὶ θεὸν παλσκρὰ πζμσι πζμσι ὶ βαρβάροις, τὸ δὲ ἀληθὲς ὄντα δαίμονα πονηρόν, καὶ ταῦτα οὐ θωπεύων αὐτὸν οὐδὲ τὴν ἔχθθροα ς, ἀλλὰ ἐρεθίζων ἄντικρυς καὶ τὰ προσόντα κακὰ μὰ Δἴ οὐ μέλλων νῦν ἐρεῢ γιν ἐρεῢ γινὰ λὰ εἰρηκὼς ἤδη καὶ γεγραφώς, καὶ τούτων πανταχῇ τῶν λόγων καὶ τῶν γραμμχάτων ὄν ὄν ὸ μανίας καὶ ἀπονοίας ταῦτα πράττειν ἐπαιρόμενος, ἀλλὰ κρείττονι πεποιθὼς δννάμει θ ᾳ τῇ παρὰ τῶν θεῶν, ἧς καταφρονοῦσιν [2] οἱ πολλοὶ καὶ ἀνωφελῆ νομίζουσιν. τὸ δὲ περὶ τούτων καθ̓ ἕκαστον λέγειν ἡγοῦμαι εἶναι περιττόν. παῤ ἄλλοις γὰρ μᾶλλον γιγνώσκεται ταῦτα καὶ τυγχάνει δόξης καὶ τιμῆς τῆς προσηκκκ παῤ ὑμῖν δὲ ἂν διεξίω τὸν τῆς φυγῆς χρόνον, οὐκ ὀδύρεσθαί με φήσει τιδς, λὶὺ ἀλαζονεύεσθαι. τελευτήσαντος δὲ ἐκείνου καὶ τῆς μεταβολῆς γενομένης ἀνῄειν μὲν πρὸς τὸν βέλτιστον Νέρβαν. ὑπὸ δὲ νόσου χαλεπῆς κατασχεθεὶς ὅλον ἐκεῖνον ἐζημιώθην τὸν καιρόν, ἀφειὸρε κράτορος φιλανθρώπου κἀμὲ ἀγαπῶντος καὶ πάλαι φίλου. καὶ ὀμνύω τοὺς θεοὺς ὑμῖν ἅπαντας, οὐκ ἐφ̓ οἷς ἂν εἰς ἐμαυτὸν ἢ ματιον ἐμαυτὸν ἢμαιον ἐφ̓ οἷς ἂν εἰς λαβον, οὐκ ἐπὶ τούτοις ἄχθομαι διαμαρτών, ἀλλ̓ ἐφ̓ οἷς ὑμῖν καὶ δημοσίᾳ τερίᾳ τῌ ν ἐδυνάμην, ταύτην ἐγὼ μεγάλην ἀριθμῶ βλάβην [3] καὶ ζημίαν . ὧν γὰρ νῦν ἐτύχομεν, τότε ἐξῆν ταῦτα ἔχειν καὶ τῷ παρόντι καιρῷ πρὸς σέεδθρκ ρεάς. ἐπεὶ δ̓ οὖν ὑπῆρξε παρὰ τούτου φιλανθρωπία καὶ σπουδὴ τοσαύτη περὶ ἡμᾶμς ὅσηινὅσηνὶ ὲν οἱ παρατυχόντες, ἐγὼ δὲ ἂν λέγω νῦν, σφόδρα λυπήσω τινάς: ἴσως δὲ οὐδπτ φτιθατα ὁ λόγος τὸ τηλικαύτης τιμῆς τυγχάνοντα καὶ συνηθείας καὶ φιλίας ἅπαντα ταῦτα σιρῦτα Ἱῦτα ῖν, ἐπιθυμήσαντα τῆς ἐνταῦθα ταραχῆς καὶ τῆς ἀσχολίας, ἵνα μηδὲν εἴπω πλέον: ὅμως δ̓ εἲς οΐδὯ ων [стр. 72. ἷον τὰ τῆς οὐσίας ἐπανορθώσας διεφθαρμένης ἢ προσλαβών τινα ἀρχὴν ἢ δσ΅ναμιν, ἀρχὴν ἢ ν ποτὲ ἦν εἰς [4] ὑμᾶς ἔτρεψα καὶ μόνον εἶδον τὸ τῆς πόλεως . ταῦτα δὲ εἰ μέν ἐστι χρήσιμα καὶ μεγάλα, ἢ μὴ πολλοῖς ὑπάρξαντα ἑτέροις ἀλλ̓α, ἢ μιἢ μιὴ πολλοῖς Ḷ ταύτῃ σχεδόν τι τῶν ἐλλογιμωτάτων κατὰ τὴν Ἀσίαν καὶ τηλικοῦτον ἐχούτκαῃ ρίίοῃ ν αὐτοκράτορα, τοῦ θεοῦ παῤ ἐκείνοις μαντευσαμένου καὶ προειπόντος τὴν ἡγεμοονί ρώτου πάντων ἐκείνου φανερῶς αὐτὸν ἀποδείξαντος τῶν ὅλων κύριον: οὐ λέγω τοιοῦτον οὐδέν. ὅτι δ̓ ὑμεῖς μάλιστα τούτου ἐπεθυμεῖτε, καὶ χρόνος ἦν πολύς, ὃν ἠλπίζετε, τεηπος ὑποσχομένοις μόνον τῶν ἰδιωτῶν ῾οὐ γὰρ δὴ τῶν ἡγεμόνων οὐδεὶς οίτσπόροοσεδτε πεποσεδτε προοσεδτε οὔτε ὑπέσχετὀ τιμὰς ὑπερβαλλούσας ἐδίδοτε πρὸ πολλοῦ τῆς πόλεως ἀπαντῶντες μανειηες πανεδηοτε πρὸ πολλοῦ οντες ἐν ἑτέραις πόλεσι: τοῦτο ἴσως ἐννοεῖν ἄξιον. καίτοι σμικρῶν γενομένων καὶ οὐδενὸς ἀξίων, τὸν ἄνδρα τὸν γενναῖον κκαὶ μθὴ ὶ βασκανίας ἥττονα τότε ἐχρῆν λέγειν ὅτι μαίνεσθε καὶ παρανοεῖτε τοιούτωνα τνούτων ἐξεχχιεμε ως καὶ θεραπεύοντες ἀνθρώπους οὕτω ταπεινοὺς ἐπὶ πράγμασιν οὔτε ἀναγκαίκκοις οὂ αὶ ταῦτα ἀδήλοις ἔτι καὶ μηδὲν ἔχοντες βέβαιον. ἀλλ̓ οἶμαι χαλεπὸν μὲν ἦν αὐτοῖς καὶ ὁπωσοῦν γενόμενόν τι τούτων. οὐ μὴν ὁμοίως ἐλύπει τὸ τὸν δεῖνα καὶ τὸν δεῖνα τῶν ἡγεμόνων εἶναι στκαήα τνὸν ποιι ρασχόντα, μὴ τῶν ἡμετέρων τινὰ πολιτῶν. ἔτι δὲ ἐλπὶς ὑπῄει καὶ ἔθελγεν αὐτοὺς ὡς οὐδέποτε ἂν [6] γενομένων. καίτοι καὶ τοῦτο ἀκήκοα πολλῶν ἐγὼ λεγόντων ὡς πρότερον ἀντιγράψαντος περοὶ τΉιῂ ς τῶν ἡγεμόνων τινὸς καὶ τοῦ πράγματος ἀποτευχθέντος πολλοὶ κατεγέλων τῶΐῆς πόνῆς πόνεως ἀστυγειτόνων ῾ἧττον γὰρ ἂν ἦν τὸ δεινόν̓ ἀλλὰ τῶν πολιτῶν, [стр. 73. παίδων τῶν βασιλέων. καὶ ταῦτα λέγοντες οὐκ ᾐσχύνοντο διασύροντες τὴν αὑτῶν πατρίδα καὶ καθαιροῦτΐώλ όγοις αὑτοὺς ἀνοήτως. εἴτε γάρ εἰσι τῶν πρωτευόντων ἐν αὐτῇ ἢ τιμωμένων, αὑτοὺς καθαιροῦσιν ἀσθενοἀσθενοἀσθενοἀἀσθενοῇ όξου πόλεως προεστηκότες: εἴτε τῶν ἀπερριμμένων εἰσὶ καὶ τῶν ὑστάτων, ἔτι μαείζὉ ν ποιοῦσι τὴν ἀτιμίαν αὑτοῖς, [7] εἰ τῆς ἐσχάτης πόλεως ἔσχατοι τυγχάνουσιν ώὑ ἵνα δὲ μὴ διὰ τοὺς ἐμπίπτοντας λόγους τοῦ προτεθέντος ἐκκρουσθῶ, τούτωή ὅπηδς έντων καὶ κομισθέντων ἐνταῦθα, σκοπεῖτε εἴ τῳ βαρὺς γέγονα τῶν πολιτῶν ἢ κπβὓῳ ἐμαυτοῦ λέγων ἢ κοινῇ προφέρων καὶ ὀνειδίζων χάριτας ἢ προαγαγών τινας Ὄβν υϼς οὐναντίον οὐκ ἔλαττον ἑκατὸν βουλευτῶν καταλεγέντων ἕτεροι μὲν εἰσήγαγον φίλους αὑτῶν καὶ παρεσκεύασαν ὅπως ἕξουυσι τοσινσι τοσινσι τοσοὺ ομένους καὶ βοηθοῦντας οἷς ἄν ποτε ἐθέλωσιν: ἐγὼ δὲ οὔτ̓ ἐπονησα τοδιοοῦτὸ τε διελέχθην τοιοῦτον, ὡς ἐμοὶ μᾶλλον ἂν προσθεμένων, εἰ ἐβουλόμην, ἢ ἄλλτγ [ 8 ] μάλιστα μὲν γὰρ ἠξίουν μηδὲ ἕτερον μηδένα τοιοῦτον ἔθος εἰσάγειν μηδὲ καθα̹ριοε ἑ τεύεσθαι μηδ̓ εἰς μέρη διασπᾶν τὴν πόλιν: εἰ δ̓ οὖν, αὐτὸς ἀπέχεσθαι τῶν τοιοωᬉρω ν, εἰ καὶ πάντων ἔλαττον ἰσχύειν ἔμελλον καὶ μηδενὸς ἀξιοῦσθαι λόγου. τί οὖν ἥμαρτον ἐν τούτοις καὶ τί παρελείφθη μοι; δίκαιός εἰμι πρὸς ὑμᾶς ὁμολογεῖν ὅτι μήτε αὐτὸς μηδὲν ἔπραττον ἄδικοήν κανν παᬶν τοὺς ἄλλους ἐκώλυον, ἐξὸν ἑνὶ ῥήματι κωλῦσαι καὶ καταστάντα καϽ μηνῦσι τγὶ καίπερ εἰδόσιν ὑμῖν καὶ τοῖς ἡγεμόσιν. εἰ δὲ μήτε ὑμεῖς προσείχετε μήτε τῶν ἡγεμόνων τὸ πρᾶγμα ἥπτετο, οὐ χαλεπὸν ἦιστα ἐἦιστα ] αὐτοκράτορι. τοῦτο οὖν ἦν τὸ ποιῆσαν ἐμὲ τὴν ἡσυχίαν ἄγειν, ἵνα μὴ δοκῶ κατηγορδινῖν τιν άλλειν τὴν πόλιν μηδ̓ [стр. 74] ὅλως λυπηρότερος ὦ τῶν ἐνθάδε μηδενί. τὸ μὲν δὴ τῆς βουλῆς οὕτω διῳκήθη τά γ̓ ἄλλα ὀρθῶς ῾οὔτε γὰρ φαύλους οννε αοννε ἄνδρας ἐχειροτονήσατἐ πλὴν ὅτι πάντες τῆς ἴσης τυχόντες τιμῆς, καίτοι δικαίετωως καὶ δἰ αὑτούς, ὅμως καθάπερ οἱ μυούμενοι μυσταγωγῶν ἐδεήθησαν. ἐγὼ δὲ οὐδὲ ψῆφον ἠξίωσα διενεγκεῖν ὑπὲρ οὐδενὸς μόνος, μὴ ῥοπήν τινα δοῖν ῦτον παρέχειν καὶ μαρτυρίαν καὶ τῶν ἄλλων τινὲς ὀκνήσωσιν ἐμοὶ τἀνανντία ποφαίνεσθαι . тί οὖν; ἐπὶ δύο ἡμέρας ἢ τρεῖς γιγνομένης τῆς χειροτονίας ἐξῆλθον οὐδ̓ ἔμελλοον χρἂατυ γεγονόσιν οὐδένα ἔχειν χρεώστην οὐδὲ συνωμότην οὐδὲ ἐμοὶ χάριν ὀφείρμοντα τγοντα ὑμῖν γάρ, οὐκ ἐμαυτῷ, τοὺς βουλευτὰς ᾐτησάμην. καὶ τοίνυν διοικήσεως νῦν πρῶτον ἀχθείσης πολλὰ ὑπὸ πολλῶν ἠδικημςένος, ᐐσππε στι τὸν ἐλθόντα μετὰ τοσαῦτα ἔτη φυγῆς, καὶ πρὸς ἐνίους οὐδὲ δικὶν μοι έλον,μέλον, μέλον ν εἰπεῖν καὶ μνησθῆναι περὶ τῶν κατεχομένων, πρὸς οὐδένα οὔτ̓ ἐμνήσθθηνο οὔηο οὔτὸς οὐδένα οὔτ̓ άμην οὐδένα, τοσούτων μὲν εἰς ἐλευθερίαν ἀφεστηκότων οἰκετῶν, τοσούτων δὲ χρήματα ἀπεστερηκότων, τοσοχδτων ωεν ωρ ωρ των, ἅτε μηδενὸς ὄντος τοῦ [11] κωλύσοντος. οὐ γὰρ δὴ τῷ μὲν Ὀδυσσεῖ πατέρα οἴκοι καταλιπόντι καὶ γυναῖκα ἀγαθὴν κςίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο καταφρονηθῆναι διὰ τὴν ἀποδημίαν οὕτως ὥστε τὴν οἰκίαν αὐτοῦ καταλαβόσόνταϯ κὐτοῦ θαι καὶ πίνειν καθ̓ ἑκάστην τὴν ἡμέραν τὸν οἶνον ἀντλοῦντας καὶ τὰ βοσκκἮήματακκἮήμαο ντας, καὶ μηδὲ τῆς γυναικὸς ἀπέχεσθαι τελευτῶντας, ἀλλ̓ ἄκουσαν βιάζεσθαι γῆμαι καὶ καταλιπεῖν τὸν ἄνδρα καὶ τὴν οἰκίαν, ἐμὲ δὲ οὐκ ἑπκὸ λπκὸ ῶν πολλὰ τοιαῦτα πεπονθέναι, πάντων ἀπεγνωκότων με καὶ μηδενὸς ἔτι [12] σωθθήσπρθθαο πεθθθαι ς . ἀλλὰ περὶ ταῦτα μὲν ἴσως οὐχ ὅμοιος ἑτέροις γέγονα, λέγω δὲ οὐ τῶν ἰνὉτόονν ὰ πολλῶν καὶ φιλοσόφων καλουμένων σωφρονέστερος: ἐλύπησα δὲ ἐν τοῖς ἔριγοις τὂ περὶ δὲ τούτων, ὡς ἐγένετο, πολλάκις ἀκηκόατε: δεῖ [стр. 75] δὲ καὶ νῦν ἴσως ἀναμνῆσαι. ἐγὼ γάρ, ἄνδρες, τὸ μὲν βούλεσθαι τὴν πόλιν κοσμεῖν καὶ κατασκευάζειν μὴ μόκνον στ ὕδασιν, ἀλλά, εἰ δυνατὸν ἦν, καὶ τείχεσι καὶ λιμέσι καὶ νεωρίοις ὁμολογῶ. [13] καὶ τοῦτον τὸν ἔρωτα οὕτως, εἴτε παιδικὸν φήσει τις εἴτε ἀνόητον, οὌτρκ ιότρκ ιόξα ὸ καὶ συνοικίζειν ἐθέλειν τὴν πόλιν καὶ πλῆθος ἀνθρώπων εἰς αὐτὴν μαυνν ὅσον ὅσον ὅσον ῖν, καὶ οὐ μόνον τῶν ἐπιχωρίων, ἀλλ̓, εἰ δυνατὸν ἦν, καὶ ἑτέρας πόλεις συνελος ἀναγκάσαντα, ὥσπερ Ἐπαμεινώνδας ποτὲ τὴν Βοιωτίαν εἰς τὰς Θήβας συνῴκισε κακε Θηε Θη Ἀττικὴν εἰς τὰς Ἀθήνας, καὶ Μυτιληναῖοί ποτε λέγονται τῆς Αἰολίδος κατασχον ὶ τὸν Ἑλλήσποντον καὶ Τρῳάδα τόπων τὴν Λέσβον ἅπασαν εἰς [14 ] . οὐ μὴν ἀλλ̓ ἐπιστάμενός γε τὰς διανοίας τῶν ἐνθάδε ἀνθρώπων ἐνίων καύὶ τὴ὿α τὴ὿ ναμιν καὶ τὰς ἀσχολίας καὶ τὸν χρόνον τῆς ἐπιδημίας, ὅτι μοι βραχύς ἐστι πανετι όμην οὐδενὸς μείζονος οὔτε ἤλπιζον, μόνον δὲ τὴν διάνοιαν οὐκ ἐδυνάμην τὐ ατέχειν, ἀλλ̓ ὥσπερ οἱ ἐρῶντες ἀεί ποτε περὶ τῶν τοιούτων τοιαῦτα διεξίασιν οἵων καὶ ἐπιθυμοκῦλλι, κἹιθυμοκῦλλι, κἹιθυμοκῦλλι ς ἐμεμνήμην ὧν καὶ ἐνόμιζον συμφέρειν γενέσθαι τῇ πόλει κατασκευῆς ἕνεκα καιιοὶ συὶ καὶ [15] προσόδων καὶ μυρίων ἄλλων. ἃ εἴ ποτε γένοιτο καιρὸς ἐπιτελεσθῆναι καὶ θεῶν τις ποιήσειε, τότε ὄψεσθε τὴὴν τοοὑ ς τινων ἔχθρας καὶ τοῦ πρὸς ἐμὲ μίσους, ἵνα μὴ λέγω τοῦ πρὸς ὑμᾶς, ὡλμς οβτιοω ς οὐδὲ πρᾴως ἐροῦσι καὶ λοιδορήσονται, φανερῶς δὲ καὶ ἄντικρυς, κἂν μὴ κωδλὴ κωδλὴ κωδλὴ κωδλι ιν, ἀπάγθονται πρότερον ἢ τὴν πόλιν ἰδεῖν, οἵαν αὐτὴν βουλομένων θεῶν οὭνκ ἀνγνα я. τότε δ̓ οὖν τοῦ ἡγεμόνος δεξαμένου τὸ πρᾶγμα, τυχὸν μὲν δἰ ὑμᾶς, ἴσως αὲ, κἶκὲ ὶ συναγαγόντος ἐκκλησίαν οὐ προειδότος ἐμοῦ καὶ περὶ τούτων ἀναγιγνώσκκκΐντο, ν τὴν ἡσυχίαν ἄγειν, ἀλλ̓ ἀνέστην καὶ συνεβούλευσα [стр. 76] [16] . θυμήσατε τῶν ἔργων, τῶν δὲ ἐν τέλει τις ἀντεῖπεν, οὐδὲ ἀντεῖπε μὲν οὐδπίμς, ΅ὐδὲ ἀντεῖπε μὲν οὐδπίμς ύμενος εὑρέθη καὶ συμπράττων, ἀλλὰ πάντες ὡς ἐπ̓ ἀγαθοῖς οὖσι καὶ συμφέρουσιν οὐ λόγῳ μόνον συμπράττοντες καὶ συνεισφέροντες: καὶ τὸ πρᾶγμα λὡς κελὸς κελὸς κελὸ οπρεπὲς καὶ τῇ πόλει συμφέρον, οὕτως ἐγένετο
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  ΠΡΟ ΤΟΥ ΦΙΛΟΣΟΦΕΙΝ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ.
  Ἐγὼ οὐχ οὕτως ἐκπέπληγμαι ἐφ̓ οἷς ποιεῖτε, ὦ ἄνδρες, τοιούτοις οὖσιν, ἀλδ̐ὓ μίαν αἰτίαν ὁρῶ τῆς ὑμετέρας ὀργῆς πρὸς ἐμέ, τοῦτό ἐστι τὸ εἰς ἀπορίαν ἄγον. ὀργὴν μὲν γὰρ δικαίαν ἔστι παραιτήσασθαι ἀνθρώπων, μῖσος δὲ ἄδικον τίς ἂραε; ἀξιῶ δὲ ὑμᾶς ἀκοῦσαί μου λέγοντος οὐκ ἐμοῦ ἕνεκα μᾶλλον ἢ ὑμῶν αὐτῶν. εἰ μὲν γὰρ οὐδὲν ἀδικῶ, οὐδὲ ὑμεῖς βούλεσθε δήπου ἀναιτίως μισεῖν τιπνα τιρενα τᑶενα λιτῶν: εἰ δὲ ἀδικῶ, κατ̓ ἐμοῦ ὁ λόγος ἔσται, οὐχ ὑπὲρ ἐμοῦ: καὶ οὕτως μεὑ μεί φέξω τιμωρίαν ἢ αὐτοὶ ζητεῖτε. τὸ γὰρ ἐξελεγχθῆναι πονηρὸν [2] ὄντα τῷ παντὶ δεινότερον τοῦ λευσθῆναι ἢ καταφφλεγὸν καὶ πρῶτον μὲν μάθετε ὅτι ἃ δοκεῖ ὑμῖν φοβερά, οἱ λίθοι καὶ τὸ πῦρ, στιΐρενὶ , οὐδ̓ ἐστέ γε τούτοις ἰσχυροί, ἀλλὰ πάντων ἀσθενέστατοι, ἐκτὸς εἰ μή τζν ἀεριι λῃστῶν καὶ τῶν μαινομένων δύναμιν. πόλεως δὲ καὶ δήμου ἰσχὺς ἐν ἑτέροις ἐστί, καὶ πρῶτόν γε ἐν τῷ φρκναῖν αιπίο ταιδο τ ιεῖν. περὶ μὲν γὰρ τοῦ πατρὸς οὐδὲν ἐμὲ δεῖ λέγειν, εἰ ἀγαθὸς ἦν. [3] ν πολίτην. δεῖ μέντοι εἰδέναι ὑμᾶς ὅτι οὐδὲν ὄφελος ἐκείνῳ ἐστὶ τούτων τῶν ἐπαίνἉν: λναίνἉν: ἡμᾶς τοὺς ἐξ αὐτοῦ [стр. 77] ἀποδέχησθε, τότε κἀκείνου μέμνησθε. καὶ περὶ τοῦ πάππου δὲ τοῦ ἡμετέρου οὐκ ἂν εἴποι οὐδεὶς οὔτε ὡς κατῄσχυννε τὐ ὔτε ὡς οὐδὲν ἀνάλωσεν ἐκ τῶν ἑαυτοῦ. τὴν γὰρ οὐσίαν ἣν εἶχε πατρῴαν καὶ παππῴαν ἅπασαν εἰς φιλοτιμίαν ἀναλώσχας, ὥστνε μηεδνε ν λοιπόν, ἑτέραν ἐκτήσατο ἀπὸ παιδείας καὶ παρὰ τῶν [4] αὐτοκρατόρων. καὶ τοίνυν εἰς αὑτὸν οὐδεμίαν φαίνεται χάριν αἰτησάμενος ἐν τοιαύτῃ φιλίᾳ καν τοιαύτῃ φιλίᾳ καν τοιαύτῃ φιλίᾳ φυλάττων δὲ καὶ ταμιευόμενος τὴν τοῦ αὐτοκράτορος προθυμίαν εἰς ὑμᾶς. εἰ δέ τῳ δοκεῖ φλυαρία τὸ πολιτῶν ὑμετέρων ἀναμιμνήσκεΗν ὑμᾶς εὐνοίας καὶ ἀορ ς οὐκ οἶδ̓ ὅπως εὖ παθεῖν αὐτὸς ὑπό του βούλεται. ἐκ τοιούτων δὴ ὄντες ἡμεῖς, εἰ καὶ σφόδρα πονηροὶ ἦμεν, ἀλλά τοι δἰ ἐκείνμῖς τινος ἄξιοι ἦμεν, οὐχὶ λευσθῆναι [5] ὑφ̓ ὑμῶν οὐδὲ καταφλεχθῆναι. σκοπεῖτε δὲ καὶ τοὐμόν, ὦ ἄνδρες, μὴ ἀγνωμόνως. ἡμῖν γὰρ ὁ πατὴρ οὐσίαν κατέλιπε τῇ μὲν δόξῃ μεγάλην, δυνάμει δὲ μικρὰν κλταὶ λταὶ πάὲὶ ἑτέρων: οὐ μεῖον γὰρ ἤ τετταράκοντα μυριάδες ἦσαν χρεῶν καὶ πράγματα τοιαῦσκτα ḥξεωντα ḥξωντα ῶν χρεῶν εἶναι ταῦτα χαλεπώτερα. οὐδὲ γὰρ ἀσφάλεια, ὡς εἰπεῖν, οὐδενὸς ἡμῖν τῶν ὄντων ὑπῆρχεν, ἀλλΦδνμά΅΅ο὿ ι πιστεύων ἐκεῖνος ἅπαντα ἐκέκτητο, ὡς [6] οὐδενὸς ἀμφισβητήσοντος. ἐν δὲ τοῖς τοιούτοις ἀπολειφθεὶς οὐδέπω μὲν καὶ νῦν τὸ ἐπιβάλλον αὂὑτη μέὑτη μέὑτη ῶν διαλέλυμαι, λελειτούργηκα δὲ ὑμῖν τὰς μεγίστας λειτουργίας καὶ οὐδεὶς ΐμοῦ υὐίοῦ τῇ πόλει. πλουσιωτέρους δὲ ἐμοῦ πολλοὺς ὄντας ἐπίστασθε καὶ αὐτοί. τί οὖν ἐστιν ἐφ̓ ὅτῳ ἐμοὶ ὀργίζεσθε καὶ ἄτιμον ἐξ ἁπάντων ἐμὲ καὶ αλποβθν ελπν τὸν ησθε καὶ λίθους καὶ πῦρ ἐφ̓ ἡμᾶς φέρετε; καὶ μηδεὶς ὑπὲρ ἐκείνου με φῇ λέγειν. ἴσως μὲν γὰρ ἐπ̓ οὐδένα οὐδὲ τῶν ἀδικούντων οὕτως ἔδει παροξύνεσθαι: [7] ἀεμπι όχρη τὰ κατ̓ ἐμαυτόν. καὶ σκοπεῖτε καὶ τὰ ἄλλα ὁποῖός εἰμι πολίτης ἐγώ, πρὸς ὅντινα βούλεσθε παραβάεάωΉοο ν οὕς οὐ κατακάετε. ἔστι μὲν γὰρ χωρία [стр. 78] μοι καὶ πάντα ταῦτα ἐν τῇ ὑμετέρᾳ γῇ: τῶν δὲ ἐμοὶ γειτνιώντων οὐδὲν πϔώποῶῇ τε πλούσιος οὔτε πένης ῾πολλοὶ δὲ καὶ τῶν τοιούτων μοι γειτνιῶσιν̓ ᾐτιΡάσαπϲἲἏ ρούμενός τινος ἤ ἐκβαλλόμενος, οὔτε δικαίως οὔτε ἀδίκως. εἰμὶ δὲ αὐτὸς οὔτε 8 ἔστιν οὖν ὅντινα ἐν τῷ λόγῳ ἐλύπησα, πρᾶγμα ἐπαγαγών τινι τῶν ἀπραγμόνυων Ἤἐνσταν κϐπστα ήρειαν; ἢ περὶ τῆς οὐσίας ἐποίησα κινδυνεῦσαί τινα, ὡς Καίσαρι προσηκούσης ἢ Ἅρνροο κα; καὶ μὴν τῆς γε νῦν ἀπορίας οὐδεὶς μᾶλλον ἐμοῦ ἀναίτιος. πότερον γὰρ σῖτον ἁπάντων πλεῖστον γεωργῶν κατακέκλεικα τοῦτον, αὔξων τὴν τιμήν; ἀλλ̓ ἐπίστασθε αὐτοὶ τὴν δύναμιν τῶν ἐμῶν χωρίων, ὅτι σπάνιον εἴ ποτεδ στκην τοῦθ̓ ὅταν ὑπερβάλῃ τῷ πλήθει, ἐν δὲ τοῖς τοιούτοις ἔτεσιν οὐδὲ τὸν ἔλκοτᦦ ̓ ἔστι μοι ἡ πᾶσα ἐπικαρπία ἐξ οἴνου καὶ βοσκημάτων. ἀλλ̓ ἀργύριον δανείζων οὐ βούλομαι παρέχειν εἰς τὴν τοῦ σίτου ὠνήν. οὔκουν οὐδὲ περὶ τούτου οὐδέν με δεῖ λέγειν. οἴδατε γὰρ ὑμεῖς καὶ τοὺς δανείζοντας ἐν τῇ πόλει καὶ τοὺς δανειζομένους. [9] τί οὖν ἐστιν ὅ γε ἐγὼ ποιῆσαι δυνάμενος, ὥστε ἀπαλλάξαι ὑμᾶς τῆς ἀπιρίμας, οᐂ, οᐂ ἤ διότι πρὸς ἐμὲ οὕτως ἔχετε; ὅτι νὴ Δία τὰς στοὰς ἐπὶ τῶν θερμῶν ᾠκοδόμηκα καὶ ἐργαστήρια: τοῦτο γάσά ἐστιν, νιοι ἀδικεῖσθαι ὑπ̓ ἐμοῦ τὴν πόλιν. καὶ τίνα πώποτε ἢ ὑμεῖς ἢ ἄλλος τις ἀνθρώπων ἐμέμψατο ἐν ἀγρῷ αὑτοῦ οἰκίῖ ῦντα; ἢ παρὰ τοῦθ̓ ὁ σῖτος πλείονός ἐστι; καίτοι πέντε μυριάδων ἐώνημαι τὸ χωρίον, τῷ παντὶ πλείονος τιμῆς τῆς ἀξίας. ἀλλ̓ ἐγὼ αἰσχύνομαι νὴ τὸν Δία καὶ τοὺς θεούς, εἴ τις τῶν πολιτἶν, οὐ γὰρ ὰρ , οὕτω μοχθηρός, ὥστε λυπεῖσθαι καὶ φθονεῖν, ἐάν τινα ἴδῃ στοὰν ἢ ἐΠδστμήριον а. [10] καὶ μὴν τό γε πρᾶγμα, ἐφ̓ ᾧ παρωξύνθητε, δεῖται μέν τινος ἐπιμελείαϽ ἀληθῶς, οῶς, οῶς νήκεστόν ἐστιν οὐδὲ ὥστε τοιαῦτα [стр. 79] ποιεῖν. ἡ γὰρ τιμὴ τοῦ σίτου τῆς μὲν συνηθείας παῤ ἡμῖν πλείων γέγονεν, οὐ μὴν ὀσπειἀεπιἀ ἀλλ̓ εἰσὶ πόλεις, ἐν αἷς ἀεὶ τοσούτου ἐστίν, ὅταν ἄριστα ἔχῃ. πάλιν αὖ θορυβεῖτε, ὥσπερ ἐμοῦ λέγοντος ὅτι καὶ παῤ ὑμῖν αὐτὸν τοσούτου προεική῅ ὶ μηδέποτε ἥττονος. ἐγὼ δέ φημι δεῖν προσέχειν μὲν ὅπως ἐλάττονος ἔσται, μὴ μέντοι πικρῶς νὕτΐεἉἂἔστως ἐγὼ δέ φημι δεῖν τῷ συμβεβηκότι μηδὲ ἐξεστάναι: ὡς τά γε γενόμενα νῦν οὐχὶ τοιαῦτά ἐστιν, τἷατ϶ιοο πράγματι, ἀλλ̓ εἰ τὰ τέκνα ὑμῶν καὶ τὰς γυναῖκας [11 ] εἴχετε ποιῆσαι χαλεπώτερον. τὸ γὰρ πολίταις ἑαυτῶν ὀργιζομένους ῾εἰ μὲν ἀδίκως ἢ δικαίως, ἖ὦ αδλίταΓις ὶ τούτοις ἐπιτίμοις καὶ μηδενὸς χείροσι μὴ δοῦναι λόγον μηδὲ λαβεῖν, ἀλινλ̓ εὐθὶ καὶ κατακαίειν τὰς οἰκίας, ἵνα, εἰ ἐδύνασθε, μετὰ τῶν παίδων αὐτοὺς καὶ τῶὶν γυιν γυ έξητε, τίνων ἐστὶν ἀνθρώπων; ἐμοὶ μὲν νὴ τὸν Δία καὶ τοὺς θεούς, εἰ καὶ χαλεπῶς ἀκούσεσθε, οὐ δοκεῖ τειαὰ αι τῶν ἐνδεῶς πραττόντων οὐδὲ τῶν οὐκ ἐχόντων τὰ ἀναγκαῖα. ἡ γὰρ ἔνδεια σωφροσύνην ποιεῖ. καὶ ταῦτα εἰ μὴ δοκεῖτε ὑπὲρ [12] ὑμῶν λέγεσθαι, πλεῖστον ἁμαρτάνετε. εἰ γὰρ τοιοῦτοι ἔσεσθε κἂν ὀργισθῆτέ τῳ ῾πολλὰ δὲ εἰκὸς ὡς ἐν πόλεν συμβικΆ ια καὶ ἄδικἀ τηλικαύτην ἀξιώσετε τιμωρίαν λαμβάνειν, ὥστ̓ εὐθὺς μετὰ τῶιν παίειάν ὶ τινας τῶν γυναικῶν, ἀνθρώπων ἐλευθέρων, ἀναγκάζειν ὑμῖν ὁρᾶσμθαι περινρνγ ετευούσας ὑμᾶς ὥσπερ ἐν πολέμῳ: τίς οὕτως ἀνόητος καὶ ἀτυχὴς ἄνθρωπός ἐστιν, ὅστις ἐν τοιαύτῃ πόλμει ζἹρνα ζἹρν αιιρν μέραν; πολὺ γὰρ κρεῖττον φυγάδα εἶναι καὶ παροικεῖν ἐπὶ ξένης ἢ τοιαῦτα πάσχειν. ἐπεὶ καὶ νῦν ἡ πρόφασις ἡ λεγομένη, δἰ ἣν ὑμᾶς ἀποτραπῆναί φασι τῆς οἂμς τᆐἰκίῂ κίας ὑπιδομένους τοῦ στενωποῦ [13] τὸ βάθος, ὁρᾶτε οἶόν ἐστιν. εἰ γὰρ ἐμὲ τοῦτο ἔσωσε, καιρὸς ἤδη τὸ λοιπὸν ὡς ἐν στρατοπέδῳ τῇ πόλαι τὰχ δωω αμβάνειν καὶ τὰ ὑψηλὰ ἢ ἀπότομα. καίτοι μὰ τοὺς θεοὺς οὐδὲ ἐν [стр. 80] τοῖς στρατοπέδοις ζητοῦσιν ἄλλος ἄλλου ἀσφαλέστερον σκηνοῦν, ἀλλμὰ πρςλος τοποὺς αὐτοῖς ἡ φυλακή ἐστιν. τῇ μὲν οὖν τύχῃ χάρις, δἰ ἣν ἀπετράπητε, εἴτε τοῦτο νοήσαντες εἴτε ἄλλο ὁτιοοοο :τοἭ ι ἀληθῶς ὑπείδεσθε. οὐ γὰρ ἂν ἔγωγε ἠμυνάμην ὑμᾶς, ἀλλὰ τούτου γε ἕνεκα πολλὴ ὑμῖν ἀσφάλλειά,τΐαιιισΐα ύλησθε κατακαίειν τὴν οἰκίαν, ἤρκει δέ μοι τὴν γυναῖκα καὶ τὸ παιδίον λαβόντα Ἁκεν [14] καὶ μηδεὶς νομίσῃ ὡς ἐγὼ ὑπὲρ ἐμαυτοῦ ἀγανακτῶν ταῦτα εἴρηκα μᾶλλον μπζ ρὑὑ διὼς μήποτε ἄρα διαβληθῆτε ὡς βίαιοι καὶ παράνομοι. οὐ γὰρ λανθάνει τῶν ἐν ταῖς πόλεσιν οὐδὲν τοὺς ἡγεμόνας ῾λέγω δἲ τοὺς μευείζῂ τῶν ἐνθάδἐ ἀλλ̓ ὥσπερ τῶν παιδίων τῶν ἀτακτοτέρων οἴκοι πρὸς τοὺς διδασκκάλοο σιν οἱ προσήκοντες, οὑτωσὶ καὶ τὰ τῶν δήμων ἁμαρτήματα πρὸς ἐκείνους ἀπαγγέλέλιτα ταῦτα μὲν οὖν οὔτε καλῶς οὔτε συμφερόντως αὑτοῖς πράττοιτε ἄν. τὸ δὲ ἀξιοῦν ἐπιμελεῖσθαι τῆς ἀγορὰς καὶ τοὺς δυναμένους χειροτονεςὶμν καὰὶ ειτουργηκότας, εἰ δὲ μή γε, οὓς ἄν βούλησθε, σωφρονούντων τε ἀνθρώπων ἐστὶ πρετὶ κετὶ προγοὶ ὐδεὶς ὑμῖν ἐναντιώσεται.
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ΔΗΜΗΓΟΡΙΑ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤPΙΔΙ.
  Πρῶτον μέν, ὦ ἄνδρες, ὅταν ἀναστῶ, μὴ πάντως ἡγεῖσθε λόγων ἀκούσεσθαι θαυμαστηῶὐ ήμων: λέγω δὲ οἷον πρὸς ἡδονήν τινα ἢ κάλλος ἢ σοφίαν εἰργασμένων. ἴσως μὲν γὰρ οὐδὲ ἄλλως ἦμεν ἱκανοὶ πρὸς τὸ τοιοῦτον, ἀλλὰ τύχῃ τκΆαὶ λὶ ὶ τὰς πόλεις πάσας ἐξηπατήσαμεν: εἰ δ̓ οὖν, ἀλλὰ νῦν πολλὴν ἀπορίαν καὶ μςὰὶ λήθηνὖ γεγονέναι τῶν τοιούτων λόγων. ὁποῖα γὰρ ἂν πράττῃ τις καὶ ἐν ὁποίοις ἂν ᾖ πράγμασιν, ἀνάγκη καὶ τομὺς λόεγος λόεγος λόεγος ραπλησίους. ἡμεῖς δὲ πολὺν ἤδη χρόνον [стр. 81] [2] σμικρὰ καὶ ἄδοξα πράττομεν: καὶ τοῦτο ἴσως ἀναγκαῖόν ἐστιν. ὡς ἐγὼ πρότερον μὲν ἐθαύμαζον τῶν φιλοσόφων τοὺς καταλιπόντας μὲν τὰδς αὑτῶρίν ενὸς ἀναγκάζοντος, παῤ ἄλλοις δὲ ζῆν ἑλομένους, καὶ ταῦτα ἀποφακνομένοουις δεῖ τὴν πατρίδα τιμᾶν καὶ περὶ πλείστου ποιεῖσθαι καὶ ὅτι πράττειν τὰ κοιανὰ κειθὶ ῷ ἀνθρώπῳ κατὰ φύσιν ἐστίν. λέγω δὲ τὸν Ζήνωνα, τὸν Χρύσιππον, τὸν Κλεάνθην, ὧν οὐδεὶς οἴκοι [3] ἔμεινε ν. οὐκ ἄρα ἐφρόνουν ἃ ἔλεγον; πάντων μάλιστα, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσιν. ἀλλὰ καλὸν μὲν ἡγοῦντο καὶ τῷ ὄντι μακάριον καὶ πρέπον ἀνδράσι σοφοςῖς τὸ πα αυτοῦ πόλεως ἐπιμέλειαν: τὰς δὲ ἐνούσας δυσκολίας καὶ τὰς χαλεπότητας ὑφεπότητας ὑφεμωρῶντοα ν ἄγνοιαν, τῶν δὲ φθόνον, τῶν δὲ ἀγνωμοσύνην, εἰ μή τις σοφὸς ὢν ἅμα τοοναιὲ ρακλέους ἔχειν [4] ἰσχὺν καὶ δύναμιν: τοῦτο δὲ ἀδύνατον ἡγοῦντο. καίτοι τὸν Ἡρακλέα αὐτὸν ἀκούομεν τῆς μὲν Αἰγύπτου κρατῆσαι καὶ τῆς ΛιβύᲔὶὶ, τὶ ν περὶ τὸν Εὔξεινον Πόντον οἰκούντων καὶ Θρᾳκῶν καὶ Σκυθῶν, καὶ μὑ μιλον κρῷ στόλῳ παραβαλόντα καὶ πάντων ἄρξαντα τῶν ἐθνῶν τούτων καὶ καταστῆσαι βασιλΌέεέα ὶ ὲ εἰς Ἄργος ἀφίκοιτο, τὴν Αὐγέου κόπρον μεταφέρειν ἢ τοὺς ὄφεις θηρᾶν ἢ τὰς ὄρνιθας διώκενα, ἵν὿ μΐνα ῶσι τοὺς ἐν Στυμφάλῳ γεωργούς, ἢ ἄλλα τοιαῦτα ποιεῖν φαῦλα καὶ ταπεινὰ πεο πεοστατντύς:ετὰ προστατντύς ον δὲ εἰς ᾄδου φασὶ πεμφθῆναι αὐτόν: οὕτω σφόδρα ἐπιεικῶς αὐτῷ χρῆσθαι τνθν τὐτν . τοὺς δὲ Ἀργείους καὶ Θηβαίους ἐπαινεῖν μὲν καὶ ἀγαπᾶν τὸν Ἡρακλέα, περιοβρὶὶ ζόμενον . ἅ μοι δοκεῖ διανοηθεὶς Ὅμηρος, οὐ μόνον ποιητὴς ἀγαθὸς ὤν, ἀλλὰ καπο ρλοὶ τῷ φος, τὸν ἅπαντα ἀποδημεῖν χρόνον, ὥστε μηδένα γνῶναι τὴν πατρίδα αὐτοῦ, κιλκὶ μζ,λκὶ μζ,λοὶ εν, αἱρεῖσθαι πέντε καὶ εἴκοσι δραχμὰς προσαιτῶν λαμβάνειν, καὶ ταῦτα ὡς μαινόμενο οἴκοι διάγειν. τοιγαροῦν ἅπαντες ὕστερον ἠμφεσβήτησαν ὑπὲρ αὐτοῦ. καὶ τὸ μὲν ἐκείνου ὄνομα παρὰ πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις γιγνώσκεται, δὲνἼὲνΐ Ἷννΐ Ἕ ἀκηκόασιν οἱ πολλοὶ σχεδόν, εἴπερ ἦν Ἰήτης, καὶ τῆς Χίου [стр. 82] τῆς πόλεως οὐ πολύς ἐστι λόγος οὐδὲ Κολοφῶνος: καίτοι ποιητὴν οὐ χείρΉνα χεται τὸν Ἀπόλλωνα. Πυθαγόρας δὲ ἐκ Σάμου μὲν ἔφυγεν ἑκὼν τυραννουμένης, παρὰ δὲ τοῖς ἄλλοιἄσρις ἄκὼν τυραννουμένης ώποις, μάλιστα δὲ οἶμαι περὶ τὴν Ἰταλίαν [6] ἐτιμᾶτο ὡς θεός. тί οὖν; πάλαι τις ἤδη κάθηται λέγων, σὺ πρὸς Ὅμηρον καὶ Πυθαγόραν καὶ Ζήνωνα παραβάλλεις; Μὰ Δἴ οὐκ ἔγωγε, πλὴν ὅτι πᾶσι τοῖς φιλοσόφοις ἔδοξε χαλεπὸς ἐν τῇ πατρίβδί ὿. ἐπεὶ τί οἴεσθε; οὐχὶ φιλεῖν τὰς πατρίδας; ἀλλὰ τὸν Ὅμηρον ὑπὲρ μὲν Ὀδυσσέως ὀδύρεσθαι καὶ φάσκειν αὐτὸν ἐθέλενν τθνά τὸνὶ όντα τὸν ἐκ τῆς Ἰθάκης παραχρῆμα ἀποθανεῖν, αὐτὸν δὲ μὴ στέργειν τὴν α̼ὑτόṦ π,λΓτοṦ π ὐ τὸν οἰκεῖον ἔρωτα καὶ τὴν ἐπιθυμίαν ὁμολογεῖν, ἣν εἶχε τῆς πατρίδις, ἐπὓ ῦ Ὀδυσσέως; ὃς δὲ πάντα τὸν χρόνον ἔμεινεν ἐν τῇ πατρίδι, πράττων ὅ,τι δοκοίη τοῖς τολίίαιὸ νόμοις, εἰ μέν τι μέγα ὤνησε τοὺς Ἀθηναίους, οὐκ ἔχω εἰπεῖν: τὴν δὲ βλάατὴσι Ἀθηναίους ενομένην αὐτοῖς. ἔτι γὰρ νῦν ὀνειδίζονται περὶ Σωκράτους, ὡς οὔτε δικαίως οὔτε ὁσίωχ τῷ ἀνδρ έντες, καὶ πάντων αὐτοῖς τῶν ὕστερον γενομένων κακῶν ταύτην φασὶ συμβῆναι ατὴν ατνν [8] taῦτα μὲν ἀκηκόατε ἄλλως παρὰ ἀνθρώπου πλάνητος καὶ ἀδολέσχου ὃ δ̓ οὖν ἔφην, παραιτοῦμαι ὑμᾶς μηδένα ἀπαιτεῖν ἐν τῷ παρόντι παῤ ἐμονῦ λόεγλρν καὶ σοφόν, ἀλλ̓ ἰδιωτικὸν καὶ φαῦλον, ὁποῖα καὶ τὰ πράγματά ἐστιν. εὖ δ̓ ἴστε, ὥσπερ προειλόμην σιγᾶν, ἀφ̓ οὗ νῦν ἧκον, οὐκ ἂν ἐφθεγξάμιν, εἀἰ μήαγικν ῖον συμβεβήκει. ἐγὼ γὰρ ἡψάμην πράγματος, ὅ μοι πολλῶν τῷ ὄντι πραγμάτων αἴτιον γέγονε καμὶ θἅματαὀὶ ς. ὥστε πρότερον μὲν οὐκ ᾔδειν τὸ τῶν Θετταλῶν τί ποτέ ἐστι τὸ ἐφ̓ αὑτὰας τὴτν σεικν σειήν σειήν σειήν , νῦν δὲ ἐπιμελῶς ἔγνωκα. [9] καὶ τὸν Ἀριστοτέλην ἐνίοτε ἐμακάριζον, ὅστις Σταγειρίτης ὤν ῾τὰ δὲ Στάγιρα Ὀλυνθίας ἦν̓ ἁλούσης δὲ Ὀλύνθου συγγενόμενος Ἀλεξάνδρῳ καὶ Φιλίππῳ διλίππῳ διοτεπάθξὶ ι πάλιν τὸ χωρίον, καὶ μόνον αὐτὸν ἔφασκον εὐτυχῆσαι τὴν εὐτυχίαν ταύτην, [стр. 83] ὥστε τῆς πατρίδος οἰκιστὴν γενέσθαι. μεταξὺ δὲ πρῴην ἐνέτυχον ἐπιστολῇ τινι, ἐν ᾗ ἐστι μετανοῶν καὶ ὀδυρΌμεναοὂ κκν ι τούτων τινὲς καὶ τὸν βασιλέα καὶ τοὺς ἀφικνουμένους σατράπας διαμφθείδηυσνσν,τοὺς ἀφικνουμένους ἀγαθὸν γενέσθαι μηδὲ ὅλως [10] κατοικισθῆναι τὴν πόλιν . ὅπου δὲ τὸ κατοικισθῆναι τοῖς ἐκπεσοῦσι καὶ τοῦτο ἐλύπει τινάς, εἰ φυγάεδζες ἀπόλιδες πατρίδα ἕξουσι καὶ πολιτδύσονται κατὰ νόμους ἐν ἐλευθερίᾳ, μᾶδλ̹ον τΓ ᑑον ίσθαι κατὰ κώμας τοῖς βαρβάροις ὁμοίως ἢ σχῆμα πόλεως καὶ ὄνομα ἔχεινα: ἦήσιοου πρήπου ειν καὶ εἰ ἄλλο τι λυπεῖ τινας ; ὃ δ̓ οὖν Ἀριστοτέλης ἐπιστέλλων γέγραφεν ὡς τοῖς πράγμασιν ἀπειρηκώς: φησὶ κεκρ γὰρκ ς δακτύλους: [11] τοὺς Ἰδαίους κἀμὲ νομίζετε καὶ εἴ τινές εἰσιν ἕτεροι. καὶ γὰρ Δὴ πλεῖον ἴσχυσεν ῶ Δὴ πλεῖον ἴσχυσεν ἡν ἀνθρώπων ἐκείσεν ἡ τῶν ἀνθρώπων ἐκείνων κακοδαιμονία τῆς τοῦ ἀριστοτέλοδονμ® ἴ® Щ ень ень ень ень ἴνμлья εἴлья εἴлья εἴлья εἴлья εἴлья εἴαωлья εἴлья εἴαωлья εἴлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εωαωлья εἴαωлья. , καὶ νῦν ἔτι ἀοίκητόν ἐστιν. ἀλλ̓ ὅπως μὴ καὶ τοῦτό μου διαβάλῃ τις, ὡς ἐγὼ Στάγειρα καὶ κώμην καλῶ τὌν πώμην καλῶ τὌν πό ύναμαι γὰρ ὀμόσας εἰπεῖν μηδεμίαν ἄλλην πόλιν ἐμοὶ κρείττω πεφηνέναι, κἂν εḸνἰ ἶεν χαλκεῖον τὸ τοῦ δεῖνος, ὃ ἐγὼ κατέλυσα ὁ τὰς πόλεις πορθῶν καὶ τὰς νεκροπόλοε . 12 . νῦν οὖν τίνα με βούλεσθε ὑποσχεῖν ζημίαν ἀντὶ τούτου τοῦ ἁμαρτήματος ἢ τί πον;εῖ ἀξιῶ συμβούλους ὑμᾶς γενέσθαι: πότερον καθελεῖν με τὸ ἔργον ταῖς ἐμαυτδοώτ γιεάνα ὸς καὶ ποιῆσαι πάντα ὁποῖα ἦν πρότερον; ἀλλὰ ἴσως οὐ [13] δυνήσομαι. ἢ τί πρὸς θεῶν; εἴπατέ μοι. ἐγὼ μὲν γὰρ ᾤμην ὁρῶν τὰ τοιαῦτα πόλεις ἄλλας φιλοτιμουμένας, οὐ μόνον τατῴὈκ ίαν λέγω καὶ Συρίαν καὶ Κιλικίαν, ἀλλὰ ταύτας τὰς ἀστυγείτονας καὶ πλησίίιον, τὴδον έων, τὴν τῶν Νικαέων, τοὺς Καισαρεῖς τούτους, εὐγενεῖς μὲν ἀνθρώπους καηὶ ρφὶ ρφὶ πολὺ δὲ μικροτέραν τῆς ἡμετέρας οἰκοῦντας πόλιν, καὶ τοὺς πολιτευομένους [стр. 84] παῤ ἑκάστοις, ἐὰν καὶ περὶ τῶν ἄλλων διαφέρωνται, τά γε τοιαῦτα ὁαμοφρονοὂὸν ν αὐτοκράτορα τοιαῦτα ἐπιστέλλοντα τύχῃ τινί, ὅτι βούλεται πάντα τρόπον αὔξελμθαν τὴ ῾ἐπιτρέψατε δὲ ἀναγνῶναι τὴν ἐπιστολήν, ἐπειδὴ τὴν τοῦ [14 ] περίεργον: — ᾿ ᾤμην καὶ παῤ ὑμῖν ταῦτα ἔσεσθαι, καὶ μηδένα λυπήσεσθαι τῆς πόνλεμας κεζατως κεζατως κεζατως ης. καὶ τοῦτό γε ἀπέβη τοιοῦτον: καὶ γὰρ ἔδοξεν ὑμῖν ταῦτα καὶ πολλὰ καὶ ποειλλάκιυ τε αὐτοὶ καὶ προεθυμεῖσθε. τί οὖν βούλεσθε; ἐγὼ γὰρ ὄμνυμι τοὺς θεοὺς ὑμῖν ἅπαντας, ἦ μὴν ἀντὶ τοῦ λυπεῖν ὑμᾶμς ἤ Ἱῖ ἢ δοκεῖν βαρὺς οὐκ ἂν ἑλοίμην ἴδιά μοι γενέσθαι τὰ Δαρείου βασίλεια ἢ τνσίὰ Κδνσίὰ Κρ΅οίὰ κίαν τὴν πατρῴαν τὴν ἐμὴν χρυσῆν τῷ ὄντι, ἀλλὰ μὴ ὥσπερ [15 ] ὀνόματι μόνον τὴν τοῦ Νέρωνος καλοῦσιν. οὐδὲ γὰρ ὄφελος οὐδὲν οἰκίας χρυσῆς, οὐ μᾶλλον ἢ χύτρας χρυσῆς ἢ τςϽτῆς οὐ μᾶλλον ἢ χύτρας χρυσῆς ἅςςτῆς οὐτῆς ν Πέρσαις. πόλεως δὲ ὄφελος οὐδὲν εὐπρεποῦς γιγνομένης, ἀέρα πλείονα λαμβανούσης, εὐρυμ὇ωρίὂ θέρους σκιάν, τοῦ δὲ χειμῶνος ἥλιον ὑπὸ στέγῃ, ἀντὶ φαύλων καὶ ταπειμνᐿεν ἀντὶ φαύλων καὶ ταπειμνᐿεν ἀντὶ φαύλων ήματα ὑψηλὰ καὶ μεγάλης πόλεως ἄξια: ἵνα ὥσπερ ἐπὶ τῶν εὐγενῶν πώλων καὶ τῶνν σάυν σ ἐσόμενον μέγεθος εἰκάζουσιν οἱ ὁρῶντες, ἐὰν ᾖ τὰ κῶλα ὑψηλὰ καὶ μεγάλα, ἐὰν δὲ ταπεινὰ καὶ ἀναυξῆῆ, φοὀ τε μενεῖν τοιαῦτα, οὕτως ἔχῃ [16] καὶ περὶ τὴν ἡμετέραν πόλιν. ἀλλὰ τί μοι περὶ τούτων νῦν λέγειν; καλῶς μέ τις ἀηδόνα ἔφη τῶν σοφιστῶν, λοιδορῆσαι βουλόμενος: διὰ τοῦτο, ἐμ΅οὶ ι καὶ τὴν ἀηδόνα γλώσσαργόν φασιν οἱ ποιηταί. ἴσως δ̓ ἂν ὅμοιος εἴην τοῖς τέττιξι: καὶ γὰρ ἐκεῖνοι πρὸς τὸν ἥλδιον Ἱψδῶιψδῶ ιν ὑπὸ ἀνοίας οὐδὲν ὠφελούμενοι. πλὴν τοσοῦτό γε μόνον, οὐκ ἄξιον ἴσως παραλιπεῖν περὶ τῶν μνημάτων καὶ τῶννε ὺς Ἀντιοχέας οὐκ εἰκός ἐστιν οὐδενὸς ἅψασθαι τοιούτου: πολὺ γὰρ πνίπτω τυνὸς τοῦ παῤ ἡμῖν, ὧν ἡ πόλις ἓξ καὶ τριάκοντα σταδίων ἐστὶ τὸ [стр. 85] μῆκος καὶ στοὰς ἑκατέρωθεν πεποιήκασιν: οὐδὲ τοὺς Ταρσεῖς [17] οὐδὲ νῖιν Νον οἳ ἐψηφίσαντο τὰ μνήματα μεταίρειν. ὁ δὲ Μακρῖνος, ὃν εὐεργέτην ἀνεγράψατε τῆς πόλεως, τὸ Προυσίου τοῦ βασιλνμτεήενος μνος εγκεν ἐκ τῆς ἀγορᾶς καὶ τὸν ἀνδριάντα. οὐδεὶς γάρ ἐστι παῤ ἐκείνοις φιλόπολις ἀνὴρ οὐδὲ ἐπιμελὴς περὶ τοὺλθ θαπρλγύς θαοὀὴς ε ἡμῖν ἦσαν πολλοί. πλὴν ταῦτα μὲν ὅπως ποτὲ δοκεῖ. τί γὰρ ἐμοὶ τῆς ἐνθάδε στοᾶς; ὥσπερ οὐκ ἔχοντά με ὅποι βούλομαι περιπατεῖν, τὴν Ποικίλην Ἀθήνησι, τὴν Περσικᐐ δαίμονι, τὰς ἐν τῇ Ῥώμῃ τὰς χρυσᾶς, ἐν ταῖς τῶν Ἀντιοχέων, τῶν Ταρ΂σίτων, μετν ιμῆς, ἢ μόνον ἕξοντά με καὶ περιπατήσοντα, τῶν δὲ ἄλλων οὐδένα πολιτῶν. ἀλλ̓ οὔτε γυμνάσιον ἐν πόλει μόνος οὐδεὶς ἔχει γυμναζόμενος οὔτε στοὰν οα8τν ὔτεν ἀὔτν ἀὔτεν ἀὔνε] οὔτε ἄλλο τῶν δημοσίων οὐδέν. ἢ ἐγὼ τετύφωμαι καὶ ἀνόητός εἰμι; πλὴν ὅ γε ἠξίωσα, συμβουλεύσατέ μοι. ὡς ἐγὼ βουλόμενος ὑμῖν ἀρέσκειν πάντα τρόπον ἀπορῶν. νῦν γὰρ ἐὰν ἅπτωμαι τοῦ πράγματος καὶ σπουδάζω γίγνεσθαι τὸ ἔργον, τυρανννεῖν σινεῖν μίγνεσθαι καὶ κατασκάπτειν τὴν πόλιν καὶ τὰ ἱερὰ πάντα. δῆλον γὰρ ὅτι ἐνέπρησα τὸν νεὼν τοῦ Διὸς καὶ τοὺς ἀνδριάντας ἐκ τοσ΂μν μυϐδρζῦ ην, καὶ νῦν ἐν τῷ φανερωτάτῳ κεῖνται τῆς πόλεως. ἐὰν δὲ τὴν ἡσυχίαν ἄγω, μὴ βουλόμενος μηδένα στένειν μηδὲ προσκρούειν μτδμενί, εοὶ , Γιγνέσθω τὸ ἔργον ἢ καθαιρείσθω τὸ γεγονός: ὥσπερ ἐμοὶ τοῦτο προφέροντετς κενετς κενετς κενεὶ ὶ ς. [19] τί οὖν βούλεσθέ με ποιεῖν; ὃ γὰρ ἂν εἴπητε, τοῦτο ποιήσω καὶ περὶ τῶν ἄλλων ἁπάντων οὐδὲν ἐρῶ, οὐδὖιὲ ὃ ργον πεποιηκὼς ὑπὲρ οὗ λόγον μὴ δέδωκεν, οὐδ̓ ἂν ἔτι ποιῶν καὼ χρήμαπρ ταμβάῶνω ῶν κατ̓ ἔτος ἀρχόντων, ὥσπερ εἰς τὸν ἄπληστον πίθον τάδε ληψόμενος, οὐδὲ ἂν ἄλλο τι γίγνηται: τί γὰρ ἐμοὶ τούτων; διὰ μὲν γὰρ τῆς στοᾶς οὐ διελεύσομαι, σαφῶς ἴστε. ἀλλὰ πονεῖν [стр. 86] καὶ προσιέναι καὶ παρακαλεῖν τὸν ἀνθύπατον ἀνθύπατον, ὅπως πρᾴως καὶ πρὸς δύναμιῖν εκκὶπρν ὑπεσχημένους; καὶ τοῦτο ἕτοιμος ποιεῖν οὐ μόνον, ἀλλὰ καὶ αὐτὸς συμβάλλεσθαι μέρος τχχχχχος, ωΥπος ὑ τε κουφίζεσθαι τοὺς ἄλλους. μόνον ἕν τι προστάξατε: [20] εἰ δὲ μή, τὴν ἡσυχίαν ἕξω βοώντων ὑμῶν, μᾶδλλον ι ἲ οὐ γὰρ ὥσπερ ἡ ἀλώπηξ καταφαγοῦσα τὰ κρέα οὐκ ἐδύνατο ἐξελθεῖν ἐκ τῆς δρυὼτπὂ ησθῆναι, κἀμοὶ ἐξελθεῖν διὰ τοῦτο χαλεπόν. πολὺ γὰρ γέγονα λεπτότερος ἢ ὅτε εἰσῆλθον. καὶ πρὸς θεῶν μή μοι νομίζετε χαρίζεσθαι περὶ τῆς στοᾶς ἐπιβοῶντες. ἐμοὶ γὰρ εἷς ἀνήρ ἐστιν ὁ χαριζόμενος ἐν τῇ πόλει σχεδόν, ὡς ἐγὼ ἀκισούω, καὉ νοῶν τῶν ἐμοὶ συμφερόντων: καὶ οὔτε φίλος οὔτε συγγενὴς οὕτως οὐδεὶκς ἐμιδκς ἐμιδκς ἐμιδκς σκοπεῖτε 21 δεῖν πολλὰ κινδυνεύσαντα καὶ πονήσαντα τὴν ἡσυχίαν ἐνθάδε ἄγειν καὶ τοέσπος ἐμαυ ν καὶ μήτε ἡγεμόνας θεραπεύειν μήτε ἄλλην ἀσχολίαν μηδεμίαν ἔχειν: ἔπειτα σμικρόν τιν ότα τῆς οὐσίας , καὶ πρὸς ταῖς πρότερον βλάβαις ἔτι καὶ τῆς ἀδελφῆς ἀποθανούσης ὠφεληηην μὀ ολέσαντα δὲ πάντα, ὅσα τῶν ἐμῶν εἶχε, δανεισάμενόν τε, ὥστε τὰ χωρία πρίασθαι, τοဿντΦοὰ ὸ χρέος καὶ τὰ πρότερον ὀφειλόμενα, καὶ μὴ στοὰν οἰκοδομεῖν μηδὲ ἀναλιίσκειν: [22] ἔπειτα συνηθείας οὔσης μοι πρὸς τὸν αὐτοκράτορα, ἴσως δὲ καὶ φιλίαυ, κλλίυς, κλλὶ πρὸςςὸς ολλοὺς τοὺς δυνατωτάτους σχεδόν τι Ῥωμαίων, ἐκείνοις συνεῖναι τιμώμενον καμεον καμεον καμεον καυον θαμεον θαμεον ἀλλὰ μὴ παῤ ὑμῖν πρὸς τὸν δεῖνα ἢ τὸν δεῖνα ἐξεταζόμενον: εἰ δὲ ἄρα ἀιδζοημῶ τὰς μεγίστας πόλεις ἐπιέναι μετὰ πολλοῦ ζήλου καὶ φιλοτιμίας παραπεμπόμενμον, χάριιν εὰν ε παῤ οὓς ἂν ἀφίκωμαι καὶ δεομένων λέγειν καὶ συμβουλεύειν καὶ περὶ τὰόν΍α τὰὰὰρς ἐξ ἑωθινοῦ, μηδὲν ἀναλώσαντα μηδὲ προστιθέντα, ὥστε θαυμάζειν ἅπαντας καπὶ τμενὶ τυχὖ ν τινας, ὦ πόποι, ὡς ὅδε πᾶσι φίλος καὶ τίμιός ἐστιν ἀνθρώποις, ὅτεών κε πόλιν καὶ δῆμον ἵκηται: [стр. 87] [23] ὲ σῶμα, θεραπείας δεόμενον καὶ πολλῆς προσοχῆς, καταφθείρειν ἀμελοῦντα, τὴν δὲὲ ψϴνοὲὲ ψϴνοὲὲ ψϴνοὲὲῆς ν χρόνον ἐᾶν ἄγευστον φιλοσοφίας καὶ τῶν τοιούτων μαθημάτων, πρὸς δὲ τσνταν δεῸν ι ἢ τὸν δεῖνα καὶ κακῶς ἀκούειν ἐνίοτε καὶ δάκνεσθαι. πρὸς θεῶν ὁ ταῦτα ὑπὲρ ἐμοῦ φροντίζων καὶ διαλεγόμενος οὐχ οὗτός ἐστιν ἀνν ἀνν των εὐνούστατος ἐμοὶ καὶ μάλιστα ὑπ᾽ ἐμοῦ φιλεῖσθαι δίκαιος; ὅταν δὲ ἀκούω λέγειν τινὰ ὡς περὶ τυράννου, παράδοξον ἐμοὶ φαίνεται καὶ γελνοῖ 24. ν παῖδας, ἀνθρώπους ἐλευθέρους τύπτειν καὶ αἰκίζεσθαι πάντων ὁρώντων, λοεκατος δώ ν, οἷον εἰς ζέοντα λέβητα καθιέδντας, ἄλλους δὲ καταπιττοῦντας: ὧν οὐδὲμν αο:τζṼṼ ὲ γυναῖκα τύραννον Σεμίραμιν, ὅτι πρεσβυτέρα τὴν ἡλικίαν οὖσα καὶ μάχλος ἠνάγκαζε συγγίγνεσθαί τιναυς Ἱνας Ἱνας ἠνάγκαζε τῶν δὲ τυράννων ἕνα ἀκήκοα ταῦτα ποιοῦντα, πρεσβύτην θρασύν. [25] ὧν τί πρὸς ἐμέ ἐστιν; ἢ ὅτι τὴν οἰκίαν οἰκοδομῶ πολυτελῶς; ἀλλ̓ οὐκ ἐῶ πίπτειν; ἢ ὅτι πορφύραν αὐτὸς ἠμφίεσμαι; ἀλλ̓ οὐ φαῦλον τριβώνιον; ἀλλ̓ ὅτι κομῶ καὶ γένεια ἔχω; τοῦτο δ̓ ἴσως οὐ τυραννικόν ἐστιν, ἀλλὰ βασιλικόν.ἔφη δ̓ οὖν τις ὅτι καϸκκὶ τὶ ούειν καλῶς ποιοῦντα καὶ τοῦτο βασιλικόν ἐστιν.
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  ΠΟΛΙΤΙΚΟΣ ΕΝ ΕΚΚΑΗΣΙΑΙ.
  Πρῶτον μέν, ὦ ἄνδρες, τῷ κρατίστῳ Οὐαρηνῷ δεῖ χάριν ἡμᾶς εἰδέναι καὶ δπλιὰ τὰ θυμίαν, ἣν ἐπιδέδεικται πρὸς τὴν πόλιν, καὶ ὅτι βουλομένοις ἡμῖν ἐκκκκλησιάσᬿαιάάὶὅτι εν οὐ μόνον ἑτοίμως, ἀλλὰ καὶ ἡδέως. τοῦτο γὰρ ἦν πιστεύοντος ὑμῖν καὶ εἰδότος [стр. 88] ὅτι πρὸς οὐδὲν ἄτοπον χρήσεσθε τῇ ἐξουσίᾳ. οὔτε γὰρ ξύλα χλωρὰ δήπουθεν οὐδεὶς συντίθησιν, ὥστε κάεσθαι, προειδὼς ὅηιτι ἀνάγ καπνὸν πολὺν καὶ ἄτοπον, οὔτε τεταραγμένον δῆμον εἰς ταὐτὸ συνάγει νοῼλν ἔြλων ἔχγων ὰ ἂν μή τις μείζων ἀνάγκη [2] καταλάβῃ . νῦν οὖν ὑμέτερον ἔργον ἐστὶ μὴ ψεύσασθαι αὐτοῦ τὴν διάνοιαν, ἀλλ̓ ἐριδιεῖξα καὶ καλῶς αὑτοὺς ἐκκλησιάζοντας, καὶ πρῶτον, ἐμοὶ δοκεῖν, καλλωπίσασππαι τῇṇὶ πρῶτον ἀλλήλους καὶ ὁμονοίᾳ, κἂν δεῦρο ἀφίκηται παρακληθείς, περὶ μὲν τῶν ἄλλτων ἑπνἑἑὧὧἑ ρθέσθαι: ζητήσει γὰρ αὐτὸς τὰ δημόσια, κἂν ὑμεῖς κωλύειν θέλητε. τὸ δὲ νῦν εὐχαριστήσατε καὶ δεξιώσασθε καὶ μετ̓ εὐφημίας καὶ τιμῆς ὑποδέσπξασθα, ἴὶ τρὸς πρὸς νοσοῦντας ὑπόπτως καὶ ἀηδῶς θεραπείας ἕνεκεν, ἀλλ̓ [ 3] ὡς πρὸιδς ὑγιΉαί ς καὶ προθύμως παρῇ. καὶ γὰρ δὴ νῦν μὲν ἄπεισι μετὰ τὴν τήμερον ἴσως ἡμέραν, ἀφικνεῖται δὲ ἀλίῖγον:ερν ἀλίῖγον ὶ τότε, ἂν μὴ πρότερον αὐτοὶ πείσωμεν ὑμᾶς, εἴ τις ἄρα τῶν δημοσίων ἔχεκ στα, κκαοὶ ὶ διαιτηταῖς ἀλλήλοις χρησάμενοι, τότε ἐξέσται καὶ λέγειν καὶ καταβοᾶν. τό γε μὴν προεξανίστασθαι μὴ σφόδρα ἄγνωμον ᾖ. ποῦ γὰρ ἀπεπειράθητε ἢ πότε ἠξιώσατε παῤ αὐτῶν; ἢ τίς ὑμῖν οὐχ ὑπήκουσε; καὶ τὴν εὐφημίαν τὴν εἰς ἐμέ, ἐγὼ δέομαι, τρέψατε εἰς ἅπαντας. ὥσπερ γὰρ ἐν ἑστιάσει πάνυ αἰσχρόν ἐστιν ἕνα τῶν κατακειμένων πίνειν, δϴὶ τιὰ νον τῷ οἰνοχόῳ δυσκολαίνομεν, ἀλλὰ καὶ τῷ πίνοντι, τὸ αὐτὸ τοῦτκ ἐν τοῖος [τοῖος ] ἐπαίνοις ἐστίν . καὶ ταῦτα ποιοῦντες αὑτοὺς κοσμήσετε, ὡς ἔστι κόσμος τῆς πόλεως μέγιστος ὁ τοιν ινος. ἐπὶ τίνι γὰρ ἄλλῳ μέγα φρονεῖτε; οὐ μεγέθει μὲν ἕτεραι διαφέρουσι πόλεις καὶ νὴ Δία πλούτῳ καὶ περιουσίᾳ καιὶ ςοὶ τοὶ τοὶ ς οἰκοδομήμασιν; ἓν δὲ τοῦτό ἐστιν, ᾧ φιλοτιμούμεθα σχεδὸν πρὸς ἅπαντας ἀνθρώπους, τὸ ἔχειρκαν ἀνθρώπους οὺς καὶ πρᾶξαι καὶ εἰπεῖν, καὶ τὸ μέγιστον, ἀγαπῶντας τὴν πατρίδα. ἐὰν δέ τις ὑμῶν τοῦτο ἀφέληται, ποίας [стр. 89] πόλεως καὶ τῆς βραχυτάτης δόξετε ἀμείνους; νῦν γάρ, ἐὰν διενεχθῆτε πρός τινα πόλιν, ὃ μηδεὶς ποιήσειε θεῶν, ἔπειτα ἐκεο἖νοἏ έρους πολίτας λοιδορῶσι λέγοντες ὅτι εἰσὶν ἅρπαγες, ἄπιστοι, πῶς οἴσετε; οὐχ ἕξετε χαλεπῶς; οὐκ εὐθὺς βοήσετε, λοιδορήσεσθε, εἰς χεῖρας τυχὸν ἐλεύσεσθε, ὃ γέγονε πολλάκις προτς; [5] εἶθ̓ ἃ λεγόντων ἑτέρων οὐκ ἀνέχεσθε ἀκούοντες, ταῦτα ἐρεῖτε αὐτοὶ καθ̅ τἑαω; ἐάν ποτε γένηται διαφορά, κἀκεῖνοι προφέρωσιν ὑμῖν τὸ πονηροὺς ἔχειστν πολίῖν πολίῖν ιν, οὐκ αἰσχύνεσθε; ὡς ἔγωγε τοὺς θεοὺς ὑμῖν ὀμνύω πάντας, ἦ μὴν σφόδρα ἠχθέσθην εἰπόντος μιιάί λαξον τὴν πόλιν̔, καὶ πρὸς αὐτὸν ἠγανάκτησα. μὴ γὰρ ἴδοιμι τὴν ἡμέραν ἐκείνην, ἐν ᾗ διαλλαγῶν ὑμεῖς δεήσεσθε, ἀλλ̓ εἶίος ἐω κεφαλὰς τὰ τοιαῦτα τρέποιτο, τοῦτ̓ ἔστι εἰς τοὺς καταράτους Γέτας, εἲς [6] ληδτένα τῶν ὁμοεθνῶν . τί γὰρ ἂν εἴη τῆς ἡμετέρας ἐπιδημίας ὄφελος, εἰ μὴ πρὸς τὰ τοιαῦτα πειθομέννὑυῶ ιμεν, λόγων ἀεὶ συναγωγῶν ὁμονοίας καὶ φιλίας συναράμενοι, καθ̓ ὅσον οἷοί σέὶ [7 ] καλὸν γὰρ δὴ καὶ συμφέρον ὁμοίως ἅπασι πόλιν ὁμογνώμονα ὁρᾶσθαι καὶ αχμίληναὶ αθῆ κάλλιστον θεαμάτων, εὐδαιμονέστατον δὲ ἁπάντων κτημάτων μία γνώμη περὶ πάντων: όγον τε καὶ ἔπαινον ἐπὶ ταὐτὸ φέροντας, τοῖς τε ἀγαθοῖς καὶ τοῖς φαύιλοις τδρισὂ ις μαρτυρίαν καλὸν γάρ, ὥσπερ ἐν % ιπλοῦς φθόγγους τε καὶ ἤχους ἀποφαίνοντας ἀπὸ διπλῶν καὶ ποικίλων ἠθῌν τοοόν τον τοόν [ατεαγότος διπλᾶς φωνὰς ἐν ᾧ σχεδὸν ἥ τε καταφρόνησις καὶ δυστυχία καὰp τὸ μηιισν 90] μήτε παῤ ἑαυτοῖς μήτε παρὰ τοῖς ἡγεμόσιν. οὔτε γὰρ τῶν ἀσυμφώνων φώνων χορῶν οὐδεὶς ἀκούει ῥᾳδίως ὅ,τι λέδιυσιν οὐ φερομένων πόλεων. ὥσπερ γὰρ ἐν μιᾷ νηὶ πλέοντας οὐ δυνατὸν οἶμαι χωρὶς ἕκαστον σωτηρίας τυγχṀάνε α πάντας, οὕτως [8] οὐδὲ τοὺς συμπολιτευομένους. πρέπει δὲ ὑμῖν παιδείᾳ διαφέροντας καὶ φύσει καὶ τῷ ὄντι καθαρῶς ὄντας Ἕλληναω ούτῳ τὴν γενναιότητα ἐπιδεικνύναι. πολλὰ δ̓ ἂν οἶμαι περὶ τούτων ἔλεγον καὶ πρὸς τὸ μέγεθος τῆς ὑποθέσεως, εἰ αωΌκεκὴ μιδῇ φαύλως εἶχον ὑμᾶς τε, ὅπερ ἔφην, οὐχ ἑώρων διενεχθέντας. οὐδὲ γὰρ γέγονεν οὐδὲν οὐδὲ φύεται παῤ ὑμῖν τοῦτο τὸ νόσημα, ἀλλὰ ἴσως βραϬε οψία, ἧς καθάπερ ὀφθαλμίας παρὰ τῶν ἐγγὺς ἀπελαύσαμεν. εἴωθε δὲ τοῦτο συμβαίνειν καὶ τῇ θαλάττῃ πολλάκις: τοῦ βυθοῦ κλυσθέντος αἇυριρ σχχυριρ μῶνος ἔξω [9] γενομένου πολλάκις ἀδήλως ἐπεσήμηνε καὶ τοῖς λιμέσιν. οἴεσθε ἀγορᾶς καὶ θεάτρου καὶ γυμνασίων καὶ στοῶν καὶ χρημάτων εἶναί στσ΂ι ὄφελι ὄφελι ὄφελθ ιάζουσιν; οὐ ταῦτά ἐστι τὰ ποιοῦντα πόλιν καλήν, ἀλλὰ σωφροσύνη, φιλία, τὸ πιστεύειν ἀλιν ἀλιή. ὅταν δὲ τὴν βουλὴν ψέγητε, τοὺς προεστῶτας, τοὺς ἐξειλεγμένους, οὐχ αὑτοὺε ψ; εἰ γὰρ οἱ βελτίους ὑμῶν εἰσι πονηροί, τί δεῖ περὶ τῶν ἄλλων ὑπολαβεῖν; ,ἡμεῖς ἄρα τὰ αὑτῶν ἀπολέσωμεν;῾ οὐθείς φησιν: ἀλλ̓ εὖ ἴστε ὅτι ἐν λπάσαις τα῾ ἐστι χρήματα δημόσια, καὶ ταῦτα ἔχουσιν ἔνιοι, τινὲς μὲν δἰ ἄγνοιαν, λινὲς Ἁ δὶ ῖ προνοεῖν καὶ σῴζειν, οὐ μέντοι μετὰ ἔχθρας οὐδὲ μετὰ διαφορᾶς . οὗτοι φιλοτιμοῦνται, πολλάκις ὑμῖν παῤ αὑτῶν [10] εἰσενηνόχασιν. πείθετε αὐτούς, παρακαλεῖτε: ἂν ἀντιτείνωσι, δικαιολογεῖσθε πρὸς μόνους μηθενὸωὸὸὸὸὸὸὸὸὸς θεν. οὐχ ὑμεῖς ἐστε οἱ πολλάκις ἐπαινοῦντες ἡμᾶς δἰ ὅλης τῆς ἡμέρας, τοὺς τερν ερν έγοντες, τοὺς δὲ Ὀλυμπίους, τοὺς δὲ σωτῆρας, τοὺς δὲ [стр. 91] τροφέας; εἶτα πρὸς Διὸς καὶ θεῶν παῤ αὑτοῖς ψευδομαρτυριῶν ἁλώσεσθε, καὶ πότερον μαγον ταγζρν ταῦν ταῦν ταῦν ενοι λέγετε ἤ τότε ἐκεῖνα κολακεύοντες, καὶ νῦν ἀπατώμενοι μᾶλλον ἤ τότε ἐξαπατ϶ζ. οὐ παύσεσθε τῆς ταραχῆς καὶ γνώσεσθε ὅτι πάνυ χαρίεντας ἔχετε πολίτας καὶ πόηλιν δννα ι μακαρίαν; ἣν ἐγὼ πολλὰ δύναμαι σὺν τοῖς θεοῖς ἀγαθὰ ποιῆσαι, τούτους ἔχων συναγων΅ιν] λέγων τὸ τῆς παροιμίας ,εἷς ἀνὴρ οὐδεὶς ἀνήρ.῾ ἀλλ̓ ἴσως ἐδυσχεράνατε ὅττι οοὐτι ο῾ ὸ ἔργον. γίγνεται καὶ σφόδρα ἔσται ταχέως, μάλιστα τούτων προθυμουμένων καὶ σπουδαζόνντων, ὐὶ διδῶσιν: οὐδὲ γὰρ ἄκοντες ὑμῖν ὑπέσχοντο. διὰ τί δὲ παρὰ τούτων μὲν ἀπαιτεῖτε, παῤ ἐμοῦ δὲ οὐκ ἀπαιτεῖτε; ὅτι δοκῶ παρεσχηκέναι ὑμῖν; ἔπειτα οἴεσθέ με τοῦτο ἐμποιεῖν, εἰ τὴν ἐμαυτοῦ πατρίδα τιμιωτέραν ἐποίησα, τχηὀά φορμὴν παρασχών ὥσπερ ἀπὸ τῶν βουλευτικῶν καὶ νὴ Δία ἀπὸ τῶν προσόδων ηὐξξΉὭ ν διοίκησιν; ἀλλὰ ταῦτα μὲν ὅμοιά ἐστιν ὥσπερ ἂν εἰ ηὐξάμην ὑπὲρ ὑμῶν, οἱ θεοὶ δὲ ἐσπία ἐσπία κἂν πάλιν δυνηθῶ, ποιήσω πάλιν ῾δυνήσομαι δὲ μεθ̓ ὑμῶν, φίλους [12] ἔχων τοἼδκς αὶ οὐδὲν ὑμῖν λογιοῦμαι τῶν τοιούτων. οὐδὲ γὰρ οἱ γονεῖς τοῖς τέκνοις ἀντὶ τῶν ἀναλωμάτων τὰς εὐχὰς λογίζο.ντα οἴεσθε ὅτι περὶ στοᾶς ἦν ἂν ἐμοὶ λόγος ἤ ἄλλου τινός, εἰ ἑώρων ὑμδᾶνομιαςνερο; ἀλλὰ τοῦτό γε ὅμοιον ἦν ὥσπερ ἂν εἴ τις ἄνθρωπον νοσοῦντα καὶ φρενίτένδι,εον οἶμαι καταπλάσαι κατακλίναντα, ὁ δὲ ἀλείφοι μύρῳ καὶ προσφέροι στέφανον: ταῦτα ἐκ περκ στὶ τοῖς ὑγιαίνουσι, τοῖς μηδὲν ἔχουσι κακόν. οὐκ οἴεσθε τοὺς Ἀθηναίους, ὅτ̓ ἐστασίαζον καὶ τοὺς πολεμίους ἐπήγονσίρο κεδίρο κεδὶ ἀλλήλους οἱ ταλαίπωροι, καὶ τὰ Προπύλαια ἔχειν καὶ τὸν Παρθενῶνα καὶ τὰὰς στιὰὰ στιὰς στοὰ ραιᾶ; ἀλλὰ οἰμώζουσιν αὐτοῖς μεῖζον ἐπήχει τὰ Προπύλαια καὶ τὰ νεώρια [стр. 92] [13] καὶ ὁ Πειραιεὺς αὐτός. καίτοι μεγάλη καὶ πολυάνθρωπος πόλις στασιάζουσα καὶ κακῶς φρονοῦσα δύναται χρννο χρόνο νεγκεῖν τὴν δυστυχίαν: ἀλλ̓ ὅμως καὶ ταῦτα ὁρᾶτε ὁποῖά ἐστιν. οὐ κατηγοροῦσιν ἀλλήλων, οὐκ ἐξελαύνουσιν, οὐ τοὺς μὲν εἰς τὴν βουήσκὴαν γκκὴα ὶ ἑτέρους ἐξάγουσιν; οὐχ ὥσπερ ἐν σεισμῷ πάντα κινεῖται καὶ πάντα μετέωρά ἐστι καὶ οὐθὲν βέβαιον; οὐκ εἰς τοῦτο ἥκουσιν ὥστε μὴ ἀρκεῖσθαι τοῖς αὑτῶν ἡγεμόσιν, ἀλλ̓ ὥσπρ νῖν άτοις νοσήμασι, δέονται ξένων ἰατρῶν, καὶ τοῦτο δὴ τὸ τῶν χαλεπῶν ἵππων γιγνων:σειγνων:σειγνων ὅταν ὁ χαλινὸς μὴ κατισχύῃ, ψάλιον αὐτοῖς ἔξωθεν ἐμβάλλεται. ἐμοὶ δὲ μέλει μὲν καὶ τοῦ καθ̓ ὑμᾶς, μέλει δὲ καὶ τοῦ κατ̓ εἰ γὰρ φιλόσοφος πολιτείας ἁψάμενος οὐκ ἐδυνήθη παρέχειν ὁμονοοῦσαν πόλιν, τοον ν ἤδη καὶ ἄφυκτον, ὥσπερ εἰ ναυπηγὸς ἐν νηὶ πλέων μὴ παρέχοι τὴν ναῼν πλέέὸς υβερνήτης φάσκων εἶναι πρὸς αὐτὸ τὸ κῦμα ἀποκλίνοι, ἢ λαβὼν οἰκίαν οἰκο϶ἶἌμοὸἏἱὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸ κῦμα ἀποκλίνοι, ἢ λαβὼν οἰκίαν οἰκο϶ὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸ κῦμα τουσαν, ὁ δὲ τούτου μὲν ἀμελοῖ, κονιῶν δὲ καὶ χρίων οἴοιτό τι ποιεῖν. εἴ μοι προέκειτο νῦν ὑπὲρ ὁμονοίας λέγειν, εἶπον ἂν πολλὰ καὶ περὶ τῶνν ἀνζθρω περὶ τῶν οὐρανίων παθημάτων: ὅτι τὰ θεῖα ταῦτα καὶ μεγάλα ὁμονοίας τυγαχάαδνεμι εκνεί εόνεί εόνεί ς: εἰ δὲ μή, κίνδυνος ἀπολέσθαι καὶ φθαρῆναι τῷ καλῷ τούτῳ δημιουργμήματι τῷ κό. [15] ἀλλ̓ ἴσως μακρολογῶ, δέον βαδίζειν καὶ παρακαλεῖν τὸν ἡγεμόνα. τοσοῦτον δὴ μόνον ἐρῶ: οὐκ αἰσχρόν ἐστιν, εἰ μέλιτται μὲν ὁμονοϭοῦσι, καᐶ ο὿ὶ ὿ὶ ποτε ἑώρακεν ἑσμὸν στασιάζοντα καὶ μαχόμενον αὑτῷ: συνεργάζονται δὲ καμαὶαπρζσιὶ ουσαι τὴν τροφὴν αὑταῖς καὶ χρώμεναι . . . тί οὖν; οὐχὶ κἀκεῖ γίγνονται κηφῆνές τινες λεγόμενοι χαλεποὶ καὶ κατεσθίοντες τὸ μέλι; νὴ Δία, γίγνονται μέν: ὅμως δὲ καὶ τούτους πολλάκις ἐῶσιν οἱ γεωργοί, μετάτὴ βοενλυ ιν τὸν ἑσμόν, καὶ βέλτιον νομίζουσι [стр. 93] [16] παραναλίσκειν τοῦ μέλιτος ἢ πάσας θορυβῆσαι τὰς μελίττας. ὐ μέντοι παῤ ἡμῖν τυχὸν ὐΔείς ἐστι κηφὴν ἀργός, βομβῶν σαθρόν, γευόμενος τοῦ μέλιτος. καὶ μέντοι καὶ μύρμηκας πανὺ ἡδέως ἰδεῖν ἔστιν, ὅπως μὲν οἰκοῦσι μελτ̓ ἉλΉνλ , ὅπως δὲ ἐξίασιν, ὅπως δὲ τὰ βάρη μεταλαμβάνουσιν, ὅπως δὲ παραχωροῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν . οὔκουν αἰσχρὸν ἀνθρώπους ὄντας ἀφρονεστέρους οἶναι θηρίων οὕτω σμικρῶွ Ẽν ἶναι θηρίων οὕτω σμικρῶῶွ ἀφρονεστέρους ν; ταῦτα μὲν οὖν ἄλλως ἐρρήθη τρόπον τινά. στάσιν δὲ οὔτε ὀνομάζειν ἄξιον παῤ ἡμῖν [17] μήτε λεγέτω μηδείς. ἀλλά μοι δοκεῖ περικαθήραντας τὴν πόλιν μὴ σκίλλῃ μηδὲ ὕδατι, πολὺ δὲ καθαρωττέηργ όγῳ κοινῇ πράττειν τὰ λοιπά, καὶ περὶ τῶν ἀγορανόμων καὶ τῶν ἄλλων φροντκαβζειῶν λὴν παρακαλεῖν πρὸς ταῦτα, ἵνα, ὥσπερ εἴωθε, προνοῇ τῆς πόλεως: ἔσται γὰρ ὑμῖν πάνν ῥᾴδια.τοῦτο δὲ ἄξιον ὑμῖν σπουδάσαι καὶ διὰ τὸν ἄρχοντα, ὃν πεποιήκκατε, τεϴνα ἄπειρον ἄνθρωπον ἔπειτα ἐν κλύδωνι καὶ σάλῳ ἐᾶτε.
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ΠΑΡΑΙΤΗΣΙΣ ΑΡΧΗΣ ΕΝ ΒΟΥΛΗΙ.
  Τοῖς ἐπιεικέσιν ἀνθρώποις καὶ πεπαιδευμένοις οὔτε ἀηδὲς τὸ ἄρχειν οὔτε χλεπε. ἥδονται μὲν γὰρ οὐδενὶ μᾶλλον ἢ τῷ εὖ ποιεῖν: τῷ δὲ ἄρχοντι πόλεως ἢ ἢ ἔθννς ιόνων ἀνθρώπων οὐ μόνον ἐξουσία πλείστη τοῦ εὐεργετεῖν ἐστιν, ἀλλὰ κανσ ἀνάγ δὲ μή, οὐκ ἀνέχονται τὸν βλαβερὸν ἄρχοντα οὐχ ὅπως ἄνθρωποι, δ δὴ δοκεῖ πάντω δριμύτατον εἶναι, ἀλλ̓ οὐδὲ τῶν [2] θηρίων τὰ ἀφρονέστατα. οὔτε γὰρ βόες ῥᾳδίως ὑπομένουσι βουκόλων ἀμέλειαν οὔτε αἰπόλια καὶ πονρίρει τοο ντας νομέας. τὰ μὲν γὰρ ἀποφεύγει καὶ οὐ πείθεται, τὰ δὲ καὶ ἀμύνεται τοὺς πονηροὺς πραϿστάτται οἱ δ̓ ἵπποι τοὺς ἀμαθεῖς ἡνιόχους ἀποβάλλοντες πολὺ κάκιον κολάζουσιον ἢ τε τε ῇ μάστιγι παίοντες. [п. 94] τούτων δὲ ἁπάντων ἄνθρωπος δεινότατόν ἐστι καὶ πλείστην ἔχον σύνεσιν: ὥστ὿ εμόνι πάντων ἐχθρότατον, τῷ δὲ ἀγαθῷ πάντων εὐνούστατον. ἡδὺ μὲν οὕτως τοῖς ἐπισταμένοις τὸ ἄρχειν: χαλεπὸν δὲ οὐκ ἂν εἴη πρδτγμε νεοὸ ήσαντι [3] ἐξ ἀρχῆς καὶ παρεσκευασμένῳ πρὸς αὐτό. ὁ δὲ τῷ ὄντι φιλόσοφος οὐκ ἄλλο τι φανήσεται διαπονούμενος ἢ ὅπως ἄρχήαιν κεδναιν κεδναιν κεδναιν κεδταιν ι καὶ αὑτοῦ καὶ οἰκίας καὶ πόλεως τῆς μεγίστης καὶ συλλήβδην ἁπάντων ἀιπωθρώ,πῆω ωσι, καὶ αὐτὸς μὲν οὐ προσδεήσεται οὐδενὸς ἄρχοντος ἀλλ̓ ἢ τοῦ λόγου καὶ τζοῦ ὲ ἄλλων ἀνθρώπων ἐπιμελεῖσθαι καὶ φροντίζειν ἱκανὸς ἔσται. καὶ τοῦτο οὐδὲ τοὺς βασιλέας αὐτοὺς λέληθεν οὐδὲ τῶν ἐν ταῖς δυναστείαις ὅῖς ς ἄφρονες. τῶν γὰρ πεπαιδευμένων ἐν τοῖς μεγίστοις δέονται συμβούλους σφίσι γίγνεσθαι, κλοὶ τοὶ προστάττοντες αὐτοὶ παῤ ἐκείνων προστάγματα [4] λαμβάνουσιν ἃ δεῖ πράττειν καὶ τίνπων τίνπων σπερ τὸν Ἀγαμέμνονα Ὅμηρός φησιν ἀεὶ προσδεῖσθαι τῆς γνώμης τοῦ Νέστορος καὶκὶὶ υμβουλεύοντι μὴ ἐπείσθη, ὀδύρεσθαι καὶ παραχρῆμα μετανοεῖν. Φίλιππος δέ, ὃς δοκεῖ δεινότατος γενέσθαι τῶν βασιλέων, Ἀριστοτέλην ἐπηγάγετο τεάῖ νδρῳ διδάσκαλον καὶ ἄρχοντα, ὡς αὐτὸς οὐχ ἱκανὸς ὢν παιδεῦσαι τὴν βασνππ:τὴν ἀλλὰ τῶν μὲν ἄλλων Μακεδόνων καὶ Θρᾳκῶν καὶ Ἰλλυριῶν καὶ τῶν Ἑλλήντπν Ἁὶ ἄρχειν, τὸν δὲ υἱὸν ἑτέρῳ παρεδίδου ἀρχθησόμενον, καὶ τοσαύταις μυριάσι προστάττων ἑνὶ ἐκείνῳ προστάττειν οὐχ ὑπνμ.ε οὐ γὰρ ἴσον ἡγεῖτο κίνδυνον εἶναι αὑτῷ, εἰ περὶ τοὺς ἄλλους ἐξαμαρτάνοι ἶζ5 ἢ τὸν υἱόν. καίτοι πρότερον αὐτὸς ἐν Θήβαις ὁμηρεύων Πελοπίδᾳ τε συνῆν, ἀνδρὶ πεπαιδευμαέὸῳ, ραστὴν ἔφασαν αὐτοῦ τὸν Πελοπίδαν γενέσθαι, καὶ Ἐπαμεινώνδου τά τε ἔργα ἑώλρα καζὶ τε ἤκουεν, ὃς οὐκ ἀπὸ ταὐτομάτου τοσοῦτον ἴσχυσεν ἐν τοῖς Ἕλλησι καὶ τοσαύτνν λλησι καὶ τοσαύτνν οίησεν, ὥστε [ п. 95] καταλῦσαι Λακεδαιμονίους τοσοῦτον χρόνον ἄρχοντας, ἀλλὰ Λύσιδι ὁμιυλϮσας αγθο ογθ θητῇ. ὅθεν οἶμαι πολὺ διήνεγκεν ὁ Φίλιππος τῶν πρότερον ἐν Μακεδονίᾳ βασιλευσάντων. ἀλλ̓ ὅμως τοιαύτης παιδείας ἐπιτυχὼν οὐκ ἐθάρρει τὸν Ἀλέξανδρον αὐτὸσ . εὕροι δ̓ ἄν τις σπανίως μὲν φιλοσόφους ἄρξαντας ἐν τοῖς ἀνθρώποις, λέμέγω αὲ ὲ ὲ ένας ἀρχάς, στρατηγοὺς ἢ σατράπαςἢ βασιλέας καθισταμένους: πλεῖστα δὲ κααὶ μέπύατατννοαταλἢ ῶν ἀγαθὰ τοὺς ἀρχομένους: Σόλωνος μὲν Ἀθηναίους καὶ Ἀριστείδου καΦλοτ Περιοὶ Ἀναξαγόρου μαθητοῦ, Θηβαίους δὲ Ἐπαμεινώνδου, Ῥωμαίους δὲ Νόμα, ὅν φασί τινες τῆς Πυθαγόρου σοφίας μετασχεῖν: Ἰταλιώτας δτζπας Τύμπα θονα υθαγορικῶν, τοσοῦτον χρόνον εὐδαιμονήσαντας καὶ μετὰ πλείστης ὁμονοίας κσπαα ειιροὶ μένους, ὅσον ἐκεῖνοι χρόνον τὰς [7] πόλεις διεῖπον . καὶ κοινῇ δὲ τὰ ἰσχυρότατα τῶν ἐθνῶν, ἐπειδὴ οὐ δύνανται ἀεὶ βασιλεφεσθαὶὑ οσόφων, ἐπιστάτας τοῖς βασιλεῦσι καὶ ἄρχοντας τούτους ἀπέδειξαν: Πέρσαι μκὲν ιἿν υμένους παῤ αὐτοῖς μάγους, οἳ τῆς φύσεως ἦσαν ἔμπειροι καὶ τοὺς θεοὺας ᾔἸδὺας εύειν: Αἰγύπτιοι δὲ τοὺς ἱερέας, οἳ τὴν αὐτὴν ἐπιστήμην εἶχον τοῖς μάγοις, τῶν θεῶν ἐπιμελούμενοι καὸ τα γιγνώσκοντες ὅπῃ τε καὶ ὅπως ἔχοι: Ἰνδοὶ δὲ βραχμᾶνας, ἐγκρατείᾳ καϹσοὶ κακδοιοιικδοι [ 8 ] τὰ παρόντα αὐτοῖς: Κελτοὶ δὲ οὓς ὀνομάζουσι Δρυΐδας, καὶ τούτους περὶ κνατικὴὂ ὶ τὴν ἄλλην σοφίαν: ὧν ἄνευ τοῖς βασιλεῦσιν οὐδὲν ἐξῆν πράττειν οὐστεὲ ϥενδὲ ϥενδὲ ϥενδὲ μὲν ἀληθὲς ἐκείνους ἄρχειν, τοὺς δὲ βασιλέας αὐτῶν ὑπηρέτας καὶ διακκόνοουὲ ς γνώμης ἐν θρόνοις χρυσοῖς καθημένους καὶ οἰκίας μεγάλας οἰκοῦντας καὶ πολυτελῶς εὐωχουμένους. καὶ γὰρ δὴ τοῦτον εἰκός ἐστι πᾶσαν ἀρχὴν ἱκανώτατα διοικῆσαι, ὃς τὴᴀ῀ν χαλεπνν χαλεπνν ν διηνεκῶς ἄρχων δύναται παρέχειν ἀναμάρτητον [9] αὑτόν. ὁ τοίνυν φιλόσοφος ἀεὶ αὑτοῦ ἄρχει: ὃ τῷ παντὶ χαλεπώτερον ἢ συμπάντων μλωσν μὲνν ἢ άντων δὲ βαρβάρων βασιλεύειν. ποῖον μὲν γὰρ οὕτως ἄγριον ἀνθρώπων γένος ἐστὶν ὡς ὀργαί τε καὶ φθθκνοι καὶ φθθκνοι καὶ ίαι, ὧν αὐτὸν ἐγκρατῆ εἶναι [стр. 96] δεῖ; ποῖον δὲ οὕτω πανοῦργον καὶ ἐπίβουλον καὶ προδοτικὸν ὡς ἡδοναί ακακαιὶ ἐπιθ ὐτὸν οὐδέποτε ἡττᾶσθαι δεῖ; ποῖον δὲ οὕτω βίαιον καὶ καταπληττόμενον καὶ ταπεινοῦν τὰς ψυχὰς ὡς φόαποι὿ὶ οἷς οὔποτε αὐτὸν πρέπει ὑπείκοντα ὀφθῆναι; [10] ποῖα δὲ ὅπλα, ποῖα δὲ ἐρύματα πρὸς ταῦτα προβέβληται, οἷα οἵ τε βασιλεῖς καππγὶ στρὸτη στρἷα οἵ ρὸς τοὺς πολεμίους; ποίοις δὲ συμμάχοις ἢ δορυφόροις ἐπὶ ταῦτα χρῆσθαι δυνατόν, εἰ μή γε τοῂος σοφκοῂ νίμοις λόγοις; τίσι δὲ ἄλλοις ἐντείλασθαι φυλακὰς ἢ ἐπιτρέψαι φρουρεῖν, ἦ ποίοις χρήσασθαι δις ἆῤ οὐκ αὐτὸν δεῖ καὶ νύκτωρ καὶ μεθ̓ ἡμέραν φροντίζοντα καὶ ἀγρυπνοϴλοντα τὴ αύτην ἔχειν, ὅπως μὴ λάθῃ αὑτὸν ἤτοι ἀνασεισθεὶς ὑπὸ ἡδονῶν ἢ καταπλαγὑὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ [11] δικαιοτάτων ἔργων προδότης αὑτοῦ γενόμενος; τῷ δὲ τὴν ἀρχὴν ταύτην ἰσχυρῶς καὶ ἐγκρατῶς ἄρχοντι οὐ χαλεπὸν ἤδη καὀὶ συάν θρώπων κρείττω γίγνεσθαι. ὁπόταν δὲ ταῦτα διεξίω περὶ τῶν φιλοσόφων, μηδείς με ἡγείσθω πρὸς τὸ σχῆμα ἀφοινρῶ αὶ πρὸς τὸ ὄνομα. οὔτε γὰρ τὸν οἶνον ἐκ τοῦ κεράμου κρίνουσιν οἱ νοῦν ἔχοντες: πολλςάκις γὑριρ ν σπουδαίῳ κεράμῳ τὸν ἐκ τῶν καπηλείων οἶνον ἐξεστηκότα: οὔτε ν ἐκ τοῦ σχήματος . τοὺς μέντοι πολλοὺς οὐ θαυμάζω ἐξαπατᾶσθαι ὑπὸ τοῦ τοιούτου. τὸν γὰρ Ὀδυσσέα καὶ τὸν Ἶρον οἱ μνηστῆρες συνέβαλον διὰ τὸ σχῆμα ὡς αρνδταϲν οὐδταϲν ἔφη δέ τις τῶν ὀλίγῳ πρότερον φιλοσόφων οὐ φαῦλον, τὸ Ἰσμηνίου τοῦτο μάλισνὸ τὸ καλεῖσθαι αὐλητὰς τοὺς τυμβαύλας, οὐ παντελῶς ὅμοιον ὄν, ἐμοὶ δοκεῖ. οὐ γὰρ βλάπτουσιν οὐδὲν οἱ τυμβαῦλαι τοὺς νεκροὺς οὐδ̓ ἐνοχλοῦσιν, τῶπον ρισβν ρισβν νων φιλοσοφεῖν ἔνιοι καὶ πολλὰ χαλεπὰ ἐργάζονται. [13] ἀλλὰ τοῦ γε ὄντως φιλοσόφου τὸ ἔργον οὐχ ἕτερόν ἐστιν [с. 97] ἢ ἀρχὴ ἀνθρώπων. ὅστις δὲ ὀκνεῖ τὴν αὑτοῦ πόλιν ἑκοῦσαν καὶ ἐπικαλουμένην διοικεϖααν, οὐω φν ὸς εἶναι, ὅμοιός ἐστιν ὥσπερ εἴ τις τὸ μὲν ἑαυτοῦ σῶμα θεραπεύειν μὴ αέέλοι, ἀἀ ς εἶναι, ἄλλους δὲ ἀνθρώπους ἰατρεύοι προθύμως ἀργύριον ἢ τιμὰς λαμβάνμιρων, Ḹσπεων, Ḹσπεως ὸν ὄντα ἑτέρου μισθοῦ τὴν ὑγίειαν, ἢ εἴ τις ἀξιῶν ἱκανὸς εἶναι παιδοτρίβης ἢ γραμμάτων διδάσκαλςος πτρίλξβπὸρ ῖδας θέλοι διδάσκειν, τοὺς δὲ αὑτοῦ πέμποι πρὸς ἄλλον τινὰ τῶν φαυλοτμισέρωνἢ ἢ ἢ ας τῶν ἑαυτοῦ γονέων ἀλλοτρίους ἐθέλοι προτιμᾶν, οὓς ἂν αἴσθηται πλονυσιωωτρρ ν [14] ἢ μᾶλλον ἐνδόξους . οὔτε γὰρ δικαιότερον οὔτε μὰ Δίαἥδιον τῶν ἀναγκαίων ὑπεριδόντα τοῖς μηΠδὲ΅ ιισν ιισον ιισον ἀναγκαίων ὑπεριδόντα φέλιμον γίγνεσθαι. ῾οὐκοῦν τό γε ἀκόλουθόν ἐστι τοῖς λόγοις τούτοις ἄρχειν αὐτὸν βουλομέων. ἀλλ̓ εὖ ἴστε ὅτι εἰ μή τι ἦν ἀδύνατον, οὐκ ἂν περιέμενον ὥστε ὑμᾶς ἀξινατ῀῀ν, Ἰὐκ ἂν ἠξίουν καὶ παρεκάλουν. ἓν γάρ τι καὶ τοῦτό ἐστι τῶν καλῶν καὶ σωφρόνων, αὐτὸν παραγγέλλοντα καὶ ταφριν ε χειροτονίας ἄρχειν τῶν πολιτῶν, ἀλλὰ μὴ καθαιροῦντα μηδὲ ἄτιμον τὸ πρᾶγμα ποιιν [15] τί οὖν ἐστι τὸ ἀδύνατον ἐν τῷ παρόντι; ἐγὼ μὲν καὶ τἄλλα ἀξιῶ πιστεύεσθαι, ἐφ̓ ὧν λέγω: οὐδέποτε γὰρ ὑμᾶς ἐξηπάτὐτησα, γὐὐσα, γὐησα ομίζω, ὑπὲρ οὐδενός: οὐδὲ πρότερον ἄλλως διανοούμενος εἶπον, ἀλλ̓ ἀε὇ὶ λείουυ ταλιπεῖν μέχρι τοῦδε οὐχ ἑκόντα με κατέσχηκεν. τὸ δὲ νῦν οὐκέτι ἐγχωρεῖ σχεδόν. οὔτε γὰρ ἐμοὶ οὔτε ἴσως ὑμῖν ἄμεινόν ἐστιν ἐμὲ διατρίβειν ἐνθάδε. ὥστε παραιτοῦμαι τὴν ψῆφον. ἐπίσταμαι γὰρ ὅτι οὐκ ἂν ἐδεήθη ἐξετάσεως, ἀλλὰ ὥσπερ πρότερον ἐν τῷ φανερῷ πάάν ασθε, ὁπότε με ὑπενοήσατε βούλεσθαι, τὸ αὐτὸ καὶ νῦν ἂν ἐποιήσατε. ἀλλ̓ οὐκ ἔχω οὕτως, ἀλλ̓ ἵνα μὲν ἄρξω, ἐπίσταμαι ὅτι οὐκ ἂν ἔδει με παρακακνκεῤ ἀφεθῶ, ὑπὲρ τούτου παρακαλῶν οὐκ αἰσχύνομαι. [стр. 98]
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  ΠΕΡΙ ΤΩΝ ΕΡΓΩΝ ΕΝ ΒΟΥΛΗΙ.
  Ἐγὼ καὶ πρότερον μὲν ὑμᾶς ἠγάπων, ὦ ἄνδρες, ὥσπερ εἰκὸς ἦν τὸν ἄνδρα τὸιειἶ οὐκ ἀνόητον τὸ φρονιμώτατον στέργειν τῆς πατρίδος καὶ βεβαιότατον: τὸ δὲ ὑλμῶτιι Ἷ ᾶν ὅμοιον ὥσπερ εἴ τις φιλόπολις εἶναι λέγων ταῖς οἰκίαις μὲν ἥδοιτσηο ατοη ατροὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ ις τοῖς ἐν τῇ πόλει, τὴν δὲ ἀγορὰν καὶ τὸ πρυτανεῖον καὶ τὸ βουλευτήριον καὶ τὰ ἄλλα ἱερνσνὰ ἱερνεον ρῴη, ἢ νὴ Δία εἴ τις Λακεδαιμονίων τὸ μὲν πλῆθος ἐφίλει, τοὺς δὲ βασιλκός τφρκὌ ους καὶ τοὺς γέροντας ἠτίμαζε τοὺς σωφροσύνῃ τῶν ἄλλων διαφέροντας καὡ σππααἰ οὶ ις [2] ἐσῴζετο. ὅπου καὶ παρὰ τοῖς Ἀθηναίοις, οἳ μάλιστα ἀνθρώπων ἐδημοκρατοῦντο καὶ τλμεῖστο οῖς πολλοῖς καὶ δημοτικοῖς, οὐδεὶς πώποτε οὕτως ἐγένετο θρασὺς δημαγωγπος, οότως ἐγένετο θρασὺς δημαγωγπος ἐκεῖνος ἢ Κλέων, ὥστε τὸν Ἄρειον πάγον ἢ τὴν βουλὴν τοὺς ἑξακοσίουτς ἀτΦιος ἀτριον ἀτριον μου νομίζειν. εἰ δὲ συνεχῶς μέμνημαι Λακεδαιμονίων καὶ Ἀθηναίων, συγγνώμην ἐχέτωσαν οἱ πάνν πάνν ὅτι τῶν τοιούτων παραδειγμάτων ὑμᾶς ἀξίους κρίνω, καὶ πρὸς Ἕλληνας, ὡλς οἶιμα, ειις οἶιμα οὐκ ἄλλων τινῶν μᾶλλον [3] ἡγοῦμαι πρέπειν μνημονεύειν ἢ τῶν ἄκρως Ἑλλήνων . τῆς δ̓ οὖν εὐνοίας τῆς πρὸς ὑμᾶς καὶ τῆς πίστεως ἐκεῖνο ὑμῖν γμιγνινσθω ρικκ μήτε ἑταιρείᾳ τινὶ πεποιθὼς μήτε συνήθεις ἐξ ὑμῶν ἔχων τινὰς θαρρῶμν εἰσέριν εἰσ᭭ριις ᾶς, καὶ νομίζω μηδενὸς ἔλαττον ἂν ἔχειν, δῆλον ὅτι τῇ κοινῇ φιλίᾳ περιστευκὶὂὶτευκ ὸς ἅπαντας εὐνοίᾳ, μή γε ἰσχυρὸς ἢ φοβερὸς εἶναι δοκῶν ἢ βουλόμενος ὡς διὰ τοῦτο θεραπεύεσθαι. εἰ δὲ ἠλέουν τοὺς δημοτικούς, ὅτε ἦσαν ἐλεεινοί, καὶ καθ̓ ὅσον οἷόν τε ἦπκίν ἦεκίν ιν ἐπειρώμην, οὐθέν ἐστι τοῦτο σημεῖον τοῦ πρὸς ἐκείνους ἔχειν οἰκειό:εῖῖ τοῦ σώματος ἀεὶ τὸ κάμνον θεραπεύομεν καὶ πλείονα ποιούμεθα πρόνοιαν ποδῶνα ἶὀὀὶ οἱ [стр. 99] [4] μὲν ἀλγῶσι καὶ πεπονθότες ὦσιν, οἱ δὲ ὑγιαίνωσιν. εἰ δὲ εἶπον ἐλεεινοὺς τοὺς δημοτικούς, μηδεὶς ὑπολάβῃ λέγειν με ὡς ἄδικα πΔοὶα κροὶ ασχον, ὁπότε καὶ τοὺς ὑπὸ ἰατρῶν τεμνομένους ἢ καομένους, ἐπὶ σωτηρίᾳ πάσ὇ᾳ πάσ὇ᾳ εοῦμεν, καὶ δακρύουσιν ἐπ̓ αὐτοῖς καὶ μητέρες καὶ πατέρες, εἰδότες ὠφελουμένουυυ. ὃ δὲ ἔφην, ὅτι καὶ πρότερον ὑμᾶς ἠγάπων πρὶν ἢ πεῖραν ἱκανὴν εἰληφαέίας τιίναι τιιίας νῦν γε ὀμνύω τοὺς θεοὺς ὑμῖν ἅπαντας, ἦ μὴν ἔγωγε τὴν βουλὴν οὐ μόνκον ἀοκ ίνω καὶ φιλίας, ἀλλὰ καὶ θαυμάζω τὴν ἰσχὺν ὑμῶν καὶ τὴν ἀλήθειαν καὶ [ 5 ] τὴν ἐλευθερίαν. καὶ τοῦτον ἔσχηκα τὸν τρόπον, ὥστε τῷ δήμῳ μὲν ἐκτετικέναι δακεῖν κατὰ τὴὰ τον Ἷν μιν, ὡς πολίτης, ὑμῖν δὲ ὀφείλειν καὶ μηδέποτε ἂν δυνηθῆναι τὴν ὑμετέραν εṔνο εṔνο θαι. καὶ τοῦτο δὴ τὸ ῥηθὲν ὑπὸ τῶν παλαιῶν τινος ῥητόρων, ὑπερβολήν τινα ἔχεκκνἔχεκιν ακείας, ὅτι ,τὸν δῆμον εἰκότως ἂν ἐν τοῖς ὀφθαλμοῖς περιφεροίμην̔ ἐικὼὼ ιικὼ ιμι πρὸς ὑμᾶς. καὶ τὸν υἱὸν τοῦτον, εἰ νοῦν ἔχει καὶ σωφρονεῖ, νομίζω πάντα τὸαν βήσίον ὑὑὑὶ σωφρονεῖ ιν καὶ θεραπεύσειν ὑμᾶς οὐχ [6] ἧττον ἐμοῦ. τίνος γενομένου, φήσει τις, καὶ τίνα τῶν ἀνδρῶν πεῖραν εἰληφὼς οὕτως ὑπερδιατερ; ἴσως ἐπίπνοιά τις μοι γέγονεν αὐτόματος καὶ φορὰ τῆς ψυχῆς τοιαύτη πρνς Ͻε΂῾῾ ὑμ῾ δ̓ οὖν ἐπίστασθε σαφῶς ὅτι οὔτε δῆμον οὔτε βουλὴν οὔτε ἄνδρα σατράπην ἢ δυνάστοο ν στέργειν ἢ θεραπεύειν τοῖς λόγοις ἐγὼ δύναμαι, μὴ παῤ ἐμαυτῷ πρότερον αὐτερον αὐτὸακὐτζπαν ἐΐπαν ὸ τῆς ψυχῆς ἦθος ἀποδεξάμενος. ὑμᾶς δὲ ὁρῶ σχεδὸν ὁσάκις ὑμῶν γέγονε πεῖρα τῆς διανοίας μηδὲν πώποδτε μηκν πώποδτε μκηἄικοοἄικονε ίβολον μηδὲ ταπεινὸν μηδὲ εὐμετάβολον μηδὲ ἀναίσθητον ἢ ς: ὥστε εἴποιμ̓ ἂν θαρρῶν, ἔχετε μὲν προστάτας χρηστούς, οὐδένα δὲ ἄξιον ἑαυτὓῶλοὅτὓ τῶν πρότερον ἢ τὸν ἐμὸν πατέρα ἢ πάππον οὐδὲ τοὺς τῶν ἄλλων, [стр. 100] πάντας ἀγαθοὺς καὶ τιμῆς ἀξίους. καὶ μηδείς με νομίσῃ λέγειν ἐμαυτὸν εἰσποιοῦντα τῷ προΐστασθαι τῆς βουλῆς: ἐᲲπν ἐᲲπν ιμι διὰ πολλὰς αἰτίας ῾καὶ πιστεύσατε ὡς νῦν γοῦν ἀληθῶς λέγὠ καὶ αχΦμῬς οὐοο ριν ὠφελείας ἢ τρυφῆς τινος: ἣν [8] δὲ εἶχον ἀποκρύψασθαι γνώμην οὐκ ἐδυνάμά καὶ οὐκ ἔστι δέος μήποτε ἐγὼ δόξω κολακεύειν ὑμᾶς, οὐ κολακεύσας τὸν ἐχθρονα ὐδὲ ῥῆμα ἀγεννὲς οὐδὲ ἀνελεύθερον εἰπών, ὅτε πολλοῖς ἀγαπητὸν ἦν στΦτιν ζῦτιν ὐτε πολλοῖς ι καὶ λέγουσιν. ἀλλά μοι δοκεῖ μέγα καὶ θεῖον εἶναι τὸ γιγνόμενον παῤ ὑμῖν. ἰδίᾳ μὲν γὰρ ὁποῖοί ποτέ ἐστε, οὐ σφόδρα ἀκριβῶς ἐπίσταμαι: νομίζω δὲ βλτίίοὐ ν. κοινῇ δέ, ὅταν συνέλθητε δεῦρο ἢ πάλιν εἰς τὴν ἐκκλησίαν, οὐδὲν πώποτε οὔτινὔτνὔτνὔτνὔτνὔτνὔτνὔτν ε ἀνελεύθερον οἶδα εἰπόντας ἢ φρονήσαντας ὑμᾶς, οὐ παράκλησιν ἰσχύουσχαν παῤ ὑμῤ ὑμῤ ὑμῤ ὑμῤ ὑμῤ όσχεσιν, οὐκ ἀπειλήν, εἴ τις ἄρα τοιοῦτός ἐστιν, ὥστ̓ ἰσχύειν ἀπειλῶν. διὰ τί δὲ μὴ φῶ τὰ δοκοῦντα ἐμαυτῷ, καθάπερ δέον τὸν φιλόσοφον τὰ πονηρὰ λόνὰ λόνὰ ιν, τὰ δὲ βελτίω παρακαλύπτεσθαι, ἢ τὴν ἀλήθειαν οὐκ ἐπὶ μόνοις τοῖς κακκοῖς νῖς νὐκ ἐπὶ μόνοις ν, ἀλλ̓ οὐ καὶ ἐπὶ τοῖς ἀγαθοῖς οὐδὲν ἧττον, ὅτι εὔφημος; [9] σὺ οὖν, φήσει τις, ἐγκώμιον ἀναστὰς ἠθέλησας εἰπεῖν τῆς βουλῆς; καὶ τί δεινόν, ἐὰν ἀληθὲς ᾖ; τὸ δὲ ἐγκώμιον τοῦτο, ἐὰν φαίνησθε ἀνόμοιοι τοῖς λεγομένοις, οὐχ ὑμέτεριἌόχ νος, τοῦ δὲ εἰπόντος κατηγορία. ὅμως δὲ οὐκ ἂν ἐποιησάμην οὐδένα λόγον τοιοῦτον, εἰ μὴ σφόδρα ἤλγησρα: ὥσπερκρνασπερκκ οτε, ἀκούσας ὅτι καθυφίεμαι τὸ ὑμέτερον, διὰ τοῦτο ἀπελογησάμηαν, οὐχ ὑπιθρορεπνν : πόθεν; οὐδὲ κρίνων ἐμαυτοῦ ταπεινότερον. νυστάζοντι μὲν γάρ, ὥς φασι, δικαστῇ, καὶ νὴ Δία τυράννῳ κακοήθει καὶ πονηπιριῇ ολογεῖσθαι: πολίταις δὲ καὶ συγγενέσι καὶ φίλοις, οὕς τις ἡγεῖται μετρίους, ဓλιν εὔγνωμον καὶ δίκαιον. καὶ τότε οὖν ὀρθῶς ἐποίησα καὶ [10] νῦν πολλῷ μᾶλλον, ὅτε ὑμᾶς σαφέσματερον ἐπίσ. πυνθάνομαι [стр. 101. βουλήν: ἐπεὶ καὶ τόδε ἤκουσα ὡς πάντα ἁπλῶς νομίζουσι τὰ τῆς ἀρχῆς γίγνεσναι μὴν γνώμην. ἐγὼ δὲ ἐκεῖνο μὲν οὐκ ἀφαιροῦμαι τὸν υἱόν, τὸ μηδὲν ἄκοντος ἂν ἐμοιοἏἐμοιṦὸ ν ἐφ̓ ἑαυτῷ μηδὲ ἄλλως ἂν ἢ στοχαζόμενον καὶ τῆς ἐμῆς γνώμης: ὀμνύω περηάοω περηηά πώποτε μηδέν, λέγω δὲ τῶν κοινῶν, τὸ δὲ συμβουλεύειν πατέρα ὄντα τὰ κρείαττδονα τοκνοά ος ἔχει тάξιν. καὶ διὰ τὴν ὑποψίαν ταύτην ἀπὸ χρόνου τινὸς οὐδὲ ταῖς βουλαῖς παρετύγχανον. τὸ γὰρ ἄρχειν αὐτὸν ἀξιώσαντα τῆς πόλεως, ὡς ἱκανὸν ὄντα βουλεύεσθαι κειαδη κιιαὖη κιαὖη τὰ κοινά, μεταξὺ δὲ ἔργῳ ποιεῖν ἰδιώτην καὶ τῆς ἐξουσίας τῆς κατὰ τὸο νόμμο νόμμο νόμμο ὔτε ἄλλως ἐπιεικὲς οὔτε ἴσως αὖ τοῖς τηλικούτοις.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ΠΡΟΣ ΔΙΟΔΩPΟΝ.
  Σφόδρα θαυμάζειν ἔπεισιν, ὦ ἄνδρες, εἴ τις οὐκ ἀποδεχόμενός τινα οὐδὲ ἀγαπνῶὶἀγαπ῀ῶὶ ὰς ἐπαινεῖ τῷ λόγῳ καὶ ἐνίοτε διῆλθεν ἐγκώμιον μακρὸν καὶ λίαν ἐπιμενλῶς σννγίς συνγίς ὁ γὰρ τοιοῦτος ἄνθρωπος οὐκ ἔστιν ὅ, τι τῶν αἰσχίστων οὐ σύνοιδεν ακκκμϷ, οκθοϷ, οκθῷ οψυχίαν, τὸ πάντων ἔσχατον, δουλείαν. λέγεται γοῦν οὐκ ἀτόπως καὶ παρὰ τοῖς παλαιοῖς ῾δούλου τόδ̓ εἶπας.῾ φένρε ῶή, πῶή εἴη δοῦλος ὁ πρὸς τοσούτους ἅμα ἀνθρώπους ἕτερα ὧν φρονεῖ εἰπών, καὶ ταῦτα, ἰπών, καὶ ταῦτα, ἕῦτα ἀλλὰ μετὰ φροντίδος καὶ παρασκευῆς, καὶ κολακεύων πολλάκις ἄνθρωπον [2 ] καὶ θαυμάζων ὃν οὐ φιλεῖ;μέτριον γὰρ οὕτως εἰπεῖν. καὶ μὴν ὅτι πάντες πάντας ἐγκωμιάζουσι παῤ ἡμῖν ἐπίστασθε δήπου: [стр. 102. τοῦτο γάρ ἐστιν ἀκόλουθον. ἐβουλόμην δ̓ ἄν, ὥσπερ ἐν ταῖς βουλαῖς καὶ ταῖς ἐκκλησίαις πολλῶν ἐγκσωμαίṀων ἐκκλησίαις τιν, οὕτως καὶ ἐν τῇ ἀγορᾷ καὶ τοῖς ἄλλοις συλλόγοις. νῦν δὲ παρὰ τὸν τόπον τοιαῦτα ἢ τοιαῦτά ἐστι τὰ λεγόμενα, καὶ ὥσπερ οἱ γυμντάεζκοἱ ἐν ταῖς σχολαῖς, καὶ ἡμεῖς ἐγχειροῦμεν εἰς ἀμφότερα. οὐκοῦν, ἂν μὲν εἰς ἐκκλησίαν τις παραγένηται τῶν ξένων, ἡρώων τινῶν ἢ σινᆿἢ σινᆿἢ τὴν πόλιν: ἂν δ̓ εἰς τὴν ἀγορὰν ἐμβάλῃ, ὁποίων οὐδὲν δεῖ λέγειν: ἐπίστασρθε γὲ [3] τί οὖν; φήσει τις, ἀνέστης ἐπιτιμήσων τοῖς ἐπαινοῦσιν; οὐ μὰ τὸν Δία, ἀλλ̓ ὅπως, ἂν ᾖ δυνατόν, μὴ μόνον ἐνθάδε ὦμεν φιλάνθριλποι κθαὸ , ἀλλ̓ ὁμοίως ἐν παντὶ τόπῳ καὶ καιρῷ. τὸν μὲν οὖν τούτου ἔπαινον ὁρῶ πεπληρωμένον ὑφ̓ ὑμῶν, ὥστε μηδεμίαν ὑπερβολὑὑ ἄξιον δὲ καὶ ὑμᾶς ἐπαινεῖν. δοκεῖτε γάρ μοι πολὺ πάντων τῶν δήμων διαφέρειν. κἀγὼ τοῦτο οὐκ ἂν εἶπον, εἰ μὴ καὶ ἐφρόνουν οὕτως. οἱ μὲν γὰρ ἄλλοι πρὸς τὸ λυσιτελὲς μόνον βλέπουσιν, καὶ τοὺς τοὺς δοὺς διδόντας ανδτοῖς ῖς υς διδόναι, τούτους ἐπαινοῦσιν: ὑμεῖς δὲ καὶ τὴν προθυμίαν [4] καὶ τὸ αειούλεσθαι μίζετε . καὶ οὐχὶ τοῦτό φημι, ὡς οὐχὶ καὶ πεποίηκε πολλὰ καὶ μεγάλα: πεποίηκε γνρ: ἀἑλ̽ηκε γνρ: ἀὑλ̽ηκε γνρ: ἀὶλ̽ηκε γνρ: ἀὶλ̽κε γε ἀπέχρη καὶ τὸ βούλεσθαι αὐτόν. ἔτι δὲ οἱ μὲν ἄλλοι τὰ ἐλάχιστα τῶν γενομένων μάλιστα ἀποδέχονται: λέγιω δὲ ὅσάα ην τινά: ὑμεῖς δὲ τῶν μεγίστων αἰσθάνεσθε κατὰ τὴν ἀξίαν. ἔστι δὲ τῷ παντὶ μεῖζον τοῦ δαπανᾶν τὸ κήδεσθαί τινα τῆς πόλεως καὶ φανερνν εṦεοὶ ντα ὑμῖν. πρὸς δὲ τούτοις οἱ μὲν πλεῖστοι τοὺς νουθετοῦντας, κἂν μετὰ λόγου τοσστο ποιῶ,ιῶ , τοὺς δὲ μεθ̓ ἡδονῆς κολακεύοντας θαυμαστῶς ἀποδέχονται. παῤ ὑμῖν δὲ τοὐναντίον ὁ πλείστῃ παρρησίᾳ χρώμενος καὶ τοῖς ἁμαρτάνουκκιν [5] πτἮανουκκιν ὶ σωφρονίζων, οὗτος μάλιστα ἀγαπᾶται. τίς οὖν οὐκ ἂν ἀγαπήσειε τοιαύτην πόλιν καὶ πολιτείαν, ἐν ᾗ τῶν φιλοτιμιῶν [стр. 103. ον στέργεται, προθυμότεροι δ̓ εἰσὶν οἱ πολλοὶ σωφρονίζεσθαι καὶ ἐπανορθοῦσθαι εεθα αὶ τρυφᾶν: ἢ τίς οὐκ ἂν ὑμᾶς μὲν ἐκπλαγείη, τοῦτον δ̓ εὐδαιμονίσειεν, ὑφ̶τοοὑ ν ὄντων κεκριμένον τῆς ὑμετέρας ἀρχῆς ἄξιον; [6] καὶ ἔγωγε μέγαν αὐτῷ τὸν ἀγῶνα ὁρῶ πρὸς ὑμᾶς ὄντα. ὅτῳ γὰρ πόλις ὅλη καὶ δῆμος ἑκὼν ἐπέτρεψε παιδεύειν αὑτὸν καὶ ὃν ἐπιστάτηὶ ὃν ἐπιστάτηὶ κοινῆς ἀρετῆς καὶ ὅτῳ τὴν μεγίστην ἀρχὴν ἔδωκε τῆς σωφροσύνης καὶ τῂ καὶ ιοῦν ἕκαστον, πῶς οὐχὶ τούτῳ μέγας ὁ ἀγών ἐστιν, ὥστε μηδὲν ἐλάττονι τανῆι φανῤιν ρας γνώμης; σκόπει δέ, ἵνα εἰδῇς ὅτι μηδὲ τῶν παλαιῶν μηδεὶς μηδὲ τῶν θαυμαζομένων διτὰ τϦντὰ πὸὰ όνου [7] τηλικαύτης τιμῆς παρὰ τῶν πολιτῶν τῶν αὑτοῦ τετύχηκεν. ὁ γοῦν Περικλῆς ἐκεῖνος, ὃν ἀκούομεν παρὰ τοῖς Ἀθηναίοις ἀκμαζοςτσης θενα όλεως, στρατηγίας μὲν ἐτύγχανεν: οὐ μὴν ἄξιος ἔδοξε διὰ παντὸς ἄρχειν τ϶οτο "ροοῦ οὐ μὴν ἄξιος ἔδοξε ν οὐκ ἀργύριον διοικῶν οὐδὲ οἰκοδομημάτων ἐπιμελούμενος, ἀλλ̓ ὅπως σναν ἂν ἀγγα ἱ πολῖται, καὶ νουθετεῖν ἠβούλετο τοὺς ἁμαρτάνοντας καὶ τὸ γοῦν καθ̓ αὑτὸν βελτίονας ποιεῖν. οὐ μὴν ἠνείχοντο [8] αὐτοῦ διὰ τὴν αὑτῶν ἀναγωγίαν οἱ τότε. πόσῳ δὴ κρείττους ὑμεῖς οἱ παραδιδόντες αὑτοὺς καὶ παιδεύειν κελεύοντες τῶκν εἰ ί ὑτοῦ πρόθυμος ἦν τοῦτο ποιεῖν ἀγανακτούντων καὶ οὐ μόνον οὐ τιμώντοαν, ἀκκὐ πτοα ινάντων τὸν ἐπιμελούμενον ὥσπερ ἐκεῖνοι Σωκράτην. ποῖον οὖν ἔτι κάλλιον ἐγκώμιον ἢ τοῦδε ἢ ὑμῶν εἴποι τις ἄν; οἵ γε ἐπειδὴ ᾔσθεσθε τοὺς ἐφήβους καὶ τοὺς νεανίσκους κρείττονας πεποιηκόεγḐḐὶ ῖσθε καὶ ὑμᾶς ἀμείνους δύνασθαι ποιεῖν καὶ νὴ Δία γε οὐχὶ τοῖς μὲν [стр. 104. ρ εἴ τις ἰατρὸς τοῖς μὲν παισὶν ἢ τοῖς μειρακίοις χρείαν εἶναι θεραπείας νομιίβδ ελείοις μή. [9] καὶ μὴν ἥ γε πρὸς τὰς τιμὰς μεγαλοψυχία πῶς οὐχὶ θαυμαστὴ τῆς πόλεως; τί γὰρ τῶν σεμνῶν οὐχὶ προθύμως παρεσχήκατε; οὐκ εἰκόνας; οὐκ ἀνδριάντας; οὐχὶ πρεσβεύοντες πρὸς τὰς πόλεις, πρὸς τὸν αὐτοκράτορα; οὐ κοινῇ τιμῶντες, οὐ κατ̓ ἰδίαν ἕκαστος δεξιούμενος; ἢ τίς ἂν οὐκ ἀνεθείη τῶν τοιούτων ὄντων; ἢ τίς οὐκ ἂν προθυμοῖτο ὅ, τι δύναιτο ποιεῖν ὑμᾶς ἀγαθόν; οὐκοῦν ἔγωγε οἶμαι καὶ τὸν τοῦδε ἔπαινον ὡς ἠδυνάμην εἰρηκέναι. τὸ γὰρ τῶν ἀποδεχομένων τινὰ καὶ τιμώντων ἐγκώμιον δῆλον ὡς κάλλιστνος ἔπνακὯ υ ἂν εἴη.
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  ΠΕΡΙ ΑΙΣΧΥΛΟΥ ΚΑΙ ΣΟΦΟΚΛΕΟΥΣ ΚΑΙ
  ΕΥΡΙΠΙΔΟΥ Η ΠΕΡΙ ΤΩΝ ΦΙΛΟΚΤΗΤΟΥ ΤΟΞΩΝ. Ἀναστὰς σχεδόν τι περὶ πρώτην ὥραν τῆς ἡμέρας καὶ διὰ τὴν ἀρρωστίαν τοῦ σώματοὂ θ ν ἀέρα ψυχρότερον ὄντα διὰ τὴν ἕω καὶ μάλιστα μετοπώρῳ προσεοικότα καίτουι μστοῦνν ἐπεμελήθην ἐμαυτοῦ καὶ προσηυξάμην. ἔπειτα ἀνέβην ἐπὶ τὸ ζεῦγος καὶ περιῆλθον ἐν τῷ ἱπποδρόμῳ πολλούς τιύνας κυρκς κυρκς τε καὶ ἀλύπως ὡς οἷόν τε ὑπάγοντος τοῦ ζεύγους. καὶ μετὰ ταῦτα περιπατήσας ἀνεπαυσάμην μικρόν τινα χρόνον. ἔπειτα ἀλειψάμενος καὶ λουσάμενος καὶ μικρὸν ἐμφαγὼν ἐνέτυχον [2] τραγῳδίαισν τί. σχεδὸν δὲ ἦσαν ἄκρων ἀνδρῶν, Αἰσχύλου καὶ Σοφοκλέους καὶ Εὐριπίδου, πάντωὅ ὐτὴν ὑπόθεσιν. [п. 105] ἦν γὰρ ἡ τῶν Φιλοκτήτου τόξων εἴτε κλοπὴ εἴτε ἁρπαγὴν δεῖ λέγειν: πλενμν ἀφφι τῶν ὅπλων ἦν Φιλοκτήτης ὑπὸ τοῦ Ὀδυσσέως καὶ αὐτὸς εἰς τὴν Τροίαν ἀναγβὌε, τὐτὸς εἰς τὴν Τροίαν ἀναγβὌε πλέον ἑκών, τὸ δέ τι καὶ πειθοῖ ἀναγκαίᾳ, ἐπειδὴ τῶν ὅπλων ἐστέρητο, ἃ τοῦτο μὲν βίον αὐτῷ παρεῖχεν ἐν τῇ νήσῳ, τοῦτο δὲ θάρσος ἐν [3] τῇ τοιαύτῃ σᳳ νῇ ὔκλειαν. οὐκοῦν εὐωχούμην τῆς θέας καὶ ἐλογιζόμην πρὸς ἐμαυτὸν ὅτ΢ τότε Ἀθήνηιν Ἀθήνηὸιν ἷός τ̓ ἂν ἦν μετασχεῖν τῶν ἀνδρῶν ἐκείνων ἀνταγωνιζομένων, ἀλμλὰ ΣρνḸφοκυλν Αἰσχύλον νέου πρὸς γέροντα, καὶ πρὸς Εὐριπίδην πρεσβυτέρου πρὸς νεϭτερον ἀγωντνιν ἀγωίδιν χον τινές: Εὐριπίδης δ̓ ἀπελείφθη κατὰ τὴν ἡλικίαν Αἰσχύλου: καὶ ἅμα οὐ πολλάκις ἴσως ἢ οὐδέποτε τῷ αὐτῷ δράματι ἀντηγωνίσαντο. αὐτὸς δὲ ἐφαινόμην ἐμαυτῷ πάνυ τρυφᾶν καὶ τῆς ἀσθενείας παραμυθίαν [4] καινὴνν οὐκοῦν ἐχορήγουν ἐμαυτῷ πάνυ λαμπρῶς καὶ προσέχειν ἐπειρώμην, ὥσπερ δπικαττὶΎν ραγικῶν χορῶν. πλὴν ὀμόσας γε οὐκ ἂν ἐδυνάμην ἀποφήνασθαι οὐδέν, οὐδ̓ ἐμ οῦ γε ἕνε΂τεν οδ ήθη τῶν ἀνδρῶν ἐκείνων. ἥ τε γὰρ τοῦ Αἰσχύλου μεγαλοφροσύνη καὶ τὸ ἀρχαῖον, ἔτι δὲ τὸ αὔθαδες τῆαίς διαίς διαον ράσεως, πρέποντα ἐφαίνετο τραγῳδίᾳ καὶ τοῖς παλαιοῖς ἤθεσι τῶν ἡρώων, οὐμωβι ἤθεσι ον οὐδὲ στωμύλον 5 ἐν τοῖς τότε, πολὺ δὲ ἀπέχοντα τῆς νῦν κακοηθείας, ὥστε τῷ ὄντι ἀρχαῤδτα πν ἂν οὺς νῦν ἁπλοῦς εἶναι βουλομένους καὶ μεγαλόφρονας. καὶ οὐδέν γε ἀλλαττούσης τῆς Ἀθηνᾶς προσεδεήθη πρὸς τὸ μὴ γνωσθῆναι ὅστις τνσ τϑ τνσ τϑ τνσ ῦ Φιλοκτήτου, καθάπερ Ὅμηρος κἀκείνῳ δὴ ἑπόμενος Εὐριπίδης ἐποίησεν: τὥστιὸὥστε τυὥστε τυ ἐγκαλέσαι τῶν οὐ φιλούντων τὸν ἄνδρα, ὅτι οὐδὲν αὐτῷ ἐμέλησεν ὃπως πιθα΁νὈ υσσεὺς οὐ γιγνωσκόμενος [стр. 106] [6] ὑπὸ τοῦ Φιλοκτήτου. ἔχοι δ̓ ἂν ἀπολογίαν, ὡς ἐγᾦμαι, πρὸς τὸ τοιοῦτον: ὁ μὲν γὰρ χρόνος τυχὸΐν σοῦτος, ὥστε μὴ ἀνενεγκεῖν τὸν χαρακτῆρα, δέκα ἐτῶν διαγεγονότων, ἡ δὲ νιτσος ἡ του καὶ κάκωσις καὶ τὸ ἐν ἐρημίᾳ βεβιωκέναι τὸν μεταξὺ χρόνον οὐκ ἀδύνατοοο ἐποίει. πολλοὶ γὰρ ἤδη, οἱ μὲν ὑπὸ ἀσθενείας, οἱ δὲ ὑπὸ δυστυχίας, ἔπαθον αὐτό. καὶ μὴν ὁ χορὸς αὐτῷ παραιτήσεως, ὥσπερ ὁ τοῦ Εὐριπίδου, οὐδὲν ἐδεήθη. [7] ἄμφω γὰρ ἐκ τῶν Λημνίων ἐποίησαν τὸν χορόν. ἀλλ̓ ὁ μὲν Εὐριπίδης εὐθὺς ἀπολογουμένους πεποίηκε περὶ τῆς πρότερον ἀμελείαϿ,τνσς ούτων ἐτῶν οὔτε προσέλθοιεν πρὸς τὸν Φιλοκτήτην οὔτε βοηθήσειαν οὐδὲν αὐτ῿. ὁ δ̓ Αἰσχύλος ἁπλῶς εἰσήγαγε τὸν χορόν, ὃ τῷ παντὶ τραγικώτερον καὶ ἁπλούσ τερθν:τερνὶ ον πολιτικώτερον καὶ ἀκριβέστερον. καὶ γὰρ εἰ μὲν ἐδύναντο πάσας διαφεύγειν τὰς ἀλογίας ἐν ταῖς τραγῳδίαις, ἴσςεν ἴσςεν ἴσςειν ἐν ταῖς τραγῳδίαις ον μηδὲ τοῦτο παραπέμψαι: νῦν δὲ πολλάκις ἐν μιᾷ ἡμέρᾳ παραγιγνομένους ποιοῦ´ὸ ς πλειόνων ἡμερῶν ὁδόν. [8] . οκεῖ γάρ μοι οὐδ̓ ἂν διεγένετο τὰ δέκα ἔτη μηδεμιᾶς τυγχάνων βοηθεμίας: ἀλλ̓ Ḳυγκλ̓ ϲγκ άνειν αὐτόν, σπανίως δὲ καὶ οὐδενὸς μεγάλου, καὶ μηδένα αἱρεῖσθαι οἰκαίσνᾳ ακίπο ὑὶδένα οσηλεύειν διὰ τὴν δυσχέρειαν τῆς νόσου. αὐτὸς γοῦν ὁ Εὐριπίδης τὸν Ἄκτορα εἰσάγει, ἕνα Λημνίων, ὡς γνώρκμον στρήτῷ Φιλοῷ Φιλοῷ Φιλοῷ Φιλοῷ όντα καὶ πολλάκις συμβεβληκότα. 9 % ῷ. οἱ γὰρ δυστυχοῦντες ἄνθρωποι πολλάκις εἰώθασι μεμνῆσθαι τῶν συμφορῶν κιδὶ τοῖ ἀκριβῶς καὶ μηδὲν δεομένοις ἀκούειν ἐνοχλοῦσιν ἀεὶ διηγούμενοι. καὶ μὴν ἡ ἀπάτη ἡ τοῦ Ὀδυσσέως πρὸς τὸν [стр. 107] Φιλοκτήτην καὶ οἱ λόγοι, δἰ ὧν προσηγάγετο αὐτόν, οὐ μόνον εὐσχημοινέστ αροι, ρέποντες, ἀλλ̓ οὐκ Εὐρυβάτου ἢ Παταικίωνος, [10] ἀλλ̓, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσι, καὶριρνιρ. τί γὰρ ἔδει ποικίλης τέχνης καὶ ἐπιβουλῆς πρὸς ἄνδρα νοσοῦντα, καὶ ταῦτα τονὶ ις μόνον ἐγγὺς παρέστη, ἀχρεῖος ἡ ἀλκὴ αὐτοῦ ἐγεγόνει; καὶ τὸ ἀπαγγέλλειν δὲ τὰς τῶν Ἀχαιῶν συμφορὰς καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα τεθνδηκαότα Ḹν σσέα ἐπ̓ αἰτίᾳ ὡς οἷόν τε αἰσχίστῃ καὶ καθόλου τὸ στράτευμα διεφθαρμένοιν οοὐ ον οὐ ὥστε εὐφρᾶναι τὸν Φιλοκτήτην καὶ προσδέξασθαι μᾶλλον τὴν τοῦ Ὀδυσσέως ̽λμιλμΐν, ἀπίθανα τρόπον τινὰ διὰ τὸ μῆκος τῆς στρατείας καὶ διὰ τὰ συμβεβηκότα οὐ πάλαι κατὰ τὴν ὀργὴν τοῦ Ἀχιλλέως, ὅκὰὰ σμικρὸν ἦλθεν ἐμπρῆσαι τὸν ναύσταθμον. 11. ν ἐᾶσαι μήτε ἁπλῶς τοῖς πράγμασι χρῆσθαι, ἀλλὰ μετὰ πάσης ἐν τῷ εἰπεῖν δπννάμεὉ, τσννάμεὉ ροφός ἐστι τῇ τοῦ Αἰσχύλου , πολιτικωτάτη καὶ ῥητορικωτάτη οὖσα καὶ τοπνῖϬτυονῖϬ ἅονῖϬ λείστην ὠφέλειαν παρασχεῖν δυναμένη. εὐθὺς γοῦν πεποίηται προλογίζων αὐτῷ ὁ Ὀδυσσεὺς καὶ ἄλλα τε ἐνθυμήματα πολιτισκ ἐν ἑαυτῷ καὶ πρῶτόν γε διαπορῶν ὑπὲρ αὑτοῦ, μὴ ἄρα δοκῇ μὲν τοῖς ποϹ2λοῖς σος σος ναι καὶ διαφέρων τὴν σύνεσιν, ᾖ δὲ τοὐναντίον . ἐξὸν γὰρ αὐτῷ ἀλύπως καὶ ἀπραγμόνως ζῆν, ὁ δὲ ἑκὼν ἀεὶ ἐν πράγμασύι καὶιν κκιν κινν ίγνεται. τούτου δέ φησιν αἴτιον εἶναι τὴν τῶν εὐφυῶν καὶ γενναίων ἀνδρῶν φιλοτιμίαν. δόξης γὰρ ἀγαθῆς ἐφιέμενοι καὶ τοῦ εὐκλεεῖς παρὰ πᾶσιν ἀνθρώποις εἶναι τεγίῖ χαλεπωτάτους ἑκόντες πόνους ὑφίστανται: οὐδὲν γὰρ οὕτω γαῦρον ὡς ἀνὴρ ἔφυ. ἔπειτα σαφῶς καὶ ἀκριβῶς δηλοῖ τὴν τοῦ δράματος ὑπόθεσιν καὶ [стр. 108] [13]. υχόντα τῷ Φιλοκτήτῃ μὴ γνωσθῆναι ὑπ̓ αὐτοῦ, μιμησάμενος κατὰ τοῦτο Ὅκηρον — ếὰ τοῦτο Ὅκηρον νος τοῖς τε ἄλλοις καὶ τῷ Εὐμαίῳ καὶ τῇ Πηνελόπῃ πεποίηκεν ἐντυγχάννοσοντα τὈὈ οιωμένον ὑπὸ τῆς Ἀθηνᾶς — φησί τε πρεσβείαν μέλλειν παρὰ τῶν Τρώων ἀφικνεῖσθαι πρὸς τὸην Φιλκν Φιλκν Φιλον ομένην αὑτόν τε καὶ τὰ ὅπλα ἐκείνοις παρασχεῖν ἐπὶ τῇ τῆς Τροίας βασιλενίᾳ, τιλρίρ ρᾶμα κατασκευάζων καὶ ἀνευρίσκων λόγων ἀφορμάς, καθ̓ ἃς εἰς τὰ ἐναντία ἐπιἉρεν ατος καὶ παῤ [14 ] ὁντινοῦν ἱκανώτατος φαίνεται. οὐ μόνον δὲ πεποίηκε τὸν Ὀδυσσέα παραγιγνόμενον, ἀλλὰ μετὰ τοῦ Διομήδους, ὁμηὶὶ ῦτο, καὶ τὸ ὅλον, ὡς ἔφην, δἰ ὅλου τοῦ δράματος πλείστην μὲν ἐν τ΍ῖς σράγμασι σπνε ιθανότητα ἐπιδείκνυται, ἀμήχανον δὲ καὶ θαυμαστὴν ἐν τοῖς λόγοις δύναμιν, τάε ἰαμβεῖα σαφῶς καὶ κατὰ φύσιν καὶ πολιτικῶς ἔχοντα, καὶ τὰ μέλη οὐ μόνΡοή,λὐ καὶ πολλὴν πρὸς ἀρετὴν παράκλησιν. 15 ου ἔχων οὔτε τὸ ἀκριβὲς καὶ δριμὺ καὶ πολιτικὸν τὸ τοῦ Εὐριπίδκα, σεμνὴτν αλοπρεπῆ ποίησιν τραγικώτατα καὶ εὐεπέστατα ἔχουσαν, ὥστε πλείστην εἶναι ἡδονὴν μετὴν τὴν τὰ σεμνότητος , τῇ τε διασκευῇ τῶν πραγμάτων ἀρίστῃ καὶ πιθανωτάτῃ κέχρηται, ποιήσας τὸδν ὈυεπΝτὈυεπΝτὈυεπΝτὈ λέμου παραγιγνόμενον, ἐπειδὴ εἵμαρτο ἁλῶναι τὴν Τροίαν ὑπό τε τοῦ Νεοπτολέμου λκαὦ ήτου χρωμένου τοῖς Ἡρακλείοις τόξοις, καὶ αὐτὸν μὲν ἀποκρυπτόμενον, τὸμν δεν ον ποντα πρὸς τὸν Φιλοκτήτην, ὑποτιθέμενον αὐτῷ ἃ δεῖ ποιεῖν, καὶ τὸν χορὸν οὐχ ὥσπερ ὁ Αἰσχύλος καὶ Εὐριπίδης ἐκ τῶιωπίπι ωωπί οίηκεν, ἀλλὰ τῶν ἐν τῇ νηὶ συμπλεόντων [16] τῷ Ὀδυσσεῖ καὶ τῷ Νεοπτολέμῳ. τά τε ἤθη θαυμαστῶς σεμνὰ [стр. 109] καὶ ἐλευθέρια, τό τε τοῦ Ὀδυσσέως πολὺ πρᾳότερον καὶ ἁπλούστερον ἢ πεποίηκεΐνὶ ς, τό τε τοῦ Νεοπτολέμου ὑπερβάλλον ἁπλότητι καὶ εὐγενείᾳ, πρῶτον μὲν μὴ βουλομέὭν ἀπάτῃ περιγενέσθαι τοῦ Φιλοκτήτου, ἀλλὰ ἰσχύϊ καὶ ἐκ τοῦ φανεροῦ: ἔπειτα πεισθ ῦ Ὀδυσσέως καὶ ἐξαπατήσας αὐτὸν καὶ τῶν τόξων ἐγκρατὴς γενόμενος, αἰσθομένου ἐκείναοὶ ὶ ἰσθομένου πατημένου σχετλιάζοντος καὶ ἀπαιτοῦντος τὰ ὅπλα, οὐ κατέχει, ἀλλ̓ οἷός ππιν τι ἐσιδτι ι αὐτά, καίτοι τοῦ Ὀδυσσέως ἐπιφανέντος καὶ διακωλύοντος, καὶ τέλος δίδὉσιιν αὶ τῷ λόγῳ πειρᾶται πείθειν ἑκόντα ἀκολουθῆσαι εἰς τὴν Τροίαν. [17] τοῦ δὲ Φιλοκτήτου μηδένα τρόπον εἴκοντος μηδὲ πειθομένου, ἀλλὰ δεομένου τΝοῦ υ, ὥσπερ ὑπέσχετο, ἀπαγαγεῖν αὐτὸν εἰς τὴν Ἑλλάδα, ὑπισχνεῖται καὶ ἕτοιμνός ἐσὌις ἐσὌις ο, μέχρι ἐπιφανεὶς Ἡρακλῆς πείθει τὸν Φιλοκτήτην ἑκόντα εἰς τὴν Τροίαν λειοάσα ὐκ ἔχει πολὺ τὸ γνωμικὸν οὐδὲ πρὸς ἀρετὴν παράκλησιν, ὥσπερ τὰ τοῦ Εὐριπίδου, ἡαοντδὴὅ ὴν καὶ μεγαλοπρέπειαν, ὥστε μὴ εἰκῇ τοιαῦτα περὶ αὐτοῦ τὸν Ἀριστοφάνην εἰραηκικι:
  ὁ δ̓ αὖ Σοφοκλέους τοῦ μέλιτι κεχρισμένου
  ὥσπερ καδίσκου περιέλειχε τὸ στόμα.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  Нажмите на слово, чтобы вызвать синтаксический анализ, словарные статьи и статистику частотности.
  ΠΕΡΙ ΟΜΗPΟΥ.
  Ὁ μὲν Δημόκριτος περὶ Ὁμήρου φησὶν οὕτως: Ὅμηρος φύσεως λαχὼν θεαζούκσηϭ ቼνπης ἐτεκτήνατο παντοίων: ὡς οὐκ ἐνὸν ἄνευ θείας καὶ δαιμονίας φύσεως οὕκσως καλὰα πη ἐργάσασθαι. πολλοὶ δὲ καὶ ἄλλοι γεγράφασιν οἱ μὲν ἄντικρυς ἐγκωμιάζοντες τὸν ποιλητὴαν ἷδἱ ῦντες ἔνια τῶν ὑπ̓ αὐτοῦ [стр. 110] λεγομένων, οἱ δὲ αὐτὸ τοῦτο τὴν διάνοιαν ἐξηγούμενοι, οὐ μόνον Ἀρίσταρκάο ς καὶ ἕτεροι πλείους τῶν ὕστερον γραμματικῶν κληθέντων, πρότερον δὲ κριτικῶν. καὶ δὴ καὶ αὐτὸς Ἀριστοτέλης, ἀφ̓ οὗ φασι τὴν κριτικήν τε καὶ γραμματικκὴαἀρνὴαἀρνὴαἀρνὴαἀρνὴαἀρνϖν ἐν πολλοῖς διαλόγοις περὶ τοῦ ποιητοῦ θιέξεισι, θαυμάζων αὐτὸν ὡς τὸ πολὺὶὶὺὺὶὶὺὺ ι δὲ Ἡρακλείδης ὁ Ποντικός. [2] τούτων δὲ πρότερος Πλάτων πανταχοῦ μέμνηται, τὴν μὲν ἡδονὴν καὶ χάριν πὴὶὐν τῶ κπληττόμενος, πολλάκις γε μὴν ἐπιμεμφόμενος ἐν τοῖς περὶ θεῶν μύθοις τε κκαὶ λόγοο λόγοο μφέροντα τοῖς ἀνθρώποις οὐδαμῶς αὐτὸν εἰρηκότα, πλεονεξίας καὶ ἐπαβουκήλὰς ἐπ̹βουκήλὰς κατς ἰρηκότα ὶ μοιχείας καὶ ἔριδας καὶ φιλονικίας περὶ θεῶν ἐπεξιόντα: μετὰ ταῦτα δὲ οὐ μεταδιδοὺς αὐτῂ τὐτῂ τὌ εώς τε καὶ πολιτείας σοφῆς ὡς αὐτὸς ἐνόμιζεν ἐσομένης, ἵνα μήτε ταῦτα ἀκιύπζερωσν έοι ὄντες οὓς ἐκεῖνος ἀποφαίνει φύλακάς τε καὶ ἡγεμόνας τῆς πόλεως, μηδ̓ τερὖ ὖ ᾄδου μηδὲν σκυθρωπὸν λεγόμενον μαλακωτέρους αὐτοὺς πρός τε τὸ μάχεσθαι καὶ τὸ ἀποθνῄσκειινὸ ἀποθνῄσκειινὸ ὥσπερ πώλους [3] κακῶς πωλευθέντας ἐξ ἀρχῆς ὑπόπτους πρὸς τὰ μὴ φοβερά. περὶ μὲν δὴ τούτων ἕτερος λόγος πλείων καὶ μακρότερος καὶ οὐ ῥᾴδιος, πότερομον ρμἏροον ὶρὶ οὐ ῥᾴδιος ερὶ ταῦτα ἢ φυσικούς τινας ἐνόντας ἐν τοῖς μύθοις λόγους κατὰ τὴν τόοτε συιενήο τοῖς ἀνθρώποις. οὐ γὰρ ῥᾴδιον διαιτῆσαι τὸ τοιοῦτον, καθάπερ οἶμαι δύο φίλων ἀνδμρῶν, σνἀμφΉτον τοῦ ἑτέρου τῷ ἑτέρῳ ἐγκαλοῦντος, [4] ἑνὸς αὐτῶν καταγνῶναι. γέγραφε δὲ καὶ Ζήνων ὁ φιλόσοφος εἴς τε τὴν Ἰλιάδα καὶ τὴν Ὀδύσσειαν, καὶ τείρ὿ υ δέ: δοκεῖ γὰρ καὶ τοῦτο τὸ ποίημα ὑπὸ Ὁμήρου γεγονέναι νεωτέρου καὶ ἀποπε΅ιρω ὑτοῦ φύσεως πρὸς ποίησιν. ὁ δὲ Ζήνων οὐδὲν τῶν τοῦ Ὁμήρου ψέγει, ἅμα διηγούμενος καὶ διδάσκων ὅτι βκὰ α τὰ τὰ όξαν, τὰ δὲ κατὰ ἀλήθειαν γέγραφεν, ὅπως μὴ φαίνηται αὐτὸς αὑτῷ μαχόμενδος ἔοιιν ἔοιν ἐναντίως [5] εἰρῆσθαι . ὁ δὲ λόγος οὗτος Ἀντισθένους ἐστὶ πρότερον, ὅτι τὰ [стр. 111. καθ̓ ἕκαστον τῶν ἐπὶ μέρους ἐδήλωσεν. ἔτι δὲ καὶ Περσαῖος ὁ τοῦ Ζήνωνος κατὰ τὴν αὐτὴν ὑπόθεσιν γέγραφε καὶ ἄλπ΂οος ὁ δὲ Πλάτων ἅμα αἰτιώμενος αὐτόν, ὡς εἶπον, καὶ τὴν δύναμιν αὐτοῦ θαυμαστιαν τίν ὁ ει τῆς ποιήσεως, ὡς εἰκόνα ὄντα παντὸς χρήματος καὶ πάσας ἀτεχνῶς ἀφιέπντα Ϭζνὸς ε καὶ ἀνέμων καὶ κυμάτων: καὶ κελεύει μάλα εἰρωνικῶς στέψαντας αὐτὸν ἐραίῶ τκαέ καὶ έαντας ἀφιέναι παῤ ἄλλους. [6] τοῦτο δὲ αἱ γυναῖκες ἐπὶ τῶν χελιδόνων ποιοῦσιν. ἔτι δὲ καὶ αὐτὸς τῆς χάριτος ἐπιὼν τὴν ποίησιν σφόδρα ἄγασθαι τὸν ἄνδρα. ἀτεχνῶς γὰρ οὐκ ἄνευ θείας τύχης οὐδ̓ ἄνευ Μουσῶν τε καὶ Ἀπόλλωνος ἐπιπδνοαἐπιπδνο ν οὕτως ὑψηλὴν καὶ μεγαλοπρεπῆ καὶ προσέτι ἡδεῖαν γενέσθαι ποίησιν, ὥστε μτὴ μόνο λονο ώττους καὶ ὁμοφώνους τοσοῦτον ἤδη κατέχειν χρόνον, ἀλλὰ καὶ τῶν βαρβάρων ποὶ ὺς μὲν διγλώττους καὶ μιγάδας σφόδρα ἐμπείρους εἶναι τῶν ἐπῶν αὐτοῦ, πολλὰ τῶν ἄλλων ἀγνοοῦντας τῶν Ἑλληνικῶν, ἐνίοὅυυ ν σφόδρα μακρὰν διῳκισμένων: ὁπότε καὶ παῤ Ἰνδοῖς φασιν ᾄδεσθαι τὴν Ὁμήρηα,τοου ποου ποου των [7] αὐτὴν εἰς τὴν σφετέραν διάλεκτόν τε καὶ φωνήν . ὥστε καὶ Ἰνδοὶ τῶν μὲν ἄστρων τῶν παῤ ἡμῖν πολλῶν εἰσιν ἀθέατοι: τὰς γὰορ Ἷρορορ ἀθέατοι φασι φαίνεσθαι παῤ αὐτοῖς: τῶν δὲ Πριάμου παθημάτων καὶ τῶν Ἀνδρομάχης κανάάΉἙ ν καὶ ὀδυρμῶν καὶ τῆς Ἀχιλλέως τε καὶ Ἕκτορος ἀνδρείας οὐκ ἀπείρως ἔχουσι. τοσοῦτον ἴσχυσεν ἑνὸς ἀνδρός μουσική: καὶ δοκεῖ ἔμοιγε τῇ δυνάμει [8] ταύτῂεειῂ τάϣ ς ὑπερβαλέσθαι καὶ τὸν Ὀρφέα. τὸ γὰρ λίθους τε καὶ φυτὰ καὶ θηρία κηλεῖν καὶ ἄγειν τί ἔστιν ἕτερον ἞ν τὸ θρθοά ώπους ἀσυνέτους τῆς Ἑλληνικῆς φωνῆς οὕτως ἄγαν χειρώσασθαι, μήτε τῆς τῂ τρτθαν άτων ἐμπείρους [стр. 112] ὄντας, ὑπὲρ ὧν ὁ λόγος, ἀλλὰ ἀτεχνῶς καθάπερ οἶμαι πρὸς κιθάραν κηλουμέν; ἡγοῦμαι δὲ ἔγωγε πολλοὺς καὶ τῶν ἀμαθεστέρων ἔτι βαρβάρων τό γε ὄνομα ἀκηκμιέΉνα υ, ὅ, τι δὲ δηλοῖ, τοῦτο μὴ εἰδέναι σαφῶς, εἴτε ζῷον εἴτε φυτὸν εἴτε πρᾶγμα ἕτεροα ἕτεροα 9 _ τὸ γὰρ ἐν πενίᾳ διαγενέσθαι καὶ ἀλώμενον καὶ τοσοῦτον ἀπὸ τῶν ποιημάστων ποντων πονρίο ἀποζῆν θαυμαστῆς ἀνδρείας καὶ μεγαλοφροσύνης: ἔτι δὲ τὸ μηδαμοῦ γεγραφέναι τὸ ὦοὑ ἀλλὰ μηδὲ ἐν τῇ ποιήσει αὑτοῦ μνησθῆναι, καίτοι τῶν ἄλλων ἁπάνταν, ὁπόσινὁ ἔχειν δύναμιν ἢ περὶ ποίησιν ἢ καταλογάδην συγγράφοντες, καὶ πρῶτον καὶ τελευταῖον τὸ ἑαυτῶν ὄνομα γραδφόντλον, καὶ πρῶτον καὶ ἐν αὐτοῖς τοῖς λόγοις 10 ης, οὗτος μὲν οὖν οὐχ ἅπαξ μόνον ἐν ἀρχῇ τῆς ἱστορίας, ἀλλὰ πολλάςκκιρ τειρκκας θ̓ ἕκαστον χειμῶνα καὶ θέρος ὅτι ταῦτα ξυνέγραψε Θουκυδίδης. ὁ δὲ οὕτως ἄρα ἐλευθέριος ἦν καὶ μεγαλόφρων ὥστε οὐδαμοῦ φανήσεται τῆς ποιήσὉς νημένος, ἀλλὰ τῷ ὄντι ὥσπερ οἱ προφῆται τῶν θεῶν ἐξ ἀφανοῦς καὶ ἀδύτονἀδύτονἀδύτονἀδύτονἀδύτου νος. [11] ὅτι δὲ καὶ ὠφέλιμα πάντα καὶ χρήσιμα ἔγραψε, τὰ μὲν ἄλλα εἰ διεξίοι τις, πολενὺ ἔλνὺὺ ἴη, ὅσα πεποίηκε περὶ ἀρετῆς καὶ κακίας: περὶ δὲ τῶν βασιλέων ἐν βραχεῖ οζδἵους ναι. ὃν γὰρ ἂν ἐπαινῇ τῶν βασιλέων, Διὶ μῆτιν ἀτάλαντόν φησιν εἶναι καὅ τιοτρεφφφιοτρεφὶ οὺς ἀγαθοὺς βασιλεῖς καὶ τὸν Μίνω, μεγίστην ἐπὶ δικαιοσύνῃ δόξαν ἔχιλοντα παρὶ , τοῦ Διὸς ὁμιλητήν τε καὶ μαθητὴν εἶναί φησιν, ὡς πρῶτον δὴ καὶ μέγιστον [стр. 113. νην, καὶ τοὺς ἀγαθοὺς βασιλεῖς δέον πρὸς ἐκεῖνον βλέποντας κατευθύνειιν τὀρον ἀρον ἀρον ἐκεῖνον βλέποντας ιοῦντας, ὡς [12] δυνατόν ἔστιν ἀνθρώποις, θεῷ τὸν αὑτῶν τρόπον . τὸ δὲ τοῦ Διὸς ἦθος καὶ τὴν βασιλείαν ὁποία τις ἦν, ἐν πολλοῖς μὲν ἄλλοοιρἂ ποοοιρις άν, ὡς δ̓ ἐν βραχεῖ περιλαβόντα εἰπεῖν τὴν δύναμιν αὐτοῦ καὶ τὴν διάνοδιλάῖ, πηιλοῖ εί ποτε αὐτὸν οὕτως ὀνομάζων ,πατὴρ ἀνδρῶν τε θεῶν τἑ: ὡς δέον τὴν τῶν βασιλέων ἐπιμέλειαν πατρικὴν καὶ κηδεμονικὴν εἶναι μετ̓ εὐνοίας καὶ φιλίας κεηηαὶ λως προσῆκον ἀνθρώπων προΐστασθαί τε καὶ ἄρχειν ἤ ἀγαπῶντα καὶ προνοοῦνντα, εεὶπϿτα ὐχ ὑπερορᾷ πατὴρ ἀνθρώπων καλεῖσθαι.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  ΠΕΡΙ ΣΩΚΡΑΤΟΥΣ.
  Ἱππίας ὁ Ἠλεῖος καὶ Γοργίας ὁ Λεοντῖνος καὶ Πῶλος καὶ Πρόδικος οἱ στοφιστας ινὰ ἤνθησαν ἐν τῇ Ἑλλάδι καὶ θαυμαστῆς ἐτύγχανον φήμης, οὐ μόνον ἐνν ταῖς ἀλλὰ καὶ ἐν τῇ Σπάρτῃ καὶ παῤ Ἀθηναίοις, καὶ χρήματα πολλὰ συνέλεξαν, δημοσεπί᾿᾿ὂ όλεων καὶ παρὰ δυναστῶν τινων καὶ βασιλέων καὶ ἰδιωτῶν, ὡς ἕκαστος ἔχοι δυνάμεως. ἔλεγον δὲ πολλοὺς μὲν λόγους, νοῦν δὲ οὐκ ἔχοντας οὐδὲ βραχύν: ἐφ̓ ὑαχμον νοοον νοοον ήματα πορίζειν καὶ ἀνθρώπους ἠλιθίους ἀρέσκειν. [2] ἄλλος δέ τις ἀνὴρ Ἀβδηρίτης οὐχ ὅπως ἀργύριον παῤ ἑτέρων ἐλάμβανεν, ἀλδὰ καλδὰ κ ρε τὴν οὐσίαν τὴν αὑτοῦ συχνὴν οὖσαν καὶ ἀπώλεσε φιλοσοφῶν ἀναισθαήδτων τῆλοκῆλο ητῶν ὧν οὐδὲν ὄφελος αὐτῷ. ἦν δὲ καὶ Σωκράτης Ἀθήνησι πένης ἀνὴρ [стр. 114] ? ῖκα εἶχεν οὐ μισοῦσαν ἀργύριον καὶ παῖδας δεομένους διατροφῆς καὶ τῶν ντέων λτέων ουσιωτάτοις συνεῖναι, ὧν φασιν ἐνίους μηδενὸς ἁπλῶς φείδεσθαι πρὸς αὐτόν. [3] ἦν δὲ τἄλλα τῷ τρόπῳ κοινὸς καὶ φιλάνθρωπος, καὶ παρεῖχεν αὑτὸν τοπνρος βουνλος βουνλος ιέναι καὶ διαλέγεσθαι, περί τε τὴν ἀγορὰν τὰ πολλὰ διατρίβων καὶ εἰς τὰς παλαίστσκὰν πρὸς ταῖς τραπέζαις καθεζόμενος ῾ὥσπερ οἱ τὰ ὤνια τὰ φαῦλα δεικνύντες ἐν τ῾ζγ περιφέροντες ἐπὶ τὰς θύρας᾿ εἴ τις ἄρα ἐθελήσει πυθέσθαι τι καὶ ἀκοῦσαι τῢνν τεΉν ν ῶν πρεσβυτέρων. οἱ μὲν οὖν πολλοὶ τῶν δυνατῶν καὶ ῥητόρων προσεποιοῦντο μηδὲ ὁρᾶν σπδτόενὲ ών, ὥσπερ οἱ προσπταίσαντες, [4] ἀλγήσας ταχὺ ἀπηλλάττετο. ἀλλὰ δὴ τῶν μὲν θαυμαζομένων ἐκείνων σοφιστῶν ἐκλελοίπασιν οἱ λόγοι καὶ βΰὶ ὀνόματα μόνον ἔστιν: οἱ δὲ τοῦ Σωκράτους οὐκ οἶδ̓ ὅπως διαμένουσι καιτὶ καιὶ αντα χρόνον, τούτου δὲ αὐτοῦ γράψαντος ἢ καταλιπόντος οὔτε σύγγραμμα οὔτε διαθήκας. ἐτελεύτα γὰρ ὁ ἀνὴρ ἀδιάθετος τήν τε σοφίαν καὶ τὰ χρήματα. ἀλλὰ οὐσίαν μὲν οὐκ εἶχεν, ὥστε δημευθῆναι, καθάπερ εἴωθε γίγνεσθαι ἐπὶσν τῶιν ων: οἱ λόγοι δὲ τῷ ὄντι ἐδημεύθησαν μὰ Δἴ οὐχ ὑπ̓ ἐχθρῶν, ἀλλὰ ὑπὸ τῐβΉ φοζν μέντοι ἧττον καὶ νῦν φανερῶν τε ὄντων καὶ τιμωμένων ὀλίγοι ξυνιᾶσι κϽαὶ μναὶ με΅έ϶ μέντον καὶ τιμωμένων
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  ΠΕΡΙ ΟΜΗPΟΥ ΚΑΙ ΣΩΚΡΑΤΟΥΣ.
  Ἐπεὶ φαίνῃ καὶ τἄλλα Σωκράτους ὢν ἐπαινέτης καὶ τὸν ἄνδρα ἐκπληττόμςιοό τΐὶ ς, ἔχεις μοι εἰπεῖν ὅτου μαθητὴς γέγονε τῶν σοφῶν: ὥσπερ Φειδίας μὲν ὁ΂ιγοἀγιγίοἀγιιατοἀγιματοἀγιιατϯ υ, Πολύγνωτος [стр. 115. ται διδάσκαλος γενέσθαι, Πυθαγόρας δὲ Ἐμπεδοκλέους καὶ ἑτέρων, καὶ τῶν ἄλλλωνᶶνὲ τεδν ἔχομεν εἰπεῖν τοὺς διδασκάλους τῶν ἐνδόξων ἀνδρῶν, ὅτῳ ἕκαστος συγγινόμενοῂ ς ἐγένετο δίχα γε Ἡρακλείτου τοῦ Ἐφεσίου καὶ Ἡσιόδου τοῦ Ἀσκραίου. ὁ μὲν γάρ φησιν ποιμαίνων ἐν τῷ Ἑλικῶνι παρὰ τῶν Μουσῶν λαβεῖν ἐν δάφνγπης ὁ ίησιν, ἵνα μὴ πράγματα ἔχοιμεν ζητοῦντες αὐτοῦ τὸν διδάσκαλον: [2] Ἡράκλειτος δτιτος δτιγτος δτιγτος ρον αὐτὸς ἐξευρεῖν τὴν τοῦ παντὸς φύσιν ὁποία τυγχάνει οὖσα, μηδενὸδς δινταάξὖα θαι παῤ αὑτοῦ σοφός. Ὁμήρου μὲν γάρ, ὥσπερ τὰ ἄλλα τὰ περὶ αὐτόν, καὶ τοῦτο ἄδηλον τοϖς Ἕλλησιν. ὁ δὲ Σωκράτης ὅτι μὲν παῖς ὢν ἐμάνθανε λιθοξόος τὴν τοῦ πατρὸς τέχννην θθην θθην θθην δὲ τῆς σοφίας αὐτοῦ διδάσκαλον οὕτως ὠφελίμου καὶ καλῆς γενομένης [3] σὺαὺἡμῖ ὲ καὶ μὴ φθονήσῃς. — Δ. Ἀλλὰ τοῦτό γε οἶμαι πολλοῖς εἶναι σαφές, ὅστις ἔμπειρος ἀμφοῖν τοῖν ἀιρνροὖ, τοῖν ἀιροὖ άτης τό γε ἀληθὲς Ὁμήρου μαθητὴς γέγονεν, οὐχ ὥσπερ ἔνιοί φασιν Ἀρχελάου. — Καὶ πῶς οἷόν τε τὸν μήτε ξυγγενόμενον Ὁμήρῳ μήτε ἰδόντα πώποτε, ἀλλὰ τοσούτοιεσν ἀλλὰ τοσούτοιεριὂ ον γενόμενον Ὁμήρου φάναι μαθητήν; — Δ. Τί δέ; ὅστις καθ̓ Όμηρον ἐγένετο, μηδὲν δὲ ἤκουσε τῶν Ὁμήρου ἐπῶν ἢ ἀκοχων μηεδπνὲ ὸν νοῦν, ἔσθ̓ ὅπως φήσομεν ἐκεῖνον Ὁμήρου μαθητήν; [4] — Οὐδαμῶς. — Δ. Οὔκουν ἄτοπον τὸν μήτε ξυγγενόμενον μήτε ἰδόντα, τῆς δὲ ποιήσεως ξυνέαντα τῆυκὉς Ὁ ῆς ὅλης διανοίας ἔμπειρον γενόμενον μαθητὴν Ὁμήρου λέγεσθαι: ἢ οὐδὲ ζηδέὉτὴὴν ὸς φήσεις τῶν μὴ συγγενομένων; — Ἔγωγε. — Δ. Εἴπερ οὖν ζηλωτής, καὶ μαθητὴς εἴη ἄν. ὁ γὰρ ζηλῶν τινα ὀρθῶς ἐπίσταται δήπου ἐκεῖνον ὁποῖος ἦν καὶ μιμούμεναγος τὶ οὺς λόγους ὡς οἷόν τε ἐπιχειρεῖ ὅμοιον αὑτὸν ἀποφαίνειν. [5] . 116] καὶ προσέχων ἀναλαμβάνει τὴν τέχνην. τὸ δὲ ὁρᾶν καὶ ξυνεῖναι οὐδέν ἐστι πρὸς τὸ μανθάνειν: πολλοὶ γὰρ καὶ λϷὁρὶλϷὁρζσ὿ τὰς καὶ ξύνεισι καὶ ἀκούουσιν ὁσημέραι, καὶ οὐδ̓ ἂν ἐμφυσῆσαι τοῖν αὐλιον αὐλιδ̓ οἳ ἂν μὴ ἐπὶ τέχνῃ μηδὲ προσέχοντες ξυνῶσιν. ἀλλ̓ εἴ γε δυσωπῇ μαθητὴν Ὁμήρου τὸν Σωκράτην καλεῖν, ζηλωτὴν [6] δὲ μόνδιμον, οὲ σει. — Ἐμοὶ μὲν οὐχ ἧττον παράδοξον τοῦτο ἐκείνου δοκεῖ. Ὅμηρος μὲν γὰρ ποιητὴς γέγονεν οἷος οὐδεὶς ἄλλος: Σωκράτης δὲ φιλόσοφος. — Δ. Εἶεν: οὕτως μὲν οὐδὲ Ἀρχίλοχον εἴποις ἂν Ὁμήρου ζηλωτήν, ὅτι μὴ τ῭ τῷ αὐτγρὐτγῷ ηται εἰς ὅλην τὴν ποίησιν, ἀλλ̓ ἑτέροις τὸ πλέον, οὐδὲ Στησίχορον, [7] μႱτι ἐκε πη ἐποίει, Στησίχορος δὲ μελοποιὸς ἦν . — Ναί: τοῦτό γε ἅπαντές φασιν οἱ Ἕλληνες, Στησίχορον Ὁμήρου ζηλωτὴν γενέσθαι σφραθαι κϐαώ οικέναι κατὰ τὴν ποίησιν. Σωκράτης δὲ κατὰ τί σοι δοκεῖ Ὁμήρῳ ἐοικέναι; — Δ. Τὸ μὲν πρῶτον καὶ μέγιστον κατὰ τὸ ἦθος. οὐδέτερος γὰρ αὐτοῖν ἀλαζὼν ἦν οὐδὲ ἀναιδής, ὥσπερ οἱ ἀμαθέστατοι τῶνσν σοῶνσ. Ὅμηρος μὲν γὰρ οὐδὲ ὁπόθεν ἦν εἰπεῖν ἠξίωσεν οὐδὲ ὧντινων γονέων οὐτσὲ οὐτδὲ ὸς ἐκαλεῖτο. ἀλλὰ ὅσον ἐπ̓ ἐκείνῳ καὶ τὸ ὄνομα ἠγνοοῦμεν ἂν Ὀδύσσειαν . Σωκράτης δὲ τὴν μὲν πατρίδα οὐχ οἷός τ̓ ἦν ἀποκρύψασθαι διὰ τὸ μέγεθος καἼσδρὶ ὶ όξους εἶναι τὰς Ἀθήνας καὶ τῶν Ἑλλήνων ἄρχειν κατ̓ ἐκεῖνον τὸν χρόδνοό: νὸν χρόνοὶἄρχειν κατ̓ ἐκεῖνον οτε εἶπεν ὑπὲρ αὑτοῦ μέγα οὐδὲ προσεποιεῖτο σοφίαν οὐδεμίαν, καίτοι τοοαρ Ἀπόλλτων ὡς εἴη σοφώτατος Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων. τελευταῖον δὲ οὐδὲ τοὺς λόγους αὐτὸς κατέλιπε γράψας, καὶ ταύτῃ γε ὑπερέβαλμνε τὸνὸὸνὸ ὥσπερ γὰρ τὸ ὄνομα τὸ ἐκείνου παῤ ἑτέρων ἀκούοντες ἴσμεν, οὕτω καὶ τονὺς λόογκς λόογκς ωκράτους ἄλλων καταλιπόντων. οὕτως ἄγαν κεκολασμένω ἤστην καὶ ἐσωφρονείτην ἄμφω τὼ ἄνδρε. [9] . πρὸς δὲ τούτοις ὑπὲρ τῶν αὐτῶν ἐσπουδαζέτην καὶ ἐλεγέτην, ὁ μὲν διὰ τῂιις πεδις ὲ καταλογάδην: περὶ ἀρετῆς ἀνθρώπων καὶ κακίας καὶ περὶ ἁμαρτημάτων καὶ κατορθων κατορθων κατορθων κατορθων [стр. 117] οἱ πολλοὶ καὶ ὅπωρς ἐπίστανται οἱ πολλοὶ . καὶ μὴν εἰκάσαι καὶ παραβαλεῖν ἱκανώτατοι ἦσαν. — Τοῦτο μὲν θαυμαστόν, εἰ ταῖς Ὁμήρου παραβολαῖς πυρὸς καὶ ἀνέμων καὶ θαλάτατηὂ καλάτατηὂ ἀνέμων καὶ θαλάτατηὂ ὂ καὶ ταύρων καὶ λεόντων καὶ τῶν ἄλλων, οἷς ἐκόσμησε τὴν ποίησιν Ὅμηρος, σιὀβα] ώσεις τοὺς Σωκράτους κεραμέας καὶ τοὺς σκυτοτόμους . — Δ. Εἴπερ γε, ὦ μακάριε, καὶ τὴν Ἀρχιλόχου ἀλώπεκα τοῖς λέουσι καὶ ταῖς παραδάλόχκι λζνεβά οὐδὲν ἢ μὴ πολὺ ἀποδεῖν φαμεν. ἀλλὰ γὰρ ἴσως καὶ τῶν Ὁμήρου τὰ τοιαῦτα ἀποδοκιμάζεις, ὅπου μέμνηται ψαρῢζκιῦῦτα ἢ ἀκρίδων ἢ δαλοῦ ἢ τέφρας ἢ κυάμων τε καὶ ἐρεβίνθων ἢ λικμῶντας ἀνντας ἀνθρώποουἿ,πείρώποοων λλὰ ταῦτά [11] σοι δοκεῖ τὰ φαυλότατα εἶναι τῶν Ὁμήρου: μόνους δὲ θαυμάζεις τοκκὂ λοκκὂ τοὺς ἀετοὺς καὶ τὰς Σκύλλας καὶ τοὺς Κύκλωπας, οἷς ἐκεῖνος ἐκήλει τοὀκοθ ἐκήλει τοὀκοθ ς, ὥσπερ αἱ τίτθαι τὰ παιδία διηγούμεναι τὴν Λάμιαν. καὶ μὴν ὥσπερ Ὅμηρος διά τε μύθων καὶ ἱστορίας ἐπεχείρησε τοὺς ἀνθρώπουσς παιδεφ, ἐργώδεις ὄντας παιδευθῆναι, καὶ Σωκράτης πολλάκις ἐχρῆτο τῷ τοιούτῳ, ποδτὲ σιοτὲ σιοτὲ σιοὲ μις ὁμολογῶν, ποτὲ δὲ παίζειν προσποιούμενος, τούτου ἕνεκεν ἀνθρώπους ὠφοέρκποι: ἴỏτου υσε [12] τοῖς μυθολόγοις καὶ τοῖς συγγραφεῦσιν. οὐ τοίνυν οὐδὲ τοὺς περὶ Γοργίαν ἢ Πῶλον ἢ Θρασύμαχον ἢ Πρόδικον ἢ Μένἢΐνα ονα ἢ Ἄνυτον ἢ Ἀλκιβιάδην ἢ Λάχητα μάτην ἐποίει λέγοντας, ἐξὸν ἀφελλεῖν τὰ τὰ ὰ ᾔδει τούτῳ καὶ μάλιστα ὀνήσων τοὺς ἀκούοντας, εἴ πως ξυνεῖν: ἀπὸ γὰρ τ῀γνὰρ τ῀γνὰρ τ῀γνν νθρώπους καὶ ἀπὸ τῶν ἀνθρώπων τοὺς λόγους ξυνορᾶν οὐ ῥᾴδιον ἄλλοις ἢ το὆σος φιλοος τοῖς πεπαιδευμένοις. οἱ δὲ πολλοὶ μάτην οἴονται τὰ τοιαῦτα λέγεσθαι καὶ ὄχλον ἄλλως καὶ [13] φλυατιίοὶ Σωκράτης δὲ ἐνόμιζεν, ὁσάκις μὲν ἀλαζόνα ἄνθρωπον εἰσάγει, περὶ ἀλαζονείαπειὂ δὲ ἀναίσχυντον καὶ βδελυρόν, περὶ ἀναιδείας καὶ βδελυρίας: ὁπότε δὲ ἀγνώμονα [стр. 118] καὶ ὀργίλον, ἀγγωμοσύνης καὶ ὀργῆς ἀποτρέπειν. καὶ ἐπὶ τῶν ἄλλων ὁμοίως τὰ πάθη καὶ τὰ νοσήματα ἐπ̓ αὐτῶν τῶν ἀνθρώπϐν τῶ ων τοῖς πάθεσιν ἢ τοῖς νοσήμασι σαφέστερον ἐδείκνυεν [14] ὺς ἔλεγε. δοκεῖ δέ μοι καὶ τοῦτο παῤ Ὁμήρου λαβεῖν. καὶ γὰρ ἐκεῖνος, ὅταν μὲν διηγῆται περὶ Δόλωνος, ὅπως μὲν ἐπεθύμησε τ὇ῶν μπῶν ἵπῶν ἵπῶν λλέως, ὅπως δὲ τοὺς πολεμίους ἀποφεύγειν δυνάμενος ἔστη τοῦ δόρατος ἐγοὺος παγΐέὺος ὲν αὐτὸν ὤνησε τὸ τάχος, ὅπως δὲ ἐβάμβαινεν ὑπὸ τοῦ δέους καὶ συνεκρότει τοὀ ὅπως δὲ ἔλεγε τοῖς πολεμίοις, οὐ μόνον εἴ τι ἐρωτῷεν, ἀλλὰ καὶ ὑπὲρ ὧν μηδεὶς ἐπυνθαάνετο οὺς ἵππους ἐμήνυσε τοὺς Θρᾳκικοὺς καὶ τὸν Ῥῆσον, ὃν οὐδεὶς ᾔδνει: ἀΆιγγς δὲ λέγων οὕτω σφόδρα ἐναργῶς οὐ περὶ δειλίας ὑμῖν καὶ φιλοδοξίας δοκεῖ διαλέγεσ; [15? ξότης ἱκανὸς εἶναι Δοκῶν, καὶ παραβὰς τὰ ὅρκια τοὺς τρῶας ἀθυμοτέρους ἐποίησε πρὸαςν πόλεον µεοςς ποςς μέοος πονς μέν µες πονς μέονς πονς πονς πονς πονονς πονς πονς πονς πονοίς πονοίη µεονς πλεςς πονς πονη µοοὺς ποὺς ὸλεςς ὸλες ὸλες τὸλες ὸλοὺς πλη µοοὺςς τὸλεονς τὸλες ὸοὺν μέοὺοὺν πόλεος бло νῦν δ̓ ὅρκια πιστὰ ψευσάμενοι μαχόμεσθα: τῷ οὔ νύ τι κάλλιόν ἐστι: [16] καὶ ὃπενὌν θθὌν τρθὌν ν οὐ μετὰ πολὺ τὴν γλῶτταν ἀποτμηθείς, πρὶν ἢ καὶ λόγῳ φῆσαι τὸν Ἀλέξανδροον αὸν ἰδέναι: ταῦτα διεξιὼν οὕτως ἐπιμελῶς ὑπὲρ ἄλλου του δοκεῖ λέγειν ἢ δωροδοκίας καὶ ἀσεβείας καὶ τὸ ξύμπαν ἀφροσύνης; ὃς καὶ τοῖς βέλεσι κατηρᾶτο καὶ ἠπείλει διακλάσειν αὐτὰ καὶ κατακαύσεια, νοβς υνοβς υνοβς τὸν τῶν [17] βελῶν. ὅταν δὲ περὶ Ἀσίου τοῦ Ὑρτάκου, ὅτι τοῦ στρατηγοῦ κελεύσαντος ἔξω τῖς τάαρο῅ ου ὺς ἵππους μόνος οὐχ ὑπήκουσεν, ἀλλὰ σὺν αὐτοῖσιν πέλασεν νήεσσι θοῇσι νήπιο῭: ἔμελλε, κακὰς ὑπὸ κῆρας ἀλύξας, [стр. 119 ] ἵπποισιν καὶ ὄχεσφιν ἀγαλλόμενος παρὰ νηῶν ἂψ ἀπονοστήσειν προτὶ Ἴλιον Ἴσ1μιον ἂψ εἰς τοσαύτην δυσχωρίαν τάφρου τε καὶ τείχους καὶ νεῶν εἰσελαύνων, ὅπου δπε μηϖὲὲὲὲ τοὲ συνήνεγκε καταληφθεῖσιν ὑπὸ τῶν ἐναντίων, ἀλλὰ ὀλίγης ἐκβοηθείας γεννομένεης ἱ πλείους: ὁ δὲ ὑπὸ τῶν ἵππων ἐπαιρόμενος καὶ τῷ κάλλει τοῦ δίφρου ᾤετο μὲν ὑπὲρ τὸ τεῖχος ἐλάσεῂ ἐλάσεῂ ἐλάσεῂ ἐλάσεῂ ς δὲ ἦν ἐμβαλὼν εἰς τὴν θάλατταν ἀπὸ τοῦ ἅρματος μάχεσθαι: ἆῤ οὖν οὐ πεπεκιιν 9] ἀλαζονείας τότε λέγειν φαίνεται ; πάλιν δὲ τούτοις παρατιθεὶς Πολυδάμαντα κελεύοντα εὐλαβηθῆναι καὶ μὴ διαβαίνειν τδ τὬ ἅμα μὲν τὸ πρᾶγμα ἐπιδεικνύντα ὡς ἐπικίνδυνον, ἅμα δὲ τὸν οἰωνὸν τὸν γεννεμοοὸν γεννεμν γεννεμν ἄλλως μὲν γὰρ οὐδένα ᾤετο ἀνέξεσθαι αὐτοῦ λέγοντος, σὺν δὲ τῷ οἰωανῷ τάχ̹ὓ εάχ̹ὓ ἄλλως μὲν γὰρ Ἕκτορα: ἢ τὸν Νέστορα τοὺς περὶ τὸν Ἀγαμέμνονα καὶ τὸν Ἀχιλλέα λοιδορουμένους παύοντα τῆς ὀργας ὀργας ὀργας λέγοντα φανερῶς τὰ συμβησόμεέα αὐτοῖς ἀπὸ τῆς στάσεως, ὕστερον δὲ ἐπιπλήτντιμντα τΈοο ὡς ἁμαρτόντι καὶ ἀναγκάζοντα δεῖσθαι τοῦ Ἀχιλλέως: ἢ τὸν Ὀδυσσέα ἐπαν΍μρθοϽε ημα τοῦ Ἀγαμέμνονος, δἰ οὗ πεῖραν βουλόμενος λαβεῖν τοῦ στρατοῦ, πῶς φέροιεν τὴν τοῦ πολέμου τριβήν, ὀλίγου φυγεῖν αὐτοὺς ἐποίνσεν: ερ὆ησεν: ερ὆σεν ήσθεως καὶ στρατηγίας καὶ μαντικῆς, πρὸς δὲ τούτοις καιροῦ καὶ ἀκαιρίας [20] ἔνοιος я; ἐν δὲ τῇ Ὀδυσσείᾳ τὰ μὲν ἄλλ̓ ἐῶ, ἑνὸς δὲ μόνου μνησθήσομαι, τοῦ Ἀντινόου. τοῦτον γὰρ ἀλαζονίστατον πεποίηκε τῶν μνηστήρων καὶ ἀκολαστότατον: ὃς πρῶτον μειρὲ τοῦ Ὀδυσσέως, ὅτι ἐκεῖνος μὲν ἐν ῥάκεσιν ἦν, αὐτὸς δὲ ἐν πολυτελεὖ ἐιπκνα εν ἐκ χρυσῶν ποτηρίων καὶ τούτων οὐχ αὑτοῦ καὶ ἐδείπνει πολυτελῶς οὐκ ἶὐκ τῶὐκ τῶὐκ τῶὶ ἐκ ἀλλὰ παρασιτῶν ἐπ̓ οἰκίας ἀδεσπότου : καὶ ἔφη μὲν τῆς Πηνελόπης ἐρᾶν, [стр. 120. τῶν νῦν: τελευτῶν δὲ ἐπεχείρει τοξεύειν , ἄπειρος ὢν τοξικῆς καὶ τὰς χερπϕπὑρας οὶ υφῆς διεφθαρμένος, ὡς μὴ δύνασθαι ἅπτεσθαι τῆς νευρᾶς, εἰ μή τις ἐπιχρίσειε στέαρ, καὶ ταῦτα τοῦ Ὀδυσσέως ὁρῶντος καὶ τῆς ἐρωμένης παρούσης, ἐν ἀνθρώώποι , μηδ̓ ἐπιτεῖναι δυνάμενος τὸ τόξον μηδὲ ὅπως στήσει τοὺς πελέκεις ὁ ΤηλέμαχιοϽ . ὅμως δὲ τοῦτον καὶ ἀποθανόντα ἐποίησεν οὐκ εἰκῇ πληγέντα διὰ τοῦ λαιμποῐῐ, οὐ υχεν, ὥσπερ ἀμέλει τὸν Πάνδαρον διὰ τῆς γλώττης. καὶ γὰρ εἰ τύχῃ τινὶ συμβαίνει τὰ τοιαῦτα, ὅμως ἐπὶ πολλῶν ἔστιν εἰπε὿ῖν τ΅τΦι ὅτΦ τὸν ἄνθρωπον διὰ τῆς γαστρὸς δεῖ πληγέντα ἀποθανεῖν, τοῦτον δὲ διὰ τῶν αἰΦδοί ὲ [22] διὰ τοῦ στόματος . μὴ οὖν ὑμῖν εἰκῇ δοκεῖ Ὅμηρος ὁτιοῦν λέγειν; οὐ τοίνυν οὐδὲ Σωκράτης ἄλλως ἐχρῆτο τοῖς λόγοις οὐδὲ τοῖς παραδείγμασιν, ἓῖς μὲν διαλεγόμενος βυρσέων ἐμέμνητο καὶ σκυτοτόμων. εἰ δὲ Λυσικλεῖ διαλέγοιτο, ἀμνίων καὶ κωδίων: Λύκωνι δὲ δικῶν καὶ συνηοφανντφανντ ωνι δὲ τῷ Θετταλῷ περὶ ἐραστῶν καὶ ἐρωμένων. οὐ μέντοι ἀλλὰ καὶ ἄλλων ἐνίοτε παραδειγμάτων εὐπόρει, φίλους μὲν ὀνομιάζαων καὶ ὅτε πρὸς Λῦσιν διαλέγοιτο, περὶ σωφροσύνης δὲ Χαρμίδῃ διαλεγόμενος. 121]
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  ΑΓΑΜΕΜΝΩΝ Η ΠΕΡΙ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ.
  Δ. Πότερα βούλει περὶ Ἀγαμέμνονος ἀκούειν φρονίμους λόγους, ἀφ̓ ὧν ἔστιναινὠφεληὸὸᆸεληὠ ιάνοιαν, ἢ λυπεῖ σε Ἀγαμέμνων ὁ Ἀτρέως ὀνομαζόμενος ἐν τοῖς λόγοις; — Οὐδ̓ εἰ περὶ Ἀδράστου τοῦ Ταλαοῦ λέγοις ἢ Ταντάλου ἢ Πέλοπος, ἀχθοίμην λεν ἄν, εν ίων ἔσεσθαι. — Δ. Καὶ μὴν ἀνεμνήσθην ἔναγχος λόγων τινῶν, [2] οἷς λέγοιμ̓ ἄν, εἴ μοι ἐρωλῶΐντιἀ ποκρίνασθαι. — Λέγε ὡς ἀποκρινουμένου. — Δ. Εἰσί τινες ἀνθρώπων ἄρχοντες; ὥσπερ ἕτεροι μὲν αἰγῶν, ἕτεροι δὲ ὑῶν, οἱ δέ τινες ἵππων, οἱ δὲ καὶ βΗπῶαν, νω οι οἱ καλούμενοι κοινῇ ποιμένες: ἢ οὐκ ἀνέγνωκας τοῦτο τὸ ἔπος Κρατνμκοι: ποου ηκ̓, αἰπολῶ καὶ βουκολῶ; — Οὐκ ἂν ἔχοιμί σοι εἰπεῖν, εἰ ποιμένας ἄμεινον ὀνομάζειν σύμπαντας τονμνς τζὶος τΉῶ έας. — Δ. Οὐ μόνον γε τῶν ἀλόγων, ὦ ἄριστε, ἀλλὰ καὶ ἀνθρώπων, εἴ τι χρὴ Ὁμήρῳ πείθεπΉθ ν. ἀλλὰ τί οὐκ ἀπεκρίνω τὸ ἐξ ἀρχῆς ἐρώτημα; — Τὸ ποῖον; [3] — Δ. Εἰπέ, εἰσί τινες ἀνθρώπων ἄρχοντες; — Πῶς γὰρ οὐκ εἰσί; — Δ. Τίνες οὗτοι; τίνας αὐτοὺς ἐπονομάζεις; λέγω δὲ οὐ τοὺς ἐν πολέμῳ στρατιωτῶν ἄρχοντας, ῾στρατηγοὺς γὰρ ὀνομάζειν τεκειν εἰ὎ιν ἁπάσης τῆς στρατιᾶς ἡγεμόνας: ὥσπερ γε καὶ κατὰ μέρος ὁ μὲν λόχου ἄρχων καλεῖῖτα ὲ τάξεως ταξίαρχος, ὁ δὲ τοῦ ναυτικοῦ ναύαρχος, ὁ δὲ μιᾶς τριήρους τριήραρχοὂ: ἄλλοι εἰσὶν οὕτως καλούμενοι πλείους ἐν τοῖς πολέμοις ἄρχοντες κατ̓ σιλί,γους ς προνοίας τότε καὶ ἡγεμονίας οἱ ἄνθρωποι [стр. 122. [4] , τοὺς σημαίνοντας τοῖς ᾄδουσι καὶ μέλος ἐνδιδόντας, οὐδὲ τοὺς τῶν συμποσίίων ὐδ̓ εἴ τινες ἄλλοι μέρους ἀνθρώπων πρὸς μίαν πρᾶξιν ἢ χρόνον ῥητὸν τάρνὸι χὴν λαμβάνουσιν: ἀλλὰ τοὺς αὐτό γε τῶν ἀνθρώπων ἄρχοντας πολιτευομένων καὶ γεωργούντων, τωΉν ἂν Ήων καὶ βιούντων ἁπλῶς, ὡς Κῦρός τε Περσῶν ἦρχε καὶ Μήδων Δηιόκης καὶ τνλλην τῐ ὀνομασθέντων καὶ Αἰόλος Αἰολέων καὶ Δῶρος Δωριέων καὶ Νόμας Ῥωμαίίων καδάρὶ καρὶ υγῶν. [5] — Ἀλλ̓ οὐδὲν ἤρου χαλεπόν: πάντες γὰρ οὗτοι, οὓς σὺ νῦν ὀνομάζεις, λκοααλετΐῖς καὶ ἦσαν: καὶ ἡ ἀρχὴ αὕτη, ἣν λέγεις, τὸ καθόλου ἀνθρώπων ἄρχειν καὶ ιτράτπιιρά οις ἀνυπεύθυνον ὄντα βασιλεία καλεῖται. — Δ. Σὺ ἄρα οὐχ ἡγῇ βασιλείαν τὴν τῶν Ἡρακλειδῶν ἐν Λακεδαίμονι τοσοῦτον ανιλετυρονν ανιλευυρσνν ; ἐκεῖνοι γὰρ οὐ πάντα ἔπραττον ὡς αὐτοῖς ἐδόκει, ἀλλὰ [6] περὶ πολλὶν ἑπήκουοὑ όροις, ὅτε κατέστη τοῦτο τὸ ἀρχεῖον ἐν Σπάρτῃ, Θεοπόμπου βασιλεύοντος πρὸὸς ἐνιια, τνις ἐνιι ἧττον ἐκράτουν τῶν βασιλέων: ὥστε καὶ Παυσανίαν τὸν Κλεομβρότου τὸν νικμσναντὶ Πὸν ούλοντο μὲν εἰς τὴν εἱρκτὴν ἐμβαλεῖν, καταφυγόντα δὲ εἰς τὸ τῆς Ἀθηνᾶς ἱερὸν αὐτοῦ ἀπέκτεινανὸ, ν αὐτὸν ὤνησεν οὔτε ὅτι γένους ἦν τῶν Ἡρακλειδῶν οὔτε ὅτι παῖδα ἐπετρόπευεν οὔτειṶν οὔτε Ἑλλάδος ἁπάσης ἡγήσατο, [7] οὐ μόνον τῆς Σπάρτης . ὕστερον δὲ Ἀγησίλαον πολεμοῦντα βασιλεῖ τῷ μεγάλῳ καὶ περὶ Σάρδεις νενικηκσότα μάρκῖ αντα πάσης τῆς κάτω Ἀσίας ὑπηρέτην πέμψαντες ἐκάλουν παῤ αὑτούς: καὶ ὃς οὐδμί νεβάλετο, τοσούτων μὲν Ἑλλήνων, τοσούτων δὲ βαρβάρων γεγονὼς κύριος. οὐκ ἄρα ὑπῆρχε [стр. 123] βασιλεὺς τῆς Σπάρτης Ἀγησίλαος, ὃς ὑπήκουεν ἑτέροις ἄρχουσιν; — Καὶ πῶς ἂν εἶεν οὗτοι βασιλεῖς πρὸς τὸν ἀκριβῆ περὶ τῆς [8] βασιλείας λόγον; — Δ. Ἆρα οὐδὲ Ἀγαμέμνονα ἐν Ἰλίῳ φήσεις βασιλεύειν Ἀργείων τε καὶ Ἀχαριῶν, ὅτπε τἶτπε ῆς ἐπίτροπον ἄνδρα πρεσβύτερον, Νέστορα τὸν Πύλιον; κἀκείνου κελεύοντος τὸ τεῖχος ᾠκοδομήθη τὸ περὶ τὰς ναῦς καὶ τὴν τάάφροιὸάον περάβιὸ περὶ ρυμα τοῦ ναυστάθμου, καὶ διεῖλεν εἰς τάξεις τὸν στρατὸν ὁ Ἀγαμέμνων, πρότερον,ειιϰν,εικ κῇ μαχόμενον, πεζούς τε καὶ ἱππέας, φύρδην ἁπάντων ἀναμεμιγμένων, Πυλίων αε κεκὶ ὶκενὶ ἀναμεμιγμένων Ἀρκάδων καὶ Βοιωτῶν; ὁ δὲ Νέστωρ ὕστερον αὐτῷ προσέταξε κατὰ φῦλα διαιρεῖν τὸν στρατόν, ὡς φρήτρήτρη φρήγτρῃ ῃ, φῦλα δὲ φύλοις. [9] οὕτω δὲ καὶ τῶν ἡγεμόνων, ἔφη, γνώσῃ τούς τε ἀγαθοὺς καὶ τοὺς κακκούς: εγοούς: εγοούς: εγοούς μόνων, δῆλον ὅτι καὶ τῶν στρατιωτῶν: ἅμα διδάσκων τῆς ὠφελείας τὸ μέγεθος. — Καὶ τί βουλόμενος οὕτως ἐποίει; — Δ. Ἵνα ἐπίστηται καὶ τελευτήσαντος αὐτοῦ τὴν στρατηγικὴν τέχνην ὁ Ἀγαμέμνων. οὕτως δὲ πάνυ ἦν κατήκοος τοῦ Νέστορος, ὥστε οὐ μόνον, εἴ τι προσέταττεν,τὸὐτὸος ο ἐποίει προθύμως, ἀλλ̓ οὐδὲ εἴ τι ὄναρ ᾠήθη Νέστορα λέγειν, οὐκ ἂν οὐλπαπειπεπετο῿ [ 10 ] οὐ μόνον δὲ τῷ Νέστορι ὑπήκουε δοκοῦντι φρονιμωτάτῳ τῶν Ἀχαιῶν, ἀλνὄ τεὐδὸ γερόντων οὐδὲν ἔπραττεν. ὁπότε γοῦν ἔμελλεν ἐξάγειν τὸν στρατὸν τῷ ἐνυπνίῳ πεισθείς, οὐ πρότερον πήήαγε λὴ τῶν γερόντων ἐκάθισε παρὰ τῇ νηὶ τῇ Νέστορος. οὐδὲ τὴν πεῖραν, ἣν ἐβούλετο λαβεῖν τοῦ πλήθους, εἰ ἔτι μένειν ἐβούλεο καὶτοὶ δο ῦ Ἀχιλλέως μηνίοντος, οὐκ ἄλλως ἐπειράθη, πρὶν εἰς τὴν βουλὴν πρῶτον εἰσήγν εἰσήγ. ἱ Δὲ πολλοὶ τῶν Δημαγωγῶν ἀπροβοὶλευτα ψηφίσγῶν ἀπροβούλευτα ψηφίσματα ὐκφέκνοῦσιν εἰς τὸν Δῆμον ἰσφέρειν. ἐκεῖνος δὲ μετὰ τῶν γερόντων βουλευσάμενος οὕτως ἐμέμνητο εἰς [стр. 124] [11] τὸ πλῆθος περὶ τῆς καταστάσεως τοῦ πολέμου. — Τοῦτο μὲν οὐδὲν ἄτοπον, εἰ βασιλεὺς ὢν μετεδίδου λόγου τοῖς ἄλλοις καεμοὶ συμδὶ συοβο϶ ιὰ γῆρας πιστευόμενον, αὐτὸς ὢν κύριος ἁπάντων τῶν πραγμάτων. ἐπεὶ διὰ τί τὰ περὶ τὴν Βρισηίδα οὕτως ἐποίησεν οὐ πεισθεὶς τῷ Νέστορι τῷ βτσλτο; — Δ. Ὥσπερ δὴ καὶ πολλοὶ τῶν ἰδιωτῶν οὐ πειθόμενοι τοῖς ἄρχουσιν οὐδὲ τοπῖος λπῖς λςῖς λςῖ άττουσι παρανόμως, ὑπὲρ ὧν καὶ τὰς εὐθύνας ὑπέχουσιν: οὐκοῦν ἀχθαέσιριτες τἸθύνας ον τὴν ἀρχὴν ζημιοῦνται ἧς ἂν ἕκαστοι [12] δοκῶσιν ἄξιοι ζημίας ; — Πάνυ γε. — Δ. Τί οὖν; Ἀγαμέμνων οὐ δοκεῖ σοι τότε ἀπειθήσας ὕστερον εὐθύνεσθαι ὑπὸ τοῦ Νέατορκης, ΁πΐ ῦ κατηγορεῖ τῆς πράξεως ἐκείνης ἐν τοῖς φρονιμωτάτοις τῶν συμμάχωα, τοṡῖς τοῡῖς ς τίμημα ἐπάγων ὅ, τι χρὴ παθεῖν ἢ ἀποτῖσαι, κατηγορίαν χαλεπωτάτην, ἅτε δερινὸωὂ ὂ ν ὅτι πάλαι βαρέως ἔχει τοῖς πράγμασιν: [13] ἐξέτι τοῦ, ὅτε, διογενές, Βρισηίδα κούρην χωομένου Ἀχιλῆβος Ἀχιλῆβος ηθεν ἀπούρας οὔτι καθ̓ ἡμέτερόν γε νόον. μάλα γάρ τοι ἔγωγε πόλλ̓ ἀπεμυθεόμην: σὺ δὲ σῷ μεγαλήτορι θυμῷ εἴξας ἄνδρα φέριστνν, τἄνδρα φέριστνν, τὺ δὲ σῷ οί περ ἔτισαν, ἠτίμασσας: ἑλὼν γὰρ ἔχεις γέρας: ἀλλ̓ ἔτι καὶ νῦν φραζώμεσθα. [14] καὶ νὴ Δία γε οὐ μόνον αὐτὸν εὔθυνε τοῖς λόγοις, ἀλλὰ καὶ ζημίαν ἐταταγογε ος πασῶν βαρυτάτην. κελεύει γὰρ αὐτὸν δεηθῆναι τοῦ Ἀχιλλέως καὶ πάντα ποιεῖν, ὅπως πείσῃ τὸν ἄνἄν καὶ ὃς ὑποτιμᾶται χρημάτων τὸ πρῶτον, ὥσπερ οἱ ἁλόντες τοῖς δικαστηρίοντς, ϶ησοα τοῖς ῖσαι δύνασθαι ἀντὶ τῆς ὕβρεως καὶ [стр. 125] τά τε ἄλλα καὶ ὅρκον ὑποδέχεται ὀμόσειν σφαγίων γενομένων περὶ [15] ὐτῆς μηδὲ ἅψασθαι λαβών: ἀντὶ δὲ τοῦ μόνον μεταγαγεῖν ἀπὸ σκηνῆς ἐπὶ σκηννὶ γγέλλεται δώσειν πολὺ καὶ ἵππους καὶ τρίποδας καὶ λέβητας καὶ γυναῖκας καὶ πόατεις: δέ, ὡς οὐκ ὂν ἱκανόν, τῶν θυγατέρων τριῶν οὐσῶν ἣν ἂν βούληταν συννοικιερΐὖ ὶς πώποτε κατεκρίθη παθεῖν, ἀντὶ θεραπαίνης, καὶ ταύτης αἰχμαλώτου, μηδὲν παθκ῀π,γηδὲν σθκ῀π,γηη συνοικίσαι τὴν θυγατέρα ἐπὶ προικὶ μεγάλῃ ἄνευ ἕδνων. καίτοι τῆς δίκης ταύτης οὐδεμίαν ἴσμεν ἰδιωτικὴν δίκην πικρότερον [16] κριθεῖσν. ἆρά σοι δοκεῖ πρὸς θεῶν ἀνυπεύθυνος ἄρχειν ὁ Ἀγαμέμνων τῶν Ἑλλήνων, ἀἬλκν ονἀλ̐πν ριβεῖς ὑπέχειν εὐθύνας ἁπάντων ὧν ἔπραττεν; περὶ μὲν δὴ τούτων αὐτοῦ τὸν λόγον ἐάσωμεν, χθὲς ἱκανῶς εἰρημένον, ἄλιπ̓ νιλιπ̓ ἐάσωμεν ἴωμεν. — Μὴ πρὸς θεῶν, ἀλλὰ πειράθητι πάντα εἰπεῖν ὅσα ἔχεις ὑπὲρ τοῦ αὐτοῦ πράγμαὼὐϐ όλις ἀρτίως συνίημι τοῦ λόγου τὴν ὑπόθεσιν. οἶμαι γάρ σε περὶ ἀρχῆς ἢ βασιλείας ἢ τοιοῦτόν τι βούλεσθαι λέγειν.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  ΝΕΣΤΩΡ.
  Διὰ τί ποτε δοκεῖ ὑμῖν Νέστορος Ὅμηρος ποιῆσαι τάδε τὰ ἔπη πρὸς Ἀγαμέαμνονα, λιὸς ραμυθούμενον αὐτοὺς καὶ διδάσκοντα μὴ διαφέρεσθαι ἀλλήλοις: ἤδη γάρ ποτ̓ σίεγὶ κίεγὼ κίαὼ ἠέπερ ὑμῖν ἀνδράσιν ὡμίλησα, καὶ οὔποτέ μ̓ οἵ γ̓ ἀθέριζον. οὐ γάρ πω τοίους ἴδον ἀνέρας οὐδὲ ἴδωμαι, [стр. 126] οἷον Πειρίθοόν τε Δρύαντά τε ποιμένα λαῶν, Καινέα τ̓ Ἐξάδιόν τε καὶ ἀντίθθον , Θησέα τ̓ Αἰγείδην ἐπιείκελον ἀθανάτοισι. κάρτιστοι δὴ κεῖνοι ἐπιχθονίων τράφεν ἀνδρῶν: κάρτιστοι μὲν ἔσαν καὶ καρτιίστοῶ το φηρσὶν ὀρεσκῴοισι, καὶ ἐκπάγλως ἀπόλεσσαν. καὶ μέν μευ βουλέων ξύνιον πείθοντό τε μύθῳ. ἀλλὰ πίθεσθε καὶ ὔμμες, ἐπεὶ πείθεσθαι ἄμεινον. [2] ἆρα μὴ ἀλαζόνα πεποίηκε τὸν Νέστορα λέγοντα περὶ τοῦ Πειρίθου καὶ Δρύαντος τὶμλος κντος κανὶ ὅτι θαυμαστοί τε φύσει ὄντες καὶ πολὺ κρείττους ἐκείνων προσεδέοντο τῆς αζιτοκκῦ δί ἧκε μετάπεμπτος εἰς Θετταλίαν ἐκ Πύλου δεομένων ξυνεῖναι καὶ διαλέγεσθαι αὐτῷ; ἔτι γὰρ εἰπὼν ὅτι κράτιστοι ἀνθρώπων ἦσαν, ὡς μέγα τι μαρτυρεῖν ἔοικεν αὐτιοὖω ναι τῆς αὑτοῦ γνώμης καὶ πείθεσθαι τοῖς λόγοις. ἢ τοῦτο μὲν σχεδὸν οὗ ἕνεκά φαμεν: πᾶσι τοῖς ὀρθῶς λέγουσιν οὐδέποτε οςεδιοὐεδόὶὐεδῖς ῶν ξυνιέντων: [3] ἀλλ̓ ἔστιν ἡ ἀπείθεια ταὐτὸν ἀξυνεσίᾳ; φέρε δὴ καὶ τἄλλα σκεψώμεθα, πότερον ὀρθῶς εἴρηκεν ἢ δἰ ἀλαζονείαν. οὐκοῦν οἱ ἀνόητοι πάντες καταφρονοῦσι τῶν ἀδόξων ἀνθρώπων καὶ στισισον προν προν ύτοις, οὐδ̓ ἂν τύχωσι τὰ ἄριστα συμβουλεύοντες: οὓς δ̓ ἂν ἴδωσι τιμωμέυνους τιμωμέυνους ὑθους ὑθὓς δ̓ ἂν ἴδωσι ς ἢ τῶν μέγιστα δυναμένων, οὐκ ἀπαξιοῦσι πείθεσθαι αὐτοῖς. ἑνὸς μὲν οὖν τούτου χάριν ὁ Νέστωρ συνίστησιν αὑτόν, ὅτι πολλοὺς καὶπροτυνςτοὶ ἠδυνήθη πεῖσαι καὶ ὅτι ἐκεῖνοι κατὰ τὴν αὐτῶν ἀφροσύνην καὶ ἀναισθηὀεν ἀναισθηὀεν ν, ἂν ἀπειθῶσιν, οὐχ ὡς ἀδυνάτου [4] ὄντος αὐτοῦ συμβουλεῦσαι περὶ τῶν μείστω ὥσπερ οὖν εἰ λοιδορῶν αὑτὸν καὶ λέγων ὅτι μηδέποτε μηδεὶς ἠξίωσεν αὐτὸσοααpμβοσουαpυβοουα. 127. ἂν ὤκνησε λοιδορεῖν: οὕτως εἰ τὸν ἔπαινον ᾤετο παρορμήσειν πρὸς τοῦτο, ετἰῄτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο ἢ οὐκ ἀνοήτου ἀνθρώπου ἐστὶν αἰσχύνεσθαι αὑτὸν ἐπαινεῖν μέλλοντα τνιστα; ὥσπερ οἶμαι καὶ τοὐναντίον σεμνύνεσθαι καὶ λέγειν ὑπὲρ αὑτοῦ πολλάκις, εἰ κίςν βλάβη [5] προσείη. καθάπερ οὖν ὅταν ἰατρὸς βουλόμενος τεμεῖν τινα ἢ καῦσαι παρασχεῖν αὑτὸαν ἢ πιενῖο ἀηδές, δειλὸν εἰδὼς τὸν ἄνθρωπον καὶ ἀνόητον, ἑτέρων μνημονεύὃ τῶθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑων ν διὰ τὸ πεισθέντας ὑπομεῖναι τὴν θεραπείαν, οὐδείς φησιν ἀλαζονεύεσθαι τνδοτν ταὸτν ταὸον εῖ μοι δικαίως ἂν μηδὲ ὁ [ 6] Νέστωρ αἰτίαν ἔχειν ἀλαζονείας. ἓν μὲν δὴ τοῦτο ὑπῆρχεν ὄφελος ἐκ τῶν λόγων: ἕτερον δέ: καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα ιλλέα ἠπίστατο οὐκ ἄλλως ἁμαρτάνοντας ἢ δἰ ὕβριν: ὑβρίζειν δὲ ἡγεῖτο τοπὺθς ἀν άλιστα σχεδόν, ἐπειδὰν καταφρονῶσι τῶν ἄλλων καὶ νομίζωσι πολὺ χείρους αὑτῌιαιον, ιὰ δόξαν ἢ δύναμιν, ᾗ καὶ τὸν Ἀχιλλέα καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα ἐγίγνωσκε διὰ τοῦτο ἐπαιρουὶνο άζοντας ὑπὸ μεγαλαυχίας ἑκάτερον. ὁ μὲν γὰρ ᾤετο, Πηλέως καὶ Θέτιδος υἱὸς ὢν καὶ τῶν τότε ἀνθρώπων διαφμέρϐενὁ θαι, προσήκειν αὑτῷ μηδενὸς ἁπλῶς ὑπακούειν μηδὲ κρείττονα νομίζειν αὑτη αὑτη αὑτη῭ νὑτη῭ νὑτη῭ θὑ:δο῭ αμέμνονι τῆς ὕβρεως αἴτιον ὑπῆρχεν ἡ δύναμις ἡ τῆς βασιλείας καὶ τὸ [7] μζνὄοχεν ἡ Ἑλλήνων πάντων. ὑπὸ δὴ τούτων ὁρῶν αὐτοὺς διεφθαρμένους καὶ μὴ δυναμένους ὁμονοεῖν ἀλον ἀολένους ὰς ψυχὰς οἰδοῦντας, ὡς ὕστερόν φησιν ὁ Ἀχιλλεύς, ἀλλά μοι οἰδάνεται κραλίη 128. ντες ἢ πιέσαντες. διὰ τοῦτο ἐμέμνητο ἀνδρῶν ἐνδόξων καὶ δυνατῶν, ἔτι δὲ οἶμαι πρότερον γ, 8ϰΉνὶ ς ἐκείνοις μᾶλλον συνεπομένην τὴν δόξαν. καὶ μέντοι γε οὐκ ἐπ̓ αὐτοῖς ἐποιήσατο τίνα γνώμην ἕξουσι περὶ τῶν ἀνδρἏ̸λϐἀν, ἀνδρῶἀν ἀποφαίνεται ἄντικρυς ὡς πολὺ κρείττοΦὑς ἐκείνων ὄντας, εἰ δύναιντατοφειὑ ύφου καὶ τῆς μανίας. ἆρα εἰκῇ δοκεῖ ὑμῖν Ὅμηρος περιθεῖναι τοὺς λόγους τούτους Νέστορι, ὅν ταεησι ἶναι ἀνθρώπων καὶ τὴν δύναμιν αὐτοῦ τῶν λόγων προσεικάζει τῇ φύσει τοႹὦ μέλιὦ μέλιῦ μέλιῦ ὲν ὑγιαίνουσιν ἥδιστον καὶ γλυκύτατον ἁπάντων, τοῖς δὲ νοσοῦσι καὶ πυὶ πυρέέτοω, σιῖς ἀηδέστατον καὶ τὰ ἡλκωμένα καὶ πεπονθότα καθαίρειν [9] καὶ δάκνειν πέφυκεν. καὶ γὰρ ὁ τοῦ Νέστορος λόγος, τοῖς ἄλλοις γλυκὺς φαινόμενος, πικρὸς ἔδοξἈὈῖῖῖῖ αὶ τῷ Ἀγαμέμνονι, νοσοῦσι καὶ διεφθαρμένοις ὑπὸ τῆς ὀργῆς, ὥστε οὐκ σείσιἸταὐκ σίσιἸταὐκ σίσιἸ ὰ τὴν ἄνοιαν. οὐκοῦν οὐδὲ τοῦτο εἶπε μάτην Ὅμηρος, οὐδέ, ὥσπερ οἴονταί τινες, ἀπὸ τύχης. ἢ δοκεῖ ὑμῖν τὰ παιδία, ὧν νέμεται τὸ στόμα καὶ διεφθαρμένον ἐστὶν ὑπὸ ἐαλκῶν κτεῖν καὶ βοᾶν, μέλιτος γευόμενα; περὶ μὲν οὖν τούτων ἐῶμεν. 10. ῆται πρὸς αὐτοὺς ὅτι καὶ πρότερον ἄλλοις ὁμιλήσας πολὺ κρείττοσι, δήμοις ἢ ἦσιλε νοις, οὐκ ἀπέτυχεν αὐτῶν, ἀλλ̓ ἔσχεν ὑπακούοντας καὶ πειθομένους, εἂτι δίκαις ζὼν δοκεῖν, ὡς διὰ τοῦτο μεμνημένος ἐκείνων τῶν λόγων, ἵνα θαυμάζοιτο καὶ δοκοίη μακάρεος, ἶνα μἭ ιθομένους ἔχοι τοὺς ἀκούοντας, μιμούμενος τὴν τοῦ Νέστορος διδασκαλίαν. [11] καὶ γὰρ ἄτοπον, εἰ Σωκράτης μὲν τοὺς ἐν Λυκείῳ ῥηθέντας λόγους ὀλίγον μεπήγον ε ελλε τοῖς ἐν Ἀκαδημίᾳ, καὶ τοὺς ἐν [стр. 129] Ἀκαδημίᾳ πάλιν εἰς τὸ Λύκειον ἐλθὼν οὐκ ὤκνει διαλέγεσθαι, καὶ τοηροῌχτΤς ς ἐστὶν ἐξ οὗ τὰς αὐτὰς διδάσκουσι τραγῳδίας καὶ κωμῳδίας: ἡμεῖμς δὲ ππιον τοπιον ῖν, ἐπειδὴ βούλεσθε ἀκροᾶσθαι λόγων τινῶν, τοὺς ῥηθέντας πρὸς τὸν αὐτνρκράγτο οντες, ὡς οὐ διαφέρον εἰδέναι [12] ἢ φαῦλοι καὶ ἀνωφελεῖς. εὖ γὰρ ἴστε ὅτι τοῖς μὲν ἰδιώταις οἱ λεγόμενοι λόγοι πρὸς αὐτοὺς ἐκείννουν εκἱ ὀλίγους τῶν ἄλλων: οἱ δὲ πρὸς τοὺς βασιλέας ταῖς δημοσίαις ἐοίκασιν εὐχαἹκ αρκ ακς ὅθεν ἐγὼ τὸν Πέρσην οὔτε τἄλλα νομίζω φρόνιμον οὔτε ὅτι τοὺς τυχόντας παπυυν ἀνθρό ῇ διέπεμπεν, ὦτα βασιλέως καλουμένους, καὶ πάντα ἐκείνοις ἀκούειν ἐπέτρειστα, έέοον ὰ βασιλέως ὦτα πολὺ μᾶλλον τῆς χρυσῆς πλατάνου, μή τι δυσχερὲς ἀκούσῃ καερό βλνερό βλνερό
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  ΑΧΙΛΛΕΥΣ.
  Ὁ Ἀχιλλεὺς τὸν Χείρωνα ἤρετο, Τί μ̓, ἔφη, τοξεύειν διδάσκεις; Ὅτι, ἔφη, καὶ τοῦτο τῶν πολεμικῶν ἐστιν. Δειλῶν, ἔφη, τὸ ἔργον ἐπὶ δειλούς. Πῶς; ἔφη. Ὅ γε οὐκ ἐᾷ τὸν πολέμιον ἐγγὺς προσελθεῖν. Ὅ γε οὐκ ἐᾷ τὸν πολέμιον μακρὰν ἀπελθεῖν. Φευγόντων τὸ ὅπλον. Οὔκ, ἀλλ̓ ἐπὶ τοὺς φεύγοντας. Αὐτὸν δεῖ τοὺς φεύγοντας αἱρεῖν. Βράδιον ἢ τάχιον; Ὡς οἷόν τε τάχιστα. Πότερον οὖν τρέχων τις αἱροῖ ἂν θᾶττον ἢ πετόμενος; Μὴ οὖν αὐτός γε αἱρεῖ; Τίς μήν; Τὸ βέλος. Ἐὰν δὲ ἀκοντίσῃς, τίς αἱρεῖ; Οὐκ οἶδα. [2] Ἀλλὰ πότε αὐτὸς αἱρεῖς καὶ ἀποκτείνεις; ὅταν διασπάσῃς λαβών, [стр. 130] ὥσπερ τὰ θηρία; ἦπου, ἔφη, ἀνδρειοτέρας ἡγῇ τὰς γυναῖκας, ὅτι ἐγγύτατα μάχονται ἐπιπεσοιλήασαι ἐπιπεσοολςλῦσαι ἦπιπεσοοολςασαι ἦπου, ἔφη, ὁ δὲ Ἀχιλλεὺς ταῦτα ἀκούων ἅμα θυμοῦ καὶ δακρύων ἐνεπίμπλατο καὶ τὸν Χείριρωνα καὶ οὐκ ἔφη παῤ αὐτῷ μενεῖν, ἀλλ̓ εἰς Φθίαν ἀπιέναι παρὰ τὸν πατέρα καιὶ παειὶ παειδἤ σεσθαι: πολὺ γὰρ κρείττονα εἶναι τὸν Πηλέα τοῦ Χείρωνος καὶ οὐκ εἶναι σοεπιστνσν, ων. ἦν δὲ ἔτι παῖς ὁ Ἀχιλλεὺς οὐδέπω ἡβάσκων. [3] Πῶς οὖν, ἔφη, κρείττων ὢν οὐκ αὐτὸς παιδεύει σε; Ὅτι, ἔφη, οὐ σχολὴ αὐτῷ. Ὑπὸ τοῦ; Ὑπὸ τῆς βασιλείας. Διαφέρει οὖν τι βασιλεύειν ἢ παιδεύειν; Πολὺ γε. σὺ δέ μοι δίδως κέρας τι καὶ νεῦρον καὶ μικρὰ σιδήρια ἐπὶ λεπτοῖς δονακίιποις, ρὸὶ θηρεύσειν μέλλοντι, οὐκ ἀνδράσιν οὐδὲ θηρίοις μαχεῖσθαι. γνοίη δ̓ ἄν τις τὴν ἀθλιότητα ὅσα τὰ ὅπλα, εἴ ποτε ἐγγὺς γένοιτο καὶ ἀναγκαθὰ ἐκ χειρὸς μάχεσθαι. ἀλλὰ δεῖ δραπετεύοντα μάχεσθαι, φοβούμενον καὶ φυλαττόμενον ὅπως μηδὲ ὀφθήσεται, ὅπως μηδὲ ὀφθήσεται ἀνδράποδον: ὅς γε οὐδὲ ἀποκτείνας σκυλεύσαι ἂν οὐδὲ ὀφθήσεταί ποτε ᾑμαγμένος ἀυ ἐχθροῦ. τοιαῦτα διδάσκεις με, τοξεύειν καὶ κιθαρίζειν: πρῴην δέ ποτε καὶ ῥίζας ὀρύττταασπρειν, ῥίζας ὀρύττταειν, ὀρύτττειὶ κίδες. [4] Οὐδὲ τὸ ἱππεύειν ἀρέσκει σε; ἐπήρετο αὐτὸν ὁ Χείρων. Οὐδὲ σύ, ἔφη, ἀρέσκεις με τοιοῦτος ὤν. δοκεῖς γάρ μοι ἑτοιμότερος εἶναι φεύγειν ἢ μένειν. καὶ ὁ Χείρων ὀργισθεὶς αὐτῷ καὶ ὑπὸ τῆς ὀργῆς φρίξας τὴν χαίτην, καϹδὶ ὑπο ν, ὥσπερ ἀστραπή, μόλις δὲ ἀπεχόμενος τοῦ μὴ παῖσαι αὐτόν, ὅτι [5] διενοεῖτή, τοἿὐΦνἿὐᾶνἿὐτο όν, ἔφη, γέννημα καὶ θρασὺ μητρὸς θαλασσίας, ἥ σε κακῶς διέφθειρε φυσῶσα ἐπὶ τῷ γένει: πολύ γε μὴν κάκιον ταύτης ὁ πατὴρ διηγούαμενσνος ϐη τοῦ τὸν γάμον οἱ θεοί: σοὶ δὲ οὔτε θαλάττης οὔτε οὐρανοῦ προσήκει οὐδέν. φημὶ δέ σε ἐγὼ πολεμικὸν μὲν οὐδέποτε ἔσεσθαι, δόξειν δὲ τοῖς [стр. 131] ἀνοήτοις, οὐδὲ ἡγήσεσθαι οὐδέποτε, ὅπου ἂν πολεμῇς, καίτοι Θέτιδος ὄντα καντα διὰ μέντοι τὸ θράσος καὶ τὸ τάχος καὶ τὴν ἰσχὺν κολακεύοντές σε φήσοδυσι τζὶροτα ν. ὅμως δὲ ὑπὸ ἄλλων ἀξιώσουσι βασιλεύεσθαι, σὲ δὲ μάχεσθαι καὶ κινδυνεύειὀὀπνὲρ ὀπΑὲρ αγκάσουσι δώροις τε καὶ ἐπαίνοις ματαίοις, [6] ἕως ἂν ἀποθάνῃς. οἶμαι δέ σε μηδὲ τῶν νεκρῶν ἀφέξεσθαι, ἀλλὰ καὶ τούτους ἂν κεντεῖν τε κκαὶ ινλκαὶ ινλκαὶ ἕλκαὶ ἕλκαὶ τι μέγα διαπραττόμενον: ὥσπερ τὰ παιδάρια τὰ νήπια ὅ,τι ἂν ἀποκτείνωσιν ἕλκουσι κύ. τοιοῦτος δὲ ὢν ἀποθανῇ ὑπ̓ οὐδενὸς τῶν γενναίων, ὡς σὺ οἴει: ἀλλὰ τοκὰ ὁμοίους, τοὺς ἀνδρείους καὶ ἀνοήτους, ἀποκτενεῖς ῥᾳδίως: ὑπὸ δὲ ἀμον ρὉς ὶ πολεμικοῦ ἀποθανῇ, οὐδὲ ἰδὼν αὐτόν.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  ΦΙΛΟΚΤΗΤΗΣ
  （ Ὀδυσσεύς ） . Φοβοῦμαι μήποτε μάτην κατ̓ ἐμοῦ φανῶσι ταύτην οἱ σύμαχοι τὴν δόξαν εἰληρσρότες ὂ ὴ καὶ σοφωτάτου τῶν Ἑλλήνων. καίτοι ποία τις ἡ τοιαύτη σοφία καὶ φρόνησις, δἰ ἥν τις ἀναγκάζεται πλείω τῶῶν Ἷ λπν Ἷ ν ὑπὲρ τῆς κοινῆς σωτηρίας καὶ νίκης, ἐξὸν ἕνα τοῦ πλήθους δοκοῦνντατα τϐδνὸḐἐξὸν ἕνα τοῦ ν τούτοις ἔχειν τῶν ἀρίστων; ἀλλὰ γὰρ ἴσως χαλεπὸν εὑρεῖν οὕτω μεγαλόφρον καὶ φιλότιμον ὁτιοῦν ὡς ἀνὴρ . τοὺς γὰρ φανεροὺς καὶ πλειόνων ἅπτεσθαι τολμῶντας σχεδὸν τούτους [2] ἅπαντεμς θαζζεμά ῷ ὄντι ἄνδρας ἡγούμεθα. ὑφ̓ ἧς φιλοτιμίας κἀγὼ προάγομαι πλεῖστα πράγματα ἔχειν καὶ ζῆν ἐπιπόνως πα῁νιὤ ἀεί τινα ποοσδεχόμενος καινὸν κίνδυνον, ὀκνῶν διαφθεῖραι τὴν ἐπὶ τοισογος ἔμπρραι τὴν ἐπὶ τοισογος ἔμπρν ν εὔκλειαν. νῦν οὖν κατὰ πρᾶξιν πάνυ ἐπισφαλῆ καὶ χαλεπὴν δ ε ῦρο ἐλήλςθα εἰς Λῆμννον, τον ήτην καὶ τὰ Ἡρακλέους τόξα κομίζοιμι τοῖς συμμάχοις. ὁ γὰρ δὴ μαντικώτατος Φρυγῶν Ἕλενος ὁ Πριάμου [стр. 132] κατεμήνυσεν, ὡς ἔτυχεν αἰχμάλωτος ληφθείς, ἄνευ τούτων μήποτ̓ [ 3] πρὸς μὲν δὴ τοὺς βασιλέας οὐχ ὡμολόγησα τὴν πρᾶξιν, ἐπιστάμενος τὴν τοῸ, ἀνδὴν τοῸ, ἀνδὸὸ ᾧ γε αὐτὸς αἴτιος ἐγενόμην καταλειφθῆναι, ὅτε δηχθεὶς ἔτυχεν ὑπὸ χαλεπιάῆς κῆναι χίδνης. οὐκ ἂν οὖν ᾤμην οὐδὲ πειθὼ τοιαύτην ἐξευρεῖν, ὑφ̓ ἧς ἄν ποτε ἐκεῖμπνΐος ἐκεῖπνΐος ἐκεῖρεῖν ἔσχεν: ἀλλ̓ εὐθὺς ἀπ οθανε ῖσθαι ᾤμην ὑπ̓ αὐτοῦ. ὕστερον δέ, τῆς Ἀθηνᾶς μοι παρακελευσαμένης καθ̓ ὕπνους, ὥσπερ εἴωθε, θαρρνἐἐτα Ḑτα νδρα ἰέναι: αὐτὴ γὰρ ἀλλάξειν μου τὸ εἶδος καὶ τὴν φωνήν, ὥστε λαθενῖν [4] οόενενῖν [4] οόενενῖν οὕτω δὴ ἀφῖγμαι θαρρήσας . πυνθάνομαι δὲ καὶ παρὰ τῶν Φρυγῶν πρέσβεις ἀπεστάλθαι κρύφα, ἐάν πως δύνωνταν τκΦοο ην πείσαντες δώροις ἅμα καὶ διὰ τὴν ἔχθραν τὴν πρὸς ἡμᾶς ἀναλαβεῖν εἰς τὐκν πϴν ὶ τὰ τόξα. τοιούτου προκειμένου ἄθλου πῶς οὐ πάντα χρὴ ἄνδρα γίγνεσθαι πρόθυμον; ὡς διαμαρτάνοντι τ ῆς πράξεως ταύτης πάντα τὰ πρότερον [5] εἰργασμένα μάτηκ πεπονῆσθθνῆσθθνῆσθθνῆσθθνῆσθθνῆσθθι ὡς διαμαρτάνοντι παπαῖ: πρόσεισιν ὁ ἀνήρ. αὐτὸς ὅδε ὁ Ποίαντος παῖς, οὐκ ἄδηλος τῇ ξυμφορᾷ, μόλις καὶ χαλεπῶς προοβαίνω ὢ τοῦ χαλεποῦ καὶ δεινοῦ ὁράματος: οὕτως τό τε γὰρ εἶδος ὑπὸ τῆς νόσου φοβοε ρḸτοε ρḸτοε ὴ ἀήθης: δοραὶ θηρίων καλύπτουσιν αὐτόν. ἀλλὰ σὺ ἄμυνον, ὦ δεσποινα Ἀθηνᾶ, καὶ μὴ μάτην φανῇς ἡμῖν ὑποσχαμηένη σωντνη τὴνη τὴνη τὴνη ῾Φιλοκτήτης.᾿ [6] Τί δὴ βουλόμενος, ὅστις εἶ ποτε σύ, ἢ τίνα τόλμαν λαβών, πότεροαν Ἄ ν ἥκεις ἐπὶ τήνδε τὴν ἄπ ορον στέγην ἢ κατάσκοπος τῆς ἡμετέρας δυστυχίας; — О. Οὔ τοί γε ὁρᾷς ἄνδρα ὑβριστήν. — О. Οὐ μὴν εἰωθώς γε πρότερον δεῦρο ἥκεις. — О. Οὐ γὰρ εἰωθώς: εἴη δὲ καὶ νῦν ἐν καιρῷ ἀφῖχθαι. — Ф. Πολλὴν ἔοικας φράζειν ἀλογίαν τῆς δεῦρο ὁδοῦ. — О. Εὖ τοίνυν ἴσθι οὐ χωρ ὶς αἰτίας με ἥκοντα καὶ σοί γε οὐκ ἀλλότριον φανηονμεν. — [7] Ф. Πόθεν δή; τοῦτο γὰρ πρῶτον εἰκός με εἰδέναι. — О. Ἀλλ̓ εἰμὶ Ἀργεῖος τῶν ἐπὶ Τροίαν πλευσάντων. — Ф. Πόθεν; εἰπὲ πάλιν, ὡς εἰδῶ σαφέστερον. — О. Οὐκοῦν ἔτι δεύτερον ἀκούεις: τῶν ἐπ̓ Ἴλιον στρατευσάντων Ἀχαιῶν εἶναί φημι. — Ф. Καλῶς [стр. 133] δῆτα ἔφησθα ἐμὸς εἶναι φίλος, ὁπότε γε τῶν ἐμοὶ πολεμιωτάτων Ἀργείων πέφην τούτων δὴ τῆς ἀδικίας αὐτίκα μάλα ὑφέξεις δίκην. — О. Ἀλλ̓ ὢ πρὸς θεῶν ἐπίσχες ἀφεῖναι τὸ βέλος. — Ф. ἐν τῇδε τῇ ἡμέρᾳ . — О. Ἀλλὰ πέπονθά γε ὑπ̓ αὐτῶν τοιαῦτα, ἐξ ὧν δικαίως σοὶ μὲν ἂν φίλος εἴδκν, ἂν φίλος εἴδκν, ἐξ ἐχθρός. — Ф. Καὶ τί δὴ τοῦτό ἐστιν, ὃ πέπονθας οὕτως χαλεπόν; — О. Φυγάδα με ἤλασεν Ὀδυσσεὺς ἐκ τοῦ στρατοῦ. — Ф. Τί δὲ ἔδρας, ἐφ̓ ὅτῳ τῆσδε τῆς δίκης ἔτυχες; — О. Οἶμαί σε γιγνώσκειν τὸν Ναυπλίου παῖδα Παλαμήδην. — Ф. Οὐ γὰρ δὴ τῶν ἐπιτυχόντων οὐδὲ ὀλίγου ἄξιος συνέπλει οὔτε τῷ στρατῷ μμοὔτε γοὔτε γοὔτε ν. — О. Τὸν δὴ τοιοῦτον ἄνδρα ὁ κοινὸς τῶν Ἑλλήνων λυμεὼν διέφ θειρεν . — Ф. Πότερον ἐκ τοῦ φανεροῦ μάχῃ κρατήσας ἢ μετὰ δόλου τινός; — О. Προδοσίαν ἐπενεγκὼν τοῦ στρατοῦ τοῖς Πριαμίδαις. — Ф. Ἦν δὲ κατ̓ ἀλήθειαν οὕτως ἔχον ἢ πέπονθε κατεψευσμένος; — О. Πῶς δ̓ [9] ἂν δικαίως γένοιτο τῶν ὑπ̓ ἐκείνου γιγνομένων ὁτιοῦν; — Ф. Ὦ μηδενὸς ἀποσχόμενος τῶν χαλεπωτάτων, λόγῳ τε καὶ ἔργῳ πανουργότατε ἀνθρώπων σεηἿὉν σεηἿὉ Ὦ ν αὖ τοῦτον ἄνδρα ἀνῄρηκας, ὃς οὐδὲν ἧττον ὠφέλιμος ἦν τοῖς ξυμμάχοις,πζῤχοις ἦν τοῖς ξυμμάχοις τὰ κάλλιστα καὶ σοφώτατα ἀνευρίσκων καὶ συντιθείς: ὥσπερ ἀμέλει κἀμὲ ἐξέθηκπκὂ, οινῆς σωτηρίας τε καὶ νίκης περιπεσόντα τῇδε τῇ ξυμφορᾷ, δεικνύντα τὸν Χρύσης βωμόν, οὗ θύσμαντες λεήήτν κρατήσεν ῶν πολεμίων: εἰ δὲ μή, μάτην ἐγίγνετο ἡ στρατεία. ἀλλὰ [10] τί δή σοι προσῆκον τῆς Παλαμήδους τύχης; — О. Εὖ ἴσθι ὅτι ἐπὶ πάντας τοὺς ἐκείνου φίλους ἦλθε τὸ κακὸν καὶ πάνστες ἀποιλς ς μὴ φυγεῖν ἠδυνήθη. οὕτω δὲ κἀγὼ τὴς παροιχομένης νυκτὸς διαπλεύσας μόνος δεῦρο ἐσώθην. σχεδὸν μὲν οὖν ἐν ὅσῃ ἔγωγε χρείᾳ καθέστηκας αὐτός. εἰ δ̓ οὖν ἔχεις τινὰ μηχανήν, ξυμπροθυμηθεὶς ἡμῖν περὶ τὸν οἴκαδε ἀπόπλουά πεποιηκὼς ἔσῃ καὶ ἅμα ἄγγελον ἀποπέμψεις πρὸς τοὺς σεαυτοῦ οἴκαδε κῶν . — Ἀλλ̓, ὦ δύστηνε, πρὸς τοιοῦτον [стр. 134. νο ν , γλίσχρως καὶ μόλις ἀπὸ τῶνδε τῶν τόξων πορίζοντα καὶ τροφὴν καὶ ἐσθὁτα, ἐσθὁτα, ἐσθὁτα, ἐσθὁτα ἣ γὰρ ἦν ἡμῖν ἐσθὴς πρότερον, ὑπὸ τοῦ χρόνου ἀνάλωται. εἰ δὲ δὴ τοῦδ̓ ἐθελήσεις κοινωνεῖν τοῦ βίου μεθ̓ ἡμῶν ἐνθάδε, ἕωας ἑσπέρν ἑτέ ῃ σωτηρία ποθέν, οὐκ ἂν φθονοῖμ εν . δυσχερῆ γε μὴν τἄνδον ὁράματα, ὦ ξένε, τελαμῶνές τε ἀνάπλεοι καὶ ἄλλα σημεῖα τῌν ν τε οὐχ ἡδὺς ξυγγενέσθαι, ὅταν ἡ ὀδύνη προσπέσῃ. καίτοι λελώφηκε τῷ χρόνῳ τὸ πολὺ τῆς νόσου, κατ̓ ἀρχὰς δὲ οὐδαμῶς ἀνεκτὸνς.
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  ΝΕΣΣΟΣ Η ΔΗΙΑΝΕΙΡΑ.
  Ἔχεις μοι λῦσαι ταύτην τὴν ἀπορίαν, πότερον δικαίως ἐγκαλοῦσιν οἱ μὲν τῇ Ἄργο Ἀρόδρον δικαίως ὲ τῷ Σοφοκλεῖ περὶ τῶν κατὰ τὸν Νέσσον καὶ τὴν Δηιάνειραν ἢ οὔ; φασὶ γὰρ οἱ μὲν τὸν Ἀρχίλοχον ληρεῖν, ποιοῦντα τὴν Δηιάνειραν ἐν τῷ βιαάζεσν βιαάζεσν ῦ Κενταύρου πρὸς τὸν Ἡρακλέα ῥαψῳδοῦσαν, ἀναμιμνῄσκουσαν τῆς τοῦ Ἀχεστῴκου ῶν τότε γενομένων: ὥστε πολλὴν σχολὴν εἶναι τῷ Νέσσῳ ὅ,τι ἐβούλετο πρᾣξκναι: οἱ δ έα πρὸ τοῦ καιροῦ πεποιηκέναι τὴν τοξείαν, διαβαινόντων αὐτῶν ἔτι τὸν ποταμόν: οὕτως γὴὰρ ν Δηιάνειραν ἀπολέσθαι, ἀφέντος τοῦ Κενταύρου. [ 2 ] — Δ. Ἆῤ οὖν κελεύεις με ταῦτά σοι λέγειν ἅ τις ἂν οἰηθείη ὀρθῶς οἰόμενος ἢ Ϻνἅ τν ὴ ὀρθῶς; — Ἐγὼ μὲν ἃ ἄν τις ὀρθῶς οἰόμενος. — Δ. Τί οὖν ἃ οἱ πολλοὶ ἄνθρωποι δοξάζουσιν; ἆρά γε ἀνάγκη τὸν βουλόμενον ὀρθῶς ἐξηγεῖσθαι παρὰ τὴν δόξαν τῶν πολλῶν λέ;γει — Ἀνάγκη. — Δ. Μὴ οὖν δυσκόλως ἀκολουθήσῃς, ἐὰν [стр. 135] τοιοῦτον ῃ τὸ λεγόμενον: σκόπει δέ, εἰ μὴ δεόντως λέγεται. — Λέγε τοίνυν καὶ ἐξηγοῦ, ὅπως σοι δοκεῖ. — Δ. Οὐκοῦν λέγω τὸ νῦν σοι ὅτι ὅλον τὸ ἀγνόημά ἐστι περὶ τὸν μῦθον τὸ ἐρπιχνει ένταυρον συγγενέσθαι τῇ Δηιανείρᾳ. — Οὐ γὰρ ἐπεχείρησεν; [3] — Δ. Οὔ. ἢ σοὶ δοκεῖ πιθανὸν εἶναι, ἐν ὄψει Ἡρακλέους τόξα ἔχοντος καὶ πεπειραμέανον ἀρετῆς πρότερον, ἡνίκα μόνος τῶν Κενταύρων αὐτὸς διέφυγε παρὰ τοῦ Φόλου μηὲκενὲ οῦτον ἀδικησάντων αὐτόν, ἐπιχειρεῖν συγγενέσθαι αὐτοῦ τῇ γυναικί; — Ἔχει μέν τινα ἀπορίαν τὸ τοιοῦτο: ἀλλὰ μὴ τοῦτο κινοῦντες καθόλου τὸμν μῦιὸ ν. — Δ. Οὐδαμῶς, ἄνπερ λογιζώμεθα ὡς ἐγένετο καὶ εἰκὸς ἦν γενέσθαι τὸ πρᾶγμα. — Οὕτω [4] δὴ λέγοις. — Δ. Ὁ Νέσσος τὴν Δηιάνειραν εὐθὺς διακομίζων καὶ ἐν τῷ περᾶν ἐπεχείρει διατφθείρεο ὸν τρόπον, οὐχ ὅν φασι βιαζόμενος, ἀλλὰ λόγους ἐπιτηδείους λέγων πρὸς ασιδκνακν ὅπως κρατήσει τοῦ Ἡρακλέους, λέγων ὅτι νῦν μὲν ἄγριός ἐστι καὶ χαλεπὸς καὲιίί ὶ χρόνον αὐτῇ συνέσται καὶ τοῦτον δυσκόλως διὰ τοὺς ἄθλους καὶ τὰς ἀποδημίας καὶ τὸν βίον, ὃν προῄρηται. ἐὰν δ̓, ἔφη, σὺ πείσῃς αὐτὸν τὰ μὲν θεραπείᾳ, τὰ δὲ λόγοις, τῆς μὲν ταλαιπςκτρία ὶ τῶν πόνων ἐπανεῖναι, ζῆν δὲ ῥᾳθύμως καὶ ἡδέως, σοί τε πολὺ πρᾳότεκκαος ἔσταος ἔσταος ν βιώσεται καί σοι τὸν λοιπὸν ἤδη συνέσται χρόνον οἴκοι μένων. 5 ἀγαγεῖν καὶ ῥᾳθυμίαν: ᾔδει γὰρ ὅτι ἅμα τῷ μεταβαλεῖν τὸν βίον καὶ τὴν ἄσκηεηριί ἔσται καὶ ἀσθενής. ἡ δὲ Δηιάνειρα ἀκούουσα οὐ παρέργως τοῖς λόγοις προσεῖχεν, ἀλλὰ ἐνεθυμεῖτοὐ ἐνεθυμεῖτοὭ έγοι ὁ Κένταυρος, ὥσπερ εἰκὸς ἦν βουλομένην τὸν ἄνδρα ὑφ̓ ἑαυτῇ ἔχειν. ὁ δὲ Ἡρακλῆς ὑπονοήσας μηδὲν ὑγιὲς τὸν Κένταυρον λέγειν ἐκ τοῦ διαλένγ πεσθὲὲ ὁ δὲ Ἡρακλῆς ιάνειραν ἐπιμελῶς καὶ ὅτι ἐκείνη προσεῖχεν αὐτῷ, [6] οὕτως δὴ ἐτόξευσεν αὐτόν. ὁ δὲ ἀποθνῄσκων οὐδὲν ἧττον ἐκέλευσε τὴν Δηιάνειραν ἀναμνησθῆναι ὧπεν εκζπεν εἶὧα ν ὡς αὐτὸς παρῄνεσεν. [п. 136. ἀνιέντος, ἀλλὰ καὶ μακροτέραν ἀποδημίαν ἀποδημήσαντος, τὴν τελευταίαν ὅτε ίλνα ἐξεὖὖ ίαν, καὶ λεγομένου δὴ ὡς ἐρασθείη τῆς Ἰόλης, ἡγησαμένη βέλτιον εἶιον εἶιναι [7] ἃ παερινν , ἐπιτίθεται αὐτῷ καὶ, οἷον δὴ πέφυκε τὸ τῶν γυναικῶν αἱμύλον καὶ πανοῦργον, οὐ πρκτεροονὐ ν ἢ ἔπεισεν αὐτὸν τὰ μὲν παραμυθουμένη καὶ φάσκουσα ἐκείνου κήδεσθαι ΅πωμαι ΅πωμα νὸς τοῦ χειμῶνος καὶ τοῦ θέρους ὁμοίως ὑπομένων ἐν τῷ δέρματι τομν λέοντος λέοντος α ἀποθέσθαι, στολὴν δὲ ἀναλαβεῖν ὁμοίαν τοῖς ἄλλοις. καὶ τοῦτο δὴ [8] ἦν ὁ λεγόμενος τῆς Δηιανείρας χιτών, ὃν ἐνέδυ ὁ Ἡρακλῆς. ἅμα Δὲ τῇ στολῇ καὶ τὴν ἄλλην Δίαιταν καὶ τὴν ἄλλην Δίαιταν κποίησεν αὐτὸν μεταβαλεῖν, ἐπί τε ρρωμάτων καθεύΔονταὶρρρρρдород. μηΔὲ αὐτουργοῦντα μηΔὲ τροφῇ ὁμοᾳρῦντα μηΔὲ τροφῇ ὁμοᾳ χρώμενον, ἀλλὰ σίτῳ τε ἐκπεπονημένῳ καὶ ὄ κῳ κ ἴ ἴ ἴ ς ς ς κ κ κ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ τ ἴ ἴ ἴμ τ τ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴμ τ ἡ τ τ τ τ τ τ τ ὐ ὐ ὐ ἐκ δὲ τῆς μεταβολῆς ταύτης, ὥσπερ ἦν οἶμαι ἀναγκαῖον, εἰς ἀσθένειαν κακκὶ μαλκὶ μαλκὶ οῦ σώματος καὶ ἡγησάμενος μηκέτ̓ εἶνδι ῥᾴδιον ἁψάμενον τρυφῆς ἀποθθέσθαι ναά ὴ ἐνέπρησεν αὑτόν, ἅμα μὲν κρεῖττον οἰόμενος ἀπηλλάχθαι τοῦ τοιούτοχ σίου σρδίου, ἅμα νων, ὅτι ἠνέσχετο τρυφῆς ἅψασθαι . ἔχεις δὴ τὸν παῤ ἐμοῦ λόγον, ὁποῖον [9] ἐγὼ ἠδυνάμην ὑπὲρ τοῦ μύθου εἰπεῖΰπεῖ — Καὶ μὰ τὸν Δία οὐδαμῶς φαῦλος οὐδὲ ἀπίθανος δοκεῖ μοι εἶναι. καὶ οὐκ οἶδα ὅπως δοκεῖ μοι προσεοικέναι τὸ τῶν φιλοσόφων ἐνίων περὁμς λοϼγκῂ γέπῃ τῷ τῶν κοροπλάθων. καὶ γὰρ ἐκεῖνοι τύπον τινὰ παρέχοντες, ὁποῖον ἂν πηλὸν εἰς τοῦμτον ινοἹἐμβάλωσον ἐμβάλωσον τῷ τύπῳ τὸ εἶδος ἀποτελοῦσιν: καὶ τῶν φιλοσόφων ἤδη τινὲς τοιοῦτοι γεγόνα὿ιι γεγόναὉι ον ἂν μῦθον ἢ λόγον λάβωσιν ἕλκοντες καὶ πλάττοντες κατὰ τὴν αὑτῶνα διικνοιανὶ ὶ φιλοσοφίᾳ πρέποντα [10 ] ἀπέδειξαν: οἷον δὴ μάλιστα ἀκούομεν Σωκράτην γενέσθαι. ἐκεῖνος γὰρ εἰς ἅπαντας δὴ λόγους καὶ πάσας διατριβὰς καθίει, [стр. 137] ???? ὶ τοὺς ἄλλους δημιουργούς, καὶ ἐν παλαίστραις καὶ ἐν συμποσίοις καὶ ἐκλ ἐεοὉρὶ το ἐξ ἅπαντος τρόπου φιλοσοφεῖν καὶ προτρέπειν ἐπ̓ ἀρετὴν τοὺς συνόντας, οὐκίὶ ων ὑπόθεσιν οὐδὲ πρόβλημα ἐσκεμμένον, ἀλλ̓ ἀεὶ τῇ παρούσῃ χρώμενος καὶ ταύτην προσάγων πρὸς φιλοσοφίαν.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  ΧΡΥΣΗΙΣ.
  Δ. Ἐπεὶ τυγχάνεις οὐ φαύλως ἐπαινοῦσα Ὅμηρον οὐδὲ ὥσπερ οἱ πολλοὶ πιστεσδουσόπο὿α ιῇ θαυμάζειν: ὃ δὲ δεινότατός ἐστιν, ᾔσθησαι τοῦ ποιητοῦ, τὴν περὶ τὰ πνθη ρΉθῇ ἐμπειρίαν: τἄλλα μὲν ἐάσωμεν, εἰ ἐθέλεις, τὰ νῦν, τὰ τῶν βασιλέων καὶ στρατηγπερν, δὲ μιᾶς γυναικὸς σκεψώμεθα τῶν αἰχμαλώτων, ὁποίαν τινὰ πεποίηκε τὴν θςογατέρ,εοὰ ἧς εὐθὺς ἐμνήσθη κατ̓ ἀρχὰς τῆς ποιήσεως. ὁ μὲν γὰρ Ἀγαμέμνων οὐ μόνον τὸ εἶδος, ἀλλὰ καὶ τὸν τρόπον ἐπαινεῖν ἔοιδκε ης. [2] ἰόμενος νοῦν ἔχειν. — Τί δὲ; οὐκ ἄλλως τοῦτο εἴρηκε διὰ τὸν ἔρωτα ἀπατώμενος; — Δ. Ἰδεῖν ἄξιον: καίτοι χαλεπώτατον πείθειν τοὺς ἐρῶντας. καὶ γὰρ ὑπονοοῦσιν οἱ πολλοὶ καὶ ὀργίζονται ῥᾳδίως, καὶ οὐδέποτέ φασιαν τκκ ἀ ̓ ἀξίαν ὑπὸ τῶν ἐρωμένων, ἄλλως τε ὅταν ὦσι κρείττους τοσοῦτον κα὾ συσνόνετες . — Ταῦτα δέ φημι συμβαίνειν τοῖς φαύλοις ἐρασταῖς. — Δ. Εἴτε οὖν σπουδαῖος ἦν ὁ Ἀγαμέμνων, ὀρθῶς ἐγίγνωσκε περὶ αὐτῆς, εἴτε τοῖς Ἷῖς Ἷῖς ος, οὐ ῥᾴδιον φαύλην οὖσαν ἀρέσαι τὸν τοιοῦτον, ὥστε ἀγαθὴν ὑπολαβεῖν. [3] φέρε δὴ καὶ τἄλλα ἴδωμεν. — Καὶ τίνα ἄλλην ἀπόδειξιν ἔχεις παρά γε Ὁμήρῳ τοῦ τρόπου τῆς γυναικός; οὐδὲν γοῦν πεποίηκεν αὐτὴν πράττουσαν ἢ λέγουσαν, ἀλλὰ σιγῇ τῷ πατρὶ διδομένην. [п. 138] — Д. Τί γάρ; ἐκ τῶν γενομένων περὶ αὐτὴν οὐκ ἄν τις συμβάλοι τὴν διάνοιαν μὴ μάνυ ἐπλῶήθὂ ως σκοπῶν; — Ἴσως. — πότερον οὖν οἰώμεθα τὸν Χρύσην ἀκούσης τῆς θυγατρὸς εἰς τὸ στρατόπεδμον ἐτ λθεωτῖν ἐλθεωτῖν ἅμα τὰ στέμματα κομίζοντα τοῦ θεοῦ καὶ τὸ πλῆθος ἱκετεύειν καὶ τοὺς βασιλέας ινὸ ν, ἢ τοὐναντίον ἐκείνης δεομένης τοῦ πατρός, εἴ τι [4] δύναιτο, βοηθεῖν ; εἰ γὰρ ἔστεργε τοῖς παροῦσιν ἡ Χρυσηὶς καὶ τῷ Ἀγαμέμνονι συνεῖναι ἠβούλ̿το, οῖ εἵλετο Χρύσης ἅμα τὴν θυγατέρα λυπῶν τῷ βασιλεῖ ἀπεχθάνεσθαι, οὐκ ἀγναοῇ϶ν πωὅἉῂ τήν. τὸ γὰρ συνεῖναι τῷ βασιλεῖ τὴν Χρυσηίδα στεργομένην οὐχ ἧττον τῷ Χρύσῃ συνέφερεέφερεέφερεέφερεέ. καὶ γὰρ ἡ χώρα καὶ τὸ ἱερὸν καὶ αὐτὸς ὑπὸ τοῖς Ἀχαιοῖς ἐγεγόνει, τακεῂῖν὿ ν [5] κύριος. ἔτι δὲ πῶς παραχρῆμα μὲν ἁλούσης οὔτε ἦλθεν οὔτε ἐμέμνητο περὶ λύτρων, λππε αεκὸ ώτερον φέρειν, χρόνῳ δὲ ὕστερον τῆς μὲν λύπης ἐλάττονος γεγενημένης, συνηθείας Ἀγαμέμνονα πλείονος; δεκάτῳ γὰρ ἔτει τῆς πολιορκίας ταῦτα συμβῆναί φησιν ὁ ποιητής, τὰ περὶ τὴν ἄφι ρέως καὶ τὴν κομιδὴν τῶν λύτρων. τὰς δὲ περιοίκους πόλεις καὶ τὰς ἐλάττονας εἰκὸς ἦν εὐθὺς ἁλῶναι κλατ̇ τπορϿ έμου, ὧν ὑπῆρχεν ἡ Χρῦσα καὶ τὸ ἱερόν. — Οὐκοῦν ὁ λόγος οὗτος πολλὴν ἀτοπίαν ἐπιδείκνυσι τῆς Χρυσηίδος, τὸ πρότερβν λ ωτον οὖσαν ἀνέχεσθαι, προσφάτως στερομένην τοῦ πατρὸς καὶ τῆς πατρίδκς, [6] διιδὸς τῶν χαλεπῶς φέρειν. — Δ. Εἴ γε καὶ τὰ ἄλλα ἀκούσειας: οὐδὲ γὰρ τὸν τυχόντα ἐραστὴν ἅπαξ γενόμενον ἡνλπὺ ἀδπιὺ αῖς ἐλευθέραις, μή τι γε τὸν ἐνδοξότατον καὶ πλουσιώτατον, βασιλέα μὲν τ῾ν ν Ἑλλήννω μεγίστην δὲ ἔχοντα δύναμιν ἐν τοῖς τότε ἀνθρώποις, κύριον δὲ οὐ μόνον ἐκείκη ὶ τοῦ πατρὸς καὶ τῆς πατρίδος, ἐλπίζοντα δὲ κρατήσειν ὀλίγου χρόνου καὶ τῆς Ἶσίὸ Ἴλιον φαύλως εἶχεν ἐκ πολλοῦ, καὶ μόλις διεφύλαττον αὐτὴν τὴν πόλνν, ἐπδξῄει ς μάχην̓, καὶ ταῦτα οὐ παρέργως ἔχοντος πρὸς αὐτὴν τοῦ βασιλέως, ἀλλὰ κναμρὶ κναὶ γοε ῦντος προτιμᾶν τῆς αὑτοῦ γυναικός. τοσαῦτα ἀποπτύουσαν καὶ τηλικαῦτα ἀγαθά, καὶ τὸ μέγιστον [стр. 139. φησιν Ὅμηρος τῷ Διὶ προσεικάζων αὐτόν, ἔπειτα εἰς ἑαλωκυῖαν ἀφικαασθαι ττρί τὴρν νοικεῖν ἑνὶ τῶν δούλων τῶν Ἀγαμέμνονος, εἴ γε ἔμελλε γαμεῖσθαι τῶν [7 ] ἐγχωριίων , πῶς οὐκ ἄτοπον; τὸ γὰρ αἰχμάλωτον εἶναι καὶ διὰ τοῦτο μὴ στέργειν τὸν λαβόντα οὐχ ἱκανόν. ἡ γοῦν Βρισηὶς ἀγαπᾶν ἔοικε τὸν Ἀχιλλέα, καὶ ταῦτα ὅν φησιν ἀποκτεώδναι τὐθαι τὐθα ῆς καὶ τοὺς ἀδελφούς. τῷ δὲ Ἀγαμέμνονι τοιοῦτον οὐδὲν ἐπέπρακτο περὶ τὴν Χρυσηίδα. — Καλῶς. οὐκοῦν ἐκ τῶν λόγων τούτων οὐκ ἐβουλήθη Χρυσηὶς ἀποπεμφθῆναι παρὰ τοῦνἈ ἀλλὰ Χρύσης ταῦτα ἔπραττε καθ̓ αὑτόν: ἢ εἴπερ ἐβούλετο, ἀφρονεστέρα [8] ἂν εἴλη, τα὿ ναντίον εἶπας ἢ ὑπέσχου. — Δ. Ἀλλ̓ οὖν μηδὲ δίκην δικάσῃς, φασί, πρὶν ἀμφοτέρων ἀκοῦσαι. λέγεις δὴ σοφὸν ὄντα τὸν Ὅμηρον; — Ἴσως. — Δ. Οὐκοῦν τὰ μὲν αὐτὸν λέγειν οἴου, τὰ δὲ τοῖς ἐντυγχάνουσι καταλιπεῖν αἰεσιθαἰεσιθαἰεσιθα. τοῦτο δὲ οὐ τῶν πάνυ ἀδήλων ἐστίν. ἡ γὰρ Χρυσηὶς κατ̓ ἀρχὰς μέν, ὡς ἔοικεν, ἠγάπα μένειν παρὰ τῷ Ἀγαμέμννονι δ϶ονι δἃἃ ἰτίας καὶ τοῖς θεοῖς ᾔδει χάριν, ὅτι μηδενὶ δοθείη τῶν ἀδοξοτέρων, λπιλὰ τΉνὰ ῖ, κἀκεῖνος οὐκ ἀμελῶς ἔχοι πρὸς [9] αὐτήν: ὥστε οὐκ ἔπραττε περὶ λύτρων. ἐπεὶ δὲ ἤκουε τὰ περὶ τὴν οἰκίαν τὴν τοῦ Ἀγαμέμνονος ὁποῖα ἦν, ὡς μκκκκά, ἐπεὶ δὲ ἤκουε ότητα τῆς Κλυταιμνήστρας καὶ τὸ θράσος, ἐνταῦθα ἐφοβεῖτο τὴν εἰς τὸ Ἄργος ξινις ιινι καὶ τὸν μὲν ἄλλον χρόνον παρέμενε στέργουσα ἴσως τὸν Ἀγαμέμνονα: ὅτε δὲ ἁλπνν τρὸϸς μος καὶ διέρρει λόγος ὡς οὐκέτι δυνήσονται πλείω χρόνον ἀντέχειν οἱ Τριμτες, ερῶες, ερῶες οῦ Ἰλίου τὴν ἅλωσιν. ᾔδει γὰρ ὡς τὸ πολὺ τοὺς νικῶντας ὑπερηφάνους γιγνομένους καὶ τὴν τειμσιιδια ᾶλλον ἰσχύουσαν τὴν περὶ τὸν θεόν, ὅταν πολεμῶσιν [10] οἱ ἄνθρωποι. διὰ ταῦτα ἐκάλει τότε τὸν πατέρα καὶ δεῖσθαι τῶν Ἀχαιῶν ἐκέλευεν: ἐπυνΡθάνετο, ὸο γο κεν, ὅτι ἐγυναικοκρατοῦντο οἱ Ἀτρεῖδαι καὶ μεῖζον ἐφρόνουν τῶν ἀνδρ῍p αν τντω 140] γυναῖκες, οὐκ ἐπὶ κάλλει μόνον, ἀλλὰ καὶ τὴν ἀρχὴν αὑταῖς νομιζουσὶκι προμιζουσὶι προμιζουσὶι προμιζουσὶι προμιζουσὶι προν λον. τοὺς μὲν γὰρ Πελοπίδας τε εἶναι καὶ ἐπήλυδας τῆς Ἑλλάδος, αὐταὶ δὲ ἈχαιδίδυΉΤεθεν έρες καὶ Λήδας. ὁ δὲ Τυνδάρεως ἔνδοξος ἦν καὶ βασιλεὺς τῆς Σπάρτης, ὥστε καὶ τὴν Ἑλένην δι὿ά ήστευσαν οἱ ἄριστοι τῶν [11] Ἑλλήνων καὶ βοηθήσειν ὤμοσαν. πρὸς δὲ τούτοις ἀδελφαὶ Κάστορος καὶ Πολυδεύκους ἦσαν, οἳ Διὸς παῖδεν ἐνοομί θεοὶ μέχρι νῦν πᾶσι δοκοῦσι διὰ τὴν δύναμιν ἣν τότε ἔσχον. τῶν μὲν γὰρ ἐν Πελοποννήσῳ προεῖχον: τῶν δὲ ἔξω Πελοποννήσου μεγίστη ρτναμνἶἶἶἶἶἂἶῂ ἔξω Πελοποννήσου ὰς Ἀθήνας, καὶ ταύτην καθεῖλον ἐπιστρατεύσαντες Θησέως βασιλεύοντος. ἔτι δὲ ἀνεψιὸς ἐγεγόνει αὐτοῖς Μελέαγρος ὁ τῶν Ἑλλήνων ἄριστος. ταῦτα μὲν οὖν ἴσως οὐκ ἠπίστατο ἡ Χρυσηίς, τὸ δὲ φρόνημα ἤκουε τῶν γδαναικκνν Ἑλένην ἐπεγίγνωσκεν, ὅσον ὑπερεῖχε τοῦ ἀνδρός: ὥστε ἐπειδὴ τὰ περὶ μὴα ὴαν Ἀσίδάν Ἀσίδάν ά τε χώρας ἀρετὴν καὶ πλῆθος ἀνθρώπων καὶ χρημάτων, κατεφρόνησεν οὐ τοῼ, λοοὀνελά Μενελά λὰ τοῦ τε Ἀγαμέμνονος καὶ ξυμπάσης τῆς Ἑλλάδος, καὶ ταῦτα [12] εἵλετο ἀντ̓ ἐκείνων. ὁ μὲν οὖν Μενέλαος καὶ πρότερον ὑπεῖκε περὶ πάντων τῇ Ἑλένῃ καὶ ὕστερμφοη εἰἰλκε ωτον ὅμως ἐθεράπευεν: ὁ δὲ Ἀγαμέμνων διὰ τὴν ἀρχὴν ἐπαιρόμενος τὴν Κλυταιμενν Κλυταιμενν , ὥστε δῆλον ἦν ὅτι οὐκ ἀνέξοιντο ἀλλήλων, ἀλλ̓ ἔσοιτο τοιαῦτα σχεδὸν ὁποοναποοῖ οὐδὲ γὰρ ἐκεῖνα ἥδετο λέγοντος τοῦ Ἀγαμέμνονος ἡ Χρυσηίς, καὶ ταῦτα φανερκᐶνς ίᾳ τῶν Ἀχαιῶν, ὅτι προτιμᾷ τῆς γυναικὸς αὐτὴν καὶ οὐδὲν [ 13] ἡγοῆφντο χείρνο χείροο ὰρ καὶ ζηλοτυπίαν ᾔδει φέροντα. καὶ νὴ Δία τὸν τρόπον ἑώρα τοῦ Ἀγαμέμνονος ὅτι οὐ βέβαιος ἀλλὰ ὑπερήφανηρ νρος ἀὐ ιστής, καὶ τί ποιήσει πρὸς αὑτὴν αἰχμάλωτον οὖσαν ἐλογίζετο παυσάμενος τὅπιθα,μιος ἐπίς γε τῆς ἑαυτοῦ γυναικός, βασιλίδος τε οὔσης καὶ παῖδας ἐξ αὐτῆς πεποιημέκνος, Ήλροὂ ς ἐμνημόνευεν. αἱ μὲν γὰρ ἀνόητοι χαίρουσιν ἐπὶ τοῖς ἐρασταῖς, ὅταν φαίνωνται τὰς ἄλτλας ἀνλτλας ἀννωνται ἱ δὲ νοῦν ἔχουσαι τὴν φύσιν ὁρῶσι τοῦ ταῦτα ποιοῦντος ἢ λέγοντος. [14] ἅμα δὲ καὶ πρὸς αὑτὴν ᾐσθάνετο αὐτὸν ὑβριστικῶς ἔχειν, [стр. 141] καὶ ταῦτα ὅτε μάλιστα ἤρα. τὸ γὰρ οὕτως ἀπελάσαι τὸν Χρύσην πατέρα τῆς ἐρωμένης καὶ μὴ φείσασθαι δἶν αὐτὴὴν ὅπως παραμυθήσασθαι τὸν πρεσβύτην εἰπόντα ὡς οὐδὲν αὐτοῦ τῇ θυγατρὶ δεινὸν εἴδίν εἴδίν εἴδίν εἴδη ὲ μὴ μόνον ἐκείνῳ ἀπειλεῖν, ἀλλὰ καὶ τὴν Χρυσηίδα ἀτιμάζειν λέγοντα, τὴν λύνὓ δὓ δ πρίν μιν καὶ γῆρας ἔπεισιν ἡμετέρῳ ἐνὶ οἴκῳ ἐν Ἄργεϊ, τηλόθι πάτρης, ἱστὸν ἐηοιχνῳ μὸν λέχος ἀντιόωσαν, πόσης τινὸς ὑπερηφανίας; τί γὰρ ἂν ὕστερον ἐποίησεν, ὅτε ἐρῶν οὕτως ὑπὲρ αὐτῆς διαλέγεται; ταῦτα οὖν φυλάξασθαι καὶ προϊδεῖν [15] οὐδαμῶς φαύλης γυναικός. ἐδήλωσε δὲ οἶμαι τὰ περὶ τὴν Κασσάνδραν γενόμενα ἐν τῷ Ἄργει καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα α νοῦν εἶχεν ἡ Χρυσηὶς ῥυσαμένη τῶν κακῶν τούτων ἑαυτήν. οὐκοῦν τὸ μήτε ἔρωτι μήτε βασιλείᾳ μήτε τοῖς δοκοῦσιν ἐνδόξοις καὶ αναθοοῖς ἐπαίρεσθαι μηδ̓ εἰς πράγματα σφαλερὰ καὶ τεταραγμένην οἰκίαν καὶ εἰς φθόνοαυν καὶ ζΑν ὴν προέσθαι γυναικὸς σώφρονος καὶ τῷ ὄντι ἀξίας ἱερέως εἶναι θυγατρός, μαεηθ θεηθ θεηθθ ς. — Τί οὖν; ἐκ τούτων σὺ φῂς νοῦν ἔχειν αὐτὴν [16] ἡγήσασθαι τὸν Ἀγαμέμνονα; — Δ. Οὐδαμῶς: οὐδὲ γὰρ εἰκὸς ἦν λέγειν αὐτὴν τοιοῦτον οὐδὲν πρὸς πρὸς ἐκεῖνον: λḓὴν ν ἄλλων συνεῖναι. — Πῶς οὖν οὔ φησι χαίρουσαν αὐτὴν ὁ ποιητὴς ἀπιέναι, καθάπερ τὴν Βρισέμία λυνποα; — Δ. Ὅτι καὶ τοῦτο σωφρονοῦσα ἔπραττεν, ὅπως μὴ παροξύναι τὸν Ἀγαμέμνονα μηδὲικκον φλος ἀγάγοι. δηλοῖ δὲ ὅμως, ὅπου φησὶν αὐτὴν ὑπὸ τοῦ Ὀδυσσέως τῷ πατρὶ δοθῆναι παςμθὰ τϣνὰ τωθ εἰπὼν ἐν χερσὶ τίθει, ὁ δ̓ ἐδέξατο χαίρων παῖδα φίλην. οὐ γὰρ ἂν οἶμαι λυπουμένην αὐτὴν ὁ πατὴρ ἐδέχετο χαίρων: οὐδ̓ ἂν φίλην, τἶπε ὴ σφόδρα ἠγάπα τοῖς γεγονόσι τὸν πατέρα. [17] — Εἶεν: ἀλλὰ τί μᾶλλον ἡ Χρυσηὶς ταῦτα ἐλογίζετο ἃ σὺ λέγεις ἢὁ Χρύσν̸α κᑸḓ; Δ. Ὅτι τὰ περὶ τὴν Κλυταιμνήστραν εἰκὸς ἦν [стр. 142. ίθετο, οὐδὲ τοῦτο φαῦλον. αἱ γοῦν πολλαὶ καὶ ἀνόητοι τοὺς ἐραστὰς μᾶλλον ἀγαπῶσιν ἢ τοὺς γονέας. — Διὰ τί οὖν, εἴπερ ἦν φρόνιμος, οὐκ ἐκώλυε τὸν Χρύσην ἐν τῷ φανερῷ δενγερῷ δενῖαμθαṦ ῖ ονος, ἵνα ἧττον ἐχαλέπαινεν; — [18] Δ. Ὅτι ᾔδει τοὺς ἐρῶντας ἰδίᾳ μὲν πάντα βουλομένους χαρίζεσθαι τῷ ἔρωτι, τὸν μμν δὸ ουμένους ἐνίοτε, καὶ τὰ τοῦ θεοῦ στέμματα ἕξειν τινὰ ἡγεῖτο πρὸς τὸ πλ὿θαος, μσνεος δ καὶ ἐγένετο. — Ἀλλὰ ἐκεῖνο ἐνθυμοῦμαι πῶς συνέτυχε τὸν Ἀγαμέμνονα καὶ τότε τῆς τουῦ τςρέῦ ἱερέῦ ἱερέῦ καὶ ὕστερον ἐρασθῆναι τῆς Κασσάνδρας, θεοφορήτου καὶ ἱερᾶς κόρης; — Δ. Ὅτι καὶ τοῦτο σημεῖον ὑπερηφανίας καὶ τρυφῆς, τὸ μᾶλλον ἐπιθμυμεῖν τῶνν παραννς ίων ἢ τῶν ἑτοίμων. — Οὐκ ἀντιλέγω τὸ μὴ οὐ φρόνιμον εἶναι τὴν Χρυσηίδα, εἰ ταῦτα οὕτω γέγονε. — Δ.Σὺ δὲ πότερον ἀκούειν θέλοις ἂν ὡς γέγονεν ὄντως ἢ ὅπως καλῶς εἶνέα γειέα;
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  ΠΕΡΙ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ ΚΑΙ ΤΥPΑΝΝΙΔΟΣ.
  Καὶ μὴν εἴ τις ἑνὸς ἀνδρὸς οὐχ οἷός τε ἄρχειν ἐστί, καὶ τούτου σφόδρα ἐγὐὄ ᾧ δὴ ξύνεστιν, οὐδὲ αὖ μίαν ψυχὴν κατευθύνειν τὴν αὑτοῦ, πῶς ἂν δυναιμτο αδιιτο ωδιιτο ν ἀναριθμήτων πανταχοῦ διεσπαρμένων, ὥσπερ σύ λέγεις, καὶ πολλῶν γε οἰκούνσ΂Ὁν ἐρπὉν ἐπὉν ; ὅμοιον γὰρ ὥσπερ εἴ τις λέγοι τὸν οὕτως ἀδύνατον τὴν ὄψιν ὡς μηδὲ τὰ ἶὰ ἐν ἀλλὰ προσδεόμενον χειραγωγοῦ, τοῦτον ἐφικεῖσθαι βλέποντα μέχρι τῶν πλεῖστσον όεπευ οἱ πόρρωθεν ὁρῶντες ἐκ τοῦ πελάγους τά τε ὄρη καὶ τὰς νήσους, ἢ τὸν οενσνμαδνγνάε ι τοῖς παρεστῶσιν ἱκανὸν ὅλοις δήμοις καὶ στρατοπέδοις [стр. 143] [2] εἰς ἐπήκοον φθέγγεσθαι. καὶ γὰρ οὖν ἔχει τι παραπλήσιον ὁ νοῦς τῇ ὄψει: ὡς ἐκείνη διεφθαρμένννη ὲν οὲν οὲν οὲν οὲν οὲν ὡς ἐκείνη ὲ τῶν πλησιαίτατα ὁρᾷ, ὑγιὴς δὲ οὖσα μέχρις οὐρανοῦ τε καὶ ἀστέρων ἐαξικανεḐὖ οῦτο ἡ μὲν τοῦ φρονίμου διάνοια καὶ πάντας ἀνθρώπους ἱκανὴ γίγνεται διοινκεῖ ἄφρονος οὐδὲ ἓν σῶμα τὸ ἐκείνου δύναται φυλάττειν οὐδὲ ἕνα οἶκον. οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν ἐν ταῖς δυναστείαις, ὅτι μὲν ἔξεστιν αὐτοῖς πάνπάνε,ταμβιάνε ἐπιθυμοῦσιν. ὅτι δὲ ἐπ̓ αὐτοῖς ἐστι τὸ δίκαιον, διὰ τοῦτό εἰσιν ἄδικοι: ὅτι δὲ οϽκὐ ταοβοὐ νόμους, οὐδὲ εἶναι νομίζουσιν: ὅτι δὲ οὐκ ἀναγκάζονται πονεῖν, οὐδέποτε παυ ντες: ὅτι δὲ οὐδεὶς ἀμύνεται κακῶς πάσχων, οὐδέποτε παύονται ποιοῦντες: ὐτι δ὿὿ ανίζουσιν ἡδονῆς , οὐδέποτε ἐμπίμπλανται ἡδόμενοι: ὅτι δὲ οὐδεὶς ψέγει ἐκ τοῦ φανεροῦ, σιπίτππεν ἐκ τοῦ ῶν οὐδὲ καλῶς λεγομένων: ὅτι δὲ οὐδεὶς αὐτοὺς βούλεται λυπεῖν, διὰ τοσιπασεσι῾το πὐτοὺς ιν: ὅτι δὲ ὀργισθεῖσιν ἔξεστι πάντα ποιεῖν, διὰ τοῦτο συνεχῶς ὀργίζονται. [3] ὁ δὲ ἀγαθὸς ἄρχων, ὥσπερ σύ, τἀναντία ἐπιτηδεύει: οὐδενὸς μὲν ἐπιθυμετα τιθὰῖ τιὸ ἴεσθαι ἔχειν, φείδεται δὲ τῶν ἡδονῶν διὰ τὸ μηδεμιᾶς ἂν ἀπορῆσαι ὀρεχθείς, δορῆσαι ὀρεχθειίς τῶν ἄλλων ἐστίν, ἅτε πᾶσι παρέχων τὴν δικαιοσύνην, ἥδεται δὲ τοῖς πόνοις , ὅτι ἑκὼν πονεῖ, ἀγαπᾷ δὲ τοὺς νόμους, ὅτι οὐ δέδοικε. καὶ ταῦτα ὀρθῶς ὑπολαμβάνει. τίνι μὲν γὰρ φρονήσεως δεῖ πλείονος ἢ τῷ περὶ τοσούτων βουλευομένῳ; τίνι δὲ ἀκριβεστέρας δικαιοσύνης ἢ τῷ μείζονι τῶν νόμων; τίνι δὲ σωφροσύνης ἐγκρατεστέρας ἢ ᾧ πάντα ἔξεστι; τίνι δὲ ἀνδρείας μείζονος ἢ τῷ πάντα [4] σῴζοντι; καὶ τοίνυν τῷ μὲν ἄλλων ἄρξοντι πολλῶν τοῦτο μὲν δαπάνης δεῖ παμπόλαλης, τοῦδΉτο ν καὶ πεζικῶν καὶ ἱππικῶν, ἔτι δὲ τειχῶν καὶ νεῶν καὶ μηχανημάμκα, εένλθἰ μέέλεθἰ μέέλεθ ὲν τοὺς ὑπηκόους, ἀμυνεῖσθαι δὲ τοὺς πολεμίους: ἐὰν δέ τις ἀφιστῆοται τဆρςῼဆρςῼ έψεσθαι. τὸ δὲ αὑτοῦ κρατεῖν πάντων ἀδαπανώτατον καὶ ἀπραγμονέστατόν ἐστι καὶ ἀκινταυννὶ ὰρ πολυδάπανος οὔτε ἐργώδης οὔτε ἐπισφαλὴς ὁ τοῦ [стр. 144]. [5] ἐπεὶ Σαρδανάπαλλος ἐκεῖνος ὁ θρυλούμενος εἶχε μὲν Νίνον, εἶχε δμὲ Βαβυγλῶῶνα, εἶχε δμὲ Βαβυλῶῶνα τῶν πρότερον γεγενημένων πόλεων, ὑπήκουε δὲ αὐτῷ πάντα τὰ ἔθνη τὰ νεμόμενα τὴὤριρν Ἷ ν μέχρι τῶν ἀοικήτων τῆς γῆς λεγομένων: βασιλείας δὲ οὐδὲν ἦν αὐτῷ πλοσ῾κκν, ἢ τῶν σηπομένων τινὶ νεκρῶν. βουλεύεσθαι μὲν γὰρ ἢ δικάζειν ἢ στρατηγεῖν οὔτε ἐβούλετο οὔτε [6] ἐδύνατο. ἐν δὲ τοῖς βασιλείοις ἀποδιδράσκων εἰς τὴν γυναικωνῖτιν καθῆστο ἐπὶ χρυσηλο χρυσηλο ἀναβάδην ὑπὸ ἁλουργέσι παστοῖς, ὥσπερ ὁ θρηνούμενος ὑπὸ τῶν γυναικ῀δν ἌςεννἌςενι φθεγγόμενος εὐνούχων, τὸν μὲν τράχηλον ἀποκλίνων, ὑπὸ δὲ ἀργίας καὶ σκιᾅᾶὶ ρέμων, τὸ σῶμα πελιδνός, τοὺς δὲ ὀφθαλμοὺς ἀναστρέφων, ὥσπερ ἐξ ἀγχόνης: ὃν οὐκ ἦν διαγνῶναι τῶν παλλακῶν. καίτοι χρόνον τινὰ κατέσχεν, ὡς ἐδόκει, τὴν ἀρχὴν εἰκῇ φερομένην, υεΦσπκερ νβκῇ νήτου πολλάκις ἀλωμένην ὁρῶμεν μηδενὸς κατέχοντος ἐν τῷ πελάγει κατὰ τύχηχχν, εὸς ης: ἔπειτα ὀλίγος κλύδων ἐπαρθεὶς καὶ ῥᾳδίως ἓν κῦμα [7] ἐπέκλυσεν . καὶ δὴ καὶ ἅρμα ἰδεῖν ἔστιν οὐδενὸς ἡνιοχοῦντος ἐν ἀγῶνι ῥεμβόμεκνίὃὸν οὐκ ἄν ποτε τύχοι, ταράττει δὲ καὶ ἀπόλλυσι τὸν ἐγγὺς ὄχλον τῶν θεατῶν. οὔτε γὰρ ἄφρων βασιλεὺς ἔσται ποτέ, οὐ μᾶλλον ἢ τυφλὸς ἡγεμὼν ὁδοῦ γένοιτ̓, τοὸ ικος, οὐ μᾶλλον ἢ κανὼν σκολιὸς καὶ ἄνισος ἄλλου προσδεόμενος κανόνος, οὔτς, λϐδτς, οὔτς ᾶλλον ἢ λέων ἐλάφου λαβὼν ψυχὴν ἢ σίδηρος κηροῦ καὶ μολίβδου μαλακώτερος. τίνι δ̓ ἰσχυροτέρας ἐγκρατείας προσῆκον ἢ τῷ πλείστων μὲν ἡδονῶν ἐν μέλδῳ τιζν ὲ πράγματα διοικοῦντι, ἐλαχίστην δὲ σχολὴν ἄγοντι, ὑπὲρ μεγίστων δὲ καὶ πλνείστον [п. 145]
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  ΠΕΡΙ ΤΥΧΗΣ ΠΡΩΤΟΣ ΛΟΓΟΣ.
  Οἱ ἄνθρωποι ἐοίκασι πρὸς τὴν τύχην διακεῖσθαι ὃν τρόπον οἱ πλέοντες πρνμς τοὸς τοἱ ς τοὺς φορούς: ἄσμενοι γὰρ προσκαρτεροῦσι τῷ δρόμῳ, καὶ οἷς ἂν ὁ ἄνεμος παροḇ, λὰρ ν ὅπου ἤθελον, οἱ δὲ ἀπολειφθέντες ἐν πελάγει μέσῳ μάτην ὀδύρονται: οςττωας οώ χης παρούσης μὲν χαίρειν καὶ ἥδεσθαι τοὺς ἀνθρώπους, μὴ παρούσης δὲ λύπην απναειν ἔχαειν ἔχαειν ἔχαὺς πάντα γὰρ ἐκ τῆς δαίμονος ταύτης, καὶ γὰρ τὸ ἄπορον εὔπορον φαίνεται καὶσς τὸ νσι ρὸν καὶ τὸ αἰσχρὸν καλὸν καὶ ἡ πενία γίγνεται [2] πλοῦτος. τύχης γοῦν ἐν θαλάττῃ γενομένης εὐπλοεῖ ναῦς καὶ ἐν ἀέρι φανείσης εὐτυχχωρ.γερο. καὶ ψυχὴ γέγηθεν ὑπὸ τῆς τύχης αἰωρουμένη: εἰ δὲ ἀπολίποι τύχη, περίεστιν γὬς ῷ σώματι. οὔτε γὰρ εἰ λέγοι τις, εὐδοκιμεῖ, οὔτε εἰ πράττοι τις, ἐπιτυγχάνει, οὐδὲ ὄφεωλφφ γενέσθαι ἀπολιπούσης τύχης. ταύτης γὰρ μὴ παρούσης οὐ προῆλθε παιδεία οὐδὲ ἄλλο τι ἀγαθόν. ἀλλὰ μὴν καὶ ἀρετὴ τότε ἔργων ἕνεκεν θαυμάζεται, ὅταν παρῇ τύχη: εἰ δὲ ἀφε θεΌίν ἐστὶ καλοῦ πράγματος ἄπρακτος. αὕτη πολεμούντων μέν ἐστι νίκη καὶ εṰρήνην ἀγόντων ὁμόνοια καὶ γαμούντωαν εΐὔνα ώντων ἡδονὴ καὶ ὅλως ἡ ἐπὶ παντὶ τῷ γιγνομένῳ [3] εὐπραγία. γῆν ὅτε ἂν καταλίπῃ τύχη, τότε καὶ σείεται καὶ τρέμει καὶ τὰ ἐπ̓ αὐτῆς καλλὰ τπιαρṿι ῦτο γῆς νόσημα, μὴ παρούσης τύχης. ὡς δὲ ναῦς εἰκῇ φέρεται καὶ ταχὺ βυθίζεται, κυβερνήτου στερομένη, καὶ ὡΡστς τείε"η ίων πονησάντων, οὕτω πόλις εἰς φθορὰν ὅλη χωρεῖ σπάνει τύχης. Ἀθῆναί [стр. 146. ς Ἀθήνας. ἐμοὶ δὲ δοκεῖ καὶ οὐρανὸς τύχην ἔχειν, [4] ὁπόταν αἰθρίαν ἔχῃ, μὴ σκότος. ὁρᾶν δὲ χρὴ καὶ τὸ εὐμήχανον αὐτῆς. ἤδη γοῦν τις ἐκπεσὼν νεὼς ἐν πελάγει εὐπόρησε τοῦ ζῆν, ἐλθούσης τύχης. ἄξιον δὲ εἰπεῖν καὶ τὸ συμβὰν ἀπὸ τῆς τύχης Ἀπελλῇ τῷ ζωγράφῳ. ὡς γὰρ λόγος, ἵππον οὐχὶ ἐξ ἐργασίας, ἀλλὰ ἐκ πολέμου ἐποίει. ὑψηλὸς ἦν τῷ αὐχένι καὶ ἐπανεστὼς καὶ τὰ ὦτα ὄρθιος καὶ δριμὺς τὰς ὐς, πει ολέμου παρών, τὸν ἐκ τοῦ δρόμου θυμὸν ἐν ταῖς ὄψεσιν ἔχων, οἱ δὲ πόδης ὑπεμὸο ἀέρι, μικρὰ ψαύοντες ἀνὰ μέρος τῆς γῆς. καὶ ὁ ἡνίοχος ἐκράτει τοῦ χαλινοῦ, τὸ πολεμικὸν σάλευμα τοῦ ἵππου ἀπὸ ῥρυὸτῄ ν. ἅπαντα δὲ ἐχούσης τῆς εἰκόνος ἐοικότα ἔλειπεν ἀφροῦ χρῶμα, οἷον ἂνμντ γένοι αἵματος καὶ ὑγροῦ κατὰ συνεχῆ μῖξιν, διώκοντος μὲν τοῦ ἄσθματος τὸ ὑγρὸν τ῿ ἀφρίζοντος δὲ τῇ κοπῇ τοῦ πνεύματος, αἷμα δὲ ἐπιρραινούσης τῷ ἀφρῷ τῆς ἐῆς ἐῦκ τοκ ὕβρεως. οὐ δὴ εὐπόρει γράφειν ἵππου ἀφρὸν κεκμηκότος ἐν ἀγῶνι. ἀπορῶν δὲ ἐπὶ πλέον, τέλος ἀπαλγήσας ἐνέσεισε περὶ τοὺς χαλινοὺς τῇ γραφῇ τὴγν πολλὰ δὲ αὕτη ἔχουσα χρώματα ἐοικότα ἀφρῷ ᾑμαγμένῳ ἐφήρμοσε τῇ γραφῇ τὸ χρῶμα. Ἀπελλῆς δὲ ἰδὼν ἐχάρη τῷ ἐν ἀπογνώσει τέχνης τύχης ἔργῳ καὶ ἐτέλεσχν τοὐ δ νης, ἀλλὰ διὰ τῆς τύχης τὴν γραφήν. [6] τί δὲ ἄλλο Ἡρακλέα μέγιστον εποίησεν; ἀλλὰ γὰρ καὶ λέοντα ἄγξας ἔπνιξε καὶ πτηνὰ ζῷα ἐδίωξε τοῦ ἀέρος, καὶλυυτοοΦ ἀέρος ὕδραν ἀφείλετο, συντρίψας αὐτῆς τὰς κεφαλάς, καὶ οὐκ ἐφόβησεν αὐτὸν ὁ πθμεραν τὸ κάπρος, ἀλλὰ καὶ ἐπὶ τὴν ἑσπέραν [стр. 147] ἦλθε καὶ τοῦ ἐκεῖ φυτοῦ τὸν καρπὸν ἐκόμισε. Γηρυόνου δὲ τὰς βόας ἀφείλετο καλὰς οὔσας, καὶ Διομήδη τὸν Θρᾷκα ἐνοππυθέτηὰς ῖτον διδόναι, μὴ ἀνθρώπους ἐσθίειν, τάς τε Ἀμαζόνας, ὅτι εἶεν γυναῖκες, ἤλεγξεν ἅπαντα δὲ ταῦτα ἔπραττεν ἑπομένης αὐτῷ τύχης. [7] ἔχει δ̓ οὐ κακῶς οὐδὲ τὰ τῶν παλαιῶν αἰνίγματα περὶ αὐτήν. οἱ μὲν γὰρ ἐπὶ ξυροῦ ἔστησαν αὐτήν, οἱ δὲ ἐπὶ σφαίρας, οἱ δὲ πηδάλικν ατεκὉ οἱ δὲ τὰ κρείττω γράφοντες τὸ τῆς Ἀμαλθείας ἔδοσαν κέρας πλῆρες καὶ βρύον ταῖς, ρΐῖς ὂ άχῃ Ἡρακλῆς Ἀχελῴου ἀπέρρηξεν. τὸ μὲν οὖν ξυρὸν τὸ ἀπότομον τῆς εὐτυχίας μηνύει: ἡ δὲ σφαῖρα ὅτι εὔκοαλδႴႿς ὐτῆς ἐστιν: ἐν κινήσει γὰρ τυγχάνει πάντοτε ὂν τὸ θεῖον. τὸ δὲ πηδάλιον δηλοῖ ὅτι κυβερνᾷ τὸν τῶν ἀνθρώπων βίον ἡ τύχη. τὸ δὲ τῆς Ἀμαλθείας κέρας μηνύει τὴν τῶν ἀγαθῶν δόσιν τε καὶ εὐδαιμονίαν. μὴ ὀνομάζωμεν οὖν κακήν τινα τύχην: οὐδὲ γὰρ τὴν ἀρετὴν λέγει τις εἶναι κδκαι κακὐ ὸ ἀγαθὸν κακόν.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  ΠΕΡΙ ΤΥΧΗΣ ΔΕΥΤΕΡΟΣ.
  Τὰ γιγνόμενα παρὰ τῶν ἀνθρώπων εἰς τὴν τύχην ἐγκλήματα μέγιστα ἂν ἔγωγε θτίίηερεὐὰ ἐγκώμια. τὰς γοῦν ἀδήλους τῶν πραγμάτων μεταβολὰς εἰς ταύτην ἀναφέρουσι, καὶ οπς μώνὸ γθπὸ ειρήσαντες διήμαρτον, τούτων ἀφῃρῆσθαι νομίζουσιν ὑπὸ τῆς τύχης, ὡς πάντα, πεθΰ λήσαι, δυναμένης. ἀκούσαις δ̓ ἂν αἰτιωμένων αὐτὴν καὶ γεωργῶν καὶ ἐμπόρων καὶ πλουσίμασων τοὶ ἐπὶ καὶ καλῶν ἐπὶ τοῖς σώμασι καὶ Πανθείας ἐπὶ τῷ ἀνδρὶ καὶ Κροίσου ἐπὶ τῶ κκῼῶ κιὶ άγους ἡττηθέντος καὶ Πολυκράτους ἑαλωκότος. καὶ Πέρσαι δὲ ἐμέμφοντο τὴν τύχην μετὰ τὴν Κύρου σφαγὴν καὶ Μακεδόνες μερρτὰ τὈοον τὈοον υ [стр. 148] [2] τελευτήν. ἤδη δέ τινα καὶ τῶν ἰδίων παθῶν τῇ τύχῃ προφέρουσιν, ἡ Μήδεια τὸν ἔρωδτα, ὁ ωᴜῃ χήν, ἡ Φαίδρα τὴν διαβολήν, ὁ Ἀλκμαίων, ὅτι ἐπλανᾶτο, ὁ Ὀρέστης, ὅτι ἐμαίνετο. ἐρῶ δὲ ὑμῖν τινα καὶ Κύπριον λόγον, εἰ βούλεσθε. ἤνεγκεν ὁ παλαιὸς βίος καὶ ἐνδόξους γυναῖκας, Ῥοδογούνην πολεμικήν, Σεμίραμι Σαπφὼ μουσικήν, Τιμάνδραν καλήν: οὕτω καὶ ἐν Κύπρῳ Δημώνασσα ἐγένετο, πολιτική ὴ [3] καὶ νομοθετική . τρεῖς ἔθηκεν αὕτη τοῖς Κυπρίοις νόμους: τὴν μοιχευθεῖσαν κειραμέναν ποθρναυιεσην ποθρναυιεσην ποθρναυιεσην ὐτῆς ἐμοιχεύθη καὶ τὴν κόμην ἀπεκείρατο κατὰ τὸν νόμον καὶ ἐπορνεύετο. τὸν αὑτὸν ἀποκτείναντα ἄταφον ῥίπτεσθαι: δεύτερος οὗτος Δημωνάσσης νόμος τρίὀμος τρίὀμος ποκτεῖναι βοῦν ἀρότριον. δυοῖν δὲ αὐτῇ παίδων ἀρρένων ὄντων, ὁ μὲν ἐπὶ τῷ βοῦν ἀποκτεῖναι [4] τνα ἀπέ:ββὸἀπέ:ββὸἀπέ:ββὸἀπέ:ββὸἀπέ:ββὸ ὑτὸν ἀποκτείναντα οὐκ ἔθαψεν. ἡ δὲ τέως μὲν ἐκαρτέρει καὶ ἄπαις οὖσα καὶ νομοθετοῦσα, ἰδοῦσα δὲ βοῇπΦν ἐποὶ λπποὶ υμένῳ μυκωμένην καὶ τὴν ἑαυτῆς ἐν ἄλλῳ συμφορὰν γνωρίσασα, τήξασα χαλκὸν εὼὰὸν εὼὰὸν о. καὶ ἦν ἐκεῖ πύργος ἀρχαῖος ἀνδριάντα χάλκεον ἔχων, χαλκῷ ἐντετηκότα καςιϬπὶ πὀὶ πὶ ν τοῦ ἱδρύματος καὶ πρὸς μίμημα τοῦ διηγήματος: ἐπιγραφὴ δὲ ἐπί τινος στήλης πδσηῆ πλνσος ὲν ἤμην, ἀλλὰ πάντ̓ οὐκ εὐτυχής. 5 . ἴσως γὰρ ἄν τι ἡμῖν πρὸς τὸ εἰπεῖν εὖ καὶ αὐτὴ συλλάβοι. δοκοῦσιν οἱ τεχνῖται πρῶτον τῷ τρόπῳ τῆς κατασκευῆς τὴν δύναμιν αὐτ῭δς αηηνκε. πρῶτον μὲν γὰρ ἕστηκεν ἑτοίμη πρὸς τὰ ἔργα, εἶτα τῇ μὲν δεξιᾷ χειρὶ πηδιλια, τίίον κειρὶ πηδιλιαον ὡς ἂν εἴποι τις, ναυτίλλεται. τί δὲ ἄρα τοῦτο ἦν; πότερον [стр. 149. κυβερνᾷ καὶ πάντας σῴζει τοὺς ἐμπλέοντας; Ἀσσυρίους μέχρι τῆς Σαρδαναπάλλου τρυφῆς, Μήδους μέχρι τῆς Κύρου τροφμοςφς, Πέρσδαυς ιαβάσεως, Ἀθηναίους μέχρι τῆς ἁλώσεως, Κροῖσον μέχρι Σόλωνος; [6] ἦν Οἰδίπους τὸ πρῶτον εὐτυχὴς ἀνήρ. ἡ τύχη γὰρ αὐτῷ τὸ μηδὲν παθεῖν παραποιησαμένη τὸ ἀγνοεῖν ἔδωκεν, ὅπερ ὅμοἹνον παθεῖν. εἶτα ἅμα τῆς εὐτυχίας ἐπαύσατο καὶ τοῦ γιγνώσκειν ἤρξατο. ἐγὼ δὲ καὶ τὴν ἐκείνου πήρωσιν εὐτυχίαν καλῶ. Τέλλος μὲν γὰρ βλεπέτω τοὺς παῖδας καὶ Κυδίππη καὶ Αἰόλος καὶ εἴ τις αχλρλος τετν ἦν ής: Οἰδίπους δὲ ἐκ τῆς πηρώσεως ἀναβλέψας αἰσχρὰ κερδανεῖ θεάματα. [7] τῇ δὲ ἑτέρᾳ τῶν χειρῶν ἡ θεὸς καρποὺς ἑτοίμους κατέχει συνειλεγμέννοτυς, μθὸυς ῆθος τῶν ἀγαθῶν, ἅπερ αὐτὴ δίδωσιν. τοῦτο ἦν ἄρα καὶ χρυσοῦν γένος καὶ νῆσοι μακάρων τινές, αὐτομάτας ἔχουσαι ροουαι Ἡρακλέους κέρας καὶ Κυκλώπων βίος. ὅτι τοῖς πονήσασι τὸν βίον ἐπὶ τῆς δεξιᾶς χειρὸς δεδήλωκεν, ὡς αὐτομάτη λοιὸὸ ἀγαθῶν ἀφθονία παραγίγνεται. Τάνταλος δὲ ἄρα ἐπὶ γήρως ἀργὸς ἦν: διὰ τοῦτο ἄρα μέχρι τῶν χειλὶν ηὐταιμκῌνε ς ὀφθαλμοῖς μόνον ηὐτύχει: τὰ πάντα δὲ ἐκεῖνα ἁρπασθέντα οἴχεται καὶρκρκίμνη καὶ τροφὴ καὶ ποτὸν ὑπὸ τῆς τύχης, οὕτω γ̓ ὡς ὑπὸ πνεύματος. [8] ὠνόμασται δὲ ἡ τύχη καὶ πολλοῖς τισιν ἐν ἀνθρώποις ὀνόμασι, τὸ μὲμν σμοιν Ἷσοεν ἐν ἀνθρώποις ὀνόμασι ς, τὸ δὲ ἄδηλον ἐλπίς, τὸ δὲ ἀναγκαῖον μοῖρα, τὸ δὲ δίκαιον θέμις, πολυόνυṹμϷς θῶς θεὸς καὶ πολύτροπος. ταύτῃ ἐπέθεσαν καὶ γεωργοὶ Δήμητρος [стр. 150]. ῥεῖα δ̓ ἀρίζηλον μινύθει καὶ ἄδηλον ἀέξει, ῥεῖα δέ τ̓ ἰθύνει σκολιθν καάρν ἀγάν ἀγάο ἀ φει. [9] τοῦτο ἄρα ἦν ὁ Ζεύς, ἡ τύχη κατέχων μὲν ἐπὶ τῆς δεξιᾶς τὸ ὅπλον, σςπὶ τερδὲ ᾶς τὸ σκῆπτρον, ὅτι τοῖς πολεμικοῖς τῶν ἀνθρώπων καὶ βασιλείαν δίδωσιν. εἶτα Εὐριπίδης τὸν ναύτην μέμφεται ,ἀωρὶ πόντου κύματ̓ εὐρέος περῶντα:᾿ καὶ τἑοὶ τἑιὶ ς ἐπιτιμᾷ λέγων ὅτι ,σμικραῖς [ 10] ἐπιτρέπουσιν αὑτοὺς ἐλπίσιν.᾿ ὦ παῖ ΜνηασιρῖΜ μὲν ἦσθα, σοφὸς δὲ οὐδαμῶς. οὔτε γὰρ πίττῃ τὴν ψυχὴν οὔτε σχοινίοις ἐπιτρέπουσιν οὔτε τριδάκτυλον αὐτοεοὺὺ ον πεύκινον, ἀλλ̓ ἐπέτρεψαν βεβαίῳ καὶ μεγάλῳ πράγματι τῇ τύχῃ. ἀσθενὲς μὲν πλοῦτος, ἂν τύχη μὴ παρῇ, ἀβέβαιον δὲ φιλία, μὴ συλλαμβανούσης τύ.ύης αὕτη σῴζει καὶ τὸν νοσοῦντα ἐν τῷ τέλει καὶ τὸν νηχόμενον ἐν τῇ θαλάσσμῶ καὸ νονα ἐπὶ τῶν χιλίων 11 τί δέδοικας, ὦ δειλέ; τὸ μῆκος τῆς θαλάττης φοβῇ; ὄψεται μέν σε ὁ Ποσειδῶν καὶ παρακαλέσει τοὺς ἀνέμους καὶ τὴν τρίαιναν λήαεται κήήαεται κοὺς οθυνεῖ τὰς ἀέλλας, οὐκ ἀποκτενεῖ δὲ σέ. ἡ τύχη γὰρ οὐ βούλεται. οὕτως νῦν κακὰ πολλὰ παθὼν ἀλόω κατὰ πόντον, εἰσόκεν ἀνθρώποισι διοεσηεφέεισηεφέεισισι. [12] θεοῦ λόγος ὑπὸ τύχης νενικημένου. αὕτη καὶ τὸ τῶν ὑμετέρων προγόνων ἦν ἀρχαῖον γένος, τῶν αὐτοχθόνων κατων καὶ κνὶ κνὶ κνὶ ων, μητέρα μὲν τὴν γῆν αὐχοῦντας, τροφὸν δὲ τὴν Δήμητρα, ἐπώνυμον δὲ κἍνὶ τᴍνμα ηνᾶν, τὸ μὲν γὰρ πρῶτον τῶν Ἀθηνῶν εἰς Εὔβοιαν ἐξήγαγεν: ὡς δ̓ ἐκῶὂταα μένοο οὔτε [п. 151. ἀντ̓ ἠπειρωτῶν νησιῶται γενόμενοι, δεύτερον [13] ἡ τύχη κρεῖσσον ἐβουλεύσατο. σεμνὴ μὲν γὰρ Εὔβοια ὡς ἀληθῶς: ἀλλὰ τίς ὑμῶν φέρειν ἠδύνατο γῆν τραχεῖατν κκ ὶ θαλάσσῃ στενῇ παροικῶν καὶ πολλὰς ἀνεχόμενος τῶν πραγμάτων μεταβολάς, τῶ μάα ἐνῶν νομένων πλείονας; νῦν Βοιωτοὺς ἔδει φέρειν καὶ τὴν Θηβαίων ἀναισθησίαν, εἶτα Ἀθηναίαπους, οόκὂ ὶν ὑμῖν, ἀλλ̓ ὡς δούλοις χρωμένους. διὰ τοῦτο ἀγαγοῦσα ἐνθάδε ἵδρυσε, τῇ ἑτέρᾳ μὲν τῶν χειρῶν μηχανωμένη τλνν πε τὸνν πε τὸνῇ ατιθύνουσα, τῇ δὲ τοὺς καρποὺς ἀφθόνως διδοῦσά τε καὶ δωρουμένη. τὴν μὲν οὖν τῶν λοιπῶν γνώμην εἰκάσαι [14] χαλεπόν ἐστιν. ἐγὼ δέ, ὦ τύχη: πρὸς σὲ γὰρ δικαίως ἂν ἴσως ῥηθείη ὁ λόγος: εἴ μέ τις ὑτψηλὸὸψηλὸὸψηλίὸ ι μετέωρον ἐπί τινων ἢ Πηγάσου νώτων ἢ Πέλοπος πτηνῶν ἁρμάτων ὑποτείανκν γππν τὴν αὶ τὰς πόλεις, οὐκ ἂν τὴν Λυδῶν ἑλοίμην τρυφὴν οὔτ̓ εὐτέλειαν τὴν Ἀττικὴν οὔτε πενίαν Λακωνικὴν οὔτε Κρότωνα: πένονται γάρ: οὔτε Σύβαριν, ὅτι οὐ πονοῦιι θας, ὅτι οὐ γεωργοῦσιν, οὔτε Αἰγυπτίους, ὅτι ἄλλοις γεωργοῦσιν: [15] καὶ ΛΓἅηρ, ες ἄφαρ κεραοὶ τελέθουσιν: εὐτυχία ποιμένων . οὐ Θήβας Αἰγυπτίας, αἵθ̓ ἑκατόμπυλοί εἰσι, διηκόσιοι δ̓ ἀν̓ ἑκάστην ἀνέρειν ἀνέρεον ἀνέρεον ἀνέρεοί ι σὺν ἵπποισιν καὶ ὄχεσφιν: ἱπποκόμων βίος καὶ πυλωρῶν. Δήλῳ δή ποτε τοῖον Ἀπόλλωνος παρὰ βωμῷ φοίνικος νέον ἔρνος ἀνερχόμενον ἐσνό ἐσνό ἐσνό οὐκ ἀρκεῖ μοι βωμὸς θύειν οὐκ ἔχοντι, οὐκ ἀρκεῖ μοι φυτὰ τρέφειν με μὴ δυά. [п. 152]. [16] δέσποιν̓ ἁπασῶν πότνἰ Ἀθηναίων πόλι: μὴ λέγε, ἄνθρωπε. οὐκέτ̓ εἰσὶν ἐκεῖνοι δεσπόται. ὡς καὶ καλόν σου φαίνεται τὸ νεώριον. ἀλλὰ μεθ̓ Ἑλλήσποντον καὶ Λύσανδρον αἰσχρόν. — καλὸς δ̓ ὁ Πειραεύς: ἔτι γὰρ μετὰ τῶν τειχῶν αὐτὸν βλέπεις: ἄλση δὲ τίς ̼λδτ πω τοιὰ η πόλις; εἶχε μέν, δῃωθεῖσα δὲ ὡς ἐπὶ συμφοραῖς γυνή ἀπεκείρατο. καὶ τοὐρανοῦ γ̓, ὥς φασιν, ἐστὶν ἐν καλῷ. καὶ πῶς, οἵ γε λοιμώττουσι καὶ νοσοῦσι καὶ τὸ πλέον αὐτῶν [17] ρων ἢ τῶν πολεμίων; καὶ μή τις ἀχθέσθω, διότι οὕτως τῶν πατέρων ἐμνημόνευσα. τῶν μὲν γὰρ πρωτείων οὐκ ἂν ἄλλως τύχοιμεν μὴ τοῖς πρώτοις ἁμιλλώμενοι. ἀλλὰ καὶ παλαιός τις στρατιώτης ὡς γεγονὼς τοῦ πατρὸς κρείσσων ἐσεμνύνετο, καὶ οὶ ίοις αἰσχρὸν πατράσιν οὖσιν ὑπὸ τῶν παίδων ἡττωμένοις. τῆς γὰρ ὑμετέρας μεθέξουσιν ἀρετῆς κατὰ τὴν αὑτῶν ἐλαττούμενοι. λῶς οὖν οὐκ ἂν εἰδείητε τούτων ἁπάντων τῇ τύχῃ τὴν χάριν καὶ τοῦ γένουυς, λένους, λῶς οὖν οὐκ ς, καὶ τῆς μεταβολῆς, ὅτι ἐκ πενήτων εὐδαίμονες; Σωκράτης γοῦν ἐπὶ πολλοῖς [18] αὑτὸν ἐμακάριζε, καὶ ὅτι ζῷον λογικὸν καὸιιο ὶ ος. Διογένης δὲ ὁ κύων ἀγροίκως καὶ τέλεον οὐ πολιτικῶς ηὔχει κατὰ τῆς τύχης ὲν βέλη ἐφιείσης αὐτῷ ὡς σκοπῷ, τυχεῖν δὲ μὴ δυναμένης. οὐ φέρω θρασυνόμενον οὕτω φιλόσοφον. μὴ καταψεύδου [стр. 153]. καὶ τὰ μὲν σύντομα ἐκεῖνα οὐ λέγω, τὰ Λακωνικά, τοὺς δουλεύοντας Πέρσαις κνρὶ Ḑοὶ ίνθῳ Διονύσιον καὶ τὴν Σωκράτους καταδίκην καὶ τὴν Ξενοφῶντος φυγο΍ν κεΦρν κενὶ υς θάνατον καὶ τὴν δυσδαιμονίαν τὴν Ἀναξάρχου: ἀλλ̓ αὐτοῦ τούτου τοῦ σπο σπο σπο σο῿ ις ἔτυχε τοξεύμασιν; φυγάδα σε ἐποίησεν, εἰς Ἀθήνας ἤγαγεν, Ἀντισθένει προυξένησεν, εἰς Κρήτην ἐπώλη. εἰ δέ σοι τὸν τῦφον βακτηρία καὶ πήρα περιτίθησι καὶ λεπτὸς καὶ ἀφελὴς βίκοḂ, ἴζτος ων τῇ τύχῃ [19] τὴν χάριν: κατὰ τύχην γὰρ φιλοσοφεῖς. ἦν δὲ καὶ Τιμόθεος Ἀθηναίων στρατηγός, ὃς πάντα εὐτύχει καὶ σκωπτόμενος οὐεκ ἠεκ ἦν δὲ καὶ ί ποτέ τι καὶ κατὰ τῆς τύχης ἐθρασύνετο καὶ πάλιν δυστυχεῖν ἤρξατο. τίς ἄν ποτε ἤλπισεν Ἰνδῶν ἄρξειν κουρέα, Λυδῶν βασιλεύσειν ποιμένα, τῆς Ἀσίαειν Ἀυδῶν γυναῖκα; ὅτι τὸν Ἡρακλέα ἀποκτενεῖ χιτὼν καὶ γυνή, ὅτι τὸν Ἀλέξανδρον δοῦλος κα὾ικς; ἔχει γὰρ ἐν αὑτῇ πλεῖστον ἀεὶ τὸ βασιλικόν, καὶ τοὺς παρὰ φύσιν δ̓ ἐπαιρου΅ϭνο ῖ. πολλὰ γοῦν Ἀλέξανδρος τολμηρὰ [20] ἔπρασσεν. οὐκ ἔφερεν υἱὸς Φιλίππου λεγόμενος, τοῦ Διὸς κατεψεύδετο, τῶν Διοσκόρων κατεωνν κατεωνν κατεωνν ιόνυσον ἐλοιδόρει, καίτοι γε ἀφθόνως οὕτως αὐτοῦ τοῖς δώροις χρώμενος: τεβδκ εβέκ Κλεῖτον τὸν σοφεν καὶ Φιλώταν τὸν καλὸν καὶ τὸν γέροντα Παρμενίωνα καα λσιδο διιδά θένην καὶ Αριστοτέλην ἐμέλλησε καὶ Ἀντίπατρον ἐβουλεύσατο. τοιγαροῦν ζῶντα αὐτὸν ὁμολογεῖν [21] ἠνάγκασεν ὅτι ἄνθρωπος ἦν. τρωθεὶς γοῦν πρὸς τοὺς φίλους, Ἀλλὰ τοῦτό γε οὐκ ἰχώρ ἐστιν, ἔφη, τὸ ῥέἀον с. 154] ἀληθινόν. ἀποθνῄσκων δὲ καὶ πάνυ ὡμολόγησε μεγάλην τινὰ οὖσαν καὶ ἀνίκητον ὡύς τζχνῸἀληηησε ην. ἐκεῖνος γοῦν ὁ ἐκφυγὼν καὶ τὸ Θηβαίων ὁπλιτικὸν καὶ τὸ Θεσσαλὶν ἱππικκὸ ἀκοντιστὰς Αἰτωλοὺς καὶ τοὺς μαχαιροφόρους Θρᾷκας καὶ τοὺς μαχίμους Πέρσὅς Πέρὺας ν ἀμάχων Μήδων gamma ὶ Δαρεῖον καὶ Πῶρον καὶ πολλὰ ἄλλα ἐθνῶν καὶ βασιλέων ὀνόματα , ἐν Βαβυλῶνι [22] ἄνευ μάχης καὶ τραυμάτων ὁ στρατιώτης ἔθνῃσκε. τί δὲ δεῖ λέγειν τοὺς διαδεξαμένους τὴν βασιλείαν ἢ τοὺς ἐπ̓ ἐκείνοις γενομέẶὰουένοο ἀλαζονικὰ αὐτῶν ὀνόματα, κεραυνοὺς καὶ πολιορκητὰς καὶ ἀετοὺς καὶ θεούς; ὧν τὸν μὲν ὁ θάνατος ἤλεγξεν: ὁ δὲ ὑψηλοτέραν εὗρε τὴν τύχην, καίτοι πεζὴὴὴὴὴὴὗρε πολιορκητὴς Δημήτριος αἰχμάλωτος γενόμενος ἐξ οἴνου καὶ μέθης ἀτίμως ἀπένὸ ἀπένὸ ς τύχης πολιορκούμενος. τί οὖν οἱ τύραννοι μέγα φρονοῦσιν ἐπὶ τοῖς τείχεσι; τί δὲ Ἀμφίων ᾄδει; τί δὲ Δηιόκης πονεῖ; τί δὲ Σεμίραμις οἰκοδομεῖ; τί δὲ ὁ Ἀπόλλων μισθαρνεῖ; τί δὲ μετὰ τοῦ λέοντος Μήλης τὸ τεῖχος περιέρχεται; κρατήσει γὰρ μήΔων κῦρος καὶ βαβυλωνίων ζώπυρος καὶ σάρΔεωνίνίων ζώπυρος καὶ σάρΔεων μάρΔος [23] καὶ τροίας ὁ ἵπος. μεγάλη γὰρ ῥοπή, μᾶλλον δὲ τὸ ὅλον, εἶπέ τις, ἡ τύχη. αὕτη καὶ Πίνδαρον εὗρεν ἐκκείμενον ἐν Βοιωτίᾳ καὶ Τήλεφον ἐν Ἀρκαδίᾳ ακεκκ κεὶ κεὶ ῖς Ῥωμαίων ἐν Ἰταλίᾳ: καὶ τῷ μὲν ἔπεμψε μελίττας, τοῖς δὲ ποιμένας, Τηλέφῳ ἔλβφῳ ἔλνας ῳ δὲ ἢ κύνα ἢ γυναῖκα. Εὐμένης ἦν ἁμαξέως υἱός , ἀλλ̓ ὅμως βασιλεὺς ἐγένετο, Ἡρακλῆς Ἀλεξάνδρου παΐ ὐκ ἐβασίλευσεν: ἄταφος γοῦν Ὀλυμπιάδι ἐκομίσθη, καὶ πενθήσασα αὐτὸν καὶ αὐτεὴ ἡ μήτηρ τοῦ θεοῦ. Δαρείου δὲ ἡ μήτηρ καὶ Ἀλέξανδρον προσεκύνησε καὶ τὸ ἀτιμότερον Ἡφαιστίωνα. τί δὲ ὁ Λιβύων βασιλεύς; οὐ πεντακοσίας μὲν πόλεις Ῥωμαίων ἐπόρθησεν; ἐπάρας [стр. 155. ην εἶχεν ἀπὸ πολεμίων σκῦλον ὑπ̓ αὐτοῦ πεφονευμένων; ταῦτα δὲ πάντα δράσας ἀτίμως ἀπέθανε, [25] μάτην πολλὰ φιλονικήσας πρὸς τὴν τύχην. διόπερ μοι δοκοῦσιν οἱ ἄνθρωποι τὰ μεγάλα πάντα τῶν πραγμάτων ἐπιτρέπεκν τῇ ύχλνῃ ὰς ἀρχὰς καὶ στρατηγίας ποιούμενοι: καὶ ἀδελφοὶ κτῆσιν αὑτῶν οὕτως διανέιο. ἔδει δὲ ἄρα καὶ τὸν Πολυνείκην, εἴπερ καλῶς ἐβουλεύετο, κλήρῳ πρὸς τὸδν ἀελφερὸὸδν ἀελφερὸ ασιλείας λαχεῖν: νυνὶ δὲ αὐτός τε ἀπέθανε καὶ τὸν ἀδελφὸν προσαπώλεσεν, ἡλικκίᾳ ἡλικκίᾳ ρέψας, οὐ τύχῃ. [26] κλήρῳ νῦν πεπάλαχθε διαμπερές, ὅς κε λάχῃσιν. οὗτος γάρ δὴ ὀνήσει ἐϋκνήμιδας Ἀχαιούς: καὶ ὤνησε λαχών: ὁ δὲ Ἕκτωρ ἡτ τήιθν΃ ύσας, οὐ τύχῃ. δοιοὶ γάρ τε πίθοι κατακείαται ἐν Διὸς οὔδει. θησαυροὶ μὲν εἰς ἀνθρώπους οὗτοι παρὰ θεοῖς: ταμιεύει δὲ αὐτῶν πρὸς τύὡ ἐλπιβ η καὶ ῥήτορι καὶ στρατηγῷ καὶ [27] πένητι καὶ πλουσίῳ καὶ πρεσβύτῃ καὶ νέῳ. Κροίσῳ δίδωσι χρυσόν, Κανδαύλῃ γυναῖκα, Πηλεῖ ξίφος, Νέστορι ἀσπίδα, Πτερέρέλμᾳ κόηᾳ κόηᾳ Νίσῳ πλόκαμον πορφυροῦν, Ἀλκιβιάδῃ κάλλος, Σωκράτει δὲ φρόνησιν, Ἀριστειίκα, δικῃ κεδαιμονίοις γῆν, Ἀθηναίοις θάλατταν. εἶτα ἐν μέρει τούτων μὲν ἀφείλετο, ἄλλοις δὲ ἔδωκεν. καὶ οὐδέν μοι δοκεῖ ὁ βίος τῶν ἀνθρώπων πομπῆς διαφέρειν ἐν ταῖς ἡμερημασίαις . 156]
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  ΠΕΡΙ ΤΥΧΗΣ ΤΡΙΤΟΣ.
  o ορεῖν αὐτῇ καὶ παρασκευάζειν ὅπως ἐπειδὰν μεταπέσῃ, μηδεὶς αὐτῇ μέμφηται. τοὐναντίον γὰρ ἅπαντες τῇ βαρύτητι τῶν εὐτυχούντων δυσχεραίνοντες καὶ μὴμν ὕβρὐ ισηκότες ὅταν καταλίπῃ τινὰ αὐτῶν, ἐπαινοῦσι καί φασι δικαίαν αὐτοῖς γεδγονένα . δεῖ δὲ τοὺς νοῦν ἔχοντας οὕτως χρῆσθαι τοῖς αὐτομάτοις ἀγαθοϖς ὥσμτε ὑπναῖς ὐτῶν μηδένα ἐγκαλεῖν, ἐὰν δὲ παύσηταί ποτε, [2] μηδένα ἐφήδεσθαι. τῷ παντὶ γὰρ κρεῖττόν ἐστιν ἐνδεῶς πράττοντα ἀγαπᾶσθαι καὶ δοκεῖν πᾶαι παρὰ τὀννὰ τὴνὰ τὴνὰ τὴνὰ τὴνὰ λλάττειν ἢ τοὐναντίον εὐτυχοῦντα μισεῖσθαι καὶ προσέτι καὶ τῇ τύχῃ γίγνεσμθαιβλαω ον, ὡς τοὺς πονηροὺς ἀντὶ τῶν χρηστῶν εὐεργετεῖν προαιρουμένῃ. οἱ μὲν οὖν πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων τοὺς βαρέως χρωμένους τοῖς ἐκ τῆχ τύχηυάρ ὿ νηροὺς μὲν εἷναί φασι καὶ τῶν ἀγαθῶν ἀναξίους, οὐ μὴν ἀτυχεῖς γε ειναἰώθθασι: ὶ δὲ τοὐναντίον οὗτοι δοκοῦσι πάντων ἀτυχέστατοι καθεστηκέναι. [3] τὸ γὰρ ἐκ τῶν νομιζομένων ἀγαθῶν μηδενὸς χρηστοῦ, βλασφημίας δὲ καὶ μίσοοοους ρὸς τῷ τὴν αὑτοῦ κακίαν γνωριμωτέραν πᾶσι ποιεῖν, πῶς οὐχὶ μεγάλη καὶ φανεσρὰ διόπερ οἶμαι τοῖς ἀνοήτοις λυσιτελεῖ τῷ παντὶ μᾶλλον ἐνδεῶς πράττειν καὶ μήτοίευς πλούτου μήτε τῶν τοιούτων μηδενὸς τυγχάνειν. ταπεινοὶ μὲν γὰρ ὄντες λανθάνειν τοὺς πολλοὺς ἔμελλον, ὁποῖοι κατὰ τρυ,όνσον ὑπά ρθέντες δὲ ὑπὸ τῆς [4] τύχης ἐπίσημον τὴν πονηρίαν ἔσχον. ὥσπερ οὖν τοῖς τὸ σῶμα φαύλως διακειμένοις βέλτιον καθ̓ αὑτοὺς ἀποδμύεσπθαι κεητὶ ς τὸ κοινόν, ὅπως μηδένα ἔχωσι τῆς περὶ τοῦτο αἰσχύνης μάρτυρα: τὸν αὐτὸαμν ιἱ ἷς συμβέβηκε τὴν ψυχὴν ἀγεννῆ [стр. 157] ἐν ἀγνοίᾳ τοῦ βίου καὶτὶ χης διατελεῖν. — ἀδίκως γάρ μοι δοκοῦσιν οἱ πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων τῆς τύχης κατηγορεῖν, ὡς οὐ σης βέβαιον οὐδὲ πιστόν, ἀλλὰ ταχὺ δὴ μάλα, οἷς ἂν παρῇ, τούτους καταμμεισούσηεης [5] νης πρὸς ἑτέρους. εἰ μὲν γὰρ καλῶς ἦν ἰδεῖν χρωμένους ὡς τὸ πολὺ τοῖς παῤ αὐτῆς ἀγαθθοῖς τοοῖς τοοῖς τας καὶ μὴ τοὐναντίον εὐθὺς ὕβρεως καὶ μισανθρωπίας καὶ θρασύτητος ἐμπιμπλαμέὐ ὀρθῶς ἐποίει μὴ τοῖς αὐτοῖς παραμένουσα: νῦν δὲ οἶμαι προαιρεῖται μὲσν ατὐερνεεν ετὐερνεεε ὡς χρηστὸν καὶ τῶν παῤ αὐτῆς δωρεῶν ἄξιον, ἐπειδὰν δὲ φαῦλον αἴσθηται καὶ ταπεινόν, καταισχύνοντα τὴν εὔνοιααν τὐον τὐ ς, εἰκότως ἀφίσταται καὶ ζητεῖ πάλιν ἄλλον, ἐὰν ἄρα ἐπιεικέστερον [ 6] εὑρε. πονηρῶν δὲ τῶν πλείστων ὑπαρχόντων καὶ τῆς ἀνθρωπίνης φύσεως σπανίως τισινΰ φεωΰ ήδειον εὖ πράττειν, ἐξ ἀνάγκης συνεχεῖς ποιεῖται τὰς μεταβολάς, πολὺ δὲ μὰτὶλλιν δ έραν ἢ τὴν αὑτῆς φύσιν. ἔστι δὲ ἄτοπον, εἴ τις αὐτὸς μὲν ἕκαστος οὐ δύναται φέρειν ἐνίους τῶον εὀὀον εὀὀους λὰ μικρὸν χρόνον ὁμιλήσας ἀφίσταται, καὶ μᾶλλον αἱρεῖται τὴν αὑτοῦ πενμίαν ὅὼπως ηται φέρειν ἢ φορτικῶν καὶ ἀνοήτων ἀνέχεσθαι τρόπων: τὴν δὲ τύχην, θιὸξα οὖ οῖς αὐτοῖς τούτοις συζῆν ἄχρι παντὸς καὶ πολλάκις ὑβριζοµένην ὕβρεις δεινὰς [7] ἀξίῳ. παρὰ γὰρ τῶν πλουσίων εἰς μὲν τοὺς συμβιοῦντας ἀνθρώπους ἡ ὕβρις ἐστὶ λοιδκροα,δκρ ισμός, κατάγελως, τὸ πληγῆναι πολλάκις, εἰς δὲ τὴν τύχην αὐτὴν ὑπερηφανα,μοοία,λς΍οία,λς΍οία,λοοη — ἀδικώτατά μοι δοκοῦσιν ἐγκαλεῖν οἱ πολλοὶ τῇ τύχῃ. νῦν μὲν γὰρ αὐτὴν αἰτιῶνται, φάσκοντες ἄπιστον εἶναι καὶ μηδὲν ἔχειν βέβιο. εἰ δ̓ [стр. 158. ἐτύγχανε κατηγορίας. ὅπου γὰρ νῦν ὁρᾶτε τοὺς εὖ πράττοντας οὕτως ὄντας πονηροὺς καὶ βαρεῖς, λαὦΦτ α λοντος ὑπάρχοντος ἀδήλου, πόσης ἂν οἴεσθε αὐτοὺς ὑπερηφανίας καὶ σκαιιότητοϽ ε , εἰ καθόλου μὴ τὴν ἐλπίδα τῆς μεταβολῆς ὑφεωρῶντο; [8] φασὶ πολλοὶ τὴν τύχην ἄκριτον εἶναι καὶ πονηροῖς ἀνθρώποις προσμένσνειιν, τ῿ν ὲ ἀμελεῖν, ὅταν ὁρῶσι τοὺς ἠξιωμένους τῶν παῤ ἐκείνης ἀγαθῶν βαρεχσσσκας ὄνδῖς ὄνδῖς ὄντῖ ους καὶ ἀγεννεῖς. δοκεῖ δέ μοι ἡ τύχη πρὸς αὐτοὺς δίκαια ἂν εἰπεῖν ὅτι φύσει φιλάνθρωπισς τὖπισα οὖπισα εστιν ἡμῶν, οὐχ αἱρουμένη τοὺς ἀξίους οὐδὲ τοὺς πονηρούς, ἀεὶ δὲ οςατἵἿιι παραγένηται, τοιούτους αὐτοὺς ὄντας ἐξελέγχεσθαι. δεῖν οὖν τὴν αὑτῶν αἰτιᾶσθαι φύσιν, μὴ τὴν ἐκείνης, ὅτι τοιοῦτοι καθαεστικ ὁ μὲν ἐνδεῶς ἔτι πράττων εὐθὺς ἄξιος εἶναι δοκεῖ βέλτιον ἀπαλλάττειν, ὓτἑρνῳ ῃ τὰ παῤ αὐτῆς ἀγαθά, εὐθὺς μοχθηρὸς πέφηνεν . ἔστι γὰρ ὅμοιον ὥσπερ εἴ τις, ἀγγείων πολλῶν ὄντων, μηδενὸς δὲ ὑγιοῦς, τὸάἂἂεἂ χέοντα ψέγοι βλέπων ῥέον ἀεὶ τὸ πληρούμενον. εἴποι γὰρ ἄν, Ἀλλ̓ ἔστι πάντα τοιαῦτα: ἕως δ̓ ἂν ᾖ κενά, λανθάνει. 10 ῆς ὑπάρχειν βέβαιον. ἐκείνη γὰρ ἐπειδάν τινι δῷ τὰ παῤ αὑτῆς ἀγαθά ῾ταῦτα δ̓ ἐστὶ χρήματα, ἰἇματός, δτὶ ούτοις οὐδένα κωλύει χρῆσθαι κατὰ τρόπον καὶ νὴ Δία γε εἰς τἀσφαλὲς αὑτίαα,λίτοῖς ω δὲ οὐκ εἰς τὴν οἰκίαν ἔνδον οὐδ̓ εἰς τὸ ταμιεῖον οὐδὲ κλεῖς ἐφιστάαντας [п. 159. ώπων, πατρίδος εὐεργεσίαν, φίλων βοήθειαν. 11. ἀποκειμένων . οὗτοι γάρ εἰσι θησαυροὶ βέβαιοι καὶ πᾶσι φανεροὶ τῶν αὐτομάτως περιγιγνομένων. ἐὰν δέ τις λαβὼν ῥίψῃ ἢ καὶ νὴ Δία κακῶς θῇ, θύραις [12] ἶμαι δἰ ἐκείνην ἀπόλλυνται. σφόδρα δὲ καὶ τοῦτο ἄτοπον: πρὸς γὰρ τῷ πολλὰ βλασφημεῖν διὰ λόγων κατὰα τὂṆς τύζης τύζης πλάσται καὶ γραφεῖς αὐτὴν λοιδοροῦσιν, οἱμὲν ὡς μαινομένην καὶ διαρρίπτουσάν δὲ ἐπὶ σφαίρας βεβηκυῖαν, ὡς οὐκ ἀσφαλῶς οὐδὲ ἀκινδύνως ἐρηρεισμέντην, δέοὲὲ οὺς τοιούτους πλάττειν καὶ γράφειν τοὺς ἐμπλήκτως καὶ κακῶς πᾶσι χρωμένους καὶ μὰ Δία γε οὐκ λφαρκ λφπὶ ἐπὶ ἐπ̓ ἀνοίας ἑστηκότας, καὶ μὴ μάτην τῇ τύχῃ μέμφεσθαι. [13] περὶ πάντων μέν, ὡς εἰπεῖν, οἱ πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων οὐκ ὀρθῶς ὑποδλαμβάινο ὲ τὴν ὑπὲρ τῆς τύχης δόξαν ψευδῆ καὶ πεπλανημένην ἔχουσιν. φασὶ γὰρ αὐτὴν διδόναι μὲν τοῖς ἀνθρώποις τἀγαθά, ῥᾳδίως δὲ ἀφαιρεῖσθαὶ κοὲ το ὡς ἄπιστον βλασφημοῦσι καὶ φθονεράν. [ 14 ] ᾧ γὰρ κύριος ἕκαστος γίγνεται τῶν ὑπαρχόντων καὶ δἰ οὗ μόνου κεκτῆσθαι τἀγἀσι τἀγἀι τἀγὀι τἀγὀι τἀγὀιι τἀγὀιοὸ ἔστιν, οὐ δίδωσιν αὐτοῖς μετὰ τῶν χρημάτων καὶ τῆς δόξης καὶ τῆς δυνάμεως. τοῦτο δέ ἐστιν οὗ χωρὶς οὐκ ἔστιν οὐδὲ τῶν ἄλλων ἔχειν οὐδέν, οἴεσθαι μοι μοι πατᾶσθαι. καθάπερ οὖν οὐδὲ ἡμεῖς, ὅταν εἰς τὴν οἰκίαν τινὰ εἰσαγάγωμεν ἢ τὸ χιερίίον ἢ τὸ χινρίίον ἢ ὰ παράσχωμεν, εὐθὺς κύριον ἐκείνων τοῦτον ἀπεδείξαμεν, ἂν μὴ προσῇ τὸ μεταϰ ἀσν καὶ γράμματος, [стр. 160] οὕτω καὶ ἡ τύχη κύριον οὐδένα ποιεῖ τῶν ὑφ̓ αὑτῆς διδομένων, ἐὰτν μὴ ὰ νοῦ καὶ φρονήσεως τινὰ λαμβάνειν. 15 ς τύχης ὑπάρχοντα, ὥσπερ τοῖς πλέουσι συνήδονται πνεῦμα ὁρῶντες ἐπέχον, οὰ τὐκ εἌ ἰ φορνήτην ἔχουσιν ἔμπειρον. ἐγὼ δ̓ οἶμαι τότε δεῖν μακαρίους κρίνειν τοὺς ἐν ἀφθόνοις ὄντας τοῖς παρῖς τ῿ς ὅταν αὐτοῖς καὶ τὸ φρονεῖν παρῇ. καθ̓ αὑτὰ γὰρ ταῦτα δηλονότι εἰ τοῖς ἀνοήτοις γένοιτο κινδύνου καὶ αττυχία
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  ΠΕΡΙ ΔΟΞΗΣ ΠΡΩΤΟΣ.
  Εἰσί τινες, οἳ τοὺς μὲν φιλαργςρους ἢ φιλόψους ἢ οἰνόφλυγας ἢ περα πυναῖἺα ἐπτοημένους ἀσώτους ἀποκαλοῦσι καὶ δυστυχεῖς, καὶ τούτων ἕκαστον ἡγινῄνται νειδος, τοὺς δὲ φιλοτίμους καὶ φιλοδόξους τοὐναντίον ἐπαινοῦσιν, αεκὍαςμπρος ὐτὸς ἕκαστος ὀψοφαγῶν μὲν ἢ πίνων ἢ ἐρῶν τινος αἰσχύνεται καὶ περιστδέλλει τὴν ἀκρασίαν, δοξοκοπῶν δὲ καὶ φιλοτεινοϐ να ἀνθρώπων βούλεται λανθάνειν, ἀλλὰ ἐν [2] τῷ μέσῳ ταῦτα ποιεῖ. τῶν γὰρ πολλῶν ἕκαστος εὐφημεῖ τὴν τοιαύτην νόσον, λυσιτελεῖν ἡγούμενος αὑτ῿. καὶ δημοσίᾳ σχεδὸν αἱ πόλεις ἅπασαι δελέατα ἐξευρήκασι παντοῖα τοῖς ἀνοήτοος, νετοις ὶ προεδρίας καὶ κηρύγματα. τοιγαροῦν ἤδη τινὰς τούτων ἐπιθυμοῦντας ἀθλίους καὶ πένητας ἀπέδειξαν, ονὐὐ ες μέγα οὐδὲ οὐδὲ θαυμαστόν, ἀλλ̓ ἐνίους ἀπὸ θαλλοῦ περιάγοντες, ὥσπερ τόβνατα,τόβνατα τινα ἢ ταινίαν ἐπιβάλλοντες. οὐκοῦν ὁ τοιοῦτος, ἐξὸν αὐτῷ μυρίους, εἰ ἐθέλοι, στεφάνους προῖκα ἔχεινα ἔχειὂ ἐλαίας ἢ δρυός, ἀλλὰ καὶ κιττοῦ καὶ μυρρίνης, πολλάκις [стр. 161] τὴν οἰκίαν ἀπέδοτο καὶ τὰ χωρία, καὶ μετὰ ταῦτα περιέρχεται πεινῶν καιιὶ φαολοτ ν ἔχων. ,ἀλλὰ κηρύττεται, φησίν, ὑπὸ [3] τῶν πολιτῶν.᾿ ὥσπερ ἀπολωλὸς ἀνδράποδον. οὐκοῦν εἰκότως χρῶνται πρὸς τὰς χεθροτονίας τῷ τῆς ἐλαίας θαλλῷ διὰ τὸ ιπιὰς ὑπάρχειν. τοὺς δοξοκόπους ἐκβάλλουσιν ἐκ τῶν ἀγορῶν οἱ δῆμοι κραυγῇ καὶ ψόφῳ, κεζτμο ὺς ψᾶρας οἱ γεωργοί. κἀκεῖνοι μὲν μεθίστανται πρὸς ὀλίγον: τοῖς δὲ οὐκ ἔστιν εἰς οὐδὲν ἔτι τἐδίὲ τἐδίὲι τἐδνὲν άνοδος, ἀλλὰ περιίασι μικρὸν ὕστερον πτωχοί, καὶ οὐδεὶς ἂν προσαγορεύσειιπεν τζτζρπεν ἰἼὼον ερον [4] διαρρηγνυμένων . τοσαύτη δ̓ ἐστὶν ἡ τοῦ τύφου δύναμις ὥστε παρὰ μὲν τῶν βαφέων ἀγοράσεις δυονὖὖν ῶν καλὴν πορφύραν: δημοσίᾳ δ̓ εἰ ἐθέλοις, πολλῶν πάνυ ταλάντων ὤνιος. καὶ τὰς μὲν ἐκ τῆς ἀγορᾶς ταινίας ὀλίγων δραχμῶν, τὰς δὲ ἐκ τῆς ἐκκλησιας πάσης τῆς οὐσίας. καὶ τοὺς μὲν ἐπὶ τῆς ἀγορᾶς κηρυττομένους ἀθλίους πάντες νομίζουσι, τοὺḂ εάτρῳ μακαρίους: καὶ τούτους μὲν κηρύττεσθαί φασιν, ἐκείνους δὲ ἀποκηριρπττεσθαι, ἐκείνους ὰ μίαν συλλαβὴν γιγνομένης τῆς [5] διαφορᾶς . οὕτω δὲ πάνυ τῶν ἀνθρώπων κατεφρόνησαν οἱ πρότερον καὶ τὴν εὐήθειαν αδντῖεν ὐήθειαν αδντῥν ὐτῶν ὐτῶν ὐτῶν ὐτῶν ὑπὲρ τῶν μεγίστων πόνων καὶ πληγῶν φύλλα προύθεσαν. ἀλλ̓ ὅμως εἰσὶν οἱ χάριν τούτων ἀποθνῄσκειν αἱρούμενοι. τῶν δὲ αἰγῶν οὐκ ἂν οὐδεμία κατακρημνίσειεν αὑτὴν κοτίνου χάριν, καὶ ταῦηρορα ας νομῆς. καίτοι ταῖς μὲν αἰξὶν οὐκ ἀηδὴς ὁ κότινος, ἄνθρωπος δὲ οὐκ ἂν φάγοι. καὶ τὴν μὲν ἐξ Ἰσθμοῦ πίτυν, οὐδὲν οὖσαν τῶν ἄλλων χλωροτέραν, μετὰ πολλόοοὦ ακῶν ἀναιροῦνται, πολλάκις ἀργύριον πολὺ διδόντες: καὶ ταῦτα τοῦ φυτοῆδινῦ μηεμίίαν % ς δ̓ ἐκ Μεγάρων πίτυος οὐδεὶς ἐπιστρέφεται. κἂν μὲν ἕτερός τις μὴ κατεαγὼς τὴν κεφαλὴν διαδήσηται, καταγελᾶται: τοῖς δὲπιλεῲ οκεῖ καὶ πολλαὶ [стр. 162] [6] μυριάδες τεθνήκασιν ὑπὲρ τούτου τοῦ ῥάκους. ὅτι μὲν γὰρ διὰ χρυσοῦν πρόβατον ἀνάστατον συνέβη γενέσθαι τηλικαύτην οΠκίαν τἿν τἀνάστατον συνέβη γενέσθαι οἱ τραγῳδοί φασιν. καὶ κατεκόπη μὲν τὰ τοῦ Θυέστου τέκνα, τῇ Πελοπίᾳ δὲ ὁ πατὴρ ἐμίχθη κανθὶ τὸὸθν οὸὸν οὸὸν οὸὸ σπειρεν: οὗτος δ̓ ἀπέκτεινε μὲν μετὰ τῆς Κλυταιμνήστρας τὸν Ἀγαμέμνονα τὸν ποαιμέὰ ν, κἀκείνην Ὀρέστης ὁ υἱός, καὶ τοῦτο ποιήσας εὐθὺς ἐμαίνετο. τούτοις δὲ οὐκ ἄξιον ἀπιστεῖν, ἃ γέγραπται μὲν οὐχ ὑπὸ τῶν τυχόντων ἀνδρίδρῶἀνδριῶῶ υ καὶ Σοφοκλέους, λέγεται δὲ ἐν μέσοις τοῖς θεάτροις: ἔτι δὲ ἰδεῖν ακμτιν ἑτο υντριβεῖσαν πλουσιωτέραν ἐκείνης διὰ γλῶτταν καὶ νὴ Δία [7] ἑτέραν κινδυνεύουσν . τοιούτων δὲ τῶν κατὰ τὴν δόξαν ὄντων καὶ μυρίων ἄλλων ἀτοπωτέρων πῶπς οὐ὇ὶ τὐᇅὶ σχερέστερος ὁ πρὸς ταύτην κεχηνὼς τοῦ πρὸς ἄλλ̓ ὁτιοῦν ἐπτοημένου; τὸν φίλοψον εἷς ἰχθὺς ἀποπίμπλησι καὶ οὐδεὶς ἂν αὐτὸν κωλύσειεν ἥδεσθαι τῤ : ὁμοίως ὁ πρὸς παῖδας ἀθλίως ἔχων, ἐὰν εἰς ὡραῖον ἐμπέσῃ, τοῦτον αναετι ἄνα,πεθι καὶ πολλάκις μικροῦ κατειργάσατο. τὸν οἰνόφλυγα ἓν Θάσιον κατέπλησε, καὶ πιὼν Ἐνδυμίωνος ἥδιον καθεύδδν: τ῾ὸδοὶ οὐκ ἂν εἷς ἐπαινῶν ἐξαρκέσειεν, [8] ἀλλ̓ οὐδὲ χίλιοι πολλάκις. ὅτι μὲν γὰρ ῥᾷόν ἐστι μεταχειρίσασθαι τὸ χαλεπώτατον μειράκιον τοῦ μετριωτάτου δήμτου δήμτου δήμτου δήμτου ἂν φήσειεν; ὅσῳ μέντοι προχωρεῖ τὸ τῆς δόξης ἐπὶ πλέον, τοσούτῳ μᾶλλον οὐκ ἔστιν ὕπννου: λὐκ ἔστιν ὕπννος ̓ ὥσπερ οἱ φρενιτίζοντες, ἀεὶ μετέωρος οὗτος καὶ νύκτωρ καὶ μεθ̓ ἡμέραν. ῾νὴ Δἴ, ἀλλ̓ ἐκείνους ἰδεῖν ἔστιν περὶ τὸν οἶνον καὶ τὰς ἑταίρας καταὶ τὰὶ τὰ ῷ τοιούτῳ δὲ οὐκ ἀνάγκη πολὺ μὲν ὄψον ἀγοράζειν, πολὺν δὲ οἶνον; αὐλητὰς δὲ καὶ μίμους καὶ κιθαριστὰς καὶ θαυματοποιοὺς συνακτέον , ἔτι ατκὲ πψκ ρατιαστὰς καὶ παλαιστὰς καὶ δρομεῖς καὶ τὸ τοιοῦτον ἔθνος, εἴ γε μὲ μέλλμει φαπἷλωὴ ννῶς ἑστιάσειν τὸ πλῆθος . τοιοῦτος μὲν γὰρ οὐδεὶς πώποτε [стр. 163. λοῖς ἀρέσκειν ἐθέλοντες οὐ μόνον τούτων ἐπιθυμοῦσιν, ἀλλ̓ ὅσων οὐδισὲ εΰπεὲ εΰπεῖ οὐ γὰρ ὀλίγοις λίνοις, φασίν, ἢ δυσὶν ἢ τρισὶν ἑταίραις οὐδὲ δέκα Λεσκδίσι θθθρερ αὶ δῆμος ὅλος εἰς πειθὼ καὶ φιλίαν ἄγεται, μυρίων ἀντιπραττόντων: ἀλλὰ λςκὰ λςκὂ ἀνάγκκο ασίαν ἔχειν καὶ φιλῳδὸν καὶ φιλοχορευτὴν καὶ φιλοπότην καὶ ὀψοφάγον πκαἶνακαἶνα ὴ τὰ τοιαῦτα μὴ ὡς [ 10 ] ἀεὶ δ̓ ἂν παρὰ τῷ τοιούτῳ καταλάβοις αὐλῶν συρίγγων τ̓ ἐνοπὴν ὅμαδόν τ̓ ἀννρ. παρὰ δὲ πλήθουσι τράπεζαι σίτου καὶ κρειῶν, μέθυ δ̓ ἐκ κρητήρων οἰνοχόοι φυριοι φοριέο. κνισῆεν δέ τε δῶμα περιστεναχίζεται αὐλῇ ἤματα, νύκτας δ̓ αὖτε παῤ αἰδοίὃς ἀλόχνοοο ̓ εὕδουσιν, οὐδ̓ ἂν πάνυ πολλοὺς ὑποστορέσωνται τάπητας. 11. ταν αὐτοὶ μὲν ὄρτυγας ζητῶσιν ἢ ἀλεκτρυόνα ἢ ἀηδόνιον, τοῖς δὲ ὁρσσνν ἀνῖ Ἀμοιβέα ἢ Πῶλον ζητεῖν ἢ τῶν Ὀλυμπίασι νενικηκότων τινὰ πέντε μισθοῦσθαι ταλθαι ταλθαι. καὶ αὐτοὶ μὲν ἕνα τὸν παιδαγωγὸν ἢ τὸν ἀκόλουθον ἐγάστρισαν: οἱ δὲ ἇιον μτὴ τὴ ἑκατὸν τῆς ἡμέρας πολυτελῶς ἑστιάσωσιν οὐδὲν αὐτοῖς ὄφελος. τοῖς μὲν οὖν κάμνουσιν ἡσυχίας προνοοῦσιν οἱ θεραπεύοντες, ὅπως καθεδύδωοοι: τοῖς καθδδύδωοιἱ οκόποις, ὅταν ἡσυχίας τυγχάνωσι, τότε μάλιστα [12] ὕπνος οὐκ ἔπεισιν. οἱ μὲν οὖν χρημάτων ἢ γένους ἐπιτυχόντες ἢ τινος [стр. 164] τῶν τοιούτων ἢ σώματος εὐτονίας ἢ λαλιὰν γοῦν περιποιησάμενμοι, καθάπιρωρ ν οὐ κατ̓ ἄστρων φέρονται, δημαγωγοί τε καὶ ξεναγοὶ καὶ σοφισταὶ λεγόμεκααοι, δτήμοπυὶ καὶ μαθητὰς θηρεύοντες: τῶν δὲ ἄλλων ἕκαστος τῶν μηδεμίαν χορηγίαν ἐχφδντα πνḸὑὑ τῆς νόσου κρατουμένων , περιέρχεται πρὸς ἕτερον ζῶν καὶ τί περὶ αὐτοῦ λέγει τις φροντίζων, κἂν μὲϽὶιιὃ ὡς οἴεται, μακάριος καὶ φαιδρός, εἰ δὲ μή, ταπεινός τε καὶ κατηφὴς καὶ τοιοῶντον αι νομίζων ὁποῖον ἂν εἴπῃ τις. καὶ δίαιταν μὲν ἢ δίκην ἂν ἔχῃ πρός τινα, οὐκ ἀξιοῖ τὸν διαιτητὴν τισδν τὸον τὸον ῖς τυχοῦσι προσέχειν μάρτυσιν, αὐτὸς 13 τί δὴ κακοδαιμονέστερον ἀνθρώπων ἐπ̓ ἄλλοις κειμένων καὶ τὸν ἀπαντῶνχωντα κύρμἉοο πρὸς ὃν ἀεὶ βλέπειν ἀνάγκη καὶ σκοπεῖν τὸ πρόσωπον ἑκάστου, καθάπερ τοὂῖς οτἂῖς οτἸκο ν δεσποτῶν; πᾶσα μὲν οὖν ἐστι δουλεία χαλεπή: τοὺς δὲ ἀπὸ τύχης ἐν οἰκίᾳ τοιαύτῃ δουλὼἍουλὸὲ δύο ἢ τρεῖς δεσπόται, καὶ ταῦτα ταῖς τε ἡλικίαις καὶ ταῖς φύσεσι διάφβροι ῾λέγγω τσηρερε δὶ νελεύθερος καὶ τούτου παῖδες νεανίσκοι πίνειν καὶ σπαθᾶν θέλοντες᾿ τίς οὐκ ἂν ἂν ἄλλων οἰκετῶν ὁμολογήσειεν ἀθλιωτέρους, ὅταν τοσούτους δέῃ αεραπεύειν, κακστωζ [14] τον ἄλλο τι βουλόμενον καὶ προστάττοντα; εἰ δέ τις δημόσιος οἰκέτης εἴη, πρεσβυτῶν ἢ νεανίσκων, πενήτων, πλουσίων, ἀσώτωνν , ποῖός τις ἂν ὁ τοιοῦτος εἴη; οἶμαι δὲ, εἴ τις ἐν τοιαύτῃ πόλει χρήματα ἔχων ἠναγκάζετο βιοῦν, ἐν ᾗ πᾶσπιάῃ ζειν τὰ τοῦ πέλας καὶ μηδεὶς νόμος ἐκώλυε, παραχρῆμα ἂν ἀπέστη τῶν χρηαμ϶ρρτων, λόν ᾳ τοὺς πώποτε ὑπερβεβλήκει. τοῦτο δὴ νῦν ἐπὶ τῆς δόξης ἐστίν. ἐφεῖται γὰρ εἰς ταύτην τῷ βουλομένῳ τινὰ βλάπτειν καὶ πολίτῃ καὶ ξένῳ καὶ κείκκ καὶ κείκκ. 15. ζῆν τὴν ἐπιτιμίαν ἀποβαλόντες, ὅτι τῷ ἐθελήσαντι τύπτειν ἔξεστι καὶ κόλασιις οὶ μία τοῦ προπηλακίζοντος. οὐκοῦν τὸν δοξοκόπον ἅπασιν ἔξεστι τύπτειν τῷ παντὶ [стр. 165] ὑπό τινος τοῦτο πάσχοντας: τὸ γὰρ νεμεσητὸν οἱ πολλοὶ καὶ τὸν φθόκον τνὐααβοṦῶ ελευταῖον ἐκ τῶν ἀσθενεστέρων αὐτοῖς οὐδείς ἐστι κίνδυνος. τοῦ δὲ βλασφημεῖν μάλιστα τοὺς δοκοῦντας ἐνδόξους οὐδεὶς φείδεται οὐδὲ ἀϐ΍δνα ὶς οὕτως, ὅστις οὐκ ἂν ἰσχύσαι ῥῆμα εἰπεῖν . τοιγαροῦν μέτριός τις τῶν ἀρχαίων συνεχῶς τινος αὐτῷ προσφέροντος τοιούτους, λούτους μὴ παύσῃ κακῶς ἀκούων ὑπὲρ ἐμοῦ, κἀγώ, φησιν, ὑπὲρ σοῦ κακῶς ἀκούσομαι. βέλτιον δὲ ἴσως ἦν μηδὲ εἰ λέγει τὴν ἀρχὴν προσποιεῖσθαι. τὸν οἰκέτην πολλάκις ἀνειμένον καὶ παίζοντα ὁ δεσπότης περιπεσὼν κλαίειν τσε:βίὼν κλαίειν τσε:βίὸ ῆς δόξης ἥττονα ὁ βουλόμενος ἑνὶ ῥήματι συνέστειλεν. εἴ τις ἐπῳδὰς ἠπίστατο τοιαύτας παρὰ τῆς Μηδείας μαθὼν ἢ παρὰ τῶν Θετταλὰν, όενσγετν, όενσγετν τῶν ἀνθρώπων οὓς ἤθελε ποιεῖν κλαίειν καὶ ὀδυνᾶσθαι μηδενὸς κακοῦ παρόντμὸς δόκει τυραννὶς εἶναι ἡ τούτου δύναμις; πρὸς οὖν τὸν ἐπὶ δόξῃ κεχαυνωμένον οὐκ ἔστιν ύν . δύο γὰρ ἢ τρία ῥήματα εἰπὼν εἰς συμφορὰν καὶ λύπην ἐνέβαλεν. καὶ μὴν εἴ γέ τις οὕτως ἐκ δαιμονίου τινὸς ἔχοι τὸ σῶμα, ὥστε ἄν τις αασκκ άατη άρ ραχρῆμα πυρέττειν ἢ τὴν κεφαλὴν ἀλγεῖν, οὗτος ἂν ἀθλιώτερος ὑπῆρχε τῶΉν τρισΉν τρισΉν τρισΉντ ς οὕτως ἀσθενῶς ἔχει τὴν διάνοιαν, ὥστε εἴ τις ἐλοιδόρησεν αὐτόν, ἐαξίσταπθραι τὴν ψυχήν, πῶς οὐχὶ τῷ τοιούτῳ φευκτὸς ὁ βίος; εἰ δέ τις κρίνοιτο καθ̓ ἑκάστην ἡμέραν περὶ ὅτου δήποτε, ἢ περὶ τοῦ ζῆν ἢ τεράον περάον ων, ἆῤ οὐχὶ τῷ παντὶ βέλτιον ἐᾶσαι τοῦτο καὶ μηκέτι τὸ λοιπὸν κινδυνεύεινὶ περὶ χρημάτων, τὰ χρήματα, [18] εἰ δὲ περὶ τοῦ ζῆν , τὸν βίον; тί οὖν; ὁ περὶ τῆς δόξης ἀγὼν οὐκ ἀεὶ τοῖς ἀνθρώποις τοῖς ἀνοήτοις ἐνέστηκεν, ἀνοήτοις ἐνέστηκεν ἅπαξ τῆς ἡμέρας, ἀλλὰ πολλάκις, οὐδὲ ἐφ̓ ὡρισμένοις δικασταῖς, ἀλλὰ πᾶσινἿἀλλὰ πᾶσινἿ τοις ἀνωμότοις καὶ μήτε μαρτύρων [стр. 166] ἐπιστρεφομένοις μήτε τεκμηρίων; μήτε γὰρ εἰδότες μήτε ἀκούοντες μήτε λαχόντες δικάζουσι, καὶ οὐδὲν αὐτοδῖιρίρειαϹιίρ ν ἤ λουομένοις τὴν ψῆφον φέρειν: καὶ τὸ πάντων δεινότατον: ὃν γὰρ [19] ἃρ΃μα πσ΃πον ἀἃπον ἀἃπον ὔριον καταδικάζει . οὐκοῦν ἀνάγκη τὸν ὑπὸ τῆς νόσου ταύτης ἐχόμενον ὑπεύθυνον περιέρχσπεσθαι καὸ ἑκάστῳ καὶ δεδοικέναι μή τινα ἑκὼν ἢ ἄκων λυπήσῃ, μάλιστα τῶν ἑτοίμων τανὰ ΐὰ ραπέλων. εἰ γὰρ καὶ σμικρόν, οἷα πολλὰ συμβαίνει, προσκρούσας τινὶ τύχοι, εὐθὺς αφσπάαθηὺε ν: καὶ τοῦτο εἰπών, ἐὰν μὲν ἀποτύχῃ πως, οὐδὲν ἧττον ἐτάραξεν: ἐὰὰν τοἐπι ιρίου, παραχρῆμα ἀνῄρηκεν. πολλοὶ μὲν γὰρ οὕτως ἔχουσιν ὥστε ὑπὸ παντὸς διατρέπεσθαι καὶ διαρρεῖν. οὐ μὴν ἀλλὰ [20] καὶ ἐνίοτε ἄλλα ἐπ̓ ἄλλοις μᾶλλον ἰσχύει: καθάπερ οἶμαι τῶιρν παιρν στον ἰδιότροπόν τινα μορμὼ δέδοικε καὶ ταύτην συνείθισται φοβεῖσθαι ῾τὰ μὲν γὰρ γὰρ ᾶν ὅ,τι ἂν δείξῃ τις ὡς φοβερὸν βοᾆ πλὴν ἐπί γε τούτων τῶν μειζόνων ἤδη τινά ἐστι πρός τινας.τὸν πτωχὸν τὸν ἀλαζόνα καὶ θέλοντα φαίνεσθαι Κροῖσισνξ ἐξξί ρος: καὶ οὐδὲ τὴν Ὀδύσσειαν ἀναγιγνώσκει διὰ τὸ
  ἦλθε δ̓ ἐπὶ πτωχὸς πανδήμιος, ὃς κατὰ ἄστυ
  πτωχεύεσκ̓ Ἰθάκης:
  21 . ἐὰν μὲν γὰρ εἰς λίχνον ἢ φιλάργυρον σκώψῃς ἢ κίναιδον ἢ καθόλου πονηρὸν τὸν τὸν τὸν ῇ σωφροσύνῃ κομῶντα καὶ τὴν ἀρετὴν ἐπιγεγραμμένον, ὅλον ἀπολώλεκας. ὁ Περσεὺς τὴν κεφαλὴν τῆς Γοργόνος περιφέρων καὶ ταύτην τοῖς ἐχθροῖς λεπικνὂ ίθους: οἱ πολλοὶ δὲ ὑφ̓ ἑνὸς ῥήματος, ἐὰν ἀκούσωσι, λίθοι γεγόνασι: τοὦ ποὶ τοὦ τοὦ τοὦ τοὦ τοὦ τοὦ εριφέρειν, ἐν πήρᾳ φυλάττοντα [22] αὐτό . καίτοι φέρε, εἰ καὶ τῶν ὀρνέων τὰς φωνὰς συνίεμεν, τῶν κοράκων ἢ κολοιῶῶὶν κολοιῶῶν κῶν κοράκων ων ζῴων, οἷον βατράχων ἢ τεττίγων, δῆλον ὅτι καὶ ταῖς τούτων φωναῖς ἇοσεί προοσεί ι περὶ ἡμῶν ὁ κολοιὸς ὁ πετόμενος ἢ τί φησιν ἡ [стр. 167] κίττα καὶ τίνα ἔχει δόξαν. οὐκοῦν εὐτύχημα τὸ μὴ ξυνιέναι. πόσοι δὴ τῶν ἀνθρώπων τῶν βατράχων εἰσὶν ἀφρονέστεροι καὶ τῶν κολοιῶν; ἀλλ̓ ὅμως κινεῖ τὰ παρὰ τούτων ἡμᾶς καὶ πάνυ κακῶς διατίθησιν. 23. ὲν ἐκείνων ἀδολεσχίας καταγελᾷ, πάλαι δὴ πρὸς ἅπαντας εἰρηκώς, οὐκ ἀλ΅χιγνω, λεβᬬάν ἢ πάϊς ἄφρων: κωφὸν γὰρ βέλος ἀνδρὸς ἀνάλκιδος οὐτιδανοῖο. τὸν Ἡρακλέα τὸν τοῦ Διὸς πόσους οἴει βλασφημεῖν, τοὺς μὲν ὡς κλῶπα, τονὺς βϲ τοὺς δὲ καὶ μοιχὸν λέγειν ἢ τεκνοκτόνον; ἀλλ̓ ὅμως οὐδὲν αὐτῷ τούτων ἔμελεν οὐδὲ ἦν ἴσως [24] χρῆμα ἄν ὑπέσχε τὴν δίκην. εἰ μὴ τῶν ἄλλων καταφρονῆσαι πείσεις σαυτόν, οὐδέποτε παύσῃ κακοδαιμονῶν, ἀλὓίί θλιον ζήσεις καὶ χαλεπόν, πᾶσιν ὑποκείμενος τοῖς βουλομένοις λυπεῖν, καλοὸ τοῖν, καλοὸ το῿τ όγου, λαγὼ βίον ζῶν. ἀλλ̓ ἐκεῖνοι μὲν τοὺς κύνας καὶ τὰ δίκτυα καὶ τοὺς ἀετοὺς δεδοίκασι: λὺ τκγϲο ς ἐπτηχὼς καὶ τρέμων περιελεύσῃ, μηδεμίαν φυλακὴν φυλάξασθαι δυνάμενος, μηδ̓ ἂνῃ άττῃς, μηδ̓ ἄν ὅπως βούλῃ διάγῃς . ἀλλ̓ ἐὰν μὲν ἐμβάλλῃς συνεχῶς εἰς τὴν ἀγοράν, ἀγοραῖος ἀκούσῃ καὶ συκοὶ συκοὶ συκκοφ ν δὲ τοὐναντίον φυλάττῃ τὸ τοιοῦτον καὶ μᾶλλον ᾖς κατ̓ οἰκίαν καὶ πρςὸαυεΦδὸς τοῤ ιλὸς καὶ ἰδιώτης καὶ τὸ μηδέν: ἐὰν δὲ προνοῇ, εὐήθης καὶ μαλακόα: αϼὰν δὲ ὲ ᾖς τινος, βάναυσος: ἐὰν σχολάζων περιπατῇς, ἀργός: ἐὰν ἐσθῆτα μαλακωτέραν ἀναλάβ,ῇῇ καὶ τρυφερός: ἐὰν ἀνυπόδητος ἐν [26] τριβωνίῳ, μαίνεσθαί σε φήσουσιν. Σωκράτην διαφθείρειν τοὺς νέους ἔφασαν, εἰς τὸ θεῖον ἀσεβεῖν: καὶ οὐκαεἶπΦον ν: ἧττον γὰρ ἂν ἦν δεινὸν: ἀλλὰ καὶ ἀπέκτειναν αὐτόν, ἀνυποδησίας [стр. 168] δίκην λαμβάνοντες. Ἀριστείδην ἐξωστράκισαν Ἀθηναῖοι, καίτοι πεπεισμένοι σαφῶς ὅτι δίκαιος ἦν. τί οὖν δεῖ δόξης ἐπιθυμεῖν, ἧς καὶ ἐὰν τύχῃ, πολλάκις οὐκ ἐπ̓ ἀγςθτῷ ποὐλκ о; δέον πολλάκις εὐλαβεῖσθαι, κἄν ἄρα συμβαίνῃ τινί τῷ Βίωνι δοκεῖ μὴ δυςνατὸαν Ἥον λλοῖς ἀρέσκειν, εἰ μὴ πλακοῦντα γενόμενον ἢ Θάσιον: εὐήθως, ὡς ἐμοὶ δοκεῖν. πολλάκις γὰρ οὐδὲ ἐν δείπνῳ δέκα ἀνθρώπων ὁ πλακοῦς ἤρεσε πᾶσιν, ἀλλ̓ ὁἼεζΉνὁ ί φησιν, ὁ δὲ θερμόν, ὁ δὲ λίαν γλυκύν: εἰ μὴ νὴ Δία Βίων φησαὶν ὅτι κανὶ λΦτὶ θΦρμὶ θΦρμὶ θΦρμὶ καὶ ἕωλον δεῖ γενέσθαι καὶ ψυχρόν. καθόλου δὲ οὐ τοιοῦτόν ἐστι τὸ πρᾶγμα: πόθεν; 27. οιόν . λείπεται δὲ ἓν ἴσως, ὃ δεήσει γενέσθαι τὸν θέλοντα ἀρέσαι τοῖς πολλοῖς, ἀργύριιον. οὔκουν, κἂν ἀργύριον γένηταί τις, εὐθὺς ἤρεσεν: ἀλλὰ δεῖ ῥάττεσθαι καάκνε. τί οὖν ἔτι διώκεις, ὦ κακόδαιμον, πρᾶγμα ἀκίχητον; οὔτε γὰρ μύρον οὔτε στέφανος οὔτε οἶνος σὺ γένοιό ποτ̓ ἂν οὔτ̓ ἀργύριον. [28] κἂν ἀργύριον γένηταί τις, χρυσίον ἐντιμότερον, κἂν χρυσίον, ἑψηθῆδήσει εήσειε. τὸ γὰρ ᾧ διαφέρει. τῶν πλουσίων ἕκαστος ἔοικε τῷ νομίσματι. καὶ γὰρ τοῦτο ἐπαινεῖ μὲν οὐδείς, χρῆται δὲ ἕκαστος τῶν λαβόντων: ἔπειτα τϑπΉὸ ων ἐκτρίβεται καὶ τελευταῖον ἐν τοῖς ἀδοκίμοις ἐγένετο. κἀκεῖνος εἰς τοὺς πένητας παρηγγυήθη καὶ τοὺς ἀδοκίμους, καὶ οὐδεζτος τḔτι Ḹἔτι ἔτι ον προσίεται τῶν πρότερον τεθαυμακότων, ἀλλ̓ οὐδὲ στρέψας ἀπορρίπτει. [п. 169] [29]. ιον τῇ λαμπάδι, τὴν δὲ μάστιγα τοῖς κρότοις τις ἂν οἶμαι καὶ τῇ βοῇ τῶι πολλῶι,πολλῶν τοῖς δὲ ὄφεσι τοὺς ἐνίοτε συρίττοντας. πολλάκις οὖν ἐν ἡσυχίᾳ τινὰ ὄντα καὶ μηδὲν ἔχοντα κακὸν ἁρπάσασα καισήστι μά ασα ἐξέβαλεν εἰς πανήγυρίν τινα ἤ θέατρον.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  ΠΕΡΙ ΔΟΞΗΣ ΔΕΥΤΕΡΟΣ.
  Δ. Τίνι: γὰρ δοκεῖ σοι διαφέρειν μάλιστα ὁ σώφρων ἀνὴρ καὶ φιλόσοφος ἡμῶν λον λονὁ πο εἰκῇ φερομένων; — Ἐμοὶ μέν, εἰ δεῖ οὕτως ἀποφήνασθαι φαύλως τε καὶ ἀκόμψως, ἀληθείᾳ δοναεῖ δι τῷ ἐπίστασθαι οὐ μόνον τῶν πολλῶν, ἀλλὰ τῶν πάνυ ὀλίγων τε καὶ μακαρίων νενοονσ. — Δ. Φιλόσοφον τῷ ὄντι, οὐ μέντοι φαῦλον καὶ ἄκομψον τὸ ῥῆμα. καί μοι τόδε εἰπὲ πρὸς θεῶν, ἄλλο τι ἢ ἀληθείᾳ φὴς διαφέρεινα τῶν ἄλλων τὸιν φον φ ὶ τῷ πρὸς ἀλήθειαν ἕκαστον, ἀλλὰ μὴ κατὰ δόξαν [2] σκοπεῖν; — Φαύλῳ γὰρ ἄν, ὦ ἄριστε, κανόνι καὶ παντάπασι σκολιῷ μὰ Δἴ οὐ μίαν τινὰ καμπινν καμπινν υρίας δὲ καὶ πάσας ὑπεναντίας, τὰ πράγματα σταθμῷτο τῇ δόξῃ πειρώμενος ἀπευθύνειν αῇ — Δ. Πότερον οὖν τὰ μὲν ἄλλα πάντα πρὸς ἀλήθειαν σκοπεῖ, τὴν δόξαν οὐδαμ὇ προδσφέρετωνῇ ινα τῷ ὄντι καὶ ἀστάθμητον στάθμην καὶ κανόνα τοιοῦτον, ὁποῖον ἄρτι εἂρηκὸϐαρηκὸ ὑτὸν τούτῳ τῷ κανόνι καὶ ταύτῃ τῇ στάθμῃ σταθμώμενος ἄξιος ἂν εἴη; — Οὐ μὰ Δἴ οὐδαμῶς. — Δ. Δῆλον [стр. 170] γὰρ ὅτι οὐδέποτε γνοίη ἂν ἑαυτὸν οὕτω σκοπῶν. — Οὐ γὰρ ἂν [3] γνοίη. — Δ. Ὥστε οὐκ ἂν ἔτι πείθοιτο τῷ Δελφικῷ προσρήματι κελεύσαντι παντὸς μᾶλλον γιγνώισκεια; — Πῶς γὰρ ἄν πείθοιτο; — Δ. Οὔκουν οὐδὲ τῶν ἄλλων οὐδὲν εἴσεται πραγμάτων αὑτὸν ἀγνοῶν οὐδὲ δπεται ιαν ἐξετάζειν αὑτοῦ πρώτου ἐσφαλμένος; — Παντάπασι μὲν οὖν. — Δ. Χαίρειν οὖν ἐάσει τιμὰς καὶ ἀτιμίας καὶ ψόγον τε καὶ ἔπαινον τὸν παρὰ τῶιννἠἠ θρώπων, ἐάν τε πολλοὶ τύχωσιν ὄντες ἐάν τε ὀλίγοι μέν, ἰσχυροὶ δὲ καὶ πλούσιοὶ τὴν δέ γε καλουμένην δόξαν ἡγήσεται μηδὲν διαφέρειν σκιᾶς, ὁρῶν ὅτι γίγνλμμμμεται τεγζν ρὰ καὶ τῶν μικρῶν μεγάλη: πολλάκις δὲ καὶ τῶν αὐτῶν ὁτὲ μὲν πλείων, [4] ὁΐτὲτω δὉν — Εὖ πάνυ δοκεῖς μοι προσεικάσαι. — Δ. Εἰ οὖν τις εἴη τοιοῦτος ἄνθρωπος οἷος ζῆν πρὸς τὴν αὑτοῦ σκιάν, ὥστϬε νβη ν αὐτῆς ἐπαίρεσθαι καὶ μεγαλαυχεῖσθαι καὶ τοῖς θεοῖς θύειν αὐτός τε καὶ τοεκεκί Ͽ ιν, βραχυτέρας δὲ γιγνομένης λυπεῖσθαί τε καὶ ὁρᾶσθαι ταπεινότερος, καὶ τοσολύτῳέγργοέ μὶ ἂν ἐλάττων γίγνηται, καθάπερ αὐτὸς φθίνων, θαυμαστὴν ἂν οἶμαι παρέχοι διατριβήν. — Πολύ γε ἂν εἴη τοῦ Μαργίτου μωρότερος, [5] ἀγνοοῦντος ὅ,τι χρὴ γήμαντα χρῆσθαι τ῿ — Δ. Τῆς γὰρ αὐτῆς ἡμέρας ὁτὲ μὲν λυποῖτ̓ ἄν, ὁτὲ δὲ χαίροι. πρωῒ μὲν ἐπειδὰν ἴδῃ τὴν σκιὰν ἑωθινὴν πάνυ μακράν, τῶν τε κυπαρίττων ταὶ τὶ ῖ ῖ ς τείχεσι πύργων σχεδὸν μείζω, δῆλον ὅτι χαίροι ἂν ὡς αὐτὸς ἐξαπίνης γεγονὼὼὼς ις ἴσος καὶ εἰς τὴν ἀγορὰν βαδίζοι ἂν καὶ εἰς τὰ θέατρα καὶ πανταχόσε τςῆς πωῆς ν ὑπὸ πάντων βλέποιτο. περὶ δὲ πλήθουσαν ἀγορὰν ἄρχοιτ̓ ἂν σκυθρωπότερος αὑτοῦ γίγνεσθαι καὶ ἀναχίωρορ. τῆς δὲ μεσημβρίας αἰσχύνοιτ̓ ἂν ὀφθῆναι ἀνθρώπων τινὶ καὶ ἔνδον μέκνοι ἐεγν ος, [с. 171. γαυρότερος φαίνοιτ̓ ἂν ἀεὶ πρὸς ἑσπέραν. [6] — Πάνυ μοι δοκεῖς ἄτοπον διάθεσιν καὶ ἄνδρα διαπλάττειν ἠλίθιον. — Δ. Οὐκοῦν ὁ τῇ δόξῃ προσέχων οὐδέν τι βελτίων, ἀλλὰ πολὺ ἀθλιώτερος. πολλάκις γὰρ ἂν πλείους μεταβολὰς ἐν ἡμέρᾳ μιᾷ μεταβάλλοιτο, καίτοι οὐχ ὥσπερμοοἐν τεταγμέναις ὥραις τισίν, ἀλλὰ καὶ δείλης καὶ ἕωθεν οὐδὲν αὐτὸν κωλύσει μτνστ὇ δυνστὴ θρώπων εἶναι, νῦν μὲν φερόμενον καὶ πετόμενον ὑψηλότερον τῶν νεφῶμν, αυν τύχωσι αὐτόν τινες καὶ ἐπαινέσαντες, νῦν δὲ συστελλόμενον καὶ ταπεινούμενον, πολὺ πλείους αὐξήσεις τε καὶ φθίσεις τῂτας ψυΦῇ ψυΦῇ μβανούσης, ἐμοὶ δοκεῖν, [7] τῶν τῆς σελήνης. ἆῤ οὖν οὐκ ἀθλιώτερον πότμον καὶ μοῖραν εἴληχε πολὺ δυστυχεστέραν ἤ φασι ΜἈνα θαίας τε καὶ Οἰνέως τυχεῖν, ᾧ δαλόν τινα λέγουσι ταμιεύειν τὸν τῆς ζωῆς χρό:νοά χρό:νοά οντος αὐτοῦ καὶ τοῦ πυρὸς ἐν αὐτῷ διαμένοντος ζῆν τε καὶ ἀκμάζειν ἐκκεονο ου δὲ τοῦ δαλοῦ καὶ τὸν Μελέαγρον φθίνειν ὑπὸ λύπης τε καὶ δυσθυμίας: σβεσθέντος δὲ οἴαχεσθται ΀νοαι ἀποα
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  ΠΕΡΙ ΔΟΞΗΣ ΤΡΙΤΟΣ.
  Οἱ πολλοὶ ἄνθρωποι ὁπόσα ἐπιτηδεύουσιν ἢ ζηλοῦσιν, οὐδὲν αὐτῶν εἰθδότες ὁ ν οὐδὲ ἥντινα ἔχει ὠφέλειαν ἐπιτηδεύουσιν, ἀλλ̓ ὑπὸ δόξης ἢ ἡδονῆς αθευῆς ἀ θεγν νοι πρὸς αὐτά. [п. 172. ὁποίαν τινὰ φέρει τὴν βλάβην, ἀλλὰ καὶ τούτων ὅσα ὁρῶσι τοὺς ἄλλομυς εὐλαβοουὐλαβοου ὧν ἂν εἰς ἔθος καταστῶσιν ὥστε εὐλαβεῖσθαι, ἢ ἃ νομίζουσιν ἀηδῆ ἔσε΂πθαι αὐὐτο αὐῖσθαι νον τινὰ δοκεῖ ἔχειν ὡς τὸ πολὺ ταῦτα ὑποπτεύουσιν. [2] καὶ τὸ μὲν τῆς ἡδονῆς καὶ τὸ τοῦ πόνου πᾶσι κοινόν: ἀλλ̓ οἱ μὲδν ἧττον, λλ̓ οἿ μὲδν ἧττον, λλ̓ οἱ μὲδν ἧττον ον ὑπ̓ αὐτῶν δουλοῦνται: τὸ δὲ τῆς δόξης ἀνόμοιον καὶ οὐ ταὐτὸ πᾶσιν. ὅθεν οἱ μὲν ταῦτα, οἱ δὲ ταῦτα ἐπαινοῦσι καὶ ψέγουσι, πολλάκις τἀναντία. οἷον ἀλγεῖ μὲν ὅ τε Ἰνδὸς καὶ ὁ Λάκων τιτρωσκόμενος ἢ καόμενος καὶ ὅ αὶ Φκὅ τε Φκὅ τε ΦἛὅ υδός: ἀλλ̓ ἐκεῖνοι μὲν οὐχ ὑπείκουσι διὰ τὸ ἠσκηκέναι, οὗτοι δὖ, διὰ τεκὰ τεκὰ ὶ ἀνάσκητοι εἶναι. πάλιν ἥδεσθαι μὲν ἀφροδισίοις καὶ σιτίοις καὶ ποτοῖς ἡδέσιν ἀνάγκη τόνα τενα϶ τενἼ ν Θετταλὸν καὶ τὸν Ἰταλιώτην καὶ τὸν Γέτην καὶ τὸν Ἰνδὸν καὶ τὸν Σπαλρτιάἀην: ν οὐ πάνυ τι φροντίζουσι τῶν ἡδέων, ἀρχὴν δὲ οὐδὲ πειρῶνται ἁπάνατεννον: οἱ δὀπον ἕλοιντ̓ ἂν [3] ὀλίγῳ πλέον ἡσθέντες. τὸ οὖν τῆς δόξης ἔοικεν εἶναι παντοδαπώτατον καὶ πλείστη καὶ μεγίστη τούδτου ιάαφου ιαφφ. διά τε τοῦτο ἐν οὐδενὶ γένει τῶν ζῴων εὕροι τις ἂν τοσαύτην στάσιν οὐν὿τϲ Ήνὕ ν αὑτῷ τι γένος, οἷον ἵππων ἢ κυνῶν ἢ λεόντων ἢ βοῶν ἢ ἐλάφων, ἀλνμτὰ τρνέμτία ως καὶ γεννῶσι καὶ τρέφουσι καὶ ἐπὶ ταὐτὰ ὁρμῶσι καὶ τῶν αὐτῶμν ἀπέχονταὰ μόνῳ γὰρ [4] ξυνέπονται ὡς τὸ πολὺ τῷ ἡδεῖ καὶ τὸ ἀλγεινὸν φεύγουσιν. ἄνθρωπος δὲ φύσει φρονήσεως μετέχων, ἀπολειπόμενος δὲ αὐτῆς διὰ φαυλόατητα καὶ ὶὶ δόξης καὶ ἀπάτης ἔνδοθεν μεστός ἐστι: καὶ πάντα ἀλλήλοις διαφέρονται, κα΂ περὶὶἶ στολῆς καὶ περὶ τροφῆς καὶ ἀφροδισίων καὶ περὶ τιμῆς καὶ ἀτιμίας, κατεκ ἔθνὰ ἔθννὶ ὁμοίως δὲ καὶ ἐν τῇ πόλει καθ̓ αὑτὸν ἕκαστος [стр. 173] ἐσπούδακεν ὁ μὲν γῆν ὡς πλείστην κτήσασθαι, ὁ δὲ ἀργύριον, ὁ δὲ ἀνδππάποαβνὁ ταῦτα, ὁ δ̓ ἐπὶ τῷ λέγειν θαυμάζεσθαι καὶ διὰ τοῦτο τῶν ἄλλων πλέον δύνασμθαι, ὐὶ νον δεινὸς εἶναι καὶ τὴν ἐμπειρίαν τὴν περὶ τὰ πράγματα ἐζήλωκεν, ὁ δὲ ἀπ̓ ἄλλου τινὸς ἰσχύειν, ὁ δὲ τρυφὴν ὡς πλείστην ἐπιτηηηειι. [5] τούτων μὲν οὖν, ὅπερ ἔφην, οὐδὲν ἄν, ὡς εἰκός, ὀρθῶς πράττοιεν οιστδὲ τοὲ Ἷὲ δοκοῦντες ἐπιτηδεύειν. οὐ γὰρ εἰδότες τὸ βέλτιον ἢ τὸ χεῖρον ἢ τὸ συμφέρον αἱροῦνται οὐδέν. ὅστις δ̓ ἐπεθύμησε φρονήσεως καὶ διενοήθη πῶς χρὴ ἐπιμεληθέντα αὑτοῦ κσιδεὶ παιδευ παιδευ ιδευθέντα γενέσθαι ἄνδρα ἀγαθὸν καὶ διαφέροντα τῶν πολλῶν, τοῦτον ἐγώ φσητμι φςηρεχ τυχεῖν καὶ τύχης ὁμοίας. ἐλπὶς γὰρ ζητοῦντα καὶ παιδευόμενον ἐξευρεῖν τὸ δέον καὶ πρὸς τί ὁρῶντα μβίοὶ ν πάντα τὰ ἄλλα χρὴ [6] πράττειν καὶ οἰκονομεῖν. ὁ δὲ τοῦτο συνεὶς ἅπαντα ἂν ἤδη καλῶς διαπράττοιτο καὶ τὰ μείαζω δοκοῦνμτα κτρὶ : καὶ εἴτε ἱππικῆς ἐπιτηδεύοι ἀγωνίαν εἴτε μουσικῆς εἴτε γεωργίας ἐπιμελοῖτεσο἖το εἐπιμελοῖτο εἴτε μουσικῆς ἐθέλοι ἢ ἄρχειν τὰς ἄλλας ἀρχὰς ἢ τὰ ἄλλα τὰ κοινὰ ἐν τῇ πόλει πράντταιν, κοινὰ ἐν τῇ πόλει πράντταιὰ ποιήσειε καὶ περὶ οὐδὲν ἂν σφάλλοιτο. ἄνευ δὲ τούτου καθ̓ ἕκαστον μὲν τῶν ἔργων ἐνίοτε αὑτῷ τε καὶ τοῖς ἄνλοαίς φνοις φνεων κατορθοῦν: οἷον εἰ γεωργῶν ἐπιτυγχάνοι περὶ τοὺς καρποὺς ἢ ἱππεύειν ἐμπειρόεροἢἐμπειρόερό ὰ κατὰ μουσικὴν ἱκανῶς γιγνώσδκοι ἢ ἀγωνιζόμενος δύναιτο τῶν ἀντιπσνλων Ḹρα ύμπαν ἁμαρτάνοι ἂν πρὸς οὐδὲν [ 7] ἀγαθὸν οὐδὲ ὥστε ὠφελεῖσθαι ταῦτα ἐργαζόμενος. οὔκουν δυνατός ἐστιν εὐδαιμονεῖν, ὥσπερ οὐδ̓ εὐπλοῆσαι δύναταί τις οὐκ εἔḔὼςἰὔὼς μάτην δὲ ἄρτι ἐν τῷ πελάγει φερόμενος, νῦν μὲν ὀρθῆς [стр. 174] πλεούσης τῆς νεώς, ἂν οὕτω τύχῃ, νῦν δὲ ἀποκλινούσης, καὶ νῦν μέενν ο΅ϐρί ου τοῦ πνεύματος, πάλιν δὲ ἐναντίου. χρὴ δὲ ὥσπερ ἐν λύρᾳ τὸν μέσον φθόγγον καταστήσαντες ἔπειτα πρὸς τοῦτον ἁρμόαζιτον λρμόαζιντ ους: εἰ δὲ μή, οὐδεμίαν οὐδέποτε ἁρμονίαν ἀποδείξουσιν: οὕτως ἐν τῷ βίττα λίττα ξυνθ στον καὶ τοῦτο ἀποδείξαντας πέρας πρὸς τοῦτο τἄλλα ποιεῖν: εἰ δὲ μή, ἀναρμοστοὶ ἀναρμοστΐτν ἀναρμοστοὸν ἀναρμοστοὸς ἐκμελῆ τὸν βίον εἰκός ἐστι γίγνεσθαι.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ΠΕΡΙ ΑΡΕΤΗΣ.
  Ἄπορόν μοι δοκεῖ εἶναι ὅτι οἱ ἄνθρωποι ἄλλα μὲν ἐπαινοῦσι καὶ θαυμδάζουσιν,λλλνζουσιν ἐφίενται καὶ περὶ ἄλλα ἐσπουδάκασιν. ἐπαινοῦσι μὲν γάρ, ὡς ἔπος εἰπεῖν, πάντες καὶ θεῖα καὶ σεμνά φασιν ἀνσδιίαν κἐπαινοῦσι νην καὶ φρόνησιν καὶ συλλήβδην ἀρετὴν πᾶσαν. καὶ οὓς ἂν ἡγῶνται τοιούτους εἶναι ἢ γεγονέναι ἢ ἐγγύς, θαυμάζουσι καὶ νὑὑ τοὺς μέν τινας θεούς, τοὺς δὲ ἥρωας ἀποφαίνουσιν, οἷον Ἡρακλέα καὶ Διοσκκος σέα καὶ Ἀχιλλέα καὶ πάντας τοὺς ἡμιθέους λεγομένους. οἷς ὃν ἂν ὅμοιον ὑπολαμβάνωσιν, ἕτοιμοί εἰσιν ἅπαντες ἐκείνῳ πείθεσθαι κεηρθαι καὸ ὅ,τι ἂν προστάττῃ, καὶ βασιλέα καὶ ἄρχοντα ἀποδεικνύναι ἑαυτῶν καὶ τὰ σφέτερ,πιρια ἑαυτῶν καὶ τὰ σφέτερ,πιρια ὅν ἂν σώφρονα καὶ δίκαιον [2] καὶ φρόνιμον ὄντως ὑπολαμβάνωσι καὶ ἁπλῶθα ἀἀνδρς ἀἀνδρς ἀὀνδρς ὥστε ταύτῃ μὲν οὐκ ἄν τις αὐτοῖς μέμψαιτο ὡς οὐκ αἰσθανομένοις ὅτι σμινόι ὅτι στμνόιν ὥ ν καὶ τοῦ παντὸς ἄξιον χρῆμα ἀρετή: ἐπιθυμοῦσί γε μὴν πάντων μᾶλλον ἀσικ ἀγζεθὸ ὶ πράττουσι πάντα πρότερον ἢ ὅπως σωφρονήσουσι καὶ φρόνιμοι ἔσονται καὶ [стр. 175] δίκαιοι καὶ ἄνδρες σπουδαῖοι, καλῶς μὲν αὑτῶν δυνάμενοι προΐστασθαι, καλῶος ῶῶς ἰκῆσαι, καλῶς δὲ ἄρξαι πόλεως, εὖ δὲ πλοῦτον ἐνεγκεῖν, εὖ δὲ πενίαν, εὖισοὲ προὲ ίλοις, εὖ δὲ συγγενέσι, δικαίως δ̓ ἐπιμεληθῆναι γονέων, ὁσίως δὲ θεραπεῦσαι [ 3] θεούς. ἀλλ̓ οἱ μέν τινες περὶ γεωργίαν πραγματεύονται, οἱ δὲ περὶ ἐμπορίαν, οἱ δ̓ ἐπμὶ στριὶ στριὶ ν, οἱ δ̓ ἐπ̓ ἰατρικήν, οἱ δὲ οἰκοδομικὴν ἢ ναυπηγικὴν ἐκμανθάνοαρκζιιν, οἱ ν ἢ αὐλεῖν ἢ σκυτοτομεῖν ἢ παλαίειν, οἱ δὲ ὅπως δεινοὶ δόξουσι περὶ τὸ εἰπεῖ δήμῳ ἢ δικαστηρίῳ τὴν πᾶσαν σπουδὴν ἔχουσιν, οἱ δὲ ὅπως ἰσχυροὶ ἔσονται τώ καίτοι τοὺς ἐμπόρους μὲν καὶ γεωργοὺς καὶ στρατιώτας καὶ ἰατροὺς καὶ οἰκουὺδς θαριστὰς καὶ αὐλητὰς καὶ παιδοτρίβας, ἔτι δὲ τοὺς λεγομένους ῥήτορας κυσπὶ τοάς [4] ς . ἂν δὲ ἡ ψυχὴ ἔμφρων γένηται καὶ ὁ νοῦς ἀγαθὸς καὶ ἱκανοὶ ὦσι τά τε απγγτε αὀρτ῿ θῶς πράττειν καὶ τὰ τῶν ἄλλων, τούτους ἀνάγκη καὶ εὐδαιμόνως ζῆν, νοδμίμοενυὶ νους καὶ ἀγαθοῦ δαίμονος τυχόντας καὶ φίλους ὄντας τοῖς θεοῖς. οὐ γὰρ ἄλλους μὲν φρονίμους εἰκὸς εἶναι, ἄλλους δὲ ἐμπείρους τῶν ἀνθρωνπίί , οὐδὲ ἄλλους μὲν τἀνθρώπεια ἐπίστασθαι, ἄλλους δὲ τὰ θεῖα, οὐδὲ ἄλλοους μὲνὲν ε ίων ἐπιστήμονας, ἄλλους δὲ ὁσίους, οὐδὲ ἄλλους μὲν ὁσίους, ἄλλους δὂὲ ιὲοο:λὲοο:λὲοο: ἕτεροι μὲν ἔσονται θεοφιλεῖς, ἕτεροι δὲ εὐδαίμονες. οὐδὲ ἕτεροι μέν εἰσιν ἄνθρωποι ἄφρονες, ἕτεροι δ̓ ἀγνοοῦσι τὰ καθ̓ ατὑτοὺὺϬ ὲ οἵ τὰ σφέτερα πράγματα ἀγνοοῦσι, τὰ θεῖα ἴσασιν: οὐδὲ οἱ φαύλως περὶ πεηιτν θειὌν θείω θείω ς οὐκ ἀνόσιοί εἰσιν. οὐδέ γε τοὺς ἀνοσίους οἷόν τε φίλους εἶναι θεοῖς, 5 στυχεῖς εἶναι. διὰ τί ποτ̓ οὖν οἱ μὲν ὀρεγόμενοι ὅπως εὐδαιμονήσουσιν οὐ προθυμοῦνται τοιοp. 176] παρέχειν σφᾶς αὐτούς; ἃ δὲ πράττοντας οὐδὲν αὐτοὺς κωλύει κακῶς καὶ ἀθλίως ζῆν, πᾶσαν τούιτων ἐπιν ἐπιν οῦνται; καίτοι ἄνευ μὲν αὐλητῶν καὶ κιθαριστῶν καὶ σκυτοτόμων καὶ παιδοτριβῶαν καὶὶτρρν καὶὶτρρι ἰατρῶν οὐκ ἀδύνατον ἀνθρώποις βιοῦν πάνυ καλῶς καὶ νομίμως, οἶμαι δ̺α δ̇α δ϶κί ἐγωὼ [6] ν σπείροντες ἢ φυτεύοντες δικαίως καὶ κατὰ νόμους πολιτεύεσθαι: ἄνευ δὲ νόμου καὶ δικαίου μὴ κακῶς ζῆν λπθροπ ὺ τῶν θηρίων ὠμότερον οὐ δυνατόν. ἔτι δ̓ ὅπου μὲν φαῦλοι σκυτοτόμοι εἰσὶ καὶ γεωργοὶ καὶ οἰκοδόμοι, οιδὖτν ἔὶ ῦτο συμβαίνει χαλεπόν, ἀλλὰ τὰ ὑποδήματα καὶ πυροὶ ἐλάττους καὶ κριθαί: κχεοπου νεοπου δρου ρους καὶ δικασταὶ καὶ νόμοι, τὰ πράγματα κάκιον ἔχει τῶν ἀνθρώπων ἐκείίνωζ κα὿ν α὿ υχέστερος καὶ στάσεις καὶ ἀδικίαι καὶ ὕβρεις καὶ ἀσέβεια πολλὴ φύεται παῤ [7] αὐτοῖς. ἔτι δὲ σκυτοτόμον μὲν αὐτὸν οὐκ ὄντα λυσιτελεῖ παῤ ἄλλου πρίασθαι ὑποδμήματα, καὰὶ ῖν οὐκ ἐπιστάμενον ἄλλον ἐπὶ τούτῳ μισθώσασθαι, καὶ γεωργὸν μὴ ὄντα σṿντον πρθτον ῖί ια: ἄδικον δὲ αὐτὸν ὄντα οὐ λυσιτελεῖ τῶν δικαίων παῤ ἄλλου τυγχάνειν οὐὲ ἄλλου τυγχάνειν οὐὲ ἄ γνοοῦντα ἃ δεῖ ποιεῖν καὶ ὧν ἀπέχεσθαι, μετὰ νοῦν ἐφ̓ ἑκάστῳ πρὸς ἕτερον ἰέναι. πρὸς γὰρ τοῖς ἄλλοις ὁ μὲν ἀργυρίου δεόμενος ἢ ἱματίων ἢ οἰκίας ἢ ἄστίταυ τΐ ε καὶ ζητεῖ παρὰ τῶν ἐχόντων λαβεῖν: ὁ δὲ νοῦν οὐκ ἔχων οὐδὲ αὐτὸ τοᐅτίο οὐκ ἔχει νοῦν: ἀλλ̓ αὐτός φησιν ἱκανὸς εἶναι καὶ ἰσχυρίζεται τῇ ἀφροσπϬ,τνῇ ων καὶ λέγων ἀφρόνως, καὶ οὔ φησιν ἄδικος εἶναι οὐδὲ ἀνόητος οὐδὲ ἀκπλασὓ οἷόν τε ἱκανῶς περὶ ταῦτα ἔχειν, ὧν οὐδεμίαν πώποτε ἐπιμέλειαν ἐποιήσατο οὐἐδβα ὐἐδὲ ὲν τούτων [8] ἕνεκεν . οὐδὲ γὰρ ἐπιστήμην εἶναι νομίζουσι, καθ̓ ἣν εἴσονται τί πρακτέμον αὐτο῭ῖς ἢ τί τί καὶ πῶς βιώσονται ὀρθῶς: ἀλλὰ τοὺς νόμους αὐτοῖς ἱκανοὺς εἶναμι πρὸႿς τογτ῿ μένους: [стр. 177] ὅπως δὲ πείσονται τοῖς νόμοις καὶ ἑκόντες ποιήσουσι τὰ ἐκείνοις δνδκΐὶρνὂ οντίζουσιν. καίτοι τί ἧττον ὁ φόβῳ τοῦ κλέπτειν ἀπεχόμενος δοκῶν, ἀλλὰ μὴ μισẶνα τὸ ταγιγμα πρζγιγμα νώσκων, κλέπτης τῶν ὑφαιρουμένων ἐστίν; εἰ μὴ καὶ τὸν ἡμέρας οὐ κλέπτοντα, ἀλλὰ νυκτὸς γενομένης, κλέπτην οὐ φήσοἐνὐ ᾳ, ἀλλὰ δίκαιον εἶναι. ἔπειτα δέονται πολλῶν τῶν ἀπειλούντων καὶ κολαζόντων, ὡς οὐ δυνάμενοι σὐτ΀πνὶ αὐτ΀πνὶ ῶν ἀδικημάτων, ἀλλὰ καὶ οἴκοι ὄντες: τοιοῦτοι δὲ ὄντες αἱρο῭νται ατκὺς νος νος νος κολάζουσι τοὺς νόμους ὥσπερ εἰ ἄμουσοι ὄντες ᾑροῦντο τοὺς μουσικοὲνς καὶνὶ οὶὶὶὶὶὶ ντες περὶ γεωμετρίας τοὺς [9] γεωμέτρας . σημεῖον δὲ τῆς πονηρίας τῆς τῶν ἀνθρώπων: εἰ γὰρ ἀνέλοιεν τοὺς νόμους αεινὶ ὶ ὶ το τοῦ τύπτειν ἀλλήλους καὶ ἀποκτείνειν καὶ ἁρπάζειν τὰ τῶν πέλας κααυω λοπιχοοιχνεοει τεῖν, τίνας ἔσεσθαι οἰητέον τοὺς ἀφεξομένους τοῦ των καὶ μὴ πάνυ ῥᾶμμαως τωὂ ς ἅπαντα ἐξαμαρτεῖν; καὶ τὸ νῦν γε οὐδὲν ἧττον λανθάνομεν μετὰ κλεπτῶν καὶ ἀνδραποδιστῶν καὶ τοιιῶ καὶ συμπολιτευόμενοι καὶ κατὰ τοῦτο οὐδὲν βελτίους τῶν θηρίων ἐσμέν: κατὶ α ἖ΰὶ γὰὶ γὰὶ οβηθῇ ἀνθρώπους φυλάττοντας ἢ κύνας, ἀπέχεται τοῦ ἁρπάζειν.
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  ΠΕΡΙ ΦΙΛΟΣΟΦΙΑΣ.
  Δ. Φέρε, εἴ τινος ἀκούοις λέγοντος ὅτι βούλεται γεωργεῖν, μηδὲν δὲ πρὸς το῿ῦτα πρδτῦτα αὐτόν, μήτε βοῦς ὠνούμενον ἤ τρέφοντα μήτε ἄροτρα κατασκευαζόμενον μήτε τὰ ἄλλα τεγὰ π ργίαν σκεύη, μηδὲ ἐνοικοῦντα ἐν ἀγρῷ αὐτὸν ἢ [стр. 178. ὴν ἀγορὰν καὶ τὸ γυμνάσιον καὶ περὶ πότους ὄντα καὶ ἑταίρας καὶ τὴν τοοιαύτηι ότερον προσέξεις οἷς λέγει μᾶλλον ἢ τοῖς πραττομένοις ὑπ̓ αὐτοῦ; καὶ πότερα [2] φήσεις γεωργὸν εἶναι τὸν ἄνθρωπον καὶ ἐργάτην ἢ τῶν ἀργ῍ν καὶΉ ῥ; — Δῆλον ὅτι τῶν ἀργῶν. — Δ. Εἶεν: εἰ δὲ κυνηγέτης εἶναι λέγοι τις καὶ τὸν Ἱππόλυτον αὐτὸν ἢ Μελέαλγρονὑερον οεπρον ὑεπ τε ἀνδρείᾳ καὶ τῇ φιλοπονίᾳ, μηδὲν δὲ φαίνοιτο πράττων ὅμοιον, μήτε κήντμος κεκκτε ίνα μήτε ἵππον μήτε ὅλως ἐπὶ θήραν ἐξιών, ἀλλὰ μήτε ὑπὸ ἡλίου τὸ σῶμα μκκεκα ἐπυκκεκα ύχους ἀνέχεσθαι δυνάμενος, ἐσκιατραφημένος δὲ καὶ ἁπαλὸς καὶ μάλιστα ἐοικὼς ταυνν γαῖν γ σθ̓ ὅπως ὑπολάβοις ἂν τἀληθῆ λέγειν τοῦτον καὶ προσήκειν τι αὐτῷ κυνηγεσίων; — Οὐκ [3] ἔγωγε. — Δ. Ἄτοπον γὰρ ἀπὸ τῶν λόγων μᾶλλον, οὓς λέγει τις, ἢ ἀπὸ τῶν ἔργων εἰδέκναι κεθκναι κεθις τὸν ἑκάστου βίον. εἰ δέ τις ἐπαγγέλλοιτο μὲν ὡς μουσικὴν ἄριστα ἐπιστάμενος καὶ περὶ τοῦμτο διαεβρίβ,τωβρίβ ὐτοῦ κιθαρίζοντος μηδεὶς πώποτε ἀκούσαι, ἀλλὰ μηδὲ κιθάραν ἢ λύραν ἔιιλτντα, τρραν όγον τινὰ διεξιόντα τῶν κατὰ μουσικὴν δίχα γε τῆς ἐπαγγελίας καὶ τοῦ τείστασθαι Ὀρφέως ἄμεινον καὶ τοῦ Θαμύρα, βλέποι δ̓ αὐτὸν ἀλεκτρυόνας ἢ ὄρτυγας θεραπεύοντα καὶ τρέφοντα κατοὶ τιτοὶ τιτοὶ τοτὶ των ἀνθρώπων ὡς τὸ πολὺ διατρίβοντα, πότερον τῶν μουσικῶν τοῦτον δεῖ ὑπολαμβάνε τῶν ἀνθρώπων, μεθ̓ ὧν ἐστι καὶ οἷς ταὐτὰ ἐπιτηδεύει; — Δῆλον ὅτι [4] τούτων. — Δ. Ἐὰν δὲ ἀστρονόμος εἶναί τις ὑπισχνῆται καὶ σαφέστατα ἐπίστασθαι τὰς περιόδίρους καὶ καὶ τὰ ἀποστήματα πῶς ἔχουσι πρὸς ἄλληλα ἡλίου τε καὶ σελήνης καὶ τῶν τοοιούἉτων ὰ οὐράνια πάθη, μηδὲν δὲ τοιοῦτον ᾖ προῃρημένος [стр. 179. ζῶν καὶ βλεπόμενος, ἀστρονόμον τοῦτον φήσεις ἢ κυβευτήν; - οὐ μὰ τὸν Δἴ ἀστρονομίας ἡγησαίμην ἂν [5] ἔγωγε προσήκειν αὐτῷ τι, πολὺ Δὲ μᾶλλον κυβείας. — Δύο δέ τινων τοῦ μὲν λέγοντος ὅτι πλευσεῖται τὴν ταχίστην καὶ πολλἰ κερδανμα πὸ῀ χρνε῀ χρνεῖ πορίας, μήτε δὲ ναῦς μήτε ναύτας παρεσκευασμένου μήτε φόρτον ἔχοντος μηδένα, τισηὰ μιρηὰ ὅλως τῷ λιμένι μηδὲ τῇ θαλάττῃ, τοῦ δὲ πραγματευομένου περὶ ταῦτα καὶ πλοῖον περισον περισον περισον περισον περισον καὶ κυβερνήτην καὶ χρήματα ἐμβαλλομένου: πότερον αὐτῶν φήσεις ἐμπορίᾳ προσέχειν τὸν νοῦν; τὸν λέγοντα ἢ τὸν πράττοντα καὶ παρασκευαζόμενον τὰ τοῦ πλοῦ [6] καὶ τὰ τῆς ἐμπο;ρί — Ἐγὼ μὲν τοῦτον. — Δ. Ἐπὶ παντὶ ἄρα τὸν μὲν λόγον, εἰ καθ̓ αὑτὸν λέγοιτο, μηδενὸς ἔργου προσόντο΅ς, Ἐπὶ παντὶ ῃ καὶ οὐ πιστόν: τὸ δ̓ ἔργον αὐτὸ πιστόν τε καὶ ἀληθές, ἐὰν καὶ μὴ προάγῃ λω; — Οὕτως. — Δ. Πότερον οὖν γεωργίας ἐστί τινα ἔργα καὶ παρασκευὴ καὶ ναυτιλίας καὶ ἄλλα τ῭ηο κυνκογ ντα καὶ τῷ ἀστρονόμῳ καὶ ἐπὶ τοῖς ἄλλοις ἅπασι, φιλοσοφίας δὲ οὐδέν ἔστιἽοἐστιῖν ον οὐδὲ πρᾶγμα οὐδὲ παρασκευή; [7] — Πάνυ μὲν οὖν. — Δ. Ἀλλὰ ταῦτα μὲν ἄδηλα τὰ προσήκοντα τῷ φιλοσόφῳ καὶ φιλοσοφίᾳ, τὰ δὲ τῶν ἐὉμπό γῶν καὶ μουσικῶν καὶ ἀστρονόμων καὶ ὧν νῦν δὴ εἶπον ἔκδηλα καὶ φανερά; — Οὔ μοι δοκεῖ. — Δ. Ἀλλὰ δὴ καὶ λόγοι τινές εἰσιν, ὧν δεῖ τὸν φιλοσοφοῦντα ἀκούειν, καὶ μαθήἃοτα,εκούειν, καὶ μαθήἃοτα,εκούειν άνειν, καὶ δίαιτα, ἣν δεῖ διαιτᾶσθαι, καὶ καθόλου βίος ἄλλος μὲν τοῦ φιλοσοφ,λΦοσοφ,λΦοσοφ,λὶὶ καθόλου δὲ τῶν πολλῶν ἀνθρώπων: ὁ μὲν πρὸς ἀλήθειαν καὶ φρόνησιν τείνων καὶ θεῶν ἐπιμέλειαν καὶ θεραπείαν [стр. 180] τῆς αὑτοῦ ψυχῆς, μακρὰν ἀλαζονείας καὶ ἀπάτης καὶ τρυφῆς, [8] εὐτέσχσειάνε ύνην — καὶ γὰρ στολὴ ἑτέρα μὲν τοῦ φιλοσοφοῦντος, ἑτέρα δὲ τῶαν ἰδιωτῶιιν κατά ὶ γυμνάσια καὶ λουτρὰ καὶ ἡ ἄλλη δίαιτα, καὶ τὸν μὲν ἀκολουθοῦντα καὶ τὸν χρώμενον τούτοις δεῖ νομίζειν ὡς φιλοσοφίᾳ προσέχοντα τὸν νοῦν: τὸν δὲ τζζΉν ἐεν ἐεν ἐεν ἐεν ν διαφέροντα μηδὲ ὅλως ἕτερον ὄντα τῶν πολλῶν οὐχ ἕνα ἐκείνων θετέον, κἂἂι μϬρι μϬρι μϬρι ῃ τε καὶ ἐπαγγείληται φιλοσοφεῖν ἐναντίον τοῦ δήμου τοῦ Ἀθηναίων ἢ ΜεΛτρέῖν ἢ ΜεΛτρέων ἐναντίον τοῦ κεδαιμονίων βασιλεῦσιν: ἀλλ̓ ὠστέον τοῦτον τὸν ἄνθρωπον εἰς τοὺς ἀλαζόνας καὶ ἀνοήτους καὶ τρυφερούς. [9] καίτοι μουσικὸν μὲν οὐκ ἀδύνατον εἷναι μὴ πράττοντα τὰ τοῦ μουσικοῦ: μουσικοῦ: μορ ιισορ ὐκ ἀναγκάζει ἀεὶ προσέχειν αὑτῇ τὸν νοῦν καὶ μηδὲν ἄλλο ποιεῖσθαι πνῂὶ πνῂὶ πνῂὶ πνῂὶ στρονόμον ὄντα οὐδὲν ἴσως κωλύει τρέφειν ἀλεκτρυόνας ἢ κυβεύειν: οὐδὲν γΰὀσρ ἢ ἐμποδών ἐστι τὸ μὴ τὰ δέοντα ποιεῖν: καὶ νὴ Δία ἱππικὸν γενόμενον ἢ κυβερνήτην ἀγαθὸμν ἢ γεμνμν ματα εἰδότα οὐδὲν θαυμαστὸν ἢ παρὰ ταῖς ἑταίραις ἢ ταῖς αὐλητρίσιν ὁρᾶσθαι: τὸ στα γὸὸ τασθαι οὐδὲν ποιεῖ βελτίω 10 οφίᾳ δὲ προσέχων τις καὶ μετασχὼν τούτου τοῦ μαθήματος οὐκ ἄν ποτε ἀποσταίη τῶν βτελτίστων,τελτίστων,τελτίστων,τελτίστων ων ἀμελήσας αἰσχρόν τι καὶ φαῦλον προέλοιτ̓ ἂν πράττειν οὐδὲ ἀργεῖν καὶ μγκὀψέῸῖν καὶ μγκὀψέῸφ ύσκεσθαι. τὸ γὰρ ταῦτα μὴ θαυμάζειν καὶ τὴν τούτων ἐπιθυμίαν ἐξαιρεῖ τῆς ψυχῆς καὶ τοὶ τοὶ τοὶ ἰς μῖσος αὐτῶν καὶ κατάγνωσιν προάγει φιλοσοφία ἐστί. τὸ δέ γε φῆσαι φιλοσοφεῖν καὶ ἀλαζονεύεσθαι καὶ αὑτὸν ἐξαπατῆσαι καὶ τοὄλὺς υὄὺς ἲὄλς ἲὄ ν ἴσως κωλύει. [п. 181]
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  ΠΕΡΙ ΦΙΛΟΣΟΦΟΥ.
  Εἰσὶν οἵ φασι δεῖν πάντα ἐν πᾶσιν εἷναι περιττὸν τὸν φιλόσοφον: καὶ ΁μιλ῀ἆσαοο ς φασὶ δεῖν εἶναι δεινότατον καὶ μηδέποτε σιγᾶν μηδὲ ἀπορεῖν λόγων τοιαούντων πρν ς, οἳ δυνήσονται τέρπειν αὐτούς: εἰ δὲ μή, φασὶν ἰδιώτην εἶναι τὸν μὴ παρεσκενασμοκεΉασμο καὶ ὀλίγου ἄξιον. ἐγὼ δέ φημι τὰ μὲν [2] δίκαια καὶ ἀληθῆ λέγειν αὐτούς, τὰ δὲ οὔ. τὸ μὲν γὰρ διαφέρειν πανταχοῦ τὸν φιλόσοφον τῶν ἄλλων δοκοῦσιν ὀρθῶπ λοἀξιος ἰ μή γε καὶ τὰς τέχνας φασὶ δεῖν αὐτὸν ἁπάσας εἰδέναι καὶ βέλτιον κατὰ τὴνὴνὴνέον ιεῖν τῶν δημιουργῶν, οἰκίας τε οἰκοδομούμενον καὶ πλοῖα ναυπηγούμενον ταὶ ὶαὶ ὑφαίνοντα καὶ γεωργοῦντα: ὥσπερ ὁ Ἠλεῖος Ἱππίας ἠξίου σοφώτατος εἶναι τῶν Ἑλλήνων, οὐ μόνον ποιήματα παντοαπὰ αὑτοῦ ποικίλους προφέρων Ὀλυμπίασί τε καὶ ἐν ταῖς ἄλλαις πανηγύρεσι τῶν αλλλήήω ἄλλα ἐπιδεικνὺς ἔργα, τόν τε δακτύλιον καὶ τὴν λήκυθον καὶ στλεγγίδα καὶ τὸ ἱκάι ζώνην, ὡς ἅπαντα πεποιηκὼς αὐτός, οἷον ἀπαρχὰς τῆς σοφίας τοῖς Ἕλλησιν [3] ἐπιδεικνύων. σχεδὸν δὲ καὶ Ὅμηρος Ὀδυσσέα πεποίηκεν οὐ μόνον γνώμῃ διαφέροντα καὶ τ´ ρπιπεσά δύνπεσά των βουλεύεσθαι καὶ λέγειν δεινότατον ἔν τε πλήθει καὶ πρὸς ὀλίγους καὶ πρνς ἔνας ἔνα, γε ἐν ἐκκλησίᾳ τε καὶ παρὰ πότον καὶ εἰ τύχοι μετά τινος βαδίζων ὁδόν, λαὶ πβιια καὶ πρὸς ἰδιώτην, καὶ πρὸς ἐλεύθερον καὶ πρὸς δοῦλον, καὶ αὐτὸν ἔνδκοξαον ὶ έα καὶ αὖ πάλιν ἀγνοούμενον καὶ πτωχόν, καὶ πρὸς ἄνδρα τε ὁμοίως καὶ αρκναῖκα ἔτι δὲ μάχεσθαι ἐπιστάμενον, ἀλλὰ καὶ τῶν τοιούτων ἁπάντων ἔμπειρον, τεκὂτονικὶ δομίας [ 4] καὶ ναυπηγικῆς. πῶς γὰρ ἂν τὸ λέχος ἐποίησεν ἀποκόψας [стр. 182] τόν γε τῆς ἐλαίας θαλλόν, εἰ μὴ τεκτονικῆς ἐπιστήμων ἦν; πῶς δ̓ ἂν περιέβαλε τὸν θάλαμον, εἰ μὴ καὶ οἰκοδομῆσαι ἠπίστατο; πῶς δ̓ ἂν εἰργάσατο τὴν σχεδίαν οὐκ ὢν ἔμπειρος ναυπηγίας; τὰ δὲ περὶ φυτείαν καὶ γεωργίαν εὐθὺς ἐκ παίδων ἐσπουδακὼς φαίνεται παρδδν τοροῦ πατοῦ ἰτῶν καὶ ἀμπέλους: ἄλλως τε καὶ τοῦ πατρὸς γεωργοῦ ὄντος πάνυ ἐπιμελοῼπΐμς τε καῦς τε καῦς κὸς ἦν αὐτὸν ταῦτα μὴ ἀγνοεῖν, ὅπου γε καὶ προκαλεῖται τὸν Εὐρύμαχον καῆ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ όσαι. ἀλλά φησι καὶ τῶν τοιούτων ἔμπειρος εἶναι, μαγειρικῆς τε καὶ οἰνοχοΐας καὁμς τῂ πάσης [5] διακονίας, ἅ φησι τοὺς χείρονας τοῖς ἀγαθοῖς διακονεῖσθαι. ταῦτα μὲν οὖν ἴσως Ἱππίας καὶ Ὀδυσσεὺς δεινὼ ἤστην: ἐγὼ δέ φημι τὸν φιλόσννοὰ τέχνας οὐχ οἷόν τε εἶναι πάσας εἰδέναι ῾χαλεπὸν γὰρ καὶ μίαν ἀκριβῶα ἐργάσιασι ̓ ἂν ἅπαντα βέλτιον ὅ,τι ἄν τύχῃ ποιῶν τῶν ἄλλων ἀνθρώπων, καὶ τὰ κατὰ τὰς τέχνας, ἂν ἄρα ἀναγκασθῇ ποτε ἅψασθαι τοιούτου τινός, οὐ κατὰ τὴν τέχνην —τιαφο —τιαφο ο γὰρ οὐχ οἷόν τε, τοῦ τέκτονος τὸν ἰδιώτην ἄμεινον ποιῆσαί τι κατὰ τεκὴν τικὴν τικὴν οῦ γεωργοῦ τὸν οὐκ ὄντα γεωργίας ἔμπειρον ἐν τῷ ποιεῖν τι τῶν γεωργικῶν [6 ] ἐριπεν φανῆναι — ποῦ δ̓ ἂν διαφέροι; τῷ συμφερόντως ποιεῖν ἢ μὴ ποιεῖν καὶ ὅτε δεῖ καὶ ὅπου καὶ τὸν καιρη τανῶν γνῶνν ουργοῦ μᾶλλον καὶ τὸ δυνατόν. αὐτίκα οὐ δοκεῖ μοι Δαίδαλος καλῶς εἰργάσθαι ἐν Κρήτῃ τὸν Λαβύρινθον, οΰσερε εΰσερε ώλλυντο οἱ πολῖται αὐτοῦ καὶ αἱ πολίτιδες: οὐ γὰρ δικαίως εἰργάσατο. συμπράττων δ̓ αὖ τῇ νόσῳ τῆς Πασιφάης οὐκ ὀρθῶς εἰργάσατο: οὐ γὰρ συνέέφερεν οὐ αιον οὐδὲ καλὸν τοιαῦτα συμπράττειν οὐδὲ μηχανὰς εὑρίσκειν ἐπὶ τὰ αἰισχρὶ καὰ καὰ οὐδὲ ὡς τὸν Ἴκαρον ἐπτέρωσεν, εἰ χρὴ πιστεύειν τῷ μύθῳ, καλῶς [стр. 183. τιθείς . οὐκοῦν διέφθειρε τὸν υἱόν. ἔοικε δὲ καὶ Ὅμηρος λοιδορεῖν τινα τέκτονα τῶν Τρώων, οὐ καλῶς ἐργασάμαενοὦ ηά Ἀλεξάνδρῳ, αἷς ἔπλευσεν εἰς τὴν Ἑλλάδα, οὐδὲν ἔχων αἰτιάσασθαι κατὰ τὴη τέέη.ν φησὶ γάρ, ὃς καὶ Ἀλεξάνδρῳ τεκτήνατο νῆας ἐΐσας, ἀρχεκάκους, οὐκ ἐγτπκωμιάζὉ ὶ τῇ ποιήσει τῶν νεῶν, ἀλλὰ ψέγων πολὺ μᾶλλον ἢ εἰ λέγων αὐτὸν ποιῆσαι αςερδί τὰς ας ἢ ἄλλο τι ἁμάρτημα ἐχούσας ᾐτιᾶτο περὶ τὴν ναυπηγίαν. ψέγει δὲ ὁμοίως καὶ κυνηγέτην τινὰ καὶ καταγελᾷ τῆς ἐμπειρίας, ὅτι εἰκς οὐδνὲ κτητο αὐτήν, ἀλλὰ τὰ μὲν θηρία ἠπίστατο βάλλειν, ἐν δὲ τῷ πολέμῳ οὐκ ἐδτύγχανεν λ̓ ἀχρεῖος ἦν διὰ τὴν δειλίαν, [8] καὶ οὔ φησιν αὐτῷ τότε βοηθῆσαι τὴν Ἄρτεμιν. οὐκοῦν ἐκ τούτων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φρονήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον δτι Δεῖ φρονήσεωνς καὶ ἀρετῆς καὶ πρὸς ἃ ἐπίσταέααὶι ἐαὶ® ν ὐ ὐ ὐ ὐ Щест ὐ ὐ ὐ ὐ® ὐ ὐ® ὐ ὐ ὐ® ὐ ὐ ὐ Щест ὐ ὐ ὐ ὐ Щест. ντων ὁ σώφρων, οἷον χρὴ εἶναι τὸν φιλόσοφον, καὶ ποιῶν τι τούτων καὶ μὴ ποιῶν, κἂν ὁνῦν καὶ ὴ ὴ ποιῶν, κἂν ὁνῦν καὶ κὴν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν τν τν τν τν τν τν τν τν τν τν τν τν των . ὡς δὲ τῶν ζωγράφων γράψει κρεῖττον οὐκ ὢν ζωγράφος, ἢ τῶν ἰατρῶν ἄμτειανοον οεκεον ὰ τὴν ἰατρικὴν οὐκ ὢν ἰατρός, ἢ τῶν μουσικῶν μουσικώτερον ᾄσεται οισοκ ὤεπν ὤ κῆς ἢ μετρίως ἔμπειρος γεγονώς, ἢ τῶν ἀριθμητικῶν περὶ τοὺς ἀριθμοὺς ἢ τεῶν τεῶν πειρότερος φανεῖται περὶ γεωμετρίαν ἢ περὶ φυτείαν τῶν γεωργῶν ἢ περὶ κυβερνητικὴν τῶν κυβερνητῶν, ἢ σφάξει θᾶττον ἢ σφάξει θᾶττον ῶν ῶν ἢ διελεῖ δέον διελεῖν [9] τῶν αὐτὸ τοῦτο ἔργον πεποιημένων, οὐ χρὴ διανοεῖσθαι. καίτοι τῶν νῦν βασιλέων τις ἐπεθύμει σοφὸς εἶναι τὴν τοιαύτην σοφίαν, ὡτσς τλειῖ ος: οὐ μέντοι τὰ τοιαῦτα, ἃ μὴ θαυμάζεται παρὰ τοῖς ἀνθρώποις, ἀλλὰ ἐσφ̓ατφος οἷοϸ ι ἔστι, κηρύττειν [стр. 184] καὶ ᾄδειν πρὸς κιθάραν καν τραγῳδεῖν καὶ παλαίειν καὶ παγκρατιάζειν φασὶ δὲ καὶ γράφειν καὶ πλάττειν ἱκανὸν αὐτὸν εἶναι καὶ αὐλεῖν τῂ τα στόμα὇ι κα άλαις ἀσκὸν ὑποβάλλοντα, ὅπως διαπεφευγὼς ᾖ τὸ αἰσχρὸν τὸ τῆς Ἀθηνᾶς. οὔκουν ὑπῆρχε σοφός;
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  ΠΕΡΙ ΤΟΥ ΣΧΗΜΑΤΟΣ.
  Διὰ τί ποτε οἱ ἄνθρωποι, ὅταν μέν τινα ἴδωσιν αὐτὸ μόνον χιτῶνα ἔχο΅σποτα, οΔσοε ν οὔτε διαγελῶσι, λογιζόμενοι τυχὸν ὅτι ναύτης ἐστὶν ὁ ἄνθρωπος καὶ αεκεκτι οὐὐὶ ᾶν τούτου ἕνεκα: ὁμοίως οὐδ̓ εἴ τινα ἴδοιεν γεωργοῦ στολὴν ἔχοντα ἢ ποιμέΉο χοντα ἢ διφθέραν ἐνημμένον ἢ κοσύμβην ὑποδεδυκότα οὐ χαλεπαίνουσιν, ἀλλ̓ οὐδὲ προσποιοῼνται τχρδ ] ἡγούμενοι προσήκειν τὴν στολὴν τῷ τοιοῦτόν τι πράττοντι. τούς γε μὴν καπήλους ἑκάστοτε ὁρῶντες πρὸ τῶν καπηλείων ἀνεζωσμένους οζθδέποτε,τθθδέποτε καταγελῷεν δ̓ ἂν τοὐναντίον, εἰ μὴ οὕτως ἐνεσκευασμένοι εἶεν, ὡς οἰκε"ίου στοῦ άρχοντος τῇ ἐργασίᾳ, ἣν μεταχειρίζονται. ἐπειδὰν δέ τινα ἴδωσιν ἀχίτωνα ἐν ἱματίῳ κομῶντα τὴν κεφαλὴν καὶ τὰ γένεια, οΐν τέ εἰσι πρὸς τούτους τὴν ἡσυχίαν ἄγειν οὐδὲ σιγῇ παρέρχεσθαι, ἀλλ̓ ἐφίσκανται ο υσι καὶ ἤτοι κατεγέλασαν ἢ ἐλοιδόρησαν καὶ ἐνίοτε ἕλκουσιν ἐπιλαβόμενοι, ὅταιρνὶ ὴ πάνυ ἐρρωμένον αὐτὸν μηδὲ ἄλλον μηδένα παρόντα τὸν ἐπιβοηθήσοντα, καὶ ταῦτα εἰδότες ὅτι τοῖς καλουμένοις φιλοσιθή ης ἐστὶν ἡ [3] στολὴ αὕτη καὶ τρόπον τινὰ ἀποδεδειγμένη. ὃ δὲ ἔτι τούτου παραδοξότερον: ἔνθα γὰρ ἐνίοτε βλέπουσιν ἀνθρώπους, τοὺς μέν [стр. 185] τινας πίλους ἐπὶ ταῖς κεφαλαῖς ἔχοντας, ὡς νῦν τῶν Θρᾳκῶν τινες τ῿μζν Γεοῶν Γεοῶν Γεοῶν Γεοῶν ν, πρότερον δὲ Λακεδαιμόνιοι καὶ Μακεδόνες, ἄλλους δὲ τιάραν καὶ ἀναξυρίδαμος, πρζΠὲ σαι τε καὶ Βάκτριοι καὶ Παρθυαῖοι καὶ ἄλλοι πολλοὶ τῶν βαρβάρων: οἱ δὲπ ἔτι τΉνἍτι τΉνὶ ι εἰώθασιν ἐπιδημεῖν πτερὰ ἔχοντες ἐπὶ ταῖς κεφαλαῖς ὀρθά, ὥσπερ Νασάμωνες — οὐκούῂπον οὐδῖν οὐδῖν άνυ τι τολμῶσι πράγματα παρέχειν οὐδ̓ ἐνοχλεῖν προσιόντες. καίτοι Γέτας μὲν ἢ Πέρσας ἢ Νασάμωνας, τοὺς μὲν οὐ πολλοὺς [4] ιδημοῦντας: τῶν δὲ τοιούτων ἀνθρώπων ὀλίγου νῦν μεστὰ πάντα, καὶ σχεδσιον πλείγεου ν σκυτοτόμων καὶ κναφέων καὶ τῶν γελωτοποιῶν ἢ ἄλλην ὁποίαν βούλμει τέχνηνννν:νργραν ἢ ἄλλην ὁποίαν ὥστε καὶ ἐφ̓ ἡμῶν ἴσως ῥηθῆναι εἰκότως ὅτι πλεῖ πάντα ὁμοίως ἀκάτια κατὶ πορὀ βᾶῦσα ιᾷ. 5 τοῖς ναοῖς, οἷον Διὸς καὶ Ποσειδῶνος καὶ ἄλλων πολλῶν θεῶν ἀγάλμαιιθα, τἐν θθ σει τοῦ σχήματος. παρὰ μὲν γὰρ Αἰγυπτίοις καὶ Φοίνιξι καὶ ἑτέροις τισὶ τῶν βαρβάρων οὐτς ὁ τϸτπχ ὁ αὐ ῶν ἀγαλμάτων, ὥσπερ οἶμαι παρὰ τοῖς Ἕλλησιν, ἀλλὰ πολὺ διαφέρων. ἐνθάδε δὲ ὁ αὐτός ἐστιν. καὶ ἀνδρῶν εἰκόνας ὁρῶσι πολιτῶν τῆς πόλεως καὶ ἐν τῇ ἀγορᾷ καὖ ἐτν τοῖς ατηγῶν καὶ βασιλέων οὕτως ἀνακειμένας, γένεια [6] καθεικότων. ἀλλὰ τί δεῖ ταῦτα λέγειν; σχεδὸν γάρ τι καὶ τῶν Ἑλλήνων οἱ πλείους ὁμοίως πρὸς τοῦτο ἔχουσι, καὶ οΐδ὿ ἡ ξυνήθεια ἀποκωλύει τὸ μὴ οὐκ ἐρεσχηλεῖν μηδὲ ὑβρίζειν, ἐπειδάν τιδνα ἴὉσι, λο τιδνα ἴὉσι έγω δὲ τῶν πολλῶν καὶ ἀδόξων, οὓς μὴ δεδοίκασιν ὡς ἱκανοὺς ἀμύνεσθθοι: τεπεὂεσθθοι: τεπεὂεσθθοι ύτους σχεδὸν δυσωποῦνται καὶ θαυμάζουσιν. τυχὸν οὖν τοιοῦτόν ἐστι τὸ γιγνόμενον. τοὺς μὲν ναύτας καὶ τοὺς γεωργοὺς καὶ ποιμένας, ἔτι δὲ Πέρσας καὶ Νασάμμωνας, οὶ ι καταφρονεῖν αὑτῶν οὐδὲ εἶναι πρὸς αὑτοὺς οὐδένα ἐκείνοις [7] λόγον, τρδνὅθὺνὅθὺς ίζουσιν. τοὺς μέντοι φιλοσόφους ὑπονοοῦσιν, [стр. 186. νερῶς μὲν οὐ καταγελῶσιν, ἰδίᾳ δὲ παῤ αὑτοῖς οὕτως ἔχουσιν, ὡς πάντας ταθςνλο ἀθθί ὺς ἀπαιδεύτους, ἀρξαμένους ἀπὸ τῶν πλουσίων δὴ καὶ μακαρίων δοκούντων, οὶον αὶὓν ῦσι καὶ σμικρὸν διαφέρειν οἴονται τῶν θεῶν εὐδαιμονίας ἕνεκεν: καὶ ὅτι ἀτιμάζουσι καὶ διαγελῶσι τοαὺς πολυτελκκίς ἐσνς ἐσνς ὶ πίνοντας καὶ καθεύδειν μαλακῶς βουλομένους καὶ μετὰ γυναικῶν ἑκάστοοτε παραίίωὡραίίωὶ ἀναπαύεσθαι καὶ πολλὰ χρήματα ἔχειν καὶ θαυμάζεσθαι ὑπὸ τοῦ πολλο῭ ὄχβλου καεισὶ προλο῭ ὄχβλου καειου ὧν οὐδὲν ἡγοῦνται μεῖζον οὐδὲ [8] κάλλιον . διὰ δὴ ταύτην τὴν ὑποψίαν δυσχεραίνουσι τοὺς μὴ ταὐτὰ σφίσι θαυμάζοντας μημιηοὲ τοὲ ὲ τὴν αὐτὴν περὶ τῶν μεγίστων ἔχοντας διάνοιαν. οὐκοῦν προκαταλαμβάνουσιν αὐτοὶ λοιδοροῦντες καὶ τωθάζοντες, ὡς ἀθλίίουυ αὶ ς, εἰδότες ὅτι εἰ μὲν τούτους ἀποφανοῦσιν ἄφρονας καὶ μαινομένους, ἅπομένους, ἅπ΂α κεϑοὶ ίξουσι σωφρονοῦντας καὶ νοῦν ἔχοντας: εἰ δὲ παραχωρήσουσιν, ὡς τούτων ἃ χιρΉνὌ χιρΉντ ν καὶ πολλοῦ ἀξίων, ἅμα καὶ αὑτοὺς ὁμολογήσουσι δυστυχεῖς καὶ ἀναισθήτους καὶ οὐδὲν [9] εἰδότας ἁπλῶς ὧν προσήκει ἀνθρώπους ἐλευθέδιρους ενἼ ἔτι δὲ ἐὰν μέν τινα ἴδωσιν ὡς ναύτην ἐσταλμένον, ἴσασι τοῦτον πλευσούμενον, εργενον ὸν ἕτερον, γεωργήσοντα: τόν γε μὴν ποιμένος ἔχοντα στολὴν ἴσασι καὶ τοῦτον τεσπιἄεπιἐτἏι ἄετι ἔχοντα ὰ πρόβατα καὶ περὶ ἐκεῖνα διατρίψει, ὥστε ὑπ̓ οὐδενὸς λυπούμενοι τούταων ἐῶσιν α δέ τινα ἴδωσι τὸ σχῆμα ἔχοντα τὸ τοῦ φιλοσόφου, λογίζονται ὅτι οὗτοϽ οὔτε στε πρὸς τὸς επὸς ιν οὔτε πρὸς γεωργίαν οὔτε προβάτων ἕνεκεν οὕτως ἔσταλται, ἀλλ̓ ἐπ̓ ἀνθρώσπους παυς ς νουθετήσων τε καὶ ἐξελέγξων καὶ οὐδέν τι θωπεύσων οὐδένα αὐτῶν οὐδὲ όεισνὲ φεισνὲ φεισνὲ ς, τοὐναντίον δὲ κολάσων ὡς ἂν δύνηται αὐτοὺς μάλιστα τῷ λόγῳ καὶ ἐπιδείξων [стр. 187] [10] οἷοί εἰσιν. οὔκουν δύνανται ἡδέως ὁρᾶν αὐτούς, ἀλλὰ προσκρούουσι καὶ διαμάχονται, ὥσπερ ο ῖδες ἡδέως ὁρᾶν δύνανται οὓς ἂν ἴδωσι παιδαγωγῶν σχῆμα ἔχοντας καὶ παρεσκε΅νασουυὉσμουνασμουνασουυὉσμουυὉσου ὡς ἐπιπλήξοντας αὐτοῖς καὶ οὐκ ἐπιτρέψοντας ἁμαρτάνειν οὐδὲ ῥᾳθυμεῖν. εἰ γάρ τοι καὶ τοῖς παισὶν ἐξῆν τῶν τοιούτων καταγελᾶν καὶ ὑβρίζειν, ορντόόοὲν τούτου ἐποίουν. οὐ μέντοι ἅπαντες ἀπὸ ταύτης τῆς διανοίας προσέρχονται καὶ ἐνοχλοῦσιν, ἀλχσι ἀλχιι ἀλχοίας προσέρχονται ἀνθρώπων πολυπραγμονοῦν τοιαύτην 11 ιν οὓς ἂν ἡγῶνται φιλοσόφους ἀπὸ τῆς στολῆς, ὡς ἀκουσόμενοί τι πανοὐτοον,σὐτοον ὐκ ἂν παῤ ἑτέρου ἀκούσειαν , πυνθανόμενοι καὶ περὶ Σωκράτους, ὅτι σοφός τε ἦν καὶ διελέγετο τοῖς προσιο῅γοι νίμους, καὶ περὶ Διογένους, ὅτι καὶ αὐτὸς πρὸς ἅπαντα εὐπόρει λόγου καςωρ. καὶ τὰ μὲν τούτου καὶ διαμνημονεύουσιν οἱ πολλοί, τὰ μέν τινα ἴσως εἰπόντος, τὰ1 ῿ς αἰπόντος δὲ καὶ ἄλλων συνθέντων. τῶν γε μὴν ἑπτὰ σοφῶν τὰς γνώμας ἀκούουσι καὶ ἐν Δελφοῖς ἀνατεθῆναι πρΌὶ΀οἌὶ ἐν Δελφοῖς παρχάς τινας τῆς σοφίας τῆς ἐκείνων καὶ ἅμα τῆς τῶν ἀνθρώπων ἕνεκεν ὠφελείαφ,τὂὠφελεία τι δὴ θεῖα ταῦτα καὶ σχεδόν τι τῶν χρησμῶν θειότερα, οὓς ἡ Πυθία ἔχρα καθίζουτραὑ οδος , ἐμπιμπλαμένη τοῦ πνεύματος. τὸ γὰρ αὑτῷ χρησθὲν ἕκαστος ἀκούσας ἄπεισι, καὶ οὐκ ἀνατίθεται ταῦτα, ὥστεισνὴ ἀνθρώποις εἶναι γνώριμα: τὰ δὲ ἐκείνων δόγματα κοινὰ ἀπεδείχθη τοῖς ποιιος πινος τὸν θεόν, ὡς ὁμοίως ξυμφέρον πᾶσιν εἰδέναι [13] καὶ πείθεσθαι . εἰσὶ δὲ οἱ καὶ τὸν Αἴσωπον οἴονται τοιοῦτόν τινα γενέσθαι, σοφὸμν μὲν κα, ινν καὶν φοὶ ἱμύλον δὲ ἄλλως καὶ ξυνθεῖναι λόγους ἱκανόν, οἵων οἱ ἄνθρωποι ἥδιστ̓ κν ἂν καὶ τυχὸν [стр. 188] οὐ παντάπασι ψευδῆ οἴονται καὶ τῷ ὄντι Αἴσωπος τοῦτον τὸν τρόπον ἐπτειρὶζτοἐπτειρὶοἏ τοὺς ἀνθρώπους καὶ ἐπιδεικνύναι αὐτοῖς ἅττα ἁμαρτάνουσιν, ὡς ἂν μάλιστα ντνε όν, ἡδόμενοι ἐπὶ τῷ γελοίῳ καὶ τοῖς μύθοις: ὥσπερ τὰ παιδία ταῖς τίτθαιςιρος μυθιλος σέχουσί τε καὶ ἥδονται. ἀπὸ δὴ τῆς τοιαύτης δόξης, ὡς καὶ παῤ ἡμῶν ἀκουσόμενοί τι τοιοῦτον οἑἉἿν εγεν ἢ ὁποῖον Σωκράτης ἢ ὁποῖα Διογένης, προσίασι καὶ ἐνοχλοῦσν καὶτοονὐ δύι θαι, ὃν ἂν ἴδωσιν ἐν τούτῳ τῷ σχήματι, οὐ μᾶλλον ἢ τὰ ὄρνεα, ἐπειδὰ ̼αδν ἴαωσι γἐαδωσι ᾧ καὶ 14 ῖτο τῆς μὲν ἀπὸ τῶν οἰκοδομημάτων σκέπης ἀπανίστασθαι, πρὸς δὲ τὰ δένσρκα,πλνδρκα,πειν τὴν καὶ αὐτά, καὶ τοὺς τούτων μεταπήγνυσθαι κλῶνας, ἀφ̓ ὧν καὶ ᾄδειν ἔστιν εὐσημϿ εὐσημϿ : καὶ δὴ καὶ πρὸς δρῦν ταυτηνὶ ἄρτι φυομένην, ἐπειδὰν πρὸς ὥραν ἀφίκςμτωι, ἑἑ ιν ἱζάνειν καὶ τῆς χλοερᾶς κόμης ἀπόνασθαι. ἀλλ̓ οὖν τήν γε γλαῦκα μὴ τοῦτο τοῖς ὀρνέοις ποιεῖν παραινεῖν μηδὲ φυδσΆστῦ ἃῸ ι ῾ἰξὸν πεφυκότος [15] φέρειν, πτηνοῖς ὄλεθρον̓. τὰ δὲ μήτε τῆς ξυμβουλῆς ἀπεδέχετο τὴν γλαῦκα, τοὐναντίον δὲ ἔχαιρε τῇ δρυῒ Άυῃ ιδή τε ἱκανὴ ἦν, καθίσαντα ἐπ̓ αὐτὴν ᾖδεν. γενομένου δὲ τοῦ ἰξοῦ ῥᾳδίως ἤδη ὑπὸ τῶν ἀνθρώπων ἁλισκόμεκόμενα μετενόουὶ Ἷν κλισκόμενα μετενόουὶ κλισκόμενα μετενόουν κλισκόμενα μετενόουὶ κα ἐθαύμαζον ἐπὶ τῇ ξυμβουλῇ. καὶ νῦν ἔτι οὕτως ἔχουσιν, ὡς δεινῆς καὶ σοφῆς οὔσης αὐτῆς, καὶέιιὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ υσι πλησιάζειν, ἡγούμενα ἀγαθόν τι ἀπολαύειν τῆς ξυνουσίας: ἔπειτα οἶμαι προσίασι προσίασι ακῷ. ἡ μὲν γὰρ ἀρχαία γλαὺξ τῷ ὄντι φρονίμη τε ἦν καὶ ξυμβουλεύειν ἐδύνατο. αἱ δὲ νῦν μόνον τὰ πτερὰ ἔχουσιν ἐκείνης καὶ τοὺς ὀφθαλμοὺς καὶ τὸ ῥάμφ, τὸ ῥάμφ ἄλλα ἀφρονέστεραί εἰσι τῶν ἄλλων ὀρνέων. οὐκοῦν οὐδὲ ἑαυτὰς δύνανται οὐδὲν ὠφελεῖν: [16] οὐ γὰρ ἂν παρὰ τοῂρτα ὀρνιιν ρέφοντο δεδεμέναι καὶ [стр. 189] δουλεύουσαι. καὶ ἡμῶν ἕκαστος τὴν μὲν στολὴν ἔχει τὴν Σωκράτους καὶ Διογένους, λποὸ υς, λποο υς οῦ δέομεν ὅμοιοι εἶναι τοῖς ἀνδράσιν ἐκείνοις ἢ ζῆν ὁμοίως αὐτοιυτος τυοος τυοοο ἢ λυοίως υς διαλέγεσθαι.τοιγάρτοι οὐδὲν ἄλλο ἢ βλεπόμενοι ὥσπερ αἱ γλαῦκες ὄχλον πολὺν ξϬυον ξϬυον ντι ὀρνέων, αὐτοί τε ὄντες ἠλίθιοι καὶ ὑφ̓ ἑτέρων τοιούτων ἐνοχλούμενοι.
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  ΠΕΡΙ ΠΙΣΤΕΩΣ.
  Ἆρά γε τὸ πιστεύεσθαι τοῖς πιστευομένοις ἀγαθόν ἐστι καὶ τοιοῦτον οἷον τὸ τεου πλος ὸ ὑγιαίνειν καὶ τὸ τιμᾶσθαι τοῖς τιμωμένοις καὶ ὑγιαίνουσι καὶ πλουτοῦσιν, ίνοις τινὰ φέρον ὠφέλειαν; λέγω δὲ οἷον εἴ τις δημοσίᾳ τύχοι πιστευόμενος ὑπὸ τῆς αὑτοῦ πόλεως ἢ στραϰ ἢ στραϰ ἑτέρας χρήματα ἢ τείχη, καθάπερ ἤδη πολλοὶ τὰ τοιαῦτα ἐπετράπησαν, οἱ δὲ καὶ αὐτὰς τὰεις π δων καὶ γυναικῶν εἰρήνης τε οὔσης καὶ πολέμου [2] καταλαβόντος ἐνίοτε, καὶ νὴ Δία εἴ τις ὑπ̓ ἀνδρὸς βασιλέως ἢ τυράννου πιστεύοιτο χρυσίον ἢ ἀργύριον ἢ ν႓ῼ ἢ ἀκρόπολιν ἢ ξύμπασαν τὴν ἀρχήν, ὥσπερ Λεπτίνης μὲν παρὰ τοῦ ἀδύλφκαυ πολπος έλαβε, Φίλιστος δὲ παρὰ τοῦ νεωτέρου Διονυσίου, μάγοι δὲ παρὰ Καμβύσου τὰ Πρσῶν βρσῶν βρσεον ἰς Αἴγυπτον ἐστρατεύετο, παρὰ δὲ Δαρείου Μιθράνης τὴν Σάρδεων ἀκρόπολιν, Περσταῖος δὂ γόνου τὸν Ἀκροκόρινθον, πολὺ δὲ τούτων πρότερον Ἀτρεὺς παῤ Εὐρυσθέωυ τὸ ϐὂ Ἄρὂ θεὺς ἐπ̓ Ἀθήνας ἐστρατεύετο, οὐκ ἐκδιδόντων Ἀθηναίων τοὺς Ἡρακλέουυς παῖὁδαυς ς αὐτοῦ ὁ Ἀγαμέμνων, ἡνίκα ἐπὶ Τροίαν ἔπλει, μουσικῷ ἀνδρὶ ἐπίστευσε τὴν γυναῖκα [3] καὶ τὴν οἰκίαν — τούτοαυος ν τοὺς πιστευομένους [стр. 190] ἀγαθόν τι ἀπολαύειν καὶ αὐτοὺς τῆς πίστεως; καὶ αὖ τοὺς ὑπὸ τῶν ἰδιωτῶν πιστευομένους ἢ γυναῖκας ἢ παῖδας ἢ τὴκα,πεκν οὐοία ἶμαι πολλοὶ ἐπιτρόπους καὶ κηδεμόνας καταλείπουσιν, οἱ μὲν ἀποδημοῦντεσιν, οἱ δὲντεσς, οἱ δὲντεσιν, οἱ δὲν ντες, οἱ δὲ παρακαταθήκας διδόασιν ἄνευ μαρτύρων, οὐ δεδιότες μὴ ἀφαιρεθῶσιν, ἔινιῶσιν, ἔινιῶσιν μων ἀπαγορευόντων μὴ καταλιπεῖν κληρονόμους οὓς αὐτοὶ βούλονται, ἑτέρους καταλείπουσιν, ἐντειλάμενοι τὰ χρီματα [4] τοῖς αὑτῶν ἐπιτηδείοις — τούτοις δὴ πᾶσι λυσιτελεῖν φῶμεν τὸ πρᾶγμα καμὶ τὴὶ τὴὶ τὴὶ χοντες περὶ αὐτῶν ἐπιτρέπουσιν αὐτοῖς οἱ τὰ σφέτερα ἐπιτρέποντες, μάλιστα δταυ τιτῖ τοῖς παρανόμως πιστεύεσθαι δοκοῦσιν: ἢ τοὐναντίον χαλεπὸν εἶναι τὸ τοιοῦτον καὶ πολλῆς ἀσχολίας καὶ φροντίδων ἀὶ φροντίδων ἢ οτέ γε μὴν καὶ κινδύνων τῶν μεγίστων; ἔξεστι δὲ σκοπεῖν εὐθὺς ἀπὸ τῶν δοκούντων εἶναι μεγίστων: οὗτοί γὰρ τὶὰὉὲν ἀνάγκης ἀμελοῦσι καὶ χρημάτων καὶ τέκνων, προσέχουσι δὲ τοῖς κοινοῖς τωνὶ Ἁνὶ εἰσί: καὶ πολλάκις μὲν ὑπὸ τῶν ἐπιβουλευόντων ταῖς πόλεσιν ἢ πολεμίων ἢ πολιτῼ όλλυνται, πολλάκις δὲ ὑπ̓ αὐτῶν τῶν πόλεων ἀδίκως διαβληθέντες. οἱ μὲν γὰρ οὐσίας ἀφῃρέθησαν, τοὺς δὲ καὶ ὀνείδη συνέβη κτήσασθαι καταδικανσοθ ς: οἱ δὲ ἐξέπεσον [5] ἐκ τῶν πατρίδων, οἱ δὲ καὶ ἀπέθανον: ὥσπερ οὖν λέλουσι ἐκ τῶν πατρίδων ῶναι κλοπῆς παρὰ Ἀθηναίοις τὸν κάλλιστα καὶ ἄριστα προστάντα τῆς πόλεως, Θεμισκεκκ ῖν ὡς προδιδόντα, ὃς παραλαβὼν αὐτοὺς οὐ δυναμένους τὸ ἔδαφος τῆς πατρίδος οαλοἰκερῖ χωροῦντας τοῖς πολεμίοις αὐτοῦ τοῦ ἄστεος καὶ τῶν ἱερῶν , οὐ μόνον τανῦτα πάάν ἀλλ̓ ἔτι καὶ τῶν Ἑλλήνων ἡγεμόνας ἐποίησεν, ἀφελόμενος Λακεδαιμονίους ἐξ ἀἀἀφος ς τὴν τιμὴν ταύτην . Μιλτιάδης δὲ ὁ πρῶτος νικήσας τοὺς βαρβάρους μετὰ μόνων τῶν πολιτῶν καὶ τὸ Περνσ καθελών, ὃ πρότερον εἶχον ὡς ἁπάντων ἀνθρώπων κρείττους ὄντες, οὗτος μκετ̿ ορνὐ πρνὐ ν εἰς τὸ δεσμωτήριον ὑπ̓ αὐτῶν ἐνέπεσε, καὶ προσέτι ὁ υἱὸς αὐτοῦ Κίμωτμν ἄτιὸῂ ν ἅπαντα χρόνον , εἰ μὴ τὴν ἀδελφὴν Ἐλπινίκην ἐξέδωκεν ἀνδρὶ ταπεινῷ καὶ [стр. 191] χρήματα ἔχοντι, ὃς ὑπὲρ αὐτοῦ τὴν ζημίαν κατέβαλε τὰ πεντήκοντα τάλαντα. καίτοι Κίμων ὕστερον Ἀθηναίοις Κύπρον ἐκτήσατο καὶ πεζῇ ἅμα καὶ ναυσὶκκ βνείκ βάρους περὶ Παμφυλίαν: ἀλλ̓ ὅμως τὸν τοιοῦτον αὐτὸν ὄντα καὶ τοιομύτου πατρό]εδႂ, [7 άτων εὐπόρησεν, ἄτιμον ἂν εἴων ἐν τῇ πόλει . Φωκίωνα δὲ ὕστερον τὸν ὑπὲρ ὀγδοήκοντα ἔτη βιώσαντα, τούτων δὲ τὰ πλείω στρατηησήστρατηγνσ ν πόλιν διαφυλάξαντα ἐν τοῖς χαλεπωτάτοις καιροῖς καὶ χρηστὸν ὑπ̓ αὐτῶνἐκείνἐκείνὶ ντα, τοῦτον οὐκ ἤρκεσεν αὐτοῖς ἀποκτεῖναι μόνον ἀλλ̓ οὐδὲ νεκρὸν εἴασταν τἈοῖ ἀλλ̓ ὑπὲρ τοὺς ὅρους ἐξέβαλον. Νικίας δὲ ὁ Νικηράτου διὰ τὸ πιστεύεσθαι ὑπὸ τῶν πολιτῶν, ἐπιστάμενος τὴν Σιὰ ρατείαν οἵα ἔσοιτο καὶ ἀπὸ τοῦ θεοῦ καὶ τῷ λογίζεσθαι, ὅμως ἠναγκάσθθη στρατενη στρατενη στρατεδνσσαθθαι ιὰ τὴν πίστιν ταύτην. καὶ εἰ μὲν ἀποβαλὼν τὴν στρατιὰν ἢ μέρος αὐτῆς αὐτὸς γοῦν ἐσώκη, δῆλον ὀῆιοτν ὀὰὰον ὀὐτῆς φικόμενος ἀπολώλει ἂν. ἐπεὶ δὲ τοῦτο εἰδὼς προσελιπάρει πάντα τρόπον, ληφθεὶς ὑπὸ τῶν πολεμίων [8] τοῦτο τοῦτο καὶ ταῦτα ἐμοὶ περὶ μιᾶς πόλεως εἴρηται καὶ τῶν ἐν μιᾷ πόλει πολιτευομϭνντων, οὶ ἁπάντων. τοὺς δὲ παρὰ τοῖς τυράννοις δοκοῦντας πιστοὺς εἰ ἐπεξίοιμι οἵων δὴ σπν὇ιἰ ἂν ἴσως μοι δεήσαι πάνυ ἡμερῶν. σχεδὸν γὰρ τό γε σωθῆναι ἐκείνους ἀδύνατόν ἐστιν. οἱ μὲν γὰρ ἂν παράσχωσι καθ̓ αὑτῶν αἰτίαν, ὡς ἀδικήσαντες, διὰ τοῦτο ἀπόλṹκνν κ ἔστιν οὐδεμιᾶς συγγνώμης τυχεῖν: οἳ δ̓ ἂν ἄνδρες ἀγαθοὶ φανῶμμι καυνάν δτενάυιαφάυλν οι τὰ πιστευθέντα, παραχρῆμα μὲν τιμῆς τινος ἔτυχον, μετ̓ οὐ πολὺ δὲ ἀπόλλυμννται Ͻτα 9 ] καὶ ὑποπτευόμενοι. οὐ γὰρ δοκεῖ λυσιτελεῖν τοῖς μονάρχοις οὐδέν̓ ἄνδρα ἀγαθὸν εἶναι παῤ αὐτοὖ οκιμοῦντα φαίνεσθαι παρὰ τῷ πλήθει. αἱ δὲ παρὰ τῶν ἰδιωτῶν πίστεις κινδύνους μὲν ἥττους ἴσως ἔχουσιν, ὅρτι τα καώ ἐλάττω ἐστίν, ἀσχολίαν [стр. 192] δὲ μυρίαν καὶ πόνους, καὶ πολλάκις οὐδὲ χάρις οὐδ̓ ἡτισοῦν συνέπεται. πολλάκις δὲ συμβαίνει παῤ αὐτῶν τῶν εὖ παθόντων αἰτίαν ἔχειν, ὡς οὐ δικαίὉς οως ῶς ἅπαντα ἀποδόντας. [10] τί δὴ βουλόμενος ταῦτα ἐγὼ διῆλθον; οὐ γὰρ δὴ νουθετῶν σε τοιαύτην νουθεσίαν οὐδὲ ἀποτρέπων τοῦ πιστὸν εἶναι. πολὺ γὰρ ἂν εἴην τοῦ Ζήθου φαυλότερος τοιαῦτα ἐπιτιμῶν, ὡς ἐκεῖνος τἸὀεουν Ἰνဿεουν ελφόν, οὐκ ἀξιῶν φιλοσοφεῖν αὐτὸν οὐδὲ περὶ μουσικὴν διατρίβειν, ἐάνσαντα τὉ ν ἐπιμέλειαν: ἔφη δὲ αὐτὸν ἄτοπόν τινα καὶ ἀσύμφορον μοῦσαν εἰσάγειν. ὥσπερ ἂν τυχὸν εἴποι τις καὶ σὲ τοιαύτην προῃρῆσθαι πρᾶξιν, οὐκ ἀργὸβν οὐΆιί οὐδαμῶς, χρημάτων μέντοι τῶν αὑτοῦ ἀτημελῆ ἴσως: καὶ νὴ Δία λέγοι ἂν καεὶ τωὶ τςν κα῔ὶ τω ἐξ ὧν κενοῖσιν ἐγκατοικήσεις δόμοις.
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  ΠΕΡΙ ΑΠΙΣΤΙΑΣ.
  Δ. Ἐπίστασαί τινας ἤδη βλαβέντας ὑπὸ ἐχθρῶν; — Πῶς γὰρ οὔ; — Δ. Τί δέ; ὑπὸ τῶν καλουμένων φίλων καὶ συνήθων ἢ καὶ ὑπὸ συγγενῶν τινων, ἐνίπους Ἰὸων ῶν ἔγγιστα, ἀδελφῶν ἢ υἱῶν ἢ πατέρων; — Ἔγωγε πολλούς. — Δ. Τίς οὖν ἡ αἰτία, δἰ ἣν οὐ μόνον οἱ ἐχθροὶ τοὺς ἐχθροὺς ἀδικο῰ακλλιᶶ λεγόμενοι φίλοι ἀλλήλους καὶ νὴ Δία πολλοὶ καὶ τῶν οὕτως ἀναγκαίων; — Δῆλον ὡς ἡ κακία τῶν ἀνθρώπων, ὑφ̓ ἧς ἕκαστος οἶμαι καὶ αὐτός ἐστριαν αὑτΏ — Δ. Πάντας ἄρα δεῖ τοὺς φίλους ἐπ̓ ἴσης φυλάττεσθαι καὶ μὴ πιστεύειν μηδὲν μᾶλλον, λον ἢ συνήθης ἢ πρὸς αἵματος εἶναι δοκῇ; — Πάντας, ὡς ὁ λόγος οὗτός φησιν. — Δ. Οὐκοῦν ὀρθῶς ἔγραψεν ὁ τοῦτο γράψας τὸ ἔπος: νᾶφε καὶ μέμνας᾿ ἀπιστεῖα τρḦατρν: ἀπιστεῖν: ἀπιστεῖν ᾶν φρενῶν; [п. 193] [2] — Ἴσως ὀρδῶς. — Δ. Καὶ μὴν δῆλος ὁ ποιητὴς οὐ πρὸς τοὺς ἐχθροὺς ταῦτα ὑποτιθέμενμος, ἀλὂὰ πρὰ ιζομένους φίλους. οὐ γὰρ δὴ ὑφ̓ ὧν τις μισούμενος ἐπίσταται, τούτοις ἂν ἐξουσίαν δοίη καθ̓ αὑτ. πῶς ἂν οὖν διακελεύοιτο ἀπιστεῖν, οἷς μηδεὶς πιστεύει; φέρε τοίνυν κἀκεῖνο ἴδωμεν: ὑπὸ τίνων πλείους ἀπολώλασι, πότερον ὑπὸ τὁλον Ήνμον Ήνμον νγνμον ἐχθρῶν ἢ τοὐναντίον ὑπὸ τῶν προσποιουμένων εἶναι φίλων; ἐγὼ μὲν γὰρ ὁρῶ καὶ τῶν πόλεων τῶν ἁλουσῶν πλείονας ὑπὸ τῶν προδοτῶν ἀπΑπλν ἀπΑῶν ἀπΑῶν πλείονας ὸ τῶν πολεμίων εἰλημμένας κατὰ κράτος καὶ τῶν ἀνθρώπων πλείους τῷ παντὶ τακίς τοῖς [3] ὸς μὲν τοὺς πολεμίους ἅπασι τείχη καὶ φρούρια κατεσκευασμένα καὶ τούτων ἐνίοτε πολλῶν ἐτῶν μηδενίμαν χρεηαν χρεη ? μων καὶ φυλέτας ὄντας ἀλλήλων καὶ δημότας καὶ συγγενεῖς τὰ δικαστήρια καὶ τοὌμος ν ὰ ἀρχεῖα. καὶ ταῦτα οὐδέποτε ἠρεμεῖ. μεσταὶ γοῦν αἱ πόλεις αἰεὶ κατηγορούντων, ἀπολογουμένων, δικαζόντων, δικαζαμέἭνω ὲ ἐν ταῖς ἱερομηνίαις ἢ ταῖς σπονδαῖς ἀλλήλων ἀπέχεσθαι δύνανται. τίθενται γοῦν ἑτέρους νόμους ὑπὲρ τῶν ἀδικημάτων τῶν ἐν ταῖς ἑορταῖς κ΅μρὶ οὺς καλοῦσιν, ὥσπερ τὸ ὄνομα ὠφελοῦν. ὁ γὰρ τῆς κακίας πόλεμος διηνεκὴς ἅπασι πρὸς ἅπαντας, ἄσπονδος ὢν καὶ ἀκήδιρυκ λκήδιρυκ ὲ οὗτος συνέστηκε τοῖς ἐγγὺς πρὸς ἀλλήλους. [4] τὸν μὲν οὖν ἐν εἰρήνῃ βουλόμενον βιοῦν καὶ μετ̓ ἀσφαλείας τινὸς εὐλαβεῖδὖσοῖσοε ρὸς ἀνθρώπους κοινωνίαν καὶ τὴν φύσιν ἐπίστασθαι τῶν πολλῶν ἑτοίμην οὖσὸὖσὸν ῦναι κακίας τινός, καὶ μηδὲ ἂν μυριάκις λέγῃ φίλος εἶναι πιστεύειν. οἰ γάρ ἐστι παῤ αὐτοῖς βέβαιον οὐθὲν οὐδὲ ἀληθές: ἀλλ̓ ὃν ἂν ἁπάιδτων πριῤὲν η καὶ τοῦ ζῆν, ἐὰν οὕτω τύχῃ, μετὰ μικρὸν [стр. 194]. [5] ὁ γοῦν ἐραστὴς τὸν ἐρώμενον ἀποσφάττει διὰ τὸ λίαν φιλεῖν, ὡς οἴεται, πυρμεκὂ τῆς τυχούσης αἰτίας. ἕτεροι δ̓ ἑαυτοὺς ἀποκτιννύασιν, οἱ μὲν ἄκοντες δἰ ἀκρασίαν, οἱ δὲδ ἑκόθντες ὄντος αὐτοῖς ἀτόπου κατὰ τὸν βίον ἢ τῆς ἐν αὐτοῖς μοχθηρίας. τὰς μὲν γὰρ ἄλλας βλάβας τὰς εἰς ἑαυτὸν ἑκάστου δῆλον ὡς οὐκ ἐπεξελθεῖν ἔστ. ποία δὴ πίστις πρὸς τοὺς τοιούτους ἢ τίς ἀσφάλεια; ἢ πῶς ἂν ἐμὲ ἀγαπήσειεν ὁ μηδ̓ αὑτὸν ἀγαπῶν; τὸ γὰρ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους ῥηθέν, ὅτε ἐν ἐσχάτοις ὄντες ἠξίουν τι παμκο,λμοοΣ,λμοοΣ ἂν οἶμαι λεχθείη πρὸς τοὺς φιλίαν ὑπερχομένους τῶν φαύλων: ὃς αὐτὸς αὑτὸὸν ῶς ἄλλον φιλεῖ, ἢ ξένον ἢ τέκνον ἢ ἀδελφόν; [6] τί οὖν, ὅταν τις φιλοφρονῆται καὶ καθ̓ ἱερῶν ὀμνύῃ καὶ μόνον οὐ κατατιένε ᾖ πρόθυμος; ἀκούειν μὲν ἤδη τούτων ἐξ ἀνάγκης καὶ νὴ Δία ἴσως κατανεύειν: εἆδέναι μιἭναι τι μηδὲν αὐτῶν ἐστιν ἰσχυρόν. Ἠλέκτρα τὸν Ὀρέστην δακρύοντα ὁρῶσα καὶ προσαγόμενον αὐτήν, τότε μὲν ᾤετο αΐτεσιίν ἄνεσιείν γονέναι, τοῦ μέντοι παντάπασι πιστεύειν πολὺ ἀπεῖχεν. ὁρῶσα γοῦν μετ̓ ὀλίγον παρακινοῦντά φησιν, οἴμοι, κασίγνητ̓, ὄμμα σὸν ταράσταετι, ὄμμα σὸν ταράσταετιὸ έθου. [7] τὴν θάλασσαν οὕτως ἠρεμοῦσαν πολλάκις ἰδεῖν ἔστιν, ὥστ̓ οἶμαι καὶ τὸν αειιλϽταειιλϽτατιιλϽτα νῆσαι. тί οὖν; διὰ τοῦτο πιστεύειν δεῖ καὶ μήτε ἀγκύρας ἔχοντα μήτε πηδάλιον μήτε τἄλλα τὰ πρὸν τὰ πρὸν τὰ ἀνάγεσθαί ποτε; ὄψει γάρ, ἂν οὕτω τύχῃ, μετ̓ ὀλίγον κατερείσαντος ἀνέμου κλύδωνα ἰσχυρ὆ατκκαερκν καερὶ οαερὶ ντα, πελώρια ἶσα ὄρεσσι, κυρτὰ φαληριόωντα: [стр. 195] ἐνδεικνύμενον εὔνοιαν καὶὶ τυχούσης αἰτίας καταλαβούσης ἄγριον εὑρήσεις 8 ἐργάσασθαι. πόσα δοκεῖς τὴν Μήδειαν εὔξασθαι τοῖς θεοῖς ὑπὲρ τῶν τέκνων ἢ ποσάκισονα ἀγ϶ονα ντων ἢ ποσάκις ἀντ̓ ἐκείνων αὐτὴν ἂν ἑλέσθαι τελευτᾶν; ἀλλ̓ ὅμως αὐτόχειρ αὐτῶν ἐγένετο. νὴ Δία, ἐρεῖ τις, ὀργιζομένη καὶ ζηλοτυποῦσα. τοὺς πολλοὺς δὲ οὐκ ἂν οἴει καὶ ζηλοτυπῆσαι; τί δέ; φθονῆσαι; τί δέ; ἐλπίσαι; σχεδὸν γὰρ αἰεὶ καὶ συνεχῶς ἐν τούτοις εἰσίν. μὴ τοίνυν πίστευε τοῖς εὐνοεῖν φάσκουσι καὶ μηδέποτε ἂί ἐγκαταλιπεῖν αϲιν πρβιν πριι. ὥσπερ γὰρ αἱ τὸν ἄνεμον σημαίνουσαι ταινίαι κατὰ τὴν στάσιν αἰεὶ τοῦ πνειΰματος , τῼας ἰεὶ νυνὶ μὲν οὕτως, πάλιν δὲ ἐπὶ θάτερα, τὸν αὐτὸν τρόπον ἡ τῶν φαύλων δπνσ9ροḶα πια φορὰν οὕτως ἔχει . τοῖς δούλοις οὐδεὶς πιστεύει συντιθεμένοις διὰ τὸ μὴ κυρίους ἑαυμτῶν εἶναό: οὐ χρὴ προσέχειν ταῖς τῶν τοιούτων ὁμολογίαις. τῷ παντὶ γὰρ πλεῖον ἀπέχουσι τῆς ἐλευθερίας διὰ τὴν κακίαν οἱ ἄνθρωποι. τοῖς νεωτέροις τοσούτων ἐτῶν νόμος οὐκ ἐᾷ συμβάλλειν ὡς ἀπίστοις οβδσινα, οὐ ὶ παῤ Ἀθηναίοις συναλλάσσειν πλὴν ἄχρι μεδίμνου κριθῶν, διὰ τὸ τῆς γνςμης νσθε. τῶν μέντοι πάνυ νέων οὐθὲν διαφέρουσιν οἱ φαῦλοι, μᾶλλον δὲ οὐδὲ τὉδαν πιιδαν πιιδαν ῷ δύνασθαι καὶ τῇ πανουργίᾳ: διὸ μᾶλλον αὐτοῖς άπιστεῖν ἐκείνων [10] προσήκει. μακάριον γὰρ ἂν ἦν, εἰ καθάπερ παῖδα καὶ μειράκιον καὶ νεανίσκον καὶ πρεινύτϿρην ων ῖ, καὶ φρόνιμον οὕτως ἐποίει καὶ δίκαιον καὶ πιστόν. καὶ μὴν τῶν γυναικῶν τῶν φαύλων οὐδέν εἰσι βελτίους οἱ ἄνδρες οἱ μοχθηροί. κατὰ γὰρ τὸ σῶμα διαφέρουσιν, οὐ κατὰ τὴν διάνοιαν. καθάπερ οὖν οὐδὲν [стр. 196. ὸν αὐτὸν οἶμαι τρόπον καὶ τοῖς πολλοῖς μέχρι τῶν ἐλαχίστων κοινωνητνζον: ερβνον όνων ἢ λόγων [11] ἀναγκαίων ἢ τῆς ἀσφαλείας τῆς περὶ τὸν βίον οὐδέποτε . καὶ γὰρ εἴ ποτε ἀπέχονται τοῦ κακῶς ποιεῖν δἰ ἣν δήποτ̓ αἰτίαν, ὥσπερ τὰ θηρία θηρία ρεμεῖ κοιμώμενα ἢ ἐμπεπλησμένα, τὴν μέντοι φύσιν οὐκ ἀποβέβληκε τὴν αὑτῂκη, παραῂδί κεῖνοι χρόνον τινὰ οὐκ ἔβλαψαν, ἔπειτα συμβάσης προφάσεως καὶ τὸν τόκκον, φακκν, τακκν αιον τῆς πονηρίας ἐκτίνουσιν. ὁ Λάκων, ἐν ὁμιλίαις τινῶν συντιθεμένων αὐτῷ καὶ ἀξιούντων παῤ αιιῶν λὐτῶν λὐτῶ ἂν προαιρῆται πίστιν ὑπὲρ τῆς φιλίας, μίαν ἔφη πίστιν εἶναι τὸ ἐὰν θέλδσωσινιιὰν θέλδσωσινιιὰν θέλδσωσιινιιὰν θέλδσωσιινιιὰν νασθαι, τὰς δὲ λοιπὰς πάσας εὐήθεις καὶ τελέως ἀσθενεῖς. [12] . ἡ γὰρ ἐκ τῶν λόγων καὶ τῆς συνηθείας καὶ τῶν ὅρκων καὶ τοῦ γένους καταγέλστ ὁ Ἀτρεὺς ἀδελφὸς ἦν τοῦ Θυέστου καὶ τῶν παιδαρίων, ἃ κατέκοψεν, θεῖος: ὁ κφτος ὶ ὁ Πολυνείκης οὐ μόνον ἀδελφοὶ κατὰ τὸν νόμον, ἀλλὰ καὶ ἐξ υἱοႌ τεςογηερνὶ γηερὶ τῶν ξυγγενεστάτων: ὥστ̓, εἴπερ ὠφέλει τι τὸ γένος, οὗτοι μάλιστα ἁπάντων λλλήλουυ ὤφειλον ἀγαπᾶν: ἀλλ̓ ὁ πιστευθεὶς πρῶτον τὸν πιστεύσαντα ἐξέβαλε καὶ τῆς πατριὸοπερς τὸν πιστεύσαντα αὶ μετὰ ταῦτα ἀλλήλους ἀπέκτειναν. 13. ταρασάμενος. ὁ Πρίαμος πρότερον εὐδαιμονίᾳ διαφέρων καὶ τοσούτων ἐθνῶν καὶ τηλικοϽσ΍του τόοπου τόοπου τόοπου ὅσσον Λέσβος ἄνω Μάκαρος ἕδος ἐντὸς ἐέργει καὶ Φρυγίη καθύπερθε καὶ Ἑλλήσπείροο [стр. 197] διὰ τὸν υἱὸν καὶ τὴν ἀκρασίαν τὴν ἐκείνου πάντων ἀθλιώτατος ἐγένετο. καὶ οὗτοι μὲν ἐπίσημοι. πόσον δὲ οἴει πλῆθος ἐν ἑκάστῃ πόλει τῶν ἀφανῶν καὶ δημοτικῶν Ἀτρέων κ϶τσν κ϶τσν ῶν μὲν [14] καὶ ἀποκτιννύντων κρύφα, τῶν δὲ εἰς ἄλλα ἐπιβουλευόντων; Ἀερόπας μέν γε καὶ Κλυταιμνήστρας καὶ Σθενεβοίας οὐδὲ εἰπεῖν ἔστιν ὅσαι. ἀλλὰ τὰ μὲν τοῦ γένους καὶ τῆς οἰκειότητος τοιαῦτα, τὰ δὲ τῶν ὅρκων ποῖα; ὁ Πάνδαρος ὤμοσε τῷ Μενελάῳ, ὥσπερ καὶ οἱ λοιποὶ Τρῶες, ἀλλ̓ οὐδὲν ἧττον ἔρτον ἔρτον ἔρτον ἔρτον ἔρτον ἔρτον Τισσαφέρνης οὐκ ὤμοσε τοῖς περὶ Κλέαρχον; τί δέ; ὁ βασιλεὺς οὐχὶ καὶ τοὺς βασιλείους θεοὺς καὶ τὴν δεξιὰν ἀπέστειλε; Φίλιππος δὲ ὁ Μακεδὼν οὐ διετέλει καθάπερ ἄλλο τι τῶν εἰς τὸν πόλεμον εὐχπρήστὉν ΐὐχπρήστων ΐίλιππος δὲ ὁ Μακεδὼν οὐ ιορκίαν παρεσκευασμένος καὶ δυσὶ τούτοις τὰς πόλεις αἱρῶν, τῷ τε παρασπονδυῖν ταροο ταροο ταροὶ ώσοντας παρασκευάζειν; τῷ παντὶ πρὸς ἐκεῖνον τὸν τρόπον οἰκειότερον ἔχων: τοῖς μὲν γὰρ προδ΍ιταις ἔχων ἀνάγκη διδόναι, τοῖς θεοῖς δὲ περὶ [15] ὅρκων οὐθὲν ἐτέλει. τὸν δὲ Λύσανδρον τὸν Λακεδαιμόνιον γνώμην ἀποφαίνεσθαι λέγουσιαν ὅτι τοςὺς μὀὲγν άλοις καὶ σφαίραις ἐξαπατᾶν δεῖ, τοὺς δὲ ἄνδρας ὅρκοις καὶ ῥήμασιν. ἡ κερδαλῆ δὲ ἀλώπηξ ἑτέρα τίς ἐστι παρὰ Ἀρχιλόχῳ; τὸν δὲ τοῦ Γλαύκου χρησμὸν οὐκ οἴει πρότερον δεδωκέναι τοὺς πλείστους τνρνἀννθ, ύειν ἐπεὶ θάνατός γε καὶ εὔορκον μένει ἄνδρα. καὶ τούτους μὲν τοὺς προειρημένους καὶ τοιούτους ἑτέρους διὰ τὰς περνστάσειυς ἐνδόξους γεγονέναι, τῶν δὲ ἀφανεστέρων Γλαύκων ἢ Πανδάρων μεσταὶ μὲν ἀγοραὶνΉ ἀγοραὶνΉ ἀγοραὶ ρνΉ ἐνδόξους ὶ δὲ [стр. 198] ἀγυιαί. [ 16 ] ,ἀλλ̓ ἡ συνήθεια τοῖς ἀνθρώποις μέγα δίκαιον τοῦ μηθὲν ἀδικεῖν καὶ σποναὶ ἰ. τὸν Εὔρυτον ἀπέκτεινεν ὁ παῤ αὐτῷ ξενισθείς, σχέτλιος, οὐδὲ θεῶν ̽πιέσν τρισ὿ᾐτδὲ άπεζαν, τὴν ἣν οἱ παρέθηκεν: ἔπειτα δὲ πέφνε καὶ αὐτόν. καίτοι θεὸς ἔδοξεν οὗτος ὁ τὴν τῶν θεῶν ὄπιν οὐκ αἰδεσάμενος οὐαδὲ τὲζζζζζζζζζζζζζζζζζζ έρπεται ἐν θαλίῃ, κατέχων καλλίσφυρον Ἥβην. τὸν Ἀρχίλοχον οὐδὲν ὤνησαν οἱ ἅλες καὶ ἡ τράπεζα πρὸς τὴν ὁμολογίαν , γμᬉν [17] φησιν αὐτός. ὁ Λυκάων ὢν ἀνόητος εἰς τὸν Ἀχιλλέα δεύτερον ἐμπεσών, δέον αὐτὸν ἢ μάχεσθρΉαι φεύγειν τάχιον, πὰρ γὰρ σοὶ πρώτῳ, φησί, πασάμην Δημήτερος ἀκτήν. τοιγαροῦν πρότερον, ὁπότε οὐδέπω μετειλήφει τῆς παῤ αὐτῷ τροφῆς, εἰς Λῆμνον Ἰθἰς Λῆμνον ἀπεν ἐσώθη: τότε δὲ ληφθεὶς ἀπεσφάγη. τοσοῦτον αὐτὸν ὤνησεν ἡ Δημήτηρ. τὰς νήττας καὶ τὰς πέρδικας [18] οὐ πρότερον θηρεύομεν, πρὶν ἂν φάγωσι παῤ ἡμῶν. ὁ δὲ Αἴγισθος τὸν Ἀγαμέμνονα δειπνίσσας ὥς τίς τε κατέκτανε βοῦν ἐπὶ φάτνῃ. καὶ ὑπὸ μὲν τῶν Τρώων οὐδὲν ἔπαθεν ἐν δέκα ἔτεσιν, οἷς ἐπολέμει καὶ οὐτεπώ οὐτεπώ ς συνέστιος ἐγένετο: εἰς δὲ τὴν οἰκίαν ἐλθὼν διὰ τοσούτου χρόνου, θ΂σας τοῖ ὶ τὴν αὑτοῦ τράπεζαν παραθέμενος, ὑπὸ τῆς ἰδίας γυναικὸς οὕτως ὠμῶς ἀνῃρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρος 19. αὐτοῦ τελευτῶντος συγκλεῖσαι: πρὸς δὲ τούτοις παρακελεύεται μηδέποτε πιστεύειν γυναικ. 199] μηδέ οἱ ἐκφάσθαι πυκινὸν ἔπος. καίτοι ἡ Κλυταιμνήστρα οὐχ ὅτι γυνὴ ἦν ταῦτα διέθηκεν αὐτόν, ἀλλ̓ ὅτι αδδνηρά: μᾶλλον οὐ χρὴ γυναικὶ ἤπιον εἶναι ἢ [20] ἀνδρί. ἀλλ̓ οἶμαι τῶν περιπεσόντων ἕκαστος, ὑφ̓ οὗ πέπονθε κακῶς, ἐκεῖνο μάλισταρζὑφο μάλιστρα ὑφ̓ οὗ πέπονθε κακῶς ρολέγει φυλάττεσθαι τοῖς ἄλλοις, ὁ μὲν ὑπὸ ἔχεως πληγεὶς ἔχιν, ὁ δὲ ὑρίπὸ σκκορὸ σκκορὸ ν: ὅν δ̓ ἂν κύων δάκῃ, ὄψει βακτηρίαν ἀεὶ περιφέροντα, τὸ αὐτὸ δὴ τοῦτο καὶ πρὶ ἀνθρώπους πεπόνθασιν οἱ πολλοί. τῷ μὲν ἐκ γυναικός τι συνέβη δεινόν: οὗτος δὴ κέκραγεν: ὦ Ζεῦ, τί δὴ κίβδηλ΀ον κακὸν γυναῖκας εἰς φῶς ἡλίου κατῴκισας; ἄλλον ὑποδεχθεὶς ξένος ἐλύπησεν, ὡς Ἀλέξανδρος τὰ τοῦ Μενελάου κτήματα κακν τὰ ὑφελόμενος. ὁ τοιοῦτος πρὸς τοὺς 21 τὸ δὲ πρᾶγμα οὐ τοιοῦτόν ἐστιν — οὐ γὰρ ὁ ἀδελφὸς οὐδὲ ὁ συγγενὴς οφ΅΅ο νν ὁ — ῦν ἔχεις, πάντας εὐλαβοῦ. ξένος: εὐλαβοῦ. μέτριος εἶναί φησι: μᾶλλον εὐλαβοῦ. τοῦτο ἀκίνητον ὑπαρχέτω. ,νὴ Δἴ, ἀλλ̓ ἐπιδείκνυται δεξιοῦ τινος εὔνοιαν;᾿ οὐκοῦν ἀποδέχου τοοῦτον ῖς εἰδὼς χάριν, εἰ βούλει δέ, κἀκείνῳ: πρὸς δὲ τὸ μέλλον φυλάττεσθαι χρὴ αὐτν ὃ γάρ τις ἐπὶ τῆς τύχης εἶπε, πολὺ μᾶλλον ἂν ἐπ̓ ἀνθρώπων τοῦτο ῥηθείη, τὸὸ ναι περὶ μηδενός, εἰ μέχρι τῆς αὔριον [22] διαμενεῖ τοιοῦτος. τὰς γοῦν πρὸς αὑτοὺς παραβαίνουσι συνθήκας καὶ συμβουλεύουσιν αὑτοῖυ σλμαμερα, ἕταὶ έρειν νομίζοντες ἄλλα πράττουσιν. ὅθεν ὅταν τις ἐκ τοῦ πιστεύειν περιπέσῃ τινὶ τῶν δυσκόλων, γελοῖός ἐστιν αἰεκῃ ῖνον, ἑαυτὸν δέον, καὶ θεοὺς ἐνίοτε ἐπιβοώμενος, ὑπ̓ ἀνδρὸς ἀπατηηθθνὶς ςθνὶς ς ους. [п. 200] οἱ δὲ θεοὶ καταγελῶσιν, εἰδότες ὅτι ἑαυτὸν ἐξηπάτησεν ἐπ̓ ἄλλῳ ποιησάμενο. οἱ προσπταίοντες ἐν ταῖς ὁδοῖς ἢ νὴ Δία ἐμπεσόντες εἰς πηλὸν ἢ βόθρον οὀγκ ὀ οῖς λίθοις ἢ τῷ πηλῷ: τελέως γὰρ ἂν ἦσαν ἀπόπληκτοι, δέον αὑτοὺς αἰτιᾶα3σθαι [ προσέχειν . тί οὖν; φήσει τις, δεῖ θηρίου βίον προαιρεῖσθαι καὶ ζῆν ἔρημον; οὐ θηρίου, ἀλλ̓ ἀνδρὸς φρονίμου καὶ ζῆν ἀσφαλῶς ἐπισταμένου. πολὺ γὰρ ἀσφαλεστέρα καὶ κρείττων ἡ ἐρημία τῆς πρὸς ἀνθρώπους κοινωνίας, ἐὀδνἂ ηται καὶ χωρὶς κοινῶν προσοχῆς. ὥσπερ οἶμαι τοῖς πλέουσι τὸ πέλαγος συμφέρει μᾶλλον τῆς γῆς, εἰ μή τις ἐδν εὐίζζγ αφῶς εἰδὼς τοὺς τόπους: ἐν μὲν γὰρ τῷ πελάγει σπάνιον εἴ που διεφθνάρη νατῖς, πρῸῦς, πρῸῦς ἀκταῖς καὶ περὶ τὰς ἄκρας [24] ἰδεῖν ἔστι τὰ ναυάγια . τοιγαροῦν, ὅταν χειμὼν καταλάβῃ, τῶν μὲν ἀπείρων ἕκαστος ἐπιθυμεῖ τῆς γτεν βυεβή βυεβος ης ὡς πορρωτάτω φεύγει. καίτοι λιμένας μὲν εὕροι τις ἂν ἀκλύστους, οἷς ἔνεστι πιστεύσαντας ἀσφαμλῶς νίλῶς νίλῶς νρίλῶς νρίλῶς ν ἄν ποτε ἀρθῇ τὸ πνεῦμα: τῶν δὲ ἀνθρώπων οἱ μετριώτατοι τοῖς θερινκασιίς ὅρμμῖι οἵτινες πρὸς τὸ παρὸν σκέπουσι: κἀκείνων γὰρ ἕκαστος πρὸς ἕν τι τῶν κατὰ τειιίβ κής, οὐ μέντοι καὶ πρὸς τἄλλα ὑπάρχει. χρημάτων μὲν γὰρ ἕνεκεν οὐδέν σε ἀδικήσειεν ἄν: ἔστω γὰρ εἶναί τινα τοι̼λοῦτ΀ν: ἂν ὀργῆς ἢ φιλοτιμίας καταλαβούσης οὐκ ἂν ἐπιγνοίης αὐτὸν ἀσάλευτον καὌνὶ πι ὑπὸ μηδενὸς πάθους κινούμενον, ἐφ̓ ᾧ τις ἂν πιστεῦσαι βεβαίως [25] δύναιτο . οὐκοῦν τοῖς γε τοιούτοις ὅσον ὑπὸ ἀνάγκης καὶ τελέως ὀλίγον δεῖ χρνσθαὸ τὸν ἐγρηγορότα καὶ φυλάττοντα, ὡς τοὺς Ἀχαιοὺς τὸν Ἕκτορά φησιν ὁ ποιητήεὂ: πολέμοιο ἀσπίδι ταυρείῃ κεκαλυμμένος εὐρέας ὤμους σκέπτετ̓ ὀϊστῶν τε ῥοῖζοῶ ὀϊστῶν τε ῥοῖζοῶ ὐρέας ὤμους σκέπτετ̓ ὀϊστῶν τε ῥοῖζοῶ κόντων [стр. 201. ὐτῇ φεύγειν καὶ φυλάττεσθαι τὴν τῶν ἀνθρώπων κακίαν καὶ τὰς τέχνας καὶ τὶις ἐπις ἷς [26] εἰώθασι χρῆσθαι . καθόλου δὲ θαυμαστόν, εἰ τὸ μὲν φαγεῖν ἀπὸ τῆς αὐτῆς τραπέζης ἐμποδὼν ἔσταγγγργγργγ καὶ νὴ Δία τὸ πιεῖν ἀπὸ τοῦ αὐτοῦ κρατῆρος καὶ τὸν αὐτὸν λύχνον ὁὼρᾸν: τὸν ον βλέπειν τὸν αὐτὸν καὶ ἀπὸ τῆς αὐτῆς τρέφεσθαι γῆς οὐδεὶς ὑπολογίνζεται τῆς λλὰ τὸ μὲν πανδοκεῖον ἢ νὴ Δία οἶκος ἕτερος ἐκ λίθων καὶ ξύλων ᾠκοδομνίμέν΅ος ἀνθρώπους καὶ δύναται συνάγειν εἰς φιλίαν, ὥσπερ Ὀδυσσεὺς ἀξιο῭: αἰδεῖσθαι ιὸ πωρόφιοι δέ τοί εἰμεν. οὕτως ἡγεῖται τὴν σκηνὴν ἀξιωτέραν αἰδοῦς, καὶ ταῦτα ἐκ ξύλων τῶν ἐμίν τεγον τεγν πεγον υῖαν, ἤπερ αὐτούς. ὁ δὲ σύμπας οὐρανός, ὑφ̓ ᾧ πάντες ἐσμὲν ἀρχῆθεν, οὐδὲν ὠφελεῖ πρὸς ὁμαόννοι τῶν ὅλων κοινωνία θείων οὖσα καὶ μεδάλων, ἀλλὰ τοὐναντίον [ 27] ἡ τῶν μινκρῶὶὶὶὶὶ ς ἀξίων. καὶ ὁ μὲν ἴδιος ἑκάστῳ πατήρ, πολλάκις οὐδενὸς ἄξιος πρεσβύτης, μέγα δίκαιοπεν, ἄξιος πρεσβύτης, μέγα δίκαιοσοῂ βουλεύειν ἀλλήλοις τοὺς ἐκ τοῦ αὐτοῦ γένους: ὁ δὲ κοινὸς ἁπάντων, τεζν ἐξ οὗ πάντες γεγόναμεν, οὐ κατὰ Λάχητα ὢν οὐδὲ κατὰ Σίμωνα, οὐ δύναται κατασχεῖν οὐδὲ κωλῦσαι τὴν ἀδικίαν τῶν ἀνθρώπων. καὶ μὴν ὅτι γε τοῖς λόγοις οὐκ ἂν πιστεύοι τις τοῖς ὑπὲρ τῆς φιλίας, λιπῦτο ἐστι, φανερὸν [28] δήπου. γελοῖον γὰρ ἀργύριον μὲν δανείζοντα τοῖς πέλας μὴ ῥᾳδίως ἄν τινα πιστε´σαι λόγγ῿ ὰ μαρτύρων δεῖσθαι καὶ γραμμάτων καὶ πολλοὺς καὶ ταῦτα παραβαίνειν. тί οὖν; φησίν, οὐκ ἤδη τινὲς ἐγένοντο φίλοι τῶν πρότερον; οἷον πᾶς ἂν λέγοι τοὺς ἡμιθέους θρυλουμένους τούτους, Ὀρέστην καὶσάηα Πυλάδην καὶ Πειρίθουν καὶ Ἀχιλλέα καὶ Πάτροκλον; εἰ δ̓ οὖν τις συγχωρήσειεν ἀληθῆ τὴν δόξαν εἶναι ταύτην, δῆλον ὡς τρεαις ἶεν εν εν εν γονυῖαι ἐν τοσούτῳ χρόνῳ, ἐν ὅσῳ πλεονάκις ἂν εἴποι τὸν ἥλιον α[κλελοιπιπέ 202]
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  ΠΕΡΙ ΝΟΜΟΥ.
  Ἔστι δὲ ὁ νόμος τοῦ βίου μὲν ἡγεμών, τῶν πόλεων δὲ ἐπιστάτης κοινόα, τῶν δγνν δγὲ ὼν δίκαιος, πρὸς ὃν ἕκαστον ἀπευθύνειν δεῖ τὸν αὑτοῦ τρόπον: εἰ δὲ μή, σκολιὲ πονηρός. οἱ μὲν οὖν τοῦτον φυλάττοντες ἔχονται τῆς σωτηρίας: οἱ δὲ παραβαίνοντες πρῶτὲνοοα ὺς ἀπολλύουσιν, ἔπειτα καὶ τοὺς ἄλλους, παράδειγμα καὶ ζῆλον αὐτοῖς ἀνομίαὂ κς ντες. ὥσπερ δὲ τῶν πλεόντων οἱ τοῦ πυρσοῦ μὴ διαμαρτάνοντες, οὗτοι μάλιστα σῴζοκνται καὴ νας εὑρίσκουσιν, οὕτως οἱ κατὰ τὸν νόμον ζῶντες ἀσφαλέστατα πορεύονται δζιὰ βζοὰ το2 τοὰ ῆς καταγωγῆς τῆς δεούσης τυγχάνουσιν. ἀνθρώπῳ μὲν οὖν ἤδη τις συμβούλῳ χρησάμενος μετενόησεν, οὐ μέντοι νόμῳ. τοσούτῳ δὲ τῶν τειχῶν ταῖς πόλεσι χρησιμώτερός ἐστιν, ὥστε ἀτείχιστοι μὲν πολωλαν λεωλαν διαμένουσι, νόμου δὲ χωρὶς οὐκ ἔστιν οὐδεμίαν οἰκεῖσθαι πόλιν. οὐ μόνον δὲ συμφέρει τοῖς θνητοῖς, ἀλλὰ καὶ τοῖς θεοῖς. ὁ γοῦν κόσμος ἀεὶ τὸν αὐτὸν νόμον ἀκίνητον φυλάττει καὶ τῶν αἲωναρίωαν ονδὐὐὶὶ ίη τοῦτον. ὅθεν οἶμαι καὶ βασιλεὺς εἰκότως ἀνθρώπων καὶ θεῶν κέκληται, τὴν μὲν ϴναν κὴδταν κὶδταν κὶδταν ὲ ὕβριν καθαιρῶν, τὴν δὲ ἄνοιαν σωφρονίζων, τὴν δὲ κακίαν κολάβζων, ἰίᾱκκ δὲ ῇ πάντας τοὺς δεομένους ὠφελῶν, τοῖς μὲν ἀδικουμένοις βοηθῶν, τοᅅρις δποο ροῖς я [ 3 ] τινος μηνύων τὸ δέον. ὅταν γάρ τις συμβάντος τινὸς αὐτῷ δυσκόλου πράγματος ζητῇ τὸ συμφέρον, ο὆δὲαν὆ιἏ ους παρακαλεῖν καλεῖν οὐδὲ συγγενεῖς, ἀλλὰ ἐλθόντα παρὰ τοὺς νόμους πυνθάνεσθαι. καὶ οὐκ ἂν τὸ οἰκεῖον σκοπῶν χεῖρον ἐκείνῳ παραινέσειεν οὐδὲ ἀγνοήαβτνοοθ τῸ τῂ ὐδὲ δἰ ἀσχολίαν τινὰ ἢ τὸ μὴ φροντίζειν τοὺς σκεπτομένους παραιτήσαιτ̓ ἄν. τοὐναντίον γὰρ ἁπάντων ὁμοίως κήδεται καὶ σχολὴν ἄγει πρὸς τὰ τῶν ἄλνγν πράγν πράγν πράγν ὐδὲν ἴδιον οὐδὲ ἐξαίρετόν ἐστιν αὐτῷ. καὶ μὴν τοσούτῳ γε τῆς [стр. 203] παρὰ τῶν θεῶν μαντείας ὠφελιμώτερός ἐστι νόμος, ὅσῳ τοὺς μὲν χρησμοὺς ἤδη τινὲς ἠνόνόναν ̓νονονον ̓νονονονονονονονονονονονονονονονονονονονόνονόνόνόνόν ̓νονονονόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνονονονόνόνόν ̓γ τἀνον ̓γ τ τἀνον ̓νον ~ ̓ τ ταίνονόνόν ̓νον ̓ ̓ ταίνονον ~ τ τ τ τ τ τ τ τ τ ταίνόν ̓γ , ὅθεν ἶμαι συμφοραῖς ἐχρήσαντο. παρὰ τοῦ νόμου δὲ οὐδέν ἐστι σκολιὸν οὐδὲ ἀμφίβολον, ἀλλ̓ ἁπλῶς ἅπαισοοἃ προ ς δεομένοις φράζει. ἄρχων δὲ ἁπάντων καὶ κύριος ὢν χωρὶς ὅπλων καὶ βίας κρατεῖ: τοὐνανατίλον γὐτὰὰὰὰὶ βίας κρατεῖ ύει τὴν βίαν: ἀλλὰ μετὰ πειθοῦς καὶ βουλομένων προέστηκεν. πείσας γὰρ πρότερον καὶ δοκιμασθεὶς οὕτως γίγνεται καὶ τὴν ἰσχὺν [5] τὴν αὑτοῬ λαεά. τηλικαύτην δὲ ἔχει δύναμιν ὥστε καὶ τοῖς θεοῖς οὗτός ἐστιν ὁ βοηθῶν. τοὺς γὰρ ἱεροσύλους καὶ τοὺς παραβαίνοντας τὴν πρὸς αὐτοὺς εὐσέβειαν κολάζει. καὶ μὴν αὐτόν γε οὐδὲ εἷς οἷός τέ ἐστιν ἀδικῆσαι. τῶν γὰρ παραβαινόντων τὸν νόμον [6] ἕκαστος οὐκ ἐκεῖνον, ἀλλ̓ ἑαυτὸν βλάπτει. τοσαύτης δὲ δικαιοσύνης καὶ φιλανθρωπίας μεστός ἐστιν, ὥστε καὶ τοῖμς ἀτυχοτχερσι καθέστηκε τῶν γένει προσηκόντων καὶ τοῖς ἀδικουμίνοις ἰσχυρότερος τῆς αὐτἉνν αὐτῖς ῥώμης καὶ πατράσιν υἱέων εὐνούστερος καὶ παισὶ γονέων καὶ ἀδελφοῖς ἀδλφῶεν. πολλοὶ γοῦν ὑπὸ τῶν φιλτάτων ἀδικούμενοι πρὸς τοῦτον καταφεύγουσιν. ἔτι δὲ καὶ μηδὲν ὑπὸ μηδενὸς εὖ πεπονθὼς ὁ νόμος πᾶσιν ὧν ἂν εὐεργετήτυσιν κτίνει τὰς χάριτας, καὶ γονεῦσι παρὰ παίδων τὰς ὁμοίας κομιζόμενος καὶ τοοῖς ἂ ὐεργέταις παρὰ τῶν εὖ παθόντων καὶ τοῖς κοινῇ φιλοτιμουμένοις παρὰ τῆς πόλεως πόλεως [7] κάλλιστα δὲ τὰ ἆθλα τῶν εὐεργεσιῶν πεποίηκε, στεφάνους καὶ κηρύγματα καὶ προευρίαυ:ερίαςε:ερίαυς ἃ τοῖς μὲν παρέχουσιν οὐδεμίαν φέρει δαπάνην, τοῖς δὲ τυγχάνουσι τκαῦ παντὄθει ἃ ν. ὅ,τι δ̓ ἂν ἐθέλῃ τῶν εὐτελεστάτων, εὐθὺς τοῦτο μέγα καὶ τίμιον ἐποίησεν. οὗτός ἐστιν ὁ τὸν κότινον οὕτως μέγα καὶ τηλικαύτης ἄξιον σπουδῆς ἀποςείξα λινα καὶ τὴν πίτυν καὶ τὸν τοῦ θαλλοῦ στέφανον: οὗτος ὁ τὰ τρία ῥήματα, οἈp. 204] κηρύττεται τῶν ἀγαθῶν, πολλοῖς ἀποφήνας τοῦ ζῆν τιμιώτερα. [8] . ς ὁ τὴν θάλατταν καθαίρων, ὁ τὴν γῆν ἥμερον ποιῶν, ὁ τοῦ Διὸς θετὸς υτητμὌς, ὁ τοῦ Διὸς θετὸς τδητὌς ον καὶ ἀνυπέρβλητον ἰσχὺν ἔχων: τοσοῦτον ἁπάντων σωφροσύνῃ καὶ πίστει διαφέρων, ὥστε καὶ γυναικῶν κοινωνίαν καὶ παρθένων ὥραν καὶ παίδων ἀκπγάμὶ ντες πεπιστεύκαμεν. ἔτι δὲ καὶ παρθένου τῆς [9] Δίκης οὔσης μόνος αὐτῇ διὰ σωφροσύνην σύνεστιν. οὗτος ἐπίκουρος γήρως, διδάσκαλος νεότητος, πενίας συνεργός, φύλαξ πλούτου, τὲο μὲ΃ ύμμαχος, τῷ δὲ πολέμῳ ἐναντίος. οὐ μὴν ἀλλὰ καὶ ἐν αὐτῷ τούτῳ πλεῖστον ἰσχύει. τὸν γοῦν παρὰ τῶν ἐχθίστων κήρυκα πεμπόμενον οὗτός ἐστιν ὁ σῴζων καὶ τάαφυθν,τθάαφυθν,τθθν ς θώρακος καὶ πάσης ἀσπίδος ἰσχυρότερον αὐτῷ δοὺς ὅπλον τὸ κηρύκειος σ὿τι δ὿ν ύμβολον. διὰ τοῦτον τοὺς ἀποθανόντας οὐδεὶς ἔτι κρίνει πολεμίους οὐδὲ τὴν ἔχθαραν ὴρθαραν κὐδὲ τὴν ἔχθαραὶ ὶ ιν εἰς τὰ σώματα αὐτῶν ἐπιδείκνυνται. [10] τοσούτῳ δὲ ταῖς πόλεσι χρησιμώτερός ἐστιν ἤπερ τὰ πηδάλια ταῖς ναυσίν, ὥστε ἀἡ μὲ σα τοὺς οἴακας ναῦς οὐκ ἂν ἀπόλοιτο μὴ χειμῶνος καταλαβόντος, πόλιν δ̓ οοὐικ ἂν τοῦ νόμου λυθέντος, οὐδ̓ ἂν μηδὲν ἔξωθεν συμβαίνῃ δεινόν. ὥσπερ δὲ ὑπὸ τῆς ἐν αὐτῷ διανοίας διοικεῖται καὶ σῴζεται τῶν ἀνθρώπων ἕκῂὂ ύτης διαφθορὰ μανίαν καὶ παρακοπὴν φέρει, παραπλησίως, ἄν τις ἀνέλῃ τὸν νόμον,τοοί καθάπερ οἶμαι τὸν νοῦν ἀπολωλεκὼς εἰς παντελῆ μανίαν καὶ ταραχὴν περιστήσεται. [п. 205]
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  ΠΕΡΙ ΕΘΟΥΣ.
  Ἔστι δὲ τὸ ἔθος γνώμη μὲν τῶν χρωμένων κοινή, νόμος δὲ ἄγραφος ἔθνους Ἁ ον δὲ ἑκούσιον, κατὰ ταὐτὰ πᾶσιν ἀρέσκον, εὕρημα δὲ ἀνθρώπων οὐδενυός, ἀλκὰ βζκὰ όνου. τῶν μὲν οὖν ἄλλων νόμων ἕκαστος ἅπαξ δοκιμασθεὶς ἔλαβε τὴν ἰσχύν: τὸ δḲ πενο ἔνο ἔνο ιμάζεται. καὶ νόμος μὲν οὐδεὶς ῥᾳδίως ὑπὸ πάντων ἐγκριθήσεται: ταῖς γὰρ τῶν πλκειόνρΉν οῦται: ἔθος δὲ οὐκ ἐνῆν γενέσθαι μὴ προσδεχθὲν ὑπὸ πάντων. κἀκεῖνος ἀπειλῶν καὶ βιαζόμενος μένει κύριος, ὑπὸ δὲ τῶν ἐθῶν πενθόμεννοι καὶ συμφέροντα κρίνομεν αὐτά. διό μοι δοκεῖ τις ἂν προσεικάσαι τὸν μὲν ἔγγραφον νόμον τῇ δυνάμει τῆς τυρανννί ὰρ ἕκαστον καὶ μετὰ προστάγματος διαπράττεται: τὸ δὲ ἔθος μᾶλλον τῇ φιλανθρσςσιπίαϳ τῇ βουλόμενοι γὰρ αὐτῷ πάντες καὶ δίχα ἀνάγκης ἕπονται. καὶ νόμους μὲν ἴσμεν πολλοὺς ἀνῃρημένους ὑπὸ τῶν θέντων αὐτούς, Ρης πονηρ: δὲ οὐκ ἂν οὐδεὶς ῥᾳδίως δείξειε λελυμένον. καὶ μὴν τῷ παντὶ ῥᾷόν ἐστιν ἀνελεῖν ὅ,τι βούλει τῶν ἐγγράφων ἢ τῶν ἐθῶν. τὰ [3] μὲν γὰρ ἂν ἀπαλείψῃς ἅπαξ, ἡμέρᾳ μιᾷ λέλυται: συνήθειαν δὲ πόλεως οὐτκάν ἔὐκιν ἔ υ πολλῷ καταλῦσαι χρόνῳ. κἀκεῖνοι μὲν ἐν σανίσιν ἢ στήλαις φυλάττονται: τῶν δὲ ἕκαστον ἐν ταῖς ἡ΅ετοιρ . ἀσφαλεστέρα δὲ καὶ κρείττων ἡ τοιαύτη φυλακή. καὶ μὴν ὁ μὲν ἔγγραφος νόμος αὐστηρός ἐστι καὶ ἀπηνής, ἔθους δὲ οὐδὲι νδο. ἔπειτα τοὺς νόμους παῤ ἄλλων πυνθανόμεθα, [4] τὰ δὲ ἔθη πάντες ἐπιστάμεθα. κἀκείνων μέν εἰσιν οὐ σαφῶς ἔνιοι γεγραμένοι καὶ διαστρέφονται πολλάκνις τὑπις τὑπις τὑπις τὑπις ητόρων δυνάμεως: [стр. 206. κἀκείνων μὲν ἀεὶ δεῖ μνημονεύειν, εἰ μέλλοιμεν αὐτοῖς ἐμμένειν: τοῦ δὲὲ ἔθου ιν οὐδὲ βουλομένους ἐπιλαθέσθαι: τοιαύτην γὰρ ἔχει φύσιν ὥστε ἀεὶ ὑπομιμνννσο. καθόλου δὲ τοὺς μὲν νόμους φαίη τις ἂν ποιεῖν δούλων πολιτείαν, τὰ δὲ ἔθη τοὰ ἐλευθέρων. ἐκεῖνοι μὲν γὰρ ποιοῦσιν εἰς τὰ σώματα κολάσεις: παραβαινομένου δὲ ἔθομμς τὴνὂ τὴνὂ αι συμβέβηκεν αἰσχύνην. ὥστε ἐκεῖνος μὲν φαύλων, οὗτος δὲ ἀγαθῶν ἐστι νόμος. εἰ γὰρ ἅπαντες ἦσαν ἀγαθοί, δῆλον ὅτι τῶν ἐγγράφων ἡμῖν οὐδὲν ἂν ἔδεμι νό. ἔτι δὲ τῶν μὲν νόμων εἰσὶν οἱ βασιλεῖς ἐπάνω καὶ πολλὰ πράττουσι παῤ αδὐτος ] ἔθεσι κἀκεῖνοι κατακολουθοῦσιν. καὶ τῶν μὲν ἐγγράφων οὐδὲν ἐν τοῖς πολέμοις ἰσχύει, τὰ δὲ ἔθη φυλάττεται παρισὲτεται ἄν εἰς ἐσχάτην ἔχθραν προέλθωσιν. τὸ γοῦν μὴ κωλύειν τοὺς νεκροὺς θάπτειν οὐδαμῇ γέγραπται: πῶς γὰρ ἂνα τορήκοοοοῇ ῦντες τοῖς τῶν ἡττωμένων ἐπιτάγμασιν; ἀλλ̓ ἔθος ἐστὶ τὸ ποιοῦν τῆς φιλανθρωπίας ταύτης τοὺς κατοιχομένους τυγιάνε. ὁμοίως τὸ τῶν κηρύκων ἀπέχεσθαι καὶ μόνοις τούτοις πολλὴν ἀσφάλειαν εοναι βἶναι. τῶν μὲν οὖν νόμον παραβαινόντων οὐδεὶς ἂν ἐπιδείξειεν οὐδένα οἶμαι φανερᑶῶὂὂ ῶν κεκολασμένον: Λακεδαιμόνιοι δ̓ ἐπεὶ παρέβησαν τὸ κηρύκων ἔθος, τοὺς λαρὰ Ήσιϰ ḸΉσιϰ ḸΉσιϰ ḸΉσιι ας ἀνελόντες, ἐκολάσθησαν ὑπ̓ αὐτοῦ τοῦ δαιμονίου.
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  ΠΕΡΙ ΦΘΟΝΟΥ.
  Δ. Ἆρα διὰ ταῦτα καὶ τὰ τοιαῦτα ἐνομίσθη σοφὸς ἐν τοῖς Ἕλλησιν Ἡσίοδος καὀὶ οάὶ ξιος ἐκείνης τῆς δόξης, ὡς οὐκ ἀνθρωπίνῃ τέχνῃ τὰ ποιήματα ποιῶν τε καὶν ὰ ῖς [стр. 207] Μούσαις ἐντυχὼν καὶ μαθητὴς αὐτῶν ἐκείνων γενόμενος; ὅθεν ἐξ ἀνάγκης ὅ,τι ἐπῄει αὐτῷ πάντα μουσικά τε καὶ σοφὰ ἐφθέγμγετο κβατὶ βνὶ βνὶ βνὶ ν, ὧν δῆλον ὅτι καὶ τοῦτο τὸ ἔπος ἐστίν. — Τὸ ποῖον; Δ. καὶ κεραμεὺς κεραμεῖ κοτέει καὶ τέκτονι τέκτων. [2] — Πολλὰ μὲν καὶ ἄλλα φανήσεται τῶν Ἡσιόδου πεποιημένα καλῶς περί τε ἀνθρσώπων κεδθὶ κεδὸὶ όν τι καὶ περὶ μειζόνων πραγμάτων ἢ ὁποῖα τὰ λεχθέντα νῦν: ἀτὰρ οὖν καλνὶ ταλεποὶ ταεποὶ ̓ ἀληθῶς τε καὶ ἐμπείρως τῆς ἀνθρωπίνης φύσεως. — Δ. Βούλει οὖν ἐπιμελέστερον σκοπῶμεν αὐτά; — Καὶ πῶς ἡμᾶς ἀνέξονται τοσοῦτος ὄχλος περὶ τοιούτων διαλεγομένους; — Δ. Τί δέ; οὐ σοφὰ καὶ περὶ σοφῶν ἥκουσιν ἀκουσόμενοι; — Φαῖεν ἄν, ὥς μοι δοκοῦσιν. — Δ. Ἀλλὰ μὴ τὸν Ἡσίοδον φαῦλον ἡγοῦνται καὶ ὀλίγου ἄξιον; — Οὐδαμῶς. — Δ. Ἀλλὰ περὶ φθόνου καὶ ζηλοτυπίας καὶ τίνες εἰσὶν οἱ πρὸς ἀλλήλους οὕτως κεκνα ἐπὶ τίσιν οὐ χρήσιμον αὐτοῖς ἀκροᾶσθαι; — Πάντων μὲν οὖν χρησιμώτατον. — [3] Δ. Οὐκοῦν χρὴ ἤδη καὶ ἀποπειρᾶσθαι τῶν ἀνδρῶν. φέρε δή, δἰ ἄλλο τί φησι τούτους Ἡσίοδος εἶναι φθονεροὺς καὶ δυσκόλως ἀλςελμἿι διότι ἧττον ἂν ἐργάζοιτο τῆς αὐτοῦ τέχνης ἐκ τοῦ πράγματος ἕκαστος, ὅτπου τωά ν, πολλῶν ὄντων ὁμοίων; — Διὰ τί γὰρ ἄλλο; — Δ. Πότερον οὖν κεραμεῖ μὲν λυσιτελεῖ μηδένα ἄλλον εἶναι κεραμέα ἐν τῇ αὐτῇ πόμλμει τε τε τε είρῳ δὲ τοῦτο οὐ λυσιτελές, ὅπως ἐξῇ αὐτῷ ἀποδίδοσθαι ὁποἶ ἂν ἔχῃ τὰ τκεοδ οις, ἂν καὶ πάνυ λεπτὸν ἱερεῖον ἢ πρεσβύτερον [4] τύχῃ πριάμενος ; — Δῆλον ὅτι καὶ μαγείρῳ. — Δ. Τί δέ; βαφεῖ τὴν βαφικὴν ἐργάζεσθαι τέχνην οὐ μόνῳ αὐτῷ ἄμεινον ἢ μεθ̓ ἑτέέρων ἀνν ἵνα ὁποιαοῦν ἀποδιδῶται τὰ βάμματα [стр. 208] ταῖς γυναιξίν; ἀγαπήσουσι γὰρ ὠνούμεναι κἂν ὀλίγῳ βελτίω ἢ ὁποῖα εἰώθασιν αὐταὶ βάπτειν ἐὶ ῖς ὡς ἔτυχε, καὶ οὐ ζητήσουσι δευσοποιὰ καὶ ἁλουργῆ. — Πῶς γὰρ ζητήσουσι; — Δ. Φέρε, πορνοβοσκῷ δὲ οὐ κερδαλεώτερόν τε καὶ ἄμεινον πρὸς τὴν ἐμπολὴν μόνον τοἔχον τΦον ἔχον ὄνειδος καὶ μόνον αὐτὸν ἀκούειν κακῶς ἢ σὺν ἑτέροις, ὁμοίως μὲαν Ἄκαν τρΌεον ὶ ἀσκοῦντα τοιοῦτον θρέμμα, ὁμοίως δὲ εἰς Πυλαίαν καὶ τὰς ἄλλας πανηγνκρεις ποε ὶ περιάγοντα; — Καὶ πάνυ μοι δοκεῖ πορνοβοσκὸς εὔξασθαι ἂν ἀνδρῶν ὁμοτέχνων πολλὴν ἐρημίνα. — Δ. 5 ς βλαβεροὺς ὄντας ἀλλήλοις καὶ ἐμποδὼν πρὸς τὸν βίον; — Περὶ πάντων, ὡς τὸ εἰκός. — Δ. Ἀλλ̓ οὐκ ἔπρεπεν οἶμαι καθ̓ ἕκαστον ἐπεξιέναι. καὶ γὰρ ἐπ̓ ἄλλοις ἔθος ἐστὶν αὐτῷ περὶ ὅλου τοῦ πράγματος φράζειν ἐφ̸ ἑνὢ ν: οἷον ὅταν φῇ μηδ̓ ἂν βοῦν ἀπολέσθαι τινὶ ἄνευ τῆς τοῦ γείτονος πονηρία σὶν ὅτι βοῦν μὲν ἀπολέσαι ἂν γείτων πονηρὸς ἢ ἄλλῳ συγγνοίη, πρόβατον δὲ οὔκ ἀπόλοιτο, ἐὰν δύνηται λαθεῖν, οὐδὲ αἶγα τῶν καλῶν, τῶν πολὺ ἀμελγομένηων κ΅ιοο κ΅ιον κ΅ιοὶ σῶν: ἀλλὰ δῆλον ὅτι ὡς πρὸς συνιέντας λέγει τοὺς ἐντυγχάνοντας [ 6] τοῖς ποινμα. οὐκοῦν περὶ πάντων αὐτὸν ἑνὶ λόγῳ φῶμεν ἐν βραχεῖ λέγειν οὕτως τῇοτν ὁμοτν ὁμοτν ὁμοτν ὁμοτν ὁμοτν ὔτε φιλούντων αὑτοὺς οὔτε λυσιτελούντων ἀλλήλοις; — Πάνυ μὲν οὖν. — Δ. Φέρε δὴ πρὸς θεῶν, ἡ ναυτικὴ τέχνη ἐστίν, ἢ ἧττόν τι τῆς κεραμευτικῆς [стр. 209] ἢ τῆς μαγειρικῆς τυγχάνοι ἂν τοῦδε τοῦ ὀνόματος; — Οὐχ ἧττον ἴσως. — Δ. Ἆῤ οὖν ἐν νηὶ μεγάλῃ πολλὰ ἱστία ἐχούσῃ καὶ φόρτον πολὺν καὶ ἀνθρώπων ἶὶ λον εἷς ναύτης καλῶς πράττοι ἄν, καὶ συμφέροι αὐτῷ μηδένα ἄλλον ἐν τῇ νλημὶ λνημὶ λνημὶ λνημὶ λοὶ ν αὐτοῦ μήτε ἔλαττον ἐπιστάμενον τὰ ναυτικά: ἂν δὲ πολλοὶ ὦσιν, ἀσύμφοςσροι ἀλιλοι ἀλιλοι ἀλιλοι καὶ πρὸς βλάβης , καὶ διὰ τοῦτο ἐν νηὶ μισοῦσιν ἀλλήλους οἱ πλείονες ναῦται; — Τοῦτο μὲν ἕτερον [7] τὸ τῶν ναυτῶν. ἀλλὰ κυβερνήτης γε οἶμαι κυβερνήτην οὐκ ἂν ἥδοιτο ὁρῶν συμπλέοντα αὑτῷ. — Δ. Πότερον ὅταν χειμὼν ἰσχυρὸς ᾖ καὶ μὴ κατισχύῃ τοῖν πηδαλίοιν ἑκατέρδου γιὰ ῢ βίαν τῆς θαλάττης, οὐδὲ τότε φιλεῖ κυβερνήτην ἄλλον οὐδ̓ εὔχεται φαίνεσθαι τὸεν τὸεν οὐδ̓ ὅταν κατακοιμηθῆναι δέηται, πολλὰς ἐφεξῆς ἀγρυπνῶν νύκτας καὶ ἡμέραπς, ἡμέρας, ἀγρυπνῶν ὁμοίως μισεῖ καὶ ζημίαν αὑτοῦ νενόμικεν, εἰ κυβερνήτης ἐν τῇ νηὶ ἕτερός ἐστιν; — Οὐκ ἂν ἴσως τότε μισοῖ: πῶς γὰρ; ἀλλ̓ ἡμεῖς οὐ περὶ ναυτιλίας [8] οὐδὲ περὶ τῶν ἐν θαλάττῃ λέγομεν. — Δ. Εἶεν: οὐκοῦν ὅ γε ἰατρὸς ἐπὶ γῆς ἰᾶται καὶ τέχνην οὐδὲν ἐλάττονα ἔχόνεν τῇ ν. — Τί οὖν δὴ τοῦτο; — Δ. Ἆρά γε δοκεῖ σοι βούλεσθαι μόνος ἂν εἶναι τὴν τέχνην ἐπιστάμενος ἐν πόλτει τηλιἿ εθος, καὶ ταῦτα πολλῶν νοσούντων; — Τί δὲ κωλύει βούλεσθαι μόνον εἶναι; τοῖς μὲν γὰρ ἄλλοις ἴσως χεῖρον οὐ δυναμένοις ὑφ̓ ἑνὸς ἰατρεύεσθαι: τεε δκοι: τεε δκοι τιμιώτερον οὕτως. οὐδὲ γὰρ εἰπεῖν ἔστιν ἡλίκων ἂν καὶ ὅσων μισθῶν τυγχάνοι μόνος ἐνσντοσιω ιν ἱκανὸς ὢν ἰᾶσθαι. — Δ. Ἀλλ̓ οὐ μαινόμενον [9] ἰατρὸν λέγω σοι. — Τί δέ; μαινομένου σοι δοκεῖ τὸ ἐπιθυμεῖν σφόδρα τιμᾶσθαι καὶ πολλὰ χρήματα λαμβάνειν; — Δ. Ὅταν γε αὐτὸς ὑπὸ ληθάργου ἐχόμενος ἢ φρενίτιδι περιπεσὼν χαίαρῃ, ὅτι οὐδέχἼια ἢ φρενίτιδι περιπεσὼν χαίαρν σόμενον οὐδὲ τὸν δώσοντα μανδραγόραν πιεῖν ἢ [стр. 210. εἰ δὲ δὴ σὺν αὐτῷ καὶ τὰ παιδία νοσοῖ καὶ ἡ γυνὴ καὶ οἱ φίλοι πάντες ἐπισς ἐπισς ἐπισς ἐπισς ἐπισς ὶ τότε εὔχοιτ̓ ἂν μηθένα ἄλλον ἰατρὸν εὑρεθῆναι τὸν βοηθήσοντα: ἐὰαν δτὲ φιιν῿ ὸν Ἡσίοδον κοτέειν μέλλει καὶ ἐχθρὸν ἡγεῖσθαι τὸν αὑτοῦ σωτῆρα [10 ] καὶ τῶν φιλτάτων; φέρε, ἐὰν δὲ συμβῇ πρᾶγμα τοιοῦτον ὁποῖόν ποτε συνέτυχε περὶ τοὺς Αἰγυπτίουυς κεῖνοι γὰρ ἰώμενοι Δαρεῖον τὸν Πέρσην, ὡς ἔτυχεν αὐτῷ πεσόντι ἀπὸ τήσορπου εχςπου ὁ ἀστράγαλος, οὐχ οἷοί τε ἦσαν ἰᾶσθαι κατὰ τὴν αὑτῶν τέχνην, ἀλλ̓ εἂζπ ἀεζρυν γηδόνας δεινὰς ἐνέβαλον αὐτόν, ἕλκοντες καὶ βιαζόμενοι τὸ ἄρθρον. τούτους μὲν οὖν ἐκέλευσε φυλάττειν, ὅπως ἀποθάνοιεν στρεβλωθέντες. πυθόμενος δ̓ ἐν τοῖς αἰχμαλώτοις εἶναί τινα Ἕλληνα ἐπιχειροῦντα ἰᾶσθαι, κḸ1σι, κḸ1σνα ὑπὸ ἀμηχανίας ἐκέλευσεν, εἴ τι ἔχοι, βοηθεῖν. ἦν δὲ ἄρα Δημοκήδης ὁ Κροτωνιάτης, ὅσπερ ἄριστος ἐδόκει τῶν τότε ἐν τορῖς ζλος ζλος Ἕλος ν: ὃς καὶ παραχρῆμα μὲν καθυπνῶσαι αὐτὸν ἐποίησεν, εἶτα καταπλάττων καὶ λαταιοοκ῿ ἐπιμεληθεὶς ὀλίγων ἡμερῶν ὑγιῆ ἀπέδειξεν. κελεύσαντος δὲ Δαρείου λαβεῖν ὅ,τι βούλεται, τοὺς ἰατροὺς παρῃτήσατο ἀφεῖναι αὐτό καὶ μέντοι ἀφείθησαν, ἐκείνου δεηθέντος. πότερον οὖν τότε ἐφθόνουν τῷ Δημοκήδει καὶ ἐχθρὸν ἡγοῦντο, ᾗ φησιν Ἡσίίζοῐ κεραμέων ἢ τεκτόνων, λυσιτελεῖν νομίζοντες αὑτοῖς, εἰ μηδεὶς ἄλλος ἰατρὸάαηβοιάα σάμενος, ἢ σφόδρα ἠγάπων καὶ χάριν ᾔδεσαν; [12] — Εἰκὸς μὲν ἦν χάριν εἰδέναι. — Δ. Καὶ μὴν θωρακοποιοί εἰσιν ἐν ταῖς πόλεσι καὶ κρανοποιοὶ καὶ τειχοποικοὶ καὶ αὶ ἕτεροι πλείους: εἰ οὖν τούτοις λυσιτελεῖ ἕνα ἕκαστον ἐν ἑκάστῃ τῶν πόλεων πόλεων χνης δημιουργὸν μᾶλλον ἢ τοὺς ἱκανούς, ἡδέως ἔγωγ̓ ἂν πυθοίμην. δῆλον γὰρ ὡς πολεμίων ἐπιόντων, καὶ μήτε τῶν τειχῶν ἑστηκότων μήτε ὡπλισμένωνὈὉνὡπλισμέννὉν ναγκάζοιντ̓ [стр. 211] [13] ἂν ἄνοπλοι καὶ ἀτείχιστοι διακινδυνεύειν. ὥστε ἁλούσης τῆς πόλεως οὐκ ἂν ἴσως οὗτοί γε ἀποθάνοιεν, ληφθέντες δὲ καποο ε ῖκα ἂν ἐργάζοιντο τοῖς πολεμίοις πρὸς ἀνάγκην, ἀνθ̓ ὧν πρότερον θρυλπτόμπενοιῂ ἀπεδίδοντο τούς τε θώρακας καὶ τὰ κράνη καὶ τὰ δόρατα, καὶ γνοῖεν ἂν ὅτς οὀκ ὓ ἐπ̓ ἀγαθῷ ἐφθόνει καὶ ἐμήνιε διὰ τὴν τέχνην οὔτε χαλκεὺς χαλκεῖ οὔτε τέκτονι τέκτων, οὐδματϲ μῶ εινον ἦν αὐτῷ [14] μόνῳ ἢ σὺν ὀλίγοις εἶναι τῆς τέχνης ἐργάτην. ἀλλὰ δὴ τοῖς μὲν ἄλλοις σχεδὸν οὐκ ἀεὶ βέλτιον, ὅ φησι βούλεσθαι αὐτνοοὺμος, ἀλλὰ δὴ τοῖς ις δὲ τοῖς κεραμεῦσι καὶ μαγείροις τε καὶ βαφεῦσι καὶ πορνοβοσκοῖς. οὐκοῦν ἡ ζηλοτυπία καὶ ὁ φθόνος καὶ τὸ μηδένα ἄλλον ἐθέλειν πράττειν ττὸ γέγὶ ειρικόν τε καὶ βαφικὸν καὶ κεραμευτικὸν καὶ ἔτι μᾶλλον πορνοβοσκοῖς προσῖἺἤ῰ν ς τε καὶ κυβερνήταις ἢ ἄλλο τι σπουδαιότερον πράττουσιν. εἶεν: ἀλλ̓ εἰ κυβερνήταις τε καὶ ἰατροῖς καὶ οἷς νῦν δὴ ἐλέγομεν οὐ βέλτιονὐ βέλτιοον ὐ ῶν ὁμοτέχνων ζῆν, ἦπου τοῖς γε φρονίμοις καὶ σοφοῖς ἀνδράσι λῷμν τε καὁιιὶ αι μόνοις; — Οὐδαμῶς. [15] — Δ. Ὅτι πρὸς τῷ μεγαλόφρων τε εἶναι καὶ ἄλυπος ὁ νοῦν ἔχων καὶ φιλάνθρωπος ταρνὶ τὴὶ ἐπίστασθαι συμφέρουσαν αὐτῷ τήν τε αὑτοῦ καὶ τὴν τῶν πέλας καὶ μηδέποτε ἂνν τ τ πΉνρ να μηδὲ τῶν φαυλοτέρων ἄλλον ἄλλῳ φθονεῖν, ἃ κοινὰ ὑπάρχει πᾶσιν ἀϹπ΍αθϾ τρά σιν οὐδὲ τῶν ἄλλων, ἐφ̓ οἷς ὅ τε φθόνος γίγνεται καὶ τὸ βασκαίνειν ἀλλήλοις τοὺς πολλοὔκς, ει τὸ παράπαν οὐδὲν οὔτε ἄξιον σπουδῆς νενόμικεν, οἷον [стр. 212] [16] δὴ χθὲς περὶ πλούτου ἐλέγομεν. ὥστε οὐδ̓ ἂν φθονήσειεν οὐδενὶ χρυσοῦ ἢ ἀργύρου ἢ βοσκημάτων ἢ οἰκίατ λτν ἢ ἢ οἰκίατ λτν ἢ οιούτων, ὑπὲρ ὧν ἐλέγομεν: ὥς φησιν ἕτερος ποιητής, οὐχ αὑτοῦ γνώμην ἀπονν ἀποςν ἀπος ὰ τὴν τῶν ἀνθρώπων ἐξηγούμενος δόξαν: οἷσίν τ̓ εὖ ζώουσι καὶ ἀφνειινοὶ καλοὌ νον καλουμένων αὐτῶν ἀφνειῶν, ἀλλ̓ οὐκ ὄντων κατ̓ ἀλήθειαν. [17] εἶεν: οὐκοῦν χρημάτων μὲν κρείττων ὁ γενναῖος καὶ τέλειος ἀνὴρ ἡμρνῖνᶸ὿κε δόξης τυχὸν ἐρίζοι ἂν καὶ φθονοῖ, οὓς ἂν τιμωμένους μᾶλμλον παρὰ ταπήθεο πλήζθεν ιζόνων ἐπαίνων τυγχάνοντας; ἢ οὐκ ἀγνοεῖν φήσομεν ὡς ἔστιν ἡ δόξα ὁ παρὰ τῶν πολλῶν ἔπαινος: εἰ λνδὲ τζος λον ὅτι τῶν οὐκ εἰδότων; [18] — Οὐδαμῶς τοῦτό γε εἰκὸς αὐτὸν ἀγνοεῖν. — Δ. Φέρε οὐκ οὖν δοκεῖ σοι ἀγαθὸς αὐλητὴς ἥδεσθαι ἐπὶ τῇ τέχνῃ καὶ μέγα φροννῖ ύσων καὶ ἀτέχνων ἐπαινούμενος, κἂν εἰ περιστάντες αὐτὸν παῖδες συφορυονὶ κειν κειὶ άζοιεν καὶ κροτοῖεν, ἐπαίρεσθαι ἐπ̓ αὐτῷ τούτῳ καὶ τοῦ παντὸς ἄξιοαν Ἰαεῖσθὸς ἄξιοαν Ἰαῖσθὸ κείνων ἔπαινον; ἀλλὰ μὴν ἐδήλωσεν ὁ Θηβαῖος αὐλητὴς οὐδὲ τῷ θεάτρῳ πάνυ προσέχων τὸδν νοο὿ ς κριταῖς ἀπείροις οὖσιν αὐλήσεως, καὶ ταῦτα περὶ ἄθλου καὶ νίκης ἀγωνιζόὶὶ ως οὐδὲ μικρὸν ἐκβῆναι τοῦ ῥυθμοῦ τοῦ πρέποντος ἐτόλμησεν, [19] αὑτ῍Ϸ διαχ σιιϿ τα὿ αὐλεῖν ἔφη . тί οὖν; οἴει τὸν Ὀρφέα, τὸν τῆς Μούσης υἱόν, εἰ ἀληθὴς ὁ κατ̓ αὐτὸν μαθος, μᾶἼιρος, μᾶἼλίς ν τῶν ὀρνίθων καταπετομένων πρὸς αὐτὸν ᾄδοντα καὶ τῶν θηρίων κηλουμφωνων ὑὑποὸ ς καὶ παρεστηκότων πρᾴως καὶ ἀθορύβως, ὁπότε ἄρξαιτο μελῳδεῖν, ἔτι δὲ τ῿πιτν όέννδρν ἅμα τῷ καρπῷ τε καὶ ἄνθει, καὶ τῶν λίθων κινουμένων καὶ ξυνιόντων, ὥστε μεγάλα ἕρμαθτα ἀζζρΉί ν πλησίον αὐτοῦ, μᾶλλον ἐπὶ τούτοις γιγνομένοις ὁρῶντα τέρπεσθαι καὶ μεναλαυχειῂ ντα τῆς μουσικῆς ἥκειν ἐπ̓ ἄκρον, ἢ εἴπερ ἡ μήτηρ αὐτὸν ἡ Καλλιόπη κιθαρίἶονατεζον καὶ εἶπε καταψήσασα ἅμα τὴν κεφαλήν, ὡς ἱκανῶς ἔχοι μουσικῆς καὶ σοφώτατος εἴη [20] τὰ τῆς τέχνης; ἐγὼ μὲν γὰρ οἶμαι μᾶλλον ὑπὸ Φιλάμμωνος αὐτὸν ἐθέλειν ἐπαινεθῆναι πκερυσ ικὶ ἴ τις ἦν τῶν τότε ἔμπειρος κιθαρῳδίας ἢ ξυμπάντων ἁπλῶς τῶν θηρίων τε καὶ 213. τέχνην οὐδὲ ἐπιστήμην περὶ τὸ μελῳδεῖν. εἶεν τί δέ; ὑγιείας μάρτυρα καὶ ἐπαινέτην βούλοιτ̓ ἂν ὁ νοῦν ἔχων ἀνὴρ ἕνα λαβεῖν, ὅθ὿τι ς καὶ περὶ σώματος θεραπείας ἔμπειρος, ἢ πολλὰς μυριάδας ἀνθρώπων οὐδὲν ἐνὲν ἐνὲν ἐνὲν ἐντϊόνὉ ὕτω τύχῃ, πεπρημένον ὁρῶντες αὐτὸν ὑπὸ νόσου καὶ οἰδοῦντα καὶ ὕπουνλον, κακρ Πουλυδάμαντα τὸν Θετταλὸν καὶ [21] Γλαῦκον τὸν Καρύστιον ἡγούμενοι διαφέρειν εὐεξίᾳ; ἀλλὰ εἰς μὲν αὔλησιν καὶ κιθαρῳδίαν καὶ τὸ περιεῖναι παλαίοντα ἢ πυκτεύοντα τἉμῶ άντων οὐδαμῶς ὁ τῶν ἐπισταμένων ἔπαινος ἥδιστος τοῖς εἰδόσι καὶ πλείστης σπος εἰς δὲ φρόνησιν καὶ δικαιοσύνην καὶ ξύμπασαν ἀρετὴν ἱκανὸςα εὐφρᾶναι τὸὸν νοὸὶ νοὸ καὶ ἀποπληρῶσαι τὴν διάνοιαν ὁ τῶν ἠλιθίων καὶ τῶν ἐπιτυχόντων; [22] — Οὐδαμῶς. — Δ. Καὶ πότερον οἴει τὸν ἔμπειρον τῆς τεκτονικῆς τέχνης, εὐθύ τι ἐργάσασθαι βουθὶνε, προσαρμόσαντα κανόνι καὶ μιᾷ στάθμῃ σταθμησάμενον ἥδιον ἔχειν καὶ πεποιθένται περὌ τος μᾶλλον ἢ πολλοῖς τε καὶ ἀνωμάλοις ξύλοις ἀπευθύνοντα καὶ καταμετροῦντα; φέρε πρὸς Διός, ἆρα ἀκήκοας ζωγράφου χαρίεντος ἔργον, γραφήν τινα προθέαντος εἰς 3τἰς ὸν ἵππου θαυμαστήν τε καὶ ἀκριβῶς ἔχουσαν; φασὶ γὰρ αὐτὸν κελεῦσαι παραφυλάττειν τὸν παῖδα τοὺς ὁρῶντας, εἰ ψέγοιεν ἐπνἢ ἐπὸιο μνημονεύσαντα ἀπαγγεῖλαι πρὸς αὐτόν. τῶν δὲ ἕκαστον ἄλλον ἄλλο τι λέγειν περὶ τῆς γραφῆς καὶ αἰτιᾶσθαι, τὸν μέν τινὶ κεφαλήν, τὸν δὲ τὰ ἰσχία, τὸν δὲ περὶ τῶν σκελῶν, ὡς, εἰ τοιαῦτα ἐγεγόνει, πολνει, πολνει εἶχεν. ἀκούσαντα δὲ τὸν γραφέα τοῦ παιδός, ἐργασάμενον ἄλλην γραφὴν κατὰ τὴν τῶν πολλ϶δν πολλ϶δν ἐπίνοιαν, κελεῦσαι θεῖναι παρὰ τὴν πρότερον. εἶναι οὖν πολὺ τὸ διαφέρον: τὴν μὲν γὰρ ἀκριβέστατα ἔχειν, τὴν δὲ αἴασχιστα κεκαὰρ αὶ πᾶσι μᾶλλον ἢ ἵππῳ [24] ἐοικέναι. δῆλον οὖν ὡς εἰ σφόδρα προσδεήσεται τοῦ παρὰ τῶν πολλῶν ἐπαίνου, τῆς αὑτΡνῦ γνώῦ ος κυριώτερον τὸν ἐκείνων ψόγον τε καὶ ἔπαινον, οὕτως ἕκαστα πράξεμ καοὶ προήαp. 214] τοιοῦτον παρέχειν ἑαυτὸν ὁποῖον ἀξιοῦσιν οἱ πολλοί. καὶ δῆλον ὅτι ἔσται ταχὺ μάλα ἐοικὼς ἀντ̓ ἐκείνου τοῦ πρότερον ἵππου, το϶κκω φ ατὰ τὴν τοῦ ἑνὸς εἰργασμένου τέχνην, τῷ θαυμαστῷ καὶ πολυτέχνῳ δημμιουργήμαοοά, τῷ θαυμαστῷ καὶ πολυτέχνῳ ἐκείνους ἀρέσκοντι τοὺς δημιουργούς, ὑπὸ τῆς ἁπάντων ἐπινοίας καὶ δημιιορ] ίμενος: καθάπερ ὁ μῦθός φησι τὴν Πανδώραν οὐχ ὑφ̓ ἑνὸς τῶν θεῶν πεπλασμένην, ἀλλὰ κοινῇ ὑπλν πάνὸ πάνὸ ου δωρουμένου καὶ προστιθέντος, οὐδαμῶς σοφὸν οὐδ̓ ἐπ̓ ἀγαθῷ τὸ πλάσπμα γανδνμεος ν δὲ καὶ ποικίλον τοῖς λαβοῦσιν ἀποβῆναι κακόν. ὅπου δὲ θεῶν ὄχλος καὶ δῆμος κοινῇ δημιουργῶν καὶ ἐργαζόμενος οὐκ οἷεκς τεκῂ αλῶς τε καὶ ἀμέμπτως ἐργάσασθαι, τί ἂν φαίη τις τὸν ὑπό γε ἀνθρωπίνης δόνημς πλξντό πλνητς ημιουργούμενον βίον τε καὶ ἄνδρα; δῆλον οὖν ὡς εἴ τις ἔφυ τῷ ὄντι φρόνιμος, οὐδὲν ἂν προσέχοι τῷ λόγγέ ποΐὶῳ τῶνῳ ὲ θεραπεύοι τὸν παῤ ἐκείνων ἔπαινον ἐξ ἅπαντος, ὥστε οὐδὲ μέγα οὐδὲ τίμιοον,γΐὲ ον ὡς ἔπος εἰπεῖν, τοῦτόν ποτε ἡγήσεται. μὴ νομίζων δὲ ἀγαθὸν βασκαίνειν ἐπ̓ αὐτῷ τοῖς ἔχουσιν ἀδύνατος. [26] οὔκουν τοιοῦτος ἡμῖν ὁ γενναῖος καὶ σώφρων καὶ κεκολασμένος ἀνήτρ, τλ΅ος ἐπαίνους καὶ στεφάνους Ὀλυμπικούς τε καὶ Πυθικοὺς καὶ γράμματα ἐν στυρραιας κρΐν άφους δήμων καὶ βασιλέων διώκων, ὅπως ἂν ᾖ περίβλεπτος καὶ φανερός, ἀλλ̓ ετκὂστελή φος ὡς οἷόν τε χωρῶν διὰ τοῦ βίου, ταπεινὸς καὶ κεκολασμένος αὐτὸς ὑφ̓ αὑτοῦ καὶ τῆς αιοὶ ας, οὐθενὸς ἔξωθεν κόσμου προσδεόμενος οὐδὲ ἐπιθέτου τιμῆς οὐδὲ φαλάρωζ περστρων κεναὲ ρ οἱ κακοὶ μισθοφόροι πτερὰ καὶ λόφους ἀναλαβόντες καὶ Γοργόνας ἐπὶ τῶκν ἀνσπί ς δορατίοις ψοφοῦντες ἔπειτα φεύγουσιν, εἰ μικρὸς καταλάβοι κίνδυνος. [27] οἵους πολλοὺς ἰδεῖν ἔστι τῶν οἰομένων εἶναι μακαρίων, ξεναγούς τινδμας κανγ὿ς κανγ὿ καὶ σοφιστάς, ἐν θεάτροις καὶ παρὰ τοῖς μαθηταῖς καὶ κατὰ σκηνὰς ἐαυτὸμς στρδοτο ουμένους, ὅταν τύχωσιν ὑποπιόντες τῆς μεσημβρίας, [стр. 215] Τρώων ἀνθ̓ ἑκατόν τε διηκοσίων τε ἕκαστος στήσεσθαι: τοὺς δὲ αὐτοὺς τούἀἑουυ θρώπου κατατρέχοντος καὶ διώκοντος προτροπάδην φεύγοντας, ξύμπαντας οὐ φαινουενοὐ 28] ἀξίους. ἀλλὰ μὴν οὐδ̓ ἡδονάς τινας σίτων ἢ ἀφροδισίων ἢ γυναικὸς κάλλος ἢ παιατνρς ὸρς ὸρς κὼς καὶ τούτων ἐπιθυμῶν καὶ μεγάλα ἡγούμενος, εὐδαιμονίζοι ἂν τοὺς τυταγχάὶνος τράπας καὶ δυνάστας καὶ νὴ Δία βαναύσους τινὰς καὶ οἰκότριβας, πεπλουτηκπόταπ ὸὸὸ ῆς τέχνης, τοὺς δὲ τὰ τῶν δεσποτῶν ὑφαιρουμένους: αὑτὸν δὲ οἰκτείροι τῆς ἀπορίας τε καὶ ἐρημίας τούτḸḉν ν καὶ ἡγοῖτο οὐ τῶν εὐτυχῶν: διὰ δὲ τοῦτο ἐκείνοις φθονοῖ καὶ τπάριρερε ον καὶ [ 29] εὔχοιτ̓ ἂν ἀπολέσθαι αὐτούς. ἢ καὶ συγχωρήσωμεν τὸν γενναῖον ἄνδρα καὶ μεγαλόφρονα τὸ τῶν κυνῶν τε καλὶ ἵππωὶ ἵππωὶ ν θηρίων πεπονθέναι πάθος, ἃ οὐ δύναται κατέχειν ἑτέρων ἐμπιμπλαμένων τε καὶ ὀω ὀω ὰ χαλεπαίνει καὶ ἀγανακτεῖ καὶ ὀργίζεται τοῖς ἀπολαύουσι καὶ ἕτοιμα ἐπιπηκᾶν καὶ κυρίττειν καὶ πάντα τρόπον ἀλλήλοις πολεμεῖν ἔτι περὶ τῶν ἡδονῶν: κἀκεῖνον οὕτως ἔχειν φῶμεν, ὡς ὁμολογοῦντα τούτων ατούτων ατοῶν ε υδαῖον καὶ τὸν Σαρδανάπαλλον ἡγούμενον ζηλωτόν, ὃς ἔφη διατελέσαι τὸναςείον εὐωω ὶ ὑβρίζων μετὰ εὐνούχων καὶ γυναικῶν, καὶ διὰ τοῦτο ζηλοτυπεῖν αὐτὸτά τὴν τὴν [30] καὶ ὄνων εὐδαιμονίαν; — Μὴ γὰρ οὐδὲ εὐσεβὲς ᾖ τὰ τοιαῦτα περὶ τοῦ μετρίου καὶ πεπαιδευμένου διανποηθεροοο ός. — Δ. Οὐκοῦν εἰ μήτε διὰ δόξαν μήτε διὰ χρήματα μήτε δἰ ἡδονὰς βρώσεων ἢ πόσεωνναḑ μίίενα ἢ ἄλλον οἴεται μακάριον μηδὲ ὅλδως εἶναί τι τῶν τοιούτων περιμάχητον ἢ τίμιον, έροιτο περὶ αὐτῶν οὐδ̓ ἂν φθονήσειεν οὐδενὶ ἐκείνων, οὐ μᾶλλον ἢ τφμος ψάὐμος τυῆμος ψάὐμος οῖς αἰγιαλοῖς ἢ τῶν κυμάτων τοῦ ψόφου [31] τε καὶ ἤχου τοῖς πρὸς τῇ θαλάττὃ οἦκοῃ ̓ εἴ τῳ χρυσίον [стр. 216. κήματι χαλκῷ φυλαττομένῃ χρυσίον ἐξαίφνης ἄνωθεν εἰσρυῆναι διὰ τὸ κάλλος, ταὸ κάλλος ἄνωθεν ἰ χειμάρρους αὐτῷ ποθεν ἐπέλθοι χρυσὸν πολὺν καὶ ἄθρουν καταφέρων, ὥθᬍερ ἰθᬍερ ἰθὸον αί φασι Κροίσῳ πρότερον τὸν Πακτωλὸν διὰ μέσων ἀφικνούμενον Σάρδεων ἕτοιμα χρήματα κομίζειν, πλείω φσμρον τε τε τε ἢ ξύμπασα Φρυγία καὶ Λυδία καὶ Μαίονές τε καὶ [32] Μυσοὶ καὶ ξύμπαντες οἱ τεμόμενο Ἅλυος. οὐδέ γε τὸν λαβόντα παρὰ Κροίσου τὴν δωρεὰν ἐκεῖνον Ἀλκμέωνα ἐζήλωσεν οὔτωὉΣω Σω λος οὐδεὶς τῶν τότε σοφῶν ἀνδρῶν, ᾧ φασι τὸν Λυδὸν ἐπιτρέψαι τοὺας θησαυρ΀ὺὺα φέρειν αὐτὸν ὁπόσον βούλεται τοῦ χρυσοῦ. καὶ τὸν εἰσελθόντα πάνυ ἀνδρείως ἐμφορήσασθαι τῆς βασιλικῆς δωρεᾶς, χιτῶκνά τΉ Ήρ σάμενον καὶ τὸν κόλπον ἐμπλήσαντα γυναικεῖον καὶ βαθὺν καὶ τὰ ὑποδήματα ἐξεπίὰ ὑποδήματα ἐξεπίῖον κοῖλα ὑποδησάμενον, τέλος δὲ τὴν κόμην διαπάσαντα καὶ τὰ γένεια τῷ ψήγματι καὶὶ τὶ τὶ ντα καὶ τὰς γνάθους ἑκατέρας μόλις ἔξω βαδίζειν, ὥσπερ αὐλοῦντα τὴν τῆς Σεμέλης ὠδῖνα, γέλωτα καὶ θέαν Κροίσῳ παρέχ΅3 ] κῳ ῖς. καὶ ἦν τότε Ἀλκμέων οὐδεμιᾶς ἄξιος δραχμῆς, ὡς εἶχεν ἱστάμενος. οὔτε οὖν ἐπὶ τούτοις, ὡς ἔφην, ζηλοτυπήσειεν ἄν, οὔτε εἴ τινα βλέποι θαυμαζενε ὑμνούμενον ὑπὸ ἀνθρώπων μυρίων ἢ δισμυρίων, εἰ δὲ βούλει, κροτούμενον κιιὶ κιιὶ καιοὶ καιοὶ ορωνιῶντα καὶ γαυριῶντα, καθάπερ ἵππον ἐπὶ νίκῃ, παραπεμπόμενον ὑπὸ πλειόρινόν ἢ πουσι τοὺς νυμφίους : αὐτὸς δὲ ἀδοξότερος μὲν εἴη τῶν πτωχῶν, ἐρημότερος δὲ τῶν ἐν ταῖς μνοοᐉρος μηδενὸς δὲ ἀξιούμενος παρὰ μηδενὶ λόγου, καθάπερ Μεγαρέας ποτέ φασι, διὰ τὸ μεπθαὴ δόθ ιν μηδὲ πρὸς χάριν ὁμιλεῖν, ἅτε αὐστηρὸς ὢν τὴν φύσιν καὶ ἀληθείας φνρίλος, οὸς υπτόμενος — οὐδὲ οὕτως πείσεται τὸ τῶν κεραμέων τε καὶ τεκτόνων καὶ ἀοιδῶν οὐδὲ καμφθήσεν ἔνδειαν ἢ δἰ ἀτιμίαν οὐδὲ μεταβαλεῖ τὸν αὑτοῦ [стр. 217] [34] τρόπον, κόλαξ καὶ γόης ἀντὶ γενναίου καὶ ἀληθοῦς φανείς. καίτοι τί ποτε βούλονται τῶν μακαρίων τινὲς θεραπεύεσθαι πρὸς ἀνθρώπων ἐλεσθθαέρων ε ντων καὶ τοὺς καλουμένους φιλοσόφους ἐπὶ θύραις αὑτῶν ὁρᾶσθαι ταπειννοὺὺႱ καὶ μὴ καθάπερ ἡ Κίρκη ἐβούλετο τὴν οἴκησιν αὐτῆς φυλάττεσθαι ὑπὸ λεόντων δντια τηχότων; οὔκουν οὐδὲ ἐκεῖνοι λέοντες ὄντες ἐφύλαττον αὐτήν, ἀλλὰ δύστηνοι ἄνθρωποι ἄνθρωποι ητοι, [35] διεφθαρμένοι διὰ τρυφὴν καὶ ἀργίαν. οὐκοῦν ὅταν ἴδῃ τις τῶν φιλοσόφων τινὰ καλουμένων περὶ τὰς αὐλὰς κσναὶ πρναὶ πρναὶ πρναὶ πρναὶ καὶ ταπεινὸν ἐκείνων ἄξιον ἀναμνησθῆναι τῶν λεόντων, κυσὶν ὁμοίων πεινκῶῆ ῖς, ὠρυομένων ὀξύτατον, ἅτε ὑπὸ φαρμάκων διεφθαρμένων. ἀλλὰ δή ἐστιν οὐκ οἶδ̓ ὁποῖόν τι ἡ τοιαύτη ἐπιθυμία. μυρίοι μὲν γάρ εἰσιν, οἵ ἑκόντες καὶ πάνυ προθύμως θεραπεύουσι τοὺς πλουσίοοονυυυς ὺς καὶ μεστὰ πάντα κολάκων ἐστὶ τῶν μετ̓ ἐμπειρίας καὶ τέχνης αὐτὸ πραττόντων. 36 τοῦτο ἑτέρῳ ἐπιχειρήματι τῶν σφόδρα ἀκολάστων, οἵ γυναικῶν ἀφθόνων οὐσῶιρνὓ ὶ παρανομίαν ἐπιθυμοῦσιν ἐκ τῶν ἀνδρῶν γυναῖκας σφίσι γενέσθαι καὶ λαντόντες πανέσθαι καὶ λαντόντες . ὅθεν πολὺ κάκιον καὶ δυστυχέστερον γένος εὐνούχων ἐγένετο, ἀσθενέστεριον τ΅εον τ΅ὦ καὶ θηλύτερον. 37 δ̓ ἂν πρόοιτο τὴν ἐλευθερίαν τὴν αὑτοῦ καὶ τὴν παρρησίαν τιμῆς τινος πδίμάριννου Ͻοριν υ εως ἢ χρημάτων, οὐδ̓ ἂν φθονοῖ τοῖς μεταβαλλομένοις τε καὶ μεταμφιενναμύένοιὂ ἂ ἂ δωρεαῖς, ἀλλ̓ ἡγοῖτ̓ ἂν ὁμοίους τοῖς μεταβάλλουσιν ἐξ ἀνθρώπων εἰς ὄφεις ἢ ἄλλα θηρία: ἐκείμνοὅυυ ηλῶν οὐδὲ βασκαίνων αὐτοῖς τῆς τρυφῆς, ἀλλὰ τοὐναντίον ὀλοφυρόμεννὶ,αλνὶ ῼ ἐπὶ δώροις, ὥσπερ οἱ παῖδες , 38 αὑτὸν πειράσεται διαφυλάττειν εὐσχημόνως καὶ βεβαίως, μηδέποτε λείπων τὴν αὑτοὑ,τιάά, τάάά ν δὲ καὶ σωφροσύνην τιμῶν ἀεὶ καὶ αὔξων [стр. 218. ζων, εἴ τινα δύναιτο ἐξελέσθαι ἀφροσύνης καὶ φαύλων ἐπιθυμιῶν καὶ ἀκρασίαὂ ἀκρασίαὂ ἀκρασίαὂ ἰδίᾳ ἕκαστον ἀπολαμβάνων καὶ ἀθρόους νουθετῶν, ὁσάκις ἂν καιροῦ τύṂμοό τιι λιχίοις, ἄλλον στερεοῖς ἐπέεσσι, 39 ππων οὐδὲ καμήλων τε καὶ οἰκημάτων, ὑγιὴς μὲν ἐν λόγοις, ὑγιὴς δὲα μςႴν ἀργον ἀργον ἀργον ἀργον ὲν συνοδοιπόρος ὅτῳ γένοιτο ἢ σύμπλους, ἀγαθὸς δὲ σύμβολος θύουσι φανείς, οὲ στάσιν ἐγείρων οὐδὲ πλεονεξίαν οὐδὲ ἐριδας καὶ φθόνους καὶ αἰσχρὰ κ΍έρδη, σωωω ὑπομιμνήσκων καὶ δικαιοσύνης καὶ ὁμόνοιαν αὔξων, ἀπληστίαν δὲ καμαα ἀναίεια ν ἐξελαύνων ὅσον δυνατόν, πολὺ τῶν σπονδοφόρων καὶ τῶν κηρύκων τῶν ιςπον [40] τοῶ ἐκεχειρίας κομιζόντων ἱερώτερος . βούλεται μὲν οὖν καὶ προθυμεῖται καθ̓ ὅσον οἷός τέ ἐστι βοηθεῖν ἅπασιν: τατιρμμν: τττρΉξ ν ἐνίοτε ἀνθρώπων καὶ ἐπιτηδευμάτων καὶ οὐδὲν ἢ μικρὸν ἰσχύει παντελῶς. λοιπὸν δὲ τὴν αὑτοῦ διάνοιαν καθαίρει τῷ λόγῳ καὶ πειρᾶται παρέχειν ἀδούλμευπον ἀδούλμευπον ἀδούλμευπον ον περὶ τῆς ἐλευθερίας μαχόμενος ἡδοναῖς τε καὶ δόξαις καὶ ἀνθρώποις ἅζπασι εζτασι εζτασι εζτασι εζτασι βουλομένων ἢ Λακεδαιμόνιοί ποτε τὰ στενὰ καταλαβόντες ἐμάχοντο πρὸς Ἷπανταί τοὺκς τοὺκς ας, ὀλίγοι τὸν ἀριθμὸν ὄντες, τρεῖς ἐφεξῆς νύκτας τε καὶ ἠμέρας, μέχρι κυκλωθέντες δἰ ἑνὸς ἀνδρὸς προδοσίμαν ἐνὸὸς προδοσίμαν ἐνὸς [41] ῶμα ἀσκῶν καὶ συνεθίζων κατὰ τὴν ἑαυτοῦ δύναμιν πονεῖν, οὐκ ἐᾷ θρολπτεσθαι ἑαυτοῦ αὶ ἀλείμμασι καὶ μύροις , μέχρι ἂν γένηται μαλακώτερον καὶ σαθρότερον, ὥσπερ κακὸν σκεῦος. ταῦτα δὲ ὁρῶντες ἔνιοι δἰ εὐήθειαν αὐτὸν ἐπιτηδεύειν καὶ ἀφροσύνην φασί, τοοί ἐάσαντα καὶ τὸ τιμᾶσθαι [стр. 219] καὶ τὸ διὰ παντὸς ἥδεσθαι, καὶ καταφρονοῦσι καὶ μαίνεσθαι 42 ν . ὁ δὲ οὐκ ὀργίζεται πρὸς αὐτοὺς οὐδ̓ ἔχει χαλεπῶς, ἀλλ̓ ἔστιν οἶμαι κε΍αὶ ατερὸ ατερὸ ος ἑκάστῳ καὶ ἀδελφῶν καὶ φίλων, καὶ δὴ καὶ τοὺς πολίτας τοὺς αὑτοὶς καὶ φοὶ φοὶ γγενεῖς αἰδούμενος μέν, οὐκ ἀποκρυπτόμενος δὲ νουθετεῖ τοσούτῳ μᾶλλον ὅσον λοῄν τ῿ κειοτέρους τε καὶ ἀναγκαιοτέρους νενόμικεν , ὡς οἷόν τε ἐπιτείνας τοὺς λόγους καὶ σφοδροτέραν τὴν νουθεσίαν καὶ παρακέλενσι ος, αὑτῷ τε [43] κἀκείνοις. οὐδὲ γὰρ ἰατρός, ὅτῳ ἀνάγκη πατέρα ἢ μητέρα ἢ τοὺς ἑαυτοῦ παῖδας ἰᾶασθαι νΦσκ ὶ αὑτὸν διὰ σπάνιν τε καὶ ἐρημίαν ἄλλων ἰατρῶν, εἰ δέοι τέμνειν ἢ καίειν, ὆τἰ κνα καὶ τὸν πατέρα αἰσχύνεται καὶ τὴν μητέρα, διὰ τοῦτο ἀμβλυτέρῳ τῷ σιδήρῳ τέμοι ἂν καὶ χλιαρωτέρῳ τῷ πυρὶ καίοι, τοὐναντίον δὲ [44] ὡς οἷόν τε ἰσχύοντι καὶ α. τὸν γοῦν Ἡρακλέα φασίν, ἐπειδὴ οὐκ ἐδύνατο ἰάσασθαι τὸ σῶμα ὑπὸ νόσου τεμεινεου τεινεοφ ν, τοὺς υἱοὺς καλέσαι πρώτους κελεύοντα ὑποπρῆσαι λαμπροτάτῳ πυρί: τῶναδὲ ὀκνΉ὿υ στρεφομένων, λοιδορεῖν αὐτοὺς ὡς μαλακούς τε καὶ ἀναξίους αὑτοῦ καὶ τζιοὶ λζοὶ κότας, λέγοντα, ὡς ὁ ποιητής φησι, ποῖ μεταστρέφεσθ̓, ὦ κακοὶ καὶ ἀνάξιοι τῆς ἐμῆς σπορᾶς, Αἰτμαλςδος ἀγάς ἀγάς 45 ευθερίας προσφέρεσθαι, μηδὲν ἀποκνοῦντα μηδὲ ὑφιέμενον ἐν τοῖς λόγοις. πολὺ γὰρ χεῖρον καὶ διεφθαρμένου σώματος καὶ νοσοῦντος ψυχὴ διεφθαρμένη, μὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὸ φαρμάκων χριστῶν ἢ ποτῶν οὐδὲ ὑπὸ ἰοῦ τινος διεσθίοντος, ἀλλ̓ ὑπκαποα ηρίας καὶ ὕβρεως καὶ φθόνου δὴ καὶ λύπης καὶ μυρίων ἐπιθυμιῶν. τοῦτο τὸ νόσημα καὶ τὸ πάθος χαλεπώτερον ἐκείνου καὶ πολὺ μείζονος καὶ μεοοορ ἐμπρησμοῦ: ἐφ̓ ἣν ἴασιν καὶ ἀπόλυσιν χρὴ παρακαλεῖν ἀπροφασίστως καὶ πντέρα υκαὶ ξυγγενῆ καὶ ἀλλότριον καὶ πολίτην καὶ ξένον. [стр. 220]
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ΠΕΡΙ ΠΛΟΥΤΟΥ.
  Φέρε πρὸς θεῶν, ἐπὶ τίνι μάλιστα θαυμάζειν καὶ ἐπὶ τῷ μέγα φρονεῖν κακαρίινε όλιν ἁπασῶν μεγίστην καὶ δυνατωτάτην; πότερον ἐπὶ νόμων ἀρετῇ καὶ πολιτῶν ἐπιεικείᾳ καὶ σωφροσύνῃ τῶν ἀρμόνατων, ῶν ἀρμόνατων μικρὰ καὶ οὐδενὸς ἄξια καὶ ῥᾴδια τοῖς τυχοῦσιν, ἐπὶ δὲ ἀνθρώπων πλήθει κγθει ἐπὶ δὲ ἀνθρώπων πλήθει ἀφθονίᾳ καὶ τῇ πολυτελείᾳ τῶν οἰκοδομημάτων δεῖ μακαρίζειν αὐτὴν καὶήαὶκκοῖρς βυλωνίων ὑφάσμασι, καὶ ὅτι χρυσῷ τὰς οἰκίας ἐρέπτουσι, καὶ μεστὰ πάντα ἀργύρου καὶ ἠλέκτρου καὶ ἐλέφαντος, ὁπο἖ηῖῖρορος κε τὰ Ἀλκινόου καὶ τὰ Μενελάου βασίλεια ὑπερβάλλων τό τε ἀληθὲς καὶ τὸ δυႽατωεν ἅπασαν ἠσκημένην τὴν πόλιν: καὶ νὴ Δία ἐπὶ ταῖς γραφαῖς καὶ τοῖς ἀνδριᾶὶὧν, καὶ τοῖς ἀνδριᾶὶὧν, ὤνησε τοὺς πρότερον ἔχοντας, ἀλλὰ παῤ ὧν ἐκεῖνα ἐκομίσθη, τούτους ἴδοι τις ἂν δούλοευὂ ὺς καὶ [2] πένητας; εἰ γὰρ γὰρ ἦν ὄφελός τι χαλκοῦ καλῶς κεκραμένου καὶ κρατήρων καὶ βωμῶν καὶιιιριιι ριττῶς εἰργασμένων, ἡ Κορινθίων πόλις ἂν εὐδαίμων ἦν καὶ πολὺν ᾠκεῖτο ἂζν Ͽόν υσα τοὺς ἑαυτῆς οἰκήτορας καὶ πολίτας: εἰ δ̓ αὖ λίθων εὐχρόων καὶ ποικίλων, ὐχρόων καὶ ποικίλων ρυστίων καί τινων Αἰγυπτίων καὶ Φρυγῶν, παῤ οἷς ἐστι τὰ ὄρη ποικίλα: ἀκούω δ̓ ἔγωγτε τὶνὰ πάνυ παλαιὰς τῆς αὐτῆς εἶναι πέτρας: ἀλλ̓ ὅμως οὐδενός εἰσι βελτίους οὶιρδτϿ εὶιρδτϿ εὶιστϿ πάνυ ταπεινῶν τε [3] καὶ ἀθλίων . εἰ δέ γε ὠφέλει τὸ κεκτῆσθαι χρυσίον, οὐδὲν ἐκώλυεν Αἰθίοπας τοὺς ἄνταρι μαζνταρι ναι δοκεῖν, ὅπου τὸ χρυσίον ἀτιμότερον ἢ παῤ ἡμῖν ὁ μόλιβδος, καί φασικν αὐτΌκὐτΌκὐτοον ύργους ἐν παχείαις χρυσοῦ δεδέσθαι πέδαις, ἀλλ̓ οὐδὲν ἧττόν εἰσι δεσμῶται κακὄ ποὶ ροὶ ροὶ δικοι. τὸ δὲ μακαρίζειν τοὺς πλουσίους καὶ πολλὰ χρήματα ἔχοντας, τὰ δὲ ἄλλα μηδὂον ριανον 221. ἐζήλου, καὶ πάντων εὐδαιμονέστατον [4] ἔκρινε τὸν ἔχοντα τὰς μείζους πέδας. εἰ δὲ ἐλέφας θαυμαστὸν κτῆμα καὶ περιμάχητον, Ἰνδοὶ πολὺ πάντων ὀλβιώτατοι κιστοι κιστοι κιστοι, Ἰνδοὶ πολὺ πάντων ὀλβιώτατοι κιστοι κιστοι ῤ οἷς ἔρριπται τὰ τῶν ἐλεφάντων ὀστᾶ καὶ οὐδεὶς πρόσεισιν, ὥσπερ ἐνθάδε τεκ τ῿ ὶ ὄνων: καὶ πολλαχοῦ φασιν ἐν τοῖς τοίχοις ἐνοικοδομεῖσθαι τὰ κρανίνα τᐶενἬ τοῖς ὀδοῦσιν. τί δὲ χρὴ περὶ Κελτῶν λέγειν, ὅπου φασὶ ποταμόν τινα καταφέρειν τὸ ἤλεκτροον καλποὶ ποὶ κεῖσθαι παρὰ ταῖς ὄχθαις ἐκβεβρασμένον, ὥσπερ αἱ ψῆφοι παῤ ἡμῖν ἐπὶ τ´λια; καὶ πρότερον μὲν οἱ παῖδες παίζοντες διερρίπτουν: νῦν δὲ κἀκεῖνοι συλλέυγουτι καὶ ιν αὐτό, παῤ ἡμῶν μεμαθηκότες [5] ὅτι εἰσὶν εὐδαίμονες. ἆρα ἐνθυμεῖσθε ὅτι πάντες οὗτοι, λέγω δὲ τοὺς Κελτοὺς καὶ Ἰνδοὺς καὶ Ἄαβηρὶ ἂβηρὺς καὶ Βαβυλωνίους, φόρους παῤ ἡμῶν λαμβάνουσιν, οὐ τῆς χώρας οὐδὲ τῶν β,λοσκημά ῆς ἀνοίας τῆς ἡμετέρας: οὐ γάρ, ἂν μὲν τοῖς ὅπλοις κρατήσαντές τινες ἀναγκṑσω ἀργύριον ὑποτελεῖν τοὺς ἡττημένους, τοῦτο ὀνομάζεται φόρος, καὶ ἔστιν ἀνθρώπων οὐ σφόδνὐ εὐτυὐὐτυὐ ἀνδρείων δασμὸν ἑτέροις παρέχειν: ἐὰν δέ τινες, μήτε ἐπιστρατευσαμένου μηδεσννὸας ἀήτε , δἰ εὐήθειαν δὲ καὶ τρυφήν, ὃ περὶ πλείστου ποιοῦνται ἁπάντων, ἀργύριοον πέμπωσι ιὰ μακρᾶς μὲν ὁδοῦ, [6] ὶ κάκιόν τε καὶ αἴσχιον τὸ γιγνόμενον ; πλὴν ὅτι λίθους μικροὺς καὶ ἀσθενεῖς καὶ νὴ Δία θηρίων ὀστᾶ διδόντεσιρο λαμβ΅άον ιον καὶ χρυσίον, ἀντὶ χρηστῶν ἄχρηστα ἀντικαταλλαττόμενοι. μάλιστα δὲ θαυμάζω πολλάκις ἐννοῶν ὅτι Μῆδοι μὲν τὰ Σύρων λαβόντες ἠγνπωαν κα὿ν α὿ν Πέρσαι δὲ τὰ Μήδων, Μακεδόνες δὲ τὰ Περσῶν, καὶ τότε ᾤοντο εὐτυχεῖς γεγοιντρέναῶι καὶ τότε ᾤοντο εὐτυχεῖς γεγοιντρέναῶι καὶ τότε ᾤοντο εὐτυχεῖς μεινον, ὅτε εἶχον τὰ τῶν ἀθλίων καὶ δυστυχούντων κτήματα. ταῦτα δὲ οὐκ ἄλλως ἔγωγε ληρῶν εἶπον, ἀλλ̓ ὅτι τῶν [стр. 222. ὺς κεκτημένους, οὐδέν ἐστιν ὄφελος, ἀλλ̓ οὐδεμιᾶς ἄξια δραχμῆς τὰ σύνμπαντα: οοὰ σνμπαντα ντο ἄνθρωποί ποτε εὐδαίμονες ἀνόητοι καὶ ἄφρονες, οὐδ̓ ἂν τὸν ἐν Σούσαοιις ποοοσοιις κήσωσιν, ὃς ἦν , ὥς φασι, μετέωρος ἅπας.
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  ΤΩΝ ΕΝ ΚΙΛΙΚΙΑΙ ΠΕΡΙ ΕΛΕΥΘΕΡΙΑΣ.
  Ὑμεῖς μὲν ἴσως θαυμάζετε καὶ παράδοξον ἡγεῖσθε καὶ οὐδαμῶς σωφρονοῦνντος ἀν ἀν ἁπάντων ἀποστάς, περὶ ἃ οἱ πολλοὶ σπουδάζουσι, καὶ τρόπον τινὰ ἐάσας κατὰ Ἰθοὰ ἁάσας κατὰ ἁουδάζουσι χρήματά τε καὶ δόξας καὶ ἡδονάς, οὔτε γεωργὸς οὔτε ναύκληρος οὔτε στρατιώσπγτης οὔτε ισιν, οὐ σκυτοτόμος οὐ τέκτων , οὐκ ἰατρός, οὐ ῥήτωρ, οὐκ ἄλλο τι σύνηθες πρᾶγμα ποιῶν, οὑτωσὶ δὲ ἀτόπως ἀτόπως ἀτόπως ἀτόπως ἀτόπως [2] λευτήρια μὲν καὶ θέατρα καὶ συλλόγους ἀτιμάσας , ἐκκλησιάζων δὲ μόνος αὐτός: καὶ θεωρῶν οὐκ ὀρχουμένους οὐδὲ ᾄδοντας οὐδὲ πυακλτεύονταϯ οντας, ἀλλ̓ ὠνουμένους καὶ βαδίζοντας καὶ λαλοῦντας καὶ μαχομαένους: ποιὲτ μὲϲν προσέχων εὖ μάλα καὶ τερπόμενος πολὺ μᾶλλον ἢ παῖδες ἐν ἀγῶσι καὶ θεάτροονις, οτάΉὐ ν οὐδὲ ἀγρυπνῶν οὐδὲ θλιβόμενος: ποτὲ δὲ αὖ μήτ̓ ἀκούων μηδενὸς μήθ̓ ὁρῶν, ἀλλὰ μηδ̓ εἶναι νομίζων αὐτούς, τλζνοἐννος αι [3] καὶ πράττων ἀδεῶς. ἐγὼ δὲ τοῦτο μὲν λαμπρὸν ἡγοῦμαι καὶ μακάριον, εἴ τις ἐν οἰκέταις ἐλτύθεροϽ αι καὶ ἐν ὑπηκόοις αὐτόνομος: ὑπὲρ οὗ πολλὰ μὲν Λυδοὶ Φρυξί, πολλὰ δὲ Φρύp.εp.ε 223] Λυδοῖς ἐπολέμησαν, πολλὰ δ̓ Ἴωνές τε καὶ Δωριεῖς καὶ ξύμπαντα γένη, ἀνοήτ῿ ς αὐτονομίας ἔρωτι οὐδεὶς ἐγκεχείρηκεν τοῖς αὐτὸς αὑτοῦ χρῆσθαι νόμμοις, οτῆ ς περὶ τῶν Σόλωνος καὶ Δράκοντος καὶ Νόμα καὶ Ζαλεύκου νόμων ἐρίζουσιιν, τίζουσιιν, τοπως λὰ μὴ τούτοις ἕπωνται , μηδενὸς αὖ μηδὲ ἐκείνων οἷα ἐχρῆν θέντος. Σόλωνα μέντοι καὶ αὐτὸν εἰρηκέναι φασὶν ὡς ὅτι αὑτῷ μὴ ἀρέσκοντα εἰιηγεἷοτο ς, ἀλλ̓ οἷς αὐτοὺς [4] ὑπελάμβανε χρήσεσθαι. δῆλον οὖν ὅτι πονηροὺς ἔγραφε νόμους, εἴπερ τοὺς ἀρέσοντας πονηροῖς ἔγραυων: καὶ αὐτὸς τούτοις ἐχρῆτο πονηροῖς τε οὖσι καὶ οὐκ ἀρέσκουσιν αὐτῷ. δῆλον οὖν ὅτι τούτων μὲν οὐδενὶ μετῆν αὐτονομίας, οὐδὲ ἐσπούδαζον οὐπυ΅΅ὐ΅΅ὐ΅΅ὐβ ἅ πως ὦσιν ἐλεύθεροι: ἀλλὰ γὰρ ἄφθονόν τε καὶ πολλὴν δουλείαν ἐντὸς τῶν ταιεμγρῤ ντες ἔπειτα ἐπάλξεσι καὶ πύργοις καὶ βέλεσιν ἠμύνοντο, ὅπως μὴ εἰσίοι ύύξωθεν σπερ εἴ τις τῆς νεὼς διερρηγμένης κλύδωνος ἔνδον ὄντος φυλάττοιτο καὶ πράγματα ἔχοι, μήποτε ἄνωθεν ὑπερβάλῃ. καθάπερ οὖν φασι τοὺς Τρῶας ὑπὲρ τῆς Ἑλένης πολιορκεῖσθαι καὶ ἀποθνῄσκειν οὔσης, ἀλλ̓ ἐν Αἰγύπτῳ, ταὐτὸ πάθος οὗτοι πεπόνθεσαν: ὑπέρ τῆς ἐλευθερνίαχ ΐμος ἐΐμος ἠγωνίων, οὐκ [5] οὔσης παῤ αὐτοῖς . ἀλλ̓ ὅμως ἐκεῖνοί τε ἔλεγον πάντα πάσχειν ὑπὲρ τῶν νόμων, καὶ νῦν φασι΍ν τεζν τοἐν ἐχν αι τὴν δίκην, ὁπός᾿ ἂν αὐτοὶ δυστυχεῖς ὄντες συγγράφωσιν ἢ παῤ ἄλλωσι ὁμβοίριαναμοίρίω νόμον δὲ τὸν ἀληθῆ καὶ κύριον καὶ φανερὸν οὔτε ὁρῶσιν οὔτε ἡγεμόνα ποιβοṦοὶ υ. τοιγαροῦν ὥσπερ ἐν μεσημβρίᾳ λάμποντος ἡλίου δᾷδας ἴασι καὶ δαλοὺς ἀράμεβνοι, εθὸ φῶς ἐάσαντες, καπνῷ δὲ ἑπόμενοι κἂν ἄρα μικρὸν αἴθυγμα δεικνύντι πυρός. ὁ μὲν οὖν τῆς φύσεως νόμος ἀφεῖται καὶ ἐκλέλοιπε παῤ ὑμῖν, ὦ κακοδανμονες: καὶ γραμματεῖα καὶ [6] στήλας φυλάττετε καὶ ἀνωφελῆ στίγματα. καὶ τὸν μὲν τοῦ Διὸς [стр. 224. θε. καὶ τὴν ἀράν, ἣν Ἀθηναῖοι περὶ τῶν Σόλωνος ἔθεντο νόμων τοῖς Ἅαινχαιροοσσ ἀγνοεῖτε κυριωτέραν οὖσαν ἐπὶ τοῖς ἐκείνου νόμοις ῾πᾶσα γὰρ ἀνάγκη πνν τὸὸν συν συν συν ᾶν θεσμὸν ἀραῖον ὑπάρχειν̓ πλὴν παῖδας καὶ γένος οὐκ ἐπέξεισιν, ὡς ἐκὶνῖ, ὡς ἐκὶνῖ των, ἀλλ̓ ἕκαστος αὑτῷ γίγνεται τῆς ἀτυχίας αἴτιος. τὸν οὖν ἐπιχειροῦντα τοῦτον ἂν σῴζειν ὡς ἂν οἷός τε ᾖ καὶ τό γε καθ̓ τενάτὑτὑ οὐδέποτε [7] ἂν μὴ φρονεῖν φαίην ἔγωγε. πολὺ δὲ μᾶλλον ὑμᾶς θαυμάζω καὶ ἐλεῶ τῆς χαλεπῆς καὶ παρανόμου δουλείας, ἐεζ ᾗζεν ᾗζεν ὑτοὺς ἔχετε, οὐχ ἑνὶ δεσμῷ μόνον περιβαλόντες οὐδὲ δυσίν, ἀλλὰ μυρίοις, ὑφγ̽ὑ αὶ πιέζεσθε πολὺ μᾶλλον τῶν ἐν ἁλύσει τε καὶ κλοιῷ καὶ πέδαις ἑλκομένων. τοῖς μὲν γὰρ ἔστι καὶ ἀφεθῆναι καὶ διακόψασι φυγεῖν, ὑμεῖς δὲ ἀεὶ στραλον κὶλλον κὶλλον δεσμὰ καὶ πλείω καὶ ἰσχυρότερα ἀπεργάζεσθε. καὶ μή, ὅτι οὐχ ὁρᾶτε αὐτά, ψευδῆ καὶ ἄπιστον ἡγεῖσθε τόνδε τὸν λόγον: σκκοπωὖῖ τοῦ καθ̓ ὑμᾶς σοφωτάτου ποἶ ἄττα δεσμὰ τὸν Ἄρη φησὶ κατασχεῖν, ὠκύτατόν πεν Ḹου ἳ Ὄλυμπον ἔχουσιν, ἠΰτ̓ ἀράχνια λεπτά, τά γ̓ οὔ κέ τις οὐδὲ ἴδοιτο. [8] μὴ οὖν οἴεσθε τὸν μὲν Ἄρη, θεὸν ὄντα καὶ ἰσχυρόν, οὕτως ὑπὸ λεπτῶν τε κεπαὸ δηθῆναι δεσμῶν, αὑτοὺς δέ, πάντων θηρίων ἀσθενεστάτους ὄντας, μὴ ἄν ποτστε ἀλῼῶενα φανέσιν, ἀλλ̓ εἰ μὴ σιδήρου τε καὶ ὀρειχάλκου εὖ πεποιημένα εἴη. τὰ μὲν οὖν σώματα ὑμῶν, οἷα δὴ στερεὰ καὶ τὸ πλέον ἐκ γῆς γεγονότα, τοιούτων ιρεν τησόντων: ψυχὴ δὲ ἀόρατός που καὶ λεπτὴ φύσει πῶς οὐκ ἂν δεσμῶν τοκούιτων τ΅γων τ΅γων 225] τὸν Ἥφαιστον αὐτὸν; ὑμεῖς δὲ στερροὺς καὶ ἀδαμαντίνους πεποίησθε πάσῃ μηχανῇ πλεξάμενον, καὶ τὸν Δαὶ τὸν Δαθνῇ ν ὑπερβεβλημένοι τῇ τέχνῃ τε καὶ σπουδῇ πρὸς τὸ πᾶν ὑμῶν μέρος τῆς ψυαδκσνῆς κκκατας ηδὲν ἐλεύθερον εἶναι μηδὲ αὐτόνομον. [9] τί γὰρ ἦν ἡ Κνωσίων εἱρκτὴ καὶ τὸ τοῦ Λαβυρίνθου σκολιὸν πρὸς τὴκν ατοτολιυ δυσεύρετον τῆς ἀφροσύνης; τί δ̓ ἡ Σικελικὴ φρουρὰ τῶν Ἀττικῶν αἰχμαλώτων, οὓς εἰς πέτραν τινὰ ἐνέβλοέβαλοέβ; τί δ̓ ὁ Λακώνων Κεάδας καὶ τὸ παρὰ Πέρσαις οἴκημα μεστὸν τέφρας, ἢ νὴ Δςία εἌ ςιν εποὶ πατέρες, ὡς ὁ τῶν ποιητῶν λόγος, ῾χαλκέων περιβόλων̓ ἐφρούρησαν ῾εἱρκταῖ. οὐδ̓ ἐγὼ νήφειν ἐν τοῖς λόγοις ἔτι μοι δοκῶ τῶν ἀνθρωπίνων συμφορπςῶν μνὶႷθ μνκῶῶ λέον καὶ τῆς αἰσχρᾶς καὶ δυσχεροῦς δουλείας, λείας, ἣν δεδούλωσθε πάνμτες: ὅθεν οάντες: ὅθεν οάν οὅθεν στι λεπτῶν εὐπορήσαντας ἐξελθεῖν βοηθείᾳ κόρης ἄφρονος, ὥσπερ ἐκεῖνον Θησέα Ͻαησέᾳ ης σωθῆναι, εἰ μή τις αὐτῆς οἶμαι τῆς Ἀθηνᾶς [10] παρισταμένης καὶ σῳζούσης ἅμα. εἰ γὰρ ἐθέλοιμι πάσας εἰπεῖν τὰς εἱρκτὰς καὶ τὰ δεσμὰ τῶν ἀνοήτων τε καḯ θθνν πων οἷς ἐγκλείσαντες αὑτοὺς ἔχετε, μὴ σφόδρα ὑμῖν ἀπηνής τε καὶ φαῦλος δόξιν πο ἰκείοις τραγῳδῶν πάθεσιν. οὐ γὰρ μόνον, ὡς οἱ δόξαντες ὑμῖν κακοῦργοι πιέζονται, τραχήλου τε καὶ χειρζν὿ , ἀλλὰ καὶ γαστρὸς καὶ τῶν ἄλλων μερῶν ἑκάστου ἰδίῳ δεσμῷ τε καὶ ἀνάγκμκι κεισκιῃ κεισκιῃ ὶ ποικίλῃ τε καὶ πολυτρόπωι: καί μοι δοκεῖ τις ἂν ἰδὼν τῇ ὄψει τερφθῆναί τε καὶ 11] σφόδρα ἄγασθαι τὴν ἐπίνοιαν. πρώτη μὲν γὰρ οἶμαι πρὸς ἕκαστον ἔστη δέσποινα χαλεπὴ μὲν ἄλλως καὶ δυσμενλίίββ καὶ ς, ἰδεῖν δὲ ἱλαρὰ καὶ μειδιῶσα πρὸς ἅπαντας ῾σαρδάνιον μάλα τοῖον̓ [стр. 226. ἵοις εἰκός ἐστι καταδεῖσθαι βασιλεῖς ἢ τυράννους καὶ πάντας, ὅσοι μακαριίδκων παὶ τούτων [12] δὲ χαλεπώτερον οὐδὲν οὐδὲ μᾶλλον ἐμφύεται καὶ πιέζει . μετὰ δὲ ταύτην ἦλθεν ἑτέρα, κλοιόν τινα φέρουσα χρυσοῦν ἢ ἀργυροῦν. τοῦτον δὲ περιθεῖσα ἕλκει μὲν ἰδιώτας περὶ πᾶσαν γῆν καὶ θάλασσαν, ἕλκεΩ ̼႓λε βασιλε βασιλε σίοδον, σύρει δὲ πόλεων στρατηγοὺς ἐπὶ πύλας, ὥστε ἀνοίγειν καὶ προδιδόναι. φησὶ δὲ κήδεσθαι τούτων, οὓς ἂν ἀπολλύῃ, καὶ ποιεῖν εὐδαίμονας: ὥσπερ ἈστΦάρργο ος ἐν χρυσαῖς ἔδησε πέδαις, ὡς ἂν δῆλον ὅτι πάππου [13] κηδόμενος. πολὺ δ̓ ἂν ἔργον εἴη διεξιέναι πάσας τὰς ἰδέας τῶν δεσμῶν. ἕνα δ̓ οὖν ἄξιον μὴ παρεῖναι τὸν παραδοξότατον αὐτῶν καὶ ποικιλώτατον, ὃικιλώτατον, ὃιν λεην ϬεΉτ ρει δέσποινα, χρυσῷ καὶ ἀργύρῳ καὶ παντοίοις λίθοις τε καὶ ψήφοις καὶ ζῴωρν οῦσι καὶ ὀστράκοις, ἔτι δὲ ἁλουργέσι βαφαῖς καὶ ἑτέροις μυρίοις τισὶλμν ὥσρπν ὥσρπν ὥσρπν ὥσρπν ῆ καὶ θαυμαστὸν ἀσκήσασα καὶ πολλά τινα ἐν αὐτῷ σχήματά τε καὶ μορφὰς μιμησαμένη , στεφάνους τε καὶ σκῆπτρα κανάρ αθάρ αθάρ ρόνους ὑψηλούς: καθάπερ οἱ περιττοὶ τεχνῖται κλίνας τινὰς ἢ θύρας ἢ ὀροφὰὂ σκευάζοντες ἕτεῤ ἄττα μηχανῶνται φαίνεσθαι, λέγω δὲ οἷον θυρῶν ἐξοχαεϖανς ς ἀπεικάσαντες καὶ κιόνων ὁμοίως: ἔτι δὲ καὶ ἦχος ἐν τούτῳ καὶ φωνὴ παντοία κρότων τε καὶ ποππυσμῠετῶὶὶὶ ῦτα τὰ δεσμά. πάλιν οὖν τοῦτον περιβάλλει δημαγωγοῖς τε καὶ βασιλεῦσιν. ἀλλ̓ ὅπως μὴ πόρρω που αὐτοὶ φερώμεθα ὑπὸ τῆς εἰκόνος, ὥσπερ ὄντως εἰδπνλῌ τιλ ακολουθοῦντες, ὡς Ὅμηρος Ἀχιλλέα ἐποίησε τῷ τοῦ Ἀγήνορος ἑπόμενον μακρὀὰἼν ἑπόμενον μακρὀὰἼν ἑ νῶς ἔχει. [п. 227]
  Двойной текст
  
  Дельфийский Толос, Греция — по совету Дельфийского оракула, после своего изгнания Дион облачился в одежду нищего и не имея в кармане ничего, кроме копии платоновского «Федона» и речи Демосфена «О посольстве». , он прожил жизнь философа-киника, предприняв путешествие в страны на севере и востоке Римской империи.
   ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  
  Перевод JW Cohoon
  В этом разделе читатели могут просматривать раздел за разделом текста бесед Дио. , чередуя оригинальный греческий и английский перевод Кохуна.
  СОДЕРЖАНИЕ
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
   ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  
   ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ α.
  ПЕРВЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  Первая речь, как и следующие три, посвящена царской власти, и, судя по внутренним свидетельствам, она впервые была произнесена перед Траяном в Риме сразу после того, как он стал императором. Во всяком случае, Дион не обращается к императору в тех интимных выражениях, которые он использует в третьей речи.
  На представление Диона об истинном царе большое влияние оказали Гомер и Платон. Истинный царь боится богов и наблюдает за своими подданными, как Зевс, верховный бог, наблюдает за всем человечеством. В конце приводится описание выбора, сделанного Гераклом, великим образцом киников.
  [1]. τὰ τὸν ἐκείνου τρόπον μάλα ἐμπείρως καὶ μουσικῶς, οὐ μαλακὸν αὔλημα οημναβεηλναβεηνανα ὐδὲ τῶν πρὸς ἄνεσιν καὶ ῥᾳθυμίαν ἀγόντων, ἀλλ᾽ αὐτὸν οἶμαι τὸν ὄρθιον τὄρθιον ᾶς ἐπικαλούμενον νόμον.
  Первая речь о царстве
  Рассказывают, что когда флейтист Тимофей давал свою первую выставку перед королем Александром, он продемонстрировал большое музыкальное мастерство, приспособив свою игру к характеру царя, выбрав пьесу не томную, не медленную и не такую, которая вызывала бы расслабление или расслабление. вялость, а скорее, мне кажется, звонкий звук, который носит имя Афины и ничего другого.
  [2] καὶ τὸν Ἀλέξανδρον εὐθὺς ἀναπηδῆσαι πρὸς τὰ ὅπλα τοῖς ἐνθέοις ὁδμοίαως: καὶ τὸν ἐπαρθῆναι αὐτὸν ὑπὸ τοῦ μέλους τῆς μουσικῆς καὶ τοῦ ῥυθμοῦ τῆς αὐλήσεως. τὸ δὲ τούτου αἴτιον οὐχ οὕτως ἡ τῆς μουσικῆς δύναμις ὡς ἡ τοῦ βασιλέσος διις νος οὖσα καὶ θυμοειδής:
  [2] Говорят также, что Александр тотчас же вскочил на ноги и побежал за его руками, как одержимый, таково было возбуждение, произведенное в нем тонами музыки и ритмом исполнения. Причина, по которой он был так взволнован, заключалась не столько в силе музыки, сколько в темпераменте короля, который был нервным и страстным.
  3. Τιμόθεος ἤ ἄλλος τις τῶν νεωτέρων, ἀλλ᾽ οὐδὲ Μαρσύας αὐτὸς ἤ Ὄλυμπος: μο᾿κεδὸς ὲ τῆς Ἀθηνᾶς, εἰ δυνατὸν, διεξιούσης τὸν αὑτῆς νόμον ἅψασθαί ποτ ᾽ ἄν ὅπλων ἐκεῖνος, πολὺ δ᾽ ἂν πρότερον ὀρχήσασθαι ἀναστὰς ἢ φυγεῂς: οὀἉΉως ἶχεν ὑπὸ ἐξουσίας καὶ τρυφῆς.
  [3] Сарданапал, например, никогда бы не был побужден покинуть свою комнату и компанию своих женщин даже самим Марсием или Олимпом, тем более Тимофеем или любым другим из более поздних художников; более того, я полагаю, что если бы даже сама Афина — если бы такое было возможно — выполнила для него свою собственную меру, этот король никогда не вступил бы в рукопашную, но с гораздо большей вероятностью вскочил бы и затанцевал, или же принял бы на пятки; до такого развратного состояния его довела неограниченная власть и снисходительность.
  [4] οὐκοῦν καὶ ἡμᾶς εἰκός ἐστι μὴ χείρους ἀνδρὸς αὐλητοῦ γενέσθαι περέμτὶ τὸ Ἰ ον, μηδὲ ἧττον ἀνδρείους καὶ μεγαλόφρονας εὑρεῖν λόγους τῶν ἐκείνου κρουμάτων,
  [4] Точно так же от меня справедливо могут потребовать, чтобы я показал себя таким же искусным в своей области, как искусный флейтист в своей, и чтобы я нашел слова, которые будут ничуть не менее сильны, чем его заметки, для вдохновения. мужество и благородство —
  [5] ἔτι δὲ μὴ ἕνα τρόπον ἡρμοσμένους, ἀλλὰ τοὺς αὐτοὺς σφοδρούς τε καὶ πρᾴοειιυς οὺς ἅμα καὶ εἰρηνικοὺς καὶ νομίμους καὶ τῷ ὄντι βασιλικούς, ἅτε οδνμαι πεμοοϸ υλόμενον εἶναι καὶ νόμιμον ἡγεμόνα, πολλοῦ μὲν δεόμενον θάρσους, πολλῆς δႂαια κειίὲ κειίὶ
  [5] слова, кроме того, настроенные не на одно настроение, но одновременно энергичные и мягкие, призывающие к войне, но также говорящие о мире, повиновении закону и истинном царственности, поскольку они обращены к тому, кто расположен, как мне кажется, быть не только смелым, но и законопослушным правителем, нуждающимся не только в высоком мужестве, но и в высоком правосознании.
  [6] ὁ γοῦν Τιμόθεος, εἰ καθάπερ πολεμικόν τινα διελθεῖν ᾔδει νόμον, οὕτωααίσικτο ίαν καὶ φρόνιμον καὶ σώφρονα τὴν ψυχὴν καὶ φιλάνθρωπον δυνάμενον παρασχεῖν, [стр. 2] μὴ πρὸς ὅπλα ὁρμῶσαν μόνον, ἀλλὰ ἐπί τε εἰρήνην καὶ ὁμόνοιαν καὶ θεὶν τικὸαϼιμὸ ρώπων ἐπιμέλειαν, τοῦ παντὸς ἂν ἦν ἄξιος Ἀλεξάνδρῳ παρεῖναί τε καὶ ἐπαυλοενῖν, τοῦ όνον,
  (6) Если бы, например, мастерство, которым обладал Тимофей в воинственном исполнении, сочеталось с знанием такого сочинения, которое могло бы сделать душу справедливой, благоразумной, умеренной и гуманной и могло бы побудить человека не только принять с оружием в руках, но и следовать за миром и согласием, чтить богов и уважать людей, для Александра было бы бесценным благом, если бы этот человек жил с ним как компаньон и играл для него не только тогда, когда он жертвовал, но и в другое время:
  [7] ἀλλὰ καὶ ἄλλως, ὁπότε ἢ πενθῶν ἀκρίτως τύχοι παρὰ τὴν ἀξίαν καὶ τὸ πρέπΉΤν πικρότερον τοῦ νομίμου καὶ ἐπιεικοῦς ἢ χαλεπαίνωντοῖς αὑτοῦ φίλοις τε κατίὶ ρἯὶ ὑπερορῶν τοὺς θνητούς τε καὶ ἀληθεῖς γονέας.
  [7] когда, например, он поддавался бы неразумной скорби, невзирая на приличия и приличия, или наказывал бы строже, чем позволяли обычай или справедливость, или яростно гневался бы на своих друзей и товарищей или презирал бы своих смертных и настоящих родителей.
  [8] ἀλλὰ γὰρ οὐ πᾶσαν ἴασιν οὐδὲ ὠφέλειαν ὁλόκληρον ἠθῶν ἱκανὴ παρα΅σχεκεῖν ἱκανὴ παρα΅σχεκεῖν ἀλλὰ γὰρ οὐ πᾶσαν ἐπιστήμη τε καὶ ἕξις: οὐ γὰρ οὖν, ὥς φησιν ὁ ποιητής,
  οὐδ᾽ Ἀσκληπιάδαις τοῦτό γ᾽ ἔδωκε θεός:
  δὲ ὁ τῶν φρονίμων τε καὶ σοφῶν λόγος, οἷοι γεγόνασιν οἱ πολλοὶ τνῶν ἀδτῶν ἀδτῶν πρν,εν ὴς καὶ τέλειος ἡγεμὼν καὶ βοηθὸς εὐπειθοῦς καὶ ἀγαθῆς φύσεως, πρὸμς πᾶαρ΅νἶαρνὐ ούμενός τε καὶ ἄγων ἐμμελῶς.
  [8] Но, к сожалению, мастерство и мастерство в музыке не могут обеспечить совершенного исцеления и полного избавления от недостатков характера. Нет! Цитирую поэта:
  «Эн сыновьям Асклепия даровал не бог это благо».
  Более того, только сказанное слово мудрых и благоразумных, каковыми были большинство людей прежних времен, может оказаться компетентным и совершенным руководителем и помощником человека, наделенного покладистой и добродетельной природой, и может вести его ко всем. превосходство путем подходящего поощрения и направления.
  [9] τίς ἂν οὖν πρέπουσα καὶ ἀξία φανείη διατριβὴ τῆς σῆς προθυμίας,καὶ πόθμεν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν μεῖς τέλειον οὕτω λόγον, ἄνδρες ἀλῆται καὶ αὐτουργοὶ τῆς σοφίας, πόνοις τε κριις τϔ κριαὂ ν δυνάμεθα χαίροντες τὰ πολλά, τοὺς δ᾽ αὖ λόγους παρακλήσεως ἕνεκεν φθεγγόμενοι πρώ αὑτοὺς καὶ τῶν ἄλλων ἀεὶ τὸν ἐντυγχάνοντα; ὥσπερ οἱ κινοῦντες καὶ μεταφέροντες οὐκ εὔφορον βάρος φθέγγονταί τε καδ϶σϡοουτὐι ὸ ἔργον παραμυθούμενοι, ἐργάται ὄντες, οὐκ ᾠδοί τινες οὐδὲ ποιηταὶ μελῶν.
  [9] Какая же тема будет, очевидно, уместна и достойна человека вашей серьезности, и где я найду слова, столь близкие к совершенству, простой бродяга, которым я являюсь и философ-самоучка, который находит то счастье, которое я могу найти в тяжелом труде? и трудиться по большей части, а красноречие использовать только для ободрения себя и тех, кого я время от времени встречаю? Мой случай похож на случай с людьми, которые, передвигая или передвигая тяжелую ношу, развлекают свой труд, тихо напевая или напевая мелодию, — они простые труженики, а не барды или поэты-песенники.
  [10] πολλοὶ μὲν οὖν κατὰ φιλοσοφίαν λόγοι καὶ πάντες ἀκοῆς ἄξιοι καὶ θαυμαιννὶ ἔχοντες τοῖς μὴ παρέργως ἀκροωμένοις: ἀλλὰ δεῖ τὸν ἐγγύς τε καὶ μάλισωρνἁψόΌμενἁψΌΌενὀ τας καὶ παρακαλέσαντας Πειθώ τε καὶ Μούσας καὶ Ἀπόλλωναὡς δυνατὸν προθύμως διεθθ.ε῿
  [10] Многие, однако, являются темами философии, и все они заслуживают внимания и удивительно полезны для любого, кто слушает с более чем случайным вниманием; но так как мы нашли в качестве нашего слушателя того, кто находится под рукой и готов с готовностью уловить наши слова, мы должны призвать на помощь Убеждения, Муз и Аполлона и выполнять нашу задачу с величайшей возможной преданностью.
  11. ἔνεστιν ,
  ᾧ ἔδωκε Κρόνου παῖς ἀγκυλομήτεω
  σκῆπτρόν τ᾽ ἠδὲ θέμιστας, ἵνα σφίσι βουλεύῃσιν.
  [11] Итак, позвольте мне изложить, каковы характеристики и характер идеального короля, резюмируя их как можно короче: король
  «кому сын
  Сатурн дает скипетр, делая его
  Законодатель, чтобы он мог управлять остальными».
  [12] πάνυ γὰρ οὖν καλῶς σὺν ἄλλοις πλείοσιν Ὅμηρος, ἐμοὶ δοκεῖν, καὶ τοῦτο, ἔφφ ἅπαντας παρὰ τοῦ Διὸς ἔχοντας τὸ σκῆπτρον [стр. 3] οὐδὲ τὴν ἀρχὴν ταύτην, ἀλλὰ μόνον τὸν ἀγαθόν, οὐδὲ ἐπ᾽ ἄλλοις τισὶ μικα βουλεύεσθαι καὶ φροντίζειν ὑπὲρ τῶν ἀρχομένων,
  [12] Теперь мне кажется, что Гомер был совершенно прав в этом, как и во многих других высказываниях, ибо это подразумевает, что не каждый царь получает свой скипетр или эту царскую должность от Зевса, но только хороший царь, и что он получает его на никакого другого титула, кроме того, что он должен планировать и изучать благополучие своих подданных; он не должен становиться распущенным или распутным,
  [13] οὐχ ὥστε ἀκολασταίνειν καὶ σπαθᾶν, ἀνοίας καὶ ὕβρεως καὶ ὑπερηφανίαμνη καὀὶ ας ἐμπιμπλάμενόν τε καὶ ἀποπιμπλάντα ἐξ ἅπαντος αὑτοῦ τὴν ψυχὴν τεταραγμέϖνην ὀργγαν ὀργγ παις καὶ φόβοις καὶ ἡδοναῖς καὶ παντοίαις ἐπιθυμίαις, ἀλλ᾽ ὡς οἶόν τε προθῖ ῦν αὑτῷ καὶ τοῖς ὑπηκόοις, νομέα καὶ ποιμένα τῷ ὄντι τῶν λαῶν γιγνόμενον, οὐχ ἑστιάτορα καιὶτυ ἔφη τις. ἐν ἄλλοις δὲ οὐδὲ καθεύδειν αὐτὸν ἀξιοῖ δι᾽ ὅλης τῆς νυκτός, ὡς ναὐαὐκ νὐ χολὴν ῥᾳθυμεῖν.
  [13] набивая и объедая глупостью, дерзостью, высокомерием и всякого рода беззаконием, всеми и всеми средствами, которые в его власти, душу, смущенную гневом, болью, страхом, удовольствием и похотями всякого рода, но в лучшем случае по своей способности он должен посвятить свое внимание себе и своим подданным, став действительно проводником и пастырем своего народа, а не, как кто-то сказал, поставщиком пищи и банкетом за их счет. Мало того, он должен быть именно таким человеком, чтобы думать, что он вообще должен спать всю ночь, хотя и не имеет досуга для праздности.
  14 ὐδείς ποτε πονηρὸς καὶ ἀκόλαστος καὶ φιλοχρήματος οὔτε αὐτὸς ἑαυτοῦ γενατσ΅ωι ν οὐδ᾽ ἐγκρατὴς οὔτε τῶν ἄλλων οὐδδενός, οὐδ᾽ ἔσται ποτὲ ἐκεῖνος βαμιλεύὂ, οὐδ᾽ ἔσται ποτὲ ἐκεῖνος βαμιλεύὂ ες φῶσιν Ἕλληνες καὶ βάρβαροι καὶ ἄνδρες καὶ γυναῖκες, καὶ μὴ μόνον ἄνθρνάποι καὶ μὴ μόνον ἄνθριποοι καὶ μὴ μόνον ἄνθριπουι καὶ μὴ μόνον ἄνθριπου ὐτὸν καὶ ὑπακούωσιν, ἀλλ᾽ οἵ τε ὄρνιθες πετόμενοι καὶ τὰ θηρία ἐν τοδῖς τοδΧνṖς ὄρεηρία τῶν ἀνθρώπων συγχωρῇ τε καὶ ποιῇ τὸ προσταττόμενον.
  [14] Гомер также, в согласии со всеми другими мудрыми и правдивыми людьми, говорит, что ни один злой, или распущенный, или жадный человек никогда не может стать компетентным правителем или господином ни над собой, ни над кем-либо другим, и такой человек никогда не будет царь, хотя весь мир, и греки, и варвары, мужчины и женщины, утверждают обратное, даже если не только люди восхищаются им и повинуются ему, но и птицы небесные и звери в горах не менее, чем люди, подчиняются ему. его и выполнять его приказы.
  [15] οὐκοῦν λέγωμεν ὑπὲρ τοῦ καθ᾽ Ὅμηρόν τε καὶ τῇ ἀληθείᾳ βασιλέως: οὂΰτος γὶ ἁπλῶς λεγόμενος ἄνευ πάσης κολακείας ἢ λοιδορίας αὐτὸς ἀφ᾽ αὑτοῦ τὸν μὲν Ḁη ὀ ῷ γνωρίζει τε καὶ ἐπαινεῖ, καθ᾽ ὅσον ἐστὶν ἐκείνῳ ὅμοιος, τὸν δὲ ἀνόμοιον ἐξελέγχει τε καὶ ὀνειδίζει. ἔστι Δὴ πρῶτον μὲν θεῶν ἐπιμελὴς καὶ τὸ Δαιμόνιον προτιμῶν: οὐ γὰριναᾶναὸνοννονοννονναὶνονναὸνονναὶνονναὸννονονονναὸνοννονοννονονναὶνονονναὸνονναὸνονναῖνονναῖνονναὶναὸναναὶναῖναναὸναναναὶναναναναναναναὶναῖναὶναὸναῖναὶναὸναῖναὶναὸναὶναὶνανναὶνανναῖναὸνὶννὶνναῖνανναῖνὶνὶνανανα τ τρονὶναναν π π οτάτοις τε καὶ ἀρίστοις θεοῖς.
  (15) Итак, позвольте мне говорить о царе так, как его понимает Гомер, о том, кто воистину является царем; ибо эта моя речь, произнесенная во всей простоте, без всякой лести и брани, сама по себе различает царя, подобного доброму, и хвалит его, поскольку он подобен ему, а непохожего на него обличает и упреки. Такой царь прежде всего уважает богов и чтит божественное.
  16. тιν :
  [16] Ибо невозможно, чтобы справедливый и добрый человек больше доверял какому-либо другому существу, чем в высшей степени справедливым и добрым — богам. Но тот, кто, будучи злым, воображает, что он всегда угождает богам, в самом этом предположении лишен благочестия, ибо он предположил, что божество либо глупо, либо зло.
  [17] ἢ γὰρ ἀνόητον ἢ πονηρὸν νενόμικε τὸ θεῖον. μετὰ δὲ τοὺς θεοὺς ἀνθρώπων ἐπιμελεῖται, τιμῶν μὲν καὶ ἀγαπῶν τοὺς ἀγναθοούς δὲ πάντων. τίς μὲν γὰρ ἀγέλης βοῶν κήδεται μᾶλλον τοῦ νέμοντος; τίς δὲ ποιμνίοις ὠφελιμώτερός τε καὶ ἀμείνων ποιμένος; τίς δὲ μᾶλλον φίλιππος τοῦ πλείστων μὲν ἄρχοντος [стр. 4]
  (17) Следующим после богов хороший царь заботится о своих ближних; он чтит и любит добро, но заботится обо всех. Кто же лучше пастуха заботится о стаде скота? Кто полезнее и лучше для стад овец, чем пастух? Кто может быть более истинным любителем лошадей, чем тот, кто владеет наибольшим количеством лошадей и извлекает из них наибольшую пользу?
  [18] ἵππων, πλεῖστα δὲ ἀφ᾽ ἵππων ὠφελουμένου; τίνα δὲ εἰκὸς οὕτως εἶναι φιλάνθρωπον ἢ ὅστις πλείστων μὲν ἀνθρώπων τλκματι ἐγκρἬτι στα δὲ ὑπὸ ἀνθρώπων θαυμάζεται; δεινὸν γάρ, εἰ οἱ ἀλλοφύλων καὶ ἀγρίων ἄρχοντες θηρίων εὐνούστεροι εἀρηεν τοῖν τοῖ ις τοῦ βασιλεύοντος ἀνθρώπων ἡμέρων καὶ ὁμοφύλων.
  [18] Итак, кто, по-видимому, так же сильно любит своего ближнего, как тот, кто обладает властью над наибольшим числом людей и пользуется наивысшим восхищением людей? Ибо было бы странно, если бы люди, управляющие животными, дикими и чужими, относились бы к этим своим подданным с большей благосклонностью, чем монарх к цивилизованным людям из той же плоти и крови, что и он сам.
  [19] καὶ μέντοι καὶ φιλοῦσι καὶ ἀνέχονται μάλιστα πάντων ἀγέλαι μὲν νομενιπος, εδππος, εδππος όχους: κυνηγέται δὲ ὑπὸ κυνῶν φυλάσσονται καὶ ἀγαπῶνται, καὶ τὰ ἄλχα ο὾τγὉςὕτγὉςά όμενα τοὺς ἄρχοντας.
  [19] И далее, крупный рогатый скот любит своих смотрителей больше всего и наиболее покорен им; то же самое относится и к лошадям и их возницам; охотники защищены и любимы своими собаками, точно так же другие подчиненные существа любят своих хозяев.
  [20] πῶς οὖν εἰκὸς τὰ μὲν ἄφρονα καὶ ἀγνώμονα εἰΔέναι καὶ φιλεῖνώνα εἰΔέναι καὶ φιλεῖντντὺνταννῦновить τἀνοτνοτлья πνοτνοτνοτνοτлья πνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοτνοἐνουνουνοἐνουνουνουνουνοἀνοἀνοἐνοἐνοἀνοἀνοἀлья νον ἀγνοεῖν καὶ ἐπιβουλεύειν; ἀλλὰ γὰρ ἀνάγκη τὸν ἥμερον καὶ φιλάνθρωπον βασιλέα μὴ μόνον φιλεϖσθαι ὑπᾸΉρἉἀ λὰ καὶ ἐρᾶσθαι. ταῦτ᾽ οὖν εἰδὼς καὶ φύσει τοιοῦτος ὤν, ἵλεων καὶ πρᾷον παρέχει τὴν ψυχὴὴν, ππέχει τὴν ψυχὴὴν άντας ἡγούμενος εὔνους καὶ φίλους.
  [20] Как же тогда могло бы быть мыслимо, что в то время как существа, лишенные разума и разума, признают и любят тех, кто заботится о них, то существо, которое намного разумнее и лучше всех понимает, как отплатить за доброту благодарностью, не может признать, более того, должен ли он даже замышлять против его друзей? Нет! Ибо по необходимости добрый и гуманный царь не только любим, но даже обожаем своими ближними. И так как он знает это и так склонен по природе, то проявляет ко всем душу благосклонную и кроткую, поскольку всех считает верными и друзьями.
  21 ν, ἀλλὰ τῆς ἐπιμελείας καὶ τῶν φροντίδων: ὥστε καὶ φιλόπονος μᾶλλόν ἐστιν λζλτιν ζἢ πο ων φιλήδονοι καὶ φιλοχρήματοι. ἐπίσταται γὰρ ὅτι αἱ μὲν ἡδοναὶ τοὺς ἀεὶ συνόντας τά τε ἄλλα λυμαίνονται καποὶ ταωὶ ν ἀδυνάτους πρὸς αὑτάς, οἱ δὲ πόνοι τά τε ἄλλα
  (21) Добрый царь также полагает, что благодаря своему положению ему достается большая часть не богатства или удовольствий, а усердных забот и забот; следовательно, он на самом деле больше любит труд, чем многие другие удовольствия или богатство. Ибо он знает, что удовольствие, помимо общего вреда, которое оно причиняет тем, кто постоянно им предается, также быстро делает их неспособными к удовольствию, между тем как труд, кроме того, что доставляет другие блага, постоянно увеличивает способность человека к труду.
  [22] ὠφελοῦσι καὶ ἀεὶ μᾶλλον παρέχουσι δυναμένους πονεῖν. οὐκοῦν μόνῳ ἔξεστιν αὐτῷ τοὺς μὲν στρατιώτας συστρατιώτας προσειπεῖν, τοδὺς υφιθ λους, μὴ καταγελῶντα τοῦ ὀνόματος τῆς φιλίας: πατέρα δὲ τῶν πολιτῶν καὶ τῶν λωΐῌ γῳ κεκλῆσθαι μόνον, ἀλλὰ τοῖς ἔργοις τοῦτο ἐπιδείκνυσθαι: δεσπότης δὲ οενὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐχὅὐω έρων, ἀλλὰ μηδὲ τῶν δούλων χαίρει καλούμενος:
  [22] Поэтому он один может называть своих солдат «однополчанами», а своих соратников «друзьями», не высмеивая слова «дружба»; и он может не только называться «Отцом» своего народа и своих подданных, но и оправдывать этот титул своими делами. Однако в титуле «господин» он не может получать никакого удовольствия, более того, даже по отношению к своим рабам, тем более к своим свободным подданным;
  23 . καὶ τοίνυν εὐεργετῶν ἥδεται πλείω τῶν εὐεργετουμένων, καὶ μόνης ταύτης ἐστΡὶ τῼῂ κόρεστος. τὰ μὲν γὰρ ἄλλα τῆς βασιλείας ἀναγκαῖα νενόμικεν, τὸ
  [23] ибо он считает себя царем не ради себя самого, а ради всех людей.
  Поэтому он находит большее удовольствие в том, чтобы даровать блага, чем получающие их получают, и в этом единственном удовольствии он ненасытен. Для других функций королевской власти он считает обязательными; только благодеяние он считает и добровольным, и благословенным.
  [24] τῆς εὐεργεσίας μόνον ἑκούσιόν τε καὶ εὔδαιμον. καὶ τῶν μὲν [стр. 5] ἀγαθῶν ἀφειδέστατός ἐστιν, ὡς οὐδέποτε ἐπιλειψόντων, κακοῦ δὲ ἧτττον αἂειιοο έφυκεν ἤπερ ὁ ἥλιος τοῦ σκότους. ὃν οἱ μὲν ἰδόντες καὶ συγγενόμενοι οὐκ ἐθέλουσιν ἀπολιπεῖν, οἱ δὲ ἀκκουοου οῦσιν ἰδεῖν μᾶλλον ἢ παῖδες ἀγνοουμένους πατέρας ἀνευρεῖν.
  (24) Он щедро раздает благословения, как если бы их запасы были неисчерпаемы; напротив, он может быть причиной всего вредного, как солнце не может быть причиной тьмы. Люди, видевшие его и общавшиеся с ним, не желают покидать его, а те, кто знает его только понаслышке, жаждут увидеть его больше, чем дети ищут своих неизвестных отцов.
  [25] τοῦτον οἱ μὲν πολέμιοι δεδοίκασι καὶ οὐδεὶς ὁμολογεῖ πολέμιος εἶναι, οἸροι οῦσιν, καὶ οἱ σφόδρα ἐγγὺς ἡγοῦνται πάντων ἐν τῷ ἀσφαλεστάτῳ εἶναι. οὗ τἀναντία ὑπάρχει τῷ κακῷ, τοὺς μὲν ἐχθροὺς θαρρύνειν, τοὺς δὲ φίλους γαὲ ὺς ἐκπλήττειν καὶ φοβεῖν. τῷ γε μὴν ἡμέρῳ καὶ ἀβλαβεῖ τοὺς μὲν προσλιπαροῦντας μετὰ τοῦ πεποιθότος περιγίγιὂ τοὺς δὲ προσιόντας καὶ ὁρῶντας οὐκ ἔκπληξις οὐδὲ φόβος, ἀλλ᾽ αἰδὼς λὕπεισος ὕπεισος τον καὶ ἰσχυρότερον φόβου: τοὺς μὲν γὰρ φοβουμένους ἀνάγκη μισεῖν καιναᾀπιιραᾀπιιρα τοὺς δὲ αἰδουμένους παραμένειν καὶ θαυμάζειν.
  (25) Его боятся враги его, и никто не признает себя его врагом; но его друзья полны мужества, и те, кто очень близок к нему, считают себя самыми безопасными из всех людей. Те, кто приходят в его присутствие и видят его, не чувствуют ни ужаса, ни страха; но в их сердца закрадывается чувство глубокого уважения, нечто гораздо более сильное и могущественное, чем страх. Ибо те, кто боится, неизбежно должны ненавидеть и хотеть убежать; те, кто чувствует уважение, должны задерживаться и восхищаться.
  26. ίαν καὶ τὴν ἀπάτην ἀνόητον καὶ δουλοπρεπές, ὁρῶν ὅτι καὶ τῶν θηρίων τὀὀδῶιν θηρίων τὀὀδῶιν θηρίων τὀὀδῶι νέστατα, ἐκεῖνα καὶ ψεύδεται πάντων μάλιστα καὶ ἐξαπατᾷ.
  (26) Он считает, что искренность и правдивость — качества, приличествующие королю и разумному человеку, а беспринципность и обман — качествам глупца и раба, ибо он замечает, что среди диких зверей самые трусливые и подлые превосходят всех. остальное во лжи и обмане.
  27. . καὶ πολεμικὸς μὲν οὕτως ἐστὶν ὥστ᾽ ἐπ᾽ αὐτῷ εἶναι τὸ πολεμεῖν, εἰρηηντικὸς ὡς μηδὲν ἀξιόμαχον αὐτῷ λείπεσθαι. καὶ γὰρ δὴ καὶ τόδε οἶδεν, ὅτι τοῖς κάλλιστα πολεμεῖν παρεσκευασμένοις, τούστιλις μάῖν εἰρήνην ἄγειν.
  (27) Хотя он по природе жадный до почестей и знает, что люди склонны к почестям благо, он имеет меньше надежды завоевать славу у тех, кто не желает, чем завоевать дружбу тех, кто его ненавидит.
  Он воинственен в той мере, в какой от него зависит ведение войны, и миролюбив в той мере, в какой не осталось ничего, за что ему стоило бы сражаться. Ибо, конечно, он хорошо знает, что те, кто лучше всего подготовлены к войне, имеют больше возможностей жить в мире.
  [28] φιλέταιρος δὲ καὶ φιλοπολίτης καὶ φιλοστρατιώτης ὁμοίως πέφυκεν: ὅστις μὲπνὑ ς τῶν στρατευομένων καὶ οὐδεπώποτε ἢ σπανίως ἑώρακε τοὺς ὑπὲρ τῆς ἀρχῆκταινδκς κινδκε ὶ πονοῦντας, τὸν δὲ ἀνόνητον καὶ ἄθοπλον ὄχλον διατελεῖ θωπεύων, ὅμοοιόν προ προν γπε εἰ ποιμὴν τοὺς συμφυλάττοντας αὐτῷ κύνας ἀγνοοίη καὶ μήτε τροφὴν αὐτοῖς [стр. 6] ὀρέγοι μήτε συναγρυπνήσειέ ποτε φυλάττουσιν: οὗτος γὰρ οὐ τὰ θηρία μόνον, τκκν ακκὰ α κύνας ἀναπείθει μὴ ἀπέχεσθαι τῆς ποίμνης.
  [28] Он также по своей природе любит своих товарищей, сограждан и солдат в равной мере; ибо правитель, который с подозрением относится к военным и никогда не видел или редко видел тех, кто сталкивается с опасностью и лишениями в поддержку своего царства, но постоянно льстит бесполезным и безоружным массам, подобен пастырю, не знающему тех, кто помогает ему сохранить охранять, никогда не предлагать им еду и никогда не делить с ними стражу; ибо такой человек искушает не только диких зверей, но даже своих собственных собак охотиться на загон.
  29 λων ἀνθρώπων ἠμέλησεν, ὅμοιός ἐστι κυβερνήτῃ τοὺς μὲν ναύτας διαφθείροονστι πζζστι πλζὺς μὲν ναύτας ὕπνῳ δι᾽ ἡμέρας, τῶν δ᾽ ἐπιβατῶν καὶ τῆς νεὼς ἀπολλυμένης οὐδὲν φροντίίιζο.
  [29] Напротив, тот, кто балует своих солдат тем, что не упражняет их и не побуждает к тяжелой работе, и в то же время не проявляет заботы о народе в целом, подобен капитану корабля, который деморализует свою команду избыток еды и полуденный сон, и он не думает ни о своих пассажирах, ни о своем корабле, когда он гибнет.
  [30] εἰ δέ τις πρὸς μὲν ταῦτα ἔχοι μετρίως, τοὺς δὲ πλησίον αὑτῷ καὶ φίλους καλντῂ καλντῂ ιμάζοι τε καὶ μὴ σκοποῖ τοῦτο, ὅπως δόξουσι μακάριοι καὶ ζηλωτοὶ πᾶσι, λανθάν ὑτοῦ καὶ τῆς ἀρχῆς γιγνόμενος, τοὺς μὲν ὄντασφίλους ἀθύμους πβιῶν, τῶΉν δ μηδένα ἐπιθυμεῖν τῆς αὐτοῦ φιλίας, ἀποστερῶν δ᾽ ἑαυτὸν τοῦ καλλίστου κατὶ λκκεϬ κκεϬυ τήματος φιλίας.
  (30) И тем не менее, если кто-то безупречен в этих двух вопросах, но не чтит тех, кто близок ему и называется его друзьями, и не следит за тем, чтобы все люди смотрели на них как на блаженных и объектов завидуя, он становится предателем самого себя и своего королевства прежде, чем осознает это, приводя в уныние тех, кто является его друзьями, и не позволяя никому домогаться его дружбы, и лишая себя этого самого благородного и наиболее выгодного достояния: дружбы.
  [31] τίς μὲν γὰρ ἀοκνότερος πονεῖν, ὅταν τούτου καιρὸς ᾖ, φίλου; τίς δὲ συγχαίρειν ἑτοιμότερος ἐν ταῖς εὐτυχίαις; ὁ παρὰ τίνος δὲ ἔπαινος ἡδίων ἢ τῶν φίλων; παρὰ τίνος δὲ τἀληθὲς ἀλυπότερον;τίς δὲ φρουρά, πεβῖα δὲ ἐρύματα, ποῖα δὲὲὲαλι ὅπλ϶ι ὅπλα κρείττω τῆς ἀπὸ τῶν εὐνοούντων φυλακῆς;
  (31) Ибо кто более неутомим в труде, когда есть повод для труда, чем друг? Кто более готов радоваться своему счастью? Чья похвала слаще похвалы друзей? Из чьих уст можно узнать правду с меньшей болью? Какая крепость, какие бастионы, какое оружие крепче или лучше защиты верных сердец?
  32. σαύταις δὲ ἀκοαῖς ἃ δεῖ ἀκούει, τοσαύταις δὲ διανοίαις διανοεῖται περὶ τωνμ϶ν συνμ϶ν συνμυ. διαφέρει γὰρ οὐδὲν ἢεἴ τῳ θεὸς ἓν σῶμα ἔχοντι πολλὰς ψυχὰς ἔδωκεν ἐπάσκὂἐπάσπαὂἐπάσκὂὂἐπάσκὂὂ νου προνοουμένας.
  [32] Ибо сколько бы ни было у человека товарищей, столько глаз, которыми он может видеть то, что он хочет, столько ушей, которыми он может слышать то, что ему нужно услышать, столько умов, которыми он может может подумать о своем благополучии. В самом деле, это точно так же, как если бы бог дал ему, наряду с его одним телом, множество душ, полных заботы о нем.
  33. οἱ ἀγαθοὶ ἄνδρες οὐκ αἰσχύνονται ἐπαινοῦντες οὔτε τὸν παρόντα χρόνον οὔτν τὔτν τὔτν τὔτν καὶ μέντοι καὶ αὐτὸς οὐ τὸν παρὰ τῶν βαναύσωνκαὶ ἀγοραίων ἀγαπᾷ ἔπαινλονρθᾷ ἔπαινλονρθὸ ὰ τῶν ἐλευθέρων καὶ γενναίων, οἷς οὐκ ἄξιον ζῆν ψευσαμένοις.
  [33] Но я опущу большую часть подробностей и дам самую ясную характеристику истинного царя: это тот, кого все добрые люди могут без угрызений совести восхвалять не только при его жизни, но даже после. И тем не менее, он сам не жаждет похвалы простонародья и праздношатающихся на площади, а только похвалы свободнорожденных и благородных людей, которые предпочли бы умереть, чем быть виновными во лжи.
  [34] τίς οὖν οὐκ ἂν μακαρίσειε τὸν τοιοῦτον ἄνδρα τε καὶ βίον; πόθεν δὲ οὐκ ἂν ἔλθοιεν [стр. 7] ἐπ᾽ ἐκεῖνον ὀψόμενοί τε αὐτὸν καὶ ἀπολαύσοντες τῆς καλῆς διανοίας καὶ ἀγ τί μὲν σεμνότερον θέαμα γενναίου καὶ φιλοπόνου πόνου βασιλέως; τί δὲ ἥδιον ἡμέρου καὶ προσφιλοῦς, πάντας μὲν εὖ ποιεῖν ἐπιθυμοῦντος, ἅπαντα νου;
  [34] Итак, кто не посчитает такого человека и такую жизнь благословенной? Из каких дальних стран не пришли бы люди, чтобы увидеть его и воспользоваться его благородным и честным характером? Какое зрелище может быть более впечатляющим, чем зрелище благородного и прилежного короля? Что может доставить большее удовольствие, чем кроткий и добрый правитель, который желает служить всем и имеет на это право?
  [35] τί δὲ λυσιτελέστερον ἴσου καὶ δικαίου; τίνος μὲν γὰρ ὁ βίος ἀσφαλέστερος ἢ ὃν πάντες ὁμοίως φυλάττουσιν; τίνος δὲ ἡδίων ἢ τοῦ μηδένα ἐχθρὸν ἡγουμένου; τίνος δὲ ἀλυπότερος ἢ τοῦ μηδὲν ἔχοντος αὑτὸν αἰτιάσασθαι; τίς δὲ εὐτυχέστερος ἐκείνου τοῦ ἀνδρός, ὅστις ἀγαθὸς ὢν οὐδένα λανθάνει;
  [35] Что может быть более полезным, чем справедливый и справедливый царь? Чья жизнь безопаснее того, кого все одинаково защищают, чья жизнь счастливее, чем того, кто не считает никого врагом, и чья жизнь свободнее от досады, чем того, у кого нет причин винить себя? Кто же более удачлив, чем тот человек, чья доброта известна всем?
  [36] ἐγὼ μὲν οὖν ἁπλῶς εἶπον τὰ περὶ τὸν ἀγαθὸν βασιλέα. τούτων δὲ εἴ τι φαίνεται προσήκειν σοι, μακάριος μὲν αὐτὸς τῆς εὐγνώμονος αγφσος καγὶ εως, μακάριοι δὲ ἡμεῖς οἱ συμμετέχοντες.
  [36] На простом и ясном языке я описал хорошего царя. Если вам кажется, что какое-либо из его качеств принадлежит вам, счастливы вы в своей милостивой и превосходной природе, и счастливы мы, разделяющие с вами ее благословения.
  37. υ βασιλέως καὶ ἄρχοντος, ὃν χρὴ μιμουμένους ἀεὶ τοὺς θνητοὺς καὶ τὰ τῶιν ο ντας ἐπιμελεῖσθαι, πρὸς ἐκεῖνον ὡς δυνατόν ἐστιν εὐθύνοντας καὶ ἀφαομνοιο႑τνὁ ν τρόπον.
  [37] Моя цель состояла в том, чтобы, закончив описание доброго царя, обсудить далее того верховного царя и правителя, которому смертные и те, кто управляет делами смертных, должны всегда подражать в исполнении своих обязанностей, направляя и сообразовывая свои пути, насколько это возможно. насколько это возможно по его образцу.
  38. ὴν ὁμοίους, καὶ τὸν Μίνω, μεγίστην ἔχοντα δόξαν ἐπὶ δικαιοσύνῃ, τοῦ Διὸὸς ὂ η γενέσθαι. καὶ σχεδὸν ὅσοι πώποτε ἐν Ἕλλησιν ἢ βαρβάροις γεγόνασι βασιλεῖς οὐκ ἀναάξιοι τευ ης τῆς προσηγορίας, τοῦ θεοῦ τούτου μαθητάς τε καὶ ζηλωτὰς ὁ λόγος αὐτοὺας ἀινας ἀινας
  [38] В самом деле, это причина, по которой Гомер называет истинных царей «вскормленными Зевсом» и «подобными Зевсу в совете»; а Миноса, имевшего величайшее имя за праведность, он объявил спутником Зевса. В самом деле, само собой разумеется, что практически все цари среди греков или варваров, оказавшиеся не недостойными этого титула, были учениками и подражателями этого бога.
  39 ιρεῖος καὶ Ὁμόγνιος, πρὸς δὲ τούτοις Ἱκέσιός τε καὶ Φύξιος καὶ Ξένιος λριος λριος λριος λριος ἐπικλήσεις ἔχων, πάσας ἀγαθὰς καὶ ἀγαθῶν αἰτίας:
  [39] Ибо только Зевс из богов имеет эпитеты «Отец» и «Царь», «Защитник городов», «Владыка друзей и товарищей», «Хранитель расы», а также «Защитник просителей». «Бог Убежища» и «Бог Гостеприимства» — эти и бесчисленное множество других его титулов означают добро и источник добра.
  40. μονίαν καί τὸ πρᾷον, Πολιεὺς δὲ κατὰ τὸν νόμον καὶ τὸ κοινὸν ὄφελος, Ὁμβδν ὴν τοῦ γένους κοινωνίαν θεοῖς τε καὶ ἀνθρώποις, Φίλιος δὲ καὶ Ἑταιρεῖος , [п. 8] ὅτι πάντας ἀνθρώπους ξυνάγει καὶ βούλεται εἶναι ἀλλήλοις φίλους,
  [40] К нему обращаются как к «королю» из-за его господства и власти; как «Отец», я думаю, из-за его заботливости и мягкости; как «Защитник городов» в том смысле, что он поддерживает закон и общественное благо; как «Хранитель Расы» из-за уз родства, объединяющих богов и людей; как «Господь друзей и товарищей», потому что он объединяет всех людей и желает, чтобы они были дружелюбны друг к другу и никогда не были врагами или врагами;
  41. ομένοις, Φύξιος δὲ διὰ τὴν τῶν κακῶν ἀπόφυξιν, Ξένιος δέ, ὅτι αὶ το῀῀ριὰ μηδὲ τῶν ξένων ἀμελεῖν μηδὲ ἀλλότριον ἡγεῖσθαι μηδένα ἀνθρώπων, Κτήσδιος ὲὲ καὶ Ἐπικάρπιος,ἅτε τῶν καρπῶν αἴτιος καὶ δοτὴρ πλούτου καὶ κτήσεως, οπΐ πενίαϿ ίας, ὡς εὐθὺς ἁπάσας ταύτας δέον ἕπεσθαι τὰς δυνάμεις τῇ τοῦ βασιλέϺς δσήάμειά τει τει.
  [41] как «Защитник просителей», поскольку он склоняет ухо свое и милостив к людям, когда они молятся; как «Бог убежища», потому что он дает убежище от зла; как «Бога гостеприимства», потому что это самое начало дружбы — не забывать о незнакомцах и не относиться к любому человеку как к чужаку; и как «Бога богатства и приумножения», поскольку он дает все плоды и дает богатство и имущество, а не бедность и нужду. Ибо все эти функции с самого начала должны быть присущи королевской функции и титулу.
  42. αὶ σοφὸν ἀεὶ διαπορεύεται τὸν ἄπειρον αἰῶνα συνεχῶσἐν ἀπείροις περιόχδοις μετὂ γαθῆς καὶ δαίμονος ὁμοίου καὶ προνοίας καὶ ἀρχῆς τῆς δικαιοτάτης τε καὶ ἀρίς ε ὁμοίους παρέχεται, κατὰ φύσιν κοινὴν τὴν αὑτοῦ καὶ τὴν ἡμετέραν ὑφ᾽ ἑνὶ θεσμῷ καὶ νόνμοῳ κηκῳ καὶ τῆς αὐτῆς μετέχοντας πολιτείας.
  [42] Далее я мог бы поговорить об управлении вселенной и рассказать, как мир — само воплощение блаженства и мудрости — вечно несётся сквозь бесконечное время в бесконечных циклах без остановки, ведомый удачей и подобной божественной силой, и по предвидению и руководящей цели, наиболее праведной и совершенной, и делает нас подобными себе, поскольку, вследствие взаимного родства нас самих и этого, мы выстроены по порядку согласно одному постановлению и закону и участвуем в одном и том же государстве.
  [43] ἣν ὲ μὲν τιμῶν καὶ φυλάττων καὶ μηΔὲνἐναντίον πράττων νόμιμος κ κρ интел ῶν ἄνομος καὶ ἄκοσμος, ὁμοίως μὲν ἰδιώτης, ὁμοίως Δὲ καὶ ἄρχων ὀνομαζόμενος: πολὺ Δὲ μείζων κνομααααβ έ®: ποзор παρὰ τοῦ ἄρχοντος πλημμέλεια.
  [43] Тот, кто чтит и поддерживает это государство и никоим образом не противостоит ему, является законопослушным, набожным и аккуратным; тот же, кто нарушает его, насколько это возможно, и нарушает его или не знает об этом, тот беззаконен и бесчинствует, называется ли он частным лицом или правителем, хотя преступление со стороны правитель намного больше и очевиднее для всех.
  44. σὸν μάλιστα μιμῆται τρόπον καὶ τοῖς σοῖς ἤθεσιν ὅμοιον αὑτὸν ὡς δυναχιίν φοαίν οὗτος ἂν εἴη σοὶ πάντων ἑταιρότατος καὶ προσφιλέστατος: εἰ δέ τις ἐναντίος κιοὶ γίγνοιτο, δικαίως ἂν τυγχάνοι μέμψεώς τε καὶ ἀτιμίας καὶ αὐτῆς γε τῆς ἀρχῆς ταχᮺρπαυκεωὺ παυθεωὺ ιεν
  (44) Следовательно, так же, как среди военачальников и командующих легионами, городами или провинциями, тот, кто наиболее точно подражает вашим обычаям и выказывает максимально возможное соответствие с вашими привычками, будет, безусловно, вашим самым дорогим товарищем и другом, в то время как тот, кто проявлял враждебность или неприязнь несоответствующий ему по справедливости подвергся бы порицанию и позору и, будучи также быстро отстраненным от своей должности, уступил бы место лучшим людям, более способным к управлению;
  45. ἶμαι παρὰ τοῦ Διὸς ἐχόντων τὴν δύναμιν καὶ τὴν ἐπιτροπήν, ὃς μὲν ἂν πρΐπενῂ ῼν πρΐπενῂ ων πρὸς τὸν [стр. 9] τοῦ Διὸς νόμον τε καὶ θεσμὸν κοσμῇ καὶ ἄρχῃ δικαίως τε καὶ
  (45) То же и среди королей, так как они, как я знаю, получают свою власть и свое управление от Зевса; тот, кто, не сводя глаз с Зевса, распоряжается и управляет своим народом справедливо и беспристрастно в соответствии с законами и постановлениями Зевса, наслаждается счастливой участью и счастливым концом,
  [46] καλῶς, ἀγαθῆς τυγχάνει μοίρας καὶ τέλους εὐτυχοῦς: ὃς δ᾽ ἂν παραβῇ κταὶ κταὶ κḸταὶ κḀḇαὶ ἐπιτρέψαντα ἢ δόντα τὴν δωρεὰν ταύτην, οὐδὲν ἀπώνατο τῆς πολλῆς ἐξουσίατϬ κεμὶ ὶ σοῦτον μόνον ὅσον φανερὸς πᾶσι γενέσθαι τοῖς καθ᾽ αὑτὸν καὶ τοῖς ὕστερον πον ρḿον ρḿον ἀκόλαστος ὤν, τὸν μυθευόμενον Φαέθοντος ἀναπληρώσας πότμον, ἅτε ἰσχυρουῦ πεονρνρνζ ἅτε ῖραν ἐπιβὰς ἅρματος, οὐχ ἱκανὸς ὢν ἡνίοχος.
  46 а тот, кто заблудится и обесчестит того, кто доверил ему свое управление или дал ему этот дар, не получит никакой другой награды от его великой власти и могущества, кроме той, что он показал себя всем людям своего времени и потомству быть злым и недисциплинированным человеком, иллюстрирующим легендарный конец Фаэтона, который оседлал могучую небесную колесницу вопреки своему жребию, но оказался слабым колесничим.
  [47] λέγει δὲ καὶ Ὅμηρος ὧδέ πως:
  ὃς μὲν ἀπηνὴς αὐτὸς ἔῃ καὶ ἀπηνέα εἰδῇ,
  τῷ δὲ καταρῶνται πάντες βροτοὶ ἄλγἐ ὀπίσσω
  ζωῷ, ἀτὰρ τεθνεῶτί γ᾽ ἐφεψιόωνται ἅπαντες:
  ὃς δ᾽ ἂν ἀμύμων αὐτὸς ἔῃ καὶ ἀμύμονα εἰδῇ,
  τοῦ μέντοι κλέος εὐρὺ διὰ ξεῖνοι φορέουσι
  πάντας ἐπ᾽ ἀνθρώπους, πολλοί τέ μιν ἐσθλὸν ἔειπον.
  [47] Примерно так же мудро говорит и Гомер, когда говорит:
  «Кто несет
  Жестокое сердце, замышляющее жестокие вещи,
  На него люди призывают зло от богов
  Пока жив, и преследовать его, когда он умрет,
  С насмешками. Но кто великодушен
  И затаивает благородные цели, его гости провозглашают
  Его хвалит далеко и широко всему человечеству,
  И бесчисленны те, кто называет его добрым».
  48. ὑπὲρ τοῦ Διὸς καὶ τῆς τοῦ παντὸς φύσεως. ἐπεὶ δὲ πλείων ἐστὶ παντὸς τοῦ καιροῦ τοῦ παρόντος καὶ δεόμενος ἀποδείξσκεων ἀεν ὖθίς ποτε ἴσως γένοιτ᾽
  (48) Со своей стороны, я был бы очень рад и охотно, как я уже сказал, говорить об этом предмете - о Зевсе и природе вселенной. Но так как это слишком обширная тема для того времени, которым я сейчас располагаю, и требует довольно тщательной демонстрации, возможно, в будущем будет свободное время для ее изложения.
  [49] ἂν σχολὴ διελθεῖν αὐτόν. εἰ δ᾽ ἄρα μῦθον ἐθέλοις τινὰ ἀκοῦσαι, μᾶλλον δὲ ἱερὸν καὶ ὑγιῆ λύεήον σϹθον σϹθον γόμενον, τυχὸν οὐκ ἄτοπός σοι φανήσεται νῦν τε καὶ ὕστερον ἐνθυμουμένὰ κατὰ κατὰ κατὰ γώ ποτε ἤκουσα γυναικὸς Ἠλείας ἢ Ἀρκαδίας ὑπὲρ Ἡρακλέους διηγουμένης.
  [49] Но если вы хотите услышать миф или, скорее, священную и в то же время назидательную притчу, рассказанную под видом мифа, то, может быть, история, которую я однажды слышал от одной старухи из Элиды или Аркадии о Геракле, не покажется вам вы неуместны ни сейчас, ни в будущем, когда будете обдумывать это в одиночестве.
  50. ὐκ εἴασαν θεατὴν γενέσθαι πολλῶν καὶ ἀδίκων πραγμάτων: ἐπῄειν δ᾽ οὖν σπης Ἤεδης Ἤεδης Ἤεδης ῆν ἐν ἀγύρτου σχήματι καὶ στολῇ, τοῦτο μὲν παρ᾽ Ἕλληνας , τοῦτο δὲ παρὰ βαρβάρους,
  αἰτίζων ἀκόλους, οὐκ ἄορας οὐδὲ λέβητας.
  καὶ δή ποτε ἀφικόμενος εἰς Πελοπόννησον ταῖς μὲν πόλεσιν οὐ
  [50] Однажды, когда мне случилось скитаться в изгнании — и велика моя благодарность богам, что они таким образом помешали мне стать очевидцем многих актов несправедливости — я посетил столько стран, сколько возможно, в одно время у греков, у варваров, приняв вид и одежду бродяги-нищего,
  «Требуются корочки, а не котлы или мечи».
  51. ηγέταις, γενναίοις τε καὶ ἁπλοῖς ἤθεσιν, [стр. 10]
  (51) Наконец я прибыл на Пелопоннес и, держась подальше от городов, проводил время в сельской местности, как вполне достойной учебы, среди пастухов и охотников, честных людей с простыми обычаями.
  [52] ἐπιμιγνύμενος. καὶ δὴ βαδίζων ὡς ἀφ᾽ Ἡραίας εἰς Πῖσαν παρὰ τὸν Ἀλφειὸν μέχρι μέν ταιννος τύνπεος τφνος ῆς ὁδοῦ, μεταξὺ δὲ εἰς ὕλην τινὰ καὶ δυσχωρίαν ἐμπεσὼν καὶ πλείους ἀλπႿποὺὺὶ ἄττα καὶ ποίμνας φερούσας, οὐδενὶ συναντῶν οὐδὲ δυνάμενος ἐρέσθαι, διαμαρτάνὉ τε ην μεσημβρίᾳ σταθερᾷ. ἰδὼνοὖν ἐπὶ ὑψηλῷ τινι δρυῶν συστροφὴν οἷον ἄλσος, ᾠχόμην ὡς ἀπντψψεθμεοο ν ὁδόν τινα ἢ οἰκίαν.
  (52) Когда я шел вдоль Алфея по пути из Гереи в Пизу, мне удалось найти дорогу на некотором расстоянии, но вдруг я попал в какую-то лесистую местность и пересеченную местность, где ряд троп вел к разным стадам. и стаями, никого не встречая и не имея возможности узнать дорогу. Так что я потерял направление и в полдень совсем сбился с пути. Но, заметив на высоком холме купу дубов, похожую на священную рощу, я направился туда в надежде обнаружить там какую-нибудь дорогу или дом.
  53. καὶ βακτηρίας, νομέων τινῶν ἀναθήματα, ὡς ἐφαίνετο, ὀλίγον δὲ ἀπωτέρω καθηκν὿ ἰσχυρὰν καὶ μεγάλην, τῇδὲ ἡλικίᾳ πρεσβυτέραν, τὰ μὲν ἄλλα ἄγροικον στολὴν ἔυνο, υσνο, υσνο
  (53) Там я нашел каменные глыбы, грубо скрепленные вместе, висящие шкуры животных, принесенных в жертву, и несколько дубинок и посохов — все, очевидно, посвящение пастухов. Невдалеке я увидел сидящую женщину, сильную и высокую, хотя и довольно преклонных лет, одетую как деревенская, с косами седых волос, ниспадающими на плечи.
  [54] πλοκάμους δέ τινας πολιοὺς καθεῖτο. ταύτην ἕκαστα ἀνηρώτων. ἣ δὲ πάνυ πρᾴως καὶ φιλοφρόνως δωρίζουσα τῇ φωνῇ τόν τε τόπον ἔφραζεν ὡκς Ωρακς Ωρακς ὸς εἴη, καὶ περὶ αὑτῆς, ὅτι παῖδα ἔχοι ποιμένα καὶ πολλάκις αὐτὴ νέμοι τὰ πρχαὰ πρχ ὲ μαντικὴνἐκ μητρὸς θεῶν δεδομένην, χρῆσθαι δὲ αὐτῇ τούς τε νομέας πάηντας τοὺ τοὺς γεωργοὺς ὑπὲρ καρπῶν καὶ βοσκημάτων γενέσεως καὶ σωτηρίας.
  (54) Я подробно расспросил ее об этом месте, и она очень любезно и любезно, говоря на дорийском наречии, сообщила мне, что это было посвящено Гераклу, а относительно себя, что у нее есть сын, пастух, чьи овцы она часто предлагала себя. Она также сказала, что Матерь богов дала ей дар прорицания и что все пастухи и земледельцы вокруг советовались с ней по поводу выращивания и сохранения их урожая и скота.
  55. λθεῖν μάτην. καὶ μετὰ τοῦτο ἤδη προέλεγεν ὅτι οὐ πολὺς χρόνος ἔσοιτόμοι τῆς ἄλης κςαία τ቉ρος οὔτε σοί, εἶπεν, οὔτε τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις.
  [55] «И вы тоже, — продолжала она, — попали в это место не по простой человеческой случайности, ибо я не позволю вам уйти без благословения». Тогда она тотчас же начала пророчествовать, говоря, что период моих скитаний и скорбей будет недолгим, более того, как и период страданий человечества в целом.
  56 ίνουσα καὶ περιδινοῦσα τὴν κεφαλὴν καὶ πειρωμένη δεινὸν ἐμβλέπειν, ἀλλὰ στγκυ ἀλλὰ πάάνννν ἀλλέπειν ωφρόνως. συμβαλεῖς δέ, ἔφη, ποτὲ ἀνδρὶ καρτερῷ, πλείστης ἄρχοντι χώρας καὶ ἀνθρώπων: τοχκτῷ ήσῃς εἰπεῖν τόνδε τὸν μῦθον, εἰ καί σου καταφρονεῖν τινες μέλλοιεν ὡς ἀδολ϶έκπος ος.
  [56] Манера ее пророчества не была манерой большинства мужчин и женщин, которые, как говорят, были вдохновлены; она не задыхалась, не кружила головой и не пыталась устрашить взглядами, а говорила со всем самообладанием и умеренностью.
  «Когда-нибудь, — сказала она, — вы встретите могучего человека, правителя очень многих стран и народов. Не стесняйтесь рассказать ему эту мою историю, даже если найдутся те, кто высмеет вас за болтливого бродягу.
  57 νοιαν καὶ [стр. 11] φήμην. ὅσοι γάρ ποτε σοφοὶ καὶ ἀληθεῖς κατ᾽ ἀνθρώπους λόγοι περὶ θεῶν τε καὶ τ΍μϽ σνοῦ σνοῦ ἄνευ θείας ποτε βουλήσεως καὶ τύχης ἐν ψυχῇ ποτε ἀνθρώπων ἐγένοντο διὰ τῶνν πο϶ν π ῶν τε καὶ θείων ἀνδρῶν:
  [57] Ибо слова людей и все их тонкости ничтожны по сравнению с вдохновением и речью из-за побуждений богов. В самом деле, из всех слов мудрости и истины, распространенных среди людей о богах и вселенной, ни одно никогда не находило пристанища в душах людей, кроме как по воле и повелению небес и через уста пророков и святых людей древности. .
  58 ινὶ τῆς Βοιωτίας αὐτῶν ἀκοῦσαι τῶν Μουσῶν: ὅσοι δὲ ἄνευ δαιμονίου κατοιχ πατοιχ νοίας λόγους τινὰς ὡς ἀληθεῖς παρ᾽ αὑτῶν ἐκόμισαν εἰς τὸν βίον ἀτό΍πους κραῶ κραῶ ἄκουε δὴ τοῦδε τοῦ μύθου σφόδρα ἐγρηγορώς τε καὶ τὸν νοῦν προσέχων, ὅδππσνς αιιαμνο παγγείλῃς πρὸς ἐκεῖνον, ᾧ φημί σε συμβαλεῖν. ἔστι δὲ περὶ τοῦδε τοῦ θεοῦ, παρ᾽ ᾧ νῦν ἐσμεν.
  (58) Например, говорят, что некогда жил во Фракии некий Орфей, сын Музы; а на одной горе в Беотии другой пастух, слышавший голоса самих муз. С другой стороны, те учителя, которые без божьего одержимости и вдохновения распространялись как правдивые истории, рожденные их собственным воображением, самонадеянны и порочны.
  «Поэтому выслушай следующую историю и выслушай ее с бдительностью и вниманием, чтобы ты мог ясно запомнить ее и передать тому человеку, о котором я говорю, что ты встретишься. Это связано с этим богом, в присутствии которого мы сейчас находимся.
  [59] ἦν μὲν γάρ, ὡς πάντες λέγουσι, Διὸς υἱὸς ἐξ Ἀλκμήνης, βασιλεὺς δὲ νροὐ μΌνοὐ μΌνοὐ ἀλλὰ καὶ τῆς Ἑλλάδος ἁπάσης. τοῦτο δὲ οἱ πολλοὶ οὐκ ἴσασιν, ἀλλ᾽ ὅτι αὐτὸς ἀπεδήμει στρατευόμενος κανὶ τυνὶ τυνλά χήν, οἱ δ᾽ Εὐρυσθέα φασὶ βασιλεύειν τότε ὃς ἦν πάντων φιλοπονώτατος καὶ πολων τρεν κτρεν κτρεν κτρενν ἦν πάντων ἐκεῖ. ταῦτα μὲν οὖν λέγεται μάτην ὑπ᾽ αὐτῶν.
  (59) Геракл был, как все согласны, сыном Зевса и Алкмены, и он был царем не только Аргоса, но и всей Греции. (Большинство людей, однако, не знают, что Геракл постоянно отсутствовал в Аргосе, потому что он был занят походами и защитой своего царства, но они утверждают, что Эврисфей был царем в это время. Однако это всего лишь их праздные россказни.)
  60. ένου πάσης ἦρχε γῆς καὶ τῶν ἀνθρώπων ἁπάντων,
  (60) И он был не только царем Греции, но также владел всей землей от восхода солнца до его захода, да, над всеми народами, где находятся святилища Геракла.
  [61] παρ᾽ οἷς ἱερά ἐστιν Ἡρακλέους. ἦν δὲ καὶ πεπαιδευμένος ἁπλῶς, πολυτρόπως οὐδὲ περιττῶς σοφίσμασι καὶ πανουρπγνμαιρπνήμαι ν κακοδαιμόνων. λέγουσι δὲ καὶ ταῦτα περὶ Ἡρακλέους, ὡς γυμνὸς ᾔει μόνον ἔχων λεοντῆν καῌνλπυς.
  [61] У него было также простое образование, в котором не было ничего сложного и излишества, придуманного беспринципной хитростью презренных людей.
  «Это также рассказывают о Геракле: что он ходил нагим и безоружным, за исключением львиной шкуры и дубины,
  62. λοῦ ἐποιεῖτο, ἀλλὰ ταῦτα πάντα ἐνόμιζε τοῦ μηδενὸς ἄξια, πλὴν ὅσον δοσισαναṶ καῶ πολλοῖς γοῦν οὐ μόνον χρήματα ἄπειρα καὶ γῆν καὶ ἀγέλας ἵππων καὶ βοῶκν, ἀλλσκὰ αελλσκὰ ὶ πόλεις ὅλας ἐδωρήσατο. ἐπίστευε γὰρ αὑτοῦ πάντα εἶναι καὶ οὐδὲν ἀλλότριον, προσγίγνεσθαι δὲ τοδῖνσσῖοιθενῖοιθενῖ οιαν τῶν λαβόντων.
  [62] и они добавляют, что он не придавал большого значения ни золоту, ни серебру, ни изысканным одеждам, но считал все эти вещи ничего не стоящими, кроме как раздавать и дарить другим. Во всяком случае, он дарил многим людям не только деньги в неограниченном количестве, земли и стада лошадей и крупного рогатого скота, но и целые королевства и города. Ибо он полностью верил, что все принадлежит исключительно ему и что подаренные дары вызовут благосклонность получателей.
  [63] οὐ τοίνυν οὐδὲ ἐκεῖνο ἀληθές φασιν ὅτι [стр. 12] δὴ περιῄει μόνος ἄνευ στρατιᾶς. οὐ γὰρ δυνατὸν πόλεις τε ἐξαιρεῖν καὶ τυράννους ἀνθρώπους καταλύειν καὶ πᾶποὶ πᾶπρο πᾶποὶ στάττειν χωρὶς δυνάμεως. δτι δὲ αὐτουργὸς ἦν καὶ τῇ ψυχῇ πρόθυμος καὶ τὸ σῶμα ἱκανὸς καὶ πάισντων μάάὌ μόνον αὐτὸν ἔφασαν βαδίζειν καὶ πράττειν ἅπαντα ὅσα βούλοιτο.
  [63] Другая история, которую рассказывают люди, не соответствует действительности: на самом деле он ходил один без армии. Ибо невозможно свергнуть города, свергнуть тиранов и диктовать всему миру без вооруженных сил. Только потому, что, будучи самонадеянным, ревностным душой и способным телом, он превзошел всех людей в труде, возникла история, что он путешествовал один и единолично совершал все, что хотел.
  64. ὁμιλίας ἀνθρώπων ἀγαθῶν ἄγων. ἐσήμαινε δὲ καὶ δι᾽ οἰωνῶν καὶ δι᾽ ἐμπύρων καὶ διὰ πάσης μαντικῆς ἕκαστα.
  [64] «Более того, его отец очень старался с ним, прививая ему благородные побуждения и вводя его в общение с хорошими людьми. Он также давал ему руководство для каждого предприятия с помощью птиц, всесожжений и любых других видов гадания.
  [65] ἐπεὶ δὲ ἐώρα βουλόμενον ἄρχειν αὐτόν, οὐ τῶν ἡδονῶν οὐδὲ τῶν πλεονεξιῶν ἐπιθυμοῦντα, ὧν ἕνεκεν οἱ πολλοὶ τούτου ἐρῶσιν, ἀλλ̓ὡς ἂν δύνηται πλεῖστα καὶ πλείστους εὖ ποιεῖν, ἐπιστάμενος αὐτοῦ γενναίαν οὖσαν τὴν φύσιν, ὅμως δὲ ὑπονοῶν ὅσον ἦν ἐν αὐτῷ θνητόν, καὶ ὅτι πολλὰ παραδείγματα ἐν ἀνθρώποις πονηρὰ εἴη τρυφῆς καὶ ἀκέλασίας κλατακαὶ ρππροο ουσιν ἄκοντα τὸν πεφυκότα ὀρθῶς ἔξω τῆς αὑτοῦ φύσεώς τε καὶ γνώμης, ταῦτα
  (65) И когда он увидел, что отрок желает быть правителем не из желания наслаждений и личной выгоды, которая приводит большинство людей к любви к власти, но чтобы он мог сделать величайшее благо для наибольшего числа, он осознавал, что его сын от природы благороден, но все же подозревал, как много в нем смертного, и думал о многих пагубных примерах роскошной и распутной жизни среди человечества и о многих мужчинах, которые должны были переманить юношу с прекрасными природными качествами. от его истинной природы и его принципов даже против его воли.
  [66] λογιζόμενος Ἑρμῆν ἔπεμψε, κελεύσας ἃ δεῖ ποιεῖν. ὁ δὲ ἀφικόμενος εἰς Θήβας, ἔνθα νέος ὢν ἐτρέφετο Ἡρακλῆς, ἔφραζέν τερα ὃρα ζἷς κἷς εἷς εἷς ὅτου πεμφθείς, καὶ ἄγει λαβὼν αὐτὸν ἄφραστον καὶ ἄβατον ἀνθρώποις ὁδόν, ἐεπθὂ ινα ὑπεροχὴν ὄρους περιφανῆ καὶ σφόδρα ὑψηλήν, τὰ δὲ ἔξωθεν δεινμῶς ἀνπότομοοο θίοις καὶ βαθείᾳ φάραγγι ποταμοῦ κύκλῳ περιρρρέοντος, πολὺν ψόφον τε καὶ ἦχον ἀναδιδόντος κάτωθεν ἀναβλέπουσι μίαν ὁρᾶσθαι τὴν ἄνω κορυφήν, τὸ δὲ ἀληθὲς ἦν δίδ μυμΐἯὂ ἦν δίδυμΐος ζης, καὶ πολύ γε ἀλλήλων διεστήκεσαν.
  [66] Таким образом, имея в виду эти соображения, он отправил Гермеса после того, как проинструктировал его о том, что он должен делать. Поэтому Гермес пришел в Фивы, где воспитывался отрок Геракл, и рассказал ему, кто он такой и кто его послал. Затем, взяв его во главе, он повел его по тайной тропе, не хоженой людьми, пока он не пришел к заметному и очень высокому горному пику, склоны которого были ужасно круты с отвесными пропастями и с глубоким ущельем реки, которая окружала его, откуда издал могучий грохот и рев. Теперь любому, кто смотрел снизу вверх, гребень наверху казался единственным; но на самом деле он был двойным, поднимаясь с одного основания; и два пика были действительно далеко друг от друга.
  67. ῶνος ἐπώνυμος. δύο δὲ εἶχον ἔξωθεν ἐφόδους εἰς αὑτάς, ἑκατέρα ἡ μὲν βασίλειος ἀσφαλ὆ κατὶ ἀκινδύνως τε καὶ ἀπταίστως δι᾽ αὐτῆς εἰσιέναι ἐφ᾽ ἅρματος ἐλαύνοντα, ενμοο τῴ η παρὰ τοῦ μεγίστου θεῶν: ἡ δὲ ἑτέρα [стр. 13] στενήν τε καὶ σκολιὰν καὶ βίαιον, ὡς τοὺς πλείστους πειρωμένους αὐτῆς ατκὶἴṇεσ ν κρημνῶν καὶ τοῦ ῥεύματος, ἅτε οἶμαι παρὰ δίκην ἰόντας.
  (67) Один из них носил имя Королевский пик и был посвящен Зевсу-королю; другой, Пик Тираннос, был назван в честь гиганта Тифона. К ним было два подхода извне, каждый по одному. Дорога, ведущая к Королевскому пику, была безопасной и широкой, так что человек, сидящий на машине, мог проехать по ней без опасностей и несчастий, если бы у него было позволение величайшего из богов. Другой был узким, извилистым и трудным, так что большинство тех, кто пытался его пройти, потерялись за скалами и в реке внизу, по той причине, мне кажется, что они преступили справедливость, выбрав этот путь.
  68. ῷ σχεδόν, ὑπερέχει δὲ ἡ βασίλειος κορυφὴ τοσοῦτον ὥστ᾽ ἐκείνη μὲν ἐπάάνἐπισνἉ τεζον , ἐν αὐτῷ τῷ τε καθαρῷ καὶ αἰθρίῳ ἀέρι, ἡ Δὲ ἑτέρα πολὺ κατωτέρω, περὶ αὐτὴν μάλιστα τὴν τῶν νεφῶν συστροφήν, σκοτεινὴ καὶ ἀἀλΔης.
  [68] Теперь, как я уже сказал, для большинства людей две вершины кажутся практически одним и неделимым, поскольку они видят их на расстоянии; но на самом деле Королевский пик возвышается так высоко над другим, что стоит над облаками в самом чистом и безмятежном эфире, тогда как другой гораздо ниже, лежит в самой гуще облаков, окутанный тьмой и туманом.
  [69] ἄγων οὖν ἐκεῖσε ὁ Ἑρμῆς ἐπέδειξε τὴν φύσιν τοῦ χωρίου. τοῦ δὲ Ἡρακλέους, ἅτε νέου καὶ φιλοτίμου, προθυμουμένου θεάσασθαι τἄνδον, Οὦον, Οὦον, Οὦον φησίν, ἵνα καὶ σαφῶς ἴδῃς τὴν διαφορὰν τῶν ἄλλων, ἃ λανθάνει τοὺς ἀν΅ςτοω.
  [69] «Тогда Гермес объяснил природу этого места Гераклу, когда тот вел его туда. Но когда Геракл, честолюбивый юноша, захотел увидеть, что внутри, он сказал: «Итак, следуй, чтобы увидеть своими глазами разницу и во всех других отношениях, скрытых от глупцов».
  70. ναῖκα εὐειδῆ καὶ μεγάλην, ἐσθῆτι λευκῇ κεκοσμημένην, σκῆπτρον ἔχουσαν βνσὐ ρϦδνσὐ ἀργυροῦν, ἀλλ᾽ ἑτέρας φύσεως καθαρᾶς καὶ πολὺ λαμπροτέρας, ὁποίαν μάλιστα τὴαν ἀροίαν μάλιστα τὴαν ἀργοίαν
  (70) Поэтому он сначала привел его на более высокую вершину и показал ему женщину, восседающую на великолепном троне. Она была прекрасна и статна, одета в белые одежды и держала в руке скипетр, не золотой или серебряный, а из другого вещества, чистый и гораздо более светлый, — образ для всего мира, подобный изображениям Геры.
  71. κακὸν δὲ μηδένα δύνασθαι προσιδεῖν, μὴ μḶλλον ἢ τὸν ἀσθενῆ τὴν ὄψιν ἀὂναβλέρένα οῦ ἡλίου κύκλον: καθεστηκὸς δὲ καὶ ὅμοιον αὐτῆς τὸ εἶδος ὁρᾶσθαι καμὶ λθὶ τὶ τὶ οὐ μετατρεπόμενον:
  (71) Лик ее был одновременно сияющим и полным достоинства, так что все добрые могли смотреть на него без страха, но ни один злой человек не мог смотреть на него больше, чем человек со слабыми глазами может смотреть вверх на шар солнца. ; сдержанным и твердым было ее выражение лица, и ее взгляд не дрогнул.
  [72] πολλὴν δ᾽ εὐφημίαν τε καὶ ἡσυχίαν ἀθόρυβον κατέχειν τὸν τόπον. ἦν δὲ ἅπαντα μεστὰ καρπῶν τε καὶ ζῴων εὐθηνούντων ἀπὸ παντὸς γένους: παρῆν υν ὸς αὐτόθι ἄπλετος σεσωρευμένος καὶ ἄργυρος καὶ χαλκὸς καὶ σίδηρος. οὐ μὴν ἐκείνη γε οὐδὲν τῷ χρυσῷ προσεῖχεν οὐδὲ ἐτέρπετο,
  [72] Глубокая тишина и нерушимая тишина пронизывали место; повсюду были фрукты в изобилии и процветающие животные всех видов. И были там огромные груды золота и серебра, бронзы и железа; но она вовсе не обращала внимания на золото и не о нем радовалась, а скорее о плодах и живых существах.
  [73] ἀλλὰ μᾶλλον τοῖς καρποῖς τε καὶ ζῴοις. ἰδὼν οὖν αὐτὴν ὁ Ἡρακλῆς ᾐδέσθη τε καὶ ἠρυθρίασεν, τιμῶν καὶ σεβόμενος, ἀḂὂὀ παῖς μητέρα γενναίαν. καὶ ἤρετο τίς ἐστι θεῶν τὸν Ἑρμῆν: ὁ δὲ εἶπεν, Αὕτη σοι μακαρία δαίμωνα Βασιλβια, θθθια ως ἔκγονος. ὁ δὲ Ἡρακλῆς ἐχάρη καὶ ἐθάρρησε πρὸς αὐτήν. καὶ αὖθις ἐπήρετο τὰς σὺν αὐτῇ γυναῖκας. τίνες εἰσίν; ἔφη: ὡς [стр. 14]
  [73] «Теперь, когда Геракл увидел женщину, он был смущен, и румянец покрывал его щеки, потому что он чувствовал то уважение и почтение к ней, что хороший сын чувствует к благородной матери. Затем он спросил Гермеса, каким из божеств она была, и тот ответил: «Вот, это благословенная Госпожа Королевская, дитя царя Зевса». И Геракл обрадовался и ободрился в ее присутствии. И снова он спросил о женщинах, которые были с ней. 'Кто они?' сказал он; «Как чинно и статно, как мужчины в лице!»
  [74] εὐσχήμονες καὶ μεγαλοπρεπεῖς καὶ ἀρρενωποί. ἥδε μέν, ἔφη, σοι ἡ προσορῶσα γοργόν τε καὶ πρᾷον, ἐκ δεξιῶν καθημένη, αδίκνη, αδίκκη, τὶὶὶ φανερωτάτῳ λάμπουσα κάλλει. παρὰ δὲ αὐτὴν Εὐνομία, πάνυ ὁμοία καὶ μικρὸν διαφέρουσα τὸ εἶδος.
  (74) «Вот, — ответил он, — та, что сидит по правую руку от нее, чей взор и свиреп и нежен, — это Справедливость, сияющая превосходной и ослепительной красотой. Рядом с ней сидит Гражданский Орден, очень похожий на нее и немного отличающийся по внешнему виду.
  75 ἰρήνην καλοῦσιν αὐτήν: ὁ δ᾽ ἐγγὺς οὗτος ἑστηκὼς τῆς Βασιλείας παρ᾽ ασκὐτμὸ τὐτὸ τὗτος προσθεν ἰσχυρὸς ἀνήρ, πολιὸς καὶ μεγαλόφρων, οὗτος δὴ καλεῖται Νόμος, ὁ δὲ αὐτὸς καὶ λόγος ὀρθὸς κέκληται, σύμβουλος καὶ πάρεδρος, οὗ χωρὶς οὐαϾδὲπν ἐκεί ι θέμις οὐδὲ διανοηθῆναι.
  [75] На другой стороне женщина чрезвычайно красива, изящно одета, и доброжелательно улыбается; они называют ее Миром. Но тот, кто стоит рядом с царственностью, рядом со скипетром и несколько перед ним, сильный человек, седовласый и гордый, носит имя Закона; но его также называют Праведным Разумом, Советником, Коадьютором, без которого этим женщинам не разрешается предпринимать какие-либо действия или даже назначать их.
  76. ιλησόμενος. ἐντεῦθεν δὴ ἐπεὶ κατιόντες ἐγένοντο κατὰ τὴν τυραννικὴν εἴσοδον, Δεοσκαρο, ἔικθα ὶ τὴν ἑτέραν, ἧς ἐρῶσιν οἱ πολλοὶ καὶ περὶ ἧς πολλὰ καὶ παντοδαπὰ πράγματα, ειιο υσιοα τες οἱ ταλαίπωροι, παῖδές τε γονεῦσι πολλάκις ἐπιβουλεύοντεσκαὶ γονεῖς παισὶ λϼδὶ κεδὶ ἐπιβουλεύοντεσκαὶ φοῖς, τὸ μέγιστον κακὸν ἐπιποθοῦντες καὶ μακαρίζοντες, ἐξουσίαν μετὰ ἀνοίας.
  [76] «Всем, что он услышал и увидел, Геракл был в восторге, и он обратил пристальное внимание, решив никогда не забывать этого. Но когда они спустились с более высокой вершины и оказались у входа в Тиранию, Гермес сказал: «Посмотри сюда и увидь другую женщину. Именно ею увлечено большинство мужчин, и чтобы завоевать ее, они причиняют себе много всякого рода хлопот, совершая убийства, негодяи, каковы они есть, сын часто вступает в заговор против отца, отец против сына, и брат против брата, так как они жаждут и считай счастьем то, что является величайшим злом, — силу, соединенную с глупостью».
  77. ὶ αὐτὴ σχεδὸν, ὁποίαν πρότερον εἶπον, ἐπισφαλὴς καὶ παρ᾽ αὐτὸν φέρουσαλζζνν κρηον κρη δὲ ἄδηλοικαὶ ἀφανεῖς διαδύσεις, καὶ κύκλῳ πᾶς ὑπόνομος ὁ τόπος καὶ διατετμημένος ὑπ᾽ αὐτὸν οἶμαι τὸν θρόνον, αἱ δὲ πάροδοι καὶ ἀτραποὶ πᾶτμα΅ πζιφυ ι καὶ μεσταὶ νεκρῶν. διὰ δὲ τούτων οὐδεμιᾶς ἦγεν αὐτόν, ἀλλ᾽ ἔξωθεν καθαρωτέραν, ἅτε οἶμαι θετνσνὴ὿ὐτὴν
  (77) Затем он начал с того, что показал Гераклу характер входа, объяснив, что, несмотря на то, что виден был только один путь, который был примерно таким, как описано выше, опасным и огибающим самый край пропасти, однако было много невидимых и скрытых коридоров. , и что вся область со всех сторон подрыта и прорыта, без сомнения, до самого трона, и что все ходы и обходы залиты кровью и усеяны трупами. Однако ни по одному из этих проходов Гермес не вел его, а по внешнему, менее загрязненному, потому что, я думаю, Геракл должен был быть простым наблюдателем.
  78. νην καὶ ἀφομοιοῦσαν αὑτὴν τῇ Βασιλείᾳ, πολὺ δέ, ὡς ἐνόμιζεν, ὑψηλοιιτρῶ κείτρῶ κείέ ῷ θρόνῳ, μυρίας ἄλλας τινὰς ἔχοντι γλυφάς, καὶ διαθέσει χρυσοῦ καὶ ἐλέτςαντος υ καὶ ἐβένου καὶ παντοδαπῶν χρωμάτων πεποικιλμένῳ. τὴν δὲ βάσιν οὐκ ἦν ἀσφαλὴς ὁ θρόνος οὐδὲ[стр. 15]
  [78] «Когда они вошли, они обнаружили, что Тирания восседает наверху, намеренно подделываясь и уподобляясь Королевской особе, но, как она воображала, на гораздо более высоком и великолепном троне, так как он был не только украшен бесчисленной резьбой, но, кроме того, украшен инкрустацией из золота, слоновой кости, янтаря, черного дерева и других веществ всех цветов. Ее трон, однако, не был прочно закреплен на своем основании и прочно стоял, а трясся и сутулился на своих ножках.
  [79] ἡδρασμένος, ἀλλὰ κινούμενός τε καὶ ὀκλάζων. ἦν δὲ οὐδ᾽ ἄλλο οὐδὲν ἐν κόσμῳ διακείμενον, ἀλλὰ πρὸς δόξαν ἅπαντα κεναὶ κεναὶ κεναὶ τρυφήν, πολλὰ μὲν σκῆπτρα, πολλαὶ δὲ τιᾶραι καὶ διαδήματα ἐπὶ τῆς κεφαλῆς. καὶ δὴ μιμουμένη τὸ ἐκείνης ἦθος ἀντὶ μὲν τοῦ προσφιλοῦς μειδιάματήσνḸεισνḐεισνḐεισνḐεισνḐ καὶ ὕπουλον, ἀντὶ δὲ τοῦ σεμνοῦ βλέμματος σκυθρωπὸν ὑφεωρᾶτο καὶ ἄγριον.
  (79) И вообще вещи были в беспорядке, все намекало на тщеславие, хвастовство и роскошь — много скипетров, много тиар и диадем на голову. Кроме того, в своем рвении подражать характеру другой женщины вместо дружелюбной улыбки Тиранни носила ухмылку фальшивого смирения, а вместо взгляда достоинства у нее была уродливая и грозная хмурость.
  80 . ἐκ δὲ τούτου πᾶσιν ἀπηχθάνετο, πάντας δὲ ὑπενόει. καθημένη δὲ ἀτρεμίζειν οὐκ ἐδύνατο, θαμινὰ δὲ κύκλῳ περιέβλεπε καὶ ἀνεπήδα πιλλο πιλλο ῦ θρόνου. τὸ δὲ χρυσίον αἴσχιστα ἐφύλαττεν ἐν τοῖς κόλποις, πάλιν δὲ ἐρρίπτει φοβημει φοβηθεοορ,τθεοορ,τθεοορ,τθῖσρ,τθῖσς ᾽ εὐθὺς ἥρπαζεν ὅ,τι ἔχοι τις τῶν παριόντων καὶ τὸ βραχύτατον.
  (80) Но для того, чтобы принять вид гордости, она не смотрела на тех, кто входил в ее присутствие, но пренебрежительно смотрела поверх их голов. И поэтому ее все ненавидели, а она сама всех игнорировала. Она не могла спокойно сидеть, но беспрестанно бросала взгляд во все стороны, часто вскакивая со своего трона. Она с отвращением прижимала к груди свое золото и то в ужасе швыряла его от себя кучей, то тотчас же хватала все, что есть у любого прохожего, хоть бы оно было так мало.
  [81] ἡ δὲ ἐσθὴς παντοδαπή, τοῦτο μὲν ἁλουργίδων, τοῦτο δὲ φοινικῶν, τοῦτο τοῦτο κὲὲὲ κ ἦσαν δὲ καὶ λευκοί τινες φαινόμενοι τῶν πέπλων: πολλὰ δὲ καὶ κατέρρηκτο τῂλῆς στολῆς στολῆς χρώματα δὲ παντοδαπὰ ἠφίει, φοβουμένη καὶ ἀγωνιῶσα καὶ ἀπιστοῦσα καὶ αηργιζοῶοο,τοοο ὲ μὲν ὑπὸ λύπης ταπεινή, ποτὲ δὲ ὑφ᾽ ἡδονῆς μετέωρος ἑωρᾶτο, καὶ νλν μᐲνὲὲνὲ πῳ
  (81) Одеяние ее было разноцветное: пурпурное, багряное и шафрановое, а из-под полы то тут, то там виднелись белые пятна, потому что плащ ее во многих местах был разорван. Ее лицо сияло всевозможными красками в зависимости от того, чувствовала ли она страх, или тоску, или подозрение, или гнев; в то время как она казалась поверженной от горя, в другой она казалась в экзальтации радости. То на ее лице появлялась довольно распутная улыбка, то в следующую минуту она уже была в слезах.
  [82] πάνυ ἀσελγῶς, πάλιν δὲ εὐθὺς ἐθρήνει. ἦν δὲ καὶ ὅμιλος περὶ αὐτὴν γυναικῶν οὐδὲν ἐκείναις ὁμοίων, αἷς ἔφηεριν εὓ ὴν Βασιλείαν, ἀλλ᾽ Ὠμότης καὶ Ὕβρις καὶ Ἀνομία καὶ Στάσις, αἳ πᾶσαι δινκφθειὐα κάκιστα ἀπώλλυον. ἀντὶ δὲ Φιλίας Κολακεία παρῆν, δουλοπρεπὴς καὶ ἀνελεύθερος, οὐδεμιᾶς ἧατύτον ἐδεμιᾶς ἧαυττον ἐ ἐκείνων, ἀλλὰ μάλιστα δὴ πάντων ἀπολέσαι ζητοῦσα.
  [82] Вокруг нее также была толпа женщин, но они ни в каком отношении не походили на тех, кого я описал как обслуживающий королевский двор. Это были Жестокость, Дерзость, Беззаконие и Фракция, и все они были направлены на то, чтобы развратить ее и привести к позорной гибели. И вместо Дружбы была Лесть, раболепная и жадная и не менее готовая к предательству, чем все остальные, более того, более всего усердная к разрушению.
  83. άτων καὶ ποτέρα τῶν γυναικῶν. ἀλλὰ τὴν μὲν ἑτέραν, ἔφη, θαυμάζω καὶ ἀγαπῶ, καὶ δοκεῖ μοι θεὸς ἀληθῶς ειἶζς ειἶζ καὶ μακαρισμοῦ ἀξία, ταύτην δὲ τὴν ὑστέραν ἐχθίστην ἔγωγε ἡγοῦμαι καὶ μιαρωνενεάάὶ ἂν αὐτὴν ὤσαιμι κατὰ τούτου τοῦ σκοπέλου καὶ ἀφανίσαιμι. ταῦτ᾽ [стр. 16]
  [83] «Теперь, когда Геракл рассмотрел все это также в свое удовольствие, Гермес спросил его, какая из двух сцен понравилась ему и какая из двух женщин. «Да ведь это другая, — сказал он, — которую я восхищаюсь и люблю, и она кажется мне настоящей богиней, завидной и достойной считаться благословенной; эту вторую женщину, с другой стороны, я считаю настолько ненавистной и отвратительной, что я с радостью сбросил бы ее с этой вершины и таким образом положил бы ей конец». После чего Гермес похвалил Геракла за это высказывание и повторил его Зевсу, который доверил ему царство над всем человечеством, поскольку считал его достойным доверия.
  [84] οὖν ἐπῄνεσεν ὁ Ἑρμῆς καὶ τῷ Διὶ ἔφρασεν. κἀκεῖνος ἐπέτρεψεν αὐτῷ βασιλεύειν τοῦ σύμπαντος ἀνθρώπων γένους, ὡς ὄνατινἈῦ τοιγαροῦν ὅπου μὲν ἴδοι τυραννίδα καὶ τύραννον ἐκόλαζε καὶ ἀνῄρει παρά ταἝλράσε Ἕλράσε Ἕλράσε οις: ὅπου δὲ βασιλείαν καὶ βασιλέα, ἐτίμα καὶ ἐφύλαττεν. καὶ διὰ τοῦτο τῆς γῆς καὶ τῶν ἀνθρώπωνσωτῆρα εἶναι, οὐχ ὅτι τὰ θηπρία αὐτοῖ ν: πόσον γὰρ ἄν τι καὶ βλάψειε λέων ἤ σῦς ἄγριος; ἀλλ᾽ ὅτι τοὺς ἀνημέρους καὶ πονηροὺς ἀνθρώπους ἐκόλαζε καὶ τῶν ὑπρηφωννν ν κατέλυε καὶ ἀφῃρεῖτο τὴν ἐξουσίαν. καὶ νῦν ἔτι τοῦτο δρᾷ, καὶ βοηθός ἐστι καὶ φύλαξ σοι τῆς ἀρχῆς, ἕασς ἄχβν τυώ λεύων.
  (84) Итак, везде, где Геракл обнаруживал тиранию и тирана, он наказывал и уничтожал их, как среди греков, так и среди варваров; но везде, где он находил королевство и короля, он оказывал честь и покровительство».
  Именно это, утверждала она, сделало его Избавителем земли и рода человеческого, а не то, что он защищал их от диких зверей, ибо разве мало вреда могут причинить лев или дикий медведь? — нет, дело в том, что он наказывал дикарей и злых людей, сокрушал и уничтожал власть надменных тиранов. И даже по сей день Геракл продолжает это дело, и ты имеешь в нем помощника и защитника твоего правления, пока тебе дано царствовать.
   ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ β.
  ВТОРОЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  Второе «Рассуждение о царстве» драматично поставлено в форме диалога между Филиппом Македонским и его сыном Александром, и в нем сын выступает рупором Диона, что резко контрастирует с ситуацией в четвертом «Рассуждении», где Диоген — а значит, и Дион — противостоит Александру. Здесь нам показывают, как истинный царь действует в практических делах жизни, и излагается стоический идеал, заимствованный в основном из Гомера. Ближе к концу истинный король противопоставляется тирану.
  Хотя это «Рассуждение» никому не адресовано, фон Арним на основании его воинственного тона делает вывод, что оно было произнесено перед Траяном в 104 г. н. э., накануне Второй дакийской войны.
  [1] . ς καὶ μεγαλοφρόνως: οἱ δὲ αὐτοὶ λόγοι οὗτοι σχεδόν τι καὶ περὶ βασιλείας ἦσαν. ἐτύγχανε μὲν γὰρ ὁ Ἀλέξανδρος στρατευόμενος ἤδη μετὰ τοῦ πατρός, καίτοιτοῦ λοωωίππος ος: ὁ δὲ οὐχ οἷός τ᾽ ἦν κατέχειν αὑτὸν, ὥσπερ οἱ γενναῖοι σκύλακεπς οπνὐχ ΅νὐχ ὑὑποχ ολείπεσθαι τῶν ἐπὶ θήραν ἐξιόντων, ἀλλὰ ξυνέπονται πολλάκις ἀπορρήξαντες τὬ δεσες τὬ.
  Вторая речь о царстве
  Рассказывают, что Александр, будучи еще юношей, как-то разговаривал с Филиппом, отцом своим, о Гомере в очень мужественной и возвышенной манере, и их разговор, в сущности, был также обсуждением царской власти. Ибо Александра уже можно было встретить с отцом в его походах, хотя Филипп и пытался отговорить его в этом. Александр, однако, не мог удержаться, потому что он был с мальчиком, как с молодыми собаками прекрасной породы, которые не могут терпеть, когда их хозяева отправляются на охоту, а следуют за ними, часто разрывая для этого свои путы.
  2 ὸ τοῦ καιροῦ καὶ τὸ θηρίονἀνιστάντες: ἐνίοτέ γε μὴν εἷλον αὐτοὶ προπηδήσντες τοιαῦτα ἐκεῖνος ἔπασχε τὸ πρῶτον, ὥστε καὶ τῆς ἐν Χαιρωνείᾳ μάχης τε κσςαὶ νίκκ ὐτὸν αἴτιον γενέσθαι, τοῦ πατρὸς ὀκνοῦντος τὸν κίνδυνον. τότε δ᾽ οὖν ἀπὸ στρατείας ἥκοντες ἐν Δίῳ τῆς Πιερίας ἔθυον ταῖς Μούσαις, καὀ α τῶν Ὀλυμπίων ἐτίθεσαν, ὅν
  [2] Правда, иногда из-за своей молодости и энтузиазма они портят игру тем, что лают и начинают игру слишком рано, но иногда они сами портят игру, прыгая вперед. Именно это и произошло с Александром в самом начале, так что говорят, что он привел к битве и победе при Херонее, когда его отец боялся рискнуть.
  И вот по этому случаю, когда они были в Диуме в Пиерии, возвращаясь домой из похода, и приносили жертвы музам и праздновали олимпийский праздник, который, как говорят, является древним установлением в этой стране,
  [3] φασιν ἀρχαῖον εἶναι παρ᾽ αὐτοῖς. ἤρετο οὖν αὐτὸν ὁ Φίλιππος [стр. 17. ρὶ μόνον τῶν ποιητῶν. ἐχρῆν μέντοι μηδὲ τῶν ἄλλων ἀμελῶς ἔχειν. σοφοὶ γὰρ οἱ ἄνδρες. καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἔφη, Ὅτι δοκεῖ μοι, ὦ πάτερ, οὐ πᾶσα ποίησις βασιλεῖ πρέστπειενερὐ ολή.
  [3] что Филипп в ходе их разговора задал Александру такой вопрос: «Почему, сын мой, ты так увлекся Гомером, что посвящаешь себя ему одному из всех поэтов? Вы действительно не должны пренебрегать другими, потому что люди мудры. И Александр ответил: «Моя причина, отец, в том, что не всякая поэзия, не более, чем всякое платье, подходит королю, как мне кажется.
  [4] τὰ μὲν οὖν ἄλλα ποιήματα ἔγωγε ἡγοῦμαι τὰ μὲν συμποτικὰ αὐτῶν, τὰ δὲ ἐράτικ τὰ δὲ ἐγκώμια ἀθλητῶν τε καὶ ἵππων νικώντων, τὰ δ᾽ ἐπὶ τοῖς τεθνεῶσι θυϲδνῂὂ έλωτος ἕνεκεν ἢ λοιδορίας πεποιημένα, ὥσπερ τὰ τῶν κωμῳδοδιδασκάλων καὶ τὰ τοιρο` ῦ:
  [4] Теперь рассмотрим стихи других людей; некоторые я считаю действительно подходящими для пира, или для любви, или для восхваления победоносных спортсменов или лошадей, или как панихиды по умершим, а некоторые предназначены для того, чтобы вызвать смех или насмешку, как произведения комических писателей и у парийского поэта.
  5 καὶ ἰδιώταις, καθάπερ οἶμαι τὰ Φωκυλίδου καὶ Θεόγνιδος: ἀφ᾽ ὧν τί ἂν ὸφελινη ο ἀνὴρ ἡμῖν ὅμοιος,
  πάντων μὲν κρατέειν ἐθέλων, πάντεσσι δ᾽ ἀνάσσειν;
  [5] И, может быть, некоторые из них можно было бы также назвать народными, поскольку они дают советы и увещевания массам и частным лицам, как, например, произведения Фокилида и Феогниса. Что в них полезного для человека, который, подобно вам или мне,
  'стремится быть
  Хозяин, прежде всего, чтобы властвовать.
  [6] τὴν δέ γε Ὁμήρου ποίησιν μόνην ὁρῶ τῷ ὄντι γενναίαν καὶ μεγαλοπρεπῆ πρεπṆ καṶΗ βὶ πρέπει τὸν νοῦν προσέχειν ἄνδρα μάλιστα μὲν ἄρξειν μέλλοντα τῶν ὅποι ποτὲ ἀνὲδ ἀνḸΉρώ, εὲρώ ή, τῶν πλείστων καὶ φανερωτάτων, ἀτεχνῶς γε ἐσόμενον κατ᾽ ἐκεῖνον ποιμένα λαῶν. ἢ πῶς οὐκ ἄτοπον ἵππῳ μὲν μὴ ἐθέλειν ἢ τῷ ἀρίστῳ χρῆσθαι τὸν βασιλιέα, τῶβνῳ καὶ τοῖς ἥττοσιν ἐντυγχάνειν, ὥσπερ σχολὴν ἄγοντα;
  [6] Поэзия Гомера, однако, я считаю единственной поистине благородной и возвышенной и подходящей царю, достойной внимания настоящего человека, особенно если он рассчитывает править всеми народами земли — или во всяком случае, над большинством из них, и над наиболее выдающимися, если ему суждено быть, в строгом смысле этого слова, тем, кого Гомер называет «пастырем народа». Или не было бы нелепо, если бы король отказывался использовать любую лошадь, кроме самой лучшей, и тем не менее, когда речь идет о поэтах, читал худших, как будто ему больше нечего делать?
  [7] εὖ ἴσθι, ἔφη, ὦ πάτερ, ἐγὼ οὐ μόνον ποιητὴν ἕτερον, ἀλλ᾽ οὐδὲ μέτρήν μ΢λλον ἄλλον ἄλλον ἄλλον ἄλλον ου ἡρῷον ἀκούων ἀνέχομαι. πάνυ οὖν ὁ Φίλιππος αὐτὸν ἠγάσθη τῆς μεγαλοφροσύνης, ὅτι δῆλος ἦν οὐδὲὲν ϲὐδὲὲν ϲὐδὲὲν ταπεινὸν ἐπινοῶν, ἀλλὰ τοῖς τε ἥρωσι καὶ τοῖς ἡμιθέοις παραβαλλόμενος.
  [7] Честное слово, отец, я не только не могу слушать, как читается какой-либо другой поэт, кроме Гомера, но даже возражаю против любого другого размера, кроме героического гекзаметра Гомера».
  Тогда Филипп очень восхищался своим сыном за его благородный дух, так как было ясно, что он не питал недостойных или неблагородных идей, а делал героев и полубогов своими примерами.
  [8] ὅμως δὲ κινεῖν αὐτὸν βουλόμενος, Τὸν δὲ Ἡσίοδον, ὦ Ἀλέξανδρε, ὀλίγκνι ἄξι , ἔφη, ποιητήν; οὐκ ἔγωγε, εἶπεν, ἀλλὰ τοῦ παντός, οὐ μέντοι βασιλεῦσιν οὐδὲ στρατηγοῖς ἴσως. ἀλλὰ τίσι μὴν; καὶ ὁ Ἀλέξανδρος γελάσας, Τοῖς ποιμέσιν, ἔφη, καὶ τοῖς τέκτοσι καὶ τοῖς γεωργο. τοὺς μὲν γὰρ ποιμένας [стр. 18. ἄξονα τεμεῖν, καὶ τοῖς γεωργοῖς, ὁπηνίκα ἄρξασθαι πίθου.
  [8] Тем не менее, желая возбудить его, он сказал: «Но возьми Гесиода, Александр; Вы считаете его малоценным поэтом? «Нет, не я, — ответил он, — но во всяком случае, хотя, я полагаю, не для королей и полководцев». — Ну, а для кого? А Александр ответил с улыбкой: «Для пастухов, плотников и земледельцев; так как он говорит, что пастухи любимы музами, а плотникам он дает очень дельный совет относительно того, насколько велики они должны вырезать ось, а земледельцам, когда протягивать бочонок».
  [9] τί οὖν; οὐχὶ ταῦτα χρήσιμα, ἔφη, τοῖς ἀνθρώποις, ὁ Φίλιππος; οὐχ ἡμῖν γε, εἶπεν, ὦ πάτερ, οὐδὲ Μακεδόσι τοῖς νῦν, ἀλλὰ τοῖς πρότερον, ἡνίκ αὶ γεωργοῦντες Ἰλλυριοῖσἐδούλευον καὶ Τριβαλλοῖς. οὐδὲ τὰ περὶ τὸν σπόρον, ἔφη, καὶ τὸν ἀμητόν, ὁ Φίλιππος, ἀρέσκει σοαι τομοἅεοοῦ λογοῦ ρεπῶς οὕτως εἰρημένα;
  πληιάδων Ἀτλαγενέων ἐπιτελλομενάων
  ἄρχεσθ᾽ ἀμητοῦ, ἀρότοιο δὲ δυσομενάων.
  [9] «Ну, — сказал Филипп, — а разве такой совет не полезен для людей?» «Ни нам с тобой, отец, — ответил он, — ни нынешним македонянам, хотя тем, кто был в прежние времена, это было полезно, когда они жили рабской жизнью, пасли скот и занимались земледелием для иллирийцев и трибаллов». «Но разве тебе не нравятся эти великолепные строки Гесиода о времени посева и жатве?» сказал Филипп:
  «Отметьте хорошо время, когда Плеяды, дочери Атласа, восходят;
  Тогда начните с жатвы, но не вспахивайте до их завязывания».
  [10] πολύ γε μᾶλλον, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, τὰ παρ᾽ Ὁμήρῳ γεωργικά. καὶ ποῦ περὶ γεωργίας εἴρηκεν Ὅμηρος; ἤρετο ὁ Φίλιππος, ἤ τὰ ἐν τῇ ἀσπίδι μιμήματα λέγεις τῶν ἀρούντων καὶ θεριζόντωὶ θεριζόντωἉ ντων; ἥκιστά γε, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, ἀλλὰ ἐκεῖνα πολὺ μᾶλλον:
  οἱ δ᾽ ὥστ᾽ ἀμητῆρες ἐναντίοι ἀλλήλοισιν
  ὄγμον ἐλαύνωσιν ἀνδρὸς μάκαρος κατ᾽ ἄρουραν
  πυρῶν ἢ κριθῶν: τὰ δὲ δράγματα ταρφέα πίπτει:
  ὥς Τρῶες καὶ Ἀχαιοὶ ἐπ᾽ ἀλλήλοισι θορόντες
  δῄουν, οὐδ᾽ ἕτεροι μνώοντ᾽ ὀλοοῖο φόβοιο.
  [10] «Я предпочитаю то, что Гомер говорит о фермерской жизни», — сказал Александр. -- А где, -- спросил Филип, -- Гомер может сказать что-нибудь о земледелии? Или вы имеете в виду изображения на щите людей, вспахивающих и собирающих зерно и виноград?» -- Вовсе нет, -- сказал Александр, -- а вот этим известным строкам:
  «Как когда два ряда жнецов лицом к лицу,
  На каком-нибудь богатом помещичьем поле ячменя или пшеницы
  Иди вперед, и быстро падают отрубленные горсти,
  Итак, набрасываясь друг на друга, они из Трои
  И аргосцы поразили друг друга,
  И никто не думал о позорном бегстве.
  [11] ταῦτα μέντοι ποιῶν Ὅμηρος ἡττᾶτο ὑπὸ Ἡσιόδου, ὁ Φίλιππος εἶπεν: ἢ οοὐκ θκ ἐπίγραμμα τὸ ἐν Ἑλικῶνι ἐπὶ τοῦ τρίποδος:
  Ἡσίοδος Μούσαις Ἑλικωνίσι τόνδ᾽ ἀνέθηκεν
  ὕμνῳ νικήσας ἐν Χαλκίδι θεῖον Ὅμηρον;
  [11] «И все же, несмотря на такие строки, — сказал Филипп, — Гомер потерпел поражение от Гесиода в состязании. Или вы не слышали о надписи, начертанной на треножнике, стоящем на горе Геликон?
  «Гесиод преподнес этот дар Музам на горе Геликон.
  Когда в Халкиде он в песне победил Гомера, богоподобного».
  [12] καὶ μάλα δικαίως, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος, ἡττᾶτο: οὐ γὰρ ἐν βασιλεῦσιν ἠλωνίζειν ἠλωνίζἶᾶτο γεωργοῖς καὶ ἰδιώταις, μᾶλλον δὲ ἐν ἀνθρώποις φιληδόνοις καὶ μαλακοῖς. τοιγαροῦν ἠμύνατο τοὺς Εὐβοέας διὰ τῆς ποιήσεως Ὅμηρος. πῶς; ἤρετο θαυμάσας ὁ Φίλιππος. ὅτι μόνους αὐτοὺς τῶν Ἑλλήνων περιέκειρεν αἴσχιστα,κομᾶν ὄπισθεν ἀφεὶος ὥὤπεος οὺς παῖδας τοὺς ἁπαλούς. [п. 19]
  (12) «И он вполне заслужил поражение, — возразил Александр, — ибо он демонстрировал свое мастерство не перед царями, а перед земледельцами и простыми людьми, или, скорее, перед мужчинами, которые были любителями удовольствий и изнеженности. Вот почему Гомер использовал свою поэзию, чтобы отомстить эвбейцам». "Как же так?" — удивленно спросил Филип. «Он выделял их среди всех греков самой непристойной стрижкой, потому что заставляет их носить длинные локоны, ниспадающие на спину, как это делают современные поэты, описывая женоподобных мальчиков».
  [13] καὶ ὁ Φίλιππος γελάσας λέγει, ὁρᾷς, ἦ δ᾽ ὃς, ὦ Ἀλέξανδρε, ὅτι δεῖ μὴ λυπεκοῖν τυπεοῖν τυπεοῖν ὺς ποιητὰς μηδὲ τοὺς δεινοὺς συγγραφέας, ὡς κυρίους ὄντας ὅ, τι βούλονταζ λινταζ λινταζ λινταζ λινται πεγνται ν. οὐ πάντως, εἶπε, κυρίους. τῷ γοῦν Στησιχόρῳ ψευσαμένῳ κατὰ τῆς Ἑλένης οὐ συνήνεγκεν. ὁ μέντοι Ἡσίοδος, ὦ πάτερ, δοκεῖ μοι οὐδὲ αὐτὸς ἀγνοεῖν τὴν ἑαυτοῦ δύναὼπιίν ετο Ὁμήρου.
  (13) Филипп рассмеялся и сказал: «Заметьте, Александр, что нельзя оскорблять хороших поэтов или умных писателей, так как они имеют право говорить о нас все, что хотят». "Не абсолютная власть," сказал он; — Во всяком случае, для Стесихора это был печальный день, когда он солгал о Елене. Что касается Гесиода, то мне кажется, что он и сам, отец, не был в неведении, насколько его силы уступали силам Гомера».
  [14] πῶς λέγεις; ὅτι ἐκείνου περὶ τῶν ἡρώων ποιήσαντος αὐτὸς ἐποίησε Γυναικῶν κατάλογον τῶ καὸ ὴν γυναικωνῖτιν ὕμνησε, παραχωρήσας Ὁμήρῳ τοὺς ἄνδρας ἐπαινέσαι. ἐκ τούτου δὲ ἤρετο ὁ Φίλιππος, Ἀλλὰ σύ, ὦ Ἀλέξανδρε, πότερον ἕλοιο ἂν ἈλαμέμϹνὉ ὺς ἢ ἐκείνων τις γεγονέναι τῶν ἡρώων ἢ Ὅμηρος;
  [14] «Как это?» «Потому что, когда Гомер писал о героях, он составил Каталог прекрасных женщин и на самом деле сделал женские кварталы предметом своей песни, уступив Гомеру восхваление мужчин».
  Затем Филипп спросил его: «А ты, Александр, хотел бы ты быть Агамемноном, или Ахиллесом, или кем-нибудь из героев того времени, или Гомером?»
  [15] οὐ μέντοι, ἦ δ᾽ ὃς ὁ Ἀλέξανδρος, ἀλλὰ ὑπερβάλλειν πολὺ τὸν Ἀχιλλέα καὶ ςλ὿ὶ τοὄ οὔτε γὰρ σὲ χείρονα νομίζω τοῦ Πηλέως οὔτε τῆς Φθίας ἀσθενεστέραν τὴαν Μακεννο ν Ὄλυμπον ἀδοξότερον ὄρους τοῦ Πηλίου φαίην ἄν: ἀλλὰ μὴν οὐδὲ παιδπειႍτας φυατὲ χηκα ὑπ᾽ Ἀριστοτέλους ἢ ἐκεῖνος ὑπὸ Φοίνικος τοῦ Ἀμύντορος, φυγάδδος ἀνὸ φόρου τῷ πατρί. πρὸς δὲ αὖ τούτοις ὁ μὲν Ἀχιλλεὺς ὑπήκουεν ἑτέροις, καὶ πέμπεται μετὰ μικρᾅνς ὐ κύριος ἀλλ᾽ ἄλλῳ συστρατευσόμενος: ἐγὼ δὲ οὐκ ἄν ποτε ὑπὸ ἀνθρώπων οὐβεδινὐβεδνὐ ν.
  [15] «Нет, конечно, сказал Александр, «но я хотел бы пойти дальше Ахиллеса и других. По-моему, ты не уступаешь Пелею; и Македония не менее могущественна, чем Фтия; я бы также не признал, что Олимп менее знаменитая гора, чем Пелион; и, кроме того, образование, которое я получил у Аристотеля, не уступает тому, которое Ахиллес получил от сына Аминтора, Феникса, человека изгнанного и отчужденного от своего отца. Кроме того, Ахиллесу пришлось получать приказы от других, и он был послан с небольшим отрядом, которым он не был единолично командующим, так как он должен был разделить поход с другим. Я, однако, никогда не мог подчиниться тому, чтобы какой-либо смертный был царем надо мной».
  [16] καὶ ὁ Φίλιππος μικροῦ παροξυνθείς, Ἀλλ᾽ ὑπ᾽ ἐμοῦ γε βασιλεύῃ, ὦ Ἀλέξανδρε. οὐκ ἔγωγε, εἶπεν: οὐ γὰρ ὡς βασιλέως, ἀλλ᾽ ὡς πατρὸς ἀκούω σου. οὐ δήπου καὶ θεᾶς φήσεις μητρὸς γεγονέναι σεαυτόν, ὥσπερ ὁ Ἀχιλλεύς; εἶπεν ὁ Φίλιππος, ἢ Ὀλυμπιάδα συμβαλεῖν ἀξιοῖς Θέτιδι; καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἡσυχῇ μειδιάσας, Ἐμοὶ μέν, εἶπεν, ὦ πάτερ, ἀνδρειοτέρα δοκεῶ ποκεῶ ποκεῖ ρηίδων.
  (16) На что Филипп чуть не рассердился на него и сказал: «Но я царь, и ты подчиняешься мне, Александр». «Не я, — сказал он, — ибо я слушаю тебя не как короля, а как отца». — Я полагаю, ты не станешь продолжать и не скажешь, что твоя мать была богиней, как это сделал Ахиллес, — сказал Филипп, — или ты осмеливаешься сравнивать Олимпиаду с Фетидой? На это Александр слегка улыбнулся и сказал: «Мне, отец, она кажется более смелой, чем любая нереида».
  17 . ἐμοὶ γοῦν οὐ παύεται πολεμοῦσα. ταῦτα μὲν οὖν ἐπὶ τοσοῦτον ἅμα σπουδῇ ἐπαιξάτην. [п. 20. ῶς ὑπερορᾷς αὐτοῦ τὴν σοφίαν; ὅτι, ἔφη, καὶ τοῦ Ὀλυμπίασι κήρυκος ἥδιστ᾽ ἂν ἀκούοιμι φθεγγομένου μέγα, σΐαὶ μέντοι κηρύττειν ἐβουλόμην αὐτὸς ἑτέρους νικῶντας, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον κηρύτιτεσισους
  (17) Тогда Филипп рассмеялся и сказал: не только более мужественным, сын мой, но и более воинственным; по крайней мере, она никогда не перестает воевать со мной. Так далеко они оба зашли, смешивая шутку с серьезностью.
  Затем Филипп продолжил свой вопрос: «Если ты так восторженно почитаешь Гомера, почему же ты не стремишься к его поэтическому мастерству?» «Потому что, — ответил он, — хотя мне доставило бы величайшее удовольствие услышать, как глашатай в Олимпии провозглашает победителей сильным и ясным голосом, сам я не стал бы возвещать чужие победы; Я предпочел бы услышать свое собственное провозглашение.
  18 ι κήρυκα τῆς ἀρετῆς, αὑτὸν δὲ καὶ τοὺς ἄνδρας ἐκείνους ἀθλητάς τε κανὶ ἀγτωὶ λῶν ἔργων ἡγεῖτο. οὐδὲν μέντοι ἄτοπον, εἶπεν, ὦ πάτερ, εἰ καὶ ποιητὴς ἀγαθὸς εἴην παρεχοςςσης τ῿ν ἐπεί τοι καὶ ῥητορικῆς δέοι ἂν τῷ βασιλεῖ. σὺ γοῦν ἀντιγράφειν πολλάκισἀναγκάζει καὶ ἀντιλέγειν Δημοσθένει, μάλα δήιρνῶτη ῿ όητι,
  [18] Этими словами он пытался дать понять, что, хотя он считал Гомера чудесным и поистине божественным вестником доблести, он все же считал себя и гомеровских героев атлетами, которые боролись в состязании благородных достижений. -- Впрочем, совсем не странно было бы, батюшка, -- продолжал он, -- если бы я был еще и поэтом хорошим, не благоволила ли мне природа; ведь вы знаете, что король может найти для себя ценность даже в риторике. Вам, например, часто приходится писать и говорить против Демосфена, очень умного оратора, способного повлиять на аудиторию, не говоря уже о других политических вождях Афин».
  [19] καὶ τοῖς ἄλλοις τοῖς Ἀθήνησι πολιτευομένοις. καὶ ἐβουλόμην γε, εἶπεν ὁ Φίλιππος παίζων, παραχωρῆσαι Ἀθηναίοις Ἀμφιπόζλεμως ἀν ἀν οσθένους δεινότητος. ἀλλὰ πῶς Ὅμηρον οἴει διανοεῖσθαι περὶ ῥητορικῆς; δοκεῖ μοι, ἔφη, τὸ πρᾶγμα θαυμάζειν, ὦπάτερ. οὐ γὰρ ἄν τῷ τε Ἀχιλλεῖ διδάσκαλον λόγων ἐπήγετο τὸν Φοίνικα （ φησὶ γοῦν πειῦν πειῦν ὸν ὑπὸ τοῦ πατρὸς
  μύθων τε ῥητῆρ᾽ ἔμεναι πρηκτῆρά τε ἔργων. ）
  [19] «Да, — сказал Филипп игриво, — и я был бы рад уступить Амфиполь афинянам в обмен на этого умного Демосфена. Но как вы думаете, как относился Гомер к риторике?» «Я думаю, что он восхищался этим исследованием, отец, — сказал он, — иначе он никогда не представил бы Феникса как учителя Ахиллеса в искусстве речи. Феникс, во всяком случае, говорит, что его послал отец Ахилла,
  «Чтобы научить тебя обоих, чтобы ты мог стать
  На словах оратор, на воинских делах
  Делатель.
  20. ν τοιαύτην δύναμιν, τόν τε Διομήδηνκαὶ Ὀδυσσέα καὶ Νέστορα, τοῦτον μὲν ὑπετρβάλλον ι καὶ τῇ πειθοῖ. φησὶ γοῦν ἐν ἀρχῇ τῆς ποιήσεως,
  τοῦ καὶ ἀπὸ γλώσσης μέλιτος γλυκίων ῥέεν αὐδή:
  [20] А что касается других вождей, он изобразил лучших и наиболее пригодных для царской должности, как занимающихся этим искусством с не меньшим усердием: я разумею Диомеда, Одиссея и особенно Нестора, который превзошел всех других и в проницательности и в убедительность. Посмотрите, что он говорит в начале своего стихотворения:
  чей язык
  Выронил слова слаще мёда.
  21 νεανίσκους οἷος ὅ τ᾽ Αἴας καὶ ὁ Ἀχιλλεύς,ὡς θᾶττον ἂν ἁλούσης τῆς Τροία καὶ μὴν τὸ μέγεθος τῆς περὶ τοὺς λόγους χρείας ἐδήλωσεν ἐν ἑτέρῳ.
  [21] Именно по этой причине Агамемнон молился, чтобы у него было десять таких старейшин в качестве советников, а не юношей, подобных Аяксу и Ахиллесу, подразумевая, что это ускорит взятие Трои. И действительно, в другом случае он показал важность риторического мастерства.
  [22] τῶν γὰρ Ἑλλήνων διὰ τὸ μῆκος τοῦ πολέμου καὶ τὴν χαλεπότητα τῆς πολιδορκᲲίὂ, τῆς πολιδορκᲯῂ μαι διὰ τὴν ἐπιλαβοῦσαν νόσον καὶ τὴν στάσιν τῶν βασιλέων [стр. 21. τοις δημαγωγοῦ τινος ἐπαναστάντος αὐτοῖς καὶ ταράξαντος τὴν ἐκκλησίαν, τὸ πεηνὸ ἐπὶ τὰς ναῦς, καὶ παραχρῆμα ἐμβάντες ἐβούλοντο φεύγειν, οὐδενὸς δυναμένου τενου τενου οῦ Ἀγαμέμνονος ἔχοντος ὅ τι χρήσεται τοῖς παροῦσι παροῦσι πράγμασιν.
  (22) Ибо, когда греки, наконец, стали малодушны в продолжении кампании, потому что война длилась так долго и осада была так тяжела, а также, без сомнения, из-за чумы, которая охватила их и раздоры между царями, Агамемноном и Ахиллесом; и когда, кроме того, некий агитатор поднялся против них и привел собрание в замешательство, - в этом кризисе войско бросилось к кораблям, в спешке погрузилось на борт и было готово бежать. Никто не мог их сдержать, и даже Агамемнон не знал, как поступить в этой ситуации.
  [23] οὐκοῦν ἐνταῦθα μόνος αὐτοὺς ἐδυνήθη μετακαλέσαι καὶ μεταβαλεῖν Ὀδυσλπεταύς, καὶ ισε δημηγορῶν μετὰ τοῦ Νέστορος μένειν. ὥστε τοῦτο μὲν τὸ ἔργον φανερῶς τῶν ῥητόρων ἐγένετο. πολλὰ δ᾽ ἄν τις ἐπιδείξειε καὶ ἕτερα.
  [23] Теперь в этой чрезвычайной ситуации единственным, кто мог призвать их обратно и изменить их цель, был Одиссей, который, наконец, речью, которую он произнес, и с помощью Нестора, убедил их остаться. Следовательно, это достижение явно было заслугой ораторов; и можно было бы указать и на многие другие примеры.
  24. ῥητορικῆς τῆς ἀληθοῦς τῷ βασιλεῖ προσῆκον; ἐν οἶς φησι περὶ Καλλιόπης,
  ἢ γὰρ καὶ βασιλεῦσιν ἅμ᾽ αἰδοίοισιν ὀπηδεῖ,
  ὅντινα τιμήσωσι Διὸς κοῦραι μεγάλοιο
  γεινόμενόν τε ἴδωσι διοτρεφέων βασιλήων.
  [24] Таким образом, очевидно, что не только Гомер, но и Гесиод придерживался этой точки зрения, подразумевая, что риторика в истинном значении этого термина, так же как и философия, является подходящим занятием для царя; ибо последний говорит о Каллиопе,
  «Она посещает королей августа, что дочери великого Зевса
  Почитай и наблюдай при их рождении, те цари, которых вскормил Зевс».
  [25] ἔπη μὲν οὖν ποιεῖν, ὦ πάτερ, ἤ λόγους πεζοὺς συγγράφειν, ὁποίας σὺ τὂλὰσς τὀλάσς ᾽ ὧν σφόδρα σέ φασιν εὐδοκιμεῖν, οὐ πάντως ἀναγκαῖον τοῖς βασιλεῦσιν, εἰῂσιν, εἰῂσιν, εἰἭή γε ἔτι καὶ σχολὴν ἄγουσιν, ὥσπερ καὶ σὲ λέγουσιν ἐν Θήβαις διαπονῆσαι τὰ περὶ τοὺς λόγους:
  (25) Но сочинять эпические стихи или сочинять прозаические произведения, подобные тем твоим письмам, отче, которые, как говорят, снискали тебе высокую славу, не так уж необходимо королю, за исключением тех случаев, когда он молод и у него есть свободное время. , как это было с вами, когда вы, как говорят, усердно занимались риторическими занятиями в Фивах.
  [26] οὐΔ᾽ αὖ φιλοσοφίας ἅπτεσθαι πρὸς τὸ ἀκριβέστατον, ἀπλάστως Δὲ καὶ ἁπλῶς ἐνδκκαἦβ φοιοιαγβ ὐονοιαγβ ὐονονοαγβ ὐονοοιονύοιοιονύαγνδβ αᾷονύονύονύονύονύονύονύονύονύονύονύονύονύονύονονονοννύᾷᾷονονδαινδβ φονοονύονονδαιαινδύῖβ φονεονύονύλἔῖγ ὐ αὐνύονδλν φ ὐᾷβ φᾷᾷοιν ὐ ὐ ὐ ὐ. ον, ἔτι Δὲ ὑὑηλὸν καὶ ἀνΔρεῖον, καὶ μάλιστα Δὴ χαίροντα εὐεργεσίαις, ὅπερροντα εὐεργεσίαις, ὅπερροντα εὐεργεσίαις, ὅπε; λόγων ἡδέως ἀκούοντα τῶν ἐκ φιλοσοφίας, ὁπόταν καιρός, ἅτε οὐκ ἐναντίίων ωντίιν ωναίων
  [26] Также нет необходимости, чтобы он изучал философию до такой степени, чтобы совершенствоваться в ней; ему стоит только жить просто и без жеманства, чтобы самим своим поведением показать характер гуманный, мягкий, справедливый, высокий и вместе с тем смелый, а главное, находящий удовольствие в том, чтобы дарить блага, — черта, которая наиболее близко подходит к природе божественной. Он действительно должен прислушиваться к философским учениям всякий раз, когда представляется возможность, поскольку они явно не противоречат его собственному характеру, но согласуются с ним;
  27. άσῃ, τῇ δὲ καλλίστῃ καὶ μεγαλοπρεπεστάτῃ, συμβουλεύσαιμ᾽ ἂν τῷ γενναίῳ καὶ βασιλιικῃ οἵαν μόνην ἴσμεν τὴν Ὁμήρου καὶ τῶν Ἡσιόδου τὰ τοιαῦτα, καὶ [стр. 22]
  [27] однако я должен особенно посоветовать благородному правителю царственной души делать поэзию своим удовольствием и читать ее внимательно, но не всякую поэзию, а только самую прекрасную и величественную, какую мы знаем только у Гомера и У Гесиода отрывки, родственные гомеровским, и, возможно, различные назидательные отрывки у других поэтов».
  [28] εἴ τις ἄλλο τι λέγει χρηστόν. οὐδὲ γὰρ μουσικήν, ἔφη, πᾶσαν μανθάνειν ἐθέλοιμ᾽ ἄν, ἀλλὰ κιθάρᾳ σόνον λθἢ ἢ αι πρὸς θεῶν ὕμνους καὶ θεραπείας, ἔτι δὲ οἶμαι τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν τοϽὂὺῂ ΐΐπαος γε ᾄδειν τὰ Σαπφοῦς ἢ Ἀνακρέοντος ἐρωτικὰ μέλη πρέπον ἂν εἴη τοῖς βασιλεῦἀὀὀ , εἴπερ ἄρα, τῶν Στησιχόρου
  [28] «И то же самое с музыкой,» продолжал Александр; «Ибо я не хотел бы учиться всему, что есть в музыке, но только достаточно для игры на кифаре или лире, когда я пою гимны в честь богов и поклоняюсь им, а также, я полагаю, в воспевании храбрых Мужчины. Конечно, царям не подобало бы петь оды Сапфо или Анакреону, чья тема — любовь; если же они поют оды, то пусть это будут оды Стесихора или Пиндара, если поют, то должны.
  [29] μελῶν ἢ Πινδάρου, ἐὰν ᾖ τις ἀνάγκη. τυχὸν δὲ καὶ πρὸς τοῦτο ἱκανὸς Ὅμηρος. ἦ γάρ, εἶπεν ὁ Φίλιππος, πρὸς κιθάραν ἢ λύραν συμφωνῆσαί τινά σοι δοκεῖ ἅήν ἅον ቉ν ἢ λύραν συμφωνῆσαί καὶ ὁ Ἀλέξανδρος γοργὸν ἐμβλέψας ὥσπερ λέων, Ἐγὼ μέν, εἶπεν, ὦ πάτερ, οἶλμαι πρέλποι πρέλποι ν Ὁμήρου ἐπῶν πρὸς σάλπιγγα ᾄδεσθαι,μὰ Δί᾽ οὐ τὴν ἀνακαλοῦσαν, ἀλλὰ τκὴτν ἐππον παρακελευομένην, οὐχ ὑπὸ γυναικείου χοροῦ λεγόμενα ἢ παρθένων, ἀλλ᾽ ὑπὸ φάλαγγος ἐνόπλου, πολὺ μᾶλλον ἢ τὰ Τυρταίου παρὰ τοῖς Λάκωσιν.
  [29] Но, возможно, для этого достаточно Гомера». "Что!" — воскликнул Филип. — Как вы думаете, какие-нибудь строки Гомера будут хорошо звучать на кифаре или на лире? И Александр, свирепо глядя на него, как лев, сказал: «Со своей стороны, отец, я думаю, что многие строки Гомера должны были бы быть пропеты под трубу — не, клянусь небом, когда она отступает, а когда она трубит. подайте сигнал к атаке, и его поет не хор женщин или служанок, а вооруженная фаланга. Они гораздо предпочтительнее песен Тиртея, которыми пользуются спартанцы».
  30 . οὐκοῦν, ἦ δ᾽ ὅς, καὶ τοῦτο, οὗπερ νῦνἐμνήσθημεν, Ὅμηρος ἐπιδείκνυσιν. τὸν γοῦν Ἀχιλλέα πεποίηκεν ὑστερίζοντα ἐν τῷ στρατοπέδῳ τῶν Ἀχαιῶν οὐκ τακλυ὿ἔκλυ ωτικὰ μέλη ᾄδοντα: καίτοι φησί γε ἐρᾶν αὐτὸν τῆς Βρισηίδος: ἀλλὰ κιθάρᾳ χριὲν Δί᾽ οὐκ ὠνησάμενον οὐδὲ οἴκοθεν ἄγοντα παρὰ τοῦ πατρός, ἀλλὰ ἐκ τ῾νὉ λαφφκὉ , ὅτε εἷλετὰς Θήβας καὶ τὸν Ἠετίωνα ἀπέκτεινε τὸν τοῦ Έκτορος κηδεστήν.
  [30] При этом Филипп похвалил своего сына за то, что он говорил о поэте достойно и хорошо. «И действительно, — продолжал Александр, — Гомер иллюстрирует тот самый момент, который мы только что упомянули. Он изобразил, например, Ахиллеса, когда тот слонялся в стане ахейцев, не распевающим ни непристойных, ни даже любовных песенок, хотя он и говорит, правда, что был влюблен в Брисеиду; более того, он говорит о нем как об играющем на кифаре, и не о той, которую он купил, уверяю вас, или принес из дома своего отца, а о той, которую он вырвал из добычи, когда взял Фивы и убил Ээтиона, отца Жена Гектора. Слова Гомера таковы:
  [31] τῇ ὅγε, φησί, θυμὸν ἔτερπεν: ἄειδε δ᾽ ἄρα κλέα ἀνδρῶν, ὡς οὐδέποτε ἐκλαθαθάνε ῆς ἀρετῆς οὐδὲ τῶν εὐκλεῶν πράξεων, οὔτε πίνοντα οὔτε ᾄδοντα, τὸν αενναῖονὸ ικὸν, ἀλλ᾽ ἀεὶ διατελεῖν ἢ πράττοντα αὐτὸν μέγα τι καὶ θαυμαστὸν ἢ μεμνημένον
  [31] «Чтобы успокоить его настроение, он пел
  Подвиги героев.
  Это значит, что знатный и царственный человек никогда не должен забывать доблести и славных дел, пьет ли он или поет, но должен непрестанно сам заниматься каким-нибудь великим и каким-нибудь чудным делом или вспоминать дела такого рода».
  [32] τῶν ὁμοίων. ταῦτα δὲ ἔλεγε πρὸς τὸν πατέρα, ἐπιδεικνύμενος τὴν αὑτοῦ διάνοιαν. καὶ γὰρ δὴ ἐτύγχανε τὸν μὲν Ὅμηρον ἀγαπῶν, τὸν Ἀχιλλέα δὲ οὐ μόνον αλθαύμαζεζε ὶ ἐζηλοτύπει τῆς Ὁμήρου ποιήσεως, ὥσπερ οἱ καλοὶ παῖδες ζηλοτυποῼσκ τοὂὺὂ κε΂οὂ κε΂οὂ 23] κρειττόνων ἐραστῶν τυγχάνοντας. τὸν δὲ Ἀγαμέμνονα οὐκ ἐμακάριζεν:
  [32] Так Александр разговаривал со своим отцом, открывая тем самым свои сокровенные мысли. Дело в том, что, любя Гомера, он испытывал к Ахиллесу не только восхищение, но даже ревность из-за гомеровской поэзии, подобно тому, как красивые мальчики иногда завидуют другим красивым, потому что у тех есть более сильные любовники. О других поэтах он почти не думал; но он упомянул
  [33] ἤλπιζε γὰρ πολὺ πλειόνων ἄρξειν αὐτὸς ἢ ὁπόσων ἐκεῖνος. τῶν δὲ ἄλλων ποιητῶν οὐ σφόδρα ἐφρόντιζε. Στησιχόρου δὲ καὶ Πινδάρου ἐπεμνήσθη, τοῦ μὲν ὅτι μιμητὴς Ὁμήρου γενέσθαι ᴴοου ν ἅλωσιν οὐκ ἀναξίως ἐποίησε τῆς Τροίας, τοῦ δὲ Πινδάρου διά τε τὴν λαμπρόετητα αὶ ὅτι τὸν πρόγονον αὐτοῦ καὶ ὁμώνυμον ἐπῄνεσεν Ἀλέξανδρον τὸν φιλέληηπανα κθν ιήσας εἰς αὐτόν,
  ὀλβίων ἐπώνυμε Δαρδανιδᾶν.
  διὰ τοῦτο γὰρ καὶ Θήβας ὕστερον πορθῶν μόνην κατέλιπε τὴν οἰκίαν τὴν ἐσκείίνεου ιγράψαι, Πινδάρου τοῦ μουσοποιοῦ τὴν στέγην μὴ κάετε. ἦπου πολλὴν ἠπίστατο χάριν τοῖς αὑτὸν ἐγκωμιάζουσι μὴ φαύλως, οὕτως ἄγαιν Ϥν Ϥν .
  [33] Стесихор и Пиндар, первый, потому что он считался подражателем Гомера и написал «Взятие Трои», похвальное произведение, а Пиндар из-за блеска его гения и того факта, что он превозносил предка. чье имя он носил: Александр, прозванный Филэллином, на которого поэт намекал в стихе
  «Тезка благословенных сыновей Дардана».
  Вот почему, когда он позже разграбил Фивы, он оставил стоять только дом этого поэта, приказав повесить на нем это объявление:
  «Не поджигай крышу Пиндара, певца».
  Несомненно, он был очень благодарен тем, кто достойно восхвалял его, когда он был так привередлив в поисках славы.
  [34] τί δέ; εἶπεν ὁ Φίλιππος, ὦ παῖ, πάνυ γὰρ ἡδέως ἀκούω σου τὰ τοιαῦτα λέγοντος, σκὐြὲ οὐကὀὲ ξιοῖς κατεσκευάσθαι τὸν βασιλέα πρὸς ἡδονὴν κεκοσμημένην χρυσῷ καὶ ἠλνλκτατρῶ ἡδονὴν οῖς πολυτίμοις; οὐδαμῶς, εἶπεν, ὦ πάτερ, πολὺ δὲ μᾶλλον σκύλοις τε καὶ ὅπλοις πολεμίων ἀνδρῬ ἀνδρῬ ἀνδρῬζ ἀνδρῬν ἀνδρῬν ὰ τοιούτοις κόσμοις ἱλάσκεσθαι καθάπερ ὁ Ἕκτωρ ἠξίου, προκαλούμενος τὈνστἄρισν ἄρισν ἄρισν ἄρισν ῶν: ὅτι κρατήσας τὸ μὲν σῶμα ἀποδώσει τοῖς συμμάχοις, τὰ δὲ ὅπλα, ἔφη, σκυλεύσω,
  καὶ κρεμόω ποτὶ νηὸν Ἀπόλλωνος ἑκάτοιο.
  (34) «Ну, тогда, сын мой, — сказал Филипп, — поскольку я действительно рад слышать, что ты говоришь так, скажи мне, не думаешь ли ты, что царь не должен даже украсить себе жилище драгоценными украшениями?» из золота, янтаря и слоновой кости на свой вкус? "Ни в коем случае он не должен, отец," ответил он; «такие украшения должны состоять скорее из добычи и доспехов, взятых у неприятеля. Он также должен украсить храмы такими украшениями и таким образом умилостивить богов. Таково было мнение Гектора, когда он бросил вызов лучшему из ахейцев, заявив, что в случае победы он передаст тело союзному войску, «но оружие, — сказал он, — я сниму и
  'повесить их высоко
  В храме бога-лучника Аполлона.
  35. ἦν ὁ Σαρδαναπάλου περὶ Νίνον. οὐ γὰρ βασιλέως τὰ τοιαῦτα φιλοτιμήματα οὐδαμῶς, ἀλλ᾽ ἀνοήτου
  (35) Такое украшение священных мест совершенно превосходит яшму, сердолик и оникс, которыми Сарданапал украсил Ниневию. В самом деле, такая показуха ни в коем случае не приличествует королю, хотя она может развлечь какую-нибудь глупую девушку или экстравагантную женщину.
  [36] μὲν παίγνια κόρης, ἀκολάστου δὲ γυναικός. οὔκουν οὐδὲ Ἀθηναίους οὕτως, ἔφη, ζηλῶ τῆς δαπάνης καὶ πολυτελείας τὶπιλπις περὌς ν καὶ τὰ ἱερὰ ὅσον τῶν ἔργων ἃ ἔπραξαν οἱ πρότερον: τὸν γὰρ ἀκινάκηκκν ταρνν ν καὶ τὰ ἱερὰ ὅσον τῶν σεμνότερον καὶ κρεῖττον ἀνάθημα ἔχουσιν καὶ τὰς Λακώνων ἀσπίδας τῶν ἐτῳ. 24.
  (36) Таким образом, я не завидую афинянам не столько из-за экстравагантности, с которой они украшали свой город и свои храмы, сколько из дел, совершенных их предками; ибо в мече Мардония и щитах спартанцев, захваченных в Пилосе, они имеют гораздо более величественное и превосходное посвящение богам, чем в пропилеях Акрополя и в Олимпии, которые стоили более десяти тысяч талантов. ”
  [37] οὐκοῦν, Οὐκοῦν, ἦ δ᾽ ὃς ὁ Φίλιππος, ἐνταῦθα τὸν Ὅμηρον οὐκ ππιν αςιὖαχιὐαχιῖ ν. τὰ γὰρ τοῦ Ἀλκίνου βασίλεια, ἀνδρὸς Ἕλληνος καὶ νησιώτου, διεκόσμηαεν οινοκ οινοοκ ὶ φυτοῖς καὶ ὕδασιν, ὡς ἥδιστα ἐνοικεῖν, ἀλλὰ καὶ ἀγάλμασιχρυσοῖς. ἔτι δὲ μᾶλλον τὴν τοῦ Μενελάου οἴκησιν, καὶ ταῦτα ἀπὸ στρατείας ἥκοντος, ἆρκκὂ ν τινα καὶ Μηδικὴν ἐξηγεῖται, σχεδόν τε οὐ πολὺ ἀποδέουσαν Σεμιράμιδος ἅρΞρίο ξου τῶν βασιλείων;
  [37] «В этом конкретном случае, — сказал Филип, — вы не можете поддержать Гомера; ибо он украсил дворец Алкиноя, грека и островитянина, не только садами, огородами и фонтанами, но и статуями из золота. Мало того, не описывает ли он жилище Менелая, только что вернувшегося из похода, как будто это какое-то персидское или мидийское заведение, почти равное дворцам Семирамиды, Дария и Ксеркса?
  [38] φησὶ γοῦν,
  ὥστε γὰρ ἠελίου αἴγλη πέλεν ἠὲ σελήνης
  δῶμα καθ᾽ ὑψερεφὲς Μενελάου κυδαλίμοιο
  χρυσοῦ τ᾽ ἠλέκτρου τε καὶ ἀργύρου ἠδ᾽ ἐλέφαντος.
  [38] Он говорит, например:
  «Сияние яркое, как у солнца или луны.
  По залам с высокими крышами сына Атрея
  Сиял.
  «Блеск бронзы,
  Из золота, серебра и слоновой кости.
  39 ιαν . καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἐπισχών, Οὐκ ἔγωγε, εἶπε, τὸν Ὅμηρον ἐάσειν μοι δοκῶ λἀνγηη ἀνγηπο ως γὰρ πρὸστὸν τοῦ Μενελάου τρόπον ἐποίησε τὰ βασίλεια, ὅν φησι μόνον εἶνμαι τḸναι τḈνα κὸν αἰχμητήν.
  (39) И все же, по твоему замыслу, он должен был бы сиять не такими материалами, а скорее троянской добычей!» Тут Александр остановил его и сказал: «Я вовсе не собираюсь отпускать Гомера без защиты. Ибо возможно, что он описал дворец Менелая в соответствии с его характером, так как он единственный из ахейцев, кого он делает малодушным воином.
  40. ὶ στολὴν καὶ οἴκησιν καὶ δίαιταν πρὸς τὸ τῶν ἀνθρώπων ἦθος πολλάκις ἀπεζεκκ. διὰ τοῦτο τὰ μὲν ἐν Φαίαξι βασίλεια ἐκόσμησεν
  [40] В самом деле, довольно ясно, что этот поэт никогда и нигде не говорит без цели, но неоднократно изображает одежду, жилище и образ жизни людей так, чтобы они соответствовали их характеру. Вот почему он украсил дворец феаков рощами, многолетними плодами и вечно текущими источниками;
  41 ἅτε ὡραίας καὶ φιλανθρώπου θεᾶς, ἐν νήσῳ καθ᾽ αὑτὴν ἀπῳκισμένης: τοδῦτο γὲης ιαφερόντως φησὶ τὴν νῆσον τῶν ἡδίστων ἐν αὐτῇ καιομένων θυμιαμάτων, τοῦτο δὲ σύσκιον δένδροις εὐθαλέσι, κύκλῳ δὲ περὶ τὸ σπήλαιον ἄμπελονπεριήκουσέρν ὡραίαν ὡραίαν ὡραία ιθομένην, ἔμπροσθεν δὲ λειμῶνας ἁπαλοὺς ἀναμὶξ σελίνων τε καὶ ἑτέρων, Ἲκνα τὲ ς τέτταρας [стр. 25] λαμπροῦ καὶ διαφανοῦς ὕδατος πάντοσε ἀπορρέοντος, ἅτε οὐκ ὄντος ἑτεροκλινοῦ νίσου τοῦ χωρίου. πάντα γὰρ ταῦτα ὑπερφυῶς ἐρωτικὰ καὶ ἡδέα, κατὰ τὸν τρόπον οἶμαι τῆς θεᾶς.
  [41] и снова, с еще большим мастерством, грот Калипсо, так как она была красивой и доброй богиней, живущей одна на острове. Ибо он говорит, что остров чудесным образом благоухал благоуханием горящих там благовоний; и еще, что он был в тени пышных деревьев; что вокруг грота вьется красивая виноградная лоза, отягощенная гроздьями, а перед ней лежат мягкие луга с мешаниной петрушки и других растений; и, наконец, что в его центре были четыре источника кристально чистой воды, которые текли во все стороны, видя, что земля не была наклонной или неровной. Теперь все эти прикосновения чудесным образом наводят на мысль о любви и удовольствии и, по моему мнению, раскрывают характер богини.
  42. ος βασιλέων. καὶ γὰρ οὗτος ἦν οὐ μακρὰν τοῦ τε Ταντάλου καὶ Πέλοπος, ὅθεν οἶμαι καρνὶ τθνὶ τθνὶ ιπίδης εἰς τοῦτο αἰνιττόμενον πεποίηκεν ἐν τῇ προσόδῳ τοῦ βασιλέως,
  Μενέλαος δὲ
  πολὺ δ᾽ ἁβροσύνῃ δῆλος ὁρᾶσθαι
  τοῦ Τανταλιδᾶν ἐξ αἵματος ὤν.
  (42) Однако двор Менелая он изображает богатым имуществом и богатым золотом, как если бы он был каким-то азиатским царем, как мне кажется. И в самом деле, Менелай недалеко ушел в родословной от Тантала и Пелопса; что, я думаю, является причиной того, что Еврипид в своем хоре делает завуалированный намек на его женоподобность, когда входит царь:
  «И Менелай,
  По его изяществу, столь ясному созерцанию,
  Происходит из племени Танталидов.
  43. νδρὸς πεποίηκε πρὸς αὐτὸ τοῦτο παρεσκευασμένην. λέγει γὰρ οὕτως:
  ἐξ ἑτέρων ἕτερ᾽ ἐστίν, ἐπήσκηται δέ οἱ αὐλὴ
  τοίχῳ καὶ θριγκοῖσι: θύραι δ᾽ εὐεργέες εἰσὶ
  δίκλιδες: οὐκ ἂν τίς μιν ἀνὴρ ὑπεροπλίσσαιτο.
  (43) Жилище Одиссея, однако, совсем другого рода; Будучи осторожным человеком, Гомер дал ему дом, обставленный в соответствии с его характером. Ибо он говорит:
  «Комнаты за комнатами там: вокруг его двора
  Стены и бойницы, и складные двери
  Закрой вход; никто не может презирать
  Его сила.
  44. ἐξηγουμένου μόνον, πολλὰ δὲ ὡς ὀνειδίζοντος καὶ καταγελῶντος. ἔοικέ γε μὴν καὶ τὰ περὶ κοίτην καὶ τὴν καθ᾽ ἡμέραν δίαιταν ἱκανὸς μ΍διναι παι παι ος ἡρωικήν τινα καὶ βασιλικὴν τῷ ὄντι παίδευσιν, ὡς τὰς Λακωνικὰς ἑστιάστεις ων δείπνων μαθόντα παρ᾽ ἐκείνου Λυκοῦργον νομοθετῆσαι τοῖς Σπαρτιάταις.
  [44] «Но есть отрывки, где мы должны понимать, что поэт дает совет и увещевание, другие, где он просто рассказывает, и многие, где его целью является порицание и насмешка. Конечно, когда Гомер описывает отход ко сну или рутину повседневной жизни, он кажется компетентным наставником для образования, которое можно справедливо назвать героическим и царственным. Ликург, например, мог получить от него свое представление о беспорядке, царившем у спартанцев, когда он основывал их институты.
  45 ίας κομίσαι τὴν ποίησιν εἰς τὴν Ἑλλάδα. τὸν γοῦν Διομήδην πάνυ στερεῶς κατέκλινεν ἐπὶ βύρσης ἀγραύλου βοός, κύδκλτατ περισῳ περισ τα ὀρθὰ ἐπὶ σαυρωτῆρος, οὐ κόσμου χάριν, ἀλλ᾽ ἕτοιμα [стр. 26] λαβεῖν: εὐωχεῖ γε μὴν ἀπὸ κρεῶν τοὺς ἥρωας, καὶ τούτων βοείων,
  [45] На самом деле, история такова, что он стал поклонником Гомера и был первым, кто принес его стихи с Крита или из Ионии в Грецию. Чтобы проиллюстрировать мою точку зрения: поэт изображает Диомеда лежащим на жестком ложе, «шкуре вола, живущего в поле»; вокруг себя он поставил свои копья вертикально, остриями вниз, не для порядка, а для того, чтобы они были готовы к употреблению. Более того, он угощает своих героев мясом, причем говядиной, видимо, для придания им силы, а не удовольствия.
  [46] δῆλον ὅτι ἰσχύος, οὐχ ἡδονῆς ἕνεκεν. τὸν γοῦν Ἀγαμέμνονα τὸν ξυμπάντων βασιλέα καὶ πλουσιώτατον βοῦν ἀεί φησι θύεινὐ οῦτον καλεῖν τοὺς ἀρίστους. καὶ τὸν Αἴαντα μετά τὴν νίκην φιλοφρονεῖται τοῖς νώτοις τοῦ βοός.
  [46] Например, он всегда говорит о быке, убитом Агамемноном, который был царем над всеми и самым богатым, и о том, что он приглашал вождей насладиться этим. А Аяксу после его победы Агамемнон в знак благосклонности дарит волчью пасть.
  47 ίτοι τὸν Ἑλλήσποντον, ὥσπερ ἐστίν, ἰχθυόεντα ἑκάστοτε καλῶν: πάνυ γὰρ ὀμπθῶτςὀαῶτς εμνημόνευσεν ὁ Πλάτων: ἀλλ᾽ οὐδὲ τοὺς μνηστῆρας ἰχθύσιν ἑστιᾷ, σφόδρα ἀσςγεκεροῖ ὺς ὄντας, καὶ ταῦτα ἐν Ἰθάκῃ ἑστιωμένους.
  [47] Но Гомер никогда не изображает своих героев вкушающими рыбу, хотя они и расположились лагерем у моря; и тем не менее он постоянно называет Геллеспонт изобилующим рыбой, как это и есть на самом деле; Платон очень правильно обратил внимание на этот поразительный факт. Более того, он даже не подает женихам на пиру рыбу, хотя они люди чрезвычайно распутные и любящие роскошь, находятся на Итаке и, более того, заняты пиршеством.
  48. ν εἶναι καὶ πρὸς τί γιγνομένην. ἣν γὰρ ἂν θέλῃ ἐπαινέσαι, μενοεικέα δαῖτά φησιν, τὴν οἵαν τε παρέχειν μέσιου, τοος, τοος ύν. ταῦτα δὲ λέγει διδάσκων καὶ παραινῶν ὡς δεῖ καὶ τραπέζης ἐπιμελεῖσθαι τοὺς ἀϐαρο,τϐπρο, οφῆς γε παντοίας καὶ πολυτελείασοὐκ ἐτύγχανεν ἄπειρος ὤν, ὥστε τοὺς περὶ ταῦτανν῿ ους Πέρσας καὶ Σύρους καὶ τῶν Ἑλλήνων Ἰταλιώτας καὶ Ἴωνας μηδὲ ἐγγὺσκς ἐφιὉν αρ᾽ Ὁμήρῳ χορηγίας καὶ ἁβρότητος.
  [48] Теперь, поскольку Гомер не дает таких подробностей без цели, он, очевидно, высказывает свое собственное мнение о том, какая пища является лучшей и для чего она хороша. Если он хочет похвалить какую-либо черту, он использует выражение «мощный», то есть «способный дать мощь» или силу. В рассматриваемых отрывках он дает наставления и советы относительно того, как порядочным людям следует заботиться даже о своем столе, поскольку, как оказалось, он был знаком со всякой едой и с роскошью. Настолько верно, что нынешние народы, которые буквально сошли с ума в этом направлении, — персы, сирийцы, а среди греков — италиоты и ионийцы — далеки от того, чтобы достичь того расточительства и роскоши, которые мы находим у Гомера».
  [49] τί δέ, εἶπεν ὁ Φίλιππος, οὐ δίδωσιν ἐσθῆτα ὡς οἷόν τε καλλίστην τοῖς ἥρωσι; νὴ Δία γε, ἦ δ᾽ ὃς ὁ Ἀλέξανδρος, οὐ μέντοι γυναικείανοὐδὲ ποικίλην, ἀλ΍λὰ ποολόϰ ποολόϰ ν ἐκόσμησε τὸν Ἀγαμέμνονα, καὶ τὸν Ὀδυσσέα δὲ μιᾷ χλαίνῃ τῇ οἴκοθεν. οὐδὲ γὰρ οἴεται δεῖν Ὅμηρος τὸν ἡγεμόνα φαίνεσθαι ταπεινὸν οὐδὲ τοῖς πολλοιῖϰ πολλοιῖς αις ὅμοιον, ἀλλὰ καὶ στολῇ καὶ ὁπλίσει διαφέρειν παρὰ τοὺς ἄλλους ἐπὶ τὶασζμζζζζζζζοῖ ότερον, οὐ μὴν τρυφῶντά γε
  [49] «Но почему он не дает своим героям самые лучшие одежды?» — спросил Филип. -- Клянусь Зевсом, да, -- ответили все, -- хотя это не женское и не вышитое одеяние; Агамемнон — единственный, кто носит пурпурное одеяние, и даже у Одиссея есть только один пурпурный плащ, который он принес из дома. Ибо Гомер полагает, что полководец не должен быть невзрачным или похожим на толпу рядовых, но должен выделяться среди остальных и одеждой, и доспехами, чтобы показать свое большее значение и достоинство, но не быть пижонством или привередливостью. о таких вещах.
  [50] οὐδὲ σπουδάζοντα. τὸν γοῦν Κᾶρα τὸν χρυσῷ καλλωπιζόμενον εἰς τὸν πόλεμον μάλα ὑβριστικῶς ἐλοιεδς ἐλοιεδς ἐλοιεδς , [стр. 27]
  ὃς καὶ χρυσὸν ἔχων πόλεμόνδ᾽ ἴεν ἠύτε κούρη
  νήπιος, οὐδ᾽ ἄρα οἱ τό γ᾽ ἐπήρκεσε λυγρὸν ὄλεθρον
  ἀλλ᾽ ἐδάμη ὑπὸ χερσὶ ποδώκεος Αἰακίδαο
  ἐν ποταμῷ: χρυσὸν δ᾽ Ἀχιλεὺς ἐκόμισσε δαΐφρων:
  [50] Он резко упрекнул, например, карийца, который украсил себя для войны в золотых атрибутах. Это его слова:
  «кто, безумно тщеславный,
  Пошел на бой разыгравшись, как юная девушка
  В золотых украшениях. Они не пощадили его
  Горький рок смерти; он упал ниже
  Рука быстрого Эацида внутри
  Русло реки. Там великий на войне,
  Ахилл, лишивший Номиона его золота.
  51. ῦ θανάτου σχεδόν. οὔκουν φαίνεται χρυσοφορίας ἐπαινῶν ὁ Ὅμηρος, καὶ ταῦτα εἰς πόλεμκν, ψετεμίων ν, ἔτι δὲ χρυσῶν φαλάρων καὶ χαλινῶν, ὁποῖα τοὺς Πέρσας φασὶν ἐπιτηδϼροειν: οὶ ν ἐπιτιμητὴν Ὅμηρον τῶν πολεμικῶν.
  [51] Таким образом, он высмеивает его за его глупость, а также за его тщеславие в том, что он фактически принес врагам награду за его убийство. Таким образом, Гомер явно не одобряет ношение золота, особенно перед сражением, будь то браслеты и ожерелья или даже такие золотые головные уборы и уздечки для лошадей, на которые, как говорят, обращают внимание персы; ибо у них нет Гомера, который был бы их цензором в военных делах.
  [52] ἐκ δὲ τούτων τῶν ἐπιτηδευμάτων τούς τε ἄρχοντας πεποίηκεν. ἀγαθοὺς καὶ τὸ πλῆθος εὔτακτον. προΐασι γοῦν αὐτῷ σιγῇ, ῾δειδιότες σημάντορασ᾽, οἱ δὲ βάρβαροι μετὰ πολλοῦ θορπύκὰ ίας, ταῖς γεράνοις ὁμοίως: ὡς τοῦτο μάλιστα σωτήριον ὂν καὶ νικηφόρον κκκἐν τοδῖν , τὸ μὴ ἀδεεῖς εἶναι τῶν ἡγεμόνων τοὺς στρατιώτας. ὅσοι δ᾽ ἂν ὦσιν ἄφοβοι τῶν σφετέρων ἀρχόντων, οὗτοι τάχιστα ἂν φοβοονῖντο το το υς.
  [52] «Прививая такое поведение, как следующее, он сделал своих офицеров хорошими, а своих солдат хорошо дисциплинированными. Например, он их продвигает
  'молча, опасаясь своих лидеров'
  тогда как варвары продвигаются с большим шумом и беспорядком, как журавли, показывая тем самым, что для безопасности и победы в битве важно, чтобы солдаты трепетали перед своими командирами. Ибо тот, кто не боится собственных офицеров, будет первым, кто будет бояться врага.
  53. Τρωσὶν ἐπειδή τι πλεονεκτεῖν ἔδοξαν, εὐθὺς εἶναι δι᾽ ὅλης τῆς νυκτὸς
  αὐλῶν συρίγγων τ᾽ ἐνοπὴν ὅμαδόν τ᾽ ἀνθρώπων:
  ὡς καὶ τοῦτο ἱκανὸν ὂν σημεῖον ἀρετῆς ἢ κακίας, οἵτινες ἂν ἐγκραυςῶς τὰς τὰς ἢ τοὐναντίον μεθ᾽ ὕβρεως φέρωσιν.
  (53) Кроме того, он говорит, что даже когда они одержали победу, ахейцы молчали в своем лагере, но что среди троянцев, как только они думали, что они выиграли какое-либо преимущество, тотчас же всю ночь были
  'звук
  О флейтах и флейтах и шуме толпы».
  подразумевая, что и здесь мы имеем прекрасное указание на добродетель в зависимости от того, переносят ли люди свои успехи с самоограничением или, напротив, с безрассудной самоотверженностью.
  54. ν προσέχειν εὐτυχέστατός τε καὶ ἄριστος βασιλεύς. αὐτὸς γὰρ σαφῶς ὑποτίθεται δύο τὰς βασιλικωτάτας ἀρετὰς τήν τε ἀνδρείαν κύναιιικαι που φησίν,
  ἀμφότερον, βασιλεύς τ᾽ ἀγαθὸς κρατερός τ᾽ αἰχμητής,
  [54] Итак, мне, отец, Гомер кажется самым превосходным учителем дисциплины, и тот, кто попытается уделить ему внимание, будет очень успешным и образцовым королем. Ибо он явно считает само собой разумеющимся, что главными царскими добродетелями являются две — мужество и справедливость. Отметьте, что он говорит,
  «Отличный король и могучий воин».
  как будто все остальные добродетели следовали за ними.
  [55] ὡς τῶν ἄλλων ταύταις συνεπομένων. οὐ μέντοι μόνον αὐτὸν οἶμαι [стр. 28. τ᾽ αὐλούντων μήτε κιθαριζόντων μήτε ᾀδόντων ἀνειμένα μέλη καὶ τρυφερά, φδρὲ αεθν λὖ ότων κακοὺς ζήλους παραδέχεσθαι, πρὸς ἡδονὴν τῶν ἀμαθεστάτων γεγονότας,
  [55] «Однако я не думаю, что король должен просто отличаться в своей персоне мужеством и достоинством, но что он не должен обращать внимания на других людей, когда они играют на флейте или арфе, или поют бессмысленно и сладострастные песни; он также не должен мириться с озорным помешательством на грязной лексике, вошедшей в моду для удовольствия дураков;
  56 οῦ ψυχῆς, ἔπειτα τῆς βασιλευούσης πόλεως, γέλωτάς τε ἀκράτους καὶ τοιούπντου γέλωυ ετὰ σκωμμάτων, ἐμμέτρου τε καὶ ἀμέτρου, ὀρχήσεις τε πρὸς τούτοις καταλύειν ἀσελγεκῖὖ ἑταιρικὰ γυναικῶν ἐν ὀρχήσεσιν ἀκολάστοις, αὐλημάτων τε ὀξεῖς καὶ παρανόμουσῥυθμοὺς καμὶ κατεαγότοτα ς καμπαῖς καὶ πολυφώνων ὀργάνων ποικιλίας.
  [56] нет, он должен изгнать все такие вещи и изгнать их на крайнее расстояние из своей собственной души, прежде всего и прежде всего, а затем из столицы своего королевства - я имею в виду такие вещи, как непристойные шутки и тех, кто их сочиняет, будь то в стихах или в прозе, вместе с непристойными насмешками, — то, кроме того, он должен покончить с непристойными танцами и похотливыми позами женщин в распутных танцах, а также с пронзительными и разгульными мерами, играемыми на флейте, синкопированной музыкой, полной неблагозвучия. обороты и пестрые сочетания шумных лязга инструментов.
  57 ορον, οὐχ ἡδονὴν οὐδὲ ῥᾳθυμίαν φέρουσαν τοῖς ἀκούουσιν, ἀλλ᾽ ἀζνχανḌον όρυβον, οἷον ὅ τε Ἄρης αὐτὸς ἤγειρεν,
  ὀξὺ κατ᾽ ἀκροτάτης πόλιος Τρώεσσι κελεύων,
  ὅ τε Ἀχιλλεὺς ὅτε φθεγξάμενος μόνον, πρὶν ὀφθῆναι, τροπὴν ἐποίησε τῶν ΤρώδΎν, ἀνδράσιν αἴτιος ὑπῆρξεν ὀλέθρου περὶ τοῖς αὐτῶν ἅρμασι καὶ ὅπλοις:
  [57] Только одну песню он споет или разрешит спеть — песню, которая соответствует Богу Войны, полную силы, звучащую ясно и вызывающую в слушателе не чувство восторга или томления, а, скорее, непреодолимый страх и страх. суматоха; словом, такая песня, как сам Арес проснулся, когда он
  — пронзительно закричал, подбадривая
  Мужчины Трои, как на городских высотах
  Он стоял.'
  или как Ахиллес, когда одним только звуком своего голоса и до того, как его можно было увидеть, он обратил троянцев в бегство и таким образом уничтожил двенадцать героев среди их собственных колесниц и оружия.
  58. ὺς, τοῖσἈχαιοῖς τὸν παιᾶνα λέγειν ἅμα τῇ τοῦ Ἕκτορος ἀγωγῇ πρὸς τὰς να῾τάρς χων,
  νῦν δ᾽ ἄγ᾽ ἀείδοντες παιήονα κοῦροι Ἀχαιῶν
  νηυσὶν ἐπὶ γλαφυρῇσι νεώμεθα, τόνδε δ᾽ ἄγωμεν.
  ἠράμεθα μέγα κῦδος, ἐπέφνομεν Ἕκτορα δῖον,
  ᾧ Τρῶες κατὰ ἄστυ θεῷ ὣς εὐχετόωντο.
  58 Или это может быть похоже на триумфальную песнь, сочиненную Музами для празднования победы, как на песнь, которую Ахиллес велел петь ахейцам, когда он нес тело Гектора на корабли, сам же ведя:
  «Теперь же, ахейский юноша, иди и пой
  Песня, в то время как, возвращаясь на флот,
  Мы приносим с собой великую славу; мы убили
  Благородный Гектор, которого по всему городу
  Троянцы всегда поклонялись как богу.
  59 ου πολιτείᾳ καὶ τοῖς ἐπιτηδεύμασιν ἐκείνοις: [стр. 29]
  ἄγετ᾽, ὦ Σπάρτας εὐάνδρου
  κοῦροι πατέρων πολιητᾶν,
  λαιᾷ μὲν ἴτυν προβάλεσθε,
  δόρυ δ᾽ εὐτόλμως πάλλοντες,
  ...
  μὴ φειδόμενοι τᾶς ζωᾶς:
  οὐ γὰρ πάτριον τᾷ Σπάρτᾳ.
  [59] Или, наконец, это могут быть призывы к битве, подобные тем, которые мы находим в спартанских походных песнях, чувства которых хорошо согласуются с политикой Ликурга и спартанскими учреждениями:
  «Вставайте, сыны Спарты,
  Богат отцами-гражданинами;
  Бросай левой свои щиты вперед,
  Размахивайте смело своими копьями;
  Не жалейте своих жизней.
  В Спарте это не принято.
  60 όν τε ἰσχυροὺς καὶ σώφρονας ἐπάγειν ἐν καθεστῶτι ῥυθμῷ: ὄρχησίν γε μδν τὴνἌ, πδν τὴνἌ ν γιγνομένην τοῖς θεοῖς ἀπαρχὴν ἅμα καὶ μελέτην τῶν πολεμικῶν, ἧς φηνσιν κδ πο κδ πο ὸν Μηριόνην ἔμπειρον εἶναι: τῶν γὰρ Τρώων τινὰ πεποίηκε λέγοντα,
  Μηριόνη, τάχα κέν σε καὶ ὀρχηστήν περ ἐόντα
  ἔγχος ἐμὸν κατέπαυσε διαμπερές, εἴ σ᾽ ἔβαλόν περ.
  [60] «В соответствии с этими песнями наш король должен установить танцевальные движения и такты, которые не отмечены шатанием или резкими движениями, но настолько мужественны и трезвы, насколько это возможно, составлены в степенном ритме; танец должен быть «эноплик», исполнение которого является не только данью богам, но и военной тренировкой — танцем, в котором, по словам поэта, Мерионес был искусным, ибо он вложил эти слова в уста некий троян:
  «Если бы я ударил тебя, хоть ты и танцор,
  Мерионес, мое копье раз и навсегда
  Закончился твой танец.
  61. ίστοις τῶν Ἀχαιῶν, ἢ τὴν ἐνόπλιον, τὴν Κουρητικήν, ἥπερ ἦν ἐπιχώρισνος τοᴴῖ ν ὀξεῖαν καὶ ἐλαφρὰν κίνησιν πρὸς τὸ διακλῖναι καὶ φυλάξασθαι ῥᾳδίωλς τὸ β;
  [61] Или вы думаете, что он мог иметь в виду, что сыну Мола, который считался одним из лучших ахейцев, был известен какой-то другой танец, а не военный танец куретов, исконный критский танец, быстрое и легкое движение, предназначенное для обучения солдат уклоняться в сторону и легко уклоняться от снаряда?
  62 ὺς θεοὺς καλεῖν οὕτως εὐχόμενον ὥσπερ ὁ Ἰώνων ποιητὴς Ἀνακρέων,
  ὦναξ, ᾧ δαμάλης Ἔρως
  καὶ Νύμφαι κυανώπιδες
  πορφυρέη τ᾽ Ἀφροδίτη
  συμπαίζουσιν, ἐπιστρέφεαι δ᾽
  ὑψηλὰς ὀρέων κορυφάς,
  γουνοῦμαί σε, σὺ δ᾽ εὐμενὴς [стр. 30]
  ἔλθοις μοι, κεχαρισμένης δ᾽
  εὐχωλῆς ἐπακούειν:
  Κλευβούλῳ δ᾽ ἀγαθὸς γενεῦ
  σύμβουλος, τὸν ἐμὸν δ᾽ ἔρωτ᾽,
  ὦ Δεύνυσε, δέχεσθαι.
  Анакр. фр. 2
  (62) Из этих соображений, кроме того, следует, что царь не должен возносить такие молитвы, как другие люди, и, с другой стороны, взывать к богам с такой просьбой, как Анакреон, ионийский поэт:
  «О король, с которым непреодолимая любовь
  Диспорты и нимфы с такими темными глазами,
  И Афродита, светловолосая,
  О ты, кто простирается до горных гребней,
  Тебя умоляю, ты
  Ко мне благоприятный приди и послушай
  С добрым сердцем молюсь:
  Духовником Клеобула быть
  И эту мою любовь одобряю,
  О Дионис».
  63. ὰ δημόταις καὶ φράτορσιν ἱλαροῖς καὶ σφόδρα ἀνειμένοις, ῾β. π. λ. ιιι π. 649᾿
  εἴθε λύρα καλὴ γενοίμαν ἐλεφαντίνη,
  καὶ με καλοὶ παῖδες φορέοιεν Διονύσιον ἐς χορόν.
  εἴθ᾽ ἄπυρον καλὸν γενοίμαν μέγα χρυσίον,
  καί με γυνὴ καλὴ φοροίη.
  (63) И, клянусь небесами, он никогда не должен произносить такие молитвы, какие мы находим в балладах и застольных песнях аттических симпозиумов, ибо они подходят не для королей, а для деревенских жителей и для веселого и шумного клана. -встречи. Например,
  «Если бы я стал прекрасной арфой из слоновой кости,
  И какие-то милые дети отнесли меня в хор Диониса!
  О, если бы я стал прекрасной массивной золотой безделушкой,
  И что меня носила прекрасная дама!
  64 .
  Ζεῦ κύδιστε, μέγιστε, κελαινεφές, αἰθέρι ναίων,
  μὴ πρὶν ἐπ᾽ ἠέλιον δῦναι καὶ ἐπὶ κνέφας ἐλθεῖν,
  πρίν με καταπρηνὲς βαλέειν Πριάμοιο μέλαθρον
  αἰθαλόεν, πρῆσαι δὲ πυρὸς δηίοιο θύρετρα:
  Ἑκτόρεον δὲ χιτῶνα περὶ στήθεσσι δαΐξαι,
  χαλκῷ ῥωγαλέον, πολέες δ᾽ ἀμφ᾽ αὐτὸν ἑταῖροι
  πρηνέες ἐν κονίῃσιν ὀδὰξ λαζοίατο γαῖαν.
  [64] Лучше бы он молился, как Гомер изобразил молящимся царя всех греков:
  «О Зевс, великий и славный, правящий
  Буря — обитатель эфирного пространства!
  Пусть солнце не заходит и ночь не наступает
  Прежде чем я опустошу чертоги Приама
  С огнем, и отдайте их порталы огню,
  И срубить кольчугу, защищающую
  Грудь Гектора, раскалывая ее сталью.
  И пусть его товарищи-воины, многие,
  Падайте вокруг него на землю и грызите прах».
  65 ικά , ὑπὲρ ὧν ἴσως μακρότερον τοῦ νῦν ἐπεξιέναι. πλὴν ὅτι γε τὴν αὑτοῦ γνώμην ἅπδασαν ἀποδείκνυται σαφῶς, ὅτι πάντων ἖ριστοαν τνε τνε ν βασιλέα εἶναι,μάλιστα δὲ ἐπὶ τοῦ Ἀγαμέμνονος, ὅτε τὸ πρῶτον παρατάττει τὴν στραζτκὰ ἡγεμόνας σύμπαντας καταλέγει καὶ τὸ πλῆθος τῶν νεῶν.
  [65] «Есть много других уроков и учений у Гомера, которые можно было бы процитировать, которые способствуют мужеству и другим качествам царя, но, возможно, их перечисление потребовало бы больше времени, чем у нас есть сейчас. Я скажу, однако, что он не только ясно выражает свое суждение в каждом случае — что, по его убеждению, царь должен быть выше всех людей — но особенно в случае с Агамемноном, в отрывке, где он впервые выстраивает армию, объявляет список лидеров и рассказывает о кораблях.
  66 ρος ἀγέλης ὑπερφέρει κατὰ ῥώμην καὶ μέγεθος, τοσοῦτον διαφέρειν φησὶ τὂλν βασιλν βασιλν,τοσοῦτον ων: [стр. 31]
  ἠύτε βοῦς ἀγέληφι μέγ᾽ ἔξοχος ἔπλετο πάντων
  ταῦρος: ὁ γάρ τε βόεσσι μεταπρέπει ἀγρομένῃσι:
  τοῖον ἄρ᾽ Ἀτρείδην θῆκε Ζεὺς ἤματι κείνῳ,
  ἐκπρεπέ᾽ ἐν πολλοῖσι καὶ ἔξοχον ἡρώεσσιν.
  [66] В этой сцене поэт не оставил места для любого другого героя, даже чтобы соперничать с Агамемноном; но насколько бык превосходит стадо силой и величиной, настолько царь превосходит остальных, как говорит Гомер в следующих словах:
  «И как бык среди рогатого стада
  Стоит выше и благороднее остальных,
  Так Зевс к Агамемнону в тот день
  Дал превзойти в мужественном порту и осанке
  Все герои.
  67. δεῖξαι βουλόμενος: οὕτω μὲν γὰρ δὴ καὶ λέοντι παραβαλὼν καλῶς ἂν αὐτμὸν σζο ἐόကπει : τὸ δὲ ἥμερον τῆς φύσεως ἐνδεικνύμενος καὶ τὴν ὑπὲρ τῶν ἀρχομένων προθυμία ὁ γὰρ ταῦρος οὐκ ἔστι τῶν γενναίων μόνον ζῴων οὐδὲ αὑτοῦ χάριν χρκκ"ται τθῬ περ ὅ τε λέων καὶ σῦς οἵ τε ἀετοί, διώκοντες τὰ λοιπὰ ζῷα καὶ κρείτρτους γιγνόιṖν νεκα τῆς αὑτῶν: διὸ δὴ καὶ μᾶλλον ἄν τις αὐτοὺς φαίη τυραννίδος παράδειιγμα ἢ βασιγμα ἢ βασιγμα ἢ βασιγμα ἢ γεγονέναι.
  [67] Это сравнение выбрано не без оглядки, как мне кажется, лишь для того, чтобы похвалить силу героя и в желании продемонстрировать ее. В таком случае кажется, что он наверняка выбрал бы льва для своего сравнения и, таким образом, получил превосходную характеристику. Нет, его идея заключалась в том, чтобы показать мягкость его натуры и заботу о подданных. Ибо бык не просто одно из благороднейших животных; и не использует свою силу ради самой себя, подобно льву, вепрю и орлу, которые преследуют других существ и господствуют над ними ради собственного чрева. (По этой причине можно сказать, что эти животные стали символами тирании, а не царской власти.)
  [68] ὁ δὲ ταῦρος σαφῶς, ἐμοὶ δοκεῖν, πρὸς βασιλείαν καὶ βασιλέως εἰκόνα πεποίηται. τροφῇ τε γὰρ ἑτοίμῃ καὶ διαίτῃ χρῆται νεμόμενος, ὥστε μηδὲν δεῖν βιάζεσθαι μηενὲ πεηενὲ πεηενὲ ταύτης ἕνεκεν, ἀλλ᾽ ὥσπερ τοῖς ὀλβίοις βασιλεῦσιν ἀνελλιπῆ καὶ ἄφθοναἈπάρχει γκαίου κτήσεως.
  [68] Но, по моему мнению, очевидно, что бык был использован поэтом, чтобы обозначить царскую должность и изобразить короля. Ибо пища для быка всегда под рукой, и он получает пропитание от выпаса скота, так что ему никогда не приходится прибегать к насилию или жадности по этому поводу; но у него, как у богатых королей, есть все необходимое для жизни, безмерно и в изобилии.
  69 ῦτο μὲν ἐξηγούμενος νομῆς, τοῦτο δὲ θηρίου φανέντος οὐ φεύγων, ἀλλὂλπηρ τάσης ομαχόμενος καὶ τοῖς ἀσθενέσι βοηθῶν, προθυμούμενος σῴζειν τὸ πλῆθος ἀπεαοὸ τῠ καὶ ἀγρίων θηρίων: ὥσπερ καὶ τὸν ἄρχοντα χρὴ καὶ βασιλέα τῷ ὄντι καὶ τῂστς ΐε΂ίὂ θρώποις οὐκ ἀνάξιον τιμῆς.
  (69) Он проявляет власть царя над своими товарищами по стаду с доброжелательностью, можно сказать, и заботливостью, то ведя путь к пастбищу, то, когда дикий зверь появляется, не убегая, но сражаясь перед ним. все стадо и приносящий помощь слабым в своем желании спасти зависимое множество от опасных диких зверей; точно так же, как долг правителя, который является настоящим королем и не недостоин самой высокой чести, известной среди людей.
  70. νεκα , ὡς κρείττω μὲν αὐτὸν δόξαι, κρείττω δὲ τὴν αὐτοῦ ἀγέλην. καὶ μὴν τό γε ἀνθρώποις μὴ πολεμεῖν, ἀλλὰ τῶν ἀφρόνων ζῴων ἡγεμονικκώτατόνερε ν πεφυκότα [стр. 32. ώμενον μηδὲ ὑπείκοντα, λογισμῷ δὲ καὶ φρονήσει ἑκόντα ὑποταττόμενον, πῶΦ οαετὐχὶ ίη τις ἂν παίδευμα καὶ δίδαγμα βασιλικὸν τῶν σωφρόνων βασιλέων,
  (70) Правда, иногда, когда на сцене появляется другое стадо, он вступает в бой с его вожаком и стремится к победе, чтобы все признали его превосходство и превосходство его стада. Обратите внимание на то, что бык никогда не воюет против человека, но, несмотря на то, что природа сделала его из всех неразумных животных лучшим и наиболее подходящим для господства, он тем не менее принимает господство того, кто выше его; и хотя он не признает своей неполноценности ни перед кем в отношении силы, духа и могущества, тем не менее он охотно подчиняет себя разуму и уму. Почему бы нам не считать это обучением и уроком царствования для благоразумных королей,
  71. ἔχοντα τὴν ἡγεμονίαν, καὶ τὸ μὲν πλῆθος σῴζειν τῶν ὑπηκόων, προβουλεθΦοοντα ἔχοντα α, ὅταν δέῃ, καὶ φυλάττοντα ἀπὸ τῶν ἀγρίων καὶ παρανόμων τυράννων, πρὸς λλβςλλϹϲ τοΉὺ έας, εἴ τινες ἄρα εἶεν, ἁμιλλᾶσθαι περὶ τῆς ἀρετῆς καὶ ζητεῖν, εἰ δυνατὸν εἆη, ελϳπὯ ῶν ὅποι ποτὲ ἀνθρώπων
  [71] чтобы научить их, что в то время как царь должен править людьми, себе подобными, потому что он явно выше их, кто справедливо и по замыслу природы осуществляет господство над ними; и в то время как он должен спасти множество своих подданных, планируя для них и, если нужно, сражаясь за них и защищая их от диких и беззаконных тиранов, а что касается других королей, если таковые будут, должен бороться с ними в соперничество добра, стремление, по возможности, одержать верх над ним на благо всего человечества;
  [72] κρατεῖν: θεοῖς γε μὴν τοῖς ἀμείνοσιν ἕπεσθαι, καθάπερ οἶμαι νομεῦσιν ἀγαθθοῖ κρείττω καὶ μακαριωτέραν φύσιν προτιμᾶν, δεσπότας αὑτοῦ καὶ ἄρχοντας νομίζκοντα,εϽΐκ τοῦ μεγίστου καὶ πρώτου βασιλέως θεοῦ κτῆμα ἀποφαίνοντα τιμιώτατον πρἶτον μὲι,τεπ αεπν αὑ οὺς ἄλλους τοὺς ὑπ᾽ αὐτῷ
  (72) Тем не менее, он должен следовать за богами, которые выше его, как будучи, я искренне верю, хорошими пастухами, и должен полностью почитать их высшую и более благословенную природу, признавая в них своих собственных хозяев и правителей и показывая, что самое драгоценное имущество, которое может иметь Бог, величайший и высочайший царь, — это прежде всего он сам, а затем те, кто назначен быть его подданными?
  [73] τεταγμένους. καὶ γὰρ δὴ ὥσπερ οἱ σώφρονες νομεῖς, ἐπειδὰν χαλεπὸς καὶ ἄγριος ταῦρος γονόμεοὀ σελγῶς παρὰ φύσιν, τῆς μὲν αὑτοῦ καταφρονῶν ἀγέλης καὶ λυμαινόμενος, τοειπς ὲὲ ὲ ουλεύοντας ὑποχωρῶν καὶ προβαλλόμενος τὸ ἀδύνατον πλῆθος, μηδενὸς δὲ χαλႽποϑβν παλὂποϑβοῦ ων καὶ θρασυνόμενος, τοῦτομὲν ὀξὺ καὶ ἀπειλητικὸν μυκώμενος, τοῦτο δὲ ὀρθοῖς τοῖς κέρασι παίων τὸν οὐκ ἀνθιστάμενον, δοδβςιεικν ὴν ἰσχὺν ἐν τοῖς ἥττοσι καὶ τοῖς οὐ μαχομένοις, τὸ δὲ τῶν βοὶμν πλνθκῐος οὐ εσθαι καθ᾽ ἡσυχίαν δι᾽ ἔκπληξιν καὶ φόβον: τότε τοῦτον οἱ δεσπόται καὶ στηκνελο αὶ ἠφάνισαν , ὡς οὐκ ἐπιτήδειον
  [73] «Теперь мы знаем, как мудрые пастухи обращаются с быком. Когда он становится диким и неуправляемым и правит возмутительно, нарушая законы природы, когда он с презрением обращается со своим стадом и причиняет ему вред, но уступает место посторонним, которые замышляют против него, и прикрывается беспомощной толпой, тем не менее , когда нет опасности, становится властным и наглым, то громко и угрожающе ревет, то пронзает рогами любого, кто не может сопротивляться, показывая таким образом свою силу на более слабом, который не будет сражаться, и в то же время время он не позволит множеству скота спокойно пастись из-за ужаса и паники, которые он внушает; стадо и не полезно для него.
  74. ν δὲ καὶ ἄφοβον πρὸς τὰ θηρία, σεμνὸν δὲ καὶ μεγαλοπρεπῆ καὶ δυνατὸν φυλάτταειὸν οονλάτταειὶ αι τῆς ἀγέλης, τοῖς δέ γε νομεῦσιν εἴκοντα καὶ πειθόμενον, ἐῶσι μέχρι γϮρως ὑστς ὑσ κἂν ἤδη βαρύτερος τὸ σῶμα γένηται.
  (74) С другой стороны, бык, который мягок по отношению к коровам, за которыми следует, но доблестен и бесстрашен по отношению к диким зверям, статный, гордый и способный защищать свое стадо и быть его вожаком, в то же время покорный и послушен пастухам — его оставляют присматривать до глубокой старости, даже после того, как он станет слишком тяжелым телом.
  [75] ὁμοίως δὲ[стр. 33. αὶ θεῶν, Ζεύς ὃς ἂν ἀνθρώπων γένηται βίαιος καὶ ἄδικος καὶ παράνομος ἄρχσὉν, τχὉν ν οὐ τοῖς πολεμίοις ἐνδεικνύμενος, ἀλλὰ τοῖς ὑπηκόοις καὶ τοῖς φίνσνμπηις, ἀλλὰ τοῖς ὑπηκόοις δονῶν , ἄπληστος δὲ χρημάτων, ὑπονοῆσαι ταχύς, ἀμείλικτος ὀργισθείς, ὀξὺς πρδιπαος λιβαος ὴς λόγοις, πανοῦργος, ἐπίβουλος, ταπεινός, αὐθάδης, τοὺς κακοὺς αὔξων, τοεοοίς ῶν, παιδείας ἀσύνετος, φίλον οὐδένα νομίζων οὐδ᾽ ἔχων, ὡς ἔλαττον αὑτοῦ τὑ ἐκεῖνον ἐκποδὼν ἐποιήσατο καὶ μετέστησεν,
  (75) Подобным же образом действуют и боги, и в особенности великий царь царей Зевс, который является общим защитником и отцом людей и богов. Если кто покажет себя жестоким, несправедливым и беззаконным правителем, направив силу свою не на врага, а на своих подданных и друзей; если он ненасытен в удовольствиях, ненасытен в богатстве, скор на подозрения, непримирим в гневе, склонен к злословию, глух к рассуждениям, плутлив, вероломен, унижен, своенравен, превозносит нечестивых, завидует начальству, слишком глуп для образования, в отношении ни одного человека в качестве друга и не иметь его, как если бы такое владение было ниже его достоинства, -
  76 αἰσχύνης καὶ προπηλακισμοῦ, καθάπερ οἶμαι Φάλαρίν τε καὶ Ἀπολλόδωρον καὶ πολλοὺὺὺ ν ὁμοίων.
  76 Такого Зевс отвергнет и низложит, как недостойного быть царем или участвовать в собственной чести и титулах, навлекая на него позор и посмеяние, как, по моему мнению, он сделал с Фаларидом, Аполлодором и многими другими, подобными им.
  77 ρετὴν καὶ συναγωνιῶντα μή τινος τῶν ἀγαθῶν δόξῃ φαυλότερος, τοὺς δὲ ἀδίκεοὅϽ ναγκάζοντα, τοῖς δὲ ἀσθενέσιν ἀρήγοντα, τῆς ἀρετῆς ἀγάμενος ὡς τὸ πολὺ μὲγριν ῼ ς, καθάπερ ἀκούομεν Κῦρόν τε καὶ Δηιόκην τὸν Μῆδον καὶ Ἰδάνθυρσον τὸν Σκύθην κα϶εν καὶεν καὶεν πολλοὺς τῶν Λακωνικῶν βασιλέων καὶ τῶν ἐν Αἰγύπτῳ πρότερόν τινας:
  (77) Но мужественный и человеколюбивый король, который добр к своим подданным и, почитая добродетель и стремясь, чтобы он не был признан ниже любого доброго человека в этом, тем не менее заставляет неправедных исправиться и протягивает руку помощи слабым — таким царем Зевс восхищается своей добродетелью и, как правило, доводит до старости, как, например, по преданию, Кир и Дейок Мидянин, Иданфирс Скиф, Левкон, многие из спартанских царей, и некоторые из более ранних царей Египта.
  [78] ἐὰν δὲ τὸ τῆς εἱμαρμένης ἀναγκαῖον ἐπείγῃ πρὸ τοῦ γήρως, ἀλλ᾽ οὖν μνήμηης ε ὶ παρὰ πᾶσιν εὐφημίας εἰς τὸν ἀεὶ χρόνον ἠξίωσε, καθάπερ, εἶπεν ὁ Ἀλέέξαν τε὿ς ν πρόγονον,
  (78) Но если неизбежный суд унесет его прежде, чем он достигнет старости, Зевс же удостоит его доброй славы и похвалы среди всех людей во веки веков, как и в самом деле, - заключил Александр, - он чтил нашего собственного предка, который из-за своей добродетели считался сыном Зевса — я имею в виду Геракла».
  [79] τὸν νομισθέντα τοῦ Διὸς διὰ τὴν ἀρετὴν Ἡρακλέα. ταῦτα δὲ ἀκούσας ὁ Φίλιππος, ἡσθείς, Οὐ μάτην, εἶπεν, Ἀλέξανδρε, περὶ πολθμοῦ ποιιο Ἀριστοτέλη, καὶ τὴν πατρίδα αὐτῷ συνεχωρήσαμεν ἀνακτίζειν, Στάγειρα τῆς Ὀλυνθίας ὁ γὰρ ἀνὴρ ἄξιος πολλῶν καὶ μεγάλων δωρεῶν, εἰ τοιαῦτά σε διδάσκει περί τεσι ἀρχιῆ ἀρχιῆ ίας εἴτε Ὅμηρον ἐξηγούμενος εἴτε ἄλλον τρόπον. [п. 34]
  (79) Услышав все это, Филипп обрадовался и сказал: «Александр, недаром мы так высоко ценили Аристотеля и позволили ему отстроить родной город Стагиру, что во владениях Олинфа. . Он человек, который заслуживает многих больших даров, если таковы уроки, которые он дает вам в управлении и обязанностях короля, будь то в качестве толкователя Гомера или в любом другом случае».
   ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ γ.
  ТРЕТИЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  Протест Диона в этом «Рассуждении» о том, что он не льстит, по-видимому, ясно указывает на то, что он обращается к Траяну — иначе его слова были бы бессмысленны — и многое из сказанного указывает на существование очень сердечных отношений между оратором и этим императором. Отсюда делается вывод, что третья речь позже первой. Фон Арним предполагает, что оно было доставлено до Траяна в день его рождения, 18 сентября, в 104 году нашей эры.
  Изложено учение стоиков и киников о природе истинного царя. Упоминание о солнце имеет стоическое происхождение. Затем Траян, тип истинного царя, противопоставляется персидскому царю в ущерб последнему.
  [1] Σωκράτης Ἀθήνησι, πρεσβύτης ἀνὴρ καὶ πένης, ὃν καὶ σὺ γιγνώσκεις ἀκκοḅ προὅ πρὅ ν ἐτῶν γενόμενον, πυθομένου τινὸς εἰ εὐδαίμονα νομίζοι τὸν Περσῶν βασιλέα, Τνυ ὐδαίμων: οὐκ ἔφη δὲ αὐτὸς εἰδέναι διὰ τὸ μὴ συγγενέσθαι αὐτῷ μηδὲ γιγνώσκὸιι ἐστι τὴν διάνοιαν, ὡς οὐκ ἀλλαχόθεν οἶμαιγιγνόμενον τὸ εὐδαιμονεῖν, τπνὸ ωράὸ ωράὸ όλεων ἢ χώρας ἢ ἄλλων ἀνθρώπων, ἑκάστῳ δὲ παρά τε αὑτοῦ καὶ τῆς αὑτοῦ διαννοί
  Третий дискурс о царстве
  Когда Сократ, который, как вы также знаете из предания, жил много лет назад, проводил свою старость в бедности в Афинах, кто-то спросил его, считает ли он персидского царя счастливым человеком, и он ответил: «Возможно, так»; но он добавил, что на самом деле не знает, так как никогда не встречался с ним и не знал его характера, подразумевая, без сомнения, что счастье человека не определяется какими-либо внешними владениями, такими как золотая посуда, города или земли, например, или других людей, но в каждом случае самим собой и своим характером.
  [2] . εἶναι καὶ τῆς εὐδαιμονίας αὐτοῦ. ἐγὼ δέ, ὦ γενναῖε αὐτοκράτορ, παραγέγονά σοι, καὶ τυχὸν οὐδενὸς ἧττονἂσμπειρός ερός ῆς φύσεως, ὅτι τυγχάνεις χαίρων ἀληθείᾳ καὶ παρρησίᾳ μᾶλλον ἢ θωπείᾳ καὬ ἀπο ἀπο
  [2] Теперь Сократ думал, что, поскольку он не знал внутренней жизни персидского царя, он также не знал его состояние счастья. Однако я, благороднейший князь, был в вашей компании и, пожалуй, так же хорошо знаком с вашим характером, как и все остальные, и знаю, что вы предпочитаете правду и откровенность, а не лесть и лукавство.
  [3] αὐτίκα τὰς μὲν ἀλόγους ἡδονὰς ὑποπτεύεις, καθάπερ ἀνθρώπους κόλακαυς, τοὺπνς ὑπομένεις, ἐλέγχους ὑπολαμβάνων εἶναι τῆς ἀρετῆς. ἐπειδὴ δὲ ὁρῶ σε, αὐτοκράτορ, ἐντυγχάνοντα τοῖς παλαιοῖς ἀνδράσι καὶσυνιϭνρντα ὶ ἀκριβῶν λόγων, φημὶ δὴ σαφῶς ἄνδρα εἶναι μακάριον, τὸν μεγίστην μὲμχονντα ταμχονντα οὺς θεούς, κάλλιστα δὲ τῷ δύνασθαι χρώμενον.
  [3] Во-первых, вы подозреваете неразумные удовольствия так же, как льстите людям, и вы переносите лишения, потому что считаете, что они подвергают испытанию добродетель. И когда я вижу тебя, о князь, просматривающим труды древних и понимающим их мудрые и точные рассуждения, я утверждаю, что ты явно благословенный человек в том, что ты обладаешь силой, уступающей только силе богов, и тем не менее пользуешься этой силой. весьма благородно.
  [4] ᾧ γὰρ ἐξὸν ἁπάντων μὲν ἀπολαύειν τῶν ἡδέων, μηδενὸς δὲ πειρᾶσθαι τῶω, ἐπιΥ, ἐπιΥ θυμοῦντα δὲ ὡς οἷόν τε βιοτεύειν, συνελόντι δὲ εἰπεῖν, πράττοντα ὅ,τι βούνλεται,ωοὲ οντος οὐδενὸς ὅ,τι βούλεται ἀλλὰ καὶ ἐπαινούντων ἁπάντων, οὗτος ὁ ἀνήρ,
  [4] Для человека, который может вкушать все сладкое и избегать всего горького, кто может проводить свою жизнь в предельной легкости, кто, одним словом, может следовать своей сладкой воле, не только беспрепятственно и беспрепятственно но с одобрения всех —
  5 ῶν ὑπευθύνων ἐν ταῖς πόλεσιν ἀρχόντων, δικαιότερος δὲ στρατηγὸς τῶν ἑπομέντρὉν λοπονώτερος δὲ ἐν ἅπασι τοῖς ἔργοις τῶνὑπ᾽ ἀνάγκης πονούντων, ἔλαδτονμετον βουᅲυρον βος φᾶν τῶν μηδεμιᾶς εὐπορούντων τρυφῆς, εὐνούστερος δὲ τοῖς ὑπηκόοις τῶν φιλοτέκνων [стр. 35] πατέρων, φοβερώτερος δὲ τοῖς πολεμίοις τῶν ἀνικήτων καὶ ἀμάχων θεῶν, πῶν οῶν οῶν οῶν οῶν οι τις τοῦδε τοῦ ἀνδρὸς ἀγαθὸν εἶναι τὸν δαίμονα, οἰκ αὐτῷ μόνον, ἀλιλὰ κα὿ ἅπασι;
  (5) Когда этот человек, говорю я, является одновременно и судьей, более соблюдающим закон, чем состав присяжных заседателей, королем, более беспристрастным, чем ответственные магистраты в наших городах, полководцем, более храбрым, чем солдаты в строю, человек, более усердный во всех своих задачах, чем те, кто вынужден работать, менее алчный в роскоши, чем те, у кого нет средств предаваться роскоши, добрее к своим подданным, чем любящий отец к своим детям, более страшный для своих врагов, чем непобедимые и неотразимые боги — как можно отрицать, что такое состояние человека есть благо не только для него одного, но и для всех других?
  [6] τῶν μὲν γὰρ πολλῶν ἀνθρώπων καὶ ἰδιωτῶν μικράν τινα ἀρχὴν ἁχόαμτωίὴν ὀλίὉν ὀλίὉν ὀλίὉν καὶ μόνου τοῦ ἔχοντος: ὅτου δ᾽ ἄν παμπληθεῖς μὲν ὑπακούωσι πόλεις, πάάμπολαὸὲὲ νᾶται διὰ τῆς ἐκείνου γνώμης, ἀνήριθμα δὲ φῦλα ἀνθρώπων καὶ ἄμικτα ἀλλήἮλοι ὸς τὴν φρόνησιν, πάντων οὗτος ἀνθρώπων γίγνεται σωτὴρ καὶ φύλαξ, ἄνπερ ᾖ τοιοῦτος. τοῦ γὰρ πάντων ἄρχοντος καὶ κρατοῦντος ἡ μὲν φρόνησις ἱκανὴ καὶ τοὂὺς ἄςρος ἄςρος ὶν: βουλεύεται γὰρ ὁμοίως ὑπὲρ πάντων.
  [6] Ибо в случае с большинством людей, либо занимающих частное положение, либо занимающих какую-нибудь мелкую должность, личное состояние индивидуума не имеет большого значения и касается только его самого; но пусть неисчислимые города подчинятся человеку, пусть бесчисленные народы будут управляться его судом, пусть племена людей, бесчисленные и враждебные друг другу, взирают на одно его благоразумие, и тот человек станет спасителем и защитником людей повсюду, т. е. если таков его тип.
  [7] ἡ δὲ σωφροσύνη καὶ τοὺς ἀκολαστοτέρους σωφρονεστέρους ποιεῖ: ἐφορᾷ γππορ ΅τμορ ΅τμορ Ὁτμους ς. ἡ δὲ δικαιοσύνη καὶ τοῖς ἀδίκοις αὑτῆς μεταδίδωσιν, ἡ δὲ ἀνδρεία καὶ τοὺς ἐ ους οὐ μόνον σῴζειν, ἀλλὰ καὶ θαρραλεωτέρους ποιεῖν δύναται.
  (7) Ибо когда человек правит и властвует над всем человечеством, его благоразумие помогает даже неблагоразумным, так как он заботится обо всех одинаково; его умеренность служит для сдерживания даже невоздержанных, так как его взгляд на всех одинаков; его справедливость отдает сама себя даже несправедливым; и его мужество способно не только спасти менее храбрых, но даже уволить их с большим мужеством.
  [8]. ὔτε ἐπὶ τοσοῦτον ἀνειμένος ὥστε ῥᾳθυμεῖν παραταττόμενον ὁρῶμν ᾧ μόνῳ τειστά πειτσά ν ὁ θεός, οὐδ᾽ αὖ σφόδρα οὕτως ἀναίσχυντος ὥστε περὶ ἑτέρου πονεῖν ἀδναγκαῖοο ὴ συμπονεῖν ἐθέλειν.
  (8) Ибо нет человека настолько трусливым, чтобы не чувствовать себя уверенно, когда следует за полководцем, победа которого несомненна, и не быть настолько равнодушным, чтобы сидеть спокойно, видя, что человек, которому Бог наделил власть, подчиняется приказам. право только отдавать приказы и, опять же, не настолько полностью потерять чувство стыда, что он может смотреть, как человек трудится на благо другого, хотя и без необходимости трудиться, - и тем не менее отказывать ему в помощи.
  [9] δοκεῖ δέ μοι καὶ Ὅμηρος αὐτὸ τοῦτο φράζειν: μνησθεὶς γὰρ τοῦ χρηστοὶἶἭω ιν εἴρηκεν,
  ἀρετῶσι δὲ λαοὶ ὑπ᾽ αὐτοῦ.
  ὁ γὰρ τοιοῦτος βασιλεὺς τοῖς μὲν ἄλλοις καλὸν κτῆμα τὴν ἀρετὴν νεναμδικενὲὶὑὑ ἀναγκαῖον.
  [9] Это, мне кажется, и точка зрения Гомера; ибо, упомянув об идеальном царе, он заключает, говоря:
  «И добродетельны люди под ним».
  Такой король считает добродетель справедливым достоянием для других, но абсолютной необходимостью для себя.
  [10] τίνι μὲν γὰρ δεῖ πλείονος φρονήσεως ἢ τῷ βουλευομένῳ περὶ τῶν μεγίστων; τίνι δὲ ἀκριβεστέρας δικαιοσύνης ἢ τῷ μείζονι τῶν νόμων; τίνι δὲ σωφροσύνης ἐγκρατεστέρας ἢ ὅτῳ πάντα ἔξεστι; τίνι δὲ ἀνδρείας ἰσχυροτέρας ἢ ὑφ᾽ [стр. 36]
  [10] Кто, на самом деле, должен проявлять большую мудрость, чем тот, кто занимается самыми важными вопросами; кто, более острое чувство справедливости, чем тот, кто выше закона; кто, более строгий самоконтроль, чем тот, кому все дозволено; кто, более стойкое мужество, чем он на безопасности всего зависит?
  [11] οὗ πάντα σῴζεται; τίνα δὲ μᾶλλον εὐφραίνει τὰ ἔργα τῆς ἀρετῆς ἢ τὸν σύμπαντας ἀνθρώπους θετρατὰὰς κετατὰὰς ἔχοντα τῆς αὑτοῦ ψυχῆς; ὥστε μήποτε πράξαντι μηδὲν οἷόν τε λαθεῖν, οὐ μᾶλλον ἢ τῷ ἡλίῳ πορεύεσθαι δοϬὰ σκϬὰ σκϬὰ γὰρ τἄλλα ἀναφαίνων πρῶτον ἑαυτὸν ἐπιδείκνυσι.
  [11] И кто находит большее удовольствие в делах добродетели, чем тот, у кого все люди являются зрителями и свидетелями его собственной души? - так что ничто из того, что он может сделать, никогда не может быть скрыто, как солнце не может бежать во тьме; ибо, вынося на свет все остальные вещи, оно обнаруживает себя первым.
  [12] λέγω δὲ ταῦτα οὐκ ἀγνοῶν ὅτι τὰ ῥηθέντα νῦν ὑπ᾽ ἐμοῦ ἐν πλείονι χρόြν῿ γεσθαι: ἀλλ᾽ οὐκ ἔστι δέος μήποτε ἐγὼ φανῶ τι κολακείᾳ λέγων. οὐ
  [12] Эти вещи я говорю в полном понимании того, что мои нынешние заявления должны быть повторены более подробно; и тем не менее нет никакой опасности, что я льщу, так как я не дал никаких пренебрежительных или мимолетных доказательств моей искренности.
  [13] γὰρ ὀλίγην οὐδὲ ἐν ὀλίγῳ χρόνῳ δέδωκα βάσανον τῆς ἐλευθερίας. εἰ δὲ ἐγὼ πρότερον μέν, ὅτε πᾶσιν ἀναγκαῖον ἐδόκει ψεύδεσθαι διὰφόβον, μόνον Ἄνος ἀναγκαῖον ἐδόκει ψεύδεσθαι ἐτόλμων, καὶ ταῦτα κινδυνεύων ὑπὲρ τῆς ψυχῆς, νῦν δέ, ὅτε πᾶσιν ἔξεσύτι τἀλιι ομαι, μηδενὸς κινδύνου παρεστῶτος, οὐκ ἂν εἰδείην οὔτε παρρησίας οὔτε κολακαίίρ οὔτε κολακαίίρ οὔτε
  [13] Если в прошлые дни, когда страх заставлял всех думать, что ложь необходима, я был единственным, кто был достаточно смел, чтобы сказать правду, даже с риском для моей жизни, и все же лгу теперь, когда все могут говорить правду, не подвергаясь опасности. — тогда я никак не мог знать времени ни для откровенности, ни для лести.
  [14] καίτοι σύμπαντες οἱ πράττοντες ὁτιοῦν ἑκόντες ἢ χρημάτων ἕνεκα πράττουσιν μδξ ἢ ᾽ ἡδονήν τινα ἄλλην ἢ
  [14] Кроме того, все, кто действует преднамеренно, делают это либо из-за денег, либо из-за репутации, либо из-за какой-то приятной цели, либо же, я полагаю, ради добродетели и потому, что чтят само добро.
  [15] λοιπὸν οἶμαι δι᾽ ἀρετὴν καὶ τὸ καλὸν αὐτὸ τιμῶντες. ἐγὼ δὲ χρήματα μὲν λαβεῖν παρ᾽ οὐδενὸς πώποτε ἠξίωσα, πολλῶν δοῦναι βουλομένὶτν, ῦ δὲ ὀλίγων ὑπαρχόντων οὐ μόνον μεταδιδοὺς ἑτέροις, ἀλλὰ καὶ ῥίπτων φανισοις
  [15] Но я никогда не мог заставить себя принять деньги от кого бы то ни было, хотя многие готовы их дать. Мало того, как бы мало я ни имел, вы обнаружите, что я не только делился им с другими, но фактически много раз растрачивал его.
  16. ν ὁμολογοῦσιν ἁπάντων ἀηδέστερον τὸ κολακεύειν; πῶς γὰρ ἡδύ, ἵν᾽ ἄλλον ἀδίκως ἐπαινῇ τις, αὐτὸν δικαίως ψέγεσθαι;
  [16] И какого рода удовольствия я искал, когда даже те льстецы, которые открыто занимаются бизнесом, признают, что играть льстеца является самым неприятным из всех вещей? Ибо какое удовольствие незаслуженно хвалить кого-то другого только для того, чтобы заслуженно порицать самого себя?
  [17] καὶ μὴν οὐδὲ ἔνδοξον οὐδὲ καλὸν εἶναι δοκεῖ τὸ κολακεύειν, ἵνα τιμ῕ιειεκ ᾽ ἀρετήν τις τοῦτο ἐπιτηδεύῃ. πασῶν γάρ, ὡς ἔπος εἰπεῖν, τῶν κακιῶν αἰσχίστην τις ἂν εὕροι τὴν κολακείαν.
  [17] Кроме того, лесть не кажется ни респектабельной, ни почетной, даже когда практикуется, чтобы добиться признания, или по какому-либо другому достойному мотиву. Более того, я могу сказать, что из всех пороков лесть окажется самой подлой.
  18. ιστὸν μηδὲ ἀληθῶς γιγνόμενον, καὶ τό γε πάντων δεινότατον, τὰ τῆς ἀρετῆς ἔπαγθλα δωσιν. ὥστε πολὺ χεῖρον δρῶσι τῶν διαφθειρόντων τὸ νόμισμα: οἱ μὲν γὰρ ὕποπτον ποιοᦸσ , οἱ δὲ τὴν ἀρετὴν ἄπιστον. [стр. 37]
  (18) Во-первых, она унижает самое прекрасное и справедливое, даже похвалу, так что она уже не кажется ни честной, ни искренней, и — что самое возмутительное — воздает пороку награду за добродетель. Следовательно, льстецы причиняют гораздо больше вреда, чем те, кто обесценивает монету: в то время как последние заставляют нас подозревать монету, первые разрушают нашу веру в добродетель.
  19 πάντας ὑπερβέβληκεν ὁ κόλαξ. μόνος γὰρ τῶν ἀφανιζόντων τὴν ἀλήθειαν πρὸς ἐκείνους θαρρεῖ τὰ ψευδκκμμτγειῆ λέγειῆ τα εἰδότας ὅτι ψεύδεται. τίς γὰρ ἄπειρός ἐστι τῶν ἑαυτοῦ πραγμάτων; ἢ τίς ἠλίθιος οὕτως ὅστις οὐκ οἶδεν πότερον πόνοις ἢ ᾳθυμίᾳ χαίρενα κετὶ πόετὶ ι πλέον ἔχων ἢ τὰ δίκαια πράττων καὶ πότερον ἡδονῶν ἥττων ἐστὶν ἢ τῶσπν καλῶάν ής;
  [19] Опять же, насколько я понимаю, мы всегда называем дурного человека дураком, и так оно и есть на самом деле; но в откровенной глупости льстеец превосходит всех, так как он единственный извращатель истины, который имел смелость лгать тем самым людям, которые лучше всех знают, что он лжет. Ибо кто не знает своего дела? или кто настолько глуп, чтобы не знать, приносит ли ему радость работа или праздность, находит ли он удовольствие в том, чтобы превзойти другого или в том, чтобы поступать справедливо, и является ли он рабом удовольствия или любителем благородных дел?
  [20] καὶ τοίνυν ὃ μάλιστα οἴεται, χαρίζεσθαι τοῖς ἐπαινουμένοις, ἐμοὶ δοκλετα δοκεύῖ τοῬύῖ ιστα ἀποτυγχάνειν: τοὐναντίον γὰρ ἀπεχθάνεσθαι μᾶλλον ἢ χαρίζεσθαι τοῖς μϴ τελις μϴ τελις
  [20] И, кроме того, мне кажется, что льстеец терпит неудачу как раз там, где он больше всего уверен, что преуспевает, а именно в угождении тем, кого он хвалит. Более того, он скорее отвратителен, чем приятен им, если только они не полные дураки.
  21 νίαν ὀνειδίζει. πάλιν ὁ τὸν αἴσχιστον ὡς καλὸν ἐπαινῶν ἄλλο τι ἢ προφέρει τὸ αἶσχος αὐτῷ; ἢ ὁ τὸν ἀνάπηρον ὁλόκληρον εἶναι λέγων πῶς ἂν χαρίζοιτο ὑπομιμνήσκυν τဆς τဆς τဆς ὁ δὲ αὖ τὸν ἀνόητον ὡς φρόνδιμον ὑμνῶν, οὗτος ἂν τυχὸν ἁπάντων εἴθα πιἴθα πιἴθα τὴν ἄνοιαν τοῦ ἀκούοντος καὶ τοσούτῳ γε μείζονα ἐργάζεται βλάβην: ἀναπείθὑρ γὶ τοῦ βουλεύεσθαι καὶ μὴ τοῖς φρονίμοις ἐπιτρέπειν.
  [21] Например, тот, кто поздравляет бедняка с его богатством, не только сам лжет, но и высмеивает бедность человека, которого он поздравляет. Опять же, не бросает ли тот, кто хвалит самого безобразного человека за его красоту, просто его безобразие в зубах? Или как мог бы тот, кто называет калеку здоровым, угодить ему, напомнив ему о его несчастье? — Но тот, кто хвалит дурака за его мудрость, может быть, убедительнее всех из-за глупости своего слушателя и, таким образом, причиняет еще больший вред, так как он побуждает дурака следовать его собственному совету и не доверять другим. интеллигентные мужчины.
  22. λακευομένου: τάχιστα γὰρ ὂν οἶμαι ἀπόλοιτο πειθόμενος αὐτῷ καὶ τῆς ἀνδρίαςερεγὂ рῶν.
  [22] Но человек, который превозносит труса как героя, самым оправданным образом использует глупость того, кому льстят; ибо, если малодушный поверит ему и попытается совершить подвиги, то тем скорее потерпит поражение. —
  23. καταγελῶν λέγειν: πείσας δὲ ὡς ἀληθῶς λέγει οὐ μεγάλης τινὸς τυγχάνει χάριτος. τί γὰρ καὶ δοκεῖ χαρίζεσθαι τἀληθῆ λέγων;
  [23] Однако, вообще говоря, когда льстеца разоблачают, его не только осуждают, но и ненавидят, так как его слова считаются насмешкой; а если он убедит кого-нибудь в истинности своих слов, то не получит большой благодарности. Ибо какую великую милость он, как думают, оказывает, просто говоря правду?
  [24] πολύ γε μὴν πονηρότερός ἐστι τῶν ψευδομένων μαρτύρων. οἱ μὲν γὰρ οὐ διαφθείρουσι τὸν δικαστήν, ἀλλὰ μόνον ἐξαπατῶσιν: ὁ δὲ κολακεϬὉ ει τῷ ἐπαίνῳ.
  (24) Кроме того, он гораздо больший негодяй, чем лживый свидетель, ибо последний не развращает судью, а только обманывает его; а льстец одновременно и развращает, и хвалит.
  25. ς ἐθέλειν ἐπαινεῖσθαι, ποιήσομαι τοὺς λόγους ὑπὲρ τοῦ χρηστοῦ βασιλέωις, ὁποενῖ с. 38]
  [25] Соответственно, чтобы я не был открыт для обвинения в лести со стороны моих потенциальных недоброжелателей, и чтобы вы с вашей стороны не могли быть обвинены в желании получить похвалу в лицо, я буду говорить об идеальном царь, каким он должен быть и чем он отличается от человека, который притворяется правителем, но на самом деле далек от истинного владычества и царствования.
  26. ῆς καὶ βασιλείας. εἰ δέ τις φήσει με τοὺς αὐτοὺς ποιεῖσθαι λόγους, τοῦτο ἂν εἴη κοινὸν Ἰμοὶ λὸὶ τὶ αὶ Σωκράτει. φασὶ γάρ ποτε Ἱππίαν τὸν Ἠλεῖον, διὰ χρόνου πλείονος ἀκούοντα τοῦ Σωκδιράτουὂ ερους ύνης καὶ ἀρετῆς λέγοντος,
  [26] И если кто-нибудь скажет, что я всегда говорю одно и то же, это будет то же самое обвинение, которое было предъявлено Сократу. Ибо рассказ гласит, что когда-то Гиппий Элидский, который некоторое время прислушивался к словам Сократа о справедливости и добродетели и к его обычным сравнениям с кормчими, врачами, сапожниками и гончарами, в конце концов сделал естественным для софиста восклицание:
  [27] καὶ παραβάλλοντος, ὥσπερ εἰώθει, τοὺς κυβερνήτας καὶ ἰατροὺς καὶ σκυτοτόμους, μαεους εἰπεῖν, ἅτε σοφιστήν, Πάλιν σὺ ταὐτά, Σώκρατες; καὶ ὅς γελάσας ἔφη, Καὶ περὶ τῶν αὐτῶν. σὺ μὲν γάρ, ὡς ἔοικεν, ὑπὸ σοφίας οὐδέποτε ταὐτὰ περὶ τῶν αὐτῶν λέγεις, ἡμβὖν ῦτο δοκεῖ τῶν καλλίστων εἶναι. τοὺς μὲν γὰρ
  [27] «Опять то же самое, Сократ!» на что другой ответил со смехом: «Да, и по тем же предметам. Вы, по своей мудрости, вероятно, никогда не говорите одно и то же об одном и том же, но мне это кажется превосходным. Мы знаем, что лжецы говорят много и все разное, а те, кто придерживается правды, не могут найти ничего другого, кроме правды».
  [28] ψευδομένους οἴδαμεν πολλὰ καὶ ἀνόμοια λέγοντας: τοῖς δὲ ἀληθεύουσιν οὐχ οὐχ εἰπεῖν τῶν ἀληθῶν. ἐγὼ δὲ εἰ μὲν ἑώρων ἄλλην ὑπόθεσιν σπουδαιοτέραν ἢ σοὶ μᾶλλον προσήκοονὅσαν, ννὶ ἐπεχείρουν ποιήσασθαι. νῦν δὲ οὔτε ἰατρὸν ἄλλους τινὰς ἀκούειν ἢ λέγειν λόγους φαίην ἂν ὀρθἶεζς ῂ ὑγιείασσώματος καὶ νόσου: οὗτοι γὰρ ὑγιεινοὶ καλοῦνται ἰατροῖς: οὔτε κυβερννὶ ερὶ ὡρῶν καὶ ἀνέμων καὶ ἄστρων: οὗτοι γὰρ κυβερνητικοὶ δικαίως λέγονται:
  [28] То же самое и со мной: если бы я знал какой-либо предмет, более серьезный или более подходящий для вас, это предмет, с которым я должен был бы справиться. Но как бы то ни было, точно так же, как я должен сказать, что врачу следует слушать или обсуждать физическое здоровье и болезнь (действительно, термины, применяемые к врачам, hygieinoi и iatrikoi, означают «людей, которые заботятся о здоровье и исцеление»), а для мореплавателя — времена года, ветры и звезды (ибо мореплавателей справедливо называют кибернетиками, «людьми, занимающимися управлением кораблем»), поэтому я утверждаю, что надлежащий предмет для правителя и короля — это управление и контроль. мужчин.
  [29] οὔτε ἄρχοντα καὶ βασιλέα ἢ τοὺς περὶ ἀρχῆς τε καὶ διοικήσεως ἀνθρώπων. ὡς δὲ καὶ περὶ τούτων ἐνόμιζε Σωκράτης πειράσομαι εἰπεῖν. μετὰ γὰρ τὴν ἀπόκρισιν
  [29] Итак, при обсуждении этого предмета я постараюсь изложить взгляды Сократа. После ответа Сократа о счастье следователь задал ему следующий вопрос:
  30. τες, ἔφη, τοῦτο μὲν ἐπίστασαι παντὸς μᾶλλον, ὅτι τῶν ὑπὸ τὸν ἥλιον ἀνθρόπϐΉν῅ τιν ἰσχυρότατος καὶ μηδὲ τῶν θεῶν αὐτῶν ἥττονα ἔχων δύναμιν, ᾧ γε ἔνεστι ταώ ἀδύνατα δοκοῦντα ποιῆσαι δυνατά, εἰ βούλοιτο πεζεύεσθαι
  [30] «Сократ, — сказал он, — ты прекрасно знаешь, что из всех людей под солнцем тот человек самый могущественный и в силе ничуть не уступает самим богам, кто способен совершить кажущееся невозможным — если это должно быть его воля, заставить людей ходить по морю сухими ботинками, плавать по горам, осушать реки питьем -
  [31] μὲν τὴν θάλατταν, πλεῖσθαι δὲ τὰ ὄρη, τοὺς δὲ ποταμοὺς ἐκλείπειν ὑπὸ ἀνθΉνπο ους. ἢ οὐκ ἀκήκοας ὅτι Ξέρξης ὁ τῶν Περσῶν βασιλεὺς τὴν μὲν γῆν ἐποίησε θάλαṸṸν μέγιστον τῶν ὀρῶν καὶ διαστήσας ἀπὸ τῆς ἠπείρου τὸν Ἄθω, διὰ δὲ τῆς [стр. 39] θαλάττης τὸν πεζὸν στρατὸν ἄγων ἤλαυνεν ἐφ᾽ ἅρματος; ὥσπερ οἶμαι τὸν Ποσειδῶνά φησιν Ὅμηρος: καὶ τυχὸν ὁμοίως οἵ τε δελφῖκήτς κακκες κακκες τωθεν ὑπέπλει τὴν σχεδίαν, ὁπότε ἐκεῖνος ἤλαυνεν.
  (31) Разве ты не слышал, что Ксеркс, царь персов, превратил сушу в море, прорубив самые высокие горы и отделив Афон от материка, и что он повел свою пехоту через море, верхом на колеснице, как Посейдон в описании Гомера? И, может быть, точно так же дельфины и морские чудовища плавали под его плотом, пока король ехал».
  [32] καὶ ὁ Σωκράτης, Οὐδὲ τοῦτό σοι ἔχω εἰπεῖν, εἴτε μέγιστον ὁ ταῦτα ποιῶν τειῶν διράν σὺ λέγεις, εἴτε ἐλάχιστον ἢ τὸ παράπαν οὐδέν. αὐτίκα εἰ μὲν ἦν σώφρων καὶ ἀνδρεῖος καὶ δίκαιος καὶ μετὰ γνώμης ἔπραττενὅἔσρα ὅσρα χυρὸν αὐτὸν ἡγοῦμαι καὶ μεγίστην ἔχειν τῷ ὄντι δύναμιν:
  [32] «Этого я тоже не могу вам сказать», — ответил Сократ. — Я имею в виду, обладает ли человек, делающий такие вещи, величайшей силой, как вы утверждаете, или наименьшей силой, или вообще никакой. Если, например, он был воздержан, смел и справедлив, если все его действия были отмечены рассудительностью, то я думаю, что он был сильным человеком и действительно обладал величайшей силой.
  33. , τοὐναντίον ἔμοιγε ἀσθενέστερος εἶναι δοκεῖ τῶν σφόδρα πενήτων καὶ μηδὲμηϽα κεκεκεκ ν βῶλον, ὥστε διαθρύψαι μακέλλῃ τροφῆς ἕνεκεν, οὐχ ὅπως τὰ μέγιστα διθρύππταν,πάριν ὰὐχ ὅπως τὰ μέγιστα διθρύππταν φῄς.
  (33) Если же, с другой стороны, он был труслив, глуп, распутен и беззаконен и понимал, что делает в беспричинной дерзости, то, напротив, я думаю, что он был слабее, чем самый настоящий нищий, который даже ком земли, который можно разбить киркой, чтобы добыть себе пропитание, не говоря уже о том, чтобы пробиться через самые высокие горы, о подвиге, о котором вы говорите.
  34. ἐπιθυμίαν παῦσαι τῶν αἰσχίστων, ἀδύνατος δὲ ἀπώσασθαι λύπην, ἐνίοτε μηςεντπος ρ΅οπος ρ΅οπος , οὐ δυνάμενος δὲ ὑπομεῖναι πόνους, οὐδὲ τοὺς ἡδονῆς ἕνεκεν γιγνομέδνους, ἡδονῆς ἕνεκεν γιγνομέδνους τῆς ψυχῆς ἀπελάσαι φόβον, οὐδὲν ὠφελοῦντα ἐν τοῖς δεινοῖς, ἀλλὰ τὰ μέγιστα βλάπτοντα,
  [34] Для того, кто не может остановить приступ гнева, который часто вызывается простыми пустяками; кто не может победить страсть к самым низким вещам; кто не может отбросить боль, воображаемую, как это часто бывает; кто не может выносить тяжелого труда даже ради удовольствия; кто не может изгнать страха из своей души, хотя он и бесполезен среди тревог, но производит величайшее зло, — разве такой человек не должен быть сильно лишен силы, быть слабее женщины, слабее евнуха?
  [35] πῶς οὐκ ἄνανδρος σφόδρα, ἡττώμενος μὲν γυναικῶν, ἡττώμενος δὲ εὐνούχων; ἢ σὺ τὸν ἰσχυρὸν εἶναι λέγεις τὸν καὶ τοῦ μαλακωτάτου πάντων ἀσθενέστερον, ντων; ὑφ᾽ οὗ ξυμποδισθεὶς πολλάκις ἄνευ δεσμῶν οὐχ ὅπως ἄλλοις, ἀλλ᾽ οὐδ΍ατα ἑυ ηθεῖν οὐδὲ ἐπίκουρον οὐδένα καλέσαι τῶν βουλομένων ἀμύνειν;
  [35] Или вы называете сильным того человека, который слабее, чем самое мягкое из вещей? — Я имею в виду сон, скованный которым, часто без оков, он не может помочь себе, не говоря уже о других, и не может призвать себе на помощь кого-либо, готового сражаться в его защиту».
  [36] ταῦτα δὲ ἀκούσας εἶπεν, Ἐκεῖνο μέντοι οἶσθα δήπου, ὦ Σώκρατες, ὅτι τῼάσκ ἁπάσοκ ένης τοῦ πλείστου καὶ ἀρίστου βασιλεύει μέρους. ἔξω γὰρ τῆς Ἑλλάδος καὶ τῆς Ἰταλίας καί τινων ὀλίγων ἐθνῶν ἄλλων τῶν τῶν κϴπν τῶνν κὴὰ ην ξύμπαντα τἄλλα ὑφ᾽ ἑαυτῷ πεποίηται,
  [36] Услышав это, другой воскликнул: «Однако, я полагаю, ты знаешь, Сократ, что из всего обитаемого мира персидский царь правит большей и лучшей частью; ибо, исключая Грецию, Италию и несколько других народов, рассеянных по всей Европе, он подчинил себе все остальные;
  [37] καὶ τῆς μὲν [стр. 40] καλουμένης Ἀσίας ὅλης ἄρχει μέχρις Ἰνδῶν: πολλοὺς δὲ καὶ αὐτῶν φασιιν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ὑπαν ς δὲ Λιβύης τοῦ πλείονος μέρους: ἐν δὲ τῇ Εὐρώπῃ Θρᾴκης καὶ Μακεδοννίίας: ντωίπος κρατεῖ: ὅθεν δὴ καὶ μέγας βασιλεὺς κέκληται μόνος ἐκεῖνος.
  [37] и в том, что мы называем Азией, он управляет всем, вплоть до Индий, многие из которых, как говорят, также владеют его властью, а также большей частью Африки; в то время как в Европе он управляет Фракией и Македонией. Все это он держит в подчинении, и именно поэтому он один получил титул «Великий король».
  38. ᾶς πόλεως ἢ κώμης. σὺ ἄρα, εἶπε, μόνος ἀνήκοος εἶ τούτων ἃ πάντες ἴσασιν; ἀκούω, ἔφη, πολλῶν λεγόντων ἃ σὺ λέγεις καὶ Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων: ὃ δὲ οοὐὐκ ἀ κειν ὃ λέγω τοιοῦτόν ἐστιν:
  [38] «Но я не совсем уверен даже в этом вопросе, — ответил Сократ, — является ли он королем какого-либо города или деревни вообще». -- Разве ты один, -- вмешался другой, -- никогда не слышал того, что знает весь мир? «Да, — ответил он, — я слышу, как многие люди говорят то же самое, что и вы, — многие, и греки, и варвары; но что мешает мне составить определенное мнение по поводу того, что я поднимаю, так это следующее:
  [39] οὐκ οἶδα, ὦ ἄριστε, εἰ νομίμως καὶ δικαίως τούτων ἁπάντων προέστηκεν καϹννοὶ τοὶ Ἷὶ ὁποῖον εἴρηκα πολλάκις:εἰ μὲν γὰρ εὐγνώμων καὶ φιλάνθρωπος καὶ νόμιμηος ὢνὢ ᾳ καὶ τῷ συμφέροντι τῶν ἀρχομένων ἐπιμελεῖται, αὐτὸς πρῶτος εὐδαίμων κκναὶ ιὐδαίμων κκναὶ ιὐτὸς πρῶτος άπερ εἶπον , καὶ τοῖς ἄλλοις μεταδιδοὺς καὶ τῆς αὑτοῦ εὐδαιμονίας, οὐ δίχα θεὶς τό τκ τοε ὑὑ τῶν ἀρχομένων συμφέρον, ἀλλὰ τότε χαίρων μάλιστα καὶ τότε νομίζωνἄριστα πράττειὶ, ἀριστα πράττειὶ ῶς πράττοντας τοὺς ἀρχομένους,
  [39] Я не знаю, мой добрый сэр, находится ли он в законной и законной власти над всеми этими людьми и является ли он человеком марки, о которой я неоднократно упоминал. Если он человек доброго ума и сердца, уважает закон, заботится о своих подданных, заботясь об их безопасности и благополучии, и, прежде всего, сам счастлив и мудр, как я описал его, и разделяет это счастье своего с другими, не отделяя своих собственных интересов от интересов своих подданных, но больше всего радуясь и считая себя самым преуспевающим, когда он видит, что его подданные тоже преуспевают, - тогда он является самым могущественным и истинным королем.
  40. ιστὴς καὶ παράνομος, αὑτὸν οἰόμενος αὔξειν μόνον, ὡς ἂν πλεῖστα μὲν χρήματα,γτοκε ίστας δὲ καὶ πλείστας καρπούμενος ἡδονάς, ῥᾳθύμως δὲ διάγων καὶἀπόνως:
  (40) Если же он любит наслаждение и богатство, властен и беззаконен, и вознамерится возвысить себя одного, чтобы получить наибольшее богатство и насладиться наибольшими и величайшими наслаждениями, ведя праздное и жизнь без усилий и взгляд на всех своих подданных как на рабов и служителей своей роскоши;
  41 ιμένος ἐπιεικοῦς ἔχων ἦθος, σκέπης καὶ νομῆς προνοούμενος τοῖς αιὑτο῔, σνκεκεκε ὲ θῆρας ἀπαμύνων καὶ φῶρας προφυλάττων, ἀλλ᾽ αὐτὸς πρῶτος διαρπάζων τε καὶ ωίε ῖς ἄλλοις ἐπιτρέπων, καθάπερ, οἶμαι, πολεμίωνλείαν, οὐκ ἄν ποτε εἴποιμι τὸν τοιοῦτον ἄρχοντα ἢαράτοοαὐτάοοαὐτάοοαὐτάοο ιλέα, πολὺ δὲ μᾶλλον τύραννον καὶ λευστῆρα, ὥς [стр. 41] ποτε προσεῖπεν ὁ Ἀπόλλων τὸν Σικυώνιον τύραννον, εἰ καὶ πολλὰς μὲν ἔχοι λοι τι ὲ σκῆπτρα ὑπακούοιεν αὐτῷ.
  (41) Если у него нет даже качеств доброго пастыря, который заботится о приюте и пастбище своего стада, а кроме того, отпугивает диких зверей и охраняет его от воров; более того, если он самый первый разграбит и уничтожит их и предоставит такую же привилегию другим, как если бы они были настоящей добычей врага, я никогда не назову такого правителя ни императором, ни королем. Скорее я должен назвать его тираном и угнетателем, как Аполлон однажды назвал тирана Сикиона, даже несмотря на то, что у него было много тиар, много скипетров и многие повиновались его велениям».
  Таково обычное послание мудреца, в то время как он постоянно призывал к добродетели и старался сделать лучше и правителей, и подданных.
  42. ἄρχοντας καὶ ἰδιώτας. ὅμοια δὲ εἰρήκασι περὶ ἀρχῆς καὶ βασιλείας οἱ μετ᾽ αὐτόν, ὡς οἷόν τε ἑπόμτενἉι ῃ γνώμῃ. αὐτὰ δὲ πρῶτα δηλοῖ τὰ ὀνόματα τὴν διαφορὰν τῶν πραγμάτων.
  [42] В том же духе его преемники говорили о правительстве и царской власти, следуя его мудрейшему учению так близко, как только могли.
  43. σιλεία δὲ ἀνυπεύθυνος ἀρχή, βασιλεὺς δὲ καὶ αὐτοκράτωρ ὁ αὐτὸς ἀνυπεύνθυνοὉὲ νόμος βασιλέως δόγμα.
  [43] И сами термины, которые они используют, с самого начала делают различия ясными. «Правительство» определяется как законное управление людьми и надзор за людьми в соответствии с законом; «монархия» как безответственное правительство, где воля короля — закон;
  44 τοῦ δοκοῦντος ἰσχύειν πλέον.
  [44] «тиран» или, скорее, «тирания», напротив, как произвольная и беззаконная эксплуатация людей тем, кто, как считается, имеет на своей стороне превосходящую силу.
  45 αὶ βασιλέως τρία γὰρ εἴδη, τὰ φανερώτατα, πολιτειῶν ὀνομάζεται γιγνομένων καντὰ κνκηὰ κνκηὰ νψκηὰ μετὰ δαίμονός τε ἀγαθοῦ καὶ τύχης ὁμοίας: μία μὲν ἡ πρώτη καὶ μάλιστα συμβῆναι δυ ἧς ὁ νῦν λόγος, εὖ διοικουμένης πόλεως ἢ πλειόνων ἐθνῶν ἢ ξυμπάντωνἀννἀννὸ ἀνδρὸς ἀγαθοῦ γνώμῃ καὶ ἀρετῇ:
  [45] Три наиболее заметные формы правления — правительства, основанные на законе и справедливости и пользующиеся благосклонностью неба и удачи — прямо названы. Один возникает первым и наиболее практичным — тот, который составляет предмет настоящего обращения, — когда у нас есть город, или несколько народов, или весь мир, хорошо устроенный здравым смыслом и добродетелью одного хорошего человека; во-вторых, так называемая «аристократия»,
  46 ν ἡγουμένων, πλεῖον ἀπέχουσα ἤδη τοῦ δυνατοῦ καὶ τοῦ συμφέροντος: τοῦτο ἔμος Ὅμηρος εἰπεῖν διανοηθείς,
  οὐκ ἀγαθὸν πολυκοιρανίη: εἷς κοίρανος ἔστω,
  εἷς βασιλεύς, ᾧ ἔδωκε Κρόνου παῖς ἀγκυλομήτεω.
  [46] где не один человек и не значительное число людей, а несколько, и они лучшие, контролируют — форма правления, наконец, далеко не осуществимая и не целесообразная. Мне кажется, что это имел в виду и Гомер, когда говорил:
  "Правило
  Из многих не хорошо. Один должен быть главным
  На войне и один король, которому сын
  Кроноса, хитрого в советах, дает скипетр».
  47 τάστασιν ἐπιεικῆ καὶ νόμιμον, δημοκρατία προσαγορευομένη, ἐπιεικὲς ὄνομα καὶ ἦὶὶ ἦὶὶ ἦὶὶ ἦὶ δυνατόν.
  [47] Третий, возможно, самый невыполнимый из всех, тот, который ожидает, что благодаря самообладанию и добродетели простых людей когда-нибудь будет найдена справедливая конституция, основанная на законе. Люди называют это «демократией» — имя благовидное и безобидное, если бы дело было практически осуществимым.
  48. ώτη τε καὶ ἀρίστη καὶ μόνη [стр. 42] δυνατή, τυραννίς, ἑνὸς ὕβρει καὶ βίᾳ τοῦ κακίστου τῶν ἄλλων ἀπολλυμένϡεν: ἐὸδ κείνην ὀλιγαρχία, σκληρὰ καὶ ἄδικος πλεονεξία πλουσίων τινῶν καὶ πονηρκππν ωθῶὀλὶὀὀλίὶ ς πολλοὺς καὶ ἀπόρους συστᾶσα:
  [48] Этим формам правления — а их три, как я сказал, — противостоят три вырожденные формы, не основанные на законе: первая — «тирания», когда самоуправное применение силы одним человеком приводит к гибели других. Затем идет олигархия, жестокая и несправедливая, возникающая в результате возвеличивания некоторых богатых негодяев за счет нуждающихся масс.
  49. εὶ καὶ ἀγριαίνοντοσὑπὸ ἀκολάστων δημαγωγῶν, ὥσπερ κλύδωνος ἀγρίου καὀ χαλεπΑΑḉῶ ν σκληρῶν μεταβαλλομένου. τούτων μὲν οὖν ὁ λόγος ἄλλως ἐπεμνήσθη, πολλὰ παθήματα καὶ συμφορὰς ἑκάστης τκοὂ ῦ πρότερον χρόνου δεῖξαι δυνάμενος:
  [49] Следующей по порядку идет пестрая порывистая толпа людей всех мастей и состояний, которые решительно ничего не знают, но всегда содержатся в состоянии смятения и гнева беспринципными демагогами, как буйное бурное море хлещет то туда, то сюда. от яростных взрывов.
  Этих выродившихся форм я лишь мимоходом коснулся, хотя мог бы указать на многие неудачи и бедствия, которые каждая из них претерпела в прошлом.
  50. έστερον.πολλαὶ μὲν οὖν εἰκόνες ἐναργεῖς καὶ παραδείγματα οὐκ ἀμυδρὰ τῆσδε τῂς ἀῂ γέλαις καὶ σμήνεσι διασημαινούσης τῆς φύσεως τὴν κατὰ φύσιν τοῦ κρείττοννος τωλρος τᐶῶν῀ χὴν καὶ πρόνοιαν: οὐ μὴν φανερώτερον οὐδὲ κάλλιον ἕτερον ἂν γένοιτο τῆς τοῦ παντὸς ἡγεμπονίαὂ, ρώτῳ τε καὶ ἀρίστῳθεῷ ΤΑ περὶ τοῦ ΔΙΟΣ τοιοῦτος δὲ ὢν πρῶτον μέν ἐστι θεοφι,
  [50] но мой долг более тщательно обсудить счастливое и богоданное государство, действующее в настоящее время. В природе можно найти много близких параллелей и поразительных аналогий этой форме правления, где стада крупного рогатого скота и рои пчел ясно указывают на то, что для более сильного естественно управлять более слабыми и заботиться о них. Однако не может быть более яркой и прекрасной иллюстрации, чем то, что управление вселенной находится под контролем первого и лучшего бога.
  [51] ἅτε τῆς μεγίστης τυγχάνων παρὰ θεῶν τιμῆς καὶ πίστεως. καὶ πρῶτόν γε καὶ μάλιστα θεραπεύσει τὸ θεῖον, οὐχ ὁμολογῶν μόνον, ἀλμλὰ κνὶ πεπειὶ αι θεούς, ἵνα δὴ καὶ αὐτὸς ἔχῃ τοὺς κατ᾽
  (51) Правитель с таким характером, во-первых, весьма благосклонен к богам, так как он пользуется их величайшим уважением и доверием, и он отдаст первое и главное место религии, не только исповедуя, но и веря в свою веру. сердце, что есть боги, чтобы и у него были достойные правители под его началом.
  [52] ἀξίαν ἄρχοντας. ἡγεῖται δὲ τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις συμφέρειν τὴν αὑτοῦ πρόνοιαν οὕτως ὡτᐐ αὴὐ ίνων ἀρχήν. καὶ μὴν ἐκεῖνο ἑαυτῷ συνειδὼς ὡς οὔποτε δῶρον δέξεται παρὰ κακῶν ἀνδτρῶῶν, ΐὰ θεοὺς ἀναθήμασιν οὐδὲ θυσίαις οἴεται χαίρειν τῶν ἀδίκων ἀνδρῶν, παρδρὰ τόνḉνὸḸὉν ῶν προσίεσθαι τὰ διδόμενα.τοιγαροῦν θεραπεύειν ἀφθόνως αὐτοὺς σπουδάσει κιναοὶ τοναὶ τοναὶ ις γε μὴν οὐδέποτε παύσεται τιμῶν, τοῖς καλοῖς ἔργοις καὶ [стр. 43] ταῖς δικαίαις πράξεσιν. ἕκαστόν γε μὴν τῶν θεῶν ἱλάσκεται κατὰ τὴν τοῦ θεοῦ δύναμιν.
  [52] И он верит, что его собственный надзор выгоден другим так же, как правление богов выгодно ему самому. Кроме того, твердо решив в своем сердце никогда не принимать даров от злых людей, он верит, что и боги не радуются приношениям или жертвам неправедных, но принимают дары, сделанные одними добрыми. Соответственно, он будет ревностно поклоняться им с этими также без остатка. По правде говоря, он никогда не перестанет чтить их благородными делами и справедливыми поступками. Действительно, каждого из богов он будет умилостивлять, насколько это в его силах.
  [53] ἡγεῖται δὲ τὴν μὲν ἀρετὴν ὁσιότητα, τὴν δὲ κακίαν πᾶσαν ἀσέβειαν. εἶναι γὰρ ἐναγεῖς καὶ ἀλιτηρίους οὐ μόνον τοὺς τὰ ἱερὰ συλῶντας ἢ λέγοντάς ἢ λέγοντάς ν περὶ τῶν θεῶν, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον τούς τε δειλοὺς καὶ ἀδίκους καὶ ἀκτνατεαῖς ἀκρντεαῖς καὶ ς καὶ καθόλου τοὺς ἐναντίον τι πράττοντας τῇ τε δυνάμει καὶ βουλήσει τῶν θεῶν.
  (53) Добродетель он считает святостью, а порок — полнейшим нечестием, будучи твердо убежден, что грешны и прокляты не только те, кто грабят храмы или богохульствуют, но, тем более, трусливые, несправедливые, распущенные, глупцы, и вообще те, кто действует вопреки силе и воле богов.
  54 ρῶν ψυχὰς μεταβαλούσας ἐκ τῆς θνητῆς φύσεως:
  [54] Кроме того, он верит не только в богов, но также в добрых духов и полубогов, которые являются душами хороших людей, которые отбросили эту смертную природу; и, утверждая это убеждение, он оказывает немалую услугу и себе.
  [55] τοῦτο δὲ βεβαιοῖ τὸ δόγμα οὐχ ἥκιστα χαριζόμενος αὑτῷ. τήν τε τῶν ἀνθρώπων ἐπιμέλειαν οὐ πάρεργον οὐδὲ ἀσχολίαν ἄλλως νενόμιμμεν, αεζκεν, αεζκεν, αεζκεν αι τὰς φροντίδας, ἀλλὰ ἔργον αὑτοῦ καὶ τέχνην ταύτην. καὶ ὅταν μὲν ἄλλο τι ποιῇ, οὐδὲν ἡγεῖται σπουδαῖον οὐδὲ τῶν αὑτοὦ πράτ τεινῇ: νθρώπους ὠφελῇ, τότε νομίζει τὸ προσῆκον ἀποτελεῖν, ἅτε ὑπὸ τοῦ μεγίστου θαᐶεποῦ τοῦτο τὸ ἔργον, ᾧ ἀπειθεῖν οὐ θέμις οὐδὲν οὐδὲ ἄχθεσθαι.
  (55) Тогда заботу о своих подданных он считает не чем-то случайным или простой тяжелой работой, отягощенной, скажем, заботами, но как свою собственную работу и профессию. А когда он занят чем-то другим, он не чувствует, что делает что-то стоящее или занимается своим делом; только когда он помогает людям, он думает, что выполняет свой долг, будучи назначенным для этой работы величайшим богом, которому он не вправе ни в чем не повиноваться, ни чувствовать себя огорченным, веря, как он делает, что эти задачи являются его обязанностью.
  [56] ἅτε προσηκούσας αὑτῷ νομίζων τὰς εὐεργεσίας. οὐδεὶς γὰρ οὕτω μαλακὸς οὐδὲ φιλήδονος ὃς οἰχ ἥδεται τῇ αὑτοῦ πράξει, τϼἂνῦ ονος: ὡς ἥκιστα μὲν κυβερνήτης ἂν ἀχθεσθείη τοῖς ἐν θαλάττῃ πόνοις, ἥκισγτα ῖς περὶ γεωργίαν ἔργοις, ἥκιστα δὲ κυνηγέτης οἷς δεῖ θηρῶντα κάμνειν: κναίτοι σπΐαίτοι σπΐαίτοι ονον γεωργία,
  (56) Ибо никто не настолько изнежен или порабощен наслаждением, чтобы не любить свое занятие, даже если оно оказывается трудным. Морской капитан, например, никогда не находит утомительным свой труд на море, а земледелец — свою работу по обработке земли; охотничий труд никогда не утомляет охотника; и все же и земледелие, и охота очень трудоемки.
  [57] σφόδρα δὲ κυνηγεσία. οὐ μὴν ἀπαξιοῖ τὸ κάμνειν καὶ ἐνοχλεῖσθαι τῶν ἄλλων ἕνεκεν, οὐδὲ ταύτῬτῃ τεριρ ιν νενόμικεν, ἐὰν δέῃ πλείστους αὐτὸν ἀνέχεσθαι πόνους καὶ πλεῖστα πράγματα ἔϽινε.
  [57] Нет, в самом деле, король не возражает против тяжелого труда и неудобства ради других, и он не считает свою долю хуже только потому, что ему приходится решать больше всего задач и иметь больше всего неприятностей. Ибо он видит, что и солнце, хотя оно и не уступает ни одному из богов, не беспокоится о том, что для сохранения человека и жизни оно должно выполнить все свои многочисленные задачи на протяжении веков.
  [62] ὁρᾷ γὰρ ὅτι πανταχοῦ τὸ βέλτιον τοῦ ἥττονος ἔταξεν ὁ θεὸς προνοεῖν [с. 44] τε καὶ ἄρχειν, οἷον τέχνην μὲν ἀτεχνίας, ἀσθενείας δὲ δύναμιν, τοῦ δτὲή ἀνοθ ἀνοθ νιμον προνοεῖν καὶ προβουλεύειν ἐποίησεν. ἐν πάσαις δὲ ταύταις ταῖς ἐπιμελείαις τὸ ἄρχειν οὐδαμῶς ῥᾴθυμον, ἀλλὰ ἐπίπνἐπίπνὸ λεονεκτοῦν ἀνέσεως καὶ σχολῆς, ἀλλὰ φροντίδων καὶ πόνων.
  (58) И еще он считает мужество, самообладание и благоразумие необходимыми даже для тех, кто пренебрегает справедливостью и хочет играть в тирана, если они не хотят скоро погибнуть; более того, он видит, что они нуждаются в этих качествах даже больше, чем в других,
  63. ῆς εἰσι, τὸ τοῦ λόγου, τοῦτο εἰδέναι: καὶ πολλοὶ τὸν τρόπον τοῦτον πλέοιίαι τε὿οι ἱ μὲν πεττεύοντες, οἱ δὲ ᾄδοντες, οἱ δὲ εὐωχούμενοι δι᾽ ἡμέρας : ὅταν δὲ καταλάβῃ χειμών, ἐγκαλυψάμενοι περιμένουσι τὸ συμβησόμενον: οἱα δέ τινενες ς οὐδὲ ἀνέστησαν, ἕως
  [59] и что чем больше такой человек окружен теми, кто ненавидит его и теми, кто замышляет против него, в то время как у него нет никого, на кого он мог бы положиться или рассчитывать на сочувствие; тем более, если он хочет оставаться в безопасности какое-то время, он должен быть настороже и использовать свой ум, остерегаясь поражения от своих врагов и замышляя заговоры, чтобы полностью узнать о заговорщиках, и тем более он должен воздерживаться от наслаждений и не поддаваться ни под каким давлением соблазну светской жизни, лени и плотских наслаждений — да, гораздо больше, чем человек, всеми любимый, против которого никто не замышляет.
  [64] ἐγένοντο ἐν τῷ λιμένι. τῷ κυβερνήτῃ δὲ ἀνάγκη μὲν ὁρᾶν πρὸς τὸ πέλαγος, ἀνάγκη δὲ ἀποβλέπειν εἰόν τἰς να , ἀνάγκη δὲ προσκοπεῖν τὴν γῆν: οὐ μὴν οὐδὲ τὰ ἐν τῷ βυθῷ χρὴ λανθάνα τειν α ι περιπεσὼν ὑφάλοις πέτραις ἢ ἀδήλοις ἕρμασι:
  (60) Следовательно, если несправедливый правитель должен иметь такие же заботы, как и другие, или даже больше, и гораздо более тяжкий труд, если он должен одинаково ожесточаться против удовольствия, должен одинаково встречаться с опасностью, то насколько лучше для него во всем этом проявлять справедливость и добродетель, а не злобу и несправедливость, добиваться признания своих поступков, а не порицания, иметь любовь людей и богов вместо их ненависти?
  65. ὲ εἴ πού τι βραχὺ κλέψειε τοῦ ὕπνου, καὶ τοῦτο μετέωρον καὶ ἀμφίβολον, ὡλνπς ΀ιπος ΀ιπος ΀ιπος ς ἢ τὸ ἱστίον στέλλειν ἢ παράγειν τὸ πηδάλιον ἢ ἄλλο τι τῶν ναυτικῶν: ὥστε καὶ κοιμώμενος ἐκεῖνος μᾶλλον ἐπιμελεῖται τῆς νεὼς ἢ τῶν ἄλλων οἱ σφόδρα ἐγόετγορ.γόετγορ.
  [61] Кроме того, человеческое настоящее коротко и ненадежно; большая часть его жизни наполнена воспоминаниями о прошлом и ожиданием будущего. Итак, кто из двух человек, по нашему мнению, находит радость в воспоминании, а кто — раскаяние? Что, на наш взгляд, обнадеживает его ожиданиями, а что обескураживает? Следовательно, и жизнь доброго короля по необходимости приятнее.
  66 τροφῆς , καὶ ταῦτα οὐ πορίζων, ἀλλ᾽ ἕτοιμα ἀξιῶν ἔχειν: μόνης δὲ φροντίζει ἀ ῆς ἑαυτοῦ, μόνης δὲ τῆς σωτηρίας.
  [62] Еще раз вы видите, что Бог везде поставил высшего заботиться и управлять низшим: умение, например, над неумелым, сила над слабостью; а для глупых он сделал мудрых заботиться и думать, бодрствовать и планировать; и со всеми этими обязанностями управлять отнюдь не легко; более того, это трудоемко и приносит не большую долю расслабления и легкости, а, скорее, заботы и тяжелого труда.
  67. όνον δὲ τὰς τῶν ἀνθρώπων γαστέρας πληροῦν, ἀλλὰ καὶ τὰς τῶν ἵππων: ἐδὰτάὉὲ σι τὰ ἐπιτήδεια, πολὺ μᾶλλον ἄχθεται ἢ αὐτὸς νοσῶν: σωτηρίαν γε μὴν τὴν ἐκείνων οὐ περὶ ἐλάττονος ποιεῖται τῆς αὑτοῦ. καὶ γὰρ δὴ νικᾶν μὲν ἀδύνατον ἄνευ σωτηρίας τῶν στρατιωτῶν: ὑπὲρ δὲ τῂλκος νίτῆς νίκος νίκος νίκος ῶν ἀγαθῶν καὶ ἀποθνήσκειν αἱροῦνται.
  [63] Таким образом, на борту корабля пассажиры могут игнорировать море и даже не смотреть на него; да, даже не знают, «где они на земле», как говорится, — и многие плывут таким образом по морю в ясную погоду, кто играет в азартные игры, кто поет, кто пирует на всю жизнь. Затем, когда надвигается буря, они кутаются и ждут события, а некоторые удаляются и не встают со своих постелей, пока не прибудут в порт.
  [68] πάλιν δὲκαθ᾽ ἕκαστον ἡμῶν τὸ μὲν σῶμα, ἅτε ἀνόητον, οὐδὲ αὑτῷ βοηθεῖν [с. 45] ἱκανόν ἐστιν οὐδὲ ὑπὲρ αὑτοῦ φροντίζειν πέφυκεν, ὅ γε τῆς ψυχῆς ἀπολιδς ἀπολιδιν ὲ ὀλίγον δύναται διαμένειν, ἀλλὰ παραχρῆμα λύεται καὶ ἀπόλλυται: ἡ ψυχὴ δεκκάρ ἐὲκάρ μὲν φροντίδας φροντίζει, πάσας δὲ ἐπινοίας σκύλλει καὶ πολλὰ μὲν ἀνιᾶται λυπνου.
  [64] Но лоцман — он должен смотреть в море, должен осматривать небо, должен вовремя увидеть землю; нет, и то, что находится в глубинах, также не должно ускользнуть от него, иначе он неожиданно наткнется на подводные скалы или скрытые рифы.
  69. θαι τὴν ἀλγηδόνα ἀνιᾶται, πολλάκις δὲ καὶ μὴ μελλούσης γίγνεσθαι δι᾽ ὀρρωδίαν. θανάτου δὲ σῶμα μὲν οὐδέποτε ᾔσθετο: ψυχὴ δὲ καὶ τούτου συνίησι, καὶ πολλλ὇ πισλὰ πισῥ η μὲν ἐκ νόσων τὸ σῶμα, ῥυομένη δὲ ἐκ πολέμων, ῥυομένη δὲ ἐκ χεέμῶβνηου, κ κ θαλάσσης. ὁ̣̣̓τω πανταχῇ ἐπιπονώτερον ψυχὴ καὶ ταλαιπωρότερον σώματος, ὅμως δὲ θβιότεαρον ν τερον.
  [65] Он единственный, у кого ночью меньше шансов заснуть, чем у ночного дозора; а днем, если ему удается хоть раз уснуть, то даже это бывает беспокойным и прерывистым, так как он часто выкрикивает: «Сверните паруса» или «Нажми на румпель» или отдает какую-нибудь другую морскую команду. Так что, даже когда он дремлет, он больше думает о корабле, чем любой другой, кто бодрствует.
  70. γυναικός. ἀλλ᾽ ἐκείναις μὲν τὰ πολλὰ τῶν ἔργων κατ᾽ οἰκίαν ἐστί, καὶ ἄπειροκ μεπ λὲν ὸ ιμώνων διατελοῦσιν, ἄπειροι δὲ πολέμων, ἄπειροι δὲ κινδύνων.
  [66] Возьмем другой пример: в походе отдельный солдат заботится об оружии и продовольствии только для себя и, кроме того, не снабжает их сам, а ожидает, что они будут под рукой. Он должен думать только о своем здоровье, только о своей безопасности.
  71. ὲ ἐν ὑπαίθρῳ τὰ ἔργα διαπονεῖν. ἀλλ᾽ οὐ διὰ τοῦτο μᾶλλον ἄν τις μακαρίσειε τῶν ἀνδρῶν τὰς γυναῖκας.
  (67) Но главнокомандующий обязан следить за тем, чтобы все были хорошо снаряжены, чтобы все были обеспечены убежищем и снабжали достаточным количеством пищи не только людей, но и лошадей; и если у всех нет своих припасов, он гораздо более огорчен, чем если бы он был болен сам; а безопасность своих людей он считает столь же важной, как и свою собственную. В самом деле, победа невозможна, если воины не будут спасены, а чтобы одержать победу, многие хорошие люди предпочитают даже умереть.
  72. διαβόητοι μέχρι νῦν εἰσιν ἐπὶ τοῖς αἰσχροῖς.
  [68] Опять же, тело каждого из нас, лишенное разума, не в состоянии помочь себе, и по самой своей природе оно не может думать само за себя; действительно, когда душа уходит, она не может выдержать даже короткого времени, но претерпевает немедленное увядание и разложение; тогда как душа чувствует всякую заботу о себе, всякая фантазия беспокоит ее, когда ей больно, и сильно огорчается.
  [73] τὸ δὲ μέγιστον, ὁρᾷς τὸν ἥλιον, πόσῳ μὲν τῶν ἀνθρώπων ὑπερέχει μακαριόηετι: ὅτι δὲ οὐκ ἀναίνεται δι᾽ αἰῶνος ἡμῖν ὑπουργῶν καὶ τῆς ἡμετέρας ταρνεκα σωνεκα σωνεκα ἅπαντα.
  [69] Только когда присутствует душа, тело чувствительно к боли; но душа огорчается прежде, чем приходит боль; часто также через предчувствие, что оно не придет. Что касается смерти, то тело ее никогда не чувствует, но душа ее понимает и много страдает, то спасая тело от болезни, то от войны, спасая его от бурь и спасая от моря. Итак, хотя со всех точек зрения душа более подвержена лишениям и страданиям, чем тело, тем не менее она является более божественной и царственной частью.
  [74] τί γὰρ ἂν ἄλλο τις εἴποι τὸν ἥλιον ἐργάζεσθαι δι᾽ αἰῶνος ἢ ὁπόσωδν ἄννιθρω ; ποιοῦντα μὲν καὶ διακρίνοντα τὰς ὥρας, αὔξοντα δὲ καὶ τρέφοντα πάντα μὲν τὰ ζῬ ὰ φυτά, χορηγοῦντα δὲ τὸ κάλλιστον καὶ ἥδιστον ὁραμάτων, φῶς, οὗ χωρὶλς οὐὉδ὿ ὄφελος οὐδὲν τῶν καλῶν, [стр. 46] οὔτε οὐρανίων οὔτε ἐπιγείων, ἀλλ᾽ οὐδὲ τοῦ ζῆν: καὶ ταῦτα οὐδέπονε κάμνεια ς.
  [70] Затем сравните жребий мужчины и женщины. Теперь все признали бы, что мужчина сильнее женщины и более подходит для лидерства. Следовательно, на нее падает большая часть хозяйственных дел, и большей частью она остается незнакомой с бурями и войнами, незнакомой с опасностями вообще;
  [75] ἦπού γε δουλείαν δουλεύειν φαίη τις ἂν πάνυ ἰσχυράν. εἰ γὰρ καὶ σμικρὸν ἀμελήσειε καὶ παραβαίη τῆς αὑτοῦ τάξεως, οὐδὲν κωλύει πάάντα ν, πᾶσαν δὲ γῆν, πᾶσαν δὲ θάλατταν οἴχεσθαι, πάντα δὲ τοῦτον τὸν εὐειδῆ καὶμακνροό ὴν αἰσχίστην καὶ χαλεπωτάτην ἀκοσμίαν φανῆναι.
  [71] в то время как это часть мужчины, с другой стороны, служить в армии, плавать по морю, и выполнять тяжелую работу на открытом воздухе. Однако никто не стал бы на этом основании считать женщин более счастливыми, чем мужчины.
  76. ἄκρας ἁρμονίας, μίαν ἀεὶ καὶ τὴν αὐτὴν ἀπιὼν ὁδόν.
  (72) Более того, каждый, чья слабость и отсутствие мужества заставляли его подражать их жизни, как это делал Сарданапал, до сих пор заклеймен позором этой жизни.
  77. έσαι , δεῖται δὲ τὰζῷα καὶ σωτηρίας ἕνεκα τῶν σωμάτων καὶ ἡδονῆς τῆς ακαδτὰ φεδτὰ φεδσι πάντων μάλιστα ἡμεῖς, ἅτε πλείστης χρῄζοντες βοηθείας, θέρος ἐποίησεν ἀεὶ καὶ μᾶλλον, ἐγγυτέρω προσιὼν τῆς ἡμετέρας οἰκήσεως, ἵνα πάντα μὲν φύσῃ, πάντα δὲ θνρά ὲ τελειώσῃ, θείαν δὲ καὶ θαυμαστὴν παράσχῃ τοῖς ἀνθρώποις
  [73] Но это лучшая иллюстрация: вы видите, как сильно солнце, будучи богом, превосходит человека в блаженстве и все же на протяжении веков не устает в служении нам и делает все, чтобы способствовать нашему благоденствию.
  [78] εὐφροσύνην τε καὶ ἑορτήν. ἐπεὶ δὲ αὖ πάλιν τἄλλα τε καὶ ἡμεῖς ἐν χρείᾳ γιγνόμεθα τῆς ἐναντίας κράσμεωα τιγνεως: δεὰ α ρ ὑπὸ τοῦ ψύχους τὰ σώματα συνίστασθαι, δεῖται δὲ πυκνώσεως τὰ φυτά, δεῖται γμδὲὲ ὰ λιν ἄπεισιν ἀφ᾽ ἡμῶν ἀφιστάμενος τὸ μέτριον.
  [74] Ибо что еще можно было бы сказать, что солнце совершает на протяжении веков, кроме того, в чем нуждается человек? Не он ли вызывает и отмечает времена года, дает рост и питание всем живым существам и всей растительной жизни? Разве Он не дарит нам самые прекрасные и самые восхитительные видения, даже свой свет, без которого мы не имели бы никакой пользы от других прекрасных вещей, будь то на небе или на земле; нет, даже самой жизни? И Он никогда не устает изливать на нас эти благословения.
  79. ροσιὼν ὀλίγον ἐγγυτέρω γένοιτο, πάντα ἂν συμφλέξειεν, εἴτε ἀπιὼν μικρὸπν ὑπειά,τάντα ἀποψυγείη τῷ κρύει.
  (75) Поистине можно сказать, что он терпит рабство весьма требовательное; ибо, если бы он хоть на мгновение был неосторожен и сошёл с назначенного пути, абсолютно ничто не помешало бы всему небу, всей земле и всему морю рухнуть и погибнуть, и всему этому прекрасному и блаженному порядку пришел конец. в самом грязном и ужасном беспорядке.
  80. χανᾶται, καὶ τρόπον τινὰ λανθάνει συνεθίζων μὲν ἡμᾶς διὰ τοῦ ἦρος ὑπθνεγκκεῂ ρογυμνάζων δὲ διὰ τοῦ μετοπώρου χειμῶνα ἀνέχεσθαι, ἐκ μὲν τοῦ χειμῶνος τάάκ῾ θάκπω ον, ἐκ δὲ τοῦ θέρους ἀναψύχων, ὥστε ἀλύπως ἀφικνεῖσθαι πρὸς ἑκατέραν τὴν ὑπερβολήν ὑπερβολήν [п. 47]
  [76] Но теперь, как будто касаясь струны лиры с прикосновением художника, он никогда не отклоняется от своей чистой и изысканной гармонии, всегда двигаясь по своей единой повторяющейся дорожке.
  81. οιμώμενοι δὲ πᾶσαν μὲν ἡσυχίαν ἄγομεν, οὐδὲν δὲ χρώμεθα τῷ φωτί, ὅσον μὲρηγοαν νὲοα έναι χρόνον, ἡμέραν ἐποίησεν, ὅσον δὲ κοιμᾶσθαι ἀναγκαῖον, νύκτα ἀπέδειξε, περᶶ πᾶσαν ἰὼν γῆν, ἄλλοτε ἄλλους ἀναπαύων τε καὶ ἀνιστάς, ἀφιστάμενος μὲν ἀπζιν τ῿ ομένων φωτός, τοῖς δὲ ἀεὶ δεομένοις ἐπιφαινόμενος. καὶ ταῦτα μηχανώμενος δι᾽ αἰῶνος οὐδέποτε κάμνει.
  (77) А так как земля нуждается в тепле, чтобы произвести свой продукт, чтобы дать ему рост и довести его до совершенства, так как животные также нуждаются в нем как для сохранения своих тел, так и для их естественного удовольствия, и так как мы, будучи настолько зависимый от нашей беспомощности, нуждающийся в этом больше всего, он вызывает лето шаг за шагом, по мере того как он приближается все ближе и ближе к нашему жилищу, чтобы он мог дать рост всему, все питать, все совершенствовать и распространять божественное и чудесное праздник хорошего настроения перед человеком.
  82. ων ἐπιμελούμενος, ἦπού γε ἄνθρωπον θεοφιλῆ καὶ φρόνιμον χρὴ βαρύνεσθαι λνο τὸ ὴ καθ᾽ ὅσον οἶός τέ ἐστι μιμεῖσθαι τὴν ἐκείνου δύναμιν καὶ φιλανθρωπίαν;
  [78] Но когда, с другой стороны, мы и все другие вещи начинаем нуждаться в противоположной температуре - ибо наши тела должны укрепляться холодом, растения нуждаются в закалке, а земля нуждается в дожде, - он снова уходит от нас. , удаляясь на умеренное расстояние;
  [83] ταῦτα δὴ λογιζόμενος οὐκ ἄχθεται καρτερῶν. κατανοεῖ δὲ τοὺς μὲν πόνους ὑγίειάν τε παρέχοντας καὶ σωτηρίαν ἔτι δὲ δόξαν δὀγ ὲ αὖ τρυφὴν ἅπαντα τούτων τἀναντία. ἔτι δὲ οἱ μὲν πόνοι αὑτοὺς ἐλάττους ἀεὶ ποιοῦσι καὶ φέρειν ἐλαφροτδέρουυὂ, τἐλαφροτδέρουυὂ νὰς μείζους καὶ ἀβλαβεστέρας, ὅταν γίγνωνται μετὰ τοὺς πόνους. ἡ δέ γε τρυφὴ τοὺς μὲν πόνους ἀεὶ χαλεπωτέρους ποιεῖ φαίνεσθαι, τὰμς δὲ ἡρίαςομενὰὰ ι καὶ ἀσθενεῖς ἀποδείκνυσιν.
  (79) И с такой тщательностью он соблюдает свои границы в отношении нашей выгоды, что, если бы он приблизился немного ближе, он бы все поджег, а если бы он ушел слишком далеко, уходя , все застыло бы от мороза.
  84. κ ἂν οὐδένα ἀνάσχοιτο, ἡδονῆς δὲ οὐδεμιᾶς ἂν αἴσθοιτο, οὐδὲ τῆς σφοδοτά. ὥστε ὁ φιλόπονος καὶ ἐγκρατὴς οὐ μόνον βασιλεύειν ἱκανώτερός ἐστιν, ἀιλντὰ καὰ εύει πολὺ τῶν ἐναντίων.
  (80) А так как внезапная перемена была бы слишком сильна для нашей слабости, то он осуществляет все это постепенно и как-то незаметно приучает нас весной переносить летний зной, а поздней осенью дает предварительное обучение поддерживать зимнюю стужу — в одном случае понемногу снимая зимнюю стужу, в другом — уменьшая летнюю жару, так что мы достигаем любой крайности без дискомфорта.
  85. έρει , τῶν δὲ ἀναπαυομένων: ὁ δὲ στρατηγὸς ἀγρυπνότερός ἐστι τῶν ἀεὶ φυλαττόντων
  (81) А кроме того, поскольку так приятно видеть свет и невозможно ничего делать без него, и поскольку, когда мы спим, мы абсолютно ничего не делаем и не пользуемся светом, он сделал день время, необходимое для наших часов бодрствования, и обратил в ночь время, необходимое для сна, совершая полный оборот вокруг земли и посылая то этих людей на покой или пробуждая их, то тех: уходя от тех, кто уже не нуждается в его свете, и являясь к те, кому это нужно снова, в свою очередь. И он никогда не устает от осуществления этих вещей на протяжении веков.
  [58] καὶ τοίνυν τὴν μὲν ἀνδρείαν καὶ τὴν ἐγκράτειαν καὶ τὴν φρόνησιν [стр. 48. ιστα ἀπολοῦνται, ἀλλὰ καὶ μᾶλλον ἔτι τούτων ὁρᾷ
  [82] Но если бог, самый прекрасный и самый заметный из всех, не пренебрегает своим вечным наблюдением за человеком, может ли быть правильным, чтобы человек, разумный объект заботы бога, чувствовал себя угнетенным подобными обязанностями? Не должен ли он, насколько это в его силах, подражать силе и доброте бога?
  59 ντας, οὐδένα δὲ πιστὸν οὐδὲ κηδόμενον, τοσούτῳ γε μᾶλλον, εἰ σωθήσεταί τκὌνα χριὌννα χριὌνοο νητέον εἶναι καὶ φροντιστέον,ὡς ἀμυνόμενόν τε μὴ ἡττᾶσθαι τῶν πολεμίωων καὌει Ἷὶει ον μὴ ἀγνοεῖν τοὺς ἐπιβουλεύοντας, καὶ τῶν ἡδονῶν ἀφεκτέον καὶ γαστρὶ καρζοο ὕπνὶ ισίοις ἐλάχιστα προσεκτέον, ἤ τῷ φιλουμένῳ μὲν ὑπὸ πάντων, μηδένα δὲ ἔχοοντι .
  [83] Рассуждая таким образом, добрый король терпит без ропота. Он понимает также, что труд приносит здоровье и спасение, а также хорошую репутацию; тогда как, с другой стороны, роскошная легкость приносит прямо противоположное. С другой стороны, выносимый труд становится все меньше и легче для поддержания, в то время как удовольствие становится больше и менее вредным, если оно следует за тяжелым трудом. Легкость, с другой стороны, заставляет труд казаться все более и более трудным, поскольку уменьшает удовольствие и притупляет его остроту.
  60. ίως δὲ εὐλαβεῖσθαι τὰς ἡδονάς, ὁμοίως δὲ τοὺς κινδύνους ὑπομένειν, τνσῳ τῳ γε γε δικαιοσύνης καὶ ἀρετῆς ἢ μετὰ πονηρίας καὶ ἀδικίας πάντα ταῦτα ἐπιτηδεαπενζ μεΐαὶ ου φαίνεσθαι τοιοῦτον ἢ μετὰ ψόγου, ἀγαπώμενον μὲν ὑπὸ ἀνθρώπων, ἀγαπώμεννον,ενὲ ὲ ἢ τοὐναντίον μισούμενον;
  [84] Человек, живущий в роскоши и никогда не принимающийся ни за одно дело, в конце концов становится неспособным вынести какое-либо задание или вообще испытать какое-либо удовольствие, каким бы сильным оно ни было.
  61. εῖστον ἡ μνήμη τῶν προγεγονότων καὶ ἡ τῶν μελλόντων ἐλπίς. πότερον οὖν τοῖν ἀνδροῖν ἡγώμεθα εὐφραίνειν τὴν μνήμην καὶ πότερον ἀννι᾿ν, καὶ πότερον ἀννι᾿ᾶὶὐ αρρύνειν τὰς ἐλπίδας καὶ πότερον ἐκπλήττειν; οὐκοῦν καὶ ἡδίονα ἀνάγκη τὸν βίονεἶναι τοῦ ἀγαθοῦ βασιλέως.
  [85] Следовательно, тот, кто любит трудиться и проявлять самообладание, не только лучше подходит для того, чтобы быть царем, но и способен жить гораздо более приятной жизнью, чем те, кто находится в противоположном случае.
  86 . οὐ γὰρ οὕτως αἰσχρὸν εἶναι τὸ βασιλεύειν οὐδὲ ἐπικίνδυνον χρημάτων ἀπορεὉὖ οὐδ᾽ ἂν οὕτως τῇ χορηγίᾳ καὶ τοῖς στρατοπέδοις καὶ τῇ ἄλλῃ δυνάμει διατφειλνά
  (86) Кроме того, добрый король считает самым прекрасным и самым священным из своих владений дружбу, полагая, что недостаток средств не так постыден и опасен для короля, как отсутствие друзей, и что он поддерживает свое счастливое состояние. не столько за счет доходов, армий и других источников силы, сколько благодаря лояльности своих друзей.
  [87] τὴν εὐδαιμονίαν ὡς τῇ πίστει τῶν φίλων. μόνος μὲν γὰρ οὐδεὶς πρὸς οὐδὲν οὐδὲ τῶν ἰδίων ἱκανός ἐστι: τοῖσς λεισιο πλείω τε καὶ μείζω πράττειν ἀνάγκη, πλειόνων δεῖ καὶ [стр. 49] τῶν συνεργούντων καὶ μετ᾽ εὐνοίας πλείονος. ἀνάγκη γὰρ τὰ μέγιστα καὶ σπουδαιότατα τῶν πραγμάτων ἢ πιστεύειν ἑτέροις ἢ προιΐεσοις
  (87) Ибо никто сам по себе не достаточен ни для одной из своих потребностей; и чем больше и больше обязанностей у короля, тем большее число сотрудников ему нужно и тем большая лояльность требуется от них, так как он вынужден доверять свои самые большие и самые важные интересы другим или же отказаться от них.
  88. ων οἷς ἂν συμβάλωσιν ἢ χρήματα πιστεύσαντες ἢ οἶκον ἐπιτρέψαντες ἢ ἔργουσντοινΉὸ ες, ζημιοῦντες τὸν ἀδικοῦντα: τοῖς δὲ βασιλεῦσι τὸ μὴ ἀδικεῖσθαι πιστεσπνανται ὰ τῶν νόμων ζητεῖν, ἀλλὰ παρὰ τῆς εὐνοίας.
  [88] Кроме того, закон защищает частное лицо от того, чтобы его легко обидели люди, с которыми он вступает в деловые отношения, либо вверяя им деньги, либо делая их распорядителями имущества, либо вступая с ними в партнерство в каком-либо предприятие; и делает это, наказывая преступника. Король, однако, не может обращаться к закону за защитой от предательства доверия, но должен полагаться на лояльность.
  89. ὴν συνδιοικοῦντας . ἀπὸ δὲ τούτων οὐκ ἔστιν ἄλλη φυλακὴ πλὴν τὸ ἀγαπᾶσθαι: καὶ τοῖς μὲν τυχṀσο῿ φαλὲς εἰκῇ μεταδιδόναι δυνάμεως, ὅσῳ δ᾽ ἄν τις τοὺς φίλους ἰσχυροτέρους ποι῍ς ποι῍ς σχυρότερος αὐτὸς γίγνεται.
  [89] Естественно, те, кто стоят рядом с королем и помогают ему управлять страной, являются самыми сильными, и от них он не имеет никакой другой защиты, кроме их любви. Следовательно, для него небезопасно небрежно делиться своей властью с первыми людьми, которых он встречает; но чем сильнее он делает своих друзей,
  90 ν δὲ οὐδεμίαν παρέχεται: τὰ δὲ ἡδέα μόνον, συμφέροντα δὲ οὔ: τοὐναντίον δὲ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ τὲ τὰ ων ἀσύμφορα εὑρίσκεται.
  [90] тем сильнее он становится сам.
  91. ς κεκτημένοις: ὅσα δὲ τερπνά, οὐκ εὐθὺς διὰ τοῦτο καὶ συμφέροντα: τοὐναντίτὸ ν ἡδέων ἀξύμφορα ἐξελέγχεται.
  [91] Далее, необходимое и полезное имущество не во всех случаях доставляет своему владельцу какое-либо удовольствие, и из этого не следует, что, поскольку вещь приятна, она также и полезна. Наоборот, многие приятные вещи оказываются невыгодными.
  92 κρατοῦσιν: ἄνευ γὰρ τούτων οὐχ οἷόν τε σώζεσθαι τὴν ἀρχήν: τέρψιν δὲ οονὐαχ π΁ρὐχ τῆς ὠφελείας ἔχει.
  [92] Укрепления, например, оружие, машины и войска являются имуществом, необходимым для правителя, так как без них его власть не может поддерживаться, но я не вижу, какое удовлетворение они доставляют — по крайней мере, помимо их полезности;
  93. έχνης καὶ χρυσοῖ κρατῆρες καὶ ποικίλαι τράπεζαι καὶ πορφύρα καὶ ἐλέφας κςμαὶ ἤλκὶ ἤλκὶ ων ὀσμαὶ καὶ θεαμάτων παντοίων καὶ ἀκουσμάτων τέρψεις διά τε φωνῆς καὶ δρνὀργάνὀργάνω ὖ τούτοις γυναῖκες ὡραῖαι καὶ παιδικὰ ὡραῖα ξύμπαντα ταῦτα οὐδεμιᾶς ἕνεκα χρείας, ἀλλᾑρνἿἀλλᾑρνἿ ημένα [стр. 50]
  [93] а с другой стороны, прекрасные парки, роскошные резиденции, статуи, картины в изысканном старинном стиле, золотые чаши, инкрустированные столы, пурпурные одежды, слоновая кость, янтарь, благовония, все, чтобы радовать глаз, восхитительная музыка, оба вокала. и инструментальные, а кроме того, прекрасные девушки и красивые мальчики — все это, очевидно, не служит никакой полезной цели, а явно является изобретением удовольствия.
  [94] φαίνεται. μόνῃ δὲ τῇ φιλίᾳ συμβέβηκεν ἁπάντων μὲν εἶναι συμφορώτατον, ἁπάντων δὲ ἥιστον εὐθὺς οἶμαι τῶν ἀναγκαίων τὰ μέγιστα, ὅπλα καὶ τείχη καὶ στρατεύματα καὶ πόοτιὶ, ἶε϶εις, ἶεις οικούντων φίλων οὔτε χρήσιμα οὔτε συμφέροντα, ἀλλὰ καὶ λίαν ἐπισφαλῆ: οἱ λέαέ γιε χ α τούτων ὠφέλιμοι.
  [94] Одной дружбе дано быть и самой полезной из всех, и самой приятной из всех. Чтобы проиллюстрировать: я предполагаю, что наши величайшие потребности, оружие, стены, войска и города, без друзей, контролирующих их, не являются ни полезными, ни прибыльными; более того, они чрезвычайно ненадежны; в то время как друзья, даже без них, полезны. Кроме того, эти вещи полезны только на войне,
  95 .
  [95] в то время как для людей, которые собираются жить в нерушимом мире - если это возможно - они являются бесполезным бременем. Однако без дружбы жизнь ненадежна даже в мире.
  96 . καὶ μὴν ὧν εἶπον ἡδέων τὸ μὲν κοινωνεῖν φίλοις τερπνότερον, μόνον δὲ ἀπιλρα ημίᾳ πάντων ἀηδέστατον, καὶ οὐδεὶς ἂν ὑπομείνειεν: ἔτι δὲ λυπηρότερον, ειἰ εινἿιειἰ ν
  [96] Опять же, удовольствия, которые я упомянул, доставляют больше удовольствия, когда они делятся с друзьями; наслаждаться ими в одиночестве — самое тоскливое, что можно себе представить, и никто не мог этого вынести. Но было бы еще более неприятно, если бы вам пришлось делиться ими с людьми, которые вас не любят.
  [97] τοῖς μὴ ἀγαπῶσιν. ποία μὲν γὰρ εὐφροσύνη προσφιλής, ῾εἰ μὴ καὶ πάντα παρείη τὰ μέγιστἀ, ποῖσιον ὲ ὺ χωρὶς εὐνοίας τῶν παρόντων; ποία δὲ θυσία κεχαρισμένη θεοῖς ἄνευ τῶν συνευωχουμένων;
  [97] Нет, какой праздник мог бы радовать вас, если бы самое главное не было под рукой, какой симпозиум мог бы радовать вас, если бы вам не хватало благосклонности гостей? Какая жертва приемлема богам без участников пира?
  98 ων καὶ ὅσα μαστεύουσιν εὔνοιαν ἀνθρώποις ἐπῆλθε παρὰ παιδικῶν ἢ παρὰ γυναικ῿;
  [98] В самом деле, разве даже те любовные отношения, которые основаны на привязанности влюбленных, и которые имеют добрую волю мужчины, не являются самыми приятными и наименее распутными, в обществе мальчиков или женщин?
  99. ς γιγνομένη φιλία δικαίως ἔρως ὠνόμασται, καὶ δοκεῖ κάλλιστος τῶν θεῶν.
  [99] Много имен, применяемых к дружбе, так же как, несомненно, много ее услуг; но там, где появляются молодость и красота, там дружба по праву называется любовью и считается прекраснейшим из богов.
  100 . φιλίας δὲ καὶ τοῖς ὑγιαίνουσιν ἀεὶ σφόδρα δεῖ καὶ τοῖς νοσοῦσιν: ἥ συμτφειλάὶ ῦτον, ἐπαρκεῖ δὲ πενίᾳ, λαμπρύνει πρύνει μὲν δόξαν, ἀμαυροῖ δὲ ἀδοξίαν.
  [100] Опять же, целебные лекарства полезны для больных, но бесполезны для здоровых. Однако в дружбе люди всегда больше всего нуждаются, будь то в здравии или в болезни: она помогает защитить богатство и избавляет от бедности; оно добавляет блеска славе и приглушает сияние позора.
  [101] μόνον δὲ τοῦτο τὰ μὲν δυσχερῆ πάντα μειοῖ, τὰ δὲ ἀγαθὰ πάντα αὔξει. ποία μὲν γὰρ συμφορὰ δίχα φιλίας οὐκ ἀφόρητος, ποία δὲ εὐτυχία χωρὶς φςίλωνοά εἰ δὲ σκυθρωπὸν ἐρημία καὶ πάντων φοβερώτατον, οὐ τὴν ἀνθρώπων ἐρημίαιν χρὴ τοοοο μίζειν, ἀλλὰ τὴν τῶν φίλων:
  [101] Только это делает все неприятное менее неприятным и возвеличивает все хорошее. Ибо какое несчастье не невыносимо без дружбы и какой дар судьбы не теряет своей прелести, если друзей не хватает? И хотя одиночество безрадостно и всего страшнее, но не отсутствие людей следует считать уединением, а отсутствие друзей; ибо часто полное одиночество предпочтительнее присутствия неблагожелательных людей.
  [102] ἐπεὶ τῶν γε μὴ εὐνοούντων πολλάκις ἡ ἐρημία κρείττων. ἐγὼ μηδένα ἔχει τὸν συνηδόμενον. ῥᾷον γὰρ ἄν τις συμφορὰν τὴν χαλεπωτάτην φέροι μετὰ φίλων ἢ[стр. 51] μόνος εὐτυχίαν τὴν μεγίστην. ὡς ἐκεῖνον ἀθλιώτατον ἐγὼ κρίνω δικαίως ὃς ἐν μὲν ταῖς συμφοραῖχ πλείστου ς ἐφηδομένους,
  (102) Со своей стороны, я никогда не считал таковым даже счастье, если рядом не было друга, чтобы порадоваться вместе со мной, так как самые тяжелые удары несчастья легче переносятся с друзьями, чем величайшее счастье без них. Ибо с полным правом я считаю самым несчастным того человека, у которого в несчастье больше всего людей, которые злорадствуют над ним, но в счастье нет никого, кто мог бы порадоваться вместе с ним.
  [103] ἐν δὲ ταῖς εὐτυχίαις οὐδένα τὸν συνηδόμενον. ᾧ γὰρ πλεῖστοι μὲν καὶ ἄριστοι φίλοι, δυσμενὴς δὲ φαυλότατος, εἴτις ἄρα λμζλοὶ λνστί ὲν οἱ ἀγαπῶντες, πλείους δὲ οἱ ἐπαινοῦντες, ψέγειν δὲ οὐδεὶς δυνάμενιος, πὦοος οὐ τελέως εὐδαίμων; ὁ γὰρ τοιοῦτος ἀνὴρ πολλοὺς μὲν ἔχει τοὺς συνηδομένους, οὐδένα δὲ ἐμεφηηδὌε ὰ τὸ εὐτυχεῖν ἐφ᾽ ἅπασι καὶ διὰ τὸ πολλοὺς μὲν ἔχειν φίλους, μηδέναδ὇ρθθνα
  (103) Когда у человека множество отличных друзей, а врагов его очень мало, - если у него вообще есть враги, - когда у него много любящих его, еще больше тех, кто восхищается им, и нет никого, кто мог бы его порицать, он не совсем счастлив? Ибо у такого человека множество людей, разделяющих его радость, но ни одного, который бы злорадствовал над ним в несчастии, и потому он во всем счастлив, потому что у него множество друзей, но нет ни одного врага.
  104 τὸ ἥδεσθαι ζῶντα, ἀλλὰ δύνασθαι ζῆν, τούτων οὐκ ἔλαττον, ἀλλὰ καὶ μᾶλήσιον φίλιρον φίλιρον
  [104] Если глаза, уши, язык и руки стоят для человека всего, что он может просто жить, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться жизнью, то друзья не менее, а более полезны, чем эти члены.
  105 γῆς πέρασι θεᾶσθαι. καὶ διὰ μὲν τῶν ὤτων οὐκ ἄν τις ἀκούσαι ἢ τῶν σφόδρα ἐγγύθεν, διὰ δὲ τνν εν οὐδενὸς τῶν ἀναγκαίων ὅπου δήποτε ἀνήκοός ἐστι.
  (105) Глазами он может едва видеть то, что лежит перед его ногами; но через своих друзей он может увидеть даже то, что на краю земли. Своими ушами он не слышит ничего, кроме того, что находится очень близко; но через тех, кто желает ему добра
  106 ός , οὐκ ἂν ἐργάσαιτο πλεῖον ἔργον ἢ δύ᾽ ἀνδρῶν: διὰ δὲ τῶν φίλων δύιρναται κθαῶν ώποις διαλέγεσθαι καὶ πάντων ἔργων ἐφικνεῖσθαι. οἱ γὰρ εὐνοοῦντες πάντα ἐκείνῳ συμφέροντα καὶ λέγουσι καὶ δρῶσι.
  [106] он нигде не знает ничего важного. Своим языком он общается только с теми, кто находится в его присутствии, а своими руками, будь он никогда так силен, он не может выполнять работу более чем за двух человек; но через своих друзей он может вести беседы со всем миром и совершать всякое начинание, так как те, кто желает ему добра, говорят и делают все, что в его интересах.
  107 ῷ χρόνῳ πράττειν, περὶ πολλῶν δὲ ἅμα βουλεύεσθαι, πολλὰ δὲ ὁρᾶν, πολλὰ δὲ ἀκούεο, πολλὰ δὲ ἀκούεο ς δὲ ἅμα εἶναι τόποις, ὃ καὶ τοῖς θεοῖς χαλεπόν , ὡς μηδαμοῦ μηδὲν ἔρημον ἀπολείπεσθαι τῆς ἐκείνου προνοίας.
  [107] Но самым удивительным из всех является то, что тот, кто богат друзьями, способен, хотя и один человек, делать множество дел одновременно, размышлять о многих вещах одновременно, видеть многое. , слышать многое и быть во многих местах одновременно — вещь трудная даже для богов — в результате чего нигде не осталось ничего, что было бы лишено его заботы.
  108 ὐτοῦ τινος τέρψεως. πῶς γὰρ οὐ μακαριστόν, ὅτῳ πάρεστι πολλοῖς [стр. 52. ψυχαῖς εὐτυχοῦντα χαίρειν;
  [108] Опять же, счастливые переживания его друзей должны радовать хорошего человека не меньше, чем его собственная радость. Ибо не тот ли самый блаженный человек, у которого много тел, которыми можно радоваться, когда он испытывает удовольствие, много душ, которыми можно радоваться, когда ему повезло?
  109 μένων . εἰ δὲ πλοῦτος πέφυκεν εὐφραίνειν τοὺς κτωμένους, πολλάκις ἂν εἁη πλούισιος ά ις μεταδιδοὺς
  [109] И если слава является высокой целью честолюбца, он может достичь ее много раз через хвалебные речи своих друзей. Если богатство естественным образом радует своего обладателя, то он может многократно обогатиться, если поделится тем, что имеет, с друзьями.
  [110] τῶν παρόντων. καὶ τοίνυν ἡδὺ μὲν χαρίζεσθαι τοῖς ἐλευθέροις, ἀφθόνων ὄντων, ἡδὺ αζζιβμον ικαίως λαμβάνοντα καὶ δι᾽ ἀρετήν: ὁ τοίνυν τοῖς φίλοις χαριζόμενος ἥδιδται ἅμα ύς, ἅμα δὲ ὡς αὐτὸς κτώμενος. καὶ γὰρ δὴ παλαιός ἐστιν ὁ λόγος ὁ κοινὰ ἀποφαίνων τὰ τῶν φίλων. οὐκοῦν ἀγαθῶν
  [110] Кроме того, хотя приятно оказывать благосклонность хорошим людям и верно, когда у тебя достаточно средств, также приятно получать подарки, когда они заслужены и за заслуги. Поэтому тот, кто оказывает своим друзьям услугу, радуется и как дающий, и как получающий одновременно. Стара, по правде говоря, пословица, которая гласит: «Общее имущество друзей». Поэтому, когда хорошие вещи имеют хорошие вещи, они, безусловно, будут общими.
  [111] παρόντων τοῖς ἀγαθοῖς οὐχ ἥκιστα ἂν εἴη ταῦτα κοινά. ἐν μὲν οὖν τοῖς ἄλλοις οὐ πάντως ὑπερβάλλειν τοὺς ἰδιώτας ὁ τονοῦατις βασιλεος βασιλεος πολλαχοῦ δὲ καὶ ἔλαττον ἐκείνων ἔχειν, οἷον σχολῆς, ῥᾳθυμίας, ἀνέσεωμως: ἀνέσεωμως: ἀνέσεωμως ιλίᾳ βούλεται πλεονεκτεῖν.
  (111) В то время как во всяком другом деле, как-то в праздности, покое и отдыхе, наш добрый король не желает иметь неизменного преимущества перед частными гражданами и действительно часто довольствовался бы меньшим, в одном вопросе дружбы он хочет иметь большую долю;
  128 ὅπλα , καλλίστην δὲ ἐσθῆτα, καὶ τἄλλα ὁμοίως, ἀλλ᾽ ὅτι φίλους τοὺς καλλίστουυὂ χιον φιλίας ἐνδεέστερον ἔχειν τῶν ἰδιωτῶν ἢ τούτων τινός.
  [112] и он, несомненно, не находит в этом ничего особенного или странного — более того, он на самом деле ликует, потому что молодые люди любят его больше, чем своих родителей, а пожилые люди больше, чем своих детей, потому что его товарищи любят его больше, чем они. делают их сверстники, и те, кто знает его только понаслышке, любят его больше, чем своих ближайших соседей.
  129 στιν ὃς οὐκ ἂν ἄσμενος ὑπακούσειεν αὐτῷ βουλομένῳχρῆσθαι, πῶς οὐ καταγέλντοοο χρῆσθαι τοῖς σπουδαιοτάτοις; οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν δυναστῶν τοὺς ὅπως δήποτε πλησίον γενομένους καὶ τοκς κεοκεκς ἐθέλοντας, τούτους μόνους ὁρῶσι, τοὺς δὲ ἄλλους πάντας ἀπελαύνουσι, καλοὶτβους τι μᾶλλον.
  [113] Хотя он чрезвычайно любит родных и близких, тем не менее, в некотором смысле, он считает дружбу большим благом, чем родство. Ибо друзья человека полезны и без семейных уз, а без дружбы даже самые близкие родственники не пригодятся. Он так высоко ценит дружбу, что считает, что друг никогда еще никого не обидел и что подобное относится к категории невозможного;
  130 θαι , ὅτι βελτίους εἰσὶ τῶν Θετταλῶν, καὶ κύνας Ἰνδικάς, ἀνθρώποις δὲ μόνχοιႹς ἐγγύς. πάντα γὰρ ὑπάρχει τούτῳ, δι᾽ ὧν ἐστι φιλία κτητόν.
  [114] в тот момент, когда кто-то обнаруживает, что он поступает неправильно, он показывает, что он вовсе не был другом. В самом деле, все, кто претерпел какое-либо оскорбление, пострадали от рук врагов — друзей по имени, которых они не знали как врагов. Такие страдальцы должны винить собственное невежество и не упрекать имя дружбы.
  [131] [стр. 53] προσάγεται γὰρ εἰς εὔνοιαν τοὺς μὲν φιλοτίμους ἔπαινος, τοὺς δὲ ἡγεμονικκοὲ ῆς μεταλαμβάνειν, τοὺς δὲ αὖ πολεμικοὺς τὸ πράττειν τι τῶν πολεμικῶν, τοὺς δμοοἹγεππ ματα διοικεῖν:
  [115] Более того, не исключено, что отец может быть несправедлив к сыну, а ребенок может согрешить против своих родителей; брат тоже может как-то обидеть брата; но дружба наш царь считает настолько священным делом, что даже богов старается сделать своими друзьями.
  [132] τούς γε μὴν φιλοστόργους ἡ συνήθεια. τίς οὖν δύναται μᾶλλον ἄρχοντας ἀποδεικνύειν; τίς δὲ πλειόνων δεῖται τῶν ἐπιμελουμένων; τίς δὲ κύριος μειζόνων μεταδοῦναι πραγμάτων; τίνι δὲ μᾶλλον ἔξεστιν ἑτέρῳ πιστεύειν τὰ πρὸς πόλεμον; αἱ παρὰ τίνος δὲ τιμαὶ φανερώτεραι; ἡ παρὰ τίνι δὲ εὐδοξοτέρα τράπεζα; εἰ δὲ ὠνητὸν ὑπῆρχε φιλία, τίς εὐπορώτερος χρημάτων, ὥστε μηδένα ἔχειν τὸτν ἀνν ον;
  [116] Теперь, хотя из всего сказанного можно заключить, что тираны страдают от всех бед, противоположных перечисленным нами благам, это особенно верно в отношении предмета, который мы сейчас обсуждаем. Ибо тиран — самый одинокий человек в мире, поскольку он не может даже завести друзей.
  112 εωτέρων ἀγαπώμενος ἢ οἱ γονεῖς, μᾶλλον δὲ ὑπὸ τῶν πρεσβυτέρων ἢ τζὺς παιῖμας,λγ῀ας,λγ῀ας ν δὲ ὑπὸ τῶν συνόντων ἢ τοὺς ἐξ ἴσου συνόντας ἀγαπῶσι, μᾶλλον δὲ ὑπὸ τῶν ἀκοῇ μόνον ἀκουόντων ἢ οἱ
  (117) Таких, как он сам, он подозревает, так как они злы, а непохожими на него и добрыми он ненавидим; а ненавидимый человек есть враг и праведному, и неправедному. Ибо некоторые люди справедливо ненавидят его; а другие, желая того же, замышляют против него.
  113 ον ἀγαθὸν νενόμικε τὴν φιλίαν τῆς συγγενείας. ἄνευ μὲν γὰρ συγγενείας οἱ φίλοι χρήσιμοι, ἄνευ δὲ φιλίας οὐδὲ οἱ σφόδρκα λςίγὲ я. τοσούτου δὲ ἀξίαν κρίνει τὴν φιλίαν, ὥστε οὐδένα ἡγεῖται τῶν πώποτε ἠδικῆσΑθαι , ἀλλὰ τοῦτο δὴ ἓν τῶν λεγομένων ἀδυνάτων εἶναι ὥστε καὶ παθεῖν ὑπὸ φίλονὅ κἀλλι ὥστε καὶ παθεῖν ὑπὸ φίλονὅ υνάτων εἶναι κέκρικεν.
  [118] Итак, у персидского царя был один особенный человек, называемый «царским глазом» — не человек высокого ранга, а просто обыкновенный. Он не знал, что все друзья хорошего короля — его глаза.
  [114] ἅμα γάρ τις ἀδικῶν πεφώραται καὶ δῆλον πεποίηκεν ὅτι οὐκ ἦν φίλος. ὅσοι δὲ πεπόνθασι δεινόν, ὑπ᾽ ἐχθρῶν πεπόνθασι, λεγομένων μὲν φίλων, ἀγνοουνμν ἦσαν ἐχθροί. δεῖ οὖν καταμέμφεσθαι τὴν αὑτῶν ἄγνοιαν, ἀλλὰ μὴ ψέγειν τὸ τῆς φιλίας ὄνομα.
  (119) И разве кровные и родственные связи не должны быть особенно дороги хорошему королю? Ибо он считает своих родных и близких частью своей души,
  115 : ὁμοίως δὲ ἀδελφοὺς ἀλλήλων κακόν τι ἀπολαῦσαι. οὕτως δὲ πάνυ τὴν φιλίαν ἱερὸν νενόμικεν ὥστε καὶ τοὺς [стр. 54]
  [120] и следит за тем, чтобы они не только имели долю того, что называется счастьем короля, но гораздо больше, чтобы они были признаны достойными быть соучастниками в его власти; и он особенно хочет, чтобы его видели отдающим им предпочтение не из-за их родства, а из-за их квалификации. И тех сородичей, которые живут честной жизнью, он любит более всех других, а тех, кто не так живет, считает не друзьями, а родственниками.
  [116] θεοὺς αὑτῷ πειρᾶται ποιεῖν φίλους. ἐν ἅπασι μὲν οὖν τοῖς εἰρημένοις ἔστι συννοεῖν ὅτι πάντα τἀναντία τονῖς κονῖς κνρος ὰ πρόσεστιν ὧν ἐμνήσθημεν ἀγαθῶν, οὐχ ἥκιστα δὲ ἐν τῷ νῦν λεγομένῳ. πάντων γὰρ ἀπορώτατός ἐστι φιλίας τύραννος: οὐδὲ γὰρ δύναται ποιεῖσθαι φίλους.
  (121) Других друзей он может разорвать, когда обнаружит в них что-то неприятное, но в отношении своих родственников он не может расторгнуть узы; но каким бы ни был их характер, он должен позволить использовать этот титул.
  117 σεῖται . ὁ δὲ μισούμενος ἐχθρὸς καὶ τοῖς ἀδίκοις ἄδικος. οἱ μὲν γὰρ δικαίως μισοῦσιν αὐτόν, οἱ δὲ τῶν αὐτῶν ἐπιθυμοῦντες ἐπιβουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύουλεύου.
  (122) Более того, свою жену он считает не только партнершей своей постели и привязанностей, но и своей помощницей в своих советах и действиях, да и во всей своей жизни.
  118 ν ἄνθρωπον, ἀλλὰ ἐκ τῶν ἐπιτυχόντων,ἀγνοῶν ὅτι τοῦ ἀγαθοῦ βασιλέςως οειφοἱ φοἱ φ ἰσὶν ὀφθαλμοί. φιλοίκειος δὲ καὶ φιλοσυγγενὴς πῶς οὐκ ἂν εἴη διαφερόντως;
  [123] Он один считает, что счастье состоит не в цветистой непринужденности, а скорее в совершенстве характера; добродетель не по необходимости, а по свободной воле; в то время как терпение, считает он, означает не трудности, а безопасность. Свои удовольствия он умножает трудом и тем самым получает от них больше удовольствия, тогда как привычка облегчает его труд.
  119 .
  [124] Для него «полезный» и «приятный» взаимозаменяемы; ибо он видит, что простые граждане, если хотят сохранить здоровье и дожить до старости, никогда не кормят тождественное и бездеятельное тело, но что часть их занимается прежде всего ремеслами, некоторые из которых, как, например, кузнечное дело, судостроение, строительство домов — очень трудоемко;
  120. ἄξιοι δοκῶσι κοινωνεῖντῆς ἀρχῆς, καὶ τοῦτο ἐσπούδακεν ἐξ ἅπαντος σιὴδὅὅπωδ ὅπωδ γένειαν αὐτούς, ἀλλὰ διὰ τὴν ἀρετὴν φαίνηται προτιμῶν. καὶ τοὺς μὲν ζῶντας μάλιστα πάντων ἀγαπᾷ καὶ φίλους ἀναγκαίους νενόμικεν.
  (125) в то время как те, кто владеет землей, сначала усердно трудятся в сельском хозяйстве, а те, кто живет в городе, имеют некоторую городскую работу;
  121 συγγενεῖς οὐχ οἷόν τε διαλύσασθαιτὴν συγγένειαν, ἀλλ᾽ ὁποῖοί ποτ᾽ ἂν ὦκηοἬάτ΀ν, ἀλλ᾽ ὁποῖοί ἀκούειν τὸ ὄνομα.
  [126] он видит, как праздный класс толпится в спортзалах и на борцовских площадках — одни бегают по дорожке, другие снова борются, а третьи, не являющиеся спортсменами, занимаются другими видами упражнений, кроме соревновательных, — словом, все, у кого есть по крайней мере, крупица здравого смысла, делая то или иное и таким образом находя свое мясо и питье полезными.
  122. καὶ τοῦ ξύμπαντος βίου συνεργόν.
  [127] Но правитель отличается от всех этих тем, что его труд не напрасен, и что он не просто развивает свое тело, но имеет своей целью и целью осуществление вещей. Он занимается каким-то делом, требующим его надзора, он действует быстро там, где нужна скорость, совершает что-то непростое, проводит смотр армии, покоряет провинцию, основывает город, наводит мосты через реки или прокладывает дороги через страну.
  123 ὲ ἀρετὴν οὐκ ἀνάγκην, ἀλλὰβούλησιν, τὴν δὲ καρτερίαν οὐ ταλαιπωρίαν, ακὶλᬽ ἀενλᬽ ὰς μὲν ἡδονὰς αὔξει τοῖς πόνοις καὶ μείζους διὰ τοῦτο καρποῦται,
  [128] Он считает себя счастливым не только потому, что у него могут быть лучшие лошади, лучшее оружие, лучшая одежда и т. д., но потому, что у него могут быть лучшие друзья; и он считает, что гораздо позорнее иметь меньше друзей среди частных лиц, чем у любого из них.
  [124] τοὺς δὲ πόνους ἐπελαφρύνει τῷ ἔθει. ταὐτὰ δὲ ἡγεῖται συμφέροντα [стр. 55] καὶ ἡδέα: ὁρᾷ γὰρ τοὺς μὲν ἰδιώτας, εἰ μέλλουσιν ὑγιαίνειν καὶ παραμένειν ε῭ ὔποτε ἀργῷ καὶ ἀπόνῳ τῷ σώματι τροφὴν προσφέροντας, ἀλλὰ τοὺς μὲν τέχνας ἐὲν τέχνας ἐρὴας νίας αὐτῶν καὶ πολὺν ἐχούσας τὸν κάματον, τοὺς μὲν χαλκέας,
  (129) Ибо, когда человек может выбрать из всех людей своих самых надежных друзей — а едва ли найдется человек, который не охотно принял бы его ухаживания, — конечно, смешно, что у него нет лучших. Большинство властелинов смотрят только на тех, кто приближается к ним, как бы то ни было, и на тех, кто хочет льстить, тогда как всех остальных они держат на расстоянии, и в особенности лучших людей.
  125 ὰ περὶ γεωργίαν, ὅσοι δὲ ἐν ἄστει διάγουσι, τῶν κατὰ πόλιν τι πράττοντας:
  (130) Но истинный царь делает свой выбор из всех людей, считая порочным ввозить лошадей с нисейских равнин, потому что они превосходят фессалийскую породу, или гончих из Индии, и только в случае людей брать тех, кто находится поблизости. под рукой;
  126 ῖς δρόμοις, τοὺς δὲ αὖ παλαίοντας, τοὺς δὲ ἄλλο τι περὶ τὴν ἀγωνίαν ἀσκκνῦντας ἀθλητάς. ἁπλῶς δὲ εἰπεῖν, ἑκάστων τῶν μὴ σφόδρα ἀνοήτων καὶ σίτων καὶ λουτρῶν καζιιὑ ὶ πάντων,
  [131] поскольку все средства для приобретения друзей принадлежат ему. Например, честолюбивые склоняются к дружелюбию похвалой, обладающие даром руководства — участием в управлении, воинственные — какой-либо военной службой, обладающие исполнительными способностями — управлением делами и, конечно, те, кто способен любить, близостью.
  127 ἕνεκα πράξεων: ἢ γὰρ ἦλθε πρός τι τῶν δεομένων προνοίας ἢ ἔφθασεν ἅπου τυνῖ τάυῖ υάφῖ έν τι τῶν οὐ ῥᾳδίων ἀνυσθῆναι ἢ στρατιὰν ἐξέταξεν ἢ χώραν ἡμέρωσεν ἢ πόλιν ᾤκισεν ἢ ποταμοὺς ἔζευξεν ἢ γῆν ὁδευτὴν ἐποίησεν.
  [132] Итак, кто имеет больше возможностей назначать губернаторов? Кому нужно больше руководителей? Кто в его власти участвовать в более крупных предприятиях? Кто в лучшем положении, чтобы поставить человека во главе военных операций? Кто может оказать более выдающиеся почести? Чей стол отличается большим разнообразием? И если дружбу можно купить, у кого больше средств, чтобы упредить всякого возможного соперника?
  133 μύθιον ἔχειν δεῖ: ὅθεν δὴ πολλὰ πολλοῖς προσέπεσε νοσήματα ἀγεννῆ καὶ λυςμαινόμενα ἔτι δὲ καθαιροῦντα τὸ ἀξίωμα τῆς βασιλείας:
  (133) Поскольку природа создала его человеком и человеком высокого положения в жизни, он тоже нуждается в некотором развлечении, так сказать, для облегчения своих более серьезных обязанностей; и это, увы! который для многих оказался источником многих гнусных и душераздирающих пороков — пороков, которые также разрушают то высокое уважение, которым пользуется королевская власть.
  134 δὲ τῆς αὑτοῦ βασιλείας, τοὺς παλαιοὺς ὑποκρινόμενος ἠγάπα βασιλέας: ὁ δὲρσρατϐσήσὉω ἐγένετο:
  [134] Один царь, влюбившись в пение, проводил время, распевая и плача в театрах, и настолько забыл о своем королевском достоинстве, что довольствовался тем, что изображал на сцене первых королей; другой влюбился в игру на флейте;
  135 ἡγεῖται κυνηγεσίαν, καὶ τούτῳ μάλιστα χαίρει: δἰ οὗ τὸ μὲν σῶμα γίγνεται υϴὉμαλεώ, τοὸ δὲ ἀνδρειοτέρα,
  (135) Но добрый король никогда не прислушивается к таким вещам. Он считает охоту лучшим развлечением и находит в ней самое большое удовольствие. Это делает его тело сильнее, его сердце храбрее и предоставляет поле для практики любой военной деятельности.
  [136] τὰ πολεμικὰ δὲ ἅπαντα ἀσκεῖται. καὶ γὰρ ἱππεῦσαι καὶ δραμεῖν ἀναγκαῖον καὶ ὑφίστασθαι πολλὰ τῶν ἀλκίμαων θηκκὉὶ α [с. 56. τὴν ἐπιθυμίαν ἐθίζοντα καρτερεῖν μεθ᾽ ἡδονῆς οὐ μέντοι τήν γε Περσικὴν θήραν.
  [136] Ибо он должен ездить верхом, бегать, во многих случаях встречаться с обязанностями крупной дичи, переносить жару и выдерживать холод, часто страдать от голода и жажды, и он привыкает с удовольствием переносить любые трудности благодаря своей страсти к охоте. гнаться. Но он не придерживается такого мнения о погоне за персами.
  137 κτεινον , ὡς μήτε ζητοῦντες πονεῖν μήτε αὖ κινδυνεύοντες, ἅτεἀσθενῆ καςοουνδω:μεοουλω δὲ ἀφῃροῦντο τὴν ἐπὶ τῷ εὑρεῖν τε χαρὰν καὶ τὴν ἐπὶ τῷ φθάσαν σπουνδὴν ταὴν ταὴν ῷ συμβῆναι ἀγωνίαν.
  [137] Эти люди загоняли дичь в парки, а затем, где бы они ни находились, забивали ее, как если бы она была в загоне, показывая, что они не искали тяжелой работы и не подвергались никакому риску, поскольку их добыча была слаба и сломлена духом. Но они в равной степени лишили себя радости открытия игры, волнения при ее прохождении и борьбы при приближении к ближнему бою.
  138 σθαι τοὺς αἰχμαλώτους οἴκοι λαβόντες ἔκτεινον.
  (138) Это как если бы они заявили, что любят войну, а затем, упустив возможность вступить в бой со своим врагом, схватили пленных дома и предали их смерти.
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  περὶ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ δ.
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР О ЦАРСТВЕ
  В четвертом «Рассуждении» Александр Македонский представлен беседующим с Диогеном, который говорит ему, что настоящий царь — сын Зевса, как говорит Гомер. Затем он продолжает излагать киническое учение о том, что это сыновство проявляется в качествах ума и характера, а не в военной мощи и широком владении. В заключение он графически изображает дух жадности, дух любви к удовольствиям и дух честолюбия, которые управляют жизнью обычных людей.
  Ссылка в самом конце на счастливую судьбу тех, кто получил хорошего даймона или гения при рождении, привела к разумному предположению, что это обращение было произнесено перед Траяном в день его рождения, 18 сентября 103 года нашей эры.
  [1] . ἦν γὰρ ὁ μὲν βασιλεὺς Μακεδόνων τε καὶ ἄλλων πολλῶν, ὁ δὲ φυγὰς ἐκ Σινώπης. ταῦτα δὲ λέγουσι καὶ γράφουσι πολλοί, τὸν Ἀλέξανδρον οὐχ ἧττον θαυμάζοντες κπντες κπντες κπντες ες, ὅτι τοσούτων ἄρχων καὶ τῶν τότε μέγιστον δυνάμενοσοὐχ ὑπερεώρα πένητυος ἀννιστον αν νοῦν ἔχοντος καὶ δυναμένου καρτερεῖν.
  Четвертая речь о царстве
  Рассказывают, что однажды Александр, когда он был не слишком занят, встретил Диогена, у которого было много свободного времени. Ибо один был царем Македонии и многих других стран, в то время как был изгнан из Синопа; и многие, говоря и писая об этой встрече, отдают Александру не меньшее восхищение и доверие, чем Диогену, потому что, хотя он был правителем столь многих людей и обладал большей властью, чем любой другой человек его времени, он не гнушался побеседовать с бедняком, который обладал разумом и силой выносливости.
  [2] οἱ γὰρ ἄνθρωποι χαίρουσι φύσει πάντες τιμωμένην ὁρῶντες φρόνησιν ὑπὸ τἆσίε τἆσίε υσίας τε καὶ δυνάμεως, ὥστε οὐ μόνον τἀληθῆ διηγοῦνται περὶ τῶν τοιοαύτον, ἀλὰὰ πλάττουσιν ὑπερβάλλοντες, προσέτι καὶ τἄλλαἀφαιρούμενοι τῶν φρονίμων, οἷνον χρήήματα καὶ τὴν τοῦ σώματος δύναμιν , ὅπως διὰ μόνην δόξωσι τιμᾶσθαι τὴν ξύνεσιν.
  [2] Ибо все люди без исключения, естественно, радуются, когда видят мудрость, почитаемую величайшей силой и могуществом; следовательно, они не только сообщают факты в таких случаях, но и добавляют собственные экстравагантные украшения; более того, они лишают своих мудрецов всего остального, как, например, богатства, почестей и физической силы, так что может показаться, что высокое уважение, которым они пользуются, обязано только их уму.
  [3] ὡς δὲ εἰκὸς ἐκείνοις γενέσθαι τὴν ξυνουσίαν ἐκείνην, εἴποιμ᾽ υυν, ἐπειδ άνομεν σχολὴν ἄγοντες ἀπὸ τῶν ἄλλων πραγμάτων. [п. 57]
  [3] Итак, я хотел бы по этому поводу рассказать, каков, по всей вероятности, был характер их разговора, так как случается также, что у меня нет ничего другого, что требовало бы моего внимания.
  [4] ἦν μὲν γάρ, ὥς φασιν, ὁ Ἀλέξανδρος ἀνθρώπων φιλοτιμότατος καὶ μάλιστα δόξηρς ἀνθρώπων φιλοτιμότατος τοῦ καταλιπεῖν ὡς μέγιστον αὑτοῦ ὄνομα ἐν πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις, μισοις, μζσὶ ϼεπεθ ἐεπεθ θαι σχεδὸν οὐχ ὑπὸ τῶν ἀνθρώπων μόνον πανταχοῦ, ἀλλ᾽ εἴ πως δυνατὸν ἦν, ὑπό τε τῶν ὀρνίθων καὶ τῶν ἐν τοῖς ὄρεσι θηρίων.
  [4] Теперь следует объяснить, что Александр, по общему мнению, был самым честолюбивым из людей и величайшим любителем славы. Он стремился оставить свое имя величайшим среди греков и варваров и желал, чтобы его прославляли не только — как можно было бы выразиться — человечество во всем мире, но, если это вообще возможно, и птицы небесные. и звери гор.
  5 άγματος, οὔτε τὸν Πέρσην οὔτε τὸν Σκύθην οὔτε τὸν Ἰνδὸν οὔτε ἐν τοῖς ἝληηοἝληηοἝληηην οὔτε τὸν Ἰνδὸν οὔτε ὔτε ἄνδρα οὔτε πόλιν.
  [5] Кроме того, он смотрел свысока на всех других людей и думал, что никто не был опасным соперником в этом вопросе — ни персидский царь, ни скиф, ни индиец, ни какой-либо человек или город среди греков.
  6 ὶ τοῦ κερδαίνειν καὶ ἡδονῆς ἥττονες. περὶ Διογένους δὲ πυνθανόμενος τῶν τε λόγων οὓς ἔλεγεν καὶ τῶν ἔργων ἶπωτεἔπρΉτεἔπρΉτὃ ἔπρΉτεν ἔπρΉτεν ς διήνεγκε τὴν φυγήν, ἐνίοτε μὲν κατεφρόνει τῆς τε πενίας τἀνδρὸς καὶ τῆν εὐτελελς εὐτελελ ὢν καὶ τραφεὶς ἐν βασιλικῷ τύφῳ,
  (6) Ибо он понял, что все они были почти разрушены душой от роскоши и праздности и были рабами денег и удовольствий. Что же касается Диогена, то, когда Александр услышал о словах этого человека, о делах, которые он совершил, и о том, как он перенес свое изгнание, хотя временами он презирал этого человека за его бедность и убогость, это вполне естественно, так как сам он был молод. и вырос в царской роскоши,
  [7] πολλάκις δὲ ἐθαύμαζε καὶ ἐζηλοτύπει τῆς τε ἀνδρείας τοῦτον καὶ τῆς καρταρίαίὂ ῆς δόξης, ὅτι τοιοῦτος ὢν πᾶσι τοῖς Ἕλλησι γιγνώσκοιτο καὶ θαυμάζςοιτο, αδὶ νατο τῶν ἄλλων οἷος ἐκεῖνος γενέσθαι τῇ φιλοτιμίᾳ:
  [7] однако часто он восхищался этим человеком и завидовал ему за его мужество и стойкость, и особенно за его великую репутацию, потому что все греки знали и восхищались им за то, кем он был, и никто другой не мог сравниться с ним в отношении отличия.
  [8] καὶ ὅτι αὐτῷ μὲν ἔδει τῆς Μακεδόνων φάλαγγος καὶ τοῦ Θετταλῶν ἱππικγκῶ κὸὶ ὶ Παιόνων καὶ ἄλλων πολλῶν, εἰ μέλλοι βαδίζειν ὅποι βούλοιτο καὶ τυγχάινειν ἧον ἧο ὁ δὲ μόνος ἀπῄει πάνυ ἀσφαλῶς οὐ μόνον ἡμέρας, ἀλλὰ καὶ νυκτός, ἔνθα αὐἐτ῿ :
  (8) Он сам нуждался в своей македонской фаланге, своей фессалийской коннице, фракийцах, пеонийцах и многих других, если он собирался идти, куда хотел, и получать желаемое; но Диоген уходил без сопровождения в полной безопасности как ночью, так и днем, куда бы он ни шел.
  [9] καὶ ὅτι αὐτὸς μὲν χρυσίου καὶ ἀργυρίου παμπόλλου ἐδεῖτο, ὥστε ἐπιτελέσαι τνἹὶ ἔτι δὲ εἰ μέλλοι πειθομένους ἕξειν Μακεδόνας καὶ τοὺς ἄλλους Ἕλληνας, τεταπηευὂ ύς τε ἄρχοντας καὶ τὸν ἄλλον ὄχλον λόγοις τε καὶ δώροις πολλάκις:
  [9] Опять же, ему самому требовались огромные суммы золота и серебра для выполнения любого из его проектов; и более того, если он надеялся удержать в повиновении македонян и других греков, то должен снова и снова заискивать перед их правителями и простым народом словесными дарами;
  10. μὴν κεκτημένος ὡς ἐβούλετο ἔπραττε καὶ τῶν προκειμίνων οὐδενὸς ἀπετύγχανε κανὶ ζη μόνος, ὃν ἡγεῖτο ἄριστον καὶ εὐδαιμονέστατον, καὶ οὐκ ἂν ἠλλάξατασικαυ τὴν νίϴν νί ν οὐδὲ τὸν τῶν Περσῶν τε καὶ Μήδων πλοῦτον ἀντὶ τῆς ἑαυτοῦ πενίας.
  (10) тогда как Диоген никого не задабривал лестью, а всем говорил правду и, хотя у него не было ни единой драхмы, преуспевал в том, что хотел, не терпел неудачу ни в чем, что ставил перед собой, был единственным человеком, который прожил жизнь он считался лучшим и самым счастливым и не принял бы трон Александра или богатства мидян и персов в обмен на собственную бедность.
  [11] διὰ ταῦτα δὴ δακνόμενος, εἴ τις αὐτοῦ [стр. 58] διοίσει ῥᾳδίως οὕτως καὶ ἀπραγμόνως ζῶν, καὶ προσέτι οὐχ ἧττον ὀνστμαστὐχ χὸν δέ τι καὶ ὠφεληθήσεσθαι νομίζων ἀπὸ τῆς συνουσίας τἀνδρός, πάλαι σισθά ϼεπεθ ι τὸν ἄνδρα καὶ συγγενέσθαι αὐτῷ:
  [11] Поэтому Александр, досадуя на мысль, что тот, кто ведет такую легкую и беззаботную жизнь, превзойдет самого себя и вдобавок будет не менее знаменит, и, может быть, думая также, что он получит некоторую пользу от свидания с человек, давно желал увидеть его и поговорить с ним;
  12 τὰ τῶνξυμμάχων διῴκησεν, ἔφη τοῖς περὶ αὐτὸν ὅτι σχολάσαι τι βούλοιτο, κα὇κὶ ᾿ πὶ θύρας τοῦ Διογένους: οὐ γὰρ ἦσαν αὐτῷ θύραι οὔτε μείζους οὔτε ἐλάττους , οὐδὲ οἶκος ἴδιος οὐδὲ ἑστία, καθάπερ τοῖς μακαρίοις, ἀλλὰ οἴκοις μὲον ᐿϿ όλεσι,
  [12] и когда он прибыл в Коринф и принял греческих послов и уладил также дела союзников, он сказал своим спутникам, что желает немного отдохнуть, и удалился — не скажу, что ко двору Диоген, ибо у него не было ни большого, ни малого двора, ни дома, ни очага, как у зажиточных,
  [13] καὶ ἐνταῦθα διέτριβεν ἐν τοῖς κοινοῖς καὶ ἱεροῖς, ἅπερ ἵδρυται τοἯῖςἿḑ ν δὲ ἐνόμιζε τὴν γῆν ἅπασαν, ἥπερ ἐστὶ κοινὴ τῶν ἀνθρώπων ἑστία καὶ τροφός.
  [13] но он сделал города своим домом и жил там в общественных зданиях и в святилищах, которые посвящены богам, и взял в качестве своего очага широкий мир, который, в конце концов, является общим очагом человека и питатель.
  [14] καὶ τότε ἐτύγχανεν ἐν τῷ Κρανείῳ διατρίβων μόνος: οὐδὲ γὰρ μαθητάς τιΦνας τΦνας οὐὐας οὐδὲ γὰρ ν ὄχλον περὶ αὑτὸν εἶχεν, ὥσπερ οἱ σοφισταὶ καὶ αὐληταὶ καὶ οἱ διδάσκαλοι τῶοι τῶοι τῶοι προσῆλθεν οὖν αὐτῷ καθημένῳ καὶ ἠσπάσατο. καὶ ὃς ἀνέβλεψεπρὸς αὐτὸν γοργόν, ὥσπερ οἱ λέοντες, καὶ ἐκέλευσεν ἀποστῆναι: ἀποστῆναι ἀποστῆναι χανε γὰρ ἀλεαινόμενος πρὸς τὸν ἥλιον.
  (14) В тот день случилось так, что Диоген был совсем один в Кранионе, потому что у него не было ни учеников, ни такой толпы вокруг него, как у софистов, флейтистов и хористов. Итак, царь подошел к нему, когда он сидел там, и приветствовал его, тогда как другой посмотрел на него с ужасным взглядом, как у льва, и приказал ему немного отойти в сторону, потому что Диоген случайно грелся на солнце.
  15 άγη ἐπιστάντος αὐτῷ. καὶ γάρ πως πεφύκασιν οἱ μὲν θαρραλέοι τοὺς θαρραλέους φιλεῖν, οἱ δὲ δειλκοὶ τοὶ ρῶνταικαὶ μισοῦσιν ὡς ἐχθρούς, τοὺς δὲ ἀγεννεῖς προσίενται καὶ ἀγαπῶσιν. ὅθεν τοῖς μὲν ἀλήθεια καὶ παρρησία πάντων ἐστὶν ἥδιστον, τοῖς δὲ κολακεία, ψακεία, ψαὶὶ ὶ ἀκούουσιν ἡδέως οἱ μὲν τῶν πρὸς χάριν ὁμιλούντων, οἱ δὲ τῶν πρὸς ἀινής ἀινής ἀινής
  [15] Теперь Александр был сразу восхищен смелостью человека и хладнокровием в том, чтобы не испытывать благоговейный страх в его присутствии. Ибо как-то естественно, что смелые любят смелых, тогда как трусы смотрят на них с опаской и ненавидят их как врагов, но приветствуют подлых и любят их. Итак, для одних самое приятное в мире — правда и откровенность, для других — лесть и обман. Последние охотно прислушиваются к тем, кто в общении стремится угодить, первые — к тем, кто уважает истину.
  16 ὐτόν,ἤ, ἔφη, τῶν ἐμῶν τι ληψόμενος; ἦ γάρ, ἔφη, χρήματα ἔστι σοι καὶ ἔχεις ὅτου ἂν μεταδοίης; πολλά γε, εἶπε, καὶ πολλοῦ ἄξια, ὧν σὺ οὐκ οἶδα εἴ ποτε δυνήσῃ μεταλαβεῖν. οὐ μέντοι ῾ἄορας οὐδὲ λέβητασ᾽ οὐδὲ κρατῆρας οὐδὲ κλίνας καὶ τραπέζακεν τυγχκεάν ος,
  [16] Затем после короткой паузы Диоген спросил царя, кто он такой и с какой целью он пришел к нему. «Было ли это, — сказал он, — чтобы забрать часть моего имущества?» -- А у вас есть имущество? ответил другой; «У вас есть что-нибудь, чем вы могли бы поделиться с кем-то?» «Действительно, многое, — ответил он, — и очень ценное, в чем я совсем не уверен, что вы когда-нибудь сможете принять участие. Однако мне довелось владеть не глефами, не котлами, не мисками, не кушетками и не столами, какие, по словам некоторых писателей, были у Дария в Персии.
  [17] ὥς τινές φασι κεκτῆσθαι Δαρεῖον ἐν Πέρσαις. τί δέ, ἔφη, [стр. 59] οὐκ οἶσθα Ἀλέξανδρον τὸν βασιλέα; τό γε ὄνομα, εἶπεν, ἀκούω πολῶν λεγόντων, ὡς κολοιῶν περιπετομένων, αὐτὸν Δὲ ὐ γιγνώσκω: αὐτὸν Δὲ οὐ γιγνώ µένων, αὐτὸν Δὲ οὐ γιγνώσκω: αὐτὸν Δὲ ὐ ὐ γ π π π π γιπετομένанта, αὐτὸν Δὲ γ Все
  [17] «Что, — возразил другой, — разве ты не знаешь царя Александра?» «Конечно, я слышу, как многие произносят его имя, — сказал он, — как множество галок, порхающих вокруг, но этого человека я не знаю, потому что не знаком с его мыслями». «Но теперь, — последовал ответ, — вы узнаете и его намерения, так как я пришел именно для того, чтобы дать вам знать меня полностью и увидеть вас».
  [18] οὐ γάρ εἰμι ἔμπειρος αὐτοῦ τῆς διανοίας. ἀλλὰ νῦν, ἔφη, γνώσῃ καὶ τὴν διάνοιαν: ἥκω γὰρ ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο, ἐμαυτόν τε τε καταμαθεῖν καὶ σὲ ὀψόμενος. ἀλλὰ χαλεπῶς, ἔφη, με ἂν ἴδοις, ὥσπερ τὸ φῶς οἱ τὰ ὄμματα ἀσθενεῖς. τόδε δέ μοι εἰπέ, σὺ ἐκεῖνος εἶ Ἀλέξανδρος, ὃν λέγουσιν ὑποβολιμαῖον; καὶ ὃς ἀκούσας ἠρυθρίασε μὲν καὶ ὠργίσθη, κατέσχε δ᾽ ἑαυτόν: μετενόει δέ, Ὄτι εἌ ἠξίωσεν ἐλθεῖν ἀνδρὶ σκαιῷ τε καὶ ἀλαζόνι, ὡς αὐτὸς ἐνόμιζεν.
  [18] «Ну, вам было бы трудно увидеть меня, — возразил другой, — так же, как людям со слабыми глазами увидеть свет. Но скажи мне вот что: ты тот Александр, которого называют незаконнорожденным? При этом царь покраснел и выказал гнев, но совладал с собой и пожалел, что соблаговолил вступить в разговор с человеком, который был и груб и самозванец, как он думал.
  19 οἱ παῖδες τοὺς ἀστραγάλους. εἰπόντος δὲ αὐτοῦ, Πόθεν δέ σοι ἐπῆλθεν ἡμᾶς ὑποβολιμαίους εἰπεῖν; ὁπόθεν, ἔφη, καὶ τὴν μητέρα σου ἀκούω ταῦτα περὶ σοῦ λέγειν. ἢ οὐκ Ὀλυμπιάς ἐστιν ἡ εἰποῦσα ὅτι οὐκ ἐκ Φιλίππου τυγχάνεις γεγονώς, ἀλλΐοϬ τος ἢ Ἄμμωνος ἢ οὐκ οἶδα ὅτου ποτὲ θεῶν ἢ ἀνθρώπων ἢ θηρίων; καίτοι οὕτως ὑποβολιμαῖος ἂν εἴης. 54 ἢ σὺ τοὺς ἀλεκτρυόνας οὐ καλεῖς νόθους, οἳ ἂν ὦσιν ἐξ ἀνομοίων; ἢ οὐ μείζων σοι δοκεῖ διαφορὰ θεοῦ πρὸς γυναῖκα θνητὴν ἢ γενναίου ἀλεκτρυυυυ; εἰ οὖν γέγονας οὕτως καθάπερ φασί, καὶ σὺ νόθος ἂν εἴης ὥσπερ ἀλεκτρυών. τυχὸν δὲ καὶ μαχιμώτατος ἔσῃ τῶν ἄλλων διὰ ταύτην τὴν νοθείαν.
  [19] Однако Диоген, отметив свое смущение, хотел бы изменить свой бросок, как люди, играющие в кости. Поэтому, когда король сказал: «Что навело тебя на мысль назвать меня бастардом?» он ответил: «Что дало это? Я слышал, что твоя собственная мать так говорит о тебе. Или это не Олимпиада сказала, что Филипп не твой отец, как это бывает, а дракон, или Аммон, или какой-нибудь бог, или другой, или полубог, или дикое животное? И все же в этом случае вы, конечно, были бы ублюдком.
  20. οὐ μόνον οὐ σκαιός, ἀλλὰ καὶ δεξιώτατος ἁπάντων καὶ μόνος εἰδὼς χαρίζεσθαι. τί οὖν, ἔφη, πότερον ἀληθὴς ἢ ψευδὴς εἶναι δοκεῖ σοι ὁ λόγος; ἄδηλον, ἔφη, ἐστίν:
  (20) После этого Александр улыбнулся и был доволен как никогда прежде, думая, что Диоген, столь далекий от грубости, был самым тактичным человеком и единственным, кто действительно умеет делать комплименты. «Ну, тогда, — сказал он, — как вы думаете, правда это или ложь?»
  21 κήν , οὐθέν σε κωλύει τοῦ Διὸς εἶναι υἱόν:
  [21] "Это неясно," был ответ; «ибо если ты владеешь собой и знаешь царственное искусство Зевса, ничто не мешает тебе быть сыном Зевса;
  [22] ἐπεὶ τοῦτό γε καὶ Ὅμηρόν φασι λέγειν, ὅτι πατήρ ἐστιν ὁ [стр. 60] Ζεύς, ὥσπερ τῶν θεῶν, καὶ τῶν ἀνδρῶν, ἀλλ᾽ οὐ τῶν ἀνδραπόδων οὐδὲ τῺῶναων φα϶ν ων ἀγεννῶν οὐδενός: ἐὰν δὲ δειλὸς ᾖς καὶ τρυφερὸς καὶ ἀνελεύθερος, οὔὀτε σοὸι οὔὀτε σοὸι θρώπων τῶν ἀγαθῶν προσήκει.
  (22) Ибо они утверждают, что Гомер говорит, что Зевс — отец не только богов, но и людей, хотя и не рабов и не низших и незнатных людей. Если же вы трусливы, любите роскошь и имеете рабскую природу, то вы никоим образом не родственны ни богам, ни добрым людям.
  23. τις οἶμαι ἐπὶ τοῦσώματος: ὅστις δὲ τοῦτο τὸ σημεῖον μὴ ἔχοι, οὐ δοκεῖν τζπΣρν τζπΣν αι: τοῖς δὲ τοῦ Διὸς ἐκγόνοις οὐκ οἴει σημεῖον ἐνεῖναι τῇ ψυχῇ, ἐξ οὗ φανεροὶ ἔσονται τοῖς δυναμένοις γνωρίζειν εἴτε ἐξ ἐκείνου γεγονότες εἰσὶν εἴε; πάνυ οὖν ἥσθη τούτῳ τῷ λόγῳ ὁ
  [23] Почему, мне думается, в древности у «посеянных людей», как их называли, в Фивах было что-то, что казалось знаком копья на их телах как знак их происхождения, и тот, кто не имел этого знака, не считался таковым. из «Посеянных людей». И не думаешь ли ты, что в душах отпрысков Зевса тоже должен быть найден знак, по которому те, кто имеет власть судить, узнают, от его семени они или нет?» Конечно, Александр очень обрадовался этой мысли.
  [24] Ἀλέξανδρος. μετὰ δὲ τοῦτο ἤρετο αὐτόν, Πῶς ἄν, ἔφη, κάλλισταβασιλεύοι τις; καὶ ὃς δεινὸν ὑποβλέψας, Ἀλλ᾽ οὐδὲ ἔστιν, ἔφη, βασιλεύειν κακῶς οὐ μᾶλλοον α αθὸν εἶναι. ὁ γὰρ βασιλεὺς ἀνθρώπων ἄριστός ἐστιν, ἀνδρειότατος ὢν καὶ δικαιότατας κλρθτὶ φθπιὶ φθπιν ς καὶ ἀνίκητος ὑπὸ παντὸς πόνου καὶ πάσης ἐπιθυμίας.
  [24] После этого он задал Диогену следующий вопрос. «Как, — сказал он, — можно быть лучшим королем?» На это другой, сурово глядя на него, ответил: «Но никто не может быть плохим королем так же, как он не может быть плохим хорошим человеком; ибо царь — лучший среди людей, так как он самый храбрый, праведный и человеколюбивый, и его нельзя одолеть никаким трудом или никаким аппетитом.
  [25] ἢ σὺ οἴει τὸν ἀδύνατον ἡνιοχεῖν ἡνίοχον εἶναι τοῦτον; ἢ τὸν ἄπειρον τοῦ κυβερνᾶν κυβερνήτην, ἢ τὸν οὐκ ἐπιστάμενον ἰᾶσθαι ἰατρόν; οὐκ ἔστιν. καθάπερ οὖν οὐκ ἔστι κυβερνᾶν μὴ κυβερνητικῶς, οὕτως οὐδὲ βασιλεύειν μκὴ βασιλκὴ βασιλκὴ ᾽ ἂν πάντες φῶσιν Ἕλληνες καὶ βάρβαροι καὶ πολλὰ διαδήματα καὶ σκῆπτρα καϹσν τιάρσΉψ ὐτῷ, καθάπερ τὰ περιδέραια τοῖς ἐκτιθεμένοις
  (25) Или вы думаете, что возничим тот, кто не умеет водить, или кормчим, если не умеет править, или врачом, если не умеет лечить? Нет, это невозможно, хотя все греки и варвары провозглашают его таковым и нагружают его множеством диадем, скипетров и тиар, подобных ожерельям, которые надевают на отверженных детей, чтобы они не узнали их. Следовательно, как нельзя кормчим иначе, как кормчим, так и никто не может быть королем, кроме как по-царски».
  [26] παιδίοις, ἵνα μὴ ἀγνοῆται. καὶ ὁ Ἀλέξανδρος φοβηθεὶς μὴ ἄρα ἄπειρος ἀναφανῇ τῆς βασιλικῆς ἐπιστίμης, ἀναφανῇ п,
  (26) Тогда Александр, встревоженный, чтобы в конце концов не оказаться несведущим в науке царствования, сказал: «А кто, по-вашему, научит этому искусству, или где нужно идти, чтобы научиться ему?»
  [27] σοι δοκεῖ τὴν τέχνην ταύτην παραδιδόναι; ἢ ποῖ δεῖ πορευθέντα μαθεῖν; ὁ οὖν Διογένης εἶπεν, Ἀλλ᾽ ἐπίστασαι αὐτήν, εἴπερ ἀληθὴς ὁ τῆς Ὀλυμπιάαασος λγος λγος ονας ἐκ τοῦ Διός: ἐκεῖνοσγάρ ἐστιν ὁ τὴν ἐπιστήμην ταύτην πρῶτος καὶτος καὶ μάλιστα ἷς ἐθέλει μεταδιδούς: οἷς δὲ ἂν μεταδῷ, πάντες οὗτοι Διὸς παῖδές εἰσί τε κατνν λνν .
  [27] На что Диоген ответил: «Ну, ты знаешь это, если слова Олимпиады верны, и ты сын Зевса, ибо это он первый и главный владеет этим знанием и передает его, кому он хочет; и все те, кому он передает его, являются сыновьями Зевса и так называются.
  [28] ἢ σὺ οἴει τοὺς σοφιστὰς εἶναι τοὺς διδάσκοντας βασιλεύειν; ἀλλ᾽ ἐκείνων μὲν οἱ πολλοὶ οὐχ ὅπως βασιλεύειν,
  [28] Или вы думаете, что царствование учат софисты? Мало того, большинство из них даже не знает, как жить, не говоря уже о том, как быть королем.
  [29] ἀλλ᾽ οὐδὲ ζῆν ἴσασιν. οὐκ οἶσθα, ἔφη, ὅτι διττή ἐστιν ἡ[стр. 61] παιδεία, ἡ μέν τις δαιμόνιος, ἡ δὲ ἀνθρωπίνη; ἡ μὲν οὖν θεία μεγάλη καὶ ἰσχυρὰ καὶ ῥᾳδία, ἡ δὲ ἀνθρωπίνη μικρὰ κανὶ ἀἀσκεο λλοὺς ἔχουσα κινδύνους καὶ ἀπάτην οὐκ ὀλίγην: ὅμως δὲ ἀναγκαία προσγενέσθθαι ὀρθῶς γίγνοιτο.
  [29] Разве вы не знаете, — продолжал он, — что образование бывает двух видов: одно как бы небесное, а другое человеческое? Теперь божественное велико, сильно и легко, в то время как человеческое мало, слабо и полно ловушек и немалого обмана; и все же оно должно быть добавлено к другому, если все должно быть правильно.
  [30] καλοῦσι δὲ οἱ πολλοὶ ταύτην μὲν παιδείαν, καθάπερ οἶμαι παιδιάν, καὶ νοστππζτεοσν γράμματα εἰδότα, Περσικά τε καὶ Ἑλληνικὰ καὶ τὰ Σύρων καὶ τὰ Φοινίκων, κτςαὶ πλυιστ άνοντα βιβλίοις, τοῦτον σοφώτατον καὶ μάλιστα πεπαιδευμένον: πάλιν δὲ ὅταν ἐντύιισω των τισὶ μοχθηροῖς καὶ δειλοῖς καὶ φιλαργύροις, ὀλίγου ἄξιόν φασι τὸ πρᾶγμα κατΉν Ḅων Ḅὶ Ḅὶ ον: τὴν δὲ ἑτέραν ἐνίοτε μὲν παιδείαν, ἐνίοτε δὲ ἀνδρείαν καὶ μεγαλοφροσύνην.
  [30] Этот человеческий род, однако, есть то, что большинство людей называет «образованием» — подразумевая под этим, я полагаю, что-то для детей, — и у них есть представление, что тот, кто знает больше литературы, персидской, греческой, сирийской или финикийской, и имеет больше всего читает книг самый мудрый и образованный человек; но опять же, когда люди находят среди них мошенников, или трусов, или корыстолюбцев, то они говорят, что факт так же незначителен, как и личность. Другие добрые люди иногда называют просто образованием, а иногда «истинной мужественностью» и «высокомерием».
  31. καὶ τὰς ψυχὰς ἀνδρείους, πεπαιδευμένους ὡς Ἡρακλέα ἐκεῖνον. οὐκοῦν ὅστις ἂν ἐκείνην τὴν παιδείαν ἔχῃ καλῶς πεφυκώς, ῥᾳδίως κεινατὶ τεινατὶ τεινατὶ έτοχος, ὀλίγα ἀκούσας καὶ ὀλιγάκις, αὐτὰ τὰ μέγιστα καὶ κυριώτατα, καὶ κεμύηται ἐν τῇ ψυχῇ.
  (31) И именно по этой причине люди древности называли сыновьями Зевса тех, кто получил хорошее образование и был мужествен душой, получив образование по образцу великого Геракла. Итак, кто, будучи благороден по натуре, обладает этим высшим образованием, тот с готовностью приобретает и это другое, усвоив лишь несколько вещей за несколько уроков, только самые великие и самые важные вещи, и уже посвященный, и хранит их в своей душе. .
  [32] καὶ οὐδεὶς ἂν αὐτόν τι τούτων ἀφέλοιτο οὔτε καιρὸς οὔτε ἄνθρωπος σοφισὸος σοφισὸς ὐδ᾽ ἂν πυρί τις ἐκκαῦσαι βουλόμενος: ἀλλὰ κἂν ἐμπρήσῃ τις τὸΩ ἄνθρωκαπον, Ḹσπον φασὶν αὑτὸν ἐμπρῆσαι, μένοι ἂν αὐτοῦ τὰ δόγματα ἐν τῇ ψυχῇ, καθάπερ οἶμαι τῶν κατακαιομένων νεκρῶν τοὺς ὀδόντας φασὶ διαμένειν, το῭ ἄλλου σώματηοοϽ ς ὑπὸ τοῦ πυρός.
  (32) И впредь ничто не сможет отнять у него ни одной из этих вещей, ни время, ни какой-нибудь хитрый софист, нет, даже тот, кто охотно сожжет их огнем. Но если бы человека сожгли, как, как говорят, сжег себя Геракл, то его принципы остались бы в его душе точно так же, как, я полагаю, зубы кремированных тел остаются неповрежденными, хотя остальная часть тела сожжена. был поглощен огнем.
  [33] οὐ γὰρ μαθεῖν, ἀλλ᾽ ὑπομνησθῆναι δεῖται μόνον: ἔπειτα εὐθὺς οἶδέν τρρνσνε καὶ ὶ ὡς ἂν ἐξ ἀρχῆς τὰ δόγματα ἔχων ταῦτα ἐν τῇ αὑτοῦ διανοίᾳ. προσέτι δέ, ἐὰν μὲν ἀνδρὶ περιπέσῃ ὥσπερ ὁδὸν ἐπισταμένῳ, ῥᾳδίως ἐκεῖναενος ἐπισταμένῳ τῷ, καὶ μαθὼν εὐθὺς ἄπεισιν: ἐὰν δὲ ἀγνοοῦντι καὶ ἀλαζόνι σοφιστῇ, κατιατρί с. 62. αὐτὸς εἰδώς, ἀλλὰ εἰκάζων, καὶ πολὺ πρότερον αὐτὸς ὑπὸ τοιούτων ἀλαζην παζζνν π
  [33] Ибо ему нужно не учиться, а просто вспоминать; после этого он тотчас же узнает и признает, что вначале имел в своем уме эти принципы. А кроме того, если он встретится с человеком, так сказать, знающим дорогу, то этот человек легко направит его, и, получив сведения, тотчас пойдет своей дорогой. Если же он свяжется с каким-нибудь невежественным и шарлатанским софистом, то этот малый утомит его, водя его туда-сюда, таща то на восток, то на запад, то на юг, сам ничего не зная, а только догадываясь, после того как сам был далеко уведен задолго до этого такими же самозванцами, как и он сам.
  34. ἴχνος ἐξαπατῶσιν ἄλλας τῇ φωνῇ καὶ τῷ σχήματι, ὡσεἰδυῖαί τε καὭ ὁρῶνσαι, καζοὶ ονται ταύταις, αἱ ἀφρονέσταται σχεδὸν ταῖς μάτην φθεγγομέναις,
  [34] Это точно так же, как и в охоте. Когда необученные и неуправляемые собаки не чуют запаха и не находят следа, они вводят других в заблуждение своим лаем и ведут себя так, как будто знают и видят, и многие, главным образом самые глупые, идут за теми собаками, которые лают наугад,
  35. ἀνοητόταται μιμούμεναι τὰς πρώτας θορυβοῦσι καὶ φιλοτιμοῦνται ἄλλας ἐξερνατ᾿ιιὶ ις ἂν καὶ περὶ τοὺσκαλουμένους σοφιστάς πολὺν ὄχλον ἐνίοτε συνεπόμενιον λώὉπον ἀνιον ἀνονρ ν: καὶ γνώσῃ ὅτι οὐδὲν διαφέρει σοφιστὴς ἄνθρωπος εὐνούχου ἀκολάστου.
  (35) и из этой стаи те, которые не кричат и молчат, просто обманываются сами, а самые порывистые и глупые псы, подражая первым, поднимают шум и стараются обмануть других. Так же и вокруг так называемых софистов вы найдете иногда такую большую сопровождающую толпу простаков и обнаружите, что ваш софист ни на йоту не отличается от развратного евнуха».
  36 . ὅτι, εἶπε, τῶν εὐνούχων φασὶν οἱ ἀσελγέστατοι ἄνδρες εἶναι καὶ ἐρὶνα, κκναιἅσνα υγκαθεύδουσιν αὐταῖς καὶ ἐνοχλοῦσι, γίγνεται δ᾽ οὐδὲν πλέον, οὐδ᾽
  [36] Услышав это, Александр удивился, по какой причине он уподобляет софиста евнуху, и спросил его. «Потому что, — последовал ответ, — самые развратные евнухи, протестуя против своей мужественности и своей страсти к женщинам, ложатся с ними и досаждают им, а из этого ничего не выходит, даже если они остаются с ними день и ночь.
  [37] ἂν τάς τε νύκτας καὶ τὰς ἡμέρας συνῶσιν αὐταῖς. καὶ παρὰ τοῖς σοφισταῖς οὖν πολλοὺς εὑρήσεις γηράσκοντας ἀμαθεῖς, πλανςωμένṐους όγοις πολὺ κάκιον ἢ τὸν Ὀδυσσέα φησὶν Ὅμηρος ἐν τῇ θαλάττῃ, καὶ πρότεςοον ἰδον ἐν τῇ θαλάττῃ φίκοιτο, ὥσπερ ἐκεῖνος,
  (37) Так же и в школах софистов вы найдете многих, стареющих в своем невежестве, блуждающих в своих рассуждениях гораздо более беспомощных, чем Гомер говорит, что Одиссей когда-либо делал на глубине, и любой из них мог бы скорее найти свой путь в Аид. как тот герой сделал, чем стал хорошим человеком, говоря и слушая.
  [38] ἢ γένοιτο ἀνὴρ ἀγαθὸς λέγων τε καὶ ἀκούων. καὶ σύ, ἐπείπερ οὕτω πέφυκας, ἐὰν τύχῃς ἐπισταμένου ἀνδρός, ἱκανή σοί μρὡρι μί ς τὸ συνιδεῖν τὸ πρᾶγμα καὶ τὴν τέχνην, καὶ οὐδὲν ἔτι δεήσῃ ποικίλων σοφιΉσμάὸ ἐὰν δὲ μὴ τύχῃς διδασκάλου τοῦ Διὸς ἢ ἄλλου τοιούτου, ταχὺ καὶ σαφῂος φρνάος ἃ δεῖ ποιεῖν,οὐδέν σοι πλέον, οὐδὲ ἂν ὅλον κατατρίψῃς τὸν βίον ἀγρυπισνῶῶν τε οε ν παρὰ τοῖς κακοδαίμοσι σοφισταῖς.
  [38] И вы, так как вы родились с правильной природой, если вы встретите человека разумного, найдете достаточно одного дня, чтобы понять его предмет и искусство, и вы больше не будете нуждаться в тонкая болтовня и обсуждения. Но если тебе не посчастливится иметь ученика Зевса или такого же, как Зевс, своим учителем, чтобы тотчас и ясно сказать тебе, каков твой долг, то из этого ничего не выйдет для тебя, даже если ты потратишь всю свою жизнь на бессонные занятия. и пост в школах жалких софистов.
  [39] τοῦτο δὲ οὐκ ἐγὼ λέγω νῦν, ἀλλ᾽ Ὅμηρος ἐμοῦ πρότερος. ἢ οὐκ ἔμπειρος εἶ τῶν Ὁμήρου ἐπῶν; ὁ δὲ Ἀλέξανδρος μέγιστον ἐφρόνει, ὅτι ἠπίστατο μὲν τὸ ἕτερον ποίημα ὅλπον, λθὴν ὰ δὲ καὶ τῆς Ὀδυσσείας. [стр. 63] θαυμάσας οὖν ἔφη, Καὶ ποῦ διείλεκται περὶ τούτων Ὅμηρος; ἐκεῖ,
  [39] Я не первый человек, который говорит это, но Гомер сказал это до меня. Или вы не знакомы с гомеровскими поэмами?
  Теперь Александр очень гордился тем, что точно знал всю одну поэму, «Илиаду», а также большую часть «Одиссеи». И поэтому он сказал с удивлением: «Молитесь, где Гомер говорил об этом?» «В отрывке, — последовал ответ, — где он называет Миноса супругой Зевса.
  [40] ἔφη, ὅπου τὸν Μίνω λέγει τοῦ Διὸς ὀαριστήν. ἢ οὐ τὸ ὀαρίζειν ὁμιλεῖν ἐστιν; οὐκοῦν ὁμιλητὴν τοῦ Διός φησιν αὐτὸν εἶναι, ὥσπερ ἂν εἰ ἔφη μαθητήν. ἆρ᾽ οὖν ὑπὲρ ἄλλων αὐτὸν οἴει μανθάνειν τε καὶ ὁμιλεῖν τῷ Διὶ πραγμδιτωνίί Ἁ ν καὶ βασιλικῶν; ἐπεί τοι καὶ λέγεται δικαιότατος ὁ Μίνως πάντων γενέσθαι.
  [40] Или «общаться» не значит «общаться»? Ну, тогда он говорит, что был сподвижником Зевса, что фактически означало бы называть его его учеником. Теперь вы думаете, что он связался с Зевсом в качестве ученика с какой-либо другой целью, кроме изучения справедливости и обязанностей царя? Заметьте, Минос считается самым праведным человеком в мире.
  41. ν τροφὴν ταύτην, ἢ ἣν ἔφη εἶναι διδασκαλίαν καὶ μαθητείαν; ἢ σὺ οἴει λέγειν αὐτὸν ὑπὸ τοῦ Διὸς τοὺς βασιλέας τρέφεσθαι ὥσπερ ὑπὸ τίτθάṬς οἴνῳ καὶ σιτίοις, ἀλλ᾽ οὐκ ἐπιστήμῃ καὶ
  (41) Еще раз, когда он говорит, что цари «вскормлены Зевсом» и «дороги Зевсу», неужели вы думаете, что он имеет в виду какое-либо другое воспитание, кроме учения и наставления, которое я назвал божественным? Или ты веришь, что он имеет в виду, что цари питаются Зевсом, как кормилицей, молоком и вином и различными яствами, а не знанием и истиной?
  [42] ἀληθείᾳ; ὁμοίως δὲ καὶ φιλίαν οὐκ ἄλλην ἢ τὸ ταὐτὰ βούλεσθαι καὶ διανοεῖσθαι, ὁμόάνοι σαν; οὕτως γὰρ δήπου καὶ τοῖς ἀνθρώποις δοκοῦσιν οἱ φίλοι πάντων μάλιστα ὁμοννοῂ ιαφέρεσθαι περὶ μηδενός.
  [42] Таким же образом он имеет в виду, что и дружба есть не что иное, как тождество желания и цели, то есть своего рода сходство мыслей. Ибо это, я полагаю, и мировоззрение: что друзья действительно единомышленники и ни в чем не расходятся.
  43 πιθυμήσει πράγματος ἢ πονηρόν τι καὶ αἰσχρὸν διανοηθήσεται; αὐτὸ δὲ τοῦτο ἔοικε δηλοῦν καὶ ὅταν ἐγκωμιάζων τινὰ λέγῃ τῶν βασιαλένν ῾πον ῾πον ῾πον ᾽.
  [43] Итак, может ли кто-либо, кто является другом Зевса и единомыслен с ним по какой-либо возможности, замыслить какое-либо неправедное желание или замысел того, что нечестиво и постыдно? Гомер, по-видимому, ясно отвечает и на этот вопрос, когда, хваля какого-нибудь царя, называет его «пастырем народов».
  44 . καίτοι ἐνίοτε πολλὰ πρόβατα ἐλαύνει μάγειρος εἷς ὠνησάμενος ὥστε κατακόπτεινα οὐ μίκ φάττειν καὶ δέρειν. ἀλλὰ πλεῖστον διαφέρει μαγειρική τε καὶ ποιμενική, σχεδὸν ὅσον βασιλεία τε καὶ τυίρνν.
  [44] Ибо дело пастыря состоит просто в том, чтобы присматривать, охранять и защищать стада, а не, клянусь небесами, забивать, разделывать и освежевывать их. Правда, иногда пастух, как мясник, покупает и угоняет много овец; но между функциями мясника и пастуха огромная разница, практически такая же, как между монархией и тиранией.
  45 ων καὶ Σακῶν καὶ Ἀράβων καὶ Αἰγυπτίων δεῦρο εἰς τὴν Ἑλλάδα ἀπολούμαινσιρν, πΌερον ν ἢ μαγειρικὸν ἔπραττον ἔργον λείαν ἐλαύνοντες κατακοπησομένην;
  [45] Например, когда Ксеркс и Дарий выступили из Суз, гоняя могучую армию персов, мидийцев, саков, арабов и египтян на нашу землю Греции к их истреблению, действовали ли они как цари или как мясники, ведя эту добычу? на будущую бойню?»
  [46] καὶ ὁ Ἀλέξανδρος, Σοί, ἔφη, ὡς ἔοικεν, οὐ δοκεῖ βασιλεὺς εἶναι οὐσιὲαγε ὲ ὲ ὲ ; καὶ ὁ Διογένης μειδιάσας, Οὐ μᾶλλον, εἶπεν, ὦ Ἀλέξανδρε, ἢ ὁ σμικρὸς δάκτυλος. οὐδ᾽ ἄρα [стр. 64]
  [46] И Александр сказал: «Очевидно, вы не считаете даже Великого Короля королем, не так ли?» И Диоген с улыбкой ответил: «Не больше, Александр, чем мой мизинец». «Но неужели я не буду великим царем, — спросил Александр, — когда однажды свергну его?» -- Да, но не по этой причине, -- ответил Диоген.
  [47] ἐγώ, ἔφη, καταλύσας ἐκεῖνον μέγας βασιλεὺς ἔσομαι; οἰ τούτου γε ἕνεκα, εἶπεν ὁ Διογένης. οὐδὲ γὰρ τῶν παίδων ὁ νικήσας, ὅταν παίζωσιν, ὡς αὐτοί φασι, βασιλέας, τ፷ ὄνσιὄνσιι ιν. οἱ μέντοι παῖδες ἴσασιν ὅτι ὁ νενικηκὼς καὶ λεγόμενος βασιλεὺς σκυτοτόσιυ υἱυ ςἱ τέκτονος, καὶ δεῖ μανθάνειν αὐτὸν τὴν τοῦπατρὸς τέχνην: ὁ δὲ ἀποδρὰς παίζζει καὶ τότε μάλιστα οἴεται σπουδάζειν ἐνίοτε δὲ καὶ δοῦλος καταλιπὼν τὸν δεσπότην.
  [47] «ибо даже когда мальчики играют в игру, которую сами мальчики называют «королями», победитель не является настоящим королем. Мальчики, во всяком случае, знают, что победитель, носящий титул «король», всего лишь сын сапожника или плотника, — и ему следовало бы учиться ремеслу отца, но он прогуливал занятия и теперь играет с другим мальчики, и ему кажется, что теперь он занят серьезным делом —
  [48] ἴσως οὖν καὶ ὑμεῖς τοιοῦτόν τι ποιεῖτε, ἑκάτερος ὑμῶν παῖδας ἔχοντες τοὺς συμφιλονικοῦντας, ὁ μὲν Πέρσας καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς κατὰ τὴν Ἀσίαν, σὺ δὲ Μακεδόνας τε καὶ τοὺς ἄλλους Ἕλληνας2καὶ ὥσπερ ἐκεῖνοι τῇ σφαίρᾳ στοχάζονται ἀλλήλων, ὁ δὲ πληγεὶς ἥττηται, καὶ σὺ νῦν Δαρείου στοχάζῃ καὶ σοῦ ἐκεῖνος, καὶ τυχὸν ἂν πλήξαις τε καὶ ἐκὶ ἐκβά ἐπισκοπώτερος γὰρ εἶναί μοι δοκεῖς.
  [48] а иногда «царь» даже раб, который покинул своего хозяина. Теперь, может быть, и вы, цари, делаете что-то подобное: у каждого из вас есть товарищи по играм — ревностные последователи на его стороне: он — свои персы и другие народы Азии, а вы — ваши македоняне и прочие греки. И подобно тому, как эти мальчики стараются ударить друг друга мячом, и тот, кого ударили, проигрывает, так и ты теперь целишься в Дария, а он в тебя, и, может быть, ты ударишь его и выставишь; потому что я думаю, что ты лучший стрелок.
  49. ήσῃ βασιλεὺς ἁπάντων. ὁ οὖν Ἀλέξανδροσπάλιν ἐλυπεῖτο καὶ ἤχθετο. οὐδὲ γὰρ ζῆν ἐβούλετο, εἰ μὴ βασιλεὺς εἴη τῆς Εὐρώπης καὶ τῆς Ἀσίας κύαὶ καὶ κκαὶ κκαὶ οὐρώπης ὶ εἴ πού τίς ἐστι νῆσος ἐν τῷ Ὠκεανῷ κειμένη.
  (49) Тогда те, которые были на его стороне вначале, станут на твои и будут поклоняться тебе, и ты будешь назван царем над всеми».
  Теперь Александру снова было больно и досадно, ибо он совсем не хотел жить, если только не мог стать королем Европы, Азии, Ливии и любых островов, которые могли лежать в океане.
  [50] ἐπεπόνθει γὰρ τοὐναντίον ἤ φησιν Ὅμηρος τὸν Ἀχιλλέα νεκρὸν πεπονθέναι. ἐκεῖνος μὲν γὰρ ἔλεγεν ὅτι ζῶν βούλοιτο θητεύειν
  ἀνδρὶ παρ᾽ ἀκλήρῳ, ᾧ μὴ βίοτος πολὺς εἴη,
  ἢ πᾶσιν νεκύεσσι καταφθιμένοισιν ἀνάσσειν:
  ὁ δὲ Ἀλέξανδρος δοκεῖ μοι ἑλέσθαι ἂν καὶ τοῦ τρίτου μέρους τῶν νεκρῶνν ἄρχြει ν ἢ ζῆν τὸν ἅπαντα χρόνον θεὸς γενόμενος,
  [50] Видите ли, его душевное состояние было противоположно тому, что, по словам Гомера, было состоянием призрака Ахилла. Ибо тот герой сказал, что предпочитает жить в рабстве, чем
  Какой-нибудь человек с низким состоянием, который скудно веселится,
  Вместо того, чтобы править всеми, кто ушел
  До смерти."
  Но я не сомневаюсь, что Александр предпочел бы умереть и управлять хотя бы третьей частью мертвых, чем стать просто богом и жить вечно, если, конечно, он не стал царем над другими богами.
  [51] μόνον εἰ μὴ βασιλεὺς γένοιτο τῶν ἄλλων θεῶν. μόνου δ᾽ ἴσωσοὐκ ἂν ὑπερεῖδε τοῦ Διός, ὅτι βασιλέα καλοῦσιν αὐτὸν οἱ ἄνθθρω: πνθθρω: αὶ ἐκόλαζεν αὐτὸν ὁ Διογένης πάντα τρόπον. ἔφη οὖν, ὦ Διόγενες, σὺ μέν μοι παίζειν δοκεῖς: ἐγὼ δὲ ἂν Δαρεῖον [стр. 65]. τί γὰρ ἐμοὶ λοιπόν ἐστι κρατήσαντι Βαβυλῶνος καὶ Σούσων καὶ Ἐκβατάνων καννὶ τ῿ν ῖς πραγμάτων;
  (51) Может быть, и Зевс единственный, к кому он не выказал бы презрения, и то потому, что люди называют его царем. Вот почему Диоген стремился основательно упрекнуть его.
  Царь ответил: «Диоген, ты, кажется, шутишь. Если я захвачу Дария и руку индейцев в придачу, ничто не помешает мне стать величайшим королем, который когда-либо жил. Ибо что мне останется, когда я однажды стану хозяином Вавилона, Суз, Экбатаны и Империи Индий?»
  52 φερόμενον, ὥσπερ αἱ γέρανοι, ὅποι ἂν ὁρμήσωσιν,
  (52) А другой, заметив, что он воспылал честолюбием и что всем сердцем его несет во весь рост в том направлении, как журавли, летя, тянутся в том направлении, куда они мчатся, воскликнул:
  [53] ἀποτείνασαι ἑαυτὰς πέτονται, Ἀλλ᾽ οὐδὲν ἕξεις, ἔφη, πλέον οὐδενὸς οὄβισνὲ ιλεύσεις ἀφ᾽ ἧς ἔχεις ταύτης διανοίας, οὐδὲ ἂν ὑπερβαλλόμενος τὸ ἐν Βαβυυλῶοι ως ἕλῃς τὴν πόλιν, ἀλλὰ μὴ διορύττων ἔξωθεν καὶ ὑπορύττων, ὁμοίως δὲ καὶ τὶ ἐν Σούσοις καὶ τὸ ἐν Βάκτροις, οὐδ᾽ ἂν Κῦρον μιμησάμενος κατὰ τὸν ποταμἅἸν ὥσπερ ὕδρος, οὐδ᾽ ἂν ἑτέραν προσλάβῃς
  [53] «Нет, в том состоянии ума, в котором вы находитесь, вы не будете иметь ни на йоту больше, чем кто-либо другой, и вы не будете действительно царем, нет, даже если вы перепрыгнете через стены Вавилона и захватите таким образом, вместо того, чтобы проламывать стены снаружи или подтачивать их снизу, Нет, Сузы и Бактры, даже если вы переплывете океан и аннексируете другой континент, больший, чем Азия.
  [55] μείζω τῆς Ἀσίας ἤπειρον, τὸν Ὠκεανὸν διανηξάμενος. καὶ τίς, εἶπεν, ἔτι μοι καταλείπεται πολέμιος, ἐὰν ἕλω τούτους οὓς εἶπον; ὁ πάντων, ἔφη, δυσμαχώτατος, οὐ περσίζων, οὐ μηδίζων τῇ φωνῇ, καθάπερ ολἂμαι,Δρεῇ μακεδονίζων τε καὶ ἑλληνίζων. καὶ ὃς ἐταράχθη τε καὶ ἠγωνίασεν μή τινα ἐπίσταιτο ἐν Μακεδονίᾳ ἢ ἐν τρσσσῇ Ἑπιλά όμενον ὡς πολεμήσοντα καὶ ἤρετο,
  (55) «А каких врагов я еще оставил, — сказал он, — если я захвачу те народы, о которых я упомянул?» «Сложнее всего завоевать, — ответил он, — того, кто говорит не по-персидски или по-мидийски, как, я полагаю, Дарий, а по-македонски и по-гречески». При этом Александр был встревожен и сильно огорчен, опасаясь, что другой знает кого-то в Македонии или Греции, который готовился вступить с ним в войну.
  [56] τίς οὗτός ἐστιν ἐμὸς πολέμιος ἐν τῇ Ἑλλάδι ἢ Μακεδονίᾳ; σύ, ἔφη, ἀγνοεῖς, πάντων μάλιστα γιγνώσκειν οἰόμενος; ἔπειτα, ἔφη, οὐκ ἐρεῖς αὐτόν, ἀλλὰ κρύψεις; πάλαι γάρ, εἶπε, λέγω, σὺ δὲ οὐκ ἀκούεις, ὅτι σὺ αὑτῷ μάλιστα ἔχθιστος εἶ καμειο ποε έχρι ἂν ᾖς κακὸς καὶ ἀνόητος. καὶ οὗτος, ἔφη, ἐστὶν ἁνήρ, ὃν σὺ ἀγνοεῖς, ὡς οὐδένα ἄλλον.
  [56] и спросил: «Кто этот мой враг в Греции или Македонии?» «Разве ты не знаешь, — сказал он, — ты думаешь, что знаешь больше, чем кто-либо другой?» — В таком случае, пожалуйста, скажите мне? он спросил; «Не скрывай этого». «Я давно пытаюсь сказать тебе, но ты не слышишь, что ты сам себе злейший враг и противник, пока ты дурной и глупый. И это человек, о котором вы не знаете больше, чем о любом другом человеке.
  [57] οὐδεὶς γὰρ τῶν ἀφρόνων καὶ πονηρῶν ἐπίσταται ἑαυτόν. οὐ γὰρ ἂν τοῦτο πρῶτον προσέταττεν ὁ Ἀπόλλων ὡς χαλεπώτατον ἑκάστῳ, γνῶνατ όναι όναυ.
  (57) Ибо глупый и злой человек не знает самого себя; иначе Аполлон не дал бы в качестве первой заповеди: «Познай самого себя!» считая это самым трудным делом для каждого человека.
  58. ὶ τὸν ἄφρονα ἄνδρα αὐτὸν αὑτῷ βλαβερώτατον; ἢ οὐ τὸν βλαβερώτατον ἑκάστῳ καὶ πλείστων κακῶν αἴτιον, τοῦτον ἔχθιστοον καεμον καεὶ πτοὶ πλείστων κακῶν αἴτιον ἐκείνῳ ὁμολογεῖς εἶναι;
  58 Или вы не думаете, что глупость есть величайшая и серьезнейшая из всех болезней и увечье для тех, у кого она есть, и что глупый человек - самое большое бедствие для самого себя? Или ты не признаешь, что тот, кто больше всего вредит человеку и причиняет ему больше всего бед, тот и есть величайший враг и противник этого человека? Ввиду того, что я говорю о ярости и скачках, -- сказал он,
  59 . 66. ἐμοῦ τἀληθῆ, καὶ παρ᾽ οὐδενὸς ἄλλου ἀνθρώπων ἂν μάθοις. πάντες γάρ εἰσι χείρους ἐμοῦ καὶ ἀνελευθερώτεροι.
  [59] «и считай меня величайшим мерзавцем, и оклеветай меня перед миром, и, если тебе угодно, проткни меня своим копьем; ибо я единственный человек, от которого вы получите истину, и вы не узнаете ее ни от кого другого. Ибо все менее честны, чем я, и более раболепны».
  [60] ταῦτα δὲ ἔλεγεν ὁ Διογένης, παρ᾽ οὐδὲν μὲν ἡγούμενος, εἰ καί τι πείσεται, πλεσφοι ἰδὼς ὅτι οὐδὲν ἔσοιτο. ἠπίστατογὰρ τὸν Ἀλέξανδρον δοῦλον ὄντα τῆς δόξης καὶ οὐδέποτ᾽ ἂν ἁνρτόνεντα πεν ἁνρτόνεντα πεν ν.
  (60) Так говорил Диоген, не считая ничтожным наказание, но твердо убежденный, что ничего не произойдет. Ибо он знал, что Александр был рабом славы и никогда не сделал бы плохого шага, когда дело было поставлено на карту.
  [61] ἔφη οὖν αὐτὸν μηδὲ τὸ σημεῖον τὸ βασιλικὸν ἔχειν. καὶ ὁ Ἀλέξανδρος θαυμάσας, Οὐκ ἄρτι ἔλεγες, ἔφη, ὅτι οὐδὲν δεῖ σημείων τῷ βλι; ναὶ μὰ Δί᾽, εἶπε, τῶν γε ἔξωθεν, οῖον τιάρας καὶ πορφύρας: τούτων γὰρ οὂδὐέφειιἽἏ : τὸ δὲ
  [61] Итак, он продолжал говорить королю, что у него даже нет королевского знака. И Александр сказал в изумлении: «Разве ты только что не заявил, что королю не нужны значки?» "Нет действительно," ответил он; «Я допускаю, что ему не нужны внешние знаки, такие как тиары и пурпурные одежды — такие вещи бесполезны —
  [62] ἐκ τῆς φύσεως αὐτῷ δεῖ προσεῖναι πάντων μάλιστα. καὶ τί τοῦτό ἐστιν, ἔφη ὁ Ἀλέξανδρος; ὃ καὶ τῶν μελιττῶν, ἦ δ᾽ ὅς, τῷ βασιλεῖ πρόσεστιν. ἢ οὐκ ἀκήκοας ὅτι ἐστὶ βασιλεὺς ἐν ταῖς μελίτταις φύσει γιγνόμενος, οὐκ τοοκ γΦκ ο ἔχων, ὥσπερ ὑμεῖς φατε, ἀφ᾽ Ἡρακλέους ὄντες; τί οὖν τοῦτό ἐστιν, εἶπεν ὁ Ἀλέξανδρος,
  [62] но знак, который дает природа, абсолютно необходим». — А что это за значок? сказал Александр. «Это значок пчел, — ответил он, — который носит король. Разве вы не слышали, что среди пчел есть король, созданный природой, который не занимает пост в силу того, что вы, люди, ведущие свое происхождение от Геракла, называете наследством? — Что это за значок? — спросил Александр.
  [63] τὸ σημεῖον; οὐκ ἀκήκοας, εἶπε, τῶν γεωργῶν ὅτι μόνη ἐκείνη ἡ μέλιττα ἄνευ κέντρου ἐστίἐστί὏ αὐτῇ δέον ὅπλου πρὸς οὐδένα; οὐδεμία γὰρ αὐτῇ τῶν ἄλλων μελιττῶν ἀμφισβητήσει περὶ τῆς βασιλείας οὐδὲ μαχήσιτῶὶ ούσῃ. σὺ δέ μοι δοκεῖς οὐ
  (63) «Разве вы не слышали, как фермеры говорят, — спросил другой, — что это единственная пчела, у которой нет жала, так как ей не нужно никакого оружия против кого-либо? Поскольку никакая другая пчела не будет оспаривать его право быть королем или сражаться с ним, когда у него есть этот значок. У меня есть мысль, однако, что вы не только ходите во всеоружии, но и спите так.
  [64] μόνον περιπατεῖν, ἀλλὰ καὶ καθεύδειν ἐν τοῖς ὅπλοις. οὐκ οἶσθα,ἔφη, ὅτι φοβουμένου ἐστὶν ἀνθρώπου ὅπλα ἔχειν; φοβούμενος δὲ οὐδέποτ᾽ ἂν οὐδεὶς γένοιτο βασιλεύς, οὐ μᾶλλον ἢ δοῦλος. ἀκούσας δὲ ὁ Ἀλέξανδρος ὀλίγου ἐκ τῆς χειρὸς ἀφῆκε τὸ δοράτιον.
  (64) Разве вы не знаете, — продолжал он, — что носить оружие — признак страха у человека? И ни у одного боящегося человека не будет больше шансов стать королем, чем у раба». При этих словах Александр чуть не метнул копье.
  65. ὑτόν, ἀλλὰ μὴ τοῖς ὅπλοις. σὺ δέ, ἔφη, καὶτὸν θυμὸν ἐν τῇ ψυχῇ φορεῖς ἠκονημένον, χαλεπὸν οιτως κκαὸ ντρον.
  [65] Этими словами Диоген стремился побудить его уповать на добрые дела и преданность праведности, а не на оружие.
  -- Но и вы, -- продолжал он, -- носите в своей душе острый, накаленный нрав, стрекало, трудноудержимое, как мы видим, и непреодолимое.
  66. εριελεύσῃ διάδημα ἔχων καταγέλαστον; μικρῷ δὲ ὕστερον ἴσως λόφον φύσεις καὶ τιάραν, ὥσπερ οἱ ἀλεκτρυόνες; οὐκ ἐννενόηκας τὴν τῶν Σακῶν ἑορτήν, ἣν[стр. 67] Πέρσαι ἄγουσιν, οὗ νῦν ὥρμηκας στρατεύεσθαι; καὶ ὃς εὐθὺς ἠρώτα, Ποίαν τινά;
  (66) Не скинете ли вы эти доспехи, которые сейчас носите, наденете рабочую тунику и будете служить лучшим, вместо того чтобы ходить в нелепой диадеме? И, может быть, вскоре у вас вырастет гребешок или диадема, как у петухов? Разве вы никогда не слышали о сакийском пиру, устроенном персами, против которых вы теперь готовитесь выступить в поход?»
  [67] ἐβούλετο γὰρ πάντα εἰδέναι τὰ τῶν Περσῶν πράγματα. λαβόντες, ἔφη, τῶν δεσμωτῶν ἕνα τῶν ἐπὶ θανάτῳ καθίζουσιν εἰς τὸν θρισνον τΦὸν τΦὶ ως, καὶ τὴν ἐσθῆτα διδόασιν αὐτῷ τὴν βασιλικήν, καὶ προστάττειν ἐῶσι κφρτ πίνειὶ ν καὶ ταῖς παλλακαῖς χρῆσθαι τὰς ἡμέρας ἐκείνας ταῖς βασιλέως, καὶ οὐδεβκὐႿὸδ λύει ποιεῖν ὧν βούλεται. μετὰ δὲ ταῦτα ἀποδύσαντες καὶ μαστιγώσαντες ἐκρέμασαν.
  [67] И Александр сразу же спросил его, на что это похоже, он хотел знать все о персах. «Ну, они берут одного из своих пленников, — объяснил он, — приговоренного к смерти, сажают его на царский трон, дают ему царское одеяние и позволяют ему отдавать приказы, пить, кутить и бездельничать». с царскими наложницами в эти дни, и никто не мешает ему делать все, что ему угодно. Но после этого его раздевают и бьют, а затем вешают.
  [68] τίνος οὖν ἡγῇ τοῦτο εἶναι σύμβολον καὶ διὰ τί γίγνεσθαι παρὰ τοῖς Πέρσαις; οὐχ ὅτι πολλάκις ἀνόητοι ἄνθρωποι καὶ πονηροὶ τῆς ἐξουσίας ταύτης καμωαὶ τοὶ τοὶ τυγχάνουσιν, ἔπειτα χρόνον τινὰ ὑβρίσαντες αἴσχιστα καὶ τάχιστα ἀπόλλυνται;
  [68] Теперь, как вы думаете, что это должно означать и какова цель этого персидского обычая? Разве это не предназначено для того, чтобы показать, что глупые и злые люди часто приобретают эту королевскую власть и титул, а затем, после периода бессмысленной дерзости, приходят к самому позорному и жалкому концу?
  [69] οὐκοῦν τότε, ἐπειδὰν ἄρωσι τὸν ἄνθρωπον ἐκ τῶν δεσμῶν, εἰκός ἐστι τὸν ὸ ν καὶ ἄπειρον τοῦ πράγματος χαίρειν καὶ μακαρίζειν ἑαυτὸν ἐπὶ τοῖς γιγννομένεθδὶ ότα ὀδύρεσθαι καὶ μὴ ἐθέλειν ἑκόντα συνακολουθεῖν,
  [69] Таким образом, когда человек освобождается от своих цепей, есть шансы, если он глуп и не знает значения процедуры, что он чувствует радость и поздравляет себя с тем, что происходит; но если он поймет, то, вероятно, заплачет и откажется идти без протеста, а лучше останется в кандалах, как и был.
  [70] ἀλλὰ μᾶλλον, ὥσπερ εἶχε, μένειν ἐν ταῖς πέδαις. μὴ οὖν πρότερον, ὦ μάταιε, βασιλεύειν ἐπιχείρει πρὶν ἢ φρονῆσαι. τέως δέ, ἔφη, κρεῖττον μηδὲν προστάττειν, ἀλλὰ μόνον αὐτὸν ζῆν διφθέραν ἔχοντα. σύ, ἔφη, κελεύεις ἐμὲ διφθέραν λαβεῖν τὸν ἀφ᾽ Ἡρακλέους γεγονότα καὶ τῶὶ όωνῖν Ἑλολν Ἑλολν Ἑλολν ἀφ᾽ Ἡρακλέους καὶ Μακεδόνων βασιλέα; πάνυ γε, εἶπεν, ὥσπερ ὁ πρόγονός σου.
  (70) Поэтому, о порочный человек, не пытайся стать царем, пока не достигнешь мудрости. А пока, — прибавил он, — лучше не отдавать приказов другим, а жить уединенно, в тулупе одетым».
  «Ты, — возразил он, — прикажешь мне, Александру, из рода Геракла, надеть овчину — мне, вождю греков и царю македонян?»
  [71] ποῖος, ἔφη, πρόγονος; Ἀρχέλαος. ἢ οὐκ αἰπόλος ἦν ὁ Ἀρχέλαος οὐδὲ ἦλθεν εἰς Μακεδονίαν αἶγας ἐλαύνων; πότερον οὖν αὐτὸν ἐν πορφύρᾳ μᾶλλον ἢ ἐν διφθέρᾳ οἴει τοῦτο ποιεῖν; καὶ ὁ Ἀλέξανδρος ἀνείθη τε καὶ ἐγέλασε καὶ ἔφη, Τὰ περὶ τὸν χρησμόν, ὦιςγε.
  [71] «Конечно, — ответил он, — как и твой предок». — Какой предок? он спросил. «Архелай. Разве Архелай не был пастухом и не гнал ли он коз в Македонию? Теперь вы думаете, что он сделал это одетым в пурпур, а не в овчину?» И Александр успокоился, засмеялся и сказал: «Ты имеешь в виду рассказ о оракуле, Диоген?»
  [72] ὁ δὲ στρυφνῷ τῷ προσώπῳ, Ποῖον, εἶπε, χρησμόν; οὐκ οἶδα ἔγωγε, πλὴν ὅτι αἰπόλος ἦν ὁ Ἀρχέλαος. ἀλλ᾽ ἂν ἀπαλλαγῇς τοῦ τύφου καὶ τῶν νῦν πραγμάτων, ἔσῃ βασιλεύς, οὐ λόγλέ τυυἔλ὇ξ ῳ: καὶ κρατήσεις οὐ μόνον τῶν ἀνδρῶν ἁπάντων, ἀλλὰ καὶ τῶν γυναικῶν,
  [72] Другой сморщил лицо и сказал: «Оракул действительно! Все, что я знаю, это то, что Архелай был пастухом. Но если ты отбросишь свое самомнение и теперешние занятия, то будешь королем, может быть, не на словах, а на деле; и ты победишь всех женщин и всех мужчин, как это сделал Геракл, которого ты называешь своим предком».
  [73] ὥσπερ ὁ Ἡρακλῆς, ὅν σου φῂς πρόγονον εἶναι. καὶ ὅς, Ποίων, ἔφη, γυναικῶν; ἢ δῆλον, ἔφη, ὅτι τῶν Ἀμαζόνων λέγεις; ἀλλ᾽ ἐκείνων, [стр. 68. ς. ἢ οὐκ ἀκήκοας τὸν Λιβυκὸν μῦθον;
  [73] Александр сказал: «Женщины действительно! Или я правильно понимаю, что вы имеете в виду амазонок? — Нет, победить их было нетрудно, — ответил он. «Я имею в виду женщин другого рода, крайне опасных и диких. Разве вы не слышали ливийский миф? И король ответил, что нет.
  [74] καὶ ὃς οὐκ ἔφη ἀκηκοέναι. διηγεῖτο δὴ μετὰ ταῦτα προθύμως καὶ ἡδέως, βουλόμενος αὐτὸν παραμυθήσασθαι, τθάρει, τθάπερ ὰ παιδία, ἐπειδὰν αὐτοῖς πληγὰς ἐμβάλωσι, παραμυθούμεναι καὶ
  (74) Тогда Диоген рассказал ему об этом с жаром и очарованием, потому что хотел привести его в хорошее настроение, подобно тому, как няньки после порки детей рассказывают им сказку, чтобы утешить и порадовать их.
  [75] χαριζόμεναι μῦθον αὐτοῖς ὕστερον διηγήσαντο. εὖ δὲ ἴσθι, ἔφη, ὅτι οὐ πρότερον ἔσῃ βασιλεύς, πρὶν ἂν ἱλάσῃ τὸν αὑτοαζ αείποῦ αείποῦ ύσας ὡς δεῖ ἀποδείξῃς ἀρχικόν τε καὶ ἐλευθέριον καὶ βασιλικόν, ἀλλὰ μή, ειν ν οῦλον καὶ ἀνελεύθερον καὶ πονηρόν.
  [75] «Будьте уверены, — продолжал он, — что вы никогда не станете королем, пока вы не умилостивите свой сопутствующий дух и, обращаясь с ним, как должно, сделаете его повелевающим, свободным духом и царственным, вместо того, чтобы, как в ваше нынешнее состояние — рабское, нелиберальное и порочное».
  76 ς πλέον τι τῶν ἄλλων ἐπίστασθαι αἰ τόν, παντοδαπὸς ἦν ἱκετεύων μὴ φθννῆλέαι μηῆλέαι ὰ φράσαι τίς ἔστιν ὁ δαίμων αὐτοῦ καὶ πῶς χρὴ ἱλάσασθαι αὐτόν. ἤλπιζε γὰρ ὄνομά τι ἀκούσεσθαι Δαίμονος καὶ θυσίας τινὰς ἢ καθαρμούς, οὓς Δεῖ ἐπιτελέσαι.
  (76) Тогда Александр был поражен мужеством и бесстрашием человека; тем не менее, полагая, что он обладает большими знаниями, чем другие люди, он настойчиво просил его не говорить ему «нет», но объяснить, что такое его сопутствующий дух и как он должен умилостивить его. Ибо он предполагал, что услышит имя какого-то божества и определенных жертвоприношений или очищений, которые ему придется совершить.
  77. περιεῖλκεν, εἴ πως δύναιτο κινηθεὶς ἀπὸ τοῦ τύφου καὶ τῆς δόξης μικρόν αι νἀο
  (77) Диоген, заметив, что он сильно взволнован и в предвкушении ожиданий, стал играть с ним и дергать его, надеясь, что каким-то образом он сумеет отвлечься от своей гордыни и жажды славы и сумеет отрезвиться. немного вверх.
  78. ψυχὴν αὐτοῦ ἄκριτον οὖσαν, ὥσπερ τὸν ἀέρα ἐν ταῖς τροπαῖς, ὅταν ἐκ τοσοϿ αΐτο ῃ τε καὶ λάμπῃ ὁ ἥλιος. συνίει δὲ ὅτι καὶ τοῦ τρόπου κατεφρόνει, ἐν ᾧ διελέγετο πρὸς αὐτόν, ἅτε οηοτε δεινοῦ λέγειν ἀνδρός, ἀλλὰ τοὺς τῶν σοφιστῶν θαυμάζων λόγους, ὡς ὑψηλούς ῖς.
  (78) Ибо он заметил, что то радовался, то печалился об одном и том же, и что душа его была так же неспокойна, как погода в солнцестояние, когда и дождь, и солнце исходят из одного и того же облака. Он понял также, что Александр презирал манеру, в которой тот спорил с ним, из-за того, что князь никогда не слышал настоящего мастера слова, но восхищался стилем софистов, как высоким и изысканным.
  [79] βουλόμενος οὖν χαρίσασθαι αὐτῷ, ἅμα τε ἐπιδεῖξαι ὅτι οὐκ ἀδύνατός ἐστιν ὥσπερ ἵππον εὐμαθῆκαὶ πειθόμενον, ὅταν αὐτῷ δοκῇ, τὸν λόγον ἐπᾶραι, λέγει πρὸς αὐτὸν οὕτως περὶ δαιμόνων, ὅτι οὐκ εἰσὶν ἔξωθεν τῶν ἀνθρώπων οἱ πονηροὶ καὶ ἀγαθοὶ δαίμονες, οἱ τὰς συμφορὰς καὶ τὰς εὐτυχίας φέροντες αὐτοῖς, ὁ δὲ ἴδιος ἑκάστου νοῦς,
  (79) Итак, желая завоевать его благосклонность и в то же время показать, что он вполне способен, когда захочет, заставить свою речь шагать, как хорошо обученная и послушная лошадь, он сказал ему следующее о сопутствующих духах. , показывая, что добрые и злые духи, приносящие счастье и несчастье, не находятся вне человека,
  [80] οὗτός ἐστι δαίμων τοῦ ἔχοντος ἀνδρός, ἀγαθὸς μὲν ὁ τοῦ φρονίμου καμαὶ νογα , πονηρὸς δὲ ὁ τοῦ πονηροῦ, ὡσαύτως δὲ ἐλεύθερος μὲν ὁ τοῦ ἐλευθέρδου, τςῂῦλοου δούλου, καὶ βασιλικὸς μὲν ὁ τοῦ βασιλικοῦ καὶ μεγαλόφρονος, ταπεινὸς δὲ ὁ τοῦ ταπεινοῦ καὶ ἀγεννοῦς.
  [80] и что разум каждого — это и ничего больше — есть руководящий дух своего владельца, что дух мудрого и доброго человека — добрый, злой — злой, равно и у свободного — свободный, раба — рабский, царственный и благородный человек царственный, униженный и низкий человек униженный.
  [81] ἵνα δέ, ἔφη, μὴ καθ᾽ ἓν ἕκαστον ἐπιὼν πολύ τι πλῆθος ἐπάγωμαι [с. 69. λαύνονται τύραννοι καὶ ἰδιῶται καὶ πλούσιοι καὶ πένητες καὶ ὅλα ἔθνη καὶ πςλιὶ πόει ἐνταῦθα δὴ πάντα ἀνεὶς κάλων μάλα ὑψηλῶς καὶ ἀδεῶς τὸν ἑξῆς διεπέραινε λόγινε λόγινε
  [81] «Однако, чтобы не вызывать утомительного обсуждения, — продолжал он, — берясь за каждый отдельный пункт, я упомяну самые обычные и самые заметные духи, которыми, вообще говоря, руководствуются все — тираны и частные лица, богатые и бедные, целые народы и города». После этого он выпустил все свои паруса и произнес следующую речь с большим достоинством и мужеством.
  [82] πολλαὶ μέν, ὦ παῖ Φιλίππου, περὶ πάντα κακίαι τε καὶ διαφθοραὶ τῶν ἀθαλίων ἀιννἀννὶ οσαῦται σχεδὸν ὅσας οὐ δυνατὸν διελθεῖν. τῷ ὄντι γὰρ κατὰ τὸν ποιητὴν
  οὐκ ἔστιν οὐδὲν δεινὸν ὧδ᾽ εἰπεῖν ἔπος
  οὐδὲ πάθος οὐδὲ συμφορὰν θεήλατον,
  ἧς οὐκ ἂν ἄραιτ᾽ ἄχθος ἀνθρώπου φύσις.
  [82] «Много, о сын Филиппа, пороков и развращающих влияний, которые при любых обстоятельствах порождают несчастного человека, и их гораздо больше, чем может сказать язык. Ведь на самом деле, как говорит поэт,
  «Нет слова, столь чреватого страхом, чтобы произнести его,
  Ни печали, ни беды божьей ниспосланной,
  Но смертный человек может выдержать его вес».
  83. ὰ Δί᾽ οὐ μετὰ λογισμοῦ σκεψάμενοι καὶ δοκιμάσαντες, ἀλόγῳ δὲ ὁρμῇ καὶ τύχ"ῃ τοσούτους φατέον εἶναι καὶ δαίμονας, οἷς συνέπονται καὶ λατρεύουσιν ὁ πολὺς καὺς ἀμαθὴς ὅμιλος, ἄλλοι ἄλλῳ, καθάπερ ἡγεμόνι πονηρῷ καὶ μαινομένῳ πονηςρὸς ဴσγὸς Ἰαὸς Ἰαὸς ίασος.
  [83] «Теперь, поскольку есть, грубо говоря, три преобладающих типа жизни, которые большинство обычно принимает не после вдумчивого рассмотрения и проверки, уверяю вас, а потому, что они увлекаются случаем и необдуманным импульсом, мы должны утверждать, что есть точно такое же количество духов, за которыми следует и которым служит огромная масса глупого человечества — кто-то одному духу, кто-то другому — так же, как порочная и распутная толпа следует за злым и бешеным предводителем.
  84 ς, ὁ δ᾽ αὖ φιλοχρήματος καὶ φιλόπλουτος, ὁ δὲ τρίτος ἀμφοτέρων ἐπιμφανέλστερόζὂ τεε ταραγμένος, ὁ φιλότιμος καὶ φιλόδοξος, ἐκδηλοτέραν καὶ σφοδροτέραν ἐπιδαειικνύμενο ν καὶ τὴν μανίαν, ἐξαπατῶν αὑτόν, ὡς καλοῦ δή τινος ἐραστήν.
  [84] Из этих типов жизни, которые я упомянул, первый является роскошным и потакающим своим желаниям в отношении телесных удовольствий, второй, в свою очередь, является стяжательским и жадным, а третий более заметен и более беспорядочный, чем другой. два — я имею в виду тот, который любит честь и славу — и проявляет более явный и сильный беспорядок или безумие, обманывая себя, полагая, что он влюблен в какой-то благородный идеал.
  85 ιαν καὶ τέχνην , οὐ μόνον τὰς τῶν θεῶν ἀπομιμούμενοι φύσεις ἀνθρωπίννκις εṼκνις αὶ τῶν ἄλλων ἕκαστον, ποταμούς τε ἐνίοτε γράφοντες ἀνδράσιν ὁμοίους καṣσνα κρήἼνας αικείοις εἴδεσι, νήσους τε καὶ πόλεις καὶ τὰ ἄλλα μικροῦ δεῖν ξύμπαντα, ὁποῖον καὶ Ὅμηρος ἐτόλμιησαεΣεεϐπάεν ἐπάεν μανδρον φθεγγόμενον ὑπὸ τῇ δίνῃ,
  [85] «Поэтому, давайте подражать умным художникам. Они накладывают отпечаток своей мысли и искусства практически на все, представляя не только различных богов в человеческом обличье, но и все остальное. Иногда они рисуют реки в образах мужчин и родники в неких женских образах, да, и острова, и города, и почти все остальное, как Гомер, который смело изобразил Скамандра говорящим под своим потоком,
  86. ῖα ἀπὸ τῆς φύσεως, οἷον τοὺς ποταμοὺς κατακειμένους γυμνοὺς τὸ πλέον,
  [86] и хотя они не могут дать речи своим фигурам, тем не менее придают им формы и символы, соответствующие их природе, как, например, их речные боги полулежа, обычно обнаженные, с длинными развевающимися бородами и на головах коронами из тамариска. или спешит.
  [87] γένειον πολὺ καθεικότας, μυρίκην ἢ κάλαμον ἐστεφανωμένους: οὐκοῦν καρμεὶ ϴμεὶ ους μηδὲ φαυλότεροι περὶ τοὺς λόγους [стр. 71 ῦ τριπλοῦ δαίμονος τῶν τριῶν βίων, τὴν ἐναντίαν ἕξιν καὶ ἀντίστρκοφοιιν ἐπιδτει τῶν λεγομένων φυσιογνωμόνων ἐμπειρίας καὶ μαντικῆς.
  [87] Тогда давайте покажем, что мы ничуть не хуже или менее компетентны в области дискурса, чем они в своих различных искусствах, когда мы формируем и изображаем характеры трех духов трех жизней, демонстрируя тем самым достижение, противоположное и дополняющие мастерство и пророческую силу физиогномистов, как они их называют.
  88. εῖσδὲ ἀπὸ τῶν ἠθῶν καὶ τᰶν ἔργων χαρακτῆρα καὶ μορφὴν ἀξίαν ἐκείνμων σπάσω, εράσων σπάσω ᾶλλον ἅψασθαι δυνησόμεθα τῶν πολλῶν καὶ φαυλοτέρων:
  [88] Эти люди могут определить и объявить характер человека по его форме и внешнему виду; в то время как мы предлагаем извлечь из человеческих привычек и действий тип и форму, которые будут соответствовать работе физиогномиста, - то есть, если нам удастся овладеть скорее средними и низшими типами.
  89 ῖς παραβαλλομένους καὶ χειροτέχναις καὶ καθαρταῖς ὁρᾶσθαι,σσσς εἰ δέύαειν πενειν όνας καὶ παραδείγματα πορίζοντας, ἄν πως ἰσχύσωμεν ἀποτρέψαι κακίας καὶ ἀπντη϶ πντης παὐ ιθυμιῶν, εἰς ἀρετῆς δὲ φιλίαν προαγαγεῖν καὶ ἔρωτα καὶ ζωῆς ἀμείνονος:
  [89] Поскольку наша цель состоит в том, чтобы показать нелепость, существующую в человеческих жизнях, нет ничего неприличного или возражения против того, чтобы нас видели подражающими поэтам или художникам или, в случае необходимости, священникам очищения, и в нашем стремлении предоставить иллюстрации и примеры из каждого источник, в надежде на то, что он сможет отвоевать души от зла, заблуждения и злых желаний и привести их к любви к добродетели и к стремлению к лучшей жизни;
  90 ε καὶ ἐξάντη φάσκοντες ποιήσειν, ἔπειτα οἶμαι φάσματαπολλὰ καὶ ποικίλα πρὸ τῶν κῶῶν κὶὶὶ ούμενοι καὶ ἐπιδεικνύντες, ἅ φασιν ἐπιπέμπειν χολουμένην τὴν θεόν.
  [90] а еще мы могли бы следовать практике некоторых из тех, кто занимается инициациями и обрядами очищения, которые умилостивляют гнев Гекаты и берутся сделать человека здоровым, а затем перед процессом очищения, как я понимаю, излагают и указывают на многочисленные и разнообразные видения, которые, как они утверждают, посылает богиня, когда гневается.
  91. ικιῶν καὶ πάσης κτήσεως ἐραστής. ἆρα οὐκ ἂν σκυθρωπός τε καὶ συννεφὴς ἰδεῖν ἐν σχήματι ταπεινῷ καὶ ἀγιτννεῖ πινοτ πνεῖ ὸ δημιουργοῦ μὴ φαύλου τὴν τέχνην; αὐχμηρὸς καὶ ῥυπῶν, οὔτε παῖδας ἢ γονέας οὔτε πατρίδα φιλῶν, ἢ συγγμένειαν ἄλιλν ἄλιλν ἄλιλν ἢ τὰ χρήματα, τοὺς δὲ θεοὺς πλέον οὐδὲν εἶναι λογιζόμενος, ὅ τι μὴ πολμδοὺςὁγαὐ λους θησαυροὺς παραδεικνύουσιν ἢ θανάτους οἰκείων τινῶν καὶ συγγενῇιηον, ὅπωος ὅπωος ομεῖν, τὰς δὲ ἑορτὰς ζημίαν ἄλλως ἡγούμενος καὶ ματαίαν δαπάνην, ἀγέλαστος καὶ ἀμειδίατος,
  [91] «Ну, тогда алчный дух жаждет золота, серебра, земли, скота, блоков домов и всякого имущества. Разве не изобразил бы ее хороший художник угрюмой и угрюмой наружности, скромной и неряшливой в одежде, да, убогой и оборванной, не любящей ни детей, ни родителей, ни родной земли, и не признающей никакого родства, кроме денежного, и считающего богов как не что иное, как то, что открывает ему множество огромных сокровищ или смерть некоторых родственников и связей, от которых он мог бы унаследовать, рассматривая наши священные праздники как чистую потерю и бесполезные расходы, никогда не смеясь и не улыбаясь,
  92. с. 71] κινῶν τοὺς δακτύλους, ἤτοι τὴν αὑτοῦ λογιζόμενος οὐσίαν ἢ τῶν ἄλλων λςιν ἀναίσθητος καὶ ἀμαθής, παιδείας καὶ γραμμάτων καταγελῶν,
  [92] на всех смотрит с подозрением и считает их опасными, никому не доверяет, имеет хищный вид, вечно дергает пальцами, когда подсчитывает свое имущество, я так понимаю, или чужое, — дух, не только не понимающий и не способный к ничего другого, как не издеваться над образованием и литературой, за исключением тех случаев, когда они имеют дело со сметами и контрактами, еще более слепым любителем богатства, которого справедливо называют и изображают слепым;
  93. πλούτου τυφλότερος ἐραστής, περὶ πάντα λυττῶν κτήματα καὶ οὐδὲν ἀπόβλητον ἡγητον ἡνούμεΥνὶ τὴν μαγνῆτιν λίθον ἕλκειν φασὶ πρὸς αὑτὴν τὸν σίδηρον, ἀλλὰ καὶ χαλκὸν καπδον καπδον γόμενος, κἂν ψάμμον ἢ λίθον διδῷ τις, πανταχῇ καὶ περὶ πάντα σχεδόν τι τὸ ἔχειν τοῦ μσὴ ἔχε΅ριν όν τε καὶ ἄμεινον ἡγούμενος, μάλιστα δὲ περὶ τὴν τοῦ ἀργυρίου κτῆσιν αυκκφραὶ κεκ ς, ὅτι δὴ τάχιστα κἀδαπανώτατα πρόεισι, σὺν ἡμέρᾳ καὶ νυκτὶ προβαῖνον καὶ φθάνοὶ τῆς σελήνης περιόδους,
  [93] сходит с ума по поводу любого имущества и думает, что ничего нельзя выбрасывать; в отличие от магнитного камня, который, говорят, притягивает к себе железо, но накапливающий и медь, и свинец, да хоть песок и камень, если кто их даст, и везде и почти во всяком случае считая обладание выгоднее и лучше невладения . Однако он очень неистово и жаждет получить деньги просто потому, что успех здесь самый быстрый и дешевый, так как деньги продолжают накапливаться день и ночь и опережают, я думаю, круговорот луны.
  94. ῇ μὲν ἄλλῃ κτήσει καλλωπισμόν τινα προσεῖναι καὶ διατριβὴν ἡγούμενος, τὸ δὲριργϲ βραχυτάτῳ συνειληφέναι τὴν τοῦ πλούτου δύναμιν.
  [94] Он не принимает во внимание неприязнь, ненависть и проклятия и, кроме того, считает, что в то время как другие виды собственности могут быть милыми безделушками, которыми можно развлекаться, деньги, говоря кратко, являются самой сущностью богатства.
  [95] τοῦτο οὖν διώκει καὶ ζητεῖ πανταχόθεν, οὐδέν τι μεταστρεφόμενος, οὔτᾇ εςς΍ἰ μετἷθεν οὔτ᾽ εἰ μετ᾽ ἀδικίας γίγνοιτο, πλὴν ὅσον τὰς κολάσεις ὑφορώμενος ὁδοριστόκων ειλίᾳ κρατηθείς, κυνὸς ἀχρήστου ψυχὴν ἔχων, τὰ μὲν ἁρπάζοντος, ἐὰσή ἐλπίσἐλπίσἐλπίσἐλπίσ , τοῖς δὲ ἐπεμβλέποντος καὶ ἄκοντος ἀπεχομένου
  (95) Это, таким образом, то, что он ищет и преследует из всех и каждого источника, никогда не заботясь о себе, чтобы узнать, было ли это приобретено постыдным или несправедливым путем, за исключением того, что, наблюдая наказания, отмеренные отмеренным ступням, он позволяет трусости взять верх над ним и становится осторожным. Ибо у него душа никчёмной дворняжки, которая хватает вещи, когда ожидает, что её не заметят, и смотрит на другие куски жадными глазами, но держится от них подальше, хотя и неохотно, потому что рядом охранники.
  [96] διὰ τοὺς ἐφεστηκότας φύλακας. ἔστω δὴ βραχὺς ἰδεῖν, δουλοπρεπής, ἄγρυπνος, οὐδέποτε μειδιῶν, ἀεί τῳ λοιδορούμενος καὶ μαχόμενος, πορνοβοσκῷ μάλιστα προσεοικὼς τό τε σχῆμα καὶ τὸν τρόπον ἀναιδεῖ καὶ γλίσχρῳ, βαπτὸν ἀμπεχομένῳ τριβώνιον μιᾶς τινος τῶν ἑταιρῶν ὧν ἴσμεν, τοὺς αὑτοῦ φίλους τε καὶ ἑταίρους,
  [96] Итак, пусть он будет человеком незначительным с виду, раболепным, неспящим, никогда не улыбающимся, всегда с кем-нибудь ссорящимся и дерущимся, очень похожим на сводника, который и в одежде, и в характере бесстыдный и скупой, одетый в цветное платье. плащ, наряд одной из его блудниц.
  97 υ σχήματι λάβῃ τινὰς ἐάν τε ἐν βασιλέως.
  (97) Гнусный и отвратительный дух, ибо он наносит всевозможные оскорбления и позор своим друзьям и товарищам, или, скорее, своим рабам и подчиненным, находит ли он их в одежде частных лиц или в одежде королевской особы. .
  [98] ἢ οὐ πολλοὺς τῶν καλουμένων βασιλέων ἰδεῖν ἔστι καπήλους καὶ [стр. 72] τελώνας καὶ πορνοβοσκούς; ἀλλὰ Δρόμωνα μὲν καὶ Σάραμβον, ὅτι ἐν Ἀθήναις καπηλεύουσι καὶ ὑπὸ Ἀθηναίωοὶ ούουσι τὸ ὄνομα, δικαίως φαμὲν ἀκούειν, Δαρεῖον δὲ τὸν πρότερον, ὅτι ἶνλν Βινλον σοις ἐκαπήλευε, καὶ Πέρσαι αὐτὸν ἔτι καὶ νῦν καλοῦσι κάπηλον, οὐ δικαίως κεθκα; ἴδιόν γε μὴν τούτῳσυμβέβηκε παρὰ τοὺς ἄλλους δαίμονας:
  (98) Или не ясно ли, что многие из тех, кого называют царями, всего лишь торговцы, сборщики налогов и держатели публичных домов? Можем ли мы утверждать, что Дромон и Сарамбус, поскольку они держат лавки в Афинах и афиняне называют их лавочниками, вполне соответствуют имени, но что старший Дарий, который держал лавку в Вавилоне и Сузах и которого персы до сих пор считают в этот день позовите лавочника, не заслужил ли это имя?
  99 ς ἐπιθυμίας καὶ σπουδῆς ὑπηρέτην τε καὶ διάκονον ἀπροφάσιστον εἶναι τὸν πτλοῦ.
  [99] Кроме того, есть одна особенность этого духа, не разделяемая другими: хотя он иногда управляет и овладевает душой, все же иногда он кажется уступчивым, причина в том, что богатство является служанкой и добровольным служителем для каждого. аппетит и интерес.
  100. ιανοίας, οὔτε ἐφ᾽ ἡδονήντινα οὔτε εἰς δόξαν ἀναφέροντα τὴν τῶν χρημδάτων ιντ῿ ὡς ἀναλώσοντα καὶ χρησόμενον ξυνάγοντα, ἀνέξοδον δὲ καὶ ἀχρεῖον φυλΦλνττοντα τοντα ῷ ὄντι, κατάκλειστον ἔν τισι κρυπτοῖς καὶ ἀφεγγέσι θαλάμοις.
  [100] Я, однако, сейчас говорю о духе, который сам берет на себя руководство и господствует над способностями своего несчастного обладателя; у него нет ни удовольствия, ни славы как мотива приобретения богатства, и он не намерен тратить или использовать то, что он накопил, но держит свое богатство вне обращения и бесполезным, фактически запертым в тайных и лишенных солнца хранилищах.
  101. ίνων ὄργια καὶ τὴν θεὸν ταύτην θαυμάζων καὶ προτιμῶν, ἀτεχνῶς γυναικκείαν θεκίαν, πεκίαν αὶ πολυειδὴς περί τε ὀσμὰς καὶ γεύσεις ἀπλήρωτος, ἔτι δὲ οἶμαι περὶ πάντα μὲν ὁράματα, πάντα δὲ ἀκούσματα τὰ πρὸς ἡδονήν τινα φέροντα, πάσας δὲ ἁφὰς προεσηο μαλακὰς λουτρῶν τεὁσημέραι θερμῶν μᾶλλον δὲ καὶ τῆς ἡμέρας, καὶ χρίσεων ονὐ κάματ ,
  [101] «Пока все хорошо. Второй мужчина и сопровождающий его дух — это тот, кто провозглашает оргии Удовольствий и восхищается и чтит эту богиню, истинно женское существо. Он бывает разных цветов и форм, ненасытен на то, что щекочет ноздри и нёбо, и, кроме того, мне кажется, на все, что радует глаз и доставляет удовольствие слуху, на все, что успокаивает и приятно. на ощупь, такие как теплые ванны, принимаемые ежедневно или, вернее, два раза в день, помазания, не предназначенные для облегчения усталости.
  102 ἀκριβεῖς καθ᾽ ἑκάστην ἐπιθυμίαν τε καὶ χρείαν, περὶ ταῦτα πάντα δεινῂμας σιέμν τοι καὶ ἀκρατέστατα περὶ τὴν τῶν ἀφροδισίων ὀξεῖανκαὶ διάπυρον μανίαν θηλυἶερζν θηλυκερζν ικῶν μίξεων καὶ ἔτι πλειόνων ἀρρήτων καὶ ἀνωνύμων αἰσχρουργιῶν, ἐπὶ πάντα ὁμοίως [стр. 73] τὰ τοιαῦτα φερόμενος καὶ ἄγων, οὐδὲν ἀπώμοτον οὐδὲ ἄπρακτον ποιούμενος.
  [102] и, кроме того, ношение мягких развевающихся одежд, подкрепляющий покой и внимательное служение каждому аппетиту и желанию. Всем этим вещам он страстно предан, но особенно и наиболее безудержно — острому и жгучему безумию сексуальных утех, через сношения как с женщинами, так и с мужчинами, и через еще другие неизреченные и безымянные непристойности; после всего этого он бросается без разбора и также ведет других, не отвергая ни одной формы похоти и не оставляя ни одной неиспытанной.
  103 ῆς ψυχῆς, ἵνα μὴ πολύν τινα ἀθροίσωμεν ἑσμὸν μοιχικῶν τινων δαιμοννίων κΉὶ φιλοίνων καὶ ἄλλων δὴ μυρίων, ἀλλ᾽ ἁπλῶς ἕνα δαίμονα τιθῶμεν τὸν ἀκλόμοαστον κεκεδέλαστον νον ὑφ᾽ ἡδονῆς,
  [103] «В настоящее время, следует пояснить, мы рассматриваем как один этот дух, который страдает от всех этих болезней и излишеств души; ибо мы не хотим собирать огромную галерею развратных, прожорливых и сластолюбивых духов и других бесчисленных, но относиться как к одному духу, который несдержан и порабощен наслаждению,
  104 ς ἰδιωτικῆς ὑπούσης οὐσίας, ἐν πολλῇ καὶ ἀφθόνῳ κυλινδούμενον ἀσεήγίᾳ εριρ μΉρ εήρίᾳ δὲ μή, ταχὺ μάλα ἐξαναλώσαντα τὰ παρόντα, πένητα ἀκρατῆ καὶ ἀκόλαστον ἐν σπάνμει αώ
  [104] который — если только есть из какого-то источника неистощимый приток средств, будь то из королевской казны или из большого частного имения — барахтается в глубокой и безбрежной трясине разврата, пока не придет старость; не имея таких ресурсов, человек быстро растрачивает состояние, с которого начал, или доводится до бессильной и распутной нищеты, и в лишениях, соединенных со страстными желаниями, ужасно отстает от своих желаний.
  [105] δεινῶς τῶν ἐπιθυμιῶν λειπόμενον. ἔτι δέ τινας οὗτος τῶν ὑπ᾽ αὐτοῦ κρατουμένων εἰς γυναικεῖον μετέβαλε βίον τε σον τε σον σπερ οἱ μῦθοί φασι τοὺς μεταβαλόντας ἐξ ἀνθρώπων εἰς ὄρνιθας ἢ θηρία, ύιστη τωω ἡττηθέντες ἡδονῆς:
  [105] И, далее, этот дух иногда превращал одержимых им в жизнь и одежду женщин, подобно тому, как мифы рассказывают о тех, кто превращал людей в птиц или зверей, если они были достаточно несчастливы, чтобы стать порабощенными. к аппетиту такого характера.
  «Но здесь мы снова находим контраст в наших примерах.
  [106] πάλιν δὲ κἀνταῦθα διττὴ χορηγία πέφηνεν. ὁ μὲν γὰρ ἀσθενής τε καὶ ἄτολμος ἐκ τούτου τοῦ γένους δαίμων ἐπί τε τσναίίυναι ς καὶ ἄλλας αἰσχύνας, ὁπόσαις πρόδσεστι ζημία καὶ ὀνείδη, προσάγει ῥᾳδίως: τᾳδίως: τᾳδίως: τᾳδίως: τᾳδίως: ὅπου δου ινων τιμωρίαι πρόσεισι, θανάτοις ἢ δεσμοῖς κολάζουσαι τοὺς ἐξαμαρτάνμοντας άτρζλοπ ἐκτίσεσιν, οὐ πάνυ τι πρὸς ταῦτα ἐφίησιν.
  106. Первый в этом классе — слабый и нерешительный дух, который легко вводит людей в изнеженные пороки и другие виды проступков, которые влекут за собой потери и позор, но там, где за некоторыми послаблениями следуют наказания, которые навлекают на виновного смерть или тюремное заключение, или большие штрафы, полностью избегает подстрекательства жертвы к этим крайностям.
  107 ὰ θεῖα . καὶ ὁ μὲν ἀσθενής τε καὶ ἄτολμος ἔνθα προσθέμενος τὴν τοιαύτην αἰσχύνδην ὁενὖ ὸς ἀνδρείου πράγματος ἁπτόμενος, ἀλλὰ παραχωρῶν τῶν κοινῶν καὶ πολμιτικινῖν τοῖ βιωκόσιν:
  [107] Есть, однако, более агрессивный и дерзкий дух, который заставляет свою жертву переходить абсолютно все границы, как человеческие, так и божественные. Теперь, когда слабый и нерешительный дух, как только он вмешивается, сознает свою позорную слабость, не берясь за мужское занятие, но предоставляя общественную и общественную деятельность тем, кто прожил лучшую жизнь,
  108 όντος, στρατηγὸς ἢ δημαγωγὸς πέφηνεν ὀξὺ καὶ διάτορον βοῶν, ὥσπερ [стр. 74] οἱ τῶν δραμάτων ὑποκριταί ἀπορρίψας μεταξὺ τὴν γυναικείαν στολήν, ἔπειτα στρατιώ ἢ ῥήτορος στολὴν ἁρπάσας περιέρχεται συκοφάντης καὶ φοβερός, ἀντίον πᾶσι βλέπων
  [108] смелый и порывистый дух, выдержав немало отпоров и унижений, внезапным поворотом колеса судьбы, как говорится, выступил генералом или народным предводителем с пронзительным и пронзительным голосом, и, как актеры на сцене, сбрасывает на время свое женское одеяние, а затем, схватив платье генерала или оратора, расхаживает как шантажист и объект террора, глядя всему миру в глаза.
  109 μαλθακόν ; οὐκοῦν τὸ οἰκεῖον αὐτῷ σχῆμαπροσθήσομεν, οὐχ ὃ πλαττόμενος ἐνδύεται πορολλάκις καὶ φοβερόν:
  [109] «Подобает ли такому духу мужественный и серьезный вид или, скорее, слабый и изнеженный? Поэтому мы оденем его в подобающее ему одеяние, а не в смелое и внушающее благоговейный трепет одеяние, которое он часто надевает, играя роль.
  110 αὶ ἀτάκτου γέλωτος, μεθύοντι προσεοικώς κωμάζοντι μεθ᾽ ἡμέραν ἀσελγῆ κῶμου, σετν ὰς ἐστεφανωμένος ἑώλους τήν τε κεφαλὴν καὶ περὶ τῷ τραχήλῳ , καὶπλάγιος,μοὶπλάγιος,μοὶπλάγιος,μοὶρόεν φερόόεν ς τε καὶ ᾄδων θῆλυ καὶ ἄμουσον μέλος.
  (110) Так, клянусь небом, пусть он выйдет пышным, дышащим миррой и вином, в шафрановой одежде, с неумеренным смехом, похожим на пьяного гуляку в распутном полуденном буйстве, и с выцветшими гирляндами на голове и на шее. , шатаясь в походке, танцуя и напевая женоподобную и немелодичную песню. Пусть им руководят наглые, развратные женщины,
  111 ν ἐπ᾽ ἄλλα ἑλκουσῶν, μηδεμίαν αὐτῶν ἀπωθούμενος μηδὲ ἀντιλέγων, ἀλλὰ ἑτοίὰ ποωρ θύμως συνεπόμενος. αἱ δὲ μετὰ πολλοῦ πατάγου κυμβάλων τε καὶαὐλῶν φέρουσαι μαινόμενον αὐτὸν σπουρΉδοῇ
  [111] известны как определенные чувственные похоти, каждая тянет его в свою сторону, и он не отвергает ни одну из них, ни говорит ей нет, но следует с готовностью и рвением достаточно.
  112 φερός , αἰθρίας καὶ πόνων ἄπειρος, ἀποκλίνων τὸν τράχηλον, ὑγρομῖς τοῇΑλπος ὄμμΑπος ὄμμΑπος έπων, ἀεί ποτε τὸ σῶμα καταθεώμενος, τῇ ψυχῇ δὲ οὐδὲν προσέχων οὐδὲ τοῖς ὑπῖς ὑπῖς
  [112] И пусть они, с большим грохотом кимвалов и флейт, рьяно выйдут вперед, сопровождая обезумевшего парня. И пусть из среды женщин он издаст более пронзительные и страстные крики, чем они; он бледен и изнежен, не знаком с небесным воздухом или честным трудом, опускает голову и похотливо косится, его водянистые глаза постоянно изучают его плотское «я», но не обращают внимания на душу и ее повеления.
  [113] αὐτῆς προσταττομένοις. τοῦτον ἀγαλματοποιὸς ἢ γραφεὺς ἀναγκαζόμενος εἰκάζειν οὐκ ἂν ὁμοιαστιρλρονἰκάζειν οὐκ ἂν ὁμοιαότερλρονἏ ο ἢ τῷ Σύρων βασιλεῖ μετ᾽ εὐνούχων καὶ παλλακῶν ἔνδον διαβιοῦντι, στρατολβκέοον δῶ καὶ ἀγορᾶς ἀθεάτῳ τὸ παράπαν.
  (113) Будь то скульптор или живописец, вынужденный изобразить этого человека, он не мог создать лучшего подобия, чем сирийский царь, который провел всю свою жизнь в своем гареме с евнухами и наложницами, никогда не видя армии, войны или войны. вообще сборка.
  114. ιδιῶσα καὶ ὑπισχνουμένη πλῆθος ἀγαθῶν, ὡς ἐπ᾽ αὐτὴν ἄγουσα τἴν εὐδαιμοονί ἰς τὸ βάραθρον καταβάλῃ λαθοῦσα, εἰς πολύν τε καὶ ῥυπαρὸν βόρβορον, ἔπειτα ἐάσιιῃ άάσιιῃ ετὰ τῶν στεφάνων καὶ τοῦ κροκωτοῦ.
  114 Пусть его шаги также направляет Заблуждение, очень красивая и соблазнительная дева, украшенная нарядом блудницы, улыбающаяся и обещающая множество хороших вещей и заставляющая его поверить, что она ведет его в самые объятия счастья, пока неожиданно она бросает его в яму, в болото грязной грязи, а затем оставляет его барахтаться в своих гирляндах и шафрановой одежде.
  115 _ 75] ψχχαὶ πρὸς μὲν πόνους Δειλαὶ καὶ ἀΔύνατοι, ΔεΔουλωμέναι ΔὲΔοναῖς, φιλήδονοι έέννννννννννδνμν+ ῶοονννδνν+ ῶονονννδνμονβ ῶοήοήήήήνδβονν+ ῶ мозгу ῶ мозгу ῶ мозгу ῶ мозгу ῶ мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу β мозгу. ι ἀλλὰ ἐνεχθεῖσαι πρὸς αὐτόν.
  [115] В рабстве у такого тирана и терпя такие скорби, те души блуждают по жизни, что, трусливые и бессильные перед трудностями, порабощенные наслаждениями, любящие наслаждения и плотские мысли, продолжают жить постыдной и предосудительной жизнью. Не по выбору, а потому что они втянулись в это.
  116 ὸν φιλότιμον, οὐ πάνυ προθύμως τὰ νῦν ἀγωνιούμενον, καίτοι φιλόνικεχον ὄῦπά πάντα καὶ πρωτεύειν ἀξιοῦντα: πλὴν οὐ περὶ δόξης ἢ τιμῆς ἡ κρίσις αὐτῷ
  [116] «И теперь, оставив этот дух, моя речь стремится, как в состязании, ввести третий дух, как глашатай ввести хор — я имею в виду честолюбивый. Он не так уж и рвется в настоящее время на состязания, хотя, естественно, во всем подражает и требует быть первым. Однако настоящее судебное разбирательство касается не вопроса какой-либо славы или почестей, которые могут прийти к нему, а его обильного и заслуженного бесчестия.
  [117] τὰ νῦν ἐνέστηκεν, ὑπὲρ δὲ πολλῆς καὶ δικαίας ἀδοξίας. φέρε δὴ ποῖόν τι πλάττωμεν τό τε σχῆμα καὶ εἶδος τοῦ φιλοτίμου δαίμονος; ἢ δῆλον ὅτι πτερωτόν τε καὶ ὑπηνέμιον κατὰ τὸ ἦθος αὐτοῦ καὶ τὴν ἐπιθυμίμα νεύμασι φερόμενον, ὁποίους τοὺς Βορεάδας ἐνεθυμήθησάν τε καὶ ἔγραψαν οἱ λφςαφεῖῖ καὶ μεταρσίους, ταῖς τοῦ πατρὸς αὔραις συνθέοντας.
  [117] Итак, какое одеяние и внешний вид мы придадим честолюбивому духу? Или очевидно, что он будет крылатым и жизнерадостным в соответствии со своим характером и честолюбием, плывущим по ветру, подобно тем сыновьям Борея, которых задумали и нарисовали художники, легко парящим в высоте и бегущим вместе с ветром своего отца?
  118 ἄλλων ἡρώων ἐν τῇ Ἀργοῖ συνέπλεον ναυτιλλόμενοι καὶ τἄλλα πράττοντες οὐδενὸτοι καὶ τἄλλα πράττοντες οὐδενὸτος ἄλλων ἡρώων ἐν τῇ ὁ δὲ τῶν φιλοδόξων ἀνδρῶν προστάτης ἀεὶ μετέωρος, οὐδέποτε γῆς ἐφαπτόμεπενατς βῆς ῦ τινος, ἀλλὰ ὑψηλὸς καὶ μετάρσιος,
  [118] Но хотя раньше они демонстрировали собственную силу всякий раз, когда им заблагорассудится, тем не менее какое-то время они путешествовали с другими героями на Арго, служа их товарищами по кораблю и выполняя обычные задачи так же, как и все. Но дух, который руководит людьми, которые любят славу, всегда устремлен и никогда не касается земли или чего-либо смиренного; нет, он высок и вознесен
  119 ἀγαλλόμενός τε καὶ ἀνιὼν εἰς αὐτὸν τὸν αἰθέρα, πολλάκις δ᾽ ἐν σκοτεικνῷ ιέρνῷ ιέρνῷ ιέϭνῷ ἀδοξίας τινὸς συντρεχούσης καὶ ψόγου παρὰ τῶν πολλῶν ἀνθρώπων, οὕς ἐκεϸενενο ὶ τιμᾷ καὶ τῆς
  [119] пока он наслаждается тихим и ясным небом или нежно дующим зефиром, чувствуя себя все счастливее и счастливее и поднимаясь к самым небесам, но часто он окутывается темной тучей, когда сопровождается некоторой непопулярностью или порицанием со стороны многих люди, которых он ухаживает и чтит и назначил для управления своим собственным счастьем.
  [120] εὐδαιμονίας τῆς αὑτοῦ κυρίους ἀπέδειξεν. οὐδέν γε μὴν προσέοικεν ἀσφαλείας ἕνεκεν οὔτε ἀετοῖς οὔτε γεράνοις οὔτε πηιιηἄλιγὅ γένει τὴν φύσιν, ἀλλὰ μᾶλλον ἄν τις αὐτὸν προσεικάσειε τῇ Ἰκαρίου βιαίῳ καιιὶ πριὶ ορᾷ, οὐ δυνατὸν τέχνημα ἐπιχειρήσαντος Δαιδάλου τεχνήσασθαι.
  [120] «Что касается его безопасности, то этот дух вовсе не должен быть классифицирован ни с орлами, ни с журавлями, ни с любым другим видом пернатых; более того, его полет можно было бы скорее уподобить неистовому и неестественному парению Икара, чей отец взялся изобрести устройство, оказавшееся гибельным.
  121 ν μέν τινα ἐσῴζετο [стр. 76] βραχύν, χαλωμένων δὲ τῶν δεσμῶν καὶ τοῦ κηροῦ ῥέοντος, ἐπωνυμίαν ἀλπὸ τεοῬ τοῬ παρέσχεν, οὗπερ ἠφανίσθη πεσών:
  (121) Итак, юноша, движимый тщеславием юности и желая воспарить над звездами, был в достаточной безопасности на короткое время, но когда застежки ослабли и воск потек, он дал свое имя от этого обстоятельства к море, куда он упал, чтобы его больше не видели.
  122 οις ὑπὸ τῶν ἀνθρώπων τῶν πολλῶν ὡς ἔτυχε γιγνομένοις, ἐπισφαλῶας κατςὶ ἀστΉθ καὶφέρει τὸν ἄνδρα τὸν αὑτοῦ ζηλωτήν τε καὶ ὑπηρέτην, νῦν μὲν ὑψηλὸν καιρορ λοορ ῖς φαινόμενον, πάλιν δὲ αὖ ταπεινόν τε καὶ ἄθλιον τοῖς τε ἄλλοις καὶ πρώτῳ καὶ μάλιστα αὑτῷ δοκτοῦνν
  122 То же самое и с этим духом честолюбия: когда он также надеется на слабые и действительно воздушные крылья, — я разумею на почести и аплодисменты, дарованные наугад общей толпой, — он уносится в свое рискованное и шаткое путешествие, увлекая с собой он человек, его поклонник и прихвостень, который то многим кажется высоким и блаженным, но теперь опять кажется низким и жалким не только другим, но прежде всего самому себе.
  123 οῦ Ἰξίονος χαλεπῇ καὶ βιαίῳ φορᾷ τε καὶἀνάγκῃ, τροχοῦ τινος ῥύμῃ κύκλιοο οῃ τε καὶ φερομένου. οὐ γὰρ ἀπεοικὸς οὐδὲ μακρὰν δὴ τῶν σοφῶν τε καὶ κομψῶν εἰκασμάτων ερἴη ἂἂν όξῃ παραβαλλόμενος, τῇ τε κινήσει καὶ μεταβολῇ πάνυ ῥᾳδίως περιθέων, ἆν δὲ τ῾ ηροχ κῥᾳδίως περιθέων α σχήματα τὴν ψυχὴν ἀναγκάζων λαμβάνειν μᾶλλον ἢ ὁ τῶν κεραμέων
  (123) Но если есть кто-нибудь, кто не хочет вообразить и изобразить его крылатым, пусть уподобит его Иксиону, принужденному к жестоким и неистовым вращениям, когда он быстро вращается на колесе. В самом деле, сравнение колеса с репутацией было бы не неуместно и не намного уступало бы по истине умным и блестящим метафорам риторов: своим переменчивым движением оно очень легко поворачивается и в своих оборотах заставляет душу принимать на себя всевозможные формы, вернее, чем гончарный круг влияет на то, что на нем формируется.
  [124] τὰ ἐπ᾽ αὐτῷ πλαττόμενα. ἄνδρα δὴ τοιοῦτον εἱλούμενον ἀεὶ καὶ περιφερόμενον, κόλακα δήμων τε καὶ ὄχλωνἏ αις ἢ ἐπιδείξεσιν ἢ βασιλέων ἢ τυράννων λεγομέναις δὴ φιλίαις καὶ κεραπενίαις, τὯ λεήσειε τῆς φύσεως καὶ τοῦ βίου; λέγω δὲ οὐχ ὃς ἂν ἀπὸ τοῦ βελτίστου προεστηκὼς πολύ τι πλῆθος ἀνθρώπων πειθγοὣ ετ᾽ εὐνοίας καὶ δικαιοσύνης πειρᾶται ῥυθμίζειν τε καὶ ἄγειν ἐπὶ τὰ βλτίω.
  [124] Такого человека, вечно вращающегося и вращающегося, льстившего людям и толпе, будь то на публичных собраниях или в лекционных залах, или в его так называемой дружбе с тиранами или королями и его ухаживаниях за ними, - кто не чувствовал бы жалости к его характер и образ жизни? Я не говорю, однако, о человеке, который, превосходно управляя своей жизнью, старается с помощью убедительной речи в сочетании с доброй волей и чувством справедливости обучать и направлять огромное множество людей и вести их к лучшему.
  125 αὐτῷ καὶ τἄλλα τὰ προσήκοντα πολὺν καὶ ἄπειρον εἰσφερώμεθα λόγων ὄχλον.
  [125] «Покончим же и с этим духом, ибо я предпочел бы в настоящее время не снабжать его одеждой, обликом и прочими его принадлежностями и таким образом добавить великое и бесконечное множество слова.
  126. ονείᾳ καὶ ζηλοτυπίᾳ καὶ πᾶσι τοῖς τοιούτοις ἔγγιστα χαλεποῖς καὶ ἀγρίοις πάις πάθς ἅπαντα γὰρ ταῦτα φιλοτίμῳ [стр. 77]
  [126] Короче говоря, его можно было охарактеризовать как сварливого, глупого и тщеславного, и жертва тщеславия, ревности и всех подобных трудных и диких чувств. Ибо совершенно неизбежно, что все эти нелюдимые, дикие и трудные чувства должны сопровождать ищущий почестей тип души,
  127 ὺ μεταλλάττειν καὶ ἀνώμαλον ἔχειν τὴν διάνοιαν, ἅτε ἀνωμάλῳ δουλεύοαντα κράταὶ χράταὶ ι, πυκνότερον καὶ συνεχέστερον ἢ τοὺς κυνηγέτας φασὶ χαίροντα καὶ λυπούμεδρινον: ἅπούμεδρνον ὴ μάλιστα τοῦτο πλεῖστον καὶ συνεχέστατον συμβαίνειν λέγουσι, φαινομένης τε καὶ ἀπολλυμένης τῆς ἄγρας:
  [127] и естественно, что он должен часто менять свое мнение и быть непоследовательным, поскольку он служит и ухаживает за такой непостоянной вещью, чередуя радость и печаль чаще и продолжительнее, чем, как говорят, делают охотники. Ибо они говорят, что это их особый и самый продолжительный опыт, когда они видят игру, а затем снова ее проигрывают.
  128 νδρὸς αὔξει καί βλαστάνει καὶ θαυμαστὸν ἴσχει μέγεθος, καθάπερ Ἀθήνησί φασι τὸὸὸἐερνἐ αίας θαλλὸν ἐν ἡμέρᾳ μιᾷ βλαστῆσαι καὶ τέλειον γενέσθαι: ταχὺ δὲ αὖ πάλιν σταταειιιλε οῦται καὶ φθίνει, ψόγου τινὸς προσπεσόντος ἢ δυσφημίας.
  (128) То же самое и с честолюбцами: когда приходит к ним добрая слава и слава, их души возвеличиваются и набухают и показывают чудесный рост, точно так же, как побег священной оливы, о которой они говорят в Афинах, который набухал и рос. в полный рост за один день. Но увы! они вскоре снова увядают, сгибаются и умирают, когда их настигает порицание и поношение.
  [129] ἀπάτη δὲ καὶ τούτῳ παρέπεται τῷ δαίμονι ἁπασῶν πιθανωτάτη. οὐ γὰρ ὡς ἡ τοῦ φιλαργύρου καὶ φιληδόνου λαμπρὸν μὲν οὐδὲν λόγ῭ ἐδύισναντο ὑ ὐδ᾽ ὡς ἐπὶ σεμνὰ καὶ λαμπρὰ προήγαγον τοὺς ἀπατωμένους ὑπ᾽ αὐτῶν, ἀλλḽτο μόνὰ αθῶν αὐτοῖς ὄνομα ἐπεφήμιζον καὶ προσετίθεσαν, οὕτως ἡ τοῦδε ἀπάτη, αυσκ᾽α ητεύουσά φησι φιλόκαλον αὐτὸν εἶναι καὶ ὡς ἐπ᾽ ἀρετήν τινα ἢ εὔκλειαν ἄγει τὴν όξαν.
  [129] И Заблуждение, самая убедительная вещь, которую можно вообразить, осаждает и этот дух. Ибо если иллюзии скупца и гедониста не могли с уверенностью обещать им блестящего плода и не открывали их обманщикам двери к возвышенной и великолепной судьбе, а только нашептывали и подсказывали им имена грядущих благ, иначе обстоит дело с заблуждением честолюбия. Очаровывая свою жертву своими чарами и заклинаниями, она говорит ему, что он любитель всего хорошего, и ведет его к дурной славе как к какой-то добродетели или честной славе.
  130 _ καὶ γὰρ ἐκεῖνόν φασιν ἐπιθυμήσαντα τῶν Ἥρας μακαρίων γάμων νεφέλῃ τινὶ στυγενν συγενν ινῇ καὶ ἀχλυώδει ἄχρηστα καὶ ἀλλόκοτα γεννῆσαι τέκνα, τὸ τῶν Κενταύρων γένκοος ποκοοος συμπεφορημένον.
  [130] Итак, у меня снова возникнет искушение сделать второй намек на ту же историю Иксиона. Говорят, что в своем рвении к блаженному союзу с Герой он обнял темное и мрачное облако и стал родителем бесполезного и чудовищного выводка, любопытной гибридной расы кентавров.
  131 ἀντὶ τῆς θείας καὶ σεμνῆς ὁμιλίας συνών. ἐκ δὲ τῶν τοιούτων συνουσιῶν ἢ γάμων ὠφέλιμον μὲν ἢ χρήσιμον οὐδὲν ἂν γον αστὰ δὲ καὶ ἄλογα, προσεοικότα τοῖς Κενταύροις,
  [131] И точно так же тот, кто разочаровался в своей любви к истинной славе и затем развлекался с жаждой славы, в действительности, не зная того, общался с облаком, вместо того, чтобы наслаждаться общением с божественным и величественным. И из таких объединений и союзов не может выйти ничего полезного и полезного, а только странные неразумные создания, похожие на кентавров —
  [132] δημαγωγῶν τινων πολιτεύματα καὶ ξυγγράμματα σοφιστῶν. ξεναγοὶ [стр. 78] γὰρ καὶ σοφισταὶ καὶ δημαγωγοί: λέγω δὲ διακρίνων στρατηγούς τε καὶ παιδειλιτὰς καὶ παιδειλιτὰς καὰς ὺς ἄνδρας ἀπὸ τῶν νῦν εἰρημένων: οὗτοι πάντες ἐκείνῳ τῷ δαίμονι προνσκνέμεσνῷ τῆς ἐκείνου μερίδος τε καὶ ἑταιρείας ἀριθμεῖσθαι.
  [132] Я имею в виду политические акты некоторых демагогов и трактаты софистов; ибо и софисты, и демагоги являются чисто корыстными лидерами. Но, говоря это, я отличаю генералов, педагогов и государственных деятелей от тех, кого я только что упомянул, и всех их вполне можно отнести к этому духу честолюбия и причислить к его фракции и последователям.
  133 ένους: πολλάκις δὲ καὶ δύο τὸν αὐτὸν ἢ πάντες εἰλήχασι, τἀναντία ἀλλήλοτοτς προὸος ἀπειλοῦντες,
  [133] «И теперь я описал тех, кто находится под влиянием каждого из названных духов; но очень часто двое или все они хватаются за одного и того же человека, предъявляют ему противоречивые требования и угрожают, что, если он не подчинится, они наложат на него суровые наказания.
  134 ονὰς κελεύων, καὶ μήτε χρυσοῦ μήτε ἀργύρου μήτε ἄλλου κτήματος φείδεσθαι μηδενα ός, ά χρήματοσκαὶ μικρολόγος οὐκ ἐῶν, ἀλλὰ κατέχων τε καὶ ἀπειλῶν, εἰ πείσεται ἐείν , λιμῷ τε καὶ δίψῃ καὶ ἁπάσῃ πενίᾳ τε καὶ ἀπορίᾳ διολλύειν αὐτόν.
  (134) Любящий наслаждения дух велит ему тратить деньги на удовольствия и не жалеть ни золота, ни серебра, ни всего, что у него есть, тогда как дух скупой и скупой возражает, и сдерживает его, и угрожает, что погубит его голодом, жаждой. , и полное нищенство и нужду, так конечно, как он прислушивается к другому.
  135 καὶ πρὸς τοῦτον ἀπομάχεται καὶ ἀντιβαίνει. καὶ μὴν ὅ γε τῆς ἡδονῆς φίλοσκαὶ ὁ τῆς δόξης οὔποτε δύνανται συνᾷσαι οὐḸὲὲ πεῖν. ὁ μὲν γὰρ καταφρονεῖ τῆς δόξης καὶ λῆρον ἡγεῖται καὶ τὸ τοῦ Σαρδαναπάλλοπου πράοπου πράοπου ις ἐλεγεῖον,
  τόσσ᾽ ἔχω ὅσσ᾽ ἔφαγον καὶ ἐφύβρισα καὶ μετ᾽ ἔρωτος
  τέρπν᾽ ἔπαθον: τὰ δὲ λοιπὰ καὶ ὄλβια πάντα λέλειπται,
  [135] Опять же, дух, который любит славу, советует и побуждает его пожертвовать всем, что он имеет, ради славы, но другой дух противостоит и препятствует этому. И действительно, любитель наслаждений и любитель славы никогда не могут быть согласны или говорить одно и то же; ибо один презирает славу, считает ее вздором и часто цитирует строки Сарданапала:
  «Что я ела и распутничала, какие радости испытывала от своих любовей,
  Только это есть у меня сейчас. Остальные мои благословения исчезли.
  [136] καὶ μάλιστα τὸν θάνατον ἀεὶ πρὸ ὀφθαλμῶν δείκνυσιν, ὡς οὐδενὸς ἔτι τυσνμον νδέω νῳ μετασχεῖν: ὁ δὲ φιλόδοξος ἀπάγει τε καὶ ἀφέλκει τῶν ἡδονῶν, τά τε ὀδνείῶ κά τε ὀδνείὶ ἀφέλκει ρίας ἐπανατεινόμενος.
  [136] И особенно этот дух всегда держит смерть перед его глазами, предупреждая его, что, когда он умрет, он не сможет больше наслаждаться никакими удовольствиями. Но дух, стремящийся к славе, уводит его от удовольствий, удерживая его в памяти о порицании и упреках, которые его ждут.
  137 ὸ σκότος , καὶ πειρᾶται λανθάνων τῷ ἑτέρῳ χαρίζεσθαι καὶ ὑπηρετεῖν: ὁ δὂὲττα ἀποὲὲ τα τὸ μέσον αὐτὸν ἕλκει.
  [137] Не зная поэтому, что делать и куда обратиться и спрятаться, он часто убегает во тьму и под покровом ее старается угодить и служить второму духу,
  138 ρὸς αὑτὴν οὖσαν, ἀνάγκη πρὸς πᾶσαν ἀφικνεῖσθαι δυστυχίαν. ὥσπερ γὰρ τὰ νοσήματα ἀλλήλοις ἐπιπλεκόμενα, τἀναντία δοκοῦντα πολλάκις, [стр. 79. ῆς ψυχῆς συμμιγνυμένων τε καὶ συμπλεκομένων εἰς τὸ αὐτὸ παθῶν.
  [138] но другой находит его и вытаскивает на открытое место, и его душа, таким образом раздираемая и рассеянная, и всегда в битве и непрекращающейся борьбе с самой собой, не может не закончить свой путь в крайней нищете. Ибо подобно тому, как осложнения болезней, которые часто кажутся конфликтующими друг с другом, делают лечение трудным и почти безнадежным, так, по моему мнению, должно быть положение, когда различные душевные состояния смешиваются и переплетаются в одно.
  139 ὑμνῶμεν δαίμονα καὶ θεὸν, οἷς ποτε ἐκείνου τυχεῖν ἐπέκλωσαν ἀγαθαὶ Μοδῖραι γιῖραι γοῖραι ς καὶ λόγου μεταλαβοῦσι καὶ δὴ πεπρωμένον αὐτοῖς ἐκ θεῶν ἐγένετο.
  [139] «Но придите, давайте достигнем чистой гармонии, лучшей, чем та, которой мы наслаждались прежде, и превознесем доброго и мудрого духа-хранителя или бога — нас, которые благосклонно распорядились судьбой, должны принять Его, когда мы должны были получить хорошее образование. и причина».
   ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  ΛΙΒΥΚΟΣ ΜΥΘΟΣ.
  ПЯТЫЙ ДИСКУРС: ЛИВИЙСКИЙ МИФ
  Некоторые предполагают, что ливийский миф, рассказанный в пятой беседе, был одним из сборника мифов, приписываемых некоему Кибиссу, ливийцу. Другие опровергают эту точку зрения и считают, что перед нами одна из многих историй, рассказанных о Ламии, сказочном чудовище, дочери Сциллы, которая пожирала плоть детей и юношей. Хирцель в своей книге Der Dialog предполагает, что этот миф придумал сам Дио. Тот же самый миф, по-видимому, упоминается в семьдесят третьем разделе четвертого «Рассуждения», и фон Арним полагает, что он сформировал для него альтернативное окончание и что Арета (архиепископ Кесарии Каппадокийской в первой половине десятого века н. э.) это с его собственным введением и сделал это отдельным Рассуждением.
  Похожую историю рассказывает Лукиан в Vera Historia , II.76.
  [1]. κ εὐτυχὲς μέν, οὐ γὰρ οὖν τῶν πρὸς ζῆλον τοῖς ἐπιεικεστάτοις ἀνθρυώνπον, εὀὖν λ᾽ ὅμως οὐκ ἀφεκτέον ὀλιγωρίᾳ τῆς περὶ τὰ τοιαῦτα ἀδολεσχίας. τάχα γὰρ ἄν ποτε καὶ ἡμῖν χρείαν οὐ φαύλην παράσχοι ἑλκόμενά πῃ πρὸς τὸ δπαλαέον κὸ να τοῖς οὖσι καὶ ἀληθέσιν.
  Пятый дискурс: ливийский миф
  Развивать ливийский миф и растрачивать свои усилия на такой предмет — малообещающее предприятие, да и не так, потому что эти темы не склонны к подражанию самым способным людям. Тем не менее, мы не должны воздерживаться из-за их презрения к подобным темам. Ибо, быть может, и мы сами извлекли бы немалую пользу, если бы миф каким-то образом получил правильный поворот и стал притчей о реальном и истинном.
  [2] ἡ δὲ τοιαύτη δύναμις καὶ ἐπιχείρησις ὁμοία μοι δοκεῖ τῇ τῶν γεωργῶν ἐμπειρερίῇ υτά, ἐάνπερ ἱκανῶς γίγνηται: ἐκεῖνοι γὰρ ἐνίοτε τοῖς ἀκάρποις καὶ ἂγρίἯοοις ὶ ἐμφυτεύσαντες τὰ ἥμερα καὶ καρποφόρα χρήσιμον ἀντ᾽ ἀχρήστου καὶ ὠφέφλιμον ἀντ᾽ ἀχρήστου καὶ ὠφέφλιμον ἀενὀ ῦς ἀπέδειξαν τὸ φυτόν.
  [2] Теперь, когда кто-то использует свои способности для такой цели, он предлагает мне фермерское обращение с растительной жизнью, когда оно оказывается успешным. Иногда, прививая культурные и плодоносящие побеги на дикие и бесплодные побеги и заставляя их расти там, он превращает бесполезное и негодное растение в полезное и прибыльное.
  [3] οὕτω δὴ καὶ τοῖς ἀνωφελέσι μυθεύμασι λόγος ἐμβληθεὶς χρήσιμος καὶ συμφέρωνὐοὶ ῖνα εἴασεν εἶναι μάτην λεγόμενα. τυχὸν δὲ καὶ οἱ πρῶτοι συντιθέντες αὐτὰ πρός τι τοιοῦτον συνέθεσαν, αἰνιττιṿε φέροντες τοῖς δυναμένοις ὀρθῶς ὑπολαμβάνειν.
  [3] Точно так же, когда какая-либо полезная и назидательная мораль прививается к бесполезной легенде, последняя спасается от пустой сказки. Возможно также, что те, кто сочинил эти сказки, в первую очередь сочинили их для какой-то такой цели, используя аллегории и метафоры для тех, кто имел возможность правильно их истолковать.
  [4] τόδε μὲν δὴ προοίμιον, ὡς ἔφη τις, τοῦ [с. 80] νόμου. τὸ λοιπὸν δ᾽ ἂν εἴη αὐτὸν τὸν νόμον ἢ τὸν μῦθον λέγειν τε καὶ ᾄδειν, τὁποοίῼ ομοιοῦμεν εἰκάσματι τὰς ἐπιθυμίας.
  [4] Так в качестве прелюдии к моей оде, как кто-то сказал. Остается еще прочесть и воспеть саму оду, то есть миф, повествующий о том, что можно лучше всего уподобить человеческим страстям.
  5 νον ἐν τοῖς ἀοικήτοις τῆσΛιβύης. ἥδε γὰρ ἡ χώρα καὶ νῦν ἔτι δοκεῖ παντοδαπὰς φέρειν ζῴων φύσεις, ἑρπετῄλην τε κραὰς ίων.
  [5] Давным-давно, как гласит легенда, жил опасный и свирепый вид животных, основное место обитания которых находилось в необитаемых районах Ливии. Ибо эта страна и по сей день, по-видимому, производит всевозможных живых существ, рептилий и других видов.
  [6] ἐν οἷς εἶναι καὶ τοῦτο τὸ γένος, ὑπὲρ οὗ νῦν ὁ λόγος, σύνθετον τὴν τοοῦ ν σχεδὸν ἐκ τῶν πλεῖστον διαφερόντων, παντελῶς ἄτοπον. πλανᾶσθαι δὲ αὐτὸ μέχρι τῆσδε τῆς θαλάττης ἐπὶ τὴν Σύρτιν
  [6] Теперь среди них был вид, с которым имеет дело эта история. У него было тело, составленное из самых нелепых частей, совершенное чудовище, и оно бродило до Средиземного моря и Сирта в поисках пищи.
  [7] τροφῆς ἕνεκα. θηρᾶν μὲν γὰρ καὶ τἄλλα θηρία, τούς τε λέοντας καὶ παρδάλεις ὡς ἐκεῖνα τυςς τ϶ἶἐλος οὺς ἀγρίους ὄνους καὶ τὰ πρόβατα, μάλιστα δὲ ἥδεσθαι τῇ τῶν ἀνθρώπων ἄγρᾳ. ὧν δὴ καὶ ἕνεκεν ἐγγὺς ἀφικνεῖσθαι τῶν οἰκουμένων μέχρι τῆς Σύρτεως.
  (7) Ибо он охотился и на хищных зверей, таких как лев и пантера, точно так же, как те охотятся на оленей, диких ослов и овец, но больше всего находил удовольствие в ловле людей; и поэтому он подходил к поселениям даже до самого Сирта.
  [8] ἔστι δὲ ἡ Σύρτις κόλπος θαλάττης εἰσέχων ἐπὶ πολὺτῆς χώρας καὶ τριῶν ἡα,σολν, μερο` ῦς ἀκωλύτως πλέουσι.
  (8) Сиртис — рукав Средиземного моря, простирающийся далеко в глубь страны, говорят, что в трехдневном плавании для беспрепятственного плавания лодки. Но те, кто однажды вплыл в него, находят выход невозможным;
  [9] τοῖς δὲ κατενεχθεῖσιν οὐκ εἶναι τὸν ἔκπλουν δυνατόν: βραχέα γὰρ καὶ διθάάιίτα ι μακραὶ μέχρι πολλοῦ διήκουσαι παντάπασιν ἄπορον καὶ δύσκολον παρέχουσι τὸ πέλαγοι πέλαγοι οὐ γάρ ἐστι κατ᾽ ἐκεῖνα τὸ τῆς θαλάτττης ἀγγεῖον καθαρόν, κοῖλος δὲ καႂση ψψμμ὎η ψψμμ῎ης ὢν ἐκδέχεται τὸ πέλαγος, οὐδὲν ἔχων στερεόν.
  [9] ибо отмели, встречные течения и длинные песчаные отмели, простирающиеся на большое расстояние, делают море совершенно непроходимым или беспокойным. Ибо дно моря в этих местах не чистое, а так как дно пористое и песчаное, оно пропускает внутрь море, не имеющее твердости.
  [10] ὅθεν οἶμαι θῖνές τε μεγάλαι καὶ χώματα ἐν αὐτῷ γίγνονται τῆς ψάμμου, καθάχργρ ἐν αὐτῷ συμβαίνει τὸ τοιοῦτον ἀπὸ πνευμάτων, ἐκεῖ μᾶλλον ὑπὸ τοῦ κλύδωνος. ἔστι δὲ καὶ τὰ κύκλῳ
  [10] Это, я полагаю, объясняет существование там больших песчаных отмелей и дюн, которые напоминают одно из подобных условий, созданных ветрами внутри страны, хотя здесь, конечно, это происходит из-за прибоя. Окружающая местность почти такая же — одинокая полоса песчаных дюн.
  [11] τοιαῦτα σχεδόν, ἐρημία καὶ θῖνες. ἀλλὰ γὰρ δὴ τούς τε ναυαγοὺσἀπὸ τῆς θαλάττης ἐπανιόντας καὶ εἴ τινας τῶ τῶν Λιβύν Λιβύν άγκην διεξιόντας ἢ πλανωμένους ἐπιφαινόμενα ἥρπαζε τὰ θηρία.
  [11] Как бы то ни было, если моряки, потерпевшие кораблекрушение, придут вглубь страны или кто-либо из ливийцев будет вынужден пройти или заблудится, звери появятся и схватят их.
  [12] ἡ δὲ φύσις αὐτῶν τοῦ σώματος καὶ ἡ ἰδέα τοιάδε: τὸ μὲν πρόσωπον γυναικεῖνεν γοῖνεν υναικός, μαστοὶ δὲ καὶ στήθη πολύ τι κάλλιστα καὶ τράχηλος, ὁποῖα οὔτε παρνένοου οου ιτ᾽ ἂν οὔτε νύμφης ἀκμαζούσης οὔτε πλάττων ἢ γράφων οὐδεὶς δυνήσεται [стр. 81] ἀπεικάσαι: τὸ δὲ χρῶμα λαμπρότατον, καὶ ἀπὸ τῶν ὀμμάτων φιλοφροσύνη καςτςα ἵμεροο ἵμεροο αῖς ἐνέπιπτεν, ὁπότε προσίδοι τις:
  [12] Общий характер и внешний вид их тела были следующими: лицо было у женщины, невысокой женщины. Грудь и бюст, а также шея были чрезвычайно красивы, и ни одна смертная дева или невеста в расцвете юности не могли претендовать на то, чтобы ни скульптор, ни художник никогда не смогли воспроизвести. Цвет лица был ослепительно ярок, взгляд глаз возбуждал умиление и тоску в душах всех созерцающих.
  13. ὴ τοῦ ὄφεως μάλα ἀναιδής. τὰ δὲ θηρία ταῦτα πτερωτὰ μὲν οὐ λέγεται γενέσθαι, καθάπερ αἱ σφίγγες, οὐδὲ διαλέγεσι,ςὸαλέγεσι ῖναι, οὐδὲ ἄλλην ἱέναι φωνήν,
  [13] Остальная часть тела была твердой и защищенной чешуей, а вся нижняя часть была змеиной, оканчивающейся злобной головой змеи. История не говорит, что эти животные были крылатыми, как сфинксы, или что они, как они, говорили или издавали какие-либо звуки, кроме шипящего, очень пронзительного звука, который издают драконы, но что они были самыми быстрыми из всех наземных существ. , так что никто никогда не мог избежать их.
  [14] ἀλλὰ συρίττειν μόνον, ὥσπερ οἱ δράκοντες, ὀξύτατα: τῶν δὲ πεζῶν ἁπάντδνν ταχιισν ταχιισν α ἄν ποτε ἐκφυγεῖν αὐτά: καὶ τῶν μὲν ἄλλων ἀλκῇ κρατεῖν, ἀνθρώπων δὲ ἀπάτρῃ τὰ στήθη καὶ τοὺς μαστούς, καὶ ἅμα προσβλέποντα καταγοητεύειν τε καὶ ἔρωτα ἐμβάλλειν δεινὸν τῆς ὁμιλίας: καὶ τοὺς μὲν προσιέναι καθάπερ γυναινξί, τενδμί, τεννμ ἀτρεμοῦντα καὶ κάτω πολλάκις βλέποντα,
  [14] И в то время как они побеждали других существ силою, они использовали хитрость с людьми, давая им возможность взглянуть на их грудь и грудь, и в то же время они свели своих жертв с ума, устремив на них свои глаза, и наполнили их страстным желанием для полового акта. Тогда мужчины подходили к ним, как к женщинам, а они со своей стороны стояли совершенно неподвижно, часто опуская глаза, как приличная женщина.
  [15] μιμούμενα γυναῖκα κοσμίαν, γενόμενον δ᾽ ἐγγὺς συναρπάζειν: ἔχειν γὰρ δὴ καὴ καὶ ϸερρ δεις, ἃς ὑποκρύπτειν τέως. ὁ μὲν οὖν ὄφις εὐθὺς δακὼν ἀπέκτεινεν ἀπὸ τοῦ ἰοῦ: τὸν δὲ νεκρἸμίν κθισν κ΅οιοὸ τε ὁ ὄφις καὶ τὸ ἄλλο θηρίον.
  (15) Но как только человек оказался в пределах досягаемости, они схватили его в свои руки; ибо у них были также когтеобразные руки, которые они поначалу прятали. Тогда змей тут же ужалит и убьет его своим ядом; и мертвое тело было съедено змеем и прочим зверем вместе.
  16. ς μείζω καὶ τελειοτέραν ἀφροσύνην ἔχουσιν, ὑφ᾽ ἡμῶν δεῦρο μετενεχθεὶἂ τάχὶνἽἭ ἐπιδεῖξαι δύναιτο ὁποῖόν ἐστι τὸ τῶν ἐπιθυμιῶν γένος, ὅτι ἄλογοι οὖσαι καὶ θηριώδεις, ἔπειτα ἡδονήν τινα παραδεικνύουσαι, προσαγόμεναι τοὺς ἀνοήτοπαυς ἀὺς ητείᾳ, διαφθείρουσιν οἴκτιστα καὶ ἐλεεινότατα.
  [16] Теперь этот миф, который был придуман не для пользы ребенка, чтобы сделать его менее опрометчивым и неуправляемым, а для тех, чья глупость больше и полнее, может быть, теперь, когда мы поместили его в этот контекст, чтобы адекватно показать характер страстей, что они неразумны и грубы и что, удерживая соблазн некоторого удовольствия, они обманывают глупых хитростью и колдовством и приводят их к самому печальному и жалкому концу.
  17. ῆς ἢ παιδιᾶς ἢ ἄλλου τινὸς ὀρέγωνται, καὶ ἡμᾶς, ὁπόταν ἢ τρυφῆς ἢ χρημάτω ων ἢ δόξης ἢ ἄλλης τινὸς ἡδονῆς ἐρῶμεν, μήποτε προσιόντες ταῖς πανούρσπισοις τας ῶμεν ὑπ ᾽ αὐτῶν ἐπ᾽ ὀλέθρῳ καὶ διαφθορᾷ πασῶν αἰσχίστῃ.
  [17] Эти вещи мы должны всегда держать перед глазами, чтобы отпугивать нас — так же, как эти ужасающие образы отпугивают детей, когда они хотят еды, игр или чего-либо еще несвоевременно — всякий раз, когда мы влюблены в роскошь, или деньги, или чувственные удовольствия, или славы или каких-либо других удовольствий, чтобы, подойдя слишком близко к этим беспринципным страстям, мы не были ими захвачены для самого постыдного разрушения и гибели, какое только можно себе представить.
  [18] καὶ γάρ τοι καὶ τὸ λοιπὸν τοῦ μύθου [стр. 82] ταύτῃ τρέπειν οὐ χαλεπὸν ἀνδρὶ ἀδολέσχῃ καὶ πλείω σχεδὸν ἢ ἔδει σχολὴν ἄγον ἄγο. προστιθέασι γὰρ ὡς δὴ βασιλεύς τις τῶν Λιβύων ἐπεχείρησεν ἀνελεῖν τόδε τὸ φηῦλζίρν , ἀγανακτῶν τῇ διαφθορᾷ τοῦ λαοῦ. τυγχάνειν δὲ αὐτῶν πολλὰς αὐτοῦ κατῳκισμένας, ὑπὲρ τὴν
  [18] И действительно, интерпретировать остальную часть мифа таким образом не было бы трудной задачей для умного человека, который, возможно, имеет в своем распоряжении больше времени, чем ему следовало бы иметь.
  Ибо это то, что они добавляют к мифу. Некий царь Ливии попытался уничтожить эту породу животных, разгневанный уничтожением своего народа. И он обнаружил, что многие из них обосновались там, завладев густым диким лесом за Сиртисом.
  [19] Σύρτιν δρυμὸν καταλαβούσας πυκνόν τε καὶ ἄγριον. συναγαγόντα δὴ πλῆθος στρατοῦ πολύ εἶναι γὰρ οὐκ ἀφανεῖς τοῖς τε σύρμασι ταμεν ὀὄφεν ὀὄφεν ῆς αὐτόθεν δεινῆς φερομένης: οὕτω περισχόντα πανταχόθεν πῦρ ἐμβαλεῖν, καὶ τὰην ὿ὀς ὿ς σας ἀπολέσθαι μετὰ τῶν σκύμνων, τοὺς δὲ Λίβυας φεύγειν κατὰ τάχος ἀπὸ τήκμοαχεοωρί μήτε ἡμέραν ἀναπαυομένους, μέχρι νομίζοντες πολὺ προειληφέναι κατέζευξαν παρὰ ποταμόν τινα.
  (19) Он собрал большое войско и нашел их логовища. Ибо их было нетрудно обнаружить по следам, оставленным их змеиными хвостами, и по ужасной вони, исходившей от логовищ. Таким образом, он окружил их со всех сторон и обрушил на них огонь, так что, будучи отрезанными, они погибли вместе со своими детьми. Что же касается ливийцев, то они со всей поспешностью бежали из этих мест, не отдыхая ни ночью, ни днем, пока, думая, что добились большого старта, не остановились для отдыха у одной реки.
  [20] τῶν δὲ θηρίων ὁπόσα ἀπῆν κατὰ θήραν, ἐπειδὴ τάχιστα ᾔσθοντο ἀπολωλύςότας τοὺς τοὺς καταδιώξαντα τὴν στρατιὰν πρὸς τὸν ποταμὸν τοὺς μὲν ἐν ὕπνῳ καταλαβόντα, τοοὺςὀἅλοὺςὀ ρηκότας ὑπὸ τοῦ
  (20) Но те из тварей, которые ушли на охоту, как только узнали о разрушении их берлоги, преследовали войско до реки и, найдя одних спящими, а других изнуренными тяжелым трудом, истребили их всех до одного.
  [21] κόπου, διαφθεῖραι πανσυδί. τότε μὲν οὖν ἀτελὲς αὐτῷ γενέσθαι τὸ ἔργον τῆς διαφθορᾶς τοῦ γένους. ὕστερον δὲ Ἡρακλέα τὴν σύμπασαν γῆν καθαίροντα ἀπό τε τῶν θηρίων καὶ τῶν τυράνενὉω ἀφικέσθαι, καὶ τόν τε τόπον ἐμπρῆσαι καὶ τὰ φεύγοντα ἐκ τοῦ πυρὸς τὰ μὲῥταπί ῥ κατακαίνειν, ὁπόσα
  [21] В то время, таким образом, задача уничтожения этого выводка не была завершена королем. Позже, однако, — так продолжается рассказ, — Геракл, очищая всю землю от диких зверей и тиранов, пришел и на это место, поджег его, а когда твари убегали от пламени, убил своей дубиной всех нападавших. его и его стрелами тех, кто пытался убежать.
  [22] ὁμόσε ᾔει, τὰ δὲ ἀποδιδράσκοντα τοῖς βέλεσι. τυχὸν οὖν ὁ μῦθος αἰνίττεται λέγων τοὺς πολλοὺς μὲν εἴ πού τις ἐπεχενίρησε κανασε καθαησε καθα ὑτοῦ ψυχὴν ὥσπερ ἄβατον καὶ μεστόν τινα θηρίων χαλεπῶν τόπον, ἐξελὼν δὴ ταππκαὶτοἿν ν ἐπιθυμιῶν εἶδος, ἐλπίσαντας ἀπηλλάχθαι καὶ διαπεφευγέναι, οὐκ ἰσχυραλσστὬα, οὐκ ἰσχυραλσστὬα, ίγον [стр. 83] ὕστερον ὑπὸ τῶν λειπομένων ἐπιθυμιῶν ἀπολέσθαι καὶ διαφθαρῆναι.
  [22] Теперь, возможно, миф является аллегорией, чтобы показать, что, когда большинство людей пытается очистить непроходимую область своих душ, кишащую дикими зверями, выкорчевывая и уничтожая выводок похоти в надежде затем получить избавились от них и убежали, и все же не имеют ни одной настолько основательно, они вскоре после этого подавляются и уничтожаются оставшимися похотями;
  [23] Ἡρακλέα δὲ τὸν Διὸς καὶ Ἀλκμήνης ἐπεξελθεῖν καὶ ἀποφῆναι καθαρὰνα κανὶ τδενὶ τδενὶ τδενὶ οῦ διάνοιαν. καὶ τοῦτο αὐτῷ βούλεσθαι δηλοῦν τῆς γῆς τὴν ἡμέρωσιν.
  [23] но что Геракл, сын Зевса и Алкмены, довел дело до конца и сделал свое сердце чистым и нежным или ручным; и что именно это подразумевается под его укрощением, то есть цивилизацией земли.
  [24] βούλεσθε οὖν βραχύ τι καὶ τοῖς νεωτέροις λόγων ἐπιχαρισώμεθα τοῦ μυθολογήματος; οὕτω γὰρ πάνυ πείθονται αὐτῷ καὶ νομίζουσιν ἀληθὲς ὥστε ὕστερόν ποτέ φασιιιφνα οῦ γένους τούτου βαδίζουσιν εἰς Ἄμμωνος Ἕλλησι θεωροῖς μετὰ πολλῆς λδφρμαυνάμε ης ἱππέων καὶ τοξοτῶν.
  [24] Не могли бы вы тогда, чтобы я удовлетворил молодых людей среди вас, дав краткую дополнительную часть мифа? Ибо они настолько твердо верят в него и настолько убеждены в его истинности, что утверждают, что один из этого выводка явился оракулу Аммона в сопровождении сильного отряда кавалерии и лучников.
  25 ὥσπερ αἱ Λίβυσσαι, ἐπιδεικνύειν δὲ τὰ στήθη καὶ τοὺς μαστοὺς καὶ τὸν τράχηαλζον ὥσπερ αἱ Λίβυσσαι καὶ τοὺς ὑπολαβεῖν ἔκ τινος κώμης τῶν ἑταιρουσῶν τινα γυναικῶν ἐνταπ῭αθθθιιΰ ὸν ὄχλον.
  (25) Они увидели нечто, похожее на женщину, лежащую на куче песка; она носила овчину, накинутую на голову по обычаю ливийских женщин, но открывала грудь и грудь и лежала, запрокинув голову. Они предположили, что она была одной из профессиональных проституток из какой-то деревни, направлявшейся туда, чтобы присоединиться к их компании.
  26 οντα . τὸ δὲ θηρίον, ὡς ἔλαβεν αὐτόν, κατασῦραν εἰς κοῖλόν τι τῆς ψάμμου κατεσθίειν.
  [26] Соответственно, некоторые два молодых человека, очень в восторге от ее внешности, подошли к ней, один опережая другого. Когда существо схватило этого, она затащила его в яму в песке и сожрала.
  27. ὸ λοιπὸν πλῆθος. τὸ δὲ θηρίον ἐφορμῆσαι τῷ νεανίσκῳ, προϊσχόμενον τὸν ὄφιν, καὶ ἀπομακτιετῖναν ναν ὰ συριγμοῦ. τὸν δὲ νεκρὸν εὑρεθῆναι σαπρόν τε καὶ μυδῶντα: καὶ τοὺς Λίβυας τοὺς ἡγε΁μόνας ὿ς ὿ὺ ὐκ ἐᾶν ἅπτεσθαι τοῦ σώματος, ὡς ἅπαντας ἀπολουμένους.
  [27] Другой молодой человек, промчавшийся мимо нее, увидел это и громко закричал, так что остальная часть партии пришла ему на помощь. Но существо бросилось на молодого человека змеиной частью вперед и, убив его, с шипящим звуком исчезло. Они добавляют, что тело было найдено гнилым и разлагающимся, и что ливийцы, выступавшие в качестве проводников, не позволяли никому прикасаться к телу, чтобы все не погибли.
   РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ περὶ ΤΥΡΑΝΝΙΔΟΣ
  РАЗГОВОР ШЕСТОЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О ТИРАНИИ
  Фон Арним убедительно доказал, что шестая, восьмая, девятая и десятая «Рассуждения» относятся к тому периоду, когда Дион был странником в изгнании. Например, многие вещи, которые Дион говорит о действиях Диогена, такие как безопасное прохождение через армии без посоха герольда, лучше соответствуют опыту самого Диона, и многие ссылки на персидского царя точно так же применимы к Домициану, который изгнал Дио. Несомненно, аудитория оратора легко поняла бы его завуалированные намеки.
  В этих «Рассуждениях» Дион излагает некоторые положения кинической философии, используя Диогена как своего рупора. Его тема — Довольство.
  1 ν Κορίνθῳ, ποτὲ δὲ Ἀθήνησιν. ἔφη δὲ μιμεῖσθαι τοῦ Περσῶν βασιλέως τὴν δίαιταν: καὶ γὰρ ἐκεῖνος [стр. 84] τοῦ μὲν χειμῶνος ἐν Βαβυλῶνι καὶ Σούσοις, ἐνίοτε δὲ ἐν Βάκτροις διῆἼεν, τεγΐὂ ὐδιεινοτάτοις τῆς Ἀσίας, τοῦ δὲ θέρους ἐν Ἐκβατάνοις τῆς Μηδικαῆς, τοπου του ψηδικατάνοις ἀὴρ ἀεί ποτέ ἐστι καὶ
  Беседа шестая: Диоген, или О тирании
  Когда Диоген Синопский был изгнан оттуда, он пришел в Грецию и делил свое время между Коринфом и Афинами. И он сказал, что следует практике персидского царя. Ибо этот монарх проводил зимы в Вавилоне и Сузах, а иногда и в Бактре, которые являются самыми теплыми частями Азии, а лето в Мидийской Экбатане, где воздух всегда очень прохладен, а лето похоже на зиму в районе Вавилона. .
  [2] τῷ περὶ Βαβυλῶνα χειμῶνι τὸ θέρος ὅμοιον. οὕτως δὲ καὶ αὐτὸς μεταλλάττειν τὴν οἴκησιν κατὰ τὰς ὥρας τοῦ ἔτους. τὴν μὲν γὰρἈττικὴν μήτε ὄρη μεγάλα ἔχειν μήτε ποταμοὺς διαρρέοντας, καθάπεσν τήν τοοε οε ν καὶ Θετταλίαν: εἶναι γὰρ τὴν χώραν ἀραιὰν καὶ τὸν ἀέρα κοῦφον, ὡς λιήτε ὕιισοα τε ὑπομένειν τὸ γιγνόμενον ὕδωρ, περιέχεσθαί τε ὀλίγου πᾶσαν αὐτὴν ὑπὸ τῂάς θ΅λά:τὸ θ΅λά:τὸ θ΅λά καὶ τοὔνομα λαβεῖν, οἷον ἀκτήν τιναοὖσαν: τὴν δὲ αὖ πόλιν ἐν τῷ χθαμαλῷ κερμαλῷ πεσὖσθαι κεὖσθαὖ ημβρίαν.
  [2] Так и он, сказал он, менял свое местопребывание в зависимости от времени года. В Аттике не было ни высоких гор, ни протекающих через нее рек, как на Пелопоннесе и в Фессалии; его почва была тонкой, а воздух таким сухим, что дождь шел редко, а то, что выпадало, не удерживалось. Кроме того, он был почти полностью окружен морем; от этого факта она и получила свое название, так как Аттика представляет собой своего рода пляжную землю.
  [3] σημεῖον δέ: τοὺς γὰρ ἀπὸ τοῦ Σουνίου καταίροντας εἰς τὸν Πειραιᾶ μὴ δύναωσίου νότῳ κατᾶραι. εἰκότως οὖν τὸν χειμῶνα γίγνεσθαι πρᾷον. ἐν δὲ τῇ Κορίνθῳ τὸ θέρος εὔπνουν, διὰ τοὺς εἰσέχοντας κόλπους ἀεί ποτε πννν ἐκεῖσεσυρρεόντων: ὅ τε Ἀκροκόρινθος ἐπισκιάζει καὶ αὐτὴ μᾶλλον ἐπαὶ τὸ ιπένα ς τὴν ἄρκτον ἀποκλίνει.
  (3) Кроме того, город был низменным и обращенным к югу, о чем свидетельствует тот факт, что те, кто плыл из Суния, могли войти в Пирей только с южным ветром. Естественно, поэтому зимы были мягкими. В Коринфе, напротив, лето было ветреным, так как потоки воздуха всегда встречались там из-за бухт, врезавшихся в берег. Акрокоринф также затмевает его, а сам город несколько склоняется к Лехею и северу.
  [4] πολὺ δὲ καλλίονας ὑπάρχειν τὰς πόλεις ταύτας Ἐκβατάνων καὶ Βαβυλῶμκος, κανε ποοὶ κατεσκευάσθαι τῶν ἐκεῖ βασιλείων τό τε Κράνειον καὶ τὴν Ἀθήνησιν ἀκρόπ΍πολιν κα὿ , μεγέθει δὲ λείπεσθαιμόνον: καίτοι διακοσίων σταδίων εἶναι τὴν περίμετρον τῶην ἈθνἉ ραιῶς συντιθεμένου καὶ τῶν διὰ μέσου τειχῶν πρὸς τὸν περίβολον τοῦ ἄστεος: οἰκεῖσθαι γὰρ οὐ πάλαι καὶ τσνῦ ὥστε τὸ ἥμισυ ἔχειν Ἀθήνας Βαβυλῶνος, εἰ τυγχάνει ἀληθῆ λεγόμενα περὶ τῶν ἐκενα
  [4] Диоген думал, что эти города были намного красивее, чем Экбатана и Вавилон, и что Кранейон и афинский акрополь с Пропилеями были гораздо более красивыми сооружениями, чем те жилища царей, уступая им только в размерах. А между тем окружность Афин составляла двести стадий, теперь, когда Пирей и соединяющие его стены были добавлены к компасу города, — ибо вся эта область в древние времена не была заселена, — так что Афины были вдвое меньше, чем Вавилон, если бы мы могли принять за правду то, что там говорилось о вещах.
  [5] καὶ μὴν τό γε τῶν λιμένων κάλλος,ἔτι δὲ ἀνδριάντας καὶ γραφὰς καὶ χρμσόαν ὶρο κε ὶ καὶ χαλκόν, τό τε νόμισμα καὶ τὰ ἔπιπλα, καὶ τὴν τῶν οἰκιῶν κατασκευήν, ὑπρβάλὑ ἐνταῦθα: πλὴν αὐτῷ γε οὐ πολὺ μέλειν τῶν τοιούτων .
  (5) Кроме того, что касается красоты гаваней, а также статуй, картин, работ из золота, серебра и бронзы, что касается чеканки, убранства, великолепия домов, он думал, что Афины были намного лучше; только он, со своей стороны, не очень заботился о таких вещах.
  [6] τὸ δὲ τῆς ὁδοῦ μῆκος ἐκείνῳ μέν ὥστε μεταβῆναι [стр. 85] πάμπολυ γίγνεσθαι: σχεδὸν γοῦν αὐτὸν ἐν ὁδῷ διάγειν τοῦ χειμῶνος καὶλυλ τονοοο έον: αὐτὸν δὲ πλησίον καταλύσαντα Μεγαροῖ Ἀθήνησι γενέσθαι τῇ ὑστεραίᾳ πάνυ ῥἉᾳδ βούλοιτο, ἐπ᾽ Ἐλευσῖνος: εἰ δὲ μή, βραχυτέραν διὰ Σαλαμῖνος, μὴ δἰ ἐρήμων σταθμῶν πορευόμενον: ὥστε πλεονεκτεῖν βασιλέως καὶ μᾶλλον τρυφᾶν: ἄμειναονσ΅΅σθρ κεθρ κεθρ ὴν οἴκησιν.
  [6] Кроме того, королю предстояло очень большое путешествие, меняя места жительства; большую часть зимы и лета ему приходилось проводить в дороге. Сам же он, заночевав близ Мегары, вполне мог на следующий день оказаться в Афинах или, если захочет, в Элевсине; в противном случае он мог бы пройти через Саламин более коротким путем, минуя пустыни. Таким образом, он имел преимущество перед королем и наслаждался большей роскошью, так как его жилищные условия были лучше.
  [7] ταῦτα δὲ εἰώθει μὲν παίζων λέγειν: ὅμως δὲ ἐνεδείκνυτο τοῖς θαυμάζουσι τοΦο τθν ῦ Πέρσου καὶ τὴν λεγομένην εὐδαιμονίαν ὅτι οὐδέν ἐστι τῶν ἐκείνου πρζνμάτυν οὉν σι. τῶν μὲν γὰρ οὐδὲν ὄφελος εἶναι, τὰ δὲ καὶ σφόδρα πένησιν ἐξεῖναι ποιεῖν.
  (7) Это то, что он имел обыкновение говорить в шутку, и все же он хотел обратить внимание тех, кто восхищался богатством перса и его предполагаемым счастьем, что в его действительной жизни не было ничего такого, как они воображали. Ибо некоторые вещи были совершенно бесполезны, а другие были доступны даже очень бедным.
  [8] οὐδὲ γάρ, ὡς ἐνόμιζον ἔνιοι τῶν ἀφρόνων, ἀμελὲς ἦν αὐτῷ περὶ τοἂλὶ σπἂλὐ σπἂλὐ κεῖνοι μὲν ὁρῶντες ῥιγῶντα καὶ θυραυλοῦντα καὶ διψῶντα πολλάκις ἡγοοῦντο ἡγοῦντο ἡ γιαίνειν καὶ τοῦ ζῆν: ὁ δὲ ταῦτα πάσχων μᾶλλον μὲν ὑγίαινε τῶν ἀεὶ ἐμπιμπ϶λΉμν δὲ τῶν ἔνδον μενόντων καὶ μηδέποτε μήτε ψύχους μήτε καύματος πειρωμένων,
  [8] На самом деле Диоген не пренебрегал своим телом, как думали некоторые глупцы; но когда они видели его часто дрожащим и живущим под открытым небом и испытывающим жажду, то вообразили, что он небрежно относился к своему здоровью и жизни, тогда как этот строгий режим давал ему лучшее здоровье, чем выпадало на долю вечно обжиравшихся, лучше чем выпало на долю тех, кто оставался в помещении и никогда не испытывал ни холода, ни жары.
  [9] ἔτι δὲ ἥδιον μὲν ἀλεαινόμενος ᾐσθάνετο, ἥδιον δὲ σιτία προσεφέρετο: πολὺταλὺ ταλὲ μοοὲ ὥραις ἔχαιρεν, καὶ τοῦτο μὲν εὐφραίνετο θέρους προσιόντος, ὁπότε ἤδη α, τθῦ τι το δὲ οὐκ ἤχθετο παυομένου, ἅτε ἀπαλλαττόμενος τοῦ σφοδροῦ καύματος, τοῖςδαὲ Ͻρρρος ξυνεπόμενος καὶ κατ᾽ ὀλίγον αὐτῶν πειρώμενος ἀλύπως ἀφικνεῖτο πρὸς ἑκατέᴑρον ήν.
  [9] И он также получал больше удовольствия от принятия солнечных ванн и больше удовольствия от еды, чем они. Но времена года доставляли ему наибольшее удовольствие. С одной стороны, он радовался тому, что лето приближалось и уже растворяло холодный воздух; а с другой стороны, он не чувствовал сожаления, когда оно подходило к концу, так как это приносило ему облегчение от чрезмерного жара; и, не отставая от времен года и постепенно привыкая к ним, он без труда переносил любую крайность.
  10. ι ἄνθρωποι, ὅτι μὲν ἔξεστιν αὐτοῖς ἀεὶ πῦρ καίειν, εὐποροῦσι δὲ ἐσθδιῆτος, ἀεὶ πῦρ καίειν, εὐποροῦσι ἰκίας, ἐὰν καὶ μικρὸν αἴσθωνται ψύχους, εὐθὺς ἀποδιδράσκουσι τὸν ἀέρα καὸ τὰ σώματα ἀχρεῖα ποιοῦσι καὶ ἀδύνατα ἀνέχεσθαι χειμῶνος,
  (10) Он редко пользовался теплом, тенью или убежищем в ожидании подходящего для них времени года, а также не делал того, что делают другие, которые, поскольку они могут разжечь огонь в любое время и хорошо снабжены одеждой и собственными домами. , немедленно убегают с открытого воздуха при малейшем ощущении холода, таким образом ослабляя свои тела и делая их неспособными переносить зимние холода,
  11. ν βούλονται, διὰ τοῦτο ἄπειροι μὲν [стр. 86] ἡλίου διατελοῦσιν, ἄπειροι δὲ τοῦ διψῆν κατὰ φύσιν, οἰκότροφοι μὲν οὐτον οὐτοχ υναικῶν, ἄπονοι δὲ καὶ ἀργοὶ τὰ σώματα, κραιπάλης δὲ καὶ λήθης τὰμς ψυςτὰ΂ γνν. ὅθεν δὴ καὶ ἐπιμηχανῶνται αὑτοῖς καὶ σιτία πονηρὰ καὶ βαλανεῖα τούτου χάρṹν, τούτου χάρṹν ῆς ἡμέρας πολλάκις δέονται μὲν ἀνέμου, δέονται δὲ ἐσθῆτος,δέονται δα ὁμοῦ Ͻ υ υρός, τὸ δὲ πάντων ἀτοπώτατον,
  [11] или, с другой стороны, потому что они могут наслаждаться обильной тенью в летнее время и пить столько вина, сколько пожелают, по этой причине никогда не подвергать себя воздействию солнца, никогда не испытывать естественной жажды, хранить в дом так же, как и женщины, малоподвижны и вялы телом, а душа их погружена в пьяный угар. Вот почему они придумывают себе и нездоровое меню, и ванны, чтобы противодействовать их дурным последствиям, и в одни и те же сутки им часто хочется и ветерка, и тяжелой одежды; они хотят льда и огня в одно и то же время, и — что самое нелепое — они жаждут и голода, и жажды.
  [12] ἐπιθυμοῦσι καὶ λιμοῦ καὶ δίψους. ἀκόλαστοι δὲ ὄντες οὐχ ἥδονται ἀφροδισίοις διὰ τὸ μὴ περιμένειν ὀρέγεσθαι νὰ ζητοῦσιν ἀχαρίτους καὶ ἀτερπεῖς ἡδονάς. ὁ δὲ λιμῷ μὲν ἐχρῆτο καὶ δίψει πρὸ τῆς τροφῆς ἑκάστοτε, καὶ ἐνόμιζε τοτῦτκ ἐνόμιζε τοῦτκ ἑ καὶ δριμύτατοντῶν ὄψων. τοιγαροῦν ἥδιον μὲν προσεφέρετο μᾶζαν ἢ οἱ ἄλλοι τὰ πολυτελέστατα τῶν σιτδίωιἈβνብν, βνብν νε τοῦ ῥέοντος ὕδατος ἢ οἱ ἄλλοι τὸν Θάσιον οἶνον.
  [12] И хотя они невоздержанны, они не находят удовольствия в любви, потому что они не ждут, пока они пожелают этого естественно; следовательно, удовольствия, которые они ищут, лишены удовлетворения и безрадостны.
  Диоген, однако, всегда ждал, пока он не проголодается или не захочет пить, прежде чем принять пищу, и он думал, что голод был самой приятной и острой закуской. И поэтому он ел ячменные лепешки с большим удовольствием, чем другие самые дорогие яства, и наслаждался питьем из ручья проточной воды больше, чем другие фасийским вином.
  [13] κατεγέλα δὲ τῶν, ὁπότε διψῷεν, τὰς μὲν κρήνας παρερχομένων, ζητούντων δὲ πάνὲ πάνὲων νήσονται Χῖον ἢ Λέσβιον, καὶ πολὺ ἔφασκεν ἀφρονεστέρουσεἶναι τῶν βοσκνμάτων: οὐδέποτε διψῶντα κρήνην οὐδὲ ῥεῦμα καθαρὸν παρελθεῖν οὐδὲ πεινῶντα αρπέχεσΉΉι ων φύλλων καὶ πόας τῆς ἱκανῆς τρέφειν:
  [13] Он презирал тех, кто проходил мимо источника, испытывая жажду, и переворачивал небо и землю, чтобы найти, где можно купить хианское или лесбийское вино; и он имел обыкновение говорить, что такие люди гораздо глупее крупного рогатого скота, поскольку эти существа никогда не проходят мимо родника или чистого ручья, когда испытывают жажду, а когда они голодны, они пренебрегают самыми нежными листьями или травой, достаточными для того, чтобы напитаться ими.
  14 τε ἱερὰ καὶ τὰ γυμνάσια. ἱμάτιον δὲ ἓν ἐξήρκει τοῦθέρους αὐτῷ καὶ τοῦ χειμῶνος: τοῦ γὰρ ἀέρος γενἯ ίως,
  [14] Он также сказал, что самые красивые и здоровые дома были открыты для него в каждом городе: а именно, храмы и гимназии. И одной одежды было ему достаточно и для лета, и для зимы, потому что он легко переносил холодную погоду, потому что привык к ней.
  [15] ἅτε δὴ συνήθης αὐτῷ γενόμενος. τοὺς δὲ πόδας οὐδέποτε ἔσκεπεν: οὐ γὰρ ἔφη τρυφερωτέρους εἷναι τῶν ὀφθαλμῶῶῶῶν κπον ὀφθαλμῶῶῶῶν ώπου. ταῦτα γάρ, ἀσθενέστατα πεφυκότα, μάλιστα ἀνέχεσθαι τὸ ψῦχος διὰ τὸ γυμνοῦσθαι ἀεί ναι τοῖς ἀνθρώποις δυνατὸνκαταδησαμένους τὰ ὄμματα βαδίζειν, ὥσπερ τοὺς πόδας. ἔφη δὲ τοὺς πλουσίους ὁμοίους εἶναι τοῖς νεογνοῖς βρέφεσι: δεῖσθαι γσπορ ἀωεί ν.
  [15] Он также никогда не защищал свои ноги, потому что, как он утверждал, они были не более чувствительными, чем его глаза и лицо. Ибо эти части, хотя по своей природе самые нежные, очень хорошо переносили холод из-за их постоянного воздействия; ибо люди не могли бы ходить после того, как завязали себе глаза, как и ноги. Он также говорил, что богатые люди подобны новорожденным младенцам; оба постоянно нуждались в пеленках.
  [16] ὑπὲρ οὗ δὲ πλεῖστα μὲν πράγματα [стр. 87] ἔχουσιν ἄνθρωποι, πλεῖστα δὲ χρήματα ἀναλίσκουσι, πολλαὶ δὲ ἀνάστατοι πόλειὂ δΌλεις δολεις δ νασι, πολλὰ δὲ ἔθνη τούτων ἕνεκεν οἰκτρῶς ἀπόλωλεν, ἁπάντων ἐκείνῳ χρημάάτωοα ἦν καὶ ἀδαπανώτατον.
  (16) То, ради чего люди больше всего хлопотали и тратили больше всего денег, что привело к разрушению многих городов и жалкому истреблению многих народов, — это он нашел наименее трудоемким и самым дешевым из всех необходимых вещей.
  [17] οὐ γὰρ ἔδει αὐτὸν οὐδαμόσε ἐλθεῖν ἀφροδισίων δισίων ἕνεκεν, ἀλλὰαπαίζωεν ἀλλὰ παίζωεν ἀφροδισίων χοῦ παρεῖναι αὐτῷ τὴν Ἀφροδίτην προῖκα: τοὺς δὲ ποιητὰς καταψεύδεσθαι τὴῆς θιδῆς θιοῆς θειῆς ὑτῶν ἀκρασίαν, πολύχρυσον καλοῦντας. ἐπεὶ δὲ πολλοὶ τοῦτο ἠπίστουν, ἐν τῷ φανερῷ ἐχρῆτο καὶ πάντων ὁρώντων: ἔλεγὶ ἴπερ οἱ ἄνθρωποι οὕτως εἶχον, οὐκ ἂν ἑάλω ποτὲ ἡ Τροία, οὐδ᾽ ἂν ὁ ΠςႯαμο βασιλεύς, ἀπὸ Διὸς γεγονώς,
  [17] Ибо ему не нужно было никуда идти для своего сексуального удовлетворения, но, как он шутливо выразился, он нашел Афродиту везде, без затрат; и поэты оклеветали богиню, утверждал он, из-за собственного недостатка самоконтроля, когда они назвали ее «всезолотой». И так как многие усомнились в этой похвальбе, он устроил публичное заявление перед всеми, сказав, что, если бы люди были подобны ему, Троя никогда не была бы взята, и Приам, царь фригийцев и потомок Зевса, не был бы убит на алтарь Зевса.
  [18] ἐπὶ τῷ βωμῷ τοῦ Διὸς ἐσφάγη. τοὺς δὲ Ἀχαιοὺς οὕτως εἶναι ἄφρονας ὥστε καὶ τοὺς νεκροὺς νομίζειν προνσδεῸ κῶν καὶ τὴν Πολυξένην σφάττειν ἐπὶ τῷ τάφῳ τοῦ Ἀχιλλέως. ἔφη δὲ τοὺς ἰχθύας σχεδόν τι φρονιμωτέρους φαίνεσθαι τῶν ἀνθρώπων: τδταν γθνρ γὰνρ πέρμα ἀποβαλεῖν, ἰόντας ἔξω προσκνᾶσθαι πρὸς τὸ τραχύ.
  [18] Но ахейцы были настолько глупы, что верили, что даже мертвые мужчины считали женщин незаменимыми, и поэтому убили Поликсену у гробницы Ахиллеса. Рыбы оказались чуть ли не разумнее людей; ибо всякий раз, когда им нужно было извергнуть свою сперму, они выходили на улицу и терлись о что-то грубое.
  19 ηδὲ ἄλλο μηδὲν τοῦ σώματος, μηδὲ τοὺς πάνυ πλουσίους ἀναλῶσαι ἂν μηδεμίραν τυυπὲρ ήν: ἕν δὲ ἐκεῖνο τὸ μέρος πολλάκις πολλῶν ταλάντων, τοὺς δέ τινας ἤδη καὶ τ῿ ψυχῇ παραβαλλομένους.
  [19] Он удивлялся тому, что в то время как люди не желали платить деньги за то, чтобы им растирали ногу, руку или какую-либо другую часть тела, что, хотя даже очень богатые не тратили для этой цели ни единой драхмы, тем не менее на этот единственный член они снова и снова тратили много талантов, а некоторые даже рисковали своей жизнью в придачу.
  20. ὐκ ἐδύνατο λαβεῖν, ἀλλ᾽ ἐπλανᾶτο ἐν τοῖς ὄρεσι νύκτα καὶ ἡμέραν, τότα οιὖν τρδνὖν ι αὐτόν, οἰκτείραντα τῆς ἀπορίας, ἅτε υἱὸν αὐτοῦ. καὶ τόν, ἐπεὶ ἔμαθε, παύσασθαι τῆς πολλῆς ταλαιπωρίας: ἀπ᾽ ἐκείνου δὲ τοχὺςα ποιḸο ι μαθόντας.
  [20] В шутливой форме он сказал бы, что такого рода общение было открытием, сделанным Паном, когда он был влюблен в Эхо и не мог завладеть ею, но бродил по горам день и ночь, пока Гермес в жалости к его бедствие, так как он был его сыном, научило его этому трюку. Итак, Пан, усвоив урок, избавился от своих великих страданий; и пастухи научились у него этой привычке.
  21. μάλιστα δὲ ὕβριζε τοὺς σοφιστὰς τοὺς σεμνοὺς εἶναι θέλοντας καὶ πλέον τι τῄλμνν ἶ ι οἰομένους. [п. 88].
  [21] В таких выражениях он иногда высмеивал жертв тщеславия и глупости, хотя именно против софистов, которые хотели, чтобы на них равнялись и думали, что они знают больше, чем другие люди, он поносил особенно. Он говорил, что люди из-за своей мягкости живут более несчастной жизнью, чем животные.
  22. ἔτους, εἰς οἰκίαν δὲ οὐδέποτε εἰσιόντα, πυρὶ δὲ οὐδὲν χρώμενα, ζῆν μσ΍φσν ὁπφσο ἑκάστοις ἔταξε χρόνον, ἐὰν μηδεὶς ἀναιρῇ: ἰσχυρὰ δὲ καὶὑγιαίνοντα διάγειν ὁμοίως ἅπαντα, δεῖσθαι δὲ μηδὲν ἰατρῶν μηδὲ φαρμάκων.
  (22) Ибо они брали воду для питья и траву для еды, большинство из них были наги от одного конца года до другого, никогда не входили в дом и не пользовались огнем, и все же они жили до тех пор, пока природа предписали для каждого, если бы никто не уничтожил их, и все одинаково остались сильными и здоровыми и не нуждались ни в врачах, ни в снадобьях.
  23. αβολὴν τοῦ θανάτου, τοὺς μὲν πολλοὺς αὐτῶν μηδὲ εἰς γῆρας ἀφικνεῖσηθηοι, ζὸὲ ν γέμοντας, ἃ μηδὲ ὀνομάσαι ῥᾴδιον, τὴν δὲ γῆν αὐτοῖς μὴ ἐξαρκεῖν
  (23) Но люди, которые так любят жизнь и изобретают столько способов отсрочить смерть, обыкновенно даже не доживали до старости, а жили, зараженные массой болезней, которым было нелегко даже назвать, и Земля не давала им достаточно снадобий, но они также нуждались в ноже и прижигании.
  [24] παρέχουσαν φάρμακα, δεῖσθαι δὲ καὶ σιδήρου καὶ πυρός. καὶ μήτε Χείρωνος μήτε Ἀσκληπιοῦ μήτε τῶν Ἀσκληπιαδῶν ἰωμένων μηδὲν αντοῄς ὲ ι διὰ τὴν αὐτῶν ἀκολασίαν καὶ πονηρίαν,
  [24] Ни Хирон и сыновья Асклепия, со всей их исцеляющей силой, ни пророческие провидцы, ни жрецы-экзорцисты не имели для них никакой пользы из-за их неумеренности и злобы.
  [25] μηδὲ μάντεων μαντευομένων μηδὲ ἱερέων καθαιρόντων. εἰς δὲ τὰς πόλεις συνελθόντας, ὅπως ὑπὸ τῶν ἔξωθεν μὴ ἀδικῶνται,τοὐναντίὀν α δικεῖν καὶ τὰ δεινότατα πάντα ἐργάζεσθαι, ὥσπερ ἐπὶ τούτῳ ξυνεληλυθότας. διὰ ταῦτα δὲ δοκεῖν αὐτῷ καὶ τὸν μῦθον λέγειν ὡς τὸν Προμηθέα κολάζοι ὁ Ζενὁ Ζεὁ εὕρεσιν καὶ μετάδοσιν τοῦ πυρός, ὡς ἀρχὴν τοῦτο καὶ ἀφορμὴν τοῖμς ἀνθρςαποι ὶ τρυφῆς. οὐ γὰρ δὴ τὸν Δία μισεῖν τοὺς
  (25) Люди толпились в городах, чтобы избежать зла от внешних, только для того, чтобы обижать друг друга и совершать всевозможные самые ужасные злодеяния, как будто это было целью их объединения. И причина, по его мнению, почему в мифе говорится, что Зевс наказал Прометея за его открытие и дарование огня, заключалась в том, что в этом лежало происхождение и начало человеческой мягкости и любви к роскоши; ибо Зевс, конечно, не ненавидел людей и не жалел им ничего хорошего.
  [26] ἀνθρώπους οὐδὲ φθονεῖν αὐτοῖς ἀγαθοῦ τινος. ἐπεὶ δὲ ἔλεγόν τινες οὐ δυνατὸν εἶναι ζῆν τὸν ἄνθρωπον ὁμοίως τοῖς ἄλδδιι ὰ τὴν ἁπαλότητα τῶν σαρκῶν καὶ διότι ψιλός ἐστιν, οὔτε θριξὶ σκεπόμενος, ὥσπνὰ ὥσπὰ ὰ τὴν ἁπαλότητα θηρίων, οὔτε πτεροῖς,
  [26] Когда некоторые люди утверждали, что человек не может жить подобно животным из-за нежности его плоти и потому, что он наг и незащищен ни волосами, как большинство зверей, ни перьями и не имеет покрова из жесткой кожи,
  27. ὴν δίαιταν : φεύγειν μὲν γὰρ ὡς τὸ πολὺ τὸν ἥλιον, φεύγειν δὲ τὸ ψῦχος: τὴ την δὴ ῦ σώματος μηδὲν ἐνοχλεῖν. ἐπεδείκνυε δὲ τούς τε βατράχους καὶ ἄλλα οὐκ ὀλίγα ζῷα πολὺ μὲν ἁπαλώτερα ἀνθρώ ψιλότερα, καὶ ἔνια τούτων ἀνεχόμενα οὐ τὸν ἀέρα μόνον, ἀλλὰ καὶ
  [27] он сказал бы в ответ, что люди так очень нежны из-за их образа жизни, так как, как правило, они избегают солнца, а также избегают холода. Проблема не в наготе тела. Затем он обратил бы внимание на лягушек и многих других животных, гораздо более нежных, чем человек, и гораздо менее защищенных, и все же некоторые из них не только выдерживают холодный воздух, но даже способны жить зимой в самой холодной воде.
  [28] ἐν τῷ ψυχροτάτῳ ὕδατι ζῆν δυνάμενα τοῦ χειμῶνος. ἐπεδείκνυε δὲ τῶν ἀνθρώπων αὐτῶν τούς τε ὀφθαλμοὺς καὶ τὸ πρόσωπον [стр. 89] οὐδὲν δεόμενα σκέπης. καθόλου δὲ ἐν μηδενὶ τόπῳ γίγνεσθαι ζῷον, ὃ μὴ δύναται ζῆν ἐν αὐτῷ: σναθηης ἐν αὐτῷ: σναθης ἐν οἱ πρῶτοι ἄνθρωποι γενόμενοι, μήτε πυρὸς ὄντος μήτε οἰκιῶν μήτε ἐσθῆτητος μήλήτε ἄλήτος ς ἢ τῆς αὐτομάτου; ἀλλὰ τὴν πανουργίαν τοῖς ὕστερον καὶργίαν τοῖς ὕστερον καὶ τὸ πολλὰ εὑρίσκειν καὶ μηχανᾶσθαι πρὸς τὸν βίον οὐ
  [28] Он также указал, что глаза и лицо самого человека не нуждаются в защите. И вообще ни в одном регионе не рождается существо, которое не может в нем жить. Иначе как могли бы выжить первые человеческие существа, если бы не было ни огня, ни домов, ни одежды, ни какой-либо другой пищи, кроме той, что росла в диком виде? Более того, человеческая изобретательность и то, что он открыл и изобрел так много вспомогательных средств для жизни, не были всецело полезны последующим поколениям.
  [29] πάνυ τι συνενεγκεῖν. οὐ γὰρ πρὸς ἀνδρείαν οὐδὲ δικαιοσύνην χρῆσθαι τῇ σοφίᾳ τοὺς ἀνθρώποπους, ἀλνθρώπους ονήν: διώκοντας οὖν τὸ ἡδὺ ἐξ ἅπαντος ἀεὶ ζῆν ἀηδέστερον καὶ ἐπιπονώτεκοοο, ντας προμηθεῖσθαι σφῶν αὐτῶν κάκιστα ἀπόλλυσθαι διὰ τὴν πολλὴν ἐπιμέλειναν τε θθαν τε θθαὶ
  [29] поскольку люди используют свой ум не для того, чтобы поощрять мужество или справедливость, а для того, чтобы получить удовольствие. И так, по мере того как они стремятся к приятному любой ценой, их жизнь становится все менее приятной и более тягостной; и хотя кажется, что они заботятся о своих собственных нуждах, они погибают самым жалким образом только из-за чрезмерной заботы и внимания. И по этим причинам справедливо говорят, что Прометей был привязан к скале, и орел ощипал его печень.
  30. ἀετοῦ . ὁπόσα μὲν: οὖν πολυδάπανα καὶ δεόμενα πραγματείας καὶ ταλαιπωρίας, ταῦτα μὲν ἀφῄρβὶ ὶὶ ταιπωρίας ῖς χρωμένοις ἀπέφαινεν: ὅσα δὲ ῥᾳδίως καὶ ἀπραγμόνως ἔστιν ἐπικουρειῖν τῶῶῖν τῶ ὸς χειμῶνα καὶ πρὸς λιμὸν καὶ πρὸς τὸ παῦσαί τινα ὄρεξιν τοῦ σώματος, οπνὐ παρνὐ παρνὐ παρνὐ τῶν, ἀλλὰ καὶ τόπους ᾑρεῖτο τοὺς ὑγιεινοὺς μᾶλλον ἢ τοὺς νοσώδεις καὶ τοὺς εὐτυόροὬ ὥρᾳ,
  [30] Таким образом, вещи, которые были дорогостоящими или требовали постоянного внимания и беспокойства, он отвергал и показывал, что они вредны для тех, кто ими пользовался; но все, что могло бы легко и без труда помочь телу выдержать зимнюю стужу или голод или утолить какой-либо другой аппетит тела, он никогда не отменял бы; более того, он предпочитал здоровые места нездоровым и те, которые приспособлены к разным временам года,
  [31] καὶ τροφῆς ὅπως εὐπορήσει τῆς ἱκανῆς ἐπεμελεῖτο καὶ ἐσθῆτος τῆς μετρίας, πργίας, πγίῆς καὶ δικῶν καὶ φιλονικιῶν καὶ πολέμων καὶ στάσεων ἐκτὸς ἦν. καὶ μάλιστα ἐμιμεῖτο τῶν θεῶν τὸν βίον: ἐκείνους γὰρ μόνους φησὶν Ὅμηρος ῶδ , ὡς τῶν ἀνθρώπων ἐπιπόνως καὶ χαλεπῶς βιούντων. τὰ δὲ τοιαῦτα ἔφη καὶ τὰ θηρία διορᾶν.
  [31] и он позаботился о достаточном запасе еды и умеренной одежды, но от общественных дел, судебных процессов, соперничества, войн и распрей он держался подальше. Особенно старался он подражать жизни богов, ибо только они, как утверждает Гомер, живут вольготно, подразумевая, что жизнь человека полна труда и лишений. Он утверждал, что даже низшие животные ясно понимают такие вещи.
  32. ῖσθαι, καὶ διαγαγόντας ἐνταῦθα ὁπόσον ἥδιστον τοῦ χρόνου, μετὰ τα῭τα ἀθρόοπυὂ ἥδιστον τοῦ ειμῶνα ὑποχωροῦντας, τὰς δὲ γεράνους ἐπιφοιτᾶν τῷ σπόρῳ, χειμῶνα μετρίως φερίως φερίως ς τροφῆς ἕνεκα .
  (32) Аисты, например, покидают летнюю жару и мигрируют в умеренный климат, и, пробыв там столько времени, сколько им наиболее близко, улетают стаями, отступая перед зимой; а журавли, которые довольно хорошо переносят зиму, приходят во время посева и за пищей, которую собирают.
  33. ἐκ τῶν ὀρῶν, κἀνταῦθα ὑποστέλλειν τοῖς ἀπηνέμοις καὶ προσηνέσι, τοῦ [стр. 90] δὲ καύματος εἰς τὴν ὕλην ἀποχωρεῖν καὶ τὰ βορειότατα τῶν χωρίων.
  [33] Олени и зайцы спускаются с гор на равнины и долины в холодную погоду и находят там убежище в удобных уголках вдали от ветра, но в жаркое время года удаляются в леса и самые северные районы.
  34. ἐπιβουλεύοντας, ἀεὶ δὲ ἐν κακοῖς ὄντας μυρίοις, μηδέποτε δὲ ἡσυχίαν δυναμέένῖς ὰ μηδὲ ἐν ταῖς ἱερομηνίαις μηδὲ ἂν ἐκεχειρίαν ἐπαγγέλλωσι, καὶταῦτα ξύνμπαντα μṐὐ ρον τὰ μὲν δρῶντας, τὰ δὲ πάσχοντας, ἢ ὅπως ζῆν δυνήσονται, καὶ μάλιστα δὴ δεδιότας μήπίτοτο αΐΐ πῃ τἀναγκαῖα δὴ λεγόμενα, ἔτι δὲ φροντίζοντας καὶ ζητοῦντας ὅπως παισα τζοῖς ποὑτς ποὑτς ι πολλὰ χρήματα, ἐθαύμαζεν ὅτι μηδὲν αὐτὸς πράττοι τοιοῦτον, ἀλλὰ μόνος δὴቶΐνὴ τቶΐνὴ τቶΐνὴ ύθερός ἐστι καὶ οὐδεὶς ἄλλος συνίησι τῆς αὑτοῦ μάλιστα εὐδαιμονίας.
  (34) Поэтому, когда он наблюдал, как другие люди всю свою жизнь подвергались преследованиям, постоянно замышляли друг против друга, всегда были охвачены тысячью зол и никогда не могли насладиться ни минутным отдыхом, более того, ни во время больших праздников, ни когда они объявили перемирие; и когда он увидел, что они делали или терпели все это просто для того, чтобы сохранить себе жизнь, и что их самый большой страх был, как бы их так называемые потребности не подвели их, и как, кроме того, они планировали и стремились оставить большие богатства своим детей, он дивился, что и сам не делает подобного, а является единственным независимым человеком в мире, и что никто другой не понимает его собственного высшего счастья.
  35 . τὸν μὲν γὰρ ἀθλιώτατον ἁπάντων τυγχάνειν, φοβούμενον μὲν ἐν τοσούτῳ χρυσίοη πεν μενονδὲ νόσους, τῶν δὲ νοσερῶν ἀπέχεσθαι μὴ δυνάμενον, ἐκπεπληγμένον δὲ τὸν, ακὲ τὸν ν άντας ἐπιβουλεύειν αὐτῷ νομίζοντα μέχρι τῶν παίδων τε καὶ ἀδελφῶν.
  (35) По этим причинам он отказался дальше сравнивать себя с царем персов, так как между ними была большая разница. На самом деле король, по его словам, был самым несчастным человеком на свете, он боялся бедности, несмотря на все свое золото, боялся болезней и все же не мог удержаться от того, что их вызывает, в великом страхе перед смертью и воображая, что все умирают. замышляли против него, даже его собственные сыновья и его братья.
  [36] διὰ δὲ ταῦτα μήτε ἐσθίοντα ἥδεσθαι, τῶν ἡδίστων αὐτῷ παρόντων, μήτε πίνονσντα ἐθπι τῶν ὀχληρῶν. μηδεμίαν δὲ ἡμέραν διάγειν ῥᾳδίως, ἐν ᾗβλέπειν αὐτὸν εἶναι μὴ τὰ δεινότατα πάτσς. καὶ τοῦτο μὲν νήφοντα ἐπιθυμεῖν μέθης, ὡς τότε ἀπαλλαγησόμενον τῶν συμφοορῶῶὦῶὦ μεθύοντα ἀπολωλέναι νομίζειν, ὡς ἀδύνατον αὑτῷ βοηθεῖν.
  (36) Таким образом, деспот не мог ни есть с удовольствием, хотя перед ним были поставлены самые соблазнительные блюда, ни топить свои беды в вине. Не проходило у него «в покое» дня, в который бы он осматривался, не терпя мук. В трезвом виде он жаждал опьянения, веря, что тогда получит облегчение от своих несчастий, а в пьяном виде воображал себя погибшим именно потому, что не в силах помочь себе.
  37. ναστῆναι τὴν ταχίστην,ἅτε ὑπ᾽ αὐτῶν τῶν ἐνυπνίων ἀπολλύμενον: τῆς δὲ χρτυσὬ὿ς ου καὶ τῶν Σεμιράμιδος οἰκοδομημάτων καὶ τῶν ἐν Βαβυλῶνι τειχῶν μηδὂνγνο ὄυελο .
  (37) И далее, проснувшись, он молил о сне, чтобы забыть свои страхи, но во сне он тотчас же вскакивал, воображая, что самые его сны убивают его; и ни золотой платан, ни хоромы Семирамиды, ни стены Вавилона не помогли ему.
  [38] τὸ δὲ δὴ πάντων παραλογώτατον, [стр. 91] φοβεῖσθαι μὲν τοὺς ἀνόπλους, πιστεύειν δὲ αὑτὸν τοῖς ὡπλισμένοις, σμαὶ διḶευδιḸιν ὲν τοὺς προσιόντας, μή τις ἔχοι σίδηρον, ἐν μέσῳ δὲ ζῆν τῶν σιδηροφορούντων. φεύγειν δὲ ἀπὸ μὲν τῶν ἀνόπλων πρὸς τοὺς ὡπλισμένους, ἀπὸ δὲ τῶν ὡπλισμέὸὸω ς ἀνόπλους: ἀπὸ μέν γε τοῦ πλήθους φυλάττεσθαι τοῖς δορυφόροις, ἀπὸ δὲ τῌω δΐΐ ούχοις. οὐκ ἔχειν δὲ οἷς ἂν πιστεύσας οὐδὲ ὅποι τραπόμενος δυνήσεται ζῆσαι μίαν ἡμέωραν ἡμέἉν ἡμέἉραν
  (38) Но самым нелепым из всего было то, что, хотя он боялся безоружных людей, но доверился своей вооруженной страже, что хотя он обыскивал приближавшихся к нему, чтобы проверить, есть ли у кого оружие, но жил в окружении. мужчинами, имевшими при себе оружие. Он всегда бежал от безоружных к вооруженным и от вооруженных к безоружным; от народа он защищал себя с помощью своего телохранителя и от своего телохранителя с помощью своих евнухов. У него не было никого, кому он мог бы доверять, и не было убежища, к которому он мог бы обратиться, чтобы прожить один день без страха.
  39 δῷ πολεμίων γεμούσῃ τοὺς προερευνῶντας. ἀλλὰ μηδὲ τοῖς ἀναγκαίοις θαρρεῖν, μήτε παισὶ μήτε γυναικί. οὕτως δὲ χαλεποῦ ὄντος τοῦ πράγματος καὶ δυστυχοῦς τῆς μοναρχίας, μηδὲ παεννατο` οῦ μήτε βούλεσθαι μήτε δύνασθαι.
  (39) Он подозревал все, что ел и пил, и у него были люди, чтобы попробовать что-то для него, как многие разведчики на дороге, окруженной врагом. Более того, он не мог доверять своим самым близким и самым дорогим, будь то дети или жена. Однако, как ни тяжело и тягостно было положение монарха, он никогда не хотел избавиться от него и не мог.
  40 . καὶ γὰρ ὅστις ὑπὸ δεσμῶν ἔχεται, προσδοκᾷ ποτε λυθῆναι, καὶ τῷ τὴν πατρίδα φτύγιδοοὓ ύνατον κατελθεῖν, καὶ τῷ νοσοῦντι μέχρι τῆς τελευτῆς ἔστιν ἐλπίζειν τὴν ὑγίεοὑγίειν κ ἔστιν ἀπαλλαγῆναι τοῦ πράγματος, ἀλλ᾽ οὐδ᾽ εὔξασθαι γοῦν, εἰ μή τι ἕτερον . ὅσοις δὲ ἀνιᾶσθαι συμβέβηκε τῶν φίλων τινὸς ἀποθανόντος, σαφῶς ἐπίστανται ὸ ποτε λυπούμενοι τῷ χρόνῳ: τῷ δὲ τοὐναντίον ἐπιτείνεται μᾶλλον τὰ χαλεπά.
  [40] «Однако все человеческие беды допускают одно это утешение, — продолжал Диоген, — они, может быть, придут к концу. Узник в цепях ожидает, что когда-нибудь его освободят; изгнанник не может вернуться домой; и тот, кто болен, может надеяться на выздоровление, пока не придет конец. Но тиран не может избежать своего положения; нет, он не может даже молиться, разве что о чем-то другом. Всякий, кто потерял друга из-за смерти, в глубине души верит, что время, в конце концов, излечит его горе; а тираны, напротив, обнаруживают, что их беды становятся все хуже и хуже;
  41 φασίν . οἵ τε γὰρ πεπονθότες κακῶς πλείους οἵ τε καταφρονοῦντες: αὐτὸς δὲ τῷ σώματι βοηεν ος αὑτῷ. πάντα μὲν οὖν τὰ δεινὰ πέφυκε μᾶλλον ἐκπλήττειν τοὺς προσδεχομένους ἢ λυπεκεν τν ντας, καὶ πενία καὶ φυγὴ καὶ δεσμοὶ καὶ ἀτιμία. τοῦ θανάτου δὲ εἴ τις ἀφέλοι τὸ δέος, οὐδὲν ὑπολείπεται δυσχερές:
  [41] так как тирану не легко достичь старости, а старость тирана тяжела, в отличие от коня в пословице. Ибо умножились его жертвы, равно как и презирающие его, и он, по своим немощам, не может защитить себя.
  «Все бедствия, естественно, более тревожны в ожидании, чем тяжелы в переживании, как это бывает с голодом, изгнанием, тюремным заключением или лишением гражданских прав;
  42 . ὁ δὲ φόβος οὕτω χαλεπός ἐστιν ὥστε πολλοὶ [стр. 91 ῦν, ἀλλὰ πρότερον αὑτοὺς ἀπέσφαξαν, οἱ δὲ πολεμίων περιειληφότων, σαφῶςδδιἂ τενἂἅτεω είσονται δεινότερον.
  [42] но если страх смерти был удален, то больше не осталось страданий. Ибо смерть сама по себе настолько далека от того, чтобы тревожить тех, кто ее испытал, что у них совсем нет больше горя. Однако страх перед ним настолько силен, что многие предвидели это событие. Люди на брошенном штормом корабле не ждали, пока он пойдет ко дну, а сначала покончили с собой; другие поступали так же, когда были окружены неприятелем, хотя хорошо знали, что ничего страшнее смерти их не ждет.
  [43] τοῦτο Δὴ τὸ χαλεπὸν ἀεὶ πάρεστι τοῖς μονάρχοις, ὁμοίως μὲν ἡμέρας, ὁμοίως Δὲ νυκτός. καὶ τοῖς μὲν καταδικασθεῖσιν ἡμέρα ῥητὴ πρόκειται, ἐν ᾗ δεῖ ἀποθνήσκειν, τοὖϖ ῦτο ἄδηλον, εἴτε μετ᾽ ὀλίγον εἴτε ἤδη, καὶ οὐδεὶς καιρός, οὐδὲ ὁ βραχύκτατος, λοτατος ου τοῦ δέους, ἀλλὰ καὶ ἐσθίοντα ἀνάγκη δεδιέναι καὶ θύοντα τοῖς θεο´ίς κεπνιί συῖ τούτῳ τῷ
  [43] Это злое положение, в котором всегда находятся деспоты, как днем, так и ночью. Для осужденных преступников установлен определенный день, когда они должны умереть, но тираны не уверены, скоро ли придет смерть или час уже пробил. Ни один миг, даже самый мимолетный, не свободен от этого страха, но тиран, вкушающий пищу или приносящий жертву богам, должен жить в этом страхе.
  [44] φόβῳ καὶ συγκαθεύδειν. εἰ δέ ποτε ἐπέλθοι παίζειν τοῖς τοιούτοις, καὶ πρὸς ἀφροδισίοις οὗτος γιγνόμε, αὶ πάνυ τύχῃ ἐρῶν, μέμνηται τοῦ θανάτου, ὡς τυχὸν ὑπ᾽ αὐτῶν τῶν ἐρνωμέννων ύμενος, ὥστε μοι δοκεῖ τότε μόνον χαίρειν,
  (44) И если когда-нибудь такому правителю придет в голову искать развлечения, даже в наслаждениях любви, независимо от того, насколько сильна страсть, его ум останавливается на смерти, воображая, что, возможно, он будет убит самим предметом своей любви. , и с этим страхом он должен выпить свое вино и вместе с ним должен лечь спать.
  [45] ἐπειδὰν πληγῇ, ἀνὴρ τύραννος, ὡς τοῦ μεγίστου κακοῦ ἀπηλλαγμένος. τὸ δὲ πάντων ἀτοπώτατον, οἱ μὲν γὰρ ἄλλοι ἴσασιν ἐν ταῖς ἀνιάτοισγιγνόμαεν΅Ἱ ὥστε οὐ πολὺν χρόνον κακοπαθοῦσιν, οἷς ἂν μὴ ἀδύνατον ᾖ τὸ ἀποθναϲρνσκεοἱν: οἷς ι τὰ μέγιστα κακὰ ἔχοντες ἐν τοῖς μεγίστοις νομίζουσιν ἀγαθοῖς εἶναι, οἶἶμῖι ἄλλων ἀνθρώπων ἐξηπατημένοι τῶν ἀπείρων τοῦ πράγματος. καὶ ταύτην ὁ θεὸς αὐτοῖς τὴν ἄγνοιαν συνέζευξεν, ἵναπαραμένωσι κολαζόμενοι.
  [45] Итак, по моему мнению, тиран счастлив только в тот момент, когда он повержен, так как именно тогда он освобождается от своего величайшего зла.
  «Но всего нелепее всего вот что: другие люди понимают, что их положение безнадежно, и потому недолго страдают, когда для них возможна смерть; но тираны, хотя и страдают от величайших зол, воображают, что их окружают величайшие блага, вероятно, потому, что они обмануты мнением других, не имевших опыта правления.
  46 ῦτο λυπηρότερος:
  [46] Бог наделил тиранов этим невежеством, чтобы они могли выдержать свое наказание. Опять же, благополучному жизнь кажется более достойной жизни, а смерть, соответственно, более горькой,
  [47] οἱ δὲ αὖ κακῶς ζῶντες τὸν βίον δοκοῦσι δυσχερέστερον φέρεον, τὸν δπιθριοοο σδέχεσθαι. τοῖς δέ γε τυράννοις ἀμφότερα ταῦτα χαλεπώτερα ἢ τοῖς ἄλλοις: ζῶσι μὲν γὰρ πολκἺἀ ν πάνυ ἐπιθυμούντων τεθνάναι, τὸν δὲ θάνατον οὕτω δεδοίκασιν ὡς ἥδιστα δτιάγονὲ ῳ.
  [47] в то время как те, кто попал в беду, кажется, находят жизнь труднее терпеть и с радостью встречают смерть. Но для тиранов и то, и другое тяжелее, чем для других, так как в жизни они имеют гораздо меньше счастья, чем те, которые страстно желают умереть, а между тем они боятся смерти, как если бы получали от жизни величайшее наслаждение.
  [48] πεφυκότος δὲ [стр. 93] τοῦ τὰ μὲν ἡδέα μᾶλλον εὐφραίνειν, ὅταν ᾖ σπάνια, τοῖς δὲ συνεχῶς χρωμέννιιν ίαν περιίστασθαι, τὰ δὲ κακὰ χαλεπώτερα εἶναι μηδέποτε ἀπαλλαττόμενα, σχεδὸν ἀμφριντεϖρα τοἶ καὶ τὰ ἡδέα καὶ τὰ λυπηρὰ ἀεὶ πάρεστιν, ὡς λυπούμενον μὲν μηδέποτε παύεσθμαι σχεθοι σχενοι δὲ μηδέποτε αἰσθάνεσθαι.
  (48) И если приятные вещи по своей природе доставляют больше удовольствия, когда они редки, но становятся отталкивающими для тех, кто постоянно наслаждается ими, и если зло, которое никогда не прекращается, естественно переносится тяжелее; тогда мы можем почти сказать, что и то, и другое — приятное и болезненное — всегда с тираном, так что он редко находит облегчение от боли и никогда не осознает удовольствия.
  49 тου . μόνοις δὲ τοῖς μονάρχοις τῶν μὲν εὖ παθόντων οὐδεὶς οἶδε χάριν: οὐδέποτε γὖ τῶν ἱκανῶν τυγχάνειν: οἱ δὲ μὴ τυγχάνοντες ὧν βούλονται πάντων μάλισςτα μισονσια.
  [49] Кроме того, он постоянно страшится власти богатых и тяги бедных к богатству. Опять же, деспоты — единственные люди, которые не получают благодарности за оказанные ими милости; поскольку люди никогда не думают, что получают достаточно, а те, кто не получает того, что хотят, ненавидят их больше всех остальных.
  50. θονώτερός ἐστιν . πρὸς δὲ τούτοις ἀνάγκη μὲν αὐτῷ χαρίζεσθαι τοῖς περὶ αὐτόν: εἰ δὲ μή, τάχισοτα ἀ χαρίζεσθαι δὲ πολλάκις πολλοῖς οὐ ῥᾴδιον μὴ ἄλλων ἀφαιρούμενον. ἔχει δὴ καὶ τοὺς ἀφαιρεθέντας ἐχθροὺς καὶ τοὺς εἰληφότας ὑπόπτους κατὶ ζτοὶ ι τάχιστα ἀπηλλάχθαι. τὰ μὲν οὖν πόρρω διὰ τὸ πολὺ ἀφεστάναι φοβεῖται, τὰ δὲ ἐγγύς, ὅτι πλησίκα, τνα ὶ παρὰ μὲν τῶν μακρόθεν ὑφορᾶται πόλεμον, παρὰ δὲ τῶν ἐγγὺς δόλον.
  [50] «Самый нелюбимый человек также тот, кто приобрел большое богатство несправедливо; следовательно, нет человека более нелюбимого, чем тиран. И, кроме того, он обязан оказывать благосклонность окружающим, иначе он погибнет очень скоро. Но нелегко многократно давать многим, не беря у других. Соответственно, люди, которых он грабит, являются его врагами, в то время как его бенефициары смотрят на него с подозрением и стремятся избавиться от него как можно скорее. То, что далеко от него, он боится из-за его отдаленности; что рядом, потому что близко к нему; от дальних он ищет войны, от близких предательства.
  51. ὅτι ἀνάγκη τοὺς ὑπηκόους ἐνοχλεῖν καὶ χρήματα πορίζοντα καὶ στρατεύεασθθαι προοναι προοσναι τοιγαροῦν πολέμου μὲν ὄντος εἰρήνης ἐρῶσιν, εἰρήνης δὲ γενομένης εὐθὺαχ μινὺαχ μιλὺας μιρήνης εμον.
  [51] Мир он считает нежелательным, потому что он оставляет людей без дела, а войну, потому что он вынужден беспокоить своих подданных, собирая деньги и принуждая их также принять участие в боевых действиях. Итак, когда идет война, тираны хотят мира; и когда будет заключен мир, они сразу замышляют войну.
  52. ὲ εἴ τις ἔνδεια καταλαμβάνοι, τὴν ὀργήν. ἡγοῦνται δὲ μήτε ἀποδημεῖν ἀσφαλὲς μήτε μένειν μήτε προϊέναι μήτ᾽ ἔνδοαν δταιαιτṾσ οῖς, ἀλλὰ μηδὲ ἐπιβαίνειν οὗ ἂν ἐπιβαίνωσιν ἀσφαλῶς, ἅπαντα δὲ εἶναρι μεστὰν ἐπαντα όλων.
  [52] Когда люди имеют все удобства жизни, они боятся своей дерзости; когда наступают тяжелые времена, они боятся их гнева. Они чувствуют, что безопасно ни покидать страну, ни оставаться дома, ни появляться на публике, ни жить в уединении, более того, даже не ступить туда, где они могут сделать это в безопасности, и что им угрожают заговоры и предательство. со всех сторон.
  53 ι πώποτε γεγόνασι, καὶ ξύμπαντα ταῦτα ἐφ᾽ αὑτὸν ἰέναι νομίζει, καὶ οὕτως ἔχβει πε ξύμπαντας ἐκείνους τοὺς θανάτους ἀποθανούμενος: καὶ περιβλέπειν μὲν ἀεὶ [стр. 94] καὶ περιστρέφεσθαι βούλεται, πληγήσεσθαι πανταχόθεν οἰόμενος, αὐτὸ δὲ τοῦιστο οὐκ ῖν ὑπὸ αἰσχύνης ἅμα καὶ φόβου.
  [53] Каждый из них напоминает о смерти тиранов и всех заговорах, которые когда-либо составлялись против них; он воображает, что все идут к нему, и ужасается, как будто он обречен на все эти смерти; и ему всегда хочется посмотреть по сторонам и обернуться, как будто его могут ударить отовсюду; но это как раз то, чего он не может сделать сразу от стыда и страха.
  54 φρονοῦντες τῆς δειλίας. ἔστιν οὖν ὁ βίος ὅμοιος ὥσπερ οὖν εἴ τις καθείρξειέ τινα ἐν εἱρκτῇ μνκρμΉῇ θεν ξιφῶν κρεμαμένων, τῶν δὲ κυκλόθεν περιπεπηγότων,
  [54] Ибо чем очевиднее страх тирана, тем больше людей составляют заговоры против него, презирая его трусость. Он живет, таким образом, как человек, запертый в узкой камере с мечами, свисающими над его головой, и другими, едва касающимися кожи, закрепленными вокруг него.
  [55] καὶ τούτων ἁπτομένων τοῦ χρωτός: οὕτως οὐ τῷ σώματι μόνον, ἀλλὰ τῇ ψυχνῦ υ περιπέπηγε τὰ ξίφη, ὥστε τὸν ἐν ᾄδου Τάνταλον, ὅν φασι
  κεφαλῆς ὑπερτέλλοντα δειμαίνειν πέτρον,
  πολὺ ῥᾷον διάγειν. οὐ γὰρ δὴ ἔτι φοβεῖται ὁ Τάνταλος μὴ ἀποθάνῃ: τῷ δὲ τυράννῳ ζῶντι τηῦβ,νεο ξξτο ξοουβ, ὃ ἐκείνῳ νεκρῷ
  [55] Так близко к душе тирана, как и к его телу, поставлены мечи, что Танталу в Аиде гораздо легче пережить это, Танталу, который, как говорят,
  «ужасаться скалы, которая качается над его головой».
  Тантал, по крайней мере, больше не боится смерти, тогда как тиран в жизни страдает той участью, которую люди приписывают Танталу в потустороннем мире.
  [56] λέγουσιν. ὅσοι μὲν οὖν μιᾶς γεγόνασι τύραννοι πόλεως ἢ χώρας ὀλίγης, τούτοις μὲὲδν οὀπκ ἢ οδράντας ἐκ τῆς ἀρχῆς ἀλλαχόσε ποι καταφυγόντας ζῆν: καίτοι οὐδεὶς ἄννδρα,λναπ῾ ἀγῆν λὰ μισοῦσί τε καὶ ὑποπτεύουσι καὶ ῥᾳδίως ἐκδιδόασι τοῖς ἠδικημένοις ἠδικημένοις: λποπι λποι εων ἄρχουσι καὶ ἐθνῶν καὶ ἀπείρου γῆς, ὥσπερ ὁ τῶν Περσῶν βασιλεύς, τούτοις δὲ οὐδ᾽ ἄν ποτε παραστῇ συνεẖναν τῶνῶνἄν ποτε παραστῇ συνεẖναν τῶνῶνῶν θεῶν τις ἀφέλῃ τὴν ἄγνοιαν αὐτῶν, οὐ δυνατὸν ἐκφυγεῖν.
  [56] «Теперь для тех, кто сделал себя тиранами только одного города или небольшой страны, нет ничего невозможного в том, чтобы бежать из своего царства и жить в уединении в другом месте — однако ни у кого нет никакого пристрастия к тирану, а только ненависть и подозрение, и каждый готов отдать его в жертву, — однако те, кто властвует над многими городами и народами и над бескрайней территорией, как это делает персидский царь, не могут убежать, хотя и осознают свое злое положение и некоторые удали бог от них их невежество.
  [57] δοκεῖ δὲ οὐδέποτε ἂν ἀσφαλῶς ζῆν,οὐδ᾽ εἰ χαλκοῦς ἢ σιδηροῦς γένοντο, τκὰα ς ἂν κατακοπεὶς ἢ καταχωνευθεὶς ἀπολέσθαι. ἐὰν μὲν οὖν τις αὐτῷ διαλέγηται θαρρῶν, ὁ δὲ ὀργίζεται καὶ δέδοικε τὴν παρηὴδν παρηδί θεραπεύων καὶ ὑποκατακλινόμενος, ὑποπτεύει τὴν θεραπείαν.
  [57] Таким образом, кажется, что жизнь тирана никогда не была бы в безопасности, даже если бы он стал бронзой или железом, но даже тогда он был бы уничтожен, разбит на куски или расплавлен.
  «Если вы будете говорить с ним смело, он гневается и боится вашей откровенности; если ты кротко и почтительно беседуешь с ним, он заподозрит твою кротость.
  58. ξαπατᾶσθαι . καὶ λοιδορούμενος μὲν πολλαπλασίως ἀνιᾶται ἢ ἄλλος, ὅτι δὴ τύραννος ὢαν ἀκοος παινούμενος δὲ οὐχ ἥδεται: οὐ γὰρ φρονοῦντας οὕτως οἴεται λέγειν.
  [58] Он чувствует, что его оскорбляют те, кто обращается с ним как с равным, и обманывают те, кто более подобострастен. Порицание жалит его гораздо больше, чем других, потому что о нем, государе, говорят дурно; Он и похвалой не доволен,
  [59] τοῦ δὲ καλλίστου καὶ λυσιτελεστάτου κτήματος ἁπάντων [стр. 95. ρότερον τοὺς ἀγρίους λέοντας οἱ τρέφοντες ἀγαπήσουσιν ἢ τοὺς τυράνανους ταεκπεκπ ὶ προσιόντες.
  [59] ибо он не думает, что говорящий искренен в своей похвале. Тогда ему больше всего не хватает самого прекрасного и самого полезного из всех сокровищ; дружбы и доброжелательности он ни от кого не может ожидать; более того, хранители диких львов полюбят этих животных скорее, чем те, кто ухаживает за тиранами и приближается к ним.
  60. έοι , καὶ διὰ στρατοπέδου πορευόμενος ἄνευ κηρυκείου καὶ διὰ λῃστ῭μν: ονδεμρρὶὂ γώ ιος οὐδὲ ἐχθρός ἐστι βαδίζοντι. ἂν δὲ ἅπας μὲν ἐκλίπῃ ὁ χρυσός, ἅπας δὲ ὁ ἄργυρος, ἅπας δὲ ὁ χαλκόα, λὂὐκ ἐὂὐκ ἐὂὐκ ίην οὐδὲ μικρόν.
  [60] «Я же, — говорит Диоген, — ночью хожу, куда хочу, а днем путешествую без сопровождения, и я не боюсь пройти даже через войско, если потребуется, без посоха герольда, да, и среди разбойников. ; ибо у меня нет врага, публичного или частного, который преградил бы мне путь. Если бы все золото, все серебро и вся медь разошлись, это ничуть не повредило бы мне.
  61. θαρῇ τὰ πρόβατα, ὡς μηδένα ἐσθῆτος εὐπορῆσαι, μὴ μόνον δὲ τὴν Ἀττικήν, ἀλλὰ κΉαϰ καὶ Πελοπόννησον καὶ Θετταλίαν ἀπορία καταλάβῃ, ὥσπερ ἤδη πρότερόν φασιν, οὐδὲν ἐγὼ χεῖρον οὐδὲ ἀπορώτερον βιώσομαι.
  (61) И если землетрясение разрушит все дома, как это было однажды в Спарте, и все овцы будут убиты, так что ни один человек не найдет, во что одеться, и бедность охватит не только Аттику, но и Беотию, и Пелопоннес, и В Фессалии, как говорят, мне не станет хуже и беднее не станет.
  [62] παρὰ πόσον μὲν γὰρ ἔσομαι γυμνότερος τοῦ νῦν, πόσῳ δὲ ἀοικότερος; ἱκανὰ δέ μοι τροφὴν παρασχεῖν καὶ μῆλα καὶ κέγχροι καὶ κριθαὶ καὶ ὄροβοι κεταὶ ατα τῶν ὀσπρίων καὶ φηγὸς ὑπὸ τῇ τέφρᾳ καὶ ὁ τῆς κρανείας καρπός, ᾗ φησμον ὶὶὶ ν τοὺς τοῦ Ὀδυσσέως ἑταίρους τὴν Κίρκην, ὑφ᾽ ὧν ἀντέχει τρεφόμενα καηι μί τὰ μί.
  (62) Ибо насколько я буду наг, чем теперь, насколько бездомнее? Я найду всю необходимую мне пищу в яблоках, просе, ячмене, вике, самой дешевой из чечевицы, желудях, запеченных в золе, и ягодах кизила, которыми, по словам Гомера, Цирцея пировала товарищей Одиссея и которыми могут питаться даже самые крупные животные. существовать».
   СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  ΕΥΒΟΙΚΟΣ ἢ ΚΥΝΗΓΟΣ.
  СЕДЬМАЯ ИЛИ ЭВБЕЙСКАЯ ДИСКУРС
  Седьмая беседа относится к более позднему периоду жизни Диона, поскольку относится к себе как к старику и к показу стиля. Кажется, он был доставлен в Рим.
  Это «Рассуждение» естественно распадается на две части: во-первых, рассказ о простых охотниках в дебрях Эвбеи — очень популярный рассказ, который в ранний период был отделен от остальной части «Беседы», — во-вторых, описание жизни Диона. Бедняки ведут жизнь в городах и трудности, с которыми им приходится сталкиваться, и, наконец, социальные бедствия, которые необходимо исправить.
  Изображение условий в стране и в городах его времени очень поучительно для историка, который хотел бы познакомиться с тем периодом истории и получить некоторое представление о причинах, которые привели к падению Римской империи.
  [1] τόδε μὴν αὐτὸς ἰδών, οὐ παρ᾽ ἑτέρων ἀκούσας, διηγήσομαι. ἴσως γὰρ οὐ μόνον πρεσβυτικὸν πολυλογία καὶ τὸ μηδένα διωθεῖσθαι ῥᾳδίωνς τᐶτπν Ἄτπιὸ λόγων, πρὸς δὲ τῷ πρεσβυτικῷ τυχὸν ἂν εἴη καὶ ἀλητικόν. αἴτιον δέ, ὅτι πολλὰ τυχὸν ἀμφότεροι πεπόνθασιν, ὧν οὐκ ἀηδῶς μέμνηνται. ἐρῶ δ᾽ οὖν οἵοις ἀνδράσι καὶ ὅντινα βίον ζῶσι συνέβαλον ἐν μέσῃ σχεδ τόν τι τι [п. 190]
  Эвбейский дискурс, или Охотник
  Теперь я расскажу о своем личном опыте; не просто то, что я слышал от других. Может быть, действительно, для старика вполне естественно быть болтливым и неохотно бросать любую тему, которая приходит ему на ум, и, возможно, это так же верно как для странника, так и для старика. Причина, осмелюсь сказать, в том, что у обоих было много переживаний, о которых они с большим удовольствием рассказывают. Во всяком случае, я опишу характер и образ жизни некоторых людей, которых я встретил практически в центре Греции.
  [1] ῷ παντελῶς ἀκατίῳ. χειμῶνος δὲ γενομένου χαλεπῶς καὶ μόλις διεσώθημεν πρὸς τὰ κοῖλα τῆς Εὐβοίας: τὐβοίὂ ἀκάτιον εἰς τραχύν τινα αἰγιαλὸν ὑπὸ τοῖς κρημνοῖς ἐκβαλόντες διέφθεδιραν, αὸ ώρησαν πρός τινας πορφυρεῖσὑφορμοῦντας ἐπὶ τῇ πλησίον χηλῇ, κἀκείνοις συνεοργά
  (2) Случилось так, что в конце летнего сезона я плыл из Хиоса с несколькими рыбаками на очень маленькой лодке, когда поднялась такая буря, что нам было очень трудно добраться в безопасности до Эвбейских впадин. Команда провела свою лодку по неровному берегу под скалами, где она потерпела крушение, а затем направилась к группе рыбаков, чье судно стояло на якоре в укрытии близлежащего отрога скал, и они планировали остаться там. и работать вместе с ними.
  [3] διενοοῦντο αὐτοῦ μένοντες. καταλειφθεὶς δὴ μόνος, οὐκ ἔχων εἰς τίνα πόλιν σωθήσομαι, παρὰ τὴν θάχατμταν ώληλωα ν, εἴ πού τινας ἢ παραπλέοντας ἢ ὁρμοῦντας ἴδοιμι. προεληλυθὼς δὲ συχνὸν ἀνθρώπων μὲν οὐδένα ἑώρων: ἐπιτυγχάνω δὲ ἐλάφῳὶὉστατεωσ ῦ κρημνοῦ πεπτωκότι παρ᾽ αὐτὴν τὴν ῥαχίαν, ὑπὸ τῶν κυμάτων παιομένῳ, φυσῶιι. καὶ μετ᾽ ὀλίγον ἔδοξα ὑλακῆς ἀκοῦσαι κυνῶν ἄνωθεν μόλις πως διὰ τὸν ἀχὸν ἀχὸν ἀχὸν ἀχὸν ἀχὸν τῆς θαλάττης.
  (3) Итак, я остался один и, не зная города, в котором можно было бы укрыться, я бесцельно бродил по берегу, надеясь найти какую-нибудь лодку, проплывающую мимо или стоящую на якоре. Я прошел значительное расстояние, никого не заметив, когда наткнулся на оленя, который только что упал с утеса и лежал в воде прибоя, омываемый волнами и еще дышащий. И вскоре мне показалось, что я слышу лай собак наверху, но неясно из-за рева моря.
  4 ιαθέοντας, ὑφ᾽ ὧνεἴκαζον ἀποβιασθὲν τὸ ζῷον ἁλέσθαι κατὰ τοῦ κρημννοῦ, κεννοῦ, κενοῦ ν ἄνδρα, κυνηγέτην ἀπὸ τῆς ὄψεως καὶ τῆς στολῆς, τὰ γένεια ὑγιῆ κομῶντα οὶ φαύλως οὐδὲ ἀγεννῶς ἐξόπισθεν, οἵους ἐπὶ Ἴλιον Ὅμηρός φησιν ἐλθπεσῖν Εκν ων, ἐμοὶ δοκεῖν, καὶ καταγελῶν, ὅτι τῶν ἄλλων Ἀχαιῶν καλῶς ἐχόντων οἯἐσξἱ ἐὲἱ
  [4] Пройдя вперед и с большим трудом заняв возвышенное положение, я увидел сбитых с толку собак, бегающих туда-сюда, и сделал вывод, что их добыча, которую они сильно теснили, спрыгнула со скалы. Затем, вскоре после этого, я увидел мужчину, охотника, если судить по его внешности и одежде; он носил бороду на своем здоровом лице, а не просто волосы на затылке в подлой и низменной манере, как, по словам Гомера, делали эвбейцы, когда они снова шли под Трою, насмехаясь и насмехаясь над ними, как мне кажется, потому что, хотя остальные греки имели хороший вид, у них были волосы только на половине головы.
  [5] ἐκόμων. καὶ ὃς ἀνηρώτα με, Ἀλλ᾽ ἦ, ὦ ξεῖνε, τῇδέ που φεύγοντα ἔλαφον κατενόησας; κἀγὼ πρὸς αὐτόν, Ἐκεῖνος, ἔφην, ἐν τῷ κλύδωνι ἤδη: καὶ ἀγαγὼν ἔδειξα. ἑλκύσας οὖν αὐτὸν ἐκ τῆς θαλάττης τό τε δέρμα ἐξέδειρε μαχαίρᾳ, κἀμοῦ ξυλλαμβάάνο οἷός τε ἦν, καὶ τῶν σκελῶν ἀποτεμὼν τὰ ὀπίσθια ἐκόμιζεν ἅμα τῷ δέρμαμι σαρεκκάε υνακολουθεῖν καὶ συνεστιᾶσθαι τῶν κρεῶν: εἶναι δὲ οὐ μακρὰν τὴν οἴκησιν.
  (5) И этот человек окликнул меня и сказал: странник, не видел ли ты поблизости оленя, бегущего где-нибудь? И я ответил: «Вот сию минуту, в прибое», взял его и показал ему. Так что он вытащил его из моря, ножом содрал кожу, а я протянул руку помощи, как мог. Потом, отрезав задние четвертины, он уже хотел было унести их вместе со шкурой, когда пригласил меня пойти и отобедать с ним дичи, прибавив, что его жилище недалеко.
  [6] ἔπειτα ἕωθεν παρ᾽ ἡμῖν, ἔφη, κοιμηθεὶς ἥξεις ἐπὶ τὴν θάλατταν, ὡς τά γννῦ ι πλόϊμα. καὶ μὴ τοῦτο, εἶπε, φοβηθῇς. βουλοίμην δ᾽ ἂν ἔγωγε καὶ μετὰ πέντε ἡμέρας λῆξαι τὸν ἄνεμον ἀλλ᾽ οὐ ῥᾴδιον ν οὕτως πιεσθῇ τὰ ἄκρα τῆς Εὐβοίας ὑπὸ τῶν νεφῶν ὥς γε νῦν κατειλημμένα ρρῆὸ καὶ ἅμα ἠρώτα με ὁπόθεν δὴ καὶ ὅπως ἐκεῖ κατηνέχθην, καὶ εἰ μὴ διεφθάρη τοὸ ποὸ ποὸ μικρὸν ἦν παντελῶς, [стр. 191. διεφθάρη δ᾽ ὅμως ἐπὶ τὴν γῆν ἐκπεσόν.
  [6] «И затем утром, — продолжал он, — после того, как вы отдохнете с нами, вы вернетесь к морю, так как в настоящее время не погода для плавания. Однако не беспокойтесь об этом, — продолжал он, — я был бы доволен, если бы ветер стих через полных пять дней, но это маловероятно, когда вершины Эвбейских гор так покрыты облаками, как вы видите их сейчас. ” И в то же время он спросил меня, откуда я пришел, как я попал туда и не потерпел ли крушение корабль. «Оно было очень маленькое, — ответил я, — принадлежавшее рыбакам, которые переходили реку, и я, их единственный пассажир, плыл с ними по срочному делу.
  [7] ὔκουν ῥᾴΔιον, ἔφη, ἄλλως: ὅρα γὰρ ὡς ἄγρια καὶ σκληρὰ τῆς νήσου τὰ πρὸς τὸ πέλαγος. ταῦτ᾽, εἶπεν, ἐστὶ τὰ κοῖλα τῆς Εὐβοίας λεγόμενα, ὅπου κατενεχθεῖσα ναῦς οὐκ Ἁ ίη: σπανίως δὲ σῴζονται καὶ τῶν ἀνθρώπων τινές, εἰ μὴ ἄρα, ὥσπερ ὑμεῖας, λτελπον έοντες. ἀλλ᾽ ἴθι καὶ μηδὲν δείσῃς. νῦν μὲν ἐκ τῆς κακοπαθείας ἀνακτήσῃ σαυτόν: εἰς αὔριον δέ, ὅ τι ἂν σδδυνατόν εθα ὅπως σωθῇς, ἐπειδή σε ἔγνωμεν ἅπαξ.
  [7] но все же он сел на мель и потерпел крушение ». -- Да иначе и быть не могло, -- ответил он. «Посмотрите, как дика и сурова та часть острова, которая обращена к морю. Это то, что называют впадинами Эвбеи, где судно обречено, если его выбросит на берег, и редко кто из тех, кто находится на борту, также редко спасается, если, конечно, как вы, они не плавают на очень легком судне. Но иди и не бойся. Сегодня вы отдохнете после своего тяжелого опыта, но завтра мы сделаем все возможное, чтобы благополучно вытащить вас, раз уж мы познакомились с вами.
  [8] δοκεῖς δέ μοι τῶν ἀστικῶν εἶναί τις, οὐ ναύτης οὐδ᾽ ἐργάτης, ἀλλὰ πολλιήν τολλιν ἀλλὰ πολλιήν ιαν τοῦ σώματος ἀσθενεῖν ἔοικας ἀπὸ τῆς ἰσχνότητος. ἐγὼ δὲ ἄσμενος ἠκολούθουν: οὐ γὰρ ἐπιβουλευθῆναί ποτε ἔδεισα, οὐδὲν Ἷἢχων ἱμάτιον.
  (8) Вы мне кажетесь горожанином, а не матросом или рабочим на суше, более того, судя по вашей худобе, вы страдаете какой-то тяжелой болезнью тела».
  Я охотно последовал за ним, не опасаясь предательства, так как у меня не было ничего, кроме потрепанного плаща.
  [9] καὶ πολλάκις μὲν δὴ καὶ ἄλλοτε ἐπειράθην ἐν τοῖς τοιούτοις καιροῖς, ἅτενἄ χεῖ, ἀτὰρ οὖν δὴ καὶ τότε ὡς ἔστι πενία χρῆμα τῷ ὄντι ἱερὸν καὶ ἄσυλον, κεΐδν, ံὶὶ κεῖ, πολύ γε ἧττον ἢ τοὺς τὰ κηρύκεια ἔχοντας:
  [9] Теперь я часто обнаруживал в других ситуациях, подобных этой, — ибо я постоянно бродил вокруг — и я, конечно, обнаружил в этой, что бедность на самом деле является священной и неприкосновенной вещью, и никто не причиняет вам зла; да, гораздо меньше, чем они обижают тех, кто носит жезл вестника. И поэтому я последовал без опасений по этому поводу.
  [10] ὡς δὴ καὶ τότε θαρρῶν εἱπόμην. ἦν δὲ σχεδόν τι περὶ τετταράκοντα στάδια πρὸς τὸ χωρίον. ὡς οὖν ἐβαδίζομεν, διηγεῖτό μοι κατὰ τὴν ὁδὸν τὰ αὑτοῦ πράγματα καὶ τὸν βίονὸ ὰ γυναικὸς αὐτοῦ καὶ παίδων. ἡμεῖς γάρ, ἔφη, δύο ἐσμέν, ὦ ξένε, τὸν αὐτὸν οἰκοῦντες τόπον. ἔχομεν δὲ γυναῖκας ἀλλήλων ἀδελφὰς καὶ παῖδας ἐξ αὐτῶν υἱοὺς καὶ θυγατέραω.
  [10] И это было приблизительно в пяти милях к его месту.
  Пока мы шли дальше, он рассказал мне о своих обстоятельствах и о том, как он жил с женой и детьми. -- Нас двое, незнакомец, -- сказал он, -- мы живем в одном месте. Каждый женат на сестре другого, и у нас есть от них дети, сыновья и дочери.
  [11] ζῶμεν δὲ ἀπὸ θήρας ὡς τὸ πολύ, μικρόν τι τῆς γῆς ἐπεργαζόμενοι. τὸ γὰρ χωρίον οὐκ ἔστιν ἡμέτερον, οὔτε πατρῷον οὔτε ἡμεῖς ἐκτησάμεθα, ἀλλὰννν ἀλλὰ ἀλλὰνν ς ἡμῶν ἐλεύθεροι μέν, πένητες δὲ οὐχ ἧττον ἡμῶν, μισθοῦ βουκόλοι, βοϼὂμοι μακαρίου τῶν ἐνθένδε τινὸς ἐκ τῆς νήσου, πολλὰς μὲν ἀγέλας καὶ ἵππων κεηνκαὶκοὶ οὶ οὶ ου, πολλὰς δὲ ποίμνας, πολλοὺς δὲ καὶ καλοὺς ἀγρούς, πολλὰ δὲ ἄλλα χρήματα, ξύμπαντα τα τα ὄρη.
  [11] Мы живем охотой по большей части и работаем только на небольшом участке земли. Видите ли, это место не принадлежит нам: мы не получили его по наследству и не своими усилиями. Наши отцы хоть и были свободными, но были такими же бедными, как и мы, — наемными пастухами, пасшими скот одного богатого человека, одного из жителей здешнего острова, человека, имевшего много табунов лошадей и крупного рогатого скота, много стада, много хороших полей. также и многие другие владения вместе со всеми этими холмами.
  [12] οὗ δὴ ἀποθανόντος καὶ τῆς οὐσίας δημευθείσης: φασὶ δὲ καὶ αὐτὸν ἀπολέέσιρνα ήματα ὑπὸ τοῦ βασιλέως: τὴν μὲν ἀγέλην εὐθὺς ἀπήλασαν, ὥστε κατακόψαι, πρδὸς ῇὲ ὲp. 192].
  (12) Теперь, когда он умер и его имущество было конфисковано, — говорят, он был казнен императором за свое богатство, — они тотчас угнали его скот на забой, а вдобавок к его скоту наш собственный немногочисленный скот, и , что касается наших зарплат, то их никто никогда не платил.
  13. κηνὰς πεποιημένοι καὶ αὐλὴν διὰ ξύλων οὐ μεγάλην οὐδὲ ἰσχυράν, μόσχνων ἕνεν ἕνε ἶμαι πρὸς αὐτό που τὸ θέρος. τοῦ μὲν γὰρ χειμῶνος ἐν τοῖς πεδίοισἐνέμομεν, νομὴν ἱκανὴν ἔχοντενκὶ ποὶ ποὶ ἀποκείμενον: τοῦ δὲ θέρους ἀπηλαύνομεν εἰς τὰ ὄρη. μάλιστα δ᾽ ἐν τούτῳ τῷ τόπῳ
  (13) В то время мы по необходимости остановились на том месте, где он случайно держал наш скот, и построил несколько хижин и ограду из частокола для телят, не очень больших и крепких — как раз то, что годилось для телят. лето, я полагаю; ибо зимой мы пасли наш скот на равнинах, где у нас было много пастбищ и заготовлено много сена; но летом мы загоняли их в горы.
  [14] σταθμὸν ἐποιοῦντο: τό τε γὰρ χωρίον ἀπόρρυτον ἑκατέρωθεν, φάραγξ βαθεῖα, σύὶ σύὶ σό διὰ μέσου ποταμὸς οὐ τραχύς, ἀλλ᾽ ὡς ῥᾷστος ἐμβῆναι καὶ βουσὶ καὕ μόδσχοοḂ, ἀλλ᾽ ὡς ῥᾷστος ολὺκαὶ καθαρόν, ἅτε τῆς πηγῆς ἐγγὺς ἀναδιδούσης, καὶ πνεῦμα τοῦ θέρους ἀεὶ διαπνέον διὰ τῆς φάραγγος: οἵ τε περικείμενοι δρυμοὶ μαλακοὶ κκιαὶ ρκατὶ ρκατὶ ιστα μὲν οἶστρον τρέφοντες, ἥκιστα δὲ ἄλλην τινὰ βλάβην βουσί.
  (14) Именно в этом месте жили отцы наши; место наклонено с обеих сторон, образуя овраг, глубокий и затененный; через центр протекал тихий ручей, в котором коровы и телята могли переходить вброд с полной легкостью; вода была обильная и чистая, била из ближайшего родника; а летом по оврагу всегда дул ветерок. Тогда поляны вокруг были мягкими и влажными, и никогда не размножались оводы или другие вредители скота.
  15. πάντα μεστὰβοτάνης εὐθαλοῦς δι᾽ ὅλου τοῦ θέρους, ὥστε μὴ πολὺν πλανᾶσθαι τόπον. ὧν δὴ ἕνεκα συνήθως ἐκεῖ καθίστασαν τὴν ἀγέλην: καὶ τότε ἔμειναν ἐα ταριμης σκκης σκιης ἂν εὕρωσι μισθόν τινα ἢ ἔργον, καὶ διετράφησαν ἀπὸ χωρίου μικροῦ παντελῶας, τυροἔς σμένοι πλησίον τοῦ σταθμοῦ. τοῦτό τε ἐπήρκεσεν αὐτοῖς ἱκανῶς,ἅτε κόπρου πολλῆς ἐνούσης.
  (15) Много очень красивых лугов простиралось под высокими редкими деревьями, и вся местность изобиловала пышной растительностью в течение всего лета, так что скот не уходил далеко. По этим причинам они регулярно водили там стадо.
  «Наши отцы в то время оставались в хижинах, надеясь сдать внаем или найти какую-нибудь работу, и они жили за счет урожая очень небольшого участка земли, который им случилось возделывать возле скотного двора.
  16. υνῶν . δύο γὰρ τῶν ἑπομένων ταῖς βουσίν, ὡς δὴ μακρὰν ἦσαν οὐχ ὁρῶντες τοὺπς ταςμεΈὈῖ ν ἐπὶ τὸν τόπον καταλιπόντες τὴν ἀγέλην. οὗτοι τὸ μὲν πρῶτον συνηκολούθουν αὐτοῖς, ὥσπερ ἐπ᾽ ἄλλο τι: καὶ τοὺς μυρποὲν τε ἴδοιεν, ἐδίωκον μέχρι τινός, συῶν δὲ ἢ ἐλάφων οὐδὲν αὐτοῖς ἔμελεν.
  [16] Этого было вполне достаточно для них, поскольку это было хорошо удобрено. И, не имея более дела со скотом, они обратились к охоте, ходя то одни, то с собаками; ибо двое из тех, что следовали за скотом, пройдя большое расстояние и не увидев пастухов, оставили стадо и вернулись на место. Сначала они просто следовали за ним, как будто с какой-то другой целью, а не с охотой, и хотя, когда он видел волков, они бросались в погоню на расстоянии, но ни на кабанов, ни на оленей они не обращали никакого внимания.
  [17] εἰ δέ ποτε ἴδοιεν τῶν ἀνθρώπων τινα ὀψὲ καὶ πρῴ, συνιστάμενοι ἤμάκτνουν τε ,νουν τε , ὥσπερ ἂν εἰ πρὸς ἄνθρωπον ἐμάχοντο. γευόμενοι δὲ τοῦ αἵματος καὶ συῶν [стр. 193] ὀψὲ μεταμανθάνοντες κρέασζινὀ ς ἥδεσθαι, τῶν μὲν ἐμπιμπλάμενοι, εἴ ποτε ἁλοίη τι σίτου, ὁπότε δὲ μή, πεινῤηντες, ληηντες τοιούτῳ προσεῖχον, καὶ τὸ φαινόμενον ἐδίωκον πᾶν ὁμοίως, καὶ ὀσμῆς ἁμῃγκὶ ἴχνους ᾐσθάνοντο, καὶ ἀπέβησαν ἀντὶ βουκόλων τοιοῦτοί τινες ὀψιβρεθθεῖς καῖς καὶ θηρευταί.
  [17] Но всякий раз, когда они замечали медведя, рано или поздно, они собирались в атаку, лаяли и отбивались от него, как если бы они сражались с человеком. Итак, отведав крови кабанов и оленей и часто поедая их плоть, они в конце жизни изменили свои привычки и научились любить мясо вместо ячменного хлеба, наедаясь им всякий раз, когда поймают какую-нибудь дичь, и голодая в противном случае, пока они, наконец, стали уделять больше внимания погоне, преследовали с одинаковым усердием каждого увиденного зверя, стали так или иначе улавливать следы и следы и, таким образом, из пастушьих собак превратились в каких-то поздно выдрессированных и довольно медлительных охотничьих собак. .
  18 οὔτε εἰς κώμην τινά: φραξάμενοι δὲ τὰς σκηνὰς ἐπιμελέστερον καὶ τὴν απιρντον ιρντον ιριον οὔτε εἰς κώμην τινά ήσαντες, οὕτως διεγένοντο, καὶ τὸ χωρίον ἐκεῖνο πᾶν εἰργάσαντο, καὶ τινμ θερήρας ῥᾴων ἐγίγνετο .
  [18] Когда же наступила зима, не было видно работы людям, приходили ли они в город или в деревню. Так что, сделав избы поплотнее, а дворовую ограду поплотнее, они сумели ужиться и обработать весь этот участок, и зимняя охота оказалась легче.
  19. γῆ παρέχει, ὥστε οὐδὲν δεῖ ζητοῦντα πράγματα ἔχειν, ὥσπερ ὁδοῦ φερούσης ἐπτ᾽ αηντης ἐπτ᾽ αηθᾬ ία μᾶλλόν τι ὑπομένει ὀκνοῦντα: ἔστι δ᾽ ἔτι καὶ λαγὼς καὶ δορκάδας ἐν ταῖς εὐναῖς καταλαμβάνειν.
  [19] Следы, естественно, были яснее, потому что отпечатывались на сырой земле, а снег делал их видимыми на большом расстоянии, так что не было нужды в хлопотливых поисках, так как большая дорога как бы вела к их, а добыча была вялой и ждала дольше. Кроме того, можно ловить зайцев и газелей в их берлогах.
  [20] οὕτως δὴ τὸ ἀπ᾽ ἐκείνου διέμειναν, οὐδὲν ἔτι προσδεηθέντες ἄλλου βίου. καὶ ἡμῖν συνέζευξαν γυναῖκας τοῖς ἀλλήλων υἱέσιν ἑκάτερος τὴν αὑτοῦ θργοῦ θργοῦ θργοῦ τεθνήκασι δὲ ἀμφότεροι πέρυσι σχεδόν, τὰ μὲν ἔτη πολλὰ λέγοντες ἃ βεβιώκεσαν, ἰὔσϽχ ι καὶ νέοι καὶ γενναῖοι τὰ σώματα. τῶν δὲ μητέρων ἡ ἐμὴ περίεστιν.
  [20] Таким образом, наши отцы жили с того времени, не имея более никакого желания к иной жизни. И женили нам сыновей своих на жёнах, дав каждому свою дочь. Двое стариков умерли около года назад, считая много лет, что они прожили, но все еще оставаясь сильными, молодыми и крепкими телом. Из матерей моя еще жива.
  [21] ὁ μὲν οὖν ἕτερος ἡμῶν οὐδεπώποτε εἰς πόλιν κατέβη, πεντήκοντα ἔτη γεγοδνϐὶ ἰὂ μόνον, ἅπαξ μὲν ἔτι παῖς μετὰ τοῦ πατρός, ὁπηνίκα τὴν ἀγέλην εἴχομεν. ὕστερον δὲ ἧκέ τις ἀργύριον αἰτῶν, ὥσπερ ἔχοντάς τι, κελεύων ἀκολουθεṽον τἴνν τἴνν τἴνν ἡμῖν δὲ ἀργύριον μὲν οὐκ ἦν, ἀλλ᾽ ἀπωμοσάμην μὴ ἔχειν: εἰ δὲ μή,
  (21) А вот другой из нас никогда еще не был в городе, хотя ему пятьдесят лет, а я только два раза: один раз, когда я был еще мальчиком, с моим отцом, когда у нас был скот; а позже пришел человек, требуя денег, думая, что они у нас есть, и велел нам следовать за ним в город. Теперь у нас не было денег, и мы поклялись, что у нас их нет, добавив, что иначе мы бы их дали.
  [22] δεδωκέναι ἄν. ἐξεθίσαμεν δὲ αὐτὸν ὡς ἠδυνάμεθα κάλλιστα καὶ δύο ἐλάφεια δέρματα ἐδώκαμεκεν: κἀἀγκεν: κἀἀγκεν σα εἰς τὴν πόλιν. ἔφη γὰρ ἀνάγκην εἶναι τὸν ἕτερον ἐλθεῖν καὶ διδάξαι περὶ τούτων. εἶδον οὖν, οἷα καὶ πρότερον, οἰκίας πολλὰς καὶ μεγάλας καὶ τεῖχος ἔξωθερν κανετν κανετν κανετν ἰκήματά τινα ὑψηλὰ καὶ τετράγωνα [стр. 194. ολλὴν ἡσυχίαν.
  (22) Мы развлекали его, как могли, и дали ему две оленьих шкуры, и я последовал за ним в город, потому что он сказал, что одному из нас необходимо пойти и объяснить это дело.
  «Теперь, как и в прежнее мое путешествие, я увидел много больших домов и крепкую опоясывающую стену с рядом высоких квадратных построек на стене и множество лодок, стоящих в полном штиле на якоре как бы в озере.
  [23] τοῦτο δὲ ἐνθάδε οὐκ ἔστιν οὐδαμοῦ, ὅπου κατηνέχθης: καὶ διὼ τοῦλπο αἀε ν῀ ται. ταῦτα οὖν ἑώρων καὶ πολὺν ὄχλον ἐν ταὐτῷ συνειργμένον καὶ θόρυβκν ἀμήχαννο ν: ὥστε ἐμοὶ ἐδόκουν πάντεσμάχεσθαι ἀλλήλοις. ἄγει οὖν με πρός τινας ἄρχοντας, καὶ εἶπε γελῶν, Οὗτός ἐστιν ἐφ᾽ ὅν με ἐπέμψαε. ἔχει δὲ οὐδὲν εἰ μή γε τὴν κόμην καὶ σκηνὴν μάλα ἰσχυρᾶν ξύλων.
  [23] Ничего подобного нет нигде здесь, куда вы положили, и именно поэтому корабли терпят крушение. Вот что я увидел: собралась большая толпа, и ужасный шум и крики, так что я подумал, что все они дерутся друг с другом. Ну, он привел меня к некоторым магистратам и сказал со смехом: «Это тот человек, за которым вы меня послали. У него нет ничего, кроме длинных волос и хижины из очень крепкого дерева».
  [24] οἱ δὲ ἄρχοντες εἰς τὸ θέατρον ἐβάδιζον, κἀγὼ σὺν αὐτοῖς. τὸ δὲ θέατρόν ἐστιν ὥσπερ φάραγξ κοῖλον, πλὴν οὐ μακρὸν ἑκατέρωθεν, ἀλλὰ στρογγό σους, οὐκ αὐτόματον, ἀλλ᾽ ᾠκοδομημένον λίθοις. ἴσως δέ μου καταγελᾷς, ὅτι σοι διηγοῦμαι σαφῶς εἰδότι ταῦτα. πρᾶτον μὲν οὖν πολύν τινα χρόνον ἄλλα τινὰ ἔπραττεν ὁ ὄχλος, καὶ ἐβόων ποτὲὲ ὲ ὲ ὰ ἔπραττεν ὁ ὄχλος αὶ ἱλαροὶ πάντες, ἐπαινοῦντές τινας, ποτὲ δὲ σφόδρα καὶ ὀργίλως.
  [24] Затем чиновники вошли в театр, и я с ними. Театр полый, как овраг, только не длинный в двух направлениях, а полукруглый, и не натуральный, а сложенный из камня. Но, может быть, вы смеетесь надо мной за то, что я говорю вам то, что вы прекрасно знаете.
  «Сначала толпа довольно долго совещалась о других вещах и продолжала кричать, то в кроткой манере, и все в веселом расположении духа, когда рукоплескали некоторым выступавшим, а то с жаром и гнев.
  25. ἀνέκραγον ὥστε οἱ μὲν αἰτῶν περιτρέχοντες ἐδέοντο, οἱ δὲ τὰ ἱμάτια ἐρρίπτοϑπνά βου. ἐγὼ δὲ καὶ αὐτὸς ἅπαξ ὀλίγου κατέπεσον ὑπὸ τῆς κραυγῆς,
  (25) Этот их гнев был чем-то ужасным, и они тотчас испугали людей, против которых они подняли свой голос, так что некоторые из них бегали, прося пощады, в то время как другие сбросили свои плащи от страха. Я тоже однажды чуть не сбился с ног от крика, как будто на меня вдруг нахлынула приливная волна или гроза.
  [26] ὥσπερ κλύδωνος ἐξαίφνης ἢ βροντῆς ἐπιρραγείσης. ἄλλοι δέ τινες ἄνθρωποι παριόντες, οἱ δ᾽ ἐκ μέσων ἀνιστάμενοι, διελέγοντο πρὸθ, πὸς οἱ μὲν ὀλίγα ῥήματα, οἱ δὲ πολλοὺς λόγους. καὶ τᾶν μὲν ἤκουον πολύν τινα χρόνον, τοῖς δὲ ἐχαλέπαινον εὐθὺς φθεγξαμιϭο δὲ γρύζειν ἐπέτρεπον. ἐπεὶ δὲ καθέστασάν ποτε καὶ ἡσυχία ἐγένετο, παρήγαγον κἀμέ.
  [26] И другие люди выходили вперед или вставали на свои места и обращались к толпе, иногда используя несколько слов, а иногда произнося длинные речи. Одних из них они слушали довольно долго, а на других сердились, как только открывали рот, и не давали им даже пискать.
  «Но когда они, наконец, успокоились и наступила тишина, они вывели меня вперед.
  [27] καὶ εἶπέ τις, Οὗτός ἐστιν, ὦ ἄνδρες, τῶν καρπουμένων τὴν δημοσίαν γῆν πολλὰ πολλὰ ον αὐτός, ἀλλὰ καὶ ὁ πατὴρ αὐτοῦ πρότερον, καὶ κατανέμουσι τὰ ἡμέτερα ὄρζη καὉρκκκκὶ γὶ θηρεύουσι καὶ οἰκίας ἐνῳκοδομήκασι καὶ ἀμπέλους ἐμπεφυτεύκασι πολλὰς καλοὶ πολλὰς καλοὶἿὶ ἐμπεφυτεύκασι υσιν ἀγαθά, οὔτε τιμὴν καταβαλόντες οὐδενὶ τῆς γῆς οὔτε δωρεὰν παρὰ τοῦ δήμου λαβόντευ λαβόντες
  (27) И некоторые закричали: «Этот человек, господа, один из тех, кто уже много лет пользуется нашей государственной землей, и не только он, но и его отец до него. Они пасут свой скот в наших горах, занимаются земледелием и охотой, построили много домов, посадили виноградники и пользуются многими другими благами, не платя никому арендной платы за землю и никогда не получая ее от народа в дар.
  [28] ὑπὲρ τίνος γὰρ ἂν καὶ ἔλαβον; [стр. 195] οὔτε λειτουργίαν πώποτε ἐλειτούργηησαν οὶ μοῖράν τινα ὑποτελοῦσι τᾶν γιγνομένων, ἀλλ᾽ ἀτελεῖς καὶ ἀλειτούργητοι διατελιιῦ,σρελιῦ εργέται τῆς πόλεως. οἶμαι δέ, ἔφη, μηδὲ ἐληλυθέναι πώποτε αὐτοὺς ἐνθάδε.
  [28] Для чего, скажите на милость, они когда-либо получили его? И хотя они занимают то, что принадлежит нам, и богаты, но они никогда не служили обществу и не платили никакого налога с того, что зарабатывали, а жили без налогов и общественных служб, как бы благодетели города. Да, и я думаю, — продолжал он, — что они никогда не приходили сюда раньше.
  [29] κἀγὼ ἀνένευσα. ὁ δὲ ὄχλος ἐγέλασεν, ὡς εἶδε. καὶ ὁ λέγων ἐκεῖνος ὠργίσθη ἐπὶ τῷ γέλωτι καί μοι ἐλοιδορεῖτο. ἔπειτα ἐπιστρέψας, Εἰ οὖν, ἔφη, δοκεῖ ταῦτα οὕτως, οὐκ ἂν φθάνοιμεν ἅπαντεδς τοπαντεδς ιαρπάσαντες, οἱ μὲν τὰ χρήματα τῆς πόλεως, ὥσπερ ἀμέλει καὶ νῦν ποιοῦσί τιρνες, Ჴἱ ν κατανειμάμενοι μὴ πείσαντες ὑμᾶς, ἐὰν ἐπιτρέψητε τοῖς θηρίοις τούτοις προ἖κ πλέον ἢ χίλια πλέθρα γῆς τῆς ἀρίστης, ὅθεν ὑμῖν ἔστι τρεῖς χοίνικας Ἀττιμκὰς ειν κατ᾽ ἄνδρα.
  [29] Я покачал головой, и толпа засмеялась, когда они увидели. Этот смех привел оратора в ярость, и он резко оскорбил меня. Затем, снова повернувшись к публике, он сказал: «Ну, тогда, если эти действия заслуживают вашего одобрения, нам всем лучше не терять времени и грабить общественную собственность, некоторые из нас берут городские деньги, как и некоторые люди. и теперь, без сомнения, делают, а другие наседают на землю без вашего согласия, если вы собираетесь отдать в безвозмездное пользование этим лесникам более 250 десятин лучшей земли, из которой вы могли бы получить по три аттических меры зерна на душу. '
  [30] ἐγὼ δὲ ἀκούσας ἐγέλασα ὅσον ἐδυνάμην μέγιστον. τὸ δὲ πλῆθος οὐκέτ᾽ ἐγέλων, ὥσπερ πρότερον, ἀλλ᾽ ἐθορύβουν. ὁ δὲ ἄνθρωπος ὁ ῥήτωρ ἐχαλέπαινε, καὶ δεινὸν ἐμβλέψας εἰς ἐμὲ εἶπεν, ὁρᾶντε ίαν καὶ τὴν ὕβριν τοῦ καθάρματος, ὡς καταγελᾷ πάνυ θρασέως; ὃν ἀπάγειν ὀλίγου δέω καὶ τὸν κοινωνὸν αὐτοῦ — πυνθάνομαι γὰρ δύο εἺοναι ροῦ ους τῶν κατειληφότων ἅπασαν
  [30] «Когда я услышал это, я рассмеялся так громко, как только мог. Толпа, однако, уже не смеялась, как прежде, а сильно зашумела, а парень рассердился и, бросив на меня свирепый взгляд, сказал: «Видите ли вы лживость и наглость шалуна и как он нагло насмехается надо мной? Я имею в виду, что его и его напарника утащат в тюрьму; ибо я так понимаю, что есть два главаря этой шайки, захватившей практически всю землю в горах.
  31. άστοτε ἐκπιπτόντων, ὑπὲρ αὐτὰς σχεδόν τι τὰς Καφηρίδας οἰκοῦντας. πόθεν γὰρ οὕτως πολυτελεῖς ἀγρούς, μᾶλλον δὲ ὅλας κώμας κατεσκευάσακευάσαντο καὶ λοτοσοοᦿῂ βοσκημάτων καὶ ζεύγη καὶ ἀνδράποδα;
  [31] Да, и я не верю, что они держат свои руки подальше от затонувших кораблей, которые время от времени выбрасываются, живя, как они это делают, почти над скалами над мысом Каферей. Откуда же они взяли такие ценные поля, вернее, целые деревни и такое количество крупного и тяглового скота и рабов?
  [32] καὶ ὑμεῖς δὲ ἴσως ὁρᾶτε αὐτοῦ τὴν ἐξωμίδα ὡς φαύλη, καὶ τὸ δέρμα, ἐΦρλυ ἐΦήλυ ναψάμενος τῆς ὑμετέρας ἕνεκεν ἀπάτης, ὡς πτωχὸς δῆλον ὅτι καὶ οὐδὲν ἔχων. ἐγὼ μὲν γάρ, ἔφη, βλέπων αὐτὸν μικροῦ δέδοικα, ὥσπερ οἶμαι τὸν Ναύπαλιον ὁρံΚὸἸံΚῸ φηρέως ἥκοντα. καὶ γὰρ οἶμαι πυρσεύειν αὐτὸν ἀπὸ τῶν ἄκρων τοῖς πλέουσιν, ὅπως ἐκπίπτωὸῶιν ρας.
  (32) Вы также, может быть, заметите, как плоха его блузка и кожа, которую он надел, чтобы прийти сюда, чтобы ввести вас в заблуждение мыслью, что он, очевидно, нищий и ничего не имеет. Что касается меня, сказал он, когда я смотрю на него, я почти пугаюсь, как мне кажется, что я должен был бы, если бы я увидел, что Навплий прибыл из Каферея. Я думаю, он подает морякам сигнал с высоты, чтобы заманить их на скалы.
  33. ουν καὶ ἐδεδοίκειν μή τί με ἐργάσωνται κακόν. παρελθὼν δὲ ἄλλος τις, ὡς ἐφαίνετο, ἐπιεικὴς ἄνθρωπος ἀπό [стр. 196. ἐσιώπησαν: ἔπειτα εἶπε τῇ φωνῇ πρᾴως ὅτι οὐδὲν ἀδικοῦσιν οἱ τὴν ἀργὸαχ τῶ όμενοι καὶ κατασκευάζοντες,
  (33) В то время как он говорил это и многое другое, толпа стала безобразной, а я был сильно сбит с толку и боялся, что они могут причинить мне какой-нибудь вред.
  «Тогда вышел другой человек, хороший добрый человек, судя по словам, которые он говорил, и по его внешности. Он сначала попросил народ замолчать, и они замолчали, а потом тихим тоном сказал, что те, кто возделывал пустую землю страны и приводил ее в порядок, не сделали ничего плохого, а, наоборот, заслужили похвалу.
  [34] ἀλλὰ τοὐναντίον ἐπαίνου δικαίως ἂν τυγχάνοιεν: καὶ δεῖ μὴ τοῖας οἆκοᶶΦῖ υτεύουσι τὴν δημοσίαν γῆν χαλεπῶς ἔχειν,ἀλλὰ τοῖς καταφθείρουσιν. ἐπεὶ καὶ νῦν, ἔφη, ὦ ἄνδρες, σχεδόν τι τὰ δύο μέρη τῆς χώρας ἡμῶν ἔρηδμά ἀṀλιἹν άν τε καὶ ὀλιγανθρωπίαν. κἀγὼ πολλὰ κέκτημαι πλέθρα, ὥσπερ οἶμαι καὶ ἄλλος τις, οὐ μόνον ἐν τοῖς ὄρεσζιν ἐν τοῖς πεδινοῖς, ἃ εἴ τις ἐθέλοι γεωργεῖν, οὐ μόνον ἂν προῖκα δοίην, ἀἀλρὰ ον
  (34) Они должны гневаться не на тех, кто строил на государственной земле и насаживал на ней деревья, а на тех, кто вредил ей. «В настоящий момент, господа, — сказал он, — почти две трети нашей земли представляет собой дикую местность из-за запущенности и отсутствия населения. У меня тоже много акров земли, как, я думаю, и у некоторых других, не только в горах, но и на равнинах, и если бы кто-нибудь возделывал их, я не только даром дал бы ему возможность, но и охотно заплатил бы деньги.
  [35] ἡδέως προστελέσαιμι. δῆλον γὰρ ὡς ἐμοὶ πλέονος ἀξία γίγνεται, καὶ ἅμα ἡδὺ ὅραμα χώρα οἰκουνμένη καἷ καἏ ἡ δ᾽ ἔρημος οὐ μόνον ἀνωφελὲς κτῆμα τοῖς ἔχουσιν, ἀλλὰ καὶ σφόδρα ἐλεινυ χίαν τινὰ κατηγοροῦν τῶν δεσποτῶν.
  (35) Ибо ясно, что они становятся для меня более ценными, и в то же время вид земли, занятой и возделываемой, доставляет удовольствие, тогда как пустоши являются не только бесполезным владением для тех, кто ими владеет, но и очень печальное свидетельство какого-то несчастья их владельцев.
  36. ημοσίας γῆς ἀπολαβόντας, τοὺς μὲν ἀφορμήν τινα ἔχοντας πλείω, τοὺς δὲ πένηταႂ, ἔχοντας πλείω, τοὺς δὲ πένηταႱ στος ᾖ δυνατός, ἵνα ὑμῖν ἥ τε χώρα ἐνεργὸς ᾖ καὶ τῶν πολιτῶν οἱ θέλοντες δύο τῶν μεγίστων ἀπηλλαγμένοι κακῶν, ἀργίας καὶ πενίας.
  (36) А потому я советую вам скорее поощрять всех других граждан, которых вы можете, брать часть государственной земли и обрабатывать ее, тех, у кого есть капитал, брать больше, а более бедных граждан столько, сколько каждый в состоянии обработать, чтобы ваша земля может быть в пользовании, и граждане, которые принимают, могут быть свободны от двух очень больших зол, праздности и бедности.
  [37] ἐπὶ δέκα μὲν οὖν ἔτη προῖκα ἐχόντων: μετὰ δὲ τοῦτον τὸν χρόνον ταξάμεννοὯ ην παρεχέτωσαν ἀπὸ τῶν καρπῶν, ἀπὸ δὲ τῶν βοσκημάτων μηδέν. ἐὰν δέ τις ξένος γεωργῇ, πέντε ἔτη καὶ οὗτοι μηδὲν ὑποτελούντων, ὕστεριον λοὲ δ΢ὲ δι οἱ πολῖται. ὃς δὲ ἂν ἐξεργάσηται τῶν ξένων διακόσια πλέθρα, πολίτην αὐτὸν εἶναι, ἵσια τλες πλες ν οἱ προθυμούμενοι.
  (37) Итак, пусть эти люди получат его бесплатно в течение десяти лет, а по истечении этого срока пусть согласятся платить небольшую долю от своих продуктов, но ничего от своего скота. Если какой-нибудь чужеземец возьмет землю, то пусть первые пять лет также ничего не платит, а после этого вдвое больше, чем граждане. И пусть любой иностранец, который возделывает пятьдесят акров, пусть будет сделан гражданином, чтобы поощрить как можно больше.
  38. ᾳ τῇ βαθυτάτῃ, οὐχ ὡς προάστιον πόλεως: τὰ δέ γε ἐντὸς τείχους σπείρεται τὰ τὰ πλενσὰ πλενσὰ πλενσὰ πλενσὰ εται. οὐκοῦν ἄξιον, ἔφη, θαυμάσαι τῶν ῥητόρων, ὅτι τοὺς μὲν ἐπὶ τῷ Καφηρετῖ φιῶν ἐν τοῖς ἐσχάτοις τῆς Εὐβοίας συκοφαντοῦσι, τοὺς δὲ τὸ γυμνάσιονγεωργναςανὺὺς ρὰν κατανέμοντας οὐδὲν οἴονται ποιεῖν [стр. 197]
  [38] «В настоящее время даже земля сразу за городскими воротами совершенно дика и ужасно непривлекательна, как если бы она находилась в глубине пустыни, а не в предместьях города, тогда как большая часть земли внутри стены засеяны или выпасены. Поэтому удивительно, что ораторы выдвигают обвинения против трудолюбивых жителей Каферея в отдаленных частях Эвбеи и в то же время считают, что люди, возделывающие гимнасии и пасущие скот на рыночной площади, ничего не делают в стороне.
  [39] δεινόν. βλέπετε γὰρ αὐτοὶ δήπουθεν ὅτι τὸ γυμνάσιον ὑμῖν ἄρουραν πεποιήκασιν, ὥκλτε τὸρζν ἄρουραν πεποιήκασιν, ὥκλτε τὸρζν ἄρουραν ἄλλους ἀνδριάντας συχνοὺς ὑπὸ τοῦ θέρους ἀποκεκρύφθαι, τοὺς μὲν ἡζὺώεν, τοὺς μὲν ἡζ὎ων : καὶ ὅτι καθ᾽ ἡμέραν τὰ τοῦ ῥήτορος τούτου πρόβατα ἕωθεν εἰς τὴνα ἀγορὰν λκὰν λεκμβν νέμεται τὰ περὶ τὸ βουλευτήριον καὶ τὰ ἀρχεῖα: ὥστε τοὺς πρῶτον ἐπιδημήσαντας ξένους τολὺς μὲὲ ῆς πόλεως, τοὺς δὲ οἰκτίρειν αὐτήν. πάλιν οὖν ταῦτα ἀκούσαντες ὠργίζοντο πρὸς ἐκεῖνον καὶ ἐθορύβουν.
  (39) Ты, без сомнения, сам видишь, что они превратили твой спортзал в вспаханное поле, так что Геракл и многие другие статуи спрятались за пшеницей, одни — героев, другие — статуи богов. Вы также видите, что овцы этого оратора изо дня в день выходят на рыночную площадь на рассвете и пасутся вокруг зала совета и исполнительных зданий. Поэтому, когда незнакомцы впервые приезжают в наш город, они либо смеются над ним, либо жалеют его». Услышав это, они, в свою очередь, рассердились на того первого оратора и подняли большой шум.
  [40] καὶ τοιαῦτα ποιῶν τοὺς ταλαιπώρους ἰδιώτας οἴεται δεῖν ἀπαγαγεῖν, ἵνα δῆλ΅υιν ἐργάζηται τὸ λοιπόν, ἀλλ᾽ οἱ μὲν ἔξω λῃστεύωσιν, οἱ δ᾽ ἐν τῇ πόλει δωπουινσσ. ἐμοὶ δέ, ἔφη, δοκεῖ τούτους ἐᾶν ἐφ᾽ οἷς αὐτοὶ πεποιήκασιν, ὑποτελοιῦνταὂ ὅσον μέτριον, περὶ δὲ τῶν ἔμπροσθεν προσόδων συγγνῶναι αὐτοῖς, ὅτι ἖ρημον κεΉρο κεΉρο ὐτοῖς ήσοντες τὴν γῆν κατελάβοντο. ἐὰν δὲ τιμὴν θέλωσι καταβαλεῖν τοῦ χωρίου, ἀποδόσθαι αὐτοῖς ἐλάττονος ἄλς ἄλς.
  [40] «Однако, хотя обвинитель и делает такие вещи, он думает, что смиренных и нуждающихся граждан следует сажать в тюрьму, чтобы никто, воистину, не мог работать впредь, но чтобы те, кто вне города, могли жить за счет разбой и воровство. Я предлагаю, — продолжал он, — оставить этим людям во владении то, что они сами создали, при условии, что они впоследствии будут платить умеренный налог, и чтобы мы списали всю задолженность до сих пор, так как они возделывали землю, которая была дикой и бесполезной и овладел таким образом. Однако, если они хотят заплатить цену за свою ферму, давайте продадим им по более низкой цене, чем кому-либо другому».
  [41] εἰπόντος δὲ αὐτοῦ τοιαῦτα, πάλιν ὁ ἐξ ἀρχῆς ἐκεῖνος ἀντέλεγεν, καοὶ ἐλοοοἐλοοο ἐπὶ πολύ. τέλος δὲ καὶ ἐμὲ ἐκέλευον εἰπεῖν ὅ, τι βούλομαι. καὶ τί με, ἔφην, δεῖ λέγειν; πρὸς τὰ εἰρημένα, εἶπέ τις τῶν καθημένων. οὐκοῦν λέγω, ἔφην, ὅτι οὐθὲν ἀληθές ἐστιν ὧν εἴρηκεν.
  [41] «Когда он так заключил, тот первый оратор снова заговорил в ответ, и двое долго ругались друг с другом. Но в конце концов мне было велено делать все, что я пожелаю.
  [42] ἐγὼ μὲν, ὦ ἄνδρες, ἐνύπνια ᾤμην, ἔφην, ὁρᾶν, ἀγροὺς καὶ κώμας καφρτὶαρ΅ια῿ ντος. ἡμεῖς δὲ οὔτε κώμην ἔχομεν οὔτε ἵππους οὔτε ὄνους οὔτε βοῦς. εἴθε γὰρ ἦν ἔχειν ἡμᾶς ὅσα οὗτος ἔλεγεν ἀγαθά, ἵνα καὶ ὑμῖν ἐδώκαμνν καὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ ακαρίων ἦμεν. καὶ τὰ νῦν δὲ ὄντα ἡμῖν ἱκανά ἐστιν, ἐξ ὧν εἴ τι βούλεσθε λάβετε: κἂν πάάντντα ἐ ῖς ἕτερα κτησόμεθα. ἐπὶ τούτῳ δὲ τῷ λόγῳ ἐπῄνεσαν.
  [42] «И что я должен сказать?» Я спросил. — Ответь на то, что было сказано, — крикнул один из них со своего места. -- Ну, тогда я заявляю, -- сказал я, -- что в том, что он сказал, нет ни слова правды. А что до меня, господа, — продолжал я, — то я думал, что сплю, когда он болтал о полях, деревнях и тому подобном. У нас нет ни деревни, ни лошадей, ни ослов, ни крупного рогатого скота. Хотел бы я, чтобы у нас были все те блага, которые он описал, которые мы могли бы не только дать вам, но и сами принадлежать к богатому классу! Но и того, что у нас есть, достаточно для нас, и вы берете из этого все, что хотите. Даже если вы хотите все, мы заменим его. При этих словах они зааплодировали.
  [43] εἶτα ἐπηρώτα με ὁ ἄρχων τί δυνησόμεθα δοῦναι τῷ δήμῳ; κἀγώ, Τέσσαρα, ἔφην, ἐλάφεια δέρματα πάνυ καλά. οἱ δὲ πολλοὶ αὐτῶν ἐγέλασαν. ὁ δὲ ἄρχων ἠγανάκτησε πρός με. τὰ γὰρ ἄρκεια, ἔφην, σκληρά ἐστιν καὶ τὰ τράγεια οὐκ ἄξια τούτων, ἄλλα δὰ μμαικὲ παλαιιρά, ὰ αὐτῶν: εἰ δὲ βούλεσθε, κἀκεῖνα [стр. 198] λάβετε. πάλιν οὖν ἠγανάκτει καὶ ἔφη με ἄγροικον εἶναι παντελῶς.
  [43] «После этого магистрат спросил меня, что мы могли бы дать людям, на что я ответил: «Четыре оленьих шкуры отличного качества». Здесь большинство смеялось, а судья досадовал на меня. — Это потому, что медвежьи шкуры грубы, — продолжал я, — а козьи шкуры не так хороши, как они. Некоторые из них старые, а некоторые маленькие. Но возьми и это, если хочешь. Потом он еще раз рассердился и сказал, что я настоящий помещик,
  [44] κἀγώ, Πάλιν, εἶπον, αὖ καὶ σὺ ἀγροὺς λέγεις; οὐκ ἀκούεις ὅτι ἀγροὺς οὐκ ἔχομεν; ὁ δὲ ἠρώτα με εἰ τάλαντον ἑκάτερος Ἀττικὸν δοῦναι θέλοιμεν. ἐγὼ δὲ εἶπον, Οὐχ ἵσταμεν τὰ κρέα ἡμεῖς: ἃ δ᾽ ἂν ᾖ, δίδομεν. ἔστι δὲ ὀλίγα ἐν ἁλσί, τἄλλα δ᾽ ἐντῷ καπνῷ ξηρά, οὐ πολὺ ἐκείνων χείρω, σκεδκία ὶ ἐλάφειοι καὶ ἄλλα γενναῖα κρέα.
  [44] И я ответил: «Слышу ли я снова упоминание о землях, и от вас? Разве я не говорил тебе, что у нас нет земель?
  Затем он спросил, согласимся ли каждый из нас дать по аттическому таланту, и я ответил: «Мы не взвешиваем наше мясо, но мы дадим все, что у нас есть. Там немного пересолено, а остальное прокопчено и мало чем уступает другим. Есть гарниры из бекона, оленины и других превосходных мясных блюд».
  [45] ἐνταῦθα δὴ ἐθορύβουν καὶ ψεύδεσθαί με ἔφασαν. ὁ δὲ ἠρώτα με εἰ σῖτον ἔχομεν καὶ πόσον τινά. εἶπον τὸν ὄντα ἀληθῶς: δύο, ἔφην, μεδίμνους πυρῶν καὶ τέτταρας κριθῶν κςτοὶ τοστκὶ χρων, κυάμων δὲ ἡμίεκτον: οὐ γὰρ ἐγένοντο τῆτες. τοὺς μὲν οὖν πυροὺς καὶ τὰς κριθάς, ἔφην, ὑμεῖς λάβετε, τὰς δὲ κέγχρομυτ νεφἿυῂ ἔφην εἰ δὲ κέγχρων δεῖσθε, καὶ ταύτας λάβετε.
  [45] Тогда они подняли шум и назвали меня лжецом. Мужчина также спросил меня, есть ли у нас зерно и в каком количестве. Я назвал ему точную сумму. «Три пшеницы, — сказал я, — шесть ячменя и столько же проса, но только четыре кварты бобов, так как в этом году их не было». Теперь возьми пшеницу и ячмень, — сказал я, — и оставь нам просо. Но если тебе нужно просо, возьми и его».
  [46] οὐδὲ οἶνον ποιεῖτε; ἄλλος τις ἠρώτησεν. ποιοῦμεν, εἶπον. ἂν οὖν τις ὑμῶν ἀφίκηται, δώσομεν: ὅπως δὲ ἥξει φέρων ἀσκόν τινα: ἡκμεῖς θ὿ μεν. πόσαι γάρ τινές εἰσιν ὑμῖν ἄμπελοι; Δύομέν, ἔφην, αἱ πρὸ τῶν θυρῶν, ἔσω δὲ τῆς αὐλῆς εἴκοσι: καὶ τοῦ ποταμοῶν π΃ γχος ἐφυτεύσαμεν, ἕτεραι τοσαῦται: εἰσὶ δὲ γενναῖαι σφόδρα καὶ τοὺς βότρυς φέρουὅσι αν οἱ παριόντες ἐπαφῶσιν αὐτούς.
  [46] «А вина ты не делаешь?» — спросил другой. — Мы делаем, — сказал я, — так что, если кто из вас придет, мы отдадим, но обязательно принесите с собой какие-нибудь бурдюки, а то у нас их нет. — А сколько у тебя лоз? — Двое, — ответил я, — у наших дверей, двадцать во дворе, столько же за рекой, сколько мы недавно ходили. Они очень хорошего качества и дают большие гроздья, когда прохожие оставляют их в покое.
  47. τὼ θήλειαι, βοῦσκολοβή, μοσχάριον ἐξ αὐτῆς πάνυ καλόν, δρέπανα τέτταρα, δίκε΂λται τέκελρλαι τέέελρλαι τέέελρλαι τέέελρλαι τέέελρλαι ῖς, μάχαιραν ἡμῶν ἑκάτερος κέκτηται πρὸς τὰ θηρία. τὰ δὲ κεράμια σκεύη τί ἂν λέγοι τις; καὶ γυναῖκες ἡμῖν εἰσι καὶ τούτων τέκνα. οἰκοῦμεν δὲ ἐν δυσὶ σκηναῖς καλαῖς: καὶ τρίτην ἔχομεν, οὗ κεῖται τὸ σιτάριιῖῂ ρματα. νὴ Δία,εἶπεν ὁ ῥήτωρ, ὅπου καὶ τὸ ἀργύριον ἴσως κατορύττετε.
  (47) Но чтобы избавить вас от необходимости расспрашивать о каждой детали, я скажу вам, что еще у нас есть: восемь коз, корова овчарки с очень красивым теленком, четыре серпа, четыре мотыги, три копья, и каждый из нас владеет охотничьим ножом. А посуда — зачем об этом упоминать? У нас тоже есть жены и дети от них. Мы живем в двух красивых хижинах, а в третьей у нас хранится зерно и шкуры.
  [48] οὐκοῦν, ἔφην, ἀνάσκαψον ἐλθών, ὦ μῶρε. τίς δὲ κατορύττει ἀργύριον; οὐ γὰρ δὴ φύεταί γε. ἐνταῦθα πάντες ἐγέλων, ἐκείνου μοι δοκεῖν καταγελάσαντες. ταῦτα ἔστιν ἡμῖν: εἰ οὖν καὶ πάντα θέλετε, ἡμεῖς ἑκόντες ὑμῖν χαριζόμδεθα, κὐὶ ᾶς ἀφαιρεῖσθαι
  [48] «Да, клянусь небесами, — сказал оратор, — где вы, я подозреваю, прячете и свои деньги». «Ну тогда, — сказал я, — иди и выкапывай, дурак! Кто зарывает деньги в землю? Он точно не растет. Потом все засмеялись, и я подумал, что это был он.
  «Это то, что у нас есть; и теперь, если вы хотите все, мы готовы дать вам это добровольно. Нет нужды вам отнимать его у нас силой, как если бы оно принадлежало чужеземцам или мошенникам;
  [49] δεῖ πρὸς βίαν ὥσπερ ἀλλοτρίων ἢ πονηρῶν: ἐπεί τοι καὶ πολῖται [стр. 199] τῆς πόλεώς ἐσμεν, ὡς ἐγὼ τοῦ πατρὸς ἤκουον. καί ποτε ἐκεῖνος δεῦρο ἀφικόμενος, ἐπιτυχὼν ἀργυρίῳ διδομένῳ, καὶ αὐτὸὸς ἀφικόμενος ῖς πολίταις. οὐκοῦν καὶ τρέφομεν ὑμετέρους πολίτας τοὺς παῖδας. κἄν ποτε δέησθε, βοηθήσουσιν ὑμῖν πρὸς λῃστὰς ἢ πρὸς πολεμίους. νῦν μὲν οὖν εἰρήνη ἐστίν: ἐὰν δέ ποτε συμβῇ καιρὸς τοιοῦτος, εὔξεσθε τοὺ΂ ποὺς ῆναι ὁμοίους ἡμῖν. μὴ γὰρ δὴ τοῦτόν γε τὸν ῥήτορα νομίζετε μαχεῖσθαι τότε περὶ ὑμῶν, εἰ
  [49] ибо, заметьте, мы тоже граждане этого города, как я слышал, мой отец говорил. А однажды и он пришел сюда, как раз в то время, когда давали деньги, как это случилось, и получил вместе с прочими. Поэтому мы воспитываем наших детей, чтобы они были вашими согражданами; и если они вам когда-нибудь понадобятся, они помогут вам против разбойников и чужеземных врагов. Сейчас мир; но если когда-нибудь возникнет такой кризис, вы будете молить небо, чтобы большинство было похоже на нас. Ибо не воображай, что этот болтун будет потом за тебя драться, разве что, правда, браниться, как баба.
  [50] μή γε λοιδορούμενον ὥσπερ τὰς γυναῖκας. τῶν μέντοι κρεῶν καὶ τῶν δερμάτων, ὅταν γέ τοί ποτε ἕλωμεν θηρίομν, μοῖραν δτοσομεν: ε τὸν ληψόμενον. ἐὰν δὲ κελεύσητε καθελεῖν τὰς σκηνάς, εἴ τι βλάπτουσι, καθελοῦμεν. ἀλλ᾽ ὅπως δώσετε ἡμῖν ἐνθάδε οἰκίαν: ἢ πῶς ὑπενεγκεῖν δυνησόμεθα τοῦ χοιμςῶν; ἔστι δ᾽ ὑμῖν οἰκήματα πολλὰ ἐντὸς τοῦ τείχους, ἐν οἷς οὐδεὶς οἰκνετύ: τοὓὓτύ ν ἀρκέσει. εἰ δὲ οὐκ ἐνθάδε ζῶμεν οὐδὲ πρὸς τῇ στενοχωρίᾳ τοσούτων ἀνθρώπων ωνν ταὐτγῇ καὶ ἡμεῖς ἐνοχλοῦμεν,
  (50) Кроме того, когда мы поймаем какую-нибудь дичь, мы дадим вам часть мяса и шкур; только пошлите кого-нибудь, чтобы получить их. Тогда, если вы прикажете нам снести наши хижины, мы сделаем это, если они вам помешают. Но вы должны дать нам жилье здесь; иначе как мы будем терпеть зимние холода? У вас много пустых домов внутри городских стен; одного из них нам будет достаточно. Тем не менее, если мы решим жить в другом месте, а не здесь, и, таким образом, избежим увеличения скопления людей, вызванного скоплением большого количества людей, это, безусловно, не повод для того, чтобы нас переселять.
  [51] οὐ δήπου διά γε τοῦτο μετοικίζεσθαι ἄξιοί ἐσμεν. ὃ δὲ ἐτόλμησεν εἰπεῖν περὶ τῶν ναυαγίων, πρᾶγμα οὕτως ἀνόσιον καὶ πονηρόν: τρκὶ πονηρόν: τροὶ οῦ ἐξελαθόμην εἰπεῖν ὃ πάντων πρῶτον ἔδει με εἰρηκέναι: τίς ἂν πιστεύσειέ ποτὑ ὑ; πρὸς γὰρ τῇ ἀσεβείᾳ καὶ ἀδύνατόν ἐστιν ἐκεῖθεν καὶ ὁτιοῦν λαβεῖν, ὅπου τωναὶ οὐδὲν πλέον ἔστιν ἰδεῖν ἢ τὴν τέφραν: οὕτω πάνυ σμικρὰ ἐκπίπτει, καὶ ἔστΐινην ἐκπίπτει ἡ ἀκτὴ ἁπασῶν ἀπρόσιτος.
  [51] «Тогда, что касается той отвратительной и нечестивой практики в отношении потерпевших крушение судов, в которой оратор имел дерзость обвинить нас — а я чуть не забыл упомянуть об этом, хотя должен был сделать это в самом начале, — кто из вас могли бы поверить ему? Не говоря уже о нечестии его, спасти там вообще ничего невозможно. В самом деле, все дерево, которое вы можете там найти, представляет собой щепки, так что очень мелкие фрагменты выбрасываются. Кроме того, это самый труднодоступный пляж из существующих.
  52. τὴν ἱερὰν τὴν πλησίον τῆς θαλάττης. μὴ γὰρ εἴη ποτέ, ὦ Ζεῦ, λαβεῖν μηδὲ κερδᾶναι κέρδος τοιοῦτον ἀπὸ ἀνθρώπων δυσστω. ἀλλὰ ὠφελήθην μὲν οὐδὲν πώποτε, ἠλέησα δὲ πολλάκις ναυαγοὺς ἀφικομέηνους, κνουႂ ῇ ὑπεδεξάμην, καὶ φαγεῖν ἔδωκα καὶ πιεῖν, καὶ εἴ τι ἄλλο ἐδυνάμην, ἐπεηκα αθηὶ ούθησα μέχρι τῶν οἰκουμένων.
  (52) А лопасти весла, которые я когда-то нашел выброшенными на берег, - ведь я прибил их к священному дубу, который растет у моря. Дай Бог, чтобы я никогда не получал и не зарабатывал такой прибыли от человеческого несчастья! Да ведь я никогда ничего из этого не делал, но много раз жалел потерпевших кораблекрушение путешественников, которые приходили к моей двери, брали их в мою хижину, кормили их и поили, помогали им любым другим способом, которым я мог, и сопровождал их, пока они не выбрались из пустыни.
  [53] ἀλλὰ τίς ἂν ἐκείνων ἐμοὶ νῦν μαρτυρήσειεν; οὔκουν οὐδὲ τότε ἐποίουν μαρτυρίας ἕνεκεν ἢ [стр. 200] χάριτος, ὅς γε οὐδ᾽ ὁπόθεν ἦσαν ἠπιστάμην. μὴ γὰρ ὑμῶν γε μηδεὶς περιπέσοι τοιούτῳ πράγματι. ταῦτα δὲ ἐμοῦ λέγοντος ἀνίσταταί τις ἐκ μέσων: κἀγὼ πρὸς ἐμαυτὸν ἐνεθυμήθ΅ην τοιοῦτος τυχὸν ἐμοῦ καταψευσόμενος.
  (53) Но кто из них теперь будет свидетельствовать за меня? И я никогда не делал этого, чтобы получить отзыв или благодарность; почему, я никогда не знал, откуда взялись мужчины. Я молюсь, чтобы никто из вас никогда не испытал такого опыта».
  «Когда я это говорил, среди них поднялся человек, и я подумал про себя, что, может быть, это другой такой же человек, который собирается оклеветать меня,
  [54] ὁ δὲ εἶπεν, Ἄνδρες, ἐγὼ πάλαι τοῦτον ἀμφιγνοῶν ἠπίστουν ὅμως. ἐπεὶ δὲ σαφῶς αὐτὸν ἔγνωκα, δεινόν μοι δοκεῖ, μᾶλλον δὲ ἀσεβές, μὴ εἰπεσμῖαμυ ἃ ἃ ηδ᾽ ἀποδοῦναι λόγῳ
  [54] но он сказал: «Сэр, в течение долгого времени я задавался вопросом, знаю ли я этого человека, но тем не менее был склонен думать, что я не знал. Но теперь, когда я ясно опознал его, мне кажется, что было бы ужасно или, вернее, преступлением против неба, если бы я не подтвердил насколько это возможно его заявления и не выразил на словах свою благодарность после того, как на самом деле получил от него величайшую милость.
  [55] χάριν, ἔργῳ τὰ μέγιστα εὖ παθών. εἰμὶ δέ, ἔφη, πολίτης, ὡς ἴστε, καὶ ὅδε, δείξας τὸν παρακαθήμενον, καὶ ὃχμς ἐπαννοσ ν δὲ πλέοντες ἐν τῇ Σωκλέους νηὶ τρίτον ἔτος. καὶ διαφθαρείσης τῆσνεὼς περὶ τὸν Καφηρέα παντελῶς ὀλίγοι τινὲς ἐσώθημεν πζλὸ ἀπλὸ ἀπλὸ τοὺς μὲν οὖν πορφυρεῖς ἀνέλαβον: εἶχον γὰρ αὐτῶν τινες ἀργύριον ἐν φασκιωλί. ἡμεῖς δὲ γυμνοὶ παντελῶς ἐκπεσόντες δἰ ἀτραποῦ τινος ἐβαδίζομεν, ἐλπίζιντες σποντες σποντες σεώ ην τινὰ ποιμένων ἢ βουκόλων, κινδυνεύοντες ὑπὸ λιμοῦ τε καὶ δίψους διαφθαιρ῿.
  (55) Я, — продолжал он, — здешний гражданин, как вы знаете, и этот человек тоже, — указывая на своего соседа, тот тоже встал. «Два года назад нам довелось плыть на лодке Сокла, когда она пропала у Каферея, и лишь горстка из нас спаслась. Некоторых приютили ловцы пурпура, ибо у некоторых в кошельках были деньги; а мы, выброшенные на берег в нищете, топтались по дороге, надеясь найти убежище среди пастухов или пастухов, ибо нам грозила опасность погибнуть от голода и жажды.
  [56] καὶ μόλις ποτὲ ἤλθομεν ἐπὶ σκηνάς τινας, καὶ στάντες ἐβοῶμεν. προελθὼν δὲ οὗτος εἰσάγει τε ἡμᾶς ἔνδον καὶ ἀνέκαε πῦρ οὐκ ἀθρόον, ἀλτλὀὰ καν:ἀλτλὀὰ καν: καὶ τὸν μὲν ἡμῶν αὐτὸς ἀνέτριβε, τὸν δὲ ἡ γυνὴ στέατι: οὐ γὰρ ἦν αέλτοῖς ἂ δὲ ὕδωρ κατέχεον θερμόν, ἕως ἀνέλαβον ἀπεψυγμένους.
  (56) И после долгих трудностей мы наконец добрались до некоторых хижин, остановились и зааплодировали, когда этот человек вышел, ввел нас и развел слабый огонь, который он постепенно увеличивал. Потом он сам натер одного из нас, а жена другого салом, оливкового масла у них не было. Наконец, они облили нас теплой водой, пока не привели нас в чувство, продрогших до костей, как мы были раньше.
  57 τοὶ δὲ κέγχρον ἑφθὴν ἤσθιον. ἔδωκαν δὲ καὶ οἶνον ἡμῖν πιεῖν, ὕδωρ αὐτοὶ πίνοντες, καὶ κρέα ἐλάφεια ὀḸττῶ να, τὰ δὲ ἕψοντες: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ βουλομένους ἀπιέναι κατέσχον ἐπὶ τρεῖς ςμέ. ἔπειτα προύπεμψαν εἰς τὸ πεδίον, καὶἀπιοῦσι κρέας ἔδωκαν καὶ δέρμα ἑκατέρῳ πάνυ πάνυ
  (57) Затем, усадив нас и разбросав вокруг нас то, что у них было, они поставили перед нами пшеничные хлебы, чтобы мы ели, а сами ели пшенную кашу. Они также поили нас вином, а сами пили воду, и жарили дичи в изобилии, а часть варили. И хотя мы хотели уехать наутро, нас задержали на три дня.
  58. ἀφελόμενος: ἐκείνη δὲ ἄλλο τι ῥάκος περιεζώσατο. τοῦτο, ἐπειδὴ ἐν τῇ κώμῃ ἐγενόμην, ἀπέδωκα. οὕτως ἡμεῖς γε ὑπὸ τούτου μάλιστα ἐσώθημεν μετὰ τοὺς θεούς.
  (58) Затем они сопроводили нас на равнины и дали нам мясо, когда мы ушли от них, а также очень красивую шкуру для каждого из нас. И вот этот человек, увидев, что я все еще болен от своего тяжелого опыта, надел на меня маленькую тунику, которую взял у своей дочери, а она вместо этого опоясалась куском ткани. Это я отдал, когда добрался до деревни. Так что, кроме богов, мы особенно обязаны жизнью этому человеку.
  [59] ταῦτα δὲ ἐκείνου λέγοντος ὁ μὲν δῆμος ἤκουεν ἡδέως καὶ ἐπῄνουν [стр. 201. рον. ὁ δὲ δῆμος ἐγέλα σφόδρα, ὅτι ἐφίλουν αὐτούς. τότε ἔγνων ὅτι ἐν ταῖς πόλεσιν οὐ φιλοῦσιν ἀλλήλους.
  [59] «Пока он так говорил, люди с удовольствием слушали и выказывали мне свое одобрение, и я вспомнил все это и закричал: «Здравствуй, Сотадес!» И я подошел и поцеловал его и другого мужчину. Однако люди от души смеялись, потому что я их целовал. Тогда я понял, что в городах люди не целуются.
  60. ς , δοκεῖ καλέσαι τοῦτον εἰς τὸ πρυτανεῖον ἐπὶ ξένια. οὐ γάρ, εἰ μὲν ἐν πολέμῳ τινὰ ἔσωσε τῶν πολιτῶν ὑπερασπίσας, πολλῶν ἂν κεδλαὶ μενγά ἔτυχε: νυνὶ δὲ δύο σώσας πολίτας, τυχὸν δὲ καὶ ἄλλους, οἳ οὐ πάρεισιν, οὐτκιιοὐκιιἔ ὐδεμιᾶς τιμῆς;
  [60] «Тогда тот добрый и хороший человек, который говорил от моего имени в начале, выступил вперед и сказал: «Я предлагаю, господа, что мы пригласим этого человека отобедать в ратуше. Если бы он спас одного из наших горожан в бою, прикрыв его своим щитом, разве не получил бы он много больших даров? Но теперь, когда он спас двух граждан, а может быть, и других, которых здесь нет, разве он вообще не имеет права на почести?
  61 ναι αὐτῷ τὴν πόλιν χιτῶνα καὶ ἱμάτιον, ἵνα καὶ τοῖς ἄλλοις προτροπὴ γένηιιαι ναι καὶ ἐπαρκεῖν ἀλληλοις, ψηφίσασθαι δὲ αὐτοῖς καρποῦσθαι τὸ χωρίον καὶ τὐτοὶ τὐτο έκνα, καὶ μηδένα αὐτοῖς ἐνοχλεῖν, δοῦναι δὲ αὐτῷ καὶ ἑκατὸν δραχμὰς εἰς κατασκευὸὅ ργύριον τοῦτο ὑπὲρ τῆς πόλεως ἐγὼ παρ᾽ ἐμαυτοῦ δίδωμι.
  (61) За тунику, которую он снял со своей дочери и отдал своему земляку в беде, пусть город даст ему хитон и плащ, чтобы побудить других быть праведными и помогать друг другу. Кроме того, пусть он проголосует за то, чтобы они и их дети пользовались фермой без приставаний, а самому человеку дали сто драхм на оборудование; а что касается этих денег, то я предлагаю их из своего кармана от имени города».
  [62] ἐπὶ τούτῳ δὲ ἐπῃνέθη, καὶ τἄλλα ἐγένετο ὡς εἶπεν. καὶ ἐκομίσθη παραχρῆμα εἰς τὸ θέατρον τὰ ἱμάτια καὶ τὸ ἀργύριον. ἐγὼ δὲ οὐκ ἐβουλόμην λαβεῖν, ἀλλ᾽ εἶπον ὅτι οὐ δύνασαι δειπνεῖν ἐνδ τῖι.έρματι.έρματι. οὐκοῦν, εἶπον, τὸ σήμερον ἄδειπνος μενῶ. ὅμως δὲ ἐνέδυσάν με τὸν χιτῶνα καὶ περιέβαλον τὸ ἱμάτιον.
  [62] «За это ему аплодировали, и предложение было принято. Одежду и деньги тоже сразу принесли в театр. Но я не хотел принимать, после чего они сказали: «Вы не можете обедать в шкуре». «Ну, тогда, — сказал я, — я сегодня останусь без обеда». Однако они надели на меня тунику и набросили на плечи плащ. Потом я хотел накинуть свою шкуру поверх всех, но мне не дали.
  [63] ἐγὼ δὲ ἄνωθεν βαλεῖν ἐβουλόμην τὸ δέρμα, οἱ δὲ οὐκ εἴων. τὸ δὲ ἀργύριον οὐκ ἐδεξάμην οὐδένα τρόπον, ἀλλ᾽ ἀπωμοσάμην λήψεσθαι. εἰ Δὲ ζητεῖτε τίς λάβῃ, τῷ ῥήτορι, ἔφην, Δότε, ὅπως κατορύξῃ αὐτό: ἐπίσταται γὰρ Δῆλον ὐτι. ἀπ᾽ ἐκείνου δὲ ἡμᾶς οὐδεὶς ἠνώχλησε.
  [63] От денег я категорически отказался и поклялся, что не возьму их. «Но если вы ищете кого-нибудь, кто возьмет его, — сказал я, — отдайте его тому оратору, чтобы он мог его похоронить, потому что он, очевидно, все об этом знает». И с того дня нас никто не беспокоил».
  [64] σχεδὸν οὖν εἰρηκότος αὐτοῦ πρὸς ταῖς σκηναῖς ἦμεν. κἀγὼ γελάσας εἶπον, Ἀλλ᾽ ἕν τι ἀπεκρύψω τοὺς πολίτας, τὸ κάλλιστον τῶν κτημάτων τί τοῦτο; εἶπεν. τὸν κῆπον, ἔφην, τοῦτον, πάνυ καλὸν καὶ λάχανα πολλὰ καὶ δένδρα ἔχοντα. οὐκ ἦν, ἔφη, τότε, ἀλλ᾽ ὕστερον ἐποιήσαμεν.
  (64) Едва он кончил, как мы были у хижин, и я, смеясь, сказал: «Но вы скрыли от своих сограждан одну вещь, самое прекрасное из ваших владений». "Что это такое?" сказал он. «Этот сад, — ответил я, — действительно очень хорош со всеми его овощами и деревьями». -- Тогда их не было, -- сказал он. «Мы сделали это позже».
  65. ε καὶ δερμάτων ἐπὶ στιβάδος ὑψηλῆς, ἡ δὲ γυνὴ πλησίον παρὰ τὸν ἄνδρα καθημένη. θυγάτηρ δὲ ὡραία γάμου διηκονεῖτο, καὶ ἐνέχει πιεῖν μέλανα οἶνον ἡδύν. [п. 202] οἱ δὲ παῖδες τὰ κρέα παρεσκεύαζον, καὶ αὐτοὶ ἅμα ἐδείπνουν παρατιθέντες, ὥστιθέντες, ὥστιθε ἐδείπνουν νίζειν τοὺς ἀνθρώπους ἐκείνους καὶ οἴεσθαι μακαρίως ζῆν πάντων μάλισμτα ὧιιἭ.
  (65) Затем мы вошли и пировали остаток дня, мы возлежали на ветвях и кожах, сделали высокое ложе, а жена сидела рядом с мужем. Но дочь на выданье подала кушанье и налила нам сладкого темного вина; и мальчики приготовили мясо, раздавая его себе, так что я не мог не считать этих людей счастливыми и думать, что из всех мужчин, которых я знал, они жили самой счастливой жизнью.
  66. αὶ βασιλέων, οἳ μάλιστα ἐδόκουν μοι τότεἄθλιοι, καὶ πρότερον δοκοῦντες, ἔτι μᾶὶ,τοι μὶὶ,τοι μὶὶ,τοι ὴν ἐκεῖ πενίαν τε καὶ ἐλευθερίαν, καὶ ὅτι οὐδὲν ἀπελείποντο οὐδὲ τῆς περὶ τὶ φαγεῖν τε καὶ πιεῖν ἡδονῆς, ἀλλὰ καὶ τούτοις ἐπλεονέκτουν σχεδόν τι.
  [66] И все же я знал дома и столы богатых людей, сатрапов и королей, а также частных лиц; но тогда они казались мне несчастнейшими из всех; и хотя они казались такими прежде, тем не менее я почувствовал это тем сильнее, когда я увидел бедность и свободный дух скромных крестьян и заметил, что они ни в чем не лишены радости еды и питья, более того, что даже в этих вещах они , можно даже сказать, тем лучше.
  [67] ἤδη δ᾽ ἱκανῶς ἡμῶν ἐχόντων ἦλθε κἀκεῖνος ὁ ἕτερος. συνηκολούθειδὲ υἱός αὐτῷ, μειράκιον οὐκ ἀγεννές, λαγὼν φέρων. εἰσελθὼν δὲ οὗτος ἠρυθρίασεν: ἐν ὅσῳ δὲ ὁ πατὴρ αὐτοῦ ἠσπάζετο ἡμᾆσς, αὐτίί ὴν κόρην καὶ τὸν λαγὼν ἐκείνῃ ἔδωκεν. ἡ μὲν οὖν παῖς ἐπαύσατο διακονουμένη καὶ παρὰ τὴν μητέρα ἐκαθέζετο,
  (67) Мы были уже почти полностью снабжены, когда вошел тот другой человек, сопровождаемый его сыном, располагающим к себе парнем, который нес зайца. Последний при входе начал краснеть; и пока его отец приветствовал нас, он сам поцеловал девушку и дал ей зайца. Затем ребенок перестал служить и сел рядом с матерью, а мальчик служил вместо нее.
  [68] τὸ δὲ μειράκιον ἀντ᾽ ἐκείνης διηκονεῖτο. κἀγὼ τὸν ξένονἠρώτησα, Αὕτη, ἔφην, ἐστίν, ἧς τὸν χιτῶνα ἀποδύσας τῷ ναυἉαγῷ; καὶ ὃς γελάσας, Οὐκ, ἔφη, ἀλλ᾽ ἐκείνη, εἶπε, πάλαι πρὸς ἄνδρα ἐδόθη, καὶ μθη, καλὶ τέἺνα ἤδη, πρὸς ἄνδρα πλούσιον εἰς κώμην. οὐκοῦν, ἔφην, ἐπαρκοῦσιν ὑμῖν ὅ, τι ἂν δέησθε; οὐδέν,
  [68] «Это та самая, — спросил я хозяина, — чью одежду ты снял и отдал потерпевшему кораблекрушение?» -- Нет, -- сказал он с улыбкой, -- эта дочь давно вышла замуж и уже имеет взрослых детей. Ее муж — богатый человек, живущий в деревне». — И они помогают тебе, когда тебе что-то нужно? — спросил я. «Нам ничего не нужно», — ответила жена,
  [69] εἶπεν ἡ γυνή, δεόμεθα ἡμεῖς. ἐκεῖνοι δὲ λαμβάνουσι καὶ ὁπηνίκ᾽ ἄντι θηραθῇ καὶ ὀπώραν καὶ λάχασπνα: οὐ ὐ ὰὰ ος παρ᾽ αὐτοῖς. πέρυσι δὲ παρ᾽ αὐτῶν πυροὺς ἐλάβομεν, σπέρμα ψιλόν, καὶ ἀπεδώκαμεν αὐτοῖς εραϸθείὺς εὂθείὺς εὂθείὺς ς. тί οὖν; ἔφην, καὶ ταύτην διανοεῖσθε διδόναι πλουσίῳ, ἵνα ὑμῖν καὶ αὐτὴ πυροὺς δανείσ῿ ἐνταῦθα μέντοι ἄμφω ἠρυθριασάτην, ἡ κόρη καὶ τὸ μειράκιον.
  [69] «Но они получают от нас дичь всякий раз, когда мы ее ловим, а также фрукты и овощи, потому что у них нет сада. В прошлом году мы заняли немного пшеницы только на семена, но вернули их, как только пришло время сбора урожая». -- Скажи мне, -- сказал я, -- ты собираешься выдать и эту девушку замуж за богатого человека, чтобы она тоже могла одолжить тебе пшеницы? При этом оба покраснели, и девочка, и мальчик.
  70. εν εἰς τὸν νεανίσκον. κἀγώ, τί οὖν οὐκ ἤδη δίδοτε; ἢ δεῖ ποθεν αὐτὸν ἐκ κώμης ἀφικέσθαι; δοκῶ μέν, εἶπεν, οὐ μακράν ἐστίν: ἀλλ᾽ ἔνδον ἐνθάδε. καὶ ποιήσομέν γε τοὺς γάμους ἡμέραν ἀγαθὴν ἐπιλεξάμενοι. κἀγώ, Πῶς, ἔφην, κρίνετε τὴν ἀγαθὴν ἡμέραν; καὶ ὅς, Ὅταν μὴ μικρὸν ᾖ τὸ σελήνιον:
  (70) «У нее будет бедный человек в мужья», сказал отец, «охотник, как и мы», и с улыбкой он взглянул на молодого человека. И я сказал: «Но почему ты не отдашь ее сразу? Ее муж должен быть из какой-то деревни? -- Я думаю, -- отвечал он, -- что он недалеко; нет, он здесь, в этом доме, и мы отпразднуем свадьбу, когда выберем удачный день. — А как вы определяете удачный день? сказал я. И он ответил: «Когда луна не в четверти; воздух тоже должен быть чистым, и погода хорошая.
  [71] δεῖ δὲ καὶ τὸν ἀέρα εἶναι καθαρόν, αἰθρίαν λαμπράν. κἀγώ, Τί δέ; τῷ ὄντι κυνηγέτης ἀγαθός ἐστιν; ἔφην. ἔγωγε, εἶπεν ὁ νεανίσκος, [стр. 203] καὶ ἔλαφον καταπονῶ καὶ σῦν ὑφίσταμαι. ὄψει δὲ αὔριον, ἂν θέλῃς, ὦ ξένε. καὶ τὸν λαγὼν τοῦτον σύ, ἔφην, ἔλαβες; ἐγώ, ἔφη γελάσας, τῷ λιναρίῳ τῆς νυκτός: ἦν γὰρ αἰθρία πάνυ καλὴ καὶ ἡ στλήητη τλήηιη ὸ μέγεθος ἡλίκη οὐδεπώποτε ἐγένετο.
  [71] И тогда я сказал: «Скажи мне, он действительно хороший охотник?» — Я! — воскликнул юноша. «Я могу сбить оленя и столкнуться с атакой кабана. Увидишь завтра, незнакомец, если пожелаешь. — И ты поймал этого зайца? — сказал я. — Да, — ответил он, смеясь, — ночью с моей сетью, потому что небо было очень красивым, а луна никогда прежде не была такой большой.
  72 . ὁ δὲ ᾐσχύνθη καὶ ἐσιώπησε. λέγει οὖν ὁ τῆς κόρης πατήρ, Ἐγὼ μέν, ἔφη, ὦ παῖ, οὐδὲν ὑπερβάλλομαι. ὁ δὲ πατήρ σου περιμένει, ἔστ᾽ ἂν ἱερεῖον πρίηται πορευθείς. δεῖ γὰρ θῦσαι τοῖς θεοῖς. εἶπεν οὖν ὁ νεώτερος ἀδελφὸς τῆς κόρης, Ἀλλὰ ἱερεῖόν γε πάλαι οὗτος παρεσκεζκε,ακκε ἔνδον τρεφόμενον ὄπισθεν τῆς σκηνῆς γενναῖον.
  [72] Тогда двое мужчин рассмеялись, не только отец девушки, но и его тоже. Что до него, то ему стало стыдно, и он замолчал.
  Тогда отец девушки сказал: «Ну, мой мальчик, это не я задерживаю тебя, а твой отец ждет, пока он сможет пойти и купить жертву, потому что мы должны принести жертву богам». В этот момент младший брат девушки прервал ее, сказав: «Да ведь у этого парня уже давно есть жертва. Его откармливают там, за хижиной, и это прекрасное животное.
  [73] ἠρώτων οὖν αὐτόν, Ἀληθῶς; ὁ δὲ ἔφη. καὶ πόθεν σοι; ἔφασαν. ὅτε τὴν ὗν ἐλάβομεν τὴν τὰ τέκνα ἔχουσαν, τὰ μὲν ἄλλα διέδρα: καὶ Ἷν, ἔφαη, τραφη, τραφη, τὰ μὲν ἄλλα διέδρα ώ: ἑνὸς δὲ ἐγὼ λίθῳ ἔτυχον καὶ ἁλόντι τὸ δέρμα ἐπέβαλον: τοῦτο ἠλλαξάμην Ἷὸ ὶ ἔλαβον ἀντ᾽ αὐτοῦ χοῖρον, καὶ ἔθρεψα ποιήσας ὄπισθεν συφεόν.
  [73] «Это действительно так?» спросили его, и он сказал: «Да». — И где ты его взял? — спросили они. «Когда мы поймали дикую свиноматку, у которой были детеныши, все они убежали, кроме одной. Они бежали быстрее зайца, — добавил он. «Одного, правда, я камнем ударил, поймал и кожаной курткой прикрыл. Я выменял его в деревне и получил за него молодого поросенка. Тогда я сделал ячмень сзади и поднял его.
  [74] ταῦτα, εἶπεν, ἄρα ἡ μήτηρ σοῦ ἐγέλα, ὁπότε θαυμάζοιμι ἀκούων γρυλιζούσης συυς τῶῂ ὰς κριθὰς οὕτως ἀνήλισκες. αἱ γὰρ εὐβοΐδες, εἶπεν, οὐχ ἱκαναὶ ἦσαν πιᾶναι, ἣ μηδὲ βαλάνους ἤθελεν ἐσθίει. ἀλλὰ εἰ βούλεσθε ἰδεῖν αὐτήν, ἄξω πορευθείς. οἱ δὲ ἐκέλευον. ἀπῄεσαν οὖν ἐκεῖνός τε καὶ οἱ παῖδες αὐτόθεν δρόμῳ χαίροντες.
  (74) «Так вот почему твоя мать смеялась, — воскликнул отец, — когда я удивлялся, когда слышал свиное хрюканье, а ты так свободно употреблял ячмень». «Ну, — ответил он, — каштанов было недостаточно, чтобы откормить ее, если предположить, что она была бы готова есть орехи без всего остального. Но если ты хочешь ее видеть, я пойду и приведу ее. И они приказали ему сделать это. Так что он и мальчики сразу же пустились в бега, полные ликования.
  75 ὶ μῆλα χειμερινὰ καὶ τῆς γενναίας σταφυλῆς βότρυς σφριγῶντας, καὶ ἔθηκεν,τπάν ἐπὶ τἐπὶ αταψήσασα φύλλοις ἀπὸ τῶν κρεῶν, ὑποβαλοῦσα καθαρὰν πτερίδα. ἧκον δὲ καὶ οἱ
  (75) Тем временем девушка встала и принесла из другой хижины нарезанные яблоки, мушмулу, зимние яблоки и набухшие гроздья прекрасного винограда и положила их на стол, предварительно вытерев пятна от мяса листьями и положив немного чистый папоротник внизу. Потом вошли мальчики, смеясь и веселясь, ведя свинью,
  [76] παῖδες τὴν ὗν ἄγοντες μετὰ γέλωτος καὶ παιδιᾶς. συνηκολούθει δὲ ἡ μήτηρ τοῦ νεανίσκου καὶ ἀδελφοὶ δύο παιδάρια: ἔφερον δὲ υυρθτο ἄρθτο ὺς καὶ ᾠὰ ἑφθὰ ἐν ξυλίνοις πίναξι καὶ ἐρεβίνθους φρυκτούς. ἀσπασαμένη δὲ τὸν ἀδελφὸν ἡ γυνὴ καὶ τὴν θυγατέρα καὶ τὴν ἀδελφιδῆν ἐκαθέπε ἐκαθέπέε αὑτῆς ἄνδρα, [стр. 204. ἡμῶν ἕτοιμά ἐστι, καὶ ἄλφιτα καὶ ἄλευρα πεποίηται: μόνον ἴσως οἰναρίου προσζησου προσζοου ῦτο οὐ χαλεπὸν ἐκ τῆς κώμης λαβεῖν.
  [76] и с ними последовали мать молодого человека и два младших брата. Принесли белые буханки пшеничного хлеба, вареные яйца в деревянных тарелках, сушеный нут.
  После того, как женщина поприветствовала своего брата и свою племянницу, его дочь, она села рядом с мужем и сказала: «Смотрите, вот жертва, которую этот мальчик давно кормит к своей свадьбе, а все остальное готово с нашей стороны. . Ячменная и пшеничная мука перемолоты; только, может быть, нам понадобится еще немного вина. Это тоже мы можем легко получить из деревни».
  [77] παρειστήκει δὲ αὐτῇ πλησίον ὁ υἱὸς πρὸς τὸν κηδεστὴν ἀποβλέπων. καὶ ὃς μειδιάσας εἶπεν, Οὗτος, ἔφη, ἐστὶν ὁ ἐπέχων: ἴσως γὰρ ἔτι βούλενται ἴὭ ν. καὶ τὸ μειράκιον, Αὕτη μέν, εἶπεν, ὑπὸ τοῦ λίπους διαρραγήσεται.
  [77] И рядом с ней стоял ее сын, взглянув на своего будущего тестя. Он улыбнулся парню и сказал: «Вот тот, кто держит вещи. Думаю, он хочет еще немного откормить свинью». Молодой человек ответил: «Да ведь она готова лопнуть от жира».
  [78] κἀγὼ βουλόμενος αὐτῷ βοηθῆσαι, ὅρα, ἔφην, μὴ ἕως πιαίνεται ἡ ὗς οὗτος τγὑ ὑ ένηται. ἡ δὲ μήτηρ, Ἀληθῶς, εἶπεν, ὁ ξενος λέγει, ἐπεὶ καὶ νῦν λεπτότερος αὑτοῶν γέγονε: ᾐσθόμηντῆς νυκτὸς αὐτὸν ἐγρηγορότα καὶ προελθόντα ἔξω τῆς σκηνῆς.
  (78) И, желая помочь ему, я сказал: «Позаботься о том, чтобы твой юноша не похудел, а свинья растолстела». -- Наш гость хорошо говорит, -- сказала мать, -- потому что он уже похудел так, как я его никогда прежде не видела; и я недавно заметил, что он проснулся среди ночи и вышел из избы. — Собаки лаяли, — перебил молодой человек, — и я вышел посмотреть.
  [79] οἱ κύνες, ἔφη, ὑλάκτουν, καὶ ἐξῆλθον ὀψόμενος. οὐ σύ γε, εἶπεν, ἀλλὰ περιεπάτεις ἀλύων. μὴ οὖν πλείω χρόνον ἐῶμεν ἀνιᾶσθαι αὐτόν. καὶ περιβαλοῦσα ἐφίλησε τὴν μητέρα τῆς κόρης. ἡ δὲ πρὸς τὸν ἄνδρα τὸν ἑαυτῆς, Ποιῶμεν, εἶπεν, ὡς θέλουσι. καὶἔδοξε ταῦτα, καὶ εἶπον, Εἰς τρίτην ποιῶμεν τοὺς γάμους. παρεκάλουν δὲ κἀμὲ προσμεῖναι τὴν ἡμέραν.
  [79] «Нет, ты не сделал, — сказала она, — но ты ходил обезумевший. Поэтому не позволим нам больше его мучить». И, обняв мать девушки, она поцеловала ее; и последняя, повернувшись к своему мужу, сказала: «Поступим, как они хотят». Они решили это сделать и сказали: «Пусть у нас будет свадьба послезавтра». Они также пригласили меня остаться,
  [80] κἀγὼ προσέμεινα οὐκ ἀηδῶς, ἐνθυμούμενος ἅμα τῶν πλουσίων ὁποῖά ἐστια τζ ἶἶ ε ὰ περὶ τοὺς γάμους, προμνηστριῶν τε πέρι καὶ ἐξετάσεων οὐσιῶν τε καὶ γέινους, πὐκαὶ γέινους, πὰξετάσεων οὐσιῶν τε καὶ γέινους ἕδνων καὶ ὑποσχέσεων καὶἀπατῶν, ὁμολογιῶν τε καὶ συγγραφῶν, καὶ τελευταινῖον λοῖον λοῖον αὐτοῖς τοῖς γάμοις λοιδοριῶν καὶ ἀπεχθειῶν.
  [80] И я сделал это с радостью, в то же время размышляя о характере свадеб и других вещей среди богатых, о сватах, проверках имущества и рождения, приданого, подарков от жениха, обещаний и обманов. , контракты и соглашения и, наконец, пререкания и вражда, которые часто происходят на самой свадьбе.
  81. εῖν βουλόμενος, ἀλλ᾽ οὗπερ ἐξ ἀρχῆς ὑπεθέμην βίου καὶ τῆς τῶν πενήττων αιαωδάν αιαωδάρν αιαχδάν ἐκτιθείς,ὃ αὐτὸς ἠπιστάμην, τῷ βουλομένῳ θεάσασθαι λόγων τε καὶ ἔργων καὶ κοινωνιῶν τῶν πρὸς ἀλλήλους, εἴ τι τῶν πλουσίων ἐλαττοῦνται διὰ τὴν πρενίν πρθίῶν ν εὐσχημόνως καὶ κατὰ φύσιν ἢ τῷ
  (81) Я рассказал эту длинную историю не праздно или, как некоторые могли бы заключить, с желанием сплести байку, а чтобы представить иллюстрацию образа жизни, который я принял в начале, и жизни бедняк — иллюстрация, взятая из моего собственного опыта для всякого, кто пожелает рассмотреть, находятся ли бедные в словах и делах и в общении в невыгодном положении по сравнению с богатыми по причине своей бедности или во всех отношениях имеют преимущество.
  [82] παντὶ πλέον ἔχουσιν. καὶ δῆτα καὶ τὸ τοῦ Εὐριπίδου σκοπῶν, εἰ κατ᾽ ἀλήθειαν ἀπόρως αὐτοῖς τḸῖπ ἔχοπ ὺς ξένους, ὡσμήτε ὑποδέξασθαί ποτε δύνασθαι μήτε ἐπαρκέσαι δεομένῳ τινί, ονὐδταμῇ πωοτ ρίσκω τὸ τῆς ξενίας, ἀλλὰ καὶ πῦρ ἐναύοντας προθυμότερον τῶν πλουσίων σπατὶ ΁δὶ ΁δὶ ὀδὶ ους ἡγεμόνας: [ п. 205. μότερον: οὐ γὰρ δὴ ναυαγῷ τις δώσει ἐκείνων οὔτε τὸ τῆς γυναικὸς ἁλουρ΅ργὲς τḢ τḢ ὸς οὔτε πολὺ ἧττον τούτου φόρημα, τῶν χλαινῶν τινα ἢ χιτώνων, μυρία ἔχοντες, Ἰς οὔτε πολὺ ᾽ οὐδὲ τῶν οἰκετῶν οὐδενὸς ἱμάτιον.
  [82] И в самом деле, когда я обдумываю слова Еврипида и спрашиваю себя, неужели на самом деле угощение чужеземцев настолько трудно для них, что они никогда не могут принять или помочь кому-либо в нужде, я нахожу, что это никоим образом не соответствует действительности. их гостеприимства. Они скорее разжигают огонь, чем богатые, и направляют по пути без отвращения — впрочем, в таких делах чувство собственного достоинства заставило бы их — и часто они охотнее делятся тем, что у них есть. Когда найдешь богатого человека, который отдаст жертве кораблекрушения пурпурное платье своей жены или дочери или какой-либо предмет одежды гораздо дешевле этого: например, плащ или тунику, хотя их у него тысячи, или даже плащ одного из его рабов?
  [83] δηλοῖ δὲ καὶ τοῦτο Ὅμηρος: τὸν μὲν γὰρ Εὔμαιον πεποίηκε δοῦλον καὶ πένηὶτα ὰρ Ὀδυσσέα καλῶς ὑποδεχόμενον καὶ τροφῇ καὶ κοίτῃ: τοὺς δὲ μνηστῆρας ὑπὸ πλοωẉὸ πλοωὸὸ πλοωὉὸ οὐ πάνυ ῥᾳδίως αὐτῷ μεταδιδόντας οὐδὲ τῶν ἀλλοτρίων, ὥς που καὶ αὐτνλπτς πεπιρί ς τὸν Ἀντίνουν, ὀνειδίζων τὴν ἀνελευθερίαν,
  οὐ σύγ᾽ ἂν ἐξ οἴκου σῷ ἐπιστάτῃ οὐδ᾽ ἅλα δοίης,
  ὃς νῦν ἀλλοτρίοισι παρήμενος οὔτι μοι ἔτλης
  σίτου ἀπάρξασθαι, πολλῶν κατὰ οἶκον ἐόντων.
  [83] Гомер также иллюстрирует это, ибо в Евмее он дал нам раба и бедняка, который еще может щедро приветствовать Одиссея едой и постелью, в то время как женихи в своем богатстве и дерзости делят с ним, но неохотно, даже то, что принадлежит им. другие, и это, я думаю, именно то, что сам Одиссей говорит Антиною, когда он упрекает его за его грубость.
  «Ты не дал бы просителю даже соли
  В собственном доме, ты, кто, сидя здесь,
  Кормят за чужим столом, терпеть не могу
  Дай мне хлеба с твоей хорошо нагруженной доски».
  84. ην, καίτοι χρηστὴν οὖσαν καὶ σφόδρα ἡδέως διαλεγομένην πρὸς αὐτὸν καὶ περπρὶ το὿ὶ ένην, οὐδὲ ταύτην φησὶν ἱμάτιον αὐτῷ δοῦναι γυμνῷ παρακαθημένῳ, ἀλλ᾽ ἐ λησθγο ληγθὸ αι, ἂν ἄρα φανῇ ἀληθεύων περὶ τοῦ Ὀδυσσέως,
  (84) Но если такая подлость со стороны женихов соответствовала их общей испорченности, то как обстояло дело с Пенелопой? Хотя она была прекрасной женщиной, обрадованной разговором с Одиссеем и узнаванием о своем муже, Гомер не говорит, что даже она дала ему плащ, когда он сидел рядом с ней в голой тунике, но что она просто обещала ему плащ, если выяснится, что он говорил правду об Одиссее, говоря, что тот прибудет в течение месяца.
  85. ναμένων ἐντεῖναι, χαλεπαινόντων ἐκείνῳ, ὅτι ἠξίου πρὸς αὐτοὺς ἁμιλλᾶσθαι ῳ ἀξιοῖ δοθῆναι αὐτῷ: οὐ γὰρ δὴ περὶ τοῦ γάμου γε εἶναι κἀκείνῳ τὸν λόγον , ἀλλ᾽ ἐὰν τύχῃ ἐπιτείνας καὶ διαβαλὼν διὰ τῶν πελέκεων, ἐπαγγέλλεται ααιστῷ ώνστει αὶ ἱμάτιον καὶ ὑποδήματα:
  (85) А потом, когда он попросил лук, и женихи, которые не могли натянуть его, рассердились на него за то, что он имел смелость соперничать с ними в доблести, она настаивала, чтобы ему дали лук, добавив, что конечно, ее обещание выйти замуж не могло относиться к нему; но она обещала дать ему тунику, плащ и туфли, если он сумеет натянуть лук и прострелить топоры;
  86 τυχὸν δὲ καὶ ἀπολέσθαι παραχρῆμα ὑπ᾽ αὐτῶν, εἰ μέλλει τυγχάνειν ἐξωμίδος κωπος κωπος ἢ τὸν Ὀδυσσέα, εἴκοσιν ἐτῶν οὐδαμοῦ πεφηνότα, ἥκοντα ἀποδεῖξαι, καὶ ταΡῦτα ΐο αῖς: εἰ δὲ μή, ἐν τοῖς αὐτοῖς ἀπιέναι ῥάκεσι παρὰ τῆς σώφρονος καὶ ἀγαθῆς τ΅καρίς Ἰκαρογ ς βασιλίδος.
  86 Как если бы он должен был согнуть лук Эврита и стать врагом всех этих молодых людей, и быть может, погибнуть от их рук тут же и там, если он должен был получить тунику и обувь, или еще должен произвести Одиссея в человек, которого нигде не видели в течение двадцати лет, причем в установленный срок, с альтернативой, в случае, если он не может сделать ни того, ни другого, уйти в том же лохмотьях от присутствия доброй и благоразумной царственной дочери Икария !
  87. εἰς [стр. 206] τὴν πόλιν πέμπειν τὴν ταχίστην πτωχεύσοντα ἐκεῖ, καὶ μὴ πλείους ἡμέρασς τρέφḼιν μῷ: καὶ γὰρ εἰ ξυνέκειτο αὐτοῖς ταῦτα, ἀλλ᾽ ὅ γε συβώτης οὐ θαυμάζει τὸ πρᾶγπνα νθρωπίαν,
  (87) Другие слова примерно того же содержания и Телемах обращается к свинопасу по поводу Одиссея, когда просит последнего поскорее отправить его в город, чтобы он там просил милостыни, а не кормил его на хуторе никаким. дольше. И даже если бы это было между ними оговорено, свинопас не удивляется обращению и его бесчеловечности,
  88. ς πένητας, μόνους δὲ τοὺς πλουσίους ὑποδέχεσθαιφιλοφρόνως ξενίοις καὶ δςροὶ δςροὶ λον ὅτι καὶ αὐτοὶ προσεδόκων τῶν ἴσων ἂν τυχεῖν, ὁποῖα σχεδὸν καὶ τὰ τὰ τῶν νῶν νῶν νθρωπίας τε πέρι καὶ προαιρέσεως.
  [88] как будто было обычным делом так строго и подло обращаться с нуждающимися незнакомцами и принимать простодушно с подарками и подарками только богатых, от которых, конечно, хозяин ожидал такой же отдачи, как и от хозяина. нынешний обычай заключается в выборе получателей нашего любезного обращения и поощрения;
  [89] αἱ γὰρ δὴ δοκοῦσαι φιλοφρονήσεις καὶ χάριτες, ἐὰν σκοπῇ τις ὀρθῶς, οὐθδὲος, οὐοδὲ ιν ἐράνων καὶ δανείων, ἐπὶ τόκῳ συχνῷ καὶ ταῦτα ὡστὸ πολὺ γιγνόμενα, εἑρίὴὴ νὴ λλει τὰ νῦν τὰ πρότερον,
  (89) Ведь то, что кажется любезностью и милостью, при правильном рассмотрении оказывается ссудой, да еще и под высокий процент, как обычно, если, клянусь небесами, нынешние условия не хуже. чем они были раньше, как и в случае со всяким другим злом.
  [90] ὥσπερ ἐν τῇ ἄλλῃ ξυμπάσῃ κακίᾳ. ἔχω γε μὴν εἰπεῖν καὶ περὶ τῶν Φαιάκων καὶ τῆς ἐκείνων φιλανθρωπίας, σοοἴ τ῭ ὗτοι οὐκ ἀγεννῶς οὐδ᾽ ἀναξίως τοῦ πλούτου προσενεχθῆναι τῷ Ὀδυσσεισοα ιανοίας καὶ δι᾽ ἃς αἰτίας προυτράπησανἀφθόνως καὶ μεγαλοπρεπῶς χαρίζεσθαι. ἀλλὰ γὰρ πολὺ πλείω τῶν ἱκανῶν καὶ τὰ νῦν ὑπὲρ τούτων εἰρημένα.
  (90) Далее, относительно феаков и их щедрости я мог бы указать, если кто-нибудь вообразит, что их поведение по отношению к Одиссею не было ни неблагородным, ни недостойным их богатства, каковы мотивы и причины, побудившие их к такой щедрости и щедрости. великолепны в своей щедрости. Но того, что я уже сказал по этому поводу, более чем достаточно.
  91 ις, ἀλλὰ τοὐναντίον γλίσχρους καὶ φειδωλοὺς ὡς τὸ πολὺ μᾶλλον τῆς πενκίας τενίας ἀὺς εν. οὐδὲγάρ, εἴ τις αὖ τῶν πλουσίων, εἷς που τάχα ἐν μυρίοις, δαψιλὴς καὶ μεγαλόόποροων ν εὑρεθείη, τοῦτο ἱκανῶς δείκνυσι τὸ μὴ οὐχὶ τοὺς πολλοὺς χείρους πεισρὶ τειγ`τα ν ἀπορωτέρων.
  [91] Конечно, ясно, что богатство не приносит большой пользы своим владельцам в отношении развлечения незнакомцев или чего-либо еще. Наоборот, она скорее сделает их скупыми и скупыми, вообще говоря, чем бедность. Даже если и найдется какой-нибудь богатый человек — быть может, один на миллион — обладающий либеральным и великодушным характером, это вовсе не доказывает окончательно, что большинство не становится в этом отношении хуже тех, чьи средства ограничены.
  92 ιούτου ποτὲ νοσήματος ξυμβάντοσοἷάπερ εἴωθε γίγνεσθαι τοῖς οὐκ ἀργέμμπππος ἑκάστο ις, ἀνακτήσασθαι, καὶ ξένοις ἐλθοῦσι δοῦναι προσφιλῆ ξένια, χωρἶς ὑποψαίαἉ πρρίαἉ διδόμενα ἀλύπως, οὐκ ἴσως ἀργυροῦς κρατῆρας ἢ ποικίλους πέπλους ἢ τέθριππον,
  [92] Бедный человек, если он обладает сильным характером, находит, что того немногого, что у него есть, достаточно и для того, чтобы восстановить свое здоровье, когда его тело подверглось нападению не слишком серьезной болезни — когда, например, его посетили. той болезнью, которая обыкновенно поражает трудолюбивых людей всякий раз, когда они переедают, — а также дарить приемлемые подарки незнакомым людям, когда они приходят — подарки, сделанные охотно, которые не возбуждают подозрений получателя и не обижают его, —
  [93] τὰ Ἑλένης καὶ Μενέλεω Τηλεμάχῳ δῶρα. οὐδὲ γὰρ τοιούτους ὑποδέχοιντ̓ἄν, ὡς εἰκός, ξένους, σατράπας ἢ βασιλύσέας, γεἰ φρονας καὶ ἀγαθούς, οἷς οὐδὲν ἐνδεὲς μετὰ φιλίας γιγνόμενον. [п. 207. ὔτ᾽ ἂν ἴσως προσδέοιντο τοιαύτης ξενίας.
  [93] быть может, не серебряные чаши, не расшитые одежды, не четырехконную колесницу, подаренные Еленой и Менелаем Телемаху. Ибо маловероятно, чтобы бедный человек принимал таких гостей, как, например, сатрапов или царей, если только они не были очень умеренными и добрыми людьми, в глазах которых ни один дар, вызванный любовью, не является недостаточным. Но гостей распутных и тиранических они, я полагаю, не смогут ни обслужить приемлемо, ни, может быть, не пожелают проявить такое гостеприимство.
  94 ἐκ τῆς Ἀσίας ξένον, ἄλλος δὲ οὐδεὶς ἱκανὸς ἦν ἐν τῆ Σπάρτῃ τὸν ΠσριάμΉυ υἱὸν ὑποδέξασθαι.
  (94) Ибо Менелаю, конечно, не лучше оказалось, что он смог принять в качестве гостя самого богатого принца Азии и что никто другой в Спарте не был равен тому, чтобы угостить сына царя Приама.
  95 ὲ θυγατέρα ὀρφανὴν τῆς μητρὸς ἐάσας, ᾤχετο ἀποπλέων. καὶ μετὰ ταῦτα ὁ Μενέλαος χρόνον μὲν πολὺν ἐφθείρετο πανταχόσε τῆς Ἑλλάδος, όεδνႿς αὑτοῦ συμφοράς, δεόμενος ἑκάστου τῶν βασιλέων ἐπαμῦναι. ἠναγκάσθη Δὲ ἱκετεῦσαι καὶ τὸν ἀδελφόν, ὅπως ἐπιδῷ τὴν θυγατέρα σφαγησομένην τὴν θυγατέρα σφαγησομένην τὴν θυγατέρα σφαγησομένηδῷ τὴν θυγατέρα σφαγησομένηΔῷ τὴν θυγαин.
  [95] Ибо, заметьте, этот принц ограбил свой дом, присвоил свою жену, а также свои сокровища, оставил дочь без матери и отплыл. И после этого Менелай потратил много времени, путешествуя по всей Греции, оплакивая свои несчастья и умоляя каждого царя по очереди помочь ему. Он был вынужден также умолять своего брата отдать свою дочь в жертву в Авлиде.
  96. καὶ αὐτὸς καὶ ὁ ἀδελφός: εἰ δὲ μή, ὠργπίζοντο καὶ ῾̣̣̓πείλουν ἑκάστοṶαε αποοṸτε ἀποṸλα ολλοὺς πόνους καὶ κινδύνους ἀμηχάνους ὑπομένων, ὕστερον δὲ ἠλᾶτο καὐχ οὲ ᾽ ἦν δίχα μυρίων κακῶν οἴκαδ᾽
  (96) Затем десять лет он сидел, сражаясь в Троянской земле, где снова и он, и его брат продолжали задабривать вождей армии. Если этого не было сделано, солдаты сердились и при каждом удобном случае угрожали отплыть домой. Кроме того, он претерпел много лишений и ужасных опасностей, после которых он скитался и смог добраться до своего дома только после бесконечных хлопот.
  [97] ἀφικέσθαι. ἆρ᾽ οὖν οὐ σφόδρα ἄξιον ἄγασθαι τοῦ πλούτου κατὰ τὸν ποιητὴν καὶ τῷ ὄντι θὄντι θ ολαβεῖν , ὅ φησιν αὐτοῦ μέγιστον εἶναι ἀγαθόν, τὸ δοῦναι ξένοις, καὶ λεσιἂάν πΉὸ ι τρυφῶντες ἐπὶ τὴν οἰκίαν , μὴ ἀδύνατον γενέσθαι παρασχεῖν κατάλυσιν καιιοὸ ποιοὸ προιοὸ προιοὸ οἷς ἂν ἐκεῖνοι μάλιστα ἥδοιντο;
  [97] Разве не в высшей степени неуместно восхищаться богатством, как это делает поэт, и считать его действительно достойным поиска? Он говорит, что его величайшее благо заключается в том, чтобы угощать гостей и, когда кто-либо, привыкший к роскоши, выходит из дома, быть в состоянии предложить им ночлег и поставить перед ними такие знаки гостеприимства, которые им больше всего понравятся.
  [98] λέγομεν δὲ ταῦτα μεμνημένοι τῶν ποιητῶν , οὐκ ἄλλως ἀντιπαρεξάγοντες ἆδκείίνοἆ ς δόξης ζηλοτυποῦντες, ἣν ἀπὸ τῶν ποιημάτων ἐκτήσαντο ἐπὶ σοφίᾳ: οφιιούὸτων τιμούμενοι ἐξελέγχειν αὐτούς, ἀλλὰ παρ᾽ ἐκείνοις μάλιστα εὑρήσειν ἡγούμενον τὴ ν διάνοιαν, ἃ δὴ καὶ τοῖς πολλοῖς ἐδόκει περί τε πλούτου καὶ τῶν ἄλλων, ἃ θαυμάζουσι, καὶ τί μέγιστον φισι γενέσθαι ἂν ἀφ᾽ ἑκάστου τῶν τοιούτων.
  [98] И в продвижении этих взглядов мы цитируем поэтов не для того, чтобы опровергнуть их праздно или потому, что мы завидуем их репутации мудрости, которую они завоевали своими стихами; нет, не по этим причинам мы жаждем чести показать их неправоту, а потому, что мы думаем, что именно в них мы найдем мысли и чувства людей вообще, как раз то, что многие думают о богатстве и другие объекты их восхищения и то, что они считают величайшим благом, полученным от каждого из них.
  99 οὐκ ἂν οὕτω σφόδρα ἐφίλουν οὐδὲ ἐπῄνουν ὡς σοφούς τε καὶ ἀγαθοὺκς γτενισκς γτενισκς γτενισκς γτενισκς ῆ λέγοντας.
  [99] Ибо очевидно, что люди не любили бы поэтов так страстно и не превозносили бы их как мудрых и добрых и выразителей истины, если бы поэзия не вторила их собственным чувствам и не выражала их собственных взглядов.
  100 . 208] ἅπαντας ἐν μέρει, τί γὰρ σύ, ὦ ἄνθρωπε, δέδοικας τὴν πενίαν οὕτως πάνυ, τὸὸπν δὸὸπνν ὑπερτιμᾷς, τί δ᾽ αὖ σὺ ἐλπίζεις κερδανεῖν μέγιστον, ἂν τύχῃς πλουτήσας ἔρ΢ νὴ ἔίί ενος ἢ καὶ βασιλεύσας; ῾ἀμήχανον γὰρ δὴ τὸ τοιοῦτον καὶ οὐδαμῶς ἀνυστόν᾽ οὕτως οὖν ἐπὶ πήτρατὺς ῶν καὶ συνηγόρους,τοὺς ποιητάς, ἐξ ἀνάγκης ἴμεν,
  (100) Так как, следовательно, невозможно отвести каждого члена множества в сторону и указать ему на его заблуждение или расспросить всех по очереди, говоря: «Как это, сэр, что вы так сильно боитесь бедности и так высоко? и еще: «Какую большую прибыль вы ожидаете получить, если вам случится накопить богатство или, скажем, стать торговцем или даже стать королем?» Такая процедура повлекла бы за собой бесконечные хлопоты и совершенно неосуществима.
  101 οὐ πάνυ μοι δοκοῦμεν ἀποτυγχάνειν.
  [101] Поэтому, поскольку мы должны, давайте обратимся к их пророкам и представителям, поэтам, с убеждением, что мы найдем среди них верования многих, ясно изложенные и закрепленные в стихах; и, по правде говоря, я не думаю, что при этом мы сильно отстаем от нашей цели.
  102 ς τούτοις τοῖς ἔπεσιν ἀντείρηκε τῶν πάνυ φιλοσόφων τις, ὃν οὐδείς, ἐηνὶοκὶοκὶοκὶοκὶοκὶοκε ποτε φιλονικοῦντα τούτοις τε ἀντειρηκέναι καὶ τοῖς ὑπὸ Σοφοκλέους εἰλς τεθν πεθν μένοις, ἐκείνοις μὲν ἐπ᾽ ὀλίγον, τοῖς δὲ τοῦ Σοφοκλδέους ἐπὶ πλέον, οὐ μήν, ὥσπερ νῦνμἡιῖν ἂμειῖῖ ν, ἅτε οὐ παραχρῆμα κατὰ πολλὴν ἐξουσίαν διεξιών, ἀλλ᾽ ἐν βίβλοις γράφων.
  [102] И наша нынешняя процедура, я полагаю, является обычной даже с людьми мудрее, чем я. В самом деле, один очень великий философ прямо противоречил чувствам, содержащимся в тех же самых строках Еврипида, и я думаю, что это человек, которого никто никогда не обвинит в противоречии им и словам Софокла о богатстве в каком-либо духе придирчивости. В первом случае он возражает кратко, а в случае с Софоклом более подробно, и все же не так подробно, как мы сейчас, поскольку он не обсуждал вопрос ex tempore с полной привилегией оратора, а писал в книге.
  103 παρασχόντα τοῦ μετρίου λελέχθω, προθυμουμένων ἡμῶν ἁμῃγέπῃ δεῖξαι πενίαν" ὡΐς ορ"ξαι ῆμα βίου καὶ ζωῆς πρεπούσης ἀνδράσιν ἐλευθέροις αὐτουργεῖν ἐθέλουσιν, ἀλτπίί λὺ καὶ συμφορώτερα ἔργα καὶ πράξεισἄγον καὶ μᾶλλον κατὰ φύσιν ἢ ἐφ᾽ οἷα ὁ πλοῦτος εἴωθε τοὺς πολλοὺς προτρέπειν.
  [103] Вот вам и жизнь фермера, охотника и пастуха. Возможно, я потратил на эту тему больше времени, чем следовало бы, но я хотел так или иначе показать, что бедность не является безнадежным препятствием для жизни и существования, достойных свободных людей, которые готовы работать своими руками, но ведут склоняют их к поступкам и действиям, которые гораздо лучше, полезнее и в большей степени соответствуют природе, чем те, к которым богатство обычно привлекает большинство людей.
  104 ασιῶν , πῶς ἂν μάλιστα διάγοντες καὶ ποἶ ἄττα μεταχειριζόμενοι δυνήσονται μὴ μκαζκῶ φαυλότερον τῶν δανειζόντων ἐπὶ τόκοις συχνοῖς,εὖ μάλ᾽ ἐπισταμένων ἡνμετρῶ καὶ μηνῶν ἀριθμόν, καὶ τῶν συνοικίας τε μεγάλας καὶ ναῦς κεκτημένων κανδρ κανδρ ἀνδρ ἀνδρ ἀνδρ ἀνδρ
  [104] Что ж, теперь нашим долгом было бы рассмотреть жизнь и занятия бедняков, живущих в столице или каком-либо другом городе, и посмотреть, каким бытом и какими занятиями они могли бы жить действительно хорошо. жизнь, не уступающая ни жизни людей, которые ссужают деньги под чрезмерные проценты и очень хорошо понимают исчисление дней и месяцев, ни жизни тех, кто владеет большими доходными домами, кораблями и большим количеством рабов!
  105 αν οἰκεῖν τε μισθοῦ δἑῃ καὶ τἄλλ᾽ ἔχειν ὠνουμένους, οὐ μόνον ἱμάτια κζὶ σζὶ τον, ἀλλὰ καὶξύλα, τῆς γε καθ᾽ ἡμέραν χρείας ἕνεκα τοῦ πυρός , κἂν φρυγάνων [стр. 209]
  [105] Для бедняков этого типа может быть трудно найти подходящую работу в городах, и ее нужно будет дополнять внешними ресурсами, когда им придется платить за жилье и покупать все, что они получают, а не только одежду, домашнее имущество. , и пищу, но даже дрова, чтобы удовлетворить ежедневную потребность в огне, и даже всякие странные палочки, листья или другие самые пустяковые вещи, которые им нужны в любое время,
  106 αγκάζωνται λαμβάνειν, τιμὴν κατατιθέντες, ἅτε πάντων κατακλειομένων καὶ μηδνσνὸς ἅτε πάντων κατακλειομένων καὶ μηδνσνὸς ἅτε πάντων μένου πλήν γε οἶμαι τῶν ἐπὶ πράσει πολλῶν καὶ τιμίων. τάχα γὰρ φανεῖται χαλεπὸν τοιούτῳ βίῳ διαρκεῖν μηδὲν ἄλλο κτῆμα ἔξω τοεκοοςματκοοςματκοος υς, ἄλλως τε ὅταν μὴ τὸ τυχὸν ἔργον μηδὲ πάνθ᾽ ὁμοίως συμβουλεύωμεν αὐστοῖιὐσκῖῖς, ὁκροῖς, ὁμοίως ᾶναι:
  [106] и когда они вынуждены платить деньги за все, кроме воды, так как все держится под замком и ничего не выставляется на всеобщее обозрение, кроме, конечно, многих дорогих вещей на продажу. Возможно, будет трудно существовать в таких условиях людям, которые не имеют никакой другой собственности, кроме собственного тела, тем более что мы не советуем им браться за какую-либо работу, которая предлагает, или за все без разбора, на которой можно заработать немного денег. .
  107 έχωμεν τῷ ὄντι καθ᾽ Ὅμηρον τὰς πόλεις εὖ ναιεταώσας, ὑπὸ μόνων τῶμν μακαρίων οὸ ἐντὸς δὲ τείχους οὐδένα ἐάσομεν, ὡς ἔοικεν, ἐλεύθερον ἐργάτην. ἀλλὰ τοὺς τοιούτους ἅπαντας τί δράσομεν; ἢ διασπείραντες ἐν τῇ χώρᾳ κατοικιοῦμεν, καθάπερ Ἀθηναίους φασὶ νέμεσθαι κα΅η᾽ὸἈθηναίους Ἀττικὴν τὸ παλαιόν, καὶ πάλιν ὕστερον τυραννήσαντος Πεισιστράτου;
  (107) Поэтому, быть может, в ходе нашего рассуждения мы будем вынуждены изгнать из городов почтенных бедняков, чтобы сделать наши города в действительности «благонаселенными», как называет их Гомер, где живут только зажиточные, и мы не будем допустить любого свободного рабочего, по-видимому, в пределах стен. Но что нам делать со всеми этими бедняками? Расселим ли мы их по поселениям в сельской местности, как говорят, что афиняне были расселены по всей Аттике в ранние времена, а потом снова, когда Писистрат стал тираном?
  108 ύσεις πολιτῶν, ἀλλὰ τῷ παντὶ βελτίους καὶ σωφρονεστέρους τῶν ἐν ἄστει τρεκἐομένὉ κλησιαστῶν καὶ δικαστῶν καὶ γραμματέων, ἀργῶν ἅμα καὶ βαναύσων. οὔκουν ὁ κίνδυνος μέγας οὐδὲ χαλεπός, εἰ πάντες οὗτοι καὶ πάντα τρόπον ἄγροοικ : οἶμαι δ᾽ ὅμως αὐτοὺς οὐκ ἀπορήσειν οὐδὲ ἐν ἄστει τροφῆς.
  (108) Этот образ жизни не оказался невыгодным для тогдашних афинян, и он не произвел выродившейся породы граждан, а людей во всех отношениях лучше и сдержаннее, чем те, которые позднее зарабатывали на жизнь в городе как церковники, присяжные и дьяки — ленивая и в то же время неблагородная толпа. Поэтому не будет никакой большой и страшной опасности, если все эти респектабельные бедняки во что бы то ни стало и во что бы то ни стало станут деревенскими жителями, но тем не менее я думаю, что даже в городе они не преминут зарабатывать себе на жизнь.
  109 θῶσιν ἀργοὶ καθήμενοι πρός τι τῶν φαύλων τραπῆναι. αἱ μὲν δὴ σύμπασαι κατὰ πόλιν ἐργασίαι καὶ τέχναι πολλαὶ καὶ παντοδαπαί, σφόδρα τε λυισι αι τοῖς χρωμένοις, ἐάν τις τὸ λυσιτελὲς σκοπῇ πρὸς ἀργύριον.
  [109] Но давайте посмотрим, каково разнообразие и характер занятий, которым они должны следовать, чтобы жить так, как мы считаем правильным, и не быть принужденными часто обращаться к чему-то недостойному, потому что они без работы. Занятий и ремесел в городе, если принять во внимание все, много и все виды, и некоторые из них очень прибыльны для тех, кто ими занимается, если кто-то думает о деньгах, когда говорит «прибыльный».
  110 ττον . οὐκοῦν ὅδε εἰρήσθω περὶ αὐτῶν ἐν βραχεῖ ψόγος τε καὶ ἔπαινος. ὅσαι μὲν σώματι βλαβεραὶ πρὸς ὑγίειαν ἢ πρὸς ἰσχὺν τὴν ἱκανὴν δι᾽ ἀργίρίαν τε καὸ α ἢ ψυχῇ ἀσχημοσύνην τε καὶ ἀνελευθδρίαν ἐντίκτουσαι ἢ ἄλλως ἀχρεῖον καὶ ἐὶ ὄφελός εἰσιν εὑρημέναι δι᾽ ἀβελτερίαν τε καὶ τρυφὴν [стр. 210] τῶν πόλεων, ἅς γε τὴν ἀρχὴν μήτε τέχνας μήτε ἐργασίας τό γε ὀρθὸν καλεῖν: οτενῖν: οτενῖν Ἡσίοδος σοφὸς ὢν ἐπῄνεσεν ὁμοίως πᾶν ἔργον, εἴ τι τῶν πονηρῶν ἢ τῶν αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω αἰνσω ύτης τῆς
  [110] Но назвать их всех по отдельности нелегко из-за их множества, а равно и потому, что это было бы здесь неуместно. Поэтому пусть будет достаточно этой краткой критики и похвалы им: все, что вредит телу, нанося ущерб его здоровью или препятствуя поддержанию его адекватной силы своим бездеятельным или малоподвижным характером, или что порождает в душе либо распущенность, либо неблагоразумие, либо , вообще, бесполезны и ни на что не годны, так как обязаны своим происхождением глупой роскоши городов, — их вообще нельзя назвать ремеслами или занятиями в собственном смысле слова; ибо Гесиод, мудрый человек, никогда не стал бы одинаково хвалить все занятия, если бы думал, что всякое злое или постыдное дело заслуживает этого имени.
  111 λευθέρων τε καὶ ἐπιεικῶν μηδὲἐπίστασθαι μήτε αὐτὸν μήτε παῖδας τοὺς αὑτδοὡ, ειδάσκ, ειδάσκ ε καθ᾽ Ἡσίοδον οὔτε καθ᾽ ἡμᾶς ἐργάτην ἐσόμενον, ἄν τι μεταχειρίζηται τοιοῦ,λὦτο ἀργίας τε ἅμα καὶ αἰσχροκερδείας ἀνελεύθερον ἕξοντα ὄνειδος, βάναυσκν καὶ ἀχὶοῖ ηρὸν ἁπλῶς ὀνομαζόμενον.
  [111] Итак, если какое-либо из этих зол, каким бы оно ни было, связано с этими действиями, ни один уважающий себя и честный человек не должен сам иметь с ними ничего общего, знать что-либо о них или учить им своих сыновей, ибо он знает, что он не будет тем, что Гесиод или мы подразумеваем под «рабочим», если он будет заниматься каким-либо подобным делом, но навлечет на себя постыдный упрек в том, что он бездельник, живущий на постыдную прибыль, и услышит, как его прямо называют грязным, ни на что не годным, и злой.
  112 ῶν τε ἄλλων νοσημάτων καὶ δῆτα ἀσθενείας τε καὶ ὄκνου καὶ μαλακίας διὰ πολλὴγϹν ὰ γνομένης ἐν τῷ σώματι, καὶ μὴν χρείαν γε ἱκανὴν παρέχοντα πρὸς τὸν βίον,
  [112] Но, с другой стороны, там, где занятия не являются неприличными для тех, кто следует им, и не создают дурного состояния в их душах и не вредят их здоровью, вызывая среди других болезней, в частности, физическую слабость, вялость и мягкость на из-за почти полного отсутствия физических упражнений и, кроме того, позволяют вести удовлетворительную жизнь -
  113 ίγνοιντο, οὐδ᾽ ἂν ἀληθῆ τὴν ἐπίκλησιν παρέχοιεν τοῖς πλουσίοις καλεἂῖν αὐτον αὐτον αὐτον αὐτου ασιν, ἀπόρους ὀνομάζοντες, τοὐναντίον μᾶλλον ἐκείνων ὄντες πορισταὶ καρεοὶ ηρδεοὶ ηρδεοὶ ντες, ὡς ἔπος εἰπεῖν, τῶν ἀναγκαίων καὶ χρησίμων.
  [113] люди, которые ревностно и усердно занимаются любым из них, никогда не будут лишены работы и средств к существованию от этого, и они не дадут богатым никакого оправдания для того, чтобы называть их «бедным классом», как они обычно; напротив, они будут скорее поставщиками богатых и не будут лишены почти ничего необходимого и полезного.
  114 ς, ἀλλ᾽ ὡς τύπῳ γε κατιδεῖν, τὰ ποἶ ἄττα καὶ ὧν ἕνεκα οὐ προσιέμεθα, καὶ τοπο἖α οὐ ιχειρεῖν κελεύομεν, μηδὲν φροντίζοντας τῶν ἄλλως τὰ τοιαῦτα προφερόντων, οἷον εἰώθασι λοιδορούμενοι προφέρειν πολλάκις οὐ μόνον τὰς αὐτῶν ἐργασίας, αἷς ονδὐῂ ονδὐῂ πρόσεστιν, ἀλλὰ καὶ τῶν γονέων,ἄν τινος ἔριθος ἡ μήτηρ ἢ τρυγήτρια ἐξελθμοῢ τεθά ῦ τιτθεύσῃ παῖδα τῶν ὀρφανῶν ἢ πλουσίων ἢ ὁ πατὴρ διδάξῃ γράμματα ἢ παιδαννγήσηῃ: ιοῦτον αἰσχυνομένους ὁμόσε ἰέναι.
  [114] Теперь, не описывая подробно каждое занятие, а просто давая общий план, упомянем в этих двух классах виды, которые мы не одобряем, приводя наши причины, и виды, к которым мы призываем людей без колебаний. Пусть не обращают внимания на тех праздных возражающих, которые имеют обыкновение часто явно насмехаться не только над занятием человека, когда в нем нет ничего предосудительного, но даже над занятием его родителей, когда, например, его мать когда-то была на быть у кого-нибудь наемным слугой или сборщиком винограда, или платной кормилицей ребенка-сироты, или богатого человека, или когда его отец был школьным учителем или гувернером. Пусть, говорю, не стыдятся перед такими людьми, а идут вперед.
  115 δῆλον ὅτι καὶ προφέροντες ὡς[стр. 211] κακὸν δή τι καὶ δυστυχές, οὐ τῶν ἔργων οὐδέν. ὥστε ἐπειδὴ οὔ φαμεν χεῖρον οὐδὲ δυστυχέστερον πλούτου πενίαν, τοῖς δὲ πολλο῾῾ὂ ὲ υμφορώτερον, οὐδὲ τὸ ὄνειδος τοῦ ὀνείδους μᾶλλόν τι βαρυντέον τοῦτ᾽ ἐκείνου.
  (115) Ибо, если они будут говорить о таких вещах, то они просто упомянут о них как о признаках бедности, очевидно ругая и изображая самую бедность как нечто злое и несчастное, а не какое-либо из этих занятий. Поэтому, так как мы утверждаем, что быть бедным не хуже и не более несчастным, чем быть богатым, а может быть, и не менее выгодно для многих, то насмешка над своим занятием не должна причинять большего оскорбления, чем насмешка над своей бедностью.
  116 ὸ βλασφημεῖν προφέροντας, πολὺ πλείω ἂν ἔχοιεν καὶ τῷ ὄντι αἰσχρὰ διὰ πλοὰ,γιντοο ὐχ ἥκιστα δὲ τὸ παρὰ τῷ Ἡσιόδῳ κεκριμένον ἐπονείδιστον προφέρειν, τὸ τῆς ἀργίας, λέγοντες, ὅτι σε, ὦ ἄνθρωπε,
  οὔτε σκαπτῆρα θεοὶ θέσαν οὔτ᾽ ἀροτῆρα,
  καὶ ὅτι ἄλλως τὰς χεῖρας ἔχεις κατὰ τοὺς μνηστῆρας ἀτρίπτους καὶ ἁπαλάς.
  (116) Видите ли, если бы, не упоминая о том, в чем они порицали, им приходилось изо дня в день приводить и осуждать то, что это вызвало, то у них было бы гораздо больше и действительно постыдных вещей, вызванных обладанием богатство воспитывать, и не в последнюю очередь то, что у Гесиода признано величайшим позором, а именно обвинение в праздности, и восклицать: «Господин!
  «Никогда боги не создавали тебя землекопом и пахарем».
  добавляя: «Напрасно у тебя руки; мягкие и нежные, как у женихов».
  117 υρεψοὺς καὶ βυρσοδέψας σὺν κουρικῇ γυναικῶν τε καὶ ἀνδρῶν, οὐ πολύ τιαφερο ν, καὶ ποικιλτικῇ πάσῃ σχεδὸν οὐκ ἐσθῆτος μόνον, ἀλλὰ καὶ τριχῶν καιὶ χρωὶ χρωὶ χρωὶ χρωὶ χρωὶ καὶ ψιμυθίῳ καὶ πᾶσι φαρμάκοις μηχανωμένῃ ὥρας ψευδεῖς καὶ νόθα εἴδωλα, ἔτιῃ κιῶν ὀροφαῖς καὶ τοίχοις καὶ ἐδάφει τὰ μὲν χρώμασι, τὰ δὲ λίθοις, τὰὰὲ υὲ λέφαντι ποικιλλόντων,
  (117) Далее я должен сказать то, что, я полагаю, очевидно для каждого мужчины и, возможно, часто замечается, что краска и парфюмерия, наряду с укладкой мужских и женских волос, в наши дни почти одинаковы для обоих полов — и практически всякое украшение не только одежды, но даже волос и кожи с помощью алканета, свинцовых белил и всякого рода химикатов в попытке подделать молодость создает ложный образ человека, и далее, украшение крыши, стены и полы домов то красками, то драгоценными камнями, то золотом, то слоновой костью,
  118 ῖν ἐν τῷ παρόντι λόγῳ διορίσαι μηδένα ἂν τοιοῦτον γίγνεσθαι τῶν ἡμετέρπων πενήτωῂ τοὺς πλουσίους ἡμεῖς ἀγωνιζόμεθα ὥσπερ χορῷ τὰ νῦν, οὐχ ὑπὲρ εὐδαιμονία΅ος προς ῦ ἀγῶνος: οὐ γὰρ πενίᾳ τοῦτό γε πρόκειται τὸ ἆθλον οὐδὲ αὖ πλούτῳ, μόνδης τετὲ ἐρὲ ἆρ ἐξαίρετον:
  [118] и, опять же, с резьбой на самих стенах — что что касается этих занятий, то лучше всего было бы, чтобы города вообще не допускали ни одного из них, но что для нас в нашем нынешнем обсуждении следующим лучшим было бы правило, чтобы никто из наших бедняков не занимался такой торговлей; ибо теперь мы боремся с богатыми, как бы хором, и борьба идет не за счастье — это не награда, установленная ни перед бедностью, ни перед богатством, а есть особая награда одной только добродетели — нет, это за определенный образ жизни и умеренность в нем.
  [119] ἄλλως δὲ ὑπὲρ ἀγωγῆς τινος καὶ μετριότητος βίου. καὶ τοίνυν οὐδ᾽ ὑποκριτὰς τραγικοὺς ἢ κωμικοὺς ἤ διά τινων μίμων ἀκράτου ληκράτος ληκράτος ἀκράτος ιουργοὺς οὐδὲ ὀρχηστὰς οὐδὲ χορευτὰς, πλήν [стр. 212. ένους, οὐδὲ κιθαρῳδοὺς οὐδὲ αὐλητὰς περὶ νίκης ἐν θεάτροις ἁμιλλωμένοους ς τῶν ἐνδόξων πόλεων ἐπὶ τούτοις ἡμῖν δυσχερῶς ἕξουσι, Σμύρνα καὶ Χίδος, καὶ ταύταις καὶ τὸ Ἄργος, ὡς τὴν Ὁμήρου τε καὶ Ἀγαμέμνονος δόξαν
  [119] Кроме того, мы не позволим нашим беднякам стать трагическими или комическими актерами или создателями неумеренного смеха посредством некоторых мимов, или танцоров, или хористов. Мы исключаем, однако, священные хоры, но только не в том случае, если они представляют печали Ниобеи или Фиеста песней или танцем. Бедняки не станут также арфистами или флейтистами, борющимися за победу в театрах, даже если этим мы оскорбим некоторые знатные города, например, Смирну или Хиос, и, конечно, также Аргос, не допускающий слава Гомера и Агамемнона должна быть возвеличена, по крайней мере, насколько мы можем помочь этому.
  120 άζεσθαι νομίζοντες τοὺς σφετέρους ποιητὰς τραγικοὺς καὶ κωμικούς, ὅταν τοὑτκς ὶὶ κωμικούς ῶν ἀφαιρώμεθα, μηδὲν ἀγαθὸν φάσκοντες ἐπιτηδεύειν. εἰκὸς δὲ ἀγανακτεῖν καὶ Θηβαίους, ὡς τῆς νίκης αὐτῶν ὑβριζομέναης, ἣν πρηε πὸ
  [120] Может быть, и афиняне будут недовольны тем, что они считают, что мы умаляем их поэтов, трагических и комических, когда лишаем их помощников, утверждая, что в их призвании нет ничего хорошего. Вполне вероятно, что фиванцы тоже будут возмущены на том основании, что их победа в игре на флейте, которой их наградила Греция, унижает их достоинство.
  121 άτου τῆς πόλεως αὐτοῖς γενομένης καὶ ἔτι νῦν σχεδὸν οὔσης πλὴν μικαροδῦ μέροδῦ μέροδῦ μέροδῦ μέροδῦ μέροδῦ ας οἰκουμένης, τῶν μὲν ἄλλων οὐδενὸς ἐφρόντισαν τῶν ἠφανισμένων ἀπνὸ πολὸμὸ πολὸὸ πολὸὸ πολὸὸ πολὸὸ πολὸὸ πολὸὸ ν, πολλῶν δὲ στηλῶν καὶ ἐπιγραφῶν, τὸν δὲ Ἑρμῆν ἀναζητήσαντεσπάλιν ἀνώρθωσαν, πν᾽ τρξρν Ἧρ αμμα τὸ περὶ τῆς αὐλητικῆς,
  Ἑλλὰς μὲν Θήβας νικᾶν προέκρινεν ἐν αὐλοῖς:
  καὶ νῦν ἐπὶ μέσης τῆς ἀρχαίας ἀγορᾶς ἓν τοῦτο ἄγαλμα ἕστηκεν ἐν τοῂ Ἧϯρις ἐοις
  (121) Они так дорожили этой победой, что, когда их город был разрушен — почти в том же виде, в каком он остается теперь, за исключением небольшой части, Кадмеи, которая все еще обитаема — они не заботились о других вещах, которые исчезли, ибо много храмов, много колонн и надписей, но Гермеса выследили и снова воздвигли, потому что на нем была выгравирована надпись о состязании в игре на флейте.
  «Греция наградила Фивы победой в игре на свирели».
  И теперь посреди старой рыночной площади стоит эта единственная статуя, окруженная руинами.
  122 οῖς Ἕλλησι ψέγομεν, ἅπαντα τὰ τοιαῦτα οὐκ αἰδημόνων οὐδὲ ἐλευθέρμαν ἀνθρώṼπων νοι ἔργα, ὡς ἄλλα τε πολλὰ δυσχερῆ πρόσεστιν αὐτοῖς καὶ δὴ μέγιστον τὸ τῆς ἀναιδε ν τοῦ δέοντος φρονεῖν τὸν ὄχλον, ὅπερ μέγιστον θρασύνεσθαι καλεῖν ὀρθότερον.
  (122) Но мы не будем бояться ни одного из этих людей, ни тех, кто будет обвинять нас в пренебрежении вещами, которые греки ценят как самое важное, но заявим, что всякая такая деятельность не имеет места с уважающими себя или свободными людьми. , считая, что они причиняют много зол, величайшим из которых, несомненно, является бесстыдство, эта высокомерная гордость со стороны народа, для которой лучше всего было бы назвать высокомерие.
  123 ἐν ἀγορᾷ φθεγγομένους μετὰ πολλῆς ἐλευθερίας, οὐδὲ συμβολαίων καὶ προκκλήσεων καὶ προκκλήσεων καὶ προκκλήσεων ῶν περὶ δίκας καὶ ἐγκλήματα συγγραφεῖς, προσποιουμένους νόμιμον ἐμπειρίαν, οὐὸδὲ αοὐδὲ ύς τε καὶ δεινοὺς δικορράφους τε καὶ συνηγόρους , μισθοῦ πᾶσιν ὁμοίως [стр. 213. ίων ἀδικημάτων καὶ σχετλιάσειν καὶ βοήσεσθαι καὶ ἱκετεύσειν ὑπὲρ τὶν οετλὔτε υείγΔτε φίγίὉ ῶν σφίσιν ὄντων, σφόδρα ἐντίμους καὶ λαμπροὺς ἐνίους εἶναι δοκοῦντας ἐν τῌδ τοιοῦτον οὐδένα ἀξιοῖμεν ἂν ἐκείνων γίγνεσθαι,
  123 Не должны наши бедняки также становиться аукционистами или возвещателями наград за поимку воров или беглецов, кричащих на улицах и на площадях с большой пошлостью, или писцами, составляющими контракты и повестки или вообще документы, которые должны делать с судебными процессами и жалобами, и заявлять о знании юридических форм; они также не должны быть учеными и умными адвокатами, которые за плату клянутся в своих услугах всем одинаково, даже самым большим негодяям, и берутся бесстыдно защищать чужие преступления, а также гневаться, разглагольствовать и просить пощады для людей, которые им не по душе. ни друзья, ни родственники, хотя в некоторых случаях эти защитники пользуются высокой репутацией среди своих сограждан как самые почетные и выдающиеся люди. Нет, мы не позволим никому из наших бедняков принимать такие профессии, а предоставим их другим.
  [124] παραχωρεῖν δὲ ἑτέροις. χειροτέχνας μὲν γὰρ ἐξ αὐτῶν τινας ἀνάγκη γενέσθαι, γλωσσοτέχνας δὲ καὶμδικενατοικννὲ ία ἀνάγκη. τούτων δὲ τῶν εἰρημένων τε καὶ ῥηθησομένων εἴ τινα δοκεῖ χρήσιμα ταῖς πόλεσπισν, Ἄ ῦν οἰκουμέναις, οἷον δὴ ἴσως τὸ περὶ τὴν τῶν δικῶν ἀναγραφὴν καὶ τῶν συν συν συν δὲ καὶ κηρυγμάτων ἐνίων, ὅπως ἂν ἢ ὑφ᾽ ὧν γιγνόμενα ἥκιστα ἂν εἴη βλαβερὰ, οὐ νῦν καιρός ἐστι διορίζειν.
  (124) Хотя некоторые из них по необходимости должны стать ремесленниками, нет необходимости, чтобы они стали ремесленниками и законоучителями.
  Тем не менее, если какое-либо из занятий, о которых я говорил и буду говорить, кажется, имеет такое же полезное место в наших городах, как и в существующих ныне, как, например, регистрация судебных решений и договоров, а может быть, и некоторых прокламаций. , нам сейчас не место определять, как и кем эти нужды должны удовлетворяться с наименьшим вредом.
  125 νων, ἀλλὰ περὶ πενίας προυθέμεθα εἰπεῖν ὡς οὐκ ἄπορα αὐτῇ τὰ πράγματά ἐσοπερερορον πολλοῖς αὐτή τε εἶναι φευκτὸν καὶ κακόν, ἀλλὰ μυρίας ἀφορμὰς πρὸς τὸ ζῆν παρέχει τοῖς αὐτουργεῖν βουλομένοις οὔτε ἀσχήμονας οὔτε βλαβεράς.
  [125] Ибо в настоящее время мы не намечаем форму правления, которая была бы наилучшей или лучшей, чем многие, но мы намеревались обсудить бедность и показать, что ее положение не безнадежно, как думает большинство, но что это дает много возможностей зарабатывать на жизнь, которые не являются неприличными и вредными для людей, которые готовы работать своими руками.
  126 ν πρότερον, καὶ νῦν περὶ τῶν κατὰ ἄστυ ἐργασιῶν, τίνες αὐτῶν πρέπουσαΖ κα΂μοε ἀβλὶ κάκιστα βιωσομένοις καὶ τίνες χείρους ἂν ἀποτελοῖεν τοὺς ἐπ᾽ αὐτῶν.
  126 В самом деле, именно с этой предпосылкой мы и пошли рассказывать тот довольно пространный вначале рассказ о жизни среди земледельцев и охотников, а теперь говорить о городских занятиях, определяя те, которые подобают и не вредят людям, которые должны жить не на самом низком уровне, а те, которые унижают людей, занятых в них.
  127 αἵρεσιν , ταύτῃ καὶ δικαιότερον συγγνώμην ἔχειν τοῦ μήκους τῶν λόγων, ὅτι οΉνὐ μάὐ ὐδὲ περὶ ἄχρηστα πλανωμένῳ πλείονες γεγόνασιν. ἡ γὰρ περὶ ἐργασιῶν καὶ τεχνῶν σκέψις καὶ καθόλου περὶ βίου προσήκοντος μϖ μ὿὿ ις καὶ καθ᾽ αὑτὴν ἀξία πέφηνεν πολλῆς καὶ πάνυ ἀκριβοῦς θεωρίας.
  [127] Далее, если многое из того, что я сказал, в целом полезно для формирования общественной политики и помогает в правильном выборе, то есть большая причина простить мою длинную речь, потому что я не затягивал ее в праздные скитания или разговоры о бесполезных вещах. Ибо изучение профессий и ремесел и вообще жизни, подходящей или неподходящей для обычных людей, само по себе оказалось достойным большого и очень тщательного исследования.
  [128] χρὴ οὖν τὰς ἐκτροπὰς τῶν λόγων, ἄν καὶ σφόδρα μακροὶ δοκῶσι, μὴ μέντοι [с. 214. ὴν λιπόντος τὴν τῶν ὅλων ὑπόθεσιν τοῦ λέγοντος, ἕως ἂν περὶ τῶν ἀναγκαίων ἀναγκαίων ων φιλοσοφίᾳ
  [128] Поэтому слушателя не должны раздражать отступления, даже если они кажутся чрезмерно длинными, если только они не касаются тривиальных, недостойных или не относящихся к делу вещей, так как говорящий не отказывается от реальной темы целого, если он говорит о предмете. важные и актуальные для философии вопросы.
  [129] διεξίῃ. σχεδὸν γὰρ κατὰ τοῦτο μιμούμενοι τοὺς κυνηγέτας οὐκ ἂν ἁμαρτάνοιμεν: οπεπτάνοιμεν: οπεπε γε Ἰἵ ῶτον ἴχνος ἐκλαβόντες κἀκείνῳἑπόμενοι μεταξὺ ἐπιτύχωσιν ἑτέρῳ μνελρωτέρέ γγύς, οὐκ ὤκνησαν τούτῳ ξυνακολουθήσαντες, καὶ ἑλόντες τὸ ἐμπεσὸν ὕστεροον ἴδρον ἴήσαντες ὲ ἐκεῖνο μεμπτέον,
  [129] Вероятно, если бы мы подражали охотнику в этом, мы не должны были бы сильно заблуждаться. Когда он поднимает свою первую тропу и, следуя по ней, вдруг натыкается на другую, более ясную и свежую, он, не колеблясь, идет по этой последней, а затем, забив дичь, возвращается к первой тропе.
  130 ς ἕνεκεν , πολλαπλάσιον λόγον ἀνάλωσεν περὶπολιτείας, καὶ οὐ πρότερον ἀπέκαμελςματὶπνἂ ὰς καὶ ἅπαντα γένη πολιτειῶν διεξῆλθε, πάνυ ἐναργῶς τε καὶ μεγαλοπρεπῶς τὰ ξυμβναία άστην ἐπιδεικνύς:
  (130) Не следует, пожалуй, упрекать и человека, который начал рассуждать о справедливом человеке и справедливости, а затем, упомянув для примера город, гораздо пространнее рассуждал об устройстве государства и не устанет, пока не перечислит все разновидности и виды таких организаций, очень ясно и великолепно изложив характерные черты каждой из них;
  131 αράδειγμα δήπουθεν: ἀλλ᾽ ὡς οὐδὲν ὄντα πρὸς τὸ προκείμενοντὰ εἰρημένα κασὶ οὦδὶ οὐδὶ οὐδὶ σαφεστέρου δι᾽ αὐτὰ τοῦ ζητουμένου γεγονότος, οὗπερ ἕνεκεν ἐξ ἀρχῆς εἰς τὸν λόγον παρελήφθη, διὰ ταῦτα, εἴπερ ἄρα, οὐ παντάπασιν ἀδίκως εὐθύνεται.
  [131] хотя он и находит здесь и там критиков, которые упрекают его за длину его рассуждений и время, потраченное на «иллюстрацию, если уж на то пошло!» Но если критика заключается в том, что его замечания о государстве не имеют никакого отношения к рассматриваемому вопросу и что не было пролито ни малейшего света на предмет исследования, которое привело его в дискуссию с самого начала, - по этим причинам, если по каким-либо , это не совсем несправедливо призвать его к задаче.
  132 ολογεῖν εἰκότως ἄν λεγοίμεθα. καθ᾽ αὑτὸδὲ ἄλλως οὔτε μῆκος οὔτε βραχύτητα ἐν λόγοις ἐπαινεῖν ἢ ψέγειαν ιίκα. περὶ δὲ τῶν λοιπῶν τῶν ἐν ταῖς πόλεσι πράξεων χρὴ θαρροῦντας διαπερᾶναι, τῶημν μικηον μιηον μὲ ένους, τὰ δὲ καὶ ἐῶντας ἄρρητά τε καὶ ἀμνημόνευτα.
  [132] Таким образом, если мы также обнаружим, что излагаем вопросы, которые не имеют отношения к рассматриваемому нами вопросу или не относятся к нему, то нас могут признать виновными в многословии. Но, строго говоря, несправедливо по другим основаниям хвалить или критиковать длину или краткость рассуждения.
  Теперь мы должны уверенно продолжить и закончить наше обсуждение других занятий городской жизни, упомянув некоторые из них и оставив другие неупомянутыми и незафиксированными.
  133 πάνυ ἰσχυριστέον τε καὶ ἀπορρητέον, λέγοντι μηδένα προσχρῆσθαι μήτε οὖν π΍σνητα λήτεν πέσνητα λήτε ργασίᾳ τοιαύτῃ, μισθὸν ὕβρεως καὶ ἀκολασίας ὁμοίως παρὰ πᾶσιν ἐπονείδισκτον, κονείδισκτον κολασίας ὁμοίως παρὰ πᾶσιν ἐπονείδισκτον, αφροδίτου μίξεως καὶ ἀνεράστων ἐρώτων κέρδους ἕνεκα γιγνομένους [стр. 215. ας ἐπ᾽ οἰκημάτων ῥυπαρῶν, πανταχοῦ τῆς πόλεως ἀποδεδειγμένων, ἔν τε παρόδοιχωνἀἀ ἀγοραῖς, πλησίον ἀρχείων τε καὶ ἱερῶν, μεταξὺ τῶν ὁσιωτάτων,
  (133) В отношении содержателей публичных домов и их торговли мы, конечно, не должны проявлять слабости, как если бы обе стороны что-то говорили, но должны строго запрещать их и настаивать на том, чтобы никто, будь он беден или богат, не преследовал такой бизнес, таким образом взимая плату, которую весь мир осуждает как постыдную, за жестокость и похоть. Такие люди сближают людей в союзе без любви и в общении без привязанности, и все ради грязной наживы. Они не должны брать несчастных женщин или детей, захваченных на войне или купленных за деньги, и выставлять их для постыдных целей в грязных палатках, которые красуются перед глазами во всех частях города, у дверей домов магистратов и в рыночные площади, возле правительственных зданий и храмов,
  134 λλῇ δουλείᾳ κεχρημένων, ἐπὶ τὴν τοιαύτην λώβην καὶ ἀνάγκην ἄγοντας, ἱνποφννρὶ φορβῶν πολὺ κάκιον καὶ ἀκαθαρτότερον ἔργον ἐργαζομένους, οὐ κτήνεσι κτκήνη δὐ κτήνεσι κτίήνη δὐ τα ἑκοῦσιν ἐπιβάλλοντας οὐδὲν αἰσχυνομένοις, ἀλλὰ ἀνθρώποις αἰσχυνομένοις καὶ στκὶ ἅικ὿ϰ ντας καὶ ἀκολάστους ἀνθρώπους ἐπ᾽ ἀτελεῖ καὶ ἀκάρπῳ συμπλοκῇ σωμάτων φθογρὰ φθογρὰ φθογρὰ φθορὰ φθορὰ ένεσιν ἀποτελούσῃ, οὐκ αἰσχυνομένους οὐδένα ἀνθρώπων ἢ θεῶν,
  [134] Среди всего святого. Ни женщины-варвары, говорю я, ни греки, от которых последние были в прежние времена почти свободны, а теперь живут в полном и полном рабстве, не будут подвергаться такому позорному принуждению, занимаясь гораздо более злым и нечистым делом, чем разводящие лошадей и ослов продолжают, не спаривая зверей со зверями, когда оба желают и не чувствуют стыда, а скрещивают людей, которые действительно испытывают стыд и отвращение, с развратными и развратными людьми в неэффективном и бесплодном физическом союзе, который порождает разрушение, а не жизнь. Да и не уважают ни человека, ни бога —
  135 έαν ,
  [135] не Зевс, бог семейной жизни, не Гера, богиня брака, не Судьбы, что приносят исполнение, не Артемида, защитница родового ложа, не мать Рея, не Эйлитии, которые правят людьми рождение, а не Афродита, чье имя означает нормальный половой акт и союз мужчины и женщины.
  136 ὰ φύσιν πρὸς τὸ θῆλυ τοῦ ἄρρενος συνόδου τε καὶ ὁμιλίας: μὴ δὴ ἐπιτρέπειαν τηκὰ μηδὲ νομοθετεῖν μήτε ἄρχοντα μήτε νομοθέτην μήτ᾽ ἐν ταῖς ἄκρως πρὸμς ἀρπισΰν οἿν όλεσιν μήτ᾽ ἐν ταῖς δευτέραις ἢ τρίταις ἢ τετάρταις ἢ ὁποιαισοῦν, ἐὰν ἐπ᾽ αὐτῶν τινι ᾖ τὰ τοιιιαᦿῦν
  (136) Нет, мы должны провозгласить, что ни магистрат, ни законодатель не допустят такой торговли и не узаконят ее, независимо от того, должны ли наши города вмещать людей высшей добродетели или принадлежать ко второму, третьему, четвертому или какому-либо другому классу, так что пока в силах любого из них предотвратить подобные вещи.
  137 εράπευτα καὶ ἀκόλαστα, ἀλλὰ σκοποῦντα τὸ δυνατὸν ἁμῃγέπῃ στέλλειν καὶ κολάζειν. ὡς οὔποτε φιλεῖ τὰ μοχθηρὰ μένειν ἐπὶ τοῖς αὐτοῖς, ἀλλ᾽ ἀεὶ κινεῖται κριΐται κριΐται κριΐται κριΐται πὶ τὸ ἀσελγέστερον, μηδενὸς ἀναγκαίου μέτρου τυγχάνοντα.
  (137) Но если старые обычаи и болезни, укоренившиеся с течением времени, попадут в руки нашего правителя, то он ни в коем случае не оставит их без внимания и исправления, но с оглядкой на то, что осуществимо, он должен обуздать и исправить их тем или иным образом. Ибо зло никогда не остается таким, как оно есть; они всегда активны и доходят до еще большего разврата, если не встречают жесткого препятствия.
  138 ἄτιμα καὶ δοῦλα σώματα ὕβριν, οὐ ταύτῃ μόνον, ᾗ κοινῇ τὸ ἀνθρώπινον γένος τννος τννος ὶ ὁμότιμον ὑπὸ τοῦ φύσαντος θεοῦ ταὐτὰ σημεῖα καὶ σύμβολα ἔχον τοῦ τιμᾶσθιαι καὶ λόγον καὶ ἐμπειρίαν καλῶν τε καὶ αἰσχρῶν γέγονεν, ἀλλὰ [стр. 216. ν,ὃν οὐκ ἂν ἔτι τολμήσαι διὰ φόβον ὑπερβαίνειν: ἀλλ᾽ ἀπὸ τῆς ἐν τοδσισοτοἐλάσος καὶ ἐφειμένοις μελέτης καὶ συνηθείας ἀκάθεκτον τὴν ἰσχὺν καὶ ῥώμην λαβο὿὿σ ι φείδεται τῶν λοιπῶν.
  [138] Поэтому наш долг — обратить на это некоторое внимание и ни в коем случае не переносить это дурное обращение с отверженными и порабощенными тварями со спокойствием и безразличием не только потому, что все человечество было в почете и равном почете у Бога. , который породил его, имея те же знаки и знаки, чтобы показать, что он заслуживает чести, а именно, разум и знание зла и добра, но также и из-за следующего соображения, которое мы всегда должны помнить: что за вопиющее зло, взращенное лицензии трудно установить предел, который она больше не осмелится преступать из-за страха перед последствиями. Действительно, начав с практик и привычек, кажущихся тривиальными и допустимыми, она приобретает силу и силу, не поддающиеся контролю, и уже ни перед чем не останавливается.
  139 καὶ λίαν ἀναισχύντως καὶ ἀνέδην γιγνομένας, ὅτι τῶν ἀδήλων καὶ ἀφαννῶν εΐίμς ἰνῶν Ἀνῶν Ἀνῶν Ἀνῶν Ἀνῶν υναῖκάς τε καὶ παῖδας ὕβρεων οὐχ ἥκιστα παρέχουσι τὴν αἰτίαν, τοῦ πάναυ τοῦ πάναυ τιίω ολμᾶσθαι, τῆς αἰσχύνης ἐν κοινῷ καταφρονουμένης, ἀλλ᾽ οὐχ, ὥσπερ οἴονταί τινες, ὑπὲρ ἀσςὲρ ἀσςὲρ ἀσςὲρ ἀσςὲρ
  [139] Здесь мы должны непременно помнить, что это прелюбодеяние, совершенное с отверженными, столь очевидное в нашей среде и становящееся настолько наглым и необузданным, в очень значительной степени прокладывает путь к скрытым и тайным посягательствам на целомудрие женщин и мальчики из хорошей семьи, такие преступления слишком смело совершаются, когда открыто попирается скромность, и что это не было изобретено, как думают некоторые, для обеспечения безопасности и воздержания от этих преступлений.
  [140] καὶ ἀποχῆς ἐκείνων εὑρῆσθαι τῶν ἁμαρτημάτων. τάχ᾽ οὖν λέγοι τις ἂν ἀγροικότερον οὕτω πως: ὦ σοφοὶ νομοθέται κααδ ἄρχον῾τϱ άμενοι τὰ τοιαῦτα ἀπ᾽ ἀρχῆς, ὡς δή τι θαυμαστὸν εὑρηκότες ταῖς πόλεσιν ὑμεϬως σνσηεως σνμεωως ρμακον, ὅπως ὑμῖν μὴ τὰ φανερὰ ταῦτα καὶ ἄκλειστα οἰκήματα τὰς κεκλειμένασταἰκί ἔνδοθεν θαλάμους ἀναπετάσῃ , καὶ τοὺς ἔξω καὶ φανερῶς ἀσελγαίνοντας ἀπὸ μικρᾶς δαπάνης ἐπὶ τὰαμς σεςέρρλευθέρρλευθθ ὰς τρέψῃ γυναῖκας μετὰ πολλῶν χρημάτων τε καὶ δώρων, τὸ σφόδρα εὔωνον καὶ μετιἯα κέτι στέργοντας, ἀλλ᾽ αὐτὸ δὴ τὸ κεκωλυμένον ἐν φόβῳ τε καὶ πολλοῖς ἀκναλώμαώσι ακναλώμαώσι
  [140] Может быть, теперь кто-то может сказать, довольно грубо, что-то вроде этого: «О вы, мудрые правители и законодатели, которые терпели такие обычаи в начале и воображали, что вы действительно открыли какой-то чудесный эликсир, чтобы произвести целомудрие в наших городах, ваш мотив был чтобы эти открытые и не запираемые публичные дома не загрязняли ваши зарешеченные дома и внутренние покои, и не давали мужчинам, практикующим свои излишества за границей и открыто и за небольшие деньги, обращаться к вашим свободнорожденным и уважаемым женам со своими многочисленными взятками и подарками! Ибо люди устают от чрезмерно дешевого и свободно дозволенного, но со страхом и большими затратами преследуют запрещенное только потому, что оно запрещено.
  141 ειῶν μεγαλοπρεπέστερόν πως παραπέμπεται, πολλῆς καὶ σόδρα φιλανθρώπου τῆς εὐγνωμοςύννν τὰ μὲν πολλὰ ὑπὸ χρηστότητος οὐκ αἰσθανομένων τῶν ἀνδρῶν, τὰ δέ τινα οὐχλνγὐχλΉὰ εἰδέναι, ξένους δὲ καὶ φίλους καὶ ξυγγενεῖστοὺς μοιχοὺς καλουμένους ἀνεϽένους ἀνεϽένους ἀνεϽος αὐτῶν ἐνίοτε φιλοφρονουμένων καὶ παρακαλούντων ἐν ταῖς ἑορταῖς καὶ τυσίαίπἹὶ στιάσεις, ὡς ἂν οἶμαι τοὺς οἰκειοτάτους,
  [141] Я думаю, вы увидите это более ясно, если просто поразмыслите. Ибо там, где люди даже прелюбодеяние потворствуют несколько пышным образом и практика его находит большое и самое милосердное внимание, где мужья в своей простоте не замечают большинства вещей и не признают знания о некоторых вещах, но допускают, чтобы прелюбодеи были звали гостей, друзей и родственников, иногда даже угощая их самих и приглашая их к своим столам на празднества и жертвоприношения, как, я думаю, они могли бы приглашать своих закадычных друзей,
  142 ί, ταῦθ᾽ οὕτως ἐπιεικῶς ἐξάγεται τὰ περὶ τὰς γυναῖκας, [стр. 217. ηθῶς καὶ δικαίως ᾀδόμενον ἐν τοῖς παρθενικοῖς γάμοις πιστεῦσαί ποτε.
  [142] и выказывать лишь умеренный гнев на действия самые вопиющие и открытые, — там, где, говорю я, эти интриги замужних женщин ведутся с таким респектабельным видом, в этом обществе нелегко будет чувствовать себя вполне уверенным. девственности незамужних девушек или когда-либо быть уверенным в том, что слова свадебной песни, поемой на свадьбе девушек, правдивы и честны.
  143 ατέρων ὀργῆς καὶ πολυπραγμοσύνης, ἀλλὰ πολλῶν μιμουμένων τοὺς τῶν θεῶν ἂρυεον ἂρωεον ἂρωεον χρυσοῦ τε πολλοῦ διαρρέοντος διὰ τῶν ὀρόφων καὶ πάνυ ῥᾳδίως, ἅτε οὐ χαλκΈνῶῶὐ χαλκΈν λιθίνων τῶν οἰκημάτων,
  [143] Разве не неизбежно, что в этих городах происходит многое, что похоже на старые легенды? - опуская, конечно, злых и назойливых отцов, - что очень многие люди копируют легендарные любовные приключения богов и золото льется ливнями через крыши (и с небольшим трудом, так как покои не медные и не каменные),
  144 νον, ἀλλ᾽ εἴς τε μητέρων καὶ τροφῶν καὶ παιδαγωγῶν, καὶ ἄλλων πολλῶμν καὶ καλώνδὶ καλώνζῶν ὲν κρύφα εἰσιόντων διὰ τῶν στεγῶν, ἔστι δ᾽ ὧν φανερῶς κατ᾽
  144 И да, клянусь небесами, что серебро струится немалым ручьем и не только на колени девиц, но и на колени матерей, кормилиц и воспитателей, не говоря уже о многих других прекрасных дарах, которые иногда проникают украдкой через крыша, а иногда и откровенно несомненно у самой постели!
  [145] αὐτάς που τὰς κλισίας; τί δ᾽; ἐν ποταμοῖς καὶ ἐπὶ κρηνῶν οὐκ εἰκὸς ὅμοια πολλὰ γενέσθαι τοῖς πρότιροὑ λπνοὑ ὸ τῶν ποιητῶν; πλὴν ἴσως γε οὐ δημόσια γιγνόμενα οὐδ᾽ ἐν τῷ φανερῷ, κατ᾽ οἰκίας δὲ οντωας κκίὯ ων τε καὶ προαστείων πολυτελεῖς ἐπαύλεις ἔν τισι νυμφῶσι κατεσκευασμένοις κστὶ λθαὶ θαἅμα ν,ἅτε οὐ περὶ πενιχρὰς οὐδὲ πενήτων βασιλέων οἵας ὑδροφορεῖν τε καὖ παπζαμειν ταοὶ οῖς, ψυχρὰ λουτρὰ λουομένας καὶ ἐν αἰγιαλοῖς ἀναπεπταμένοις, ἀλλὰ μακαρίας καὶ μακαρίων γοκααέων, ἀλλὰ μακαρίας καὶ μακαρίων γοκααέων, ἀλλὰ μακαρίας καὶ ῖς καταγωγαῖς ἴδια πάντα ταῦτα ἐχούσαις,
  (145) Не похоже ли также, что в реках и у родников происходит многое, похожее на те события древних времен, которые описывают поэты? Только, может быть, они происходят не на открытом воздухе, а в домах поистине великого счастья, в дорогих сторожках в парках и городских предместьях, в роскошных искусственных беседках и в пышных рощах; ибо речь идет не о бедных дочерях нищих королей, тех, что носят воду и играют на берегах у рек, купаясь в прохладной воде, или на широких морских пляжах; нет, это богатые дочери богатых родителей из княжеских поместий, которые в частном порядке владеют всеми этими вещами, далеко превосходящими что-либо в публичном великолепии и великолепии.
  [146] πολὺ κρείττονα καὶ μεγαλοπρεπέστερα τῶν κοινῶν. ἀλλ᾽ ἴσως γε οὐδὲν ἧττον ἔμελλον ἐν ἐκείνῃ τῇ πόλει παῖδας προσδοκᾶν, ἐσομέςν ἐσομέςν Ὅμηρος εἴρηκεν Εὔδωρον, υἱὸν Ἑρμοῦ καὶ Πολυδώρας, ὑποκοριζόμενκς αὐτὸαν ιἏ ν γένεσιν,
   παρθένιος, τὸν ἔτικτε χορῷ καλὴ Πολυδώρη.
  [146] Но, может быть, они тем не менее ожидали бы, что в этом городе родятся дети, дети, о которых говорит Гомер, когда он упоминает Евдора, сына Гермеса и Полидоры, и использует эвфемизм, как я понимаю, в ссылаясь на его рождение:
  «Сын Девы, родивший Полидору, прекрасную в хоре».
  147 νων, Παρθενίαι κληθέντες συχνοί: ὥστ᾽, [стр. 218. ῶς οἶμαι δαιμονίου τυγχάνοντες ἐπιμελείας,
  (147) Я подозреваю, что и в Спарте некоторые мальчики того же происхождения получили это наименование, так как довольно многие называются парфенианцами. Следовательно, если бы большинство рожденных в таких аморальных городах не погибло из-за полного отсутствия, я полагаю, божественной защиты, то ничто не спасло бы мир от захвата полубогами.
  [148] οὐδὲν ἂν ἐκώλυε πάντα μεστὰ ἡρώων εἶναι. νῦν δὲ οἱ μὲν ἀπόλλυνται παραχρῆμα: ὅσοι δ᾽ ἂν καὶ φανῶσι, κρύφα ἐν δούλοου συ σιν ἄχρι γήρως, ἅτε οὐδὲν αὐτοὺς δυναμένωντῶν σπειράντων προσωφελεῖν.
  [148] Но и так некоторые умирают при рождении, тогда как те, кто выживают, доживают до старости в безвестности в статусе рабов, так как те, кто дал им существование, не могут дать им дальнейшей поддержки.
  Итак, в городе, где положение девочек так плохо, как мы описали,
  149 κόρους, ποίας τινὸς παιδείας καὶ ἀγωγῆς τυγχάνειν; ἔσθ᾽ ὅπως ἂν ἀπόσχοιτο τῆς τῶν ἀρρένων λώβης καὶ φθορᾶς τό γε ἀκόλαστον,τῶον γοον ν ἱκανὸν καὶ σαφῆ ποιησάμενον ὅρον τὸν τῆς φύσεως, ἀλλ̓οὐκ ἂν ἐμπιμπλάμενοο πνοο τῆς περὶ γυναῖκας ἀκρασίας διακορὲς γενόμενον τῆς ἡδονῆς ταύτης ζητοακκί ἑτέραν ἑτέραν ἑτέραν ρανομωτέραν ὕβριν;
  [149] что мы должны ожидать от мальчиков? Какое образование и обучение мы должны ожидать от них? Есть ли возможность, чтобы этот развратный класс воздержался от бесчестья и развращения самцов, сделав им ясный и достаточный предел, установленный природой? Или же, удовлетворяя свою похоть к женщинам всеми мыслимыми способами, она не устанет от этого удовольствия и не будет искать другой, худшей и более беззаконной формы распутства?
  150 ὶς πόνος θηρῶντι μετὰ πλούτου τὴν τοιάνδε θήραν: οὐδὲ ἐπὶ τὰς πάνυ σεμνὰὶ σζηὰς κεζαὰς κεζαὰς ὄντι γυναῖκας καὶ θυγατέρας ὅστις ἂν ἴῃ σὺν τῇ τοῦ Διὸς μηχανῇ, χρυσὸν μετὸν μετὸν χεῖρας φέρων, οὐ μήποτε ἀποτυγχάνῃ.
  (150) Да, обольщение женщин — особенно, можно сказать, свободнорожденных и девственниц — оказалось легким и нетрудным делом для мужчины, который занимается такой игрой с деньгами; и даже против весьма уважаемых жен и дочерей людей, действительно уважаемых, распутник, который атакует с умыслом Зевса и приносит золото в своих руках, никогда не потерпит неудачу.
  [151] ἀλλ᾽ αὐτά που τὰ λοιπὰ δῆλα παρὰ πολλοῖς γιγνόμενα. ὁ γὰρ ἄπληστος τῶν τοιούτων ἐπιθυμιῶν, ὅταν μηδὲν εὑρίσκῃ σπάνιον μηδὲ ἀμὲο ἀμὲο ἀνῶν ν ἐκείνῳ τῷ γένει, καταφρονήσας τοῦ ῥᾳδίου καὶ ἀτιμάσας τὴν ἐν ταῖψ γυναινῦ ὡς ἕτοιμον δή τινα καὶ τῷ ὄντι θῆλυν παντελῶς ἐπὶ τὴν ἀνδρωνῖτιν μεταβήστξταό, ντας αὐτίκα μάλα καὶ δικάσοντας καὶ στρατηγήσοντας ἐπιθυμῶν καταισχύνειν,
  [151] Но дальнейшее развитие, я полагаю, совершенно очевидно, так как мы видим так много иллюстраций. Мужчина, чей аппетит ненасытен в таких вещах, когда он обнаружит, что в этой области нет дефицита, нет сопротивления, будет презирать легкое завоевание и презирать женскую любовь, как вещь, которую слишком легко отдать - на самом деле, слишком совершенно женственный — и направит свою атаку на мужское окружение, стремящееся осквернить молодежь, которая очень скоро станет магистратами, судьями и генералами,
  152 αις καὶ οἰνόφλυξι [стр. 219] ταὐτὸ πεπονθὼς πάθος: ὁ̣̣̓ πολλάκις μετὰ πολλὴν ἀκρατοποσίαν καὶ συντεχοοοὶ ες πιεῖν αὐχμὸν ἐξεπίτηδες μηχανῶνται διά τε ἱδρώτων καὶ σιτίων ἁλμυρῶσιρν καὶ δρΉ ᾶς.
  [152] полагая, что в них он найдет своего рода удовольствие трудно и трудно получить. Его состояние похоже на состояние людей, пристрастившихся к выпивке и пьянству, которые после долгого и постоянного питья несмешанного вина часто теряют к нему вкус и вызывают искусственную жажду под воздействием потоотделения, соленой пищи и приправ.
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ περὶ ΑΡΕΤΗΣ.
  РЕЧЬ ВОСЬМАЯ О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  Тема восьмой речи — «Настоящий спортсмен», и речь, очевидно, была произнесена во время изгнания Диона. Упоминание об изгнании Диогена в начале не случайно. Когда последний был представлен как рассказывающий о том, как он терпел голод, жажду и нищету, и повествующий о подвигах Геракла, слушатели Диона, естественно, думали о самом говорящем; и когда Эврисфей, тиранивший Геракла, думали о Домициане, изгнавшем Диона.
  1 αζε ἀφίκετο, καὶ καταλαμβάνει συχνοὺς ἔτι τῶν Σωκράτους ἑταίρων: καὶ τραἈὰρ Πλάτω ιππον καὶ Αἰσχίνην καὶ Ἀντισθένην καὶ τὸν Μεγαρέα Εὐκλείδην: Ξενοφὴδιν τευεγὔυε ἔυὲ ἔ μετὰ Κύρου στρατείαν. τῶν μὲν οὖν [стр. 96] ἄλλων ταχὺ κατεφρόνησεν, Ἀντισθένει δὲ ἐχρῆτο, οὐκ αὐτὸν οὕτως ἐπαινῶῶν γους οὓς ἔλεγεν, ἡγούμενος μόνους εἶναι ἀληθεῖς καὶ μάλιστα δυναμννους ἄνθσρφωἄνθσρωω я.
  Восьмая беседа: Диоген или о добродетели
  Когда Диоген был изгнан из родной Синопы, он пришел в Афины, выглядя как настоящий нищий; и там он нашел еще немало соратников Сократа: а именно, Платона, Аристиппа, Эсхила, Антисфена и Евклида из Мегары; но Ксенофонт был в изгнании из-за своей кампании с Киром. Вскоре он стал презирать их всех, кроме Антисфена, которого он воспитывал не столько из одобрения самого человека, сколько из-за слов, которые он говорил, которые он считал единственными верными и наиболее подходящими для человечества.
  [1] ον, καὶ ἔφη αὐτὸν εἶναι σάλπιγγα λοιδορῶν: αὑτοῦ γὰροὐκ ἀκούειν φθενστμομέννου καὶ ὁ Ἀντισθένης ὑπέμενεν αὐτὸν ταῦτα ἀκούων: πάνυ γὰρ ἐθαύμαζε τοῆϦ συποἀνθρύων ιν.
  [2] Ибо, когда он противопоставлял человека Антисфена своим словам, он иногда делал это замечание, что сам человек был намного слабее; и поэтому в упрек он называл его трубой за то, что он не мог слышать самого себя, сколько бы он ни шумел. Антисфен терпел это его подшучивание, так как очень восхищался характером этого человека;
  [3] . καὶ γὰρ τῶν σφηκῶν εἶναι τὸν μὲν ψόφον τῶν πτερῶν μικρόν, τὸ δὲ κέντροαν δτιρον δτιρον ἔχαιρεν οὖν τῇ παρρησίᾳ τοῦΔιογένους, ὥσπερ οἱ ἱππικοί, ὅταν ἵππον θυμοειιδῆ λως δὲ ἀνδρεῖον καὶ φιλόπονον, οὐδὲν ἧττον ἀποδέχονται τὸ χαλεπὸν τοδπου τυπβπος ωθροὺς καὶ βραδεῖς μισοῦσι καὶ ἀποδοκιμάζουσιν.
  [3] и поэтому, в отместку за то, что его назвали трубой, он имел обыкновение говорить, что Диоген подобен осам, жужжание крыльев которых слабое, но жало очень острое. Поэтому он обрадовался откровенности Диогена, подобно тому как всадники, когда получают лошадь нервную, но мужественную и готовую к работе, не возражают против тяжелого нрава животного, но не любят и не пользуются им. ленивый и медлительный.
  [4] ἐνίοτε μὲν οὖν ἐπέτεινεν αὐτόν, ἐνίοτε δὲ ἐπειρᾶτο ἀνιέναι, ὥσπερ οφοἌ χιρδροο χιρδροο χνιέναι νεῦρα τείνουσι, προσέχοντες μὴ ῥαγῇ.ἐπεὶ δὲ ἀπέθανεν ὁ Ἀντισθένης καδν τῶνἉ Ἀντισθένης καδν τῶνὉ ἡγεῖτο συνουσίας ἄξιον, μετέβη εἰς Κόρινθον, κἀκεῖ διῆγεν οὔτε οἰκίμττς σισάὉω ε παρὰ ξένῳ τινὶ καταγόμενος, ἀλλ᾽ ἐν τῷ Κρανείῳ
  [4] Таким образом, иногда он напрягал Диогена, а иногда старался ослабить его напряжение, подобно тому, как те, кто крутит струны для музыкальных инструментов, натягивают струны, заботясь, однако, о том, чтобы не сломать их.
  После смерти Антисфена он переехал в Коринф, так как не считал никого из других достойным общения, и там он жил, не снимая дома и не останавливаясь у друга, а расположившись лагерем в Кранионе.
  [5] θυραυλῶν. ἑώρα γὰρ ὅτι πλεῖστοι ἄνθρωποι ἐκεῖ συνίασιδιὰ τοὺς λιμένας καὶ τὰς ἑταίίραὂ, πόλις ὥσπερ ἐν τριόδῳ τῆς Ἑλλάδος ἔκειτο. δεῖν οὖν τὸν φρόνιμον ἄνδρα, ὥσπερ τὸν ἀγαθὸν ἰατρόν, ὅπου πλεῖστοι κάμνουὸὸν έναι βοηθήσοντα, οὕτως ὅπου πλεῖστοί εἰσιν ἄφρονες, ἐκεῖ μάλιστα ἐπιδημεῖν,
  (5) Ибо он заметил, что в Коринфе собралось большое количество людей из-за гаваней и гетер, а также из-за того, что город находился как бы на перекрестке греческих дорог. Соответственно, подобно тому, как хороший врач должен идти и предлагать свои услуги там, где больше всего больных, так и мудрый человек, сказал он, должен поселиться там, где глупее всего глупцы, чтобы уличить их в их глупости и укорить их.
  [6] ἐξελέγχοντα καὶ κολάζοντα τὴν ἄνοιαν αὐτῶν. ἐπεὶ δὲ ἧκεν ὁ τῶνἸσθμίων χρόνος καὶ πάντες ἦσαν ἐν Ἰσθμῷ, κατέβη καὶ ςὐτό αὐτό εἰώθει γὰρ ἐπισκοπεῖν ἐν ταῖς πανηγύρεσι τὰς σπουδὰς τῶν ἀνθρώπων καὶ τὰικί ὶ ὧν ἕνεκα ἀδημονοῦσι καὶ ἐπὶ τίσι μέγα φρονοῦσι.
  [6] Итак, когда пришло время Истмийских игр, и все были на Истме, он тоже пошел вниз. Ибо у него было обыкновение на больших собраниях изучать стремления и амбиции людей, причины их пребывания за границей и то, чем они гордятся.
  [7] παρέσχε δὲ καὶ αὑτὸν τῷ βουλομένῳ ἐντυγχάνειν, [стр. 97] ? ι ὀδόντα ἐξελέσθαι, καὶ νὴ Δία εἰ ὑπέσχετο ὀφθαλμοὺς θεραπεύειν, πάντες ἂμν οἶἱἱ ς αὑτοὺς ἐπεδείκνυον: ὁμοίως δέ, εἰ σπληνὸς ἢ ποδάγρας ἢ κορύζης εἰδέναι φάρι φάρι
  [7] Он также уделял время любому, кто хотел взять у него интервью, отмечая, что он был удивлен тем фактом, что, если бы он утверждал, что он лечит зубы, все стекались бы к нему, кому нужно было вырвать зуб; да, и клянусь небесами, если бы он утверждал, что лечит глаза, все, кто страдает от воспаленных глаз, обратились бы к нему, и точно так же, если бы он утверждал, что знает лекарство от болезней селезенки, подагры или насморка. нос;
  [8] ἐπεὶ δὲ ἔφη παύσειν τοὺς πεισομένους αὐτῷ ἀγνοίας καὶ πονηρίας καὶ κὂἀκοὂσ,ακοὂσ, ς αὐτῷ προσεῖχεν οὐδὲ ἐκέλευεν ἰᾶσθαι αὑτόν, οὐδ᾽ ἂν εἰ πολὺ προσλήειιρεσθαγι ἰᾶσθαι αὑτόν, οὐδ᾽ ἂν εἰ πολὺ προσλήειιρεσθαγι ἰᾶσθαι αὑτόν ν, ὡς ἧ̣̣̓τον ὑπὸ τούτων ἢ ἐκεῖνοι ἐνοχλούμενος ἢ χαλεπώτερον ἀννθρώπἀνθὸλθγ σπος σθαι οἰδοῦντος καὶ διεφθαρμένου ὀδόντος ἢ ψυχῆς ἄφρονος καὶ ἀμαθοῦς καὶ δειλῆς καὶ θρασείας καὶ φιληδόνου καυοο ἀνελεου ὀργίλης καὶ λυπηρᾶς καὶ πανούργου καὶ πάντα τρόπον διεφθαρμένης.
  [8] но когда он заявил, что все, кто последует его лечению, избавятся от глупости, порока и невоздержания, ни один человек не станет слушать его или искать исцеления от него, независимо от того, насколько богаче он может стать благодаря этому, как будто эти душевные недуги причиняют ему меньше неудобств, чем другие, или как будто человеку хуже страдать от увеличенной селезенки или гнилого зуба, чем от души глупой, невежественной, трусливой, опрометчивой, наслажденной -любящий, нелиберальный, вспыльчивый, недобрый и злой, на самом деле совершенно испорченный.
  [9] καὶ δὴ καὶ τότε ἦν περὶ τὸν νεὼν τοῦ Ποσειδῶνος ἀκούειν πολλῶν μαδκν σοφιστῶ όνων βοώντων καὶ λοιδορουμένων ἀλλήλοις, καὶ τῶν λεγομένων μαθητῶν ἇέγμμου Ἁλὶ πολλῶν δὲ συγγραφέων ἀναγιγνωσκόντων ἀναίσθητα συγγράμματα, πολλῶν δὲ ποιητῶαή πΉτιι ν, καὶ τούτους ἐπαινούντων ἑτέρων, πολλῶν δὲ θαυματοποιῶν θαύματα ἐπιδεικνύντων, πολλῶν δὲ τερατοσκόπων τέρατα κρινόδντωΥ, ωβρίον όρων δίκας στρεφόντων, οὐκ ὀλίγων δὲ καπήλων διακαπηλευόντων ὅ,τι τύχοιεν ἕκαστον ἕκαστον ἕκαστον
  [9] Это было также время, когда можно было слышать толпы жалких софистов вокруг храма Посейдона, кричащих и поносящих друг друга, и их, как они называли, учеников, ссорящихся друг с другом, многих писателей, читающих вслух свои глупые произведения, многих поэты декламировали свои стихи, в то время как другие им аплодировали, многие фокусники показывали свои фокусы, многие гадалки истолковывали судьбу, бесчисленные юристы извращали суждения, а многие торговцы торговали вразнос всем, что у них было.
  10. δὲν ὠφεληθήσεσθαι, ὅτι καθ᾽ ἡμέραν ἑώρων αὐτὸν ἐν Κορίνθῳ: τῶν δὲ ξένων ῳ όντες, καὶ τούτων ἕκαστος βραχύ τι εἰπὼν ἢ ἀκούσας ἀπῄει, φοβούμενος τὸν ἔνεγχ ἔλεγχ .
  (10) Естественно, вокруг него тотчас же собралась толпа; однако никаких коринфян, так как они не думали, что это будет стоить их времени, так как они привыкли видеть его каждый день в Коринфе. Собравшаяся толпа состояла из незнакомцев, и каждый из них, поговорив или послушав короткое время, пошел своей дорогой, опасаясь его опровержения их взглядов.
  [11] διὰ δὴ τοῦτο ἔφη ὁ Διογένης προσεοικέναι τοῖς κυσὶ τοῖς Λάκωσι, τορυὶ γὰὶ ὅταν στῶσιν εἰς τὰς πανηγύρεις, πολλοὺς μὲν εἶναι τοὺς καταψήχοντας καοηδ προσηδί προσηπαί δὲ ὠνεῖσθαι ῥᾳδίως, διὰ τὸ μὴ ἐπίστασθαι χρῆσθαι. πυθομένου δέ τινος εἰ καὶ αὐτὸς ἥκοι τὸν ἀγῶνα θεασόμενος, οὐκ, ἔφη, [стр. 98] ἀλλ᾽ ἀγωνιούμενος. καὶ ὃς ἐγέλασέ τε καὶ ἤρετο αὐτὸν τίνας ἔχοι τοὺς ἀνταγωνιστάς.
  [11] Именно по этой причине, сказал Диоген, он был подобен лаконским собакам; было много мужчин, которые гладили их и играли с ними, когда их показывали на народных собраниях, но никто не хотел их покупать, потому что не знал, как с ними обращаться.
  И когда один человек спросил, пришел ли он тоже посмотреть на состязание, он сказал: «Нет, но принять участие». Затем, когда мужчина засмеялся и спросил его, кто его конкуренты,
  [12] ὁ δὲ ὥσπερ εἰώθει ὑποβλέψας, Τοὺς χαλεπωτάτους, εἶπε, καὶ ἀμαχωτάτους, οἶενς οἶενς ται ἀντιβλέψαι τῶν Ἑλλήνων, οὐ μέντοι διατρέχοντας ἢ παλαίοντας ἢ διαπηδῶνταυ οὲ τας καὶ ἀκοντίζοντας καὶ δισκεύοντας ἀλλὰ τοὺς σωφρονίζοντας.
  [12] Он сказал с тем своим обычным взглядом: «Самые сильные и самые трудные для победы люди, которым ни один грек не может смотреть прямо в глаза; однако не соревнующиеся, которые бегают, или борются, или прыгают, не те, что боксируют, метают копья и метают диск, а те, которые наказывают человека».
  [13] τίνας μήν; ἤρετο. τοὺς πόνους, ἔφη, μάλα ἰσχυρούς τε καὶ ἀνικήτους ὑπὸ ἀνθρώπων ἐμπεπφφστμένενα μένων καὶ τὰς μὲν ἡμέρας ὅλας ἐσθιόντων, ἐν δὲ ταῖς νυξὶ ῥεγκόντων, ὑπὸὸὸὑ ττωμένους λεπτῶν τε καὶ ἀσάρκων καὶ τῶν σφηκῶν τὰς γαστέρας μᾶλλον ἐντετμημένων
  [13] «Кто они, скажите на милость?» — спросил другой. «Трудности, — ответил он, — весьма суровы и непреодолимы для прожорливых и безумных людей, которые пируют весь день и храпят ночью, но которые уступают худощавым, худощавым людям, у которых талия более узкая, чем у ос.
  [14] ἢ σὺ οἴει τούτων τι ὄφελοσεἶναι τῶν τὰς μεγάλας κοιλίας ἐχόντων, ο὆πρῂ τας καὶ περικαθάραντας ἐκβαλεῖν, μᾶλλον δὲ καταθύσαντας καὶ κατατεμόντας εὐωχεῖσθḬῖσθḬαι ι τὰ τῶν κητῶν κρέα, τοὺς νοῦν ἔχοντας, ἕψοντας ἁλσὶ καὶ θαλάσσῃ, δοδντν αμὲὲ πι ς, ὥσπερ ἐν Πόντῳ παρ᾽ ἡμῖν τὸ τῶν δελφίνων στέαρ, ἀλείφεσθαι τοὺς
  [14] Или ты думаешь, что эти пузатые животы на что-нибудь годятся? - существа, которых разумным людям надлежит водить, подвергать обряду очищения, а затем выбрасывать за пределы, или, вернее, убивать, четвертовать и употреблять в пищу так же, как люди делают это с мясом крупной рыбы, не знаете, варить в рассоле и вытапливать жир, как наши люди дома в Понте делают со свиным салом, когда хотят помазаться. Ибо я думаю, что у этих людей меньше души, чем у свиней.
  [15] δεομένους. οἶμαι γὰρ αὐτοὺς τῶν ὑῶν ἥττονα ψυχὴν ἔχειν. ὁ δὲ ἀνὴρ ὁ γενναῖος ἡγεῖται τοὺς πόνους ἀνταγωνιστὰς μεγίστους, καὀὶ τούτοι ῖ μάχεσθαι καὶ τὴν νύκτα καὶ τὴν ἡμέραν, οὐχ ὑπὲρ σελίνου, ὥσπερ αἲ αἶκεκτος, οὐχ αὶ πίτυος, ἀλλὰ ὑπὲρ εὐδαιμονίας καὶ ἀρετῆς παρὰ πάντα τὸν βίον, οὐχ ὅταν ἨρΉλεἨ ινἢ Κορίνθιοι ἢ τὸ κοινὸν Θετταλῶν, μηδένα αὐτῶν φοβούμενον μηδὲ εὐχόμενον ἄλλὸν ἄλλῶν
  (15) Но знатный человек считает, что его трудности являются его самыми большими противниками, и с ними он всегда имеет обыкновение сражаться день и ночь, не получить веточку петрушки, как это могли бы сделать многие козы, или кусок дикой маслины. или из сосны, но стяжать счастье и добродетель во все дни своей жизни, а не только тогда, когда провозглашают элейцы, или коринфяне, или фессалийское собрание. Он не боится ни одного из этих противников и не молится о привлечении другого антагониста,
  16. νοντα , κἂν δέῃ μαστιγούμενον καρτερεῖν καὶ τεμνόμενον καὶ καόμενον μηδὲναλνακὸνὶ νίαν δὲ καὶ φυγὴν καὶ ἀδοξίαν καὶ τὰ τοιαῦταμηδὲν ἡγεῖσθαι δεινὸν ακκλπποὶὰ φα, καὶ πολλάκις παίζειν ἐν αὐτοῖς τὸν ἄνδρα τὸν τέλειον, ὥσπερ οἱ παῖδες τοῖς ἀστραγάλοις καὶ ταῖς σφαίτριἱ ίλαις.
  [16] но бросает им вызов один за другим, борясь с голодом и холодом, выдерживая жажду и не обнаруживая слабости, даже если он должен терпеть бич или отдать свое тело на порез или сожжение. Охота, изгнание, потеря репутации и тому подобное не страшны ему; более того, он держит их как сущие пустяки, и даже в самой их хватке совершенный человек часто так же резвится, как мальчишки с их игральными костями и разноцветными мячиками.
  [17] καὶ γὰρ δοκοῦσι μέν, ἔφη, δεινοὶ καὶ ἀνυπόστατοι πᾶσι τοῖς κακοῖς οζστἱ Ἁνἱ οὗτοι: ἐὰν δέ τις [стр. 98 ὺς κρατῆσαι, μάλιστα τοῖς κυσὶν ὁμοίους, οἳ τοὺς μὲν φεύγοντας ἐπιδιώκουσι κἶπιδιδικουσι καὶ διέσπασαν ἔστιν οὓς καταλαβόντες, τοὺς δὲ ἐπιόντας καὶ μαχομένους φαοβοῦνὉὀκ αοβοῦντὀκ αορας οῦσι, τελευτῶντες δὲ σαίνουσιν, ἐπειδὰν συνήθεις γένωνται .
  [17] «Конечно, — продолжал он, — эти антагонисты действительно кажутся ужасными и непобедимыми для всех малодушных; но если ты относишься к ним с презрением и смело встречаешь их, то найдешь их трусливыми и неспособными совладать с сильными людьми, в этом очень похожими на собак, которые преследуют и кусают убегающих от них людей, а иных хватают и рвут на куски, но бойтесь и крадитесь от мужчин, которые сталкиваются с ними и демонстрируют борьбу, и в конце концов виляют хвостами, когда узнают их.
  [18] οἱ δὲ πολλοὶ ἄνθρωποι ἐκπεπληγμένοι αὐτοὺς καὶ ἀεί ποτε φεύγοντες κνρίνουσο, ἐναντίον βλέποντες. καὶ γὰρ δή, ὥσπερ οἱ πυκτεύειν εἰδότες, ἐὰν μὲν προλάβωσι τὸν ἀνταγωναστνν, ττίί ν ἀρχήν, πολλάκις δὲ ἀπέβησαν αὐτοὶ καταβαλόντες: ἐὰν δὲ ὑποχωρῶσι φοχρούμενοι,τὰν δὲ ὑποχωρῶσι φοχρούμενοι οτάτας πληγὰς λαμβάνουσιν: οὕτως ἐὰν μέν τις τοὺς πόνους δέχηται καταφροινῬῶνὁ καταφροινῬῶνὸ ροθύμως, οὐ πάνυ ἰσχύουσι πρὸς αὐτόν: ἐὰν δὲ ἀφιστῆται καὶ ἀναχωρῇ, τῷ παντὶ μείζαουὂ κείζαουὂ οι δοκοῦσι.
  [18] Большинство людей, однако, в смертельном страхе перед этими антагонистами, всегда избегая их бегством и никогда не глядя им в лицо. И действительно, точно так же, как искусные боксеры, если они предвосхищают своих противников, вовсе не получают ударов, а часто действительно кончают тем, что сами выигрывают схватку, а если, напротив, от страха отступают, то получают тяжелейший удар; точно так же, если мы принимаем наши трудности в духе презрения к ним и относимся к ним с радостью, они очень мало помогают нам; но если мы отступаем и уступаем, они кажутся в целом больше и суровее.
  [19] τοῦτο δ᾽ ἂν ἴδοις καὶ ἐπὶ τοῦ πυρὸς γιγνόμενον: ἐὰν μὲν σφόδρα ἐπιβῇς, ἐὰν μὲν σφόδρα ἐπιβῇς, ἐὰν μὲν σφόδρα ἐπιβῇς ῦρ: ἐὰν δὲ ὑποπτεύων καὶ δεδοικώς, σφόδρα ἐκαύθης: ὥσπερ ἐνίοτε παίζονγτετς τα οἱ π ῃ τὸ πῦρ σβεννύουσιν. οὗτοι μὲν οὖν οἱ ἀνταγωνισταὶ σχεδὸν ὅμοιοί εἰσι τοῖς παμμάχοις, παίκντές εαίοντέςὂ ντες καὶ διασπῶντες καὶ ἀποκτιννύντες ἐνίοτε.
  [19] Вы можете видеть, что то же самое относится и к огню: если вы атакуете его наиболее энергично, вы погасите его; но если с осторожностью и страхом, то сильно обожжешься, как это бывает у детей, когда они в спорте иногда пытаются потушить огонь языком. Противники этого класса очень похожи на панкратиастов, которые бьют, душит, разрывают, а иногда и убивают.
  20. υνότερος ὁ πρὸς τὴν ἡδονήν, οὐκ ἄντικρυς βιαζομένην, ἀλλ᾽ ἐξαπατῶασαν κανεντ γοτ νοῖς φαρμάκοις οὐχ οἵαν Ὅμηρός φησιν,
  αὖθις δὲ δριμεῖα μάχη παρὰ νηυσὶν ἐτύχθη.
  [20] «Но есть другая битва, более ужасная и борьба не легкая, но гораздо более великая, чем эта, и чреватая большей опасностью, я имею в виду борьбу с удовольствием. Это также не похоже на ту битву, о которой говорит Гомер, когда он говорит:
  Люто то вокруг кораблей
  Борьба возобновилась.
  С алебардами и острым боевым топором
  Они сражались могучим мечом и обоюдоострым копьем.
  [21]
  ὀξέσι δὴ πελέκεσσι καὶ ἀξίναις ἐμάχοντο
  καὶ ξίφεσιν μεγάλοισιν
  οὐχ οὗτος ὁ τρόπος τῆς μάχης: οὐδὲ γὰρ ἄντικρυς βιάζεσθαι τὴν ἡδοννν, ἀὐλὲ γὰρ ἄντικρυς καὶ γοητεύειν δεινοῖς φαρμάκοις, ὥσπερ Ὅμηρός φησι τὴν Κίρκην τοὺς τουρηοὭυυσοὭυυσοὑ καταφαρμάξαι, [стр. 100. όν ἐστι τὸ χρῆμα τῆς ἡδονῆς, οὐχ ἁπλῶς ἐπιβουλευούσης, ἀλλὰ πάντα τρφποά, διὰ πάντα τρφποά, διὰ ως καὶ ἀκοῆς ἢ ὀσφρήσεως ἢ γεύσεως ἢ ἁφῆς,
  [21] Нет, это не такая битва, ибо удовольствие не использует открытой силы, а обманывает и очаровывает пагубными снадобьями, подобно тому, как, по словам Гомера, Цирцея одурманила товарищей Одиссея, и некоторые тотчас стали свиньями, некоторые волками, а некоторые другими. виды зверей. Да, таково это наслаждение, которое вынашивает не один заговор, а всевозможные замыслы, и стремится погубить людей зрением, звуком, обонянием, вкусом и осязанием, а также пищей, питьем и плотскими похотьми, соблазняя бодрствование и спящие одинаково.
  [22] ἔτι δὲ σιτίοις καὶ ποτοῖς καὶ ἀφροδισίοις διαφθεῖραι πειρωμένης, ὁμοηωρν ὁμοηως ἀφροδισίοις ότας, ὁμοίως δὲκοιμωμένους. οὐδὲ γὰρ ὥσπερ πρὸς τοὺς πολεμίους ἔστι φυλακὰς καταστήσαντας καθεύδειν, ἀλδλὰ σπάάα ων τότε ἐπιτίθεται,
  (22) Ибо невозможно поставить охрану и затем лечь спать, как в обычном сражении, потому что именно тогда всегда она совершает свое нападение, одно время ослабляя и порабощая душу посредством самого сна, в другой, посылая озорные и коварные сны, которые предполагают ее.
  23. ἐπίβουλα, ἀναμιμνῄσκοντα αὐτῆς. ὁ μὲν οὖν πόνος διὰ τῆς ἁφῆς ἐπιγίγνεται ὡς τὸ πολὺ καὶ ταύτῃ πρόσεβιδὡινἸὁ κατὰ πᾶσαν αἴσθησιν ὁπόσας ἄνθρωπος αἰσθήσεις ἔχει, καὶ δεῖ τοῖς μὲν πόνἀ῀ις συμπλέκεσθαι,
  [23] «Теперь работа осуществляется посредством осязания по большей части и продолжается таким образом, но удовольствие нападает на человека через каждое чувство, которое он имеет; и в то время как ему приходится сталкиваться с работой и бороться с ней, к удовольствию он должен отходить как можно шире и не иметь с ней ничего, кроме неизбежных дел.
  [24] . καὶ ἐνταῦθα ὁ κράτιστος ἀνήρ κράτιστος δὲ σχεδόν, ὃς ἂν δύνηται πλεῖστοον ἀποντε ἡδονάς: οὐδὲ γὰρ ἔστιν ἡδονῇ συνόντα ἢ καὶ πειρώμενονσυνεχῶς μὴ οὐ πάνὉΈῇ ὅταν οὖν κρατήσῃ καὶ περιγένηται τῆς ψυχῆς τοῖς φαρμάκοις, γίγνεται τὸ λοιπὤδν ς Κίρκης,
  [24] И здесь самый сильный человек действительно самый сильный, можно почти сказать, кто может держаться подальше от удовольствий; ибо невозможно жить с удовольствием или даже забавляться с ней какое-то время, не будучи полностью порабощенным. Поэтому, когда она овладевает и овладевает душой своими чарами, тут же следует и все остальное колдовство Цирцеи. Взмахом палочки наслаждение хладнокровно загоняет свою жертву в подобие хлева и запирает его,
  25 κείνου ἤδη ὁ ἄνθρωπος διατελεῖ σῦς ὢν ἢ λύκος,
  [25] и теперь с этого времени человек продолжает жить как свинья или волк. Удовольствие также порождает ныряльщиков, смертоносных змей и других ползающих тварей, которые постоянно прислуживают ей, когда они лежат у ее дверей, и, хотя они жаждут наслаждений и служат ей, все же терпят тысячи лишений напрасно.
  26. θεραπεύουσιν ἐκείνην ἀεὶ περὶ τὰς θύρας ὄντες καὶ ἐπιθυμοῦντες μὲαν τῆος λτροος λτροος ύοντες ἐκείνῃ, μυρίους δὲ ἄλλως πόνους ἔχοντες. ἡ γὰρ ἡδονὴ κρατήσασα αὐτῶν καὶ παραλαβοῦσα τοῖς πόνοις παραδίδωσι τοῖς αχαςίστοι ἐχθίστοι ωτάτοις.
  [26] Ради наслаждения, одолев и овладев своими жертвами, она обрекает их на тяготы, самые ненавистные и самые невыносимые.
  «Это состязание, которое я непоколебимо держу и в котором я рискую своей жизнью ради удовольствия и лишения, но ни один несчастный смертный не обращает на меня внимания, а только на прыгунов, бегунов и танцоров.
  27. προσέχει τῶν ἀθλίων ἀνθρώπων, ἀλλὰ τοῖς ἀνδραπόδοις τοῖς πηδῶσι καὶ τρέχοουὶ τρέχουῖ ουσιν. οὐδὲ γὰρ τὸν Ἡρακλέα ἑώρων ἀγωνιζόμενον καὶ πονοῦντα, οὐδὲ ἔμελενα λκλνံῖς ότε ἴσως ἀθλητάς τινας ἐθαύμαζον, Ζήτην καὶ Κάλαϊν καὶ Πηλέα καὶ Ἅλλους τοιοο 101. αθάπερ Ἰασίωνα καὶ Κινύραν:
  (27) И действительно, люди не смотрели на борьбу и подвиги Геракла и не интересовались ими, но, возможно, даже тогда они восхищались некоторыми атлетами, такими как Зет, Калай, Пелей и другими подобными бегунам и борцам; и одними они восхищались за их красоту, а другими за их богатство, как, например, Ясон и Кинира.
  [28] περὶ δὲ τοῦ Πέλοπος ἔλεγον ὅτι καὶ τὸν ὦμον ἐλεφάντινον ἔχοι, ὥσπορνρ τι ὥσπερνρ τι ὥσπερνρ τι ὀὶ τὸν ὦμον ἐλεφάντινον ἔχοι που χρυσῆν χεῖρα ἢ ἐλεφαντίνην ἔχοντος ἢ ὀφθαλμοὺς ἀδάμαντος ἢ σμαράγδον : ᴈδου οὐκ ἐγίγνωσκον αὐτοῦ ὁποίαν τινὰ εἶχεν. τὸν δὲ Ἡρακλέα πονοῦντα μὲν καὶ ἀγωνιζόμενον ἠλέουν, καὶ ἔφασαν αὐτλθιρρ ἀΎὶ ώτατον: καὶ διὰ τοῦτο ἄθλους ἐκάλουν τοὺς πόνους αὐτοῦ καὶ τὰ ἔρποα, ὸίς τὸος ίον ἄθλιον ὄντα: ἀποθανόντα δὲ πάντων σσμάλιστα τιμῶσι καὶ θεὸν νομίζοὅσι σοὅσι καί υνοικεῖν, καὶ τούτῳ πάντες еὔχονται,
  (28) О Пелопсе также рассказывали, что у него было плечо из слоновой кости, как если бы у человека была какая-то польза от руки из золота или из слоновой кости и глаз из алмаза или малахита; но какая душа у него была, мужчины не замечали. Что же касается Геракла, то они жалели его, пока он трудился и боролся, и называли его самым «беспризорным» или несчастным из людей; в самом деле, поэтому они называли «хлопотами» или задачами его труды и труды, как будто трудовая жизнь есть жизнь смутная или убогая; но теперь, когда он умер, они почитают его более всех других, обожествляют его и говорят, что он имеет Гебу в жене, и все молятся ему, чтобы они сами не были несчастны - тому, кто в своих трудах претерпел несчастье чрезвычайно великое.
  [29] ὅπως αὐτοὶ μὴ ἔσονται ἄθλιοι, τῷ πλεῖστα ἀθλήσαντι. τὸν δὲ Εὐρυσθέα οἴονται κρατεῖν τούτου καὶ ἐπιτάττειν, ὃν οὐδενὸς ἄξιον,μίον νε οὐδὲ εὔξατο οὐδὲ ἔθυσεν οὐδέποτε οὐδεὶς Εὐρυσθεῖ. πλὴν ὅ γε Ἡρακλῆς περιῄει τὴν Εὐρώπην καὶ τὴν Ἀσίαν ἅπασαν,
  [29] «Они также думают, что Эврисфей имел его в своей власти и командовал им, Эврисфеем, которого они считали никчемным человеком и которому никто никогда не молился и не приносил жертвы. Геракл же странствовал по всей Европе и Азии, хотя совсем не был похож ни на одного из этих атлетов;
  [30] οὐδὲν ὢν τούτοις ὅμοιος τοῖς ἀθληταῖς — ποῦ γὰρ ἂν ἠδυνήθη προελθατκεράν σον σοῦ ς ἔχων ἢ τοσούτων κρεῶν δεόμενος ἢ βαθὺν οὕτως ὕπνον καθεύδων; — ἀλλ᾽ ἄγρυπνος καὶ λεπτός, ὥσπερ οἱ λέοντες, ὀξὺ βλέπων, ὀξὺ ἀκούων, οτντε Δοὔτε ὀξὺ βλέπων ε καύματος φροντίζων, οὐδὲν δεόμενος στρωμάτων ἢ χλανίδων ἢ ταπήτων, ἀλλὰ πέρμεϽο ἀ υπαρόν, λιμοῦ πνέων, τοῖς ἀγαθοῖς βοηθῶν, τοὺς κακοὺς κολάζων.
  (30) Ибо куда бы он мог проникнуть, если бы он носил столько мяса или требовал так много еды или питья в такой глубине сна? Нет, он был насторожен и поджар, как лев, с острым зрением и слухом, не обращал внимания ни на холод, ни на жару, не имел нужды ни в постели, ни в шали, ни в ковре, был одет в грязную шкуру, и вокруг него пахло голодом, когда он помогал хорошим и наказывал плохих.
  31. δι᾽ ἡμέρας καὶ τρυφῶν, καὶ τοὺς ξένους ἠδίκει καὶ τοὺς ὑφ᾽ αὭτῷ, πολλὴπνὶ , τῷ ῥοπάλῳ παίων διήραξεν ὥσπερ πίθον παλαιόν. καὶ τὸν Γηρυόνην, πλείστους βοῦς ἔχοντα καὶ τῶν πρὸς ἑσπέρας ἁπάντων πλοαυσκν αὶ ὑπερηφανώτατον, αὐτόν τε ἀπέκτεινε καὶ τοὺς ἀδελφοὺς καὶ τὰς βοῦς ἀπήασε.
  (31) И так как Диомед Фракийец носил такое прекрасное одеяние и сидел на троне, пропивая весь день в большом пиру, и обращался с чужеземцами неправедно так же, как со своими подданными, и держал большой хлев, Геракл ударил его своей дубиной. и разбил его, как будто он был старым кувшином. Тогда Гериона, у которого было очень много скота и который был самым богатым из всех западных владык и самым высокомерным, он также убил вместе со своими братьями и угнал свой скот.
  32. νοῦντα μέγιστον ἐπὶ πάλῃ, διέρρηξεν ἐπὶ τὴν γῆν καταβαλὼν ὥσπερ τοὺα θυδσάκοορυ὿὿ έμοντας. καὶ τῆς Ἀμαζόνος ἔλυσε τὴν ζώνην, θρυπτομένης αὐτῷ καὶ νομιζούσης ὅσιτι τάειρκ ι, [с. 102. υναικὸς πόρρω τῶν αὑτοῦ κτημάτων οὐδέποτε.
  (32) И когда он увидел, что Бузирис очень усердно тренируется, ест весь день и очень гордится своей борьбой, Геракл разорвал его, как переполненный мешок, и швырнул его на землю. Он развязал пояс амазонки, которая пыталась кокетничать с ним и думала победить с помощью своей красоты. Ибо он и общался с ней, и давал ей понять, что его никогда не превзойдет красота, и он никогда не будет задерживаться далеко от своих владений ради женщины.
  [33] τὸν δὲ Προμηθέα, σοφιστήν τινα, ἐμοὶ δοκεῖν, καταλαβὼν ὑπὸ δόξης ἀπολλύμενοοζ νοο, μὲν οἰδοῦντος αὐτῷ καὶ αὔξοντος τοῦ ἥπατος, ὁπότε ἐπαινοῖτο, πάλιν δθίο φθίί ε ψέγοιεν αὐτόν,ἐλεήσας καὶ φοβήσας ἔπαυσε τοῦ τύφου καὶ τῆς φιλονικίας: καὶ οὕτως ᾤχετο ὑγιᾶ ποιήσας. ταῦτα μὲν οὖν ἔπραττεν οὐδὲν Εὐρυσθεῖ χαριζόμενος.
  [33] А Прометея, которого я считаю своего рода софистом, он нашел уничтоженным народным мнением; ибо его печень распухала и росла всякий раз, когда его хвалили, и снова сморщивалась, когда его порицали. Так он пожалел его, испугался. . , и таким образом избавил его от его тщеславия и чрезмерного честолюбия; и тотчас же он исчез после того, как исцелил его.
  «Теперь во всех этих подвигах он вовсе не делал одолжения Эврисфею.
  [34] τὰ δὲ μῆλα τὰ χρυσᾶ ἃ ἐκόμισε λαβὼν ἔδωκεν ἐκείνῳ, τὰ τῶν Ἑσπερίδων: οὐὲὲρν ν ἐδεῖτο, ἀλλ᾽ ἐκέλευσε κλάειν ἔχοντα. μηδὲν γὰρ ὄφελος εἶναι ἀνθρώπῳ χρυσῶν μήλων: μηδὲγὰρ ταῖς Ἑσπερίσι γενέσθαι. πέρας δέ, ἐπεὶ βραδύτερος ἐγίγνετο καὶ ἀσθενέστερος αὑτοῦ, φοβούμενος μὴ δονηὐ αύινηὐ αύινη οίως, ἔπειτα οἶμαι νόσου τινὸς καταλαβούσης κάλλιστα ἀνθρώπων ἐθεράπευσεν αὑτυσνὑτυρνὑ ἐν τῇ αὐλῇ ξύλων ὡς ξηροτάτων καὶ δείξας ὅτι οὐδὲν ἄξιον ἐφρόντιζε τοτζε τοτζε τοζε
  (34) А что касается золотых яблок, которые он добыл и привез, — я имею в виду те, что были у Гесперид, — он отдал их ему, так как он сам не нуждался в них, но велел ему оставить их себе и пойти повеситься; ибо он объяснил, что золотые яблоки бесполезны для человека, и Геспериды тоже не нашли их полезными. Затем, наконец, когда он становился все медленнее и слабее, из страха, что он не сможет жить, как прежде, и, кроме того, я полагаю, из-за того, что на него напала какая-то болезнь, он сделал лучшее, что было в человеческих силах, для сам, потому что он воздвиг костер из самых сухих дров во дворе и показал, что очень мало беспокоится об огненном зное.
  35. ιμένην παρ᾽ Αὐγέᾳ, πολύ τι χρῆμα πολλῶν ἐτῶν, ἐκείνην ἐξεφόρει καὶ ἐκάθαιρειρει ἡγεῖτο γὰρ οὐχ ἧττον αὑτῷ διαμαχητέον εἶναι καὶ πολεμητέον πρὸς τὴν δκξαν ἢ ἢ ἢ ὶ τῶν ἀνθρώπων τοὺς κακούργους.
  [35] Но перед этим, чтобы не создать мнения, что он совершал только впечатляющие и могучие дела, он пошел и убрал и убрал навоз в Авгиевых конюшнях, это огромное накопление многих лет. Ибо он считал, что должен упорно бороться и сражаться против общественного мнения так же, как против диких зверей и злых людей».
  [36] ταῦτα Δὲ λέγοντος τοῦ Διογένους, περιίσταντο πολοὶ καὶ πάνυ ἡδέως ἠκροῶντοὶν λό πάνυ ἡΔέως ἠκροῶντο τῶν λόγωνυ ἡΔέως ἠκροῶντο τῶν λόγων. ἐννοήσας δὲ οἶμαι τὸ τοῦ Ἡρακλέους, τοὺς μὲν λόγους ἀφῆκε, χαμαὶ δπμμκαθεζϐυς ι τι τῶν ἀδόξων. εὐθὺς οὖν οἱ πολλοὶ κατεφρόνουν αὐτοῦ καὶ μαίνεσθαι ἔφασαν, καὶ πάλιιιστν ἐθθορύ αί, καθάπερ ἐν τέλματι βάτραχοι τὸνὕδρον οὐχ ὁρῶντες. [п. 103]
  (36) Пока Диоген говорил это, многие стояли вокруг и с большим удовольствием слушали его слова. Тогда, быть может, с этой мыслью о Геракле в уме, он замолчал и, присев на землю, совершил непристойный поступок, за что толпа тотчас же осмеяла его и назвала сумасшедшим, и снова софисты подняли гам, как лягушки в пруд, когда они не видят водяную змею.
   ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ ΙΣΘΜΙΚΟΣ.
  ДЕВЯТЫЙ ИЛИ ИСТМИЙСКИЙ ДИСКУРС
  В девятом дискурсе, как и в восьмом, мы находим Диогена, посещающего Истмийские игры, и в обоих дискурсах есть одно и то же указание на важность больших общественных собраний для целей Диогена, те же ссылки на врачей и собак. Это сходство привело к выводу, что два «Рассуждения» были подготовлены примерно в одно и то же время; но если в предыдущем «Рассуждении» нам дан предмет учения Диогена, то в этом показан скорее его метод учения.
  [1] . παρετύγχανε δὲ ταῖς πανηγύρεσιν οὐχ ὧνπερ οἱ πολλοὶ ἕνεκα, βουλόμενοι θεάσασθαι τοὶ ς καὶ ἵνα ἐμπλησθῶσιν, ἀλλ᾽ ἐπισκοπῶν οἶμαι τοὺς ἀνθρώπους καὶ τὴν ἐνοια.νὺια ᾔδει γὰρ ὅτι φανερώτατοί εἰσιν ἐν ταῖς ἑορταῖς καὶ ταῖς πανηγύρεσκν: ἐσν δὲ πρλοο οπέδῳ λανθάνουσι μᾶλλον διὰ τὸ κινδυνεύειν καὶ φοβεῖσθαι.
  Девятая или Истмийская беседа
  Когда шли Истмийские игры, Диоген, который, вероятно, пребывал в Коринфе, спустился на Истм. Однако он не посещал большие публичные собрания по тем же мотивам, что и большинство, желавшее увидеть спортсменов и поесть. Нет, я ручаюсь, что он пришел как наблюдатель за человечеством и человеческим безумием. Он знал, что люди наиболее ярко проявляют свой истинный характер на публичных празднествах и в больших собраниях, тогда как на войне и в лагере он более скрыт из-за присутствия опасности и страха.
  [2] καὶ μέντοι ἐνόμιζε τότε εὐιατοτέρους εἶναι: καὶ γὰρ τὰ νοσήματα τοῦ σώη΅τος, ὶ ᾖ, ῥᾷον θεραπεύεσθαι ὑπὸ τῶν ἰατρῶν ἢ μέχρι ὑποστέλλεται: τοὺς μέντοι ἀςτντοι ἀςέελουνὺοι ἀμελουνὺοι θρώπων ἐν ταῖς τοιαύταις διατριβαῖς τάχιστα ἀπόλλυσθαι.
  (2) Кроме того, он думал, что здесь легче излечиваются (ибо телесные болезни лечатся врачом легче, когда они очевидны, чем когда болезнь остается скрытой), быстрее всего погибают. Поэтому он посещал общественные собрания.
  [3] διὰ ταῦτα παρέβαλλεν εἰς τὰς πανηγύρεις. ἔλεγε δὲ ἐπισκώπτων, ὅτι ἐπιπλήττοι τὸ τοῦ κυνός: διὰ τὴν χαλεπότητα καὶ τὸ εοκ ύνα αὐτὸν ἀπεκάλουν: τοὺς γὰρ κύνας ἕπεσθαι μὲν εἰς τὰς πανηγύρεις, μηδένα δτιὲὲὀὲὲ ἐκεῖ γιγνομένων, ὑλακτεῖν δὲ καὶ μάχεσθαι τοῖς κακούργοις καὶ λῃσταῖς, καἄὶ ὶ θρωποι μεθυσθέντες καθεύδωσιν, αὐτοὺς ἐγρηγορότας φυλάττειν.
  [3] И он шутливо заметил, когда его обвинили в грубом поведении: «Ну, собаки сопровождают празднества, но они не причиняют вреда никому из присутствующих; они лают и нападают на жуликов и воров, а когда их хозяева спят пьяным, они бодрствуют и охраняют их».
  [4] ὡς δὲ ἐφάνη ἐν τῇ πανηγύρει, Κορινθίων μὲν οὐδεὶς αὐτῷ προσεῖχε τπ΅ιλνν νιὸν νιὸν νιὸν νιὸν νιὸν νιὸν άκις αὐτὸν ἑώρων ἐν τῇ πόλει καὶ περὶ τὸ Κράνειον. οἱ γὰρ ἄνθρωποι οὓς ἂν ἀεὶ βλέπωσι καὶ οἷς νομίζουσιν εἶναι ὁπότε σλούλιποντ ν, τούτων οὐ πάνυ φροντίζουσιν: οὓς δ᾽ ἂν διὰ χρόνου ἴδωσιν ἢ μηδεπώποτα,τεẉρὉ ἐκείνους τρέπονται. ὅθεν ἥκιστα ὠφελοῦντο ὑπὸ τοῦ Διογένους Κορίνθιοι, καθάπερ ἂν εἰ νιδστοϿῦνἰ ῦντος ἰατροῦ μὴ προσῄεσαν ἀλλ᾽ ἐνόμιζον ἱκανὸν εἶναι καὶ τὸ ὁρᾶν αὐτἌεινὐτὸνὸ
  (4) Однако ни один коринфянин не обратил на него внимания, когда он появился в собрании, потому что его часто видели в городе и около Краниона. Ибо люди не обращают особого внимания на тех, кого они постоянно видят и к кому, по их мнению, могут приблизиться, когда захотят, а обращаются к тем, кого видят только изредка или никогда прежде не видели. Таким образом, коринфяне извлекли из Диогена наименьшую пользу, точно так же, как если бы больные не советовались с врачом, живущим среди них, но считали достаточным его присутствие в городе.
  [5] τῶν δὲ ἄλλων οἱ μακρόθεν μάλιστα [стр. 104. ἐκ Λιβύης τινὲς καὶ τῶν ἐκ Μασσαλίας καὶ ἀπὸ Βορυσθένους, οὗτοι δὴ πάμντεδς λορυσθένους ενοι μᾶλλον αὐτὸν καὶ βραχύ τι ἀκοῦσαι λέγοντος, ὡς ἔχοιεν ἀπαγγέλλειν ἑτέροι,
  (5) Что касается других лиц, то главным образом его посещали те, кто был издалека, все, кто прибыл на праздник из Ионии, Сицилии и Италии, а также некоторые из тех, кто прибыл из Ливии, Массилии и Борисфена, и мотив из всего этого было видеть и слышать, как он говорит хотя бы на короткое время, чтобы было что рассказать другим, а не для того, чтобы получить улучшение для себя.
  [6] ἢ βελτίους γενέσθαι. ἐδόκει γὰρ ἱκανὸς εἶναι λοιδορῆσαι καὶ τοῖσἐρωτῶσιν ἀποκρίνασθαι πρὸς ἔπος ἔπος ἔπος ἔπος ὥσπερ οὖν τοῦ Ποντικοῦ μέλιτος γεύεσθαι ἐπιχειροῦσιν οἱ ἄπειροι, γευσαμαάμενοι δἱ ἄπειροι, γευσμαάμενοι ἐξέπτυσαν δυσχεράναντες, ὅτι πικρόν ἐστι καὶ ἀηδές, οὕτως καὶ τοῦ ΔιοσπένοοθπθḂ ἐξέπτυσαν ὲν ἤθελον διὰ πολυπραγμοσύνην,
  [6] Ибо он имел репутацию человека острого на язык и мгновенно готового ответить своим допрашивающим. Таким образом, подобно тому, как люди, ничего не знающие о понтийском меде, пробуют его на вкус и тут же выплевывают, потому что он горький и неприятный на вкус, так и люди из праздного любопытства желали испытать Диогена, но, будучи подвергнуты смятение от него повернется на пятки и убежит.
  [7] ἐλεγχόμενοι δὲ ἀπεστρέφοντο καὶ ἔφευγον. καὶ ἄλλων μὲν ἥδοντολοιδορουμένων, αὐτοὶ δὲ ἐφοβοῦντο καὶ ἀνεχώρουν. καὶ εἰ μὲν ἔσκωπτέν τε καὶ ἔπαιζεν, ὥσπερ εἰώθει ἐνίοτε, ὑπερφυῶς ἔχανιρον, τἀον υ δὲ καὶ σπουδάσαντος οὐχ ὑπέμενον τὴν παρρησίαν: καθάπερ οἶμαι τὰ παιδία προσπαιτζοὰ παιδία προσπαιτζοὰ ῖς γενναίοις κυσίν, ἐπειδὰν δὲ χαλεπήνῃ καὶ ὑλάξῃ μεῖζον, ἐξεπλάγη κεηὶ τηὶ τοδθ καὶ τότε ἐκεῖνος ἐποίει ταὐτά, οὐδὲν μεταστρεφόμενος οὐδὲ φροντίζων, ειίταιν, ειπαιε ἐιπαιε ὐτὸν εἴτε καὶ ψέγοι τῶν παρόντων, οὐδὲ εἰ τῶν πλουσίων τε καὶ ἐνδόξωδν ἢ στὐδὲ ἢ στὐδὲ εἰ τῶν της διαλέγοιτο προσελθὼν ἢ τῶν πάνυ φαύλων τε καὶ πενήτων:
  [7] Их, конечно, забавляло, когда других ругали, но они сами боялись и поэтому уходили с его дороги. Опять же, когда он шутил и шутил, как это было у него иногда в обыкновении, они были чрезвычайно довольны; но когда он погорячился и стал серьезным, они не выдержали его откровенности. Ситуация была, мне кажется, такой же, как когда дети с удовольствием играют с воспитанными собаками, но пугаются и пугаются до смерти, когда выказывают гнев и лают громче.
  На этих встречах он также придерживался той же линии поведения, не меняя своих привычек и не заботясь о том, хвалил ли его кто-нибудь из аудитории или критиковал его; нет, даже если это был какой-нибудь богатый и видный человек, такой как генерал или правитель, который подходил и беседовал с ним, или какой-нибудь очень скромный и бедный человек.
  [8] ἀλλὰ τῶν μὲν τοιούτων ληρούντων ἐνίοτε κατεφρόνει, τοὺσδὲ σεμνοὺς εἂκναι βοω αὶ μέγα φρονοῦντας ἐφ᾽ αὑτοῖς διὰ πλοῦτον ἢ γένος ἢ ἄλλην τινὰ δυνστμιν, τος ἐπίεζε καὶ ἐκόλαζε πάντα τρόπον. τινὲς μὲν οὖν αὐτὸν ἐθαύμαζον ὡς σοφώτατον πάντων, τισὶ δὲ μαίνεσθαδι ἐόκκει,πλλλοθαδι ἐόκκει κατεφρόνουν ὡς πτωχοῦ τε καὶ οὐδενὸς ἀξίου, τινὲς δ᾽ ἐλοιδόρουν, οιλίπα πεχείρουν, ὀστᾶ ῥιπτοῦντες πρὸ τῶν ποδῶν, ὥσπερ τοῖς κυσίν, οἱ δὲ καὶ τοῥϦ τνοῦ τΉίβϦ ο προσιόντες ,
  [8] Когда такие люди говорили вздор, он обычно просто презирал их, но тех, кто зазнавался и поэтому гордился своим богатством, семьей или каким-либо другим отличием, он делал особым объектом своих нападок и тщательно бичевал. Одни восхищались им, следовательно, как мудрейшим человеком в мире, другим он казался сумасшедшим, многие презирали его, как нищего и нищего бездельника, некоторые насмехались над ним,
  [9] πολλοὶ δὲ οὐκ εἴων, ἀλλ᾽ ἠγανάκτουν, καθάπερ Ὅμηρός φησι τὸν Ὀδυσσέα τροεκαί νηστῆρας, κἀκεῖνον πρὸς ὀλίγας ἡμέρας ἐνεγκεῖν τὴν ἀκολασίαν αὐτῶν κριαὶ τὴδὶ ὲ ὅμοιος ἦν ἐν ἅπαντι: [стр. 105] τῷ ὄντι γὰρ ἐῴκει βασιλεῖ καὶ δεσπότῃ, πτωχοῦ στολὴν ἔχοντι, κἄπειδτα ἐν ἀ καὶ δούλοις αὑτοῦ στρεφομένῳ τρυφῶσι καὶ ἀγνοοῦσιν ὅστις ἐστί, καὶ δροτᾳ ίείωω ύοντας ἀνθρώπους καὶ μαινομένους ὑπὸ ἀγνοίας καὶ ἀμαθίας.
  [9] другие пытались грубо оскорбить его, бросая кости ему под ноги, как собаке, а другие подходили к нему и рвали его плащ, но многие не могли терпеть его и возмущались. Это было точно так же, как, по словам Гомера, женихи издевались над Одиссеем; он тоже терпел их буйство и дерзость в течение нескольких дней, и Диоген был подобен ему во всех отношениях. Ибо он действительно походил на короля и лорда, который в облике нищего бродил среди рабов и слуг, пока они кутили в неведении о его личности, и все же терпел их, пьяных и обезумевших от невежества и глупости.
  [10] ὅμως δὲ οἵ τε ἀθλοθέται τῶν Ἰσθμίων καὶ τῶν ἄλλων ὅσοι ἔντιμοι κδραὶ υατ ἠποροῦντο καὶ συνεστέλλοντο, κατ᾽ ἐκεῖνον ὁπότε γένοιντο, καὶ πάντες απενὗτοι σοὶ πάντες απενὗτοι σοι οβλέποντες αὐτόν. ἐπεὶ δὲ καὶ ἐστεφανώσατο τῆς πίτυος, πέμψαντες οἱ Κορίνθιοι τῶν ὑπηρετῶνας τιἼνας ἀποθέσθαι τὸν στέφανον καὶ μηδὲν παράνομον ποιεῖν.
  (10) Обычно распорядители Истмийских игр и другие почтенные и влиятельные люди были сильно обеспокоены и держались в стороне, когда встречались на его пути, и все они проходили молча и с хмурыми взглядами. Но когда он дошел до того, что возложил на свою голову сосновый венец, коринфяне послали нескольких своих слуг, чтобы попросить его снять венец и не делать ничего противозаконного.
  11. ὐ παράνομον. εἶπεν οὖν τις αὐτῶν, Ὅτι οὐ νενίκηκας, ὦ Διόγενες. ὁ δέ, Πολλούς γε, εἶπεν, ἀνταγωνιστὰς καὶ μεγάλους, οὐχ οἷα ταῦτά ἐστι τὰ πατνδρά ἐνταῦθα παλαίοντα καὶ δισκεύοντα καὶ τρέχοντα,
  [11] Он, однако, спросил их, почему это было незаконно для него носить корону сосны, а не для других. На что один из них сказал: «Потому что ты не одержал победы, Диоген». На что он ответил: «Многих и могущественных противников я победил, не то что эти рабы, которые сейчас здесь борются, метают диск и бегут,
  [12] τῷ παντὶ δὲ χαλεπωτέρους, πενίαν καὶ φυγὴν καὶ ἀδοξίαν, ἔτι δὲ ὀργήν τε καπνὶ καπνὶ ἐπιθυμίαν καὶ φόβον καὶ τὸ πάντων ἀμαχώτατον θηρίον, ὕπουλον καὶ μαλθακόν:εοο ὶς οὔτε τῶν Ἑλλήνων οὔτε τῶν βαρβάρων ἀξιοῖ μάχεσθαι καὶ περιεῖναι τῇ ψυχῖ κρατήσας, ἀλλὰ πάντες ἥττηνται καὶ ἀπειρήκασι πρὸς τὸν ἀγῶνα τοῦτον, Πέδοαι κόὶ Σύροι καὶ Μακεδόνες καὶ Ἀθηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι, πλὴν ἐμοῦ.
  [12] но труднее во всех отношениях — я имею в виду бедность, изгнание и дурную славу; да, и гнев, и боль, и желание, и страх, и самый грозный зверь из всех, коварный и трусливый, я имею в виду наслаждение, на которое ни один грек или варвар не может претендовать, он борется и побеждает силой своей души, но все одинаково поддались к ней и потерпели поражение в этом состязании — персы, мидяне, сирийцы, македоняне, афиняне, лакедемоняне — все, то есть кроме меня.
  [13] πότερον ὑμῖν ἄξιος δοκῶ τῆς πίτυος, ἢ λαβόντες αὐτὴν δώσετε τῷ πλείστων κρενμν κρενῶο; ταῦτα οὖν ἀπαγγέλλετε τοῖς πέμψασι καὶ ὅτι αὐτοὶ παρανομοῦσιν: οὐ γὰρ νικήσὀτὸὶ ῶνα περιέρχονται στεφάνους ἔχοντες: καὶ ὅτι ἐνδοξότερα πεποίηκε τὰ Ἴσθμια κατακὶ ὸν στέφανον, καὶ ὅτι οὐ τοῖς ἀνθρώποις, ἀλλὰ ταῖς αἰξὶ δηλαδὴ περιμάχητον
  (13) Так я ли, по-твоему, достоин сосны, или ты возьмешь и отдашь ее тому, кто больше всего набит мясом? Возьми же этот ответ тем, кто послал тебя, и скажи, что это они нарушают закон; ибо они носят короны, но не победили ни в одном состязании; и добавь, что я придал большой блеск Истмийским играм, взяв себе корону, за которую должны сражаться козлы, а не люди.
  [14] αὐτὸν εἶναι δεῖ. μετὰ δὲ τοῦτο ἰδών τινα ἐκ τοῦ σταδίου βαδίζοντα μετὰ πολλοῦ πλήθους καὶ μηδιτνπ ῆς γῆς, ἀλλὰ ὑψηλὸν φερόμενον ὑπὸ τοῦ ὄχλου, τοὺς δέ τινας ἐπακολοουθααοῦννταοῦννταυ ς, ἄλλους δὲ πηδῶντας ὑπὸ χαρᾶς καὶ τὰς χεῖρας αἴροντας πρὸς τὸν οὐριπανόν, ὸὸς λλοντας αὐτῷ στεφάνους καὶ ταινίας, ὅτε ἐδυνήθη προσελθεῖν ἤρετο τίς ἐστιν ὁ [стр. 106]
  [14] И в более позднем случае, когда он увидел человека, выходящего с ипподрома в окружении огромной толпы и даже не идущего по земле, но носимого толпой высоко на плечах, за которым одни следовали и кричали, другие прыгали от радости. и, подняв руки к небу, а другие бросали в него гирлянды и ленты, он спросил, когда смог приблизиться, что означает суматоха вокруг него и что случилось.
  [15] θόρυβος ὁ περὶ αὐτὸν καὶ τί συνέβη. ὁ δὲ ἔφη, Νικῶμεν, Διόγενες, βέλτιστε ἀνδρῶν, τὸ στάδιον. τοῦτο δὲ τί ἐστιν; εἶπεν: οὐ γὰρ δὴ φρονιμώτερος γέγονας οὐδὲ μικρὸν, ὅτι ἔφθασας τοὺς συντρέχ,οὐα ωφρονέστερος νῦν ἢ πρότερον οὐδὲ δειλὸς ἧττον, οὐδ᾽ ἔλαττον ἀλγεῖς οσνδ᾽ ω΃λα τὸ λοιπὸν οὐδὲ ἀλυπότερον βιώσῃ.
  [15] Победитель ответил: «Я выиграл двести ярдов для мужчин, Диоген». — И что это значит? — спросил он. «ибо вы, конечно, не стали ни на йоту умнее, опередив своих конкурентов, ни более сдержанными, чем были, ни менее трусливыми, ни менее неудовлетворенными, ни ваши потребности в будущем не станут меньше, и ваша жизнь не станет более свободной от печали и боль."
  [16] μὰ Δία, εἶπεν, ἀλλὰ τῶν ἄλλων Ἑλλήνων ταχύτατός εἰμι πάντων. ἀλλ᾽ οὐ τῶν λαγῶν, ἔφη ὁ Διογένης, οὐδὲ τῶν ἐλάφων: καίτοι ταῦτα τὰ θησάρία πηάρία ὶ τάχιστα καὶ δειλότατα, καὶ τοὺς ἀνθρώπους καὶ τοὺς κύνας καὶ τοὺς ἀεοτοὺε ς ζῇ βίον ἄθλιον. οὐκ οἶσθα, ἔφη, ὅτι τὸ τάχος δειλίας σημεῖόν ἐστι; τοῖσγὰρ αὐτοῖς ζῴοις συμβέβηκε ταχίστοις τε εἶναι καὶ ἀνανδροτάτοις.
  (16) «Нет, клянусь небом, — сказал он, — но я самый быстрый из всех греков». -- Но не быстрее кроликов, -- сказал Диоген, -- и не оленей; и все же эти животные, самые быстрые из всех, также и самые трусливые. Они боятся людей, собак и орлов и ведут жалкую жизнь. Разве вы не знаете, — добавил он, — что скорость есть признак трусости? Это в порядке вещей, что самые быстрые животные являются также и самыми робкими.
  17. κούργους , διὰ τοῦτο ἐφόρει τόξα καὶ τούτοις ἐχρῆτο ἐπὶ τοὺς φεύγοντας. καὶ ὅς, Ἀλλὰ τὸν Ἀχιλλέα, ἔφη, ταχὺν ὄντα, φησὶν ὁ ποιητὴς ἀνδρειότατον εἶ. καὶ πῶς, ἔφη, οἶσθα ὅτι ταχὺς ἦν ὁ Ἀχιλλεύς; τὸν μὲν γὰρ Ἕκτορα ἑλεῖν οὐκ ἐδύνατο κατὰ τὴν ἡμέραν ὅλην διώκων.
  (17) Геракл, например, из-за того, что был медленнее многих и не мог поймать злодеев бегом, имел обыкновение носить с собой лук и стрелы и использовать их против тех, кто убегал от него». «Но, — был ответ, — поэт утверждает, что Ахиллес, который был очень быстроногим, был, тем не менее, очень храбрым». «А откуда, — воскликнул Диоген, — ты знаешь, что Ахиллес был быстроногим? Ибо он не смог догнать Гектора, хотя преследовал его весь день.
  [18] οὐκ αἰσχύνῃ, ἔφη, ἐπὶ πράγματι σεμνυνόμενος, ἐν ᾧ τῶν φαυλοτάτων θηρίων ων ων ων ας; οἶμαι γάρ σε μηδὲ ἀλώπεκα δύνασθαι φθάσαι. πόσον δέ τι καὶ ἔφθασας; παρ᾽ ὀλίγον, εἶπεν, ὦ Διόγενες. τοῦτο γάρτοι καὶ τὸ θαυμαστὸν ἐγένετο τῆς νίκης. ὥστε, ἔφη, παρ᾽ ἓν βῆμα εὐδαίμων γέγονας. ἅπαντες γὰρ οἱ κράτιστοι ἦμεν οἱ τρέχοντες. οἱ δὲ κόρυδοι οὐ πολλῷ τινι θᾶττον ὑμῶν διέρχονται τὸ στάδιον; πτηνοὶ γάρ εἰσιν, εἶπεν.
  [18] «Разве вам не стыдно, — продолжал он, — гордиться достижением, в котором вас, естественно, превосходят самые подлые звери? Я не верю, что можно опередить даже лису. И на сколько ты все-таки побил этого человека? -- Еще немного, Диоген, -- сказал он. — Потому что ты знаешь, что именно это сделало победу такой чудесной. «Итак, — ответил Диоген, — тебе повезло всего на один шаг». «Да, потому что все мы, кто бегал, были первоклассными бегунами». — Но насколько быстрее вас преодолевает дистанцию хохлатый жаворонок? — Ах, но у него есть крылья, — сказал он.
  [19] οὐκοῦν, ἔφη ὁ Διογένης, εἴπερ τὸ ταχύτατον εἶναι κράτιστόν ἐστι, πο΅κὺ βέυκνροο εἶναι σχεδὸνἢ ἄνθρωπον: ὥστε τὰς ἀηδόνας οὐδέν τι δεῖ οἰκτίρειν οὐδὲ τοὺτο, απτο τοὺς ὄρνιθες ἐγένοντο ἐξ ἀνθρώπων, ὡς ὑπὸ τοῦ μύθου λέλεκται. ἀλλ᾽ ἐγώ, ἔφη, ἄνθρωπος ὢν ἀνθρώπων ταχύτατός εἰμι. τί δέ; οὐχὶ καὶ ἐν τοῖς μύρμηξιν, εἶπεν, εἰκὸς ἄλλον ἄλλου ταχύτερον εἶναι; μὴ οὖν θαυμάζουσιν αὐτόν; ἢ οὐ δοκεῖ σοι γελοῖον [стр. 107]
  (19) «Ну, — ответил Диоген, — если самое быстрое — самое лучшее, то, быть может, лучше быть жаворонком, чем человеком. Так что нам не нужно жалеть соловья или удода, потому что они, согласно мифу, превратились из людей в птиц». «Но, — ответил он, — я, человек, самый быстрый из людей». "Что из этого? Не вероятно ли, что и среди муравьев, — возразил Диоген, — один быстрее другого? И все же они не восхищаются этим, не так ли? Или вам не показалось бы нелепым, если бы муравей восхищался его скоростью?
  [20] εἶναι, εἴ τις ἐθαύμαζε μύρμηκα ἐπὶ τάχει; τί δέ; εἰ χωλοὶ πάντες ἦσαν οἱ τρέχοντες, ἐχρῆν σε μέγα φρονεῖν, ὅτι χωλοὺς οηὐ χωηὐ χωηὸ τοιαῦτα δὲ πρὸς τὸν ἄνθρωπον διαλεγόμενος πολλοὺς ἐποίησε τῶν παρόντων καταφροονῂ γματος, κἀκεῖνον αὐτὸν λυπούμενον ἀπελθεῖν καὶ πολὺ ταπεινότερον.
  (20) А если бы все бегуны были хромыми, то правильно ли было бы тебе важничать, потому что, будучи хромым, ты опередил хромых?
  Когда он говорил с этим человеком в таком тоне, он сделал занятие бегом дешевым в глазах многих свидетелей и заставил самого победителя уйти опечаленным и гораздо более кротким.
  21 ὰ πρᾶγμα οὐδενὸς ἄξιον ἔξω τοῦ φρονεῖν, συστείλας ἐπὶ βραχὺ καὼ ἀφελιὼν μικὼν μικὼν μικὼν οίας, ὥσπερ οἱ τὰ πεφυσημένα καὶ οἰδοῦντα νύξαντες ἢ σείσαντες.
  [21] И это была немалая услуга, которую он оказывал человечеству всякий раз, когда обнаруживал кого-либо, кто был глупо возгордился и потерял всякий разум из-за какой-то бесполезной вещи; ибо он немного смирил бы человека и избавил бы его от какой-то малой части его глупости, подобно тому, как прокалывают или прокалывают раздутые и опухшие части.
  [22] ἐν δὲ τούτῳ θεασάμενος ἵππους ἐν τῷ αὐτῷ δεδεμένους, ἔπειτα μαχομένοκαος τε κακας ς αὑτούς, καὶ πολὺν ὄχλον περιεστῶτας καὶ θεωμένους, ἕως καμὼν ὁ ἕτερήοπυ ἀοροογς ἀοους προσελθὼν ἐστεφάνωσε τὸν μένοντα καὶ ἀνεκήρυττεν ὡς Ἰσθμιονίκην, ὅτι σνεκτίζζων ἐπὶ τούτῳ γέλως καὶ θόρυβος ἦν ἁπάντων, καὶ τὸν Διογένην πολλοὶ ἐθαύμαζζν θλητῶν κατεγέλων, καί τινας ἀπελθεῖν φασιν οὐκ ἰδόντας αὐτούςα — ὅσοι κακκῶς ΅ΐνῶς ΅νσος ἐνσος ὶ τούτου ἠπόρουν.
  (22) В этот раз он увидел, как две запряженные вместе лошади дрались и пинали друг друга, а большая толпа стояла и смотрела на них, пока одно из животных, измученное, не вырвалось и не побежало. Затем подошел Диоген, возложил корону на голову устоявшего на ногах коня и провозгласил его победителем Истмийского приза за то, что он «победил ногой». При этом поднялся общий смех и шум, многие аплодировали Диогену и высмеивали атлетов. Говорят также, что некоторые люди действительно ушли, не увидев их представлений, — те, у кого было плохое жилье или его не было вовсе.
   РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  ΔΙΟΓΕΝΗΣ ἢ περὶ ΟΙΚΕΤΩΝ.
  РАЗГОВОР ДЕСЯТЫЙ: ДИОГЕН, ИЛИ О СЛУГАХ
  Десятая беседа содержит доктрину киников и, как и две предыдущие беседы, относится к периоду изгнания Диона. Он не мог последовательно восхвалять состояние без собственности, за исключением случаев, когда он был в изгнании и сам был без собственности, и черствость, с которой он говорит о бедственном положении Эдипа, не соответствовала бы его дальнейшей жизни.
  Этот дискурс состоит из двух частей. В первом показано, что лучше быть без раба или какой-либо другой собственности, если ты не умеешь ею пользоваться, а затем делается более сильное утверждение, что лучше вообще не иметь собственности. Во второй части показано, что очень опасно и даже вредно советоваться с богом, когда вы не знаете, как это сделать; а если и знаешь, то в этом нет необходимости. Подводя итог: лучше не иметь собственности и не советоваться с богом.
  [1] ἀπιών ποτε Διογένης ἐκ Κορίνθου Ἀθήναζε συνέβαλε κατὰ τὴν ὁδὸν ἑνὶ τῶν γνωρίμων, καὶ ἤρετο ποῖ ἄπεισιν, οὐχ ὥσπερ οἱ πολλοὶ τὰ τοιαῦτα ἐπερωτῶσιν, ἐπιδεικνύμενοι ὅτι οὐκ ἀμελὲς εἰδέναι αὐτοῖς τὰ περὶ τῶν φίλων, ἔπειτα ἀκούσαντες μόνον ἀπηλλάγησαν: ἀλλ᾽ ὥσπερ οἱ ἰατροὶ ἀνακρίνουσι τοὺς ἀσθενοῦντας ὅ τι μέλλουσι ποιεῖν ἕνεκα τοῦ συαμβουλεῶ ὰ μὲν κελεύουσι, τὰ δὲ ἀπαγορεύουσιν, οὕτως ἀνέκρινεν ὁ Διογένης τὸν ἄνιθρϬνιθρϬνιθρϬνιθρϬνιθρϬνιθρϬνθν ἄνιθρϬνθν ἄνιθρϬνθν о;
  Беседа десятая: Диоген, или О слугах
  Однажды, когда Диоген отправлялся из Коринфа в Афины, он встретил на дороге знакомого и спросил, куда тот едет; однако не так, как большинство людей задают такие вопросы и таким образом проявляют интерес к делам своих друзей, но как только они получают известие, они уходят; нет, но подобно тому, как врачи спрашивают больных, что они собираются делать, с целью дать им совет и порекомендовать, что им следует делать и чего следует избегать, так и Диоген с той же целью спрашивал человека, что он делает.
  [2] καὶ ὃς ἔφη, ὦ Διόγενες, πορεύομαι εἰς Δελφοὺς τῷ θεῷ χρησόμενος μέλλων δὲ διὰ Βοιωτῶν ἰέναι, ὁ γὰρ παῖς [стр. 108. τὸν παῖδα. καὶ ὁ Διογένης εἶπεν, ὥσπερ εἰώθει, σπουδάσας, Ἔπειτα, καταγέλαστε, ἐπιχειρεᆆσος θρῖ ὐ δυνάμενος ἀνδραπόδῳ χρήσασθαι; ἢ οὐ δοκεῖ σοι τοῦτο ἐκείνου ἧττον χαλεπὸν καὶ ἐλάττονα ἔχειν κίνδυννον τοὶ ένοις χρήσασθαι ὀρθῶς; τί δὲ καὶ βουλόμενος, εἶπε, ζητεῖς τὸν παῖδα; ἢ οὐκ ἦν πονηρός; πάντων γε, ἔφη, μάλιστα:
  (2) И тот ответил: «Я иду в Дельфы, Диоген, чтобы воспользоваться оракулом, но когда я собирался пройти через Беотию, мой раб, который был со мной, убежал, и поэтому я теперь направляюсь в Коринф, может быть, я найду там мальчика. На это Диоген ответил со свойственной ему серьезностью: «Итак, ты, нелепый малый, пытаешься ли ты использовать бога, когда не можешь использовать раба? Или последнее не кажется вам менее трудным и опасным, чем первое, для тех, кто не умеет правильно пользоваться вещами? Кроме того, с какой целью вы охотитесь за мальчиком? Разве он не был плохим рабом?
  [3] μηδὲν γὰρ ὑπ᾽ ἐμοῦ ἀδικούμενος, πρὸς δὲ καὶ γενόμενος ἡγεῖτο πονηρόν: εὸθἰ γα ἡγεῖτο, οὐκ ἄν ποτε ἀπέλιπεν. ἴσως, ὦ Διόγενες, κακὸς αὐτὸς ὢν. ἔπειτα ἐκεῖνος μέν, ἔφη, σὲ πονηρὸνἡγούμενος ἔφυγεν, ἵνα μὴ βλάπτηται ὑπὸ σοὸ σοὸ σοὸ σοὸ ἐκεῖνον πονηρὸν εἶναι λέγων ζητεῖς, δῆλον ὅτι βλάπτεσθαι ὑπ᾽ αὐτοῦ βουλόμεννννν
  (3) «Да, конечно, был, — ответил тот, — ибо, хотя я не сделал ему ничего плохого и, более того, сделал его своим слугой, он убежал». — Может быть, он думал, что вы плохой хозяин, потому что, если бы он думал, что вы хороший, он никогда не оставил бы вас. — Может быть, Диоген, потому что он сам был плохим.
  «Итак, — продолжал Диоген, — поскольку он думал, что ты плохой, он убежал, чтобы избежать от тебя вреда, а ты ищешь его, хотя ты говоришь, что он плохой, очевидно, с желанием быть от него оскорбленным!
  [4] ἢ οὐχ οἱ κακοὶ ἄνθρωποι βλαβεροί εἰσι τοῖς ἔχουσι καὶ τοῖς χρωμύένοΐεά, ἔχουσι καὶ τοῖς χρωμύένοιες ὦσιν ἐάν τε Ἀθηναῖοι, ἐάν τε ἐλεύθεροι ἐάν τε δοῦλοι; καίτοι κύνα μὲν οὐδεὶς κακὸν ἡγούμενος ζητεῖ ἀποδράντα, οἱ δὲ καὰ ἐκβάλι὿υ,σἐὲβάλι὿υ ἐπανέλθῃ: ἀνθρώπου δὲ πονηροῦ ἀπαλλαγέντες οὐκ ἀγαπῶσιν, ἀλλὰ πολλὰα πράγματ΅νὐκ ῖς ξένοις ἐπιστέλλοντες καὶ αὐτοὶ ἀποδημοῦντες καὶ χρήματα ἀναλίσκονντεστς, ὅὅπωσκονιστς, ὅιπωα ν.
  (4) Не правда ли, что злые люди вредят тем, кто ими владеет, или тем, кто ими пользуется, будь то фригийцы или афиняне, рабы или свободные? И все же никто не охотится за сбежавшей собакой, которую считает негодной; более того, некоторые даже пинают такую собаку, если она возвращается; но когда люди избавляются от плохого человека, они не удовлетворены, а прилагают большие усилия, посылая известия своим друзьям, сами совершая поездки и тратя деньги, чтобы снова вернуть этого человека.
  [5] καὶ πότερον οἴει πλείους ὑπὸ κυνῶν βλαβῆναι πονηρῶν ἢ ὑπ᾽ ἀνθρώπων; ὑπὸ μένγε κυνῶν φαύλων ἕνα τὸν Ἀκταίωνά φασιν ἀπολέσθαι, καὶ τούτων μανέντὑνέντων ἀνθρώπων φαύλων οὐδὲ εἰπεῖν ἔστιν ὅσοι ἀπολώλασι καὶ ἰδιῶται καὶ ςσιλεαεκεκεκες καὶ ςλλεῖς ι, οἱ μὲν ὑπὸ οἰκετῶν, οἱ δὲ ὑπὸ στρατιωτῶν καὶ δορυφόρων, οἱ δὲ ὑὑπτὸ οίκὸ οίκὸ υμένων, οἱ δέ τινες καὶ ὑπὸ υἱέων καὶ ἀδελφῶν καὶ
  [5] Теперь вы верите, что плохие собаки причинили больше вреда, чем плохие люди? Правда, мы слышим, что одного человека, Актеона, убили никчемные псы, к тому же бешеные; но даже нельзя сказать, сколько частных лиц, королей и целых городов было разрушено злыми людьми, иных слугами, иных солдатами и телохранителями, иных так называемыми друзьями, а иных сыновьями и братьями и жены.
  [6] γυναικῶν. ἆρα οὖν οὐ μέγα κέρδος, ὅτῳ ἂν συμβῇ ἀπαλλαγῆναι κακοῦ ἀνδρός, ἀλλὰ δεντῖ τοὦτῖ τοῦῖ ε καὶ ἐπιδιώκειν; ὥσπερ εἴ τις ἀπαλλαγὲν νόσημα ἐζήτει καὶ ἐβούλετο ἀναλαβεῖν εἰς τὸ σῶμα; καὶ ὁ ἄνθρωπος εἶπεν, Ταῦτα μὲν ὀρθῶς εἶπας, ὦ Διόγενες: [стр. 109] ἀλλὰ χαλεπόν ἐστιν ἀδικηθέντα μὴ τιμωρήσασθαι. ἐκεῖνος γὰρ οὐδὲν ὑπ᾽ ἐμοῦ παθών, ὡς ὁρᾷς, ἐτόλμησεν ἀπολιπεῖν με: ὃς νργργ ᾽ ἐμοὶ οὐδὲν ἔπραττεν ὅσα δοῦλοι ἐργάζονται, ἀργὸς δὲ ὢν ἔνδον ἐτριέφετΐά ἢ ἐμοὶ ἀκολουθῶν.
  [6] Итак, не велика ли удача, когда удается избавиться от дурного человека? Стоит ли охотиться и преследовать его? Это было бы похоже на охоту за болезнью, от которой вы избавились, и попытку снова вернуть ее в свой организм».
  Человек ответил: «То, что ты говоришь, достаточно правильно, Диоген, но человеку, которого обидели, трудно не искать возмещения. Этот отступник, как видите, не пострадал от моих рук, и все же он осмелился бросить меня. В моем доме он не выполнял никакой работы, которую выполняют рабы, а оставался дома в праздности, и ему нечего было делать, кроме как сопровождать меня».
  [7] ἔπειτα, ἔφη, οὐδὲν ἠδίκεις αὐτὸν ἀργὸν ὄντα καὶ ἀμαθῆ τρέφωκαὶ τοιιιιν ον; ἡ γὰρ ἀργία καὶ τὸ σχολὴν ἄγειν ἀπόλλυσι πάντων μάλιστα τοὺς ἀνοήτους ἀνθρώπ. οὐκοῦν ὀρθῶς συνῆκεν ὑπὸ σοῦ διαφθειρόμενος, καὶ ἀπέδρα δικαίως, ἵδνᾬ ἶΐργος ν ὅτι καὶ μὴ σχολάζων τε καὶ καθεύδων καὶ ἐσθίων χείρων ἀεὶ γίγνηται. σὺ δὲ ἴσως οἴει μικρὸν ἀδίκημα εἶναι, ὃς ἄνθρωπον ποιεῖ πονηρότερον, τἀλᐶν ἀλᐶν οο ον δεῖν πάντων μάλιστα φεύγειν ὡς ἔχθιστον καὶ ἐπιβουλότατον; καὶ ὅς, τί οὖν, ἔφη, ποιήσω; οὐ γὰρ ἔστι μοι ἄλλος οἰκέτης.
  [7] «Тогда не причинил ли ты ему зла, — ответил Диоген, — удерживая его в праздности и невежестве и делая его настолько плохим, насколько это возможно? Ибо праздность и отсутствие занятий — лучшее, что может погубить глупца. Поэтому он был прав, решив, что вы его погубили, и имел право бежать, видимо, для того, чтобы устроиться на работу, а не становиться все хуже и хуже от безделья, сна и еды. Но вы, может быть, думаете, что это мелочь, когда кто-нибудь делает другому хуже. И все же не следует ли держаться подальше от такого человека прежде всего как от самого смертоносного и коварного из врагов?»
  — Что мне тогда делать? — спросил он. — У меня нет других домашних.
  [8] τί δέ, ἔφη, ποιήσεις, ὅταν ἄλλα ὑποδήματα μὴ ἔχῃς, τὰ δὲ ὄντα ἐνοχλῇ κτκαὶ διὌ πόδας; ἆρα οὐχ ὑπολυσάμενος ὅτι τάχιστα ἀνυπόδητος βαδίσεις; ἀλλὰ κἂν αὐτόματον λυθῇ, πάλιν ἐπιδεῖς τε καὶ σφίγγεις τὸν πόδα; καὶ γὰρ δὴ ὥσπερ οἱ ἀνυπόδητοι ἐνίοτε ῥᾷον βαδίζουσι τῶν φαύλως ὑποδπεδςεμέννωο, τνωον λοὶ χωρὶς οἰκετῶν ῥᾷον ζῶσι καὶ ἀλυπότερον τῶν πολλοὺς οἰκέτας ἐχόντων.
  [8] «Ну, что ты будешь делать, — сказал он, — когда у тебя не будет другой обуви, а те, которые ты повредил и разорвали ноги? Не снимете ли вы их, как только сможете, и пойдете босиком? Если же они сами отпадут, привяжешь ли ты их снова и прищемишь себе ноги? Ведь иногда босые люди передвигаются легче, чем плохо обутые; точно так же многие живут более комфортно и с меньшим раздражением без прислуги, чем те, у кого их много. Посмотрите, какие заботы есть у богатых.
  [9] οὐχ ὁρᾷς τοὺς πλουσίους, ὁπόσα πράγματα ἔχουσιν, οἱ μὲν θεραπεύοντας τοὺς νος νος ν οἰκετῶν καὶ δεόμενοι ἰατρῶν καὶ τῶν ἄλλων τῶν παραμενούντων; καὶ γὰρ ὡς τὸ πολὺ πέφυκεν ἀμελεῖν αὑτῶν τὰ ἀνδράποδα καὶ οὐ προσέχει΂ν ἐν ταων τὸ μέν τι ὑπὸ ἀκρατείας, τὸ δὲ ἡγούμενα, εἴ τι πάθοι, τοὺς δεσπότας ζημιύσναθαι, οὸ οἱ δὲ μαστιγοῦντες ὁσημέραι, ἕτεροι δὲ δεσμεύοντες, ἄλλοι διώκοντες φεύγοντας . καὶ γάρ τοι οὔτε ἀποδημῆσαι δύνανται ῥᾳδίως, ὁπόταν δοκῇ αὐτοῖς, οὔτε μέςνοἴτε γουσι.
  [9] Некоторые заботятся о своих больных рабах и нуждаются в врачах и медсестрах, потому что рабы обычно пренебрегают собой и не проявляют осторожности, когда больны, отчасти из-за отсутствия самоконтроля, отчасти потому, что они думают, что если что-нибудь постигнет их, то это будет их господская потеря, а не их собственная, — другие богачи ежедневно подвергают их телесным наказаниям, другие надевают на них кандалы, а третьи преследуют беглецов. И так оно и есть; они не могут ни легко уйти из дома, когда захотят, ни иметь досуг, если останутся дома.
  [10] τὸ δὲ πάντων γελοιότατον: ἐνίοτε ἀποροῦσι διακόνων μᾶλλον τῶν πενήτων τε κὸ των οὐδένα οἰκέτην. καὶ ἔστι τὸ πρᾶγμα ὅμοιον τοῖς ἰούλοις: οἶμαι γάρ σε εἰδέναι: καὶ γὰρ ἐκεῖνοις όδας ἔχοντες βραδύτατοί εἰσι τῶν ἑρπετῶν. οὐκ οἶσθα ὅτι τὸ σῶμα ἡ φύσις ἑκάστῳ ἐποίησεν [стр. 110] ἱκανὸν εἶναι πρὸς τὴν ἑαυτοῦ θεραπείαν; πόδας μέν, ὥστε ἀπιέναι, χεῖρας δέ, ὥστε ἐργάζεσθαι καὶ τοῦ ἄλλου σώματος ἐπιμελειῖ,
  [10] И самое абсурдное из всех то, что они часто нуждаются в помощи хуже, чем бедняки, у которых нет слуг. Их положение напоминает многоножку — я думаю, вы ее знаете, — у которой бесчисленное множество ног, и все же это самое медленное из ползающих существ. Разве ты не знаешь, что природа создала тело каждого человека таким, чтобы оно служило ему? — ноги, чтобы передвигаться, руки, чтобы работать и заботиться об остальном теле, глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать.
  [11] ὀφθαλμοὺς δέ, ὥστε ὁρᾶν, ὦτα δέ, ὥστε ἀκούειν. πρὸς δὲ τούτοις σύμμετρον ἐποίησε τὴν γαστέρα, καὶ οὐ δεῖται πλείονος τροφῆς θθἉἄ υνατός ἐστιν αὑτῷ πορίζειν, ἀλλὰ τοῦτο μέτρονἑκάστῳ ἱκανώτατον καὶ ατιστον ον ν. ὥσπερ οὖν ἡ χεὶρ ἀσθενεστέρα ἐστὶν ἡ πλείονας δακτύλους ἔχουσα τῶν φύασει, γιγνΉοκ ὁ τοιοῦτος ἄνθρωπος ἀνάπηρος καλεῖται τρόπον τινὰ ᾧ ἂν ἔξωθεν προσςςυῇ τεάκν προσςςυῇ τεάκκ καὶ μηδὲ τοῖς ἄλλοις χρῆσθαι δύναται κατὰ τρόπον, οὕτως ὅταν πολλοὶ πόδες καλεροὶὶὶὶὶὶὶ καὶ πολλαὶ γαστέρες ἀνθρώπῳ τινὶ προσγένωνται , μὰ Δί᾽ οὐκ ἰσχυρότερος οὗτος γίγνεται πρὸς οὐδὲν οὐδὲ μᾶλλον τυγχάνει ὧνει ὧν ιν αὐτόν, ἀλλὰ πολὺ ἔλαττον καὶ δυσχερέστερον.
  (11) Кроме того, она сделала его желудок такого размера, чтобы человек не нуждался в большем питании, чем он может обеспечить себя сам, но это количество представляет собой то, что вполне достаточно для каждого человека и является лучшим и наиболее полезным. Подобно тому как рука тем слабее, чем больше пальцев, чем ей положено от природы, и такой человек называется своего рода калекой, когда у него лишний палец снаружи и он не может правильно пользоваться другими пальцами; так что, когда человек получает много дополнительных ног, рук и желудков, ей-богу, он становится ни на йоту более способным к какой бы то ни было задаче, и он не достигает того, что должен получить, лучше, а, скорее, гораздо хуже и с меньшими усилиями. большая трудность.
  [12] σὺ δέ, ἔφη, νῦν μὲν ἑνὶ ἀνθρώπῳ ζητεῖς τροφήν, τότε δὲ δυσί: καὶ νῦτα συνον μὲν ηλεύσεις, ἐὰν ἄρα συμβῇ τις ἀσθένεια, τότε δὲ ἀνάγκη θεραπεύειν κἀκεῖνονα νοσνῶ ν μὲν ὅταν αὐτὸς ᾖς ἐν τῇ οἰκίᾳ, οὐ φροντίζεις μή τι αὐτὸς ὑφέλῃ, οὐδὲ ὅταν καθεύδῃς, μὴ ἐγρηγορὼς ὁ παῖς κακόν τι ἐτα γάση πάντα δὴ ταῦτα δεῖ σε σκοπεῖν. γυναῖκα τοίνυν εἰ ἔχεις, τότε μὲν οὐκ ἂν ἠξίου σε θεραπεύειν, ὁρῶσα οἰκέτηδνῂ μενον, καὶ τὰ μὲν ἐκείνῳμαχομένη, τὰ δὲ αὐτὴ τρυφῶσα, ἐνοχλεῖν σε ἔμελλτμεν: νὰ ὲν αὐτὴ ἀργήσει, μᾶλλον δὲ σοῦ ἐπιμελήσεται.
  [12] «Теперь вы даете пищу для одного человека, — продолжал он, — но тогда это было для двоих; и теперь, если нападет на тебя какая-нибудь болезнь, тебе придется лечить только себя, а тогда ты должен был заботиться и о нем, когда он был болен. Теперь, когда ты один в доме, ты не беспокоишься из страха, что сам можешь что-нибудь украсть, а когда ты удаляешься, чтобы твой раб не спал и не делал чего-нибудь дурного. Обо всем этом вы обязательно должны подумать. И далее, если бы у тебя была жена, то она не сочла бы своим долгом ухаживать за тобой, увидев в семье содержавшегося прислугу, и, вероятно, досадила бы тебе, то ссорясь с ним, то время от того, что ей было трудно приспособиться к себе; но теперь она сама будет меньше недовольна и будет лучше заботиться о вас.
  13. γίγνονται καὶ ὑπερηφανώτεροι, ὄντος μὲν τοῦ διακονοῦντος, ἔχοντες δσβ οοὗ καταϗ κατας ὅπου δ᾽ ἂν αὐτοὶ μὴ ὦσι, πολὺἀνδρειότεροι καὶ ἰσχυρότεροι καὶ τῶν πατέρωνḀὶ χῆς κήδεσθαι μανθάνοντες . ἀλλ᾽, ὦ Διόγενες, πένης τέ εἰμι καὶ εἰ μὴ συμφέροι κεκτῆσθαι τὸν οἰκανμέταν, ἀσΐτην, ἀσΐτην, ἀλλ᾽ όν. ἔπειτα, ἔφη, οὐκ αἰσχύνῃ, πρῶτον [стр. 111] μὲν ἐξαπατῶν τὸν ἄνθρωπον, πονηρὸν αὐτῷ ἀποδιδόμενος; ἢ γὰρ οὐκ ἐρεῖς τἀληθὲς ἢ οὐ δυνήσῃ ἀποδόσθαι αὐτόν.
  (13) Точно так же, где бы ни был слуга, дети, как только они появляются, тотчас же портятся и становятся более ленивыми и более властными, пока есть кто-то, кто прислуживает им, и когда у них есть кто-то, на кого они смотрят свысока. . С другой стороны, там, где дети одни, они гораздо мужественнее и энергичнее и с самого начала учатся заботиться о родителях».
  — Но, Диоген, я беден, и если мне невыгодно держать слугу, я избавлюсь от него. -- В таком случае, -- возразил он, -- вам не стыдно, во-первых, обмануть покупателя, продав ему дурного раба? Ибо либо вы скроете правду, либо не сможете продать его.
  [14] πρὸς δὲ τούτοις, ἐάν τις ἱμάτιον ἀποδῶται κίβδηλον ἢ σκεῦος ἢ κτῆνσον Φος Φος ἄχρηστον, ἀνάγκη αὐτὸ ἀπολαμβάνειν, ὥστε οὐδὲν ἔσται σοι πλέον. εἰ δὲ καὶ δυνήσῃ ἐξαπατῆσαί τινα κἀκεῖνος οὐκ αἰσθήσεται τοῦ ἀνθρώπου τονυ τονυ ὸ ἀργύριον οὐ δέδοικας; ἴσως μὲν γὰρ ἄλλον ὠνήσῃ φαυλότερον, ἐὰν δριμυτέρου τύχῃς ἢ κατὰ σὲ τοοῦ ΀νδποῦ τυχὸν δὲ εἰς ἄλλο τι χρήσῃ λαβὼν ἀφ᾽ οὗ βλαβήσῃ. οὐ γὰρ δὴ ἀεί ποτε τὸ ἀργύριον ὠφελεῖ τοὺς κτησαμένους, ἀλλὰ πολλῷ πλείὂλνας βς βς ω κακὰ πεπόνθασιν ἄνθρωποι ὑπὸ ἀργυρίου ἢ ὑπὸ πενίας, ἄλλως τε καὶ ἀνόητοι ἀνόητοι ἀνόητοι ἀνόητοι ἀνόητοι
  [14] Кроме того, если человек продает одежду или утварь, которая не является тем, за что она претендует, или животное, которое больно и бесполезно, он должен принять это обратно; так что от продажи вам не станет лучше. И даже если ты сумеешь обмануть кого-нибудь, и он не узнает о развращенности раба, неужели ты не боишься денег? Ибо, может быть, вы купите другого еще худшего раба, если встретите продавца, который слишком проницателен для вас. Или, возможно, вы употребите полученные деньги на что-то, что вам навредит. Ибо далеко не во всяком случае деньги помогают тому, кто их получил; но люди потерпели гораздо больше обид и гораздо больше зла от денег, чем от бедности, особенно когда у них не было ума.
  15 ς αὑτοῦ πράγμασι χρῆσθαι καλῶς, ἀλλὰ πρὸ τοῦ φρονῆσαι ζητήσεις ἀργύριον πΆν ἢ γ῀δν ἢ ζεῦγος ἢ πλοῖον ἢ οἰκίαν; οἷς σὺ δουλεύσεις καὶ λυπήσῃ δι᾽ αὐτὰ καὶ πολλὰ πονήσεις μάτην καὶ διατελέσε΅ις ὂ ίον φροντίζων ἐκείνων,
  [15] Собираетесь ли вы сначала попытаться обеспечить, а не то другое, что позволит вам извлечь выгоду из всего и устроить все ваши дела хорошо, но вместо мудрости вы собираетесь искать богатства или земли или группы лошади или корабли или дома? Ты станешь их рабом и будешь страдать из-за них и совершать много бесполезного труда, и всю жизнь будешь заботиться о них, не получая от них никакой пользы.
  [16] ὀνήσῃ δὲ οὐδ᾽ ὁτιοῦν ἀπ᾽ αὐτῶν. οὐχ ὁρᾷς τὰ θηρία ταῦτα καὶ τὰ ὄρνεα, ὅσῳ ζῇ τῶν ἀνθρώπων ἀλυπότερον, πρὸὸδς ον, καὶ μᾶλλον ὑγιαίνει καὶ πλέον ἰσχύει καὶ ζῇ χρόνον ἕκαστον αὐτῶν σττεδν πτλεδν πλεον αι, καίτοι οὔτε χεῖρας ἔχοντα οὔτε ἀνθρώπου διάνοιαν; ἀλλ᾽ ὅμως ἀντὶ πάντων αὐτοῖς τῶν ἄλλων κακῶν ὑπάρχει μέγιστον ἀγαθθκν, ὀάκι ἐστιν. ἀλλὰ δοκῶ μοι ἐάσειν, ὦ Διόγενες, τὸν οἰκέτην, ἐάνπερ μὴ ἀπὸ τύχμης ἐμπέσιῃ. ναὶ μὰ Δία, εἶπεν ὁ Διογένης, ὥσπερ εἰ λέγοις ὅτι δάκνοντα ἢ λακτίζοντα ἵἉπον οτὸπον οτὶ δάκνοντα ήσαιμι: ἐὰν μέντοι περιτύχω, προσέλθοιμ᾽ ἄν, ὥστε δηχθῆναι ἢ λακτισθῆναι.
  (16) Подумайте о зверях и птицах, насколько они живут свободнее от бед, чем люди, и насколько счастливее они, насколько они здоровее и сильнее, и как каждый из них проживает самую долгую жизнь, какую только может, хотя они имеют ни рук, ни человеческого разума. И все же, чтобы уравновесить эти и другие их ограничения, у них есть одно очень большое благословение — они не владеют собственностью».
  — Что ж, Диоген, я, пожалуй, отпущу своего слугу, если только он не встретится со мной. «Ну, я заявляю, — воскликнул Диоген, — это было бы то же самое, что вы сказали бы, что не будете искать лошадь, которая кусается или лягается, но что, если бы вы встретились с ней, вы подошли бы к ней ради удовольствия быть укушенным». или выгнали!»
  [17] ταῦτα μὲν ἔασον: ἀλλὰ τῷ θεῷ διὰ τί με χρῆσθαι οὐκ ἐᾷς; ἐγὼ γὰρ ἀπαγορεύω σοι θεῷ χρῆσθαι, εἰ δύνασαι; οὐ τοῦτο ἔφην, ἀλλ᾽ ὅτι χαλεπόν ἐστι, μᾶλλον δὲ ἀδύνατον, χρῆσθαι ἢ θεῷ ππμḳ ἢ ὐτὸν αὑτῷ μὴ ἐπιστάμενον: τὸ δὲ ἐπιχειρεῖν ἄνευ [стр. 112] τοῦ ἐπίστασθαι πάντων βλαβερώτατον: ἢ ὅστις οἰκ ἔστιν ἔμπειρος ἵππων χρήσεοεκς, ῿ ὗτος χρῆσθαι ἂν ἵπποις; οὐκ ἔμοιγε. εἰ δ᾽ αὖ βιάζοιτο, κακὸν ἄν τι ἀπολαῦσαι πρότερον ἢ ἀγαθόν; ἀληθῆ.
  [17] «Хватит! Но почему ты возражаешь против того, чтобы я использовал бога? "Что! Я возражаю против того, чтобы вы использовали бога, если можете! Я имел в виду не это, а то, что трудно, даже невозможно, пользоваться богом, или человеком, или самим собой, если не знаешь, как это сделать. Делать попытки, не зная, как это сделать, крайне вредно. Или вы думаете, что человек, не обученный обращению с лошадьми, сможет ими воспользоваться?» "Я не делаю." -- А что, если бы, с другой стороны, он применил силу, то получил бы от этого скорее вред, чем пользу? "Истинный."
  [18] τί δέ; ὅστις ἀγνοεῖ χρῆσιν κυνῶν, δυνατὸς ἂν εἴη χρῆσθαι; ἢ οὐ τό τινι χρῆσθαι ὠφελεῖσθαί ἐστιν ἀπ᾽ ἐκείνου;δοκεῖ μοι. οὐδεὶς ἄρα τῶν βλαπτομένων ἀπό τινος χρῆται ἐκείνῳ ὑφ᾽ οὗ βλάπτεται; οὐ γάρ. οὔκουν καὶ ὁ κυσὶ πειρώμενος χρῆσθαι ἄνευ τοῦ ἐπίστασθαι ζημιώσεται ἀπ᾽ αὐτ῿ εἰκός γε. οὐκ ἄρα οὐδὲ χρήσεται αὐτοῖς, ἐπεὶ οὐκ ἔστι χρῆσις ὅπου ζημία πρόσεστι. καὶ οὐ μόνον περὶ κυνῶν καὶ ἵππων ἔχει οὕτως, ἀλλὰ καὶ βοῶν καὶ λμρέαων, οά ν θαυμάσαις ἄν, οὐδὲ ὄνῳ ἢ προβάτῳ χρῆσθαι πάρεστι τοῖς
  [18] «Теперь, сможет ли человек, не знающий об использовании собак, использовать их? Или использование чего-либо не подразумевает извлечения из этого выгоды?» "Я так думаю." «Поэтому никто из тех, кто пострадал от какой-либо вещи, действительно не пользуется тем, от чего он пострадал, не так ли?» «Конечно, нет». «Поэтому, если человек попытается использовать собак, не зная, как это сделать, не получит ли он от них вреда?» "Скорее всего." «Поэтому он также не будет их использовать, поскольку использование не может существовать там, где возникает ущерб. И это относится не только к собакам и лошадям, но и к быкам и мулам, и — что может вас больше удивить — даже использование осла или овцы не является делом неопытных людей.
  [19] ἀπείροις. ἢ οὐκ οἶσθα τοὺς μέν τινας ὠφελημένους, τοὺς δὲ καὶ βεβλαμμένους ἀπό ταπό ταπό ταπό τατε προβναείε ηλασίας; ἔγωγε. πότερον δἰ ἄλλο τι ἢ διότι ἀνάγκη τοὺς μὲν ἀπείρους ζημιοῦσθαι, τοὺς δὲ τνδὲ ενδϯ θαι καὶ ἀπὸ ὄνων καὶ ἀπὸ συῶν καὶ ἀπὸχηνῶν καὶ ἀπὸ ἄλλου ζῴου παντόυ; ἔοικε. τί δέ; οὐκ ἐπὶ τοῖς σκεύεσιν ὁ αὐτὸς λόγος; ἀλλὰ κιθάρᾳ χρήσαιτο ἂν ὁ ἄμουσος, ἢ ἐπιχειρῶν οὐκ ἂν εἴη καταγέλαστος, πτηὸ ἐργάζεσθαι καὶ τὴν κιθάραν διαφθείρων καὶ ἀπορρηγνὺς τοὺς φθόγγους; τί δέ;
  19 Или не знаете, что от содержания овец и от погони ослов одни получают пользу, а другие вред?» "Я делаю." «Не потому ли просто, что неопытные обязательно получают ущерб, а знающие пользу, идет ли речь об ослах, или свиньях, или гусях, или любой другой твари?» — Похоже на то.
  «Кроме того, неужели в отношении употребления вещей не годится то же самое рассуждение, что тот, кто не знает музыки, мог бы пользоваться лирой, иначе не было бы смешно, если бы он пытался, не говоря уже о он ничего не добился и испортил лиру и порвал струны?
  [20] εἴ τις αὐλοῖς οὐκ ὢν αὐλητικὸς ἐθέλοι χρῆσθαι καὶ παριὼνεἽς τὰ θέατεΐὸ, ῖἐτρα, κ αὐτός τε δώσει δίκην βαλλόμενος καὶ τοὺς αὐλοὺς ἂν προσέτι συντρίψειεν; ὃς δ᾽ ἂν ἐπιχειρῇ πηδαλίῳ χρῆσθαι οὐκ ἐπιστάμενος κυβερνᾶν, ἔστιν ὅσντως οὐ α ἀνατρέψας τὴν ναῦν αὑτόν τε ἀπολέσειεν καὶ τοὺς ἐμπλέοντας; τί δέ; ἡ δόρατος χρῆσις ἢ ἀσπίδος συμφέρει τοῖς δειλοῖς καὶ ἀνεπιστήμοσιν,ἀλλᾂν οὐκὐκὐκὐκὐκ ιεν τῇ τοιαύτῃ πείρᾳ τῆς χρήσεως οὐ τὰ ὅπλα μόνον, ἀλλὰ καὶ αὑτούς; συγχωρῶ, ἔφη, ὦ Διόγενες: ἀλλὰ καταδύεις τὸν ἥλιον περὶ πάντων ἐπερωτῶν.
  [20] С другой стороны, если тот, кто не является флейтистом, пожелает использовать флейту и появиться в театрах и играть на ней, разве он не будет заброшен в качестве наказания и, вероятно, разобьет свою флейту в придачу? И если человек возьмется управлять рулем, не зная, как управлять, разве он не перевернет лодку в кратчайшие сроки и не станет причиной гибели как самого себя, так и своих попутчиков? Кроме того, полезно ли использование копья или щита, когда им владеют робкие и неопытные люди, или, вернее, не потеряют ли они при такой попытке использования не только своего оружия, но и свою жизнь?»
  «Соглашусь, Диоген, — ответил он. — Но вы подводите солнце своими бесконечными вопросами.
  [21] καὶ πότερον ἄμεινον, εἶπεν, ἀκούοντα ὧν χρὴ καταδῦσαι τὸν ἥλιον ἢ βηηζοάτα ὁμοίως δ᾽ ἐπὶ πάντων σχεδὸν ὅσων ἄπεστιν[стр. 113. ῶν μειζόνων. ἦ οὖν δοκεῖ σοι ὁμοία εἶναι ἡ ὄνου χρῆσις τῇ ἵππου; πόθεν; τί δέ; ἡ ἀνθρώπου τῇ θεοῦ; ἀλλ᾽ οὐδὲ λέγειν ἄξιον, ἔφη, ὦ Διόγενες. ἔστιν οὖν ὃς αὑτῷ χρῆσθαι δύναται, οὐ γιγνώσκων αὑτόν; καὶ πῶς; εἶπεν. ὁ γὰρ ἄνθρωπον ἀγνοῶν ἀδύνατος ἀνθρώπῳ χρῆσθαι. ἀδύνατος γάρ. ὁ δὴ αὑτὸν ἀγνοῶν οὐκ ἂν ἔχοι αὑτῷ χρῆσθαι; δοκεῖ μοι.
  [21] «И не лучше ли, — сказал он, — позволить солнцу зайти, если кто-то слушает полезные слова, чем отправиться в праздное путешествие?»
  «И точно так же почти во всех случаях, когда отсутствует практический опыт «употребления», усердствовать трудно, и вред, вероятно, будет больше там, где дело идет о больших вещах. Значит, вы думаете, что «употребление» осла равносильно «употреблению» лошади? "Конечно, нет." «Ну, тогда «польза» человека подобна «пользе» бога?» -- Но этот вопрос не заслуживает ответа, Диоген, -- сказал он. «Итак, есть ли кто-нибудь, кто может использовать себя, кто не знает себя?» — Как он мог? ответил другой. «Потому что тот, кто не понимает человека, не может «использовать» человека?» «Да, потому что он не может».
  [22] ἤδη οὖν ἀκήκοας τὸ ἐν Δελφοῖς γράμμα τὸ 'γνῶθι σαυτόν'; ἔγωγε. οὔκουν δῆλον ὅτι ὁ θεὸς κελεύει πᾶσιν ὡς οὐκ εἰδόσιν αὑτούς; ἔοικεν. εἷς ἄρα τῶν πάντων καὶ σὺ εἴης ἄν; πῶς γὰρ οὔ; οὐκ ἄρα οὐδὲ σὺ γιγνώσκεις αὑτόν; οὔ μοι δοκῶ. σεαυτὸν δὲ ἀγνοῶν ἄνθρωπον ἀγδνοεῖς, ἄνθρωπον δὲ οὐκ εἰδὼς χρῆσθαι ποπ τὸς εἷ, ἀνθρώπῳ δὲ χρῆσθαι ἀδύνατος ὢν θεῷ ἐπιχειρεῖς, ὃ τῷ παντὶ μεῖζον ον ν ἐκείνου ὁμολογοῦμεν εἶναι.
  [22] «Значит, тот, кто не понимает себя, не сможет использовать себя, не так ли?» — Я так не думаю. «Вы когда-нибудь слышали о надписи в Дельфах: «Познай самого себя»?» "У меня есть." «Разве не ясно, что бог дает эту команду всем, веря, что они не знают себя?» «Кажется, да». — Стало быть, ты будешь включен в число «всех»? "Конечно." -- Значит, ты и себя не знаешь? — Я так не думаю. «И не зная себя, ты не знаешь человека; а не зная человека, ты не можешь «использовать» человека; и все же, хотя вы не можете «использовать» человека, вы пытаетесь «использовать» бога, и мы согласны, что эта попытка в целом более велика и трудна.
  [23] τί δέ; νομίζεις τὸν Ἀπόλλωνα ἀττικίζειν ἢ δωρίζειν; ἢ τὴν αὐτὴν εἶναι διάλεκτον ἀνθρώπων καὶ θεῶν; ἀλλὰ τοσοῦτον διαφέρει ὥστε τὸν ποταμὸν τὸν ἐν Τροίᾳ Σκάμανδρον παρ᾽ νκείνοι αλεῖσθαι, καὶ τὴν κύμινδιν τὸ ὄρνεον χαλκίδα, καὶ τόπον τινὰ πρὸ τῆς πόλεως, ὶ ἐκάλουν Βατίειαν, τοὺς θεοὺς σῆμα Μυρίνης ὀνομάζειν. ὅθεν δὴ καὶ ἀσαφῆ τὰ τῶν χρησμῶν ἐστιν καὶ πολλοὺς ἤδη ἐξηπάτηκεν.
  [23] «Скажи мне, как ты думаешь, Аполлон говорит на аттическом или дорическом языке? Или что люди и боги говорят на одном языке? Между тем разница столь велика, что река Скамандра в Трое боги называют Ксанфом, а птицу киминдис называют халкидой, а определенное место вне города, которое троянцы называли Батиеей, боги называли Сема-Миринами. Отсюда естественно следует, что оракулы темны и уже многих обманули.
  24. ισταμένῳ τὰς φωνάς, — εἴπερ ἁπάσας ἠπίστατο, ἀλλὰ μὴ ὀλίγ᾽ ἄττα: ὥσπερ οἱ δσρα ἢίρίρ ἰδότες ῥήματα ἢ Μηδικὰ ἢ Ἀσσύρια τοὺς ἀγνοοῦντας ἐξαπατῶσι — σὺ δὲ οὐ δέδοικας μὴ ἄλλα τοῦ θεοῦ λέγοντος ἄλλα διανοηθῇς; ὥσπερ οὖν φασι Λάϊον ἐκεῖνον, τὸν γενόμενον Χρυσίππου ἐραστήν, ὃς ἀφιφκόμεννοϰ ὺσ῾̣̣̓ἐπηρώτα [стр. 114] τὸν θεὸν ὅπως αὐτῷ ἔσοιντο παῖδες. ἔχρησεν οὖν μὴ γεννᾶν, ἢ ἐκτιθέναι γεννήσαντα.
  [24] Теперь для Гомера, возможно, было безопасно идти к Аполлону в Дельфы, как к двуязычному и понимающему диалекты — если он действительно понимал их все, а не только некоторые вещи, как люди, которые знают два или три персидских, мидийских, или ассирийские слова и таким образом одурачить невежд.
  «А как насчет тебя? Не боитесь ли вы, что, когда бог говорит одно, вы можете понять другое? Как, например, история знаменитого Лаия, человека, который стал любовником Хрисиппа; когда он отправился в Дельфы, он спросил бога, как у него могут быть проблемы. Бог повелел ему «не рождать, или, родив, разоблачать».
  25. ἔθρεψεν. ἔπειτα καὶ αὐτὸς ἀπώλετο καὶ πᾶς ὁ οἶκος αὐτοῦ, διότι ἀδύνατος ἀδύνατος ὢν ἐλπεχείρίρο νι χρῆσθαι. μὴ γὰρ ταῦτα ἀκούσας τὸν Οἰδίποδαοὐκ ἂν ἐξέθηκεν. ὁ δὲ οἴκοι τραφεὶς οὐκ ἂν ἀπέκτεινε τὸν Λάϊον, ἐπιστάμενος ὅτι αὐτοῂ πεᴷος πεᴷος πεῖς
  (25) И Лай был так глуп, что не понял обоих повелений бога, ибо он родил сына, а не воспитал его. Впоследствии и он, и весь его дом были разрушены, и все потому, что он взялся «использовать» Аполлона, когда у него не было возможности. Ведь если бы он не получил этого оракула, то не разоблачил бы Эдипа, а тот, воспитанный дома, не убил бы Лаия, ибо знал бы, что он его сын.
  26. ᾶλλον καὶ διαβὰς τὸν ποταμὸν τὸν Ἅλυν, τὴν ἀρχὴν ἀπέβαλε, καὶ αὐτὸς ἷδὸν Ϸέδὸν πέδὸν ὶ ὀλίγου κατεκαύθη ζῶν. ἢ σὺ οἴει φρονιμώτερος εἶναι Κροίσου, ἀνδρὸς οὕτω πλουσίου καὶ τοσοχρντων ἀνὶ τοσοχρντων ἀνὸς ντος καὶ Σόλωνι συγγενομένου καὶ ἄλλοις παμπόλλοις σοφισταῖς;
  (26) Затем вы слышали рассказ о лидийце Крезе, который, воображая, что он самым верным образом исполняет повеления бога, переправился через реку Галис, потерял свою империю, сам был скован цепями и едва избежал гибели. сгорел заживо. Или ты, скажи на милость, думаешь, что ты мудрее Креза, человека такого богатства, который правил столькими народами и встречал Солона и многих других мудрецов?
  [27] τὸν δὲ Ὀρέστην καὶ αὐτὸν δήπου ὁρᾷς ἐν ταῖς τραγῳδίαις ἐγκαλοῦντα τμμα θεί θείς νον, ὁπότε μαίνοιτο, ὡς συμβουλεύσαντος ἐκείνου τὴν μητέρα ἀποκτεῖναι. καί τοι μὴ νόμιζετὸν Ἀπόλλωνα χαλεπόν τι ἢ αἰσχρὸν προστάξαι τοῖς ἐρωτῶσιν αώ. ἀλλ᾽ ὅπερ εἶπον, χρῆσθαι τῷ θεῷ ἀδύνατοι ὄντες, ἔπειτα ἐπιχειροῦντες, λπὐχ ϼαὑ ἐκεῖνον αἰτιῶνται. σὺ οὖν, ἐάν μοι πεισθῇς, φυλάξῃ, καὶ πρότερον προθυμήσῃ γνῶναι σεαυτόν,
  (27) Что до Ореста, я полагаю, вы видите его также в трагических представлениях, поносящих бога в его припадках безумия и обвиняющих его, как будто он советовал ему убить свою мать. Но не думайте, что Аполлон когда-либо приказывал тем, кто советуется с ним, совершить какой-либо ужасный или постыдный поступок. Как я уже сказал: хотя люди не способны «использовать» бога, они идут вперед, пытаются, а затем обвиняют его, а не себя.
  «Тогда ты, если последуешь моему совету, прислушаешься и постараешься прежде всего познать себя; потом, обретя мудрость, ты, если хочешь, посоветуешься с оракулом.
  [28] ἔπειτα φρονήσας, ἐὰν δοκῇ σοι, τότε ἤδη μαντεύσῃ. ἐγὼ μὲν γὰροἶμαί σε μηδὲν δεήσεσθαι μαντείας νοῦν ἔχοντα. καὶ γὰρ δὴ ὅρα, ἐάν σε κελεύσῃ γράφειν καὶ ἀναγιγνώσκειν ὀρθῶς μὴ γραμματικὸνὸ νήσῃ. γράμματα δὲ εἰδώς, καὶ μὴ τοῦ θεοῦ κελεύοντος κατὰ τρόπον γράψεις καὶ ἀναγνώσῃ. ὁμοίως δὲ ἄλλο ὁτιοῦν πράττειν, ἐὰν συμβουλεύσῃ σοι μὴ ἐπισταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ, οὐσταμένῳ καὶζῆν ὀρθῶς οὐ δυνήσῃ μὴ ἐπιστάμενος, οὐδ᾽ ἂν κατὰ τὴν ἡμέραν ἑκάστην ἑκάστην ν ἐνοχλῇς καὶ σοὶ μόνῳ σχολάζῃ. νοῦν δὲ ἔχωνς γνώσῃ ἀπὸ σεαυτοῦ ὅ, τι σοι πρακτέον ἐστὶ καὶ ὅπως.
  (28) Ибо я убежден, что вам не нужно будет советоваться с оракулами, если у вас есть разум. Почему только рассмотреть! Если бог велит вам правильно читать и писать, когда вы не знаете букв, вы не сможете этого сделать; но если вы знаете свои буквы, вы будете читать и писать достаточно хорошо, даже без какого-либо приказа от бога. Точно так же, если он посоветует вам сделать что-то еще, чего вы не знаете, вы не будете в состоянии повиноваться. Вы тоже не сможете правильно жить, если не умеете, хоть день за днем докучаете Аполлону и он отдает вам все свое время. Но если вы обладаете разумом, вы сами будете знать, что вам следует делать и как это сделать.
  29. ῷ δὲ Τειρεσίᾳ συμβαλὼν μεγάλα κακὰ ἀπέλαυσετῆς ἐκείνου μαντικῆς διὰ τὴνν αὑτμιοῦ ἔγνω γὰρ ὅτι [стр. 115] τῇ μητρὶ συνεγένετο καὶ παῖδές εἰσιν αὐτῷ ἐξ ἐκείνης: καὶ μετὰ ταῦδπον Ἥέεπον ἐξ ἐκείνης ιν τοῦτο ἢ ποιῆσαι νόμιμον τοῖς Θηβαίοις, πρῶτον μὲν πᾶσιν ἐποίησε φαντερόν, ἐποίησε φαντερόν, ἐποίησε φαντερόν ει καὶ ἐβόα μεγάλα, ὅτι τῶν αὐτῶν πατήρ ἐστι καὶ ἀδελφὸς καὶ τῆς αἐτῆς γυναιႹκὶ καὶ υἱός.
  [29] «Есть одна вещь, однако, что я забыл сказать об Эдипе: он не пошел в Дельфы, чтобы посоветоваться с оракулом, но впал в с Teiresias и претерпел большие бедствия от гадания этого провидца из-за его собственного невежества. Ибо он знал, что общался со своей матерью и что у него есть дети от нее; а впоследствии, когда, быть может, ему следовало бы скрыть это или узаконить это в Фивах, он сначала дал всем знать об этом факте, а потом сильно разволновался, возвысил голос и стал жаловаться, что он отец и брат одновременно те же дети, и муж и сын той же женщины.
  30. δείς , οὐδὲ οἱ Πέρσαι: καίτοι δοκοῦσι τῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν ἄριστοι. πρὸς δὲ τούτοις ἐτύφλωσεν αὑτόν: ἔπειτα ἠλᾶτο τετυφλωμένος, ὥσπερ οὐ δυνάμενΉὐ δυνάμενΉὂ σθαι. καὶ ὃς ἀκούσας ἔφη, Σὺ μέν, ὦ Διόγενες, ἀναισθητότατον ἁπάντων ἀνθρνπιιν ἀναισθητότατον ἁπάντων ἀνθρνπων ἀναισθητότατον ὸν Οἰδίπουν: οἱ δὲ Ἕλληνες οἴονται οὐκ εὐτυχῆ μὲν γενέσθαι ἄνθρωπον,
  [30] Но домашние птицы не возражают против таких отношений, ни собаки, ни любой осел, ни персы, хотя они и слывут за аристократию Азии. И вдобавок ко всему этому Эдип ослепил себя и затем бродил слепым, как будто он не мог бродить, сохраняя зрение».
  Другой, услышав это, ответил: «Ты, Диоген, делаешь Эдипа величайшим тупицей в мире; но греки верят, что, хотя он и не был удачливым человеком, он был самым проницательным из всех людей. Во всяком случае, говорят, что он один разгадал загадку Сфинкса».
  [31] συνετὸν δὲ πάντων μάλιστα: μόνον γοῦν αὐτὸν λῦσαι τὸ αἴνιγμα τῆς Σφιγγός. καὶ ὁ Διογένης γελάσας, Μὴ γάρ, ἔφη, ἐκεῖνος ἔλυσε τὸ αἴνιγμα; οὐκ ἀκήκοας ὅτι ἄνθρωπον αὐτὸν ἐκέλευσε γνῶναι ἡ Σφίγξ; ὁ δὲ ἄνθρωπον μὲν ὅ ἐστιν οὔτε εἶπεν οὔτε ἔγνω: τὸ δὲ ὄνομα τὸ το῾ ἀνθρεΉπο γτυθρωπο ο λέγειν τὸ ἐρωτώμενον: ὥσπερ εἴ τις ἐρωτηθεὶς τί ἐστι Σωκράτης, ὁ δὲ μηδὲπν τδἴ ῦ ὀνόματος, ὅτι Σωκράτης. ἐγὼ δὲ ἤκουσά του λέγοντος ὅτι ἡ Σφίγξ ἡ ἀμαθία ἐστίν.
  [31] На это Диоген расхохотался и сказал: «Он разгадает загадку Сфинкса! Разве вы не слышали, что Сфинкс побудил его дать ответ «человек»? Что касается, однако, значения «человек», он не выразился и не знал, но когда он сказал слово «человек», он думал, что отвечает на вопрос. Это было все равно, что спросить: «Что такое Сократ?» и не должен давать никакого другого ответа, кроме слова «Сократ». Я слышал, как кто-то сказал, что сфинкс означает глупость;
  32. ναι, ἅτε ἀνθρώπων ἀμαθεστάτους. τοὺς μὲν οὖν ἄλλους μᾶλλόν τι αἰσθάνεσθαι τῆς αὑτῶν ἀνοίας, τὸν δὲδ Οἰα,τὸν δὲδ Οἰα,τίπο ἡγησάμενον αὑτὸν εἶναι καὶ διαπεφευγέναι τἠν Σφίγγα καὶ πείσαντα τοὺς ἄλλουυἦοος Θοο ο, κάκιστα ἀπολέσθαι. ὅσοι γὰρ ἂν ἀμαθεῖς ὄντες πεισθῶσι σοφοὶ εἶναι, οὗτοι πολύ εἰσιν ἀθλνιώτεΉροο ἁπάντων: καὶ ἔστι τοιοῦτον τὸ τῶν σοφιστῶν γένος.
  [32] что это, соответственно, доказывало гибель беотийцев в прошлом, как и теперь, их глупость, не позволяющая им ничего знать, такие полные тупицы; и что в то время как другие догадывались об их невежестве, Эдип, считавший себя очень мудрым и сбежавшим от Сфинкса, и заставивший других фиванцев поверить во все это, погиб самым жалким образом. Ибо всякий человек, который, несмотря на свое невежество, обманывает себя верой в то, что он мудр, находится в гораздо более плачевном положении, чем кто-либо другой. И таково племя софистов».
   ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  ΤΡΩΙΚΟΣ ΥΠΕΡ τοῦ ΙΛΙΟΝ ΜΗ ΑΛΩΝΑΙ.
  ДИСКУРС ОДИННАДЦАТЫЙ, УТВЕРЖДАЮЩИЙ, ЧТО ТРОЯ НЕ БЫЛА ВЗЯТА
  Одиннадцатая беседа интересна для нас тем, что содержит много критики Гомера со времен Платона; и поскольку это кажется очевидным просто «трюком», чтобы показать, что можно сделать, чтобы опровергнуть то, что все считают фактом, некоторые относят это к периоду до изгнания Диона, когда он был софистом. Если принять эту точку зрения, то враждебность, которую Дион проявляет к софистам, является просто предлогом, чтобы заставить его слушателей забыть, что он сам софист, хотя он в это самое время совершает одно из наиболее характерных для софистов действий. Другие считают, что ввиду самоуверенности оратора и мастерства, с которым он излагает свои аргументы, речь принадлежит более зрелым годам Диона и что он преследовал какую-то серьезную цель, произнося ее.
  [1] . ᾴδιον. καὶ μανθάνουσι μὲν μόγις, ἐάν τι καὶ μάθωσι, παρ᾽ ὀλίγων τῶν εἰδότων, ἐξαπατιῶ 116. ὑφ᾽ αὑτῶν. τὸ μὲν γὰρ ἀληθὲς πικρόν ἐστι καὶ ἀηδὲς τοῖς ἀνοήτοις, τὸ δὲ ψεῦκδος γπκκὂ νές.
  Одиннадцатая речь о том, что Троя не была взята
  Я почти уверен, что, хотя всех людей трудно учить, их легко обмануть. Они с трудом учатся — если вообще чему-нибудь учатся — у немногих знающих, но слишком легко обманываются многими незнающими, и не только другими, но и самими собой. Ибо истина для неразумных горька и неприятна, а ложь сладка и приятна.
  [2] ὥσπερ οἶμαι καὶ τοῖς νοσοῦσι τὰ ὄμματα τὸ μὲν φῶς ἀνιαρὸν ὁρᾶν, πὸ λωδὲ σκοὲ σκοό καὶ φίλον, οὐκ ἐῶν βλέπειν. ἢ πῶς ἂν ἴσχυε τὰ ψεύδη πολλάκις πλέον τῶν ἀληθῶν, εἰ μὴ δι᾽ ἡδονὴν ἐνίκ ἐνίκ χαλεποῦ δέ, ὡς ἔφην, ὄντος τοῦ διδάσκειν, τῷ παντὶ χαλεπώτερον τὸ μεταδιδάσκλειν, Ἁὸ πολύν τινες χρόνον ὦσι τὰ ψευδῆ ἀκηκοότες καὶ μὴ μόνον αὐτοὶ ἐξηπατημέν΀ι, ἱ πατέρες αὐτῶν καὶ οἱ πάπποι καὶ σχεδὸν πάντες οἱ πρότερον.
  [2] Они, мне кажется, похожи на людей с воспаленными глазами: свет им неприятн, а темнота, не дающая им ничего видеть, успокаивает и приятна. Иначе как ложь часто оказывалась бы могущественнее правды, если бы она не одерживала своих побед через удовольствие?
  Но хотя, как я уже сказал, людям трудно учиться, но несравненно труднее им разучиться и научиться заново, особенно когда они уже давно слушают ложь, и не только они сами, но и их отцы, их деды и, вообще говоря, все прежние поколения были обмануты.
  [3] οὐ γάρ ἐστι ῥᾴδιον τούτων ἀφελέσθαι τὴν δόξαν, οὐδ᾽ ἂν πάνυ τις ἐξελέγχῆ. καθάπερ οἶμαι τῶν τὰ ὑποβολιμαῖα παιδάρια θρεψάντων χαλεπὸν ὕστερον ἀφελέσθθαι τθἀλθαι τθἈάντων ἅ γε ἐν ἀρχῇ, εἴ τις αὐτοῖς ἔφρασεν, οὐκ ἄν ποτε ἀνείλοντο. οὕτω δὲ τοῦτο ἰσχυρόν ἐστιν ὥστε πολλοὶ τὰ κακὰ μᾶλλον προσποιοῦνται καὶγκκοῸ ᾽ αὑτῶν, ἂν ὦσι πεπεισμένοι πρότερον, ἢ τἀγαθὰ μετὰ χρόνον ἀκούοντες.
  [3] Ибо нелегко разубедить их в их мнении, как бы ясно ты ни показал, что оно ошибочно. Я полагаю, это то же самое, как когда люди воспитали мнимых детей: трудно отнять их у них потом, когда говоришь им правду, но если бы ты сказал им вначале, они бы не взялись воспитывать их. . Эта тенденция настолько сильна, что многие предпочитают считать плохих детей и признавать их, к собственному ущербу, своими собственными, если они первоначально считали их таковыми, а не хороших детей, о которых они узнают много позже.
  [4] οὐκ ἂν οὖν θαυμάσαιμι καὶ ὑμᾶς, ἄνδρες Ἰλιεῖς, εἰ πιστότερον ἡγήσασθπρη ΍μη ΍μη ώτατα ψευσάμενον καθ᾽ ὑμῶν ἢ ἐμὲ τἀληθῆ λέγοντα, κἀκεῖνον μὲν ἄπολαρδβεῖν θνῖν θνῖν θνῖν θνῖ ὶ σοφόν,καὶ τοὺς παῖδας εὐθὺς ἐξ ἀρχῆς τὰ ἔπη διδάσκειν οὐθὲν ἄλντατατο ρατατα κατὰ τῆς πόλεως, καὶ ταύτας οὐκ ἀληθεῖς, ἐμοῦ δὲ μὴ ἀνέχοισθε τὰ ὄνντα καν εγ϶ ε ντος, ὅτι πολλοῖς ἔτεσιν ὕστερον Ὁμήρου γέγονα.
  (4) Поэтому я не удивился бы на вас, жители Илиона, если бы вы, несмотря на его самые прискорбные измышления против вас, собирались больше верить Гомеру, чем моему теперешнему изложению истины, и считать его мудрый и вдохновенный человек, и учить ваших детей своему эпосу с самых ранних лет, хотя он не имеет ничего, кроме доноса на ваш город, и притом неправдивый, но не должен слушать меня, когда я говорю факты, как они были, просто потому, что я родился на много лет позже Гомера.
  [5] καίτοι φασὶ μὲν οἱ πολλοὶ τὸν χρόνον τῶν πραγμάτων καὶ κριτὴν ἄριστον εἶἶνα ν ἀκούωσι μετὰπολὺν χρόνον, διὰ τοῦτο ἄπιστον νομίζουσιν. εἰ μὲν οὖν παρ᾽ Ἀργείοις ἐτόλμων ἀντιλέγειν Ὁμήρῳ, καὶ τὴν ποίησιν αύκκειν δεν υδῆ περὶ τὰ μέγιστα, τυχὸν ἂν εἰκότως ἤχθοντό μοι καὶ τῆς πόλεως ἐξέβαλλον ἴἏ είνων δόξαν ἐφαινόμην ἀφανίζων καὶ καθαιρῶν: ὑμᾶς δὲ δίκαιόν ἐστία μκνι χάὶι χάὶν ὶἀκροᾶσθαι προθύμως: ὑπὲρ γὰρ τῶν ὑμετέρων προγόνων ἐσπούδακα.
  [5] И все же большинство людей говорят, что время является самым лучшим судьей о вещах, но всякий раз, когда они слышат что-либо по прошествии длительного времени, они считают это невероятным именно по этой причине. Теперь, если бы я имел дерзость возразить Гомеру перед аргивянами и показать ошибочность его стихов относительно самого важного, то, может быть, было бы естественно, чтобы они рассердились на меня и изгнали меня из своего города, если бы увидели, что я рассеивание и разрушение репутации, которую их город получил из этого источника. Вы же, напротив, должны быть благодарны и с радостью меня слушать, ибо я усердно защищал ваших предков.
  [6] προλέγω δὲ ὑμῖν ὅτι τοὺς λόγους τούτους ἀνάγκη καὶ [стр. 117] παρ᾽ ἑτέροις ῥηθῆναι καὶ πολλοὺς πυθέσθαι: τούτων δὲ οἱ μέν τινες,σινοὐ σοινοὐ σούτων ἱ δὲ προσποιήσονται καταφρονεῖν, οὐ καταφρονοῦντες αὐτῶν, οἱ δέ τινες σιρήχειρο χειν, μάλιστα δὲ οἶμαι τοὺς κακοδαίμονας σοφιστάς. ἐγὼ δὲ ἐπίσταμαι σαφῶς ὅτι οὐδὲ ὑμῖν πρὸς ἡδονὴν ἔσονται. οἱ γὰρ πλεῖστοι τῶν ἀνθρώπων οὕτως ἄγαν εἰσὶν ὑπὸ δόξης διεφθαρμένοι τὰϰς ψὰς ψὰς ᾶλλον ἐπιθυμοῦσι περιβόητοι εἶναι ἐπὶ τοῖς μεγίστοις ἀτυχήμασιν ἢ μηδὲςν κενκὸ ἀγνοεῖσθαι.
  [6] Я хочу сказать с самого начала, что речь эта должна быть произнесена и перед другими аудиториями, и что многие услышат о ней, из которых одни не поймут ее, а другие притворятся, что относятся к ней легкомысленно, хотя на самом деле не понимают ее. , и все же другие попытаются опровергнуть его аргументы, особенно, я полагаю, жалкие софисты. Я прекрасно знаю, что и вам это, я полагаю, не понравится. Ибо большинство людей так совершенно испорчены в сердце мнением, что они предпочли бы прославиться величайшими бедствиями, чем не страдать от болезней и быть неизвестными.
  [7] αὐτοὺς γὰρ οἶμαι τοὺς ἀργείους μὴ ἂν ἐθέλειν ἄλλως γεγονέναι τὰ περὶ τὸν θέστην κναι ρν τν εν ενν εν εν εν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρν ρ ρν ρ ρν ρ ρν ὸ ρν ρ ρν ὸ ρν ε ὸ ἄέ σ ρ ὸ β - τις ἐξελέγχῃ τοὺς μύθους τῶν τραγῳΔῶν, λέγων ὅτι οὔτε θέέστης λέγων ὅτι οὔτε θέέστης ἐμοίχευσε τὴν τοῦ ἀτρέως ὔτεῖνοος τὴν τοῦ ἀτρέΩ οὔτεἐνος τὴν τοῦῦ ἀτρέdς οὔτεῦνος τὴν τῦν τοῦῦ ἀοὔεενννονὴὴνοὴὴὴν ν τὴν τῦν τὔ θέέστης ἐοὔνννον τὴν τοὔτε ὔοὔτέοὺε ἀνὔ реди ἀδελφοῦ παῖδας οὐδὲ κατακόψας εἱστίασε τὸν Θυέστην οὔτε Ὀρέστης αὐτόχειρ τμτμέένὸν ς. ἅπαντα ταῦτα εἰ λέγοι τις, χαλεπῶς ἂν φέροιεν ὡς λοιδορούμενοι.
  [7] Даже аргивяне, я думаю, не желали бы, чтобы события, рассказанные о Фиесте, Атрее и доме Пелопса, происходили иначе, но были бы очень недовольны, если бы кто-нибудь опровергал мифы, изложенные трагическими поэтами, утверждая, что Фиест не осквернил жену Атрея и что последний не убил сыновей своего брата и не разрезал их, а затем не подал их останки в качестве пира для Фиеста, или что Орест не убил свою собственную мать. Если бы кто-нибудь сделал такое заявление, он бы огорчился на том основании, что его оскорбили.
  [8] τὸ δὲ αὐτὸ τοῦτο κἂν Θηβαίους οἶμαι παθεῖν, εἴ τις τὰ παρ᾽ αὐτοῖς ἀτυχχεδματα οφαίνοι, καὶ οὔτε τὸν πατέρα Οἰδίπουν ἀποκτείναντα οὔτε τῇ μητρὶ συγγενόμενον οὸ τυφλώσαντα οὔτε τοὺς παῖδας αὐτοῦ πρὸ τοῦ τείχους ἀποθανόντας ὑπ᾽ ἀλλήλων, ὸ ὡς ἡ Σφὶγξ ἀφικομένη κατεσθίοι τὰ τέκνα αὐτῶν, ἀλλὰ τοὐναντίον ἥδονται ἀλλὰ τοὐναντίον ἥδονται ἀε ὶ τὴν Σφίγγα ἐπιπεμφθεῖσαν αὐτοῖς διὰ χόλον Ἥρας καὶ τὸν Λάιον ὑπὸ τοῦ θḼοῦ θḼοῦ θὰ έντα καὶ τὸν Οἰδίπουν ταῦτα ποιήσαντα καὶ παθόντα τυφλὸν ἀλᾶσθαι,
  [8] Я также думаю, что чувства фиванцев были бы точно такими же, если бы кто-нибудь утверждал, что в их рассказах о горе нет правды, и настаивал на том, что Эдип не убивал своего отца, не женился на своей матери и не ослеплял себя, или что его сыновья не умерли перед стенами, каждый от руки другого, или что Сфинкс не пришел и не пожрал детей города. Наоборот, они радуются, узнав, что Сфинкс был послан досаждать им из-за гнева Геры, что Лай был убит своим сыном и что Эдип, после того, что он сделал и страдал, бродил в слепоте,
  [9] καὶ πρότερον ἄλλου βασιλέως αὐτῶν καὶ τῆς πόλεως οἰκιστοῦ, Ἀμφίονος, τοκς ρώπων καλλίστους γενομένους, κατατοξευθῆναι ὑπὸ Ἀπόλλωνος καὶ Ἀρτέμιαδος: καὦὶ αλὦὶ ούντων καὶ ᾀδόντων ἀνέχονται παρ᾽ αὑτοῖς ἐν τῷ θεάτρῳ, καὶ τιθέασιν τὍ ἆθλα περ ς ἂν οἰκτρότατα εἴπῃ περὶ αὐτῶν ἢ αὐλήσῃ: τὸν δὲ εἰπόντα ὡς οὐ
  [9] и что сыновья более раннего царя, Амфиона, который основал город, были убиты стрелами Аполлона и Артемиды, потому что они были самыми прекрасными среди людей. Это темы, которые они могут терпеть в своих театрах в исполнении флейты или песни, и они предлагают призы за самое патетическое толкование истории словами или музыкой; а человека, который говорит, что ничего из этого не произошло, они изгоняют из своего города.
  [10] γέγονεν οὐδὲν αἰτῶν ἐκβάλλουσιν. εἰς τοῦτο μανίας οἱ πολλοὶ ἐληλύθασι καὶ οὕτω πάνυ ὁ τῦφος αὐτῶν κεκράτηκεκεν ἐπιθυμοῦσι γὰρ ὡς πλεῖστον ὑπὲρ αὐτῶν γίγνεσθαι λόγον: ὁποῖον δέ τινα, οὐθτιὲ ῖς. ὅλως δὲ πάσχειν μὲν οὐ θέλουσι τὰ δεινὰ [стр. 118. περὶ πολλοῦ ποιοῦνται.
  [10] До сих пор большинство зашло в своем безумии, и до такой степени их одержимость взяла над ними верх. Они хотят, чтобы о них говорили как можно больше, но что касается характера сказанного, их совершенно не волнует. Вообще говоря, люди слишком трусливы, чтобы терпеть тяжкие страдания, поскольку они боятся смерти и боли, но они высоко ценят упоминание о том, что они так страдали.
  11 κείνῳ, πειράσομαι δεικνύειν ὅσα μοι δοκεῖ ψευδῆ εἰρηκέναι περὶ τῶν ἐνθάδ,τ λΐνδ,τ λΐνδ,τ λΐνδ,τε λΐὈάε οθέν ποθεν,ἀλλ᾽ ἐξ αὐτῆς τῆς ποιήσεως ἐλέγχων, τῷ τε ἀληθεῖ βοηθῶν καὶσιλιαι μά τὴν Ἀθηνᾶν, ὅπως μὴ δοκῇ ἀδίκως διαφθεῖραι τὴν αὑτῆς πόλιν μηδὲ ἐναντία βιιαφθεῖραι αὑτῆς πατρί, οὐχ ἧττον δὲ διὰ τὴν Ἥραν καὶ τὴν Ἀφροδίτην.
  [11] Но что касается меня, не желая ни снискать вашей благосклонности, ни поссориться с Гомером, тем более лишить его славы, я постараюсь показать все ложные заявления, которые, как я думаю, он сделал относительно событий, которые произошли. здесь, и я не буду использовать никаких других средств опровергнуть его, кроме его собственной поэзии. В этом я просто защищаю правду, и особенно ради Афины, чтобы не подумали, что она несправедливо разрушила свой собственный город или противопоставила свою волю воле отца; но я говорю не меньше от имени Геры и Афродиты также.
  12 υς, εἰ μὴἀρέσει καὶ τῶν ἐν Ἴδῃ βουκόλων ἑνί, τὴν δὲ ἀρχὴν ὑπὲρ κάλλουρος ὑπὲρ κάλλουρος ἐν Ἴδῃ Ἀφροδίτῃ, πρεσβυτάτην φάσκουσαν εἶναι τῶν Κρόνου παίδων, ὡς αὐτὸς Ὅμηρσος ἀπιήα,ελήγ
  (12) Ибо странно, что супруга Зевса не считала его компетентным судьей ее красоты, если только это не должно было понравиться также одному из пастухов Иды, и что она вообще состязалась с Афродитой за награду. красоты, та, которая утверждала, что она была старшей из детей Кроноса, как сам Гомер выразил это в стихе:
  «Я, как старший ребенок, родил Кроноса лукавого».
  [13]
  καί με πρεσβυτάτην τέκετο Κρόνος ἀγκυλομήτης,
  ἔτι δὲ οὕτω χαλεπῶς διατεθῆναι πρὸς τὸν Πάριν, αὐτὴν ἐπιτρέψασαντὴν κρνίσιιν: κβίσιιν: κβίσιιν τῶν ἀνθρώπων ὃς ἂν ἐπιτρέψῃ δίαιταν, ἐχθρὸν ἡγεῖται τὸν διαιτητήν, ἐὰν ἐὰν ὸ ᾽ ἑαυτόν: τὴν δέ γε Ἀφροδίτην οὕτως αἰσχρὰν καὶ ἄδικον καὶ ἀσύμφορονα,εκάνα,εκάνα ὶ μηδένα ποιήσασθαι λόγονμήτε τῆς Ἑλένης ἀδελφῆς οὔσης μήτε τοῦ Ἀλεξάνδρου τοῦ προκρίναντχος αὐτἇρήί, ζεσθαιτοιοῦτον γάμον δι᾽ ὃν αὐτός τε ἔμελλεν ἀπόλλυσθαι καὶ οἱ γονεῖς αλςαόιοὦ κπ κπ
  (13) Кроме того, странно, что она стала так горько настроена по отношению к Парису, когда сама доверила ему суд; и тем не менее, даже в человеческих делах человек, который передает спор в арбитраж, не считает арбитра врагом, когда решение не в его пользу. Странно также, что Афродита преподнесла такой возмутительный, полный зла и несправедливости подарок и что она так пренебрегла и Еленой, своей сестрой, и Парисом, который принял решение в ее пользу, но вознаградил последнего. таким браком, что ему суждено через него погубить себя, своих родителей и свой город.
  [14] ἔτι δὲ οὐκ ἄξιον οἶμαι παριδεῖν οὐδὲ τὸ τῆς Ἑλένης, ἣ τοῦ Διὸς λεγοδέν ιὰ μὲν τὴν ἄδικον φήμην περιβόητος ἐπ᾽ αἰσχύνῃ γέγονε, διὰ δὲ τὴν αὑτῆς ἐπ᾽ αἰσχύνῃ γέγονε, διὰ δὲ τὴν αὑτῆς ἐπ᾽ ἐνομίσθη παρὰ τοῖς Ἕλλησιν. ἀλλ᾽ ὅμως ὑπὲρ τηλικούτων ὄντοστοῦ λόγου τινὲς τῶν σοφιστῶν ἀσεβεῖήν με υήσνῖν με υήσνΈ ῳ ἀντιλέγοντα καὶ ἐπιχειρήσουσι διαβάλλειν πρὸς τὰ δύστηνα μειράκια, ὧν ἐλϐἌὶτγτἉ στὶν ἢ πιθήκων.
  [14] Кроме того, положение Елены, по моему мнению, также не следует игнорировать; ибо она, прославленная дочь Зевса, из-за несправедливых слухов стала притчей во языцех позора, и все же считалась среди греков божеством из-за ее милости. Тем не менее, несмотря на то, что в нынешнюю дискуссию вовлечены такие очень серьезные вещи, некоторые из софистов заявят, что я виновен в нечестии в отрицании Гомера, и попытаются оклеветать меня перед своими жалкими учениками, о которых я беспокоюсь меньше, чем о стольких обезьянах. .
  [15]. ιΔόντων, ὐΔ᾽ ἂν τὰ τοιαῦτα λέγειν ὁν τὰ τοιαῦτα λέγειν ὁποῖα ἔμελεν έκείνοις καθ᾽ ἡΔονὴν ἔσεσθαι: τοὺς δὲ ῦνὴνὴν ἔσεσθαι: τοὺς Δὲνῦνὴνὴν ἔσεσθαι: τοὺς Δὲνῦνὴνὴν ὐσεδέὐ φ гла φνῦνὲν ὐ гла ὐ гла ὐνῦν ὐ гла ὐ гла ὐ гла π гла φ гла φ гла λέγειν, οὐδὲ μάρτυρα οὐδεὶς ἂν ἐκείνων οὐδένα ποιήσαιτο ὑπὲρ οὐδενός, οὐτκοὲ νους τοὺς παρ᾽ αὐτῶν ἀποδέχονται ὡς ἀληθεῖς.
  (15) Во-первых, говорят, что Гомер, принужденный страшной нищетой, ходил нищенствовать по всей Греции, и все же они думают, что такой человек не мог лгать, чтобы угодить тем, чье пособие он получил, и что он не стал бы читать подобное. историй, которые, вероятно, понравятся им. Нынешние нищие, однако, не говорят ничего, кроме лжи, как нам говорят, и никто не примет показания ни одного из них по какому бы то ни было вопросу и не воспримет их похвалу как искреннюю.
  [16] ἴσασι γὰρ ὅτι πάντα θωπεύοντες ὑπ᾽ ἀνάγκης[стр. 119] λέγουσιν. ἔπειτα δὲ εἰρήκασι τοὺς μὲν ὡς πτωχῷ, τοὺς δὲ ὡς μαινομένῳ ἀπάρχεσθαι, καλονὶ νται τοὺς τότε καταγνῶναι αὐτοῦ μανίαν τἀληθῆ λέγοντος ἢ ψευδομένου. οὐ μὴν ὅσον γε ἐπὶ τούτοις ψέγγω Ὅμηρον: κωλύει γὰρ οὐθὲν ἄνδρα σοφὸὸν πτειχεν πτειχεν πτειχεν αίνεσθαι δοκεῖν: ἀλλ᾽ ὅτι κατὰ τὴν ἐκείνων δόξαν, ἣν ἔχουσι περὶ Ὁμήτρου πεήρου καὶ ιούτων, εἰκός ἐστι μηθὲν ὑγιὲς εἶναι τῶν εἰρημένων ὑπ᾽ αὐτοῦ.
  [16] Поскольку каждый знает, что они вынуждены умасливать во всем, что они говорят. Говорили, далее, что одни давали из своих щедрот Гомеру-нищему, а другие — Гомеру-сумасшедшему, и считается, что люди того времени считали его сумасшедшим, когда он говорил правду, а не когда искажал ее. . На этот счет у меня, конечно, нет претензий к Гомеру; ибо ничто не мешает мудрому человеку пойти попрошайничать или притвориться сумасшедшим; но я утверждаю, что, судя по мнению этих людей о Гомере и ему подобных, в его словах, вероятно, нет ничего заслуживающего доверия.
  [17] οὐ τοίνυν οὐδὲ τόδε νομίζουσιν, οὐκ εἶναι ἐν τῇ Ὁμήρου φύσει τὸ ψπδνεῦος έχεσθαι αὐτὸν τοιοῦτον: πλεῖστα γοῦν τὸν Ὀδυσσέα πεποίηκε ψευδόμενον, ὃν μάλιστα δὲ Αὐτόλυκον καὶ ἐπιορκεῖν φησι, καὶ τοῦτ᾽ αὐτῷ παρὰ τοῦ Ἑρμοῦ δεδόσθαι. περὶ δὲ θεῶν πάντες, ὡς ἔπος εἰπεῖν, ὁμολογοῦσι μηθὲν ἀληθὲς λέγειν αηρά὿ν αηρά὿ν νυ ἐπαινοῦντες αὐτόν, καὶ τοιαύτας ἀπολογίας πειρῶνται πορίζειν, ὅτι οὐ
  [17] И, кроме того, они не думают, что ложь была чужда характеру Гомера или что он не использовал ее. Во всяком случае, Одиссея, которого он очень хвалил, он изобразил многократным лжецом. Он также говорит, что Автолик на самом деле лжесвидетельствовал и что он узнал об этом от Гермеса. А что касается богов, то практически каждый человек, включая его самых горячих почитателей, признает, что Гомер не говорит ни слова правды, и они ищут такие оправдания, как это, что в такие моменты он не высказывает своего истинного мнения, а использует загадки и фигуры речи.
  [18] φρονῶν ταῦτ᾽ ἔλεγεν, ἀλλ᾽ αἰνιττόμενος καὶ μεταφέρων. τί οὖν κωλύει καὶ περὶ τῶν ἀνθρώπων αὐτὸν οὕτως εἰρηκέναι; ὅστις γὰρ περὶ θεᾶν οὐ φανερῶς τἀληθῆ φησιν, ἀλλὰ τοὐναντίον οὕτως ὥσμϾε τὰ ον ὑπολαμβάνειν τοὺς ἐντυγχάνοντας, καὶ ταῦτα μηδὲν ὠφελούμενος, πῶς ἂπΉρν περΉρί γερίρί κνήσειεν ὁτιοῦν ψεῦδος εἰπεῖν; καὶ ὅτι μὲν πεποίηκεν ἀλγοῦντας τοὺς θεοὺς καὶ στένοντας καὶ τιτρωσκομέανοπθυὶ ῄσκοντας σχεδόν, ἔτι δὲ μοιχείας καὶ δεσμὰ καὶ διεγγυήσεις θεῶν, οὐ λέαγω, πρότεπον λοῖς. οὐδὲ γὰρ βούλομαι κατηγορεῖν Ὁμήρου, μόνον δὲ ἐπιδεῖξαι τἀληθὲς ὡς γέγονεν: ὶ ἀπολογήσομαι περὶ αὐτοῦ τὰ ἐμοὶ δοκοῦντα.
  (18) Что же может помешать ему говорить то же самое и о людях? Ибо когда человек не говорит откровенно правду о богах, а, напротив, ставит дело так, что его читатели получают о них ложное представление и без всякой пользы для себя, то почему бы ему не колебаться произнести какая-нибудь ложь о мужчинах? Что он изобразил богов страдающими от боли, стонущими, ранеными и почти умирающими; что он рассказывает об их любовных похождениях, об их гнусной стойкости, об их связях — на этих вещах я не останавливаюсь; многие другие уже сделали это. Ибо у меня нет желания осуждать Гомера, а только показать, как обстоит дело с правдой. Ведь я даже скажу в его защиту то, что я считаю фактами.
  [19] ὅτι δὲ τὸ ψεῦδος οὐκ ὤκνει πάντων μάλιστα οὐδὲ αἰσχρὸν ἐνόμιζε, τοδῦτο λοδῦτο λοδῦτο ὲ ὀρθῶς ἢ μὴ παρίημι νῦν σκοπεῖν. ἀφεὶς οὖν ὅσα δοκεῖ δεινὰ πεποιηκέναι περὶ θεῶν καὶ οὐ πρέποντα ἐκείημϦοοις, ἀφεὶν καὶ οὐ πρέποντα ἐκείννοοις, ἀφεὶς οὖν ὅσα δοκεῖ ι μόνον, ὅτι λόγους οὐκ ὤκνει τῶν θεῶν ἀπαγγέλλειν, οὕς φησιν αὐτοὂσπρδιαιέὺς πδιαλέῶειν ούς, καὶ οὐ μόνον γε τοὺς ἐν κοινῷ γενομένους καὶ παρατυγχανόντων ἁπάντων,λάντων τῶν τὶ ὰ καὶ οὓς ἰδίᾳ τινὲς διαλέγονται ἀλλήλοις,
  [19] Но это я утверждаю, что он сделал самое свободное использование лжи и не считал это постыдным. Был ли он прав в этом или нет, я воздержусь сейчас думать.
  Итак, опуская то, что он изобразил в своих стихах о богах, что шокирует и им не идет, я скажу только то, что он без колебаний повторял разговоры богов, которые, по его словам, они вели друг с другом, не только те, которые проводились на открытом суде, когда присутствовали все другие божества, но также и те, которые некоторые имели наедине с одним,
  [20] οἷον ὁ Ζεὺς τεθυμωμένος τῇ Ἥρᾳ διὰ τὴν ἀπάτην καὶ τὴν ἧτταν τῶν Τρώερον, ν Ἥρα πρὸς τὴν Ἀφροδίτην, παρακαλοῦσα φαρμάξαι τὸν πατέρα καὶ δοῦναι τὸ φίλτρον὿,τεθἿν ὸν ἱμάντα, ὡς εἰκός, ἐν ἀπορρήτῳ τοῦτο [стр. 120] ἀξιοῦσα. οὐδὲ γὰρ τῶν ἀνθρώπων εἰκὸς ἄλλον τινὰ εἰδέναι τὰ τοιαῦτα, ἀνδρὸς κφναὶ ιινα ερομένων καὶ λοιδορούντων ἐνίοτε ἀλλήλους. καὶ τοιοῦτο, μὴ δόξῃ ἀλαζὼν διηηγου ρὰ τοῖς θεοῖς γενομένους ὑπὲρ αὑτοῦ λόγους. ἔφη γὰρ ἀκοῦσαι τῆς Καλυψοῦς, ἐκείνην δὲπαρά του πυθέσθαι: περὶ αὑτδοο὿ τὲ οὲ οὲ ῦτον εἴρηκεν ὅτι πύθοιτο παρὰ θεοῦ τινος.
  [20] как, например, когда Зевс разгневался на Геру за то, что она обманула его и навлекла поражение троянцев, или тот предыдущий разговор, который она имела с Афродитой, в котором она убеждала ее накачать своего отца наркотиками и одолжить ей любовь прелесть, а именно вышитый пояс - просьба, которую она, вероятно, сделала тайно. Ибо даже в человеческих делах маловероятно, чтобы кто-нибудь посторонний знал о тех случайных сценах, где мужья и жены ссорятся и оскорбляют друг друга. Однако у Гомера есть отрывок, в котором Одиссей правильно излагает этот вопрос, чтобы не показаться простым самозванцем, а именно, где он рассказывает о спорах, которые вели о нем боги. Ибо он говорит, что слышал эти споры от Калипсо, а она узнала о них от кого-то другого; но о себе Гомер не делал таких заявлений о том, что получил информацию от какого-то бога.
  [21] οὕτω πάνυ κατεφρόνει τῶν ἀνθρώπων, καὶ οὐθὲν αὐτῷ ἔμελεν, εἰ δόξει ληθὲν θές. οὐ γὰρ δὴ πείσειν γε ἐνόμιζέ τινα ὡς ἐπίσταιτο τοὺς παρὰ τοῖς θεοῖς γενομέႽὑὑυὑ οῦ λόγους. ἔφη γὰρ ἀκοῦσαι ἅπαντα καὶτοὺς πολλοὺς ἔπεισε. διηγεῖται δὲ καὶ τὴν συνουσίαν τὴν τοῦ Διὸς πρὸς τὴν Ἥραν ἐν τῇ Ἴδῃ γενοον ὺς λόγους οὓς εἶπε πρὸ τῆς συνουσίας, ὡς αὐτὸς ἑωρακώς τε καὶ ἀκηκαδοώς, κα὎ς, κα὎ς ὸν ἐκώλυσεν, ὡς ἔοικε, τὸ νέφος, ὅ περιεκάλυψεν ὁ Ζεὺς τοῦ μὴ φανερὸς γειισθς γειισθς .
  [21] Такое крайнее презрение выказывал Гомер к людям, и его ничуть не заботило, если все его утверждения будут сочтены ложными. Ибо, конечно, он не думал, что сможет убедить кого-либо в том, что он знает [из своих собственных знаний о] спорах между богами. Он также рассказывает о забаве Зевса и Геры, которая произошла на горе Идея, и о том, какие слова говорил Зевс перед встречей, как будто он лично видел и слышал, и, по-видимому, не представляло никакого препятствия облако, в которое Зевс укутался. избежать быть замеченным.
  [22] τούτοις δὲ ἐπέθηκε τὸν κολοφῶνα σχεδόν: ἵνα γὰρ μὴ ἀπορῶμεν ὅπως ξυνίει,εοὶ ὕτως διαλέγεται ἡμῖν σχεδὸν ὡς ἔμπειρος τῆς τῶν θεῶν γλώττης, καὶ ὅτι οτὐχṐΐο α ἡμετέρᾳ οὐδὲ τὰ αὐτὰ ὀνόματα ἐφ᾽ ἑκάστῳ λέγουσιν ἅπερ καὶ ἡμεῖς. ἐνδείκνυται δὲ ταῦτα ἐπὶ ὀρνέου τινός, ὅ φησι τοὺς μὲν θεοὺς χαλκίδα καλεὖδοὂ ἀνθρώπους κύμινδιν, καὶ ἐπὶ τόπου τινὸς πρὸ τῆς πόλεως, ὃν τοὺς μὲν ἀνθρϒ ὀνο- [стр. 121] μάζειν, τοὺς δὲ θεοὺς Σῆμα 1 Μυρίνης.
  [22] И ко всему этому Гомер только что добавил последний штрих. Ибо, чтобы не держать нас в сомнении относительно того, как он пришел к пониманию богов, он говорит с нами почти так, как если бы он был знаком с их языком, говорит нам, что он не такой, как наш, и что они не применяют те же имена для различных вещей, что и мы. Он обращает на это внимание в случае с птицей, которую, по его словам, боги называют халкисами, а люди — киминдами, и в случае с местом перед Троей, которое люди называют Батией, а боги — Сема-Миринами.
  23. ς, αὐτὸς οὕτως ἤδη ἐν τοῖς ἔπεσιν ὀνομάζει, ὡς οὐ μόνον ἐξὸν αὐτγν αττλγῷ αλτλγς ἐξὸν αὐτγῷ αλτλγς Ἆλλγς ιγνύειν τὰς τῶν Ἑλλήνων, καὶ ποτὲ μὲν αἰολίζειν, ποτὲ δὲ δωρίζειν, ποτὲ δὲ ἰάζειν, ἀλλὰ καὶ διαστὶ διαλέγεσθαι. ταῦτα δέ μοι εἴρηται, ὥσπερ δὴ ἔφην, οὐ κατηγορίας ἕνεκεν, ἀλλ᾽ ὅτι ἀνδρενρτατοπος ἦν πρὸς τὸ ψεῦδος Ὅμηρος καὶ οὐθὲν ἧττον ἐθάρρει καὶ ἐσεμνύνετο ἐπ΍ὶ τῢ σιὶ τῷ ψεθ ῷ τἀληθῆ λέγειν. οὕτω μὲν γὰρ σκοποῦσι πάνυ σμικρὰ καὶ ὀλίγου ἄξια φαίνεται, ἃ ἐγώ φησμι αὐτἦὸ . τῷ γὰρ ὄντι ἀνθρώπινα ψεύσματα καὶ λίαν πιθανὰ πρὸς θείαν καὶ ἀμήχανον φύσιν. 3 πέρας δὴ ἐπιτέθεικεν: ὥσπερ γὰρ τοῖς βαρβάροις διαλέγονται οἱ δίγλωττοι καλούμεννοι εύοντες αὐτοῖς τὰ παρ᾽ ἡμῶν, οὕτως Ὅμηρος ἡμῖν διαλέγεται, τὰ παρὰ τῶν θεῶΉρνἑ σπερ ἐπιστάμενος τὴν θείαν διάλεκτον: πρῶτον μὲν ὅτι οὐχ ἡ αὐτή ἐστι τῇ ἡμετέρά ὐτὰ παρά τε ἡμῖν καὶ παρ᾽ ἐκείνοις ὀνόματα, ἔπειτα ἐξηγούμενος περί τινων, ὅπμως οἶθἿ ζουσιν, οἷον ὅτι τὴν χαλκίδα κύμινδιν οἱ θεοὶ καλοῦσι: τόπον δέ τινα πϒρὸ α,τεις α,τεις τῌ ν ὀνομαζόμενον σῆμα Μυρίνης.
  [23] И, сказав нам, что река называется богами не Скамандром, а Ксанфом, сам Гомер продолжает называть ее этим последним именем в своих стихах, как будто он имел привилегию не только смешивать различные диалектные формы Греки свободно использовали то эолийскую, то дорийскую, то ионическую форму, но в придачу использовали даже диалект Зевса. Я говорил именно так, как сказал, не в целях критики, а потому, что Гомер был самым смелым лжецом на свете и выказывал не меньше уверенности и гордости в своей лжи, чем в том, чтобы говорить правду.
  [24] τὸ δὲ μῶλυ εἰπὼν ὅπως οἱ θεοὶ λέγουσιν, οὐκέτι προστίθησι τὸ παρὰ τοῖς Ἱῖς νομα: καὶ τὸν ποταμὸν εἰπὼν ὅτι οὐ Σκάμανδρος ἀλλὰ Ξάνθος ὀνομάζοιτο, ταριτν α῕ιτν α῕ο᾽ ως ἤδη ἐν τοῖς ἔπεσι χρῆται, ὡς ἐξὸν αὐτῷ, μὴ μόνον τὰς τῶν Ἑλλήνων φωνὰς μιγνύειν, μηδὲ τοῖς σφόδρα ἀρχαίοις μόνον, ἀλλὰ καὶ τοῖς δαιμονιίοις ἀλλὰ καὶ τοῖς δαιμονιίοις μασι, καὶ ποτὲ μὲν αἰολίζοντα ποτὲ δὲ δωρίζοντα, πάλιν δὲ ἰάζοντα διαλέγειθμι, κπαθαι τταλίζοντα ἢ κρητίζοντα, οἱονεὶ τὴν ἀγορὰν ἐκάλει λιμένα, Θετταλῶν ἀκούσας. 5 ταῦτα δέ μοι εἴρηται, ὥσπερ ἤδη ἔφην, οὐ κατηγορίας ἕνεκεν, ἀλλ᾽ ὅτι ἀνδρειότὐ ρώπων πρὸς τό ψεῦδος Ὅμηρος καὶ οὐχ ἧττον ἐθάρρει καὶ ἐσεμνύνετο ἐπὶ τῷ σθοε ἀληθῆ λέγειν. οὕτω γὰρ σκοποῦσιν οὐδὲν ἔτι φαίνεται παράδοξον οὐδὲ ἄπιστον τῶν ὑπνμ΅΅οῦ ων, ἀλλὰ σμικρὰ καὶ ἀνθρώπεια ψεύσματα πρὸς θεῖα καὶ μεγάλα. [п. 122] 6. κ εὐθὺς ἤρξατο ἀπὸ τῆς ἀρχῆς, ἀλλ᾽ ὅθεν ἔτυχεν: ὃ ποιοῦσι πάντεχ οιδμό,ειδἌψειδἌψειδἌ ἐμπλέκοντες καὶ περιπλέκοντες καὶ οὐθὲν βουλόμενοι λέγειν ἐφεξῆς: ἧττξσον αεΰὰρ κοοὶ ιν: εἰ δὲ μή, ὑπ᾽ αὐτοῦ τοῦ πράγματος ἐξελέγχονται.
  [24] Таким образом, ни одно из моих утверждений больше не кажется странным и невероятным; более того, они кажутся ничтожными человеческими заблуждениями по сравнению с великими сверхчеловеческими заблуждениями.
  Ибо, когда Гомер взялся описывать войну между ахейцами и троянцами, он начал не с самого начала, а наобум; и это обычное дело практически со всеми, кто искажает истину; они запутывают историю, делают ее запутанной и отказываются рассказывать что-либо по порядку, тем самым легче избегая обнаружения. В противном случае они осуждаются по самому предмету.
  25. νης ψεύδονται. οἱ δὲ βουλόμενοι τὰ γενόμενα ἐπιδεῖξαι, ὡς ξυνέβη ἕκαστον, οὕτως ἀπαγέλτλουσι, ρῶτον καὶ τὸ δεύτερον δεύτερον καὶ τἄλλα ἐφεξῆς ὁμοίως. ἓν μὲν τοῦτο αἴτιον τοῦ μὴ κατὰ φύσιν ἄρξασθαι τῆς ποιήσεως:ἕτερον δέ, ὅτν ὅτι ὅτι ὐτῆς καὶ τὸ τέλος μάλιστα ἐπεβούλευσεν
  [25] Это как раз то, что происходит в судах и в случае с другими, кто умело лжет; тогда как те, кто хочет представить каждый факт так, как он действительно имел место, делают это, сообщая сначала о первом факте, затем о втором и так далее в том же порядке. Это одна из причин, почему Гомер не начал свою поэму естественным образом. Другое состоит в том, что он специально задумал по возможности покончить с его началом и концом и произвести о них прямо противоположное впечатление.
  [26] ἀφανίσαι καὶ ποιῆσαι τὴν ἐναντίαν δόξαν ὑπὲρ αὐτῶν. ὅθεν οὔτε τὴν ἀρχὴν οὔτε τὸ τέλος ἐτόλμησεν εἰπεῖν ἐκ τοῦ εὐθέος, οὐὑὑὲ ὑ ρ τούτων οὐδὲν ἐρεῖν, ἀλλ᾽ εἴ που καὶ μέμνηται, παρέργως καὶ βραχέως, καμὶτςῆλωις ράττων: οὐ γὰρἐθάρρει πρὸς αὐτὰ οὐδὲ ἐδύνατο εἰπεῖν ἑτοίμως. συμβαίνει δὲ καὶ τοῦτο τοῖς ψευδομένοις ὡς τὸ πολύ γε, ἄλλα μέν τινα λέγειὂ ατκμζν τοάμο προάμις διατρίβειν ἐπ᾽ αὐτοῖς, ὃ δ᾽ ἂν μάλιστα κρύψαι θέλωσιν, οὐ προτιθέμενοι λπρβνσοο λέγουῲνοι χοντι τῷ ἀκροατῇ, οὐδ᾽ ἐν τῇ αὑτοῦ χώρᾳ τιθέντες, ἀλλ᾽ ὡς ἂν λάθοι μάλιστα,καὶ διὰ τοῦτο καὶ ὅτι αἰσχύνεσθαι ποιεῖ τὸ ψεῦδος καιποοοοοιρκκ ναι πρὸς αὑτό, ἄλλως τε ὅταν ᾖ περὶ τῶν μεγίστων.
  [26] Поэтому ни о начале, ни о конце он не осмелился прямо сказать ни о начале, ни о конце и не обязывал себя сказать о них ничего, но если где и упоминает о них, то мимоходно и кратко, и он явно пытается запутать. Ибо он был неудобен в отношении этих частей и не мог свободно говорить. Следующий прием также обычно используется теми, кто хочет обмануть: они упоминают некоторые части истории и останавливаются на них, но то, что они особенно стараются скрыть, они не выявляют ясно или, когда их слушатель обращает внимание, и они помещают его не на надлежащее место, а туда, где он может лучше всего ускользнуть от внимания. Они делают это не только по только что упомянутой причине, но и потому, что ложь вызывает у них стыд и нежелание продолжать ее, особенно когда речь идет о самых важных делах.
  27. ὐτῶν βατταρίζουσι καὶ ἀσαφῶς λέγουσιν: οἱ δὲ οὐχ ὡς αὐτοί τι εἰδότες, ἀλλᾉρνὂ κούσαντες. ὃς δ᾽ ἂνἀληθὲς λέγῃ τι, θαρρῶν καὶ οὐδὲν ὑποστελλόμενος λέγει. οὔτε οὖν τὰ περὶ τὴν ἁρπαγὴν τῆς Ἑλένης Ὅμηρος εἴρηκεν ἐκ τοῦ εὐθέρραος οδδά ἄγων ἐπ᾽ αὐτοῖς οὔτε τὰ περὶ τῆς ἁλώσεως τῆς πόλεως. καίτοι γάρ, ὡς ἔφην, ἀνδρειότατος ὢν ὑποκατεκλίνετο καὶ ἡττᾶτο, ὅτί ᾔντει τἀνα οῖς οὖσι καὶ τὸ κεφάλαιον
  [27] И поэтому лжецы не говорят вслух, когда доходят до этой части. Одни из них запинаются и говорят невнятно, другие как будто сами не знают, а говорят понаслышке. Однако тот, кто говорит правду, делает это без страха и сдержанности. Гомер не был прямолинеен и откровенен, рассказывая о похищении Елены или падении Трои. Более того, при всей той смелости, которую, как я сказал, он имел, он тем не менее вздрогнул и ослабел, потому что знал, что говорит противоположную истине и фальсифицирует существенную часть своего предмета.
  [28] αὐτὸ τοῦ πράγματος ψευδόμενος. ἢ πόθεν μᾶλλον ἄρξασθαι ἔπρεπεν ἢ ἀπ᾽ αὐτοῦ τοῦ ἀδικήματος καὶ τῆς ὕθμρεως τοῦ ου, [с. 123. ὶ συνεφιλονίκουν ὑπὲρ τοῦ τέλους καὶ μηδεὶς ἠλέει τοὺς Τρῶας ἐφᾕ οἷϽ σοἷς ωΔγπας Ἁ ὰρ εὐνούστερον καὶ προθυμότερον ἕξειν ἔμελλε τὸν ἀκροατήν.
  [28] Или с какого места рассказа Гомер мог бы правильнее начать, как не с бессмысленного преступления самого Париса, вызвавшего войну, если бы тогда все читатели его поэмы присоединились к негодованию и с нетерпением ждали бы исхода? , а страданий троянцев никто бы не пожалел? Ибо таким образом Гомер был бы обеспечен более сочувствующей и заинтересованной аудиторией.
  [29] εἰ δ᾽ αὖ ἐβούλετο τὰ μέγιστα καὶ φοβερώτατα εἰπεῖν καὶ πάθη παντοδαπὰ καὶ συμφοράς, ἔτι δὲ ὃ πάντων μάλιστα ἕκαστος ἐπόθει ἀκοῦσαι, τί μεῖζον ἢ δεινότερον εἶχεν εἰπεῖν τῆς ἁλώσεως; οὔτε ἀνθρώπους πλείους ἀποθνήσκοντας οὐδὲ οἰκτρότερον τοὺς μὲν ἐπὶ μςμϺτο϶ονὂ β θεῶν καταφεύγοντας, τοὺς δὲ ἀμυνομένους ὑπὲρ τῶν τέκνων καὶ τῶν γυαναικ῔ῶῶν, τῶν γυαναικῶῶῶν ς ἢ παρθένους ἄλλοτε ἀγομένας βασιλίδας ἐπὶ δουλείᾳ τε καὶ αἰσχύνῃ, τὰς μὲν, ἀν ἀ ὲ πατέρων, τὰς δὲ ἀδελφῶν ἀποσπωμένας , τὰς δέ τινας αὐτῶν τῶν ἀγαλμάτων, ὁρώσας μὲν τοὺς φιλτάτους ἄνδρας ἐνν φό΅ειν῿ καὶ μὴ δυναμένας ἀσπάσασθαι μηδὲ καθελεῖν τοὺς ὀφθαλμούς, ὁρώσας δὲ τὰ νππια νήπια νήπια νροπ ῇ παιόμενα ὠμῶς,
  [29] Если бы, с другой стороны, он хотел описать величайшие и самые ужасные вещи, все виды страданий и бедствий, и, далее, рассказать то, что все больше всего жаждут услышать, что больше или больше ужасает, какую вдохновляющую тему он мог выбрать, чем взятие города? Он не мог бы найти события, в котором большее число людей встретило бы свою смерть или где с большим пафосом люди бежали бы к алтарям своих богов или боролись за спасение своих детей и жен, где царственные матроны и девицы были бы уведены в рабство и посрамления в чужих краях, одни от мужей своих, другие от отцов, другие от братьев, а иные даже от святых икон, в то время как они видели своих возлюбленных мужей, барахтающихся в их крови, и все же не могли обнять их или сомкнуть свои глаза и увидели, как их беспомощные младенцы безжалостно брошены на землю.
  30. ρα μένην τὴν πόλιν οὔτε μείζονα βοὴν ἢ κτύπον χαλκοῦ τε καὶ πυρὸς τῶν μὲρι, τΉὲι φΉὲι, τΉὲι ν δὲ ῥιπτουμένων: ἃ τὸν Πρίαμον πεποίηκε λέγοντα ἐπ᾽ ὀλίγον ὡς ἐσόμενα, ἃ τυυ αὐτῷ ὡς γιγνόμενα διελθεῖν, ὅπως ἐβούλετο καὶ μεθ᾽ ὅσου τἄλλα εἰώθει δείματος,
  (30) Подумай также о осквернении святилищ богов, о разграблении запасов богатств, о сожженном огнем дотла городе, о могучих криках людей, о звоне бронзы, о реве пламя, когда одни гибли в них, а другие обрушивались на них. Об этих вещах Гомер заставляет говорить Приама, как только они происходят, хотя он, может быть, мог бы рассказать о них как о реальных событиях так, как ему угодно и со всем тем ужасом, с которым он привык описывать другие бойни, волнуя слушателя и возвеличивая его. мельчайшие детали.
  [31] ἐκπλήττων τε καὶ αὔξων τὰ μικρότατα. εἰ δέ γε ἤθελεν ἀνδρῶν ἐπισήμων εἰπεῖν θάνατον, πῶς ἀπέλιπε τὸν τοῦ Ἀχιλ λέὉωω ῦ Μέμνονος καὶ Ἀντιλόχου καὶ Αἴαντος καὶ αὐτοῦ τοῦ Ἀλεξάνδρου; πῶς δὲ τὴν Ἀμαζόνων στρατείαν καὶ τὴν μάχην ἐκείνην τὴν λεγομένην τοῶῂ Ἥχιῂ Ἀχιῂλο ς Ἀμαζόνος γενέσθαι καλὴν οὕτως καὶ παράδοξον;
  (31) Если он хотел рассказать о смерти знатных людей, то почему он не упомянул об убийстве Ахиллеса, Мемнона, Антилоха, Аякса и самого Париса? Почему он не упомянул поход амазонок и битву между Ахиллесом и амазонкой, которая, как говорят, была такой великолепной и такой странной?
  32. ου καὶ τοῦ Σκαμάνδρου μάχην καὶ τῶν ἄλλων θεῶν πρὸς ἀλλήλους, τροπάς τρζατϽτὶ ἄ ατα ἐπιθυμῶν ὅ, τι εἴποι μέγα καὶ θαυμαστόν, ὑπὸ ἀπορίας πραγμάτων τοσούτων ἔτι καὶ τηλικούτων [стр. 124]
  (32) Но он представил реку, сражающуюся с Ахиллесом только ради того, чтобы рассказать чудесную историю, а также битву между Гефестом и Скамандром, и взаимные затруднения, поражения и раны других богов, желая чего-то великого и удивительно сказать, потому что он не знал фактов, хотя так много важных фактов все еще оставалось нетронутым.
  [33] ἀπολειπομένων. ἀνάγκη οὖν ἐκ τούτων ὁμολογεῖν ἢ ἀγνώμονα Ὅμηρον καὶ φαῦλον κριτὴν τῶμν τῶν ε τὰ ἐλάττω καὶ ταπεινότερα αἱρεῖσθαι, καταλιπόντα ἄλλοις τὰ μέγιστά τε καὶ σπουταιϴὌτα θαι αὐτόν, ὅπερ εἶπον, ἰσχυρίζεσθαι τὰ ψευδῆ, μηδ᾽ ἐν τούτοις ἐπιδεικνισηναι τὰ ἐβούλετο κρύψαι
  [33] Таким образом, из того, что было сказано, следует признать, что Гомер был либо неразумен и плохо разбирался в фактах, так что он выбирал более незначительные и тривиальные вещи и оставлял другим величайшее и наиболее впечатляющее, либо что он был не в состоянии, как я уже сказал, подкрепить свою ложь и показать свой поэтический гений в обращении с теми инцидентами, истинную природу которых он намеревался скрыть.
  [34] ὅπως γέγονεν. οὕτως γὰρ καὶ ἐν Ὀδυσσείᾳ τὰ μὲν περὶ τὴν Ἰθάκην καὶ τὸν θάνατον τΉσή τΉσν τΉσν ς λέγει, τὰ δὲ μέγιστα τῶν ψευσμάτων οὐχ ὑπέμεινεν εἰπεῖν, τὰ περὶ τὴν Σύκύλλαν ταζ α καὶ τὰ φάρμακα τῆς Κίρκης, ἔτι δὲ τὴν εἰς ᾄδου κατάβασιν τοῦ Ὀδυσσέως, ἀλλὰ τὸν Ὀδυσσέα ἐποίησε διηγούμενον τοῖσπερὶ τὸν Ἀλκίνοον: ἐκεῖ δὲ καὶ τὰ περκν τḸ αὶ τὴν ἅλωσιν τῆς Τροίας διεξιόντα τὸν Δημόδοκον ἐν ᾠδῇ δι᾽ ὀλίγων ἐπῶν.
  [34] Мы находим это и в «Одиссее». Ибо он рассказывает о событиях на Итаке и о смерти женихов от своего лица, но не осмеливается упомянуть величайшую из своих лжи — историю о Сцилле, Циклопе, магических чарах Цирцеи и, далее, Нисхождение Одиссея в нижний мир. Он заставляет Одиссея рассказать Алкиною и его двору, и там же он заставил Демодока рассказать историю о коне и взятии Трои в песне, состоящей всего из нескольких строк.
  [35] δοκεῖ δέ μοι μηδὲ προθέσθαι ταῦτα τὴν ἀρχήν, ἅτε οὐ γενόμενα, προϊούσης, πεοή δὲ τΈος ἐπεὶ ἑώρα τοὺς ἀνθρώπους ῥᾳδίως πάντα πειθομένους, καταφρονήσας αὐτῇ϶μνααὐτῶμνα καὶ ἐπεὶ ἑώρα τοὺς στοῖς Ἕλλησι καὶ τοῖς Ἀτρείδαις πάντα συγχέαι καὶ μεταστῆσαι τὰ πράγματα εἰς τοὐνανντα. λέγει δὲ ἀρχόμενος,
  μῆνιν ἄειδε, θεά, Πηληιάδεω Ἀχιλῆος
  οὐλομένην, ἣ μυρί᾽ Ἀχαιοῖς ἄλγἐ ἔθηκε,
  πολλὰς δ᾽ ἰφθίμους ψυχὰς ἄϊδι προΐαψεν
  ἡρώων: αὐτοὺς δὲ ἑλώρια τεῦχε κύνεσσιν
  οἰωνοῖσί τε πᾶσι: Διὸς δ᾽ ἐτελείετο βουλή.
  [35] Как мне кажется, он вообще не предусмотрел эти инциденты, поскольку они никогда не происходили; но по мере того как его поэма росла и он видел, что люди охотно верят во что угодно, он выказал свое презрение к ним и свое желание вместе с тем ублажить греков и Атридов, все смешав и изменив исход. В начале он говорит,
  «О Богиня! воспой гнев сына Пелея,
  Ахиллес; петь смертельный гнев, который принес
  Бесчисленные беды обрушились на греков и захлестнули
  Аиду много доблестных душ, и дал
  Их конечности стали добычей собак и птиц воздушных,
  Ибо так предназначил Юпитер».
  36 ὄλεθρον τῶν Ἀχαιῶν, ὅτι πολλὰ καὶ δεινὰ ἔπαθον [стр. 125. οιήσεως, καὶ τὴν τοῦ Διὸς βουλὴν ἐν τούτοις φησὶ τελεσθῆναι, ὥσπερ οέν κυνν κυνν ὲ ὕστερον μεταβολὴν τῶν πραγμάτων καὶ τὸν τοῦ Ἕκτορος θάνατον, ἃ ἔμελλε χαρθαεῖσισος οὐ φαίνεται ὑποθέμενος, οὐδὲ ὅτι ὕστερον ἑάλω τὸ Ἴλιον: ἴσως γὰρ οὐκ ἦν πων ος ἀναστρέφειν ἅπαντα.
  (36) В этих стихах он говорит, что воспеет гнев Ахиллеса одного, и лишения и погибель ахейцев, что страдания их были многочисленны и ужасны, что многие погибли и остались непогребенными, как будто это были главные происшествия. и достойный поэтического обращения, и что в этом цель Зевса была достигнута; все это действительно сбылось. Но последующий сдвиг событий, в том числе и смерть Гектора, которая, вероятно, должна была обрадовать его слушателей, не входили в его первоначальный план, как и окончательный захват Илиона. Ибо, может быть, он еще не собирался все переворачивать с ног на голову,
  37. περὶ Χρύσου φλυαρεῖ καὶ τῆς ἐκείνου θυγατρός. ἐγὼ οὖν ὡς ἐπυθόμην παρὰ τῶν ἐν Αἰγύπτῳ ἱερέων ἑνὸς εὖ μάλα γέρούνντος ἐνὖ ι, ἄλλα τε πολλὰ τῶν Ἑλλήνων καταγελῶντος ὡς οὐθὲν εἰδότων ἀληθὲς περẎὶ τῶν πλεν λιστα δὴ τεκμηρίῳ τούτῳ χρωμένου ὅτι Τροίαν τέ εἰσι πεπεισμένοι ὡς ἀλοῦνσναν ὑπμνα καὶ ὅτι Ἑλένη συνοικοῦσα Μενελάῳ ἠράσθη Ἀλεξάνδρου: καὶ ταῦτα οὕτως ἄγαν πεπεισμένοι εἰσὶν ὑφ᾽
  [37] но позже, когда он хочет указать причину страданий, он опускает Париса и Елену и болтает о Хрисе и дочери этого человека.
  Поэтому я приведу отчет, который я узнал от одного очень престарелого жреца в Онуфисе, который часто высмеивал греков как народ, утверждая, что они действительно ничего не знали о большинстве вещей, и используя в качестве главной иллюстрации этого , факт, что они верили, что Троя была взята Агамемноном и что Елена влюбилась в Париса, когда она жила с Менелаем; и они были настолько твердо убеждены в этом, сказал он, будучи полностью обманутыми одним человеком, что все фактически поклялись в его истине.
  [38] ἑνὸς ἀνδρὸς ἐξαπατηθέντες ὥστε καὶ ὀμόσαι ἕκαστος. ἔφη δὲ πᾶσαν τὴν πρότερον ἱστορίαν γεγράφθαι παρ᾽ αὐτοῖς, τὴν μὲν ἐν τοὂος ἱερος ἱερος ᾽ ἐν στήλαις τισί, τὰ δὲ μνημονεύεσθαι μόνον ὑπ᾽ ὀλίγων, τῶν στηλῶν διαδλῶν διαδλθαρεισῶν ὶ ἀγνοεῖσθαι τῶν ἐν ταῖς στήλαις γεγραμμένων διὰ τὴν ἀμαθίαν τε καὶ ἀμέλειαν τῶν ἐπιγιγνομένων: εἶναι δὲ καὶ ταῦτα ἐν τοῖς νεωτάτοις τὰ πενὶ τὴν:α ν γὰρ Μενέλαον ἀφικέσθαι παρ᾽ αὐτοὺς καὶ διηγήσασθαι ἅπαντα ὡς ἐγένετο.
  [38] Мой информатор сказал мне, что вся история прежних времен записана в Египте, частично в храмах, частично на определенных колоннах, и что некоторые вещи помнят только немногие, поскольку колонны были разрушены, в то время как многое написанному на колоннах не поверили из-за невежества и равнодушия последующих поколений. Он добавил, что эти рассказы о Трое были включены в их более поздние записи, так как Менелай приехал к ним в гости и описал все так, как это было.
  [39] δεομένου δέ μου διηγήσασθαι, τὸ μὲν πρῶτον οὐκ ἐβούλετο, λέγων ὅτι ἀλαζόνες εὂ λληνες καὶ ἀμαθέστατοι ὄντες πολυμαθεστάτους ἑαυτοὺς νομίζουσι: τούτου δὲ μηθὲὲὲ μα χαλεπώτερον μήτε ἑνὶ μήτε πολλοῖς ἢ ὅταν τις ἀμαθὴς ὢν σοφώτατον ἑαυτὸν ζჿμί. τοὺς γὰρ τοιούτους τῶν ἀνθρώπων μηδέποτε δύνασθαι τῆς ἀγνοίας ἀπολυθῆναι.
  (39) Когда я попросил его рассказать об этом, он сначала заколебался, заметив, что греки тщеславны и что, несмотря на свое глубокое невежество, они думают, что знают все. Он утверждал, что ни один человек, ни общество не могут испытать более серьезного несчастья, чем когда невежда считает себя самым мудрым, поскольку такие люди никогда не могут освободиться от своего невежества.
  [40] οὕτως δέ, ἔφη, γελοίως ἀπὸ τούτων διάκεισθε ὑμεῖς ὥστε ποιαητὴν ἕτερισον ὉμεγήὉμεοθ καὶ ταὐτὰ πάντα ποιήσαντα περὶ Ἑλένης, Στησίχορον, ὡς οἶμαι, τυφλωθῆναί φατε ὑὶ ης, ὡς ψευσάμενον, αὖθις δὲ ἀναβλέψαι τἀναντία ποιήσαντα. καὶ ταῦτα λέγοντες [стр. 126]
  (40) «И столь нелепое впечатление произвели на вас эти люди, — продолжал он, — что вы говорите о другом поэте — кажется, Стесихоре, — который следовал рассказу Гомера и повторял те же истории о Елене, что он был ослеплен ею как лжец и прозрел после отречения. И хотя вы рассказываете эту историю, вы тем не менее верите, что рассказ Гомера верен.
  41. ν ἐν τῇ ὕστερον ᾠδῇ λέγειν ὅτι τὸ παράπαν οὐδὲ πλεύσειεν ἡ Ἑλένη οὐδαμόσντυ, λυιου ὡς ἁρπασθείη μὲν Ἑλένη ὑπὸ τοῦ Ἀλεξάνδρου, δεῦρο δὲ παρ᾽ ἡμᾶς εἰς αἴγυπτοον ὶ τοῦ πράγματος οὕτως ἀμφισβητουμένουκαὶ πολλὴν ἄγνοιαν ἔχοντος, οὐδασπιοὕτπωὶ δύνανται τὴν ἀπάτην.
  (41) Вы также говорите, что Стесихор в своей палиноде заявил, что Елена никогда никуда не отплывала, а некоторые говорят, что Елена была унесена Парисом, а пришла к нам сюда, в Египет. Однако при всей этой неопределенности и невежестве, окружающих этот вопрос, вы даже не можете разглядеть обман».
  42. ως τινὸς λέγοντος, ταῦτα καὶ ἀληθῆ νομίζουσι, καὶ τοῖς μὲν ποιηταῖς, τῂιποιτρουσι ν θέλωσι ψεύδεσθαι καί φασιν ἐξεῖναι αὐτοῖς, ὅμως δὲ πιστεύουσινοἷς ἂν ἐκεῖγκεῖ , καὶ μάρτυρας αὐτοὺς ἐπάγονται ἐνίοτε περὶ ὧν ἀμφισβητοῦσι: παρὰ δὲ Αἰγυπτίοι ναι μηδὲν ἐμμέτρως λέγεσθαι μηδὲ εἶναι ποίησιν τὸ παράπαν: ἐπίστασθαι γὰρ ὅτι τάρα δονῆς ἐστι πρὸς τὴν ἀκοήν. ὥσπερ οὖν οἱ διψῶντες οὐδὲν δέονται οἴνου, ἀλλ᾽ ἀπόχρη αὐτοῖς ὕδςατος πιεῖ ἱ τἀληθῆ εἰδέναι θέλοντες οὐδὲν δέονται μέτρων, ἀλλ᾽
  [42] Это, как он утверждал, было из-за греческой любви к удовольствиям. Все, что им приятно услышать из чьих-либо уст, они сразу принимают за истину. Они дают своим поэтам полную свободу говорить любую неправду, которую они пожелают, и заявляют, что это привилегия поэтов. Тем не менее, они доверяют им во всем, что они говорят, и даже иногда цитируют их в качестве свидетелей в спорных вопросах. Однако у египтян запрещено говорить что-либо стихами. На самом деле у них нет никакой поэзии, так как они знают, что это всего лишь очарование, которым наслаждение привлекает слух. «Поэтому, — сказал он, — как жаждущие не нуждаются в вине, но им достаточно глотка воды, так и искатели истины не нуждаются в стихах, но им вполне достаточно слушать неприукрашенную истину.
  [43] ἐξαρκεῖ αὐτοῖς ἁπλῶς ἀκοῦσαι. ἡ δὲ ποίησις ἀναπείθει τὰ ψευδῆ ἀκούειν ὥσπερ ὁ οἶνος πίνειν μάτην. ὡς οὖν ἤκουσα παρ᾽ ἐκείνου, πειράσομαι εἰπεῖν, προστιθεὶς ἐξ ὧν ἐδόκει μοη λοι ἀεη ἡς οὖν ἤκουσα γόμενα. ἔφη γὰρ ἐν Σπάρτῃ γενέσθαιΤυνδάρεων σοφὸν ἄνδρα καὶ βασιλέα μέγιστον, τοδήτου δὲ ύο θυγατέρας κατὰ ταὐτὸ ὥσπερ ἡμεῖς ὀνομάζομεν, Κλυταιμνήστρας καὶ Ἑλένην, αςροὶ ῖδας διδύμους καλοὺς καὶ μεγάλους καὶ πολὺ τῶν Ἑλλήνων ἀρίστους.
  [43] Поэзия, однако, соблазняет их слушать ложь так же, как вино приводит к чрезмерному употреблению алкоголя».
  Теперь я постараюсь повторить то, что он сказал мне, добавляя причины, по которым я считаю его слова правдой. По его словам, Тиндарей, мудрец и очень великий царь, родился в Спарте. Затем у него и Леды родились две дочери, названные так же, как мы их называем, Клитемнестра и Елена, и два больших, красивых сына-близнеца, безусловно, лучших среди греков.
  44 ὸς οὔσης γενέσθαι καὶ ἁρπαγὴν ὑπὸ Θησέως βασιλέως ὄντος Ἀθηνῶν. τοὺς οὖν ἀδελφοὺς τῆς Ἑλένης εὐθέως ἐλθεῖν εἰς τὴν τοῦ Θησέως χστώραν κθα῿ ὴν πόλιν καὶ κομίσασθαι τὴν ἀδελφήν. τὰς μὲν οὖν ἄλλας γυναῖκας ἀφιέναι λαβόντας: τὴν δὲ τοῦ Θησέως μητέρα,γἄχμάως τιμωρουμένους αὐτόν: εἶναιγὰρ αὐτοὺς ἀξιομάχους πρὸς ἅπασαν τὴν Ἑαλσιράα, κατώ [стр. 127]
  (44) Елена прославилась своей красотой, и, будучи еще маленькой девочкой, у нее было много женихов, и она была похищена Тесеем, царем Афин. После чего ее братья немедленно вторглись в страну Тесея, разграбили город и вернули свою сестру. Они освободили всех захваченных женщин, кроме матери Тесея, которую в отместку увели в плен; ибо они были ровней всей Греции и легко могли бы покорить ее, если бы захотели.
  [45] ῥᾳδίως ἄν, εἰ ἐβούλοντο. εἶπον οὖν ὅτι καὶ παρ᾽ ἡμῖν ταῦτα λέγεται, καὶ προσέτι ὡς αὐτὸς ἑορακὼς εἴην εἴην ᾳ ἐν τῷ ὀπισθοδόμῳ τοῦ νεὼ τῆς Ἥρας ὑπόμνημα τῆς ἁρπαγῆς ἐκείνης ἐίν τυΉ ξῇ ξῇ ξῇ ξῇ ῷ τῇ ἀνατεθείσῃ ὑπὸ Κυψέλου, τοὺς Διοσκόρους ἔχοντας τὴν Ἑλένηναεηκκς ῇ τῆς Αἴθρας καὶ τῆς κόμης ἕλκουσαν, καὶ ἐπίγραμμα ἐπιγεγραμμένον ἀρχαίοις γράμμασι.
  (45) Я заметил, что это и наш рассказ, и что, кроме того, я сам видел в Олимпии в задней комнате храма Геры памятник этому похищению на деревянном сундуке, освященном Кипселом. На нем изображены Диоскуры, держащие Елену, которая стоит на голове Этры и тащит ее за волосы, а также есть надпись древними буквами.
  [46] μετὰ δὲ ταῦτα, ἔφη, φοβούμενος τοὺς Τυνδαρίδας ὁ Ἀγαμέμνων: ἠπίστατο γὂκν οντν ο αὶ ἔπηλυς ἄρχοι τῶν Ἀργείων: ἐβούλετο προσλαβεῖν αὐτοὺς κηδεύσας, καὶ διμτὰ τοῦῖ ιμνήστραν: τὴν δὲ Ἑλένην ἐμνήστευε μὲν τῷ ἀδελφῷ, οὐδεὶς δὲ ἔφασκε τῶν Ἑλλήν Ἑλλήν Ἑλλήν ἐπιτρέψειν, καὶ γὰρ προσήκειν ἕκαστος αὑτῷ τοῦ γένους μᾶλλον ἢ Μενελάῳ, Πελοπίῳ, Πελοπίῳ ἧκον δὲ καὶ ἔξωθεν πολλοὶ μνηστῆρες διά τε τὴν δόξαν τὴν περὶ το´ κάαλλιδους καὶ ν τῶν ἀδελφῶν καὶ τοῦ πατρός.
  [46] «После этого, — продолжал он, — Агамемнон, который боялся сыновей Тиндарея — потому что он знал, что, хотя он и правил аргивянами, он был пришельцем и пришельцем, — пытался склонить их к себе браком. союз и по этой причине женился на Клитемнестре. Руки Елены он искал для своего брата, но греки каждому человеку заявили, что не допустят этого, так как каждый из них считал, что она более родственна ему по крови, чем Менелаю, который был потомком Пелопса. Многие женихи приехали из-за пределов Греции также из-за репутации Елены красавицы и могущества ее братьев и отца».
  47. ν τυράννου καὶ τῶν ἀπὸ Ἰταλίας τινὰ μνηστεῦσαί φασιν: ἔτι δὲ ἹπποδμάμειαΠ οὴν οὴν οὴν λοψ ἔγημεν ἐκ τῆς Ἀσίας ἀφικόμενος, Θησεὺς δὲ ἀπὸ τοῦ Θερμώδοντος ποταμοαῶ´ μον μον μον όνων:
  (47) Теперь я думал, что это последнее утверждение также верно, так как история гласит, что дочь Клисфена, тирана Сикиона, была сватана человеком из Италии, и что Пелоп, который женился на Гипподамии, дочери Эномая, пришел из Азии, и что Тесей женился на одной из амазонок с берегов Термодона.
  48. γενομένην οὕτως οἰστρήσασαν ἐλθεῖν. οὕτως δὲ ἔθους ὄντος ἐκδιδόναι καὶ λαμβάνειν γυναῖκας παρ᾽ ἀλλήλων κνατὶ τοὺὶ τοὺὶ τοὶὶ ἀπέχοντας τοῖς ἐνδοξοτάτοις, καὶ τὸν Ἀλέξανδρον ἀφικέσθαι κατὰ μνηστίαν, τεν ἀφικέσθαι ῇ δυνάμει τοῦ πατρός, σχεδόν τι βασιλεύοντος τῆς Ἀσίας ἁπάσης, καὶ οὐδὲ ποἆλὺ τ῀ χούσης, ἄλλως τε καὶ τῶν Πελοπιδῶν ἤδη δυναστευόντων ἐν τῇ Ἑλλάδι καὶ πολλῆς ἐπιμιξίας γενομένης.
  [48] и, как утверждал этот жрец, Ио пришла в Египет как обрученная невеста, а не как телка, обезумевшая от овода.
  «И, — добавил он, — поскольку знатные дома привыкли, как мы видели, не чинить никаких препятствий для заключения брачных союзов друг с другом, случилось так, что Парис явился в качестве жениха, надеясь на силу своего отец, который был правителем практически всей Азии. Кроме того, недалеко находилась Троя, и, что особенно важно, потомки Пелопса уже были у власти в Греции и между двумя народами сложились обширные связи.
  49 ς λόγους αὐτὸν καταστῆναι Τυνδάρεῴ τε καὶ τοῖς ἀδελφοῖς τῆς Ἑλένης, λέγνοντα ς τῆς Πριάμου καὶ τῶν χρημάτων τοῦ πλήθους καὶ τῆς ἄλλης δυνάμεως, καὶ ὑτι αὑτι тο ἡ βασιλεία: τὸν δὲ [стр. 128] Μενέλαον ἰδιώτην ἔφη εἶναι: τοῖς γὰρ Ἀγαμέμνονος παισίν, ἀλλ᾽ οὐκ τρίἐκείρίὰἈγαμέμνονος παισίν ὴν προσήκειν: καὶ ὡς θεοφιλὴς εἴη καὶ ὡς ἡ Ἀφροδίτη αὐτῷ ὑπόσχοιτν τὸισν Ἷτγισι Ἷ ῶν ἐν ἀνθρώποις: αὐτὸς οὖν προκρῖναι τῆν ἐκείνου θυγατέρα, ἐξὸν αὂτῷ ναεβῐ ναεῐ Ἀσίας τινά, εἰ βούλοιτο, εἴτε τοῦ Αἰγυπτίων βασιλέως εἴτε
  (49) Итак, когда он прибыл с большим видом богатства и большого снаряжения для простого ухаживания - и он был также поразительно красив - он имел свидание Тиндарея и братьев Елены, в котором он подробно остановился на империи Приама, о размерах его ресурсы и его власть в целом, и добавил, что он был следующим по очереди. Менелай, заявил он, всего лишь частное лицо, поскольку королевская прерогатива перешла к детям Агамемнона, а не к нему. Он убеждал, что сам пользуется благосклонностью богов и что Афродита обещала ему самый блестящий брак в мире. Соответственно, он выбрал дочь Тиндарея, хотя при желании он мог бы взять кого-нибудь из Азии, будь то египетская или индийская принцесса.
  [50] τοῦ Ἰνδῶν. τῶν μὲν γὰρ ἄλλων ἁπάντων ἔλεγεν αὐτὸς ἄρχειν ἀρξάμενος ἀπὸ Τροίας μέχαρι Αὸ αὶ γὰρ Αἰθιόπων βασιλεύειν τὸν αὑτοῦ ἀνεψιὸν Μέμνονα, ἐκ Τιθωνοῦ ὄντα Τοῦ ελφοῦ. καὶ ἄλλα πολλὰ ἔλεγεν ἐπαγωγά, καὶ δῶρα ἐδίδου τῇ τε Λήδᾳ καὶ τοῖς ἄλλοοισις τορο ν, ὅσα οὐδὲ ξύμπαντεσοἱ Ἕλληνες ἐδύναντο. ἔφη δὲ καὶ ξυγγενὴς εἶναι τῆς Ἑλένης καὶ αὐτός: ἀπὸ γὰρ Διὸς εἶναι τνν ορνν ορνν θάνεσθαι δὲ κἀκείνους καὶ τὴν ἀδελφὴν αὐτῶν Διὸς ὄντας. τῷ δὲ Ἀγαμέμνονι καὶ τῷ Μενελάῳ μὴ προσήκειν ὀνειδίζειν αὐτῷ τὴν πατρίδα: κὐὶ τα εἶναι Φρύγας ἀπὸ Σιπύλου. πολὺ δὴ κρεῖττον τοῖσβασιλεῦσι κηδεύειν τῆς Ἀσίας ἢ τοῖς ἐκεῖθεν μετανάσταις. καὶ γὰρ Λαομέδοντα Τελαμῶνι δοῦναι τὴν ἑαυτοῦ θυγατέρα Ἡσιόνην: ἐλθεῖν γὰρḤρναὰ οίαν μνηστῆρα μετὰ Ἡρακλέους, ἄγειν δὲ καὶ τὸν Ἡρακλέα φίλον ὄντα καὶ ξνταοιν ξντνοι.
  (50) Что касается самого себя, то он сказал, что является царем всех других народов от Трои до Эфиопии, ибо эфиопы находились под властью его двоюродного брата Мемнона, который был сыном Тифона, брата Приама. Он упомянул о многих других соблазнах и предложил Леде и остальным членам семьи подарки, с которыми не могли сравниться все греки вместе взятые.
  Он уверял также, что сам принадлежит к тому же роду, что и Елена, поскольку Приам был потомком Зевса и ему было сказано, что она и ее братья тоже его потомки; что Агамемнону и Менелаю не полагалось насмехаться над его происхождением, ибо сами они были фригийцами с горы Сипил; Тиндарей мог гораздо лучше объединить свою семью с правящими царями Азии, чем с иммигрантами из этой страны. Ибо Лаомедон тоже отдал свою дочь Гесиону Теламону, который пришел с Гераклом в Трою просить ее руки, взяв с собой последнего еще и потому, что он был другом и союзником Лаомедонта.
  [51] πρὸς οὖν ταῦτα ὁ Τυνδάρεως ἐβουλεύετο μετὰ τῶν παίδων. καὶ ἐδόκει αὐτοῖς σκοποῦσιν οὐ χεῖρον εἶναι προσλαβεῖν τοὺς ἐκ τῂς Ἀσίαις βαίαις βαίαις τὴν μὲν γὰρ Πελοπιδῶν οἰκίαν ἔχειν Κλυταιμνήστραν συνοικοῦσαν Ἀγαμέμνονι, πενθι, Ἀγαμέμνονι, πενοι, πνοιι Πριάμῳ κηδεύσειαν, καὶ τῶν ἐκεῖ πραγμάτων κρατεῖν καὶ μηδένα αὐτοὺς κωλσκίειαν τ῿ν τῆς Εὐρώπης ἄρχειν ἁπάσης. πρὸς δὲ ταῦτα ἠγωνίζετο
  (51) И вот Тиндарей посоветовался со своими сыновьями относительно этих вопросов, и после должного рассмотрения они решили, что союз с царями Азии не такая уж плохая политика. Ибо они видели, что в доме Пелопса была Клитемнестра, жена Агамемнона, и, кроме того, если бы они вступили в союз брака с домом Приама, то они бы и там распоряжались делами, и никто не стал бы мешать им управлять всем. Азия и Европа».
  Агамемнон возражал против всего этого, но вес аргумента был для него слишком силен.
  [52] μὲν ὁ Ἀγαμέμνων, ἡττᾶτο δὲ τοῖς δικαίοις. ἔφη γὰρ ὁ Τυνδάρεως ἱκανὸν εἶναι αὐτῷ κηδεύσαντι: καὶ ἅμα ἐδίδασκεν ὅιτι οὐτῷ τὸν ἀδελφὸν αὐτοῦ τυγχάνειν τῶν: οὕτω γὰρ μᾶλλον ἐπιβουλεύσειν: οὐδὲσν γὰτε΅ Ἀ ὔνουν γενέσθαι. μάλιστα δ᾽ ἔπειθε λέγων αὐτὸν ὅτι οὐκ ἀνέξονται οἱ ἄλλοι μνηστῆρες τῇχνἙλλννἙλλννἙ ντες, οὔτε Διομήδης οὔτε Ἀντίλοχος οὔτε Ἀχιλλεύς, ἀλλὰ πολεμήσουσι: καὶ σιυτι κοευ ὺς δυνατωτάτους ποιῆσαι [стр. 129]
  (52) Ибо Тиндарей заверил его, что ему вполне достаточно того, что он стал его зятем, и предупредил его, что вовсе не желательно, чтобы его брат имел власть, равную его собственной, так как он мог бы таким образом более легко подорвать его. Фиест, например, не был верен Атрею. Он убедил его, однако, самым действенным образом, заявив, что другие женихи из Греции не потерпят собственного отказа в его интересах, ни Диомед, ни Антилох, ни Ахиллес, но возьмутся за оружие, и таким образом он рискует заставить сильнейшего мужчины среди греков его врагов.
  [53] τῶν Ἑλλήνων πολεμίους. κρεῖττον οὖν εἶναι μὴ καταλιπεῖν ἀρχὴν πολέμου καὶ στάσεως ἐν τοῖς Ἕλλησι. τὸν δὲ ἄχθεσθαι μέν, οὐκ ἔχειν δὲ ὅπως κωλύσῃ τὸν Τυνδάρεων: κύριον τναὰρ ιἼκ οῦ θυγατρός: καὶ ἅμα φοβεῖσθαι τοὺς παῖδας αὐτοῦ. καὶ οὕτως δὴ λαβεῖν Ἀλέξανδρον τὴν Ἑλένην ἐκ τοῦ δικαίου, πείσαντα τοςτταος γονεῐ αὶ τοὺς ἀδελφούς, καὶ ἀφικέσθαι ἄγοντα μετὰ πολλοῦ ζήλου καὶ χαρᾶς: καᾶα τεΠίο τόν τόν ὶ τὸν Ἕκτορα καὶ τοὺς ἄλλους ἅπαντας ἥδεσθαι τῷ γάμῳ, καὶ τὴν Ἑλένηνσεοέαὑποοέα ιῶν καὶ εὐχῶν.
  (53) Поэтому было бы лучше не оставлять между греками никаких поводов для войн и раздоров. Это, однако, как сказал жрец, разозлило Агамемнона, но он не смог успешно противостоять Тиндарею, который был господином его собственной дочери; и в то же время он трепетал перед сыновьями Тиндарея. Таким образом, Парис взял Елену себе в законную жену после того, как получил согласие ее родителей и братьев, и взял ее с собой домой в большом воодушевлении и радости. И Приам, и Гектор, и все остальные обрадовались союзу и приветствовали Елену жертвоприношениями и молитвами.
  [54] σκόπει δέ, ἔφη, τὴν εὐήθειαν τοῦ ἐναντίου λόγου, εἴ σοι δοκεῖ δυνατὸν εἶνὸν εἶὸν εἶνῸ ν ἐρασθῆναί τινα γυναικός, ἣν οὐπώποτε εἶδεν: ἔπειτα καὶ πεῖσαι καταλιποαῶδρνσταν τὸν , συνακολουθῆσαι ἀνδρὶ ἀλλοφύλῳ. διὰ ταύτην γὰρ τὴν ἀλογίαν συνέπλασαν τὸν περὶ τῆς Ἀφροδίτης μῦθον πολὺ τούဌπεον рον.
  [54] «Тогда посмотрите, — продолжал священник, — как глупа противоположная история. Можете ли вы себе представить, чтобы кто-нибудь влюбился в женщину, которую он никогда не видел, и потом, что она могла бы дать себя уговорить оставить мужа, отечество и всех своих родственников, - и это тоже, я думаю, когда она была матерью маленькой дочери — и следовать за человеком другой расы? Именно потому, что это так маловероятно, они придумали ту чушь про Афродиту, которая еще более нелепа.
  55. δρα δοκῶν νοῦν ἔχειν, ἥ τε μήτηρ; πῶς δὲ εἰκὸς τὸν Ἕκτορα ὕστερον μὲν ὀνειδίζειν καὶ λοιδορεῖσθαι αὐτῂ περὶ τῂ ὥς φησιν Ὅμηρος: λέγει γὰρ οὕτως:
  Δύσπαρι, εἶδος ἄριστε, γυναιμανές, ἠπεροπευτά,
  αἴθ᾽ ὄφελες ἄγονός τ᾽ ἔμεναι ἄγαμός τ᾽ ἀπολέσθαι.
  οὐ γάρ τοι χραίσμῃ κίθαρις τά τε δῶρ᾽ Ἀφροδίτης
  ἥ τε κόμη τό τε εἶδος, ὅτ᾽ ἐν κονίῃσι μιγείης:
  (55) А если Парис задумал увезти Елену, то почему его отец, который был неглуп, но слыл умным человеком, и мать позволили этому случиться? Какова вероятность того, что Гектор сначала терпел такое, а потом обрушил на него брань и упреки за то, что он похитил ее, как утверждает Гомер? Вот его слова:
  «О несчастный Париж, благородный образ,
  И все же женщина-последовательница и соблазнительница! Ты
  Никогда не должен был родиться, или в лучшем случае
  Умерли незамужними. Твоя арфа не поможет,
  Ни все дары Венеры, ни твои локоны,
  Ни твоего прекрасного вида, когда ты покоишься в пыли».
  [56] ἐξ ἀρχῆς δὲ πράττοντι συγχωρῆσαι ταῦτα; ὅ τε Ἕλενος πῶς οὐ προέλεγε μάντις ὤν, ἥ τε Κασσάνδρα θεοφορουμένη, πρὸς δὲ τοςτοι νωρ δοκῶν φρονεῖν, ἀλλ᾽ ὕστερον ἠγανάκτουν καὶ ἐπέπληττον ἐπὶ πεπραγμέννοΐῂἂἀὀ στίας κωλύειν; ἵνα δὲ εἰδῇς τὴν ὑπερβολὴν τῆς ἠλιθιότητος καὶ ὡς τὰ ψευδῆ ἀλλήλολὴις μάχχεγις μάχχεγις μάχχεγις ὰρ ὡς πρὸ ὀλίγων ἐτῶν Ἡρακλῆς πεπορθήκει τὴν πόλιν διὰ μικρὰν πρόφασππιν, ὀρḲσιν ἵππων, ὅτι ὑποσχόμενος αὐτῷ δώσειν ὁ Λαομέδων ψεύσαιτο.
  (56) Как случилось, что ни Гелен, хотя он и был провидцем, ни Кассандра, боговдохновенная, ни даже Антенор, прославившийся своей мудростью, ни слова предостережения не сказали, а потом возмутились и порицали содеянное, когда могли. удержали Хелен от их дверей?
  «Но чтобы вы могли понять крайнюю нелепость и увидеть, как ложь противоречит одна другой, я привожу рассказы о том, как Геракл несколько лет назад разграбил город под каким-то незначительным предлогом, разгневанный тем, что Лаомедон оказался лживым, не дав ему лошадей, которых он обещал».
  [57] καὶ ἐγὼ ἀνεμνήσθην τῶν ἐπῶν, ἐν οἷς ταῦτά φησιν: [стр. 130]
  ὅς ποτε δεῦρ᾽ ἐλθὼν ἕνεχ᾽ ἵππων Λαομέδοντος
  ἓξ οἴῃς σὺν νηυσὶ καὶ ἀνδράσι παυροτέροισιν
  Ἰλίου ἐξαλάπαξε πόλιν, χήρωσε δ᾽ ἀγυιάς.
  οὔκουν, εἶπεν, οὐδὲ τοῦτο ἀληθὲς λέγουσι. πῶς γὰρ ἐν ὀλίγῳ χρόνῳ οὕτω πόλις ἁλοῦσα καὶ ἐρημωθεῖσα τοσαύτην ἐπίδοσχεγνἐπίδοσιγνἐπίδοσιὶ ίστην γενέσθαι τῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν; πῶς δὲ ὁ μὲν Ἡρακλῆς σὺν ἓξ ναυσὶν εἷλεν ἐκ πολλοῦ ἀπόρθητον οὖσαν, οἱ ἱἱ δὈὶ τὰ νεῶν χιλίων καὶ διακοσίων ἐλθόντες οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν; ἢ πῶς τὸν Πρίαμον εἴασε βασιλεύειν ὁ Ἡρακλῆς, ἀποκτείνας αὐτοῦ τὸν πατέϼνα, ὡοτρΉ ότατον, ἀλλ᾽ οὐκ ἄλλον τινὰ ἀπέδειξεν
  [57] И я вспомнил стихи, в которых Гомер делает это заявление:
  «Геркулес
  Львиное сердце, однажды пришедшее в Трою
  Требовать коней Лаомедонских,
  Всего с шестью кораблями и немногими воинами,
  Он опустошил город и сделал его улицы
  Запустение.
  «Это еще одно популярное заблуждение, — сказал мой друг, — ибо как город, который был таким образом взят и превращен в пустыню, так чудесным образом восстановился за столь короткое время и стал величайшим из всех в Азии? И как случилось, что Геракл, пришедший только с шестью кораблями, захватил его, когда он уже давно был неприкосновенен, а ахейцы, пришедшие с тысячей двести кораблей, не могли его захватить? Или как Геракл, убивший отца Приама, своего заклятого врага, позволил Приаму стать царем вместо того, чтобы назначить правителем страны кого-то другого?
  [58] ἄρχοντα τῆς χώρας; εἰ δ᾽ ἦν οὕτως ὥς φασι, πῶς οὐκ ἔφριττον οἱ Τρῶες καὶ ὁ Πρίαμος τὴλν πρκὸὂ τρκὸὂ ας ἔχθραν, εἰδότες ὅτι καὶ πρότερον οὐδὲν τηλικοῦτον ἐξαμαρτόντες ἀπώλοοντα κιαὲα ἐγένοντο, καὶ πολλοὶ μνημονεύοντες τὴν ἅλωσιν μηδὲν τούτων ἐννοῆσαι μηνμσντωὲ κὲωὲ κὴν ἅλωσιν μηδὲν τούτων έξανδρον μηδένα αὐτῶν;τίνα δὲ τρόπον ἀφικόμενος εἰς τὴν Ἑλλάδα συνῆν τῇ Ἑλένῃ καὶ διελέγετο καὶσιενεπευἀεννν αὐτήν φυγεῖν, μήτε γονέων μήτε πατρίδος μήτε ἀνδρὸς ἢ θυγατρὸς μήτε τῆς παρήσηΝ τοφληη ῼῖς φροντίσασαν, ἀλλὰ μηδὲ τοὺς ἀδελφοὺς φοβηθεῖσαν περιόντας, οἳ πρότερον ανλητὀϴεΘίί έως καὶ οὐ περιεῖδον
  (58) Но если это было так, как они говорят, то как Приам и троянцы не убоялись вражды с греками, когда они знали, что когда-то и за преступление не столь большое, их люди погибли или были изгнан в изгнание? И хотя многие помнили пленение, как же так, что ни один из них не подумал ни о чем из этого, — воскликнул египтянин, — и что ни один из них не остановил Парижа?
  «И каким образом после прибытия в Грецию он сблизился с Еленой, поговорил с ней и, наконец, убедил ее бежать, не думая ни о родителях, ни о стране, ни о муже, ни о дочери, ни о ее репутации среди греков, более того , не опасаясь даже своих братьев, которые были еще живы и когда-то забрали ее у Тесея и не потерпели ее похищения?
  [59] ἁρπασθεῖσαν; τοῦτο μὲν γὰρ παρόντα τὸν Μενέλαον πῶς ταῦτα ἔλαθε γιγνόμενα; τοῦτο δὲ ἀπόντος ἀνδρὸς γυναῖκα εἰς ὁμιλίαν ἀφικνεῖσθαι ξένῳ ἀνδρὶ πῶς εῶς ο δὲ μηδὲ τῶν ἄλλων μηδένα αἰσθέσθαι τὴν ἐπιβουλὴν ἢ αἰσθομένους κρύδνσαι, προο Αἴθραν τὴν τοῦ Θησέως μητέρα συναπᾶραι αὐτῇ αἰχμάλωτονοὖσαν; — οὐ γὰρ ἱκανὸν ἦν Πιτθέως θυγατέρα οὖσαν ἐν Σπάρτῃ δουλεύειν, ἀλλ᾽ ᾑρḸῖ΅οο ἀλλ᾽ ᾑρḸῖ΅οο ἐν Σπάρτῃ δουλεύειν εἰς Τροίαν,
  (59) Ибо если Менелай был дома, то как он не заметил, что происходит, а если, с другой стороны, он был вдали от дома, то как возможно, что его жена могла встречаться и разговаривать с чужим человеком? и никто из других не подозревает о заговоре, или что они должны были бы скрыть его, если бы знали о нем; и далее, что Этра, мать Тесея, пленница, должна была уплыть вместе с ней. Ибо недостаточно того, что она, дочь Питфея, должна быть рабыней в Спарте, но она должна сознательно следовать за Трой,
  60. ν αὐτῷ τῆν γυναῖκα ἀπαγαγεῖν, ἀλλὰ καὶ τὰ χρήματα προσεπέθετο — καὶ μηδὲανναναχθθῖν τῷ, μήτε [стр. 131. οὐσῶν ἐν τῇ Λακωνικῇ, ἔτι δὲ πρότερον πεζῇ ἀπὸ Σπάρτης ἐπὶ θάλατταν κατιιΌντω ὡς εἰκός, περιβοήτου γενομένης τῆς ἁρπαγῆς; καὶ οὕτω μὲν οἰ δυνατὸν ἐλθεῖν Ἑλένην μετὰ Ἀλεξάνδρου: γάμῳ δὲ παρασσν ἑκενντω τῶν οἰκείων.
  [60] и Парис вел дело так смело и с такой вольностью, что ему мало было похитить жену, но он взял и сокровище! - и что ни одна душа не отправилась бы за ним, ни из народа Менелая, ни из Тиндарея, ни из братьев Елены, хотя бы в Лаконии были корабли и, более того, хотя бы паре пришлось сначала спуститься пешком из Спарты на побережье, и известие о ее похищении, вероятно, было опубликовано сразу? Для нее было бы невозможно пойти с Парисом таким образом, но возможно, если бы она была выдана замуж с полного согласия ее родственников.
  61 _ οὐδὲν γὰρ τούτων ἁρπαγῆς, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον γάμου σημεῖόν ἐστιν. ἐπεὶ δέ, ὡς ἔφην, γαμήσας ὁ Ἀλέξανδρος ἀπηλλάγη μετ᾽ αὐτῆς, ὅ τε Μενέλαος τ϶νιῂ στείας ἀποτυχὼν καὶ τὸν ἀδελφὸν ᾐτιᾶτο, καὶ ἔφη προδοθῆναι ὑπ᾽ αὐτοῦ,
  [61] Таким образом, только было разумно, что Этра прибыла с нею и что сокровища были взяты с собой. Ни один из этих фактов не указывает на похищение, а скорее на брак.
  «Но когда, как я сказал, Парис женился на Елене и уехал с ней, Менелай, размышляя о неудаче своего дела, укорял своего брата, заявляя, что тот был предан им.
  62 μήποτε ἀντιποιήσηται τῶν ἐν τῇ Ἑλλάδι πραγμάτων, προσηκόντων αὐτῷ διὰ τὸν γάμον. οὕτω δὴ καὶ τοὺς ἄλλους συγκαλεῖ τοὺς μνηστῆρας τῆς Ἑλένης, καὶ ἔφη ὑβρισοοαὸὸρισοοα ὺς ἅπαντας, καὶ τὴν Ἑλλάδα καταφρονηθῆναι, καὶ τὴν ἀρίστην γυναῖκα οἴνρεσθαι εἀρίστην γυναῖκα οἴνρεσθαι εἀρίστην ους ἐκδοθεῖσαν, ὡς οὐδενὸς ὄντος ἀξίου παρ᾽
  (62) Но Агамемнон не столько заботился о нем, сколько боялся Париса, который, как он подозревал, мог когда-нибудь вмешаться в дела Греции, которые беспокоили его теперь из-за его женитьбы на Елене. По этой причине он созвал других женихов Елены и объявил, что они все до единого были возмущены, а Греция презираема, и что лучшая из них была выдана замуж за варваров и ушла, как будто были среди них не было никого, кто был бы достоин ее.
  [63] αὐτοῖς. ταῦτα λέγων τὸν μὲν Τυνδάρεων παρῃτεῖτο καὶ συγγνώμην ἔχειν ἐκέλευε: παραλογΰῆσθρῖ ὸν ὑπὸ δώρων: τὸν δὲ Ἀλέξανδρον αἴτιον ἁπάντων ἀπέφαινε καὶ τὸν Πρείσ΅μαὶ παὶ τρατεύειν ἐπὶ τὴν Τροίαν: πολλὰς γὰρ ἐλπίδας ἔχειν αἱρήσειν αὐτὴν συναραμένων Ἁν ἐλπίδας ἔχειν αἱρήσειν γενομένου δὲ τούτου πολλὰ χρήματα διαρπάσειν αὐτοὺς καὶ χώρας κρατήσειν τῆς ἀρίσης ἀρίση εἶναι γὰρ τὴν μὲν πόλιν πλουσιωτάτην ἁπασῶν, τοὺς δὲ ἀνθρώπους ὑπὸ τρθαμφΌς δοος δ ς: ἔχειν δὲ καὶ συγγενεῖς πολλοὺς ἐν τῇ Ἀσίᾳ τοὺς ἀπὸ Πέλοπος, οἳ συμαυὸὺος ισοῦντες τὸν Πρίαμον.
  (63) В таких выражениях он пытался оправдать Тиндарея и убеждал их простить его за то, что он был ослеплен дарами; но он возложил всю вину на Париса и Приама и увещевал своих соотечественников вместе вести войну против Трои, заявляя, что возлагает большие надежды взять ее, если они все присоединятся к ней, и что в этом случае они соберут богатый урожай добычи и обеспечение господства над прекраснейшей из стран; поскольку из всех городов, сказал он, Троя была самым богатым, и ее жители были ослаблены роскошью. Кроме того, у него было много родственников в Азии, которые принадлежали к дому Пелопса и объединились с ним, потому что ненавидели Приама.
  64 ς τὸ γεγονός, οἱ δέ τινες ἤλπιζον ὠφεληθήσεσθαι ἀπὸ τῆς στρατείας: δόξα γὰρ τν ῼν ῼν ῼν ῼν ίᾳ πραγμάτων ὡς μεγάλων καὶ πλούτου ὑπερβάλλοντος. εἰ μὲν οὖν ἡττήθησαν ὑπὸ τοῦ Μενελάου μνηστεύοντες τὴν Ἑλένην, οὐκ ασνρν, λνρν ἀντες ὰ τοὐναντίον ἐφήδεσθαι ἔμελλον αὐτῷ: νῦν [стр. 132. οὕτω δὲ τῆς στρατείας γενομένης, πέμψας ὁ Ἀγαμέμνων ἀπῄτει τὴν Ἑλένην: προασήκει ν Ἑλληνίδα οὖσαν γαμηθῆναί τινι τῶν Ἑλλήνων.
  [64] «Теперь некоторые женихи были в ярости, услышав эти слова, чувствуя, что происшествие действительно было позором для Греции, в то время как другие ожидали выгоды от кампании; ибо господствовало мнение, что Азия была страной великих вещей и несметных богатств. Теперь, если бы Менелай победил их в тяжбе за руку Елены, им было бы все равно; напротив, они, несомненно, радовались бы его счастью. Но и так они все ненавидели Париж, каждый чувствовал себя так, как будто у него отняли собственную невесту. Так начался поход, и Агамемнон послал требовать возвращения Елены на том основании, что она, гречанка, должна выйти замуж за кого-то из греков.
  65. νόμῳ τοῦ Ἀλεξάνδρου λαβόντος παρὰ τοῦ πατρός, καὶ τῆς Ἑλένης βουλομένιης ἐειίοο ν, οἱ δὲ οὕτως ἀναίσχυντον ἐτόλμων λέγειν λόγον: καὶ ἔφασαν γιγνώσκειν ὿τι ζοτι ζοτι ζοτι ζοτι ζοτι υ πρόφασιν: αὐτοὶ δὲ μὴ ἄρχειν πολέμου, κρείττους ὄντες, ἀμύνεσθαι δὲ ἐπιχειροῦντας. καὶ διὰ ταῦτα ὑπέμενον οἱ Τρῶεσπολὺν χρόνον πολεμούμενοι καὶ πολλὰ πάσχσοντες, καὶ πολλὰ πάσχσοντες, καὶ πολλὰ πάσχσοντες ηρός φησιν, ὅμως δὲ καὶ τῆς γῆς αὐτῶν φθειρομένης καὶ πολλῶν ἀποθνῃσκπόΉνῃσκπόΉνῶν φθειρομένης καὶ πολλῶν ἀποθνῃσκπόΉνῃσκπόΉνῶν ὅτι ἠπίσταντο ἀδικοῦντας τοὺς Ἀχαιοὺς καὶ τὸν Ἀλέξανδρον οὐθὲν ἄτοπον πρναπον π.
  [65] «Услышав это известие, возмутились троянцы и Приам, но особенно Гектор, так как Парис законно принял ее от руки ее отца, а Елена согласилась быть его женой, а между тем греки осмелились использовать такой дерзкий язык. Они поняли, сказали они, что греки искали предлога для войны и что они не были агрессорами, хотя и были сильнее, но защищались от нападения. Вот почему троянцы держались, хотя и подвергались нападению долгое время и претерпели много лишений — не так много, как говорит Гомер, но тем не менее земля их опустошалась и множество их народа гибло, — потому что они знали, что ахейцы были в неправильном и что Пэрис не сделал ничего неподобающего.
  66. ένων καὶ πάσης κινδυνευούσης ἀναστάτου γενέσθαι τῆς πόλεως διὰ τὴν ἐκείαανοου, ΐΐν οου ὸν ἀποδόντας τὴν Ἑλένην σῶσαι αὑτούς; οἱ δὲ καὶ ὕστερον, ὥς φασιν, Ἀλεξάνδρου ἀποθανόντος, κατεῖχον αὐτὴν κσγὌβηὶ ΔηὌ κιζον, ὡς μέγιστον ἀγαθὸν ἔχοντες ἐν τῇ πόλει καὶ φοβούμενοι μὴ καταλίποτι αὑ
  (66) Если бы этого не было, разве вынес бы это кто-нибудь из них, кто-нибудь из братьев или отец, когда гибли бы их соотечественники, а городу грозило полное уничтожение из-за беззакония Париса? когда, сдавшись Елене, они могли бы спасти себя? Однако, согласно рассказу, они даже впоследствии, после смерти Париса, сохранили ее и выдали замуж за Деифоба, как будто иметь ее в городе было большим благом и боялись, что она может бросить их.
  [67] καίτοιεἰ πρότερον ἐρῶσα τοῦ Ἀλεξάνδρου ἔμενεν, πῶς ἔτι ἐβούλετο μένειν, εκκὔὔκκὔὔμενεν όβου αὐτὴν ἐρασθῆναι λέγουσιν; εἰκὸς γὰρ ἦν πεῖσαι τοὺς Τρῶας, ἀποδοῦναι αὐτὴν ἑτοίμους ὄντας. εἰ δὲ ἐφοβεῖτο τοὺς Ἀχαιούς, διαλύσεις πρότερον εὑρέσθαι χρῆν: καὶ γὰρ ἐκεζποἐκειṖοὂ ς ἂν ἀπηλλάγησαν τοῦ πολέμου, πλείστωνκαὶ ἀρίστων τεθνηκότων. ἀλλ᾽ οὐ γὰρ ἦν ἀληθὲς τὸ τῆς ἁρπαγῆς οὐδὲ παρέσχον αἰτίαν τοῦ πολ΅ϭμου ορἱ οἱ ν εὐέλπιδες ἦσαν περιγενέσθαι. οἱ γὰρ ἄνθρωποι, ἐν οἷς ἂν ἀδικῶνται, μέχρι ἐσχάτου ὑπομένουσιν ἀμυννόνε.
  [67] И все же, если сначала из любви к Парису она осталась в Трое, то почему она согласилась остаться, как гласит история, она полюбила и Деифоба? Ибо троянцев, по всей вероятности, можно было склонить к ее выдаче, раз они были к этому готовы. Если бы у нее, однако, были основания опасаться ахейцев, то нужно было только сначала заключить мир. Действительно, ахейцы были бы рады выйти из войны, так как они потеряли многих из своих лучших людей. Достаточно! В рассказе о похищении Елены не было правды, и троянцы не были ответственны за войну, и поэтому они с уверенностью ожидали победы. Ведь мужчины сражаются до последнего, когда их обижают.
  [68] ταῦτα μὲν οὖν μὴ ἄλλως νόμιζε πραχθῆναι ἢ ὡς ἐγὼ λέγω. πολὺ γὰρ πιστότερον ἑκόντα Τυνδάρεων κηδεῦσαι τοῖς βασιλεῦσι τῆς Ἀσίας, ̺αὭ ΜενΣ ς μνηστείας ἀπελπίσαντα βαρέως ἐνεγκεῖν, καὶ Ἀγαμέμνονα φοβηθῆναι [стр. 133. ς αὐτῆς ὄντα χώρας, διὰ τὸ κῆδος τὸ Οἰνομάου τὴν Πελοπόννησον κατασχλνῖν λκῖν ς ἡγεμόνας συνάρασθαι τοῦ πολέμου, μνησικακοῦντας, ὅτι αὐτὸς ἕκαστος οὶημεαρ,ημεκ αρηημε ναι μὲν Ἀλέξανδρον ἧς ἠγνόει γυναικός, ἐπιτρέψαι δὲ αὐτῷ τὸν πατέρα πλεῦσύαν τοιαπ΂αηςεκἉἐπιτρέψαι δὲ αὐτῷ τὸν πατέρα πλεῦσύαν τοιαπ΂αηςεκἉἈἈλέξανδρον ἧς ἠγνόει γυναικός , καὶ ταῦτα, ὥς φασιν, οὐ πάλαι τῆς Τροὸίας ἁλούσης ὑπὸ Ἑλλήνων καὶ τοαΛοο πατρὸος τατρὸος δοντος ἀποθανόντος:
  [68] «Уверяю вас, — продолжал священник, — все это произошло именно так, как я описал. Ибо гораздо правдоподобнее, что Тиндарей добровольно заключил брачный союз с царями Азии, что Менелай был разгневан тем, что ему пришлось отказаться от своего костюма, что Агамемнон встревожился, как бы потомки Приама не получили власть над Грецией, услышав, как он что его собственный праотец Пелопс, пришедший из той же Азии, получил контроль над Пелопоннесом благодаря своей связи с Эномаем, и что оставшиеся вожди приняли участие в войне, каждый с жаждой мести в своем сердце, потому что он не был принятый жених — это, говорю я, гораздо более правдоподобно, чем то, что Парис влюбился в женщину, которую он не знал, и что его отец разрешил ему отправиться в такое предприятие, хотя, согласно рассказу, Троя совсем недавно был взят греками, а отец Приама, Лаомедон, убит;
  69 ξάνδρου μήτε ἀποθανόντος, οὐδεμίαν ἐλπίδα ἔχοντας τῆς σωτηρίας: τὴν δὲα βλένἙρηνὲ ν ξένου ἀνδρός, ᾧ τὴν ἀρχὴν οὐκ εἰκὸς αὐτὴν ἐν ὁμιλίᾳ γενέσθαι, καταλᲲὴποὑ πατρίδα καὶ τοὺς οἰκείους καὶ τὸν ἄνδρα μετ᾽ αἰσχύνης ἐλθεῖν εἰς ἀνθρώπους μισοῦντας: πάντα ταδνμαμὲ γιγ να κωλῦσαι, καὶ μήτε ἐξιοῦσαν αὐτήν, καὶ ταῦτα πεζῇ, ἕως θαλάττης μήτε αϹζισαπλεύ, σιοαπλεύ άρασθαι δὲ τοῦ στόλου τὴν Θησέως μητέρα πρεσβυτέραν καὶ δῆλον ὅτι μισοῦσαν τὴν λον
  [69] и что впоследствии, несмотря на войну и их бесчисленные трудности, троянцы отказались выдать Елену ни при жизни Париса, ни после его смерти, хотя у них не было никакой надежды на безопасность; гораздо разумнее, чем то, что Елена отдала свою привязанность незнакомцу, с которым она, вероятно, вообще никогда не вступала в контакт, и с позором покинула свое отечество, родственников и мужа, чтобы прийти к людям, которые ее ненавидели. Как невероятно, что никто не пресек все эти деяния в зародыше, или не пытался поймать ее, когда она спешила к морю, да еще и пешком, или преследовал ее после того, как она села на борт, и что мать Тесея, пожилая женщина, которая определенно ненавидела Елену, должна была сопровождать ее в путешествии.
  70. κείνῳ τῆς Ἀφροδίτης ὑποσχομένης, καὶ μήτε αὐτὴν ἐθέλειν ἀπιέναι παρἂατ τὸὰ τὸὰ α ήτε τοὺς Τρῶας ἀποδοῦναι τὴν Ἑλένην βίᾳ, μέχρι ἁλῶναι τὴν πόλιν. τούτων οὐθὲν εἰκὸς οὐδὲ δυνατόν. ἔτι δὲ καὶ τόδε πρὸς τοῖς εἰρημένοις. τοὺς μὲν ἄλλους ἅπαντας Ἀχαιούς φησιν Ὅμηρος κοινωνῆσαι, οἷς ἧττον ἔμευω, οἷς ἧττοον ἔελε ς: Κάστορα δὲ καὶ Πολυδεύκην μόνους
  (70) И после смерти Париса, которого, как говорят, любила Елена, она должна была стать женой Деифоба — я полагаю, потому, что Афродита тоже обещала ее ему — и не только она должна была быть женой Деифоба. не хотела вернуться к своему мужу, но что троянцы не должны были не желать, пока их город не был взят, выдать ее через принуждение. Все это маловероятно и даже невозможно. То же самое относится и к следующему.
  «Согласно Гомеру, все остальные греки, несмотря на то, что они имели лишь второстепенный интерес в споре, приняли участие в экспедиции, в то время как Кастор и Поллукс, которые были глубоко ранены, не пошли.
  [71] μὴ ἀφικέσθαι, τοὺς μάλιστα ὑβρισμένους. ταύτην δὲ τὴν ἀλογίαν κρύπτων Ὅμηρος πεποίηκε θαυμάζουσαν τὴν Ἑλένην: λένιατὀγαώ ήσατο, εἰπὼν ὅτι τεθνήκεσαν πρότερον. οὐκοῦν τό γε ζώντων αὐτὴν ἁρπασθῆναι δῆλόν ἐστιν. ἔπειταπῶς Ἀγαμέμνονα περιέμενον δέκα ἔτη διατρίβοντα καὶ συνάγοντα στρατιάν, ἀλλẐν οε ἐδίωξαν τὴν ἀδελφήν, μάλιστα μὲν εἰ κατὰ πλοῦν ἕλοιεν:
  [71] Гомер, скрывая этот промах, изобразил Елену как выразившую свое удивление, а затем сам извинился за них, сказав, что они умерли до этого. Отсюда очевидно, что они были еще живы, когда ее увезли. И все же ждали ли они десять лет, пока Агамемнон теряет время и собирает армию, вместо того, чтобы немедленно преследовать свою сестру в надежде взять ее с собой в путешествие, если это возможно, или же начать войну собственными силами, если они потерпят неудачу?
  [72] εἰ δ᾽ οὖν, ὡς πολεμήσοντες μετὰ τῆς αὑτῶν δυνάμεως; οὐ γὰρ [стр. 134] ἐπὶ Θησέα μὲν ἦλθον εὐθύς, ἄνδρα Ἕλληνα καὶ τῶν ἄλλων ἄριστον, ἔλτι τετὲ ναὶ ν ἄρχοντα καὶ Ἡρακλέους ἑταῖρον καὶ Πειρίθου καὶ Θετταλοὺς καὶ Βοιμαωτοὺς ἔὶ Βοιμαωτοὺς ἔὶ υς: ἐπὶ δὲ Ἀλέξανδρον οὐκ ἂν ἦλθον, ἀλλὰ τοὺς Ἀτρείδας περιέμενον δένκα ἅτη γτη ν δύναμιν. ἴσως γὰρ εἰκὸς ἦν καὶ αὐτὸν ἀφικέσθαι
  (72) Я не могу поверить, чтобы они сразу выступили против Тесея, человека греческой крови и несравненной доблести, правителя многих и товарища Геракла и Пирифоя с фессалийцами и беотийцами, чтобы помочь ему, и все же не пожелали бы двинулись против Парижа, но ждали бы десять лет, пока Атриды соберут свои силы. Что ж, может быть, нам следовало бы ожидать, что сам Тиндарей уйдет и не найдет своих лет помехой.
  [73] τὸν Τυνδάρεων καὶ μηθὲν αὐτὸν κωλῦσαι τὴν ἡλικίαν. οὐ γὰρ δὴ Νέστορος παλαιότερος ἦν οὐδὲ Φοίνικος, οὐδὲ μᾶλλον ἐκείννοκυς πρΦοοῂ γανακτεῖν ἢ τὸν πατέρα αὐτόν. ἀλλ᾽ οὔτε αὐτὸς οὔτε οἱ παῖδες ἧκον οὐδὲ ἦν αὐτοῖς βουλομένοις τὰ τὰ τῆς στατε. ἑκόντες γὰρ αὐτοὶ τὴν Ἑλένην ἐξέδωκαν, προκρίναντεστῶν ἄλλων μνηστήρνδν τὸνδν ἑκόναντεστῶν ἄλλων ιὰ μέγεθος τῆς ἀρχῆς καὶ ἀνδρείαν: οὐδενὸς γὰρ ἦν χείρων τὴν ψυχήν. οὔτε οὖν ἐκεῖνοι ἀφίκοντο πολεμήσοντες οὔτε Λακεδαιμονίων οὐδείς, ἀλδείς, ἀλδείϰ κα὿ κα὿ ός ἐστιν ὅτι Μενέλαος ἦγε Λακεδαιμονίους καὶ τῆς Σπάρτης ἐβασίλευε Τυνδάρεοω ζῆυς
  [73] Он, конечно, был не старше Нестора или Феникса, и им было не более подобает испытывать негодование, чем самому отцу. Однако ни он, ни его сыновья не пришли и не одобрили экспедицию. Причина была в том, что они добровольно отдали Елену замуж, так как предпочли Париса другим женихам из-за величия его королевства и его мужественных качеств, потому что он не уступал мужчине по характеру. Так что ни те люди не пришли воевать, ни кто-либо из Лакедемона; более того, неверно и то, что Менелай возглавлял лакедемонян и был царем Спарты при жизни Тиндарея.
  74. ς υἱοῖς τῆς βασιλείας καὶ τῆς ἀρχῆς διὰ γῆρας, Τυνδάρεως δὲ Μενελάῳ ἐξέστη. φαίνεται γὰρ καὶ ταῦτα πολλὴν ἀπορίαν ἔχοντα. ἐπεὶ δ᾽ οὖν ἦλθον οἱ Ἀχαιοί, τὸ μὲν πρῶτον εἴργοντο τῆς γῆς, καὶ Πρττεσίλαω ῄσκει βιαζόμενος ἀποβῆναι καὶ πολλοὶ τῶν ἄλλων, ὥστε διέπλευσαν εἰς τὴν ΧερΑρνη ους τοὺς νεκροὺς ἀνελόμενοι, κἀκεῖ θάπτουσι τὸν Πρωτεσίλαον. ἔπειτα περιπλέοντες ἀπέβαινον εἰς τὴν χώραν καὶ τῶν πολισμάτων τινὰ ἐπόρθουν.
  (74) Было бы действительно странно, если бы Нестор ни до своего отъезда, ни после своего возвращения из Трои уступил свою царскую власть и царство своим сыновьям из-за своего возраста, а Тиндарей все же уступил место Менелаю. Эти соображения также, безусловно, вызывают серьезные трудности.
  «Теперь, когда пришли ахейцы, им сначала помешали высадиться, и Протесилай со многими другими был убит при попытке форсировать высадку. Поэтому они переплыли в Херсонес после того, как нашли своих мертвых по перемирию, и там был похоронен Протесилай. После этого они поплыли, высадились в деревне и разграбили несколько городов.
  [75] ὁ δὲ Ἀλέξανδρος μετὰ τοῦ Ἕκτορος τὸν μὲν ὄχλον συνῆγεν ἅπαντα τὸν ἐκ τῆς χώρας εἰς τὸ ἄστυ, τὰσδὲ μικρὰς πόλεις εἴων τὰς πρὸς τῇ θαλάττῃ διὰ τὸ μὴ δύνασθαι πανταχοῦ βοηθεῖν. πάλιν δὲ καταπλεύσαντες εἰς τὸν Ἀχαιῶν λιμένα νυκτὸς ἔλαθον ἀποβάντες, κεισππ νεισύὶ νεισύὶ νεισύὶ άλοντο καὶ τάφρον ὤρυξαν φοβούμενοι τὸν Ἕκτορα καὶ τοὺς Τρῶας, καὶ μᾶλλοατι ὸὶ ορκησόμενοι παρεσκευάζοντο.
  [75] После чего Парис и Гектор переселили в город всех жителей страны, но оставили на произвол судьбы маленькие городки на побережье из-за неспособности оказать помощь повсюду. Тогда неприятель отплыл обратно в гавань ахейцев и высадился под покровом тьмы, построил стену вокруг своих кораблей и выкопал траншею, потому что боялся Гектора и троянцев, и приготовился, как будто они ожидали осады.
  76. ι πεποίηκεν ὕστερον Ἀπόλλωνα καὶ Ποσειδῶνα [стр. 135. ῆναι τὰ θεμέλια τοῦ τείχους. ἔτι γὰρ καὶ νῦν οἱ ποταμοὶ λιμνάζουσι τὸν τόπον καὶ πολὺ τῆς θαλάττης προακκες προσκευς.
  [76] «Теперь, хотя египтяне соглашаются с Гомером в других пунктах, они настаивают на том, чтобы он не говорил о стене как о законченной, их причина в том, что он представил Аполлона и Посейдона как в более позднее время послал реки против него и смели его. Наиболее правдоподобным объяснением всего этого было просто затопление фундамента стены. Действительно, даже в наши дни реки все еще превращают это место в болото и откладывают ил далеко в море.
  [77] τὸν δὲ λοιπὸν χρόνον τὰ μὲν ἐποίουν κακῶς, τὰ δ᾽ ἔπασχον, καὶ μάχλαι μὲν ἐγένοντο ἐκ παρατάξεως: οὐ γὰρ ἐθάρρουν προσιέναι πρὸς τὴν πόλιν διὰ τὂὸ τῂὸ πλπ νδρείαν τῶν ἔνδοθεν: ἀκροβολισμοὶ δὲ καὶ κλωπεῖαι τῶν Ἑλλήνων: καὶ Τρωίλος τε οὕτως ἀποθνῄσκει παῖς ὢν ἔτι καὶ Μήστωρ καὶ ἄλλοι πλείους. ἦν γὰρ ὁ Ἀχιλλεὺς ἐνεδρεῦσαι δεινότατος καὶ νυκτὸς ἐπιθέσθαι.
  [77] «В последующие годы греки причинили и понесли ущерб. Однако генеральных сражений было немного, так как к городу не решались подойти из-за численности и мужества жителей. Были стычки и набеги со стороны греков, и так погиб Троил, еще мальчик, и Местор, и многие другие; ибо Ахиллес был очень искусным в засадах и ночных атаках.
  78 τὴν χώραν, καὶ τῶν φρουρίων ᾕρει τὰ κακῶς φυλαττόμενα: οὐδὲ γὰρ τῆς γῼκῂ ἐτεκῂ χαιοὶ ἀλλ᾽ ἢ μόνον τοῦ στρατοπέδου. τεκμήριον δέ: οὐ γὰρ ἄν ποτε Τρωίλος ἔξω τοῦ τείχους ἐγυμνάζετο, καὶ ταὦτα τακὸρὰ ς πόλεως, οὐδ᾽ ἂν ἐγεώργουν τὴν Χερρόνησον, ὡς ὁμολογοῦσι πάντες, εἴπεράρ ἐκράτο δος, οὐδ᾽ ἂν ἐκ Λήμνου οἶνος ἐκομίζετο αὐτοῖς.
  (78) Таким образом, он почти поймал и убил Энея на горе Ида и многих других по всей стране, и он захватил все крепости, которые плохо охранялись. Ибо ахейцы имели только плацдарм для своего лагеря и не контролировали страну. Вот доказательство: Троил никогда не отважился бы выйти за стены для упражнений, да и от города далеко, и ахейцы не возделывали бы Херсонес, как все согласны, если бы они владели Троадой, и не стали бы они отправились на Лемнос за вином.
  79. λλὰ συμμάχων ἐπιρρεόντων ἀεὶ τοῖς Τρωσὶ πλειόνων, λοιμός τε καὶ λιμὸς αὐτοὺεπεπε άσις ἐγένετο τῶν ἡγεμόνων, ὅπερ εἴωθεν ὡς τὸ πολὺ γίγνεσθαι τοῖς κακῶν πράάτιὺ ς κρατοῦσιν .
  [79] «Поскольку ахейцы потерпели в войне несчастье и не оправдали ни одного из своих ожиданий, в то время как к троянцам стекалось все больше и больше союзников, голод и болезни стали угнетать их, и среди их вождей вспыхнули раздоры, как это обыкновенно случается с проигравшей стороне, а не победителям.
  [80] ὁμολογεῖ δὲ ταῦτα καὶ Ὅμηρος: οὐδὲ γὰρ ἐδύνατο πάντα τἀληθῆ ἀποκρύφασηἸαι: ἀποκρύψασηἸαι: ἐδύνατο πάντα τἀληθῆ ι τὸν Ἀγαμέμνονα ἐκκλησίαν συναγαγεῖν τῶν Ἑλλήνων, ὡς ἀπάξοντα τὸ στράτελυμ΅΅ιΦ῿ὸ πλήθους χαλεπῶς φέροντος καὶ ἀπιέναι βουλομένου, καὶ τὸν ὄχλον ὁρμῦςσαι πρὸὸς πρὸὸ ὸν δὲ Νέστορα καὶ τὸν Ὀδυσσέα κατασχεῖν μόλις μαντείαν τινὰ προβαλλομένους καὶ ὀλίργο νον φάσκοντας,
  [80] Даже Гомер признает это, так как он не мог скрыть все факты. Например, он рассказывает, как Агамемнон созвал собрание греков, как бы намереваясь отозвать свою армию, несомненно потому, что войска были недовольны и хотели вернуться домой; как и толпа бросилась к кораблям, и Нестор и Одиссей едва успели удержать их, призвав древнее пророчество и объявив, что терпения их требуется, но еще немного.
  [81] ὃν ἐδέοντο αὐτῶν ὑπομεῖναι. τὸν δὲ μάντιν τούτων Ἀγαμέμνων ἐν τοῖς ἄνω ἔπεσί φησι μηδὲν πώποτε ἀληθὲς μα.ετς [п. 136. τρόπον τινὰ ἔχεσθαι τἀληθοῦς, εἰ μή γε τὰ περὶ τὴν ἁρπαγὴν οὐκ αὐτὸς ὡης γεννό γεννό γεννό νος, ἀλλ᾽ Ἕκτορα ποιήσας ὀνειδίζοντα Ἀλεξάνδρῳ καὶ Ἑλένην ὀδυρομένην πραην ορὸν ορὸς ὐτὸν Ἀλέξανδρον μεμνημένον ἐν τῇσυνουσίᾳ τῇ πρὸς τὴν Ἑλένην, ὃ πάντων σαφέστατα ἔδει ῥηθῆναι καυὶ μετη πετο πετη δῆς: ἔτι δὲ καὶ τὰ περὶ τὴν μονομαχίαν.
  [81] Однако в более раннем отрывке Агамемнон утверждает, что провидец, сделавший это пророчество, никогда не был истинным пророком.
  «До сих пор в порядке событий Гомер, по-видимому, не так бесцеремонно обращается со своими читателями, но довольно хорошо придерживается истины, за исключением похищения; это он не рассказывает от себя как имевшее место, а изображает Гектора упрекающим Париса, Елену сетующей на Приама и самого Париса намекающим на это в своем разговоре с Еленой, хотя этот факт должен был быть представлен с особенной ясностью. и величайшая забота. Еще одним исключением является счет единоборства.
  82. χάριτας καὶ νίκην γελοίαν, ὡς τοῦ ξίφους καταχθέντος. οὐ γὰρ ἦν τῷ τοῦ Ἀλεξάνδρου χρήσασθαι,τοσοῦτόν γε κρείττονα ὄντα, ὡς ἕλκεινḸνὰ ὺς Ἀχαιοὺς ζῶντα μετὰ τῶν ὅπλων, ἀλλ᾽ ἀπάγχειν ἔδει τῷ ἱμάντι;
  (82) Так как Гомер не может сказать, что Менелай убил Париса, то он оказывает ему пустую честь и нелепую победу, говоря, что его меч сломался. Да неужели нельзя было ему воспользоваться шпагой Париса, когда он был хоть достаточно силен, чтобы тащить его живым к ахейцам, с доспехами и всем прочим, - но неужели он должен был душить его ремешком своего шлема?
  83. πάλιν ἐκεῖ τοῦ Αἴαντος νικῶντος, πέρας δὲ οὐδέν, καὶ δῶρα δόντων ἀλνσπωις ὂ μετὰ δὲ ταῦτα ἤδη τἀληθῆ λέγει, τὴν τῶν Ἀχαιῶν ἧτταν καὶ τροπὴν καὶ τὰς τοἝτροῦ ῀ ιστείας καὶ τὸ πλῆθος τῶν ἀπολλυμένων, ὥσπερ ὑπέσχετο ἐρεῖν,
  [83] Единоборство между Аяксом и Гектором также является чистой выдумкой, и его окончание очень абсурдно. Здесь снова побеждает Аякс, но финала нет, и они делают друг другу подарки, как будто они друзья!
  «Но тотчас после этого Гомер дает правдивый отчет, рассказывая о поражении и разгроме ахейцев, о могучих подвигах Гектора и о числе убитых, как он и обещал сделать, и все же с некоторым нежеланием и желанием увеличить слава Ахиллеса.
  [84] τρόπον τινὰ ἄκων καὶ ἀναφέρων εἰς τιμὴν τοῦ Ἀχιλλέως. καίτοι θεοφιλῆ γ᾽ εἶναι τὴν πόλιν φησὶ καὶ Δία ἄντικρυς πεποίηκε λέγοντα πασḶῶὶ ὸν ἥλιον πόλεων τὸ Ἴλιον μάλιστα ἀγαπῆσαικαὶ τὸν Πρίαμον καὶ τὸν λαὸν αὐτοῦ. ἔπειτα ὀστράκου μεταπεσόντος, φασί, τοσοῦτον μετέβαλεν ὥστε οἴκτιστα ἀνελρεῖν τπλσνσνιπα στάτην δι᾽ ἑνὸς ἀνδρὸς ἁμαρτίαν, εἴπερ ἥμαρτεν. ὅμως δὲ οὐχ οἷός τέ ἐστιν ἀποκρύψαι τὰ τοῦ Ἕκτορος ἔργα νικῶντος κ"χαὶ ιροὶ ιροὶ ιροὶ ιροὶ ιροὶ ιιώ ι τῶν νεῶν, ὁτὲ μὲν Ἄρει παραβάλλωναὐτόν, ὁτὲ δὲ φλογὶ λέγων τὴν ἀλκὴν ὅζκνὅζκν ὅζκνι ὶ πάντων αὐτὸν ἐκπεπληγμένων τῶν ἀρίστων, μηδενὸς δὲ ἁπλῶς ὑπομένοντος αΦὐτϿς αὐτό όλλωνος αὐτῷ παρισταμένου καὶ τοῦ Διὸς ἄνωθεν ἐπισημαίνοντος ἀνέμῳ καὶ βροντῇ —
  (84) Тем не менее он называет город «возлюбленным богов» и просит Зевса откровенно сказать, что из всех городов под солнцем он больше всего любил Илион, Приама и его народ. Однако впоследствии, когда снаряд упал, как говорится, другой стороной вверх, он сделал такой полный разворот , что самым жалким образом разрушил этот самый любимый из городов из-за преступления одного человека, если преступление вообще было. Однако Гомер не может пройти мимо рассказа о подвигах Гектора, когда он разгромил и преследовал врага даже до кораблей, и все самые смелые охвачены ужасом при виде его. То он сравнивает его с Аресом, то снова говорит, что сила его подобна силе огня и никто не смеет противостоять ему, тогда как Аполлон стоит рядом с ним, а Зевс сверху сигнализирует о своем одобрении ветром и громом.
  85 . 137. κατήφειαν καὶ τὴν τοῦ Ἀγαμέμνονος ἔκπληξιν καὶ τὰς οἰμωγάς, ἔτι δὲ τὴκ νινκ εινκ κλησίαν βουλευομένων ὅπως φύγοιεν, καὶ τὰς δεήσεις τὰς τοῦ Ἀχιλλέως, ε἖τνα ς ἄρα ὠφελῆσαι .
  [85] Гомер не хочет так откровенно заявлять об этих вещах, но поскольку они верны, он не может воздержаться, когда начал. Затем идет та ужасная ночь уныния в лагере, панический страх и причитания Агамемнона, а также тот полуночный совет, на котором они обсуждали способ бегства, и это обращение к Ахиллесу в надежде, что он все-таки сочтет это возможным. оказать им некоторую помощь.
  [86] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ τῷ μὲν Ἀγαμέμνονι χαρίζεταί τινα ἀριστείαν ἀνόνητον καδμιὶ τῶιοὶ Δῶ τῷ Ὀδυσσεῖ καὶ Εὐρυπύλῳ, καὶ τὸν Αἴαντά φησι μάχεσθαι προθύμως, εὐθὂΤς παὲ ὲὲ ὐὲ ικρατῆσαι καὶ τὸν Ἕκτορα ἐλαύνειν ἐπὶ τὸ τεῖχος τῶν Ἀχαιῶν καὶ τὰς ναῦς. καὶ ταῦτα μὲν λέγων δῆλός ἐστιν ὅτι ἀληθῆ λέγει καὶ τὰ γενόμενα ὑπ᾽ αὐτῶαν τπῶ οαγόμενος: ὅταν δὲ αὔξῃ τοὺς Ἀχαιούς, πολλῆς ἀπορίας μεστός ἐστι καὶ πὶνεσι Ὀνεσι Ὀνεσι φενατι φενασι δεται: τὸν μὲν Αἴαντα δὶς κρατῆσαι τοῦ Ἕκτορος μάτην, ὁτὲ μὲν τῇ μονομαχίγ, πνλά δὲ τῷ λίθῳ, τὸν δὲ Διομήδην τοῦ Αἰνείου, μηδὲ τούτου μηδὲν πράξαντος, ἀλὰ τος, ἀλὰ τος ς μόνον λαβόντος, ὅπερ ἦν ἀνεξέλεγκτον.
  [86] «На следующий день Гомер не дает Агамемнону, а также Диомеду, Одиссею и Еврипилу какой-то неэффективной демонстрации доблести, и он говорит, что Аякс действительно сражался отважно, но что троянцы сразу же одержали верх, и Гектор преследовал их. к ахейскому валу и кораблям. В этой части своего повествования он тоже, очевидно, говорит правду и то, что было на самом деле, увлеченный самими фактами. Но когда он прославляет ахейцев, то ужасно смущается, и всякий видит, что он имеет дело с вымыслом: когда, например, он заставляет Аякса дважды победить Гектора, но оба раза безрезультатно, один раз в единоборстве и еще раз с камень; снова, когда Диомед побеждает Энея, на этот раз тоже без каких-либо результатов, кроме простого захвата его лошадей, утверждение, которое нельзя было опровергнуть.
  [87] οὐκ ἔχων δὲ ὅ, τι αὐτοῖς χαρίσηται τὸν Ἄρην καὶ τὴν Ἀφροδίτην φηστὸ τρνσὸ τρθθοὸ οῦ Διομήδους. ἐν οἷς ἅπασι δῆλός ἐστιν εὔνους μὲν ὢν ἐκείνοις καὶ βουλόμενος αΐτοαὺυζν οου ὐκ ἔχων δὲ ὅ,τι εἴπῃ ἀληθές, διὰ τὴν ἀπορίαν εἰς ἀδύνατα ἐμπίπτων καματα, πρεβὶ ἀσεβὶ άσχουσιν ὡς τὸ πολὺ πάντες ὅσοι τῇ ἀληθείᾳ μάχονται.
  [87] Итак, не зная, в чем приписать ахейцам, он рассказывает, как Арес и Афродита были ранены Диомедом. Во всех таких рассказах видно, что он неравнодушен к ахейцам и стремится их превозносить, но что, не зная, что сказать истину, он в смущении своем приводится к упоминанию о невозможных и нечестивых делах — обычный опыт все, кто противостоит истине.
  88. νόμενα διηγούμενος: ἀλλὰ φεύγοντας μὲν προτροπάδην ἅπαντας καὶ κατ᾽ ὄνομα τοὀυὺί ἀὀυὺί ν φῇ μήτε Ἰδομενέα μένειν μήτε Ἀγαμέμνονα μήτε τοὺς δύο Αἴαντας, ἀλλὰ Νέστορα μόνον ὑπ᾽ ἀνάγκης, καὶ τοῦτον ἁλῶναι παρ᾽ ὀλίγον: ἐπιββοηθήσνα ιομήδην καὶ πρὸς ὀλίγον θρασυνόμενον, ἔπειτα εὐθὺς ἀποστραφέντα φεύγειν,
  [88] «В случае с Гектором, однако, он не проявляет такой потери для того, чтобы сказать что-то великое и прекрасное, потому что, я думаю, он рассказывает о реальных событиях. Нет, он говорит, что все бежали как попало, даже самые смелые, чьи имена он называет, что ни Идоменей не устоял, ни Агамемнон, ни два Аякса, а только Нестор, и он, потому что он был вынужден сделать это, и что он чуть не попал в плен; но что Диомед пришел ему на помощь, на короткое время держался смело, а потом тотчас же развернулся и бежал, потому что, право же, какие-то удары молнии остановили его!
  89. πολιορκούμενον καὶ ῥηγνυμένας [стр. 138] ὶ τὰς σκηνὰς πάντα τὸν πόλεμον καὶ τὸν Αἴαντα ἄνωθεν μαχόμενον ἀπὸ τῂαν λκκν νζῶὶ ἐκβληθέντα ὑπὸ τοῦ Ἕκτορος καὶ ἀναχωρήσαντα καὶ τῶν νεῶν τινας ἐμπρησθείσας.
  [89] Наконец, Гомер рассказывает, как траншея была перейдена, корабельная станция осаждена и ворота разрушены Гектором, как теперь ахейцы столпились в своих кораблях и вся война сосредоточилась вокруг хижин, как Аякс сражается наверху на берегу. корабли и, наконец, Гектор вытесняет его и уходит в отставку, в то время как некоторые корабли поджигаются.
  90 ωσκόμενος οὐδὲ ἄλλο τοιοῦτον οὐθὲν ἀπίθανον, ἀλλὰ πράγματα ἀληθῆ καιγοι ὅμοι μεθ᾽ ἣν ἧτταν οὐκέτι ἦν ἀναμάχεσθαι δυνατὸν οὐδὲ θαρρῆσαί ποτε τοὺς οηὕτπως ἦν ὡς μήτε ὑπὸ τῆς τάφρου μήτε ὑπὸ τοῦ ἐρύματος ὠφεληθῆναι μηθὲν μήτε αὐτὰς δια ναῦς.
  90 Ибо здесь нет Энея, похищенного Афродитой, нет Ареса, раненого смертным, и других подобных невероятных сказок; нет, это истинные события, и они напоминают действительные события. После этого поражения люди, которые были так совершенно разбиты, никак не могли возобновить борьбу или хотя бы обрести мужество, чтобы хоть сколько-нибудь помочь траншее или валу или хотя бы спасти свои корабли.
  91. ιφανεὶς ἐδύνατο σῶσαι τοὺς ἀπολωλότας ἤδη; τὸ γὰρ τῶν Μυρμιδόνων πλῆθος πόσον τι πρὸς τὴν σύμπασαν ἦν στρατιάν; ἢ τὸ τοῦ Ἀχιλλέως σθένος, οὐ δήπου τότε πρῶτον μέλλοντος μάχεσθαι, πολλάκπος λοὲ ὐ τοῖς ἔμπροσθενἔτεσιν εἰς χεῖρας ἐλθόθτος, καὶ μήτε τὸν Ἕκτορα ἀποκτείνλντος ἀποκτείνλντος ἀποκτείνλντος ὲν εἰργασμένου μέγα, εἰ μή γε Τρωίλον παῖδα ἔτι ὄντα τὴν ἡλικίαν ἑλόντος;
  (91) Ибо где бы теперь найти такую силу или такого непобедимого героя, обладавшего могуществом бога, что те, кто уже погиб, могли быть спасены его появлением? Как ничтожно, например, было число мирмидонцев по сравнению со всей троянской армией! — или сила Ахиллеса, который, конечно, не собирался воевать тогда в первый раз, но в течение многих предшествующих лет неоднократно вступал в конфликты, но не убил Гектора и не совершил никакого другого великого подвига, кроме пленения Троила, который был еще мальчишкой в годах!
  92 αισχυντίας καὶ πάντα τὰ πράγματα ἁπλῶσἀνέτρεψε καὶ μετέστησεν εἰς τοὐναντίον, κκκνε ὲν τῶν ἀνθρώπων, ὅτι καὶ τἄλλα ἑώρα πάνυ ῥᾳδίως πειθομένους αὐτοὺς καὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ οὐκ ὄντων δὲ ἑτέρων ποιητῶν οὐδὲ συγγραφέων, παρ᾽ οἷς ἐλέγετο τἀληθές, ἀλλ᾽ αὐτὸς πρῶτος ἐπιΑθνἐπιἸθές ούτων γράφειν, γενεαῖς δὲ ὕστερον ξυνθεὶς πολλαῖς, τῶν εἰδότωναὐτὰ ἠφανισμένω ἐξ ἐκείνων ἔτι, ἀμαυρᾶς δὲ καὶ ἀσθενοῦς ἔτι φήμης ἀπολειπομένης, ἰκὂ εἰκὶ φόδρα παλαιῶν, ἔτι δὲ πρὸς τοὺς πολλοὺς καὶ ἰδιώτας μέλλων διηγεῖσθαι τὰ ἔπη, καὶ ταῦτα βελτίτω πονὶ Ἑλλήνων, ὡς μηδὲ τοὺς γιγνώσκοντας ἐξελέγχειν. οὕτως δὴ ἐτόλμησε τἀναντία τοῖς γενομένοις
  [92] «Однако, достигнув этого места в своем повествовании, Гомер уже не заботился об истине, а довел свое бесстыдство до крайности. Он просто перевернул все события с ног на голову и перевернул их, презирая своих слушателей, потому что видел, как легко они были обмануты в других вопросах, и особенно в отношении богов. Кроме того, не было других поэтов или писателей, у которых можно было бы прочитать правду, но он был первым, кто взялся за запись этих событий, хотя и сочинил свою поэму через много поколений после реальных событий, когда те, кто знал факты, ушли вместе с их потомками, и сохранилась лишь неясная и неопределенная традиция, как и следовало ожидать в случае событий, произошедших в далеком прошлом. Более того, он намеревался читать свои эпосы массам и простолюдину, заодно преувеличивая достижения греков, чтобы его не опровергли даже мудрецы.
  [93] ποιῆσαι: [стр. 139] Τοῦ γὰρ Ἀχιλλέως ἐπιβοηθήσαντος ἐν τῇ καταλήψει τῶν νεῶν ὑπ᾽ ἀννγκης ἐν τῇ ὶ τῆς αὑτοῦ σωτηρίας ἕνεκεν, τροπὴν μέν τινα γενέσθαι τῶν Τρώων καὶ ἀναχωρῶν ὸ τῶν νεῶν αὐτοὺς καὶ σβεσθῆναι τὸ πῦρ, ἅτε ἐξαπίνης ἐπιπεσόντος το϶΍ν Ἥχιλႂο τε ἄλλους ἀποχωρεῖν καὶ τὸν Ἕκτορα ὑπάγειν αὑτὸν ἔξω τῆς τάφρου καὶ τῆς περὶ στὸ στροατό στεοατό ωρίας,
  [93] Таким образом, он зашел так далеко, что представил противоположное тому, что действительно произошло.
  «Например, когда Ахиллес пришел к ним на помощь при штурме кораблей, большей частью по необходимости и для спасения собственной шкуры, произошло, — утверждал египтянин, — частичное бегство троянцев, которые отступили от корабли немедленно, и огонь был потушен, потому что Ахиллес напал на них врасплох; и, вдобавок к общему отступлению, Гектор сам удалился за ров и узкое пространство вокруг лагеря, упорно сопротивляясь, однако, каждому шагу, как признает сам Гомер.
  [94] σχέδην δὲ καὶ ἐφιστάμενον, ὥσπερ αὐτός φησιν Ὅμηρος. συμπεσόντων δὲ καὶ μαχομένων πάλιν, τὸν Ἀχιλλέα κάλλιστα ἀγωνίσασθαι μετὰ τῶ ὑ,τον ὑ λοὺς ἀποκτεῖναι τῶν Τρώων καὶ τῶν ἐπικούρων, ἄλλους τε καὶ τὸν Σαρπηδόνα τθ὿ο υἱὸν λεγόμενον εἶναι, βασιλέα Λυκίων: καὶ περὶ τὴν τοῦ ποταμοῦ διάβασιν ἀποχεθωρον ἀποχεθωρον ἀποχεθωρον αι φόνον πολύν, οὐ μέντοι προτροπάδην φεύγειν αὐτούς, ἀλλὰ πολλὰς ἑκάστοτε ὑποστροφὰς γίγνεσθαι.
  (94) Затем, когда они столкнулись и снова вступили в бой, Ахиллес и его сторонники сражались очень блестяще и убили множество троянцев и их союзников, в частности Сарпедона, царя ликийцев и известного сына Зевса; а у брода у реки была большая резня бегущих троянцев, которые, однако, не бежали в опрометчивом замешательстве, а неоднократно оборачивались, чтобы занять оборону.
  [95] τὸν δὲ Ἕκτορα ἐν τούτῳ παραφυλάττειν, ἐμπειρότατον ὄντα καιρὸν μάχης ξϭμνεῖ, ρκνα ι μὲν ἤκμαζεν ὁ Ἀχιλλεὺς καὶ νεαλὴς ὢν ἐμάχετο, μὴ ξυμφέρεσθαι αὲτῷ, λιτδον υς παρακαλεῖν: ἐπεὶ δ᾽ ᾐσθάνετο κάμνοντα ἤδη καὶ πολὺ τῆς πρότερον ὑφεικότα ὁρμῤ ἅτε οὐ ταμιευσάμενον ἐν τῷ ἀγῶνι, καὶ ὑπὸ τοῦ ποταμοῦ κοπωθέντα μείζονος μΐρ πείρως διαβαίνοντα, καὶ ὑπό τε Ἀστεροπαίου τοῦ Παίονος ἑώρα τετρωμένον, Αἰνστείαν τευ ῷ καὶ μαχεσάμενον ἐπὶ πλέον, ὁπότε δὲ ἐβουλήθη ἀσφαλῶς ἀποχωρήσαντα, αψνήννορα τα ὁρμήσαντα διώκειν: καίτοι τούτῳ μάλιστα προεῖχεν ὁ Ἀχιλλεὺς ὅτι ἐδόκει τάχιστος εἶναι:
  (95) Тем временем Гектор, опытный в различении критических моментов боя, был настороже, и пока Ахиллес обладал полной силой и сражался с юношеской энергией, избегал его, довольствуясь тем, что подбадривал других. Но позже он заметил, что Ахиллес, наконец, стал утомляться и потерял большую часть своего первоначального порыва, потому что он не жалел своих сил в этой борьбе, и что он был измотан своим безрассудным броском в реку, разбухшую сверх ее обыкновения, и был ранен Астеропеем, сыном Пеона. Потом увидел он и то, что Эней вступил в бой с Ахиллесом и после продолжительного боя благополучно ушел в желаемый момент, и что последний, бросившись в погоню за Агенором, не мог догнать его — и все же именно в этом Ахиллес главным образом преуспел, так как он считался самым быстроногим.
  96. τέχνην : ὥστε θαρρῶν ἀπήντησεν αὐτῷ κατὰ μέσον τὸ πεδίον. καὶ τὸ μὲν πρῶτον ἐνέκλινεν ὡς φεύγων, ἀποπειρώμενος αὐτοῦ, ἅμα δὲ κ΂μπῶσυι β ὁτὲ μὲν περιμένων, ὁτὲ δὲ ἀποφεύγων: ἐπεὶ δὲ ἑώρα βραδύνοντα καὶ ἀπολειπόμενοο στρέψας αὐτὸς ἧκεν ἐπ᾽ [стр. 140] αὐτὸν οὐδὲ τὰ ὅπλα φέρειν ἔτι δυνάμενον, καὶ συμβαλὼν ἀπέκτεινε καὶ τῶὶάΐτΐ ησεν, ὡς καὶ τοῦτο Ὅμηρος εἴρηκε. τοὺς δὲ ἵππους διῶξαι μέν φησι τὸν Ἕκτορα, οὐ λαβεῖν δέ, κἀκείνων ἁλόντων.
  (96) Гектору, знатоку военного искусства, стало ясно, что при всех этих условиях Ахиллес был легкой добычей. Соответственно, он смело противостоял ему на открытой равнине. Сначала он уступал, как бы в бегах, но с настоящей целью испытать его и в то же время утомить его тем, что то останавливался, то бежал. Затем, когда он заметил, что отстал и отстал, он сам повернулся и упал на Ахилла, который уже не мог даже поддерживать свои руки. Он дал ему бой, убил его и, как сказал Гомер, завладел его оружием. Он преследовал и лошадей Ахиллеса, — сказал египетский жрец, — но не привел их, хотя и они были пойманы.
  [97] τὸ μὲν οὖν σῶμα μόλις διέσωσαν ἐπὶ τὰς ναῦς οἱ Αἴαντες. οἱ γὰρ Τρῶες ἤδη θαρροῦντες καὶ νικᾶν νομίζοντες, μαλακώτερονἐφείποντο: τἉρδὲὲ: ὁ δκὲὲ υσάμενος τὰ τοῦ Ἀχιλλέως ὅπλα ἐπίσημα ὄντα ἔκτεινέ τε καὶ ἐδίωκε μέχρι τναμ θανς ολογεῖ ταῦτα Ὅμηρος. νὺξ δὲ ἐπιγενομένη ἀφείλετο μὴ πάσας ἐμπρῆσαι τὰς ναῦς. τούτων δὲ οὕτως γενομένων, οὐκ ἔχων ὅπως κρύψῃ τἀληθές, Πάτροκλον τἶναι φἶναι φ ξελθόντα μετὰ τῶν Μυρμιδόνων,ἀναλαβόντα τὰ τοῦ Ἀχιλλέως ὅπλα, καὶ τοῂτον το ὑπὸ ὑπὸ ὑπὸ ἀποθανεῖν, καὶ τὸν Ἕκτορα τῶν ὅπλων οὕτως κρατῆσαι.
  [97] Двум Аяксам с большим трудом удалось вернуть тело Ахиллеса на корабли; ибо троянцы, теперь чувствуя облегчение и полагая, что они победили, напирали с меньшей энергией; в то время как Гектор, надев украшенное гербом оружие Ахилла, продолжил резню и устремился в погоню к морю, как и признает Гомер. Однако наступила ночь, и все корабли не были сожжены.
  «Однако перед лицом этих фактов Гомер, находя невозможным скрыть правду, говорит, что это Патрокл напал с мирмидонцами после того, как взял оружие Ахиллеса, что это он был убит Гектором, и что Гектор таким образом выиграл оружие.
  98. η καιομένων καὶ ὅσον οὔπω ἐπ᾽ αὐτὸν ἥκοντος τοῦ δεινοῦ, καὶ τὸν Ἕκτ΀οοΉρα ῦ φησὶ μηδένα αὑτῷἀξιόμαχον εἶναι καὶ τὸν Δία βοηθεῖν αὑτῷ καὶ δεξιὰ σημειῖα ε ἐβούλετο σῶσαι τοὺς Ἀχαιούς, αὐτὸς μὲν ἐν τῇ σκηνῇ ἔμενεν ἄριστος ὢṇεσν αṇδεν αṇδεθ πολὺ χείρονα αὑτοῦ ἔπεμπε; καὶ ἅμα μὲν παρήγγελλεν ἐμπεσεῖν ἰσχυρῶς καὶ ἀμύνεσθαι τοὺς Τρῶας, ἅμα δὲ μο τῷάρἝ χεσθαι; οὐδὲ γὰρ ἐπ᾽ ἐκείνῳ ἦν
  (98) И все же, когда армия была окружена такой большой опасностью, когда теперь пылали корабли, и опасность была почти у его собственных дверей, как мог Ахиллес, услышав, что Гектор сказал, что он не нашел врага, достойного его стали и что Зевс помогает ему и оказывает ему знаки своей благосклонности, остаться в своем шатре, великим защитником, каким он был, если он действительно желает спасения ахейцев, и послать героя, намного ниже его, и увещевать его убить на мужественно и отбивали троянцев, только не вступать в бой только с Гектором? Я думаю, Патроклу было совершенно невозможно выбрать, с кем ему сражаться, когда он уже выступил.
  [99] οἶμαι προελθόντι γε ἅπαξ ὅτῳ ἐβούλετο μάχεσθαι. οὕτως δὲ ὑποκαταφρονῶν τοῦ Πατρόκλου καὶ ἀπιστῶν αὐτῷ, τὴν δύναμιν ἐπέτρεπκεν ἐπέτρεπκεν ὶ τὰ ὅπλα τὰ αὑτοῦ καὶ τοὺς ἵππους, ὡς ἂν κάκιστά τις βουλεύσαιτο περν τῶν Ὤ ἀπολέσαι βουλόμενος: ἔπειτα ηὔχετο τῷ Διὶ ὑποστρέψαι τὸν Πάτροκλον μετὰτκπλω Ήιπκλω Ήιὶ ὶ τῶν ἑταίρων, οὕτως ἀνοήτως πέμπων αὐτὸν πρὸς ἄνδρα κρείττονα, ᾧ προκαλουμένῳ τοὺς ἀρίστους οὐσοπεὂ αι ἤθελεν,
  (99) Но хотя Ахиллес был такого плохого мнения о Патрокле и не доверял ему, но доверил ему Ахиллес свое войско, свое оружие и лошадей, безумный поступок, который никто не принял бы в отношении своих интересов, если бы он не хотел все разрушить. ? Тогда он молил Зевса вернуть Патрокла со всем его оружием и товарищами, посылая его так глупо против более могущественного человека, чей вызов храбрейшему и готовому было принять,
  100. ίνῳ ; τοιγαροῦν οὕτω βουλευσάμενον αὐτὸν λέγει τοῦ τε ἑταίρου στερηθῆναι καὶ πολτλῶνρቼἑ ου δὲ καὶ τῶν ἵππων καὶ ἄοπλον γενέσθαι. ἃ οὐδέποτ᾽ [стр. 141. ἀλλ᾽ οὐ γὰρ ἐβούλετο, φησί, ταχέως ἀπαλλάξαι τοῦ κινδύνου τοὺς Ἀχαιούς, τοως ὰ δῶρα, καὶ ἅμα οὐδέπω τῆς ὀργῆς ἐπέπαυτο.
  [100] И кого Агамемнон откровенно заявил, что даже Ахиллес так боялся, что он боялся встретиться с ним? Следовательно, после составления этого плана он потерял, как признает Гомер, и своего товарища, и многих других людей, в то время как он также почти потерял своих лошадей и потерял свое оружие. Теперь Ахиллес никогда бы не сделал таких вещей, если бы не был в своем уме, и если бы это было так, Феникс, безусловно, удержал бы его.
  «Но, — говорит Гомер, — Ахиллес не желал скоро освободить ахейцев от их опасности, пока не получит свои дары. Кроме того, он еще не сдержал своего гнева.
  [101] καὶ τί ἦν ἐμποδὼν αὐτὸν προελθόντα ἐφ᾽ ὅσον ἐβούλετο πάλιν μηνίειν; ξυνεὶς δὲ τῆς τοιαύτης ἀλογίας αἰνίττεται διὰ πρόρρησίν τινα μένειν αὐτόν, ὐἡἂႱ πάντως ἀποθανούμενον, ἄντικρυς αὐτοῦ κατηγορῶν δειλίαν: καίτοι ἐξῆν ατνὐτῷ τιῷ τιῷ πρόρρησιν ἀποπλεῦσαι διενεχθέντα πρὸς τὸν Ἀγαμέμνονα. οὐ μέντοι ἀλλὰ καὶ περὶ τοῦ Πατρόκλου ἐτύγχανεν ἀκηκοὼς τῆς μητρός, ὅὅν φηὅιν φηὅιν φηὅιν τῇ ἑαυτοῦ κεφαλῇ τιμᾶν καὶ μηδὲ αὐτὸς ἔτι βούλεσθαι ζῆν ἐκείνου ἀποθανόντ
  [101] Но что было там, чтобы помешать ему выйти и затем вынашивать свой гнев, пока он хотел? Гомер знает об этом несоответствии и намекает, что он задержался в своей палатке из-за некоего пророчества, в котором говорилось, что он обязательно умрет, если выйдет, таким образом возлагая прямо на его дверь обвинение в трусости. И все же в силу этого пророчества он мог отказаться от похода после ссоры с Агамемноном. Но, что более важно, случилось так, что он услышал предостережение, которое дала его мать относительно Патрокла, которого он заявляет, что любит как свою душу и после смерти которого он не желает больше жить.
  102 δόρατι, καὶ οὐκ ἐφοβεῖτο μὴ οὐ δύνηται φέρειν αὐτά: ὥσπερ οὖν καί φησι συμβῆπενα χην. ἀλλὰ γὰρ εἴ τις ἅπαντα ἐλέγχοι, πολὺ ἂν ἔργον εἴη. τὸ γὰρ ψεῦδος ἐξ αὑτοῦ φανερόν ἐστι τοῖς προσέχουσιν: ὥστε οὐδενὶ ἄδζγλον καὶ ον νοῦν ἐχόντων ὅτι σχεδὸν ὑπόβλητός ἐστιν ὁ Πάτροκλος καὶ τοῦμτον ἀντήλορ ῦ Ἀχιλλέως, βουλόμενος τὸ κατ᾽ ἐκεῖνον κρύψαι.
  (102) Тем не менее, когда он увидел, что он не может поднять копье, он дал ему другие вещи, которые, очевидно, были пропорциональны весу копья, и не опасался, что он не сможет их нести. И это именно то, что, по словам Гомера, произошло в битве.
  «Но было бы долго выявлять каждое искажение. Для любого внимательного наблюдателя ложь настолько очевидна, что любой здравомыслящий человек может понять, что Патрокл не более чем подделка, которую Гомер заменил Ахиллесом в своем стремлении скрыть правду об этом герое.
  103 τέων τῶν ἀποθανόντων ἐν Τροίᾳ φανεροί εἰσιν οἱ τάφοι: διὰ τοῦτο προκαταλϺἉνάΐ η τάφον αὐτοῦ γενέσθαι καθ᾽ αὑτόν, ἀλλὰ μετὰ τοῦ Ἀχιλλέως τεθῆναι. καὶ Νέστωρ μὲν οὐκ ἠξίωσε μετ᾽ Ἀντιλόχου ταφῆναι δι᾽ αὐτὸν ἀποθανόντκς, οεοἀς ᾶ κομίσας: τὰ δὲ τοῦ Ἀχιλλέως ὀστᾶ ἀνεμίχθη τοῖς τοῦ Πατρόκλου; μάλιστα μὲν οὖν ἐβούλετο Ὅμηρος ἀφανίσαι τὴν τοῦ Ἀχιλλέως τελευτὴν ὡς οὀτκκ ἀφανίσαι ἐν Ἰλίῳ.
  [103] «Тогда Гомер заподозрил, что действительно могут быть какие-то поиски могилы Патрокла — я полагаю, что она, естественно, будет ясно обозначена, как и могилы других вождей, которые также были убиты в Трое — так что, предохраняясь от этого, он говорит, что Патрокл не имел отдельной гробницы, а был похоронен с Ахиллесом. Опять же, Нестор, принесший с собой кости Антилоха из Трои, не просил, чтобы его похоронили вместе с ним, хотя Антилох умер за него, но пепел Ахиллеса смешался с прахом Патрокла.
  «Теперь особой целью Гомера было набросить завесу на смерть Ахилла и создать впечатление, что он не умер под Троей;
  104 ὑφ᾽ Ἕκτορος [стр. 142. φησιν, ὃς τοσοῦτον ὑπερεῖχε τῶν ἀνθρώπων ἁπάντων καὶ προσέτι αἰκισκῆναι τεὐ οῦ καὶ συρῆναι μέχρι τῶν τειχῶν. πάλιν δὲ εἰδὼς τάφον ὄντα τοῦ Ἕκτορος καὶ τιμώμενον αὐτὸν ὑπὸ τῶν πολιτြံν, ι αὐτὸν λέγει κελεύσαντος
  [104] но видя невозможность этого, так как господствовало предание и указывали на его могилу, Гомер, умалчивая о его смерти от руки Гектора, делает противоположное утверждение, что последний, который настолько превосходил всех других мужчин, был убит Ахиллесом, добавив, что его труп был обесчещен и протащен до стен. Зная также, что была гробница Гектора, где его почитали горожане, Гомер продолжает говорить, что его тело было возвращено по приказу Зевса после уплаты выкупа.
  105 μεῖναι τὸν νεκρόν. οὐκ ἔχων δὲ ὅ,τι ποιήσῃ τὸν Ἀχιλλέα, ἐπεὶ ἔδει αὐτὸν ὑπὸ τῶν Τρώων τιν΃ρḸινέὸ αι: οὐ γὰρ δὴ καὶ τοῦτον ἔμελλεν, ὥσπερ καὶ τὸν Αἴαντα, ὑφ᾽ ἑαυτοῖ ἀποθανῌντα, εοθανὌντα ονῶν τῆς δόξης τῷ ἀνελόντι:τὸν Ἀλέξανδρόν φησιν ἀποκτεῖναι αὐτόν, ὃν πεποίηκε τῶν Τρώων κάκιστον καὶ δειλότατον καὶ ὑπὸ τοῦ Μενελάου μικροα῿ῦ,γζζεωρ ν ζῖν ηθέντα, ὃν λοιδορούμενον ἀεὶ πεποίηκεν, ὡς μαλθακὸν αἰχμητὴν καὶ ἐπονείιστοοοοο Ἕλλησι.
  [105] Тем временем Афродита и Аполлон заботились о его сохранении. Но не зная, что делать с Ахиллесом, ибо он, должно быть, был убит кем-то из троянцев, так как Гомер и не подумал изобразить его умирающим от собственной руки, как это сделал Аякс, тем самым лишив своего убийцу славы деяние — Гомер говорит, что Парис убил его, Париса, которого он изобразил самым подлым и трусливым из троянцев и чуть не схватил живым Менелай, которого он изобразил всегда ругаемым как малодушного копьеносца и позорное имя у греков; и он делает это, мы видим,
  106 ὺ χείρωκαὶ ἀδοξότερον αὐτοῦ ποιήσας τὸν θάνατον. τέλος δὲ προάγει ἤδη τεθνηκότα τὸν Ἀχιλλέα καὶ ποιεῖ μαχόμενον: οὐκ ὄνδτων λμὲ ὲ τοῦ Ἕκτορος ἔχοντος: ἐν τούτῳ γὰρ ἔλαθεν αὐτὸν ἕν τι τῶν ἀληθῶν ῥηθΐέν: ἐηθῶν ῥηθΐέν: ἔλαθεν αὐτὸν ἕν τι τῶν ανοῦ φησι κομίσαι τὴν Θέτιν ὑπὸ τοῦ Ἡφαίστου γενόμενα ὅπλα: καὶ οὕτως δὴ γελθὴ γελθί Ἀχιλλέαμόνον τρεπόμενον τοὺς Τρῶας, τῶν δὲ ἄλλων Ἀχαιῶν, ὥσπερ οὐδενὸνỂ παρόν,τάὸρόν ν ἐπελάθετο: ἅπαξ δὲ τολμήσας τοῦτο ψεύσασθαι πάντα συνέχεε. καὶ τοὺς θεοὺς ἐνταῦθα ποιεῖ μαχομένους ἀλλήλοις, σχεδὸν ὁμολογᲶνα τητι ονὐὂ λει ἀληθείας.
  [106] чтобы украсть славу Гектора, который, несомненно, убил Ахиллеса, тем самым сделав конец героя гораздо менее похвальным, чем он был на самом деле, и гораздо более бесславным.
  «Наконец, он приводит Ахиллеса, который на самом деле уже был убит, и заставляет его сражаться с троянцами. Но его оружие не под рукой, но находится во владении Гектора — ибо здесь Гомер позволил одной истине сорваться с его уст — и поэтому он говорит, что Фетида принесла с неба оружие, сделанное Гефестом, позволив, таким образом, Ахиллесу разгромить Троянцы-одиночки — нелепая концепция, при которой Гомер игнорировал всех остальных ахейцев, как будто не было ни одного человека. И, однажды позволив себе это искажение, он извратил всю историю. В этот момент он заставляет богов сражаться друг с другом, тем самым фактически признавая свое полное пренебрежение к истине.
  107 ὁτὲ δὲ ἀπειλοῦντα Ἀπόλλωνι καὶ διώκοντα αὐτόν: ἐξ ὧν ἁπάντων ἰδεῖαν ἔστδν τ὿ ὐτοῦ σχεδόν: οὐ γάρ ἐστιν ἐν τοῖς ἀληθέσιν οὕτως ἀπίθανος οὐδὲ πζλτν ἀιὂτος: μω Τρώων εἰς τὴν πόλιν φευγόντων, τὸν Ἕκτορα πεποίηκε πρὸ τοῦ τείχους ἀνδρειότατα ὑταποὑνὑ καὶ μήτε τῷ πατρὶδεομένῳ μήτε τῇ μητρὶ πειθόμενον, ἔπειτα φεύγοντα κύκλῳ τῆς [стр. 143. ον, οὐ δυνάμενον καταλαβεῖν.
  [107] Более того, он рассказывает о героических подвигах Ахиллеса очень слабо и неубедительно. То герой борется с рекой, то угрожает Аполлону и преследует его, и весь рассказ в этот момент показывает, насколько поэт был почти в отчаянии. Ибо когда он говорит правду, он не так неубедителен или скучен. Однажды, когда троянцам было трудно безопасно отступить в город, Гомер изобразил великолепный героизм, с которым Гектор ждал Ахиллеса за городскими стенами, глухой к молитвам отца и матери. Затем он кружит в бегах над городом, хотя мог бы войти в него, и Ахиллес не может его догнать, хотя Гомер всегда изображает его самым быстрым из людей.
  108 τοιαῦτα πεπονθότας ὑπὸ τοῦ Ἕκτορος καὶ μισοῦντας αὐτόν, ὥστε καὶ νεκρὸκν τιτρισν τιτρισν τιτρισν τιτρισν ἔπειτα Δηίφοβον ἐξελθόντα τοῦ τείχους, μᾶλλον δὲ Ἀθηνᾶν παραλογίσασθαι ασκαἌν, εσθἌν Δηιφόβῳ, καὶ τὸ δόρυ κλέψαι τὸ τοῦ Ἕκτορος ἐν τῇ μάχῃ, οὐδὲ ὅπως ἀτποκκτείί ρα εὑρίσκων, τρόπον τινὰ ἰλιγγιῶν περὶ τὸ ψεῦδος καὶ τῷ ὄντι ὡς ἐν ὀνερίρϬηι μενος. μάλιστα γοῦν προσέοικε τοῖς ἀτόποις ἐνυπνίοις τὰ περὶ τὴν μάχην ἐκείνην.
  (108) Тем временем все ахейцы смотрели, как на зрелище, и никто не оказал Ахиллесу никакой помощи после того, как они пострадали от рук Гектора, и хотя они так ненавидели его, что впоследствии даже ранили его мертвое тело. Затем он заставляет Деифоба выйти из стен — или, вернее, Афину в его обличье — и обмануть Гектора, и украсть у него его копье на дуэли, причем поэт не знает, как покончить с Гектором, и как бы ошеломленный. своей ложью, так что на самом деле бой он описывает как во сне. Во всяком случае, рассказ об этой борьбе больше всего похож на кошмар.
  109 ασι δυσχεραίνων ἀγῶνά τινα προσθεὶς ἐπιτάφιον, καὶ τοῦτο πάνυ γελοίμαυ καιὶ βΠΠον λέως εἰς τὸ στρατόπεδον ἄφιξιν παρὰ τὸν Ἀχιλλέα, μηδενὸς αἰσθομένου τῶν Ἀχνα,Ἀχνα,ὸν Ἀχιλλέα τὰ λύτρα τοῦ Ἕκτορος. καὶ οὔτε τὴν τοῦ Μέμνονος βοήθειαν οὔτε τὴν τῶν Ἀμαζόνων, οὕτως θαυμαστὰ κὰ καὰ όλμησεν εἰπεῖν, οὔτε τὸν τοῦ Ἀχιλλέως θάνατον οὔτε τὴν ἅλωσιν τῆς Τροίας.
  [109] «Дойдя до этого места, Гомер сдался, не зная, как продолжать свою работу, и недовольный своей ложью. Он только добавил какие-то погребальные игры, вещь совершенно нелепая, потом прибытие царя Приама в греческий стан к шатру Ахилла без ведома кого-либо из ахейцев и выкуп Гектора. Но о помощи, которую принесли Мемнон и амазонки, хотя это были великие и блестящие эпизоды, он не осмелился сказать ни слова, ни о смерти Ахилла, ни о взятии Трои.
  110 νικῶντας τοὺς ἡττηθέντας καὶ φεύγοντας, οὐδὲ τὴν κρατήσασαν πόλιν, ταύτην πορθην πορθθο. οἱ δὲ ὕστερον ἅτε ἐξηπατημένοι καὶ τοῦ ψεύδους ἰσχύοντος ἤδη θαρροῦντες ἔγρες ἔγρες τὰ δὲ πράγματα οὕτως ἔσχεν.
  (110) Гомеру, мне кажется, не хватило духу изобразить Ахиллеса, давно умершего, снова убитым, или побежденного и разгромленного, как победоносного, или этот завоевательный город, как разграбленный. Затем более поздние писатели, поскольку они были обмануты и ложь теперь была общепринятой, отныне писали без опасений. Но реальный ход событий был таким, каким я его изложил.
  111 πρότερον, ἐπηυλίσθησαν ἐγγὺς τῶν νεῶν, ὡς φυλάξοντες τοὺς Ἀχαιούς: ὑπώπτευοον ἀποδράσεσθαι τῆς νυκτός: ὁ δὲ Ἕκτωρ ἀνεχώρησεν εἰς τὴν πόλιν παρά τε τοὺς γονέα τὴν γυναῖκα, χαίρων τοῖς πεπραγμένοις, ἐπὶ τοῦ στρατεύματος καταλιπὼν Πάριν.
  [111] «Когда же Ахиллес, защищая корабли, был убит Гектором, троянцы, как и прежде, расположились лагерем у кораблей, чтобы следить за ахейцами, которые, как они подозревали, будут бежать. в течение ночи. Но Гектор, радуясь своему успеху, удалился в город к своим родителям и жене, оставив Париса командовать войсками.
  112 ὲν προσδεχομένους κακόν, ἔτι δὲ παντελοῦς εὐπραγίας οὔσης. ἐν τούτῳ δὴ Ἀγαμέμνων μετὰ Νέστορος καὶ Ὀδυσσέως καὶ Διομήδους βουλευσάμενος [p 144] σιωπῇ καθείλκυσαν τῶν νεῶν τὰς πολλάς, ὁρῶντες ὅτι καὶ τῇ προτεραίᾳικκριοοῇ , ὡς μηδὲ φυγὴν ἔτι εἶναι, καὶ μέρος οὐκ ὀλίγον ἦν ἐμπεπρησμένον αὐτνμ῾, ἀλὶ μέρος ῦς ἡ Πρωτεσιλάου: ταῦτα δὲ ποιήσαντες ἀπέπλευσαν εἰς τὴν Χερρόνησον, τῶν λἰχμαΉν὎Ἆ καταλιπόντες καὶ τῶν ἄλλων οὐκ ὀλίγα κτημάτων.
  (112) Он с войском троянцев лег на покой, что было естественно, так как они были истощены и не подозревали зла и, кроме того, полностью добились успеха. А между тем, после того как Агамемнон посовещался с Нестором, Одиссеем и Диомедом, они спокойно спустили на воду большинство кораблей, понимая, что накануне они были близки к гибели, так что даже бегство уже не будет возможно; и действительно, значительная часть флота пала жертвой огня, а не только один корабль Протесилая. Итак, спустив свои корабли, они отплыли в Херсонес, оставив много своих пленных и много другого своего имущества.
  113 ε καὶ τὸν Ἀλέξανδρον ἐλοιδόρει: τοὺς γὰρ πολεμίους αὐτὸν ἐκ τῶν χειρῂν ἀβṽεῶ σκηνὰς ἐνέπρησαν οἱ Τρῶες καὶ διήρπαζον τὰ καταλειφθέντα. τοῖς δὲ Ἀχαιοῖς ἐν τῷ ἀσφαλεῖ βουλευομένοις: οὐ γὰρ εἶχον οἱ περὶ τὸα τὸν ιρο ὸν ἕτοιμον, ὥστε διαβαίνειν ἐπ᾽ αὐτούς: ἐδόκει μὲν ἀπιέναι πᾶσι, πολλοοπο πλωήοῸ ς καὶ τῶν ἀρίστων ἀνδρῶν: κίνδυνος δὲ ἦν μὴ ναῦς ποιησάμενοι παραχρῆσπνα ἐπιῦς τὴν Ἑλλάδα.
  [113] «Утром, когда факт стал очевиден, Гектор исполнился гневного негодования и упрекнул Париса за то, что он позволил врагу уйти из его рук. Затем троянцы сожгли хижины и разграбили то, что осталось, в то время как ахейцы, посовещавшись со своей безопасной позиции — ибо у Гектора и его людей не было в руках флота, чтобы переправиться, чтобы атаковать их, — единодушно решили отступить. , поскольку они потеряли многих из своих людей и самых храбрых воинов. Однако существовала опасность, что троянцы могут построить себе корабли и сразу же отправиться против Греции.
  114 μνοντι διαλλάξειαν αὑτοὺς καὶ πρὸς φιλίαν πράξαντες ἀπελθεῖν. ὡς δὲ ἔκριναν ταῦτα, καὶ ἐποίουν πέραν μένοντες. κἀνταῦθα τοῖς Τρωσὶν ἐπῆλθον ἐκ μὲν Αἰθιοπίας Μέμνων, αἱ δὲ Ἀμαζόνες τΠΐς ἱ δὲ Ἀμαζόνες τΠΐς ἰθιοπίας υ βοηθοὶ καὶ ἄλλο πλῆθος ἐπικούρων, ὡς εὐτυχοῦντας ἐπυνθάνοντο τίαμα Πρίαμα Ἕκτορα καὶ τοὺς Ἀχαιοὺς ὅσον οὔπω διεφθαρμένους πάντας, οἱ μέν τινες κατᾹν ε῭ ὲ καὶ φόβῳ τῆς δυνάμεως : οὐ γὰρ τοῖς ἡττημένοις οὐδὲ τοῖς κακῶς πράττουσιν, ἀλλὰ τοῖς νικκႿσι τειγ὿὿ νομένοις ἀπάντων πάντες ἐθέλουσι βοηθεῖν.
  (114) Поэтому им пришлось остаться и жить за счет грабежа, как вначале, в надежде заключить мир с Парисом, когда он устал, и уехать, установив дружеские отношения. Они сделали, как решили, и остались по воде.
  «В этот момент Мемнон прибыл из Эфиопии, чтобы помочь троянцам, и амазонкам из Понта, а также другим союзникам в большом количестве, когда они узнали, что Приам и Гектор добились успеха и что ахейцы теперь почти полностью уничтожены. Одни вышли из дружбы, другие опасаясь силы Трои, так как не тем, кто встретил поражение или находится в тяжелом положении, а тем, кто победил и одолел всех своих врагов, все стремятся помочь.
  115 θεν οὐδὲν οὐδεὶς ἔτι προσεῖχεν αὐτοῖς: ἀλλὰ Νεοπτόλεμόν τε τὸν Ἀχιλλέδννμος κοῖς α καὶ Φιλοκτήτην ὑπεροφθέντα πρότερον διὰ τὴν νόσον, καὶ τοιαύτας βοηθείασς οἴκά ς καὶ ἀπόρους. ὧν ἀφικομένων μικρὸν ἀναπνεύσαντες πάλιν διέπλευσαν εἰς τὴν Τροίαν, καὶ τεριιεο ος ἕτερον πολὺ ἔλαττον, οὐκ ἐν ᾧ πρότερον τόπῳ παρὰ τὸν αἰγιαλόν, ἀλλὰ τὸαὸὸ ὑψνν ταλαβόντες. [п. 145]
  (115) Прислали и ахейцы за подкреплением, которое было у них дома, ибо никто за пределами Греции уже не обращал на них никакого внимания. Таким образом, прибыл Неоптолем, сын Ахилла, хотя он был еще очень молод, и Филоктет, которого до сих пор пренебрегали из-за его болезни, и другие столь же бедные и немощные новобранцы из дома. По прибытии своем ахейцы, оживив свои силы, переправились обратно к Трое и воздвигли другую, гораздо меньшую стену, не на том же месте, как прежде вдоль берега, а на более высокой части ее, которую и захватили.
  116 οὐδεμίαν ἐλπίδα ἔχοντες κρατήσειν, ἀλλ᾽ ὁμολογιῶν δεόμενοι, καθάπερ εἶπον, οὐβεΉν υν, ἀλλ᾽ ἀμφιβόλως τρόπον τινὰ καὶ πρὸς ἀπόπλουν μᾶλλον τὴν γνώμην ἔχοντες. ἐνέδραις οὖν ὡς τὸ πολὺ καὶ καταδρομαῖς ἐχρῶντο. καὶ ποτε μάχης ἰσχυροτέρας γενομένης, βιαζομένων αὐτῶν τὸ φρούριον ἐξελεταῖν, Αε Ἕκτορος ἀποθνήσκει καὶ Ἀντίλοχος ὑπὸ τοῦ Μέμνονος πρὸ τοῦ πατρός:
  (116) Некоторые корабли стояли на якоре у этого вала, другие оставались по ту сторону воды. Ибо, поскольку греки не надеялись на победу, а хотели заключить соглашение, как я сказал, они вели войну не энергично, а несколько нерешительно и с мыслями скорее о возвращении домой.
  «Поэтому они прибегали к засадам и по большей части к партизанской войне; но однажды, когда разгорелась необыкновенно жестокая борьба из-за попытки троянцев разрушить их крепость, Аякс был убит Гектором, а Антилох, защищавший своего отца, — Мемноном.
  117 τᾷ κατὰ τὴν ὁδόν. συνέβη δὲ καὶ τοῖς Ἀχαιοῖς εὐημερῆσαι τότε ὡς οὐ πρότερον. ὅ τε γὰρ Μέμνων μέγα ἀξίωμα ἔχων ἐτρώθη καιρίως, τήν τε Ἀμαζόνα ἀπέκτεινε ΌεοοπτϿε ΌεοδπτϿε οῦσαν ἐπὶ τὰς ναῦς ἰταμώτερον καὶ πειρωμένην ἐμπρῆσαι, μαχόμενος ἐκ τῆς αάννὼς τι, καὶ Ἀλέξανδρος ἀποθνῄσκει Φιλοκτήτῃ διατοξευόμενος.
  (117) Но и Мемнон был ранен Антилохом и умер, когда его уносили с поля боя. Тогда же и ахейцы пережили период успеха, как никогда прежде. Ибо не только Мемнон, пользовавшийся большим уважением, был смертельно ранен, но и амазонка, которая с необычайной яростью бросилась на корабли и пыталась их поджечь, была убита Неоптолемом, сражавшимся со своего корабля морской пикой; и Парис был убит, пронзенный стрелой Филоктета.
  118 αὐτοῖς πλέον νικῶσιν. ὅ τε Πρίαμος ἄλλος ἐγεγόνει μετὰ τὴν Ἀλεξάνδρου τελευτήν, σφόδρα ἀνιαθεὶς κποὶ φοὶ φοβν ὲρ τοῦ Ἕκτορος. πολὺ δὲ φαυλότερον ἔσχε τὰ τῶν Ἀχαιῶν Ἀντιλόχου τε καὶ Αἴαντος τεθνηκμότϥιν: ὰ περὶ συμβάσεων, φάσκοντες ἀπιέναι γενομένης εἰρήνης καὶ ὅρκων ὀμοσθένστκτα τεηκκν μεηκκν μήτε αὐτοὺς εἰς τὴν Ἀσίαν μήτε ἐκείνους ἐπὶ τὸ Ἄργος.
  (118) Таким образом, троянцы, в свою очередь, были обескуражены и задавались вопросом, будут ли они когда-нибудь избавлены от войны, или какое-либо преимущество принесет им через победу. Приам тоже изменился после смерти Париса из-за глубокой скорби по нему и страха за Гектора, в то время как смерть Антилоха и Аякса оставила ахейцев в гораздо более слабом состоянии. В результате они отправили посольство с предложением уйти, как только будет заключен мир и даны клятвы, что ни один народ не вторгнется в Азию, ни другой, Аргос.
  119 ὰ κράτος αἱρήσειν: μάλιστα δὲ ἐχαλέπαινε τῇ Ἀλεξάνδρου τελευτῇ. δεομένου δὲ τοῦ πατρὸς καὶ τὸ γῆρας τὸ αὑτοῦ λέγοντος καὶ τῶν παίδων τὸ,τάνα θάνα ἄλλου πλήθους ἀπηλλάχθαι βουλομένου, τὰς μὲν διαλύσεις συνεχώρησεν: ἠξξίκὲου ὲὲ του ς τά τε χρήματα διαλῦσαι τὰ δαπανηθέντα εἰς τὸν πόλεμον καὶ δίκην τινὰ ὑποσχδηενῖιὰ ικηθέντες ἐστρατεύσαντο , καὶ τήν τε χώραν διέφθειραν πολλοῖς ἔτεσι καὶ ἄνδρας ἀγαθοὺς ἄλλους τε καὶ ννοο Ἀνδρας ἀγαθοὺς ὐδὲν ὑπ᾽ αὐτοῦ παθόντες, ἀλλ᾽ ὅτι κρείττων ἐνομίσθη [стр. 146] κατὰ μνηστείαν καὶ γυναῖκα ἔλαβεν ἐκ τῆς Ἑλλάδος τῶν κυρίων
  (119) Тогда Гектор возразил против этого, ибо троянцы, по его словам, гораздо сильнее и захватят крепость штурмом; но больше всего его возмутила смерть Париса. Однако по призыву отца, который убеждал его в полноте лет и потере сыновей, и под влиянием желания горожан освободиться от войны, он согласился на прекращение военных действий, но настоял что ахейцы оплачивают военные расходы и возмещают убытки за то, что они были захватчиками, много лет грабили страну и убили Париса вместе со многими другими храбрыми воинами не потому, что он причинил им какое-либо зло, а потому, что он был предпочтен в ухаживаниях за Еленой и завоевал жену из Эллады, подаренную теми, кто имел на это право.
  [120] διδόντων. ὁ δὲ Ὀδυσσεύς, οὗτος γὰρ ἐπρέσβευε περὶ τῆς εἰρήνης, παρῃτεῖτο, ἐπιδεικνὺς τυτος Ήτος δεδράκασιν ἢ πεπόνθασιν, καὶ τὴν αἰτίαν ἐκείνοις ἀνετίθει τοῦ πολέμου: ληδὲρν γῼ ανδρον τοσούτων οὐσῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν γυναικῶν, τὸν δὲ εἰς τὴνἙλλάδα ειντα ἐλθόντα ὶ ἀπελθεῖν καταγελάσαντα τῶν ἀρίστων παρ᾽ αὐτοῖς, πλούτῳ νικήσαντα: συμβῆναι γὰρ οὐχ ἁπλῶς τὴν μνηστείανἽὐὀ εύειν αὐτὸν τοῖς ἐκεῖ πράγμασι διὰ τούτου μὴ λανθάνειν αὐτούς: ὥστε τὸ λοιπϼθν θαι, τοσούτων κακῶν γεγονότων ἀμφοτέροις, καὶ ταῦτα ἐπιγαμίας τεοὔσης καὶ τυγϼὶ συγωνε ρείδαις πρὸς αὐτοὺς διὰ Πέλοπα .
  [120] Против этого протестовал Одиссей, который был членом мирного посольства, указав, что достижения ахейцев не меньше, чем их поражения, и был за возложение вины за войну на своих врагов. Парис, думал он, не имеет права, когда в Азии так много женщин, ехать оттуда в Грецию, добиваться жены, а затем возвращаться, щелкнув пальцами ее вождей и восторжествовав силой своего богатства. Он настаивал, что его поручение не было простым ухаживанием; более того, они не забывали о том, что с их помощью Париж плел интриги против интересов Греции. Поэтому он настоял на том, чтобы оставить это на будущее, так как обе стороны так много пострадали, и хотя Атреиды уже были связаны с троянцами узами брака и родством через Пелопса.
  121. οὺς ἑκόντας στρατεύεσθαι διὰ τὴν οἴκοι πενίαν. ταῦτα δὲ ἔλεγεν ἀποτρέπων αὐτοὺς τῆς ἐπὶ τὴν Ἑλλάδα στρατείας. εἰ δὲ δέοι τινα δίκην γενέσθαι τοῦ εὐπρεποῦσχάριν, αὐτὸς εὑρεῖν. καταλείψειν γὰρ αὐτοὺς ἀνάθημα κάλλιστον καὶ μέγιστον τῇ Ἀθηνᾷ καὶ ἐπιγράψει ν Ἀχαιοὶ τῇ Ἀθηνᾷ τῇ Ἰλιάδι. τοῦτο γὰρ φέρειν μεγάλην τιμὴν ἐκείνοις: καθ᾽
  [121] Что касается возмещения убытков, у него были только насмешки. У греков, по его словам, не было средств; более того, даже большая часть армии служила добровольно из-за бедности материка. Он настаивал на том, чтобы удержать троянцев от похода на Грецию, и сказал, что если для приличия потребуется какая-либо компенсация, то у него есть план. Ибо греки оставляли очень большое и красивое подношение Афине и вырезали на нем такую надпись: «Умилостивление от ахейцев Афине из Илиона». Это, как он объяснил, оказало большую честь троянцам и выступило против греков как свидетельство их поражения.
  [122] ἑαυτῶν δὲ γίγνεσθαι μαρτύριον ὡς ἡττημένων. παρεκάλει δὲ καὶ τὴν Ἑλένην ὑπὲρ τῆς εἰρήνης συλλαμβάνειν. ἡ δὲ συνέπρατεπροθύμως: ἤχθετο γὰρ ὅτι δι᾽ αὐτὴν οἱ Τρῶες ἐδόκουν ποσκὰ κικαλὰ κπκὰ κπκὰ καὶ ποιοῦνται τὰς διαλύσεις, καὶ σπονδαὶ γίγνονται τοῖς Τρωσὶ καὶ τοῖς Ἀχαιοὶ δὲ καὶ τοῦτο μετήνεγκεν ἐπὶ τὸ ψεῦδος, εἰδὼς γενόμενον: ἀλλ᾽ ἔφη το὇Ϻς στυὺς στυῶαϰ σπονδάς: ὤμοσάν τε ἀλλήλοις ὅ τε Ἕκτωρ καὶ Ἀγαμέμνων καὶτῶν ἄλλων οἱς δυνατοετεὶ ληνάς ποτε στρατεύσειν εἰς τὴν Ἀσίαν, ἕως ἂν ἄρχῃ τὸ Πριάμου γένος, μήτε τοὺς Πρςαμίεποα όννησον ἢ Βοιωτίαν ἢ Κρήτην ἢ Ἰθάκην ἢ Φθίαν ἢ Εὔβοιαν.
  (122) Он увещевал Елену также заботиться о мире, и она охотно предложила свою помощь, потому что ей было больно, что она была обвинена во многих несчастьях троянцев. Так военные действия были прекращены, и между троянцами и ахейцами было заключено перемирие. Но и здесь Гомер исказил факты, хотя и знал, что произошло. Он говорит, что троянцы нарушили перемирие; а Гектор и Агамемнон вместе с другими видными вождями лишь поклялись друг другу, что ахейцы никогда не вторгнутся в Азию, пока на престоле будет род Приама, и что потомки Приама не вторгнутся на Пелопоннес, Беотию, Крит , Итака, Фтия или Эвбея. Это были единственные страны, которые они указали;
  123 ῶες οὐδὲ τοῖς Ἀτρείδαις ἔμελε. τούτων δὲ ὀμοσθέντων, ὅ τε ἵππος ὑπὸ τῶν Ἀχαιῶν ἐτελέσθη, μέγα ἔργον, κανον γήνὶ ἀγνθη ὸν οἱ Τρῶες πρὸς τὴν πόλιν καὶ τῶν [стр. 147] πυλῶν οὐ δεχομένων, μέρος τι τοῦ τείχους καθεῖλον: ὅθεν γελοίως ἐλινχθηᶁὁ ν πόλιν ὑπὸ τοῦ ἵππου. καὶ τὸ στράτευμα ᾤχετο ὑπόσπονδον τούτῳ τῷ τρόπῳ. τὴν δὲ Ἑλένην ὁ Ἕκτωρ συνῴκισε Δηιφόβῳ, ὃς ἦν μετ᾽ ἐκεῖνον τῶν στολφἹρν .
  [123] Что касается других, то троянцы отказались дать свою клятву, и Атрейды не были настойчивы. Когда этот договор был заключен, конь, огромное сооружение, был достроен ахейцами и доставлен в город троянцами, которые сняли часть стен, когда ворота не пропускали его. Отсюда и нелепая история о взятии города конем. Таким образом, армия ушла по перемирию. Тогда Гектор отдал Елену Деифобу в жены, ибо он был лучшим из братьев после себя.
  124 υτηκότων . καὶ αὐτὸς βασιλεύσας συχνο ἔτη καὶ πλεῖστα τῆς Ἀσίας καταστρεψάμενος γηραιὸος ἀπκο, σκος ἀπκος ὶ θάπτεται πρὸ τῆς πόλεως. τὴν δὲ ἀρχὴν Σκαμανδρίῳ τῷ παιδὶ κατέλιπεν. ταῦτα δὲ ἔχοντα οὕτως ἐπίσταμαι σαφῶς ὅτι οὐδεὶς ἀποδέξεται, φήσουσι δὲ ψεπενδ὿ ι, πλὴν τῶν φρονούντων, οὐ μόνον οἱ Ἕλληνες, ἀλλὰ καὶ ὑμεῖς. ἡ γὰρ διαβολὴ σφόδρα χαλεπόν ἐστι καὶ τὸ ἐξηπατῆσθαι πολὺν χρόνον.
  [124] Его отец умер как самый счастливый человек в мире, если не считать горя, которое он нес по погибшим сыновьям. Гектор тоже умер через много лет в конце долгого царствования после покорения большей части Азии и был похоронен вне города. Свое королевство он оставил своему сыну Скамандру.
  Хотя это верное объяснение, я ясно вижу, что никто не примет его, но что все, кроме вдумчивых, объявят его ложным. Под «всеми» я подразумеваю вас, а также греков. Ибо клевету чрезвычайно трудно победить, особенно когда люди долгое время были обмануты.
  125 ναι μὲν ἐν τῷ ἵππῳ στράτευμα ὅλον, τῶν δὲ Τρώων μηθένα αἰσθάνεσθαι τοαῦσπκο μηεδιὲ ὑ αὶ ταῦτα μάντεως οὔσης παρ᾽ αὐτοῖς ἀψευδοῦς, ἀλλὰ κομίσαι τοὺς πολεμίους δι὾ὂ εἰς τὴν πόλιν: πρότερον δὲ ἕνα ἄνδρα πάντων ἡττωμένων ἱκανὸν γενέσθαι γτνμναὸιν ἱκανὸν γενέσθαι γτνμνὸιν ἱκανὸν ῇ φωνῇ τρέψασθαι τοσαύτας μυριάδας, καὶ μετὰ τοῦτο ὅπλα οὐκ ἔχοντα, ἐκ τοαοα ονὐρα νικῆσαι τοὺς μιᾷ πρότερον ἡμέρᾳ κρατοῦντας καὶ διώκειν ἅπαντας ἕνα ὄντα.
  [125] Но избавьтесь от своих мнений и предубеждений и подумайте, как нелепа противоположная история. Целое войско было спрятано в коне, и все же ни один троянец не заметил этого и даже не догадался об этом, несмотря на то, что среди них была безошибочная пророчица, но своими усилиями они завели врага в город. Затем перед этим, когда все были побеждены, один человек явился безоружным и оказался способным силой своего голоса обратить в бегство столько тысяч; и после этого, будучи безоружным, он получил новое оружие с неба и сокрушил вчерашних победителей и без посторонней помощи прогнал их всех с поля боя.
  126 ν, ὡς αὐτοί φασιν, ἄλλου τε ἀποθανόντος ἄλλον σκυλευθῆναι, μόνῳ δὲ ἐκείμόενΈ τΈ ὴ γενέσθαι τάφον. ἄλλον δέ τινα τῶν ἀρίστων τοσαῦτα ἔτη πολεμοῦντα ὑπὸ μὲν τῶν πολεμίων μηδίων μηδεναοὀςἂ ἔτη ὑτὸν δὲ ὀργισθέντα ἀποσφάξαι, καὶ ταῦτα δοκοῦντα σεμνότατον καὶ πρᾳότατον εἶναν ν.
  (126) Поверите ли вы далее, что этот самый Ахиллес, столь выдающийся герой, был убит самым малодушным человеком в мире, как признают сами троянцы, что один человек был убит, а другой был убит. был лишен оружия, и что этот герой был единственным среди вождей, которому не дали места для погребения; что еще один, и он, один из самых храбрых, сражавшихся столько лет, был спасен от рук врага только для того, чтобы покончить с собой в припадке гнева, и что, хотя он считался самым достойным и благородным среди союзников?
  127 των ἐᾶσαι καὶ μηδὲ τὴν ἅλωσιν τῆς πόλεως διελθεῖν. ταῦτα γάρ ἐστιν ἐν τοῖς πεποιημένοις καὶ λεγομένοις. ὁ μὲν Ἀχιλλεύς, προηττημένων τῶν Ἀχαιῶν οὐκ εἰς ἅπαξ οὐδὲ τῶν ἄλλων μόνον μόνἰο 148] ? Ἕκτορα μὲν ἀποκτείνας, ὑπὸ δὲ Ἀλεξάνδρου ἀποθνῄσκων, ὃς ἦν ὕστατος τὡῶν Τρΐῶν Τρΐὸ ὶ λέγουσι, Πατρόκλου δὲ ἀποθανόντος, σκυλευόμενος ὁ Ἀχιλλεὺς καὶ τὰ απνκείννος , ὁ δὲ Πάτροκλος οὐ ταφείς.
  [127] И, наконец, поэт, вознамерившийся рассказать о Троянской войне, опустил самые славные и важные события и даже не сообщил о взятии города!
  Вот некоторые из вещей, которые он упоминает в своей поэме: — Когда ахейцы уже были побеждены, и не раз, включая собственные силы Ахилла, и он остался единственным выжившим, он сильно изменил ситуацию, убил Гектора, а сам был убит Парисом, который, по их собственному признанию, был самым подлым из троянцев, а когда был убит Патрокл, то Ахилла раздели с тела и взяли оружие, а Патрокла не похоронили.
  128 ιήσῃ τὸν ἀποκτείναντα ἔνδοξον, αὐτὸς αὑτὸν ἀνελών. οἱ δὲ Ἀχαιοὶ φεύγοντες μὲν ἐκ τῆς Ἀσίας σιωπῇ καὶ τὰς σκηνὰς κατακαύααντεϸ σταθμον ἁφθὲν ὑπὸ τοῦ Ἕκτορος καὶ τὸ τεῖχος αὐτῶν ἑαλωκός, καὶ ἀνάθαηημῸ Ὸ Ἀθηνᾷ καὶ ἐπιγράψαντες, ὡς ἔθος ἐστὶ τοὺς ἡττημένους, οὐδὲν δὲ ἧττον Τὐ όντες, ἐν δὲ τῷ ἵππῳ τῷ ξυλίνῳ στράτευμα ἀνθρώπων ἀποκρυφθέν. οἱ δὲ Τρῶες ὑποπτεύσαντες μὲν τὸ πρᾶγμα καὶ βουλευσάμενοι κατακαῦσαι τὸν ἵπαπονἵπονἵ ηθὲν δὲ τούτων ποιήσαντες, ἀλλὰ πίνοντες καὶ καθεύδοντες, καὶ
  (128) Так как там была могила Аякса и все знали, что он умер под Троей, то он убил себя только для того, чтобы лишить человека, который убил его чести! Ахейцы молча бежали из Азии после того, как сожгли свои хижины, а их военно-морской лагерь был подожжен Гектором, а их вал захвачен. Затем они воздвигли жертвоприношение Афине и вырезали на нем надпись, как это принято для побежденных, но, тем не менее, они захватили Трою, и войско людей спряталось в деревянном коне. Троянцы подозревали, что творится, и намеревались сжечь деревянного коня или разрубить его на куски, но не сделали ни того, ни другого, а ели и спали, несмотря и на предостережение Кассандры.
  [129] ταῦτα προειπούσης αὐτοῖς τῆς Κασσάνδρας. ταῦτα οὐκ ἐνυπνίοις ἐοικότα τῷ ὄντι καὶ ἀπιθάνοις ψεύσμασιν; ἐν γὰρ τοῖς ὅρῳ γεγραμμένοις ὀνείρασιν οἱ ἄνθρωποι τοιαύτας ὄψεις ὁρβνκμοι, ν῿ ῦντες ἀποθνῄσκειν καὶ σκυλεύεσθαι, πάλιν δὲ ἀνίστασθαι καὶ μάχεσθαι γυμνδνὶ ὶνὶ ὐνὶ ὲ οἰόμενοι διώκειν καὶ τοῖς θεοῖσδιαλέγεσθαι καὶ αὑτοὺς ἀποσφάττειν κηιαὶ εηδεοὶ ὲὶ αὑτοὺς ὄντος, καὶ οὕτως, εἰ τύχοι ποτέ, πέτεσθαι καὶ βαδίζειν ἐπὶ τῆς θαλάττης. ὥστε καὶ τὴν Ὁμήρου ποίησιν ὀρθῶς ἄν τινα εἰπεῖν ἐνύπνιον, καὶ τοῼτο ἀκὶ τοῼτο ἀκὶρο ἀκὶρο ἀκὶ αφές.
  [129] Не напоминает ли все это на самом деле мечты и дикие вымыслы? В книге Гора «Сны» люди переживают такие переживания, воображая то, что их убивают и их тела лишают оружия, и что они снова встают на ноги и сражаются безоружными, то воображая, что они преследуют кого-то или держат разговаривают с богами или совершают самоубийство без какой-либо причины для этого действия, а иногда, возможно, летают наугад или ходят по морю. По этой причине поэзию Гомера вполне можно было бы назвать чем-то вроде сна, притом неясного и смутного.
  [130] ἄξιον δὲ κἀκεῖνο ἐνθυμηθῆναι πρὸς τοῖς ὁμολογουμένοις. ὁμολογοῦσι γὰρ ἅπαντες τοὺς Ἀχαιοὺς ἐκ τῆς Ἀσίας ἀναχθῆναι χειμῶινος ἤδης ἤδης οῦτο ἀπολέσθαι τὸ πλέον τοῦ στόλου περὶ τὴν Εὔβοιαν: ἔτι δὲ μὴ κατὰ ταὐτὸ πλὐτὸ πλὐτὸ πλὐτὸ λλὰ στασιάσαι τὸ στράτευμα καὶ τοὺς Ἀτρείδας, καὶ τοὺς μὲν Ἀγαμέμνονι, τοσέσπάοὲ κεκεν θαι, τοὺς δὲ καθ᾽ αὑτοὺς ἀπελθεῖν, ὧν καὶΌμηρος ἐν Ὀδυσσείᾳ μέμνηται. τοὺς μὲν γὰρ εὖ πράττοντας ὁμονοεῖν εἰκὸς καὶ τῷ βασιλεῖ τὸ πλεῖστον ὑποτάτάτεσ ν Μενέλαον μὴ διαφέρεσθαι πρὸς τὸν ἀδελφὸν παραχρῆμα τῆς εὐεργεσίας: [стр. 149].
  [130] Наряду с тем, что было сказано выше, стоит подумать и о следующем. Все согласны с тем, что бурный сезон уже начался, когда ахейцы отплыли из Азии, и что по этой причине большая часть их похода потерпела крушение у Эвбеи; далее, что не все они пошли одним и тем же путем, так как в войске и между Атриидами возникло разделение: одни присоединились к Агамемнону, другие к Менелаю, а третьи, о которых Гомер упоминает в «Одиссее», ушли сами по себе . Ибо разумно предположить, что, если бы дела шли хорошо, царю было бы единодушие и полнейшее повиновение, и что Менелай не поссорился бы со своим братом сразу после того, как получил от него великую милость; но в случае поражения и неудачи все это обязательно произойдет.
  131 ς δὲ νικῶντας καὶ διακινδυνεύειν μένοντας: τοὺς δὲ κρατοῦντας καὶ πρὸὸὂ τοἑος ατῑῑς ας τοσοῦτον πλῆθος αἰχμαλώτων καὶ χρημάτων περιμένειν τὴν ἀσφαλεστάτην ὥραν, ἅτην ὥραν, ἅτην αταν ῆς γῆς κρατοῦντας καὶ πολλὴν ἁπάντων ἀφθονίαν ἔχοντας, ἀλλὰ μὴ δέκα ἔτη περιμείναντας διαφθαρῆναι παρ᾽ ννί.γί αἵ τε οἴκοι συμφοραὶ καταλαβοῦσαι τοὺς ἀφικομένους οὐχ ἥκιστα δηλοῦσν ατὸ ὸὸ ὸὸ ὐὐχ ν ἀσθένειαν αὐτῶν:
  [131] Следует также отметить, что когда армия в страхе и бегстве, она отступает с величайшей скоростью из страны врага и не рискует остаться, в то время как победоносная армия, которая добавила к своим собственным ресурсам большое количество пленных и большие припасы ждут самого безопасного момента для отступления, так как они и контролируют саму страну, и имеют большое изобилие всего, но, прождав десять лет, не подошли бы к тому, чтобы быть полностью уничтоженными.
  Бытовые бедствия, выпавшие на долю тех, кто добрался до своих домов, ни в малейшей степени не свидетельствуют об их смятении и слабости.
  132 ς μὲν θαυμάζουσι καὶ φοβοῦνται, τῶν δὲ ἀποτυχόντων καταφρονοῦσκν οἂιν τε ἔξνω τῶν ἀναγκαίων. φαίνεται δὲ Ἀγαμέμνων ὑπὸ τῆς γυναικὸς ὑπεροφθεὶς διὰ τὴν ἧτταν, ὅ τε Αἴγθισο νος αὐτῷ καὶ κρατήσας ῥᾳδίως, οἵ τε Ἀργεῖοι καταλαβόντες τὸ πρᾶγμα καὶ τισθν Αθγο Αθγο ἀποδείξαντες, οὐκ ἄν εἰ μετὰ τοσαύτης δόξης καὶ δυνάμεως ἀφικόμενον τὸν τανὸν ἀιικόμενον τὸν ἀνὸν ἀονον ινε, κρατήσαντα τῆς Ἀσίας.
  [132] Это, конечно, не правило для нападений на людей, которые побеждают и преуспевают. Таких мужчин боятся и ими восхищаются. Неудачники, однако, вызывают презрение у посторонних и даже у некоторых своих сородичей. Несомненно, именно из-за его поражения жена презирала Агамемнона, Эгисф напал на него и легко одолел его, а аргивяне взяли дело в свои руки и сделали Эгисфа царем. Они бы не сделали этого, если бы он убил Агамемнона, который вернулся со всей своей славой и силой после завоевания Азии.
  133 εμος εἴτε ὑπὸ Ἑλλήνων εἴτε ὑπὸ ἄλλων τινῶν: μετ᾽ οὐ πολὺ δὲ καὶ πάντες στἐξέπεοἐξέπεν Πελοποννήσου, καὶ κατελύθη τὸ τῶν Πελοπιδῶν γένος δι᾽ ἐκείνην τὴν ξυμφοράν, οἱ δ᾽ Ἡρακλεῖδαι, πρότερον ἀσθενεῖς ὄντες καὶ ἀτιμαζόμενοι,
  (133) Диомед, прославившийся на войне как никто другой, был изгнан из своего дома, как и Неоптолем, то ли эллинами, то ли некоторыми другими. Затем, вскоре после того, как все они были изгнаны с Пелопоннеса, род Пелопидов прекратил свое существование из-за этого бедствия, а Гераклиды, прежде слабый и презираемый род, пришли с дорийцами.
  [134] κατῆλθον μετὰ Δωριέων. Ὀδυσσεὺς δὲ ἐβράδυνεν ἑκών, τὰ μὲν αἰσχυνόμενος, τὰ δ᾽ ὑποπτεύων τὰ πράγματα. καὶ διὰ τοῦτο ἐπὶ μνηστείαν ἐτράπησαν τῆς Πηνελόπης καὶ τῶν κτημάτων ἁρπαγὴνὶ λήνων νεότης. καὶ οὐδεὶς ἐβοήθει τῶν φίλων τῶν Ὀδυσσέως οὐδὲ Νέστωρ οὕτως ἐγγύθεν. ἅπαντες γὰρ ἦσαν ταπεινοὶ καὶ φαύλως ἔπραττον οἱ τῆς στρατείας μετασχόντες. τοὐναντίον δὲ ἐχρῆν δεινοὺς ἅπασι φαίνεσθαι τοὺς νενικηκότας καὶ μηδένα ἐὐτο ιρεῖν.
  [134] Однако Одиссей медлил добровольно, отчасти потому, что ему было стыдно, а отчасти потому, что он подозревал ситуацию; и по этой причине кефалленская молодежь устремилась ухаживать за Пенелопой и завладеть его имуществом, в то время как из друзей Одиссея никто не пришел ему на помощь, даже Нестор, хотя и был так близко. Ибо все, кто принимал участие в экспедиции, были унижены и бедны; тогда как, если бы они победили, они обязательно внушили бы всем страх, и никто бы не напал на них.
  [135] ἀλλ᾽ ἐν Αἰγύπτῳ κατέμειι. [καὶ σημεῖά γε ἔστιν ἄλλα τε τῆς ἀφίξεως καὶ νομὸς ἀπ᾽ αὐτοῦ καλούμενος, οὂκ 150] πεπλανημένος καὶ πρὸς ὀλίγον ἀφίκετο. γήμας δὲ τὴν τοῦ βασιλέως θυγατέρα καὶ διηγήσατο τοῖς ἱερεῦσι τὰ τῆς στρατε΅ίας οκΐὸ οΐ πτόμενος. οἱ δέ φασιν ὅτι καὶ τὴν Ἑλένην ἐκεῖθεν ἔλαβεν, λόγον ἁπάντων ἀπιστότβντον: τΤντον θανεν εἴδωλον ἐκ τῆς Τροίας ἔχων: ὅ τε πόλεμος συνεστήκει περὶ εἰδώλου τὰ δέκα ἔέκα.
  [135] Менелай вообще не вернулся на Пелопоннес, а остался в Египте. Среди других доказательств его прибытия есть тот факт, что его именем была названа провинция; чего не было бы, если бы он был странником и оставался там недолго. Но он женился на дочери царя и рассказал жрецам историю похода, ничего не скрывая.
  136 ν ὑπὸ τῶν θεῶν εἰς τὸ Ἠλύσιον πεδίον πεμφθῆναι, ὅπου μήτε νιφετὸς γίγἹλνεται μ΀ενεται μ΀ενεται ᾽ αἰθρία δἰ ἔτους καὶ πρᾷος ἀήρ: ὁ γὰρ ἐπὶ τῆς Αἰγύπτου τόπος τοιοῦτός ἐστιν. δοκοῦσι δέ μοι καὶ τῶν ὕστερον ποιητῶν τινες ὑποπτεῦσαιτὰ πράγματα. τὴν γὰρ Ἑλένην ἐπιβουλευθῆναι μὲν ὑπὸ Ὀρέστου λέγει τις τῶν τραγῳδοποκιῐνὸὸὸ ῦσαν, γενέσθαι δὲ ἀφανῆ τῶν ἀδελφῶν ἐπιφανέντων. τοῦτο δὲ οὐκ ἄν ποτε ἐποίησεν, εἰ ἐφαίνετο ἡ Ἑλένη κατοικήσασα ὕστερον λδι Ἤν τῙ τῷ Μενελάῳ
  [136] Можно почти сказать, что Гомер не только хорошо знаком со всем этим повествованием, но и намекает на него, когда говорит, что Менелай был послан богами после своей смерти на Елисейские поля, где нет ни снега, ни снега. ни бури, но солнечного света и благоухающего воздуха в течение всего года, ибо таков климат Египта. Мне кажется, что некоторые из более поздних поэтов тоже имели представление об этих фактах. Один из трагических поэтов, например, говорит, что Елена сразу же по ее возвращении стала объектом козней Ореста и что по прибытии ее братьев ее не было найдено. Поэт никогда бы так не изобразил ее в своей пьесе, если бы был установлен факт, что Елена после войны жила в Греции и была женой Менелая.
  [137] συνοῦσα. τὰ μὲν δὴ τῶν Ἑλλήνων μετὰ τὸν πόλεμον εἰστοῦτο ἦλθε δυστυχίας καὶ ταπειδνότητη὿ϰ, τὶτοϰ ν Τρώων πολὺ κρείττονα καὶ ἐπικυδέστερα ἐγένετο. τοῦτο μὲν γὰρ Αἰνείας ὑπὸ Ἕκτορος πεμφθεὶς μετὰ στόλου καὶ δυνάμεως πολίλḺατας ίἯλ ε τὴν εὐδαιμονεστάτην χώραν τῆς Εὐρώπης: τοῦτο δὲ Ἕλενος εἰς μέσην αφιλκόμεμνᬿς Μολοττῶν ἐβασίλευσε καὶ τῆς ἠπείρου πλησίον Θετταλίας. καίτοι πότερον εἰκὸς ἦν τοὺς ἡττηθέντας ἐπιπλεῖν ἐπὶ τὴν τῶν κρατηασάντων ων λεύειν παρ᾽ αὐτοῖς ἢ τοὐναντίον τοὺς κρατήσαντας ἐπὶ τὴν τῶν ἡττημένων;
  [137] Таково мрачное и слабое состояние, в которое попала судьба Греции после войны, в то время как судьба Трои стала гораздо ярче и славнее. С одной стороны, Гектор послал Энея с большим флотом и войском и занял Италию, самую благополучную страну в Европе; а с другой стороны, Гелен проник во внутренние районы Греции и стал царем молоссов и Эпируса близ Фессалии. И все же что было более вероятно: что побежденный народ отплывет в землю своих завоевателей и воцарится среди них, или, наоборот, победители отплывут в землю побежденных?
  138 Ἕλενον , οὐ πανταχόσε μᾶλλον ἔφευγονἢ εἰς τὴν Ἑλλάδα καὶ τὴν Εὐρώπην, οὐδινὲ τωδ πων καταλαβόντες τῆς Ἄσίας, ἀλλ᾽ εὐθὺς ἐπὶ τὴν ἐκείνων ἔπλεον ὑφ᾽ ὧν ἀνάστατοι ἐγένοντο; πῶς δὲ ἐβασίλευσαν ἅπαντες οὐ σμικρῶν οὐδὲ ἀνωνύμων χωρίων; ἐξὸν αὐτοῖς καὶ τὴν Ἑλλάδα κατασχεῖν; ἀλλ᾽ ἀπείχοντο διὰ τοὺς ὅρκους. ὅμως δὲ Ἕλενος οὐκ ὀλίγον αὐτῆσἀπετέμετο, τὴν Ἤπειρον: Ἀντήνωρ δὲ Ἑνστᐶζἶερν Ἀντήνωρ γῆς [стр. 151] ίστην πασῶν.
  (138) Далее, если, когда Троя пала, Эней, Антенор, Гелен и их народ бежали, то почему они не отправились куда-нибудь еще, кроме как в Грецию и Европу, или довольствовались тем, что заняли какое-нибудь место в Азии, а не плыли? прямо в землю тех, кто их изгнал? И как все они пришли к власти над областями, отнюдь не маленькими и не темными, когда они могли захватить также и Грецию? Но, говорят, они воздержались из-за своих клятв. Тем не менее Гелен отрезал от него немалую часть, а именно Эпир. Затем Антенор получил владычество над Хенети и самые лучшие земли на Адриатике, а Эней стал хозяином всей Италии и основал величайший город в мире.
  139 μένους, ἀλλ᾽ ἀγαπᾶν, εἴ τις αὐτοὺς εἴα κατοικεῖν: ἄλλως τε μετὰ ποίας ἀφορμνος υς χρημάτων ἢ στρατιᾶς διὰ μέσων τῶν πολεμίων φεύγοντας, ἐμπεπρησμένης τῆς πόλεΉΉς ωλότων, ὅπου χαλεπὸν ἦν τὰ σώματα αὐτὰ διασῶσαι τοὺς ἰσχύοντας καὶ νέους, ἀλλ᾽ οὐ μευντὰ πιίδ ῶν καὶ γονέων καὶ χρημάτων ἀπανίστασθαι, καὶ ταῦτα ἀδοκήτως τε καὶ παρϽ σφτμἂλπίδθαι πόλεως, οὐχ ὥσπερ εἰώθασι κατὰ σπονδὰς κατ᾽ ὀλίγον ἐκλείπειν;
  (139) Невероятно, что люди, изгнанные из страны и раздавленные домашними бедствиями, совершали такие вещи, но скорее они были бы удовлетворены тем, что им было позволено поселиться где угодно, особенно если принять во внимание, какими скромными ресурсами они обладали. люди или деньги, они должны были бы прийти, бежав через гущу врага, их город лежал в пепле и все было потеряно, когда молодым и сильным было бы трудно спасти даже свою жизнь, не говоря уже о том, чтобы с женами, детьми, родителями и имуществом, когда, что еще хуже, их город был взят внезапно и вопреки их ожиданиям, и они не уходили постепенно, как это обычно делают люди, когда было формальное соглашение . Нет, то, что случилось, могло случиться.
  [140] ἀλλὰ τὸ γενόμενον δυνατὸν γενέσθαι. τὸν δὲ Ἕκτορά φασιν, ὡς ἀπέπλευσαν οἱ Ἀχαιοί, πολλοῦ πλήθους εἷς τὴν πόλ΅΅ν σόλ΅΅ν σόλι΅ν ς καὶ μηδὲ τῶν ἐπικούρων ἀπιέναι βουλομένων ἁπάντων, ἔτι δὲ ὁρὺντα τὰν ΑἿν ΑἯν νεχόμενον, εἰ μὴ μέρος λάβοι τῆς ἀρχῆς: ταῦτα γὰρ ὑποσχέσθαι τὸν Πρίαμασσδιν αὐτῆ τὸν πόλεμον καὶ ἐκβαλόντι τοὺς Ἀχαιούς: οὕτω δὴ τὴν ἀποικίαν στεῖλαι χρημάτων τε οὐ φεισάμενον κσναὶ π΁οῸ αὐτὸς ἐβούλετο πέμψαντα μετὰ πάσης προθυμίας.
  (140) Рассказывают, что после отплытия ахейцев в городе собралось множество народа, и что не все союзники были склонны уйти; получит некоторую долю в царской власти, как обещал ему Приам, так утверждал он, если доведёт войну до конца и изгонит ахейцев; поэтому Гектор послал колонистов вперед, щедро снабдив средствами и отправив с Энеем столько сил, сколько он пожелал, со всем благожеланием.
  141 ὑτοῦ, προσήκειν δὲ μᾶλλον ἑτέραν κτήσασθαι γῆν: εἶναι γὰρ οὐκ ἀδύνατον πάσης κκν ὐρώπης: τούτων δὲ οὕτως γενομένων ἐλπίδας ἔχειν τοὺς ἀπ᾽ αὐτῶν ἄρχεπιν τερὂἠαν ἑκαν ἑκαν ίρου, ἐφ᾽ ὅσον ἂν σώζηται τὸ γένος.
  (141) Он заверил Энея, что он имеет полное право царствовать и иметь власть, ничуть не меньшую, чем его собственная, но что для него лучше получить другую страну; потому что для Энея не было невозможно стать хозяином всей Европы, и в этом случае он надеялся, что их потомки будут правителями обоих континентов, пока существует их раса.
  142 ἐλπίζοντα μειζόνων τεύξεσθαι: οὕτως δὴ τὴν ἀποικίαν γενέσθαι ἀπὸ ἰσχύήμος καὸ ὑπό τε ἀνθρώπων εὐτυχούντων παραχρῆμά τε δυνηθῆναι καὶ εἰς αὖθις. ὁρῶντα δὲ Ἀντήνορα Αἰνείαν στελλόμενον καὶ αὐτὸν ἐπιθυμῆσαι Εὐρώπης ἐπαρζξα, αι στόλον ἄλλον τοιοῦτον. πρὸς Δὲ τούτοις ἐγκαλοῦντα ἕλενοντοις ἐγκαλοῦντα ἕλενοντοις ἐγκαλοῦντα ἕλενονονς ἐλαττούμενοντα ἕλενον ὡς ἐλαττούμενον Δηιφόβου Δεηθῆναι τοῦ πατρός, καὶ λαβνταῦν νὰὰὰὰὰὴντα᾽ὰ νὰὰντα᾽νταὶὰ ῦὰνταὶνταὶὰὰνταὶντνταὶὰὰνταὶὰ βὰ® ννταὶντνταὶντνταὶντὰὰνταὶντντνταὶν λβνταὶντνταὶν λβνταὶντνταὶν λβνταν καὶ κατασχεῖν ὅλην τὴν ἔκσπονΔον.
  [142] Соответственно, Эней принял предложение Гектора, отчасти чтобы угодить ему, отчасти потому, что он надеялся достичь большего. Так благодаря энергии и духу колония стала реальностью и под руководством баловней судьбы была силой сразу и в будущем. Затем Антенор, как говорят, увидев приготовления Энея, также пожелал получить царство в Европе. Так была снаряжена еще одна подобная экспедиция. История добавляет, что Гелен, жалуясь, что он получает меньше, чем Деифоб, подал прошение своему отцу, получил флот и армию и отплыл в Грецию, как будто она ждала его, и занял все территории, из которых договоры не исключали его. .
  143 πρὸς αὐτόν, εἰρήνης [стр. 152. ος καὶ τὰς αὑτοῦ συμφοράς. τὸν δὲ ἀναλαβεῖν αὐτὸν ἔχοντα ὀλίγας ναῦς καὶ μέρος τι παραδοῦναι τῆς στρατιὶᾶ϶ ᾶσαν ἔσχε τὴν χώραν.
  143 Случилось так, что когда Диомед в изгнании из Аргоса услышал о походе Энея, он пришел к нему, так как между ними был мир и дружба, и попросил его помощи, после рассказа о несчастьях, которые постигли Агамемнона и его самого. Эней приветствовал его и его небольшой флот и дал ему небольшую часть своей армии, так как он подчинил себе всю страну.
  [144] ὕστερον δὲ τῶν Ἀχαιῶν τοὺς ἐκπεσόντας ὑπὸ Δωριέων, ἀποροῦντας ὅποι τράπιθθνὸ ειαν, εἰς τὴν Ἀσίαν ἐλθεῖν ὡς παρὰ φίλους τε καὶ ἐνσπόνδους τοὺς ἀπὸ τρυάεμο ορος, Λέσβον τε οἰκῆσαι κατὰ φιλίαν παρέντων καὶ ἄλλα οὐ μικρὰ χωρία. ὅστις δὲ μὴ πείθεται τούτοις ὑπὸ τῆς παλαιᾶς δόξης, ἐπιστάσθω ἀδύνατος λπνλααν γπααν γπα άτης καὶ διαγνῶναι τὸ ψεῦδος
  (144) Позднее те ахейцы, которые были изгнаны дорийцами, не зная в своем слабом состоянии, куда им обратиться, пробились в Азию и к потомкам Приама и Гектора, как к друзьям и союзникам, а затем, с с их дружеского согласия основали Лесбос, жители которого позволили им сделать это по дружбе, и другие немаловажные места.
  Если кто-нибудь не примет это объяснение под влиянием старого взгляда, пусть знает, что он не в состоянии освободиться от заблуждения и отличить истину от лжи.
  [145] ἀπὸ τοῦ ἀληθοῦς. τὸ γὰρ πιστεύεσθαι πολὺν χρόνον ὑπὸ ἀνθρώπων ἠλιθίων οὐδέν ἐστιν ἰσχυρὸὸδν οὸὸὸν ὰ ψευδῆ ἐλέχθη παρὰ τοῖς πρότερον: ἐπεί τοι καὶ περὶ ἄλλων πολλῶν διαφέροναται ὰὶ περὶ ἄλλων πολλῶν διαφέροναται ἐπεί οξάζουσιν. οἷον εὐθὺς περὶ τοῦ Περσικοῦ πολέμου, οἱ μέν φασιν ὑστέραν γενέσθαι τὴν παερὶ Σαερὶ Σαερὶ Σαερὶ αχίαν τῆς ἐνΠλαταιαῖς μάχης, οἱ δὲ τῶν ἔργων τελευταῖον εἶναι τὸ ἐν Πλαταιαῖς:
  [145] То, что глупые люди издавна принимали что-либо, не является весомым соображением, как и то, что ложь была распространена среди тех, кто был в прежние времена. Видите ли, и по многим другим вопросам люди расходятся и придерживаются противоположных взглядов. Относительно Персидской войны, например, одни считают, что военно-морское сражение у Саламина произошло после битвы при Платеях, другие считают, что дело при Платеях было последним из событий; однако запись была сделана сразу после того, как произошли события.
  [146] καίτοι γε ἐγράφη παραχρῆμα τῶν ἔργων. οὐ γὰρ ἴσασιν οἱ πολλοὶ τὸ ἀκριβές, ἀλλὰ φήμης ἀκούουσι μόνον, καὶ ταμοό εοὶ κατὰ τὸν χρόνον ἐκεῖνον: οἱ δέ δεύτεροι καὶ τρίτοι τελέως ἄπειροι καὶ ππ ὅ, τι ἃἄ ραδέχονται ῥᾳδίως: ὁπότε τὸνΣκιρίτην μὲν λόχον ὀνομάζουσι ΛακεδαιμοϽνίτπων μεκεντπεν ον, ὥς φησι Θουκυδίδης, Ἁρμόδιον δὲ καὶ Ἀριστογείτονα πάντων μάλιστα Ἀθηναῖοι τιμῶρσσιαν, εΐ ντας τὴν πόλιν καὶ ἀνελόντας τὸν τύραννον.
  [146] Поскольку у большинства людей нет точного знания. Они просто принимают слухи, даже если они современны рассматриваемому времени, в то время как второе и третье поколения пребывают в полном невежестве и охотно проглатывают все, что говорят; как, например, когда говорят о отряде скиритов в лакедемонской армии, которой, как говорит Фукидид, никогда не существовало, или когда афиняне воздают высшие почести Гармодию и Аристогитону, полагая, что они освободили город и убили тиран.
  147 κτμηθένταὑπὸ τοῦ Κρόνου, τὸν Κρόνον δὲ ὑπὸ τοῦ Διός; τοῦ γὰρ πρώτου καταλαβόντος, ὥσπερ εἴωθεν, ἄτοπον τὸ πεισθῆναί ἐστι. βούλομαι δὲ καὶ περὶ Ὁμήρου ἀπολογήσασθαι, ὡς οὐκ ἀνάξιον ὁμολογεῖν αὐτῷ ψεδμυγγγγγὐτῷ ψεδτῷ πρῶτον μὲν γὰρ πολὺ ἐλάττω τὰ [стр. 153. θορυβηθῶσιν, ἐὰν γένηται πόλεμος αὐτοῖς πρὸς τοὺς ἐκ τῆς Ἀσίας, ὥσπκερ καὶὶ πρροκ τῆς Ἀσίας, ὥσπκερ καὶὶ ἀνεμέσητον δὲ Ἕλληνα ὄντα τοὺς ἑαυτοῦ πάντα τρόπον ὠφελεῖν.
  [147] Но к чему говорить о делах человеческих, когда люди утверждают и осмеливаются говорить, что Уран был изувечен Кроносом, а последний — Зевсом? Как только кто-нибудь задумал нелепость, как это часто бывает, нелепо отказываться верить в нее.
  Но я хочу предложить защиту Гомера, сказав, что нет ничего плохого в том, чтобы принять его вымыслы. Во-первых, они гораздо менее серьезны, чем ложь, рассказываемая о богах. Во-вторых, в них была некоторая польза для греков того времени, так как они спасали их от тревоги в случае, если, как ожидалось, между ними и народами Азии возникнет война. Мы можем простить того, кто, будучи греком, использовал все средства, чтобы помочь своим соотечественникам.
  [148] τοῦτο δὲ τὸ στρατήγημα παρὰ πολλοῖς ἐστιν. ἐγὼ γοῦν ἀνδρὸς ἤκουσα Μήδου λέγοντος ὅτι οὐδὲν ὁμολογοῦσιν οἱ Πέρσῶαι τ῿ ς Ἕλλησιν, ἀλλὰ Δαρεῖον μέν φασιν ἐπὶ Νάξον καὶ Ἐρέτριαν πέμψαι τοὺς πεΆρὶ ιρξὶ έρνην, κἀκείνους ἑλόντας τὰς πόλεις ἀφικέσθαι παρὰ βασιλέα. ὁρμούντων δὲ αὐτῶν περὶ τὴν Εὔβοιαν ὀλίγας ναῦς ἀποσκεδασθῆναι πρὸς τὴτι νκὴι, λκκτν Ἀτον Ἀτκ είους τῶν εἴκοσι, καὶ γενέσθαι τινὰ μάχην τοῖς ναύταις πρὸς τοὺς αὐτόθεν ΅πόθεν ΅πόθεν ΐῖς
  [148] Это очень распространенное устройство. Я слышал, например, что один мидянин заявил, что персы не признают ни одного из притязаний греков, но утверждают, что Дарий отправил Датиса и Артаферна против Наксоса и Эретрии и что после захвата этих городов они вернулись к царю. что, однако, пока они стояли на якоре у Эвбеи, несколько их кораблей были отогнаны к аттическому побережью - не более двадцати, - и их команды имели какое-то столкновение с жителями этого места;
  149 καὶ τὸν βασιλέα αὐτῶν ἀποκτεῖναι Λεωνίδην, τὴν δὲ τῶν Ἀθηναίων πόλιαν ἑλόντα,ταλόντα καὶ ὅσοι μὴ διέφυγον ἀνδραποδίσασθαι. ταῦτα δὲ ποιήσαντα καὶ φόρους ἐπιθέντα τοῖς Ἕλλησιν εἰς τὴν Ἀσίαν ἀπελθεῖν. ὅτι μὲν οὖν ψευδῆ ταῦτά ἐστιν οὐκ ἄδηλον, ὅτι δὲ εἰκὸς ἦν τὸν βασισλέα ασιστṦῤ ι τοῖς ἄνω ἔθνεσιν οὐκ ἀδύνατον, ἵνα μὴ θορυβῶσιν. εἰ δὴ καὶ Ὅμηρος ἐποίει τοῦτο, συγγιγνώσκειν ἄξιον.
  [149] что позже Ксеркс в своем походе на Грецию победил лакедемонян в Фермопилах и убил их царя Леонида, затем захватил и разрушил город афинян и продал в рабство всех, кто не спасся; и что после этих успехов он наложил дань на греков и удалился в Азию. Теперь совершенно ясно, что это ложный рассказ, но, поскольку это было естественно, вполне возможно, что царь приказал распространить эту историю среди внутренних племен, чтобы заставить их замолчать. Так что, если Гомер использовал то же самое устройство, мы должны простить его.
  [150] ἴσως ἂν οὖν εἴποι τις ἀνήκοος, Οὐκ ὀρθῶς Ἕλληνας καθαιρεῖς. ἀλλ᾽ οὐδὲν ἔστιν ἔτι τοιοῦτον, οὐδὲ ἔστι δέος μή ποτε ἐπιστρατεύσωνται Ἤπὶ τὶ τὶ τὶ ῶν ἐκ τῆς Ἀσίας τινές: ἥ τε γὰρ Ἑλλὰς ὑφ᾽ ἑτέροις ἐστὶν ἥ τε Ἀσία. τὸ δὲ ἀληθὲς οὐκ ὀλίγου ἄξιον. πρὸς δὲ τούτοις, εἰ ᾔδειν ὅτι πείσω ταῦτα λέγων, ἴσως ἂν ἐβουλευσάμην εἰπεῖν. ὅμως δὲ μείζω καὶ δυσχερέστερα ὀνείδη φημὶ τῶν Ἑλλήνων ἀφελεῖν.
  [150] Однако, может быть, кто-нибудь несведущий скажет: «Нехорошо вам так унижать греков». Что ж, ситуация изменилась, и больше нет опасений, что азиатские народы когда-либо выступят против Греции. Ибо Греция подчинена другим, как и Азия. Кроме того, правда дорогого стоит. И вдобавок ко всему этому, если бы я знал, что мои слова будут иметь убедительный характер, я, может быть, решился бы вообще не говорить. Но тем не менее я утверждаю, что освободил греков от упреков более серьезных и мучительных.
  151 ὐτοῖς προσήκουσαν ἔπειτα εἰρήνην ποιησαμένους ἀπελθεῖν, οὐδέ γε ἄνδρα ἀγ΅αθνὸνὸ ὴν ὑπὸ ἀνδρὸς ὁμοίου τελευτῆσαι μαχόμενον, [стр. 154. εὺς πεποίηται λέγων, ὥς μ᾽ ὄφελ᾽ Ἕκτωρ κτεῖναι, ὅς ἐνθάδε τέτραφ᾽ ἄριστος.
  (151) В том, что человек потерпел неудачу при взятии города, нет ничего необычного, равно как и в том, чтобы, предприняв поход против страны, которая их не касалась, отступить после заключения мира; и для человека благородного духа пасть в бою от руки достойного врага, это тоже не упрек. Более того, человек, находящийся на грани смерти, вполне может встретить ее, как это, как представляется, произошло с Ахиллесом, когда он сказал:
  «Если бы этот Гектор, храбрейший
  Из воинов, взращенных на троянской земле,
  Убил меня.
  152 μέγα ὄνειδος: ὁμοίως δὲ τὸν νοῦν ἔχεινδοκοῦντα καὶ σωφρονέστατον εἶήναι τἶλναι τἶλναι τἶλναι τῶρν τον μὲν τὰ πρόβατα καὶ τοὺς βοῦς ἀποσφάττειν, βουλόμενον ἀποκτεῖναι τοὺς
  (152) Но то, что самый храбрый из греков убит самым презренным человеком среди врагов, это действительно большой упрек; и точно так же для того, кто считался человеком умным и самым умеренным из греков, чтобы начать с забоя овец и волов, когда он намеревался убить царей, а затем отправить себя, все ради доспехов , самое позорное.
  [153] βασιλέας, ὕστερον δὲ αὑτὸν ἀνελεῖν ὅπλων ἕνεκεν αἴσχιστον. πρὸς δὲ τούτοις Ἀστυάνακτα μὲν ἀνδρὸς ἀγαθοῦ παῖδα οὕτως ὠμῶς ἀνελεὂτψὈὀὀψν Υίψ οῦ τείχους, καὶ ταῦτα κοινῇ δόξαν τῷστρατοπέδῳ καὶ τοῖς βασιλεῦσι: Πολυξρνένην ῳ ἀποσφάττειν ἐπὶ τάφῳ καὶ τοιαύτας χεῖσθαι χοὰς τῷ τῆς θεᾶς υἭεῖ: Καδσκάννρν ην, ἱέρειαν τοῦ Ἀπόλλωνος, ἐν τῷ τεμένει φθαρῆναι τῆς Ἀθηνᾶς, ἐχομένην τοῦ ἀγάλματος, καὶ τοῦδζονατᾶζξα ν φαύλων μηδὲ τῶν ἀναξίων, ἀλλ᾽ ὅσπερ ἦν ἐν
  (153) Более того, когда Астианакс, сын благородного воина, был так жестоко убит, будучи сброшенным с городских стен, и действительно по единому решению армии и королей; когда девица Поликсена приносится в жертву у могилы и такие возлияния совершаются сыну богини; когда Кассандра, посвященная дева и жрица Аполлона, оскорбляется в святилище Афины, прильнув к статуе богини, и совершается это не каким-то безвестным или ничтожным человеком, а одним из виднейших вождей;
  154 ῦ Διὸς βωμόν, ἀφ᾽ οὗ τὸ γένος ἦν, ἐπ᾽ αὐτῷ σφαγῆναι, καὶ μηδὲ τοιντο σΰργθ εΰργθ ῶν ἀφανῶν, ἀλλὰ τὸν τοῦ Ἀχιλλέως υἱόν, καὶ ταῦτα ἑστιαθέντα ὑπὸ τοῦ πατρὸς αὐτοῦ καὶ σωθέντα ὑπ᾽ ἐκείνου πρότερον: Ἑκάβην σέδοτ ούτων μητέρα παίδων, Ὀδυσσεῖ δοθῆναι ἐπὶ ὕβρει, ὑπό τε τοῦ μεγέθους τῶν κακῬν πν πν π κύνα γενέσθαι: τὸν δὲ βασιλέα τῶν Ἑλλήνων τὴν ἱερὰν κόρην τοῦ Ἀπόλλωνος, ἶᐌτδν ος ησε γῆμαι διὰ τὸν θεόν, αὐτὸν ἀγαγέσθαι γυναῖκα, ὅθεν ἔδοξε τεθνηκέναι δικαίότεႉ: πωႂ αῦτα μὴ γενόμενατοῖς Ἕλλησιν ἢ Τροίαν ἁλῶναι; [п. 155]
  (154) Когда Приам, царь Азии, в глубокой старости ранен у алтаря Зевса, от которого он произошел, и зарезан на нем, и не безвестный человек совершает это деяние, но самый сын Ахиллеса , несмотря на то, что Ахиллес, его отец, ранее принимал Приама и пощадил его жизнь; когда Гекуба, убитая горем мать стольких детей, отдается Одиссею на позор и под тяжестью своих страданий превращается в собаку — совершенно нелепая идея; и когда владыка греков берет себе в невесту святую деву Аполлона, на которой никто не осмелился жениться из страха перед богом, - поступок, за который он, как считается, встретил заслуженную судьбу, - насколько лучше для греков никогда не совершать этих эксцессов, чем захватить Трою!
   ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  Ὀλυμπικὸς ἢ περὶ τῆς πρώτης τοῦ θεοῦ ἐννοίας
  ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ РАЗГОВОР: ИЛИ О ПЕРВОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ ЧЕЛОВЕКОМ БОГА
  Олимпийская речь была произнесена Дионом в Олимпии в 97 году нашей эры перед большой аудиторией греков, приехавших в город, чтобы стать свидетелями игр, и при виде знаменитой статуи Зевса, сделанной Фидием, величайшим из Греческие скульпторы, более пяти веков назад.
  После своего вступительного слова, в котором он сообщает нам, что только что вернулся с Дуная, где римская армия под предводительством Траяна должна была начать Вторую дакийскую войну, он ставит вопрос о том, должен ли он рассказать своим слушателям о земле даки и надвигающаяся война, или возьмите тему, предложенную богом, в присутствии которого они стояли. Он выбирает последнее и, объяснив, что представление о природе богов, и в особенности о высшем, присуще всему человечеству и что это врожденное представление и вера подкрепляются человеческим опытом и наблюдениями в мире о них. Дион дает классификацию того, каким образом представление об их существовании и вера в их существование внедряются в умы людей. В разделе он проводит классификацию на понятия врожденные и понятия приобретенные. Затем в разделе и далее он подразделяет приобретенные понятия на (1) произвольные и наставительные, данные поэтами, (2) обязательные и предписывающие, данные законодателями, (3) данные художниками и скульпторами, и ( 4) понятия и концепции, сформулированные и изложенные философами. Однако он осторожно указывает, что поэты, законодатели, скульпторы и другие не имели бы никакого влияния, если бы не это первичное и врожденное понятие.
  После этого оратор переходит к самой важной части своего выступления, в которой он предлагает огромное количество явно оригинальных идей относительно того, какова область и функция пластических искусств и каковы их ограничения. Он излагает свои мысли по этому поводу в уста Фидия, который берет конкретный случай своей великой статуи Зевса и пытается показать, что он использовал все ресурсы скульпторского искусства для создания достойной статуи величайшего из боги. Фидий в ходе своего изложения, среди прочего, говорит, что свое представление о Зевсе он заимствовал у Гомера, и он проводит подробное сравнение между соответствующими способностями поэзии и скульптуры изображать и изображать в явном преимуществе поэзии.
  Ни один древний писатель времен Диона, чьи работы дошли до нас, не дал нам такого полного описания предмета. Другие, такие как Плутарх, лишь вскользь упоминают пластические искусства. Конечно, никто из них не проводил такого подробного сравнения их с поэзией. Только у Иосифа Флавия мы находим такую трактовку предмета, а Дион на много столетий предвосхитил наиболее важные принципы, на которых основана теория Лаокоона Лессинга.
  Пауль Хаген, однако, в своих «Quaestiones Dioneae» (Kiliae 1887) с некоторым успехом пытается показать путем сравнения с некоторыми отрывками из Цицерона, Плиния и Квинтилиана, что Дион не был оригинальным в этих теориях искусства, а получил их из Пергама, где в это время процветала знаменитая школа скульптуры. Самым известным примером его работы является «Умирающая Галлия», которая сейчас находится в Капитолийском музее в Риме. Во всяком случае, Дион был в пределах легкой досягаемости от Пергама. Если он и не был оригинален в своих взглядах на искусство, то, во всяком случае, очень интересовался им, как показывает его Тридцать первая речь.
  Некоторые утверждают, что Дион давал это обращение более чем один раз и что в версиях, дошедших до нас, можно найти следы различных редакций, чтобы адрес подходил разным местам и аудитории.
  [1] ἀλλ᾽ ἦ τὸ λεγόμενον, ὦ ἄνδρες, ἐγὼ καὶ παρ᾽ ὑμῖν καὶ παρ᾽ ἑτέροις πλείοπι πν πν ῆς γλαυκὸς ἄτοπον καὶ παράδοξον πάθος; ἐκείνην γὰρ οὐδὲν σοφωτέραν οὖσαν αὐτῶν οὐδὲ βελτίω τὸ εἶδος, ἀλλὰ τοιαύὁτηο μεν, ὅταν δήποτε φθέγξηται λυπηρὸν καὶ οὐδαμῶς ἡδύ, περιέπουσι τὰ ἄλλα ὄρνεα, κεδὶα, κεδὶα μόνον, τὰ μὲν καθιζόμενα ἐγγύς, τὰ δὲ κύκλῳ περιπετόμενα, ὡς μὲν ἐμοὶ δοκεῖ, καταφρονοῦντα τῆς φαυλότητος καὶ τῆς ἀσθενείας: οἱ δὲ ἄνθρωποί φασιν ὅτζ θνατά θνατά αῦκα τὰ ὄρνεα.
  Двенадцатый или олимпийский дискурс, или О первом представлении человека о Боге
  Неужто, господа, здесь, перед вами, как и перед многими другими зрителями, — если воспользоваться знакомой поговоркой, — я столкнулся со странным и необъяснимым опытом совы? Ибо хотя она ничуть не мудрее других птиц и не красивее с виду, а, напротив, только такая, какой мы ее знаем, но всякий раз, когда она произносит свою скорбную и далеко не приятную ноту, все они слетаются к ней — да, и даже когда они просто видят ее, причина в том, как мне кажется, что они смотрят с презрением на ее ничтожество и слабость; а между тем люди вообще говорят, что птицы восхищаются совой.
  [2] πῶς δὲ οὐ τὸν ταῶ μᾶλλον ὁρῶντα θαυμάζει, καλὸν οὕτω καὶ ποικίλον, ἔται δὲὲα ιρόμενον καὶ ἐπιδεικνύντα τὸ κάλλος τῶν πτερῶν, ὅταν ἁβρύνηται πρὸς τὴάν θήλειαν ὴν οὐρὰν καὶ περιστήσας αὑτῷ πανταχόθεν ὥσπερ εὐειδὲς ἄντρον ἤ τινα γραφνῇ μιμνῇ μιμνḐ ν ποικίλον ἄστροις, σύν γε τῷ λοιπῷ σώματι θαυμαστόν, ἐγγύτατα χρυσοῦ κυάνῳ κεκραμένου, καὶροὶ δὶ ις τοῖς πτεροῖς οἷον ὀφθαλμῶν ἐνόντων ἤ τινων δακτυλίων τό τε σχῆμα κηνὶ λδαὰ κατὰ ὁμοιότητα;
  (2) Конечно, однако, птицы должны скорее восхищаться павлином, когда они видят его, красивым и разноцветным, как он есть, а затем действительно, когда он поднимается в гордости и показывает красоту своего оперения, когда он расхаживает перед своей курицей, распустив хвост и изогнувшись вокруг него, как театр в форме ярмарки или какое-то изображение неба, усыпанного звездами, — фигура, заслуживающая восхищения и за окраску, которая ближе всего к золоту, смешанному с темно-синим ; а затем и на концах его перьев есть как бы глаза или отметины, похожие на кольца, как по форме, так и по общему подобию.
  [3] εἰ δ᾽ αὖ τις ἐθέλοι σκοπεῖν τῆς πτερώσεως τὸ κοῦφον, ὡς μὴ χαλεπὸν σἶναι μοι ν διὰ τὸ μῆκος, ἐν μέσῳ μάλα ἥσυχον καὶ ἀτρεμοῦντα παρέχει θεάσασθαι ἑαυτχμ ποπε εριστρεφόμενος, ὅταν δὲ βουληθῇ ἐκπλῆξαι, σείων τὰ πτερὰ καί τινα ἦχον οὐκ ἀηδῆ ποιῶν, οἷον ἀνέμου κινήσαντος οὐ πολλοῦ πυκνήν τινα ὕλην. ἀλλ᾽ οὔτε τὸν ταῶ πάντα ταῦτα καλλωπιζόμενον τὰ ὄρνεα βούλεται ὁρᾶν οὔτε τῂππμνδς ἀνδ ύοντα τῆς φωνῆς ἕωθεν ἐπορθρευομένης οὐδὲν πάσχει πρὸς αὐτήν,
  [3] И, если вы хотите что-то еще, обратите внимание на легкость его оперения, настолько легкое, что оно не является обременением и не является трудным для ношения из-за его длины. В центре его он предлагает себя взору зрителя, совершенно спокойный и беззаботный, вертящийся из стороны в сторону, как на параде; а когда он действительно хочет поразить нас, он шелестит своими перьями и издает приятный звук, как будто легкий ветерок шевелит толстую древесину.
  Но птицы хотят видеть не павлина во всем его прекрасном обличье, и когда они слышат песню соловья, когда он поднимается на рассвете, она вовсе не волнует их —
  [4] ἀλλ᾽ οὐδὲ τὸν κύκνον ἀσπάζεται [стр. 156. λήθης τῶν ἐν τῷ βίῳ χαλεπῶν εὐφημῶν ἅμα καὶ προπέμπων ἀλύπως αὑτόν, ὡπς ἔοοι πον τὸν θάνατον: οὔκουν οὐδὲ τότε ἀθροίζεται κηλούμενα τοῖς μέλεσν πρὸος ῄχπθοὄχθος τινος ἢ λειμῶνα πλατὺν ἢ καθαρὰν ᾐόνα λίμνης
  [4] нет, даже лебедя они не приветствуют из-за его музыки, даже когда в полноте лет он поет свою последнюю песню, и от радости, и потому, что он забыл беды жизни, издает свои торжествующие звуки и в то же время без печали ведет себя, как кажется, к безпечальной смерти — и тогда, говорю я, птицы не настолько очарованы его звуками, чтобы собираться на каком-нибудь берегу реки, или на широком лугу, или на чистом берегу. на болоте или на маленьком зеленом островке в реке.
  [5] ἤ τινα σμικρὰν εὐθαλῆ ποταμίαν νησῖδα. ὡς δὲ καὶ ὑμεῖς τοσαῦτα μὲν θεάματα ἔχοντες τερπνά, τοσαῦτα δὲ ἀκούσματα, τοροῥτο ὡ δεινούς, τοῦτο δὲ ξυγγραφέας ἠδίστους ἐμμέτρων καὶ ἀμέτρων λόγων, τοῦτο δὲ ταιζος τοῦτο δὲ ὡς πολλοὺς σοφιστάς, δόξῃ καὶ μαθηταῖς ἐπαβρομένουμς οἷον πτεδμμοῖῖς, ἐπαιρομένουμς οἷον πτεδμοῖῖς οὶ πρόσιτε καὶ βούλεσθε ἀκούειν, τοῦ μηδὲν εἰδότος μηδὲ φάσκοντος εἰδέναι, ἆρ᾽ οιὲὐκ ὀ϶κὐκ ὀ϶κὐκ ὀ϶κὐκ ὀ϶κὐκ ὀπρθ ζω τὴν σπουδὴν ὑμῶν τῷ περὶ τὴν γλαῦκα γιγνομένῳ σχεδὸν οὐκ ἄνευ δαϹμονιίίς ως;
  (5) А так как и вы, хотя и имеете столько восхитительных зрелищ и столько всего слышите, — искусные ораторы, очаровательнейшие сочинители стихов и прозы и, наконец, подобно великолепным павлинам, софисты в большом количестве, люди, которые возносятся, как на крыльях, своей славой и учениками, — так как ты, говорю я, несмотря на все эти соблазны, приближаешься и желаешь слушать меня, человека, ничего не знающего и не претендующего на знание, не прав ли я, уподобляя ваш интерес к тому, что птицы принимают в сове, можно сказать, не без какой-то божественной цели?
  6. ωτάτῃ, καὶ τῆς γε Φειδίου τέχνης παρὰ Ἀθηναίοισἔτυχεν, οὐκ ἀπαξιώσανθσκὂ αὐδτος αὐδτος αὐδτος αὐδτος ῦσαι τῇ θεῷ, συνδοκοῦν τῷ δήμῳ. Περικλέα δὲ καὶ αὑτὸν λαθὼν ἐποίησεν, ὥς φασιν, ἐπὶ τῆς ἀσπίδος. οὐ μέντοι ταῦτά γε εὐτυχήματα νομίζειν ἔπεισί μοι τῆς γλαυκός, εἰ μή τινα φρκνκηησι ται πλείω.
  (6) Эта цель видна в вере людей, что эта птица также любима Афиной, прекраснейшей из богов и мудрейшей, и действительно, в Афинах она была прославлена искусством Фидия, который не считал сову недостойной делиться. посвящение богине, одобряемое народным собранием; но Перикла и самого себя он изобразил тайно, как нам говорят, на щите богини.
  Однако мне не приходит в голову рассматривать все это как удачу со стороны совы, если только она действительно не обладает какой-то высшей проницательностью.
  [7] ὅθεν οἶμαι καὶ τὸν μῦθον Αἴσωπος ξυνέστησεν ὅτι σοφὴοὖσα ξυνεβούιρνεοε τοῖυε τοῖ τῆς δρυὸς ἐν ἀρχῇ φυομένης μὴ ἐᾶσαι, ἀλλ᾽ ἀνελεῖν πάντα τρόπον: ἔσενθαι γὀρρ ᾽ αὐτῆς ἄφυκτον, ὑφ᾽ οὗ ἁλώσονται, τὸν ἰξόν. πάλιν δὲ τὸ λίνον τῶν ἀνθρώπων σπειρόντων, ἐκέλευε καὶ τοῦτο ἐκλέγειν τὸ :σπέρμα
  [7] И это, я думаю, является причиной того, что Эзоп сочинил басню, в которой он представляет ее как мудрую и как советующую птицам, когда первый дуб начал расти, не допустить этого, но во что бы то ни стало уничтожить растение; ибо, объяснила она, дерево произведет снадобье, от которого никто не сможет убежать, птичий лайм, и они попадутся на него. Опять же, когда мужчины сеяли лен, она велела им собрать и это семя, потому что, если оно вырастет, из него не выйдет ничего хорошего.
  [8] μὴ γὰρ ἐπ᾽ ἀγαθῷ φυήσεσθαι. τρίτον δὲ ἰδοῦσα τοξευτήν τιναἄνδρα προέλεγεν ὅτι οὗτος ὁ ἀνὴρ φθάσμει ὑροτᾶς τοοᾶς ις πτεροῖς, πεζὸς ὢν αὐτὸς πτηνὰ ἐπιπέμπων βέλη. τὰ δὲ ἠπίστει τοῖς λόγοις καὶ ἀνόητον αὐτὴν ἡγοῦντο καὶ μαίνεσθαι ἔβφασκοὶ: πειρώμενα ἐθαύμαζε καὶ τῷ ὄντι σοφωτάτην ἐνόμιζεν. [п. 157] καὶ διὰ τοῦτο, ἐπὰν φανῇ, πρόσεισιν ὡς πρὸς ἅπαντα ἐπισταμένην:
  (8) И, в-третьих, когда она увидела человека, вооруженного луком, она пророчествовала, говоря: «Тот человек опережает тебя с помощью твоих собственных перьев, ибо, хотя он и пеший, он пошлет пернатых». валы после вас.
  Но другие птицы не поверили ее словам предупреждения. Они считали ее глупой и говорили, что она сошла с ума; но впоследствии, благодаря опыту, они стали восхищаться ею и действительно считали ее чрезвычайно мудрой. Вот почему всякий раз, когда она показывается, они приближаются к ней, как к обладающей всеми знаниями; а что касается ее, то она уже не дает им советов, а только сокрушается.
  [9] ἡ δὲ συμβουλεύει μὲν αὐτοῖς οὐδὲν ἔτι, ὀδύρεται δὲ μόνον. ἴσως οὖν παρειλήφατε ὑμεῖς λόγον τινὰ ἀληθῆ καὶ ξυμβουλὴν συμφέρουσυυαν, λεντιν, λεντιν υσε φιλοσοφία τοῖς πρότερον Ἕλλησιν, ἣν οἱ τότε μὲν ἠγνόησαν καὶ ἠτίμασαν, οἑ὿὿ν νήσκονται καί μοι προσίασι διὰ τὸ σχῆμα, φιλοσοφίαν τιμῶντες ὥσπερ τὴν γλαῦκα μελνκα μθὉό ηθὲς καὶ ἀπαρρησίαστον οὖσαν. ἐγὼ μὲν γὰρ οὐδὲν αὑτῷ ξύνοιδα οὔτε πρότερον εἰπόντι σπουδῆς ἄξιον οπτμαινῦ νῦ ῳ πλέον ὑμῶν.
  [9] Итак, возможно, вам было передано какое-то истинное слово и спасительный совет, который Философия дала древним грекам, но люди того времени не поняли его и пренебрегли им; тогда как современные люди, вспоминая о ней, приближаются ко мне из-за моего появления, таким образом почитая философию, как птицы почитают сову, хотя в действительности она безмолвна и молчалива. Ибо я прекрасно знаю, что до сих пор не сказал ничего заслуживающего внимания и что теперь у меня нет знания выше твоего.
  [10] ἀλλὰ εἰσὶν ἕτεροι σοφοὶ καὶ μακάριοι παντελῶς ἄνδρες, οὓς ὑμῖν ἐγγώ, εθοο β σω, ἕκαστον ὀνομαστὶ δεικνύμενος. καὶ γὰρ νὴ Δία τοῦτο μόνον οἶμαι χρήσιμον ἔχειν, τὸ γιγνώσκειν τοὺς σοφοεος εοὺς σοφούς ὺς καὶ πάντα ἐπισταμένους: οἷς ἐὰν ὑμεῖς ἐθέλητε ξυνεῖναι τἄλλα ἐάσντας, κἄλλα ἐάσντας ὶ πατρίδας καὶ θεῶν ἱερὰ καὶ προγόνων τάφους, ἐκείνοις ξυνακολουθοῼισντετ, ἐκείνοις ν ἢ καὶ μένοντές που καθιδρύωσιν, εἴτε εἰς τὴν Βαβυλῶνα ἐν τῇ Νίνου καὶ Σεμιράμιδος εἴτε ἐν Βάκιτρο ις ἢ Παλιβόθροις ἢ ἄλλῃ τινὶ πόλει τῶν ἐνδόξων καὶ πλουσίων, χρήματα διδόντεςα τρόπῳ πείθοντες, εὐδαιμονέστεροι ἔσεσθε αὐτῆς τῆς εὐδαιμονίας.
  [10] Но есть и другие люди, которые мудры и в целом благословенны; и если хочешь, я сообщу тебе о них, назвав каждого по имени. Ведь только это я и считаю полезным — знать людей мудрых, способных и всеведущих. К таким, если ты готов прилепиться, пренебрегая всем остальным — и родителями, и родиной, святилищами богов и гробницами предков, — следуя, куда бы они ни вели, или оставаясь, где бы они ни утвердились — будь то в в Вавилоне Нина и Семирамиды, или в Бактре, или в Соузе, или в Палиботре, или в каком-нибудь другом известном и богатом городе, — дав им деньги или иным образом завоевав их благосклонность, вы станете счастливее самого счастья.
  [11] εἰ δ᾽ αὐτοὶ μὴ βούλεσθε, καταμεμφόμενοι τὴν αὑτῶν φύσιν ἢ πενίαν ἢ γῆραςα,σιι ἢ γῆραςα,εθι ἢ ἀλλὰ τοῖς γε υἱέσι μὴ φθονοῦντες μηδὲ ἀφαιρούμενοι τῶν μεγίστων ἀγαθ`τον, ἑκίσον ποντες καὶ ἄκοντας πείθοντες ἢ βιαζόμενοι πάντα τρόπον, ὡς ἂν παιδευθέντες μεγκνα ενοι σοφοὶ παρὰ πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις ὀνομαστοὶ ὦσι τὸ λοιπόν, διαφέρονατετς ἀιαφέρονατες ἀιαφέρονατες ἀιαφέροιντες ἀιαφέροιντες ἀιαφέροιντες ἀοιαφέρονατες ἀοφντες ἀοφοὶ ῃ καὶ πλούτῳ καὶ δυνάμει τῇ πάσῃ σχεδόν. οὐ γὰρ μόνον πλούτῳ φασὶν ἀρετὴν καὶ κῦδος ὀπηδεῖν,
  (11) Но если вы не желаете сделать это сами, не доверяя своим естественным способностям, или ссылаясь на бедность, или возраст, или недостаток физической силы, то вы, по крайней мере, не будете жалеть своих сыновей об этом благе и не лишаете их величайших благ, но будете доверьте их этим учителям, если они готовы их принять; а если они не захотят, то ты уговоришь их или принудишь их всеми и всеми средствами, чтобы твои сыновья, получив должное образование и умудрившись, с тех пор были известны среди всех греков и варваров, будучи выдающимися в добродетель и репутация и богатство и почти во всех видах власти. Ибо не только добродетель и известность сопутствуют богатству, как нам говорят, но и богатство неизбежно сопутствует добродетели.
  [12] ἀλλὰ καὶ πλοῦτος ἀρετῇ συνέπεται ἐξ ἀνάγκης. ταῦτα δὲ ὑμῖν ἐναντίον τοῦδε τοῦ θεοῦ προλέγω καὶ ξυμβουλεύω δι᾽ εὔνοιαν κιαώ 158] προαγόμενος. οἶμαι δὲ ἐμαυτὸν ἂν πρῶτον πείθειν καὶ παρακαλεῖν, εἴ μοι τὰ τοῦ σώματος καὶ τὶ τὶ ίας ἐπεδέχετο: ἀλλὰ γὰρ ἀνάγκη διὰ τὸ κακοπαθεῖν, εἴ πού τι δυνησόμεααα εὑρέσθὰὰ τὑρέσθὰὰ ῶν ἀνδρῶν ὥσπερ ἀπερριμμένον ἤδη καὶ ἕωλον σοφίας λείψανον χήτει τῶν κρειτΉτόν ντων διδασκάλων .ἐρῶ δὲ ὑμῖν καὶ ἄλλο, ὃ πέπονθα τῇ γλαυκὶ παραπλήσιον, ἐὰν καὶ
  [12] Это пророчество и совет, которые я даю вам в присутствии того бога, движимый духом доброй воли и дружбы по отношению к вам. И я полагаю, что моим долгом было бы увещевать и увещевать себя прежде всего, если бы только позволяло состояние моего здоровья и мой преклонный возраст, но дело в том, что, по причине тяготящих меня немощей, я нахожусь под Необходимость, если я, быть может, найду ее каким-либо образом, открыть некоторую мудрость, которая уже была от древних как бы отброшена в сторону и затхлая из-за отсутствия учителей, которые и лучше, и все еще живы.
  И я скажу вам еще об одном отношении, в котором я подобен сове, даже если вы готовы смеяться над моими словами.
  [13] βούλησθε καταγελᾶν τῶν λόγων. ὥσπερ γὰρ ἐκείνη αὐτὴ μὲν οὐδὲν χρῆται τοῖς προσπετομένοις, ἀνδρὶ δὲ ὀρνιΉΉροὀρνιΉΉρο ν λυσιτελέστατόν ἐστι κτημάτων: οὐδὲν γὰρ δεῖ οὔτε τροφὴν προβάλλειν οὔτε φωανὴεν νον δ᾽ ἐπιδεικνύντα τὴν γλαῦκα πολὺπλῆθος ἔχειν ὀρνέων: οὕτω κἀμοὶ τπου τπου λῶν οὐδὲν ὄφελος. οὐ γὰρ λαμβάνω μαθητάς, εἰδὼς ὅτι οὐδὲν ἂν ἔχοιμι διδάσκειν, ἅτε οὐδνσΐτμεμτὸ ος: ὡς δὲ ψεύδεσθαι καὶ ἐξαπατᾶν ὑπισχνούμενος, οὐκ ἔχω ταύτην τὴν ἀσνδρείαν: ἀνδρὶ ξυνὼν μεγάλα ἂν ὠφέλουν ὄχλον πολὺν ἀθροίζων πρὸσαὑτόν, ἔπφειπντα ἉἉεί ως βούλεται διαθέσθαι τὴν ἄγραν. ἀλλ᾽ οὐκ οἶδα ὅπως οὐδείς με ἀναλαμβάνει τῶν σοφιστῶν οὐδὲ ἥδονται ὁρῶντες.
  (13) Подобно тому, как эта птица не пользуется другими, которые летят рядом с ней, но для птицеловов это самое полезное из всех владений, так как ему не нужно выбрасывать корм или имитировать крики, а только для того, чтобы показать сову, а потом иметь великое множество птиц — так что мне тоже нечего выигрывать от интереса многих. Ибо я не беру учеников, так как знаю, что мне нечему их научить, так как сам я ничего не знаю; но лгать и обманывать своими обещаниями у меня не хватает на это мужества. Но если бы я присоединился к профессиональному софисту, я бы очень помог ему, собрав к нему большую толпу и затем позволив ему распоряжаться добычей, как он хочет. Однако по тем или иным причинам ни один из софистов не желает взять меня на себя и не может вынести меня вида.
  [14] σχεδὸν μὲν οὖν ἐπίσταμαι ὅτι πιστεύετέ μοι λέγοντι ὑπὲρ τῆς ἀπειρίας τε κἀνεπι τῆς ἐμαυτοῦ, δῆλον ὡς διὰ τὴν αὑτῶν ἐπιστήμην καὶ φρόνησιν: καὶτοῼμκο οὐκο οὐκο οὐκο οὐκ , ἀλλὰ καὶ Σωκράτει δοκεῖτέ μοι πιστεύειν ἄν, ταὐτὰ ὑπὲρ αὑτοῦ προβαλλομςπντας πρὼ ς οὐδὲν ᾔδει : τὸν δὲ Ἱππίαν καὶ τὸν Πῶλον καὶ τὸν Γοργίαν, ὧν ἕκαστος αὑτὸν μμαλιστα ἐθεκαύ ἐθεκαύ ἐθεκαύ επλήττετο, σοφοὺς ἂν ἡγεῖσθαι καὶ μακαρίους:
  [14] Теперь я почти уверен, что вы верите мне, когда я говорю о моей собственной неопытности, недостатке знаний и прозорливости, — и мне кажется, что вы не только верите мне в этом пункте, но также поверили бы и Сократу, когда он постоянно и всем людям выдвигал от своего имени одну и ту же защиту — что он ничего не знает; но того Гиппия, и Пола, и Горгия, каждый из которых был более поражен собой, чем кем-либо другим, ты бы счел мудрым и блаженным.
  15 ῦ τὸ εἶδος οὔτε ἰσχυροῦ, τῇ τε ἡλικίᾳ παρηκμακότος ἤδη, μαθητὴν δὲ ο΂δένα,τοίος ην δὲ ἢ ἐπιστήμην οὐδεμίαν ὑπισχνουμένου σχεδὸν οὔτε τῶν σεμνῶν οὔτε τῶν τον τῶν ἇένου μαντικὴν οὔτε σοφιστικήν ἀλλ ᾽ οὐδὲ [стр. 159] οὐδὲ δεινοῦ ος ἄξιον ἐπαίνου καὶ σπουδῆς, ἀλλ᾽ ἢ μόνον κομῶντος:
  εἰ δ᾽ ὑμῖν δοκέει τόδε λωίτερον καὶ ἄμεινον,
  (15) Но, тем не менее, я заявляю, что, как ни многочисленно ваше число, вы желали услышать человека, который ни внешне ни красив, ни силен, а в возрасте уже миновал свои лучшие годы, того, у кого нет ученика, который не исповедует, я могу почти сказать, никакого искусства или специальных знаний ни благородного, ни низшего толка, никаких способностей ни пророка, ни софиста, ни даже оратора, ни льстеца, ни даже умного писатель, который даже ремеслом, достойным похвалы или интереса, не владеет, а просто — носит длинные волосы!
  Но если ты считаешь, что это лучше и мудрее,
  [16] δραστέον τοῦτο καὶ πειρατέον ὅπως ἂν ᾖ δυνατὸν ἡμῖν. οὐ μέντοι λόγων ἀκούσεσθε ὁποίων ἄλλου τινὸς τῶν νῦν, ἀλλὰ πολὺ φαυλοταέππων έρων, ὁποίους δὴ καὶ ὁρᾶτε. χρὴ δὲ ἐᾶν ὑμᾶς ἔμβραχυ, ὅ,τι ἂν ἐπίῃ μοι, τούτῳ ἕπεσθαι, καὶ μὴ ἀγνακτεῖ ῖ νωμαι πλανώμενος ἐν τοῖς λόγοις, ὥσπερ ἀμέλει καὶ τὸν ἄλλον χρόνον ἔζλσκα ἀλ὎ υγγνώμην ἔχειν, ἅτε ἀκούοντας ἀνδρὸς ἰδιώτου καὶ ἀδολέσχου. καὶ γὰρ δὴ τυγχάνω μακράν τινα ὁδὸν τὰ νῦν πεπορευμένος, εὐθὺ τοῦ Ἴστρου τζνά χώρας ἢ Μυσῶν, ὥς φησιν Όμηρος κατὰ τὴν νῦν ἐπίκλησιν τοῦ ἔθνους.
  [16] Я должен сделать это и постараться изо всех сил. Однако вы услышите не такие слова, какие вы услышали бы от любого другого человека современности, а слова гораздо менее претенциозные и утомительные, в сущности такие же, какие вы теперь наблюдаете. Короче говоря, вы должны позволить мне следовать за любой мыслью, которая придет мне в голову, и не раздражаться, если вы обнаружите, что я блуждаю в своих замечаниях, точно так же, как в прошлом я жил бродячей жизнью, но вы должны предоставить мне свое снисхождение, выдерживая Имейте в виду, что вы слушаете человека, который является мирянином и любит говорить.
  Ибо на самом деле, так случилось, что я только что закончил долгое, долгое путешествие, весь путь от Истра до страны гетов, или мисийцев, как называет их Гомер, используя современное название расы.
  17 ηλατῶν, οὐδὲ πρεσβείαν ἐπρέσβευον συμμαχικὴν ἤ τινα εὔφημον, τῶν ἀπὸ γλυσντης μϽνον νων, γυμνὸς ἄτερ κόρυθός τε καὶ ἀσπίδος, οὐδ᾽ ἔχον ἔγχος,
  (17) И я отправился туда не как купец с его товарами, и не как один из армейского обоза в качестве бауза или погонщика скота, и я не выполнял миссии как посол в нашем союзников или на какое-нибудь посольство с поздравлениями, члены которого присоединяются к молитвам только устами. я пошел
  Безоружный, без шлема, без щита, без копья,
  [18] οὐ μὴν οὐδὲ ἄλλο ὅπλον οὐθέν. ὥστε ἐθαύμαζον ὅπως με ἠνείχοντο ὁρῶντες. οὔτε γὰρ ἱππεύειν ἐπιστάμενος οὔτε τοξότης ἱκανὸς ὢν οὔθ᾽ ὁπλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης, ἀλίτης ύφων καὶ ἀνόπλων τὴν βαρεῖαν ὅπλισιν στρατιωτῶν οὐδ᾽ ἀκοντιστής ἢ λιθοβόλος εῖν ὕλην ἢ τάφρον ὀρύττειν δυνατὸς οὐδὲ ἀμῆσαι χιλὸν ἐκ πολεμίου [стр. 160] λειμῶνος πυκνὰ μεταστρεφόμενος, οὐδὲ ἐγεῖραι σκηνὴν ἢ χάρακα, ὥσπερ ἀμέλειν ξξ οῖς στρατοπέδοις πολεμικοί τινες ὑπηρέται:
  [18] ни с каким другим оружием также, так что я дивился, что они терпели вид меня. Ибо я, который не умел ездить верхом и не был ни искусным лучником, ни стрелком, ни метателем копья, ни пращником, принадлежал к легковооруженным войскам, не носящим тяжелых доспехов, и, опять же, не был умеющие рубить лес или рыть траншею, ни косить фураж с неприятельского луга «многим оглядываясь назад», ни возводить палатку или вал, как это делают некоторые нестроевые, которые следуют за легионами в качестве помощников,
  19 γοντας ἀκροᾶσθαι λόγων, ἀλλὰ μετεώρους καὶ ἀγωνιῶντας καθάπερ ἵππους ἀγωτνႹστὶ ὑσπλήγων, οὐκ ἀνεχομένους τὸν χρόνον, ὑπὸ σπουδῆς δὲ καὶ προθυμίας κόπτοοντα κόπτοοντα αῖς ὁπλαῖς: ἔνθα γε ἦν ὁρᾶν πανταχοῦ μὲν ξίφη, πανταχοῦ δὲ θώρακας, πανταχοῦ δὲ δόρατα, πάντα δὲ ἵπυν, λάντα δὲ ἵπυν ων πάντα δὲ ὡπλισμένων ἀνδρῶν μεστά: μόνος δὴ ἐν τοσούτοις φαινόμενος τπενᾴθυἼμος ῥᾴθυἼμος φόδρα τε εἰρηνικὸς
  [19] Я, который был бесполезен для всего этого, пришел среди людей, которые не были тупицами, и все же не имели досуга слушать речи, но были возбуждены и напряжены, как скаковые лошади на стартовых барьерах, раздражаясь на медлительностью и в своем возбуждении и рвении копытами копытами землю. Там повсюду были видны мечи, повсюду панцири, повсюду копья, и все место было заполнено лошадьми, оружием и вооруженными людьми. Совершенно один я появился посреди этого могучего воинства, совершенно невозмутимый и самый мирный наблюдатель войны,
  [20] πολέμου θεατής, τὸ μὲν σῶμα ἐνδεής, τὴν δὲ ἡλικίαν προήκων, οὐ χρυσροονπν σκκῦν σκὐ οὐδὲ στέμματα ἱερὰ θεοῦ τινος, ἐπὶ λύσει θυγατρὸς ἥκων εἰς τὸ στρατόπεδον ἀνναγκἀνναγκα λλ᾽ ἐπιθυμῶν ἰδεῖν ἄνδρας ἀγωνιζομένους ὑπὲρ ἀρχῆς καὶ δυνάμεως, τοὺρὑρ δὑρ ἐλευθερίας τε καὶ πατρίδος: ἔπειτα οὐ τὸν κίνδυνον ἀποκνήσας,μὴ τοῦτο ἡλησάσθὉ ᾽ εὐχῆς τινος μνησθεὶς παλαιᾶς δεῦρο ἀπετράπην πρὸς ὑμᾶς, ἀεὶ τὰ θεκκποὰ θευκποὰ θεκροῖα κρείρποὰ ίτερα νομίζων τῶν ἀνθρωπίνων, ἡλίκα ἂν ῃ.
  [20] слабые телом и в преклонном возрасте, не имеющие «золотого скипетра» или священных поясов какого-либо бога и прибывающие в лагерь в вынужденном путешествии, чтобы добиться освобождения дочери, но желающие увидеть сильных мужчин, борющихся за империю и власть, а их противники за свободу и родную землю. Итак, не потому, что я боялся опасности — пусть никто не думает об этом, — а потому, что я вспомнил старый обет, я направил свой путь сюда к вам, всегда полагая, что божественные вещи имеют большее право и более полезны, чем вещи человеческие. , какими бы важными они ни были.
  [21] πότερον οὖν ἥδιον ὑμῖν καὶ μᾶλλον ἐν καιρῷ περὶ τῶν ἐκεῖ διηγήσασθμαι, τοποῖ ὸ μέγεθος καὶ τῆς χώρας τὴν φύσινἢ ὡρῶν ὡς ἔχουσι κράσεως καὶ περὶ τὶν ἀθο ένους, ἔτι δὲ οἶμαι τοῦ πλήθους καὶ τῆς παρασκευῆς, ἢ μᾶλλον ἅψασθαι τῆς πρεσβυτέρας τε καὶ μείζονος ἱστορίας περὶ τοῦδε τοῦ θεοῦ,
  [21] Теперь для вас приятнее и уместнее, если я опишу то, что я там увидел, — огромные размеры реки и характер страны, климат, которым наслаждаются жители, и их расовое происхождение, и далее, я полагаю, , население и их военная мощь? Или вы предпочитаете, чтобы я продолжил более древнюю и великую историю об этом боге, у храма которого мы сейчас находимся?
  [22] παρ᾽ ᾧ νῦν ἐσμεν; οὗτος γὰρ δὴ κοινὸς ἀνθρώπων καὶ θεῶν βασιλεύς τε καὶ ἄρχων καὶ πρϔταήνις κὸὶ δὲ εἰρήνης καὶπολέμου ταμίας, ὡς τοῖς πρότερον ἐμπείροις καὶ σοφοῖς πονηταἐεάς πως ἱκανοὶ γενώμεθα τήν τε φύσιν αὐτοῦ καὶ τὴν δύναμιν ὑμνῆσαι λόγῳ βραχεῶ κτιαῖ κτιαῖ κτιαῖ τῆς ἀξίας, αὐτά που ταῦτα λέγοντες.
  [22] Ибо он действительно подобен людям и богам, царю и правителю, господину и отцу, и, кроме того, распорядитель мира и войны, как полагали опытные и мудрые поэты прошлого - чтобы увидеть, может быть, мы можем увековечить как его природу, так и его силу в краткой речи, которая не соответствует тому, чем она должна быть, даже если мы ограничимся только этими двумя темами.
  23. ρόνως οὐκ αὐτὸς ἐτόλμησενἄρξασθαι παρ᾽ αὑτοῦ διανοηθείς, ἀλλὰ τὰς Μησήσας λοσήσας λραᮍαας θαι περὶ τοῦ σφετέρου πατρός; τῷ παντὶ γὰρ μᾶλλον [стр. 161. έλματα τῶν νεῶν ἐφεξῆς, ὧν οἱ πολλοὶ ἀνόητοι ἦσαν: καὶ ποιητὴς σοφφώτρόα Ή Ήν ὁ παρακαλῶν ἐπὶ τοῦτο τὸ ἔργον ὧδέ πως:
  (23) Должен ли я тогда начать в манере Гесиода, человека доброго и любимого музами, подражая тому, как он, весьма проницательно, не осмеливается начать от себя и выражать свои мысли, но предлагает Музам рассказать о собственном отце? Ибо этот гимн богиням в целом более уместен, чем перечисление тех, кто пошел против Илиона, как самих себя, так и скамейки их кораблей , хотя большинство людей были совершенно неизвестны. И какой поэт мудрее и лучше того, кто взывает о помощи в этом деле следующим образом? —
  [24]
  Μοῦσαι Πιερίηθεν ἀοιδῇσι κλείουσαι,
  δεῦτε Δί᾽ ἐννέπετε σφέτερον πατέρ᾽ ὑμνείουσαι,
  ὅντε διὰ βροτοὶ ἄνδρες ὁμῶς ἄφατοί τε φατοί τε
  ῥητοί τ᾽ ἄρρητοί τε, Διὸς μεγάλοιο ἕκητι:
  ῥέα μὲν γὰρ βριάει, ῥέα δὲ βριάοντα χαλέπτει,
  ῥεῖα δ᾽ ἀρίζηλον μινύθει καὶ ἄδηλον ἀέξει,
  ῥεῖα δέ τ᾽ ἰθύνει σκολιὸν καὶ ἀγήνορα κάρφει
  Ζεὺς ὑψιβρεμέτης, ὃς ὑπέρτατα δώματα ναίει.
  [24] О пиерийские музы, прославляющие человека своими песнями,
  Приблизься ко мне и воспой мне о Зевсе, отце твоем, и восхваляй его.
  Именно через него смертные люди прославляются или не прославляются;
  По воле самого прославленного Зевса они увенчиваются или развенчиваются;
  Такого легко укрепляет, а другого отказывает в силе;
  Высокомерных легко унижает, а смиренных возвеличивает;
  Слегка кривого выпрямляет, и гордость надменных иссушает,
  Даже Зевс, гремящий в вышине, живущий в обителях облаков.
  25 , ὦ παῖδες Ἠλείων: ὑμεῖς γὰρ ἄρχοντες καὶ ἡγεμόνες τῆσδε τῆς πανηγύρεως, ἔφοτροος, ἔφοτροο κοποι τῶν ἐνθάδε ἔργων καὶ λόγων: ἢ δεῖ θεατὰς εἶναι μόνον τοὺς ἐνθάδε ἥκοντας τῶν τε ἄλλων δῆλον ὅτι παγκάλων καὶ σφόδρα ἐνδόξων θεαμάτων καὶ δτστατωλοο θεοῦ θρησκείας καὶ τῷ ὄντι μακαρίας εἰκόνος, ἣν ὑμῶν οἱ πρόγονοι δαπάνης τεπκε ὿ τέχνης ἐπιτυχόντες τῆς ἄκρας εἰργάσαντο καὶ ἀνέθεσαν πάντων, ὅσα ἐστὶν ἐπὶ ἐπὶ κάλλιστον καὶ θεοφιλέστατον , πρὸς τὴν Ὁμηρικὴν ποίησιν, ὥς φασι, Φειδίου παραβαλλομένου,
  [25] Итак, ответьте и скажите мне, будет ли более подходящим для этого собрания обращение, которое я произношу, и гимн, вы, сыновья Элиды, — ибо вы — правители и распорядители этого народного праздничного собрания, надсмотрщики и хранители того, что здесь говорится и делается, - или, может быть, собравшиеся здесь должны быть просто зрителями не только увиденных зрелищ, по общему признанию, совершенно прекрасных и чрезвычайно известных, но, в особенности, поклонения богу и его поистине благословенному изображение, которое ваши предки, щедро тратя деньги и обеспечив себе служение высочайшему искусству, сделали и воздвигли в качестве посвящения — из всех статуй, которые есть на земле, самые прекрасные и самые дорогие для богов, у Фидия, как и у нас говорят, взятый его образцом из поэзии Гомера, где бог легким наклоном бровей потряс весь Олимп,
  26. γῶς καὶ πεποιθότως ἐν τοῖς ἔπεσιν εἴρηκεν,
  ἦ καὶ κυανέῃσιν ἐπ᾽ ὀφρύσι νεῦσε Κρονίων,
  ἀμβρόσιαι δ᾽ ἄρα χαῖται ἐπερρώσαντο ἄνακτος
  κρατὸς ἀπ᾽ ἀθανάτοιο, μέγαν δ᾽ ἐλέλιξεν Ὄλυμπον.
  ἢ καὶ περὶ αὐτῶν τούτων σκεπτέον ἡμῖν ἐπιμελέστερον τῶν τε ποιημάτων καὶηὶ ἀνάοη ἀνάοον ἀτεχνῶς εἴ τι τοιουτότροπόν ἐστι, [стр. 162] τὴν ἀνθρωπίνην περὶ τοῦ δαιμονίου δόξαν ἁμῃγέπῃ πλάττον καὶ ἀνατυιλοῐτυεν, ἀνατυιλοῐτυεν όφου διατριβῇ τὰ νῦν.
  [26] как наиболее ярко и убедительно выразил это великий поэт в следующих стихах:
  — сказал он и кивнул своими теневыми бровями;
  Помахал бессмертной голове неземными локонами,
  И весь Олимп трепетал от его кивка.
  Или, если мы несколько более тщательно рассмотрим сами эти две темы, я имею в виду выражения наших поэтов и посвящения здесь, и попытаемся установить, существует ли какое-то влияние, которое каким-то образом действительно формирует и выражает человеческое представление о мире. божество, точно так же, как если бы мы были в этот момент в аудитории философа?
  27. ώτοις δόξα καὶ ἐπίνοια κοινὴ τοῦ ξύμπαντος ἀνθρωπίνου γένους, ὁμοίως μὲνῂ ίως δὲβαρβάρων, ἀναγκαία καὶ ἔμφυτος ἐθ παντὶ τῷ λογικῷ γιγνομένη κατὰ φύσιινὰ ῦ διδασκάλου καὶ μυσταγωγοῦ χωρὶς ἀπάτης καὶ χαρᾶς διά τε τὴν ξυγγένειαν τὴν πρὸς αὐατοὺς τκαλριποὶ ποὶ τἀληθοῦς, οὐκ ἐῶντα κατανυστάξαι καὶ ἀμελῆσαι τοὺς πρεσβυτάτους καὶ παλαιουτάτο:
  [27] Теперь, что касается природы богов вообще, и особенно природы правителя вселенной, прежде всего и прежде всего идея о нем и представление о нем, общее для всего человеческого рода, как для греков, так и для варваров. , понятие, неизбежное и врожденное во всяком творении, одаренном разумом, возникшее в ходе природы без помощи человеческого учителя и свободное от обмана какого-либо толкующего священника, проложило себе дорогу, и оно показало родство Бога с человеком. и предоставил много свидетельств истины, которые не позволяли самым ранним и самым древним людям дремать и становиться безразличными к ним;
  28 εφυκότες, μᾶλλον δὲ συμπεφυκότες ἐκείνῳ καὶ προσεχόμενοι πάντα τρόπομν, οΐπκ ἐθεινα ίονος ἀξύνετοι μένειν, ἄλλως τε σύνεσιν καὶ λόγον εἰληφότες περὶ αὐμαμεπειιν πάντοθεν θείοις καὶ μεγάλοις φάσμασιν οὐρανοῦ τε καὶ ἄστρων, ἔτι δὲ ἡλίου κενήου κενοὅ κτός τε καὶ ἡμέρας ἐντυγχάνοντες ποικίλοις καὶ ἀνομοίοις εἴδεσιν, ὄχψνεις τε η ἀνομοίοις ῶντες καὶ φωνὰς ἀκούοντες παντοδαπὰς ἀνέμων τε καὶ ὕλης καὶ ποταμῶν κιλαὶ θαὶ θαὶ ὲ ζῴων ἡμέρων καὶ ἀγρίων, αὐτοί τε φθόγγον ἥδιστον καὶ σαφέστατον ἱέντες καὶ ἀγαπῶντες τῆς ἀνθρωπίνην Ḹ ῦρον καὶ ἐπιστῆμον, ἐπιθέμενοι σύμβολα τοῖς εἰς αἴσθησιν ἀφικνουμένοις, ς
  [28] ибо, поскольку эти прежние люди не жили вдали от божественного существа или вне его границ отдельно друг от друга, но выросли в его обществе и во всех отношениях оставались близкими ему, они не могли ни на какое время времени остаются неразумными существами, тем более, что они получили от него разум и способность рассуждать, со всех сторон освещенные божественной и величественной славой небес и звездами солнца и луны, днем и ночью сталкиваясь с разнообразный и непохожий опыт, видя чудесные картины и слыша разнообразные голоса ветров, лесов, рек и морей, ручных и диких животных; в то время как сами они издавали самый приятный и ясный звук и, наслаждаясь гордым и умным качеством человеческого голоса, прикрепляли символы к объектам, которые достигали их чувств, чтобы иметь возможность называть и обозначать все воспринимаемое,
  29. ας παραλαμβάνοντες. πῶς οὖν ἀγνῶτες εἶναι ἔμελλον καὶ μηδεμίαν ἕξειν ὑπόνοιαν τοῦ σπείραντοτας κφντος κφεντας καὶ σῴζοντος καὶ τρέφοντος, πανταχόθεν ἐμπιμπλάμενοιτῆς θείας φύσεως διςκά ταω ὄψεος ῆς συμπάσης τε ἀτεχνῶς αἰσθήσεως; νεμόμενοι μὲν ἐπὶ γῆς, ὁρῶντες δ᾽ ἐξ οὐρανοῦ [стр. 163] φῶς,
  [29] таким образом, легко приобретая воспоминания и представления о бесчисленных вещах. Как же могли они оставаться в неведении и не иметь никакого представления о Том, Кто сеял и насаждал, а теперь хранил и питал их, когда со всех сторон они были исполнены божественной природы через и зрение, и слух, и фактически через все смысл? Они жили на земле, они видели свет небес, они имели пищу в изобилии, потому что бог, их предок, щедро предоставил и приготовил ее в их руки.
  30. την μὲν τοῖς πρώτοις καὶ αὐτόχθοσι τὴν γεώδη, μαλακῆς ἔτι καὶ πίονος τῂτος ἔλοος ς, ὥσπερ ἀπὸ μητρὸς τῆς γῆς λιχμωμένοις καὶ, καθάπερ τὰ φυτὰ νῦν, ἕλκοουστι τ὆ ἰκμάδα , δευτέραν δὲ τοῖς ἤδη προϊοῦσι καρπῶν τε αὐτομάτων καὶ πόας οὐ σκληρᾶς ἅκῦ εγόγῶῶ αὶ νάμασι νυμφῶν ποτίμοις, καὶ δὴ καὶ τοῦ περιέχοντος ἠρτημένοι καὶ τρειφιμενο ῖ τοῦ πνεύματος ἐπιρροῇ, ἀέρα ὑγρὸν ἕλκοντες, ὥσπερ νήπιοι παῖδες, οὔποοτε λτπιγοτε ἐπιγοτε ἐπιιοες ος ἀεί σφισι θηλῆς ἐγκειμένης .
  (30) В качестве первой пищи первые люди, будучи самыми детьми земли, имели земную пищу — влажный суглинок в то время был мягким и богатым — которую они лизали от земли, как бы свою мать, даже поскольку растения теперь вытягивают оттуда влагу. Затем у более позднего поколения, которое теперь продвигалось вперед, была вторая пища, состоящая из дикорастущих плодов и нежных трав вместе со сладкой росой и
  свежие ручьи, населенные нимфами.
  Кроме того, находясь в соприкосновении с окружающим воздухом и питаясь непрекращающимся притоком своего дыхания, они всасывали влажный воздух, как младенцы всасывают пищу, и это молоко никогда не покидало их, потому что сосок всегда был у их губ.
  31 ἁπλῶς . ἐπειδὰν γὰρ ἐκπέσῃ τῆς γαστρὸς νωθρὸν ἔτι καὶ ἀδρανὲς τὸ βρέφος, δέχεται μὲὲὸ ῷ ὄντι μήτηρ, ὁ δὲ ἀὴρ εἰσπνεύσας τε καὶ ψύξας εὐθὺς ἤγειρεν ὑγροτέρᾳ τροϬκ὇ γοϬοῇ θέγξασθαι παρέσχεν. ταύτην εἰκότως πρώτην λέγοιτ᾽ ἂν τοῖς γεννωμένοις ἡ φύσις ἐπισχεῖν θηλήν.
  [31] В самом деле, мы должны почти с полным основанием назвать это первой пищей как для предыдущего, так и для последующих поколений без различия. Ибо, когда младенец, еще вялый и немощный, выходит из чрева, земля, его настоящая мать, принимает его, и воздух, вдохнув в него и оживляя его, тотчас же пробуждает его пищей, более жидкой, чем молоко. и позволяет ему издавать крик. Это можно с полным основанием назвать первым соском, который природа предложила человеку в момент рождения.
  32. δὲ αὖ τούτοις αἰσθανόμενοι τῶν ὡρῶν, ὅτι τῆς ἡμετέρας ἕνεκα γίγνονται σωτηρίαϽ ῶς καὶ πεφεισμένως ἑκατέρας τῆς ὑπερβολῆς, ἔτι δὲ καὶ τόδε ἐξαίρετοκ ἔχζοντεΐḶḂ ῶ πρὸς τὰ ἄλλα ζῷα,
  (32) Таким образом, испытав все эти вещи и впоследствии заметив их, люди не могли не восхищаться и любить божество, также потому, что они наблюдали времена года и видели, что это для нашего сохранения, что они приходят с совершенной регулярностью и избеганием чрезмерности в в любом направлении, и даже дальше, потому что они наслаждались этим Богом данным превосходством над другими животными способности рассуждать и размышлять о богах.
  [33] λογίζεσθαι καὶ διανοεῖσθαι περὶ αὐτῶν. σχεδὸν οὖν ὅμοιον ὥσπερ εἴ τις ἄνδρα Ἕλληνα ἢ βάρβαρον μυοίη παραδοὺς εζις μυστνιι κον ὑπερφυῆ κάλλει καὶ μεγέθει, πολλὰ μὲν ὁρῶντα μυστικὰ θεάματα, πολλῶν δὲ ἀκου ων φωνῶν, σκότους τε καὶ φωτὸς ἐναλλὰξ αὐτῷ φαινομένων, ἄλλων τε μυρίδιων γιγινν ὲ εἰ καθάπερ εἰώθασιν ἐν τῷ καλουμένῳ θρονισμῷ καθίσαντες τοὺς μυουμένους οἱ τελοṦντεκκεκ ρεύειν: ἆρά [стр. 164. γνώμης καὶ παρασκευῆς πράττεται σοφωτέρας, εἰ καὶ πάνυ τις εἴη τῶν μακρόθεν καὶωΉἰ ρων,
  [33] Таким образом, это очень похоже на то, как если бы кто-нибудь поместил человека, грека или варвара, в некое мистическое святилище необычайной красоты и размеров для посвящения, где он увидел бы множество мистических образов и услышал множество мистических голосов. , где ему попеременно являлись свет и тьма, и происходила тысяча других вещей; и далее, если это должно быть так же, как в обряде, называемом возведением на престол, где священники, вводящие в должность, имеют обыкновение усаживать новообращенных, а затем танцевать вокруг них, — молю вас, возможно ли, чтобы человек в этой ситуации ничуть не растрогался? своего ума и не заподозрил бы, что все происходящее есть результат более чем мудрого намерения и подготовки, даже если бы он принадлежал к самым отдаленным и безымянным варварам и не имел под боком проводника и переводчика, — при условии, конечно, что у него разум человека?
  [34] μηδενὸς ἐξηγητοῦ μηδὲ ἑρμηνέως παρόντος, ἀνθρωπίνην ψυχὴν ἔχων; ἢ τοῦτο μὲν οὐκ ἀνυστόν, κοινῇ δὲ ξύμπαν τὸ τῶν ἀνθρώπων γένοστὴν ὁλόκκλνῇ ὄντι τελείαν τελετὴν μυούμενον, οὐκ ἐν οἰκήματι μικρῷ παρασκευασθέντι πρὸὸος λχποδος ὑπήδος ραχέος ὑπὸ Ἀθηναίων, ἀλλὰ ἐν τῷδε τῷ κόσμῳ, ποικίλῳ καὶ σοφῷ δημιουργήμϑνίρι, σοφῷ δημιουργήμϑυιρι τοτε θαυμάτων φαινομένων, ἔτι δὲ οὐκ ἀνθρώπων ὁμοίων τοῖς τελουμένοις, ἀλλὰ θεῶν ἀθανάτων θνητοονίστελοννστελοΉς τε καὶ ἡμέρᾳ καὶ φωτὶ καὶ ἄστροις, εἰ θέμις εἰπεῖν, ἀτεχνῶς περιχορευόντων,των ἀτεχνῶς περιχορευόντωνἉν ξυμπάντων μηδεμίαν αἴσθησιν μηδὲ ὑποψίαν λαβεῖν μάλιστα δὲ τοῦ κορυφαίου προεστωΉτῶ καὶ κατευθύνοντος τὸν ἅπαντα οὐρανὸν καὶ κόσμον , οἷον σοφοῦ κυβερνήτου νεὼς ἄρχοντος πάνυ καλῶς τε καὶ
  [34] Или, скорее, это не невозможно? невозможно также, чтобы весь человеческий род, получающий полное и истинно совершенное посвящение, находился не в маленьком здании, возведенном афинянами для приема небольшой группы, а в этой вселенной, разнообразном и искусно созданном творении, в котором бесчисленное множество чудеса появляются каждое мгновение, и где, кроме того, обряды совершаются не человеческими существами, которые не стоят выше самих посвященных, а бессмертными богами, инициирующими смертных людей, днем и ночью, как при солнечном свете, так и при под звездами — если мы осмелимся употребить этот термин — буквально пляшут вокруг них вечно — можно ли предположить, повторяю, что обо всем этом его чувства ничего не сказали ему или что он не получил ни малейшего подозрения о них, и особенно когда предводитель хора распоряжался всем зрелищем и управлял всем небом и вселенной, подобно тому, как искусный кормчий командует кораблем, прекрасно обставленным и ни в чем не нуждающимся?
  [35] ἀνενδεῶς παρεσκευασμένης; οὐ γὰρ ἐπὶ τῶν ἀνθρώπων τὸ τοιοῦτον γιγνόμενον θαυμάσαι τις ἄν, πολςὺ δὲ ΅Ήλὲ ΅Ήλὲ ὶ μέχρι τῶν θηρίων διικνεῖται τῶν ἀφρόνων καὶ ἀλόγων, ὡς καὶ ταῦτα γιγνώṶκκε ν τὸν θεὸν καὶ προθυμεῖσθαι ζῆν κατὰ τὸν ἐκείνου θεσμόν: ἔτι δὲ μᾶτυλοον ἀθπεον τά, οἷς μηδεμίαμηδενὸς ἔννοια, ἀλλὰ ἄψυχα καὶ ἄφωνα ἁπλῇ τινι φύσει διβικούμενα, ὅὅὉ ὐτὰ ἑκουσίως καὶ βουλόμενα καρπὸν ἐκφέρει τὸν προσήκοντα ἑκάστῳ. οὕτω πάνυ ἐναργὴς καὶ πρόδηλος ἡ τοῦδε τοῦ θεοῦ γνώμη καὶ δύναμις.
  (35) Неудивительно, что люди испытывают такое воздействие, а скорее то, что, как мы видим, это влияние достигает даже неразумных и неразумных животных, так что даже они признают и чтят бога и желают жить согласно его законам. постановление; и еще более странно, что растения, которые не имеют понятия ни о чем, но, будучи бездушными и безгласными, управляются простой природой; правильный плод; настолько ясны и очевидны воля и сила того бога.
  36. αι τὴν τοιαύτηνξύνεσιν τοῖς θηρίοις καὶ τοῖς δένδροις ἤπερ ἡμῖν τὴν ἀπειῖρία οιαν; ὁπότε ἄνθρωποί τινες σοφώτεροι γενόμενοι τῆς ἁπάσης σοφίας, οὐ κηρὸν ἐγχέαντὐ ν, ὥσπερ οἶμαί φασι τοὺς Ἰθακησίους ναύτας ὑπὲρ τοῦ μὴ κατακοῦσαι τῆς τῶν [стр. 165] Σειρήνων ᾠδῆς, ἀλλὰ μολύβδου τινὸς μαλθακὴν ὁμοῦ καὶ ἄτρωτον ὑπἍν φωνϹ῿ν ι δὲ οἶμαι πρὸ τῶν ὀφθαλμῶν σκότος πολὺ προβαλόμενοι καὶ ἀχλύν, ὑφᾆ λςσσς όύμηρ όύμηρ εσθαι τὸν καταληφθέντα διαγιγνώσκειν θεόν, ὑπερφρονοῦσι τὰ θεῖα, καὶ μίαδν ἱρννσάμε ονηρὰν καὶ ἄλυπον , τρυφήν τινα ἢ ῥᾳθυμίαν πολλὴν καὶ ἀνειμένην ὕβριν, ἡδονὴν ἐπονομικοντεν,αενεν,αενεν,αενεν τῷ ὄντι θεόν, προτιμῶσι καὶ θεραπεύουσι κυμβάλοις τισὶν ἢ ψόφοις καὶ ακκλοᑸπςὌ αὐλουμένοις, ἧς εὐωχίας οὐδεὶς ἐκείνοις φθόνος,
  (36) Более того, интересно, не сочтут ли нас в высшей степени нелепыми и безнадежно отсталыми в свете этого рассуждения, если мы утверждаем, что это неожиданное знание действительно более естественно для зверей и деревьев, чем тупость и невежество для нас? Ведь некоторые люди оказались мудрее всякой мудрости; да, они влили им в уши не воск, как, я думаю, сделали матросы с Итаки, чтобы не слышать песни сирен, а вещество, похожее на свинец, одновременно мягкое и непроницаемое для человеческого голоса. Мне также кажется, что перед их глазами висела завеса из глубокой тьмы и тумана, подобная той, которая, по словам Гомера, не позволяла узнать пойманного бога; эти люди, таким образом, презирают все божественное и, создав образ одного женского божества, развратного и чудовищного, представляющего своего рода распутство или самоснисходительную непринужденность и безудержную распутность, которому они дали имя Наслаждения, - женоподобное Бог воистину — ее предпочитают в почитании и поклонении с помощью тихо позвякивающих инструментов, похожих на цимбалы, или на свирели, на которой играют под покровом темноты —
  [37] εἰ μέχρι τοῦ ᾄδειν αὐτοῖς τὸ σοφὸν ἦν, ἀλλὰ μὴ τοὺς θεοὺς Ἷμῶαν ἀφΦνρν ἀφᶦ΃ρν ἀφᶦ΃ρν ἀφᶦ΃ρν ἀπῴκιζον, ἐξελαύνοντες ἐκ τῆς αὑτῶν πόλεώς τε καὶ ἀρχῆς, ἐκ τοῦδε τοႿταμο ς τινας χώρας ἀτόπους, καθάπερ ἀνθρώπους δυστυχεῖς εἴς τινας νήσους ἐρδήμους: δὲ τὰ ξύμπαντα φάσκοντες ἀγνώμονα καὶ ἄφρονα καὶ ἀδέσποτα καὶ μηδένα ἔδοοντα ντὄ αμίαν μηδὲ ἐπιστάτην πλανᾶσθαι εἰκῇ καὶ φέρεσθαι, μηδενὸς μήτε νῦν προνοοοῂ πεοοῂ πεοοῂ πεοοῂ ἐργασαμένου τὸ πᾶν, μηδὲ ὥσπερ οἱ παῖδες τοὺς τροχοὺς αὐτοὶ κινήσαντες εἶτα σμ὿὿ τῶν φέρεσθαι.
  [37] форма развлечения, на которую никто не пожалел бы таких людей, если бы их умность сводилась только к пению, и они не пытались отнять у нас наших богов и отправить их в изгнание, изгнав их из их собственного государства и царства, вычистить эту упорядоченную вселенную в чуждые регионы, как несчастных людей изгоняют на разные необитаемые острова; и вся эта вселенная над нами, как они утверждают, не имеет ни цели, ни разума, ни хозяина, не имеет ни правителя, ни даже управителя, ни надзирателя, но блуждает наугад и бесцельно движется вперед, и нет ни хозяина, который бы позаботился об этом сейчас, ни творца. сделав это в первую очередь, или даже делая то, что мальчики делают со своими обручами, которые они приводят в движение по собственной воле, а затем позволяют им катиться сами по себе.
  38. ιλοσόφου νοῦν καὶ λόγον ἐπισχεῖν, ἔνθα ἂν ὁρμήσῃ, τοῦ ξυναντῶντος μνννν φαενν φαενν φέροντος καὶ ἀναγκαίου τοῖς ἀκροωμένοις, οὐ μελετηθέντα πρὸς ὕδωρ κανὶ δικκνιικκνις ην, ὥσπερ οὖν ἔφη τις, ἀλλὰ μετὰ πολλῆς ἐξουσίας καὶ ἀδείας. οὐκοῦν τό γε ἀναδραμεῖν οὐ χαλεπόν, ὥσπερ ἐν πλῷ τοῖς ἱκανοῖς κυβερναήταις λρπαις λρπις οώ ξασι.
  [38] Теперь, чтобы объяснить это отступление - мой аргумент является ответственным, повернув в сторону самого себя; ибо, быть может, нелегко контролировать ход мыслей и речи философа, в каком бы направлении они ни шли; ибо все, что приходит ему на ум, всегда кажется полезным, даже необходимым, для его слушателей, и моя речь не была подготовлена, чтобы «подходить к водяным часам и принуждению судебного процесса», по чьему-то выражению, но позволяет себе большую сделка лицензии. Что ж, вернуться обратно нетрудно, как в плавании нетрудно для опытных кормчих, немного сбившихся с курса, вернуться на него.
  39 υτον ἅπασιν ἀνθρώποις ἐπίνοιαν, ἐξ αὐτῶν γιγνομένην τῶν ἔργων καα τἰηηθῂ,οὶ πλάνην συστᾶσαν οὐδὲ ὡς ἔτυχεν, ἀλλὰ πάνυ ἰσχυρὰν καὶ ἀέναον ἐκ τουνὸ πανντὸ ὶ παρὰ πᾶσι τοῖς ἔθνεσιν ἀρξαμένην καὶ διαμένουσαν, σχεδόν τι κοινὴν καὶ δημοσίαν τοῦ λοοὶ υς: δευτέραν δὲ λέγομεν [стр. 166. εσι, τοῖς μὲν ἀδεσπότοις τε καὶ ἀγράφοις, τοῖς δὲ ἐγγράφοις καὶ σφόδρα σινωρίμου ὺς κυρίους.
  [39] Итак, резюмируем: о вере человека в божество и его предположении, что бог есть, мы утверждали, что источником, так сказать, или источником была та идея, которая присуща всему человечеству и приходит возникла в результате действительных фактов и истины, идея, которая не образовалась ни смутно, ни случайно, но была чрезвычайно могущественна и устойчива с начала времен, возникла у всех народов и до сих пор остается, будучи, можно почти сказать, общий и всеобщий дар разумных существ.
  Вторым источником мы назовем идею, которая была приобретена и даже внедрена в души людей не чем иным путем, как повествовательными рассказами, мифами и обычаями, в одних случаях не приписываемыми никакому автору и также неписаными, а в других письменными и имеющими своей целью. авторы люди очень большой известности.
  40. καίαν καὶ προστακτικήν. λέγω δὲ τοῦ μὲν ἑκουσίουκαὶ παραμυθίας ἐχομένην τὴν τῶν ποιητῶν, τοοκααονγίας ὶ προστάξεως τὴν τῶν νομοθετῶν: τούτων γὰρ οὐδετέραν ἰσχῦσαι δυνατὸν μςίί πρώτηὴ ούσης, δι᾽ ἣν βουλομένοις ἐγίγνοντο καὶ τρόπον τινὰ προειδόσιν αὐτααῖιιν αἶικε πρζζικε παραμυθίαι, τῶν μὲν ὀρθῶς καὶ ξυμφώνως ἐξηγουμένων ποιητῶνκαὶ νομοθετῶν τῇ τε ἀληθείᾳ καὶ ταῖς ἐννοοία ἀποπλανωμένων ἔν τισιν.
  [40] Об этом приобретенном понятии божественного существа скажем, что одна часть является добровольной и обусловлена увещеванием, а другая часть принудительной и предписывающей. Под тем видом, который зависит от добровольного принятия и увещевания, я разумею то, что передано поэтами, а под тем, что зависит от принуждения и предписания, я разумею то, что принадлежит законодателям. Я называю их вторичными, потому что ни один из них не мог бы обрести силу, если бы изначально не присутствовало это первичное понятие; а поскольку оно было, то укоренились в людях, по их собственной воле и потому, что они уже обладали своего рода предвидением, предписания законодателей и увещевания поэтов, некоторые из которых правильно и согласно истине излагали вещи. и понятия их слушателей, и другие, заблуждающиеся в некоторых вопросах.
  41. οίησιν ἢ νομοθεσίαν, οὐκ ἄν ἔχοιμι διατεινόμενος εἰπεῖν ἐν τῷ παρόντι. πρέπει δὲ ἴσως τὸ ἀζήμιον καὶ πειστικὸν ἀρχαιότερον εἶναι τοῦ
  (41) Но какое из двух упомянутых влияний следует назвать более ранним во времени, по крайней мере у нас, греков, а именно поэзию или законодательство, боюсь, я не могу подробно обсуждать в настоящем случае; но, может быть, уместно, чтобы вид, основанный не на наказаниях, а на убеждении, был более древним, чем вид, применявший принуждение и предписание.
  [42] μετὰ ζημίας καὶ προστάξεως. σχεδὸν οὖν μέχρι τοῦδε ὁμοίως πρόεισι τοῖς ἀνθρώποις τὰ περὶ τοῦ πρώτου καϬθθθ ὶ νέως, ὃν καὶ πατρῷον Δία καλοῦμεν οἱ τῆς Ἑλλάδος κοινωνοῦντες, καὶ τὰ τνοὶ πεζνὶ καὶ ἀνθρωπίνων γονέων. καὶ γὰρ δὴ ἡ πρὸς ἐκείνους εὔνοια καὶ θεραπεία τοῖς ἐκγόνοις πρώτη φςσν ἀὂσν ἀὂσ὿ ἀὂσ὿ καὶ τῆς εὐεργεσίας ἀδίδακτος ὑπάρχει, τὸ γεννῆσαν καὶ τρέφον καὶ στέργον τντῦ γεντῦ γεντῦ θὺς ἀντιφιλοῦντος καὶ ἀντιθεραπεύοντος ὅπως ἂν ᾖ δυνατόν,
  [42] Теперь вплоть до этого момента, можно почти сказать, чувства человеческого рода к их первому и бессмертному родителю, которого мы, имеющие долю в наследии Эллады, называем Прародителем Зевсом, развиваются шаг за шагом вместе с теми, которые люди относятся к своим смертным и человеческим родителям. Ибо воистину доброжелательность и желание служить, которые потомки испытывают к своим родителям, в первом случае присутствуют в них, не воспитанные, как дар природы и в результате полученных добрых дел,
  43. πρεσβύτερον καὶ ξυγγενές, ἔτι δὲ αἴτιον ζωῆς καὶ τοῦ εἶναι, τῶνδὲ ἐπαναγκαζεΉὌν ιλούντων κόλασιν τοῖς οὐ πειθομένοις, ἄνευ τοῦ διασαφεῖν καὶ δηλοῦν σιποὁιοίν ὁιποῖιοις οἱ γονεῖς καὶ τίνων εὐεργεσιῶν χρέος ὀφειλόμενον κελεύουσι μὴ ἀνέκτιτον ἐᾶν. ἐν τοῖς περὶ τῶν θεῶν λόγοις καὶ μύθοις μᾶλλον δὲ τοῦτο ἰδεμν ἔστιν ἐπιιν ἐπιιν ἐπᾶοον γνόμενον. ὁρῶ μὲν οὖν ἔγωγε τοῖς πολλοῖς [стр. 167] πανταχοῦ τὴν ἀκρίβειαν κοπῶΔες καὶ τὰ περὶ τοὺς λόγους ὐΔὲν ἧττον οἷς μέλει πλήή μνονονοὲνοὲνὶνὶὐὐὐὐὐ πὐδὐνὶνὐὐνονονονονοить ὶοὺνὶνὐνοὲνοὲνονονονονονονονονονονοить τοὺν πΔλν ὶΔλνον ὶοὺοὺν ὶΔλν ὶΔλνον ὶΔλν ὶγδλν ὶγΔλν ὶΔλν ὶγΔλν ὶγδλνον πΔλγ πράγματος, οὐΔὲ ἀπό τινος ἀρχῆς ἀρχόμενοι τῶν λόγων, ἀλλ᾽ αὐτό γε ,ς φασιν, ἀπλύτοις ποσὶεευααυαώαώαώαώαώαώααώαώαώαώαώαώαώαώαὶααώαώлья βαὶααὶα + φαώαὶαὶлья βαὶαὶлья βαὶαὶαὶ® φαὶαὶлья βαὶα + φαὶαὶαὶαὶααὶαὶαὶлья βαὶα + φαὶα + φαὶα + φαὶαὶлья. . καὶ ποδῶν μὲν ἀπλύτων οὐ μεγάλη βλάβη διά τε πηλοῦ καὶ πολλῶν καθαρμάτων ἰόντων, τόντων ἀνεπιστήμονος οὐ μικρὰ ζημία γίγνεται τοῖς ἀκροωμένοις. ἀλλὰ γὰρ εἰκὸς τοὺς πεπαιδευμένους, ὧν λόγον τινὰ ἔχειν ἄξιον, συνεζξανύεινν ονεῖν, μέχρις ἂν ὡς ἐκ καμπῆς τινος καὶ δυσχωρίας καταστήσωμεν εἰς εὐθλεγῖαν τοῌν τοὶ
  [43] так как то, что было рождено сразу от рождения, любит и лелеет взамен, насколько это возможно, то, что породило, питает и любит его, тогда как второй и третий типы, которые происходят от нашего поэта и законодателей, первая увещевает нас не утаивать благодарности от того, что старше и той же крови, кроме того, что является виновником жизни и бытия, вторая употребляет принуждение и угрозу наказания для тех, кто отказывается повиноваться, не разъясняя, однако, ничего и ясно показывая, кто такие родители и в чем заключаются добрые дела, за которые они предписывают нам не оставлять неуплаченного долга. Но в еще большей степени мы видим это как в частностях их рассказов, так и в мифах о богах.
  Теперь я хорошо знаю, что большинству людей строгая точность в любом изложении всегда утомительна, и что точность в речи не менее утомительна для тех, чей единственный интерес состоит только в количестве; эти без всякого предисловия и каких-либо утверждений, определяющих их предмет, более того, даже не начав своих речей с какого-либо начала, а тотчас же, как говорится, «неумытыми ногами», приступают к изложению самых очевидных и неприкрытых на вид вещей. . Что же касается «неумытых ног», то, хотя они и не причиняют большого вреда, когда людям приходится идти по грязи и кучам мусора, тем не менее невежественный язык причиняет немало вреда слушателям. Однако мы можем с полным основанием ожидать, что образованные люди из публики, с которыми следует считаться, будут не отставать от нас и выполнять задание вместе с нами до тех пор, пока мы не сольемся, так сказать, с окольной тропы и неровной почвы и не достигнем цели. наш аргумент обратно на прямой дороге.
  44. κῆς, νομικῆς, τετάρτην φῶμεν τὴν πλαστικήν τε καὶ δημιουργικὴν τῶν περαὶ τὰ λκὰ θεγῖα θεγῖ τὰς εἰκόνας, λέγω δὲ γραφέων τε καὶ ἀνδριαντοποιῶν καὶ λιθοξόων καὶ παντὸς ἀνδριαντοποιῶν καὶ λιθοξόων καὶ παντὸς ἀντὸς αξιώσαντος αὑτὸν ἀποφῆναι μιμητὴν διὰ τέχνης τῆς δαιμονίας φύσεως, εἴτε σκιαγραφίᾳ μάλα ἀσθενεκῂ ῇ πρὸς ὄψιν, χρωμάτων μίξει καὶ γραμμῆς ὅρῳ σχεδὸν τὸ ἀκριβέστατον περιλομβανοεσῃ,εωσῃ ν γλυφαῖς εἴτε ξοάνων ἐργασίαις, κατ᾽ ὀλίγον τῆς τέχνης ἀφαιρούσης τὸ περιτττων αλίπῃ αὐτὸ τὸ φαινόμενον εἶδος , εἴτε χωνείᾳ χαλκοῦ καὶ τῶν ὁμοίων ὅσα τίμια διὰ πυρὸς ἐλαθέντων ἢ ῥυένντω τύπους, εἴτε κηροῦ πλάσει ῥᾷστα ξυνακολουθοῦντος τῇ
  [44] Теперь, когда мы изложили перед нами три источника представления человека о божественном бытии, а именно: врожденный, источник, полученный от поэтов, и источник, полученный от законодателей, назовем в качестве четвертого источник, происходящий от пластического искусства и работы искусных мастеров, делающих статуи и изображения богов, — я разумею живописцев, скульпторов и каменщиков, работающих с камнем, словом, всех, кто сочтет себя достойным выступить как образчик божественной природы через использование искусства, будь то (1) с помощью грубого наброска, очень нечеткого или обманчивого для глаза, или (2) путем смешения цветов и рисования линий, что дает результат, который мы можем почти сказать, самый лучший точным во всем, или (3) резьбой по камню, или (4) ремеслом, создающим изображения из дерева, в котором художник мало-помалу удаляет избыток материала, пока не остается ничего, кроме формы, которую видит наблюдатель, или (5) литьем бронзы и подобных драгоценных металлов, которые нагревают, а затем либо выбивают, либо заливают в формы, или (6) лепкой из воска, что легче всего отвечает прикосновению художника и дает наибольшую возможность за изменение намерения.
  45. ὶ Πολύκλειτος , ἔτι δὲ Ἀγλαοφῶν καὶ Πολύγνωτος καὶ Ζεῦξις καὶ πρότερος αὐτὉτος αὐτὉτος οὐ γὰρ ἀπέχρη τούτοις περὶ τἄλλα ἐπιδείκνυσθαι τὴν αὑτῶν δεινότητα καὶ σοφὶλίαν, θεῶν εἰκόνας καὶ διαθέσεις παντοδαπὰς ἐπιδεικνύντες, ἰδίᾳ τε καὶ δημοςσίπγτε χορίᾳ χορίᾳ ις λαμβάνοντες, πολλῆς ἐνέπλησαν [стр. 168. νομοθέταις, τὸ μὲν ὅπως μὴ δοκῶσι παράνομοι καὶ ταῖς ἐπικειμέναις ἐνέχωννται, νέχωνντα δὲ ὁρῶντες προκατειλημμένους αὐτοὺς ὑπὸ τῶν ποιητῶν καὶ πρεσβυτέραν οννσαν τεΐίν τεΐί ἰδωλοποιίαν. οὔκουν ἐβούλοντο φαίνεσθαιτοῖς πολλοῖς ἀπίθανοι καὶ ἀηδεῖς καινοποιοϦνε.
  [45] К этому классу принадлежат не только Фидий, но и Алкамен, и Поликлит, и далее Аглаофонт, и Полигнот, и Зевксис, а прежде всех их Дедал. Ибо эти люди не довольствовались тем, что проявляли свой ум и искусство в обычных предметах, но, демонстрируя всевозможные изображения и образы богов, они привлекали к своим покровителям как частных лиц, так и государства, народ которых они наполняли обширным и разнообразным представлением о богах. божество; и в этом они ничем не отличались от поэтов и законодателей, во-первых, тем, что их нельзя было считать нарушителями законов и таким образом подвергать себя наказанию, наложенному на таковых, а во-вторых, потому, что они видели, что они было предвосхищено поэтами и что образотворчество поэтов было более ранним.
  46. ῶν εἰσέφερον, ἀντίτεχνοι καὶ ὁμότεχνοι τρόπον τινὰ γιγνόμενοι τοῖς ποιηταἐὖς,εἐς ι δι᾽ ἀκοῆς ἐπιδεικνύντες, ἀτεχνῶς καὶ αὐτοὶ δι᾽ ὄψεως ἐξηγούμεννοι τὰ ο τὰ ο ίοσι καὶ ἀπειροτέροισθεαταῖς. πάντα δὲ ταῦτα τὴν ἰσχὺν ἔσχεν ἀπὸ τῆς πρώτης ἀρχῆς ἐκείνης, ὡς ἐπὶ τιμὶ ποιούμενα τοῦ δαιμονίου.
  [46] Следовательно, они предпочли, чтобы многие не казались ненадежными и вызывали неприязнь к новшествам. Соответственно, в большинстве случаев они придерживались мифов и соглашались с ними в своих представлениях, но в некоторых редких случаях они вносили свои собственные идеи, становясь в некотором смысле соперниками, а также соратниками поэтов, поскольку последние обращались только к слуху, тогда как они, со своей стороны, просто глазами объясняли божественные атрибуты своим более многочисленным и менее образованным зрителям. И все эти влияния черпали силу из этого первичного импульса, как происходящего из почитания божественного существа и завоевания его благосклонности.
  47. οις ἅμα τῷ λόγῳ φυομένης πρὸς τοῖς τρισὶ τούτοις ἑρμηνεῦσι καὶ δκαδασκιάλοις ποις ὶ νομοθετικῆσκαὶ δημιουργικῆς τέταρτον ἀνάγκη παραλαβεῖν, οὐδαμῇ ἥᾴθυμοΡ οενδ γούμενον ἔχειν ὑπὲρ αὐτῶν, λέγω δὲ τὸν φιλόσοφον ἄνδρα, ἢ λόγῳ ἐξηγητὴν καὶ προφήτην τῆς ἀθανάτου φύσεως ἀληθέστατον ἴστατον ἴστως κετετως ν.
  (47) И кроме того, совершенно независимо от того простого и раннего представления о богах, которое развивается в сердцах всех людей вместе с их разумом, в дополнение к этим трем толкователям и учителям, поэтам, законодателям и творческим художникам, мы должны взять четвертого, который отнюдь не безразличен и не считает себя незнакомым с богами, я разумею философа, того, кто с помощью разума истолковывает и провозглашает божественную природу, возможно, наиболее верно и наиболее совершенно.
  48 ἄλλους αὐτὸν εὐθύνοντα: δέοι γὰρ ἂν αὐτὸν αὐτοῦ φείδεσθαι καὶ τῆς ὑμίτέσςας ῂ ὑπὲρ δὲ τῶν λοιπῶν ἑκάστου γένους προχειρισάμενοι τὸν ἄκρον σκοπῶμαεν, εἴ τενα ἢ καὶ βλάβην φανήσονται πεποιηκότες πρὸς εὐσέβειαν τοῖς αὑτῶν ἔργοις ἢ λόγοὉς ουσιν ὁμολογίας ἢτοῦ διαφέρεσθαι ἀλλήλοις, καὶ τίς αὐτῶν ξυνέπεται τῷ ἀληθεάῖ τῃ καὶ ἀδόλῳ γνώμῃ σύμφωνος ὤν . πάντες τοιγαροῦν οὗτοι ξυνᾴδουσιν, ὥσπερ ἑνὸς ἴχνους λαβόμενοι, καὶ τοῦτο, τοῦτο σὶ ἱ μὲν σαφῶς, οἱ δὲ ἀδηλότερον. οὐ γὰρ ἂν ἴσως δέοιτο παραμυθίας ὁ τῇ ἀληθείᾳ φιλόσοφος, εἰ μὴ πρὸς σύγτκρμἹσι ιηταῖς [стр. 169] ἀγαλμάτων ἢ μέτρων, καὶ ταῦτα ἐν ὄχλῳ πανηγύρεως ἐκείνοις φίλων δικαστῶν.
  (48) Что касается законодателя, то пока не будем приводить его сюда для отчета; он суровый человек и сам привык считать всех остальных к отчету. На самом деле, мы должны заботиться о себе и о наших собственных заботах. Но что касается остального, давайте выберем лучших людей из каждого класса и посмотрим, принесут ли они своими действиями или словами какое-либо благо или вред благочестию, и как они относятся к согласию друг с другом или к расхождению. друг от друга, и кто из них более всего придерживается истины, находясь в гармонии с этим первичным и бесхитростным взглядом. В самом деле, все эти люди говорят в один голос, как если бы они избрали один путь и держатся его, одни ясно, а другие менее ясно. Может быть, истинный философ не нуждался бы в утешении, если бы его сравнивали с создателями статуй или поэтических мер, да еще и перед толпой народного празднества, где судьи предрасположены к своим услуга?
  [49] εἰ γάρ τις Φειδίαν πρῶτον ἐν τοῖς Ἕλλησιν εὐθύνοι, τὸν σοφὸν τοῦτον αμινν αμΐὶ δ ργάτην τοῦ σεμνοῦ καὶ παγκάλου δημιουργήματος, καθίσας δικαστὰς τοὺς βραβεύνοντας τὸῸ ῶνα, μᾶλλον δὲ κοινὸν δικαστήριον ξυμπάντων Πελοποννησίων, ἔτι δὲ Βωιωταῶῶν ἔτι δὲ Βωιωταῶῶν Ḹνα ὶ τῶν ἄλλων Ἑλλήνων τῶν πανταχοῦ κατὰ τὴν Εὐρώπην καὶ τὴν Ἀσίαν, οὐ τῶν χρημάτων λόγον ἀπαιτῶὶὶ ερὶ τὸ ἄγαλμα δαπάνης, ὁπόσων χρυσὸς ὠνήθη ταλάντων καὶ ἐλέφας, ἔτι δὲ κυπάωρι ν πρὸς τὴν ἐντὸς ἐργασίαν μόνιμος ὕλη καὶ ἀδιάφθορος, τροφῆς τε κα϶ μισταθံν ν ῖς ἐργασαμένοις οὐκ ὀλίγοις οὐδὲ ὀλίγον χρόνον ἄλλοις τε οὐ φαύλοις δημιουργοῖς καὶ τὸεκν πλεζστοο ατον μισθὸν ὑπὲρ τῆς τέχνης Φειδίᾳ:
  (49) Предположим, например, что кто-нибудь сначала возьмет Фидия и допросит его перед трибуналом эллинов, Фидия, этого мудрого и вдохновленного Богом создателя этого внушающего благоговение шедевра превосходной красоты, и назначит судьями люди, которые управляют этим состязанием в честь бога или, лучше сказать, общего суда всех пелопоннесцев, а также беотийцев, ионийцев и других эллинов, где бы они ни находились в Азии, а также в Европе, а затем предположим, что они потребуют отчета не о деньгах или суммах, израсходованных на статую, а о количестве талантов, уплаченных за золото и слоновую кость, а также за кипарис и лимонное дерево, прочные и нерушимые деревья для внутренней работы. или о расходах на содержание и на заработную плату рабочих, которых было немало и они работали так долго, заработная плата не только мужчин вообще, которые были неплохими ремесленниками, но и Фидия, чтобы кому досталась самая большая и самая полная награда благодаря его художественному мастерству - из этих предметов, я говорю, было уместно, что элейцы, которые так щедро и великолепно растратили свои деньги, должны были призвать к расплате;
  [50] ταῦτα μὲν γὰρ Ἠλείοις προσήκοντα λογίσασθαι τοῖς ἀναλώσασιν ἀφθόνως κεγαμο μεγλαὶ μεγλαὶ μεγλαὶ ῖς δὲ ὑπὲρ ἄλλου φήσομεν τῷ Φειδίᾳ προκεῖσθαι τὸν ἀγῶνα: εἰ οὖν δὴ λέγοι τḐ ὦ βέλτιστε καὶ ἄριστε τῶν δημιουργῶν, ὡς μὲν ἡδὺ καὶ προσφιλὲς ὅραμα καμννὶ τέρψὈι θέας εἰργάσω πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις, ὅσοι ποτὲ δεῦρο ἀφίκοντο πολλοὶ ποολṂάΐοολὂ, ς ἀντερεῖ.
  (50) Что касается нас, то мы будем утверждать, что Фидий должен предстать перед судом за что-то другое. Предположим, что кто-то действительно сказал бы ему:
  «О лучший и благороднейший из художников, какое очаровательное и приятное зрелище вы создали и видение бесконечного наслаждения на благо всех людей, как греков, так и варваров, которые когда-либо приходили сюда, поскольку они приходили в большом количестве и раз за разом никто не будет возражать.
  51 ῖν μόνον, ταύρων τε τῶν ἀεὶ πρὸς τόνδε τὸν βωμὸν ἀγομένων, ὡς ἑκόνταχ τακκειὑπέκει ομένοις, εἴ τινα παρέξουσι τῷ θεῷ χάριν, ἔτι δὲ ἀετῶν τε καὶ ἵππων καὶ λεόντων, ὡς τὸ ἀνήμερον καὶ ἄγριον σβέσαντας τοῦ θυμοῦ πολλὴν ἄσιυῦ ερφθέντας ὑπὸ τῆς θέας: ἀνθρώπων δέ, ὃς ἂν ᾖ παντελῶς ἐπίπονος τὴν ψλυτχήνὈὃ ήσας συμφορὰς καὶ λύπας ἐν τῷ βίῳ μηδὲ ὕπνον ἡδὺν ἐπιβαλλόμενος, καὶ ὅς τδκεοῂ ᾽ ἐναντίον στὰς τῆσδε τῆς εἰκόνος [стр. 170] ἐκλαθέσθαι ἂν πάντων ὅσα ἐν ἀνθρωπίνῳ βίῳ δεινὰ καὶ χαλεπὰ γίγνεται παθ.εῖ
  (51) Воистину, даже неразумное животное творение было бы в таком благоговении, если бы только мельком увидело вон ту статую, а не только быков, которых беспрестанно ведут к алтарю, чтобы добровольно подчиниться жрецам. которые совершают обряды жертвоприношения, если так они хотят доставить некоторое удовольствие богу, но также и орлов, и коней, и львов, чтобы они усмирили их дикие и дикие духи и сохранили совершенный покой, восхищенные видением; и из людей, кто скорбит душою, испив в жизни своей чашу многих несчастий и печалей, ни разу не обретя сладкого сна, — и этот человек, думается мне, если бы он предстал перед этим образом, забыл бы все ужасы и невзгоды, которые выпадают на нашу человеческую долю.
  52 ς ἁπάντων . τοσοῦτον φῶς καὶ τοσαύτη χάρις ἔπεστιν ἀπὸ τῆς τέχνης. οὐδὲγὰρ αὐτὸν τὸν Ἥφαιστον εἰκὸς ἐγκαλέσαι τῷδε τῷ ἔργῳ, κρίνοντα πρΡὸς ἴΡνο ρψιν ἀνθρωπίνης ὄψεως. εἰ δ᾽ αὖ τὸ πρέπον εἶδος καὶ τὴν ἀξίαν μορφὴν τῆς θεοῦ φύσεως ἐδημιιούρ,ᐷσαύρ,ησαύρ,ησαύρ,ησαύρ,ᐷσαύρ,ησαύρ ιτερπεῖ χρησάμενος, ἀνδρός τε μορφὴν ὑπερφυᾶ τὸ κάλλος καὶ τὸ μέγεθος δείνδνας, πλὸὸ κάλλος καὶ τὸ μέγεθος δείμνας ὶ τἄλλα ποιήσασὡς ἐποίησας, σκοπῶμεν τὰ νῦν: ὑπὲρ ὧν ἀπολογησάμενος ςκανᐶρος ἱκανᐶος ῦσι , καὶ πείσας ὅτι τὸ οἰκεῖον καὶ τὸ πρέπον ἐξεῦρες σχήματός τε καὶ μορφῖος ατεῶ πρϯ στῳ θεῷ, μισθὸν ἕτερον τοῦ παρ᾽ Ἠλείων προσλάβοις ἂν μείζω καὶ τελειότερον.
  (52) Такое дивное видение придумал и создал ты, воистину одно
  Чаровница горя и гнева, что от мужчин
  Вся память об их бедах может потеряться!
  Так велико сияние и так велико очарование, которым окутало ее ваше искусство. В самом деле, неразумно предполагать, что даже сам Гефест стал бы критиковать эту работу, если бы он судил о ней по наслаждению и восторгу, которые она доставляет человеческому глазу».
  «Но, с другой стороны, была ли форма, которую вы своим искусством произвели, подобающим богу и была ли форма ее достойной божественной природы, когда вы не только использовали материал, который доставляет удовольствие, но и представили человеческую форму необыкновенной красоты и размер; и, кроме того, что он имеет форму человека, сделал также и все другие атрибуты, как ты их сделал? это вопрос, который я предлагаю вам рассмотреть сейчас. И если вы сделаете удовлетворительную защиту по этим вопросам перед присутствующими и убедите их, что вы открыли надлежащую и подходящую форму и форму для главного и величайшего бога, то вы получите вдобавок вторую награду, большую и более совершенную, чем первая. один, данный элейцами.
  [53] ὁρᾷς γὰρ ὅτι οὐ μικρὸς ἁγὼν οὐδ᾽ ὁ κίνδυνος ἡμῖν. πρότερον μὲν γάρ, ἅτε οὐδὲν σαφὲς εἰδότες, ἄλλην ἄλλος ἀνεπλάττομεν ἰαδέαν, πḶνκνὂ τὰ τὴν ἑαυτοῦ δύναμιν καὶ φύσιν ἕκαστος ἰνδαλλόμενοι καὶ ὀνειρώττονατκμπιπο το τκπον ὰ καὶ ἄσημα τῶν ἔμπροσθεν εἰκάσματα τεχνιτῶν, οὐ πάνυ τούτοις οὔτε πιστενσοντεο τες τὸν νοῦν. σὺ δέ γε ἰσχύϊ τέχνης ἐνίκησασκαὶ ξυνέλεξας τὴν Ἑλλάδα πρῶτον, ἔπειτα τοδλος ἄτλὺης φάσματι, θεσπέσιον καὶ λαμπρὸν ἀποδείξας, ὡς μηδένα τῶν ἰδόντων δόξαν ἑτέρανα βᾔτιῶν ίως.
  [53] Ибо вы видите, что исход не малый, ни опасность, для нас. Так как в прошлые времена, из-за того, что у нас не было ясного знания, мы образовали каждый свою различную идею, и каждый человек, в соответствии с его способностями и природой, задумал подобие для каждого божественного явления и создал такие подобия в своих снах; и если мы случайно собираем какие-нибудь маленькие и незначительные подобия, сделанные более ранними художниками, мы не очень доверяем им и не уделяем им большого внимания. Но ты силою своего искусства сперва покорил и соединил Элладу, а затем и всех других посредством этого дивного представления, явив такое дивное и ослепительное понятие, что никто из видевших его уже не мог легко составить иное.
  54 ορίαν τὸν μὲν ἀγῶνα καὶ τὴν θυσίαν ποιῆσαι τῷ Διὶ πρέπουσαν, ἄγαλμαδὲ μηδᐾὲὲν ἐ ὀνόματι καὶ σχήματι τοῦ θεοῦ, σχεδόν τι προέχοντας δυνάμει τῶν ὕστερον, ἢ μᾶλλον φοβηθέντας μήποτε οὐ δύναιντο ἱκανῶς ἀπομιμήσασθαι διὰ θνητῆς τέχνης τὴν ἄκ ιοτάτην φύσιν; [п. 171]
  (54) Можешь ли ты вообразить, что Ифит, Ликург и элейцы того времени, устроив состязание и жертвоприношение так, чтобы они были достойны Зевса, из-за недостатка денег, не нашли и не нашли? найти статую, которая носила бы это имя и показывала бы облик бога, хотя они, можно сказать, превосходили в силе своих потомков? Или это было скорее потому, что они боялись, что никогда не смогут адекватно изобразить человеческим искусством Высшее и Совершеннейшее Существо?»
  55. ι δὲ συνήθης καὶ ἑταῖρος Περικλέους: ἄνδρες Ἕλληνες, ὁ μὲν ἀγὼν τῶν πώποτε πώποτε πώποτε ὰρ περὶ ἀρχῆς οὐδὲ περὶ στρατηγίας μιᾶς πόλεως οὐδὲ περὶ νεῶν πλήθους ἢ πεζοῦ στρατοπέδου, πότερον ὀρθῶςἢ μὴ διῴκηται, τὰ νῦν ὑπέχω λόγον, ἀλπν τεάΦὶ κρατοῦντος θεοῦ καὶ τῆς πρὸς ἐκεῖνον ὁμοιότητος, εἴτε εὐσχημόνως κατσοὶ πρισοε πρισοε ,
  (55) Возможно, в ответ на это Фидий сказал бы, так как он не был косноязычен и не принадлежал к косноязычному городу, а кроме того, был близким другом и товарищем Перикла:
  «Мои греческие сограждане, это величайшая проблема, которая когда-либо возникала. Ибо не за империю, или за главенство в одном отдельном государстве, или за размер флота, или за то, правильно или неправильно управлялась пехотная армия, меня сейчас призывают к ответу, но относительно того бога, который правит вселенная и мое изображение его: было ли оно сделано с должным уважением к достоинству бога и таким образом, чтобы быть истинным подобием его, никоим образом не уступая лучшему изображению божества, которое в пределах способности человеческих существ, чтобы сделать, или недостойно его и не подобает.
  [56] εἴτε ἀναξία καὶ ἀπρεπής. ἐνθυμεῖσθε δὲ ὅτι οὐκ ἐγὼ πρῶτος ὑμῖν ἐγενόμην ἐξηγητὴς καὼ διδάσκκαλος τḸ ς. οὐδὲ γὰρ ἔφυν ἔτι κατ᾽ ἀρχὰς τῆς Ἑλλάδος οὐδέπω σαφῆ καὶ ἀραρότα δόγτματα ϶σπὶ ούτων, ἀλλὰ πρεσβυτέρας τρόπον τινὰ καὶ τὰ περὶ τοὺς θεοὺς ἤδη πεπεισμένης καζης καζης καζης ἰσχυρῶς. καὶ ὅσα μὲν λιθοξόων ἔργα ἢ γραφέων ἀρχαιότερα τῆς ἐμῆς τέχνης σύμφωνα ἦσνα κατὰ τὴν ἀκρίβειαν τῆς ποιήσεως, ἐῶ λέγειν.
  [56] «Помни также, что не я был твоим первым толкователем и учителем истины, ибо я еще даже не родился, когда Эллада начала быть и пока не имела еще твердо установленных представлений об этих имеет значение, но когда оно было довольно старым, так сказать, и уже имело твердые верования и убеждения о богах. И все работы скульпторов или живописцев, предшествующие моему искусству, которые я нашел согласующимися с ним, за исключением того, что касается совершенства мастерства, я не упоминаю;
  57 ημιουργοὺς ἄλλους περὶ τὰ θεῖα, πρεσβυτέρους ἡμῶν καὶ πολὺ σοφωτέρους ἀξιΌτοῂ ἀξιῶτοῂ ἀξιῶτοῂ ὺς ποιητάς, ἐκείνων μὲν δυναμένων εἰς πᾶσαν ἐπίνοιαν ἄγειν διὰ τῆς πβμιήσεἉω ετέρων αὐτουργημάτων μόνην ταύτην ἱκανὴν ἐχόντων εἰκασίαν.
  [57] ваши взгляды, однако, я нашел укоренившимися, неизменяемыми, так что противиться им было невозможно, и я нашел других художественных изобразителей божества, которые были старше меня и считали себя много мудрее, а именно поэты, потому что они могли через свою поэзию привести людей к принятию любой идеи, тогда как наши художественные произведения имеют только этот единственный адекватный стандарт сравнения.
  58 ὲν καθ᾽ αὑτὰ φαινόμενα θαυμαστὰ πάντως, ἡ δὲ μίμησις αὐτῶν ἁπλῆ καὶ ἄτεχνενὰ οι τὰ σελήνης σχήματα ἀφομοιοῦν ἢ τὸν ἡλίου κύκλον: ἔτι δὲ ἤθους καὶ διανοίας αὐτὰ μὲν ἐκεῖνα μεστὰ πάντως, ἐν δὲ τοῖς εἰκάσμασνινονδὐ νύμενα τοιοῦτον: ὅθεν ἴσως καὶ τὸ ἐξ ἀρχῆς οὕτως ἐνομίσθη τοῖς Ἕλλησι.
  [58] Ибо эти божественные проявления — я разумею солнце и луну, и все небо и звезды — хотя сами по себе и кажутся, конечно, чудесными, но изображение их художником просто и не требует художественного искусства, если нужно просто изобразить полумесяц луны или полный круг солнца; и, кроме того, хотя эти небесные тела, взятые сами по себе, безусловно, обнаруживают в изобилии характер и назначение, тем не менее в своих изображениях они не показывают ничего, что предполагало бы это: что, возможно, является причиной того, что сначала греки еще не считали их божествами.
  59 δυνατὸς ἔσται : ἀθέατοι γὰρ τῶν τοιούτων καὶ ἀνιστόρητοι παντελῶς [стр. 172] πάντες. τὸ δὲ ἐν ᾧ τοῦτο γιγνόμενόν ἐστιν οὐχ ὑπονοοῦντες, ἀλλ᾽ εἰδότες, ἐπκ᾽ αὐτὸ ν, ἀνθρώπινον σῶμα ὡς ἀγγεῖον φρονήσεως καὶ λόγου θεῷ προσάπτοντες, ἐπνδείαᾀ ρπγγ`ᾀ ρνπγείαᾀ ρνπγείαᾀ δείγματος τῷ φανερῷ τε καὶ εἰκαστῷ τὸ ἀνείκαστον καὶ ἀφανὲς ἐνδείκνυσυμθαι ζητοὸ ου δυνάμει χρώμενοι, κρεῖττονἤ φασι τῶν βαρβάρων τινὰς ζῴοις τὸ θεῖον ἀφομοιοῦν κατὰ σμικρὰς καὶόπου ἀτςπου. ὁ δὲ πλεῖστον ὑπερβαλὼν κάλλει καὶ σεμνότητι καὶ μεγαλοπρεπείᾳ, σχεδὸν οὗτος πολάη ολϬάη ολϬάη ιουργὸς τῶν περὶ τὰ θεῖα ἀγαλμάτων.
  [59] Ибо ум и интеллект сами по себе ни скульптор, ни художник никогда не смогут изобразить; ибо все люди совершенно неспособны наблюдать такие атрибуты своими глазами или узнавать о них путем исследования. Но что касается того, в чем проявляется этот разум, то люди, имея не просто подозрение, а действительное знание, прибегают к нему в поисках убежища, приписывая Богу человеческое тело как сосуд, содержащий разум и разум, за неимением лучшего примера. , и в своем недоумении стремятся указать на невидимое и неизобразимое посредством чего-то изображаемого и видимого, используя функцию символа и делая это лучше, чем некоторые варвары, которые, как говорят, представляют божественное через животных, — используя в качестве исходного -точечные символы, которые тривиальны и абсурдны. Но тот человек, который больше других выделялся красотой, величием и великолепием, он, можно сказать, был величайшим создателем образов божественных существ.
  60. φαίη τις ἄν, ὡς πρὸς μόνα ὁρᾶν δέον τὰ οὐράνια. ταῦτα μὲν γὰρ ξύμπαντα ὅ γε νοῦν ἔχων σέβει, θεοὺς ἡγούμενος μακαρίους μακρόθερν:ὰὰρόθερν: δὲ τὴν πρὸς τὸ δαιμόνιον ὁρμὴν ἰσχυρὸς ἔρως πᾶσιν ἀνθρώποις ἐγγύθαρεκα τιμθεκα τιμθεκα ιν τὸ θεῖον, προσιόντας καὶ ἁπτομένους μετὰ πειθοῦς, θύοντας καὶ στεφανοῦντας.
  (60) Ибо, конечно, никто не стал бы утверждать, что было бы лучше, если бы среди людей не выставлялись никакие статуи или изображения богов, на том основании, что мы должны смотреть только на небо. Ибо, хотя разумный человек действительно благоговеет перед всеми теми объектами, считая их благословенными богами, которых он видит с большого расстояния, все же из-за нашей веры в божественное все люди испытывают сильное стремление почтить и поклоняться божеству с близкого расстояния. рука, приближаясь и с уговором удерживая его, принося жертву и увенчивая его гирляндами.
  61 πόθον ὀρέγουσι χεῖρας οὐ παροῦσι πολλάκις ὀνειρώττοντες, οὕτω καὶ θεοἶπορ Ἁὕνορ τες δικαίως διά τε εὐεργεσίαν καὶ συγγένειαν, προθυμούμενοι πάντα τρόπον συνεῖναί τε κε κε ὶ ὥστε καὶ πολλοὶ τῶνβαρβάρων πενίᾳ τε καὶ ἀπορίᾳ τέχνης ὄρη θεοὺς ἐπονομάζουσι καὶ δένδρα ἀργὰ καὶ ἀσήαμοους λίοὸ οὐδαμῶς οἰκειότερα τῆς μορφῆς.
  (61) Ибо точно так же, как младенческие дети, когда их отрывают от отца или матери, исполняются страшной тоски и желания и часто во сне протягивают руки к своим отсутствующим родителям, так и люди поступают к богам, справедливо любя их за их благодеяние и родство, и стремление всячески быть с ними и вести с ними беседы. Поэтому многие из варваров, не имея художественных средств и затрудняясь ими пользоваться, называют и горы богами, и неотесанные деревья, и бесформенные камни, вещи, по форме ничуть не более подходящие, чем человеческая форма.
  [62] εἰ δ᾽ ὑμῖν ἐπαίτιός εἰμι τοῦ σχήματος, οὐκ ἂν φθάνοιτε Ὁμήρῳ πρότερον χαλεπῶς ἔχοντες: ἐκεῖνος γὰρ οὐ μόνον μορφὴνἐγγύτατα τῆς δημιουργίας ἐμιμήσατο, χαίτας τε ὀνομάζων τοῦ θεοῦ, ἔτι δὲ ἀνθερεῶνα εὐθὺς ἐν ἀρχῇ τῆς ποιήσεως, ὅτε φησὶν ἱκετεύειν τὴν Θέτιν ὑπὲρ τιμῆς τοῦ παιδός: πρὸς δὲ τούτοις ὁμιλίας τε καὶ βουλεύσεις καὶ δημηγορίας τοἔις δὲ ἐξ Ἴδης ἀφίξεις πρὸς οὐρανὸν καὶ Ὄλυμπον, ὕπνους τε καὶ συμπόσια καὶ[стр. 173] μίξεις, μάλα μὲν ὑψηλῶς σύμπαντα κοσμῶν τοῖς ἔπεσιν, ὅμως δὲ ἐχόμενα θνητιτῶν τοῖς ἔπεσιν ος. καὶ δή γε καὶ ὁπότε ἐτόλμησεν Ἀγαμέμνονα προσεικάσαι τοῦ θεοῦ τοῖς κυριωτάτοιρἚ ν,
  ὄμματα καὶ κεφαλὴν ἴκελος Διὶ τερπικεραύνῳ.
  [62] «Но если вы порицаете меня за человеческую фигуру, вы должны поспешить сначала рассердиться на Гомера; ибо он не только представил форму, наиболее близкую к этой моей статуе, упомянув распущенные локоны бога и подбородок в самом начале поэмы, когда он говорит, что Фетида молила о даровании почестей ее сыну; но вдобавок к этим вещам он приписывает богам встречи, и советы, и разглагольствования, затем и путешествия из Иды на небо и Олимп, и сцены сна, и попойки, и любовные объятия, облекая все в очень возвышенный поэтический язык и все же сохраняя близкое к смертному подобие. И самым ярким примером этого является то, что он осмелился уподобить Агамемнона богу в отношении самых отличительных черт, сказав:
  Его глаза и высокие брови двойник
  Зевса, повелителя грома.
  63. ς κάλλος ἢ μέγεθος θεοῦ συνεξεταζόμενον. ἀφ᾽ οὗ γε εἰ μὴ Ὁμήρου πολὺ φανῶ κρείττων καὶ σωφρονέστερος ποιητήμ, δοξαος, δοξαος ἰσοθέου τὴν σοφίαν, ἣν βούλεσθε ζημίαν ἕτοιμος ὑπέχειν ἐγώ. λέγω δὲ πρὸς τὸ δυνατὸν τῆς ἐμαυτοῦ τέχνης:
  [63] Но что касается продукта моего мастерства, то никто, даже сумасшедший, не сравнит его ни с каким смертным человеком, если его тщательно рассмотреть с точки зрения красоты или роста бога; поскольку, если я не окажусь лучшим и более умеренным ремесленником, чем Гомер, которого вы считали богоподобным в своем искусстве, я готов заплатить любые штрафы, которые вы пожелаете! Но я говорю с прицелом на то, что возможно в моем искусстве.
  64 ὶ πλήθει ῥημάτων ἱκανὸν ἐξ αὑτοῦ πάντα δηλῶσαι τὰ τῆς ψυχῆς βουλήμαιια, κἂΦνῦ διανοηθῇ σχῆμα ἢ ἔργον ἢ πάθος ἢ μέγεθος, οὐκ ἂν ἀπορήσειεν ἀγγέλου πρνᬿᬿ φωνᬿᬿφ ς σημαινούσης ἕκαστα .
  στρεπτὴ γὰρ γλῶσσ᾽ ἐστὶ βροτῶν, πολέες δ᾽ ἔνι μῦθοι,
  φησὶν Ὅμηρος αὐτός,
  παντοῖοι, ἐπέων δὲ πολὺς νομὸς ἔνθα καὶ ἔνθα.
  (64) Ибо экстравагантное есть поэзия, и во всех отношениях находчивая и сама себе законная, и при содействии языка и множества слов может сама по себе выразить все замыслы сердца и какое бы представление ни было. может прийти в отношении любой формы, действия, эмоции или величины, он никогда не может быть в растерянности, поскольку голос Посланника может раскрыть с совершенной ясностью все эти вещи. Ибо, как говорит сам Гомер,
  За бойкостью бегает язык, и может по желанию
  Дайте высказывание дискурсу во всех смыслах;
  Широкий диапазон языка; и такие слова
  Как один может говорить, другой может вернуться.
  [65] κινδυνεύει γὰρ οὖν τὸ ἀνθρώπινον γένος ἁπάντων ἐνδεὲς gamma ὶ λέξεως: τούτου δὲ μόνου κέκτηται θαυμαστόν τινα πλοῦτον. οὐδὲν γοῦν παραλέλοιπεν ἄφθεγκτον οὐδὲ ἄσημον τῶν πρὸς αἴσθησιν ἀφικνουουν,λὐδὲ ἄσημον τῶν πρὸς αἴσθησιν ἀφικνουυν,λὐδὲ ἄσημον τῶν πρὸς αἴσθησιν ἀφικνουυν,λὐδὲ ἄσημον ὐθὺς ἐπιβάλλει τῷ νοηθέντι σαφῆ σφραγῖδα ὀνόματος, πολλάκις δὲ καὶ πλϽίους ὑωω ράγματος, ὧν ὁπόταν φθέγξηταί τινα, παρέσχε δόξαν οὐ πολὺ ἀσθενεστέραν τἀληθοῦς. πλείστη μὲν οὖν ἐξουσία καὶ δύναμις ἀνθρώπῳ περὶ λόγον ἐνδείξασθαι τὸ παραστάν.
  [65] Действительно, человеческая раса, скорее всего, будет нуждаться во всем остальном, чем в голосе и речи; в этом одном он обладает самым поразительным богатством. Во всяком случае, оно не оставило непроизнесенным и неназначенным ни одной вещи, которая достигает наших чувственных восприятий, но тотчас же накладывает на все воспринимаемое умом безошибочную печать имени, а часто даже несколько голосовых знаков на одну вещь, так что, когда человек произносит любой из них, они производят впечатление не менее отчетливое, чем сама вещь. Действительно, очень велика способность и сила человека выразить словами любую идею, которая придет ему в голову.
  66. ντος παρρησίαν, ὃς οὐχ ἕνα εἵλετο χαρακδτῆρα λέξεως, ἀλλὰ πᾶσαν τὴν Ἑλλμηνιικὴν γρικὴν γριηὴν γριηὴν νην τέως ἀνέμιξε, Δωριέων τε καὶ Ἰώνων, ἔτι δὲ τὴν Ἀθηναίων, εἰς ταὐτὸ κεράσας [стр. 174. ἴ πού τι ῥῆμα ἐκλελοιπός, καὶ τοδῦτο ἀναλαβὼν ὥσπερ νόμισμα ἀρχαῖον ἐκ θηἉσπενροἀ ότου διὰ φιλορρηματίαν, πολλὰ δὲ καὶ βαρβάρων ὀνόματα,
  [66] Но искусство поэтов чрезвычайно смело и не подлежит порицанию за это; особенно это относилось к Гомеру, практиковавшему величайшую откровенность и свободу слова; и он не выбрал какую-то одну разновидность речи, а смешал все эллинские диалекты, которые до него были отдельными, — диалект дорийцев и ионийцев, а также афинян, — смешав их гораздо тщательнее, чем красильщики — их краски. и не только на языках своего времени, но и на языках прежних поколений; если, быть может, сохранилось какое-нибудь их выражение, когда они взяли эту древнюю чеканку как бы из какой-нибудь бесхозной сокровищницы,
  67. ούτοις μεταφέρων οὐ τὰ γειτνιῶντα μόνον οὐδὲ ἀπὸ τῶν ἐγγύθεν, ἀλλὰ τὰ πλπὖσοὰ πλπὖσοὰ πλπὖσοὰ πλπὖσον ὅπως κηλήσῃ τὸν ἀκροατὴν μετ᾽ ἐκπλήξεως καταγοητεύσας, καὶ οὐδὲ ταῦτα κατὰ χζρώρ ἀλλὰ τὰ μὲν μηκύνων, τὰ δὲ συναιρῶν, τὰ δὲ ἄλλως παρατρέπων: τελευτῶν δὲ αὑτεπιν οὐ μόνον μέτρων ποιητήν,
  [67] из-за его любви к языку; и он также использовал много варварских слов, не щадя ни одного, в котором, как он полагал, было что-то очаровательное или живое. Более того, он черпал не только из вещей, лежащих по соседству или под рукой, но и из вещей весьма отдаленных, чтобы очаровать слушателя, очаровывая и удивляя его; и даже эти метафоры он не оставил в том виде, в каком он их впервые употребил, а то расширял, то сокращал их или каким-либо иным образом изменял их.
  68. τὰ δ᾽ ἐπὶ τοῖς κυρίοις ἐπονομάζων, οἷον σφραγῖδα σφραγῖδι ἐπιβάλλωνα λεζκΆ μεργῼ ὔδηλον, οὐδενὸς φθόγγου ἀπεχόμενος, ἀλλὰ ἔμβραχυ ποταμῶν τε μιμούμενος φωνὰὰς ὶ ἀνέμων καὶ πυρὸς καὶ θαλάττης,ἔτι δὲ χαλκοῦ καὶ λίθου καὶ ξυμπάντων ἁἶῶν Ἷἶῶνς κλῶΉς ὀργάνων, τοῦτο μὲν θηρίων, τοῦτο δὲ ὀρνίθων, τοῦτο δὲ αὐλῶν τε καὶ αχεάρίαγηγων: ὶ βόμβους καὶ κτύπον καὶ δοῦπον καὶ ἄραβον πρῶτος ἐξευρὼν καὶ ὀνομύράσμας τεράσμας ποράσμας ποράσμας ντας καὶ βέλη κλάζοντα καὶ βοῶντα κύματα καὶ χαλεπαίνοντας ἀνέμουσκαὶ ἄλλα τοιαῦτα ιῦτα ιὶ οπα τῷ ὄντι θαύματα, πολλὴν ἐμβάλλοντα τῇ γνώμῃ ταραχήν καὶ θόρυβον:
  [68] «И, наконец, он показал себя создателем не только стихов, но и слов, произнося слова собственного изобретения, в одних случаях просто давая свои собственные имена вещам, а в других добавляя свои. новые к текущим, ставя как бы яркую и выразительную печать на печать. Он не избегал ни звука, а одним словом подражал голосам рек и лесов, ветров, огня и моря, а также бронзы и камня, словом, всех без исключения животных и инструментов, будь то дикие звери или птиц или трубок и тростника. Он изобрел термины «лязг» (каначе), «бум» (бомбо), «грохот» (ктупос), «стук» (дупо), «грохот» (арабос) и говорил о «ревущих реках», «свистящих ракетах». , », «грохочущие волны», «бушующие ветры» и другие подобные ужасающие и поистине удивительные явления, таким образом наполняющие ум великим смятением и шумом.
  69 ρίας ἄλλας ἐχόντων διαφορὰς ἔν τε τοῖς ἤχοις καὶ τοῖς διανοήμασιν. ὑφ᾽ ἧς ἐποποιίας δυνατὸς ἦν ὁποῖον ἐβούλετο ἐμποιῆσαιτῇ ψυχῇ πάθος. τὸ δὲ ἡμέτερον αὖ γένος, τὸ χειρωνακτικὸν καὶ δημιουργικόν, οὐδαμῇ αφιτακνεῇ ύτης ἐλευθερίας, ἀλλὰ πρῶτον μὲν ὕλης προσδεόμεθα, ἀσφαλοῦς μὲν ὥστε διαμεδῖναι, πΐης προσδεόμεθα ούσης κάματον πορισθῆναί τε οὐ ῥᾳδίας,
  (69) Следовательно, у него не было недостатка во внушающих страх названиях вещей и в приятных, а также в гладких и шероховатых, а также в тех, которые имеют бесчисленное множество других различий как по своему звучанию, так и по своему значению. В результате этого своего эпического искусства он мог вселить в душу любое чувство, которое пожелал.
  «Но наше искусство, напротив, то, что зависит от руки рабочего и от творческого прикосновения художника, отнюдь не достигает такой свободы; но сначала нам нужна материальная субстанция, материал настолько прочный, что он долговечен, но с ним можно работать без особого труда и, следовательно, его нелегко достать; нам нужно тоже немало помощников.
  [70] ἔτι δὲ οὐκ ὀλίγων συνεργῶν. πρὸς δὲ αὖ τούτοις ἓν σχῆμα ἑκάστης [стр. 175. ῦ θεοῦ ξυλλαβεῖν φύσιν καὶ δύναμιν. τοῖς δὲ ποιηταῖς πολλάς τινας μορφὰς καὶ παντοδαπὰ εἴδη περιλαβεῖν τῇ ποικνήσει ιΥ῾ι ιΥὰ ήσεις τε καὶ ἡσυχίας προστιθέντας αὐτοῖς, ὅπως ἂν ἑκάστοτε πρέπειν ἡγ῔γρνταζ λκαὌ ους, καὶ προσέτι οἶμαι τὸ τῆς ἀπάτης καὶ τὸ τοῦ χρόνου. μιᾷ γὰρ ἐπινοίᾳ καὶ ὁρμῇ τῆς ψυχῆς ἐνεχθεὶς ὁ ποιητὴς πολύ τι πλῆθοႶρζρζρζρζρζ ἐνεχθεὶς ὁ ποιητὴς ὥσπερ ἐκ πηγῆς ὕδατος ὑπερβλύσαντος, πρὶν ἐπιλιπεῖν αὐτὸν καὶ διαρρυῆναι τὸ τὶάα ν ἐπίνοιαν ἣν ἔλαβε. τὸ δέ γε ἡμέτερον τῆς τέχνης ἐπίπονον καὶ βραδύ, μόλις καὶ κατ᾽ ὀλίγον προβαῖνἈὸ ι πετρώδει καὶ στερεᾷ κάμνον ὕλῃ.
  [70] И затем, кроме того, скульптор должен был разработать для себя рисунок, который изображает каждый предмет в одной единственной позе, и эта поза, которая не допускает никакого движения и неизменна, настолько совершенна, что она будет заключать в себе вся природа и сила бога. Но для поэтов совершенно легко включить в свою поэзию очень много форм и всевозможных положений, добавляя к ним движения и периоды отдыха в зависимости от того, что они считают уместным в данное время, и действия, и сказанные слова, и они , я полагаю, дополнительное преимущество в вопросе сложности и времени. Ибо поэт, движимый одним-единственным замыслом и одним-единственным порывом своей души, извлекает громадный том стихов, как из журчащего источника воды, прежде чем видение и схваченное им зачатие успевают оставить его и утечь. Но в нашем искусстве исполнение трудоемкое и медленное, продвигаясь с трудом шаг за шагом, причина, без сомнения, в том, что оно должно работать с камнеподобным и твердым материалом.
  71. ὴν ἀεί, μέχρις ἂν ἐκτελέσῃ τὸ ἔργον, πολλάκις καὶ πολλοῖς ἔτεσι. καὶ δὴ τὸ λεγόμενον, ὡς ἔστιν ἀκοῆς πιστότερα ὄμματα, ἀληθὲς ἴσως: πολαα γτυσριν μὴσπιν αὶ πλείονος δεόμενα ἐναργείας. ἡ μὲν γὰρ ὄψις αὐτοῖς τοῖς ὁρωμένοις συμβάλλει, τὴν δὲ ἀκοὴν οὐδκ ἀύνενῶο αι καὶ παραλογίσασθαι, μιμήματα εἰσπέμποντα γεγοητευμένα μέτροις καὶ ἤχοις.
  [71] «Но труднее всего то, что скульптор должен постоянно держать в уме один и тот же образ, пока он не закончит свою работу, на что часто уходит много лет. В самом деле, народное изречение, что глазам можно доверять больше, чем ушам, может быть, и верно, но их гораздо труднее убедить, и они требуют гораздо большей ясности; ибо, хотя глаз в точности согласен с тем, что он видит, не невозможно возбудить и обмануть ухо, наполняя его представлениями под чарами размера и звука.
  72. ταῖς ἔξεστι καὶ ταῦτα ἐφ᾽ ὁποσονοῦν αὐξῆσαι. τοιγαροῦν Ὁμήρῳ μὲν ῥᾴδιον ἐγένετο εἰπεῖν τὸ μέγεθος τῆς Ἔριδος, ὅτι
  οὐρανῷ ἐστήριξε κάρη καὶ ἐπὶ χθονὶ βαίνει:
  ἐμοὶ δὲ ἀγαπητὸν δήπουθεν πληρῶσαι τὸν ὑπὸ Ἠλείων ἢ Ἀθηναίων ἀποδειχθέντα τόντα
  [72] С другой стороны, в то время как меры нашего искусства навязаны нам соображениями числа и величины, поэты имеют власть увеличить даже эти элементы до любой степени. По этой причине Гомеру было достаточно легко дать размер Эриды, сказав:
  Сначала со скромным хохолком, потом на голове,
  Пока еще она топчет землю, оскорбляет небеса.
  Но я должен довольствоваться, я полагаю, просто заполнить место, обозначенное элейцами или афинянами.
  [73] σὺ μὲν οὖν φήσεις, ὦ σοφώτατε τῶν ποιητῶν Ὅμηρε, πολὺ τῇ τε δυνάμει τῆς ποωιο χρόνῳ προέχων, σχεδὸν πρῶτος ἐπιδεῖξαι τοῖς Ἕλλησι τῶν τε ἄλλων ἁπάντων θεῶp. 176] καὶ δὴ τοῦ μεγίστου θεῶν πολλὰς καὶ καλὰς εἰκόνας, τὰς μέν τινας ἡμέροβευς, ρὰς καὶ δεινάς.
  [73] «Конечно, ты согласен, о Гомер, мудрейший из поэтов, который и силой своей поэзии, и временем далеко превосходит и был практически первым, кто показал эллинам множество прекрасных изображений всех богов, и особенно из величайших среди них, одни образы мягкие, а другие внушающие страх и страх.
  [74] ὁ δὲ ἡμέτερος εἰρηνικὸς καὶ πανταχοῦ πρᾷος, οἷος ἀστασιάστου καὶ ὁλονοοϬσος δος ἐπίσκοπος: ὃν ἐγὼ μετὰ τῆς ἐμαυτοῦ τέχνης καὶ τῆς Ἠλείων πόλεως σοφဆဆγος βουλευσάμενος ἱδρυσάμην, ἥμερον καὶ σεμνὸνἐν ἀλύπῳ σχήματι, τὸν βίου καὶακατατζωῬὶ ων δοτῆρα τῶν ἀγαθῶν, κοινὸν ἀνθρώπων καὶ πατέρα καὶ σωτῆρα καὶ φύλακα, ὡς δυνατὸν ἦν θνητῷ διανοηθέντι μιμήσασθαι θζκθαι θὴ ἀμήχανον φύσιν.
  (74) Но наш бог миролюбив и в целом кроток, как и подобает хранителю свободной от фракций и согласной Эллады; и это я, с помощью своего искусства и совета мудрого и доброго города элейцев, воздвиг кроткого и величественного бога в приятном обличии, Подателя нашей материальной и нашей физической жизни и всех наших благословений. , общий Отец и Спаситель и Хранитель человечества, насколько это было возможно для смертного человека сформулировать в своем уме и представить божественную и неповторимую природу.
  75. ὺς γὰρ μόνος θεῶν πατὴρ καὶ βασιλεὺς ἐπονομάζεται, Πολιεύς τε καὶ Ὁμόγςνιος κκαὶ Ἑταιρεῖος, πρὸς δὲ τούτοις Ἱκέσιός τε καὶ Φύξιος καὶ Ξένιος καὶ Κτήσικος αὶ ς καὶ μυρίας ἄλλας ἐπικλήσεις ἔχων πάσας ἀγαθάς, βασιλεὺς μὲν κατὰ τὴν ἀρινμαὴν καὶ μυρίας ὠνομασμένος, πατὴρ δὲ οἶμαι διά τε τὴν κηδεμονίαν καὶτὸ πρᾷον, Πολιεὺς δὲ κὸο κὸο κὸο κὸον ὶ τὸ κοινὸν ὄφελος, Ὁμόγνιος δὲ διὰ τὴν τοῦ γένους κοινωνίαν θεοႶρ, πιζς καιὰ
  [75] «И подумай, не найдешь ли ты, что статуя соответствует всем титулам, под которыми известен Зевс. Ибо только он один из богов назван «Отцом и Царем», «Защитником городов», «Богом дружбы» и «Богом товарищества», а также «Защитником просителей» и «Богом гостеприимства», «Подателем благодати». Увеличение», и имеет бесчисленное множество других титулов, все из которых указывают на доброту: к нему обращаются как «Царь» из-за его господства и власти; как «Отец», я думаю, из-за его заботы о нас и его доброты; как «Защитника городов» в том смысле, что он поддерживает закон и общее благо; как «Хранитель расы» из-за уз родства, объединяющих богов и людей;
  76. οις, ἐχθρὸν δὲ ἢ πολέμιον οὐδένα οὐδενός, Ἱκέσιος δέ, ὡς ἂν ἐπήκολός τε καωῖ ς δεομένοις, Φύξιος δὲ διὰ τὴντῶν κακῶν ἀπόφυξιν, Ξένιος δέ, ὅτι δεῖ μηδὲ τῶν ξένων ἀμελεῖν μηδὲ ἀλλότριον ἡγεῖσθαι ἀνθρώπων μηδένα, Κτήσιος δὲ καϲικκκά ἅτε τῶν καρπῶν αἴτιος καὶ δοτὴρ πλούτου καὶ δυνάμεως.
  [76] как «Бог дружбы» и «Бог товарищества», потому что он объединяет всех людей и желает, чтобы они были друзьями друг другу, а не врагами или врагами; как «Защитник просителей», поскольку он склоняет ухо свое и милостив к людям, когда они молятся; как «Бог убежища», потому что он дает убежище от зла; как «Бога Гостеприимства», потому что мы не должны забывать даже о незнакомцах и не должны рассматривать любое человеческое существо как чужое; как «Податель богатства и приумножения», поскольку он является причиной всех урожаев и подателем богатства и власти.
  [77] ὅτου δὲ ἦν ἐπιδεῖξαι ταῦτα μὴ φθεγγόμενον, ἆρα οὐχ ἱκανῶς ἔχει κατὰ τὴν τὴν; τὴν μὲν γὰρ ἀρχὴν καὶ τὸν βασιλέα βούλεται δηλοῦντὸ ἰσχυρὸν το῭ εἴδομυς κεπεπο κπεπο κὸὶ ς: τὸν δὲ πατέρα καὶ τὴν κηδεμονίαν τὸ πρᾷον καὶ προσφιλές: τὸν δὲ Πολινα καειιὶ νὶ μνότης καὶ τὸ αὐστηρόν: τὴν δὲ ἀνθρώπων καὶ θεῶν ξυγγένειαν αὐτό που μὸ τῆρς τῆρς ὅμοιον ἐν εἴδει συμβόλου: τὸν δὲ Φίλιον καὶ Ἱκέσιον καὶ Ξένιον καὶ Φύξιον καὶ Φύξιον Φύξιον τὰτοιαῦτα ἁπλῶς ἡ φιλανθρωπία καὶ τὸ πρᾷον καὶ τὸ χρηστὸν [стр. 177. οσύνη, δηλουμένη διὰ τῆς μορφῆς: ἀτεχνῶς γὰρ διδόντι καὶ χαριζομένῳ στθο῀ πράλιστο προς ά.
  [77] «И поскольку можно было раскрыть эти атрибуты без помощи слов, разве бог не представлен адекватно с точки зрения искусства? Ибо его владычество и царство должны быть показаны силой образа и его величием; его отцовство и его заботливость своей мягкостью и добротой; «Защитник городов» и «Хранитель Закона» по величию и суровости; родство между богами и людьми, как я полагаю, по простому сходству в форме уже используется в качестве символа; «Бог Друзей, Просителей, Незнакомцев, Беженцев» и всеми подобными качествами, короче говоря, благосклонностью, кротостью и добротой, проявляющимися в его лице. «Бог Богатства» и «Податель Приумножения» представлены простотой и величием, показанными на фигуре, ибо бог воистину кажется тем, кто дает и дарует благословения.
  [78] ταῦτα μὲν οὖν ὡς οἷόν τε ἦν ἐμιμησάμην, ἅτε οὐκ ἔχων ὀνομάσαι. συνεχῶς δὲ ἀστράπτοντα ἐπὶ πολέμῳ καὶ φθορᾷ πλήθους ἢ ὄμβρων ὑπερβολ὇ϼιν ἢ χηαν όνος, ἢ τανύοντα κυανῆν ἶριν, τοῦ πολέμου ξύμβολον, ἢ ἀστέρα πέμποντα ξυρνσνεχεṿῖ οβάλλοντα, δεινὸν τέρας ναύταις ἢ στρατιώτῃ, ἢ ἐπιπέμποντα ἔριν ἀργαλέαν Ἕλλησι κραά ὥστε ἔρωτα ἐμβάλλειν πολέμου καὶ μάχης ἄπαυστον κάμνουσιν ἀνθρώποις καὶ ἀπειρηκόσιν: οὐδέ γε ἱστάνλπτα ἐάσιγτα ἐἬσιις νθρώπων ἡμιθέων κῆρας ἢ στρατοπέδων ὅλων, αὐτομάτῳ ῥοπῇ κρινομένας: οδὐκ ονὰ νης μιμεῖσθαι: οὐ
  [78] «Что касается этих атрибутов, то я представил их, насколько это было возможно, поскольку я не мог их назвать. Но бог, который постоянно посылает вспышку молнии, предвещающую войну и гибель многих, или сильный ливень дождя, или града, или снега, или который протягивает по небу синюю радугу, символ войны, или который посылает падающая звезда, выбрасывающая поток искр, страшное предзнаменование для матросов или воинов, или насылающая тяжелые раздоры на греков и варваров, чтобы внушить усталым и отчаявшимся людям непрестанную любовь к войне и сражению, и бог, взвешивающий в равновесии судьбы богоподобных людей или целых армий должны были решаться его спонтанными склонностями — этого бога, говорю я, было невозможно изобразить с помощью моего искусства; и, конечно же, я бы никогда не захотел сделать это, даже если бы это было возможно.
  [79] μὴν οὐδὲ παρὸν ἠθέλησά γ᾽ ἄν ποτε. βροντῆς γὰρ εἴδωλον ἄφθογγον ἢ ἀστραπῆς ἢ κεραυνοῦ εἴκασμα ἀλαμπὲς ἐκ τῶεν τῶ μεταλλευμάτων ποῖον ἄν τι καὶ γένοιτο; ἔτι δὲ γῆν σειομένην καὶ κινούμενον Ὄλυμπον ὑπὸ νεύματι βραχεῖ τῶν ὀφρύων Ἷν ἔτι δὲ γῆν υς περὶ τῇ κεφαλῇ στέφανον Ὁμήρῳ μὲν εἰπεῖν εὐμαρὲς καὶ πολλὴ πρὸς τὰ τοαιαᅼεποτα ρία, τῇ δέ γε ἡμετέρᾳ τέχνῃ παντελῶς ἄπορον, ἐγγύθεν ἐχούσῃ καὶ σαφῆ τὸὸ὇ ἔλενὉἔλενῶῂ ς.
  (79) Ибо какое беззвучное изображение грома, или какое подобие молнии и удара молнии без вспышки молнии можно было бы сделать хотя бы из металлов, взятых из подземных выработок этой земли? Затем, когда земля сотрясалась и Олимп двигался от легкого наклона бровей, или облачный венец сгущался над его головой, Гомеру было достаточно легко описывать их, и велика была свобода, которой он пользовался во всех подобных вещах; но для нашего искусства это совершенно невозможно, так как позволяет наблюдателю проверить его своими глазами с близкого расстояния и на виду.
  80. ληθές τε καὶ ὀρθόν: ἀλλ᾽ οὔτε τοὺς δόντας οὔτε τὸν ἑλόμενον καὶ δοκιμϭμίσαντἃ ἃ ιτ᾽ ἄν. οὐ γὰρ ἦν ἑτέρα φύσις ἀμείνων οὐδὲ λαμπροτέρα πρὸς ὄψιν, ἣν δυνατὸν εἰπρς χεςΉῖς ν ἀφικέσθαι καὶ μεταλαβεῖν δημιουργίας.
  [80] «Но если, опять же, кто-то думает, что использованный материал слишком неотличителен, чтобы соответствовать богу, его вера истинна и правильна. Но ни те, кто его поставил, ни тот, кто его выбрал и утвердил, не имеют права критиковать. Ибо не было другой субстанции лучше и лучезарнее на вид, которая могла бы попасть в руки человека и получить художественную обработку. Во всяком случае, чтобы выработать воздух, или огонь, или «обильный источник воды», какие инструменты, которыми обладают смертные люди, могут сделать это?
  81. ον τε ἐν ἅπασι τούτοις στερεὸν ἕρμα: λέγω δὲ οὐ χρυσοῦ καὶ λίθου, ταῦτα μὲν γζὲν γκρ ὶὰρ 178] φαῦλα, ἀλλὰ τὴν πᾶσαν ἰσχυρὰν καὶ βαρεῖαν οὐσίαν: ἰdelta έκοντα εἰς ταὐτὸ γένεσιν ζῴων καὶ φυτῶν, οὐδὲ θεοῖς πᾶσι δυνατὸν ἢ σεσνέτοῳ ὃν πάνυ καλῶς ποιητὴς προσεῖπεν ἕτερος,
  Δωδωναῖε μεγασθενὲς ἀριστοτέχνα πάτερ.
  [81] Они не могут воздействовать ни на что, кроме того твердого остаточного вещества, которое удерживается связанными во всех этих элементах. Я имею в виду не золото или серебро, ибо это ничтожные и бесполезные вещи, а основное вещество, твердое насквозь и тяжелое; и отобрать каждый вид материала и сплести их вместе, чтобы составить каждый вид, как животных, так и растений, — это вещь, которая невозможна даже для богов, всех, кроме этого одного Бога, можно почти сказать, которого другой поэт совершенно красиво обратился следующим образом:
  Лорд Додоны, отец всемогущий, непревзойденный художник.
  82. Ἠλείων πόλιν, ἀλλὰ τὴν πᾶσαν τοῦ παντὸς ὕλην. Φειδίαν δὲ ἢ Πολύκλειτον οὐκ ἂν εἰκότως ἀπαιτοῖτε πλέον οὐδέν, ἀλλὰ κκαὶ τεαῶ ὶ σεμνότερα τῆς ἡμετέρας χειρωναξίας.
  [82] Ибо он действительно первый и самый совершенный ремесленник, который взял в качестве помощника в своем искусстве не город Элиду, а весь материал всей вселенной. Но от Фидия или Поликлета вы не могли разумно требовать большего, чем они сделали; более того, даже то, что они пытались сделать, слишком велико и величественно для нашей работы.
  83. τεχνίτην μὲν θεὸν εὐπόρησεν ἐπὶ τὸ τῆς ἀσπίδος ἔργον, ὕλην δὲ ἑτέραν οὐϑκεκεί ν. φησὶ γὰρ οὕτω:
  χαλκὸν δ᾽ ἐν πυρὶ βάλλεν ἀτειρέα κασσίτερόν τε
  καὶ χρυσὸν τιμῆντα καὶ ἄργυρον.
  ἀνθρώπων μὲν οὖν ἔγωγε οὐδενὶ παραχωρήσαιμ᾽ ἂν κρείττονα ἐμοῦ ποτε γεννσθαζ τὶ ην, αὐτῷ δὲ τῷ Διί, δημιουργοῦντι τὸν ἅπαντα κόσμον οὐ χρὴ ξυμβάλλεινδ ονὐ θέννα.
  (83) Действительно, даже Гефеста, по словам Гомера, не показал своего искусства в других материалах, но хотя он предоставил бога в качестве мастера для изготовления щита, ему не удалось найти какой-либо другой материал для него. Ибо он говорит следующее:
  Упрямая медь, и олово, и драгоценное золото,
  И серебро сначала расплавилось в огне;
  Нет, я не уступлю ни одному человеку, что когда-либо был лучший скульптор, чем я, но с Зевсом, создавшим всю вселенную, нельзя сравнивать ни одного смертного».
  84. τεφανῶσαι ἄν. ἴσως δὲ τοὺς πολλοὺσλέληθεν ὁ λόγος ὑπὲρ ὧν γέγονε, καὶ μάλα, ἐμοὶ δοκετοῖν, εοοὶ ἁρμόττων καὶ πλήθει ἀκοῦσαι, περί τε ἀγαλμάτων ἱδρύσεως, ὅπως δεῖ ἱδρῦσθαι, καζοὶ ποὶ ὅπως, ἄμεινον ἢ χεῖρον διανοοῦνται περὶ τῶν θείων, ἔτι δὲ περὶ τῆς πρώτης ἐπινοίας θεοῦ, ποία τις καὶ τίνα τρόπον ἐν τοῖς ἀνθρώποις ἐγένετο. πολλὰδὲ οἶμαι καὶ περὶ δυνάμεως ἐρρρήθη τοῦ Διὸς κατὰ τὰς ἐπωνυμίας. εἰ δὲ μετ᾽ εὐφημίας τοῦ τε ἀγάλματος καὶ τῶν ἱδρυσαμένων, πολὺ ἄμεινον.
  (84) Итак, если бы Фидий сказал это в его защиту, я думаю, что собравшиеся эллины имели бы право возложить на него венец.
  Но, может быть, большинство моих слушателей не обратили внимания на некоторые темы моего выступления, хотя, по моему мнению, оно было столь же подходящим для толпы, как и для философов. В нем говорилось о посвящении статуй, как это лучше всего делать, и о поэтах, о том, лучше или хуже их представления о богах, а также о первом представлении о Боге, каким оно было и как оно появилось. существование среди мужчин. Многое, я думаю, было сказано и о могуществе Зевса и о его титулах. Если это сопровождалось восхвалением статуи и тех, кто ее посвятил, тем лучше.
  [85] τῷ γὰρ ὄντι τοιοῦτος ἡμῖν προσορᾶν ἔοικε, πάνυ εὔνους [с. 179. ῶς καὶ προσηκόντως ἐπιτελεῖς, θυσίας τε θύουσα ἐκ τῶν παρόντων μεγαλοπρεπε´νς αᴶὖς κᴶὖς ὐκλεέστατον ἀγῶνα τιθεῖσα ὡς ἀπ᾽ ἀρχῆς εὐεξίας καὶ ῥώμης καὶ τάχους, ὅσα τε ἑορτῶν καὶ μυστηρίων ἔθη λαβοῦσα διαφυλάττεις. ἀλλὰ ἐκεῖνο φροντίζων σκοπῶ, ὅτι αὐτήν σ᾽ οὐκ ἀγαθὴ κομιδὴ ἔχαμει, λργλᾅυϽ Ἷ ὸν ἔχεις αὐχμεῖς τε κακῶς καὶ ἀεικέα ἕσσαι.᾿
  (85) Ибо в действительности бог теперь кажется нам таким выражением лица, совершенно благожелательным и заботливым, что я, по крайней мере, почти воображаю, что он говорит так:
  «Весь этот обряд, вы, элейцы и вся Эллада, совершаете вы, как видите, очень красиво и прилично, принося великолепные жертвы по средствам своим и, главное, придерживаясь с самого начала этого самое известное состязание в физической форме, силе и скорости, и, наконец, потому, что вы сохраняете в отношении празднеств и тайных обрядов все унаследованные вами обычаи. Но с глубокой тревогой замечаю, что
  Себя неухоженным кажись, и убогий возраст
  С убогой одеждой и убожеством — твой удел».
   ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  ἐν ΑΘΗΝΑΙΣ περὶ ΦΥΓΗΣ.
  ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА: В АФИНАХ О ЕГО ИЗГНАНИИ
  Вероятно, в 82 году нашей эры Дион был изгнан императором Домицианом не только из Рима и Италии, но и из родной Вифинии по обвинению в причастности к заговору одного из родственников императора, Юния Рустика. , как утверждают некоторые, включая Моммзена, Флавий Сабин, как фон Арним с большим основанием полагает. Каждый из этих мужчин был родственником императора, причем Флавий Сабин был мужем Юлии, дочери старшего брата Домициана Тита, бывшего до него императором; и каждый из них был казнен по обвинению в заговоре против него. Если Дион имеет в виду Флавия Сабина, то, поскольку этот человек был казнен в 82 году нашей эры, мы можем сделать вывод, что изгнание Диона началось в этом году и должно было длиться всю его жизнь. Однако с воцарением Нервы в 96 году нашей эры ему было разрешено вернуться.
  В Тринадцатой беседе Дион дает нам интересное представление о его мыслях и чувствах в то время. Приняв позицию стоика, он решил мужественно перенести свое изгнание и обнаружил, что оно вполне терпимо. Затем он рассказывает, как по настоятельной просьбе окружающих начал произносить моральные речи перед группами людей, собравшихся его послушать. В этих обращениях Дион не пытался излагать свои идеи, а как можно тщательнее повторял идеи некоего Сократа.
  Резюме части учения Сократа, приведенное в разделах 14-28, Иоганн Вегегаупт ( De Dione Xenophontis Sectatore , ff.) пытается показать, взято из Cleitophon , ложно приписываемого Платону, Фердинанду Дюммлеру ( Академика , -17), что Архелай из Антисфена является общим источником обоих, и фон Арним ( Leben und Werke des Dio von Prusa ) утверждает, что одним из четырех наставительных адресов (προτρεπτικοὶ) Антисфена является общий источник.
  Тринадцатая речь в том виде, в каком мы ее имеем, внезапно обрывается, создавая впечатление, что ее конец утерян.
  [1] . τε καὶ ἀρχόντων ἐγγύτατα ὄντος, διὰ ταῦτα δὲ καὶ ἀποθανόντος, δί᾽ ἃ πολδλοῶῖς σιν ἐδόκει μακάριος, διὰ τὴν ἐκείνων οἰκειότητα καὶ ξυγγένειαν, ταύτης ἐνείσί ᾽ ἐμὲ τῆς αἰτίας, ὡς δὴ τἀνδρὶ φίλον ὄντα καὶ σύμβουλον: ἔθος γάρ τι τοῦτζτιρὌ άννων, ὥσπερ ἐν Σκύθαις τοῖς βασιλεῦσι συνθάπτειν οἰνοχόους καὶ μαγείρ΂αυς καὶ ὕτως τοῖς ὑπ᾽ αὐτῶν ἀποθνήσκουσιν ἑτέρους προστιθέναι πλείους ἀπ᾽αςοὐεμιὐεμιὯ
  Тринадцатая беседа: в Афинах о его изгнании
  Когда на мою долю выпало быть сосланным из-за моей известной дружбы с человеком добропорядочным и очень тесно связанным с теми, кто в то время был любимцем Фортуны и даже с высокими сановниками, человек, погибший из-за вещи, которые заставляли его казаться счастливым для многих людей, да и практически для всех, я имею в виду его связь браком и кровью с этими чиновниками; обвинение, выдвинутое против меня, состояло в том, что я был другом и советником этого человека, ибо подобно тому, как у скифов принято хоронить виночерпий, поваров и наложниц с их царями, так и у деспотов есть обычай бросать некоторых других за бесценок. рассуждать с теми, кого они казнят, —
  [2] τότε δ᾽ οὖν, ἐπεί με φεύγειν ἔδοξεν, ἐσκόπουν πότερον ὄντως χαλεπόν τι κκεστ϶ υστὶ ὸ τῆς φυγῆς κατὰ τὴν τῶν πολλῶν δόξαν, ἢ πάντα τὰ τοιαῦτα ἕτερον πέπονμθεν, ΁πον ν ἐστι περὶ τὴν μαντείαν τὴν τῶν γυναικῶν ἐν τοῖς ἱεροῖς. ἐκεῖναι γὰρ βῶλόν τινα ἢ λίθον αἴρουσαι σκοποῦσιν ἐν τούτῳ περὶ τοῦ πΗάγμα΅τν὿ω ονται. καὶ δὴ ταῖς μὲν αὐτῶν φασι γίγνεσθαι κοῦφον, ταῖς δὲ βαρύν, ὡς μηδὲ κινῆσαι [стр. 180]
  [2] поэтому я начал размышлять, действительно ли это изгнание было горестным делом и несчастьем, как это представляется большинству, или такие переживания просто доставляют еще один пример того, что, как нам говорят, происходит в связи с гадания женщин в священных местах. Ибо они берут случайный комок земли или камень и стараются увидеть в нем ответ на свой вопрос. И, как гласит история, одни находят свой комок легким, а другие находят свой настолько тяжелым, что не в состоянии даже легко его сдвинуть.
  [3] δύνασθαι ῥᾳδίως. μὴ ἄρα καὶ τὸ φεύγειν καὶ τὸ πένεσθαι καὶ γῆρας δὴ καὶ νόσος καὶ πάντα μϦτια῿ ν βαρέα φαίνεται καὶ χαλεπά, τοῖς δ᾽ ἐλαφρά τε καὶ εὔκολα: ἐκεῖ μὲν ἴσως κταμοὰ τδὰ τδὲ ς διαφορὰν ἐλαφρύνοντος τοῦ δαιμονίου τὸ βάρος, ἐνταῦθα δὲ οἶμαι πρὸς τὴν τοῦ χρωμένου δύναμιν καὶ γνώμην.
  [3] «Не может ли все-таки ссылка, — подумал я, — и бедность, да, и старость, и болезни, и все подобные вещи казались одним тяжелым и тяжким, а другим легким и легким? Ибо в первом случае, возможно, Бог облегчает тяжесть в зависимости от важности рассматриваемого вопроса, а во втором случае, я полагаю, в соответствии с силой и силой воли страдающего».
  [4] καὶ δὴ ἀνεμιμνησκόμην Ὀδυσσέως τε παρ᾽ Ὁμήρῳ κατοδυρομένου πολλάκις αὑτόν, Ἰὸὶ ος οὐδαμῶς τε ἀδυνάτου καρτερεῖν, πολλὰ ὅμως ἀνάξια λέγοντος καὶ θρηνάσποῦντος τῇ θαλάττῃ διὰ πόθον τῆς πατρίδος: τέλος δέ, ὥς φησιν ὁ ποιητής, ἐπεθύμει καπνά ὸ τῆς αὑτοῦ γῆς ἀνιόντα, εἰ καὶ δέοιπαραχρῆμα ἀποθνῄσκειν, καὶ οὔτε τὰ πρότεροαν ἔὔργαν αὐτὸν οὔτε θεὸς μάλα καλὴ καὶ ἀγαθὴ περὶ πολλοῦ ποιουμένη, ὥστε ὑποσχέσθαι ποὴ ν ἀθάνατον, ἀλλὰ πάντων τούτων κατίσχυεν ὁ τῆς πατρίδος πόθος τε καὶ ἔρως:
  [4] И тут я вспомнил гомеровского Одиссея, который всегда оплакивает свою судьбу, хотя он был героем и вполне мог терпеть. А он при всём том говорит много недостойного и вечно сидит сокрушаясь на берегу моря, потому что тоскует по родине своей; и, наконец, как говорит поэт, нашло на него желание видеть дым, поднимающийся из его родной страны, хотя бы ему пришлось тотчас умереть, и ни прежние подвиги не могли утешить его, ни прекраснейшая и добрая богиня, лелеявшая его, заходит так далеко, что обещает сделать его бессмертным; но все это перевесило его тоска и любовь к родине.
  5 λυπηρῶς καὶ ἐλεοῦσαν αὐτὸν τῆς φυγῆς, οὕτω πως ἐρωτῶσαν: ποῦ γῆς ὁ τλήμυ΅ν τ ς ἔχει; καὶ τὸν οὐχ ἧττον ἐλεεινῶς ἀποκρινόμενον, οὐχ ἕνα νομίζων φθείρεται πόλεωνῂ ὲ αὖθις ἐρωτῶσαν, ἦπου σπανίζει τοῦ καθ᾽ ἡμέραν βίου; κἀκεῖνον οὕτως λέγοντα: ἔχει μέν, ἀσθενῆ δέ, ἅτε φεύγων ἀνήρ,
  [5] И тут я опять вспомнил, как у одного из поздних поэтов Электра, скорбно расспрашивая о своем брате и сожалея о его изгнании, спрашивает примерно следующее:
  Где несчастный человек проводит свое несчастное изгнание?
  И он отвечает не менее жалобно,
  Ни в одном селении он так не чахнет.
  Потом она снова спрашивает,
  Может быть, он живет скудным хлебом насущным?
  И он отвечает так,
  Нет, хлеб у него есть, но бессильный, пища изгнанника.
  6. ἴκαδε κατέλθοιεν, πρός τε τοὺς δήμους καὶ τοὺς τυράννους τοὺς ἐξελάσαντας παρνιν μιζόντων, εἰ καὶ δέοι τελευτᾶν μαχομένους ἐν τῇ αὑτῶν γῇ: σύμπαντα ταῦτά λτπε ἐξνᾶν άγκαζε δεινὸν ἡγεῖσθαι καὶ βαρὺ τὸ συμβεβηκός. ἐπεὶ δὲ ἐνεθυμήθην ὅτι Κροίσῳ τῷ Λυδῶν[стр. 181] βασιλεῖ συνεβούλευσεν ὁ ἀπόλλων συμβάντος τινὸς φεύγειν συμβάντος τινὸς φεύγειν ἑκόντατντδδὴντδύντντδὴήήντντύήντντδὴντύντντδὴντντντδὴντντύήντντντντντντντντντντὴντντντντντήντντήντντντντήντντντντντντντντντντντντντντντντντντντντντντντντν ύνὸντντντντντν ύνν τὴν αι τοῖς ἀνθρώποις, οὕτω πως θεσπίσας:
  (6) И в дополнение ко всему этому я вспомнил бесчисленные подвиги, совершенные и войны, которые вели изгнанники, стремящиеся таким образом вернуться в свои дома, войны, которые вели выше их сил против народных правительств и деспотий, которыми они были изгнаны, ибо они считали большим достижением сражаться на своей земле, даже если это означало их смерть.
  Все эти воспоминания пугали меня и заставляли считать происшедшее со мной страшным и тягостным. Но опять-таки я вспомнил, что Крезу, царю лидийцев, Аполлон советовал, когда случилось некое несчастье, оставить свое царство и добровольно отправиться в изгнание, и не чувствовать себя опозоренным, если люди будут смотреть на него как на трус, оракул говорит примерно следующее:
  [7]
  ἀλλ᾽ ὅταν ἡμίονος βασιλεὺς Μήδοισι γένηται,
  καὶ τότε, Λυδὲ ποδαβρέ, πολυψήφιδα παρ᾽ Ἕρμον
  φεύγειν μηδὲ μένειν μηδ᾽ αἰδεῖσθαι κακὸς εἶναι,
  δῆλον ὅτι τὴν αἰδῶ νῦν ἀντὶ τῆς αἰσχύνης ὀνομάζων, ὥσπερ ἔθος ἐστὶ τοῖς,τοῖ καὶ τὸ κακὸν εἶναι ἀντὶ τῆς δόξης τῆς παρὰ τοῖς πολλοῖς:
  [7] Подождите, пока не придет время, когда мул будет монархом Мидии:
  Тогда, ты, хрупкий лидиец, прочь к гальке Герма;
  Поспеши и больше не останавливайся и не бойся быть трусом.
  Очевидно, что поэт использует «благоговение» вместо «стыда», как это принято у поэтов, и «быть трусом» вместо «быть таковым для многих».
  [8] ἐκ δὲ τούτου ἐνεθυμούμην ὅτι οὐ πάντως ἡ φυγὴ βλαβερὸν οὐδὲ ἀσύμφνορον οὐ ιν ἀγαθὸν καὶ πολλοῦ ἄξιον ῾οὐ γὰρ ἂν τὸ μὲν αὐτῶν παρῄνει καὶ συνεβοωλεψ λυνεβοωλεψ ν, τὸ φεύγειν, τὸ δὲ μένειν ἄντικρυς ἀπηγόρευε, καὶ ταῦτα ἀνδρὶ θεσπίζων, ὅς ἦν ἐπιμελέστατος περὶ τὸ θεῖον καὶ ἦν ἐπιμελέστατος ώποτε ἀναθέντων εἰς Δελφοὺσ᾽
  (8) Потом пришла мне мысль, что изгнание не совсем вредно и невыгодно, а сидеть дома — дело благое и похвальное. Ибо Аполлон не стал бы побуждать и советовать один путь, а именно, уход в изгнание, и категорически запрещал бы другой путь, оставаясь, особенно когда пророчествовал человеку, который очень тщательно следил за божественными обрядами и приносил самые большие жертвы и отправил в Дельфы самые большие обетные подношения, когда-либо сделанные там.
  [9] ταῦτα ἐνθυμουμένῳ μοι ἔδοξε καὶ αὐτὸν εἰς θεοῦ βαδίσαντα χρήσασθαι συμβούἱτκκκ ὶ ὰ τὸ παλαιὸν ἔθος τῶν Ἑλλήνων. οὐ γὰρ περὶ νόσου μὲν καὶ ἀπαιδίας, εἴ τῳ μὴ γίγνοιντο παῖδες, καὶ περὶσμςςαυῶονὶ βουλεύειν αὐτόν, περὶ δὲ τοιούτου πράγματος ἧττον δυνήσεσθαι. καὶ δὴ χρωμένῳ μοι ἀνεῖλεν ἄτοπόν τινα χρησμὸν καὶ οὐ ῥᾴδιον συμβαλεῖν. ἐκέλευε γάρ με αὐτὸ τοῦτο πράττειν ἐν ᾧ εἰμι πάσῃ προθυμίᾳ, ὡς καλέήν τινα καυνκ συ ᾶξιν, ἕως ἄν, ἔφη, ἐπὶ τὸ ἔσχατον ἀπέλθῃς τῆς γῆς. καίτοι χαλεπὸν καὶ κατ᾽ ἄνθρωπον ψεύδεσθαι, μὴ ὅτι κατὰ θεόν.
  [9] Имея в виду все эти вещи, я решил сам пойти в храм бога и посоветоваться с ним, как с компетентным советником, согласно древнему обычаю греков. Ведь, подумал я, если он даст грамотный совет о болезнях и о том, что дети не родятся у человека, о бездетности и об урожае, то в таком случае, как мой, он не уменьшит своих способностей. А затем, когда я посоветовался с ним, он дал мне странный ответ, который было нелегко истолковать. Ибо он велел мне продолжать со всем усердием делать то самое дело, которым я занят, как самое почетное и полезное дело, «доколе не придешь, — сказал он, — до пределов земли». И все же ложь — грубая вещь, несовместимая даже с человеческими мерками, не говоря уже о богах.
  10. κώπην φέρων, Τειρεσίου συμβουλεύσαντος, ἀνδρὸς τεθνηκότος, μέχρι ἂν ἀνθδρώποჹς ἀκοῇ γιγνώσκουσι θάλατταν: ἐμοὶ δὲ οὐ ποιητέον τοῦτο τοῦ θεοῦ κελεύοντος; οὕτω δὴ παρακελευσάμενος ἐμαυτῷ μήτε δεδιέναι μήτε αἰσχύνεσθαι τὸ πρᾶγμα, στολνλήν τε τὸπν τε τὸπνε βὼν καὶ τἄλλα κολάσας ἐμαυτὸν ἠλώμην πανταχοῦ.
  (10) Таким образом, я подумал, что Одиссей после всех своих скитаний, не колеблясь, бродил еще раз, когда он носил весло, как посоветовал ему Тиресий, человек, умерший и ушедший, до тех пор, пока он не встретится с людьми, которые не знали моря. , даже понаслышке; и разве я не должен следовать его примеру, если Бог так повелел?
  Итак, увещевая себя таким образом не бояться и не стыдиться своего поступка, облачившись в смиренные одежды и иным образом наказывая себя, я стал бродить повсюду.
  [11] οἱ δὲ ἐντυγχάνοντες ἄνθρωποι [стр. 182] ὁρῶντες οἱ μὲν ἀλήτην, οἱ δὲ πτωχὸν ἐκάλουν, οἱ δέ τινες καὶ φιλόσοφον ἐντεῦθεν ἐμοὶ συνέβη κατ᾽ ὀλίγον τε καὶ οὐ βουλευσάμενον αὐτὸν οὐδὲ ἐαφὲ ἐαφὲ ἐαφὐ ὐ ρονήσαντα τούτου τοῦ ὀνόματος τυχεῖν. οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν καλουμένων φιλοσόφων αὑτοὺς ἀνακηρύττουσιν, πισμερ ολἈν ήρυκες: ἐγὼ δὲ τῶν
  [11] И люди, которых я встречал, завидев меня, иногда называли меня бродягой, иногда нищим, хотя некоторые называли меня философом. Отсюда постепенно и безо всякого планирования и всякого самодовольства с моей стороны произошло то, что я приобрел это имя. Теперь подавляющее большинство этих так называемых философов провозглашают себя таковыми, подобно тому как олимпийские глашатаи провозглашают победителей; но в моем случае, когда другие люди применяли ко мне это имя, я не всегда и во всех случаях не мог решить с ними вопрос.
  [12] ἄλλων λεγόντων οὐκ ἐδυνάμην ἀεὶ καὶ πᾶσι διαμάχεσθαι. τυχὸν δέ τι καὶ ἀπολαῦσαι τῆς φήμης συνέβη μοι. πολλοὶ γὰρ ἠρώτων προσιόντες ὅ, τι μοι φαίνοιτο ἀγαθὸν ἢ κακόν: ὥστε ἠναγκαζ϶ς ιν ὑπὲρ τούτων, ἵνα ἔχοιμι ἀποκρίνεσθαι τοῖς ἐρωτῶσιν. πάλιν δὲ ἐκέλευον λέγειν καταστάντα εἰς τὸ κοινόν. οὐκοῦν καὶτοῦτο ἀναγκαῖον ἐγίγνετο λέγειν περὶ τῶν προσηκόντων τοῖς ἀνθῖς ἀνθῖς ἀνθῖς ἀνθρώ φ᾽ ὧν ἔμελλον ὀνίνασθαι τὰ ἐμοὶ φαινόμενα.
  [12] И весьма вероятно, как оказалось, я действительно получил некоторую выгоду от общей молвы обо мне. Ибо многие подходили ко мне и спрашивали, каково мое мнение о добре и зле. В результате я был вынужден думать об этих вещах, чтобы иметь возможность ответить на вопросы. Более того, они приглашали меня выступить перед публикой и выступить.
  13. ὐδὲ σκοπεῖν ὅπως ἀπαλλαγεὶς τῶν παρόντων κακῶν καὶ τῆς πολλῆς ἀμαθίας καεκ὇ ται έστερον καὶ ἄμεινονβιώσεται, κυκώμενοι δὲ καὶ φερόμενοι πάντες ἐν ταὐτῷ κεταὶ τερὶ τερὶ δόν, περί τε χρήματα καὶ δόξας καὶ σωμάτων τινὰς ἡδονάς, οὐδεὶς ἀπαλλαγῆναι τούτων δႿνάμεν ἐλευθερῶσαι τὴν αὑτοῦ ψυχήν: καθάπερ οἶμαι τὰ ἐμπεσόντα εἰς τὰς δϯνας σ϶ταλούειρπαούειρπενα μενα καὶ οὐχ οἷά τε ἀπαλλαγῆναι τῆς δινήσεως.
  [13] Следовательно, мне стало необходимо говорить также об обязанностях человека и о вещах, которые, по моему мнению, могли принести ему пользу.
  И у меня сложилось мнение, что все люди — глупцы, и что никто не делает ничего из того, что должен делать, и не думает, как избавиться от осаждающих его зол и от своего великого невежества и спутанности ума, поэтому как жить более добродетельной и лучшей жизнью; но что все они сбиты с толку и мечутся кругом в одном и том же месте и практически об одних и тех же предметах, а именно о деньгах, репутации и некоторых телесных удовольствиях, в то время как никто не может избавиться от этих и освободить свою душу; точно так же, я думаю, вещи, которые попадают в водоворот, бросаются и катятся, не имея возможности освободиться от вихря.
  14 νίοτε ὑπὸ ἀπορίας ἀνῆγον ἐπί τινα λόγον ἀρχαῖον, λεγόμενον ὑπό τινος Σωκῖράά, έποτε ἐκεῖνος ἐπαύσατο λέγων, πανταχοῦ τε καὶ πρὸς ἅπαντας βοῶν καὶα διατειλπναόμενος ίστραις καὶ ἐν τῷ Λυκείῳ καὶ ἐπὶτῶν ἐργαστηρίων καὶ κατ᾽ ἀγοράν, ὥσπερ ἀπὸ μηχανῆς θεςις, τΡις
  [14] В то время как я произносил эти и подобные упреки всем другим, но прежде всего самому себе, иногда, когда я был в затруднении, я прибегал к древнему призыву, сделанному неким Сократом, который он никогда не переставал делать. , всюду и ко всем, вопя и декламируя усердно, в борцовских школах, и в лицее, и в мастерских, и по базару, и по торжищу, как бог, качнувшийся в поле зрения машины, как кто-то сказал. Однако я ни в коем случае не делал вид, что апелляция была моей,
  [15] οὐ μέντοι προσεποιούμην ἐμὸν εἶναι τὸν λόγον, ἀλλ᾽ οὗπερ ἦν, καὶ μξίႿႴᴅν, δύνωμαι ἀπομνημονεῦσαι ἀκριβῶς [стр. 183. ἔχειν, μηδὲ ὅτι ταῦτα λέγω ἃ τυγχάνει πολλοῖς ἔτεσι πρότερον εἰρημένα, διἇσντοῦτΧτο ιν τὸν νοῦν. ἴσως γὰρ ἄν, ἔφην, οὕτως μάλιστα ὠφεληθείητε. οὐ γὰρ δή γε εἰκός ἐστι τοὺς παλαιοὺς λόγους ὥσπερ φάρμακα διαπνεύσαντας ἀπνὁλωλεκκι αμιν.
  [15] но отдавал должное там, где это было необходимо, и просил их, на случай, если я не смогу точно вспомнить все фразы или даже не всю мысль, но прибавлю или убавлю что-нибудь, даровать мне их снисхождение и не обращайте на меня меньше внимания только потому, что я повторяю то, что было сказано много лет назад. -- Может быть, -- сказал я, -- вы извлечете таким образом наибольшую пользу. По правде говоря, — добавил я, — маловероятно, чтобы старые слова испарились, как наркотики, и потеряли свою силу.
  16 όα πάνυ ἀνδρείως τε καὶ ἀνυποστόλως, Ποῖ φέρεσθε, ὤνθρωποι, καὶ ἀγνοεῶντε μηεδὲν πράττοντες, χρημάτων μὲν ἐπιμελούμενοι καὶ πορίζοντες πάντα τρόπον, ὅπως αὼτοί τεξἆἆ καὶ τοῖς παισὶν ἔτι πλείω παραδώσετε, αὐτῶν δὲ τῶν παίδων καὶ πρότερον ὑμῶμν τῼέρω πατέῶή πατέῶν πατέῶν ὁμοίως ἅπαντες, οὐδεμίαν εὑρόντες οὔτε παίδευσιν οὔτε ἄσκησιν ἱκανὴν μριινὲπ ὲ ώποις, ἣν παιδευθέντες δυνήσεσθε τοῖς χρήμασι χρῆσθαι ὀρθῶς καὶ δικαμίβως, ἀἀλλρκὰ ὶ ἀδίκως, καὶ ὑμῖν αὐτοῖς ἐπιζημίως , ὃ σπουδαιότερον ἡγεῖσθαι τῶν χρημάτων, καὶ υἱοῖς καὶ θυγατράσι καὶ γφδναιξὶ ὶ ὶ ὶ ῖς καὶ φίλοις, κἀκεῖνοι ὑμῖν.
  [16] Теперь Сократ, когда он видел, что несколько человек собрались, будет самым храбрым и откровенным криком с негодующим упреком и порицанием, «Куда вы дрейфуете, люди? Неужели вы совсем не сознаете, что не делаете ничего из того, что должны делать, занимаясь деньгами и стараясь получить их всеми способами и всеми способами, чтобы не только иметь их в избытке, но и завещать? еще больше для ваших детей? Между тем самими детьми — да, а раньше и самими их отцами — вы все одинаково пренебрегали, так как не нашли ни образования, ни образа жизни, которые были бы удовлетворительны или хотя бы полезны для человека, которые, если бы они были приобретены, дали бы возможность вам использовать свои деньги правильно и справедливо, а не во вред и несправедливо, и относиться без вреда не только к себе, которых вы должны были бы считать более ценным, чем богатство, но и к вашим сыновьям и дочерям, и к женам, и к братьям, и к друзьям, даже как они должны относиться к вам.
  17 ς διδάσκοντες οἴεσθε σωφρονέστερον καὶ ἄμεινον οἰκήσειν τὴν πόλιν; καίτοι εἴ τις συναγαγὼν τούς τε κιθαριστὰς καὶ τοὺς παισοτρίβας καὶ τοὺς γραμματὼστὸ ριστα ἐπισταμένους ἕκαστα τούτων πόλιν κατοικίσειεν ἐξ αὐτῶν ἢ καὶ ἔθνος, περὶ μμθθνος, κερὶ ε τὴν Ἰωνίαν, ποία τις ἂν ὑμῖν δοκεῖ γενέσθαι πόλις καὶ τίνα οἰκεῖσθαι τρόπον; οὐ πολὺ κάκιον καὶ αἴσχιον τῆς ἐν Αἰγύπτῳ καπήλων πόλεως, ὅπου πάντκεοατοάπκος ῦσιν, ὁμοίως μὲν ἄνδρες, ὁμοίως δὲ γυναῖκες; οὐ πολὺ γελοιότερον οἰκήσουσιν οὗτοι, οὓς λέγω τοὺς τῶν ὑμετέρων παίδων οιάάάασκν παιδοτρίβαι καὶ κιθαρισταὶ καὶ γραμματισταί, προσλαβόντες τούς τε
  [17] «Но, скажите на милость, не потому ли, что вы научились у своих родителей игре на лире и борьбе, чтению и письму, и обучая этому своих сыновей, вы думаете, что ваш город будет населен более дисциплинированными и лучшими гражданами? ? И все же, если собрать вместе всех играющих на кифарах, гимнастов и школьных учителей, которые лучше всего знают свои предметы, и если вы должны основать с ними город или даже нацию, подобно тому, как вы когда-то колонизировали Ионию, Как вы думаете, что это был бы за город и каков характер его жителей? Не будет ли жизнь намного хуже и гнуснее, чем в том городе лавочников в Египте, где все лавочники селятся, как мужчины, так и женщины? Не сделают ли еще более смешным общество эти учителя ваших детей, о которых я говорю, — я имею в виду мастеров гимнастики, играющих на кифарах и школьных учителей, включая рапсодов и актеров?
  [18] ῥαψῳδοὺς καὶ τοὺς ὑποκριτάς. καὶ γὰρ δὴ ὅσα μανθάνουσιν οἱ [стр. 184. ἕκαστος, ποιῇ τὸ κατὰ τὴν τέχνην, οἷον ὁ μὲν κυβερνήτης ὅταν εἰς τὴν ναμη὿ῼῦην὿ῼῦην ίῳ κατευθύνων: διὰ τοῦτο γὰρ ἐμάνθανε κυβερνᾶν: ὁ δὲ ἰατρὸς ἐπειδὰν παραλθὸνῃ κάμνοντα, τοῖς φαρμάκοις καὶ τοῖς περὶ τὴν δίαιταν ἰώμενος, οὗ
  [18] «Ибо заметьте, всему, чему люди учатся, они учатся просто для того, чтобы, когда возникает потребность в вещах, которым научился каждый человек, он мог выполнять работу своей профессии, например, лоцман, управляющий кораблем. с рулем, как только он ступит на борт — именно поэтому он изучал лоцманское дело — и врач, исцеляющий своими лекарствами и диетическими правилами, когда он берет на себя заботу о своем пациенте — цель, ради которой он приобрел свое мастерство.
  [19] ἕνεκα ἐκτήσατο τὴν ἐμπειρίαν. οὐκοῦν καὶ ὑμεῖς, ἔφη, ἐπειδὰν δέῃ τι βουλεύεσθαι περὶ τῆς πόλεως, συνελθόνῃ ἐκκλησίαν, οἱ μὲν ὑμῶν κιθαρίζουσιν ἀναστάντες, οἱ δέ τινες παλαίετε, ἄσιλοι δὲ τῶν Ὁμήρου τι λαβόντες ἢ τῶν Ἡσιόδου; ταῦτα γὰρ ἄμεινον ἴστε ἑτέρων, καὶ ἀπὸ τούτων οἴεσθε ἄνδρεσἀγαθοὶ ἔσεέσθαι κειιὶ ά τε κοινὰ πράττειν ὀρθῶς καὶ τὰ ἴδια, καὶ νῦν ἐπὶ ταύταις ταῖς ἐλπίσπιν οἴεκε ν καὶ τοὺς υἱέας παρασκευάζετε ὡς δυνατοὺς ἐσομένους χρῆσθαι τοῖς τε αὑτῶῶν κκς σίοις πράγμασιν, οἳ ἂν ἱκανῶς κιθαρίσωσι Παλλάδα περσέπολιν δεινὰν ἢ τῷ ποδὶ βῶσι πρὸς τὴν λύραν:ὅᲸσγς ὰ συμφέροντα ὑμῖν αὐτοῖς καὶ τῇ πατρίδι καὶ νομίμως καὶ δικαίως μεθ᾽ στεπούνοί καὶ οἰκήσετε, μὴ ἀδικῶν ἄλλος ἄλλον μηδὲ ἐπιβουλεύων, τοῦτο δὲ οὐδβποτε ἐτῦμάḸ μέλησεν ὑμῖν πώποτε οὐδὲ νῦν ἔτι φροντίζετε.
  (19) Итак, что касается вашего собственного случая, — продолжал он, — когда возникает необходимость в каком-либо совещании о благополучии вашего города и вы собрались в Собрание, пусть кто-нибудь из вас встанет и сыграет на кифаре, и некоторые другие люди борются, а некоторые из вас берут что-нибудь из Гомера или Гесиода и продолжают читать? Ибо это то, что вы знаете лучше, чем другие, и это то, что, по вашему мнению, сделает вас хорошими людьми и позволит вам правильно вести свои общественные дела, а также ваши личные дела. И теперь это надежды, которые вдохновляют вас, когда вы управляете своим городом и готовите своих сыновей, работая над тем, чтобы они были способны справляться как с собственными интересами, так и с общественными интересами, если только они могут играть удовлетворительно.
  Паллада, страшный разрушитель городов,
  или «с нетерпеливой ногой» устремляются к лире. А что касается того, как вы должны научиться тому, что полезно вам и вашему родному городу, и жить законно, справедливо и согласно в ваших общественных и политических отношениях, не обижая и не замышляя друг против друга, этого вы никогда не учились и не знаете. проблема никогда еще не беспокоила вас, и даже в этот момент она вас совсем не беспокоит.
  [20] καίτοι τραγῳδοὺς ἑκάστοτε ὁρᾶτε τοῖς Διονυσίοις καὶ ἐλεεῖτε τὰ ἀτυχήμαίτατῖ τραγῳδίαις ἀνθρώπων: ἀλλ᾽ ὅμως οὐδέποτε ἐνεθυμήθητε ὅτι οὐ περὶ τοὺς ἀγραμεδπάττ ὶ τοὺς ἀπᾴδοντας οὐδὲ τοὺς οὐκ εἰδότας παλαίειν γίγνεται τὰ κακὰ ταῦτα, οὐδηνν ίς ἐστιν, οὐδεὶς ἕνεκα τούτου τραγῳδίαν ἐδίδαξεν. τοὐναντίον γὰρ περὶ τοὺς Ἀτρέας καὶ τοὺς Ἀγαμέμνονας καὶ τοὺσΟἰδίποδας ἴδιοι ς τὰς τραγῳδίας, οἳ πλεῖστα ἐκέκτηντο χρήματα χρυσοῦ καὶ ἀργύρου καὶ γῆς καὶνΉβος ὶ δὴ τῷ
  [20] Но хотя ты каждый год видишь трагические спектакли в Дионисиях и сочувствуешь несчастьям действующих лиц в спектаклях трагедий, но, несмотря на это, ты никогда не задумывался о том, что неграмотные и не певцы поют из ни те, кто не умеет бороться, с кем случаются эти беды, ни кто никогда не выносил трагедии о человеке только потому, что он беден. Наоборот! Герои вроде Атрея, Агамемнона и Эдипа составляют сюжет всех трагедий, как это может видеть каждый, люди, которые владели богатством золота и серебра, земли и скота, и действительно, о самых несчастных из них они говорят, что они были золотыми. родилась овца.
  [21] δυστυχεστάτῳ αὐτῶν γενέσθαι φασὶ χρυσοῦν πρόβατον. καὶ μὴν ὁ Θάμυρίς γε εὖ μάλα ἐπιστάμενος κιθαρίζειν καὶ πρὸς αὐτὰς τὰς ΜούπΉρας ὶ τῆς ἁρμονίας, ἐτυφλώθη διὰ τοῦτο καὶ προσέτι[стр. 185] ἀπέμαθε τὴν κιθαριστικήν. καὶ τὸν Παλαμήδην οὐδὲν ὤνησεν αὐτὸν εὑρόντα τὰ γράμματα πρὸς τὸ μὴ ἀδίκαως τὑḸὸὑ ιῶν τῶν ὑπ᾽ αὐτοῦ παιδευθέντων καταλευσθέντα ἀποθανεῖν: ἀλλ᾽ ἕως μὲν ἦσικνἦσικνἦσικνἀποθανεῖν ἀμαθεῖς τούτου τοῦ μαθήματος, ζῆν αὐτὸν εἴων: ἐπειδὴ δὲ τούς τε ἄλλμααααυδς ἐίδκά ἐίδκά τοὺς Ἀτρείδας δῆλον ὅτι πρώτους, καὶ μετὰ τῶν γραμμάτων τοὺς φρυκτοὺς ὅπως χρὴ ἀνέχειν κεθὖὸ τὸ πλῆθος, ἐπεὶ πρότερον οὐκ ᾔδεσαν οὐδὲ καλῶς ἀριθμῆσαι τὸν ὄχλμον, τΰσπερ οοἱ πρόβατα, τηνικαῦτα σοφώτεροι γενόμενοι καὶ ἀμείνους ἀπέκτειναν αὐτόν.
  [21] И снова, даже Фамирис, который был очень искусным в игре на кифаре и боролся с самими музами за приз в музыке, был из-за этого ослеплен и разучился искусству игры на кифаре в придачу. И его изобретение букв алфавита не помогло Паламеду спасти его от несправедливости от рук тех самых ахейцев, которые были им наставлены, и от побивания камнями. Но пока они были неграмотны и не знали об этом его особом знании, они позволяли ему жить. Когда, однако, он научил других читать и писать, и, конечно, прежде всего Атреидов, и вместе с их буквами показал им, как разводить костры и как считать войско, - ибо прежде они не знали как правильно считать множество, как пастухи считают своих овец, - как только они стали более умными и опытными, тогда они убили его.
  [22] εἰ δέ γε, ἔφη, τοὺς ῥήτορας οἴεσθε ἱκανοὺς εἶναι πρὸς τὸ βουλεύεσθαι καἐνΉ τὸ τέχνην ἄνδρας ἀγαθοὺς ποιεῖν, θαυμάζω ὅτι οὐ καὶ δικάζειν ἐκείνοις τπαρερις ἐπετρις ἐπετρις ἐπετρις ν πραγμάτων, ἀλλ᾽ ὑμῖν αὐτοῖς, καὶ ὅπως οὐκ, εἰ δικαιοτάτους καὶ ἀρίστοαπεις ὂ , καὶ τὰ χρήματα ἐκείνοις ἐπετρέψατε διαχειρίζειν. ὅμοιον γὰρ ἂν ποιήσαιτε ὥσπερ εἰ κυβερνήτας καὶ ναυάρχους τῶν τριήρων τειτοἀείξαοἀποείξα ηρίτας ἢ τοὺς κελευστάς.
  [22] «Но если вы действительно думаете, — сказал он, — что ораторы способны рассуждать и что их профессия способна делать людей добрыми, то я удивлен, что вы не доверили им вместо этого решение государственных вопросов. себе; и почему, если вы считаете их лучшими и справедливейшими из людей, вы не позволяете им также распоряжаться вашими финансами. Нет, вы поступили бы так, как если бы назначили морских пехотинцев или боцманов рулевыми и капитанами ваших триер!
  [23] εἰ δὲ δή τις λέγοι τῶν πολιτικῶν τε καὶ ῥητόρων πρὸς αὐτὸν ὅτι ταύτύῃ μέντὸοι ι χρώμενοι Ἀθηναῖοι Περσῶν ἐπιστρατευσάντων τοσαύταις μυριάσιν ἐπὶ τὴν πόλζεςν Ὄ αὶ τὴν ἄλλην Ἑλλάδα, τὸ μὲν πρῶτον δύναμιν καὶ στρατηγοὺς ἀποστείλαντος τοολος τοολο,τεσιλο βαωσιοῦ δὲ αὐτοῦ Ξέρξου παραγενομένου μετὰ παντὸς τοῦ πλήθους τοῦ κατὰ τὴν Ἀσίαν, ἅπαντας τούτους σκν ἐνίίκ ταχοῦ περιῆσαν αὐτῶν καὶ τῷ βουλεύεσθαι καὶ τῷ μάχεσθαι. καίτοι πῶς ἂν ἠδύναντο περιεῖναι τηλικαύτης παρασκευῆς καὶ τοσούτου πλήθδους ιιά κατ᾽ ἀρετήν; ἢ πῶς ἂν ἀρετῇ διέφερον μὴ τῆς ἀρίστης παιδείας τυγχάνοντες,
  (23) Тогда, если бы кто-нибудь из народных деятелей и ораторов сказал ему в ответ: «Во всяком случае, это было образование, которое афиняне получили и использовали в то время, когда персы с таким количеством мириад пришли против их города дважды подряд, и против остальной Греции: в первый раз, когда персидский царь послал армию и полководцев, а позже, когда Ксеркс лично явился со всеми войсками Азии; но тем не менее они победили все это и везде оказались выше их как в планировании, так и в бою. И тем не менее, как могли бы они одолеть такое сильное вооружение и такое могущественное войско, если бы не превосходили их качествами доблести? Или как бы они преуспели в таком превосходстве, если бы не получили самое превосходное образование, а плохое и бесполезное?»
  [24] ἀλλὰ φαύλης καὶ ἀνωφελοῦς; πρὸς τὸν τοιαῦτα εἰπόντα ἔλεγεν ὅτι οὐδὲ ἐκεῖνοι ἦλθον παιδείαν οὐδεμίαν παιδεν παιδε δὲ ἐπιστάμενοι βουλεύεσθαι περὶ τῶν πραγμάτων, ἀλλὰ τοξεύειν τε καὶ ἱππεύειν κεξτνὶ κεξρὶ καὶ ότες, καὶ τὸ γυμνοῦσθαι τὸ [стр. 186. εν ὀνήσειν: ὥστε οὐδ᾽ ἦν στρατηγὸς ἐκείνων οὐδεὶς οὐδὲ βασιλεύς, ἀλλιλεύς, ἀλλιλεύς, ἀλλιπάάε ἀμύθητοι πάντων ἀφρόνων καὶ κακοδαιμόνων. εἷς δέ τις ἐν αὐτοῖς ὑπῆρχεν ὀρθὴν ἔχων τιάραν καὶ ἐπὶ θρόνου χρφζσοῦ καοῦ καοῦ ᾽ οὗ πάντες ὥσπερὑπὸ δαίμονος ἠλαύνοντο πρὸς βίαν, οἱ μὲν εἰς τὴν θάάάατταν, οἰς ὀρῶν, καὶ μαστιγούμενοι καὶ δεδιότες καὶ ὠθούμενοι καὶ τρέμοντες ἠναγκάζοντο ἠναγκάζοντο ἠθούμενοι ν.
  [24] В ответ на любое использование таких доводов он отвечал, что их враги не получили никакого образования до того, как пришли, и не умели рассуждать о государственных делах, а просто были обучены стрелять, ездить верхом и охотиться, в то время как они считали обнажение тела самым постыдным делом и плевки на публике. «Но этим вещам, — сказал он, — не суждено было им ничем помочь; в результате чего над ними не было ни полководца, ни даже царя, а были просто бесчисленные мириады людей, все глупых и обреченных на злую судьбу. Однако среди них был один, имевший право носить свою тиару прямо и восседать на золотом троне, которым все были принуждены, словно злым духом, одних в море, других вниз с холмов. ; бичуемые плетью, в ужасе, толкая друг друга и дрожа, они были вынуждены умереть.
  [25] ὥσπερ οὖν εἰ δύο ἀνθρώπω παλαίειν οὐκ εἰδότε παλαίοιεν, ὅ γε ἕτερος καταβάλνἯτ ἂθνἂνἂνἂθ ἕτερον, οὐ δι᾽ ἐμπειρίαν, ἀλλὰ διά τινα τύχην, πολλάκισδὲ καὶ δὶς ἐφεξςῆς τὉ α καὶ Ἀθηναίοις Πέρσαι συμβαλόντες, τοτὲ μὲν Ἀθηναῖοι περιῆσαν, τοτὲ δὲ Πέρσαι , ὥσπερ ὕστερον, ὅτε καὶ τὰ τείχη τῆς πόλεως κατέβαλον μετὰ Λακεδαιμονίων πολεμοςῦνεττων πολεμοςῦνετων
  [25] Следовательно, подобно тому, как если бы два человека, совершенно несведущие в борьбе, боролись вместе, один из них иногда бросал бы другого, не из-за его большего опыта, а по простой случайности, и часто один и тот же человек даже дважды бросал бы своего противника. в последовательности; точно так же, когда персы столкнулись с афинянами, то афиняне, то персы, как и позднее, когда они сражались с афинянами с помощью лакедемонян, они даже разрушили стены своего город.
  [26] ἐπεὶ ἔχοις ἄν μοι εἰπεῖν εἰ τότε Ἀθηναῖοι ἀμουσότεροι καὶ ἀγραμματώτεροι εαγοι γ; ἔπειτα αὖθις ἐπὶΚόνωνος, ὅτε ἐνίκησαν τῇ ναυμαχίᾳ τῇ περὶ Κνίδον, ἄμιαινΐπονἅ ὶ ᾖδον; οὕτως οὖν ἀπέφαινεν αὐτοὺς οὐδεμιᾶς παιδείας χρηστῆς τυγχάνοντας. τοῦτο δὲ οὐ μόνον Ἀθηναίοις, ἀλλὰ καὶ σχεδόν τι πᾶσιν ἀνθρώποις καὶ πρότεροὶ πρότεροὶ πρότεροὶ συμβέβηκεν.
  (26) И все же могли бы вы утверждать мне, что в то время афиняне стали менее образованными и более неграмотными? Потом, опять же, во времена Конона, когда они выиграли морское сражение у Книда, были ли они более искусны в борьбе и пении од?»
  Таким образом, он продемонстрировал, что они не получают полезного образования. И это, по его словам, было опытом не только афинян, но практически всего человечества, как в прошлом, так и в настоящем веке.
  27. πρὸς τὸν βίον ζῆν τε καὶ πράττειν ἐπιχειρεῖν οὕτως μεγάλα πράγματα μηδὲ αὐτοὺς ἀἀ έσκειν: τοὺς γὰρ ἀμαθεῖς καὶ ἀπαιδεύτους ψέγειν αὐτοὺς ὡς οὐ δυναμέπννους ζῶ ναι δὲ ἀμαθεῖς οὐχὶ τοὺς ὑφαίνειν ἢ σκυτοτομεῖν μὴ ἐπισταμένους οὐδὲ τοὺς ὀρχεῖσθακ οὐκ εἂνλότας, ἐκ εἂνλότας, ὐκ
  [27] «Кроме того, — продолжал он, — быть необразованным и не знать ничего существенного, и не иметь надлежащей подготовки к жизни, и тем не менее продолжать жить и пытаться, находясь в таком состоянии, заниматься важными государственными делами — это не может удовлетворить даже самих лиц; ибо они сами критикуют невежественных и необразованных за то, что они не умеют жить правильно. И под невежественными я подразумеваю не тех, кто не умеет ткать или делать обувь, и не людей, которые не умеют танцевать, а тех, кто невежественен в вещах, которые нужно знать, если он хочет быть добрым и благородным. мужчина."
  [28] ἀγνοοῦντας ἃ ἔστιν εἰδότα καλὸν καὶ ἀγαθὸν ἄνδρα εἶναι. καὶ οὕτως δὴ παρεκάλει πρὸς τὸ ἐπιμελεῖσθαι καὶ προσέχειν αὑτῷ τὸν νο῿σνν καθὶ φὶὶ ᾔδει γὰρ ὅτι τοῦτο ζητοῦντες οὐδὲν [стр. 187] ἄλλο ποιήσουσιν ἢ φιλοσοφήσουσι. τὸ γὰρ ζητεῖν καὶ φιλοτιμεῖσθαι ὅπως τις ἔσται καλὸς καὶ ἀγαθὸς οὐακ ἄλειιι τι ὸ φιλοσοφεῖν. οὐ μέντοι πολλάκις οὕτως ὠνόμαζεν, ἀλλὰ μόνον ζητεῖν ἐκέλευεν ὅπως ἄναρζζες ἐκέλευεν ὅπως ἄναρζοο νται.
  (28) И, говоря таким образом, он увещевал своих слушателей внимательно относиться к его словам и заниматься философией; ибо он знал, что если бы они искали то, что он рекомендовал, они не занимались бы ничем иным, как изучением философии. Ибо если человек серьезно стремится быть хорошим и честным, то это не что иное, как философствование. Однако он не часто использовал это слово для обозначения этого, а просто призывал их стремиться быть хорошими людьми.
  29. ν ἐν αὐτῇ τῇ Ῥώμῃ γενόμενον ἡσυχίαν ἄγειν, ἴδιον μὲν οὐδένα ἐτόλμων σιαλιέγν σιαλιέγ καταγελασθῶ τε καὶ ἀνόητος δόξω φοβούμενος, ἅτε συνειδὼς αὑτῷ πολλὴν αμζμιότητα ν : ἐνεθυμούμην δέ, φέρε, ἂν μιμούμενος τοιούτους τινὰς διαλέγωμαι λόγουυ περὶ ζνν ζνν ων παρ᾽ αὐτοῖς, ὡς οὐδέν ἐστιν αὐτῶν ἀγαθόν, καὶ περὶ τρυφῆς καὺ ἀκολασιῶώ, τζπολασιῶὶ δείας πολλῆς καὶ ἀγαθῆς δέονται, τυχὸν οὐ καταγελάσουσί μου ταῦτα λέγοντος ουνισὲ ουνδὲ νόητον:
  (29) Слушателям своим я говорил почти то же самое, что и Сократ, хотя это было старомодно и банально, а когда они отказались оставить меня в покое даже по прибытии в самый Рим, я не осмелился говорить ни одного своего слова, опасаясь, как бы меня не осмеяли и не сочли дураком, так как я хорошо знал, насколько я был совершенно старомодным и невежественным; и я сказал себе:
  «Ну, если я, подражая словам другого, употреблю такие уничижительные слова о вещах, которые здесь высоко ценятся в Риме, и скажу им, что ни одна из этих вещей не является благом, если я говорю о роскоши и неумеренности и говорю им, что им нужно основательное и здравое образование, может быть, они не будут смеяться надо мной за то, что я высказываю такие чувства, и не объявят меня дураком.
  [30] εἰ δὲ μή, ἕξω λέγειν ὅτι εἰσὶν οἱ λόγοι οὗτοι ἀνδρὸς ὃν οἵ τε Ἕλληνααθ΅ς ἀνδρὸς ὃν οἵ ντες ἐπὶ σοφίᾳ καὶ δὴ καὶ ὁ Ἀπόλλων σοφὸν αὐτὸν ἡγήσατο. καὶ Ἀρχέλαος Μακεδόνων βασιλεύς, πολλὰ εἰδὼς καὶ πολλοῖς συγγεγονὼς τῶν σοφἶν, λὼὶν σοφἶν τὸν ἐπὶ δώροις καὶ μισθοῖς, ὅπως ἀκούοι αὐτοῦ διαλεγομένου τοὺς λόυγους οςους τους τους τους
  [30] Но если они это сделают, я буду в состоянии сказать, что эти слова были сказаны человеком, которым все греки восхищались за его мудрость, и, более того, которого Аполлон действительно считал мудрейшим человеком в мире, в то время как Архелай, царь Македонии, много знавший и общавшийся со многими мудрецами, пытался уговорить его приехать в Македонию, предлагая ему дары и плату за то, чтобы он имел честь слышать от него такие вещи».
  31. οὐ κατὰ δύο καὶ τρεῖς ἀπολαμβάνων ἐν παλαίστραις καὶ περιπάτοις: οὐ γὰρδωνατḸἅνατḅνὶ περιπάτοις n παιδείας κρείττονος καὶ ἐπιμελεστέρας, εἰ μέλλουσιν εὐδαίμονες ἔσεσθαι τῷ ὄιντι κεθντι κεθτ὾ ἀλλὰ μὴ δόξῃ τῶν πολλῶν ἀνθρώπων, ὥσπερ νῦν, ἥτις αὐτοὺς μεταπείσει καιδὶ αιιδὶ αιδάξα τι τούτων μὲν οὐδέν ἐστιν ἀγαθόν, ὑπὲρ ὧν σπουδάζουσι καὶ πάσῃ προθυμίᾳ κτ῿ μίζουσιν, ὅσῳ ἂν [стр. 188] πλείω κτήσωνται, τοσούτῳ ἄμεινον βιώσεσθαι καὶ μακαριώτερον:
  (31) И так получилось, что я тоже пытался говорить с римлянами, когда они призвали меня и пригласили говорить, но я не брал их по двое и по трое в борцовских школах и монастырских прогулках; ибо невозможно было встретить их таким образом в том городе; но когда большое количество людей собиралось в одном месте, я говорил им, что им нужно лучшее и более тщательно спланированное образование, если они когда-нибудь будут счастливы на самом деле и в действительности, а не только во мнении большинства, как теперь. дело; что если бы кто-нибудь убедил их в этом взгляде, возглавил их и научил их тому, что ни одна из этих вещей не является благом, которому они посвятили себя и к достижению которого стремились со всем усердием, веря, что чем больше они приобретут, тем лучше и счастливее будет их жизнь;
  32. ωσι, διδασκάλους ποθὲν τούτων εὑρόντες καὶ τῶν ἄλλων ἁπάντων ἀμελήσαντες, ελεηὂε Ῥωμαίους εἴτε τις παρὰ Σκύθαις ἢ παρ᾽ Ἰνδοῖς ἀνήρ ἐστι διδάσκαλοσἧνα σπζερον, ὶζπμοὂ ικῆς τε καὶ ἱππικῆς ἢ νὴ Δία ἰατρός τις θεραπεύειν ἐπιστάμενος τὰ νοσήματα τοῦ σώματος, οὕτως ἱκανὢὸνὂ τὰς τῆς ψυχῆς νόσους, ὅστις ἀκολασίας καὶ πλεονεξίας καὶ τῶν τοιούτωδων ἀρΉισνστνρΉρίας εται ἀπαλλάξαι τοὺς ὑπ᾽ αὐτῶν κρατουμένους, τοῦτον παραλαβόντας καὶ ἀγαγόνσπτας, ὶεντας φιλίᾳ:
  [32] но что, если бы они от всего сердца практиковали умеренность, мужество и справедливость и принимали их в свою душу, заручаясь откуда-то учителями, которые учили этим вещам и всему прочему, не заботясь о том, были ли люди греками или римлянами, или, впрочем, если среди скифов или индейцев есть человек, который учит вещам, о которых я говорил, — не, как я думаю, стрельбе из лука и верховой езде, а гораздо лучше, если бы был врач, который, зная, как лечит немощи телесные, способен таким образом исцелять недуги души — я имею в виду учителя, который мог бы избавить от распущенности, алчности и всех подобных недугов тех, над кем они господствовали, —
  33. ὲ εἰς τὴν ἀκρόπολιν νόμῳ προαγορεῦσαι τοὺς νέους ἅπαντας φοιτᾶν παρ᾽ αεινὐτὸν καὶ μηδὲν ἧττον τοὺς πρεσβυτέρους, ἕως ἂν ἅπαντες σοφοὶ γενόμενοι καασινοι κακαιιοσ ντες, καταφρονήσαντες χρυσοῦ καὶἀργύρου καὶ ἐλέφαντος καὶ ὄψου δὴ καὶ μύρου καὶ ἀφροδισίων, εὐδαίμονες οἰκႇῶσι καὶ άλιστα καὶ πρῶτον αὑτῶν, ἔπειτα καὶ τῶν ἄλλων ἀνθρώπων:
  (33) этого человека, говорю я, они должны завладеть и привести его в свои дома, склонив его прийти либо спором, либо дружбой — ибо ни деньгами такого человека нельзя убедить, ни никакими другими дарами — и после установления его на своем акрополе, они должны издать указ, предписывающий всем юношам регулярно обращаться к нему и общаться с ним, равно как и старшим, пока все они не влюбятся в праведность и не научатся презирать золото и серебро и слоновая кость, да, а также богатая пища, благовония и похоть плоти должны после этого жить счастливой жизнью и в первую очередь владеть собой, а затем
  [34] τότε γάρ, ἔφην, ἔσται ὑμῶν ἡ πόλις μεγάλη καὶ ἰσχυρὰ καὶ ἄρχουσα κατ᾽ ἀλήν:εἀλήν:εὸ ε νῦν τὸ μέγεθος αὐτῆς ὕποπτον καὶ οὐ πάνυ ἀσφαλές. ὅσῳ γὰρ ἄν, ἔφην, πλείων ἥ τε ἀνδρεία καὶ ἡ δικαιοσύνη. καὶ ἡ σωφροσύνη γίγνηται παρ᾽ ὑμῖν, τοσούτῳ ἔλαττον ἔσται τό τε ἀργύριον κσκαὶ τκκαὶ τκκαὶ τκκα ὶ τὰ ἐλεφάντινα σκεύη καὶ τὰ ἠλέκτρινα καὶ κρύσταλλος καὶ θύον καὶ ἔβενος ζνα ικῶν κόσμος καὶ τὰ ποικίλματα καὶ αἱ βαφαὶ καὶ ξύμπαντα ἁπλῶς τὰ νῦνα ἐίν τει πό καὶ
  [34] всех других мужчин, а также.
  «Ибо только тогда, — продолжал я, — город ваш будет велик, силен и поистине империален, так как в настоящее время его величие вызывает недоверие и не очень надежно. Ибо, — сказал я, — по мере того, как мужество, справедливость и умеренность возрастают среди вас, в той степени будет меньше серебра и золота, мебели из слоновой кости и янтаря, меньше хрусталя, лимонного дерева, черного дерева и женских украшений. и вышивки и краски многих оттенков; Короче говоря, все то, что сейчас считается в вашем городе драгоценным и за которое стоит бороться, вам понадобится в меньших количествах,
  [35] περιμάχητα, ἐλαττόνων αὐτῶν δεήσεσθε: ὅταν δὲ ἐληλυθότες ἦτε ἐπ᾽ ἄκρον ἀρετ΂δν ἀρετοο὆ καὶ οἰκίας μικροτέρας καὶ ἀμείνους οἰκήσετε, καὶ οὐ τοσοῦτον ὄχλον θρέψπενρρα γῶν καὶ πρὸς οὐδὲν χρησίμων. τὸ δὲ πάντων παραδοξότατον: ὅσῳ γὰρ ἂν [стр. 189. θυμιάματα καὶ τὰ στεφανώματα, καὶ θύσετε ἐλάττους θυσίας καὶ ἀπ᾽ ἐλάττονος ταπάνος ταπάννἂ ν πλῆθος τὸ νῦν παρ᾽ ὑμῖν τρεφόμενον πολὺ ἔλαττον ἔσται, καὶ ἡ ξύμπασα πόλις .
  [35] и когда вы достигли вершины добродетели, не на всех. И дома, в которых ты будешь жить, будут меньше и лучше, и ты не будешь содержать такой огромной толпы праздных и совершенно бесполезных рабов, и, что всего парадоксальнее, чем богобоязненнее и благочестивее ты будешь, тем меньше будет ладана. и благовонные дары и гирлянды будут среди вас, и вы будете приносить меньше жертв и с меньшими издержками, и все множество, которое ныне содержится в вашем городе, будет гораздо меньше; а весь город, как облегчённый корабль, поднимется выше и станет намного плавучее и безопаснее.
  36 καὶ μάντιε ἐγενέσθην. ὡς δὲ νῦν τὰ παρόντα διάκειται, χρημάτων ἕνεκα πλήθους, ἃ πάντα πανταχόθεν τἰἰς ἤθροισται τὸν τόπον, τρυφῆς ἐπικρατούσης καὶ πλεονεξίας, ὅμοιόν ἐστιν ὥστπερ τΠο τρο τρο τρο όκλου πυρὰν κοσμήσας ὁ Ἀχιλλεὺς πολλῶν μὲν ξύλων, πολλῶν δὲ σωμάτων καιθὶ ἐσιὶ ἐσθὶ ἐσθὶ ιμελῆς τε καὶ ἐλαίου πρὸς τούτοις, παρακαλεῖ τοὺς ἀνέμους σπένδων καὶ θυσίαμς λϑπισχεννοϐ ντας ἐμπρῆσαί τε καὶ ἀνάψαι.
  (36) Эти же утверждения, как вы найдете, были сделаны как Сибиллой, так и Бакией, если правда, что оба они оказались хорошими прорицателями и провидцами. Но так как теперь ваше имущество, по причине большого количества богатств, собранных со всего мира в это одно место, то, когда преобладают роскошь и алчность, положение подобно тому, в котором Ахиллес, после того как нагромоздил кучу костер Патрокла со множеством бревен, со многими покрывалами и одеждами, а также с жиром и оливковым маслом вдобавок вызывает ветры, с возлияниями и обещаниями жертвоприношений, чтобы они пришли и подожгли его и сожгли его.
  37 . οὐ μέντοι ἔλεγον ὡς χαλεπὸν αὐτοῖς παιδευθῆναι, ἐπεὶ καὶ τἄλλα, ἔφην, οὐβεδνῖς πρότερον ὄντες ὅσα ἐβουλήθητε ῥᾳδίως ἐμάθετε: λέγω δὲ ἱππικὴν καὶ τοξιικὴν αὶ .
  [37] Ибо такое имущество, как ваше, не в меньшей степени способно воспламенить распутный дух и распущенность человеческих существ».
  Я, однако, не утверждал, что им было трудно получить образование, «потому что, — сказал я, — хотя вы до сих пор были ничуть не лучше других людей, вы достаточно легко научились всему остальному, что хотели». Я имею в виду верховую езду, стрельбу из лука, боевые действия в тяжелых доспехах. . .
   ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  ΠΕΡΙ ΔΟΥΛΕΙΑΣ ΚΑΙ ΕΛΕΥΘΕΡΙΑΣ Α.
  ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ РАЗГОВОР: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ I
  Дион начинает эту речь со слов, что большинство людей не знает действительной разницы между рабством и свободой, и после некоторого изучения вопроса, наконец, в § 18 излагает свое собственное мнение, что свобода есть знание дозволенного. а что запрещено, а рабство наоборот. Затем, отождествляя свободного человека с королем, он продолжает доказывать тот парадокс, что король или свободный человек может быть таковым, хотя он и содержится в тюрьме или страдает от других кажущихся унижений.
  Беседа очень неформальная. Дион говорит от своего лица до начала § 11 , а затем с этого момента обсуждает вопрос с другим. Это, казалось бы, помещает «Рассуждение» в период изгнания Диона, когда, согласно признанию в Тринадцатом «Рассуждении», его неформальное преподавание моральной философии началось и, вероятно, в основном продолжалось.
  Это Рассуждение вместе с Пятнадцатым является нашим главным источником знания стоического учения о том, что только мудрец свободен. Об этом также говорится в псевдофилоновском трактате Περὶ τοῦ πάντα σπουδαῖον ἐλεύθερον εἶναι ( Каждый хороший человек свободен ), в Paradoxa Stoicorum Цицерона, Эпиктет, Диатриба 4.1 . Все эти отрывки могут быть получены из одного общего стоического источника, как говорит Кайбель (см. Hermes , vol. 23, 1888, n3), если не из какого-то еще более раннего киника. По крайней мере, О. Хенсе ( Rheinisches Museum , vol. 47, 1892, ff.) показывает, что в трактате, ложно приписываемом Филону, использовался бионовский Περὶ δουλείας ( «О рабстве »).
  [1] Οἱ ἄνθρωποι ἐπιθυμοῦσι μὲν ἐλεύθεροι εἶναι μάλιστα πάντων, καί φασι τὴμυ θθρερον ἐθρλερον ἐθιλεροι στον τῶν ἀγαθῶν, τὴν δὲ δουλείαν αἴσχιστον καὶ δυστυχέστατον ὑπάρχειν, αὐτὸ τι,τὲ ἐστὶ τὸ ἐλεύθερον εἶναι ἢ ὅ,τι τὸ δουλεύειν, οὐκ ἴσασιν. καὶ τοίνυν οὐδὲ ποιοῦσιν οὐδέν, ὡς ἔπος εἰπεῖν, ὅπως τὸ μὲν αἰσχρὸν κΐαὸν Ḑαὸν Ḑαὸν κΐαὸ κφεύξονται, τὴν δουλείαν, ὃ δὲ δοκεῖ αὐτοῖς πολλοῦ ἄξιον εἶαναι, κτήσονται,εθνται, εθνται, εθνται, τὐτοῖς πολλοῦ ἀλλὰ τοὐναντίον ταῦτα πράττουσιν ἐξ ὧν ἀνάγκη τοὺς ἐπιτηδεύοντας διατελετῖν δοὺς ἐπιτηδεύοντας διατελετῖν δοὺς ν ἅπαντα
  Рассуждение четырнадцатое: О рабстве и свободе I
  Люди больше всего желают быть свободными и говорят, что свобода есть величайшее из благ, а рабство есть самое постыдное и жалкое из состояний; и все же они не знают сущности этой свободы и этого рабства, о которых они говорят. И, более того, они почти ничего не делают для того, чтобы избежать позорного и тяжкого дела, каковым является рабство, и приобрести то, что они считают ценным, то есть свободу; но, напротив, они делают то, что приводит к тому, что они остаются в рабстве всю свою жизнь и никогда не достигают свободы.
  [2] χρόνον καὶ μηδεπώποτε ἐλευθερίας ἐπιτυγχάνειν. πλὴν τούτους οὐκ ἄξιον ἴσως θαυμάσαι ὅτι οὔτε ἑλεῖν οὔτε φυλάξασθαι δύνανντα υσιν ἀγνοοῦντες. εἰ γοῦν ἐτύγχανον ἀγνοοῦντες πρόβατον καὶ λύκον ὅ,τι ἐστὶν ἑκάτερον αὐτον αὐτοὖ ἡγοῦντο τὸ μὲν ὠφέλιμον καὶ κτήσασθαι ἀγαθόν, τὸ δὲ βλαβερὸν καὶ ἀσύμφνορον, ΐὸ δὲ βλαβερὸν καὶ ἀσύμφνορον αυμαστὸν οὐδέν, εἰ τὸ μὲν πρόβατον ἐφοβοῦντο καὶ ἔφευγον ἐνίοτε Სς λύκκον, τὶ προσίεντο καὶ ὑπέμενον, νομίσαντες πρόβατον: ἡ γὰρ ἄγνοια τοιαῦτα ἐργάζεται τοεδὺκς καὶ ἀναγκάζει τἀναντία φεύγειν καὶ διώκειν ὧν βούλονται
  [2] Впрочем, нас, пожалуй, не должно удивлять, что эти люди не в состоянии ни получить, ни избежать того, о чем им случилось не знать. Например, если бы они не знали, что такое овца и волк соответственно, но тем не менее думали, что одно полезно и хорошо добывать, а другое вредно и невыгодно, то не было бы ничего удивительного, если бы они боялись овцу и иногда убегал от нее, как от волка, но подпускал волка и ждал его прихода, думая, что он овца. Ибо невежество так действует на людей, лишенных знания, и заставляет их бежать и преследовать противоположное тому, от чего они желают бежать и к чему стремятся, и к тому, что было бы им на пользу.
  [3] καὶ τῶν συμφερόντων. φέρε δὴ σκεψώμεθα εἰ ἄρα τι οἱ πολλοὶ ἐπίστανται περὶ ἐλευθερίας καὶ δουλείας σαφές σαφές ἴσως γάρ τοι μάτην αὐτοὺς αἰτιώμεθα, οἱ δὲ παντὸς μᾶλλον ταῦτα ἴσασιν. εἰ οὖν ἔροιτό τις αὐτοὺς ὅ,τι ἐστὶ τὸ ἐλεύθερον εἶναι, φαῖεν ἂν ἴσπδως τὑ ὸ η κοον, ἀλλὰ πράττειν ἁπλῶς τὰ δοκοῦντα
  [3] Итак, давайте рассмотрим, действительно ли большинство людей имеют какие-либо ясные знания о свободе и рабстве. Ибо вполне возможно, что мы критикуем их напрасно, и что они хорошо знают, что это такое.
  Теперь, если кто-нибудь спросит, какова природа свободы, они, может быть, скажут, что она состоит в том, чтобы никому не подчиняться и действовать просто в соответствии со своим собственным суждением.
  [4] ἑαυτῷ. τὸν δὲ τοῦτο ἀποκρινάμενον ἐάν τις ἐπερωτᾷ, εἰ ἐν χορῷ χορευτὴν ὄνσντα μὴ προο προο προο προο κορυφαίῳ μηδὲ ὑπήκοον εἶναι αὐτοῦ, ἀλλ̓ ᾄδειν τε καὶ ἀπᾴδειν, ὅπως ἂί, τὐτ῿ αὐὐτ῿ ο καλὸν οἴεται εἶναι καὶ ἐλευθέριον, τὸ δὲ ἐναντίον τούτου, τὸ προσέχειν [стр. 228] ? ος κελεύσῃ, αἰσχρὸν εἶναι καὶ δουλοπρεπές,
  [4] Но если бы кто-нибудь спросил того, кто дал этот ответ, считает ли он, что это прекрасно и достойно свободного человека, чтобы, когда он член хора, он не обращал внимания на лидера ни подчиняться ему, а петь в лад или фальшиво, как он задумал, и думал ли он об обратном, а именно, обратить внимание и повиноваться руководителю хора и начинать и прекращать петь только по его приказанию, было постыдно и рабски, я не думаю, что он согласился бы.
  [5] οὐκ ἂν οἶμαι ὁμολογοῖ. οὐδὲ εἴ τις ἐρωτήσειε, πλέοντα μὴ φροντίζειν τοῦ κυβερνήτου μηδὲ ποιεῖν ἐττεν ἐττεν ἐττεν ἐττεν ἐττεν ς εἴπῃ, εἰ τὸ τοιοῦτον ἐλευθέριον οἴοιτο: οἷον κελεύσαντος καθῆσθαι ἑστάάνα ἂν αὐτῷ μὴ ἐπίῃ, κἂν κελεύσῃ ἀντλεῖν ποτε ἢ συνέλκειν τὰ ἱστία, μήτ̓ ἀντλῈσθντλῖν αι τῶν κάλων, οὐδὲ τοῦτον εἴποι ἂν ἐλεύθερον οὐδὲ ζηλωτόν, ὅτι πράττει τὰ δοκοῦντα
  [5] И снова, если бы кто-то спросил, считает ли он, что это характерно для свободного человека, когда пассажир на борту корабля не обращает внимания на капитана и отказывается выполнять любые его приказы; например, стоять прямо на корабле, когда ему приказывают сесть, просто если он вздумает это сделать; и если ему при случае приказывали набрать или помочь поднять паруса, то ни набирать, ни цепляться за канаты; этого человека он тоже не назвал бы ни свободным, ни завидным, потому что он делает то, что ему кажется лучше.
  [6] αὑτῷ. καὶ μὴν τούς γε στρατιώτας οὐκ ἂν φαίη δούλους εἶναι, διότι ὑπήκοοί εἰσι τοῦ σροῦ ὶ τότε ἀνίστανται ὁπόταν ἐκεῖνος προστάξῃ, καὶ σῖτον αἱροῦνται καὶααυπιράνο άττονται καὶ ἐπίασι καὶ ἀναχωροῦσιν οὐκ ἄλλως ἢ τοῦ στρατηγοῦ κελεύσανδος: οὶ μνοντας, ὅτι πείθονται τοῖς
  [6] И, конечно же, никто не будет называть солдат рабами, потому что они подчиняются приказам своего генерала и вскакивают на ноги в тот момент, когда он отдает команду, и едят, и берутся за оружие, и падают, и наступают, и отступают только в момент времени. приказ их генерала. Они также не будут называть больных рабами, потому что они должны слушаться своих врачей.
  [7] ἰατροῖς, οὐ διὰ τοῦτο φήσουσι δούλους εἶναι: καίτοι οὐ σμικρά γε οαὐδὲ ῥᴲιθθ αὐτοῖς, ἀλλὰ καὶ πεινῆν καὶ διψῆν ἐνίοτε προστάττουσι: κἂν δόξῃ ποτν τῷ ἰα νοντα δῆσαι, παραχρῆμα ἐδέθη, κἂν τεμεῖν ἢ καῦσαι, καυθήσεται καὶ τμηθήσεται ἐφ̓ ὅσον ἂν ἐκείνῳ δοκῇ: ἐὰν δὲ μὴ πείθηται, πάντες οἱ ἐν τῇ οἰκίᾳ τῷ ἰσινρῷ ἰσιΉρῷ ῦνται, οὐ μόνον οἱ ἐλεύθεροι, ἀλλὰ πολλάκις οἱ τοῦ νοσοῦντος οἰκέσται ατκτοὐτοὐ ὸν δεσπότην, καὶ τὸ πῦρ κομίζουσιν, ὅπως καυθήσεται, καὶ τἄλλα ὑπηρετοῦσιν.
  [7] И все же приказы, которым они подчиняются, не являются незначительными и легкими для выполнения, но иногда они приказывают им обходиться без еды и питья; и если врач решит в любое время связать пациента, он немедленно связан; и если он решит использовать нож или прижигание, пациент будет сожжен и разрезан в той степени, в которой врач решит, что это лучше всего. А если больной откажется повиноваться, то все домочадцы помогут врачу справиться с ним, и не только свободные, но часто и сами слуги больного связывают своего хозяина и несут огонь, чтобы он потерпел прижигание, и дают всякую всячину. другая помощь.
  [8] μὴ οὖν οὐ φῂς ἐλεύθερον εἶναι τὸν ἄνδρα τοῦτον, ὅτι πολλὰ πολλὰ καὶ ἀηδτύουεκέλροοεηδτῆ ἑτέλροοεηδτῆ ος ὑπομένει; οὐ γὰρ δήπου τὸν Περσῶν βασιλέα Δαρεῖον οὐκ ἂν ἔφης ἐλεύθερον εἶκαι, σπναειδὴ ὸ τοῦ ἵππου ἐν κυνηγεσίοις, τοῦ ἀστραγάλου ἐκχωρήσαντος, ὑπήκουε το῕ιλκἰατριοῂ καὶ στρεβλοῦσιν αὐτοῦ τὸν πόδα, ὅπως καταστήσεται τὸ ἄρθρον, καὶ ταῦτα Αἰγπυπτίဿιις οὐδ̓ αὖ Ξέρξην, ὁπηνίκα ἀναχωρῶν ἐκ τῆς Ἑλλάδος καὶ χειμαζόμενος ἐν τῇ νηὶ πάντα ἐπείθετο τῷ κυβτερνν ὰ τὴν ἐκείνου γνώμην οὐκ ἐπέτρεπεν αὑτῷ οὐδὲ νεῦσαι οὐδὲ μεταβῆναι. οὔκουν τὸ μηδενὸς ἀνθρώπων ὑπακούειν οὐδὲ τὸ πράττειν ὅ,τι ἄν τις ἐθέεΐθῃ ἐθέλῃ ὅ,τι ἄν τις ἐθέλḃ ὑ ἔτι φήσουσιν εἶναι. [п. 229]
  [8] Вы не говорите, не так ли, что этот человек не свободен, потому что он терпит много неприятных вещей по чужому приказу? Вы, конечно, не станете отрицать, например, что Дарий, персидский царь, был свободным человеком, когда, упав с лошади на охоте и вывихнув лодыжку, он повиновался хирургам, пока они тянули и выкручивали его лодыжку. ногу, чтобы вправить сустав, и это тоже, хотя они были египтянами. И, возьмем другой пример, вы бы не стали отрицать, что Ксеркс был свободным человеком, когда при его отступлении из Греции поднялась буря, и он, находясь на борту корабля, во всем повиновался капитану и не позволил себе против суждения капитана даже кивнуть головой. или изменить свою позицию. Поэтому они не будут настаивать на том, что неповиновение никому или делание того, что хочется, составляет свободу.
  [9] ἀλλ̓ ἴσως ἐροῦσιν ὅτι οὗτοι μὲν ἐπὶ τῷ αὑτῶν συμφέροντι ὑπακούέουσις, ὑπακούέουσις, ὑτῶν τες τῷ κυβερνήτῃ καὶ οἱ στρατιῶται τῷ στρατηγῷ, καὶ οἱ κάμνοντες δὲ τῷ ἰατρ῰ τειὰ ονται. οὐδὲ γὰρ ἄλλ̓ ἄττα προστάττουσιν οὗτοι ἢ τὰ συμφέροντα αὐτοῖς. οἱ δέ γε δεσπόται τοῖς δούλοις οὐ ταῦτα ἐπιτάττουσιν ἃ ἐκείνοις
  (9) Но, может быть, они возразят, сказав, что эти люди повинуются для собственной выгоды, как люди на корабле повинуются капитану, а солдаты — своему генералу, и что больные по этой причине слушаются своего врача, что они не прописывают ничего, кроме что в интересах их пациентов. Но господа, будут утверждать они, приказывают своим рабам делать не то, что им выгодно , а то, что, по их мнению, будет полезно им самим.
  [10] συνοίσει, ἀλλ̓ ὅπερ αὑτοῖς οἴονται λυσιτελεῖν. τί δή; ἆρά γε συμφέρει τῷ δεσπότῃ τὸ τεθνάναι τὸν οἰκέτην ἢ νοσεῖν ἢ πονηρὸν εἶναι; οὐδεὶς ἂν εἴποι, ἀλλὰ τοὐναντίον οἶμαι τό τε ζῆν καὶ ὑγιαίνειν καὶ χρηστίν. τὰ αὐτὰ δὲ ταῦτα φανεῖται καὶ τῷ οἰκέτῃ συμφέροντα: ὥστε καὶ τῷ οἰκέτῃ Ὄ Τεσπ ν ἧττον, ἄνπερ ἔχῃ νοῦν, τὰ συμφέροντα ἐκείνῳ προστάξει: ταῦτα γὰρ καὶ αμεινεη φτεινεο ιν.
  (10) Хорошо ли тогда господину, чтобы его слуга умер, или заболел, или был плутом? Никто бы так не сказал, но утверждал бы, что ему выгодно наоборот, а именно, чтобы он остался жив и здоров и был честным человеком. И то же самое окажется полезным и для раба; так что хозяин, если он действительно мудр, прикажет своему слуге делать то, что в равной степени полезно для слуги; ибо это окажется полезным и для него самого.
  [11] ἀλλὰ ὑπὲρ ὅτου ἄν τις ἀργύριον καταβάλῃ, οὗτος ἐξ ἀνάγκης δοῦλός ἐστιν. οὔκουν πολλοὶ περὶ πολλῶν καὶ ἐλευθέρων καταβεβλήκασιν ἀργύριον, οἱ μὲν πολεμίο λῃσταῖς λύτρα διδόντες, οἱ δέ τινες τὴν αὑτῶν τιμὴν καταβεβλήκασι τοῖς δεσπόταις; καὶ
  [11] — Но человек, за которого платят деньги, неизбежно является рабом.
  Дио. Но разве многие люди не платили деньги за многих свободных, когда они платили выкуп то врагам на войне, то разбойникам, а некоторые отдавали своим хозяевам свою цену? И все же, разве эти последние не являются рабами самих себя?
  [12] οὐ δήπου δοῦλοί εἰσιν οὗτοι αὐτῶν. ἀλλὰ μὴν ὃν ἂν ἐξῇ ἑτέρῳ μαστιγῶσαι καὶ δῆσαι καὶ ἀνελεῖν καὶ ἄλαλο ὅ,τι Ἷ,τι Ἷ,τι ἀλλὰ μὴν ὃν ἂν ἐξῇ ἐργάσασθαι, οὗτος ἐκείνου δοῦλός ἐστιν. τί δέ; οὐκ ἔξεστι τοῖς λῃσταῖς ταῦτα ποιεῖν τοὺς ληφθέντας; καὶ οὐδὲν ἧττον οὐ δοῦλοί εἰσιν. τί δέ; τοῖς δικασταῖς οὐκ ἔξεστι τιμᾶν καὶ δεσμοῦ καὶ θανάτου καὶ ἄλλου ὅτπου τλου ἂν λοου οῖς τῶν κρινομένων; καὶ οὐ δήπου δοῦλοί εἰσιν οὗτοι. εἰ δὲ μίαν ἡμέραν, ἐν ᾗ κρίνεται ἕκαστος, οὐδὲν τοῦτο: καὶ γὰρ μίαν ἡμέλραν τειδη γενέσθαι δοῦλος.
  [12] — Нет, но всякий раз, когда другой имеет власть, чтобы кого-то избили, или заключили в тюрьму, или предали смерти, или сделали с ним что-либо еще, что он хочет, тогда этот человек является рабом другого.
  Дио. Как так? Разве пираты не вправе так обращаться с захваченными ими людьми? И тем не менее пленники не рабы. С другой стороны, разве судьи не имеют права налагать наказание в виде тюремного заключения, смертной казни или чего-либо еще, что они пожелают, на многих из тех, кто предстал перед ними перед судом? И все же, несомненно, эти люди не рабы. Но если они рабы на один день, в течение которого каждый из них находится под судом, это ничего не значит; ибо действительно ли когда-либо говорили, что человек был рабом в течение одного дня?
  13. ἐλεύθερός ἐστιν, ὅτῳ δὲ μὴ ἔξεστι, δοῦλος᾿. οὐ δὴ ἐπὶ τῶν πλεόντων οὐδὲ τῶν καμνόντων οἰ δὲ τῶν στρατευομένων οὐδμαα τΉνν τὐνα ν γράμματα ἢ κιθαρίζειν ἢ παλαίειν ἢ ἄλλην τινὰ τέχνην ἐρεῖς αὐτό: οὐ γὍτρ ἔξεστό ἔξεστό άττειν ὡς αὐτοὶ ἐθέλουσιν, ἀλλ̓ ὡς ὅ τε κυβερνήτης καὶ ἰατρὸς [стр. 230] καὶ διδάσκαλος προστάττει. οὐ τοίνυν οὐδὲ τοῖς ἄλλοις ἔξεστιν ἃ ἐθέλουσι ποιεῖν, ἀλλ̓ ἐάν τις παροοὰ ταροὰ ς τοὺς κειμένους
  [13] — Но, конечно, мы можем кратко изложить суть дела и объявить, что тот, кто имеет власть делать все, что он хочет, свободен, а тот, кто не имеет этой власти, — раб.
  Дио. Нет, вы не можете сказать этого ни о находящихся на корабле, ни о больных, ни о тех, кто служит в походе, ни о тех, кто учится читать и писать, или играть на арфе, или бороться, или приобретать какое-либо другое искусство. ; ибо они не имеют права следовать своим собственным предпочтениям, а должны поступать по указанию капитана, врача или учителя, в зависимости от обстоятельств. Если это так, то людям вообще не позволено делать то, что они хотят, но если они нарушат установленные законы, они будут наказаны.
  [14] πράττῃ, ζημιώσεται. Οὐκοῦν ὅσα μὴ ἀπείρηται ὑπὸ τῶν νόμων μηδὲ προστέτακται, ὁ περὶ τούτων ἔχωνὔχωνὤ ἐξουσίαν τοῦ πράττειν ὡς βούλεται ἢ μὴ ἐλεύθερος, ὁ δὲ τοὐναντίον ἀδύνατος δοῂ. Τί δέ; οἴει σοι ἐξεῖναι, ὅσα μὴ ἀπείρηται μὲν ὑπὸ τῶν νόμων ἐγγράφως, αἰσχδρδὰ λὲϖοο οῖς ἀνθρώποις καὶ ἄτοπα: λέγω δὲ οἷον τελωνεῖν ἢ πορνοβοσκεῖν ἢ ἄλλα ὅμοάια; Οὐ μὰ Δία φαίην ἂν οὐδὲ τὰ τοιαῦτα ἐξεῖναι τοῖς ἐλευθέροις. καὶ γὰρ περὶ τούτων ἐπίκειται ζημία τὸ μισεῖσθαι ἢ δυσχεραίνεσθαι
  [14] — Тогда я говорю, что человек, который имеет право действовать или не действовать, как ему угодно, в отношении тех вещей, которые не запрещены законами или не предписаны ими, свободен, и что человек, который на наоборот недостает, что власть есть раб.
  Дио. Итак, неужели вы думаете, что вам позволено делать все то, что, хотя и не прямо запрещено законами, тем не менее считается низменным и неприличным для человечества? Я имею в виду, например, сбор налогов, или содержание публичного дома, или другие подобные вещи.
  — О нет, правда. Я должен сказать, что и свободным делать такие вещи непозволительно. И действительно, за эти деяния назначено наказание — ненависть или отвращение со стороны людей.
  [15] ὑπὸ τῶν ἀνθρώπων. Τί δέ; τοῖς ἀκολάστοις ἀνθρώποις, ὅσα ποιοῦσι διὰ τὴν ἀκολασίαν, καὶ τοῖς ἀνιοή ὰ τὴν ἄνοιαν, ἢ οὐσίας ἀμελοῦντες ἢ σώματος ἢ ἀδίκως καὶ ἀγνωμόνωλις προσνερο προσνερος ις, οὐ πάντα ταῦτα ἐπιζήμια τοῖς ποιοῦσίν ἐστιν; ἢ γὰρ εἰς τὸ σῶμα ἢ τὴν οὐσίαν ἢ τὸ μέγιστον τὴν ψυχὴν τὴν αὑτῶν βλάπτονται. Τοῦτο μὲν ἀληθὲς λέγεις. Οὔκουν οὐδὲ
  [15] Дио. Итак, в случае невоздержанных людей, какие бы действия они ни совершали по причине своей невоздержанности, а в случае невежд все, что они делают из-за своего невежества, пренебрегая либо своей собственностью, либо своей личностью, либо несправедливо и несправедливо обращаясь с ближними. безрассудно, не налагают ли все эти дела наказание на тех, кто их делает? Ибо им причинен вред либо в их личности, либо в их имуществе, либо, что всего серьезнее, в их собственной душе.
  — То, что вы сейчас говорите, верно.
  Дио. Следовательно, и это нельзя делать?
  — Нет, конечно нет.
  [16] ταῦτα ἔξεστι πράττειν; Οὐ γὰρ οὖν. Ἑνὶ δὴ λόγῳ τὰ μὲν φαῦλα καὶ ἄτοπα καὶ ἀσύμφορα οὐκ ἔξεστι πράττεκν, τὰ ὲὲ δί φέροντα καὶ ἀγαθὰ χρὴ φάναι ὅτι προσήκει τε καὶ ἔξεστιν; Ἐμοὶ γοῦν δοκεῖ. Οὐκοῦν οὐδενὶ τά τε φαῦλα καὶ ἀσύμφορα ποιεῖν ἀζήβιόν ἐστιν οὔτε Έρληνι ροὶ ὔτε ὑπὲρ ὅτου τις τιμὴν δέδωκεν ἀργύριον; Οὐ γὰρ οὖν. Τὰ δέ γε ἐναντία πᾶσιν ὁμοίως ἐφεῖται, καὶ οἱ μὲν τὰ ἐφειμένα πράττοντες τειιζος τειζζος ῦσιν,
  [16] Дио. Словом, значит, не дозволено делать подлых, неблаговидных и бесполезных вещей, а справедливые, полезные и добрые мы должны сказать, что и прилично, и дозволено делать?
  — Мне так во всяком случае кажется.
  Дио. Поэтому никто не может делать то, что подло и бесполезно, без наказания, будь он греком или варваром. . . или человек, за которого заплатили наличными?
  — Нет, правда.
  Дио. Но противоположное позволено всем одинаково, и те, кто делает дозволенное, остаются свободными от наказания, а те, кто делает то, что запрещено, наказываются.
  [17] οἱ δὲ τὰ κεκωλυμένα ζημιοῦνται. ἄλλοι οὖν δοκοῦσί σοι πράττειν ἃ ἔξεστιν ἢ οἱ ἐπιστάμενοι ταῦτα, καὶ ἄλτλοι οἱ ἱ ἀγνοοῦντες; Οὐδαμῶς. Οὐκοῦν οἱ φρόνιμοι ὅσα βούλονται πράττειν, ἔξεστιν αὐτοῖς: οἱ δὲ ἄφριλοναταβιν ὐ οὐκ ἐξὸν ἐπιχειροῦσι πράττειν: ὥστε ἀνάγκη τοὺς μὲν φρονίμους ἐλευθέροεκṂ α ἐξεῖναι αὐτοῖς ποιεῖν ὡς ἐθέλουσι, τοὺς δὲ ἀνοήτους δούλους τε εἶναι κεκὸὂ ιν αὐτοῖς, ταῦτα ποιεῖν; Ἴσως.
  [17] Теперь вы думаете, что другие делают то, что разрешено, кроме тех, кто знает, что это такое, или что любые другие делают противоположное, кроме тех, которые не знают?
  - О, нет!
  Дио. Поэтому мудрым позволено делать все, что они хотят, а глупым пытаться делать то, что они хотят, хотя это и не дозволено; так что с необходимостью следует, что в то время как мудрые свободны и им позволено поступать, как они хотят, невежды являются рабами и делают то, что им не позволено?
  - Возможно.
  [18] . 231] καὶ τῶν κεκωλυμένων, τὴν δὲ δουλείαν ἄγνοιαν ὧν τε ἔξεστι καὶ ὧν μή. ἐκ δὲ τούτου τοῦ λόγου οὐδὲν ἂν κωλύοι τὸν μέγαν βασιλέα πάνυ μεγάλην τιάαραẶ ἿἿ λῆς ἔχοντα δοῦλον εἶναι καὶ μὴ ἐξεῖναι αὐτῷ πράττειν μηδὲν ὧν ποιεῖ: πάντρΉ γῖ ς καὶ ἀσυμφόρως πράξει. ἄλλον δέ τινα δοῦλον δοκοῦντα καὶ ὀνομαζόμενον, οὐχ ἅπαξ, ἀλλὰ πολλάχκις, ἂὃ πεπραμένον, εἰ δὲ ἄρα τοῦτο συμβαίνοι, πέδας πάνυ παχείας ἔχοντα,
  [18] Дио. Поэтому мы вынуждены определять свободу как знание дозволенного и запрещенного, а рабство — как неведение дозволенного и недозволенного. Согласно этому определению, ничто не мешает Великому Королю, носящему на голове очень высокую тиару, быть рабом и не иметь права делать то, что он делает; ибо каждое действие, которое он совершит, принесет штраф и будет невыгодно. Но какой-нибудь другой человек, считающийся рабом и именуемый таковым, которого не раз, а часто, если случится, продавали, и если это случится, то он носит очень тяжелые оковы, будет свободнее великого короля. .
  [19] μᾶλλον ἐλεύθερον εἶναι τοῦ μεγάλου βασιλέως. Ἐμοὶ μὲν σφόδρα δοκεῖ ἄτοπον, εἰ πέδας ἔχων τις ἢ ἐστιγμένος ἢ ἐν μύλμλῶνᶶεΐ ἀ ος ἔσται μᾶλλον τοῦ μεγάλου βασιλέως. Τί δέ; ἐν Θρᾴκῃ γέγονας; Ἔγωγε. Ἑώρακας οὖν ἐκεῖ τὰς γυναῖκας τὰς ἐλευθέρας στιγμάτων μεστάς, καὼ τοσούστῳ πλείῳ ς στίγματα καὶ ποικιλώτερα ὅσῳ ἂν βελτίους καὶ ἐκ βελτιόνων δοκῶσιν; Τί οὖν δὴ τοῦτο; Ότι βασίλισσαν, ὡς ἔοικεν, οὐδὲν κωλύει ἐστιγμένην εἶναι,
  [19] — Мне кажется чрезвычайно странным, что тот, кто носит кандалы, или заклеймен, или мелет на мельнице, будет более свободным, чем Великий Царь.
  Дио. Ну, а ты когда-нибудь был во Фракии?
  - Да.
  Дио. Значит, вы видели там женщин, свободных женщин, покрытых клеймами и имеющих тем больше таких знаков и тем более изысканных в соответствии с их социальным положением и положением семей, к которым они принадлежат?
  — Теперь, помолитесь, что это значит?
  [20] βασιλέα δὲ οἴει κωλύειν; σὺ τοίνυν οὐδὲ περὶ ἐκείνου τοῦ ἔθνους ἀκήκοας, παῤ οἷς ὁ βασιλεὺς πύρνἬῬ ψηλῷ φυλάττεται, καὶ οὐκ ἔξεστιν αὐτῷ καταβῆναι ἀπὸ τοῦ πύργου; εἰ δέ γε ἀκηκόεις, ἠπίστω ἂν ὅτι καὶ περιειργμένον ἔστιν εἶναι βασιλέα. καὶ τυχὸν ἤκουες ἂν ἐκείνων τῶν ἀνθρώπων θαυμαζόντων, εἰ διηγοῦ σὺ σὺ περοὶ περὶ τερὶ ασιλέως, καὶ ἀπιστούντων ὅτι ἔστι τις βασιλεὺς περιελαύνων ἐφ̓ ἅρματος καπύλὶ ὅποι ών. Ἀλλὰ δεδεμένον
  [20] Дио. Что, как кажется, ничто не мешает татуировать королеву; но разве вы думаете, что есть что-то, что может помешать королю? Кроме того, разве вы никогда не слышали о той расе, где король находится под стражей в очень высокой башне и не может спуститься с этой башни? Но если бы вы слышали, вы бы поняли, что человек может быть королем, даже если его держать взаперти. И вы, может быть, слышали бы, как эти люди выражали удивление, если бы вы попытались рассказать им о персидском царе, и отказывались верить, что существует такая вещь, как царь, который разъезжает на колеснице и едет, куда хочет.
  — Но вы не можете привести пример короля, находящегося в узах.
  [21] οὐκ ἀποδείξεις βασιλέα. Οὐ τῶν γε ἀνθρώπων τυχόν: ἐπεὶ ὅ γε τῶν θεῶν βασιλεὺς ὁ πρῶτος καὶ πρεσδṭτατος φασιν, εἰ χρὴ πιστεύειν Ἡσιόδῳ τε καὶ Ὁμήρῳ καὶ ἄλλοις σοφοῖς ἀνδράσιιν, οἶνο π ῦτα λέγουσι, καὶ μὰ Δία οὐχ ὑπ̓ ἐχθροῦ ἀδίκως παθόντα τοῦτο, ἀλλ̓ ὑπὸ τοῦ δικαιοτάτου καὶ φιλτάτου,
  [21] Дио. Возможно, нет царя людей, и все же царь богов, первый и старший, находится в узах, говорят они, если верить Гесиоду, Гомеру и другим мудрецам, которые рассказывают эту историю о Кроносе, и действительно он получает это несправедливое обращение не от личного врага, а от самого справедливого, который нежно любил его, который, очевидно, обращается с ним таким образом, потому что это подходит королю и выгодно ему.
  [22] δῆλον ὅτι ὡς βασιλικὰ καὶ συμφέροντα ἐκείνῳ δρῶντος. οἱ δὲ τοῦτο μὲν ἀγνοοῦσι καὶ οὐδέποτ̓ ἂν οἰηθεῖεν πτωχὸν ἢ δεσμώτννην ξξ ἢ Ἥ θαι βασιλέα, καίτοι τὸν Ὀδυσσέα ἀκούοντες ὅτι πτωχὸς ὢν καὶ τοὺς μνησδτῆρας ανἐ ἧττον βασιλεὺς [стр. 232. ιλέας, ἄθλιοι καὶ δυστυχεῖς — ἀλλὰ ταῦτα μέν, ὡς ἔφην, ἀγνοοῦσι: σημεῂιοο δτρον τιι ασι τιάρας καὶ σκῆπτρα καὶ διαδήματα, μὴ λάθωσι βασιλεῖς ὄντες: ὥσπερ οἶμαι τοῖς βοσκήμασι χαρακτῆρας ἐπιβάλλουσιν οἱ δεσπόται, ὅπως ἐπίσημα
  (22) Но они не знают этого и никогда бы не подумали, что нищий, или пленник, или человек без чести был когда-то королем, хотя они слышат, что Одиссей, несмотря на то, что он был нищим и нищим у женихов, был тем не менее царем и хозяином дома, тогда как Антиной и Евримах, которых Гомер назвал «царями», были несчастными и несчастными негодяями. Но этого, как я сказал, они не знают, и как знаки царственности они облачаются в тиары, скипетры и короны, чтобы никто не мог не знать, что они короли; точно так же, я полагаю, владельцы метят свой скот, чтобы его было легко отличить.
  [23] ἔσται. τοιγαροῦν ὁ Περσῶν βασιλεὺς ὅπως μὲν ἕξει μόνος ὀρθὴν τὴν τιάραν ἐφρόντιζενἐφρόντιζενἐφρόντιζενἐφρόντιζενα ς ἄλλος τοῦτο ἐποίησεν, εὐθὺς ἐκέλευσεν ἀποθνῄσκειν αὐτόν, ὡς οὐ κναμὸν ὡς οὐ κναμὸν ὡὐ ἐν τοσαύταις μυριάσιν ἀνθρώπων δύο εἶναι φοροῦντας τιάρας ὀρθάς: ὅπως δμμὲ τὴθν ὴν ἕξει καὶ μηδεὶς ἄλλος φρονήσει
  (23) Несомненно, именно поэтому персидский царь повелел, чтобы он один носил свою тиару прямо; и если кто-нибудь другой делал это, он немедленно приказывал казнить его, полагая, что это нехорошо и не выгодно, чтобы среди стольких мириад людей двое мужчин носили тиары прямо; но что он должен иметь свой разум в вертикальном положении
  [24] αὐτοῦ σοφώτερα οὐδὲν αὐτῷ ἔμελεν. μὴ οὖν, ὥσπερ τῆς βασιλείας τῆς τότε τοιαῦτα ὑπῆρχε σημεῖα, καὶ νῦν δέῃ τῂατυ ιριϯυ ῦτα ὑπάρχειν σύμβολα καὶ βαδίζειν πῖλον ἔχοντα ἐπὶ τῆς κεφαλῆς, ἄλλμως δὲὲ οεοὐ δόὐ ναι τὸν ἐλεύθερον ἢ τὸν δοῦλον.
  [24] и что никто не должен иметь большей мудрости, чем он сам, для этого он не заботился. Так что я боюсь, что как в те дни существовали такие символы королевской власти, как мы описали, так и теперь должны быть такие же значки, чтобы отметить свободного человека, и что он должен ходить по улице в войлочной тюбетейке, иначе мы не сможем отличить свободного человека от раба.
   РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  ΠΕΡΙ ΔΟΥΛΕΙΑΣ ΚΑΙ ΕΛΕΥΘΕΡΙΑΣ Β.
  РАЗГОВОР ПЯТНАДЦАТЫЙ: О РАБСТВЕ И СВОБОДЕ II
  Эта беседа, как и предыдущая, касается различия между свободой и рабством и по тем же причинам может быть отнесена к периоду изгнания Диона или позже. Дион начинает с сообщения о неофициальном споре по этому вопросу между двумя мужчинами, которые, как мы можем предположить из §§ 5, 7, были афинянами. В конце их прений Дион в § 24 приводит аргументированное мнение аудитории, что когда одно человеческое существо получает законное владение другим с правом пользоваться им по своему усмотрению, то второй человек является рабом первого. После этого возникает вопрос о том, что представляет собой действительное владение.
  Первый говорящий (обозначенный буквой А) — это точно такой же человек, как раб Сириск в Эпитрепонтах Менандра. Оба являются многословными агрессивными спорщиками с множеством иллюстраций, взятых из мифологии и трагедии, чтобы усилить свою точку зрения.
  Из изучения Диогена Лаэртского 2.31, 6.1, 6.4, 6.15 был сделан вывод, что Дион почерпнул из Антисфена для этой беседы. См. Wegehaupt, op. соч., стр. 65.
  [1] Ἀλλὰ μὴν ἔναγχος παρεγενόμην τισὶ διαμφισβητοῦσι περὶ δουλείας καὶ ἐλευθερίαὂ, Ἀὶ ἐλευθερίαὂ ικαστῶν οὐδ̓ ἐν τῇ ἀγορᾷ, οὑτωσὶ δὲ κατ̓ οἰκίαν ἐπὶ χρόνον πάμπολυν. καὶ παρῆσαν ἑκατέρῳ τοῖν ἀνδροῖν οὐκ ὀλίγοι σπουδάζοντες. ἐτύγχανον γὰρ ὑπὲρ ἄλλων πρότερον ἀντιλέγοντες, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσιν: ἡττβδ τεοος ς λόγοις ἅτερος καὶ διαπορῶν εἰς λοιδορίαν ἐτράπετο, ὥσπερ εἴωθε τοῦτκα σςιλβαίνειν ὶ ὠνείδισεν ὡς οὐκ ἐλεύθερον ὄντα τὸν ἕτερον.
  Пятнадцатый дискурс: О рабстве и свободе II
  Недавно, уверяю вас, я присутствовал, когда два человека долго спорили о рабстве и свободе, не перед судьями и не на площади, а дома, в своей тарелке, занимаясь этим долго; и у каждого из двух мужчин было значительное количество горячих сторонников. Ибо до этого они обсуждали другие вопросы, как мне кажется; а тот, кто был побежден в споре, не находя аргументов, стал браниться, как это часто бывает в таких случаях, и насмехался над другим за то, что он несвободный человек. На что первый очень мягко улыбнулся и сказал:
  [2] καὶ ὃς πάνυ πρᾴως ἐμειδίασέ τε καὶ εἶπε, Πόθεν δὲ ἔστιν, ὦ ἄριστε, εἰδ΂έναι ὅστι ὅστι ὅστι ὦ ἄριστε, εἰδέναι ὅστι ἢ ὅστις ἐλεύθερος; Ναὶ μὰ Δία, ἔφη: ἐπίσταμαι γοῦν ἐμαυτὸν μὲν ἐλεύθερον ὄντα καὶ τούτους ἅπαντα ὐδὲν προσῆκον ἐλευθερίας. καί τινες τῶν παρόντων [стр. 233] ἐγέλασαν. καὶ ὃς οὐδέν τι μᾶλλον ᾐσχύνθη, ἀλλ̓ ὥσπερ οἱ ἀνδρεῖοι ἀλεκτρυόνες πρὸὸς πεδγνς τὴὸς τὴὸς τὴὸς γείρονται καὶ θαρροῦσιν, κἀκεῖνος ἐπηγέρθη καὶ ἐθάρρησε πρὸς τὴν λοιδορίαν, τερνρίαν, τερορίαν ὸν ὁπόθεν τοῦτο ἐπίσταται τὸ περί τε αὑτοῦ καὶ περὶ
  [2] А. «Но как ты можешь так говорить? Можно ли, мой добрый друг, узнать, кто раб, а кто свободен?
  Б. «Да, конечно», — ответил другой. «Я знаю, во всяком случае, что я сам свободен и что все эти люди здесь свободны, но что у вас нет ни доли, ни доли в свободе».
  Тут кое-кто из присутствующих засмеялся, а первый ничуть не сконфузился больше, но как бравые петухи возбуждаются от удара своих хозяев и ободряются, так и он возбуждался и ободрялся от оскорбления, и спросил своего оппонента, откуда он узнал о них двоих.
  [3] ἐκείνου. Ὅτι, ἔφη, τὸν μὲν ἐμαυτοῦ πατέρα ἐπίσταμαι Ἀθηναῖον ὄντα, εἴπερ τις ἄλλβος, τὸὸνὂ κέτην τοῦ δεῖνος, εἰπὼν τοὔνομα. καὶ ὅς, Τί οὖν, εἶπε, κατὰ τοῦτο κωλύει με ἐν Κυνοσάργει ἀλείφεσθαι μετὰ τῌν όν νω ἐκ μητρὸς ἐλευθέρας, ἴσως δὲ καὶ ἀστῆς, τυγχάνω γεγονὼς καὶ πατρὸς οὗ σὺ φῄϺ; ἢ οὐ πολλαὶ ἀσταὶ γυναῖκες δἰ ἐρημίαν τε καὶ ἀπορίαν αἱ μὲν ἐκ ξένων ἐκύηὑ κ δούλων, τινὲς μὲν ἀγνοοῦσαι τοῦτο, τινὲς δὲ καὶ ἐπιστάμεναι; καὶ οὐδεὶς δοῦλός ἐστιν, ἀλλὰ μόνον οὐκ Ἀθηναῖος,
  [3] Б. «Потому что, — сказал он, — я знаю, что мой отец — афинянин, если вообще кто-либо афинянин, а твой — раб такого-то», упомянув его имя.
  А. «В соответствии с этим, — сказал первый человек, — что мешает мне помазать себя в киносаргов вместе с бастардами, если я действительно сын свободнорожденной матери — которая, быть может, гражданин в придачу - и отца, которого вы упоминаете? Разве не многие гражданки, смущенные недостатком достойных мужчин, зачали детей либо от иностранцев, либо от рабов, иногда не зная об этом, а иногда и с полным знанием об этом? И из детей, рожденных таким образом, ни один не является рабом, а только не афинянином».
  [4] τῶν οὕτως γεννηθέντων. Ἀλλ̓ ἐγώ σου, ἔφη, καὶ τὴν μητέρα ἐπίσταμαι ὁμόδουλον τοῦ πατρός. Εἶεν, ἔφη: τὴν δὲ σαυτοῦ οἶσθα; Πάνυ μὲν οὖν: ἀστὴν ἐξ ἀστῶν καὶ προῖκα ἱκανὴν ἐπενηνεγμένην. Ἦ καὶ ἔχοις ἂν ὀμόσας εἰπεῖν ὅτι ἐξ οὗ φησιν ἐκείνη, ἐκ τούτου γέγονας; ὁ μὲν γὰρ Τηλέμαχος οὐ πάνυ ἠξίου διατείνεσθαι ὑπὲρ Πηνελόπης τῆς Ἰκκαρίόυ, σκαρίόυ, σκαρίόυ ος δοκούσης γυναικός, ὅτι ἀληθῆ λέγει τὸν Ὀδυσσέα ἀποφαίνουσα αὑτοῦ πατκΌϲβο σὐ ν ὑπὲρ σαυτοῦ ἂν καὶ τῆς σῆς μητρός, ἐὰν κελεύσῃ σέ τις, ὀμόσαις, ὡς ἔοικκεν καὶ περὶ δούλης ἡστινοσοῦν, ἐξ ὅτου ποτὲ
  [4] Б. «Ну, в твоем случае, — возразил он, — я сам знаю, что твоя мать — рабыня в том же доме, что и твой отец».
  А. «Очень хорошо!» — сказал первый мужчина. — Ты знаешь, кто твоя собственная мать?
  Б. «Почему, конечно; гражданка, рожденная гражданами, которая также принесла своему мужу неплохое приданое».
  А. «Можете ли вы на самом деле дать клятву, что вы сын отца, о котором она говорит, что вы? Телемах, как вы знаете, вовсе не хотел настаивать в поддержку Пенелопы, дочери Икария, которая считалась очень целомудренной женщиной, что она говорила правду, когда утверждала, что Одиссей был его отцом. Но ты, не только в поддержку себя и своей матери, по-видимому, принес бы клятву, если бы кто-нибудь сказал тебе, но и в отношении любой рабыни, кто был тот мужчина, от которого она забеременела, такая рабыня как вы говорите, что моя мать была.
  [5] ἐκύησεν, ὥσπερ ἣν λέγεις ἐμὴν εἶναι μητέρα. ἀδύνατον γάρ σοι δοκεῖ εἶναι ἐξ ἄλλου ἀνδρὸς κυῆσαι ἐλευθέρου ἢ καὶ τοῌτεοτῦ αὸ υ. οὐ πολλοὶ Ἀθηναίων συγγίγνονται θεραπαίναις αὑτῶν, οἱ μέν τινες κρύφα, οεδνἱ κὲ ; οὐ γὰρ δήπου βελτίους εἰσὶ πάντες τοῦ Ἡρακλέους, ὃς οὐδὲ τῇ Ἰαρδάνου σούλγνε σαρδάνου δούλῃ
  (5) Скажите, неужели вам кажется невозможным, чтобы она была беременна от другого мужчины, от свободного или даже от своего хозяина? Разве не многие афиняне вступают в сношения со своими служанками, одни из них тайно, а другие совершенно открыто? Ведь не может быть, чтобы всякий грек был выше Геракла, который не считал ниже своего достоинства вступать в половую связь даже с рабыней из Ярдана, ставшей матерью сардских царей.
  [6] ἀπηξίωσεν, ἐξ ἧς ἐγένοντο οἱ Σάρδεων βασιλεῖς. ἔτι δὲ οὐ δοκεῖ σοι, ὡς ἔοικε, Κλυταιμνήστρα μὲν, Τυνδάρεω θυγάτηρ, [стр. 234. σαντος ἐκείνου Αἰγίσθῳ συγγενέσθαι, καὶ Ἀερόπη ἡ Ἀτρέως γυνὴ τὴν Θυνσμστου π΁έστου πρου λίαν, καὶ ἄλλαι πολλαὶ καὶ πάλαι καὶ νῦν ἐνδόξων καὶ πλουσίων ἀνδρῶν γυναῖῖῖὑ γγίγνεσθαι καὶ παῖδας ἐνίοτε ἐξ ἐκείνων ποιεῖσθαι: ἣν δὲ σὺ λέγεις θεράπαιναν οὕτως πάνυ ἀκριβῶς φυλάττειν τὰ πδρὸς τὸθθς τὸ αὑτῆς, ὥστε μὴ ἂν ἑτέρῳ συγγενέσθαι.
  [6] И далее, вы не верите, как кажется, что Клитемнестра, дочь Тиндарея и жена Агамемнона, не только жила с Агамемноном, своим собственным мужем, но также, когда он был в отъезде, имела отношения с Эгисфеем и что Аэропа, жена Атрея, приняла ухаживания Фиеста, и что многие другие жены знатных и богатых людей как в древние, так и в новые времена имели отношения с другими мужчинами и иногда имели от них детей? Но та, о которой вы говорите, что она служанка, была так безукоризненно верна своему мужу, что не имела бы отношений ни с каким другим мужчиной!
  [7] ἔτι δὲ καὶ περὶ σαυτοῦ καὶ περὶ ἐμοῦ διαβεβαιοῖ ὡς ἑκάτερος ἡμῶν ἐκστι τοος αὶ λεγομένης μητρός. καίτοι πολλοὺς Ἀθηναίων ἔχοις ἂν εἰπεῖν καὶ τῶν πάνυ γνωρίμων, οἕνστρράννἐφάννὶ οὐ μόνον πατρός, ἀλλὰ καὶ μητρός, οὐχ ἧς ἐλέγοντο, ὑποβολιμαῖοί ποθεν τραφέ.ντες καὶ ταῦτα σὺ ἑκάστοτε ὁρᾷς δεικνύμενα καὶ λεγόμενα ὑπὸ τῶν κωμῳδοδιδασκκάλων τρα὿ν ἐαὶ αγῳδίαις, καὶ ὅμως οὐδὲν ἧττον ἰσχυρίζῃ καὶ περὶ σαυτοῦ καὶ περὶ ἐμοῂ, ς
  [7] И далее, в отношении себя и меня также вы утверждаете, что каждый из нас был рожден от женщины, которая считается и называется его матерью. И все же вы могли бы назвать многих афинян, и очень выдающихся, которые, как потом выяснилось, не были сыновьями не только отца, но даже и не той матери, которой их приписывали, а были мнимыми детьми неизвестного происхождения, которые воспитывались как сыновья. И такие случаи ты сам постоянно видишь выставленными и описанными сочинителями комедий и трагедий, но тем не менее продолжаешь по-старому, делая положительные заявления о себе и обо мне, как если бы ты знал наверняка обстоятельства наше рождение и личность наших родителей.
  [8] εὖ εἰδὼς ὅπως γεγόναμεν καὶ ἐκ τίνων. οὐκ οἶσθα, ἔφη, ὅτι κακηγορίας δίδωσιν ὁ νόμος γράψασθαι τοῦτμον, ὃς ατ ἂοη κ ἔχων ἀποδεῖξαι περὶ ὧν λέγει σαφὲς οὐδέν; καὶ ὅς, Ἐπίσταμαι γάρ, ἔφη, ὅτι αἱ μὲν ἐλεύθεραι γυναῖκες ὑποβάλλονται πολλάκιϹς ν, ὅταν μὴ δύνωνται αὐταὶ κυῆσαι, βουλομένη κατασχεῖν ἑκάστη τὸν ἄνδρα τ὆αυ τὸν τḸαυ οἶκον, καὶ ἅμα οὐκ ἀποροῦσαι ὁπόθεν τοὺς παῖδας θρέψουσι: τὰς δὲ δούλας τοὰ ς μὲν πρὸ τοῦ τόκου διαφθειρούσας, τὰς δὲ ὕστερον, ἐὰν δύνωνται λαθεῖν, τὸ γενόε,τὸ γενόε,τὰν δύνωνται ε καὶ τῶν ἀνδρῶν συνειδότων, ὅπως μὴ πράγματα ἔχωσι παιδοτροφεῖν ἀναγκαζόμεναι
  [8] Разве вы не знаете, — продолжал он, — что закон позволяет любому предъявить иск о клевете против человека, который клевещет, не имея возможности привести какие-либо ясные доказательства своих утверждений?»
  Б. А другой человек ответил: «Да, я знаю, что свободнорожденные женщины часто подсовывают чужих детей за своих по причине их бездетности, когда они сами не могут зачать детей, потому что каждая хочет сохранить своего мужа и ее дома, в то же время у них есть средства для содержания детей; но в случае рабынь, с другой стороны, одни уничтожают ребенка до рождения, а другие после, если они могут сделать это, не будучи пойманными, а иногда даже при попустительстве своих мужей, чтобы они не были вовлечены в проблемы, будучи вынужденным воспитывать детей в дополнение к их длительному рабству».
  [9] πρὸς τῇ δουλείᾳ. Ναὶ μὰ Δία, ἔφη, πλήν γε τῆς Οἰνέως, τοῦ Πανδίονος, εἶπε, νόθου παιδός: ὁ ἐκενρ ρ ομεὺς ὁ ἐν ταῖς Ἐλευθεραῖς καὶ ἡ γυνὴ ἡ τοῦ νομέως οὐ μόνον οὐκ ἐξαετίγίνε νήσαντες, ἀλλὰ καὶ ἀλλότρια εὑρόντες ἐν τῇ ὁδῷ παιδία, οὐκ εἰδότες ὅτου ποτὲ ἦσαν, ἀνελόμενοι ἔτρεφον ὡς αὑτῶν, καὶ οὐδὲ [стр. 235] ὕστερον ἑκόντες οὐδέποτε ὡμολόγησαν ὅτι ἀλλότριοι ἦσαν. σὺ δ̓ ἴσως καὶ τὸν Ζῆθον καὶ τὸν Ἀμφίονα ἐλοιδόρεις ἄν, πρὶν φανεροονα,σθννς γεθννς ιώμνυσο ὡς περὶ δούλων τῶν τοῦ Διὸς υἱέων.
  [9] О. «О да, конечно, — ответил первый человек, — если вы сделаете исключение для рабыни Ойнея, внебрачного сына, как он утверждал, Пандиона. Ибо пастух Энея, живший в Элевтерах, и жена того пастуха, не только не подвергая опасности собственных детей, но и брали чужих детей, которых находили у дороги, не имея ни малейшего понятия, чьи они дети, и воспитывали их как своих. собственными, и никогда впоследствии они не были готовы признать, что они не были их собственными. Но ты, может быть, оскорбил бы Зефа и Амфиона прежде, чем стало бы известно, кто они, и дал бы торжественную клятву, что сыновья Зевса были рабами.
  [10] καὶ ὃς γελάσας πάνυ εἰρωνικῶς, Τοὺς τραγῳδούς, ἔφη, καλεῖς μάρτυρας. Οἷς γε πιστεύουσιν, εἶπεν, οἱ Ἕλληνες: οὓς γὰρ ἐκεῖνοι ἀποδεικνύουσύν ἥρωας ίνονται ἐναγίζοντες ὡς ἥρωσι, καὶ τὰ ἡρῷα ἐκείνοις ᾠκοδομημένα ἰδεῖν ἔσιν ἔσιι ὁμοίως δὲ ἐννόησον, εἰ βούλει, καὶ τὴν Φρυγίαν τὴν Πριάμου δούλην, ἣ τὸὸν Ἀλρνον Ἀλιιάμου ν τῇ Ἴδῃ ἐξέθρεψεν ὡς αὑτῆς υἱέα, λαβοῦσα παρὰ τοῦ ἀνδρὸς βουκόλου αιντος, νδρὸς βουκόλου αιντος τροφίαν οὐ χαλεπῶς ἔφερεν. Τήλεφον δὲ τὸν Αὔγης καὶ Ἡρακλέους οὐχ ὑπὸ γυναικός, ἀλλ̓ ὑπὸ ἐαλιφου τρναυ τρναυ σιν. ἢ δοκεῖ σοι ἔλαφος μᾶλλον ἐλεῆσαι ἂν βρέφος
  [10] Б. Тогда этот оппонент очень иронично засмеялся и сказал: «Ага! к трагическим поэтам вы обращаетесь как к свидетелям?»
  О. «Да, конечно, — сказал другой человек, — потому что греки доверяют им; Кого бы эти поэты ни представляли героями, тому вы найдете всех греков, приносящих жертву как героев, и вы сможете увидеть своими глазами святилища, воздвигнутые народом в их честь. И таким же образом рассмотрите, если хотите, фригийку, бывшую рабыней Приама, которая воспитала Александра на горе Ида как собственного сына, взяв его у своего мужа, пастуха, и не возражала против нее. воспитание ребенка. А Телефа, сына Авги и Геракла, говорят, воспитывала не женщина, а лань. Или вы думаете, что у лани было бы больше сострадания к младенцу и желания вырастить его, чем у человека, если бы она была рабыней?
  [11] καὶ ἐπιθυμῆσαι τρέφειν ἢ ἄνθρωπος, ἐὰν τύχῃ δούλη οὖσα; φέρε δὴ πρὸς θεῶν, εἰ δὲ δὴ προσομολογήσαιμί σοι τούτους εἶναί μου γονέπας, οὓς Ḃ εν οἶσθα περὶ τῆς ἐκείνων δουλείας; ἢ καὶ τοὺς γονέας αὐτῶν ἠπίστω σαφῶς καὶ ἕτοιμος εἶ καὶ περὶ ἐκείανκων κατωὌ έρου ὅτι ἐξ ἀμφοῖν δούλοιν γεγόνεσαν ἀμφότεροι, καὶ τοὺς ἔτι πρότερον καὶ ἐνὶ ἐοὶ τας; δῆλον γὰρ ὡς ἐάνπερ ἐλεύθερος ᾖ τις τῶν ἐκ τοῦ γένους, οὐκέτι οἷόν τε τοὀὺς νου δούλους ὀρθῶς νομίζεσθαι. τοῦτο δὲ οὐ δυνατόν ἐστιν, ὦ βέλτιστε, ὥς φασιν, ἐκ τοῦ παντὸς αἰῶνος εἶναναί τἶναναί θρώπων, ἐν ᾧ οὐκ ἄπειροι μὲν ἐλεύθεροι γεγόνασιν, οὐκ ἐλάττους δὲ τούδ΂των εοἏ : καὶ νὴ Δία τύραννοι καὶ βασιλεῖς καὶ δεσμῶται καὶ στιγματίαι καὶ κάπμηλοι καουὶ καὶ κάπμηλοι καόιι καὶ καὶ τἄλλα ὅσα ἐν ἀνθρώποις ἐστίν, ἁπάσας μὲν ἐργασίας, ἅπαντας
  [11] Ну же, во имя Неба, если я дойду до того, чтобы признаться вам, что мои родители — это те, за кого вы их выдаете, откуда вы можете знать, что они рабы? Или ты действительно был уверен, кем были их родители, и готов ли ты в отношении каждого из них принести свою торжественную клятву, что оба были рождены от двух рабов — они и их прародители с самого начала — все они? Ибо ясно, что если кто-либо из членов семьи рожден свободным, то уже нельзя справедливо считать его потомков рабами. И невозможно, мой добрый сэр, чтобы от вечности, как говорится, существовала какая-либо раса людей, в которой не было бессчетного числа свободных и не меньше, чем это число, тех, кто был рабами; да и тираны, и короли, и заключенные, и заклейменные рабы, и лавочники, и сапожники, и все прочие, какие есть в мире людей, так что среди них вы испытали все занятия, все карьеры, все состояния, и все невзгоды.
  [12] δὲ βίους, ἁπάσας δὲ τύχας καὶ ξυμφορὰς μετηλλαχότες. ἢ οὐκ οἶσθα ὅτι τούτου ἕνεκεν τὰ τῶν ἡρώων λεγομένων γένη εὐθὺς εἰιπς θεο὿ά ὶ ἀναφέρουσιν, ὥστε μηκέτι ἐξετάζεσθαι τὸ προσώτερον; καὶ τούς γε πλείονας αὐτῶν φασιν ἐκ Διὸς γεγονέναι, ἵνα μὴ αὐτοῖς οἵ τε βασιλεῖ οἰκισταὶ τῶν πόλεων καὶ ἐπώνυμοι εἰς τοιαῦτα ἐμπίπτωσιν, ἃ δοκεῖ παρὰ τοπςιρνιρνιριν ἐμπίπτωσιν νείδη [стр. 236] εἶναι. ὥστε, εἴπερ οὕτως ἔχει τὰ τῶν ἀνθρώπων, ὡς ἡμεῖς τε καὶ ἄλλοι σοφώτεροι ἡμῶν φασιν, οὐδὲν ἂν μᾶλλον σοὶ προσήκοι ἐλευθερίας κατὰ γένος ἢ ὁτῳοῦν τῶν σφόδρα δοκούντων οἰκετῶν: εἰ μὴ ἄρα καὶ σὺ φθάσεις ἀναγαγὼν εἰς Δία ἢ Ποσειδῶνα ἢ Ἀπόλλωνα τοὺς σαυτοῦ προγόνους: οὐδέ γε ἐμοὶ περὶ δουλείας.
  [12] Или вы не знаете, что причина, по которой поэты возводят семьи так называемых героев непосредственно к богам, заключается просто в том, что характер, о котором идет речь, нельзя исследовать дальше? И довольно многие из них, как говорят люди, произошли от Зевса, чтобы их цари, основатели их городов и их одноименные герои не попали в затруднения, которые люди считают постыдными. Следовательно, если это действительно так с людьми, как мы и другие, более мудрые, чем мы утверждаем, то вы не можете иметь большей доли свободы на счет семьи, чем любой из тех, кого считают отъявленными рабами, — если, конечно, Вы тоже спешите проследить свою родословную до Зевса, Посейдона или Аполлона, и я не более того разделяю рабство».
  [13] Τὸ μὲν τοίνυν, ἔφη, τοῦ γένους καὶ τὸ τῶν προγόνων ἐῶμεν, ἐπειδὴ οὕτοṉ σὕτιὉ σ στάθμητον εἶναι: ἴσως γάρ τοι ἀναφανήσῃ ὥσπερ Ἀμφίων καὶ Ζῆθος καὶ Ἀλέξανδο γεγονώς. ἀλλὰ σέ γε αὐτὸν πάντες ἐπιστάμεθα δουλεύοντα. Τί δέ; εἶπε, δοκοῦσί σοι πάντες οἱ δουλεύοντες ἀλλὰ οὐ πολλοὶ αὐτῶν ἐλεύθεροκι ὄντεδς ὄντεδς ς; ὧν τινες ἤδη καὶ εἰς δικαστήριον εἰσελθόντες ἀπέδειξαν ἐλευθέρους ὄντας ἑμυς ἑἅυ ινες καὶ ἀνέχονται μέχρι παντός, οὐκ ἔχοντες ἀποδεῖξαι φανερῶς περὶ τῆυ ἐλεῆς ἐλεḸς ς ἂν μὴ χαλεποὶ ὦσιν οἱ λεγόμενοι αὐτῶν δεσπόται.
  [13] Б. «Ну тогда, — сказал другой, — давайте опустим все это о семье и предках, раз вы думаете, что это так трудно определить; ибо вполне возможно, что ты окажешься таким же, как Амфион и Зеф, и как Александр, потомок Приама. А что до тебя самого, то мы все знаем, что ты находишься в состоянии рабства».
  А. «Что, — сказал первый человек, — вы думаете, что все те, кто находится в состоянии рабства, являются рабами? Но разве многие из них, хотя и свободные люди, тем не менее несправедливо содержатся в рабстве? Одни из них уже предстали перед судом и доказали, что они свободны, а другие терпят до конца, то ли потому, что не имеют ясного доказательства своей свободы, то ли потому, что те, кого называют их хозяевами, не суровы с ними.
  [14] ἐπεὶ φέρε, Εὔμαιος, ὁ Κτησίου τοῦ Ὀρμένου ἀνδρὸς πάνυ ἐλευθέρου καὶ πλοῂ οὐκ ἐδούλευεν ἐν Ἰθάκῃ παῤ Ὀδυσσεῖ καὶ Λαέρτῃ; καὶ ἐνὸν αὐτῷ ἀποπλεῦσαι πολλάκις οἴκαδε, εἰ ἐβούλετο, οὐδέποτε ἠξίωσε. τί δέ; Ἀθηναῖοι πολλοὶ τῶν ἐν Σικελίᾳ ληφθέντων οὐκ ἐδούλευον ἐν Σικελίᾳ καπνο καννο κανν νήσῳ ἐλεύθεροι ὄντες, καὶ ἐν ἄλλαις πολλαῖς μάχαις οἱ αἰεὶ αἰχμάλωτοι μιινὶ χρόνον τινά, ἕως ἂν εὕρωσι τοὺς λυσομένους, οἱ
  (14) Возьмем, к примеру, Евмея, сына Ктесия, сына Ормена: он был сыном человека совершенно свободного и богатого, но разве он не служил рабом на Итаке в дома Одиссея и Лаэрта? И все же, хотя он мог бы снова и снова уплыть домой, если бы захотел, он никогда не думал, что это стоит того. Что, не многие афиняне из тех, кто попал в плен в Сицилии, служили рабами на Сицилии и на Пелопоннесе, хотя они были свободными людьми; и из тех, кого время от времени брали в плен во многих других битвах, одни только на время, пока не найдутся люди, которые выкупят их, а другие до самого конца?
  [15] δὲ μέχρι παντός; ὁπότε καὶ ὁ Καλλίου υἱὸς ἔδοξε δουλεῦσαι πολὺν χρόνον ἐπὶ Θρᾴκης μετὰ τὴν τὴν Ἀθηναῖοι περὶ Ἄκανθον ἡττήθησαν: ὥστε καὶ ὕστερον διαφυγὼν καὶ ἀφικκτόμενος Ἀθηναῖον ῦ κλήρου τοῦ Καλλίου καὶ πολλὰ πράγματα παρεῖχε τοῖς ξυγγενέσιν, ἐκεῖννος μὲοε΅ιἿν ς ῾ἦν γὰρ οὐχ υἱός, ἀλλ̓ ἱπποκόμος Καλλίου, τὴν δὲ ὄψιν ὅμοιος τῷ τοῦ Καλλίου μειρακίου, ὃ ἔτυχμχεν ἐν ευτῆσαν: ἔτι δὲ ἡλλήνιζεν ἀκριβῶς καὶ γράμματα ἠπίστατὀ, ἀλλὰ ἕτεροί γε μυρίοοὀ ιν: [стр. 237]
  (15) В то же время считалось, что даже сын Каллия долгое время находился в рабстве во Фракии после битвы, в которой афиняне потерпели поражение при Аканте, так что, когда он впоследствии бежал и вернулся домой, он положил претендовать на имение, оставленное Каллием, и причинил много неприятностей ближайшим родственникам, будучи, по моему мнению, самозванцем. Ибо он был не сыном Каллия, а его женихом, внешне похожим на того мальчика Каллия, который погиб в битве; кроме того, он хорошо говорил по-гречески и умел читать и писать. —
  [16] ἐπεὶ καὶ τῶν νῦν τῶν ἐνθάδε Δουλευντων ὐν ἐνθάδε Δουλευντων ὐκθνθάΔε Δουλευντων ὐκθνθάΔε Δουλευντων ὐκἀνθάδε Δουλευντων οὐκ ἀπογιγιγνώσκω πολλοὺς εἶναι ἐλευέρους. οὐ γὰρ ἐὰν μὲν Ἀθηναίων τις ἁλοὺς κατὰ πόλεμον εἰς Πέρσας ἀπαχθῇ ἢ καὶνὶ νὶ εἰς Θρᾴκην ἢ Σικελίαν ἀχθεὶς ἀπεμποληθῇ, φήσομεν ἐλεύθερον ὄντα δουλδβὍεΐιὶ: ἰς Θρᾴκην κῶν τις ἢ Περσῶν μὴ μόνον ἐξ ἐλευθέρων γεγονὼς ἐκεῖ δεῦρο ἀχθῇ, ἀλθταὰ κυ΅΅θὰ κυ΅΅ταὰ ὸς ἢ βασιλέως υἱός, οὐχ ὁμολογήσομεν
  [16] Но было бесчисленное множество других, которые постигли эту судьбу, так как, даже из тех, кто находится в рабстве здесь в настоящее время, я твердо уверен, что многие из них являются свободнорожденными людьми. Ибо мы не будем утверждать, что любой афинянин, родившийся свободным, является рабом, если он был взят в плен на войне и уведен в Персию или даже, если хотите, взят во Фракию или Сицилию и продан как движимое имущество; но если сюда привезут какого-нибудь фракийца или перса, не только рожденного там от свободных родителей, но даже сына какого-нибудь князя или царя, мы не признаем его свободным человеком.
  [17] ἐλεύθερον εἶναι. οὐκ οἶσθα τὸν Ἀθήνησιν, ἔφη, νόμον, παρὰ πολλοῖς δὲ καὶ ἄλλοις, ὅτινὍσειφ γενόμενον οὐκ ἐᾷ μετέχειν τῆς πολιτείας; τὸν δὲ Καλλίου υἱόν, εἴπερ ὄντως ἐσώθη τότε ἁλούς, ἀφικόμενον ἐκ Θρμκηχ, σϽν γονότα ἐκεῖ καὶ πολλάκις μεμαστιγωμένον οὐδεὶς ἂν ἠξίου τῆς πολιτείας ἀπελιννἀπελειννἀπελειννἀπελεινν ίοτε καὶ ὁ νόμος οὔ φησι δούλους γεγονέναι τοὺς ἀδίκως
  [17] Разве ты не знаешь, — продолжал он, — закон, который есть в Афинах и во многих других государствах, который не позволяет человеку, рожденному рабом, пользоваться правами гражданина? Но сына Каллия, если бы он действительно бежал из плена, вернувшись домой из Фракии, несмотря на то, что он провел там много лет и часто подвергался бичеванию, никто не счел бы правильным исключить его из афинского гражданства; так что бывают случаи, когда закон также отрицает, что те, кто несправедливо находился в рабстве, тем самым стали рабами.
  [18] δουλεύσαντας. τί δὲ καὶ ποιοῦντά με ἐπίστασαι πρὸς θεῶν ἢ τί πάσχοντα, ὅτι με φῂς ἐπίστασθαι δοϿ; Τρεφόμενον ἔγωγε ὑπὸ τοῦ δεσπότου καὶ ἀκολουθοῦντα ἐκείνῳ καὶ ποιοῦντα ὅ,τπΐὅ,τπΐὅ,τπΐὅ ῖνος προστάττοι: εἰ δὲ μή, παιόμενον. Οὕτως μέν, ἔφη, καὶ τοὺς υἱοὺς ἀποφαίνεις δούλους τῶν πατέρων. καὶ γὰρ ἀκολουθοῦσι πολλοῖς τῶν πενήτων καὶ εἰς γυμνάσιον βαδίζουσι κεναὶ,πεναὶ ἐὶὶ ἐὶ καὶ τρέφονται πάντες ὑπὸ τῶν πατέρων καὶ παίονται πολλάκις ὑπ̓ αὐτῂν, κανὶ πείιὸ πείιὸ πείιὸ ἐκεῖνοι προστάττωσιν
  (18) Во имя неба, я спрашиваю тебя: что из того, что я делаю, о чем ты знаешь, или что делается со мной, что оправдывает твои слова, что ты знаешь, что я нахожусь в состоянии рабства?»
  Б. «Я знаю, что ты на попечении у своего господина, танцуй ему и делай все, что он прикажет; иначе тебя побьют».
  А. «Из этого, — сказал первый человек, — вы можете сделать вывод, что сыновья также являются рабами своих отцов; ибо они прислуживают своим отцам, часто, если те бедны, идут с ними в гимназию или на обед; и их без исключения поддерживают их отцы, и они часто бьют их, и они подчиняются всем приказам своих отцов.
  [19] αὐτοῖς. καίτοι ἕνεκα τοῦ πείθεσθαι καὶ πληγὰς λαμβάνειν καὶ τῶν γραμματιστῶν οἰκέττας φήσεος φήσεος ῤ αὐτοῖς μανθάνοντας καὶ τοὺς παιδοτρίβας δεσπότας εἶναι τῶν μαθητῶν ἢ τοιλτὺς ἢ τας: καὶ γὰρ προστάττουσιν αὐτοῖς καὶ τύπτουσι μὴ πειθομένους. Νὴ Δἴ, ἔφη: ἀλλ̓ οὐκ ἔστι τοῖς παιδοτρίβαις οὐδὲ τοῖς ἄλλοις διδαασκάλμοις δὐ θητὰς οὐδὲ ἀποδόσθαι οὐδέ γε εἰς μυλῶνα ἐμβαλεῖν: τοῖς δέ γε δεσπόταις ἅπαντα τειαῦ
  [19] И все же, что касается повиновения и побоев, вы можете продолжать и утверждать, что мальчики, которые берут уроки у учителей, также являются их слугами, а гимнастические тренеры — рабовладельцами своих учеников или теми, кто учить чему-либо еще; ибо они отдают приказы своим ученикам и бьют их, когда они непослушны».
  Б. «Верно, — ответил другой, — но не дозволено ни инструкторам по гимнастике, ни другим учителям ни заключать в тюрьму своих учеников, ни продавать их, ни бросать на мельницу, но рабовладельцам все эти вещи разрешены».
  [20] ἐστίν. Ἴσως γὰρ οὐκ οἶσθα ὅτι παρὰ πολλοῖς καὶ σφόδρα εὐνομουμένοις ταῦτα ἃ λέγεις Ἀτοις Ἴσωτα ἃ λέγεις Ἴσως σφόδρα εὐνομουμένοις πατράσι περὶ τοὺς υἱέας, καὶ δὴ καί, ἐὰν βούλωνται, καὶ ἀποδίδοσθαι, καὶ τὸ τΉοι ώτερον: ἐφεῖται γὰρ αὐτοῖς ἀποκτεῖναι μήτε κρίναντας μήτε [стр. 238]. εἰ δὲ δὴ ὅτι μάλιστα ἐδούλευον καὶ δοῦλος ἐξ ἀρχῆς ὑπῆρχον δικαίως, τί μει, λφ νῦν ἐλεύθερον εἶναι μηδενὸς ἔλαττον, σὲ δὲ αὖ τοὐναντίον, εἰ καὶ σφόδρα
  [20] А. «Да, но, может быть, вы не знаете, что во многих штатах, имеющих чрезвычайно хорошие законы, отцы имеют все те полномочия, которые вы упоминаете в отношении своих сыновей, и, более того, если они желают этого, они могут даже сажать в тюрьму». или продать их; и у них есть сила еще более ужасная, чем любая из них; ибо им действительно позволено казнить своих сыновей без всякого суда и даже без всякого обвинения против них; но тем не менее они не рабы своих отцов, а их сыновья. И если бы я был когда-то в рабстве в полном смысле этого слова и с самого начала был рабом по праву, то что мешает мне теперь, — продолжал он, — быть таким же свободным, как и всякий другой, а ты, в свою очередь, наоборот, даже если бы ты был самым бесспорным сыном свободных родителей, от того, чтобы быть отъявленным рабом?
  [21] ἐξ ἐλευθέρων ἦσθα, δοῦλον εἶναι παντὸς μᾶλλον; Ἐγὼ μέν, εἶπεν, οὐχ ὁρῶ ὅπως ἐλεύθερος ὢν δοῦλος ἔσομαι: σὲ δὲ οὐδκ λερνατύύνἸὲ ν γεγονέναι, ἀφέντος τοῦ δεσπότου. Τί δέ, ὦ λῷστε, ἔφη, οὐθεὶς ἂν γένοιτο ἐλεύθερος μὴ ὑπὸ τοῦ δεσπότου ἀφεθείυ ἀφεθείυ; Πῶς γάρ; εἶπεν. Ὅπως Ἀθηναίων ψηφισαμένων μετὰ τὴν ἐν Χαιρωνείᾳ μάχην τοὺς συμπολεμήσοντας υθέρους εἶναι, εἰ προὔβη ὁ πόλεμος, ἀλλὰ μὴ διελύσατο θᾶττον ὁ Φίλιππος πρὸτς, λοὸτς ποὸτς ἂν τῶν Ἀθήνησιν οἰκετῶν ἢ μικροῦ πάντες ἐλεύθεροι ἦσαν, οὐχ ἑπὸ ττοοῌ υσοῌ ἀφεθείς. Ἔστω
  [21] Б. «Со своей стороны, — возразил другой, — я не понимаю, как мне стать рабом, когда я на самом деле свободен; но что касается вас, то не исключено, что вы стали свободными благодаря тому, что ваш господин освободил вас.
  А. «Послушайте, мой добрый друг, — сказал его противник, — разве никто не получит свободу, если не будет эмансипирован своим хозяином?»
  Б. «Как, как кто-нибудь может?» — спросил другой.
  А. «Точно так же, как когда афиняне после битвы при Херонее проголосовали за то, чтобы те рабы, которые помогут им в войне, получили свободу, если бы война продолжалась и Филипп не заключил мир с их слишком рано, многие из афинских рабов или, вернее, практически все они, были бы свободны, если бы их соответствующие хозяева не освобождали их по очереди».
  Б. «Да, пусть это будет разрешено — если государство собирается освободить вас, приняв официальные меры».
  [22] τοῦτό γε, εἰ δημοσίᾳ σε ἡ πόλις ἐλευθερώσει. Τί δέ; ἐμαυτὸν οὐκ ἄν σοι δοκῶ ἐλευθερῶσαι; Εἴ γε ἀργύριόν ποθεν καταβάλοις τῷ δεσπότῃ. Οὐ τοῦτόν φημι τὸν τρόπον, ἀλλὰ όνπερ Κῦρος οὐ μόνον ἑαυτόν, ἀλλὰ καπλτα Πέἅρσας ευθέρωσε, τοσοῦτον ὄχλον, οὔτε ἀργύριον οὐδενὶ καταβαλὼν οὔτε ὑπὸ τοὺ δεσπόὀυ εου ἢ οὐκ οἶσθα ὅτι λυχνοποιὸς ἦν Κῦρος Ἀστυάγους, καὶ ὁπότε γ̓ ἐνεθυνμήαθη καὶ ὁπότε γ̓ ἐνεθυνμήαθη κἐνεθυνμήαθη καὶ ὁπότε γ̓ ὐτῷ, ἐλεύθερος ἅμα καὶ βασιλεὺς
  [22] А. «Но что вы скажете на это: не думаете ли вы, что я мог бы освободиться?»
  Б. «Да, если ты найдешь где-нибудь деньги, чтобы заплатить своему хозяину».
  О. «Я имею в виду не этот метод, а тот, с помощью которого Кир освободил не только себя, но и всех персов, великое войско, которое они составляли, не заплатив никому денег и не будучи освобожденным каким-либо хозяином. Или ты не знаешь, что Кир был вассалом Астиага и что, когда он получил власть и решил, что настало время действовать, он стал и свободным и царем всей Азии?
  Б. «Согласен; Я знаю это. Но что ты имеешь в виду, говоря, что я могу стать рабом?»
  [23] ἐγένετο τῆς Ἀσίας ἁπάσης; Εἶεν: ἐμὲ δὲ πῶς φῂς δοῦλον ἂν γενέσθαι; Ὅτι μυρίοι δήπου ἀποδίδονται ἑαυτοὺς ἐλεύθεροι ὄντες, ὥστε δουλεύειν κατμτὰ συὼτὰ συὼτοίφ ε ἐπ̓ οὐδενὶ τῶν μετρίων, ἀλλ̓ ἐπὶ πᾶσι τοῖς χαλεπωτάτοις. Τέως μὲν οὖν προσεῖχον τοῖς λόγοις οἱ παρόντες, ὡς οὐ μετὰ σπουδῆς λμλλλμοςννιι μετὰ παιδιᾶς: ὕστερον δὲ ἐφιλονίκουν, καὶ ἐδόκει ἄτοπον εἶναι, εἰ μηδὲμιεκκον ετἶκον ἔἔὲον ήριον, ᾧ τις ἀναμφιλόγως διακρινεῖ τὸν δοῦλον ἀπὸ τοῦ ἐλευθέρου, ἀλλ̓
  [23] А. «Я имею в виду, что, как мы можем предположить, большое количество свободнорожденных людей продает себя, так что они становятся рабами по контракту, иногда на непростых условиях, но на самых суровых, которые только можно себе представить».
  До сих пор публика обращала внимание на их доводы, считая, что они были сделаны не столько всерьез, сколько в шутку. Однако впоследствии они стали пререкаться и склонялись к тому мнению, что было бы странно, если бы человек не мог привести каких-либо доказательств, по которым можно было бы однозначно отличить раба от свободного человека, но что это было бы легко спорить и спорить о каждом отдельном случае.
  [24] εὐμαρὲς ἔσοιτο περὶ παντὸς ἀμφισβητεῖν καὶ ἀντιλέγειν. ἀφέντες οὖν ὑπὲρ ἐκείνου σκοπεῖν καὶ τῆς ἐκείνου δουλείας ἐσκόπουν ὅστδδν ὅστηιῂ ς. [п. 239] καὶ ἐδόκει αὐτοῖς, ὃν ἄν τις ᾖ κεκτημένος κυρίως, ὥσπερ ἄλλο τι τῶνμά αὦτοὑ ἢ βοσκημάτων, ὥστε ἐξεῖναι αὐτῷ χρῆσθαι ό,τι βούλεται, οὗτος ὀρθῶς λέγιδθαί ε οε οε ῦλος τοῦ κεκτημένου. πάλιν οὖν ἠμφεσβήτει ὁ περὶ τῆς δουλείας ἀντιλέγων
  [24] Таким образом, они прекратили обсуждение конкретного человека, о котором идет речь, и его рабства, и приступили к рассмотрению общего вопроса: кто такой раб. И единодушное мнение их состояло в том, что когда кто-либо завладевает человеком, в строгом смысле этого слова, так же, как он мог бы завладеть каким-либо предметом своего имущества или скотом, с тем, чтобы иметь право использовать его по своему усмотрению. , то этот человек и правильно назван, и фактически является рабом человека, во владение которого он попал.
  Следовательно, человек, который возражал против того, чтобы его называли рабом, поднял дополнительный вопрос о том, что составляет действительность владения.
  [25] ό,τι ποτὲ εἴη τὸ κύριον τῆς κτήσεως. καὶ γὰρ οἰκίαν καὶ χωρίον καὶ ἵππον καὶ βοῦν πολλοὺς ἤδη φανῆναι τονητν κεοκτν ὺν χρόνον οὐ δικαίως ἔχοντας, ἐνίους δὲ καὶ παρὰ τῶν πατέρων παρειληφκδότας: ᴉὶ ἄνθρωπον εἶναι ἀδίκως κεκτῆσθαι. καὶ γὰρ δὴ τῶν κτωμένων εἶναι τοὺς οἰκέτας, ὥσπερ καὶ τὰ ἄλλα ξύμπαντα, οἱ λπωὲα λπωὲνα λαμβάνουσιν ἢ χαρισαμένου τινὸς ἢ κληρονομήσαντες ἢ πριάμενοι, τινὲς δὲ ἐα τπροχ ἀροα ὰ σφίσι γεννηθέντας, οὓς οἰκογενεῖς καλοῦσιν. τρίτος δὲ κτήσεως τρόπος, όταν ἐν πολέμῳ λαβὼν αἰχμάλωτον ἢ καὶ ληϊσάμενος, τθνος, τθοος, τθοος ν τρόπον ἔχῃ καταδουλωσάμενος, ὅσπερ οἶμαι πρεσβύτατος ἁπάντων ἐστίν. τοὺς γὰρ πρώτους γενομένους δούλους οὐκ εἰκὸς ἐκ δούλων φῦναι τὴν λἰρχπνὸ ῃστείας ἢ πολέμῳ
  (25) Ибо, сказал он, в случае с домом, участком земли, лошадью или коровой многие из тех, кто владел ими в прошлом, как выяснилось, долгое время владели ими несправедливо, в в некоторых случаях даже при том, что они унаследовали вещи от своих отцов. Точно так же, утверждал он, можно и несправедливо завладеть человеком. Ибо очевидно, что из тех, кто время от времени приобретает рабов, как они приобретают все прочее имущество, одни получают их от других либо даром от кого-либо, либо по наследству, либо путем покупки, между тем как некоторые с самого начала владеют те, кто родился под их крышей, «доморощенные» рабы, как они их называют. Третий способ овладения состоит в том, что человек берет пленного на войне или даже при разбойном нападении и таким образом удерживает человека после его порабощения, что, я полагаю, является самым древним методом из всех. Ибо маловероятно, чтобы первые люди, ставшие рабами, были рождены от рабов, но что они были побеждены в разбое или на войне и, таким образом, вынуждены были быть рабами своих похитителей.
  [26] κρατηθέντας οὕτως ἀναγκασθῆναι δουλεύειν τοῖς λαβοῦσιν. οὐκοῦν οὗτος ὁ παλαιότατος τρόπος, ἐξ οὗ πάντες οἱ λοιποὶ ἤρτηνται, σφδκαθεζνσ ἀἱ οὐδὲν ἔχων ἰσχυρόν: ὅταν γάρ ποτε δυνηθῶσιν ἐκεῖνοι πάλιν ἀποφυγεῖιν, λεΉὐδῖν, λεΉὐδῖν ευθέρους εἶναι αὐτούς, ὡς ἀδίκως δουλεύοντας: ὥστε οὐδὲ πρότερόν ποτε δοῦλοι ἦ. ἐνίοτε δὲ οὐ μόνον αὐτοὶ ἀπέφυγον τὴν δουλείαν, ἀλλὰ καὶ τοὺς δεσπότατς κατεδος κατεδος κατεδος κἀνταῦθα ἤδη, φασίν, ὀστράκου μεταπεσόντος ἅπαν γίγνεται τοὐναντίον τῶν πρότερον. εἶπεν οὖν τις τῶν παρόντων ὅτι ἐκεῖνοι μὲν αὐτοὶ ἴσως οὐκ ἂν λέγοιντο, λοὶ δὲ ἐξ ἐκείνων γενομένοις καὶ τοῖς δευτέροις καὶ τοῖς τρίτοις κυρίως σοκ ποοον κοῖς ῦ ὀνόματος. Καὶ
  [26] Таким образом, мы видим, что этот самый ранний метод, от которого зависят все остальные, чрезвычайно уязвим и не имеет никакой силы вообще; ибо как только эти люди смогут убежать, ничто не помешает им освободиться, как несправедливо побывавшим в рабстве. Следовательно, и до этого они не были рабами. А иногда они не только сами бежали из рабства, но и обращали в рабство своих господ. И в этом случае мы также обнаружили, что «при переворачивании раковины», как говорится, их положение полностью меняется на противоположное.
  Тут кто-то из присутствующих вмешался, что если самих этих мужчин, может быть, и нельзя назвать рабами, то их детей, а также детей второго и третьего поколений вполне можно так назвать.
  [27] πῶς; εἰ μὲν γὰρ τὸ ἁλῶναι ποιεῖ δουλεύειν, αὐτοῖς τοῖς ἑαλωκόσι μᾶλλον τοούτου προτου κὐτου προτου ἢ τοῖς ἐξ ἐκείνων: εἰ δὲ τὸ ἐκ δούλων γεγονέναι, δῆλον ὅτι ἐξ ἐλευθέρωνὑὑ ὑ κότων [стр. 240] οἱ μετ̓ αὐτοὺς οὐκ ἂν εἶεν οἰκέται. καὶ γὰρ δὴ ὁρῶμεν ἐκείνους Μεσσηνίους, δἰ ὅσων ἐτῶν οὐ μόνον τὴν ἐλευθθερν ἐλευθερν ἐλευθερν ὶ
  [27] «Но как же так? Ибо если попадание в плен делает человека рабом, то люди, которые сами попали в плен, заслуживают этого названия больше, чем их потомки; и если рождение от рабов делает людей таковыми, то ясно, что в силу того, что они произошли от тех, кто был взят в плен и, следовательно, были рождены свободными, их потомки не были бы рабами. Например, мы видим, что те знаменитые мессенцы по прошествии стольких лет вновь обрели не только свою свободу, но и свою территорию.
  [28] τὴν χώραν ἐκομίσαντο τὴν αὑτῶν. ἐπεὶ γὰρ ἡττήθησαν ἐν Λεύκτροις ὑπὸ Θηβαίων Λακεδαιμόνιοι, στρατεύσαντες εσηος εηηἿς εηος εηος Θηβαῖοι μετὰ τῶν συμμάχων ἠνάγκασαν τήν τε χώραν τὴν Μεσσηνίαν ἀποδοῦνακκο Λακεδναι ὅσοι ἦσαν ἀπ̓ ἐκείνων γεγονότες, δουλεύοντας πρότερον παρὰ Λακεδαιμονίοις, τοὼτᴺς αεωλκς αεωλκς ένους, κατῴκισαν πάλιν εἰς Μεσσήνην. καὶ ταῦτα οὐδείς φησιν ἀδίκως πεποιηκέναι τοὺς Θηβαίους, ἀλλὰ παγκάλως καὶ διι. ὥστε εἴπερ οὗτος ὁ τρόπος οὐ δίκαιός ἐστι τῆς κτήσεως, ἐξ οὗ πάντες οἱ λοιπἴὀ ν ἔχουσι, κινδυνεύει μηδὲ ἄλλος μηθεὶς εἶναι, μηδὲ τῷ ὄντι κατ̓ ἀλήθειαν δθια.
  (28) Ибо, когда спартанцы потерпели поражение при Левктрах от фиванцев, последние двинулись на Пелопоннес при поддержке своих союзников и не только вынудили спартанцев вернуть мессенскую территорию, но и снова поселили в Мессении всех потомков первых мессенцев. , илоты, как их называли, которые прежде находились в рабстве у спартанцев. И ни один человек не говорит, что фиванцы поступили при этом несправедливо, но все согласны, что вполне благородно и справедливо. Следовательно, если этот способ овладения, от которого берут начало все остальные, не справедлив, то, вероятно, и никакой другой, и что термин «раб» в действительности не соответствует истине.
  [29] ἀλλὰ μὴ οὐχ οὕτως ᾖ λεγόμενος ἐξ ἀρχῆς ὁ δοῦλος, ὑπὲρ ὅτου ἀργύριόν τις τος κατέβαλεν ἢ ὃς ἂν ἐκ δούλων λεγομένων ᾖ γεγονώς, ὥσπερ οἱ πολλοὶ νομίζουσι, λοοὶ ὅσπερ ἀνελεύθερος καὶ δουλοπρεπής. τῶν μὲν γὰρ λεγομένων δούλων πολλοὺς ὁμολογήσομεν δήπου εἶναι ἐλευθερίουους, τῶεγν έρων πολλοὺς πάνυ δουλοπρεπεῖς. ἔστι δὲ ὡς περὶ τοὺς γενναίους καὶ τοὺς εὐγενεῖς. τούτους γὰρ οἱ ἐξ ἀρχῆς ὠνόμασαν τοὺς εὖ γεγονότας πρὸς ἀρετήν, οὐδὲνπρολυνπρ ἐκ τίνων εἰσίν: ὕστερον δὲ οἱ ἐκ τῶν πάλαι πλουσίων καὶ τῶν ἐνδόξων ὑπό τνι
  [29] «Но, может быть, не так первоначально применялся термин «раб», т. е. к человеку, за тело которого кто-то заплатил деньги, или, как думает большинство, к тому, кто произошел от назывались рабами, а скорее к человеку, лишенному духа свободного человека и имеющему рабскую природу. Ибо из тех, кого называют рабами, мы, я полагаю, признаем, что многие имеют дух свободных людей и что среди свободных людей много совершенно рабов. То же самое и с теми, кого называют «благородными» и «благородными». Ибо те, кто первоначально применяли эти имена, применяли их к людям, которые были знатными в отношении добродетели или превосходства, не удосужившись узнать, кто были их родители. Затем впоследствии потомки семей древнего богатства и высокой репутации были названы определенным классом «благородными».
  [30] εὐγενεῖς ἐκλήθησαν. τούτου δὲ σημεῖον σαφέστατον: ἐπὶ γὰρ τῶν ἀλεκτρυόνων καὶ τῶν ἵππων καιμιζνῶνἀλεκτρυόνων καὶ τῶν ἵππων καιμιζνῶνἀ ινε τὸ ὄνομα, ὥσπερ καὶ ἐπὶ τῶν ἀνθρώπων εἶχε τὸ παλαιόν. ὁ γὰρ ἵππον θεασάμενος θυμοειδῆ καὶ γαῦρον καὶ πρὸς δρόμον εὖ ἔχονμτα, οςὐ τενὐ πενὐ πενὐ πενὐ ἐξ Ἀρκαδίας ὁ πατὴρ αὐτοῦ ἔτυχεν ὢν εἴτε ἐκ Μηδίας εἴτε Θετταλός, φησὶν εὐγπεν῿ ὐτὸν κρίνων. ὁμοίως δὲ ὃς ἂν ἔμπειρος ᾖ κυνῶν, ἐὰν κύνα ἴδῃ ταχεῖαν καὶ πρόθυμον κερνὶ κερνὶ ὶ τὸ ἴχνος, οὐθὲν ἐπιζητεῖ πότερον ἐκ Καρῶν τὸ γένος ἢ Λάκαινα ἀλμαχχχ ά φησι γενναίαν τὴν κύνα: τὸ αὐτὸ δὲ τοῦτο ἐπ̓ ἀλεκτρυόνος καὶ τῶν ἄλλων
  [30] На этот факт есть самое ясное указание: в случае с петухами, лошадьми и собаками это обозначение сохранилось, точно так же, как оно применялось к людям в старые времена. Например, когда кто-нибудь увидит резвую и резвую лошадь, хорошо сложенную для скачек, не останавливаясь перед тем, чтобы спросить, не прибыл ли ее отец случайно из Аркадии, или из Мидии, или из Фессалии, он судит лошадь по ее собственным достоинствам и говорит, что это «хорошо воспитанный». И то же самое со всяким знатоком собак: всякий раз, когда он видит собаку, которая быстра, проницательна и проницательна в следовании по следу, он не начинает расспрашивать, карийской ли она, или спартанской, или какой-нибудь другой породы, а говорит, что это «благородная» собака. Точно так же обстоит дело и с петухом, и с другими животными.
  [31] ζῴων. οὐκοῦν δῆλον ὅτι καὶ ἐπ̓ ἀνθρώπων οὕτως ἔχοι ἄν. ὥστε [стр. 241] ὃς ἂν ᾖ πρὸς ἀρετὴν καλῶς γεγονώς, τοῦτον προσήκει γενναῖμον λέγεσθαι, κἂενὌ στηται τοὺς γονέας αὐτοῦ μηδὲ τοὺς προγόνους. ἀλλὰ μὴν οὐχ οἷόν τε γενναῖον μὲν εἶναί τινα, μὴ εὐγενῆ δὲ τοῦτον, ομνὐ̓αῆ εὐ ὴ ἐλεύθερον εἶναι: ὥστε καὶ τὸν ἀγεννῆ πᾶσα ἀνάγκη δοῦλον εἶναι. καὶ γὰρ δὴ εἰ τὸ τῆς ἐλευθερίας καὶ τὸ τῆς δουλείας ἔθος ἦν ἐπί τε ἵππωα λιέσων λιέγεν λιέγεν εκτρυόνων καὶ κυνῶν, οὐκ ἂν ἄλλους μὲν γενναίους εἶναι ἐλέγομεν, ἄλλουυς ἄλΐεους ἄλλους ἄλουυς δὸ , οὐδὲ ἄλλους μὲν δούλους, ἄλλους δὲ
  [31] Поэтому ясно, что то же самое было бы и в случае с человеком. Итак, когда человек родовит в отношении добродетели, то право называть его благородным, даже если никто не знает ни его родителей, ни его предков.
  «Но, — возразите вы, — невозможно, чтобы кто-либо был «благородным», не будучи в то же время «благородным», или «благородному» не быть свободным; отсюда мы совершенно обязаны заключить, что именно человек неблагородного происхождения является рабом. Ведь если бы было принято употреблять термины «свобода» и «рабство» по отношению к лошадям, петухам и собакам, то мы не стали бы называть одних «благородными», а других «свободными», или говорить, что одни были «рабами», а другие — рабами. «неблагородное» происхождение или порода.
  [32] ἀγεννεῖς. ὁμοίως δὴ καὶ ἐπ̓ ἀνθρώπων οὐκ ἄλλους μὲν εἰκός ἐστι γενναίους καίους καιιλνε,γνε,γνε,γνε,γνε ἄλλους δὲ ἐλευθέρους, ἀλλὰ τοὺς αὐτούς, οὐδὲ ἄλλους μὲν ἀγεννεῖς κύυ΅οὶ κὸὶ ταπει ς δὲ δούλους. καὶ οὕτω δὴ ἀποφαίνει ὁ λόγος οὐ τοὺς φιλοσόφους μεταφέροντας τὰ ὀνόλματα, ἀλλματα, ἀοὺς φιλοσόφους λοὺς τῶν ἀνοήτων ἀνθρώπων διὰ τὴν ἀπειρίαν.
  [32] Таким же образом, когда мы говорим о людях, неразумно называть одних «благородными» и «благородными», а других «свободными»; но мы не должны делать различия между этими двумя классами. Неразумно также говорить, что одни неблагородны и подлы, а другие — рабы.
  «Таким образом, наш аргумент показывает, что не философы злоупотребляют терминами, а обычные невежественные люди, потому что они ничего не знают о предмете».
   РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  ΠΕΡΙ ΛΥΠΗΣ.
  РЕЧЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ: О БОЛИ И СТРАДАХ ДУХА
  Эта речь, данная в форме обращения (διάλεξις), по-видимому, тоже относится к периоду изгнания Диона, потому что именно тогда он нуждался в утешении, которое дает эта речь. Он учит стоической доктрине, согласно которой, поскольку в жизни так много вещей, которые причиняют нам боль, мы должны укреплять свой дух, чтобы быть нечувствительными к ним.
  Фон Арним (« Leben und Werke », и далее) обращает внимание на то, что это «Рассуждение», как и «Рассуждения 14, 17, 24, 27, 66, 68, 69, 71, 72 и 80», начинается с упоминания общей ошибки обычные люди, чтобы бороться с ним.
  [1] . ευόμενοι παρὰ ταύτῃ μένουσι: τὸ δὲ λύπῃ δεδουλῶσθαι παντελῶς ἄλογον καὶ θαυμαστόν. ὀδυνώμενοι γὰρ καὶ βασανιζόμενοι τῇ χαλεπωτάτῃ πασῶν βασάνῳ μένομεν ἐν αὐτῇ τὐτῇ καῇ τὸν ἐλευθεροῦντα ἡμᾶς καὶ ἀπαλλάσσοντα τῆς ἀλγηδόνος οὐ προσιέμεθα. καίτοι τί μὲν ταπεινότερον ἀνδρὸς λυπουμένου; τί δὲ οὕτως αἰσχρὸν θέαμα; καθικνεῖται καὶ γὰρ οἶμαι καὶ τοῦ σώματος τὸ πάθος καὶ τοῦτο συστέλλει κπκαὶ σΉκὶ σΉθὶ
  Шестнадцатая беседа: О боли и страдании духа
  То, что большинством из нас овладевает Удовольствие, возможно, можно объяснить: именно потому, что мы находимся под ее чарами и колдовством, мы остаемся в ее компании, тогда как принять служение Боли совершенно иррационально и странно. Ибо, хотя и терпя боль и агонию от тяжелейшей из всех мук, мы тем не менее остаемся в ней и не принимаем слова разума, освобождающего и избавляющего нас от нашей беды. И все же, что может быть более жалким существом, чем человек, захваченный болью? Что за зрелище такое постыдное? Ибо мне кажется, что его состояние на самом деле влияет и на его тело, делая его сморщенным, хмурым и искаженным.
  [2] καὶ δυσειδὲς ὀφθῆναι παρέχει. τὸ δὲ μὴ μόνον εἴκειν τῇ φορᾷ τῆς διανοίας, ἀλλὰ καὶ προσμηχανᾶσθαί τινα ηννα, θενω, μέλαιναν ἐσθῆτα καὶ συμπλοκὰς χειρῶν καὶ ταπεινὰς καθέδρας, ὡς ὑπὸ τούττων πΉάνν σθαι τρόπον τινὰ τὴν διάνοιαν μηδέποτε ἀφίστασθαι τῆς λύπης, ἀλλ̓ ἀεὶ μννημονεύεονεωεο θαι, διεγνωκότας δὴ ἔσεσθαί τινα ἀπαλλαγὴν τούτου καὶ μὴ πάντως ἀεὶ
  [2] Но это уступка смущению ума, и не только это, но и выдумывание некоторых внешних признаков его, как-то: черная одежда, заламывание рук, сидение в унылой позе, так что всем этим ум находится в определенное чувство вынуждено никогда не уходить от своей боли и страданий, но всегда сознавать, что страдаешь, хотя прекрасно знаешь, что от этого будет какое-то облегчение и что не всегда и всегда найдется какая-то причина для страдание — не глупо ли это?
  [3] φαίνεσθαί τινα αἰτίαν τοῦ πάθους, οὐχὶ σφόδρα εὔηθες; ἢ γὰρ [стр. 242. ία, χρημάτων ἀποβολὴ, τὸ μὴ περᾶναί τι τῶν προκειμένων ἢ παρὰ τὸ δοβολία, ςδέμολία, ςδέοολία ρία ἄλλα ὅσα συμβαίνει κατὰ τὸν βίον, καὶ σχεδὸν ἀνάγκη τούτων ἀεί τι παρεῖναι:
  [3] Например, может произойти или смерть родственника, или болезнь одного из них, или самого себя, и, кроме того, потеря репутации, финансовый провал, полный или частичный провал в каком-либо предприятии, давление дел. , опасность и все бесчисленные другие несчастья, которые случаются в жизни (и одно из них практически всегда обязательно присутствует);
  [4] τὸ δὲ τελευταῖον, ἂν ἄρα γίγνηται χρόνος, ἐν ᾧ μηδὲν ἀπαντᾷ δύσκολον, ἀλδιι το κᾶν αὐτὰ καὶ γιγνώσκειν ὡς δυνατόν ἐστι συμβῆναι, καθάψεται τῆς γνώμης τῶν οὶ νων. οὔκουν καθ̓ ἕκαστον αὐτῶν δεῖ ποιεῖσθαι τὴν παραμυθίαν ῾ἀνήνυτον γὰπνρ τὸ πρὸ πρὸ ρός ἐστιν ὁ βίος᾿, ἀλλὰ ὅλως ἐξελόντα τῆς ψυχῆς τὸ πάθος καὶ τοῦτο κρίνὉα ι μὴ λυπητέον ἐστὶ περὶ μηδενὸς τῷ νοῦν ἔχοντι, τὸ λοιπὸν ἐλευθεριάζειάαιν, κΉδάαιν α τῶν δυσχερῶν ἔσται. οὐδὲν γάρ ἐστιν αὐτὸ δεινόν, ἀλλὰ ὑπὸ τῆς δόξης καὶ τῆς ἀσθενείας τῡΆς ρμε
  [4] и, наконец, если в конце концов наступит время, когда не будет неприятностей, то тем не менее постоянное ожидание таких вещей и знание того, что они могут произойти, овладеют умом тех, кто принадлежит к этому темпераменту. . Поэтому не следует искать особенного утешения для каждой из этих бед, — ибо дело было бы бесконечным, а жизнь полна болезненных вещей, — но надо полностью вырвать из своей души это болезненное состояние, крепко ухватиться за ту истину, которая разумный человек не должен ни о чем страдать и впредь быть свободным человеком. Тогда будет освобождение от страха перед всем, что причиняет страдания. Ибо на самом деле нет ничего, что само по себе должно было бы вызывать страх; только ложное мнение и слабость с нашей стороны делают его таковым.
  [5] γίγνεται τοιοῦτον. οἱ γοῦν πολλοί, ἐὰν γένηταί τι τῶν νομιζομένων ἀτόπων, ἀεὶ τούτου μνημουνειρο, σνημουνειρο ῦς οὔσης τῆς μνήμης, ὅμοιον δή τι πάσχοντες τοῖς παιδίοις. καὶ γὰρ ἐκεῖνα τοῦ πυρὸς ἅψασθαι προθυμεῖται, καίτοι σφόδρα ἀλγοῦντα, κἂν
  [5] Подавляющее большинство, например, всякий раз, когда случается что-либо из того, что обычно считается неблагоприятным, постоянно вспоминают об этом, хотя воспоминание это огорчает, их умственное состояние напоминает состояние детей, которые склонны например, при прикосновении к огню, хотя они и испытывают при этом сильную боль, но если вы дадите им разрешение, они сделают это снова.
  [6] ἀφῇς, ἅψεται πάλιν. ὥσπερ οὖν τοῖς εἰς πόλεμον ἐξιοῦσιν οὐδέν ἐστιν ὄφελος, ἂν γυμνοὶ προελθṌν καστον τῶν φερομένων βελῶν ἐκκλίνειν ἐθέλωσιν ῾οὐ γὰρ ἔνι φυλάττεσθαι πάνερδἀ, ντρἀ κος στερεοῦ καὶ τῆς ἄλλης πανοπλίας, ὥστε, κἂν ἐμπέσῃ τι, μὴ διικνεῖσθαι, τθτρν αὐ αὶ τοῖς εἰς τὸν βίον προελθοῦσιν οὐχ ἷἷν τε ἐκκλίνειν ὐΔὲ φυλάττεσθαι ὥστε ὑρῆῆρρρρρρρρβδρρ) ύρρρρρить τῆρρργύρῆνερρρ) τῆρρρρρρνενενὸνὸὸςβ ορρρρρρить τῶρρρρρνενεὐῆρνερῆνερρνερρβ ορρρρρρβρρῆνεὐὐὐρρρρρρρρρβ ,ρρρρρνεὐὐὐὐὐρρρ дио. ιανοίας ἰσχυρᾶς ἐστιν ἡ χρεία, μάλιστα μὲν ἀτρώτου καὶ πρὸς μηΔὲν εἰκούσης, εἰ Δὲ μή μεν μν μν μνν µνν μνςΔὲΔὲΔὲΔὲ μ µυν μνςΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲΔὲ μ μ μ μν μ μ ῥᾳν μ μ ῥᾳ ὑ ῥᾳν μ μ ῥᾳ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑ ὑν μ μ ῥᾳ πὸ μ μ ~ τιτρωσκομένης: ἐπεὶ πολλάκις ἀνάγκη κεντεῖσθαι καὶ μυρία [стр. 243]
  [6] Так же, как когда люди отправляются на войну, им бесполезно выступать без доспехов, а затем просто надеяться увернуться от каждой летящей стрелы, потому что невозможно защититься от них всех; но солдату нужен и крепкий нагрудник, и полная броня, чтобы, если и попадет в него стрела, она не могла проникнуть, — так и те, кто вышел в жизнь, никак не могут увернуться или так оградить себя, как не быть пораженным любой из стрел Фортуны, тысячи которых летят на каждого человека; но им нужно крепкое сердце, желательно неуязвимое и не поддающееся никакому удару; или, если это не может быть, по крайней мере, тот, который не легко раним или каким-либо обычным ударом; ибо в противном случае его нужно часто колоть и получать тысячу ран.
  [7] τραύματα λαμβάνειν. καὶ γὰρ οἱ τοὺς πόδας ἔχοντες ἁπαλοὺς καὶ παντελῶς ἀτρίπτους, ἔπειτα γυνμνοῖς ζοντες, οὐδέποτε τοιαύτην εὑρήσουσιν ὁδὸν ὥστε μὴ νύττεσθαι μηδὲ ἀλγεαῖυν, τἀλλὰ κὰ κὰ νύττεσθαι ν αὐτῶν ἅπτεται: τοῖς δὲ ἠσκηκόσιν οὐδὲ ἡ πάνυ τραχεῖα χαλεπή. τοσούτων οὖν δυσκόλων ὄντων ἀπὸ τοῦ σώματος ἀρξαμένοις, τί δεῖ προσδοκιὶν ἢ ἢ ῶ ἢ ῶ ἑκάστου τούτων αἰσθανόμενον καὶ ῥᾳδίως ἐνδιδόντα μὴ κακοδαιμονέστατον ἁπάενἉ, ενἁπάενἉς ὶ
  [7] Ведь те, у кого ноги нежные и совсем не мозолистые от использования, и которые затем пытаются ходить с ними босыми, никогда не найдут такой гладкой дороги, чтобы их ноги не были поранены или от боли, но немного что-то причиняет им боль; тогда как для закаленных практикой ног даже самая неровная дорога не причиняет беспокойства.
  Итак, если есть так много тягостных вещей, начиная с телесных, то чего ожидать и как возможно тому, кто обращает внимание на каждую из них и легко уступает, не быть самым несчастным человеком? живой, вечно молящий богов, чтобы то или иное не случилось?
  [8] προσευχόμενον τοῖς θεοῖς ὅπως μὴ τοῦτο μηδὲ τοῦτο συμβῇ: καθάπερ εἴ τιρς μερνὴ μενος σκέπασμα μὲν ἔχοι μηδέν, εὔχοιτο δὲ μόνον ἕκαστον τῶν σταλαγμῶν διαλφυγε῾῾ῖν τῶν σταλαγμῶν συνεχέστερά ἐστι τὰ δυσχερῆ τὰ παρὰ τῆς τύχης᾿ ἢ νὴ Δία εἴ τις πλέων ἀντὶ τοῦ τοῖς οἴαξι προσέχειν καὶ τὸ προσπῖπτον δέχεσθαι καλῶμς εὔτοζιτο κυμάτων κατὰ τὴν ναῦν γενέσθαι. φέρε γάρ, ὦ μάταιε, κἂν πάντα σοι τἄλλα ἔχῃ κατὰ τρόπον, ἀλλὰ τοῦ γε εἿς τένα ἐἦσιο ν βιώσεσθαι τίνα ἔχεις πίστιν καὶ μὴ μεταξὺ πάντων ἀθρόως ἀφαιρεθῆναι τπδνῶο πονῶν ν; οὐκοῦν σε περὶ τούτου πρώτου προσήκει λυπεῖσθαι
  [8] Это точно так же, как если бы человек вышел под дождь без всякого покрова и доверился бы только молитвам, чтобы избежать каждой отдельной капли (и все же гораздо гуще, чем капли дождя, несчастья, которые посылает Фортуна); или точно так же, как если бы человек, плывущий на лодке, вместо того, чтобы обращать внимание на рулевые весла и умело встречать каждую набегающую волну, должен молиться, чтобы никто не ударил корабль. Ты подумай, заблудший человек, — если бы и все остальное вышло так, как душе угодно, но какая уверенность есть у тебя, что ты доживешь хоть до завтра, а не вдруг, посреди всего, оторвешься от своих воображаемых благ? Следовательно, это первое, о чем вы должны испытывать мучительную тревогу и страх, — неопределенность всего.
  [9] καὶ δεδιέναι τὴν ἀδηλότητα τοῦ πράγματος. ἂν δὲ ἐκεῖνο ἐννοηθῇς ὅτι μηδεὶς ὅλως ἐστὶ τοῦ βίου κύριος, ἀλλιμαμα πάντες οι καὶ λίαν εὐδαίμονες δόξαντες εἶναι τεθνήκασι καὶ σοὶ πάρεστιν ἤδη τοῦτο τὸ πΐὸ τοῦτο τὸ πΐὸ πλεῖστον ἔλθῃς τοῦ βίου, πολὺν λῆρον ἡγήσῃ καὶ μεγάλην εὐήθειαν τὸ νομιτζε΅ωνὸ νομιτζε΅ωνὶ ὸν εἶναι τῶν γιγνομένων ἢ μέγα ἢ θαυμαστόν, δίχα γε ἑνὸς τοῦ χωρὶς λύπης καὶ φόβου κ΍ατ϶ τοιν θῶν μίαν γοῦν ἡμέραν
  [9] Тем не менее, если у вас есть мудрость подумать, что ни один человек не является хозяином своей жизни, но что все те, кто считался благословенным и чрезвычайно удачливым, мертвы, и что эта цель ждет вас в любой момент, даже если вы живы до самой глубокой старости, вы будете считать великим вздором и полнейшей простотой воображать, что все происходящее ужасно, велико или чудесно, за исключением одного достижения — прожить хотя бы один день без мучительного беспокойства, страха и тому подобных эмоций. .
  [10] διαγαγεῖν. τὸν Ἰάσονά φασι χρισάμενον δυνάμει τινί, λαβόντα παρὰ τῆς Μηδείας, ἔπειτα οἶμαι ποἭ ράκοντος μηδὲν παθεῖν μήτε ὑπὸ τῶν ταύρων τῶν τὸ πῦρ ἀναπνεόντων. ταύτην [стр. 244] οὖν δεῖ κτήσασθαι τὴν δύναμιν παρὰ τῆς Μηδείας, τουτέστι τῆς φρονήσεως, ταβόντα ιπὸν ἁπάντων καταφρονεῖν. εἰ δὲ μή, πάντα πῦρ ἡμῖν καὶ πάντα ἄϋπνοι δράκοντες.
  [10] Рассказывают, что знаменитый Ясон помазал себя неким сильнодействующим бальзамом, который он получил от Медеи, и именно после этого, я думаю, ему не причинили вреда ни дракон, ни быки, извергавшие огонь. Таким образом, это и есть могущественная вещь, которой мы должны овладеть, получив ее от Медеи, то есть от Медитации или Разума, и затем нашим разумом смотреть с презрением на все вещи. Иначе все будет для нас огнем и все бессонными драконами.
  11. ον λύπης: καὶ γὰρ τῶν φερόντων ἕκαστος, ὃ φέρει, τοῦτ̓ εἶναι δοκεῖ βαρύτατον. ἔστι δὲ ἀσθενοῦς τοῦτο καὶ φαύλου σώματος: τὸ γὰρ αὐτὸ ἕτερος λαβὼν ἂν ἰᾌεργοροόετργρος ίως οἴσει.
  [11] И все же каждый человек, который страдает от боли и уныния духа, говорит, что то, что случилось с ним, является самым ужасным и достойным сожаления, так же как каждый человек, который несет ношу, воображает, что то, что он несет, очень тяжело. Но это действительно указывает на слабое и болезненное тело, потому что другой, более сильный человек легко возьмет и понесет ту же ношу.
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  ΠΕΡΙ ΠΛΕΟΝΕΞΙΑΣ.
  РЕЧЬ СЕМНАДЦАТАЯ: О жадности
  Сказав в качестве предисловия, что люди часто знают, что правильно, но все же не делают этого и нуждаются в увещаниях снова и снова, Дион переходит к указанию на зло, которое приходит в череде алчности, и на благословения, которые следуют из алчности. довольство. В этой критике алчности он широко использует тот отрывок из « Финикиянок » Еврипида , где поэт говорит о зле честолюбия, тем самым явно показывая, что он считал эти два порока в основе своей одним и тем же.
  [1]. ν ἕκαστος οὐκ ἔχει τὴν ἀληθῆ δόξαν, ὅπως ἀκούσαντες ὑπὲρ ὧν ἀγνοοοθσι σιδθι σιάσι σιὲθι σιὲθι σιὲθι σιὲθι σιὲθι σιὲθι ῶν γνωρίμων καὶ πᾶσιν ὁμοίως φαινομένων περιττὸν εἶναι διδάσκειν. ἐγὼ δὲ εἰ μὲν ἑώρων ἡμᾶς οἷς νομίζομεν ὀρθῶς ἔχειν ἐμμένοντας κανπν μηδὶ μηδὶ μηδὶ άττοντας τῆς ὑπαρχούσης ὑπολήψεως, οὐδ̓ ἂν αὐτὸς ᾤμην ἀναγκαῖον αεπινατί ειρνατί ειινατί ῶν προδήλων.
  Беседа семнадцатая: О жадности
  Большинство людей думают, что они должны говорить только о тех предметах, о которых обычный человек не имеет истинного мнения, чтобы они могли услышать и получить руководство по вопросам, о которых они не знают; но относительно того, что хорошо известно и очевидно всем, они считают излишним учить. Однако, со своей стороны, если бы я увидел, что мы придерживаемся того, что считаем правильным, и не делаем ничего, что противоречит тому взгляду, который у нас уже есть, я бы сам не считал необходимым настаивать на вещах, которые совершенно ясны.
  [2] ἐπεὶ δὲ οὐχὶ τὴν ἄγνοιαν ἡμᾶς τῶν ἀγαθῶν καὶ τῶν κακῶν τοσοαΦτον ὁρῶ ὦρῶ ὅσον τὸ μὴ πείθεσθαι τοῖς ὑπὲρ τούτων διαλογισμοῖς μηδὲ ἀκολουθεῖν αἷτς ἔχδῖν αἔχδῖν ις, μεγάλην ὠφέλειαν ἡγοῦμαι τὸ συνεχῶς ἀναμιμνήσκειν καὶ διὰ τοῦ λόγολυ περκḺα πείθεσθαι καὶ φυλάττειν ἔργῳ τὸ προσῆκον. ὥσπερ γὰρ οἶμαι καὶ τοὺς ἰατροὺς καὶ τοὺς κυβερνήτας ὁρῶμεν πολλάκις τὰ αὐτοτὰ αὐτοτὰ αὐτοτὰ ς, καίτοι τὸ πρῶτον ἀκηκοότων οἷς ἂν κελεύωσιν, ἀλλ̓ ἐπειδὰν ἀμελοῶ μντας αὴἷἐτας ροσέχοντας βλέπωσιν, οὕτως καὶ κατὰ τὸν βίον χρήσιμόν ἐστι γίγνεσθαν πολλάκις τὸν πολλάκις τὸν ν τοὺς λόγους, ὅταν εἰδῶσι μὲν οἱ πολλοὶ τὸ [стр. 245]
  [2] Однако, поскольку я замечаю, что нам вредит не наше незнание разницы между добром и злом, а наша неспособность прислушаться к велениям разума в этих вопросах и быть верными нашим личным мнениям, Я считаю самым благотворным непрестанно напоминать об этом людям и призывать их разум обращать внимание и в своих поступках соблюдать то, что правильно и правильно.
  Например, как мы видим, как врачи и лоцманы снова и снова повторяют свои приказы своим подчиненным, хотя они и были услышаны в первый раз, - но все же они делают это, когда видят их небрежными и невнимательными, - так и в жизни это полезно. многократно говорить об одном и том же, когда большинство знает, в чем состоит их долг, но тем не менее не выполняет его.
  [3] δέον, μὴ μέντοι πράττωσιν. οὐ γάρ ἐστι τέλος οὔτε τοῖς κάμνουσι τὸ γνῶναι τὸ συμφέρον αὐτοῖς, ἀσζτρμθα αι: τοῦτο γὰρ αὐτοῖς παρέξει τὴν ὑγίειαν: οὔτε τοῖς ἄλλοις τὸ μαθεῖν γε τκνλὰ ὠὔτε άπτοντα πρὸς τὸν βίον, ἀλλὰ τὸ μὴ διαμαρτάνειν ἐν τῇ τούτων αἱρέσει. καθάπερ γὰρ ἔστιν ἰδεῖν τοὺς ὀφθαλμιῶντας ἐπισταμένους μὲν ὅτι λυπεῖ τὸ πεοσάγ ὀφθαλμοῖς τὰς χεῖρας, ὅμως δὲ οὐκ ἐθέλοντας ἀπέχεσθαι, παραπλησίως καὶ πλμαερὶ τὶ πλμαερὶ τὶ τὶ ἱ πολλοὶ καὶ λίαν εἰδότες ὡς οὐ λυσιτελεῖ τι
  [3] Ибо главное не в том, чтобы больные знали, что для них полезно, а, я думаю, в том, чтобы они применяли лечение; так как именно это принесет им здоровье; ни то, что люди вообще должны узнать, что полезно, а что вредно для их жизни, но чтобы они не ошибались, выбирая между ними. Ибо подобно тому, как можно видеть людей, страдающих офтальмией, и знать, что больно подносить руки к глазам, но все же не желающих воздержаться от этого, так и в отношении к вообще предметам большинство, хотя и прекрасно знают, что делать известное дело невыгодно, тем не менее прибегать к нему.
  [4] ποιεῖν, οὐδὲν ἧττον ἐμπίπτουσιν εἰς αὐτό. τίς γοῦν οὐκ οἶδε τὴν ἀκρασίαν ὡς μέγα ἐστὶ κακὸν τοῖς ἔχουσιν; ἀλλ̓ ὅμως μυρίους ἄν τις ἀκρατεῖς εὕροι. καὶ νὴ Δία γε τὴν ἀργίαν ἅπαντες ἴσασιν ὡς οὐ μόνον οὐχ οἵα τε πορίζεπιν ταθοὰ δορίζεπιν τὰ δορίζεπιν τὰ δορίζεπιν τὰ ὸ ζῆν, ἀλλ̓ ἔτι καὶ τὰ ὄντα ἀπόλλυσι: καίτοι σχεδόν τι πλείους ἔστιν εὑρεῖν τοῖν τοῖν τοὸ
  [4] Кто, например, не знает, что невоздержание является большим злом для его жертв? Но при всем этом можно найти тысячи невоздержанных. Да и праздность, должно быть, всем непременно известно, не только не может дать необходимого для жизни, но, кроме того, губительна для того, что уже есть; и все же, по правде говоря, вы можете найти больше бездельников, чем людей, желающих работать.
  [5] ἀργοὺς τῶν ἐθελόντων τι πράττειν. ὅθεν οἶμαι προσήκει τοὺς ἄμεινον φρονοῦντας ἀεὶ καὶ συνεχῶς ὑπὲρ τούτωι,γΐάει λον ως γένηται δυνατὸν ἐπιστρέψαι καὶ βιάσασθαι πρὸς τὸ κρεῖττον. ὥσπερ γὰρ ἐν τοῖς μυστηρίοις ὁ ἱεροφάντης οὐχ ἅπαξ προαγορεύει τοῖας μυοουμοςνοι ὧν χρή, τὸν αὐτὸν τρόπον καὶ τοὺς ὑπὲρ τῶν συμφερόντων λόγους ὥσπερ τισνὰ περινὰ πειινρ υσιτελεῖ
  [5] Следовательно, по моему мнению, более вдумчивым людям надлежит во всех случаях и постоянно говорить об этих вещах в надежде, что это может оказаться возможным заставить людей изменить свои пути и заставить их пойти по лучшему пути. Ибо подобно тому, как в мистериях инициирующий жрец не раз разъясняет посвящаемым каждое отдельное дело, которое они должны делать, так и полезно, чтобы слова о полезных вещах повторялись часто или, вернее, все время. , прямо как какое-то священное наставление.
  [6] πολλάκις, μᾶλλον δὲ ἀεὶ λέγεσθαι. τὰ γοῦν φλεγμαίνοντα τῶν σωμάτων οὐκ εὐθὺς ἐνέδωκε πρὸς τὴν πρώτην καταιόνηὐκ συνεχῶς τοῦτο ποιῇ τις, ἐμαλάχθη καὶ ῥᾷον ἔσχεν: οὐκοῦν ὁμοίως καὶ τὴν τὴν ῇ τῶν πολλῶν φλεγμονὴν ἀγαπητὸν εἴ τις δύναιτο πραϋναι διηνεκῶς τῷ λόγῳ χρώμεν. Φημὶ δὴ καὶ περὶ τῆς πλεονεξίας εἰδέναι μὲν ἅπαντας ὡς οὔτε συμφέρον οσιλόν κὔτε κὔτε λὰ τῶν μεγίστων κακῶν αἴτιον, μὴ μέντοι γε ἀπέχεσθαι μηδὲ ἐθέλειν μηδένα σδἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώἀνθρώ὿
  [6] Мы знаем, например, что воспаленные части тела не сразу поддаются первому припарки, но что, если лечение продолжать, опухоль смягчается и наступает облегчение. Точно так же и мы должны быть довольны, если сможем утолить воспламенение в душах многих непрестанным употреблением слова разума.
  Так же и в отношении жадности я утверждаю, что все люди знают, что она не целесообразна и не почетна, а является причиной величайших зол; и что, несмотря на все это, ни один человек не воздерживается от этого или не желает иметь равное имущество со своим соседом.
  [7] ἔχειν τῷ πέλας. καίτοι τὴν μὲν ἀργίαν καὶ τὴν ἀκρασίαν καὶ καθόλου πάσας ἁπλῶς τὰς ἄλτλας κειρκ὿ ς ἂν αὐτοῖς τοῖς ἔχουσι βλαβεράς, καὶ νουθεσίας μὲν οἶμαι καὶ καταγνώνσιτως τοὶ ούτων ὑπάρχοντας δικαίως τυγχάνοντας, οὐ μὴν μισουμένους γε οὐδὲ κοιδνοὺὺἂ ς ἐχθρούς. ἡ πλεονεξία [стр. 246. εὶς ἐλεεῖ δήπουθεν οὐδὲ ἀξιοῖ διδάσκειν,
  [7] И все же вы найдете, что, хотя праздность, невоздержанность и, выражаясь в общих чертах, все другие пороки без исключения вредны для тех самых людей, которые их практикуют; и хотя те, кто пристрастился к любому из них, по моему мнению, заслуженно встречают предостережение и осуждение, тем не менее вы наверняка обнаружите, что их не ненавидят и не считают общими врагами всего человечества. Но жадность есть не только величайшее зло для самого человека, но и вредит ближним. И поэтому никто, воистину, не жалеет корыстолюбца и не заботится наставлять его, но все сторонятся его и считают его своим врагом.
  [8] προβάλλονται δὲ ἅπαντες καὶ πολέμιον αὑτῶν νομίζουσιν. ἕκαστος οὖν αὐτῶν εἰ βούλεται γνῶναι τὸ μέγεθος τῆς τοιαύτης πονηρίας, ἐννάωο τὸς ἔχει πρὸς τοὺς ἐπιχειροῦντας πλεονεκτεῖν: οὕτως γὰρ ἂν συμβάλοι πῶς τκαὶς κπο὿ ὺς ἀνάγκη πρὸς ἐκεῖνον ἔχειν, ἐὰν ᾖ τοιοῦτος. καὶ μὴν ὅ γε Εὐριπίδης, οὐδενὸς ἧττον ἔνδοξος ὢν τῶν ποιητῶν, τὴν στοκνεσἸοκάεσ έγουσαν πρὸς τὸν Ἐτεοκλέα, παρακαλοῦσαν αὐτὸν ἀποστῆναι τοῦ πλεονεκτεῖν τὸν,τὸν Ἁνε ως:
  (8) Итак, если каждый из присутствующих желает познать безмерность этого беззакония, пусть поразмыслит о том, как он сам относится к тем, кто пытается превзойти его; ибо таким образом он может получить представление о том, как должны относиться к нему другие люди, если он такой человек. Кроме того, Еврипид, непревзойденный по репутации поэт, выводит на сцену Иокасту, обращаясь к Этеоклу и убеждая его воздержаться от попыток перехитрить своего брата в таких словах, как эти:
  [9] τί τῆς κακίστης δαιμόνων ἐφίεσαι πλεονεξίας, παῖ; μὴ σύ γ̓. ἄδικος ἡ θεός. πολλοὺς δ̓ ἐς οἴκους καὶ πόλεις εὐδαίμονας εἰσῆλθε κἀξῆλθ̓ ἐπ̓ ὀλέέθρῳ τ῿ν: ἐφ̓ ᾗ σὺ μαίνει. τοῦτο κάλλιστον βροτοῖς, ἰσότητα τιμᾶν καὶ φίλους εἶναι φίλοις πόλεις τε πόλεμι σόυεσι συμμάχοις συνδεῖν: τὸ γὰρ ἴσον νόμιμον ἀνθρώποις ἔφυ, τῷ πλέονι δ̓ατατιιοέὸ ποοέὸ ποοέν ι τοὔλασσον, ἐχθρᾶς θ̓ ἡμέρας κατάρχεται.
  [9] В жадности, худшем из божеств, сын мой,
  Почему ты цепляешься? Не; она королева зла.
  Много домов и счастливых городов входит она,
  Ни листья до гибели не являются ее приверженцами.
  Ты без ума от нее! Лучше почитать
  Равенство, которое связывает друзей с друзьями,
  Города городам, союзники союзникам.
  Природа дала людям закон равноправия,
  И чем меньше когда-либо выступало против
  Чем больше, тем возвещает рассвет ненависти.
  [10] παρεθέμην δὲ ἑξῆς τὰ ἰαμβεῖα. τὸ γὰρ τοῖς καλῶς εἰρημένοις αὐτοῖς χρῆσθαι νοῦν ἔχοντός ἐστιν. ἐν δὴ τούτοις ἅπαντα ἔνεστι τὰ συμβαίνοντα ἐκ τῆς πλεονεξίας, ὅτι μήτε ἰιίμᾳ ΅ήτε φέρει, τοὐναντίον δὲ καὶ τὴν τῶν οἴκων εὐδαιμονίαν καὶ τὴν τῶν πόλειων ἀνναρτα θείρει: καὶ πάλιν ὡς νόμος ἀνθρώποις τιμᾶν τὸ ἴσον, καὶ τοῦτο μὲν κοικαλπίί ϶οινὴν σιν εἰρήνην πρὸς ἀλλήλους ποιεῖ, τὰς δὲ διαφορὰς καὶ τὰς ἐμφύλους ἔριδας καὶ τοὺς πυξξω τ̓ οὐδὲν ἕτερον συμβαίνοντας ἢ διὰ τὴν τοῦ πλείονος ἐπιθυμίαν, ἐξ ὧν τακαστοἶἕκαστοἱ κανῶν ἀποστερεῖται. [п. 247]
  [10] Ямбики я привел полностью; ибо когда мысль превосходно выражена, разумный человек использует ее именно в такой форме.
  В этом отрывке перечислены все последствия жадности: она не приносит пользы ни отдельному лицу, ни государству; а что, наоборот, оно ниспровергает и уничтожает благополучие семей и государств; и, во-вторых, что закон людей требует, чтобы мы чтили равенство, и что это устанавливает общие узы дружбы и мира для всех по отношению друг к другу, тогда как ссоры, внутренние раздоры и внешние войны вызваны не чем иным, как стремление к большему, в результате чего каждая сторона лишается даже достаточности.
  [11] καίτοι τί τοῦ ζῆν ἀναγκαιότερόν ἐστιν, ἢ τί τούτου περὶ πλείονος ποιοῦνται περὶ πλείονος ποιοῦνται πεται; ἀλλ̓ ὅμως καὶ τοῦτο ἀπολλύουσι χρημάτων, οἱ δὲ καὶ τὰς πατρίδας τὰς αὑτῶνἐάά οίησαν. μετὰ ταῦτα τοίνυν ὁ αὐτὸς ποιητὴς οὔ φησιν ἐν τοῖς θείοις εἶναι πλεονεξίίνὔ: ἄφθαρτα καὶ ἀγήρω μένειν αὐτὰ, τὴν προσήκουσαν ἓν ἕκαστον ἑαυτῷ τάξιν φυλάτάτν φυλάτάτν κτα καὶ τὴν ἡμέραν καὶ τὰς ὥρας. εἰ γὰρ μὴ τοῦτον εἶχε τὸν τρόπον, οὐκ ἂν αὐτῶν οὐδὲν δύνασθαι διαμένειν. ὅταν οὖν καὶ τοῖς θείοις ἡ πλεονεξία φθορὰν ἐπιφέρῃ, τί χρὴ νομίζεσιιν τἀιιπάρἀορὰν ν ἀπὸ ταύτης τῆς νόσου; καλῶς δὲ μέμνηται καὶ μέτρων καὶ σταθμῶν, ὡς ὑπὲρ τοῦ δικαίου καὶ τομοῦ πλεονεκεκ ηδενὸς
  [11] Ибо что более необходимо, чем жизнь, или что все люди считают более важным, чем это? Но тем не менее люди разрушат и это за деньги, а некоторые даже опустошили свое отечество. Затем тот же поэт говорит, что среди божественных существ нет жадности, поэтому они остаются нерушимыми и нестареющими, каждое из которых сохраняет свое собственное положение днем и ночью и во все времена года. Ибо, добавляет поэт, если бы они не были так упорядочены, ни один из них не смог бы выжить. Итак, если жадность может принести гибель даже божественным существам, то какое пагубное воздействие, по нашему мнению, эта болезнь причиняет человеческому роду? И он метко упоминает меры и веса как изобретенные для обеспечения справедливости и для предотвращения того, чтобы один человек превзошел другого.
  [12] τούτων εὑρημένων. ὁ δὲ Ἡσίοδος καὶ πλέον εἶναι τοῦ παντός φησι τὸ ἥμισυ, τὰς ἐκ τοςανακἶτεοῖ αι καὶ ζημίας λογιζόμενος. τίς γὰρ πώποτε ἢ βασιλεὺς ἢ δυνάστης ἢ δῆμος ἐπιχειρήσας ὑπερβῆναι τὸ δπεκαιον κ ονος ὀρεχθῆναι οὐχ ἅπασαν μὲν τὴν ὑπάρχουσαν εὐδαιμονίαν ἀπέβαλε, μεγάλκνις ΀δὲ ὲ ις ἐχρήσατο συμφοραῖς, ἅπασι δὲ τοῖς μετ̓ αὐτὸν παραδείγματα ἐμφανῆ τῆς ἀνοίαῶ τροος κῖ ίας κατέλιπεν; ἢ τίς τῶν ἐλαττοῦσθαι βουλομένων καὶ τὴν δοκοῦσαν ἧτταν ῥᾳδίως ὑπομέναειν ολππ μὲν τῶν ἄλλων ἐκτήσατο, αὐτομάτως αὐτῷ καὶ δίχα πόνου περιγιγνόμενα, πλεῖστον ρνρν εὐημερίαν κατέσχεν, ἀσφαλέστατα δὲ ἐχρήσατο τοῖς παρὰ τῆς
  [12] И Гесиод говорит, что половина даже больше, чем целое, имея в виду, я полагаю, ущерб и потери, происходящие от жадности. Ибо какой король, или властитель, или народ когда-либо пытался преступить принцип справедливости и ухватиться за большую долю, но он потерял все свое прежнее благополучие и потерпел великие и непреодолимые бедствия, оставив после этого всем людям безошибочные примеры глупости и злобы? Или из тех, кто был готов получить меньшую долю и с радостью переносить кажущееся поражение, то, что человек не приобрел больше других во много раз, то, что досталось ему автоматически и без усилия с его стороны, и приобрело для дольше всего благополучно и в полной безопасности пользовался благословениями Фортуны?
  [13] τύχης ἀγαθοῖς; αὐτίκα γοῦν οἱ τῆς Ἰοκάστης υἱεῖς οὐκ, ἐπεὶ διέστησαν τοῦ πλείονος χάρΌινῂ ς ἄρχειν βουλόμενος, ὁ δ̓ ἐξ ἅπαντος τρόπου ζητῶν κομίσασθαι τῆς δυναστείας τὀὸὸ μος δελφοὶ μὲν ὄντες ἀλλήλους ἀπέκτειναν, μεγάλων δὲ κακῶν αἴτιοι κατέστησαν σοᅖς ἀμφότεροι, τῶν μὲν ἐπιστρατευσάντων παραχρῆμα ἀπολομένων, τῶν δὲ ἀμυναμένων μετὰ μικρὸν
  [13] Примеры под рукой: разве сыновья Иокасты, когда они стали расходиться в своем желании большего, один желал быть единоличным правителем, а другой стремился честными или нечестными средствами сохранить свою часть королевства — разве они, хотя и братья, не убивали друг друга и не навлекли величайшее зло, оба они, на тех, кто поддерживал их интересы, так как захватчики земли тотчас же погибли, а те, кто сражался, чтобы защитить ее, вскоре после этого были побеждены, потому что трупы хоронить не разрешат?
  [14] ἡττηθέντων, ἐπειδὴ τοὺς νεκροὺς οὐκ εἴων ταφῆναι; καὶ μὴν δἰ ἑνὸς ἀνδρὸς πλεονεξίαν, τοῦ τὴν Ἑλένην ἁρπάσαντος καὶ τὰ τοῦ [стр. 248] Μενελάου κτήματα, οἱ τὴν μεγίστην τῆς Ἀσίας οἰκοῦντες πόλιν ἀπώλοντο μεαυ΅να ναικῶν, καὶ μίαν γυναῖκα ὑποδεξάμενοι καὶ χρήματα ὀλίγα τηλικαύτην τιμωρίαν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ἔτισν ὁ τοίνυν Ξέρξης, ὁ τῆς ἑτέρας ἠπείρου κύριος, ἐπειδὴ καὶ τῆς Ἑλλμαδος σος ἐπεοος σοος ἐπειος οῦτον στόλον καὶ τοσαύτας μυριάδας συναγαγὼν ἤλασεν, ἅπασαν μὲν αἰσχρῶς ἀπιμναλε, λιέβαλε τὶ ις δὲ τὸ σῶμα ἴσχυσε διασῶσαι φεύγων αὐτός. πορθουμένης δὲ μετὰ ταῦτα τῆς χώρας καὶ
  (14) И опять, из-за жадности одного человека, похитившего Елену и имущество Менелая, жители величайшего города Азии погибли вместе с детьми и женами, за укрывательство одной женщины и небольшого имущества они заплатили так огромные пенальти. Тогда возьмем Ксеркса, повелителя другого континента. Когда он бросил алчные взоры и на Грецию, собрал и направил против нее такой могучий флот и столько мириадов, он с позором потерял все свое вооружение и с трудом спас свою собственную личность, обратившись в бегство; и впоследствии он был вынужден терпеть опустошение своей страны и своих городов на берегу моря.
  [15] τῶν πόλεων τῶν ἐπὶ θαλάττῃ φέρειν ἠναγκάζετο. καὶ μὴν Πολυκράτην φασίν, ἕως μὲν Σάμου μόνης ἦρχεν, εὐδαιμονέστατον ἁθπάνεινν ἁθπάνεινν υλόμενον δέ τι καὶ τῶν πέραν πολυπραγμονεῖν, διαπλεύσαντα πρὸς Ὀροίτην, ὡς μρήματαιῶά ᾳδίου γε θανάτου τυχεῖν, ἀλλὰ ἀνασκολοπισθέντα ὑπὸ τοὸ βαρβάρου διαφθαρῆναι. ταῦτα μέν, ἵν̓ ᾖ παραδείγματα ὑμῖν, ἔκ τε τῶν σφόδρα παλαιῶν καὶ τῶν μετὰ ταῦτα κοὶ ήμασι καὶ τῶν ἄλλως
  [15] В качестве еще одного примера возьмем Поликрата: говорят, что пока он единолично правил Самосом, он пользовался величайшим счастьем среди всех людей во всем мире; но что, когда он хотел немного вмешаться в дела людей противоположного материка и переплыл, чтобы получить деньги от Ореста, он встретил нелегкую смерть, но был пронзен этим варварским правителем и таким образом погиб.
  Эти примеры, дабы они были для вас предостерегающими примерами, я взял не только из чрезвычайно древних, но и из более поздних времен, и как они изложены как в поэзии, так и в повествовательной прозе.
  [16] ἱστορουμένων παρήνεγκα. ἄξιον δ̓ ἐνθυμηθῆναι καὶ τὸν θεόν, ὡς κἀκεῖνος κολάζειν πέφυκε τοντος πεντος πλεοος . Λακεδαιμονίοις γὰρ χρωμένοις, εἰ δίδωσιν αὐτοῖς τὴν Ἀρκαδίαν, οὐ μόνον ταπεοὖπεαπεῴῖπε ἀπληστίαν ὠνείδισεν, οὕτως εἰπών: Ἀρκαδίην μ̓ αἰτεῖς, μέγα μ̓ αἰτεῖς, οὔλνσωι δὔλτοι μωρίαν αὐτοῖς ἐπέθηκε, προειπὼν μὲν τὸ μέλλον, οὕτως δὲ ὥστε ἐκείνους μπυς μπυς μὴ ζνα Τεγέαν στρατεύεσθαι καὶ ταῖς γιγνωσκομέναις ὑπὸ πάντων συμφοραῖς περιπεσεῖν. καίτοι φανερῶς τὴν Ἀρκαδίαν αὐτοῖς ἀρνούμενος οὐδὲ τὴν Τεγέαν ἐδίδου. τὸ γὰρ ἰσχυρότατον τῆς Ἀρκαδίας καὶ μέγιστον τοῦτ̓ ἦν. ἀλλ̓ ὅμως διὰ τὴν πλεονεξίαν οὐδὲ ὦτα ἔχουσιν οἱ πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων οὐδὲ
  [16] Тогда стоит вам вспомнить отношение бога также, что он также по самой своей природе наказывает алчных. Когда, например, спартанцы обратились к своему оракулу, чтобы спросить, дал ли он им Аркадию, он не только отказал им, но и упрекнул их ненасытную жадность в следующих словах:
  Аркадия, ты спрашиваешь меня? 'Это много! Нет, не дам,
  но и наложил на них наказание и предсказал будущее, но так, что они не поняли, а двинулись на Тегею навстречу известным всем людям бедствиям. И все же, прямо отказывая им в Аркадии, он не хотел отдавать им и Тегею. Ибо это было самое сильное и самое важное место в Аркадии. Но, вообще говоря, большинство людей настолько алчны, что у них нет даже ушей, чтобы слышать, и они даже не понимают слов предостережения, когда они произносятся.
  [17] τῶν λεγομένων αἰσθάνονται. πάλιν τοίνυν Ἀθηναίοις ἐρωτῶσι περὶ τῆς νήσου Σικελίας ἔχρησε προσλαβειιν τῇ πϣι πϣι κελίαν, λόφον τινὰ ἐγγὺς ὄντα τῆς πόλεως. οἱ δὲ τῶν μὲν παρακειμένων καὶ τῶν ἐν ὀφθαλμοῖς ἠμέλησαν: οὕτως δ̓ ἔκςρονε с. 249. ι περιλαβεῖν τὰς Ἀθήνας καὶ τὴν ἀπὸ μυρίων που σταδίων οὖσαν νῆσον. τοιγαροῦν ἐκεῖσε πλεύσαντες οὐ μόνον Σικελίας διήμαρτον, ἀλλὰ καὶ τῆς Ἀτντικἐες καὶ τὴν πόλιν αὐτὴν ἐπεῖδον ἐπὶ τοῖς πολεμίοις γεγενημένην.
  (17) В другой раз, когда афиняне спросили об острове Сицилия, оракул ответил, что они должны присоединить к своему городу «Сицилию», так называется холм недалеко от города. Но они не обращали внимания на то, что было под рукой и перед глазами; они были настолько лишены рассудка из-за своей жажды большего, что вообразили, будто бог велит им оградить Афины одной стеной и остров, находящийся на расстоянии десяти тысяч стадий. В результате они приплыли туда, но не только не достигли Сицилии, но и потеряли Аттику, а сам свой город увидели в руках ее врагов.
  18 . σκοπεῖτε δ̓ ὅτι τὴν ἰσχὺν οἱ πλεῖστοι τῶν ἀγαθῶν εἶναι νομίζουσιν: ἀλτλ̓ ἀλτλ̓ ιἿ ̓ ἄκρον ἰσχύουσι καὶ λίαν ὑπερβάλλουσι τῇ κατὰ τὸ σῶμα εὐεξίᾳ συμφέρει μέρος τΐṀς τΐὸ εῖν: τὸ γὰρ πλέον οἶμαι τοῦ συμμέτρου παγχάλεπον. ὁμοίως ὁ πλοῦτος ἔχων τὴν χρείαν, ἐὰν μὲν ᾖ μέτριος, οὐ λυπεῖ τοὺς ἔχοႿνὤ χερέστερον καὶ νὴ Δἴ ἀνεπιδεῆ παρέχει τὸν βίον: ἐὰν δὲ ὑπερβάλῃ, πλείοντες παριντες παριντες δας καὶ τὰ λυπηρὰ τῆς δοκούσης ἡδονῆς, καὶ πολλοὶ μετενόησαν σφόδρα πλουδτήσαντες, τες δἰ αὐτὸ τοῦτο ἄποροι καὶ τῶν ἐλαχίστων κατέστησαν.
  [18] И если бы вы захотели перечислить все подобные примеры, ясно, что вы не исчерпаете их даже через год. Тогда примите во внимание, умоляю вас, что большинство людей считают физическую силу одним из благ жизни; тем не менее я считаю, что в случае с теми, кто обладает наибольшей физической силой и значительно отличается телесной силой, полезно пожертвовать частью этого; ибо, по моему мнению, то, что превышает правильную пропорцию, очень неприятно. Точно так же и богатство, которым можно пользоваться, если оно умеренное, не вредит своему владельцу, но облегчает его жизнь и, конечно, избавляет его от нужды; но если оно становится чрезмерным, оно вызывает гораздо больше беспокойства и беспокойства, чем то, что выдается за удовольствие; и многие сожалели о том дне, когда они приобрели огромное богатство, а некоторые именно по этой причине стали нуждаться даже в самом необходимом.
  [19] εἶεν: ἀλλ̓ ἐν ἡμῖν αὐτοῖς, εἰ τῶν τῆς φύσεως μερἶν ἕκαστον ἐθέλοι πλεοενεο,τεοḓοι ὅπως τὸν βραχύτατον καιρὸν διαμεῖναι δυνησόμεθα; λέγω δὲ οἷον εἰ πλέον τινὶ τοῦ συμμέτρου αἷμα γίγνοιτο ἢ νὴ Δία τὸ πνε῿μα,τενὸ ου ήποτ̓ ἐν ἡμῖν ἐπιτείνοι παρὰ τὴν σύμμετρον καὶ τὴν προσήκουσαν, οὐχὶ μεγάαπκεκἂ ἂ χαλεπὰς ἐκ τούτων ἀπαντᾶν νόσους; ἐν δὲ ταῖς ἁρμονίαις τῶν ὀργάνων τούτων, εἰ πλεονεκτήσειε τῶν φθόγγγων τς,τις τειῇ οῦ Διὸς οὐκ ἀνάγκη πᾶσαν λελύσθαι τὴν ἁρμονίαν;
  [19] Пока все хорошо! Но возьмем самих себя: если каждый элемент, составляющий наше существо, пожелает иметь преимущество, сможем ли мы продержаться в течение кратчайшего времени? Я имею в виду, например, что если кровь увеличится несколько сверх должной пропорции или даже если что-нибудь в нас увеличит давление теплого дыхания сверх должной и должной пропорции, разве вы не знаете, что серьезные и опасные болезни неизбежно давай? И если в гармонии этих инструментов наших тел, если какая-либо из струн получит больше своего напряжения, то, во имя Неба, не должна ли гармония в целом разрушиться?
  [20] σφόδρα δ̓ ἔγωγε θαυμάζω τί ἂν ἐποιήσαμεν, εἰ μὴ καὶ τοῦ βίου τὸ ἐλάχιστον τḶὸ μέτρον εἴχομεν, οἵπερ καὶ νῦν ὥσπερ εἰς τὸν αἰῶνα παρασκευαζόμενοι πλέον ἄλλοιος ἄλλοιος ἄλλοιος μούμεθα ἔχειν. ὥσπερ οὖν εἴ τις εἰδὼς ὅτι ἢ δὔ ἢ τριῶν ἡμερῶν, ἐὰν πλεῖστος διαγένηται χρςηται χρςη,ἔν οῦν, ἔπειτα δὲ ἐνιαυτοῦ σῖτα ἐμβάλοιτο, ἀνόητος δόξει, τὸν αὐτὸν τρόπιμον, εἬσπον ος ὅτι πλείω τῶν ἑβδομήκοντα ἐτῶν οὐκ ἂν βιώσειεν, εἰς ἔτη χίλια [p . 250] πορίζοιτο βίον ἴσως οὐχ ὁμοίως ἂν εἴη μαινόμενος; ἔνιοι μὲν γὰρ τοσαῦτα παρασκευάζονται, ὡς, εἴ γ̓ ἔπλεον, εὐθὺς ἂν καταδῦναι
  [20] Что касается меня, я очень удивляюсь, как бы мы действовали, если бы мы не получили кратчайший срок жизни от богов! Однако, точно так же, как если бы мы строили планы на бесконечную жизнь, мы усердно стремимся, чтобы каждый имел больше, чем его ближний. Точно так же, как любой человек, который, зная, что ему предстоит плавание продолжительностью всего два или самое большее три дня, тем не менее берет на борт достаточно провизии, чтобы продержаться год, будет считаться глупцом; точно так же всякий человек, который, полностью сознавая, что он не может прожить больше положенного срока в семьдесят лет, должен обеспечить себя веществом, чтобы продержаться ему тысячу лет, не будет ли он таким же и таким же образом безумным? Действительно, есть такие, у которых запасы столь велики, что, если бы они оказались в море, их корабль сразу бы затонул. И я клянусь, что это случается с бесчисленным количеством людей.
  [21] τὴν ναῦν. καὶ νὴ Δία γε συμβαίνει μυρίοις. εἶεν: εἰ δὲ δή τις ἐφ̓ ἑστίασιν κεκληκὼς δέκα ἀνθρώπους ἢ πεντεκαίδεκα, τού τΐουυυ λῆσαι δέον, ὁ δὲ πεντακοσίοις ἢ χιλίοις ἑτοιμάζοι τροφήν, οὐ παντελῶς ἐξεστάάά; τοιγαροῦν καὶ ἡμεῖς εἰδότες τὰς τοῦ σώματος χρείας εὐαριθμήτους τινάς ῾ἐσθςγοἐσθႶῆῦ ι καὶ σκέπης καὶ τροφῆς δεόμεθἀ, ἔπειτα κατατεινόμεθα ὥσπερ στρατοπέδῳ τὰ ἐπιτήυεια καὶ νὴ Δία γε εἰκότως: οἱ γὰρ πολλοὶ βόσκουσι παῤ ἑαυτοῖς τῶν ἐπιθυμκνῶν στριῶν στριατό ἐσθῆτα μὲν οὐδεὶς βούλεται μείζω τοῦ σώματος ἔχειν, ὡς δύσχρηστον ὄν: οὐσίαν δὲ τῷ παντὶ μείζω τῆς χρείας ἔχειπιν ἅπν ἅπ οῦσιν, οὐκ εἰδότες ὅτι τοῦτο ἐκείνου χαλεπώτερον.
  [21] Вот и все. Итак, если человек пригласил десять или пятнадцать гостей на пир и, хотя ему нужно было угостить только такое количество людей, а затем приготовил еды на пятьсот или тысячу человек, не будет ли он считаться совершенно не в своей тарелке? его мнение? Точно так же и мы, хотя и знаем, что потребности тела достаточно легко сосчитать — в одежде, я полагаю, в крове и питании, которые нам действительно нужны, — тем не менее напрягаемся до предела, как если бы собирали припасы для армии. и, клянусь, для этого есть веская причина; ибо подавляющее большинство питает в своих сердцах целую армию желаний. Что касается одежды, никто не хочет, чтобы она была слишком велика для его тела, зная, что ее будет неудобно носить; но собственности, слишком большой для их нужд, жаждут все люди, при этом понимая, что это более нежелательно, чем другое.
  [22] δοκεῖ δὲ καὶ Κροῖσος καλῶςὁ Λυδός, τὴν ἀπληστίαν τῶν ἀνθρώπων ἐλέγξαι,ελνγξαι βοι ἰς τοὺς θησαυροὺς εἰσαγαγών τινας τοσοῦτο χρυσίον αὐτοῖς ἐπιτρέπειν σκνενεγκ὿῕ τος ἂν: δύνηται τῷ σώματι. τοὺς γὰρ πολλοὺς οὐ μόνον τὸν κόλπον ἐμπλήσαντας, ἀλλὰ καὶ τῇ κεφαλῇ τοροῦ τΐήῦ ιν καὶ τῷ στόματι, καὶ μόλις πορεύεσθαι πάνυ γελοίους καὶ διεστραμμένους. οὕτως οὖν καὶ κατὰ τὸν βίον πορεύεσθαί τινας ἀσχημονοῦντας ὑπὸ ταα πλεκάεκί λάστους ὄντας.
  [22] Я также думаю, что лидийский Крез, когда он хотел разоблачить ненасытную жадность людей, сделал это превосходно. Он провел группу людей в свою сокровищницу и разрешил им забрать столько золота, сколько каждый человек мог унести с собой. Ибо мы видим, что большинство из них не только наполнили грудь своей одежды, но и унесли немного пыли на голову и во рту, и что они едва могли ходить, представляя собой нелепую фигуру, все скрюченные и бесформенные, как они были. . И в жизни, мне кажется, некоторые люди ходят в непристойной позе и из-за своей жадности представляют собой смешную фигуру.
   ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  ΠΕΡΙ ΛΟΓΟΥ ΑΣΚΗΣΕΩΣ.
  ДИСКУРС ВОСЕМНАДЦАТЫЙ: О ОБУЧЕНИИ ПУБЛИЧНЫМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ
  Дион Златоуст, Дионисий Галикарнасский и Квинтилиан дали ученикам избранные списки авторов для чтения. Тот факт, что в этих списках нет больших расхождений, создает впечатление, что в древних школах существовало общее согласие относительно того, какие авторы являются лучшими для учащихся. Мы ожидаем, что список Диона будет в некоторых отношениях отличаться от списка Квинтилиана, потому что Квинтилиан, чей основной интерес был связан с латинским языком, также дает избранный список латинских писателей; а во-вторых, Дион давал советы богатому и влиятельному человеку зрелых лет, который хотел принять какое-то участие в общественной жизни, но не имел ни досуга, ни склонности к усердному труду, чтобы приспособиться к этому, тогда как Квинтилиан был писал для молодежи, чей главный интерес был в красноречии бара.
  После комплиментов этому преуспевающему человеку и восхваления красноречия Дион переходит к своему списку, называя поэтов, историков, ораторов в таком порядке; а затем, вне зависимости от типа их литературных произведений, он в общих чертах относится к последователям Сократа. Упомянув их в последнюю очередь, он получает хорошую возможность подробно и в самых высоких выражениях говорить о Ксенофонте, которым он так восхищался, в этом отношении несколько отличаясь от большинства современных критиков.
  В поэзии именно авторы комедии и трагедии действительно полезны для цели, которую он имеет в виду, хотя эпический поэт Гомер, конечно, выше всех. Другие виды поэзии у его богатого друга не будет времени читать. Среди историков он отдает первое место Фукидиду, а среди ораторов Демосфену, хотя полагает, что Гиперейд и Эсхин принесут больше практической пользы, потому что не так трудно подражать. На первый взгляд странно, что он вообще не упоминает Исократа, но, вероятно, он думал, что его длинные запутанные фразы не являются подходящим образцом для его корреспондента. Из философов Дион вообще не называет ни одного, если не считать косвенной ссылки на Сократа, хотя из его сочинений мы знаем, что он должен был быть знаком с Платоном; и единственная ссылка на философию есть там, где он говорит, по-видимому, с одобрением, что Еврипид кое-что знал о ней. Квинтилиан, с другой стороны, заканчивает свой список греческих писателей, называя философами Платона, Ксенофонта, Аристотеля и Теофраста.
  Затем возникает вопрос, должен ли этот человек, готовящийся стать оратором, писать или диктовать секретарю. Дион считает, что ему лучше диктовать, и советует ему особенно не писать школьных упражнений, занимая при этом позицию, противоположную позиции Квинтилиана.
  Относительно того, когда Дион написал это письмо и кому, преобладает большое разнообразие мнений, поскольку нам нечем руководствоваться, кроме содержания самого письма и нашего несовершенного знания жизни Диона и постепенного изменения его взглядов. Однако, поскольку Дио представляет себя значительно моложе человека, к которому он обращался, который находился на пике своих сил, кажется разумным отнести это письмо к периоду до изгнания Дио. Уже тогда ему было, наверное, не меньше сорока лет. Еще одним соображением является тот факт, что Дион не рекомендует читать какие-либо философские произведения этому потенциальному оратору, как он, безусловно, сделал бы после того, как обратился в философию.
  Фон Арним, который использует στρατηγοῖς в § 16 , где Дион говорит о преимуществах, которые можно извлечь из изучения речей Ксенофонта, означает «губернаторов провинций», βασιλικοῖς — «императорских чиновников», а πλῆθος — «общин или гражданское общество». ’ греческого государства, отмечает, что στρατιῶται (солдаты) прямо не упоминаются, и делает из этого вывод, что корреспондент Диона не имеет ничего общего с солдатами, но имеет дело с римскими губернаторами провинций и имперскими чиновниками, и, следовательно, не является римлянином. сам, а местный греческий чиновник, занимающий высокое положение в каком-то крупном греческом городе Малой Азии. Фон Арним далее поддерживает эту точку зрения, замечая, что, согласно Диону, речи Ксенофонта учат «не доверять слишком легко тем, кто имеет власть над вами» — хороший совет для греческого подданного римлянам, и как государственный деятель может ободрить унылого — знание не нуждался в римском правителе. Он завершает свой аргумент, говоря, что римлянин изучал риторику исключительно для формального интеллектуального обучения. Можно, однако, возразить, что Цицерон и Цезарь изучали его не только для этой цели.
  Что касается того, почему этот высокопоставленный человек, будучи греком, пожелал получить такое элементарное образование, Дион предполагает, что по каким-то особым причинам он не получил риторического образования в юности или что он жил далеко от центров греческой культуры. Наконец, фон Арним слабо намекает, что корреспондентом Диона мог быть Веспасиан до того, как он стал императором. Вильгельм Христос предполагает, что этим человеком был Нерва до того, как он стал императором, в то время как Хаммер и Лемаршан поддерживают мнение, что письмо Дио не было адресовано какому-либо реальному человеку.
  [1] . ίστοις, οὐδέποτε πρότερον ἐθαύμασα ὡς νῦν. τὸ γὰρ ἡλικίας τε ἐν τῷ ἀκμαιοτάτῳ ὄντα καὶ δυνάμει [стр. 251. υκτὸς τρυφᾶν, ὅμως ἔτι παιδείας ὀρέγεσθαι καὶ φιλοκαλεῖν περὶ τὴν τῶνα λόγμωνειἯρι ὴ ὀκνεῖν, μηδὲ εἰ πονεῖν δέοι, σφόδρα μοι ἔδοξε γενναίας ψυχῆς καὶ οντο, φιλοοτο, ἀλλὰ τῷ ὄντι φιλοσόφου ἔργον εἶναι. καὶ γὰρ τῶν παλαιῶν οἱ ἄριστοι οὐ μόνον ἀκμάζειν μανθάνοντες, ἀλλὰ κασὶ γηρά
  Восемнадцатый дискурс: О подготовке к публичным выступлениям
  Хотя я часто хвалил твой характер как хороший человек, достойный быть первым среди лучших, но никогда прежде я не восхищался им так, как теперь. Для того, чтобы человек в самом расцвете сил и никому не уступавший по влиянию, обладающий большим богатством и имеющий все возможности жить в роскоши днем и ночью, должен, несмотря на все это, также стремиться к образованию и стремиться к приобретать навыки красноречия и не проявлять никаких колебаний, даже если это будет стоить труда, кажется мне доказательством необычайно благородной души и человека не только честолюбивого, но и поистине преданного мудрости. И по этому поводу лучшие из древних говорили, что они продолжали учиться не только в расцвете сил, но и в старости.
  [2] ἔφασκον. πάνυ δὲ σύ μοι δοκεῖς φρονεῖν, ἡγούμενος πολιτικῷ ἀνδρὶ δεῖν λόγωμν ἐμπειρίίας εως. καὶ γὰρ πρὸς τὸ ἀγαπᾶσθαι καὶ πρὸς τὸ ἰσχύειν καὶ πρὸς τὸ τιμᾶσθαι καὶ τρὸθὸ ονεῖσθαι πλείστη ἀπὸ τούτου ὠφέλεια. τίνι μὲν γὰρ μᾶλλον ἄνθρωποι δείσαντες θαρροῦσιν ἢ λόγῳ; τίνι δὲ ἐξυβρίζοντες καὶ ἐπαιρόμενοι καθαιροῦνται καὶ κολάζονται; τίνι δὲ ἐπιθυμιῶν ἀπέχονται; τίνα δὲ νουθετοῦντα πρᾳότερον φέρουσιν ἢ
  [2] И вы, как мне кажется, совершенно мудры, полагая, что государственный деятель нуждается в опыте и обучении в публичных выступлениях и в красноречии. Ибо это правда, что это очень поможет сделать его любимым, влиятельным и уважаемым, вместо того, чтобы на него смотрели свысока. Ибо когда люди боятся, что может вдохновить их больше, чем сказанное слово? И когда они наглеют и возвышаются духом, что более действенно их унижает и наказывает? Что больше влияет на то, чтобы удерживать их от потворства своим желаниям? Чьи наставления они выносят кротче, чем человека, чья речь доставляет им удовольствие?
  [3] οὗ λόγῳ εὐφραίνονται; πολλάκις οὖν ἔστιν ἰδεῖν ἐν ταῖς πόλεσιν ἀναλίσκοντας μὲν ἑτέρους κα΅ζκο χαρινν ὶ ἀναθήμασι κοσμοῦντας, ἐπαινουμένους δὲ τοὺς λέγοντας, ὡς καὶ αὐτῶνατἐκείν ἐκείν ἐκείν διὸ καὶ τῶν ποιητῶν οἱ ἀρχαιότατοι καὶ παρὰ θεῶν τὴν ποίησιν λαβόντες οὔτεροὔτε τὔτε ὺς οὔτε τοὺς καλοὺς ὡς θεοὺς ἔφασαν ὁρᾶσθαι, ἀλλὰ τοὺς λέγοντας. ὅτι μὲν δὴ ταῦτα καὶ
  [3] Время от времени, во всяком случае, можно увидеть в наших городах одну группу людей, которые тратят, раздают щедро, украшают свой город посвящениями, но ораторы, которые поддерживают эти меры, получают аплодисменты, как будто они, а не другие вызвали эти вещи. По этой же причине первобытные поэты, получившие дар поэзии от богов, никогда не говорили ни о сильных, ни о красивых, как о «богах», но приберегали эту похвалу для ораторов. Именно потому, что вы не только наблюдаете все это, но и пытаетесь применить это на практике, я хвалю вас и восхищаюсь вами.
  [4] συνεώρακας καὶ ἐπιχειρεῖς πράττειν, ἐπαινῶ σε καὶ θαυμάζω. χάριν δὲ οὐ τὴν τυχοῦσαν οἶδα ὑπὲρ ἐμαυτοῦ, ὅτι με πρὸς τὴν διάνκιαν ταύτηῦ είρημα χρήσιμον σαυτῷ νενόμικας. μέχρι νῦν μὲν γάρ, ὥσπερ τις ἔφη τῶν παλαιῶν αὑτῷ ἱκανὸς εἶναι μάντις, κἀεΐνὼα ᾤμην ἐμαυτῷ περὶ τοὺς λόγους, μόγις καὶ τοῦτο. σὺ δέ με ἐπαίρεις καὶ θαρρεῖν ἀναπείθεις, εἰ ἀνδρὶ καὶ παιδείας ἐπὶ πλεῖστηαζ νκὶ λικούτῳ δύναμαι χρήσιμος εἶναι. δυναίμην δ̓ ἂν τυχόν, ὥσπερ ὁδὸν ἰόντι μάλα ἰσχυρῷ καὶ ἀκμάζοντι παῖς ἤ τεσις ἤ τεσις νίοτε νομεὺς ἐπίτομον δείξας ἢ καὶ λεωφόρον, ἣν οὐκ ἔτυχεν εἰδώς. [п. 252]
  [4] И я выражаю от себя лично огромную благодарность за то, что вы поверили, что я могу быть вам полезен в осуществлении этой цели и этого усилия. Ибо до сих пор, как сказал один из писателей древности, что он был «достаточно хорошим пророком для самого себя», так и я считал, что и в ораторском искусстве я должен быть достаточно хорош для себя, хотя и едва ли даже в этом. Но вы меня воодушевляете и уговариваете набраться смелости в надежде, что я могу быть полезен тому, кто не только достиг такой высокой степени культуры, но и так же одарен, как вы. И, может быть, я мог бы, как мальчик или какой-нибудь пожилой пастух, быть полезным сильному и энергичному путнику, указывая более короткую дорогу или протоптанную тропу, о которой он случайно не знал.
  [5] . μειρακίῳ μὲν οὖν ἢ νέῳ ἀνδρὶ τοῦ τε πράττειν ἀποχωρῆσαι χωρῆσαι βουλομένῶ σπθῶ κπῳ κήσει γενέσθαι καὶ δύναμιν περιποιήσασθαι ἐναγώνιον ἐτέρων ἔργων τε καὶ πράξεων εδ σὺ δὲ οὔτε ἄπειρος τοῦ ἔργου οὔτε ἀπολιπεῖν τὸ πράττειν δύνασαι οὔτε χριιζεις δν υνάμεώς τε καὶ δεινότητος, ἀλλὰ τῆς πολιτικῷ
  [5] Но чтобы сократить мое предисловие, я должен сразу попытаться выполнить ваши инструкции.
  Для простого юноши или молодого человека, который хочет уйти от политической жизни и посвятить себя обучению и приобретению судебно-медицинских способностей, необходим другой режим как в задачах, так и в деятельности. Но вы не незнакомы с этой задачей, и вы не в состоянии оставить политическую карьеру, и не красноречие и эффективность адвоката в судах, в которых вы нуждаетесь, а то, что одинаково подходит и достаточно для государственного деятеля.
  [6] ἀνδρὶ πρεπούσης τε ἅμα καὶ ἀρκούσης. τοῦτο μὲν δὴ πρῶτον ἴσθι, ὅτι οὐ δεῖ σοι πόνου καὶ ταλαιπωρίας — τῷ μὲν σκὰρ πκὰρ ἐπὰρ ήσαντι ταῦτα ἐπὶ πλεῖστον προάγει, τῷ δὲ ἐπ̓ ὀλίγον χρησαμένῳ συλλήψει τὴηνα ψυχηα ὰν ποιεῖ προσφέρεσθαι, καθάπερ τοὺς ἀσυνήθεις περὶ σώματος ἄσκησιν εἴ τιριρις κοπώσεος κοπώσεος υμνασίοις, ἀσθενεστέρους ἐποίησεν — ἀλλὰ ὥσπερ τοῖς ἀήθεσι τοῦ πονεῖν σώμασιν ἀλείψκλοωα δεῖς δεῖς ὶ κινήσεως συμμέτρου ἢ γυμνασίας, οὕτω σοὶ περὶ τοὺς λόγους ἐπιμελείας ἶλΡίας ἐλΡίαϾ λΡΡοα χρὕτω ῇ μεμιγμένης ἢ ἀσκήσεως καὶ πόνου. τῶν μὲν δὴ ποιητῶν συμβουλεύσαιμ̓ ἄν σοι Μενάνδρῳ τε τῶν κωμικῶν μὴ παρνργϐως ἄν σοι Μενάνδρῳ τε τῶν κωμικῶν μὴ παρνργϐως ἄν σοι Μενάνδρῳ καὶ Εὐριπίδῃ τῶν τραγικῶν, καὶ τούτοις μὴ οὕτως, αὐτὸν ἀναγιγνώσκοέντα, ἀλλντὰ ἐπισταμένων μάλιστα μὲν καὶ ἡδέως, εἰ δ̓ οὖν, ἀλύπως ὑποκρίνασθαι: πλείων γὀὰḴἷρ ἡ παλλαγέντι τῆς περὶ τὸ ἀναγιγνώσκειν
  [6] Итак, прежде всего, ты должен знать, что ты не имеешь нужды в тяжелом труде или тяжком труде; ибо хотя, когда человек уже подвергся большому обучению, они в значительной степени способствуют его прогрессу, однако, если он прошел лишь немного, они уменьшат его уверенность и сделают его неуверенным в том, чтобы приступить к действию; как и у спортсменов, не привыкших к тренировке тела, такая тренировка ослабляет их, если они утомляются от слишком тяжелых упражнений. Но как тела, непривычные к труду, нуждаются в помазании и умеренном упражнении, а не в гимнастическом упражнении, так и ты, готовясь к публичному выступлению, нуждаешься в прилежании, которое имеет закалку удовольствия, а не в трудовом упражнении.
  Итак, давайте рассмотрим поэтов: я бы посоветовал вам внимательно читать Менандра из авторов комедии и Еврипида из авторов трагедии, и делать это не случайно, читая их самому себе, а заставляя их читать вам. другими, предпочтительно мужчинами, которые умеют передать строки приятно, но во всяком случае так, чтобы не обидеть. Ибо эффект усиливается, когда человек освобождается от озабоченности чтением.
  [7] ἀσχολίας. καὶ μηδεὶς τῶν σοφωτέρων αἰτιάσηταί με ὡς προκρίναντα τῆς ἀρχαίας κωμῳδίίας τε΅ρννας ἢ τῶν ἀρχαίων τραγῳδῶν Εὐριπίδην: οὐδὲ γὰρ οἱ ἰατροὶ τὰς πολυτελεστάυτσος τροφτας τροφτας τροφτας τοῖς θεραπείας δεομένοις, ἀλλὰ τὰς ὠφελίμους. πολὺ δ̓ ἂν ἔργον εἴη τὸ λέγειν ὅσα ἀπὸ τούτων χρήσιμα: ἥ τε γὰρ τοῦ Μενάνδρου μίμησις ἅπαντος ἤθους καὶ χάριτος πᾶσαν ὑπερβέβληκε τὴν δεινότητα τῶν παλαιῶν κωμικῶν, ἥ τε Εὐριπίδου [p. 253] . ως ἐφικνοῖτο, πολιτικῷ δὲ ἀνδρὶ πάνυ ὠφέλιμος, ἔτι δὲ ἤθη καὶ πάθθη αειႹνὶ ὶ γνώμας πρὸς ἅπαντα ὠφελίμους καταμίγνυσι τοῖς ποιήμασιν, ἅτε φιλοσοφίας
  [7] И пусть никто из наиболее «продвинутых» критиков не упрекает меня за то, что я предпочитаю пьесы Менандра Старой комедии или Еврипида предпочтительнее более ранних авторов трагедии. Ибо врачи назначают своим больным не самую дорогую пищу, а ту, которая полезна. Теперь было бы долго перечислять все преимущества, которые можно извлечь из этих писателей; действительно, не только изображение Менандром каждого персонажа и каждой очаровательной черты превзошло все мастерство ранних комедийных авторов, но и обходительность и правдоподобие Еврипида, хотя, возможно, и не достигнув полностью величия способа трагического поэта обожествления своих персонажей. , или к его высокому достоинству, очень полезны для человека в общественной жизни; кроме того, он ловко наполняет свои пьесы обилием характеров и трогательных происшествий и усыпает их изречениями, полезными на все случаи жизни, так как он был не без знакомства с философией.
  [8] οὐκ ἄπειρος ὤν. Ὅμηρος δὲ καὶ πρῶτος καὶ μέσος καὶ ὕστατος παντὶ παιδὶ καὶ ἀνδρὶ καὶ γέροονσι, ἀφ̓ αὑτοῦ διδοὺς ὅσον ἕκαστος δύναται λαβεῖν. μέλη δὲ καὶ ἐλεγεῖα καὶ ἴαμβοι καὶ διθύραμβοι τῷ μὲν σχολὴν ἄγοντι πολλοῦ ἄηξια ττειν τε καὶ ἅμα τὰς πράξεις καὶ τοὺς λόγους αὔξειν διανοουμένῳ
  [8] Но Гомер идет первым, и в середине, и в конце, в том, что он отдает себя каждому мальчику, взрослому и старику ровно столько, сколько каждый из них может взять. И лирика, и элегия, и ямб, и дифирамб очень ценны для праздного человека, но человек, который намерен сделать общественную карьеру и в то же время увеличить размах своей деятельности и действенность своего ораторского искусства, будет иметь нет на них времени.
  [9] οὐκ ἂν εἴη πρὸς αὐτὰ σχολή. τοῖς δ̓ ἱστορικοῖς διὰ πολλὰ ἀνάγκη τὸν πολιτικὸν ἄνδρα μετὰ σπουδῆς ἇντνενἐντνενγς καὶ ἄνευ τῶν λόγων τὸ ἔμπειρον εἶναι πράξεων καὶ εὐτυχιῶν καὶ δυστυχιῶν κοὶ μόνον, ἀλλὰ ἐνίοτε καὶ παρὰ λόγον ἀνδράσι τε καὶ πόλεσι συμβαινουσῶν σφόιδτρα ἀνιαγκα κῷ ἀνδρὶ καὶ τὰ κοινὰ πράττειν προαιρουμένῳ . ὁ γὰρ πλεῖστα ἑτέροις συμβάντα ἐπιστάμενος ἄριστα οἷς αὐτὸς ἐγχειρε἖ διαπράξεται ι ἐπιστάμενος ν ἐνόντων ἀσφαλῶς διάξει καὶ οὔτε εὖ πράττων παρὰ μέτρον ἐπαρθήσεταν, δυσπσπραγίαὖ ενναίως διὰ τὸ μηδ̓ ἐν οἷς εὖ ἔπραττεν ἀνεννόητος εἶναι τῆς ἐπὶ τὸ ἐναντίίί
  [9] Но историки по многим причинам должны внимательно читать государственного деятеля, потому что, даже помимо содержащихся в них речей, чрезвычайно важно, чтобы государственный деятель, человек, который решает вести общественные дела, был знаком с мерами и успехами и неудачи, которые случаются не только в соответствии с разумным ожиданием, но иногда и вопреки ему как для людей, так и для государств. И причина этого утверждения в том, что именно человек, обладающий широчайшим знанием того, что случилось с другими, лучше всего осуществит свои собственные начинания и, насколько это возможно, благополучно, а всякую неудачу он снесет благородно, потому что того факта, что даже в своих успехах он никогда не упускал из виду возможность изменения состояния на противоположное.
  [10] μεταβολῆς. Ἡροδότῳ μὲν οὖν, εἴ ποτε εὐφροσύνης σοι δεῖ, μετὰ πολλῆς ἡσυχίας ἐντεύξῃ. τὸ γὰρ ἀνειμένον καὶ τὸ γλυκὺ τῆς ἀπαγγελίας ὑπόνοιαν παρέξει μυθῶδες μᾶλλοṸρν ἀπαγγελίας ὑπόνοιαν παρέξει ν τὸ σύγγραμμα εἶναι. τῶν δὲ ἄκρων Θουκυδίδης ἐμοὶ δοκεῖ καὶ τῶν δευτέρων Θεόπομπος. καὶ γὰρ ῥητορικόν τι περὶ τὴν ἀπαγγελίαν τῶν λόγων ἔχει, καὶ οὐκ ἀδύναντος οὶ οὐκ ἀδύναντος οὶ ς περὶ τὴν ἑρμηνείαν, καὶ τὸ ῥᾴθυμον περὶ τὰς λέξεις οὐχ οὕτω φαῦλον ὥστι σε. Ἔφορος δὲ πολλὴν μὲν ἱστορίαν παραδίδωσι, τὸ δὲ ὕπτιον καὶ
  [10] Что касается Геродота, то, если вы когда-нибудь захотите получить истинное наслаждение, вы будете читать его, когда вам будет удобно, потому что легкомысленная манера и очарование его повествования создадут впечатление, что его произведения имеют дело с рассказами, а не с реальной историей. . Но среди выдающихся историков я помещаю Фукидида, а среди второстепенных — Феопомпа; ибо не только в повествовательной части его речей есть риторические качества, но он не лишен красноречия и небрежности в выражениях, а неряшливость его речи не так плоха, чтобы оскорбить вас. Что же касается Эфора, то, хотя он передает нам множество сведений о событиях, однако скучность и небрежность его повествовательного стиля не соответствуют вашей цели.
  [11] ἀνειμένον τῆς ἀπαγγελίας σοι οὐκ ἐπιτήδειον. τῶν γε μὴν ῤητόρων [стр. 254. οίας καὶ πλήθει λόγων πάντας τοὺς ῥήτορας ὑπερβεβληκότα, Λυσίαν δὲ βραχύτητι στπι τκὶ Ἄ υνεχείᾳ διανοίας καὶ τῷ λεληθέναι τὴν δεινότητα; πλὴν οὐκ ἂν ἐγώ σοι συμβουλεύσαιμι τὰ πολλὰ τούτοις ἐντυγχάνειν, ἀλλ̓ Ὑπμερενίδ῾ αὶ Αἰσχίνῃ. τούτων γὰρ ἁπλούστεραί τε αἱ δυνάμεις καὶ εὐληπτότεραι αἱ κατασκευαὶ καὶ τὸ κάλλζον τὸ κάλλζοοϽ ων οὐδὲν ἐκείνων λειπόμενον. ἀλλὰ καὶ Λυκούργῳ συμβουλεύσαιμ̓ ἂν ἐντυγχάνειν σοι, ἐλαφροτέρῶ τούτων ὄντι ὄντι οντί
  [11] Что же касается ораторов, то кто не знает, какие из них лучшие — Демосфена за силу его стиля, впечатляющую мысль и обилие словарного запаса, качества, которыми он превосходит всех других ораторов. ; и Лисия за его краткость, простоту и связность его мысли, а также за его хорошо скрытую сообразительность. Однако я не советую вам читать этих двух главным образом, а скорее Гиперида и Эсхина; ибо способности, в которых они преуспевают, проще, их риторические украшения легче понять, а красота их речи ни на йоту не уступает таковой у двух, занявших первое место. Но я бы посоветовал вам прочесть и Ликурга, так как он имеет более легкий тон, чем другие, и обнаруживает в своих речах некоторую простоту и благородство характера.
  [12] τινα ἐν τοῖς λόγοις ἁπλότητα καὶ γενναιότητα τοῦ τρόπου. ἐνταῦθα δή φημι δεῖν, κἂν εἴ τις ἐντυχὼν τῇ παραινέσει τῶν πάνυ ἀκριβμια,τηδῶν αάσδῶν αάσδῶν αάσδῇ ὲ τῶν νεωτέρων καὶ ὀλίγον πρὸ ἡμῶν ἀπείρως ἔχειν: λέγω δὲ τῶν περὶ όεδντίπατροἈντίπατροἈντίπατροὶ ν καὶ Πλουτίωνα καὶ Κόνωνα καὶ τὴν τοιαύτην ὕλην. αἱ γὰρ τούτων δυνάμεις καὶ ταύτῃ ἂν εἶεν: ἡμῖν ὠφέλιμοι, ᾗ οὐκ ἂνα ἐντυγιοά ῖς δεδουλωμένοι τὴν γνώμην, ὥσπερ τοῖς παλαιοῖς. ὑπὸ γὰρ τοῦ δύνασθαί τι τῶν εἰρημένων αἰτιάσασθαι μάλιστα θαρροῦμεν πρὸας τὸ τοὐῖς τοὐῖς πιχειρεῖν ᾗ καὶ ἥδιόν τις παραβάλλει αὑτὸν ᾧ πείθεται συγκρινόμενος οὐ καταεέστεοὐ καταεέστεοὐ ὲ καὶ βελτίων
  [12] В этом месте я говорю, что желательно — даже если кто-нибудь, прочитав мою рекомендацию о непревзойденных мастерах красноречия, будет придираться — также не остаться незнакомым с более поздними ораторами, теми, кто жил немного до нашего времени; Я имею в виду произведения таких людей, как Антипатр, Феодор, Плутион и Конон, и тому подобные материалы. Ибо силы, которые они проявляют, могут быть более полезными для нас, потому что, когда мы их читаем, наше суждение не сковывается и не порабощается, как это бывает, когда мы приближаемся к древним. Ибо, когда мы находим, что можем критиковать сказанное, мы больше всего поощряемся делать то же самое сами и получаем больше удовольствия, сравнивая себя с другими.
  [13] ἂν φαίνεσθαι. τρέψομαι δὲ ἤδη ἐπὶ τοὺς Σωκρατικούς, οὓς δὴ ἀναγκαιοτάτους εἶναί φημζ λρντὶ ων ἐφιεμένῳ. ὥσπερ γὰρ οὐδὲν ὄψον ἄνευ ἁλῶν γεύσει κεχαρισμένον, οὕτως λόγων οὐδὲδκνμεἶἶδκος εῖ ἀκοῇ προσηνὲς ἂν γενέσθαι χάριτος Σωκρατικῆς ἄμοιρον. τοὺς μὲν δὴ ἄλλους μακρὸν ἂν εἴη ἔργον
  [13] когда мы убеждены, что при сравнении мы не уступаем им, а иногда даже превосходим их.
  Теперь я обращусь к сократикам, писателям, которые, я утверждаю, совершенно необходимы каждому человеку, стремящемуся стать оратором. Ибо как никакое мясо без соли не будет приятным на вкус, так и ни одна отрасль литературы, как мне кажется, не могла бы быть приятной на слух, если бы в ней не было сократовской грации.
  Было бы долго восхвалять других; даже читать их нелегко.
  [14] ἐπαινεῖν καὶ ἐντυγχάνειν αὐτοῖς οὐ τὸ τυχόν. Ξενοφῶντα δὲ ἔγωγε ἡγοῦμαι ἀνδρὶ πολιτικῷ καὶ μόνον τῶν παλαιῶν ἐξαρκεναῖν: ἐν πολέμῳ τις στρατηγῶν εἴτε πόλεως ἀφηγούμενος, εἴτε ἐν δήμῳ λέγων εἴτε ἷρίρεν υγυεν ε καὶ ἐν δικαστηρίῳ μὴ ὡς ῥήτωρ ἐθέλοι μόνον, ἀλλὰ καὶ ὡς πολιτικὸς καὀιινα ὴρ τὰ τῷ τοιούτῳ προσήκοντα ἐν δίκῃ εἰπεῖν: πάντων ἄριστος ἐμοὶ δοκεῖ καὶ λυσιτελέστατον πραὸπΞ ταὸς ταὸς νοφῶν. τά [с. 255. νὲς καὶ κεχαρισμένον καὶ πειστικόν, πολλὴν μὲν ἔχον πιθανότητα, πολλὴν δὲ κάρια κάρια ήν, ὥστε μὴ λόγων δεινότητι μόνον, ἀλλὰ καὶ γοητείᾳ ἐοικέναι τὴν δύναμιν.
  [14] Но я считаю, что Ксенофонт, и только он один из древних, может удовлетворить все потребности человека в общественной жизни. Командует ли он войском во время войны, руководит ли делами государства, обращается ли он к народному собранию или сенату, или даже если он обращается к суду и желает, не как профессиональный мастер красноречия просто, но в качестве государственного деятеля или королевского принца, чтобы высказывать чувства, соответствующие такому персонажу перед судом, лучшим примером, как мне кажется, и наиболее полезным для всех этих целей является Ксенофонт. Ибо не только его идеи ясны, просты и легки для понимания, но характер его повествовательного стиля привлекателен, приятен и убедителен, будучи в высокой степени верным жизни в изображении характера, а также с большим обаянием и эффективность, так что его сила предполагает не ум, а настоящее волшебство.
  [15] εἰ γοῦν ἐθελήσειας αὐτοῦ τῇ περὶ τὴν Ἀνάβασιν πραγματείᾳ σφόδρα ἐπιμελ´ζς ἐντς ἐντς ένα λόγον εὑρήσεις τῶν ὑπὸ σοῦ λεχθῆναι δυνησομένων, ὃν οὐ διείληπται κκαὌ κναὌ κναὌ κναὌ ον ὑπόσχοι τῷ πρὸς αὐτὸν ἀπευθῦναι ἢ μιμήσασθαι βουλομένῳ. εἴτε γὰρ θαρρῦναι τοὺς σφόδρα καταπεπτωκότας χρήσιμον πολιτικῷ ἀνδρί, καὶ πολλάκό὿ ῦτο ποιεῖν δείκνυσιν: εἴτε προτρέψαι καὶ παρακαλέσαι, οὐδεὶς Ἑλληνικῆς φωνἁκΐπΐαωΉς ἂν ἐπαρθείη
  [15] Если, например, вы захотите очень внимательно прочитать его работу о Внутренней Марке , вы не найдете ни одной речи, которую вы когда-нибудь сможете произнести, предмет которой он не касался и может предложить как своего рода норму любому человеку, который хочет направлять его курс или подражать ему. Если государственному деятелю нужно ободрять находящихся в пучине уныния, то не раз наш писатель показывает, как это сделать; или, если нужно подстрекать и увещевать, любой, кто понимает греческий язык, не может не быть возбужден наставительными речами Ксенофонта.
  16. ύω μεταξὺ διὰ τοσούτων ἐτῶν τοῖς λόγοις ἐντυγχάνων̓ εἴτε μέγα φρονμοῦισι καῦπηρη ἐντυγχάνων̓ ὁμιλῆσαι φρονίμως καὶ μήτε παθεῖν τι ὑπ̓ αὐτῶν δυσχερανάντων μήτε ἀπραπῶς δσουιτῶς δοὑλτῶν διάνοιαν καὶ τὸ ἐκείνοις κεχαρισμένον ἐκ παντὸς ποιῆσαι , καὶ ταῦτα ἔνεστιν. καὶ ἀπορρήτοις δὲ λόγοις ὡς προσήκει χρήσασθαι καὶ πρὸς στρατηγοὺς ἄνευ πλήθουυυ λῆθος οὐ κατὰ ταὐτὸ, καὶ βασιλικοῖς τίνα τρόπον διαλεχθῆναι, καὶ ἐξαπατοπομαυεὶ μὲν ἐπὶ βλάβῃ, φίλους δ̓ ἐπὶ τῷ συμφέροντι, καὶ μάτην ταραττομένοις ἀλύπως τὀλθἶὀλι ιστῶς εἰπεῖν, καὶ τὸ μὴ ῥᾳδίως πιστεύειν τοῖς ὑπερέχουσι, καὶ οἷς ἐξαπατῶσιν οἱ ὑπερέχονσντς ητρὶ τηγοῦσι καὶ καταστρατηγοῦνται ἄνθρωποι, πάντα ταῦτα ἱκανῶς τὸ σύνταγμα περιέχει.
  [16] Мое собственное сердце, во всяком случае, глубоко тронуто, и временами я плачу, даже когда я читаю его отчет обо всех тех подвигах доблести. Или, если нужно благоразумно обходиться с гордыми и тщеславными и избегать, с одной стороны, как-нибудь пострадать от их неудовольствия, а с другой — порабощать им свой дух неподобающим образом и исполняя во всем их волю, в Нем и в этом водительство. А также как проводить тайные совещания как с генералами отдельно от простых солдат, так и с солдатами одинаково; правильная манера разговаривать с королями и князьями; как обманывать врагов во вред им и друзей во благо себе; как сказать простую правду тем, кто напрасно обеспокоен, не обидев ее, и заставить их поверить в нее; как не слишком легко доверять тем, кто имеет власть над вами, и средствам, которыми такие люди обманывают своих подчиненных, и способу, которым люди перехитрили и перехитрили -
  [17] ἅτε γὰρ οἶμαι μιγνὺς ταῖς πράξεσι τοὺς λόγους, οὐκ ἐξ ἀκοῆς παραλαμβσον οὐδῆν οὐδὼν οὐδὺς λόγους ς, ἀλλ̓ αὐτὸς πράξας ἅμα καὶ εἰπών, πιθανωτάτους ἐποίησεν ἐν ἅπασί τε τοσμῖς ζοιῖτς συιῖς ν τούτῳ μάλιστα, οὗ ἐπιμνησθεὶς ἐτύγχανον. καὶ εὖ ἴσθι, οὐΔένα σοι τρόπον μεταμελήσει, ἀλλὰ καὶ ἐν βουλῇ καὶ Δή Δήμῳ κγοντός σοι [p. 256].
  [17] По всем этим пунктам трактат Ксенофонта дает адекватную информацию. Ибо я полагаю, что именно потому, что он соединяет дела со словами, потому что он учился не понаслышке и не списывая, а сам совершая дела и рассказывая о них, он сделал свои речи наиболее убедительно верными жизни во всех своих произведениях. и особенно в этом, который я случайно упомянул. И будьте уверены, что вам не придется покаяться, но что и в сенате, и перед народом вы найдете этого великого человека, протягивающего вам руку, если вы серьезно и усердно прочитаете его.
  18 _ πρῶτον μὲν γὰρ ὁμοιότερος τῷ λέγοντι ὁ ὑπαγορεύων τοῦ γράφοντος: ἔπειτα πιἐλάττιοο νεται: ἔπειτα πρὸς δύναμιν μὲν ἧττον συλλαμβάνει τοῦ γράφειν, πρὸς ἕξιν δὲ πλεῖον. καὶ γράφειν δὲ οὐ ταῦτά σε ἀξιῶ τὰ σχολικὰ πλάσματα, ἀλλ̓, εἴπερ ἄρα, τινὰ τῶνὰ τῶν λ ἂν ἡσθῇς ἐντυγχάνων, μάλιστα τῶν Ξενοφωντείων, ἢ ἀντιλέγοντα τοῖς
  [18] Писать же я не советую вам заниматься собственноручно или лишь очень редко, а лучше диктовать секретарю. Ибо, во-первых, тот, кто высказывает свои мысли вслух, ближе к настроению человека, обращающегося к аудитории, чем тот, кто пишет, а, во-вторых, требует меньше труда. Опять же, хотя это менее способствует эффективности изложения, чем письмо, оно больше способствует вашей привычке к готовности. Но когда ты будешь писать, я не думаю, что тебе лучше писать эти выдуманные школьные упражнения; но если вам нужно писать, возьмите одну из речей, которые вам нравится читать, предпочтительно одну из речей Ксенофонта, и либо опровергните то, что он сказал, либо выдвиньте те же самые аргументы другим способом.
  [19] εἰρημένοις ἢ τὰ αὐτὰ ἕτερον τρόπον ὑποβάλλοντα. καὶ ἀναλαμβάνειν μέντοι, εἴ σοι ῥᾴδιον μεμνῆσθαι, τὰ ἐκείνων ἄμεινον. τῷ τε γὰρ τρόπῳ τῆς ἀπαγγελίας καὶ τῇ ἀκριβείᾳ τῶν διανοημάτων πάνυ συνήθεις ποεις ῶν λέγω δὲ οὐχ ἵνα σύνταγμά τι ὅλον, ὥσπερ οἱ παῖδες, εἴρων συνάπτῃς, ἀλλ̓ ἵσνα, είρί ἀρέσειε, τοῦτο κατάσχῃς. πλείονα περὶ τούτου μειρακίῳ ἂν ἔγραψα, σοὶ δὲ ἀρκεῖ τοσαῦτα. καὶ γὰρ εἰ ἐλάχιστα ἀναλάβοις, πολὺ ὀνήσει: καὶ εἰ δυσκόλως ἔχοις καὶ μετὬτητν ὰ οις, οὐκ ἐξ
  [19] И все же повторять то, что содержится в его речах, еще лучше, если у вас хорошая память на это. Ибо это делает человека хорошо знакомым как с тем, как он выражает свои мысли, так и с точностью, с которой его мысли понимаются. Я говорю это не для того, чтобы поощрить вас строчку за строчкой целый трактат, как это делают школьники, а для того, чтобы вы основательно усвоили все, что случается, особенно вам нравится. Я бы долго писал об этом парню, но для тебя и этого достаточно. Ибо если вы вспомните только очень малые части, вы получите большую пользу; тогда как если вы почувствуете отвращение и найдёте усилие болезненным, эта работа не является абсолютно необходимой.
  [20] ἅπαντος ἀναγκαῖον. ἀλλὰ ἔοικα μὲν πάνυ μηκῦναι τὴν συμβουλίαν: σὺ δὲ αἴτιος ἀναπείσας καεκαὶ προάαλε: προάκας περ οἱ ἐν πάλῃ ὑπερέχοντες τοῖς ἀσθενεστέροις ὑπείκοντες ἐνίοτε ἐποίησησθ αὐίοτε ἰσχυροτέρους εἶναι: καὶ σὺ ἔοικας, ἃ κρεῖττον τυγχάνεις εἰδώς, ἐμὲ προτρτἭψαι ἐπισταμένῳ γράψαι. βουλοίμην δ̓ ἄν, εἴ σοι κεχαρισμένον εἴη, καὶ ἐν τῷ αὐτῷ ποτε ἡμᾶς γενέσθαι, ἡ
  [20] Ну, я, кажется, слишком много советовал, но ты сам виноват в этом, убеждая и вызывая меня. Как искусные борцы иногда уступают тем, кто слабее, и заставляют их поверить, что они сильнее, так вы, кажется, навели меня на то, чтобы написать и рассказать то, что вы, оказывается, лучше знаете сами, как если бы вы не так хорошо это знаешь. Но я бы предпочел, если это окажется для вас приемлемым, чтобы мы какое-то время собрались вместе и, читая древних писателей и обсуждая их, оказали друг другу какую-нибудь услугу.
  21. οῖς ζωγράφοις καὶ πλάσταις οὐκ ἀπόχρη εἰπεῖν ὅτι δεῖ τοιάδε τὰ χρώματα ττεδι κἶναι κ ὰς γραμμάς, ἀλλὰ μεγίστη ὠφέλεια, εἴ τις αὐτοὺς ἢ γράφοντας [стр. 257. ῖξαι ἀνάγκη τῷ μαθησομένῳ: οὕτω καὶ ἐν ταῖς τοιαύταις συμβουλίγαις πλείιΡγαν ϼιλιων οιαύταις ̓ ἄν, εἴ τις αὐτὸν πράττοντα ἴδοι τὸν συμβεβουλευκότα. ὡς ἔγωγε, καὶ εἰ ἀναγιγνώσκειν με δέοι σοῦ ἀκροωμένου, τῆς σῆς ἕνεκα ὠφελνία ὀκνήσαιμι, στέργων τέ σε καὶ τῆς φιλοτιμίας ἀγάμενος καὶ τῆς πρὸς ἐμὲ τιμῆῂ Ͻριριρίς
  [21] Точно так же, как живописцам и скульпторам недостаточно сказать, что их цвета должны быть именно такими и что их линии должны быть именно такими, но они получают наибольшую помощь, если критик может видеть их за работой, рисующей или лепящей. ; и точно так же мастерам гимнастики недостаточно назвать различные приемы в борьбе, но они должны продолжать и демонстрировать их юноше, желающему научиться; точно так же и в таких консультациях помощь была бы больше, если бы кто-то сам видел человека, давшего совет, в действии. Я со своей стороны заявляю, что даже если бы мне пришлось читать вам вслух, пока вы слушали, ради помощи вам я не колебался бы, так как я и люблю вас, и восхищаюсь вами за ваше честолюбие, и благодарен за оказанную вам честь. показал мне.
   РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  ΠΕΡΙ ΤΗΣ ΑΥΤΟΥ ΦΙΑΗΚΟΙΑΣ.
  РЕЧЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ: О ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ АВТОРА К МУЗЫКЕ, ДРАМАМ И ОРАТОРИИ
  В этом отрывке Дион рассказывает об инциденте, произошедшем во время его изгнания. Он приехал в Кизик, чтобы встретиться с друзьями и земляками, которые, очевидно, хотели, чтобы он выступил с речью, в которой рассказал историю своих странствий; но от этого его спасло появление барда, который обратил на себя внимание всех, включая Дио. Затем он говорит о большом удовольствии, которое он получает, слушая тех, кто поет и играет на лире, и актеров. Это заставляет его ссылаться на состояние комедии и трагедии в его дни. На этом дискурс в том виде, в каком мы его знаем, обрывается, и мы можем только догадываться, что было предметом собственно дискурса. Возможно, Дио продолжал подробно рассказывать о музыке или о драме.
  Это приятное введение в его главную тему напоминает нам о седьмом «Рассуждении» в т. I, где Дион рассказывает о своем опыте общения с охотниками на Эвбее, чтобы привлечь наше внимание к тому, что следует далее.
  1 λέγοντο ἐπιθυμεῖν πολλοὶ θεάσασθαι, νομίζοντες πλέον τι παρὰ τοὺς ἄλλους ἔχειινἔχεινὰἔχειιν ἄλην καὶ τὴν μεταβολὴν τοῦ βίου καὶ διὰ τὴν δοκοῦσαν αὐτοῖς το´ σώμαίτος τελραος τελραις ντες δὲ ἤδη καὶ ἐνεκάλουν, ἀδικεῖσθαι φάσκοντες. ἐγὼ δὲ οὐκ ἤθελον ἐγγὺς ἰέναι πρὸς αὐτοὺς τοὺς ὅρους, ἀλλὰ ἐδόκει μοιοὸ παντελῶς ἀχθομένου τινὸς εἶναι τῇ φυγῇ καὶ ἐπιθυμοῦντος κατελθεῖν: ὥσπερ μκδκα ιπόντες
  Беседа девятнадцатая: О пристрастии автора к музыке, драме и ораторскому искусству
  Несколько моих близких друзей уже давно просили возможности встретиться со мной; к тому же многие из моих сограждан, как говорили, очень хотели меня видеть, считая, что я имею некоторое преимущество перед большинством людей из-за моих скитаний и поворотов судьбы, а также из-за телесных лишений, которые я, как предполагалось, испытал. . И, в конце концов, они дошли до того, что начали придираться ко мне и утверждать, что я поступил с ними несправедливо. Но я, со своей стороны, отказался приблизиться к фактической границе; напротив, мне казалось, что всякий такой поступок приличествует человеку, совершенно подавленному своим изгнанием и очень жаждущему восстановления; точно так же, как те, кто ничего не оставил в чашке, очевидно, очень жаждут.
  [2] ἐν τῇ κύλικι δῆλοί εἰσι πάνυ διψῶντες. ἐλθὼν οὖν εἰς Κύζικον ἐκεῖ διέτριβον καὶ παρεῖχον, εἴ τις βούλεταί μνδι τΈπινἉεπι συγγίγνεσθαι. καὶ δὴ τὸ τοῦ κιθαρῳδοῦ τοῦτο ὃ λέγουσιν ἔσωσέ με, ᾠδήν τινα ᾄσαντα αὐτοῖς. ἐπεὶ γὰρ ἧκεν ὁ ἄριστος τῶν νῦν κιθαρῳδῶν, ὡς δ̓ ἔνιοί φασιν, οὐδὲ τῌετν προετν νὸς ἐνδεέστερος, ἀλλ̓ οὐδὲ Ἀρίονος τοῦ ἐκ πελάγους, μαντευόμενοι δῆλον ὅτς, γερν ὅτς, γερι ἰδεῖεν τὸ σαφὲς οὐκ ἀκούσαντες ἐκείνου; — ὡς δ̓ οὖν τάχιστα ᾔσθοντο ἐπιδημοῦντα τὸν ἄνδρα, εὐθὺς καὶ σπουδὴ
  [2] Итак, я отправился в Кизик и остановился там, чтобы дать любому из моих друзей, которые пожелали, возможность посоветоваться со мной. И тут пришел певец пословицы и спас меня, спев им песню.
  Ибо к Кизику явился певец, который, как утверждают некоторые, является лучшим из нынешних и на самом деле человек, не уступающий даже ни одному из великих певцов прошлого, даже не Ариону, который был спасен от Море - они, очевидно, судили по гаданию, ибо как иначе могли они быть уверены, если они не слышали этого знаменитого барда древности? — и как только узнали, что этот человек в городе, тотчас возбудился громадный интерес, и весь народ стал собираться в сенатский дом.
  [3] ἀμήχανος καὶ πάντες ἐβάδιζον εἰς τὸ βουλευτήριον. ἐγὼ οὖν καὶ αὐτὸς, ἐξεῖναι νομίζων καὶ ἡμῖν ἀκοῦσαι καὶ μεταλαβεῖν οὕτω 258. εἰμὶ δὲ φιλήκοος καὶ φιλόμουσος ἀτεχνῶς, οὐ πάνυ ἔμπειρος ὢν μουσικπυστεὅσυ χον γεγονὼς κατὰ ταὐτὸν Ὀρφεῖ, δοκῶ μοι, πρῶτος ἂν ἐπηκολούθουν, εἰ κετεοὶ ἂν ν τινων ἢ μόσχων, οὐδὲν αἰδούμενος: ἐπεὶ καὶ νῦν ταὐτὸ τοῦτο πάσχω πιλλάκἹς,ειδῦτο πιλλάκἹς ἰσαφίκωμαι σοφιστοῦ, διὰ τὴν προσοῦσάν μοι ἀκρασίαν περὶ τοὺς λόγους, καὶ μετὰ τοαιιγούτυν σων θρεμμάτων, ὡραίων καὶ καλῶν, ἄλλως δὲ θορυβούντων
  (3) Так и я, думая, что тоже могу послушать и, таким образом, насладиться участием в таком великолепном развлечении, как один из толпы из трех тысяч и более, прибыл в числе первых, очень ожидая. Я люблю тешить слух и совершенно предан музыке, хотя сам в ней не очень умею; так что, если бы мне посчастливилось жить во времена Орфея, мне кажется, что я был бы первым, кто следовал бы за ним в его свите, даже если бы мне пришлось смешаться со стадом оленят и телят; и мне не должно было быть стыдно. Ибо даже теперь я часто, как и они, всякий раз, когда я посещаю лекцию софиста, волнуюсь из-за неконтролируемой тяги, которая овладевает мной к устному слову; и поэтому я пасусь с теми существами, которых я упомянул, изящными и красивыми, конечно, но все же шумными и жаждущими возможности поднять свои пятки.
  [4] καὶ σκιρτᾶν προθυμουμένων. τοῦτο δὲ πέπονθα πρὸς τοὺς σοφιστάς τε καὶ ῥήτορας ἅπαντας σχεδόν. καθάπερ οἱ πτωχοὶ καὶ τοὺς μετρίως εὐπόρους μακαρίζουσι διὰ τὴν αἑτῶν ἀπορίῶν ἀπορίὉς ὺς ἁμῃγέπῃ δυνατοὺς λέγειν θαυμάζω καὶ ἀγαπῶ διὰ τὸ αὐτὸς ἀδύνατος εἶναι λναι λναι λ. τὸ μέντοι τῶν κιθαρῳδῶν τε καὶ νὴ Δία τῶν ὑποκριτῶν οὐ παῤ ὀλίγον μοιαδιρκεῖοκεῖ πρὸς ἡδονήν. ἥ τε γὰρ φωνὴ μείζων καὶ δῆλον ὅτι ἐμμελεστέρα ἥ τε λέξις οὐκ αὐτοσχέδιος, τὥηερος τόρων ἐξ ὑπογύου τὰ πολλὰ πειρωμένων λέγειν, ἀλλὰ ποιητῶν ἐπιμελῶς καὶ κατὰὰ σ
  [4] Именно так я почти всегда ощущал себя, слушая софистов и ораторов. Как нищие из-за своей нищеты завидуют умеренно состоятельным, так я восхищаюсь и рукоплещу тем, которые хоть сколько-нибудь владеют речью, потому что мне самому недостает такого умения. Но я должен сказать, что игра тех, кто поет на арфе, да и актеров, кажется мне в немалой степени выше того удовольствия, которое она доставляет. Ибо их голоса громче и, несомненно, лучше модулированы, а их язык не импровизирован, как у ораторов, которые обычно пытаются говорить без подготовки; но поэты сочиняли кропотливо и на досуге.
  [5] πεποιηκότων. καὶ τά γε πολλὰ αὐτῶν ἀρχαῖά ἐστι καὶ πολὺ σοφωτέρων ἀνδρῶν ἢ τῶν νῆ μν: τφὰ μ ῳδίας ἅπαντα: τῆς δὲ τραγῳδίας τὰ μὲν ἰσχυρά, ὡς ἔοικε, μένει: λέγω δὲ τὶβεῖα:τὶεῖ ν μέρη διεξίασιν ἐν τοῖς θεάτροις: τὰ δὲ μαλακώτερα ἐξερρύηκε τὰ περὶ τὰ μέλη: ὥσπερ οἶμαι τῶν ἀνθρώπων τῶν παλαιῶν ὅσα μέν ἐστι στερεὰ τομαν,τοῦ σώοῦ σώοῦ νει τῷ χρόνῳ, τά τε ὀστᾶ καὶ οἱ μύες, τἄλλα δὲ ἐλάττω γίγνεται. οὐκοῦν τὰ σώματα ὁρᾶται τὰ τῶν παντελῶς γερόντων ἐνδεδωκότα καὶ λαγαρά: ςδσοι αὰ ροντες ὑπὸ πλούτου καὶ τρυφῆς, ἰσχυροῦ μὲν οὐδενὸς προσόντος ἔτι, πιμελῆςἼζοοὸς αρκῶν, εὐτραφεῖς δὴ ὁρῶνται καὶ νεώτεροι τοῖς πολλοῖς. [п. 259]
  [5] И большая часть того, что они дают нам, исходит из древних времен и от людей гораздо более мудрых, чем современные. В комедии сохраняется все; в случае с трагедией, кажется, остались только сильные части, — я имею в виду ямб, и части их еще дают в наших театрах, — но более тонкие части отпали, т. е. лирические части. Я мог бы проиллюстрировать это на примере стариков: все твердые части тела сопротивляются разрушительному действию времени, а именно кости и мускулы; но все остальное сморщивается. По этой причине тела очень старых людей кажутся иссохшими и ссохшимися, тогда как все те старые люди, которые тучны из-за своего богатства и роскоши, хотя у них не осталось сил, а только жир вместо плоти, кажутся хорошо питаются и моложе подавляющего большинства.
   Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  ΠΕΡΙ ΑΝΑΧΩΡΗΣΕΩΣ.
  Двадцатый дискурс: об уходе на пенсию
  Здесь Дио обсуждает истинное значение слова «уход на пенсию». Оно не состоит в том, чтобы уйти куда-то, чтобы избежать долга или опасности, или даже чтобы не отвлекаться. Уединиться в истинном смысле означает сосредоточить свой ум на вещах, которые действительно имеют значение, и игнорировать тривиальные вещи и отвлекающие факторы извне. Уединение от людских пристанищ просто дает глупым и злым людям возможность отдаться своим глупым и злым мыслям и обдумать, как они могут воплотить свои фантазии в реальность. Ничего не говорится о хорошем использовании, которое добро может найти в таком уходе. Сходство между этим Рассуждением и пятьдесят шестым Письмом Сенеки привело Э. Вебера ( De Dione Chrysostomo Cynicorum Sectatore ) к заключению, что Дион и Сенека опирались на общий стоический или кинический источник.
  Фон Арним, утверждающий, что Дион, с исчезновением своих антимонархических настроений, отказался от употребления слова μόναρχοι («монархи»), встречающегося в § 24, относит эту речь к царствованию Домициана. Во всяком случае, мы можем быть уверены, что это не было написано в юности Диона, когда он был софистом.
  [1] . ἆρά γε τοὺς ἀπὸ τῶν προσηκόντων ἔργων αὐτοῖς καὶ πράξεων ἀφισταμένοφυρος, τοϴάρος κειν ἀναχωρεῖν; οἷον εἴ τις Ἀθηναῖος ὤν, δέον αὐτὸν στρατεύεσθαι ὑπὲρ τῆς πατρίδος ΛακεδαιμΉνί κότων εἰς τὴν Ἀττικὴν ἢ Φιλίππου ἐπιόντος ἢ ἄλλων πολεμίων, ὁ δὲ αναχαενσερήσε ἢ Αἴγιναν ἕνεκα τοῦ μὴ στρατεύεσθαι μηδὲ κινδυνεύειν, οὗτος
  Двадцатый дискурс: на пенсии
  Что, скажите на милость, означает слово «уход на пенсию» и кого мы должны определить как людей, которые «уходят на пенсию»? Это те, кто отказывается от своих надлежащих задач и деятельности, о которых мы должны сказать, что они уходят на пенсию? Например, если кто-то, имеющий афинское гражданство, когда на него ложится обязанность служить в поле для защиты своей страны, потому что спартанцы вторглись в Аттику, или Филипп нападает на них, или какой-либо другой враг, должен удалиться или удалиться в Мегары или Эгина, чтобы не служить и не рисковать жизнью, можно ли назвать этого человека отставным?
  [2] ἂν ἀνακεχωρηκέναι λέγοιτο; ἢ εἴ τις συχνὴν οὐσίαν κεκτημένος ἕνεκα τοῦ διαφυγεῖν τὰς λειτουργίας πο όλεως; ἢ εἴ τις ἰᾶσθαι τοὺς νοσοῦντας ἱκανὸς ὤν, καὶ φίλων δὴ καὶ ἐπιτηδείότὴ ταὶ ων, ὅπως μὴ κακοπαθῇ καὶ πράγματα ἔχῃ τούτους θεραπεύων, ἀπολίποι τε αὐτήσονὺμς κεονὺμς κεονὺμς κεονὺμς κεονὺμς εἰς ἕτερον τόπον; ἢ εἴ τις ἄλλος, ἐν πόλει δέον ἐξετάζεσθαι καὶ αὐτόν, ἄρχειν καὶ ἀρχαῖονα τεπηρενα υλακάς τινας φυλάττειν ἀγρυπνῶν μὴ βούλοιτο, ἀλλ̓ ὅπως τούτων ἀπηλλαγμέανσκτς ἁπνάά ὶ μηδὲ εἷς αὐτὸν ἐξελέγξει μηδὲ κωλύσει πίνοντα καὶ καθεύδοντα καὶ ῥᾑσθυμοဉῦι οχωροῖ ποι, ἆρα τούτους ἀναχωρεῖν ῥητέον; ἀλλ̓ οὗτοι μὲν δῆλον ὅτι φεύγουσί τε καὶ δραπετεύουσι, καὶ οὐκ ἂν εἴη πρόφασουω ὐδὲ συγγνώμη τῆς τοιαύτης
  [2] Или, если кто-то обладает большим состоянием, должен, чтобы избежать общественных услуг, требуемых от богатого, покинуть город? Или если человек, имеющий право исцелять больных, а затем, когда больные являются его друзьями и близкими, оставит их и отправится в гости в какое-то другое место, чтобы не заразиться болезнью и не утруждать себя лечением? Или если кто-либо другой, будучи обязанным явиться для общественной службы в городе вместе с остальными, не захочет занимать какую-либо должность или помогать тем, кто находится в должности, или выполнять какую-либо службу в качестве стража, которая потребовала бы его бессонницы, но для того, чтобы чтобы избавиться от всех этих обязанностей и чтобы ни один человек не призывал его к ответу или не мешал ему пить, спать и бездельничать, удалился бы куда-нибудь в другое место, — следует ли называть этих людей «уединенными»? Нет, эти люди, очевидно, бегут и дезертируют, и нет им ни извинения, ни прощения за то, что они так отдохнули и убежали.
  [3] σχολῆς τε καὶ ἀποδράσεως. μὴ οὖν τοὺς ἀπὸ τῶν ἀνωφελῶν πραγμάτων καὶ τῶν οὐ προσηκουσῶν αὐτοῖχ΀λπιῖχ΀λπιῖχ λπιῖχ λπιῖχ΀λπιῖχ λπιῖχ όντας καὶ σχολήν τινα πορίζοντας αὑτοῖς ἀπὸ τῶν ἐνοχλούντων ῥητέοὀὉ ᾉ οῦντας. ἀλλ̓ οὕτως μὲν οὐχ ὁ μεταβὰς ἐκ πόλεώς τινος εἰς ἑτέραν πόλιν ἢ ἐκ τόπος τόπου εἰς ον ἀναχωρεῖν λέγοιτ̓ ἄν: ὅπου γὰρ ἂν ἀφίκηται, πολλὰ ἂν εἴη τὰ ἐμποιγνδὐμε αγν καὶ οὐκ ἐῶντα τὰ προσήκοντα ποιεῖν. καὶ γὰρ τὸ ἐπὶ πολύ τῳ ξυνεῖναι καὶ τὸ πίνοντα ἢ κυβεύοντα ἢ ἄλλο τι [стр. 260] τῶν βλαβερῶν καὶ ἀσυμφόρων πράττοντα διατελεῖν πανταχοῦ τοιαῦτά ἐστιν καιὶ τὸ σὸ ἀεὶ τῷ ἐντυχόντι ἀδολεσχοῦντα καὶ ἀκούοντα λόγων οὐδὲν χρησίμων ἢ πϬρὶ ργιὰ ματα
  [3] Таким образом, может быть, что тех, кто отказывается от неприбыльных предприятий и трудоемких занятий, которые их не касаются должным образом, и кто получает досуг от бесполезных неприятностей, следует определить как «уходящих на пенсию». Но если это так, то не человека, переехавшего из одного города в другой или из одного места в другое, нельзя назвать «уходящим на пенсию». Ибо куда бы он ни пошел, на его пути будет много вещей, которые не позволят ему делать то, что его касается. Ибо дело в том, что проводить много времени в чьем-либо обществе и беспрестанно пить, или играть в кости, или заниматься другим вредным и невыгодным делом есть обычаи, встречающиеся повсюду, — а тратить все время на болтовню со всяким встречным, и слушать совершенно бесполезные разговоры или тратить свое время на рассуждения о делах Императора или о том, как его зовут, как кто-то сказал.
  [4] διατρίβειν ἢ τὰ τοῦ δεῖνος, ὡς ἔφη τις. οὐ γάρ ἐστιν ἀνόητος τῆς αὑτοῦ ψυχῆς κύριος, ἀλλὰ ῥεμβόμενός τε καὶ ἀόςμείοΥ ὑπὸ τῆς τυχούσης προφάσεως καὶ ὁμιλίας. ὥστε οἱ πολλοὶ ἄνθρωποι, καθάπερ οἱ ἄσωτοι τῶν χρημάτων οὐκ ἂν δύναιντο οΦπο οΦπο ν πρὸς ὅ,τι ἀνηλώκασιν ἕκαστον αὐτῶν, φαίνεται δ̓ ὅμως ἀνηλωμένα πάνυ συχνρνὰ συχνὰ οὗτοι τοῦ χρόνου τε καὶ βίου δύναιντ̓ ἂν ἀποδοῦναι λόγον, πρὸς ὅ,τα ἑκάστην λωσαν ἢ μῆνα ἢ ἐνιαυτόν: φαίνεται δ̓ οὖν παριὼν ὁ βίος καὶ δαπανώμενος ὁ χρόνκος, ὖ ἄξιος
  [4] Ибо глупец не является хозяином своей души, но его кружит то туда, то сюда, и он легко ведет себя под любым случайным предлогом или ассоциацией.
  Следовательно, большинство людей уподобляются расточителям, которые не в состоянии дать отчет о потраченных ими деньгах, пояснив, на что они потратили каждую отдельную статью, хотя явно были израсходованы огромные суммы; счет того, что они потратили каждый день, или месяц, или год, хотя жизнь явно проходит и время тратится, а это имеет для человека не малое значение, не меньшую ценность для него, по-моему, чем деньги.
  [5] τοῖς ἀνθρώποις οὐδὲ ἥττονος, ἐμοὶ δοκεῖν, ἢ τὸ ἀργύριον. ἀλλ̓ ὅμως μιᾶς δραχμῆς ἀπολομένης ἀνάγκη αἰσθέσθαι καὶ δηχθῆναι ἁμῃγέπὶῃ: εἀλλ̓ ὅμως μιᾶς λείους τις ἐκβάλοι, οὐ πολλοί εἰσιν οἱ ἐπὶ τῷ τοιούτῳ πρᾴως ἔχοντες: λέγιιδὉ ν ἀμέλειαν λυπούμενοι καὶ δακνόμενοι καὶ διὰ τὸ μὴ προσέχειν ῾ἐφ̓ οεης ἄξμṦθ αἰ, ἀλλ̓ ἐπὶ τῇ ἀπωλείᾳ τῶν δραχμῶν. ἡμέρας δὲ ἐξελθούσης καὶ ἀπολομένης καὶ δύο καὶ τριῶν οὐδείς ἐστιν σνρς ἐφρς
  [5] Но все же, когда одна драхма была потеряна, человек не может не заметить это и быть в некотором роде огорченным; а если человек теряет несколько, то мало кто остается равнодушным к такому делу. Я не имею в виду, что они огорчены и обижены из-за своей небрежности и из-за того, что они не позаботились о том, чтобы избежать такого поведения, которое должно было бы причинить им вред, а просто из-за потери драхм.
  6 ν τοιούτων, λάθοι ἂν αὐτοὺς ἡ σύμπασα οὐσία διαρρυεῖσα καὶ ἀπολομένη: ύννταῦθα αι ταὐτὸ τοῦτο λογίσασθαι, ὡς εἰ μὴ προνοήσουσιν ἑκάστης ἡμέρας καὶ φυλάμεονται οϊέναι, λάθοι ἂν αὐτοὺς ὁ σύμπας βίος διαρρυεὶς καὶ ἀπολόμενος.
  [6] Но когда день ушел и потерян, или два или три из них, никто не задумывается об этом! Однако в одном случае они способны предусмотреть так много: если они не прислушаются и не подумают о таких вещах, все их имущество может ускользнуть и пропасть без их ведома. Но в вопросе, который мы сейчас обсуждаем, люди не могут применять тот же метод расчета, чтобы прийти к тем же выводам, а именно, что, если они не будут думать о каждом дне и следить, чтобы они бесцельно не выбросили его, вся их жизнь может ускользнуть и быть потерянной прежде, чем они узнают об этом.
  [7] ἀλλ̓ ὅτι γε οὐ τόπος ἐστὶν ὁ παρέχων οὐδὲ τὸ ἀποδημῆσαι τὸ μὴ φαῦλ̓ ἄττα πινὸ ὸ εἰς Κόρινθον ἢ Θήβας ἀνακεχωρηκέναι τὸ δὲ τὸν βουλόμενον πρὸς αὑτἺῷ εἶναι εἶναι ν Θήβαις καὶ ἐν Μεγάροις καὶ πανταχοῦ σχεδὸν οὗ τις ἂν ἀπέλθῃ [стр. 261. οφάσεως, ὅπου ἂν τύχῃ ὤν, δἰ ἣν βλακεύων τε καὶ ἀσχολούμενος ἀναλώσει καυὶπάον πάον νον, ἂν οὕτως
  [7] Но ясно, что не то место, где ты находишься, и не то, что ты уезжаешь за границу, позволяет избежать всяких мелочных дел, и даже не то, что кто-то удалился в Коринф или в Фивы, а то, что ты занят собой, когда так хочется. Ибо в Фивах и в Мегарах, да и вообще куда угодно, будь то в Греции или в Италии, можно жить в праздности и отдыхать; и у человека не будет недостатка в предлоге, где бы он ни оказался, чтобы проводить довольно много времени, если это случится, в занятиях своими делами, а также в безделье.
  [8] τύχῃ. μὴ οὖν βελτίστη ᾖ καὶ λυσιτελεστάτη πασῶν ἡ εἰς αὑτὸν ἀναχώρησις καὖ τὸ προσέϑε τοῦ πράγμασιν, ἐάν τ̓ ἐν Βαβυλῶνι τύχῃ τις ὢν ἐάν τ̓ Ἀθήνησιν ἐάν τ̓ δγἐν στάἐν στάῃ τ̓ ἐν νήσῳ μικρᾷ καὶ μόνος. αἱ γὰρ τοιαῦται ἀναχωρήσεις καὶ ἀποδημίαι μικράν τινα ἔχουσι ῥοπὴν πρὸτ τὸὸ σοτ ν καὶ τὸ πράττειν τὰ δέοντα: ὥσπερ τοῖς ἀσθενοῦσιν ἐφ̓ ἑτέρας καὶ ἑτέρατ κλίνατ κλίνας ι φέρει μέν τινα ἐνίοτε μικρὰν
  [8] Поэтому я склонен думать, что лучший и наиболее выгодный вид уединения — это уединение в себе и уделение внимания своим собственным заботам, будь то в Вавилоне, или в Афинах, или в военном лагере, или в одиночестве. на маленьком острове. Ибо уединение и пребывание за границей, о которых мы упоминали, очень мало способствуют тому, чтобы человек имел досуг и делал только то, что должен делать. Больные, например, пересаживаясь с одной кровати на другую, иногда получают небольшое облегчение, но, конечно, недостаточное и не такое, чтобы избавить их от болезни.
  [9] ἀνάπαυσιν, οὐ μὴν ἱκανήν γε οὐδ̓ ὥστε ἀπαλλάξαι: — ἰδεῖν τε ἔστι καὶ τῷ πάάνῸ πάάνῸ ῳ τε καὶ πλήθει οὐ κωλυόμενον πράττειν ἕκαστον τὸ αὑτοῦ ἔργον, ἀλλ̓ ὅ τωδσνα ὐቶቶν ὐλεῖν τοῦτο ποιεῖ πολλάκις ἐπ̓ αὐτῆς τῆς ὁδοῦ τὸ διδασκαλεῖον ἔχων καὶ οὐδὲν αὐτὸν ἐξίστησι τὸ πλῆθος οὐδὲ ὁ θόρυβος τῶν παριόντων, ὅὅ τε ὀρρρμον οίως ἢ ὀρχηστοδιδάσκαλος πρὸς τούτῳ ἐστίν, ἀμελήσας τῶν μαχομένων τε κακκν ἀπΉδι ἄλλα πραττόντων, ὅ τε κιθαριστὴς ὅ τε ζωγράφος: ὃ δὲ πάντων σφοδρότατόν ἐστιμν γτριμν: οριμν γτἰἬ ων διδάσκαλοι μετὰ τῶν παίδων ἐν ταῖς ὁδοῖς κάθηνται, καὶ οὐδὲν αὐτοῖς ἐμποδών ἐστιν
  [9] И мы часто видим, как даже посреди очень большого беспорядка и толпы человек не сталкивается с препятствиями в продолжении своего собственного занятия; но, напротив, человек, играющий на флейте или обучающий игре на ней ученика, посвящает себя тому, часто проводя уроки на самой улице, и ни толпа, ни шум, производимый прохожими, нисколько не отвлекают его. -к; точно так же и танцор, или танцмейстер, поглощен своей работой, совершенно не обращая внимания на тех, кто дерется, продает и занимается другими делами; то же самое с арфистом и художником. Но вот самый крайний случай: учителя начальных классов сидят на улице со своими учениками, ничто не мешает им в этой огромной толпе учить и учиться.
  [10] ἐν τοσούτῳ πλήθει τοῦ διδάσκειν τε καὶ μανθάνειν. ἤδη δέ ποτε εἶδον ἐγὼ διὰ τοῦ ἱπποδρόμου βαδίζων πολλοὺς ἐν τῷ αὐτῷ ἀνθρώἎποϽ λνθρώπου λο τι πράττοντας, τὸν μὲν αὐλοῦντα, τὸν δὲ ὀρχούμενον, τὸν δὲ θαῦμα ἀποδιδομενὲ ίημα ἀναγιγνώσκοντα, τὸν δὲ ᾄδοντα, τὸν δὲ ἱστορίαν τινὰ ἢ μῦθον δκηγούμενον: οὐδὲ εἷς τούτων οὐδένα ἐκώλυσε προσέχειν αὑτῷ καὶ
  [10] И я помню, как однажды видел, идя по Ипподрому, много людей на одном месте, и каждый делал что-то свое: один играл на флейте, другой танцевал, третий фокусировался, третий читал стихотворение вслух, третий пел, а другой рассказывает какую-то историю или миф; и тем не менее ни один из них не мешал кому-либо другому заниматься своими делами и делать то, что было у него в руках.
  [11] τὸ προκείμενον πράττειν. καίτοι τούτων οὐδέν ἐστι τῶν ἔργων, ὃ συνάγει τὴν ψυχὴν καὶ καθίστησι καεπν καεπν καεπν καὶ καθίστησν καεπν ὃ οιεῖ τῶν ἄλλων ἁπάντων. παιδεία δέ, ὡς ἔοικε, καὶ φιλοσοφία, αἳ μάλιστα τοῦτο διαπράττονται, πολλῆς ἐρημεκἯας % χία, οὐ δυνατὸν ὕπνου μεταλαβεῖν, οὕτως [стр. 262. ἔσται μήτε ἀκούσματος ἀκούειν μηδενός, οὐκ ἄρα οἵα τε ἔσται ἡ ψυχὴ τοῂισνς αὑτπρκος ὶ περὶ ταῦτα
  [11] Однако, вы возразите, нет ни одного из этих занятий, которые концентрируют ум, уравновешивают его и заставляют его смотреть с пренебрежением на все другие вещи; и образование, по-видимому, и философия, которые лучше всего достигают этого, действительно требуют большого уединения и уединения; и как больные, если вокруг них не будет тишины и покоя, не могут заснуть, так, видите ли, бывает и с искателями после обучения, если только все вокруг них не успокоятся и если ничто не будет отвлекать их внимание. быть увиденным или услышанным, их ум не сможет уделить внимание своим собственным делам и сконцентрироваться на них.
  [12] γίγνεσθαι. ἀλλ̓ ἔγωγε ὁρῶ καὶ τοὺς πλησίον τῆς θαλάττης οὐδὲν πάσχοντας, ἀλλὰ καινοαιανσοε ένους ἃ βούλονται διανοεῖσθαι καὶ λέγοντας καὶ ἀκούοντας καὶ καθεύδοντας, τΐπὂτας ᾖ καιρός, ὅτι οὐδὲν οἴονται προσήκειν αὑτοῖς τοῦ ψόφου τούτου οὐδὲ φροοντο. εἰ δέ γε ἐβούλοντο προσέχειν ὁπότε μείζων ἢ ἐλάττων γίγνοιτο ἦχος ἢ διαριμθατεὖν ὰ προσπίπτοντα ἢ τοὺς λάρους τε καὶ τὰ ἄλλα ὄρνεα ὁρᾶν, ὅπως ἐπιπέτοναται τὶὶ τὶ ήχονται ῥᾳδίως ἐπ̓ αὐτῶν, οὐκ ἂν
  [12] Однако я, со своей стороны, замечаю, что люди, живущие у моря, не реагируют на его звуки, но способны сосредоточить свои мысли на чем угодно, что они говорят, слушают и спят, когда чувствуют, что время пришло. для этих вещей, потому что они думают, что звук их не касается, и поэтому не обращают на это внимания. Но если бы они замечали, когда рев усиливается или стихал, или считали волны, разбивающиеся о берег, или наблюдали за чайками и другими птицами, как они садятся на волны и легко плывут по ним, они не стали бы есть время заняться чем-нибудь другим.
  [13] ἦν αὐτοῖς σχολὴ ἄλλο τι ποιεῖν. οὐκοῦν καὶ ὅστις δυνατὸς ἐννοῆσαι περὶ τῶν πολλῶν ἀνθρώπων καὶ τοτύβοαὸρϓβοαὐνοῆσαι αὐτοὺς καὶ τῶν πραγμάτων, ὅτι οὐδὲν διαφέρει ταῦτα τῶν ἐν τῇ θαλάττῃ γιγνομέννΈ ἐνοχλοῖτο ὑπ̓ αὐτῶν. ἀλλὰ τοῦτό ἐστιν, ὡς ἔοικε, πολλοῦ ἄξιον τὸ μάθημα καὶ δίδαγμα, τὸ τὴν ψυχεζίὴθ ἕπεσθαι τῷ λόγῳ καὶ μὴ ἐπ̓ ἄλλ̓ ἄττα τρέπεσθαι ἢ τά τε προκείμενα
  (13) Так же и тот, кто может заставить себя задуматься о толпе, шуме, который они производят, и их различных делах, что все это ни на йоту не отличается от того, что происходит на море, не будет смущен любой из них. Более того, мы получаем в этом, по-видимому, очень ценный урок и небольшое наставление: мы должны приучать ум следовать за разумом и не позволять ему отвлекаться ни на что другое, кроме того, что находится перед ним и мыслится. быть подходящим.
  [14] καὶ δοκοῦντα ὀρθῶς ἔχειν: καὶ ἡ μὲν οὕτως ἐθισθεῖσα ἡ ψυχὴ λότιπῳ αετιδῳ αετιδῳ αυιδῳ αυιδῳ αυιδῳ αυιδῳ ιαπράττεσθαι τὰ προσήκοντα αὐτῇ, ἡ δὲ ῥεμβομένη τε καὶ ἀλύουσα καὶ ἄλλοτε ρηηοπ̓ ρηηοπ̓ ὅταν τι προφανῇ ποτε ἡδονήν τινα ἢ ῥᾳστώνην ἔχον, ὥσπερ ὕδατος ἐρν ἑτεροκλινε` ὅποι ἔτυχε τρεπομένου, οὐδὲν
  [14] И когда мы таким образом приучим ум с помощью разума, он сможет выполнять всю свою надлежащую работу; но ум, который вертится туда-сюда, ерзает и обращается к одному предмету за другим, всякий раз, когда что-то появляется в поле зрения в любое время, что предлагает некоторое удовольствие или расслабление, подобно воде, которая вращается во всех направлениях, случайно попадая на кусок неровной земли. , не получит никакой пользы даже от полного покоя и уединения.
  [15] ἂν ὠφεληθείη οὐδ̓ ὑπὸ τῆς πάσης ἡσυχίας τε καὶ ἐρημίας. οἶδα γὰρ ἔγωγε καὶ τῶν κυνῶν τὰς μὲν καλῶς ἀχθείσας καὶ φιλοπόνους, ἐπειδὰ ν, εὐθὺς ἀναζητούσας τὸ ἴχνος, καὶ οὐδ̓ εἰ πάντες ἀποκαλοῖεν, οὐκ πιῄν π΀Ṧτε πούσας, οὐδ̓ εἰ πολλαὶ μὲν φωναὶ πανταχόθεν φέροιντο, πολλαὶ δὲ ὀσμαὶ ἀπκό τε τζῶν ἀνθῶν ἐμπλέκοιντο, πολὺ δὲ πλῆθος ἀνθρώπων τε καὶ [стр. 263] ἄλλων ζῴων φαίνοιτο καὶ ἴχνη τὰ μὲν ἵππων, τὰ δὲ βοῶν, τὰ δὲ πρβοβάτων — ὰ δὲ προβάτωὉν ὁρᾷ τούτων οὔτε αἰσθάνεται αὐτῶν οὐδενός, ἀλλὰ ἐκεῖνο παριδοῦσα πανταχόθθεθἸἸὰὰ χνος κἀκείνῳ ἕπεται, μέχρις ἂν εὕρῃ τε καὶ ἀναστήσῃ τὸν λαγών, καὶ μετὰ ταῦτα κατέχει διώκουσα, δἰ ὁποίων ἄν ποτε ἴῃ χωρίων, καὶ οὔτε πεδίον οὔτε ὄρνετς οὔτς οὔτε χέα οὔτε χαράδρα ἢ ῥεῦμα ἀποκωλύει αὐτήν, πολλούς τινας δρόμους τοῦ λαγὼ θέοντος
  [15] Я сам знаю, что когда хорошо обученные и послушные собаки спущены с поводка, они тотчас же находят след, и даже если все охотники попытаются позвать их обратно, они никогда не сойдут с него; нет, даже если бы до них донеслось множество голосов со всех сторон, и многие запахи, исходящие от фруктов и цветов, смешались бы с ароматом, и явилось бы великое множество людей и других существ, и следы лошадей и крупного рогатого скота здесь или овцы там. Такая собака ничего из этого не видит, выискивает след со всех сторон и следует, пока не найдет и не подставит зайца; и после этого он продолжает преследование, через какую бы страну ему ни пришлось пройти, и ни равнина, ни дорога, ни чрезвычайно пересеченная местность, ни овраг, ни ручей не могут остановить ее, несмотря на все удвоения, которые делает заяц в своих попытках сбить ее со следа.
  [16? ο θροῦς, εἴτε ὑλακὴ κυνῶν εἴτε ἀνθρώπων φθεγξαμένων ὁΔοιπόρώπων φθεγξαμένων ὁΔοιπόρων ἢ νομέων, εὐθὺς ἀνακυπτούσαροῦς ἀοῦοῦούούούούούούούούύούςούούύούςούούύούςς τούςούούούούούούούούούούούούούούούούρρούούρρούρρς τ ~ φούούρρς τ ἴούρρς τ φούρρς τ ~ τούτων δὴ πάντων, ὅπερ ἔφην, τὸ ἔθος αἴτιον. ὁμοίως δὲ καὶ τὴν ψυχὴν ἐθίζειν ἂν δέοι μηδέποτε ἀποτρέπεσθαι μηδὲ ἀκταχὉρεῖ οῦντος εἶναι προσήκοντος ἔργου. εἰ δὲ μή, οὐ ῥᾴδιον περιγενέσθαι οὐδὲ ἐξεργάσασθαι οὐδὲν ἱκανῶς.
  (16) Но я нахожу, что невежественные и необученные собаки медленно идут по следу и быстро прекращают погоню, и если шум достигает их ушей с какой-либо стороны, будь то лай собак или крики людей, будь то путники или пастухи, они тут же поднимают носы от тропы и мчатся в ту сторону. За все эти вещи, как я уже сказал, ответственна привычка. Точно так же и ум должен быть приучен никогда не уклоняться и не уклоняться от того, что он считает своим собственным делом. В противном случае будет нелегко подняться над своим окружением или удовлетворительно выполнить что-либо.
  [17] ἢ οὐκ ἐν ταῖς ἐρημίας καὶ ἡσυχίαις, οὐκ ἐνταῦθα μάλιστα ἀνευρήκαισιν ομά ἀνευρήκασιν ομά ἢ νθρωποι, ὅπως μηδὲν διανοῶνται τῶν δεόντων, ἕτερα πολλὰ καὶ ἄτοπα διανουσήματα, ἄτοπα διανοςσήματα νόντες, τυραννίδας τε καὶ πλούτους καὶ ἄλλ̓ ἄττα θαυμαστὰ ἀναπλάττοντες αὑτοῖς; οἱ μὲν θησαυρούς τινας ἀναπλάττοντες χρυσοῦ τε καὶ ἀργύρου πλῆθος ἐξαίφνης ἐξαίφνηὂ ἐξαίφνηῂ ον κτώμενοι, οἱ δὲ βασιλεῖς τε καὶ μονάρχους πόλεών τε καὶ ἐθνῶν ἀποαδεικκνύντῶνύντῶν ς, ἔπειτα ἤδη τὰ ἑξῆς περὶ τὴν τυραννίδα πάντα πράττοντες, τοὺς μέν τινας ἀποκτιν ς δὲ ἐλαύνοντες, παρθένοις δὲ καὶ μειρακίοις καὶ γυναιξὶ πλησιάζοντες αἷς ἂν ἐθέλωσιν, ἑστιάσεων δὲ καὶὶ εὶ ν πολυτελεστάτων μεταλαμβάνοντες,
  (17) Или не в диких местах и местах, не нарушаемых звуками, или главным образом там, глупые люди, стараясь не сосредоточивать свои мысли на существенных вещах, вызывали в воображении множество странных фантазий, вещей, среди которых они жаждут жить, формируя для сами в воображении суверенной власти и богатства и других подобных чудес? Некоторые выкапывают сокровища из золота и серебра и, таким образом, внезапно завладевают огромным их количеством; а другие делают себя императорами и абсолютными правителями городов и народов, а затем тотчас же осуществляют на практике все, что связано с тиранией: убивая одних и изгоняя других, освобождая любых дев, мальчиков или матрон, которых они выберут, и участвуя в самые дорогие банкеты и пиршества;
  [18] οἱ δέ τινες ἀργύριον ἐκδανείζοντες ἢ ἄλλας ἐργασίας οἷον ἐγρηγορότ϶ες τε κετὶ ἀ νείρατα ποικίλα καὶ παντοδαπὰ πλάττοντες αὑτοῖς. ἐνίοτέ γε μὴν ἐκ τῶν ὀνειράτων τούτων ἀποβαίνει καὶ ὕπαρ αὐτοῖς τὰ φαυλότῖτα τα. τυραννίδες μὲν γὰρ οὐ πάνυ τι ἐκ τῶν τοιούτων γίγνονται: οὐ γὰρ ἐθέλει ἡ [стр. 264. ὐναντίον ὑπὸ δριμείας τε καὶ ἀγρύπνου φροντίδος: δαπάναι δὲ καὶ ἔρωτες καὶ τειιαὶ τοιαὶ τοιαὶ τοιαὶ ατριβαὶ πολλοῖς
  [18] другие тратят деньги на ростовщичество или занимаются другими предприятиями, видя себе всякие светлые сны, как если бы они бодрствовали с открытыми глазами. Да, и иногда, правда, в результате этих снов происходит самое ничтожное и нелепое пробуждение от таких снов! Ибо тирании вовсе не рождаются из таких вещей, ибо тиранию склонен искать не ленивый и в каком-то смысле всегда спящий ум, а, напротив, острая и недремлющая мысль. Но щедрые траты, любовные интриги и тому подобные приключения, несомненно, часто выпадали на долю многих.
  [19] ἤδη πολλάκις ἀπήντησαν. οἷον δὴ ἐγὼ οἶμαι τὸν Ἀλέξανδρον, ὡς ἐτύγχανε σχολὴν ἄγων ἐν τῇ Ϻιλ϶ περὶ α, τοιαύτης ἐννοίας καὶ ἐπιθυμίας αὐτῷ γενομένης ὡς ἄρα εὔδαιμόν τε κανὶ τακάρι σῶν καλλίστην γυναῖκα ἔχειν, καὶ οὔτε βασιλεία τούτου ἄξιον τοῦ χρήματος οὔτεοῦ κρατεῖν μαχόμενον ἁπάντων ἀνθρώπων, μετὰ ταῦτα ἤδη διανοεῖσθαι τίς τε δὴ καὶ παρὰ τίσιν ἡ τοιαύτη γυνὴ κενὴ κενὌ ὐτῷ τοιοῦτος
  [19] Я могу привести в качестве примера Александра: мне кажется, что, когда он наслаждался передышкой от своих пастушьих обязанностей на горе Ида, мысль и вместе с ней желание пришли к нему, какое удачное и блаженное дело это было бы иметь в жены самую красивую женщину во всем мире, и чтобы ни трон не был так ценен, как этот приз, ни богатство, ни завоевание всего мира в войне; затем он стал размышлять о том, кем и где может быть эта женщина его воображения, среди каких людей она живет и какими средствами он может составить себе блестящий союз;
  [20] ὑπάρξαι γάμος: καὶ δὴ τὰς μὲν ἐν Ἰλίῳ νύμφας καὶ παρθένους ἅτε τύρανννον ὂ αὶ οὐκ ᾤετο ἀξίας τυχεῖν, ὁμοίως δὲ καὶ τὰς Λυδῶν τε καὶ Φρυγῶν τάς τάς ταβγῶἐσνῶ ὰς ἐν Μυσίᾳ γυναῖκας ὑπερεώρα. πυνθανόμενος δὲ ἐν Σπάρτῃ τινὰ εἶναι Διὸς λεγομένην θυγατέρα, Μενελάῳ συνοṦκ῀ ὶ βασιλεῖ καὶ βασιλέως ἀδελφῷ τῆς ξυμπάσης Ἑλλάδος, ἣν ἐμνήστευσάν τε καλνσοα λπνσοα λπνσοα λπνσοα ὰ ἕδνα καὶ δῶρα διδόντες οἱ πρῶτοί τε καὶ ἄκροι τῶν Ἑλλήνων: καὶ δὴ κανοὶ ἀḶḶλφ ἐλέγετο εἶναι Πολυδεύκους καὶ Κάστορος, Διὸς υἱῶν γενομένων: ἐπεθύμησεν
  (20) И таким образом он начал презирать нимф и девиц Илиона с пренебрежением принца и считать их недостойными своей победы, и таким же образом он также презирал женщин Лидии и Фригии, и тех, что на Лесбосе и Мисии. Но узнав, что в Спарте была некая известная дочь Зевса, жившая в браке с Менелаем, самостоятельным царем и братом царя всей Греции, женщина, за которую ухаживал и добивался первый из греков, выиграть, предложив много свадебных подарков и подарков и, в довершение всего, что у нее, по слухам, были храбрые братья, Полидевк и Кастор, истинные сыновья Зевса. Так он возжелал эту женщину для своей жены.
  [21] αὑτῷ ταύτην γενέσθαι τὴν γυναῖκα. ἄλλως μὲν οὖν οὐ πάνυ τι ἡγεῖτο δυνατόν, εἰ δὲ θεός τις ὑπόσχοιτο καὶδ γίη, τοίὶ έσθαι τὸ τοιοῦτον. καὶ τίνα δὴ θεὸν ἄλλην εἰκὸς τὰς τοιαύτας χαρίζεσθαι χάριτας ἢ τὴν κρατοῄεράνῄεάνῄ υσαν τῶν περὶ τοὺς γάμους τε καὶ ἔρωτας; οὔκουν ἐκείνης διδούσης ἀδύνατον ἡγεῖτο τὸν γάμον. πῶς ἂν οὖν ἐκείνην πείσαι χαρίσασθαι ἢ εἰ τρόπον τινὰ γίγνοιτο αὐτὸχ προσφεηὸὸ αὶ δωρεάν τινα καὶ χάριν δεδωκώς; ἀλλ̓ οὔτε χρημάτων αὐτὴν τυγχάνειν δεομένην, ἅτε χρυσῆν οὖσαν καὶ πάντα χρήμπατἀἿἶλπατα ἀλλ̓ οὔτε χρημάτων ημένην, οὔτε θυσιῶν: πάντας γὰρ αὐτῇ πανταχοῦ θύειν: οὔτε ἄλλῃ τινὶ ὁδμιλίέ οε δίως ὑπακοῦσαι ἄν: ἀλλ̓ εἰ οὗ μάλιστα ἐπιθυμεῖ [стр. 265] ? τη, τάχ̓ ἂν ἀγαπῆσαι αὐτήν.
  (21) Теперь, при обычном ходе событий, он думал, что это вовсе не осуществимо, но что если какой-нибудь бог пообещает и даст ей, то, может быть, осуществится столь дикое честолюбие. Какая же богиня, спрашивал он себя, могла даровать подобные милости, кроме той, которая обладала властью и управляла всем, что касалось брака и любви? Поэтому, если она предложила ему эту невесту, он не считал брак невозможным. Как же тогда он мог бы убедить ее оказать ему эту услугу, если бы он каким-то образом не заискивал перед богиней, оказывая ей какое-нибудь благо или услугу? Но он подумал, что она не нуждается в богатстве, так как она «золотая» и обладает всеми богатствами мира, абсолютно; ни жертвоприношений, так как все мужчины повсюду приносили ей жертву; и она не будет охотно прислушиваться к чему-либо еще, что можно было бы сказать, или к любой простой просьбе. Но если бы, думал он, подарить ей то, чего она желала больше всего, то, что она считала самым ценным в мире, и засвидетельствовать ей, что она самая прекрасная богиня, может быть, она бы согласилась.
  [22] νικᾶν δὲ καὶ προκρίνεσθαι κατὰ τοῦτο τίνος ἄν ποτε ἀξιώσειεν ἢ θεῶν τῶενὶ γίστων, Ἀθηνᾶς τε καὶ Ἥρας; καὶ ἔτι μᾶλλον, εἰ φαίνοιντο ἐκεῖναι μεγάλα καὶ θαυμαστὰ παρεχόμεναι δῶρα ἆνεκα τοῶρα ἆνεκα τοὶκα τ. οὕτω δὴ διελθών τε καὶ ἐξεργασάμενος τὴν αὑτοῦ δόξαν καὶ ἐπίνοιαν, οἷνν ψυυῤ ῳ φαντασίαις καὶ δόξαις ἐπακολουθούσης καὶ μακρόν τι καὶ συντεταγμένον ὑρναινος τής τε ὑπὸ τοῦ Διὸς γίγνεται τῶν θεῶν, καὶ τὰς μὲν αὐτάς τε ὑπερεῖδε καὶαρ τὰ, τὶ τὰ δ῿ ν δὲ προέκρινεν ἐπὶ μισθῷ τε καὶ δώρῳ τῷ λαβεῖν τὸν γάμον ἐκείνης τῆς γυναικός,
  [22] Затем, чтобы одержать победу и быть предпочтенной в этом состязании красоты - над каким божеством, спрашивал он себя, она думала, что может позволить себе преобладать, кроме переднего и величайшего из них, Афины и Геры? И это было бы тем более, если бы эти двое явились, предлагая великие и чудесные дары ради победы. Итак, после того, как он обдумал дело таким образом и разработал свое собственное воображение и тщеславие, подобно душе, которая во сне следует своим фантазиям и воображению и плетет какой-то длинный и связный сон, Зевс назначает его, как ему кажется, судьей над всем миром. богини; а что касается других богинь, то он не обратил внимания ни на их лица, ни на их дары, и выбрал третью в обмен на взятку и дар завоевать в жены ту женщину, которая была предметом его мыслей и о которой он молился.
  [23] ὑπὲρ ἧς ἐνεθυμήθη τε καὶ εὔξατο. εἰ μὲν οὖν αὐτὸ τοῦτο βουκόλος καὶ ἰδιώτης ἔτυχεν ὤν, οὐδὲν ἂν πρηγγμα νεπή τοῦ τοιούτου ὀνείρατος. νῦν δὲ ἐπειδὴ τύραννος καὶ δυνάστης ἦν καὶ πλούτῳ τε ἰσχύων καὶ ἀρχμττόετεγωω ίστης καὶ τῇ τῶν γονέων πρὸς αὐτὸν εὐνοίᾳ, τὰ λοιπὰ ἤδη ἔργῳ ἐξειργοάσατζ ὰ ις ἀληθῶς γεγονόσι, ναῦς τε ναυπηγησάμενος καὶ ἑταίρους συναγαγών: καὶ πλΙύπατἴετε άδα καὶ Σπάρτην καὶ εἰς τὴν οἰκίαν ἀφικόμενος τὴν Μενελάου καὶ Ἑλένης κα὇ϼ ξενίυνὶ ξενίωνὶ πείσας καταλιπεῖν αὐτὴν τὸν ἄνδρα καὶ τὴν Ἑλλάδα ἧκεν ἄγων εἰς Τροίαν πολλῶῶν κποίαν πολλῶῶν καὶ γμάτων καὶ συμφορῶν
  (23) Итак, если бы он был не более чем пастухом и простолюдином по положению, то от этой честолюбивой мечты не пришло бы к нему беды. Но так как он был королевской крови и могущественного правителя и имел большое влияние благодаря своему богатству и владычеству над величайшим городом того времени, а также любви, которую его родители питали к нему, он тотчас же понял остальное. своего сна, как если бы первая часть случилась на самом деле; и, построив корабли и собрав свиту, отплыл в Грецию и Спарту, вошел в дом Менелая и Елены, где был гостеприимно принят, склонил ее оставить мужа и Элладу, а затем вернулся в свой дом, приведя в Трою начало многих тяжких бед и бедствий.
  [24] ἀρχήν. οὕτως αἱ μὲν ἰδιωτικῆς καὶ ἀδυνάτου ψυχῆς ἔννοιαί τε καὶ ἐπιαθυμιίαι ὑποι ὶ ἀδρανεῖς, καὶ οὐδὲν ἀπ̓ αὐτῶν γίγνεται χαλεπόν, ἀλλ̓ ὥσπερ τὰ τῷ ὄντι τατνεΉσίρα ν εὐθὺς οἴχεται καὶ οὐδὲν αὐτῶν, ὥς φασι, τὸν ἥλιον οὐδὲ τὴν ἡαμέσραν α,πέρην ὑπον ὑπον ως καὶ τὰ τοιαῦτα ἔχει ἐπιθυμήματά τε καὶ ἐλπίσματα. τὰ δὲ τῶν μονάρχων ἢ πλουσίων ἢ ἄλλην τινὰ ἐχόντων δύναμιν ἐπὶ πέραια τοονεικκ κις χαλεπόν τε καὶ
  [24] Таким образом, в то время как мысли и желания души человека, находящегося в уединении и без влияния, порождены ветром и не действуют, и от них не возникает никаких затруднений, но так же, как настоящие сновидения исчезают сразу же, как сновидцы поднимаются из их ложа, и никакая часть их не может вынести ни солнца, ни дня, как говорится, так и с желаниями и надеждами такого рода; но, с другой стороны, дела монархов, или богатых людей, или тех, кто обладает какой-либо другой властью, довольно часто достигают исполнения, которое является одновременно и горестным, и ужасным.
  [25] φοβερόν. καὶ ἔστιν ὅμοιον, ὥσπερ ἐμοὶ δοκεῖ, τὸ τοιοῦτον ὑπηνεμίοις γεννήμασιν. φασὶ γὰρ δὴ ᾠὰ γίγνεσθαι οὕτως ἄνευ συνουσίας [стр. 266. ὅθεν δὴ καὶ Ὅμηρος, ἐμοὶ δοκεῖν, οὐκ ἀδύνατον ἡγησάμενος οὐδὲ ἀπίθανḀὀὲ ποις φανῆναι ἵππων ὑπηνέμιον γένος, τὸν Βορρᾶν ἔφη ἐρασθέντα Τρωικῶπμν τινωὉ ῆσαί τε αὐτὰς γονῆς καὶ γένος ἵππων ἐξ αὐτῶν γενέσθαι. πολλάκις ἔκ τινος ἐνθυμήματος ψευδοῦς καὶ ἀδυνάτου
  [25] И такого рода вещи, по моему мнению, точно так же, как порожденные ветром продукты рождения. Ибо они действительно говорят, что некоторые яйца производятся таким образом без соития и оплодотворения мужского семени, и они называются ветряными яйцами, как если бы они были рождены порывом ветра. И в этом причина, как мне кажется, почему даже Гомер, веря в то, что нет ничего невозможного и невероятного в том, что порода лошадей, порожденная ветром, явилась людям, говорил, что Северный Ветер, влюбившись в какую-то троянских кобыл, оплодотворил их своим семенем, так что от них произошла порода лошадей. Точно так же то, что начинается с ошибочной и невозможной идеи, часто заканчивается свершившимся фактом.
  [26] ἀποβῆναι πρᾶγμα ἀληθές. εἴρηται δέ μοι πάντα ταῦτα ἀπ̓ ἐκείνης τῆς ἀρχῆς καὶ ἐκτροπῆς, ὅτι δεῖ τὴθὐὈ ζεσθαι τὰ δέοντα πράττειν καὶ διανοεῖσθαι πανταχοῦ τε καὶ ἐν ἅπαντι θορύβῳ σπ καὶὶἬἬ χίᾳ. εἰ δὲ μή, τὸ τῆς ἐρημίας τε καὶ ἡσυχίας οὐδὲν μεῖζον καὶ ἀσφαλέστερον τοῖν τοῖι ῶν ἀνθρώπων πρὸς τὸ μὴ πολλὰ καὶ ἄτοπα διανοεῖσθαί τε καὶ ἁμαρτάνειν.
  [26] Все, что я сказал, вытекает из того первоначального отступления, что ум должен приучать себя делать и думать то, что для него существенно, везде, даже в совершенном шуме, а также в совершенном покое. В противном случае уединение и тишина не дадут никакой пользы и большей защиты для людей, которые глупы, чтобы удержать их от замысла и совершения многих странных и злых дел.
   РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  ΠΕΡΙ ΚΑΛΛΟΥΣ.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ: О КРАСОТЕ
  Дату этого Рассуждения можно приблизительно определить из рассмотрения § 10 , где Дион говорит, что все желают, чтобы Нерон был еще жив. Это утверждение было примерно верным, если оно было сделано во времена правления кровожадного тирана Домициана. В то время даже Дион, несправедливо подвергшийся изгнанию по приказу Домициана, предпочел бы Нерона. В хорошие времена Веспасиана и Тита, которые предшествовали Домициану, а также Нервы и Траяна, последовавших за ним, Дион не мог сделать такого заявления. Кроме того, к моменту смерти Домициана в 96 г. н. э. Нерону было бы шестьдесят лет, если бы он жил, так что в последующий период, примерно через двадцать восемь лет после смерти Нерона, маловероятно, что подавляющее большинство, как говорит Дион в того же отдела, все еще верили, что он жив. Наконец, в конце этого раздела спутник Диона обвиняет его в том, что он «постоянно» высмеивает своих собратьев. Это было характерно для философов-киников, и из тринадцатой «Рассуждения» мы заключаем, что Дион не появлялся в роли философа до своего изгнания, даже если до этого он обратился к вере в философию.
  В начале «Рассуждения» Дион, увидев статую красивого юноши, выражает сожаление по поводу того, что красота мужчин угасает из-за того, что ее не ценят, в то время как красота женщин возрастает. Итак, если действительно красивых мужчин уже нет, то мы, греки, приходим к мнению персов, что женщины красивее мужчин. Упоминание персов заставляет Диона говорить о некоторых неестественных сексуальных практиках среди них, а это, в свою очередь, напоминает ему о нечестии Нерона. Наконец компаньон Дио получает возможность спросить о происхождении молодых людей, представленных статуей, и ему говорят, что у него не было отца. Однако по типу он явно греческий, ибо утверждает, что существует отчетливо греческий тип красоты.
  Таким образом, эта беседа представляет собой беседу между Дионом и другим человеком, вероятно, моложе и тоже греком, в котором Дион неформально излагает некоторые из своих взглядов на красоту. Нельзя не заметить характерных для нашего автора дискурсивности и болтливости.
  [1] . ὐχ ἑώρακα τῶν νῦν, ἀλλ̓ ἢ τῶν Ὀλυμπίασιν ἀνακειμένων τῶν πάνυ παλαιῶνν: αἱ τῶον εἰκόνες ἀεὶ χείρους καὶ ἀγεννεστέρων φαίνονται, τὸ μέν τι ὑπὸ τῶν δημιουργῶν, τὸ δὲ πλέον καὶ αὐτοὶ τοιοῦτοί εἰσιν. — Ἦ δεινὸν λέγεις, εἰ ὥσπερ φυτόν τι ἢ ζῷον ἐκλελοίπασι τῷ χρόνῳ οἱ καλισοί, οἷο ὺς λέοντας παθεῖν τοὺς ἐν τῇ Εὐρώπῃ: οὐ γὰρ ἔτι αὐτῶν εἶναι τὸ γένσντὂ: πρΌδντῂ καὶ περὶ Μακεδονίαν καὶ ἐν
  Рассуждение двадцать первое: о красоте
  Дио. Как величественен и красив юноша; и, более того, его вид древний или классический по типу, чего я не видел у наших современных статуй, а только у тех, что поставлены в Олимпии, очень древних. Изображения последующих периодов даже обнаруживают неуклонный упадок и явно представляют менее благородные черты, отчасти благодаря скульпторам, но главным образом потому, что изображаемые лица сами подобны своим статуям.
  Собеседник. Это, конечно, печально, судя по тому, что вы говорите, если прекрасное вымерло с течением времени, подобно какому-нибудь растению или животному, — судьба, которая, как говорят, постигла львов в Европе; ибо род львов ныне там вымер, хотя прежде их можно было найти в Македонии и в других местах, — жаль, повторяю, если красота действительно исчезла от человечества таким образом.
  [2] ἄλλοις τόποις: εἰ οὕτως οἴχεται δὴ κάλλος ἐξ ἀνθρώπων. — Δ. Τό γε ἀνδρεῖον, ὦ βέλτιστε: τὸ μέντοι γυναικεῖον ἴσως πλεονάζει. ἀνὴρ δὲ καλὸς σπάνιον μὲν εἰ γίγνεται νῦν, καὶ γενόμενος τοὺς πλείστους λανιθά ᾶλλον ἢ οἱ καλοὶ ἵπποι τοὺς ὀρεωκόμους. εἰ δ̓ ἄρα καὶ ἅψαιντο τῶν τοιούτων, μεθ̓ ὕβρεως καὶ πρὸς οὐδὲν ἀγαθόν: ὥστισιιοοον καὶ οἱ γενόμενοι ταχὺ λήγειν καὶ ἀφανίζεσθαι. οὐ γὰρ μόνον ἡ ἀρετὴ ἐπαίνῳ αὔξεται, ἀλλὰ [стр. 267] ? ὐτὸ βλέποντος ἢ πονηρῶν βλεπόντων σβέννυται, ὥσπερ τὰ κάτοπτρα. — Ἆῤ οὖν, ὅπερ Ἀθηναῖοι πολλάκις, καὶ ἡμᾶς χρὴ ἀναρχίαν ἀναγράφειναν τὸν παρόν ὡς οὐδενὸς
  [2] Дио. По крайней мере, мужская красота имеет, мой добрый сэр; женская красота, однако, возможно, возрастает. Но красивый мужчина в наши дни не только становится редкостью; но когда он есть , большинство не замечает его красоты, гораздо больше, чем погонщики мулов не замечают красивых лошадей. А если люди и интересуются красивыми мужчинами, то напрасно и без доброй цели. В результате, на мой взгляд, даже те красивые мужчины, которые появляются, быстро отсеиваются и исчезают. Ибо похвалой умножается не только добродетель, но и красота теми, кто чтит и чтит ее. Но когда на него не обращают внимания и не ценят его никем, или когда его уважают злые люди, оно меркнет, как отражения в зеркале.
  Междунар. Должны ли мы в таком случае принять частый обычай афинян и аналогичным образом записать настоящее время как период междуцарствия?
  [3] ὄντος καλοῦ; — Δ. Ναὶ μὰ Δία, πλὴν ὡς Πέρσαι γε ἐνόμιζον: Ἑλλήνων δὲ οὐδεὶς ἢ εἴ τος, ἐκ ταιιν ἢ οὐκ οἶσθα Κριτίαν τὸν τῶν τριάκοντα, ὅτι κάλλιστον ἔφη εἶδος ἐν τοῖς,τιρὖς ἄρὖς ἐν δ̓ αὖ ταῖς θηλείαις τοὐναντίον; οὐκοῦν δικαίως Ἀθηναῖοι νομοθέτην αὐτὸν εἵλοντο ἐπί γε τῷ μεταγράψαν ταλὺις παλὺις μους, ὃς οὐδένα αὐτῶν ἔλιπεν. — Εἶεν: οἱ δὲ Πέρσαι πῶς ἐνόμιζον;
  [3] потому что нет красивого мужчины?
  Дио. Да, действительно, мы должны, по крайней мере, как персы относились к красоте; но никто из греков так не считал, кроме одного из Тридцати. Или вы не знаете рассказа о том Критии, который был членом Тридцати? Он сказал, что самая красивая фигура у мужчин — женоподобная, а у женщин, напротив, наоборот. Поэтому афиняне имели право избрать его законодателем, чтобы он мог изменить старые законы, ибо на самом деле он не оставил ни одного из них неизменным.
  Междунар. Очень хорошо! Но как персы относились к красоте?
  [4] — Δ. Οὐ γὰρ φανερόν, ὅτε εὐνούχους ἐποίουν τοὺς καλούς, ὅπως αὐτοῖς ὡς κάλλιστος;σιστο τοσοῦτον διαφέρειν ᾤοντο πρὸς κάλλος τὸ θῆλυ. σχεδὸν δὲ καὶ πάντες οἱ βάρβαροι, ᾗπερ τὰ ἄλλα ζῷα, διὰ τὸ μόνον τὰ ἖φροδίίσιανεν἖ ὡς οὖν λέγεται Δαίδαλος ποιῆσαι τὸν ταῦρον ἐξαπατῶν, περιτεῖναι τῷ ξύλκῳ δέρμς βοῌ οι γυναικὸς εἶδος περιτιθέασι τοῖς ἄρρεσιν, ἄλλως δὲ
  [4] Дио. Почему, нужно ли какое-либо объяснение, ведь они сделали евнухами красивых мужчин, чтобы они могли быть как можно более красивыми? Они считали, что женщина настолько превосходит их в красоте. И практически все варвары относились к ним так же, как и к животным, — потому что единственное, о чем они думали, — это похоть плоти. Затем, подобно Дедалу, который обманул быка, натянув коровью шкуру на деревянный каркас, они стараются придать самцам женский вид, будучи неспособными любить их каким-либо иным образом.
  [5] οὐκ ἐπίστανται ἐρᾶν. ἴσως δὲ καὶ ἡ τροφὴ αἰτία τοῖς Πέρσαις, τὸ μέχρι πολλοῦ τρέφεσθαι ὑπό τε γυναικῶ νούχων τῶν πρεσβυτέρων, παῖδας δὲ μετὰ παίδων καὶ μειράκια μετὰ μειρακίων μὴ πάινὴ πάνενὅ γυμνοῦσθαι ἐν παλαίστραις καὶ γυμνασίοις. ὅθεν ἐγὼ οἶμαι ξυμβῆναι αὐτοῖς τὸ ταῖς μητράσι μίγνυσθαι: ὥσπερ οἱ πῶρδλδι, ἐτπερ ροι ὄντες ἀκολουθῶσιν ἔτι
  [5] Но, возможно, в случае с персами причиной является способ воспитания мальчиков, я имею в виду, что долгое время они воспитывались женщинами и старшими евнухами, и что молодые мальчики мало общались с другими молодыми людьми. мальчики, ни подростки с другими их сверстниками, и что они не ходят голыми в борцовских школах и гимназиях. По этой причине, по моему мнению, имели место случаи, когда они вступали в половую связь со своими матерями; точно так же жеребята, когда они все еще следуют за своими матерями, хотя и достаточно выросли, стараются их прикрыть.
  [6] ταῖς μητράσιν, ἐπιβαίνειν ζητοῦσιν. τὸ μέντοι τῆς τροφῆς καὶ ἐνταῦθα δείκνυσι τὴν ἰσχύν. κάλλιον μὲν γὰρ δὴ πολὺ ἵππος ὄνου, οἱ δέ γε ὄνοι οὐκ ἐπιθυμοῦσιν ἵππων σιπων ιν, εἰ μὴ ὃς ἂν ᾖ τεθραμμένος ἵππου γάλακτι: ὁμοίως δὲ καὶ ἵππος πωλευθνεπα τὑ ὐτὸ πάσχει. ἐν δὲ τοῖς ἀνθρώποις καὶ ἡ ἐξουσία παράνομόν τί ἐστι. Νέρωνα γοῦν πάντες ἐπιστάμεθα ἐφ̓ ἡμῶν [стр. 268] ὅτι οὐ μόνον ἐξέτεμε τὸν ἐρώμενον, ἀλλὰ καὶ τὸ ὄνομα αὐτοῦ μετωνόμασι, τοναε ς αὑτοῦ ἐρωμένης καὶ γυναικός, ἧς ἐκεῖνος ἐπιθυμήσας ἔγημεν, ἀναφανδπαὸν εὸν εὸν εὸν εὸν εὸν σθεν, ἐφ̓ ᾗ τὴν
  [6] Более того, влияние их воспитания проявляется и в следующем случае. Лошадь, конечно, гораздо красивее осла, но все же ослы, поскольку они другой породы, не питают страсти к кобылам, за исключением тех случаев, когда они выращены на кобыльем молоке; точно так же действует и на лошадь, вскормленную ослом.
  В человеческих существах неограниченная власть также является беззаконной вещью. Возьмем, к примеру, Нерона: все мы знаем, как в наше время он не только кастрировал юношу, которого любил, но и изменил свое имя на женское, на имя девушки, которую он любил, и своей последующей жены, для которой он зачал страсть и женился после того, как открыто заключил в тюрьму свою бывшую жену, на которой он уже был женат, когда стал императором.
  [7] βασιλείαν εἰλήφει. — Καὶ τί ἦν τὸ ὄνομα τῇ γυναικί, ὃ τῷ εὐνούχῳ ἔθετο; — Δ. Τί δὲ σοὶ τοῦτο; πάντως γὰρ οὐ Ῥοδογούνη ἐλέγετο. ἀλλ̓ ἐκεῖνός γε καὶ τὰς ἐν τῇ κεφαλῇ τρίχας διεκέκριτο, καὶ παιδίσκαι ἠκολοῇ βαδίζοι, καὶ ἀμπείχετο ἐσθῆτα γυναικείαν καὶ τά γε ἄλλα οὕτως ἠναγκάζετο ποιεορν:τοιεῖν υτέθησαν μεγάλαι καὶ τιμαὶ καὶ χρήματα ἄπειρα τὸ πλῆθος, ὅστις
  [7] Междунар. И как звали женщину, которую он дал евнуху?
  Дио. Какая это твоя забота? Во всяком случае, ее звали не Родогуна. Но тот юноша Нерона на самом деле носил волосы с пробором, молодые женщины сопровождали его всякий раз, когда он выходил на прогулку, он носил женскую одежду и был вынужден делать все остальное, что делает женщина, таким же образом. И в довершение всего тем, кто сделает его своей женой, были предложены большие почести и безграничные суммы денег.
  Междунар. Ну, а они действительно обещали это сделать?
  [8] αὐτὸν γυναῖκα ποιήσειεν. — Ἦ οὖν καὶ ὑπέσχοντο; Δ. Τί δὲ οὐκ ἔμελλον ἐκείνῳ ὑποσχέσθαι τοσαῦτα διδόντι; ἢ οὐκ οἶσθα τὴν δύναμιν τοῦ διδόντος ὅση ἐστίν; ὅπου γε καὶ ὁπόταν βασιλέα ἀποδεῖξαι δέῃ, τὸν πλουσιώτατον αἱροῦνται καπζ παλῤ ΐοὤ σιν ὡς πλεῖστον ἀργύριον λήψεσθαι, τὰ δὲ ἄλλα οὐδὲν φροντίζουσιν ὁποῖκκος ἂν ἂν ῃ πάντας διατεμεῖν παραλαβὼν τὴν ἀρχήν, τούς τε ἄλλους ἅπαντας καὶ αὐτοὺς ἐκείίν ἐκείίν ηφότας τὰ χρήματα, καὶ ἔτι πάντων αὐτοὺς καὶ τῶν ὑπαρχόντων ἀφαιρήσεσθαι.
  [8] Дио. Почему бы им не пообещать тому человеку, который так много предложил? Или ты не знаешь, как велика сила дающего? Например, где и когда необходимо назначить императора, они выбирают самого богатого человека, любого, от которого они надеются получить больше всего денег; а что до прочих качеств, то им все равно, что он за человек, даже если он рано или поздно кастрирует их всех, заняв власть, всех, в том числе и тех, кто получил деньги и, кроме того, намерен чтобы лишить их всего благословенного, что у них есть.
  [9] τούτῳ δὴ μάλιστα περιῆν ὁ Νέρων, καὶ οὐδεὶς ἀντέλεγεν αὐτῷ περὶ οὐδενπνὸς ὅὅ,τοο δ̓ ἀδύνατον ἔφη εἶναι ὃ κελεύσειεν, ὥστε οὐδ̓ εἰ πέτεσθαι κελεύοι τιλεύοι τιιναι κνΦλὰ καὰ χετο αὐτῷ, καὶ συχνὸν χρόνον ἐτρέφετο ἔνδον παῤ αὐτῷ ἐν τοῖς βασιλείοις , ὡς πτησόμενος. μόνος γὰρ δὴ οὐδένα τρόπον ἐφείδετο χρημάτων, οὔτε διδοὺς οὔτε λαμβάνων. διὰ μόνην μέντοι ταύτην τὴν ὕβριν καὶ ἀπέθανε τὴν εἰς τὸν εὐνοῦχον. ὀργισθεὶς γὰρ ἐξήνεγκεν αὐτοῦ τὰ βουλεύματα τοῖς περὶ αὐτόν: καὶ οὕταως ̐πἀπέστνἀπέστνἀπέστνἀπέστνὰ οῦ καὶ ἠνάγκασαν ὅτῳ ποτὲ τρόπῳ ἀπολέσθαι αὐτόν:
  [9] Это, действительно, было особенно верно в отношении Нерона, и никто не возражал ему ни в чем, что бы он ни говорил, или утверждал, что все, что он приказал, было невозможно выполнить, так что, даже если он приказывал кому-либо бежать, человек обещал, что тоже, и в течение значительного времени он будет содержаться в императорском дворе в надежде, что он будет летать. Ибо Нерон был единственным человеком, который совершенно не обращал внимания на деньги как в даянии, так и в взятии. Однако только из-за этой своей распущенности он и погиб, я имею в виду то, как он обращался с евнухом. Ибо последний в гневе раскрыл замыслы императора своей свите; и поэтому они восстали против него и заставили его покончить с собой, как он мог. Действительно, правда об этом еще не вышла наружу;
  [10] οὐδέπω γὰρ καὶ νῦν τοῦτό γε δῆλόν ἐστιν: ἐπεὶ τῶν γε ἄλλων ἕνεκεν οὐᐅευνἏ ὸν βασιλεύειν τὸν ἅπαντα χρόνον, ὅν γε καὶ νῦν ἔτι πάντες ἐπιθυμοῦσι ζῆν. οἱ δὲ πλεῖστοι καὶ οἴονται, καίπερ τρόπον τινὰ οὐχ ἅπαξ αὐτοῦ τεθνηκιτλος, ἀλάλ῰ μετὰ τῶν σφόδρα οἰηθέντων αὐτὸν ζῆν. - Σὺ μὲν ἀεὶ λόγους [стр. 269. ῦτα ἦλθες. ὃ δὲ ἐβουλόμην ἐρέσθαι, οὐκ εἴασας.
  [10] поскольку что касается остальных его подданных, ничто не мешало ему оставаться императором на все времена, видя, что даже теперь все желают, чтобы он был еще жив. И подавляющее большинство верит, что он есть, хотя в известном смысле он умирал не единожды, а часто вместе с теми, кто был твердо уверен, что он еще жив.
  Междунар. Вы вечно ищете причины, чтобы высмеивать то, что делают и думают ваши ближние, и теперь без тени предлога вы добрались до этой темы. Следовательно, вы не дали мне возможности задать вопрос, который я хотел задать.
  [11] — Δ. Ἴσως γάρ μου καταφρονεῖς καὶ ἡγῇ με ληρεῖν, ὅτι οὐ περὶ Κύρου καὶ Ἀλκιβιάά,επου ἱ σοφοὶ, ἔτι καὶ νῦν, ἀλλὰ Νέρωνος καὶ τοιούτων πραγμάτων νεωτέρων τε καὌ Ήδδ μονεύω. τούτου δὲ αἴτιον τὸ μὴ πάνυ φιλεῖν τοὺς τραγῳδοὺς μηδὲ ζηλοῦν: ἐπεὶδοἌαριὺς ἐστιν ἐν τραγῳδίᾳ τοὺς νῦν ὄντας ὀνομάζειν, ἀλλ̓ ἀρχαίου τινὸς δεῖ πράγμνατοῶ άνυ πιστοῦ. οἱ μὲν οὖν ἔμπροσθεν οὐκ ᾐσχύνοντο τοὺς τότε ὄντας ὀνομάζειν καὶ λνγοντες ες: οἱ δὲ νῦν ἐκείνους ἐξ ἅπαντος
  [11] Дио. О да, я полагаю, вы смотрите на меня свысока и думаете, что я чушь, потому что я говорю не о Кире и Алкивиаде, как это делают мудрецы, даже в это позднее время, а о Нероне и тому подобных предметах, более поздних. и бесславный, который я могу вспомнить. Причина этого в том, что я не очень люблю авторов трагедии и не пытаюсь подражать им; ибо я знаю, что упоминать в трагедии людей современности постыдно, но что это какое-то древнее событие, которого мне следовало бы коснуться, и к тому же не очень достоверное. Тем не менее, люди прежних времен, конечно, не стыдились называть имена людей своего времени, будь то в устной или письменной форме; но нынешние стараются под любым предлогом назвать древних.
  [12] ὀνομάζειν ζητοῦσιν. ᾗτινι δὲ τῇ σοφίᾳ πράττουσιν αὐτὸ ἐγώ σοι ἐρῶ — καὶ μὴ πάντα φλυαρεῖν ̼πε φῇλ῀ς: ᾗτινι δὲ τῇ ολλοῦ δέω — πάντως γάρ τινι τῶν βιβλιοπωλῶν προσέσχηκας. — Διὰ τί δὴ τοῦτό με ἐρωτᾷς; — Δ. Ὅτι εἰδότες τὰ ἀρχαῖα τῶν βιβλίων σπουδαζόμενα, ὡς ἄμεινον γεγραμμένα καὶ τισίβν τισίβν κρισίβ ις, οἱ δὲ τὰ φαυλότατα τῶν νῦν καταθέντες εἰς σῖτον, ὅπως τό γε χρῶμα ὅμοια τςιποα γένοα ιοῖς, καὶ προσδιαφθείροντες ἀποδίδονται
  [12] Я скажу вам, какую мудрость они проявляют при этом, и не объявляйте ли вы все, что я говорю, вздором; впрочем, может быть, это и не вздор, ведь вы, конечно, замечали, что делают некоторые из наших книготорговцев?
  Междунар. Только по какой причине ты спрашиваешь меня об этом?
  Дио. Потому что они, зная, что старые книги пользуются спросом, так как лучше написаны и на лучшей бумаге, закапывают худшие образцы нашего времени в зерно, чтобы они могли принять тот же цвет, что и старые, и, вдобавок испортив книги продают как старые. Но о чем ты все это время хотел меня спросить?
  [13] ὡς παλαιά. ἀλλὰ τί ἦν, ὃ πάλαι δὴ ἐρέσθαι σπεύδεις; — Περὶ τοῦδε τοῦ νεανίσκου, ὅστις τέ ἐστι καὶ οὗτινος υἱός: ὡς ἐγὼ οὐδτένα πωὐτπνα ἐξεπλάγην. ἡ μὲν γὰρ ἡλικία παῖδα αὐτὸν ἐνδείκνυσιν ἑκκαίδεκα ἴσως ἢ ἑπτακαίδεκα ἐτῸḶνἐτῸḶνἐτῶḶν ος οὐδενὸς ἧττον τῶν ἀνδρῶν: ἡ δὲ αἰδὼς τοσαύτη ὥστε καὶ τὸν προσιόνκτα αἰḸντα αἰḸντα αἰḸντα αἰḸδεῖ ποιεῖ. καὶ οὐκ ἔστιν ἐπὶ πλέον αὐτοῦ εἰς τὸ πρόσωπον ὁρᾶν, εἰ μὴ καὶ αὐτὸὸς ἀεπΈοβ τύχης. οὐδεὶς γὰρ οὕτως ἀναιδὴς οὐδὲ λίθινός ἐστιν ὅστις ὑπομενεῖ καὶ αντιστισεῖ ὐτόν, ἀλλ̓ εὐθὺς ἀνάγκη τραπῆναι καὶ μεταβαλέσθαι τὼ ὀφθαλμώ. τοῦτο δὲ ἐγὼ τὸ πάθος πάνυ θαυμάζω, ὅτι τὸ κάλλος, ἐὰν μετὰ αἰδοῦς ᾖ, τκκιὶ εῖς τρέπει τε
  [13] Междунар. Речь идет об этом молодом человеке. Кто он и кому принадлежит? Я заявляю, что никогда и ни перед кем не испытывал такого восхищения. Хотя по внешнему виду он кажется мальчиком лет шестнадцати или семнадцати, ростом он не уступает любому мужчине; и тогда его скромность такова, что он сразу смущает всякого, кто к нему подойдет. И невозможно дольше смотреть на его лицо, если только он сам случайно не отведет взгляд. Ибо нет никого столь бесстыдного или каменного, чтобы устоять на месте и стоять, глядя на него лицом к лицу, но нужно тотчас же отвернуться и опустить глаза. И этот эффект меня очень удивляет — эта красота в соединении со скромностью заставляет даже наглых мужчин отворачиваться и заставляет их стыдиться.
  [14] καὶ ἀναγκάζει αἰδεῖσθαι. — Δ. Ἴσως γὰρ οὐ προσενόησας τὸ ἐν [стр. 270] τοῖς ὕδασι γιγνόμενον. — Τί δή; — Δ. Ότι τοῦ ἡλίου ἐπιλάμψαντος εἰς τὸ κατ̓ εὐθὺ μάλιστα ἀντιλάμπει. καὶ ἴσως ἑώρακας ἐν τοῖς τοίχοις τὸ κινούμενον καὶ περιτρέχον φῶς, οὐκ ὸ ν, ἀλλ̓ ἀπὸ τῆς ἐν τοῖς ὕδασιν αὐγῆς τοῦ ἡλίου γεγονὸς πρὸς τὸ μάλύιστα κḐ̸ς ε. τοιοῦτον οὖν τι καὶ ἀπὸ τῆς ἀληθινῆς αἰδοῦς ἀντιλάμπει τε καὶ αποισνῖ εκεῖοκεῖ ι τοὺς ὁρῶντας: ἔπειτ̓ εὐθὺς ἀπελθόντες ἀναιδεῖς εἰσιν. — Ὡς ἔμοιγε καὶ ὁ παιδοτρίβης
  [14] Дио. Да, возможно, вы не заметили, что происходит в воде.
  Междунар. Что это такое?
  Дио. Когда солнце светит прямо вниз, отражение сильнее всего. И, может быть, вы видели на стенах движущийся и пляшущий свет, не настоящий свет, а отражение солнечного света в воде — в противоположность самому прямому отражению. Теперь есть несколько похожее отражение от истинной скромности, которое заставляет смотрящих казаться смущенными. Затем, как только они уходят, они снова не стыдятся.
  Междунар. Так же, как я думал, что даже тренер по гимнастике, как бы он ни был закален, казался в присутствии юноши как бы ошарашенным и очарованным.
  [15] ἐδόκει καὶ αὐτὸς οἷον ἐνθουσιῶν τε καὶ ἐκπεπληγμένος. — Δ. Οὐκοῦν ἔτι μᾶλλον θαυμάσεις, ἐπειδάν πύθῃ ὅτι οὗτος τοιοῦτος ὢν οὐδεΌυτθὸς ν. — Πῶς λέγεις μηδενὸς εἶναι αὐτόν; — Δ. Οὕτως ὅπως σὺ ἐπύθου ὅτου ἐστίν. οἶμαι γὰρ ἐρωτᾶν σε ὅτου υἱός ἐστιν. — Ἀλλ̓ ἦ τῶν Σπαρτῶν ἐστιν εἷς; — Δ. Πρέποι μὲν ἂν τῷ μεγέθει αὐτοῦ καὶ τῇ ἀνδρείᾳ, εἴ γε ἐπιεικεῖς ἦσαν κϽαὶ ωιριλο ς φύσεις, ὥσπερ ὅδε, ἀλλὰ μὴ παντελῶς σκληροὶ καὶ ἄγριοι τῆς γῆς τὰ τέκνα: ἐπεὰ σοά ὐ φαύλως εἰκάζεις Βοιωτίῳ μᾶλλον εἰκάζων αὐτὸ ἢ Λακωνικῷ τε καὶ Ἀττικῷ. ὅτι μὲν γὰρ Ἑλληνικὸν ἄκρως ἐστὶν οὐ δεῖ δήπου ἀμφιγνοῆσαι. —
  [15] Дио. Поэтому вы тем более удивитесь, узнав, что этот красивый юноша никому не принадлежит.
  Междунар. Что вы имеете в виду под его принадлежностью никому?
  Дио. Как раз то, что вы имели в виду, спрашивая, кому он принадлежит. Я полагаю, вы спрашивали, чей он сын.
  Междунар. Ну, он один из Посеянных Людей?
  Дио. Это соответствовало бы его росту и мужественности, если бы они были кротки и добры нравом, как этот юноша, а не совсем грубы и дики, настоящие дети земли; что касается его телосложения, то вы не ошибетесь, уподобив его скорее беотийцу, чем спартанцу или афинянину. То, что он совершенно грек, я полагаю, вполне очевидно.
  [16] τι γὰρ; εἴη τις ἂν τοῦ γένους διαφορὰ πρός γε τὸ κάλλος; ἢ οὐδένα οἴει γίγνεσθαι ἐν τοῖς βαρβάροις καλόν; — Δ. Ἀλλ̓ οὐκ οἴει τὸ μέν τι βαρβαρικὸν εἶναι ὥσπερ εἶδος καὶ κάλλος, τὸ δὲ ἙλληΌνκἙλληΌνι, ὶ φωνὴν καὶ ἐσθῆτα, ἢ ὁμοίως σοι δοκεῖ γενέσθαι καλὸς Ἀχιλλεύς τε καὶ Ἕκτωρ; — Οὐ γὰρ μόνον ὡς περὶ ἀνδρείου τοῦ Ἕκτορος ὁ ποιητὴς διέξεισιν; — Δ. Ὅπου γε τὰς ναῦς ἐμπίμπρησιν: οὐ γὰρ οἶμαι περὶ κάλλους ἔπρεπεν αὐτοῦ τι μεμανṿ.σο. τελευτήσαντος δὲ καὶ γυμνωθέντος ἐκπλαγῆναί φησιν αὐτοῦ τὸ κάλλος τοὺς ἌχατϹδοἌχατϹδοἌχαιιν αὐτοῦ , οὕτω πως λέγων: οἳ καὶ θηήσαντο φυὴν καὶ εἶδος ἀγητὸν Ἕκτορος.
  [16] Междунар. Почему, я хотел бы знать? Могут ли существовать какие-либо расовые различия в отношении красоты? Или вы думаете, что среди иностранцев не найти красавца?
  Дио. Ну, не думаешь ли ты, что есть иноземный тип красоты, как есть общего вида, и тип эллинский, так же как их язык и одежда различаются, или ты думаешь, что Ахиллес и Гектор были красивы точно так же? ?
  Междунар. Почему же поэт не рассуждает о Гекторе только как о храбром человеке?
  Дио. Да там, где он поджигает корабли. Ибо, я думаю, было бы неуместно упоминать о красоте в тот момент. Но после того, как он был убит и раздет, ахейцы просто изумились, увидев его красоту, поэтому поэт говорит о таких словах:
  «Тогда они смотрели на чудесную форму и красоту Гектора».
  [17] οὐ γὰρ ἦν αὐτοῖς πρότερον οἶμαι σχολὴ θηήσασθαι αὐτὸν ἀκριβῶς: [стр. 271] καὶ τὰ ἄλλα σχεδὸν σαφέστερον ἐπέξεισιν ἢ περὶ ἄλλου τινὸς τῶν καλλίστων. τήν τε γὰρ κεφαλὴν χαρίεσσαν αὐτοῦ φησιν εἶναι καὶ τὴν κόμην πάνυ μέλαιναν καὶὶὶὶὶὶὶὶὶ κληρόν. περὶ δὲ τοῦ Ἀχιλλέως εἴδους οὐδὲν λέγει καθ̓ ἕκαστον ἀλλ̓ ἢ τῆς κόμης, ὅτν ὅτν , καὶ περὶ τῆς Εὐφόρβου κόμης καὶ Πατρόκλου ὡς μάλιστα ἐν ἀκμῇ τελευτησάνταὉὶ, οελευτησάνταὉὶ ἄλλων σμικρόν τι περὶ ἑκάστου καὶ ἀνδρῶν καὶ γυναικῶν τῶν καλλίστων. πλὴν ὅτι γε οὐδεὶς ἂν εἴποι τούσδε ὁμοίως ἂν εἶναι καλούς, οὐδὲ Ἀλδρξανροοὲ ν ἢ Τρωίλον: ἐοικέναι τι Μενελάῳ καὶ Πατρόκλῳ καὶ Νιρεῖ, οὐδὲ ἐν τοιστῖς βοιστῖς βΉριβάρ ν τὸν Αἰγύπτιον ἢ Μέμνονα τὸν Αἰθίοπα ἢ Νινύαν ἢ Εὐρύπυλον ἢ Πέλοπα.
  [17] Ибо я полагаю, что до этого они были слишком заняты, чтобы смотреть на него критически. И поэт продолжает описывать его более живо, можно сказать, и в мельчайших подробностях, чем любого другого из самых красивых мужчин. Ибо он говорит, что голова у него была изящная, волосы совершенно черные, а тело не твердое. Но о внешности Ахиллеса он не сообщает подробностей, кроме того, что его волосы были каштановыми; и он упоминает волосы Эвфорба и Патрокла как людей, умерших в самом расцвете сил; и о каждом из других мужчин и самых красивых женщин он может сказать очень мало; однако никто не стал бы утверждать, что эти люди могли быть одинаково красивы или что Александр, или Эвфорб, или Троил имели какое-либо сходство с Менелаем, Патроклом и Ниреем, как среди варваров Сесострис, египтянин, или Мемнон, эфиоп. или Ниний, Еврипил или Пелопс.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  ΠΕΡΙ ΕΙΡΗΝΗΣ ΚΑΙ ΠΟΛΕΜΟΥ.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: О МИРЕ И ВОЙНЕ
  Перед нами лишь фрагмент этого Рассуждения. В § 3 Дион упоминает свой предмет, но все предшествующее и последующее носит вводный характер. Он говорит, что есть много вопросов, которые волнуют как философов, так и ораторов. Один класс этих общих вопросов включает те, которые имеют отношение к государству (πολιτικὰ ζητήματα); и некоторые из них, такие как о мире и войне, имеют отношение к тому, что целесообразно. Затем в вопросах целесообразности философы и ораторы разделяются: философы имеют дело с вопросами общего характера, а ораторы — с частными случаями.
  Это разделение провел Посидоний, выдающийся философ-стоик, родившийся в 135 г. до н. э. в Апамее, городе недалеко от Прусы, родины Диона. То, что последователи Платона и Аристотеля производили такое же деление, явствует из Цицерона, De Oratore. и . Таким образом, в этом вопросе Дион явно на стороне философов против риторов или учителей ораторского искусства, таких как Гермагор, которые требовали, чтобы все политические вопросы принадлежали ораторскому искусству и риторике. Возможно, что то, что говорит здесь Дион, основано на Посидонии, как думает фон Арним, и, во всяком случае, мы можем заключить, что Дион написал это «Рассуждение» после своего обращения к философии.
  [1] Πολλὰ μὲν καὶ ἄλλα εὕροι τις ἂν καὶ ξύμπαντα ἀτεχνῶς τὰ ἔργου τινὸρκεάμε ἐχχόάμε ως κοινὰ τοῖς φιλοσόφοις καὶ τοῖς ῥήτορσιν, ὅσοι μὴ ἀγοραῖοι μηδῇππν μθθαρν μηδῇρν μίσθαρν ατα ὁρῶντες μόνον καὶ τὰς ἰδιωτικὰς ἀμφιλογίας περὶ συμβολαίων ἤ τινωσμγο ἀλδὰ ἀλδὰ υλεύειν καὶ νομοθετεῖν ἀξιούμενοι — καθάπερ οἶμαι Περικλῆς καὶ Θουκυδίδης Ἀθήνησι καὶ Θεμιστοκλῆς ἔτι πριλτερον καὶ Θεμιστοκλῆς ἔτι πριλτεροὶ κθιτεροὶ ης καὶ Πεισίστρατος, ἕως ἔτι ῥήτωρ καὶ
  Двадцать второй дискурс: о мире и войне
  Многое вообще и абсолютно все, относящееся к какой-либо работе или деятельности, окажется общим для философов и ораторов, т. только деньги и в частных спорах относительно контрактов или займов под проценты, но стремятся давать советы и издавать законы для государства. Вот что, я думаю, должны были делать в Афинах Перикл и Фукидид, а еще раньше Фемистокл, Клисфен и Писистрат, пока он еще позволял себе называться «оратором» и «народным вождем» —
  [2] δημαγωγὸς ἠνείχετο καλούμενος: Ἀριστείδην μὲν γὰρ καὶ Λυκοῦργον καὶ Σόανενα Σόανενα ώνδαν, καὶ εἴ τις ἕτερος τοιοῦτος, φιλοσόφους ἐν πολιτείᾳ θετέον ἰ τήτορας κετέον ἰ τήτορας κετντορας ίαν τε καὶ [стр. 272] ἀληθῆ ῥητορικήν - λέγω Δὲ ἷον περι τε ἀγω Δὲ οἷον περί τε ἀγωγῆς τῶν νέων συμβουλεύοντες λὶὶνοεεεοοβοοοοοοοντοοοβοοοοοοοοοοοοοοοοοοοονдио λομοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦοῦлья. ὁμιλίας καὶ περὶ χρημάτων κτήσεως, ὅσην τε καὶ ὅπως Δεῖ ποιεῖσθαι, καὶ περὶ γάμου κο κ) κὶς καὶς καὶς καὶς βα καςς βα κμς тведени καςς καςς βμ κμο тведени πμὶ κμο тведвяти τιμῆς καὶ ἀτιμίας καὶ περὶ οἴκων κατασκευῆς, καὶ πότερα χρὴ τετειχισμένην οΰκελν οΰκελν οΰκελν οΰκελν οΰκελν οΰκελοὢ καθάπερ ὁ θεὸς παρῄνεσε Λακεδαιμονίοις, ἀτείχιστον, καὶ περὶ ἀσκήσεως τῶζνν πολεμινκ εως οὐ μόνον ὁπλιτικῆς, ἀλλὰ καὶ οἵαν Ἐπαμεινώνδας εὑρεῖν λέγεται, τοὺμς ἐραστὰ ἐρωμένων τάξας, ἵνα σῴζοιντο μᾶλλον καὶ μάρτυρες ὦσιν ἀλλήλοις τῆς ἀρετῆς καὶ τῆς κακίας: καὶ τὸν λόχονἏν τον ν ἐπονομασθέντα κρατῆσαι Λακεδαιμονίων τῇ περὶ Λεῦκτρα μάχῃ, ξυμπάντων ἐκείνοιω
  [2] ибо Аристида, Ликурга, Солона, Эпаминонда и других в том же роде следует считать философами в политике или ораторами в благородном и истинном смысле этого слова. И я употребляю слово «философ» по отношению к людям, которые, например, обдумывают и издают законы о воспитании молодежи, как это делал Ликург в Спарте, и об объединении «любовников», о приобретении денег — сколько должно производить и каким образом — о браке, о гражданских обязанностях, о чеканке монет, о гражданских правах и их утрате, об устроении домашних хозяйств, и о том, следует ли жить в городе-крепости или, как бог советовал спартанцам, в незамурованном; о подготовке к войне и об организации не только тяжеловооруженных войск вообще, но и построения, которое, как говорят, изобрел Эпаминонд, в которое он поместил «любимых» вместе с их возлюбленными, чтобы они могли иметь больше шансов пройти благополучно и стать свидетелями мужества или трусости друг друга — и история говорит нам, что этот Священный отряд, как его называли, победил спартанцев в битве при Левктре, хотя их поддерживала вся Греция.
  [3] ἑπομένων τῶν Ἑλλήνων: τὸ δὲ δὴ κεφάλαιον, καὶ πολλάκις πολλοῖς παρέπιπτε, τερίπτε, τερίπτε, τερίπτε καὶ πολέμου, ὃ νῦν τυγχάνει ζητούμενον. πᾶν δὲ τὸ τοιοῦτον γένος παρὰ τοῖς φιλοσόφοις καλεῖται περὶ τοῦ μροσήκμοντοႂ, αοႂ ητέον, εἰ πολιτευτέον, εἰ βασιλείᾳ χρηστέον ἢ δημοκρατίᾳ ἢ ἄλλῃ τινὶ καταστάσίι ποι π οἷς ἐστι καὶ τοῦτο, ἐμοὶ δοκεῖν, εἰ πολεμητέον. οὐ γὰρ μόνον ἁπλῶς οἱ φιλόσοφοι ζητοῦσι περὶ τούτων, ἀλλὰ πηνίκα καὶ τίνὶ πρὸνὂ νος συμβάντος ἢ μὴ συμβάντος ἕκαστα τούτων πρακτέον. διαφέρει δὲ τοσοῦτον, ὅτι οἵ γε ῥήτορες ἐπὶ τῶνδε ἢ τῶνδε σκοποῦσιν, οἹηον ερἰ συἰ εμεῖν Ἀθηναίοις πρὸς Πελοποννησίους ἢ βοηθεῖν Κερκυραίοις πρὸς Κοριπινθίῢοους υμμαχῆσαι Θηβαίοις ἐπὶ Φωκέας ἢ Ἀλεξάνδρῳ διαβῆναι εἰς τὴν
  [3] Но главный из всех вопросов, с которым многим часто приходилось иметь дело, касается мира и войны; и это теперь, как это случилось, моя тема.
  Все такого рода проблемы философы называют вопросами приличия: например, следует ли жениться, следует ли вступать в общественную жизнь, следует ли принять монархию, или демократию, или какую-либо другую форму правления; и в эти вопросы, по моему мнению, включен и этот вопрос, следует ли вступать в войну.
  Ведь философы рассматривали не только эти вопросы в их общем виде, но и такие: когда, по отношению к кому и после какого наступления или ненаступления следует совершать каждое отдельное действие. Но есть важное отличие: ораторы рассматривают определенные случаи; например, выгодно ли афинянам вести войну с пелопоннесцами, керкирянам идти на помощь коринфянам, Филиппу поддерживать фиванцев в войне против фокейцев или Александру переходить в Азию .
  [4] Ἀσίαν. ἐν γὰρ ταύταις ἁπάσαις ταῖς βουλαῖς οὐχ ἥκιστα ἐμπίπτει καὶ τὸ τοιοῦτον, τοοοὸ τοιοῦτον, τοοοῖ ς μὴ προαδικήσασι πολεμεῖν: εἰ συμβέβηκεν ἀδίκημα παρὰ τούτων οἷς διανομοῦλκνται ποκνται,εἷς τι τοῦτο τὸ συμβεβηκός. οἱ φιλόσοφοι δὲ πόρρωθεν τὰ πράγματα ὁρῶσιν, ἐπ̓ αὐτῶν ἐξετάζοντες ὁποἶ ἐτίτα πολὺ γὰρ κρεῖττον τὸ βεβουλεῦσθαι περὶ ἁπάντωι ἐκ πλείονος καὶ διεγνωκόδτας ἐπενὰἐπεν ινὸς πράγματος καιρός, αὐτούς τε εἰδότας [стр. 273] ἔχειν χρῆσθαι καὶ ἑτέροις παραινεῖν, ἀλλὰ μὴ τρόπον τινὰ ἐξαίφνης
  [4] Кроме того, во всех этих обсуждениях может возникнуть вопрос следующего рода: правильно ли вступать в войну с теми, кто не спровоцировал войну каким-либо неправомерным действием? если обида была совершена теми, против кого вы предлагаете вести войну, насколько серьезна эта обида, которая была совершена?
  Но философы смотрят на события со стороны и исследуют их абстрактный характер; ибо гораздо лучше уже давно обо всем обдумать, а так как они уже пришли к решению, то суметь, когда наступит момент для какого-либо действия, с полным знанием либо самим справиться с ситуацией, либо дать советы другим, а не быть застигнутыми врасплох, так сказать, и, таким образом, быть в состоянии замешательства и вынуждены прибегать к импровизированным мерам в отношении ситуаций, о которых они не знают.
  [5] ληφθέντας ταράττεσθαι καὶ αὐτοσχεδιάζειν περὶ ὧν οὐκ ἴσασιν. οἱ μὲν γὰρ ῥήτορες, ὅταν δέῃ σκοπεῖν περί τινος, οὐδὲν εἰδότες τῶν ἄλλσων πλέδον πλέδων πλέδοῖ κεμμένοι πρότερον, ἅμα τε αὐτοὶ βουλεύονται τρόπον τινὰ καὶ συμβουλεύουσιν ἑτέροι οἱ φιλόσοφοι δὲ περὶ τῶν πράξεων προοίδασι καὶ πάλαι βεβουλευμένοι τυγχάννουσισιν: αὐτοὺς παρακαλῇ συμβούλους τῶν πόλεων ἢ τῶν ἐθνῶν ἢ τῶν βασιλέων, κρε῅ισ῕ονν ἢ τῶν ἐθνῶν ἢ τῶν βασιλέων ἀσφαλέστερον ἀποφαίνεσθαι οὐ τὸ ἐπιὸν αὐτοῖς, οὐδὲ νῦν μὲν ταῦτα, πάλινὀὀὲ ὲ ὀργὴν ἢ φιλονικίαν ἢ χρήμασι πληγέντες, ὥσπερ ἐπὶ τρυτάνης, ἔφη τις οἶμαι τῶν ῥητόρων αὐτῶν, τḆμεὰ ὶ ῥέποντες. λέγω δὲ οὐ ψέγων ῥητορικὴν οὐδὲ ῥήτορας τοὺς ἀγαθούς, ἀλλὰ τοὺς ποαύλους οσποιουμένους τὸ πρᾶγμα.
  [5] Ибо всякий раз, когда ораторам-политикам приходится рассматривать какой-либо вопрос, поскольку они знают не больше, чем кто-либо другой, и не рассматривали этот вопрос прежде, они в некотором смысле и обдумывают сами себя, и дают советы другим в одно и то же время. . Философы, с другой стороны, заранее знают, какой курс следует избрать, и обдумывают его задолго до этого. Следовательно, если их призывают давать советы городам, народам или царям, они находятся в лучшем и более безопасном положении, чтобы излагать не только то, что приходит им в голову, не одно и то же в один момент, а другое в другой, под влиянием гнев, сварливость или взяточничество, действуя точно так же, как язык весов, как, я думаю, сказал кто-то из самих ораторов-политиков, всегда давая чаевые в зависимости от того, что получено. И я говорю это не для того, чтобы критиковать ораторское искусство или хороших ораторов, а для бедных и тех, кто ложно считает эту профессию своей.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  ΟΤΙ ΕΥΔΑΙΜΩΝ Ο ΣΟΦΟΣ.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬИЙ: ЧТО МУДРЕЦ УСПЕШЕН И СЧАСТЛИВ
  Это одна из двенадцати бесед в форме диалога между учителем Дио и одним из его учеников, о котором сообщается напрямую. Казалось бы, это воспроизводит реальный опыт Диона, в котором он излагает стоическое учение о том, что счастлив только мудрец.
  Ход мысли таков: Гомер и Еврипид говорили, что человек несчастлив и несчастлив; но верно как раз обратное или, вернее, отчасти верно. Ибо у каждого человека есть состояние или дух-водитель; и если эта удача или направляющий дух хороши, то человек удачлив ( т. е . удачлив) и счастлив. Но если у человека несчастье или дух-водитель, то человек несчастлив ( т.е. несчастен) и несчастен. Но если руководящий дух хорош в том смысле, что он приносит удачу, он также хорош в значении «справедливого, полезного и разумного» — что является непоследовательным — и поскольку он, по-видимому, придает свои качества человеку, который им обладает. , этот человек в то же время и справедлив, и полезен, и разумен, другими словами, мудр. Доброе δαίμων, если использовать греческое слово, будучи хорошим в обоих смыслах, дает и счастье, и мудрость. Эти двое неразлучны.
  Тогда ученик ставит вопрос о том, может ли какой-либо дух-водитель быть плохим, поскольку все они божественны; и Дион признает, что он просто принимал распространенное мнение, а не следовал своему собственному, предполагая, что одни духи-поводыри хорошие, а другие плохие. Он действительно верит вместе с философами в то, что все духи-путеводители хороши. Если человек слушается своего доброго и мудрого духа-водителя, он получает в одно и то же время и счастье, и мудрость; если он этого не делает, он и несчастен, и дурак. Поэтому счастлив только мудрый.
  [1] Δ. Πότερον δοκεῖ σοι εἶναι ἄνθρωπος εὐδαίμων, εἰ δὲ μή, γεγονέναι ἢ ἔσεσθαι, ἀδοα τὸ τοιοῦτον περὶ ἀνθρώπου, ὥσπερ εἴ τις ἀθάνατον ἄνθρωπον λέγοι εἶναι; ἴσως γὰρ ἂν τὴν αὐτὴν ἔχοις δόξαν Ὁμήρῳ καὶ ἄλλοις συχνοῖς τῶν ποιητῶν. — Καὶ ποῦ ἀποφαίνεται περὶ τούτου Ὅμηρος; — Δ. Ὅπου πεποίηκε τὸν Δία λέγοντα αὐτόν, οὐκ ἄλλον τινὰ τῶν θεῶν, ὡς οὐδρέν φζ὿ρι ον εἶναι ἀνδρὸς ἁπάντων τῶν ζῴων, ὅσσα τε γαῖαν ἔπι πνείει τε καὶ ἕρπει. οὐ δοκεῖ σοι τὴν ὀϊζὺν ἄντικρυς κακοδαιμονίαν τινὰ λέγειν; —
  Двадцать третий дискурс: Что мудрец удачлив и счастлив
  Дио. Верите ли вы, что человек счастлив, а если нет, то что он был или будет; Или вы считаете, что подобное невозможно сказать о человеке, как если бы человек сказал, что человек бессмертен? Ибо, возможно, вы придерживаетесь того же взгляда, что и Гомер, и многие другие наши поэты.
  Собеседник. И где Гомер высказывает такое мнение по этому вопросу?
  Дио. Где он представил самого Зевса, а не кого-то другого из богов, говорящим, что нет среди всех живых существ более несчастного, чем человек,
  Из всего, что дышит и движется по земле.
  Не думаете ли вы, что под бедствием он подразумевает какое-то большое несчастье?
  Междунар. Я делаю.
  [2] Ἔμοιγε. — Δ. Έτερος δὲ ποιητὴς οὐκ ἰδίᾳ οὕτως, ἀλλὰ κοινῇ πρὸς θέατρον ἀγωνιζόμμνος,τεἷος εὸς ὸν φύντα θρηνεῖν εἰς ὅς᾿ ἔρχεται κακά, τὸν δ̓ αὖ θανόντα καὶ πόνων πεπαυμέννοο 274] χαίροντας καὶ συνηδομένους οἴεται δεῖν ἐκπέμπειν. — Ἔστι ταῦτα. — Δ. Οὔκουν ὀρθῶς παρῄνεσεν. εἰ γὰρ ἅπαξ δεῖ κλαίειν τοὺς ἀνθρώπους διὰ τὴν ἀτυχίαν, καὶ γενομένοṴσος πεο὿οη ν τῶν ἐσομένων αὐτοῖς κακῶν ἕνεκεν, καὶ τελευτήσαντας, ὅτι πολλὰ καὶ
  [2] Дио. А другой поэт, не говоря ни о каком конкретном человеке, но выражая общее настроение публики в состязании трагедий, предлагает нам
  Тот человек оплакивал, кто родился и все жизненные беды противостоит,
  Но тот, кто мертв и свободен от всех своих трудов
  он считает, что мы должны «с радостью и весельем выбежать из дома».
  Междунар. Это так.
  Дио. Что ж, это не был разумный совет, который он дал; ибо если мы должны однажды оплакивать человечество из-за его несчастья, то подобает нам и оплакивать их судьбу, когда они рождаются, из-за всех зол, которые им уготованы, и когда они умирают, потому что они пережили многие ужасные страдания, а также и при жизни, потому что находятся среди зол.
  [3] δεινὰ πεπόνθασι, καὶ ζῶντας, ὅτι εἰσὶν ἐν κακοῖς. ὥστε ὥρα ἂν εἴη κατὰ τὸν ποιητὴν μηδέποτε παύσασθαι ὀδυρομένους πολὺ μᾶδνλον τἀζον τἀον ἐκεῖναι μὲν γὰρ τοῦ ἦρος λέγονται θρηνεῖν τὸν Ἴτυν: τοὺς δὲ ἀνθρώποςὂ κἰἷ νεῖν καὶ θέρους καὶ χειμῶνος. πόσῳ δὲ βέλτιον τοὺς γενομένους ἐᾶν εὐθὺς ἀπολέσθαι ὑπὸ τῶν κακῶαν, ἀλλᴴσορι ς ἐνειλοῦντας καὶ λούοντας καὶ τιθηνουμένους τοσαύτην ἐπιμέλειαν ποιελμῖσθαϹ ὶ ἔσονται: ἐχθρῶν γάρ, οὐ φίλων οὐδὲ κηδομένων τὸ τοιοῦτο: καὶ
  [3] Следовательно, по словам поэта, никогда не будет подходящего времени для людей, чтобы перестать оплакивать — гораздо более верно, чем для соловьев. Хотя эти существа, как говорят, оплакивают Итиса только весной, однако в случае с людьми разумно предположить, что они должны оплакивать и лето, и зиму. Но насколько лучше было бы позволить им сразу же погибнуть от своих болезней, как только они родятся, вместо того, чтобы заворачивать их в пеленки, купать их, нянчить их и так заботиться о них только для того, чтобы они могли быть несчастными — ибо такая забота подобает врагам, а не друзьям или тем, кто о них заботится, — или, еще лучше, удалить себя из жизни в первую очередь!
  [4] νὴ Δία αὑτοὺς πρώτους ἀπαλλάττειν τοῦ βίου; κινδυνεύουσι γὰρ κατὰ τὸν λόγον τοῦτον μόνοι φρόνιμοι γενέσθαι οϚἱ γενόμεονοι Ἒινδυνεύουσι ἐκ τῶν τοῦ δράκοντος ὀδόντων, οὓς ἔσπειρεν Ἰάσων. οὗτοι γάρ, ὅτε πρῶτον ᾔσθοντο γεγονότες, εὐθὺς ἀλλήλους ἀνῄρουν, ἕως οὐὐὔένα ηθοῦντες ἀλλήλοις δῆλον ὅτι καὶ διὰ φιλίαν
  [4] Ибо весьма вероятно, согласно этой цепочке рассуждений, что единственными разумными людьми, которые должны были родиться, были те, кто родился в Колхиде из зубов дракона, которых посеял Ясон. Ибо эти люди, как только поняли, что родились, тотчас же начали уничтожать друг друга, пока не оставили ни одного, помогая друг другу, очевидно, и делая это по дружбе, а не по ненависти.
  [5] τοῦτο πράττοντες, οὐ δἰ ἔχθραν. — Ἀλλὰ οὗτός γε ὁ ποιητὴς ληρεῖν ἔμοιγε φαίνεται. τὸ δὲ τοῦ Ὁμήρου ταράττει με, ὅτι οὕτω σοφὸς ὢν ὑπὲρ τῶν ἀνθρώπων ταύντηή μνὕτω νώμην. — Δ. Καὶ τί ἄτοπον εἴρηκεν; οὐ γὰρ ὡς ἅπαντες οἱ ἄνθρωποι ἄθλιοί εἰσί φησιν, ἀλλ̓ ὅτι οὐθέν ἐνστι ζἽηο ζἄθλιοί εἰσί φησιν υ ἀθλιώτερον τοῦ γε ἀθλίου, ὥσπερ ἀμέλει καὶ ἡμεῖς φαῖμεν ἄν. ἴσως γάρ τοι καὶ μόνος τῶν ἄλλων ὁ ἄνθρωπος κακοδαίμων ἐστίν, ὥσπερ καὶ εὐνδα:πεὐνδα ι καὶ μόνος ἄφρων, ὥσπερ καὶ φρόνιμος. οὔτε γὰρ ἄδικος οὔτε ἀκόλαστος εἴη ἂν ἵππος ἢ σῦς ἢ λέων, ὥσπερ
  [5] Междунар. Что ж, я со своей стороны думаю, что то, что говорит этот поэт, — вздор. Но заявление Гомера беспокоит меня, потому что, каким бы мудрым он ни был, он выразил такое мнение о человечестве.
  Дио. И что в этом абсурдного? Он не говорит, что все люди без исключения несчастны, но что нет существа более несчастного, чем человек, когда он несчастен, как и мы несомненно должны сказать; ибо, заметьте, человек, быть может, единственное несчастное существо из всех, точно так же, как и единственное счастливое; ибо, видите ли, только о человеке говорят, что он «бессмыслен», точно так же, как только о человеке говорят, что он «разумен». Ясно, что лошадь не может быть ни несправедливой, ни развратной, ни свинья, ни лев, как не может быть некультурной или неграмотной.
  [6] οὐδὲ ἄμουσος οὐδὲ ἀγράμματος. — Ἀλλὰ καλῶς μοι δοκεῖς διωρθῶσθαι τὸ τοῦ Ὁμήρου καὶ ἀποκρίνομαν ὅτι ἡγιἉροα εὐδαίμονα εἶναι. — Δ. Ἆῤ οὗ ὁ δαίμων ἀγαθός ἐστι, τοῦτον εὐδαίμονα [стр. 275] εἶναι φῄς, οὗ δὲ μοχθηρός, κακοδαίμονα; — Ἔγωγε. — Δ. Δαίμονα δὲ ἄλλως ἀγαθὸν λέγεις; — Ἢ πῶς γε; — Δ. Ὥσπερ ἄνθρωπον, ἔτι δὲ μᾶλλον θεόν; ἢ τοὺς θεούς, εἴπερ νομίζεις ἀγαθοὺς εἶναι, οὐ δικαίους νομίζεις καὶ σςο φρουνί φρονας καὶ τὰς ἄλλας ἀρετὰς ἔχοντας, ἀλλὰ ἀδίκους καὶ ἀνοήτους καὶ ἀκκκοο; — Οὐδαμῶς ἔγωγε. — Δ. Οὐκοῦν καὶ δαίμονα, εἴπερ τινὰ ἀγαθὸν ἡγῇ, δῆλον ὡς δίκαιον ἡγῇ κακὶ χρήὶ χρήὶ χρήὶ χρήὶ νιμον; — Πῶς γὰρ οὔ; — Δ. Ἦ γὰρ ὃν κακόν τινα νομίζεις, πονηρὸν οἴει τὸν αὐτὸν εἶναι καὶ ἄδικον κηηὌ — Ἀνάγκη πάντως.
  [6] Междунар. Что ж, я думаю, что вы сделали превосходную поправку к утверждению Гомера, и я отвечу, что верю, что человеку повезло.
  Дио. Тогда, когда у человека хорошее состояние или дух-хранитель, вы утверждаете, что человек удачлив, а когда оно плохое, что он несчастен, не так ли?
  Междунар. Я делаю.
  Дио. И вы говорите о духе-хранителе как о чем-то хорошем в другом смысле?
  Междунар. Что ты имеешь в виду?
  Дио. В том смысле, в каком человек добр и, более того, бог; Или если ты думаешь, что боги добры, то не думаешь ли ты, что они не справедливы, не разумны, не владеют собой и не обладают всеми другими добродетелями, а несправедливы, бессмысленны и невоздержанны?
  Междунар. Я, конечно, нет.
  Дио. Тогда и в случае с духом-хранителем, если вы действительно считаете кого-либо хорошим, разве не ясно, что вы считаете его справедливым, полезным и разумным?
  Междунар. Почему конечно.
  Дио. Молитесь, когда вы думаете, что какой-либо человек плохой, вы верите, что он одновременно и злой, и несправедливый, и бессмысленный?
  Междунар. Наверняка так.
  [7] — Δ. Τί δαί; οὐ τῶν ἀνθρώπων ἕκαστον κατὰ τὸν αὑτοῦ δαίμονα βιοῦν, ὁποῖος ἂν ᾖ λΓατὖ, ἀ ερον; — Οὐδαμῶς καθ̓ ἕτερον. — Δ. Οὐκοῦν τὸν τυχόντα ἀγαθοῦ δαίμονος ἡγῇ δικαίως ζῆν καὶ φρονίμως κςαρόόωρό; τοιοῦτον γὰρ ὁμολογεῖς εἶναι τὸν δαίμονα αὐτοῦ. — Πάνυ γε. — Δ. Τὸν δὲ μοχθηροῦ δαίμονος πονηρῶς καὶ ἀφρόνως καὶ ἀνοήτως καὶ ἀκολάστως; — Φαίνεται ταῦτα συμβαίνειν ἐκ τῶν εἰρημένων νῦν. — Δ. Ἆρα ὅστις ἄνθρωπος νοῦν ἔχων ἐστὶ καὶ δίκαιος καὶ σώφρων, οὗτος εὐδαίμγΐτὶ ῷ δαίμονι συνών: ὅστις δὲ ἀσελγὴς καὶ ἄφρων καὶ πανοῦργος, ἀνάγκη καικοαίὶ κεῖνον κακῷ δαίμονι
  [7] Дио. Итак, не думаете ли вы, что каждый человек живет под руководством своего собственного духа-водителя, какого бы характера он ни был, а не управляется другим?
  Междунар. Уж точно не под руководством другого.
  Дио. Значит, вы верите, что человек, которому Судьба дала доброго духа-хранителя, живет справедливо, благоразумно и умеренно? Ибо это характер, который, как вы согласны, имеет его дух.
  Междунар. Конечно.
  Дио. И что человек, которому Судьба дала злого духа-хранителя, живет злобно, бессмысленно, глупо и неумеренно?
  Междунар. Это, по-видимому, следует из того, что мы только что сказали.
  Дио. Тогда, когда человек обладает разумом, справедлив и нравом, счастлив ли этот человек, потому что его сопровождает добрый дух; но когда человек развратен, глуп и зол, должны ли мы утверждать, что он несчастен, потому что он связан ярмом со злым духом и служит ему?
  Междунар. Истинный.
  [8] συνεζευγμένον καὶ λατρεύοντα; — Ἀληθές. — Δ. Σοφὸν δὲ ἄλλον τινα καλεῖς ἢ τὸν φρόνιμον ἄνθρωπον καὶ δίκαιον καὶ ὅσιο὿ὅσιον ον, φαῦλον δὲ τὸν ἄδικον καὶ ἀνόσιον καὶ δειλόν; — Φημί. — Δ. Μὴ τοίνυν ἔτι θαύμαζε τῶν λεγόντων, ὅτι μόνον καὶ πάντα φασὶ τὸν σοφὸν εζίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίὐαιίν ῶν δὲ φαύλων οὐδένα ὅντινα
  [8] Дио. И разве ты называешь мудрым кого-либо, кроме человека разумного, справедливого, святого и смелого, а глупым того, кто несправедлив, нечестив и труслив?
  Междунар. Я делаю.
  Дио. Тогда вы не должны больше удивляться, когда люди говорят, что они считают одного мудрого человека без исключения удачливым или счастливым, между тем как среди глупцов нет ни одного несчастного или несчастного; вы должны согласиться с этим, поскольку вы, кажется, также придерживаетесь этой точки зрения.
  [9] οὐ κακοδαίμονα: ἐπειδή γε καὶ σοὶ ταῦτα δοκεῖ. — Τὰ μὲν ἄλλα δοκεῖς μοι οὐ παρὰ δόξαν διειλέχθαι: ὅπως δὲ χρὴ δαιμόνιόν τηε ὸον θαι καὶ ἄδικον καὶ ἀνόητον οὐκ ἔχω εἰπεῖν. ἄλλως τε οὐ πρὸς ὑμῶν τῶν φιλοσόφων ἐστίν, εἴπερ θεῖον τὸ δαιμόνιον Ργτῖσθε, ὑπολαμβάνειν. — Δ. Ἀλλ̓ ἐγὼ νῦν οὐ κατὰ τὴν ἐμαυτοῦ δόξαν διείλεγμαι τὰ πολλά, πλήν γε αὐτμδ το῅κιοῦ εῖ πᾶς καὶ μόνος εὐδαίμων ὁ σοφός: τὰ δὲ ἄλλα κατὰ τὴν τῶν
  [9] Междунар. То, что вы сказали до сих пор, я думаю, было вполне разумно; но как мы можем считать какой-либо дух злым, несправедливым и бессмысленным, я не могу сказать; кроме того, не так, как вы, философы, если вы действительно считаете, что руководящий дух божественен, предполагать что-либо подобное.
  Дио. Ну, а сейчас я не выражал большей частью своей точки зрения, кроме как в одном вопросе: я считаю, что всякий мудрый человек удачлив и счастлив, и только он один; но во всем остальном я принял взгляды большинства людей, чтобы не казаться, что я навязываю им свои собственные взгляды.
  [10] πολλῶν ἀνθρώπων, ὅπως μὴ δοκῶ βιάζεσθαι αὐτούς. ἐπεὶ φέρε, [стр. 276. ς φατε γίγνεσθαι κακοδαίμονα ἄνθρωπον; ἢ ὅταν μὴ προσέχωσι μηδὲ πείθωνται τῷ δαιμονίῳ ἀγαθῷ ὄντι; ὥσπερ εἰ νομίζοιμεν τοὺς ἰατροὺς ἅπαντας ἀγαθοὺς εἶναι τὰ τῆς τέχνης καὶὶνὶ μΐὺζ πονηρὸν ἰατρὸν μηδὲ βλαβερόν, τῶν δὲ καμνόντων κακῶς τινας πράττοντας βλέποιμεν κακῶς τινας πράττοντας βλέποιμεν κακῶς τινας υς ἐν ταῖς νόσοις, δῆλον ὅτι τούτους ἂν φαῖμεν μὴ ἐθέλειν τὰ προσταττόμενα,τοι πειθομένους ἀνάγκη καλῶς ἀπαλλάττειν: καὶ τί ἂν γίγνεσθαι οὐκ ἂν θαυμάζοιμεν. — Οὕτως ἔχει. —
  [10] Ибо только подумайте: если вы действительно верите, что руководящий дух божественен и добр и никому не причиняет зла, то как вы объясните, что человек становится несчастным, то есть несчастным? Или это случается, когда он не слушает или не слушается своего руководящего духа, и это хорошо? Это точно так же, как если бы мы думали, что все врачи хороши в делах своей профессии и что среди них нет ни одного плохого врача или вредного, но все же видели бы, что некоторые из их пациентов делают плохо и страдают от своих болезней; очевидно, мы должны сказать, что они отказываются подчиняться приказам и что те больные, которые подчиняются, не могут не пройти хорошо; и ничто из того, что с ними произойдет, никого не удивит.
  Междунар. Это верно.
  [11] Δ. Πότερον οὖν δοκοῦσί σοι οἱ ἐγκρατεῖς εἶναι καὶ σώφρονες καὶ νοῦν ἀιοντεὂ, τοὂ θεῖν ἂν τοῖς ἰατροῖς τοῖς ἐμπείροις καὶ τὰ συμφέροντα προστάττουσιν, μνῖοοὐῖνα νόητοι καὶ ἀκόλαστοι; — Δῆλον ὅτι οἱ ἀκόλαστοι. — Δ. Τί δέ; τῷ δαίμονι χρηστῷ ὄντι πείθεσθαι καὶ ζῆν κατ̓ ἐκεῖνον πότερον ἡγῇ τῶιν σωωρόενὶ ὶ νοῦν ἐχόντων ἢ τῶν πονηρῶν καὶ ἀνοήτων; —
  [11] Дио. Итак, думаешь ли ты, что действительно владеющие собой, трезвые и разумные больные — это те, которые не слушаются своих врачей, когда они искусны, и назначают лечение, полезное для них, или, напротив, неразумные и неуправляемые?
  Междунар. Явно неуправляемый.
  Дио. С другой стороны, считаешь ли ты, что повиноваться духу-хранителю, когда он добр, и жить в согласии с его указаниями, является признаком умеренных и благоразумных или злых и неразумных?
  Междунар. Из тех, кто умерен.
  [12] Τῶν σωφρόνων. — Δ. Τὸ δέ γε μὴ πείθεσθαι μηδὲ προσέχειν ἀλλ̓ ἐναντίως τῷ θείῳ τε καὶ δαιμονίκα πράνῳ πράίνῳ ῶν καὶ ἀγνωμόνων; — Πῶς δ̓ ἂν ἄλλως λέγοιμεν; — Δ. Εἶναι δὲ τοὺς πειθομένους τῷ δαιμονίῳ τοιούτῳ ὄντι εὐδαίμονας, τοας δτὲ ονῸι ἀπεκῳ ακοδαίμονας; — Ἀνάγκη. — Δ. Οὐκοῦν κἀνταῦθα συμβαίνει τὸν μὲν σοφὸν καὶ φρόνιμον εὐδαίμονα εἶνανα αάντα, τάτα ῦλον κακοδαίμονα, οὐχ ὡς τοῦ δαιμονίου κακοῦ ὄντος, ἀλλ̓ ὡς αὐτὸν οτοὐ πεκκί ῳ χρηστῷ ὄντι.
  [12] Дио. И что отказ повиноваться и внимать и действовать вопреки тому, что божественно и исходит от духа-хранителя, является признаком дурного и глупого?
  Междунар. Как мы могли сказать что-то еще?
  Дио. И что те, кто повинуются руководящему духу, поскольку он имеет такой характер, «счастливы и счастливы», а те, кто не подчиняется, «несчастливы и несчастны»?
  Междунар. Обязательно так.
  Дио. Поэтому и здесь получается, что мудрый и разумный человек «счастлив и счастлив» во всяком случае, а ничтожный человек «несчастлив и несчастен» не потому, что его дух-хранитель дурен, а потому, что, хотя он и хорош, , он не обращает на это внимания.
   РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  ΠΕΡΙ ΕΥΔΑΙΜΟΝΙΑΣ.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СЧАСТЬЕ
  Это Рассуждение, как и четырнадцатое, шестнадцатое и семнадцатое, начинается с того, что большинство людей поступают неправильно в отношении чего-либо, а затем переходит к их исправлению. Такое же увещевательное отношение встречается и в «Рассуждении», где Дион рассказывает о начале своей «проповеднической» деятельности во время изгнания. По этой причине фон Арним считает, что все эти «Рассуждения», за исключением, конечно, последнего, относятся к периоду изгнания Диона.
  Подавляющее большинство людей, говорит Дион, выбирают себе занятие в жизни, не обдумав прежде важного вопроса о том, какой должна быть жизнь человека и что для него является высшим благом, идеалом, к которому он должен стремиться. Только тот, кто знает, что такое это высшее благо, и подчиняет ему все остальное, может добиться истинного успеха и счастья.
  [1] . τιστον ἀνθρώπῳ ἐστίν, οὗ ἕνεκα χρὴ πάντα τἄλλα πράττειν, ἰδίᾳ δὲ ἐσπουδάκασἱιν ἰδίᾳ δὲ ἐσπουδάκασἱεν ο ειν, οἱ δὲ [стр. 277] στρατηγεῖν, οἱ δὲ περὶ ἀγωνίαν, οἱ δὲ περὶ μουσικήν, ἄλλοι περὶ γεωραγίίαν, ἄλλοθ έγειν. ἥντινα δὲ χρείαν αὐτοῖς ἔχει τούτων ἕκαστον ἢ τί τὸ ὄφελος ἐξ αὐτοῂ γτγννκιι ἴσασιν
  Двадцать четвертая беседа: О счастье
  Большинство людей, как правило, совершенно не заботились ни о том, какими людьми они должны быть, ни о том, каково идеальное благо человека, на достижение которого он должен направлять все остальные свои действия; но, каждый в соответствии со своим вкусом, они посвятили себя, кто-то верховой езде, кто-то военному командованию, кто-то атлетическим состязаниям, кто-то музыке, или земледелию, или искусству красноречия. Но какую практическую пользу несет для себя каждое из этих занятий, они не знают и даже не пытаются установить.
  [2] οὐδὲ ζητοῦσιν. τοιγαροῦν ἱππεῖς μὲν ἀγαθοὶ γίγνονται τινές, οἳ ἂν φιλοπονῶσιν αὐτὸ καὶιε,σλκε αὶ παλαῖσαι ἄλλοι ἄλλων ἱκανώτεροι καὶ πυκτεῦσαι καὶ δραμεῖν καὶ τἄλλα ἀκṦασθαίṦσοθαίṦσοθαίṦσοθα πόρου μὴ διαμαρτεῖν, καὶ πλέοντες μὴ διαφθεῖραι τὴν ναῦν, καὶ τὰ κατὰ μουσικπήν τὰ κατὰ μουσικιὴ αι βέλτιον ἑτέρων: ἀγαθὸν δὲ ἄνδρα καὶ φρόνιμον, καὶ αὐτὸ τοῦτο εἰδότα ὅστις ἐστὶν ὁ χρηστὸς
  [2] Следствием этого является то, что хотя некоторые становятся хорошими наездниками — если они усердно работают над этим и усердно тренируются, — а некоторые становятся более искусными в борьбе, чем другие, или в боксе, или в беге, или в других состязаниях, или в избегании урожая. неудачи, или в плавании по морям, не разбив своих кораблей, и в знании музыки одни превосходят других; тем не менее, хороший и благоразумный человек, тот, кто может ответить на важнейший вопрос: «Какой человек тот, кто добродетелен и умен?» нельзя найти среди них всех.
  [3] ἀνὴρ καὶ νοῦν ἔχων, οὐδένα τούτων ἔστιν εὑρεῖν. αὐτίκα περὶ τὸ λέγειν πάντες ἐσπουδάκασι πολλοὶ τῶν ἐλευθέρων καὶ φιλοτύίμονα ειιδον ων, οἱ μὲν ὥστε ἐν δικαστηρίοις ἀγωνίζεσθαι καὶ πρὸς δῆμον λέγοντες, δχειστοὲ πλέον τῶν ἄλλων καὶ πράττειν ὅ,τι ἂν αὐτοὶ θέλωσιν, οἱ δὲ τῆς δόξης ἕντεκἀἸῸῸῸ πράγματος , ὅπως δεινοὶ νομίζωνται. τινὲς δὲ αὐτῆς φασι τῆς ἐμπειρίας ἐπιθυμεῖς ἐπιθυμεῖν, καὶ τούτων οἱ μὲ὿ν δὲ συγγράφοντες μόνον, οὓς ἔφη τις τῶν πρότερον μεθόρια εἶναι τῶν φιλοσόιφωζ τπιων καὲ κῶν: ὅ,τι δὲ συμφέρει πράττουσιν ἢ πρὸς ὅ,τι ἡ δόξα αὐτοῖς ὠφέλιμος ἢ τί τῆς ἐμπειρίας ταύτης
  [3] Возьмем, к примеру, ораторское искусство. Есть много знатных людей и, по общему мнению, честолюбивых людей, которые всем сердцем заинтересованы в этом, некоторые из них могут выступать в судах или обращаться к людям в собрании, чтобы иметь большее влияние, чем их соперники и делать все по-своему в политике, в то время как целью других является завоевать славу, чтобы они могли пользоваться репутацией красноречия; но есть люди, которые говорят, что им нужны простые навыки, основанные на опыте, некоторые из них действительно ораторы, а другие только писатели, о которых один человек прежних времен сказал, что они занимают пограничную область между философией и политикой. Но какую пользу приносит им их деятельность, или для чего им нужна слава, или в каком отношении этот опыт стоит их времени, всего этого они не учитывают.
  [4] ὄφελος οὐ σκοποῦσιν. ἐγὼ δέ φημι πάντα τἄλλα δίχα τῆς τοιαύτης ἐπιμελείας καὶ ζητήσεως ὀλίγου ἄξια, τοο εἐπιμελείας καὶ ζητήσεως ἐκεῖνο ἐννοήσαντι καὶ ξυνέντι, τούτῳ καὶ τὸ λέγειν καὶ τὸ στρατηγεῖν καὶλιἅ ὅ,τὸ οιῇ ξυμφέρον τε εἶναι καὶ ἐπ̓ ἀγαθῷ γίγνεσθαι. ἐπεὶ τό γε ἐπαινεῖσθαι καθ̓ ἑαυτὸ ὑπὸ ἀνθρώπων ἀνοήτων, οἷοίπερ εἰσὶπν οἷοίπερ εἰσὶν οἱ ὸ δύνασθαι ἐν τοῖς τοιούτοις ἢ τὸ ἡδέως ζῆν οὐδὲν ἂν διαμφέρον πρὸέος ταὐΦνος εὐΦνος εὐΦδαι γεσθαι καὶ μηδὲν ἰσχύειν καὶ ἐπιπόνως ζῆν. [п. 278]
  [4] Но что касается меня, я утверждаю, что без этого знания, о котором я говорю, и поиска его, все остальные вещи мало чего стоят; но что для человека, который поразмыслил над этим важным вопросом и пришел к его пониманию, тогда занятие красноречием, осуществление военного командования или любая другая деятельность, которая может его занять, идет ему на пользу и направлена на благо. Ибо истина состоит в том, что само по себе получение одобрения неразумных людей, а это как раз то, что составляет большинство, или влияние на таких людей, или ведение приятной жизни, в отношении к счастью не принесет пользы. будь ничуть лучше, чем подвергаться их порицанию, или не иметь никакого влияния, или вести трудовую жизнь.
   РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  ΠΕΡΙ ΤΟΥ ΔΑΙΜΟΝΟΣ.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ: О ВОДЯЩЕМ (ИЛИ ХРАНИТЕЛЬНОМ) ДУХЕ
  Эта беседа, как и двадцать первая, двадцать третья и двадцать шестая, является одной из двенадцати бесед, представленных в форме диалога, переданного непосредственно, и, как полагают, относится к периоду изгнания Диона, хотя в данном случае после первых нескольких обменов мнениями все говорит Дио. Он вводит и иллюстрирует явно первоначальный взгляд, который он, возможно, почерпнул из платоновской « Государства» 540В, согласно которому «дух-водитель» (δαίμων) не находится внутри самого человека, а является каким-то другим человеком, который контролирует его и определяет его жизнь. судьба. Один человек может даже управлять большим количеством людей, например, в городе, расе или империи, и быть причиной их благополучия или дурного положения. В этом случае он их δαίμων.
  Хотя Дион и не сдерживает в этом «Рассуждении» своего изначального обещания рассказать о взгляде философов на то, что только мудрый человек счастлив, тем не менее «Рассуждение» представляется полным в том виде, в каком мы его имеем.
  [1] . — Δ. Λέγουσι γάρ. — Ἆῤ οὖν ἀληθῆ σοι δοκοῦσι λέγειν; — Δ. Ἔμοιγε. — Τί οὖν οὐχὶ κἀμοὶ ἔφρασας τὴν διάνοιαν ἀ τῶν; — Δ. Ἐὰν ἐμοὶ σὺ πρῶτον εἴπῃς ὅ,τι νομίζεις τὸν δαίμονα εἶναι. — Ἐγὼ μὲν τὸ κρατοῦν ἑκάστου καὶ καθ̓ ὃν ζῇ τῶν ἀνθρώπων ἕκαστος, ὁμοίᲐΉρ ος, ὁμοίως δὲ δοῦλος, καὶ πλούσιος καὶ πένης καὶ βασιλεὺς καὶ ἰδιώτηὂ, καάὶ πρ πράττῃ. — Δ. Τοῦτο δὲ ἐν αὐτῷ νομίζεις εἶναι τῷ ἀνθρώπῳ, τὸ κρατοῦν ἑκάστου, ὃ δαίμοονα ἔξωθεν ὂν ἄρχον τι καὶ κύριον τοῦ
  Двадцать пятая беседа: О ведущем (или хранящем) духе
  Собеседник. Люди говорят, что философы утверждают, что на самом деле только мудрый человек может быть счастлив.
  Дио. Да, это то, что они поддерживают.
  Междунар. Ну, вы думаете, они говорят правду?
  Дио. Я делаю.
  Междунар. Тогда почему вы никогда не излагали мне их точку зрения?
  Дио. Я так и сделаю, если вы сначала скажете мне, что, по вашему мнению, является ведущим духом.
  Междунар. Со своей стороны, я считаю, что это то, что контролирует каждого человека и под чьим руководством живет каждый человек, будь он свободным человеком или рабом, будь он богатым или бедным, королем или простым гражданином, и никаким другим. независимо от того, чем он занимается в жизни.
  Дио. И думаете ли вы, что это начало находится в самом человеке, то, что управляет индивидуумом, что мы называем руководящим духом, или что, будучи силой вне человека, оно все же управляет им и господствует над ним?
  Междунар. Последнее мое убеждение.
  [2] ἀνθρώπου; — Ἔγωγε. — Δ. Ἆρά γε ἄνθρωπον ἕτερον; ἔστι γάρ που ἄνθρωπος ὁ μὲν ἑνός τινος κρατῶν, ὁ δὲ πολλῶν, καὶ ἄγων απΈῃ τε ὐτὸς βούλεται ἤτοι πειθοῖ ἢ βίᾳ ἢ καὶ ἀμφοτέροις. λέγω δὲ οὐδὲν ἄγνωστον, ἀλλὰ τούς τε δημαγωγούς, οἷς πάντα πείθονται αἱ πόλεις κκ ν ἐκεῖνοι ἐξηγῶνται καὶ συμβουλεύωσιν, οὕτω πράττουσιν, ἐάν τε πολεμεῼνν συμβΉον συμβΉον ε εἰρήνην ἄγειν ἐάν τε τείχη οἰκοδομεῖσθαι ἐάν τε τριήρεις κατασκευάζεσθεθαι τευάν ἐάθ ιν ἐάν τε ἐκβάλλειν τινὰς αὐτῶν ἢ χρήματα ἀφαιρεῖσθαι ἢ καὶ ἀποσφάττειν: καὶ τοὺς βασιλέας καὶ τοὺς, ΅Ͻὺος τονὺος οίως δὲ καὶ τοὺς δεσπότας τῶν οἰκετῶν, ὅσοι
  [2] Дио. Вы имеете в виду другого человека? Ибо я полагаю, что это человек, который в одном случае управляет одним отдельным человеком, а в другом случае многими людьми, тот, кто ведет их, куда и как он сам хочет, применяя либо убеждение, либо силу, либо то и другое вместе. И я не говорю ничего неизвестного, но упомяну народных вождей, которым города во всем подчиняются и делают точно так, как те люди указывают и советуют, советуют ли они им идти на войну, или оставаться в мире, или строить укрепления. или строить триеры, или приносить жертвы, или изгонять часть их числа, или конфисковывать их имущество, или даже перерезать им глотки; Я имею в виду также и королей, и тиранов, а также всех господ рабов, которые, уплатив деньги за человека или каким-либо другим способом, завладели кем-либо.
  [3] ἀργύριον καταβαλόντες ἢ ἄλλῳ τῳ τρόπῳ κέκτηνταί τινα: ὡς ἂν εἰ Λυκοῦργιναματε ΛΛοα δαίμονα καλοῖς ῾ἐκείνου γὰρ κελεύσαντος ἔτι νῦν μαστιγοῦνται Λακεδαιμόανιροι κϸιοι κϸιοι κϸιοι κϸιοι κϸιοι κϸιοι καὶ γυμνητεύουσι καὶ ἄλλα πολλὰ καὶ χαλεπὰ δόξαντα ἂν ἑτέροις ἀνέχονταἯτ αερίσίὶ καὶ θηναίων τῶν πρότερον. οἶσθα γὰρ δήπου ὅτι Πεισιστράτου προστατοῦντος καὶ ἄρχοντος εἰς μὲν τὴσν πόλιν πόλιν ὁ δῆμος, ἐν δὲ τῇ χώρᾳ διατρίβοντες γεωργοὶ ἐγίγνοντο: καὶ τὴν Ἀττακινν, πρΌτερον, πρΌτερον ὶ ἄδενδρον οὖσαν, [стр. 279] ἐλαίαις κατεφύτευσαν, Πεισιστράτου προστάξαντος: καὶ τἄλλα
  [3] Точно так же, как если бы вы назвали Ликурга духом-путеводителем спартанцев, ибо по его повелению и теперь спартанцы бичуются, и спят под открытым небом, и ходят легко одетыми, и терпят многое другое, что другим народам показалось бы лишением. — и Писистрат — дух-водитель древних афинян. Ибо вы знаете, я предполагаю, что, когда Писистрат был предводителем и правителем, народ не спускался в город, а оставался на земле и стал земледельцем, и что Аттику, прежде голую и безлесную, засадили оливковыми деревьями. по приказу Писистрата, а во всем остальном они поступили именно так, как он хотел.
  [4] ὅπως ἐκεῖνος ἐβούλετο, οὕτως ἔπραττον. ὕστερον δὲ ἴσως ἄλλους τε φαίη τις ἂν καὶ Θεμιστοκλέα καὶ Περικλέα γενέσρήθαι ῾νά οος δήπου τυγχάνεις περὶ τοῖν ἀνδροῖν̓ τὸν μέν, ὅτι ναυμαχεῖν Ἀθηναείν῅ς γΠους γΠν πρότερον ὄντας καὶ τὴν χώραν καὶ τὴν πόλιν προεμένους τοῖς βαρβάροις καὶ θεῶερνὶ φους προγόνων ἐν ταῖς ναυσὶ ποιήσασθαι πάντα τὰ σφέτερα πράγματα — καὶ ὕστερον τὸν Πειραιᾶ τειχίσαι πλειαόναωντἢ ἐνε ίων καὶ ἄλλα τοιαῦτα προσέταξεν αὐτοῖς, ὧν τὰ μὲν ἐπὶ τοσοῦτον ἔπραττον ἐυẖον ἐυẖον ος παρῆν, τὰ δὲ καὶ φυγόντος αὐτοῦ καὶ τελευτήσαντος. καὶ μετὰ ταῦτα ἄλλους τινὰς ἴσως φήσεις δαίμονας γεγονέναι τῶν Ἀθηναίιάδν, οἸηον ην τὸν Κλεινίου καὶ Νικίαν καὶ Κλέωνα καὶ Ὑπέρβολον, τοὺς μέν τινας ἐπιεικεὂ
  [4] И позже, возможно, можно было бы сказать, что не только другие, но и Фемистокл и Перикл также стали ведущими духами; ибо я полагаю, что вы слышали об этих двух мужах, как один заставил афинян, которые прежде были пехотинцами, сражаться на море, отдать свою страну и свой город варварам, а также храмы их богов и гробниц их предков, и поставить все свое состояние на свой флот, а затем укрепить Пирей стенами более девяноста стадий в длину и предписать им другие меры того же рода, некоторые из которые они продолжали исполнять только до тех пор, пока он присутствовал, а другие — даже когда он был в изгнании и после его смерти. Да, и в еще более позднее время некоторые другие люди, вы можете сказать, стали духами-путеводителями афинян, например, Алкивиад, сын Клиния, и Никий, Клеон и Гипербол; но остальные совершенно злые и жестокие.
  [5] τοὺς δὲ πάνυ πονηρούς τε καὶ χαλεπούς. ἔτι δὲ Κῦρον Περσῶν ἀπὸ χρόνου τινὸς δαίμονα γενέσθαι καὶ βασιλικόν τιινα κλινα κλιθὶ ἔτι δὲ Κῦρον , ὃς δουλεύοντας αὐτοὺς Μήδοις πρότερον εἰς ἐλευθερίαν ἀφείλετο καὶ πάνττσων ἀπν ῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν. ἔτι δὲ Καμβύσην καὶ Δαρεῖον καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς ἐφεξῆς, τὸν μὲν ατή μάσηεν ὐτῶν ἀναλίσκοντα καὶ αὐτοὺς κατατοξεύοντα καὶ στρατείας προστάσσοντα χαλεπὰς καυὶὶ ὶὶ στρατείας προστάσσοντα μηδέποτε ἐῶντα οἴκοι μένειν: τὸν δὲ Δαρεῖον χρήματα μὲν ὡς οἷόν τε πολλὰ συναγαγα χώρᾳ γενόμενον αἴτιον ὅπως ἐργασθήσεται, πολέμους δὲ καὶ τοῦτον ἀναγκάζοντα πολεμεῖν χαλεποὺς καὶ ἐπικιννδς περ οἶμαι τὸν πρὸς Σκύθας
  (5) Опять же, вы могли бы сказать, что Кир стал на какое-то время руководящим духом персов, духом действительно царственным и либеральным по характеру, который, когда персы были порабощены мидянами, дал им свободу и сделал их хозяевами всего. народы Азии; и вы могли бы продолжить имена Камбиса и Дария и их преемников; Камбиз, растративший их деньги, расстреливал своих подданных, отправлял их в утомительные походы без перерыва и никогда не позволял им оставаться дома; а Дарий, накопивший как можно больше денег, заставлял возделывать землю и, как и другие, заставлял их вести трудные и опасные войны, например, насколько я помню, одну против скифов и одну против афинян.
  [6] καὶ τὸν πρὸς Ἀθηναίους. οὕτω δὲ καὶ Νουμᾶν μὲν Ῥωμαῖοι τυχὸν ἂν λέγοιεν αὑτῶν δαίμονα, Καρχηδιβδοο να καὶ Ἀννίβαν, Μακεδόνες δὲ Ἀλέξανδρον ἢ Φίλιππον, ὃς Μακεδόνας ταπεινεσονὺτανεσονὺτς ὀεδοὺτς ὀεδόνας εῖς, καὶ τοῦ πατρὸς αὐτοῦ παραχωρήσαντος Ὀλυνθίοις [стр. 280] τῆς ἀρχῆς, ἰσχυροὺς ἐποίησε καὶ πολεμικοὺς καὶ μικροῦ δεῖν ἁπάσκατς Επγρρ ῖς. Ἀλέξανδρος δὲ ὕστερον μετ̓ ἐκεῖνον εἰς τὴν Ἀσίαν ἐξαγαγὼν ἅμα μὲν πλουσπιωτωτάτἉ ν ἀνθρώπων ἀπέδειξεν, ἅμα δὲ πενιχροτάτους, καὶ ἅμα μὲν ἰσχυρούς, ἅμυςυς,ανα τε καὶ βασιλέας τοὺς αὐτούς, Αἴγυπτον μὲν καὶ Βαβυλῶνα καὶ Σοῦσα καὶ ἘκβάταΑνα γὰς δὲ
  (6) Таким же образом и у римлян Нума, быть может, назывался их духом-водителем, Ганноном и Ганнибалом у карфагенян, Александром у македонян или же Филиппом, который, когда македоняне были бесславны и слабы, а его отец уступил часть своего королевства олинтийцам, сделал их сильными и воинственными и повелителями почти всей Европы. Затем после этого Александр, сменивший Филиппа, повел их в Азию и сделал их одновременно самыми богатыми из всех народов и в то же время самыми бедными, одновременно сильными и в то же время слабыми, так как одни и те же люди были и изгнанниками, и царями, потому что аннексировав Египет, Вавилон, Сузы и Экбатану, он лишил их Эгей, Пеллы и Диума.
  [7] καὶ Πέλλαν καὶ Δῖον ἀφελόμενος. Καρχηδονίους δὲ Ἄννων μὲν ἀντὶ Τυρίων ἐποίησε Λίβυας, καὶ Λιβύην κατοικνὶῤ ινίκης, καὶ χρήματα πολλὰ κεκτῆσθαι καὶ συχνὰ ἐμπόρια καὶ λιμένας καὶ τριήαροιὂ, ὲν γῆς, πολλῆς δὲ θαλάττης ἄρχειν. Ἀννίβας δὲ πρὸς τῇ Λιβύῃ καὶ τῆς Ἰταλίας αὐτῆς κρατῆσαι παρέσχεν ἑπτακαίδτεκα ἔτεκα. αὖθις δὲ αἴτιος ἐγένετο ἀναστάτους γενέσθαι καὶ τὴν πόλιν αὐτὴν μεταβαωάῖν ὑπὸὸ, πολλοὺς πρότερον τῶν Ῥωμαίων ἀπολέσας, καὶ μικρὸν ἀποσχὼν αὐτὴν ἑλεῖν τὴνν Ῥὴν ῬὴνῬ υληθεὶς δέ, ὥς φασι, διὰ τοὺς οἴκοι ἀντιστασιώτας. καὶ τοῦτον ἴσως οὔτε Καρχηδονίοις οὔτε Ῥωμαίοις ἀγαθὸν δαίμονα
  (7) И карфагенян Ганнон сделал ливийцев вместо тирийцев, заставил их жить в Ливии вместо Финикии, заставил их обладать большим богатством, многими торговыми центрами, гаванями и военными кораблями и править обширной землей и обширной территорией. море. Затем, помимо Ливии, Ганнибал позволил им контролировать саму Италию в течение семнадцати лет; но после этого он был ответственен за то, что они были изгнаны из своих домов и за то, что сама их столица была перенесена по приказу римлян, после того как он предварительно убил большое количество этих римлян и чуть было не взял сам Рим, хотя люди скажем, у него не было желания делать это из-за своих политических противников дома.
  И все же Ганнибал, пожалуй, ни карфагеняне, ни римляне не могли с полным основанием претендовать на роль их доброго руководящего духа.
  [8] προσήκει αὑτῶν καλέσαι. Νουμᾶς δὲ τὴν Ῥώμην παραλαβὼν μικρὰν καὶ ἄδοξον, ἔτι δὲ ἐν ἀλλοτρίᾭσκγ χώρὰγ ν καὶ σύγκλυδας καὶ πονηροὺς ἔχουσαν τοὺς ἐνοικοῦντας, ἔτι δὲ τοῖς σροσιχώὲ τοῖς σροσιχχώ χθροὺς καὶ πένητας καὶ ἀγρίους καὶ ἐπικινδύνως ζῶντας διὰ τὴν Ῥωνλύλαυ,τεπ γῆν αὐτοὺς βεβαίως ἔχειν ἐποίησε καὶ φίλους εἶναι τοῖς περιοίκοις καὶ νόμους καὶ θεοὺς καὶ πολιτείαν κατεστήσατο, καπιὶ πάσης ῆρξε
  (8) Но Нума захватил Рим, когда он был еще мал, не имел славы и располагался в земле, принадлежавшей другим, когда его жителями были беспринципные черни, которые, кроме того, враждовали со всеми своими соседями, были оба бедные и дикие, и жили ненадежно из-за суровости правления Ромула; заставил их охранять свою землю и быть в дружеских отношениях со своими соседями, дал им кодекс законов, богов, которым нужно поклоняться, и политическую конституцию, став, таким образом, виновником всего их последующего счастья, которое все люди говорить.
  [9] τῆς λεγομένης ὕστερον εὐδαιμονίας. ἔχοιμι δ̓ ἂν καὶ περὶ τῶν ἄλλων λέγειν πόλεων καὶ γενῶν καὶ ἀνθρώπων τὸνḸνρτπ τενὐ ὖ τε καὶ κακῶς πραξάντων διά τινας ἄρχοντας αὐτῶν γενομένους [стр. 281] καὶ προστάτας: ἀλλὰ ἱκανῶς οἶμαι τὴν ἐμαυτοῦ διάνοιαν ἐνδεδεῖχθαι. εἰ δὴ τούτους καλεῖς δαίμονας ὡς τῶν ὑπ̓ αὐτοῖς καὶ δἰ οὓς ἕκαστοι βέλτιοον ἔπραξαν, ἡδέως ἂν ἀκούοιμι.
  [9] Я мог бы продолжить то же самое о других городах и населении, которые жили хорошо или плохо из-за некоторых людей, которые были их правителями и лидерами. Тем не менее, мое собственное мнение, я думаю, было изложено достаточно ясно. Так что, если вы действительно называете тех, кого я упомянул, воистину руководящими духами тех, кто находился под их влиянием и кто из-за них жил лучше или хуже, я был бы рад услышать, что вы хотите сказать.
   ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  ΠΕΡΙ ΤΟΥ ΒΟΥΛΕΥΕΣΘΑΙ.
  ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: ОБ ОБСУЖДЕНИИ
  Это еще один из двенадцати диалогов, о которых сообщалось напрямую и, вероятно, все они были написаны Дио в изгнании. В этом Дион размышляет со своим собеседником о значении «обсуждения» (τὸ βουλεύεσθαι). Это не означает делать слепые предположения относительно истинности чего-либо. Должно быть какое-то знание, пусть даже несовершенное, на котором можно основывать предположение. Если, с другой стороны, есть полное знание вещи, то не остается места для догадок, т. е. для размышлений. Затем Дио пытается показать, что нельзя рассуждать о будущем, потому что его не существует. Нужно иметь что-то реальное, о чем можно размышлять. Эта позиция нас несколько удивляет, потому что обдумывание наиболее естественным образом связано с каким-то планом действий в будущем. После этого Дион, возможно, бессознательно, меняет свою позицию и утверждает, что обдумывать — значит делать правильные выводы о предмете на основе полного знания всех задействованных факторов. Однако следует признать, что именно спутник Диона, а не сам Дион, был настолько уверен, что обдумывание вступает в игру только в тех случаях, когда есть какие-то знания, но недостаточные для того, чтобы можно было принять решение с уверенностью. В заключение Дион увещевает мужчин искренне стремиться к полному познанию самых важных вещей в жизни, чтобы их размышления над этими вопросами могли привести к правильным выводам.
  Сонни ( Ad Dionem Chrysostomum Analecta , f.) выражает мнение, что этот «Рассуждение» и псевдо-Платонический « Сизиф », который, по - видимому, был написан около 350 г. до н . ' парадокс ὅ τι οὐκ ἔστι ζητεῖν (искание того, чего нет) как этого общего источника. С другой стороны, Хирцель ( Der Dialog II, ), фон Арним, как можно заключить из его примечания к §§ 4–5 , и Вегегаупт ( De Dione Chrysostomo Xenophontis Sectatore , ff.) утверждают, что Дион использовал Сизифа напрямую. Вегегаупт указывает так много параллелей между этим «Рассуждением» и « Сизифом» , что его теория кажется очень разумной. Если эта теория неверна, то Дион и автор «Сизифа » очень внимательно следили за своим общим источником.
  [1] . υόμενοι περί τινων πραγμάτων σκοπῶ παῤ ἐμαυτῷ καὶ ἀναζητῶ τί ἐστι τοῦτο ὅ φαειιὅ φαειιὅ φαειιῸ αὐτὸ δὴ τὸ βουλεύεσθαι; ἆρα γὰρ περὶ τούτου τις βουλεύεται τοῦ πράγματος ὃ οἶδέ τε καὶ ἐπίσταται; — Οὐ δοκεῖ μοι περὶ ὧν τις οἶδε, περὶ τούτων βουλεύεσθαι, ἀλλὰ ἤδη εἰδέναι. — Тί δαί; ἃ οὐκ οἶδεν οὐδὲ ἃ ἐπίσταται, περὶ τούτων ὥσπερ διαμαντευόμενος καὶ ἀναζητῶὶν γον γ ὐκ οἶδεν; — Οὐ δοκεῖ μοι οὐδὲ οὗτος δύνασθαι βουλεύεσθαι περὶ τούτων περὶ ὧν οὐδεμίαν
  Двадцать шестая беседа: о размышлении
  Дио. В течение долгого времени, когда я сидел и слушал вас, люди, когда вы проводили много часов в доме одного из наших общественных деятелей, размышляя о некоторых государственных делах, я сам обдумывал и исследовал значение того, что вы называете обдумывание, или что такое обдумывание абстрактно. Действительно ли человек размышляет о предмете, который он знает и понимает?
  Собеседник. Я не думаю, что когда человек знает определенные вещи, он размышляет о них, но что он уже знает их.
  Дио. Итак, когда есть вещи, которых он не знает или не понимает, об этом ли он размышляет, как бы прорицая, и таким образом стараясь найти то, чего он не знает?
  Междунар. Мне также не кажется, что этот человек может рассуждать о вещах, когда он ничего о них не знает.
  [2] ἐπιστήμην ἔχει. — Ὅρα οὖν μὴ τοιόνδε τι ᾖ τὸ βουλεύεσθαι ὥστε τινὰ μὲν εἰδέναι, τινὰ δὲ ἀγνοᶦοο, τινὰ δὲ ἀγνοὶοο ο ᾖ περὶ οὗ βουλεύονται ἄνθρωποι; ἵνα δὲ μᾶλλον τῷ λόγῳ παρακολουθήσωμεν, δἰ εἰκόνος τινὸς ἐπιδείξομεν αὐτό. ὑποτιθέμεθα γὰρ εἰδέναι μὲν ἡμᾶς Χαρικλέα καὶ Χαρίξενον, ὅπου δὲ οἰκοῦσινὶ οχάζεσθαι
  [2] Дио. Тогда может ли обдумывание быть чем-то подобным тому, что, когда люди знают одни вещи, но не знают других вещей, это и есть предмет их размышлений? А для того, чтобы мы могли лучше проследить это рассуждение, поясним его иллюстрацией. Например, мы предполагаем, что знаем Харикла и Хариксена, но не знаем, где они живут, и поэтому делаем предположения об их месте жительства;
  [3] δὲ περὶ τῆς οἰκίας αὐτοῖν, μὴ ἄρα τοῦτο ᾖ τὸ βουλεύεσθαι ὥστε ἐξ ὧν οἴδὉμεΐ ν καὶ περὶ ὧν οὐδέπω ἴσμεν τεκμαίρεσθαι: καθάπερ οἱ ἀρτιάζοντες ἴσασι μ὇εσν ὅτι ἐ ἔχουσιν οἱ προκαλεσάμενοι αὐτοὺς χρῆμα, οὐ μέντοι ὅτι τοσοῦτον, ἀλλ̓ ἐνίοτε καὶ ἐπέτυχον εἰπεῖν, καὶ οὕτω δὴ κρατήσαντες ἀπηλλάγησαν. [п. 282] μὴ ἄρα καὶ τὸ βουλεύεσθαι τοιοῦτον ᾖ, ὥστε εἰδέναι μέν τι — τὰ δὲ ἄλλα, σνμοα θοἀἀ οχασάμενοι ἐνίοτε αὐτομάτως ἐπετύχομεν καὶ μετ̓ οὐδεμιᾶς ἐπιστήμης.
  [3] не является ли это размышлением — составлением выводов из того, что мы знаем о том, чего еще не знаем? Или так же, как люди, играющие в нечет и даже знающие, что у претендентов что-то есть в руках, но теперь сколько; однако иногда они находят правильный ответ и таким образом выходят победителями. Можем ли мы заключить, что обдумывание тоже таково, что, хотя мы и знаем что-то, но обо всем остальном, чего мы не знаем, мы делаем предположение и иногда случайно натыкаемся на него, хотя и не зная этого?
  [4] Φέρε γὰρ ἴδωμεν ὁποῖόν ἐστι τὸ πρᾶγμα. τὰ ὄντα καὶ ἔστι καὶ ἐγένετο καὶ ὑφέστηκε, τὰ δὲ μὴ ὄντα οὔτε ἔστιν οτὔτε οεΐγοτε οεΐγοτε οεΐγοτε οεΐγοτε ὑφέστηκεν. οὐ δεῖ μὲν οὖν περὶ τῶν ἤδη ὄντων: ἔστι γὰρ καὶ οὐδὲν ὄφελος περα ττκν γ϶τΉον γεγΉον ὑφεστηκότων βουλεύεσθαι: τί γὰρ καὶ βουλευσόμεθα περὶ αὐτῶν; ἵνα μὴ γένηται τὰ γεγονότα; οὐ δύναται μὴ γεγονέναι. ἀλλ̓ ἵνα μὴ ᾖ τὰ ὄντα; πῶς δυνάμεθα ποιῆσαι μὴ εἶναι; οὕτως ὡς ἐγένετο; ἀλλ̓ ἵνα μὴ ὑφεστήκῃ; πᾶν τὸ ὂν ὑπόστασιν ἔχει. ἀλλὰ περὶ μὲν τῶν ὄντων τί
  [4] Итак, давайте посмотрим, какова природа вещи: Сущее и есть, и возникло, и существует, а несуществующее ни есть, ни возникло, и они не существуют. Теперь нам не нужно размышление о вещах, которые уже существуют; ибо бесполезно рассуждать о вещах, которые возникли и существуют. На самом деле, какие вообразимые причины будут у нас для размышлений о них? Для того, чтобы вещи, которые возникли, не могли возникнуть? Невозможно, чтобы они не возникли. Что ж, неужели того, что существует, может и не быть? Абсурд! Можем ли мы помешать им стать такими, какими они стали? Ну, это для того, чтобы их не было? Все, что существует, имеет существование. Но о вещах, которые существуют, почему человек вообще должен размышлять?
  [5] ἄν τις καὶ βουλεύοιτο; περὶ τίνων οὖν βουλευόμεθα; περὶ τῶν μὴ ὄντων, ὡς ὁ λόγος ὑποδείκνυσι: τὰ δὲ μὴ ὄντα οὔτε ἔστιν οὔτε εέὔτε γέὔτε γέγοε γέγοτε φέστηκεν. περὶ τῶν οὐκ ὄντων οὖν τίς δύναται βουλεύεσθαι καὶ περὶ τῶν οὐχ ὑφεστώτων; τὸ γὰρ οὐκ ὂν οὐδέν ἐστι. περὶ δὲ τοῦ οὐκ ὄντος οὐδεὶς δύναται βουλεύεσθαι. οὐδεὶς ἄρα δύναται βουλεύεσθαι περὶ τῶν μὴ ὄντων. ἡ γὰρ βουλὴ ἐπί τινί ἐστιν. τὸ δὲ μὴ ὂν οὔ τί ἐστιν. οὐκ ἄρα οὐδὲ τὸ βουλεύεσθαι περὶ τῶν μὴ ὄντων δύναιτ̓ ἂν εἶναι.
  [5] О чем же мы размышляем? О будущем, как предполагает аргумент. Но будущего нет, не было и не существует. Следовательно, о вещах, которых нет и не существует, кто способен рассуждать? Ведь несуществующее есть ничто, а о том, чего нет, никто не может рассуждать. Следовательно, никто не может рассуждать о вещах, которые еще не произошли; ибо размышление имеет дело с тем, что есть, а того, что еще не существует, не существует. Следовательно, обсуждение не может быть и о будущем.
  [6] Τί οὖν; ὁ ἄμουσος καὶ ὁ ἀνεπιστήμων ἁρμονίας καὶ μέλους καὶ ῥυθμοῦ καὶ τῆς αεκκάων ὶ κινήσεως δύναιτ̓ ἂν καλῶς βουλεύσασθαι περὶ μουσικῆς καὶ τῶν ἔργων τ΅ιον κνατὶ — Οὐδαμῶς. — Τί δέ; ὁ γεωμετρίας ἄπειρος περὶ σώματος καὶ μήκους καὶ πλάτους καὶ βάθους βουλεςυόμενος λουλεςυόμενος ουλεύοιτο; — Οὐδὲ οὗτος. — Τί δέ; ὁ νεὼς ἄρχειν οὐκ ἐπιστάμενος περὶ νεὼς ἀρχῆς καὶ ἔργων κυβερνητικῶν ἱκον ἱκον ἱκον υλευόμενος
  [6] Возьмем другой случай: сможет ли немузыкальный человек и тот, кто не знает гармонии, мелодии, ритма, их расположения и движения, успешно рассуждать о музыке и связанных с ней операциях?
  Междунар. Конечно нет.
  Дио. Другой вопрос: сможет ли человек, не знающий геометрии, рассуждать о твердом теле, его длине, ширине и высоте, успешно?
  Междунар. Нет, он бы тоже не стал.
  Дио. Далее: будет ли человек, не умеющий управлять кораблем, рассуждать о командовании кораблем и обязанностях капитана со знанием дела?
  Междунар. Нет, он тоже не стал бы.
  [7] βουλεύοιτο; — Οὐδὲ οὗτος. - Ὅστις ἄρα οὐδὲν ἱκανῶς περὶ οὐδενὸς [стр. 283] οὔτε πεπαίδευται οὔτε οἶδεν, οὗτος οὐδὲ βουλεύσασθαι περὶ τούτων ἱκανός ἐστιν ἐστιν χρὴ οὖν ἐπιμελεῖσθαι μάλιστα φρονήσεως καὶ παιδείας, ἵνα ἡμῖν ᾖ ῥᾴδιον περὁργν ἖ άτων βουλεύεσθαι καὶ εἰδέναι τὸ συνοῖσον ἑκάστῃ βουλῇ καὶ μὴ διαμαρτάνεκειν, ἀλḬὴ διαμαρτάνεκειν μουσικοὶ καὶ οἱ γεωμέτραι καὶ οἱ κυβερνῆται περὶ τῶν ἰδίων ἔργων οὐκ ἀτέχισπν ἀτέχισπν ἀτέχισπν καὶ ἅπαντες οἱ περί τι δεινοὶ καὶ συνεῖναι περὶ αὐτῶν ἱκανοί εἰσιν, οὕτω δὴ καὶ ἡμεῖς περὶ
  [7] Дио. Тогда человек, у которого нет достаточного образования и каких-либо знаний о чем-либо, также не способен рассуждать об этом. Поэтому необходимо уделить величайшее внимание благоразумию и воспитанию, чтобы нам было легко рассуждать обо всем и знать, что подходит к каждому размышлению, и не делать серьезных ошибок; но так же, как музыканты, геометры и капитаны кораблей рассматривают с профессиональным умением свою собственную работу, и как все лица, обладающие навыками в каком-либо деле, также способны понимать их работу, так и мы будем способны рассуждать и говорить. о нашем собственном бизнесе.
  [8] τῶν ἰδίων ἱκανοὶ ὦμεν βουλεύεσθαι καὶ λέγειν. ἄτοπον γὰρ τοὺς μὲν ἀρτιάζοντας σύνεσιν ἐπιδείκνυσθαι, καὶ ταῦτα εἰκάζοντὂ οὂ ντας τοῦτο περὶ οὗ ἀποφαίνονται, τοὺς δὲ περὶ πραγμάτων βουλευομένους μήτε σήξύνεσι μην μήτε ἐμπειρίαν ἐπιδείκνυσθαι, καὶ τούτων ἐνίοτε τῶν μεγίστων ὄντων, περὶ ΁μοκα ΁μοοκ ιλίας οἰκιῶν καὶ πόλεων καὶ περὶ εἰρήνης καὶ πολέμου καὶ περὶ κατοικισμοῦ καὶ περὶ κατοικίσεως, περί τε παίδων καὶ περὶ γυναικῦ
  (8) Ибо нелепо, что в то время как те, кто играет нечетно, и даже проявляют разум, а также когда они гадают и не видят того, о чем они гадают, в то время как те, кто рассуждает о делах общественных, не должны проявлять ни разума, , ни знаний, ни опыта, хотя эти вопросы иногда имеют огромное значение, как, например, согласие и дружба семей и государств, мир и война, колонизация и организация колоний, обращение с детьми и женами.
   ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  ΔΙΑΤΡΙΒΗ ΠΕΡΙ ΤΩΝ ΕΝ ΣΥΜΠΟΣΙΩΙ.
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  Дион начинает с того, что говорит, что именно на симпозиумах и великих национальных праздниках характеры людей проявляются наиболее ясно. Затем, после рассказа о различном воздействии вина на людей в зависимости от их характера, он переходит к описанию различных типов людей, которых можно увидеть на одном из национальных праздников, таких как Истмийские игры. Последний упомянутый тип — это философ, которому так же трудно привлечь внимание людей, как и врачу. Развитию этой мысли и комментариям о глупости людей, не обращающих внимания ни на свои тела, ни на свои души, посвящена вторая половина «Рассуждения».
  Из этого краткого очерка видно, что название не очень подходит. То, что Био говорит о симпозиумах и национальных праздниках, предназначено лишь для того, чтобы привлечь внимание к своей истинной теме, а именно к глупости людей, которые не думают ни о теле, ни о душе, пока их действительно не постигнет беда. Очень естественно, что Био здесь, как и в других частях своих сочинений, ссылается на телесные немощи, потому что он сам страдал нездоровьем в результате лишений, пережитых в ссылке.
  Простота изложенных идей и их сходство с теми, что содержатся в восьмой и девятой беседах, относящихся к периоду изгнания Диона, делают вероятным, что и эта беседа была написана в этот период.
  [1]. ὐχ ἧττον ἢ ἐν τοῖς συμποσίοις, πλὴν ὅτι ποικιλώτερον τὸ τῶν πανηγύρεων καίν Ͽρονν Ͽρον ος. οὐκοῦν εἰς τὰ συμπόσια δήπου οἱ μέν τινες ἀφικνοῦνται τοῦ πιεῖν ἕννεκεν κα὿ ἄλλο πράττουσιν, ὥσπερ οἱ διψῶντες τῶν ὁδοιπόρων, ἐπειδὰν ἔλθωσιν ἐπὶ σπινκρήήνννν κρήήνννν ιν ἐπικύψαντες. ἀλλὰ ἐκεῖνοι μὲν ἐμπλησθέντες καὶ τὸ δίψος ἀποσβέσαντες ἡσυχῇ ἀπαλλάττοντρι, πεντὸ τες οὔτε εἰπόντες ἄτοπον οὐδέν: οἱ δὲ
  ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДИСКУРС: КРАТКИЙ РАЗГОВОР О ПРОИСХОДЯЩЕМ НА СИМПОЗИУМЕ
  Качества ума и характера отдельных людей раскрываются на наших национальных празднествах не меньше, чем на симпозиумах, только на празднествах раскрытие более разнообразно и распространяется на более длительный период времени.
  Что касается симпозиумов, мы можем предположить, что некоторые люди посещают их ради питья и посвящают себя этому, подобно тому как жаждущие путники, придя к источнику, наклоняются и пьют. Между тем путники, напившись досыта и утолив жажду, спокойно идут своей дорогой, не сделав и не сказав ничего неприличного, а другие, напротив, и говорят, и делают порой много неприятных вещей.
  [2] πολλὰ καὶ δυσχερῆ ἐνίοτε καὶ λέγουσι καὶ δρῶσιν. οὐ γὰρ ὁμοίως ὑποδέχονται [стр. 284. ς καὶ ὑπὸ κεραυνοῦ καὶ βροντῆς γενόμενος, ὥς φασιν οἱ ποιηταί, τοὺς ἀμαθέστερος ἀτεχνῶς πυρὸς πίμπλησι καὶ τῷ ὄντι πολλοὺς αὐτῶν ἐμβροντήτους ἐποίησεν. οὗτοι μὲν οὖν σχεδόν τι μαινόμενοι πολλὰ κακὰ δρῶσιν, ὥσπερ Ὅμηρός φημσόι τὸν Κθθν Κθθ υσθέντα ἐν τῇ τοῦ
  [2] Ибо Дионис не приветствует своих приверженцев, нуждающихся в нем, с таким же гостеприимством, как нимфы; но так как он имеет бешеный характер и дитя молнии и грома, как говорят поэты, то он буквально наполняет огнем тех, кто употребляет его слишком невежественно, и фактически делает большинство из них пораженными молнией или ошеломленными. Более того, его сторонники, будучи практически обезумевшими, творят много зла, как Гомер говорит о кентавре, что в припадке опьянения он причинил зло в доме Пирифоя.
  [3] Πειρίθου οἰκίᾳ κακὰ ἐργάσασθαι. καὶ ἄλλοι δὲ φύσει ἀδολέσχαι οἷον ἀκροατῶν τινων λαβόμενοι τῶν συμποτῂτι συναή συναν ἀνα ὶ μακροὺς διατίθενται λόγους: οἱ δὲ ᾄδουσι καὶ ἀπᾴδουσι, σφόδρα ἄμουσοι ὄντεκ ὄντεκ ι μᾶλλον λυποῦσι τῶν μαχομένων καὶ λοιδορουμένων. ἕτεροι δὲ αὐστηροὶ καὶ σώφρονες εἶναι λέγοντες ἀποκναίουσιν ἀηδίμᾳ, μήντε ποτνρ῿ μήτε λαλιᾶς
  [3] И другие, также болтливые от природы, думая, что у них есть сотоварищи за столом для аудиенции, произносят глупые и скучные речи; а третьи поют в лад и фальшиво, хотя и не имеют никакого музыкального дара; и можно почти сказать, что они вызывают больше раздражения, чем те, кто ссорится и использует ругательства. Но есть и другой род людей, называющих себя воздержанными и воздержанными, которые до смерти утомляют людей своим неприятным поведением, так как не снизойдут ни до умеренного питья, ни до участия в общем разговоре.
  [4] κοινωνεῖν ἀξιοῦντες. ὃς δ̓ ἂν ᾖ πρᾷος ἀνὴρ καὶ τὸν τρόπον ἱκανῶς ἡρμοσμένος, τῶν τε ἄλλωνν ῥᾉδί ι τὴν δυσκολίαν καὶ αὐτὸς ὡς οἷόν τε ἀμαθῆ χορὸν εἰς τὸ δέον καθιστὰὰς ατεζκὰς ατεζκὰς ᥅ος ει τῷ προσήκοντι, τούς τε οἰκείους λόγους εἰσφέρων καὶ δεξιότητι καὶ πειθσοῖ προῖ προῖ ὺς παρόντας, ὥστε ἐμμελέστερον καὶ φιλικώτερον ξυνεῖναι ἀλλήλοις.
  [4] Но человек, который мягок и имеет правильно уравновешенный характер, легко переносит грубость других и сам поступает как джентльмен, стараясь изо всех сил привести невежественный хор в надлежащее поведение с помощью подходящий ритм и мелодия. И он вводит соответствующие темы для разговора и своим тактом и убедительностью старается сделать присутствующих более слаженными и дружелюбными в общении друг с другом.
  [5] τὰ μὲν Δὴ τῶν συμποσίων τοιαῦτα: ἀφικνοῦνται Δὲ καὶ πρὸς τὰς πανηγύρεις, οἱ μὲν ἱνηνγύνγύύύνγύνγύύύνγύνγύνγύύῶνγύνγύύύνγύνγύύνγύνγύύύνγύύύνηγύύύνηγύύύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύνγύύύνγύύύνγύνγύνγύύύνγύνταύύνηγ ταύνγύν ῶ ἱ ~ τῶν τῶν ῶ ἱ ~ τῶν ῶ μ ~ τῶлья των ὅσοι σφόΔρα ἐσπουΔακότες περὶ τὸ πρᾶγμα, Διατελοῦσιν οὐθὲν ἄλλο πράτοντες ἐ обычно ὐθὲν ἄλοὶοὶοντες ἐἐ ἑἐ ἑονονονονлья καίονлья καίονлья καίοῦлья καίοῦοῦοῦοῦοῦлья ὤααοῦοῦοῦοῦοῦονлья , ἀγοραῖος ὄχλος, οἱ δέ τινες ἑαυτῶν
  [5] Вот вам и симпозиумы. Но люди также посещают национальные фестивали, некоторые просто для того, чтобы увидеть достопримечательности и, в частности, спортивные соревнования; и все те, кто проявляет к ним большой интерес, с самого утра ничего не делают. Многие тоже привозят всевозможные товары, то есть торговцы; а некоторые демонстрируют свое искусство и ремесла;
  [6] ἐπιδειξόμενοι τέχνας καὶ δημιουργίας, ἄλλοι δὲ σοφίαν τινὰ αὑτῶν ἐκφαίννον ἐκφαίννον ὲν ποιήματα ἐπιδεικνύντες τραγῳδίας τε καὶ ἐπῶν, πολλοὶ δὲ καταλογάδην συγσγράμματν τὶ ἕνεκεν ἥκοντα καὶ ῥᾳθυμεῖν βουλόμενον ἐνοχλοῦντες: οὗτοι δὲ μάλισρ΅ρτα στἿικκα ίζουσι καὶ ᾄδουσιν ἐν τοῖς συμποσίοις, ὧν ἐξ ἀνάγκης ἀκούειν ἔστι, κἂν μὴ θέλῃ τις. ἐν τούτοις ὁ δυνάμενος λόγους εἰπεῖν ὠφελίμους καὶ συμφέροντας καὶ τὴδν ὅλοντν ὅλοντας ὐσχημονεστέραν καὶ ἀμείνω παρασχεῖν, οὗτος ὑπὸ τῆς ταραχῆς καὶ τοῦ πλήθλους τὶ ίαν ἄγει καὶ τρέπεται
  [6] в то время как другие хвастаются своими достижениями, многие из них декламируют стихи, как трагедии, так и былины, и многие другие прозаические произведения, так что они раздражают человека, пришедшего на отдых и желающего иметь праздник. И эти люди кажутся очень похожими на тех, кто напевает и поет песни на симпозиумах, которых нельзя не услышать, даже если и не желаешь.
  Но тот, кто среди этого народа имеет способность произносить назидательные и полезные слова и таким образом сделать все собрание более благопристойным и лучшим, из-за всеобщего волнения и большого скопления людей другого сорта умолкает и удаляется в сам.
  [7] καθ̓ αὑτόν. πεπόνθασι γὰρ δὴ οἱ πολλοὶ πρὸς τοὺς ἐκ φιλοσοφίας [стр. 285] λόγους ὅπερ οἶμαι πρὸς τὰ τῶν ἰατρῶν φάρμακα. οὔτε γάρ τις ἐκείνοις εὐθὺς πρόσεισιν οὐδὲ ὠνεῖται, πρὶν ἢ περιπεσεῖν ανεριο οὐδὲ ὠνεῖται, πρὶν ἢ περιπεσεῖν ανεριο οονεριο ὶ ἀλγῆσαί τι τοῦ σώματος: οὔτε τῶν τοιούτων λόγων ἀκούειν ἐθέλουσιν ὡὡς τὸ λος τὸ λος ὴ λυπηρόν τι ξυνενεχθῇ
  [7] Ибо на самом деле большинство людей относится к словам философии точно так же, как, я полагаю, к лекарствам, которые назначают врачи; то есть никто не прибегает к ним сначала и не покупает их, пока не заболеет какой-нибудь очевидной болезнью и не почувствует боли в какой-либо части тела. И точно так же люди, по общему правилу, не желают слушать слов философа, пока их не посетит какая-нибудь скорбь, которую люди считают тяжкой.
  [8] καὶ τῶν δοκούντων χαλεπῶν. αὐτίκα τὸν εὐτυχοῦντα, ὁποίαν τινά φασιν οἱ πολλοὶ τὴν εὐτυχίαν, οἷκονα χρμήΉματα ν τὰ πολλὰ ἢ χώραν ἱκανὴν κεκτημένον καὶ αὐτὸν ὑγιαίνοντα καὶ τέκανυνν σγζνν σγζνν σγζνο ναικός, καί τινα δύναμιν καὶ ἀρχὴν ἔχοντα μεγάλην ἄνευ πολέμου καὶ στάσνὉς ιαί τ ν κινδύνων, οὐκ ἂν εὕροι τις ῥᾳδίως προσιόντα τοῖς τοιούτοις οὐδὲ ἀξιοῦντα
  [8] Чтобы привести пример: преуспевающий человек — я использую этот термин в том смысле, в котором его употребляет большинство — например, человек, который получает большой доход от своих займов или имеет много земли, а не только обладает хорошим здоровьем, но имеет живых детей и жену, или человек, который имеет какое-либо авторитетное положение и высокий пост без войны, или восстания, или каких-либо явных опасностей, - такого человека вы не легко найдете, приближаясь к этим философам, или заботясь о том, чтобы слушать учения философии.
  [9] κοινωνεῖν τῶν ἐκ φιλοσοφίας λόγων. εἰ δέ τῳ ξυμβαίη τι πταῖσμα κατὰ τὸν βίον καὶ ἤτοι πένης ἐκ πλουσίου γένκιτο ἀἢ αὶ ἀδύνατος ἐκ δυναμένου ἢ ἄλλην τινὰ ἔχων λύπην, οἱ δὲ οἰκειότερόν πωατιθιριριρ ς τὸ πρᾶγμα καὶ τρόπον τινὰ ὑπομένουσι τοὺς τῶν φιλοσόφων λόγους καί πυααα΅σις φϸρ΅σι ίας. κἄν τις ἀπολέσας τύχῃ τινὰ τῶν οἰκείων, ἢ γυναῖκα ἢ παῖδα ἢ ἀδελφόν, ἀξΦσιοἀξΦσιοἀ νεῖσθαι τὸν φιλόσοφον καὶ παρηγορεῖν, ὡς τότε δέον σκοπεῖν ὅπως μετρίως φέρϰῃ τΌγο τΌγοῃ να
  (9) Но если какое-либо несчастье постигнет кого-либо, касающегося его средств к существованию, и он станет или бедным после того, как был богатым, или слабым и бессильным после того, как был влиятельным, или встретит какое-либо другое несчастье, то он становится гораздо более дружелюбным. к этому ремеслу, каким-то образом умудряется выносить слова философов и практически признает, что нуждается в утешении. И если на его несчастье потерять кого-либо из своих родственников, или жену, или ребенка, или брата, он просит философа прийти и сказать слова утешения, как будто он считает, что только тогда нужно подумать, как можно смиренно переносить происходящее и быть способным смотреть в будущее; до этого его нет.
  [10] καὶ δυνήσονται ἀντέχειν τοῖς λοιποῖς, πρότερον δὲ οὔ: ὥσπερ καὶ περὶσϹϹσὸ σεζομα δὸν οἱ ἀνόητοι: τὸν μὲν ἄλλον χρόνον οὐθὲν αὐτοῖς μέλει ὅπως δύνωνταιιιὑ ὰ σιτίοις τε καὶ οἴνῳ καὶ ἀφροδισίοις καὶ τῇ ἄλλῃ διαίτῃ ὡς οἷόν τε αζκΉῇ ἀδεῶς χρῶνται, ἐὰν δ̓ ἄρα τις καταλαμβάνῃ κόπος καὶ πυρετὸς περὶ τὰς τοέμτας έέρο ἀέέρο ἀέέρο αὶ θεραπεύειν σφᾶς κελεύουσι μεστοὶ ὄντες ἀταξίας πολλῆς καὶ νοσημάτων ἰνσχυρἶοὶ, ὸς τοὺς τοιούτους καταλαμβάνειν, ὅπως δὲ μηδὲν ἰατροῦ δεήσονται, τοῦτο τκνν ἀροως ῦσιν. [п. 286]
  [10] Это почти то же самое, что и отношение невежественных людей к своему телу: обычно они совершенно не заботятся о своем здоровье, но наслаждаются едой, вином, женщинами и всем другим своим режимом настолько неумеренно и беззаботно, насколько это возможно. ; но если какое-либо утомление или лихорадка вдруг овладеют ими вследствие перемены погоды, то они действительно требуют лечения, так как здоровье их сильно расстроено и они страдают тяжелыми болезнями, какие, как вы ожидаете, поразят людей такого рода. . Но как избежать нужды во враче — это проблема, которую они вообще не рассматривают.
   РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  ΜΕΛΑΓΚΟΜΑΣ Β ΤΗΙ ΤΑΞΕΙ Α.
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  Дио в сопровождении по крайней мере одного друга выходит из гавани — предположительно из Неаполя — чтобы стать свидетелем проводимых тогда спортивных состязаний, и его внимание особенно привлекает высокий красивый боксер, который тренируется в окружении огромной толпы поклонников. . Спросив одного из прохожих, кто этот человек, он узнает, что это боксер Ятрокл, так часто антагонист Меланкомы, который недавно умер. Этот прохожий в самых высоких тонах отзывается о Меланкоме и как о боксере, и как о человеке, и, очевидно, очень огорчен его смертью. Вслед за этим Дио предлагает различные размышления, чтобы утешить его.
  фон Арним, главным образом на основе изучения этого Рассуждения и следующего, представляющего собой надгробную речь Меланкомы, приходит к заключению, что поводом для этого послужили Игры в честь Августа (Ludi Augustales), состоявшиеся в Неаполе в год 74 г. н.э., когда Тит, который вскоре станет императором и которому сейчас тридцать три года - сам Дион был бы примерно того же возраста, - был там либо директором игр (γυμνασίαρχος), либо экспонентом игр (ἀγωνοθέτης).
  С другой стороны, Лемаршан ( Dion de Pruse, Les Oeuvres d'avant l'Exil , º ff.) дает различные основания полагать, что Меланкома является чисто вымышленным персонажем. Он считает довольно примечательным, что, кроме одного отрывка из Фемистия ( т. е. Речи 10), который получил информацию от Диона (см. Scharold, Dio Chrysostomus und Themistius , Burghausen 1912), в древней литературе нет других упоминаний об этом несравненном спортсмен и боксер, никаких надписей, посвященных его победам, обнаружено не было. Он также подробно показывает, что эта Меланкома является воплощением всех юношеских качеств и добродетелей, которыми Дион восхищается в других «Рассуждениях», и что Дион временами, как в Эвбейском «Рассуждении», описывает то, что является идеальным, а не действительным . А во времена Диона, добавляет он, римляне стали интересоваться атлетикой, так что выдающиеся спортсмены приезжали из Греции и Малой Азии, чтобы устраивать выставки — обратите внимание, что отец Меланкомы представлен выходцем из Карии в Малой Азии. Их состязания напоминали о славном прошлом Греции. Поэтому не мог ли Дион, ярый эллинист и с неодобрением смотревший на жестокие гладиаторские бои (см. Рассуждение), пожелал повысить интерес к атлетике, создав и описав этого идеального спортсмена, этого кроткого боксера, который не думать о том, чтобы ранить своего противника, ударив его кулаком, вооруженным ужасным цестом? Но эта мягкость вряд ли понравится большинству мужчин времен Дио.
  В качестве литературного произведения двадцать восьмой «Рассуждения» превосходит двадцать девятый, и ближе к концу назидательный и проповеднический элемент, который считается типичным для того, что Дион написал во время своего изгнания, несколько заметен. Тогда возможно, что это Рассуждение было написано значительно позже, чем следующее.
  1 ν ἐπιδημίαν πεποιημένοι κατὰ θέαν τοῦ ἀγῶνος. ἐπεὶ δὲ πρὸς τῷ γυμνασίῳ ἦμεν, τοὺς μέν τινας ἑωρῶμεν ἐν τῷ δρόμῳ ἔξκω τρέχκν, υγὴ τῶν παρακελευομένων ἦν, τοὺς δὲ καὶ ἄλλως γυμναζομένους. τούτοις μὲν οὖν οὐκ ἐδόκει
  РАЗГОВОР ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ: МЕЛАНКОМЫ II
  Выйдя из гавани, мы сразу направились посмотреть на спортсменов, как будто единственной целью нашей поездки было посмотреть соревнования. Когда мы подошли к спортзалу, мы увидели, как по дорожке за его пределами бегут люди, и раздался рев, когда толпа приветствовала их; и мы также видели спортсменов, которые тренировались другими способами. На тех, однако, мы сочли едва ли стоило обращать внимание; но где мы видели самую большую толпу, там мы и прогуливались.
  [2] προσέχειν: ὅπου δὲ πλεῖστον ὄχλον ἴδοιμεν, ἐκεῖ ἐβαδίζομεν. ὁρῶμεν οὖν πάνυ πολλοὺς ἑστηκότας πρὸς τῇ ἐξέδρᾳ τοῦ Ἡρακλέους καὶ ἑτςροουἑτςροου γοντας, τοὺς δὲ καὶ ἀπιόντας διὰ τὸ μὴ δύνασθαι ἰδεῖν. τὸ μὲν οὖν πρῶτον ἐπειρώμεθα ὁρᾶν ὑπερκύπτοντες, καὶ μόλις ἑωρῶμεν τοννῦ γυμνδανα κεφαλὴν καὶ τὰς χεῖρας ἀνατετακότος. ἔπειτα κατὰ μικρὸν ἐνδοτέρω ἐγενόμεθα. ἦν οὖν νεανίσκος πάνυ μέγας καὶ καλός, ἔτι δέ, ὡς εἰκός, μεῖζον αὐτοὦ καὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ τῆς γυμνασίας τὸ σῶμα ἐφαίνετο. πάνυ δὲ λαμπρῶς ἐγυμνάζετο καὶ μετὰ φρονήματος, ὥστε ἀγωνιζομένῳ μᾶλλον
  [2] Таким образом, мы заметили большое количество людей, стоящих возле аркады Геракла, и поток других, приближающихся, а некоторые также удаляющиеся, потому что они не могли видеть. Сначала мы пытались видеть, заглядывая через чужие плечи, и с трудом сумели мельком увидеть голову человека, упражнявшегося с поднятыми руками. Потом мы постепенно стали сближаться. Это был очень высокий и красивый молодой человек; кроме того, от упражнений, которые он делал, тело его, вполне естественно, казалось еще выше и красивее. Он демонстрировал блестящую игру, причем так энергично, что больше походил на человека, участвующего в настоящем состязании.
  [3] ἐῴκει. ἐπεὶ δὲ ἐπαύσατο γυμναζόμενος καὶ τὸ πλῆθος ἀνεχώρει, κατενοοῦμεν αὐτὸρν ἐπισνε. ἦν δὲ ὅμοιος τοῖς ἀνδριᾶσι τοῖς ἀκριβῶς εἰργασμένοις: εἶχε δὲ καμμαὶ τὸ χριιὸ χριιις
  [3] Затем, когда он перестал тренироваться и толпа начала расходиться, мы более внимательно его изучили. Он был похож на одну из самых искусно сделанных статуй, а также у него был цвет, как хорошо смешанная бронза.
  [4] χαλκῷ κεκραμένῳ. ἐπεὶ δὲ ἀπηλλάγη, τῶν παρόντων τινὰ ἠρόμεθα πρεσβύτην ὅστις εἴη. καὶ ὃς σκυθρωπάσας, Οὗτος μέντοι Ἰατροκλῆς ὁ τοῦ Μελαγκόμα ἀνταγωνιστὴκς κακὶ καὶ νῳ οὐκ ἀξιῶν παραχωρεῖν τὸ γοῦν ἐφ̓ ἑαυτῷ. οὐδὲν μέντοι πλέον ἐποίει. ἡττᾶτο γὰρ ἀεὶ ἐνίοτε δἰ ὅλης τῆς ἡμέρας ἀγωνισάμενος: ἤδη μέντοι ἀπτιρήνει ελευταῖον τοῦτον ἀγῶνα τὸν ἐν τῇ Νεαπόλει οὐδένα ταχύτερον τούτου ἐνίκησεν. ἀλλὰ νῦν ὁρᾶτε ὅσον φρονεῖ καὶ ἐν ὅσῳ πλήθει γυμνάζεται. οἶμαι δὲ ἔγωγε καὶ ἐπιχαίρειν αὐτὸν ἐκείνῳ. καὶ εἰκὸς μέντοι: οὐ γὰρ μόνον τοῦτον τὸν στέφανον, ἀλλὰ καὶ τοὺς ἄλλοπίπίἯ ταται αὑτοῦ ὄντας.
  [4] После того, как он ушел, мы спросили одного из прохожих, старика, кто он такой; и мужчина сказал, нахмурившись:
  «Почему это Ятрокл, противник Меланкомы, единственный человек, который не уступил бы ему, по крайней мере, то есть, если бы он мог помочь ему. И все же он не мог победить его, потому что он всегда терпел поражение, иногда после того, как соревновался целый день. Однако Ятрокл уже оставил попытки, так что в последнем состязании здесь, в Неаполе, Меланкомат не побеждал соперника быстрее, чем Ятрокл. Но вы видите, как он теперь уверен в себе и как много людей вокруг него, когда он выполняет упражнение. Со своей стороны, я действительно думаю, что он испытывает злобную радость по поводу несчастья другого человека; и это вполне естественно, ибо он знает, что не только следующая корона, но и все остальные теперь принадлежат ему».
  [5] Ἦ γάρ, ἔφην, τέθνηκεν ὁ Μελαγκόμας; ἐπεὶ τό γε ὄνομα καὶ ἡμεῖς ᾔδειμεν, αὐτὸν οὐδεπώποτε ἰδόντες. Οὐ πρὸ πολλοῦ γε, εἶπεν, ἀλλὰ τρίτη που ἡμέρα ἐστὶν ἀπὸ τῆς ταφῆς. Τίνι δέ, εἶπον, τούτου διέφερε, καὶ τῶν ἄλλων δέ, πότερον μεγέθει ἢ εὐψυχίᾳ; Ἐκεῖνος, [стр. 293] οὐχὶ τῶν ἀγωνιστῶν μόνον εὐψυχκότατος ἔφυ, ἔτι δὲ κάλλιστος. καὶ εἴ γε ἰδιώτης ἔμεινε καὶ μηδὲν ὅλως ἔπραξε, δἰ αὐτό που τὸ κάλλος πενλλος πεΦιβόητος ἐπεὶ καὶ νῦν ἐπέστρεφεν ἅπαντας, ὁπότε ἀπίοι που,
  [5] «Что!» Я воскликнул: «Меланкома умерла?» — ведь даже мы знали, по крайней мере, его имя, хотя самого человека мы никогда не видели.
  «Да, — ответил он, — он умер недавно. Кажется, это второй день с тех пор, как его похоронили».
  «А в чем, — спросил я, — он был выше этого человека, а также и других? Размером или мужеством?
  «Этот человек, сэр, — ответил он, — был храбрее и крупнее любого другого человека в мире, не только любого из его противников; и, кроме того, он был самым красивым. И если бы он остался любителем и вовсе не занимался боксом, я думаю, что он стал бы широко известен просто благодаря своей красоте; ибо даже в таком виде он привлекал всеобщее внимание, куда бы он ни шел, даже тех, кто не знал, кто он такой.
  [6] καὶ τοὺς οὐκ εἰδότας ὅστις ἐστίν. καίτοι οὔτε ἐσθῆτι ἐκόσμει ἑαυτὸν οὔτε ἄλλῳ τῳ γιγνώσκεσθαι μᾶλλον ἐπιλτήὢθεν ν: ἀποδυσαμένου δ̓ οὐκ ἔστιν ὅστις ἄλλον ἐθεᾶτο, πολλῶν μὲν παίδων, ποδλρνμνγζζνμνစγζν αζομένων. εἰωθότος δὲ τοῦ κάλλους εἰς τρυφὴν ἄγειν καὶ τοὺς μετρίως αὐτοῦ μετειληφόοἈς ὢν τὸ εἶδος ἔτι σωφρονέστερος ἦν: καὶ καταφρονῶν δὲ τοῦ κάλλους
  [6] И все же он не наряжался в красивую одежду или каким-либо другим образом не пытался привлечь внимание, а не оставаться незаметным; но когда его раздевали, никто ни на кого не смотрел, хотя тренировалось много мальчиков и много мужчин. И хотя красота имеет обыкновение вести к мягкости, даже у тех, кто лишь умеренно наделен ею, при всей красоте он был еще более замечателен своим самообладанием и умеренностью; и хотя он презирал свою красоту, тем не менее сохранял ее, несмотря на свою грубую профессию.
  [7] οὐδὲν ἧττον ἐφύλαττεν αὐτὸ ἐν οὕτω χαλεπῷ ἐπιτηδεύματι. πυγμὴν γοῦν ἀγωνιζόμενος οὕτως ὑγιὴς ἦν ὥσπερ τῶν δρομέων τις, οὕτύ δμργοαὲ σεγοο καὶ τοσοῦτο περιῆν τοῖς πόνοις ὥστε δυνατὸς ἦν καὶ δύο ἡμέρας ἑξῆς μένεινἽἉ ὰς χεῖρας, καὶ οὐκ ἂν εἶδεν οὐδεὶς ὑφέντα αὐτὸν ἢ ἀναπαυσάμενον, ὥσπερ εισπερ εισπερ πρότερον δὲ ἠνάγκαζε τοὺς ἀνταγωνιστὰς ἀπειπεῖν, οὐ μόνον πρὶν αὐτὸς πληγῆῆα ὶ πρὶν πλῆξαι ἐκείνους: οὐ γὰρ τὸ παίειν καὶ τιτρώσκεσθαι ἀνδρείαν ἐνόμιοζεν, ὶ
  [7] Во всяком случае, хотя бокс был его специальностью, он оставался таким же свободным от отметин, как и любой из бегунов; и он так усердно тренировался и так далеко превзошел других в утомительном упражнении, что мог целых два дня подряд оставаться с поднятыми руками, и никто не мог застать его за тем, чтобы он опускал их или отдыхал, как обыкновенно делают атлеты. Затем он заставлял своих противников сдаться не только до того, как он сам получил удар, но даже до того, как он нанес удар по ним. Ибо он не считал мужеством ударить противника или самому получить травму, но считал это признаком недостатка выносливости и желания покончить с состязанием.
  [8] μὲν εἶναι μὴ δυναμένων πονεῖν καὶ ἀπηλλάχθαι βουλομένων: τὸ δὲ ἀνένρεσθαὶ καὶ μήτε τοῦ βάρους τῶν χειρῶν ἡττᾶσθαι μήτε τοῦ πνεύματος ἐνδεᾶ γίγμνεσθαι μήτκε τ῿ θεσθαι, τοῦτο δὲ εἶναι γενναῖον. Ὀρθῶς μέντοι, ἔφην, ὑπολαμβάνων. καὶ γὰρ ἐν τῷ πολέμῳ οἱ φαυλότατοι τὰ ὅπλα ῥίπτουσιν, εὖ εἰδότες ὅτι γνμνοὶλιι ὶ ὶ τρώσκοιντο: οὕτω μᾶλλον ἡττῶνται
  [8] Но продержаться все время без того, чтобы ни утомиться от тяжести рук, ни запыхаться, ни утомиться от жары — это, по его мнению, было великолепным достижением».
  -- Однако он был прав, -- сказал я, перебивая его. -- Потому что на войне худшие солдаты выбрасывают свои щиты, хотя они достаточно хорошо знают, что, будучи незащищенными, они более склонны к ранению. Таким образом, мы видим, что их одолевает больше усталость, чем раны».
  [9] τοῦ κόπου ἢ τῶν τραυμάτων. Τοιγάρτοι, εἶπεν, ἀφ̓ οὗπερ ἤρξατο ἀγωνίζεσθαι Πυθοῖ, πρῶτος μὲν ὧν ἴσμειπεγιλτει πιλτεν ἀγινίζεσθαι Πυθοῖ νετο, πλείστους καὶ μεγίστους στεφάνους ἀνελόμενος καὶ ἀνταγωνισταῖς οὔταῖς οὀτλοὔ φαύλονὶ ις χρησάμενος. καὶ τὸν πατέρα ἐνδοξότατον ὄντα, τὸν Μελαγκόμαν ἐκεῖνον τὸν ἀπὸ τῆς Καλρίας, τεθίας ῶνας καὶ Ὀλυμπίασι νικήσαντα, οὐδέπω ἀνὴρ ὢν
  [9] «Именно поэтому, — возразил он, — почему с того времени, как Меланкомат начал соревноваться в Пифийских играх, он был первым человеком, который, насколько нам известно, остался непобежденным, завоевав самые большие и самые большие короны и столкнувшись с антагонистами, которые не были ни незначительными, ни малочисленными. А своего отца — очень известного человека, известного Меланкомаса, который приехал из Карии и среди других своих побед также одержал в Олимпии, — он превзошел еще до того, как пришел в манхход; ибо его отец не остался непобежденным. Однако, как ни прекрасен был этот юный спортсмен,
  [10] ὑπερεβάλετο: οὐ γὰρ ἐκεῖνος ἄλειπτος. τοιοῦτος μέντοι ὢν ἀθλίως [стр. 294] ἐτελεύτησε, τῶν μὲν πόνων τῆς ἀθλήσεως ἐπὶ πλεῖστον ἐλθών, τῶν δὲ ἐρνν τῶεί β οὐδενὸς πειραθείς. οὕτω δὲ σφόδρα φιλότιμος ὑπῆρχεν ὥστε καὶ ὅτε ἀπέθνησκεν Ἀθηνοδώρου τΦοῦ παισρῦ παισρῦ λου ὄντος ἀπὸ παιδός, ἐπυνθάνετο πόσαι τινὲς εἶεν ἡμέραι λοιπαὶ τοῦ ἀγῶνος. καὶ ταῦθ̓ ἅμα λέγων ἐδάκρυεν ὁ
  [10] он пришел к жалкому концу, выдержав кропотливую работу атлетики до конца, не испытав ни одной из радостей жизни. И по натуре он был так чрезвычайно честолюбив, что даже на смертном одре спросил у Афинодора, панкратиаста, который был его другом с детства, сколько дней осталось до атлетического состязания». И когда он сказал это, старик расплакался.
  [11] πρεσβύτης. Ἀλλὰ σοὶ μέν, ἔφην, συγγνώμη ὑπερλυπουμένῳ διὰ τὸ πάντως προσήκειν τί σοι αὐτοὐ. Μὰ τοὺς θεούς, εἶπεν, οὐδὲν ἔμοιγε: οὔτε γὰρ ἀπὸ γένους μοι ἦν οὔτεααννα ἐγύμνα ἀλλὰ τῶν παίδων τινὰ τῶν παγκρατιαστῶν. ὁ δὲ ἄνθρωπος τοιοῦτος ἦν ὥστε πάντας ἐπ̓ αὐτῷ λυπεῖσθαι τοὺς ἐπισταμννΐοκεκε.
  [11] «Ах!» — сказал я. — Вам простительно так сильно скорбеть; он, безусловно, должен быть каким-то образом связан с вами.
  «Ради всего святого, нет, — ответил он, — мне не родственник. Ибо он не был моим кровным родственником и не был воспитан мной; нет, я тренировал одного из пацанов среди панкратиастов. Что до него, то он был такой славный малый, что все, кто его знал, скорбели о его кончине».
  [12] Οὔκουν, ἔφην, ἄθλιον δεῖ καλεῖν αὐτόν: τοὐναντίον γὰρ εὐδαιμονέστατος εην ἂν ἂν καριώτατος, εἴπερ οἷος λέγεται ἦν: ᾧ καὶ γένους ὑπῆρξε λαμπροῦ τυχεῖν καδὶ κάλλιὶ κάλλοὶ κάλοὶ νδρείας καὶ ἰσχύος καὶ σωφροσύνης, ἃ δὴ μέγιστα τῶν ἀγαθῶν ἐστι: τό γε μὴν θαυμαστότατον ἐν ἀνθρώπῳ, ἀήττητον γενέσθαι οὐ μόνον τῶν ἀνταγωνιστῶλνὐ όνου καὶ καύματος καὶ γαστρὸς καὶ ἀφροδισίων: δεῖ γὰρ πρῶτον τούτοις λήήττητον ε λοντα
  [12] «Тогда, — сказал я, — у вас нет причин называть его несчастным. Наоборот, он должен быть очень счастлив и счастлив, если о нем говорят. Ему повезло, что он происходил из знатного рода, обладал красотой и, кроме того, мужеством, физической силой и самообладанием — вещами, которые, несомненно, являются величайшим благом. Но что действительно было самым удивительным в человеке, так это то, что он оставался непобедимым не только от своих противников, но и от труда, и от зноя, и от чревоугодия, и от сладострастия; ибо человек, который собирается доказать, что он не уступает ни одному из своих противников, должен сначала быть непобедимым в этих вещах.
  [13] ὑπὸ μηδενὸς τῶν ἀνταγωνιστῶν λειφθήσεσθαι. ἡδονὰς δὲ τίς μείζονας ἥσθη, ὅστις φιλοτιμότατος ὢν ἀεὶ ἐνίκα καὶ θαυμαζζόε тο; καί μοι δοκοῦσι σφόδρα αὐτὸν ἀγαπῆσαι οἱ θεοὶ καὶ μάλιστα τῇ τελευτῇ τιμῂσαι, ηης ς πειραθείη τῶν χαλεπῶν. ἀνάγκη γὰρ αὐτῷ ἦν προβαίνοντι ἀντὶ μὲν καλλίστου αἰσχροτέρῳ γίγνεσθαι, ἀντοὶ άτου ἀσθενεστέρῳ, ἴσως δὲ καὶ λειφθῆναί του. ὅστις δὲ τοῖς μεγίστοις ἀγαθοῖς συναπέρχεται τὰ ἄριστα πράξας, οὗτος εὐδαιμτατονέὰ εὕροι δ̓ ἄν τις καὶ τῶν παλαιῶν τοὺς θεοφιλεῖς ὠκυμόρους. Τίνας, ἔφη, τούτους λέγεις;
  (13) А что касается наслаждений, кто когда-либо наслаждался больше, чем тот, кто, будучи очень честолюбивым, всегда побеждал и, будучи почитаемым, знал, что им восхищаются? И мне кажется, что боги чрезвычайно любили его и особенно чтили его в его смерти, чтобы он не испытал ни одной из великих жизненных скорбей. Ибо если бы его жизнь была сохранена, он неизбежно сделался бы безобразнее после того, как был самым красивым, слабее после того, как был самым сильным, и, возможно, тоже потерпел бы поражение. Но человек, который уходит среди величайших благословений после величайших достижений, у того человека самая счастливая смерть; и вы обнаружите, что и в древние времена те, кого любили боги, жили недолго».
  — Кого ты имеешь в виду? он спросил.
  [14] Τὸν Ἀχιλλέα, εἶπον, καὶ Πάτροκλον καὶ Ἕκτορα καὶ Μέμνονα καὶ Σαρπηδόνα. ἔτι δὲ ἄλλους ὀνομάζοντος ἐμοῦ, Ταῦτα μέν, ἔφη, καλῶς εἶπας εἰς παραμυθίανν Ἁ ὶ ἔγωγε ἐβουλόμην σου ἔτι ἀκούειν: ἀλλὰ γὰρ ὥρα γυμνάζειν τὸν παῖδα, καμαὶ χιποὶ [п. 295]
  [14] «Ахиллес, — ответил я, — и Патрокл, и Гектор, и Мемнон, и Сарпедон», и когда я собирался назвать еще других, он воскликнул:
  «То, что вы сказали, хорошо подходит для утешения тех, кто в трауре, и я хотел бы, чтобы я мог слушать вас дольше; но мне, право, пора быть на тренировке мальчика, и я ухожу.
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  ΜΕΛΑΓΚΟΜΑΣ Α ΤΗΙ ΤΑΞΕΙ Β.
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  Эта речь написана в форме надгробной речи по молодому боксеру Меланкомасу, скончавшемуся очень внезапно. Что касается вопроса о том, была ли когда-либо такая меланкома, а также о времени и месте этой речи, читатель отсылается к введению к предыдущему «Рассуждению».
  Если мы вслед за фон Арнимом и другими верим, что такая меланкома действительно была и что эта надгробная речь действительно была произнесена, то возникает вопрос, кто ее произнес. Очевидно, это был не сам Дион, потому что говорящий был близким другом покойного и был глубоко тронут его смертью; в то время как Дион, с другой стороны, знал Меланкомаса только по имени, как он говорит в «Рассуждении». Кроме того, говорящий представляет себя довольно молодым и не бегло говорящим. Но если Дион просто написал речь для кого-то другого, кто был этот человек? Прежде всего следует вспомнить Тита, который, согласно неаполитанской надписи, трижды был агонофетом на Играх в Неаполе и один раз гимнасием до 81 г. н.э. и, как считалось, был любовником Меланкомы (ср. Фемистий, Оратория 10, Хард. ) . Но маловероятно, что человек с характером Тита, высоким положением и зрелостью — ему, возможно, было тридцать три года в то время, когда, как предполагается, была произнесена эта речь, — и только что после взятия Иерусалима мог представлять сам как молодой и незрелый; или поставили атлетику выше военного дела, как это делает спикер в § 15 . Более вероятно, что эту речь произнес грек, занимавший высокое положение на Играх.
  Мысльное содержание этого Рассуждения и сведения, данные о меланкомах, практически такие же, как и в предыдущем Рассуждении; но гораздо больше говорится в похвалу умершему; а атлетика, как уже сказано, ставится на более высокий план, чем военное дело.
  [1] Ἀλλ̓ ἐμοὶ, ὦ ἄνδρες, οὐδ̓ ὅτι εἴπω ἔπεισιν ὑπὸ λύπης ἅμα καὶ ἐκπλιδξεως τοὶ ου πάθους. οὐ γὰρ μόνον διὰ τὴν ἀρχὴν ἣν ἔχω μᾶλλον ἑτέρου μοι τῶν πολιτῶν οἰκεᅖὖν οἰκεᅖὖον ός, ἀλλὰ καὶ ἰδίᾳ μοι φίλος ἦν Μελαγκόμας ὑπὲρ ἅπαντας, ὥσπερ καὶ ὑμῶπιστα ἐπίστα υς. καὶ ἔμοιγε ἄτοπον φαίνεται τὸ ἐπὶ τοῖς τεθνεῶσιν ἔθος, ὅτι τοῖς πλμμμιάστα λυοπνστα ιστα προσήκειν δοκεῖ τὸ ἐπ̓ αὐτοῖς λέγειν. οἱ γὰρ σφοδρότατα ἀνιώμενοι
  ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: МЕЛАНКОМЫ I
  Ах господа! Я не могу придумать, что сказать, настолько велико мое горе и ужас от этой внезапной утраты; не только из-за должности, которую я занимаю, бедствие стало для меня более важным, чем для любого другого гражданина, но Меланкома также был моим личным другом больше всех других, как большинство из вас знает. И мне, по крайней мере, кажется абсурдным обычай, когда умирают граждане, что те, кто больше всего страдает, считаются наиболее подходящими людьми для выступления на их похоронах; так как те, кто наиболее поражен горем, именно по этой причине неспособны говорить.
  [2] ἀδύνατοι λέγειν ὑπ̓ αὐτοῦ τούτου εἰσίν. ἔτι δὲ καὶ ἡλικίας ἐν τούτῳ εἰμί, ἐν ᾧ ἡ μὲν τοῦ λόγου δύναμις ἧττοον Ἤάιρασι ὸ δὲ χαίρειν καὶ τὸ λυπεῖσθαι ἰσχυρότατον γίγνεται. ἀλλ̓ ἐπειδὴ τιμιώτερος μὲν στρατηγοῦ ἔπαινος ἐπὶ στρατιώτῃ ἀγαθῷ τελεμυτήσρβαντι, τιιιινος παντὸς ἄρχοντος ἢ ἰδιώτου, κἀμοὶ λεκτέον τῆς ἀρχῆς ἕνεκεν ὡς ἂν δύνωμαι. πρέποι δ̓ ἂν τῇ ἐκείνου ἀρετῇ καὶ τῇ ἐμῇ νεότητι μηδὲν μακρὸν ἀπαιτεῖν μηζὲ λλον ἢ γενναῖον τὸν ἔπαινον. Πρῶτον μὲν οὖν εὐγενείας ἀληθοῦς ἔτυχεν. οὐ γὰρ εἴ τῳ πλουσίων συνέβη τυχεῖν προγόνων, οὐ μὴν οὐδ̓ εἰ βασιλέων,
  [2] Кроме того, я нахожусь в таком возрасте жизни, когда все люди обнаруживают, что, хотя их способность говорить всегда меньше, чем была, все же эмоции радости и печали достигают наибольшей интенсивности. Но так как восхваление полководцем ушедшего из жизни хорошего солдата делает ему большую честь, а восхваление какого-либо правителя — большую честь, чем восхваление частного гражданина, то оно относится и ко мне, ввиду должности, которую я занимаю, чтобы говорить в меру своих возможностей. И было бы в соответствии с заслугами покойного и моей собственной юности требовать от меня не длинных или заученных восхвалений, а похвалы, идущей от сердца.
  Во-первых, ему посчастливилось быть по-настоящему родовитым. Ибо не потому, что у него случайно были предки, которые были богаты, даже если бы они не были королями, а в других отношениях были совершенно бесчестны, этот человек был знатным.
  [3] τὰ δὲ ἄλλα φαύλων, ὅδε ἂν εἴη καλῶς γεγονώς, ἀλλ̓ οἱ φύντες ἐξ ἀγαθῶν, ὥεσπερν, ὥὥδπερν ὁ γὰρ πατὴρ αὐτοῦ τῶν κατ̓ αὐτὸν διήνεγκε τοῖς καλλίστοις, εὐψυχίᾳ καὶ ῥώμῃ. δηλοῦσι δὲ αἱ νῖκαι ἃς ἐνίκησε καὶ ἐν Ὀλυμπίασι καὶ ἐν τοῖς ἄλλοις ἀγσι. αὐτὸς δὲ ἔφυ κάλλιστος ἀνθρώπων, οὐ τῶν νῦν μόνον, ἀλλ̓, ὡς ἔνεστιν τεἰκνκ τεἰκνκ ς ὑπερβολῆς, καὶ ἁπάντων ἁπλῶς τῶν ἐξ ἅπαντος
  [3] Этот термин применяется к тем, кто произошел от хороших родителей, как этот человек. Ибо его отец выделялся среди всех людей своего времени этими прекраснейшими дарованиями — благородством души и телесной силой. Об этом свидетельствуют победы, которые он одержал как на Олимпии, так и в других играх.
  Тогда он сам был по дару природы прекраснейшим из людей, не только из нынешних, но, как можно заключить из его превосходной красоты, из абсолютно всех тех, кто во все времена славился красотой, всех тех, кого я означают, кто родился смертным.
  [4] τοῦ χρόνου ὠνομασμένων ἐπὶ κάλλει, ὅσοι θνητοὶ ἐγένοντο. οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν νενομισμένων καλῶν, μέρη τινὰ τοῦ σώματος εἐπρεπῆ ἔχεοιντετος ὲ ἔδοξαν καλοί, τῆς ὄψεως ἀεὶ τὰ ἥδιστα βουλομένης ὁρᾶν, τῶν δὲ ἡττσόνω.εν ἥδιστα βουλομένης ὁρᾶν, τῶν δὲ ἡττόνω.εν ἥδιστα βουλομένης ὁρᾶν οἱ δέ τινες φύσει μὲν εὐειδοῦς σώματος οὐκ ἔτυχον, ὥρα δὲ αὐτοῖς ἐπῆλμθτεν: ἐπῆλθτεν: 287] δὲ ὑπὸ τῆς ὥρας οἱ ἐντυγχάνοντες κάλλος αὐτὴν ὠνόμασαν,
  [4] Ибо большинство из тех, кого считали красивыми, потому что они обладали привлекательностью в некоторых частях своего тела, впоследствии приобрели репутацию красивых; так как глаз всегда хочет направить себя на самые приятные вещи, пренебрегая тем, что ниже. А некоторых других природа не наградила красивым телом, но для них наступил прекрасный расцвет, так что те, кто встречал их, поддавшись ему, называли это красотой, так как расцвет жизни всегда буржуй во всех животных и растениях одинаково.
  [5] ἀνθούσης ἀεὶ τῆς ἀκμῆς ἐν ἅπασι καὶ ζῴοις καὶ φυτοῖς. τοιούτους μὲν οὖν μυρίους ἂν εὕροι τις τοὺς αὐτοὺς ὁτὲ μὲν καλοὺς δοκὁτδῂ ὲ αἰσχρούς, καὶ τοῖς μὲν σφόδρα ἀρέσκοντας, παῤ ἑτέροις δὲ οὐδενὸας λόντϬ. ὁλόκληρον δὲ καὶ ἀληθινὸν κάλλος θαυμαστὸν εἴ τῳ ὑπῆρξεν ὥσπερ τῷδε. ἐν ἅπαντι μὲν γὰρ τῷ σώματι ἐκέκτητο αὐτό, ἀεὶ δὲ ὁμοίως, καὶ πρὸ ἥβης κακεν ὶ ὶ οὐκ ἄν ποτε ἐπὶ τοσοῦτον τοῦ χρόνου προῆλθεν, οὐδὲ εἰ πάνυ μακροῦ γήρυτς σήρυως μαυρῶσαι τὸ εἶδος. τεκμήριον δὲ τῆς
  [5] Можно найти тысячи таких людей, которые то кажутся красивыми, то уродливыми; и хотя одним они чрезвычайно нравятся, с другими они вообще не обращают внимания. Но когда речь идет о совершенной и истинной красоте, было бы удивительно, если бы кто-нибудь когда-либо обладал ею, как этот человек. Ибо оно было у него во всем теле и всегда в одной и той же степени, как до достижения им зрелого возраста, так и после; и он никогда не прожил бы достаточно долго, даже если бы достиг глубокой старости, чтобы померкнуть своей красоте.
  [6] ὑπερβολῆς: οὐ γὰρ ἐν ἰδιώταις ἐξεταζόμενος διέφερεν οὐδὲ ὑπὸ ὀλίγπων θεωιρον θεωιρος τούτων ἐθαυμάζετο, ἀλλὰ μὴν ἀεὶ δήπου ἐν τοῖς ἁπάντων καλλίστοις, ἅμα τοးλᤖς ἐν τοῖς ν. οἱ γὰρ μέγιστοι καὶ εὐειδέστατοι καὶ πλείστης ἐπιμελείας τῶν σωμάτων τυγχάνσνοντες οεί ἑωράθη δὲ μικροῦ δεῖν ὑπὸ πάντων ἀνθρώπων. οὔτε γὰρ πόλις οὐδεμία τῶν ἐνδόξων οὔτε ἔθνος οὐδέν, ἔνθα μὴ ἀφίκεπετο: κὶ πκὶ π ὁμοίως τὴν αὐτὴν εἶχε δόξαν, ὡς οὐδένα ἰδοῦσι καλλίονα. ὁ δὲ ὑπὸ πλείστων μὲν θαυμασθείς, ἐν δὲ τοῖς καλλίστοις μόνος ἔχων τὴν τλ΅ον ὑπὲρ ς φήμην δῆλον ὡς
  [6] И вот указание на превосходное качество его красоты: не то, что он выделялся в какой-либо компании профессиональных мужчин или вызывал восхищение только у немногих, кто видел его, нет, на самом деле, но что он всегда был восхищался в компании тех, кто, пожалуй, самых красивых мужчин в мире — спортсменов, среди которых он вращался. Ибо это самые высокие и самые красивые мужчины, чьи тела получают самый совершенный уход. И его увидело практически все человечество. Ибо не было города славного и народа, которых бы он не посетил; и между всеми преобладало одно и то же мнение о нем - что они не видели никого красивее. И так как им восхищалось огромное количество людей, и среди самых красивых людей он один обладал славой чистой красоты, очевидно, что он был благословлен тем, что мы можем назвать формой поистине божественной.
  [7] θείας τινὸς μορφῆς ἔτυχεν. ἐγὼ οὖν πρῶτον εὐδαιμονίζω τοῦ κάλλους αὐτόν, ὃ δὴ τῶν ἀνθρωπίνων ἐἸἀγνν ἐἐἀγνν ιδηλότατον, καὶ ἥδιστον μὲν θεοῖς, ἥδιστον δὲ ἀνθρώποις, ἀλυπότατον δὲ τῇ ἔὲ τῇ ἔυτοα γνωσθῆναι ῥᾷστον. τὰ μὲν γὰρ ἄλλα ἀγαθὰ κἂν λάθοι τινὶ προσόντα, καὶ ἀνδρεία καὶ σωφροσςθνη κεριν, ἰ μὴ τύχοι ἔργου τινὸς ἀποδεικνύντος: τὸ δὲ κάλλος οὐχ οἷόν τε λανθάνειν. ἅμα γὰρ τῷ ἔχοντι φαίνεται: εἴποι δ̓ ἄν τις ὅτι καὶ πρότερον: οὕτως ὀξεηνσν αδἿὶ ῦ παρέχει. ἔτι δὲ τοῖς μὲν ἄλλοις ἀγαθοῖς οἱ πλεῖστοι φθονοῦσι καὶ δυσμενεῖς γίγνονὶ λλος τοὺς αἰσθανομένους αὐτοῦ φίλους ποιεῖται καὶ οὐδένα ἐχθρὸν
  [7] Поэтому я прежде всего хвалю его за красоту, вещь, которая, несомненно, является наиболее заметным из благословений, которые могут выпасть на человека, что, будучи наиболее приятным для богов и наиболее приятным для людей, все же чревато причиняет наименьшую боль его владельцу и его легче всего распознать. Ибо в то время как другие блага, которые может иметь человек, могут легко остаться незамеченными, такие как мужество, умеренность и мудрость, если не произойдет какое-то деяние, чтобы открыть их, однако красота не может оставаться скрытой. Ибо оно проявляется в тот момент, когда появляется его обладатель; более того, можно сказать, что оно проявляется еще раньше, настолько проницательно оно производит впечатление на чувства. Кроме того, большинство людей завидуют всем другим благам и становятся враждебными к их обладателям, но красота делает друзьями тех, кто ее воспринимает, и никому не позволяет стать врагом.
  [8] ἐᾷ γίγνεσθαι. εἰ δέ τίς φησι κάλλους με ποιεῖσθαι ἐγκώμια, ἀλλ̓ οὐχὶ τοῦ ἀνδρός, οὐκ ατν ὀὀρ ῷτο. αὐτίκα γὰρ ἔπαινος ἀνδρὸς [стр. 288] ἂν λέγοιτο, ἐπειδὰν τὴν ἀνδρείαν αὐτοῦ ἐπεξίωμεν. ὅπου μὲν γὰρ ἀμφίλογον τὸ εἶναί τινα τοιοῦτον, τότε ἀποδεικνύναι χρή: ὅπου τιγγώ , τὴν φύσιν ἐπαινεῖν τοῦ προσόντος ἀγαθοῦ τινι. ὁ γὰρ τοῦδε ἔπαινος ἅμα ἂν εἴη καὶ τοῦ ἔχοντος αὐτό. μάλιστα δ̓ ἄν τις θαυμάσειε Μελαγκόμαν, ὅτι μορφῇ τοιοῦτος
  [8] Но если кто-нибудь скажет, что я восхваляю красоту, а не самого человека, его критика несправедлива. Чтобы проиллюстрировать: это назвали бы восхвалением человека, если бы мы остановились на его мужественном мужестве. Итак, хорошо: когда речь идет о споре о том, обладает ли человек каким-либо данным качеством, тогда необходимо доказать, что он им обладает; но когда известно, что он обладает ею, нам нужно только похвалить природу доброй черты, которая, по общему признанию, принадлежит ему. Ибо восхваление этого будет в то же время восхвалением его обладателя.
  И что самое замечательное в Меланкоме, так это то, что он при всей своей красоте фигуры превосходил мужественным мужеством.
  [9] ὢν τῇ ἀνδρείᾳ διήνεγκεν. δοκεῖ γὰρ ἔμοιγε τῇ ψυχῇ φιλονικῆσαι πρὸς τὸ σῶμα καὶ σπουδάσαι ὅπως Ἵδτνατιιὰ οξότερος γένηται. γνοὺς οὖν τῶν πρὸς ἀνδρείαν ἔργων κάλλιστον ἅμα καὶ ἐπιπονώτατον τὴαν ἐθλησι ην ἦλθεν. τῶν μὲν γὰρ πολεμικῶν ὅ τε καιρὸς οὐκ ἦν ἥ τε ἄσκησις ἐλαψροτέρα. φαίην δ̓ ἂν ἔγωγε καὶ ἀρετῆς ἥττονος εἶναι. μόνης γὰρ εὐψυχίας ἐπίδειξις ἐν τοῖς πολεμικοῖς, ἡ δὲ ἄθλησις ἅμα μαμαμαμὲρ, ενδν ἀνδν ὲ ἰσχύν,
  [9] В самом деле, мне кажется, что его душа соперничала с его телом и стремилась сделать себя средством завоевания большей славы. Поэтому он, признавая, что из всех видов деятельности, способствующих мужеству, атлетика является одновременно и самой почетной, и самой трудоемкой, выбрал ее. Действительно, для солдатской карьеры не было никаких возможностей, да и подготовка менее суровая. И я со своей стороны осмелюсь сказать, что оно уступает еще и тем, что в войне есть место только мужеству, тогда как атлетика в одно и то же время производит мужество, физическую силу и самообладание.
  [10] ἅμα δὲ σωφροσύνην ἐμποιεῖ. καὶ τοίνυν τῆς ἀθλήσεως εἵλετο οὐ τὸ ῥᾷστον, ἀλλὰ τὸ χαλεπώτατον: πυγμὤσκν γΰσκρ ἀλλὰ τὸ χαλεπώτατον χαλεπὸν μὲν οὖν καὶ τοῦ ἐλαχίστου ἔργου ἐπ̓ ἄκρον ἐλθεῖν, μήτι γε ἐν τῶ μεγί χερεστάτῳ πάντας ὑπερβαλέσθαι, ὥσπερ ὅδε. καὶ τὸ μὲν τοὺς στεφάνους αὐτοῦ καθ̓ ἕκαστον ἐπεξιέναι καὶ τοὺς ἀγνηνας, ἐὶ ίκησε, πρὸς εἰδότας ὑμᾶς περιττόν, ἄλλως
  [10] Кроме того, он выбрал не самый легкий вид легкой атлетики, а самый трудоемкий, так как он тренировался для бокса. Сейчас трудно достичь вершины даже в самой скромной отрасли, не говоря уже о том, чтобы превзойти всех остальных в самой большой и трудной, как этот человек.
  Перечислять, один за другим, все его короны и состязания, в которых он их завоевал, излишне в присутствии тех, кто о них знает, тем более, что всякий мог бы назвать других, одержавших те же самые победы. Но то, что выпало на долю никому другому,
  [11] τε καὶ ἑτέρους ἂν εἴποι τις τῶν αὐτῶν τυχόντας. ὃ δὲ μηδενὶ ὑπῆρξεν, ἐπίστασθε μὲν ὁμοίως, δἰ αὐτὸ μέντοι τοῦτο ῥητέον μερνγῖ ῾τοῖ ῾τοῖ ἰδόσιν οὐδὲ πιστεῦσαι ῥᾴδιον̓ ὅτι τοσούτοις ἀνταγωνισταῖς χρησάμενος καὶ τωὉὶ ς ὑπ̓ οὐδενὸς ἡττήθη, αὐτὸς δὲ ἀεὶ πάντας ἐνίκα. καίτοι οὔτε στρατηγὸν εὕροι τις ἂν ἐν παντὶ τῷ χρόνῳ ἀήττητον οὔτμε ἀριστέα,ικελε οὐκ ἤδη ποτὲ καὶ ἔφυγεν ἐκ μάχης. οὐδὲ γὰρ ὅτι ταχέως ἐτελεύτησε, διὰ τοῦτο φαίη τις ἂν ἀήττητον διαγενέσθαι. πολὺ γὰρ πλείστους ἂν ἀγῶνας ἠγωνίσατο: ἐν δὲ τῇ πείρᾳ τὸ σφάλλεσθαι, οὐη ἐν ἐν 289] μήκει τοῦ χρόνου. ἔτι δὲ καὶ τόδε ἄν τις αὐτοῦ κατεπλάγη, τὸ μήτε παιόμενον αὐτὸν μήτε παίονσοτα τικὸν ῇ ῥώμῃ περιῆν
  [11] хотя вы знаете об этом так же, как и я, но именно по этой причине необходимо упомянуть; ибо даже те, кто этого не знает, тоже не могут поверить — я имею в виду, что, хотя он встречал так много противников и таких хороших, он не проигрывал ни одному из них, но сам всегда побеждал. И все же вы не могли найти во всем прошлом ни одного полководца, который никогда не был побежден, ни одного героя на войне, который бы в то или иное время не бежал бы с поля боя. Ибо нельзя было сказать о нашем друге, что он остался непобежденным только потому, что рано умер, так как, в конце концов, он прошел гораздо больше состязаний, чем кто-либо другой; и вероятность проигрыша зависит от предпринятых попыток, а не от продолжительности жизни. Кроме того, человек мог бы удивиться тому, что он одерживал все свои победы, не получая ударов ни в себя, ни в противника, настолько превосходил он в силе и в силе своей выносливости.
  [12] καὶ τῷ δύνασθαι πονεῖν. πολλάκις γὰρ δἰ ὅλης τῆς ἡμέρας ἠγωνίσατο ἐν τῇ σφοδροτάτῃ ὥρᾳ τοῦ ἔντουႂ, κρᾳ τοῦ ἔντουႂ, κρᾳ τοῦ ἔντουႂ ς θᾶττον ἂν περιγενέσθαι παίων οὐκ ἐβούλετο, νομίζων τὸ μὲν πληγῇ νικῆσται καὐκ του ἔσθ̓ ὅτε εἶναι τὸν βέλτιστον, εἰ τύχοι: τὴν δὲ ἀληθεστάτην νίκην, ἅσκηνα ἄνταν ἀγνταν ἀγνταν ἀγνταν ῃ τὸν ἀντίπαλον ἀπειπεῖν. οὐ γὰρ τοῦ τραύματος, ἀλλ̓ ἑαυτοῦ ἡττῆσθαι. καὶ τὸ ὅλῳ τινὰ τῷ σώματι ἀπειπεῖν, ἀλλὰ μὴ τῷ πληγέντι μέρει, λαμπρόν. τὸν δὲ ἐπειγόμενον ὡς οἷόν τε τάχιστα νικῆσαι καὶ παίοντα καὶ συμπλεκόμεσνον τὸὐτḸὸὐτḸ ι τοῦ καύματος καὶ τοῦ χρόνου.
  (12) Часто он сражался в течение всего дня, в самое жаркое время года, и хотя он мог бы быстрее выиграть состязание, нанеся удар, он отказался сделать это, думая, что иногда это возможно для наименее компетентный боксёр может одолеть ударом самого лучшего человека, если бы ему представилась возможность сделать это; но он считал, что это была самая настоящая победа, когда он заставил своего противника, хотя и невредимого, сдаться; ибо тогда человек был побежден не своей обидой, а самим собой; и что для противника сдаться из-за состояния всего его тела, а не только той части тела, которая была поражена, означало блестящую работу со стороны победителя; в то время как человек, который стремился победить как можно быстрее, нанося удары и клинч, сам был подавлен жаром и длительным усилием.
  [13] εἰ δέ τις οὐ ταύτῃ ὑπολαμβάνει, ἐννοείτω ὅτι σύες καὶ ἔλαφοι, μέχρι σςὲ὇ αὐτο αὐτο ὺς πάρεστιν, οὔτε ἀνθρώποις οὔτε κυσὶν ὁμόσε χωροῦσιν: ὅταν δὲ ἡττηθῇ καεινὶ καὶ καὶ συμπλέκεται, καὶ μᾶλλον ἐθέλει τιτρώσκεσθαι καὶ ἀποθνῄσκειν ἢ πονεῖν ἔτι ααιωκό. ὁμοίως δὲ καὶ ἄνδρες ἐν πολέμῳ, καίτοι εἰδότες ὅτι μᾶλλον ἂν παίέμντο φεύγ΂ονὁ τες, διὰ τὸ μὴ βούλεσθαι πλείω χρόνον κάμνειν ἀπίασι παραδόντες αὑτοὺς τοῖν Ḅπισί Ḅπισί Ḅπισί οὕτω τό γε τραυμάτων καταφρονεῖν οὐκ ἀνδρείας ἐστίν, ἀλλὰ τοὐναντίον.
  (13) Но если кто-нибудь не смотрит на дело в этом свете, пусть подумает, что кабаны и олени, пока хватает их сил, не вступают в рукопашную схватку ни с людьми, ни с собаками, и что это только тогда, когда они выдают от истощения, что подходят близко, и предпочитают раны и смерть дальнейшему выдерживанию усталости от погони. То же самое и с людьми на войне: хотя они хорошо знают, что более вероятно, что они будут поражены в бегстве, чем когда они стоят на месте, тем не менее, поскольку они не желают больше страдать от усталости, они удаляются таким образом. подвергая себя ударам врагов в тыл. Следовательно, презрение к ранам не является признаком мужества, а наоборот.
  14. ς καὶ περὶ σωφροσύνης. εἰ μὴ γὰρ ἐγκρατής τε καὶ σώφρων ἦν, οὐκ ἂν οἶμαι τοσοῦτο τῇ ῥώμῃ ὑπερέσχεδὐ ύσει ἰσχυρότατος ὑπῆρχεν. καὶ ἔγωγε οὐκ ἂν ὀκνήσαιμι εἰπεῖν ὅτι καὶ τῶν παλαιῶν ἡρώων, οὓς νπαντειν ῂ οὐδενὸς ἐλάττονα ἀρετὴν εἶχεν, οὔτε τῶν ἐν Τροίᾳ πολεμησάντων οὔτε τῶντ ὕστερν ὕστερν ὕστερν ὕστερν ὕστερν άδι τοὺς βαρβάρους ἀμυναμένων.
  [14] Итак, я думаю, что под одной и той же заголовком было сказано все, не только о мужестве и мужестве, но и о воздержании и о воздержании. Ибо, если бы Меланкома не был сдержанным и умеренным, я думаю, что он не был бы так силен, даже если бы природа сделала его самым сильным человеком. И я со своей стороны не колеблясь скажу, что даже из всех древних героев, которых все воспевают, он обладал доблестью, не уступающей никому, не уступающей ни тем, кто воевал под Троей, ни тем, кто в более поздние времена отражал варваров в Греции. В самом деле, если бы он жил в их дни, его дела были бы такими же, как и у них.
  [15] καὶ εἴ γε τότε ἐγένετο, ἅπερ ἐκεῖνοι ἔπραξεν ἄν. καὶ καθόλου δὲ ἔγωγε τοῦτο τῆς ἐν τοῖς πολέμοις ἀρετῆς προκρίνω, ὅτι πρῶῶῦον θάδε ἄριστοι κἀκεῖ διαφέροιεν ἄν: ὁ γὰρ ἰσχυρότερος τῷ σώματι καὶ πλείω χρόννον μενος, οὗτος οἶμαι καὶ ἄνευ ὅπλων καὶ σὺν ὅπλοις κρείττων ἐστίν: ἔπεπιρομοὐὐω ὐὐω ὐὐὶ ἰδιώτας ἀγωνίζεσθαι καὶ τῷ παντὶ φαυλοτέρους ἢ ἐξ ἁπάσης τῆς οἰκουμένης τοὺς κρατίστους ἔχμεινν ς. κἀκεῖ μὲν ἅπαξ ὁ κρατήσας τὸν ἀνταγωνιστὴν ἀπέκτεινεν, ὥστε μὴ αὖθις [стр. 290. καὶ τοὺς ἡττωμένους ὁμοίως ὁ νικῶν ἀνταγωνιστὰς
  [15] И, вообще говоря, я отдаю атлетике предпочтение перед отличиями в военном деле по следующим причинам: во-первых, чтобы лучшие люди в атлетике отличились также и на войне; ибо человек, который сильнее телом и способен выносить трудности дольше, по моему мнению, тот, кто безоружен или вооружен, является лучшим человеком; во-вторых, бороться против неподготовленных противников и людей, низших во всех отношениях, не то же самое, что иметь в качестве противников лучших людей, взятых со всей обитаемой земли. Кроме того, на войне человек, который однажды побеждает, убивает своего противника, чтобы не иметь того же противника во второй раз; в то время как в легкой атлетике победа дается только на один день, а затем победитель имеет в качестве своих противников не только тех, кого он победил, но и всех, кто хочет бросить вызов.
  [16] ἔχει καὶ τῶν ἄλλων τὸν βουλόμενον. ἔτι δὲ ἐνθάδε μὲν ὁ κρείττων τοῦ ἥττονος περίεστιν: οὐδενὶ γὰρ ἄλλῳ ἢ τῇ εὶίχ εὶίχ εὶίχ ἰσχύϊ δεῖ κρατεῖν: ἐν δὲ τοῖς πολέμοις ἡ τοῦ σιδήρου δύναμις, πολὺ κρεντρτων οὸὸ ωπίνης φύσεως, οὐκ ἐᾷ τὴν τῶν σωμάτων ἀρετὴν ἐξετάζεσθαι, πολλάκις δὲ πρὸν τὸς γίγνεται. ὅσα δὲ αὖ περὶ ἀθλήσεως, καὶ περὶ τοῦ ἀθλητοῦ εἴρηκα καὶ ἀποδειχθέντςος γε ἅτΐ στι τῶν ἐν τῷ ἔργῳ. ἴσως δὲ κἀμοὶ καὶ τοῖς παροῦσι προσήκων ὁ λόγος, ὥστε τοῦτο ἄριστον ἀποφαίνε. ὅτῳ ἄρα ὑπῆρξε μὲν κάλλος σώματος, ὑπῆρξε δὲ ἀνδρεία καὶ εὐψυχία, ἔται σντκο σωζὲρος ὸ ἀήττητον γενέσθαι, τίνα ἂν
  [16] Далее, в атлетике лучший человек доказывает превосходство над низшим человеком, так как он должен побеждать не чем иным, как своим мужеством и физической силой; в то время как на войне мощь стали, которая намного превосходит простую человеческую плоть, не позволяет испытать превосходство человеческих тел и часто становится на сторону низшего человека. Более того, все, что я сказал об атлетике, я также сказал о том, кто был спортсменом, да, и о том, кто доказал, что является лучшим из мужчин в этой профессии; и, может быть, и для меня, и для этой аудитории моя речь покажет, что это к лучшему.
  Так как он был красив телом, у него было мужество и твердое сердце, а кроме того, самообладание и счастье, что он никогда не был побежден, какой человек мог бы быть назван более счастливым, чем он?
  [17] τοῦδε τοῦ ἀνδρὸς εὐδαιμονέστερόν τις φήσειεν; καίτοι αὐτῷ τούτῳ παραγενέσθαι χαλεπωτάτω ἐστὸν ἀνδρεία καὶ σωφροσύνη: κάλλος γἎνρ μάλιστα δὴ χαυνοῖ καὶ ἀναπείθει τρυφᾶν, ὡς ἂν δόξης μὲν ἑτέρας οὐ δεομένοὅυυ ιβόητος ᾖ τὸ εἶδος, ἡδίονος δ̓ οὔσης τῆς ῥᾳθυμίας. εὕροι δ̓ ἄν τις ἐξ ἀρχῆς ἀναλογιζόμενος τοὺς καλλίστους τῶν πρότερον τοὺαν τοὺς δὺς ὐτῶν οὐδὲν ἀνδρείας οὐδὲ ἀρετῆς ἔργον ἀποδειξαμένους, ἀλλὰ Γανυμαήδης μṸὲν ὲν ἀφανισθῆναι ἐξ ἀνθρώπων οὐδὲν δοκεῖ
  [17] И все же для такого человека, как он, этих двойных добродетелей, мужества и самоконтроля, достичь труднее всего; ибо красота сильнее всякого другого влияния делает людей тщеславными и соблазняет их к жизни в роскоши и праздности, как будто они не нуждаются ни в какой другой славе, когда они известны своей миловидностью, и как будто праздная жизнь более приятный. И если рассматривать самых красивых мужчин прежних времен с самого начала, то можно обнаружить, что подавляющее большинство из них не совершило поступка, который свидетельствовал бы о мужественности или добродетели вообще. Более того, тогда как в случае с Ганимедом они думали, что это произошло из-за того, что он исчез из поля зрения человека, когда был мальчиком, что он не совершил ни одного блестящего подвига;
  [18] πρᾶξαι λαμπρόν: περὶ δὲ Ἀδώνιδος ἢ Ἰασίωνος ἢ τῶν ὁμοίων, ὅσοι περιτττπππζ τϽο῾ΐ ὅσοι εἴδει ἔτυχον, οὐδὲν ὅτι μὴ περὶ τοῦ κάλλους ἀκούομεν. μόνους δὲ ἂν εἴποι τις ἀνδρείους τῶν ἄγαν καλῶν Θησέα καὶ Ἀχιλλέα, πινὶ τοϬὶ τοϬ υ ἡ σωφροσύνη ὑπῆρξεν. οὐ γὰρ ἂν αὐτῶν ὁ μὲν Ἑλένην πρὸς βίαν ἥρπασεν, ὁ δ̓ ἐστασίαζεν ἐπὕ Τρνίαενὂ ὁ ἐστασίαζεν. Ἱππολύτῳ δὲ σωφροσύνη [стр. 291] μὲν ὑπῆρξεν, ἀνδρεία δὲ ἄδηλον εἰ παρῆν: οὐ γὰρ ἀληθὲς τεκμήριον κυνηηεσία
  [18] однако об Адонисе, или Фаоне, или подобных мужчинах, все из которых получили необыкновенную славу за их красоту, мы не слышим ничего, кроме их красоты. Единственными чрезвычайно красивыми и храбрыми мужчинами, которых мы можем упомянуть, были Тесей и Ахиллес, и эти люди не обладали большим самообладанием; ибо в противном случае первый не похитил бы Елену силой, а другой не поссорился бы под Троей по тем же причинам, что и он. Ипполит действительно обладал самообладанием, но неясно, обладал ли он мужским мужеством, поскольку охота не является реальным доказательством этого.
  19 αιμονίζεσθαι . εἰ μὲν γὰρ ὁ πλεῖστος ἀνθρώποις χρόνος ἄριστος ἦν, ταύτῃ ἄν τις αὐτὸν ὠλνδν ὠλνδν ὠλνδν ὠλνδν έ, ὀλίγου τοῦ παντὸς ἀνθρώποις βίου δεδομένου, πλείστους ἂν εὕροι τκις, ονἷς πονεολς ἶχεν, εἰ θᾶττον ἐτελεύτησαν: τοσαῦται
  [19] Но человек, который действительно обрел все благословения, найденные среди человечества, должен быть достоин считаться счастливым и в своей смерти. Ибо если бы самое долгое время было наилучшим для человека, то мы вполне могли бы оплакивать его в этом отношении; но так как это так, видя, что вся жизнь, данная человеку, только коротка, вы найдете, что для очень многих людей было бы гораздо лучше, если бы они умерли раньше, так много несчастий, которые постигают их.
  [20] συμφοραὶ καταλαμβάνουσιν. ἔτι δὲ τῶν παλαιῶν τοὺς ἐξοχωτάτους ἀκούομεν οὐδένα αὐτῶν ἐπὶ πολὺ τοοτἐλΦθό υ, Πάτροκλόν τε καὶ Ἀντίλοχον, ἔτι δὲ Σαρπηδόνα καὶ Μέμνονα καὶ Ἀχιλςυέα καὶλον τε Βοιωτοὺς Ὦτον καὶ Ἐφιάλτην, οὓς μεγίστους καὶ καλλίστους γενέσθαι φησθαι φηστὶνρὓὶ ρίωνα, αὐτόν τε ἐκεῖνον . ἀλλ̓ οἵδε μὲν δἰ ἀφροσύνην ἀπώλοντο: τοὺς δὲ ἄλλους, οὓς εἷπον, θεῶν πα϶ῖδὀ νους εἶπον. οὐκ ἂν οὖν οἱ θεοὶ τοῖς ἑαυτῶν παισὶ καὶ οὓς μάλιστα ἐφίλουν ταχεοντταν οΐὓς ελευτήν, εἰ μὴ ἀγαθὸν τοῖς ἀνθρώποις τοῦτο ἐτίθεντο.
  [20] Опять же, в случае самых выдающихся мужей древности, история говорит нам, что никто из них не достиг глубокого возраста, ни Патрокл, ни Антилох, и далее, ни Сарпедон, ни Мемнон, ни Ахиллес, ни Ипполит; ни беотийцы, От и Эфиальт, которые, по словам Гомера, были самыми высокими и красивыми мужчинами, когда-либо родившимися после Ориона, ни сам Орион. Но эти люди погибли из-за своего безумия, тогда как другие, которых я упомянул, были названы людьми детьми и отпрысками богов. Теперь боги не дали бы раннюю смерть собственным детям и тем, кого особенно любили, если бы не считали это благом для человечества.
  [21] ταῦτα οὖν, ὦ ἄνδρες, λογιζομένους ὑμᾶς ἐκεῖνόν τε ὡς μακάρικν νομίζειν τρρειν ϐρρειν οὺς μηδὲν ἧττον διὰ τοῦτο ἐφίεσθαι τῶν πόνων καὶ τῆς φιλοτιμίας ὡς, σιεπο τιιν υτῆσαι ταχύτερον, ἀνόνητος ἐσόμενος τῶθ ἀγαθῶν τινος: ὁ γὰρ εὐκλεοῦς τόξηὂ ἄπεισι τῶν ἀγαθῶν: ἀλλὰ καὶ γυμνάζεσθε προθύμως καὶ πονεῖτε, οἱ μὲν νεώτεροι νοτμίζοοι νοὼμίζοοι ἀπολελεῖφθαι τὴν ἐκείνου χώραν, οἱ δὲ πρεσβύτεροι τῶν ἰδίων ἔργων ἀξίως. καὶ φρονεῖτε δὲ ἐπ̓ αὐτοῖς ὅσον χρὴ ἄνδρας πρὸς ἔπαινον καὶ δόξαν
  (21) Итак, господа, вы должны принять во внимание эти соображения и считать его блаженным, и поэтому вы должны тем не менее стремиться к труду и к отличию, которое он приносит, так как вы можете быть уверены, что, если это будет чей-либо жребий если он умрет слишком рано, он будет лишен участия ни в одном из этих благословений; ибо человек, получивший славу, уходит с благословениями. Итак, тренируйтесь усердно и усердно, младшие в вере, что место этого человека оставлено им, а старшие в соответствии с их собственными достижениями; да, и гордитесь этими вещами, как должны люди, которые живут для похвалы и славы и являются приверженцами добродетели.
  [22] ἀγαθὴν βιοῦντας καὶ τῆς ἀρετῆς ὄντας ἀσκητάς. τὸν δὲ ἀποιχόμενον μνήμῃ τιμᾶτε, μὴ δάκρυσιν: οὐ γὰρ πρέποι ἂν ἥδε ἡ τιμὴ γινία γενναίων, οὐδ̓ ἂν Ὅμηρον ἐπαινέσαιμι, ὅτι φησὶ δεύεσθαι τάς τε ψαμάθους καὶ τπδὰ άκρυσι τῶν Ἀχαιῶν. ἀλλὰ ἐκεῖνος μὲν ποιητικῇ μᾶλλον ἠκολούθησεν ἡδονῇ, θρήνων ὑπερβϾειολὰμις ἀλλὰ ἐκεῖνος , ὑμεῖς δὲ ἐγκρατῶς φέρετε. [п. 292]
  (22) И после усопшего чтите его памятью, а не слезами; ибо эта дань не приличествует знатным людям давать знатному человеку, и я не должен похвалить Гомера за то, что он сказал, что пески и их доспехи омыты слезами ахейцев. Впрочем, он стремился скорее доставить поэтическое наслаждение, когда изображал чрезмерную скорбь, но с выдержкою переносишь ли ты свое горе.
   ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  ΧΑΡΙΔΗΜΟΣ.
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  Вначале Дион разговаривает с неким Тимархом и младшим из двух его сыновей, также по имени Тимарх, о смерти старшего сына Харидема, который очень любил и восхищался Дионом. От отца Дион узнает, что Харидем незадолго до смерти продиктовал адрес для утешения отца, брата и друзей. Узнав об этом, Дио немедленно убеждает отца прочитать ему адрес, и отец подчиняется.
  В этом обращении предлагаются три возможных объяснения жизни человека. Согласно первому, §§ 10-24 , этот мир есть тюрьма, в которой боги наказывают людей, ненавидящих их за то, что они от крови Титанов. Когда чье-либо наказание завершено или он оставил сына, который должен понести наказание вместо себя, ему позволено избежать смерти. Согласно второму объяснению, § § 26-27 , этот мир есть колония, основанная богами для людей, их потомков, которых они сначала держали под своей защитой, а потом позволили переселиться под себя. Третье объяснение представляет этот мир как прекрасный дворец, где люди развлекаются на пиру, с которого Бог призывает к себе тех, кто вел себя лучше всего.
  Услышав это обращение, Дио высоко оценивает его и пытается утешить осиротевшего отца и младшего сына.
  По форме это «Рассуждение» представляет собой диалог, сообщаемый непосредственно, который содержит дословный отчет об обращении Харидема, который, в свою очередь, состоит почти полностью из косвенных сообщений о том, что некоторые люди, точно не указанные, сказали в объяснение человеческой речи. жизнь в этом мире. Важной частью «Рассуждения» является, конечно же, обращение Харидема, в котором даются эти три объяснения, в то время как разговор между Дионом и двумя скорбящими — лишь основа для его удержания. В « Федоне » Платона , который, согласно Филострату ( «Жизнеописания софистов» , 8.1 f. K.), был любимой книгой Диона по философии, важная часть состоит из последних слов Сократа, переданных Федоном своему другу Эхекрату. Этим последним словам Сократа соответствует предсмертное послание Харидема. И далее, Харидем проявляет перед лицом смерти ту же стойкость и покорность, что и Сократ.
  Но существовал ли когда-либо такой человек, как Харидем, идеал молодого религиозного философа Диона, как Сократ; или мы просто продукт воображения? фон Арним уверен, что он реальный персонаж, в то время как другие не так уверены. По этому поводу существуют такие же разногласия, как и относительно реальности Меланкомы, идеального молодого спортсмена Диона. Однако все, похоже, согласны с тем, что разговор между Дио и двумя скорбящими — выдумка. Но те, кто верят, что Харидем — реальный персонаж, должны затем рассмотреть вопрос о том, действительно ли обращение к жизни человека является его произведением, измененным, быть может, Дионом, или же оно целиком принадлежит Диону. фон Арним считает, что адрес совсем не похож ни на одно из произведений Диона, но Фридрих Вильгельм ( «Философ» , т. 75, 1918, стр. 365) указал в нем достаточно идей о Дионе, которые можно найти в других его «Рассуждениях». а также достаточно его знакомых слов и фраз, чтобы опровергнуть это мнение.
  Во-вторых, можем ли мы идентифицировать человека, который, по словам Харидема, предложил ему объяснение, что этот мир — тюрьма? Дюммлер ( Academica , f.) и Хаген ( Questiones Dioneae , ) предполагают, что он философ-киник Антисфен, в то время как Фридрих Вильгельм ( loc. cit. , сноска) утверждает, что он является вымышленным персонажем. Но заметим, что, хотя Харидем начинает давать это объяснение с § 10 , он не дает намёка на его источник, пока не доходит до конца § 19 , где, как бы забывая себя на мгновение, он говорит так, как если бы это было его собственное объяснение. . Затем, в начале § 20 , он приписывает странствующему философу то, что он в детстве рассказал ему некоторые подробности о цепи, к которой привязаны все люди. Приведя эти подробности и тем самым закончив первое объяснение жизни человека, Харидем говорит в § 25 , что, по его мнению, это объяснение исходит от «какого-то угрюмого человека, который много страдал в своей жизни и лишь поздно получил истинное образование» (точно так же, как две собаки в «Рассуждении».) — Именно это описание человека заставляет Дюммлера, Хагена и Сонни думать об Антисфене. Приписывает ли Харидем этому «угрюмому человеку» первое объяснение в целом или только часть, начинающуюся с § 20 ? Если верно последнее и «странствующий философ» тождественен «угрюмому человеку», то сам Дион довольно хорошо соответствует этому описанию. Ибо Дион стал странствующим философом во время своего изгнания и только тогда, как он считал, получил истинное образование, когда ему было 42 года или больше. Это было бы «поздно» для получения образования; или он имеет в виду, что этот «угрюмый человек» научился потом не считать этот мир тюрьмой? И вполне может быть, что он на какое-то время стал «угрюмым» из-за того, что «много страдал в своей жизни». Думает ли Дион о себе, когда употребляет эти слова, подобно тому, как он говорит в «Рассуждении», где он говорит о «больной, скорбящей душе, испившей в течение жизни чашу многих несчастий и печалей и никогда не обретавшей сладкого сна»? ? И кроме того, не должна ли несправедливость его изгнания и лишения, которые он перенес, склонить его к мрачному взгляду на жизнь и принятию мнений тех, кто считал этот мир тюрьмой?
  Конечно, когда мы отождествляем «угрюмого» человека с «бродячим философом», первая часть объяснения, где о мире говорится как о тюрьме, на самом деле не приписывается ни одному человеку, но было бы разумно предположить, что что человек, верящий во вторую часть первого объяснения, примет и первую часть, тем более что идея людей, связанных цепью, является общей для обоих. С другой стороны, если мы мыслим «угрюмого человека» не тождественным «странствующему философу», то в этом угрюмом человеке с его многочисленными жизненными страданиями мы имеем еще довольно хорошее описание изгнанного Диона только с одним подробности его странствующей жизни отсутствуют, и первое объяснение в целом определенно приписывается ему.
  Еще раз: кто такой «крестьянин», также упомянутый в § 25, «говоривший с очень деревенской протяжностью и акцентом», тот, от которого, по словам Харидема, он слышал второе и третье объяснения? Дюммлер полагает, что это был один из поздних киников, возможно, Бион; но Сонни, соглашаясь в основном, думает, что этот более поздний киник был скорее Клеанфом, потому что этот человек описывается как крестьянин. Ибо Диоген Лаэртский (7.2, стр. 171) говорит, что Клеанф зарабатывал на жизнь тем, что поливал сад и копал землю. И далее, слова «во славу Зевса и других богов» могут относиться к «Гимну Зевсу» Клеанфа. С другой стороны, Фридрих Вильгельм считает, что этот крестьянин — чисто вымышленный персонаж.
  Но независимо от того, как мы отождествляем «угрюмого человека» и «крестьянина», кажется разумным предположить, что три объяснения жизни представляют собой три этапа в собственной вере Диона. После возвращения из изгнания он, естественно, стал более радостным смотреть на жизнь и стал думать о богах как о просто ставших безразличными к людям, а потом тюрьма стала прекрасным дворцом, в котором царь богов дает царское угощение людям. и награждает лучших. Тем не менее некоторые части веры Дио не изменились. Он всегда верил, что боги существуют, что они имеют какое-то отношение к человеку, и что человек может победить зло и получить свою награду.
  И, наконец, вопрос о непосредственных и конечных источниках этих трех объяснений жизни и этого мира. Конечно, если мы поверим, что Антисфен, основатель секты киников, предложил первое, а Клеанф — второе и третье, то для нас в значительной степени вопрос решен. Если мы этого не сделаем, то возникает большая неопределенность. Однако было показано, что представление о мире как о тюрьме имеет пифагорейское и орфическое происхождение, в то время как Фридрих Вильгельм привел немало оснований полагать, что Дион опирался на Посидония в части всех трех объяснений, хотя он вместе с другими думает что в третьем есть большой цинический элемент. А так как есть некоторые мысли, которым можно найти параллели у Ксенофонта и Платона, то разумно предположить, что Дион в какой-то мере черпал вдохновение и у этих своих любимых авторов.
  [1] Δ. Ἀκηκόειν μὲν καὶ πρότερον πρὶν ὑμᾶς ἰδεῖν πρὸ ἱκανοῦ περὶ τῆς Χαριδήμου τελλου εὐθὺς γὰρ ἐπυνθανόμην, ὡς παρέβαλον δευρί, περί τε ἄλλων τινῶν καὶ μάλισότα δὴ τεΉρὴ φοτέρων, ὅπου τε εἶεν καὶ ὅ,τι πράττοιεν. καί μοί τις ἐντυχὼν οὐ πάνυ τι αὐτοὺς ἐπιστάμενος, ἀλλ̓ ὅσον ἀκνῦαραι τὼμϰ ὀ ησεν εἰ τοὺς Τιμάρχου υἱεῖς λέγω: κἀμοῦ φήσαντος, τοῦτον ἐδήλου, τὸν νεώτερος ν Μεσσήνῃ ἔτι εἶναι μετὰ σοῦ διὰ τὸ πένθος τἀδελφοῦ: τελευτῆσαι γὰρ αὐτσοῸν τεροὸ .
  ТРИДЦАТЬ БЕСЕДЬ: ХАРИДЕМА
  Дио. Я слышал о смерти Харидема некоторое время тому назад, еще до того, как увидел вас; ибо, приземлившись здесь, я тотчас же навел справки о некоторых других лицах и в особенности об этих двоих, желая узнать, где они и как поживают. Затем я наткнулся на человека, который не очень хорошо их знал, но только слышал их имена, и он спросил меня, имею ли я в виду сыновей Тимарха; и когда я ответил утвердительно, он сказал мне, что этот, имея в виду младшего, все еще находится в Мессении с вами из-за его траура по своему брату; ибо, сказал он, старший из двоих умер.
  [2] φανερὸς οὖν ἦν Χαρίδημον ἀπαγγέλλων τεθνηκέναι: καὶ τότε μὲν ἐδόκει κειίτια ἀιφια ἶναι, καίτοι σαφῶς τἀνθρώπου εἰρηκότος: αὖθις δὲ ἀκριβέστερον ἔγνωμεν. καὶ οἶμαί γε ἐμαυτὸν οὐ πολύ τι ἔλαττον ὑμῶν δηχθῆναι: τὸ μὲν γὰρ μᾶλλονα ιάνα ὸν οὐδὲ ὅσιον ἡμῖν, εἴ τις ἐκεῖνον μᾶλλον ἐφίλει ὑμῶν τοῦ τε
  [2] Таким образом, было ясно, что он сообщил о смерти Харидема. Но даже тогда была какая-то неуверенность, хотя человек говорил достаточно ясно; но впоследствии мы узнали с большей уверенностью. Теперь я думаю, что я сам был почти так же глубоко огорчен, как и вы, мужчины; ибо сказать «более страдал» было бы для меня неправильно и неуместно, даже если бы действительно было правдой, что кто-то любил его больше, чем ты, его отец и его брат.
  [3] πατρὸς καὶ ἀδελφοῦ. καίτοι οὐ μέγα ἰσχύειν ἔοικεν ἡ φύσις ἐν τοῖς φαύλοις: οἷόν τι καὶ πνερὶ τοὶ τοὶ πούντιον ἀκούω γεγονέναι χαρίεντα καὶ κομψὸν νεανίσκον ἀποβαλόντα, ἡμέτερον κἑἿὶ ῖρον, ἀλλ̓ ὅμως ἔλαττον αὐτὸν λυπηθῆναί φασιν ἢ εἴ τι ἄλλο τῶν ἐκ τῆς αλεκκί я. ἀλλ̓ ὑμεῖς γε πάνυ ἐοίκατον ἀχθομένω τῇ συμφορᾷ: καὶ οὐδὲν θαυμαστόν: τοαόπεὶ ἐπεὶ ἐπεὶ ι ὑμῶν καὶ τῇ Ἑλλάδι πάσῃ ὠφέλιμος ἂν ἦν τοιοῦτος ἀνὴρ ἐν τῷ βίἼγ δοιαγεηνῷ ὴ Χαρίδημος τάχα ἔμελλεν ἔσεσθαι. οὐ γὰρ ἔγωγε ἐκείνου μειρακίου ὄντος οὐδένα ἔγνων εὐψυχότερον οὐδὲὲ ἄμειινο.
  [3] И все же сила естественной привязанности, по-видимому, не очень велика у людей обыкновенного типа. Нечто подобное случилось, как я слышал, с нашим опунтовским другом после того, как он потерял сына, приятного и умного молодого человека, который был также нашим товарищем; но тем не менее мне говорят, что он меньше горевал о своей смерти, чем о том, что он потерял что-нибудь еще из своего дома. Вы двое, однако, кажется, очень огорчены своим недугом, и неудивительно; ибо такой человек, как Харидем, несомненно, скоро оказался бы, был бы полезен не только твоему городу, но и всей Элладе, если бы жил. Я, со своей стороны, никогда не знал молодого парня более высокого духа, чем он, и с лучшими природными данными.
  [4] — Т. Εἴ γε ᾔδεις ὅπως διέκειτο πρὸς σέ, πολὺ ἂν μᾶλλον ἐνεκωμίαζες αὐτόν. ἐμοὶ μὲν γὰρ ἐδόκει κἀμοῦ τοῦ πατρός, οὐ μόνον τῶν ἄλλων ἀνθρώπων συᾶοτι καὶ ἐν τῇ νόσῳ κἀπειδὴ πρὸς αὐτῷ σχεδόν τι τῷ θανάτῳ ἦν, καὶ ἡμῶνα ϼνονὶ λων ξυγγενῶν καὶ πολιτῶν καὶ γνωρίμων σὲ ὠνόμαζε, τὸ παράπαν [стр. 296] πάνυ μόλις ἤδη φθεγγόμενος, καὶ ἡμᾶς ἐκέλευε λέγειν, ὅταν σοι ἐντύνΉμμμοι, ε΅ὶ ένος ἐτελεύτα. καὶ γὰρ τὸ συνεῖναι αὐτῷ καὶ διαλέγεσθαι ἕως ὑστάτου παρέμεινεν. οὐ μὴν ἀλλὰ καὶ ζῶν οὕτω διέκειτο ὥστε καὶ τῇ σιωπῇ καὶ τῷ βαδίσματι καὖ϶ τοῖ
  [4] Тимарх. Да и если бы вы знали, как он к вам относится, ваша похвала была бы гораздо теплее. Мне казалось, что он относился к вам с большим почтением, чем даже ко мне, своему отцу, не говоря уже о других людях, так как в его болезни и даже когда он был практически при смерти, и мы были у его постели вместе с другими родственниками , сограждане и знакомые, он то и дело называл вас по имени, хотя к тому времени уже почти не мог говорить, и велел нам сказать при встрече с вами, что он думал о вас, когда умирал. Ибо он до последнего сохранял сознание и способность говорить. Кроме того, даже когда он был жив и здоров, он был так привязан к вам, что подражал вам в своей молчаливости, походке и во всем остальном, как говорили знавшие люди.
  [5] ἄλλοις πᾶσί σε ἐμιμεῖτο, ὡς ἔλεγον οἱ εἰδότες. — Δ. Οὔτοι ταῦτα ἐμιμεῖτο ἐκεῖνος οὔτε ἐμὲ οὔτε ἄλλον οὐδένα, ἀλλ̓ οὕτως πεφύκε πρότερον δὲ ἴσως ὑμᾶς ἔτι παῖς ὤν ἐλάνθανεν: ἔπειτα προϊὼν ἐκδηλότερος ἐέ.νεος ἐέ.νεος πολὺ γὰρ μᾶλλον ἐκείνῳ ἔπρεπεν ἢ ἄλλῳ τινὶ τό τε ἀνδρεῖον καὶ τὸ σεμνὸμή τοοὶ ἀλλὰ μή τι ὑμᾶς ἐλύπει τούτοις ἢ σκυθρωπότερος ὑμῖν ἐφαίνετο; — Т. Ἐμοὶ μὲν γὰρ ἐδόκει τοὐναντίον πολλῶν ἱλαρώτερος καὶ πρὸς τὸ παίζεινα ἕτοιμος,ε΅ὸ θέριοι παιδιαί, καὶ ἀεί πως μειδιᾶν πρὸς τοὺς συνήθεις. γελῶντα δὲ αὐτὸν ἀνέδην οὐ πολλάκις εἶδον. οὐδὲν οὖν ἡμᾶς ἐλύπει. καὶ γὰρ δὴ καὶ ἐπῃνεῖτο ὑπὸ πολλῶν καὶ μᾶλλον ἐκεῖνον ᾐσχύνοντααδ΍οοἱ πολοἱ εἴκοσιν ἐτῶν ὄντα ῾τοσούτων γὰρ ἐτελεύτησεν̓ ἢ τοὺς πρεσβυτέρους τε καὶ ἐνυδόξο. —
  [5] Дио. О нет, он не подражал в этих делах ни мне, ни кому другому; но они были естественны с ним. Может быть, вы сначала не заметили этого, когда он был еще ребенком; затем, когда он стал старше, это стало более заметным. Ибо мужественное и достойное поведение было для него гораздо более естественным, чем для кого-либо другого. Но мне интересно, огорчил ли он вас своими этими характеристиками или показался вам несколько угрюмым.
  Тим. Нет, напротив, я думал, что он веселее многих и готов играть в такие игры, какие приличествуют свободнорожденным детям, и всегда как-то готов улыбнуться людям, которых он знает; но я не часто видел, чтобы он безудержно смеялся. Так что он не причинил нам беспокойства; и более того, он снискал одобрение многих людей, и наши сограждане относились к нему с большим уважением, хотя ему было всего двадцать два года, - ибо в таком возрасте он умер, - чем к тем, кто был старше и в глазах общественности.
  [6] Δ. Ἀλλ̓ ἦ τι ἄλλο ὑμῖν ἐπέστειλεν ἢ διελέχθη τελευτῶν; — Т. Πολλὰ καὶ δαιμόνια, ὥς γε ἐμοὶ δοκεῖ πατρὶ ὄντι: ὅς γε ἐν τούτῳ τῆς ἡλικίβίῂ ῦ υ μεθιστάμενος οὐχ ὅπως ὠλοφύρετο αὑτὸν ἢ λυπουμένῳ ἐῴκει, ἀλλὰ τοὶρρναντίο θεῖτο. καὶ τά γε τελευταῖα τὸν παῖδα καλέσας ἐκέλευε γράφειν, ὥσπερ ἐνθουσιῶν, παράκμλησίνἉ ὥστε ὑπενόουν ἐγὼ μὴ ἄρα ἐξεστηκὼς ἤδη διὰ τὸν θάνατον ταῦτα ποιοῖ: πλὴι ὸν θαυμαστῶς
  [6] Дио. Но давал ли он вам какое-либо другое поручение или говорил что-нибудь еще на смертном одре?
  Тим. Да, много замечательных вещей — по крайней мере, так думаю я, его отец. Ибо, хотя он и уходил из жизни в таком раннем возрасте, он был так далек от того, чтобы оплакивать свою судьбу или выказывать какое-либо горе, что, напротив, старался нас утешить. Потом, наконец, он позвал слугу и продиктовал ему, как одухотворенный, адрес для нашего утешения, так что я начал подозревать, что, может быть, это потому, что его ум теперь блуждал из-за близости смерти, что он делает это. . Однако те, кто был у его постели, высоко оценили это.
  Дио. Молитесь, у вас есть то, что он написал?
  [7] ἐπῄνουν. — Δ. Ἔχεις οὖν τὰ γεγραμμένα; — Т. Πῶς γὰρ οὔ; — Δ. Θέλεις οὖν εἰπεῖν; — Т. Ἀλλ̓ αἰσχύνομαι μὴ οὐκ ὀρθῶς ἔχῃ ὡς ὑπὸ νεωτέρου τε καὶ ἐν τοιούτῳ καιρῷ εἰρημένα. καὶ γὰρ ἐκεῖνος ἐδόκει μοι μᾶλλον ἑνὸς σοῦ παρόντος ἂν εὐλαβηθῆναί το εἰεπεῢ ἄλλων ἁπάντων. — Δ. Οὐ πρὸς ἀλλότριον ἀναγνώσῃ, ὦ βέλτιστε, καὶ ἅμα οὐ τὴν ἑρμηνείαν ποθῶ γνῶνσιῶνσιῶναιῶναι ὅσον τὴν διάνοιαν ἀφ̓ ἧς ἔλεγεν, εἰ τῷ ὄντι εὐθύμως
  [7] Тим. Да, в самом деле.
  Дио. Тогда вы готовы повторить это?
  Тим. О да, только со стыдом из страха, что оно не в надлежащей форме, потому что это было сказано сравнительно молодым человеком и в такое время. Ибо я действительно думал, что он был бы более осторожен в том, что он сказал, если бы вы были единственным присутствующим, чем он был со всеми остальными там.
  Дио. Ты будешь читать не постороннему, мой добрый друг; и, в то же время, я стремлюсь наблюдать не столько за стилем, сколько за тем, каково было его душевное состояние, как то, что он сказал, действительно ли он был бодр и храбр на смертном одре.
  [8] καὶ θαρρῶν ἀπέθνησκεν. — Т. Ἀλλ̓ ἔστι ταῦτα: ῾Τὰ μὲν καθ̓ [стр. 297. ν ἡγεῖσθαι μηδὲ δυσχερῶς φέρειν, ὡς παραινοῦσιν ἄλλοι τε σοφοὶ καὶ οὐλνχ ἥκὐστα, γνστα, γνστα ων μηδαμῇ ἀπόβλητα εἶναι ἀνθρώποις τὰ θεῶν δῶρα, καλῶς ὀνομάζων δῶρα τὰ ἔρζὰ ἔρζὰ ἔρνα ἔρνα ἔρνα ὡς ἅπαντα ἀγαθὰ ὄντα καὶ ἐπ̓ ἀγαθῷ γιγνόμενα.
  [8] Тим. Ну, вот оно:
  Предсмертные слова Харидема
  «То, что случилось со мной, произошло по воле Бога; и мы не должны считать ничего из того, что он совершает, жестоким, и сносить это с ропотом: так советуют нам мудрецы, и не в последнюю очередь Гомер, когда он говорит, что дары богов человеку не должны отвергаться человеком, — справедливо называя действия «даров» богов, как все хорошее и сделанное с хорошей целью.
  [9] ἐγὼ μὲν οὖν οὕτω φρονῶ καὶ δέχομαι πρᾴως τὴν πεπρωμένην, οὐκ ἐν ἑτέρṳροṣ έγων, ἀλλὰ παρούσης τε αὐτῆς καὶ τὴν τελευτὴν ὁρῶν οὕτως ἐγγύθεν. ὑμεῖς δὲ ἐμοὶ πιστεύοντες, ἐπειδὴ καὶ μᾶλλον ὑμῶν ἐπεμελήθην ἀληθεηαν, καθθίοὂ τέ ἐστε, μὴ συγχωρεῖτε τῇ ἀλγηδόνι, ὡς μηδενὸς ἐμοὶ δεινοῦ συμβεβηκότος,
  [9] Что до меня, то это мое чувство, и я спокойно принимаю веление судьбы, говоря это не в какое-либо обычное время, но когда сама эта судьба присутствует, и я вижу, что мой конец так близок. И ты, молю, поверь мне, так как я еще более позаботился об истине, чем о тебе, и, поскольку в тебе ложь, не поддавайся своему горю, зная, что ничего страшного со мной не случилось; нет, даже если предложить объяснение смерти, которое труднее всего принять.
  10. ὸν ὄντα οὐδὲ χαρίεντα: οὐ γὰρ οἶμαι πρὸς χάριν τὴν ἡμετέραν γέγονεν: ἔχμοντα δθ ἴσως᾿ ὅτι τοῦ τῶν Τιτάνων αἵματός ἐσμεν ἡμεῖς ἅπαντες οἱ ἄνθρωποι. ὡς οὖν ἐκείνων ἐχθρῶν ὄντων τοῖς θεοῖς καὶ πολεμησάντων οὐδὲ ἡμνσμεμῖς ιίῖς ιίῖς, ἀλλὰ κολαζόμεθά τε ὑπ̓ αὐτῶν καὶ ἐπὶ τιμωρίᾳ γεγόναμεν, ἐν φρουρᾷ δὴ ὄντες τἐν φρουρᾷ δὴ ὄντες τἐπὶ ῦτον χρόνον ὅσον ἕκαστοι ζῶμεν. τοὺς δὲ ἀποθνῄσκοντας ἡμῶν κεκολασμένους ἤδη
  [10] Это объяснение я сейчас вам дам, хотя оно, весьма вероятно, вовсе не ободряющее и не приятное — ибо я полагаю, что оно было придумано не для того, чтобы радовать нас — и, возможно, в нем есть что-то чудесное. Дело в том, что все мы, люди, произошли от крови Титанов. Затем, за то, что они были ненавистны богам и воевали с ними, мы и им не милы, но наказаны ими и рождены для наказания, будучи, по правде говоря, заточенными в жизни на столько времени, сколько каждый из нас живёт. И когда кто-нибудь из нас умирает, это значит, что мы, уже достаточно наказуемые, освобождаемся и идем своей дорогой.
  [11] ἱκανῶς λύεσθαί τε καὶ ἀπαλλάττεσθαι. εἶναι δὲ τὸν μὲν τόπον τοῦτον, ὃν κόσμον ὀνομάζομεν, δεσμωτήριον ὑπὸ τῶν θεῶν κατεσκευασμένον χαλεπόν τε καὶ δυσάερον, οὐδέποτε τὴν αὐτὴν κρᾶσίν τε καὶ στάσιν τοῦ ἀέρος φυλάττον, ἀλλὰ ποτὲ μὲν ψυχρόν τε καὶ παγερόν, ἀνέμου τε καὶ πηλοῦ καὶ χιόνος καὶ ὕδατος ἐμπεπλησμένον, ποτὲ δὲ αὖ θερμόν τε καὶ πνιγηρόν: μικρὸν δὲ τινα παντελῶς καιρὸν τοῦ ἔτουχ μετρίυς μετρίυς μετρίυς κατασκήπτειν δὲ καὶ πρηστῆρας ἐν αὐτῷ καὶ τυφῶνας ἐγγίγνεσθαι καὶ πολλάκντις σεικάις σεικάις σεικάις ὅλον. ταῦτα δὲ
  [11] Это место, которое мы называем вселенной, они говорят нам, является тюрьмой, приготовленной богами, тяжелой и плохо проветриваемой, которая никогда не сохраняет ту же температуру и состояние своего воздуха, но в одно время холодно и морозный, зараженный ветром, грязью, снегом и водой, а в другое время жаркий и душный; только в очень короткое время года это терпимо; его посещают циклоны, случаются тайфуны, а иногда и весь он сотрясается до самого дна. Теперь все это страшные наказания.
  [12] πάντα εἶναι κολάσεις δεινάς. ἐκπλήττεσθαι γὰρ ἑκάστοτε ὑπ̓ αὐτῶν καὶ φοβεῖσθαι τοὺς ἀνθρώπους, ὁπότε συμιαί. πρὸς δὲ τούτοις οὐκ ἀνεχομένους τοῦ ἀέρος τὴν φαυλότητα καὶ τὰς μεταβολὕτρ ἀνεχομένους νᾶσθαι μικρὰ δεσμωτήρια, τάς τε οἰκίας καὶ πόλεις, ξύλα καὶ λίθους ξυντιθένταႂ, ὏ ν μεγάλῃ εἱρκτῇ ἑτέρας βραχυτέρας ἐνοικοδομοῖ: καὶ τὰ φυόμενα ταῦτα καὶ τὸπν Ἰθρπ πὸν Ἰθρπ γῆς ἕνεκα τοῦ παραμένειν ἡμᾶς γίγνεσθαι, καθάπερ δεσμώταις [стр. 298] τροφὴν διδομένην ἀηδῆ τε καὶ φαύλην: ἡμᾶς δὲ ἄλλως ἀγαπᾶν διὰ
  [12] Ибо люди неизменно встревожены и напуганы ими, когда бы они ни происходили. Потом, сверх всего этого, так как люди не выносят дурного воздуха и перепадов температуры, они строят себе другие маленькие тюрьмы, а именно, свои дома и города, которые строят из дерева и камня, подобно тому, как если бы человек строил другие меньшие корпуса внутри большого.
  И растения, которые растут вокруг нас, и плоды земли созданы, уверяют нас, только для того, чтобы мы могли отслужить здесь свое время. Они точно так же, как неаппетитная и убогая пища, которую дают заключенным, но мы тем не менее терпим ее по причине находящейся на нас нужды и нашей беспомощности.
  [13] τὴν ἀνάγκην τε καὶ ἀπορίαν. καὶ γὰρ τοῖς ὑφ̓ ἡμῶν κολαζομένοις, ἅττ̓ ἂν παράσχῃ τις, ὑπὸ λιμοῦ καὶΡίνζ κεθνζ κεθνιν α φαίνεσθαι. καὶ ταῦτα τὰ σιτία τῇ μὲν ἀληθείᾳ πονηρὰ εἶναι καὶ διεφθορότα ῾δηλοῦδιθαι τϴὲ τὲ ὰν ἐκ τῆς τῶν σωμάτων ἀσθενείας᾿, ἔτι δὲ μηδὲ ἐξ ἑτοίμου πορίζεσθαι μηαδδσινὲ ινὲ πὲ ὑπάρχειν, ἀλλὰ μετὰ ἀμηχάνων πόνων καὶ κακῶν. ξυγκεῖσθαι δὲ ἡμᾶς ἐξ
  (13) Ибо в случае с людьми, которых мы наказываем, все, что приготовляется, кажется аппетитным, потому что они голодны и привыкли к этому. Эти продукты на самом деле плохи и испорчены, и то, что они испорчены, доказывается слабостью наших тел. Более того, оно даже не дается нам в готовом виде и не дается в изобилии каждому, но должно быть завоевано с невыносимым трудом и лишениями.
  «Кроме того, мы состоим из того самого, что мучает нас, а именно из души и тела.
  [14] αὐτῶν δὴ τῶν βασανιζόντων, ψυχῆς τε καὶ σώματος. τὴν μὲν γὰρ ἐπιθυμίας τε καὶ λύπας καὶ ὀργὰς καὶ φόβους καὶ φροντίδας κκαὶ μορίὶ μορίὶ ῦτα ἔχειν ἐν ἑαυτῇ, καὶ δἰ ἡμέρας καὶ νυκτὸς ὑπὸ τούτων ἀεὶ κατατείίνεσθαὶ κατατείίνεσθαὶ αι ῾καὶ γὰρ ὅστις ἐπιεικέστερον διάκειται, καθόλου μὲν ἀπήλλακται τούτων οὐεδν οὐεδν οὐεδν οὐεδν οὐεδν ηρία ἔνδον κατακεκλεισμένα ἔχει, μετὰ βίας ὁμοῦ καὶ πειθοῦς τινος ἠναγκασμένα ἠρεμεῖν: εἰ δὲ καὶ σμθακρν
  [14] Ибо в нем есть желания, боль, гнев, страх, беспокойство и бесчисленное множество подобных чувств; и днём и ночью она постоянно терзается ими. Даже человек, который в лучшем телесном состоянии, чем большинство, не свободен ни от одной из этих проблем, но имеет их запертыми в себе, подобно диким животным, которых силой и убеждением заставляют молчать; но если он перестанет петь им заклинания и наблюдать за ними хотя бы на короткое время, они тотчас же становятся очень активными.
  [15] κατεπᾴδων καὶ προσέχων, αὐτίκα δὴ μάλα κινούμενἀ: τὸ δὲ σῶμα ἰλίγγους σπακνε καὶ ὶ ἐπιληψίας καὶ τἄλλα νοσήματα, ὅσα δὲ οὐδὲ τῷ λόγῳ δυνατὸν διελθεῖν, ὡς ἂτν αεϵὶμα ματος μεστόν, ἔτι δὲ ἐκ σαρκῶν τε καὶ νεύρων καὶ ὀστέων συγκείμενον , ἐκ μαλακῶν τε καὶ σκληρῶν καὶ ὑγρῶν καὶ ξηρῶν, ἐκ τῶν ἐναντιωτάτων. τά τε σιτία, ὅπερ εἶπον, μοχθηρὰ ὄντα καὶ τὸν ἀέρα ἀνώμαλον προσπίπτοντα τις μὲπιε ῶν νόσων, τὰς δὲ ἀνακινεῖν, οὐ δοκούσας μὲν εἶναι πρότερον, ἐνούσας δὍει ἐν ἐν
  [15] Наше тело также подвержено головокружениям, судорогам, эпилепсии и другим болезням, столь многочисленным, что их даже невозможно перечислить, так как оно полно крови и воздуха и, кроме того, состоит из плоти и сухожилий. и кости, как мягких, так и твердых вещей, влажных и сухих вещей, полные противоположности. Тогда наша пища, как я сказал, плохая и переменчивая погода, усугубляет некоторые из наших болезней и приносит нам другие, которые, хотя сначала кажутся несущественными, на самом деле присущи природе наших тел. Это зло, которое лежит внутри нас самих.
  [16] τῶν σωμάτων. καὶ ταῦτα μὲν ἔνδον ἐγκεῖσθαι τὰ κακὰ ἐν ἡμῖν αὐτοῖς, ἐλαφροτέρας δὲ τὰξς ἔκος ἔκκὰ ἐν ἡμῖν αὐτοῖς άσεις, εἴ τις αὐτὰς παραβάλλοι ταῖς ἐκ τῆς φύσεως. ἡ γὰρ πυρός τε καὶ σιδήρου φύσις καὶ πληγῶν δὲ καὶ τῶν ἄλλων ὀξεῖα καὶ ταχτṹτο ἁλξεῖα καὶ ταχτṹτο ἡ ς αἰσθήσεως, εἴ τις καὶ σμικρὸν ὑπερβάλοι: ἐν δὲ ταῖς νόσοις ἐνίοτε
  [16] Другие наказания, которые приходят извне, легче по сравнению с теми, которые приходят от нашей собственной природы. Ибо действие огня или стали, ударов или чего-либо еще резко и быстро проходит из сознания, даже если оно в какое-то время становится немного чрезмерным. Но в случае болезней иногда последствия длятся очень долго.
  [17] παρατείνουσι καὶ πάνυ πολὺν χρόνον. τοιαῖσδε μὲν δὴ καὶ τοσαῖσδε βασάνοις ξυνεχομένους τοὺς ἀνθρώπους ἐν τῇχε τῺ ὶ τῷδε τῷ δεσμωτηρίῳ μένειν τὸν τεταγμένον ἕκαστον χρόνον, καὶ μὴ πρὶν ἀλπιέναι πρὶν ἂν ἐξ αὑτοῦ ποιησάμενος ἄλλον ἀνθ̓ ἑαυτοῦ καταλίπῃ διάδοχον τ´ος κΉλάσ,εΉλά ἕνα, [стр. 299] οἱ δὲ καὶ πλείους. μένειν δὲ οὐχ ἑκόντας, ἀλλὰ μιᾷ πάντας ἁλύσει δεδέσθαι τά τε σώαματα καὶ τκκάς, πεκάς ψυκκάς ὶ ἐφ̓ ἡμῶν ἰδεῖν ἔστιν ἐν ἁλύσει μιᾷ δεδεμένους πολλοὺς ἐφεξῆς, τοκὺα μὲὲ ούς, τοὺς δὲ μεγάλους, καὶ τοὺς μὲν αἰσχρούς, τοὺς δ̓ εὐπρεπεῖς, οὐδὲν δὲ ἧττον ἅπαντας ἐπ̓ ἴσης ἐν τῇ αὐτῇ ἀνάγκῃ
  [17] «Таковы, таким образом, пытки, и так многочисленны, от которых страдают люди, пока они остаются в этой темнице и подземелье, каждый в назначенный ему срок; и большинство не выходит, пока не произведет другого человека из чресл своих и не оставит его преемником наказания вместо себя, одни оставят одного, а другие еще больше. Они не остаются добровольно, но все крепко связаны одной цепью, телом и душой, так же, как вы можете видеть многих людей, связанных нами одной цепью в ряд, одни из них маленькие, другие большие, некоторые некрасивые, а некоторые красивые. ; но тем не менее все они удерживаются на равных условиях в одном и том же принуждении.
  [18] ἔχεσθαι. ὁμοίως δὲ καὶ ταῖς τύχαις τε καὶ δόξαις καὶ τιμαῖς ἀλλήλων ὑπερέχμειν, ὥσπερ τοὥ εἶναι γὰρ τοὺς μὲν βασιλέας, τοὺς δὲ ἰδιώτας, καὶ τοὺς μὲν πλουσίους, τοὺυς, ποὺυς δὀςὀς καὶ οὐδέν γε παρὰ τοῦτο ἔλαττον κακοπαθεῖν καὶ συνέχεσθαι τῷ αὐτῷ δασμῂ τοακνίί εῂ λουμένους τῶν πενήτων τε καὶ ἀδόξων,
  [18] «И точно так же люди превосходят друг друга в своем состоянии, репутации и почестях, точно так же, как они в своих телах. Некоторые из них — короли, другие — частные лица, некоторые богаты, а третьи не имеют средств. Тем не менее, счастливые, как их называют, страдают и находятся в таком же рабстве ничуть не меньше, чем бедные и неизвестные, более того, они страдают больше, чем другие.
  [19] ἀλλὰ μᾶλλον τούτων ἐκείνους. ἰσχνοτέροις γὰρ οὖσιν αὐτοῖς κεχαλάσθαι τὸν δεσμὸν καὶ λαγαρώτερον ἑκάστοκ περιοο:εθιοο:τὸν ῖς δὲ βασιλεῦσι καὶ τυράννοις, οἷα δὴ πεφυσημένοις τὴν ψυχὴν καὶ σφόισκτμο εὐεκα ἐγκεῖσθαι καὶ θλίβειν: ὥσπερ ἐν τοῖς τὰ σώματα δεδεμένοις τοὺς παχεῖς τε κενατὶ ὀὀγκς ῶν τε καὶ ἀτρόφων μᾶλλον ὁ δεσμὸς πιέζει: τινὰς μέντοι καὶ λίαν ὀλίγους πάρεσίν τινα ἔχειν ἐκ τοῦ θαδικεοῦ, κεοῦ μέν, ἐλαφρῶς δὲ
  (19) Так как бедняки худее, то и узы, окружающие каждого из них, слабее и легче. Но что касается царей и тиранов, то именно потому, что они надмеваются душой и находятся в чрезвычайно хорошем телесном состоянии, на них тяжелее ложатся цепи и тем более раздражают их; точно так же, как и в случае со связанными телами, оковы теснят толстых и громоздких больше, чем худых и недоедающих. Однако очень немногие получают некоторое облегчение благодаря милости Бога; и хотя они действительно связаны, но узы очень легки из-за их доброты — класс людей, о которых мы еще поговорим.
  [20] πάνυ δἰ ἐπιείκειαν: ὑπὲρ ὧν αὖθις λέξομεν. πρότερον δὲ εἰπεῖν ἄξιον, ὡς ἐγώ ποτε ἤκουσα ἀνδρὸς ἀγύρτου παῖς ὤν, ὁποιίὰὤ κεν εἶναι τὴν ἅλυσιν, οὔτι που ταῖσδε ὁμοίαν, ἐκ σιδήρου τε καὶ χαλκημοῦ πεέμοῦ πεέμοινημον τοι κραταιοτέραν, τὸ δὲ σχῆμα καὶ τὴν πλοκὴν παραπλησίαν. ὥσπερ γὰρ αἵδε εἰσὶν ἐκ κρίκων τινῶν κεχαλκευμέναι δἰ ἀλλήλων διαβεβλημένων, τπΦὶ τποὶ ̓ ἀρχῆς μέχρι τέλους: οὕτω δὴ κἀκείνην ἔχειν, ᾗ δὴ ἔφαμεν τοὺς
  [20] «Но сначала правильно сказать, что однажды, когда я слышал, как один странствующий философ объяснял, какова природа цепи, что она совсем не похожа на такие цепи, как у нас, сделанные из железа или бронзы, как наши цепи есть, но гораздо прочнее, и все же похожи по форме и конструкции. Ибо подобно тому, как наши цепи выкованы из множества звеньев, сцепленных одно с другим, и это от одного конца до другого; так же обстоит дело и с другим, которым мы утверждали, что люди связаны богами.
  [21] ἀνθρώπους ὑπὸ τῶν θεῶν δεδέσθαι. συνηρτῆσθαι δὲ αὐτὴν ἅπασαν ἐξ ἡδονῆς τε καὶ λύπης, καὶ ταῦτα ἐξ ἀλλήλων πεπλων,τεπλων ἡδὺ καὶ λυπηρόν, καὶ τῷ ἑτέρῳ τὸ ἕτερον ἐξ ἀνάγκης ἀεὶ ἀκολουθεῶκκτ, ὥἏερον ρίκους τῆς ἁλύσεως: ἕπεσθαι δὲ ταῖς μὲν μεγάλαις ἡδοναῖς μεγάλας λύπας, ταδῖς ὲ σμικραῖς σμικροτέρας, καὶ τήν γε μεγίστην ἡδονὴν ἐπὶ τέλους εἶναι τὸν θάνατον. διὰ τοῦτο καὶ λύπην πρὸ αὐτοῦ συμβαίνειν μεγίστην: δῆλον γὰρ [стр. 300] ὡς οὐκ ἔστιν ἀνθρώπῳ μείζων ταύτης τῆς λύπης καὶ ὀδύνης τῆς
  [21] Эта цепь, сказал он, целиком состоит из удовольствия и страдания, и эти вещи переплетены, приятное и болезненное, и одно всегда необходимо следует за другим, как, я полагаю, звенья цепь. За большими удовольствиями следуют большие страдания, за маленькими удовольствиями — меньшие страдания, а самое большое удовольствие в конце — смерть. Вот почему боль, которая приходит перед смертью, самая большая; ибо ясно, что у человека нет большей боли и страдания, чем то, что заканчивается смертью.
  [22] ἀγούσης ἐπὶ τὸν θάνατον. ἔλεγε δὲ καὶ κατ̓ ἄνδρα ἕτερα εἶναι δεσμά, τοῖς μὲν ἐλάττω, τοῖς δὲ μείζω περικείε ς: καλεῖσθαι δὲ ὑφ̓ ἡμῶν αὐτὰς ἐλπίδας. ὥσπερ οὖν τὰς πέδας κατωτάτω τοῦ σώματος εἶναι καὶ περὶ τοῖς ἐσχάτοκις μέρεσιν, οὉὶ ς ἐλπίδας κατωτάτω εἶναι καὶ περὶ τὸ τελευταῖον μέρος τοῦ βίου, καὶ μάλισςτα δὴ κατε νθρώπους καὶ ἀναγκάζειν πάντα πάσχοντας ὑπομένειν. τοῖς μὲν οὖν ἀνοήτοις τε καὶ ἠλιθίοις ὑπερόγκους τε εἶναι τὰς πέδας ταύτας καύτας κρ είας, τοῖς δὲ κομψοτέροις κεχαλάσθαι τε καὶ λεπτὰς περικεῖσθαι.
  [22] «Он сказал далее, что для каждого человека есть другие узы, в одних случаях более легкие, в других случаях более тяжелые, которые лежат на нем, как оковы: они называются у нас надеждами. Теперь, как оковы находятся в нижней части тела и вокруг наших конечностей, так и надежды находятся в самом низу и окружают последнюю часть нашей жизни. Они более всего держат мужчин в своем рабстве и заставляют их терпеть, хотя бы они терпели все мучения. Для неразумных и глупых эти оковы массивны и чрезвычайно толсты, но для более разумных оковы, окружающие их, свободны и легки.
  [23] καὶ γάρ τοι προσείκαζε καὶ ῥίνῃ τι, πάνυ ἀνδρικῶς ἑπόμενος τῇ εἰκφόνι: τοὶῃ όνους εὑρίσκειν τοὺς κομψούς τε καὶ δριμεῖς. ἀποκεκλεῖσθαι γὰρ αὐτὸ πάνυ ἀκριβῶς, ὥσπερ εἴ τις ἐν δεσμωτηρίῳ ῥίνην Ἅποκωρψ ς μηδεὶς τῶν δεσμωτῶν λαβὼν ἔπειτα λύσειεν ἑαυτόν. τοὺς οὖν φιλοτίμους καὶ φιλοπόνους μόλις μέν, ὅμως δὲ ἀνευρίσκειν. καλεῖσθαι δὲ ὑπ̓ αὐτῶν αὐτὸ λόγον. ἐπειδḰν οὖν τάχιστα εὕρωσι, χρῆσθαί τε καὶ ῥινᾶν τὰ δεσμὰ καὶ ποιεῖν τῆς σκκλύ Ἁλύ Ἁλύ ̓ αὑτοὺς ὡς οἷόν τε ἰσχνότατον καὶ ἀσθενέστατον, μέχρις ἂν ᾗ δυνατὸν κατερνάστεΉργάστατενάσ
  [23] «И, заметьте, он тоже что-то сравнивал с напильником, очень мужественно придерживаясь своей притчи. Это, сказал он, находят только умные и проницательные; ибо он очень тщательно заперт, как человек может спрятать папку в тюрьме, чтобы ни один из заключенных не смог завладеть ею и затем освободиться. Честолюбивым и трудолюбивым трудно найти его, но все же находят. И имя, которое они ему дают, — «Разум». Затем, как только они находят его, они используют его, чтобы подточить оковы и сделать часть цепи, которая связывает их самих, как можно тоньше и слабее, пока они не преодолеют удовольствия и страдания, насколько это возможно.
  [24] τε ἡδονὰς καὶ τὰς λύπας. βραδὺ δὲ τοῦτο γίγνεται. μόλις γὰρ αὐτῶν ὁ λόγος, ἅτε στερεῶν ὄντων καὶ ἀδαμαντίνων, καθικνεῖται καὶ αὶ ἀπεσθίει, παντελῶς δὲ οὐκ ἂν δύναιτο δαπανῆσαι καὶ διελεῖν. ὅτῳ δ̓ ἂν ἐγγένηται τοῦτο τὸ φάρμακον καὶ φιλοπόνως αὐτῷ χρήσηται δἰ ἡμέραθ ς ἐφ̓ ὅσον οἷόν τ̓ ἐστίν, εὐχερῶς ἤδη τὴν φρουρὰν φέρει καὶ περιέρχχεται ταρὰ ὥσπερ λελυμένος, καὶ τοῦ χρεὼν ἐπιστάντος ῥᾳδίως ἄπεισιν, ὡς ἂν οὐκέμτα βίρντος οὐδὲ σφιγγόμενος. ἐκ τούτων ἐνίοτε οἱ θεοί τινας καὶ παρέδρους ἑαυτοῖς ποιοῦνται δἰ ἀρετὴα,σκαὴν κκαὶ αθόλου τῆς τιμωρίας ἀπαλλάξαντες.
  [24] Но это медленная работа. Только с трудом их «разум» воздействует на цепи, потому что они адамантовой твердости, и изнашивает их лишь постепенно, но не в силах протереть их до конца и разорвать на части. И когда человек овладевает этим лекарством и усердно употребляет его днем и ночью в меру своих сил, то он теперь весело переносит свое заточение, ходит мимо других, как свободный человек, и когда ему суждено приходит время, он идет своим путем беспрепятственно, как будто уже не удерживаемый силой и не прикованный к цепи. Из таких людей боги иногда делают некоторых своими помощниками за их добродетель и мудрость, полностью освобождая их от наказания.
  25. ὀψὲ παιδείας ἀληθοῦς ᾐσθημένος, οὐ [стр. 301] μὴν ἀληθῆ γε οὐδὲ πρέποντα θεοῖς. ἕτερος δὲ βελτίων ἐστὶ τοῦδε λόγος, ὃν πολὺ ἂν εἴποιμι προθυμότερον. ἤκουσα δὲ αὐτὸν ἀνθρώπου γεωργοῦ ἐν ἀγροίκῳ τινὶ ῥυθμῷ καὶ μέλει: πνλὴν τβοὴν τοὴν τοὴν τοὴν τοῳ ως οὐδὲν ἡμᾶς δεῖ μιμεῖσθαι, τὴν δὲ διάνοιαν αὐτὴν ἀπομνησθῆναι
  [25] «Теперь это объяснение дал, по-моему, один угрюмый человек, который много страдал в своей жизни и только поздно получил истинное образование; но это не правильное объяснение и не то, что приличествует богам. Есть еще одна, лучше той, которую я с большим желанием отдам. Я слышал это от крестьянина, который говорил с очень деревенской протяжностью и акцентом. Впрочем, может быть, нам и незачем подражать этому, и мы попытаемся просто записать его мысль.
  [26] πειρασόμεθα. ἔλεγε δὲ ὑμνῶν τόν τε Δία καὶ τοὺς ἄλλους θεοὺς ὡς ἀγαθοί τε εἶεν καὶ φιλοὼε, φιλοὼῖ τε δὴ ξυγγενεῖς ὄντας αὐτῶν. ἀπὸ γὰρ τῶν θεῶν ἔφη τὸ τῶν ἀνθρώπων εἶναι γένος, οὐκ ἀπὸ Τιτάνων οὐπάθ των. ὅτε γὰρ τὰ σύμπαντα ἔσχον, ὥσπερ ἀποικίαν τινὰ αὑτῶν ἐν τῇ γῇ ἐρήμῃ οίοατῃ κιαοῃ κιαν ὺς ἀνθρώπους ἐφ̓ ἥττοσι τιμαῖς καὶ ὄλβῳ, δικαίοις δὲ καὶ νόμοις τορὖς αὐῖς αὐῖς αὐῖς αὐῖς εγάλαι πόλεις καὶ εὐδαίμονες τὰς μικρὰς κατοικίζουσι: καί μοι ἐδόκει λέγειν οεθὸ ὐτὸς τὰ ὀνόματα , οἷον Ἀθηναῖοι Κυθνίους ἢ Σεριφίους ἢ Λακεδαιμόνιοι Κυθηρίους τὸ παλναιὸ παλναιὸ οις τοῖς αὐτοῖς ᾤκισαν: καὶ μιμήματά γε παῤ ἑκάστοις τούτοις ἰδεῖν ἔστι τᐶζνἏ ῆς πολιτείας, ἣν οἱ κτίσαντες ἔχουσιν, ἀσθενῆ δὲ πάντα καὶ χείρονα. τὴν
  [26] «Он сказал, восхваляя Зевса и других богов, что они добрые и любят нас, как родных им. Ибо именно от богов, заявил он, произошел человеческий род, а не от Титанов или Великанов. Ибо, когда они получили вселенную в свою власть, они установили человечество на земле, которая до сих пор была необитаема, как своего рода колонию, состоящую из их собственного народа, на основании меньших почестей и счастья, но с теми же праведными законами, что и их собственный; точно так же, как большие и процветающие города основывали маленькие общины. И я подумал, что он имел в виду, не добавляя специально имен собственных, так же, как Афины колонизировали Китнос и Серифос, или Спарта основала Китеру в древние времена, дав им те же законы, что и они сами. И в этих различных колониях вы можете видеть копии обычаев и формы правления, которыми пользуются их основатели, но все они слабы и неполноценны.
  [27] μέντοι διαφορότητα οὐκ ἴσην εἶναι. τοὺς μὲν γὰρ ἅτε ἀνθρώπους ἀνθρώπων διαφέρειν, τὴν δὲ τῶν θεῶν ὑπεροχὴν πὶ πειρόν τινα εἶναι. μέχρι μὲν οὖν ἔτυχε νεοκατάστατος ὤν ὁ βίος, τοὺς θεοὺς αὐτούς τε παραγίγκμαπιναι ὥσπερ ἁρμοστὰς παῤ αὑτῶν ἄρχοντας τοὺς ἐπιμελησομένους, οἷον Ἡρακαλέα τε καṌν Δοονν ὶ Περσέα καὶ τοὺς ἄλλους, οὓς ἀκούομεν θεῶν παῖδας, τοὺς δὲ ἐκγόνους, γενέὲἐκγόνους, γενέὲἐκγόνους, γενέὲἐκγόνους ἔπειτα ὕστερον ἐᾶσαι δἰ αὑτῶν οἰκεῖν ὅπως ἂν δυνώμεθα. καὶ τότε δὴ τὰ ἁμαρτήματα
  [27] Однако превосходство колонизаторов над своими колониями не столь велико; ибо в одном случае это превосходство людей над людьми, тогда как большее превосходство богов по сравнению с нами бесконечно. Теперь, пока жизнь только зарождалась, боги и посещали нас лично, и сначала посылали гармостов, так сказать, из своего числа, чтобы заботиться о нас, как, например, Геракл, Дионис, Персей и другие, которые, как нам говорят, были детьми богов и что их потомки родились среди нас. После этого они позволили нам самим управлять всем, что мы могли. И тогда-то и начался грех и несправедливость.
  [28] καὶ τὰς ἀδικίας ξυμβαίνειν. ᾖδε δὲ καὶ ἑτέραν ᾠδήν, ὡς ὁ μὲν κόσμος οἶκός ἐστι πάνυ καλός τε καὶ θεοοὶ θεοοὶ ε κατεσκευασμένος: ὥσπερ ὑπὸ τῶν εὐδαιμόνων τε καὶ πλουσίων καλουμένων ἀνδτῶαμϕν ιρὸ εν κατεσκευασμένους σταθμοῖς καὶ κίοσι, καὶ χρυσῷ καὶ γραφαῖς τήν τε ὀροχφὴν κκαὶ ὶ θύρας [ п. 302. ὐειδῆ καὶ ποικίλον ἄστροις τε καὶ ἡλίῳ καὶ σελήνῃ καὶ γῇ καὶ θαλάττῃ κανν φὶ ὶ οῦ θεῶν πλούτου
  [28] «Крестьянин также воспевал вторую монодию, рассказывая, как вселенная есть дом очень красивый и божественный, построенный богами; что подобно тому, как мы видим дома, построенные людьми, которых называют зажиточными и богатыми, с порталами и колоннами, а крыша, стены и двери украшены золотом и картинами, так и вселенная была создана, чтобы давать развлечения и добро. ободрите человечество, прекрасное и усыпанное звездами, солнцем, луной, землей, морем и растениями, все это, действительно, части богатства богов и образцы их творения.
  [29] καὶ τέχνης τῆς ἐκείνων ἐστίν. παραγίγνεσθαι δὲ τοὺς ἀνθρώπους εἰς αὐτὸν ἑορτάσοντας, ὑπὸ τοῦ βασκλέως τῸῶζν ν ν νους ἐπ̓ εὐωχίαν τινὰ καὶ θοίνην λαμπράν, ἁπάντων ἀπολαύσοντας τῶν ἀγαθῶν. κατακεῖσθαι δὲ ἄλλους ἀλλαχῇ, καθάπερ ἐν δείπνῳ, τοὺς μὲν ἀμείνονος χυλνρας, υλο὿ῂ τέρας τυχόντας. εἶναι δὲ πάντα ὅμοια τοῖς παῤ ἡμῖν γιγνομένοις ἐν ταῖς ὑποδμχαρῖς, πιὴν ις ις ὶ ἀγεννέσι θεῖα καὶ μεγάλα εἰκάσαι. φῶς τε γὰρ παῤ ἡμῖν παρέχειν τοὺς θεοὺς διττὸν διὰ λαμπτήρων τινῶν, τοτὲ μὲὲν π δὲ ἔλαττον, τὸ μὲν νυκτός, τὸ
  [29] «В эту вселенную приходит человечество, чтобы провести высокий праздник, будучи приглашенным королем богов на самый великолепный пир и банкет, чтобы они могли наслаждаться всеми благословениями. Они возлежат в разных местах, как за обедом, одни лучше, а другие низшие положения, и все похоже на то, что бывает у нас на увеселениях, только мы сравниваем божественное и великое с малым и ничтожным. Ибо боги снабжают нас светом двоякого рода посредством как бы светильников, один раз более яркий, а другой более тусклый свет, один ночью, а другой днем;
  [30] δὲ ἡμέρας: καὶ παρακεῖσθαι δὴ τραπέζας πάντων μεστάς, σίτου τε καὶ ὀπώρας, τῬτατας, τῬτατας μὲοοον , τῆς δὲ εἰργασμένης, ἔτι δὲ καὶ κρεῶν, τῶν μὲν ἡμέρων, τῶν δὲ ἀλρίωαν, τζνὐ μὐ ῶν ἐκ θαλάττης. εἶναι δὲ τὰς τραπέζας ἔφη, πάνυ ἀγροίκως λέγων, τούς τε λειμῶνας καὶ πεδία καῶππὶ νά κτάς, ἐν οἷς τὰ μὲν φύεσθαι, τὰ δὲ νέμεσθαι, τὰ δὲ θηρᾶσθαι. ἄλλα δὲ ἄλλοις πλείονα παρεῖναι, πρὸς αἷς ἂν ἕκαστοι τραπέζαις κατακλιθῶσιν. τοὺς μὲν γὰρ πρὸς θαλάττῃ τυχεῖν, τοὺς δὲ πρὸς πεδίοις, τοὺς δὲ πρὸς
  (30) И столы около нас накрыты, наполненные всем, хлебом и фруктами, частью дикими, частью возделываемыми, а также мясом, частью из домашних животных, частью из диких, а также рыбой морской. И эти столы, сказал крестьянин, говоря как истинный деревенский человек, и есть луга, равнины, долины и прибрежные земли, на которых одни растут, другие пасутся, а на третьих охотятся. И разные люди имеют разные вещи в большем изобилии в зависимости от столов, за которыми они порознь возлежали. Ибо одни поселились у моря, другие на равнинах, а третьи в горах.
  [31] ὄρεσι. διακονεῖσθαι δὲ τὰς Ὥρας, οἷα δὴ νεωτάτας οὔσας τῶν θεῶν, εὖ μὲν ἀμπεχνμένας, ἰδεῖν, οὔτι που χρυσῷ κεκοσμημένας, ἀλλὰ παντοίων ἀνθῶν στεφάνοις. διανέμειν δὲ καὶ τῶν ἀνθῶν αὐτῶν, καὶ τἄλλα ἐπιμελεῖσθαι τῆς ἑστιάσεως, τνσι αα ας, τὰ δὲ αἰρούσας κατὰ καιρόν. γίγνεσθαι δὲ καὶ χοροὺς
  (31) А слуги — это Времена года, как младшие из богов, красиво одетые и прекрасные на вид, и они украшены, как мне кажется, не золотом, а гирляндами из всевозможных цветов. И некоторые из цветов они сами раздают, а также занимаются яствами пира в целом, подавая одни и убирая другие в нужное время. А там танцы и всякие другие веселья.
  [32] καὶ τὴν ἄλλην εὐπάθειαν ἅπασαν. τὸν μέντοι πόνον τοῦτον, ὃν ἔχειν δοκοῦμεν ἐν γεωργίαις τε καὶ θήραις κεναὶ κεναὶ φναὶ ι τοσοῦτον ὅσον τοῖς κατακειμένοις τὸ ἐπορέξασθαί τινος καὶ τῇ χειρὶ λαβεῖν. ὃ δὲ ἔφην, ἄλλον ἀλλαχῇ κατακεῖσθαι, τούτου καὶ [стр. 303] ἡ κρᾶσις τῶν ἀέρων αἰτία. τοὺς γὰρ πρώτους καὶ τοὺς ὑστάτους μᾶλλον τῶν ἄλλων εἶναι τοὺς μὲν Ͻὐν ψψβεν ἐν ἀλέᾳ, τοὺς
  (32) Кроме того, тот труд, который, как мы думаем, мы выполняем в земледелии, на охоте и в уходе за виноградными лозами, есть не что иное, как для сидящих за столом протягивать руку к какой-либо вещи и брать ее в руки. Возвращаясь теперь к моему утверждению, что разные люди возлежали в разных местах, причина этого в различии климата. Ибо те, которые во главе столов и те, что внизу, более других находятся либо в холоде, либо в зное, потому что они или близки к свету, или далеки от него.
  [33] μὲν ἐγγὺς τοὺ φωτὸς ὄντας, τοὺς δὲ πόρρω. τῇ οὖν εὐφροσύνῃ καὶ τῇ εὐωχίᾳ χρῆσθαι οὐχ ἅπαντας ὁμοίως, ἀλλ̓ ἕκαστονν ν ὑτοῦ φύσιν. τοὺς μὲν γὰρ ἀσώτους καὶ ἀκρατεῖς οὔτε ὁρᾶν οὐδὲν οὔτε ἀκούειν οὐδႱὐὐႏ,ενενός κυφότας ἐσθίειν, ὥσπερ ἐν συφεῷ ὗς, ἔπειτα νυστάζειν. τινὰς δὲ αὐτῶν μὴ ἀρκεῖσθαι τοῖς παροῦσιν, ἀλλὰ ἐπὶ τὰ πορρωτέρω διατείνειν, τορείνειν οἷον μεσογείους
  [33] «Все же, — продолжал человек, — наслаждаются весельем и пиршеством не одинаково, но каждый по своей природе. Беспутные и невоздержанные ничего не видят и не слышат, а наклоняются и едят, как свиньи в хлеву, а потом кивают во сне. Опять же, некоторые из них не довольствуются тем, что близко, а протягивают руки к тому, что далеко, как, например, люди, живущие внутри страны, хотят рыбы и хлопотают, чтобы добыть ее;
  34. οβουμένους μήποτε αὐτοῖς ἐλλίπῃ, πρὸς αὑτοὺς συνάγειν καὶ σωρεύειν ὅς᾿ ἂινδ καὶ μετὰ ταῦτα, ὅταν αὐτοὺς ἀπιέναι δέῃ, πορεύεσθαι μηδενὸς μετασχόντας, ἀλδλὰ πάὰ εϼ,νὰ πάὰ καταλείπειν οἱ δὲ ταῦτα ἑτέροις: οὐ γὰρ εἶναι φέρεσθαι μεθ̓ ἑαυτῶν. τούτους μὲν οὖν καταγελᾶσθαί τε καὶ
  34 а иные, ненасытные и несчастные, боясь, что не оскудеет им в пище, собирают и набивают себе сколько могут, а после того, когда им надо идти, уходят, не имея доли ни в чем, но совершенно обездоленные, и оставить эти вещи другим; потому что они не могут взять их с собой. Теперь эти лица являются посмешищем и позором.
  [35] ἀσχημονεῖν. ἑτέρους δὲ πετεύειν, τοὺς δὲ ἀστραγάλοις παίζειν: εἶναι δὲ τοὺς πεττούς τε λϬσάροτ Ἷ ὐχ οἵους ἡμεῖς νομίζομεν, ἀλλὰ τοὺς μὲν χρυσοῦς, τοὺς δὲ ἀργυροαασμκνα, λόκνα ῦμεν ἡμεῖς, ὑπὲρ ὧν διαφέρεσθαι καὶ ζητεῖν ἕκαστον πλεονεκτεῖν. πλεῖστον δὴ θόρυβον τούτους τε καὶ ἀκοσμίαν παρέχειν, τοὺς δὴ κυβεύοντας, τοοε ὶὶὶὶ ἀκοσμίαν παρέχειν υμποτῶν ἀηδεστάτους. ἐνίοτε δὲ καὶ μάχεσθαι καὶ εἰς χεῖρας ἰέναι καὶ τιτρώσκειν ἀλλήλους.
  [35] Другие играют в шашки, а третьи в кости; но шашки и игральные кости не такие, как те, которым мы даем эти имена, но сделаны часть из золота и часть из серебра — мы называем их монетами — и из-за них они ссорятся, и каждый стремится получить большую долю. Именно эти последние люди вызывают наибольший шум и беспорядок, — я имею в виду тех, кто играет в кости, — и они кажутся самыми неприятными из гуляк. Иногда они также дерутся, дерутся и ранят друг друга.
  [36] μάλιστα δὲ τοὺς μεθυσκομένους ταῦτα δρᾶν. μεθύσκεσθαι δὲ οὐκ ἀπὸ οἴνου, καθάπερ τοὺς παῤ αὑτοῖς, ἀλλ̓ ὑφ̓ ἡδονῆς. τοῦτο γὰρ ἐν τῇ κοινῇ ἑστιάσει τὸ πόμα παρέχειν τοὺς θεούς, ὥστε ἐξελέσοθ Ậσθαι υ τρόπον. δύο δὲ οἰνοχόους ἐφεστάναι, τὸν μὲν ἄρρενα, τὴν δὲ θήλειαν: ὀνομάζεδθαι ττθ ὀὲ μὲν Νοῦν, τὴν δὲ Ἀκράτειαν. τοὺς μὲν οὖν φρονίμους τὸν ἄρρενα οἰνοχόον ἔχειν, καὶ παῤ ἐκείνου τόνοου τόνου χεσθαι σπανίως τε καὶ
  [36] Но больше всего склонны к такому поведению пьяные. Однако пьянит их не вино, как у нас, а удовольствие. Ибо это напиток, приготовленный богами на этом пиру, на который приглашено все человечество, чтобы раскрыть характер каждого человека. И два виночерпия стоят по локоть их, один мужчина, другая женщина; один из них называется Интеллектом, а другой Невоздержанностью. У благоразумных пирующих есть виночерпий мужского пола, и от него одного они пьют умеренно, в маленьких чашечках, и только тогда, когда оно так смешано, что совершенно безвредно;
  [37] σμικραῖς κύλιξι καὶ πάνυ ἀσφαλῶς κεκραμένον. κεῖσθαι γὰρ ἕνα [стр. 304. ὥσπερ οἴνων πολλῶν: εἶναι δὲ αὐτοὺς ἀργυροῦς τε καὶ χρυσοῦς: ἔτι δὲ καὶ ζεοη κλῳ ἔχειν καὶ ἕλικάς τινας καὶ τορείας. τὸν δὲ τῆς Σωφροσύνης λεῖόν τε εἶναι καὶ οὐ μέγαν καὶ ὡς ἂν εἰκάσαι τκῶ ν΁κῶ νρῶ . δεῖν οὖν ἐκεῖθεν πολλαπλάσιον λαμβάνοντας καὶ ξυγκεραννύντας σμικρόν
  (37) ибо перед ними поставлена только одна чаша, чаша трезвости, однако есть много чаш, доступных для всех и различающихся по вкусу, как бы наполненных многими видами вина, и они серебряные и золотые. ; и, кроме того, они имеют фигуры животных, окружающие их снаружи, и некоторые свитки и рельефы. А чаша Трезвости гладкая, не большая и, судя по виду, бронзовая. Поэтому из этой чаши они должны взять во много раз большую порцию и смешать с ней немного удовольствия и питья.
  [38] τι τῆς ἡδονῆς πίνειν. οἷς μὲν οὖν ἐστιν ὁ Νοῦς οἰνοχόος, οὕτως οἰνοχοεῖν, φοβούμεναον καὶ προν πῃ τῆς κράσεως ἁμαρτὼν σφήλῃ τὸν δαιτυμόνα καὶ καταβάλῃ. τὴν δὲ Ἀκράτειαν τοῖς μὲν πλείστοις ἄκρατον τὴν ἡδονὴν ἐγχεῖν, μηδὲ μοικρωον παραμιγνύουσαν, τοῖς δὲ ὀλίγον τι παντελῶς λόγου ἕνεκεν. τοῦτο δὲ εὐθὺς ἐξίτηλον γίγνεσθαι καὶ μηδαμοῦ φαίνεσθαι. τοὺς δὲ πίνοντας μὴ διαλείπειν, ἀλλ̓ ἐπισπέρχειν τε αὐτὴν καὶ κελεύειν απαττονἤΐα τούς, καὶ προαρπάζειν ἕκαστον. τὴν δὲ ἐπείγεσθαι καὶ περιτρέχειν ἀσθμαίνουσαν καὶ ῥεομένην ἱδρῶτι.
  (38) Теперь тем, чьим виночерпием он является, Разум наливает вино точно так же, опасаясь и уделяя пристальное внимание тому, как бы он каким-либо образом не смог получить правильную смесь и заставить пирующего споткнуться и упасть. Но Невоздержанность изливает изрядный глоток наслаждения для подавляющего большинства, не примешивая к нему ни капли трезвости, хотя для некоторых она добавляет совсем немного ради имени; все же это маленькое сразу исчезает и нигде не видно. И пьющие не делают перерывов на отдых, а торопят ее и велят ей скорее приходить к ним, и каждый из них первым хватает то, что она приносит. Но она торопится и бегает, тяжело дыша и обливаясь потом.
  39. ὶ μάχεσθαι καὶ βοᾶν, οἷα δὴ ποιοῦσιν οἱ μεθυσθέντες ὑπὸ οἴμνου: πλὴν οὗτβοι ίγον καὶ μετρίως: μικρὸν γὰρ ἐξαρκεῖ καταδαρθεῖν, ἔπειτα ἄμεινον ἑαυτῶν ἔχουἹἔχουῖι ᾶς οὔσης τῆς μέθης: οἱ δὲ ὑπὸ τῆς ἡδονῆς καρωθέντες ὡς ἂν ὑπὸ ἰσχακποτέρου χόμενοι δἰ ὅλου τοῦ βίου ταῦτα ποιοῦσι, καὶ οὐκ ἔστιν ἀπαλλαγμῆναι ζῶσιναῶσιν, εθήπ ῦσιν. οὗτος γὰρ ὕπνος ἐστὶ τῶν οὕτως μεθυσκομένων καὶ
  (39) Некоторые из ее гостей пляшут и шатаются, падают ниц перед всеми, дерутся и кричат, как делают люди, опьяненные вином. Однако они делают это ненадолго и умеренно; ибо они довольствуются тем, что немного поспят, а после этого чувствуют себя лучше, чем когда-либо, так как их опьянение было незначительным. Но те, кто одурел от наслаждения, под воздействием более сильного зелья, так поступают всю жизнь; и они не могут освободиться, пока живы, а только когда мертвы. Ибо смерть — единственный сон для людей, опьяненных таким образом, и только она помогает им.
  [40] μόνος αὐτοὺς ὠφελεῖ. πολλοὶ δὲ καὶ ἐξεμοῦσιν ὑπὸ πλησμονῆς: γίγνεται δὲ μετὰ σπαραγμοῦ τε καὶ λςητης τ῿ τὸ τὴν ἡδονὴν ἐκβάλλειν. ὅστις δ̓ ἂν ἰσχύσῃ, κουφίζεται καὶ ῥᾷον διάγει τὸ λοιπόν. σπανίως δὲ τοῦτο συμβαίνει τὸ ἐθέλειν ἐξεμεῖν, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον ἀεὶ πίνσθεινν ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον ἀεὶ πίνσθεινν ἀλιὰ πολὺ μᾶλλον οὐδὲ γὰρ παύονται τοῦ δίψους, ἀλλ̓ ἀεὶ σφοδρότερον ἔχουσι, καθάπερ οἀ τῬ οἴἽῬ οἴἽὶ χρώμένοι. οὗτοι μὲν οὖν τοιοῦτοί εἰσι καὶ καταισχύνουσι καὶ ὑβρίζουσι [стр. 305]
  [40] Многие тоже рвут от пресыщения, и это сопровождается позывами на рвоту и сильнейшей болью — это изгнание удовольствия. Но тот, кто упорствует, получает облегчение и становится лучше в будущем. Тем не менее редко случается, что человек хочет рвать; скорее они хотят продолжать пить. Ибо их жажда не прекращается, но становится все сильнее, как у людей, употребляющих нетемперированное вино.
  41. διὰ χρόνου φοβούμενοι: ὥσπερ δὲ ἄνθρωπος ἐλευθέριος κληθεὶς ὑπό τιννος τῶν κερν ιλέως ἢ δυνάστου, τοῦ μὲν ἐσθίειν καὶ πίνειν ἀμελεῖ, πλὴν ὅσον ἀναγκασῖον, πρρος δὲ τοῖς ἔνδον καὶ τούτοις τέρπεται: κἀκεῖνοι μέθης μὲν καὶ πεττῶν καὶ λϬστρΉὶλοἀστρὶλοἀστρὶλγοἀστρὶλ σιν, ὁρῶσι δὲ τἄνδον ὅπως ἔχει, καὶ τόν τε ἀνδρῶνα, ἐν ᾧ κατάκεινται, τεζίο ητοῦσιν ὅπως γέγονε, καὶ τὰ ἐν αὐτῷ πάντα ὥσπερ γραφάς τινας εὐειδεῖς κακοος κὦοὶ κὐτὰς , καὶ τὴν ἄλλην οἰκονομίαν τε καὶ τάξιν καὶ τὰς ὥρας, ὡς εὖ τε καὶ ἐπισταμέέὉ ττουσι, καὶ προσέχουσιν αὐτοῖς, καὶ μόνοι δὴ τοῦ κάλλους
  [41] «Таков, таким образом, характер этих людей, и они позорят и оскорбляют щедрость богов; в то время как умеренные и разумные наслаждаются удовольствиями умеренно и через промежутки времени из-за своего страха; и точно так же, как джентльмен, приглашенный кем-то вышестоящим, например, королем или принцем, пренебрегает едой и питьем, кроме как в той мере, в какой он не может не есть и пить, и обращает внимание на то, что есть во дворце, и наслаждается этот; так и разумные пренебрегают питьем, шашками и игрой в кости и смотрят на состояние вещей внутри, восхищаются пиршественным залом, в котором они возлежат, стараются узнать, как он был сделан, и наблюдают за всем, что в нем, так, как они хотели бы. несколько хороших и красивых картин; и замечают они и управление и его стройную систему, и времена года тоже, замечая, как хорошо и разумно они все делают; они внимательно наблюдают за всеми этими вещами и одни воспринимают их красоту.
  [42] αἰσθάνονται. μέλει δ̓ αὐτοῖς ὅπως μὴ δοκῶσιν ὡς τυφλοί τε καὶ κωφοὶ μετειληφέκαι πολύτωὀὀὀὀὀὀὀ αλλαγέντες ἔχωσί τι εἰπεῖν περὶ αὐτῶν, εἴ τις πυνθάνοιτο, ἅ τε εἶδον ἅ τε ἔγνωσν καὶ ταῦτα φροντίζοντες καὶ μετὰ νοῦ τῆς ἡδονῆς ἐμμελῶς μετέχοντες διάδουσινὑ, ἐμμελῶς μετέχοντες διάδουσινῶ ιαλεγόμενοι καὶ κατὰ δύο καὶ τρεῖς ὅμοιοι. ἐνίοτε δὲ μεγάλης κραυγῆς γενομένης καὶ θορύβου παρὰ τῶν μεθυόντων κἀκενῖσε, λεπνῖσε, λεπνῖσε ἐνίοτε ιτα εὐθὺς πάλιν πρὸς ἑαυτοῖς ἐγένοντο.
  (42) Они также стараются не казаться причастными ко всему этому, как слепые и глухие люди, но желают иметь что-нибудь рассказать об этом, когда уйдут, если кто-нибудь спросит их о том, что они видели и наблюдали. И в течение всего пира они продолжают думать об этом и наслаждаться удовольствием разумно и умеренно, в то время как они спорят как мужчина с мужчиной, так и в группах по двое или по трое. Однако иногда, когда пьяные наводят большой шум и смятение, они смотрят в их сторону и тут же снова обращают внимание на свои собственные заботы.
  43. νται καὶ σύρονται μετὰ πόνων τε καὶ νοσημάτων κεκραγότες καὶ οἰμώζοντες, οὐὲὲν εοὐὲϲν ε ὅποι παρῆλθον οὔτε ὅπως εἱστιάθησαν, κἂν πάνυ πολύν τις αὐτῶν μείνῃ χρόνον. οἱ δὲ ὀρθοί τε καὶ ἀσφαλῶς τοῖς ἑαυτῶν ποσὶν ἀπίασι, προσαγορεύσαντες τος,λὺς υοὺς υοὺς ί τε καὶ γεγηθότες, ὡς οὐδὲν
  [43] «И когда они должны уйти, распутных и невоздержанных тянут и утаскивают их слуги-рабы с неудобствами и приступами болезни, все время крича и стеная, и не зная, где они были и как они пируют, даже если тот или иной из них остается очень долго. Но другие уходят прямо и твердо стоя на своих ногах, попрощавшись со своими друзьями, радостные и счастливые, потому что они не сделали ничего неприличного.
  [44] ἀσχημονήσαντες. ταῦτα οὖν ὁ θεὸς ἐπισκοπῶν καὶ πάντας ὁρῶν ὡς ἐν ἰδίῳ οἴκῳ ὅπωκοιστος ἕκεστοο , τοὺς βελτίστους ἀεὶ παῤ αὑτὸν καλεῖ, κἄν τῳ σφόδρα ἀρεσθεὶς τύχῃ, μένεκν αιικὸ ὶ συμπότην καὶ ἑταῖρον ἐποιήσατο, καὶ τοῦ νέκταρος ἤδη οὗτος εὐωχεῖται. τοῦτο δὲ ἔοικε μὲν τῷ τῆς σωφροσύνης πώματι, διαυγέστερον [стр. 306] δέ ἐστιν ἐκείνου πολὺ καὶ καθαρώτερον, ὡς ἂν οἶμαι
  (44) Поэтому Бог, глядя на все это и наблюдая за всеми пиршествами, как если бы Он был в своем собственном доме, как каждый человек вел себя на пиршестве, всегда призывает к себе лучших; а если случается, что он особенно доволен кем-либо, то велит ему оставаться там и делает его своим добрым компаньоном; и с тех пор этот человек угощается нектаром. Это похоже на напиток Трезвости, но гораздо прозрачнее другого и чище, потому что, как я думаю, принадлежит божественной и истинной трезвости».
  [45] θείας ὂν καὶ ἀληθοῦς εὐφροσύνης᾿. — Δ. Παπαῖ, ὦ Χαρίδημε, οἷος ὢν ἡμῖν τέθνηκας, ὡς πολὺ τῶν κατὰ σαυτὸν ἀνθρώπεπεν ἔμελλες, οἵαν δὲ καὶ τῷ πατρὶ καὶ τοῖς πολίταις ἐπίδειξιν σαυτοῦ παρέσχου, γἉ Δὀ λλὰ μεγάλης καὶ ἀληθινῆς ἀνδρείας. ἐγὼ μὲν οὐκ ἔχω ὅπως παραμυθήσωμαι ὑμᾶς τοιούτου στερηθέντας μὴ βαρέως φέρειν οὐδὲ γὰρ ἐμαυτὸν οἷός τέ εἰμι
  [45] Дио. Увы, Харидем, какого человека мы потеряли с твоей смертью! Насколько вы превзошли бы мужчин вашего поколения и какое великолепное откровение о вашем характере вы дали своему отцу и своим согражданам, показывая, конечно, не слова, а великую и истинную мужественность. Со своей стороны, я не знаю, как утешить вас в его семье, лишенной такого человека, увещевая вас не печалиться слишком глубоко, потому что я не в состоянии достаточно утешить даже себя для этой цели.
  [46] ἱκανῶς παραμυθήσασθαι ἐν τῷ παρόντι. σὺ δέ, ὦ Τίμαρχε, μόνος δύνασαι τὸν πατέρα τοῦτον κουφίζειν καὶ θεραπεύειν αὐτον τὐτον τὐτον τ ν, ἐὰν μέλῃ σοι μὴ πολὺ ἐκείνου καταδεεστέρῳ φαίνεσθαι. καὶ γὰρ ἄτοπον, εἰ τὴν μὲν οὐσίαν αὐτοῦ τὴν μὲν ἤδη παρείληφας τοσαύτην οὖδὴα ὖθις λήψῃ τοῦδε ἀποθανόντος, τὴν δὲ σωφροσύνην καὶ τὸ θάρσος καὶ τὸρσλν τῶν σλθῶν ὖθις λήψῃ τοῦδε ναι ἀφήσεις, ὡς κατά γε ταῦτα οὐδὲν ἐκείνῳ προσήκων.
  (46) Ты один, Тимарх, можешь облегчить скорбь этого отца и исцелить его несчастье, если позаботишься о том, чтобы не оказаться намного ниже усопшего. Ибо было бы действительно странно, если бы, хотя ты уже получил часть его имущества, как бы оно ни было велико, а другую часть получишь в будущем, когда здесь умрет твой отец, ты все же оставил бы трезвость, мужество и любовь к все самое прекрасное, как будто в этих вопросах ты совсем не родственница Харидема.
   ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  ΡΟΔΙΑΚΟΣ.
  ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ РЕЧЬ: РОДИАНСКАЯ РЕЧЬ
  Некоторая информация об острове Родос и его столице с таким же названием может помочь оценить эту беседу. Остров площадью около 424 квадратных миль находится в крайней восточной части Эгейского моря и примерно в десяти милях к югу от мыса Алипо, древнего мыса Киноссема, на побережье Малой Азии. С него видны на севере возвышенные берега Малой Азии и на юго-западе гора Ида Крита. Он до сих пор известен своим восхитительным климатом и плодородной почвой. Существует легенда, что первыми жителями Родоса были тельхины, искусные мастера по металлу, и Дети Солнца, смелые мореплаватели; тем не менее, какова бы ни была расовая принадлежность этих людей, в исторические времена их население составляли дорийцы. В пятом веке до нашей эры три его города — 1 Линд, 2 Иалис и 3 Камирус — были включены в Делосский союз, но в 412 г. до н. э. восстали из Афин. Затем в 408 году они объединились, чтобы сформировать новый город Родос на северо-восточной оконечности острова. Весьма внушительный вид представлял этот город, заложенный зодчим Гипподамом в виде амфитеатра на пологом склоне, спускающемся к морю. После основания этого города процветание и политическое значение острова неуклонно возрастали. Он сбросил афинское иго во время Социальной войны 357–354 гг. и, хотя сначала подчинился Мавсолу Карийскому, а затем Александру Македонскому, после смерти последнего восстановил свою независимость, значительно расширил свою торговлю и стал более могущественным. чем раньше, так что его стандарт чеканки и кодекс морского права стали широко распространены в Средиземноморье. В 3054 г. город успешно выдержал осаду грозного Деметрия Полиоркета, который с помощью своего грозного флота и артиллерии пытался заставить город вступить в активный союз с царем Антигоном. После снятия осады Деметрий подарил родосцам свои могучие осадные машины, от продажи которых они выручили достаточно, чтобы заплатить за Колосса, знаменитую статую бога Солнца высотой в сто пять футов, которую казнил Харес. Линда и стоял у входа в гавань. В 227 году Родос пострадал от сильного землетрясения, ущерб от которого помогли восстановить другие государства, потому что они не могли вынести разрушения государства. В основном своим флотом Родос поддерживал Рим в его войнах против Филиппа V Македонского, Антиоха III и Митридата, которые безуспешно осаждали город в 88 г. Он помогал Помпею против пиратов и сначала против Юлия Цезаря; но в 42 г. Гай Кассий, составивший заговор против жизни Цезаря, захватил и безжалостно разграбил город за отказ подчиниться его поборам; и хотя после этого он подружился с Марком Антонием, он так и не оправился от удара. В 44 году нашей эры, в царствование Клавдия, она временно потеряла свою свободу, но вновь обрела ее по заступничеству Нерона, который на протяжении всей своей жизни оставался очень дружелюбен к Родосу. Затем, в начале правления Веспасиана, она превратилась в римскую провинцию. Это считается концом свободы Родса. Однако фон Арним (Leben und Werke, 217–218) дает веские основания полагать, что Родос снова на короткое время получил свободу при Тите. Эту точку зрения разделяет Ван Гельдер (Geschichte der alten Rhodier, 175), который предполагает, что это могло произойти несколько позже при Нерве или Траяне, а также Хиллер фон Гартриген в своей статье о Родосе в Pauly-Wissowa, Suppl. В, кол. 810 г. и Лемаршаном в его « Дион де Прюз» , 84. Родос был известен своими картинами и скульптурой. Говорят, что во времена Диона в городе было 3000 статуй. (См. Плиний Старший .. и ср. § 146 этого Рассуждения.) Тогда также это было местом рождения философа Панэция, чей ученик, философ и историк Посидоний, имел там свою школу; Аполлоний Родиус также провел там часть своей жизни; и в этом городе и Цицерон, и Цезарь в юности учились риторике у Аполлония Молона. Эта родосская речь, безусловно, самая длинная из сохранившихся речей Диона, предположительно была произнесена Дионом перед Родосским собранием. В нем Дион всеми возможными аргументами убеждает родосцев отказаться от их дурной привычки не изготавливать и не устанавливать статую человека, когда ему было объявлено почетное звание, а просто выгравировать его имя на какой-нибудь уже стоящей статуе. , предварительно выбив имя, если оно там было, которое уже было на статуе. Эта беседа проливает интересный свет на время, в которое жил Дион. Тогда считалось одной из самых высоких почестей для человека иметь статую самого себя, воздвигнутую по общественному указу в таком городе, как Родос, так что даже римляне добивались этой чести. Без сомнения, именно потому, что так много римлян, которых Родос не мог позволить себе оскорбить, оказывали давление, чтобы обеспечить честь статуи, возникла эта практика «переключения надписей». В храмах и на улицах города уже было около 3000 статуй, и все же многие другие жаждали чести статуи. Все это было тогда в моде. Лемаршан (цит. соч., 58) цитирует Цицерона, Плутарха, Филона, Фаворина, Павсания, Плиния Старшего и Диона Кассия, чтобы показать, что эта практика не была известна где-либо еще. Однако, возможно, ко времени Диона оно почти прекратилось, так как в §§ он говорит, что в этом виновны только фракийцы. Фон Арним считает, что этот адрес на самом деле не был доставлен, что он был просто написан. Он говорит, что родосцы, собравшиеся в Ассамблею для решения государственных вопросов, не захотели бы слушать такое «многословное отхаркивание» по вопросу, не стоящему на повестке дня. Он также указывает на необычайно осторожное избегание пауз. С другой стороны, Лемаршан, который полагает, что мы имеем здесь по крайней мере два обращения Диона на одну и ту же тему, которые позже были объединены в одно каким-нибудь редактором (возможно, самим Дио, тщательно устранившим затем случаи пропусков), думает, что по крайней мере, первый адрес действительно был доставлен. Он чувствует, что речь не является единым целым, из-за многочисленных повторений и противоречий в ней, которые он перечисляет, и из-за двух разных стилей и тонов, одного сухого и скучного, другого энергичного и временами страстного. Фон Арним, пытаясь датировать это «Рассуждение», принимает во внимание три фактора: Родос — свободный город (см., например, §§ 111), Нерон мертв (как можно заключить из §§ 148), а «Рассуждение» показывает Дио как софист, но не враждебный философии, каким он был в молодости, согласно Синезию. Конечно, Родос был свободен до 70 или 71 года нашей эры, но он чувствует, что даже тогда Дио, которому было бы около двадцати четырех лет, говорит он (около тридцати было бы ближе к истине, если бы Дион родился около 40 года нашей эры). ), был бы еще слишком незрелым, чтобы сочинять подобную речь. Поэтому он поместил бы эту речь во времена правления Тита, когда, как он пытается показать, Родос на время обрел свободу. Лемаршан, с другой стороны, с его теорией о двух речах, по крайней мере, объединенных в одну, поместил бы первую речь в первые годы правления Веспасиана, когда Родос только что потерял свою свободу. Ибо в этой первой речи Дион не ссылается на свободу Родоса, не подразумевая, что она не свободна, говорит он. Вторую речь, где о Родосе говорится как о свободном, он относит к царствованию Тита; и он согласился бы с утверждением фон Арнима о том, что Родос затем на короткое время вернул себе свободу.
  [1] εἰκὸς μέν ἐστιν, ὦ ἄνδρες Ῥόδιοι, τοὺς πολλοὺς ὑμῶν ἐμὲ νομίζειν τὑπ΅νδρ ὑπ΅νρ ὸς πράγματος ἐντευξόμενον ὑμῖν ἀφῖχθαι: ὥστε ἐπειδὰν αἴσθησθε τῶν ὑμετέρϹν὿ν τζνῖνὑ χειροῦντα ἐπανορθοῦν, δυσχερανεῖτε ἴσως, εἰ μήτε πολίτης ὢν μήτε κληθεμαὶς ὑφᾀτοὑ ξιῶ συμβουλεύειν, καὶ ταῦτα ὑπὲρ οὐδενὸς ὧν σκεψόμενοι συνεληλύθατε.
  Тридцать первая речь: Родосская речь
  Разумно предположить, жители Родоса, что большинство из вас думает, что я пришел поговорить с вами о каком-то личном деле; следовательно, когда вы заметите, что я пытаюсь уладить дело, касающееся ваших общих интересов, вы, может быть, будете досадованы тем, что я, не являющийся ни гражданином, ни приглашенным сюда, осмеливаюсь дать совет, и что также не касаясь ни одного из предметов, для рассмотрения которых вы собрались.
  [2] ἐγὼ δὲ ἂν μὲν ὑμῖν ἀκούσασιν ἢ μηδὲν τῶν δεόντων ἢ περί τινος τံνν μὴ πάία ν φανῶ λέγων, δικαίως ἂν ἀμφότερά φημι δόξειν, ἅμα εὐήθης καὶ περίεργος: ἐὰνὌ τε καὶ περὶ μεγίστου πράγματος, καὶ τούτου σφόδρα φαύλως ἔχοντος , ὥστε δημοσίᾳ τὴν πόλιν ἀπ᾽ αὐτοῦ διαβεβλῆσθαι καὶ πάντας ὑμᾶς ἐπὶ πᾶλσι τοἐῖ δοκιμοῦντας καθ᾽ ἒν τοῦτο δόξης οὐ προσηκούσης τυγχάνειν, εἰκότως ἄν μοῬι ωοιρ καὶ νομίζοιτε εὔνουν ἑαυτοῖς. δῆλον γὰρ ὡς εἰ μὴ πάνυ τις ὑμᾶς ἀγαπᾷ, τοῖς γε ἄλλοις οὐθὲν μέλει δήπονṅ τῑ α φερόντων αἰσχύνην ἢ βλάβην.
  [2] Но со своей стороны, если, выслушав меня, вы обнаружите, что тема, о которой я говорю, либо неуместна, либо не совсем актуальна, я говорю, что меня по праву будут считать глупым и назойливым. Но если вы найдете, что моя тема действительно имеет величайшее значение и, кроме того, что положение, о котором я говорю, действительно очень плохое, так что государство как таковое находится в дурной славе из-за этого, и что вы сами, все до единого, хотя вы пользуетесь хорошей репутацией во всем остальном, но в этом одном вопросе не пользуетесь всеобщим уважением, на которое вы имеете право, у вас есть все основания быть благодарным мне и считать меня своим верным другом. . Ибо очевидно, что даже если кто-либо не вполне доволен вами, мир в целом, как вы, вероятно, знаете, совершенно не заботится о тех вещах, которые могут навлечь на вас какой-либо позор или обиду.
  [3] οὐκοῦν ἄτοπον, εἰ μὲν ἀργύριόν τις ὑμῖν ἐχαρίζετο ἀφ᾽ ἑαυτοῦ, ξέννοος τοῦτον μὲν οὐκ ἂν ἡγεῖσθε περίεργον, ὅτι μηδὲν προσήκειν δοκῶν ἐφιλοτνμμεῶΑτο ἐφιλοτνμμεῶΑτο ἀπαιτούντων: συμβουλεύοντος δέ τι τῶν χρησίμων δυσχερέστερον ἀκούσεσθε, ὃς ἂν μὴὃ ς ἢ μὴ πολίτης ὑπάρχῃ; καίτοι χρημάτων μὲν οὔθ᾽ ὑμεῖς σφόδρα ἴσως ἐν τῷ παρόντι δεῖσθε, καὶ μνρίἿεοεουυ ῖν, οἷς μᾶλλον ἀφελοῦσι τῶν ὄντων συνέφερε: γνώμης δὲ ἀγαθῆς οὐκ ἔστιν εὴδτιν ὿὿὿ μενος [стр. 220].
  [3] Поэтому не очень ли странно, что если бы человек, иностранец или иностранец-резидент, предлагал вам в подарок деньги из своих средств, вы бы не считали его официантом только потому, что, хотя ни под каким предлогом явным обязательством сделать это, он усердствовал за вас, хотя вы этого и не требовали, и тем не менее, если человек дает вам полезный совет только потому, что он не был приглашен для этого или не является гражданином, вы собираешься слушать с изрядной досадой все, что он скажет? А между тем что касается денег, то, может быть, вы в них и не нуждаетесь в настоящее время, и, кроме того, найдутся тысячи, которым было бы большей пользой отнять у них часть имеющихся у них денег; но что касается хорошего совета, то нет человека, который не нуждался бы в нем во всякую минуту и при всяком обстоятельстве жизни, даже человек, считающийся самым удачливым.
  [4] εἰ μὲν οὖν περί τινος τῶν προκειμένων ἔλεγον ἔλεγον, οὐθὲν ἂν ὑπ᾽ ἐμοῦ τηλοικκν᾽ ῖσθε: εἰκὸς γὰρ ἦν καὶ καθ᾽ αὐτοὺς ὑμᾶς τὸ δέον εὑρεῖν σκοποῦντάς γε: ἅπαΐ ὲρ οὗ μηδὲ ζητεῖτε τὴν ἀρχὴν ὅπως ποτὲ ἔχει, τοῦτό φημι δείξειν αἴσχισταγιγνόμενον, πῶς οὐκ ἂν εἴην παντελῶς ὑμῖν χρήσιμον πρᾶγμα πεποιμνκαᐎႂ, δῖν φανῶ ψευδόμενος; νομίζω δ᾽ ἔγωγε πάντα μὲν προσήκειν ἀποδέχεσθαι τῶν δι᾽ εὔνοιαν ὁτιοῺηντ λωακηντ λωόηντ να ὀχληρὸν ἡγεῖσθαι τῶν τοιούτων, μάλιστα δὲ ὑμᾶς, ἄνδρες Ῥόδιοι. δῆλον γὰρ ὅτι τούτου χάριν σύνιτε βουλευόμενοικαθ᾽ ἡμέραν, καὶ οὐ καθωάπερ ἄλλοο καὶ διὰ χρόνου καὶ τῶν ἐλευθέρων τινὲς εἶναι δοκούντων, ὅπως ὑμῖν τον ᾖ σπεν τοᾖ ἀκούειν καὶ μηδὲν ἀνεξέταστον παραλίπητε.
  [4] Теперь, если бы я говорил об одном из вопросов, которые стоят перед вами, вы не получили бы от меня такой большой пользы, потому что вы были бы достаточно уверены, что сами придете к правильному заключению, если бы вы однажды рассмотрели проблему. . Но так как, обсуждая вопрос, относительно которого вы даже не пытаетесь выяснить, каково положение, я утверждаю, что докажу, что оно управляется самым постыдным образом, не оказал ли я вам вполне полезную услугу... то есть, если я действительно докажу, что не искажаю факты? И я сам думаю, что правильно приветствовать любого человека, который, движимый духом дружелюбия, хочет что-то сказать, и не считать такого человека досадным, и особенно того, что вы, родосцы, должен сделать это. Очевидно, причина того, что вы собираетесь вместе для совещаний каждый день, а не как другие люди, неохотно и через промежутки и в присутствии лишь немногих из вас, считающихся свободнорожденными, состоит в том, чтобы у вас было время послушать о все имеет значение и ничего не может оставить без внимания.
  [5] ταυτὶ μὲν οὖν ἦν ἀναγκαῖον προειπεῖν, ὥστε τὴν ἀρχὴν ὑμᾶς ἐπὶ τονγῦ ποάγμα : νυνὶ δὲ ἐπ᾽ αὐτὸ βαδιοῦμαι, τοσοῦτονὑπειπὼν, ὅτι μοι προσήκειν μοκεπντα τάβντα ικαίως καὶ καλῶς τὰ κατὰ τὸν βίον, ἄλλως τε καὶ δημοσίᾳ ποιοῦντας ὁτιοῦν, οὐ μόνον ἐπειδὴ τὰ κοινὰ ὑπάρχει φανερώτερα, ὧν ἂν ἕκαστος ἰδίᾳ πράττ῭ μνκ, λκκ αὶ δι᾽ ἐκεῖνο ὅτι τὰ μὲν τῶν ἰδιωτῶν ἁμαρτήματα οὐκ εὐθὺς ἀποφαίύνει τὴι ἐκδὲ τῶν δημοσίᾳ γιγνομένων οὐχ ὃν προσήκει τρόπον ἀνάγκη δοκεῖν κακεὶ μανὶ τοὺχ οχθηρούς .
  [5] Так много нужно было сказать в качестве предисловия, чтобы вы могли понять ситуацию в самом начале; а теперь я перейду к самому предмету, просто добавив, что я считаю своим долгом вести все дела жизни справедливо и честно, и особенно долгом ли это тех, кто делает что-либо от имени народа; не только потому, что официальные действия легче заметить, чем частные проступки, но также и потому, что, хотя ошибки людей в частном положении не сразу выставляют город в дурном свете, неправильные действия в общественных делах неизбежно заставляют смотреть на каждого отдельного гражданина. как лжец.
  [6] ὁποῖοι γὰρ ἂν ὦσιν οἱ πλείους ἐν δημοκρατίᾳ, τοιοῦτον φαίνεται κανθθμι κὦοι ς: τὰ γὰρ τούτοις ἀρέσκοντα ἰσχύει δήπουθεν, οὐχ ἕτερα. μάλιστα δ᾽ ἂν φαίην ἔγωγε τοῖς καλλίστοις καὶ σεμνοτάτοις οἰκεῖον εἶναι χρῆπσι χρῆπσι ας:παρ᾽ οἷς γὰρ τὰ τοιαῦτα ἀμελεῖται, καὶ κακίαν τινὰ ἐμφαίνει τῆς πόλεωνς τῶἉλν ε ὲν οἷόν τε ἐπιτηδείως πράττεσθαι.
  [6] Ибо при демократии характер большинства, очевидно, является характером государства, поскольку господствует, несомненно, их воля и ничья другая. И я сам осмелился бы сказать, что особенно уместно, чтобы большинство скрупулезно соблюдало самые благородные и самые священные обязанности; ибо в государстве, где такими соображениями пренебрегают, такое пренебрежение даже выявляет своего рода порочный недостаток в политическом теле, и никакое другое дело не может быть решено должным образом.
  [7] καὶ μὴν ὅτι γε τῶν πρὸς τοὺς θεοὺς ἐξῃρημένων, Δεῖ μέγισταἡγιῖνοοἄνὺνὐνὐννὐνὐὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐνὐὐνὐνὐνὐνὐὐὐὐὐὐὐνὺνὺνὺνὺνὐνὐνὺνὐνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺνὺν λνὐνὺν λνθν λῶν λῶνθν λῶνθν λῶν λνὐν λῶν λέν λένθνὺνὺν γῶν λῶγ. Δρας καὶ τῶν εὖ ποιησάντων μεμνῆσθαινομίζω μηΔὲ λόγου Δεῖσθαι: καίτοι καὶ τὸ συμέρον ὐὐἴ ἐν κούούούούούούούούούούούούούούούούούούούρορον ὐνοούρορονονονρορονονέ τ τὸγογογ € δ ὐ ὐ τούρορονα ἥ τγ . τοὺς γὰρ σπουδαίους ὄντας περὶ τοὺς εὐεργέτας [стр. 221] ἡγοῦνται χάριτος ἀξίουτς ἂν ἕκαστος ὠφελεῖν κατὰ τὴν ἑαυτοῦ δύναμιν: ἐκ δὲ τοῦ πολλοὺς ἔχειν τοκὺὂ καὶ συμπράττοντας, ὅταν ᾖ καιρός, καὶ πόλις πᾶσα καὶ ἰδιώτης ἀσφαλέστερον διάγει.
  (7) Кроме того, если мы, кроме почестей, которыми мы обязаны богам, которые мы должны считать первостепенными по важности, из всех других действий нет ничего благороднее и справедливее, чем оказывать честь нашим добрым людям и хранить память о тех, которые хорошо послужили нам — это мое мнение и не нуждается в аргументах; и тем не менее в этом принципе можно наиболее ясно увидеть и практическое преимущество. Тех, кто серьезно относится к своим обязательствам по отношению к своим благодетелям и справедливо относится к тем, кто их любил, все люди считают достойными их благосклонности, и каждый без исключения пожелал бы оказать им пользу, насколько это возможно; и в результате того, что у них много благожелательных людей, которые оказывают помощь всякий раз, когда есть необходимость, не только государство в целом, но и гражданин, находящийся в частном положении, живет в большей безопасности.
  [8] ταῦτα τοίνυν ἡγεῖσθε, ἄνδρες Ῥόδιοι, πάνυ φαύλως παρ᾽ ὑμῖν ἔχοντα καὶ τῆς ἀξίως, τὰ περὶ τοὺς εὐεργέτας λέγω καὶ τὰς τιμὰς τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν, οζμὐκ ἀὰς οὕτω τῷ πράγματι χρωμένων: πόθεν; τοὐναντίον γὰρ ὥσπερ ἄλλ᾽ ἄττα τῶθ ὑμετέρων διαφερόντως ἄν τις ἀποδέξαισιτο κενσιάα,σιτο κενὶ κενὶ οὕτω μοι δοκεῖτε καὶ τιμῆς μάλιστα προνοῆσαι: γνοίη δ᾽ ἄν τις εἰς τὸ τῶν εΰθκν εΰθκφ ἀπιδών: μοχθηροῦ δὲ ἄλλως κατεσχηκότος ἔθους ἔκ τινος χρόνου, καὶ μήήμε λπιὉμε τιμνμε αρ᾽ ὑμῖν μηδενός, εἰ βούλεσθε τἀληθὲς εἰδέναι, τῶν τε πρότερον γενναίων ἀνδρῶν τπόν κᴌὶ ιν προθύμων, οὐκ ἰδιωτῶν μόνον, ἀλλὰ καὶ βασιλέων καί τινων δήμων ὑβριζζομένω τὑβριιζομένω ιμὰς ἀποστερουμένων.
  [8] Именно в связи с этим, жители Родоса, я прошу вас поверить, что положение здесь, среди вас, очень плохое и недостойное вашего положения, вашего обращения, я имею в виду, ваших благодетелей и почестей. отдано вашим добрым людям, хотя изначально вы не занимались этим делом, — значит, несомненно, нет! Наоборот, подобно тому, как человек мог бы весьма решительно одобрить и восхититься любой другой вашей практикой, так и, по моему мнению, вы когда-то уделяли особое внимание оказанию почестей, и можно было бы распознать это, взглянув на великое множество ваших статуй, -- но это только то, что с некоторых пор здесь господствует привычка в другом отношении дурная, и что никто больше не получает среди вас чести, если вы хотите знать правду, и что благородные люди прежних времен которые ревновали о вашем государстве, не только частные лица, но и короли, а в некоторых случаях и народы, оскорбляются и лишаются почестей, которые они получили.
  [9] ὅταν γὰρ ψηφίσησθε ἀνδριάντα τινί: ῥᾳδίως δὲ ὑμῖν ἔπεισι τοῦτν νῦν ὡς Ἰθο ὑπάρχον: ἐκεῖνο μὲν οὐκ ἂν αἰτιασαίμην, τὸ χρόνον τινὰ καὶ διατριβὴνααροννν αροσινν προσινν τίον γὰρ εὐθὺς ἕστηκεν ὃν ἂν εἴπητε, μᾶλλον δὲ καὶ πρότερον ἢ ψηφίσασθαι: σβενβί πρᾶγμα ἀτοπώτατον: ὁ γὰρ στρατηγὸς ὃν ἂν αὐτῷ φανῇ τῶν ἀνακειμένων τούτων Ṁπν Ṁπν Ṁπν οδείκνυσιν: εἶτα τῆς μὲν πρότερον οὔσης ἐπιγραφῆς ἀναιρεθείσης, ἑτέροχ δ᾿Ͻ ὀνϿ θέντος, πέρας ἔχει τὸ τῆς τιμῆς, καὶ λοιπὸν τέτευχε τῆς εἰκόνος ὁ δόξας ὑμιῖ νυ ῥᾳδίως οἶμαι καὶ λυσιτελῶς οὑτωσὶ σκοπουμένοις ὥστε θαυμαστὴν εἶναι τὴν εὐπορίαν καὶ τὸ πρᾶγμϹ῭ ον, εἰ μόνοις ὑμῖν ἔστιν ὃν ἂν βούλήσθε ἱστάναι χαλκοῦν δίμχα ἀναλώμαμίτος ηηδν ὴν μήτε ὑμῶν καταβαλόντων μήτε τῶν τιμωμένων.
  [9] Ибо всякий раз, когда вы проголосуете за статую кому-либо — а идея сделать это приходит к вам довольно легко теперь, потому что у вас есть обильный запас статуй на руках — хотя за одно я не могу вас критиковать, я имею в виду за то, что вы позволили мало времени истекает и задерживает действие; ибо, напротив, как только какое-либо лицо будет предложено вами для чести - вуаля! вот он стоит на пьедестале, вернее, еще до голосования! Но то, что происходит, совершенно абсурдно: ваш главный магистрат, а именно, просто указывает пальцем на первую попавшуюся ему в глаза статую из тех, которые уже были посвящены, а затем, после того, как надпись, которая была на ней прежде, была удалена, и другое имя выгравировано, дело почитания закончено; а вот и ты! Человек, которому вы постановили быть достойным чести, уже получил свою статую, и довольно легко, как мне кажется, и по хорошей цене, если вы посмотрите на дело с этой точки зрения, - что обилие предложения это прекрасно, а дело ваше достойно зависти, если вы единственные люди в мире, которые могут из бронзы сделать любого человека, которого вы пожелаете, не неся при этом никаких расходов, и фактически без того, чтобы ни вы сами, ни те, кого вы чтите, не воздвигли ни одного драхма.
  [10] τίς γὰρ οὐκ ἂν οὕτως ἀγασθείη τῆς σοφίας τὴν πόλιν; ἀλλ᾽ οἶμαι πολλὰ τῶν ἐν τῷ βίῳ γιγνομένων καὶ μετὰ πόνου πλείονος καὶ σοςάννὶ σοςάννὶ ᾶς ἔστι προῖκα καὶ πάνυ ῥᾳδίως ποιεῖν, εἴ τις ἀμελεῖ τοῦ [стр. 222] προσήκοντος καὶ τοῦ πράττειν ἀληθῶς. οἷον εὐθὺς τὰς θυσίας, ἃς ἑκάστοτε τελοῦμεν τοῖς θεοῖς, ἔστι μὴ θύσαιντας φεθάτας φεθάτας έναι, μόνον, ἂν δοκῇ, στεφανωσαμένους καὶ τῷ βωμῷ προσελθόντας καὶ τῶν ονὐλῶν καὶ τῶν ονὐλῶν ὶ τἄλλα ποιοῦντας ὡς ἐφ᾽ ἱερουργίας. τί δ᾽; οὐχὶ ταὐτὸ ἱερεῖον ἅπασιν ἐν κύκλῳ τοῖς ἀγάλμασιπροσάγοντας, τῷ τοῦ Διόοႂ, τῷ τοῦ Διόοႂ, τῷ τοῦ Διόοῂ ου, τῷ τῆς Ἀθηνᾶς, καὶ πανταχῇ κατασπείσαντας πᾶσιν οἴεσθαι τεθυκέναι τοιοῖς Ḵδοῐ ον; τίς δ᾽ ὁ κωλύσων;
  [10] Кто, скажите на милость, с этой точки зрения, мог бы не восхищаться умом вашего города?
  Но я полагаю, что многое в жизни, требующее особых усилий и немалых затрат, можно сделать без затрат и довольно легко, если пренебречь приличием и искренностью. Возьмем, к примеру, жертвы, которые мы должным образом приносим богам: можно просто сказать, что они были принесены, не принося их, а только, если угодно, возложив венки и подойдя к алтарю, а затем прикоснувшись к ячменной крупе. и выполнение всех других обрядов, как мы делаем в акте поклонения. И вот идея! Мы могли бы подводить одну и ту же жертву ко всем статуям по очереди: к статуе Зевса, к статуе Гелия, к статуе Афины и, возливая возлияния каждой, делать вид, что мы принесли жертву всем богам, — не так ли? расслабьтесь?
  11. μῖν τῶν θεῶν, οὐκ ἀδύνατον οἶμαι καὶ κρείττω κατασκευάσαι τοῦπρότερον κανὶ πειΉὰ ᾶν προελέσθαι τὸν αὐτόν: ἆρ᾽ οὐχ ἕτοιμον ἐξοικίσαι τινὰ τῶν ἄλλων θεῶν ἢ μετενεγκεῖν τι τῶν ἤδη καθιερωμένων; ἢ καὶ τὴν ἐπιγραφὴν ἀλλάξαι μόνον, ὃ νῦν ποιοῦμεν; καίτοι τὸν μὲν Ἀπόλλω καὶ τὸν Ἥλιον καὶ τὸν Διόνυσον ἔνιοί φασιν εἶναν τὶ ὶ ὑμεῖς οὕτω νομίζετε, πολλοὶ δὲκαὶ ἁπλῶς τοὺς θεοὺς πάντας εἰς μίαν τινὰὰὰ ἁ ύναμιν συνάγουσιν, ὥστε μηδὲν διαφέρειν τὸ τοῦτον ἢ ἐκεῖνον τιμᾶν. ἐπὶ δὲ τῶν ἀνθρώπων οὐθέν ἐστι τοιοῦτον: ἀλλ᾽ ὁ διδοὺς τὰ τοῦδε ἑτέροῳ τοῳ τοῳ ρηται τῶν ἑαυτοῦ.
  [11] Кто помешает нам это сделать? И если мы желаем теперь воздвигнуть жертвенник или храм какому-нибудь богу, — ибо, хотя среди вас можно найти жертвенники всех богов, я полагаю, что нет ничего невозможного и в том, чтобы построить лучший жертвенник, чем последний, вы построили и также умышленно чтить одного и того же бога большим числом из них, - разве не осуществимо лишить одного из других богов, или переложить уже посвященного? Или просто изменить надпись — точно так же, как мы сейчас делаем? Действительно, некоторые утверждают, что Аполлон, Гелий и Дионис — одно и то же, и это ваша точка зрения, а многие доходят даже до того, что объединяют всех богов и делают из них одну единую силу и могущество, так что это совершенно не имеет значения, почитаете ли вы того или иного. Но у мужчин дело обстоит совсем не так; напротив, всякий, кто отдает товары А В, крадет у А то, что принадлежит ему по праву.
  [12] νὴ Δία, ἀλλ᾽ οὐχ ὅμοιον τὸ παραβαίνειν τὰ πρὸς τοὺς θεοὺς καὶ τὰ πρνπὸπ τοὸ υς.οὐδ᾽ ἐγώ φημι. παραβαίνειν δὲ ὅμως ἔστι καὶ τὰ πρὸς τούτους, ὅταν τις αὐτοῖς μὴ ὑγιῶς προσνέρ,ταβνέ οὺς μὲν εἰληφότας ἐῶν ἔχειν ἅ γε δικαίως ἔλαβον, τοῖς δὲ ἀξίοις δόξασι τὶὶασι τὶὶ ησιν ὄντως διδούς, ἀλλὰ τοὺς μὲν ἀποστερῶν τῆς δωρεᾶς, τοὺς δὲ ὥσπεραδκκωω παραλογιζόμενος.
  [12] «Да, клянусь Зевсом, — скажет кто-то, — но нет ничего общего между нарушением наших обязательств перед богами и перед людьми».
  Я и не говорю, что есть. Но тем не менее можно нарушить свой долг по отношению к людям и тогда, когда не поступаешь с ними честно, когда даже не позволяешь тем, кто получил что-либо, оставить себе то, что они справедливо приобрели, или действительно отдаешь то, что дающий утверждает, что он есть. давая тем, кто был признан достойным той же награды, но лишает один класс их дара и обманывает и обманывает другой.
  13. καὶ τῆς ἐσχάτης μικρολογίας ταὐτό: διαφέρει δ᾽, ὅτι τὰ μὲν περὶ τοὺς θεομμιγα ντως ἀσεβήματα καλεῖται, τὰ δὲ πρὸς ἀλλήλους τοῖς ἀνθρώποις ἀδικήματα. τούτων τὴν μὲν ἀσέβειαν ἔστω μὴ προσεῖναι τῷ νῦν ἐξεταζομένῳ πράγματι: τὸ λονπὸ 223]
  (13) Сущность действия одна и та же, и делать что-либо с обманом, хитростью и крайней скупостью равносильно тому же; но есть разница в том, что неблаговидные действия в отношении богов называются нечестием, тогда как такое поведение людей по отношению друг к другу называется несправедливостью. Из этих двух терминов следует признать, что нечестие не связано с рассматриваемой практикой; и впредь, если вы не считаете, что это стоит остерегаться, пусть этот вопрос будет опущен.
  [14] δέ, εἰ μὴ δοκεῖ φυλακῆς ὑμῖν ἄξιον, ἀφείσθω. καίτοι καὶ τὴν ἀσέβειαν εὕροι τις ἂν ἴσως τῷ τοιούτῳ προσοῦσαν: λέμω δοὲ οὶ ὐ ὐδὲ περὶ τῆς πόλεως: οὔτε γὰρ ὑμῖν ποτε ἔδοξεν οὔτε δημοσίᾳ γέγονεν: ἀλλο᾽ αὐτὸ ἰδίαν τὸ πρᾶγμα. τὰ γὰρ περὶ τοὺς κατοιχομένους γιγνόμενα οὐκ ὀρθῶς ἀσεβήματα κέκληται κηηαὶ πορσϿ ταύτης τυγχάνει παρὰ τοῖς νόμοις, εἰς οὓς ἄν ποτε ᾖ. τὸ δ᾽ εἰς ἄνδρας ἀγαθοὺς καὶ τῆς πόλεως εὐεργέτας ὑβρίζειν καὶ τὰς τιμκὰας αὐτὂ ν καὶ τὴν μνήμην ἀναιρεῖν ἐγὼ μὲν οὐχ ὁρῶ πῶς ἂν ἄλλως ὀνομάζονιτο: ἐπεμάζονιτο: ἐπεὼζονιτο: ἐπεὼζονιτο: ἐπεὼζονιτο: ἐπεὼζονιτο ῶντας εὐεργέτας οἱ ἀδικοῦντες οὐκ ἂν εὐλόγως εἶεν ἀπηλλαγμένοι τοῦδε τοςοῦ ὀδί.
  [14] И все же, возможно, даже можно было бы найти нечестие, связанное с таким поведением — я не говорю о вас или о вашем городе, потому что вы никогда официально не одобряли и никогда официально не санкционировали практику; Я рассматриваю деяние само по себе с частной точки зрения — ибо не правда ли, что неправильное обращение с ушедшими справедливо называется нечестием и дано это обозначение в наших законах, кто бы ни был против кого? такие действия совершаются? Но совершить надругательство над добрыми людьми, которые были благодетелями государства, аннулировать оказанные им почести и изгладить память о них, я со своей стороны не вижу, как это можно было бы иначе назвать.
  15 εἰς ἡμᾶς, εἰκότως ἀσεβεῖν δοκοῦσιν. καὶ τὸ μὲν τῶν θεῶν ἴστε δήπουθεν, ὅτι κἂν σπείσῃ τις αὐτοῖς κἂν θυν ιάσννῃ μω οσάψηται, μεθ᾽ ἧς μέντοι προσήκει διανοίας, οὐθὲν ἔλαττον πεποίηκεν: οὐδιττε γὰρ γὰρ ιούτων οὐθενὸς ἴσως ὁ θεὸς οἷον ἀγαλμάτων ἢ θυσιῶν: ἄλλως δὲ οὐ μίταν γίτην γί , τὴν προθυμίαν ἡμῶν καὶ τὴν διάθεσιν ἐμφαινόντων πρὸς αὐτούς.
  [15] Почему, даже те, кто обидел живущих благодетелей, не могут быть разумно освобождены от этого упрека. Во всяком случае, те, кто обижает своих родителей, потому что они были виновниками первого и величайшего благодеяния для нас, совершенно справедливо признаются виновными в нечестии. А что касается богов, вы знаете, я полагаю, что если человек совершает возлияние им, или просто предлагает благовония, или приближается к ним, пока его дух прав, он выполнил свой полный долг; ибо, возможно, Бог вообще не требует таких вещей, как образы или жертвы. Но в любом случае эти действия не являются безрезультатными, потому что мы тем самым показываем свое рвение и наше расположение к богам.
  16 . καὶ πολλοὶ καὶ διὰ ταῦτα ἤδη τεθνήκασιν, ὅπως ἀνδριάντος τύχωσι καμὶ τηρύγματος ἑτέρας καὶ τοῖς αὖθις καταλίπωσι δόξαν τινὰ ἐπιεικῆ καὶ μνήμην ἑαυτῶν. εἰ γοῦν τις ὑμῶν πύθοιτο, ἁπάντων τῶν τοιούτων ἀνῃρημένων καὶ μηδεμισιᾶς εὶ νήμης ἀπολειπομένης μηδὲ ἐπαίνου τῶν εὖ πραχθέντων, εἰ καὶ πολλοστὸν ἡγοῖσθε γθε νέναι τῶν θαυμαζομένων παρὰ πᾶσιν ἀνδρῶν ἢ τῶν ἐν πολέμῳ ποτὲ προθύμωως ἠἉσων ῶν τυράννους καθῃρηκότων ἢ τῶν ἑαυτοὺς ἢ τέκνα προειμένων ἕνεκα κοινῆς σωτηρίας ἢ τῶν πόνους μεγάλους πονησάντων ὑπὲρ τῥερς ἢερς ἢ ρ Ἡρακλέα φασὶ καὶ Θησέα καὶ τοὺς ἄλλους ἡμιθέους ποτὲ καὶ ἥρωας, οπκ αθεν ὶ ν οἶμαι.
  [16] Но когда мы подходим к людям, они требуют венцов, изображений, права первенства и сохранения в памяти; и многие в прошлые времена даже отдали свою жизнь только для того, чтобы получить статую и провозгласить свое имя герольдом или получить какую-либо другую честь и оставить грядущим поколениям честное имя и память о себе. Во всяком случае, если кто-нибудь спросит вас, что все это было убрано, и не осталось воспоминаний для будущих времен и похвалы за добрые дела, думаете ли вы, что была бы хоть малейшая часть людей, которые ими восхищается весь мир либо потому, что они усердно сражались в какой-нибудь войне, либо убивали тиранов, либо жертвовали собой или своими детьми ради общего блага, либо претерпели великие подвиги ради добродетели, как, говорят, Геракл, и Тесей, и другие полубожественные герои прошлого, я думаю, что ни один человек из вас не ответил бы «да».
  17. θ᾽ ἡδονῆς καὶ ῥᾳθυμίας ὑπερορᾶν βίον οὐκ ἂν ἄλλο [стр. 224] τις εὕροι παρά γε τοῖς πλείοσι. τοῦτό ἐστι τὸ ποιοῦν ἐν ταῖς μάχαις τοὺς ἀγαθοὺς ἄνδρας ἔμπροσθεν εὑρθασκεσο υς καὶ μὴ μεταστραφέντας οἴχεσθαι, πολλάκις ἑτοίμου τῆς σωτηρίας ἀποκειμένης. διὰ τοῦτό φησιν ὁ ποιητὴς τὸν Ἀχιλλέα μὴ θελῆσαι γηράσαντα ἀποθανεẖν οζἸκοι, κτορα μόνον στῆναι πρὸ
  [17] Ибо вы увидите, что ничто другое, по крайней мере в случае огромного большинства, не побуждает каждого человека презирать опасность, терпеть труды и пренебрегать жизнью, полной удовольствий и праздности. Вот почему храбрых мужчин находят на поле боя ранеными, вместо того, чтобы повернуться и бежать, хотя безопасность часто была под рукой. Это то, что поэт называет причиной отказа Ахиллеса состариться и умереть дома, и того, что Гектор в одиночку стоит на защите своего города, готовый в случае необходимости сражаться со всем войском. Именно это заставило горстку спартанцев выстоять в узком проходе против стольких мириадов персов.
  [18] τῆς πόλεως, εἰ δέοι, πᾶσι μαχούμενον. τοῦτο ἦν τὸ ποιῆσαν Λακεδαιμονίων τινὰς ἐν τοῖς στενοῖς ἀντιτάξασθασι τραεϸς τρὸς ῶν μυριάδας. τοῦτο ἐποίησε τοὺς ὑμετέρους προγόνους ἅπασαν γῆν καὶ θάλατταν ἐμπλῆσαι τροπαίὉν οιπῆς Ἑλλάδος τρόπον τινὰ ἐσβεσμένης μόνους ὑμᾶς ἐφ᾽ αὑτοῖς διαφυλνάθαι οὀ ωμα τῶν Ἑλλήνων εἰς τὸν νῦν παρόντα χρόνον. ὅθεν εἰκότως μοι δοκεῖτε μεῖζον ἁπάντων ἐκείνων φρονεῖν.
  (18) Это было то, что заставило ваших предков заполнить всю землю и море своими памятниками победы, и когда остальная часть Эллады в некотором смысле была стерта с лица земли, охранять национальную честь эллинов своими собственными усилиями до самой смерти. настоящее время. По этой причине я думаю, что вы вправе испытывать большую гордость, чем все остальные вместе взятые.
  19 ἐξήμαρτον , φθόνου μᾶλλον καὶ ἀνοίας καὶ φιλονικίας ἤπερ ἀρετῆς ἐπίδεινοιιν ποιι χρι μηδενὸς ἔξωθεν ἐνοχλοῦντοσαὐτοὶ παρείθησαν καὶ πάντα ἤδη τὸν βουλόμενον ε ἐκάλουν. ὑμεῖς δὲ τοσούτους πολέμους κατωρθωκότες ἅπαντας οὐχ ἧττον καλῶς ἀνείλσθεἯπεω γΉν γ ολεμήσατε:
  (19) В то время как другие в начале добились успеха против варваров и сделали себе блестящую репутацию, в отношении остальных они потерпели неудачу, выказывая ревность, глупость и сварливость, а не добродетель, до тех пор, пока, хотя никакая иностранная сила не беспокоило их, они испортились сами по себе и, наконец, пригласили всех, кто хотел быть их хозяином. Но вы, родосцы, выигравшие столько войн, уладили их все не менее достойно, чем доблестно вели их.
  [20] πλὴν ἐκεῖνό γε δῆλόν ἐστιν ὅτι μήτε ὑμεῖς μήτε ἄλλοι τινές, οἳ δοκοῦσινΉἙ βάρων μεγάλοι γενέσθαι, δι᾽ ἄλλο τι προῆλθον εἰς δόξανκαὶ δύναμιν ἢ τῶν κέίτο μέρον λωέρον τυχόντες καὶ περὶ πλείονος τοῦ ζῆν ἡγουμένων τὴν ὕστερον εὐφημίαν. ἡ γὰρ στήλη καὶ τὸ ἐπίγραμμα καὶ τὸ χαλκοῦν ἑστάναι μέγα δοκεῖ τοῖς γεναναίοιιἂ ἑ μισθὸς οὗτος ἄξιος τῆς ἀρετῆς τὸ μὴ μετὰ τοῦ σώματος ἀνῃρῆσθαι τὸ ὄνομϼὄνοα μη ν καταστῆναι τοῖς μὴ γενομένοις, ἀλλὰ ἴχνος τι λιπέσθαι καὶ σημεῖον, ὡς ἂν εἿ ,
  (20) Однако ясно то, что ни вы, ни кто-либо другой, будь то греки или варвары, которых считают великими, не продвинулись к славе и могуществу по какой-либо иной причине, кроме как потому, что судьба дала каждому по очереди людей, которые были завидовали чести и считали свою славу в последующие времена более ценной, чем жизнь. Ибо колонна, надпись и установление в бронзе считаются у знатных людей большой честью, и они считают наградой, достойной их добродетели, не истребить свое имя вместе с телом и не уравняться с теми, кто которые вообще никогда не жили, а скорее для того, чтобы оставить отпечаток и знак, так сказать, своей мужественной доблести.
  [21] τῆς ἀνδραγαθίας. τοὺς ἀγωνιστὰς τούτους ὁρᾶτε ὅσα πάσχουσι γυμναζόμενοι, δαπανῶντες, τὀ τελευνμσῖο κειν αἱρούμενοι πολλάκις ἐν αὐτοῖς τοῖς ἄθλοις. тί οὖν; εἴ τις ἀνέλοι τὸν στέφανον, οὗ χάριν φιλοτιμοῦνται, καὶ τὴν ἐπιγραφὴνν τὴὴν τὴὴν ἐὴν υμπίασιν ἢ Πυθοῖ τῆς νίκης, ἆρ᾽ οἴεσθε μίαν ἡμέραν αὐτοὺς ἀνέξεσθαι τὸιν Ἄ οὐχ ὅπως τἄλλα ὅσα τῷ πράγματι πρόσεστιν ἀηδῆ καὶ χαλεπά; τί δ᾽; ἐὰν γένηται δῆλον αὐτοῖς ὅτι [стр. 225] τὴν εἰκόνα, ἣν ἂν στήσωσιν, ἕτερος αὑτοῦ ποιήσεται, τὸ μὲν τοῦ θέντος ὄνος ὄνος ὑτὸν δὲ ἐπιγράψας, ἔτι θεασόμενον ἡγεῖσθε ἐλθεῖν ἄν τινα ἐκεῖσε, οὐχ ἅππων ῂ ν; ὅθεν οἶμαι καὶ βασιλεῖς ἐπιδικάζονται τῆς τοιαύτης μαρτυρίας.
  [21] Вы видите, с какими трудностями сталкиваются эти спортсмены во время тренировок, тратят деньги и, наконец, часто даже решают умереть в самый разгар игр. Почему это? Если бы мы упразднили корону, ради которой они борются, и надпись, увековечивающую их победу в Олимпийских или Пифийских играх, неужели вы думаете, что они выдержали бы хотя бы один день солнечного зноя, не упомянуть обо всех других неприятных и трудных вещах, связанных с их занятием? Что ж, если им станет ясно, что любую их статую, которую их соотечественники могут воздвигнуть, собирается присвоить другой человек, сначала удалив имя победителя, посвятившего ее, а затем поставив свое собственное имя, неужели вы думаете, что кто-либо поедете ли вы туда еще, чтобы наблюдать за играми, не говоря уже о соревнованиях? По этой причине, я думаю, и цари требуют такого свидетельства.
  22. ν οἴηται καλὸν εἶναι, μόνον αὑτῷ πεπρᾶχθαι, μηδένα δὲ εἰδέναι. πρὸς τοῦ Διός, ἆρα ἀγνοεῖτε τοῦτο τὸ ἔργον οὐκ ἐκείνους μόνον ἀτίμους πἦους,λοις,λοις καὶ τὴν πόλιν ἔρημον τῶν εὐνοησόντων καὶ προθυμησομένων ὑπὲρ αὐτῆς; μηδὲ γὰρ ἐκεῖνο εἰσέλθῃ μηδένα ὑμῶν ὅτι εἴπερ ἄρα μίαν τιμὴν καταλύσετε τὴν τἌεζν τῌν αἱ λοιπαὶ δέ εἰσιν ἀναφαίρετοι. πρῶτον μὲν γὰρ οἱ τὴν μεγίστην ἀναιροῦντες καὶ ἧς μάλιστα ἕκαστος ἐπιθυμεῇ ννῇ ολογοῦσι δήπουθεν ἐκ τοῦ πλείονος μέρους τὴν πόλιν βλάπτειν, εἴ γέ
  [22] Ибо все люди придают большое значение внешним признакам высоких достижений, и ни один человек из тысячи не готов согласиться с тем, что то, что он считает благородным поступком, было совершено исключительно для него одного и что никто другой не должен этого делать. знание этого.
  Ради бога, неужели вы не понимаете, что этот ваш поступок не только лишает этих людей чести, но и оставляет город без людей, которые будут благожелательны и усердны в ее интересах? Ибо пусть никому из вас не приходит в голову мысль, что если вы и упраздните эту одну честь, честь дарования статуи, то другие почести, тем не менее, не могут быть отняты. Ибо, во-первых, те, кто аннулирует величайшую честь и то, что каждый человек больше всего стремится заслужить, признают, я полагаю, что они причиняют величайший вред государству, так как они допускают, что это было бы вредно. что все почести должны были быть отменены.
  [23] φασι βλαβερὸν εἶναι τὸ πάσας αὐτὰς καταλελύσθαι. πρὸς τούτῳ δὲ κἀκεῖνό ἐστιν ὅτι παρ᾽ οἷς ἂν ἕν τι κινηθῇ, παρ᾽ ἐκκείνοειω άντα ὁμοίως καὶ τῶν παραπλησίων βέβαιον οὐθέν ἐστιν. οἱ γὰρ τὴν αἰτίαν παραβάντες, καθ᾽ ἣν οὐκ ἂν ἐδόκει τι συμβῆναι, καὶ ταντην αὐὐ ἡγησάμενοι, πάντα λελύκασιν ἃ τὴν αὐτὴν εἶχε πρόφασιν τοῦ μένειν βέβαια. οἷον εἴ τις μίαν λύσαι τῶν τιμωριῶν ἡντιναοῦν, οὐδὲ τῶν ἄλλων οὐατεμίλαν ἰσίαν ἰσων οιπεν.
  [23] Кроме того, следует также учитывать, что, когда одна часть учреждения была изменена, там все части в равной степени претерпели изменение, и ни одно подобное учреждение не является прочным. Ибо те, кто нарушил принцип, соблюдая который, как считалось, не произойдет определенного нежелательного явления, и потому, что они считали этот принцип неважным, тем самым подорвали всякий институт, устойчивость которого основывалась на тех же предпосылках. Например, если кто-либо устранит какое-либо из наказаний закона, он не оставит в безопасности ни одно из других наказаний.
  [24] εἰ δέ γέ τις τὴν μεγίστην ἀνέλοι, φυγὴν ἢ θάνατον, τά γε ἐλάττω τῶν ἐπιτιμθίων νάγκη μηδὲ γεγράφθαι δοκεῖν. ὥσπερ οὖν οἱ παραχαράττοντες τὸ νόμισμα, κἂν μέρος λυμήνωνται, τὸ σύμπαν διεσΦέκαρκκένα ν ὑπαίτιον ποιήσαντες, ὁμοίως οἱ τῶν τιμῶν τινας ἢ τῶν τιμωριῶν ἀναιροτῶ πντροႶ πντεςτῦθντες γμα καταλύουσι καὶ τοῦ μηδενὸς ἄξιον δεικνύουσι.
  [24] И если бы человек отменил самое большое из ваших наказаний, изгнание или смерть, то в будущем обязательно подумали бы, что меньшие наказания также не были даже в книгах законов. Таким образом, подобно тому, как люди, фальшиво чеканящие деньги, даже если они наносят ущерб только одной части, рассматриваются как разрушившие целое, вызывая подозрения, так и те, кто аннулирует какие-либо почести или наказания, уничтожают все целое. систему и показать, что она ничего не стоит.
  25. μὰς ἀπίστως ἔχειν καὶ τοῦ τὰς τιμωρίας ἀσθενῶς, εἰ μὴ δυνατὸν ἀμφότερα εὐλὰρα εὐλὰατὸν ον αὐτῶν ἐπιεικέστερον κρίνω [стр. 226] ? ἔστιν ἀνενεγκεῖν εἰς φιλανθρωπίαν, εἰς ἔλεον, εἰς ἄλλα τοιαῦτα, ἅπερ ἐστὶα εοἰον οἰς ηστοῖς: τὸ δὲ τῶν ἀρίστων ἀνδρῶν ἐπιλανθάνεσθαι καὶ τῆς ἀρετῆς ἆθσλα τεκθλα ἀρκῖ ἔνι τυγχάνειν οὐδεμιᾶς εὐπρεποῦς προφάσεως,ἀλλ᾽ ἀχαριστίᾳ, φθόνῳ, μικρολογίῳ ῖς αἰσχίστοις ἀνάγκη προσήκειν. ἔτι δὲ οἱ μὲν τοὺς ὄντας πονηροὺς ἧττον κατείργουσι, τὰς κολάσεις ἀνιέντες: τὰς κολάσεις ἀνιέντες: τὰς κολάσεις ἀνιέντες οὶ τὰ μέγιστα ἐξαμαρτάνουσι περὶ τοὺς εὐεργέτας. τοσούτῳ δὲ τοῦτο ἐκείνου κάκιον ὅσῳ τὸ αὐτὸν ἀδικεῖν τοῦ μὴ σφόδρα κωνλρει.
  [25] Кроме того, если бы кто-нибудь задал мне этот вопрос: Признал, что каждая из двух вещей причиняет величайший возможный вред, а именно, что не следует полагаться на почести, которые воздает город, и что наказание, которое он налагает, должно быть неэффективным, если невозможно предостеречь от того и другого, какое из них я считаю более способствующим справедливости и характерным для более респектабельных людей, то я без колебаний сказал бы в ответ: "что его наказания должны быть неэффективными", поскольку это можно считать к человечности, к жалости и к другим чувствам того же рода, тем самым качествам, которые характеризуют хороших людей. Но предать забвению память благороднейших людей и лишить их наград за добродетель не может быть никакого благовидного оправдания, но должно быть приписано неблагодарности, зависти, подлости и всем самым низким мотивам. Опять же, в то время как первые, ослабляя свои наказания, только ослабляют принуждение к тем, кто действительно плох, вторые сами совершают величайшие грехи против своих благодетелей. Это настолько же хуже, чем другое, так как совершить проступок самому хуже, чем не суметь строго предотвратить совершение проступка другим человеком.
  26 : δίχα γὰρ τοῦ πᾶσιν εἶναι φανερὸν ἑαυτοῖς ἐναντία ἐροῦσιν οἱ λέγοντες. φασὶ γὰρ ἀνάγκην εἶναι πολλοὺς ἐν τῷ παρόντι τιμᾶν τῶν τῶν ἡγουμένων, οἂς ἅεπαὌα εἰ δεήσει κατασκευάζεσθαι, μεγάλην τινὰ ἔσεσθαι τὴν δαπάνην, ὡς τάς γε ἄλαλας τιμὰὰος ᾽ αὐτοὺς οὐδὲ ἀποδεξομένων αὐτῶν ὡς πολὺ ἐλάττους.
  [26] Таким образом, нельзя также сказать, что это не самый большой из даров, которые были даны кому-либо, так как, помимо того факта, что истина очевидна для всех, те, кто отрицает ее, будут противоречить самим себе. Ибо они возражают, что в настоящее время необходимо почтить многих выдающихся людей и что, если окажется необходимым изготовить статуи для них всех, это повлечет за собой огромные расходы, так как другие почести не соответствуют их положению. , да и сами мужчины не приняли бы их, как слишком неадекватные.
  27. ν ἀφαιροῦνται τοὺς εἰληφότας πρότερον ἐκ τούτων ὡμολόγηται. καὶ μὴν ἀτόπου γε ὄντος τοῦ τινα παρεῖναι τῶν ἀξίων τιμῆσκαὶ μηδεμίαν παρασχεἀῖ ῆς εὐεργεσίας, ὡς πάντων μάλιστα ἀνάγκη τούτοις ὁμολογεῖν, οἳ καὶ τὸ μετριμώτειροοο τῆς ἀξίας δεινὸν οἴονται, τὸ τιμήσαντας, ἔπειτα δ᾽ οὐδὲν αἰτιωμένους σιρεῖ σιρεῖ έντα πῶς οὐχ ὑπερβολὴν ἀδικίας ἔχει; τὸ μὲν γὰρ ἀχαριστεῖν ἐστι τοῖς εὐεργέταις, τὸ δὲ ὑβρίζεινεἰς αὐτούς, κμαὶ κΐΐὸ ὴ τιμᾶν τοὺς ἀγαθοὺς ἄνδρας, τὸ δὲ ἀτιμάζειν.
  [27] Что касается вопроса о расходах, вы скоро увидите, что есть в этом заявлении. Но этим протестом признается, что это величайшая из ваших почестей, которую они отнимают у прежних получателей.
  Опять же, поскольку нелепо пренебрегать кем-либо из тех, кто достоин чести, и не предлагать вознаграждения за его благодеяния, как должны признать те люди, которые более всех других считают ужасным даже воздавать меньшую честь, чем человеку. заслуживает; Разве не чрезмерное беззаконие чтить людей, а затем, не находя в них никакой вины, лишать их того, что им дано? Одно действие, именно, есть неблагодарность своим благодетелям, а другое есть оскорбление их; в одном случае не чествуют хороших людей, в другом — в их бесчестии.
  [28] οἱ μὲν γὰρ ἃ δοκοῦσι τοῖς ἐπιεικέσιν ὀφείλειν οὐ παῥ̣̣̓χουσιν, οἀἱ δὲ ἐστι γίγνεσθαι κατὰ τῶν ἄκρως πονηρῶν, ταῦτα πράττουσι κατ᾽ αὐτῶν. εἰ γοῦν τις τῶν ποτε νομισθέντων μετρίων αὖθις ἀνήκεστον ἁμάρτοι τι καὶ όαλεπνὶ όαλεπνὶ όαλεπνὶ ροδοσίαν βουλεύσειεν ἢ τυραννίδα, τῶν τοιούτων ἔθος ἐστὶ [стр. 227]. εἶτ᾽ οὐκ αἰσχρὸν τῶν αὐτῶν ἀξιοῦν ὑμᾶς τοὺς ὁμολογουμένως ἀρίστουυς, Ὁς βεῖς καὶ τοὺς ἀνοσίους τυγχάνειν οἱ
  (28) В то время как в одном случае вы просто не даете людям с превосходными нравами того, что, по вашему мнению, им причитается, в другом случае вы оказываете им такое же обращение, какое обыкновенно оказывается с людьми крайне низкими. Если, например, какой-либо человек, ранее считавшийся уважаемым, впоследствии совершит какой-либо непростительный и тяжкий грех, как, например, заговор о предательстве или тирании, обычай состоит в том, чтобы отменить почести этого человека, даже если он ранее удостоился чести надписи. Тогда не стыдно ли вам считать, что люди, по общему признанию благороднейшие, заслуживают того же обращения, какое законы предписывают налагать на нечестивых и нечестивых, не имеющих права даже на погребение?
  [29] νόμοι κελεύουσιν, οἷς οὐδὲ ταφῆς μέτεστιν; ὥστε μοι δοκοῦσιν, ὅσην παρ᾽ ἑτέροις ἔχουσι τοῦ τιμᾶσθαι πάντες ἐπιθθ΍κίαν, τάντες ἐπιθθκκίαν, τάντες ὶ πλείονα ἕξειν παρ᾽ ὑμῖν, ὅπως μηδέποτε τεύξονται τῶν τοιούτων μηδενός: ὅσκιριρνρΕ στος καὶ τὸ προπηλακισθῆναι μεῖζον ἡγεῖται κακὸν ἢ τὴν τιμὴν ἀγαθὸν νενεννι. εἰ γοῦν τινα καλοῖτε εἰς προεδρίαν ἢ πολίτην ἀναγράφοιτε, μέλλοντες ὕστερον ἀναστινστἀναστινστἀναστινστἀναστινσ πολιτείαν ἀφελεῖσθαι, πολλὰ ἂν ἱκετεύσειεν ὑμᾶς ἐᾶν αὑτόν. τοὺς γοῦν τυράννους ἢ τοὺς βασιλέας, ὧν αὖθις οἱ βιαίως ἀρχθέντες κωαὶ περνὶ περνὶ ἰκόνας ἀνεῖλον καὶ τὰ ὀνόματα ἠφάνισαν, ὅπερ οἶμαι καὶ ἐφ᾽ ὑμῶν συιμβέβηκε εἴποιμ᾽ ἄν, εἰ προῄδεσαν τοῦτο ἐσόμενον, μήτ᾽ ἂν εἰκόνας ἑαυτῶν ἐᾶσσαί αμινα τινα νόματα ἐγγράψαι.
  (29) Следовательно, я думаю, что, как бы велико ни было желание всех людей получить почести среди других народов, они будут иметь такое же сильное желание или даже большее желание, чтобы они никогда не удостоились такой почести среди вас; поскольку каждый считает оскорбление и унижение большим злом, чем он считал честь добром. Если бы, например, вы пригласили кого-нибудь занять почетное место или записали бы его в граждане с намерением впоследствии свергнуть его или лишить гражданства, он бы усердно умолял вас оставить его в покое. Возьмем, к примеру, тиранов или тех королей, чьи статуи были впоследствии разрушены и чьи имена были изглажены теми, кто управлялся с насилием и вопреки закону, — то самое, я склонен думать, произошло в ваше время. также — я должен решительно сказать, что, если бы они предвидели, что это произойдет, они не позволили бы ни одному городу ни поставить себе статуи, ни написать на них свои имена.
  [30] καίτοι τοῦτο οὐ μόνον ἐκείνους ἀδικουμένους καὶ δεινὰ πάσχοντας, ἀλὌνν φασιν δείκνυσι κενήν, δι᾽ ἣν ἴσως ὑμᾶς τινες ἀξιώσουσι τοῦτο ποιαεῖν, τᾶλλβδο τᾶλλβδο πράγματος οὖσαν. εἰ γὰρ ἀναγκαῖον ἅμα καὶ συμφέρον φήσουσιν εἶναι τὸ ἑτέρους τιμᾶν, πῶς τιμὶν, πῶς τοείος ἐστὶ τούτῳ τοὺς πρότερον οὕτω τετιμημένους ὑβρίζειν; ὃ γὰρ τῶν πρότερόν τις οὐκ ἂν εἵλετο λαβεῖν, εἰδὼς τοῦτο ἐσόμενον, πῶς εἰκὌσι ῦν τινα ἡδέως λαμβάνειν ὁρῶντα τὸ γιγνόμενον; ὥστ᾽ εἰ μὴ καὶ δι᾽ ἐκείνους τοὺς θᾶττον εὐεργέτας, ἀλλὰ τούτους γε, οὓμος νζιὓς νὤ ἰκὸς ἦν φυλάξασθαι τὸ πρᾶγμα.
  (30) И все же этот аргумент показывает не только то, что эти люди страдают от несправедливости и возмутительного обращения, но также и то, что довод, которым некоторые, возможно, будут настаивать на том, чтобы вы продолжали свою нынешнюю практику, является лишь пустой уловкой, или, скорее, что это возражает против практики. Я имею в виду, если они скажут, что и необходимо, и целесообразно воздавать почести и людям более позднего времени, то не будет ли прямо противоположным этому оскорблять людей, которые в прошлом удостоились этих почестей? Ибо то, что любой человек прежних времен не решился бы принять, если бы знал, что это произойдет, разумно ли предположить, что любой современный человек с радостью примет, когда увидит, что делается? Следовательно, хотя бы и не из-за тех бывших благодетелей, но, во всяком случае, из-за тех, кого мы теперь чтим, разумно, что вам следует остерегаться этого обычая.
  31. παινεθέντων καὶ δοξάντων φίλων οὕτως ἀμελοῦντας, μάλιστα δὲ οἱ τῶν αὐτῶν τενγτϬ, οὕτως τοὺς εἰληφότας ὁρῶσιν ἀπεστερημένους. εἰ δὲ δὴ καὶ ὅπως αὐτοὶ λάβωσι τοῦτο γίγνοιτο, μᾶλλον δὲ ὅπως δοκῶασιν εἰλην εἰλην εἰληω ῶς ἤδη τὸ πρᾶγμα εἰρωνείαν καὶ χλεύην νομίζουσιν. πολὺ δὲ βέλτιον ἦν λέγειν τοῖς βουλομένοις ποιῆσαι μικρὰ φροντίζειν ὑμᾶς [стр. 228. οὗ τὴν μεγίστην φασὶν εἶναι τῇ πόλει χρείαν καὶ πρὸς πβείονας νῦν ἢ πρότειλρον, τοὶ ν.
  (31) Ибо все люди смотрят с подозрением на дары, которые преподносят те, кто, насколько им известно, таким образом пренебрегает любым лицом, ранее получившим общественное одобрение и считавшимся другом; но особенно подозрительны те люди, которые получают те самые почести, которых, как они видят, лишены предыдущие получатели. Но если вашим мотивом будет то, что они сами должны были получить эту честь или, вернее, думать, что получили ее, они должны сразу же рассматривать это действие как прямое притворство и насмешку. Гораздо лучше было бы сказать тем, кто предпочитает, чтобы вы очень мало заботились о тех, кто ранее был удостоен чести, что нет больше нужды вообще никого чествовать, чем, наоборот, очернить себя. эта практика, в которой люди говорят, что ваш город больше всего нуждается сейчас и в отношении большего числа людей, чем когда-либо прежде.
  32. ἱ δοκοῦντες νῦν τῶν εἰκόνων τυγχάνειν καὶ σφόδρα ἐπαινέσειντὸν δῆμςον, οὐδ὿ν ῆν αὐτὸ γίγνεσθαι. τὸ γὰρ μόνον ζητεῖν ἐξ ὧν ἄν τις ἀρέσαι τινὰ ποιήσας καὶ προσαγάγοιτο, εἄλνοἄ ὐ προσῆκεν ἀδικήσει τοῦτο ποιῶν ἢ καθόλου τι μὴ δέον πράξει μὴ σκοπεῂν, οὔτε οὔτε ὺς ἐλευθέρων ἐστὶν ἀνθρώπων οὔτε μετρίων τὸ ἦθος. οὐδεὶς γὰρ οὐδὲ τῶν πάνυ πονηρῶνπροαιρεῖταί τι φαῦλον, ὃ μὴ συμφέρειν ἑαυεριν ἑαυεριν ὸς τὸ παρόν, ἀλλ᾽ ἔστιν αὐτὸ τοῦτο ἡ μοχθηρία τὸ κέρδους ἕνεκα καὶ χσρείας μὸς μηδὲ ἀδίκου πράγματος ἐπιστρέφεσθαι μηδὲ φροντίζειν ποῖον τὸ γιγνόμενον, ἀλλὰσνὰ ιτελές.
  (32) И все же, клянусь Зевсом и богами, даже если бы те, которые думают, что они теперь получают статуи, чувствовали бы самую теплую благодарность к вам и превозносили бы вашу демократию до небес, даже это не должно было быть сделано. Ибо просто искать, как можно угодить человеку в том, что он делает, и как завоевать его благоволение, а не думать, оскорбишь ли ты другого человека, которому не должен был бы причинить вреда, поступая так, или вообще сделает что-нибудь, что тот не должен — клянусь богами, я заявляю, что это не приличествует ни либерально настроенным людям, ни людям с порядочным характером. Ибо никто, даже самый нечестивый, не избирает ни одного низменного поступка, который, по его мнению, не идет ему на пользу в данный момент, но сущность нечестия состоит в том, чтобы, движимый желанием наживы и выгоды, не уклоняться ни от какого низменного или несправедливого действие и не заботиться о характере действия, а только о том, выгодно ли оно.
  33. ένης χρείας ἐπιλελησμένος, τὴν δ᾽ ἐλπιζομένην ὠφέλειαν περὶ πλείστου πονκνύμενοϿᐐὶ ἴστε ἧστινος τυγχάνει προσηγορίας; οὐ κόλαξ ὁ τοιοῦτος ὀνομάζεται παρὰ πᾶσιν; οὐκ ἀγεννής, οὐκ ἄπιστος δοκεῖ; νῦν τοίνυν οὐδὲ τοῦτο περιγίγνεται τῇ πόλει, τὸ θεραπεύεσθαί τινας ὑπὸ αὐμιῆς κειιαὬ ὸς οἴεσθαι τυγχάνειν ὧν ἂν τὰ ὀνόματα ἐπιγράφηται. τοὐναντίον γὰρ δυσχεραίνουσι καὶ μέμφονται παρ᾽ αὑτοῖς, εἰ καὶ σιωπῶσιιν ἄλρωιν ἄλρωις ν οὐ θέλοντες. ἢ νόμισμα μὲν εἴ τῳ χαρίζοισθε κίβδηλον, οὐδεὶς ἂν ἑκὼν λάβοι, μᾶλλον δὲ νὕροι νὕρον ἢ δωρεὰν τὸ γιγνόμενον: τιμὴν δὲ κίβδηλον καὶ μηδὲν ἔχουσαν ὑγιὲς
  [33] Следовательно, человек, который ухаживает за человеком, который присутствует, но пренебрегает своим бывшим другом и, забыв об услуге, оказанной этим другом, придает самое большое значение ожидаемой выгоде от другого - разве вы не знаете термин, который применяется к нему? Разве такого человека не называют везде подхалимом? Разве он не считается неблагородным, человеком, которому нельзя доверять? Таким образом, при нынешнем положении дел город не получает даже того преимущества, что она ухаживает за разными мужчинами и поэтому думает, что получает великую вещь, когда их имена помещаются в надпись. Ибо на самом деле дело обстоит наоборот: они раздражаются и придираются, когда сами по себе, даже если в других случаях они молчат, потому что не хотят обидеть. Или если бы вы предложили человеку в подарок фальшивую монету, то нет никого, кто когда-либо охотно принял бы ее, но счел бы это предложение скорее оскорблением, чем подарком, и все же вы воображаете, что фальшивая честь, вещь совершенно бесполезная, когда-либо принимается людьми, которые имеют хоть какой-то смысл?
  [34] νομίζετε δέχεσθαι τοὺς νοῦν ἔχοντας; ἀλλ᾽ ἐὰν μὲν οἰκέτην τις ἀλλότριον ἢ σκεῦος ἀποδῶται ψευσάμενος ὡς ἑαυτοδ καστος ἀγανακτεῖ τῶν ἠπατημένων, καὶ θαυμάζοιμ᾽ ἄν, εἰ μὴ θανάτῳ ἐζημιοοῦῳ ἐζημιοοῦὶ ς: εἰ δ᾽ ἀλλοτρίαν τις εἰκόνα καὶ μηδὲν [стр. 229. ύριος οὐκέτ᾽ ἐστὶν ἑτέρῳ διδόναι: χάριν αὐτὸν οἴεσθε τοῖς παρακρουσαμένοις ῖ
  (34) Но если кто-нибудь продаст чужого раба или движимое имущество, ложно заявив, что оно принадлежит ему, обманутый человек без исключения очень негодует, и я был бы удивлен, если бы вы даже не наказали бы преступление даже смертью; но если человека обманом заберут чужую статую, на которую он не имеет права, у тех, кто не имеет права ее отдавать, ибо то, что человек дает другому, он уже не имеет права отдать еще одному, думаете, что он благодарен тем, кто его одурачил?
  [35] δέομαι δέ, ἂν οἱ λόγοι φαίνωνται πικρότεροι, μηθὲν ἐμοὶ δυσχεραίνειν. οὐδὲ γὰρ ὑμᾶς φημι τοῦτο ποιεῖν, τρόπον δέ τινα ἀκούσης τῆς πόλεως αὐτὸ γίγνε. τὸ δὲ πρᾶγμα εἰ τοιοῦτόν ἐστιν ὥστε πάναισχρον δοκεῖν ἐξεταζόμενον, τοσοούτḳ υροθ μᾶς ἀκούειν δεῖ τοῦ λέγοντος, ὥστε ἀπηλλάχθαι τὸ λοιπὸν τῆς αἰσχύνης. οὐδὲ γὰρ τὰ ἐν τοῖς σώμασι δυσχερῆ χωρὶς ὀδύνης ἔστιν ἰάσασθαι, πολλάκις τὲ α σημεῖον ὑπάρχει τοῦ σφόδρα ἐπείγειν τὴν θεραπείαν, τὸ σφόδρα ἀλγεῖν τὸ θεραπευόμενο.
  (35) Но я прошу вас, если мои слова кажутся вам довольно горькими, нисколько не досадуйте на меня; ибо я ни в коем случае не говорю, что это делаете вы, но что это происходит, так сказать, против воли вашего города. Тем не менее, если практика имеет такой характер, что кажется совершенно постыдной при рассмотрении, тем более усердно вы должны слушать говорящего, чтобы быть свободным от стыда за него на будущее. Ибо наши телесные недуги не могут быть излечены без боли; и часто само присутствие заметной боли в обрабатываемой части само по себе является признаком того, что лечение делает заметный прогресс.
  36. ν ἐστι φαίνεσθαι τοὺς ἀγαθοὺς ἄνδρας ὑγιεῖς καὶ μηδὲν παλίμβολον ἔχοςσντας μηδντας μηδντας μηδντας λλὰ πλεῖστον ἀπάτης καὶ πονηρίας ἀπηλλαγμένους: λέγω δὲ τοὺς ὑμῖν ὁμοίδίουṶṶλάάα ι περὶ τὸ τιμᾶν καὶ τὰς δωρεάς. τὸ γὰρ αἰσχύνην τινὰ προσάπτειν τοῖς καλοῖς καὶ τὸ ἀδίκως ποιεῖν τὸ πάντιον τὸ πάντιοον οὐδ᾽ αἰσθανομένων ἐστὶν ἀνθρώπων τῆς ἑκάστου φύσεως. ὥσπερ οὖν οἱ παρανομοῦντες εἰς τὰ ἱερὰ τῶν εἰς ἄλλ᾽ ὁτιοῦν ἁμαρτανυόντων χείί , οὕτως οἱ περὶ ταῦτα ἄδικοι καὶ πονηροὶ φαινόμενοι.
  [36] Итак, то, что я сказал в начале, я не колеблясь скажу и в этом месте, а именно, что в любой ситуации правильно, что хорошие люди должны показывать себя нравственно здоровыми и не иметь в своем характере никаких двусмысленных или ненавистных черт, а, напротив, должны быть совершенно свободны от лжи и подлости, — я имею в виду людей, подобных вам, — и я думаю, что это относится особенно к оказанию почестей и раздаче даров. Ибо позорить благородный поступок и несправедливо совершать то, что является самым справедливым делом в мире, — это признак людей, не обладающих тонким чувством природы каждого поступка. Следовательно, как те, кто совершает святотатство, хуже тех, кто ошибается в чем-либо другом, так и те, которые оказываются несправедливыми и злыми в обсуждаемом вопросе.
  [37] τί γάρ ἐστιν ἱερώτερον τιμῆς ἢ χάριτος; οὐκ ἴστε ὅτι καὶ θεὰς νομίζουσιν οἱ πλεῖστοι τῶν ἀνθρώπων τὰς Χάριτας; ἐὰν οὖν τὰ ἀγάλμβτα αὐτῶν περικόπτῃ τις ἢ τοὺς βωμοὺς ἀνατρέπῃ, τοῦστον θεσεῖ ν: ἐὰν δὲ αὐτὸ λυμήνηται καὶ διαφθείρῃ τὸ πρᾶγμα, ἀφ᾽ οὗ καὶ τὰς θεισηαμ ὠνσνο κε, μὴ ὃν δεῖ τρόπον χαριζόμενος, ἀλλ᾽ ἀγεννῶς καὶ ἀνελευθέρως καὶ μετὂτὰ τέχνοο έταις ἀχαριστῶν, αὐτὸν φρονεῖν φήσομεν καὶ τῶν ἄλλων εἶναι συνετώτερον; ἀλλὰ τοὺς μὲν καπήλους τοὺς ἐν τοῖς μέτροις κακουργοῦντας, οἷς ὁ βίναό ἐνστὌ ἐθντὌ ἀπὸ αἰσχροκερδείας, μισεῖτε καὶ κολάζετε, τὴν δὲ πόλιν, εἰ δόξει [стр. 230] περὶ τοὺς ἐπαίνους τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν πανουργεῖν καὶ τὰς δωρεὰς καπηλε΍ειῖ χύνεσθε, παλίμβολα καὶ παλίμπρατα ποιοῦσαν τὰ σεμνά;
  [37] Ибо что может быть более священным, чем честь или благодарность? Разве ты не знаешь, что большинство людей считают Граций настоящими богинями? Итак, если кто изуродует их статуи или опрокинет их жертвенники, вы считаете этого человека виновным в нечестии; но если нанесен ущерб или разрушение той самой благодати (charis), от которой эти богини получили свое имя (charites), чьей-либо милостивой поступок неправильным, а неблагородным, нелиберальным и лукавым образом показывает неблагодарность своим благодетелям, можем ли мы сказать, что такой человек разумен и умнее своих собратьев? Более того, вы ненавидите и наказываете торговцев, которые мошенничают в своих мерах, людей, чьи средства к существованию по самой природе бизнеса зависят от низменной выгоды, вы ненавидите и наказываете; но если ваш город снискает славу мошенника из-за того, что он восхваляет добрых людей и занимается торговлей своими дарами, неужели вы не будете стыдиться того, что он делает свои священные награды двусмысленными и пригодными для повторной продажи?
  38. οἷς ἂν πονηρὰ ᾖ τὰ μέτρα. καὶ μὴν ὅτι φύσει τὸ πρᾶγμα τοιοῦτόν ἐστιν, οὐχ ὁ λόγος αὐτὸ ἐξονειδίζεά, θθε ς. εἰ γάρ τις πύθοιτο ὑμῶν πότερα βούλεσθε τοὺς τιμωμένους ὑφ᾽ ὑμῶν, οἷς ατὌιδθε εἰκόνας, ἐπίστασθαι τἀληθὲς καὶ τὸ γιγνόμενον οἷόν ἐστιν ἢ λανθάνειν αὐτοηύύ,λὐτοϷὍ όν ἐστιν ὃ ἂν εἴποιτε εὖ φρονοῦντες. τί γὰρ ἐκώλυεν εὐθὺς ἐν τῷ ψηφίσματι γράφειν ὥσπερ τἄλλα καὶτοῦτο, εἶναι β τὲ ὐτοῖς μίαν τῶν ἀνακειμένων ἢ τὴν τοῦ δεῖνος, εἰ κἀκείνους ἐβούλεσθε γιγνώε γιγνώε; ἀλλ᾽ οὐδέποτε οἶμαι τοῦτο ἐγγράφετε.
  [38] И вы даже не думаете об этой истине, что никто никогда больше не будет иметь дела с теми торговцами, чьи меры нечестны?
  И кроме того, что практика в сущности такова, как я показал, и что не моя речь бросает на нее упрек, я прошу вас видеть из следующего соображения: если бы кто-нибудь спросил вас, предпочитаете ли вы, в Что касается тех, кто получает от вас почести и кому, по вашему мнению, вы дарите статуи, то пусть они знают правду и о том, что это за сделка, или чтобы их держали в неведении, совершенно ясно, чего бы вы хотели. скажи, если ты в здравом уме. Ибо что мешало вам прямо написать в декрете для начала, как и другие его положения, также и это: «их статуя будет одной из уже воздвигнутых статуй» или «будет такой-то и такой-то», если вы действительно хотел, чтобы адресаты тоже поняли? Но вы никогда не поместите этого в свои указы, ручаюсь!
  39 ἐστιν . ὅτι δὲ ἥκιστ᾽ ἄν τις φυλάξαιτο τοὺς εὖ πάσχοντας εἰδέναι τίνα τρόπον τῆχ άάρος τάάρος υσι καὶ τῶν γιγνομένων περὶ τὴν τιμὴν ὁτιοῦν, εἴ γέ τις ἁπλῶς αὐτὸ πράτατοṶ,κντατοι, ἔτι μοι δοκεῖ τοῦ πρώτου φανερώτερον: ὥστε ἀνάγκη τὸ συμβαῖνον εἶναι πανταμχῇ Άαῇ Άαῇ ὶ μηδὲ ἰδιώτῃ πρέπον. ὁ γὰρ ἐν αὐτοῖς οἷς τινας εὖ ποιεῖ, παθὼν πρότερος ἢ νὴ Δία κατάρχων κεναὶ λεναὶ ἰς φιλίαν,παρακρουόμενος καὶ φενακίζων, τί ἂν οὗτος ἄλλως ποιήσειεν; ἐπίστασθε τοίνυν ὅτι μηδένα λανθάνει τὸ γιγνόμενον, ἀλλ᾽ ἔστι διαβόητον καπὶ τῶὰ τῶὰ ρυλουμένων, οὐ μόνον ἐπειδὴ λίαν κατακόρως καὶ ἀνέδην αὐτῷ κέχρηνταί τινες, ἀνέδην αὐτῷ κέχρηνταί τινες, ἀνέδην αὐτῷ ι παρ᾽
  [39] Ну, совершенно ясно, что никто не пытается скрыть то, что делается прямолинейно и не имеет в себе ничего неправильного. И я думаю, что еще более очевидно, что никто не был бы ни в малейшей степени склонен принимать меры предосторожности для того, чтобы люди, получающие благосклонность из их рук, не знали, каким именно образом они их получают, и что бы то ни было, что делается в связи с этим. честь, по крайней мере, если предпринятые действия были совершены искренне и достойно. Итак, то, что сейчас происходит, неизбежно должно быть во всех отношениях презренным и неподходящим даже для человека, занимающего частное положение. Ибо человек, который в самом акте делания добра другим либо потому, что он ранее получил от них добро, либо потому, что он действительно берет на себя инициативу и приглашает их стать его друзьями, затем обманывает и мошенничает — что бы такое человек сделать в честной моде?
  Итак, вы знаете, что никто не в курсе того, что происходит, более того, это общеизвестно и у всех на языке, не только теперь, когда некоторые города следовали этой практике с большим усердием и с полным отсутствием сдержанности, но и потому, что это делается даже среди вас.
  [40] ὑμῖν πράττεται. τὸ γὰρ ἀξίωμα τῆς πόλεως καὶ τὸ μέγεθος οὐδὲνἄγνωστον ἐᾷ τῶν ἐν αὐτμῶ τεναὶ ον ὑμᾶς ἁπάντων ἐν τοῖς ἄλλοις ἑαυτοὺς ἄγειν, ἔτι δὲ οἶμαι τὸ πράτττήταἶζλριἶζρριν ἶζριν ἔτι δὲ οἶμαι νων, φθόνον κινεῖ καὶ ζηλοτυπίαν, ὥστε πολλοὺς εἶναι τοὺς ἐξετάζοντας, τειδν τάνειν. οὐκοῦν οἱ μὲν ὅπως ὅ,τι πράττουσιν ἀγνοεῖσθαι μᾶλλον ἐθέλοντεμς κακνίας τοῦτε ἐκ-[стр. 231. κ ἂν ἕλοισθε ἔνοχον εἷναι τὴν πόλιν.
  (40) Ибо высокое положение города твоего и величие его не допускают, чтобы все происходящее здесь оставалось неизвестным; и больше благопристойности вашего поведения по сравнению с поведением любого другого города; и, кроме того, я полагаю, что вы, будучи самым богатым из греков, вызывают у всех неприязнь и ревность, так что многие наблюдают, не окажется ли вы в чем-либо виноватым. Поэтому те, которые предпочитают, чтобы то, что они делают, оставалось совершенно неизвестным, обнаруживают тем самым признак низости, тогда как те, которые думают, что то, о чем никто не знает, остается незамеченным, показывают свою простоту; и вы не хотели бы, чтобы ваш город был признан виновным в обеих этих ошибках!
  [41] νὴ Δία, ἀλλὰ δαπανήσομεν, εἰ μὴ τοῖς οὖσι χρησόμεθα καὶ πολλῶν δεήσει χσιρημάτων,πἉν κατασκευάζωμεν ἀνδριάντας ὅσοις ψηφιζόμεθα. καὶ πόσῳ κρεῖττον ἐλάττοσι διδόναι τὴν δωρεὰν ἢ πλείους ἐξαπατᾶν, μέλλονλππό γει ὸ ν καταγιγνώσκεσθαι καὶ μισεῖσθαι, σαφῶς εἰδότων ὃ ποιεῖτε; καὶ γὰρ εἰ μὲν οὐ σφόδρα ἐπιεικεῖς εἰσιν, οὓς ὁπωσδήποτε ἵστατε νῦν, ὃ μηφαμοῇ εἴποιτ᾽ ἄν, ὁρᾶτε τὸ γιγνόμενον: διὰ γὰρ τοὺς φαύλους ἀδικεῖτε τοὺς χρηςστου ὅτι γὰρ ὑμῶν οἱ πρόγονοι μὴ ἐθαύμαζον εἰκῇ μηδὲ ἀνάξιόν τινα ἐγὼ διαβεηνὉ. εἰ δὲ ἀγαθοὺς τιμᾶτε, τούς γε τοιούτους εἰκὸς ἄχθεσθαι τῷ πράγματι.
  [41] «О да!» — скажете вы, — но нам придется расплачиваться, если мы не воспользуемся тем, что у нас уже есть! И какие суммы потребуются, если мы хотим сделать новые статуи для всех тех, кому мы их проголосуем!»
  И насколько лучше было бы сделать подарок меньшему количеству людей, чем обмануть большее число, так как вы будете осуждены и ненавидимы большим числом, ибо они хорошо знают, что вы делаете!
  Опять же, если они не являются явно превосходящими людьми, память о которых вы теперь тем или иным образом воздвигаете, - и если вы мудры, вы ни в коем случае не скажете, что они таковы, - посмотрите, что происходит: из-за вашего низшего обижают отличное; ибо ваши предки, смею утверждать, не даровали свое восхищение случайным образом или какому-либо недостойному человеку. С другой стороны, если вы чествуете хороших людей, то у них есть все основания возмущаться вашим поступком.
  42 ποστερεῖσθαι δι᾽ αὑτόν; ἢ πῶς οὐκ ἂν ὀργίζοιτο ἐπὶ τούτῳ γιγνομένῳ μᾶλλον ἤπερ εἰδείη χάριν; ἢ γυναῖκα μὲν οὐδεὶς ἂν ὑπομείνειε χρηστὸς ὢν διὰ μοιχείαν λαβεῖν, ὅρι τὸὸν οντα ἠδίκησε: μᾶλλον δὲ οὐδ᾽ ἂν ὅλως λάβοι τις ἡδέως παρὰ ἀνδρὸς ἑτέπιρου: κλιπκου γίγνεται τοῦτο οὐ μετὰ πονηρᾶς αἰτίας: τιμὴν δέ, ἣν οὐκ ἔστι δικαίως ἀπ᾽ υλλο υλίας λαβεῖν οὐδὲ χωρὶς ὕβρεως τῆς εἰς ἐκεῖνον, ἀγαπᾶν τινα οἴεσθε, καὶ ταῦτα ληὐὐὐ ίζοντα ὡς οὐθὲν ἂν πάθοι τοιοῦτον; ἀλλ᾽ ἀνδράποδον μέν τις ὠνούμενος εἴ ποτε ἀπέδρα σκοπεῖ καὶ εἰ μὴ παρέμεδνε τῷ πρω τῷ δωρεὰν δὲ καὶ χάριν, ἣν ἄπιστον ἡγεῖται καὶ σαφῶς οἶδε μηδὲν ἔχουσαν βέβαιιον, ἑον πρόσοιτο;
  (42) Ибо какой честный человек пожелал бы, чтобы другой из-за него подвергся жестокому обращению и лишил того, что справедливо было дано? Как он мог не злиться на такое обращение вместо того, чтобы испытывать благодарность? Возьмем другой случай: ни один мужчина, если бы он был честным, не согласился бы получить жену, совершив с ней прелюбодеяние, потому что этим поступком он причинил вред ее бывшему мужу; или, вернее, мужчина вообще ни одну женщину не увел бы добровольно у другой, ее мужа, хотя это часто делается без всякого низменного мотива. Но честь, которую нельзя справедливо отнять у другого человека или не причинив ему вреда, - разве ты думаешь, что кому-нибудь есть дело до того, как он сам не ожидает такого обращения? Более того, человек, покупающий раба, спрашивает, убегал ли он когда-нибудь и не остался ли он со своим первым господином; но подарок или услуга, которые, по мнению человека, были даны не по доброй воле и которые, как он достаточно хорошо знает, не имеют в себе никакого постоянства, — стал бы он охотно принимать их?
  [43] Ῥωμαῖοι γάρ εἰσιν οἱ πλείους αὐτῶν, καὶ τίς ἂν τούτων ἅψαιτο; οἱ δέ γε παρεστῶτες αὐτοῖς Μακεδόνες, οἱδὶ δὲ Λακεδαιμόνιοι: καὶ νὴ Δία τούτων Ἁ. καίτοι τοὺς μὲν πρότερον [стр. 232. ολλοὺς δι᾽ ἰσχὺν θεραπεύεσθαι. τὸ μὲν δὴ ποτέρους αὐτῶν δικαιότερόν ἐστι ποιεῖσθαι περὶ πλείονος ἐάσω: τὸὸ διἭὸ τὰ δοθέντα δικαίως ὑπάρξει, ποτέρους μᾶλλον εἰκὸς ἐπ᾽ ἀδήλῳ λαμβάνεινδ οὐᾐ᾽ ατὐᾐ᾽ α υσλανθάνει. πάντες γὰρ οἴδασιν ὅσῳ βεβαιότερόν ἐστιν εὐεργεσία δυνάμεως. ἰσχὺν μὲν γὰρ οὐκ ἔστιν ἥντινα οὐκ ἀναιρεῖ χρόνος,
  [43] «Да, — говорите вы, — ибо большинство из них — римляне, и кому придет в голову прикасаться к ним? Но те, кто стоят рядом с ними здесь, — македонцы, а те здесь — спартанцы, и, клянусь небесами, мы касаемся их».
  И все же все, что стояло здесь раньше, или, по крайней мере, большинство из них, вы согласитесь, были возведены в знак признания благодеяния, тогда как из тех, кто теперь получает почести, многие пользуются ухаживаниями из-за их политической власти. Теперь вопрос о том, какой из двух классов имеет большее право пользоваться более высоким уважением, я пропущу; но следующий вопрос: какой из двух классов — при условии, что даруемые почести не должны по праву принадлежать всем — более разумно ожидать, что они будут приняты на основании столь неопределенного титула, этот вопрос, я говорю, даже эти люди сами хорошо знаете, что ответить. Ибо все знают, насколько постояннее благодеяние, чем сила, ибо нет такой силы, которую время не разрушило бы, но оно не уничтожит благодеяния.
  [44] εὐεργεσίαν δὲ οὐδεμίαν. ἵν᾽ οὖν τὴν ὑπερβολὴν ἐκείνην ἀφῇ τις, ἀληθῆ τρόπον τινὰ οὖσαν, τὸ πρὸς ἀηδέστερον ἔχειν τοὺς οὕτω τιμᾶσθαι ζητοῦντας καὶ τὸ συμβαῖνον εἰς ὕιβμβάν λαὶ αφρόνησιν ἑαυτῶν: ἀλλὰ τοῦτό γε εἰδέναι φημὶ βεβαίως ὅτι μηδὲ χάριμμν αμμιῖν μηδεν μηδε ηδ᾽ οἴονται τυγχάνειν μηδενός , τὸ γιγνόμενον εἰδότες καὶ τὴν ῥᾳδιουργίαν τὴν ἐν αὐτῷ. πρὸς τοῦ Διός, εἶθ᾽ ἃ καὶ τούτων δεχομένων οὐκ εἰκὸς ἦν ἀφαιρεῖσπθρος τοὸὺι εἰληφότας, ταῦτα ἀφαιρώμεθα τοὺς
  [44] Таким образом, если предположить, что мы можем отвергнуть крайнюю точку зрения, которая в некотором смысле верна, что те, кто ищет чести таким образом, весьма недовольны вашим городом и воспринимают то, что делается, как оскорбление и оскорбление для сами, но по крайней мере утверждаю положительно, что они не испытывают к вам никакой благодарности и не думают, что получают что-либо, зная при этом, что происходит, и беспринципность, проявляющуюся в нем. Во имя бога, если даже эти люди принимают от нас почести, которых мы не имеем права отнимать у их прежних получателей, должны ли мы тогда отнимать их у того, кто ими обладает, даже если на самом деле мы не «отдать» их другому набору мужчин?
  [45] ἔχοντας οὐδὲ ἑτέροις διδόντες; καὶ μὴν εἴ γε ἐν οἷς ἡ πόλις δοκεῖ τινος δεῖσθαι, τὴν δαπάνην μόνον ὀψόμεθḶ ὀψόμεθα κὀ κὀ ἂν εὐχερέστατα γένοιτο, μηθὲν ἄλλο ἐξετάζοντες, τί κωλύει μὴ μόνον ταύτην ὑπάρινὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν ὑπάρύν μῳ τὴν δωρεάν, ἀλλὰ κἂν ἄλλο τι θέλητε χαρίσασθαί τινι, γῆν, ἀργύριον, οἰκίαν, τοὺς ἔχοντας ἀφαιρουμένους;ἢ τί δεῖ πόρους ζητεῖν καὶ τὰ κνσινὰ ἢ ὅταν ᾖ καιρὸς ἢ τεῖχος ἐπισκευάζειν ἢ ναῦς, ἀλλὰ μὴ τὰ τοῦ δεῖνος λζζτῖνὂ τῶν τινος ἢ τῶν ἐνοικούντων παρ᾽ ὑμῖν; ἀλλὰ νὴ Δία βοήσονται καὶ δεινὰ φήσουσι πάσχειν. οὐκοῦν ἐξέσται δήπουθεν μὴ προσέχειν αὐτοῖς.
  (45) Более того, если в тех случаях, когда считается, что город в чем-то нуждается, мы будем рассматривать только расходы и то, как это можно сделать легче всего, не вникая ни в какие другие аспекты дела, что может помешать нам не только этот дар уже готов, но какую другую услугу вы пожелаете оказать кому-либо, например, землю, деньги или дом, просто отняв их у тех, у кого они есть? Или к чему искать пути и средства и расходовать государственные деньги, когда представится случай, на починку стены или кораблей, вместо того, чтобы просто забрать имущество такого-то, будь то у какого-нибудь гражданина или у одного из чужеземцев, которые обитают среди вас?
  «Никогда, клянусь Зевсом, — скажете вы, — они поднимут крик и скажут, что это безобразие».
  46. ἕτερος οὐδεὶς τοῦ δήμου κυριώτερος. ἆρ᾽ οὖν οἱ τότε ὄντες οὕτω προσεφέροντο τοῖς κατὰ μέρος; πόθεν; οἳ τοῦτο πάντων ἡγοῦντο χαλεπώτατον, καὶ τοῖς θεοῖς ἐπεύχοντο μηδέποτιιατομοονα ν καιρόν, ἐν ᾧ δεήσει κατ᾽ ἄνδρα ἕκαστον ἀπὸ τῶν ἰδίων εἰσενεγκεῖν:κανσν τὸ τΉΉοι ς ποτὲ παρ᾽ ὑμῖν γενέσθαι φασίν, οὐδὲ [стр. 233].
  [46] Тогда можно будет, по-видимому, не обращать на них внимания. Ибо если и есть теперь те, к кому они могут обратиться, когда так поступаешь, то в прежние времена, во всяком случае, не было человека, имевшего больший авторитет, чем народ.
  «Неужели мужчины того времени так относились к отдельным людям?»
  Какая ерунда! Ведь они считали это худшим, что только можно вообразить, и молили богов, чтобы никогда не наступило время, когда будет необходимо, чтобы каждый отдельный гражданин когда-либо был обязан платить налог из своих личных средств; и говорят, что такая крайняя мера редко применялась среди вас, несмотря на все ваши войны, кроме как в то время, когда ваш город был в крайней опасности.
  [47] ἴσως οὖν ἐρεῖ τις ὡς οἵ γε ἀνδριάντες τῆς πόλεώς εἰσιν. καὶ γὰρ ἡ χώρα τῆς πόλεως, ἀλλ᾽ οὐθὲν ἧττον τῶν κεκτημένων ἕκαστος κύριόὑς ἕκαστος κύριόις ἀ υτοῦ. καὶ κοινῇ μὲν ἐὰν πυνθάνηταί τις τίνος ἐστὶν ἡ νῆσος ἢ τίνος ἡ Καροία, ἢ τίνος ἡ Καροία, φοία ων. ἐὰν δὲ ἄλλως ἐρωτᾷς, τουτὶ τὸ χωρίον ἢ τόνδε τὸν ἀγρόν, δῆλον ὅτι πεδύσῃ τεσύσῃ τοῃ ὸ ὄνομα. οὕτως καὶ τὰς εἰκόνας ἁπλῶς μὲν πάσας Ῥοδίων εἶναι λέγουσιν, ἰδίᾳ τησ τεκά ῖνος ἢ τοῦ δεῖνος, ᾧ ἄν ποτε ᾖ δεδομένη. καίτοι τὰ μὲν χωρία καὶ τὰς οἰκίας καὶ τἄλλα κτήματα οὐκ ἂν εἰδείης ὧν μετν ἐστν ἐστν ἐστθὶ όμενος: ἡ δὲ εἰκὼν ἐπιγέγραπται, καὶ οὐ μόνον τὸ ὄνομα, ἀλλὰ καὶ τὸν χαρακεοṿ῿ λαβόντος, ὥστ᾽ εὐθὺς εἶναι προσελθόντα εἰδέναι τίνος ἐστίν.
  [47] Теперь, возможно, кто-то скажет, что статуи принадлежат городу. Да, и земля тоже принадлежит городу, но тем не менее всякий, кто владеет ею, имеет полную власть над своим. Говоря в политическом смысле, если кто-нибудь спросит, кому принадлежит остров или кто владеет Карией, ему ответят, что им владеют родосцы. Но если вы спросите в другом смысле об этой конкретной усадьбе здесь или об этом поле, то ясно, что вы узнаете имя частного владельца. Так же и со статуями; в общем смысле люди говорят, что они принадлежат народу Родоса, но в частном или особом смысле они говорят, что та или иная статуя принадлежит такому-то или такому-то, называя того человека, которым она была. дано. И все же, в то время как в случае с поместьями, домами и другим имуществом вы не можете узнать, кому они принадлежат, если не спросите, на статуе есть надпись, и она сохраняет не только имя, но и черты лица человека, которому она принадлежала. сначала дано, чтобы можно было подойти и сразу узнать, чье оно. Я имею в виду те, на которых истина все же дана.
  [48] λέγω δὲ ἐφ᾽ ὧν ἔτι μένει τἀληθές. καὶ μὴν τό γε ἐν κοινῷ κεῖσθαι γελοιότατόν ἐστιν, εἴ τις ἄρα σημεῖον ἡγεμον ἡγεμον ἡγεμοοἶεμετῖται ὸῖται ἐἏ ἰληφότων αὐτὰς ὑπάρχειν, ἀλλὰ τῆς πόλεως. οὕτω μὲν γὰρ ἐξέσται. λέγειν καὶ τὰ ἐν μέσῳ τῆς ἀγορᾶς πιπρασκόμενα τοῦ δήμου εἶναι, καὶ τὰ πλνὸῖα δήποῖα δήποῖα ὶ τῶν κεκτημένων, ἀλλὰ τῆς πόλεως, ἐπείπερ ἐν τοῖς λιμέσιν ἕστηκεν. ὅ τοίνυν ἤκουσά τινος ὑπὲρ τούτου λέγοντος ὡς ἰσχυρότατον, οὐκ ἂν ἀποκκρυ, τὐκ ἂν ἀποκκρυυ δημοσίᾳ τοὺς ἀνδριάντας ἀπεγράψασθε ὑμεῖς. τί οὖν τοῦτό ἐστιν; καὶ γὰρ τὴν ἄντικρυς χώραν καὶ Κάρπαθον ταύτην καὶ ἤπειρον, ἑτέρας νήυσολαυς κπκαὌ λλὰ ἔστιν εὑρεῖν, ἃ κοινῇ μὲν ἀπεγράψατο ἡ πόλις, διῄρηται δὲ εἰς μοὭς κατρο.
  (48) Более того, заявление о том, что они находятся в государственной собственности, является в высшей степени нелепым, если это действительно считается указанием на то, что они принадлежат не тем, кто их получил, а городу. Почему, если это так, то можно будет сказать, что и вещи, которые продаются в центре рыночной площади, принадлежат государству, и что лодки, без сомнения, принадлежат не их владельцам, а в город, только потому, что они лежат в гаванях.
  Кроме того, я не намерен скрывать от вас аргумент, который, как я слышал, выдвинул один человек как очень сильный в поддержку этой позиции: он сказал, что вы составили официальный список ваших статуй. Что, скажите на милость, в этом смысл? Что ж, можно найти страну, лежащую напротив нас, Карпатос, материк, другие острова и вообще много владений, которые город перечислил в своих публичных записях, но они были распределены среди отдельных лиц.
  49 ἂν ἄλλο τι κτησάμενος, διὰ τοῦτο ἂν ἔλαττον αὐτῷ προσήκειν λέγοιτο ἢ μηδσὲαιν θθἀ όντων ὑμῶν ἑτέρῳ τὴν ἐκείνου. μυρίους γὰρ εὑρήσετε τρόπους, καθ᾽ οὓς ἑκάστου τί φαμεν εἶναι, καὶ πλεῖστφον ατοοον αιαοον ον ἱερωσύνην, ἀρχήν, γάμον, πολιτείαν: ὧν οὔτε ἀποδόσθαι τι ἔξεστι τοῖς ἔχοεουσι ἄν τις ἐθέλῃ χρῆσθαι.
  [49] И, наконец, даже если каждый человек, удостоенный чести, в этом смысле не «владеет» своей статуей, как он владел бы чем-либо другим, что он приобрел, по этой причине нельзя сказать, что она принадлежит ему в меньшей степени. или что он не причинит вреда, если вы отдадите его статую другому. Ибо вы найдете бесчисленное множество значений, в которых мы говорим, что вещь «принадлежит» индивидууму, а также очень разные значения, например, священство, государственная должность, жена, гражданство, ни одно из которых их обладатели не вправе ни продавать или использовать по своему усмотрению.
  [50] κοινὸν δ᾽ οὖν ἐπὶ πᾶσιν ὥρισται δίκαιον, τὸ πάνθ᾽ ὅσα δικαίωτ τιις ἔλὸάν ἔλὸάν παξ τύχῃ λαβὼν ἄν τε εἴς τινα χρόνον, καθάπερ οἶμαι τὰς ἀρχάς, βεβαίως [стр. 234] ἔχειν καὶ μηδένα ἀφαιρεῖσθαι. πῶς οὖν δικαιότερον ἔστιν ὁτιοῦν ἔχειν ἢ εἴ τις ἀνὴρ ἀγαθὸς γενόμεινος κκαὬος κκαὬος ἄξιος ἀντὶ πολλῶν καὶ καλῶν τύχοι τιμῆς; ἢ παρὰ τίνος κυριωτέρου καὶ μείζονος ἢ παρὰ τοῦ Ῥοδίων δήμου καὶ τῆς ὑμετέρα; καὶ γὰρ τοῦτο οὐ σμικρόν ἐστι, τὸ μὴ Καλυμνίους εἶναιτοὺς δεδωκότας ἢ τοὺος κοὺος κοὺος τούτους Καυνίους. ὥσπερ ἐπὶ τῶν ἰδιωτικῶν, ὅσῳ τις ἂν κρείττω καὶ πιστότερον δεικνύῃ, παριττϬϿὗ ΅εϽ κτησάμενος, τοσούτῳ κρατεῖ καὶ οὐδεὶς ἂν ἀμφισβητήσειεν αὐτῷ. καίτοι πᾶσα πόλις, ἣν ἂν εἴπῃ τις, ἑνὸς ἀνδρὸς ἰδιώτου, κἂν ὁ σεμνότατος τισισ ῷ παντὶ καὶ κρείττων,καὶ τὰ κοινῇ γιγνόμενα τῶν κατ᾽ ἰδίαν πραττομένων ἰταχυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρυρένω
  (50) Но, несомненно, в отношении всех них установлен общий принцип справедливости, заключающийся в том, что все, что кто-либо получил справедливо, независимо от того, получил ли он это раз и навсегда или на определенное время, точно так же, как например, он получает государственные должности — это его надежное владение, и никто не может его отнять. Как же можно иметь что-либо более справедливое, чем когда человек, зарекомендовавший себя хорошим и достойным благодарности, за многие благородные дела получает почести? Или от кого он мог бы получить то, что имеет большую власть и больше, чем демократия Родоса и вашего города? Ибо немаловажно, что его дали не калимнийцы и не эти опрометчивые каунианцы; точно так же, как и в частном бизнесе, чем лучше и достовернее вы докажете, что человек, от которого вы приобретаете какое-либо имущество, тем сильнее ваше право на него, и тем более никто не может его оспорить. Однако любой город, который можно упомянуть, во всех отношениях лучше и заслуживает доверия, чем один частный гражданин, даже если он имеет самое высокое положение, и договоренности, сделанные государством, более обязательны, чем те, которые заключаются в частном порядке.
  51 ῆς πόλεως γραμμάτων: καὶ οὐκ ἔνι λυθῆναι τῶν οὕτω διῳκημένων οὐδέν, οὔτΠε ιτο παρά του χωρίον ἢ πλοῖον ἢ ἀνδράποδον, οὔτ᾽ εἴ τῳ δανείσειεν, οὔτ̓ἂν οἰκέτην ἀφῇ τις ἐλεύθερον οὔτ᾽ ἂν δῷ τινα δωρεάν. τί δήποτ᾽ οὖν συμβέβηκε ταῦτ᾽ εἶναι βεβαιότερα τῶν ἄλλων; ὅτι τὴν πόλιν μάρτυρα ἐποιήσατο τοῦ πράγματος ὁ τοῦτον τὸν τρόπον οἰκοανοομήας τοὂ ῦ.
  (51) Далее, учтите, что все люди считают более действительными те соглашения, которые заключены с санкции государства и внесены в городские записи; и невозможно, чтобы что-либо, администрируемое таким образом, было аннулировано, ни в том случае, если кто-то купил у другого участок земли, лодку или раба, либо если кто-то дал другому взаймы, или освободил раба, или сделал подарок какому-либо один. Как же в таком случае получилось, что эти сделки несут большую безопасность, чем любые другие? Это потому, что человек, который уладил любое свое дело таким образом, сделал город свидетелем этой сделки.
  52. ς ἀφαιρεθήσεται τούτων: ἃδέ τις εἴληφεν οὐ δημοσίᾳ μόνον, ἀλλὰ καὶ τοῦ, τδήμοωου κ ἔσται βέβαια; καὶ τὸ μὲν ὑπ᾽ ἄλλων γενόμενον τοῦτον τὸν τρόπον οὐ λυθήσεται διὰ τὴπν πόλιδν: ὐ ις αὐτὴ πεποίηκε, ῥᾳδίως οὕτως ἀνελεῖ; καὶ ταῦτα οὐχ ὡς ἔδωκεν, ὁμοίως ἀφαιρουμένη κατὰ κοινόν, ἀλλ᾽ ἑνὸς όςνδρς όςνδρ ῃ στρατηγῶν, ἐξουσίαν
  (52) Ради бога, не будет ли тогда правдой, что если что-либо, что человек может получить от частного гражданина, действуя через государство, никак не может быть отнято у него, то все же то, что он получил, не только по государственному декрету, но и также как дар народа, не должны быть неотъемлемыми? И если действие, совершенное таким образом кем-либо другим, никогда не будет отменено властью государства, то неужели государство, как мы здесь наблюдаем, аннулирует то, что оно само совершило? - и это тоже не тем, что отнимет его тем же способом, которым он был первоначально дан, то есть государством официально, а тем, что позволю одному человеку, если он окажется вашим верховным судьей, иметь власть сделать это. ?
  [53] ἔχοντος τοῦτο ποιεῖν; καὶ μὴν καὶ γράμματά ἐστιν ἐν κοινῷ περὶ τούτων, ὑπὲρ ὧν ἔφην. τὰ γὰρ ψηφίσματα γέγραπται δήπουθεν τὰ τῶν τιμῶν καὶ δημοσίᾳ μένει τὸν ἅπαντα χρνν. τὸ μὲν γὰρ ἀποδοῦναι χάριν οὕτως ἀκριβῶς γίγνεται παρ᾽ ὑμῖν, τὸ δ᾽ελέεέσι ηφότας πάνυ ῥᾳδίως. εἶτα τὸ μὲν οὐχ οἷόν τε [стр. 235. ὶ δόξῃ μόνον; πλὴν ὅ γε ἔφην ὅτι δημοσίᾳ ταῦτα ἀναγέγραπται, καὶ οὐ μόνον ἐν τοῖς ψηλφίσμαἼὸν, ἐπ᾽ αὐτῶν τῶν εἰκόνων, τό τε ὄνομα τοῦ τιμηθέντος καὶ τὸ δεδωκέναι δύκν , τκον τῆμον ν πάλιν ἐν τῷ δημοσίῳ κειμένων.
  [53] И кроме того, есть официальные отчеты о тех сделках, о которых я говорил; ибо декреты, которыми воздаются почести, записываются, я беру это, и остаются в публичных записях на все времена. Ибо, хотя плата за услугу так строго охраняется среди вас, но взятие ее обратно от получателей практикуется безо всякой формальности. Тогда, хотя одно действие не может быть совершено иначе, как по указу, принятому вами как телом, другое же совершается по некоему обычаю, хотя это и воля только одного лица. Заметьте, однако, что, как я уже сказал, эти дела официально зафиксированы не только в декретах, но и на самих статуях, на которых мы находим как имя человека, удостоившегося чести, так и заявление о том, что собрание даровал его, и опять-таки, что эти статуи поставлены на общественном достоянии.
  54 εἰληφότων εἶναι τοὺς ἀνδριάντας πάλαι μὲν ἴσως ὑπάρχει δῆλον: ἀλλ᾽ ὥσοτε μηεδιώ μηδένα ἀντειπεῖν, ἐκεῖνο ὑμῖν ἐρῶ. ἴστε που τοὺς Ἐφεσίους, ὅτι πολλὰ χρήματα παρ᾽ αὐτοῖς ἐστι, τὰ μὲν ἰδιωτῶακκκεΐί ν τῷ νεῲ τῆς Ἀρτέμιδος, οὐκ Ἐφεσίων μόνον, ἀλλὰ καὶ ξένων καὶ τῶν ὁπόθπεν ὁπόθπεν ων, τὰ δὲ καὶ δήμων καὶ βασιλέων, ἃ τιθέασι πάντες οἱ τιθέντες ἀσφαλείας % ονότων καὶ πολλάκις ἁλούσης τῆς πόλεως. οὐκοῦν ὡς ὅτι μὲν ἐν κοινῷ κεῖται τὰ χρήματα δῆλόν ἐστιν: ἀλλὰ καὰδημκὶοὰ ἀπογραφὰς ἔθος αὐτὰ τοῖς Ἐφεσίοις ἀπογράφεσθαι.
  [54] Итак, то, что в официальном списке или в том факте, что эти памятники находятся в государственной собственности, нет ничего, что могло бы показать, что они не принадлежат тем, кто их получил, быть может, уже давно очевидно; но для того, чтобы никто даже не попытался оспорить это, позвольте мне упомянуть следующее: вы, конечно, знаете об ефесянах и о том, что в их руках находятся большие суммы денег, часть которых принадлежит частным лицам и хранится в храме Артемида, деньги не только ефесян, но и чужеземцев и людей со всех концов света, а в некоторых случаях государств и царей, деньги, которые все вкладывают туда, чтобы они были в безопасности, так как никто еще не осмелился вторгнуться в это место, хотя в прошлом случались бесчисленные войны и город часто захватывался. Что ж, то, что деньги депонированы в государственную собственность, действительно очевидно, но также очевидно, как показывают списки, что у ефесян есть обычай официально регистрировать эти депозиты.
  [55] τί οὖν; ἆρά γε καὶ λαμβάνουσιν ἐξ αὐτῶν, ὅταν ᾖ χρεία τις, ἢ δανείζονται γομῦν, ὃ τάάβεια δχ ἶναι δεινόν; ἀλλ᾽ οἶμαι πρότερον ἂν περιέλοιεν τὸν κόσμον τῆς θεοῦ πρὶν ἢ τούτων ἅψασθαι. καίτοι τοὺς Ἐφεσίους οὐκ ἂν εἴποιτε εὐπορωτέρους αὑτῶν. τοὐναντίον γὰρ ὑμεῖς μὲν καὶ πρότερον ἦτε πλουσιώτατοι τῶν Ἑλλήνων καὶ ν῾τι ἔτε ἐστε: ἐκείνους δὲ πολλῶν ἔστιν ἰδεῖν καταδεέστερον πράττοντας.
  [55] Ну, тогда продолжают ли они брать какие-либо из этих денег, когда возникает какая-либо необходимость, или они «одалживают» их во всяком случае — поступок, который, может быть, вовсе не покажется шокирующим? Нет; напротив, они скорее, я думаю, сорвут с себя украшение богини, чем прикоснутся к этим деньгам. Однако вы не сказали бы, что ефесяне богаче вас. Дело обстоит как раз наоборот, ибо вы были не только в прежние времена богатейшими из греков, но теперь вы еще богаче; тогда как ефесяне, как видно, менее богаты, чем многие.
  56 ἐστὶ τῆς ἑαυτοῦ κύριος, καὶ μὴ τὸ πρᾶγμα ἀνόμοιον ἡγήσησθε: τὸ γὰρ μὴ πάνὐτὸ πόλεως εἶναι τὰ ἐν κοινῷ κείμενα καὶ δημοσίας ἀπογραφῆς τυχόντα δεῖξαι βουλόμεουλομενὶ τύπῳ κατὰ τοῦτο ἐχρησάμην. τὸ μέντοι μηθένα πρὸς ἄλλο τι τὴν εἰκόνα ἔχειν ἢ τὸ ἑστάναι παρ᾽ ὑμ῭ ιρν, ᾧᾧ μυοιν σιν οὗτοι τοι τῶν ἐκεῖ τὰ χρήματα τιθέντων, ἔτι μᾶλλον ὑπὲρ αὐτῶν ἐστιν. [п. 236] ἃ γὰρ μηδὲ τοῖς λαβοῦσιν ἔξεστιν ἀνελεῖν, ἦπου γε τοῖς δεδωκόσιν ἐξιεῖναι;
  [56] Пожалуйста, не говорите так: «Люди, внесшие эти деньги, имеют привилегию снять их, но никто не имеет таким образом распоряжение своей собственной статуей», и не считайте случаи разными. Ибо, желая показать, что не все вещи, хранящиеся в общественном месте и зарегистрированные официально, принадлежат городу, я привел этот случай в качестве иллюстрации. Однако тот факт, что ни у кого нет статуи для какой-либо иной цели, кроме как стоять среди вас, — единственное, чем эти люди отличаются от тех, кто кладет туда свои деньги, — еще больше говорит в их пользу. Ибо, если даже получателям даров не по закону аннулировать их, разве может быть правильно, чтобы дарители имели право сделать это?
  57. ὶν οἱ ἀνδριάντες. ἐπεὶ τοῦτό γε οὐθέν ἐστι σημεῖον ὡς οὐκ ἔστιν ἄτοπον τὸ γιγνόμενον. τὰ γοῦν ἐν τοῖς ἱεροῖς ἀναθήματα, ἃ κατασκευάσασα ἡπόλις ἐκ τῶν ἰδίων ἀνειν ἀνειν κ ἂν οὐδεὶς ἀμφισβητήσειεν ὡς οὐ δημόσιά ἐστιν. ἆρ᾽ οὖν οὐχὶ δεινόν, εἰ καταχρησόμεθα τούτοις πρὸς ἄλλο τι; νὴ Δία, ταῦτα γάρ ἐστιν ἀναθήματα. αἱ δ᾽ εἰκόνες τιμαί: κἀκεῖνα δέδοται τοῖς θεοῖς, ταῦτα δὲ τοῖς ἀγαθοῖς ἀινδρνς ἀινδρνς
  [57] Тем не менее, я, кажется, совершенно напрасно спорю с человеком, который утверждает, что все статуи принадлежат городу; ибо это не признак того, что то, что делается, не является безобразием. Возьмем, к примеру, вотивные приношения в священных местах: город делал их за свой счет и посвящал. Никто не станет спорить с тем, что они являются собственностью народа. Тогда не будет ли это безобразием, если мы присвоим их для какой-то другой цели?
  «Да, клянусь небом, — возражаете вы, — ибо это посвящения, а статуи — знаки чести; первые были отданы богам, вторые — добрым людям, которые, разумеется, являются их ближайшими родственниками».
  [58] οἵπερ εἰσὶν ἔγγιστα αὐτῶν. καίτοι καὶ θεοφιλεῖς ἅπαντες οἱχρηστοὶ λέγονται καὶ εἰσίν. εἶτα ἡμᾶς μὲν οὐχ ὁ τῶν κτημάτων τι τῶν ἡμετέρων ἀφαιρούμενος, ἀλλ᾽ λκς ἂν τοώ άπτῃ τις τοὺς ἡμετέρους ἀδικεῖ τῷ παντὶ πλέον: τοὺς δέ γε θεοὺς φήσομεν, τος ἀ λων μᾶλλον ὀλιγωρεῖν ἢ τῶν κτημάτων; ἀλλὰ πάντα μὲν προσήκει βεβαίως ἔχειν τοὺς κτησαμένους,καὶ ταῦτα ἐν δημοκρατίέ νέ ῖν, οἳ μέγιστον φρονεῖτε ἐπὶ τῷ νομίμως καὶ δικαίως διοικεῖν τὰ παρ᾽ ἑαυυτοὰ οἶμαι τὰς τιμὰς καὶ τὰς χάριτας: οὐ μόνον, ἐπειδὴ τὰ μὲν ἄλλα καὶ φαῦλος ὤν τις ἂν ἔχοι, χρήματα, οἰκίας, ἀνδράποδα, χώρας, ταῦτα δὲ μόνοις ὑπάρχσιι τοἼῖις ν: ἀλλὰ καὶ δι᾽ ἐκεῖνο, ὅτι ταῦταμὲν ἔστι κεκτῆσθαι καὶ δι᾽ ἑτέρου σκαμαοου, οι᾽ ἑτέρου σκαμαοου ἢ πριάμενον:
  [58] «И все же, — отвечаю я, — все люди высочайшей добродетели и считаются, и на самом деле любимы богами. Может ли быть так, что хотя не тот, кто лишает нас чего-либо из нашего имущества, а тот, кто причиняет вред нашим друзьям, виновен в гораздо большей несправедливости, однако мы должны говорить о богах так, как кажется, что мы что они больше склонны пренебрегать своими друзьями, чем своей собственностью?
  Наоборот, правильно, что в отношении всякого рода имущества те, кто его приобрел, должны быть уверены в своем владении, особенно в условиях демократии и среди таких людей, как вы, которые очень гордятся тем, что имеют дело в своих руках. Государство управляется в соответствии с законом и справедливостью, и прежде всего, я думаю, ваши почести и выражения благодарности; не только потому, что даже ничтожный человек может иметь все другие вещи, как-то: деньги, дома, рабы, земли, тогда как и то, и другое принадлежит только добродетельным людям, но также и потому, что эти вещи могут быть приобретены каким-либо другим путем. средства, такие как наследство или покупка, тогда как такие вещи, как почести и признательность, приобретаются только благодаря добродетели.
  [59] τῶν δὲ τοιούτων διὰ μόνης ἀρετῆς ἐστιν ἡ κτῆσις. καὶ μὴν ὧν γέ τις τὴν τιμὴν κατέβαλε τοῖς κυρίοις, οὐδ᾽ ἀμφισβητεῖ δήπουθᐶεν ῶ οὐ δικαιόν ἐστιν ἐᾶν ἔχειν αὐτόν, τοσούτῳ μᾶλλον ὅσῳπερ ἂν πλείονα ᾖδςεκω. οὐκοῦν ἅπαντες οὗτοι δεδώκασιδτιμὴν ἕκαστος τῆς εἰκόνος τῆς ἑαυτηῦ, καὶ τύνὶ ναὶ ετρίαν, οἱ μὲν στρατηγίας λαμπρὰς ὑπὲρ τῆς πόλεως, οἱ δὲ πρεσβείας, οἱ δὲ καπντα τρόπίὶ λεμίων, οἱ δέ τινες καὶ χρήματα ἴσως, οὐ μὰ Δία χιλίας δραχμὰς οὐδὲ πεντακοσίας, ὅσων ἔστιν εἰκόνα ἀναστῆσαι.
  (59) Кроме того, те вещи, за которые человек заплатил цену их владельцам, никто даже не думает содержать, я полагаю, что ему нельзя справедливо позволить оставить себе, и тем более, чем большую цену он заплатил. Что ж, каждый из этих людей заплатил цену за свою статую, и цену не умеренную; одни из них блестяще служили полководцами при защите города, другие — послами, третьи дали трофеи, завоеванные у неприятеля, а некоторые и деньги, быть может, — ей-богу, не тысяча или пятьсот тысяч драхмы, суммы, на которые можно воздвигать статуи.
  [60] τί οὖν; οὐχὶ νενόμισται παρά γε τοῖς μὴ παντάπασιν ἀδίκοις τὸν ἀποστερούμενόν τινος Φος ἦτος ν κατατέθεικε κομίζεσθαι παρὰ τῶν εἰληφότων; ἆρ᾽ οὖν ἐθέλοιτ᾽ ἂν ἀποδοῦναι τὰς χάριτας, ἀνθ᾽ ὧν ἐψηφίσασθε ἐκείίνο. 237] τοὺς ἀνδριάντας; λυσιτελεῖ γοῦν ὑμῖν ἐκτίνουσιν, ἐπειδὴ τὸ λυσιτελὲς οἴονται δεῖν τιανες ὁἅτΐπο ς.
  [60] Ну и что? Разве не установлен обычай, по крайней мере среди людей, не совсем лишенных чувства справедливости, что тот, кто лишен какой-либо собственности, должен вернуть по крайней мере то, что он заплатил от тех, кто ее захватил? Не могли бы вы в таком случае вернуть те услуги, за которые вы проголосовали за статуи этих уважаемых людей? Во всяком случае, вам выгодно платить, поскольку есть люди, которые думают, что человек должен искать свою выгоду из любого источника.
  61. νῦν οὐκ ἂν εἴχομεν τὴν πόλιν, ἢ τὴν ἐλευθερίαν ἡμῖν κεκομισμένος ἢ τῶνιἑ χῃ τις: οὐ γὰρ ἔχομεν σαφῶς εἰπεῖν τίνες εἰσὶν οἷς συμβέβηκεν ἢ συμβήσεται , τοῦ πράγματος εἰκῇ γιγνομένου καὶ μόνον ἔθει τινί: μὴ δυσχερὲς εἰπεῖν α τε τ὿ τὸ τι καὶ τῆς πόλεως αὐτῆς ἀποστῆναι δεήσει βουλομένους γε τὰ δίκαια ποιεῖν. εἰ δὲ δή τις εἴη τι τοιοῦτον δεδωκὼς ὃ μηδὲ βουληθέντας ἀποδοῦναι δυνδτόν: μιιἅὰ ρν: μινατόν ὶν οἱ τὰς ψυχὰς προειμένοι ἑαυτῶν ὑπὲρ τῆς πόλεως καὶ τοῦ ζῆν ἐωνημέενοι α καὶ τὴν ἐπιγραφήν, καθάπερ εἶπον καὶ πρότερον: ἆρ᾽ οὐ δεινὰ πάσχουσιν;
  (61) Следовательно, если человек успешно провел войну, войну столь угрожающую, что, если бы он не имел счастья выиграть ее для людей своего времени, мы, живущие теперь, не имели бы своего города, или если бы он отвоевал для нас нашу свободу или является одним из Восстановителей нашего города, - ибо мы не можем конкретно сказать, какие лица пользовались этим счастьем или будут пользоваться им, так как это происходит само собой и только по прихоти, так что говорить — боюсь, вывод будет неприятным, а именно, что, если мы хотим поступить правильно, нам действительно придется уступить ему сам город! Но если найдется человек, который действительно сделал такое прекрасное подношение, что даже при самых лучших намерениях мы не в состоянии отплатить ему, - а бесчисленны те, кто пожертвовал своей жизнью от имени города и ценой самой жизни. купили их статую и надпись — не с ними ли, как я уже спрашивал, обращаются позорно?
  62 . πρῶτον μὲν γὰρ ἅπαντα ὀφείλουσι τὰ τῶν προγόνων οὐχ ἧττον αὐτῶν ἐκείνων οἰων οἰχ οτε καθήκῃ τὸ γένος. οὐ γὰρ ἀφίστασθαί γε φήσετε τῆς διαδοχῆς. εἶτα πάνθ᾽ ὅσα ἐξ ὧν τότε ἐκείνους τινὲς εὐηργετήκασι καὶ προυθυμοῦδρντο πάστςτο πάστςο πάστςο πάστςο ντες ὑπὲρ αὐτῶν συνήχθη χρήσιμα καὶ μεγάλα, ὑμῖν ἔστι νῦν: ἡ δόξα τῆς πόεμεως, τθḿῂ, τθḸΈς, τθῖν χωρὶς μιᾶς αὐτὴν πασῶν τῶν ἄλλων ὑπερέχειν.
  [62] Более того, мы не можем сказать, что не мы сами получили эти блага. Ибо, во-первых, все обязательства, взятые на себя нашими предками, суть долги, которые должны быть в не меньшей мере, чем они были в долгу у самих предков, у всех тех, кому досталась их кровь. Ибо не скажешь, что отказываешься от престолонаследия! Во-вторых, все блага, как бы ценны и велики они ни были, полученные от услуг, которые некоторые люди оказали вашим предкам в свое время, и от того, что они с радостью страдали или делали ради них, теперь принадлежат вам: слава твоего города, его величие, его превосходство над всеми другими городами, кроме одного.
  [63] εἰ τοίνυν, ὅτι μὴ παρ᾽ ὑμῶν εἰλήφασι, διὰ τοῦτο ἔλαττον ἀδικεῖν οἴῖσθε, τἢσθε, τἢ ἄλλως ὑπαρχόντων τινὸς ἀφῃρεῖσθε, τῶν ἄγαν τι φανερῶν ἀγνοεῖτε: πρῶτεπον τὲτινῬ τινα ἀποστεροῦντες ὁτιοῦν κἀκεῖνον ἀδικοῦσιν οὐχ ἧττον, παρ᾽ οὗ ποτ᾽ ἂν τοῦτο εἰληφὼς τύχῃ: οἷον οἱ τῶν δημοσίων τι καταλύοντνς οἰικομ΅μΉΉ τῶν καθ᾽ ἕνα ἐποίησε χαριζόμενος ὑμῖν, μᾶλλον ἂν δόξειαν τὸν ποιήσανδτα ἀικp [εικp ἀικp 238] ἢ τὴν πόλιν. οὐκοῦν ὁ αὐτὸς λόγος κἂν ἡ πόλις ᾖ τι τῶν ἰδιωτῶν τινι δεδωκυῖα πριμαα πριρνς τὸς νον τοῦτο. τοιγαροῦν ὑμεῖς πρὸς ἐκείνοις, ὧν τὰς εἰκόνας ἀνεστήσατε, καὶ τὴν πόδλντμν ιεὶ υῖαν ἀδικεῖτε, τοῦτ᾽ ἔστιν ἑαυτούς.
  (63) Итак, если только потому, что эти благодетели не получили свои дары от вас непосредственно, вы думаете, что делаете меньшее зло, чем если бы вы отняли у человека часть имущества, попавшую в его руки каким-либо другим путем, вы слепы к самым очевидным истинам: во-первых, все те, кто лишает кого-либо чего бы то ни было, причиняют такой же большой вред человеку, от которого он когда-то получил это; например, те, кто разрушает какое-либо общественное здание, построенное каким-либо частным благотворителем в знак благодарности вам, по-видимому, причиняют больше вреда строителю, чем городу. Поэтому, когда город дал что-то одному из своих граждан, тот же аргумент применим и к человеку, который лишил бы его этого. По этой причине, кроме того, что вы причиняете вред людям, чьи статуи вы поставили, вы также, по моему мнению, причиняете вред городу, который их дал, то есть самим себе.
  64 πολλοῖς: ὁ δ᾽ ἑαυτὸν ἀδικῶν ἐν οἷς ἕτερον τῆς μὲν πονηρίας ὑπερβολνα τιινα ἔιινα ἔιινα περιττοῦ δὲ ἀνόητος δοκεῖ. πρὸς τούτῳ δ᾽ ἂν ἴδοι τις καὶ ἕτερον. ὁ μὲν ἀφαιρούμενος ἁπλῶς ὅ τις ἔχει δικαίως ὅτῳ δήποτε τρόπῳ κτησάμενοτα κḸὐτα ᾶγμα ἁμαρτάνει, φύσει τι ποιῶν ἄτοπον: ὁ δὲ τῶν ὑφ᾽ ἑαυτοῦ δεδομένωανἶιν μέρειν άριτός τινα ἀποστερῶν οὐ μόνον τὸ κοινὸν τοῦτο παραβαίνει, καθ᾽ ὃ προβινκεέ μηνκει μηδά , ἀλλὰ καὶ χρηστὸν ἄνδρα ἀδικεῖ, καὶ τοῦτον ὃν ἥκιστα αὐτῷ προσῆκεν. οὐδαμῇ γὰρ ἰδεῖν ἔστι τοῖς φαύλοις τὰς τιμὰς διδομένας οὐδὲ ὑφ᾽
  [64] Но в то время как тот, кто грешит против другого человека и тем самым приносит пользу себе, виновен только в проступке, в глазах большинства тот, кто причиняет вред самому себе, причиняя вред другому человеку, проявляет чрезмерную степень развращенности и считается бесполезным. тоже дурак.
  Помимо этого, можно было бы рассмотреть и еще один момент. Человек, который просто отбирает у кого-либо то, что принадлежит ему по праву, независимо от того, как он это получил, ошибается в самом этом поступке, так как он делает вещь, которая по самой своей природе непристойна; но человек, который лишает кого-либо того, что он сам дал на пути чести и благодарности, не только нарушает тот всеобщий принцип, который говорит, что мы не должны никому причинять вреда, но и делает зло доброму человеку, и это тоже человек, которого он меньше всего должен обидеть. Ибо ни в коем случае ты не видишь, чтобы почести воздавались людям недостойным или тем, от которых не было получено никакой пользы.
  [65] ὧν μηδὲν εὖ πεπόνθασιν. ὅσῳ δὴ χεῖρον τὸ τοὺς ἀγαθοὺς ἀφαιρεῖσθαιτιμὰς ἢ τὸ τοὺς ἄλλους καὶ κὸ τεκὸ τας βλάπτειν τοῦ τὸν τυχόντα ἀδικεῖν οὐδένα λανθάνει. καὶ τοίνυν καὶ τοὺς Ἐφεσίους, εἴ τις ἀφέλοι τὸ πρὸς τὴν θεόν, κατα αὐτϦ τοὸ τοὸ ς ἂν ἧττον ἁμαρτάνειν λαβόντας ἀπ᾽ ἐκείνων τῶν χρημάτων ἢ τοὺς οὕτω προσοφενρο εἰκόσιν, οὐ μόνον διὰ τὰ νῦνεἰρημένα δήπουθεν, ὅτι μηδὲν προσήκοντας λνθρώπ λνθρώπ ἀδικεῖν, ὧν τοὺς πολλοὺς οὐδὲ ἔγνωσαν, ἀλλὰ καὶ διὰ τὴν ἀπὸ τοῦ πράγματος αἰτίαν. τοῖς μὲν γὰρ παρακαταθήκην τινὰ μὴ φυλάξασιν οὐδεὶς ἂν οὐδὲν ἔτι τῶιστο ἑεϦυτο ἑεϦυτο ν: τοὺς δὲ ὑβρίζοντας εἰς τοὺς εὐεργέτας οὐδεὶς κρινεῖ χάριτος ἀξίους. ὥσθ᾽ ὁ κίνδυνοσὑμῖν μὲν ἐν τῷ μηκέτ᾽ εὖ πάσχειν ὑπὸ μηδενός, ἐκείνμοις δὖ κέτι φυλάττειν τὰ ἀλλότρια.
  (65) Никто не упускает из виду, что гораздо хуже лишить добрых людей дарованных им почестей, чем кого-либо другого, и обидеть своих благодетелей, чем обидеть случайного человека.
  Более того, возьмем случай с ефесянами: оставив в стороне сомнения, связанные с богиней, можно было бы сказать, что они совершают проступок, если берут из вкладов, о которых я упомянул, что касается самого действия; но что люди, которые обращаются со статуями таким образом, поступают несправедливо, не только, конечно, по уже указанным причинам, - что они обидели бы людей, никоим образом не связанных с ними, большинство из которых они даже не знали, - но также из-за дурной славы, которая возникает из-за их действий. Ибо тем, кто не позаботился о доверенном им вкладе, никто не стал бы впоследствии доверять ничего из своего имущества; но тех, кто оскорбляет своих благодетелей, никто не будет считать заслуживающими благосклонности. Следовательно, опасность для вас состоит в том, что вы уже не будете получать благодеяний вообще ни от кого, а опасность для ефесян только в том, что у них не будет более чужого имущества, о котором они должны были бы заботиться.
  66. ν οὐχ ἧττον τῶν πάνυ παλαιῶν, [стр. 239. μετὰ γὰρ τὸν συνεχῆ καὶ μακρὸν ἐκεῖνον Ῥωμαίων πόλεμον, ὃν πρὸς ἀλλήλημους, ληηους ε ὑμῖν ἀτυχῆσαι συνέβη διὰ τὴν πρὸς τὸν δῆμον εὔνοιαν, ἐπειδὴ πέρας εἶχε ιζὰ άντες ᾤοντο σεσῶσθαι, καθάπερ ἐν ταῖς μεγάλαις νόσοις πολλάκις δεινοῦ τιινέος ἐδδις πολλάκις , καὶ τότε ἔδοξε τὰ πράγματα ζητεῖν τοιαύτην ἐπανόρθωσιν. ὅθεν πᾶσιν ἐδόθη τοῖς ἔξωθεν χρεῶν ἄφεσις.
  (66) Кроме того, я хочу упомянуть о твоем поступке, совершенном не так давно, но всеми восхваляемом не менее, чем деяния людей древности, чтобы ты мог узнать, сравнив В принципе, таким людям, как вы, подобает быть виновными в подобном поведении. После той непрерывной и затяжной гражданской войны между римлянами, во время которой вам выпало несчастье потерпеть поражение из-за ваших симпатий к демократии, когда, наконец, ужасные сцены подошли к концу, и все почувствовали, что, наконец, они в безопасности. Как при тяжелой болезни часто требуется какое-нибудь героическое средство, так и в этом случае ситуация, казалось, требовала подобных исправительных мер. Следовательно, всем провинциям было предоставлено прощение их долгов.
  67 ὐκ ἐδέξασθε, καίτοι τῆς ἁλώσεως ὑμῖν, ὅπερ ἔφην, ἄρτι γεγενημένης καὶ τῶν τΉλεν πΉίεν πΉίερ όλει τὰς οἰκίας μόνον εἰακότων: ἀλλ᾽ ὅμως δεινὸν ὑμῖν ἔδοξε τὸ ἐν ὁποίῳ δήποτε καιρῷ παραβῆναί τι τῶν δικαίων καὶ διὰ τὰς συμφορὰς τὰς καταλαβούσας ἔτὰι καταλαβούσας ἔτὶ καὶ ιν ἀνελεῖν τῆν παρ᾽ αὑτοῖς: καὶ τἄλλα πάντα Ῥωμαίοις παραχωροῦντες οὐκ τὐκ ἠξιθθσξξιώσ οῦτο παραχωρῆσαι, τὸ μηδὲν αἰσχρὸν αἱρεῖσθαι κέρδους ἕνεκα.
  (67) Остальные с радостью приняли его и увидели в мере желанный дар; но вы, родосцы, одни из всех отвергли его, хотя взятие вашего города произошло недавно, как я сказал, и неприятель не пощадил в городе ничего, кроме ваших жилищ. Но тем не менее вы думали, что было бы постыдно нарушить какой-либо принцип справедливости в каком бы то ни было кризисе и из-за постигших вас бедствий разрушить вдобавок ваш кредит; и, уступая римлянам во всем остальном, вы не сочли правильным уступить им в одном отношении — избрав бесчестный путь ради выгоды.
  68 υ τὴν ὑμετέραν ἀπεφήνατε μὴ δεομένην διὰ μόνην τὴν ἀρετὴν. οὐ τοίνυν φήσετε ἔλαττον, ὦ ἄνδρες Ῥόδιοι, τὴν χάριν ὀφείλεσθαι τοῖς εὖ πεποοιοο ῖς συμβαλοῦσι τὸ χρέος. εἶτα τὸ μὲν μὴ ἑκόντας ἐκτίνειν τὰ ὀφειλόμενα δεινὸν ὑμῖν ἔδοοξε, τὸ δτα όνιο ρεῖσθαι μέτριον. οὐ γὰρ δὴ τὸ μετὰ πάντων ἀσχημονεῖν τοῦ μόνους αἴσχιον ὑπειλήφατε. καίτοι τοσαύτης μεταβολῆς καθ᾽ ὃν εἴρηκα καιρὸν γενομένης καὶ περὶ πάντα συγχχω,γθθὶ πάντα συγχχω έντα ὑπῆρχε βεβαίως ἔχειν τοῖς προειληφόσι, καὶ οὐδεὶς ἐτόλμησεν εἰσπράττκειν τοἰσπράττκειν τοὶ ομισμένους. ὑμεῖς δὲ νῦν οὐδὲ ἃ ἔφθητε διαλῦσαι τοῖς εὐεργέταις ἐᾶτε, ἀλλ᾽ οἱ μηδὲὲ τηδὲ τ὿ τ὿ ὲν ὑπομείναντες τότε τοῖς ἄλλοις, καὶ ταῦτα ἐπταικότες, νῦν εὐτυχοῦντες πράτετεκες ίνων τότε μηδὲ εἷς.
  (68) Мне кажется, что в том, чего Риму недоставало не только из-за его высокой репутации, но и из-за его удачи, ты показал, что твой город не лишен недостатка только из-за его высокой репутации. Вы, конечно, не скажете, жители Родоса, что благодарность должна быть не столько у тех, кто оказал услугу, сколько у тех, кто был готов внести сумму вашего долга.
  После этого, хотя вы и считали постыдным не платить свои долги добровольно, но справедливо ли, исполнив обязательство, лишить получателя его воздаяния? Ведь вы, конечно, не думали, что позорнее действовать вместе со всем миром, чем делать это в одиночестве! И тем не менее, когда в то время, о котором я упоминал, произошла великая революция и произошло отвержение всякого рода, дары, которые были сделаны, остались нетронутыми во владении тех, кто получил их раньше, и никто не был настолько смел, чтобы попытаться Требуйте возврата от тех, у кого уже что-то было. Вы, однако, в настоящее время не оставляете в покое даже то, что вы так скоро уплатили своим благодетелям, но хотя тогда вы ни в каком отношении не согласились бы следовать тому же пути, что и все другие, и это тоже , несмотря на пережитые вами невзгоды, теперь, когда вы процветаете, вы делаете то, чего не делал ни один из народов в тот кризис!
  69. ὰ Ἀθηναίοις ποτὲ ποιῆσαι. δίχα γὰρ τοῦ πολλάκις ἀναγκαίως αὐτὸ συμβαίνειν [стр. 240] ἐκ τῆς ἀπορίας τῶν δεδανεισμένων ἔσθ᾽ ὅτε οὐδὲ ἀδίκως γίγνεται διὰ τὸ ὸέε κων, ὅταν τινὲς πολλάκις ὦσιν ἐν τούτοις τὰ ἀρχαῖα κεκομισμένοι. τὸ δὲ τὰς χάριτας τὰς ἀντὶ τῶν εὐεργεσιῶν ἀποστερεῖσθαι τοὺς εἰληφότας οὔτφε ἀὔτφε ἀποστερεῖσθαι ὐδεμίαν δύναται παρασχεῖν εὔλογον οὔτε εἰσηγήσατο οὐδεὶς πώποτε, ἀλλὰ
  (69) И все же действия, предпринятые в отношении долгов, которые вы найдете, были предприняты и в другие времена; Говорят, что Солон, например, однажды взял его в Афинах. Ибо помимо того, что эта мера часто становится необходимой ввиду неплатежеспособности тех, кто взял ссуды, бывают также случаи, когда она даже оправдана из-за высокой процентной ставки, в случаях, когда кредиторы вернули проценты. их основной во много раз. Но лишение получателей знаков благодарности, которые они получили в обмен на свои благодеяния, не может найти правдоподобного оправдания, и никто еще официально не предлагал принять эту процедуру; нет, это почти единственная вещь в мире, для которой еще не нашлось повода.
  [70] μόνου τούτου σχεδὸν ἁπάντων οὐδέποτε καιρὸς γέγονε. καὶ μὴν δύο ταῦτα ὁμοίως τῆς μεγίστης φυλακῆς ἐν τοῖς νόμοις ἠξίωται καὶ ἐπ ιτιμίων τῶν ἐσχάτων, ἐάν τις εἰσάγῃ χρεῶν ἀποκοπὰς ἢ ὡς τὴν γῆν ἀειιρπασναδιισπασν τούτων τοίνυν τὸ μὲν παρ᾽ ὑμῖν οὐ γέγονε: τὸ δὲ λοιπόν, ὃ μηδ᾽ ὅλως ἴσδσμεν εητἻἅ σκέψασθε παραθέντες τῷ νῦν ἐξεταζομένῳ πράγματι. τῆς μέν γε χώρας ἄνωθεν διαιρουμένης τοῦτο ἂν εἴη δεινότατον, τὸ ἐξ ἴσιυ γίὸνε χοντα πρότερον τῷ μὴ κεκτημένῳ: τῆς δὲ εἰκόνος ἑτέρῳ δοθείσης οὐδαμῶς στ῀ς ἴσοςὂ ὂ ιρεθεὶς τῷ λαβόντι. ὁ μὲν γὰρ τέτευχεν, εἴπερ ἄρα, τῆς τιμῆς, τῷ δὲ οὐθὲν περίεστι.
  (70) Кроме того, следующие два обычая в равной мере были сочтены заслуживающими наиболее тщательной охраны в наших законах и как заслуживающие проклятия и самых суровых наказаний, а именно предложение об отмене долгов или о том, что земля должна быть перераспределено. Что ж, из этих двух мер первая никогда не принималась в вашем городе; последний, однако, о котором мы не имеем ни малейшего представления о том, что он когда-либо был принят, пожалуйста, рассмотрите, сравнив его с рассматриваемой практикой. Если бы земля разделялась заново, то самым худшим последствием было бы то, что первоначальный владелец был бы поставлен в один ряд с человеком, который вообще не владел землей; но когда человеческая статуя была отдана другому, тот, кто был ограблен, никоим образом не равен тому, кто ее получил. Ибо последний добился чести, если это вообще можно так назвать, тогда как у другого ничего не осталось.
  71. ιγραφήν, ἕτερον δ᾽ ἐγγράφειν, τί ἐστι τὸ γιγνόμενον; ἦ νὴ Δία πέφηνέ τι δεινὸν εἰργασμένος τὴν πόλιν τοσούτοις ἔτεσιν ὕστερον οτΗς; πρὸς τοῦ Διὸς οὐκ ἂν ὑμῖν δοκεῖ διατραπῆναι, καὶ ταῦτα ἐὰν ᾖ μέτριος; ἐγὼ μὲν γὰρ οἶμαικαὶ τὸν τεχνίτην ἐρυθριάσειν. εἰ δὲ δὴ παῖδες ἢ συγγενεῖς τινες παρατύχοιεν τἀνδρὸς ἐκείνου, πόσα οἴεσθε ἀφνκε ἀφνκε δάκρυα,
  (71) Итак, подойди, если кто спросит у начальника над тобою, который повелевает стереть надпись и выгравировать на ее месте имя другого человека, спросив: «Что это значит? О боги, неужели этого человека признали виновным в том, что он причинил городу какое-то ужасное зло спустя столько лет после содеянного? Ради бога, неужели вы не думаете, что его бы это удержало, если бы он был человеком порядочности? Со своей стороны, я думаю, что даже каменщик покраснеет от стыда. И затем, если случится появиться детям или родственникам великого человека, какие потоки слез, вы думаете, они прольют, когда кто-нибудь начнет стирать имя?
  [72] ἐπειδὰν ἄρξηταί τις ἀφανίζειν τὸ ὄνομα; οὐμενοῦν: ἀλλὰ ἐνστήσονται πάντες εἰς ὑμᾶς παριόντες, εἰς τὸν δῆμον βοῶντες. ἆρ᾽ οὖν, οὐδ᾽ ἂν τοιοῦτον συμβῇ, κωλύσετε οὐδὲ ἐπιστραφήσεσθε; ἐγὼμὲν οὐδὲν ἂν τοιοῦτον περὶ ὑμῶν ὑπολάβοιμι, μᾶλλον δὲ καὶ νῦν φημιι λαΐι τὸ γιγνόμενον, ἀλλ᾽ οὐκ ἐάσετε γνόντες: οὐκοῦν νῦν γε ἐπίστασθε δήπουθσνεν πὸ γὸεν πὸ γὸ πὸ τε καθάπαξ κωλῦσαι προσήκει. νὴ Δία, ἀλλ᾽ οὐχ ὅμοιόν ἐστι, πολλῶν ὄντων οἷς μηδεὶς προσήκεικαὶ τοάμαὶ τοάμαὶ τοάμαὶ τοάμαὶ τοάγμα οντος ἐπ᾽ οὐδενὶ τῶν γνωρίμων. [п. 241]
  (72) Нет, не только они, но и все будут протестовать, придя к вам, в вашем собрании, подняв шум. Позвольте мне спросить вас: даже если такая демонстрация произойдет, вы воздержитесь от попытки предотвратить это деяние и вообще не заметите этого? Я, со своей стороны, не могу себе представить, чтобы вы пошли таким путем, но утверждаю, что даже теперь вы не знаете, что это происходит, но что вы не допустите этого теперь, когда вы узнали об этом; как бы то ни было, я полагаю, теперь вы все это знаете, так что ваш долг — положить конец этой практике раз и навсегда.
  "Ой! но, конечно, ваш пример неуместен, — может возразить кто-то, — поскольку многие из них — лица, у которых нет выживших родственников, а практика не соблюдается в случае любого хорошо известного лица».
  73. ός, διὰ τοῦτο ἔλαττον ἀδικοῦνται τῶν προγόνων ἀτιμαζομένων, ἀφίημι: λφίημι: λφίημι: λφίημι: λφίημι: λφίημι: λφίημι ἶναί μοι δοκεῖ τὸ γιγνόμενον εἰς ἐκείνους, οἷς μηδὲ ἔστιν οἰκεῖος μηὲ ἂἂἂ καὶ γὰρ τῶν ζώντων δοκεῖ δεινότερον εἶναι τούτους ἀδικεῖν οἷς μηδὲ εζη θἔἷτς θἶτος ἔἶναι τούτους ν ἔτι. ἐπεὶ κατά γε τοῦτο λεγέτωσαν μηδὲν εἶναι χαλεπὸν μηδὲ τὸ τοὺς ὀρφανοὺς βλάπτεινὸ σιν ἐρήμους, οἳ μήτε ἑαυτοῖς ἀμύνειν δύνανται μήτε ἄλλον ἔχουσι τὸν κηδόμενον. ἀλλὰ ὑμεῖς τοὐναντίον καὶ μᾶλλον ἐπὶ τούτοις ἀγανακτεῖτε καὶ δημοσίᾳσσιστḐ ους, ὅπως μηδὲν ἀδικῶνται.
  (73) Что ж, со своей стороны, я упущу то обстоятельство, что даже если некоторые и не знают, что некоторые из этих уважаемых людей являются их родственниками, тем не менее из-за этого они терпят несправедливость, если их предки обесчещены. Но гораздо тяжелее, во всяком случае, мне кажется, обида, нанесенная тем уважаемым людям, у которых нет ни одного живого родственника. Ибо в случае с живыми кажется большим унижением обижать тех, у кого не осталось ни одного человека, чтобы помочь им. Ибо из этого принципа можно было бы с тем же успехом сказать, что не жестоко обижать и сирот, детей, совершенно одиноких в мире, которые не могут себя защитить и о которых некому позаботиться. А вы, напротив, смотрите на такое поведение с еще большим неудовольствием и через государство назначаете опекунов, охраняющих их от всякого возможного зла.
  74. οῦτός ἐστιν ἀτοπώτατος, ὡς ἄρα οὐδενὸς ἅπτονται τῶν γνωρίμων ἀνδριάνσπντων οὸ αταί τις ὧν εἰσιν, ἀλλὰ ἀσήμοις τισὶ καὶ σφόδρα παλαιοῖς καταχρῶνται. καθάπερ εἴ τις λέγοι μηδένα τῶν ἐπιφανῶν ἀδικεῖν πολιτῶν, ἀλλὰ τοὺς δημοτιῶκοῶ ς μηδεὶς οἶδεν. καίτοι μὰ τὸν Δία οὐχ ὅμοιον. ἐν μὲν γὰρ τοῖς ζῶσι καὶ δι᾽ εὐγένειαν καὶ δι᾽ ἀρετὴν ἄλλος ἄλλου φανερόώτὂ ὶ διὰ πλοῦτον τοῦτο συμβαίνει καὶ δι᾽ ἑτέρας προφάσεις ἀξιολόγους: ἐπὶ μόϽΉ τ῿ ὴ τοὐναντίον λέγοι τις ἂν ὥς εἰσιν αὗται βελτιόνων ἀνδρῶν. οὐ γὰρ δἰ ἀγένειαν ἢ κακίαν τινὰ οὐκ ἐπιστάμεθα αὐτούς, οἵ γε τῶν αὐτροαμϬ τοοῖ ις τετεύχασιν, ἀλλὰ διὰ μῆκος χρόνου τοῦτο γέγονεν.
  [74] Но, говоря в общих чертах, хотя ни одна из доводов, которые эти люди намереваются выдвинуть, не имеет под собой никакого справедливого основания, самый абсурдный довод из всех состоит в том, чтобы сказать, что в конце концов они не приставают ни к одной из статуй благополучия. известных лиц, ни тех, чьих владельцев кто-либо знает, но что они позволяют себе вольности с разными незначительными и очень древними. Это как если бы человек сказал, что он не обидел ни одного знатного гражданина, а только людей из простой толпы, людей, которых никто не знает! И все же, клянусь небесами, я утверждаю, что эти два случая не похожи друг на друга. Ибо в случае живых один человек более выдающийся, чем другой, благодаря его хорошему происхождению или его хорошему характеру, а также это может быть из-за его богатства или по другим хорошим причинам; но в случае статуй, напротив, нельзя указать на одну группу и сказать: «Это статуи лучших людей». Ибо не из-за их скромного происхождения или из-за какой-либо низости мы не знаем их, так как они получили такие же почести, как и самые знаменитые люди, но наше невежество произошло от времени.
  75. άλαι τὸ τυχεῖν τινας τούτου σπανιώτερον ὑπῆρχε, τοσούτῳ περὶ ἀμείνους ἄνδρας μνναὌς κεναὌ ἀγαθῶν αἰτίους ὁμολογοῦσιν ἁμαρτάνειν. ὅτι δ᾽ ἀληθῆ ταῦτα ἀμφότερα δῆλον. τούς τε γὰρ σφόδρα ἀρχαίους ἡμιθέους ὄντας ἐπιστάμεθα καὶ τοὺς μετ᾽ αὐτοὺς οὐὐ οὐ νων χείρονας: ἔπειτα τοὺς ἐφεξῆς ἐλάττονας ἀεὶ κατὰ τὸν χρόνον, καὶ τέλοὂ τοὂ οίους ἡμᾶς αὐτοὺς οἴδαμεν. καὶ πρότερον μὲν οὐδὲ τοῖς ἀποθνῄσκουσι πᾶσιν ὑπὲρ τῆς πόλεως ἦν ἑστάναι Ͽι λ᾽ εἰ μή τις ὑπερφυᾶ καὶ θαυμαστὰ πράξειε: νῦν δὲ τοὺς καταπλέοντας τιμῶμεν, ερἏὄ, ερἤὄ οὺς ὕστερον μᾶλλον καὶ τοὺς ἔγγιστα νῦν ἀνακειμένους μεταποιητέον.
  (75) Более того, поскольку люди прошлого, как все верят, всегда превосходили по своей природе людей последующих поколений, и поскольку в древние времена люди были более редким делом, чтобы получить эту честь, именно в этом далеко были те лучшие люди и творцы великих благословений, против которых, как признается, мы грешим. И то, что оба эти утверждения верны, ясно, ибо мы знаем, что чрезвычайно древние люди были полубогами и что те, кто последовал за ними, не намного уступали им; во-вторых, мы понимаем, что их преемники с течением времени неуклонно деградировали, и, наконец, мы знаем, что современные люди ничем не лучше нас. Действительно, прежде даже те, кто отдал свою жизнь за государство, не были поставлены в бронзе, а только случайные люди, которые совершали необычайные и чудесные подвиги; но теперь мы чествуем тех, кто прибывает в наши порты, чтобы мы могли передать новым владельцам, если это необходимо, скорее более поздние статуи и те, которые были установлены ближе всего к настоящему времени.
  [76] οὐδὲ γὰρ ἐκεῖνο ἀγνοεῖτε δήπουθεν [стр. 242] ποιοῦνται τῶν δι᾽ ὀλίγου γεγονότων, καὶ τούς γε πατρικοὺς τῷ παντὶ πλέαον Ἶὑτὶ ῶν ἐγνωσμένους. οἱ μὲν γὰρ τὰ πρὸς τούτους παραβαίνοντες μόνους αὐτοὺς ἀδικοῦσιν: οἱ δὲ τεκΐ νους τι λύοντες καὶ τῶν
  (76) Ибо, я полагаю, вам известно, что все здравомыслящие люди любят своих старых друзей больше и ценят их больше, чем тех, кто стал их друзьями совсем недавно, и что они вообще чтят своих родовых друзей-предков больше, чем они. делают те, с кем они сами познакомились. Ибо всякий, нарушающий права этих букв, наносит ущерб только им , а те, кто аннулирует какие-либо из прав первых, должны также презирать людей, принимающих их дружбу.
  [77] κτησαμένων αὐτοὺς ὀλιγωροῦσιν. καθόλου δέ, ὥσπερ ὅταν τῶν ζώντων τις ἐξετάζηται παρ᾽ ὑμῖν, ὃν αὐτοαὶ μπὴ σφόᴌδρα σφόᴌδρα ντάπασιν ἀγνοεῖτε, τοῖς ἐπισταμένοις αὐτοὺς προσέχετε καὶ τίθεσθε τὴν ψ´τμτοῆφφο ρατον καὶ τίθεσθε ρας, ἄλλως τε ἂν ὦσιν οὗτοι μὴ πονηροί, ταὐτὸ καὶ νῦν ποιήσατε: ἐπεὶ καὶ περὶ ἀνδρῶν ὁ λόγος ἐστίν,οὕς φασι μηδένα εἰδέναι τῶν ζώντων: παρὰ τῶν ἐγνωκαόὉν θετε. οἱ τοίνυν τότε ὄντες καὶ σαφέστατα ἐκείνους εἰδότες εὐεργέτας ἡγοῦντο τῆτο τῆτ϶ πόλεωὂ εγίστων ἠξίουν. οἷς οὐ θεμιτὸν ὑμᾶς ἀπιστεῖν, ὑμετέροις γε οὖσι προγόνοις, οὐδὲ φῆσρι πονη
  [77] И, говоря об общем принципе, так же, как когда какой-либо ныне живущий человек, которого вы не очень хорошо знаете лично или совсем не знаете, подвергается судебному разбирательству в ваших судах, вы слушаете тех, кто знает его и голосуйте по тому, что говорят свидетели, особенно если они не мошенники; так что сделайте то же самое и сейчас. Так как и мы говорим о людях, о которых говорят, что никто из ныне живущих ничего не знает, то учись у тех, кто знал их. Так вот, жившие в их время, прекрасно знавшие их, считали их благодетелями города и считали их достойными самых высоких почестей. Это свидетели, которым вы не имеете права не верить, поскольку вы действительно являетесь вашими собственными предками, и тем не менее объявлять их лжецами.
  78. μάς: οὐ γὰρ ἔσθ᾽ ὅπως δείξουσι πλείονα ἐκείνους χρόνον τιμωμένους ὑπνὸ τόελὸ τΈς πόλιν ὑπ᾽ αὐτῶν εὖ πεπονθυῖαν. ὥσπερ οὖν ὁ χρέος πάλαι μὲν ὀφείλων, πάλαι δὲ ἀποδούς, οὐθὲν πλέον τι πνποοίηẦκ ἀποδιδόντος ὅ, τι εἴληφεν, ὁμοίως οὐδ᾽ εἴ τις πάνυ πρὸ πολλοῦ τινα
  [78] Кроме того, вы также не можете выдвинуть никакого такого аргумента, чтобы сказать, что те, кто был удостоен чести давно, сохраняют свои почести в течение длительного времени. Ибо вы не сможете доказать, что эти люди были почитаемы городом дольше, чем город был получателем их благодеяний. Следовательно, точно так же, как человек, который давным-давно взял на себя долг и давным-давно вернул его, сделал ничуть не больше, чем человек, который возвращает теперь то, что он только что получил, так и подобное утверждение применимо, если действительно очень давно это было человек отплатил другому за благо, полученное от него в то время.
  [79] ἠμείψατο τότε εὖ παθών. ἄλλως τε εἰ μὲν ἀτέλειαν ἢ χρήματα ἢ γῆν ἢ τοιοῦτόν τι δεδωκότες ἀφῃρεῂσθε, μδσνσθε, μδσνσθε ως ἠδικοῦντο οἱ μετὰ ταῦτα εἰληφότες: ὁ γὰρ χρόνον τινὰ κατασχὼν τὰ τοιαῠτφτα ὰ τοιαῠτφτα ὰ ὶ προείληφεν: ἐπὶ δὲ τῆς τιμῆς οὐδέν ἐστι τοιοῦτον. οἱ μὲν γάρ εἰσιν εὐπορώτεροι καὶ τὸν ἄλλον χρόνον:ἃ γὰρ ἐκτήσαντο ἀπὸ τουὍτων: τοῖς δὲ τοὐναντίον ἀτιμοτέροις ὑπάρχει γεγονέναι. ὅπου μὲν γὰρ ἐλάττων ἡ ζημία τοῖς πολὺν χρόνον καρπωσαμένοις, ὅπου δὲ Ἧμα ντίειυ οῖς σφόδρα παλαιᾶς τιμῆς ἀφαιρουμένοις. [п. 243]
  (79) Но дело было бы иначе, если бы вы дали освобождение от податей, денег, земли или чего-нибудь подобного и отнимали бы это теперь, — тогда, может быть, те, которые получили бы такое освобождение впоследствии, действительно понесли бы большую обиду . ; ибо человек, владевший такими вещами какое-то время, уже получил от них выгоду и выгоду. Но в случае оказанной чести ничего подобного нет. В то время как первые более обеспечены и в будущем, так как то, что они приобрели тогда, является источником богатства, которым они пользуются теперь; другие, напротив, обнаруживают, что их почести действительно умалены. Ибо в одном случае ущерб меньше, потому что люди долгое время пользовались узуфруктом, а в другом случае бесчестье больше, так как жертвы лишаются древнейшей чести.
  80. ρβολῆς ἕνεκα δόξω τισὶ λέγειν, οὐχ, ὡς πρότερον εἶπον, ὅτι πάντα ἁπλῶς ἀτπσισε τερατε τοὺς τεθνεῶτας γιγνόμενα, ἀλλὰ ὅτι καὶ πάντες ἥρωας νομίζουσι τοὺς σφόδρα παλαιοὶ ἄνδρας, κἂν μηδὲν ἐξαίρετον ἔχωσι, δι᾽ αὐτὸν οἶμαι τὸν χρόνον. τοὺς δὲ δὴ σεμνοὺς οὕτως καὶ τῶν μεγίστων ἠξιωμένους, ὧν ἔνιοι καἼ τὰς τὰς κασιν ἡρώων, τοὺς τοσαῦτα ἔτη κειμένους, ὥστε καὶ τὴν μνήμην ἐπιλελοιπένναι, πῂ ὐτῆς τυγχάνειν προσηγορίας ἧς οἱ τεθνδηκότες ἐφ᾽ ἡμῶν ἢ μικρὸν ἔμπρνδσθμεωἉ ὸς ἄξιοι φανέντες ;
  (80) А что нынешняя практика тоже не свободна от нечестия, особенно ввиду того, как эти люди описывают ее, я докажу теперь, даже если некоторые подумают, что я говорю с намерением преувеличить, а не, как я сказал прежде. , потому что преступления, совершаемые в отношении умерших, все без исключения являются актами нечестия, но также и потому, что обыкновенно считается, что люди очень древних времен были полубожественными, даже если они не обладают исключительным свойством, просто, я полагаю, на ввиду их удаленности во времени. И те, кто так почитаемы и удостоились высочайших почестей, некоторые из которых действительно наслаждаются мистическими обрядами, воздаваемыми героям, людям, пролежавшим в погребении столько лет, что даже память о них исчезла, — как могут они быть обозначены так же, как те, которые умерли в наше время или только немного раньше, особенно когда эти последние не проявили себя достойными какой-либо чести?
  81. ὐτὴν ἔχει τάξιν ἣν τὰ περὶ τοὺς θεούς. тί οὖν; οὐκ ἀδίκημά ἐστι τὸ τὴν μνήμην ἀναιρεῖν; τὸ τὴν τιμὴν ἀφαιρεῖσθαι; τὸ ἐκκόπτειν τὸ ὄνομα; δεινόν γε καὶ σχέτλιον, ὦ Ζεῦ. ἀλλ᾽ ἐὰν μὲν στέφανόν τις ἀφέλῃ τὸν μίαν ἴσως ἢ δευτέραν μενοῦντα ἡμνραν, ιηἢ α τῷ χαλκῷ προσβάλῃ, τοῦτον ἡγήσεσθε ἀσεβεῖν: τὸν δὲ ὅλως ἀφανίζοντα κατνὶ αεζνὶ ταζνὶ μεζτικ λύοντα τὴν δόξαν οὐδὲν ποιεῖν ἄτοπον;
  [81] И, конечно, акты нечестия по отношению к героям, с которыми все согласны без возражений, должны быть поставлены в тот же класс, что и нечестие по отношению к богам. Что ж, разве не грех стирать память о них? Лишить их чести? Высечь их имена? Да, это позор и безобразие, клянусь Зевсом.
  82. ὴν ἀσπίδα τοῦ βραχίονος ἢ χαλινὸν ἵππου, τῷ δημοσίῳ τοῦτον εὐθὺς παραδναετε, ᐐθὺς παραδναετε, ᐐὺς παραδναετε ν ὑπομενεῖ τιμωρίαν τοῖς ἱεροσύλοις, ὥσπερ ἀμέλει καὶ πολλοὶ τεθνήκασι δαιιαϰ τοιαϰ τοιαϰ τοιαϰ τοιαϰ καὶ πλέον οὐδὲν λέγουσιν αὐτοῖς ὅτι τῶν ἀνωνύμων τινὰ καὶ σφόδρα πασήλαιῐν ἀνωνύμων τινὰ καὶ σφόδρα παλήτατῶν ἀνωνύμων τινὰ καὶ ἰκόνων: δημοσίᾳ δὲ ἡ πόλις τῷ παντὶ χείρων καὶ φαυλοτέρα φανεῖται περὶ τοὺς ἥ;
  (82) Если же кто-нибудь снимет венец, который продержится, может быть, один или два дня, или если кто-нибудь поставит пятно на медь, вы сочтете этого человека виновным в нечестии; и все же вы думаете, что человек, который совершенно стирает, изменяет и уничтожает чужую славу, ничего не делает в ущерб? Почему, если кто возьмет копье из руки статуи, или сломает гребень с его шлема, или щит с руки его, или уздечку с его коня, того человека тотчас предашь палачу, и он подвергнется казни. такое же наказание, как и за грабителей храмов, — точно так же, как многие, несомненно, уже были казнены за такие причины — и они не обращают на них больше внимания, потому что это одна из безымянных и очень старых статуй, которые они изувечили. Тогда неужели город в своем официальном качестве окажется еще хуже и презреннее в обращении со своими героями?
  83. κτυλον ἀφαιρῶν ἀνδριάντος, βοήσεσθε καὶ παραχρῆμα ἐπιθεῖναι κελεύσετε ἐπὶ τὸν τοϸν τὸν καίτοι χειρὸς μὲν ἀφαιρεθείσης ἢ δόρατος ἢ φιάλης, ἐὰν τύχῃ κρατῶν, ἡ τιμνὴ ὸ σύμβολον ἔχει τῆς ἀρετῆς ὁ τιμηθείς, ὁ δὲ χαλκὸς μόνος ἐλάττων γέγοναενὁ ρπΐναςὸ ῆς ἀνῃρημένης [стр. 244.
  (83) Опять же, если кто-нибудь придет и скажет, что какой-то чужеземец или даже гражданин украл руку или палец, который он взял у статуи, вы поднимете крик и прикажете немедленно подвергнуть его пытке. Тем не менее, даже если статуя была лишена руки, или копья, или кубка, если она держала его, честь остается, и человек, получивший честь, сохраняет символ своих заслуг; только бронза потерпела поражение. Но когда уничтожается надпись, очевидно, уничтожается и ее свидетельство о том, что рассматриваемое лицо «считается проявившим себя достойным одобрения».
  [84] βούλομαι τοίνυν, ὅπερ Ἀθήνησι μὲν οἶδα γιγνόμενον, οἶμαι δὲ κἀνταῦκθα γίγινεσθ ον πάνυ καλῶς ἔχοντα, εἰπεῖν πρὸς ὑμᾶς. ἐκεῖ γὰρ ὅταν δημοσίᾳ τινὰ δέῃ τῶν πολιτῶν ἀποθανεῖν ἐπ᾽ ἀδικήματι, τρότεροο ὄνομαἐξαλείφεται. τίνος ἕνεκα; ἑνὸς μέν, ὅπως μηκέτι δοκῶν πολίτης εἶναι πάσχῃ τι τοιοῦτον, ἀλλ᾽ ὡλς τυνατὸ ς γεγονώς:
  (84) Итак, теперь я хочу рассказать вам об обычае, который, как я знаю, соблюдается в Афинах, и здесь также, я думаю, в соответствии с превосходнейшим законом. В Афинах, например, всякий раз, когда какой-либо гражданин должен умереть от рук государства за преступление, его имя стирается в первую очередь. Почему это делается? Одна из причин состоит в том, что он может считаться уже не гражданином, когда подвергается такому наказанию, а, насколько это возможно, как ставший иностранцем.
  85. γορίαν ἔτι φαίνεσθαι τοῦ προελθόντος εἰς τοῦτο κακίας, ἀλλ᾽ ἠφανίσθαι πανταελοῶς, πνταελοζς ι τὸ μὴ θάπτεσθαιτοὺς προδότας, ὅπως μηδὲν ᾖ σημεῖον εἰς αὖθις ἀνδρὸς πονηροὲ. φέρε οὖν, ἐὰν εἴπῃ τις ἐπὶ τοῖς εὐεργέταις τοῦτο γίγνεσθαι παρ᾽ ὑμῖν, ὃ παἼρὰ θος ἐστὶν ἐπὶ τοῖς κακούργοις, ἆρ᾽ οὐ σφόδρα ἀλγήσετε; μὴ τοίνυν ἀχθεσθῆτε τῷ νῦν αὐτὸ δοκοῦντι εἰρηκέναι: τοῦ γὰρ μηκέτδι σηιγν ἶ ένοιτ᾽ ἂν ὑμῖν
  (85) Кроме того, я полагаю, что не в последнюю очередь рассматривается как часть самого наказания, что даже название не должно более видеться человеку, зашедшему так далеко в нечестии, но должно быть совершенно изглажено. , так же, как, я думаю, предателям отказывают в погребении, чтобы в будущем не осталось и следа от злодея. Итак, подойди, если кто-нибудь скажет, что в отношении к благодетелям в твоем городе поступают так же, как принято у многих народов в отношении к злодеям, не сильно ли обидишься? Тогда не сердитесь на человека, который, по-видимому, высказал эту критику в данном случае, ибо вы можете найти, что его следует благодарить за то, что она не повторялась снова в будущем или даже всегда.
  [86] αἴτιος. καὶ μὴν ἐάν τις ἓν μόνον ἐκχαράξῃ ῥῆμα ἀπὸ στήλης τινός, ἀποκτενε῭ντε,τϐκῌ αὐτκντε ἐξετάσαντες ὅ, τι ἦν ἢ περὶ τίνος, καὶ εἰ δή τις ἐλθὼν οὗ τὰ δημόσιμα ὑμῖν τεκῖν τΐάά ίαν νόμου τινὸς ἢ ψηφίσματος μίαν μόνην συλλαβὴν ἐξαλείψειεν, οὕτως ἕξετε ὥσπερ εἴ τις ἀπὸ τοῦ ἅρματός τι καθέλοι. οὐκοῦν ὁ τὴνἐπιγραφὴν ἀναιρῶν εἰκόνος τινὸς ἧττόν τι ποιεῖ τοῇ τνὴν στάὴν στάῶν ττοντος; καὶ μὴν ὅλον γε ἐξαλείφει τὸ ψήφισμα, καθ᾽ ὃ τὴν τιμὴν ἐκεῖνος ἔλαβε, μᾶλλβονὸ ποιεῖ γεγραμμένον. ἀλλ᾽ εἴ τις καταδικασθεὶς ὑπὲρ ὅτου δήποτε καὶ ζημίαν τινὰ ὀφλών, λαθὼμππρειια ἐξαλείψειεν ἑαυτόν, καταλύειν δόξει τὴνπολιτείαν: ὥστε δεινότερον ὑμῖν δοκετῖ τιίίί παλλάττειν αὑτὸν τοῦ τιμῆς ἀποστερεῖν ἄλλον.
  [86] Опять же, если кто-нибудь вырежет только одно слово из какой-либо официальной таблички, вы предадите его смерти, не останавливаясь, чтобы исследовать, что это было за слово или к чему оно относилось; и если кто-нибудь подойдет к зданию, где хранятся ваши публичные записи, и сотрет хоть одну черту из любого закона или хотя бы один слог из декрета народа, вы будете обращаться с этим человеком так же, как с любым человеком, который должен удалить часть колесница. Ну, а человек, который стирает надпись со статуи, совершает менее серьезное преступление, чем человек, который высекает что-то с официальной таблички? Дело в том, что он стирает весь указ, по которому этот человек получил свою честь, или, вернее, он аннулирует запись о нем. Но если кто-нибудь, кто за какой-либо проступок осужден к какому-либо наказанию, тайно или интригами сотрет свое имя, то он будет считаться нарушителем конституции. Следовательно, вы считаете более серьезным делом для человека освободиться от наказания, чем лишить другого человека его чести!
  87. μην . ἐπίστασθε γὰρ σαφῶς ὅτι ἅπασα μὲν ἡ πόλις ἐστὶν ἱερά, τῶν δὲ ἀνδρινντων πολεθἿὂ ιτε τῶν ἐν αὐτοῖς τοῖς ἱεροῖς ἑστηκότωντοῦτο πεπονθότας. καὶ γὰρ ἀρχαιοτάτους συμβέβηκε τούτους [стр. 245. αι τοῦτον ὡς κάλλιστα ἑστάναι. καὶ τί δεῖ λόγων; οἶμαι γὰρ μηθένα ἂν ἀντειπεῖν ὅτι καὶ τῶν οὕτως κειμένων, εἰ καὶ μὴμκαθᐬπεὶ ἔλεγον, οἱ πλείους εἰσὶ μετωνομασμένοι, τινὲς δ᾽ οἶμαι καὶ σφόδρα ἐγγὺν παρεστεοο παρεστεοοι ς.
  (87) Не могу я, кроме того, обойти и другое, поскольку я основывал свое рассуждение на допущении акта нечестия. Ибо вы, родосцы, прекрасно знаете, что, хотя весь город священн, однако вы обнаружите, что многие из статуй, стоящих в самих ваших святилищах, подверглись этому унижению. Ибо случилось так, что они очень древние; и всякий раз, когда один из ваших главных магистратов хочет польстить кому-либо, он всегда стремится, осуществляя идею, которую вы оказываете честь, поставить его из бронзы в самом лучшем месте. Какая нужда в словах? Ибо я полагаю, что никто не стал бы отрицать, что даже на статуях, поставленных таким образом, хотя факты и не совсем согласуются с заявлением, которое я только что сделал, на большинстве из них были изменены имена, а на некоторых, как я полагаю , которые действительно стоят очень близко к статуям богов.
  88. εργέτας οὐ δεινὸν ἐὰν φαινώμεθα ἀδικοῦντες; καὶ τὴν ἀσυλίαν, ἣν παρέχουσι τοῖς φαύλοις οἱ τοιοῦτοι τόποι, μόνοις, τοος ἔ ἀγαθοῖς οὐ δυνήσονται παρέχειν; ἀλλ᾽ ἐὰν μὲν θυμιατήριόν τις ἀλλξῃ τῶν ἔνδον κειμένων ἢ φιάλην ἱερόσυλος φὐέττονονομισήνεὲνρῶνρῶνρῶνρῶνρῶνρνρνρνρῶνβὲνρήνρῶνρῶνβὲνρῶνρνρῶνβὲνρῶνρνρνρνρνρνρνρνρῶνβὲνρῶνβὲνρήνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνρνωνωνωνωνωνωνωνωνων φ φλνωνωνωνωνωνωνων ῃ β , οὐθὲν ἄτοπον ποιεῖ;
  [88] Что тогда? Разве не возмутительно, если обнаружится, что мы обижаем наших благодетелей в том самом месте, где не принято обижать даже тех, кто совершил какое-нибудь злодеяние, если они убегают туда в поисках убежища? И разве такие места не могут, как кажется, предоставить только хорошим людям то убежище, которое они предоставляют никчемным людям? Более того, если кто-либо просто сдвинет со своего места кадильницу или кубок, принадлежащие к сокровищам, посвященным внутри храма, он будет считаться виновным в святотатстве точно так же, как и те, кто украл эти священные вещи;
  89. ν τοῖς ἱεροῖς: καὶ πολλοὺς ἰδεῖν ἔστιν οὕτως ἐπιγεγραμμένους, οἷονδ, τἑναεἑναεἑῖνα έθηκεν ἢ τὸν πατέρα ἢ τὸν υἱὸν ὅτῳ δήποτε τῶν θεῶν. ἐὰν οὖν ἀπὸ τῶν ἄλλων ἀναθημάτων ἀφελών τις τοῦ θέντος τὸ ὄνομα ἄλλοι ἄολον ἀ νον τοῦτον οὐκ ἀσεβεῖν φήσομεν; ὁ δέ τοι Ἀπόλλων οὐκ εἴα δήπουθεν ἐκ τοῦ περιβόλου τοὺς νεοττοὺς ἀναιρεῖσθοαι ον, ἱκέτας ἑαυτοῦ λέγων.
  (89) Но если он меняет статую и честь, то не делает ли он ничего сверхъестественного? И тем не менее любой из нас мог бы сказать, что и статуи в такой же степени являются вотивными приношениями, принадлежащими богам, то есть статуи, стоящие в святилищах богов; и можно увидеть многие из них с надписями на этот счет; например, «Такой-то поставил статую самого себя (или своего отца, или своего сына) в честь бога» (какой бы бог это ни был). Следовательно, если кто-то удаляет имя человека, столь почитаемого, из любого другого посвящения и вписывает имя другого лица, должны ли мы сказать, что лицо, о котором идет речь, одно не виновно в нечестии? Аполлон, как вы знаете, не позволил бы человеку из Кимы убрать птенцов со своего участка, сказав, что они его просители.
  [90] δἰ ὧν τοίνυν πειράσονταί τινες τὸ πρᾶγμα ἀποφαίνειν ἐπιεικέστερον, τῷ παντεοὶ ωροὶ ίξουσιν. οἷον ὅταν λέγωσι τοῖς σφόδρα ἀρχαίοις καταχρῆσθαι καί τινας εἶναι καὶ ἀνεπιγράά εἰ γὰρ δοίη τις αὐτοῖς οὕτως τοῦτο ἔχειν, οὐκ ἂν εἴποιμι τὸ πρόχειρνἐαρὦἐαρῦἐἐὡῦτο ν ὑπὲρ τῶν ἐπιγεγραμμένων ποιοῦμαι τὸν λόγον, ἀλλ᾽ οὐδὲ ἐκείνων φημὶ αῖπισνḅεισνḅενὶ σκοπεῖτε γάρ, ἄνδρες Ῥόδιοι, τὴν αἰτίαν, δι᾽ ἣν εἰκὸς τεθῆναί τινας οὕτως. οὐ γὰρ ἐκλαθέσθαι γε οὐδὲ ὀκνῆσαι τὸν ἱστάντα εἰκὸς οὐδὲ φείσασθαι τἬῆς τοάῆς νης: οὐ γὰρ ἦν οὐδεμία.
  (90) Более того, доводы, которыми некоторые люди попытаются представить эту практику более совместимой с честью, докажут, что она во всех отношениях менее достоверна: например, когда они говорят, что они неправильно используют очень старые статуи и что на некоторых из них также нет надписей. Что ж, если бы кто-то был склонен согласиться с ними, что это так, я бы не стал делать очевидного возражения, что, в конце концов, в настоящее время я говорю о тех, на которых есть надписи; напротив, я утверждаю, что и тех других они не имеют права трогать. Что касается моих причин, то подумайте, жители Родоса, каков был мотив, который, по всей вероятности, привел к тому, что статуи были установлены без надписей. Ибо неразумно предполагать, что человек, устроивший их, просто упустил это из виду, или не решился написать имена, или хотел сэкономить на записи; ибо расхода не было.
  91 . 246] ἥρωας οὐκ ᾤοντο δεῖν ἐπιγράφειν, ὡς ἂν ἅπασι γνωρίμους ὄντας, ἡγούμενιὑιι περβολὴν τῆς τότε οὔσης δόξης εἰς ἅπαντα καὶ τὸν αὖθις χρόνον παραμενεῖν τὸ Ὁν:τὸ Ὁν ἡμιθέων ἢ καὶ θεῶν ὄντας ὕστερον ἀγνοηθῆναι διὰ τὸν χρόνον. τοὺς γὰρ θεοὺς ἐπιγράφειν οὐκ ἔστιν ἔθος: ὡς ἔγωγε οὐκ ἀπελπίζω καὶ τῶλνἄλωνἄ
  [91] Остается, следовательно, одна из двух возможных причин: в случае некоторых, так как они действительно были очень великими людьми и воистину героями, посчитали излишним прибавлять надпись, полагая, что статуи будут признанные всеми, и потому что считалось, что из-за исключительной славы, присущей тогда этим людям, их имена останутся на все будущие времена; или же потому, что почитаемые лица, будучи сыновьями некоторых полубогов или даже богов, позже по прошествии времени были забыты. Ибо не принято наносить надписи на статуи богов, так что я скорее ожидаю, что некоторые из других тоже принадлежат к этому классу.
  [92] τινὰς εἶναι τοιούτους. ἐν γοῦν Θήβαις Ἀλκαῖος ἀνάκειταί τις, ὅν Ἡρακλέα φασὶν εἶναι, πρμτερον οὕτον: καὶ παρ᾽ Ἀθηναίοις Ἑλευσινίου μύστου παιδὸς εἰκὼν οὐκ ἔχουσα ἐπιγεννζοήν: ὶ ναι λέγουσιν Ἡρακλέα. καὶ παρ᾽ ἑτέροις οἶδα πολλοὺς τοὺς μὲν ἡμιθέων, τοὺς δὲ ἡρώων ἀνδριάνταႂ, λοὲ λέως,Σαρπηδόνος, Θησέως, διὰ τοῦτο ἀρχῆθεν οὐκ ἐπιγραφέντας: καὼ Μέμννοονος ἑ ολοσσὸν εἶναι λέγουσιν. ἀλλ᾽ ἐπ᾽ ἐνίων μὲν ἡ δόξα παρέμεινε καὶ διεφύλαξε τὴν φήμην ὁ χρόνος: οὐ μὴ
  (92) В Фивах, например, у некоего Алкея есть статуя, которую называют Гераклом и прежде называли так; а у афинян есть изображение мальчика, который был посвящен в мистерии в Элевсине, и на нем нет надписи; он тоже, говорят, Геракл. И в различных других местах я знаю множество статуй, одни из которых изображают полубогов, а другие героев, как, например, Ахилла, Сарпедона, Тесея, которые по этой причине не были вписаны с самого начала; и говорят, что в Египте есть колоссальная статуя Мемнона без надписей. Но в случае некоторых из них их слава осталась, и время сохранило их славу; но почему-то это произошло не со всеми.
  [93] ἐπὶ πάντων συνηνέχθη δι᾽ ἣν δήποτ᾽ οὖν αἰτίαν. οὐκοῦν καὶ παρ᾽ ὑμῖν οὐκ ἀδύνατον εἶναί τινας τοιούτους. οἷον οὖν ἐστιν Ἡρακλέουσἢ Τληπολέμου φέρ᾽ εἰπεῖν ἢ τῶν Ἡλίου παίδ΀νντινριὸ διδόναι τῷ δεῖνι, χρηστῷ μὲν ἀνδρὶ καὶ τιμῆς ἀξίῳ: πάντες γὰρ ἔστωσαν, οαπες ἔστωσαν, οὡπες ἀξίῳ ύει, τοιοῦτοι, καὶ δεῖ γε εὔχεσθαι πάντας εἶναι χρηστούς, μάλιστα δὲ τοὺς ἡγου΅μέ ᾽ οὐκ ἐκείνοις ὅμοιοι: πόθεν; οὐδ᾽ ἂν αὐτοὶ φήσαιεν ὀλίγον αὐτῶν ἐλάττουσὑπάρχειν, ἀλλὰ κἂν φοβην τεῖπενἏ οιοῦτον. ἆρ᾽ ὑμῖν ἐκ τῶν εἰρημένων δοκεῖ μᾶλλον ἀπὸ τούτων ἀρχομένους, λέγϼν δὲ Τὲ ντων τὰς ἐπιγραφάς, τὸ πρᾶγμα ἐπὶ πάντας μεταφέρειν, ἢ σφόδρα εἶναι τῶν τοιούτειν φ;
  93 Поэтому и среди вас не исключено, что есть такие, как они. Так вы могли бы, например, подарить статую Геракла, или, скажем, Тлеполема, или одного из детей Гелия такому-то, без сомнения, превосходному человеку и достойному чести. Ибо даже если предположить, что все таковы, чье благоволение город стремится завоевать, — а мы можем молиться, чтобы все они были хорошими людьми, и особенно ваши правители, — все же они не равны тем великим людям прошлого. Как они могли быть? Даже сами люди не стали бы утверждать, что они лишь немного уступают им; более того, они действительно побоялись бы делать какие-либо подобные заявления. Не кажется ли вам из приведенных доводов, что вам следует начать с этих статуй, — я имею в виду те, на которых нет надписей, — и распространить практику на всех, или же вам следует очень решительно отказаться от всех подобных?
  94. τοὺς τυμβωρυχοῦντας τοὺς σφόδρα παλαιοὺς τάφους μηδὲν ἁμαρτάνειν, ὅτι μηδεὖποτ α κει μηδὲ ἴσμεν οἵτινές εἰσιν. ὁ μὲν οὖν τάφος οὐκ ἔστι σημεῖον ἀρετῆς, ἀλλ᾽ εὐπορίας, οὐδὲ ἔχομεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν εἰπεν τοῖς μνήμασι κειμένους ὡς ἦσαν ἀγαθοί, πλὴν εἰ μή γε δημοσίᾳ τις φαίνουιτοτεθειτοτεθεινμοτεθεθαμοτεθεθαμοοί ἶμαι τρόπον τινὰ τούτοις συμβέβηκεν. ἡ δὲ εἰκὼν δι᾽ ἀνδραγαθίαν δίδοται καὶ διὰ τὸ δόξαι τινὰ πρότερον [стр. 247] ἐστιν᾽ οὐδέ γε ἐπὶ τοῖς τυχοῦσιν, ἀλλ᾽ ὡς οἷόν τε ἐπὶ τοῖς μεγίστοις.
  [94] И все же, в конце концов, эта ссылка на невежество и древность примерно то же самое, как если бы кто-то сказал, что те, кто обыскивает очень старые гробницы, не делают ничего плохого, на том основании, что никто из умерших не является родственником. их, и мы даже не знаем, кто они. Нет, гробница скорее свидетельствует не о превосходстве ее обитателя, а о его богатстве; и о тех, кто покоится в гробницах, мы не можем сказать, что они были хорошими людьми, за исключением случаев, когда в конкретном случае есть свидетельство того, что человек был погребен государством, как, я полагаю, и произошло в некотором смысле с теми людьми. Но статуя дается за выдающиеся достижения и за то, что в свое время человек считался благородным. Совершенно ясно, что ни одному из этих мужчин не была поставлена статуя, если он был осужден за кражу или прелюбодеяние; Награда присуждалась не за обычные действия, а за величайшие из возможных деяний.
  95 χουσιν ἐπ᾽ ἀνδριάντος τι βούλομαι γεγονὸς εἰπεῖν. Θεαγένης ἦν Θάσιος ἀθλητής: οὗτος ἐδόκει ῥώμῃ διενεγκεῖν τῶν καθ᾽ αδκὑταὶ, κὑταῃ ἑτέροις πολλοῖς καὶ τὸν Ὀλυμπίασι τρὶς εἰλήφει στέφανον. ὡς δ᾽ ἐπαύσατο καὶ ἧκεν εἰς τὴν πατρίδα, λοιπὸν τοῦ σώματος παρακμάσαντος ἴεν὿ ἀν὿ ἀν὿ χείρων περὶ τὰ κοινά, ἀλλ᾽ ὡς οἷόν τε ἄριστος. ἐντεῦθεν, ὅπερ εἰκός,
  [95] Опять же, поскольку люди, подобные этим, также обладают своего рода божественной силой и целью, можно сказать, что я хочу рассказать об инциденте, который произошел со статуей. Феаген был фасосским спортсменом. Считалось, что он превосходил в физической силе людей своего времени и, помимо многих других триумфов, трижды завоевывал корону победителя в Олимпии. И когда он отказался от состязаний и вернулся в свой родной город, с тех пор, хотя его тело и устарело, он был человеком, не уступавшим никому в делах своей страны, но, насколько это возможно, был самым лучшим человеком. отличный гражданин. По этой причине, вероятно, он навлек на себя неприязнь одного из политиков.
  [96] εἰς ἔχθραν τινὶ προῆλθε τῶν πολιτευομένων. ὁ δὲ ζῶντι μὲν ἐφθόνει μόνον, τελευτήσαντος δὲ πρᾶγμα πάντων ἀνοητότατοον καβσον καὲσον ἀὲ ἐποίει: τὸν γὰρ ἀνδριάντα αὐτοῦ τὸν ἑστῶτα ἐν μέσῃ τῇ πόλει νύκτωρ ἐμαστίγου. τοιγαροῦν εἴτε ἀπὸ τύχης εἴτε δαιμονίου τινὸς νεμεσήσαντος αὐτῷ κινηθείς τοτάς ποτε ἐτε ἐτε ἐτε ἐτε ως ἠκολούθησεν ἅμα τῇ μάστιγι καὶ κτείνει τὸν ἄνδρα. νόμου δὲ ὄντος καταποντίζειν κρίναντας, ἐάν τι τῶν ἀψύχων ἐμπεσὸν ἀποκτείιν῿ οῦ τεθνεῶτος προσήκοντες αἱροῦσι δίκῃ τὸν ἀνδριάντα καὶ κατεπόντωσαν.
  (96) И хотя при его жизни другой человек только завидовал ему, но после смерти Феагена другой совершил самый бессмысленный и нечестивый поступок; ибо под покровом ночи он будет бичевать статую человека, воздвигнутую в центре города. Следовательно, то ли случайно, то ли из-за того, что какое-то божество разгневалось на него, статуя в какой-то момент сдвинулась со своего основания и, следуя ответному удару, убила человека. А так как существовал закон, который требовал, чтобы в случае падения на человека какого-либо неодушевленного предмета, причинившего ему смерть, они сначала подвергли его испытанию, а затем опустили в море, родственники покойного вынесли приговор против статую и утопил ее в море.
  [97] λοιμοῦ δὲ συμβάντος, ὥς φασι, χαλεπωτάτου, καὶ τῶν Θασίων οὐδενὶ τρόπωνμτα λῆξναι ῆς νόσου, καὶ τελευταῖον χρωμένων, τοὺς φυγάδας αὐτοῖς ἀνεῖπε κατάγειν ὁ θες . ὡς δὲ πλέον οὐδὲν ἦν ἁπάντων κατεληλυθότων, χρωμένοις αὖθις λέγεται τὴον Πυον ἀνειπεῖν:
  Θεαγένους δ᾽ ἐλάθεσθε ἐνὶ ψαμάθοισι πεσόντος:
  κεῖθ᾽ ὑμῖν ὁ πρὶν μυριάεθλος ἀνήρ.
  ᾧ καὶ δῆλον ὅτι καὶ τὸ πρῶτον οὐχὶ τῶν φυγάδων ἕνεκα τοῦτο ἐχρήσθη καὶν τὶ ὐχ δι᾽ ἄλλην τινὰ αἰτίαν ἐγένετο.
  (97) И затем, когда разразилась, как говорят, самая тяжелая моровая язва и жители Тасоса, будучи не в состоянии избавиться от чумы, наконец посоветовались с оракулом, бог возвестил им, что они должны: вернуть изгнанников». Когда все, кто был в изгнании, вернулись, но улучшения не наступило, и фасосцы снова обратились за советом к богу, рассказывают, что пифийская жрица дала им следующий ответ:
  «Того, кто упал в глубокие пески океана, ты теперь забыл,
  Даже Феаген стойкий, победитель бесчисленных игр».
  Из этих строк становится очевидным, что оракул был произнесен в первую очередь не для изгнанников, а для Феагена, а также что то, что произошло впоследствии, не было вызвано никакой другой причиной.
  [98] καὶ μηδεὶς ἐκεῖνο ὑπολάβῃ: τί οὖν; ἡμεῖς τοὺς ἀνδριάντας ἀφανίζομεν ἢ ῥιπτοῦμεν; ἀλλ᾽ ἀτιμάζετε ἐκείνους ὧν εἰσι καὶ ἀφαιρεῖσθε τοὺς ἔχοντας, ὅπερ καδὶ τΔιὶ τΔιὶ ειιὶ ξε τῷ θεῷ: ἐπεὶ τοῦ χαλκοῦ [стр. 248] οὐκ εἰκὸς ἦν φροντίσαι αὐτόν. μὴ τοίνυν τοῦ Θασίου μὲν ἡγεῖσθε ὑβρισθέντος οὕτως ἀγανακτῆσαι τὸ δαιμόνιβρν, τὸ δαιμόνιβρν, ᾽ ὑμῖν τετιμημένων μηδένα θεοφιλῆ εἶναι μηδὲ ἥρωα.
  [98] И пусть никто не прерывает и не говорит:
  "Что из этого? Мы избавимся от наших статуй или выбросим их?»
  Нет, но вы бесчестите людей, чьими статуями они являются, и вы грабите их законных владельцев, точно так же, как чувствовал себя бог в случае, о котором мы говорим, поскольку неразумно предполагать, что это было бронзовое изображение, о котором он говорил. был обеспокоен. Поэтому не думайте, что, хотя бог и был так возмущен оскорблением, нанесенным фасианцу, никто из прославленных в вашем городе не дорог Небу или что никто не является героем.
  99 ένοιτο, ἐὰν ἄρα τύχῃ τις τῶν στρατηγούντων μισῶν τινα τῶν πρὸ αὐτοῦ. τὸ γοῦν τοῦ Θεαγένους ἀκηκόατε ὡς συνέβη διὰ τὸν φθόνον καὶ τὴν ζηλοτυπία ῆς πολιτείας. καὶ γὰρ εὶ νῦν ἐπὶ μόνοις τοῖς παλαιοῖς αὐτό φασι ποιεῖν, χρόνου γε προςόντὶ ὶ πάντων ἀεὶ συμβαίνει τῶν φαύλων ἐθῶν, ἀνάγκη καὶ τοῦτ᾽ ἐπὶ πλέον προελν.εῶ οὐδὲ γὰρ οὐδ᾽ αἰτιάσασθαι οἷόν τε, ἐπ̓αὐτῷ γε ὅλου τοῦ πράγματος ὄντος. νὴ Δί᾽, ἀλλὰ κωλύσουσιν οἱ προσήκοντες. ἐὰν οὖν ἀπόντες ἢ ἀγνοήσαντες τύχωσιν, ὅταν γνῶσι, τί ποιήσομεν; ἆρά γε δεήσει τοῦτον ἐκχαράττειν πάλιν, ὃν ἂν φθάνῃ τις ἐπιγράψας;
  [99] Мы также не можем быть настолько уверены, кроме того, что такое обращение не может быть вызвано некоторыми людьми через ненависть, я имею в виду, если так случится, что один из ваших главных магистратов затаит обиду на кого-либо из своих предшественников. Вы слышали, что инцидент с Феагеном, во всяком случае, вырос из политической зависти и ревности. Ибо хотя они и настаивают теперь на том, чтобы следовать этому правилу только в отношении старых статуй, но с течением времени, как всегда бывает со всеми дурными привычками, и эта неизбежно будет становиться все хуже и хуже. Причина в том, что привлечь виновного к ответственности совершенно невозможно, потому что все дело от начала до конца находится в его руках.
  «Да, ей-богу, — скажете вы, — но родственники непременно положат этому конец».
  Итак, если родственники отсутствовали или не знали об этом, что мы предлагаем делать, когда они узнают об этом? Нужно ли будет снова высекать имя человека, которое кто-то поторопился вставить?
  [100] πάνυ τοίνυν ὄντος ἀτόπου τοῦ γιγνομένου, μᾶλλον δὲ ἀσεβοῦς,ἧττον ἂν δεινὸν ἦν, εἰ μὴ διὰ τοιαύτην πρόφασιν συνέβαινε, δι᾽ οἵαν τινές φασιν, ὡς ἀπολογούμενοι περὶ τῆς πόλεως. τὸ γὰρ δι᾽ ἀργύριον πράττειν ὁτιοῦν τῶν ἄλλως αἰσχρῶν ἅπαντες αἴσχιοκν ατγοᦿν αγτṦᦿν θ᾽ ἑτέραν τινὰ αἰτίαν. ὅταν οὖν προβαλλόμενοι τὴν δαπάνην καὶ τὸ δεῖν ἀναλίσκειν εἰ ποιήσεσθε αντέρουνυυ ἀξιῶσι παραπέμπειν τὸ πρᾶγμα, δῆλον ὅτι μεῖζον τὸ ὄνειδος κατασκευάζουσιν, τἼκκρϬρ α δόξετε ἀδικεῖν, καὶ ταῦτα πλουτοῦντες, ὡς οὐδένες ἄλλοι τῶν Ἑλλήνων.
  (100) Опять же, так как этот обычай совершенно неуместен или, скорее, нечестив, было бы менее безобразным, если бы он не совершался под предлогом, который некоторые предлагают в качестве оправдания города. Ибо каждый считает большим позором делать за деньги что-либо, что в других отношениях постыдно, чем делать это по какой-либо другой причине. Поэтому, когда они выдвигают в качестве оправдания стоимость и необходимость больших расходов, если вы когда-нибудь возьметесь сделать еще одну партию статуй, и таким образом пытаются оправдать эту практику, ясно, что они делают упрек еще хуже, так как люди будут думать, что вы делаете неправильные вещи ради денег, и это тоже, хотя вы богаты, богаче, чем люди любого другого эллинского государства.
  101 ὐτῶν πλείονα ἢ νῦν ἔχετε ὑμεῖς; ὅτ̣̣̔̓γὰροὔθ᾽ ἡ νῆσος χείρων γέγονε καὶ τὴν Καρίαν καρποῦσθε καὶ μέρος τι τ῿ καὶ πόλεις ὑποφόρους κέκτησθε, καὶ χρήματα ἀεὶ πολλὰ ὑπὸ πολλῶν ἀνατίθθεται τῷ τῷ πρότερον οὐδεὶς ἀφῄρηται, μηθένα νομίζετε ἀγνοεῖν.
  (101) И все же почему, скажите на милость, что-то подобное не случилось во времена ваших предков, ведь у них не было богатства больше, чем у вас теперь? Ибо ты не должен думать, что кто-то не знает, что твой остров не пришел в упадок, что ты получаешь доход от Карии и части Ликии и владеешь городами, дающими дань, что много людей постоянно вручают твоему государству большие суммы денег, и что ни один из предыдущих вкладчиков ничего не снял.
  [102] καὶ μὴν οὐδὲ δαπανᾶν φήσετε τῶν τότε μᾶλλον. τότε μὲν γὰρ εἰς πάνθ᾽. ὅσα καὶ νῦν ἀνηλίσκετο,πανηγύρεις, πομπάς, ἱερουργίας, εἰς τὰ τείχη, τοῇς 249] βουλῇ. νῦν δὲ οὐκ ἔστι τὰ μέγιστα τῶν πρότερον. τὰς γὰρ εἰς τὸν πόλεμον δαπάνας σχεδόν τι συνεχῶς αὐτῶν πολεμούντων καὶ σπάνιειο, ὐτῶν πολεμούντων καὶ σπάνιειον, ὐτῶν ναπαυομένων, οὐκ ἔνι συμβάλλειν οἶμαι τοῖς ἐν εἰρήνῃ γιγνομένοις ἀναλώμασιν.
  (102) Кроме того, вы не будете утверждать, что у вас большие расходы, чем у людей тех прежних времен, так как в то время были расходы на все цели, для которых они сделаны теперь: на их национальные собрания, священные процессии, религиозные обряды. , укрепления, присяжная служба и для совета. Но в наши дни не существует самых тяжелых расходов, которые были понесены в прежние времена. Например, их расходы на войну, учитывая, что они почти постоянно находились в состоянии войны и редко, если вообще когда-либо, имели передышку, по моему мнению, не следует сравнивать с расходами, которые производятся в мирное время.
  103 ὶ τριάκοντα ἑτέρων, καὶ τοῦτον ἔσθ᾽ ὅτε μὴ καταλύειν τριῶν ἢ τεττάρων ἐστὶῶν: οὶτάρων ἐτὶῶν τριήρεσι πλεῖν, οὐ μέχρι Κύπρου καὶ Κιλικίας, ἀλλ᾽ ὁτὲ μὲν εἰς Αἴγυπτον, ὁτὲ δὲ εἰς τὸν Εὔξεινον, τὸ δὲ τελευταῖον ἐν αὐτῷ τῷ Ὠκεανῷ: οὐδὲραυτςνστου ρέφειν τὰ φρούρια καὶ τὴν χώραν φυλάττοντας: καὶ ὃ νῦν ἐφ᾽ ἡμῶν ἰαδεῖν ἔθικκ ἕκαστον ἐνιαυτὸν ἢ δυσὶν ἀφράκτοις ἀπαντᾶν εἰς Κόρινθον.
  [103] В самом деле, это было совсем не одно и то же, послать экспедицию из ста кораблей или даже больше, а потом еще одну из семидесяти, а потом третью из тридцати, а потом иногда не распускать эту экспедицию в течение трех дней. или четыре года; или чтобы военные корабли постоянно плавали не только на Кипр и в Киликию, но иногда в Египет, а иногда в Черное море и, наконец, на самый Океан, или держали наемных солдат для гарнизона в крепостях и в стране — это не все это можно сравнить с тем, что можно увидеть в наше время, когда вы каждый год появляетесь в Коринфе всего на одном или двух беспалубных кораблях.
  104 δύνασθε ταὐτὰ πράττειν ἐκείνοις, ἀλλ᾽ ὅτι καιρὸς οὐκ ἔστι τῶν τοιούτδων, ἐἃάν ἐὐν ε τε. δῆλον γὰρ ὡς κἀκεῖνοι μᾶλλον ἐβούλοντο μὴ κινδυνεύειν, καὶ διὰ τοαῖνκο ἐπυ αταστῇ ποτε τὰ πράγματα, πλὴν ὅτι γε οὐκ ἴσα ὑμῖν ἀνήλισκον. ἵνα γὰρ τἄλλα ἀφῇ τις, τὸ τῶν νεωρίων, τὸ τῶν ὅπλων, τὸ τῶν μηχανημάτων, πζν῿, ὃ ν῿ν ὐτὸ δήπου τὸ τῶν τειχῶν οὐκ ἔστιν ὅμοιον, ὡς ἐφ᾽ ὑμῶν ἐπισκευάζεται. καὶ γὰρ ἂν τὰ τῆς ἐπιμελείας θῇ τις μὴ διαφέρειν, ἀλλά τοι σχολῇ γίγνεται κατγνὶ κατγνὶ ἀλλά τοι σχολῇ καὶ ὁπηνίκα τις βούλεται: τότε δὲ οὐκ ἦν αὐτὰ μὴ ἑστάναι. καὶ νῦν μὲν ὑφ᾽ ὑμῶν δοκιμασθησόμενα οἰκοδομεῖται,
  (104) Я говорю все это не для того, чтобы упрекнуть вас или показать, что вы ниже ваших предков; ибо не потому, что ты не можешь соответствовать их делам, а потому, что повод для таких вещей миновал, ты живешь в непрерывном мире. Ибо ясно, что и они предпочли бы держаться подальше от опасности и что целью их усилий было стремление в конце концов обрести безопасность. Однако я подчеркиваю, что их шкала расходов была не на таком низком уровне, как у вас. Не говоря уже о других вещах, таких как ваши верфи, оружие и доспехи, боевые машины, простое содержание стен, о которых я только что упомянул, в том виде, в каком они теперь содержатся в ваше время, конечно, несопоставимо. Ибо если предположить, что забота о них не различается, то, как видите, их держат в форме неторопливо, понемногу и всякий раз, когда того пожелает судья; но в прежние времена они должны были стоять. И если сейчас их строят для проверки на себе, то тогда их должны были испытать враги.
  [105] τότε δὲ ὑπὸ τῶν πολεμίων. εἶεν: οὐ τοίνυν οὐδὲ τοῦτο ἔστιν εἰπεῖν ὡς πλείονας τιμᾶτε: τὸ γὰρ πλοθοοςαὰρ ῶν ἐξ ἐκείνου τοῦ χρόνου κειμένων ἀνδριάντων. χωρὶς δὲ τούτου τίς ἂν εἴποι πλείους εἶναι τοὺς νῦν φιλοτιμουμένους πλρὶ τὶ τὶ τὶ νὴ Δία, ἀνάγκην γὰρ ἡμεῖς ἔχομεν τοὺς ἡγεμόνας τιμᾶν ἅπαντας. τί δ᾽; οὐχὶ καὶ Ἀθηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ Βυζάντιοι καὶ Μυτιληναῂοοι τοὺϐ τοὺς ύτους θεραπεύουσιν; ἀλλ᾽ ὅμως ὅταν Δόξῃ τινὰ στῆσαι χαλκοῦν, ἱστᾶσι καὶ τῆς εἰς τοῦτο Δαπάνης εὐποροῦσιν.
  [105] Вот и все. Ну, так и нельзя сказать, что лиц, которых ты чтишь, больше; ибо одно только количество стоящих статуй, датируемых тем временем, раскрывает истину. Да и кроме того, кто сказал бы, что ревностных к служению государству теперь больше, чем тогда?
  О, да! вы можете сказать, «но мы просто должны чтить командиров, которые правят нами, всех и каждого».
  Что из этого? Не за ними ли ухаживают и афиняне, и спартанцы, и византийцы, и митиленцы? Но тем не менее, когда они решают установить один из них в бронзе, они делают это, и им удается найти цену.
  [106] καὶ μὴν ἤδη τινὸς ἤκουσα Ῥοδίου λέγοντος, οὐχ [стр. 250] ὅμοια τὰ ἐκείνων καὶ τὰ ἡμέτερα. τοῖς μὲν γὰρ μόνον ὑπάρχειν τὴν ἐλευθερίαν δίχα Ἀθηναίων, καὶ τούτουκε δὲ κκε ῆσθαι: τὴν δὲ ὑμετέραν πόλιν ἐπίφθονον εἶναι παρὰ πᾶσιν, ὡς ἄριστα πράττουσεπν: ιόνων δεῖν τῶν εὐνοούντων. ἔτι δὲ μηδένα τῶν Ῥωμαίων διαφέρεσθαι παρὰ τοῖσδε ἑστάναι,
  [106] Действительно, однажды я услышал некое замечание родианца: «Положение этих людей несопоставимо с нашим. Ибо все, чем они, за исключением афинян, обладают, это свобода, а у афинян тоже нет больших владений; но нашему городу все завидуют, потому что он самый зажиточный и потому нуждается в большем числе верных друзей. Кроме того, никто из римлян особенно не заботится о том, чтобы иметь статую среди этих народов, но здесь они не пренебрегают этой честью».
  [107] τῆς δέ γε ἐνθάδε τιμῆς οὐκ ἀμελεῖν. ταῦτα δέ ἐστι μὲν ἀληθῆ, μᾶλλον δὲ ὀφείλετε ἀποστῆναι δι᾽ αὐτὰ τοῦ πράγματος. τούς τε γὰρ λόγον ἔχοντας τῆς παρ᾽ ὑμῖν εἰκόνος εἰκός ἐστι μὴ παραπέμπειν ταὶδὲ ῆς τυγχάνουσιν, ἀλλ᾽ ἅμα καὶ τὴν διάνοιαν τὴν ὑμετέραν σκοπεαν σκοπεαν: τούς τεμειιἐπίεινν τὴν εὐπορίαν τῆς πόλεως ὁμολογοῦντας οὐκ εἰκὸς ἦν ὑπολογίζεσθαν τὸ τῂάς ταπάς ταπά. οὐ γάρ τοι τοσούτῳ διὰ τοῦτο πλείους τιμᾶτε τῶν ἄλλων ὅσῳ πλείονα ἐκείνων κηθκν κηθκν καὶ μὴν τῶν γε αὐτοκρατόρων καὶ νῦν ποιεῖσθε εἰκόνας, καὶ τῶν ἄλλων δὲὲ τᐶξὀ тος. οὐδὲ γὰρ ὑμᾶς λέληθεν ὡς οὐδέν ἐστι τὸ τοῦτον ἵστασθαι τὸν τρόπον. ἵν᾽ οὖν τίνας τιμήσητε, λοιπὸν οὕτως αἰσχρὸν καὶ ἀνάξιον ὑμῶν αὐτσποαν νεοπον νεορογαν κενάξιον θε;
  [107] Все это верно, и это еще одна причина, по которой вам следует отказаться от этой практики. Ибо мы можем разумно предположить, что те, кто ценит эту честь в вашем городе, не упускают из виду способ, которым они ее получают, но в то же время принимают во внимание и дух, в котором вы ее оказываете; а с другой стороны, было бы неразумно предполагать, что те, кто признает, что богатство их города вызывает зависть, должны принимать во внимание вопрос о расходах. Ибо, конечно, не из-за этого соображения вы почитаете большее число, чем другие штаты, пропорционально относительно большему богатству, которым вы владеете.
  Кроме того, даже сейчас у вас есть статуи императоров и других людей высокого ранга. Ибо даже вы, должно быть, заметили, что быть устроенным таким образом, ничего не значит! Кого же вы думаете чествовать в будущем, если продолжаете такое постыдное и недостойное вас самих занятие?
  108 _ νῦν δ᾽ εἰσὶν οὓς αὐτοὺς ἵστατε: ὥστε τοῖς ἄλλοις εἶναι φανερὸν ἐκ τούτυτιιιν ὥ τε αὐτούς. εἰ δὲ τῶν πολλῶν καὶ τῶν μηδένα ὠφελησάντων εἰσὶν οὗτοι, τίνος χάριν ἀσηεηῖμοο; ἢ τί βουλόμενοι τούτους θεραπεύετε, καὶ ταῦτα ἐνὸν ὑμῖν ἄλλως ἐπιμελεῖσθαι; καὶ γὰρ ξένια πλείω καὶ τὸ τῆς ὑποδοχῆς ἐλευθέριον τοῖς πολλοῖς ἱκαλντόν, κῖς ᾖ τις, ἔτι καὶ ψήφισμα ἤρκεσεν ἁπλοῦν, ᾧ εἰς τὸ πρυτανεῖον ἢ εἰς προεδρίαν ΐκ νυνὶ μὲν γὰρ δοκεῖτε, ὥσπερ οἱ σφόδρα γέμοντες δτῶν ναυκλήρων καὶ χειμαζόμενοι, μιὶ κβολὴν ποιεῖσθαι τῶν ἀνδριάντων.
  (108) Я спрашиваю это потому, что если бы вы обращались со всеми одинаково, за исключением императоров, вы не были бы показаны такими, какие вы есть сейчас. Но и так есть люди, которым вы ставите статуи самих себя; следовательно, из этих случаев вы делаете очевидным для всех других, что вы не очень чтите их. А если эти люди простолюдины и не могли бы оказать никакой услуги, то какой у вас мотив для такого неблаговидного поведения? Какова ваша цель в том, чтобы добиться благосклонности этих людей, и это также, когда вы можете проявить свою заботу о них другими способами? Дело в том, что для простолюдина было достаточно нескольких даров дружбы и щедрых развлечений; и если человек более высокого ранга, достаточно было простого указа, действительно ли он был приглашен на обед в городскую ратушу или занять почетное место. В действительности же вы производите впечатление, что делаете то же, что и капитаны кораблей, чьи суда тяжело нагружены и, следовательно, находятся в опасности затонуть, — сбрасываете свои статуи!
  109. ορήσητε χρημάτων, οὐκ ἔστιν ὅπως οὐκ ἂν ἀνδράποδον ἡγήσαισθε εἶναι τὸν λέγον λέγον νῦν τοίνυν αὐτὸ τοῦτο ποιεῖτε: ὅσου γὰρ ἀνδριὰς [стр. 251. ὶ οὐκ ἐπ᾽ ἐξαγωγῇ, καθάπερ οἶμαι τὰ σφόδρα πονηρὰ ἀνδράποδα. καθόλου δὲ εὖ ἴστε ὅτι μηδέν ἐστι τῶν τοιούτων μέγα μηδὲ τίμιον ἄλλως, εἰ τωὴ παὴ όντας, ἐὰν διδῶσιν ὡς τοιοῦτον. εἰ δὲ τῶν ὄντων ὅ,τι ἂν θέλῃ
  (109) Но подумай: если бы кто-нибудь сказал тебе, что все-таки лучше продать большинство из них, чтобы хорошо снабдиться деньгами, ты не мог бы не считать говорившего низменным рабским человеком. Но это как раз то, что вы делаете сейчас; ибо то, что стоило бы сделать статую, для вас как раз и является большой выгодой; кроме того, что вы продаете их себе, а не на вывоз, точно так же, как вы высылаете в чужие края, я полагаю, ваших самых гнусных рабов. А вообще вы хорошо знаете, что в таких дарах все равно нет ничего великого и ценного, кроме как в дающих, — если они дают за то, что есть. Но если человек делает подарок из своего имущества из того, что хочет кто-либо, давая это небрежно и любому лицу, которое встретится, то вскоре этот подарок будет считаться совершенно бесполезным.
  [110] τις ῥᾳδίως καὶ τῷ τυχόντι παρέχοιεν, ταχὺ δόξει τοῦ μηδενὸς ἄξιον. διὰ τοῦτο σεμνότερόν ἐστι τὸ παρ᾽ ὑμῖν κληθῆναι εἰς προεδρίαν ἅπαξ τῆς παρᾭ ιἑτο νος. καὶ τὸ μὲν ὑμᾶς καθημένους ἐπαινέσαι λαμπρόν: ἄλλοι δὲ οὐδὲ ἂν διαρραγῶσρι κεΐκῶαρι κεΐκ οκοῦσιν ἱκανῶς τιμᾶν. τὸν Ὀλυμπίασι στέφανον ἴστε δήπουθεν ἐλάϊνον ὄντα, καὶ τοῦτον πολλοὶ πολλοὶ ποστεταμṦκ ν, οὐχὶ τῆς ἐκεῖ φυομένης ἐλαίας ἐχούσης τι θαυμαστόν, ἀλλ᾽ ὅτι μὴμπππίῥᾐδίω ικρῷ δίδοται. τοιγαροῦν ἔγγιστα ἐφ᾽ ἡμῶν, ὡς ἐπίστασθε, τῶν αὐτοκρατόρων τις οὕτω σφόδτρα μΦτά ματος καὶ ἐπεθύμησε τῆς ἐκεῖ νίκης ὥστε καὶ ἀγωνίσασθαι παρ᾽ Ἠλείοις, κκαὶ τνο῿ ήσασθαι τῆς εὐδαιμονίας. εἰ δέ γε πάντας ἐστεφάνουν τοὺς ἐπὶ τὴν θέαν ἀφικνουμένους τῶν ἡγουμέα τζνν, ἀφικνουμένους ῆλον ἢ ποίαν ἔτι δόξαν ἔσχεν ὁ στέφανος;
  [110] По этой причине для получателя большая гордость быть приглашенным на почетное место хотя бы раз в вашем городе, чем получить статую в другом месте. И похвальная резолюция, проголосованная вами с ваших мест в собрании, является великолепным отличием; но другие народы, даже если они разорвут свои легкие от аплодисментов, похоже, не выказывают достаточно чести.
  Вы, без сомнения, знаете, что олимпийская корона — оливковые листья, и тем не менее многие люди предпочли эту честь самой жизни не потому, что в маслинах, которые там растут, есть что-то чудесное, а потому, что они не даются небрежно или за незначительные достижения. Этим и объясняется, почему совсем недавно, в наше время, один из императоров, как известно, так увлекся этой практикой и так стремился одержать победу, что даже состязался на Элейском празднике и считал это верхом счастья. Но если бы у них был обычай венчать всех владык, явившихся на зрелище, какое соперничество вызвала бы корона и какую славу она приобрела бы? Наоборот, говорят, что элейцы даже писем не вскрывают
  111 ιστάντες, πρὶν ἢ ἀγωνίσηται. καὶ τοῦτο οὐδένα πώποτε αὐτοῖς ἤνεγκε κίνδυνον, ἀλλὰ τοὐναντίον τιμὴν καὴν καὴν καὴι δοκεῖν ἀξίους εἶναι βραβεύειν τὸν ἀγῶνα. μὴ γὰρ οἴεσθε Ῥωμαίους οὕτως εἶναι σκαιοὺς καὶ ἀμαθεῖς ὥστε μηδὲν αὶάρεῖσξαιῖσθαιῖσθαι αὑτοῖς ἐλευθέριον εἶναι μηδὲ καλόν κἀγαθόν, ἀλλὰ βούλεσθαι μᾶλλον ἀνδραπόρωνἀνδραπόρωνὉ
  [111] написаны теми, кто рекомендовал бы конкретного спортсмена, пока он не участвовал в соревнованиях. И это никогда не приносило им никакого вреда, а, наоборот, почет и аплодисменты, потому что они считались достойными руководить играми. Ибо вы не должны думать, что римляне настолько глупы и невежественны, что решили, что ни один из их подданных не будет независимым или благородным, а будет править рабами.
  112 ους ὄντες : ὑμεῖς δὲ τοὺς παριόντας δεδοίκατε, κὰν ἕνα τινὰ μὴ στήσητε χαλκοῦν, λερνῦν αν οἴεσθε ἀποβαλεῖν; ἀλλ᾽ εἴ γε οὕτω σφόδρα ἐπισφαλής ἐστιν ὥστε [стр. 252] ἐκ τύειν ὑμῖν τῷ παντὶ βέλτιην ἤδον καὶ γὰρ τοῖς τὸ σῶμα οὕτως ἐπικινδύνως ἔχουσιν ὥστε μηκέτ᾽ ἀνενεγκετῖν ειοῖν τειτῖν τειοῖν ον ἢ ζῆν.
  (112) С другой стороны, в то время как элейцы, которые в других отношениях не превосходят никого из других пелопоннесцев, так высоко ценят свое положение, вы, родосцы, так боитесь всех ваших случайных посетителей, что думаете, что если вы потерпите неудачу подставить кого-то одного в бронзе, потеряешь свободу? Но если ваша свобода находится в таком ненадежном состоянии, что ее можно отнять у вас под любым мелким предлогом, то вам во всех отношениях лучше быть тотчас же рабами. Точно так же, когда человеческие тела настолько опасно больны, что уже нет надежды на их выздоровление, смерть лучше жизни.
  113 ν καὶ κοινωνία πάσης τύχης οὐ δύναται βεβαιοῦν τὴν πολιτείαν,οὐδὲ ΜιθριριαḸὸης ὐδ᾽ Ἀντίοχος, οὐδ᾽ ἡ τῆς θαλάττης ἀρχὴ παραδοθεῖσα διὰ πολλῶν κινδύννων κωδὌ ᾽ οἱ πρὸ τοσούτων ἐτῶν ὅρκοι τῆς φιλίας, οὐδ᾽ αἱ παρ᾽ αὐτὸν τὸν Δία στῆιία στῆιία χρι νῦν, οὐδ᾽ ἡ μέχρι Ὠκεανοῦ συγκινδυνεύσασα δύναμις, οὐδ᾽ ἡ τὸ τελευταὐτὶπν ὸ ἁλοῦσα πόλις,ἀλλ᾽ εἰ μὴ τὸν δεῖνα καὶ τὸν δεῖνα κολακεύσετε ἀγεννῶς, πάντα ταῦτα ἀνατέτραπται, ὡς ἀεὶ προσδοκᾶν ὀργήν τινα ἢ μῖσοαμς, λφόῖωρΉ ὑ τὰ πράγματα ἔχει καὶ ἐπ᾽ οὐδενὸς ἵδρυσθε ἰσχυροῦ. καὶ ἔγωγε φαίην ἄν, εἰ καὶ χαλεπῶς ἀκούσεσθε, κρεῖττον ὑμῶν ἀπαλλάττειν το὾κγς ἀ὾κγς ἀκούσεσθε έσῃ δουλεύοντας ἢ τοὺς ἐν
  (113) Почему, если ваша давняя верность и благоволение к этому народу и то, что вы разделили с ним все свое состояние, не в состоянии обеспечить ни безопасность вашего государства, ни покорение Митридата или Антиоха, ни командование море, которое ты отдал им ценою многих опасностей и лишений, ни обетов дружбы, данных много лет тому назад, ни скрижалей, которые до сих пор стояли у самой стороны твоей статуи Зевса, ни ваш могучий флот, который участвовал в их битвах до самого края океана, ни, наконец, взятие вашего города было ради них, но если вы не будете подло льстить тому и другому человеку, все это придет к ничего, — если таково твое состояние, что ты всегда ожидаешь какой-нибудь вспышки гнева или ненависти, то твое положение крайне бедственно и не имеет твердого основания. И я, со своей стороны, сказал бы, даже рискуя рассердить вас, что рабы внутри Фригии, Египта и Ливии живут лучше, чем вы.
  [114] Αἰγύπτῳ καὶ Λιβύῃ. τὸ γὰρ ἀγνοούμενον καὶ μὴ δοκοῦντα μηδενὸς ἄξιον ποιεῖν ὁτιοῦν ἔλαττον σἔλαττον σἔλαττον ὲ οὕτως ὄντας ἐπισήμους καὶ θαυμαζομένους παρὰ πᾶσιν ἀνάγκην ἔχειν ὥσπεν ὥσπεν τοὥσπερν ς κύνας σαίνειν τὸν παριόντα δεινόν. φέρε τοίνυν, εἰ δὲ καὶ πάντας δέοι τιμᾶν οὕτως καὶ τὴν ἐσχάτηνἀπορίαν θείπιρι ὶ τὴν πόλιν, πόσῳ κρεῖττον αὐτὸ τὸ ψήφισμα προσπέμψαι τὸ τῆς εἰκόνος, τση,λν᾽ ὶ τήσῃ
  (114) Ибо менее постыдно, если человек, который неизвестен и считается совершенно незаслуженным, прибегает ко всякому средству; но то, что люди столь выдающиеся, как вы и которыми так восхищаются во всем мире, вынуждены, как невоспитанные псы, подлизываться к каждому прохожему, это возмутительно.
  Ну же, скажи мне вот что: предположим, что необходимо почтить таким образом весь мир и что мы предположим, что город находится в отчаянном финансовом положении, насколько лучше было бы послать простой декрет, в котором статуя избирается каждому человеку с такой честью, чтобы, если он захочет, он мог установить его за свой счет!
  [115] παρ᾽ ἑαυτοῦ; νὴ Δί᾽, ἀλλ᾽ αἰσχρόν, εἰ τοσαύτην στενοχωρίαν ὁμολογήσομεν, καὶ Ῥοδίων οὐικκ ἄκκ ἄκκ ἄκκ ἄκικ ἄοὐκ καὶ τίς οὐκ ἂν εὖ φρονῶν ἕλοιτο πένης δοκεῖν μᾶλλον ἢ πονηρός; ἢ τὸ νυνὶ γιγνόμενον ἧττονὑμῖν δοκεῖ τινος αἰσχρὸν εἶναι, τὸ τοὺς μτ϶διά ἀνὶριά ύνασθαί τινα διηγεῖσθαι, καθάπερ τὰς οἰκίας, ὅτι πρότερον μὲν ἦν αὕτη τοῖνῦ δςεοννοε ῦ δεῖνος γέγονεν, ἂν δ᾽ οὗτος τελευτήσῃ, πάλιν ἔσται τοῦ κληρονομήσαντος Ἷ΅ τιοῦ καίτοι τὴν εἰκόνα οὐκ ἔστιν οὐδενὶ δικαίῳ μεταθεῖναι, καθάπερ τὴν οἰκίαν.
  [115] «Боже мой!» — восклицаете вы, — но было бы позором, если бы мы допустили такое исправление обстоятельств и ниже достоинства народа Родоса!
  И все же какой человек в здравом уме не предпочел бы, чтобы его считали бедным, а не беспринципным? Или нынешнее положение кажется вам менее постыдным, чем любое другое, что кто-то может описать ваши статуи так же, как и ваши дома, говоря, что эта раньше принадлежала такому-то, а теперь оно попало в руки такого-то; а когда нынешний владелец умрет, оно, в свою очередь, будет принадлежать тому, кто его унаследовал — или тому, кто его купит? И все же ни один здравомыслящий человек не может передать право собственности на статую, как на дом.
  [116] ἤδη τοίνυν ἤκουσά τι καὶ τοιοῦτόν τινος ἀποσχεδιάζοντος, ὅτι [с. 253. ς πολλὰ πράττεται νῦν, οἷς οὐκ ἀπεικότως ἄν τις ἐπιπλήξειεν, οὐ περὶ τὰκ ἀλκνα μό αὶ περὶ τὰς τιμάς: οἵ γε τὸν δεῖνα μὲν Ὀλύμπιον κεκλήκασιν οὐδὲ φύσει πολίτην ἑαυτῶν, Φοίνικα δὲ ἄνθρωπον οὐκ ἀπὸ Τύρου καὶ Σιςδ λις῀ λ὾ῂῶνὲ ὸ κώμης τινὸς ἢ τῆς ἠπείρου, καὶ ταῦτα πιττούμενον τοὺς βραχίονας καὶ πήήμαται πήήματα ὸν δεῖνα δὲ τὸν εὐχερῆ λίαν ποιητήν, ὃς καὶ παρ᾽ ὑμῖν ποτε κἀνθάδε ἐπεδείξατο, μόνον χαλκοῦν ἑστάκασιν, ἀλλὰ καὶ παρὰ Μένανδρον. λέγειν δὲ εἰώθασιν οἱ διασύροντες τὴν πόλιν καὶ τὸ ἐπίγραμμα τὸ ἐπὶ τῆς Νικκάνο ος, ὃς αὐτοῖς καὶ τὴν Σαλαμῖνα ἐωνήσατο.
  [116] Ну, я однажды слышал, как человек сделал бесцеремонное замечание о том, что есть и другие народы, где можно видеть, что эта практика проводится; и еще один человек, который сказал, что даже в Афинах теперь совершается многое, что кто-либо не без справедливости может порицать, и это не ограничивается обычными делами, но имеет отношение даже к оказанию почестей. «Почему же они присвоили титул олимпийца, — утверждал он, — одному человеку, которого он назвал, — хотя он был не афинянином по происхождению, а финикийцем, который происходил не из Тира или Сидона, а из какой-то малоизвестная деревня или изнутри, мужчина, более того, с депилированными руками и в корсетах»; и добавил, что другого, которого он также назвал, того самого неряшливого поэта, который когда-то давал сольный концерт и здесь, на Родосе, они не только поставили из бронзы, но даже поставили его статую рядом со статуей Менандра. Те, кто пренебрегают своим городом и надписью на статуе Никанора, привыкли говорить, что он фактически купил для них Саламин.
  117 ξίους τοὺς ἐνοικοῦντας τῆς πόλεως οὐδὲ τῆς δόξης, ἣν οἱ πρότερον γννόμενοο, πνόμενοο καθόλου τὴν Ἑλλάδα ἐλεῶν εἰς ὃ πέπτωκεν, ὅταν τοιαῦτα πράτττωσιν οἱ χρόνον τινά δόξαντες αὐτῆς προεστάναι, καλῶς αὐτὸν ἡγοῦμαι λέγειν: εἰ δ᾽ ὅτι προσήκεκει μηᾶνὸ μέγα φρονεῖν μηδ᾽ ἐκείνων κρεῖττον, οὐκ ἔχω τὴν ὑπερβολὴν τῆς ἀναισθησίαπεοἂ αῦτα λέγοντος.
  (117) Но я, со своей стороны, если кто-нибудь делает эти заявления либо для того, чтобы упрекнуть афинян и показать, что их нынешние жители недостойны ни того, ни той славы, которую завещали им древние афиняне, либо выразить в в общем, чувство сострадания к Элладе, что она пала до такого низкого положения, когда такие действия совершаются людьми, которые какое-то время считались передовыми в расе, я думаю, что он прав; но если он думает, что и вы должны быть лишены гордости и должны быть не лучше их, то я не могу охарактеризовать полнейшее отсутствие тонкого чувства, проявленное говорящим.
  118 τροπῆς ἕνεκεν , ὁμοίως κἂν φαῦλόν τι πράττηται παρ᾽ ἄλλοις, δεῖ τοῦμομννημοννενεο σθαι, τοὐναντίον δὲ ὑπὲρ τοῦ φυλάξασθαι καὶ μὴ λαθεῖν εἴς τι τοιοῦτον ἐμπεσςν . καὶ γὰρ εἰ μὲν ἐπαινῶν τις ἐκείνους ταῦτα ἔλεγε καὶ μηδὲν χείρονος δόξης ἀπίπα ιτυγχάνοντας, ἦν μὲν ἂν δήπουθεν εὐήθης, μᾶλλον δὲ ἀναιδής: πλὴν κατά γε τὑυνν τὑυνν ην παρεῖχέ τινα ἀφορμὴν τοῖς ἁμαρτάνειν βουλομένοις. εἰ δ᾽ ὡς αἰσχρὰ καὶ ὀνείδη πάντες αὐτὰ προφέρουσι καὶ οὐθεὶς ἂν εακκοι τἉ῿ι ντων τὴν πόλιν τοιοῦτον οὐδέν, ἀλλ᾽ ἤτοι βλασφημῶν τις ἢ καθαπτόμενος ἄλλωις ἄλλωις ἄλλωις ἄλλω᾽ ἤτοι ν, παντελῶς εὐήθης ὁ διὰ τῶν τοιούτων ὑμᾶς προτρέπειν δοκῶν ὥστε ἀμελεῖν τῶν
  [118] Поскольку у всех людей есть обычай рассказывать о замечательных учреждениях и обычаях, которые встречаются у других народов, с целью поощрения ревностного подражания им, мы не должны таким же образом упоминать о каком-либо дурном обычае, который распространен в других местах. ради поощрения подражания ему, а, наоборот, только для того, чтобы люди остерегались его и не впадали в него застигнутыми врасплох. В самом деле, если бы человек действительно произносил такие вещи, восхваляя других людей и показывая, что они пользуются репутацией ничуть не хуже, чем в этом случае, его, несомненно, следует считать простым или, скорее, безрассудным человеком; но все же, по его собственному мнению, он не предлагал никакого поощрения тем, кто хотел поступить неправильно. Но если все люди ссылаются на эти обычаи как на позор и упрек, и ни один из тех, кто восхваляет город, не упомянет ничего подобного, а только тот, кто хотел или оклеветать, или иным образом осудить и напасть на него, то этот человек полный простак, который думает, что таким образом он может заставить вас отказаться от ваших собственных привычек.
  [119] αὑτοῖς. καθάπερ εἴ τις ἀθλητὴν πείθων ἀπειπεῖν καὶ προέσθαι τὸν στέφανον ἀργυρίϯου λέρίου λέροου λπγου λέροου ν, Οὐχ ὁρᾷς ἐκεῖνον τὸν παραχωρήσαντα πρὸ σοῦ μαστιγούμενον; ἢ νὴ Δία εἴ τις τῶν [стр. 254] ὑποκριτῶν τινι δεικνὺς τοὺς ἐκπίπτοντας καὶ συριττομένους τοιαῦτα παραμυὉθοΰ ηδὲ σὺ προσέξεις, ἀλλ᾽ ὁμοίως ἀγωνιεῖ. καὶ νῦν ὑμῖν σχεδὸν ἐκεῖνοι λέγουσιν, Οὐχ ὁρᾶτε τοὺς Ἀθηναίους σιμος ἀσιὡος ὡς κακῶς ἀκούουσιν, ὡς παράδειγμα πᾶσίν εἰσι τῆς ἀγεννείας καὶ τῆς ὕβϽσ΅ρεω΂, ἡς ιν εἰς τὴν πατρίδα;
  [119] Это все равно, как если бы человек, пытаясь убедить спортсмена отказаться от короны и отказаться от короны по цене сребреника, сказал бы ему: «Разве ты не видишь вон того человека, того, кто его бьют прямо у вас на глазах за то, что он выбыл из конкурса? Или, ей-богу, точно так же, как если бы человек указал одному из актеров на нескольких освиставших со сцены и предложил бы такое ободрение: «Смотри, чтобы и ты не обращал внимания на свою роль, но пройти спектакль так же, как они». А теперь те, кого мы только что описали, как раз и говорят вам: «Разве вы не видите, как афиняне позорят себя, как они приобретают дурную славу, как они являются примером всему миру низости и той наглости, с которой они оскорбляют собственную страну?»
  120 ὶ βέλτιον καὶ δικαιότερον, καὶ τούτους καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους καὶ πάνντας τοὺὺς ος ὑμέτερον ἢ ὑμᾶς ἐκείνων; ἀλλ᾽ οὔτε τοὺς ἀνταγωνιστὰς ἁμαρτάνοντας εὔλογόν ἐστι μιμεῖσθαι, τοὐναντίον ᾶλλον κατορθοῦν, ἵνα τῷ παντὶφαίνησθε προέχοντες αὐτῶν, καὶ μὴ μόνον δκεννα τὴνὰ τὴνα κίαν, ἀλλὰ καὶ διὰ τὴν αὑτῶν ἀρετὴν εὐδοκιμῆτε: οὔτε τοὺς οἰκείους καήσοὶ προὶ λὰ μάλιστα μὲν κωλύειν, εἰ δ᾽ οὖν, αὐτούς γε πειρᾶσθαι τοῖς ἑαυτῶν ἔργοις τὰ ἁμαρτήματα ἐκείνων ἐλάττιṉ πο.
  (120) И все же позвольте мне спросить, может ли кто-нибудь считать афинян вашими соперниками, как требуют эти люди, или, вернее, - и это во всех отношениях лучше и справедливее - считать и их, и спартанцев, и всех им подобных? ваши партнеры, или вы их? Но неразумно подражать вашим соперникам, когда они заблуждаются, а, напротив, тем больше стараться поступать правильно, чтобы оказаться выше их во всех отношениях и всегда завоевывать доверие не только из-за из их недостатков, но и из-за вашей собственной добродетели; вы также не должны копировать своих друзей и родственников, но должны пытаться проверять их, если это возможно, или, если вы копируете их, должны за счет собственного поведения стараться свести к минимуму их недостатки.
  121 φιλοτιμεῖσθαι καὶ σκοπεῖν ὅπως κρείττους δόξετε. νῦν δὲ οὐθέν ἐστιν ἐφ᾽ ὅτῳ τῶν ἐκεῖ γιγνομένων οὐκ ἂν αἰσχυνθείη τιω. οἷον εὐθὺς τὰ περὶ τοὺς μονομάχους οὕτω σφόδρα ἐζηλώκασι Κορινθίους, μᾶἑλὺς, μᾶἑλὺς λήκασι τῇ κακοδαιμονίᾳ κἀκείνους καὶ τοὺς ἄλλους ἅπαντας, ὥστε οἱ Κοορίνθιο ῆς πόλεως θεωροῦσιν ἐν χαράδρᾳ τινί, πλῆθος μὲν δυναμένῳ δέξασθαι τόαπϲῳ, λωΈπαραῳ, λωΈπαραῳ ὶ ὅπου μηδεὶς ἂν μηδὲ θάψειε μηδένα τῶν ἐλευθέρων, Ἀθηναῖοι δὲ ἐν τῷ θεάτρῳ θεῶνται τὴν καλὴν ταύτην θέναν τα ὑπὐὐ ἀκρόπολιν, οὗ τὸν Διόνυσον ἐπὶ τὴν ὀρχήστραν τιθέασιν: ὥστε πολλάκις σιον αὐτά ττεσθαι τοῖς θρόνοις, οὗ τὸν ἱεροφάντην καὶ τοὺς ἄλλους ἱερεῖς ἀνάγκη ζιιθ
  (121) Кроме того, если бы вы ни на йоту превосходили афинян в других отношениях, то, может быть, вам не нужно было бы испытывать к ним ревность в этом одном вопросе и думать, как бы вы могли иметь лучшую репутацию, чем их репутация. Но при нынешнем положении дел в Афинах нет такого обычая, который не вызывал бы стыда ни у кого. Например, в отношении гладиаторских боев афиняне так усердно подражали коринфянам или, вернее, настолько превзошли и их, и всех остальных в своем безумном увлечении, что тогда как коринфяне наблюдают за этими боями вне города, в долине, место который может вместить толпу, но в остальном грязный и такой, что никто не стал бы даже хоронить там ни одного свободнорожденного гражданина, афиняне смотрят на это прекрасное зрелище в своем театре под самыми стенами Акрополя, в том месте, куда они приносят свои Диониса в оркестр и поставить его, так что часто бойца убивают среди тех самых мест, на которых должны сидеть Иерофант и другие жрецы.
  122 πῄνεσαν, ἀλλ᾽ οὕτως ἐδυσχέραναν, ὥστε ἐκεῖνον ὄντα μὲν γένει Ῥωμαίων μηενὌ αν δὲ τηλικαύτην ἔχοντα ἡλίκης οὐδεὶς ἐκ πάνυ πολλοῦ[стр. 255. ς λόγοις, καταλιπεῖν τὴν πόλιν καὶ μᾶλλον ἑλέσθαι διατρίβειν ἀλλαχόσε τῆς Ἑλλάδος. ἀλλ᾽ οὐκ ἂν ὑμεῖς, ἄνΔρες ῥΔιοι, τοιοῦτον ὐθὲν ὑπομείναιτε, παρ᾽ ἷΔέο ἐσισὴνινιέσσνισνισσνισσνισσνινισσνισσσνινινισὸν®.
  [122] И философ, который говорил об этом вопросе и порицал их, они отказались повиноваться и даже не аплодировали; напротив, они были так разгневаны, что, хотя по крови он не уступал ни одному римлянину, но пользовался репутацией большей, чем какой-либо другой человек за многие поколения, и, по общему признанию, был единственным человеком, который со времен древних прожил больше всех. почти в соответствии с разумом, этот человек был вынужден покинуть город и предпочел уехать и жить где-нибудь еще в Греции. Но вы, о родосцы, не потерпите ничего подобного, так как у вас есть закон, который предписывает палачу никогда не входить в город.
  [123] τίνος οὖν ἕνεκα ἐπεμνήσθην; οὐ μὰ τὸν Δία λοιδορῆσαι βουλόμενος τοὺς Ἀθηναίους: τοὐναντίον γὰρ πᾶλσιεν Ἷὺς ὺς ἐπέρχεται τοῖς μετρίοις: ἀλλ᾽ ὅπως εἰδῆθ᾽ ὅτι λοιπὸν ὑμῖν οὐ πρυσνὸς ἐτκεζ ὁ λόγος, ἀλλὰ πρὸς ὑμᾶς αὐτοὺς καὶ τῶν ἄλλων εἴ τις σωφρονεῖ. καίτοι πάντα ὅσα ἂν εἴποι τις κατὰ Ἀθηναίων ἢ κατὰ Λακεδαιμονίων ἢ καθ᾽ ξπο ὧν οἷς ἄλλα τινὰ φαύλως ἔχει καὶ σφόδρα ὀλιγώρως, ἐμοὶ συναγωνιεῖται: τὸ γὰρ τἌεκνο ὐκ ἔστι παρ᾽ αὐτοῖς ἰδεῖν οὕτω γιγνόμενον: ὥσθ᾽ ὅ γε μηδὲ παρ ᾽ ἐκείνοις ἁμαρτάνεται τοῖς ἐσχάτως ἀπολωλόσι τῶς οὐκ ἂν ὑπερβολήν τι΂να τιῖ πίας;
  [123] Какова же была цель моего упоминания об этом? Уверяю вас, никакого желания оскорблять афинян нет; ибо, напротив, все порядочные люди инстинктивно жалеют их; скорее для того, чтобы вы знали, что отныне расчет ваш не с ними, а с вами самими и со всеми трезвомыслящими. И все же все, что можно было бы сказать в критику афинян, или спартанцев, или любых других народов, среди которых обнаруживаются другие обычаи, которые являются дурными и вызваны вопиющей небрежностью, подкрепит мой аргумент; ибо в том, что касается статуй, вы не найдете среди них такого злоупотребления, как здесь; Не должны ли мы поэтому с необходимостью заключить, что эта особая форма правонарушения, которая не практикуется даже среди тех, кого мы упомянули, которые совершенно потеряли стыд, без всякого преувеличения чудовищна?
  [124] ἔτι δὲ μᾶλλον αὐτὰ τὰ περὶ τὰς τιμὰς παρατεθέντα ἀποδείκνυσι τοῦτο. εἰ γὰρ τὸ τῶν νῦν τινα παραστῆσαι τῶν ἀρχαίων τινὶ δοκεῖ δεινόν, πόσῳ δειινότερο ἀφελέσθαι τινὰ ἐκείνων τῆς τιμῆς, ὥστε ἑτέρῳ δοῦναι; καὶ εἰ τὸ ὄνομα ἐπιγράψαι τινὸς ἄλλῳ τῳ πολὺ ἐλάττονι τηλικαύτην κατάγνωσιρν, τΐλνωσιρν ξαλεῖψαι καὶ ἀνελεῖν τὸ τοῦ κρείττονος, ἐὰν οὕτω τύχῃ, ποῖόν τι φαίνεσθαι νοῖόν τι φαίνεσθαι νοι καὶ μὴν εἴ τις ὑμᾶς Καυνίοις ἢ Μυνδίοις ὁμοίους εἶναι λέγοι, σφόδρα ὀργιεῖ φημεῖν αὐτὸν ἡγήσεσθε κατὰ τῆς πόλεως: πῶς ἂν οὖν ἔθ᾽ ὑμῖν ἀπολογπιρίαν τινιαν τινιαν νος τῶν παρ᾽ ὑμῖν τὸ καὶ παρ᾽ ἐκείνοις αὐτὸ γίγνεσθαι;
  [124] И эта характеристика становится еще более убедительной, если несколько деталей того, что происходит в связи с оказанными вами почестями, сами по себе приведены в сравнение. Если, например, считается безобразием ставить какого-либо современного человека рядом с каким-либо из древних, то насколько же более безобразным лишать, как это делаете вы, древнего его чести с целью дарования это на другой? И если начертание имени одного человека над именем другого и гораздо низшего человека влечет за собой столь великое осуждение, полное стирание и удаление имени лучшего человека, если это произойдет, то в каком свете, по-вашему, предстает этот поступок? ?
  Более того, если кто-нибудь скажет, что вы ничем не лучше каунианцев или миндийцев, вы очень рассердитесь и подумаете, что он клевещет на ваш город; Как же тогда мог бы кто-либо еще выдвигать перед вами в защиту какого-либо обычая, распространенного среди вас, довод, что то же самое делают и эти другие народы?
  125 ι καὶ παρ᾽ ἑτέροις πέπτωκε, μᾶλλον δὲ πᾶσι τοῖς ἄλλοις σχεδόν. καίτοι τὰ μὲν τείχη διὰ τὴν εἰρήνην καὶ τὴν δουλείαν ἐᾶται παρ᾽ αὐτοὼμαν, ὧνὶ ντες εὔχονται, τὴν εἰρήνην, τὸ δὲ λοιπὸν οὐκ ἔστι κακίας σημεῖον: τὸ δτοαα τπλοῖϿ ν εὐεργετῶν οὕτω προσφέρεσθαι [стр. 256] δἰ ἀχαριστίαν γίγνεται. φαίην δ᾽ ἂν ἔγωγε παρὰ τούτοις μηδὲ εὐεργέτας ἀδικεῖσθαι. τίς γὰρ παρὰ Καυνίοις γέγονε γενναῖος ἀνήρ; ἢ τίς πώποτε ἐκείνους ἀγαθόν τι πεποίηκεν; οἵ γε δουλεύουσιν οὐχ ὑμῖν μόνοις, ἀλλὰ καὶ Ῥωμαίοις, δι᾽ ὑπερβολὴχνἀνοία μςνοία ηρίας διπλῆν αὑτοῖς τὴν δουλείαν κατασκευάσαντες.ταῦτα δὲ καὶ περὶ ἄλλων τις τινἂν εἂνὶ οδόξων.
  [125] Это все равно, как если бы кто-нибудь думал, что вы должны разрушить свои собственные стены или оставить их лежать, когда они падают, только потому, что они лежат рухнувшими в других городах или, вернее, почти во всех других. Тем не менее у них стены заброшены из-за их состояния мира и рабства, из которых все приветствуют, а именно мир, тогда как другое уже не является признаком низости; но когда так обращаются со своими давними благодетелями, то причина в неблагодарности. Но я со своей стороны осмелюсь утверждать, что даже среди ваших соседей не делается зла благодетелям! Ибо кто из каунианцев когда-либо проявлял себя благородным человеком? Или кто когда-либо даровал им какое-либо благодеяние? Ведь они находятся в состоянии жалкого рабства не только у вас, но и у римлян, потому что их чрезмерная глупость и злоба сделали их рабство двойным. И это можно сказать и о других, имеющих такую же репутацию.
  126 οὐ πρὸς ἑτέρους ἀποβλέπειν οἴομαι δεῖν ἐν οἷς πράττουσιν, ἄλλως τε τοὺς τοτονοἏ ς, ἀλλὰ πρὸς τὴνἑαυτῶν δόξαν καὶ τὸ τῆς πόλεως ἀξίωμα. γελοῖον γὰρ ἂν ἦν, εἰ τῶν ὑμετέρων τις πολιτῶν, Δωριεὺς ἐκεῖνος ἢ Λεωνίδας άκις φασὶν Ὀλυμπίασι νικῆσαι, πρὸς ἄλλον τινὰ ὁρῶν ἐγυμνάζετο, καὶ ταδτντά κεντά κεντά ωθέντα. τοῖς μέντοι Λακεδαιμονίοις ἢ τοῖς Ἀθηναίοις εἰ βούλεσθε ἀντεξετάζεσθαι, τυγχοῂ οὖσιν, ὅτε αὐτοῖς εἰκότως ἄν τις τῶν ὁμοίων ὑμῖν συνεκρίνετο.
  (126) Но, вообще говоря, я думаю, что люди, которые так гордятся собой, как вы справедливо делаете, должны, формируя свое поведение, обращать внимание не на других, особенно на тех, кто настолько ниже их, а скорее на свою репутацию и гордое положение своего города. Было бы абсурдно, если бы один из ваших граждан, этот знаменитый Дорий или Леонид, люди, о которых говорят, что они одержали так много побед в Олимпии, тренировался с оглядкой на какого-нибудь другого атлета, а на человека, который никогда не был коронован. Однако, если вы хотите сравнить себя со спартанцами или афинянами, я уступлю в отношении к афинянам прежних дней, когда любой народ, подобный вам, мог с полным основанием пытаться быть сравнимым с ними.
  127 ὺς νοσοῦντας εὔλογόν ἐστι προκαλεῖσθαι τῶν καθ᾽ αὑτὸν ἐνδόξων οὐδὲ ταὀπε, λοκεν ᾽ εἰ μὲν εἶέν τινες ἐρρωμένοι, πρὸς ἐκείνους ἀγωνίζεσθαι περὶ τῆσνίήικης, τἰ ῦτόν τι πρᾶξαι ζητεῖν, ὃ μηδενὸς αὐτὸν ἀσθενέστερον δείξει τῶν πρότερον. ὁ μὲν οὖν ὑγιὴς οὗτός ἐστι περὶ τῶν τοιούτων λόγος. εἰ δὲ ἄρα παρεῖναί τι δεῖ, μήτε πρὸς τοὺς τότε, οἳ ἦσαν κράτιστοι, παραβάλλονπτετθ ἐερετς ἐἶερετς ἐἶερετς ἐἶερετς γμα, μήτε πρὸς τοὺς νῦν, οἳ μηδενὸς τῶν φαυλοτάτων διαφέρουσιν, ἀλλὰ
  [127] Возьмем, к примеру, атлета: если он еще жаждет почестей и еще не ослабевает в телесной силе, то ему неразумно бросать вызов знаменитым призерам своего времени, которые больны, а еще мертвых, нет, скорее, если есть кто-то, кто находится на вершине своей силы, он должен выбрать их и бороться с ними за победу; но если таковых нет, он должен стремиться совершить такой подвиг, который покажет, что он ничуть не уступает в силе любому атлету прежних времен. Это здравые рассуждения о таких вещах. Но если все-таки необходимо сделать какую-то уступку, то не проверяйте вопроса сравнением ни с народами, бывшими в прежние времена сильнейшими, ни с современными, которые не лучше всех народов самых ничего не стоящего, но соизмеряйте себя с теми, кто находится посередине, или с теми, кто еще ниже по шкале, чем они.
  [128] πρὸς τοὺς μέσους αὐτῶν ἢ καὶ τοὺς ἔτι τούτων ἐλάττονας. παρὰ τοίνυν τοῖς Ἀθηναίοις κατὰ Φίλιππον μάλιστα, ὅτε τῆς ἡγεμονίας παρακεχωρνκ,τεχχωρνκε ἐλευθερίας μόνης λοιπὸν ἀντείχοντο, Λεπτίνης τις εἰσήνεγκε νόμον ὡς χρὴ τὀείς ἀλείς ἐλευθερίας έσθαι τοὺς ἔχοντας παρὰ τοῦ δήμου, δίχα τῶν ἀφ᾽ Ἁρμοδίου καὶ Ἀριστογείτκανος,τος ὸ λοιπὸν ἐξεῖναι διδόναι μηδενὶ τὴν δωρεὰν [стр. 257] ταύτ̣̣̔̓ν. тί οὖν; ἔσθ᾽ ὅπως παρεδέξαντο τὸν νόμον; οὐμενοῦν,
  (128) Итак, среди афинян времен Филиппа и очень близко к тому времени, когда они отказались от первенства среди греков и их свобода была единственным, за что они еще цеплялись, был некий Лептин, который предложил закон о том, чтобы все были лишены привилегий освобождения от общественных повинностей, получивших ее от народа, за исключением потомков Гармодия и Аристогитона, и что впредь не будет дозволено более подарите кому-нибудь этот дар. Что случилось? Они случайно не приняли этот закон? Они этого не сделали, но автор закона был осужден по обвинительному акту за введение незаконной меры.
  [129] ἀλλ᾽ ἑάλω γραφῆς. φέρε τοίνυν συμβάλετε τοῦτο τὸ ἔθος ἐκείνῳ τῷ νόμῳ, κἂν μὲν ὑμῖν κατά τι ιντα αι, φυλάξατε αὐτὸ καὶ ποιήσατε ἰσχυρότερον πρὸς τὸ λοιπόν: ὅπερ ἐξ ἀνάγκης μιεέοο, τοο ὴ λυθήσεται νῦν: ἐὰν δὲ πανταχῇ σκοπούμενοι χεῖρον εὑρίσκητε, μιμήσασθε τοὺὂ κατὺὂ κατὺὂ ἐκεῖνον τὸν χρόνον Ἀθηναίους καὶ τὸ μᾶλλον ἄτοπον τοῦ τότε λυθέντοος ὑπος ὑπος ὑπος ὑπος ὑπος ὶ ὑμεῖς νῦν λύσατε.
  (129) Итак, сравните этот обычай с тем законом, и если он покажется вам чем-нибудь лучше, сохраните его и укрепите на будущее, что должно произойти, если его не отменить теперь, но если, по рассмотрении если вы со всех сторон находите его хуже, тогда подражайте афинянам того раннего периода и отмените теперь этот обычай, более чудовищный, чем тот, который они прежде упразднили.
  130 ας ἀδικεῖν, ἀφαιρουμένην αὐτῶν τὰς ἀμοιβάς, καὶ πάντα τὰ τοιαῦμκ ἐπ᾽ώ ἴσης τέροις πρόσεστιν: ἀλλ᾽ ἐκεῖ μὲν οὐκ ἦν μηδὲν ὠφελῆσθαι τοὺς τὴν ἀτέλσιαχ:τηεΐν ἦν μηδὲν ὠφελῆσθαι τοὺς τὴν ἀτέλσιαχν ειιαν ἦν μηδὲν ὠφελῆσθαι ἃ γὰρ ἐκτήσαντο ἐκ τῆς ἀφέσεως εἰς ἅπαν αὐτοῖς ἔμεινε ὡς καὶ τὸν ἄλλοόν λοον ρρολοων ν εὐπορώτεροι δι᾽ αὐτὴν ἔσεσθαι. τοῖς δέ γε τῆς εἰκόνος ἀφαιρεθεῖσιν ἐκ τοῦ τετιμῆσθαι πρότερον οὐδα᾽ τσιιοῦν γε τῆς ὕβρεως καὶ τῆς ἀτιμίας.
  [130] Однако, что касается всякой попытки показать, что город неискренен, неверен своим дарам и что он обижает своих благодетелей, лишая их их наград, — такие упреки во всех отношениях одинаково применимы как к Афинам, так и к Родосу. Но в то время как в Афинах те, кто прежде освобождался от общественных повинностей, никак не могли получить никакой выгоды, ибо все, что они ранее приобрели благодаря иммунитету, оставалось их во всех отношениях как в будущем, так и в прошлом, и они не могли потерпеть неудачу. быть лучше из-за этого; те же, у которых отняли статуи, не имеют ничего, что осталось бы от той чести, которой они прежде пользовались, — кроме оскорбления и бесчестия.
  131 ιαν καὶ πονηροὺς ἀπέφαινε τοὺς πλείους, οὐ μόνον ἀναξίους χάριτος: ὥστε τὸτεῂ δεινὸν ὅτι μὴ πᾶσιν ἐγκαλῶν πάντας ἀπεστέρει τὰς δωρεάς. ἐνθάδε δὲ οὐδ᾽ ἔνεστι τοῖς ἀφελομένοις εἰπεῖν τι κατ᾽ ἐκείνων: οὓδσ σὰρ μνρ μν ῶς αὐτοὺς αἰτιᾶσθαι δυνατόν;
  (131) И, кроме того, афинянин, предложивший по упомянутому мною случаю закон, нападал на значительное число тех, кто получил освобождение от общественных повинностей, и пытался показать, что большинство из них были плутами, а не только недостойными. всякой милости, так что несправедливость его заключалась в том, что, не обвиняя всех, он предлагал лишить всех их даров. Но здесь, на Родосе, совершенно невозможно, чтобы те, кто лишил людей их статуй, сказать что-либо против них; ибо, когда они даже не знают, кто были первоначальными получателями, как они признают, как можно выдвигать против них обвинение?
  132 ὴν πόλιν, τοὺς ἀφ᾽ Ἁρμοδίου καὶ Ἀριστογείτονος: ἐνθάδε δὲ οὐδέν ἐστναν ἐξξαν ἐνθάδε δὲ οὐδέν ἐστναν ἐξξαν τῷ γὰρ ἀγράφως τὸ πρᾶγμα γίγνεσθαι καὶ μήτε κατὰ νόμον μήτε κατὰ ψήφισμα περὶ οὐδεθ ἀπείρηται, καὶ ἐπὶ παντὶ συμβῆναι δυνατόν ἐστιν, ἐφ᾽ ὅτῳ ποτὲ ἂν δόξῃ τ῿.γτρῃ
  (132) Кроме того, этот закон предлагал сделать исключение в пользу тех, кто, как считалось, оказал наибольшее благодеяние городу, а именно, потомков Гармодия и Аристогитона, но здесь не делается никаких исключений. Ибо так как практика совершается без всякого учета и не регламентируется ни законом, ни декретом, то абсолютно никаких уступок никому не делается, и это унижение может случиться с кем угодно по воле верховного магистрата в любое время.
  133 ηδὲ τὸ λοιπὸν ἐξεῖναι ψηφίσασθαι τὴν δωρεὰν ταύτην. καὶ πόσῳ κρεῖττον τὴν ἀρχὴν κωλῦσαί τι διδόναι τὸν δῆμον, εἰ μὴ συνέφφφρε τεκε τῇ πει ιπόντα τὸ χαρίζεσθαι τὸ ἀφαιρεῖσθαι ταῦτα ἐφ᾽ ἑνὶ ποιήσασθαι; [п. 258] αἰσχροῦ γὰρ ὄντος, ὡς οὐδ᾽ ἂν εἷς ἀντείποι, τοῦ ἀφαιρεῖσθαι τοὂκς λαβςκς λαβςκς μὲν τὸν νόμον τοῦτο ἅπαξ ἐγίγνετο,
  (133) Кроме того, считалось, что афинский закон совершает преступление, лишая народ его власти в этом вопросе, так что даже в будущем он не сможет голосовать за этот дар. Тем не менее, насколько лучше не допустить, чтобы народ даровал какую-либо честь или какую-либо привилегию, чем, оставив за собой право оказывать услугу, отдать право ее отнять в руки одного человека! И хотя позорно, как ни один человек не станет отрицать, отнять какой-либо дар у того, кто его получил, по этому афинскому закону это случалось только один раз, но по этому родосскому обычаю это происходит постоянно!
  [134] κατὰ δὲ τὸ ἔθος ἀεὶ συμβαίνει. καὶ μὴν εἰ δοκεῖ δυσχερὲς τὸ ἀφαιρεῖσθαί τινος ἐξουσίας τὴν πόλιν, καὶ ὑμεṿῖ θε τὴν ἐξουσίαν τοῦ φυλάττειν βέβαια τὰ δοθέντα τοῖς λαβοῦσιν. ὅτῳγὰρ ἂν ὑμεῖς δῶτε τὴν τιμήν, οὐκέτ᾽ ἔστ᾽ ἐφ᾽ ὑμῖν τὸ ἐᾶν ἔχιν νε:τν αὀώ ἷς ἀνὴρ ἀεὶ τούτου κύριος, ὁ στρατηγῶν. καίτοι χεῖρόν ἐστι τὸ ἔθει μὴ ἐφ᾽ ὑμῖν εἶναι τοῦ κατὰ νόμον κεκωλυμένου. οἱ μὲν γὰρ οὐκ ἀφῄρηνται τὴν ἐξουσίαν τούτου τρόπον τινά, ὃ πράτμτειν ἑαυετκκοὌ ωλύκασιν, ἀλλ᾽ ἀπέστησαν ἑκόντες διὰ
  (134) Кроме того, если кажется досадным, что ваш город должен быть лишен какой-либо власти, это вы сами лишаете его власти гарантировать получателям безопасность его даров. Ибо всякий раз, когда вы оказываете эту честь человеку, уже не в вашей власти позволять ему сохранять ее; напротив, это всегда находится в ведении одного чиновника, а именно главного магистрата. И все же для вас хуже лишение этой власти по обычаю, чем лишение вас права по закону. Ибо в одном случае люди в определенном смысле не были лишены контроля над тем, от чего они по закону добровольно отказались от своего права из-за полученной таким образом выгоды.
  [135] τὸ συμφέρον. ἐπὶ δὲ τοῦ ἔθους οὐδὲ τοῦτο ἔστιν εἰπεῖν ὅτι αὑτούς, εἴπερ ἄρα, ἀφῄρηνται ὲρ οὗ μήτε ἔκριναν μήτε ἐβουλεύσαντο. καὶ μὴν ἐκεῖ γε παραμυθίαν τινὰ ἔσχον τὸ τοῦ πράγματος ἴσον καὶ κοινόν, τωπννἁπωάνὸ ἀφαιρουμένων τὰς ἀτελείας, παρ᾽ ὑμῖν δὲ ὃς ἂν τύχῃ τῆς εἰκόνος ἀφζκορηται ὁ βελτίων. ἔτι δὲ ἐκεῖ μὲν οὐχ ἵνα ἄλλος λάβῃ, τὸν ἔχοντα ἀφῃρεῖτο ὁ νόμος: π΍τδ᾽ὑμοϽ νμος ου χάριν γίγνεται, ὃ τῷ παντὶ λυπρότερόν ἐστι τοῦ μόνον ἀποστερεῖσθαι.
  [135] Но когда мы имеем дело с обычаем, нельзя даже сказать, что люди лишили себя — если они были лишены — того, о чем они не судили и не обсуждали.
  И хотя в Афинах народ имел некоторое утешение — в том, что мера была беспристрастной и всеобщей, так как все одинаково лишались освобождения от общественных тягот, — здесь только получатель статуи был лишен ее, и часто он лучший человек. Кроме того, в Афинах не для того, чтобы другое лицо могло получить освобождение, закон предлагал отобрать его у владельца, но в вашем городе именно поэтому это и делается, что гораздо более неприятно, чем просто для того, чтобы быть раскулаченным.
  136 ειν τοῦ δι᾽ αὑτόν. οὐκοῦν ἐκ μὲν τοῦ νόμου συνέβαινεν, ἵναμή τινες ἔχωσι τὰς ἀτελείας, πξρὶ ἀνείας ων ἔλεγεν, ἀποδοῦναι τοὺς λοιπούς: ἐκ δὲ τοῦ παρ᾽ ὑμῖν ἔθους, ἵν᾽ ἄλλάοι λοι λ
  [136] Более того, я полагаю, никто не знает, насколько более тяжким кажется терпеть какое-либо жестокое обращение из-за другого, чем терпеть его из-за себя. Таким образом, в то время как афинский закон намеревался лишить всех других их привилегии освобождения, чтобы помешать некоторым людям, которых он назвал недостойными, сохранить их, результат вашего обычая состоит в том, что владельцы статуй грабятся. из них для того, чтобы другие могли их получить;
  [137] τοὺς ἔχοντας ἀποστερεῖσθαι γίγνεται. τῷ παντὶ δὲ τοῦτο τοῖς πάσχουσι βαρύτερον. εἰ τοίνυν ἐφ᾽ ὧν μάλιστα ἀναγκαῖόν ἐστιν, ἐπὶ τούτων βούλοιτό τνς ἰκιδεῖαν, τίἯ τοῦτο τὸ ἔθος καὶτίνας ἔμελλε λυπήσειν ἐκεῖνος ὁ νόμος, ἀφελὼν τοὺς μὴ μΌνοο μΌνοο ἀτέλειαν, ἀλλὰ καὶ τῆς εἰκόνος τετυχηκότας, οὕτω σκοπείτω τοὺς λοιποὺς ἑκατρ. οὗτοι μὲν γὰρ τρόπον τινὰ οὐδὲ ἔπασχον [стр. 259. ς τηρουμένης: ἐπὶ δὲ τῶν ἄλλων ἴσος ἂν γένοιτο ὁ λόγος. ἀλλ᾽ ἔστι μὲν δῆλον καὶ αὐτόθεν οἶμαι τὸ πρᾶγμα: ὅσῳ γὰρ τὸ τῆς εἰκόνος μεος θος ῆς ἀτελείας, τοσούτῳ κρείττονες οἱ τούτου τυχόντες: ἔτι δ᾽ ἂν οὕτω γέανοιτό γεοιτό γεο Ὄ τερος:
  [137] и это лечение в целом более тяжело для пострадавших.
  Если, кроме того, кто-нибудь захочет, ограничив свое рассмотрение дела строго теми случаями, в которых понесенный ущерб почти непоправим, спросите, кого обижает этот ваш обычай и кто должен был пострадать от этого афинского закона. , то пусть он пренебрегает не только теми, кто пользовался там освобождением от общественных повинностей, но и теми, кто получил здесь статую, а затем пусть рассматривает тех, кто не принадлежит ни к тому, ни к другому классу. Так как те, кого чествовали в Афинах, в каком-то смысле вообще не теряли, ибо они теряли только то, что они получили бы в качестве прибавки, тогда как больший дар оставался за ними; но что касается других даров, расчет будет одинаковым для обоих классов. Но я думаю, что дело совершенно очевидно: ибо в той же мере, в какой дарование статуи является большей честью, чем освобождение, в той же степени те, кто получает первое, являются высшими людьми. Однако этот аргумент можно сделать еще яснее, если сформулировать его так:
  138 ῆς οἵτινες ἂν ὦσι περὶ χρήματα ἐσπουδακότες: ἡ δὲ εἰκὼν τὸ σεμνὸν μόνον τζḇεκ ἔχεον ἔχεον ἔχεον ἔχεον ἔχεον τιμῆς. ὅσῳ δὴ πάντες εἴποιμεν ἂν κρείττους τοὺς προῖκα καὶ δόξης μᾶλλον ἕνεκεν μυεκον αἱἱρον αἱὺεν τινας ποιεῖν τῶν ἐπ᾽ ἀργυρίῳ καὶ διὰ κέρδος, τοσούτῳ φαίην ἂν ἔγωγεννὐ μόνὐ μόνὐ ς ἀνθρώπους ἀδικεῖν τοῦτο τὸ ἔθος, ἀλλὰ καὶ ὑπὸ βελτιόνων ὑμᾶς κωιλύειν επ ρ ἐκείνους ὁ νόμος.
  (138) В то время как освобождение от общественных повинностей делает их получателей богаче, и особенно стремятся к этому те люди, которые заинтересованы в зарабатывании денег, статуя подразумевает только достоинство и честь; и в той же мере, в какой превосходны те люди, с чем мы все согласимся, которые предпочитают даровать блага другим без вознаграждения и скорее ради репутации, чем те, которые устанавливают цену на нее и движимы желанием наживы, именно настолько Я, по крайней мере, утверждаю, что не только те люди, которых обижает этот ваш обычай, лучше, но и те, которым вы мешаете приносить пользу себе, превосходят тех, кому афинские законы мешали приносить пользу обществу. афиняне.
  139 , εἴπερ ὑμῖν ἀρέσκει. νὴ Δί᾽, αἰσχύνην γὰρ οὐ μικρὰν ἔχει νόμος τοιοῦτος ἐν τῇ πόλει κείμενος. εἶτα ὃ γράφειν αἰσχρὸν ἡγεῖσθε, τοῦτο ποιεῖν οὐκ αἰσχρόν ἐστι; καὶ πόσῳ κρεῖττον μὴ χρῆσθαί τισι τῶν φαύλως γεγραμμένων ἢ ποιεῖν; ἢ ποτέρους ἂν εἴποιτε βελτίους, τοὺς οὕτως ἔχοντας πρὸς τὰ ἄτοπα, ὥατεδμεκεκοο ένων, ἢ τοὺς οὐ συγκεχωρημένα πράττοντας;
  [139] Но со своей стороны я в недоумении, почему вы не издаете закон по этому вопросу, чтобы регулировать его на будущее, если вам так угодно.
  "Боже мой!" — воскликнете вы. — Ведь существование такого закона в городе не мало стыдно!
  Значит, не постыдно делать то, что вы считаете постыдным в письменной форме? И все же насколько лучше воздерживаться от следования любым писаным законам, которые плохо задуманы, чем делать плохие вещи! Или какой класс людей вы бы назвали лучшими, тех, которые так расположены к неправильным вещам, что воздерживаются от них, даже когда им разрешено, или тех, кто делает их, даже если им не разрешено?
  140 ς , παρ᾽ οἷς ἂν νόμῳ γίγνηται τὸ τοιοῦτον, ἥττονα ἂν ἔχειν κατηγορίαν ἢ παρἷκν οὸ τοιοῦτον ἔθος. πρῶτον μὲν γὰρ ὁ νόμος ῥητός ἐστι, καὶ οὐκ ἄν ποτε γένοιτο χείρων: οὐ γὰτἔιρ ἔ φελεῖν οὔτε προσθεῖναι τοῖς γεγραμμένοις: τὸ δέ γε ἔθος, ἂν ᾖ φαῦλον, ἀνάγκἶ κἀνάγκη κ ἀεὶ γίγνεσθαι τῷ μὴ κατειλῆφθαι μηδὲ ὡρίσθαι.
  (140) Но что касается меня, то я бы сказал, что, хотя и общепризнано, что ни в коем случае нельзя совершать каких-либо несправедливых или неблаговидных поступков, тем не менее среди народов, где такие действия находятся под контролем закона, было бы меньше поводов для упрека, чем среди людей, где они регулируются обычаем. Ибо, во-первых, закон ясен и никогда не может стать хуже, так как нельзя ни отнять, ни прибавить к его письменным условиям; тогда как обычай, если он дурной, неизбежно должен постоянно ухудшаться, потому что он не ясно понят или определен.
  141 φεστώτων ἔτι ταῖς βάσεσι: τούτοις γὰρ ἀποχρῆσθαι τοὺς στρατηγοὺς ἐπισκε϶πιράζατντὰρ νὰ ἐξ ἀρχῆς ποιοῦντας [стр. 260] ἑτέρους, εἶθ᾽, ὅπερ λοιπόν, τοὺς ὑγιεῖς μέν, οὐκ ἔχοντας δὲ ἐπιγιραφάς, ἐπιγιραφάς, ἑγιεῖς μέν, οὐκ ἔχοντας καὶ τὸ λοιπὸν ἤδη καὶ τῶν ἐπιγεγραμμένων τινὰς τῶν σφόδρα παλαιῶν: ἔστω λσσϼ΀γι ὃ ηθές: εἰς ὕστερον ἀνάγκη μηδεμίαν εἶναι διάκρισιν: καὶ γὰρ ἐπὶ τῶν ἄλλων οὕτως ἔχει, δαπάνης, ἀκοσμίας, τρυφῆς:
  [141] Я имею в виду, например, случай, который мы сейчас имеем: они говорят нам, что эта практика началась со статуй, которые были разбиты и даже не стояли на своих пьедесталах; именно их использовали главные магистраты после того, как починили их и таким образом сделали их совершенно другими; затем следующим шагом было то, что те, которые хорошо сохранились, но не имели надписей, были вписаны; и, наконец, было взято несколько статуй, на которых действительно были надписи, при условии, что они были очень старыми. Что ж, давайте предположим, что их утверждение по делу верно. В будущем не будет необходимо никакого различия, ибо так обстоит дело со всеми другими пороками, такими как расточительство, хулиганство, роскошь.
  142 κωλυθῇ. διὰ γὰρ τὸ δέχεσθαι πρόσθεσιν ἀεὶ καὶ τὸ παρὰ μικρὸν ἀνεξέλεγκτον εἆναι καζσίὶ ὶ ὶ θαι ῥᾳδίως, ὅσῳ τοῦτο ἐκείνου κάκιον, ἐπὶ πᾶν πρόεισιν, ὥσπερ οἶμαι καὶ τοὶ τῶ α καὶ τῶν νοσημάτων ὅσα ἐξ ἅπαντος αὔξεσθαι φύσιν ἔχει. πρὸστούτῳ δὲ κἀκεῖνό ἐστιν: οἱ μὲν νόμῳ τι πράττοντες πονηρὸν οὐχ ὡς τοιοὐ τοιοῳ ράττουσιν, ἀλλὰ ἐξηπατημένοι: τοὺς δὲ ἔθει φαῦλα ποιοῦντας ἅπαντες ἂν φαῼ἖δν άνειν, ἅ γε μηδ᾽ αὐτοῖς ἐπιτήδεια εἶναι γεγράφθαι δοκεῖ.
  [142] вы никогда не обнаружите, что какой-либо действительно плохой обычай останавливается или остается неподвижным, пока он не будет полностью подавлен. Ибо, так как оно постоянно получает некоторое приращение и поскольку постепенный процесс почти невозможно обнаружить и не становится легко заметным для кого-либо, поскольку нынешнее состояние хуже прежнего, оно доходит до крайностей, как, я полагаю, в случае с некоторые язвы и все те болезни, природа которых неизбежно ухудшается.
  Кроме того, есть еще одно соображение: те, кто делает что-либо, что закон считает неправильным, делают это не как таковые, а по ложному пониманию, тогда как с теми, кто делает то, что обычай считает низменным, все до одного признают, что они грешить преднамеренно, эти действия таковы, что даже сами виновные думают, что они не подходят для того, чтобы быть запрещенными постановлением.
  143 οσήκειναὐτὸ ἀνελεῖν: οὐδὲν γὰρ ἥττονα αἰσχύνην ὄφλουσιν οἱ φυλάττοντας τΦιτα παραδεξαμένων, ἀλλὰ τοὐναντίον μᾶλλον ὑπόκεινται τοῖς βουλομένοις αἰτιᾶσθαι. τὸ μέν γε πρῶτον γιγνόμενον οὐδὲ λαθεῖν ἀδύνατον τοὺς τότε, καὶ ταῦτα φυλαττομένὉ ποιούντων: τὸ δὲ ἐκ πολλοῦ συμβαῖνον ἀνάγκη μηδένα ἀγνοεῖν, ἄλλως τε πανμρρံνσ ς ὑμῖν τῆς προφάσεως ταύτης, οἵ γε περὶ αὐτοῦ τούτου κάθησθε κρίνοντες. ὥσπερ οὖν εἰ ἄρξασθαί τινος ἔδει τῶν καλῶν ὑμᾶς, οὐκ ἂν ὠκνεῖτε διὰ το῁ᦉτο, ὐλόγως ἔχει, κἂν λῦσαί τι τῶν φαύλων δέῃ.
  [143] Кроме того, только потому, что практика началась некоторое время назад и прошло значительное время, по этой причине не считай, что твой долг избавиться от нее; ибо те люди, которые увековечивают подобные обычаи, навлекают на себя не меньший позор, чем те, кто первым допустил их; напротив, они более подвержены нападкам со стороны тех, кто хочет порицать их. Когда это было сделано впервые, оно вполне могло даже ускользнуть от внимания людей того времени, особенно потому, что те, кто практиковал это, все еще относились к этому с осторожностью; но когда что-то происходит уже давно, никто не может не знать об этом; и, кроме того, это оправдание у вас совершенно отнято, потому что вы сидите здесь и судите по этому самому делу. Таким образом, как если бы вы считали необходимым начать какое-либо благочестивое употребление, вы не колебались бы на этот счет, так и теперь у вас есть все основания действовать с равной готовностью, если желательно упразднить какое-либо недостойное занятие.
  144 ιφανερόν . οὐ γὰρ εἰ πολὺν χρόνον ἔβλαψεν ὑμᾶς, διὰ τοῦτο οἶμαι προσήκειν αὐταὸ ληδέποτε тον. οὐδὲ γὰρ ἄνδρα μοχθηρὸν ἐκ πολλοῦ λαβόντες ἀφήσετε τοῦ χρόνου χάριν [стр. 261] οὗ διῆλθε πονηρὸς ὤν. οὐδέ γε εἴ τις νόσον ἰάσασθαι δύναιτο ἐνοχλοῦσαν πάλαι, φείδοιτ᾽ ἂν ἐξιγναρχ὿φ .
  [144] Поэтому не позволяйте его древности поддерживать обычай, если он действительно порочный, как я думаю, я уже давно ясно показал. Ибо я не думаю, что если что-то долгое время причиняло вам вред, оно никогда не должно переставать причинять вам вред. Например, если вы возьмете под стражу человека, который долгое время был злым, вы не освободите его за то, что он долго был плохим человеком. Но даже если бы человек был в состоянии вылечить болезнь, которая его давно беспокоила, он не стал бы заново пересчитывать цену наслаждения хорошим здоровьем.
  145 ιν , πάντως φυλάξεσθαι τοῦτο, ἐν ὑμῖν γε ὄν: εἶτα τοῦ μὲν ἑτέρους βλάψσοήτοεν οῂ ἐπειδὴ μετὰ ταῦτα ἔσται: τὸ δὲ ὑμᾶς αὐτοὺς τὰ μέγιστα ἀδικοῦν ἐάσετε, ὅτι πρότερον ἤρξατο; τουτὶ μὲν οὖν παντελῶς εὔηθες, εἴ τις οἴεται μηδέποτε δεῖν κωλῦσαι τὸ σπνήθθθως δὲ γιγνόμενον.
  (145) А вы, по моему мнению, если бы какой-нибудь бог открыл вам то, о чем ваш город обязательно пожалеет когда-нибудь в будущем, вы бы всеми средствами предотвратили это, если бы это было в вашей власти сделать. так. Тогда, хотя вы, конечно, не будете пренебрегать защитой от всего, что может причинить вред другим, просто потому, что вред будет нанесен в будущем, вы дадите волю тому, что сейчас наносит величайший вред вам, потому что оно возникло в прошлое? Более того, совершенно глупо думать, что он никогда не должен сдерживать обычай, который, хотя и является обычным, тем не менее шокирует.
  146 οἷς ἅπασιν εὐλόγως σεμνύνεσθε, πρῶτον μὲν τῶν νόμων καὶ τῆς εὐταξίας τῆίας τ´ις τενιλ τεριν , ἐφ᾽ οἷς καὶ μάλιστα φιλοτιμεῖσθε, ἔπειτα οἶμαι καὶ τῶν τοιούτων, ἱερῶν, θεάτρων, νεωρίων, τειχῶν, λιμένων: ὧν τὰ μὲν πλοῦτον ἐμφαίνει κυναὶ υγναὶ ὶ τὸ μέγεθος τῆς πρότερον δυνάμεως, τὰ δὲ καὶ τὴν πρὸς τοὺς θεοὺς εὐσέβειανὶ ν ἥδεσθε ἐπὶ τῷ
  [146] Прошу вас скорее помнить, что, хотя в вашем городе есть много вещей, которыми вы имеете полное право гордиться, — в первую очередь ваши законы и порядок вашего правления (вещи чем вы обычно больше всего хвастаетесь), и, во-вторых, я думаю, также такие вещи, как храмы, театры, верфи, укрепления и гавани, некоторые из которых свидетельствуют о вашем богатстве и высоких устремлениях и величии ваше прежнее могущество, другие — ваше благочестие к богам — вы не меньше радуетесь множеству ваших статуй, и справедливо;
  147 ῶν ἀναθημάτων, ἀλλὰ καὶ τὴν ἰσχὺν τῆς πόλεως οὐχ ἥκιστα ἐπιδείκνυσι καὶ τὶ τὶ οὔτε γὰρ εὖ πάσχουσιν ὑπὸ πολλῶν οἱ τυχόντες οὔτε θέλουσιν οὔτε ἴσως λύναντα μᾶν. ἔτι δὲ κἀκεῖνό ἐστιν: οὐ γὰρ μόνον διὰ τοῦτο πλείστους εἶναι παρ᾽ ὑμῂατοιάνδρν ιΦνδρ το συμβέβηκεν, ἀλλ᾽ οἶμαι καὶ διὰ τὸ Ῥωμαίους πολλάκις πανταχόθεν εἰληφφσεκὌτας καὰ ῶν καὶ βασιλείων μηδέποτε κινῆσαι τῶν παρ᾽ ὑμῖν μηδέν:
  [147] ибо такие вещи не только делают вам честь, как и любой из других ваших посвященных памятников, но также более всего раскрывают силу вашего города и его характер. Ибо не простые люди получают благодеяния от многих или желают или, возможно, имеют средства почтить многих. И заметьте также, что не только потому, что статуи, которые у вас есть здесь, очень многочисленны, возникла рассматриваемая практика, но также, я думаю, потому, что римляне, которые часто захватывали из каждой страны убранство священных мест и дворцов, никогда не тревожили ни одного из тех, которыми вы владеете.
  148 υμπίας ἀποσχέσθαι μηδὲ τῶν ἐκ Δελφῶν, καίτοι πάντων μάλιστα τιμήσας ταῦτα τὰτ ὰτικὰ ἱἱερά ς πλείστους τῶν ἐκ τῆς ἀκροπόλεως Ἀθήνηθεν μετενεγκεῖν καὶ τῶν ἐκ Περγλάμου, που που αὐτῷ προσήκοντος ἐκείνου τοῦ τεμένους: περὶ μὲν γὰρ τῶν παρ᾽ ἄλλοις τί δεῖ λν; τοὺς παρὰ μόνοις ὑμῖν εἴασε, καὶ τοσαύτην ἐπεδείξατο εὔνοιαν καὶ τιμὴν ἅμα [стр. 262] πρὸς ὑμᾶς, ὥστε τὴν πόλιν ἅπασαν ἱερωτέραν κρῖναι τῶν πρώτων ἱερῶν.
  (148) Да ведь и Нерон, который имел в этом деле такую жажду и энтузиазм, что не удержал руки даже от сокровищ Олимпии или Дельф, - хотя он почитал эти святилища превыше всех других, - но пошел еще дальше и убрал большинство статуй на Афинском Акрополе и многие из статуй в Пергаме, хотя этот участок был его собственным (ибо что говорить о тех, что в других местах?), оставил нетронутыми только те, что в твоем городе, и показал по отношению к вам такое выдающееся расположение и честь, что он почитал весь ваш город более священным, чем главные святилища.
  149 ὶ μηδὲ κώμην παρεὶς μηδεμίαν, ὡς κἀνθάδε ἧκε. λυπουμένων δ᾽ ὑμῶν, ὅπερ εἰκός, κατὰ θέαν ἔφη παρεῖναι: μηδὲ γὰρ ἔχειν σαξξνου ἐξξνου ς ἅψασθαι τῶνἐνθάδε. τοιγαροῦν δίχα τοῦ κοινοῦ τῆς ὄψεως κόσμου καὶ δόξαν ὑμῖν ἑτέραν περνποιἶοῖ όνων πλῆθος. τῆς γὰρ πρὸς τοὺς ἡγουμένους φιλίας καὶ τῆς παρ᾽ ἐκείνων ἐντροπῆςα τεδιξ ταῦτα.
  (149) Вы помните пресловутого Акрата, который обошел в этих поисках чуть ли не весь населенный мир и не прошел даже ни одной деревни, — вы помните, как он пришел и сюда, и когда вы, вполне естественно, огорчились, он сказал, что пришел к увидеть достопримечательности, потому что он не имел права прикасаться к чему-либо здесь. Поэтому, помимо прекрасного зрелища, которым может наслаждаться весь мир, множество ваших статуй приносит вам славу иного рода! Ибо эти вещи явно доказывают вашу дружбу с вашими правителями и их уважение к вам.
  150 οὐ φυλάξετε; καὶ Νέρωνμὲν ὁ τῶν βασιλέων σφοδρότατος καὶ πλεῖστον αὑτῷ διδοὺς καὶ πρμσσς ν΅πα ν πάντ᾽ ἐλάττω νενομικὼς οὐδενὸς ἀφείλετο τὴν εἰκόνα τῶν παρὰ μόννοις τηοιδίο ων: αὐτοὶ δ᾽ ὑμεῖς ἀφαιρεῖσθε; καὶ πόσῳ κρεῖττον ἦν κἀνθάδε ταὐτὸ γεγονέναι; παρὰ μὲν γὰρ τοῖς ἄλλοις μένει τὰ τῶν τιμηθέντων ὀνόματα καὶ τὰς ἐπιγνδφὰς οὰς ὐε ἀπαλείψειεν: ὑμεῖς δ᾽ ὥσπερ κακόν τι πεπονθότες ὑπ᾽ αὐτῶν ἐκχαράττετε.
  (150) Итак, когда римляне и Нерон так тщательно охраняли ваши владения и считали их неприкосновенными, неужели вы сами не сможете защитить их? Нерон, этот самый неумеренный из императоров, который позволял себе самые вольности и считал все подчиненным своей неограниченной власти, не отнял статуи ни у кого из тех, кто удостоился почести от жителей Родоса, и только у них. И вы, сами, грабите этих людей? Но насколько лучше было бы, если бы и здесь случилось то же самое! Я имею в виду, что в то время как в других местах имена людей, которые были удостоены чести, оставлены и никому не придет в голову стереть надписи, вы высекаете их так, как будто эти люди причинили вам какую-то обиду.
  151 ἄνδρας . οὐ γὰρ ὡς δώσοντες ἑτέροις, ἀλλὰ κόσμου δεόμενοι μετέφερον, ὥστ᾽ οὐδεὶς ἐτᶀροὂ ι τὸ ὄνομα, οὐδ᾽ αὖ χεῖρονἀπήλλαττον ἀντὶ Μεγάρων καὶ Ἐπιδαύρου καὶ τῢδίς Ἁν ονίων ἀγορᾶς ἐν τοῖς Ῥωμαίων ἱεροῖς ἀνακείμενοι. κἂν ταῦτ᾽ ἀφῇ τις, βέλτιον ἦν τό γε καθ᾽ ὑμᾶς οὕτως αὐτῶν ἠφανίσθαι τὰά τὰά οὐδὲν γὰρ ὑπῆρχεν ἁμάρτημα ὑμέτερον, οὐδ᾽ αὐτοὶ τοὺς εὐεργέτας ἂν τοιὺς ἑαυὺς ἑαυυ ῖτε καὶ τοὺς ἥρωας, ἀλλ᾽,εἴπερ ἄρα, συνηδικεῖσθε αὐτοῖς.
  (151) И все же, можно сказать, даже если ваши статуи были унесены императорами, люди не были так жестоко обижены, как в настоящее время; ибо императоры занимались удалением таких вещей не с намерением отдать их другим, а потому, что им нужны были предметы украшения, чтобы никому из них не пришло в голову удалить имя, и чтобы люди не пострадали от того, что, вместо того, чтобы воздвигаться в качестве приношений в Мегаре или Эпидавре, или на рыночной площади Андроса или Миконоса, они возлагались в священных местах римлян. Но если отбросить эти соображения, то для вас было бы лучше, если бы знаки чести этих людей были уничтожены таким образом. Ибо тогда с вашей стороны не было бы никакой вины, и вы сами не причиняли бы вреда своим благодетелям и своим героям, а если бы вообще была какая-либо обида, то вы бы страдали вместе с ними.
  [152] καὶ μὴν εἴ τις ὑμῶν πύθοιτο, εἰ καὶ δόξει γελοιότερον, τί [с. 263. ἀξίων εἶναι τῆς δωρεᾶς ταύτης, εὐχερέστερον δήπουθεν ὂν καὶ μηδεμίαν ἤ πναντ ελκṶϬ νην ἔχον: φαίητ᾽ ἂν οἶμαι: οὐ διὰ τὸ μὴ ὑβρίζεσθαι ἀλλὰ καὶ διὰ τὸ διαμέένε δυνατόν, εἰς ἀεὶ τὰς τιμὰς τῶν ἀγαθῶν ἀνδρῶν. νῦν τοίνυν ἐπίστασθε τοὺς ἀνδριάντας ὑμῖν ἅπαντας κηρίνων ὄντας ἀσθενεστυέρο. οὐ γὰρ εἰ τὸν ἥλιον φέρουσι, τοῦτο δεῖ σκοπεῖν. ὑπὸ γὰρ τῆς κολακείας τῆς πρὸς ἑτέρους διαφθείρονται, κἂν τῷ δεῖνι δόδξῃ καὶ ι᾽ ἡνδήποτ᾽ αἰτίαν, οὐκέτ᾽ εἰσὶν οἱ πρότερον. πολὺ δὲ χείρων ἡ τοιαύτη διαφθορά.
  (152) И далее, если кто-нибудь спросит вас, как бы это ни казалось абсурдным, почему ни вы, ни кто-либо другой не делаете из глины статуи тех, кто был признан достойным этого дара, поскольку это, без сомнения, легче управлять и требует очень мало или совсем не требует затрат, вы, я полагаю, ответите: «Не только для того, чтобы не оскорблять, но также и для того, чтобы почести, воздаваемые хорошим людям, оставались вечными, если это возможно». Да, но в данном случае я хотел бы, чтобы вы знали, что все ваши статуи менее долговечны, чем восковые. Ибо дело не в том, могут ли они вынести солнце, поскольку их губит желание польстить другой группе людей; и если тому или иному магистрату угодно по какой-либо причине, почтенных людей прежних времен больше нет!
  153 οκεῖ . τοιγαροῦν ὁμοίως δίδοτε τοὺς ἀνδριάντας, ὥσπερ οἱ τὰς κόρας ταύτας ὠνούμεναοἹ τί τοι τοί καὶ γὰρ ἐκεῖνοι διδόασιν οὕτως, ὥστε μηδὲν λυπεῖσθαι μετ᾽ ὀλίγον συντριβέντων. ἆρα ἀγνοεῖτε τὴν προσοῦσαν αἰσχύνην τῷ πράγματι καὶ πόσον γέλωτα ὄφλετε δημκοσίᾳ,εκε ψείᾳ αὶ ταῦτα φανερῶς οὕτως;
  [153] И такого рода различие гораздо хуже; ибо в прежние времена винили бы в этом хрупкость материала, но теперь люди думают, что выявляется моральная слабость города. И поэтому вы продолжаете раздавать свои статуэтки почти так же, как это делают родители, которые покупают своим детям эти дешевые куклы. Ибо и они так небрежно относятся к своим дарам, что очень скоро наступает печаль — когда дары распались!
  Неужели вы не знаете, какой позор связан с этой практикой, и как вы делаете себя смешными из-за этого обмана, практикуемого вашим государством, и притом так открыто?
  154 _ πῶς, εἴποι τις ἂν ὑμῖν, ἄνδρες Ῥόδιοι, στῆσαι γράφετε τὴν ἑστῶσαν, ἐὰν οὕτωḉ ντακοσίων ἐτῶν;εἶτα τῶν μὲν γυναικῶν τὰς ὑποβαλλομένας παιδία πονηρὰς καίνετε ι ποιεῖν ἡγεῖσθε καταψευδομένας: αὐτοὶ δὲ οὐκ αἰσχύνεσθε τοῦτο ποιοῦκντες τεὉπὶ ν, καὶ τοὺς ἀνδριάντας, ὧν οὐκ εἰσί, τούτων εἶναι λέγοντες, καὶ ταῦτα οὐκ ὄντετς κνντες κανντετς καντα κατὰ τῆς πόλεως σκωμμάτων;
  [154] Например, в ваших декретах вы предлагаете «воздвигнуть статую такого-то». «Но как же, — может спросить вас кто-нибудь, — вы, родосцы, предлагаете «воздвигнуть» статую, которая воздвигалась, быть может, последние пятьсот лет?» После этого можете ли вы признать злыми тех женщин, которые подсовывают чужих детей за своих, и считаете их обман ужасным делом, а сами не стыдитесь делать то же самое со своими изображениями, говоря, что статуи принадлежат тем, кому они не принадлежат, и это тоже, когда вы не можете не слышать о шутках, которыми поносят ваш город?
  155 _ ὥσπερ γὰρ ἐκείνων ἕκαστον ἄλλοτε ἄλλον εἰσιέναι, καὶ τοὺς ἀνδριάντας ὑλμῖν λεν ἄ άνειν πρόσωπα καὶ μικροῦ δεῖν ὑποκρινομένους ἑστάναι. τὸν γὰρ αὐτὸν νῦν μὲν εἶναι Ἕλληνα, νῦν δὲ Ῥωμαῖον, πάλιν δ᾽, ἂν οὕτό α΍δτω τσοῃ ἢ [стр. 264]. καὶ γὰρ ἐσθὴς καὶ ὑπόδεσις καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα τὸ ψεῦσμα ἐλέγχει.
  [155] Например, многие люди утверждают, что статуи родосцев подобны актерам. Ибо подобно тому, как каждый актер в одно время выступает как один персонаж, а в другое — как другой, так и ваши статуи в разное время принимают разные роли и стоят почти так, как если бы они играли роли. Например, говорят, что одна и та же статуя бывает то греческой, то римской, то позднее, если так случится, то македонской или персидской; и более того, у некоторых статуй обман настолько очевиден, что смотрящий сразу же узнает обман. Ведь и одежда, и обувь, и все прочее в этом роде разоблачают обман.
  156 νὸς τὸ ὄνομα ἐπιγράφειν, θαυμαστήν τινα οἶμαι δωρεὰν εὑρηκότων ὑμῶν, εἆ τοτά γε αὶ τὴνἡλικίαν δίδοτε: καὶ πάλιν ἀθλητοῦ τινος ἀνδριάντα ἑστάναι, ὡς ὄντα ἀνθ ῶς ἀσθενοῦς καὶ μετρίου τὸ σῶμα. τὸ μὲν γὰρ ἱππεύοντα τὸν δεῖνα ὁρᾶσθαι παρ᾽ ὑμῖν ἢ πολεμίῳ συνεστῶτα ἢ στράτεάυ ἄνθρωπον οὐδεπώποτε τῆς γῆς ἁψάμενον τοῖς αὑτοῦ ποσὶν καὶ ἀπὸ τῶν ὤατν ὤατν ὤατων ερόντωνοὐδὲν ἴσως ἄτοπον: ἀλλ᾽ ὁ δεῖνά γε ἕστηκε πυκτεύων παρ᾽ ὑμῖν.
  [156] И я опускаю бесчисленные примеры того, что случается, например, что часто имя какого-то молодого человека начертано на статуе очень старого человека - самый чудесный дар, мне кажется, вы обнаружили, если наряду с честью можно также сделать подарок молодости; и еще мы слышим о стоящей здесь статуе некоего спортсмена, что она представляет собой крайне слабого человека с совершенно обычным телом. И хотя мы допускаем, что, возможно, нет ничего противоречия в том, что у вас перед глазами у всех в вашем городе фигура такого-то верхом на коне, сражающегося либо с врагом, либо собирающего армию, хотя он и был парень, который никогда не касался земли своими ногами и не спускался с плеч носивших его носителей; но что можно сказать о таком-то, который стоит среди вас в позе боксера!
  157 ἀλλ᾽ ὅπως μηδὲν ἀνάξιον ἑαυτῆς μηδὲ ἀλλότριον τῆς ἄλλης εὐκοσμίας κλίαὶ τείαὶ νηται ποιοῦσα. καί μοι δοκεῖ τις ἂν εἰκότως προαχθῆναι διὰ τὴν πρὸσἅπαντας εὔνοιαν τοςμὺΐ νὺς Ἕλὺς όνον διὰ τὴν πρὸς ὑμᾶς, εἴ τι ἄρα ἐνθάδε ἔχοι μὴ καλῶς, εἰπεῖν καὶ μηνῦσι. πρότερον μὲν γὰρ ἐκ πολλῶν συνειστήκει τὸ κοινὸν ἀξίωμα καὶ πολλοὶ τὴν ἙλΑάδα εῖς, Ἀθηναῖοι, Λακεδαιμόνιοι, Θηβαῖοι, χρόνον τινὰ Κορίνθιοι, τὸ παλαιὸν Ἀ νυνὶ δὲ τὸ μὲν τῶν ἄλλωνοὐθέν ἐστιν.
  (157) Я говорю все это, уверяю вас, не для того, чтобы навлечь на себя вашу ненависть или опорочить ваш город, а для того, чтобы не уличили его в чем-либо, недостойном самого себя или чуждому общему благопристойности его общественной жизни. И мне кажется, что у каждого были бы веские основания для того, чтобы по его доброй воле двинуться ко всем эллинам, а не только к вам, если бы действительно здесь, на Родосе, существовала какая-либо практика, которая не соответствует тому, что должно быть, чтобы упомяните об этом и сделайте это известным вам. Ибо в прошлом, действительно, многие элементы содействовали высокому положению, которое мы все разделяем, и многие народы превозносили Элладу — вы, афиняне, спартанцы, фиванцы, коринфяне некоторое время, а в древности аргивяне;
  158 ἀκούετε καὶ πάντα τρόπον τὴν παλαιὰν δόξαν ἀφανίζοντες, οἰόμενοι τρυφᾶν οἱ ιοοἱ ιοκ έρδος ἀριθμοῦντες τὸ μηθένα κωλύειν αὐτοὺς ἁμαρτάνοντας. λοιποὶ δὲ ὑμεῖς ἐστε: καὶ γὰρ μόνοις ὑμῖν ὑπάρχει τὸ δοκεῖν ὄντως τινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσινὰσζνὰσινὰὰσινὰὰσινὰσινὰσινὰὰ μὴ τελέως καταπεφρονῆσθαι. διὰ μὲν γὰρ τοὺς οὕτω χρωμένους ταῖς ἑαυτῶν πατρίσιν, ὡς ἀληθεύοντεν,σογι νιιοι οὐθὲν ἐκώλυε πάλαι Φρυγῶν πάντας ἢ Θρᾳκῶν ἀτιμοτέρους γεγονέναι τοὺς αχληναλη.
  [158] но в настоящее время все остальное не считается. Ибо, в то время как одни из них совершенно истреблены и погибли, другие позорят себя, делая то, о чем вы слышали, и всячески затмевая свою древнюю славу, думая, что они, глупцы, живут легкой жизнью, и считая это преимуществом, что нет никого, кто удержал бы их от заблуждения. Но вы остались, ибо только вы, как полагают, до сих пор доказали, что действительно являетесь людьми влиятельными и не совсем презираемыми. В самом деле, из-за тех, кто обращается так же, как и они со своими родинами, ничто не мешало эллинскому народу уже давно, как совершенно справедливо говорят некоторые люди, стать более презираемым, чем фригийцы или фракийцы.
  159 ἐν ἐκείνῳπάντα ἐστί, κἂν οὗτος ἁμαρτάνῃ τι καὶ ἀκούῃ κακῶς, τὴαν ὅλην δφίννννῃ ι τῆς οἰκίας καὶ πάντας καταισχύνει τοὺς πρότερον: [стр. 265] οὕτως τὰ ὑμέτερα νῦν ἔχει πρὸς τὴν Ἑλλάδα. μὴ γὰρ οἴεσθε πρωτεύειν αὐτῆς, ἄνδρες Ῥόδιοι, μὴ οἴεσθε. τῶν γὰρ ζώντων ἔτι καὶ τῶν αἰσθανομένων τιμῆς ἢ ἀδοξίας ἔστι πρώτους εἶναι. τὰ δὲ ἐκείνης οἴχεται καὶ πάντα τρόπον αἰσχρῶς καὶ ἐλεεινῶς διέφθαρται: καὶδὶὶ οῆσαι λοιπὸν ἔστι τὴν ὑπεροχὴν καὶ τὴν λαμπρότητα τῶν πόλεων εἴς γε τοὺς τανὁνὂ ἂὶδρὴν
  (159) Посему, подобно тому, как если опустеет богатый и многочисленный род и останется только один потомок мужского пола, то все зависит от него, и если он в чем-нибудь ошибется и прославится дурной славой, он уничтожит всю славу своего рода. семьи и позорит всех, кто был до него, таково и твое положение теперь по отношению к Элладе. Ибо вы не должны считать само собой разумеющимся, родосцы, что вы занимаете первое место в Элладе, нет, вы не должны. Ибо только те эллины, которые еще живы и чувствуют разницу между честью и бесчестием, могут быть первыми. Но все прежние прошли и ушли, погибли весьма постыдно и жалко; а в остальном уже невозможно составить себе представление о превосходстве и великолепии их дел, равно как и об их страданиях, глядя на людей настоящего времени .
  160 πια τῶν οἰκοδομημάτων: ἐπεὶ αὐτούς γε τοὺς ἐνοικοῦντας καὶ τοὺς πολιτευομέὶ ν εἴποι τις οὐδὲ Μυσῶν ἀπογόνους: ὥστε ἔμοιγε δοκοῦσι τῶν οὕτως οἰκουεμένὂ ἀνῃρημέναι πόλεις κρεῖττον ἀπαλλάττειν . ὑγιὴς γὰρ ἡ τούτων μνήμη μένει, καὶ τὸ ὄνομα δι᾽ οὐθὲν ὑβρίζεται τῶν πρότεσρον πρότεσρον περ οἶμαι καὶ τῶν τεθνεώτων τῷ παντὶ βέλτιον τὰ σώματα ἀνῃρῆσθαι καὶ μηδέσνα ὁρἸὰ ι σηπόμενα.
  (160) Вернее, камни раскрывают великолепие и величие Эллады и развалины ее строений; сами ее жители и те, кто управляет ее правительствами, не будут названы потомками даже мисийцев. Так что мне, по крайней мере, кажется, что города, которые были полностью разрушены, вышли лучше, чем те, которые населены, как они есть теперь. Ибо память о тех людях остается неповрежденной, и слава тех благородных людей прошлого терпит оскорбление напрасно; точно так же, как, мне кажется, и с телами умерших, — во всяком случае лучше, чтобы они были совершенно уничтожены и чтобы никто их больше не видел, чем чтобы они гнили на глазах у всех!
  161 _ ἐκεῖνο δ᾽ ὑμῖν ἐβουλόμην ποιῆσαι φανερόν, ὅτι μόνοι καταλείπεσθε τῶν ἂλλήννν, αὶ παραινέσαι τις καὶ περὶ ὧν ἔστιν ἔτι λυπηθῆναι δοκούντων ἁμαρτάνειν. εἰκότως ἂν οὖν πρόσχοιτε αὑτοῖς καὶ πάντα τὰ τοιαῦτα ἐξετάζοιτε ἀκριβέσγτερον ν. ἐκείνοις μὲν γὰρ ἐν πολλοῖς ὑπῆρχεν ἑτέροις ἡ τῆς ἀρετῆς ἐπίδειξις, τεπιστἐν ἐπν ἐπίδειξις τῶν ἄλλων, ἐν τῷ βοηθεῖν τοῖς ἀδικουμένοις, ἐν τῷ συμμάχους κτᾶσθαι, πόζιις , νικᾶν πολεμοῦντας:
  (161) И хотя эти мысли, которые пришли мне в голову, когда я описал ситуацию в целом, были, может быть, более многочисленны, чем обычно, все же я хотел разъяснить вам, что вы одни остались эллинских народов, которым можно дать совет и о которых еще можно скорбеть, когда они кажутся заблуждающимися.
  Поэтому было бы разумно ожидать, что вы будете прислушиваться к себе и исследовать все подобные вопросы более тщательно, чем это делали ваши предки. Ибо в то время как у них было много других способов проявить свои добродетели — взять на себя руководство над другими, оказать помощь жертвам несправедливости, приобрести союзников, основать города, победить в войнах, — для вас невозможно сделать ничего из этих вещей.
  162 καὶ τὴν πόλιν διοικεῖν καὶ τὸ τιμῆσαί τινα καὶ κροταλίσαι μὴ τοῖς πολλοῂί ὉὉμος ὉὉμο βουλεύσασθαι καὶ τὸ δικάσαι καὶ τὸ τοῖς θεοῖς θῦσαι καὶ τὸ ἄγειν ἑορτήν: ἐἽ ο ἅπασιν ἔστι βελτίους τῶν ἄλλων φαίνεσθαι. τοιγάρτοι καὶ τὰ τοιαῦτα ὑμῶν ἐπαίνου τυγχάνει, καὶ γιγνώσκεται παρὰ πᾶσιΡ,οὰ τὸ βάδισμα, ἡ κουρά, τὸ μηδένα σοβεῖν διὰ τῆς πόλεως, ἀναγκάζεσθαι δὲ διὰ τὴν ὑ ιαν καὶ τοὺς ἐπιδημοῦντας ξένους καθεστώτως πορεύεσθαι: καθάπερ οἶμαι καρμκ τοὀὺς ἰδεῖν ἔστιν, ὅταν εἰς παλαίστραν [стр. 266]
  (162) Но я думаю, что вам остается привилегия взять на себя главенство над собой, управлять своим городом, чтить и поддерживать своим приветствием выдающегося человека, непохожего на большинство, совещаться в совете, заседать. в суде, в жертвоприношениях богам и в высоких празднествах — во всех этих делах вы можете показать себя лучше остального мира. Именно по этой причине вами восхищаются за такие качества, о которых я упомяну, — и они считаются во всем мире не пустяками, — за вашу походку, за то, как вы подстригаете волосы, за то, что никто не ходит высокопарно по улицам вашего города, но что даже иностранцы, пребывающие здесь, вынуждены вашими обычными манерами идти степенно; точно так же, мне кажется, можно увидеть, как даже деревенские клоуны, когда они поступают в школу борьбы или гимназию, двигают своими членами менее неловко, чем обычно.
  163 ρόπος , τὸ ἴσως ἄν τινι γελοῖον φανέν, τῆς πορφύρας τὸ μέτρον: τὰ φανερώτεσρα τε΅ὸḸḸḸḸḸ χίας θεωρεῖν, ὁ ποππυσμός: πάντα ταῦτα σεμνὴν τὴν πόλιν ποιεῖ , διὰ ταῦτα τῶν ἄλλων διαφέρειν δοκεῖτε, ἐπὶ τούτοις ἅπασι θαυμάζεσθε,ἀγπινμνσζθε: τἀγπνᾶσθε: τῶν τειχῶν, τῶν νεωρίων μᾶλλον ὑμᾶς κοσμεῖ τὸ ἐν τοῖς ἔθεσιν ἀρχαῖηνον καὸ τὸ παρ᾽ ὑμῖν μὲν ὅταν τις γένηται, εὐθὺς αὐτὸν ἀποβάντα εἰδέναι, κἂν τύχῃ βάρβαρος ὤν, ὅτι οὐ πάρεστιν εἴς τινα πόλιν τῆς Συρίας ἢ τῆς Κιλικίας: παδρ᾽ ιλλο ἄλλο ή τις ἀκούσῃ τοῦ τόπου τὸ ὄνομα, φέρε εἰπεῖν ὅτι καλεῖται Λύαειον ἢ δἈκα, μήήμεια έρειν.
  [163] Далее, возьмем еще моду, которой вы пользуетесь в одежде — которая, возможно, кому-то покажется смешной — ширину пурпурной полосы; теперь мы переходим к вещам еще более заметным — ваше молчание, когда вы наблюдаете за игрой, ваши аплодисменты, щелкающие губами — все эти манеры придают вашему городскому достоинству, все они заставляют вас считаться выше других. за все эти обычаи вами восхищаются, вас любят; больше, чем ваши гавани, ваши укрепления, ваши верфи, вы чтите то напряжение в ваших обычаях, которое является античным и эллинским, так что, когда кто-либо приходит к вам, он сразу же узнает, высадившись, даже если он принадлежит к варварской расе, что он не пришел в какой-то город Сирии или Киликии. Но в других городах, если чужестранец не услышит, чтобы кто-нибудь назвал название увиденного им места, что оно называется, скажем, «Лицей» или «Академия», все они для него одинаковы!
  [164] τίνος οὖν χάριν ταῦτα παυόμενος ἤδη λέγω καὶ τί δηλῶσαι βουλόμενος; ὅτι τοσούτῳ μᾶλλον ὑμᾶς φιλοτιμεῖσθαι δεῖ καὶ μηθὲν παραπέμπειν τῶν γιγνομένων κἂν οὕτως ἔχητε ἐν ἅπασιν οἷσπράττετε, ἴσως οὐθὲν δόξετε κακίους εἶναι τῶν τῶν τὸ γὰρ ἐν τοιαύτῃ καταστάσει διαφυλάττειν ἑαυτοὺς καὶ μένειν ἐπὶ τοῦ τοτμαχοτῂ ἀρετῂ θαυμαστὸν ἔμοιγε δοκεῖ:
  [164] Какова же цель моего упоминания об этом, когда я собираюсь закончить, и что я хочу прояснить? В том, что вы должны тем более ревновать к своему городу и не быть равнодушным ни к чему, что здесь происходит. И если в тебе есть этот дух во всем, что ты делаешь, может быть, люди подумают, что ты ничуть не хуже своих предков. Ибо то, что вы сохраняете свой характер в вашем нынешнем положении и твердо придерживаетесь своей роли нравственного совершенства, по крайней мере, по моему мнению, замечательно.
  165 ύματος μηδὲ τοὺς ἀσελγεστάτους αὐτῶν αἰσχρόν τι ποιοῦντας,ἀλλὰ πρὸς μόανῳ τῷ πενῳ τῷ ν δὲ τῇ γαλήνῃ καὶ τῶν ναυτῶν καὶ τῶν ἐπιβατῶν ἐπιπολάζουσαν τὴν ὕισριν, κἸὀ κόλαστοι : τὸν αὐτὸν οἶμαι τρόπον ὁ μὲν πόλεμος εἴωθε καὶ τοὺς φαυλοτέρους ἖γείραιν κραώ ἐν τοσαύτῃ δὲ εἰρήνῃ καὶ ῥᾳθυμίᾳ τῶν ἀρίστων ἀνδρῶν εἰς μηδεμίαν ατηἰσχύννη ν ὑπενεχθῆναι.[стр. 267]
  [165] Удачная иллюстрация, я думаю, может быть найдена в поведении людей на борту корабля в море: когда на них обрушивается буря или ураган, даже самые распутные из них не делают ничего низменного; но все они уделяют безраздельное внимание плаванию; тогда как в хорошую погоду среди матросов и пассажиров преобладает безрассудство, даже если они не предаются распущенности. Точно так же я считаю, что война имеет обыкновение возбуждать и колебать даже самые низкие души; но в такие мирные и спокойные времена, как нынешние, дело лучших людей не впадать в постыдные или беспорядочные обычаи.
   ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  πρὸς ΑΛΕΞΑΝΔΡΕΙΣ.
  ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ БЕСЕДА: К НАРОДУ АЛЕКСАНДРИИ
  Эта речь была произнесена перед александрийцами в их большом театре. Публичные собрания нередко проводились в греческих театрах. Цель этой конкретной встречи неизвестна, но большая длина речи Диона и кажущееся терпение, с которым слушала его аудитория, придают окраску предположению, что Дион был известен как носитель важного сообщения, и люди собрались специально, чтобы это услышать. Арним, который правдоподобно утверждает, что речь была произнесена во время правления Траяна, считает Диона фактически, если не по имени, посланником этого императора. Несколько отрывков напоминают мысли и фразы из четырех «Рассуждений о царстве», которые, как считается, были адресованы Траяну, и Дион говорит как человек, пользующийся дружбой с императором.
  Наша речь отличается откровенностью, с которой оратор нападает на слабости и пороки народных масс, которыми так славилась тогдашняя Александрия. Не все намеки можно с уверенностью объяснить, поскольку история того периода не слишком хорошо задокументирована. Однако очень скудость современных документов придает особую ценность свидетельству Диона. Современные писатели в значительной степени опирались на его утверждения.
  [1] ἆρά γε βούλοισθ᾽ ἄν, ὦ ἄνδρες, σπουδάσαι χρόνον σμικρὸν καὶ προσέχειν; ἐπειδὴ παίζοντες ἀεὶ διατελεῖτε καὶ οὐ προσέχοντες καὶ παιδιᾶς μὲν καὶ ἡςοονῶ ος, ὡς εἰπεῖν, οὐδέποτε ἀπορεῖτε: καὶ γὰρ αὐτοὶ γελοῖοί ἐστε καὶ ἡδεῂος καὅλποι λον οὺς τούτων ἔχετε: σπουδῆς δὲ ὑμῖν τὴν πᾶσαν ἔνδειαν ὁρῶ οὖσαν.
  Тридцать вторая беседа: к александрийцам
  Друзья мои, не могли бы вы ненадолго стать серьезными и прислушаться к моим словам? Ибо вы всегда легкомысленны и небрежны, и вы практически никогда не теряете возможности веселиться, веселиться и смеяться, — впрочем, у вас много тех, кто служит таким склонностям, — но я нахожу в вас полное отсутствие серьезности.
  [2] καίτοι τινὲς ἐπαινοῦσιν ὑμᾶς ὡς σοφούς τε καὶ δεινούς, ὅτι τοσαῦτρται μυριιḸ ν ἅμα καὶ τὰ δέοντα ἐννοεῖτε καὶ ταχὺ φθέγγεσθε ὅ,τι ἂν ἐννοήσητε: ἐγὼ μολλὶὲ μὑ ς ἐπῄνουν βραδὺ μέν φθεγγομένους, ἐγκρατῶς δὲ σιγῶντας, ὀρθῶς δὲ διανοουμέςνουμέννουμέννου καὶ νῦν ποιήσατε, ἵνα κτήσησθε πρὸς ἐκείνῳ τῷ ἐπαίνῳ καινὸν ἕτεροαν μείζω τε κε κε κε ν, ὅτι τοσοῦτοι ὄντες λόγων χρησίμων γενομένων ἅπαντες ἐσιωπήσατε, καὶ πρεδγὸτς τοὸτ῾ τι οὐ μόνον ἐστὲ ἱκανοὶ νοήσαντες εἰπεῖν, ἀλλὰ καὶ ἀκούσαντες νοῆσαι. χοροῦ μὲν γὰρ ἔπαινος τὸ ἅμα εἰπεῖν, μᾶλλον δὲ οὐδὲ τούτου: τί γάρ, ἂν τκοιιπνῖν οτυγχάνωσι τοῦ μέλους;
  [2] И все же есть те, кто хвалит вас за вашу мудрость и сообразительность, утверждая, что, хотя вы собрались здесь тысячами, вы не только можете представить себе то, что должно, но в то же время быстро излагаете свои концепции в слова. Но я, со своей стороны, предпочел бы похвалить вас за то, что вы действительно медлительны на слова и достаточно сдержанны, чтобы хранить молчание, и в то же время справедливы в суждениях. Прояви теперь эти качества, дабы стяжать тебе, кроме той другой похвалы, новую похвалу иного рода, большую и почетную, — за то, что все умолкли в этой великой толпе, когда давался полезный совет, и, кроме того, за то, что показал, что можно не только думать, прежде чем говорить, но и слушать, прежде чем сформулировать свою мысль. Ибо в то время как хвалит хор, если сказать, что все они произносят слова вместе в унисон, или, скорее, даже не хор, ибо что, если все вместе промахнутся? — высшая похвала, которую вы можете воздать митингу, — это сказать, что он хорошо слушается.
  [3] δήμου δὲ τὸ καλῶς ἀκοῦσαι. νῦν μὲν γὰρ ἁμαρτάνετε τὸ Ἀθηναίων ποτὲ ἁμάρτημα. τοῦ γὰρ Ἀπόλλωνος εἰπόντος, εἰ θέλουσιν ἄνδρας ἀγαθοὺς ἐν τῇ πόλει γεκνέσθαι, τν τῇ πόλει γεκνέσθαι ν ἐμβάλλειν τοῖς ὠσὶ τῶν παίδων, οἱ δὲ τρήσαντες τὸ ἕτερον χρυσίον ἐνέβαλον, σον ῦ θεοῦ. τοῦτο μὲν γὰρ κόραις μᾶλλον ἔπρεπε καὶ παισὶ Λυδῶν ἢ Φρυγῶν: Ἑλλήνων δὲ παισί, ταισί, εοῦ προστάξαντος, οὐκ ἄλλο ἥρμοζεν ἢ παιδεία καὶ λόγος, ὧν οἱ τυχόντες εἰκότνως ἀγαθοὶ γίγνονται καὶ σωτῆρες τῶν πόλεων.
  (3) Вы знаете, что теперь вы совершаете ошибку, которую когда-то сделали афиняне. Я имею в виду, когда Аполлон сказал, что если они хотят иметь хороших людей в качестве граждан, они должны вкладывать в уши своих мальчиков самое лучшее, они прокололи одно ухо каждого и вставили кусочек золота, не понимая, что задумал бог. В самом деле, такое украшение годилось скорее для девушек и для сыновей лидийцев и фригийцев, тогда как для сыновей греков, тем более что бог дал повеление, годилось только образование и разум, ибо естественно, что те, кто получают эти благословения должны оказаться хорошими людьми и спасителями государства.
  [4] ἐκεῖνοι μὲν οὖν κακῶς ἐχρήσαντο τοῖς ὠσὶ τῶν παίδων, ὑμεῖς δὲ ιοῖς αὑ ν. δήμου γάρ ἐστιν ἀκοὴ τὸ θέατρον: εἰς τοῦτο δὲ καλὸν μὲν ἢ τίμιον οὐοὲνα θωμῖ ς ποτὲ εἰσέρχεται: κρουμάτων δὲ ἀεὶ μεστόν ἐστι καὶ θορύβου καὶ βωμολοχίίαμοχίίας κϬνίας κϬνίας κϬνίας ὲν ἐοικότων χρυσῷ. διὰ τοῦτο οὖν ὀρθῶς ἔφην ἀπορεῖν ὑμᾶς σπουδῆς. οὔτε γὰρ αὐτοὶ σπουδαῖοί ἐστε οὔτε οἱ ὑμέτεροι συνήθεις καὶ πολλάκις εἂΰς ϽεμṾς ϽεμṾς ς, [с. 268]
  μῖμοί τ᾽ ὀρχησταί τε χοροιτυπίῃσιν ἄριστοι,
  ἵππων τ᾽ ὠκυπόδων ἐπιβήτορες, οἵ τε τάχιστα
  ἤγειραν μέγα νεῖκος ἀπαιδεύτοισι θεαταῖς,
  νηπιάχοις, ξυνὸν δὲ κακὸν πολέεσσι φέρουσιν.
  (4) Афиняне, как мы видим, плохо пользовались ушами своих сыновей, а вы еще хуже пользуетесь своими. Ибо орган слуха народа есть театр, а в ваш театр не входит ничего красивого или благородного, или очень редко; но он всегда полон лиры и шума, шутовства и сквернословия, вещей, которые не имеют ничего общего с золотом. Поэтому я был прав, говоря, что вам не хватает серьезности; ибо ни вы сами не серьезны, ни те, с кем вы знакомы и которые часто предстают перед вами под видом
  И мимы, и танцоры резвятся ногами,
  И мужчины верхом на быстрых конях, наиболее способные шевелиться
  Страшная ссора среди зрителей сырых — дураков! —
  И принести всеобщее разорение множеству.
  [5] τοῦτο γὰρ ἀεὶ ὁρᾶτε καὶ περὶ τοιαῦτά ἐστε, ἀφ᾽ ὧν νοῦν μὲν ἢφρόδνησινιιἢ θεσιν ἢ πρὸς θεοὺς εὐσέβειαν οὐκ ἔστι κτήσασθαι, ἔριν δὲ ἀμαθῆ καὄ αὶ τιλκμτιίαι κενὴν λύπην καὶ χαρὰν ἀνόητον καὶ λοιδορίαν καὶ δαπάνην. λέγω δὲ ταῦτα οὐκ ἀποτρέπων οὐδὲ καταλύειν κελεύων τὰς τοιαύτας ψυχαγωγίαπς καὶτὶ ὶ όλεως: μαινοίμην γὰρ ἄν: ἀλλ᾽ ἀξιῶνὑμᾶς, ὥσπερ τούτοις ἑτοίμως καὶ ατκατνεχὑὑὑ χετε, οὕτω καὶ λόγου χρηστοῦ ποτε ἀκοῦσαι καὶ τὴν ἐπὶ τῷ συμφέροντι δένασθαι: παρξασθαι: παρξασθαι
  [5] Такова природа того, что вы регулярно видите, и вы преданы интересам, из которых невозможно получить разум, или благоразумие, или правильное расположение, или благоговение перед богами, а только глупые раздоры, необузданное честолюбие, напрасную скорбь. , бессмысленная радость, и насмешки и экстравагантность.
  Говоря это, я не пытаюсь отвлечь вас от таких увеселений и забав ваших людей или приказываю вам положить им конец — я был бы безумен, если бы пытался это сделать, — но я прошу, чтобы вы так же, как вы с готовностью и постоянно посвящаете себя к такого рода вещам, так что вы должны, наконец, выслушать честную речь и приветствовать откровенность, цель которой - ваше собственное благо.
  [6] ἐπεὶ καὶ τοὺς Ἀθηναίους, ὧν μικρῷ πρότερον ἐμνήσθην, οὐ πάντως εὑρήσομεν ς: ἀλλὰ τοῦτό γε ἐκεῖνοι καὶ πάνυ καλῶς ἐποίουν, ὅτι τοῖς ποιηταῖς τονμοἐπέτρεπος ἐπέτρεπον ὺς κατ᾽ ἄνδρα ἐλέγχειν, ἀλλὰ καὶ κοινῇ τὴν πόλιν, εἴ τι μὴ καλῶς ἔπραττον: ὥστε σὺν πολλοῖς ἑτέροις καὶ τοιαῦτα ἐν ταῖς κωμῳδίαις λέγεσθαι:
  δῆμος πυκνίτης, δύσκολον γερόντιον,
  ὑπόκωφον,
  καὶ
  τί δ᾽ ἔστ᾽ Ἀθηναίοισι πρᾶγμ᾽ ἀπώμοτον;
  καὶ ταῦτα ἤκουον ἑορτάζοντες καὶ δημοκρατούμενοι, καὶ οὐ μόνον τῶν σφετέρων ῶὶοον σφετέρων ῶὶ οὐ μόνον τῶν σφετέρων τινα ἤθελον πρὸς ὀργὴν ἀπολέσαι τῶν ταῦτα λεγόντων, κύριοι καθεστηκότες, ἀλλὰ κἀλλὰ κὀλλὰ κὀλλὰ κὀλλὰ Ἑλλήνωνἄρχοντες, καὶ ἐξὸν αὐτοῖς, εἰ ἐβούλοντο, μηδὲν ἀηδὲς ἀκούειν.
  [6] Почему даже афиняне, о которых я только что упоминал, как мы увидим, не всегда ошибались. Наоборот, по крайней мере этот их обычай был очень к их чести, что они давали своим поэтам право бранить не только отдельных лиц, но даже и государство в целом, если народ делал что-нибудь неблаговидное. Соответственно, среди многих других иллюстраций, которые можно было бы привести, мы находим в их комедиях такие высказывания, как эти:
  Старый Демос из Пникстауна, вспыльчивый старичок,
  Немного склонен к глухоте,
  и
  От какого деяния отказались бы Афины?
  И, кроме того, они слушали эти изречения с большим праздником, даже при демократическом режиме, в то время, когда они не только полностью контролировали своих собственных граждан, на случай, если они в порыве гнева пожелали уничтожить любого, кто использовал таким языком, но и тогда, когда они пользовались властью и над другими греками, так что они могли бы не слушать ничего неприятного, если бы захотели.
  [7] ὑμῖν δὲ οὔτε χορός ἐστι τοιοῦτος οὔτε ποιητὴς οὔτε ἄλλος οὐδείς, ὃις ὑὑῖ ῖ μετ᾽ εὐνοίας καὶ φανερὰ ποιήσει τὰ τῆς πόλεως ἀρρωστήματα. τοιγαροῦν ὅταν ποτὲ φαίνηται τὸ πρᾶγμα, προθύμως δέχεσθαι δεῖ καὶ τότε νομίνειν τἑὑ ν, ἀλλὰ μὴ βαρύνεσθαι, κἂν ἄρα, δυσωπεῖσθαι ἐξειπεῖν, πηνίκα παύσεται; καὶ [стр. 269] πότε εἴσεισι θαυματοποιὸς ἢ λῆρος ἢ τοιοῦτος ἕτερος; ἐκεῖνο μὲν γάρ, ὅπερ εἶπον, ἀεὶ ὑμῖν πάρεστι, καὶ οὐ δέος μήποτε ἐπιλίποοτ: τὶτον ν λόγων, δι᾽ οὓς ἄνθρωποι εὐδαιμονοῦσι καὶ κρείττους καὶ σωφρονέστεροι γίτγιον γίγινον ον οἰκεῖν δύνανται τὰς πόλεις, οὐ πολλάκις ἀκηκόατε: οὐ βούλομαι γὰρ εἰτπεῖνἰπείν, ἀκηκόατε ε .
  [7] Но у вас нет такого критика, ни хора, ни поэта, ни кого-либо другого, чтобы упрекнуть вас во всем дружелюбии и выявить слабости вашего города. Поэтому всякий раз, когда вещь, наконец, появится, вы должны принять ее с радостью и устроить праздник вместо того, чтобы огорчаться; и даже если рассердишься, тебе должно быть стыдно крикнуть: «Когда этот парень остановится?» или «Когда появится жонглер?» или «Мусор!» или что-то в этом роде. Ибо, как я уже сказал, такого рода развлечения у вас всегда есть в запасе, и нет опасения, что оно когда-нибудь вас подведет; но подобные мои речи, которые делают людей счастливее, лучше, трезвее и способны лучше управлять городами, в которых они живут, вы нечасто слышали, ибо я не хочу сказать, что вы не стали бы их слушать.
  [8] καὶ τοῦτο ἴσως οὐ δι᾽ ὑμᾶς: δηλώσετε δέ, ἂν ἀνάσχησθε τήμερον: ἀλλὰ μᾶλαλον πν λουμένους φιλοσόφους. οἱ μὲν γὰρ αὐτῶν ὅλως εἰς πλῆθος οὐκ ἴασιν οὐδὲ θέλουσι διακινδυνεκετιεν, ὐδὲ θέλουσι διακινδυνεκετιεν ἴσως τὸ βελτίους ἂν ποιῆσαι τοὺς πολλούς: οἱ δ᾽ ἐν τοῖς καλουμέναοις ἀκρΉοατς ἀκρΉοατ κοῦσιν, ἐνσπόνδους λαβόντες ἀκροατὰς καὶ χειροήθεις ἑαυτοῖς.
  [8] И, возможно, эта ситуация не из-за вас, но вы покажете, так это или нет, если вытерпите меня сегодня; вина может лежать скорее на двери тех, кто носит имя философа. Ибо некоторые из этой компании вообще не появляются на публике и предпочитают не предпринимать никаких действий, возможно, потому, что они отчаялись в возможности улучшить массы; другие используют свои голоса в том, что мы называем лекционными залами, привлекая в качестве слушателей людей, которые находятся в союзе с ними и послушны.
  [9] τῶν δὲ Κυνικῶν λεγομένων ἔστι μὲν ἐν τῇ πόλει πλῆθος οὐκ ὀλίγον, κταὶ λπ΅οκκε΅ον ινὸς πράγματος καὶ τούτου φορὰ γέγονε: νόθον μέντοι γε καὶ ἀγεννὲς ἀνθρώπων, ονθρώπων ονθοον ἰπεῖν, ἐπισταμένων, ἀλλὰ χρείων τροφῆς: οὗτοι δὲ ἔν τε τριόδοις καὶ στενωποῖς καὶ πυλῶσιν ἱερῶν ἀγείρουσι καὶ ἀπατῶσι παιδάρια καὶ ναύτας καὶ τοκοῇσντον ὄτύτας καὶ πολλὴν σπερμολογίαν συνείροντες καὶ τὰς ἀγοραίους ταύτας ἀποκρίσεις. τοιγαροῦν ἀγαθὸν μὲν οὐδὲν ἐργάζονται, κακὸν δ᾽ ὡς οἷόν τε τὸ μέγιστον, λḐτον ζοντες τοὺς ἀνοήτους τῶν φιλοσόφων, ὥσπερ ἂν παῖδάς τις ἐθίζοι διδασκάατων,ρθίζοι διδασκάατων κ
  [9] А что касается киников, как их называют, то верно, что в городе живет немало представителей этой секты, и что, как и всякое другое, это тоже имело свой урожай — лица, убеждения которых, разумеется, , не содержат почти ничего поддельного или неблагородного, но которые должны зарабатывать на жизнь, - все же эти циники, размещаясь на углах улиц, в переулках и у ворот храма, ходят вокруг шляпы и играют на доверчивости юношей и матросов. и толпы в том же роде, сплетающие воедино грубые шутки, много болтовни и того низкого подшучивания, которое попахивает базарной площадью. Таким образом, они не приносят никакой пользы, а только наихудший возможный вред, ибо приучают легкомысленных людей высмеивать философов вообще, подобно тому, как можно было бы приучить юношей пренебрегать своими учителями, а когда им следует выбить дерзость из эти циники только увеличивают его.
  [10] καὶ δέον ἐκκόπτειν τὴν ἀγερωχίαν αὐτῶν οἱ δ᾽ ἔτι αὔξουσιν. τῶν δὲ εἰς ὑμᾶς παρϊόντων ὡς πεπαιδευμένων οἱ μὲν ἐπιδεικτικοὺς λόαγοους τθὸ὿ ῖς, οἱ δὲ ποιήματα συνθέντες ᾄδουσιν, ὡς πάνυ φιλῳδῶν ὑμῶν κατεγνωκότες. οὗτοι δ᾽ εἰ μέν εἰσι ποιηταὶ καὶ ῥήτορες, οὐδὲν ἴσως δεινόν: εἰ δ᾽α τιστόφιλὲς φιλὲς πράττουσι κέρδους ἕνεκεν καὶ δόξης τῆς ἑαυτῶν, οὐ τῆς ὑμετέρας ὠφελείδος, τοᤤδοτ νόν. ὅμοιον γὰρ ὥσπερ εἴ τις ἰατρὸς ἐπὶ κάμνοντας ἀνθρώπους εἰσιὼν τῆς μὲαν σωτη σωτη καίρας καὶ μύρον αὐτοῖς εἰσφέροι.
  (10) Те же, которые предстают перед вами как люди образованные, либо декламируют речи, предназначенные для показухи, да к тому же глупые, либо распевают стихи своего сочинения, как будто обнаруживают в вас слабость к поэзии. Конечно, если они сами действительно поэты или ораторы, то, быть может, в этом нет ничего столь возмутительного, но если они, притворяясь философами, делают все это ради своей выгоды и репутации, а не для того, чтобы сделать вас лучше, то действительно шокирует. Ибо это как если бы врач, посещая больных, пренебрегал бы их лечением и восстановлением их здоровья, а приносил бы им цветы, куртизанок и благовония.
  11. ὰς ἀκοὰς ὑμῶν οὐδ᾽ ὥστε διατελέσαι [стр. 270] λέγοντες, ἀλλὰ ἓν ἢ δύο ῥήματα εἰπόντες, καὶ λοιδορήσαντες μᾶλλον ἢ διδμάξαντες ὰ σπουδὴν ἀπίασιν, εὐλαβούμενοι μὴ μεταξὺ θορυβήσητε καὶ παραπέμψητε αὐτοχνς, ὥσπερ ἀποτολμῶντες εἰς τὴν θάλατταν βραχύν τινα καὶ σύντομον πλοῦν. ἄνδρα δὲ λαβεῖν καθαρῶς καὶ ἀδόλως παρρησιαζόμενον, καὶ μήτεδόξης χάριν μήτ᾽ ἐπο᾽ ἐπο᾽ ἐπης ροσποιούμενον, ἀλλ᾽ ἐπὶ εὐνοίᾳ καὶ κηδεμονίᾳ τῶν ἄλλων ἕτοιμκν, εἰ δκατοι, κεζζατοό, καὶ κηδεμονίᾳ αι, καὶ ἀταξίαν πλήθους ἐνεγκεῖν καὶ θόρυβον, οὐ ῥᾴδιον, ἀλλϰ καὶ πάνυ Ὁὶ , ἐν τοσαύτῃ σπάνει γενναίων καὶ ἐλευθέρων ἀνδρῶν, ἀφθονίᾳ δὲ κολάκων καὶὶὶὶὶὶὶὶ οφιστῶν.
  (11) Но лишь немногие проявили откровенность в вашем присутствии, да и то скупо, не так, чтобы наполнить этим ваши уши, и не на какое-то время; более того, они просто произносят пару фраз, а затем, скорее отругав, чем просветив вас, поспешно удаляются, боясь, как бы вы, прежде чем они закончат, не подняли крик и не отправили их прочь, ведя себя совершенно так же, как люди, которые зимой наберитесь храбрости для короткого и поспешного путешествия в море. Но найти человека, который прямо и без лукавства высказывает свое мнение с откровенностью, и не ради репутации, ни для выгоды делает ложные претензии, но из доброй воли и заботы о своих ближних готов, в случае необходимости, , подчиниться насмешкам и беспорядку и шуму толпы - найти такого человека не легко, а скорее счастье очень удачливого города, так велика нехватка благородных, независимых душ и тому подобных обилие подхалимов, жуликов и софистов.
  12. ώμης . ὧν γὰρ οἱ θεοὶ προνοοῦσιν, ἐκείνοις παρασκευάζουσι καὶ συμβούλους ἀγ΂τοὺς αυκεθτοὺς καὶ λόγους ἐπιτηδείους καὶ ξυμφέροντας εἰρῆσθαι. καὶ τοῦτο ἥκιστα ὑμᾶς ἀπιστεῖν χρή, παρ᾽ οἷς μάλιστα μὲν τιμᾶται τὸ δαιμόνιιον, ὐτὸ δείκνυσι τὴν αὑτοῦ δύναμιν καὶ μόνον οὐ καθ᾽ ἑκάστην ἡμέραν διάν ταμε χρησκὶ ὀνειράτων. μὴ οὖν οἴεσθε κοιμωμένων μόνον ἐπιμελεῖσθαι τὸν θεόν, καὶ κατ᾽ ἰδίαν ἑκάστν ἑκάστν ὸ συμφέρον, ἐγρηγορότων δὲ ἀμελεῖν καὶ κοινῇ καὶ ἀθρόοις μηδὲν ἂν δσνῖξαι τ. πολλάκις γὰρ ἤδη καὶ
  [12] В моем случае, например, я чувствую, что выбрал эту роль не по своей воле, а по воле какого-то божества. Ибо, когда божественное провидение работает над людьми, боги дают не только добрых советчиков, не нуждающихся в уговорах, но и слова, подходящие и полезные для слушателя. И это мое утверждение менее всего должно подвергаться сомнению вами, так как здесь, в Александрии, божество пользуется наибольшим почетом, и особенно вам оно являет свою силу через почти ежедневные оракулы и сны. Поэтому не думайте, что бог проявляет свою бдительную заботу только о спящих людях, открывая каждому наедине то, что для его блага, но что он безразличен к ним, когда они бодрствуют, и не стал бы открывать им ни публично, ни коллективно. , что-нибудь полезное; ибо часто в прошлом он оказывал помощь людям в моменты их бодрствования, а также средь бела дня ясно предсказывал будущее.
  [13] ὕπαρ ὤνησε καὶ μεθ᾽ ἡμέραν ἐναργῶς προεῖπεν. ἴστε δήπου τὰς τοῦ Ἄπιδος φήμας ἐνθάδε ἐν Μέμφει πλησίον ὑμῶν, ὅτι παῖσϯαυ λισγγες ἀλισγες ζοντες τὸ δοκοῦν τῷ θεῷ, καὶ τοῦτο ἀψευδὲς πέφηνεν. ὁ δὲ ὑμέτερος θεὸς οἶμαι, τελειότερος ὤν, δἰ ἀνδρῶν ὑμᾶς καὶ μετὰ σπουṽλῆς βεΠδῆς ῖν, οὐ δἰὀλίγων ῥημάτων, ἀλλ᾽ ἰσχυρᾷ καὶ πλήρει κληδόνι καὶ λόγῳ σαφτειῖ, διδι ῶν ἀναγκαιοτάτων, ἂν ὑπομένητε, μετὰ γνώμης καὶ πειθοῦς.
  [13] Вы, несомненно, знакомы с пророческими высказываниями Аписа здесь, в соседнем Мемфисе, и вы знаете, что играющие юноши провозглашают замысел бога, и что эта форма гадания оказалась свободной от лжи. Но ваше божество, как мне кажется, будучи более могущественным, желает даровать вам свои благодеяния через посредство мужчин, а не мальчиков, и в серьезной форме, не посредством нескольких слов, а сильным, полным высказыванием и в ясных выражениях, наставляя вы относитесь к большинству насущных вопросов — если вы терпеливы — целенаправленно и убедительно.
  [14] καὶ πρῶτόν γε ἁπάντων, ἵνα, ὅθενπερ ἐχρῆν, ἐγγύθεν ἄρξωμαι, τοῦτο πείσθητε,τΉβεβ ὰ συμβαίνοντα τοῖς ἀνθρώποις ἐπ᾽ ἀγαθῷ πάνθ᾽ ὁμοίως ἐστὶ δαιμόνια,κενἂν πλκἂν πλκἂν ου τύχῃ κυβερνήτου κἂν ἔθνος ἢ πόλις χρηστῶν ἡγεμόνων, κἂν ἰατρὸς ἐν καιρῷ παραγένηται τῷ κάμνοντι, καὶ τοῦτον ἡγεῖσθαι χρὴ βοηθὸν ἥκειν πα΂ρὰ θΉοῌ ν τις ἀκούσῃ φρονίμων, ἐκεῖθεν ἐπιπεμφθῆναι.
  [14] И прежде всего — начав, как я должен, с близких вещей — будь уверен в том, что все вещи, которые случаются с людьми для их блага, без исключения имеют божественное происхождение; это верно не только в том случае, если путешественнику посчастливилось найти опытного лоцмана, или нацию или город, чтобы заполучить хороших вождей, но также и в том случае, если вовремя прибудет врач, чтобы спасти своего пациента, мы должны верить, что он помощник. исходят от бога, и если кто-то слышит слова мудрости, мы должны верить, что и они были посланы богом.
  15 . 271. ιλῶς τοῖς ἐθέλουσι δέχεσθαι: τὰ κακὰ δὲ ἀλλαχόθεν, ὡς ἐξ ἑτέρας τινὸτς πηετιτς πηετὸς πλησίον οὔσης παρ᾽ ἡμῖν, ὥσπερ ἐπὶ τοῦδε τοῦ ὕδατος τὸ μὲν σῷζμον καὶ τρέφοον ὄντως ἄνωθέν ποθεν ἐκ δαιμονίου τινὸς πηγῆς κάτεισι, τοὺς ῥυπαροὺς δὲ ὀχδστοευς κευς κευς αὐτοὶ ποιοῦμεν καὶ ἀφ᾽ ἡμῶν οὗτοι ἵστανται. διὰ γὰρ ἀνθρώπων ἄνοιαν καὶ τρυφὴν καὶ φιλοτιμίαν δυσχερὴς ὁ βίος καὸ μεστὸ μεστὸ,πάά ονηρίας,
  [15] Ибо, вообще, нет счастья, нет пользы, которая не достигает нас в соответствии с волей и силой богов; напротив, сами боги распоряжаются всеми благами повсюду и щедро раздают всем, кто готов их принять; но зло исходит совсем из другого источника, как бы из какого-то другого источника, близкого к нам. Возьмем, к примеру, александрийскую воду — ту, которая поддерживает в нас жизнь и питает нас и является истинным автором нашего бытия: она нисходит из какой-то области наверху, из какого-то божественного источника; тогда как грязные, зловонные каналы - наше собственное творение, и это наша вина, что такие вещи существуют. Ибо из-за человеческой глупости и любви к роскоши и честолюбию жизнь становится томительной и полной обмана, порока, боли и бесчисленных других зол.
  [16] λύπης, μυρίων ἄλλων κακῶν. τούτων δὲ ἓν ἴαμα καὶ φάρμακον ἐποίησαν οἱ θεοὶ παιδείαν καὶ λόγον, ᾧ διιὰ βίου ώμενος καὶ συνεχῶς ἦλθέ ποτε πρὸς τέλος ὑγιὲς καὶ εὔδαιμον: οἱ δὲ σπανίως κα὿ υ ποτὲ περιτυχόντες
  ἄλλοτε μὲν ζώουσ᾽ ἑτερήμεροι, ἄλλοτε δ᾽ αὖτε
  τεθνᾶσιν:
  ὅμως δὲ ἤδη ποτὲ ἐξαισίων δεινῶν ἐπικειμένων αὐτοῖς ἀπετράπησαν. οἱ δὲ διὰ παντὸς ἄπειροι τοῦ φαρμάκου τούτου καὶ μηδέποτε σωφρονοῦντι λόγ῀ς τ὿ν ὑπέχοντες ὁλοκλήρως ἄθλιοι μηδεμίαν σκέπην μηδὲ προβολὴν ἔχοντες ἀπὸ τῸῶν πνα,
  ἀλλ᾽ ἐν ἀκαλύπτῳ καὶ ταλαιπώρῳ βίῳ
  χειμαζόμενοι,
  καθάπερ σκάφει σαθρῷ καὶ λελυμένῳ πάντων ἐν ἀγνώμονι γνώμῃ
  [16] Тем не менее, для этих болезней боги предоставили одно лекарство и лекарство, а именно образование и разум, и человек, который на протяжении всей жизни последовательно применяет это лекарство, приходит, наконец, к здоровому, счастливому концу; но те, кто сталкивается с ним редко и только через большие промежутки времени,
  Чередование жить в один день, мертвы в следующий.
  Но, тем не менее, бывали случаи, когда даже таких людей отворачивали, когда надвигались знаменательные бедствия. Но те, кто совершенно не знаком с лекарством, о котором я говорю, и никогда не прислушиваются к наказывающему разуму, совершенно несчастны, не имея ни прибежища, ни защиты от своих страданий,
  Но, брошенные штормом в море жизни, они дрейфуют,
  Без крова и в нищете,
  как будто влез на гнилую и полностью разбитую тушу среди моря бессмысленных мнений и страданий.
  [17] καὶ πονηρίᾳ. συμβαίνει δὲ τοὺς κακίστους καὶ ἀτυχεστάτους ὡς πορρωτάτω φεύγειν ἀπὸ τοαμὶ λόἐὐ θέλειν ἀκούειν, μηδ᾽ ἂν βιάζηταί τις, ὥσπερ οἶμαι καὶ τῶν ἑλκῶν τὰ δυσχαερἆἐἯῆ λΐίῆ προσάψασθαι, καὶ τοῦτο αὐτὸ σημεῖόν ἐστι τοῦ πάνυ πονήρως αὐτὰ ἔχειν. οἱ δὲ τοιοῦτοι παρ᾽ ἑτέρους ἴασιν ἰατροὺς οὐχ ἑκόντες ἰσχυροτέρους. διττὴ γὰρ θεραπεία κακίας καὶ πρόνοια, καθάπερ τῶν ἄλλων νόσων: ἡ μὲν ἐοικυῖα ἡ μὲν ἐοικυῖα ῖα αρμάκοις, ἡ δὲ καύσει καὶ τομῇ, προσήκουσα μᾶλλον ἄρχουσι καὶ νόμοις καὶ ταικασο, πὶὶ τα, τασσ εριττὸν δὴ καὶ ἀνίατον ἐξαιροῦσι. βελτίους δέ εἰσιν οἱ μὴ ῥᾳδίως αὐτὸ πράττοντες.
  [17] И так случилось, что именно самые развращенные и несчастные люди больше всех убегают от голоса разума и не слушают его, даже если вы пытаетесь заставить их, — точно так же, как, я думаю, те язвы, которые особенно отвратительно сморщиваются от прикосновения, что само по себе является признаком крайне плохого их состояния. Но такие страдальцы должны будут, хотя и неохотно, посещать другого врача, у которого лечение будет более радикальным. Ибо есть две системы для лечения порока и его предотвращения, как и для болезней вообще: одна может быть уподоблена диете и лекарствам, а другая подобна прижиганию и ножу, которая больше подходит для применения магистратов, законов и присяжных, то есть тех, чье дело состоит в удалении ненормальных и неизлечимых наростов. Но гораздо предпочтительнее те, кто не прибегает к удалению легкомысленно.
  [18] τὴν δὲ ἑτέραν ἐπιμέλειαν ἔργον [стр. 272. οὗτοι δὲ σωτῆρές εἰσι καὶ φύλακες τῶν οἵων τε σώζεσθαι, πρὶν ἐλθεῖν εἴπος τέλὶος τέλὶος ίαν εἴργοντες καὶ κατέχοντες. δεῖ μὲν οὖν ἑκατέρων ταῖς πόλεσι, πολὺ δὲ ἐπιεικεστέρων τῶν ἐν ταῖς ἐξουσίαι. κολάζειν μὲν γὰρ προσήκει φειδόμενον,διδάσκειν δὲ μὴ φειδόμενον: καὶ χρηστοῦ ΐΐ όνος συγγνώμη, φιλοσόφου δὲ κακοῦ μὴ πικρὸν εἶναι. τὸ μὲν γὰρ τῆς τιμωρίας σκληρὸν ἀπόλλυσι, τὸ δὲ τοῦ λόγου πικρὸν σῴζειν πέφυκε.
  [18] Другое лечение, как я утверждаю, является надлежащей функцией людей, обладающих силой убеждения и разума успокаивать и смягчать душу. Они действительно являются спасителями и защитниками всех, кого можно спасти, сдерживая и контролируя порок до того, как он достигнет своей последней стадии.
  Верно, без сомнения, что оба типа практиков требуются государству, но тип, который можно найти на государственной службе, должен быть гораздо мягче из двух. Ибо при отправлении наказания следует быть щадящим, а не при наставлении; и хороший правитель отмечен состраданием, плохой философ - отсутствием строгости. Ибо в то время как суровость одного в наказании губительна, суровость речи другого по природе своей спасительна.
  [19] . οὔτε γὰρ χρήματα αὐτοῖς οὔτε δύναμισπεριγίγνεται διὰ τούτου, ἀλλ᾽ ἀπέχθεια μᾶλιρον λολοον ία καὶ προπηλακισμός: ὧν ἴσως οὐκ ἔδει φροντίζειν: τοιγαροῦν διὰ τὴν ἐκείμννων ἐκείμνιν καὶ σιωπὴν ἐρίδων ὑμῖν φύεται πλῆθος καὶ δικῶν καὶ βοὴ τραχεῖα καα γλῶτται αλῶτει β κόλαστοι, κατήγοροι, συκοφαντήματα, γραφαί, ῥητόρων ὄχλος, καθάπερ οἶμαιδἰ ἔνδειαν ἰατρῶν ἢ δἰ ἀπειρίαν πλείους ονἬ ίγνονται.
  [19] Вполне вероятно, однако, что у вас большой недостаток в людях, сведущих в последней области врачевания; ибо его практикующие не получают от этого ни богатства, ни власти, а скорее ненависть, оскорбления и поношения, хотя, возможно, на такие вещи не следует обращать больше внимания. Посему, когда философы покидают поле и молчат, возникает среди вас множество ссор и тяжб, резких криков, лукавых и необузданных языков, обвинителей, клеветы, судебных исков, полчища профессиональных адвокатов, — так же, как я Подозреваю, нехватка врачей или их некомпетентность объясняют увеличение числа гробовщиков!
  20. ν διαλέγεσθαι, ἀλλὰ σεμνοὺς μὲν εἶναι βουλομένους, ἀνωφελεῖς δ᾽ ὁρωμέςνους καἉ οῖς ἀγεννέσι τῶν ἀθλητῶν, οἳ τὰς παλαίστρας ἐνοχλοῦσι καὶ τὰ γυμνάσια ταειρκοοὰ ὶ παλαίοντες, εἰς δ ᾽ τὸ στάδιον οὐκ ἐθέλουσιν ἰέναι, τὸν ἥλιον καὶ τὰς πληγὰς ὑφορώμενοι. τὸ μέντοι πρᾶγμα δυσχερὲς ὄντως καὶ δι᾽ ὑμᾶς. οὐ γὰρ ῥᾴδιον ἐνεγκεῖν τοσοῦδε πλήθους θόρυβον οὐδὲ μυριάσιν ἀνθρώννπωα ἀπεία τίον βλέψαι χωρὶσᾠδῆς καὶ κιθάρας. τοῦτο μὲν γὰρ ἀλεξιφάρμακόν ἐστι πρὸς τὸν δῆμον ὑμῶν, καθάπερ στέαρ φασὶνν ἉνίἉνίἉνίἉνί φελεῖν πρός τι τῶν χαλεπῶν.
  [20] В моем вступительном слове я также возложил вину за это на философов, которые не желают появляться перед народом или даже удостоить беседы с вами, но, желая сохранить свое достоинство, оказываются бесполезными и бесполезными. как те выродившиеся спортсмены, которые мешают борцовским школам и гимназиям своими притворными спаррингами и борьбой, но отказываются выходить на стадион, с подозрением глядя на солнечный зной и удары. Однако беда становится по-настоящему трудной из-за вас. Ибо нелегко выносить шум такой толпы, как эта, или стоять лицом к лицу с бесчисленными тысячами людей без поддержки песни и лиры. Ибо музыка есть противоядие при общении с населением вашего города, так же как, как нам говорят, жир некоторых существ полезен при лечении одной из серьезных болезней.
  21 . νῦν δὲ τούτου μὲν ἀπορῶ τοῦ φαρμάκου: θεὸς δ᾽, ὅπερ ἔφην, θαρρῆσαί μοι παρέσχp.εp.εp. 273]
  ὅς τε καὶ ἄλκιμον ἄνδρα φοβεῖ καὶ ἀφείλετο νίκης
  ῥηιδίως, τοτὲ δ᾽ αὐτὸς ἐποτρύνει καὶ ἀνώγει.
  εἰ οὖν τὰ τοῦ Ἑρμοῦ ἔπη κἀγὼ λέγοιμι πρὸς ὑμᾶς, ὡς ἐκεῖνος ἐνα Ὀδτυσσπειίῂ αλυψοῖ ἀπολογούμενος ὑπὲρ τῆς ἀγγελίας, ἣν ἀηδῆ οὖσαν ἐκόμιζε, τάχιμίίζε, τάχαμιν ληεί ῥητέα δ᾽ ὅμως:
  Ζεὺς ἐμέ γ᾽ ἠνώγει δεῦρ᾽ ἐλθέμεν οὐκ ἐθέλοντα:
  τίς δ᾽ ἂν ἑκὼν τοσσόνδε διαδράμοι ἁλμυρὸν ὕδωρ
  ἄσπετον; οὐδέ τις ἄγχι βροτῶν πόλις.
  (21) Если бы я, например, обладал даром песни, то не пришел бы сюда раньше вас без какой-нибудь мелодии или песни. Но правда в том, что мне не хватает этого магического заклинания; но бог, как я уже сказал, дал мне мужество, бог
  Кто с легкостью разбивает храброго героя
  И лишает его завоевания, потом снова
  Сам призывает и радуется победе.
  Если бы, обращаясь к вам, я употребил бы слова Гермеса, как он изображен в «Одиссее», извиняясь перед Калипсо за неприятную весть, которую он принес ей, вы, несомненно, заявили бы, что я говорю вздор, и все же говорить их я должен:
  Зевс велел мне прийти сюда, хоть я и не хотел;
  Ибо кто по своему выбору пройдет
  Соленое море такое необъятное, невыразимое?
  И нет поблизости города смертных людей.
  22. ῶν πόλεων καὶ τῶν ἀνθρώπων ἐρημίαν: ἐγὼ δὲ ἄνθρωπος οὐδεὶς οὐδαμόθείρβφιὶρ ῳ μήτε ᾄδειν ἡδὺς μήτε μεῖζον ἑτέρου φθεγγόμενος, οὐκ ἄρα ἔδεισα τὸν ὑμέτρονὸν ὑμέτρονν ορονὑμέτρονὑ ὸν γέλωτα οὐδὲ τὴν ὀργὴν οὐδὲ τοὺς συριγμοὺς οὐδὲ τὰ σκώμματα, οἷς πάνταϽ ἇκπλήτατετὺ κ πάντων ἀεὶ περίεστε καὶ ἰδιωτῶν καὶ βασιλέων; καὶ ταῦτα ἀκούων Ὁμήρου τε καὶ τῶν ἄλλων ποιητῶν ὑμνούντων ἀεὶ τὸπν ὄχεπν ὄχλον τε καὶ ἀπειθῆ καὶ πρὸς ὕβριν ἕτοιμον, τοῦ μὲν οὕτω λέγοντος:
  [22] Если Гермес, бог и крылатый бог кроме того, жалуется на волны и море и отсутствие городов и людей на пути, был ли я, простой смертный, никто из ниоткуда, одетый в жалкий плащ, без сладости пения и голосом не громче обыкновенного, не боящимся вашего шума, вашего смеха, вашего гнева, вашего шипения, ваших грубых шуток, — средств, которыми вы устрашаете всех людей и всегда властвуете над людьми повсюду, как над частными лицами, так и над князья — и это тоже, хотя я слышу, как Гомер и другие поэты постоянно воспевали толпу как жестокую, непокорную и склонную к насилию? Вот что говорит Гомер:
  [23]
  κινήθη δ᾽ ἀγορή, ὡς κύματα μακρὰ θαλάσσης
  πόντου Ἰκαρίοιο, τὰ μέν τ᾽ Εὖρός τε Νότος τε
  ὤρορ᾽ ἐπαΐξας πατρὸς Διὸς ἐκ νεφελάων:
  ἑτέρου δὲ πάλιν αὖ,
  δῆμος ἄστατον κακόν,
  καὶ θαλάσσῃ πάνθ᾽ ὅμοιον ὑπ᾽ ἀνέμου ῥιπίζεται.
  καὶ γαληνὸς εντηχω παν πνεῦμα βραχὺ κορύσσεται.
  κἄν τις αἰτία γένηται, τὸν πολίτην κατέπιεν.
  (23) Тогда зашевелилось собрание, как море
  Посылает длинные волны на Икарийскую пучину,
  Дует юго-восточный ветер с силой
  Несущийся из-за облаков Отец Зевс;
  а вот слова другого:
  Неустойчивый и злой народ,
  И совсем как море: под бурей
  Это раздуто до ярости; если наступит затишье,
  Маленькая затяжка взъерошивает его. Так что давайте
  Некоторые изменения, жертва поглощена.
  [24] τάχ᾽ ἂν οὖν καὶ ὑμεῖς ἐμὲ τῷ θορύβῳ καταπίοιτε καὶ τῇ ταραχῇ, βουλόμενεονὶ ῖν. μείναντες δὲ καὶ ἀκούσαντες διὰ τέλους πᾶσι θαυμαστοὶ δόξετε, καὶ οὐ μόνον κεπον κεπου οι καὶ ὀρχημάτων, ἀλλὰ καὶ λόγων φρονίμων, ἵνα κἀμοὶ πρὸς τούς αἰτιωμένο.υ 274. στε, καὶ φήσουσι δοξοκόπον εἶναι καὶ μαινόμενον, ὅστις ἐμαυτὸν ὄχλῳ καγοὶ θορύ θορύ θορύ ὅπως οὖν ἔχω λέγειν ὅτι οὐ πᾶν πλῆθος ἀσελγές ἐστιν οὐδὲ ἀνήκοον, τὐδππν, οὐδπὲ εῖ τοὺς πεπαιδευμένους φεύγειν.
  (24) Так и ты мог бы, может быть, поглотить меня своим шумом и суматохой, несмотря на мое желание служить тебе. Но если вы подождете и выслушаете меня, все люди сочтут вас замечательным и оценят ваше знакомство не только с бряцанием лир и танцующими ногами, но также и с мудрыми словами, чтобы я также мог таким образом иметь справедливое оправдание предложи тем, кто винит и осуждает меня за то, что я пришел сюда; ибо они будут обвинять меня, можете быть уверены, и скажут, что я охотник за дурной славой и сумасшедший, раз подвергаю себя таким образом толпе и ее шуму. Позвольте мне тогда утверждать, что не всякий народ нагл и не желает слушать, и что не всякое народное собрание должно избегаться образованным людям.
  [25] σαφέστερον δ᾽ ὑμῖν, εἰ βούλεσθε, διελεύσομαι περὶ δήμου φύσεως, τοῦτ᾽ ἔστι περὶνὶνὐ . καὶ γὰρ ἕν τι τῶν χρησίμων ἐστὶ καὶ μᾶλλον ἂν ὑμᾶς ὠφελήσειεν ἢ περὶ οὐᦶνὐὐρανν εἰ λέγοιμι. φημὶ δὴ δῆμον ἐοικέναι μάλιστα ἀνδρὶ δυνάστῃ καὶ σφόδρα ἰσχυρῷ, μεγάαληνσκοῃ αὶ ῥώμην ἔχοντι, καὶ τοσούτῳ μείζονι δυνάστῃ καὶ ἄρχοντι πλεόνων, ὅσλῂταϖερ νι ίων ὁ δῆμος καὶ πόλεως γενναιοτέρας.
  [25] Но я объясню вам яснее, если хотите, природу демоса, другими словами, природу вас самих. На самом деле такое объяснение полезно, и оно принесет вам больше пользы, чем если бы я говорил о небе и земле. Итак, я утверждаю, что демос ближе всего подобен властителю, и очень сильному, обладающему большой властью и могуществом, и более могущественному властителю и обладающему властью над большим числом по мере того, как многочисленнее сам народ. и принадлежит более гордому городу.
  26. ὶ προστάται χρηστοὶ καὶ δίκαιοι, τῶν μὲν ἀγαθῶν ἑκούσιοι ταμίαι, τὶν δὲ χαω΂εσπο ιδόντες καὶ κατὰ ἀνάγκην, κόσμῳπόλεων ἡδόμενοι. οἱ δὲ τοὐναντίον σκληροὶ καὶ ἄγριοι τύραννοι, χαλεποὶ μὲν ἀκοῦμβαι, χαλβεσὶ ποὶ τούτων ἡ μὲν ὀργὴ πρὸς πάντα ἕτοιμος, ὥσπερ θηρίων ἀνημέρων, τὰ δὲ ὦτα ἐμπέέρρ ροδος οὐκ ἔστιν εἰς αὐτὰ λόγοις ἐπιεικέσιν, ἀλλὰ κολακεία καὶ ἀπάτη κρατεῖν παρατεῖῖ ἀλλὰ κολακεία καὶ .
  (26) Среди этих господ есть цари, обожествленные ради общей безопасности своего царства, настоящие стражи и добрые и праведные вожди народа, с радостью раздающие блага, но причиняющие страдания своим подданным. редко и только по необходимости, радуясь, когда их города соблюдают порядок и приличия. А другие, напротив, суровые и свирепые тираны, неприятные на слух и неприятные на встречу; их ярость быстро поднимается на все, как ярость диких зверей, и их уши затыкаются, не давая доступа к словам справедливости, но у них господствуют лесть и обман.
  [27] ὁμοίως δὲ καὶ δῆμος ὁμέν τις εὐγνώμων καὶ πρᾷος καὶ γαληνὸς ὄντως, οἷος γεύσασθαι παρρησίας καὶ μὴ πάντα ἐθέλειν τρυφᾶν, ἐπιεικής, μεγαλόφρων, αἰδούμενος τοὺς ἀγαθοὺς καὶ ἄνδρας καὶ λόγους, τοῖς νουθετοῦσι καὶ διδάσκουσι χάριν εἰδώς: ὃν ἐγὼ τίθημι τῆς θείας καὶ βασιλικῆς φύσεως, καὶ προσιέναι φημὶ καὶ διαλέγεσθαι τούτῳ πρέπειν,καθάπερ ἵππον αεπον αεπον ξ ἡνίας εὐτελοῦς πρᾴως ἄγοντα, οὐδὲν δεόμενον ψαλίων.
  [27] Подобным же образом демократия бывает двух видов: одна — разумная, кроткая и истинно кроткая, склонная к откровенности речи и не заботящаяся о том, чтобы ее во всем баловали, справедливая, великодушная, выказывающая уважение к добрым людям и добрым советам. благодарны тем, кто увещевает и наставляет; это демократия, которую я считаю причастной божественной и царственной природы, и я считаю уместным подойти к ней и обратиться к ней так же, как с кротостью управляют благородным конем с помощью простых поводьев, поскольку он не нуждается в бордюр.
  [28] οἱ δὲ πλείους καὶ οὶ θρασεῖς καὶ ὑπερήφανοι, δυσάρεστοι πρὸς ἅπαντα, ἁψίικνοροι ις ὅμοιοι καὶ πολὺ χείρους: οἷα δὴ τῆς κακίας αὐτῶν οὔσης οὐ μιᾶφ σλποὐὲὲ ἐὐὲ υμπεφορημένης ἐκ μυρίων: ὥστε πάνυ ποικίλον τε καὶ δεινὸν εἶναιθηρίον, οἷια ποια καὶ δημιουργοὶ πλάττουσι Κενταύρους τε καὶ Σφίγγας καὶ Χιμαίρας, ἐκ παντοδίπῶν ωνύν ωνύ ν μορφὴν εἰδώλου ξυντιθέντες. τῷ δὲ τοιούτῳ τέρατι ξυμπλέκεσθαι καὶ ὁμόσε ἰέναι μαινομένου τινὸς ἀλφθῶς ρΌορος ἔρος ἔρος α ἀνδρείου [стр. 275]
  [28] Но более распространенный вид демократии одновременно смел и надменен, трудно угодить в чем-либо, привередлив, похож на тиранов или гораздо хуже их, так как ее порок не является пороком одного человека или одного вида, а мешаниной пороки тысяч; и поэтому это многообразный и ужасный зверь, подобный тем, которых выдумывают поэты и художники, кентавры, сфинксы и химеры, сочетающие в едином облике нереальные атрибуты бытия, заимствованные у многообразных природ. И сражаться в ближнем бою с таким чудовищем — поступок человека, который действительно безумен или же чрезвычайно храбр и вооружен крыльями, Персеем или Беллерофонтом.
  [29] καὶ πτηνοῦ, Περσέως ἢ Βελλεροφόντου. τὸν οὖν τῶν Ἀλεξανδρέων δῆμον τὸν ἄπειρον, ὥς φασι, τῆς ποίας μερίδος θῶμεν; ἐγὼ μὲν γὰρ ὡς τῆς βελτίονος οὖσιν ὑμῖν παρέσχηκα ἐμαυτόν: ἴσως δὲ κτ΂αὶ ἄτριλο ι τῶν ἐμοῦ κρειττόνων. καὶ μὴν οὐδὲν ἂν ἔχοιτε θέαμα κάλλιον καὶ παραδοξότερον αὑτῶν σωφραονορύντων των. θεῖον γὰρ δὴ καὶ σεμνὸν ἀληθῶς καὶ μεγαλοπρεπὲς δήμου πρόσωπον πρᾷον καθὂμθ καθὂμθ καθεστθ καθεστθ καθεστθ ήτε γέλωτι σφοδρῷ καὶ ἀκολάστῳ βρασσόμενον μήτε θορύβῳ συνεχεῖ καὶ ἀτάκτῳ τερξάνμο,λξαγμο ἀκοὴ μία τοσοῦδε πλήθους.
  [29] Итак, применяя наш анализ к населению Александрии, «неисчислимому множеству», если использовать общепринятую фразу, к какому классу мы должны его отнести? Я, со своей стороны, предложил вам свои услуги, полагая, что вы из лучших; и, может быть, кто-то другой, кто-нибудь из моих начальников, решит поступить так же. И, конечно, вы, александрийцы, не могли бы представить более прекрасного и удивительного зрелища, чем если бы сами были трезвыми и внимательными. Ибо поистине сверхъестественное и поистине торжественное и впечатляющее зрелище, когда лицо собравшихся кроткое и спокойное, и не содрогается от бурного и безудержного смеха, не искажается непрерывным и беспорядочным шумом, а, напротив, прислушивается, как при едином пара ушей, хотя такое огромное множество.
  [30] ἴδετε δὲ αὑτοὺς ἐν τῷ παρόντι καὶ ὅταν τὰ συνήθη θεωρῆτε, οἷοί ἐστε. ἐμοὶ γὰρ νῦν μὲν ἀξιοθέατοι δοκεῖτε εἶναι καὶ ἰδιώταις καὶ βασιλεῦσσι, κατίὶ οὶ ν ὃς οὐκ ἂν εἰσελθὼν καταπλαγείη τε ὑμᾶς καὶ τιμήσειεν: ὥστε, εἰ μηδὲν ἄλνμο, ϑἌ῿ ὁ λόγος παρέσχηκεν οὐ μικρόν, μίαν ὥραν σωφρονῆσαι. καὶ γὰρ τοῖς νοσοῦσι μεγάλη ῥοπὴ πρὸς σωτηρίαν μικρὸν ἡσυχάσασιν. ἐν δὲ ταῖς ἄλλαις σπουδαῖς, ὅταν ὑμῖν ἐμπέσῃ τὸ τῆς ἀταξίας πνεῦμα, ὥσπερ ἂενῃ ος κινήσῃ θάλατταν ἰλυώδη καὶ ῥυπαράν, ἀτεχνῶς οἶμαι καθ᾽ Ὅμηρον ὁρᾶται ρεζᾶται ἀτεχνῶς χνη καὶ φυκίων πλῆθος ἐκχεομένων:
  [30] Но подумайте о себе в этот момент, а затем о том, на что вы похожи, когда смотрите спектакли, к которым вы привыкли. Ибо, по моему мнению, вы теперь кажетесь достойным внимания как для королей, так и для простых граждан, и нет никого, кто не восхитился бы и не прославил бы вас, как только он предстанет перед вами; и так, если это мое обращение ни к чему другому не привело, то оно, во всяком случае, оказало вам эту услугу, и немалую, — один час трезвости! Как, например, для выздоровления больных критически важно иметь короткий период спокойствия. Однако среди разнообразной деятельности, занимающей ваше внимание, всякий раз, когда на вас обрушивается порыв вихря, как, например, когда суровый ветер поднимает мутное, вязкое море, как говорит Гомер, мы видим, как пена, пена и масса водорослей выбрасываются на поверхность. на пляже, так что именно с вами, я думаю, мы находим насмешки, кулачные бои и смех.
  [31] ὡσαύτως δὴ καὶ παρ᾽ ὑμῖν σκώμματα, πληγαί, γέλως. τίς ἂν οὖν τοὺς οὕτω διακειμένους ἐπαινέσειεν; οὐ γὰρ διὰ τοῦτο καὶ τοῖς ἄρχουσιν εὐτελέστεροι φαίνεσθε; καὶ πρότερόν τινα εἰρηκέναι φασί: τὸ δὲ Ἀλεξανδρέων πλῆθος τί ἂν εἴποι τιδις, οενς παραβάλλειν τὸν πολὺν ἄρτον: οὕτω γὰρ εἰρῆσθαι πολὺ βέλτιον: καὶ θέαν ἵππνων: λωὶ οὐδενὸς αὐτοῖς μέλει. οὐ γὰρ ὑμεῖς μέν, ἄν τις ἀσχημονῇ τῶν μειζόνων ἐν τῷ μέσῳ πάντων ὁσρώντνεν,ατρώντντων ε αὐτοῦ καὶ νομιεῖτε οὐδενὸς ἄξιον, κἂν μυριάκις ὑμῶν ἔχῃ τινὰ ἐξον,τἐαονσίσί δύνασθε σεμνοὶ δοκεῖν καὶ σπουδαῖοι τοιαῦτα πράττοντες.
  [31] Кто, скажите на милость, мог хвалить людей с таким характером? Не по этой ли причине даже вашим правителям вы кажетесь довольно презренным человеком? Кто-то уже, по слухам, высказал свое мнение о вас в таких словах: «А что уж говорить об александрийцах, о народе, которому нужно только бросить много хлеба и билет на ипподром, так как они больше ничего не интересует?» Почему, если кто-нибудь из знатных граждан проявит дурное поведение публично на глазах у всех, вы нанесете ему презрение и сочтете его никчемным человеком, независимо от того, имеет ли он авторитет в тысячу раз больший, чем ваш, вы сами не можете преуспеть в поддержании репутации человека с достоинством и серьезностью до тех пор, пока вы виновны в подобном проступке.
  [32] οὐκ ἴστε ὅτι ὥσπερ ἡγεμὼν καὶ βασιλεὺς ὅταν προέλθῃ, τότε σαφέσταταὁν προέλθῃ, τότε σαφέστατα ὁρέται καὶ εῖ μηΔὲν [p. 276. ος γένηται; χρὴ μὲν γὰρ οἶμαι καὶ τὸν ἄλλον χρόνον σωφρονεῖν ὑμᾶς: ἀλλ᾽ ὅμως ὅ, τι πον καθ᾽ αὑτόν, οὐ κοινόν ἐστι τοῦτο οὐδὲ τῆς πόλεως: ἐν τῷ θεάτρῳ δὲ βλέππταιιὸ θος. ὑμεῖς δὲ μάλιστα ἐνταῦθα ἀφυλάκτωσἔχετε καὶ προήσεσθε τὴν δόξαν τῆς πόαλεωςα αζὥσπες: ὥὥσπες υναῖκες, δέον αὐτάς, κἂν οἴκοι μὴ σωφρονῶσιν, ἔξω γε προϊέναι κοσμίως, ατἱ σὉς, ατἱ σὉς αῖς ὁδοῖς πλεῖστα ἁμαρτάνουσιν.
  (32) Разве вы не знаете, что подобно тому, как князь или царь наиболее заметен, когда он появляется на публике в такое время, так же и народ, когда он также появляется на публике и образует толпу? Надо бы, конечно, по моему мнению, и в другое время вести себя трезво; все же то, что человек делает в частном порядке, не касается широкой публики или государства, но в театре раскрывается характер народа. Но с вами именно в этом прежде всего вы теряете бдительность и докажете, что предаете доброе имя своего города: вы ведете себя как женщины с низкой репутацией, которые, как бы распутны они ни были дома, должны вести себя прилично, когда они уезжают за границу, и все же именно на улицах они больше всего виновны в проступках.
  [33] τί οὖν; τάχα ἐρεῖ τις, τοῦτο μόνον ἁμαρτάνομεν, τὸ φαύλως θεωρεῖν; καὶ περὶ τούτου μόνου λέγεις ἡμῖν, ἄλλο δ᾽ οὐθέν; δέδοικαἅμα τὸ περὶ πάντων ἐπεξελθεῖν. καίτοι τάχα φήσει τις ὡς πολλὰ λέγων οὐδὲν ὑμῖν συμβεβούλευκα οὐδἂεἴρηκα σϾῧ αφὧῶ μάλιστα ἐπιτιμῶ: τοῦτο δὲ ἔργον εἶναι τοῦ διδάσκοντος. ἐγὼ δὲ καὶ νῦν μὲν ἡγοῦμαι πολλὰ καὶ χρήσιμα εἰρηκέναι τοῖς προσέχουσι κεοὶ κεοὸ καὶ περὶ δήμου φύσεως καὶ περὶ τοῦ δεῖν ἀκούειν, κεἰμὴ πείθεσθε, λόγων. τοῦτο γὰρ οἶμαι καὶ ἀναγκαιότατον ἦν, παρασκευάσαι πρῶτον ὑμᾶς ὑπομένοιντας ἀκκος ἀκευάσαι ὥστ᾽, εἰ μηδὲν ἄλλο παρέσχηκεν ὑμῖν μέγα ὁ λόγος, τοῦτο γοῦν ὅτι τοσο῿ηθον "ρόηον "ρόηοθ ε σωφρονοῦντες. καὶ γὰρ τοῖς νοσοῦσι μεγάλη ῥοπὴ πρὸς σωτηρίαν μικρὸν ἡσυχάσασιν.
  [33] «Как же так, — скажет, может быть, кто-нибудь, — это наша единственная вина, наше дурное поведение в театре? Это все, что ты можешь сказать о нас, и больше ничего? Меня пугает мысль о том, чтобы атаковать все ваши недостатки в одном обвинительном акте. А между тем, может быть, кто-нибудь скажет, что, несмотря на мои долгие разглагольствования, я не дал вам никакого совета и не разъяснил, за что я вас более всего критикую; и что такова функция любого, кто дает наставления. Но со своей стороны я считаю, что уже сделал много ценных наблюдений — по крайней мере, для тех из вас, кто слушал — относительно бога, природы демоса и вашего долга прислушиваться к советам, даже если вы не убеждены. по сказанному. Мне кажется, что самой насущной потребностью было сначала настроить вас терпеливо слушать. Итак, если мое выступление не принесло вам больше ничего, что имело бы для вас большое значение, моя заслуга, по крайней мере, в том, что в течение этого промежутка времени вы сохраняли свои места в самообладании. Ибо, позвольте мне напомнить вам, для больных крайне важно иметь короткий период спокойствия для выздоровления.
  34. ᾶς ἀναγκάσαι καταγνῶναι τῆς κακίας καὶ τῶν ἁμαρτημάτων οὐ δυνατόν:
  οὐδ᾽ εἴ μοι δέκα μὲν γλῶσσαι, δέκα δὲ στόματ᾽ εἶεν,
  φωνὴ δ᾽ ἄρρηκτος, χάλκεον δέ μοι ἦτορ ἐνείη:
  εἰ μὴ Ὀλυμπιάδες Μοῦσαι, Διὸς αἰγιόχοιο
  θυγατέρες, μνησαίαθ᾽ ὅση κακότης παρὰ πᾶσιν,
  οὐχ ὑμῖν μόνοις. αὐτὸ δὲ τοῦτο περὶ οὗ λέγειν ἠρξάμην, ὁρᾶτε [стр. 277]
  (34) И, по моему слову, исследовать все ваши недостатки, и то в один день, и заставить вас полностью осудить все ваши пороки и ваши недостатки, не в моей власти,
  Даже если бы у меня было десять языков, столько же ртов,
  Голос непреклонный, в груди моей сердце
  из бронзы; разве что небесные музы
  От Зевса, несущего Эгиду, следует вспомнить
  Различные пороки, встречающиеся во всем человечестве,
  и не в тебе одной.
  [35] ἡλίκον ἐστίν. ὅπως μὲν γὰρ ἑστιᾶσθε καθ᾽ ἑαυτοὺς ἢ κοιμᾶσθε ἢ διοικεῖτε τὴν οἰκίαν σποκς ἕκς νυ δῆλός ἐστιν: ὅπως μέντοι θεωρεῖτε καὶ ποῖοί τινες ἐνθάδε ἐστὲ ἅπαντες άεϬρντες Ἕλρντες Ἕλρντες οι ἴσασιν. ἡ γὰρ πόλις ὑμῶν τῷ μεγέθει καὶ τῷ τόπῳ πλεῖστον ὅσον διαφέρει καὶ περιαδιανံτζς ἡ γὰρ πόλις ὑμῶν δευτέρα τῶν ὑπὸ τὸν ἥλιον.
  [35] Но если взять именно ту тему, которую я упомянул в начале, то посмотрите, насколько она важна. Ибо то, как вы обедаете в уединении, как вы спите, как ведете домашнее хозяйство, — это вещи, в которых вы как личности совершенно не заметны; с другой стороны, то, как вы ведете себя как зрители и каковы вы в театре, общеизвестно как среди греков, так и среди варваров. Ибо ваш город значительно превосходит его по размеру и положению, и, по общему признанию, он занимает второе место среди всех городов под солнцем.
  [36] ἥ τε γὰρ Αἴγυπτος ὑμῶν, τηλικοῦτον ἔθνος, σῶμα τῆς πόλεώς ἐστι, μᾶλλον, τὲ ον ῦ τε ποταμοῦ τὸ ἴδιον τῆς φύσεως καὶ παρὰ τοὺς ἄλλους ἅπαντας λόγου μεῖζμα τε σζοα τε ν ὐτοῦ καὶ τὸ ὠφέλιμον, τήν τε θάλατταν τὴν καθ᾽ ἡμᾶς ἅπασαν ἐκδέχεσθε, κάλλει τε λιμένων καὶ μεγέθει στόλου καὶ τῶν πανταχομμνῦ γιιγνῦ γιιγνῦ θονίᾳ καὶ διαθέσει, καὶ τὴν ἔξωθεν ὑπερκειμένην ἔχετε, τήν τε Ἐρυθρὰν καὰν,κιν τὶ ἧς πρότερον τοὔνομα ἀκοῦσαι χαλεπὸν ἦν: ὥστε τὰς ἐμπορίας οὐ νήσων οὐπδὲ λιιμΐὲ λιιμΐ θμῶν τινων καὶ ἰσθμῶν , ἀλλὰ σχεδὸν ἁπάσης τῆς οἰκουμένης γίγνεσθαι παρ᾽ ὑμῖν. κεῖται γὰρ ἐν συνδέσμῳ τινὶ τῆς ὅλης γῆς καὶ τῶν πλεῖστον ἀπῳκισμένσνἶρνωνἶρνωνἶῸν῀ γορὰ μιᾶς πόλεως εἰς ταὐτὸ ξυνάγουσα πάντας καὶ δεικνύουσά τε ἀλλήλοις κναὶ καὶ καὌ ν τε ὁμοφύλους ποιοῦσα.
  (36) Ибо не только могущественный народ, Египет, составляет основу вашего города или, точнее, его придаток, но и особая природа реки, по сравнению со всеми другими, не поддается описанию в отношении как ее чудесных привычек, так и его полезность; и, кроме того, вы обладаете монополией не только на судоходство во всем Средиземноморье благодаря красоте ваших гаваней, величине вашего флота, изобилию и сбыту продуктов каждой страны, но также и внешним водам, которые в ваших руках Красное море и Индийский океан, имя которых в прежние дни было редко слышно. В результате торговля не только островами, портами, несколькими проливами и перешейками, но практически всем миром принадлежит вам. Ибо Александрия расположена как бы на перекрестке всего мира, даже самых отдаленных его народов, как если бы она была рынком, обслуживающим один город, рынком, который собирает в одном месте самых разных людей. , показывая их друг другу и, насколько это возможно, делая их родственными людьми.
  37. ν ἄλλων τῶν ἀεὶ θωπευόντων ὑμᾶς: ἐγὼ δὲ ἐπῄνεσα ὕδωρ καὶ γῆν καὶ λιμέαναὂ νὶ ὶ πάντα μᾶλλον ἢ ὑμᾶς. ποῦ γὰρ εἶπον ὥς ἐστε φρόνιμοι καὶ σώφρονες καὶ δίκαιοι; οὐχὶ τἀναντία τούτων; ἔστι γὰρ ἀνθρώπων ἔπαινος εὐταξία, πρᾳότης, ὁμόνοια, κόσμος πολιτείας, τὸ προσνω ὀρθῶς λέγουσι, τὸ μὴ πάντοτε ζητεῖν ἡδονάς. ἀναγωγαὶ δὲ καὶ κατάρσεις καὶ πλήθους ὑπερβολὴ καὶ ὠνίων καὶ νεῶν πανιλγμανιλγύρνιωωωως ς καὶ ἀγορᾶς ἐστιν ἐγκώμιον,
  (37) Может быть, эти слова мои приятны для твоего слуха, и ты воображаешь, что я хвалю тебя, как и все остальные, которые всегда тебе льстят; но я восхвалял воду и почву, и гавани, и места, и все, кроме вас самих. Ибо где я сказал, что вы благоразумны, умеренны и справедливы? Не было ли совсем наоборот? Ибо, когда мы хвалим людей, это должно быть за их хорошую дисциплину, мягкость, согласие, гражданский порядок, за то, что они внимают тем, кто дает добрые советы, и за то, что они не всегда ищут удовольствий. Но прибытие и отплытие кораблей, а также превосходство в численности населения, товарах и кораблях достойны похвалы в отношении ярмарки, гавани или рыночной площади, но не города;
  [38] οὐ πόλεως: οὐδέ γε, ἂν ὕδωρ ἐπαινῇ τις, ἀνθρώπων ἔπαινος οὗτός ἐενριν, ἀλλὂ οὐδ᾽ ἂν περὶ εὐκρασίας λέγῃ τις, τοὺς ἀνθρώπους εἶναί φησιν ἀγαθούς, ἐλὺνὰ ἀλλὺνὰ ἀλλὺς ἀνθρώπους δ᾽ ἂν περὶ [стр. 278] ἰχθύων, τὴν πόλιν ἐπαινεῖ: πόθεν; ἀλλὰ θάλατταν ἢ λίμνην ἢ ποταμόν. ὑμεῖς δέ, ἂν ἐγκωμιάζῃ τις τὸν Νεῖλον, ἐπαίρεσθε, ὥσπερ αὐτοὶ ῥέοντεςς ἀῖθο. σχεδὸν δὲ καὶ τῶν ἄλλων οἱ πλείους ἐπὶ τοῖς τοιούτοις χαίρουσι, καὶ τακαϑςςίος κρίνουσιν, ἂν οἰκῶσι καθ᾽ Ὅμηρον νῆσον δενδρήεσσαν ἢ βαθεῖαν ἤτινα ἤπιρον εν ε ηλον, ἢ πρὸς ὄρεσι σκιεροῖς ἢ πηγαῖς διαυγέσιν: ὧν οὐδὲν ἴδιόν ἐστιν ἐκείρνἐκείρνἐκείίνἐκείίν ὲ οὐδὲ ὄναρ αὐτοῖς μέλει.
  (38) Более того, если человек хвалит воду, то он хвалит не людей, а колодцы; если он говорит о хорошем климате, он имеет в виду, что хороши не люди, а земля; если он говорит о рыбе, то не хвалит город — какая нелепость! — но море, озеро или ручей. Однако, если кто-то восхваляет Нил, вы, александрийцы, так ликуете, как если бы вы сами были реками, текущими из Эфиопии. В самом деле, можно с уверенностью сказать, что большинство других людей также восхищаются такими вещами и считают себя блаженными, если они живут, как говорит Гомер, «на покрытом деревьями острове», или на «глубоко материк «с обильными пастбищами, богатыми овцами» или с «тенистыми горами» или «фонтанами прозрачных вод», ни один из которых не является личным атрибутом самих этих людей; а что касается человеческой добродетели, то им все равно, даже во сне!
  39 ιν ἢ ποιηταῖς παραβάλλων ἐμαυτόν. δεινοὶ γὰρ ἐκεῖνοι καὶ μεγάλοι σοφισταὶ καὶ γόητες: τὰδ᾽ ἡμέτερα φαῦλα καὰ πεζὶ πεζὶ λόγοις, οὐ μέντοι περὶ φαύλων. τὰ μὲν γὰρ λεγόμενα αὐτὰ οὐ μεγάλα, περὶ μεγίστων δὲ ὡς οἷόν τε. καὶ νῦν εἶπον τὰ περὶ τῆς πόλεως, δεῖξαι βουλόμενος ὑμῖν ὡς ὅ, τι ἂν ἀσχηὀσηῆμοοο ύφα γίγνεται τοῦτο οὐδ᾽ ἐν ὀλίγοις,
  [39] Но моя цель, упоминая такие вещи, не была ни в том, чтобы воодушевить вас, ни в том, чтобы поставить себя рядом с теми, кто обычно поет такие мелодии, будь то ораторы или поэты. Ибо они люди умные, могучие софисты, чудотворцы; но я вполне обыкновенен и прозаичен в своих высказываниях, хотя и неординарен в своей теме. Ибо, хотя слова, которые я говорю, сами по себе не велики, они затрагивают темы величайшего возможного значения. И то, что я только что сказал о городе, имело целью показать вам, что какое бы неприличие вы ни совершали, оно совершается не тайно и не в присутствии лишь немногих, а в присутствии всего человечества.
  [40] ἀλλ᾽ ἐν ἅπασιν ἀνθρώποις. ὁρῶ γὰρ ἔγωγε οὐ μόνον Ἕλληνασπαρ᾽ ὑμῖν οὐδ᾽ Ἰταλοὺς οὐδὲ ἀπὸ τ῅ρΛν πλησίο ιβύης, Κιλικίας, οὐδὲ τοὺς ὑπὲρ ἐκείνους Αἰθίοπας οὐδὲ Ἄραβας αυλὰ καὶ καὶ Σκύθας καὶ Πέρσας καὶ Ἰνδῶν τινας, οἳ συνθεῶνται καὶ πάρεισιν ἑκάστοτε ὑμὖσν:τεμὖσν: μὲν ἀκούετε ἑνός, ἂν οὕτω τύχῃ, κιθαρῳδοῦ, καὶ τούτου συνήθους, ἀκούεσθεδὲ ὑπθὸ μυρίὉ ὐκ ἐπισταμένων ὑμᾶς, καὶ ὁρᾶτε μὲν τρεῖς ἢ τέτταρας ἡνιόχους, ὁρᾶσθε σομω τνπὲ ὑπὸ ὲν Ἑλλήνων, τοσούτων δὲ βαρβάρων.
  (40) Ибо я вижу среди вас не только греков, и италийцев, и людей из соседней Сирии, Ливии, Киликии, ни даже эфиопов и арабов из более отдаленных областей, но даже бактрийцев, скифов, персов и некоторых индийцев, и всех этих помощников. составить аудиторию в вашем театре и сидеть рядом с вами в каждом случае; поэтому, в то время как вы, может быть, слушаете одного-единственного арфиста, да еще человека, с которым вы хорошо знакомы, вас слушают бесчисленные народы, которые вас не знают; и пока вы наблюдаете за тремя или четырьмя возничими, за вами также наблюдают бесчисленные греки и варвары.
  [41] τί οὖν οἴεσθε τούτους ἐπὶ γῆς πέρατα ἐλθόντας λέγειν; οὐχ ὡς πόλιν εἴδομεν τὰ μὲν ἄλλα θαυμαστὴν καὶ τῶν ἀνθρωπίνων θεαμάτων πάντρων πάντρων πάντρων πάντρων έαμα, κόσμῳτε ἱερῶν καὶ πλήθει πολιτῶν καὶ τῶν ἐπιτηδείων περιουσίᾳ, πάιντα βἀκ϶ρι ας ὡς ἂν δύνωνται τοῖς αὑτῶν, ἃ καὶ μικρὸν ἔμπροσθεν εἶπον, τὰ τοῦ Νείαλου καὶ τῆς θαλάττης καὶ τὸ μέγιστον τὴν ἐπιφάνειαν τοῦ θεοῦ: μαινομένην δὲ ὑπὸ ᾠδῆς καὶζζπκκὸπκῦ αὶ μηδὲν ἄξιον πράττουσαν ἐν τούτοις ἑαυτῆς; οἱ γὰρ ἄνθρωποι θύοντες μέν εἰσι μέτριοι καὶ βαδίζοντες [стр. 279] ? φαρμάκων αὐτοῖς ἐκεῖ κατορωρυγμένων, οὐδὲν οἴδασι τῶν προτέρων οὐδὲ αλινἰσχγινἰσχγινοαχγινοα ἢ ποιεῖν ὅ, τι ἂν αὐτοῖς ἐπέλθῃ.
  [41] Что же, по вашему мнению, говорят эти люди, когда возвращаются в свои дома на краю земли? Не говорят ли они: «Мы видели город, который во многих отношениях достоин восхищения, и зрелище, превосходящее все человеческие зрелища и по красоте, и по святилищам, и по множеству жителей, и по изобилию всего, что требуется человеку», — продолжая описывать своим согражданам как можно точнее обо всем, что я сам недавно назвал, — о Ниле, о земле и о море, и в особенности о богоявлении; «И тем не менее, — добавят они, — этот город без ума от музыки и скачек и в этих делах ведет себя совершенно недостойно себя. Ибо александрийцы достаточно умеренны, когда приносят жертвы, или гуляют в одиночестве, или занимаются другими своими занятиями; но когда они входят в театр или на стадион, точно так же, как если бы там были зарыты наркотики, сводившие их с ума, они теряют всякое сознание своего прежнего состояния и не стыдятся говорить или делать все, что приходит им в голову.
  42. οὐκ ἀκούουσι , σαφῶς ἐξεστηκότες καὶ καρανοοῦντες, οὐκ ἄνδρες μόνον, ἀλδρες μόνον, ἀλδρες μόνον, ἀλδὰ παὰ γύναια. ἐπειδὰν δὲ παύσηται τὸ δεινὸν καὶ διαλυθῶσι, τὸ μὲν ἀκμαιότερον ἔσβεσται τῆς ῆς ῆς ὲ ἔν τε συνόδοις καὶ στενωποῖς μένει καὶ δι᾽ ὅλης τῆς πόλεως ἐπὶ συχ΂νὰμς Ἰπὶ συχ΂νὰμς Ἰπης ἐμπρησμοῦ μεγάλου λήξαντος ἰδεῖν ἔστι μέχρι πολλοῦ τήν τε λιγνὺν καὶ μέρη τινεν φανενὰ φ.
  (42) И всего огорчительнее всего то, что, несмотря на интерес к спектаклю, они действительно не видят, и хотя хотят слышать, но не слышат, будучи, очевидно, не в своем уме и не в своем уме, — не только мужчин, но даже женщин и детей. И когда кончается ужасное зрелище и их отпускают, хотя более жестокая сторона их беспорядка угасла, все же на углах улиц и в переулках болезнь продолжается по всему городу в течение нескольких дней; точно так же, как когда сильный пожар утихает, вы можете видеть долгое время не только дым, но и некоторые части зданий, которые еще горят».
  [43] καίτοι τάχα ἐρεῖ τις τῶν Περσῶν ἢ τῶν Βακτρίων, ὡς αὐτοὶ μὲν ἴσασιν ἱππεύειν καὶ σχεδὸν ἄριστοι δοκοῦσιν ἱππεῖς: τὸ γὰρ πρᾶγμα ὑπὲρ ἀρχῆς καὶ ἐλευθερίας ἐπιτηδεύουσιν: ἀλλ᾽ ὅμως οὐδὲν τοιοῦτον οὐδ᾽ αὖ ὅμοιον πεπόνθασιν: ὑμεῖς δὲ οὐδεπώποτε αὐτοὶ θιγόντες οὐδ ᾽ ἐπιβάντες ἵππων οὐ δύνασθε κατέχειν αὑτοὺς, ἀλλ᾽ ἐστὲ ὅμοιοι χωλοοῖς ἐρβπὌ ίζουσιν. τοιγαροῦν δειλοὶ ὄντες καὶ ἀστράτευτοι πολλὰς ἤδη νενικήκατε ἱππομαχίας.
  [43] Кроме того, какой-нибудь перс или бактриец, вероятно, скажет: «Мы сами умеем ездить на лошадях и считаемся едва ли не лучшими в искусстве верховой езды», — ибо они культивируют это искусство для защиты своей империи и независимости — « но при всем том мы никогда не вели себя так или что-то в этом роде»; тогда как вы, которые никогда не управляли лошадью и не садились на нее, не можете удержаться и подобны хромым людям, ссорящимся из-за скачек. Это может объяснить, почему вы, трусы и бездельники, выиграли в прошлом так много кавалерийских сражений!
  44 Σκύθην φασὶν εἰπεῖν : ἐδόκει μὲν γὰρ εἶναι τῶν σοφῶν: ἧκε δὲ εἰμς τὴν Ἄελάδα ἶμαι τά τε ἔθη καὶ τοὺς ἀνθρώπους: ἔλεγεν οὖν ὡς ἔστιν ἐν ἑκάστῃ πόλει τῶν Ἑλλήνων ἀποδεδειγμένον χωρίον, ἐν ᾧ μαίνονται καθ᾽ ἡμέραν, τὸ γυμνάσινον λέγωδν ὰρ ἐλθόντες ἀποδύσωνται, χρίονται φαρμάκῳ. τοῦτο δὲ ἔφη κινεῖν αὐτοῖς τὴν μανίαν. εὐθὺς γὰρ οἱ μὲν τρέχουσιν, οἱ δὲ καταβάλλουσιν ἀλλήλους, οἱ δὲ τὼ χεμῖραετενν χονται πρὸς οὐδένα ἀνθρώπων, οἱ δὲ παίονται. ταῦτα δὲ ποιήσαντες, ἀποξυσάμενοι τὸ φάρμακον αὐτίκα σωφρονοῦσι, καὶ φιλδικῑῶς αῶὸ ἔχοντες βαδίζουσι κάτω ὁρῶντες, αἰσχυνόμενοι τοῖς πεπραγμένοις.
  (44) И смотри, не окажется ли, что эти люди говорили о тебе более правдиво, чем Анахарсис Скиф, как говорят, говорил о греках, ибо он считался одним из мудрецов и, я полагаю, пришел в Грецию. наблюдать за обычаями и людьми. Анахарсис сказал, что в каждом городе греков выделено особое место, в котором они изо дня в день совершают безумства, — имея в виду гимнасий, — ибо, когда они приходят туда и раздеваются, они смазывают себя снадобьем. «И это, — сказал он, — пробуждает в них безумие; ибо тут же одни бегут, другие бросают друг друга, третьи поднимают руки и бьются с воображаемым врагом, а третьи поддаются ударам. И когда они так себя повели, — сказал он, — они соскребают снадобье и тотчас же снова в здравом уме и, уже в дружеских отношениях друг с другом, ходят с опущенными глазами, стыдясь того, что произошло».
  45 . περὶ δὲ ὑμῶν τί ἄν τις ἔχοι λέγειν; καὶ γὰρ ὑμεῖς ὅταν συνέλθητε, πυκτεύετε, βοᾶτε, ῥιπτεῖτε, ὀρχεῖσθε, ποίμῳ χρισάμεν; δῆλον ὅτι τῷ τῆς ἀνοίας: ὡς οὐκ ἦν ὑμῖν [стр. 280] ἐπιεικῶς αὐτὰ ὁρᾶν. μὴ γὰρ τοῦτό με οἴεσθε λέγειν ὡς οὐ χρὴ καὶ τὰ τοιαῦτα γίγνεσθαι ἐν ταῖς πόλεργό: ως καὶ ἀναγκαῖόν ἐστι διὰ τὴν τῶν πολλῶν ἀσθένειαν καὶ σχολήν: ἴσως δτλτλτιβιοὲ καὲ ων εἰσὶν οἱ δεόμενοι διατριβῆς τινος καὶ παραμυθίας ἐν τῷ βίῳ: δεῖ δὲ μετὰ κόσμου καὶ σχήματος πρέποντος
  (45) Мне кажется, что Анахарсис шутил и насмехался над пустяками, когда говорил это; но что посетитель может сказать о вас самих? Ибо как только вы соберетесь вместе, вы начнете боксировать, кричать, метаться и танцевать — каким наркотиком обмазались? Очевидно, с наркотиком глупости; как будто вы не могли здраво смотреть на зрелище! Ибо я не хочу, чтобы вы думали, что я имею в виду, что даже такие представления не должны происходить в городах; ибо, возможно, они должны, и это может быть необходимо, из-за слабости масс и их праздных привычек; а может быть, и среди лучших людей есть такие, которым нужны какие-то развлечения и развлечения в жизни, но они должны принимать их прилично и как подобает свободным людям.
  [46] ἀνθρώποις ἐλευθέροις. οὐ γὰρ παρὰ τοῦτο οὔτε τῶν ἵππων οὐδδεὶς δραμεῖται βράδιον οὐδὲ χεῖρον ᾄσεταιὶὲ ντων, ἂν εὐσχημονῆτε ὑμεῖς. νυνὶ δὲ τὸ μὲν τῶν ἡνιόχων τινὰ ἐκπεσεῖν ἐκ τοῦ δίφρου δεινὸν ἡγενῖασθε κκ ν πασῶν μεγίστην: αὐτοὶ δὲ ἐκπίπτοντες ἐκ τοῦ κόσμου τοῦ προσήκοντος καὶ τဆὶίἯ τῶν οὐ φροντίζετε. κἂν μὲν ὑμῖν ὁ κιθαρῳδὸς ἐκμελῶς ᾄδῃ καὶ παρὰ τὸν τόνον, συνίετε: ατὐτοὶ δτὐτοὶ ἔξω τῆς ἁρμονίας τῆς κατὰ φύσιν γιγνόμενοι καὶ σφόδρα ἀμούσως ἔχοντεσς οὐ δι
  (46) Ибо это не заставит ни одну из лошадей бежать медленнее, а ни одного из певцов петь менее приятно, если вы будете соблюдать должный приличия. Но как обстоят дела теперь, если один из возничих падает со своей колесницы, вы считаете это ужасным и величайшим из всех бедствий, тогда как когда вы сами падаете с подобающего вам приличия и уважения, которым вы должны пользоваться, вас это не беспокоит. И если вы слышите, как арфистка поет фальшиво или не в тоне, вы хорошо это знаете, тогда как когда вы сами совершенно отказываетесь от предписанной природой гармонии и в высшей степени диссонируете, вы совершенно равнодушны.
  [47] καίτοι πόσοι διὰ ταῦθ᾽ ὑμῶν ἀπολώλασιν; ἀδοξοῦσι μὲν γὰρ πάντες. αἱ δὲ Σειρῆνες ἄλλο τι ἐποίουν, ὡς ὁ μῦθόσφησιν, οὐκ ἀπώλλυον τοὺς σταόσονα ταῖς; ἀλλ᾽ ἐκεῖναι μὲν ἐν ἐρήμῳ ἦσαν πελάγει καὶ μακρὰν ἀπῳκισμέναι καθ᾽ σκπκοὑ ου τινός, ὅπου μηδεὶς ῥᾳδίως παρέβαλλε: κἀκεῖ δ᾽ ὁ νοῦν ἔχων ἐσώθη κϡναὤ μεθὤ μεθὤ κουσεν. αὗται δὲ σχεδὸν ἐν μέσῳ τῆς οἰκουμένης ἐν τῇ πολυανθρωποτάτῃ πασῶν πόλλει τΦτιῇ νται, μὰ Δι᾽ οὐ δι᾽ αὑτῶν τινα ἡδονὴν ἢ δύναμιν, ἀλλὰ διὰ τὴν ὑμετέραν ἀθελὰ διὰ τί γὰρ ἔξω παραπλησίως ἀκούονται τοῖς ἄλλοις καὶ πολλάκις ἀηδεῖδς ἔοξν; μὴ τὰ ὦτα ἐπαλήλιπται τῶν ἐκεῖ; τί οὖν τοῦτο δείκνυσι;
  [47] И все же, сколько здесь встретили гибель из-за этих соблазнов? Потери репутации, во всяком случае, понесли все. И делали ли Сирены что-то еще согласно рассказу? Разве они не уничтожали постоянно тех, кто чрезмерно наслаждался ими? И все же Сирены жили в одиноком море и далеко, одни, на высоком утесе, куда никто не мог легко приблизиться; и даже там разумный человек убежал в безопасности и выслушал их с хладнокровием. Эти александрийские увеселители, однако, занимаются своим ремеслом в том, что является практически центром цивилизованного мира и в самом густонаселенном городе из всех, не из-за Зевса, из-за их собственного обаяния или силы, а из-за вашей глупости. . В самом деле, почему за пределами Александрии они производят такое же впечатление, как и обычные исполнители, более того, часто считавшиеся неприятными? Неужели у людей в тех местах заткнули уши?
  48. ως ἀσθένειαν. φασὶ γοῦν ἤδη τινὰς τῶν ἀπολωλότων διὰ τὴν τοιαύτην πρόφασιν νεανιευσισθαι, μὭ ους τὸν θάνατον, ἀλλὰ προσλιπαροῦντας, ὅπως ἀκούσωσιν ἐπὶ πλέον. τοῦτο δ᾽ ἐστὶ θαυμαστὸν ἐπ᾽ ὀνείδει καὶ καταγέλωτι τῆς πόλεως, εἰ παρὰ μὲν τοἀῖς ριστεῖς καὶ τυραννοκτόνοι μνημονεύονται, [стр. 281. υσι καὶ δι᾽ ἡδονὴν μικράν,
  [48] Что же тогда означает их успех у вас? Клянусь Зевсом, не музыкальной мощью или художественным превосходством, а скорее поверхностностью ваших слушателей и слабостью вашего города. Говорят, во всяком случае, что некоторые из тех, кто уже встретил свою гибель по такой причине, вместо того, чтобы мольбами спастись от смерти, с юношеской бравадой умоляли о привилегии еще больше слушать своих разрушителей. И вот удивительная вещь, вызывающая упреки и насмешки над городом, - что если в других местах помнят дворян и тираноубийц за то, что они отдали свои жизни за спасение отечества, то у вас за кусок кетгута люди встречают своих судьбой и из-за мимолетного удовольствия или, вернее, фантазии, лишенной всякого содержания.
  [49] μᾶλλον δὲ δόξαν κενήν. οὐ γὰρ ἡδόμενοι τοσοῦτον ὅσον οἰόμενοι καὶ βουλόμενοι προΐενται σφᾶς αὐτούς. τοσαύτη δ᾽ ἐστὶ δυστυχία τῶν ταλαιπώρων, ὥστε ἀνδρεῖον ἡγοῦνται τὸ πάνταων ἀνταν ἀνταν ἀνταν ἀνταν σεμνὸν τὸ αἴσχιστον. ἑλοίμην γὰρ ἂν ἔγωγε λῃστεύων ἀποθανεῖν ἢ διὰ τοιαύτην αἰτίαν. τὸ μὲν γάρ ἐστιν ἀνδρὸς πονηροῦ θάνατος, τὸ δὲ ἀνδραπόδου δυστυχοῦς. κἀκεῖνος μὲν ἀδικηθεὶς ἴσως ἐπὶ τοῦτο ἦλθεν, ὑπὲρ τοὺς νόμους ἀμούναεθοιαεθεοα , καὶ τάχα τι καὶ γενναῖον ἐδύνατο πρᾶξαι μὴ τοιούτου τυχὼν δαίμονος: ννδὶὌ δὲ καὶ ἀνοίᾳ διὰ δυστυχῆ φθόγγον καὶ κακὴν ἔγκλισιν καὶ τὰς ἐκμελεῖς καμπὰὰς καμπὰὰς καὶ κυνισμοὺς καὶ ὀλέθρους ἀκλεῶς ἀπολλύμενος . ἔστι δὲ ὁ τοιοῦτος μυίας θάνατος. καὶ γὰρ ἐκείναις ὅ, τι ἂν γευσαμέναις γλυκὺ φανῇ, πρὸς τούτῳ διαφθείρονται. τί οὖν τοῦτο λαμπρόν,
  [49] Ибо не столько от реального удовольствия, сколько от принятия желаемого за действительное, что эти люди жертвуют своими жизнями.
  И так велико несчастье несчастных, что они считают мужественным самое не мужественное и достойным самое постыдное. Да уж лучше бы меня казнили за грабеж, чем за такое дело. Ибо в одном случае это смерть дурного человека, но человека , в другом — раба, которому не повезло. Один, возможно, дошел до такого состояния, потому что был обижен и стремился получить возмещение сверх законов, и, может быть, он мог бы достичь чего-то действительно благородного, если бы не встретил такого злого гения; но другой пришел к своему бесславному концу только криком и бешенством, вызванным злополучным голосом и злым кивком головы, диссонирующими вариациями и вздором и циничным, чумным поведением. Но такова смерть мухи! Ибо все, что сладко на вкус мухе, то и погибнет.
  [50] ὦ κακοδαίμονες; ὑπὲρ μὲν γὰρ δικαιοσύνης καὶ ἀρετῆς καὶ πατρῴων γερῶν καὶ νόμων καὶ χρησβτοΉῤ ἰ δέοι, πονεῖν καὶ ἀποθνῄσκειν ἀγαθῆς ἐστι καὶ οὐ φιλοζῴου ψυχῆς: τὑπὲρ ας ἀπάγχεσθαι, καθάρματος ἀγεννοῦς καὶ ζῆν οὐκ ἀξίου, πόσης αἰσχύνης; καὶ τούτους μὲν ἐάσωμεν, ἀλλ᾽ ἐν αὐτῇ τῇ θέᾳ τὰ γιγνόμενα οὐκ αἰσχρὰ στάὰ καὶ μαὶ ὕβρεως, τὸ ἀνατετάσθαι καὶ ἀποβλέπειν, μόνον οὐκ ἐπὶ τοῖς χείλεσι τὰς ψΔυχὰϰς περ οἶμαι διὰ τῶν ὤτων τὴν εὐδαιμονίαν δεχομένους, σωτῆρα καὶ θεὸν καλονῦνταΉν ἄ λιον; πόσον τινὰ γέλωτα τοὺς θεοὺς ὑμῶν καταγελᾶν οἴεσθε, ὅταν πάλιν ἐκείνοςτυς προοτυς προοτυς προοτκῶν ὐτὰ προσφέρησθε καὶ διὰ τῶν αὐτῶν ἀναγκάζησθε τιμᾶν τὸ δαιμόνιον; ἀλλ᾽ ἔστιν εὐγνώμων ὁ θεός, ὡς [стр. 282]
  (50) Что же может принести вам ваше поведение, несчастные? Ибо во имя справедливости и добродетели, прав и законов предков и доброго царя благородная душа, не цепляющаяся за жизнь, в случае необходимости будет страдать и даже умирать; но если человек повесится из-за своей танцовщицы, низкородной изгои, непригодной для жизни, какой глубины позора это предвещает!
  А теперь не будем больше говорить об этих бедных несчастных; но, обращая наше внимание на самое зрелище, не является ли поведение зрителей постыдным и изобилующим всевозможными распутствами? -- Я имею в виду напряженность их взоров, их души, чуть ли не висящие на губах -- как будто, казалось бы, через ухо люди получают блаженство -- и применение слов "спаситель" и "бог" к жалкому человеческому существование! Каким безграничным смехом, по вашему мнению, должны смеяться над вами боги, когда в следующий раз, когда вы поклоняетесь им, вы ведете себя таким же образом и обнаруживаете, что вынуждены употреблять те же самые термины в прославлении божества? Однако, я полагаю, бог снисходителен, поскольку он бог, и он легкомысленно относится к глупости масс.
  [51] θεός, οἶμαι, καὶ φέρει πρᾴως τὴν τῶν πολλῶν ἄνοιαν. τοιγαροῦν ὡς παισὶν ὑμῖν παιδαγωγοὺς δέδωκε τοὺς φρονιμωτέρους τῆς πόνλεωᾂ, μενὧας θεωρεῖτε καὶ τἄλλα ἄμεινον πράττετε. ἐπεὶ πῶς ἂν ἀπείχεσθε ἀλλήλων; καίτοι ποίους τινὰς ἂν ὑμεῖς ἡγοῖσθε ἀνθρώπους, οἷς ἐλευθερία μὴ συμφέρει; νὴ Δία, τὸ γὰρπρᾶγμά ἐστι φύσει τοιοῦτον. οὐ γὰρ καὶ ἐν ἄλλαις πόλεσιν ᾄδουσι καὶ νὴ Δία αὐλοῦσι καὶ τρέχουσι κσναὶ γάνὶ γάνὶ γάνὶ εται καὶ παρ᾽ ὑμῖν καὶ παρ᾽ ἑτέροις τισίν; ἀλλ᾽ οὐδαμοῦ τοιοῦτος ἔρως ἐστὶ τοῦ πράγματος οὐδὲ οἶστρος.
  (51) Поэтому он дал вам, своим детям, в качестве опекунов и наставников тех, кто более благоразумен, чем вы, александрийцы, и благодаря их общению не только в театре, но и в других местах ваше поведение улучшается. Иначе как бы вы могли держаться подальше друг от друга?
  И все же, что это за люди, которым свобода невыгодна? «Ничего, клянусь Зевсом, — скажет кто-то, — ибо свобода по природе выгодна. Ибо разве в других городах нет и пения, да, Зевса, и игры на флейте, и скачек, и всех других развлечений, которые встречаются не только здесь, в Александрии, но и у некоторых других людей?» Да, но нигде нет такой страсти к таким вещам, такого безумного желания, как у вас самих.
  52 ἐκείνοισοὐδὲ τὸ δραμεῖν ἐν τῇ πόλει δοκεῖ μέτριον, ἀλλὰ καὶ τῶν ξένσιιοτω ἐπιπον ἐπιπον ἐπιπνοιιον ς εἰκῇ βαδίζουσι. τοιγαροῦν εἰκότως εὐδοκιμοῦσι καὶ πάσης τιμῆς τυγχάνουσιν. αἰδούμενοι γὰρ αὑτοὺς πρῶτοι καὶ μηδὲν ἀνόητον ποιοῦντες εἰκότως οἶτως οἶτοι ταἶτοι ταἶτοι ταἶτοι ταἶτοι ων καὶ τῶν ἡγουμένων αἰδοῦς τυγχάνουσιν: ἐπεὶ καὶ τῶν ἄλλων εὑρήαομεντὰ τεστὰ τεὰ πε άττοντας τοῖς ἀνοήτοις τοὺς σώφρονας, οἷον ἐσθίοντας, βαδίζοντας, παίζοντερ:
  [52] Например, вы знаете, что родосцы, ваши ближайшие соседи, пользуются свободой и полной независимостью действий; впрочем, на Родосе даже бег в черте города не считается приличным, а, напротив, даже укоряют чужеземцев за небрежность в прогулке. Так что есть все основания, чтобы родосцы пользовались справедливой славой и всеобщим почетом. Ибо, поскольку они первыми выказывают уважение к себе и воздерживаются от всякого глупого поступка, то, я думаю, не без оснований пользуются уважением людей вообще, а также и своих учителей.
  Дело в том, что мы обнаружим, что и в большинстве других дел мудрые занимаются теми же делами, что и глупцы, например, едят, гуляют, играют, посещают театр и игры.
  53. ἑστιώμενοι πρῶτον οἱ μὲν οὔτε ἀμαθῶς οὔτε ἀπρεπῶς διάγουσιν, ἀλλ᾽ εὐσχημόνὉ ηνῶς, εὐωχίας,οὐ παροινίας, ἄρχοντες, φιλοφρονούμενοι τοὺς συνόντας, ν὿ὐ θρνσμυθρνσμυ ς αὐτούς : οἱ δὲ ἀπηνῶς καὶ ἀκολάστως, μετὰ βοῆς καὶ ἀταξίας ὀργιζόμενοι καὶ γελςνεο,τεκεο ῦντες ἀλλήλους, οὐ παρακαλοῦντες, τελευτῶντες ἀπίασι κακόν τι τοῖς συμπόταις πόερις περνας ίνων λαβόντες: οἵαν ποτὲ γενέσθαι φασὶ
  (53) Ибо природа заставляет их иметь много общих потребностей с глупцами; однако во всех этих вопросах существуют различия в поведении. Возьмем за первый пример пиршество: тогда как мудрые ведут себя не грубо и без оглядки на приличия, а с изяществом, соединенным с любезностью, как люди, начинающие веселый пир, а не пьяный дебош, будучи милостивы к своим товарищам, не подвергая их наглости; глупые, напротив, ведут себя отвратительно и безудержно, давая выход гневу или смеху с криками и беспорядком, стараясь получить больше, чем их товарищи, не приглашая их на причастие, и, наконец, перед уходом домой, либо они нанесли некоторый ущерб своим собратьям по банкету или сами получили ущерб, как, как нам говорят, было на вечеринке, когда-то устроенной кентаврами.
  [54] Κενταύρων συνουσίαν. καὶ τί δεῖ τἄλλα ἐπεξιέναι καθ᾽ ἕκαστον; ἀλλὰ τὸ βαδίζειν, ὃ κοινόν ἐστι καὶ ἁπλοῦν δήπουθεν, τοῦ μὲν ἐμφαίνει τὴ΅ϯν ἀλλὰ τὸ βαδίζειν ῦ τρόπου καὶ τὸ προσέχειν ἑαυτῷ, τοῦ δὲ ταραχήν καὶ ἀναίδειαν: σπουδῇ πρόθστισι, γγγ ν ἢ πεσών τινα ἔωσε, μάχεται πρὸς ἕτερον. ὁμοίως καὶ περὶ τὰς [стр. 283] θέας οἱ μέν εἰσιν ἄπληστοι καὶ λίχνοι καὶ περὶ πάντα ὁμοίως ἐπτοημνντοι το τὶ ἱ δὲ κοσμίως καὶ μετ᾽ εἰρήνης μετέχουσιν.
  [54] И все же зачем перебирать все остальные различия одно за другим? Но возьмем, к примеру, ходьбу, деятельность, общую для всех мужчин и, конечно, простую. Походка одного показывает спокойствие его натуры и внимание, которое он уделяет своему поведению, а походка другого — смущение ума и бесстыдство: он торопится на подходе, говорит на ходу или врывается и толкает кого-то, вступает в драку с кем-то другим. Так же и в отношении к театру: одни люди ненасытны и жадны и все одинаково трепещут над всем, как бы ни было обыденно, а другие участвуют в зрелище благопристойно и мирно.
  55. θε ὑπὸ τῶν ᾀσμάτων: τοὺς μὲν γὰρ ἄλλους ἀνθρώπους ἡ μέθη πρὸς ᾠδὴσν τρέπεν Ẅπει καέπει θε ὑπὸ τῶν ᾀσμάτων παρ᾽ ὑμῖν δὲ τοὐναντίον ἐστίν. ἡ γὰρ ᾠδὴ μέθην ἐμποιεῖ καὶ παράνοιαν. οἴνου μὲν οὖν τοιαύτη φύσις, τὸ μὴ δύνασθαι σωφρονεῖν, ἀλλὰ πολλὰ δυσχ὇ερῆ πρικερῆ πρικερῆ άζεσθαι τοὺς σκαιῶς αὐτῷ καὶ ἀμέτρως χρωμένους: ὑπὸ δὲ ᾠδῆς σφαλλομικκκαυ κκνοαὶ κκνοαυς κκνοαυς ον ἔχοντας τῶν παροινούντων εὐθὺς ἀπὸ τῆς ἀρχῆς,
  [55] Но не так с вами; напротив, вы сидите ошарашенные, вскакиваете яростнее, чем наемные танцоры, вы напрягаетесь от песен: ибо, в то время как другие люди движимы пением и пляской пьянством с вами, верно обратное: песня есть повод для пьянства и безумия. Таким образом, в то время как естественное действие вина, как мы видели, приводит к неспособности сохранять самообладание, а, наоборот, заставляет тех, кто употребляет его безрассудно и чрезмерно, совершать многие неприятные поступки, тем не менее люди опьянены пением и находятся в гораздо худшем состоянии, чем помешанных на вине, - и притом с самого начала, а не легкими этапами, как на попойке, - таких, говорю я, нигде не найти, кроме как в Александрии.
  [56] οὐχ ὥσπερ ἐν τῷ πότῳ προϊόντας, οὐκ ἔστιν ἄλλους ἰδεῖν. παρὰ μὲν γὰρ ἐνίοις τῶν βαρβάρων μέθην φασὶ γίγνεσθαι πραεῖαν δι᾽ ἀτμοῦ θυμϹιναμά: ἔπειτα χαίρουσι καὶ ἀνίστανται γελῶντες καὶ πάντα ποιοῦσιν ὅσα ἄνθρωποι ποτωκς κακὸν οὐδὲν ἀλλήλους ἐργάζονται: τῶν δὲ Ἑλλήνων ὑμεῖς μόνοι δι᾽ ὤτωζ ωαά ὸ πάσχετε, μᾶλλον δὲ ληρεῖτε ἐκείνων κάκιον καὶ παραφέρεσθε καὶ μᾶλλον ἐοίκατε κραιπαλῶσιν. καίτοι τὰ τῶν Μουσῶν καὶ τὰ τοῦ Ἀπόλλωνος ἤπια δῶρα καὶ προσηνῆ. τὸν μὲν γὰρ Παιήονα καὶ Ἀλεξίκακον προσαγορεύουσιν, ὡς ἀποτρέποντα τῶν κακῑιν ν ν ἐμποιοῦντα ταῖς ψυχαῖς καὶ σώμασιν, οὐ νόσον οὐδὲ μανίαν: τὰς δὲ παρθένοὅϰ ουμένας τε καὶ σώφρονας.
  (56) Среди некоторых варваров, правда, нам говорят, что пары некоторых благовоний при сжигании вызывают легкое опьянение. Вдохнув его, они радуются, встают и смеются и ведут себя во всех отношениях как люди, которые выпили, и при этом не причиняя друг другу вреда; но из греков вы одни достигаете этого состояния слухом и голосом, и вы говорите глупее, чем эти варвары, и вы хуже шатаетесь и больше похожи на людей, страдающих от последствий разврата.
  И все же искусства Муз и Аполлона добры и приятны. Ибо к Аполлону обращаются как к Целителю и Отвратителю зла, веря, что он отвращает людей от несчастий и вселяет в душу и тело здоровье, а не болезнь или безумие; а музы называются девицами, подразумевая их скромность и целомудрие.
  57 στρέφειν ψυχὰς ἀπηνῶς καὶ ἀγρίως διακειμένας. διὰ τοῦτο καὶ τῶν φιλοσόφων ἔνιοι πρὸς λύραν αὑτοὺς ἡρμόσαντο Ἷωθφεν, τεοοπας ιὰ τῶν ὀνειράτων ταραχῆς. καὶ θεοῖς μετὰ μέλους θύομεν, ἵνα εὔτακτοι καὶ καθεστηκότες ὦμεν. ἕτερος δὲ αὖ τρόπος αὐλοῦ τε καὶ ᾠδῆς ἐν πένθεσιν, ἰωμένων οἶμαι τὸ σκτληρὸν ον τοῦ πάθους, θηλυτέραν δὲ τὴν λύπην ἐργαζομένων δι᾽ ᾠδῆς λανθανούσης μετὰ [стр. 284] γόων, ὥσπερ οἱ ἰατροὶ τὰ φλεγμδαίνοντα τῶν ἑλκῶν ὑγραίνοντες καὶ μαλακκοποιοτὶ να ἔθηκαν.
  [57] Кроме того, считается, что музыка была изобретена людьми для исцеления своих эмоций и особенно для преобразования душ, находящихся в суровом и диком состоянии. Вот почему даже некоторые философы настраиваются на лиру на рассвете, стремясь тем самым унять смятение, вызванное их сновидениями. И именно с песней мы приносим жертвы богам, чтобы обеспечить в себе порядок и стабильность. Есть, кроме того, песни другого рода, сопровождаемые флейтой, которые исполняются во время траура, когда люди, без сомнения, пытаются излечить резкость и безжалостность своего горя и смягчить боль с помощью музыки. песня, песня, которая едва заметна среди плача, точно так же, как врачи, омывая и смягчая воспаленные раны, снимают боль.
  58 αὐτόματον ταῖς ψυχαῖς ἐπεισάγουσα καὶ τὸ σφαλερὸν τῆς ἐν οἴνῳ τέρψεως παραμυὅοοο υγγενοῦς δυνάμεως, ὥσπερ αὐτῷσυγκεραννύμενον ἐμμελὲς γίγνεται καὶ μέτριον. ταῦτα δὴ πάντα ἀνέστραπται νῦν καὶ μεθέστηκεν εἰς τοὐναντίον. οὐ γὰρ ἐκ Μουσῶν, ἀλλ᾽ ἐκ Κορυβάντων τινῶν κατέχεσθε, καὶ πιστὰ ποιεῖτε τὰ τὰ τὰ ν μυθολογήματα: ὡς ἐκεῖνοί γε παρεισάγουσι Βάκχας τινὰς μαινομένας ὑπὸ μέλους κέλουὂ οὐκοῦν ὑμῖν τὰ τῶν νεβρίδωντε καὶ θύρσων ἐνδεῖ καὶ τὸ λέοντας φέρειιν ἐν τῖν τῖν τὰ δὲ ἄλλα καὶ πάνυ μοι δοκεῖτε ἐοικέναι Νύμφαις καὶ Σατύροις.
  [58] И очарование музыки признано не менее уместным также и в общественных собраниях, потому что она спонтанно вносит гармонию и порядок в душу и вместе с родственным влиянием ослабляет неустойчивость, происходящую от наслаждения вином, — я имею в виду то самое влияние. смешанный с которым сама неустойчивость приводится в гармонию и смягчается до умеренности. Все это, конечно, в данном случае перевернуто и заменено на противоположное. Ибо не музы, а своего рода корибанты овладели вами, и вы придаете правдоподобие мифологизациям поэтов, так как они действительно вызывают на сцену существ, называемых вакханками, обезумевших от пения, и сатиров. слишком. Без сомнения, в вашем случае не хватает оленьей шкуры и тирса, и вы, подобно вакханкам, не носите львов на руках; однако во всем остальном вы кажетесь мне вполне сравнимыми с нимфами и сатирами.
  59. ήσασιν ὁ οἶνος ἐκ πέτρας ποθέν τινος ἢ νάπης, οὐδὲ γάλα καὶ μέλι δύναςωθε τὐχεθε εὐχεροὐχεροὐχερε χειν ῾ἄκροισιδακτύλοισι διαμῶντες χθόνἀ: ἀλλ᾽ οὐδὲ τὸ ὕδωρ ὑμῖν ἀφικαιὦρῖ όματον οὐδὲ τὴν μᾶζαν ἔχετε ἐν ἐξουσίᾳ δήπουθεν, ἀλλὰ καὶ ταύτην ἐκ τῆς τῶν κρειτττόνειν άνετε: ὥστε ἴσως καιρὸς ἦν ὑμᾶς παύσασθαι βακχειῶν καὶ προσέχειν μᾶλλον αὑτοῖϖς νυνὶ δὲ ἂν μόνον ἀκούσητε χορδῆς, ὥσπερ σάλπιγγος ἀκηκοότες,
  [59] Потому что ты всегда в веселом настроении, любишь смеяться, любишь танцевать; только в вашем случае, когда вы испытываете жажду, вино не пузырится само собой из какой-нибудь случайной скалы или долины, и вы не можете так легко получить молоко и мед, царапая землю кончиками пальцев; Напротив, даже вода не приходит к вам в Александрии сама по себе, и хлеб, как мне кажется, не принадлежит вам, но вы также получаете его из рук тех, кто выше вас; и потому, может быть, вам давно пора прекратить свои вакхические пирушки и вместо этого обратить внимание на самих себя. Но в настоящее время, если вы просто слышите звук струны арфы, как если бы вы слышали зов горна, вы больше не можете сохранять мир.
  [60] οὐκέτι δύνασθε εἰρήνην ἄγειν. ἆρά γε μή Λακεδαιμονίους μιμεῖσθε; φασὶ γοῦν αὐτοὺς τὸ ἀρχαῖον πρὸς αὐλὸν πολεμεῖν: ὑμεῖς δὲ πρὸς κιθάραν αὐτὸς ἢ βούλεσθε, ἐπειδὴ τοῖς βασιλεῦσι τοὺς δήμους κἀγὼ παρέβαλον, Νέρωνι φαίνεσθαι τὐ ἔχοντες νόσον; ἀλλ᾽ οὐδ᾽ ἐκεῖνον ὤνησεν ἡ λίαν ἐμπειρία περὶ τοῦτο καὶσπουδή. καὶ πόσῳ κρεῖττον μιμεῖσθαι τὸν νῦν ἄρχοντα παιδείᾳ καὶ λόγῳ προσέχοντα; οὐκ ἀποθήσεσθε τὴν αἰσχρὰν ταύτην καὶ ἄμετρον φιλοτιμίαν; οὐ φυλάξεσθε τοὺς ἄλλους σκώπτοντες καὶ [стр. 285] ταῦτα ἐν ἀνθρώποις, εἰ θεμιτὸν εἰπεῖν, οὐδὲν μέγα οὐδὲ θαυμαστὸν ἔχουσιν
  [60] Конечно, вы подражаете не спартанцам, не так ли? Говорят, знаете ли, что в старину воевали под аккомпанемент свирели; а ваша война - под аккомпанемент арфы. Или вы желаете — ибо я сам сравнил короля с простолюдином — хотите ли вы, спрашиваю я, чтобы вас считали страдающим той же болезнью, что и Нерон? Ведь даже он не извлек выгоды из своего близкого знакомства с музыкой и своей преданности ей. И насколько лучше было бы подражать нынешнему правителю в его преданности культуре и разуму! Не отбросишь ли ты эту постыдную и неумеренную жажду славы? Не остерегаетесь ли вы подтрунивать над всеми остальными и, более того, над людьми, которым, с позволения сказать, нечем похвалиться ни великим, ни чудесным?
  [61] εἰ γὰρ Ἰσμηνίας ηὔλει παρ᾽ ὑμῖν ἢ Τιμόθεος ᾖδεν ὁ παλαιὸς ἢ Ἀρίωσν, ὑφὸονὑ ν ᾄδοντος ἐν τῷ πελάγει τοὺς δελφῖνας ἀφικέσθαι πρὸς τὴν ναῦν, καὶ πεττὰ ταεκῦτα ὸν κατὰ τύχην τινὰ ἀναλαβεῖν καὶ σῶσαι, πῶς ἂν διέκεισθε; τούτων μὲν γάρ ἐστιν οὐδεὶς Ἀμφίων οὐδὲ Ὀρφεύς: ὁ μὲν γὰρ υἱὸς ἦἱὸς ἦἂνούσον Μοούσον κ τῆς Ἀμουσίας αὐτῆς γεγόνασι: διαθρύψαντες γὰρ καὶ κατάξαντες τὸ σεμνὸαν τνλοῦ μένλοῦ τρόπον λωβησάμενοι τὴν ἀρχαίαν μουσικήν —
  (61) Ибо, если бы Исмений в вашем присутствии играл на свирели, или à Тимофей древности пел, или Арион, на песню которого, согласно преданию, дельфины в глубине стекались к его кораблю и впоследствии, когда он нырнул за борт, по счастливой случайности спасли его и благополучно доставили на берег — если бы эти артисты выступали для вас, каково было бы ваше душевное состояние? Ибо среди этих исполнителей здесь нет ни Амфиона, ни Орфея; ибо Орфей был сыном Музы, но они — немузыкальные отпрыски самой Дисгармонии, извратившие и разрушившие величие пения и всячески нарушившие великое древнее искусство Муз.
  [62] τίς γὰρ αὐτῶν ᾠδὴν τέλειον ἢ γενναῖον ῥυθμὸν οἷός τε εἰπεῖν; — ἀλλὰ ᾄσματα γυναικῶν καὶ κρούματα ὀρχηστῶν καὶ παροινίας τερετισμάτων ὥσπερ κακεροὶ οι μάγειροι συντρίψαντες τοὺς νόμους ἰδιώτας καὶ λίχνους ἀκροατὰς κινοῦσιν. τοιγαροῦν οὐκ ἀπὸ κύκνων οὐδὲ ἀηδόνων ὁ ζῆλος αὐτῶν ὠνόμασται παρ᾽α,τν὿ΐα,τ὿οΐ ἀλλ᾽, ὡς ῾̣̣̓οικε, κνυζηθμοῖς καὶ ὑλαγμοῖς εἰκάζετε. καίτοι φιλοσόφους μὲν ᾔδειν οὕτως καλουμένους, κιθαρῳδοὶ δὲ Κυνμικιοὶ παροοὰ παροὰ ῖν γεγόνασιν. ὁ μὲν οὖν Ἀμφίων πρὸς τὸ μέλος, ὥς φασιν, ἤγειρε καὶ ἐπύργου τὴν πόαλιιιν: οτδτον έπουσι καὶ καταλύουσιν. καὶ μὴν ὅ γε Ὀρφεὺς τὰ θηρία ἡμέρου καὶ μουσικὰ ἐποίει διὰ τῆς ᾠδῆς: οδὗτο , ἀνθρώπους ὄντας, ἀγρίους πεποιήκασι καὶ ἀπαιδεύτους.
  [62] Ибо кто из многих может создать законченную песню или благородный ритм? Более того, это попурри из женоподобных песенок, мюзик-холловских игр на лире и пьяных эксцессов монстров, которые, подобно злодейским поварам, жаждущим новизны, смешивают друг с другом, образуя свои арии и таким образом возбуждая невежественную и жадную аудиторию. Соответственно, не от лебедей или соловьев их страсть получила у вас свое название, а скорее, как кажется, вы уподобляете ее визгу и вою собак; и все же, хотя я знал, что есть философы, называемые киниками, арфисты этой собачьей породы были произведены только в Александрии. Так что пока Амфион под аккомпанемент своей мелодии, по сказанию, строил стены и башни своего города, эти существа заняты работой по опрокидыванию и разрушению. А что касается Орфея, то своей песней он укротил диких зверей и сделал их чувствительными к гармонии; однако эти артисты превратили вас, людей, в дикарей и сделали вас нечувствительными к культуре.
  63 ιδημήσαντος, ὃν εἰς Ὀρφέα καὶ ὑμᾶς ἔλεγεν. ἔστι δὲ τῶν ὑμετέρων σκωμμάτων ἀτοπώτερος καὶ μακρότερος. σκοπεῖτε οὖν, εἰ βούλεσθε ἀκοῦσαι, καὶ μὴ δυσχεράνητε. ἔφη τοίνυν ἐκεῖνος περί τε Θρᾴκην καὶ Μακεδονίαν τὸν Ὀρφέα μελῳδεῖν, τμικαθῳπάρερ κεῖ τὰ ζῷα προσιέναι αὐτῷ, πολύ τι πλῆθος οἶμαι τῶν πάντων θηρίων.
  (63) У меня есть, кроме того, история, которую я слышал от фригийца, родственника Эзопа, который посетил здесь, историю, которую он рассказал об Орфее и вас. Однако эта история более странная и длинная, чем ваши шутки. Итак, подумайте, хотите ли вы это услышать, и не огорчайтесь, если я скажу это. Итак, человек из Фригии сказал, что Орфей пел свои песни по всей Фракии и Македонии, как нам рассказывали, и что существа там подходили к нему — великое общество, я думаю, всех животных. «И, — продолжал он, — самыми многочисленными среди них были птицы и овцы.
  [64] πλεῖστα δὲ ἐν αὐτοῖς εἶναι τούς τε ὄρνιθας καὶ τὰ πρόβατα. τοὺς μὲν γὰρ λέοντας καὶ τὰ τοιαῦτα διὰ τὴν ἀλκὴν καὶ τὴν ἀγριότηατα, διστπιστό ὶ τὰ μὲν οὐδ᾽ ὅλως πελάζειν, τὰ δ᾽ εὐθὺς ἀποχωρεῖν, οὐχ ἡδόμενα τῷ μέλει. τὰ δὲ πτηνὰ καὶ τὰ πρόβατα [стр. 286. ρωπίαν, τῶν δὲ ὀρνίθων μουσικὸν δήπου τὸ γένος αὐτὸ καὶ φιλῳδόν. ζῶντος μὲν οὖν Ὀρφέως συνέπεσθαι αὐτῷ πανταχόθεν ἀκούοντα αὐτομῦ ὁμνοῦ κενὌ ὶ γὰρ ἐκεῖνον ἔν τε τοῖς ὄρεσι καὶ περὶ τὰς νάπας τὰ πολλὰ διατρίβειν:τνποθανω ωθέντα ὀδύρεσθαι καὶ χαλεπῶς φέρειν: ὥστε τὴν μητέρα αὐτοῦ Καλλιόπην διὰ τὴν πρὸν πρὸν πρὸν πρὸν εὔνοιαν καὶ φιλίαν αἰτησαμένην παρὰ Διὸς τὰ σώματα αὐτῶν μεταβαλεῖν εἰς ἀνθρώπων τύπον, τὰς μέντοι ψυχδὰές,ιιαμέ
  (64) Ибо львы и другие животные этого рода были более недоверчивы из-за их силы и дикой природы, и поэтому даже не приблизились к нему, в то время как другие тотчас удалились, недовольные музыкой; но пернатые твари и овцы не только охотнее приходили к нему, но и не покидали его впоследствии — овцы, без сомнения, по своей простоте и любви к человеческому обществу, а птицы, конечно, сами музыкальное племя. и любит песни. Таким образом, пока Орфей был жив, они следовали за ним со всех сторон, слушая, как они кормятся, - ведь он действительно проводил большую часть времени в горах и в долинах; но когда он умер, они в опустошении своем рыдали и сокрушались; и так случилось, что мать Орфея, Каллиопа, из-за своей благосклонности и привязанности к своему сыну умоляла Зевса превратить их тела в человеческий облик; но их души остались такими же, как прежде».
  [65] οἷαι πρότερον ἦσαν. χαλεπὸν οὖν ἤδη ἐστὶ τὸ λειπόμενον τοῦλόγου, καὶ δέδοικα πρὸς ὑμἶς σαφῶπς αεθὐτῶς αεθὐτῶς αεθὐτῶς αεθὐτῶς ἔλεγε γὰρ ἐξ ἐκείνων γένος τι φῦναι Μακεδόνων, καὶ τοῦτο αὖθις ὕστερον μετὈδνρ ιαβὰν ἐνθάδε οἰκῆσαι. καὶ διὰ τοῦτο δὴ τὸν τῶν Ἀλεξανδρέων δῆμον ἄγεσθαι μὲν ὑπὸ ᾠδῆς, ὡςέοαὐδέν κἂν ἀκούσωσι κιθάρας ὁποιασοῦν, ἐξεστάναι καὶ φρίττεινκατὰ μνήμην τὴν Ὀρφν Ὀρφ.έ εἶναι δὲ τῷ τρόπῳ κοῦφον καὶ ἀνόητον, ὡς ἐκ τοιούτου σπέρματος: ἐπε΂ τουἂ γελέρματος κεδόνας ἀνδρείους καὶ πολεμικοὺς γενέσθαι καὶ τὸ ἦθος βεβαίους.
  [65] Что ж, оставшаяся часть рассказа с этого момента болезненна, и я не хочу рассказывать ее вам простым языком. Ибо фригиец далее сказал, что от тех диких существ, которых преобразовал Зевс, родилось племя македонян, и что именно это племя позже перешло с Александром и поселилось здесь. Он добавил, что по этой причине александрийцы увлекаются пением, как никто другой, и что, если они слышат музыку лиры, как бы плоха она ни была, они теряют рассудок и все трепещут в памяти об Орфее. И он сказал, что они легкомысленны и глупы в поведении, поскольку происходят из такого рода, так как другие македонцы, несомненно, показали себя мужественными, воинственными и стойкими.
  [66] ἔλεγε δὲ καὶ περὶ τῶν κιθαρῳδῶν τῶν παρ᾽ ὑμῖν ἕτερον τοιοῦτόν τινα λόγον. τὰ γὰρ ζῷα ἐν τῇ συνουσίᾳ τῇ πρὸς τὸν Ὀρφέα τὰ μὲνἄλλα ἥδεσθαι μόνοαν καὶ,πιιι μιμεῖσθαι δὲ μηδὲν ἐπιχειρεῖν: τῶν κυνῶν δὲ ἐνίους, οἷα δὴ γένος ἀναιερναιενὲὂ ἐπιθέσθαι τῇ μουσικῇ, καὶ μελετᾶν τότ᾽ εὐθὺς ἀπιόντας καθ᾽ αὑτοὺς καὶατβτνδ τὰ εά ας εἰς ἀνθρώπους διαφυλάττειν τὴν ἐπιμέλειαν. εἶναι δὲ τοῦτο αὐτὸ τὸ γένος τῶν κιθαρῳδῶν: διὸ μὴδύνασθαι παντάπασιν τνακβῆινα ῶν φύσιν, ἀλλὰ μικρὸν μέν τι διασῴζειν τῆς Ὀρφέως διδασκαλίας, τὸ πολὺ δμμ᾽ αὐτο ὐτο κύνειον τοῦ μέλους. ταῦτα μὲν ἐκεῖνος ἔπαιζεν ὁ Φρύξ.
  (66) Фригиец также говорил об арфистах вашего города примерно следующее: он сказал, что в их общении с Орфеем другие животные только испытывали удовольствие и удивление, но не пытались подражать; но что некоторые из собак, будучи, конечно, бесстыдными и любознательными, занялись музыкой, а затем и там начали заниматься ею, уйдя сами по себе, и что после того, как они были преобразованы в человеческий облик, они сохранили свою привязанность к музыке. искусство. И он заявил, что именно эта порода является родоначальником арфистов; поэтому они не смогли полностью отбросить свою собственную природу, но, сохранив некоторую часть наставлений, полученных от Орфея, по большей части их музыка осталась собачьей по характеру.
  67. ιθαρῳδῷ θαυμαζομένῳ τότε ἐν τοῖς Ἕλλησιν.[стр. 287] ὅτι γὰρ λίαν ἡδὺς ἐδόκει καὶ περιττὸς εἶναι, μὰ Δί᾽ οὐκ ἐτίμησαν αλὐτόὀὶ οντο τὴν κιθάραν καὶ τὰς χορδὰς ἐξέτεμον, ἀπιέναι προειπόντες ἐκ τῆς πόλεως. ἐκεῖνοι μὲν οὖν τὸ πρᾶγμα οὕτως ὑφδωρῶντο, καὶ ἐφύλαττον τὰ ὦτα, ὡσιἂνιὸ ν αἱ ἀκοαὶ μηδὲ τρυφερώτεραι γένωνται τοῦ δέοντος: ὑμεῖς δὲ οὕτως ἀγενσπνῶς ὑμεῖς δὲ οὕτως ἀγενσπνῶς ὑμεῖς δὲ οὕτως ἀγενσπνῶς ὑδοντος τῆς τοιαύτης ἡδονῆς.
  (67) Все это фригиец говорил в шутку. Но я хочу рассказать вам кое-что, что произошло в Спарте, как люди той страны относились к арфисту, который был очень популярен среди греков в те дни. Именно потому, что этот арфист слыл очень обаятельным и необычным, они, во имя Зевса, не оказали ему чести, а вместо этого отобрали у него его арфу, перерезали струны и приказали ему покинуть их город. Таковы, видите ли, опасения, которые питали спартанцы относительно его призвания, и так заботились они о своих ушах, чтобы их слух не испортился и не стал более привередливым, чем подобало; но вы были так позорно порабощены этим видом удовольствия.
  [68] δἰ ὑμᾶς δὲ ἤδη μοι δοκεῖ τὸ πρᾶγμα καὶ τῶν ῥητόρων ἅπτεσθαι καὶ φιλοσλκόφων ἉἯ ν δὲ τοὺς ῥήτορας οὐδὲ γνῶναι ῥᾴδιον. ὡς γὰρ ὁρῶσι τὴν σπουδὴν ὑμῶν τὴν περὶ τοῦτο καὶ τὴν ἐπιθυμίαν, πάνσντς ὴ ὴ ὡς γὰρ ὁρῶσι ῥήτορες καὶ σοφισταί, καὶ πάντα περαίνεται δἰ ᾠδῆς: ὥστ᾽, εἴ τις παρίοι δικαστήριοὶ νοίη ῥᾳδίως πότερον ἔνδον πίνουσιν ἢ δικάζονται: κἂν σοφιστοῦ δὲ οἴκημα πληημα πλοημα ᾖ, οὐκ ἔσται γνῶναι τὴν διατριβήν. δοκεῖ δέ μοι, καὶ ἐν τῷ γυμνασίῳ πορϊόντες ἤδη γυμνάσονται πρὸς μέλος κανμτονάς τοὺάς ἰάσονται. περὶ γὰρ τῆς τέχνης καὶ νῦν ἡμῖν διαλέγονται ᾄδοντες.
  [68] И под вашим влиянием, кажется, болезнь уже поражает не только ораторов, но и некоторых философов — хотя правильнее было бы сказать, что публичных ораторов уже нелегко узнать. Ибо, так как они замечают ваш интерес к пению и вашу страсть к нему, то теперь поют все, как ораторы, так и софисты, и все делается на музыку; если вы должны были пройти мимо зала суда, вы не могли легко решить, идет ли пьянка или суд; и если в вашем районе есть аудитория софиста, вы не сможете различить лекцию. И, по моему мнению, в настоящее время люди дойдут до того, что будут использовать песни для сопровождения своих упражнений в гимнастическом зале, да, даже для лечения больных. Ибо даже теперь, когда врачи рассказывают вам о своем искусстве, они поют.
  69. γριος καὶ χαλεπός, ἅμα ὀρχουμένων, τερετιζόντων, μιαιφονούντων. οἱ δ᾽ οὖν Λακεδαιμόνιοι πλεῖστον ὅσον ὑμῶν διέφερον, περὶ ταῦτα, ὡς ἔχνληαβν, ὏ τες. οἱ μὲν γὰρ ἄρχειν ἦσαν ἱκανοί, καὶ τῶν μὲν Ἑλλήνων προβέστησαν πολλὰ ἔτη, το὿ὰ υς ἐνίκων ἀεὶ πάντας: ὑμεῖς δὲ οὐδὲ ἄρχεσθαι καλῶς ἐπίστασθε. τοιγαροῦν εἰ μὴ τῶν προεστηκότων ἐτύχετε, χαλεπῶς ἂν οἶμαι καὶ ἐσῴζεσθε. τεκμήριον δὲ τὰ τελευταῖα συμβάντα περὶ ὑμᾶς, ὅτε γὰρ καθ᾽ αὑτοὺς ἦτε.
  69 Но, по всей вероятности, жизнь с тобой стала, можно сказать, одним непрерывным кутежем, не сладким и нежным, а диким и суровым, пиром плясунов, свистунов и убийц, вместе взятых. Но спартанцы сильно отличались от вас, александрийцев, потому что, как я уже сказал, они были осторожны в этих вопросах. В то время как они проявили способность управлять, много лет занимая первое место в Греции и всегда без исключения побеждая варваров, вы не понимаете даже, как быть хорошими подданными. Поэтому, если бы вам не повезло с вашими нынешними лидерами, вряд ли, я думаю, ваше существование было бы безопасным.
  70. ὸς ἐκεῖνον μὲν ἀπεχθῶς, πρὸς ἀλλήλους δὲ στασιαστικῶς διέκεισθε, χωρκκα τιὶας ἕιὶας ἕιὶας ᾽ αὑτοὺς διαφθείροντες τὰ πράγματα, Σιμάριστοι καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα ἑταιρειὶτν ὀυν:ῶν ὀυνὌ ῖν αὐτὸν ἠναγκάσατε καὶ μετὰ ταῦτα κατιέναι πολέμῳ καὶ διὰ Ῥωμαίων; καὶ τέλος ἐκεῖνος μὲν αὐλῶν, ὑμεῖς δὲ ὀρχούμενοι [стр. 288]
  [70] В качестве доказательства я привожу самые последние главы вашей истории. Например, когда вы были еще независимы, разве ваш король не занимался игрой на свирели и не сосредоточивался только на ней; и разве вы не были с ним враждебны и не раздирались меж собой, каждая фракция в отдельности и независимо творила разорение государства — Симаристы и другие партии с теми же именами, — вследствие чего вы заставили вашего короля бежать, а позднее добиться его возвращения с помощью войны, а также с помощью римлян? И в конце концов он со своей волей и вы со своими танцами разрушили государство.
  [71] τὴν πόλιν ἀπωλέσατε. καὶ νῦν οὕτως ἐπιεικεῖς ἔχοντες ἡγεμόνας εἰς ὑποψίαν αὐτοὺς καθ᾽ ὑμῶνὑμῶνὑ ετε, ὥστε ἐπιμελεστέρας χρῆναι φυλακῆς ᾠήθησαν ἢ πρότερον: καὶ τοῦτο εἴργδασθε αιεΉοἢ ὐκ ἐπιβουλεύοντες. ὑμεῖς γὰρ ἂν ἀποσταίητέ τινος; πολεμήσαιτε δ᾽ ἂν ὑμεῖς μίαν ἡμέραν; οὐκ ἐν τῇγενομένῃ ταραχῇ μέχρι σκωμμάτων ἐθρασύνοντο οἱ πολλοί, τινὲς δὲβγιτί ς ὅ, τι ἔτυχον ἅπαξ ἢ δίς, ὥσπερ οἱ καταχέοντες τῶν παριόντων, κατέκεινςτο, τεςεθὺο τεςθὺὺο ἱ δ᾽ ἐπὶ τοὺς ὅρμους ᾔεσαν ὥσπερ ἐν ἑορτῇ πιούμενοι.
  (71) И хотя теперь у вас есть такие разумные люди как правители, вы внушили им чувство подозрения по отношению к себе, и поэтому они пришли к выводу, что требуется более тщательная бдительность, чем прежде; и это вы сделали высокомерием, а не интригами. Ибо вы бунт от кого-нибудь? Вы бы хоть один день воевали? Не правда ли, что в происшедшем волнении большинство дошло лишь до глумления в проявлении мужества, и лишь немногие после одного-двух выстрелов из чего-нибудь подручного, как люди, обливающие прохожих помоями, быстро легли и запели, а некоторые пошли за гирляндами, как будто шли на попойку на какой-то праздник?
  72. άλιστατὸ πλῆθος ὑμῶν συνειστήκει, καὶ δείξας τινὰ τόπον βραχὺν προηγόρευεν ὡႲβεν ὡႲβεν ὡႲὂ εὸ ἐκεῖ προέλθοι, νενικηκὼς εἴη καὶ δέοι ὑμᾶς ἀπαλλάττεσθαι καθ᾽ αὑτοὺς κα:εωὶ πα:εωὶ ἰ δ ᾽ ὑμεῖς, ἔφη, τέτταρα ἢ πέντε βήματα νικᾶτε, κἀγὼ βαδιοῦμαι: ταῦτα δὲ ὲλεγε, φεικᾌεοἏ καὶ καταγελῶν καὶ καθάπερ παισὶ προσπαίζων.ἐπεὶ τὸ στράτευμα ἐφειστήκει κἀκνεοῖνοῂῖνοὶ ἅπτεσθαι, γυμνοὺς ἅπαντας ὁρῶν καὶ ἑτοίμους ἀπόλλυσθαι. тί οὖν; ἐβιάσαντο μετὰ ταῦτα οἱ προπετεῖς καὶ ἀκόλαστοι καὶ ἐπίτηδες ἀνατρέψαι καπνὶ απιὶ συιγν ιβουλεύσαντες, καὶ οὐ πρότερον ὑμᾶς ἀνῆκαν ἕως ἐγεύσασθε πολέμου καὶ τὸ δπειινὸ
  [72] И, конечно, вы помните тот комический случай, - как обошлся с вами превосходный Конон, когда, выдвинувшись к месту, где ваши силы были наиболее сосредоточены, и указав небольшой участок земли, он заявил: "Если я могу добраться туда сам, я я победитель, и вы должны уйти сами и покинуть поле боя; но если вы, — сказал он, — сумеете выиграть хотя бы четыре или пять шагов, я сам пройдусь. Это он сказал из желания пощадить вас, смеясь над вами и играя с вами, как с детьми; так как войско остановилось, и он не позволил бы ни одному солдату наложить на вас руки, видя, как и он, что вы все безоружны и ожидаете гибели. Что тогда? Силу затем применили упрямые и непокорные духи, которые нарочно стремились к полному ниспровержению и полному хаосу, и они не отпускали вас, пока вы не вкусили войны, и то, чего вы раньше боялись, не сделалось делом горьким. опыт.
  [73] προῆλθεν. τί δὴ καὶ τούτων ἐπεμνήσθην; ὅπως εἰδῆτε τὰ φυόμενα ἐκ τῆς περὶ τὸν βίον ταύτης ἀταξίας. οὐ γὰρ ἔστι τοὺς οὕτως ἐπτοημένους περὶ τὰ μικρὰ καὶ μηδενὸς ἄξια, φαύλωὂ κὂ ς ἔχοντας ἐν τούτοις ἃ πράττουσι καθ᾽ ἡμέραν, τἄλλα σωφρονεῖν καὶ περὶ τῶζ υνὶν ςθὶν ςθ᾽ ἡμέραν ς βουλεύεσθαι. ἡ γὰρ τῶντρόπων κουφότης καὶ τὸ ἀλόγιστον οὐκ ἐᾷ μένειν ἐπὶ τοῖς ἔὸῖς ἔὸὸὸ χει μέτρον οὐδὲν ἡ ἄνοια τῶν ἁμαρτημάτων, ἀλλ᾽ ἐπὶ πᾶν ὁμοίως πρόεισι κατετὶ παθὶὶ μετὰ τῆς ἴσης εὐχερείας.
  [73] Почему же я упомянул и об этих событиях? Потому что я хотел, чтобы вы поняли естественный результат этого беспорядка, который управляет вашей жизнью. Ибо невозможно, чтобы те, кто так волнуется по пустякам и пустякам, те, кто ведет себя так бездумно и с таким отсутствием самоконтроля в повседневных делах, были сдержанны в других делах и способны мудро планировать. относительно вещей большего значения. Ибо легкомыслие твоего поведения и твое неразумие не позволяют тебе останавливаться на вещах второстепенных, и глупость твоего проступка не знает границ, а вместо этого идет на все без разбора и касается всего с равное безрассудство.
  74. θεάτροις θορύβων. οὐ γὰρ οὕτως ἡ πενίαταχὺ πέφυκε συμβαίνειν διὰ τὰς κατ᾽ ὀλίγον ζημίας, ὡκε κεκς ἡ ιν ἐκ τῶν κατὰ μέρος τούτων ἁμαρτημάτων καὶ τελευταῖον ἐπ᾽ αὐτὸ τὸ πέρας καεν Ḅὶ Ḹὶ ὐξηθεῖσα ἤγαγεν. [п. 289] καὶ ταῦτα μὲν δὴ τὰ περὶ τὸ θέατρον. ἀλλ᾽ ὅταν εἰς τὸ στάδιον ἔλθητε, τίς ἂν εἰπεῖν δύναιτο τὰς ἐκεῖ κραυγκθας καὰ ὶ ἀγωνίαν καὶ σχημάτων μεταβολὰς καὶ χρωμάτων καὶ βλασφημίας οἵας καὶ ὅσίς ετετς; εἰ γὰρ μὴ τοὺς ἵππους ἑωρᾶτε ἁμιλλωμένους καὶ τούτους συνήθεις, αὐτδοὶ ταωὉ ὶ ἠλαύνεσθε τῶν ἐν ταῖς τραγῳδίαις, οὐκ ἂν οὕτως χαλεπῶς διέκεισθε.
  [74] Так что не думайте, что человек имеет дело с пустяками, когда он говорит вам о ваших беспорядках в театре. Ибо бедность достаточно быстро следует из постепенных потерь, но не так быстро, как зло развивается из этих последовательных заблуждений, пока наконец, достигнув своего роста, не доводит людей до самого конца — гибели.
  Так много о театре. Однако, когда вы входите на стадион, кто может описать ваши крики, которые вы там издаете, и ваш гомон, и тоску, и телесные судороги, и изменение цвета, и множество ужасных проклятий, которые вы издаете? Ибо если бы вы не просто смотрели на скачки лошадей — и лошадей, привыкших к скачкам, — но сами гонялись бы за кнутами трагедии, вы бы не выказывали той агонии, которую вы делаете.
  75 εδεμένον καὶ κολαζόμενον διὰ τοιαύτην τινὰ ἀσέβειαν. φέρε οὖν, εἰ μεταξὺ θεῶν τις ὑμῖν ἐπιστὰς εἴποι διατεινάμενος,
  δαιμόνιοι, μαίνεσθε καὶ οὐκέτι κεύθετε θυμῷ
  βρωτὺν οὐδὲ ποτῆτα.
  τί σφόδρα οὕτω κυκᾶσθε; τίς ἡ σπουδή; τίς ὁ ἀγών; οὐ γὰρ Πέλοψ ἐστὶν ὁ διώκων, οὐδ᾽ Οἰνόμαος οὐδὲ Μυρτίλος, ὁ μὲν δειτρος ἸḸὸὲος εγονώς, ὁ δὲ Ἑρμοῦ παῖς, οὐδὲ περὶ βασιλείας οὐδὲ γυναικὸς οὐδὲ θανιάτκα,εριάτου πρϹάτου πρϹάτου ἀλλ᾽ ἔστιν ὁ ἀγὼν ἀνδραπόδων ὑπὲρ τοῦ τυχόντος ἀργυρίου, νῦν μὲν ἡττωμέένω νῦν δὲ νικώντων, ἀεὶ τῶν αὐτῶν: εἰ λέγοι ταῦτα, τί ἐρεῖτε;
  (75) Почему даже сам Иксион, мне кажется, ты показал себя второсортным, Иксион, которого поэты изображают привязанным к колесу и наказанным за такое нечестие, как твое. Что ж, если посреди всего этого какой-нибудь бог встанет рядом с вами и громким голосом скажет:
  «Дураки, вы сошли с ума; больше не прячется твой дух
  Ваша еда и питье.
  Почему вы так сильно возмущены? В чем азарт? Что за конкурс? Ибо правит не Пелоп, или Эномай, или Миртил, и не вопрос царской власти, или жены, или смерти, которая висит на волоске, нет, это всего лишь состязание рабов за ничтожную серебряную монету. рабы, которые иногда терпят поражение, иногда побеждают, но в любом случае рабы».
  76 έλοπος διαλέγηται πρόγονος; τίνα οὖν εὕρῃ τις ἐπικουρίαν ἢ τίνα ἐξιλάσασθαι δεῖ δαιμόνων; ἔστιν Ὀλυμπίασι κατὰ μέσον τὸν ἱππόδρομον Ταραξίππου Ποσειδῶνος βωμός, ἔνσθα μάάλι ε τοὺς ἵππους πτοεῖσθαι καὶ πλεῖστα διαφθείρεσθαι τῶν ἁρμάτων. ἔδοξεν οὖν τοῖς Ἠλείοις ὡς δαιμονίου τινὸς ὄντος ἱδρύσασθαι βωμόν. καὶ τὸ λοιπόν φασιν ἀπ᾽ ἐκείνου γεγονέναι τὸν τόπον ἀσφαλῆ.
  [76] Если бы бог сказал так, что бы вы ответили? Или ясно, что вы даже не стали бы слушать в такой момент, даже если бы говорил сам дед Пелопса?
  Какую же тогда помощь можно найти или какую божественную силу следует умилостивить? В Олимпии, в центре ипподрома, стоит жертвенник Посейдону Тараксиппу, или Ужасу лошадей, на том месте, где чаще всего пугались лошади и где было разбито много колесниц. Поэтому элейцы решили воздвигнуть на этом месте жертвенник, веря, что там находится какое-то божество. И с тех пор, как говорят, это место стало безопасным.
  77. τὸν αὐτόν, μὰ Δί᾽ οὐχ ὑπὲρ τῶν ἵππων, ἀλλ᾽ ὑπὲρ ὑμῶν αὐτῶν, ὅπωδς μτὴ τερβά κπίπτητε τῆς τάξεως. μὴ γὰρ δαιμόνια πάντ᾽ ᾖ τὰ τοιαῦτα καὶ μείζονος δεόμενα ἀποτροπῆς. φασὶν ἀρχαίαν βασιλίδα ἐν Κρήτῃ τῶν Ἡλιαδῶν ἐρασθῆναι ταύρου, καὶ [стр. 290] συγγενομένην χαλεπόν τι καὶ μέγα τεκεῖν τέρας. δέδοικα δὴ κἀγὼ τὸν ἱππικὸν τοῦτον ἔρωτα τῆς πόλεως, μή τι δυσχερὲς ὑμνῖν κΐΐὲς έγκῃ τῷ χρόνῳ.
  (77) Итак, гораздо серьезнее я советую вам умилостивить этого бога и воздвигнуть такой же жертвенник, во имя Зевса, не ради коней, а ради вас самих, чтобы вы могли не терзайте себя и не сбивайте с толку. Ибо, возможно, все подобные бедствия — дело рук божества, и для их предотвращения требуются необычайные усилия. Говорят, что древняя критская царица, одна из дочерей Гелия, влюбилась в быка и после союза с ним произвела на свет дикое, могучее чудовище. Так что я сам опасаюсь, как бы эта страсть к лошадям, которая заражает город, не могла со временем принести вам какое-нибудь странное и неприятное потомство.
  [78] πάλιν δὲ ἑτέραν παρθένον ποταμοῦ τινος ἐρασθεῖσαν ὁσημέραι φοιτᾶο ἐπὶ τὸ τῥα,εε ν τε ἀφρὸν ἐντίθεσθαι ταῖς ἀγκάλαις καὶ τὸ ὕδωρ ὑποδέχεσθαι τοῖς κόλπβσοιις. ὸ τοῦτο τὸ ζῷον ἀγαπηθῆναι τὸ καὶ παρ᾽ ὑμῖν εὐδοκιμοῦν: καὶ νῦν λιπετιν ἐστιν ἐστιν τόπος οὕτω καλούμενος Ἵππου καὶ κόρης ἄβατον. ὁ γὰρ πατὴρ συγκαθεῖρξε τὴν παῖδα τῷ ἵππῳ, καί φασιν οὕτω διαφθαρῆναι τὴν κόρην.
  (78) Говорят также, что в Афинах тот самый вид, которым вы так восхищаетесь, стал предметом увлечения, и сегодня в этом городе есть место, которое носит название Святилище Лошади и Девы. Ибо отец девушки заточил свою дочь вместе с лошадью, и таким образом, говорят, она погибла.
  79 ἀνθρώπων δύναται τὰ συμβαίνοντα εἰπεῖν; οὐ γὰρ οὕτως ἐκεῖνός φησι τὰ ἅρματα ταπεινὰ γίγνεσθαι μεταξὺ καὶ σφόδρα ὑϰαηλντὰ θ όμον, ὡς τὰς ὑμετέρας ψυχὰς ἰδεῖν ἔστι πασχούσας. φησὶ δ᾽ οὕτως, ἵν᾽ ὑμῖν καὶ χαρίσωμαί τι μικρόν:
  ἅρματα δ᾽ ἄλλοτε μὲν χθονὶ πίλνατο πουλυβοτείρῃ,
  ἄλλοτε δ᾽ ἀΐξασκε μετήορα, τοὶ δ᾽ ἐλατῆρες
  ἕστασαν ἐν δίφροισι, πάτασσε δὲ θυμὸς ἑκάστου
  νίκης ἱεμένων, κέκλοντο δὲ οἷσιν ἕκαστος
  ἵπποις.
  (79) Берегись же, как бы и тебе не погибнуть от такой страсти.
  Ибо какой Гомер или какой смертный человек вообще может описать то, что здесь происходит? Например, в повествовании Гомера колесницы временами не опускаются так низко, а затем поднимаются так высоко, как можно видеть, как поднимается и падает ваш дух. И вот как он это излагает, позволю себе краткий абзац:
  Временами машины цеплялись за щедрую землю,
  Иногда они прыгали высоко; водители все еще
  Стоял твердо, хотя сердца колотились, когда каждый стремился
  Чтобы выиграть гол, и каждый звонил в свою команду.
  80. ς καθ᾽ ἡσυχίαν θεωροῦντας, ὥσπερ καὶ προσῆκε. μόνον δ᾽ ἐπὶ τῷ τέλει φησὶν Αἴαντα τὸν Λοκρὸν ὁρᾶν ἀπρεπέστερον καὶδ λμοιαοθρεῖ εῖ περὶ τῶν ἵππων τῶν Εὐμήλου. οὗτος μέντοι ἐστὶν ὁ περὶ τὴν ἀθηνᾶν αὖθις πσεβή τὴν ἀθηνᾶν αὖθις ἀσεβήσαλισκομένης τῆς τοίαραυ® ω τῶ αὶ® ω τοςοςαυς τῆοίὶ αῶς τῆοίς τῆοίς τῆοίς τ αὶοίς τ αὶοίς τ αὶς αὶς τ αὶς τ αὶοίρ αὶς τ αὶοίαῦς τῆαθς τῆ ὐ τ αὶαῦς τῆοία δ αὶὐ ὐ αὶὐὶς τῆαῦς τῆαθ® τοῖς πᾶσιν αἴτιος γενόμενος. ὁ γὰρ ἐν τοιούτοις θρασὺς καὶ προπετὴς οὐδὲ τἄλλα εἶναι δύναται σώφρων, ὥαὤεζ κζὤὤὤερ καν δη.
  [80] В этом отрывке именно возничие представлены как соперники и соперники, в то время как зрители молча наблюдают за происходящим, как это и было уместно. И лишь в конце поэт говорит, что Аякс-локрец довольно неблаговидно поступил как зритель, оскорбив Идоменея по поводу коней Эвмела. Кроме того, именно Аякс был виновен в нечестии по отношению к Афине при взятии Трои и за это сам был поражен молнией, что вызвало бурю и кораблекрушение, постигшее их всех. Ибо человек, который в таких делах наглый и наглый, не может поступать разумно в других делах, как я уже говорил.
  [81] τοῦτο μὲν οὖν τοιοῦτον παράδειγμα [стр. 291. σθαί γε οὐδεὶς ἱκανός ἐστιν οὐδὲ ἀριστεύειν οὐδὲ αἱρεῖν πόλεις, ὡμς ἐκε῾ὑνὲ οὐδεὶς ἐν τῇ θέᾳ καθέστηκεν, ἀλλὰ πολὺ μᾶλλον πέτεσθε τῶν ἵππων καὶα"χ϶νι ό϶ὶνι γελοίως ἐλαύνετε καὶ ἡνιοχεῖτε καὶ διώκετε καὶ ἡγεῖσθε καὶ πίπτετε. τοιγαροῦν οὐ κακῶς τις παρεποίησε τῶν σαπρῶν τούτων ποιητῶν:
  (81) Здесь у вас есть пример злобы и глупости, и от людей, которые в Александрии, за исключением того, что в битвах, в доблестях и в взятии городов никто здесь не сравнится с Аяксом. Но среди вас никто не сидит на играх; наоборот, вы летите быстрее лошадей и их возниц, и смешно видеть, как вы едете и играете в возничего, подгоняя лошадей и беря на себя инициативу и — рассыпаясь. Итак, неплохая пародия сочинена одним из ваших слабых стихотворцев:
  [82]
  ἅρματα δ᾽ ἄλλοτε μὲν χθονὶ πίλνατο πουλυβοτείρῃ,
  ἄλλοτε δ᾽ ἀΐξασκε μετήορα: τοὶ δὲ θεαταὶ
  θώκοις ἐν σφετέροις οὔθ᾽ ἕστασαν οὔτε κάθηντο,
  χλωροὶ ὑπαὶ δείους πεφοβημένοι, οἱ δ᾽ ὑπὸ νίκης
  ἀλλήλοισί τε κεκλόμενοι καὶ πᾶσι θεοῖσι
  χεῖρας ἀνίσχοντες μεγάλ᾽ εὐχετόωντο ἕκαστοι.
  ἠΰτε περ κλαγγὴ γεράνων πέλει ἠὲ κολοιῶν,
  αἵτ᾽ ἐπεὶ οὖν ζῦθόν τ᾽ ἔπιον καὶ ἀθέσφατον οἶνον,
  κλαγγῇ ταί γε πέτονται ἀπὸ σταδίοιο κελεύθου.
  [82] Временами автомобили цеплялись близко к обильной земле,
  Иногда они прыгали высоко; но на своих местах
  Зазевавшаяся толпа не стояла и не сидела,
  Бледные от страха и испуга, и в своем усердии
  Чтобы победить, кричали друг другу, и, руки
  Поднявшись, они принесли большие подношения всем богам.
  Так же, как крик журавлей или крик галок
  Встают, когда пьют пива и вина
  О'ермуч, и шумно они летят, чтобы достичь
  Курс; как галки или скворцы в облаке
  [83]
  οἱ δ᾽ ὥστε ψαρῶν νέφος ἔρχεται ἠὲ κολοιῶν οὖλον κεκλήγοντες, ὅτε προΐδωασινἽἏ
  ἵππον, ὃς ἀνθρώποισι φόνον φέρει ἠλιθίοισιν:
  ὣς οἱ κεκλήγοντες ἐπ᾽ ἀλλήλοισιν ἔπιπτον.
  ὡς δ᾽ ἄνεμος ἄχνας φορέει ἱερὰς κατ᾽ ἀλωάς,
  ὡς δ᾽ ἀναμαιμάει βαθέ᾽ ἄγκεα θεσπιδαὲς πῦρ,
  πάντῃ δ᾽ εἰλυφόων ἄνεμος φέρει, οἱ δέ τε θάμνοι
  πρόρριζοι πίπτουσιν ἐπειγόμενοι πυρὸς ὁρμῇ:
  ὣς οἱ μὲν μάρναντο πυρὸς δέμας: οὐδέ κε φαίης
  οὔτε ποτ᾽ ἠέλιον σόον ἔμμεναι οὔτε σελήνην.
  [83] Со зловещим визгом наскоком, когда они увидят
  Конь несущий смерть глупцам;
  Так эти с криками друг на друга падали.
  Так же, как ветер над священным полом несет
  Солома, как пылающий огонь, метет глубокие долины,
  Закрученный ветром то здесь, то там, и «под
  Под его натиском заросли сморщиваются, с корнем и ветвями;
  Итак, они стремились, как огонь; и ты не мог сказать
  Что либо солнце, либо луна были в безопасности от них.
  [84] οἵηπερ φύλλων γενεή, τοίη δὲ καὶ ἀνδρῶν,
  ἀνδρῶν κουφονόων, φιλαοιδοτάτων, ἀγερώχων.
  ἠχὴ δ᾽ ἀμφοτέρων ἵκετ᾽ αἰθέρα καὶ Διὸς αὐλάς.
  ὧδε δέ τις εἴπεσκεν ἰδὼν ἐς πλησίον ἄλλον: [стр. 292]
  οἰνοβαρές, κυνὸς ὄμματ᾽ ἔχων, κραδίην δ᾽ ἐλάφοιο,
  τί πτώσσεις; τί δ᾽ ὀπιπτεύεις κατὰ ἅρμ᾽ ἐν ἀγῶνι;
  εἰ δ᾽ ἄγε νυν πείρησαι, ἵνα κναφθεὶς ἀποτίνῃς.
  [84] Так же, как рост листьев, так и рост людей,
  Поверхностный ум, преданный песне и гордый,
  И с обеих сторон шум пронзил небесный свод,
  Дворы Зевса. И таким образом один повернулся и сказал
  Соседу своему: «Ты отяжелел от вина;
  У тебя глаза собаки, сердце лани.
  Почему ты дрожишь и смотришь на гоночную машину?
  Так испытай же меня, если хочешь исковерканной лжи.
  Гиппокоон ответил ему так:
  «Милостивый государь, молча сядь и внемли моему слову:
  Слабый твой водитель, помедленнее твоя упряжка».
  [85] τὸν δ᾽ αὖθ᾽ Ἱπποκόων ἀπαμειβόμενος προσέειπε:
  τέττα, σιωπῇ ἧσο, ἐμῷ δ᾽ ἐπιπείθεο μύθῳ:
  ἠπεδανὸς δέ νύ τοι θεράπων, βραδέες δέ τοι ἵπποι.
  τὸν δ᾽ ἄρ᾽ ὑπὸ ζυγόφιν προσέφη πόδας αἰόλος ἵππος:
  οὐχ ὁράᾳς οἷος κἀγὼ καλός τε μέγας τε;
  ἀλλ᾽ ἔπι τοι κἀμοὶ θάνατος καὶ μοῖρα κραταιή.
  αἲ γάρ πως ὑμᾶς γε καὶ αὐτοὺς ἐνθάδε πάντας
  ὁπλήεντας ἔθηκε θεὰ λευκώλενος Ἥρη,
  ὡς μή μοι τρύζητε καθήμενοι ἄλλοθεν ἄλλος.
  ὣς ἔφαθ᾽: οἱ δ᾽ εὔχοντο Διὶ Κρονίωνι ἄνακτι.
  (85) Тогда сказал ему конный флот из 'нижней
  Ярмо: «Не видишь, какой я хороший конь,
  Какой красивый и стойкий? Еще для меня
  Ждёт суровая смерть и упрямая судьба.
  Я хотел бы, чтобы вы сами все получили
  От белорукой Геры точно такие же копыта, как у меня;
  Вы больше не будете сидеть и роптать друг на друга».
  Он говорил. Но они дали клятвы царю Зевсу.
  86 . καὶ μὴν αἰσχρόν ἐστιν, ἄνδρες Ἀλεξανδρεῖς,τοὺς πυνθανομένους περὶ τῆς λῆς πόλεωνႂ ᾽ ἀκούειν θαυμαστὰ οἷα, περὶ δὲ ὑμῶν αὐτῶν μηδὲν σεμνὸν λέγεσθαι μηδ᾽ ἄξιιον, λον ἄξιιον ντίον δὲ ὡς φαύλους τοὺς ἀνθρώπους διαβεβλῆσθαι, μίμους καὶ γελωτοποιοοονὺς ᾶΐοὺς ᾶΐοὺς ρας ἐρρωμένους, ὡς τῶν κωμικῶν ἔφη τις ἐπὶ τοῖς τοιούτοις: ἀκόλαστος ὄχλος ναυτική τ᾽ Ἧα.
  [86] Вот вам лишь несколько из многих жалких стихов, чтобы доказать, что не вы одни кажетесь смешными. И, конечно, постыдно, мужи александрийцы, что тем, кто расспрашивает о вашем городе, говорят, как прекрасно здесь все остальное, а о вас не упоминается ничего такого, чем можно было бы гордиться или достойно подражать, кроме того, что, по напротив, вас прославляют как ничтожных людей, мимов и скоморохов, а не людей настоящих доблестей, как сказал о таких, как вы, один из поэтов-юмористов:
  Разнузданная толпа, беспорядочная шайка смол.
  87 δον μηδὲ θυρωρεῖν ἄξιον. τῷ παντὶ γὰρ κρεῖττον ἐρημίαν καθορᾶν καὶ δεκαπέντε ἀνθρώπους εὐπόρους ρρινἸ πλπινἸ πλπινἸ ον ἀνθρώπων ἀθλίων καὶ μαινομένων, ὥσπερ τινὰκόπρον βαθεῖαν ἐν ταὐτῷ νεηηηνν νεηηνμν δαπῶν λυμάτων. οὐδὲ γὰρ πόλιν εἴποι τις ἂν ὀρθῶς τὴν ἐκ τοιούτων, οὐδέ γε χορὸν τοςδὺς οοοτπος οοτπος συνελθόντας, οὐδὲ στρατόπεδον πάντα ὄχλον.
  [87] На самом деле это так же, как если бы вы увидели очень красивый дом, но обнаружили бы, что сам хозяин является рабом и не годится даже для того, чтобы быть привратником. В общем, лучше смотреть на пустые скамейки, чем видеть не более пятнадцати солидных граждан среди бесчисленной толпы несчастных, беснующихся тварей, своего рода концентрированную навозную кучу, заваленную всевозможными отбросами. Да ведь слово «город» не может быть справедливо применено к сообществу, состоящему из таких людей, точно так же, как «хор» не подходит к случайной компании невзрачных людей или «армия» к любой толпе!
  88. ῦτον ἕτερον ἔργον πράττειν:οὐδὲ ἡ τῶν Τρώων πόλις εὐδαίμων, ὅτι πονηρὉκν καάκν καάκν καάκν 293] ὑπῆρξε πολιτῶν. καίτοι μεγάλη τε καὶ ἔνδοξος ἦν: ἀλλ᾽ ὅμως ὁ τῆς Ἰθάκης πολίτης ἐπόρθησεν α ς μικρᾶς καὶ ἀδόξου σφόδρα οὖσαν εὐρύχωρον. φοβοῦμαι δὴ μὴ καὶ ὑμεῖς ἀπόλησθε ἐκείνοις παραπλησίως, εἰ καὶ ψυχρότεπρΰον ἐἐὶ ὅτι κἀκείνην ὑπὸ ἵππου τινὸς φθαρῆναι λέγεται: πλὴν οἱ μὲν ἴσως ὑφ᾽ς,νως ὑφ᾽ς,νως
  [88] Например, даже войско Ксеркса не было блестящим, кроме как в разрушении стены или рытье канала или какой-либо другой ручной работе; не повезло и городу троянцев, так как он состоял из развратных, распущенных граждан. И все же он был большим и знаменитым; но все же человек с Итаки разграбил его, да, человек с этого крошечного бесславного острова разграбил город чрезвычайно обширных владений. Поэтому я опасаюсь, что вы тоже можете погибнуть, как те троянцы, если мне будет позволено банальное замечание, что и Троя, как говорят, была разрушена неким конем; однако, в то время как троянцы, возможно, были взяты в плен одной лошадью, ваш плен — дело рук многих лошадей.
  [89] ὑμεῖς δὲ ὑπὸ πλειόνων ἑαλώκατε. μὴ γὰρ τοῦτο μόνον ἡγεῖσθε ἅλωσιν εἶναι πόλεως, ἄν τινες τὸ τεῖχος κατασβαλόွτΉϬ ι τοὺς ἀνθρώπους καὶ τὰς γυναῖκας ἀπάγωσιν καὶ τὰς οἰκίας κατακάωσιν: αὴὕτη ευταία καὶ πρὸς ὀλίγον γιγνομένη καὶ μᾶλλον ἐλεεῖσθαι τοὺς παθόντας ἢ καταγαελιξσο ουσα: παρ᾽ οἷς δ᾽ ἂν ᾖ πάντων ἀμέλεια τῶν καλῶν, ἑνὸς δὲ πράγματος ἀγεννοῦς ἔρως, καὶ πρὸς μόνοβτοὶ ωσι καὶ περὶ τοῦτο διατρίβωσι πηδῶντες καὶ μαινόμενοι καὶ παίοντες ἀλλήλολουτα καπγὶ ἀωὶ ντες καὶ τοὺς θεοὺς αὐτοὺς πολλάκις λοιδοροῦντες καὶ τὰ ὄντα ῥιπτοῶνντες γὈντες ζοντες ἀπὸ τῆς θέας ἐνίοτε, τοῦτ᾽ ἔστιν αἰσχρὰ πόλεως καὶ ἐπονείδιστος ἅλωσις.
  (89) Ибо вы не должны думать, что взятие города состоит только в том, чтобы сравнять с землей его валы, убить его мужчин, увести в плен его женщин и сжечь его жилища; более того, эти события могут знаменовать собой заключительную стадию, стадию непродолжительную и такую, жертвы которой заслуживают скорее жалости, чем насмешек; но в случае людей, которые пренебрегают всем благородным и страстно влюблены в одну вещь, неблагородную, которые сосредотачивают свое внимание на этом одном и тратят на это свое время, беспрестанно прыгая, и неистовствуя, и избивая друг друга, и употребляя гнусные слова и часто понося даже самих богов и разбрасывая свои пожитки, а иногда уходя нагишом с спектакля — это позорный, позорный захват для города.
  90. ας καὶ γαστρὸς καὶ ἄλλης τινὸς φαύλης ἐπιθυμίας. αἰχμάλωτος οὖν γενέσθαι καλῶς ἂν λέγοιτο καὶ ἀνὴρ καὶ πόλις, ἥτις ἂν τῶιἉκρ πιτηδευμάτων ἀφεμένη καὶ μήτε ὁρῶσα μηδὲν μήτε ἀκούουσα τῶν φερόντων εἀλἰς σωτηρία θεῖσα ὑπὸ μέθης ἢ ᾠδῆς γυναικῶν ἢ ἁρμάτων ἄγηται καὶ φέρηται καὶ πρςσσα β΅λθ὿ὶ ται περὶ τοῦτο καὶ ἐκφρονῇ: καὶ νὴ Δία ἑαλωκέναι λέγοιτ᾽ ἂν καὶ κατὰ κράτος ὃς οὕτωις ἑάληγκὂ κωνίσθαι. οὐ γὰρ ἂν μὲν τὸ σῶμά τινος κρατῆται καὶ περιέχηται δεσμοῖς τισιν ἢ φρορσυροῖς, τεδυροῖς δεῖ ταῦτα νομίζειν αἰχμαλωσίαν καὶ δουλείαν καὶ ἀπαγωγήν, τῆς δὲ ψυχῆς σρζκκννν ἀπολωλυίας εἰρωνεύεσθαι καὶ ὑποτιμᾶσθαι.
  (90) Ибо я утверждаю, что люди были взяты в плен не только пиратами или другими людьми, но и куртизанкой, или чревоугодием, или каким-либо другим низким желанием. Таким образом, термин «пленник» вполне может применяться не только к человеку, но и к городу, при условии, что этот город, отказавшись от более благородных занятий и не имея ни глаз, ни ушей для чего-либо, способствующего спасению, когти выпивки, или поющие девушки, или мчащиеся колесницы, становится добычей завоевания и тем самым приводится в полное смятение и лишается рассудка. Да, клянусь Зевсом, можно сказать, что человек, переживший такой плен, был взят штурмом и к тому же закован в кандалы. Ибо если, когда тело человека было подавлено и сковано цепями или охраной, мы считаем, что эти неприятные события составляют плен, рабство и насильственный захват, когда душа была взята в плен и разрушена, мы не должны притворяться или недооценивать это.
  91. . καὶ γὰρ αἱ λοιπαὶ νόσοι μέχρι μὲν [стр. 294] τῶν καθ᾽ ἕνα εἰσὶν οὐ μεγάλης οὐδὲ φοβερᾶς προσηγορίας τυγχάνουσβννὅταννὅὐδὲ φοβερᾶς προσηγορίας γένηται τὸ πρᾶγμα, τότε λοιμὸς καλεῖται. καθόλου γὰρ πάντα ἁμαρτήματα εὕροι τις ἂν πανταχοῦ, καὶ οἰνόφλυγες καὶ πόνρνοι καὶ οἰνόφλυγες καὶ πόνρνοι καὶ οἰνόφλυγες ῖς ἐν πάσαις εἰσὶ ταῖς πόλεσιν: ἀλλ᾽ οὐδὲν τοῦτο χαλεπὸν οὐδὲ ὑπερβάλδλον: ὐδὲν τοῦτο ῇ τὸπάθος καὶ βλέπηται κοινόν, τότε ἐπίσημον καὶ μέγα καὶ δημοσίᾳ
  [91] И все же, хотя такие переживания, несомненно, ужасны даже в случае с отдельными людьми, они в целом более постыдны, когда они случаются с народом. Ибо все другие недуги, пока они затрагивают одного человека, не получают ни великого, ни ужасного ярлыка; но когда посещение становится всеобщим, оно называется чумой. Ибо вообще все виды человеческой слабости можно обнаружить где угодно, и пьяницы, извращенцы и помешанные на женщинах негодяи есть в каждом городе; и тем не менее даже это состояние не является тревожным или невыносимым; но когда болезнь становится преобладающей и обычным зрелищем, тогда она становится серьезной, серьезной и гражданской проблемой.
  [92] γίγνεται. ποία γὰρ πόλις ἐστὶ τῶν μὴ σφόδρα ἐρήμων καὶ μικρῶν, ἐν ᾗ μὴ καθ᾽ ἡμέραν τ΅ιρς ως: ἀλλὰ Καυνίους μόνον παρείληφε κἀκείνων ἐστὶ τὸ ὄνειδος, ὅτι πάντϹσς αὐτισὸ ὥσπερ καὶ ἀπὸ τῶν βελτιόνων τινὲς ἐθαυμάσθησαν καὶδόξαν ἔσχον. πόσους γὰρ οἴεσθε Ἀθηναίων ἢ Μεγαρέων ἢ Κορινθίων τὰ σώματα ἀσκεῖν καὶ ζῆιν ολλοὺς δῆλον ὅτι καὶ ταῦθ᾽ ὅτ᾽ ἀναγκαῖον ἦν αὐτοῖς ἄνδρας ἀγαθορζίπρτ ὑπቲδρτ γίγνεσθαι;
  [92] Например, какой город, если не один очень малонаселенный и маленький, в котором изо дня в день не бывает хотя бы одного человека, больного лихорадкой? Однако лихорадка почти овладела кавцами, и в их случае она является упреком обществу, потому что все они страдают от нее; точно так же и некоторые народы снискали себе восхищение и уважение за лучшие черты. Например, как вы полагаете, сколько афинян, мегарян или коринфян культивировали свое тело и вели трудовую жизнь? Очевидно, многие, и особенно в те дни, когда им приходилось доблестно защищать свои страны.
  93 νῦν ; ὅτι κοινῇ ἐκτήσαντοτὴν φιλοτιμίαν. τοὺς δὲ Ἀθηναίους τὰ περὶ τοὺς λόγους μᾶλλον ἐπιτηδεύοντας καὶ ποίησιν κϐὶ Ἷὶ ἐπιτηδεύοντας ὶ τούτοις αὐτοὺς ἐποίησε θαυμάζεσθαι διὰ τὴν αὐτὴν αἰτίαν. σκοπεῖτε δὲ μὴ ὑμεῖς οὐχ ὁμοίας μεταλάβητε δόξης τοῖς Ἀθηναίοις καὶ Λιιμοὶ Λιμοὶ Λιμοὶ Λιμοὶ Λιμοὶ ὰ μᾶλλον ἑτέροις τισίν: οὐ βούλομαι γὰρ ὀνομάσαι. ὅπερ γὰρἤδη πολλάκις εἶπον, αἰσχίω τὰ αἰσχρὰ καὶ καταγέλαστα μᾶλλον,
  [93] Почему же тогда только спартанцы среди них получили имя за это и пользуются с тех пор славой? Это потому, что как народ они приобрели любовь к чести. А что касается афинян, поскольку они были более преданы развитию искусства речи и поэзии, хорового пения и танца, эта преданность по той же причине вызывала у них, в свою очередь, восхищение в этих областях. Но берегись, чтобы слава, которую ты обретаешь, не была похожа на репутацию афинян и спартанцев, а скорее на некоторых других, ибо я не хочу их называть. Ибо, как я часто говорил, бесстыдное поведение становится еще постыднее и смешнее, когда речь идет о целых городах.
  [94] ὅταν ᾖ περὶ τὰς πόλεις. ὥσπερ ἐν ταῖς κωμῳδίαις καὶ διασκευαῖς Καρίωνα μὲν εἰσάγοντες μεθύοντα κσδὶ Δᾶὶ Δᾶὶ κινοῦσι γέλωτα, τὸν δὲ Ἡρακλέα τοιοῦτον ὁρῶσι γελοῖον δοκεῖ, παραφερόμενον, κεκπὰ θασιν, ἐν κροκωτῷ, παραπλησίως καὶδῆμος οὕτως μέγας μινυρίζων διὼ βίου καὶ ιάοὶ ιὼ ν χωρὶς ἵππων αἰσχρὸν γίγνεται καὶ καταγέλαστον . αὐτὸ γὰρ τοῦτο Εὐριπίδης τὸν Ἡρακλέα φησὶ παθεῖν μαινόμενον: [стр. 295]
  ἐκ τοῦδε βαίνων ἅρματ᾽ οὐκ ἔχων ἔχειν
  ἔφασκε, δίφρου δ᾽ εἰσέβαινεν ἄντυγας,
  κἄθεινε κέντρον δῆθεν ὡς ἔχων χερί.
  [94] Подобно тому, как в комедиях и ревю, когда поэты выводят на сцену пьяного Кариона или Давуса, они не вызывают большого смеха, все же вид Геракла в таком состоянии кажется комичным, Гераклом, который шатается. и, как обычно изображается, одета в женственный шафран; точно так же, если такой многочисленный народ, как ваш, всю жизнь болтает или, может быть, играет возничим без лошадей, он становится позором и посмешищем. Именно это, по словам Еврипида, и случилось с Гераклом в его безумии:
  Затем, подойдя к машине, которая, как он думал, была там,
  Он вошел в его рельсы и нанес удар,
  Как будто он держал стрекало в руке.
  95. ἶναι . μᾶλλον δ᾽ ἴσως οὐχ Ἡρακλεῖ προσέοικεν ὑμῶν ὁ δῆμος, ἀλλὰ Κενταύρῳ τιλπνὶ Ἁ κότι καὶ ἐρῶντι, τὸ μὲν σῶμα ἰσχυρῷ καὶ μεγάλῳ, τὴν δὲ διάνοιαν ἀμαθεῖ. πρὸς τοῦ Διὸς οὐχ ὁρᾶτε ὅσην ὁ αὐτοκράτωρ ὑμῶν πεποίηται τῆς πόλεως ἐπιμνλε; οὐκοῦν χρὴ καὶ ὑμᾶς ἀντιφιλοτιμεῖσθαι καὶ τὴν πατρίδα κρείττω πρείττω προιεῖν, μὰ Δίὰ Δίὰ ις οὐδὲ προπυλαίοις: εἰς ταῦτα μὲν γὰρ οὐ δύνασθε ὑμεῖς ἀναλίσκειν οὐσιλν ἂειρν ἂειρ οὐ δύνασθε ὑμεῖς οτε οἶμαι τῆν ἐκείνου μεγαλοψυχίαν: ἀλλ᾽ εὐταξίᾳ, κόσμῳ, τῷ δεικνύειν σκᾐτς α νας καὶ βεβαίους . οὕτως γὰρ ἂν οὔτ᾽ ἐπὶ τοῖς γεγονόσι μετανοήσειε καὶ πλείονα ὑμᾶς ἀγαθὰ ἐριγάσ. καὶ ἴσως ἂν αὐτῷ καὶ τῆς ἐνθάδε ἀφίξεως παράσχοιτε πόθον.
  [95] Может быть, тогда, как и многие другие, вы только следуете примеру Александра, ибо он, как и Геракл, утверждал, что был сыном Зевса. Скорее даже может быть, что ваш народ похож не на Геракла, а на какого-нибудь Кентавра или Циклопа в чашах и влюбчивых, телом сильным и огромным, но душой глупцом.
  Ради бога, разве ты не видишь, как велико внимание твоего императора к твоему городу? Ну, так и ты должен сравняться с его усердием и сделать свою страну лучше, а не, клянусь Зевсом, сооружением фонтанов или величественных порталов, — ибо у тебя нет богатства, чтобы расточать на такие вещи, и никогда, мне кажется, ты не смог бы превзойти великолепие императора, — а скорее хорошим поведением, благопристойностью, показывая себя здравомыслящим и уравновешенным. Ибо в таком случае он не только не пожалел бы о своем великодушии из-за того, что случилось, но мог бы даже оказать вам и другие благодеяния. И, может быть, вы даже заставите его захотеть навестить вас.
  96 πολυτελέστερα ἔχει τῶν ὅπου δήποτε: ἀλλ᾽ ὅταν ἀκούσῃ τοὺς ὑποδεξομέναουκ αὐτὍνο ὶ πίστεως ἀξίους καὶ τῶν πεμπομένων ἕκαστος καὶ διοικούντων ὑμᾶς προτιμήσῃ. μὴ γὰρ οἴεσθε ὑμᾶς μὲν πυνθάνεσθαι περὶ τῶν καταπλεόντων, ὁποῖοί τινες τυγχνεσινο , καὶ τοιαύτην ἔχειν γνώμην εὐθὺς πρὸς αὐτούς, οἵας ἂν μετάσχητε τῆς φήμης, ἵας ἂν μετάσχητε τῆς φήμης, ἵας περὶ ὑμῶν μὴ πολυπραγμονεῖν, ὁποῖος ὁ τῶν Ἀλεξανδρέων δῆμος. οὐκοῦν ἂν ἀκούσωσιν ὅτι φρόνιμος, ἀλλ᾽ οὐχ οἷα τὰ νῦν λεγόμενα, ὡႂ ἐπτνος εὐχερής, τὰ μικρὰ θαυμάζων, ἥττων τοῦ τυχόντος πραγμάτων, ἐραστὴς ἡνιόδχωα, καὉν καὉν οὐκ ἄδηλον ὅπως ἕξουσιν.
  (96) Ибо не столько красота ваших построек могла бы привлечь его, ибо у него есть постройки всякого рода лучше и дороже, чем где бы то ни было; но он может быть привлечен, когда он слышит, что люди, которые принимают его, достойны его благосклонности и его доверия, и когда каждый из его посланников и министров высоко отзывается о вас. Ибо вы не должны воображать, что, хотя вы сами спрашиваете о тех, кто входит в вашу гавань, что это за люди, и ваше суждение о них тотчас же соответствует их репутации, однако агенты императора не любопытствуют узнать, что это за люди. такие люди александрийцы. Поэтому, если услышат, что вы благоразумны, а не, как теперь принято говорить, легкомысленны, легкомысленны, склонны восхищаться мелочами, со слабостью к пустякам, страстно преданы жокеям и арфистам, то, несомненно, как они будут чувствовать.
  97 λέγεσθαι . καίτοι τίνα γνώμην νομίζετε αὐτὸν ἔχειν; πότερον ὡς σοφοὺς ὑμᾶς καὶ μὴ δεομένους θεραπείας; ἢ μᾶλλον ὡς ἀνιάτων ἀπεγνωκέναι; [п. 296] παραπλήσιον gamma θ᾽ ὑπ᾽ ἀνέμων τινῶν ἢ τύχης ἄλλης κρατούμενος καὶ διατρίβων ἐκεῖ χρνμνον σχρνμνον θείη τῶν ὠνίων μηδὲν μήτε δείξειε μηδέποτε: δῆλον γὰρ ὡς ἐσχάτην τινὰ αὐτῶν πεν πεν ὼς ἢ ἀπειρίαν οὐκ ἂν θέλοι μάτηνἐνοχλεῖσθαι, σαφῶς εἰδὼς ὅτι οὔτ᾽ ἂν ὠṀήσοα θρώπων τούτων οὐθεὶς οὔτ᾽ ἂν ἴσως προσέλθοι.
  (97) Говорят, что Феофил, проявивший себя здесь в Александрии человеком мудрым, молчал о вас и не хотел вести с вами беседы. И все же, как вы думаете, что было его целью? Было ли это потому, что он думал, что вы сами мудры и нуждаетесь в лечении, или, скорее, он отчаялся в вас, как в неизлечимых? Ибо это очень похоже на то, как если бы торговец со многими драгоценными товарами высадился в городе, а затем, принужденный известными ветрами или каким-нибудь несчастьем, провел бы там долгое время, ни выставив ни одного из своих товаров, ни выставив их вовсе. ; ибо, очевидно, это было бы потому, что он был убежден либо в крайней нищете жителей, либо в их невежестве, и потому не хотел бы напрасно трудиться, чувствуя уверенность, что ни один из жителей не сделает покупки или, может быть, прийти к нему.
  98. ὴν ἐσχάτην ἀπορίαν, οὐ χρημάτων, ἀλλὰ νοῦ καὶ συνέσεως. τοιγαροῦν τέθνηκε κατασιωπήσας ὑμῶν τὴν πόλιν, τοῦτ᾽ ἔστι καταδικάσας αὐτήν, ὑαῶ ῦ δεῖνος μὲν πολλάκις ἀκηκόατε καὶ διαμέμνησθε τῶν σκωμμάτων αὐτοῖ καὶ τ῾ν τεοῶν τεῶν μάτων, Θεοφίλου δὲ οὐκ οἶδα εἴ ποτε ἠκούσατε: ὥσπερ ἔφη τις τοὺς ἐν τῇ Ἀττιικκῇ τοῦ καθαρωτάτου μέλιτος ὄντος, τοῦ μὲν μηδέποτε γεύσασθαι, μηδ᾽ ἂν ἐκχέηται, τῆς δὲ ἑτέρας τροφῆῆ
  (98) Мы заключаем, что и Феофил, хотя и имел в себе много примечательных вещей, хранил их при себе, зная, что ты крайне беден не в деньгах, а в суждениях и разумении. Что ж, он умер, своим молчанием осудив ваш город неблагоприятно, и хотя вы часто слышали такие-то речи и хорошо помните его шутки, а также песни как-его-там, Я не уверен, что вы когда-либо слышали Феофила; так же как кто-то сказал о жуках в Аттике, что, хотя в Аттике есть самый чистый мед, жуки никогда не пробуют его, даже если его наливают для них, а только другую пищу.
  [99] ἀλλ᾽ ἐστὲ ἱλαροὶ καὶ σκῶψαι πάντων δεινότατοι. οὐ δήμου τὸ ἐπιτήδευμα: πόθεν; οὐδὲ πόλεως, ἀλλὰ Θερσίτου τινός: αὐτὸν γοῦν ἐκεῖνον εἴρηκεν Ὅμηρος σποζ ἐν τιῶ λλησιν ἀφικέσθαι γελωτοποιόν:
  ἀλλ᾽ ὅτι οἱ εἴσαιτο γελοίιον Ἀργείοισιν
  ἔμμεναι.
  ἀλλ᾽ οὐ τὸ γελοῖον ἀγαθόν ἐστιν οὐδὲ τίμιον, ἀλλὰ τὸ χαίρειν: ἀπορδίέ καὶ ἀπορδίέ καὶ ἀλλὰ τὸ χαίρειν χαρᾶς ἄνθρωποι διώκουσι γέλωτα. τὴν γοῦν βοτάνην ἀκηκόατε τὴν σαρδόνιον καλουμένην, ἣ γέλωτα μὲν ποιεῖ,
  [99] Но, кто-то скажет, вы веселый народ и лучшие шуты в мире. Это не призыв к народу — как же так? — ни для города, а скорее для Терсита. По крайней мере, Гомер говорит, что сам Терсит пришел ко всем грекам как шут, не говоря прилично,
  Но то, что он думал, рассмешит аргивян.
  Однако хорошо и благородно не то, что заставляет людей смеяться, а то, что делает их радостными; и из-за недостатка радости и из-за невежества люди ищут смеха. Вы, должно быть, слышали о растении, называемом сардонским, которое производит смех, но уверенный, но смех мучительный и пагубный.
  [100] χαλεπὸν δὲ τοῦτον καὶ ἐπ᾽ ὀλέθρῳ. μὴ οὖν σφόδρα οὕτως περιέχεσθετούτου, μηδὲ ἀμούσους καὶ φορτικὰς καὶ ἀμαθεὰῖυ ς Χάριτας, ἀλλὰ μᾶλλον Εὐριπίδην μιμεῖσθε οὕτω λέγοντα:
  μὴ παυσαίμην τὰς Χάριτας
  Μούσαις ἀναμιγνύς, ἁδίσταν συζυγίαν:
  [п. 297] ἵνα μὴ τὸ Μουσεῖον ὑμῖν ἄλλως εἶναι δοκῇ τόπος ἐν τῇ πόλει, καθάπερ οἶμοα τόποι μάτην προσαγορεύονται, τὸ πρᾶγμα μὴ ἔχοντες μετὰ τοῦ ὀνόματος.
  (100) Поэтому не будь так предан этому смеху и не заставляй граций быть немузыкальными, вульгарными и грубыми, но лучше подражай Еврипиду в следующих его строках:
  Могу ли я никогда не перестать присоединяться к одному
  Музы и Грации;
  Такой союз превыше сладости,
  и таким образом ваш Мусейон будет рассматриваться не только как место в городе, поскольку действительно, мне кажется, есть и другие места с ярлыками, лишенными смысла, не обладающими характером, соответствующим названию.
  101 κῷ . ἐκείνῳ γὰρ τὸ δαιμόνιόν ποτε προειπεῖν καθ᾽ ὕπνον ὡς εἰς ὄνου ὦτα ᾄσεται. καὶ δὴ τὸν μὲν ἄλλον χρόνον οὐ προσεῖχεν οὐδὲ ἐφρόντιζε τοῦ ὀνείραδτνς, ὐδὲ ἐφρόντιζε τοῦ ὀνείραδτνς, ὐδῖχεν ὄντος. ἐπεὶ δὲ ὁ τύραννος τῶν Σύρων ἧκεν εἰς Μέμφιν, ἐκπληττομένων αὐτὸν τὼκίυτκίν ΑἉκεν λεσεν. ἐπεδείκνυτο οὖν πάσῃ προθυμίᾳ καὶ τἀκριβέστερα τῆς τέχνης: ὁ δέ, οὐ γὰσμρ ἦν σιοἦν οοὶ υσικῆς, ἐκέλευε παύσασθαι αὐτὸν ἀτιμάσας. ὁ δὲ ἀναμνησθεὶς ἐκείνου τοῦ ὀνείδρατος, Τοῦτ᾽ ἦν ἄρα, ἔφη, τὸ εἰς ὄνιὅ ὄνου ὁ δὲ ἀναμνησθεὶς ὁ δὲ τύραννος ἀκούσας τῶν ἑρμηνέων οἷα ἔλεγεν ἔδει καὶ ἐμαστίγου τὸν ἄναζὦ ἄναζὦ ολέμου λέγουσιν αἴτιον γενέσθαι.
  (101) Но довольно об этом, потому что я боюсь, что я также имел опыт, который, как говорят, выпал на долю одного египтянина, музыканта очень ранней школы. Ибо история гласит, что однажды божество сказало этому музыканту во сне, что ему суждено петь в уши осла. И какое-то время он не обращал внимания и не думал о сне, как о пустяке. Но когда тиран Сирии прибыл в Мемфис, поскольку египтяне восхищались художником, он призвал его. Таким образом, музыкант устроил представление со всей живостью и показал наиболее сложные фазы своего искусства; но тиран — ибо он не ценил музыку — приказал ему прекратить и относился к нему с пренебрежением. И музыкант, вспомнив тот забытый сон, воскликнул: «Так вот в чем смысл поговорки «петь в уши ослу»». И тиран, услышав от своих переводчиков, что сказал музыкант, связал и высек человека, и это происшествие, говорят, послужило поводом к войне.
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  ΤΑΡΣΙΚΟΣ ΠΡΩΤΟΣ.
  ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПЕРВАЯ ТАРСИЧЕСКАЯ РАССЫЛКА
  В этой речи Дион, по-видимому, обращается к публичному собранию жителей Тарса по приглашению. Подобно комическим поэтам, на которых он ссылается, он угощает свою аудиторию λοιδορία, понося их распутство и нравственное разложение. Целая половина того, что он должен сказать, касается того, что он называет ῥέγκειν. Хотя его обращение к этой теме явно юмористическое, оно призвано сделать приемлемыми серьезные обвинения, которые он хочет выдвинуть.
  Говорят, что слово ῥέγκειν означает то «фыркать», то «храпеть». Из-за отсутствия такого гибкого английского слова переводчик решил последовательно использовать то одно из двух общепринятых значений, которое казалось наиболее подходящим для большинства случаев. Однако «фырканье», несомненно, неадекватно для интерпретации значения Дио. Он сам, по-видимому, недоумевает, как правильно обозначить звук, к которому он применил термин (55) . Он дает некоторые подсказки. Это звук, издаваемый некоторыми людьми во сне (34) , маленькими мальчиками и некоторыми зрелыми мужчинами с хорошей репутацией (33-34) . Его можно принять за наличие публичного дома (36) . Производится лицами неопределенного пола (36) . Он больше подходит для пожилых людей (45) . Производится носом (50) . Это признак плохой морали (50-51) . Это не кудахтанье, не причмокивание, не свист, и им не пользуются ни пастухи, ни пахари, ни егеря, ни матросы (55) . Это звук не свойственный ни мужчине, ни женщине, даже не блуднице, а, скорее, мужчине самого низкого сорта (60) . В таком случае, если сам Дион, несмотря на тщательные попытки определить звук, не нашел лучшего термина для обозначения своего смысла, возможно, переводчику следует проявить снисходительность.
  Современному читателю Тарс неизбежно предлагает имя Павла. Картина этого древнего города, наполовину греческого и наполовину восточного, которую можно найти в этом Рассуждении и в последующем, пробуждает по этой причине более острый интерес. Сэр Уильям Рэмзи считает, что Афинодор, о котором мы слышим, оказал влияние на мысли Павла. Арним относит настоящую речь к последнему периоду жизни Дио.
  [1] ἐγὼ θαυμάζω τί ποτ᾽ ἐστὶ τὸ ὑμέτερον καὶ τί προσδοκῶντες ἢ βουλόμενοςι τονκι τονιις ἀνθρώπους διαλέγεσθαι ὑμῖν ζητεῖτε, πότερον εὐφώνους οἴεσθε εἶναι καὶ φιιθέγιῖῖτε ἄλλων, ἔπειτα ὥσπερ ὀρνέων ποθεῖτε ἀκούειν μελῳδούντων ὑμῖν ἢ δύναμιν ἔληεν τ ὀνόμασι καὶ διανοήμασι δριμυτέρας τινὸς πειθοῦς καὶ τῷ ὄντι δεινῆς, ἣν καλεῖτε ῥητορικήν, ἔν τε ἀγορα´μς τερὶ ὶὶ ὶ δυναστεύουσαν, ἤ τινα ἔπαινον καθ᾽ αὑτῶν ἀκούσεσθαι οἰόμενοι καὶ δημόσπιο τεΌιονὌιοον ὑτῶν ἀκούσεσθαι οἰόμενοι ως, περί τε Περσέως καὶ Ἡρακλέους καὶ τοῦ Ἀπόλλωνος τῆς τριαίνης καὶ περὶ χρησμ῿. 298] τῶν γενομένων, καὶ ὥς ἐστε Ἕλληνες καὶ Ἀργεῖοι καὶ ἔτι βελτίους,
  Тридцать третий, или первый тарсический дискурс
  Интересно, какова ваша цель, и каковы ваши ожидания или желания, когда вы ищете, чтобы такие люди, как я, говорили для вас. Думаете ли вы, что мы сладкоголосее и приятнее в речи, чем остальные, так что, как если бы мы были певчими птицами, вы жаждали услышать, как мы сочиняем для вас мелодию; или вы полагаете, что мы обладаем иной силой слова и мысли, силой убеждения, более острой и поистине грозной, которую вы называете риторикой, силой, господствующей и на форуме, и на трибуне; или это потому, что вы ожидаете услышать какую-то похвалу, обращенную к вам, какой-то патриотический гимн во славу вашего города, все о Персее и Геракле, и о Владыке Трезубца, и о оракулах, которые вы получили, и о том, как вы эллины, да, Аргивяне или даже лучше, и откуда у вас в основателях герои и полубоги — или, лучше сказать, Титаны?
  [2] καὶ ἀρχηγοὺς ἔχετε ἥρωας καὶ ἡμιθέους, μᾶλλον δὲ Τιτᾶνας: ἔτι δὲ οἶτερι περι ώρας καὶ τῶν ὀρῶν τῶν κατ᾽ αὐτὴν καὶ τοῦδε τοῦ Κύδνου, ὡς δεξιώτατος Ἷαπάνντω ὶ κάλλιστος, οἵ τε ἀπ᾽ αὐτοῦ πίνοντες ἀφνειοὶ καὶ μακάριοι καθ ᾽ Ὅμηρον.ταῦτα γὰρ ἐστὶ μὲν ἀληθῆ, καὶ συνεχῶς αὐτὰ ἀκούετε τῶμν τε ποιητἐρνν καὶ ἄλλων ἀνδρῶν αὐτὸ τοῦτο ἔργον πεποιημένων ἐγκωμιάζειν, δεῖται δὲ μκετάληϽὸ ευῆς καὶ δυνάμεως.
  [2] Мне кажется, вы даже ожидаете услышать панегирик вашей стране и горам, которые она содержит, и тому Кидну, как самая добрая из всех рек и самая красивая, и как те, кто пьет ее воды, «богаты и богаты». блаженный», говоря словами Гомера. Ибо такая похвала действительно истинна, и вы постоянно слышите ее как от поэтов в их стихах, так и от других людей, которые сделали своим делом произносить панегирик; но такое исполнение требует основательной подготовки и дара красноречия.
  [3] τί οὖν ἡμᾶς ἐλπίζετε ἐρεῖν; ἢ τί μάλιστα ἀκοῦσαι σπεύδετε παρὰ ἀνδρῶν οὐκ εὐτραπέλων οὐδὲ πρὸς χάριν ὁμιλεν ὁμιλεῶν οὐκ οὐδὲ αἱμύλων οὐδὲ ὑπὸ τρυφῆς ἰόντων ἐπὶ τοὺς λόγους; ὅτι μὲν γὰρ οὐ χρήματα ἐλπίζοντες παρ᾽ ἡμῶν οὐδὲ ἄλλο τι δῶρον καὶ πάνμυ ἐπισ. φέρε οὖν ἔγωγε εἴπω τὴν ἐμαυτοῦ ὑπόνοιαν.
  [3] Что же вы ожидаете от нас ? Или что более всего желаешь услышать ты от людей, которые не обладают ловкостью ума и не умеют сделать удовлетворение целью своей речи, которые не льстят и не движимы дерзостью, чтобы подняться на сцену? За то, что вы не ждете от нас ни денег, ни какого-либо другого вклада, я прекрасно понимаю.
  Что ж, позвольте мне высказать свои собственные подозрения.
  [4] δοκεῖτέ μοι πολλάκις ἀκηκοέναι θείων ἀνθρώπων, οἳ πάντα εἰδέναι φασνντ καὶ πρεὶ ἐρεῖν ᾗ διατέτακται καὶ τίνα ἔχει φύσιν,περί τε ἀνθρώπων καὶ δαιμόνων καὶ περṶνὶ θερṶνὶ γῆς καὶ οὐρανοῦ καὶ θαλάττης, καὶ περὶ ἡλίου καὶ σελήνης καὶ τῶν ἄλλων ἄστρων, καὶ περὶ τοῦ σύμπαντος κόσμου, καὶ περὶ φθορᾶς καὶ γενέσεως καὶ μυρίωνὶ λνρίωνὶ ἔπειτ᾽ οἶμαι προσελθόντες ὑμῶν πυνθάνοσελθόντες ὑμῶν πυνθάνονται τί βούλεσθε αὐτοὺς εἰπεῖν καὶ περὶ τίνος, κὰνδδν μν μννδδν μν μννδανδηνδηνδἰνδηνδην μννδην μννΔαшить τννδανΔαшить τὸνΔανΔαшить τὸνΔαν μδνΔαν μὸν μν μνν μρνδἰν μν μὶνΔἰν ~ τ τνονούλε τίνος τὸν ὸ ὸνονούλε τίνος τὸν ὸ τίνον μνν τύνούλε τίνος, ὅ, τι Δ᾽ ἂν ἀξιώσητε ὑμεῖς, ἔνθεν ἑλὼν ἄθρουν καὶ πολὺν ἀφήσει τὸν λόγον, ὥσπερρν ἀφήσει τὸν λόγον, ὥσπερ τι ῥεῦμαθονον λόγον, ὥσπερρν ῥεῦμθονονον λόγον, ὥσπερρν ῥμήμθνον λόγον ὥσπερν τγήνον λόγογον λγῷν λγέν ὐγέν λγῷν ὐγῷν ὐὶν τγέν ὐὶν τγῷν ἄ αὐν αὐγῷν .
  [4] Мне кажется, что вы часто слушали удивительных людей, которые утверждают, что знают все и относительно всех вещей могут сказать, как они были назначены и какова их природа, их репертуар включает в себя не только людей. и полубоги, но боги, да, и даже земля, небо, море, солнце и луна и другие звезды — фактически вся вселенная — а также процессы разложения и зарождения и десять тысяч других вещей. А потом, кажется, к тебе приходят и спрашивают, что ты хочешь, чтобы они сказали и на какую тему, — как выразился Пиндар,
  Исменус или Мелия с золотой прялкой или благородный Кадм;
  и все, что вы сочтете нужным, говорящий начинает оттуда и изливает постоянный и обильный поток речи, как какая-то полноводная река, перекрытая внутри него плотиной.
  5 ν ἡγεῖσθε καὶ ἄκαιρον, ἄλλως δὲ τῇ ῥώμῃ καὶ τῇ ταχυτῆτι τῶν λόγων ἐπναίρεσθε ετε ἀπνευστὶ ξυνείροντος τοσοῦτον ὄχλον ῥημάτων, καὶ πεπόνθατε ὅμοιον τορρος τσοῖς ὶὶὶ ππους τοὺς ἀπὸ ῥυτῆρος θέοντας: οὐδὲν ὠφελούμενοι [стр. 299] θαυμάζετε δὲ ὅμως καὶ μακάριόν φατε κτῆμα. καίτοι καὶ τοῖς ἵπποις ἰδεῖν ἔστιν οὐ τοὺς δεσπότας χρωμένους πολλάκις, ἀλὰα νδράποδον.
  [5] Затем, пока вы слушаете, мысль о том, чтобы проверить несколько его утверждений или не доверять такому ученому человеку, кажется вам жалким обращением и несвоевременным, более того, вы беспечно ликуете от силы и скорости его речи и очень счастлив, так как, не переводя духа, он сплетает воедино такое множество фраз, и вы очень тронуты, как те, кто смотрит на лошадей, бегущих галопом, — хотя и не пользуясь опытом, все же вы полны восхищения и восклицают: «Какая чудесная вещь! И все же в случае с лошадьми часто можно увидеть, как управляют поводьями не владельцы, а какой-нибудь никчемный раб.
  [6] ἡ μὲν οὖν τοιάδε ἀκρόασις θεωρία τις οὖσα καὶ πομπὴ παραπλήσιον ἔχει τι τξσιτεπις ἡ ῶν καλουμένων ἰατρῶν, οἳ προκαθίζοντες ἐν τῷ μέσῳ ξυμβολὰς ἄρθρων κενσέ϶ ὀνστέ϶ ὀντες καὶ παραθέσεις καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα ἐπεξίασι, πόρους καὶ πνεύματα καὶ διηθήσεις. οἱ δὲ πολλοὶ κεχήνασι καὶ κεκήληνται τῶν παιδίων μᾶλλον. ὁ δ᾽ ἀληθὴς ἰατρὸς οὐκ ἔστι τοιοῦτος οὐδὲ οὕτως διαλέγεται τοῂμι ὄντως νοος νοος θεν; ἀλλὰ προσέταξε τί δεῖ ποιεῖν, καὶ φαγεῖν βουλόμενον ἢ πιεῖν ἐκώλυσε, καὶ
  [6] Итак, то чтение, о котором я говорю, будучи чем-то вроде зрелища или шествия, имеет некоторое сходство с выступлениями так называемых врачей, которые усаживаются перед нами на видном месте и дают подробный отчет о соединении суставов, сочетание и сопоставление костей и другие темы в этом роде, такие как поры, дыхание и выделения. И персонаж весь в восхищении и очарован больше, чем рой детей. Но настоящий врач не таков и не так рассуждает на благо тех, кто действительно нуждается в врачебной помощи, — конечно, нет, — а вместо этого предписывает, что делать, и если человек хочет есть или пить, он останавливает его или берет скальпель и прокалывает какой-нибудь нарыв на теле.
  [7] λαβὼν ἔτεμεν ἀφεστηκός τι τοῦ σώματος. ὥσπερ οὖν εἰ συνελθόντες οἱ κάμνοντες εἶτ᾽ ἐπὶ τὸν ἰατρὸν ἐπεκώμαζοιικαὸινζ κεζίω ἠξίουν, οὐκ ἂν αὐτοῖς κατ᾽ ἐλπίδα τὸ πρᾶγμα ἀπήντησεν, ἀλλ᾽ ἴσως ἠγανႬκπδνκτδὸ ὑποδοχήν, ταὐτό μοι πεπονθέναι δοκοῦσιν οἱ πολλοὶ ξυνιόντες ἐπὶ τὸαν τοιῦοὦ῿ κελεύοντες, ἄγευστοι δῆλον ὅτι τῶν τῆς ἀληθείας ὄντες λόγων, ἔπειθ᾽ ἡδύ τι καὶ προσηνὲς ἀκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθαι πκούσςεσθακ φέρε δὴ πρὸς τῶν θεῶν, ἆρα ἀνέξεσθε, εἰ μὴ πάνυ τις τῇ παρρησίᾳ χρῷτο μηδὲ ἐᬬνὲ ἐἬὲ ιτο τὰ προσόντα ὑμῖν, ἀλλ᾽ ἓν εἴποι τι μόνον ἢ δεύτερον;
  (7) Таким образом, точно так же, как если бы больные собрались, а затем начали петь серенаду врачу и призывать к попойке, результат не оправдал бы их ожиданий, более того, они вполне могли бы быть раздражены их приемом, такие мне кажется, таково положение масс, когда они собираются перед таким человеком, как я, и просят его произнести речь, очевидно никогда не отведав слов истины и, следовательно, ожидая услышать что-нибудь сладкое и приятное.
  Ну же, скажите мне, во имя бога, будете ли вы снисходительны к говорящему, лишь бы он не был всецело откровенен и не касался всех недугов, которые вас огорчают, а ограничивался одним пунктом или, может быть, двумя?
  [8] σκοπεῖτε δὴ μὴ ταὐτὸ πάσχητε Ἰλιεῦσιν ἐκείνοις, οἳ τραγῳδόν τινα ἐπιδημήσντα, λντα ἐπιδείξασθαι κελεύοντες: ὁ δὲ ἐᾶν αὐτοὺς ἠξίου καὶ τὴν ἡσυχίαν ἄγειν. ὅσῳ γὰρ ἄν, ἔφη, κρεῖττον ἀγωνίσωμαι, τοσούτῳ φανήσεσθε ὑμεῖς ἀτυχέστεροι. τὸν οὖν φιλόσοφον κρεῖττόν ἐστι τοῖς πολλοῖς σιωπῶντα ἐᾶν.
  (8) Остерегайтесь, предупреждаю вас, чтобы вам не пришлось столкнуться с теми же людьми из Илиона, которые, когда некий трагический актер нанес им визит, раздражали его, требуя демонстрации его искусства, пока он, наконец, не предложил им оставить его в покое и молчать. «Ибо, — сказал он, — чем лучше я буду играть, тем несчастнее вы будете казаться». Итак, что касается философа, то для массы лучше дать ему помолчать.
  [9] σκοπεῖτε δὲ τὸ πρᾶγμα οἷόν ἐστιν. Ἀθηναῖοι γὰρ εἰωθότες ἀκούειν κακῶς, καὶ νὴ Δία ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο συνιόενῶς έατρον ὡς λοιδορηθησόμενοι, καὶ προτεθεικότες ἀγῶνα καὶ νίκην τοῖς ἄμειθτοτν αῖ ν, οὐκ αὐτοὶ τοῦτο εὑρόντες, ἀλλὰ τοῦ θεοῦ συμβουλεύσαντος, Ἀριστοφάννκους μὤους ὶ Κρατίνου καὶ [стр. 300] Πλάτωνος, καὶ τούτους οὐδὲν κακὸν ἐποίησαν. ἐπεὶ δὲ Σωκράτης ἄνευ σκηνῆς καὶ ἰκρίων ἐποίει τὸ τοῦ θεοῦ πρόσταγμα, οὐ κοορ ὐδὲ τερετίζων, οὐχ ὑπέμειναν.
  [9] Но подумайте, какова ситуация. Например, афиняне, привыкшие слушать, как их ругают, и, честное слово, посещающие театры специально для того, чтобы слушать, как их ругают, и, устроив состязание с премией для самых искусных в подобных вещах, — не сами додумавшись, но действуя по совету бога, слушали Аристофана, Кратина и Платона и не наказывали их. Но когда Сократ без покровительства сцены и скамеек взялся исполнять указания своего бога, не предаваясь ни пошлым танцам, ни идиотской волынке, они не выдержали.
  10. τες καὶ μετὰ γέλωτος, ὥσπερ αἱ τίτθαι τοῖς παιδίοις, ὅταν δέῃ τιτῶν ἀηδεστέρων πιτέρων πιτῶν πιτῶν φέρουσι μέλιτι χρίσασαι τὴν κύλικα. τοιγαροῦν ἔβλαπτον οὐχ ἧττον ἤπερ ὠφέλουν, ἀγερωχίας καὶ σκωμμάτων καὶππιναὶ βωμολοοὶ βωμολουὶ λάντες τὴν πόλιν. ὁ δὲ φιλόσοφος ἤλεγχε καὶ ἐνουθέτει.
  (10) Видите ли, эти поэты-комики, будучи недоверчивы и робки, льстили собравшейся толпе, как льстят хозяину, умеряя свое кроткое нытье смехом, как няньки, когда их подопечным нужно выпить чего-нибудь весьма неприятного, сами мажут чашу медом, прежде чем подать ее детям. Вот и получается, что поэты-комики принесли не меньше вреда, чем пользы, заразив город нахальством, насмешками и непристойными шутками. С другой стороны, философ порицал и порицал своих слушателей.
  11. εῖν κρεῖττόν ἐστι τοῦ χαρίζεσθαι διὰ τῶν λόγων καὶ τοῖς ἐγκωμίοις θρύ΂πτειν τοὰ ας, οὐχ ἥκιστα ἐκεῖθεν εἴσεσθε. δύο γὰρ ποιητῶν γεγονότων ἐξ ἅπαντος τοῦ αἰῶνος, οἷς οὐδένα τῶν ἄλιλων ξυυ ον, Ὁμήρου τε καὶ Ἀρχιλόχου, τούτων Ὅμηρος μὲν σχεδὸν πάντα ἐνεκωμίασε, κκαὶὶὲὶ καὶ ὕδωρ καὶ γῆνκαὶ ὅπλα καὶ ἵππους, καὶ οὐδὲν ἔσθ᾽ ὅτου μνησθεὶίς χωὶρὶς αὶ τιμῆς, ὡς ἂν εἴποι τις, παρῆλθεν. ὃν γοῦν μόνον ἐξ ἁπάντων ἐβλασφήμησε Θερσίτην, καὶ τοῦτον λιγὺν εἶναί φη΀νριν
  (11) И действительно, насколько лучше оскорблять народ и выставлять на свет глупость и порочность каждого человека, чем добиваться благосклонности своими словами и комплиментами развращать своих слушателей, вы лучше всего узнаете из того, что я я собираюсь рассказать вам. Ибо, хотя от сотворения мира было два поэта, с которыми не сравнится ни один другой поэт, а именно Гомер и Архилох, один из них, Гомер, восхвалял практически все: животных, растения, воду, землю, доспехи и лошадей; на самом деле можно сказать, что нет ничего, что он не упомянул бы с похвалой и честью. Во всяком случае, из всех персонажей его стихов есть только один, о ком он говорил суровые вещи, а именно Терсит, и даже Терсита называют «ясноголосым оратором».
  [12] Ἀρχίλοχος δὲ ἐπὶ τὴν ἐναντίαν ἧκε, τὸ ψέγειν, ὁρῶν οἶμαι τούτου μᾶλλον εον ε ὺς ἀνθρώπους, καὶ πρῶτοναὑτὸν ψέγει. τοιγαροῦν μόνος καὶ μετὰ τὴν τελευτὴν καὶ πρὶν ἢ γενέσθαι τῆς μεγίστης ἔτυχε ρατυχε ρατυχε ρατυχε οῦ δαιμονίου. τὸν μέν γε ἀποκτείναντα αὐτὸν ὁ Ἀπόλλων ἐξελαύνων ἐκ τοῦ νεὼ Μουσῶν αὐτενῼῼνενῼὼνενῶ ποντα ἀνῃρηκέναι. καὶ τὸ δεύτερον, ὡς ἀπελογεῖτο ἐν πολέμῳ λέγων ἀποκτεῖναι, πάλιν Μουσῶνηθατράπθο Ἀρχίλοχον. τῷ πατρὶ δὲ αὐτοῦ χρωμένῳ πρὸ τῆς γενέσεως ἀθάνατόν οἱ παῖδα γενήσεσθαι προεῖπεν
  (12) Но Архилох впал в другую крайность, в сторону порицания, — видя, я полагаю, что люди в этом больше нуждаются, — и прежде всего осуждает самого себя. Вот почему он один не только после своей смерти, но и до своего рождения получил от божества высшую дань. Конечно, Аполлон выгнал своего убийцу из храма, заявив, что он убил слугу Муз. И снова, когда человек заявил в свою защиту, что убил его на войне, Аполлон еще раз назвал Архилоха слугой Муз. И когда отец Архилоха советовался с оракулом перед рождением сына, Аполлон пророчествовал, что ему суждено родить сына, который будет бессмертным.
  13. ὅτι κρείττων ἐστὶ καὶ προκέκριται τῶν ἐπαινούντων. εἰ δ᾽ ἄρα ὑμεῖς ἐπαινούμενοι μᾶλλον ἥδεσθε, ἐπ̓ἄλλους ὑμῖν ἰτέον. ὅταν οὖν πρῶτον αὑτόν τινα ἴδητε κολακεύοντα ἐν ἅπασιν οἷς ποιεῖ καὶ τοριζοοε φαῖς, ἐν ἐσθῆσι, καὶ [стр. 301] ἡδύν, ὃν ὑμεῖς ἔπαινον ὀνομάζετε, τρυφῶντα δὴ παρὰ τρυφῶντος.
  [13] Таким образом, вы видите, что тот, кто хорош в обличениях и порицаниях, и в раскрытии его слов грехов людей, очевидно выше и предпочтительнее тех, кто хвалит. Итак, если похвала доставляет вам больше удовольствия, вы должны обратиться к другим людям, а не ко мне. Поэтому, когда ты увидишь, что кто-нибудь льстит прежде всего себе и во всем, что он делает, и заискивает своим столом и своей одеждой, и распутно ходит, то можешь быть уверен, что человек будет льстить и тебе, и ты можешь ожидать от него сладкие слова, которые вы называете похвалой, - изысканный язык от изящного человека.
  14. ντα καὶ λοιδοροῦντα, ζητεῖτε παρὰ τοῦ τοιούτου μηδεμίαν θωπείαν μηδὲ ἀπδνὲ τηε, μηδεμίαν θωπείαν ὸν ἐκεῖνον καὶ προσηνῆ λόγον, ὃς δὴ μάλιστα κιατρίβει περὶ δήμους καὶ συρντπας .
  οὔτοι τοιοίδ᾽ εἰσὶν ὑποδρηστῆρες ἐκείνων,
  ἀλλὰ νέοι, χλαίνας εὖ εἱμένοι ἠδὲ χιτῶνας,
  αἰεὶ δὲ λιπαροὶ κεφαλὰς καὶ καλὰ πρόσωπα.
  οἵδε μὲν γὰρ ὥσπερ ἐπίκωμοί τινες ἥκουσιν εἰς τὸν βίον αὐλούμενοι καὶκὶ ᾀόιὶ ᾀόικεν ύοντες εἰς ἑορτήν τινα καὶ πανήγυριν ἀσώτων εἰσβεβληκέναι νομίζοντες.
  (14) Но всякий раз, когда ты увидишь, что кто-то неопрятный и носит свои одежды плотно завернутыми на нем, и не имеет сотоварищей на прогулках, человека, который делает себя первой мишенью для допроса и порицания, не ожидай от такого человека лести или обман или тот умный и соблазнительный язык, который чаще всего используется в отношениях с демократиями, сатрапами и диктаторами.
  Не таковы те, кто прислуживает таким людям,
  Но скорее юноши в красивых плащах и платьях,
  Чьи замки всегда гладкие, чьи лица прекрасны.
  Да, ибо эти люди вступают в жизнь так, словно собираются на какую-то пирушку, играя на свирели, поют и пьют, полагая, что это своего рода праздник или сборище бродяг, на которые они ворвались.
  15 ρυφὴ καὶ ἀπάτη δυναστεύουσιν,
  αὐτόν μιν πληγῇσιν ἀεικελίῃσι δαμάσσας,
  σπεῖρα κάκ᾽ ἀμφ᾽ ὤμοισι βαλών, οἰκῆι ἐοικώς,
  ἀνδρῶν θρυπτομένων κατέδυ πόλιν εὐρυάγυιαν:
  ἐπ᾽ οὐδενὶ κακῷ τῶν πέλας, ὥσπερ Ὀδυσσεὺς ἐπὶ κακῷ τῶν μνηστήρων ἧκε τοιοᦰ,λὀω῰ οὐναντίον ζητῶν ἂν ἄρα τι δύνηται λαθὼν ἀγαθὸν ἐργάσασθαι: τί δὴ κινεῖτε τινοτε τινν τί προκαλεῖσθε δύσκολόν τινα καὶ ἄγριον ὑμῖν φανούμενον δημηγόρον; οὐ γὰρ ὑμῶν παρεσκεύασται τὰ ὦτα δέξασθαι τραχεῖς τε καὶ στερεοὺς λόγος ὁπλαὶ κτηνῶν τῶν ἐν μαλακοῖς τε καὶ λείοις τραφέντων χωρίοις, ὁμοίως ὦτα τρκὰὰ κείᾳ τραφέντα καὶ λόγοις ψευδέσι.
  (15) Но если кто, увидев, как много в мире ужасного и ненавистного и что повсюду бесчисленные враги, как общественные, так и личные, которыми господствует распутство и коварство,
  Сокрушает свое тело ядовитыми ударами,
  Бросает на плечи жалкие тряпки, в облике
  Раб, крадущийся в широкий город тех
  Кто держит разврат,
  не желая причинить вреда своим ближним, — как Одиссей имел в виду женихов, когда явился в этом обличье, — а, напротив, ища, не может ли он ненавязчиво сделать им какую-нибудь пользу, — если, говорю я, такой человек придет к вам, вы его возбуждаете, или зачем вы призываете в качестве оратора того, кто покажется вам грубым и диким человеком? Ибо ваши уши не готовы к восприятию резких и упорных слов; более того, как копыта крупного рогатого скота нежны, когда он растёт в мягкой, гладкой местности, так и уши человека красивы, когда он растёт среди лести и лживой речи.
  [16] τί οὖν προθυμεῖσθε ἀκούειν ὧν οὐκ ἀνέξεσθε; ἀλλὰ μὴν τοιοῦτον πεπόνθατε οἷον Αἴσωπος ἔφη τοὺς ὀφθαλμοὺς παθεῖν, ἐπειδὺς μὲν ἐνόμιζον πλείστου εἶναι ἀξίους, τὸ στόμα δὲ ἑώρων ἀπολαῦον τẶν τε αματε ἄλδὉν έλιτος ἡδίστου ὄντος. οὐκοῦν ἠγανάκτουν τε καὶ ἐμέμφοντο τῷ ἀνθρώπῳ. ἐπεὶ δὲ αὐτοῖς ἐνῆκε τοῦ μέλιτος, [стр. 302] οἱ δὲ ἐδάκνοντό τε καὶ ἐδάκρυον καὶ δριμὺ καὶ ἀηδὲς αὐτὸ ἡγοῦντο. μὴ οὖν καὶ ὑμεῖς ἐπιζητεῖτε γεύσασθαι τῶν ἐκ φιλοσοφίας λόγων, ὥσπερ ὀφθαλφοὶ πειτα οἶμαι καὶ δακνόμενοι δυσχερανεῖτε καὶ φήσετε ἴσως οὐδαμῶς φιλοσοφίαν ετἶναιιἶναι ν, ἀλλὰ λοιδορίαν καὶ βλάβην.
  [16] Почему же вы так хотите услышать то, что вы не будете терпеть? Должно быть, с тобой случилось что-то вроде того, что, по словам Эзопа, случилось с глазами. Они считали себя самыми важными органами тела, и тем не менее они заметили, что именно рот получает пользу от большинства вещей и, в частности, от меда, самого сладкого из всех. Так они разозлились и даже придрались к своему хозяину. Но когда он положил в них немного меда, они заболели, заплакали и подумали, что это жгучее, неприятное вещество. Поэтому сами не стремитесь вкусить слова, которые предлагает философия, как глаза вкусили мед; а то, мне кажется, вы не только будете досадовать, когда они причинят озорство, но, может быть, даже скажете, что это никак не может быть философией, а скорее бранью и озорством.
  17. εῖτε καὶ χώραν ἀγαθὴν νέμεσθε καὶ πλεῖστα δὴ καὶ ἀφθονώτατα παρ᾽ αὑτοῖς ὁρᾶιπ,τᾶ καὶ ποταμὸς ὑμῖν οὗτος διὰ μέσης διαρρεῖ τῆς πόλεως, πρὸς τούτοις δὲ μητρόπολις ἡ Ταρσὸς τῶν κατὰ Κιλικίαν. ὁ δὲἈρχίλοχος, ὅν φημι τῷ Ἀπόλλωνι ἀρέσαι, περὶ στρατηγοῦ λέγων οὕτω φησίν:
  οὐ φιλέω μέγαν στρατηγὸν οὐδὲ διαπεπλιγμένον
  οὐδὲ βοστρύχοισι γαῦρον οὐδ᾽ ὑπεξυρημένον:
  ἀλλά μοι, φησίν, εἴη ῥαιβός, ἀσφαλῶς βεβηκὼς καὶ ἐπὶ κνήμαισιν
  [17] Дело в том, друзья мои, что вы считаете себя удачливыми и благословенными, потому что ваш дом находится в большом городе и вы занимаете плодородную землю, потому что вы находите, что потребности жизни удовлетворяются для вас в величайшем изобилии и обилии, потому что вы чтобы эта река протекала через сердце вашего города, а также потому, что Тарс является столицей всего народа Киликии. Но Архилох, который, как я сказал, пользовался благосклонностью в глазах Аполлона, говоря о полководце, выражает свое мнение так:
  Мне не нравится высокий генерал,
  Кто ходит с расставленными ногами, наслаждается кудрями,
  И бреет волосы, растущие у него на икрах.
  «Нет, — сказал он, — дайте мне лучше одного кривоногого, твердо стоящего и с волосатыми голенями».
  [18] δασύς. μὴ οὖν αὐτὸν οἴεσθε στρατηγὸν μὲν μὴ ἀγαπᾶν οἷον εἴρηκε, μηδ᾽ ἐν σώματέα μειγος ῃ τίθεσθαι τὸ τοῦ στρατηγοῦ ὄφελος, πόλιν δ᾽ ἂν ἐπαινέσαι ποτὲ εἰς ταῦτα ὁρῶντα, πντα ὶ βαλανεῖα καὶ κρήνας καὶ στοὰς καὶ πλῆθος οἰκιῶν καὶ μέγεθος: κόμῶς γὰρ νὰρ νετχ καὶ βοστρύχοις ταῦτα ἔοικεν: ἀλλ̓ἔμοιγε δοκεῖ μᾶλλον ἂν τούτων προκρῖναι τζιναι σμιναι σμινα λίγην σωφρόνως οἰκουμένην κἂν ἐπὶ πέτρας.
  (18) Следовательно, вы не должны думать, что если бы Архилох не любил полководца, которого он описал, и не оценивал бы достоинство полководца по его росту или волосам, то он всегда хвалил бы город за то, что находил в нем таких такие вещи, как реки и бани, и фонтаны, и портики, и множество домов, и широкое пространство, ибо такие вещи просто подобны волосам и локонам на человеке; по крайней мере мне кажется, что вместо этих вещей он предпочел бы город, который был бы и маленьким, и слабым, даже если бы он располагался на скале, при условии, что он мудро управляется.
  [19] ἀλλὰ Ἀρχίλοχος μὲν οὕτως εἶπεν, Ὅμηρος δὲ πῶς; οὐχ ὁ μὲν Ὀδυσσεὺς νησιώτης ἦν οὐδὲ τῶν συμμέτρων νήσων: πόθεν; οὐδὲ τῶν ἐγκάρπων, ἀλλ᾽ ἣν μόνον ἐπαινέσαι θέλων αἰγίβοτον εἴρηκεν. ἀλλ᾽ ὅμως φησὶ τῇ τούτουβουλῇ τε καὶ γνώμῃ καὶ τὴν Τροίαν αἱρεθῆναι, ληλικκα αὶ τοσούτων ἄρχουσαν,
  ὅσσον Λέσβος ἄνω μακάρων ἕδος ἐντὸς ἐέργει.
  καὶ Φρυγίη καθύπερθε καὶ Ἑλλήσποντος ἀπείρων:
  [19] Ну вот, что говорит Архилох, но как насчет Гомера? Не с острова ли пришел Одиссей, и даже не с одного среднего размера — конечно нет — и даже не с плодородного, а скорее с такого, о котором поэт мог только в похвалу сказать, что он «пас коз»? Но все же Гомер говорит, что именно по совету и суду этого человека была взята даже Троя, город такой великий и властвовавший над столькими народами,
  Море до Лесбоса, обитель
  Богов, а ближе к суше Фригия и поток
  Бескрайнего Геллеспонта;
  город, который, по его словам, все люди называют «богатым золотом, богатым медью».
  [20] ἣν πάντας φησὶ μυθεῖσθαι πολύχρυσον, πολύχαλκον. μή τι οὖνὤνησεν αὐτοὺς ἢ τοῦ πλούτου τὸ μέγεθος ἢ τῶν ὑπηκόων ἢ τῶν [стр. 303] tὸ κάλλος τοῦ δινήεντος, ὃν ἀθάνατος τέκετο Ζεύς. καίτοι φησὶ καὶ πηγάς τινας πάνυ καλὰς ἐν τῷ προαστείῳ, τὴν μὲν ἀλεεινὴν καὶ σφόδρα προσηνοῦς ὕδατος, ὥστε καὶ καπνὸν ἀπ᾽ αὐτῆς ἐγείρεσθαι, τὴν δ᾽ ἐοικυῖαν τῇ ψυχρότητι κρυστάλλῳ τοῦ θέρους, ὥστε καὶ θέρους καὶ χειμῶνος μὴ δυσχερῶς πλύνειν τὰς καλὰς Τρώων θυγατέρας.
  (20) Извлекла ли Троя какую-либо выгоду из величины своего богатства, или числа ее подданных или союзников, или красоты ее полей, или горы Иды, или Симоиса, или «водоворота Ксанфа»,
  кого создал Зевс бессмертный?
  А между тем поэт говорит, что были в предместьях и некоторые источники редкой красоты, один из которых был теплым и вода которого была приятнейшей, так что из него действительно поднимался пар, а другой был холоден, как лед, даже летом, так что чтобы и летом, и зимой прелестные дочери троянцев могли без труда стирать белье.
  21. ρ᾽ αὐτοῖς ἐγίγνοντο, καὶ ἄνδρες καὶ γυναῖκες, καὶ ἵπποι τάχιστοι, καὶ θεοῖδιο ν εἶναι, καὶ τείχει καρτερωτάτῳ περιπεφραγμένοι ἦσαν. τὸ μέν γε τεῖχος αὐτοῖς Ποσειδῶνος ἔργον ἦν καὶ Ἀπόλλωνος. ὁ δὲ Ζεὺς τῶν ὑπὸ τὸν ἥλιον πόλεων ἐκείνην ἔφη μάλιστα ἀγαπῆσαι. τάχος δ᾽ ἵππων, ὥστε ἐπ᾽ ἄκρων θεῖν τῶν σταχύων. ἐπὶ κάλλει δὲ Γανυμήδην ὁ Ζεὺς ἐποιήσατο οἰνοχόον. Ἀλεξάνδρῳ δὲ ἐκ τῆς Ἑλλάδος ἐπηκολούθησεν ἡ ἀρίστη τῶν ἐκεῖθεν γυναικῶν. τὴν δὲ Κασσάνδραν Ὅμηρος οὔ φησι λείπεσθαι τῆς Ἀφροδίτης τὸ εἶδος.
  [21] И не только троянцы отличались богатством и богатством земли и числом жителей, но и люди, родившиеся в Трое, были очень красивы, как мужчины, так и женщины, лошади были очень быстры, люди считались дорогими для богов, и они были огорожены крепчайшей окружной стеной — ведь эта их стена была делом рук Посейдона и Аполлона. Более того, Зевс заявил, что из всех городов под солнцем он любит этот город больше всего. Такова была быстрота их коней, что они могли бежать по кончикам колосьев, так прекрасен был Ганимед, что он был сделан виночерпием Зевса; и Александр выманил из Греции самую знатную женщину этой страны; что касается Кассандры, Гомер заявляет, что она не уступала Афродите в красоте.
  22. ν ᾤοντο δεῖσθαι, πολὺ πάντων ἀτυχέστατοι γεγόνασιν. οὐχ ἡ σύμπασα χθὼν ταῖς συμφοραῖς αὐτῶν διατεθρύληται; καὶ οὐδὲν ὤνησεν αὐτοὺς οὔτε τῶν ἵππων τὸ τάχος οὔτε ὁ Ζεὺς οὔτε ὁ Γανδυ Γανδυ ὑπ᾽ ἀνδρὸς ἐξ οὕτω λυπρᾶς καὶ ἀδόξου πόλεως ἀπώλοντο, καὶ ἴσχυσεν ὁτπκί ὁ τῆθος ἀπώλοντο ης περιγενέσθαι τῶν ἐκ τοῦ Ἰλίου πάντων, καὶ τὴν εὐρυάγυιαν ἅπασαν
  [22] Но, несмотря на все это, поскольку роскошь и дерзость пришли на них, и они думали, что они не нуждаются в культуре и трезвости, они стали гораздо более несчастными из всех людей. Разве не вся земля наполнилась рассказом об их бедствиях? Да, ни быстрота их коней, ни Зевс, ни Ганимед не помогли им, но человек из столь убогого и темного города уничтожил их, и этот житель Итаки смог одолеть людей Илиона всех и каждого и полностью ограбить и разрушить «широкую землю».
  [23] πορθῆσαι καὶ ἀνελεῖν; οὐδὲ γὰρ οὐδ᾽ οἱ θεοὶ φιλοῦσιν ἔτι τοὺς ἀσελγεῖς καὶ ἄφρονας καϽ ἀκολράσ ὸς ὕβριν ἐγκλίνοντας καὶ ῥᾳθυμίαν καὶ τρυφήν. ὥστε μὴ τούτοις θαρρεῖτε μηδὲ ἀποδέχεσθε τὸν συνηδόμενον ὑμῖν καὶ θαυμάζζοντα νγοντα λωγ ὺς δεινοὺς ἐγκωμιάζειν: οὗτοι μὲν γὰρ ἐξαπατῶσιν ὑμᾶς καὶ μάτην ἐηαίρου,πηίρου,πισιν υς παῖδας: ἀλλὰ μᾶλλον, ὃς ὑμῖν δείξει [стр. 304] τι τῶν ἁμαρτημάτων, καὶ πρῶτον ἁπάντων, ἂν δύνηται, παρασκευάσει φρονεῖν τς ων ἕνεκεν, ὧν εἶπον, οὐκ ἐστὲ εὐδαίμονες, οὐδ᾽ ἂν ὁ Νεῖλος ὑμῶν διέρχηται ῆς Κασταλίας γενόμενος διαυγέστερος, οὐδ᾽ ἂν ὁ Πακτωλὸς ἐνθάδε φανεὶς μὴ κατὰ ψῆγμα τὸ χρυσίον ὑμῖν φέρῃ, καθάπερ φασὶ Λυδοῖς πρότερον,ἀλλ᾽ ἄθρ΍υν ρμὥσυν ρμὥσυν ὥὥ ᾽ ἂν Αἴγυπτον ἢ Βαβυλῶνα τῇ πολυτελείᾳ τῶν οἰκοδομημάτων ὑπερβάλλησθε.
  [23] Да, боги больше не любят людей, которые распутны и бессмысленны и необузданны и склонны к дерзости и лени и роскоши. Поэтому не надейтесь на этих ваших ораторов и не принимайте их слов поздравления и восхищения или самих людей, которые так ловко воспевают дифирамбы; ибо они только обманывают и напрасно волнуют вас, как глупых детей; но лучше приветствуйте человека, который укажет вам на некоторые из ваших недостатков и прежде всего, если сможет, даст вам возможность подумать, потому что то, что я называю, не делает вас блаженным, даже если могучий Нил сама должна протекать через ваш город с водами чище, чем Касталия; даже если Пактол, явившийся сюда, принесет вам его золото, но не крупицу за крупицей, как, говорят, в прошлые дни это приносило лидийцам, а массой, подобной грязи; даже если вы превзойдете Египет и Вавилон дороговизной своих построек.
  [24] εἰ γὰρ ταῦτα δύναται ποιεῖν ἀνθρώπους μακαρίους, ποταμὸς ἢ κρᾶσις ἀέρος ἢ τς τό ἢ τς καὶ θαλάττης λιμένες ἢ ναὸς ἢ τεῖχος, οὐκ ἔστιν εἰπεῖν ὅσων λείπεσθε. Βυζαντίους ἐκείνους ἀκούετε παρ᾽ αὐτὸνοἰκοῦντας τὸν Πόντον, μικρὸν μαξὸν ἔξὸν ταξὸν ταξῦ τα , αὐτομάτων ἰχθύων αὐτοῖς ἐπὶ τὴν γῆν ἐκπιπτόντων ἐνίοτε: ἀλλ᾽ ὅμμως οὐδπε὿ὐὐδῆν ἐκπιπτόντων ἐνίοτε ι διὰ τὸν ἰχθῦν εὐδαίμονας Βυζαντίους, εἰ μὴ καὶ τοὺς λάρους, οὐδὲ τΑἰγυιτ ν Νεῖλον οὐδὲ Βαβυλωνίους διὰ τὸ τεῖχος.
  (24) Ибо, если это то, что может сделать человека благословенным, — реки, или климат, или расположение, или даже гавани, открывающиеся в море, или храмы, или укрепления, — то невозможно перечислить города, которые превзойдут тебя.
  Вам говорят, что жители Византии, живущие недалеко от самого Понта, но недалеко от его входа, [извлекают большую выгоду из своего положения], так как время от времени рыба выбрасывается на их берега без вмешательства человека; но все же никто не назвал бы византийцев благословенными из-за их рыбы — если бы он не сказал то же самое о бакланах — и не назвал бы он благословенными египтян из-за Нила или вавилонян из-за их стены.
  [25] οὐχ ὁ Πηνειὸς δι᾽ ἐρήμου ῥεῖ Θετταλίας; οὐχ ὁ Λάδων διὰ τῆς Ἀρκαδίασἀναστάτου γενομένης; οὐκ αὐτὸς ὁ Κύδνος ἄνω καθαρώτερος; тί οὖν; διὰ τοῦτο βελτίους φήσετε ἐκείνους ἑαυτῶν; ἴσως μὲν ἀληθεύετε, ἐὰν λέγητε: οὐ μὴν ἐρεῖτε. τοὺς γὰρ ἀπείρους τρυφῆς καὶ πανουργίας, τούτους ἐγώ φημι πράττειν ἄμεινον. τί δ᾽ αὐτῆς τῆς Ἰταλίας; οὐ Σύβαρις μὲν ὅσῳ μάλιστα ἐτρύφησεν, τοσούτῳ θᾶττονἀπώλετο; Κρότων δὲ καὶ Θούριοι καὶ Μεταπόντιον καὶ Τάρας, ἐπὶ τοσοῦτον ἀκμάσασαι τανι ταὶ τ οτὲ σχοῦσαι δύναμιν,
  [25] Не течет ли Пеней через опустошенную Фессалию? Разве Ладон не течет через Аркадию, жители которой были изгнаны из своих домов? Не выше ли сам Кидн чище? Что тогда? Скажете ли вы, что в этом отношении люди в этом регионе превосходят вас? Вы могли бы сказать правду, если бы сказали, что это так, — хотя вы этого не скажете, — ибо те, кто не знаком с роскошью и подлостью, по моему мнению, находятся в лучшем положении. А сама Италия? Возьмем, к примеру, Сибариса; не правда ли, что чем роскошнее он становился, тем быстрее погибал? А что касается Кротона, Фурия, Метапонта и Тарента, то, несмотря на высокий уровень процветания, которого они достигли каждый, и великую власть, которая когда-то принадлежала им, есть ли город, который они теперь не превосходят в запустении?
  [26] ποίας πόλεως οὐκ εἰσὶ νῦν ἐρημότεραι; πολὺ δ᾽ ἂν ἔργον εἴη πάντας ἐπεξιέναι τοὺς διὰ τρυφὴν ἀπολωλότας, Λυδήδὺς, λάάι, λολωλότας Ἀσσυρίους πρότερον, τὰ τελευταῖα Μακεδόνας: οἳ νεωστὶμὲν τὰ ῥάκη περιῃρημιμπεοι κεοι ἀκούοντες καὶ τοῖς Θρᾳξὶ περὶ τῶν μελινῶν μαχόμενοι τοὺς Ἕλληνας ἐκράτησν,τεσὺα, ίαν διέβησαν, ἄχρις Ἰνδῶν ἦρξαν. ἐπεὶ δὲ τὰ ἀγαθὰ τὰ Περσῶν ἔλαβον,
  [26] Но было бы огромным делом попытаться перечислить всех, кто из-за роскоши потерпел крах: давным-давно лидийцев, мидян, предшествовавших им ассирийцев и, наконец, македонян. Ибо македоняне, хотя они совсем недавно сбросили свои лохмотья и стали известны как пастухи, люди, которые сражались с фракийцами за обладание просовыми полями, победили греков, перешли в Азию и приобрели империю, простирающуюся до индийцев; однако, когда хорошие вещи персов перешли к ним, плохие вещи также последовали за ними.
  [27] τούτοις ἐπηκολούθησε καὶ τὰ κακά. τοιγαροῦν ἅμα σκῆπτρα καὶ ἁλουργίδες καὶ Μηδικὴ τράπεζα καὶ τὸ γένος αὐστῶΥέεπτῶν ἐιὸ νῦν εἴ τις διέρχοιτο Πέλλαν, οὐδὲ σημεῖον ὄψεται πόλεως [стр. 305] οὐδέν, δίχα τοῦ πολὺν κέραμον εἶναι συντετριμμένον ἐν τῷ τόπῳ. καίτοι μένει τὰ χωρία τῶν πόλεων, ὧν εἶπον, καὶ τῶν ἐθνῶν, οἷα καὶ πρντεροὶ, κ ς ποταμοὺς οὐδεὶς ἄλλοσε ἔτρεψεν, οὐδ᾽ εἴ τι τοιοῦτον ἦν ἕτερον: ἀλλέν ὅμωνὂ ὂ ὐδ᾽ εἴ τι τοιοῦτον λεια καὶ τρυφὴ ἅψηται, τούτοις οὐκ ἔστι πλείω χρόνον διαγενέσθαι .
  (27) Таким образом, и скипетр, и царская порфира, и мидийская кулинария, и самый род пришли к концу, так что сегодня, если вы пройдете через Пеллу, вы не увидите вообще никаких признаков города, кроме присутствия массы разбитой глиняной посуды на участке. И тем не менее области, принадлежащие городам и народам, которые я назвал, все еще остаются такими же, какими они были прежде, и никто не отвел реки в другие русла, и ничто другое такого рода не отличалось когда-то от того, что есть теперь; но, несмотря на это, все, что тронуто расточительностью и роскошью, не может долго существовать.
  [28] μὴ γὰρ οἴεσθε τοὺς κριοὺς μηδὲ τὰς ἑλεπόλεις καὶ τὰς ἄλλας μηχανὰαριροὕτιννς ὡς τρυφήν, εἴτε ἄνδρα βούλεταί τις πεπτωκότα ἰδεῖν εἴτε πόλιν. οὐ ποταμός ἐστιν οὐδὲ πεδίον οὐδὲ λιμὴν ὁ ποιῶν εὐδαίμονα πόλιν οὐδὂλππ χϿρημάτ οὐδὲ οἰκοδομημάτων οὐδὲ θησαυροὶ θεῶν, οἷς οὐδὲν προσέχει τὸ δαιμόνιοὶ τὰς πόλεις τινὲς μεταφέρωσι τὰ ὄρη καὶ τὰς πέτρας ξὺν πολλῇ ταλαιπωρίᾳ καρκι πόννο πόννο οις ἀναλώμασιν: ἀλλὰ σωφροσύνη καὶ νοῦς ἐστι τὰ σῴζοντα. ταῦτα ποιεῖ τοὺς χρωμένους μακαρίους, ταῦτα τοῖς θεοῖς προσφιλεῖς, οὐχδνὐ τὐὶὐḸὸῖω σμύρνα: πόθεν; οὐδὲ ῥίζαι καὶ δάκρυα δένδρων οὐδὲ τὰ Ἰνδῶν καὶ Ἀράβων φρύγανα.
  (28) Ибо не думайте, что тараны, осадные башни и другие орудия войны так же пагубны, как роскошь, будь то человек, которого хотят видеть поверженным, или город. Нет, ни река, ни равнина, ни гавань делают город процветающим, ни количество богатств, ни множество домов, ни сокровища богов — предметы, на которые божество не обращает внимания, — даже если некоторые люди переправляются в свои города. горы и скалы ценой великой физической боли, труда и неисчислимых расходов приносят ли это счастье; вместо этого спасают трезвость и здравый смысл. Они делают блаженными тех, кто их использует; они делают людей дорогими богам, а не ладан или мирра, Бог знает, ни корни и смолы деревьев, ни ароматные травы Индии и Аравии.
  [29] ὑμεῖς δέ, ἂν μὲν ἐκ τύχης ὁ ποταμὸς μεταβάλῃ καὶ ῥυῇ θολερώτερος, χ὇θεσθε οε ὺς πρῶτον ἐπιδημήσαντας αἰτίαν λέγετε: τὸν δὲ τρόπον τῆς πόλεως μεταβάλλοντα ὁρῶντεχ γνόμενον καὶ τεταραγμένον ἀεὶ μᾶλλον οὐ φροντίζετε. ἀλλὰ ὕδωρ μὲν οὐ μόνον πίνειν βούλεσθε καθαρόν, ἀλλὰ καὶ ὁρᾶν:
  (29) А что до тебя, то, если случайно река изменит свое русло и течет более мутным потоком, чем обычно, ты раздражаешься и чувствуешь, что должен дать объяснение людям, впервые пришедшим в Тарс; с другой стороны, хотя вы видите, что нравы в городе меняются, становятся все хуже и все более и более беспорядочными, вы не обращаете на это внимания.
  [30] ἦθος δὲ καθαρὸν καὶ μέτριον οὐ ζητεῖτε. καίτοι πολλάκις ἀκοῦσαί τινων ἔστι: μὴ γὰρ ἡμεῖς μόνοι μεταβεβλήκαμεν, ἀλδὐϽ οὸ ἅπαντες; ἔστι δὲ τοῦτο καθάπερ εἴ τις ἐν λοιμῷ διὰ τὸ πάντας ἢ τοὺς πλείστους νοδέεμῖν μθθεῖν οι ποιεῖσθαι πρόνοιαν, ὥστε αὐτὸς ὑγιαίνειν, ἢ νὴ Δία ἐν θαλάττῃ χειμαζτόμενὸς,απζτόμενἿς ὁρῶν τοὺς ἐν τῇ νηὶ κινδυνεύοντας ἀμελοῖ τῆς σωτηρίας. τί δέ; ἂν ὅλος καταδύηται στόλος, διὰ τοῦτο ἧττόν ἐστιν ἄτοπον τὸ ξυμβαῖνον;
  [30] Однако, хотя вы хотите, чтобы вода была чистой не только для питья, но и для красоты, вы не ищете характера, который был бы чистым и свободным от излишеств. Действительно, часто можно услышать, как люди говорят: «Впрочем, может быть, не мы одни изменились, а почти все». Но это точно так же, как если бы во время эпидемии кто-нибудь, потому что все или почти все были больны, не заботился бы о каких-либо мерах предосторожности для своего здоровья, или, клянусь Зевсом, как если бы человек, брошенный бурей в море, замечая что все на борту были в опасности, поэтому должен пренебрегать собственной безопасностью. Что! Если весь флот пойдет ко дну, станет ли это катастрофой менее зловещей!
  [31] ῾τί οὖν ἁμαρτάνομεν ἡμεῖς;᾿ τὰ μὲν ἄλλα ἐῶ. γελοῖον γάρ, εἴ τις πρὸς τὸν ὅλως οὐκ ἐπιστάμενον κιθαρίζειν, ἔπειτα αύς ἔτ΅ρν ἔτ΅ρν ἔτιρνε ἐπιχειροῖ λέγειν ὅ,τι ἥμαρτεν ἢ τίνα φθόγγον παρέβη. [п. 306] τοσοῦτον δὲ μόνον εἰπεῖν ἄξιον, ὃ μηδεὶς ἂν ἀρνήσαιτο. φημὶ δὴ θαυμαστόν τι πάθος ἐν τῇ πόλει ταύτῃ πεπονθέναι πολλούς, ὃ παρ᾽ ἄλλοις τος τοις ἤκουον μᾶλλον ἢ παρ᾽ ὑμῖν γιγνόμενον.
  [31] «Ну, в чем мы виноваты?» Другие ваши недостатки я воздержусь от упоминания. Ибо было бы нелепо, если бы кто-нибудь пытался сказать человеку, который совершенно ничего не знает об арфе, но продолжает беспорядочно бить по ее струнам, какую именно ошибку он сделал или какую ноту неправильно сыграл. Но, по крайней мере, так много стоит упомянуть, и никто не может этого отрицать: я утверждаю, что в этом городе со многими людьми произошло нечто удивительное, что-то, о чем я слышал, раньше происходило в других городах, а не в Тарсе.
  [32] τί δὲ τοῦτ᾽ ἔστιν ἂν μὴ δύνωμαι δηλῶσαι σαφῶς, ἀλλὰ ὑμεῖς γε πειρᾶσθνο ὑποθ὿ ὑποννο ηδέν με νομίσητε τῶν ἀπορρήτων λέγεινμηδ᾽ ὃ κρύπτουσιν οἱ ποιοῦντες, εἰ καμαὶ σει καόα στόν. μεταξὺ γοῦν ὀρθοὶ βαδίζοντες, λαλοῦντες οἱ πλείους καθεύδουσιν: εἰ δ᾽ ἐλρηγοṹρο ίοσι δοκοῦσιν, οὐδὲν ἂν εἴη τοῦτο. καὶ γὰρ τοὺς λαγὼς φήσει τις ἐγρηγορέναι τῶν ἀπείρων, ἐὰν ἴδῃ κοιμωμένους. πόθεν οὖν ἐγνώσθη τοῦτο; ἐξ ἑτέρων τινῶν, ἃ σημεῖά
  [32] Однако, если я окажусь не в состоянии ясно объяснить, что это за вещь, вы, по крайней мере, можете попытаться угадать, что я имею в виду; и, кроме того, не думайте, что я рассказываю какую-либо тайну или что-то такое, что виновные пытаются скрыть, как бы их поведение ни казалось самым удивительным. Во всяком случае, как ни удивительно это может быть, когда вы стоите на ногах, идете или разговариваете, большинство из вас все время крепко спит; и даже если большинству мужчин покажется, что вы не спите, это вообще ничего не значит. Например, любой, кто не знаком с кроликами, скажет, что они не спят, даже если увидит их спящими. Как же тогда было признано это состояние? От некоторых других признаков, указывающих на то, что они спят, так как их глаза, по крайней мере, широко открыты.
  [33] ἐστι τοῦ καθεύδειν: ἐπεὶ τά γε ὄμματα αὐτῶν ἀναπέπταται. τί οὖν οὗτοι ποιοῦσι κοιμωμένων; πολλὰ μὲν δὴ τά γε ἄλλα: σχεδὸν γὰρ πάντα ὀνείρασιν ἔοικεν αὐτῶν τὰ ἔργα: καριριρ γὰ άτην καὶ λυποῦνται καὶ θρασύνονται καὶ δεδοίκασι, μηδενὸς ὄντος, καὶ σπουδάζζος ἀδυνάτων ἐπιθυμοῦσι, καὶ τὰ μὴ ὄντανομίζουσιν εἶναι, καὶ τῶν ὄντων οὐσι αάὐκκ αάὐκ πλὴν ταῦτα μὲν ἴσως κοινὰ καὶ ἡμῶν ἐστιν. ἐκεῖνο δὲ οἶμαι φανερώτατον ὕπνου τεκμήριον ποιοῦσι, ῥέγκουσιν. οὐ γὰρ ἔχω μὰ τοὺς θεοὺς εἰπεῖν εὐπρεπέστερον. καίτοι καὶ τῶν κοιμωμένων ὀλίγοι μὲν ἀεὶ τοῦτο πάσχουσι: τῶν δὲ ἄλυσλων τοεοῖς υμβαίνει καὶ τοῖς ἐμπλησθεῖσι
  [33] Что же такого делают эти люди, что отмечает спящих? На самом деле много других симптомов; ибо практически все их действия напоминают состояние сна. Например, они испытывают радость и печаль, смелость и робость без всякой причины, они воодушевлены, они желают невозможного, и нереальное они считают реальным, а реальное они не воспринимают. Впрочем, эти черты, пожалуй, их и роднит с нами самими. Но это, по-моему, самый явный признак дремоты — фыркают. Ибо, клянусь небом, у меня больше нет подходящего имени, чтобы дать ему это. А между тем даже среди спящих немногие страдают этим недугом, а у всех он бывает только тогда, когда люди пьяны, или наелись, или лежат в неудобной позе.
  [34] καὶ τοῖς μὴ καλῶς κατακειμένοις. ἐγὼ δέ φημι τοῦτο τὸ ἔργον αἰσχρὰν τὴν πόλιν ποιεῖν καὶ δημοσίᾳ καταισχύνεινὶ εγίστην ὕβριν εἰς τὴν πατρίδα ὑβρίζειν τοὺς μεθ᾽ ἡμέραν τούτους κοιμωμέ϶νιႿυς, κοιμωμέ϶νιႿυς ν αὐτοὺς ἐξορισθῆναι καὶ παρ᾽ ὑμῶν καὶ πανταχόθεν. οὐδὲ γὰρ μέτριόν ἐστι τὸ γιγνόμενον οὐδὲσπανίως συμβαῖνον, ἀλλ᾽ ἀεὶ κατοχ πνὐτχ όλεως, κἂν ἀπειλῇ τις κἂν παίζῃ κἂν καταγελᾷ. καὶ τὸ λοιπὸν ἤδη ξύνηθές ἐστι καὶ τοῖς πάνυ σμικροῖς παισί, καὶ τῶιν τελείίωο ῦσιν αἰδεῖσθαι, προάγονται πολλάκις ὥσπερ ἐπὶ δώρῳ τινὶ χρῆσθαι, κἂν παπιστεήσορα ν, ἀνέπνευσαν γοῦν ὅμοιον.
  (34) Но я утверждаю, что такое поведение позорит город и позорит его как государство, и что величайшее оскорбление своей стране причиняют эти дневные спящие, и что они заслуженно были бы изгнаны не только вами, но и всеми. мужчины везде. Действительно, эта привычка не пустяк и не редкость; более того, это происходит постоянно и повсюду в городе, несмотря на все угрозы, шутки и насмешки. Более того, этот звук уже стал привычным даже для самых маленьких мальчиков, и взрослые, пользующиеся хорошей репутацией, часто склоняются к тому, чтобы потакать ему как своего рода местному обычаю, и даже если они могут проверить его в смущение, во всяком случае, они дали выход звуку очень похожему.
  [35] εἰ δή τις[стр. 307. ῆς δυσφημίας ταύτης προελθεῖν μηδὲ ἐπ᾽ ὀλίγον, πρὸς τοῦ Διὸς ἔστιν ὅσπτΡμ ἐεδις ἐεδν ησεν; καίτοι τὸ μὲν θρηνεῖν, ὡς ἂν εἴποι τις, ἀτυχίας ἐστὶ σημεῖον, τὸ δὲχχνοιονὸ ντίας, ἀσελγείας τῆς ἐσχάτης. οὐκοῦν εἰκὸς ἐν δυστυχέσι μᾶλλον ἀνθρώποις ἐθέλειν διατρίβειν ἢ ἀκολάστοις ἐγὼ μὲν γὰρ οὐκ ἂν ἑλοίμην ἀκούειν οὐδὲ αὐλούντων διηνεκῶς: ἀλλστιος εἔι τιν ῦτος τόπος, ἐν ᾧ συνεχής ἐστιν ἦχος εἴτε αὐλῶν εἴτε ᾠδῆς εἴτε κιιθάρανσν, οἷος τῶν Σειρήνων εἶναι σκόπελον ἀεὶ μελῳδούμενον, οὐκ ἂν δυναίμην ἐκεῖσε ἐλθὼν.
  (35) Если бы существовал какой-нибудь город, в котором вы постоянно слышали бы плачущих людей и в котором никто не прошел бы даже короткое расстояние, не встретив этого зловещего звука, то, клянусь Зевсом, есть ли кто-нибудь, кто хотел бы посетить такое место? И все же плач, можно сказать, есть признак несчастья, тогда как звук, о котором я говорю, есть признак бесстыдства и крайнего разврата. Несомненно, разумно, что люди предпочитают проводить свое время среди несчастных, а не среди распущенных. Я, со своей стороны, не хотел бы постоянно слушать даже дудку; более того, если существует место, где постоянно звучат свирели, пение или лиры, как, впрочем, говорят, в случае со скалой Сирен, которая всегда звучит мелодией, я не мог бы заставить себя пойти и жить там. .
  36 . ἀλλ᾽ ἐὰν μέν τις οἴκημα παριὼν ἀκούσῃ τοῦ τοιούτου, δῆλον ὅτι φήσπει χαμετιτϿῃ ὸ εἶναι. τὴν δὲ πόλιν τί φήσουσιν, ἐν ᾗ πανταχοῦ σχεδὸν εἷς ἐπικρατεῖ φθόγγγος, κικαὶ οιοὶ ὔτε ἡμέραν οὔτε τόπον ἐξαίρετον οὐδένα ποιοῦνται, ἀλλ᾽ ἐν στενωποῖς, ἀἐκο, γΐν οικν οικνα ραῖς, παρὰ τὸ θέατρον, ἐν τῷ γυμνασίῳ δυναστεύει τὸ πρᾶγμα; καὶ αὐλοῦντος μὲν ἕωθεν οὐδενὸς ἀκήκοα ἐγὼ μέχρι νῦν ἐν τῇ πόλαει, τοᅦτο στὸν μέλος εὐθὺς ἅμα τῇ ἡμέρᾳ κινεῖται.
  [36] Но что касается того хамского и огорчительного звука, который вы издаете, какой простой смертный мог бы вынести это? Да ведь если человек, проходя мимо дома, услышит такой звук, то, конечно, скажет, что это публичный дом. Но что скажут люди о городе, в котором почти везде преобладает только одна нота и жители которого не делают исключения ни по временам года, ни по дням, ни по местам, а, наоборот, в переулках, в частных домах, на рынке, в театре, в гимназии преобладает это фырканье? Кроме того, хотя я никогда до сих пор не слышал, чтобы кто-нибудь играл на дудочке в городе на рассвете, эта ваша удивительная мелодия начинает звучать на рассвете.
  37. ὲν εἶναι παρὰ τοῦτο, μόνον ἂν τὰ λάχανα ἁμάξαις εἰσφέρητε καὶ πολλοὺς τἸῦεοως τᐸεουως ῷ μέσῳ καὶ τὸ τάριχος ᾖ καὶ τὰ κρέα. σκοπούντων δὲ ὅμως αὐτοὶ τὸ πρᾶγμα οὕτως. εἴ τις αὐτῶν παραγένοιτο εἰς πόλιν, ἐν ᾗ πάντες ὅ, τι ἂν δεικνύωσι τῷ μιέσῳ λακτῳ δἐν ᾗ πάντες ὅ ουσι, κἂν δεξιὰν ἐμβάλλῃ τις, οὕτως ἐνέβαλε, κἂν προτείνῃ τὴν χεῂρα οὕτως, κὕτως, κὕτως χειροτονῶσι, κἂν οἱ δικασταὶ τὴν ψῆφον φέρωσι, ποίαν τινὰ ἡγήσονται τὴν πόλιν ταύτην; ἐὰν δὲ ἀνασυράμενοι πάντες βαδίζωσιν, ὥσπερ ἐν λίμνῃ;
  (37) Однако я знаю, что некоторые могут подумать, что я несу чепуху, когда задаюсь вопросами, подобными этому, при условии, что вы будете продолжать привозить свои овощи телегами и находить хлеб в изобилии для всех. купить, а также вашу соленую рыбу и мясо. Но все-таки пусть они сами рассмотрят дело таким образом: предположим, что один из них пришел в город, в котором все всегда указывают на что-либо средним пальцем, и если он протягивает правую руку, то протягивает ее таким образом, и Если он протягивает руку для какой-либо цели, либо для голосования в собрании, либо для голосования в качестве присяжного, протягивает ее именно так, то каким местом новоприбывший считает этот город? А что, если бы все ходили с задранной одеждой, как бы в луже?
  38 ὰ τῆς πόλεως ἔχειν ὅ, τι λέγωσι τοὺς ἀπεχθῶς ὑμῖν διακειμένους; ἀλλὰ πόθεν τὰς κερκίδας ὑμῖν ἐπιβοῶσιν; καίτοι οὔ [стр. 308. ὧν αὐτοὶ ποιεῖτε. φέρε, ἂν καταλάβῃ τοιοῦτον πάθος δημοσίᾳ τινάς, ὥστε γυναικῶν λαβεῖν φωνμαπα τν ἂ ηδένα δύνασθαι μήτε νέον μήτε πρεσβύτερον ἀνδριστὶ μηδὲν εἰπεῖν: οὐ δόξαει χαλξαπὸν εὸν εὐ ὸς οἶμαι λοιμοῦ βαρύτερον;οὐ γὰρ τὸ πυρέττειν αἰσχρὸν οὐδὲ τὸ ἀποθῄνσκμειν: ἀποθῄνσκμειν: ἀποθῄνσκμειν ἂν εἰς θεοῦ καὶ τὸ δαιμόνιον πολλὰ ἱλάσκοιντο. καίτοι τὸ μὲν γυναικῶν ἀφιέναι φωνὴν ἀνθρώπων ἐστὶ φωνὴν ἀφιέναι,
  [38] Разве вы не знаете, что такое поведение дало повод для клеветы на вас, в результате чего те, кто недоброжелателен к вам, снабжены материалом, чтобы опорочить вас как народ? Ну, как получается, что люди выкрикивают вам имя Церкоп? А между тем люди говорят, что ни для вас, ни для кого-либо другого должно быть безразлично, что говорят другие, а только то, что вы сами делаете. Что ж, если предположить, что некоторые люди, как общество, будут настолько поражены, что все мужчины будут говорить женскими голосами и что ни один мужчина, будь то молодой или старый, не сможет сказать ничего мужского, не покажется ли это печальным и более невыносимым опытом, я поручится, чем всякая моровая язва, и в результате не пошлют ли они в святилище бога и попытаются многими дарами умилостивить божественную силу? А ведь говорить женским голосом — значит говорить человеческим голосом, и никто не обидится, если услышит, что говорит женщина.
  [39] καὶ οὐδεὶς ἂν ἀκούων γυναικὸς δυσχεράνειεν. ὁ δὲ τοιοῦτος ἦχος τίνων ἐστίν; οὐχὶ τῶν ἀνδρογύνων; οὐχὶ τῶν τὰ αἰδοῖα ἀποκεκομμένων;οὐδὲ τούτων ἀεὶ καὶ πρὸς ἅπαντας, ἀλτιὰὰἀλτινὰὲ ῶν ὥσπερ ξύμβολον. φέρε δ᾽ εἰ κατεζωσμένοι πάντες ἐβαδίζετε ἢ τυμπανίζοντες, καὶ μηδὲν ὑμῖδν ἐόκεοἐόκειἐόκειι αι χαλεπόν; εἰ συνέβαινεν ὑμᾶς ὑψηλήν τινα ἔχειν ἄκραν ἢ νὴ Δία ὄρος ὑπερκείμενπον, ὥσπερταενπον, ὥσπερταενον ις, ὅπου τις ἀνελθὼν ἕκαστον μὲν σαφῶς ἀκουεινμὴ δύναιτο, τὸν δὲ ξύνႸαντα, ποροοα ἦχος ὑμῖν ἂν ἀνενεχθῆναι δοκεῖ; ἢ δῆλον ὅτι τοῦ πλείονος ὥσπερ ἐν ἁρμονίᾳ
  [39] Но кто они, которые издают такой звук? Разве они не существа смешанного пола? Разве это не мужчины, которым отрезали яички? Более того, даже они не всегда издают этот звук и не всем людям, но он зарезервирован для них самих, своего рода их собственный пароль.
  Ну, предположим, что все вы привыкли ходить в туго подпоясанных одеждах или играть на бубне и что это занятие вовсе не казалось вам досадным. Предположим, что вы обладаете высокой скалой или, клянусь Зевсом, нависающей горой, какой есть в других городах, и что человек, совершающий восхождение, не может отчетливо слышать отдельные голоса, а только общий ропот, как вы думаете, что это за звук? было бы вознесено к нему? Не будет ли это, очевидно, звуком большинства, преобладающим как бы гармонией тона?
  [40] κρατοῦντος; εἰ δὲ ἐκ τῆς ἀκοῆς δέοι τεκμαίρεσθαι περὶ τῶν ἀνθρώπων, ὥσπερ Ὅμηρός φηστατ πρησι πρνστι πρνστι πρνστι Ὀδυσσέα τῇ αὑτοῦ οἰκίᾳ μὴ περιμεῖναι θεάσασθαι τοὺς μνηστῆρας ἑστιωμένννουᾂ, ελḸὺς εῖν πρὸς τὸν Εὔμαιον, ὡς αὐτὸν ἡ κιθάρα περιήνεγκε, γιγνώσκειν δὴ ὅτι πολὖὶὶ ὶ τα τίθενται:
  (40) А предположим, что по услышанному надо было бы догадаться, кто издал звук, как Гомер говорит об Одиссее, когда тот подошел к дому, что он не должен был ждать, чтобы увидеть женихов на их пиру, а тотчас же сказал Эвмею: когда звук арфы ударил его в ухо, он
  Хорошо знал, что многие пируют в его зале;
  и опять же, когда с острова циклопов он услышал и блеяние овец, и голоса людей (как он, мне кажется, услышал бы, если бы они пасли своих овец), то понял, что это была страна пастухов —
  41 ῆς φωνῆς, ὡς ἂν οἶμαι νεμόντων, νοεῖνὅτι ποιμένων τινῶν ἐστιν ἡμεμχςρα, ζοῖνὅτι ἴ τις ἐκ τοῦ φερομένου ἤχου πόρρωθεν εἰκάζοι, οἵους ἂν ἀνθρώπους ὑπολιἭβος τί πράττειν; οὐ γὰρ ἱκανοί ἐστε οὔτε βουκολεῖν οὔτε [стр. 309. Ἀραδίων; καὶ πότερον Ἕλληνας ἢ Φοινίκων τοὺς ἀσελγεστάτους; ἐγὼ μὲν γὰρ ἡγοῦμαι μᾶλλον προσήκειν ἀνδρὶ σώφρονι ἐν τοιαύτῃ πόλαει κηρᐖαπτειν Ἷν τοιαύτῃ ῖς ὠσὶν ἢ εἰ τὰς Σειρῆνας παραπλέων ἔτυχεν. ὅπου μὲν γὰρ ὑπῆρχε θανάτου κίνΔυνος, ὅπου Δὲ ἀσελγείας, ὕβρεως, τῆς ἐσχάτης Διαφθορᾶς.
  (41) Что ж, предположим, если бы человек судил и о вас по звуку, который доносился до него издалека, то как бы он догадался, что вы за люди и чем вы занимаетесь? Ибо ты не в состоянии пасти ни крупный рогатый скот, ни овец! И кто-нибудь назовет вас колонистами из Аргоса, как вы утверждаете, или, что более вероятно, колонистами этих отвратительных арадианцев? Назовет ли он вас греками или самыми распутными из финикийцев?
  Я считаю, что разумному человеку лучше заткнуть уши воском в таком городе, как ваш, чем если бы он случайно проплыл мимо сирен. Ибо там грозила смерть, а здесь грозит распущенность, дерзость, крайняя испорченность.
  [42] καὶ πρόσεστιν οὐδεμία τέρψις οὐδ᾽ ἱστορία δήπου. πρότερον μὲν οὖν ἡ παραίνεσις τῶν ἀμεινόνων ἐκράτει, νῦν δ᾽, ὡς ἔοικε, τῇ϶ιρν ω θαυμάσαι δ᾽ ἄν τις τὴν αἰτίαν τοῦ ζηλοῦν αὐτὸ τοὺς πλείους ἐνθάδε καντὶ συνεηὶ συνεηὶ συνεηὶ ὶ γίγνεσθαι προβαῖνον. ὥσπερ Ἰωνική τις ἐκράτησεν ἁρμονία καὶ Δώριος καὶ Φρύγιος ἄλλη καὶ Λύντοο: Λύντοοႂ ἡ τῶν Ἀραδίων κρατεῖ μουσική, καὶ τὰ Φοινίκων ὑμῖν κρούματα ἀρέσκει, κνθὶ τνθὶ ῦτον ἐξαιρέτως ἠγαπήκατε, ὥσπερ ἕτεροι τὸν σπονδεῖον:
  [42] И здесь мы не находим ни настоящего удовольствия, ни любви к учебе, я полагаю. Во всяком случае, в минувшие дни совет лучших граждан добился своего, а теперь, кажется, совет худших. И можно задаться вопросом, почему большинство здесь, в Тарсе, так охотно следуют этому низменному совету и почему с течением времени эта тенденция становится все более распространенной. Как раньше в музыке господствовал ионийский лад, а затем дорийский, а затем и фригийский, и лидийский, так теперь господствует арадский лад, и теперь финикийские лады удовлетворяют твоему воображению и финикийский ритм, которым ты больше всего восхищаешься. , так же, как некоторые другие делают спондиак.º
  43. πτεροῖς, ἔπειτα τῶν λιγυφώνων τρόπον ὀρνέων τέρπουσιν ἀλλήλους ἔν τε ταῖς ὁῶ τποῖ ὰ ξυμπόσια, μηδὲν δεόμενοι λύρας μηδὲ αὐλῶν — ἀρχαῖα δὴ ταῦτα καὶ σκληρᾶς ἔτζ κγίὶ τινὸς μουσικῆς ὄργανα — νῦν δὲ τρόπος ἄλλος ἀνθεῖ, βαρβίτων κρείττων καῦσην προσην προσην προσην οὐκοῦν μετὰ χρόνον, καὶ χοροὺς ὑπὸ τῷ μέλει τούτῳ στησόμεθα παίδων καὶμπονὶ λπονὶ λπονὶ ς ἐκδιδάξαντες.
  [43] Или может быть, что род людей был создан с даром музыки в их носах (как говорят, что лебеди имеют дар музыки в своих крыльях), так что, как птицы с пронзительным голосом, эти люди радуют кого-то? другой на улицах и на симпозиумах без лиры и свирели? Несомненно, лира и дудки устарели и, более того, это инструменты, издающие резкую и деревенскую музыку. Что ж, теперь процветает другой стиль, превосходящий лиры и более приятный. Поэтому со временем мы даже учредим хоры для сопровождения этой разновидности мелодии, хоры мальчиков и девочек, тщательно обученных.
  44 οὐχ ἡδέως. ὑμεῖς δ᾽ ἴσως με περὶ ἄστρων καὶ γῆς ἐδοκεῖτε διαλέξεσθαι. καὶ τινὲς μὲν ὑμῶν ὀργίζονται καί φασί με ὑβρίζειν τὴν πόλιν, τοὺς δὂν ταῦτο ποτα ὐκ αἰτιῶνται: τινὲς δὲ ἴσως καταγελῶσιν, εἰ περὶ μηδενὸς κρείττονος εὗρον εἰἰὖὐἰἰὸὐἰἰὶ ὁρῶ καὶ τοὺς ἰατροὺς ἔσθ᾽ ὅτε ἁπτομένους ὧν οὐκ ἂν ἤθελον, οὐχὶ τῶοίον σώματος, καὶ πολλοὺς οἶδα τῶν θεραπευομένων ἀγανακτοῦντας, ὅταν ἅπτηται τ΂οοῦ πεποοῦ πεποοῦ ὁ δὲ πολλάκις ἀμύττει τοῦτο καὶ τέμνει βοῶντος. [п. 310] οὔκουν ἀνήσω περὶ τούτου λέγων, πρὶν ἂν σφόδρα δηχθῆτε. καίτοι πάνυ ἀσθενοῦς φαρμάκου τυγχάνετε τοῦ λόγου τούτου καὶ πολὺ ἐλάττναννος ἐλάττνανοος ἀξίαν.
  (44) Хорошо, я прекрасно понимаю, что ты досадуешь на меня за то, что я говорил, и ведь я заранее сказал тебе, что ты не примешь моих слов с каким-либо удовольствием. Впрочем, вы могли подумать, что я собираюсь рассуждать об астрономии и геологии. И хотя некоторые из вас сердятся и утверждают, что я оскорбляю ваш город, тем не менее они не обвиняют тех, кто виновен в вещах, о которых я упоминаю; с другой стороны, другие могут смеяться надо мной, потому что я не нашел ничего лучше для разговора. Однако я нахожу, что и врачи иногда обращаются с вещами, которые они предпочли бы не делать, с частями тела, которые не являются самыми красивыми, и многие из их пациентов, я знаю, раздражаются, когда врач касается больного места. Но он часто скарифицирует и пронзает его копьем, несмотря на протесты. Поэтому я не перестану говорить на эту тему, пока не сделаю вас действительно умным. И все же, в конце концов, это очень мягкое лекарство, которое вы получаете в моей речи, гораздо менее серьезное, чем требует ваш случай.
  45. ῶν ἄλλων θεῶν, οὓς τιμᾶτε, ἀποκρίνασθέμοι προθύμως, εἴ τις ὑμῶν ἐβούλτοτα γυκνα ἔχειν, λέγω δέ, ὥσπερ κιθαρίστρια καλεῖται γυνὴ καὶ νὴ Δία αὐλητρὶς ἢ ποιήτρια καλεῖται τἄλλα ὁμοίως ἀπὸ τῶν ἄλλων ἐπιτηδευμάτων, οὕτως ἣν ἄν τις συνήθως τνομάσḸ του τοῦ ἔργου. καὶ μὴ δυσχεραίνετε μηδὲ ἄχθεσθε: τοὺς γὰρ λόγους τούτους αὐτὸπαρέχει τὸ πρᾶγμν τ῿ ῳ περὶ αὐτοῦ λέγειν, οὐκ ἐγώ ποθεν ἀνευρίσκω. γυναικὶ μὲν δὴ τοιαύτῃ ξυνοικεῖν οὐδεὶς ἂν ἐθελήσειεν ὑμῶν οὐαδὲϲ ἐπτοὶ πεοὶ αλάντοις οἶμαι, θυγατέρα δὲ σχεῖν ἕλοιτο ἄν; ἀλλὰ νὴ Δία μητέρα πως οὐ χαλεπὸν τοιαύτην ἔχειν καὶ γηροβοσκεῖν: σεμνὸν λὰιρ δὐ ὶ πρεσβυτέραις πρέπον
  (45) Ну же, во имя Геракла, и Персея, и Аполлона, и Афины, и других богов, которых вы чтите, скажите мне свободно, хотел бы кто-нибудь из вас иметь такую жену, я имею в виду жену, которую мужчины обычно называть именем, происходящим от практики, о которой я говорю, точно так же, как женщина получает имя арфистки, флейтистки или поэтессы и т. д., каждое в соответствии со своей деятельностью. И молитесь, не раздражайтесь и не раздражайтесь; потому что эти мои слова — слова, которые сама ситуация снабжает любого человека, решившего заняться этим предметом, а не какое-то мое собственное изобретение. Ну, так никто из вас не согласился бы жить с такой женою, даже, мне кажется, за пятьсот талантов; тогда выберет ли он дочь ее вида? Я допускаю, что, клянусь Зевсом, быть может, не так уж и тяжело иметь такую мать и содержать ее в старости; ибо, очевидно, фырканье — это торжественное зрелище, подходящее скорее для стариков!
  [46] μᾶλλον. εἶεν: οὐκοῦν ἐπὶ μὲν γυναικὸς ἢ θυγατρὸς οὐδ᾽ ἀκούοντες ἀνέχεσθε, πόλιιν ν καὶ πατρίδα οἰκεῖν οὐ δεινὸν ὑμῖν δοκεῖ; καὶ ταῦθ᾽, ὃ τῷ παντὶ χαλεπώτερον, οὐ τοιαύτην οὖσαν ἐξ ἀρχῆς, ἀλλᾖ ἀρτιν αὐτοὐὐτοὐ καίτοι μητρόπολις ὑμῶν ἐστιν ἡ πόλις, ὥστε καὶ τὴν σεμνότητα καὶ τὸ ἀξσίτωμα τἔεο ἔεο ός: ἀλλ᾽ ὅμως οὔτε τοῦ ὀνόματος οὔτε τῆς ἀρχαιότητος οὔτε τῆς δόξης φίεσοε.
  (46) Хорошо, тогда, если, когда речь идет о жене или дочери, вы не можете вынести даже слышать об этом, не кажется ли вам ужасным несчастьем жить в городе или в стране такого рода? ? И, кроме того, — мысль, которая делает ее еще более удручающей, — город или страна, которые изначально не были такими, но которые вы сами делаете такими? И все же рассматриваемый город является вашим городом-матерью, и поэтому он имеет достоинство и уважение, принадлежащие городу-матери; но тем не менее ни имя его, ни его древность, ни его слава не пощажены вами.
  [47] τί δὴ οἴεσθε, εἰ καθάπερ εἰκός ἐστι καί φασι τοὺς οἰκιστὰς ἥρωας ἢ θικεοκς ιστρέφεσθαι τὰς αὑτῶν πόλεις τοῖς ἄλλοις ὄντας ἀφανεῖς ἔν τε θυσίαις κηρημί τισιις οτελέσιν, ἔπειθ᾽ ὁ ἀρχηγὸς ὑμῶν Ἡρακλῆς παραγένοιτοἤτοι πυρᾶς οὔσκης, ἣνὸὸ πν τῷ ποιεῖτε , σφόδρα γε ἂν αὐτὸν ἡσθῆναι τοιαύτης ἀκούσαντα φωνῆς; οὐκ ἂν εἰς Θρᾴκην ἀπελθεῖν μᾶλλον ἢ Λιβύην καὶ τοῖς Βουσίριδος ἢ τοοῖς πογόνοις θύουσι παρεῖναι; τί δέ; ὁ Περσεὺς οὐκ ἂν ὄντως ὑπερπτῆναι δοκεῖ τὴν πόλιν; καὶ τί δεῖ μεμνῆσθαι θεῶν; [стр. 311]
  [47] Что бы вы подумали, если бы, как вы могли разумно ожидать (и как люди сообщают), что герои или божества-основатели часто посещали бы основанные ими города, невидимые для всех остальных (как во время жертвоприношений, так и в некоторых других общественных местах). праздники) — если, я спрашиваю вас, ваш собственный основатель, Геракл, посетит вас (привлеченный, скажем, погребальным костром, который вы с особым великолепием сооружаете в его честь), неужели вы думаете, что он был бы чрезвычайно рад слышите такой звук? Не отправится ли он вместо этого во Фракию или в Ливию и почтит своим присутствием потомков Бусириса или Диомеда, когда они принесут жертву? Что! Не думаешь ли ты, что сам Персей действительно пролетит над твоим городом в своем бегстве?
  48. ην οὖσαν τὴν πόλιν, προύκρινεν ἂν τῆς μετ᾽ ἐκείνου διατριβῆς τὴν ἐνθάδε; πρότερον μὲν οὖν ἐπ᾽ εὐταξίᾳ καὶ σωφροσύνῃ διαβόητος ἦν ὑμῶν ἡ πόλύις καṶο τοὶ ἀνέφερεν ἄνδρας: νῦν δὲ ἐγὼ δέδοικα μὴ τὴν ἐναντίαν λάβῃ τάξιν, ὥστε μεδτὰ τεζὰ τεζνα ὀνομάζεσθαι. καίτοι πολλὰ τῶν νῦν ἔτι μενόντων ὅπως δήποτε ἐμφαίνει τὸ σῶφρον καὶ τὸ τὸ τὐστο αὐστο τε ἀγωγῆς, ὧν ἐστι τὸ περὶ τὴν ἐσθῆτα τῶν γυναικῶν, τὸ τοῦτον τὸν τραζιπον κὸετον δίζειν ὥστε μηδένα μηδὲ ἓν αὐτῶν μέρος ἰδεῖν μήτε τοῦ προσώπου μήτε τοῦ λοιποῦ σοιποῦ σοιποῦ
  [48] И все же к чему нам упоминать о божествах? Возьмем Афинодора, который стал губернатором Тарса и которого Август уважал, — если бы он знал ваш город таким, какой он теперь, как вы думаете, предпочел бы он быть здесь, чем жить с императором? Поэтому в прошедшие дни ваш город славился порядочностью и трезвостью, и люди, которые он производил, были такого же характера; но теперь я опасаюсь, что его могут оценить прямо противоположным образом и поставить в один ряд с тем или иным другим городом, который я могу назвать. И все же многие обычаи, действующие до сих пор, так или иначе свидетельствуют о трезвости и суровости поведения тех прежних дней. Среди них — условность относительно женской одежды, предписывающая, чтобы женщины были так одеты и вели себя на улице так, чтобы никто не мог видеть ни одной их части, ни лица, ни остальных частей тела, и что сами ничего не увидят с дороги.
  [49] μηδὲ αὐτὰς ὁρᾶν ἔξω τῆς ὁδοῦ μηδέν. καίτοι τί δύνανται τοιοῦτον ἰδεῖν οἷον ἀκούουσιν; τοιγαροῦν ἀπὸ τῶν ὤτων ἀρξάμεναι τῆς διαφθορᾶς ἀπολώλασιν αἱ πλείους. ἡ γὰρ ἀσέλγεια καὶ δι᾽ ὤτων καὶ δι᾽ ὀφθαλμῶν πανταχόθεν εἰσδύεται. ὥστε τὰ μὲν πρόσωπα κεκαλυμμέναι βαδίζουσι, τῇ ψυχῇ δὲ ἀκαλύπτῳ καὶ σφόδρα ἀναπ΃πὲἀναπεπεπἀναπεπεπὲαναπεπε. τοιγαροῦν ὀξύτερον βλέπουσιν ἑνὶ τῶν ὀφθαλμῶν,
  [49] И все же, что они могли видеть столь же шокирующим, как то, что они слышат? Следовательно, начав процесс разложения с ушей, большинство из них пришли к полному разорению. Ибо распутство просачивается отовсюду, через уши и через глаза. Поэтому, хотя лица их при ходьбе закрыты, их душа непокрыта, а двери распахнуты настежь. По этой причине они, подобно геодезистам, могут лучше видеть одним глазом.
  [50] ὥσπερ οἱ γεωμέτραι. καὶ τουτὶ μὲν ἔκδηλόν ἐστι τὸ τῶν ῥινῶν. ἀνάγκη δὲ καὶ τἄλλα ἀκολουθεῖν τῷ τοιούτῳ ῥυθμῷ. μὴ γὰρ οἴεσθε, ὥσπερ ἑτέρων πολλάκις εἴς τινα μέρη κατασκήπτει, χεῖρας ἢ πόδνσς, τπνοἢ προἢ προἢ ω καὶ παρ᾽ ὑμῖν ἐπιχώριόν τι νόσημα ταῖς ῥισὶν ἐμπεπτωκέναι, μηδ᾽ ὥσπϹντρ Λημννῖ ξὶ τὴν Ἀφροδίτην ὀργισθεῖσαν λέγουσι διαφθεῖραι τὰς μασχάλας, κἀνθάδε πνομίζεντε διεφθάρθαι τὰς ῥῖνας ὑπὸ δαιμονίου χόλου, κἄπειτα τοιαύτην φωνὴν ἀφιέναι: πόθεν; ἀλλ᾽ ἔστι σημεῖον τῆς ἐσχάτης ὕβρεως καὶ ἀπονοίας καὶ τοῦ καταφρκνεπ΁νν τῶνὶῶῦ των καὶ μηδὲν αἰσχρὸν ἡγεῖσθαι.
  [50] И хотя это носовое заболевание совершенно очевидно, неизбежно, что все остальное также должно быть подходящим сопровождением для такого состояния. Ибо вы не должны думать, что подобно тому, как другие заболевания часто поражают определенные части других людей, как, например, руки, ноги или лицо, так и здесь у вас местное заболевание поразило ваши носы; ни то, что, как говорят, Афродита, разгневанная на женщин Лемноса, осквернила их подмышки, так и здесь, в Тарсе, носы большинства осквернены из-за божественного гнева, вследствие чего они издают этот ужасный шум. Мусор! Нет, этот шум — признак их полного распутства и безумия, их веры в то, что нет ничего постыдного.
  [51] φημὶ δὴ διαλέγεσθαι τούτοις ὁμοίως καὶ βαδίζειν καὶ βλέπειν. [εἰ δὲ μηδὲν ἔκδηλον οὕτω ποιεῖν διὰ τῶν ἀμμάτων δύνανται, ὥστε ἐπιστρέςπαιν ἀμμάτων δύνανται, ὥστε ἐπιστρέςπαιν ἀὰ τῶν 312. εἶτ᾽ ἄχθεσθε τοῖς Αἰγεῦσι καὶ τοῖς Ἀδανεῦσιν, ὅταν ὑμᾶς λοιδορᲶσι, τοὺὺς δὺ ς μαρτυροῦντας ὡς ἀληθῆ λέγουσι τῶν ὑμετέρων πολιτῶν οὐκ ἐξελαύνετε τῆς πόλεως;
  [51] Итак, я утверждаю, что речь этих женщин вполне соответствует их походке и взгляду их глаз. И если они не могут сделать своими глазами ничего столь явного, чтобы заставить всех обернуться и посмотреть на них, или если они еще не зашли так далеко в своем искусстве, тем не менее они никоим образом не являются более респектабельными в других отношениях.
  Ввиду этого раздражаетесь ли вы на жителей Эги и Аданы, когда они поносят вас, а с другой стороны, вы не изгоняете из Тарса тех из вашего народа, которые свидетельствуют об истине того, что говорят ваши соседи?
  52 ων μόνον ἔχει, καὶ οὐδεὶς ἑόρακεν οὐδὲν τῶν πολλῶν, ἀλλ᾽ ἐν τῺα α϶ότν ι που που θάνοντες ἀσεβοῦσιν οἱ κακοδαίμονες: τὰ δὲ τοιαῦτα ξύμβολα τῆς ἀκρασίας μηνύει τῆς ἦθος καὶ τὴν διάθεσιν, ἡ φωνή, τὸ βλέμμα, τὸ σχῆμα, καὶ δὴ καὶ ταῦτα τὰ δοκοοῦοῤ ὶ ἐν μηδενὶ λόγῳ, κουρά,περίπατος, τὸ τὰ ὄμματα ἀναστρέφειν, τὸ ἐγκλίνειν τὸν τὸν τὸθν ῖς χερσὶν ὑπτίαις διαλέγεσθαι. μὴ γὰρ οἴεσθε αὐλήματα μὲν καὶ κρούματα καὶ μέλη τὰ μὲν ἐμφαίνειν τὸ ἀνδρεῖον, τὲ ἀνδρεῖον ῆλυ, κινήσεις δὲ καὶ πράξεις μὴ διαφέρειν μηδ᾽ εἶναι μηδένα ἐν τούτοις ἔλεγχον ἔλεγχον ἀλλ᾽ ἐγὼ βούλομαί τινα λόγον ὑμῖν εἰπεῖν,ὃν ἴσως καὶ ἄλλοτε ἀκηκόατε.
  [52] Разве вы не знаете, что обвинение в совершении чего-либо запретного, противоречащего законам природы в большинстве случаев держится только на подозрении, и никто из массы ничего толком не видел, а, по напротив, именно в каком-то темном и тайном убежище несчастные преступники совершают свои гнусные деяния незамеченными; однако такие симптомы их недержания, как следующие, раскрывают их истинный характер и наклонности: голос, взгляд, поза; да, и еще следующие, считающиеся мелкими и незначительными подробностями: прическа, манера ходьбы, возвышение глаз, наклон шеи, прием разговора с поднятыми вверх ладонями. Ибо вы не должны думать, что звуки свирели, лиры или песен обнаруживают иногда мужественность, а иногда женственность, но что движения и действия не различаются в зависимости от пола и не дают ключа к нему.
  53 ν, ὥστε εὐθὺς εἰδέναι τὸν τρόπον ἑκάστου καὶ διηγεῖσθαι τὰ προσόντα, καὶλςႸὸὉὶ υγχάνειν: ἀλλ᾽ ὥσπερ ἡμεῖς τὰ ζῷα γιγνώσκομεν ὁρῶντες, ὅτι τοῦτο μέν ἐστι πχοβ,τοβ я , τοῦτο δὲ κύων, τοῦτο δὲ ἵππος ἢ βοῦς: οὕτως ἐκεῖνος τοὺς ἀνθρώπνους ἠπος ἠπος ἠπος ἠπος καὶ λέγειν ἠδύνατο ὅτι οὗτος μὲν ἀνδρεῖος, οὗτος δὲ δειλός, οὗτος δὲ ἀλαζδώο, τϗτος δὲ ἀλαζδώο, ὑβριστὴς ἢ κίναιδος ἢ μοιχός.
  [53] Но я хотел бы рассказать вам историю, которую вы, возможно, слышали раньше. Кажется, один из умных людей Тарса — так гласит история — однажды отправился в некий город. Он был человеком, который сделал своим особым делом мгновенно распознавать характер каждого человека и быть в состоянии описать его качества, и он никогда не терпел неудачу ни с одним человеком; но подобно тому, как мы узнаем животных, когда видим их, и знаем, что это, например, овца, если таковая имеется, а это собака, а это лошадь или вол, так и человек понимал людей, когда видел их и можно было бы сказать, что этот храбрец, а этот трус, а этот самозванец, а этот распутник, или катамит, или прелюбодей.
  54 α τὸ σῶμα καὶσύνοφρυν ἄνθρωπον, αὐχμῶντα καὶ φαύλως διακείμενον καὶ ἐν ταῖσς ς ἔχοντα, φαιόν τι καὶ τραχὺ περιβεβλημένον ἱμάτιον, δασὺν ἕως τῶν σϭυρῶαν κακεκωκ ωκων ον: καὶ τοῦτον ἠξίουν εἰπεῖν ὅστις ἦν. ὁ δὲ ὡς πολὺν χρόνον ἑώρα, τελευταῖον ὀκνῶν μοι δοκεῖ τὸ παριστάμενον λέγειν οὸὸιν υνιέναι, καὶ [стр. 313] βαδίζειν αὐτὸν ἐκέλευσεν. ἤδη δὲ ἀποχωρῶν πτάρνυται: κἀκεῖνος εὐθὺς ἀνεβόησεν ὡς εἴη κίναιδος.
  (54) Так как, таким образом, он отличался своим проявлением силы и никогда не ошибался, народ привел к нему человека крепкого телосложения и нахмуренных бровей, убогого и в плачевном состоянии, с мозолями на руках, закутанного в плащ. какой-то грубый, серый плащ, тело его лохматое до щиколоток, а кудри убого опоясаны; и нашего друга попросили рассказать, что это за человек. Но после того, как он долго наблюдал за человеком, эксперт, наконец, с видимым нежеланием говорить, что у него на уме, заявил, что не понимает дела, и велел человеку двигаться дальше. Но как только парень уходил, он чихнул, после чего наш друг тотчас же закричал, что этот человек был катамитом.
  55 θεῖν: πόλιν δὲ οὐκ ἂν ἕν τι τοιοῦτον διαβάλοι καὶ δόξης ἀναπλήσειε πονηρᾶὂ, που μὴ δεῖται δεινοῦ τοῦ συνήσοντος τίνος ἐστὶ σημεῖον. ἀλλ᾽ ἔγωγε πυθοίμην ἂν ἡδέως τῶν ἐμπείρων τίνι τοῦτο ἔοικεν ἢ τί βούλεται ἦνλεται δΦνι τοῦτο ἔοικεν οὔτε γὰρ κλωσμὸς οὔτε ποππυσμὸς οὔτε συριγμός ἐστιν: ἢ τίνος ἐστὶν οἰκεῖον ἢ τε μάλιστα γιγνόμενον: οὔτε γὰρ νέμουσιν οὕτως οὔτε ἀροῦσιν οὔτε κυνηγετο῾σινὸ ναυτῶν ἐστιν ἡ φωνή.
  (55) Итак, вы видите, что чих выдавал характер человека, и, несмотря на все его другие черты, этого было достаточно, чтобы предотвратить его ускользание от обнаружения; и не может ли что-то подобное подвергнуть город ложным обвинениям и заразить его дурной репутацией, да еще и в вопросе, не требующем эксперта, чтобы определить, какой беспорядок свидетельствует эта черта? Однако я, со своей стороны, хотел бы спросить знатоков, на что похоже это фырканье или что оно означает, ибо это не кудахтанье, не причмокивание губ и даже не взрывной свист, или к какому роду работы оно относится и когда это наиболее вероятно; ибо ни пастухи, ни пахари, ни охотники не используют этот звук, и он не принадлежит матросам.
  [56] πότερον οὖν ἀσπαζομένων ἀλλήλους ἢ καλούντων ἢ φιλοφρονουμένων; ἀλλ᾽ ὥσπερ ὑμέναιος ἴδιόν τι μέλος ἐστὶν ἀρχαῖον ἐπὶ τῶν γαμούντων, οὕτωΗος τος εὕρηται ῥυθμὸς ἄλλης τινὸς ἑορτῆς. ἀλλ᾽ ἀπελεύσεσθε ἀγανακτοῦντες καὶ λεληρηκέναι με φάσκοντες, εἰ τοσούτους λόγοουάιις ην καὶ πρὸς οὐδὲν τῶν χρησίμων. μηδεμίαν γὰρ ἐκ τούτου βλάβην ἀπαντᾶν μηδὲ χεῖρον οἰκεῖσθαι
  [56] Разве это звук, издаваемый людьми, когда они приветствуют друг друга, или окликают друг друга, или проявляют привязанность? Напротив, подобно тому как hymeneal является особой песней древнего происхождения и используется на свадьбах, так и этот ритм, без сомнения, должен быть недавним происхождением и использоваться на праздниках другого рода.
  Однако вы уйдете в сильном негодовании, объявив, что я сказал вздор, если я произнес столько слов напрасно и бесполезно. Ибо вы будете утверждать, что от этого фырканья не будет никакого вреда и что город от этого ничуть не ухудшится в своем управлении.
  [57] τὴν πόλιν. παρὰ δὲ τοῖς Ἕλλησι πρότερον δεινὸν ἐδόκει τὸ μετακινεῖν τὴν μουσικήν, κενατὶ κενατὶ κενατὶ τῶν ῥυθμὸν εἰσαγόντων ἕτερον καὶ τὰ μέλη ποικιλώτερα ποιούντων, ὡς διαφθειρνὶοο ς θεάτροις τῆς Ἑλλάδος. οὕτω σφόδρα τὰ ὦτα ἐφύλαττον καὶ τηλικαύτην ἡγοῦντο δύναμιν τὴν ἀκοὴσ΍ν ἔχειν ἔχειι νειν τὴν διάνοιαν καὶ ἀδικεῖσθαι τὰ τῆς σωφροσύνης, εἰ παρὰ μικρὸν ἐνδμοίη τὰ παρὰ μικρὸν ἐνδμοίη ίας. τοιγαροῦν φασι Λακεδαιμονίους, ἐπειδὴ Τιμόθεος ἧκε παρ᾽ αὐτοὺς, λαμπρὸας αζτδκν ἤδκν ἤδκε ύων ἐν τῇ μουσικῇ, τήν τε κιθάραν αὐτὸν ἀφελέσθαι καὶ τῶν χορδῶν τὰς περιεντὰς περιεντὰ καὶ ὑμεῖς, ἄνδρες Ταρσεῖς, μιμήσασθε τοὺς Λακεδαιμονίους, ἐκτέμετε τὸν περνττὸ.γον φγον φγον
  (57) Но у греков в прошлые времена считалось ужасным вмешиваться в музыкальное искусство, и все они вопили против тех, кто пытался ввести другой ритм или усложнять мелодию, считая, что Грецию развращали в театре. Так тщательно оберегали они свои уши; и они приписывали тому, что было услышано, такую силу, что она изнеживала ум и нарушала добродетель самоконтроля, если принципы гармонии хотя бы немного уступали место. Например, говорят, что спартанцы, когда Тимофей был в их городе, будучи уже выдающимся артистом и авторитетом в музыке, не только отняли у него лиру, но даже отрезали лишние струны. Так и вы, тарсийцы, в подражание спартанцам вырезаете лишний звук.
  58 θρώπων γίγνεσθαι: καὶ ταῦτα ἀπιστοῦμεν Ὁμήρου λέγοντος, [стр. 314]
  οἱ δὲ συῶν μὲν ἔχον κεφαλὰς φωνήν τε τρίχας τε
  καὶ δέμας.
  ἀλλ᾽ ἐκείνοις μὲν τὸν νοῦν μένειν φησὶν ἔμπεδον, τούτων δὲ ὁ
  [58] Древняя легенда повествует, что Цирке производила превращения с помощью своих снадобий, так что из людей произошли свиньи и волки; и мы недоверчивы, когда Гомер говорит:
  И головы, и голос, и волосы были как у свиней,
  И даже форма.
  [59] νοῦς πρῶτος ἀπόλωλε καὶ διέφθαρται. καὶ μὴν οὐχ οὕτω δεινόν ἐστιν, εἰ ἄνθρωποι μεταξὺ προβάτων φωνὴν λάβοιεν ζδοὐβν ζεοὐ ν,οὐδ᾽ ἂν χρεμετίζωσιν οὐδ᾽ ἂν ὑλακτῶσιν, ὥσπερ τὴν Ἑκάβην οἱ ποιησπταὶ λένσταὶ λέέιγὶ ι τοῖς δεινοῖς τελευταῖον ποιῆσαι τὰς Ἐρινύας
  χαροπὰν κύνα:
  χάλκεον δέ οἱ γνάθων ἐκ πολιᾶν φθεγγομένας
  ὑπάκουε μὲν Ἴδα Τένεδός τε περιρρρύτα
  Θρηίκιοί τε φιλήνεμοι γύαι.
  (59) Однако их умы оставались непоколебимыми, говорит он, тогда как ум жителей Тарса был самым первым, что было разрушено и совершенно испорчено. И в самом деле, не так уж ужасно, что люди на время принимают голос овец или коров, ржут или выют, как, впрочем, поэты говорят о Гекубе, что, как кульминацию всех ее ужасных несчастий, Фурии заставили ее
  Как гончей с блестящими глазами; и когда
  Она излила свой наглый крик из седой пасти,
  Ида дала ухо и морской Тенедос
  И все продуваемые ветрами скалы Фракии.
  60. αὶ τὸν χαρακτῆρα ἔχων τὸν αὐτὸν καὶ τὴν φωνὴν τὴν ἑαυτοῦ, καὶ τὰ σημεωεωα τῖα δυνάμενος ἀνελεῖν,μηδ᾽ ἂν ἅπαντα ποιῇ περιστέλλων, καθάπερ φώρια κλέπτης, ὑπ᾽ Ἐρινύων τινῶν τυπτόμενος καὶ διαστρεφόμενος καὶ πάνταλμμα τρόπιον καὶ διαστρεφόμενος πάντα βούληται ποιεῖν καὶ μηδὲν ὡς πέφυκε: κἄπειτα Πρωτέως τινὸς δίκηαν ἀλλάττωἀλλάττω ὶς αὑτὸν ἐξεύρῃ φωνὴν ἀφιέναι μήτε ἀνδρὸς μήτε γυναικὸς μήτε ἄλλου τινὸΰς καὶ ἀνδρόγυνον μιμούμενος μηδὲ χαμαιτύπην αὐτὸ τοῦτο χαμαιτυποῦσαν, ἀλλὰ τὸ τοῦ αἰσχίστου ἔργου καὶ τῆς ἀσελγεστάτης πράξεως ὥσπερ ἂν φθεγγόμνατεοὂ, θεοὂ ᾽ ἡμέραν ἐκφανοῦς ὄντος ἡλίου πολλῶν παρόντων. οὐχ οὕτω δεινὸν ἦν τὸ τὰς βύρσας τῶν βοῶν ἕρπειν οὐδὲ τὸ μυκᾶσθαι τὰ κρέα.
  [60] Не так ужасно, по моему мнению, и не так отвратительно было это знамение, как когда кто-то, кто является мужчиной и сохраняет отличительные признаки мужчины и его надлежащую речь, - неспособен стереть также знаки Природы, даже если он делает все усилие скрыть их от мира, как вор прячет краденое, — пораженный фуриями, извращенный и всячески изнеженный, готов на все, что угодно, но только не на свое естество. И тогда, «какой-то Протей», в ходе своих изменений и телесных трансформаций он обнаруживает, как издавать звук, не принадлежащий ни мужчине, ни женщине, ни какому-либо другому существу, даже не подражая блуднице в практике ее призвания, а скорее, казалось бы, производя такой звук, какой он издавал бы, если бы был занят самым постыдным делом, самым развратным поведением, и, более того, при свете дня, под лучами солнца и в присутствии из многих.
  [61] ποῖος οὖν Ὅμηρος ἢ τίς Ἀρχίλοχος ἰσχύει τὰ κακὰ ταῦτα ἐξᾷσαι; δοκεῖ γὰρ ἔμοιγε νὴ τὸν Ἡρακλέα γενναίου τινὸς καὶ τραγικοῦ [стр. 315. ν:
  (61) Не столь ужасное знамение было, когда шкуры скота ползли, и их мясо ревело.
  Какой же тогда Гомер или какой Архилох в силах изгнать эти злые дела? Ибо мне кажется, клянусь Гераклом, что поведением этих людей нужен поэт благородного и трагического типа, тот, кто сможет сдержать и отразить столь могучий прилив зла; ибо то, что уже происходит, похоже на безумие постыдное и неприличное.
  62 ς καὶ ἀναισχυντίας κύκλῳ περιιὸν ὑμᾶς ἐπὶ πάντα ἄγει τὸ λοιπὸν καὶ ἔργ϶ καὉ ὶ σχήματα καὶ παντὸς ἅπτεται καὶ καθικνεῖται μέρους, ποδῶν, χειρῶν, ὀμμάτων, γλώ.τν οὔκουν ἡμῶν ὄφελος οὐδὲν οὐδὲ τῆς ἀνειμένης ταύτης καὶ ἀσθενοῂῂ παρνμυς παρνμυς ᾶλλον Στέντορός τινος χρεία φθεγγομένου χάλκεον ἢ σιδήρεον, ὃς ἐμοῦ βοήσεται σῖ έστερον. ὁρᾶτε γὰρ οἷ πρόεισιν.
  [62] И эта чума непристойности и бесстыдства, поскольку она распространяется среди вас, уже приводит ко всякого рода поступкам, крикам и позам, и атакует и вторгается во все части ваших тел — ноги, руки, глаза и язык. Поэтому я ничего хорошего сделать не могу, как и это легкомысленное, слабое увещевание, которое вы выслушали; нет, нужен стентор с горлом из бронзы или железа, который сможет кричать громче и яснее, чем я. Для рассмотрения прогресса болезни.
  63. ἐπὶ πλέον, ἀλλὰ πρᾴως ἐπανορθοῦν τὴν φύσιν. οὐκοῦν ὁ τοιοῦτος ἐδόκει πολλοῖς ἐπιδέξιος. εἶτα ἐξύρων μέχρι τῶν παρειῶν: οὐδὲ τοῦτό πω δεινόν: ἀλλ᾽ ὅμως ὁ κωμικὸὸς τΦκὸὸ κακὸς ἐκέλευσε κατακάειν
  ἐπὶ φαλήτων συκίνων ἑκκαίδεκα.
  πλὴν εἶχον εὐειδῆ τὰ πρόσωπα καὶ παιδικὰ παρ᾽ ἡλικίαν τῆς λάχνης ταύτης ἀπηλα,ταηλα,ταηλα οῦτο λοιπὸν ἔτι, τὰ σκέλη καὶ τὸ στέρνον, ἵνα καὶ τἄλλα ὅμοιοι παισὶν ὦμεν. εἶτα μέχρι τῶν βραχιόνων, εἶτα ἐπὶ τὰ αἰδοῖα μεταβάν, ᾗ καὶ τὸ ἡβᾶνα δοκετῖ όερν,τερι,τερι ι δὴ καὶ καταγελᾶται παρὰ τοῖς σοφοῖς καὶ νέοις ἡ τῆς φύσεως τέχνη, καναάρχ καὶ σφόδρα εὐήθης,
  [63] Первое новшество заключалось в подстригании бороды; и это считалось достаточно умеренным, просто для того, чтобы не дать ему слишком затянуться, и ничего больше, а лишь для того, чтобы немного улучшить природу. Что ж, мужчина, так подстриженный, многие считали умным. Следующим шагом было побрить щеки; и даже в этом не было ничего страшного; и все же поэт-комик приказал сжечь даже такого человека
  На куче шестнадцати фаллосов из смоковницы.
  Тем не менее, у них были миловидные и мальчишеские лица не по годам, когда они избавились от этого пуха. Затем — так как это еще предстояло попробовать — они побрили ноги и грудь, чтобы убедиться, что и во всех других отношениях они могут быть похожи на мальчиков. Затем они дошли до рук; затем переместился на гениталии, где признаки юношеской энергии действительно излишни. Таким образом, насмешки и презрение осыпаются умной молодежью, настроенной на артистизм Природы как на что-то устаревшее и крайне глупое, видя, что она привязала к телу вещи бесполезные и излишние.
  [64] ἀχρεῖα καὶ περιττὰ προσθεῖσα τῷ σώματι. τί γὰρ ὑμῖν ὀνύχων ἔδει, τί δὲ τριχῶν; ἀλλ᾽ οὐδὲ χειρῶν ἴσως οὐδὲ ποδῶν. αἰδοῖα μόνον ὑμᾶς ἔδει ποιῆσαι καὶ γαστέρας καὶ τροφὴν παραθεῖναι καὶ τἄλλα, ὧὧ ολαύειν. τοιγαροῦν αὐτοὶ περικόπτομεν ἑαυτούς, καὶ τὰ μὲν γένεια καὶ τὴν ἥβην ἀφαιερνῃ,τὶὶῃῃ ἀνδρῶν ἴδιά ἐστιν: εἰ [стр. 316. ὐδαίμονες, οὐ καθάπερ νῦν ἐνδεεῖς ὄντες, ἀλλ᾽ ὁλόκληροί τινες καὶ κατιρν φύἀδιοο.
  [64] Например, какая нужда была у вас в ногтях и волосах? Нет, даже рук, может быть, или ног. Все, что Природа должна была сделать для вас, — это создать гениталии и животы, а также снабдить вас пищей и другими вещами, от которых можно получать удовольствие. Вот почему мы подстригаем себя и удаляем с подбородка и половых органов волосы, характерные для взрослого мужчины. И если бы можно было позаимствовать у женского пола некоторые другие признаки, то ясно, что мы были бы в высшей степени счастливы, не ущербны, как теперь, а существами цельными и естественными — эпиценами!
   ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  ΤΑΡΣΙΚΟΣ ΔΕΥΤΕΡΟΣ.
  ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРСИЧЕСКИЙ РАЗГОВОР
  Эта речь, как и предыдущая, очевидно, была произнесена перед публичным собранием граждан Тарса. Какой из двух был раньше, мы не можем знать. Оба, кажется, принадлежат более поздним годам жизни Дио. Тем не менее, тон каждого настолько отличен, что можно провозгласить два отдельных визита. В одном выступающий может многое сказать о декадентстве того времени, но он все же чувствует себя вправе трактовать эту тему в более легком ключе, смеясь как над своей аудиторией, так и вместе с ней и перемежая свои замечания цитатами из древних поэтов и литературными произведениями. критике и вообще выказывая себя вполне непринужденно, как и подобает говорящему по приглашению. В другом, кажется, не может быть и речи о приглашении: Дион приходит как посланник от Бога в час нужды. Он не дает ни строчки стиха, и его единственная ссылка на классические времена состоит в цитировании Спарты и Афин как ужасных примеров судьбы, предназначенной для высокомерия и эгоизма. Несколько штрихов юмора только подчеркивают искренность говорящего.
  Таким образом, две речи дополняют друг друга и раскрывают гордый город древнего происхождения, вполне живой, хотя и страдающий от естественных последствий слишком большого процветания. Несмотря на восточный элемент в населении, можно было положиться на то, что Тарс понимал намеки на греческую поэзию, мифы и историю, а гимнастический зал и связанные с ним виды спорта вполне могли объяснить пристрастие Павла к спортивным фразам и образам.
  [1] . ὺς πολίτας παριέναι καὶ συμβουλεύειν,οὐ τοὺς τυχόντας, ἀλλὰ τοὺς γνωρίμύους καὐ ους, ἔτι δὲ τοὺς καλῶς λελειτουργηκότας. οὐ γὰρ εὔλογον ἴσως τῆς μὲν οὐσίας τῆς τῶν πλουσίων μετέχειν ὑμᾶς α τὸ μέρος, τῆς τὲν μέρος νοίας μὴ ἀπολαύειν, ὁποία ποτ᾽ ἂν ᾖ. καίτοι κιθαρῳδῶν γε ὁπόταν ἀκούειν ἐθελήσητε ἢ αὐλητῶν ἢ ἀθλητὰς θεωλρεῖν, κεΐρεοῖν ὺς πλουσίους οὐδὲ τοὺς πολίτας, ἀλλὰ τοὺς ἐπισταμένους καὶ δυναμένους, οὐυς, οὐυς ν, ἀλλὰ πάντες οἱ τοιοῦτοι.
  Тридцать четвертая, или вторая, тарсическая беседа
  Я хорошо знаю, жители Тарса, что и здесь, и в других местах горожане обычно поднимаются на помост и дают советы; не просто какие-нибудь граждане, а видные и богатые люди, и в особенности те, которые с честью несли свои особые заслуги перед государством. Ибо неразумно, если я могу так сказать, иметь свою долю в имуществе богатых, но не пользоваться их разумом, каким бы он ни был. И тем не менее, всякий раз, когда вы хотите послушать арфистов или свирели или насладиться зрелищем спортсменов, вы призываете не только богатых людей или своих сограждан, но скорее тех, кто обладает знанием и способностями, и это правда не только вас, но всех, как вы.
  [2] οὐ μὴν οὐδὲ ἐκεῖνο λανθάνει με, ὅτι τοὺς ἐν τούτῳ τῷ σχήματι σύνηθετς μέέθῖ ολλοῖς Κυνικοὺς καλεῖν: οὐ μόνον δὲ οὐδὲν οἴονται διαφέρειν αὑτῶν οὐεξά ναι περὶ πραγμάτωνσπουδαίων διαλέγεσθαι,ἀλλὰ τὴν ἀρχὴν οὐδὲ σωφρονεῖν ἡινταμαννταοῦντα ς δέ τινας ἀνθρώπους καὶ ταλαιπώρους εἶναι. σκώπτειν δὲ καὶ καταγελᾶν ἔνιοι τούτων ἑτοίμως ἔχουσι καὶ πολλάκές μηδὲ τιγνῶὲ σιγνῶὲ ιν,
  [2] Однако я также хорошо знаю, что у большинства людей принято называть Циниками мужчин, которые одеваются так же, как я; они не только считают циников не лучше себя и некомпетентными в практических делах, но считают их даже не в здравом уме с самого начала, а сумасшедшими, жалкими людьми. И некоторые склонны насмехаться и высмеивать таких людей, а слишком часто даже не выносят их молчания, не говоря уже о том, чтобы терпеливо слушать, когда они говорят.
  [3] οὐχ ὅπως λεγόντων ἀνέχεσθαι. ἔτι δέ φασιν ὑμᾶς ἐν τῷ παρόντι καὶ λίαν παρωξύνθαι πρὸς τοὺς φιλοσόφους. καὶ καταρᾶσθαίγε, οὐ πᾶσιν, ἀλλὰ ἐνίοις αὐτῶν, πάνυ μὲν εὐλαβῶς καὶ μετρίωοႦ τοοος ῦντας, ὅτι μὴ κοινῇ κατὰ πάντων ἐβλασφημεῖτε, εἴ τι οἱ ἐνθάδε ἡμάρταννον, ἐκκεῖ ἀγνοοῦντας, ὅτι, εἴπερ κατηρᾶσθε, οὐ τοῖς φιλοσόφοις. οὐ γάρ ἐστιν οὐδεὶς φιλόσοφος τῶν ἀδίκων καὶ πονηρῶν, οὐδ᾽ ἂν τῶν ἀνιδρι ἀνιδρι ῃγυμνότερος. οἱ δὲ δὴ τὴν πατρίδα βλάπτοντες καὶ συνιστάμενοι κατὰ τῶν πολιτῶν πόρρμω που σοκινῤ οι τούτου τοῦ ὀνόματος. [п. 317]
  [3] А кроме того, я слышал, что в настоящее время у вас есть личная обида на философов, и что вы даже проклинали их — не как класс, конечно, но в нескольких случаях, проявляя большую сдержанность и умеренность. при этом, поскольку вы воздерживались от проклятия философов вообще, если только философы в Тарсе были виновны в какой-либо ошибке, но, возможно, не заметили, что, хотя вы действительно ругали, но не философов. Ибо никто не является философом из числа несправедливых и злых, даже если он ходит более нагим, чем статуи. Но те, кто на самом деле стремится причинить вред своим согражданам, кажутся мне несколько далекими от этой классификации.
  [4] τί ποτ᾽ οὖν ἐλπίσας καὶ τί βουληθεὶς παρελήλυθα τοιοῦτος ὢν ἐν καιρῷ τοτιο; μανίας γὰρ τοῦτο ἀληθινῆς. ὅτι μηδενὸς αὐτὸς δέομαι παρ᾽ ὑμῶν, ἀλλὰ τῆς ὑμετέρας ὠφελείας ἕνεκα ἐσπού. ἐὰν οὖν μὴ ἀνάσχησθέ μου, δῆλον ὅτι ὑμᾶς αὐτούς, οὐκ ἐμέ, ζημιώσετε. καίτοι οὐ προσήκει γε ὑμῖν, εἴ με ἡγεῖσθε καὶ τῷ ὄντι μαίνεσθαι, δι᾽ αὐστṦο τοἀἀοο. μὴ γὰρ οἴεσθε ἀετοὺς μὲν καὶ ἱέρακας προσημαίνειν ἀνθρώποις τὸ δέον, κζταὶ τὴὶ τὴὶ οιούτων συμβουλὴν πιστὴν εἶναι διὰ τὸ αὐτόματον καὶ τὸ θεῖον, ἄνδρα δὲινἀφιιὰ ἀφιιὰ ἀφιιὰ καὶ μηδαμόθεν ὑμῖν προσήκοντα μὴ κατὰ τὸ δαιμόνιον ἥκειν ἐροῦντα καα στμβουνλεντα καὶ στμβουνλε
  [4] Тогда с какой целью и с какой целью человек моей породы предстал перед вами в таком кризисе? Ибо такой шаг попахивает настоящим безумием. Я здесь потому, что сам ничего не требую от вас, а напротив, очень старался быть вам полезным. Если же вы откажетесь терпеть меня, то ясно, что это будет ваша потеря, а не моя. Но разве не подобает, если вы верите, что я действительно сумасшедший, что именно по этой причине вы должны слушать меня? Ибо вы не должны думать, что орлы и соколы предсказывают человечеству то, что от них требуется, и что совет, полученный от таких существ, заслуживает доверия из-за его спонтанности и его божественного вдохновения, отказываясь верить, что человек, пришедший, как я, пришел, не имея никакого отношения к вам ни с какой точки зрения, пришел под божественным руководством, чтобы обратиться к вам и дать совет.
  [5] καίτοι τὰ μὲν τῶν οἰωνῶν εἰκάζειν δεῖ, τῶν δὲ ὑπ᾽ ἐμοῦ λεγομένωσισν Ἷἀ်ισν Ἷἀ῀ιιν υνιέναι καὶ σκέψασθαι, ἐὰν ἄρα σαφῶς ᾖ τι χρήσιμον. βούλομαι δέ, ἐπεὶ τῶν τοιούτων ἐμνήσθην, ἐν Φρυγίᾳ τι συμβὰν εἰπεῖν, ἵνῖκ ἵνᾸ ά νδε μου καταγελᾶν ἔχητε. ἀνὴρ Φρὺξ ἐπὶ κτήνους ἐβάδιζεν. ὡς δ᾽ ἐθεάσατό τινα κορώνην, οἰωνισάμενος, οἱ γὰρ Φρύγες τὰ τοιαῦτα δεικλοί, λίί ί πως τυγχάνει αὐτῆς. πάνυ οὖν ἥσθη, καὶ νομίσας εἰς ἐκείνην τετράφθαι τὸ χαλεπὸν ἀναιρεῖβαι καὤν ἤυ ἀὶ ἐκείνην τετράφθαι τὸ χαλεπὸν νεν. ἡ δὲ μικρὸν διαλιποῦσα ἀνέσφηλε: τὸ δὲ κτῆνος πτοηθὲν ἀποβάλλει τὸν ἄνὶ περα, καὲ κατάγνυσι τὸ σκέλος. ἐκεῖνος μὲν οὖν οὕτως ἀπήλλαξεν, ἀχάριστος γενόμενος περὶ τὸ σύμβολον.
  [5] Более того, сообщения птиц-предзнаменователей требуют догадок для их толкования, тогда как, как только кто-то услышал мое сообщение, он может понять его значение и принять его во внимание, если оно действительно является чем-то полезным.
  Но раз уж я заговорил об этом, то хочу рассказать вам о том, что произошло во Фригии, чтобы вы с самого начала имели возможность посмеяться над моим счетом. Фригиец ехал на быке. И когда он заметил ворону, правильно приметив примету (ибо фригийцы искусны в таких вещах), он бросил в нее камень и, к счастью, попал в птицу. Поэтому он был очень доволен и, думая, что таким образом его собственные несчастья были отвлечены на ворону, он подобрал птицу, вскочил на быка и поскакал. Но ворона после короткого перерыва оправилась; а вол, испугавшись, бросил человека, и он при падении сломал себе ногу. Вот как он поплатился за то, что проявил неблагодарность за знамение.
  6 νδρας ἥκειν τοῦ Φρυγός. ἐὰν γὰρ ὑμῖν δοκῶ φλυαρεῖν, οὐ δήπου λίθοις βαλεῖτέ με, ἀλλὰ θορυβήσετε. φέρε οὖν, ἐπεὶ σιωπᾶτε καὶ ὑπομένετε, πρῶτον μὲν ἐκεῖνο, εἰ μὴ σαφῶς ἴστυ, ειἯὴ δεῖσθε γνώμης ἐν τῷ παρόντι, καὶ τοιαῦτα ὑμῶν τὰ πράγματά ἐστιν ὥστε βουλζιςα ἄξἾι πολλῆς προνοίας: ἔπειθ᾽, ὅτι μηδεὶς ὑμῖν δύναται ῥᾳδίως τούτων τὸ δέον παραινέσαι, οἱ μὲν ἀγνοίᾳ τοῦ συμφέροντος, οἱ δέ τινες καὶ δειλίᾳ τḂḢ πρὑ ῇ πρὸς ἑτέρους καὶ τὸ αὑτῶν ἴσως μᾶλλ ἔνιοι σκοποῦντες:
  [6] Но я, мне кажется, планировал гораздо надежнее, чем ворона, и пришел к людям, которые более внимательны, чем фригийцы. Ибо если вам покажется, что я говорю вздор, вы, конечно, не забросаете меня камнями, а только поднимете шум.
  Ну, так как вы ко мне молчите и снисходительны, то прежде всего я хочу указать вам на одно, если вы этого не вполне осознаете, — на то, что в данной чрезвычайной ситуации вам необходим здравый смысл, и что ваши проблемы такие, которые заслуживают совета и большой предусмотрительности; во-вторых, что ни один человек в этой компании не может с готовностью посоветовать вам, как правильно действовать, так как некоторые на самом деле не знают о вашей истинной выгоде, а некоторые движимы страхом перед вами или другими, а в некоторых случаях, осмелюсь сказать, скорее в своих интересах.
  [7] ἔπειτα, ἣν αὐτὸς ἔχω γνώμην περὶ τούτων, καὶ τί πράξασιν ὑμῖν ἐπὶ τοὂτα ποὌν παρόντ ς καθόλου προϊσταμένοις [стр. 318] τῆς πόλεως εἰς ἅπαντα καὶ τὸν αὖθις οἶμαι συνοίσειν χρόνον. ὑμῖν γάρ, ἄνδρες Ταρσεῖς, συμβέβηκε μὲν πρώτοις εἶναι τοῦ ἔθνους, οὐ μόνην τγνον τγνον τγον άρχειν τὴν πόλιν τῶν ἐν τῇ Κιλικίᾳ καὶ μητρόπολιν ἐξ ἀρχῆς, ἀλλ᾽ ὅρ΍τι κνὶ τανὶ αίσαραὑπὲρ πάντας ἔσχετε οἰκείως ὑμῖν διακείμενον. τὸ γὰρ δι᾽ ἐκεῖνον ἀτύχημα τῇ πόλει συμβὰν εἰκότως αὐτὸν εὔνουν ὑμιῖν ἐποί ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον υδάζειν, ὅπως μείζονες ὑμῖν φανήσονται τῶν δι᾽ αὐτὸν συμφορῶν αἱ παρι αὐτ"οῬ.
  [7] Далее я выскажу свое собственное мнение относительно этих дел и предложу, каким образом с вашей стороны в данный момент и какой общей политикой в вашем руководстве городом дело, как я полагаю, уладится в при всем уважении к вашей выгоде и на будущее.
  Ибо, жители Тарса, случилось так, что вы стали первыми среди своего народа не только потому, что ваш город был самым большим из всех городов Киликии и метрополией с самого начала, но и потому, что вы больше всех других приобрели дружеские отношения. поддержку второго Цезаря. Ибо несчастье, постигшее город из-за него, естественно, сделало его благосклонным к вам и стремящимся к тому, чтобы милости, полученные от его рук, казались в ваших глазах более важными, чем несчастья, которые он причинил.
  [8] τοιγαροῦν ἅ τις ἂν φίλοις ὄντως καὶ συμμάχοις καὶ τηλικαύτην προθαυδιιαν ἐιπιαν ἐιπιαν ἐιπιαν ς κἀκεῖνοσὑμῖν παρέσχε, χώραν, νόμους, τιμήν, ἐξουσίαν τοῦ ποταμοῦ, τῆν θαχάτ῅ς ὐτούς: ὅθεν ταχὺ μείζων ἐγένετο ἡ πόλις καὶ διὰ τὸ μὴ πολύν τινα χρόννον τιελνε ἀπὸ τῆς ἁλώσεως, καθάπερ οἱ μεγάλῃ μὲν νόσῳ χρησάμενοι, ταχὺ δ᾽ ἀνασφήλαντει, ἀνασφήλαντεις ωσιν ἱκανῆς τῆς μετὰ ταῦτα ἐπιμελείας, πολλάκις μᾶλλον
  (8) Таким образом, все, что человек мог даровать тем, кто был истинными друзьями и союзниками и проявлял такое рвение в его интересах, он даровал вам: землю, законы, честь, контроль над рекой и морем в вашем квартале. мир. И вот почему ваш город быстро рос, а также потому, что с момента его захвата прошло не так много времени; точно так же, как с мужчинами, которые перенесли серьезную болезнь, но быстро выздоровели: когда они после этого получают надлежащий уход, их здоровье часто становится лучше, чем раньше.
  [9] εὐέκτησαν. καὶ μὴν τά γε ἐφεξῆς οὐχ ὡς οἴεταί τις ὤνησε τὴν πόλιν τὸ γενέσθαι τινθαι τινΡνς τῼῶ βιαίους καὶ τούτοις ἐπεξελθεῖν ὑμᾶς. πρὸς μέν γε τὸ φανῆναί τινας ὄντας καὶ μὴ μόνον ἑαυτοῖς, ἀλλὰ καὶ τοῂος ἄλλος ἄλλος ἄλλος ἄλλος ι, καὶ νὴ Δία ὥστε τοὺς αὖθις ὀκνηρότερον ἐξαμαρτάνειν, συνήνεγκε τὸ δίκκηε νίποὸ χεῖν:ἄλλως δὲ τὴν πόλιν ἐπίφθονον ἐποίησε καὶ δυσχερεστέρους ὑμᾶς δοκεῖν σοκεῖν φὶῥῖν ίως αἰτιᾶσθαι. τὸ γὰρ πολλάκις ἐγκαλεῖν ἤδη ποτὲ ἔδοξε τοῦ συκοφαντεῖν σημεῖον, ἄλλως ταε ΁επς ταε ΁επς όνων ὁ λόγος ᾖ πρὸς ἡγεμόνας. οὐ γὰρ τῷ πλέον τι πάσχειν, ἀλλὰ τῷ μὴ ἐθέλειν ἄρχεσθαι τὴν ἀπέχθειαν ὑπονσνοο
  [9] Кроме того, что касается последующих событий, по крайней мере, вопреки распространенному мнению, вашему городу пошло на пользу, когда некоторые из ваших высших офицеров оказались людьми жестокими, и вы приступили к судебному преследованию их. Конечно, для того, чтобы показать, что вы чего-то стоите и можете помочь себе и другим, а также, клянусь Зевсом, сделать так, чтобы их преемники не были готовы поступать неправильно, этим жестокосердным людям действительно было выгодно понести наказание. за их проступки; и все же, с другой стороны, это сделало город объектом ненависти, а вам присвоило репутацию человека придирчивого и склонного к опрометчивым обвинениям. Ибо выдвижение многих обвинений прежде считалось признаком злонамеренного преследования, особенно когда обвинение затрагивает людей, обладающих властью, и предъявляется перед людьми, обладающими властью. Ибо люди подозревают, что враждебность возникла не потому, что с вами обошлись слишком строго, а потому, что вы не хотели подчиняться власти.
  [10] γίγνεσθαι. πάλιν τοίνυν ἕτερον πρᾶγμα συμβὰν ὑπὲρ ὑμῶν τρόπον τινὰ ὅμοιον τούτῳ γέγονεν. οἱ γὰρ Αἰγαῖοι φιλοτιμίαν ἀνόητον ἐπανελόμενοι πρὸς ὑμᾶς, τὸ περὶ τὰμς ἀπνὰγρα τάνοντες, αὐτοὶ μὲν ἔπταισαν, ἔτι δὲ μᾶλλον τὸν καθ᾽ ὑμῶν φθόνον καινὶ τοιαωω χῇ διαβολὴν εἰργάσαντο πρὸς τὴν πόλιν ὡς
  [10] Итак, чтобы продолжить, другое событие, в котором вы были заинтересованы, в какой-то мере оказалось подобным только что упомянутому. Ибо жители Эги, возобновив глупую ссору с вами, будучи виноваты в вопросе о реестрах, действительно потерпели неудачу в этом предприятии, но они еще больше усилили ненависть к вам, и они тайно создали предубеждение против вашего города. как неприятный и угнетающий по отношению к другим городам.
  [11] ἐπαχθῆ καὶ βαρεῖαν ταῖς ἄλλαις. καὶ ταῦτα μὲν ἐκ τοῦ πρότερον [стр. 319] χρόνου. τὰ δὲ νῦν οἵ γε Μαλλῶται διαφέρονται πρὸς ὑμᾶς, αὐτοὶ μὲν ἅπαντα ἀδικ϶οροῦντεḸ μενοι, τῷ δὲ ἀσθενεῖς εἶναι καὶ πολὺ ἥττους ἀεὶ μᾶλλον τὴν τῶν ἀδικιυμέννω λαμβάνοντες. οὐ γὰρ ἃ ποιοῦσιν ἔνιοι σκοποῦσιν, ἀλλὰ τίνες ὄντες, οὐδὲ τοὺς ἀδικτοῦνὲ ένους ἐθέλουσιν ἐξετάζειν πολλάκις, ἀλλ᾽ οὓς εἰκὸς βιάζεσθαι τῷ δύνασθαι πλοι πλοι. εἰ γοῦν ὑφ᾽ ὑμῶν ἐπράχθη τι τοιοῦτον οἷον ὑπ᾽ ἐκείνων νῦν γέγονḸ, πορνᾸ οκεῖτε τὰς πόλεις καὶ ἀποστάσεως ἄρχειν καὶ πολέμου, καὶ στρατοπέδου δεῖν ἐφιάὶὶὶ
  [11] И эти примеры, это правда, взяты из прошлых времен; но в настоящий момент люди Маллуса, конечно, не в ладах с вами, и, хотя они сами совершенно неправы и виновны в дерзости, все же из-за своей слабости и своей неполноценности по сравнению с вами они всегда принимают вид обиженных. вечеринка. Ибо некоторые люди думают не о том, что делают люди, а о том, кто они такие; они часто хотят критиковать не преступников или тех, кто действительно прибегает к силе, а скорее тех, от кого можно ожидать, что они прибегнут к силе, потому что они обладают большей властью. Во всяком случае, если бы вы сделали что-либо подобное тому, что сделал Маллус в данном случае, люди подумали бы, что вы разоряете их города и начинаете революцию и войну, и что армия должна выступить против вас.
  [12] οὐκοῦν δεινὰ πάσχομεν, ἐρεῖ τις, εἰ τούτοις μὲν ἐξέσται ποιεῖν ὅ, τθσι Ἁιν ὅ ὶ τοῦτο ἀπολαύσουσι τῆς ἐρημίας τῆς ἑαυτῶν, ἡμεῖς δὲ κινδυνεύσομεν, ἐιον μψνον ν. ἔστω δεινὸν καὶ ἄδικον. ἀλλ᾽ οὐκ, εἴ τι μὴ δίκαιον πέφυκε γίγνεσθαι, δεῖ πρὸς τοῦτο φιλονικοῦιλπτας αεριλπτας αεὑ ειν ἀτόπῳ τινί, μᾶλλον δὲ προορᾶν καὶ φυλάττεσθαι. τὸ γὰρ συμβαῖνον ὅμοιόν ἐστι τῷ περὶ τοὺς ἀθλητάς, ὅταν ἐλάττων πρὸς πιολὶ ωολὺ ωολὶ ωολὶ
  [12] Ну, тогда, — скажет кто-нибудь, — стыдно, если они будут вольны делать все, что им заблагорассудится, и извлекут эту выгоду из самой своей беспомощности, тогда как мы будем в опасности, если мы один ход». Пусть это постыдно и несправедливо, но все же, если какая-нибудь несправедливость есть естественное последствие, вы не должны по упрямству на этот счет вовлекать себя в нелепое положение, а должны смотреть в будущее и быть начеку. Ибо то, что происходит с вами, похоже на то, что происходит со спортсменами, когда меньший человек борется с большим.
  [13] τῷ μὲν γὰρ οὐδὲν ἔξεστι παρὰ τὸν νόμον, ἀλλὰ κἂν ἄκων ἁμάρτῃ τι, μαστιὲγιν:ῃ οὐδεὶς ὁρᾷ πάνθ᾽ ἃ δύναται ποιοῦντα. τοιγαροῦν κἀκεῖ σωφρονοῦντος ἀνδρός ἐστι καὶ ταῖς ἀληθείαις κρείττοινος επινος επινος τ὿ τῖ ῖναι, τὰς δὲ πλεονεξίας ταύτας ἐᾶν, καὶ ὑμεῖς ἂν ἔχητε νοῦν, τοῖς δισκαίορις ὶ τῷ μεγέθει τῆς πόλεως τῶν φθονούντων, πρὸς ὀργὴν δὲ οὐδὲν οὐδὲ ἀγτετοἀγτερτοὲ καὶ περὶ μὲν τούτων αὖθις, ὥσπερ οἶμαι καὶ προεθέμην.
  [13] Для более крупного человека не позволено делать что-либо против правил, но даже если он невольно виновен в фоле, он получает удар плетью; тогда как меньшее никто не наблюдает, хотя и делает все, что в его силах. Соответственно, не только в атлетике обязанность благоразумного человека, действительно лучшего человека, побеждать своей силой и не замечать этих несправедливых преимуществ, но и в вашем случае, если вы благоразумны, вы будете действовать по справедливости и по справедливости. величие города твоего победит злобствующих на тебя, и ничего не сделаешь в гневе или досаде. А об этом подробнее позже, как, впрочем, мне кажется, я и обещал в начале.
  14 ιρόν . ἡ μέν γε τῶν Μαλλωτῶν ἀπέχθεια καὶ στάσις ἧττον ὀφείλει λυπεῖν ὑμᾶς. τὸ δὲ Σολεῖς τούτους καὶ Ἀδανεῖς καί τινας ἴσως ἄλλους ὁμοίως ἔχειν καὲιν καὶνὶ μΐὶ κέστερον, ἀλλὰ καὶ βαρύνεσθαι καὶ βλασφημεῖν καὶ μᾶλλον ἑτέρων ὑπακούειν αέν ἐθέλεν ἐθέλεον ἐθέλεον οιεῖ τοῦ μηδὲ τοὺς Αἰγαίους τάχα μηδὲ τοὺς Μαλλώτας παντάπασιν ἀδίκως ἀδίκως ἄχθεσοο с. 320. ί τι τοιοῦτον περὶ τὴν πόλιν καὶ ὑβρίζειν πως καὶ ἐνοχλεῖν τοὺς ἐλάττονας.
  [14] Но сейчас я рассмотрю другие вопросы, которые все еще остаются, уделяя им более полное внимание, которое, как я утверждаю, требуется в связи с нынешним кризисом. Во всяком случае, ненависть и мятеж Маллуса должны волновать вас меньше, чем сейчас. Но тот факт, что ваши соседи в Соли и в Адане, а может быть и некоторые другие, находятся в таком же настроении и ничуть не более разумны, но раздражаются от вашего господства и дурно отзываются о вас и предпочитают подчиняться другим, чем вас самих — все это вызывает подозрение, что, возможно, жители Эги и Малла также не лишены оснований в своем раздражении и что их отчуждение не было вызвано в одном случае завистью, а в другом — решимостью получить несправедливое преимущество , но что, возможно, есть доля правды в том, что они говорят о вашем городе, а именно, что он как-то запугивает и раздражает людей, которые слабее.
  [15] . φέρε δὴ καὶ τὰ πρὸς τὸν στρατηγὸν ὑμῖν ὡς ἔχει λογίσασθε. πρότερον μὲν ὑποψία μόνονὑπῆρχεν ὡς οὐχ ἡδέως ὑμῶν διακειμένων, ἀλλν᾽ ὅἉωϽ τε ἐπολιτεύετο πρὸς ὑμᾶς καὶ ὑμεῖς πρὸς ἐκεῖνον καὶ φανερὸν οὐδὲν ἑρτμιετδρτμιετδρτν ε τῷ δοκεῖν ἐλαττοῦσθαι παροξυνθέντες εἴπατέ τι κἀκεῖνος προήχαθη καὶ γρνψαι Ὓὶ ὶ ποιῆσαι τοῦθ᾽,
  [15] Ибо хотя эти обвинения на самом деле не соответствуют действительности, тем не менее они могут причинить вам такой же вред, как если бы они были правдой.
  Ну, тогда учти и характер твоих отношений с генералом. Сначала было только недоверие, в предположении, что вы не расположены к нему приятно; но все-таки он выполнял свои гражданские обязанности по отношению к вам, а вы по отношению к нему, и ничего не было видно на поверхности; но недавно вы, раздраженные мыслью, что вам досталось хуже, сделали заявление, и он, со своей стороны, был движим, чтобы написать гневно и привести этот гнев в действие, чего он никогда раньше не делал.
  [16] ὅπερ μὴ πρότερον. νὴ Δία ἀλλά γε τὰ τῆς πόλεως αὐτῆς καὶ τὰ πρὸς ἀλλήλους ὑμῖν ὡς δεῖ πρόεισιν. οὐ χθὲς καὶ πρῴην χωρὶς ἦν ὁ δῆμος καὶ χωρὶς ἡ βουλὴ καὶ νῦν ἔτκ καὑ὾ ἱ γέροντες, ἰδίᾳ τὸ συμφέρον ἕκαστοι δῆλον ὅτι σκοποῦντες: ὥσπερ εἰ καδμα πλεόμτωί οἱ ναῦται τὸ συμφέρον αὑτοῖς ζητοῖεν, ἰδίᾳ δὲ ὁ κυβερνήτης, ἰδίᾳ δὲ ὁ ναύκληρος. καὶ γὰρ εἰ πολλάκις ταῦταλέγεται, ἀλλ᾽ οὖν προσήκει μὴ διὰ τοῦτο παραπέμπειν. οὐ γὰρ τὸ πρώτως ῥηθὲν οὐδ᾽ ὃ μὴ πρότερόν τις ἤκουσε δεῖ προθύμως ἀποδέχεσθὸα ἰκεῖον τῷ πράγματι καὶ τὸ χρείαν τινὰ ἔχον.
  [16] «Да, клянусь Зевсом, — может возразить кто-то, — но, по крайней мере, дела самого города и наши отношения друг с другом идут как положено». Не правда ли, что всего день или два тому назад Собрание избрало один курс, а Совет — другой, и что Старейшины все еще занимают позицию независимости, причем каждый орган явно руководствуется своими собственными интересами? Точно так же, как если бы корабль причаливал к берегу, матросы должны были бы искать свою выгоду, кормчий — свою, а владелец — свою. Ибо даже если это сравнение будет повторяться неоднократно, все же не следует пренебрегать им из-за этого. Ибо не то, что говорится в первый раз, и не то, что никогда прежде не слышно, следует охотно принимать за истину, а скорее то, что уместно в данной ситуации и может быть использовано на практике.
  [17] νὴ Δία, ἀλλὰ νῦν ὡμολογήκαμεν καὶ κοινῇ βουλευόμεθα. καὶ τίς ἂν ἀσφαλῆ καὶ βέβαιον ἡγήσαιτο τὴν τοιαύτην ὁμόνοιαν, τὴν ὑπβγνὂρεγ὿ς νην, τριῶν δὲ οὖσαν ἢ τεττάρων ἡμερῶν; οὐδὲ γὰρ ὑγιαίνειν ἀσφαλῶς εἴποι τις ἂν τὸν πρὸ μικροῦ πυρέτττοντα. μὴ τοίνυν μηδὲ ὑμεῖς αὑτοὺς ὁμονοεῖν λέγετε, πρὶν ἂν ὑμῖν μάλιστα μσλιπθν πολιλιπθά ῃ χρόνος: εἰ δ᾽ οὖν, τοσοῦτος ὅσον δὴ διεφέρεσθε: μηδ᾽ εἰ ταὐτό ποτ᾽ ἐφθέεξα ὐτὴνἔσχετε ὁρμήν, καὶ δὴ νομίζετε ἐξῃρῆσθαι τὸ νόσημα τῆς πόλεως.
  [17] «О да, — можете ответить вы, — но теперь мы пришли к соглашению и объединились в нашем совете». Более того, кто может считать надежным и надежным такое согласие, согласие, достигнутое в гневе и продолжающееся не более трех или четырех дней? Ведь вы же не скажете, что человек был абсолютно здоров, а совсем недавно горел лихорадкой. Что ж, вы не должны также говорить, что находитесь в согласии, пока, если возможно, вы не испытаете период согласия во много раз дольше, чем это — во всяком случае, дольше вашего разногласия — и только потому, что, может быть, когда-нибудь вы все высказали те же чувства и испытал тот же порыв, вы не должны по этой причине предполагать, что теперь, наконец, болезнь была искоренена в городе.
  [18] . 321] πρὸς ὀλίγον, εἶτα εὐθὺς ἀπᾴδουσιν. ὥσπερ οὖν τὸ μὲν τρῶσαί τι καὶ διελεῖν ταχὺ γίγνεται καὶ πάνυ ῥᾳδίως, τὸ δμϲ σζιὲαὲ υναγαγεῖν χρόνου δεῖται καὶ προσοχῆς, οὕτω καὶ ἐπὶ τῶν πόλεων ἔχει. τὸ μὲν διενεχθῆναι καὶ στασιάσαι πρόχειρον καὶ διὰ μικρὰ συμβαίνει πολλάκκιτς, τσνὸ α ι καὶ τὴν προσήκουσαν λαβεῖν διάθεσιν καὶ πίστιν μὰ Δί᾽ οὐκ ἔστιν εἰπόβδνταό οὰ ετανοεῖν εὐθὺς ἔχειν.
  [18] Дело в том, что у неблагозвучных музыкальных инструментов иногда ноты звучат в унисон на короткое мгновение, но тотчас же снова сталкиваются. Или, как акт ранения и расчленения совершается быстро и довольно легко, а процесс излечения и скрепления требует времени и серьезного внимания, так и в случае с городами: ссоры и групповые распри под рукой и часто происходят по ничтожным причинам, в то время как люди не могут, благодаря Зевсу, немедленно прийти к реальному разрешению своих трудностей и приобрести умственное состояние и доверие своих ближних, подобающее такому разрешению, просто заявляя, что они раскаялись, или хотя бы потому, что их считают покаяться.
  [19] ἴσως μὲν γὰρ οὐ παρὰ μόνοις ὑμῖν, ἀλλὰ καὶ παρὰ τοῖς ἄλλοις ἅπασι μεγάλης τḿ τιις δεῖται θεραπείας, μᾶλλον δὲ εὐχῆς. οὐ γὰρ ἔστιν ἄλλως ἢ τῶν κινούντων κακῶν καὶ ταρασσόντων ἀπολυθέντας, φθεξνο, φθυονο ς, φιλονικίας, τοῦ ζητεῖν ἕκαστον αὔξειν ἑαυτὸν καὶ τὴν πατρίδα καὶ τὸ κοισρν῿ άσαντα συμπνεῦσαί ποτε ἰσχυρῶς καὶ ταὐτὰ προελέσθαι. ὡς παρ᾽ οἷς ἂν ἰσχύῃ ταῦτα καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα, τούτους ἀνάγκη τὸν φσνὶ χρνὶ ῖς εἶναι καὶ διὰ μικρὰ συμπίπτειν καὶ θορυβεῖσθαι, καθάπερ ἐν θαλάττῃ πνευμάτωνὶ σχυόντων.
  (19) Ибо не у вас одних, осмелюсь сказать, но и у всех других народов такое завершение требует большой внимательной заботы — или, лучше сказать, молитвы? Ибо только избавлением от пороков, волнующих и смущающих людей, пороков зависти, жадности, сварливости, стремления в каждом случае содействовать своему благу за счет и родины и общего блага, - только так, я Повторяю, возможно ли когда-либо вдохнуть дыхание гармонии в полную силу и энергию и объединиться в общей политике. Так как те, в ком преобладают эти и подобные им пороки, неизбежно должны быть в постоянном состоянии неустойчивости и склонны по ничтожным причинам к столкновению и смятению, как это бывает на море, когда господствуют встречные ветры.
  [20] . εἰ γοῦν τις ἐπεξίοι πάντας, δοκεῖ μοι μηδ᾽ ἂν δύο ἄνδρας εὑρεῖν ἐν τῇ πόαλει὿ὸ νοῦντας, ἀλλ᾽ ὥσπερ ἔνια τῶν ἀνιάτων καὶ χαλεπῶν νοσημάτων, ἃ δι᾽ ὅσιρωθ εθθων εἴων εἴων ῶν σωμάτων καὶ οὐδέν ἐστι μέρος εἰς ὃ μὴ κάτεισιν, οὕτως ἡ τραχύτης αὕτη καὶ τὸ μικροῦ δεῖν ἅπαντας ἀλλήλων ἀπεστράφθαι διαπεφοίτηκε τῆς πω.
  [20] Ибо, позвольте мне сказать вам, вы не должны думать, что есть согласие в самом Совете, а также между вами, Собранием. Во всяком случае, если бы кто-нибудь пробежался по всему списку граждан, я думаю, что он не нашел бы в Тарсе даже двух людей, мыслящих одинаково, а наоборот, как и в случае с некоторыми неизлечимыми и мучительными болезнями, которые имеют обыкновение пронизывать всю жизнь. все тело, не освобождая ни одного члена от их набегов, так что это состояние разлада, это почти полное отчуждение одного от другого охватило все ваше политическое тело.
  [21] ἵνα γὰρ τὴν βουλὴν ἀφῶ καὶ τὸν Δῆμον τούς τε νέους καὶ τοὺς γέροντας, ἐστὶ πλῆῆ ὐλιύὀλλλὀὀλλὀλὀλὀλὀλὀλὀ ὀλιο ὀλιο ὀλι ὀλι ὀλιο ὀλιο ὀλιογ ὀλιο ὀλιο ὀλιουούς ἔλιο ἔλιο ἔλιο ὀλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλιο ἔλις ἔ ἔλιο ἔλιέ ἔ ἔ. νιοι λινουργοὺς καλεῖν: καὶ ποτὲ μὲν βαρύνονται καί φασιν ὄχλον εἶναι περισὸν καὶ τοῦλβοβοβ κναὶ ῆαίαίαίαίαίαίαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶαὶὸ καὶὸ καὶὸ καὶὸ καὶν καἴὸ καὶν καἴὸ καἴν ἀαἴν ἀαἴν ῆ ἀαἴν κ ἀαἴν ῆ ἀαἴν ῆ ἀ ῆν θ ἀν ῆ τβ ῆ ἀ ῆῆ ῆ ἀ τν ῆ ἀ πν ῆ ἀ τῆ. , πάλιν δὲ μέρος ἡγοῦνται τῆς πόλεως καὶ πολλοῦ ἀξιοῦσιν. οὓς εἰ μὲν οἴεσθε βλάπτειν ὑμᾶς καὶ στάσεως ἄρχειν καὶ ταραχῆς, ὅλως σναρῆဆံιν ἐχρῆιιν ἄρχειν καὶ ταραχῆς μὴ παραδέχεσθαι ταῖς ἐκκλησίαις: εἰ δὲ τρόπον τινὰ πολίτας εἶναι τῷ μὴ μόνον οἰον οἰ καὶ γεγονέναι τοὺς πλείους [стр. 322. νύειν αὑτῶν.
  [21] Например, чтобы оставить теперь разногласие Совета и Собрания, Молодежи и Старейшин, есть немалая группа, которая находится как бы вне конституции. И некоторые привыкли называть их «полотняными рабочими», и то горожане раздражаются ими и утверждают, что они бесполезная толпа и виновны в беспорядках и беспорядках в Тарсе, а иногда считают их частью города и придерживаются противоположного мнения о них. Ну, а если ты считаешь их вредными для тебя и зачинщиками мятежа и смуты, то изгоняй их совсем и не допускай к своим народным собраниям; но если, с другой стороны, ты считаешь их в какой-то мере гражданами не только потому, что они проживают в Тарсе, но и потому, что в большинстве случаев они родились здесь и не знают другого города, то, конечно, не подобает лишать их избирательных прав. или отрезать их от общения с вами.
  [22] νυνὶ δὲ ἐξ ἀνάγκης ἀφεστᾶσι τὴν γνώμην τοῦ κοινῇ συμφέροντος, ὀνεόαειιν δοκοῦντες ἀλλότριοι. τούτου δὲ οὐθέν ἐστι βλαβερώτερον ταῖς πόλεσιν οὐδὲ ὃ μᾶλλον στάσιν ἐγείρει κιάνὶ σπερ ἐπὶ τῶν σωμάτωνὁ προσγενόμενος ὄγκος, ἂν μὲν οἰκεῖος ᾖ τῷ λοιπῖκφ κώματι κ εὐεξίαν ποιεῖ καὶ μέγεθος: εἰ δὲ μή, νόσου καὶ διαφθορᾶς αἴτιος γίγνεται.
  [22] Но как бы то ни было, они неизбежно стоят в стороне в своих чувствах от общего интереса, оскорбляемые и рассматриваемые как чужаки. Но нет ничего более вредного для города, чем такие условия, ничего более способствующего раздорам и разногласиям. Возьмем, к примеру, человеческое тело: масса, приходящая с годами, если она соответствует остальному человеку и естественна для него, производит благополучие и желанный рост, в противном случае это рост причины, но в противном случае это причина болезни и смерти.
  [23] τί οὖν σὺ κελεύεις ἡμᾶς; τοὺς ἅπαντας ἀναγράψαι πολίτας ναί φημι καὶ τῶν αὐτῶν ἀξίους, ἅμα μηδὲιη ὀνειδ ἀπορρίπτειν, ἀλλὰ μέρος αὑτῶν, ὥσπερ εἰσί, νομίζειν.οὐ μὲν γάρ, ἄν τις καταβάϬλνὐ χμάς, δύναται φιλεῖν ὑμᾶς καὶ τῆς πόλεως εὐθὺς ἄξιος γεγονέναι: εἰ δέ τις ἢ πένης ὢν ἢ πολιτογραφοῦντός τινος οὐ μετείληφε τοῦ ὀνόματος, οὐ μόνον αὐτᑑνὸὐτᑑὸ γεγονώς, ἀλλὰ καὶ τοῦ πατρὸς αὐτοῦ καὶ τῶν προγόνων, οὐχ οἷός ἐστιν ἀγαπὌνν ἀγαπὌνν ὐδ̓ἡγεῖσθαι πατρίδα, καὶ λίνον μὲν εἴ τις ἐργάζεται, χείρων ἐστὶν ἑτέρου κα὿ὶ τ῿Φ δεοὶ έρειν αὐτῷ καὶ λοιδορεῖσθαι: βαφεὺς δὲ ἢ σκυτοτόμος ἢ τέκτων ἐάν, οὐδὲν προσήκει ταο္ ταὀ ζειν.
  [23] «Ну тогда, что ты прикажешь нам делать?» Я прошу вас всех их зачислить в граждане — да, делаю — и столь же достойных, как и вы, и не упрекать их и не отвергать, а, скорее, считать их членами вашего политического тела, каковыми они и являются на самом деле. Ибо не может быть, чтобы человек, заплатив пятьсот драхм, полюбил вас и тотчас же был признан достойным гражданства; и в то же время, что человек, который по бедности или по решению какого-нибудь хранителя списков не получил звания гражданина, - хотя не только он сам родился в Тарсе, но и его отец, а также его предки — поэтому не способен любить город или считать его своим отечеством; не может быть, чтобы человек, работающий по полотну, был ниже своего ближнего и заслуживает того, чтобы его занятие бросали ему в зубы и поносили за это, тогда как, если он красильщик, сапожник или плотник , не подобает делать эти занятия упреком.
  [24] καθόλου δὲ οὐ τοῦτο μάλιστα τῶν ἐν τῇ πόλει βουλόμενος εἰπεῖν οὐδὲ οἷόειι ἐν τῇ πόλει ροῆλθον ἴσως, ἀλλ᾽ ἐκεῖνο σαφὲσὑμῖν ποιήσων, ὅπως διάκεισθε πρὸς ἀλνλήλουὅ εἰ πιστεύειν ὑμᾶς ἄξιον τῇ παρούσῃ καταστάσει καὶ κατ᾽ ἀλήθειαν οἴεσθαι νῦινεν συ . οἰκίαν γὰρ ἔγωγε καὶ ναῦν καὶ τἄλλα οὕτως ἀξιῶ δοκιμάζειν οὐ τὸ παρὸν σκὰπο,τὰπο σκέπει νῦν καὶ μὴ δέχεται τὴν θάλατταν, ἀλλὰ καθόλου πῶς παρεσκεύασται καὶ
  [24] Но, вообще говоря, я пришел к вам, может быть, не для того, чтобы рассмотреть эту особую проблему вашего города или указать на ее серьезность, а для того, чтобы разъяснить вам, как вы стоите по отношению друг к другу, и, клянусь Зевсом, чтобы также показать, целесообразно ли вам полагаться на нынешнюю систему и верить, что теперь вы действительно едины. Возьмем, к примеру, дом или корабль или что-то в этом роде; я ожидаю, что люди будут оценивать именно так. Они не должны рассматривать только нынешние условия, чтобы увидеть, дает ли сооружение убежище сейчас или не пропускает море, но они должны рассмотреть, как в целом оно было построено и собрано, чтобы убедиться, что нет никаких открытых швов или гнилых доски.
  [25] πέπηγεν, εἰ μηδέν ἐστι διεστηκὸς μηδὲ σαθρόν. καὶ μὴν ὅ γε ἔφην τὸ πρότερον αὐξῆσαι τὴν πόλιν, τοῦτο οὐχ ὁρῶ νῦν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ὑμῖν ἐξαίρετον εὐεργεσίαν καὶ χάριν καταθέσθαι τῷ κρατοῦντι, [стр. 323. τε πλεῖον πρὸς αὐτόν: ὥστε ὧν παρ᾽ ἐκείνου τότε δι᾽ εὔνοιαν καὶ φιλίαν ἐτύχεοεὶ ε φυλάττειν τὸν λοιπὸν χρόνον δι᾽ εὐταξίαν καὶ τὸ μηδεμίαν αἰτίαν διδόναι καθ᾽ αὑτῶν.
  [25] И я должен добавить, что я не нахожу существующим сейчас в вашу пользу то достоинство, которое, как я сказал, в прошлом повысило престиж Тарса — вы сделали себе честь перед императором исключительной службой и добротой — очевидно, потому, что он больше не нуждается в такой помощи. Однако факт остается фактом: у вас с ним нет преимущества перед другими владениями; следовательно, то, что вы получили от Цезаря в прежнем случае благодаря вашей верности и дружбе, вы должны сохранить на будущее благодаря хорошему поведению и не давая повода для критики.
  26. χειν, ἀλλ᾽ ὅπως ἔμπειροι τῶν καθ᾽ αὑτοὺς ὄντες καὶ νῦν ἄμεινον βουλεύηὶνε οε ὸν οὕτως ἀπαιτῆτε τὸν παριόντα μὴ ῥᾳδίως ὑμῖν μηδ᾽ ὡς ἂν ἐπέλθῃ μηδὲν εησὲν εὸν οὕτως τα δὲ εἰδότα καὶ περὶ πάντων ἐσκεμμένον. καὶ γὰρ ἰατρόν, ὅστις ἐξήτακεν ἀκριβῶς τὰ τοῦ κάμνοντος, ὡς μηδὲν αιτὸν λνανν ῦτον εἰκὸς ἄριστα θεραπεύειν.
  [26] И пусть никто не думает, что, говоря это, я советую вам мириться с абсолютно кем угодно и терпеть все и вся; более того, моя цель состоит скорее в том, чтобы вы, зная свое собственное положение, могли не только лучше посоветоваться в данном случае, но и в будущем потребовать, чтобы человек, выступающий с речью, делал вам свои предложения, а не небрежно и не по вдохновению момента, но с полным знанием и после тщательного изучения каждой детали. Ибо врач, тщательно изучивший симптомы своего пациента, чтобы ничто не могло ускользнуть от него, скорее всего, назначит наилучшее лечение.
  27. αὶ δι᾽ ἀργύριον ἢ διὰ γένος παριόντων, ἐνθένδε ὁρᾶτέ πως. ὅταν γὰρ μήτε αὐτοὶ βεβαίως ὁμονοῆτε μήθ᾽ αἱ πλείους τῶν πέριξ πόλεων οἰκείωႉႱ ιν, ἀλλ᾽ οἱ μὲν φθονῶσιν, ἐκ πολλοῦ ἀντιφιλοτιμούμενοι πρὸς ὑμᾶχχχοντἀδννἀενὲ ι, διὰ τὸ ὑπὲρ τῆς χώρας ἀμφισβητεῖν, οἱ δὲ οὐκ οἶδα ὅπως γε ἐνοχλεῖσθαι, ἐνοχλεῖσθαι, ὐέ δὲ στρατηγὸς οἴηται μὲν τὰ βελτίω φρονεῖν περὶ αὐτοὺς ὑμᾶς, ἠναγκασμένσοι τεπρροι αι καὶ πρότερον ἀλλήλοις, ἔτι δὲ ἐπίφθονοι τῷ τε μεγέθει τῆς πόλεως νομίζησθᶶληησθε ληησθε ταο῭ ῶν ὄντων ἀπολαβεῖν δυνήσεσθαι: πῶς οὐχὶ διὰ ταῦτα ἐπιμελοῦς καὶ περιεσκεμεμένννι θε;
  [27] То, что твое нынешнее положение требует тщательного внимания и лучшего советника, чем те, кто поднимается на трибуну случайно, или из корыстных соображений, или из-за семейного положения, ты можешь до некоторой степени понять из того, что следует далее. Ибо в то время, когда ваше собственное согласие не обеспечено и когда большинство окружающих вас городов не в дружеских отношениях с вами, но одни завидуют вам из-за долгого соперничества с вами, а другие активно враждуют из-за территориальных споров, а третьи утверждают, что в той или иной форме подвержены досаде, и когда генерал полагает, конечно, что ваше чувство к нему улучшается, хотя вы и он и раньше были вынуждены конфликтовать друг с другом, и когда , кроме того, на вас смотрят с завистью из-за самого размера вашего города и способности, которую вы должны будете отнять у ваших соседей из их имущества, - в такое время, как вы можете по этим причинам не требовать тщательного и хорошо - взвешенное решение?
  [28] τί οὖν; οὐχ ἱκανοὶ ταῦτα οἱ πολῖται συνιδεῖν καὶ παραινέσαι; πόθεν; εἰ γὰρ ἦσαν ἱκανοὶ τὸ δέον εὑρίσκειν ἐν ταῖς πόλεσιν οἱ προεστῶτες καὶ ποόιτάι,τοόιτάν ες ἂν ἀεὶ καλῶς ἀπήλλαττον καὶ ἀπαθεῖς ἦσαν κακῶν, εἰ μή τις αὐτόματος λλωισοἄλλτισθς ὶ [стр. 324] συμφορά. ἀλλ᾽ οἶμαι καὶ πάλαι καὶ νῦν πλείονα εὕροι τις ἂν συμβεβηκότα δεινὰ ταῖς πόλιγά ν τοῦ συμφέροντος καὶ τὰ τῶν προεστώτων ἁμαρτήματα τῶν ἐκ τοῦ δαιμονίου καὶ τφρὶ
  [28] «Ну, тогда, — вставляете вы, — разве граждане не компетентны оценить это положение и дать совет по этому поводу?» Абсурд! Ибо, если бы вожди и государственные деятели в городах были способны найти правильный путь, все люди всегда жили бы в достатке и были бы свободны от вреда, если, конечно, какое-нибудь случайное несчастье не постигло бы тот или иной город. Наоборот, по моему мнению, и в прежние дни, и в настоящее время вы найдете, что с городами по незнанию того, что в их интересах, и по ошибкам их руководителей случались более ужасные вещи, чем бедствия, которые случаются из-за божественной воли или по чистой случайности.
  29 ὲ κώμην ὄντες ἱκανοὶ διοικῆσαικατὰ τρόπον, ἄλλως δὲ ὑπὸ χρημάτων ἢ γένοονυυ ροσέρχονται τῷ πολιτεύεσθαι: τινὲς δὲ ταύτην ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντες, στζήν ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντευ, σζήν ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντευ, σζήν ἐπιμέλειαν εἶναι νομίζοντευ καὶ ταῦτα τῶν πολλῶν ὁπωσδὴ θᾶττον συνείρωσι, μηδενὸς τἄλλα ἀμείνους ὄντες. τὸ δὲ μέγιστον, διὰ μὲν τὸ βέλτιστον καὶ τῆς πατρίδος αὐτῆς ἕνεκεν οὔ, λοιπὸδν ς καὶ τιμὰς καὶ τὸ δύνασθαι πλέον ἑτέρου καὶ στεφάνους καὶ προεδρίας καώιιρα,τορφιιρα,τορφιις πρὸς ταῦτα ἀποβλέποντες καὶ τούτων ἐξηρτημένοι τοιαῦτα πράττουσι καὶ λέγουσΐτν, Ἷὶ τινες εἶναι δόξουσιν .
  (29) Ибо иногда люди, неспособные понять, что необходимо, люди, которые никогда не заботились о своем собственном благополучии в прошлом, неспособные управлять даже деревней так, как она должна управляться, но рекомендованные только богатством или семьей, берутся за дело. задача правительства; третьи берутся за это дело, полагая, что проявляют усердие, если просто нагромождают фразы и связывают их каким-либо образом с большей скоростью, чем это может сделать большинство людей, хотя во всем остальном они ничем не превосходят других. И что самое серьезное, это то, что эти люди не ради того, что действительно лучше и в интересах самой своей страны, а ради репутации, почестей и обладания большей властью, чем их соседи, в погоне за короны, первенство и пурпурные одежды, устремляя свой взор на эти вещи и делая ставку на их достижение, делают и говорят такие вещи, которые укрепят их собственную репутацию.
  [30] τοιγαροῦν ἐστεφανωμένους πολλοὺς ἰδεῖν ἔστι καθ᾽ ἑκάστην πόλιν καἂνκύοντα ῷ καὶ προϊόντας ἐνπορφύρᾳ: γενναῖον δὲ καὶ φρόνιμον ἄνδρα καὶ κηδεμόνα ὄντΈϿ ῦ πατρίδος καὶ φρονοῦντα καὶ λέγοντα τἀληθῆ καὶ δι᾽ ὃν ἄμεινον οἰκεκεῖταζ σκαὖταζ σκαὖταζ σκαὖται γαθοῦ τινος ἡ πειθομένη πόλις, σπάνιον εὑρεῖν. καὶ τοῦτο ἀναγκαῖον συμβαίνειν τρόπον τινά.
  (30) Следовательно, в каждом городе можно увидеть многих награжденных венцами, публично приносящих жертвы, выходящих в пурпурных одеждах; но человека честного и мудрого, который действительно предан своей стране, думает и говорит правду, чье влияние на город, следуя его советам, обеспечивает лучшее управление и достижение некоторого благословения, - такого человека трудно найти. .
  31. ᾖ τις γυμνασίαρχος ἢ δημιουργός τις, καὶ τῷ τοιούτῳ μόνῳ λέγειν ἐπιτρέπΉσιν ἢ ἢ ἢ ἢ ὶ τῷ τοιούτῳ καλουμένοις ῥήτορσιν, ὅμοιόν ἐστιν ὥσπερ ἂν εἰ τοὺς κήρυκας ἐκάλουκν μόνουν μόνουν αρῳδοὺς ἢ τοὺς τραπεζίτας . τοιγαροῦν ἄνθρωποι παρίασι καὶ ἀνόητοι καὶ δοξοκόποι καὶ πρὸς τὸν ἀπσλὸ τοροὸ τοροὸ βον κεχηνότες, οὐδὲν ἀπὸ γνώμης ἀσφαλοῦς οὐδὲ συνέντες λέγουσιν, ἀλμσ᾽ ὥσιπερα ίζοντες κατὰ τὸν κρότον ἀεὶ καὶ τὴν βοὴν φέρονται.
  [31] Да, можно сказать, это обязательно произойдет. Ибо когда люди думают, что это те, кто совершал литургии или когда-нибудь будет совершать их, должны давать им советы, и когда, при условии, что человек является гимнасием или демиургом, он единственный, кому они позволяют произносить речь - или, клянусь Зевсом , так называемые ораторы — это очень похоже на то, как если бы они призывали только глашатаев, или арфистов, или банкиров. Поэтому обращаются к вам люди, которые одновременно и пустоголовые, и охотники за славой вдобавок, и говорят с открытым ртом на шум толпы, а вовсе не по здравому суждению или разумению, но именно так, как если они идут в темноте, их всегда увлекают за собой хлопки и крики.
  32. , καὶ κροτουμένοις ὑπ᾽ αὐτῶν, ὅπως ἂν ἐκεῖνοι θέλωσιν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν, οὕτως κυβερνᾶν 325] τινὸς αὐτοῖς δεήσει χειμῶνος, ὥστε ἀνατρέψαι. πολλάκις γοῦν ἄγροικος ἄνθρωδπος ναυτιῶν ἢ γύναιον, ἐὰν ἴδῃ πέτρας, γῆν ιοοω εῖ καὶ λιμένα, καὶ δεῖται προσσχεῖν.
  (32) А между тем, если бы кто-нибудь сказал лоцманам, что они должны всячески стараться угодить своим пассажирам и что, когда они им рукоплещут, они должны вести корабль так, как того желают пассажиры, то не понадобилась бы сильная буря, чтобы опрокинуть их корабль. . Часто, знаете ли, страдающий морской болезнью сухопутный толстяк или какая-нибудь нервная самка при виде скал воображает, что в поле зрения земля и гавань, и умоляет шкипера держать курс к берегу.
  33. μὲν ἁπλῶς παρεσκευάσθαι τὰ δοκοῦντα δυσχερῆ, μάλιστα δὲ πρὸς τὰς λοιδορίας καὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ υς ὀργήν, καὶ ταῖς ἄκραις ὅμοιον εἶναι ταῖς ποιούσαις τοὺς λιμένας, αἵτινεςα ονται τὴν βίαν τῆς θαλάττης, τὸ δὲ ἐντὸς ἀκίνητον καὶ γαληνὸν φυλάττουσι, κἀκεσῖνοομḐḐḐ ι τῷ δήμῳ, κἂν ὀργισθῆναί ποτε θέλῃ κἂν κακῶς εἰπεῖν κἂν ὁτιοῦν πβϽιῆσι, πεβιῆσι, ηδὲν ὑπὸ τῶν τοιούτων θορύβων, μήτε ἂν ἐπαινῆται, διὰ τοῦτο ἐπαίρεσθαι,
  (33) Но я говорю, что советник, который является хорошим советником и годен для того, чтобы быть начальником города, должен быть готов противостоять абсолютно всему тому, что считается трудным или досадным, и особенно поношениям и гневу толпы. Подобно мысам, образующим наши гавани, которые принимают всю силу моря, но сохраняют внутренние воды спокойными и мирными, так и он должен противостоять насилию людей, склонны ли они впадать в ярость или оскорблять его. или принять какие-либо меры, и он должен быть совершенно не затронут такими порывами, и если ему будут рукоплескать, то не должен он от этого воодушевляться, а если он чувствует, что его оскорбляют, то не должен он унывать.
  [34] μήτε ἂν ὑβρίζεσθαι δοκῇ, ταπεινοῦσθαι. τὸ μέντοι γε παρ᾽ ὑμῖν γιγνόμενον οὐ τοιοῦτόν ἐστι, καὶ οὐδείς, ὡς ἐγμοὸ πυζνο πυζνο πολιτευομένων τοῦτο ἔχει προκείμενον οὐδ᾽ ἐστὶν ἔτι τῶν κοινῶν: ἀλλ᾽ οπἉ Ἁ φεστᾶσιν, οἱ δ᾽ ἐκ παρέργου προσίασιν ἁπτόμενοι μόνον τοῦ πράγματος, ὥσπερ οἱ σπονδῆς θιγγάνοντες, οὐκ ἀσφαλὲς εἶναι λέγοντες ἀναθεῖναι αὑτοὺς πολιτείᾳ. καίτοι ναυκληρεῖν μὲν ἢ δανείζειν ἢ γεωργεῖν οὐδεὶς ἂν ἱκανῶς δύναιιτν πάρεριτν πάρεριτν πάρεριτν ούμενος, πολιτεύεσθαι δὲ ἐπιχειροῦσιν ἐκ περιουσίας καὶ πάντα ἔμπροσθεν τούτοου τούτοου τνθον
  [34] Однако то, что происходит в Тарсе, не похоже на это. Как мне сказали, ни один из ваших государственных деятелей не считает это своей функцией, и это уже не так с общинами; но, напротив, некоторые лица стоят совершенно в стороне, а некоторые выступают с речью совершенно небрежно, едва касаясь вопроса — как люди касаются губами возлияния — утверждая, что небезопасно для них посвящать свою жизнь этому правительство. И тем не менее, хотя никто не смог бы добиться успеха в качестве судовладельца, ростовщика или фермера, если бы он сделал эти занятия второстепенными, люди все же пытаются управлять государством в свободное время и ставить все остальное выше государственного управления.
  [35] ἔνιοι δ᾽, ἂν εἰς ἀρχήν τινα καταστῶσιν, ἐν ἐκείνῃ μόνον ζητοῦσιιντα ψπιντα ψπιντα ψπιντα ξεως, ὅπως ἀπέλθωσιν ἐνδοξότεροι, τοῦτο μόνον σκοποῦντες. τοιγαροῦν πρὸς ἓξ μῆνάς εἰσιν ὑμῖν ἀνδρεῖοι, πολλάκις οὐδὲ ἐπὶ τὶ τῂ τῷ συμφιροο εως. ὥστε νῦν μέν ἐστιν οὗτος ὁ λέγων, κἀκείνῳ ἔτι εὐθὺς ἄλλος, εἶθ᾽ ἕτεροὂ: κἶθ᾽ ἕτεροὂ τριάκοντα ἡμερῶν λαμπρὸν καὶ μόνον φάσκοντα κήδεσθαι τῆς πόλεως οὐδ᾽ ἰδσιῖν ἔριστο ἔρήδεσθαι ῇ ἐκκλησίᾳ,
  [35] И некоторые, в случае, если они действительно принимают должность, стремятся в ней только участвовать в каком-то предприятии, из которого они могут выйти с дополнительной славой для себя, делая это своей единственной целью. Соответственно, в течение шести месяцев они являются вашими «доблестными людьми», часто также не на пользу городу. И вот в какой-то момент именно такой-то совершает движения, а за ним быстро следует кто-то другой, а затем и третий; и того, кто всего лишь месяц назад был великолепен и утверждал, что он единственный, кто заботится о городе, нельзя увидеть даже приходящим на собрание.
  36. ἕως ἂν παρέλθῃ, μικρὸν δὲ ἀποστὰς ἔλυσε τὸ σχῆμα καὶ τῶν ἄλλων εἷς [стр. 326] ἐστι καὶ ὅπως δήποτε ἄπεισιν. ἐχρῆν μέντοι τὸν μὲν πρυτανεύοντα τῆς ἀρχῆς τοὺς ἓξ μῆνας ἡγεῖσθαι μέτρονὸ: ὁ νόμος κελεύει: τὸν μέντοι γε πολιτευόμενον τῆς εὐνοίας τῆς πρὸς ὑμᾶς κ὆ὶ τὑς οινῶν ἐπιμελείας καὶ σπουδῆς μὴ μὰ Δία καιρόν τινα ἐξαίρετον ἔχεκν, καὶ ταρϦτα , ἀλλ ᾽ εἰς
  [36] Это напоминает мне парад, в котором каждый участник, желая привлечь внимание публики, прилагает все усилия для достижения этой цели, пока не выходит за пределы зрителей, но когда он отходит на небольшое расстояние, он расслабляет свою позу и становится всего лишь один из многих, и он беззаботно отправляется домой. Однако, хотя ваш президент должен считать свои шесть месяцев пределом своего срока пребывания в должности — ибо так предписывает закон — тем не менее государственный деятель не должен, ей-богу, соблюдать какой-либо установленный срок для проявления благосклонности к вам, заботы и заботы. для государства - и это тоже такой короткий срок - более того, он должен раздеться для действия именно для этой цели и постоянно держать себя в готовности к службе.
  [37] αὐτὸ τοῦτο ἀποδύεσθαι καὶ ἀεὶ παραμένειν. νῦν δὲ ὥσπερ οἱ τοῖς ἀπογείοις, μᾶλλον δὲ τοῖς ἀπὸ τῶν γνόφων πνεύμασι πλέῂοι πλέῖοι φέρεσθε, ἄνδρες Ταρσεῖς, οὔτε τῆς τοιαύτης πολιτείας οὔτ᾽ ἐκείνου τοῦ πλέο῾ βέβαι φαλὲς ἔχοντος οὐδέν. διαρκέσαι μὲν γὰρ ἄχρι παντὸς ἢ διαστήματος οὐχ οἷαί τέ εἰσιν αἱτοιαῦται προσβκοι προσβκοι προσβκοι δὲ κατέδυσαν ἀκαίρως προσπεσοῦσαι. ἔδει δὲ πόλιν οὕτως μεγάλην καὶ λαμπρὰν ἔχειν τοὺς ἀληθῶς προνοοῦντας. ταύτῃ δὲ ἴσως ὑπὸ τῶν ἐφημέρων τούτων καὶ πρὸς ὀλίγον δημαγωγῶν οὐδὲὲν ἀὸπνν ἀὶπνν ἀὶ πρὸς ὀλίγον δημαγωγῶν οὐδὲνα αθεῖν.
  (37) Но нынче, точно так же, как люди, плывущие с морскими бризами или, вернее, с порывами грозовых туч, так и вы увлекаетесь, жители Тарса, хотя ни такое искусство управления, ни такое плавание не имеют ничего уверенного или безопасного. в этом. Ибо такие взрывы не из тех, что длятся вечно или издают без перерыва, но они часто топят корабль, падая на него с неослабевающей силой. А в городе таких размеров и великолепия, как ваш, должны быть люди, действительно заботящиеся о нем. Но при нынешнем положении вещей, осмелюсь сказать, при этих преходящих, недолговечных демагогах вам ничего хорошего не придет.
  [38] περὶ μὲν οὖν τούτων καὶ μυρίων ἄλλων πολλὰ ἂν ἔχοι τισλέγειν. ἐπεὶ δὲ καὶ αὐτὸς ἀφ᾽ ἧς ἐπεδήμησα ἡμέρας ὑμῖν γέγονα δημαγωγός, καὶ ταμπιτινἏ ῖς τοιούτοις, ὅμως εἰπεῖν ἅπερ ὑπεσχόμην, ἃ γιγνώσκω περὶ τῶν παρόντων. καὶ πρῶτον μὲν τὰ πρὸς τὸν στρατηγόν. ἔσται δέ μοι περὶ πάντων ὁ λόγος. φημὶ δὴ τοίνυν τοὺς ἐν τοιαύτῃ καταστάσει τυγχάνοντας, ὁποία δὴ τὰνῦν σ὾ι παρστι ὕτω προσήκειν φρονεῖν, ὡς μήτε πάντα ἀνεξομένους καὶ παρέξοντας αὑτοὺς ἁαχτζΌḿ αχτζΌς ς ἐπὶ τῆς ἐξουσίας, ὅπως ἂν αὐτοὶ θέλωσι, κἂν εἰς ὁτιοῦν προΐωσιιν παρειν παρειν παρεκνα ίας, μήτε ὡς ὅλως μηδὲν οἴσοντας διακεῖσθαι, μηδὲ προσδοκᾶν ὅτι Μίνως τις ὑμῶν ἀφίξεται νῢ ῦῠν ἐ πιμελησόμενος.
  [38] Что ж, по этим темам, как и по бесчисленному множеству других, можно многое сказать. Но так как я и сам с самого дня моего приезда сюда играл для вас демагога, и что, хотя я порицаю людей такого рода, я все же должен высказать свое мнение о вашем нынешнем положении, как я и обещал. И прежде всего о ваших отношениях с генералом, но то, что я должен сказать, охватит все. Итак, хорошо, я говорю, что люди, оказавшиеся в таком положении, как ваше, а это, конечно, обычное положение сегодня повсюду, должны быть так настроены, чтобы, с одной стороны, не подчиняться всему и не позволять во власти обращаться с ними просто так, как им заблагорассудится, независимо от того, до какой дерзости и жадности они могут дойти; ни, с другой стороны, не быть расположенным мириться с чем бы то ни было неприятным или ожидать, как вы могли бы, что какой-нибудь Минос или Персей явятся в эти дни, чтобы позаботиться о них.
  [39] τὸ μὲν γὰρ ἐφ᾽ ἅπαν ἀποστῆναι τοῦ βοηθεῖν αὑτοῖς ἀνδραπόδων ἐστί, σμερέ ηδεὶς ὄκνος μηδὲ ὑποψία καταλειφθήσεται [стр. 327] τοῖς ἀγνωμονοῦσιν. τὸ δὲ πλῆθος ἀπεχθάνεσθαι καὶ πάντα ἐξετάζειν οὐχ ὑπὲρ ὑμῶν ἐστιν. ἐὰν γὰρ ἀλόγως ἐνίοτε ἐγκαλεῖν δόξητε καί τις ὑμῶν περιγένηται: διὰ πολλὰςνν τοῦτο συμβαίη: δέδοικα μὴ τελέως ἀποβάλητε τὴν παρρησίαν. ὁρᾶτε δὲ τοὺς περὶ τὴν Ἰωνίαν, ὅτι μηδενὸς ἁπλῶς κατηγορεῖν ἐψηφίσαντο. δεῖ δὴ τοὺς νοῦν ἔχοντας ἅπαντα ταῦτα προορᾶσθαι, καὶ μὴ καθάπερ τοὺς μχουυυ εσθαι ῥᾳδίως ἀφέντας τὸ παρὸν αὐτοῖς ἀνόπλους εἶναι τὸ λοιπὸν καὶ μηδὔιιιν ἀνόπλους я,
  (39) Ибо полностью воздерживаться от того, чтобы прийти на помощь самому себе, — это поведение рабов, и это серьезное дело, если в умах тех, кто поступает несправедливо, не остается ни следа нерешительности или недоверия. И все же, чтобы народ навлекал на себя ненависть и постоянно совал нос во все подряд, это тоже не в вашу пользу. Ибо если вы заработаете репутацию человека, время от времени подающего жалобы без уважительной причины, и кто-то возьмет верх над вами — а этому может быть много причин, — я боюсь, что вы можете вообще потерять право на свободу слова. Пожалуйста, подумайте о том, что сделали жители Ионии. Они приняли указ, запрещающий обвинения против кого бы то ни было. Итак, разумные люди должны предвидеть все эти случайности, а не, как люди, неопытные в бою, опрометчиво бросающие имеющееся у них снаряжение, быть отныне беззащитными и вообще неспособными действовать, даже если неприятель угрожает им резней.
  [40] μηδ᾽ ἂν ἀποσφάττῃ τις. ἐκεῖνο μέντοι καθόλου λέγω, τὴν τοιαύτην ἀνάτασιν μηδαμῶς συμφέρειν, καθν᾽ ἣνἣνἣνἣν ῆσαι διεγνωκότες εἰς ὑποψίαν ἔρχεσθε τοῖς ἡγεμόσιν: ἀλλ᾽ ὃν μὲν ἂν ακρίναηειιν ὶ δοκῇ τοιαῦτα ἀδικεῖν, ὥστε παραπέμψαι μὴ συμφέρειν, τοῦτον ὡς ἐξελέγξεκντες,εκεκντες,εκεκντες,εκεκντες αὶ τὴν γνώμην εὐθὺς ἔχετε ὡς πρὸς ἐχθρὸν καὶ ἐπιβουλεύοντα ὑμῖν. περὶ οὗ δ᾽ ἂν ἄλλως προνοῆτε μηδὲν ἢ μὴ μεγάλα ἁμαρτάνειν ἢ δι᾽ ἣν δήπνμίτα αἰτζίία ητε ἐπιτήδειον εἶναι, τοῦτον μηδὲ ἐρεθίζετε μηδὲ εἰς ὀργὴν κατὰ τῆς πόλεωτς ἄγεωτς ἄγεωτς ἄγεωτς
  [40] Это, однако, я заявляю как общий принцип: что такая бескомпромиссная политика, которая, хотя вы и не имеете намерения приступить к активным действиям, тем не менее вызывает у вас недоверие вышестоящих офицеров; но, напротив, когда вы решите, что собираетесь убрать кого-нибудь, и думают, что он виновен в таких проступках, что игнорировать их нецелесообразно, приготовьтесь обличить его и тотчас же относитесь к нему, как к личный враг, и тот, кто замышляет против вас. Но что касается человека, в отношении которого вы предвидите иной исход, если вы считаете его виновным ни в каких проступках — или в каких-либо сколько-нибудь важных — или если по какой-либо причине вы не считаете его заслуживающим такого обращения, не раздражайте его и не трогайте. его гнев на город.
  41. άχιστα ἀπορρῖψαι, μετρίως δὲ ἐνοχλούμενοι καὶ ὁρῶντες ἀνάγκην οὖσαν φέρειιν ῢ τειν ῢ ῖζον ἕτερον, σκοποῦμεν ὡς κουφότατα ἐπέσται. ταῦτά ἐστι σωφρονούσης πόλεως. οὕτως καὶ ἀγαπήσουσιν ὑμᾶς οἱ πλείους καὶ φοβήσεταί τις ἀδικεῖν, καὶ οοὐ λδδοὐ μᴴ ικον μηδὲ ἀλόγιστον ὄχλον ὑμᾶς νομίσωσιν, ὁρμῇ τινι καὶ φορᾷ χρώμενον.
  (41) Точно так же, я полагаю, если те бремена, которые мы несем, очень тягостны и мы не можем их вынести, мы стремимся сбросить их как можно скорее, тогда как если они причиняют нам лишь умеренное неудобство и мы видим, что мы должны нести либо ту ношу, которая у нас есть, либо другую, большую, мы думаем, как бы они легли на наши плечи как можно легче.
  Такова политика благоразумного государства. При такой политике вы не только полюбитесь большинству людей, но и люди будут бояться причинить вам зло, и люди в целом не будут считать вас злой толпой или неразумной толпой, толпой, которая действует на своего рода импульсивно и опрометчиво.
  [42] τουτὶ μὲν γάρ, ὃ ποιεῖ νῦν ὁ πρύτανις, καὶ παντελῶς ἀνόητον ἦν ἄν, ειιἶ κειιαὂ κατηγορεῖν: μηδέπω μέντοι καιρὸς ᾖ φανερῶς οὕτως διαφέρεσθαι καὶ προλέγειν. ἀλλ᾽ [стр. 328] ὸς ἔδοξε δυοῖν ἡγεμόνων κατηγορήσας ἐφεξῆς, οἱ πολλοὶ νομίζουσν τοιρούτονὅ τοιρούτονὅ τοιρούτονὸἱ πολλοὶ εῖν αὐτοῖς. τοῦτο δὲ ὅμοιόν ἐστιν, ὥσπερ εἴ τις ἰατρὸν ἰδὼν εἴς τι τῶν ὠφελίμμων φαρμάκκΐρων φαρμάκκΐρων τι μιγνύντα καὶ θανάσιμον, μηδὲν ἄλλοεἰδώς, μήτε ὅπως συνετέθη μήτε ὁπόσον σεον σεοῖ λεοῖ αι βούλοιτο. τὸ μὲν οὖν αὐτοσχεδιάζειν τὰ μέγιστα καὶ προεστάναι πόλεως ἡγεῖσθαι παντὸίς εἶνὸς εἶνὸα ντος οὐ πολὺ τῶν τοιούτων ἀφέστηκεν.
  (42) Ибо то, что сейчас делает ваш председатель, было бы воистину совершенно глупо, даже если бы вы и вознамерились выдвигать обвинения, хотя, может быть, еще не время подходящее время так открыто ссориться и делать заявления; но помните, что как только кто-нибудь из ваших сограждан в момент крайней нужды отдал себя в распоряжение государства и приобрел блестящую репутацию, обвиняя в быстрой последовательности двух чиновников, массы думают, что и они должны испытать нечто подобное. эксплуатировать. Но это очень похоже на то, как если бы человек, увидев, как врач смешивает с каким-нибудь благотворным лекарством маленькую порцию смертоносного, и без каких-либо дополнительных сведений о том, как было приготовлено это лекарство и сколько его нужно принять, захотел бы следуйте его примеру. Тем не менее, конечно, вера в то, что импровизированные действия в делах высшей важности и политическое лидерство находятся в компетенции любого, кто стремился предпринять их, не так уж далека от такого поведения.
  [43] ἐγὼ δ᾽ ὑπὲρ τῶν πρὸς τοὺς Μαλλώτας καὶ τὰς ἄλλας πόλεισεἰπὼν ἔτι παύσομαι. καὶ γὰρ ἱκανῶς ἀνέχεσθαι δοκεῖτέ μοι. πρὸς μὲν οὖν τούτους, λέγω δὲ Μαλλώτας, εἴ τι πεποιήκασιν ἀγωμόνως, ὥσπερ πεποιιιή,γκ ὴν καταβαλόντες καὶ τὴν τιμωρίαν, ἣν ἐνομίζετε ὀφείλεσθαι ὑμῖν, αὐτοῖς χαρισιῖς χαρισιῖς πο,εράμε ῦ πράγματος διακρίθητε καὶ τὸ περὶ τῆς χώρας, τὸ φέρειν τὰ τοιαῦτα καὶμὴ φιλοονιιν ᾽, ὥσπερ ἐστίν, ἡγησάμενοι μέγα καὶ τῷ παντὶ κρειττόνων ἀνδρῶν, ἄλλως τε πεδρὸττς τγστος τέρους —
  (43) Однако, когда я сделаю еще несколько замечаний относительно ваших отношений с народом Маллуса и с другими городами, я прекращу; мне кажется, вы проявили достаточно терпения. Итак, что касается первых — я имею в виду людей Маллуса, — если они вообще вели себя неразумно, как это и было на самом деле, отложите свой гнев, милостиво простите им месть, которую вы считали должной, и приходите к термины относительно вашего пограничного спора, полагая, что терпеть такое обращение и не затевать ссору - это, как на самом деле, великое достижение и подобает людям, которые в целом выше, особенно по сравнению с людьми, столь значительно ниже.
  [44] οὐ γάρ ἐστι κίνδυνος μὴ Μαλλωτῶν ἐσομένων ἀσθενέστεροι δόξετε — μηδὲ τοὺς παροοξὲ τοὺς παροοξὲ μᾶς, ἀλλὰ μάλιστα μὲν αὐτοὶ δικασταὶ γενόμενοι καὶ τὸ πρᾶγμα ἐπιμελῶς ἐξελῶς ἐξεντάσμντες ἀπεχθείασκαὶ τῆς πρὸς αὑτοὺς χάριτος καταθέσθαι, μὴ μόνον ἀποστάντες τῂοοα ζητεῖν ἐξ ἅπαντος πλέον ἔχειν, ἀλλὰ συγχωροῦντές τε καὶ παριέντες αὐτοῖς ὅ, τι ἂν ᾖ μέτριον. ὥσπερ γὰρ καὶ τῶν ἰδιωτῶν ἐπαινεῖτε τοὺς εὐγνώμονας καὶ βλαβῆναί τινας μᾶλλὼον υς ἢ διαφέρεσθαι πρός τινας, οὕτω καὶ
  (44) Ибо нет никакой опасности, что вас сочтут слабее любых людей Маллуса, которых может произвести будущее. И не слушайте тех, кто пытается вас возбудить, но, если возможно, действуйте как ваши собственные судьи, и, внимательно изучив дело, без всякого злого умысла или пристрастия к своим интересам, уладьте дело. ; не только воздерживаться от раздоров и от стремления получить выгоду всеми средствами, но уступать и уступать им во всем в пределах разумного. Как у вас есть слова похвалы тем, кто в личной жизни благоразумен и предпочитает изредка повиноваться несправедливости, чем ссориться с людьми, так и в общественных отношениях мы находим, что такие города пользуются хорошей репутацией.
  [45] κοινῇ συμβαίνει τὰς τοιαύτας πόλεις εὐδοκιμεῖν. αἱ μὲν οὖν θῖνες καὶ τὸ πρὸς τῇ λίμνῃ χωρίον οὐδενὸς ἄξια. τίς γάρ ἐστιν ἡ τούτων πρόσοδος ἢ λυσιτέλεια; τὸ μέντοι χρηστοὺς φαίνεσθαι καὶ μεγαλόφρονας οὐκ ἔστιν εἰπεῖν ὅσου νομίζειιαι ια. τὸ [стр. 329] ς καὶ ὁμονοίας ἄρχειν καὶ τούτοις περιεῖναι τῶν ἄλλων καὶ κρατεῖν ἡ καλλίστῖν ἡ καλλίστι ὶ ἀσφαλεστάτη. τὸ δ᾽ ἐξ ἅπαντος τρόπου ζητεῖν μαχομένους ὑπερέχειν ἀλεκτρυόνων ἐστὶ μᾶλλίν γενλον ερ ἀνδρῶν.
  (45) Нет, песчаные дюны и болота ничего не стоят, ибо какой от них доход и какая польза? — однако показывать себя благородным и великодушным по праву считается невыразимо ценным. Ибо соперничать со всем миром во имя справедливости и добродетели, проявлять инициативу в дружбе и согласии, и в этом отношении превзойти и одержать верх над всеми другими, есть самая благородная из всех побед и самая безопасная из всех побед. Но стремиться любыми средствами сохранить господствующее положение в конфликте приличествует скорее кровожадным петухам, чем мужчинам.
  46. ς ψάμμου νομήν, τάχα ἔδει σπουδάζειν ὑμᾶς ἐπὶ τοσοῦτον. νυνὶ δὲ αἰσχύνη καὶ γέλως ἐστὶν ὑπὲρ ὧν διαφέρεσθε. τί οὖν οὐκ ἐκεῖνοι κατεφρόνησαν; ὅτι οὐκ εἰσὶ βελτίους ὑμῶν. ὑμεῖς δέ γε βούλεσθε πρὸς τοῦ Διός. ἀλλ᾽ ἔγωγε ἠξίουν ἐπιτιμῆσαι λόγῳ πέμψαντας αὐτούς. τοῦτο γὰρ ἦν ὑπερεχόντων καὶ φρονούντων. τὸ δὲ μᾶλλον τοῦ δέοντος κεκινῆσθαι καὶ καταφεύγειν ἐπὶ τὴν ἐξουσίαν εὂαθζί὿ ειν ὑβρίζεσθαι μικροπολιτῶν μᾶλλον ἀνθρώπων ἐστίν.
  (46) Быть может, если бы Малл из-за дюн и пастбищ на песке мог стать больше Тарса, то, может быть, вам следовало бы выказать столько беспокойства; но в нынешнем виде позор и насмешки - это все, что вы можете получить от объектов вашей ссоры. «Почему же, — спросите вы, — народ Маллуса не пренебрегал этими вещами?» Потому что они не лучше вас. Но, ей-богу, это вы хотите, чтобы они были такими. Однако я счел уместным, чтобы вы послали к ним гонцов и заявили устный протест — ибо это было бы процедурой высокопоставленных и благоразумных людей, — но чтобы вы слишком взволновались и немедленно прибегли к утверждению вашей власти и к чувствовать себя оскорбленным вполне ожидаемо от жителей маленького городка.
  47 ὶ φιλοτίμως καὶ μὴ ἀπεχθῶς. οὕτω γὰρ ἑκόντες ἀκολουθήσουσιν ὑμῖν ἅπαντες θαυμάζοντες καὶ ἀγαπἶ϶ντες: ὐὐ ι τοῦ θύειν παρ᾽ ὑμῖν καὶ δικάζεσθαι Μαλλόν. ταῦτα μὲν γὰρ οὐδ᾽ ἡντινοῦν ἔχει ὠφέλειαν, ἐπελθεῖν ἐπὶ θυσίακ δεῦςρνα ἢ τοὸ ἢ τοὺς Αἰγαίους, ἀλλὰ τῦφον καὶ ἀπάτην καὶ φιλοτιμίαν ἄλλως ἀνόητον.
  (47) Так же и в отношении других городов я прошу вас вести себя кротко, внимательно, относительно вашей чести, а не в духе вражды и ненависти. Ибо если вы это сделаете, все люди будут охотно следовать за вами, с восхищением и любовью; и это более важно, чем заставить Малла принести жертву в Тарсе и там вести свой судебный процесс. Ибо вам совсем не выгодно, чтобы жители Аданы или Эги приходили в Тарс, чтобы принести жертву; это просто тщеславие, самообман и пустая, глупая гордость.
  48. θά , ταῦτά ἐστιν ἄξια ζήλου καὶ σπουδῆς. ἃ καὶ σκοπεῖτε: ὡς τά γε νῦν γέλως ἐστίν. καὶ εἴτε Αἰγαῖοι πρὸς ὑμᾶς εἴτε Ἀπαμεῖς πρὸς Ἀντιοχεῖς εἴτε ἐπὶ τῶν πορρωρωτν οι πρὸς Ἐφεσίους ἐρίζουσι, περὶ ὄνου σκιᾶς, φασί, διαφέρονται. τὸ γὰρ προεστάναί τε καὶ κρατεῖν ἄλλων ἐστίν.
  [48] С другой стороны, доброжелательность и репутация превосходства в добродетели и доброте — это ваши истинные благословения, это объекты, достойные подражания и серьезного отношения. И вы бы обратили на них внимание, так как ваше нынешнее поведение нелепо. И идет ли речь об эгейцах, ссорящихся с вами, или об апамейцах с антиохийцами, или, если идти дальше, о смирнянах с ефесянами, то это, как говорится, тень осла, из-за которой они ссорятся; ибо право руководить и обладать властью принадлежит другим.
  49 ῦντο οἱ Λάκωνες, εἶτα συνέβη πρὸς τοὺς Ἀθηναίους μᾶλλον ἀποκλῖναι τολὺς τοὺς Ἕ 330] τὰ Μηδικά. τί οὖν ὁ Σπαρτιάτης; καὶ τὸν νησιώτην καὶ τὸν Ἴωνα καὶ τὸν Ἑλλησπόντιον ἀφεὶς αὑτὸν ἐσωφρ϶εᶶνι ῆς Σπάρτης ἑώρα, σαφῶς εἰδὼς ὅτι καὶ τῶν νόμων καὶ τῆς εὐταξίας οὐδὲν ε϶νο περοὖ ποιεῖσθαι. τοιγαροῦν μάλιστα εὐδαιμόνησαν ἐκεῖνον τὸν χρόνον.
  [49] Да, было время в прошлые дни, когда ревнивое соперничество существовало также между Афинами и Спартой; и сначала господствовала Спарта, а затем случилось так, что после персидских войн греки склонялись скорее к Афинам. Что же тогда сделал спартанец? Отказавшись от своих притязаний на островитянина, ионийца и грека из Геллеспонта, он начал учить себя самообладанию и сосредоточил свое внимание на делах Спарты, ясно понимая, что ничто не должно быть дороже закона и порядка. Соответственно Спарта достигла своего наивысшего расцвета в этот период.
  [50] τοῖς δὲ Ἀθηναίοις συνέβη, μέχρι μὲν οἰκείωσπρὸς ἀ τοὺς αἱ πόλεις ατἶχονἶκεον ὔνοιαν ἡγοῦντο, μετὰ ταῦτα δέ, ὡς ἐγκλήματα καὶ φθόνος αὐτοῖς συνελέγη καὶΉΉὶ ἄρχειν ἠξίουν, πολλὰ καὶ δυσχερῆ παθεῖν: καὶ πρῶτον μὲν ἁπάντων ἀπολιπνσαι τνν καὶ τὴν εὐφημίαν, ἔπειτα καὶ τὴν ἰσχὺν καὶ τὰ χρήματα, καὶ τελευταῖον ὑπὐχροῖ ς γενέσθαι:καὶ τοῖς Λακεδαιμονίοις ὁμοίως, ἐπειδὴ κἀκεῖνοι πάλιν εἆχοντο ἐπειδὴ κἀκεῖνοι πάλιν εἆχοντο ῀ ῀ ποστάντες τῆς πρότερον αὐτοῖς γνώμης, ἐν τοῖς αὐτοῖς γενέσθαι.
  (50) Что касается афинян, то случилось так, что, пока города были в дружеских отношениях с ними, а афиняне вели себя любезно как их лидеры, они тоже процветали; но впоследствии, когда накопились обвинения и недоброжелательность к ним и они сочли нужным управлять невольными подданными, они потерпели много неприятных вещей. И первое, что должно было случиться, это потерять свою похвалу и доброе имя, а затем потерять свою власть и богатство и, наконец, подчиниться своим врагам. Подобный опыт был и у спартанцев: когда они тоже вновь взяли бразды правления в свои руки, отступив от своего прежнего принципа, они оказались в том же положении, что и афиняне.
  51. οὕτως καλεῖν: τὰ δὲ τῶν νῦν ἀμφισβητήματα καὶ τὰ αἴτια τῆς ἀπεχθείας κἆμοχ υιίσμχ υιίσοχ δοκεῖ τις ἂν ἰδών. ἔστι γὰρ ὁμοδούλων πρὸς ἀλλήλους ἐριζόντων περὶ δόξης καὶ πρωτείων. тί οὖν; οὐδὲν ἀγαθόν ἐστιν ἐν τῷ χρόνῳ τούτῳ, περὶ οὗ χρὴ σπουδάζειν; ἔστι τὰ μέγιστα καὶ μόνα σπουδῆς ἄξια καὶ τότε ὄντα καὶ νῦν καὶ ἀεὶ ἐσνμενα: ὐὶ ι δήπουθέν τις ἐξουσίαν οὔτ᾽ ἄλλῳ παρασχεῖν οὔτε ἀφελέσθαιδύναται τὸν κτησάὀὀν κτησάὀὀ,λὔτε ί ἐστιν ἐπ᾽ αὐτῷ, κἂν ἰδιώτης ᾖ κἂν πόλις: ὑπὲρ ὧν ἴσως μακρότερον λέγειν πρὸς ὑμᾶς.
  [51] И тем не менее, те состояния в древности обладали реальной силой и великой пользой, если правильно называть своекорыстие этим именем; тогда как всякий, видя споры и поводы для вражды настоящего времени, как мне кажется, покраснел бы от стыда, ибо в действительности они заставляют думать о братьях-рабах, ссорящихся друг с другом из-за славы и превосходства.
  Что тогда? Разве в наши дни нет ничего благородного, заслуживающего серьезного занятия? Величайшие вещи, да единственные вещи, заслуживающие серьезного внимания, присутствовали тогда, присутствуют сейчас и всегда будут; и над ними, конечно, ни один человек не имеет власти, передать ли их другому или отнять у того, у кого они есть, но, напротив, они всегда в распоряжении, будь то частное лицо или орган. политический. Но обсуждение этих вопросов, пожалуй, заняло бы слишком много времени.
  52 αι τὰς ὑπὲρ τῶν πραγμάτων σπουδάς, καὶ διὰ τοῦτο βλάπτειν μᾶλλον: ὥσπερ εἴσνιμς τθθνν ούλοιτοἁρμοζόμενον, ἔπειτ᾽ ἀνιέντα τῶν φθόγγων τινὰς καὶ πάλιν ἑταέροντς τεΐῶν ψαι τὸν αὐτόν. ἔχει δὴ καὶ τὰ τῶν πόλεων
  [52] И все же я знаю, что многие считают, что философы заняты тем, чтобы все ослабить и ослабить серьезное занятие практическими делами, и поэтому они приносят больше вреда, чем пользы. Это все равно, как если бы кто-то хотел посмотреть, как музыкант настраивает свой инструмент, а затем, увидев, что тот же человек ослабляет одни струны и снова натягивает другие, стал бы насмехаться над ним.
  [53] πράγματα οὕτως. αἱ μὲν γὰρ πονηραὶ καὶ ἀνωφελεῖς σπουδαὶ καὶ [стр. 331] υνται πάντες: αἱ δὲ ὑπὲρ τῶν καλλίστων ὅλως ἐκλύονται. θεάσασθε δ᾽ εὐθέως, εἰ βούλεσθε, τὴν τῆς φιλαργυρίας ἐπίτασιν, τὴν τῆς ἀκρασίας. ἀλλ᾽ ἔοικα γὰρ πόρρω προάγειν, καὶ καθάπερ οἱ ἐν ταῖς γαλήναις μακρότερον νηχιιμε ον οὐ προορᾶν.
  [53] Именно так и обстоит дело с гражданскими делами. Ибо низкие и бесполезные стремления и амбиции стали более напряженными, чем подобает, и все, кто колеблется ими, не по чьей-либо вине, а по своей собственной, становятся, так сказать, сломленными людьми; но те стремления и амбиции, которые направлены на самое благородное, полностью расслабляются. И подумайте, например, если хотите, о напряжении, которое свидетельствует о алчности, о том, что свидетельствует о невоздержании!
  Но я, кажется, захожу слишком далеко и, подобно тем, кто в тихую погоду заплывает слишком далеко, я, кажется, не предвидю того, что ждет меня впереди.
   ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  ἐν ΚΕΛΑΙΝΑΙΣ τῆς ΦΡΥΓΙΑΣ.
  ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ РЕЧЬ, ПРОИЗВЕДЕННАЯ В ЦЕЛЕНАХ ВО ФРИГИИ
  Целены, как рассказывает нам сам Дион, располагались в истоках Меандра, в самом сердце Фригии, на главной магистрали между Востоком и Западом, и были в центре пяти других хорошо обозначенных естественных путей (Рамзи, Города и Епископства Фригии) . ). Из Геродота (7.26) мы узнаем, что Ксеркс остановился здесь на пути в Грецию; и там же младший Кир задержался на тридцать дней в 401 г. до н.э., собирая силы (Ксенофонт, Анабасис 1.2.5-8). Несмотря на свою очевидную важность, Целены не появлялись в литературе до римских времен. На самом деле Страбон, который уделяет этому месту значительное место (12.8.15-18) , использует название Апамея, а не Целены. Он поясняет, что Антиох Сотер (280-261 гг. до н.э.), переселив жителей на небольшое расстояние, переименовал поселение в честь своей матери. Согласно Рамзаю, старое название было возрождено во втором веке нашей эры, по-видимому, вследствие «оживления национального чувства».
  Арним относит это «Рассуждение» к тому же общему периоду жизни Диона, что и три предыдущих. Мы в неведении относительно случая его доставки. Дио кажется совершенно непринужденным и наслаждается возможностью представиться, польстить и развлечь свою аудиторию. Многое из того, что он говорит, несомненно, было произнесено с блеском в глазах.
  [1] . παινον προσδεχόμενος. ἐπίσταμαι γὰρ οὔτε αὐτὸς ἱκανῶς παρεσκευασμένος, ὥστε ὑμῖν ἀρέσαι λέγμων, οὔᾶὉὑ ἔχοντας, ὥστε προσδεῖσθαι τῶν ἐμῶν λόγων. πλεῖστον δὲ τὸ μεταξὺ τῆς ὑμετέρας βουλήσεως καὶ τῆς ἐμῆς δυνάμεως. ἐγὼ μὲν γὰρ ἁπλῶς πέφυκα καὶ φαύλως διαλέγεσθαι καὶ οὐδενὸς ἄμεινον τ´ὸν τυνν τυνν ῖς δὲ θαυμαστῶς καὶ περιττῶς ἐπιθυμεῖτε ἀκούειν καὶ μόνων ἀνέχεσθε τῶνὅ πεινυ πάινυ
  Тридцать пятая речь, прочитанная в Келенах во Фригии.
  Джентльмены, я пришел к вам не для того, чтобы показать свои таланты оратора и не потому, что хочу от вас денег или жду вашей похвалы. Ибо я знаю не только то, что сам недостаточно хорошо подготовлен, чтобы удовлетворить вас своим красноречием, но также и то, что ваши обстоятельства не таковы, чтобы нуждаться в моем послании. Кроме того, несоответствие между тем, что вы требуете от оратора, и моими собственными способностями очень велико. Ибо в моей природе говорить совершенно просто и непринужденно и ничуть не лучше, чем у любого обыкновенного человека; между тем вы преданы ораторскому искусству в степени замечательной, я бы даже сказал чрезмерной, и допускаете в качестве ораторов только очень умных.
  [2] οὐ δὴ τούτου χάριν προῆλθον, ἵνα με θαυμάσητε: οὐ γὰρ ἔστιν ὅπως ἂν ἐγμὼ θθαυὼ θθαυὼ θθαυὼ θθαυὼ θθαυὼ φ᾽ ὑμῶν, οὐδὲ ἂν ἀληθέστερα λέδγω τῶν Σιβύλλης ἢ Βάκιδος: ἀλλὰ ἵνα μηδμεὶὶὶὂ ὂ ὲ πυνθάνηται παρ᾽ ἑτέρων ὅστις εἰμὶ καὶ ὁπόθεν ἔλθοιμι. νῦν γὰρ ἴσως ὑπονοοῦσιν εἶναί με τῶν σοφῶν ἀνθρώπων καὶ πάντα εἰδότων, γ῀νθρώπων καὶ πάντα εἰδότωον όπῳ τεκμηρίῳ χρώμενοι, τῷ κομᾶν. εἰ γὰρ τοῦτο αἴτιον ὑπῆρχεν ἀρετῆς καὶ σωφροσύνης, οὐδεμιᾶας ἂν ἐδεῖτο μεςδηο μεγάὶ λεπῆς δυνάμεως τὰ τῶν ἀνθρώπων.
  [2] Более того, я выхожу вперед не для того, чтобы заслужить ваше восхищение — ибо я не смог бы получить его от вас , даже если бы произнес слова более правдивые, чем слова Сивиллы или Бакиды, — а скорее для того, чтобы никто не смотрел косо. на меня или спросите у других, кто я и откуда пришел. Ибо в настоящее время вполне возможно, что люди подозревают, что я один из ваших умников, один из ваших всезнайок, основывая свое подозрение на смехотворном и нелепом факте, а именно на том, что я ношу длинные волосы. Ибо если бы длинные волосы были причиной добродетели и трезвости, человечество не нуждалось бы ни в великой силе, ни в каком-либо труднодостижимом.
  [3] ἀλλ᾽ ἐγὼ δέδοικα μὴ οὐδὲν ᾖ τοῖς ἀνοήτοις ὄφελος τοῦ κομᾶν, ὥνσπερ οὐὐκ ᾽ ἂν τὴν καρδίαν αὐτὴν γένωνται δασεῖς, καθάπερ Ἀριστομένη τὸν Μεσσήνιόπν αεσιν αεσιν, κεδαιμονίοις πράγματα παρέσχε, καὶ [стр. 332. ναι. φημὶ τοίνυν οὐδὲν ὄφελος εἶναι τοῖς γυμνῆσι τούτοις, οὐδ᾽ ἂν πελτασταὶ έετναὌ έετνα τὸ δίκαιον καὶ σωφροσύνην ἀληθῆ καὶ φρόνησιν, οὐδ᾽ ἂν ἔτι μᾶλμον ἀγκνον ἀὀσωο οὶ περιτρέχωσι τοῦ χειμῶνος ἢ τὴν Μήδωνκαὶ Ἀράβων στολὴν λάβωσιν, ὥσπεκρ οὐδὶ νοὶ ἔσονται τὰ τῶν αὐλητῶν ἐνδεδυκότες. οὐδὲ γὰρ τοὺς ὄνους ἵππους γενέσθαι δυνατόν, οὐδ᾽ ἂν ἔτι πλέον τὰς ῥῸံναυ ιν, οὐδ᾽ ἂν τὰς γνάθους τρήσαντες αὐτῶν ψάλιον ἐμβάλωσιν, οὐδὲ ἂν ἀσΰέλσ ῃ ἀλλὰ ὀγκήσονται πρὸ τῶν τειχῶν πάνυ μέγα καὶ
  [3] Однако я боюсь, что дураки не прочь от своих длинных волос, даже если они станут лохматыми до самого сердца, как в случае с Аристоменом, мессенцем, который доставил немало хлопот спартанцам и который , хотя много раз попадал в плен, всегда умудрялся бежать от них — он, как нам говорят, когда, наконец, встретил свою смерть, оказался в таком состоянии. Я утверждаю поэтому, что эти нагие философы не получают никакой пользы от своей лохматости — даже если они присоединятся к легкой пехоте — по крайней мере, в отношении справедливости и истинной трезвости и мудрости, более того, даже если они снимут с себя еще больше одежды. ходить зимой совершенно голыми или носить одежду мидийцев и арабов; точно так же они не овладеют игрой на флейте, просто надев костюмы флейтистов. Ослы также не могут стать лошадьми, даже если им еще больше разрежут ноздри, или если им просверлят челюсти, а между зубами вставят уздечку, или даже если у них отнимут вьючные седла; более того, они по-прежнему будут восторженно кричать перед стенами и совершать другие действия, соответствующие их природе.
  [4] τἄλλα ποιήσουσι τὰ πρέποντα αὐτοῖς. ὥστε μηδεὶς ἕνεκα τοῦ σχήματος νομισάτω διαφέρειν με μηδενὸς μηδὲ τούτῳ πεποιθθόλοτα ὰ τοὐναντίον ὁρᾶν, ἂν μὲν ἡσυχίαν ἄγω καθάπαξ καὶ διαλέγωμαι μηδενί, πονλλῷ λοολλῷ λοοὶλῷ μὰ ν τοὺς ἀνθρώπους, ὡς ἂν οἶμαι σεμνυνόμενον, ὡς σπουδαῖον κρύπτοντα — πολλοὶ τδὸὶ γὶ τοῦτο ἐθαυμάσθησαν, τὸ σιγᾶν — ἐὰν δὲ ἐν τῷ μέσῳ καταστὰς μηδενὸς ἄμεινον λέγων φαίνωμαι τῶν καπήήλὉν καπήήλὉν ρεοκόμων, οὐκ ἐνοχλήσειν, σαφῶς αὐτοὺς ἑωρακότας ὁποῖός εἰμι.
  [4] Итак, пусть никто не думает, что мой облик отличает меня от любого другого человека или что это дает мне уверенность говорить. Наоборот, пусть поймут все, что я могу видеть, что, если я буду совершенно молчать и вообще ни с кем не говорить, люди гораздо более склонны не доверять мне, мне кажется, что я важничаю, что-то утаиваю. важности — ведь во многих случаях люди вызывали восхищение просто по причине своего молчания; между тем, если я встану среди вас и окажусь не лучшим оратором, чем какой-нибудь торгаш или погонщик мулов, я вижу, что никто не будет сердиться на меня, как только они сами увидят, что я за человек.
  [5] σχεδὸν δὲ τοῦτο καὶ ἐπ᾽ ἄλλων ἰδεῖν ἔστι γιγνόμενον: οἷον ἐπειδάν τιήσνεΉν ὿ ἔχειν τινὰ τοῦτο αὐτό, ὃ τυγχάνουσι ζητοῦντες,προσίασι καὶ ἀνερευνῶρσπιν: ἐιὰ έλλῃ καὶ μὴ ἐθέλῃ δεικνύειν, ἔτι μᾶλλον ὑπονοοῦσιν: ἐὰν δὲ παραχρῆμα ἀψοκῦσιν ηται φανερὸς οὐκ ἔχων οὐδέν, ἀπίασι, διημαρτηκέναι νομίσαντες. πολὺ δὴ κρεῖττον τοῖς οὐ δεομένοις δόξης ἀποκαλύπτεσθαι πρὸς τοὺς πολλοοὺς κερνὺς κενοὺς κεοὸα ῷ λόγῳ ποιεῖναὑτὸν τοῖς δυναμένοις ξυνεῖναι τὸν ἄνθρωπον ὁποῖός ἐστιν. οἶμαι [стр. 333. οὔτε ἐμὲ τῶν ἀκουόντων οὔτε ἐκείνους τοῦ λέγοντος. τούτου δὲ αἴτιον ἔγωγε θείην ἂν ἐμαυτὸν μᾶλλον ἢ ὑμᾶς. μία μὲν οὖν αὕτη πρόφασις τοῦ προελθεῖν.
  [5] Практически то же самое вы можете наблюдать и с другими мужчинами. Например, когда некоторые люди подозревают человека в том, что у него есть именно то, что они ищут, они подходят к нему и подвергают его тщательному допросу. Если же он закутается в плащ и уклонится от ответа, то они тем более подозревают его, но если тотчас же развернется и обнаружится, что он ничего не скрывает, то они уйдут убежденные, что ошиблись. Видите ли, гораздо лучше тому, кто не ищет известности, раскрыть себя народу, а человеку, говорящим, раскрыть себя на пользу тем, кто может понять, что он за человек. Ибо я думаю, что они явно проявят ко мне презрение, судя по обращению со мной, и что мы не поймем друг друга, ни я, моя аудитория, ни они, их говорящие. И вину за это недоразумение я возлагаю скорее на себя, чем на вас.
  6 οσεῖναι σπουδαῖόν τι ἐμαυτῷ. μεγάλης γὰρ διανοίας καὶ δυνάμεως ἔοικε δεῖν, ὅταν θαυμάσωσιν ἕνα πολλοὶ καὶ για϶ για϶ διικε δεῖν ῶνται τῶν ἄλλων, εἰ μέλλει σωφρονεῖν οὗτος ὁ ἀνὴρ καὶ μηδὲν ἀνόητον πάσπεηει θαι τοῖς τῶν πολλῶν λόγοις, ὥσπερ πτεροῖς: καθάπερ τὸν Ἀχιλλέα πεποίηκεν Ὅμηροὂ λζὀὂ δ ονείαν ὑπὸ τῶν ὅπλων ἐπαιρόμενον καὶ φερόμενον:
  [6] Это, таким образом, является одной из причин моего выступления. Но есть и другая причина — мой страх, как бы я сам не испортился вашими подозрениями в отношении меня и не поверил, что в моем строении действительно есть что-то важное. Ибо когда многие преклоняются перед одним человеком и считают его выше остальных, то, по-видимому, нужны великая мудрость и сила характера, чтобы он сохранил свой здравый смысл и не одурачился и не вознесся, как на крыльях, над слова толпы — как Гомер изобразил Ахиллеса, тщеславного из-за своих новых доспехов, вознесшегося и на полном ходу:
  Для него они были как крылья и подняты вверх
  Пастух хозяина.
  [7] τῷ δ᾽ αὖτε πτερὰ γίνετ᾽, ἄειρε δὲ ποιμένα λαῶν. ἡλίκη Δέ ἐστιν ἡ τῶν πολλῶν Δύναμις τοῦ πείθειν ὅ, τι ἂν αὐτοὶ θέλωσι этаж οὐχ ἥκισισταἀ® ορρρρῶῶνρδρρρῶῶνινρδδρῶνρρρρῶῶνινρδῶῶῶνινρδῶῶνινρδῶνρρῶῶνρῶῶνρῶῶνινδδῶνρῶῶνινρρῦνινδδῶνινιδῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρῶῶνρνδῶῦνρῦῶνρῶῶνδῶῶνδῶῶνδῶῶῶνρῦῶνδῶῶῶνδῦῶνδῦῶνρῶῶν τ ῶ ῶ ο ῶ ῶ τ -ταινρῶῶν τ ῶ. α ἀκολουθῇ, φάσκοντα μαίνεσθαι. τὸ μὲν γὰρ πρῶτον ἄπεισιν ἀγανακτῶν καθ᾽ αὑτόν, ἔπειτα προσκρούων ἀεὶ΂καὶ λοοοὶ λοοοὶ λοοοὶ ἑκάστῳ καὶ διώκων αὐτὸ τοῦτο ἔπαθεν, ἐξέστη τελευτῶν, καὶ τὴν φήμηνα,εθὑπέλαἶὑ οὐ μόνον τὴν τῶν ἀνδρῶν,
  [7] И насколько велика сила народных масс, заставляющих людей верить во все, что им заблагорассудится, возможно, лучше всего узнать от детей: когда за нормальным человеком следуют мальчишки, которые продолжают называть его сумасшедшим. Ибо сначала человек уходит внутренне раздражённый, а затем, от того, что постоянно ссорится с ними, поносит и преследует их одного за другим, он впадает в это самое состояние и кончает тем, что сходит с ума, а сказанное им слово принимает за проявление божества, не только изречение мужчин, но даже изречение мальчиков.
  [8] ἀλλὰ καὶ τὴν τῶν παίδων. δοκεῖ δέ μοι καὶ τὸ τῶν σοφιστῶν γένος ἐντεῦθεν αὔξεσθαί ποθεν. ἐπειδὰν πολλοὶ νεανίσκοι σχολὴν ἄγοντες ἕνα θαυμάζωσι πηδῶντες, καθάπερ αἱ Βάκ ν Διόνυσον, πᾶσα ἀνάγκη τοῦτον τὸν ἄνθρωπον οὐ πολλῷ τινι χρόνῳ πολδλνλό῾αν ῖ ι τι λέγειν. σχεδὸν γὰρ ὥσπερ οἱ γονεῖς διαλέγεσθαι τὰ παιδία διδάσκουσιν, ἐπὶ παντὶ χαίροντὰ, τες ὶ ἴπωσιν: οὐκοῦν ἐκ τούτων θαρρεῖ καὶ μᾶλλο πρόεισι καὶ σαφέστερον ἀεὶ διαλέγετα έμαθε τὴν φωνὴν τῶν ξυνόντων, ἐάν τε Ἕλληνες ὦσιν ἐάν τε βάρβαροι: καὶ τοὀὀὺις άγκη τὴν διάνοιαν τῶν ἀκροατῶν ἀναλαβεῖν, τοιαῦτα καὶ λέγοντας καὶ διανοουμένοποῖὶ ᾽ ἂν οὗτοι τυγχάνωσιν
  [8] И, мне кажется, племя софистов также обязано своим развитием какой-то такой причине, как эта. Когда множество молодых людей, которым нечего делать, прыгают вокруг человека с криками восхищения, как вакханки прыгают вокруг Диониса, неизбежно этот человек по прошествии короткого времени приобретет репутацию среди многих других за то, что он говорит разумно. Да ведь именно так родители учат своих детей говорить, выражая острое восхищение всем, что дети могут сказать. Соответственно, благодаря этим аплодисментам, дети набираются смелости и продвигаются вперед, говоря все отчетливее и отчетливее, пока, наконец, не овладеют языком своих товарищей, будь то греки или варвары. Софисты также не могут не усваивать мысли своих слушателей, говоря и думая о таких вещах, которые соответствуют природе этих слушателей, какой бы она ни была; но в большинстве своем это простаки, жертвы недоброй судьбы.
  [9] ὄντες. εἰσὶ δὲ οἱ πλείους ἐπιεικῶς ἠλίθιοι καὶ δυστυχεῖς. οὗτος μὲν οὖν ἴσως οὐ μέγας κίνδυνος, εἴ τις αὑτῷ καὶ ἑτέροις δοκεῖ [стр. 334] ἀνοήτων: ὥσπερ τὸν Ὀρφδέα φασὶὶ ὶ τὰς πέτρας καὶ τοὺς λίθους: τὸ δ᾽ αὐτὸν ἀνόητον ὄντα καὶ δειλὸν καδμὶα ζτκὶ ἀκὸ ὲν διαφέροντα τῶν βοσκημάτων ἀρετῆς τι νομίσαι προσήκενν αὑτῷ καὶ καλοκἀγαθίἀγαθίαῆ τελῶς δεινὸν καὶ τῆς χαλεπωτάτης πασῶνἀνοίας καὶ μανίας. ἀλλ᾽ ὅταν φήμη καταλαμβάνῃ τινὰ καὶ τοιοῦτος ἄρξηταν λόγος ὑποτύφεσθαι, δμεοορ περρος ἐκπηδᾶν γυμνὸν εἰς τὰς ὁδούς, ἐπιδεικνύντα πᾶσιν ὅτι μηδενός ἐστι βλτίων.
  [9] Ну, тогда, по-видимому, нет большого риска, если человек покажется самому себе и другим умным и привлечет за собой толпу дураков — точно так же, как об Орфее сказано, что он привлекал к себе деревья и скалы и камни, - но что, будучи сам глупцом, трусом, несдержанным, ничем не выше бессловесного скота, человек должен верить, что он имеет какое-либо право на добродетель и аристократизм, - это в самом деле совершенно нелепо и является признаком величайшей тяжелая глупость и безумие. Мало того, всякий раз, когда слава овладевает человеком и начинают тлеть подобные разговоры, он должен срывать с себя одежды и прыгать обнаженным по общественным дорогам, доказывая всему миру, что он ничем не лучше любого другого человека.
  [10] ἐὰν δὲ ἐπακολουθῇ τις φάσκων εἶναι μαθητής, ἀπελαύνειν παίοντα καὶ βάλ λοοντα ς καὶ τοῖς λίθοις, ὡς ἀνόητονἢ πονηρόν. λέγω δὲ οὐ πρὸς ἅπαντας — εἰσὶ γὰρ οἱ καλῶς καὶ συμφερόντως τὸ πρᾶγμα πράτσποντες, τὸ πρᾶγμα πράτσποντες ένδειν καὶ θυμιᾶν — ἀλλ᾽ οὓς σοφοὺς ὑμῖν ἀποδεικνύουσι τρεῖς ἆ τέτιταρμες κεθροὂ κεθροὂ τοὺς ἱερέας τῶν παρ᾽ ὑμῖν: τοὺς μακαρίους λέγω, τοὺς ἁπάντων ἄρχοντας τῶν ε , τοὺς ἐπωνύμους τῶν δύοἠπείρων τῆς ἑτέρας ὅλης. ταῦτα γάρ ἐστι τὰ ποιοῦντα καὶ τούτους εὐδαίμονας, στέφανος καὶ πορφύρα κατὶ παιδάρα λιβανωτὸν φέροντα. ταῦτα μὲν οὖν ὅπως ποτὲ ἔχει, λελέχθω.
  [10] И если кто-то следует за ним по пятам, утверждая, что он его ученик, он должен попытаться отогнать его, ударяя его кулаками и забрасывая его комьями земли и камней, зная, что парень или дурак или плут.
  Однако мои замечания не касаются всех софистов, ибо есть такие, которые следуют этому призванию с честью и на благо других, люди, которым мы должны возливать возлияния и возносить ладан; нет, я имею в виду скорее тех, кого они назначают служить вам в качестве знатоков мудрости, трех или четырех длинноволосых людей, подобных первосвященникам ваших местных обрядов. Я имею в виду «благословенных», которые имеют власть над всеми вашими священниками, чей титул представляет один из двух континентов в целом. Ведь и эти люди обязаны своим «благословением» коронам, пурпуру и толпе длинноволосых юношей, несущих ладан.
  [11] τὸ δὲ κομᾶν οὐ χρὴ πάντως ὑπολαμβάνειν ὡς ἀρετῆς σημεῖον. πολλοὶ γὰρ δὴ διὰ θεόν τινα κομῶσιν ἄνθρωποι: καὶ γεωργοὶκομῆται, μηδὲσκκ τοαὔνοο ές ποτε τὸ φιλοσοφίας, καὶ νὴ Δία οἱ πλείους τῶν βαρβάρων, οἱ μὲν σκέπης ἕνεκεκε πρέπειν αὑτοῖς νομίζοντες. τούτων δ᾽ οὐκ ἔστιν ἐπίφθονος οὐδεὶς οὐδὲ καταγέλαστος.
  [11] Что ж, какова бы ни была истина в этих вопросах, пусть этого будет достаточно. Однако я по-прежнему утверждаю, что длинные волосы ни в коем случае нельзя считать признаком добродетели. Ибо многие люди носят его долго из-за какого-то божества; а фермеры носят длинные волосы, даже не слыша слова философия; и, клянусь Зевсом, большинство варваров тоже носят длинные волосы, одни для прикрытия, а другие потому, что считают это приличествующим. Ни в одном из этих случаев человек не подвергается одиозному или осмеянному.
  12. ῆς δασύτητοσσῳζομένους, καὶ τῶν ὀρνέων τοῖς ἀσθενεστάτοις ἐξαρκεῖ τὰ πτερινὰ Ḹ ἄνεμον καὶ τὸ ὕδωρ, διότι ἐξ αὐτῶν πέφυκεν. ἡμεῖς δὲ τὴν μὴν κόμην ἀφαιροῦμεν, ὥσπερ οἱ νομεῖς τῶν ἵππων, ἃς ἂρν ἐθιλων τοῖς ὄνοις, καὶ τὰ γένεια ἀποκείρομεν, [стр. 335] τὰς δὲ κεφαλὰς σκέπομεν. τοὺς δὲ ἀλεκτρυόνας ὁρῶμεν οὐδενὸς τοιούτου προσδεομένους, ὧν ἄνθρωποι σισίροι σισίροι σισίροι σισίροι σισίροι σισίροι υς καὶ τοιαῦθ᾽ ἕτερα ξυρράπτοντες. καί ποῖος ἂν γένοιτο πῖλος Ἀρκαδικὸς ἢ Λακωνικὸς μᾶλλον ἁρμότττων τῆς αὑτο κάστῳ; καὶ τί δεῖ, φησί, τοσούτων ὄντων σκεπασμάτων; οὐδὲν τοῖς γε πλουσίοις: ἐκείνοις μὲν οὐδὲ χειρῶν οὐδὲ ποδῶν.
  [12] Причина вполне может заключаться в том, что их практика правильна. Например, вы замечаете, что кролики, слабые создания, защищены своей лохматой шерстью, а среди птиц даже самые слабые находят свои перья достаточной защитой от ветра и дождя. Что же касается нас, людей, то, состригая себе кудри (подобно тому, как коневоды стригут гривы кобылам, которых они собираются спаривать с ослицами) и брея бороды, мы делаем покрывала для своих голов. Тем не менее мы замечаем, что петухам не нужно ничего лишнего, как людям, шубам из козьей шкуры, войлочным шапкам и другим подобным покрытиям, которые мы сшиваем. И все же какая шапка аркадского или лаконского производства может быть более подходящей, чем собственные волосы человека? «Кроме того, — спросит кто-нибудь, — зачем столько покровов для тела?» Нет необходимости, по крайней мере, для богатых людей; на самом деле им не нужны ни руки, ни ноги.
  13. απῶ . τῆς γὰρ ἠπείρου τὸ καρτερώτατον νέμεσθε καὶ πιότατον, πεδίων δὲ καὶ ὀρῶν μεταξὺ καὶ σθε, καὶ πηγὰς ἀφθονωτάτας ἔχετε καὶ χώραν εὐκαρποτάτην ξύμπαντα μυρία φέρουσαν,
  πυρούς τε ζειάς τ᾽ ἠδ᾽ εὐρυφυὲς κρῖ λευκόν,
  καὶ πολλὰς μὲν ἀγέλας, πολλὰς δὲ ποίμνας ποιμαίνετε καὶ βουκολεῖτε. τῶν τε ποταμῶν οἱ μέγιστοι καὶ πολυωφελέστατοι τὴν ἀρχὴν ἐνθένδε ἔχουισΗα, ὅ ερ εα τος, διὰ μέσης τῆς πόλεως ὑμῶν ῥέων, ὅ τε Ὀργᾶς, ὅ τε Μαίανδρος, πολὺ πάντων Ὸ ιότατος καὶ σοφώτατος, ὃς ἑλίττων μυρίας καμπὰς σχεδόν τι τὴν ἀρίστην τῆς Ἀσίας ἔπεισιν.
  [13] Но [говоря о защите], я вижу, что этот ваш город не уступает ни одному из первых рангов, и я радуюсь вместе с вами и доволен тем, что это так. Например, вы занимаете самый сильный участок и самый богатый на континенте; вы поселились среди равнин и гор редкой красоты; у вас самые обильные источники и плодородная почва, приносящая, как говорится, неисчислимые продукты,
  И пшеница, и полба, и ячмень ширококолосый белый;
  и много стад крупного рогатого скота, и много стад овец, которых вы пасете и пасете. А что касается рек, то здесь берут начало самые большие и полезные реки — вон там Марсий, несущий свои воды посреди твоего города, и Оргас, и Меандр, самая богоподобная и мудрейшая из всех рек, река, которая своими бесчисленными изгибами посещает, можно сказать, все лучшее, что есть в Азии.
  [14] τῆς τε Φρυγίας προκάθησθε καὶ Λυδίας, ἔτι δὲ Καρίας, ἄλλα τε ἔθανη περιοικεαυ πνλευ πνλοῖ ππάδοκές τε καὶ Πάμφυλοι καὶ Πισίδαι, καὶ τούτοις ἅπασιν ἀγορὰν ὑμεῖς κκύαὶ ξεοοὶ ξεοοὶ θε τὴν αὑτῶν πόλιν. καὶ τοῦτο μὲν πολλὰς τῶν ἀνωνύμων πόλεων, τοῦτο δὲ πολλὰς εὐδαίμονας κώμας ὑ χετε. σημεῖον δὲ μέγιστον τῆς δυνάμεως ὑμῶν τὸ πλῆθος τῶν φόρων. ὡς γὰρ οἶμαι τῶν ὑποζυγίων κράτιστα δοκεῖ τὰ πλεῖστον ἕλκοντα, οὕτω καὶ τόεΉν πόεΉν πλεῖστον ἕλκοντα ς ἀρίστας εἶναι τὰς πλεῖστον ἀργύριον ὑποτελούσας.
  (14) Кроме того, ты стоишь бастионом перед Фригией, Лидией и Карией; вокруг тебя есть и другие племена, члены которых весьма многочисленны, каппадокийцы, памфилийцы и писидийцы, и для них весь твой город составляет рынок и место встречи. А также многие города, неизвестные славе, и многие процветающие деревни подвластны вашему влиянию. И очень важным показателем вашей силы является величина вклада, которым вас оценивают. Ибо, по моему мнению, подобно тому, как наиболее сильными считаются те вьючные животные, которые несут самые большие поклажи, так и разумно предположить, что самыми значительными являются те города, которые платят самые большие налоги.
  15. πειρον δικαζομένων, δικαζόντων, ῥητόρων, ἡγεμόνων, [стр. 336] ὑπηρετῶν, οἰκετῶν, μαστροπῶν, ὀρεοκόμων, καπήλων, ἑταιρῶν τε καὶ βαναύσωτ ν: τοὺς ἔχοντας πλείστης ἀποδίδοσθαι τιμῆς καὶ μηδὲν ἀργὸν εἶναι τῆς πόλεήμετς, μήήμετς ε τὰς οἰκίας μήτε τὰς γυναῖκας. τοῦτο δὲ οὐ σμικρόν ἐστι πρὸς εὐδαιμονίαν.
  (15) Более того, раз в два года в Келенах заседают суды, собирающие бесчисленное множество людей — тяжущихся, присяжных, ораторов, принцев, слуг, рабов, сутенёров, погонщиков мулов, торгашей, блудниц и ремесленники. Следовательно, не только те, у кого есть товары для продажи, могут получать самые высокие цены, но и ничто в городе не остается без работы, ни бригады, ни дома, ни женщины.
  16. ται, καὶ τὸν τόπον εἰκὸς εὐθηνεῖν: ὥσπερ οἶμαί φασι τὴν χώραν, οὗ ἂνα σιρόβατα λḐεῖν , κρατίστην γίγνεσθαι τοῖς γεωργοῖς διὰ τὴν κόπρον, καὶ πολλοὶ δέονται τῶιῖν ποϹιμέν αὐτοῖς αὐλίζειν τὰ πρόβατα.
  [16] И это немало способствует процветанию; ибо везде, где собирается наибольшее количество людей, мы обязательно находим деньги в наибольшем изобилии, и само собой разумеется, что это место должно процветать. Например, говорят, я полагаю, что район, в котором расквартировано наибольшее количество стад, оказывается лучшим для фермера из-за навоза, и действительно, многие фермеры умоляют пастухов расквартировать их овец на их земле.
  [17] τοιγαροῦν μέγιστον νομίζεται πρὸς ἰσχὺν πόλεως τὸ τῶν δικῶνκαὶ πάντκεις ἑσπκεις ὲρ οὐδενὸς οὕτω. μέτεστι δὲ αὐτοῦ ταῖς πρώταις πόλεσιν ἐν μέρει παρ᾽ ἔτος. φασὶ δὲ νῦν ἔσεσθαι διὰ πλείονος χρόνου. τοὺς γὰρ ἀνθρώπους οὐχ ὑπομένειν ξυνεχῶς ἐλαύνεσθαι πανταχοῦ. καὶ μὴν τῶν ἱερῶν τῆς Ἀσίας μέτεστιν ὑμῖν τῆς τε δαπάνης τοσοῦτον ὅσςς τα ἐιῆπ όλεσιν,ἐν αἷς ἐστι τὰ ἱερά. οὔκουν ἔγωγε ταύτης εὐποτμοτέραν ἐπίσταμαι πόλιν οὐδὲ ἀνθρώπους ἄμεινζςν ζωντα, Ἰνδῶν.
  (17) Таким образом, вы видите, что дело суда считается самым важным для укрепления города, и все люди заинтересованы в этом, как ни в чем другом. И передовые города делятся этим бизнесом каждый по очереди в разные годы. Однако говорят, что теперь интервал будет больше, ибо они утверждают, что народ возмущается, когда его постоянно гонят туда-сюда. Да, вы также участвуете в святилищах Азии и в расходах, которые они влекут за собой, точно так же, как и эти города, в которых находятся святилища.
  Соответственно, я не знаю ни одного города, более благосклонного к судьбе, чем Келены, и ни одного народа, живущего лучше, — кроме жителей Индии.
  [18] ἐκεῖ γάρ, ὥς φασι, ποταμοὶ ῥέουσιν οὐχ ὥσπερ παρ᾽ ὑμῖν ὕδατος, ἀλλ᾽ ὁ μάὲν δὲ οἴνου διαυγοῦς, ἄλλος δὲ μέλιτος, ἄλλος δὲ ἐλαίου. ῥέουσι δ᾽ ἐγγύθεν ἐκ λόφων, ὥσπερ ἐκ μαστῶντῆς γῆς. πάντα δὲ ταῦτα τῶν παρ᾽ ἡμῖν ἄπειρον διαφέρει πρός τε ἡδονὴν καὶ δύναμιν. τὰ μὲν γὰρ ἐνθάδε γλίσχρως καὶ μόλις ἀπὸ ζῴων τινῶν καὶ φυτῶν συλλέύγομεν, απὸ ζῴων ν βρίζοντες καὶ τροφὴν ζῴων βδάλλοντες καὶ βλίττοντες, τὰ δὲ ἐκεῖ τῷ παντḶ κεντḶ κεντḶ κεντες οἶμαι βίας καὶ πανουργίας. οἱ δὲ ποταμοὶ ῥέουσινἕνα μῆνα τῷ βασιλεῖ, καὶ φόρος οὗτός ἐστιν αὐτι, λὸ὇πν ρόνον τοῖς δημόταις.
  (18) Ибо в Индии, согласно слухам, есть реки, но не водные, как в вашей стране, а одна молочная, одна прозрачного вина, другая медовая и третья оливкового масла. И эти ручьи берут начало с близлежащих холмов, словно из груди Матери-Земли. А еще эти продукты неизмеримо превосходят те, что есть у нас, и по вкусу, и по силе действия. Ибо то, что имеем в нашей стране, мы собираем в скудной мере и с трудом с некоторых животных и растений, измельчая плоды деревьев и растений и извлекая пищу из живых существ доением и грабя улей; в то время как продукты Индии в целом более чистые, незапятнанные, на мой взгляд, насилием и безжалостностью. Кроме того, реки текут в течение одного месяца для короля, и это составляет его дань, а в остальное время года они текут для народа.
  19 τὰ ῥεύματα τῶν ποταμῶν παίζοντες καὶ γελῶντες, ὡς ἂν ἐπ᾽ εὐωχίαν. φύεται δὲ παρὰ ταῖς ὄχθαις ὅ τε λωτὸς ἰσχυρὸς καὶ σχεδὸν ἁπάντων σιτίςσνἥἥἹσνἥἹὸσ περ ὁ παρ᾽ ἡμῖν τετράποσι τροφή, καὶ πολλὰ [стр. 337. υμβάλλειν. γίγνεται δὲ αὐτόθι ἕτερον σπέρμα, τῶν πυρῶν καὶ τῶν κριθῶν ἀμείνων τρουμὴ καλὶ ῶὶ ῶὶ έρουσα. φύεται δὲ ἐν κάλυξι μεγάλαις, οἷον ῥόδων, εὐοσμοτέραις δὲ καὶ μείζοσιν. ταύτας τὰς ῥίζας καὶ τὸν καρπὸν ἐσθίουσιν, οὐδὲν πονήσαντες.
  [19] Поэтому каждый день индейцы собираются со своими детьми и женами у источников и берегов рек, резвясь и смеясь, как будто в ожидании пира. А у берегов растет лотос — крепкое растение и, можно сказать, сладчайшее из всех яств, а не, как лотос в нашей стране, простой корм для четвероногих, — а также много кунжута и петрушки, по крайней мере, как можно было бы. судите по внешнему сходству этих растений, хотя по качеству их нельзя сравнивать. И эта страна производит также другое семя, лучшую пищу, чем пшеница и ячмень, и более здоровую. И растет он огромными чашечками, как у роз, но более ароматными и большими. Это растение они едят, как корень, так и плоды, не затрачивая труда.
  [20] εἰσὶ δὲ ὀχετοὶ πολλοὶ ῥέοντες ἐκ τῶν ναμάτων, οἱ μὲν μείζους, οἅυς, μοά ἐλλ ιγνύντες ἀλλήλοις, τῶν ἀνθρώπων πεποιηκότων, ὅπως ἂν αὐτοῖς δοκῇ. μετοχετεύουσι δὲ ῥᾳδίως, ὥσπερ ἡμεῖς τὸ ἐν τοῖς κήποις ὕδωρ. ἔστι δὲ καὶ λουτρὰ πλησίον αὐτοῖς ὕδατος, τὸ μὲν θερμὸν λευκότερον ἀργύδρου, τὸ μὲν θερμὸν λευκότερον ἀργύδρου ῦ βάθους καὶ τῆς ψυχρότητος κυανοῦν. ἐνταῦθα νήχονται γυναῖκες ἅμα καὶ παῖδες, καλοὶ πάντες. ἔπειτα οἶμαι κατακλινέντες ἐν τοῖς λειμῶσιν ᾄδουσι καὶ μινυρίζουσιν.
  (20) И есть много каналов, вытекающих из рек, некоторые большие и некоторые малые, смешивающиеся друг с другом и сделанные человеком по его воображению. И с их помощью индейцы с легкостью переносят жидкости, которые я назвал, точно так же, как мы переносим воду наших садов. В их распоряжении есть и близлежащие ванны, вода которых в одном случае теплая и белее серебра, а в другом голубая от своей глубины и холода. В них они плавают, женщины и дети вместе, все красивые. А после бани, осмелюсь сказать, полулежа на лугах поют и напевают.
  21 ιὰν ἄνωθεν ἐξ ὕψους, τὸν δὲ καρπὸν ἐν ἐφικτῷ τοῖς βουλομένοις τνῖυν νεκ λάδων. οἵ τε ὄρνιθες κατᾴδουσιν, οἱ μὲν ἐν τοῖς ὄρεσιν συγκαθήμενοι, πολύ τι πδν῱θμႿς, ωθεν ἀπὸ ἀκρεμόνων, εὐφωνότεροι τῶν παρ᾽ ἡμῖν ὀργάνων. πνεῦμά τε ἀεὶ μέτριον διαρρεῖ, καὶ τῶν ἀέρων ἡ κρᾶσις ὁμοία διὰ παντός, μάλισιστα ἀρχομένῳ θέρει. πρὸς δὲ τούτοις ὅ τε οὐρανὸς ἐκεῖ καθαρώτερος καὶ τὰ ἄστρα πλείω καὶ λαμπρότερα. ζῶσι δὲ πλεῖον τετρακοσίων ἐτῶν, πάντα τὸν χρόνον τοῦτον ὡραῖοι καὶ νέοι κὬὸ ς ἐστι παρ᾽ ἐκείνοις οὔτε νόσος οὔτε πενία.
  [21] И есть в той земле луга совершенной красоты и множество цветущих деревьев, которые дают тень с высоты, хотя они приносят свои плоды в пределах досягаемости всех, кто желает сорвать их, когда ветви кивают. И птицы очаровывают их своим пением, некоторые сидят на лугах, большая стая, а некоторые высоко среди самых верхних ветвей, их звуки более мелодичны, чем звуки наших музыкальных инструментов. Всегда дует легкий ветерок, и климат почти не меняется в течение всего года и больше всего напоминает раннее лето. Более того, у них не только небо чище, но и звезды многочисленнее и ярче. И живут эти люди более четырехсот лет, и все это время они красивы и молоды, и нет среди них ни старости, ни болезней, ни бедности.
  22. μενοι Βραχμᾶνες, οἳ χαίρειν ἐάσαντες τούς τε ποταμοὺς ἐκείνους καὶ τοὺς παρ἖ριὭῐὺς ένους ἐκτραπέντες ἰδίᾳ τε ξυλλογίζονται καὶ φροντίζουσι, πόνους τε θαυμαστοὀϽκς ἰνους τε θαυμαστοὀϽκς οῖς σώμασιν οὐδενὸς ἀναγκάζοντος καὶ καρτερήσεις δεινὰς ὑπομένοντες . φασὶ δὲ ἐξαίρετον αὐτοῖς εἶναι μίαν πηγὴν τὴν τῆς ἀληθείας, πολὺ πασῶιν ἀρίσιη τάτην, ἧς οὐδέποτε τοὺς γευσαμένους ἐμπίμπλασθαι. τὰ μὲν οὖν ἐκεῖθεν [стр. 338] λόγος ἐστὶν ἀψευδής. ἤδη γάρ τινες τῶν ἀφικνουμένων ἔφασαν: ἀφικνοῦνται δὲ οὐ πολλοί τιννες ἐμποἐμπορ : οὗτοι δὲ ἐπιμίγνυνται τοῖς πρὸς θαλάττῃ. τοῦτο δὲ ἄτιμόν ἐστιν Ἰνδῶν τὸ γένος,
  [22] Так чудесны и так многочисленны эти благословения, и все же есть люди, называемые Брахманами, которые, оставив те реки и людей, рассеянных по их берегам, отворачиваются и посвящают себя частным размышлениям и размышлениям, предпринимая удивительные физические труды без принуждения и выдержав страшные испытания на выносливость. И говорят, что у них есть один особый источник, Фонтан Истины, безусловно, лучший и самый богоподобный из всех, и что те, кто пьют его досыта, никогда не были замечены во лжи. Что касается условий в этой стране, то это правдивая история, которую вы слышали. Ибо некоторые из тех, кто был там, поручились за это; хотя лишь немногие отправляются туда в поисках торговли и смешиваются только с жителями побережья.
  [23] οἱ δὲ ἄλλοι φεύγουσιν αὐτούς. τούτους ἀνάγκη ὁμολογεῖν ὑμῶν εὐδαιμονεστέρους, τῶν δὲ ἄλλων ὑμᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς, πλὴᾶς ων ἔτιγένους, τῶν πολυχρυσοτάτων. τὸ δὲ χρυσίον λαμβάνουσι παρὰ μυρμήκων. οὗτοι δέ εἰσιν ἀλωπέκων μείζονες, τἄλλα δὲ ὅμοιοι τοῖς παρ᾽ ἡμῖν. ὀρύττουσι δὲ κατὰ γῆς, ὥσπερ οἱ λοιποὶ μύρμηκες. ὁ δὲ χοῦς αὐτοῖς ἐστι χρυσίον καθαρώτατον πάντων χρυσίων καὶ στιλπνότατον. εἰσὶν οὖν πλησίον ἐφεξῆς, ὥσπερ κολωνοὶ τοῦψήγματος, καὶ τὸ πεδίον ἅστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν ἀστραν χαλεπὸν οὖν ἰδεῖν ἐστι πρὸς τὸν ἥλιον, καὶ πολλοὶ τῶν ἐπιχειρούντψεωδν ἰ τεὖν διεφθάρησαν.
  [23] И эта ветвь индийской расы пользуется дурной славой, и все остальные говорят о них суровые вещи.
  Надо признать, что жители Индии более удачливы, чем вы, но что вам повезло больше, чем всем остальным, за исключением еще только одной расы смертных, а именно тех, которые наиболее богаты золотом. А их золото получают из муравьев. Эти муравьи крупнее лисиц, хотя в остальном похожи на наших муравьев. И зарываются в землю, как и все остальные муравьи. И то, что выбрасывается из их нор, есть золото, самое чистое из всех золотых и самое блестящее. Теперь рядом друг с другом есть то, что можно было бы назвать холмами золотого песка, и вся равнина сияет. Поэтому трудно смотреть на него при солнечном свете, и многие из тех, кто пытался это сделать, потеряли зрение.
  24 ἁρμάτων , ὑποζεύξαντες ἵππους ταχίστους, ἀφικνοῦνται τῆς μεσημβρίας, ἡνδίκα σειγοκα : ἔπειτα φεύγουσι τὸν χοῦν ἁρπάσαντες. οἱ δὲ αἰσθανόμενοι διώκουσι καὶ μάχονται καταλαβόντες, ἕως ἂν ἀποθάνωσιιν ἉΉν Ἁν Ἁ ν: ἀλκιμώτατοι γάρ εἰσι θηρίων ἁπάντων. ὥστε οὗτοί γε ἐπίστανται τὸ χρυσίον ὁπόσου ἐστὶν ἄξιον, καὶ οὐδὲ προΐενται πρόὲὲ πρόνται πρόνται πρόσου ἐστὶν ἄξιον οθανεῖν.
  (24) Но люди, живущие рядом с этой землей, пересекли промежуточную территорию (небольшую пустыню) на колесницах, запряженных быстроходными лошадьми, и прибыли в полдень, когда муравьи ушли под землю; и тогда эти люди хватают выброшенное золото и бегут. И муравьи, узнав о случившемся, бросаются в погоню и, настигнув свою добычу, сражаются до тех пор, пока либо не встретят свою смерть, либо не убьют врага, — ибо они самые доблестные из всех существ. Так что эти во всяком случае знают, чего стоит их золото, и даже умирают скорее, чем отдают его.
  [25] φέρε δή, τίνας ἄλλους τῶν καθ᾽ ἡμᾶσεὐδαίμονας ἀκούομεν; Βυζαντίους, χώραν τε ἀρίστην νεμομένους καὶ θάλατταν εὐκαρποτάτην. τῆς δὲ γῆς ἠμελήκασι διὰ τὴν ἀρετὴν τῆς θαλάττης. ἡ μὲν γὰρ διὰ μακροῦ φέρει τὸν καρπὸν αὐτοῖς καὶ δεῖ λαβεῖν ἐργασαμένους, τεΡ δὸ ηδὲν πονήσασιν.
  [25] Тогда о каких других людях среди народов нашего времени говорят, что они удачливы? Народ Византии, который наслаждается самой плодородной землей и морем, изобилующим плодами. Но они пренебрегли землей из-за превосходства моря. Ибо в то время как земля приносит им свои плоды только после долгого промежутка времени, и для их сохранения требуется труд, море отдает свои сокровища сразу, без всякого труда с их стороны.
   ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  ΒΟΡΥΣΘΕΝΙΤΙΚΟΣ ΟΝ ΑΝΕΓΝΩ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ.
  ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ, ИЛИ БОРИСТИНИТСКАЯ, РЕЧЬ, КОТОРУЮ ДИООН ПРОЧИТАЛ НА СВОЕЙ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
  В этом «Рассуждении» Дион рассказывает своим соотечественникам разговор, который произошел между ним и некоторыми гражданами Борисфена в Понте. Борисфен был древнегреческим торговым центром недалеко от устья Гипаниса (Буга), и Дион утверждает, что он отправился туда в надежде проникнуть внутрь с целью посетить гетов, культуру которых он должен был описать в Τὰ . Γετικά , произведение, более не сохранившееся.
  Арним считает, что Дион был в Борисфене в 95 году нашей эры, и предполагает, что его неспособность добраться до земли гетов в то время могла быть связана с разногласиями между Римом и Дакией. Ясно, что он встретил разочарование и что люди знали о его намерении покинуть Борисфен на корабле. Если дата Арнима верна, его пунктом назначения вряд ли могла быть Пруса — несмотря на слово οἴκαδε, использованное Гиеросоном в разделе 25, — поскольку в 95 году нашей эры он все еще был изгнанником. Однако он, кажется, был дома уже в 97 г. н.э., и Арним приводит аргументы в пользу 101 г. н.э. как года, когда он сделал это сообщение народу Прусы.
  Повествование начинается в неторопливой манере и с естественным очарованием, чем-то напоминающим начало платоновского «Федра», которому Дион действительно мог быть обязан также некоторыми идеями, которые он выражает, хотя по большей части он, кажется, использует Стоическое учение. В ходе своего рассказа он вводит миф, который приписывает зороастрийским знаниям волхвов. Этот миф является причиной немалой славы, которой пользуется это Рассуждение. Дион, как и Платон, любил мифы и использовал их с пользой. По крайней мере, некоторые из них считаются его собственным изобретением; что мы скажем об этом?
  Было бы неудивительно, если бы греческий мир того времени имел какое-то знакомство с зороастризмом. Имя Зороастр встречается в греческом языке еще у псевдоплатоновского Алкивиада, а Геродот, Ксенофонт, Страбон и другие греки, жившие до Диона, многое могут рассказать о волхвах, причем некоторые сведения явно достоверны. Хирцель («Диалог») придерживается мнения, что, какими бы ни были другие мифы в Дионе, этот, по крайней мере, исходит из зороастрийских источников, и Джексон («Зороастрийские исследования») разделяет это мнение, хотя и признает, что «концепция, возможно, получила некоторые Греческий колорит в передаче». Каким бы ни был долг Диона перед волхвами, сходство между их сохранившимися записями и этим мифом настолько незначительно, что дает основания полагать, что в его нынешнем виде это собственное творение Дио, при создании которого он, возможно, опирался более чем на один источник вдохновения. , среди которых можно с уверенностью назвать «Федра» и «Тимея» Платона, а также знакомые стоические концепции по родственным предметам.
  [1] Ἐτύγχανον μὲν ἐπιδημῶν ἐν Βορυσθένει τὸ θέρος, ὁπότε εἰσέπλευσα μετὰ τὴν βλε΅νν,γὴν νος ἐλθεῖν, ἐὰν δύνωμαι, διὰ Σκυθῶν εἰς Γέτας, ὅπως θεάσωμαι τἀκεῖ πράγμαιῖ ῖ πράγμαιῶὂ καὶ δὴ καὶ περιεπάτουν περὶ πλήθουσαν ἀγορὰν παρὰ τὸν Ὕπανιν. ἡ γὰρ πόλις τὸ μὲν ὄνομα εἴληφεν ἀπὸ τοῦ Βορυσθένους διὰ τὸ κάλλμος καὶ καοὶ οΦοὶ θοὸ ποταμοῦ, κεῖται δὲ πρὸς τῷ Ὑπάνιδι ἥ τε νῦν καὶ ἡ πρότερον οὕτως ᾠκεῖτο, οεκὐ ν
  Тридцать шестая, или борисфенитская, речь, произнесенная Дионом на родине
  Случилось мне побывать летом в Борисфене, ибо я приплыл туда тогда, после моего изгнания, с целью пробраться, если возможно, через Скифию в Гетанскую страну, чтобы наблюдать тамошние условия. Итак, однажды около полудня я прогуливался по Гипанису. Я должен объяснить, что, хотя город получил свое название от Борисфена из-за красоты и размера этой реки, фактическое положение не только нынешнего города, но и его предшественника находится на берегу Гипаниса. , недалеко от того, что называется мысом Гипполаус, на противоположном берегу.
  [2] τῆς Ἱππολάου καλουμένης ἄκρας ἐν τῷ κατ̓ ἀντικρύ. τοῦτο δέ ἐστι τῆς χώρας ὀξὺ καὶ στερεὸν ὥσπερ ἔμβολον, περὶ ὃ συμπίπτουσιν οτἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ ποἱ τὸ δὲ ἐντεῦθεν ἤδη λιμνάζουσι μέχρι θαλάττης ἐπὶ σταδίους σχεδόν τι διακοσίοϽὶ ρος οὐχ ἧττον ταύτῃ τῶν ποταμῶν. ἔστι δὲ αὐτοῦ τὸ μὲν πλέον τέναγος καὶ γαλήνη ταῖς εὐδίαις ὥσπερ ἐν λίμνῃ γίγνῃ γίγνῃ ἐν δὲ τοῖς δεξιοῖς φαίνεται ποταμός, καὶ τεκμαίρονται οἱ εἰσπλέοντες ἀπν τοῸύα άθος. ὅθενπερ καὶ ἐξίησι, διὰ τὴν ἰσχὺν τοῦ ῥοῦ: εἰ δὲ μή, ῥᾳδίως ἂν ἐνράττετο τυτο τυοῦ πολλοῦ κατὰ στόμα
  [2] Эта часть земли, близ места слияния двух рек, остра и тверда, как клюв корабля. Но оттуда эти реки образуют болотистое озеро, спускающееся к морю на расстоянии примерно двухсот стадий; и ширина двух рек в том районе не меньше этой. Дело в том, что большая часть этого участка состоит из отмелей, и в хорошую погоду царит безмятежный штиль, как на болоте. Но справа есть признаки реки, и матросы, направляющиеся внутрь, судят о ее глубине по течению. И это объясняет, почему вода уходит в море из-за силы течения; но для этого его легко было бы сдерживать, когда южный ветер сильно дул против него.
  [3] εἰσπνέοντος. τὸ δὲ λοιπὸν ᾐών ἐστιν ἑλώδης καὶ δασεῖα καλάμῳ καὶ δένδροις. φαίνεται δὲ τῶν δένδρων πολλὰ καὶ ἐν μέσῃ τῇ λίμνῃ, ὡς ἱστοῖς προσεοικκέναι, κκ ὲς τῶν ἀπειροτέρων διήμαρτον, ὡς ἐπὶ πλοῖα ἐπέχοντες. ταύτῃ δὲ καὶ τῶν ἁλῶν ἐστι τὸ πλῆθος, ὅθεν οἱ πλείους τῶν βαρβάρωμμν λαμβάνοεονσιι ι τοὺς ἅλας καὶ τῶν Ἑλλήνων καὶ Σκυθῶν οἱ Χερρόνησον οἰκοῦντες τὴν Τ΅νρι. ἐκδιδόασι δὲ οἱ ποταμοὶ εἰς θάλασσαν παρὰ φρούριον Ἀλέκτορος, ὃ λέγεται τῶθκς γζναι ι τοῦ Σαυροματῶν [стр. 2]
  [3] В остальном у нас есть только грязный берег, поросший камышом и деревьями. И многие деревья видны даже посреди болота, так что они походят на мачты кораблей; и иногда некоторые, менее знакомые с этими водами, сбивались с пути, полагая, что приближаются к кораблям. И здесь же мы находим огромное количество солеварен, у которых покупают себе соль большинство варваров, как и те греки и скифы, которые занимают Херсонес Таврический. Реки впадают в море возле замка Алектор, который, как говорят, принадлежит жене савроматского короля.
  [4] βασιλέως. ἡ δὲ πόλις ἡ τῶν Βορυσθενιτῶν τὸ μέγεθός ἐστιν οὐ πρὸς τὴν παλαιὰν δόξαν δόιὰ ῖς ἁλώσεις καὶ τοὺς πολέμους. ἅτε γὰρ ἐν μέσοις οἰκοῦσα τοῖς βαρβάροις τοσοῦτον ἤδη χρόνον, καὶ τούτοοις σϽε τούτοις σϽε ς πολεμικωτάτοις, ἀεὶ μὲν πολεμεῖται, πολλάκις δὲ καὶ ἑάλω: τὴν δὲ τελευτσσμίαν κε΅ηαν κεναίαν ιν οὐ πρὸ πλειόνων ἢ πεντήκοντα καὶ ἑκατὸν ἐτῶν. εἷλον δὲ καὶ ταύτην Γέται καὶ τὰς ἄλλας τὰς ἐν τοῖς ἀριστεροῖς τοῦ Πόντου
  (4) Город Борисфен, что касается его размера, не соответствует его древней известности из-за его непрекращающегося захвата и его войн. Ибо, так как город так долго находился среди варваров, а также варваров, которые чуть ли не самые воинственные из всех, то он всегда находится в состоянии войны и часто был захвачен, последний и самый гибельный. захват, произошедший не более ста пятидесяти лет назад. Тогда геты захватили не только Борисфен, но и другие города на левом берегу Понта вплоть до Аполлонии.
  [5] πόλεις μέχρι Ἀπολλωνίας. ὅθεν δὴ καὶ σφόδρα ταπεινὰ τὰ πράγματα κατέστη τῶν ταύτῃ Ἑλλήνων, τῶν μὲν οιιὐκκιθτι ισῶν πόλεων, τῶν δὲ φαύλως, καὶ τῶν πλείστων βαρβάρων εἰς αὐτὰς συρρρυέντων. πολλαὶ γὰρ δή τινες ἁλώσεις κατὰ πολλὰ μέρη γεγόνασι τῆς Ἑλλάδος, ἅτε ἐν πολλοποῖς μένης. ἁλόντες δὲ τότε οἱ Βορυσθενῖται πάλιν συνῴκησαν, ἐθελόντων ἐμοὶ δοκεῖν τῶῶν Σῶυν ὰ τὸ δεῖσθαι τῆς ἐμπορίας καὶ τοῦ κατάπλου τῶν Ἑλλήνων. ἐπαύσαντο γὰρ εἰσπλέοντες ἀναστάτου τῆς πόλεως γενομένης, ἅτε οὐκ ἔχοντυκφ ὁμνοφ ς ὑποδεχομένους οὐδὲ τῶν Σκυθῶν ἀξιούντων οὐδὲ ἐπισταμένων ἐμπόσσριοατν αντιον αὐδὲ ἐπισταμένων ἐμπόσρκιοατν ασθαι
  (5) По этой причине благосостояние греков в этой области действительно было очень низким, некоторые из них уже не объединялись, чтобы образовывать города, в то время как другие жили лишь жалким существованием как общины, и в основном варвары стекались в их. Действительно, многие города были захвачены во многих частях Греции, поскольку Греция разбросана по многим областям. Но после того, как Борисфен был взят в упомянутом случае, его жители снова образовали общину, я полагаю, с согласия скифов, из-за их потребности в торговле с греками, которые могли использовать этот порт. Ибо греки перестали плыть к Борисфену, когда город был опустошен, так как у них не было народу просторечия, чтобы принять их, а у самих скифов не было ни честолюбия, ни знания, чтобы устроить собственный торговый центр после того, как город был опустошен. Греческая манера.
  [6] τὸν Ἑλληνικὸν τρόπον. σημεῖον δὲ τῆς ἀναστάσεως ἥ τε φαυλότης τῶν οἰκοδομημάτων καὶ τὸ συνεστάλθαι τὸ συνεστάλθαι τὸ ς βραχύ. μέρει γάρ τινι προσῳκοδόμηται τοῦ παλαιοῦ περιβόλου, καθ̓ ὃ πύργοι τινὲμα οὐ πολλιοὐ πολλιοὐ ιν οὐ πρὸς τὸ μέγεθος οὐδὲ πρὸς τὴν ἰσχὺν τῆς πόλεως. τὸ δὲ μεταξὺ συμπέφρακται κατ̓ ἐκεῖνο ταῖς οἰκίαις οὐκ ἐχούσαις ὁποδῖα ιαλείπ τειχίον δὲ παραβέβληται πάνυ ταπεινὸν καὶ ἀσθενές. τῶν δὲ πύργων εἰσί τινες πολὺ ἀφεστῶτες τοῦ νῦν οἰκουμένου, ὥστε μηδ̓ μἰκάσαι ετἰκάσαι ἦσαν πόλεως. ταῦτά τε δὴ οὖν σημεῖα ἐναργῆ τῆς ἁλώσεως καὶ τὸ μηδὲν τῶν ἀγαλμάτων διαμένᑶινὸ ν ἐν τοῖς ἱεροῖς, ἀλλὰ ξύμπαντα λελωβημένα εἶναι, ὥσπερ τὰ ἐπὶ τῶν μνημάτων.
  [6] Доказательства разрушения Борисфена видны как в жалком характере его зданий, так и в сокращении города в узких границах. Ибо он был построен рядом с одним участком древней окружной стены, где осталось несколько башен, но только несколько, что совсем не соответствует первоначальным размерам или силе города. Промежуточное пространство в этом квартале было перекрыто домами, построенными так, чтобы образовать непрерывное целое. Однако параллельно этой линии домов был построен кусок стены, довольно низкий и слабый. Что же касается башен, то некоторые из них стоят совсем в стороне от той части города, которая теперь обитаема, так что вы не догадаетесь, что они когда-то принадлежали одному городу. Это, таким образом, явные признаки взятия города, а также тот факт, что среди статуй, находящихся в святилищах, не осталось ни одной неповрежденной статуи, все до единого подвергшейся увечью, как и надгробные памятники.
  [7] ὅπερ οὖν ἔφην, ἔτυχον περιπατῶν πρὸ τῆς πόλεως, καί τινες ἐξῄεσαν ἔνδοθεθεθ τὸ ιτῶν πρὸς ἐμέ, ὥσπερ εἰώθεσαν: ἔπειτα Καλλίστρατος ἐφ̓ ἵππου τὸ μὲν πρῶτον παυρείπε ξωθεν προσελαύνων, παρελθὼν δὲ ὀλίγον κατέβη, καὶ τὸν ἵππον τῷ ἀκολούθῳ [стр. 3] παραδοὺς αὐτὸς πάνυ κοσμίως προσῆλθεν ὑπὸ τὸ ἱμάτιον τὴν χεῖρα ὑποστείλας. παρέζωστο δὲ μάχαιραν μεγάλην τῶν ἱππικῶν καὶ ἀναξυρίδας εἶχε καὶ τὴν ἄιλονἄΣλην στν στο κήν, ἄνωθεν δὲ τῶν ὤμων ἱμάτιον μικρὸν μέλαν, λεπτόν, ὥσπερ εἰώθασιν οἽἏια. χρῶνται δὲ καὶ τῇ ἄλλῃ ἐσθῆτι μελαίνῃ ὡς τὸ πολὺ ἀπὸ γένους τινὸς ΣκΜ΅θθῃ λαίνων, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσι,
  (7) Итак, как я уже говорил, я случайно прогуливался вне города, и из-за стен вышли мне навстречу некоторые из жителей Борисфена, как было у них. Тогда Каллистрат сначала проехал мимо нас верхом, направляясь откуда-то из-за города, но, проехав немного дальше нас, он спешился и, доверив коня своему спутнику, сам подъехал к нему очень подобающим образом. , засунув руку под мантию. На поясе у него висела большая кавалерийская сабля, а на нем были панталоны и все остальное скифское одеяние, а с плеч его свисала маленькая черная накидка из тонкой материи, как обыкновенно у борисфенцев. На самом деле остальная часть их одежды обычно черного цвета, благодаря влиянию определенного племени скифов, черных плащей, названных так греками, несомненно, именно по этой причине.
  [8] κατὰ τοῦτο ὀνομασθέντων ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων. ἦν δὲ ὡς ὀκτωκαίδεκα ἐτῶν ὁ Καλλίστρατος, πάνυ καλὸς καὶ μέγας, πολὺ ἔχνων ṦθὉ εἴδους. ἐλέγετο δὲ καὶ τὰ πρὸς τὸν πόλεμον ἀνδρεῖος εἶναι, καὶ πολλοὺς Σαυροματβῶν τοὺὺς τοὺὺς τοὺς ρηκέναι, τοὺς δὲ αἰχμαλώτους εἰληφέναι. ἐσπουδάκει δὲ καὶ περὶ λόγους καὶ φιλοσοφίαν, ὥστε καὶ ἐκπλεῦσαι σὺν ἐμιμεὶ ϼειπεθὶ ἐσπουδοφίαν διὰ πάντα δὴ ταῦτα εὐδοκίμει παρὰ τοῖς πολίταις, οὐχ ἥκιστα δὲ ἀπὸ τοῦ κάλίλοὶ,εποὸ ολλοὺς ἐραστάς. πάνυ γὰρ δὴ τοῦτο ἐμμεμένηκεν αὐτοῖς ἀπὸ τῆς μητροπόλεως, τὸ περὶ τοὺκς ἂρωζτας ἀρρένων: ὥστε κινδυνεύουσιν ἀναπείθειν καὶ τῶν βαρβάρων ἐνίους οὐκ ἷλδπ̸ ἀἀγαο ̓ ὡς ἂν ἐκεῖνοι τὸ τοιοῦτον ἀποδέξαιντο, βαρβαρικῶς
  [8] Каллистрату было около восемнадцати лет, он был очень высок и красив, в его внешности было много ионийца. Говорили также, что в военном деле он был мужественным человеком и что многих савроматов он либо убил, либо взял в плен. Он увлёкся также ораторским искусством и философией, так что решил отплыть в моём обществе. По всем этим причинам он пользовался большой славой у своих сограждан, и не в последнюю очередь из-за своей красоты, и у него было много любовниц. Ибо эта практика сохранилась у них как наследство от города их происхождения — я имею в виду любовь человека к человеку — настолько, что они, вероятно, обращают некоторых из варваров, без какой-либо хорошей цели, я осмеливаюсь скажем так, а скорее как эти люди приняли бы такой обычай, то есть как варвары и не без распущенности.
  [9] καὶ οὐκ ἄνευ ὕβρεως. εἰδὼς οὖν αὐτὸν φιλόμηρον ὄντα περὶ τούτου εὐθὺς ἐπυνθανόμην. σχεδὸν δὲ καὶ πάντες οἱ Βορυσθενῖται περὶ τὸν ποιητὴν ἐσπουδάκασιν ἴδσπκμς τειὰ ὶ εἶναι ἔτι νῦν, εἰ μὴ ἄρα καὶ διὰ τὴν πρὸς τὸν Ἀχιλλέα εὔνοιαν: τουῦτον ὸιαν ῶς τιμῶσι, καὶ νεὼν τὸν μὲν ἐν τῇ νήσῳ τῇ Ἀχιλλέως καλουμένῃ ἵδρυνται, τὐθ τῇ πόλει: ὥστε οὐδὲ ἀκούειν ὑπὲρ οὐδενὸς ἄλλου θέλουσιν ἢ Ὁμήρου. καὶ τἄλλα οὐκέτι σαφῶς ἑλληνίζοντες διὰ τὸ ἐν μέσοις οἰκεῖν τοῖς βαρβάρυοις
  [9] Зная, таким образом, что Каллистрат любил Гомера, я немедленно начал расспрашивать его о поэте. И почти все жители Борисфена также культивировали интерес к Гомеру, может быть, потому, что они были еще воинственным народом, хотя, может быть, и из-за их уважения к Ахиллесу, потому что они чрезвычайно чтут его, и они действительно основали два храма. для его поклонения, один на острове, который носит его имя, и один в их городе; поэтому они и слышать не желают ни о каком другом поэте, кроме Гомера. И хотя вообще они уже не говорят внятно по-гречески, потому что живут среди варваров, но почти все, по крайней мере, знают наизусть «Илиаду» .
  [10] τήν γε Ἰλιάδα ὀλίγου πάντες ἴσασιν ἀπὸ στόματος. εἶπον οὖν προσπαίζων πρὸς αὐτόν, Πότερόν σοι δοκεῖ, ὦ Καλλίστρατε, ἀμείνων ποιηρτὸ ἢ Φωκυλίδης; καὶ ὃς γελάσας ἔφη, Ἀλλ̓ οὐδὲ ἐπίσταμαι ἔγωγε τοῦ ἑτέρου ποιητοῦ τὸ ὄδνομα, ιὸ ὲ τούτων μηδένα. οὐδὲ γὰρ ἡγούμεθα ἡμεῖς ἄλλον τινὰ ποιητὴν ἢ Ὅμηρον. τοῦτον δὲ σχεδόν τι οὐδὲ ἄλλος οὐδεὶς ἀγνοεῖ. μόνου γὰρ Ὁμήρου μνημονεύουσιν οἱ ποιηταὶ αὐτῶν ἐν τοῖς ποιήμασιν, [стр. 4] καὶ ἄλλως μὲν εἰώθασι λέγειν, ἀεὶ δὲ ὁπόταν μέλλωσι μάχεσθαι παρακελεύονται τοοὖς ἑσὖ περ τὰ Τυρταίου ἐν Λακεδαίμονι ἐλέγετο. εἰσὶ δὲ πάντες οὗτοι τυφλοὶ καὶ οὐχ ἡγοῦνται δυνατὸν
  (10) Тогда я сказал ему в шутку: «Калистрата, кто, по-твоему, лучший поэт, Гомер или Фокилид?» И он засмеялся и сказал: «Что касается меня, я даже не знаю имени другого поэта, и я полагаю, что никто из этих людей тоже не знает. Ибо мы не верим ни в какого другого поэта, кроме Гомера. Но что касается Гомера, то можно сказать, что ни один живой человек не знает о нем. Ибо Гомер — единственный, кого их поэты вспоминают в своих сочинениях, и у них есть привычка часто декламировать его стихи, но неизменно они используют его поэзию, чтобы воодушевить свои войска перед вступлением в битву, подобно песням Тиртея. работал в Лакедемоне. Кроме того, все эти поэты слепы и не верят, что иначе можно было бы стать поэтом».
  [11] εἶναι ἄλλως τινὰ ποιητὴν γενέσθαι. Τοῦτο μέν, ἔφην, ἀπολελαύκασιν οἱ ποιηταὶ αὐτῶν ἀπ᾽ Ὁμήρου ὥσπερ ἀπὸ ὀφθλα. τὸν δὲ Φωκυλίδην ὑμεῖς μὲν οὐκ ἐπίστασθε, ὡς λέγεις: πάνυ δὲ τῶν ἐνδπιξων γοεν γοεν ν. ὥσπερ οὖν ἐπειδάν τις τῶν ἐμπόρων καταπλεύσῃ πρὸς ὑμᾶς οὐ πρότερον παρα γεγκνᐎὂ, θεκνώὂ ἠτιμάσατε αὐτόν, ἀλλὰ πρότερον γευσάμενοι τοῦ οἴνου, κἂν ἄλλο τι φορτίον ἄβεγῃ, ετγῃ , ἐὰν μὲν ἀρέσῃ ὑμᾶς, ὠνεῖσθε, εἰ δὲ μή, ἐᾶτε: οὕτως, ἔφην , καὶ τῆς τοῦ Φωκυλίδου ποιήσεως ἔξεστί σοι λαβεῖν δεῖγμα ἐν βραχεῖ. καὶ γάρ ἐστιν οὐ τῶν μακράν τινα
  [11] «Это, во всяком случае,» сказал я, «их поэты поймали от Гомера, как это было от случая воспаленного глаза. А что до Фокилида, пока вы его не знаете, как вы утверждаете, при всем том он несомненно причисляется к знаменитым поэтам. Поэтому, как когда в вашу гавань приплывает купец, никогда прежде там не бывавший, вы не тотчас презираете его, а, напротив, предварительно отведав его вина и отведав всякого другого товара в его грузе, покупаете его, если он есть. соответствует вашему вкусу, иначе вы пройдете мимо; Точно так же, - сказал я, - с поэзией Фокилида вы можете взять образец маленького компаса.
  [12] καὶ συνεχῆ ποίησιν εἰρόντων, ὥσπερ ὁ ὑμέτερος μίαν ἑξῆς διέξεισι μάχσην ἐν ἐν ἐν ἐν ἐν ἐν πεντακισχιλίοις ἔπεσιν, ἀλλὰ κατὰ δύο καὶ τρία ἔπη αὐτῷ καὶ ἀρχὴν ἡαβοίηησις άνει. ὥστε καὶ προστίθησι τὸ ὄνομα αὐτοῦ καθ̓ ἕκαστον διανόημα, ἅτε σπουδαῖον κνλοὶ πΦλοὶ πΦλοὶ πΦλοὶ ἡγούμενος, οὐχ ὥσπερ Ὅμηρος οὐδαμοῦ
  [12] Ибо он не из тех, кто сплетает длинную и непрерывную поэму, как это делает ваш Гомер, который использует более пяти тысяч стихов непрерывного повествования при описании одной битвы; напротив, поэмы Фокилида имеют как начало, так и конец в два или три стиха. И поэтому он добавляет свое имя к каждому чувству, полагая, что оно представляет интерес и большую важность, при этом ведя себя совершенно иначе, чем Гомер, который нигде в своей поэзии не называет себя.
  [13] τῆς ποιήσεως ὠνόμασεν αὑτόν. ἢ οὐ δοκεῖ σοι εἰκότως προσθεῖναι Φωκυλίδης τῇ τοιαύτῃ γνώμῃ καὶ ἀποφάσει, καὶ ἀποφάσει, κυλίδου: πόλις ἐν σκοπέλῳ κατὰ κόσμον οἰκεῦσα σμικρὴ κρέσσων Νίνου ἀφραινοω. ἀλλ̓ οὐ πρὸς ὅλην Ἰλιάδα καὶ Ὀδύσσειαν ταῦτα τὰ ἔπη ἐστὶ τοῖς μὴ παρέργικως ἀκκος ἀκκος ἢ μᾶλλον ὑμῖν ἀκούειν συνέφερε περὶ τῶν τοῦ Ἀχιλλέως πηδήσεών τε καὶ ὀρούσεωὀρούσεωω φωνῆς, ὅτι μόνον φθεγξάμενος ἔτρεπε τοὺς Τρῶας, ταῦτα μᾶλλον ὠφελεῖ ὑμὂὶας ἐκκὺς Τρῶας ἐκεῖνο, ὅτι ἡ σμικρὰ πόλις ἐν τραχεῖ σκοπέλῳ κειμένη κρείττων ἐστὶ καὰσκαεὐτιυὐτυῖ όσμον οἰκοῦσα ἢ μεγάλη ἐν λείῳ καὶ πλατεῖ πεδίῳ, ἐάνπερ ἀκόσμως καὶ ἀνόμως
  [13] Или вы не думаете, что у Фокилида были веские основания для присоединения своего имени к максиме и заявлению, подобным этому?
  Это тоже изречение Фокилида:
  Законопослушный город, хоть и маленький и обустроенный
  На высокой скале возвышается безумная Ниневия.
  Почему по сравнению со всей «Илиадой» и «Одиссеей» эти стихи не являются благородными для тех, кто внимательно слушает? Или тебе было полезнее услышать о стремительных прыжках и скачках Ахиллеса и о его голосе, как одним своим криком он разгромил троянцев? Полезнее ли вам выучить наизусть то, что вы только что слышали, а именно то, что маленький город на крутом мысу лучше и удачливее, если он организован, чем большой город на гладкой и ровной равнине, то есть , если этот город беспорядочно и беззаконно управляется глупыми людьми?
  [14] ὑπὸ ἀνθρώπων ἀφρόνων οἰκῆται; καὶ ὃς οὐ μάλα ἡδέως ἀποδεξάμενος, Ὦ ξένε, εἶπεν, ὅτι ἡμεῖς σε ἀγαπῶμμεν καεδν καεὶ σϿὶ σϿὶ θα: ὡς ἄλλως γε οὐδεὶς ἄν ἠνέσχετο Βορυσθενιτῶν εἰς Ὅμηρον [стр. 5] καὶ Ἀχιλλέα τοιαῦτα εἰπόντος. ὁ μὲν γὰρ θεὸς ἡμῶν ἐστιν,ὡς ὁρᾷς, ὁ δὲ καὶ σχεδόν τι μετὰ τοὺς θεοὺς τιὺς τιὺς τιὺς τιὺς τιὺς τιὺς κἀγὼ πραῧναι βουλόμενος αὐτόν, ἅμα δὲ ἐπί τι χρήσιμον ἀγαγεῖν, Παραιτοῦμαί σπθ, νἐπί τι Ὅμηρον συγγνώμην ἔχειν μοι, «εἴ τι κακὸν νῦν εἴρηται». αὖθις γάρ ποτε ἐπαινεσόμεθα Ἀχιλλέα τε καὶ Ὅμηρον
  (14) И Каллистрат, выслушав мои замечания без большого удовольствия, ответил: «Мой друг, мы восхищаемся и уважаем тебя очень; ибо иначе ни один человек в Борисфене не стал бы терпеть, чтобы ты говорил такие вещи о Гомере и Ахиллесе. Ибо Ахиллес — наш бог, как вы заметили, а Гомер стоит почти рядом с богами по чести». А я, в свою очередь, желая умилостивить его и в то же время направить его в сторону его собственной выгоды, сказал: «Прошу вас простить меня, говоря гомеровским выражением,
  'если что-нибудь плохое уже было сказано'.
  Как-нибудь в другой раз мы восхвалим и Ахиллеса, и Гомера, поскольку нам кажется, что поэт говорит правильно.
  [15] ὅσα δοκεῖ ἡμῖν ὀρθῶς λέγειν. τὸ δὲ παρὸν σκεπτέον ἂν εἴη τὸ τοῦ Φωκυλίδου: ὡς ἐμοὶ δοκεῖ σφόδρα καλ὿ς λέὸεβς λέὸεος λέὸεος ς πόλεως. Σκόπει, ἔφη, ἐπεὶ καὶ τούσδε ὁρᾷς πάντας ἐπιθυμοῦντας ἀκοῦσαί σου καὶ σοιὰ υηκότας δεῦρο πρὸς τὸν ποταμόν, καίτοι οὐ σφόδρα ἀθορύβως ἔχοντας. οἶσθα γὰρ δήπου ὅτι χθὲς οἱ Σκύθαι προσελάσαντες μεσημβρίας τοὺς μέν τινας τζικκτεαπέκὂ κοπῶν οὐ προσέχοντας, τοὺς δὲ ἐζωγρήκασιν ἴσως: οὐ γάρ πω ἐπιστάμεθα διρΐτὰ τθρ μαρ ῖς γενέσθαι τὴν φυγήν,
  [15] Но теперь мы могли бы хорошо рассмотреть случай Фокилида, так как, по моему мнению, он очень благородно отзывается о городе». «Пожалуйста, сделайте это, — сказал он, — поскольку вы видите, что все эти люди, присутствующие сейчас, так же, как и я, стремятся выслушать вас, и что именно поэтому они собрались вместе здесь, у реки, хотя ни в коем случае не очень спокойное состояние. Ведь вы, конечно, знаете, что вчера в полдень скифы совершили набег и убили некоторых из застав, которые не были у них на страже, а других, по всей вероятности, взяли в плен; ибо мы еще не знаем точно об этом, потому что их бегство унесло их на некоторое расстояние; ибо бегство их было не к городу».
  [16] ἅτε οὐ πρὸς τὴν πόλιν φεύγουσιν. ἦν δὲ τῷ ὄντι ταῦτα οὕτως, καὶ αἵ τε πύλαι συγκέκλειντο καὶ τὸ σημεῖον ἦρττζείπὸἶείπῖον ἦρττζ ους τὸ πολεμικόν. ἀλλ̓ ὅμως οὕτως ἦσαν φιλήκοοι καὶ τῷ τρόπῳ Ἕλληνες, ὥστε μικροῼ δεαπανσντεω τοῖς ὅπλοις, βουλόμενοι ἀκούειν. κἀγὼ ἀγάμενος αὐτῶν τὴν προθυμίαν, Βούλεσθε, ἔφην, καθιζώμεθα ἰόντες ποι τΈς τΈς; τυχὸν γὰρ νῦν οὐ πάντες ὁμοίως ἀκούουσιν ἐν τῷ βαδίζειν, ἀλλ̓ οἱ ὄπισθθάὸ υσι καὶ παρέχουσι τοῖς πρὸ αὐτῶν, σπεύδοντες ἐγγυτέρω προσελθεῖν.
  (16) И действительно, все было именно так, как он сказал, и не только были крепко заперты городские ворота, но и было поднято на крепостном валу знамя, предвещающее войну. И все же они были такими горячими слушателями, такими истинно греческими по характеру, что почти все жители собрались под ружьем, желая меня услышать. И я, любуясь их серьезностью, сказал: «Если угодно, пойдем и сядем где-нибудь в городе? Быть может, в настоящее время не все одинаково хорошо слышат, что говорят во время прогулки; наоборот, те, кто в тылу, сами затрудняются, а также мешают тем, кто впереди, своим рвением приблизиться».
  17. εσθαι . καὶ οἱ μὲν πρεσβύτατοι καὶ οἱ γνωριμώτατοι καὶ οἱ ἐν ταῖς ἀρχαῖς κύκππλῳ κζθῳ κζθίοο βάθρων: τὸ δὲ λοιπὸν πλῆθος ἐφεστήκεσαν. ἦν γὰρ εὐρυχωρία πολλὴ πρὸ τοῦ νεώ. πάνυ οὖν ἄν τις ἥσθη τῇ ὄψει φιλόσοφος ἀνήρ, ὅτι ἅπαντες ἦσαν τὸν ἀὂρχαῖροο φησιν Ὅμηρος τοὺς Ἕλληνας, κομῶντες καὶ τὰ γένεια ἀφεικότες, εἷς δὲ ἖ςμν αὐὐτοὶ ξυρημένος, καὶ τοῦτον ἐλοιδόρουν τε καὶ ἐμίσουν ἅπαντες. ἐλέγετο δὲ οὐκ ἄλλως τοῦτο ἐπιτηδεύειν, ἀλλὰ κολακεύων Ῥωμαίους καὶ τὴας τος πρὸ ιλίαν ἐπιδεικνύμενος: ὥστε εἶδεν ἄν τις ἐπ̓ ἐκείνου
  (17) И как только я сделал это предложение, они все вместе отправились в храм Зевса, где они имеют обыкновение собираться на совет. И в то время как старейшие и знатнейшие и сановники сидели на скамьях в круг, остальное общество стояло рядом, ибо перед храмом было большое открытое пространство. Философ был бы очень доволен этим зрелищем, потому что все были, как древние греки, описанные Гомером, длинноволосые и с развевающимися бородами, и только один из них был брит, и он подвергался насмешкам и обидам всех их . Говорили, что он брился не из праздной фантазии, а из лести римлянам и чтобы показать свою дружбу с ними. Таким образом, на его примере можно было бы увидеть, как постыдна эта практика и как неприлична она для настоящих мужчин.
  [18] τὸ αἰσχρὸν τοῦ πράγματος καὶ οὐδαμῇ πρέπον ἀνδράσιν. ἐπεὶ δὲ ἡσυχία ἐγένετο, εἶπον ὅτι δοκοῦσί μοι ὀρθῶς ποιεῖν, πόλιν οἰκτοῂν [ 6] ἀρχαίαν καὶ Ἑλληνίδα, βουλόμενοι ἀκοῦσαι περὶ πόλεως. καὶ πρῶτόν γε, ἔφην, ὅ,τι ἐστὶν αὐτὸ τοῦτο ὑπὲρ οὗ ὁ λόγος γνῶναι σαφὰῶς: οὸὸ εἴητε ἅμα ᾐσθημένοι καὶ ὁποῖόν τί ἐστιν. οἱ γὰρ πολλοί, ἔφην, ἄνθρωποι τὸ ὄνομα αὐτὸ ἴσασι καὶ φθέγγονται τοῦ
  (18) Но когда успокоились, я сказал, что, по моему мнению, они хорошо поступили, раз живя в городе древнем и греческом, желая услышать о городе. «И, — сказал я, — конечно, прежде всего необходимо, чтобы мы точно знали истинную природу вещи, о которой мы должны говорить; ибо таким образом вы бы в то же время постигали, каковы его атрибуты. Ибо большинство людей, — сказал я, — знают и употребляют только названия вещей, но не знают самих вещей.
  [19] πράγματος ἑκάστου, τὸ δὲ πρᾶγμ̓ ἀγνοοῦσιν. οἱ δὲ πεπαιδευμένοι τοῦτο φροντίζουσιν, ὅπως καὶ τὴν δύναμιν εἴσονταΗ ἑκάστου ἑκάστου ιν: οἷον τὸ τοῦ ἀνθρώπου ὄνομα πάντες οὕτω λέγουσιν οἱ ἑλληνίζοντεσς, τβνν ἐὰὰν ὸς αὐτῶν ὅ,τι ἐστὶ τοῦτο, λέγω δὲ ὁποῖόν τι καὶ καθ̓ ὃ μηδενὶ τῶν ἄλλων τοὌων τὸὶ ἂν ἔχοι εἰπεῖν ἀλλ̓ ἢ δεῖξαι μόνον αὑτὸν ἢ ἄλλον, ὥσπερ οἱ βάρβαροι. ὁ δὲ ἔμπειρος τῷ πυνθανομένῳ τί ἐστιν ἄνθρωπος ἀποκρίνεται ὅτι ζῷον λογικὸ. τὸ γὰρ τοῦτο εἶναι μόνῳ ἀνθρώπῳ συμβέβηκε καὶ οὐδενὶ
  [19] С другой стороны, образованные люди делают своим делом также знать значение всего, о чем они говорят. Например, термин «антропос» используется всеми, кто говорит по-гречески, но если вы спросите любого из них, что такое антропос на самом деле — я имею в виду, каковы его атрибуты и чем он отличается от всего остального, — он не мог бы сказать, но мог бы. указывать только на себя или на кого-то другого в истинно варварской манере. Но человек, обладающий экспертными знаниями, на вопрос, что такое антропос, отвечает, что это смертное животное, наделенное разумом. Ибо это относится только к антропосу и ни к чему другому.
  [20] ἄλλῳ. οὕτως οὖν καὶ τὴν πόλιν φασὶν εἶναι πλῆθος ἀνθρώπων ἐν ταὐτῷ κατοικποὌντω υ διοικούμενον. ἤδη οὖν δῆλον ὅτι τῆς προσηγορίας ταύτης οὐδεμιᾷ προσήκει τῶν καλουμέν϶ων πόλεΈν νων καὶ ἀνόμων. οὔκουν οὐδὲ περὶ Νίνου εἴη ἂν ὁ ποιητὴς ὡς περὶ πόλεως εἰρηκώς, ἀφραινος, ἀφραινος ς. ὥσπερ γὰρ οὐδὲ ἄνθρωπος ἐκεῖνός ἐστιν ᾧ μὴ πρόσεστι τὸ λογικόν, οὕτως οὐλδὲ ὴ συμβέβηκε νομίμῳ εἶναι. νόμιμος δὲ οὐκ
  [20] Таким образом, также говорят, что термин «город» означает группу антропов, живущих в одном и том же месте и управляемых законом. Таким образом, сразу видно, что этот термин не относится ни к одной из тех общин, которые называются городами, но лишены мудрости и закона. Следовательно, даже в отношении Ниневии поэт не мог использовать термин «город», так как Ниневия предается безумию. Ибо как тот человек, который не обладает также атрибутом разума, не есть даже антропос, так и эта община не есть даже город, не подчиняющийся закону. И оно никогда не могло бы быть послушным закону, если бы оно было глупым и беспорядочным.
  [21] ἂν εἴη ποτὲ ἄφρων καὶ ἄκοσμος οὖσα. ἴσως οὖν ζητήσαι ἄν τις, εἰ ἐπειδὰν οἱ ἄρχοντες καὶ προεστῶτες ὦσι φροονιμίι τὸ δὲ λοιπὸν πλῆθος διοικῆται κατὰ τὴν τούτων γνώμην νομίμως καὶ σωφρινατνως, τὶ χρὴ καλεῖν σώφρονα καὶ νόμιμον καὶ τῷ ὄντι πόλιν ἀπὸ τῶν διοικούντχωσν: ϸσπεοὸ φαίημεν ἂν μουσικόν, τοῦ κορυφαίου μουσικοῦ ὄντος, τῶν δὲ ἄλλων ἐκείνῳ συνεπομνένωὈ ὰ μέλος φθεγγομένων ἢ σμικρὰ καὶ
  [21] Тогда, может быть, кто-нибудь спросит, может ли такая община, когда правители и лидеры общины — люди благоразумные и мудрые, и в соответствии с их суждениями управляются остальные законно и здраво, назван разумным и законопослушным и настоящим городом из-за тех, кто им управляет; точно так же хор можно было бы назвать музыкальным, если бы его руководитель был музыкален и, кроме того, если бы другие члены следовали этому примеру и не издавали ни звука, противоречащего заданной им мелодии, или только слабые звуки и невнятно произносимые.
  [22] ἀδήλως. ἀγαθὴν μὲν γὰρ ἐξ ἁπάντων ἀγαθῶν πόλιν οὔτε τις γενομένην πρότερον οἶτττε θδνηε θδνηε ὲ ὡς ἐσομένην ὕστερον ἄξιον διανοηθῆναι, πλὴν εἰ μὴ θεῶν μακάρων κατ̓ οὐρον ς ἀκίνητον οὐδὲ ἀργήν, ἀλλὰ σφοδρὰν οὖσαν καὶ πορευομένην, τῶν μὲν ἡγουΉμν γουΉμν των θεῶν χωρὶς ἔριδος καὶ ἥττης: οὔτε γὰρ ἐρίζειν θεοὺς οὔτε ἡττᾶσθαι θέμις οὔτε ὑπ̓ ἀλλήλων [стр. 7] ἅτε φίλων οὔτε ὑπὸ ἄλλων κρειττόνων, ἀλλὰ πράττειν ἀκωλύτως τὰ σφέτερα λτπιὬὰ σφέτερα ἔργιπιὬὰ ίας ἀεὶ πάντων κοινῆς: τῶν μὲν φανερωτάτων πορευομένων ἑκάστου καθ̓ μαυτΉνν, λκάστου καθ̓ ἑαυτΉνν ων ἄλλως ἀνόητον πλάνην, ἀλλὰ χορείαν εὐδαίμονα χορευόντων μετά τε νοῦ κερήτοὄ κερήτοὄ κρας: τοῦ δὲ λοιποῦ πλήθους ὑπὸ τῆς κοινῆς φορᾶς ἀγομένου μιᾷ γνώμῃ καὶ ὁρμῇ τοτῦ ξϐῦ ξϐὶ νοῦ.
  (22) Ибо никто не знает о хорошем городе, состоящем полностью из хороших элементов, как о существовавшем в прошлом, то есть о городе смертных людей, и не стоит думать, что такой город может возникнуть в будущем, если только это не город блаженных богов на небесах, ни в коем случае не неподвижный и не бездействующий, а энергичный и прогрессивный, а его вождями и вождями являются боги, избавленные от раздоров и поражений. Ибо нечестиво предполагать, что боги предаются раздорам или терпят поражение либо друг от друга, будучи друзьями, либо более могущественными существами; напротив, мы должны думать о них как о выполняющих свои различные функции беспрепятственно и с неизменной дружбой всех ко всем в общем, причем наиболее заметные из них идут каждый самостоятельным путем — я не имею в виду блуждания бесцельно и бессмысленно, но скорее танцует танец счастья в сочетании с мудростью и высшим разумом, в то время как остальное небесное воинство увлекается общим движением, все небо имеет единую цель и побуждение.
  [23] μίαν γὰρ δὴ ταύτην καθαρῶς εὐδαίμονα πολιτείαν εἴτε καὶ πόλιν χρὴ καλεῂπρζ πρνεν ν λλήλους κοινωνίαν, ἐάν τε καὶ ξύμπαν τὸ λογικὸν περιλάβῃ τις, ἀνθρώπων σὺὀὀθεον θεον θεον θεον μένων, ὡς παῖδες σὺν ἀνδράσι λέγονται μετέχειν πόλεως, φύσει πολῖται ὄντες, οὐ τ῿ι φρονεῖν τε καὶ πράττειν τὰ τῶν πολιτῶν οὐδὲ τῷ κοινωνεῖν τοῦ νόμουα, τξύιτΐ τοῦ. ἐκ δὲ τῶν ἄλλων πανταχοῦ πασῶν σχεδὸν ἁπλῶς ἡμαρτημένων τε καὶ φαύλων πρὸας ἐκνας ἐκνας ἐκκ θύτητα τοῦ θείου καὶ μακαρίου νόμου καὶ τῆς ὀρθῆς διοικήσεως, ὅμως δὲ πρὸπος αὸὸπς ήσομεν παράδειγμα τῆς ἐπιεικέστερον ἐχούσης πρὸς τὴν παντελῶς διεφθαρμένην, ος ἡς ῦσι τόν γ̓ ἐλαφρότατα διάγοντα τῷ κάκιστα διακειμένῳ παραβάλλοντες.
  [23] Ибо это, действительно, единственная конституция или город, который может быть назван подлинно счастливым — партнерство бога с богом; даже если вы причислите к богам также и все, что имеет способность разума, человечество, таким образом, включено, как говорят, что мальчики разделяют гражданство с мужчинами, будучи гражданами по рождению, но не по причине зачатия и выполнения задач граждан или участия в них. закон, которого они не понимают. Однако, если мы возьмем общины иного рода, то хотя везде и во всяком случае, мы можем почти сказать, что они совершенно порочны и ничтожны по сравнению с высшей праведностью божественного и благословенного закона и его надлежащим исполнением, все же для нашего настоящего времени. С этой целью нам будут даны примеры того типа, который довольно справедлив по сравнению с тем, кто совершенно испорчен, точно так же, как среди всех больных мы сравниваем человека, у которого был самый легкий случай, с тем, кто находится в худшем состоянии».
  [24] ἐγὼ μὲν οὖν πρός τι τοιοῦτον ὥρμων τῷ λόγῳ. μεταξὺ δὲ τῶν παρόντων εἷς ἐφθέγξατο εἰς τὸ μέσον, ὅσπερ ἦν πρεσβύτατος αννστὶν κκατῶν κκατὶν ἀξίωμα ἔχων, εἶπε δὲ πάνυ εὐλαβούμενος, Μηδαμῶς, ὦ ξένε, ἄγροικον μηδὲ βαρβαρικὲḸḃνκḸḸḃικḂ τοιοῦτον, ὅτι μεταξὺ λέγοντί σοι ἐμποδὼν ἐγενόμην. παῤ ὑμῖν μὲν γὰρ οὐκ ἔθος ἐστὶ τὸ τοιοῦτο διὰ τὸ πολλὴν ἀφθονίαν λἶὶι οσοφίας λόγων καὶ περὶ παντὸς ὅτου ἂν ἐπιθυμῇ τις ἐξεῖναι παρὰ πολλῶν ἀκιῶν ἀκιῶῦ ἀκιῤῦ ν δὲ ὥσπερ τέρας τι τοῦτο πέφηνε
  (24) И вот, когда я начал эту общую линию в своем разговоре, один из присутствовавших, самый старший в компании и пользующийся большим уважением, заговорил, перебивая меня, и очень осторожно сказал: «Незнакомец, прошу вас, не сочтите за грубость или варварство с моей стороны вмешиваться в разгар вашей речи. В то время как в вашей стране такое поведение не является хорошим тоном из-за большого количества философских дискуссий и из-за того, что можно слушать многих людей на любую тему, которую он пожелает, в нашей стране этот ваш визит в наш город кажется почти чудом.
  [25] τὸ σὲ ἡμῖν ἀφικέσθαι. τὸ δὲ λοιπὸν σχεδόν τι δεῦρο ἀφικνοῦνται ὀνόματι Ἕλληνες, τῇ δὲ ἀληθείᾳ βτρζραρα ν, ἔμποροι καὶ ἀγοραῖοι, ῥάκη φαῦλα καὶ οἶνον πονηρὸν εἰσκομίζοντες καὶὶ ποο οὐδὲν βελτίω τούτων ἐξαγόμενοι. σὲ δὲ αὐτὸς ἡμῖν ὁ Ἀχιλλεὺς ἔοικε δεῦρο ἀπὸ τῆς νήσου διαπέμψαι, κκαί συ μάν ς ὁρῶμεν, πάνυ δὲ ἡδέως ἀκούομεν ὅ,τι ἂν λέγῃς. οὐ μέντοι πολύν τινα χρόνον ἡγούμεθα ἔσεσθαι τοῦτον οὐδὲ βουλόμεθα, ἀλλά
  [25] Как обычно, те, кто приезжает сюда, номинально греки, но на самом деле более варварские, чем мы, торговцы и торговцы, люди, которые ввозят дешевые тряпки и низкое вино и вывозят в обмен продукты не лучшего качества. Но вы, кажется, были посланы к нам самим Ахиллесом со своего святого острова, и мы очень рады вас видеть и очень рады также выслушать все, что вы хотите сказать. Однако мы не думаем, что этот ваш визит будет очень продолжительным, да мы и не желаем, чтобы он был, а скорее, чтобы вы могли благополучно вернуться домой как можно скорее.
  [26] σε εὖ πράξαντα οἴκαδε κατελθεῖν τὴν ταχίστην. νῦν οὖν ἐπεὶ [стр. 8] ἥψω τῷ λόγῳ τῆς θείας διοκήσεως, αὐτός τε ἀνεπτέρωμαι δαιμονίως καὶ τούσε ρ΁ρῶ ῶντας πρὸς ἐκεῖνον τὸν λόγον: καὶ γὰρ ἡμῖν ἔδοξας μεγαλοπρεπῶς καὶ τοςνατο῀γνατο῀γνα ξίως ὅσα εἶπες εἰρηκέναι καὶ ὡς ἂν μάλιστα ἡμεῖς βουλοίμεθα ἀκοῦσαι. τῆς μὲν γὰρ ἀκριβεστέρας ταύτης φιλοσοφίας ἄπειροί ἐσμεν, Ὁμήρου δέ, ὡς οἶασθρα, ὡς οἶσθρα, ἄπειροί ινες οὐ πολλοὶ Πλάτωνος: ὧν δὴ κἀμὲ ὁρᾷς ὄντα, ἀεί ποτε ἐντυγχάνουντα τοῐκεί Ἷῖκ ως ἂν δύνωμαι: καίτοι ἴσως ἄτοπον βαρβαρίζοντα τῶν πολιτῶν μάλιστα τῷ ἑλληνικωτά άτῳ χαίρειν καὶ ξυνεῖναι, καθάπερ εἴ τις μικροῦ τυφλὸς τὸ μὲν ἄλλο φῶς ἀποστρέφοιτο, πρὸτςḸνὸ
  (26) Теперь, когда ты в своих замечаниях затронул божественную форму правления, я сам чрезвычайно взволнован, и я вижу, что мои друзья здесь также все возбуждены в предвкушении этой темы. Дело в том, что, по нашему мнению, все, что вы сказали, изложено великолепно, в манере, не недостойной вашей темы, и именно так, как мы больше всего желали бы услышать. Ибо хотя мы и не знакомы с этой более утонченной формой философии, но мы, как вы знаете, любители Гомера, а некоторые, немногочисленные, любители и Платона. К этой последней группе принадлежу и я сам, потому что всегда читаю его сочинения, насколько могу; и все же, может быть, может показаться странным, что тот, кто говорит на самом бедном греческом языке из всех жителей Борисфена, наслаждается человеком, который является самым греческим и самым мудрым, и заботится об обществе этого человека, как если бы почти полностью слепой человек избегал любой другой свет, но обратить свой взор вверх к самому солнцу.
  [27] δὲ τὸν ἥλιον ἀναβλέποι. ἔχει μὲν δὴ τὰ ἡμέτερα οὕτως. σὺ δὲ εἰ θέλεις πᾶσιν ἡμῖν χαρίσασθαι, τὸν μὲν ὑπὲρ τῆς θνητῆς πόλεως ἀναἦλο ὰν ἄρα σχολὴν ἡμῖν οἱ γείτονες παράσχωσιν εἰς αὔριον καὶ μὴ δέῃ προσγυμθαάζεσοὴ ὥσπερ ἔθος ἡμῖν τὸ πολύ: περὶ δὲ τῆς θείας εἴτε πόλεως εἴτε διακοσμήσεως φίλον σοον σοον σοον εἰπὲ ὅπῃ τε καὶ ὅπως ἔχει, ὡς δύνασαι ἐγγύτατα τείνων τῆς τοῦ Πλάτωνος τεραλουεπ ν φράσιν, οἷον δὴ καὶ ἄρτι ποιεῖν ἡμῖν ἔδοξας. εἰ γὰρ μηδενὸς ἄλλου, τῆς γε φωνῆς ξυνίεμεν ὑπὸ συνηθείας ὅτι οὐ σμικπδρὸν ντοὸ ῦ Ὁμήρου φθέγγεται.
  [27] «Таково наше положение; и если вы хотите сделать нам всем одолжение, отложите разговор о смертном городе — может быть, наши соседи все-таки предоставят нам завтра досуг, а не заставят нас напрягаться против них, как мы обычно делаем, — и расскажите нам вместо этого о этот божественный город или правительство, как бы вы ни предпочли его назвать, указав, где он находится и на что он похож, стремясь как можно ближе к платоновскому благородству выражения, как только что вы, как нам казалось, делали это. Ибо если мы ничего другого и не понимаем, то по крайней мере понимаем его язык, потому что мы с ним давно знакомы, ибо он звучит возвышенно, недалеко от голоса Гомера».
  [28] κἀγὼ σφόδρα γε ἥσθην τῇ ἁπλότητι τοῦ πρεσβύτου, καὶ γελάσας εἶπον, Ὦ φίλε,εἹερνσῶἹερνσῦ κέλευες χθὲς εἰσβεβληκότων ὑμῖν τῶν πολεμίων λαβόντα ὅπλα ὥσπερ τὸν Ἀχιλλνα μάιεσθ,τḇεσθ ἕτερον ἐπείσθην ἄν, πειρώμενος ἀμύνεσθαι ὑπὲρ ἀνδρῶν φίλων, τὸ δὲ ἕτερον οὐκ ἂν οἶμαι ἐδυνάμην, καίτοι σφόδρα βουλόμενος, ὁμοίως τῷ Ἀχιλλεῖ ἀγωνιζεσ. καὶ νῦν ὧν κελεύεις ποιήσω τὸ ἕτερον, προθυμήσομαι εἰπεῖν τὸν λόγον, ὡιδ ἂἈν Ἁ κατ̓ ἐμαυτόν:
  ἀνδράσι δὲ προτέροισιν ἐριζέμεν οὐκ ἐθελήσω,
  οὔτε Πλάτωνι οὔτε Ὁμήρῳ. οὐ γάρ τοι οὐδὲ τῷ Εὐρύτῳ φησὶ συνενεγκεῖν ὁ ποιητὴς ὅτι ἤριζε πρὸς τοεκς τοεκς τοεκς οὐ μέντοι
  (28) Я, в свою очередь, был чрезвычайно доволен простой откровенностью старого джентльмена и со смехом сказал: «Дорогой мой Гиеросон, если бы вчера, когда неприятель напал на вас, вы приказали мне взяться за оружие и дать бой, как Ахиллес, я должен был повиноваться одной части твоего приказа, стремясь прийти на помощь людям, которые являются моими друзьями; но с другой стороны, мне кажется, я не смог бы, как бы мне этого ни хотелось, сражаться так, как сражался ваш Ахиллес. Точно так же и в настоящем случае я сделаю часть того, что вы предлагаете, — я постараюсь рассказать свою историю как можно лучше, по-своему;
  Хотя древних героев я не буду пытаться сравнить,
  будь то Платон или Гомер. Ибо, как вы помните, поэт говорит, что в случае с самим Евритом такое соперничество работало не в его пользу, так как было направлено против его начальства. Однако в преданности у меня не будет недостатка, — добавил я.
  [29] σπουδῆς γε, ἔφην, οὐδὲν ἀπολείψομεν. ταῦτα δὲ εἰπὼν πρὸς ἐκεῖνον οὐδὲν ἧττον ὑπεκίνουν καὶ ἀνεφερόμην τρόπον τν τν σθεὶς Πλάτωνός τε καὶ Ὁμήρου. [п. 9] τὸ μὲν δὴ τῆς πόλεως οὕτως, ἔφην, δεῖ ἀκούειν ὡς οὐκ ἄντικρυς τῶνέρΡντν ἡὉτθ σμον ἀποφαινομένων πόλιν: ἐναντίον γὰρ ἂν ὑπῆρχε τοῦτο τῷ λόγῳ τῷ περὶ, πόεὶ τόεω ς σπερ οὖν εἶπον, σύστημα ἀνθρώπων ὡρίσαντο: ἅμα τε οὐκ ἦν ἴσως πρέπον οὐδὲ πιθανὸν
  [29] Тем не менее, несмотря на мои храбрые слова Гиерозону, я был тронут и как бы вздохнул, когда вспомнил о Гомере и Платоне.
  «Хорошо, тогда, — сказал я, — термин «город» следует понимать при том понимании, что наша секта не определяет вселенную буквально как город; ибо это противоречило бы нашему учению о городе, которое, как я уже сказал, стоики определяют как организацию людей; и в то же время, быть может, было бы неуместно и неубедительно, если бы после утверждения в строгом смысле слова, что вселенная есть живое существо, они затем назвали бы ее городом,
  [30] κυρίως εἰπόντας εἶναι τὸν κόσμον ζῷον ἔπειτα φάσκειν ὡς ἔστι πόλις: τὸ γὸρὸ τε καὶ ζῷον οὐκ ἂν οἶμαι ῥᾳδίως ὑπομένοι τις ὑπολαβεῖν. ἀλλὰ τὴν νῦν διακόσμησιν, ὁπηνίκα διῄρηται καὶ μεμέρισται τὸ πᾶν εἰα πςρνλάς τιὶ φυτῶν τε καὶ ζῴων θνητῶν καὶ ἀθανάτων, ἔτι δὲ ἀέρος καὶ γῆς καὶ ὕδατος, πρΓατος οὐδὲν ἧττον πεφυκὸς ἐν ἅπασι τούτοις καὶ μιᾷ ψυχῇ καὶ δυνάμει διεπόμεμενονὶ, γγ ι προσεικάζουσι διὰ τὸ πλῆθος τῶν ἐν αὐτῇ γιγνομένων τε καὶ ἀπογιγνομένων, ἔτι δὲ τὴν τάξι ὐκοσμίαν
  [30] ибо то, что одно и то же является и городом, и живым существом, есть суждение, которое, я полагаю, никто не согласился бы принять с готовностью. Тем не менее нынешнее упорядоченное устройство вселенной с тех пор, как целое было отделено и разделено на значительное число форм растений и животных, смертных и бессмертных, да, и на воздух, и землю, и воду, и огонь, тем не менее, будучи по своей природе во всем эти формы одно и управляются одним духом и силой — это упорядоченное устройство, говорю я, стоики так или иначе уподобляют городу из-за множества существ, которые постоянно либо рождаются, либо заканчивают свое существование в его, и, кроме того, из-за организации и упорядоченности его управления.
  [31] τῆς διοικήσεως. ὁ δὲ λόγος οὗτος ἔμβραχυ ἐσπούδακε ξυναρμόσαι τῷ θείῳ τὸ ἀνθρώπειον γένος ἑνος ἑαὌ περιλαβεῖν πᾶν τὸ λογικόν, κοινωνίας ἀρχὴν καὶ δικαιοσύνης μόνην ταύτην ἰἼνὶ ἰὼ὇ὶ υτον εὑρίσκων. πόλις μὲν γὰρ δὴ κατὰ τοῦτο ἂν εἴη λεγομένη μὰ Δἴ οὐ φαύλων οὐδὲ μικμαρῡν ὐδὲ μικμαρῡν ᦅ νων οὐδὲ ὑπὸ τυράννων τε καὶ δήμων καὶ δεκαρχιῶν δὴ καὶ ὀλιγαρχιῶν κινῶί λινω ύτων ἀρρωστημάτων διαφορουμένη καὶ στασιάζουσα τὸν ἅπαντα χρόνον, ἀλλὰ τατκὃρο σωφσνοο ἀρίστῃ βασιλείᾳ κεκοσμημένη, τῷ ὄντι βασιλευομένη κατὰ νόμον μετὰ πάσης φιλίας
  [31] «Эта доктрина, вкратце, направлена на то, чтобы привести человеческий род в гармонию с божественным и охватить одним термином все, что наделено разумом, находя в разуме единственно надежное и нерушимое основание для товарищества и справедливости. Ибо в соответствии с этой концепцией термин «город» применялся бы, конечно, не к организации, которой довелось иметь подлых или мелких вождей, и не к организации, любой другой подобный продукт несовершенства, разрывается на части и становится жертвой постоянных партийных фракций. Более того, этот термин скорее применялся бы к организации, которая управляется самой разумной и благородной формой королевской власти, к той, которая действительно находится под королевским управлением в соответствии с законом, в полной дружбе и согласии.
  [32] καὶ ὁμονοίας: ὅπερ δὴ ὁ σοφώτατος καὶ ὁ πρεσβύτατος ἄρχων καὶ νομοθιστητς κπιπαστς κπιπαστς θνητοῖς καὶ ἀθανάτοις, ὁ τοῦ ξύμπαντος ἡγεμὼν οὐρανοῦ καὶ τῆς ὅεδλης σότοὂ ὐτὸς οὕτως ἐξηγούμενος καὶ παράδειγμα παρέχων τὴν αὑτοῦ διοίκησιν τῆς μςμοαὐναίί ίας καταστάσεως: ὃν οἱ θεῖοι ποιηταὶ μαθόντες ἐκ Μουσῶν ὑμνοῦσιν ἅμα καὶ ὀνομάζουσι πατέρα θεῶν [стр. 10]
  [32] И это, действительно, именно то, что предписывает мудрейший и старейший правитель и законодатель для всех, как смертных, так и бессмертных, тот, кто есть вождь всего неба и владыка всего сущего, сам таким образом истолковывая термин и предлагая свое собственное управление как образец счастливого и благословенного состояния, тот, кого божественные барды, наставляемые музами, восхваляют в песнях и называют «отцом богов и людей».
  [33] καὶ ἀνθρώπων. κινδυνεύει γὰρ οὖν δὴ τὸ ποιητικὸν γένος οὐ πάνυ ἄστοχον εἶναν τῶν ἱερῌγΉν ὲ ἄπο στόχου φθέγγεσθαι τὰ τοιαῦτα πολλάκις, οὐ μέντοι οὐδὲ μεμυῆσθαι καθαρῶὲ ὶ νόμον τῶν μυουμένων οὐδὲ εἰδέναι τοῦ ξύμπαντος πέρι τῆς ἀληθείας σαφὲς οὶ ος εἰπεῖν: ἀτεχνῶς δὲ ἔοικεν ὅμοιον εἶναι τοῖς ἔξω περὶ θύρας ὑπηρέταις τῶν τελετῶν, πρόθυρα κοσμοῦκι καὶὶὶὶὶὶ ς ἐν τῷ φανερῷ καὶ τὰ ἄλλα τὰ τοιαῦτα παρασκευάζουσιν, οὐδέ ποτ̓ ἔνδον παριοοὦσοὦσοὶ ὅθεν δὴ καὶ θεράποντας Μουσῶν αὑτοὺς ὀνομάζουσιν, οὐ μύστας οὐδὲ ἄλνλο σεθνὲ
  [33] «Ибо вполне вероятно, что поэты как класс не являются совершенно плохими стрелками, когда они говорят о священных вещах, и что они не промахиваются, когда они неоднократно используют такие выражения; с другой стороны, маловероятно, что они получили настоящее посвящение в соответствии с обрядами и правилами истинных посвященных или что в отношении вселенной они знают что-либо, если можно так выразиться, что является истинным и ясным. Но мы можем думать о них просто как о служителях обрядов, которые стоят снаружи у дверей, украшают порталы и алтари, которые находятся на виду, и следят за другими приготовлениями такого рода, но никогда не проходят внутрь. Именно по этой причине поэты называют себя «служанками муз», а не посвященными или каким-либо другим величественным именем.
  [34] οὐκοῦν, ὡς ἔφην, τούς τε πλησίον ἀναστρεφομένους τελετῆς τινος πρὸς σῂιῖς εῖ κὸς τό γε τοσοῦτον τῶν ἔνδοθεν αἰσθάνεσθαί τινος, ἤτοι ῥήματος ἐκβοησθέμντΑςḸ οῦ ἢ πυρὸς ὑπερφανέντος, καὶ τοῖς ποιηταῖς ἐνίοτε, λέγω δὲ τοῖς πάνϮυ,τίο ἐκ Μουσῶν ἀφίκετο βραχεῖα καί πού τις ἐπίπνοια θείας φύσεώς τε καὶ ἀληθείας, καθάπερ αὐγὴ πὐγὴ πὐγὴ φανοῦς λάμψαντος: ἃ ἔπασχον ἐκ Μουσῶν καὶ κατείχοντο Ὅμηρός τε καὶ
  [34] Таким образом, как я уже говорил, разумно предположить, что не только те, кто занят возле какого-либо ритуала, у входа в святилище, получают некоторое представление о том, что происходит внутри, когда либо одинокий мистик звучит громко, или огонь появляется над ограждением, но также и то, что иногда к поэтам — я имею в виду очень древних поэтов — приходит изречение Муз, хотя бы краткое, какое-то вдохновение божественной природы и божественной истины, как вспышка огня из невидимого. Это то, что случилось с Гомером и Гесиодом, когда они были одержимы музами.
  [35] Ἡσίοδος. οἱ δὲ μετ̓ ἐκείνους ὕστερον ἐπὶ σκηνὰς καὶ θέατρα τὴν αὑτῶν σοφίαν ἀιτμαγόντεό ἀμυήτοις πολλάκις ἐξέφερον ἀτελῆ παραδείγματα ὀργίων: θαυμαζόμενοι δὲ ὑπεμλλεωνὲ υν αὐτοὶ τελεῖν τὸν ὄχλον, τῷ ὄντι βακχείων τινὰς σκηνὰς ἀκαλύπτουισν πηξιμεν πηξιμεν ραγικαῖς τριόδοις. οὗτοι δ̓ οὖν πάντες οἱ ποιηταὶ κατὰ ταὐτὰ τὸν πρῶτον καὶ μέγιστοκ θεὸσν πατέέλροὰ ήβδην ἅπαντος τοῦ λογικοῦ γένους καὶ δὴ
  [35] Но поэты, которые пришли после них в более поздние дни, не привнося на сцену и в театр ничего, кроме своей собственной мудрости, непосвященных, обращаясь к посвященным, часто обнаруживали несовершенные образцы священных обрядов; но, получив аплодисменты толпы, они сами пытались инициировать толпу, на самом деле, можно сказать, строя открытые киоски для вакхических обрядов на трагических перекрестках.
  «И все же все эти поэты совершенно одинаково именуют первого и величайшего бога Отцом всего разумного семейства вместе, да еще и Царем.
  [36] καὶ βασιλέα. οἷς πειθόμενοι οἱ ἄνθρωποι Διὸς βασιλέως ἱδρύονται βωμούς, καὶ δὴ καὶ πατΐτὶ ατΐέρα ὀκνοῦσι προσαγορεύειν τινὲς ἐν ταῖς εὐχαῖς, ὡς τοιαύτης τινὸς ἀρχῆς συὶ συὶ ης τοῦ παντός. ὥστε ταύτῃ γε οὐδὲ οἶκον δοκοῦσί μοι ὀκνῆσαι ἂν ἀποφήνασθαι τοῦ ΔισθατἌπν ον, εἴπερ ἐστὶ πατὴρ τῶν ἐν αὐτῷ, καὶ νὴ Δία πόλιν, ὥσπερ ἡμεῖς προσεικάνομεν τδ κὐτῷ 11]
  (36) И, доверяя этим поэтам, люди воздвигают алтари Зевсу-царю, и, более того, некоторые, не колеблясь, даже называют его Отцом в своих молитвах, веря, что существует некое такое правительство и устройство вселенной, как это. Поэтому, по крайней мере, с этой точки зрения, как мне кажется, они без колебаний применят термин «дом Зевса» ко всей вселенной — если он действительно отец всех живущих в ней — да, Зевсом и его «город» тоже, наше стоическое подобие, чтобы указать на большую должность бога.
  [37] μείζονα ἀρχήν. βασιλεία γὰρ πόλει μᾶλλον ἢ οἴκῳ πρεπόντως ἂν λέγοιτο. οὐ γὰρ δὴ βασιλέα εἰπόντες τὸν ἐπὶ τῶν ὅλων οὐκ ἂν βασιλεύεσθαι τὸ ὅλον ὁμΐλο ὁμΐὐο ὲ βασιλεύεσθαι φήσαντες οὐκ ἂν πολιτεύεσθαι φαῖεν οὐδὲ εἶναι πολιτείαν βασιλικὴο . πολιτείαν δ̓ αὖ συγχωροῦντες πόλιν οὐκ ἂν ἀποτρέποιντο
  [37] Ибо царство — это слово, более подходящее для города, чем для дома. Ибо, конечно, люди не стали бы применять термин «царь» к тому, кто над всем, а затем отказывались бы признать, что все управляется королем, и не признали бы они, что ими правит царь, а затем отрицали бы, что они являются членами государства. или что существует царское управление вселенной. И снова, допуская «управление», они не отказались бы принять «город» или что-то очень похожее на описание того, чем управляют.
  [38] ὁμολογεῖν ἤ τι τούτῳ παραπλήσιον τὸ πολιτευόμενον. ὅδε μὲν οὖν ὁ τῶν φιλοσόφων λόδγος, ἀγαθὴν καὶ φιλάνθρωπον ἀποδείακννκς κΉνιι όνων καὶ ἀνθρώπων, μεταδιδοὺς νόμου καὶ πολιτείας οὐ τοῖς τυχοῦσι τῶλιν ζῴῼὉν, μέτεστι λόγου καὶ φρονήσεως, πολὺ κρείττω καὶ δικαιοτέραν τῆς Λακωνικῆς σομοθεσοὂ νος, καθ̓ ἣν οὐδὲ ὑπάρχει τοῖς Εἵλωσι γενέσθαι Σπαρτιάταις: ὅθεν δὴ καὶ διατελοῦσιν ἐπιβουλεύοντες τῇ Σπάρτῃ.
  [38] «Итак, это теория философов, теория, которая устанавливает благородное и доброжелательное общение богов и людей, которое дает долю в законе и гражданстве не всем живым существам, а только таким, как имеют долю разума и интеллекта, вводя гораздо лучший и более праведный кодекс, чем спартанский, в соответствии с которым илоты не имеют никакой перспективы когда-либо стать спартанцами и, следовательно, постоянно замышляют против Спарты.
  39 εὸν τοῦτον ὑμνοῦσιν ὡς τέλειόν τε καὶ πρῶτον ἡνίοχον τοῦ τελειοτάτου ἂρματου ἂρματον ἡνίοχον τοῦ τὸ γὰρ Ἡλίου ἅρμα νεώτερόν φασιν εἶναι πρὸς ἐκεῖνο κρινόμενον, φανερὸν δὲ τοῖ τοῖ ἅτε προδήλου γιγνομένης τῆς φορᾶς. ὅθεν κοινῆς φήμης τυγχάνειν, ὡς ἔοικεν, ἀπὸ πρώτων σχεδόν τι τῶν ποιλητῶν τῶν ὡς ἔοικεν ς καὶ δύσεις ἑκάστοτε λεγόντων κατὰ ταὐτὰ πάντων ἐξηγουμένων ζευυγνυμέννους τε τποἅ καὶ τὸν Ἥλιον αὐτὸν ἐπιβαίνοντα
  [39] «Кроме того, существует миф, вызывающий восхищение, как воспетый в тайных обрядах волхвами, которые восхваляют этого нашего бога как совершенного и изначального возничего самой совершенной колесницы. Ибо колесница Гелия, как они заявляют, появилась относительно недавно по сравнению с колесницей Зевса, хотя и видна многим, потому что ее курс проложен у всех на виду. Поэтому, говорят они, колесница Гелия пользовалась известностью у всего человечества, так как поэты, начиная, казалось бы, чуть ли не с древнейших времен, всегда рассказывают о ее восходе и заходе, все в одинаковой манере описывая запряжение лошадей и сам Гелий садится на свою машину.
  [40] τοῦ δίφρου. τὸ δὲ ἰσχυρὸν καὶ τέλειον ἅρμα τὸ Διὸς οὐδεὶς ἄρα ὕμνησεν ἀξίως τῶν μῇχδε οῇδε οὸ δὸς οὐδεὶς ἄρα ὕμνησεν οὔτε Ἡσίοδος, ἀλλὰ Ζωροάστρης καὶ μάγων παῖδες ᾄδουσι παῤ ἐκείνου μαθόλιρντες: κκείνου μαθόλιρντες: οκείνου υσιν ἔρωτι σοφίας καὶ δικαιοσύνης ἀποχωρήσαντα τῶν ἄλλων καθ̓ αὑτὸν ἆινὄριν ὄρινὄρινὄρει ἔπειτα ἁφθῆναι τὸ ὄρος πυρὸς ἄνωθεν πολλοῦ κατασκήψαντος συνεχῶς τε κάεσθαι. τὸν οὖν βασιλέα σὺν τοῖς ἐλλογιμωτάτοις Περσῶν ἀφικνεῖσθαι πλησίον, βοοτίον, βοουλόμενον ῷ θεῷ: καὶ τὸν ἄνδρα ἐξελθεῖν ἐκ τοῦ πυρὸς ἀπαθῆ, φανέντα δὲ αὐτοῖς ἵερθν ῦσαι καὶ θῦσαι θυσίας τινάς,
  [40] «Но могучая, совершенная колесница Зевса никогда не восхвалялась должным образом ни одним из поэтов нашей страны, ни Гомером, ни Гесиодом; и все же Зороастр поет ее, как и дети волхвов, которые научились этой песне от него. Ибо персы говорят, что Зороастр из-за страсти к мудрости и справедливости оставил своих товарищей и поселился один на одной горе; и они говорят, что после этого гора загорелась, могучее пламя сошло с неба вверху, и что она горела непрестанно. Итак, царь и самые знатные из его персов приблизились, чтобы помолиться богу; и Зороастр вышел из огня невредимым и, проявив милость к ним, велел им ободриться и принести определенные жертвы в знак признания того, что бог пришел в это место.
  [41] ὡς ἥκοντος εἰς τὸν τόπον τοῦ θεοῦ. συγγίγνεσθαί τε μετὰ ταῦτα οὐχ ἅπασιν, ἀλλὰ τοῖς ἄριστα πρὸς ἀλήθειαν πεφυκόσι κα὿p. 12] θεοῦ ξυνιέναι δυναμένοις, οὓς Πέρσαι μάγους ἐκάλεσαν, ἐπισταμένους θεραπεόθιις ιον, οὐχ ὡς Ἕλληνες ἀγνοίᾳ τοῦ ὀνόματος οὕτως ὀνομάζουσιν ἀνθρώπους γτΌας γυυς. ἐκεῖνοι δὲ τά τε ἄλλα δρῶσι κατὰ λόγους ἱεροὺς καὶ δὴ τῷ Διὶ τρέφουσισπν ἅρμιν ἅρμιίία ων: οἱ δέ εἰσι κάλλιστοι καὶ μέγιστοι τῶν κατὰ τὴν
  (41) И впоследствии, как говорят, Зороастр связался не со всеми ими, а только с теми, кто лучше всего одарен в отношении истины и лучше всего способен понять бога, людей, которых персы назвали волхвами, то есть люди, которые знают, как взращивать божественную силу, в отличие от греков, которые по своему невежеству используют этот термин для обозначения волшебников. И все остальное, что делают эти волхвы, соответствует священным изречениям, и в частности они содержат для Зевса упряжку нисейских лошадей — и эти лошади самые лучшие и самые большие, какие только можно найти в Азии, — но для Гелия они содержат только одну лошадь. .
  [42] Ἀσίαν: τῷ δέ γε Ἡλίῳ ἕνα ἵππον. ἐξηγοῦνται δὲ τὸν μῦθον οὐχ ὥσπερ οἱ παῤ ἡμῖν προφῆται τῶν Μουσῶν ἕκε΅σάα ὰ πολλῆς πειθοῦς, ἀλλὰ μάλα αὐθαδῶς. εἶναι γὰρ δὴ τοῦ ξύμπαντος μίαν ἀγωγήν τε καὶ ἡνιόχησιν ὑπὸ τῆς ἄκρας τζεζἐμπειρ ῥώμης γιγνομένην ἀεί, καὶ ταύτην ἄπαυστον ἐν ἀπαύστοις αἰῶνος περιόδοις. τοὺς δὲ Ἡλίου καὶ Σελήνης δρόμους, καθάπερ εἶπον, μερῶν εἶναι κινήσεις, ὅθεθὅθεθὅθεθὅθεθὅ ων ὁρᾶσθαι σαφέστερον. τῆς δὲ τοῦ ξύμπαντος κινήσεως καὶ φορᾶς μὴ ξυνιέναι
  [42] «Эти волхвы рассказывают свой миф не в манере наших пророков муз, которые просто представляют каждую деталь с большим правдоподобием, а скорее с упорным настаиванием на ее правдивости. Ибо они утверждают, что вселенная постоянно движется и движется по одному и тому же пути, как возничий, наделенный высочайшим умением и силой, и что это движение продолжается непрерывно в непрекращающихся циклах времени. А движение Гелия и Селены, по их мнению, есть движение частей целого, и потому оно яснее воспринимается человечеством. И прибавляют, что движения и кругооборота вселенной в целом большинству людей не замечается, а, напротив, они не ведают величины этого состязания.
  [43] τοὺς πολλούς, ἀλλ̓ ἀγνοεῖν τὸ μέγεθος τοῦδε τοῦ ἀγῶνος. τὸ δὴ μετὰ τοῦτο αἰσχύνομαι φράζειν τῶν ἵππων πέρι καὶ τῆς ἡνιοχήσεϷ΍γς, ὅῶν οι λέγουσιν, οὐ πάνυ τι φροντίζοντες ὅμοιόν σφισι γίγνεσθαι πανταχῇ τὸ τῆς εἰκς εἰκς εἰκς εἰκς ἴσως γὰρ ἂν φαινοίμην ἄτοπος παρὰ Ἑλληνικά τε καὶ χαρίεντα ᾄσματα βαρβαρικὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν Ἁσὸν ὅμως δὲ τολμητέον. φασὶ τῶν ἵππων τὸν πρῶτον ἄνωθεν ἀπείρῳ διαφέρειν κάλλει τε καὶ μεγέθει καὶ τῆὶ ἔξωθεν περιτρέχοντα τὸ μήκιστον τοῦ δρόμου, αὐτοῦ Ζηνὸς ἱερόν: πτηνὸν δὲ εζδνὲ εἶνὲ εἶνὲ εἶνὲ εἶνὲ όαν λαμπρόν, αὐγῆς τῆς καθαρωτάτης: τὸν δὲ Ἥλιον ἐν αὐτῷ καὶ τὴν Σελήννην σπφμενην σηρνην σηρνην σηρνην σηρνην ὁρᾶσθαι, ὥσπερ οἶμαι καὶ τῶνδε τῶν ἵππων ἐστὶ σημεῖα, τὰ μὲν μηνοειδῆ, τὰ ὲ
  [43] «То, что следует о лошадях и их вождении, мне действительно стыдно рассказывать в том виде, в каком волхвы изложили это в своем повествовании, так как они не очень заботятся о том, чтобы обеспечить последовательность во всех пунктах своего изложения. картина. На самом деле, вполне возможно, что я могу показаться абсурдным, когда, в отличие от греческих песен о грации и обаянии, я пою варварскую; но все же я должен рискнуть.
  «По словам волхвов, тот из коней, который находится выше всех на небе, неизмеримо превосходит их по красоте, размеру и скорости, так как он имеет внешнюю колею и бежит по самому длинному пути, конь, посвященный самому Зевсу. Кроме того, это крылатое существо, сверкающее цветом с сиянием чистейшего пламени; и в нем Гелий и Селена должны рассматриваться как бросающиеся в глаза знаки или отметины — как, мне кажется, отметины, которые носят лошади здесь, на земле, некоторые в форме полумесяца или некоторые другие узоры.
  [44] ἀλλοῖα. ταῦτα δὲ ὑφ̓ ἡμῶν ὁρᾶσθαι συνεστραμμένα, καθάπερ ἐν αὐγῇ λαμπρᾷ φλογὸς σπιινθῼραϰ διαθέοντας, ἰδίαν δὲ κίνησιν ἔχειν καθ̓ αὑτά. καὶ τἄλλα ἄστρα δἰ ἐκείνου φαινόμενα καὶ ξύμπαντα ἐκείνου πεφυκότα μέρη τὲισισρι μὲιν ὺν αὐτῷ μίαν ταύτην ἔχοντα κίνησιν, τὰ δὲ ἄλλους θεῖν δρόμους. τυγχάνειν δὲ παρὰ τοῖς ἀνθρώποις ταῦτα μὲν ἰδίου ἕκαστον ὀνόματος: [стр. 13] τὰ δὲ ἄλλα κατὰ πλῆθος ἀθρόα, διανενεμημένα εἴς τινα
  [44] И они говорят, что эти «метки» кажутся нам сближенными, как большие искры огня, мечущиеся среди яркого света, и тем не менее, что каждая из них имеет свое собственное независимое движение. Кроме того, и другие звезды, видимые через эту Зевсову Лошадь, каждая из которых является ее естественной частью, в одних случаях вращаются вместе с ней и имеют такое же движение, а в других следуют по другим следам. И они добавляют, что у людей эти звезды, связанные с Лошадью Зевса, имеют каждая свое особое имя; тогда как остальные обрабатываются коллективно в группах, распределенных таким образом, чтобы образовать определенные фигуры или узоры.
  [45] σχήματα καὶ μορφάς. ὁ μὲν δὴ λαμπρότατος ἵππος καὶ ποικιλώτατος αὐτῷ τε Διὶ προσφιλέστατομς, ὧδέ πωεν ὧδέ πωεν ὁ ὑπ̓ αὐτῶν, θυσίας τε καὶ τιμὰς ἅτε πρῶτος εἰκότως πρώτας ἔλαχεν: δεύτερος δτεκὲ μενὲὲὲ ὑπ̓ αὐτῶν όμενος αὐτοῦ καὶ πλησιώτατος Ἥρας ἐπώνυμος, εὐήνιος καὶ μαλακός, πολὺ τὲτὲ ἥτΥοω ην καὶ τάχος. χροιὰν δὲ τῇ μὲν αὑτοῦ φύσει μέλας, φαιδρύνεται δὲ ἀεὶ τὸ καταλαμπόμενον Ἡλίῳ: ταίῳ θὲν ἐν τῇ περιφορᾷ
  [45] «Ну, тогда конь, самый блестящий, самый усыпанный звездами и самый дорогой для самого Зевса, восхваляемый волхвами в их гимнах за некоторые такие качества, как эти, вполне справедливо стоит первым в жертвоприношении и поклонении как истинно первый. Следующей по порядку после этого в ближайшем соприкосновении с Лошадью Зевса идет та, что носит имя Геры, лошадь, послушная поводу и нежная, но гораздо уступающая в силе и скорости. По цвету эта лошадь по своей природе черная, но та ее часть, которая получает свет Гелия, обычно светлая, тогда как там, где она находится в тени при своем вращении, она имеет свой собственный цвет.
  [46] τὴν αὑτοῦ μεταλαμβάνει τῆς χρόας ἰδέαν. τρίτος Ποσειδῶνος ἱερός, τοῦ δευτέρου βραδύτερος. τούτου δὲ μυθολογοῦσιν εἴδωλον οἱ ποιηταὶ γενέσθαι παῤ ἀνθρώποις, ἐμινὶ τοκεὶ τοκεῖ ὀνομάζουσι Πήγασον, καί φασιν ἀνεῖναι κρήνην ἐν Κορίνθῳ χαράξαντα τῇ ὁπλῇ. ὁ δὲ δὴ τέταρτος εἰκάσαι πάντων ἀτοπώτατος, στερεός τε καὶ ἀκίνητος, οὐχ ὅπως πρρςως ὅπωω νυμος Ἑστίας. ὅμως δὲ οὐκ ἀποτρέπονται τῆς εἰκόνος, ἀλλὰ ἐνεζεῦχθαί φασι καὶ το῭ιντον τερ τῆ ιν δὲ κατὰ χώραν χαλινὸν ἀδάμαντος ἐνδακόντα.
  [46] Третьей идет лошадь, которая посвящена Посейдону, еще медленнее, чем вторая. Относительно этого коня у поэтов есть миф о том, что его двойник появился среди людей — тот, кого они называют Пегасом, мне кажется, — и они утверждают, что он вызвал фонтан в Коринфе, ударив копытом. Но четвертая — самая странная концепция из всех: лошадь твердая и неподвижная, не говоря уже о том, что у нее нет крыльев, и названа она в честь Гестии. Однако волхвы не уклоняются от его изображения; напротив, говорят, что этот конь тоже запряжен в колесницу, но остается неподвижным, чавкая своей адамантовой уздечкой.
  47. λίνειν, ἀτεχνῶς ἐπιπίπτοντε καὶ ὠθουμένω: τὸν δὲ ἐξωτάτω πρῶτον ἀεὶ πετϑ τερθνὶ τὶ νύσσαν φέρεσθαι. τὸ μὲν οὖν πολὺ μετ̓ εἰρήνης καὶ φιλίας διατελοῦσιν ἀβλαβεῖς ὑπ̓ ἀλλήλων. ἤδη δέ ποτε ἐν μήκει χρόνου καὶ πολλαῖς περιόδοις ἰσχυρὸν ἆσθμα τοῦ πρώντου πḉνσπε ν, οἷα δὴ θυμοειδοῦς, ἐθέρμηνε τοὺς ἄλλους, σφοδρότερόν γε μὴν τὸν τελεχτδνῖον: τον ην περιέφλεξεν αὐτοῦ, ᾗ μάλιστα ἠγάλλετο, καὶ τὸν
  (47) И со всех сторон другие лошади теснятся к нему всем своим телом, и пара, которые являются его соседями, отклоняются к нему в ряд, падая на него как бы и тесня его, но лошадь, которая находится дальше всего, всегда первым обогнуть неподвижного коня, как лошади объезжают поворот на ипподроме.
  «Теперь кони по большей части живут в мире и дружбе, не причиняя друг другу вреда. Но однажды в прошлом, в течение долгого времени и многих круговоротов мироздания, могучий порыв первой лошади обрушился с высоты, и, как и следовало ожидать от столь вспыльчивого коня , воспалились другие, и особенно последний по порядку; и огонь охватил не только его гриву, составлявшую его личную гордость, но и всю вселенную.
  [48] ἅπαντα κόσμον. τοῦτο δὲ τὸ πάθος ἅπαξ Ἕλληνας μνημονεύοντάς φασι Φαέθοντι προσάπτειν, δοναμέυοναμον, δοναμον, δοναμον σθαι τὴν Διὸς ἡνιόχησιν, τούς τε Ἡλίου δρόμους οὐκ ἐθέλοντας ψέγειν. διό φασι νεώτερον ἡνίοχον, Ἡλίου παῖδα θνητόν, ἐπιθυμήσαντα χαλεπῆς καὶ σπυζορξυμφς ῖς θνητοῖς παιδιᾶς, αἰτησάμενον παρὰ τοῦ πατρὸς ἐπιστῆναι τῷ δίφρόμεννόν άντα καταφλέξαι ζῷα καὶ φυτά, καὶ τέλος αὐτὸν διαφθαρῆναι πληγέντα ὑπὸ
  [48] И маги говорят, что греки, записывая этот опыт как единичный случай, связывают его с именем Фаэтона, так как они не могут критиковать движение Зевса и не желают придираться к движениям Гелия. И вот рассказывают, что юный возница, смертный сын Гелия, желая забавы, которая должна была оказаться тягостной и гибельной для всего человечества, умолял отца позволить ему сесть на свою машину и, беспорядочно мчась вперед, сжег все вокруг. , как животных, так и растений, и, наконец, сам был уничтожен, будучи пораженным слишком сильным пламенем.
  [49] κρείττονος πυρός. πάλιν δὲ ὅταν διὰ πλειόνων ἐτῶν ὁ Νυμφῶν καὶ Ποσειδῶνος ἱερὸς πῶλπος ἐπῶνα,σρὸς πῶλπος ἐπῶνα σύνηθες ἀγωνιάσας καὶ ταραχθείς, ἱδρῶτι πολλῷ κατέκλυσε τὸν αὐτὸν τοῦτον ἅτε [стр. 14]. καὶ τοιοῦτον ἕνα χειμῶνα διηγε႖σθαι τοὺς Ἕλληνας ὑπὸ νεότητός τε καὶ μνήμηης,ενήμηης καὶ λέγουσι Δευκαλίωνα
  [49] «Опять же, когда через промежутки в несколько лет конь, священный для Посейдона и нимф, восстает, впав в панику и взволнованный сверх его обыкновения, он обрушивает обильный пот того же самого коня, так как они оба запряжены- товарищи. Соответственно, его встречает судьба, противоположная ранее упомянутой катастрофе, на этот раз затопленная могучим потопом. И волхвы утверждают, что и здесь греки по юношескому невежеству и ошибочной памяти записывают этот потоп как единичный случай и утверждают, что Девкалион, тогдашний царь, спас их от полного уничтожения.
  [50] βασιλεύοντα τότε σφίσιν ἀρκέσαι πρὸ τῆς παντελοῦς φθορᾶς. ταῦτα δὲ σπανίως ξυμβαίνοντα δοκεῖν μὲν ἀνθρώποις διὰ τὸν αὑτῶν ὄλεθρον γίγνε γίγνε ὰ λόγον μηδὲ μετέχειν τῆς τοῦ παντὸς τάξεως, λανθάνειν δὲ αὐτοὺς ὀρθῶς γιγνὰς γιγνὸς γιγνὸς νώμην τοῦ σῴζοντος καὶ κυβερνῶντος τὸ πᾶν. εἶναι γὰρ ὅμοιον ὥσπερ ὅταν ἅρματος ἡνίοχος τῶν ἵππων τινὰ κολάζῃ χαλικνῷ σπη σπάῃ τρῳ ἁψάμενος: ὁ δ̓ ἐσκίρτησε καὶ ἐταράχθη, παραχρῆμα εἰς δέον καθιστάμενος. μίαν μὲν οὖν λέγουσι ταύτην ἡνιόχησιν ἰσχυράν, οὐχ ὅλου
  [50] «По словам волхвов, эти редкие явления рассматриваются человечеством как происходящие для их уничтожения, а не в соответствии с разумом или как часть порядка вселенной, не зная, что они происходят совершенно правильно и в соответствии с с планом хранителя и правителя мира. Ибо в действительности это сравнимо с тем, что происходит, когда возничий наказывает одну из своих лошадей, сильно дергая за повод или укалывая стрекалом; и тогда лошадь гарцует и впадает в панику, но тотчас же возвращается к своему правильному аллюру.
  «Ну, тогда это один из видов вождения, о котором говорят, сопровождающийся насилием, но не связанный с полным разрушением вселенной.
  [51] φθειρομένου τοῦ παντός. πάλιν δὲ ἑτέραν τῆς τῶν τεττάρων κινήσεως καὶ μεταβολῆς, ἐν ἀλλήλοις μεταβαλομζλκνω ττόντων τὰ εἴδη, μέχρις ἂν εἰς μίαν ἅπαντα συνέλθῃ φύσιν, ἡττηθέντα τοοῦ κρείττο. ὅμως δὲ καὶ ταύτην τὴν κίνησιν ἡνιοχήσει προσεικάζειν τολμῶσιν ἐλάσςπει τπωρμα ρας δεόμενοι τῆς εἰκόνος: οἷον εἴ τις θαυματοποιὸς ἐκ κηροῦ πλάσας ἵπι϶πους, ἔἿἀ ν καὶ περιξύων ἀφ̓ ἑκάστου προστιθείη ἄλλοτε ἄλλῳ, τέλος δὲ ἅπαντας εἀς ἶτνα τεάά αλώσας μίαν
  [51] С другой стороны, они говорят также о другом виде, который включает в себя движение и изменение всех четырех лошадей, в котором они перемещаются между собой и меняют свои формы, пока все не сойдутся в одно существо, будучи побеждены этим. тот, кто превосходит по силе. И все же это движение и волхвы осмеливаются уподобить руководству и вождению колесницы, хотя для этого им нужны еще более странные образы. Например, это как если бы какой-нибудь волшебник вылепил из воска лошадей, а затем, вычитая и соскребая воск с каждой, прибавлял бы понемногу то к той, то к той, пока, наконец, не израсходовал бы всю лошадей, чтобы построить одну из четырех, он должен сделать одну лошадь из всего своего материала.
  [52] μορφὴν ἐξ ἁπάσης τῆς ὕλης ἐργάζοιτο. εἶναί γε μὴν τὸ τοιοῦτο μὴ καθάπερ ἀψύχων πλασμάτων ἔξωθεν τοῦ δημιουρ΅γνῦ πρ΅ογματε΅ράμοῦ πρ΅γνμα καὶ μεθιστάντος τὴν ὕλην, αὐτῶν δὲ ἐκείνων γίγνεσθαι τὸ πάθος, ὥσπερ ἐλγν αιεγν αιεζν ἀετεζν ἀγεζν ἀετενων ὶ ἀληθινῷ περὶ νίκης ἐριζόντων: γίγνεσθαι δὲ τὴν νίκην καὶ τὸν στέφα΂νον ἀὸν στέφα΂νον ἀἀὸ ῦ πρώτου καὶ κρατίστου τάχει τε καὶ ἀλκῇ καὶ τῇ ξυμπάσῃ ἀρετῇ,
  [52] Однако они утверждают, что в действительности процесс, о котором они говорят, не похож на процесс таких неодушевленных образов, в которых ремесленник действует и перемещает материал извне, но что преобразование есть работа самих этих существ. , как если бы они стремились к победе в великом и реальном состязании. И они добавляют, что победа и ее венец неизбежно принадлежат тому коню, который является первым и лучшим в скорости, доблести и общем превосходстве, я имею в виду того, которого мы назвали в начале нашего рассказа как особый конь Зевса.
  [53] ὃν εἴπομεν ἐν ἀρχῇ τῶν λόγων ἐξαίρετον εἶναι Διός. τοῦτον γάρ, ἅτε πάντων ἀλκιμώτατον καὶ φύσει διάπυρον, ταχὺ ἀναλώσαντα τοὂκς ἄλρθος ἄλρθος οἶμαι τῷ ὄντι κηρίνους, ἐν οὐ πολλᾷ τινι χρόνῳ, δοκοῦντι δὲ ἡμῖν ἀπ είέ πρίέ τερον αὐτῶν λογισμόν, καὶ τὴν οὐσίαν πάντων πᾶσαν εἰς αὑτὸν ἀναλαβόνατα, λτολὺ τρεκ τρεκ ότερον ὀφθῆναι τοῦ πρότερον, ὑπ̓ οὐδενὸς ἄλλου θνητῶν οὐδὲ ἀθανάτων, ἀλ̆̓ αὐτᑑὸθ ῦ νικηφόρον γενόμενον [стр. 15] τοῦ μεγίστου ἀγῶνος. στάντα δὲ ὑψηλὸν καὶ γαῦρον, χαρέντα τῇ νίκῃ, τόπον τε ὡς πλεῖστον καταλαβενῖν κε΂ίῖν κε΂ίῖν κε΂ίῖν χώρας δεηθῆναι
  53 Ибо тот, самый отважный и пламенный по натуре, быстро израсходовал других — как будто они, мне кажется, действительно были сделаны из воска — в короткий промежуток времени (хотя нам он кажется бесконечным по по нашему мнению) и, присвоив себе всю субстанцию их всех, казался гораздо более великим и блестящим, чем прежде; не с помощью какого-либо другого существа, смертного или бессмертного, но сама по себе и своими собственными усилиями оказывается победителем в величайшем состязании. И, стоя высоко и гордо, радуясь своей победе, она не только овладела возможно большей областью, но и нуждалась в большем пространстве в то время, так велики были ее сила и дух.
  [54] τότε ὑπὸ ῥώμης καὶ μένους. κατὰ τοῦτο δὴ γενόμενοι τοῦ λόγου δυσωποῦνται τὴν αὐτὴν ἐπονομάζειν τ΍ον υᴿο εἶναι γὰρ αὐτὸν ἤδη τηνικάδε ἁπλῶς τὴν τοῦ ἡνιόχου καὶ δεσπότου ψαυχζήν, ΐτξὴν τοῦ ὸ τὸ φρονοῦν καὶ τὸ ἡγούμενον αὐτῆς. οὕτως δὴ λέγομεν καὶ ἡμεῖς τιμῶντες καὶ σεβόμενοι τὸν μέγιστον θεὸν
  [54] «Достигнув этой стадии в своем мифе, волхвы смущаются в поисках имени, чтобы описать природу существа, которое они сами придумали. Ибо говорят, что теперь к этому времени это просто душа возничего и хозяина; или, скажем, просто интеллект и лидерство этой души. (Это, собственно, термины, которыми мы пользуемся сами, когда чтим и почитаем величайшего бога благородными делами и благочестивыми словами).
  [55] ἔργοις τε ἀγαθοῖς καὶ ῥήμασιν εὐφήμοις. λειφθεὶς γὰρ δὴ μόνος ὁ νοῦς καὶ τόπον ἀμήχανον ἐμπλήσας αὑτοῦ ἅτ̇ ἐπ̓ ἴσκο ἴσο εχυμένος, οὐδενὸς ἐν αὐτῷ πυκνοῦ λειφθέντος, ἀλλὰ πάσης ἐπικρατούσκης μανόκης μανόκης ιστος γίγνεται, τὴν καθαρωτάτην λαβὼν αὐγῆς ἀκηράτου φύσιν, εὐθὺς ἐπβχθησε τὸρν ίον. ἔρωτα δὴ λαβὼν τῆς ἡνιοχήσεως ἐκείνης καὶ ἀρχῆς καὶ ὁμονοίας τῆς τε τεσων τε τῶων ν καὶ ἡλίου καὶ σελήνης καὶ τῶν ἄλλων ἄστρων, ἁπάντων τε ἁπλῶς ζῴων κεζνὶ σνὶ φενὶ ἐπὶ τὸ γεννᾶν καὶ διανέμειν ἕκαστα καὶ δημιουργεῖν τὸν ὄντα νῦν κόσμον ἐξἇρρ
  (55) Ибо действительно, когда ум остался один и заполнил собой безмерное пространство, так как он равномерно излился во всех направлениях, и ничто в нем не осталось плотным, но преобладала полная пористость — в это время он становится самым прекрасным — имея Получив чистейшую природу незамутненного света, он тотчас же возжелал того существования, которое имел вначале. Соответственно, влюбившись в тот контроль, управление и согласие, которые оно когда-то поддерживало не только над тремя природами солнца, луны и других звезд, но также и над абсолютно всеми животными и растениями, оно возжелало произвести и распределить все и сделать упорядоченная вселенная тогда снова существует, гораздо лучше и ярче, потому что новее.
  [56] πολὺ κρείττω καὶ λαμπρότερον ἅτε νεώτερον. ἀστράψας δὲ ὅλος οὐκ ἄτακτον οὐδὲ ῥυπαρὰν ἀστραπήν, οἵαν χειμέριος ἐλαυνενΉμν ρον πολλάκις τῶν νεφῶν διῇξεν, ἀλλὰ καθαρὰν καὶ ἀμιγῆ παντὸς σκοτεινοῥ, λεδέβ ἅμα τῇ νοήσει. μνησθεὶς δὲ Ἀφροδίτης καὶ γενέσεως ἐπράϋνε καὶ ἀνῆκεν αὑτόν, καὶ πολὺ τοቦቦ φ έσας εἰς ἀέρα πυρώδη τρέπεται πυρὸς ἠπίου. μιχθεὶς δὲ τότε Ἥρᾳ καὶ μεταλαβὼν τοῦ τελειοτάτου λέχους, ἀναπαυσάμενος ἀφίὶνσι ὖ τοῦ παντὸς γονήν. τοῦτον ὑμνοῦσι παῖδες σοφῶν ἐν ἀρρήτοις τελεταῖς Ἥρας καὶ Διὸς εὐδαίμονα γά.
  (56) И испустив полную молнию, не беспорядочную и грязную, как в ненастную погоду, когда облака несутся более яростно, чем обычно, но довольно чистый и не смешанный с какой-либо тьмой, он произвел преобразование легко, со скоростью мысли. Но, вспомнив Афродиту и процесс зарождения, он приручил и расслабил себя и, погасив большую часть своего света, превратился в огненный воздух нежной теплоты, и, соединившись с Герой и наслаждаясь самым совершенным браком, в сладком покое излучал заново полный поставка семян для Вселенной. Таков благословенный брак Зевса и Геры, о котором воспевают сыновья мудрецов в тайных обрядах.
  57. ρ ἐν γονῇ πνεῦμα τὸ πλάττον καὶ δημιουργοῦν, τότε δὴ μάλιστα προσεοικὼς τῇ σλτ τῶνειιἉἉ ζῴων, καθ̓ ὅσον ἐκ ψυχῆς καὶ σώματος συνεστάναι λέγοιτ̓ ἂν οὐκ ἄπο τρόπου, τὰ λοιπὰ ἤδη ῥᾳδίως πλάττει καὶ τυποῖ, λείαν καὶ μαλακὴν αὑτῷ περνχέαΐ τὂ καὶ πᾶσαν εἴκουσαν εὐπετῶς.
  (57) И сделав текучим всю свою сущность, одно семя для всего мира, он сам движется в нем, как дух, который лепит и формирует в порождении, тогда действительно очень похожий на состав других существ, поскольку он мог бы разумно сказать, что он состоит из души и тела, теперь он с легкостью формирует и формирует все остальное, изливая вокруг себя свою сущность, гладкую, мягкую и легко податливую во всех частях.
  [58] ἐργασάμενος δὲ καὶ τελεώσας ἀπέδειξεν ἐξ ἀρχῆς τὸν ὄντα [стр. 16] κόσμον εὐειδῆ καὶ καλὸν ἀμηχάνως, πολὺ δὴ λαμπρότερον ἢ οἷος ὁρᾶται νῦν. πάντα γάρ που καὶ τἄλλα ἔργα τῶν δημιουργῶν καινὰ ἀπὸ τῆς τέχνης καμαὶ τῶραν χενῶρῇ τοῦ ποιήσαντος κρείττω καὶ στιλπνότερα. καὶ τῶν φυτῶν τὰ νεώτερα εὐθαλέστερα τῶν παλαιῶν ὅλα τε βλαστοῖς ἐοικότα. καὶ μὴν τά γε ζῷα εὐχάριτα καὶ προσηνῆ ἰδεῖν μετὰ τὴν γένεσιν, οὐ μόνον λτα Ṑζά , πῶλοί τε καὶ μόσχοι καὶ σκύλακες, ἀλλὰ καὶ θηρίων σκύμνοι τῶν
  [58] «И выполнив свою задачу и доведя ее до конца, он открыл существующую вселенную как еще раз вещь красоты и непостижимой прелести, действительно гораздо более блестящей, чем это кажется сегодня. Ибо не только, как мне кажется, все другие произведения ремесленников лучше и ярче, когда они только что вышли из художественной руки их создателя, но и более молодые экземпляры растений более сильны, чем старые, и вообще подобны молодым побегам. Да и животные тоже очаровательно привлекательны сразу после своего рождения, не только самые красивые из них — жеребята, телята и щенки, — но даже детеныши диких зверей самого дикого вида.
  [59] ἀγριωτάτων. ἡ μὲν γὰρ ἀνθρώπου φύσις νηπία τότε καὶ ὑδαρὴς ὁμοία Δήμητρος ἀτελεῖ χσλόῃ, προς εἰς τὸ μέτρον ὥρας καὶ νεότητος παντὸς ἀτεχνῶς φυτοῦ κρεῖττον καὶ ἐπιστφανέστε ὁ δὲ ξύμπας οὐρανός τε καὶ κόσμος, ὅτε πρῶτον συνετελέσθη, κοσμηθεὶς ὑπὸ τεης τῆς σος αὶ ἀρίστης τέχνης, ἄρτι τῶν τοῦ δημιουργοῦ χειρῶν ἀπηλλαγμένος, λαμπρὸας καὶ δὴ ᾶσι τοῖς μέρεσι παμφαίνων, νήπιος μὲν οὐδένα χρόνον ἐγένετο οὐδὲ ἀσθενὴဉ πίνην τε καὶ θνητὴν τῆς φύσεως
  [59] Ибо, с одной стороны, природа человека беспомощна и слаба, как нежное зерно Деметры, но когда она прогрессирует до полной меры своего расцвета, это более сильное и более заметное творение, чем любое растение вообще. Однако все небо и вселенная, когда они впервые были завершены, устроенные мудрейшим и благороднейшим искусством, только что выпущенные из рук Творца, блестящие, полупрозрачные и ярко сияющие во всех своих частях, остались беспомощными ни на мгновение. вовсе не слаб той слабостью, которую природа предписывает человеку и другим смертным существам, а, напротив, с самого начала был свеж и бодр.
  [60] ἀσθένειαν, νέος δὲ καὶ ἀκμάζων εὐθὺς ἀπὸ τῆς ἀρχῆς. ὅτε δὴ καὶ ὁ δημιουργὸς αὐτοῦ καὶ πατὴρ ἰδὼν ἥσθη μὲν οὐδαμῶς: ταπεινὸν τενὸν ενρ ῖς τοῦτο πάθος: ἐχάρη δὲ καὶ ἐτέρφθη διαφερόντως ἥμενος Οὐλύμπῳ, ἐγέλασοε ἐτέλασοε ἐτέλασοε ἐτέλασοε ἐὐλύμπῳ ορ γηθοσύνῃ, ὅθ̓ ὁρᾶτο θεοὺς τοὺς ἅπαντας ἤδη γεγονότας καὶ παρόντας. τὴν δὲ τότε μορφὴν τοῦ κόσμου, λέγω δὲ τὴν τε ὥραν καὶ κάλλος ἀεὶ καλοῦ ὀνν ως, οὐδεὶς δύναιτ̓ ἂν ἀνθρώπων διανοηθῆναι καὶ εἰπεῖν ἀξίως οὔτε τῶτν νῶτν νῶτον νὶτε ότερον, εἰ μὴ Μοῦσαί τε καὶ Ἀπόλλων ἐν θείῳ ῥυθμῷ τῆς εἰλικρινοῦς τνααμοὶ ρωρωρωρωρυρωρωρωρυθμῷ τῆς εἰλικρινοῦς ς .
  [60] Таким образом, в то время Творец и Отец Мира, созерцая дело рук своих, ни в коем случае не был просто доволен, ибо это смиренный опыт смиренных существ; нет, он радовался и обрадовался чрезвычайно,
  Как на Олимпе он сидел, и сердце его смеялось
  От радости, созерцая богов
  которые теперь все были сотворены и представлены перед ним».
  Но вид вселенной в тот момент — я разумею и цветение, и красоту того, что вечно невыразимо прекрасно, — никто не мог бы постичь и должным образом выразить ни из людей нашего времени, ни из людей прежних дней, а только музы и Аполлон с божественным ритмом их чистой и совершенной гармонии.
  61 ντες . εἰ δὲ ἀτεχνῶς ὑψηλόν τε καὶ ἐξίτηλον ἀπέβη τὸ τοῦ λόγου σχῆμα, ὥσπερ ορροο τειινο τεινἱ ὺς ὄρνιθάς φασι τὸν σφόδρα ἄνω χωρήσαντα καὶ τοῖς νέφεσιν ἐγκρύψαντα αὑτὀεὸνἿ ίαν ποιεῖν, οὐκ ἐμὲ ἄξέιον αἰτιᾶσθαι, τὴν δὲ Βορυσθενιτῶν ἀξίωσιν, λιτες τιοες γειν προσέταξαν. [п. 17]
  [61] По этой причине давайте также воздержимся в настоящее время, теперь, когда мы не уклонялись от превознесения мифа в меру наших сил. И если форма этого мифа оказалась весьма возвышенной и неясной, подобно тому, как сведущие в гаданиях заявляют, что птица, поднявшаяся слишком высоко в небо, прячется в облаках, делает гадание неполным, все же это не я. кого вы должны винить, а скорее настойчивость тех мужей Борисфена, потому что это они велели мне говорить в тот день.
   ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  ΚΟΡΙΝΘΙΑΚΟΣ.
  ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ БЕСЕДА: КОРИНФСКАЯ РЕЧЬ
  Это «Рассуждение» — явно не работа Диона. Он уступает по стилю, изобилует намеками и часто не соответствует общепринятой традиции в отношении вопросов истории. Более того, говорящий называет себя римлянином (§§ 25 и 26) . Эмпериус давно назвал Фаворина автором, и это отождествление встретило всеобщее одобрение.
  Наиболее подробную информацию о Фаворине дает Филострат, Vitae Sophistarum 1.8, хотя Авл Геллий, учившийся у Фаворина, часто хвалит его ученость. Фаворин был уроженцем Арелате (Арль). Возможно, он получил свое раннее образование в Марселе, где он мог приобрести ту способность к греческому языку, которой он так гордился (§§ , , ). По словам Филострата, он, как говорили, слушал Диона, но был «так же далек от него, как и те, кто этого не делал». Он произвел большой фурор в Риме даже среди тех, кто не знал греческого языка, но был «очарован звуком его голоса, значением его взгляда и ритмом его языка».
  Фаворин сначала пользовался расположением Адриана, но потерял его, по крайней мере на время, когда его обвинили в прелюбодеянии с женой консула. В результате афиняне сбросили бронзовую статую, которой они почтили его. Возможно, это тот случай, на который он завуалированно намекает в § 35 . Из § 32 можно сделать вывод , что Коринф предпринял аналогичные действия по той же причине, но речь, в которой говорящий, кажется, обращается к отсутствующей статуе, очень загадочна. Буквальное прочтение отрывка привело бы к предположению, что существует некий фокус-покус, с помощью которого статуя внезапно выставляется на обозрение, так сказать, заранее подготовленное открытие. Однако Эдмондс может быть прав ( Lyra Graeca , I , LCL ), отождествляя σιγηλὸν εἴδωλον § 46 с произносимой речью, а не с какой-либо статуей, реальной или воображаемой. В этом случае можно считать, что Фаворин посвятил свое обращение потомкам. То, что он избежал наказания от рук Адриана, можно было бы заключить из уверенного тона § 34 и , даже если бы нам не хватало явных показаний Филострата. То, что он должен был много путешествовать, было ожидаемо в случае человека его призвания и репутации, и он с большой гордостью упоминает о своих путешествиях в § 26 и . Его самым известным учеником был, несомненно, Герод Аттик, которого он сделал своим наследником.
  Это «Рассуждение» могло быть включено в число произведений Диона из-за его внешнего сходства с «Ор». в предмете, поскольку оба имели дело с народным обычаем воздвигать статуи и со странной судьбой, которая иногда настигала такие знаки уважения.
  1 α τῷ δήμῳ καὶ τοῖς τέλεσι τοῖς ὑμετέροις, ἔδοξα ἐπιτήδειος εἶναι ἔατι δφσβττ ὑμῖν ὡς οὐδὲ Ἀρίων ὁ Μηθυμναῖος. Ἀρίονος μέν γε τύπον οὐκ ἐποιήσασθε. ὅταν δὲ ὑμᾶς λέγω, τοὺς προγόνους λέγω τοὺς ὑμετέρους καὶ Περίανδρον τσλο τὸο Κυνο Κυνο Κυνοθ φόν, ἐφ̓ οὗ Ἀρίων ἐγένετο, ὃς καὶ διθύραμβον πρῶτος ἀνθρώπων ἐποίαησε καὶὶὶὶὶὶὶὶ ίδαξεν ἐν Κορίνθῳ.
  Тридцать седьмая речь: Коринфская речь
  Когда я впервые посетил ваш город, почти десять лет назад, и дал вашим людям и магистратам образец своего красноречия, я, казалось, был в дружеских, да близких отношениях с вами в степени, не имеющей себе равных даже Арион из Метимны. Во всяком случае, у вас не было статуи Ариона. Конечно, когда я говорю о вас, я говорю о ваших предках и о мудреце Периандре, сыне Кипсела, в дни которого процветал Арион, первый не только сочинивший дифирамб, но и назвавший его этим именем и представивший дифирамбический хор в Коринфе.
  [2] θεοφιλὴς μὲν γὰρ οὕτως ἦν ὥστε ἀναπλέων ἐνταῦθα μετὰ χρημάτων μεγάλων, ὧενἽἐνταῦθα σμένος περὶ Τάραντα καὶ τοὺς ἐκεῖσε Ἕλληνας, μέλλων εἰς τὴν θάλατταν ὑπὸ τῶκεκΉν ποεκΉν ῖν δἰ αὐτά που ταῦτα τὰ χρήματα, παρῃτήσατο αὐτοὺς πρὸ τῆς ἐκβολῆς ᾆσαι, ὥσπερ φασῶρ φασὺς κύκνους μέλλοντας ἀποθνῄσκειν καὶ προορωμένους τὸν θάνατον ἐμβιβάζεινν τὴὴνὈ ν εἰς
  (2) Арион был так дорог богам, что, возвращаясь в Коринф, привозя с собой большие богатства, которые ему посчастливилось добыть трудами в окрестностях Тарента и среди греков той области, как его вот-вот должны были бросить матросы в море — без сомнения, из-за этого самого его богатства — он умолял их, прежде чем они выбросили его за борт, чтобы он пел, точно так же, как люди говорят, что лебеди, умирающие и предчувствующие свою смерть, не принято, так сказать, класть свою душу на борт «корабля песни».
  [3] ὄχημα τὸ μέλος. ὁ μὲν δὴ ᾖδε: καὶ γὰρ ἦν νηνεμία καὶ σιγὴ κατὰ θάλατταν: καὶ τὸ μέλος ᾔσθοοντο,ελντος ἰσθανόμενοι δὲ περὶ ναῦν ἦσαν. παυσαμένου δὲ τοῦ Ἀρίονος καὶ τῶν πορθμέων οὐδὲν μαλακὸν ἐνδιδόντων, ἑρια μὑρια υτὸν εἰς τὸν πόντον, δελφὶς δ̓ ὑπελθὼν ἐξεκόμισε τὸν ᾠδὸν ἐπὶ Τακναρον ὶὶὂ ε σκευῇ. Ἀρίων μὲν οὖν τοῦτον τὸν τρόπον σωθεὶς καὶ φθάσας τοὺς πορθμέας ἐν Κορίνὸὶ δὴ ταῦτα διηγούμενος τῷ
  [3] И тогда он запел — спокойствие и тишина воцарились на глубине — и дельфины услышали его песню, и как они услышали ее, они носились по кораблю. И когда Арион умолк и матросы не унимались, он прыгнул в море; но дельфин поднялся под ним и в целости и сохранности перенес певца в Тэнарум таким, какой он был, со всем снаряжением и всем остальным. Итак, Арион, спасшийся таким образом и опередивший моряков, был в Коринфе и рассказывал Периандру об этих самых событиях.
  [4] Περιάνδρῳ. ἐπικαταγομένων δὲ τῶν πορθμέων καὶ τοῦ πράγματος ἀχθέντος εἰς ἔλεγχον, οἀἽ μὲὲ κον, Ἀρίων δέ ῾οὐ γὰρ Περίανδρος, ἀλλ̓ Ἀρίων̓ ποιησάμενος μίμημα χαλκοην ονὐ ἐπὶ Ταινάρου, καὶ αὑτὸν ἐπὶ τοῦ εὐεργέτου καθήμενον. ἐγένετο δὲ ὑπὸ τὸν αὐτὸν τοῦτον χρόνον καὶ Σόλων μὲν ἐν Κορίνθῳ, φεύγṴν ν άτου τυραννίδα, οὐ φεύγων δὲ τὴν Περιάνδρου. [п. 18]
  (4) И когда позже матросы вошли в порт и дело было доведено до суда, матросы были преданы смерти, но Арион — не Периандр, заметьте, а Арион — заказав небольшое бронзовое подобие, поставил его на Таэнарум, подобие самого себя верхом на спине своего благодетеля.
  Примерно в это же время пришел в Коринф и Солон, спасаясь от тирании Писистрата, но не от тирании Периандра.
  [5] οὐ γὰρ ἦν ὅμοιον: ὁ μὲν καταλύσας τὴν δημοκρατίαν ἐτυράννευε τῶν Ἀθηναίίερν, ὲ παρὰ τοῦ πατρὸς διαδεξάμενος τὴν βασιλείαν, ὃν οἱ μὲν Ἕλληνες τύραννον ἐκάλβος οὶ βασιλέα. ἢ γὰρ οὐχ οὕτως ὁ χρησμὸς ἔχει;
  ὄλβιος οὗτος ἀνὴρ ὃς ἐμὸν δόμον εἰσαφικάνει,
  Κύψελος Ἠετίδης, βασιλεὺς κλειτοῖο Κορίνθου,
  αὐτὸς καὶ παῖδες.
  [5] Нет, это было другое дело: в то время как Писистрат был тираном Афин, разрушив демократию, Периандр был тираном, потому что получил царскую власть по наследству от своего отца, которого греки имели обыкновение называть тираном, хотя боги называли его царем. Не так ли обстоит дело с оракулом?
  Счастливый человек тот, кто моему фану
  Придет, Кипсел Ээтиона, царь
  Из знаменитого Коринфа, он и его дети тоже.
  [6] ὧν εἷς αὐτὸς ὁ Περίανδρος ὁ τῷ πατρὶ ἐκδεξάμενος. οὕτω δὴ Περίανδρος, ὑπὸ μὲν τοῦ θεοῦ βασιλεύς, ὑπὸ δὲ τῶν Ἑλλήνων ἀνηγορεόον ἀνηγορεόος ὗ μεῖζον ὄνομα οὐδεὶς πώποτε βασιλεὺς ἢ τύραννος ἐκτήσατο: ἀλλ̓ οὐδ̓ ςιντίοχΐ κληθεὶς οὐδὲ Μιθριδάτης ὁ Διόνυσος. ηὔξατο δ̓ ἂν καὶ Πιττακὸς ὁ Μυτιληναῖος ἅμα ἄμφω κεκλῆσθαι καὶ τύραννο϶ καὶ νὶ δὲ περιεχόμενος τοῦ δευτέρου ὀνόματος ἀπεσκευάσατο τὴν τυραννίδα. Περίανδρος σοφὸς μὲν ἦν μετ̓ ὀλίγων, τύραννος δὲ μετὰ πολλῶν:
  [6] Одним из этих детей был сам Периандр, сменивший своего отца. Так Периандр, названный богом царем, был провозглашен греками мудрецом. Ни один царь или тиран никогда не получал лучшего титула, ни даже Антиох, прозванный Божественным, или Митридат, прозванный Дионисом. И даже Питтак из Митилены мог бы гордиться тем, что его называют одновременно и тираном, и мудрецом; но на самом деле, цепляясь за второй титул, он избавился от своей тирании. Но что касается Периандра, то, хотя он разделял имя мудреца с немногими и тирана со многими, он был и тираном, и мудрецом.
  [7] ἀμφότερα δὲ καὶ τύραννος καὶ σοφὸς μόνος. παρὰ τοῦτον ὁ Σόλων ἐλθὼν καὶ τυχὼν τῶν κοινῶν: κοινὰ γὰρ τὰ φίλνδ̽ν: ἀἀλςδ̽ν: ἀὀλςδ̽ν ιάντος οὐκ ἔτυχεν, οὐ δήπου καταφρονῶν ἀνδριάντος, ἀλλὰ καὶ τὸ ἐν Σαλαμῖῖῖνν τάναι μέγα ποιούμενος: πόθεν γε δὴ οὐχὶ ἐν Κορίνθῳ, ἐν τῷ περιπάτῳ τῆς Ἑςλάδος Ἑςλάδο ἧκε δὲ καὶ Ἡρόδοτος ὁ λογοποιὸς ὡς ὑμᾶς λόγους φέρων Ἑλληνικοὺς ἄλλουις αλουις αλλους νθίους οὐδέπω ψευδεῖς, ἀνθ̓ ὧν ἠξίου παρὰ τῆς πόλεως μισθὸν ἄρνυσθαι. διαμαρτὼν δὲ καὶ τούτου: οὐ γὰρ ἠξίουν οἱ ὑμέτεροι πρόγονοι δόξαν ἀγορσάζειεν: δόξαν ἀγορσάζειεν: ἐκεῖνα ἃ πάντες ἐπιστάμεθα, τὰ περὶ τὴν Σαλαμῖνα καὶ τὸν Ἀδείμαντον.
  (7) Итак, когда Солон посетил Периандра и получил долю их общего имущества — ибо имущество друзей — общее, — все же он не получил статуи, хотя, конечно, он не пренебрегал статуей, нет, он высоко ценил честь иметь бронзовое подобие самого себя, установленного в Саламине; тогда почему не так в Коринфе, на прогулке Эллады? Кроме того, вас посетил историк Геродот, принесший рассказы о Греции и, в частности, рассказы о Коринфе, — еще не ложные рассказы, — за которые он рассчитывал получить плату от города. Но, не добившись даже этого, — ибо твои предки не сочли нужным торговать славой, — он сочинил те сказки, которые мы все так хорошо знаем, сказки о Саламине и Адеймантусе.
  [8] ἡμᾶς δὲ δὶς ἐπιδημήσαντας οὕτως ἀσμένως ἐπείδετε ὥστε μάλιστα μὲν ἐπειρνασθε κεθε ῶντες δὲ ἀδύνατον ὄν, ἀλλά γε τὴν εἰκὼ τοῦ σώματος ἐποιήσασθε καὶ ταύτηκν φέεθον φέερθοὼ εἰς τὰ βιβλία, εἰς προεδρίαν, οὗ μάλιστ̓ ἂν ᾤεσθε τοὺς νέους προκαλέσασθαι τῐτν ανὺς ἐπιτηδευμάτων ἔχεσθαι. οὐ γὰρ ὡς ἕνα τῶν πολλῶν καὶ κατ̓ ἐνιαυτὸν καταιρόντων εἰς Κεγχρεὰς [стр. 19. ἐπιφαινόμενον, οὕτως ἐτιμήσατε.
  [8] Однако, в моем случае, во время моего второго визита в Коринф, вы были так рады видеть меня, что сделали все возможное, чтобы я остался с вами, но видя, что это невозможно, у вас было подобие, сделанное из меня, и вы взяли это и разместили в своей библиотеке, так сказать, на месте в первом ряду, где, как вы чувствовали, это наиболее эффективно побудит молодежь продолжать те же занятия, что и я. Ибо ты оказал мне эту честь не как одному из многих, кто каждый год приезжает в Кенхреи в качестве торговцев, или паломников, или посланников, или проезжих путников, но как дорогому другу, который, наконец, после долгого отсутствия, появление.
  [9] τιμὴ δ̓ ἠΰτ̓ ὄνειρος ἀποπταμένη πεπότηται. ὥστε ἐμὲ ἐν ἀπόρῳ καθεστάναι καὶ πρὸς ἐμαυτὸν καὶ νὴ Δία ἤδη πρὸς ἕτλερΌτεν, πδη πρὸς ἕτλερΌετွ ηθῶς οὐκ ἔβλεπον οὐδὲ ὕπαρ, ἀλλὰ ὄναρ ἦν τὰ γιγνόμενα, ἢ τὰ μὲν ἦν ταῬτπἂιαῖτπἂιαῖ ιβείαις, σπουδή τε τοῦ πλήθους καὶ κρίσις τῆς βουλῆς, ὁ δ̓ ἀνδριὰς τῶν
  [9] Тем не менее, Честь, похожая на сон, взлетает и улетает.
  Поэтому я пришел в недоумение не только о своем собственном случае, но теперь, клянусь небом, и о чьем-то другом, недоумевая, действительно ли я не видел, и то, что произошло, не было событиями моего мгновения бодрствования, а всего лишь сон, или же события были действительно таковыми во всех подробностях, как энтузиазмом народа, так и решением Совета, и все же, как назло, статуя была одним из произведений Дедала и ускользнул без нашего уведомления.
  [10] Δαιδάλου ποιημάτων ἔτυχεν ὢν καὶ λαθὼν ἡμᾶς ἀπέδρα. ἀλλ̓ ἀφ̓ οὗ Δαίδαλος ἐτελεύτησεν, οὐδεὶς εἰς ταύτην τὴν ἡμέραν ἐξίκετχρηι τῆς τέφς τοῦ καὶ δρασμὸν ἐμποιεῖν τῷ χαλκῷ: ἀλλὰ διαβεβηκότας μὲν εὖ καὶ καλῶς ποιιοῦσοῷ ὶ ἐφ̓ ἵππων ὀχουμένους: μένουσι μέντοι οὗτοι πάντες κατὰ σχῆμα καὶ χμήτραι, κχῆμα καὶ χώτραι τοὺς μετακινήσῃ, τό γε ἐπ̓ αὐτοῖς εἶναι χαλκὸς ἄδραστος,
  (10) Однако со времени смерти Дедала и до наших дней никто не добился такого прогресса в искусстве ваяния, чтобы придать бронзе способность летать; более того, хотя они делают статуи людей с прекрасной и благородной походкой, а иногда даже едущих верхом, тем не менее все они сохраняют свою позу и положение, и, если их кто-нибудь не сдвинет, бронза не имеет силы убежать от них. , даже если у статуи есть крылья, как у Персея Пифагора.
  [11] ἂν καὶ πτερὰ ἔχῃ, ὥσπερ καὶ ὁ τοῦ Πυθαγόρου Περσεύς. ἵνα δὲ καὶ τῆς ἀρχαίας τέχνης ᾖ τῆς Δαιδαλείου, τί παθὼν ἂν ὑμῶν ἀπηλλάγη τῆ ὑπὲρ ἧς τοὺς δύο θεούς φασιν ἐρίσαι, Ποσειδῶνα καὶ τὸν Ἥλιον, τὸν μὲκν τοῦ ποῦ τὸν δὲ τοῦ ὕδατος; ἐρίσαντε δὲ καὶ τὴν δίαιταν ἐπιτρέψαντε τρίτῳ θεῷ πρεσβυτέρῳ, οὗ
  πλεῖσται μὲν κεφαλαί, πλεῖσται δέ τε χεῖρες,
  τούτῳ τὴν δίαιταν ἐπιτρέψαντες ἀμφότεροι τήνδε τὴν πόλιν καὶ τὴν χώραν ἔχμουσιν: τΔχουσιν: ικρὸν οὐδ̓ ἀμυδρὸν σημεῖον τῆς
  (11) Но если предположить, что моя статуя действительно создана древним мастером Дедала, то по какой странной причине она покинет ваш город , город, из-за которого, как говорят, два бога, Посейдон и Гелий, соперничали друг с другом, один владыка огня, другой владыка воды? И после того, как двое поссорились и доверили решение третьему богу, который был их старшим,
  Чьих голов было много, и рук тоже много,
  оставив, как я сказал, ему право решать, они оба с тех пор владеют этим городом и районом, что, несомненно, не является ни малейшим, ни смутным признаком его превосходства над всеми другими городами.
  [12] πρὸς τὰς ἄλλας ὑπεροχῆς. αἱ μὲν γὰρ ἄλλαι λήξεις τε καὶ κτήσεις τῶν θεῶν κατὰ μόνας εἰσίν: Ἄργοψ μὲανὶθθαν ἶθαν ς δὲ Ἀθῆναι: καὶ αὐτῶν γε τούτων τῶν θεῶν Ῥόδος μὲν Ἠλίου, Ὀγχηστςδςινς σοὲ, σοὲ ρινθος δὲ ἑκατέρων. εἰκάσαις ἂν αἰνιττομένου τοῦ μύθου τὸ τῆς γῆς ἐν μέσῳ δύο πελαγῶν ὑπΡὸ τολΦ ῐῐ ίρετον βουλομένου τοῦ Ποσειδῶνος. τὸ μὲν οὖν τοῦ μύθου τε
  [12] В то время как другие являются частью и собственностью богов в отдельности — Аргос Геры и Афины Афины — и в то время как, относительно этих самых богов, о которых я говорю, Родос принадлежит Гелию, а Онхест — Посейдону, Коринф принадлежит каждый из двух. Вы можете себе представить, поскольку миф предполагает, что полоса земли между двумя морями была исключительным даром, сделанным Гелием, потому что этого пожелал Посейдон.
  [13] καὶ τοῦ λόγου, τῇδέ πῃ συνᾴδοντα, τρίτην ἐπὶ δισσοῖς μάρτυσι [с. 20.
  εὐδαίμων πιτυώδεος ὄλβιος αὐχὴν
  Ὠκεανοῦ κούρης Ἐφύρης, ἔνθα Ποσειδῶν,
  μητρὸς ἐμῆς Λαμίας γενέτωρ, προύθηκεν ἀγῶνα
  πρῶτος ἅμ̓ Ἠελίῳ, τιμὰς δ̓ ἠνέγκατο μοῦνος.
  [13] Итак, и миф, и история, воспевая на эту тему в справедливой гармонии, приглашают Сивиллу пророческой песни в качестве третьей для их трио восхваления; и она, получив в качестве своей прерогативы голос бога, громко поет:
  Какое место для тебя так счастливо, как благословенный
  Перешеек Эфиры, дитя Океана, на котором
  Посейдон, отец Ламии, матери моей,
  Сперва с Гелием назначал игры,
  Хотя только его одного там удостаивали почестей?
  [14] καὶ γάρ τοι καὶ ἀγῶνα πρῶτον ἐνταυθοῖ τεθῆναί φασιν ὑπὸ τῶν δύο αιιῶν, καῶν, καῶν Κάστορα μὲν στάδιον, Κάλαϊν δὲ δίαυλον: καὶ γὰρ Κάλαΐν φασι δραμεῖν, ἀπεχόμεσνον τον δεῖ δὲ καὶ τοὺς ἄλλους, ἐπείπερ ἠρξάμεθα, ἀθλοφόρους τε λεχθῆναι καὶ νικηυυφόρορ. Ὀρφεὺς κιθάρᾳ, Ἡρακλῆς πάμμαχον, πυγμὴν Πολυδεύκης, πάλην Πηλεύς, δίσκιον Τελοαμν ν Θησεύς. ἐτέθη δὲ καὶ ἵππων ἀγών, καὶ ἐνίκα κέλητι μὲν Φαέθων, τεθρίππῳ δὲ
  (14) Дело в том, что, как вы знаете, люди говорят не только о том, что соперничество было впервые установлено там двумя богами, но также и о том, что Кастор победил в одиночном разряде, а Калаис — в двойном, — ведь нам говорят, что Кале бежал, воздерживаясь от полет. Но теперь, когда мы затронули эту тему, следует назвать и других, кто был призерами и победителями. Победил Орфей на лире, Геракл в драке, в бою Полидевк, в борьбе Пелей, в диске Теламон, в состязании в доспехах Тесей. Устроили также состязание коней, и Фаэтон победил с бегуном, а Нелей с упряжкой из четырех человек.
  [15] Νηλεύς. ἐγένετο Δὲ καὶ νεῶν ἅμιλλα, καὶ ἀργὼ ἐνίκα, καὶ μετὰ ταῦτα οὐκἔν ἔνεν ἐν ὁν ὁνενένένένένένέῶῶν ὁνένένκνένκνκνκν ὁν πνένκν ὁν πν πν πν πνέν πν πν πν πν πν ἐν πν πν πν πν πν πν πν πν ἐν ἐν πν πν πν πν πν πν πν πν ~ ραψεν, ὃ λέγουσιν ὀρφέως εἶναι:
  Ἀργὼ τὸ σκάφος εἰμί, θεῷ δ̓ ἀνέθηκεν Ἰάσων,
  Ἴσθμια καὶ Νεμέοις στεψάμενον πίτυσιν.
  ὅπου δὲ θεοὶ ἀγωνοθετοῦσιν, ἡμίθεοι δὲ νικῶσι καὶ νικῶνται, ἀναπαύται δρὲ ούτου τόπον καλλίω ἐξευρεῖν ἐδύνατο αὐτὸς ὁ Δαίδαλος πτεροῖς πετόμενος, οδνοχ γεθὐτα ιδάλου
  (15) И были также лодочные гонки, в которых Арго была победительницей, и после этого она больше не плавала, но Ясон посвятил ее там Посейдону, и он вырезал на ней куплет, который люди говорят, что это работа Орфея:
  Я добрый корабль Арго, Богу преданный Ясоном,
  Виктор в Истмийских играх, увенчанный немейской сосной.
  Но место, где боги управляют играми, а герои — победителями и побежденными, а Арго покоится, — что может быть прекраснее этого места, чем это мог открыть сам Дедал, летая на крыльях, — не говоря уже, конечно, о той статуе, сделанной Дедал?
  [16] ποίημα; ἀλλ̓ οὔτε ἀπέδρα οὔτε ἐπεχείρησεν οὔθ̓ ὅλως ἐμέλλησε: καταλείπεται τοίνυν αὐτοοκκυ νθίους ἐκβαλεῖν αὐτὸν μήτε κρίσεως προτεθείσης μήθ̓ ὅλως αἰτίαν ἔχοντας ἐπενεγος ἐπενεγς καὶ τοῦτο ἐπείσθη τις κατὰ Κορινθίων; ὧν οἱ πρόγονοι διὰ πάντων Ἑλλήνων μάλιστα δὴ δικαιοσύνην ἐπήσκησαν. ἢ γὰρ οὐχ οὗτοί εἰσιν οἱ τὰς τυραννίδας ἐν ταῖς πόλεσι καταλύμοντες καὶ τὰκκκ θιστάντες καὶ τὰς Ἀθήνας ἀπὸ τῶν τυράννων ἐλευθερώσαντες,
  (16) Нет, эта моя статуя не убегала, не пыталась это сделать и вообще не имела такого намерения; поэтому нам остается заключить, что коринфяне сами изгнали его, не только не проводя никакого суда, но и не имея вообще никакого обвинения против него. И разве кто-нибудь поверил бы этому в дискредитацию коринфян, чьи предки были выдающимися среди греков культиваторами справедливости? Ибо, спрашиваю я вас, не они ли положили конец тираниям в городах и установили демократии и освободили Афины от ее тиранов — сначала от Гиппия, а затем от Клеомена —
  [17] πρότερον μὲν ἀπὸ Ἱππίου, ὕστερον δὲ ἀπὸ Κλεομένους, καὶ μετὰ ταῦτα ὡς αὐτμοὸ ι πρᾶγμα ποιεῖν ἐπεχείρουν [стр. 21. δὲ ἀλγήσαντες, ἡγεμόνες δὲ τοῖς ἄλλοις τῆς ἐλευθερίας καταστάντες, καὶ τανιην τνδ ὐ μόνον ἐπὶ τῶν Ἀθηναίων, ἀλλὰ καὶ ἐπὶ τῶν Λακεδαιμονίων διαφυλάξαντες; καὶ γὰρ Λακεδαιμονίοις ὑπὲρ τῶν κοινῶν δικαίων τῆς Ἑλλάδος μετὰ τῆς ΘηβαίὉν ν πόλεως ἀντέβησαν: ᾧ καὶ διέδειξαν οὐ φιλολάκωνες ὄντες, ἀλλ̓ ἁπλας φιλέςληνε ίκαιοι καὶ φιλελεύθεροι καὶ μισοπόνηροι καὶ μισοτύραννοι.
  [17] и кто после того, когда сами афиняне взялись играть роль Гиппия и Исагора и установить тиранию над Элладой, первый почувствовав происходящее и особенно страдая от этого, проложил путь к свободе для другие и поддерживали эту цель не только в случае с афинянами, но и со спартанцами? Например, в компании с государствами Фив и Элиды они выступили против спартанцев в защиту общих прав Эллады; и этим поступком они также показали, что они были не просто любителями чести, но, скорее, любителями Эллады, справедливости, свободы и ненавистниками подлости и тирании.
  18. τεπερ καὶ Λακεδαιμόνιοι τριακοσίους. ἐν Σαλαμῖνι δὲ ἠρίστευσαν καὶ τῆς νίκης αἴτιοι κατέστησαν. Ἡροδότῳ γὰρ οὐ προσέχω, ἀλλὰ τῷ τάφῳ καὶ τῷ Σιμωνίδῃ, ὃς ἐπέγραψεν ἐπὶ τοὖ τῶν Κορινθίων τεθαμμένοις ἐν Σαλαμῖνι: ὦ ξεῖν̓, εὔυδρόν ποτ̓ ἐναίομεν ἄστρν Κοο ν δ̓ ἄμμ̓ Αἴαντος νᾶσος ἔχει Σαλαμίς. ῥεῖα δὲ Φοινίσσας νῆας καὶ Πέρσας ἑλόντες καὶ Μήδους ἱερὰν Ἑλλάδ̓ ἱδρυσάμεα.
  (18) Да, и они были такими ненавистниками варваров, что отправили в Фермопилы четыреста своих солдат одновременно с тем, как спартанцы отправили триста. А при Саламине они получили награду за доблесть и стали ответственными за победу. Ибо я обращаю внимание не на Геродота, а скорее на надгробный памятник и на Симонида, который сочинил следующую эпитафию коринфским умершим, погребенным в Саламине:
  О незнакомец, когда-то мы жили в Коринфе, блаженном
  с фонтанами; теперь остров Аякс держит
  Наши кости. С легкостью мы взяли финикийские корабли,
  Побежденные как персы, так и мидяне,
  И спас нашу священную Элладу от недруга.
  19. του κείνου τάφος, οὗ διὰ βουλὰς Ἑλλὰς ἐλευθερίας ἀμφέθετο στέφανον. ἠλευθέρωσαν δὲ καὶ τὴν Σικελίαν ἀπὸ τῶν βαρβάρων, καὶ τὰς Συρακούσας δὲ ἀπ϶νὸ τὸ ν. ἦν δ̓ ἰδεῖν Διονύσιον ἐν Κορίνθῳ, θέαμα κάλλιστον, οὐδενὸς κύρνὸς κύρνὸς κύρνὸς κύρνμϓ τΐὸὸς κύρνμϓ τΐὸὸὓ ῦτον οὐδεὶς ἠδίκει οὐδὲ ἐξέβαλλεν οὐδ̓ ἐξήλαυνε τῶν ἐκ Σικελίας.
  [19] У Симонида есть и другая эпитафия, относящаяся, в частности, к самому полководцу:
  Здесь лежит тот Адеймантус, по замыслам которого
  Греция накинула на брови венец прекрасной свободы.
  Более того, коринфяне также освободили Сицилию от чужеземца и Сиракузы от ее тиранов. А Дионисия тогда можно было увидеть в Коринфе — славнейшее зрелище! — лишен всей своей силы; и тем не менее никто не обидел даже его и не пытался изгнать его или лишить его богатства, которое он привез с собой из Сицилии.
  [20] τὸ δ̓ ἀνάθημα τῆς πόλεως τίς ἀνέτρεψεν; οὐ μὲν οὖν στρόβιλος [стр. 22] ἢ πρηστὴρ ἢ σκηπτὸς ἐμπεσών σείων καὶ κεραυνὸν ἰθύνων. εἰ δ̓ ἔστι τις κρίσις ἀνδριάντος, οἵαν φασὶν ἐν Συρακούσαις γενέσθαι — δὃν όὲ ροὲ ὀκνήσω ἐπεμβαλόμενος διηγήσασθαι: Συρακοσίους ἀποίκους ἀποίκους τοὺς ὑμετέλοους Τπους Συρακοσίους ἀποίκους μοις πρὸς Καρχηδονίους καὶ τοὺς ἄλλους βαρβάρους τοὺς τὴν Σικελίαν καὶατιια τὴτν ἄλλους κοῦντας ὁ χαλκὸς ἐπιλελοίπει καὶ τὸ νόμισμα:
  [20] Но кто опрокинул статую, посвященную городом? Конечно, если это был вихрь, или ураган, или удар молнии, поразивший его, заставивший его шататься и метнувший в него молнию! -- Но если речь идет о каком-то суде над статуей, подобном тому, который, как говорят, имел место в Сиракузах, -- то как это произошло, я не побоюсь рассказать в скобках. У сиракузян, ваших колонистов, в ходе их многочисленных войн с карфагенянами и другими чужеземцами, населявшими Сицилию и Италию, не хватало бронзы и валюты;
  21. πεποιημένοἰ συγκόψαι κρίσιν γε ἐν αὐτοῖς ποιήσαντες, ὅστις ἄξιος αὐτῶκν κατḅκν κατḅκν αὶ ὅστις οὔ: καὶ περιγίγνεται τῇ δίκῃ, ἵνα καὶ τοῦτο ἀκούσητε, Γέλων ὁ Δειννο: ̓ ἄλλοι πάντες κατεκόπησαν, πλὴν ἄρα Διονυσίου τοῦ
  [21] поэтому они проголосовали за то, чтобы статуи их тиранов — большинство статуй в их городе были сделаны из бронзы — должны быть разбиты, то есть после того, как народ проведет суд, чтобы определить, какие из статуй заслуживают расплавления. вниз и который не сделал; и — ибо вы тоже должны это услышать — Гелон, сын Дейномена, пережил суд. Что касается остальных, то все они были разбиты, кроме, конечно, статуи Дионисия, старшего из пары, изображенного с атрибутами Диониса.
  22. τι τοιοῦτον, ἀνδριάντων εὐθύνας εἶναι — μᾶλλον δ̓ εἰ θέλετε καθάπερ ἐψηφιστμένον ὶ ἀγῶνος ἐνεστηκότος, δότε μοι, δότε τοὺς λόγους ὑπὲρ αὐτοῦ πρὸς ὑμᾶσις οἷον οἷον ῳ ποιήσασθαι. ἄνδρες δικασταί, ἅπαντά φασι δεῖν προσδοκᾶν ἐν τῷ μακρῷ χρόνῳ: οὗτος δ̓ ἐν τ὇κῳ νεύει τεθῆναι μὲν ὡς ἄριστος
  (22) Итак, предположим, что и в Коринфе будет издан такой же указ, предписывающий, чтобы статуи подвергались учету, или, если угодно, если предположить, что это уже было постановлено и суд был учрежден, - позвольте мне Позвольте мне, пожалуйста, обратиться к вам с просьбой от моего собственного имени, как в суде.
  Господа присяжные, говорят, что со временем можно ожидать чего угодно; но тот, кто стоит перед вами, находится в опасности быть сначала поставленным как самый благородный среди греков, а затем быть изгнанным как худший, и все это в короткий промежуток времени.
  [23] Ἑλλήνων, ἐκπεσεῖν δ̓ ὡς πονηρότατος. ὅτι μὲν οὖν καλῶς καὶ δικαίως καὶ συμφερόντως τῇ πόλει τῇ ὑμετέρᾳ καὶ πᾶσι τᾶσι τᾶσι τῇ πόλει ν ἐστάθη, πολλὰ ἔχων εἰπεῖν ἓν ὑμῖν βούλομαι διηγήσασθαι γενόμενον ἐαρν ταῖτς ὓὸ σαις. καὶ γὰρ οἰκεῖον τὸ παράδειγμα: καὶ δίκαιον ἴσως ἐστίν, ὥσπερ ἐκεῖνοι τιμὌπιρι τὸ ν, οὕτω καὶ ὑμᾶς τὰ τῆς ἀποικίας τῆς ὑμετέρας ἔργα, ἃ ἂν
  (23) Теперь, чтобы доказать, что я был поставлен справедливо и справедливо и на благо вашего города и всех эллинов, я мог бы говорить долго, но есть одна вещь, которую я хочу сказать вам, что произошло в те самые Сиракузы. Ибо действительно пример уместный, и в нем тоже может быть справедливость — как жители Сиракуз чтят свою метрополию, так и вам следует следовать примеру вашей колонии.
  [24] καλῶς ἔχῃ, μιμεῖσθαι. ἐκεῖνοι τοίνυν κατὰ τοὺς ἀρχαίους ἐκείνους χρόνους Λευκανόν τινα ἄνθπρωἄνθπρωἄνθρωἉ είαν τινὰ εἰς τὸν δῆμον ἀπήγγειλε δωριστί, ἡσθέντες αὐτοῦ τῇ φωνῇ τά τε ἄλλλα ρνὑὑ οὐκ ἄπρακτον ἀπεπέμψαντο καὶ ταλάντῳ ἐδωρήσαντο καὶ τὴν εἰκόνα τοῦ σώματοας σπτ῰ας ἐστος ἐστος ἐστος ῶν ἀστυγειτόνων τόνων καὶ τῶν ἐκείνῃ Δωριέων , τῶν τε ἄλλων καὶ τῶν τὴν Ἰταλίαν [стр. 23. οῦ, οὗ τὴν φωνὴν ἐπησκήκει ἄχρι τοῦ καὶ
  [24] Очень хорошо, в те ранние дни, поскольку некий луканец говорил на дорическом языке, сообщая о какой-то миссии перед Собранием, сиракузяне были так довольны его наречием, что они не только отослали его домой, успешно справившегося с общими целями его миссии, но и подарили ему талант и создали его подобие, и за это сиракузяне снискали большую похвалу от соседних городов и от дорийцев той области, особенно от тех, кто жил в Италии, которые считали, что они отплатили человеку изящно и изящно от имени дорийской расы, чей диалект он развил до такой степени, что стал красноречиво говорить на нем.
  [25] λέγειν δυνατὸς εἶναι. εἰ δέ τις οὐ Λευκανὸς ὤν, ἀλλὰ Ῥωμαῖος, οὐδὲ τοῦ πλήθους, ἀλλὰ τῶν, ἐπΉδν ἱπΉδν ἐπΉδοτφ ὲ τὴν φωνὴν μόνον ἀλλὰ καὶ τὴν γνώμην καὶ τὴν δίαιταν καὶ τὸ σχῆμα τκκηλή Ἑλκην Ἑληλή ώς, καὶ ταῦθ̓ οὕτως ἐγκρατῶς καὶ περιφανῶς, ὡς οὔτε τῶν πρὸ αὑτοῦ Ῥωμαίωον τῶν καθ̓ αὑτὸν Ἑλλήνων ῾εἰρήσεται γάῤ οὐδὲ εἷς: τῶν μὲν γὰρ Ἑλλήνων τοκἯἔκῂ στιν ἰδεῖν ἐκεῖσε πρὸς τὰ τῶν Ῥωμαίων πράγματα ἀποκλίνοντας, τὸν δὲ προστάτην πρḸν δὲ προστάτη϶ḸḸ Ἑλλήνων καὶ τούτων ἕνεκα καὶ τὴν οὐσίαν καὶ τὸ πολιτικὸν ἀξίωμα καὁμοὶ πάνθθ νον, ἵν̓ αὐτῷ περιῇ ἓν ἀντὶ πάντων Ἕλληνι δοκεῖν τε καὶ εἶναι — εἶτα τοῦτον
  (25) Что ж, если кто-нибудь, не луканец, а римлянин, не из толпы, а из всадников, тот, кто оказал влияние не только на язык, но и на мысли, нравы и одежду греков, и это также с таким мастерством и явным успехом, которого, я должен сказать, не добился никто из римлян прежних дней или греков его времени, ибо в то время как лучшие из греков там склонялись к римским обычаям, он склоняется к греку и ради этого жертвует и своим имуществом, и своим политическим положением, и решительно всем, стремясь ценой всего другого добиться одного, а именно не только казаться греком, но и быть греком, — принимая все это Учитывая это, не должен ли он поставить здесь, в Коринфе, бронзовую статую?
  [26] οὐκ ἐχρῆν παῤ ὑμῖν ἑστάναι χαλκοῦν; καὶ κατὰ πόλιν γε: παῤ ὑμῖν μέν, ὅτι Ῥωμαῖος ὢν ἀφηλληνίσθη, ὥσπερ ἡ πατρὶὶὑ ὰ Ἀθηναίοις δέ, ὅτι ἀττικίζει τῇ φωνῇ, παρὰ Λακεδαιμονίοις δέ, ὅτι φιλογυμα ι δέ, ὅτι φιλοσοφεῖ καὶ πολλοὺς μὲν ἤδη τῶν Ἑλλήνων ἐπῆρε συμφιλοσοφῆσαι αὐτῷ, οὐκ
  [26] Да, и в каждом городе — в вашем, потому что, хотя он и римлянин, он сделался совершенно эллинизированным, как и ваш собственный город; в Афинах, потому что он афинянин в своей речи; в Спарте, потому что он занимается спортом; во всех городах повсюду, потому что он занимается изучением мудрости и уже не только побудил многих греков следовать этому стремлению вместе с ним, но и привлек даже многих варваров.
  [27] ὀλίγους δὲ καὶ τῶν βαρβάρων ἐπεσπάσατο. ἐπ̓ αὐτὸ γὰρ τοῦτο καὶ ἐδόκει ὑπὸ τῶν θεῶν οἷον ἐξεπίτηδες κατεσκευισάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι, ληάσθαι ἵνα ἔχωσιν οἱ ἐπιχώριοι τῆς Ἑλλάδος παράδειγμα ὡς οὐδὲν τὸ παιδευθῆναι τοᦆαι τοᦦια ὸ δοκεῖν διαφέρει: Ῥωμαίοις δέ, ἵνα μηδ̓ οἱ τὸ ἴδιον ἀξίωμα περιβεβλημαέσπνοι τιρεθι τὸ ς τὸ ἀξίωμα παρορῶσι : Κελτοῖς δέ, ἵνα μηδὲ τῶν βαρβάρων μηδεὶς ἀπογιγνώσκῃ τῆς Ἑλληνικῆς παιιδ λείίς, τείας οῦτον. ἐστάθη μὲν οὖν διὰ τοιαύτας τινὰς προφάσεις ῾ἵνα μὴ πλείους
  (27) По-видимому, он был снаряжен богами для этой особой цели — для греков, чтобы туземцы этой страны могли иметь перед собой пример, показывающий, что культура ничуть не уступает рождению в отношении известности. ; для римлян, чтобы даже те, кто зациклен на собственном самоуважении, не могли пренебречь культурой по отношению к истинному уважению; для кельтов, чтобы никто, даже из варваров, не отчаялся достичь культуры Греции, когда увидит этого человека.
  Что ж, именно по таким причинам, как эти, я был воздвигнут — не подвергать себя позору, называя больше.
  [28] λέγων δδοκῶ προάγειν ἐμαυτὸν εἰς ἀπέχθειαν̓, ἔστι δ̓ οὐχ ὅμοιον ὑπωὲρ ἀεναστρ ἀεναστρ ἀεναστρ ἀεναστρ νος βουλεύεσθαι καὶ καθαιρέσεως. διὰ τί; ὅτι ἕκαστος τούτων τῶν παῤ ὑμῖν ἀνακειμένων, εἴτε βελτίων [стр. 24. ναθήματος. πολλὰ ἄν τις ἔχοι εἰπεῖν ὑπὲρ τοῦ μὴ δεῖν Γοργίαν τὸν σοφιστὴν ἐν Δετκφοᑖϖ ὶ ταῦτα μετέωρον καὶ χρυσοῦν. Γοργίαν λέγω; ὅπου γε καὶ Φρύνην
  [28] Но на самом деле планирование возведения статуи не то же самое, что планирование ее сноса. Почему? Потому что каждая из этих статуй, воздвигнутых вашим городом, — будь она подданной лучше или хуже — сразу же облечена атрибутами святости, и город должен защищать ее как жертву по обету. Можно было бы привести много доводов в поддержку утверждения, что софист Горгий не должен иметь в Дельфах статуи, более того, статуи на высоком постаменте, сделанной из золота. Почему я называю Горгия, когда ты видишь даже Фрину Феспийскую, восседающую на колонне, как Горгий?
  [29] τὴν Θεσπιακὴν ἔστιν ἰδεῖν, ἐπὶ κίονος κἀκείνην ὡς Γοργίαν. ἀλλὰ τὸ μὲν εὐθὺς ἐνστῆναι νόμιμον ἴσως καὶ πολιτικόν, τὸ δ̓ ὕστερον τἐλθςν ἐλθςν ἐλθςν ἐλθςν αθέσεως ἀναλύειν πειρᾶσθαι τὰ δεδογμένα, Ἄπολλον, βαρύ: καὶ οὐδεὶς ἂν ἠνκέσχετν τ῿ νων. καὶ γὰρ εἰ μὴ δέον ἐστάθησαν, τὸ σταθῆναι προλαβόντες δέον ἑστήκασιν, ἐαξ οοὗ λοιοὗ προεοὗ ὥσπερ γὰρ τῶν εἰς ἐνιαυτὸν αἱρουμένων κἂν ἀνάξιος ᾖ τις ἀρχῆς, τὸνατοὸνῂ ἐκεῖνον εἰς ὃν ᾑρέθη ἄρχων διατελεῖ, οὕτω δὲ καὶ τοῖς ἀνδριᾶσι κύριονṼἸῖ χρόνον,
  [29] Как бы то ни было, хотя это, возможно, законно и находится в пределах права граждан возражать в начале, позже пойти и попытаться отменить резолюцию, разрешающую возведение статуи, по Аполлону, тяжкий проступок; и ни один из амфиктионов не допустил бы этого. Действительно, если статуи были воздвигнуты неправомерно, то, получив преимущество от того, что они были воздвигнуты, они по праву удерживают свое положение с того момента, как получили это преимущество. Ибо как у чиновников, избираемых на год, хотя бы один из них недостоин занимать должность, он остается в должности, по крайней мере, на год, на который он был избран, так и у статуй тот срок должен быть действительным, на который они были возведены; и этот срок все время впереди.
  [30] ἐφ̓ ὃν ἐστάθησαν: ἔστι δὲ οὗτος πᾶς ὁ λοιπὸς χρόνος. ἢ τί διοίσετε τῶν τοὺς πηλίνους πλαττόντων; τί δὲ καλὸν ἕξετε λέγειν πρὸς τοὺς ἀπαιτοῦντας ὑμᾶς τὸν λόγον τοῦ τὰς μὲὲν τιι αῤ ὑμῖν θνητάς, τὰς δὲ ἀτιμίας ἀθανάτους; εἰ τοίνυν οὐδὲν αἰσχρὸν τοῦτό ἐστι, καίπερ ὂν δείνόν, οὐ κομιδῇ τετυφωμέενηω νδριάντες ἐπέτειοι, ὥσπερ οἱ καρποί; οὓς γὰρ οὐχ ἵν̓ εὐθὺς ἐκλείπωσιν, ἀλλ̓ ὅπως πλεῖστον χρόνον παραμείνςωσι, "λοι
  [30] Иначе чем вы будете отличаться от людей, которые лепят свои изображения из глины? И какой прекрасный ответ ты дашь тем, кто спросит у тебя, почему почести в твоем городе смертны, а бесчестье бессмертно? Если, таким образом, эта практика никоим образом не постыдна — а она, безусловно, возмутительна, — то что за совершенно безумное правительство, чьи статуи однолетники, как и их урожай! Людям, которых вы чествуете бронзовыми статуями, не для того, чтобы они немедленно покинули вас, а для того, чтобы они оставались с вами как можно дольше, вы показываете, что они из более мягкого вещества, чем даже изображения из воска.
  [31] ἵστατε, τούτους ἀποφαίνετε καὶ τῶν κηρίνων μαλακωτέρους. ἢ νὴ Δἴ ὅτι ὀφθῆναι πονηροὺς ὕστερον συνέβη; εἰ μὲν ὕστερον γεγόνασιν, οὐκ ἀφίησι τὴν πόλιν τῆς αἰτίας: οὐ γὰρ τῶν μλλλόνὉ ν παρῳχηκότων ὑμεῖς δίδοτε τὰς τιμάς. εἰ δὲ πρότερον ὢν τοιοῦτος ὕστερον κατωπτεύθη, ποτέρως ἂν οἴεσθε μᾶλλον πειλαρὰ τιοῖ ὐδοκιμῆσαι καὶ ποτέρως ἂν τοὺς εὖ βουλομένους ὑμᾶς ποιεῖν προκαλέσασιθίὖ, τ΀ρνίὖ δικον ποιήσαντες ἢ τοῖς ἅπαξ δεδογμένοις ἐμμείναντες; ἐγὼ μὲν οὕτως ἡγοῦμαι. τὸ
  [31] Или, клянусь небом, будет ли извинение тем, что люди, столь почитаемые, позже, как это случилось, были замечены как жулики? Если впоследствии они превратились в мошенников, это не освобождает город от вины; ибо не за то, что должно быть, а за то, что было, вы воздаете свои почести. Если, с другой стороны, человек, который раньше был негодяем, лишь впоследствии окажется таковым, каким образом, по вашему мнению, вы с большей вероятностью завоюете уважение среди греков и каким образом вы с большей эффективностью апеллировать к тем, кто хочет оказать вам услугу — отменить ваше решение или соблюдать то, что было решено раз и навсегда? Что касается меня, я считаю, что это второй образ действий. Ибо один путь — это путь людей, упустивших свою цель, другой — людей с твердой целью.
  [32] μὲν γὰρ ἠτυχηκότων, τὸ δὲ βεβαίων ἐστὶν ἀνθρώπων. οὔπω λέγω τὸ μέγιστον, ὅτι οὐκ ἐκ διαβολῆς, ἀλλ̓ ἐκ καταδίκης, μηδ̓ ἐκ τῂαίκης τυῆς ας, ἀλλ̓ ἐκ τῆς μεγίστης δεῖ τὴν τηλικαύτην, [стр. 25] ἂν ἄρα δέῃ, τιμὴν ἀνατραπῆναι. διαβολῆς μὲν γὰρ ἕνεκα κἂν Σωκράτης εἴη τῶν νέων διαφθορεὺς καὶ πάντπων τ῀θρν῀θνὀ οις νομιζομένων ἀνατροπεύς, ἀπὸ τῶν θεῶν ἀρχόμενος. τίνας γὰρ οὗτοι οὐ διαβεβλήκασιν οἱ πάντα διαβάλλοντες; οὐ Σωκράτην; οὐ Πυθαγόραν; οὐ Πλάτωνα; οὐκ αὐτὸν τὸν Δία καὶ τὸν Ποσειδῶ καὶ τὸν Ἀπόλλω
  [32] Я еще не упомянул о наиболее важном соображении, которое заключается в том, что такая выдающаяся честь должна быть нарушена, если вообще, не вследствие клеветы, а в соответствии с надлежащей правовой процедурой; и не за какую-нибудь случайную провинность, а только за величайшую. Ибо в том, что касается клеветы, даже Сократ мог быть развратителем молодежи и ниспровергателем всех лелеемых верований людей, начиная с богов. Ибо кого не оклеветали эти люди, которые вообще ни на кого не клевещут? Разве они не клеветали на Сократа, Пифагора, Платона? Разве они не оклеветали самого Зевса, Посейдона, Аполлона и всех прочих богов?
  [33] καὶ τοὺς ἄλλους θεούς; ἅπτονται δὲ καὶ τῶν θηλειῶν θεῶν, ὧν εἰκὸς ἦν ἔτι μᾶλλον ἢ τῶν ἀρπθρτνων ἀρπθρτνων ἅπτονται δὲ καὶ τῶν νῦν ἀκούετε γὰρ ἃ λέγουσι τὴν Δήμητρα καὶ τὴν Ἀφροδίτην καὶ τὴν Ἕα: ἀπτέχιδον τῆς Ἀθηνᾶς οὐδὲ τῆς Ἀρτέμιδος: ἀλλὰ τὴν μὲν ἀπογυμνοῦσι τῷ Ἀκταίσωναι, τδά νάγουσι τῷ Ἡφαίστῳ καὶ ποιοῦσι τὴν παρθένον μικροῦ μητέρα. ταῦτ̓ οὖν ἐπιστάμενοι θαυμάζετε, εἰ καὶ κατὰ τούτου τις ψόγος διεδόθη, ὃν μϿεκὶὶ ὐδενὶ τῶν πάντων ὑπῆρξε τῶν ἐν δόξῃ βεβιωκότων, τὴν δὲ ἀφορμὴν ἔλαβ΂εν ἐẶ ἐῶ ἐῶ ς λόγους εἴτ̓ ἐπαφροδισίαν αὐτὴν εἴθ̓ ὅ, τι δήποτε χρὴ καλεῖν τοῦτο ὃ κναὶ γϑμεῖ ξὶ καὶ
  [33] И возлагают они нечестивые руки даже на женских божеств, к которым можно ожидать, что они будут испытывать даже большее почтение, чем к мужчинам. Да, клянусь небом, ты слышишь, что они говорят о Деметре, Афродите и Эос; и они не опускают рук даже от Афины или Артемиды; напротив, они раздевают Артемиду догола для Актеона, а Афину соединяют с Гефестом и почти делают из Девы мать. Поэтому, зная все это так, как вы, вы удивляетесь, если против этого человека распространилось какое-то порицание, которого не мог избежать абсолютно никто из проживших знатную жизнь, но которое в его случае основанный на обаянии его красноречия, или как бы там ни было называть тот дар, на который вы сами, вместе с женщинами и детьми, даете одобрение?
  [34] τέκνοις ἀπεδέξασθε; οὐ σκέψεσθε; οὐκ ἀναμνησθήσεσθε πρὸς ἑαυτούς, εἴ τι τοιοῦτον αὐτῷ παῤ ὑμῖν πέπρακται; καίτοι πόλιν οἰκεῖτε τῶν οὐσῶν τε καὶ γεγενημένων ἐπαφροδιτοτάτην, ἀλλ̓ ὅμωδνὌ ύσατε, θαρρῶν δ̓ ἂν εἴποιμι ὅτι μηδὲ ἄλλος τις Ἑλλήνων. εἶτα τὸν ἐπὶ τῆς Ἑλλάδος ἐν πλείονι ἀδείᾳ καὶ συγγνώμῃ κοσμίως βεβιωκότα, τοὶῦ ῆς Ῥώμης παῤ αὐτὸν τὸν ἄρχοντα καὶ τοὺς νόμους ἡγεῖσθε μεταβεβλῆσθαι; ἀλλὰ τοῦτό γε παραπλήσιόν ἐστιν, ὥσπερ ἂν εἴ τις τὸν ἀθλητὴν φαίη καθ̓ αὑτὸὸὸν ὤ ν, ἐν δὲ τῷ σταδίῳ καὶ παρὰ τὸν ἀγωνοθέτην πλημμελεῖν.
  [34] Не подумаете ли вы об этом? Разве ты не испытаешь свою память, чтобы увидеть, не сделал ли он чего-нибудь подобного в Коринфе? Хотя ты живешь в городе, любимом Афродитой сверх всего, что есть и когда-либо было, тем не менее ты ничего подобного о нем не слышал, и, осмелюсь утверждать, ни один другой грек тоже не слышал. Значит, вы верите, что человек, проживший приличную жизнь в Греции, среди большей распущенности и снисходительности, претерпел перемену в Риме, в присутствии самого императора и законов? Да ведь это все равно, что сказать о спортсмене, что, хотя в частном порядке он соблюдает правила, на стадионе и в присутствии Мастера Игр он нарушает кодекс!
  35 . πεπιστευκότος μὲν γὰρ ἦν τιμωρίαν παρὰ τοῦ ἡμαρτηκότος λαβεῖν, ἀκούσαντος δὲ μηρνὲ ἀκούσαντος ἐκεῖνος ἐποίησεν. ὑμεῖς δ̓ ἐπακολουθήσαντες ἀνθρώποις — οὐδὲν δὲ αὐτοὺς ἐρῶ ὡς ἀμυνιιμενοὂ: καιότερον ἦν ἐκείνους ὑμῖν ἀκολουθεῖν
  [35] Тем не менее, я считаю, что свобода слова является двусторонним вопросом: одна сторона принадлежит человеку, который знает о каком-то проступке, а другая — Хозяину игр. Если последний поверил обвинению, он потребует полного удовлетворения от правонарушителя, но человек, услышавший сообщение об этом, станет доносчиком, что именно и сделал этот человек. Но когда вы следовали примеру людей, которые — впрочем, я ничего не скажу о них в качестве возмездия, кроме того, что для них было бы более правильным следовать за вами, чем вам за ними.
  [36] ἢ ὑμᾶς ἐκείνοις. ὑμεῖς γάρ ἐστε νῦν τὸ δὴ λεγόμενον πρῷρα καὶ [стр. 26. ρόνων ὑπὸ τῶν ποιητῶν καὶ τῶν θεῶν ὀνομαζόμενοι, ὅτε καὶ τῶν ἄλλων τισὑπενὶὶὶὶὶὑ λουτεῖν καὶ δύνασθαι: νῦν δ̓ ἀφ̓ οὗ προλέλοιπεν ὁ πλοῦτος Ὀρχομενόν τε καὶ Δελϼ Δελϼ Δελϼ μὲν ὑμῶν δύνανται διαφέρειν, ζήλῳ δὲ οὐδὲ εἷς.
  (36) Ибо вы теперь, как говорится, и на носу, и на корме Эллады, будучи названы процветающими и богатыми и подобными поэтами и богами с древних дней, дней, когда некоторые из других также имели богатство и могущество; но теперь, когда богатство покинуло и Орхомен, и Дельфы, хотя они и могут превзойти вас в возбуждающей жалости, никто не может сделать этого в возбуждающей зависти.
  37. ν ὑφ̓ ὑμῶν ἐκπεπτωκότα πάντες ἄσμενοι καταδέχωνται οὐ μόνον, ἀλλ϶ὰ καὶ καλῶβΉσι νται καὶ τιμαῖς ταῖς τε ἄλλαις γεραίρωσι καὶ δὴ καὶ τῇ τῶν εἰκόνων ἀναθέσει. ὑπὲρ δὲ ἐμαυτοῦ καὶ τῆς εἰκόνος νῦν ἐρῶ λόγον, ὃν εἶπεν Ἀναξαγόρας υἱြπκν λβπκν ς, Ἤιδειν θνητὸν γεγεννηκώς.῾ ἀλλ̓ οὖν ᾔδειν ὅτι τούτων τῶν ἀνδριάανσντων ἀνδριάανσντων ἕκ αι μὲν ὡς αἰώνιος ἐσόμενος, φθείρεται δὲ ἄλλος κατ̓ ἄλλην εἱμαρμένμην, κνὲινοτά δικαιοτάτην καὶ πᾶσι πράγμασι προκειμένην τὴν
  (37) Эти слова даны в интересах города, который не должен быть посрамлен в глазах греков, так как все люди не только с радостью приветствуют того, кого вы изгнали, но даже посылают за ним и уничтожают. его на миссии здесь и там и, среди прочего, оказывать ему честь, фактически воздвигая его статуи. С другой стороны, теперь я от своего имени и от имени своей статуи употреблю фразу, которую употребил Анаксагор, когда потерял сына: «Я знал, что родил смертного». Однако я не знал, что мой потомок так смертен; ибо, хотя каждая статуя воздвигается так, как будто должна стоять вечно, тем не менее они погибают по той или иной судьбе, причем самая обычная и наиболее подходящая судьба и та, что предопределена для всех вещей, — это судьба времени;
  [38] τοῦ χρόνου: ὁ δὲ ποιητὴς ἄλλως ἐκόμπαζεν ὁ τοῦτο τὸ ἐπίγραμμα ποιήσπας, τὅ φας Μίδα σήματι γεγράφθαι: χαλκῆ παρθένος εἰμί. Μίδα δ̓ ἐπὶ σήματι κεῖμαι, ἔστ̓ ἂν ὕδωρ τε νάῃ καὶ δένδρεα μακρὰ τεθήλῃ, αὐτήλῃ, αὐτοῃ τῦ τῦ ολυκλαύτῳ ἐπὶ τύμβῳ ἀγγελέω παριοῦσι Μίδας ὅτι τῇδε τέθαπται.
  [38] и поэт лениво хвастался, кто сочинил эту эпитафию, которая, как говорят, была начертана на погребальном кургане Мидаса:
  Я дева из бронзы. Я отмечаю могилу
  Мидаса. Пока вода течет и деревья растут высокими,
  Здесь я подожду у залитой слезами могилы и скажу
  Прохожие говорят, что здесь лежит Мидас.
  39. τὸ σῆμα τὸ Μίδου. ὕδατα δὲ ἐκεῖνα καὶ δένδρα ἔτι μὲν νάει τε καὶ θάλλει, χρόνῳ δὲ καὶ ταῦντα μετνὰ τ῿ οικεν ἐπιλείψειν, ὡς Μίδας, ὡς παρθένος. ἀνδρὶ μὲν Ἱππαίμων ὄνομ̓ ἦν, ἵππῳ δὲ Πόδαργος, καὶ κυνὶ Λήθαργος καႷὶ θεράπος τίς οὖν οὐκ οἶδεν Ἑλλήνων οὐχ ὅτι τὸν ἵππον, ἀλλ̓ αὐτὸν τὸν Ἱππαίμονα; δοκῶ μὲν οὐδὲ Μαγνήτων, ὅθεν ἦν Ἰππαίμων. οὗτος
  [39] Что ж, моя самовозвещающая дева, мы действительно слышим слова поэта, но, хотя мы искали, мы не нашли ни тебя, ни еще могилу Мидаса. И хотя эти воды все еще текут и эти деревья все еще процветают, со временем даже они, вероятно, исчезнут вместе с остальными, как Мидас, как дева.
  Звали человека Гиппемона, коня Подарга,
  Летарг, его гончая, и Бабес, его слуга.
  Ну, кто из греков знает, не скажу коня, а самого Гиппемона? Нет, думаю, даже в Магнезии, откуда пришел Гиппемон. Итак, он исчез из поля зрения людей, Бабеса, Подарга и всех остальных.
  [40] μὲν οὖν φροῦδος ἐξ ἀνθρώπων αὐτῷ Βάβητι καὶ Ποδάργῳ. ἕτεροι δὲ ἑστᾶσι καὶ γιγνώσκονται, τὴν δὲ ἐπιγραφὴν ἔχουσιν ἑτέρμων, καὌ κεν τεινγ ἐστιν οἷον ἐν τοῖς μέλεσιν ἀντίσπαστον τὸ μὲν ἐπίγραμμα ῥωμαΐζει, καὶ τριδντονἹιι κουσιν οἱ ποιηταί: [стр. 27] τρόπον μὲν Ἑλλήνων ἔχουσι, τύχας δὲ Ῥωμαίων. ἐθεασάμην καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην τὸν καλὸν τὸν Κλεινίου, οὐκ οἶδ̓ ὅπου, πμλὴὸν ἐθεινίου ν καλῷ τῆς Ἑλλάδος ἐπιγραφὴν ἔχοντα Χαλκοπώγωνος, ἕτερον δὲ περικεκομμένον εὼον εὼ λέγετο τῆς Πολυκλέους τέχνης εἶναι: ὅραμα δεινόν, ὦ Γῆ καὶ Ἥλιε, Ἀλκιβινάης πεπης
  [40] Однако статуи других людей до сих пор стоят и известны, хотя и носят чужие ярлыки, и то, что творится, похоже на антиспаст в поэзии, и, можно сказать, авторы дают встречную информацию — греч. характер, но римское состояние. Я видел даже Алкивиада, красивого сына Клиния — не знаю где, но я видел его на господствующем месте в Греции — с ярлыком Халкопогона, а также другое его подобие с отрубленными обеими руками, подобие, которое, как говорят, это дело рук Поликла — о боги, страшное зрелище, Алкивиад — калека!
  41. αληρέως πεντακοσίους ἀνδριάντας καὶ χιλίους ὑπὸ Ἀθηναίων μιᾷ καὶ τῇ α὾τγρἇ καθῃρημένους. ἐτόλμησαν δὲ καὶ Φιλίππου τοῦ βασιλέως ἀμίδας κατασκεδάσαι. Ἀθηναῖοι μὲν οὖν τῆς εἰκόνος οὖρον κατέχεον, ἐκεῖνος δὲ τῆς πόαλετως αηρνμα καὶ κονίαν. καὶ γὰρ ἦν νεμεσητὸν τὸν αὐτὸν ἄνδρα νῦν μὲν ἐν θεοῖς λέγειν, νῦν δ̓ οὀρνἓ ὀρνὓ ἐν θεοῖς λέγειν οις.
  (41) И я знаю, что Гармодий и Аристогейтон были рабами в Персии, и что полторы тысячи статуй Деметрия Фалерского были снесены афинянами в один и тот же день. Да, они даже осмелились опустошить ночные горшки на короля Филиппа. Да, афиняне облили его статую мочой, а он облил их город кровью, пеплом и прахом. В самом деле, достаточно было возбудить праведное негодование, что они причисляли одного и того же человека то к богам, то даже не к людям.
  [42] εἶτα ἐγὼ ταῦτα ἐπιστάμενος ὅτι οἱ ἄνθρωποι οὐδὲ τῶν θεῶν φείδονται, ἀάνδροι, ἀάνδροι ν φροντίσαι δοκῶ; καὶ τοὺς μὲν ἄλλους σιγήσειν μοι δοκῶ, ἀλλὰ τὸν Ἴσθμιον, τὸν ἀγωνοθροέτην τὸ Μόμμιος ἐκ βάθρων ἀνασπάσας ἀνέθηκε τῷ Διί, φεῦ τῆς ἀμαθίας, τὸν ἀδεληαὸςν ὸ ἄνθρωπος ἀπαίδευτος καὶ μηδενὸς τῶν καλῶν πεπειραμένος. ὃς Φίλιππον μὲν τὸν Ἀμύντου, ὃν ἐκ Θεσπιῶν ἔλαβεν, ἐπέγραψε Δία καὶ τοὺς Φενκς Φΐκ νίσκους τὸν μὲν Νέστορα, τὸν δὲ Πρίαμον. ὁ δὲ δῆμος ὁ τῶν Ῥωμαίων τοῦτ̓ ἐκεῖνο τοὺς ἐξ ἐκείνου ὁρᾶν αοδντο, ζᾶν ᾤοδντο, ζρῖ ἐκ Φενεοῦ.
  (42) Тогда, зная, как я знаю, что люди не жалеют даже богов, могу ли я вообразить, что вы беспокоились о статуе простого смертного? Кроме того, хотя я думаю, что ничего не скажу о других, во всяком случае об Истмийце, вашем собственном Мастере Игр, Муммий оторвал от своей базы и посвятил Зевсу - отвратительное невежество! — неграмотным существом, совершенно незнакомым с приличиями, обращающимся с братом как с подношением по обету! Это он взял Филиппа, сына Аминты, которого он получил из Феспий, и назвал его Зевсом, а также отроков от Фенея он назвал соответственно Нестором и Приамом! Но римская толпа, как и следовало ожидать, вообразила, что видит тех самых героев, а не простых аркадцев из Фенея.
  [43] ταῦτα μὲν οὖν ἔξεστι καὶ γελᾶν. σπουδῇ δέ μοι ἐπελήλυθεν Ἀγησίλαον τὸν βασιλέα τῶν Λακεδαιμονίων τῆς γνώμςης μακκαρί,σκιρί οὔποτε ἠξίωσεν οὔτε πλαστὰν οὔτε οὔτε τοῦ σώματος ποιήσασθαι, οὐχ ὅϼτι χωλὸφ καὶ μικρός, ῾τί γὰρ ἐκώλυε μέγαν εἶναι τὸν ἀνδριάντα; τί γὰρ ἀρτίπουν, ὥσπερ τὸν Εὐφράνορος Ἥφαιστον;᾿ ἀλλὰ τοῦτ̓ ἐκεῖνος εἶἶ῅ζρν ἶἶἅεζρν ἶἶἅεζρν ἶἶ῅ζρν ι μὴ δεῖ τὰς ἀνθρωπίνας τύχας ἐκτείνειν μηδὲ κινδυνεύειν περὶ τῷ σώματζ κατνν λον λοθ κόν. εἴθε γὰρ εἴη καὶ τοῦ σώματος ἀπηλλάχθαι.
  (43) Действительно, вы можете смеяться над этими делами; но со всей серьезностью мне пришло в голову поздравить Агесилая, царя Спарты, с позицией, которую он занял, ибо он никогда не считал уместным ни статую, ни портрет, сделанный из него самого, не потому, что он был уродлив, как люди. скажем так, и коротко — ибо что помешало статуе быть высокой или иметь стройные ноги, как у Гефеста Эвфронора? — а скорее потому, что он ясно видел, что не следует пытаться продлить положенный срок человеческой жизни или подвергать тело превратностям камня или бронзы. О, если бы можно было проститься даже с телом, которое у нас есть!
  [44] χαιρέτω δ̓ ὁ Δαίδαλος καὶ τὰ Δαιδάλου μιμηλὰ τεχνήματα: ἄδην [с. 28] Προμηθέως, ἄδην πηλοῦ. καίτοι καὶ τὸ σῶμα τῶν γενναίων φασὶν ἀλλότριον εἶναι ,ἐπειὴ μάλα πολλὰ μταξεξὺ Ὼ αὶ ψυχῆς. ὁ μὲν γὰρ οὐκ ἔστιν οὐδὲ φροντίζει τοῦ σώματος κάμνοντος. ἐμαίνετο καμβύσης ὡς ἄμασιν τὸν αἰγυπτίων βασιλέα τὸν νεκρὸν αὐτοῦ κεντῶν τε καὶ μαστιγῶν. Αἰγύπτιοι μὲν γὰρ λέγουσιν Ἄμασιν ἐκ πλείονος ὑφορώμενον τὴν Καμβύσου χαλεπότθθ ὑτοῦ νεκρὸν ἀποκρύψαι, ἄλλον δ̓ ἀντ̓ αὐτοῦ ὑποβαλεῖν, καὶ
  [44] Но прощай Дедал и подражательные приемы этого художника; хватит Прометея, хватит глины. На самом деле говорят, что даже тело благородных душ является чужеродным веществом,
  Ибо очень многое лежит между
  тело и душа. Ибо душа не присутствует, когда тело изнашивается, и не заботится о нем. Камбиз пришел в бешенство, когда, словно Амасис, царь египтян, заколол и хлестал его мертвое тело. Правда, египтяне говорят, что Амасис, долгое время с недоверием относившийся к жестокости Камбиса, приказал спрятать свое тело и заменить его другим, и что этот труп упал на пути Камбиса.
  [45] τοῦτον εἶναι τὸν Καμβύσῃ περιπεσόντα. ἀλλ̓, ὦ Αἰγύπτιοί τε καὶ Καμβύση, εἴτε ἄλλος τις ἦν ὁ ταῦτα παθὼν εἴτε αὐτὸς Φν ος ἦν ἄναιμος, ἄσαρκος, ἄψυχος. τοῦτον, εἴ σοι φίλον, ἕλκε καὶ σπάραττε καὶ κέντρου, Ἄμασιν δὲ οἰ κατείληφας. ἕτερος δέ τις ζῶν, ἐμπνέων, αἰσθανόμενος, Πτίσσε πτίσς᾿, ἔφη, τὸν Ἀναξνλρχου κάά ξαρχον γὰρ οὐ πτίσσεις. οὗτος γὰρ ἁνὴρ ἐμπεσὼν μὲν εἰς ὅλμον, τυπτόμενος δὲ τοῖς ὑπέροις, αὐτὸς οὔ εσθαι, ἀλλὰ τῶν αὑτοῦ ὅπερ ἔτυχε περικείμενος: ὥσπερ φαβσὶ Περσὶν τοὺς ὁμοτίμογιυυ άς, ἀντὶ τοῦ σώματος τὸν
  (45) Однако, о вы, египтяне и Камбиз, независимо от того, подвергался ли этому обращению кто-то другой или сам Амасис, во всяком случае это была форма без крови, без плоти, без души. Это, пожалуйста, вы можете тащить, вы можете рвать, вы можете колоть, но настоящий Амасис вам не удалось поймать. Опять другой человек, наделенный жизнью, и дыханием, и чувством, воскликнул: «Размолоть, размолоть мешок Анаксарха; для настоящего Анаксарха ты не мелешь!» Видите ли, этот человек, брошенный в ступу и истолченный пестиком, заявил, что он не сам себя перемалывает, а только ту свою вещь, в которую, как случилось, он был заключен, — так же, как и мы. сказали, что бьют пэров царства в Персии — их плащ вместо тела.
  [46] κάνδυν. Πέρσαι μὲν οὖν ἐπὶ τούτῳ δυσφοροῦσιν: Ἕλλην δ̓ ἀνὴρ παρεῖχε τύπτειν τὸ σῶυυνδΡκςμυνδΡκ ς ἱμάτιον: ἡμεῖς δ̓ οὐ παρέχωμεν τὸν ἀνδριάντα χωνεύειν, κἂν αἰσθάνηται; νῦν δ̓ ὁ μὲν κρείσσων αἰσθήσεως, ἐγὼ δὲ κατὰ τὴν Εὐριπίδου Λαοδάμειανδοννκ ἐην καίπερ ἄψυχον φίλον. βούλομαι οὖν αὐτὸν ὡς αἰσθανόμενον παραμυθήσασθαι. ὦ λόγων ἐμῶν σιγηλὸν εἴδωλον, οὐ φαίνῃ; οὐδὲ γὰρ ὁ πρὸ σοῦ Ἀριστέης: ὧδε γὰρ ἔσχε κἀκείνῳ, ὡς ἐμοὶ εἰκάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη, ἀνασμάσθη ὐτὸν ὑπὸ τῶν Προκοννησίων, ἀφανισθῆναι δὲ ὑπὸ τῶν ἐχθρῶν: λόγον δ̓ τὑὑπὸ ούτων διαδοθῆναι, ὡς οὔτε ζῶν οὔτε τεθνεὼς φαίνοιτο [стр. 29] Ἀριστέης. ἀλλὰ καὶ τότε καὶ νῦν καὶ πρὸς ἅπαντα τὸν χρόνον ἔζη Ἀριστέης.
  (46) Итак, хотя персы могут возмущаться столь незначительным наказанием, грек позволил расколоть свое тело, как если бы оно было плащом; и неужели я не позволю, чтобы моя статуя попала в плавильный котел, даже если предположить, что она обладает чувствами? Но в нынешнем положении вещей, в то время как Анаксарх был выше ощущения, я, говоря языком Лаодамии Еврипида,
  Не бросил бы друга, хотя бы и лишенного жизни.
  Поэтому я хочу сказать слова утешения моему другу, моей статуе, как обладающей чувством: о немое подобие моего красноречия, неужели ты не виден? Аристея, жившего до тебя, уже не было видно. Ибо он тоже имел этот опыт, как я предполагаю, опыт, когда он был поднят людьми Проконнеса, а затем был похищен своими врагами, и что эти же люди распространяли слух о том, что Аристей не должен был быть убит. видели живыми или мертвыми. Однако Аристей был жив тогда, живет сейчас и будет жить всегда.
  [47] μνάσεσθαί τινά φαμι καὶ ἕτερον ἀμμέων. πάνυ γὰρ καλῶς εἶπεν ἡ Σαπφώ: καὶ πολὺ κάλλιον Ἡσίοδος, φήμη δ̓ οὔτις πάμπαόν ἀλὀ τινα λαοὶ πολλοὶ φημίξωσι: θεός νύ τίς ἐστι καὶ αὐτή. ἐγώ σε ἀναστήσω παρὰ τῇ θεῷ, ὅθεν οὐδείς σε μὴ καθέλῃ, οὐ σεισμός, οὐκ ἄνεμοῂ, ΐὐκ ἄνεμοῂ, ΐὐ σεισμός, οὐκ ἄνεμοῂ , οὐκ ὄμβρος, οὐ φθόνος, οὐκ ἐχθρός, ἀλλὰ καὶ νῦν σε καταλαμβάνω ἑστηκότα. λάθα μὲν γὰρ ἤδη τινὰς καὶ ἑτέρους ἔσφηλε καὶ ἐψεύσατο, γνώμη δ̓ ἀνδρ῭ῶν ἀνδναν ἀνδνα ᾗ κατ̓ ἄνδρα μοι ὀρθὸς ἕστηκας.
  [47] Кто-нибудь, я был уверен, еще вспомнит меня,
  как очень красиво говорит Сапфо; и гораздо прекраснее Гесиод:
  Но слава никогда не уничтожается полностью
  Который озвучивают многие люди; богиня она.
  Я сам подниму тебя и поставлю во дворце богини, откуда ничто не сорвет тебя — ни землетрясение, ни ветер, ни снег, ни дождь, ни зависть, ни враг; но вот! e'en теперь я нахожу тебя в твоем положении! Да, прежде чем забвение споткнулось и обмануло и многих других, но рассудительность не играет никакой шутки ни с одним достойным человеком, и именно поэтому ты стоишь передо мной прямо, как человек.
   ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  ΠΡΟΣ ΝΙΚΟΜΗΔΕΙΣ ΠΕΡΙ ΟΜΟΝΟΙΑΣ ΤΗΣ
  ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ БЕСЕДА: К НИКОМИДЯНАМ О СОГЛАСИИ С НИКЕЙЦАМИ
  Это первая из серии речей Диона, посвященных делам в его родной Вифинии, речей, которые проливают много света на неприятности и проблемы, о которых Плиний Младший упоминал в своей переписке, когда он был губернатором этой провинции. Управление Вифинией было явно непростой задачей. Помимо естественной обиды провинциала на своего римского сюзерена, который в некоторых случаях казался недостойным этой должности, мы узнаем о многих социальных и экономических бедствиях и волнениях, неэффективном управлении финансами и гражданских спорах. Еще одним источником неприятностей было ожесточенное соперничество между городами округа, которое составляет предмет настоящего Рассуждения.
  1 Никомедия и 2 Никея были близкими соседями. В то время как Никомедия извлекала выгоду из своей близости к морю и была «метрополией» района, Никея лежала на важном торговом пути и, кажется, опередила своего соседа в материальном достатке. Во времена Империи он, по-видимому, пользовался особой благосклонностью Рима. Уже в 29 г. до н.э. Август установил там культы Ромы и Юлия Цезаря, и во время нашего Рассуждения Никея была удостоена титула πρώτη. Этот титул он продолжал носить, несмотря на встречные претензии Никомедии, и то, что это была не пустая честь, по-видимому, подтверждается как монетами и надписями, так и собственными словами Диона (§ 26), которые, кажется, отрицают пренебрежительное упоминание, непосредственно предшествующее. Его попытки установить согласие между этими соперниками, по-видимому, не имели прочного успеха, поскольку еще на Халкидонском соборе епископы этих двух городов предъявили встречные претензии на право рукополагать епископов в Вифинии.
  Дион не дает ключа к точной дате нашего «Рассуждения», но и его выбор темы, и дух, в котором он обращается с ней, с некоторой ясностью указывают на то, что она относится к его философскому периоду. С кажущейся ложной скромностью он заявляет, что не знает, почему он, уроженец Прусы, находящейся примерно в шестидесяти милях от нее, удостоился чести получить гражданство в Никомедии. Возможно, это был первый город в провинции, посвященный ему. Как бы то ни было, в своем обращении к народу Апамеи (Ор. 41.2) он недвусмысленно заявляет, что такие знаки различия стали для него обычным опытом, «где бы я ни был, не только города вообще, но даже Я могу сказать, что большинство из тех, кто по положению равен вашему, предоставили мне гражданство, членство в Совете и самые высокие почести без моей просьбы, полагая, что я не бесполезен для них или недостоин получает честь». Несмотря на то, что он был верен месту своего рождения и стремился к ее развитию, долгое изгнание Дио вызвало в нем более широкие симпатии, и он, кажется, искренне беспокоился о благополучии Вифинии в целом. Можно было только ожидать, что города провинции будут рады возможности заручиться поддержкой человека с таким мировоззрением, воспользоваться его мудростью и сиять его отраженной славой.
  [1] ΠΡΟΣ ΝΙΚΑΕΙΣ. Ὅταν ἐκλογίσωμαι τὰς αἰτίας, ἄνδρες Νικομηδεῖς, δἰ ἃς ἐποιήσασθέ με πολίτην: οὰὰπ ον ὄντα ὁρῶ μοι μέγαν, ὥστε νομίζειν ὅτι διὰ χρήματα ἐσπουδάσθην ὑφ̓ ὑμδθῶν὿ὑ εραπεύειν τοὺς ὄχλους ἐπιτηδείως ἔχοντι ἐμαυτῷ σύνοιδα: οὔκουν οὐδὲ μουυρος τοἰς τοἿς ζειν δοκεῖτε, τὸ ταῖς ὁρμαῖς ὑμῶν ἁπάσαις ὑπηρετεῖν ἑτοίμως ἐμέ: ἀλλὰ μὴν οὐδὲ σςμποςτικῖν οὐδὲ κοινὸς ἐν ταῖς τοιαύταις συνουσίαις, ὥστε ἀπό γε τούτου παρέχειν τννοῖς εσνοῖς πλθοῖς ν: εἰ δὲ μὴ διαμαρτάνω μήτε τῆς ὑμετέρας περὶ ἐμαυτοῦ προαιρέσεως, ὅσς τε ὑμειήσν ύναμα ἶναι, ταῦτα ἐπίσταμαι: τὸ λοιπόν ἐστιν, δἰ ὃ πολίτης ἐγὼ γεγένημαι παῤ ὑμῖν σπουδῆς, λοὐτδὲν συμβουλεύειν ἐμέ τι περὶ [стр. 30] τῶν κοινῇ συμφερόντων ἴσως μᾶλλον ἑτέρων καὶ βούλεσθαι καὶ
  Беседа тридцать восьмая: Никомидянам о согласии с никейцами
  Никомидийцы, когда я берусь вычислять причины, по которым вы дали мне гражданство, я теряюсь; ибо я не вижу, чтобы у меня было большое богатство, чтобы оправдать мою веру в то, что вы искали меня из корыстных соображений, и при этом я не осознаю своей склонности льстить массам; так что вы, кажется, не хотите меня даже для того, чтобы охотно обслуживать каждый ваш каприз. Нет, в том-то и дело, что я и на пиру не состою, и на такого рода собраниях не общительный человек, чтобы хоть от этого качества доставить удовольствие народу. Однако, если я не полностью ошибаюсь в ваших намерениях в отношении меня, а также если я осведомлен обо всех вопросах, в которых я могу служить вам, единственное, что остается для объяснения того, что вы сделали меня гражданином, это ничто иное. кроме того, я, может быть, в большей степени, чем другие, имею и желание, и способность давать советы в интересах государства.
  [2] δύνασθαι. τοῦτο δὲ εἰ μὲν οὐκ ἔστι τοιοῦτον, ὑμεῖς τε τῆς περὶ ἐμὲ σπουδῆς διηκάρτ῔γετε ἐμὲ σπουδῆς διηκάρτ῔γετε μάτην ὑπακούσας ὑμῖν ἐπ̓ ἐλπίδι τοῦ γενήσεσθαι τῇ πόλει χρήσιμος, οὐ ποιουμυένω ὑμῶν, εἰς ἣν μόνον ἐπιτήδειός εἰμι. εἰ δὲ πάσαις μὲν ταῖς πόλεσι, μᾶλλον δὲ ταῖς μεγάλαις, δεῖ μὲν καὶ τῶν πλουσίαων, ῶν ηγῶσι καὶ φιλοτιμῶνται ταυτὶ τὰ νενομισμένα δαπανήματα, δεῖ δὲ καὶ κολάκων α϶νδρ῭ γοῦσιν αὐτοῖς ἥδωνται: δεῖ δὲ καὶ συμβούλων, ἵνα σῴζωνται ταῖς πολιτείαις, ἀγ καθ̓ ὅσον μοι δυνατὸν οὐκ ὀκνήσω περὶ τῶν μεγίστων συμβουλεύων
  [2] Однако, если это не так, то не только вы заблуждаетесь в своем интересе ко мне, но и я, по-видимому, опрометчиво внял вашему призыву в надежде оказаться полезным вашему городу в будущем. , так как вы не используете меня так, для чего я один приспособлен. Если, с другой стороны, все города, или, вернее, большие города, нуждаются не только в богатых людях, как для финансирования публичных зрелищ, так и для щедрого обеспечения таких обычных расходов, и льстецов, чтобы доставлять удовольствие своей демагогической болтовней, но также советники, чтобы обеспечить безопасность своей политикой, я сам не откажусь от помощи городу в меру своих возможностей, давая советы по вопросам величайшей важности.
  [3] ὠφελεῖν τὴν πόλιν. ἔστι μὲν οὖν καὶ ἄλλα τινὰ παῤ ὑμῖν ἐπαναρθώσεως ἄξια καὶ κατὰ μέρος αὐτζιν ὴν θεραπείαν, ἂν τἀληθῆ λέγων πιστευθῶ περὶ τῶν μειζόνων. τί δὲ παθὼν ἢ τί βουλόμενος οὐχ ὑπὲρ τῶν μικροτέρων συμβουλεύω πρότερον, οὐερνὲ ις ἀποπειρῶμαι τοῦ δήμου τῆς εὐπειθείας, ἀλλ̓ εὐθὺς ἀξιῶ κινδυνεύεισσεν τμμυὶ τοὶ τορὶ βουλεύων πράγματος; ὅτι πολλῷ μοι δοκεῖ ῥᾷον εἶναι πεῖσαι περὶ τῶν μεγίστων ἢ τῶν μικροτέρωνα καων φωὶ ωὶ τῶν μὲν γὰρ ἔξεστι καὶ καταφρονῆσαι τῆς ἀπ̓ αὐτῶν γιγνομένης βλάβης, ὁὂμὲὀ϶ωὀ ήχανόν ἐστιν αὐτῷ σῴζεσθαι, περὶ τούτων οὐκ ἐθελήσας πεισθῆναι δῆλός
  [3] Что ж, в вашем городе действительно есть и другие вещи, которые заслуживают исправления, и одно за другим я буду применять к ним свое лечение, если я завоюю ваше доверие, говоря правду о более важных вещах. Но по какой странной причине или с какой целью я сначала не даю советов о меньших вещах и не испытываю в этих вещах готовность людей быть убежденными, вместо того, чтобы с самого начала рисковать своей репутацией, давая советы по самым важным вопросам. из всех? Это потому, что мне кажется, что гораздо легче убеждать людей в самых важных вещах, чем в том, что меньше или тривиальнее. В то время как можно пренебрегать вредом, причиняемым этими незначительными вещами, человек, который, когда речь идет о политике, без которой невозможно его спасти, отказывается быть убежденным в этих вещах, явно является человеком, который по мелочам даже слушать не будет.
  [4] ἐστιν ὑπὲρ τῶν μικροτέρων οὐδὲ ἀκουσόμενος. ὅτι μὲν οὖν, ἐὰν ὑπομείνητε τὴν συμβουλίαν, πεισθήσεσθέ μοι περὶ ὧμν συμβουλειρεουλειρεν ὶ δὴ σφόδρα θαρρῶ. τὸ δὲ δύσκολον τοῦτ̓ ἔστι, τὸ μήτε φορτικὴν ὑμᾶς ἡγήσασθαι τὴν ἀκρόασπιν τὴὴὴὴὴὸ ματος μήτε περιττὴν μήτε ἄκαιρον. ἵνα οὖν μοι μὴ ταῦτα προαπαντήσῃ παῤ ὑμῶν, Τί δὲ συμβουλεύεις σὺ περὶ ὧῦ ἂμε῀ρνϽ ν οὐδὲ βουλευόμεθα; Τί δὲ σεαυτῷ λόγου μεταδίδως, οὗ σοὶ μὴ μετέδομεν ἡμεῖς; Διὰ τί δὲ τοσούτων πεπολιτευμένων παῤ ἡμῖν ἀνδρῶν ἐπιχωρίων, εἰσποιητνη,τΌροον, ἰσποιητηη,τΌροον σόφων, γερόντων, νέων, οὐδέποτε οὐδεὶς ἐτόλμησεν ἡμῖν συμβουλεῦσαι ταύτην
  [4] Итак, если вы будете терпеливо терпеть мой совет, я действительно очень уверен, что вы будете убеждены мной в вопросах, относительно которых я здесь, чтобы дать вам совет. Что тогда? Трудно заставить вас рассматривать мои замечания по предмету, который я имею в виду, как ни утомительные, ни излишние, ни несвоевременные. Для того, чтобы я с самого начала не встретил таких возражений с вашей стороны, как: «Но почему вы даете советы в вопросах, о которых мы, во-первых, даже не размышляем?» -- Но почему вы предоставляете себе слово, если мы вам его не предоставили? «Но по какой причине, когда в нашем городе так много политических деятелей, местных и приемных, ораторов и философов, старых и молодых, никто никогда не осмелился дать нам этот совет?» - чтобы предупредить все подобные возражения,
  [5] τὴν συμβουλίαν; αἴτημα θέλω ποιήσασθαι τοῦτο αὐτὸ παῤ ὑμῶν, ἄνδρες Νικομηδεῖς, καὶ χαρίσμασθέ κεοὶ χαρίσμασθέ κεοὶ ίνατε, ἀκοῦσαι λόγου περιττοῦ καὶ ἀκαίρου καὶ μὴ πείσοντος ὑμᾶς. καὶ οὐδὲ [стр. 31. ῆ λέγοντος: εἴτε ἐφ̓ ὑμῖν ἀπόκειται τὸ πεισθῆναι, τί τοῦτο δύσκολόν ἐστλιον, ἀὀ ου μεταδοῦναι βουλομένῳ μάτην εἰπεῖν. καὶ τί δὴ τοῦτό ἐστιν, ὑπὲρ οὗ μέλλω μὲν συμβουλεύειν, ὀνομάσαι δὲ αὐτὸ ὀκνῶ; τὸ μὲν ὄνομα οὐκ ἀηδές, ὦ ἄνδρες Νικομηδεῖς, οὔτε ἐν ταῖς οἰκίαις ογοὔτε τἏοτε ἐν νείαις οὔτε ἐν ταῖς
  [5] Я хочу обратиться к вам с особой просьбой, мужи Никомидии, и сделать мне одолжение, проявив терпение, чтобы вы выслушали речь, которая излишня и несвоевременна и которая может не убедить вас. Кроме того, я тоже не считаю большой милостью то, что прошу; ибо если мои слова вас убедили, то стоит послушать того, кто говорит вам то, что вам выгодно; в то время как, с другой стороны, если вы оставляете за собой молчаливое согласие, что может быть неприятного в том, что вы позволили взять слово другу, который безрезультатно желает говорить?»
  Очень хорошо, что это за предмет, по которому я собираюсь дать совет, но не хочу его называть? Слово, никомидийцы, не неприятно ни дома, ни в роду, ни в дружеских кругах, ни в городах, ни среди народов;
  [6] φιλίαις οὔτε ἐν ταῖς πόλεσιν οὔτε ἐν τοῖς ἔθνεσιν. ὑπὲρ γὰρ ὁμονοίας ἐρῶν ἔρχομαι, καλοῦ μὲν ὀνόματος, καλοῦ δὲ πράγματος, ἄḓνῶ σθῶ περὶ τῆς πρὸς τίνας ὁμονοίας, τοῦτο δέδοικα, μὴ τὴν μὲν ὁμόνοιαν α̼ὐτὑὴνἓ καλὴν εἶναι πιστεύσητε, τὸ δὲ πρὸς τούτους ὁμονοεῖν τοὺς ἀνθρώπους, οιἷος ΁εδηῖ εῖν ὑμᾶς, ἀδύνατον εἶναι νομίσητε. τοῦτο γάρ ἐστιν, ὃ μέχρι νῦν εἰς τὴν ἔχθραν καθίστησιν ὑμᾶς τὴν πρὸκς ἀυλκήλοα κ ἐᾷ γενέσθαι τὴν φιλίαν, τὸ πεπεῖσθαι δίχα λόγου μὴ δυνατὴν εἶναι ταμρνννλεσι τὸ μὴ θορυβήσητε δὲ ἀρχομένῳ πάλιν,
  [6] ибо согласие — это то, о чем я собираюсь говорить, прекрасное слово и прекрасная вещь; но если я сразу же добавлю согласие с кем, я боюсь, что, хотя вы можете быть убеждены, что согласие само по себе прекрасно, вы можете подумать, что согласие с теми людьми, с которыми я утверждаю, что вы должны быть согласны, невозможно. Ибо то, что до сих пор приводило вас в нынешнюю вражду друг к другу и мешало установлению дружбы, — это неразумное убеждение, что согласие между вашими городами невозможно. Нет, не поднимайте шум, когда я начинаю все сначала, но терпите меня.
  [7] ἀλλ̓ ὑπομείνατε. φημὶ δεῖν ὑμᾶς, ἄνδρες Νικομηδεῖς, ὁμονοῆσαι πρὸς Νικαεῖς: ἀκούσατε δὲ καὶ τε μηδέπω, πρὶν ἂν εἴπω τὰς αἰτίας. οὐδὲ γὰρ ὁ νοσῶν πρὸς τὸν ἰατρὸν ὀργίζεται διατάττοντα τὴν θεραπείαν, ἀλλ̽ἀκἷἀκος δῶς αὐτοῦ λέγοντος, ὅτι αὐτὸν καὶ τμηθῆναι δεῖ καὶ καυθῆναι, πείθεται ႅὲ ὅὲ ὅ῰ ωτηρίας ὁ κίνδυνός ἐστι. καίτοι τί τοῦτο εἶπον; τὸ γὰρ ἐμὸν φάρμακον, ὃ προσφέρω ταῖς πόλεσιν, ἥδιστόν ἐστι φαρμάκων
  [7] Что я говорю, мужи Никомидии, так это то, что вы должны достичь согласия с никейцами; но выслушайте меня и пока не сердитесь, прежде чем я изложу свои причины. Ибо больной не сердится на своего врача, когда тот назначает ему лечение, но, хотя ему не нравится слышать, как тот говорит, что он должен подвергнуться хирургии или прижиганию, все же он повинуется; ибо на кону его жизнь. И все же, почему я сказал это? Ибо мое лекарство, которое я предлагаю вашим городам, является самым приятным лекарством, без которого ни один человек не пожелает жить, если у него есть здравый смысл.
  [8] καὶ χωρὶς οὗ ζῆν οὐδεὶς ἂν ἐθελήσειεν εὖ φρονῶν. βούλομαι δὲ διελεῖν τὸν λόγον καὶ τὸ πρῶτον ὑπὲρ αὐτῆς εἰπεῖν τῆς ὁμονοοίυς ὁ , ποδαπόν τέ ἐστι καὶ τίνων αἴτιον, ἐξ ἐναντίας τὴν στάσιν καὶ τὴν ἔχιςραν ινακραν ινακκ λίαν: εἶτα ῾ἔσται γάρ ἀκόλουθον τὸ τῆς ὁμονοίας ἀποδειχθείσης ὠφελίμου τοြπος τοြπος ἅπασιν̓ ἀποδεῖξαι ταύτην τὴν ὁμόνοιαν τῶν πόλεων τούτων καὶ ἀναγκαιοτάτην οὖσαν ὑμῖν καὶ λυσιτελεστάτην. οὐκ ἀποστήσομαι δὲ εἰπεῖν οὐδ̓ ὅπως ἂν μεῖναι γενομένη δύναιτο: καὶ γὰp τοὰρ τοτο 32]
  [8] Но я хочу прервать свое выступление и прежде всего сказать о самом согласии вообще, рассказав и откуда оно приходит, и чего оно достигает, а затем против того, чтобы противопоставить дружбе вражду и ненависть. Ибо, когда будет доказано, что согласие полезно для всего человечества, естественно последует доказательство того, что это особое согласие между этими отдельными городами и совершенно необходимо для вас, и также весьма полезно. Однако я не удержусь от рассказа о том, как может сохраняться согласие, однажды достигнутое; потому что эта проблема, действительно, я вижу, беспокоит многих.
  [9] πολλοῖς ἐνοχλοῦν. εὔχομαι δὲ τοῖς θεοῖς πᾶσι καὶ τοῖς ὑμετέροις καὶ τοῖς ἐκείνων, εἇ ταῐτνα εὣ ρὸς μόνους ὑμᾶς ἐγὼ νῦν λέγω καὶ μηδεμίαν οἰκείαν θηρώμενος δόξαν ἤ λυσιτένεὶ καταλλαγῆς τῆς ὑμετέρας, καὶ πρὸ πάντων εἰ μέλλει λυσιτελήσειν τῇ πόλει, δοῦναι μὲνἶὲνἶὲνἅ ἀξίους τοῦ πράγματος εἰπεῖν λόγους, παρασχεῖν δὲ ὑμᾶς ἐμοὶ πεισθῆναι τὰ συμφέροντα βουλομέν.
  [9] Но я молю всех богов, как ваших, так и их, чтобы, если то, что я сейчас говорю, было сказано из-за благоволения к вам одному, а не из погони за какой-либо личной славой или выгодой, было посвящено из вашего примирения, и, прежде всего, если суждено принести пользу государству — если это правда, то я молю богов не только даровать мне красноречие, достойное моего дела, но и сделать так, чтобы вы согласились прислушаться к моему совету в делах. вопросы, которые в вашу пользу.
  10. ωμίων αὐτῆς ἐστι καὶ τὰ ποιήματα καὶ τὰ τῶν φιλοσόφων συγγράμματα, καὶ ανστοι ϼΐὰς ξέδοσαν ἐπὶ παραδείγματι αὐτῶν τῶν ἔργων ἀπέδειξαν αὐτὴν μέγιστον οὖσαν τῶνείν ἀων ῶν, καὶ πολλοὶ τολμήσαντες ἤδη τῶν σοφιστῶν παραδόξους εἰπεῖν λόγους μόνον τοῦτον οὐκ ἐπενοήθησσαν ἐξε΂ἐξε΂ οὐ καλὸν ἡ ὁμόνοια καὶ σωτήριόν ἐστιν: τοῖς τε νῦν βουλομένοις αὐτὴν ἐγκὉ τοῖς ἀεὶ τοῦτο ποιεῖν ἄφθονος ἡ τῶν λόγων ὕλη, καὶ ἀεὶ καὶ πλείω καὶ
  [10] Итак, согласие всегда восхвалялось всеми людьми как в устной, так и в письменной форме. Мало того, что произведения поэтов и философов в равной степени полны его восхвалений, но и все, кто опубликовал свои истории, чтобы дать образец для практического применения, показали, что согласие является величайшим из человеческих благословений, и, более того, хотя многие из софистов в прошлом осмелились сделать парадоксальные заявления, это единственное, что им не пришло в голову опубликовать, — что согласие не является прекрасной и спасительной вещью. Поэтому не только для тех, кто сейчас желает восхвалять его, но и для тех, кто в любое время сделал бы это, материал для их использования обилен, и когда-нибудь можно будет сказать о нем больше и лучше.
  [11] κρείττω περὶ αὐτῆς ἐξέσται λέγειν. εἴτε γὰρ ὑπὲρ γενέσεως αὐτῆς πολυπραγμονεῖν ἐθέλοι τις, ἀνάγκη τὴν ἀρμγάππαν αϽεπ ιν ἐπὶ τὰ μέγιστα τῶν θείων πραγμάτων. ἡ γὰρ αὐτὴ καὶ φιλία ἐστὶ καὶ καταλλαγὴ καὶ συγγένεια, καὶ ταῦτα πάντα περιείληφεν. καὶ τὰ στοιχεῖα δὲ τί ἄλλο ἢ ὁμόνοια ἑνοῖ; καὶ δἰ οὗ σῴζεται πάντα τὰ μέγιστα, τοῦτό ἐστι, καὶ δἰ οὗ πάντα ἀπόλλυται, τοὐνί. εἰ μὲν οὖν μὴ θνητὸν ἦμεν οἱ ἄνθρωποι γένος μηδ̓ ἔδει πολλὰ εἶναι τςίρο,τὰ φθείρο,τὰ φθείροι οὐκ ἂν ἦν οὐδὲ ἐν τοῖς ἀνθρωπίνοις ἡ στάσις, ὥσπερ οὐδὲ ἐν τοῖς θείμις στίοις. ᾧ δὲ μόνῳ τῆς εὐδαιμονίας ἀπολειπόμεθα τῆς θείας καὶ τῆς ἀφθάρτου διαμονᐿΉς ἀφθάρτου διαμονᐿΉς ῂ ῦτό ἐστιν, ὅτι μὴ πάντες ὁμονοίας αἰσθανόμεθα, ἀλλ̓ εἰσὶν οἱ καὶ τὴν ἐνανντία ῦντες, τὴν στάσιν, ἧς μέρη καὶ ὑπουργήματα πόλεμοι καὶ μάχαι, καὶ ταῦτα ἐν τοποον δ έφεται
  [11] Например, если человек пожелает углубиться в его происхождение, он должен проследить его самое начало до величайших божественных вещей. Ибо одно и то же явление есть и дружба, и примирение, и родство, и оно объемлет все это. Кроме того, что, как не согласие, объединяет элементы? Опять же, то, благодаря чему сохраняется все самое великое, есть согласие, а то, благодаря чему все разрушается, есть его противоположность. Итак, если бы мы, люди, не были по природе родом смертных и если бы силы, губящие нас, не должны были быть многочисленны, то не было бы раздора и в делах человеческих, равно как и в вещах божественных. Однако единственное, в чем мы лишены блаженства богов и их нерушимого постоянства, состоит в том, что не все мы чувствительны к согласию, но, напротив, есть такие, которые действительно любят его противоположность, раздор, из которых войны и сражения составляют отделы и вспомогательные виды деятельности, и эти вещи постоянно действуют в сообществах и в нациях, точно так же, как болезни в наших телах.
  [12] καὶ τοῖς ἔθνεσιν, ὥσπερ ἐν τοῖς σώμασιν αἱ νόσοι. καὶ γὰρ τὴν ὑγείαν ἐπιστάμενοι μέγιστον οὖσαν τῶν ἀνθρωπίνων ἀγαθῶν πκκλολωτς αὶ ς αὐτοὶ καθ̓ αὑτῶν ἐπιβουλεύομεν, οἱ [стр. 33. εἰ δὲ μὴ τοῦτο τοῖς μεγίστοις τῶν κακῶν ὑπῆρχε βοήθημα, ἡ παραυτίκα ἡδονα, διννα δ̓ ὅλως εἶχε βλάπτειν: νῦν δὲ αὐτοῖς ἔδωκεν ἡ φύσις, ὥστε ἐξαπατᾶν δύνασθαι
  [12] Действительно, хотя мы прекрасно знаем, что здоровье есть величайшее из человеческих благ, тем не менее, мы сами много раз замышляем против него к собственной погибели, поддавшись соблазну удовольствий и уклоняясь от труда, полезного для здоровья и привычки. которые предусмотрительны. С другой стороны, если бы величайшее из наших зол не опиралось на сиюминутное удовольствие, оно не имело бы вообще никакой силы причинить нам вред; но в нынешнем виде природа дала им это, и поэтому они могут обманывать и радовать своих жертв.
  [13] καὶ τέρπειν τοὺς ἀδικουμένους. καὶ ἐπί γε ᾧ τις ἂν καὶ μάλιστα φθονήσειεν αὐτοῖς, ἐκεῖνό ἐστιν ὅτ΅ πάντα τεκὰ τὰ τοὺς ἀνθρώπους ὁποῖά ἐστιν ἐπισταμένους. εἰ μὲν οὖν τις ἐρωτήσειεν ἕνα ἄνδρα ἢ πολλοὺς ὁμοῦ περὶ τῶν ὀνομάτων αἰἯγν αἰἯγν αἰἯγν αἰἯγον δὴ μέρει τὰ τοιαῦτα κατατάττεται, πόλεμοι καὶ στάσεις καὶ νόσοι καὶ τὰ τούτοοις νμις νπΐ ἂν μελλήσας ἀποκρίναιτο οὐδεὶς ὅτι ταῦτα ἐν τοῖς κακοῖς τάττεται καὶ α϶κὕτως ἏὉ ενόμισται
  [13] Более того, что действительно могло бы вызвать наибольшее негодование по отношению к человечеству, так это то, что все бедствия поражают их, хотя они хорошо знают их природу. Во всяком случае, если бы кто-то спросил одного человека или группу людей о самих терминах, спросив, в какую категорию следует отнести такие термины, как войны, распри, болезни и т. момент, чтобы ответить, что они относятся к числу зол, и что они не только являются таковыми, но и считаются таковыми и называются пороками.
  [14] καὶ καλεῖται κακά. τὰ δ̓ ἐναντία τούτοις, εἰρήνη καὶ ὁμόνοια καὶ ὑγεία, καὶ ταῦτα οὐδεὶς ἂιμτν ἀνὶ ὐχὶ ἀγαθὰ καὶ εἶναι καὶ λέγεσθαι. φανερᾶς δὲ οὕτως οὔσης τῆς μάχης τῶν κακῶν καὶ τῶν ἀγαθῶν, ὅμως εἰμεί τινῶί λινῶί ὲ πολλοί, οἵτινες τῶν κακῶν τοῖς ὁμολογουμένοις χαίρομεν. καὶ περὶ δὲ τῆς νεὼς πάντες οἱ πλέοντες ἐπιστάμενοι διότι μία αὕτη ἐστὶ σωτηρία, τθτηρία ύτας ὁμονοεῖν καὶ τῷ κυβερνήτῃ πείθεσθαι, γενομένης δὲ στάσεως ἐν αὐτῇ κταὶ ιθπειιθεπ καὶ τὰ δεξιὰ πολλάκις τῶν πνευμάτων εἰς ἐναντίον τῇ νηὶ περιίσταται καὶ τ῀ν τ῀ννὶ υγχάνουσιν ἐγγὺς ὄντων, ὅμως στασιάζουσιν ἔστιν ὅτε ὑπὸ ἀφροσύνης οἱ ναῦται,
  [14] А что касается их противоположностей, мира, согласия и здоровья, то никто не стал бы отрицать, что и то, и другое есть и называется добром. Но хотя противоречие между злом и добром столь очевидно, тем не менее среди нас есть некоторые, или, вернее, довольно многие, которые наслаждаются вещами, заведомо злыми. Возьмем, к примеру, корабль, хотя все на борту хорошо знают, что единственная надежда добраться до порта в целости и сохранности состоит в том, чтобы матросы были в хороших отношениях друг с другом и послушны шкиперу, Это, даже попутные ветры часто отклоняются, чтобы препятствовать курсу корабля, и они не могут сделать свои гавани, даже находясь близко, тем не менее, матросы иногда глупо ссорятся, и это приводит к их гибели, хотя они знают причину своей гибели.
  [15] καὶ τοῦτο ἀπόλλυσιν αὐτοὺς ἐπισταμένους τοῦ ὀλέθρου τὴν αἰτίαν. καὶ τῶν οἴκων δὲ τῆς σωτηρίας οὔσης ἔν τε τῇ τῶν δεσποτῶν ὁμοφροσύνῃ καὶ τοἿῃ ἰκετῶν πειθαρχίᾳ, πολλοὺς ὅμως οἴκους ἀπώλεσεν ἥ τε δεσποτικὴ στάσις αλδκαο΅ καο΅ τῷ μὲν γὰρ ἅρματι ποία καταλείπεται σωτηρία τῶν ἵππων συνθεῖν μὴ θελόντων; ἐπειδὰν γὰρ ἄρξωνται διαστάντες ἀφέλκειν ἄλλος ἀλλαχῇ, πᾶσα ἀνάγκη κινδυνενḍὯ οχον. ὁ δὲ γάμος ὁ ἀγαθὸς τί ἄλλο ἐστὶν ἢ ὁμόνοια ἀνδρὸς πρὸς γυναῖκα; καὶ ὁ κακὸς γάμος τί ἄλλο ἐστὶν ἤ ἡ τούτων διχόνοια; καὶ τέκνων δὲ τίς ὠφέλεια γονεῦσιν, ὅταν [стр. 34] ὑπὸ ἀφροσύνης ἄρξηται στασιάζειν πρὸς αὐτούς; ἡ δὲ ἀδελφότης
  (15) Возьмем еще наших домашних, хотя их безопасность зависит не только от единомыслия хозяина и госпожи, но также и от послушания слуг, но и ссоры хозяина и госпожи, и злоба слуг погубили многих. домохозяйства. Почему, какая безопасность остается для колесницы, если лошади отказываются бежать как упряжка? Ибо когда они начинают расходиться и тянуть одного туда, другого сяк, водителю неминуемо грозит опасность. А хороший брак, что еще есть, как не согласие между мужем и женой? А плохой брак, что еще, кроме их раздора? Кроме того, какая польза детям для родителей, когда они по глупости начинают восставать против них? И что такое братство, как не согласие братьев? И что такое дружба, если не согласие между друзьями?
  [16] τί ἄλλο ἐστὶν ἢ ἀδελφῶν ὁμόνοια; ἡ δὲ φιλία τί ἄλλο ἢ φίλων ὁμόνοια; καὶ ταῦτα πάντα οὐ μόνονον ἀγαθά ἐστι καὶ καλά, ἀλλὰ καὶ ἥδιστα ὰνναντία τούύ ὐ ὐ αὶ® ὐ ὐβ ὐ® ὐ τβ ὐ® ὐ τβ ὐ τβ ὐ τβ βιὅβ τ. ῶν ἡΔίστων ἀγαθῶν προαιρούμεθα. τοὺς μὲν οὖν πολέμους ἤδη τινὲς ἀντὶ τῆς εἰρήνης ἐπανείλοντο μεγάαλ϶ων ὄντων ὄντω ρων, οὐχ ὡς τὸ μάχεσθαι κρεῖττον ὂν ἢ ἥδιον καὶ δικαιότερον τοῦ τὴν λιἰρήμὀὶ οἱ μὲν ὑπὲρ βασιλείας, οἱ δὲ ὑπὲρ ἐλευθερίας, οἱ δὲ γῆν κτώμενοι μὴ ἔχαντες, οἱ δὲ γῆν κτώμενοι μὴ ἔχονντες θάλατταν περιποιούμενοι: καὶ τηλικούτων ὅμως τῶν ἄθλων κειμένων ἐν τῶ μέλσγ πογ ὸθλων κειμένων ντο τὸν πόλεμον ὡς οὐκ ἂν
  [16] Кроме того, все эти вещи не только хороши и благородны, но и очень приятны, тогда как их противоположности не только злы, но и неприятны; и все же мы часто предпочитаем их самым приятным товарам. Например, были времена, когда люди выбирали войны вместо мира, несмотря на большие различия между ними, не из-за заблуждения, что сражаться лучше или приятнее и праведнее, чем соблюдение мира, а потому, что некоторые стремились к царственности. власть, кто за свободу, кто за территорию, которой у них не было, а кто за контроль над морем. И тем не менее, несмотря на то, что победителя ждут столь богатые призы, многие отложили войну как зло и не достойны того, чтобы они предпочитали ее более ценным вещам.
  [17] ὄντα οὐδὲ ἀντὶ τῶν μεγίστων αἱρεθῆναί σφισιν ἄξιον. τὸ δὲ καὶ χωρὶς ὑποθέσεως πολεμεῖν καὶ μάχεσθαι τί ἄλλο ἢ μανία παντελής ἐττι καὶ ν κακῶν ἐπιθυμία; τὰ μὲν οὖν θηρία διὰ τοῦτο μάλιστα οἱ ἄνθρωποι μισοῦμεν, ὅτι πόλεμος ἂημῖιιάρδτον ἀλρδτοι ὸς ταῦτά ἐστιν ἀεί. πολλοὶ δὲ καί τινες ἡμῶν καὶ τοῖς ἀνθρώποις ὡς θηρίοις χρώμενοι χαίρουσι ὡρουσι ὡς θηρίοις ὁμόφυλον γιγνομένῃ μάχῃ. καὶ οὐδὲ τῶν σημείων αἰσθανόμεθα τῶν θείων, ὅσα
  [17] Но ведение войны и сражения даже без повода, что это, как не полное безумие и жажда зла, которые вызваны безумием? Итак, главная причина, по которой мы, люди, ненавидим диких зверей, заключается в том, что между ними и нами всегда существует безжалостная война; тем не менее, многие даже из нас относятся к людям как к диким зверям и получают удовольствие от конфликта, который ведут с себе подобными.
  [18] διδάσκοντες ἡμᾶς ὁμονοεῖν αὑτοῖς ἐπεφήμισαν. καὶ γὰρ κήρυκές τινες ἐκ τῶν θεῶν εἶναι λέγονται, καὶ διὰ τοῦτο καὶ πήρμῤ ηνῤ ηνῖ ὲν ἐπικηρύσσεται, πόλεμοι δὲ ὡς ἐπὶ τὸ πλεῖστον ἀκήρυκτοι γίγνονται. καὶ γυμνοὶ πρεσβεύουσιν εἰς ὡπλισμένους ὑπὲρ εἰρήνης καὶ ἀδικῆσαι οὐὐτκ ἔξεσκ ἔξεσκ ἔξεσκ ἔξεσκ ἔξεσκ οὐδένα, ὡς τῶν θεῶν ἅπαντας τοὺς ὑπὲρ φιλίας ἀγγέλους. καὶ ὅταν συνερχομένων εἰς μάχην στρατῶν ἢ διοσημία φανῇ αἰφνίδιος ἢ σητς γισις μός, ἀποστρέφονται εὐθὺς οἱ ἄνθρωποι καὶ ἀποχωροῦσιν ἀπ̓ ἀλλήλων,
  [18] Более того, мы не обращаем внимания на знаки, посылаемые богами, все те знаки и предзнаменования, которыми они пытаются научить нас жить в хороших отношениях друг с другом. Действительно, говорят, что они как бы глашатаи, посланные богами, и по этой причине также и среди нас, в то время как мир провозглашается глашатаями, войны по большей части происходят без объявления. Кроме того, люди идут безоружными в вооруженный лагерь в качестве посланников, чтобы просить мира, и никому из них не позволено обижать, веря, что все посланники от имени дружбы являются слугами богов. Кроме того, всякий раз, когда армии собираются вместе для битвы, внезапно появляется знамение с неба или происходит сотрясение земли, люди немедленно разворачиваются и удаляются друг от друга, веря, что боги не желают, чтобы они сражались;
  [19] ὡς τῶν θεῶν οὐ βουλομένων αὐτοὺς μάχεσθαι. πολέμου δὲ σημεῖον οὐδὲν θεῖόν ἐστιν ὑπειλημμένον. καὶ ὅσα δὲ ἥδιστά τε τοῖς ἀνθρώποις2καὶ εὐδαιμονίας σύμβολα, ταῦτα πάντα ποιοῼῼῦῦὶε ἰρήνη γένηται, καὶ στεφανούμεθα καὶ θύομεν καὶ ἑορτάζομεν: τὰ δὲ ἐναντία πάντα ἰντα μοις, ὥσπερ ἐν τοῖς πένθεσι, καὶ συγκλειόμεθα ἔσω πυλῶν καὶ δεδοίκαμεν πάμντα καεπίὶ ἑ αυτούς: καὶ αἱ γυναῖκες τότε ὑπὲρ τῶν ἀνδρῶν κλαίουσι καὶ οἱ [стр. 35]
  [19] но никакое божественное знамение не считается сигналом к войне. И сверх того, когда наступает мир, мы делаем все то, что не только приятнее для смертных, но и в знаки счастья: украшаем себя гирляндами, приносим жертвы и совершаем высокие празднества; но мы во время войны, как и во время траура, поступаем совсем наоборот — запираемся в воротах, живем в страхе перед всем и предаемся отчаянию. Более того, в такие времена женщины оплакивают своих мужей, а дети — своих отцов, как при величайших бедствиях.
  [20] παῖδες ὑπὲρ τῶν πατέρων ὡς ἐπὶ τοῖς μεγίστοις κακοῖς. ἐπειδὰν μὲν οὖν λοιμὸς ἢ σεισμὸς γένηται, τοῖς θεοῖς ἐγκαλοῦμεν, ὡσν κακυριν τοῖς ἀνθρώποις αἰτίας, καὶ οὔ φαμεν αὐτοὺς εἶναι δικαίους οὐδὲ φιλαμδνθρώπος τὰ μάλιστα ἡμῖν ἡμαρτηκόσιν ἐπιτιμῶσι σὺν τῇ δίκῃ: τοσοῦτον μῖσός ἐστι μρατότς τὸ ῶν κακῶν. πόλεμον δέ, ὅστις οὐχ ἧττον ἀπόλλυσιν ἢ σεισμός, αὐτοὶ προαιρούμεθα καὶ τοϹττς αἰτ ν ἀνθρώποις οὐκ ἐγκαλοῦμεν οὐδέν, ὥσπερ ὑπὲρ ἐκείνων τοῖς θεοῖς, ἀὂλλύὰ τοϰ τοϰ τοϰ καὶ φιλοδήμους δοκοῦμεν καὶ λεγόντων ἥδιστα ἀκούομεν αὐτῶν καὶ συμβουλḍουεισι πάσας αὐτοῖς παρέχομεν ἀντὶ τῶν κακῶν οὐκ ἀμοιβάς: ἀμοιβαὶ γὰρ ἐξ ἴσων ἄν ἐγίγνοντο πρὸς αὐτοὺς κακῶν: ἀλλὰ χάριτῶϽ καὶ ἐπαίνους: ὥστε σφόδρα ἂν εἶεν
  (20) Кроме того, всякий раз, когда приходит мор или землетрясение, мы порицаем богов, веря, что они причиняют страдания человечеству, и мы утверждаем, что они неправедны и не милосердны, даже если они справедливо наказывают нас за самые тяжкие. грехи; так велика наша ненависть к тем бедствиям, которые случаются случайно. Однако войну, которая не менее разрушительна, чем землетрясение, мы выбираем по своей воле; и мы вовсе не обвиняем людей, ответственных за эти бедствия, как обвиняем богов в землетрясении или моровой язве, но даже считаем их патриотами и с удовольствием слушаем их, когда они говорят, следуем их советам и в уплату за зло, которое они причиняют, мы воздаем им всякого рода — я не скажу возмездия, ибо возмездие означало бы зло за зло — но скорее благодарности, почести и слова похвалы; и поэтому они были бы действительно очень глупы, если бы пощадили тех, кто даже благодарен за их зло.
  [21] ἀνόητοι τῶν ἐπὶ τοῖς κακοῖς ἔτι χάριν εἰδότων φειδόμενοι. τὸ μὲν οὖν πρῶτον, ἄνδρες Νικομηδεῖς, τὰς αἰτίας τῆς στάσεως ἴδωμεν. εἰ μὲν γὰρ τηλικαῦτά ἐστιν, ὥστ̓ ἄξιον εἶναι πολεμεῖν πόλεμον οὐ σύντονμον, οἷον ς ὅπλοις ἐγίγνετο καὶ παρηγορίαν εἶχε τὸ τάχος τῆς διακρίσεως, ἀλλὰ μακρὸσν κεὶ ὶ αὐτὸν ὑπολείπεσθαι καὶ τοῖς παισὶ καὶ τοῖς ἐκγόνοις καὶ μηδέποτε σχεῖλκα ἐλπίδὁ ἐλπίδὂ ἀγωνιζώμεθα καὶ στασιάζωμεν καὶ πράγματα παρέχωμεν ἀλλήλοις, ὅσα ἔνεστι παρέχειν, ἀχθόμενοι διότι μὴ καὶ πλείθ. εἰ δὲ μάλιστα μὲν οὐδέν ἐστι τὸ ἆθλον τούτου τοῦ κακοῦ, τὰ δὲ δοκοῦντα εἶνὲα ἐστι καὶ φαῦλα καὶ οὐδ̓ ἰδιώτας ὑπὲρ αὐτῶν στασιάζειν ἄξιόν ἐστιν, λιππό ὅεπω καύτας: μὴ πάσχωμεν ὅμοιόν τι τοῖς ἄφροσι τῶν παίδων, οἵτινες αἰδούμενοι μτὴ δηοι ὀργίζεσθαι τοῖς πατράσιν ἢ
  (21) Итак, прежде всего, никомидийцы, давайте рассмотрим причины вашего раздора. Ибо если проблемы настолько велики, что уместно вести войну, которая не является короткой, такую, которую можно было бы вести силой оружия и иметь утешением быстроту своего решения, а вместо этого долгую непрекращающуюся войну, быть переданы нашим детям и детям наших детей и никогда не достичь надежды на урегулирование, тогда давайте вступим в борьбу, будем поддерживать раздор и делать все, что можем, друг для друга, досадуя, что наши силы даже не больше. Но если награда, ради которой терпится это зло, в лучшем случае ничтожна, а предполагаемые выгоды и малы, и ничтожны, и не подобает ссориться из-за них даже частным лицам, не говоря уже о столь важных городах, то не будем вести себя как глупые дети, которые, стыдясь того, что могут показаться своим отцам или матерям беспричинно разгневанными, не желают легко мириться друг с другом.
  [22] ταῖς μητράσιν οὐ βούλονται καταλλάττεσθαι ῥᾳδίως. ὑπὲρ μὲν οὖν γῆς ἢ θαλάττης οὐδὲ μαχόμεθα, ἀλλὰ θαλάττης μὲν οὐδ̓ ἀντιαποιιḸὲ ὑμᾶς οἱ Νικαεῖς, ἀλλ̓ ἡδέως, ὥστε μηδεμίαν παρέχειν μάχην, διακέκρινται. καὶ μὴν οὐδὲ ὑπὲρ προσόδων ἀγωνιζόμεθα, ἀλλὰ ἑκάστοις ἀπόχρη τὰ οἰκτεῖαὶ κὦ αὶ τυγχάνει διωρισμένα, καὶ μήν γε καὶ τἄλλα πάντα, ὥσπερ ἐν εἰρήνῃ καὶ φιλίᾳ. καὶ καρπῶν εἰσιν ἀντιδόσεις καὶ γάμων ἐπιμιξίαι καὶ ἀπ̓ αὐτῶν καὶ σιλγτένειαι ς ἤδη γεγενημέναι: καὶ προξενίας [стр. 36] δὲ ἔχομεν καὶ φιλίας ἰδιωτικάς. θεούς τε τοὺς αὐτοὺς νομίζετε καὶ τὰς ἑορτὰς τὰς πλείστας ὁμοίως ἄγετε. καὶ μὴν οὐδὲ ὑπὲρ τῶν ἐθῶν οὐκ ἔστιν οὐδεμία ὑμῖν μάχη. τούτων δὲ ἁπάντων οὐκ ἔχθρας παρεχόντων αἰτίαν, ἀλλὰ τοὐναντίον φιλίαμς κα΁ον ὿ὶ ὶ
  [22] Ну, теперь, конечно, мы сражаемся не за землю или море; напротив, никейцы даже не предъявляют вам встречных претензий на море, но охотно отказались от соперничества, чтобы не давать повода к ссоре. Мало того, мы и не соревнуемся за доходы, но каждая сторона довольствуется своим; к тому же эти дела, как это бывает, четко разграничены — да и все остальное, кроме того, — как бы в мире и дружбе. Кроме того, между двумя городами существует обмен продуктами, а также смешанные браки, и, как следствие, между нами уже возникло много родственных связей; да, и у нас есть доверенные лица и узы личной дружбы, чтобы объединить нас. Кроме того, вы поклоняетесь тем же богам, что и они, и в большинстве случаев проводите их праздники, как и они. На самом деле у вас нет разногласий и по поводу ваших обычаев. Тем не менее, хотя все это дает повод не для вражды, а скорее для дружбы и согласия, тем не менее мы сражаемся.
  [23] μαχόμεθα. κἄν τις ὑμᾶς ἐπιστὰς ἔρηται, Τί δὲ ὑμᾶς οἱ Νικαεῖς ἀδικοῦσιν; οὐδὲν εἰπεῖν ἕξετε. κἂν ἐκείνων πύθηται πάλιν, Τί δὲ οἱ Νικομηδεῖς ἀδικοῦσιν ὑμᾶς; οὐδὲ αὐτοὶ λέγειν ἕξουσιν οὐδὲ ἕν. ἀλλὰ ἆθλόν ἐστιν ἐστιν ἐν τῷ μέσῳ κείμενον, ὑπὲρ οὗ διαφέρεσθε. καὶ τί τοῦτό ἐστιν; ἃ μέν γε καὶ ὀνομάσαι ἄξιον καὶ ὁμολογῆσαι καὶ περὶ ὧν ἂν καὶ συγγνοίη τΉὂ ιζομένοις, τούτων οὐδέν ἐστι, τὰ δὲ ὄντα οὐδὲ εἰπεῖν οὐδὲ ὁμολογῇσιαι ὡὂ κα ὡὂ κ οιαῦτά ἐστιν, οὕτω σμικρά, οὕτως τὰ τυχόντα, ἐφ̓ οἷς οἱ μὲν ἀνόητοι
  (23) И если кто-нибудь подойдет и спросит тебя: «А чем обижают тебя никейцы?» вам будет нечего ответить. А если он спросит их в свою очередь: «А чем обижают вас никомидийцы?» им тоже нечего будет сказать.
  Однако на кону между вами стоит приз, из-за которого вы расходитесь во мнениях. И что это за приз? Это не то, что можно назвать или признать, и конкуренты, за которые можно было бы даже простить, более того, его составные элементы нехорошо даже упоминать или признавать; они таковы, так мелочны, так обыденны, вещи, которыми могли бы гордиться, может быть, дураки, но не всякий здравомыслящий человек.
  [24] φιλοτιμηθεῖεν ἂν ἴσως, εὖ δὲ φρονῶν ἂν οὐδεὶς. οἱ γὰρ παρακαλοῦντες ὑμᾶς ἐπὶ τὴν στάσιν: δἰ ἃς δὲ αἰτίας οὐκ ἐμὸν ἴσως ειιΐως ειΐιν ἀλλ̓ οἵ γε χαίροντες αὐτῇ τοῦτο μόνον λαλοῦσιν: Ὑπὲρ πρωτείων ἀγωνιζόμεθα. τούτους οὖν αὐτοὺς ἐρήσομαι πάλιν ἐγώ: Τίνων πρωτείων; καὶ πότερον ἔργῳ καὶ πράγματι Δοθησομένων ἢ περὶ ὀνόματος αὐτὸ μόνον ἐστὶν ὑμῖν ἡ μάχη; καὶ πρότερον γὰρ δήποτε ἀκούω τὸ αὐτὸ τοῦτο γενέσθαι στάσεως Ἑλληνικῆς αἴτιιον, αι περὶ τῶν πρωτείων τοὺς Ἀθηναίους καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους.
  [24] Что касается тех, кто вызывает вас на состязание — но их мотивы, возможно, не мне исследовать, — как бы то ни было, те, кто наслаждается этим, болтают только об этом: «Мы боремся за первенство». Хорошо, отвечу этим же лицам вопросом: «Какое первенство? И первенство ли быть фактически и фактически уступленным вам, или ваша борьба за имя и ничего более?
  Да, я слышал, что не в первый раз одно и то же послужило поводом для раздора между греками, что афиняне и спартанцы вступили в войну за первенство.
  25. ἀγωνιζόμενοι περὶ τῶν πρωτείων ἀπώλεσαν αὐτὰ ἀμφότεροι, καὶ ὑμεῖς ἅπανστετς ἐκεταῶ ἐκεκεῶ ἴσως κἀγὼ μικρὸν ὕστερον ὑπὲρ αὐτῶν ἐρῶ. τί δέ; τοῦτο ὡς ὅμοιον ἐκείνῳ προβαλλόμενοι λέγουσιν; Ἀθηναῖοι περὶ τοῦ φόρους λαμβάνειν παρὰ τῶν νησιωτῶν ἐπολέμουν, καὶ πεκερὶ τιιο῿ οἴκοι τὰς ἁπάντων δίκας Ἑλλήνων ἠγωνίζοντο, καὶ καθόλου περὶ
  [25] Кроме того, что вражда и война не были выгодны и в их случае, но в борьбе друг с другом за первенство они оба потеряли его, вы все знаете, и я сам, возможно, упомяну несколько позже. Что тогда? Предлагая эту вашу борьбу, они говорят о ней, как о борьбе афинян и спартанцев? Афиняне вели войну, чтобы продолжать получать дань с островитян, и они и их противники боролись друг с другом за право каждого человека на рассмотрение его судебных дел в его родном городе, и, вообще говоря, война между этими государствами был за приз империи.
  [26] βασιλείας ὁ πόλεμος ἦν ταῖς πόλεσιν ἐκείναις. ἡμεῖς δὲ ἂν ἀπολάβωμεν τὸ πρωτεῖον ἀμαχεὶ παραδόντων αὐτὸ τῶν Νικαέων, πότεονα ς φόρους, οὓς νῦν ἐκεῖνοι λαμβάνουσιν; ἢ τὰς πόλεις τὰς συντελούσας εἰς τὸ παῤ ἐκείνοις δικαστήριον [стр. 37] ἐνταυθοῖ καλέσομεν; ἢ πέμψομεν αὐτοῖς ἁρμοστάς; ἢ δεκάτας τὰς παρὰ τῶν Βιθυνῶν ἐκείνοις ἔλαττον παρέξομεν; ἢ τί ἔσται; καὶ τί ἡμῖν γενήσεται πλέον; ἐγὼ γὰρ ὑπὲρ ἁπάντων νομίζω τοὺς ἀνθρώπους τῶν πραττομένων οὐχὶ μάδτην νὶ ουδάζειν, ἀλλ̓
  (26) Но если мы вернем себе первенство, а никейцы уступят его без боя, получим ли мы дань, которую они получают сейчас? Призовем ли мы сюда для суда города, которые теперь подчинены их юрисдикции? Послать им военных губернаторов? Разве мы тем не менее позволим им получить десятину из Вифинии? Или какая будет ситуация? И какая выгода будет для нас? Ибо я верю, что во всех своих начинаниях люди прилагают усилия не праздно и не наудачу, но что их борьба всегда преследует какую-то цель.
  [27] ἀεὶ γίγνεσθαι τὸν ἀγῶνα ἀντί τινος. ὁ μὲν γὰρ πολεμῶν ἢ περὶ ἐλευθερίας ἀγωνίζεται, καταδουλουμένων αὐτὸν ἄλλων, ἀὀὀ ς, αὐτὸς ἑτέρους καταδουλούμενος. ὁ δὲ πλέων τὴν θάλατταν οὐκ ἄλην εἰκῇ διατίθεται: κινδυνεύει γὰρ ἤτοι γοιρε ὁχδοᦐ μπορίας. ἵνα δὲ μὴ πάντα φέρω τὰ παραδείγματα, ἁπλῶς καὶ πράττομεν ἅπαντα οἱ ἄνθρωποι τέλμἿουυ αθοῦ καὶ φεύγομεν τὰς ἐναντίας πράξεις τέλους ἕνεκεν κακοῦ. τὸ δὲ χωρὶς αἰτίας σπουδάζειν ἢ πονεῖν, τοῦτ̓ ἔστιν ὃ τοῖς ἀνοήτοις προοήκκς προοήκκ
  [27] Например, человек, который идет на войну, борется либо за свободу — и в этом случае другие пытаются поработить его, — либо за суверенитет — и в этом случае он сам пытается поработить других. Точно так же и человек, отправляющийся в море, не предпринимает бесцельных странствий, ибо, несомненно, он идет на риск либо с целью достижения какого-либо пункта назначения, либо с целью торговли. Но, чтобы не приводить все различные иллюстрации, одним словом, мы, люди, не только делаем все, что делаем, из-за цели добра, но и избегаем противоположных действий из-за цели, которая есть зло. С другой стороны, напрягаться или трудиться без причины
  [28] εἰ μὲν οὖν τις σπουδὴν ἔχοι καλεῖσθαι βασιλεὺς ἰδιώτης ὤν, καὶ τοῼμμτατεοσιστατεοισιστατεισιστο ἄρι ος αὐτὸς ὑπὲρ αὑτοῦ, τοὐναντίον οὗτος ἢ δοκεῖ γέλωτα ὀφλήσμει, χρώμεννος ὀειδος ὀιδος ὀειδος χα πράγματος. καὶ ἐπὶ τῶν ἄλλων δὲ ὁμοίως ἁπάντων, κἂν αὐλητής τις ἐθέλῃ δοκεῖν, αὐπκῖῖ στάμενος, κἂν μουσικὸς οὐδὲν ὑπὲρ μουσικῆς εἰδώς, κἂν κιθαριστὴς ολὐὲ σουὲς ρας ἐπιστημόνως δυνάμενος. τοὺς μὲν οὖν τοιούτους οὐδὲν κωλύσει καὶ μαινομένους δοκεῖν, ἡμεῖς δὲ οεν ἐπιγραφῶμέν που πρῶτοι, τὸ πρωτεῖον
  [28] подходит только для дураков. Если бы, например, человек имел серьезное намерение называться королем, когда он всего лишь частное лицо - и когда, кроме того, он прекрасно знает этот факт о себе, - совершенно вопреки его воображаемому воображению, он стал бы насмешником. -stock, поскольку он будет использовать ложное название, лишенное реальности. То же самое и во всех других вопросах: хочет ли человек, чтобы его считали флейтистом, когда он не умеет дуть в дудку, или музыкантом, когда он ничего не знает о музыкальном искусстве, или музыкантом, играющим на дудках. кифару, когда он не может даже коснуться разумно арфы. Хотя, следовательно, ничто не помешает считать таких людей настоящими сумасшедшими, но воображаем ли мы, что, при условии, что мы в какой-то степени зарегистрированы как «первые», мы действительно будем иметь первенство?
  [29] ἕξειν; ποῖον, ἄνδρες Νικομηδεῖς, πρωτεῖον; καὶ γὰρ δεύτερον ὑμᾶς ἐρήσομαι καὶ τρίτον: οὗ τί τὸ ὄφελός ἐστιν; οὗ τί τὸ ἔργον; ἀφ̓ οὗ πότερον πλουσιώτεροι γενησόμεθα ἢ μείζονες ἢ δυνατώτεροι; τὸ κενοδοξεῖν ἀνόητον μὲν εἶναι καὶ ἐπὶ τῶν ἰδιωτῶν νενόμισται, κατκα μάλΉστα γελῶμεν καὶ διαπτύομεν αὐτοῖς καὶ τελευτδῶντες ἐλεοῦμεν τοὺς οὐκ ἐπισταμέδινους τίριυς όξα ψευδὴς ἀληθοῦς: καὶ τῶν πεπαιδευμένων οὐδεὶς οὕτως ἔχει πρὸς αὐτὡμμἐοςν ἐιπςν ἐθς ἀνονήτου πράγματος: ταῖς δὲ πόλεσι φῇ τις κοινῇ προσήκειν
  [29] Какое первенство, мужи Никомидии? Видите ли, я спрошу вас во второй и даже в третий раз. Примат, полезность которого в чем? Чья функция какая? Тот, из-за которого мы станем богаче, или больше, или могущественнее? Тщеславие стало считаться неразумным даже в частных лицах, и мы сами смеемся и ненавидим, и кончаем состраданием, особенно к тем лицам, которые не знают, чем ложная слава отличается от подлинной; кроме того, ни один образованный человек так не любит славы, чтобы желать глупости.
  Можем ли мы тогда сказать, что все это подходит нашим городам как обществам, которые не подходят даже людям в частной жизни, которые являются людьми воспитанными и культурными?
  [30] ὅσα μηδὲ τῶν ἰδιωτῶν τοῖς γενναίοις καὶ πεπαιδευμένοις; καθόλου δ̓ εἴ τις ὑμᾶς ἔροιτο, Ἄνδρες Νικομηδεῖς, τί βούλεσθε, πότερον εἶναι πṀṀῖ ηθείαις ἢ καλεῖσθαι μὴ ὄντες; ὁμολογήσαιτε ἂν δήπουθεν εἶναι πρῶτοι μᾶλλον ἐθέλειν ἢ καλεῖσθαι μάτην. οὐ γὰρ τὰ ὀνόματα δύναμιν ἔχει τὴν τῶν πραγμάτων: ὅσα δὲ ταῖς [стр. 38]
  (30) А вообще, если бы кто-нибудь спросил вас и сказал: мужи Никомидийские, что вам угодно? Быть первым по правде или быть призванным первым, когда тебя нет?» Наверняка вы согласились бы, что предпочитаете быть первым, чем быть названным первым напрасно. Ибо имена не имеют силы фактов; тогда как вещи, которые в самой истине данной природы, также необходимо должны быть названы так.
  [31] ἀληθείαις ἐστὶ τοιαῦτα, οὕτω καὶ ἐξ ἀνάγκης ὀνομάζεται. πειρᾶσθε τοίνυν πρωτεύειν τῶν πόλεων τὸ μὲν πρῶτον ἐκ τῆς ἐπιμελείας τῆς πρὶ τάὶ μὲν γάρ, καθὸ μητρόπολίς ἐστε, ἐξαίρετόν ἐστιν ἔργον ὑμέτερον: εἶτα τῷ παρικκειν αώ υς ἅπασι καὶ μετρίους καὶ μὴ πλεονεκτεῖν ἐν μηδενὶ μηδὲ βιάζεσθαι. ταῦτα γὰρ ἐξ ἀνάγκης ἀπεχθείας κινεῖ καὶ διαφοράς, φύσει μὲν τῶν ἐλςττόνων πρῶν ἐλςττόνωῖ ίζονας ὑπόπτως διακειμένων, ὡς ἐξ ἅπαντος πλεονεκτεῖσθαι μελλόντων, ὅταν δτὲ κραοὲ κραοὲ γίγνηται,
  (31) Постарайтесь же занимать первое место среди наших городов прежде всего благодаря заботе о них, ибо так как вы столица, такова ваша особая обязанность, то и тем, что вы будете справедливы и умеренны по отношению ко всем, ни в чем не цепляясь и не пытаясь добиться своей цели силой. Ибо жадность и насилие неизбежно вызывают ненависть и разногласия, поскольку естественно, что более слабая сторона должна быть склонна смотреть с подозрением на более сильную, полагая, что они должны быть обмануты во всех вопросах, и когда это действительно происходит, их враждебность вызывается еще более справедливо.
  [32] δικαιότερον τῆς ἀπεχθείας παροξυνομένης. ἔξεστι δὲ ὑμῖν εὐεργετεῖν τὰς πόλεις καὶ πλέον καὶ μεῖζον ἢ ἐκείνοις, τὸ μρὲο ὶ μάλιστα διὰ τὴν θάλατταν, ἐξ ἧς ἁπάντων μὲν καὶ τῶν νῦν κομιζομένσωδν ῾εδγν ῾Ჲδγν ῾Ჲδγη αρίζεσθαι τὴν πόλιν, οὐκ ἰδίᾳ τινάς᾿ τὰ δὲ καὶ διακλέπτοντες αὐτοί, τὰ δ̓ αἰτούμενοι παῤ ἕκαστα: καὶ ἀντιλέγετε μὲν οὐδέποτε τοῖς αἰτήσασιν ὑμεῖς, αὐτὸροὸ τικόν ἐστι τὸ τὴν τῆς αἰτήσεως ἀνάγκην ἔχειν. εἰ δὲ καὶ τούτων ἁπάντων μεταλαμβάνειν ἐπιτρέψετε τοῖς δήμοις τοῖς καθ̓ ἑκάστηη ουμένοις τὸ πρὸς τὴν χρείαν ἐπεῖγον, πῶς οὐκ εἰκός ἐστι μείζους ὑμᾶος ααμᾶοἔισος ἔιπος ῖς, εὐεργετοῦντας αὐτούς; καὶ ἅμα καὶ μεγάλην ποιήσετε τὴν ὁμόνοιαν διὰ πάντων
  [32] С другой стороны, в вашей власти более полно и эффективно приносить пользу городам, чем никейцы, прежде всего благодаря морю, весь доход от которого города и теперь делят, отчасти в качестве благодеяния. — хотя город твой должен оказывать милости официально, а не отдельным лицам частным образом — частью и через их собственные контрабандные операции, а частью по заявлению в каждом отдельном случае; и хотя вы никогда не отказываете таким претендентам, все же сама необходимость подачи заявления утомительна. Если, однако, вы действительно предоставите общинам, которые изо дня в день ходатайствуют о том, что является неотложным для их нужд, привилегию разделить все эти права, то разве не разумно предположить, что вы станете выше в их глазах, когда станете их благотворителями? ? И в то же время вы также умножите согласие, которое распространится повсюду.
  [33] ἐλευσομένην. πειρᾶσθε δὲ καὶ τοῖς ἡγεμόσιν αἰδῶ παρέχειν, ἀεὶ τοῦτο φανερὸν καθιστάντμες ὅὶτηες ὅὶ τοῦτο φανερὸν ὑμῖν καλῶς διοικεῖσθαι μόνοις, ἀλλὰ παντὸς ἐπιμελεῖσθε τοῦ τῶν Βιθυυνῶν γοῦ τῶν Βιθυυνῶν γοῦ ὐδὲν ἧττον δυσχεραίνετε τοῖς εἰς τοὺς ἄλλους ἀδικήμασιν ἢ τοῖς εἰτ τκντούႂ: φύγωσιν ἐφ̓ ὑμᾶς δεόμενοι βοηθείας, προθύμως ἐπαρκεῖτε καὶ ὁμοίως. ταῦτα τὸ πρωτεῖον ὑμῖν παραδώσει τὸ ἀληθινόν, οὐχ ἡ περὶ τῶν ὀνομάτων πρὸν Νιϖς Νις Νις Νις ὐχ ἡ περὶ τῶν
  (33) Но вы должны также стараться давать повод губернаторам провинций уважать вас, постоянно показывая, что вы не довольствуетесь только тем, чтобы хорошо управлять собой, но что вы заботитесь о благополучии всего народа Вифинии и что вы не менее недовольны обидами, причиняемыми другим, чем теми, которые причиняют вам самим; кроме того, если кто-нибудь обратится к вам за помощью, вы поможете ему быстро и беспристрастно. Именно эта линия поведения даст вам подлинное первенство, а не ваша ссора с никейцами из-за титулов.
  [34] μάχη. βουλοίμην δ̓ ἂν καὶ ἐκείνους τὰ αὐτὰ ποιεῖν, καὶ ποιήσουσιν ἐὰν καταλλαγΉτε ν ἡ δύναμις ὑμῶν γενήσεται συντεθεῖσα. καὶ γὰρ τῶν πόλεων ὁμοῦ γενόμενοι πασῶν ἄρξετε, καὶ τοῖς ἡγεμόσι γενήσεται πλείριὉν ὸς ὑμᾶς [стр. 39] καὶ φόβος, ἐὰν ἀδικεῖν θέλωσιν. τὸ δὲ νῦν ἔχον αἱ μὲν ἄλλαι πόλεις ὑπὸ τῆς ὑμετέρας στάσεώς εἰσιν αἐπηρμέχαργει: ὐτῶν δοκεῖτε ἔχειν καὶ ταῖς ἀληθείαις ἔχετε διὰ τὸν πρὸς ἀλλήλους ἀγῬῶνε κπαῶνα κεπαῶνα ὐτῶν πρὸς ν τι πάσχουσιν, ἐπειδὰν δύο ἐπιφανεῖς ὁμοίως ἄνδρες διαπολιτεύωνται πρὸής ἀυὸνλς ἀλὸνλ άγκης ἅπαντας θεραπεύουσι καὶ τοὺς πλεῖστον ὅσον ἀποδέοντας αὐτῶν.
  [34] И я хотел бы, чтобы никейцы также следовали тому же пути, и они будут делать это, если вы придете к соглашению с ними, и сила каждого станет больше через союз. Ибо, объединившись, вы будете владеть всеми городами, и, более того, губернаторы провинций будут испытывать большее нежелание и страх по отношению к вам, если они захотят совершить зло. Но как теперь обстоят дела, другие города в восторге от ссоры между вами; ибо вы, кажется, нуждаетесь в их помощи, и на самом деле вы нуждаетесь в ней из-за вашей борьбы друг с другом, и вы находитесь в затруднительном положении двух мужчин, оба одинаково выдающихся, когда они становятся соперниками в политике - по необходимости они добиваются благосклонности всех, даже тех, кто намного ниже их.
  35. οῖς θεραπευομένοις ὑφ̓ ὑμῶν. οὐδὲ γὰρ ἔνεστιν οὐκ ἔχειν τοῦτο δοκεῖν τινας, ὃ παῤ αὐτῶν ἐκείναων ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ὑμεινν ἀξιοῦτε. καὶ τὰς πόλεις οὖν πᾶσα ἀνάγκη γενήσεται τὴν τάξιν τὴν ἑαυτῶν ἀπολαβεῖν, κεσὌὶ ς ἐστι καὶ δίκαιον, ἐκείνας ὑμῶν χρῄζειν, οὐχ ὑμᾶς ἐκείνων. καὶ οὐχὶ παρὰ τοῦτο ἀξιώσω τυραννικῶς ὑμᾶς αὐτοῖς προσφέρεσθαι, πρᾴδθως, μεὲὲ κὲ ὥσπερ ὑφηγησάμην μικρὸν ἔμπροσθεν, ἵνα μὴ φορτικὸν
  [35] И поэтому, пока вы боретесь за первенство, велика вероятность, что первенство действительно находится в руках тех, за кем вы ухаживаете. Ибо невозможно, чтобы люди не думали, что они обладают тем, что вы ожидаете получить от этих же людей. И поэтому будет совершенно необходимо, чтобы города вернули свой надлежащий статус и, что разумно и правильно, чтобы они нуждались в вас, а не вы в них. И, применяя этот принцип, я ожидаю, что вы будете вести себя по отношению к ним не как тираны, а с добротой и умеренностью, как я предлагал недавно, с той целью, чтобы ваше положение лидеров не было для них неприятным, а чтобы может быть не только лидерством, но и долгожданной вещью.
  [36] γένηται τὸ πρωτεῖον ὑμῶν, ἀλλὰ καὶ πρωτεῖον ᾖ καὶ φιλῆται. τὰ δὲ τῶν ἡγεμόνων νῦν μὲν ὅπως ἔχει, τί δεῖ πρὸς ἐπισταμένους λέγειν; ἢ γὰρ οὐκ ἐπαισθάνεσθε τῆς τυραννδος, ἣν ἡ στάσις ἡμετέρα ΔίΔωσι τοῖς ἄρχουσιν ὑμῶν; εὐθέως γὰρ ὁ βουλόμενος ἀδικῆσαι τὸ ἔθνος εἰδὼς ἥκει τί δεῖ ποιήσανδτα αὐτὸ ι δίκην. ἢ γὰρ τῇ Νικαέων ἑταιρείᾳ προστίθεται καὶ τὸ μέρος τὸ ἐκείνων ἔχει βοηθο τῦν κομηδεῖς ἐλόμενος ὑφ̓ ὑμῶν σῴζεται. καὶ φιλεῖ μὲν οὐδετέρους, δοκεῖ δὲ τοὺς ἑτέρους φιλεῖν: ἀδικεῖ δὲ πάντας. ἀδικῶν δὲ σῴζεται διὰ τοὺς μόνους οἰομένους ὑπ̓ αὐτοῦ
  [36] Опять же, какая необходимость обсуждать нынешнее положение ваших правителей в присутствии вас, которые осведомлены? Или возможно ли, что вы не осознаете тираническую власть, которую ваша собственная борьба предлагает тем, кто правит вами? Ибо всякий, кто хочет дурно обращаться с вашим народом, тотчас вооружен знанием того, что он должен сделать, чтобы избежать наказания. Ибо либо он вступает в союз с никейской партией и имеет их группу для своей поддержки, либо, выбрав партию Никомидии, он защищен вами. Более того, хотя он не любит ни одну из сторон, он, кажется, любит одну из двух; но все это время он обижает их всех. Тем не менее, несмотря на ошибки, которые он совершает, его защищают те, кто считает, что он любит только их.
  [37] φιλεῖσθαι. κατεγνώκασι δὲ ὑμῶν ἄνοιαν δημοσίᾳ, καὶ χρῶνται καθάπερ τοῖς παιδίοις ὑμῬν, λκαὶ χρῶνται καθάπερ τοῖς παιδίοις ὑμῬν, λκαὶ ς ἀντὶ τῶν μεγίστων προτείνεται τὰ μικρότατα: κἀκεῖνα διὰ τὴν ἄγνοιαν τῶν ὀλεηάἸλεηΉἿ ν καὶ διὰ τὴν πρὸς τὰ ἐλάχιστα ἡδονὴν χαίρει τῷ μηδενί: καὶ ὑμῖν οὕιτωας ἀνντῶ ης, ἀντὶ τοῦ μὴ συλᾶσθαι τὰς πόλεις μηδὲ ἀφαιρεῖσθαι τοὺς ἀνθρώπους τῶν ἰδίων, ἀντὶ τοβιὑ μὑ ὐτοὺς εἰς ὑμᾶς, ἀντὶ τοῦ μὴ παροινεῖν, προτείνουσιν ὀνόματα καὶ ἢ επρςτον ὑ ἢ ἔγραψαν: εἶτά εἰσιν ἀκίνδυνοι τὸ
  (37) Однако своими публичными действиями они заклеймили вас как свору дураков, да, они обращаются с вами точно так же, как с детьми, ибо мы часто предлагаем детям самые ничтожные вещи вместо вещей величайшей ценности; кроме того, эти дети, в своем невежестве относительно того, что действительно ценно, и в своем удовольствии от того, что имеет наименьшее значение, наслаждаются тем, что является сущим ничтожеством. Так и в твоем случае вместо справедливости, вместо свободы городов от грабежа или от захвата частных владений жителей их, вместо их воздержания от оскорблений тебя, вместо их воздержания от пьяного насилия , ваши правители вручают вам титулы и называют вас «первыми» устно или письменно; после этого они могут безнаказанно относиться к вам как к самому последнему!
  [38] λοιπὸν ὑμῖν ὡς ἐσχάτοις χρώμενοι. τὰ γὰρ τοιαῦτα, ἐφ̓ οἷς μέγα φρονεῖτε, παρὰ πᾶσι μὲν τοῖς ὀρθῶς ἐννοιυμέςνοι,τειοι [стр. 40. ἁμαρτήματα. καὶ γὰρ ἔστιν ἁμαρτήματα, ἄνδρες Νικομηδεῖς, ἀληθῶς, ἀλλ̓ οὐχ Ἑλληνικά, εἓἓὰ μὂ τοῦτο Ἑλληνικὰ φήσει τις αὐτὰ εἶναι, καθ̓ ὅσον ἐκεῖνοι δόξης ἀντεποιήσμττς ηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι. τὰ δὲ ἐκείνων εἶπον ἤδη που καὶ πρότερον ὅτι μὴ κενόδοξα ἦν, ἀλλ̓ ὑπμλρ ἀρΦῸ ς ἀγών: εἰ μή τι νῦν δοκεῖτε αὐτοὺς ὑπὲρ τῆς προπομπείας καλῶς ἀγωνίζεστθαι, καλῶς ρίῳ τινὶ παίζοντας
  (38) По правде говоря, такие знаки различия, которыми вы себя хвалите, не только являются предметами крайнего презрения в глазах всех проницательных людей, но особенно в Риме они вызывают смех и, что еще более унизительно, называются « Греческие недостатки!» И в самом деле, люди Никомидийские, хотя и не греки, являются недостатками, если только кто-нибудь не станет утверждать, что они греки в этом особом отношении, а именно, что древние греки, как афиняне, так и спартанцы, когда-то предъявляли встречные претензии на славу. Впрочем, я, может быть, уже сказал, что их действия были не пустым тщеславием, а борьбой за настоящую империю, — хотя теперь вам может показаться, что они вели доблестную борьбу за право возглавить процессию, как лица на каком-то мистическом празднике, устроить фиктивную битву за то, что на самом деле им не принадлежит.
  [39] ὑπὲρ ἀλλοτρίου πράγματος. ἂν δὲ τὸ μὲν τῆς μητροπόλεως ὑμῖν ὄνομα ἐξαίρετον ᾖ, τὸ δὲ τῶν πρϖτείων κοιν κοιν ατὰ τοῦτο ἐλαττοῦσθε; ἐγὼ μὲν γὰρ τολμήσαιμι ἂν εἰπεῖν ὅτι κἂν πάντων ἐκστῆτε τῶν ὀνομάτωσν, οὐτίσν θε πράγματος. ἢ τί δοκεῖτε παρὰ τοῦτο; τὴν θάλατταν ἀναχωρήσειν ἀφ̓ ὑμῶν ἢ τὴν γῆν ὑμῖν ἔσεσθαι μικροτέραν ἢ τ΅ΐσς πρλυΐσς άττονας; ἤδη ποτὲ θέας μετελάβετε; μᾶλλον δὲ μόνον οὐχὶ καθ̓ ἑκάστην ἡμέραν θεᾶσθε καὶ τοὺς τραγῳδοὺς κλκαὶ τοὶ τοὶ ὅσοι δοκοῦσι μὲν ἡδονῆς ἕνεκεν καὶ τέρψεως εἰς τὰς σκηνὰς παριέναι, τοδκοὂ νους τῶν γιγνομένων ὠφελοῦσιν: ἆῤ οὖν ἐκεῖ τις ὑμῖν ἀληθῶς
  [39] Но если, в то время как титул «метрополия» является вашей особой прерогативой, титул лидера разделяется с другими, что вы теряете при этом? Ибо я рискну утверждать, что даже если вы потеряете все свои титулы, вы не потеряете ничего реального. Или что вы ожидаете от этого? Что море отступит от ваших берегов, или ваша территория станет меньше, или ваши доходы станут меньше? Вы когда-нибудь присутствовали на спектакле? Точнее говоря, почти каждый день видишь не только трагических актеров, но и другого рода, различных актеров, которые как бы появляются на сцене, чтобы доставить удовольствие и наслаждение, но которые на самом деле приносят пользу тем, кто чувствителен к действию пьесы. Ну, тогда кто-нибудь из актеров кажется вам на самом деле королем, принцем или богом?
  [40] εἶναι δοκεῖ βασιλεὺς ἢ τύραννος ἢ θεός; καίτοι ταῦτα πάντα καλοῦνται καὶ Μενέλαοθ καὶ Ἀγαμέμνονες, καὶ οὐκ ὀνχσιατα μόμο εῶν καὶ ἡρώων, ἀλλὰ καὶ πρόσωπα καὶ στολάς, καὶ κελεύουσι πολλά, ὡς ἐκειῖναοὶ τος συντελεσθέντος ἀπίασι τὸ μηδὲν ὄντες. ὀνομάζεσθαί τις θέλει πρῶτος: ἔστω. πρωτεύει τις: κἂν ἄλλος ὀνομάζηται, πρῶτός ἐστιν. οὐ γὰρ τὰ ὀνόματα πίστεις
  (40) И все же они называются всеми этими титулами, а также именами Менелая и Агамемнона, и имеют они не только имена богов и героев, но также их черты и одежды, и они издают множество приказов, как и будут ли персонажи, которых они представляют; однако, когда пьеса заканчивается, они уходят как ничтожество. Человек желает, чтобы его называли «первым»; очень хороший. Кто-то действительно первый, и неважно, носит ли этот титул другой, он первый. Ибо титулы не являются гарантией фактов, а факты титулов.
  [41] τῶν πραγμάτων εἰσί, τὰ δὲ πράγματα καὶ τῶν ὀνομάτων. ἔτι τοίνυν κἀκεῖνο λογίσασθε τὸ ἐκ τῆς ὁμονοίας γενησόμενον. νῦν μὲν ἕκαστοι τοὺς ἑαυτῶν ἄνδρας ἔχετε: ἂν δὲ καταλλαγῆτε, τοὺς ἀλαλήλων ἶξε φιλοτιμίας ῾δεῖ γὰρ καὶ τούτων πόλεἰ διπλασίας τίθεσθε καὶ τὰς ὑπηρεσίας. λέγειν τις δεινός ἐστι παῤ ὑμῖν; κἀκείνους ὠφελήσει. πλούσιός τις παῤ ἐκείνοις ἐστί; χορηγήσει καὶ παῤ ὑμῖν. καθόλου δὲ οὐδεὶς οὔτε ἂν ἄξιος ὢν τοῦ [стр. 41] πρωτεύειν ἐν πόλει διὰ τοῦτο εὐδοκιμήσῃ, διαβεβλήσεται παῤ ὑμῖν τ῭λ πρὸς ἐκειίν ἢ παῤ ἐκείνοις τῷ πρὸς ὑμᾶς: οὔτε ἂν φαῦλός τις ὢν καὶ τοῦ δοῦναι δίκεηνḂ ῇ, διαδράσεται τὴν
  [41] Что ж, вот еще один результат согласия, который вы должны принять во внимание. В настоящее время у вас в двух городах есть свои люди; но если вы придете к соглашению, вы получите друг друга тоже; а что касается почестей, ибо и в них город нуждается, то сложите их вдвое, равно как и услуги. Кто-то в вашем городе одарен оратором; он поможет и никейцам. В Никее есть богатый человек: он и в твоем городе возьмет на себя общественные расходы. И вообще, ни один человек, недостойный первого места в городе, не добьется славы у вас, нападая на никейцев, или у никейцев, нападая на вас; и если кто-то окажется низким и заслуживающим наказания, он не избежит своих заслуг, переселившись из Никомедии в Никею или из Никеи в Никомедию.
  [42] τιμωρίαν ἀπαλλαγεὶς ἐντεῦθεν ἐκεῖ, κἀκεῖθεν ἐνθάδε. τὸ δὲ νῦν ἔχον ὥσπερ ὑφορμεῖτε ἀλλήλαις αἱ πόλεις καὶ ἔστι τοῖς ἀδικπήσασι ρὴ ὸς τὴν ἑτέραν καταφυγή. τῆς δὲ ὁμονοίας γενομένης ἀνάγκη καλοὺς εἶναι καὶ δικαίους ἄνδρας ΂αίίυυυθ ς ἀπαλλάττεσθαι. μέγα φρονεῖτε τῇ τοῦ πλήθους ὑπερβολῇ: πλείους ἔσεσθε. γῆν ἱκανὴν δοκεῖτε ἔχειν: πλείω τῆς ἱκανῆς ἕξετε. καθόλου πάντα μιχθέντα, καὶ καρποὶ καὶ χρήματα καὶ ἀνδρῶν ἀξίαι καὶ
  (42) А теперь, как обстоят дела, два города как бы подстерегают друг друга у ваших причалов, и люди, обидевшие один, могут найти убежище в другом. Но как только согласие достигнуто, люди должны быть людьми чести и справедливости, иначе они должны покинуть Вифинию. Вы гордитесь своим превосходством в населении; вы будете еще более многолюдны. Вы думаете, что у вас достаточно территории; у вас будет более чем достаточно. В конце концов, когда все ресурсы объединены — урожай, деньги, официальные звания мужчин и военные силы — ресурсы обоих городов удваиваются.
  [43] δυνάμεις, διπλάσια τὰ παῤ ἀμφοτέροις γίγνεται. καὶ οὗ δὲ πάντα ἕνεκεν οἱ ἄνθρωποι πράττουσιν, ἡ ἡδονή, κρείττων λόγου. τὸ γὰρ τὰ μὲν ὀδυνῶντα ὑμᾶς ἐξαιρεθῆναι, καὶ φθόνον καὶ φιλονικίαν τὶ τὶ ὶ ων γιγνομένην στάσιν καὶ τὸ ἐπιβουλεύειν ἀλλήλοις ὑμᾶς καὶ τὸ τοῖς καήτκοᐖς ᐖς ῖς τῶν πλησίον καὶ τὸ ἐπὶ τοῖς ἀγαθοῖς ἄχθεσθαι, τὰ δὲ ἐναντία ἀνεσντ϶ τοε῍ντω ἰς τὰς πόλεις, κοινωνίαν ἀγαθῶν , ὁμοφροσύνην, ἐπὶ τοῖς αὐτοῖς ἀμφοτέρων χαράν, ὐχὶ ταῦτα πάντα ἑορτῇ ἔοικε Δημοσᾳᾳ πάντα ἑορτῇ ἔοικε Δημοσᾳῦ
  [43] Кроме того, то, что является целью всех человеческих действий, удовольствие, становится больше, чем может выразить язык. Ибо, с одной стороны, чтобы устранить то, что причиняет вам боль, — зависть, соперничество и распри, являющиеся их следствием, ваши интриги друг против друга, ваше злорадство по поводу несчастий ваших ближних, вашу досаду на их благо. счастья — и, с другой стороны, введение в ваши города их противоположностей — участие в благих делах, единство сердца и ума, радость обоих народов в одном и том же — не похоже ли все это на народный праздник?
  [44] λογίσασθε δὲ οὕτως. εἴ τις ὑμῖν, ἄνδρες Νικομηδεῖς, θεῶν αἵρεσιν ἔδωκεν, εἰ βούλεσθε μὴ μόννον τὴνὴ τὴνὴ τὴνὴ τὴνὴ ν ἔχειν, ἀλλὰ καὶ τὴν Νικαέων, οὐκ ἂν παράδοξον μὲν ὑπὸ μεγέθους ἐνάναγθὸἁν , εὔξασθε δ̓ ἂν πάσας εὐχάς, ὥστε αὐτοῦ τυχεῖν; ἀλλὰ τοῦτο τὸ παράδοξον δοκοῦν ἔξεστιν ἤδη γενέσθαι καὶ τὴν Νίκαιαν
  [44] Но подумайте об этом так. Если бы какой-нибудь бог, никомидийцы, дал вам возможность иметь не только свой собственный город, но и город никейский, разве это не показалось бы вам невероятным благом и не произвели бы вы всякого рода клянется в надежде получить его? Что ж, то, что кажется невероятным, может произойти сразу — Никея может стать вашей, а ваши владения — их.
  [45] ὑμετέραν εἶναι καὶ τὰ παῤ ὑμῖν ἐκείνων. ἢ τῶν μὲν ἀδελφῶν θαυμάζομεν τοὺς εἰς ἅπαν τὸν κοινὸν οἰκοῦμντας οενἶκενἶκεον μημένους τὰ πατρῷα ὑπὸ μικρολογίας, ὅ τε πλοῦτος αὐτῶν ἔτι μᾶλλον θαυμάζεταζ ωκείι ωκεί ὰ τοῦτο, τῷ μὴ νενεμῆσθαι μηδὲ ἑκάστῳ τὸ ἥμισυ γεγονέναι τῶν πάντων, ἀνλτλὰ τὀρνλτλὰ τὀ ων [стр. 42. ὄντι ἀδελφούς: ἐν δὲ ταῖς πόλεσι γενομένη αὕτη ἡ ἀδελφότης οὐχὶ καὶ μετῖζἸιν καὶ
  [45] Или, так как мы восхищаемся теми братьями, которые разделяют полностью общее имущество и не из-за скупости разделили свое наследство; чье богатство вызывает еще большее восхищение, так как оно больше именно потому, что оно не разделено и считается, что половина всего принадлежит обоим; и которых, кроме того, все люди считают добрыми, справедливыми и настоящими братьями, — если это правда, то если этот дух братства будет достигнут в ваших городах, то не будет ли это еще большим благом, еще более прекрасным и богатым?
  [46] κάλλιον καὶ πλουσιώτερον; ἄξιον δὲ αὐτὴν γενέσθαι καὶ διὰ τοὺς προγόνους κοινοὺς ὄντας ἀμφοποτέραις λντας ἀμφοποτέραις αὶ διὰ τοὺς θεούς, ὧν καὶ παῤ ἐκείνοις καὶ παῤ ὑμῖν ὁμοιαί εἰσι τιμαί. τοῦτο γάρ ἐστιν, ἐφ̓ ᾧ καὶ μάλιστα ὀδυνηθείη τις ἄν, ὅτι πάντα κοννὰ ἔχοντεω ἔχοντεό νους καὶ θεοὺς καὶ ἔθη καὶ ἑορτάς, οἱ δὲ πολλοὶ καὶ συγγενείας ἰδιαωτικὰὰὶ καὶ συγγενείας ἰδιαωτικὰὰς ὥσπερ Ἕλληνες πρὸς βαρβάρους μαχόμεθα, ἢ τὸ ἔτι τούτου τῷ γιγνομένῳ ὑφ̓ ὑμῶν
  (46) Кроме того, это заслуживает того, чтобы быть достигнутым не только из-за общих предков обоих городов, но и из-за богов, чьи обряды одинаковы как в их городе, так и в вашем. Ибо факт, который мог бы вызвать еще большее огорчение, состоит в том, что, хотя у нас все общее — предки, боги, обычаи, праздники, а у большинства из нас — личные кровные узы и находки, мы все же сражаемся, как Греки против варваров или, что еще более похоже на ваше поведение, чем это, как люди против диких зверей!
  [47] ὁμοιότερον, ὥσπερ ἄνθρωποι πρὸς θηρία. οὐκ ὄψεσθε εἰς ἀλλήλους; οὐκ ἀκούσεσθε ἀλλήλων; οὐκ ἀντιδεξιώσονται τὴν ἀρχὴν ποιησαμένων ὑμῶν ἀλλήλας αἱ πόλεις; οὐχὶ πάντα τὰ παρὰ ἀμφοτέροις ἀγαθὰ κτήσεσθε καταλλαγέντες; οὐ χρήσεσθε αὐτοῖς θέλοντες; ὄφελον ἐξῆν καὶ τὸν Ἐφεσίων δῆμον ποιήσασθαι ἀδελφὸν ὑμῶν. ὄφελον καὶ τὰ Σμυρναίων οἰκοδομήματα κοινὰ ὑμῖν ἐγένετο.
  [47] Не будете ли вы смотреть друг другу в лицо? Вы не будете слушать друг друга? Неужели два ваших города не возьмутся за руки, если вы первый протянете руку? Не приобретете ли вы, заключая мир, все блага, которыми обладают оба? Разве вы не будете наслаждаться ими с жадностью? О, если бы вы могли сделать и ефесян своими братьями! О, если бы вы могли разделить и здания Смирны!
  48 ἡδονήν ; ἀλλ̓ ὅτι μὲν καὶ λυσιτελήσει ταῖς πόλεσιν ἡ καταλλαγὴ γενομένη καὶ μέχρι ννκ λυθῖ μιῖ ὑμῖ σιτέλησεν ἡ στάσις οὖσα καὶ τὰ ἀγαθὰ τὰ ἐκ τῆς ὁμονοίας γενησόμενα καὶ τιὰ κὰ τὰ κὰ τὰ κὰ τὰ ν ἔχθραν ὑπάρχοντα,
  [48] Но все эти вещи, могучие благословения, которыми они являются, - вы лишитесь их из-за отсутствия одного-единственного слова, столь богатых приобретений, столь великих удовольствий?
  Однако, что примирение будет полезно для вас, двух городов, когда оно будет достигнуто, и что раздор, который все еще продолжается, не был полезен для вас вплоть до настоящего момента, что так много благословений будет вам в результате согласия, и что столько зол теперь у вас из-за вражды, — обо всем этом я говорил достаточно подробно.
  [49] προείρηταί μοι μετρίως. λοιπὸν δὲ εἰπεῖν ὅτι καὶ μενεῖ ταῦτα διαλλαγέντων ὑμῶν. ἤδη γάρ τινές εἰσιν οἱ καὶ τοῦτο δεδοικότες, ὧν ἀποδέχομαι τοῦ φόβου τὴα αδε,τν αδν ἤίτα γουσιν αὐτὸ ταῖς ἀληθείαις ἐπιθυμοῦντες τῆς ὁμονοίας καὶ φοβούμενοι μὴ λυΐ οὐναντίον αὐτοῦ χάριν τοῦ μηδὲ ὅλως αὐτὴν γενέσθαι τοῦτο προβάλλονται. τὸ μὲν οὖν μέγιστον ὑμῖν καὶ τὸ πιστότατον τοῦ μενεῖν τὴν ὁμόνοιαν ἐνέχυἉὉροο υμφέρειν αὐτήν. ἃ γὰρ καὶ λόγῳ παραδειχθέντα διότι συνοίσει μόνον ἤδη πείθειν ὑμᾶς ἔοιικε, τῶὂ οε ν ἀπὸ τῶν ἔργων ἕξειν αὐτὰ πειθὼ [стр. 43]
  [49] Но мне остается добавить, что эти преимущества будут постоянными, когда вы заключили мир друг с другом. Ибо уже есть и такие, которые опасаются и на этот счет, люди, причины которых я понимаю, по крайней мере, если они высказывают его из искреннего желания согласия и опасения, что согласие может быть нарушено, а если нет, то вместо этого выдвигая эту идею именно с целью предотвратить какое-либо примирение вообще.
  Что ж, пусть величайший и вернейший поручится за то, что ваше согласие будет постоянным по его целесообразности. В самом деле, если простое перечисление доводов, показывающих, что это будет выгодно, по-видимому, уже убеждает вас, то почему бы этим доводам, подкрепленным опытом, не иметь еще более непоколебимой убедительности?
  [50] βεβαιοτέραν; ἔτι δὲ εὔθυμός εἰμι καὶ διὰ τὸ τῆς συνηθείας ὑμᾶς δυσαπαλλάκτως ἔχειν. εἰ γὰρ ἡ στάσις τοσούτῳ χρόνῳ διὰ τὴν συνήθειαν μόνον ἐμμεμένηκεκ ὑμῖν, τηῖον, τηῖιν σα κακόν, πῶς οὐχὶ καὶ τὰς διαλλαγὰς εἰκός ἐστιν ἡδίους τε οὔσας καὶσήδιοκαιροτ καὶ τὴν συνήθειαν ἡδίονα; καὶ φυλάττεσθαι δὲ μικρά τινα δεήσει καὶ πρὸ ἁπάντων τοὺς ἄνδρας τοὺς αδοξοεοώ, τοὺς άλλωσιν ὑμᾶς ἀλλήλοις. μὴ γὰρ ἀκούσητε αὐτῶν ἴδιόν τι θηρωμένων, εἰ βουλήσονται πάλιν αὑτοῖς τενέριν γενέσιν ν. καὶ
  (50) Более того, я надеюсь еще и потому, что вам трудно избавиться от привычной привычки. Например, если раздоры, являющиеся таким большим злом, так долго оставались среди вас только по привычке, то почему неразумно ожидать, что ваше примирение, поскольку оно более приятно и праведно, сделает и эту привычку более мощный? Но вам нужно будет также быть бдительным в мелочах, и, более всего, в бдительном отношении к людям, не имеющим хорошей репутации, на случай, если они когда-нибудь оклеветают вас друг против друга, — ибо вы не должны слушать их, когда они преследуют какие-то корыстные цели, в на случай, если они снова обеспечат себе какое-то удовольствие, — и вам нужно будет также не раздражаться по мелочным поводам.
  [51] μικρῶν δὲ ἕνεκεν μὴ παροξύνεσθαι. καὶ τοὺς θεοὺς δὲ εἰκός ἐστιν μᾶλλον πάντων ἐπιμελήσεσθαι τοῦ συμμεῖναι τὴαι τὴνν ὴ. οἶμαι γὰρ καὶ αὐτὴν ταύτην τὴν ἀρχὴν παῤ ἐκείνων γενέσθαι καὶ οὐκ ἂλΐν ϼελΐν ϼελΐ቉ μοι τολμῆσαι περὶ τηλικούτου πράγματος ἐν ὑμῖν λέγειν, ὑπὲρ οὗ μηδεὶς πρόήτμπον εὗ ήτε πρεσβύτερος. ἔστι δὲ καὶ ἄξιον αὐτοῖς εὔξασθαι πάλιν. οὐκοῦν ἐν ἀρχῇ μὲν εὐξάμην αὐτοῖς, ἵνα μοι πειθομένους παράσχωσιν ὑμᾶενὑμᾶενὑμᾶενႿ: ῦτο ἤδη ἐοίκατε ποιεῖν, λοιπόν ἐστιν εὔξασθαι περὶ τοῦ φυλάττειν αὐτοὺς εἀὶὶ ς δόξαντα ὑμῖν.
  [51] Еще одна причина моего оптимизма заключается в том, что, вероятно, боги сделают своей главной заботой сохранение согласия. В самом деле, я чувствую, что даже это начало принадлежит им, и что иначе мне не пришло бы в голову осмелиться говорить в вашем присутствии на такую важную тему, тему, на которую никто прежде, ни старый, ни молодой, не когда-либо говорил. И даже уместно, что я молюсь им еще раз. Вы помните, что вначале я молил их, чтобы вы вняли моим словам; но теперь, когда вы, очевидно, уже делаете это, мне остается молиться, чтобы они могли сохранить навеки ваши замечательные решения.
   ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  ΠΕΡΙ ΟΜΟΝΟΙΑΣ ΕΝ ΝΙΚΑΙΑΙ ΠΕΠΑΥΜΕΝΗΣ ΤΗΣ ΣΤΑΣΕΩΣ.
  ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДИСКУРС: О СОГЛАСИИ В НИКЕЕ ПО ПРЕКРАЩЕНИИ ГРАЖДАНСКОЙ РАССТРОЙКИ
  Как отмечалось во введении к предыдущей беседе, Вифиния была неспокойной провинцией. Настоящая речь, как указывает ее название, была произнесена после периода междоусобиц в Никее. Ни повод, ни дата неизвестны. Арним отнес бы речь к периоду после возвращения Дио из изгнания, но Шмид и Лемаршан отнесли бы ее к его софистическому периоду по стилистическим соображениям. Намек оратора на слабое здоровье в некоторой степени подтверждает более позднюю датировку.
  Первые абзацы представляют особый интерес как выражение той гордости, которую несколько общин провинции питали своим греческим происхождением, но которая, к сожалению, не смогла связать их вместе в гармоничное целое. Каково бы ни было происхождение жителей этого региона, они явно стремились претендовать на греческую кровь и покровительство греческих богов. Их гордость за расу могла быть усилена из-за их близости к миру варваров.
  Древняя традиция не едина относительно основания Никеи. Судя по чеканке монет, Дионис, по-видимому, считался основателем, а название города произошло от нимфы Никеи. Страбон (12.565) упоминает Антигона как первоначального основателя, добавляя, что он назвал свое поселение Антигонией, но Страбон говорит, что оно было основано во второй раз Лисимахом, который переименовал его в Никею в честь своей жены, дочери Антипатра. Стефан Византийский называет его замком Боттиеи, что можно интерпретировать как относящееся к его основанию ветеранами армии Александра. Как бы то ни было, во времена нашего Рассуждения Никея могла похвастаться изрядной степенью древности.
  [1] Ἐγὼ χαίρω τιμώμενος ὑφ̓ ὑμῶν, ὥσπερ εἰκός ἐστι χαίρειν τὸν ἄνδμμα τὸτον σώφεριν σώφεριν σώφεριν σώφεριν ὑπὸ πόλεως ἀγαθῆς καὶ λόγου ἀξίας, ὥσπερ ἡ ὑμετέρα πόλις κατά τε ἰσχὺν καὶ μέγο. οὐδεμιᾶς ἡττωμένη τῶν ὁποίποτε ἐνδόξων γένους τε γενναιότητι καὶ πλήθθους σκινος σκινος ν φανερωτάτων γενῶν οὐκ ἀλλαχόθεν ἄλλων συνελθόντων φαύλων καὶ ὀλίγων, ἀλλεΉνἀλλὰὰ ν πρώτων καὶ Μακεδόνων: τὸ δὲ μέγιστον ἥρωάς τε καὶ θεοὺς οἰκιστὰς λαβοῦσα.
  Беседа тридцать девятая: О согласии в Никее по прекращении междоусобиц
  Я рад, что вы оказали мне честь, как и следовало ожидать, что здравомыслящий человек будет удостоен чести города, который благороден и достоин славы, как в случае с вашим городом в отношении как силы, так и власти. величие, ибо он нигде не уступает никакому выдающемуся городу, ни по знатности происхождения, ни по составу населения, состоящего, как и он, из самых знатных семей, а не из маленьких групп жалких экземпляров, которые собрались вместе из этого места и из этого , но лидерами как среди греков, так и среди македонцев, и, что наиболее важно, имея в качестве основателей и героев, и богов.
  [2] πρέπει δὲ τοῖς ὑπὸ θεῶν ᾠκισμένοις εἰρήνη καὶ ὁμόνοια [стр. 44] καὶ φιλία πρὸς αὑτούς. αἰσχρὸν γάρ. εἰ σφόδρα εὐδαίμονες ἔσονται καὶ θεοφιλεῖς καὶ διοίσουσί τι τῶν ἄλλων εὐτυυχί῾ ί γε ἀληθὲς ἐπιδεικνύειν τὸ τοῦ γένους, ἀλλὰ μὴ ψευδῆ καὶ μάταιον λόγον. θεοὶ γὰρ οἰκισταὶ καὶ συγγενεῖς καὶ προπάτορες οὐδὲν οὕτως ἐθέλουσι τοὑὺς α ν, οὔτε χώρας κάλλος οὔτε καρπῶν ἀφθονίαν οὔτε πλῆθος ἀνθρώπων, ὡς σωτφροσζτνν ν καὶ πολιτείαν νόμιμον καὶ τῶν μὲν ἀγαθῶν πολιτῶν τιμήν,
  [2] Но подобает, чтобы те, чей город был основан богами, сохраняли мир, согласие и дружбу друг с другом. Ибо постыдно, если они не окажутся чрезвычайно удачливыми и блаженными небесами и в какой-то мере превосходят других в счастье, желая, как и должно, показать рождение чем-то реальным, а не просто притворным и пустым термином. . Ибо основатели, родственники и прародители, являющиеся богами, желают, чтобы их собственный народ не обладал ничем — ни красотой страны, ни изобилием урожая, ни множеством жителей, — а трезвостью, добродетелью, упорядоченным управлением, честью для добрых граждан и бесчестьем для база.
  [3] τῶν δὲ κακῶν ἀτιμίαν. ὡς ἔγωγε ἥδομαι νῦν ὁρῶν ὑμᾶς ἓν μὲν σχῆμα ἔχοντας, μίαν δὲ φωνὴν ἀφιν ἀφιν ἀφιν ἀφιν ὲ βουλομένους. ποῖον μὲν γὰρ θέαμα κάλλιον πόλεως ὁμοφρονούσης; ποῖον δὲ ἄκουσμα σεμνότερον; ποία μὲν βουλεύεται πόλις ἄμεινον τῆς ἅμα βουλευομένης; ποία δὲ εὐμαρέστερον πράττει τῆς ἅμα πραττούσης; ποία δὲ ἧττον ἀποτυγχάνει τῆς ταὐτὰ βουλομένης; τίσι μὲν ἡδίω τἀγαθὰ τῶν ὁμονοούντων; τίσι δὲ κουφότερα τὰ λυπηρὰ τῶν κοινῇ φερόντων, ὥσπερ βάρος; τίσι δὲ σπανιώτερον συμβαίνει τὰ χαλεπὰ τῶν ἀλλήλους φυλαττόντων; ποία μὲν τοῖς πολίταις προσφιλεστέρα
  [3] Так же, как я сам радуюсь в настоящий момент, обнаружив вас в том же костюме, говорящих на одном языке и желающих одних и тех же вещей. В самом деле, какое зрелище более очаровательно, чем город с целеустремленностью, и какой звук вызывает более благоговейный трепет, чем его стройный голос? Какой город мудрее в совете, чем тот, который собирает совет вместе? Какой город действует более плавно, чем тот, который действует вместе? Какой город меньше подвержен неудачам, чем тот, который поддерживает ту же политику? Для кого благословения слаще, чем для тех, у кого одно сердце и один разум? Для кого скорби легче, чем для тех, кто несет их вместе, как тяжкую ношу? С кем трудности случаются реже, чем с теми, кто защищает друг друга?
  [4] πόλις; ποία δὲ τιμιωτέρα τοῖς ξένοις; ποία δὲ χρησιμωτέρα τοῖς φίλοις; τίς δὲ τοῖς ἐχθροῖς φοβερωτέρα; ὁ παρὰ τίνων μὲν ἔπαινος δοκεῖ πιστότερος, ὁ παρὰ τίνων δὲ ψόγος ἀληθέστερος; τίνες δὲ παρὰ τοῖς κρατοῦσι πλείονος αἰδοῦς τυγχάνουσι; τίνες μὲν ἰσοτιμότεροι τοῖς κρατοῦσιν; τίνας δὲ μᾶλλον οἱ κρατοῦντες αἰδοῦνται; τίνας μὲν οὕτως ἀγαπῶσιν οἱ χρηστοὶ ἄρχοντες; τίνων δὲ ἧττον καταφρονοῦσιν οἱ πονηροί; οὐ γὰρ δῆλον ὅτι τοῖς μὲν ὁμονοοῦσιν οὐ μόνον οἱ κρατοῦντες, ἀλλὰ καὶ οῦ έχουσιν, οἱ δὲ στασιάζοντες οὐδ̓ αὑτῶν ἀκούουσιν; οὔτε γὰρ τῶν ἀσυμφώνων χορῶν οὐδεὶς ἀκούει ῥᾳδίως ὅ,τι λέγουσιν οΆδὔτε τορινα ων
  [4] Какой город более дорог своим жителям, более почитаем чужестранцем, более полезен своим друзьям, более грозен своим врагам? Чья похвала считается более достоверной, чье порицание более правдивым? Кто почти равен по чести своим правителям и кого правители больше уважают? Кем так восхищаются хорошие правители, а плохие правители меньше презирают? Почему не ясно, что не только правители, но и боги внимают людям, живущим в согласии, а люди, раздираемые междоусобицами, даже не слышат друг друга? Ибо никто не слышит слов, когда хоры не ладятся, или когда города расходятся.
  [5] πόλεων. ποῖα δὲ οἰκοδομήματα, πόση δὲ χώρα, πόσον δὲ πλῆθος ἀνθρώπων ἰσχυρότερον δταῆμοον δῆμοον ῆς πρὸς αὑτὸν ὁμονοίας; ὁπόσοι γὰρ ἂν ὦσι πολῖται τῆς ὁμονοούσης πόλεως, τοσοῦτοι μὲν ὀφθαλμοὶ σκιρὶ ὁρθὶ ὁρθῶ νης συμφέρον, τοσαῦται δὲ ἀκοαὶ ἀκούουσι, [стр. 45] τοσαῦται δὲ γλῶτται παραινοῦσι, τοσαῦται δὲ διάνοιαι φροντίζουσιν. διαφέρει γὰρ οὐδὲν ἢ εἴ τις θεῶν οὕτως μεγάλης καὶ πολυανθρώπου πόλεως μίαχ ψίαχ ψΐηὶ σεν. ὡς οὔτε χρημάτων πλῆθος οὔτε ἀνθρώπων οὔτε ἄλλη δύναμις ξυνήνεγκε τοδῂινος ιαψιος λλὰ τοὐναντίον πάντα ταῦτα πρὸς βλάβης μᾶλλόν ἐστι καὶ ὅσῳ ἂν πλείονα ὑπάρμτεοῃ, τίν πλείονα ὑπάρμτεοῃ νος καὶ χαλεπωτέρας: ὥσπερ οἶμαι καὶ τῶν σωμάτων τῷ μὲν ὑγιαίνοντι συμφαέςρι τεκθε μοι κεκε μοε ὸ πλῆθος τῶν σαρκῶν, τῷ δὲ νοσοῦντι καὶ φαύλως ἔχοντι σφαλερωτάτη ἐστὶν ἡ τοιαύτη ἕξις καὶ ὀξύτατον
  [5] Кроме того, какие здания, какой размер территории, какая численность населения делают сообщество сильнее, чем его домашнее согласие? Например, когда в городе есть согласие, сколько граждан, столько и глаз, чтобы видеть интересы этого города, столько ушей, чтобы слушать, столько языков, чтобы давать советы, столько умов. заинтересованы в его интересах; как будто какой-то бог создал единственную душу для такого большого и многолюдного города. Наоборот, ни обилие богатства, ни число людей, ни какой-либо другой элемент силы не приносит пользы разделяющимся, но все это скорее на стороне убытка, и чем обильнее их, тем больше и больше. тяжелая утрата. Точно так же, мне кажется, и с человеческими телами: здоровое тело находит преимущество в своем росте и массе, тогда как больное и плохое тело находит такое физическое состояние наиболее опасным и продуктивным. наибольшего риска.
  [6] ἐπάγει κίνδυνον. ὁμοίως δὲ καὶ ναῦς ἥτις ἂν μετὰ ὁμονοίας πλέῃ τοῦ κυβερνήτου καὶ τῶν ατνσν ζεντῃ ῴζεται καὶ σῴζει τοὺς ἐμπλέοντας: εἰ δὲ μή, ὅσῳ πλείω τὰ ἱστία, τοσομύτῇ σφοορνεδ σφοορΌες ῶνα καὶ τὴν ταραχὴν μείζω συμβαίνειν ἀνάγκη. τὸ αὐτὸ τοῦτο ἐπὶ ἅρματος, ἂν μὲν ὅ θ̓ ἡνίοχος ἄρχειν ἐπίστηται κατὰ τρόποο τρόποο οι ὁμοφρονοῦντες καὶ πειθόμενοι ὦσιν, ἐλπίς ἐστιν ἐν μὲν ἀγ῭νι νικπγμον, ἐν ῴζεσθαι τὸ τοιοῦτον ἅρμα: στάσεως δὲ καὶ ταραχῆς ἐνούσης, τοσούτῳ μείζυίν, ὁ κίδὂ ἂν ἰσχυρότεροι ὦσιν οἱ ἵπποι καὶ
  (6) Подобным же образом и любое судно, которое плывет по морю при согласии между шкипером и его командой, не только само безопасно, но и поддерживает в безопасности тех, кто находится на борту; в противном случае, чем больше будет парусов, тем сильнее должно быть воздействие бури и тем больше неразберихи. То же самое верно и в отношении колесницы — если возница умеет правильно управлять и если в то же время лошади не только согласны друг с другом, но и послушны вознице, то есть надежда, что в в гонке такая колесница выиграет приз и в войне останется в безопасности; но, с другой стороны, если налицо ссора и смятение, опасность возрастает пропорционально силе и быстроте лошадей.
  [7] ταχύτεροι. παραπλησίως δὲ καὶ πόλει ὁμονοούσῃ πάντα τὰ τοιαῦτα χρήσιμά ἐστι, περιουσία χρημκάτω ος ἀνθρώπων καὶ τιμαὶ καὶ δόξα καὶ δύναμις: εἰ δὲ μή, δύσχρηστα καὶ χαλεπά, τἷἷνν φομένων θηρίων πολλῶν ἢ βοσκημάτων, ἑνὸς εἴργοντος περιβόλου, κυριττόνλναν τε ῿ν ύντων καὶ ἐπεμβαινόντων ἀλλήλοις. ἀλλ̓ εἰ μὲν ὑγιαίνων ἐτύγχανον, οὐκ ἂν ἀπέστην τοῦ λόγου, πρὶν ἱκαδινῶḂ αενοτḂ αενοτḂ ν κατὰ τὴν ἐμαυτοῦ δύναμιν: νῦν δὲ ὑμεῖς τε ἴσως πρὸς ἑτέροις μᾶλλόν ἐστε κἐστε κῖ
  (7) Точно так же, когда город находится в согласии, все это полезно: изобилие богатств, количество населения, почести, слава и власть; но в остальном их трудно использовать хорошо и они досадны, так же как, когда, например, много диких животных или крупного рогатого скота содержится в одном и том же загоне, запертом в одном частоколе, они бодаются, топчут и прыгают друг на друга.
  Что ж, если бы я был благословлен крепким здоровьем, я бы не отказался от своей темы, пока не обсудил ее должным образом, насколько это было в моих силах; но в действительности не только вы, может быть, больше заняты другими делами, но и я сам слишком слаб, чтобы соответствовать важности случая.
  [8] πολὺ καταδεέστερον ἔχω ἢ πρὸς τὸ μέγεθος τοῦ ἀγῶνος. τὸν οὖν βραχύτατον καὶ ἀνυσιμώτατον λόγον καταλείπεται εἰπεῖν τὸν πρὸς τοὺς θεος θεος οὗτοι γὰρ καὶ τῶν μικρὸν φθεγγομένων ἃ διανοοῦνται ἴσασιν. ἴσως γὰρ καὶ τοῦτο τοῦ σφόδρα εὐνοοῦντός ἐστιν: ὥσπερ οἱ χρηστοὶ πατέρεμς ταποṃϖὶ ὲν δύνανται παραινοῦσιν, [стр. 46] ἃ δ̓ ἄν ἂν μὴ πείθωσιν, εὔχονται τοῖς θεοῖς ὑπὲρ αὐτῶν. εὔχομαι δὴ τῷ τε Διονύσῳ τῷ προπάτορι τῆσδε τῆς πόλεως καὶ Ἡρακλεῖ τῷ κτίσαντι λντι ιν καὶ Διὶ Πολιεῖ καὶ Ἀθηνᾷ καὶ Ἀφροδίτῃ Φιλίᾳ καὶ Ὁμονοίᾳ καὶέὶ Νεμέσὶ Νεμέσὶ Νεμέσὶ λλοις θεοῖς ἀπὸ τῆσδε τῆς ἡμέρας τῇδε τῇ πόλει πόθον ἑαυτῆς ἐμβαλεῖν αναμα ανὶ ἔθὶ ἔθον ώμην καὶ ταὐτὰ βούλεσθαι καὶ φρονεῖν, στάσιν δὲ καὶ ἔριδα καὶ φιλονικίαν ἐκβαλεῖν, ὡς ἂν τεδιὶ μονεστάταις καὶ ἀρίσταις ᾖ πόλεσι τὸ λοιπόν.
  [8] Следовательно, все, что мне остается сделать, это сделать самый краткий и действенный призыв, я имею в виду призыв к богам. Ибо боги знают, что хотят сказать люди, даже если говорят шепотом. Ведь, может быть, и это свойственно особо благонамеренному; например, хорошие отцы увещевают своих детей везде, где могут, но там, где убеждение не помогает, они молятся богам от их имени. Поэтому я молю Диониса, прародителя этого города, Геракла, его основателя, Зевса-Хранителя Городов, Афину, Афродиту Воспитательницу Дружбы, Гармонию и Немезиду, и всех других богов, чтобы с этого дня и впредь они могли укоренить в этом городе тоску по себе, страстную любовь, целеустремленность, единство желания и мысли; и, с другой стороны, чтобы они могли изгнать раздоры, раздоры и зависть, чтобы этот город мог быть причислен к числу самых процветающих и самых благородных на все времена.
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ ΠΕΡΙ ΤΗΣ ΠPΟΣ ΑΠΑΜΕΙΣ
  СОРОКОВАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ПО СОГЛАСИЮ С АПАМЕЙЦАМИ
  Как видно из названия, фоном этой беседы является ссора между Прусой, домом говорящего, и ее ближайшей соседкой Апамеей. Точная природа ссоры остается под вопросом, но, похоже, она была связана с деловыми отношениями и, возможно, также с правами собственности. Отношения между двумя городами были чрезвычайно близкими. Пруса использовала порт Апамеи, а Апамейя обращалась к Прусе за древесиной. Между ними постоянно происходили самые разные сношения, и граждане одного нередко были также гражданами другого, иногда даже получая место и право голоса в совете второго города. Собственная связь Диона с Апамеей была особенно тесной. Как мы узнаем из Ор. , не только он сам был удостоен там гражданства, но и его отец до него; его мать и ее отец тоже получили гражданство в Апамее вместе с предоставлением римского гражданства; и, наконец, оказалось, что домочадцы Дио нашли убежище в этом городе во время его изгнания.
  Какова бы ни была природа ссоры, она продолжалась некоторое время до даты нашей беседы (101 г. н.э.) и была настолько ожесточенной, что Дион боялся принять приглашение Апамеи нанести совместный визит по возвращении из изгнании, чтобы не оскорбить этим город своего рождения, и по той же причине он сопротивлялся просьбе вмешаться от имени Апамеи в ее ссору. Он, конечно, убеждал своих сограждан, когда представился случай, в желательности примирения с Апамеей, и переговоры с этой целью действительно шли, когда Дион, с некоторой неохотой откликнувшись на призывы своих соотечественников, появился в на городском собрании и вновь выступили за согласие. Похоже, что его слова были услышаны благосклонно, поскольку в следующем «Рассуждении» в нашем сборнике, произнесенном вскоре после этого в Апамее, он выступает как член официальной делегации, чтобы договориться об условиях соглашения.
  Эта беседа, а также несколько следующих за ней, ценны как тем, что проливают свет на события в Вифинии, о которых мы получаем дополнительные сведения из переписки Плиния Младшего, написанной во время его пребывания на посту проконсула этой провинции, так и как источник биографических данных. данные о говорящем.
  [1] ΟΜΟΝΟΙΑΣ. Ἐνόμιζον μέν, ὧ ἄνδρες πολῖται, νῦν γοῦν, εἰ καὶ μὴ πρότερον, ἄξειν τὴσχ ἅὴασαί δεῦρο ἀφικόμενος, καὶ μὴ προσάψεσθαι μήτε ἑκὼν μήτε ἄκων μηδενὸς κοινοῦ πράδγμα ὲν ὅτι καὶ πολλοὺς ὁρῶ σὺν τοῖς θεοῖς ἀεὶ τῶν πρεσβυτέρων καὶ τῶν νεωτέρων βουλομένους καὶ δυναμένους ἐπιτροπεύειν τὴν πόλιν καὶ προΐστασθαι τῶν ὑμττέρπῶενὶ ε τοῦ λέγειν οὔτε τοῦ πράττειν ἐνδεῶς ἔχοντας, ἔτι δὲ τῆς παῤ ὑμῖν πολιτεπΐαυνείί ας, ἐμὲ δὲ ὑπώπτευον: τὸ γὰρ ἀληθὲς
  Сороковая речь: Произнесена в родном городе в согласии с апамейцами
  Раньше я думал, сограждане, что теперь, по крайней мере, если не раньше, теперь, когда я снова дома, я могу рассчитывать на полный досуг и что я не собираюсь заниматься никаким общественным делом ни добровольно, ни иначе. . Одна причина заключалась в том, что я вижу, что многие пожилые люди, по милости Божией, а также многие молодые люди, всегда готовы и способны управлять городом и правильно защищать ваши интересы, не имея недостатка ни в словах, ни в действиях, и что более того, будучи хорошо знаком с вашим правлением, между тем как, с другой стороны, я подозревал — ибо правда выйдет наружу — что некоторые досадовали на меня, как на постороннего и надоедливого.
  [2] εἰρήσεται: βαρύνεσθαί τινας ὡς ξένον καὶ περιττόν: ἔπειτα οἶμαι καὶ τοαῦ σώματον σώματον καὶ περιττόν θαί τινα πρόνοιαν, ἐκ πολλῆς καὶ συνεχοῦς ταλαιπωρίας ἀπειρηκότος, καὶ τὶν περκὶν περκὶ κομιδῇ φαύλως διακειμένων, ἃ τοσοῦτον ἀπολωλότα χρόνον οὐδεμιᾶς ἐπανορθώσεωωωω ὅπου γὰρ ἀποδημία δεσπότου χρονίσαντος ἱκανὴ διαφθεῖραι καὶ τὴν μεγίστην οὐσίία σδοκᾶν ἐν τοσούτοις ἔτεσι φυγῆς; ὅθεν οὐδεὶς ἂν προσεδόκησεν ἐμὲ σωθῆναι χωρὶς ὑμῶν δἰ εὐνοίας ὑπερβολήν. καίτοι μέχρι μὲν ὑπῆρχε πενίας κίνδυνος ἡμῖν, οὐδὲν ἦν δεινόν. οὐ γάρ εἰμι πρὸς τοῦτο ἀμελέτητος σχεδόν, τοσοῦτον χρόνον πλανηθεὶς οὐ μόνκοιν ὐ ὶ ἀνέστιος, ἀλλὰ μηδὲ ἀκόλουθον ἕνα γοῦν ἐπαγόμενος. οὐ τοίνυν [стр. 47] οὐδὲ τὸν υἱὸν ἤλπιζον χαλεπῶς ἂν ὑπομεῖναι πενίαν, οὐκ ὄντα
  [2] Вторая причина состоит в том, что, по моему мнению, я должен позаботиться не только о своем теле, истощенном от великих и непрекращающихся лишений, но и о моих домашних делах, теперь в совершенно плохом состоянии, о делах, которые , хотя так долго в разоренном состоянии, не встретили улучшения. Ибо, когда отсутствие хозяина дома, если оно затянется, достаточно, чтобы разорить даже самое большое имение, чего можно ожидать от стольких лет изгнания? Из такого изгнания никто не мог ожидать, что я вернусь домой целым и невредимым, кроме вас самих, — по вашему крайнему пристрастию ко мне. И все же, пока бедность была единственным риском, с которым я сталкивалась, бояться было нечего. Ибо я, можно сказать, готов справиться с этим, так долго блуждая не только без очага и дома, но даже без единого слуги, который сопровождал бы меня. Кроме того, я не ожидал, что и мой сын найдет бедность тяжким бременем, так как его природа не ниже моей.
  [3] ἐμοῦ χείρω τὴν φύσιν. ἐπεὶ δὲ ὁ λόγος ἡμῖν ἐστιν ὑπὲρ τοῦ μὴ ψεύσασθαι τὴν πατρίδα μηδὲ ἀποστεσρῆσϑν ἐπεὶ πατρίδα μηδὲ ἀποστεσρῆσϑν ἐπεὶ δὲ ὁ λόγος ἡμῖν ιν ὑμᾶς, ἣν ὑπεσχόμεθα μηδενὸς ἀναγκάζοντος, οὐδαμῶς ῥᾳδίαν οὐδὲ ὀλίγων ο οἶμαι χαλεπὸν καὶ πολλῆς φροντίδος ἄξιον: οὗ γε οὐδέν ἐστι βαρύτεμερον οὐὌϹει ὲ ἐπὶ πλείονι τόκῳ χάριτος. καὶ τοῦτό ἐστι τὸ, ἀναίσχυντον δάνειον καὶ πικρόν̔, ὅταν οἶμαι τῷ βραδιρνειιν Ἤ χρέος μεταστῇ: ὃ τῷ παντὶ χαλεπώτερον
  (3) Но так как вопрос, стоящий перед нами, касается того, чтобы я не обманывал свою родину и не лишал вас обещания, которое я дал не по принуждению, обещание, которое отнюдь не легко выполнить и которое требует немалых денежных затрат, то я воспринимается как трудный вопрос, требующий серьезных размышлений. Ибо нет ничего более весомого, нет долга, приносящего больший процент, чем обещанная милость. К тому же это позорный и горький род займа, когда, можно сказать, из-за несвоевременного платежа милость превращается в обязательство, исполнение которого молчащие требуют вовсе строже, чем кричащие.
  [4] ἀπαιτοῦσιν οἱ σιωπῶντες τῶν βοώντων. οὐδὲν γὰρ οὕτω δύναται τοὺς ὀφείλοντας ὑμῖν τὰ τοιαῦτα ὑπομιμνήσκειν, ὡςὑ τὸ ελῆσθαι. διὰ μὲν δὴ ταῦτα ἀναγκαῖον ἐνόμιζον γενέσθαι πρὸς τοῖς ἐμαυτοῦ καὶ μηδενιοονὶ ν προσιέναι μηδὲ μέχρι λόγου τέως, ἕως ἂν αἴσθωμαι τοῦτο δὴ τὸ παρὰ τῷ λοιηγτῖ
  [4] Ибо ничто не имеет такой силы, чтобы напомнить тем, кто должен вам такие обязательства, как ваше полное забвение о них. Поэтому я счел необходимым посвятить себя своим собственным делам, а не общественному делу, даже в том, что касается произнесения речи, пока, как говорит поэт, я не увижу
  Что плохого или хорошего произошло в моих чертогах.
  [5] ὅ, ττι μοι ἐν μεγάροισι κακόν τ̓ ἀγαθόν τε τέτυκται. πρότερον γὰρ οὐδ̓ ἐπ̓ ὀλίγον σχολὴν ἤγαγον ἴσως διὰ τὴν ἐμαυτο῭ πολυπρναγμοοννὰ ἐντυχεῖν ὑμῖν καὶ φιλοφρονήσασθαι τοσοῦτο μόνον καὶ θῦσαι τοῖς θεοοα κὶ γνῶναι τὰ γράμματα τὰ τοῦ αὐτοκράτορος, ὅτι ἀναγκαῖον ἦν, ἔπειτα εὐθὺς ἀατονῂ ἀατχρωἀνατορος πεσθαι καθ̓ αὑτόν, λόγον τινὰ εἶπον ὑπὲρ ἔργου τινός, οὐκ αὐτὸς μόνον, ἀλλὰ καὶ τῶν ἡγεμόνων ἐσπουδακόμτων, ἴσων ν, ἴσως δὲ κἀμοὶ χαρίζεσθαι βουλομένων καὶ τὴν πόλιν ἄμεινον κατασκευάντειν σπζζειν σπζζειν οιεῖν ἅπασαν. πρότερον γὰρ ἴστε δήπουθεν ὅτι τοῖς τοιούτοις καὶ τῶν
  (5) Дело в том, что до сих пор у меня не было ни минуты досуга, может быть, из-за моей назойливости, когда я должен был бы просто встретиться с вами, поприветствовать вас по-дружески, принести жертву богам и, конечно, прочитать письмо от императора, так как это было делом необходимости, а затем немедленно удалиться и заняться своими делами, вместо этого я произнес речь от имени известного предприятия, не под свою ответственность, но при поддержке и проконсулов, которые, может быть, хотели сделать одолжение вам, а может быть, и мне, а также привести город в лучший вид и сделать его в целом более внушительным. Ибо раньше, как вы, несомненно, знаете, мы в таких делах отставали даже от наших соседей.
  [6] ἀστυγειτόνων ἐλειπόμεθα. τοῦτον ἐμοῦ τότε εἰπόντος τὸν λόγον, ἐπήρθη τε πρὸς αὐτὸν ὁ δῆμος: οὐ γάρ ἐεσετρ ἐεσετρ ἐεσετρ οὐδὲ ἀναίσθητοι τὰς φύσεις: καὶ πολλοὶ προετράπησαν φιλοτιμηθῆναι τῶν πολι.τῶν πάλιν δὲ ὕστερον ἐμοῦ τὸ πρᾶγμα ἐφ̓ ὑμῖν ποιουμένου πολλάκις μὲν ἐν τρίλῷ υοηλε λάκις δ̓ ἐν τῷ θεάτρῳ, ἵνα, εἰ μὴ δοκιμάζοιτε μηδὲ βούλοισθε, μηδένα ἐνσοχρὀῶ: τἐνσοχλῶ ίαν τὴν ἐσομένην ὑπώπτευόν μοι περὶ ταῦτα: πολλάκις μὲν ὑφ̓ ὑμῶν ἐκυρκλώθηάάῦτα ὑπὸ τῶν ἡγεμόνων, οὐδενὸς ἀντειπόντος. [п. 48]
  [6] Что ж, когда я произнес эту речь по упомянутому поводу, не только Собрание воодушевилось ею — ибо вы не нелиберальны и не бесчувственны по своей натуре, — но и многие граждане даже прониклись патриотическим рвением. в его поддержку. И еще, когда потом я неоднократно излагал перед вами этот вопрос, то в зале совета, то в театре, чтобы убедиться, что я никого не оскорблю, если вы не одобрите или не пожелаете проекта, — ибо у меня были опасения. что касается тяжелой работы, которая будет связана с предприятием, — это предложение неоднократно санкционировалось вами и проконсулами тоже без возражений.
  [7] ἐπεὶ δὲ ἀρχὴν ἔλαβεν, ὅσα μὲν αὐτὸς ἔπαθον μετρῶν καὶ διαμετρῶν καὂπς λομγιιζζς μὴ γένοιτο ἀπρεπὲς μηδὲ ἀχρεῖον, ὁποῖα ἔργα πολλὰ γέγονε παῤ ἑτέροις μζετην,τλπον ἀ ελευταῖον εἰς τὰ ὄρη φθειρόμενος, οὐκ ὢν ἔμπειρος τῶν τοιούτων οὐδενὸὸς οὐὸς οὐκ ργου τινός, ἀλλ̓ ἕτερα μᾶλλον πράττειν δυνάμενος σπουδαιότερα ἴσως, ἀφ̓ ὧν οὐ παρὰ μϹνο μϹνος ὐδοκιμεῖν ἔμελλον, ἐῶ νῦν ἐπεξιέναι. οὐδὲν γὰρ ἦν ἐμοὶ
  [7] Однако, когда работа была начата, все усилия, с которыми мне пришлось столкнуться, чтобы произвести измерения, выделить место и произвести расчеты, чтобы гарантировать, что проект не будет неуместным или бесполезным, как в других городах, многие общественные работы разорился от непреднамеренности — и, наконец, в совершении проклятого похода в горы, хотя я вовсе не был опытен в таких делах и тоже не нуждался в чем-нибудь, а мог бы скорее заняться другими делами, может быть, более важные, от которых я, вероятно, получил известность среди других, кроме вас, - обо всем этом я теперь воздержусь от подробного рассказа; ибо ничто не было для меня слишком обременительно, так как я терпел это ради вас.
  [8] βαρὺ δἰ ὑμᾶς ὑπομένοντι. λόγοι δὲ ἐγίγνοντο πολλοὶ μέν, οὐ παρὰ πολλῶν δέ, καὶ σφόδρα ἀηδεῖς, ὡς κατασκΉάπ ν, ὡς ἀνάστατον πεποίηκα σχεδὸν ἐξελαύνων τοὺς πολίτας, ὡς ἀνῄρηται πάιτα, συικτα, συικτα, συγκὸν ν οὐδέν ἐστιν. καὶ τινες ἦσαν οἱ σφόδρα ὀδυρόμενοι τὸ χαλκεῖον τὸ τοῦ δεῖνος, χαλεπῶς ἔχοεντε εῖ ταῦτα τὰ ὑπομνήματα τῆς παλαιᾶς εὐδαιμονίας, ὥσπερ τῶν Ἀθήνησι Προπυλαίμτν κ΅ιν κιιν οῦ Παρθενῶνος ἢ τὸ Σαμίων Ἥραιον ἡμᾶς ἀνατρέποντας ἢ τὸ Μιλησίων Διδύμειιν
  [8] Но было много разговоров — хотя и не со стороны многих лиц — и очень неприятных разговоров о том, что я разбираю город; что я опустошил его, фактически изгнав жителей; что все разрушено, стерто с лица земли, ничего не осталось. И были некоторые, которые яростно оплакивали кузницу такого-то и такого-то, чувствуя горечь из-за того, что эти памятники старых добрых дней не должны быть сохранены. Можно было бы предположить, что афинские Пропилеи, или Парфенон, были подделаны, или что мы разрушили Герей самосцев, или Дидимий милетцев, или храм Артемиды в Эфесе,
  [9] τὸν νεὼν τῆς Ἐφεσίας Ἀρτέμιδος, ἀλλ̓ οὐκ αἰσχρὰ καὶ καταγέλαστα ἐρείπαρια, τοετια, τοετια ῶν κλεισίων, οἷς ὑποδύεται τὰ πρόβατα, τῶν ποιμένων δὲ οὐδεὶς ἂν δύναιτν τεἰἲελν εἰἲελν ῶν γενναιοτέρων κυνῶν: ἐφ̓ οἷς ὑμεῖς μὲν ἠρυθριᾶτε καὶ διετρέπεσθε σινῶν εγεῖς ων, οἱ δὲ ἀηδῶς ἔχοντες πρὸς ὑμᾶς ἐπέχαιρον καὶ ἐγέλων: ὅπου μηδὲ τοῖς χαλκεῼῦσι άρασθαι σχεδόν, ἀλλὰ εἰργάζοντο κεκυφότες: καὶ ταῦτα πίπτοντα καὶ ὑπερηρεισπμένα, Ἰθ πρνα, Ἰθ ὴν τοῦ ῥαιστῆρος ἔτρεμε καὶ διίστατο: ἀλλ̓ ὅμως ἦσαν οἵ χαλεπῶς ἑώρμααν σονἀφανεινο α τῆ ἔμπροσθεν πενίας καὶ ἀδοξίας, οὐχ ὅτι τῶν κιόνων ἔμελεν αὐτοῖς τῶν ἱσταμένων οὐδὲ τῶν γείσων, οὐδὲ τῶν γείσων, οὐδὲ τῶν γείσων κοδομουμένων ἐργαστηρίων
  [9] вместо позорных, нелепых руин, гораздо более низких, чем навес, под которым укрываются стада, но куда не мог войти ни пастух, ни какая-либо из благородных пород собак, сооружения, которые раньше заставляли вас краснеть, да, быть совершенно сбитые с толку, когда проконсулы пытались войти, в то время как люди, питающие к вам злобу, будут злорадствовать над вами и смеяться над вашим замешательством - лачуги, где даже кузнецы едва могли стоять прямо, но работали с опущенной головой; лачуги, кроме того, в полуразрушенном состоянии, поддерживаемые подпорками, так что при ударе молотка они дрожали и грозили развалиться. И все же были некоторые, которые были огорчены исчезновением признаков их прежней бедности и дурной репутации, которые, далекие от интереса к возвышающимся колоннам, или карнизам крыш, или магазинам, строящимся в другого квартала, были заинтересованы только в том, чтобы вы никогда не чувствовали себя выше этой команды.
  [10] ἄλλοσε, ἀλλ̓ ἵνα μηδέποτε μεῖζον ὑμεῖς ἐκείνων φρονῆτε. εὖ γὰρ ἴστε ὅτι καὶ τοῖς οἰκοδομήμασι καὶ ταῖς ἑορταῖς καὶ τῷ δικάζειν ταὐτκν ταὐτκν αὐτκν αὐτκν ὴ παῤ ἑτέροις ἐξετάζεσθαι μηδὲ συντελεῖν ἄλλοις καθάπερ οἶμαι κώμην, πᾶρσίαυςσίαουσί το϶σί το϶σί ι πέφυκε [стр. 49] τὸ φρόνημα τῶν πόλεων καὶ μεῖζον ἀξίωμα γίγνεσθαι τὸ τοῦ δήμου καὶ πλέον΅τος μῆς καὶ παρὰ τῶν ἐπιδημούντων ξένων καὶ παρὰ τῶν ἡγεμόνων. ταῦτα δὲ τοῖς μὲν ἀγαπῶσι τὰς αὑτῶν πατρίδας καὶ μὴ φοβουμένοις μήποτε τοςατὶὶυ νῶσι θαυμαστὴν ἔχει τὴν ἡδονήν: τοῖς δὲ ἐναντίως ἔχουσι καὶ βουλομένοεις Ḁις ἰσχύειν καὶ τὴν δόξαν τῆς πόλεως ἀδοξίαν
  [10] Ибо, позвольте мне уверить вас, здания и празднества и независимость в отправлении правосудия и освобождение от предания суду вдали от дома или от группировки вместе с другими общинами, как какая-нибудь деревня, если вы простите за выражение, - все это вещи Я говорю: сделай естественным, чтобы гордыня городов возрастала, а достоинство общины возрастало, и чтобы она получала больше почестей как от чужеземцев в их воротах, так и от проконсулов. Но в то время как эти вещи обладают удивительной степенью удовольствия для тех, кто любит город своего рождения и не боится, что когда-нибудь окажется, что они недостаточно хороши для него, для тех, кто занимает противоположную позицию и желает обладать властью над слабыми людьми и считающими славу города своим позором, эти вещи неизбежно вызывают боль и зависть.
  [11] αὑτῶν νομίζουσι δέοντως φέρει λύπην καὶ φθόνον. καίτοι τὸ μὲν ὑπόδημα δεῖ πρὸς αὑτὸν ἁρμόττειν καὶ τὸν αὑτοῦ πόδα, καὶ ἂν δζοῖ εριτεμεῖν: πόλιν δὲ οὐδέποτε δεῖ κολούειν οὐδὲ κατάγειν πρὸς αὑτὸν οὐδὲ πρὸὴν τὸὸν ῑ ψυχὴν μετρεῖν, ἐὰν τύχῃ σμικρὰν ἔχων καὶ ἀνελεύθερον, καὶ ταῦτα παραδιλιγμάτωνὶ ὲ τὸ τῶν Σμυρναίων, τὸ τῶν Ἐφεσίων, Ταρσεῖς ἐκείνους, Ἀντιοχέας. καὶ ταῦτα ἐπίσταμαι σαφῶς ὅτι καὶ πρότερόν τινες ἀκούοντες διερρήγνυντο κανὶ χαλεπ῿, εἰ τοιούτων ἐθίζεσθε ἀκροᾶσθαι λόγων καὶ μετὰ τοιούτων πόλεων τολμᾷ
  [11] И все же, несмотря на то, что верно то, что башмак должен соответствовать владельцу и его особой ноге, и если башмак будет сочтен слишком большим, его следует подрезать, никогда нельзя урезать город или уменьшать его до размеров своей собственной ноги. собственные размеры или измерять его по отношению к собственному духу, если случается иметь малый и рабский дух, особенно в свете существующих прецедентов, - я имею в виду деятельность людей Смирны, людей Эфеса, тех людей из Тарса, из антиохийцев.
  Кроме того, я прекрасно знаю, что и в прежние времена некоторые люди готовы были взорваться от ярости, услышав, как я говорю так, и возмущались тем, что вы привыкли слушать такие слова и что кто-нибудь осмелится назвать ваш город в компании с такими выдающимися городами.
  [12] τις ὀνομάζειν τὴν ὑμετέραν. ὅμως δ̓ ἐπὶ τούτοις σχετλιάζοντες καὶ τοιαῦτα λέγοντες καὶ διδόναι μηδένα τ϶ῶνοε ἐῶνοε ς ἔργοις ἐμποδὼν γιγνόμενοι, οὕτως ἐμὲ διέθηκαν, ὥστε ὀλίγου φυγὴν σίαυαυτοᦿῂ я. καὶ γὰρ ἦν γελοῖον μετὰ φυγὴν οὕτως μακρὰν καὶ πράγματα τοσαῦτα καὶ τύραννον ρθὸϿν ρθὸως ἀφικόμενον, ὥστε ἀναπαύσασθαι καὶ τὸ λοιπὸν ἐπιλαθέσθαι τῶν πρότερον χαλειπηῶν, νῶ οῦ καὶ ἀγρίου πελάγους καὶ χειμῶνος ἀδοκήτως σωθέντα μόλις δἰ εὔνοιαν θειο὿ α ἐνταῦθα
  [12] Но тем не менее, из-за их гневных протестов на этих слушаниях, из-за того, что они говорят, из-за их попыток помешать чьему-либо пожертвованию и из-за их усилий по блокированию операций, они поставили меня в такое положение. настроение, как чуть ли не приговорить себя к добровольному изгнанию. Ибо в самом деле было смешно, если, испытав столь долгое изгнание, столько невзгод и столь тиранического врага, добравшись, наконец, домой с надеждой найти передышку и суметь забыть прошлые тяготы с тех пор — как человек, который по милости какого-нибудь бога неожиданно и с трудом был спасен от страшного, свирепого моря и бури, — я тогда в порту, так сказать, встретил бы здесь кораблекрушение.
  [13] ὥσπερ ἐν λιμένι ναυαγεῖν. θαυμάζω δὲ μάλιστα ἐνίων ἀνθρώπων τὴν κακοήθειαν, μᾶλλον δὲ τὴν ἄνομισηαν, θιπον, ὑπον ος οἷα ἐλογοποίουν τὸ μὲν πρῶτον περὶ τῆς πρεσβείας, ἣν ἐπέμψατε εὐχαριστοῦντες. οὐ γὰρ ἡδέως αὐτὸν ἀποδέξασθαι τοὺς πρέσβεις, ἀλλὰ δυσχερᾶναι μᾶλλον, ὡὡνα ὶ τῆς πύλης ἀπηντηκέναι καὶ περιβαλεῖν τοὺς ἥκοντας ἢ τοὺς μηδέπω παρόκντας ὢ τοὺς μηδέπω παρόκντας ὢ τοὺς μηδέπω παρόκντας ὢ νθάνεσθαι περὶ τοῦδε καὶ τοῦδε, τί πράττουσιν ἢ διὰ
  (13) Но я особенно поражаюсь недоброжелательности различных лиц или, вернее, их глупости, когда вспоминаю, какие сказки они выдумывали, прежде всего в связи с поздравительной миссией, которую вы прислали. Ибо они утверждали, что он не рад был принять ваших посланников, а досадовал, как будто ему надлежало встречаться у ворот и там обнимать всех прибывающих, или называть имена еще не прибывших, или расспросить об этом и том, желая узнать, как они и почему не все пришли.
  [14] τί πάντες οὐκ ἦλθον. οἱ δὲ ἐλογοποίουν ὅτι τοῖς Σμυρναίοις παμπόλλας [стр. 50. εχθέντος μυρίους μὲν αὐτῷ συνεχώρησε βουλευτάς, χρυσίου δ̓ ἐκέλευσε ποταμὸρνα τἴντν τἴντν τἴντν πῆναι καὶ μυριάδες ἄπειροί τινες ἐδόθησαν: ὧν
  (14) А другие сочинили легенду, что он дал делегатам из Смирны очень много подарков, и что он послал несметные богатства вместе с изображениями Немезиды, и, клянусь небом, что после того, как кто-то произнес речь, он дал ему десять тысячи советников и приказал направить поток золота в сторону его города, и были дарованы бесчисленные тысячи гиней - ни одно слово из этого не было правдой, хотя со своей стороны я хотел бы, чтобы это было так.
  [15] οὐδὲν ἦν ἀληθές, ὡς ἐβουλόμην ἂν ἔγωγε. τὸ γὰρ ἄλλους καλῶς πράττειν καὶ μεγάλων τυγχάνειν οὐκ ἂν οὐδέποτε λυπήσειε τνΦὸ ντα ἄλλως τε καὶ πρῶτον τυχόντα καὶ τὴν ἀφορμὴν ἴσως παρεσχηκότα. ὅμοιον γάρ, ὥσπερ εἴ τις αὑτῷ μόνον λάμπειν ἠξίου τὸν ἥλιον ἢ τὸν Δία ὕεινν ἢ έμους πνεῖν ἢ μηδένα ἄλλον ἀπὸ τῶν κρηνῶν δύνασθαι πιεῖν. ἀλλ̓ ὁμοῦ φιλανθρωπότατος ὢν ὁ αὐτοκράτωρ καὶ συνετώτατος ἁπάντων ἐμοί τε παενσ
  [15] Ибо вид многих людей, встречающих успех и обретающих большую благосклонность, никогда не обеспокоил бы человека проницательного, особенно человека, который первым столкнулся с такой удачей и, возможно, создал прецедент для этого. Ибо это то же самое, как если бы человек требовал, чтобы для него одного светило солнце, или Зевс посылал дождь, или чтобы дули ветры, или чтобы никому другому не позволялось пить из источников. Напротив, будучи одновременно самым благожелательным и самым проницательным из всех людей, император не только дал мне то, что я просил, но и другим дал то, что они просили.
  [16] ὧν ἐγὼ ἐδεόμην καὶ ἄλλοις ὧν ἐκεῖνοι ἐδέοντο. τίνος οὖν ἕνεκεν εἴρηκα πάντα τοῦτον τὸν λόγον, ὑπὲρ ἄλλων ὑμῶν βουλευομέ;νω ὅτι καὶ τούτου τοῦ πράγματος ἐγὼ πρότερος ἡψάμην καὶ πολλοὺς εἶπον ἐδνθάυρὌγὶ μονοίας, ἡγούμενος συμφέρειν τῇ πόλει τοῦτο καὶ κρεῖττον εἶναι μὴ διαφαέρδμθαι πρὴ διαφαέρδμθαι πρὶ θρώπων, ἥκιστα δὲ οἶμαι πρὸς τοὺς ἐγγὺς οὕτω καὶ ἀστυγείτονας. οὐ μέντοι πρὸς ἐκείνους γε ἦλθον οὐδὲ εἶπον φιλάνθρωπον οὐδὲν πρὸδ τημααγιλατοα γιλατοα οσίᾳ τὴν πόλιν καὶ φίλους ὑμᾶς γενέσθαι. καίτοι ψήφισμά γε ἔπεμψαν εὐθὺς ἐν ἀρχῇ φιλοφρονούμενοι καὶ παρακαλοῶικντει καὶ παρακαλο῿ικντει καὶ ὶ πολλὰ δίκαιά μοι πρὸς αὐτοὺς ὑπῆρχεν, ὥσπερ ἄλλῳ τινὶ τῶν ἐντεῦθεν: ἑλςὓ ὐλλ̽ὓ ὐ έμενον φιλανθρωπεύεσθαι κατ̓ ἐμαυτόν, ἀλλὰ κοινῇ μεθ̓ ὑμῶν
  [16] Хорошо, почему я сделал все эти разглагольствования, когда вы обдумывали другие вопросы? Потому что прежде я не только касался этого дела, но и произносил в этом месте много речей за согласие, полагая, что это выгодно для города и что лучше вообще ни с кем не ссориться, но по крайней мере всего, по-моему, с такими близкими, да, настоящими соседями. Однако я не пошел к ним и не сказал ни одного слова человеческой доброты в ожидании официального примирения города и установления с ними вашей дружбы. А между тем они с самого начала прислали мне официальную резолюцию, в которой выражали свою дружбу ко мне и приглашали нанести им визит. Кроме того, у меня было много обязательств по отношению к ним, как и у любого другого гражданина Прусы; но все же я не взялся проявлять к ним свое благоволение самостоятельно, а предпочел скорее подружиться с ними вместе с вами. Поэтому они смотрели на меня с недоверием и были недовольны.
  [17] αὐτοῖς ἐβουλόμην γενέσθαι φίλος. ὅθεν ὑφεωρῶντό με καὶ δυσχερῶς εἶχον. καὶ νῦν πυθόμενος τὰς διαλύσεις καὶ τὴν φιλίαν ταύτην πραττομένη, καὶ ψηφισΉννὶ μὲ καλεῖν, ἴσως καὶ ταύτης ἕνεκα τῆς χρείας ῾τυχὸν γὰρ ἠλπίζετε κἀμοῦ μτασχχῌνἀσχχὸν ᾶλλον καὶ ἀσφαλέστερον ἔσεσθαι πάντα: καίτοι καὶ νῦν ἴσως οὐ τοῖς παροῇλκνσι μ΀ὐῖς οὶ νέμοντες τιμὴν μετὰ τῶν ἄλλων, λογιζόμενοι κἀμὲ πολίτην ὑμέτερον ὑμέτερον, τυχὸν προθυμότεροι γεγμμνασι πρὸὸως ὿ὸὸὉ ς οὐ σφόδρα ἠπείχθην εὐλαβούμενος μὴ γένηται τοῦτο ἐμποδὼν οὐκ ἐκείνοοις, ἶὀλτις, ἶὀλτις, ἶὀλτις ῦθέν τισι. σχεδὸν γὰρ εἰώθασι πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων οὐ τοῖς πραττομένοις, ἀλλὰ τοῖς [стр. 51]
  (17) Кроме того, в настоящее время, хотя я слышал о прекращении военных действий и о том, что ведутся переговоры об этом договоре о дружбе, и хотя вы голосовали за то, чтобы вызвать меня, может быть, даже для этого самого дела, - ибо вы можете ожидал, что все будет легче и вернее, если я буду участвовать в этом; и в самом деле, и теперь своим почитанием не только тех, кто уже в Апамее, но и меня вместе с прочими, принимая во внимание, что я тоже ваш гражданин, они, может быть, и стали лучше относиться к вам, - все-таки, при всем том я не торопился предстать перед вами, опасаясь, как бы мое пришествие не послужило камнем преткновения не для апемейцев, а для кого-нибудь из здешних. Ибо, можно с уверенностью сказать, многие люди имеют привычку смотреть с неодобрением не на рассматриваемое дело, а скорее на переговорщиков.
  [18] πράττουσι φθονεῖν. ἐπεὶ καὶ πέρυσι τοὺς λόγους τούτους πρὸς ἐμὲ ἔλεγον οἱ προεστῶτες αὐτῶν τϐτζὶ τϐτζὶ ὑμῖν ἀπηλλάχθαι πραγμάτων: ἀλλ̓ ὑφεωρώμην ἐγὼ μή τισι τῶν ἐντεῦθεν πρόσδαντες γντεῦθεν πρόσδαντες γνὼ κόλως φέρωσιν ἐμοῦ πράττοντος αὐτά. καὶ νῦν τρόπον τινὰ ἑκὼν ἐβράδυνα. ὅσα μὲν οὖν καὶ δἰ ἐμοῦ καὶ δἰ ἑτέρων δυνατὰ γίγνεσθαι τῇ πόλει, ταῦτα ἐκειίνοἐκειίνοὰ ᾶλλον ἐπιτρέπειν, ἵνα μηδεὶς ἀντιβαίνῃ μηδὲ λυπῆται βασκαίνων. ὅσα δ̓ οὐ ῥᾴδιον ὑπ̓ ἄλλου τῶν ἐντεῦθεν πραχθῆναι, τυχὸν δὲ καὶ λίαν χαλεππν χαλεπὶ ρὸς ἐκείνοις ἀεί με τὴν γνώμην ἔχειν
  [18] Почему, даже год назад лидеры в Apameia делали мне эти предложения, и вы, возможно, в то время были освобождены от неприятностей; однако у меня были опасения, что это предложение может показаться кое-кому отсюда неприятным, и они могут быть раздражены, если я буду действовать в этом направлении. Так и теперь я, можно сказать, намеренно задержался. Поэтому все, что можно сделать для города через других, а также через меня самого, прошу доверить предпочтительно другим, чтобы никто не воспротивился и не обиделся из-за злобы на меня. С другой стороны, все, что не может быть легко достигнуто кем-либо другим отсюда, но что, возможно, вообще очень трудно достигнуто, может быть уверен, всегда вызывает у меня живой интерес, пока я дышу жизнью.
  [19] μέχρις ἂν ἐμπνέω. καὶ μὴν ὅστις ἂν προθυμῆται τὰ περὶ τὴν πόλιν καὶ δύνηταί τι ποιεῖν ὑμέῖν σρνὐν συβῖν πρῶτον ἕξει τὸν μαρτυροῦντα καὶ συναγωνιζόμενον, καὶ τὸ αὐτὸ πρᾶγμα, ὃ γίγνετριὃ ἂν ἥδιον ἐπαινέσαιμι καὶ προθυμότερον ἄλλου πράττοντος ἢ αὐτὸς εἰσηγούμενος. οὐδὲ γὰρ εὐδοκιμεῖν βουλόμενος οὐδὲ τῶν ἐπαινούντων ἀπορῶν οὐδ̓ ἐπιθυ῀δμίἐπιθυὀμίῶν λλὰ τῇ πρὸς ὑμᾶς εὐνοίᾳ βούλομαι γίγνεσθαί τι τῶν δεόντων, καὶ τοῖς θσιμπαχ εό ρῶν ὡς πλείστους ἐπιδεῖν ἱκανωτέρους ἐμοῦ τὴν
  (19) Более того, тот, кто увлекается городскими делами и способен сделать что-либо к вашей пользе, найдет меня первым, кто засвидетельствует ему и протянет руку в его усилиях, и я бы с гораздо большей радостью, да Я с большим рвением хвалю одно и то же предприятие, при условии, что оно верное, если в нем участвует кто-то другой, чем если бы я сам был его движущей силой. Ибо не из желания быть популярным, или потому, что у меня нет людей, которые бы хвалили меня, или из-за жажды известности, но, скорее, из-за моего расположения к вам, я желаю, чтобы все, что нужно, сбылось, и я молюсь всем богам, чтобы, когда я состарюсь, я мог видеть как можно больше людей, более способных, чем я, приносить пользу городу.
  [20] πόλιν ὠφελεῖν. καὶ νῦν ὑπὲρ τούτου ἐπαινῶ τόν τε ἄρχοντα καὶ τὸν εἰσηγησάμενον. πᾶσα μὲν γὰρ ὡς ἔπος εἰπεῖν ἔχθρα καἰ διαφορὰ πρὸς ὁντινοῦν γιγνομέςνη ἐἅγῶ χερὲς καὶ πόλει καὶ ἰδιώτῃ, κἂν ὁπωσοῦν τύχωσι διακείμενοι. τούς τε γὰρ ἀσθενεῖς ἱκανὸν ἐξελέγξαι καὶ ταπεινῶσαι πρὸς τοῖς οὖσι χαλεποοῖὸ ὖ πράττοντας ἐνοχλῆσαι καὶ ταράξαι τὴν ψυχὴν αὐτῶν: ὅθεν οἱ νοῦν αχοντερς έρειν ἐλαττούμενοι τὰ μέτρια καὶ μὴ σφόδρα ἀκριβῶς περιέχεσθαι τῶν δικαίων ἦιιλο φιιλο φιιλο φιιλο ἐφ̓ ἑκάστῳ καὶ μηδενὶ μηδὲν εἴκοντες ἀεί τινας ἔχειν τοὺς ἐπιβουλεύοντας καὶ πολεμοῦντας, καὶ τοῦτο μὲν τοῖς εὐτυχήμασι ̶εμενῸαντὂ σον οἷοί τέ εἰσιν ἐμποδὼν ἱσταμένους, τοῦτο δέ, ἂν συμβῇ τι πταῖσμα ῾ποδλρνὰ θέ, ἂν συμβῇ τι πταῖσμα ῾ποδλλὰ θέὰέ, ἂν συμβῇ τι ώποις, τὰ γιγνόμενἀ
  [20] И теперь в этом предприятии я хвалю и ответственного чиновника и человека, который сделал движение. Ибо почти всякая вражда, всякое разногласие, возникающее в связи с каким бы то ни было лицом, есть дело досадное и неприятное как для государства, так и для частного гражданина, в каком бы положении они ни находились. Ибо вражда может не только обличать и унижать слабых, не говоря уже об уже имевшихся у них лишениях, но и раздражать благополучных и огорчать их дух. Поэтому разумные люди предпочитают потерпеть поражение в обычных делах и не быть слишком точными в защите своих прав, чем, ссорясь по всякому поводу и никогда никому не делая уступок, всегда иметь лиц, замышляющих против них заговоры и воюющих против них. их, людей, которые обижены на свою удачу и, насколько они могут, пытаются встать на ее пути, и которые, с другой стороны, если произойдет какое-либо несчастье, - и многие неудачи, которые делают происходят, как это и свойственно мужчинам —
  [21] χαίροντας καὶ ἐπιτιθεμένους. οὐ γάρ ἐστιν οὐδεὶς ἀσθενὴς οὕτως οὐδὲ ἀδύνατος τὴν φύσιν, ἄνθρωνρος ὢḉν πον, ὃς οὐ τυγχάνει καιροῦ τὴν δυσμένειαν ἐνδείξασθαι καὶ τὸ μῖσος ἢ καθ̓ὢσνὑ ἑτέροις καὶ λόγον τινὰ εἰπεῖν, ᾧ πάντως ἐλύπησε, [стр. 52] καὶ πρᾶγμα συνθεῖναι τὸ βλάψον. οὐδὲ γὰρ νόσημα οὐδὲν οὕτως ἀναίσθητον τοῖς ἔχουσιν ὡς μηδέποτε βλνδψμαι γἷδᐐ ενέσθαι μηδεμιᾶς πράξεως, ἀλλὰ κἂν ἐγρηγορότι καὶ βαδίζοντι μὴ σφόδρα ἐνσντχλẴὴ ὰ ῦ σώματος, εἴς γε τὴν κοίτην
  [21] радуйтесь и используйте возможность для атаки. Ибо нет человека настолько слабого или бессильного по своей природе, человек для человека, который не упустил бы случая проявить свою злобу и ненависть, либо в одиночку, либо вместе с другими, и сделать какое-нибудь заявление, которым он наверняка вызовет боль или придумать ситуацию, которая обязательно приведет к травме. Точно так же нет болезни, столь незаметной для страдающих ею, чтобы она никогда не причиняла вреда и не становилась препятствием для какой-либо деятельности, но если она и не очень сильно ослабляет силы человека во время бодрствования и ходьбы, то, по крайней мере, сталкивается с ним, когда он ложится спать и отвлекает его и разрушает его сон.
  [22] ἀπήντησε καὶ διασπᾷ καὶ διαφθείρει τὸν ὕπνον. οὕτως ἔγωγέ φημι μηδέποτε λυσιτελεῖν ἀπεχθάνεσθαι καὶ φιλονικεῖν μηδὲ τπίστῇ μεγίστῇ μεγίστῇ ς τὴν βραχυτάτην κώμην: ὅταν δὲ δὴ πρὸς ἀνθρώπους ᾖ πόλιν οἰκοῦντας ολνρ σμικρ είαν ἐξαίρετον ἔχοντας καὶ παρὰ τοῖς ἡγεμόσι τιμήν τινα καὶ δύναμιν, ἐὰὰὖσοοοο ὰρ ὑμᾶς ἀκούειν τἀληθῆ καὶ μὴ χαλεπῶς φέρειν, ἐάν τις ἑτέρους ἐπαινῇ βουλόμενος ὑμᾶς ὠφελεῖν̓ τὸ δὲ τέυιὲ μέγιὲ ς καὶ ἀστυγείτονας καὶ μόνον οὐχὶ καθ̓ ἑκάστην τὴν ἡμέραν ὑμῖν ἐπιμιγνν΅μν ὲν τοῖς πλείστοις ἐπιγαμίας ὑπαρχούσης, τοῦτο δὲ πολιτῶν τινων, καὶ σχεδδὸατν τωνν τωον παῤ ἡμῖν, τῆς παῤ ἐκείνοις τιμῆς τετυχηκότων : πῶς χρὴ ταύτην
  [22] Поэтому я утверждаю, что даже самому большому городу никогда не выгодно предаваться враждебности и раздорам с самой скромной деревней; но, конечно, когда враждебность направлена против людей, занимающих немалый город, которые имеют высшую форму правления и которые, если они благоразумны, пользуются определенной известностью и влиянием у проконсулов, - ибо вы должны выслушать правду и не огорчайтесь, если человек хвалит других в своем желании принести вам пользу — людей, которые, прежде всего, разделяют ваши границы, являются соседями вашего города и общаются с вами почти каждый день, большинство из вас связаны с ними узами брака , в то время как некоторые граждане, да, чуть ли не самые влиятельные граждане среди нас, удостоились чести гражданства у них, — как же при таких обстоятельствах мы должны рассматривать эту вражду как не причиняющую боли и не причиняющую вреда?
  [23] ἄλυπον καὶ ἀβλαβῆ τὴν ἔχθραν ὑπολαμβάνειν; καὶ μηδεὶς ὑπολάβῃ με λέγειν ὡς ἄρα χρὴ τελέως ὑποπεσεῖν καὶ μηδὭν ἐκενίναων προν προν προν δίκαιον μηδὲ ἐπιεικὲς αὐτοὺς δεῖσθαι καὶ παρακαλεῖν: αἱρουμένων δὲ α΅τῶν κκαῶν κκαῖν νων τὰ εἰς φιλίαν ἑτοιμοτέρους πρὸς τοῦτο φαίνεσθαι καὶ τὴν φιλονικίαν τὴν τὴν ορᾶς ἐπὶ τοῦτο μετενεγκεῖν πολὺ κάλλιον, ὅπως αὐτοὶ εὐγνωμονέστεροι φανησόμεθα καὶ μᾶλλον καταφρονοῦντες χρημάτων καὶ
  [23] И пусть никто не думает, что я имею в виду, что мы должны быть полностью покорными, и что, когда они совсем не справедливы или справедливы в своей политике, мы должны просить и умолять их; более того, когда они выбирают дружбу и проявляют рвение к ней, гораздо более похвально показать, что мы более благосклонны к этой политике и перенести соперничество, проистекающее из нашего несогласия, на этот альтернативный курс, курс, цель которого состоит в том, чтобы сделать его ясным. что мы сами более разумны и более пренебрежительно относимся к богатству и личной выгоде.
  [24] τοῦ πλείονος. οὐ γὰρ οὕτως αἰσχρόν ἐστι λείπεσθαι τοῖς διὰ τὸ μῖσος ἔργοις καὶ νὴ Δία τοḸὖ ραν ὡς τοῖς ἀπὸ τῆς μετριότητος καὶ τῆς φιλανθρωπίας. ὁ μὲν γὰρ ἐν ἐκείνοις ἡττώμενος κινδυνεύει λαβεῖν δόξαν ἀσθενείας, ὁ δ̓ ταύν ἐν ότητος καὶ φιλονικίας. ὅσῳ δὴ κρεῖττον ἀσθενῆ δόξαι μᾶλλον ἢ πονηρόν, τοσούτῳ βέλτιον ὑστέροϽ΅ος εἶνα ς ἢ διαλλαττομένους.
  [24] Ибо не так постыдно оказаться неполноценным в действиях, побуждаемых ненавистью и, Небом, в тех, которые возбуждают вражду, как в тех, которые вдохновлены духом умеренности и доброжелательности. Ибо в то время как тот, кто побежден в одном, скорее всего, приобретет репутацию простой слабости, в другом он будет грубым и сварливым. В самом деле, чем лучше считаться слабым, чем подлым, тем предпочтительнее медлить с войной, чем с заключением мира.
  25. κεῖνο σκοποῦντες ὅτι μηδὲν ἰδίᾳ μοι διαφέρει, μηδὲ ὄχλησίν τινα ὀκνῷνν ΅ἷνον ηοι ῦ διὰ τοῦτο ἀμελῶ τοῦ πρέποντος ὑμῖν. ὅτι γάρ με οὐκ ἐνοχλήσετε μὴ βουλόμενον οὐδὲ [стр. 53] κελεύσετε ἀποδημεῖν, ὥσπερ ἤδη πολὺν χρόνον ἔχοντα παῤ ὑμῖν, ἐπίσταμαι σλοφ῾εωႂ: ὐκ ἀσχολούμενος ἐγὼ νομίζω συμφέρειν ὑμῖν οὐδὲ τοῦτον ἀποδημἶν τὸὸν τρόὸν τρόὸν τρόὸν τρόὸν τρόὸο ρ ἔφην, βέλτιον ἡγοῦμαι πᾶσιν ἀνθρώποις, οὐ μόνον ὑμῖν, μήτε ἀναιρεῇδσθαι οḥḉ ν μὴ σφόδρα ἀναγκαίαν, τάς τε πρότερον οὔσας καταλύεσθαι πάντα τρόπον, ἂν ᾖ δυνατόαν, τὴδον ἂν ᾖ ρεσθαί τισι βλάβην μείζονα ἡγουμένους τῆς παρὰ τὰς διαλύσεις ζημίας.
  (25) Но могут быть и другие причины, по которым вы могли бы с полным основанием обратить внимание на меня, а не на этих других, но это особенно верно, потому что вы замечаете, что у меня нет личного интереса и я не настроен из-за боязни досады или досады. расходы с моей стороны, чтобы игнорировать курс, который идет к вам. Ибо я прекрасно знаю, что вы не станете беспокоить меня вопреки моей воле или прикажете мне уехать за границу, как если бы я уже слишком долго оставался в Прусе, и, кроме того, я не думаю, что смогу помочь вам, пожертвовав своим досугом или отправляясь таким образом за границу, — впрочем, как я уже говорил, я считаю за лучшее для людей вообще, а не только для вас, и воздерживаться легкомысленно от вражды, в которой нет крайней необходимости, и также всячески прекращение уже существующей вражды, признавая, что ущерб, причиняемый ссорой с любыми людьми, больше, чем потери, связанные с примирением.
  26. ῖς γε νοῦν ἔχουσιν ἔχθρας, καὶ ἰδίᾳ τοῖς οἴκοις καὶ δημοσίᾳ ταῖς πόλεσιν. εἰρήνη μὲν γὰρ καὶ ὁμόνοια τοὺς χρωμένους οὐδὲν πώποτε ἔβλαψεν, ἔχθρα λκιδὲ κκαὲ κκαὲ α θαυμαστὸν εἰ μὴ σφόδρα ἀνήκεστα καὶ μεγάλα. καὶ τῆς μὲν ὁμονοίας τό τε ὄνομα εὔφημον ἥ τε πεῖρα ἀρίστη καὶ λυσιτελεστάτη πᾶδτάτη πᾶδτάτη πᾶδσά καὶ διαφορᾶς σκυθρωπὴ μὲν ἡ προσηγορία καὶ δυσχερής, πολὺ δὲ χείρω καὶ τὰ κυρΉὰ κυρΉγα ότερα. καὶ γὰρ εἰπεῖν ἔστι καὶ ἀκοῦσαι καὶ πολλὰ τῶν ἀβουλήτων
  [26] Ибо всякий мир, говорят они, лучше войны, и всякая дружба гораздо лучше и полезнее для людей здравомыслящих, чем вражда, не только в отдельности для наших семей, но и коллективно для наших городов. Ибо мир и согласие никогда не причиняли вреда тем, кто ими пользовался, тогда как было бы удивительно, если бы вражда и сварливость не были очень смертельными, очень сильными пороками. Кроме того, если согласие есть слово доброе предзнаменование, и испытать его есть самое превосходное и полезное для всех, то раздоры и разногласия — запретные и неприятные слова даже для произнесения, и гораздо хуже их дела и более запретны. Дело в том, что раздоры и разногласия включают в себя высказывание и слышание многих вещей, которых хотелось бы избежать, а также их совершение и переживание.
  [27] καὶ πρᾶξαι καὶ παθεῖν. ἡ δὲ τῶν ἐγγὺς οὕτως καὶ ὁμόρων διαφορὰ καὶ τὸ μῖσος οὐδενὶ ἄλλῳ σισισνε ᾶς πόλεως, ὅπου καὶ γάμων κοινωνία πολλοῖς καὶ συμβολαίων καὶ τὸ ἀφιλκκναιῖσέὶ o ν τινὰ ἀλλήλοις ἅπαντας. παροικοῦσα δὲ πόλις ἐχθρὰ καὶ δυσμενὴς λυπηρὸν πάντα τρόπον καὶ δυσομίϔητοε καὶ φίλη συμφέρον
  (27) Но ссоры и ненависть между людьми, столь близкими соседями, да, имеющими общие границы, подобны не чему иному, как восстанию в отдельно взятом городе, так как многие связаны как узами брака, так и деловыми узами, и почти ежедневно навещают туда-сюда, и все жители связаны между собой родственными и близкими отношениями и, можно сказать, проявляют гостеприимство друг к другу. Но соседний город, враждебный и недоброжелательный, во всех отношениях огорчен и с ним трудно ужиться, так же как и благонамеренный и дружелюбный город полезен и желателен.
  [28] καὶ ἀγαπητόν. ἐνθυμεῖσθε δὲ ὅσῳ μὲν ἥδιον ἀποδημεῖν πρὸς τοὺς πέλας οἰκείως ἔχονμταςὸἸῖν ρῶς, ὅσῳ δὲ βέλτιον τοὺς ἐπιξενουμένους ὑποδέχεσθαι χωρὶς ὑποψίας, ἐον δἐον δἐον ς πανηγύρεσι καὶ θεῶν ἑορταῖς καὶ θέαις ὅσῳ κρεῖττον καὶ σωφρονέστεροαν σθναμίγθ οντας ἀλλήλοις καὶ συνευχομένους,
  (28) Кроме того, подумай, насколько приятнее посещать соседей, когда они находятся в дружеских, а не враждебных отношениях, и насколько лучше для тех, кто развлекается вне дома, быть принятыми без недоверия, и как гораздо лучше и разумнее на общих религиозных собраниях, и праздниках, и зрелищах соединяться вместе, соединяясь друг с другом в общем жертвоприношении и молитве, нежели, напротив, проклиная и оскорбляя друг друга.
  [29] ἀλλὰ μὴ τοὐναντίον καταρωμένους καὶ βλασφημοῦντας. αἱ δὲ ἐπιβοήσεις ἑκατέρου τοῦ πλήθους ἐν τοῖς σταδίοις καὶ τοῖς θεάτροοις πϽσοος νδσος σι μετὰ ἐπαίνου γιγνόμεναι καὶ πολλῆς εὐφημίας τῶν μετὰ μίσους καὶ λοιδορίας; οὐ γὰρ ἀνθρώπων [стр. 54] ἐπιεικῶν οὐδὲ πόλεων σωφρόνων, μᾶλλον δὲ ἑταιρῶν ἀσχημόνων ἀπὸ οႂτα οὐδὲν αἰσχυνομένων ῥῆμα ἀκόλαστον εἰπεῖν, ᾗ φησιν Ὅμηρος,
  αἵ τε χολωσάμεναι ἀγορῆς ἐς μέσσον ἰοῦσαι
  νεικεῦς᾿ ἀλλήλῃσι, χόλος δέ τε καὶ τὰ κελεύει.
  [29] И как отличаются крики партизан каждого из двух городов на стадионе и в театре, произносимые с похвалой и великодушным одобрением, от криков, которые произносятся с ненавистью и бранью! Ибо эти вспышки не для разумных людей или благовоспитанных городов, а скорее для непристойных блудниц, которые ничуть не стыдятся произносить распутные фразы, каждая из своей комнаты, как говорит Гомер:
  Кто в ярости на середину сборки идет
  И кричащие оскорбления, так что их желчные ставки.
  [30] πόσου δὴ ταῦτά ἐστι τὸ μὴ πάσχειν; πόσῳ δὲ πλείονος τὸ μὴ ποιεῖν; ποῖον δ̓ ἂν τοσοῦτον γένοιτο χρημάτων πλῆθος ἢ χώρας μέγεθος ἀνθ̺ οντὗ προοιήκε ῦν ἔχοντας ἀνθρώπους ἀντικαταλλάξασθαι τὴν καθ̓ ἡμέραν εὐφημίαν, τὸ πρειὂόντὉωω προθύμως δὲ ἀποδημεῖν; καὶ μὴν τά γε τῆς χώρας καὶ τὰ τῆς θαλάττης καὶ τὰ τῶν ὀρῶν ἐξ ἅπαντος ὑμᾶς ὑμᾶς τὸ συνάγει καὶ μὴ βουλομένους καὶ ἀναγκάζει χρήσασθαι ἀλλήλοις. ἐκεῖνοί τε γὰρ δέονται τῆς παῤ ἡμῶν ὕλης καὶ ἑτέρων πολλῶν καὶ ἡμεῇμνοὐκ ὐκ ἐκεῖνοί τε γὰρ δέονται ε εἰσαγαγέσθαι δἰ ἑτέρου λιμένος
  [30] Насколько же тогда стоит избегать этих вещей? Сколько еще, чтобы не причинять их другим? Какая сумма денег или протяженность территории могут быть достаточными для того, чтобы разумные люди могли обменять на них приличный язык своей повседневной жизни, свое приличествующее поведение на зрелищах и свою готовность отправиться за границу? Кроме того, сама земля, и море, и горы всячески сближают вас, людей, и, если бы вы того не желали, принуждают вас иметь дело друг с другом. Ибо не только апамейцы нуждаются в нашей древесине и многом другом, но и у нас самих нет другой гавани, через которую можно было бы ввозить иностранные товары или вывозить наши собственные продукты.
  [31] οὔτε ἐκπέμψαι τὰ γιγνόμενα παῤ ἡμῖν. πῶς οὖν οὐχ ἁπάντων δυστυχέστατον ὠνεῖσθαι μὲν ἑκάστους παρὰ ἀνθρώπννὐ οΉὐ οὐ ίδοσθαι δὲ τοῖς μισοῦσι, κατάγεσθαι δὲ παρὰ τοῖς βαρυνομένοις, ὑποδέχεσθδιροι τοὲ ὲὲ παρὰ τοῖς βαρυνομένοις ντας, συνεστιᾶσθαι δὲ ἐνίοτε τοῖς ἀλλοτριωτάτοις: ἐὰν δὲ πλοίου τις ἐπιβαίῶνῃ ναι καὶ τὸν κυβερνήτην καὶ τοὺς ναύτας ἅπαντας καταρωμένους, τὸ δὲ πάντων ἀηδέστατον ὅραμα ἐχθρῶν, τοῦτο ἀεί ποτε ὁρᾶαν καὶ πλκὶ πλκὶ αδίζοντας, καὶ τούτοις ἀεὶ πλείστοις κατὰ τὰς ὁδοὺς ἀπαντβᾶν, πονηρὸν κοαμχ δονηρὸν κοαμχ ροοσμχ , ὥστε πάντως εἰπόντα τι παρελθεῖν
  (31) Не прискорбно ли тогда, что каждому приходится покупать у людей, не являющихся друзьями, и продавать людям, которые их ненавидят, входить в гавань людей, раздраженных их присутствием, оказывать гостеприимство людям, которые их ненавидят? оскорблять их, а иногда и возлежать на пиру рядом с людьми, наиболее враждебно настроенными по отношению к ним; если кто-то отправляется в плавание на корабле, ясно знать, что и шкипер, и вся его команда бормочут на него проклятия; и всегда иметь перед глазами, будь то под парусом или пешком, самое неприятное зрелище из всех, вид врагов, и всегда встречать таких людей в большом количестве в своих путешествиях - дурное и неприятное предзнаменование, - в результате которого человек абсолютно уверен, что сказал что-то неприятное или слышал это о себе, проходя мимо?
  [32] ἢ ἀκούσαντα δυσχερές. ὥστε ἔγωγε ἐνεθυμούμην πολλάκις τὴν τῶν ἀνθρώπων ἀμαθίαν καὶ διαφθορδράν, ὅτι ἀδόξων καὶ φαυλοτάτων ζῴων χείρους εἰσὶ ταῖς ψυχαῖς. οἱ μὲν γὰρ ἄνθρωποι πολλάκις ἐντυχόντες ἀλλήλοις μάχονται καὶ λοιδορηθέὀτεϿ ἱ δὲ μύρμηκες οὕτω πυκνοὶ βαδίζοντες οὐδέποτε ἠνώχλησαν ἀλλήλους, ἀλλὼὰ πράνυ πράνυ νουσι καὶ παρίασι
  [32] Поэтому я часто размышлял о глупости и испорченности человечества, отмечая, что люди духовно ниже самых презренных и подлых существ. Ибо люди часто вступают в драку при встрече друг с другом, и прежде чем расстаться, они обмениваются ругательствами; тем не менее муравьи, хотя и ходят такими роями, никогда не мешают друг другу, а вполне дружелюбно встречаются, проходят и помогают друг другу.
  [33] καὶ βοηθοῦσιν ἀλλήλοις. καὶ μὴν τὸ νῦν συμβεβηκὸς περὶ τὴν [стр. 55. δίκας ὑμεῖς ἀποδέχεσθε καὶ παῤ ὑμῖν αὐτοὺς ἀνάγκη κρίνεσθαι: χρὴ δὲ λϾλδνἰ αὐτὸ ανθρώπως ἔχειν καὶ μὴ παρέχειν ἑαυτοὺς ἐπιφθόνους. αὐτίκα οἱ πρέσβεις οἱ χειροτονηθέντες ἐπὶ τοῦτο τὸ πρᾶγμα πόθεν ἀπίασιν; οὐκ ἐκεῖθεν; οὐ παρὰ τῶν ἐχθίστων ἀναχθήσονται πλέοντες καὶ χρήσονται τῷ λιμένι τῂς Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ Ἄχθρὂ ἢ κύκλῳ περιίασιν, ὥσπερ χαλεπῆς καὶ ἀβάτου τῆς ἐγγὺς ἡμῖν θαλάττης; ἐγὼ μὲν γὰρ καὶ τοῖς πρότερον διαφερομένοις πρὸς τοὺς ἀστυγείτονας ταῇετπλαμαχερτα ἡγιροᦿ καὶ βαρύτερα τοῦ λαβόντας ὅπλα βαδίζειν εἰς τὴν χώραν ἢ προσβάλλειν τοῖς τείχεσινἢ ἢ ειν ἢ τῷ καρπῷ πῦρ
  (33) И еще то, что теперь произошло с нашим городом, воистину глубоко затрагивает многих людей и раздражает без исключения тех, кто не из Прусы, потому что это вы слышите их судебные процессы, и именно в вашем городе они должен предстать перед судом; тогда вы должны быть поэтому более любезны и не делать себя неприятными. Например, откуда отправятся посланники, выбранные для этой функции? Не из Апамеи ли? Разве не отправятся они в плавание от берегов своих злейших врагов и не воспользуются гаванью вражеского города? Или сделают обход вокруг него, как будто море у наших дверей трудное и недоступное? Что касается меня, то я думаю, что и те, кто в прошлые дни были в разногласиях со своими соседями, находили такие инциденты более тяжелыми и более печальными, чем то, что люди берутся за оружие и вторгаются в их страну, или нападают на их укрепления, или рубят их деревья, или подожгли их посевы.
  [34] ἐνιέναι. τούτων γὰρ οἶμαι χαλεπῶν ὄντων, τῷ παντὶ χαλεπώτερόν ἐστιν, ἀφ̓ ὧν γίγνεται, τὸ Ḹ Ḹ καὶ τὸ τοῦ μίσους. οὐ γὰρ ἔστι φανῆναί ποτε ἀπὸ τούτου τοῦ πράγματος ὠφέλιμον οὐδὲ χρηστόν. ὅ τε γὰρ τῆς ἔχθρας καρπὸς ἁπάντων πικρότατος καὶ δριμύτατος, ὥσπερ οἶμαι τοὐννα εὐνοίας ἥδιστος καὶ λυσιτελέστατος. τὸ γὰρ μηδέποτε εἴκειν μηδὲ παραχωρεῖν τῷ πλησίον, λέγω δὲ χωρὶς αἰσχύνης, τηὶγν χάνειν αὐτούς, τὰ δὲ παριέναι τοῖς ἄλλοις, οὐκ ἀνδρεῖόν ἐστιν, ὥσπερ οἴονταί
  (34) Ибо хотя, по моему мнению, такие действия и тяжелы, но еще тяжелее страсти вражды и ненависти, которые их вызывают. Ибо от такой деятельности никогда не может произойти ничего полезного или полезного. Ибо плод вражды всего горче и ядовитее, как, мне кажется, и противоположный ему плод доброжелательности вкуснее и полезнее. Ибо нежелание когда-либо уступать или делать уступки ближнему, то есть без чувства унижения, или, получая что-то самому, уступать что-то другим, есть не мужественное поведение, как некоторые воображают, а, наоборот, , бессмысленный и глупый.
  [35] τινες, οὐδὲ μεγαλόφρον, ἀλλ̓ ἀνόητον καὶ ἀμαθές. οὐχ ὁρᾶτε τοῦ ξύμπαντος οὐρανοῦ καὶ τῶν ἐν αὐτῷ θείων καὶ μακαρίων αἰώννιι ὶ ὁμόνοιαν καὶ σωφροσύνην, ἧς οὔτε κάλλιον οὔτε σεμνότερον οὐδὲν οἷόν αἷόν τ̹νἐα πρὸς δὲ αὖ τῶν λεγομένων στοιχείων, ἀέρος καὶ γῆς καὶ ὕδατος καὶ πυραός, τὀὴ὆α δικαίαν δἰ αἰῶνος ἁρμονίαν, μεθ̓ ὅσης εὐγνωμοσύνης καὶ μετριότητος διαμέναιφν πειν τε σῳζόμενα καὶ σῴζοντα τὸν
  [35] Разве ты не видишь в небесах в целом и в божественных и блаженных существах, которые там обитают, порядок, согласие и самообладание, которые вечны, чем которые невозможно представить себе ни более прекрасным, ни более величественным? ? Кроме того, разве ты не видишь также устойчивое, праведное, вечное согласие элементов, как они называются, — воздуха, земли, воды и огня — с какой разумностью и умеренностью свойственно им продолжаться, не только сохранять себя, но и сохранить всю вселенную?
  [36] ἅπαντα κόσμον; σκοπεῖτε γάρ, εἰ καί τισι δόξει μετέωρος ὁ, λόγος καὶ οὐ πάνυ τι ὑμῖν συμπφαθατις, τεος κότα ἄφθαρτα καὶ θεῖα καὶ τοῦ πρώτου καὶ μεγίστου γνώμῃ καὶ δυνάμει κυβερνώμενα ποε ντα χρόνον ἐκ τῆς πρὸς ἄλληλα φιλίας καὶ [стр. 56. ταύτης δὲ τῆς κοινωνίας διαλυθείσης καὶ στάσεως ἐπιγενομένης οὐχ οὕτως ἀνβώλε ἄφθαρτος αὐτῶν ἡ φύσις, ὥστε μὴ ταραχθῆναι καὶ τὴν ἀμήχανόν τε καὶ ἄπιστον,
  [36] Ибо даже если это учение покажется кому-то пустым вымыслом и не имеющим никакого отношения к вам самим, вы должны заметить, что эти вещи, будучи по своей природе неразрушимыми и божественными и регулируемыми целью и силой первого и величайшего бог, имеют обыкновение сохраняться в результате их взаимной дружбы и согласия навеки, не только более сильные и великие, но и те, которые считаются более слабыми. Но если бы это товарищество было расторгнуто и за ним последовал бы мятеж, их природа не была бы настолько нерушимой или нетленной, чтобы избежать смятения и того, что называется непостижимым и невероятным разрушением, от существования до небытия.
  [37] ὥς φασιν, ὑπομεῖναι φθορὰν ἐκ τοῦ ὄντος εἰς τὸ μὴ ὄν. ἡ μὲν γὰρ λεγομένη παρὰ τοῖς σοφοῖς ἐπικράτησις αἰθέρος, ἐν ᾧ τὸ βασιλεῦῦον κν ώτατον τῆς ψυχικῆς δυνάμεως ὂν οὐκ ἀποτρέπονται πῦρ ὀνομάζειν πολλάκπρις, ὅρκις ς γιγνομένη ἔν τισι χρόνοις τεταγμένοις, μετὰ πάσης φιλίας καὶ ὁμονίας ἔοιικε. ἡ δὲ τῶν ἄλλων πλεονεξία καὶ διαφορὰ παρανόμως γιγνομένη τὸν ἔσχατον ἔχδνει κίνει κίὰ ρου, περὶ τῶν ὅλων οὔποτε ἐσόμενον διὰ τὸ πᾶσαν εἰρήνην καὶ δικαιοσύνην αἐτνῖ χειν καὶ πανταχοῦ πάντα δουλεύειν καὶ ξυνακολουθεῖν
  [37] Ибо преобладание эфира, о котором говорят мудрецы, — эфира, в котором правящий и высший элемент его духовной силы они часто не боятся называть огнем, — происходящее с ограничениями и мягкостью в рамках определенных установленных циклов , происходит, без сомнения, при полной дружбе и согласии. С другой стороны, жадность и распри всех остальных, проявляющиеся в нарушении закона, заключают в себе крайнюю опасность гибели, гибели, которой никогда не суждено поглотить всю вселенную, ибо в ней присутствует полный мир и праведность и все вещи повсюду служат и сопровождают закон разума, повинуясь ему и уступая ему.
  [38] εὐγνώμονι νόμῳ πειθόμενα καὶ εἴκοντα. οὐχ ὁρᾶτε τοῦτο μὲν ἥλιον νυκτὶ μεθιστάμενον καὶ παρέχοντα ἀνατεῖλαι τοο῀ς ἀρνἀς ἄστροις, τοῦτο δὲ σελήνην ἐῶντα καταλάμψαι τὴν ἅπασαν γῆν ἐν ἐρημίᾳ τοόίτο;τόίτο; τοῦτο δὲ ἄστρα ὑποχωροῦντα ἡλίῳ καὶ μηδὲν ἡγούμενα πάσχειν μηδὲ ἀπόλελυσθαι τΐὶ ίνου τοῦ θεοῦ δύναμιν; τοῦτο δὲ αὖ τὸν ἥλιον περὶ μέσην ἐνίοτε ἡμέραν ἐπισΗοτούμενον σελήνης ὑπήης ὑπης ὑπης φῶς αὐτὸς δίδωσι, πολλάκις γε μὴν ὑπὸ τῶν ἀσθενεστάτων νεφῶν ἀποκαρυπτΌμενοριν ἀσθενεστάτων νεφῶν ιᾶς ὁμίχλης περί τε λίμνας καὶ ποταμοὺς ἱσταμένης, ὡς ἔσθ̓ ὅτε μὲν εἴργεθςαι λὺς δὲ
  38 Например, разве ты не замечаешь, как солнце уступает место ночи, позволяя более темным небесным телам подниматься и светить, и опять же, как оно позволяет луне заливать светом всю землю во время отсутствия большего светила? ? И опять же, как звезды уступают место солнцу и не чувствуют, что с ними плохо обращаются или уничтожают силой этого бога? И еще, как солнце иногда около полудня затемняется, когда над ним проходит луна, — луна, которой он сам дает свой свет, — и, кроме того, как солнце часто скрывается самыми тонкими облаками или каким-то тонким паром, поднимающимся над ним. вблизи прудов и рек, так что иногда солнце полностью закрывается, а иногда оно посылает сквозь пар тонкий и слабый луч?
  39. χορείαν, ἃ μηδέποτε ἀλλήλοις ἐμποδὼν ἵσταται; πρὸς δὲ αὖ γῆ μὲν τὴν κατωτάτω χώραν λαχοῦσα ὑπομένει, καθάπερ ἕρμα ναώς, ὕᲶππρ εὃ κεχυμένον, ὕπερθεν δὲ ἀμφοῖν ἀὴρ μαλακός τε καὶ εὔπνους, ὁ δὲ ἀνωτάτω καὶπνὶ ξαὶ ν αἰθὴρ πυρὸς θείου κύκλῳ περιδραμόντος αὐτοῖς; καὶ ταῦτα μέν, οὕτως ἰσχυρὰ καὶ μεγάλα, τὴν πρὸς ἄλληλα κοινωνίαν ἀνέχελται ειαὶ ρὶς ἔχθρας: μικρὰ δὲ [стр. 57] οὕτω πολίχνια τῶν ἐπιτυχόντων ἀνθρώπων καὶ ἔθνη ἀσθενῆ κατοικοοῦντα κερΐτα ῆς οὐ δύναται τὴν ἡσυχίαν ἄγειν οὐδὲ
  [39] И снова непрекращающийся кружащийся танец планет, которые никогда не мешают друг другу? Кроме того, земля довольствуется тем, что самое низкое место, как корабельная опора, начерчена, а вода тем, что обливается вокруг нее, а над ними обоими находится воздух, мягкий и свежий, и, выше всего и всеохватывающий. , есть эфир, божественный огонь, объемлющий остальные. Теперь, если эти существа, сильные и великие, как они есть, подчиняются своему партнерству друг с другом и остаются свободными от враждебности, не могут ли такие жалкие, маленькие городки простых смертных, такие слабые племена, живущие на небольшой части земли, поддерживать мир и молчать и соседствовать друг с другом без шума и беспокойства?
  [40] ἀθορύβως ἀλλήλοις γειτνιᾶν; ἀλλ̓ ὄρνιθες μὲν ἐγγὺς ἀλλήλων ποιησάμενοι νεοττιὰς οὐκ ἐπιβουλεύουδσοον ὑὑὑ διαφέρονται περὶ τροφῆς καὶ φρυγάνων, οὐδὲ μύρμηκες πλησίον ὀπὰς ἔχοφντες, ἐκὰς ἔχοφντες, ἐκὰς ἔχοφντες, ἐκὰς ἔχοφντες ἅλω πολλάκις εἰσφερόμενοι σῖτον, ἀλλὰ παραχωροῦσιν αὑτοῖς καὶ τῶν ὁδῶσννατπζτρν ἐκκιν ὁδῶιρνα υνεργάζονται πολλάκις, οὐδὲ ἑσμοὶ πλείονες μελιττῶν, ἕνα καὶ τὸν αὐτὸν νεμόμενοι λειμῶνα, τῶν ἔργων ἀμελήσαντες περὶ τῶν ἀνθῶν τῆς δρόσου
  (40) Птицы вьют гнезда рядом друг с другом, но не замышляют друг против друга и не ссорятся из-за еды и веток; и муравьи тоже не ссорятся, хотя норы у них близко друг к другу, часто несут домашнее зерно с одного гумна, а вместо этого уступают друг другу дорогу, сворачивают с тропы и часто сотрудничают; и несколько пчелиных роев, бродящих по одному и тому же лугу, не пренебрегают своим трудом и спорят из-за нектара цветов.
  [41] διαφέρονται. καὶ μὴν ἀγέλαι βοῶν τε καὶ ἵππων ἀναμιχθεῖσαι πολλάκις ἀθορύβως καὶ πρᾴων,τιΥοως ε μίαν ἐξ ἀμφοῖν ἀγέλην ὁρᾶσθαι: ἔτι δὲ αἰπόλια καὶ ποίμνια συμμιχθέιντα μςμοοοοοιδὶ ύσαντα ῥᾳδίως καὶ πρᾴως ὑπὸ τῶν νομέων διεκρίθησαν. ἄνθρωποι δὲ βοσκημάτων καὶ θηρίων χείρους, ὡς ἔοικε, τὰ πρὸς φιλκίαν καὶ Ήιοὶ Ήιοὶ Ήιοὶ Ήιοὶ ἀλλήλοις. ἃ γὰρ ἡ φύσις ἐποίησεν εὐνοίας ἕνεκα, ταῦτα ἰδεῖν ἔστιν ἔχθρας καὶ μίσους αγντ α να. αὐτίκα ἡ πρώτη καὶ μεγίστη φιλία γονεῦσι πρὸς παῖδας.
  (41) Более того, стада крупного рогатого скота и табуны лошадей часто смешиваются на пастбищах и пасутся тихо и спокойно, так что на первый взгляд обе породы составляют лишь одну группу. И снова козы и овцы, смешавшиеся на пастбище и проведшие вместе день, легко и бережно разделяются своими хозяевами. Однако люди, казалось бы, хуже скота и диких существ в отношении дружбы и товарищества друг с другом. Ибо то, что Природа сделала для дружбы, оказывается, как мы видим, источником вражды и ненависти. Например, первая и высокая дружба — это дружба родителей к детям. . . .
   РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  ΠΡΟΣ ΑΠΑΜΕΙΣ ΠΕΡΙ ΟΜΟΝΟΙΑΣ.
  РАЗГОВОР СОРОК ПЕРВЫЙ: АПАМЕЙЦАМ О СОГЛАСИИ
  Этот короткий адрес является продолжением Or. , за которым он, должно быть, внимательно следил во времени. Дион выступает перед Советом Апамеи в качестве члена официальной делегации из Прусы, посланной для завершения примирения, которое составляет тему обеих речей. О том, что вопрос вызвал широкий интерес, свидетельствует присутствие в аудитории не членов Совета (§ 1) .
  Первая половина обращения направлена на то, чтобы рассеять недоверие и враждебность к Диону, вызванные его кажущимся безразличием к апамейцам в прошлом. Он пытается добиться этого, вспоминая узы, которые связывали его и его семью с этим городом, и объясняя деликатность своего положения как члена обоих сообществ. Остальная часть речи посвящена восхвалению благословений согласия и подчеркиванию особенно тесного характера связей, существующих между двумя городами. Здесь много отголосков Ор. 40.
  Резкость закрытия может означать, что речь не завершена. Однако такое предположение не является неизбежным. Дион, по-видимому, достиг своей непосредственной цели — вернуть себе благосклонность в Апамее и, как делегат из Прусы, сделать так, чтобы его голос был услышан в поддержку согласия. Не то чтобы он был единственным делегатом, которого можно было услышать.
  [1] Ὅτι μὲν ὑμεῖς, ὦ βουλὴ καὶ τῶν ἄλλων οἱ παρόντες οἱ μετριώτατοι, πρᾴως πρὸὸς ιλικῶς ἔχετε, δοκῶ μοι τοῦτο γιγνώσκειν. αὐτός τε γὰρ ἐμαυτὸν οἶδα περὶ πολλοῦ ποιούμενον τὴν παῤ ὑμῶν εὔνοιαν καὶ βναὶ βηὶ βδηὶ ἐναντίον μήτε εἰπόντα μήτε πράξαντα, καὶ ὑμεῖς εὐθὺς ἐμὲ ἀφικόμενον ψψΆματε ίσματι πέμψαντες, συνηδόμενοι τῆς καθόδου καὶ παρακαλοῦντες [стр. 58]
  Беседа сорок первая: к апамейцам на Конкорде
  Члены Совета и другие благороднейшие джентльмены, присутствующие здесь, я полагаю, что точно знаю, что вы доброжелательно и дружелюбно относитесь ко мне. Ибо я уверен, что сам высоко ценю ваше благосклонное отношение и никогда не говорил и не делал ничего против вас, и, кроме того, тотчас же по прибытии моем домой вы официально удостоили меня резолюцией, которую вы мне прислали, выразив свою радость по поводу моего возвращения и пригласив меня нанести вам визит.
  [2] ἐπιδημῆσαι πρὸς αὑτούς. καὶ ἴσως οὐδὲν ἐποιεῖτε θαυμαστόν: οὐ γὰρ μόνον αἱ λοιπαὶ πόλεις, ἀλλὰ καὶν τὶ ν ὑμῖν αἱ πλεῖσται σχεδόν, ὅπου γέγονα, καὶ πολιτείας καὶ βουλῆς καὶ τῶνδ πρώτιιὅ δεομένῳ μετέδωκαν, οὐκ ἀνωφελῆ σφισι νομίζοντες οὐδὲ ἀνάξιον τιμᾶσθαι. τὸ δὲ ὑμέτερον οὐκ ἔστιν ἀλλότριον, ἀλλ̓ ὡς ἂν εὐνοίᾳ καὶ χάριμτι παλτρίπος τος ην αὑτῆς. τὸ δὲ εἶναί τινας, ὡς ἂν ἐν δήμῳ, τῶν ἐνθάδε ἐμοὶ σχεδὸν μὴ σφόδρα ἂνὺμένοὴ θαυμάσαιμι διὰ τὴν τῶν πόλεων φιλοτιμίαν. καίτοι ἐπίσταμαι σαφῶς οὐδὲ τοὺς ἐκεῖ πολίτας ἅπαντας ἀρέσαι δυνάμενος, ἀλ΅δίος ὐτὸ τοῦτο ἀχθομένους
  [2] И, может быть, в том, что вы сделали, не было ничего примечательного; ибо где бы я ни был, не только города вообще, но даже, я могу сказать, большинство из тех, которые равны вам, даровали мне гражданство, членство в Совете и высшие почести без моей просьбы. , полагая, что я не бесполезен для них самих и не недостоин уважения. И ваш поступок не чужой, а как бы отечества, чтущего своего сына в знак благосклонности и благодарности. Тем не менее, что здесь должны быть некоторые - что естественно в демократическом обществе - которые, если можно так сказать, не слишком довольны мной, меня не удивило бы из-за соперничества между нашими двумя городами. Хотя я сознаю, что не могу угодить даже всем гражданам Прусы, а, напротив, что некоторые из них досадуют на меня именно за то, что я кажусь слишком патриотичным и восторженным.
  [3] ὅτι λίαν δοκῶ φιλόπολις καὶ πρόθυμος. δεῖ δὲ τὸν ἐπιεικῆ καὶ μέτριον ἄνδρα καὶ ταύτην παρέχειν τὴν ἐξουσίαν τοῖυ τοῖυ ἐξουσίαν τοῖυ αις. τὸ γὰρ μηδένα ἐν πόλει μήτε ἀντιλέγειν ἑνὶ μήτε μέμφεσθαι κἂν ἅπαντα φαίνηται πζἿιὶ οὐ δήμων ἐστὶν οὐδὲ ἐπιεικές, ἀλλὰ μᾶλλον φιλεῖ τὸ τοιοῦτον συμβαίυννειν τοῖ ἢ τοῖς εὐεργέταις. εἰ οὖν εἰσί τινες πρὸς ἐμὲ δυσκόλως διακείμενοι, τούτοις μάλιστα πιστεύω. δῆλον γὰρ ὡς νομίζοντές με ἀγαπᾶν τὴν ἐμαυτοῦ πατρίδα καὶ πάντα τρόπον αὔξειὉτὉ οῦ σιν. ἐὰν οὖν πεισθῶσιν ὅτι καὶ ταύτην ἡγοῦμαι πατρίδα, καὶ πράττειν ὑπὲρ αὐτ΂μις ὅὅ,τοι ι πρόθυμός εἰμι, ῥᾳδίως
  [3] Однако разумный и справедливый человек должен позволять и своим согражданам эту вольность. Ибо от демократий нельзя ожидать и неразумно, чтобы они не позволяли никому в городе ни возвышать голос против одного человека, ни осуждать его, даже когда этот человек показывает, что ведет себя хорошо. во всех отношениях, но такой иммунитет от критики скорее предоставляется диктаторам, чем благотворителям. Поэтому, если и есть люди, которые плохо относятся ко мне, то я больше всего доверяю им. Ибо ясно, что они чувствуют так, потому что верят, что я люблю свое отечество и всячески стараюсь его лелеять. Поэтому, если они убедятся, что я считаю и этот город своим отечеством и готов сделать для него все, что в моих силах, они охотно изменятся и полюбит меня, как другие.
  [4] μεταβαλοῦνται καὶ ἀγαπήσουσί με τοῖς ἄλλοις ὁμοίως. τὸ μὲν οὖν φιλεῖν τὴν πατρίδα μάλιστα πάντων οὐκ ἔξαρνός εἰμι. πυνθάνομαι δὲ αὐτῶν, εἰ τοῦτο ἀδίκου νομίζουσιν ἀνδρὸς εἶναι καὶ μοχθηηροὶ ην τοιοῦτον οὐκ ἂν ἐθέλοιεν εἶναι παῤ αὑτοῖς. οὐκοῦν ἔξεστιν ὑμῖν ἔχειν κἀμὲ πολίτην ἀνυπόπτως καὶ τῶν ἄλλων τοὺίυσοὺυ βελὺίυ καὶ τοίνυν δἰ αὐτό μοι τοῦτο πιστεύοιτε ἂν δικαιότερον. ὅστις μὲν γὰρ ἀγνώμων περὶ τοὺς φύσει γονέας, οὐκ ἂν γένοιτο ὅσιος οὂὸὲ πρὲ ένους αὐτόν.
  [4] Любовь к родине — это то, от чего я прежде всего не отказываюсь. Но я спрашиваю их, считают ли они это признаком несправедливого и подлого человека и не хотели бы они иметь такого гражданина в своем государстве. Что ж, у вас есть возможность сделать гражданином вне подозрений не только меня, но и лучших из других прусанцев. И, кроме того, вы могли бы более справедливо питать ко мне доверие именно по этой причине; ибо тот, кто невнимателен к своим родным родителям, никогда не будет послушным сыном своим родителям через усыновление;
  [5] ὁ δὲ τοὺς γεννήσαντας ἀγαπῶν οὐδέποτ̓ ἂν ἀμελήσειε τῶν χάριτι γονέων γενοΉν. τὸ μὲν γὰρ τῆς φύσεως αὐτόματόν ἐστι, τὸ δὲ τῆς χάριτος ἑκούσιον. εἰμὶ μὲν οὖν πολίτης ἑκατέρων: ἀλλ̓ ἐκείνοις μὲν οὐ δεῖ με περὶ τούτου χάριιν ὑμᾶς δὲ ὡς εὐεργέτας ἀμείβεσθαι δίκαιον. διὰ γὰρ τὴν ὑμετέραν εὔνοιαν καὶ [стр. 59] δωρεὰν μετέχω τῆς πόλεως. ἀλλ̓ ὅσοι μὲν αὐτοὶ πολῖται γεγόνασι, τούτοις μόνον ὑπάρχει φιλάνθρωπον τ὾ τቶ τቿν ὸ δὲ τῆς φύσεως ἀναγκαῖον οὐ πρόσεστιν. ἐμοὶ δὲ ἀμφοτέρων μέτεστιν:
  [5] тогда как тот, кто лелеет тех, кому он обязан своим существованием, никогда не будет пренебрегать теми, кто стал родителями как акт благодати. Ибо Природа действует без нашего выбора, тогда как благодать есть акт свободной воли. Итак, я гражданин каждого из наших двух городов; но хотя мне не нужно чувствовать благодарность людям Прусы в этой связи, было бы справедливо, если бы я вознаградил вас как благодетелей. Ибо благодаря вашей доброте и щедрости я стал членом вашего города.
  Однако для всех, кто получил гражданство сам по себе, есть только благоволение, вдохновленное дарованием, и принуждение, которое налагает природа, не связано с ним.
  6 ος ἅμα τῆς Ῥωμαίων πολιτείας καὶ τῆς ὑμετέρας ἔτυχεν, ὁ δὲ πατὴρ παῤ ὑμιιῶκ: ντιστεν: οτιστεν καὶ γένει πολίτης ὑμέτερός εἰμι. τὸ γὰρ ἀπωτέρω δυοῖν βαθμοῖν ζητεῖν τὸ γένος οὐδαμῶς ἐπιεικές. οὐδεὶς γὰρ οὕτω τό γε ἀληθὲς ἐξ οὐδεμιᾶς εὑρεθήσεται πόλεως. καὶ μὴν τῶν γε ἐμῶν τέκνων ἥδε πατρίς ἐστι μᾶλλον. τὸ μὲν οὖν ἀναγκαῖον συνακολουθεῖν τὰ τέκνα τῷ πατρί: πολὺ δὲ ἥδιονα τιρτὸν πιτὸν πιτὸν ὶ συνέπεσθαι.
  [6] Но что до меня, я причастен к обоим; ибо мой дед вместе с моей матерью приобрел от императора того времени, который был его другом, не только римское гражданство, но вместе с ним и гражданство в Апамеи, в то время как мой отец получил гражданство здесь от вас; следовательно, я ваш земляк и по милости, и по рождению. Опять же, для моих детей, по крайней мере, это отечество, а не Пруса. Поэтому, хотя необходимость диктует, чтобы дети следовали за отцом, отцу гораздо приятнее следовать за своими детьми.
  [7] διὰ μὲν δὴ ταῦτα εὔνους ὢν ὑμῖν τυγχάνω καὶ πολίτου διάθεσιν ἔχω: κδαὶ ρᆐαὶ ρᆐαὶ ήλωσα. τῆς γὰρ φιλονικίας ἐνεστώσης ταῖς πόλεσι, καὶ τῆς πατρίδος σφόδρα μὲν αἰδκυμένηῐ ντα ἐνοχλῆσαι, σφόδρα δὲ ἐπιθυμούσης ἀναλαβεῖν τὸ πρᾶγμα, πολλάκις τῷ τιμλον προοκκν προοκκν % τυχὸν πρᾶξαι δυνάμενος, καὶ φίλων μοι ὄντων οὔτε ὀλίγων οὔτε ἀδυνάτων, ἵνα μηδὲν ἐπίφθονον εἴπω μηδὲ ὃ λυπήσει,τάι τά ὲ οὐκ
  (7) Таковы причины, по которым я хорошо отношусь к вам и имею гражданское состояние ума; и, более того, я показал это также открыто. Ибо, когда между нашими городами вспыхнула ссора, и город, в котором я родился, весьма деликатно не хотел беспокоить меня вопреки моей воле, хотя и очень охотно взялся за дело, часто призывая меня поддержать оказанными мне почестями. не обращайте внимания только на одно это побуждение — не то чтобы я имел какое-то нежелание действовать от имени Прусы, так как я, возможно, мог бы сделать столько же, сколько и любой другой, и иметь немало друзей, и друзей, не лишенных влияния. , не говорить ничего оскорбительного или способного задеть чувства некоторых людей; кроме того, это было не потому, что я уклонялся от поездки, так как я должен был ехать за границу в любом случае.
  [8] ὀκνῶν τὴν ὁδόν, ὁπότε δεῖ με καὶ ἄλλως ἀπιέναι. τούτων οὖν ὑπαρχόντων ἀπεσχόμην τοῦ πράγματος, οὐκ ἐκείνους προδιδμούς, Ἷλλ̰ν α ὑμᾶς καὶ νομίζων χρησιμώτερος ἔσεσθαι κἀκείνοις καὶ ὑμῖν, ἐὰν δύανσπΉμαι φίί ς πόλεις τῶν τε πρότερον ζητημάτων ἀπαλλάξας καὶ τὸ λοιπὸν εἰς εὔνοιαν καψναμακενα ὁμψνα ενος. τοῦτο γὰρ ἁπάντων βέλτιστόν τε καὶ ἄριστον οὐ μόνον τοῖς ἴσοις πρὸς ἀλοήλοᶅϰ τοῖς κρείττοσι
  (8) Итак, несмотря на эти соображения, я воздержался от этого дела не как изменник людям Прусы, а из уважения к вам и потому, что я полагал, что буду более полезен обеим сторонам, если смогу сделать города друзьями, не только избавив их от прошлых предметов спора, но и обратив их к дружбе и согласию в будущем. Ибо это лучший способ из всех и наиболее целесообразный не только в отношениях между равными, но и в отношениях между высшими и низшими.
  [9] πρὸς τοὺς ὑποδεεστέρους. ἐπίσταμαι μὲν οὖν ὡς χαλεπόν ἐστιν ἀνθρώπων ἐξελεῖν ἔριν, καὶ ταῦτα ϼρρν πλειίν πλειίον θραμμένην, ὥσπερ νόσημα ἐκ πολλοῦ συμπεφυκὸς οὐ ῥᾴδιον ἀπαλλάξαι τοῦ σώτλατος, ἐκ πολλοῦ ἐθέλοι ἀνωδύνως ἰᾶσθαι. ὅμως δὲ πιστεύω τῷ τῆς πόλεως ἤθει, νομίζων οὐ σκληρὸν οὐδὲ ἀμαθές, ἀλλὰὰ τὰ τ῰ ιον ἐκείνων τῶν ἀνδρῶν καὶ τῆς μακαρίας πόλεως, [стр. 60] ὑφ̓ ἧς δεῦρο ἐπέμφθητε φίλοι δὴ παρὰ φίλους δεῦρο οἰκήσοντες: ἣ τοσο῾τΐν ε αφέρουσα τῶν ἄλλων ἀνθρώπων καὶ δυνάμει πλέον διενήνοχεν ἐπιεικείᾳ καὶ φιλπον,τḦποξ ο μὲν ἀφθόνως μεταδιδοῦσα καὶ πολιτείας καὶ νόμων καὶ ἀρχῶν, οὐδέν̓ ἀλλόντρι τῶν ἀξίων, τοῦτο δὲ ὁμοίως ἅπασι φυλάττουσα
  [9] Теперь я понимаю, как трудно искоренить в человеке вражду, особенно когда она взращивалась в течение достаточно длительного периода времени, так же как нелегко избавить тело от болезни, давно ставшей болезнью. часть его, особенно в случае, если кто-то хочет произвести безболезненное лечение. Но все же я уверен в характере вашего города, считая его не грубым и грубым, а воистину подлинным характером тех знатных людей и того благословенного города, которым вы были посланы сюда как друзья, чтобы действительно жить с друзьями. . Этот город, столь превосходящий остальное человечество по удаче и могуществу, оказался еще более превосходным по справедливости и благотворительности, безропотно наделяя как гражданством, так и юридическими правами и должностями, считая, что ни один достойный человек не может быть чужаком, и в то же время охраняя справедливость для всех в равной степени.
  [10] τὸ δίκαιον. ἣν προσήκει μιμουμένους ὑμᾶς πρᾴους καὶ μεγαλόφρονας φαίνεσθαι καὶ τοαῖς ἐγΉὺς συνοίκοις σχεδὸν μὴ χαλεποὺς μηδὲ ὑπερηφάνους γείτονας, πρὸς οὓς ὑμῖικ μοοο γον γον ὶ καὶ τέκνα καὶ πολιτεῖαι καὶ θυσίαι θεῶν καὶ πανηγύρεις καὶ θεάματα, καϖδοὶ συμεδοὶ συμεποι αθ̓ ἕνα καὶ συνεστιᾶσθε καὶ ἀλλήλους ὑποδέχεσθε καὶ ἀλλήλοις τὸν πλείω χρόνον συνδιατρίβετε καὶ σχεδὸν εἷς ἐστε δῆμος καὶ μία λΐλις ποἿὶ διαστήματι. καὶ τοίνυν πλείους τῶν ἐκεῖθεν καὶ πολίτας πεποίησθε, καὶ βουλῆς μετεδχκκατε, καὶ βουλῆς μετεδχκκατε, καὶ ὐκ ἀπηξιώσατε γενέσθαι παῤ ὑμῖν, καὶ τῶν σεμνῶν τούτων, ἃ τῆς Ῥωμαίων ἐστω π
  (10) В подражание этому городу подобает вам проявлять мягкость и великодушие по отношению к людям, которые так близки вам, фактически сожителям, а не суровым и высокомерным соседям, так как это мужчины, с которыми у вас есть общие узы брака, потомство, гражданские учреждения, жертвоприношения богам, праздничные собрания и зрелища; кроме того, вы воспитываетесь вместе с ними индивидуально, вы пируете с ними, вы развлекаете друг друга, вы проводите большую часть своего времени вместе, вы почти одна община, один город, лишь немного разделенный. Кроме того, нескольких граждан Прусы вы даже сделали гражданами Апамеи, вы сделали их членами Совета, вы сочли их достойными стать магистратами среди вас и допустили их к участию в этих высоких привилегиях, относящихся к римскому гражданству. .
  [11] ἐκοινωνήσατε. πῶς οὖν εἰκὸς καθ̓ ἕνα μὲν ἕκαστον ἡγεῖσθαι φίλον καὶ τιμᾶν, κοιδΌϼι὇ τὲ τὲ τὲ θρὰν νομίζειν, ὑμᾶς τε ἐκείνην κἀκείνους τὴν ὑμετέραν; οἱ γὰρ τοὺς ἀνθρώπους ἀγαπῶντες καὶ ἐπιμιγνύμενοι τούτοις καὶ προσαγόμενοι λοτοι λοοι πὸν ἢ τὸν ἀέρα ἐχθαίρουσι καὶ τοὺς τόπους, ἤ, ὃ μηδὲ εἰπεῖν ὅσιον, τοοῖς θοῖς θοῖς νονται; καὶ τοίνυν ἅπασα μὲν ἔχθρα πρὸς ἅπαντας ἐργῶδες καὶ χαλεπόν: οὐδεὶς γὰρ οὕτεσνὕὕτεΉωὶ ἐχθρὸς ὅστις οὐκ ἐλύπησεν ἐπὶ καιροῦ καὶ τὸν ἄγαν φαινόμενον ἰσχσμρὐζ ταὐν αὐ νεδείξατο ἢ λόγον τινὰ εἰπὼν λυπηρὸν ἢ ἔργον ἀσύμφορον
  [11] Как же тогда разумно рассматривать отдельных людей в отдельности как друзей и оказывать им честь, а затем, как сообщество, смотреть на их город как на врага, как это делают Апамея и Пруса? Ибо, когда люди любят жителей города, смешиваются с ними и приветствуют их гражданство, то какое объяснение остается, кроме того, что им не нравится климат друг друга и положение города друг друга, или же — нечестиво даже предположить — что они ненавидят богов друг друга? Кроме того, всякая вражда к какому-либо народу есть тягостная, тяжелая вещь. Ибо нет такого слабого врага, который не причинил бы вреда даже человеку, который кажется очень сильным, или не выказал бы своей ненависти, произнеся какое-нибудь обидное слово или совершив какой-нибудь вредный поступок.
  [12] πράξας. οὐ γάρ ἐστιν, ὡς εἰπεῖν, οὐδέποτε ἡδὺς οὐδὲ ὠφέλιμος ὁ τοῦ μίσους καρπότνλνὐ ντίον ἁπάντων ἀηδέστατος καὶ πικρότατος, οὐδὲ βάρος οὕτω χαλεπὸν οὐαδὲρνὂἐπίπος φέρειν. ταῖς μὲν οὖν εὐτυχίαις ἀεὶ παρενοχλεῖ, τὰς δὲ συμφορὰς αὔξει, καὶ τῷ μοιλλυν ἀεὶ ένῳ τὴν λύπην ἀπεργάζεται διπλασίονα, τοὺς δὲ εὖ πράττοντας οὐκ ἐᾷ χαίρειν κὴνp [τὐν 61] ἀξίαν. ἀνάγκη γὰρ οἶμαι τοὺς πολλοὺς ὑπὸ μὲν ἀλλήλων βλάπτεσθαι, παρὰ δὲ τοῖς ἄλλοοις σθαι καὶ ἀδοξεῖν, ὡς τοῦτο μὲν ὑπαρχόντων αὐτοῖς ἐναντίων, τοῦτο δὐτοὲ αὶ φιλονίκους. φιλίας δὲ καὶ ὁμονοίας οὐδὲν κάλλιον οὐδὲ θειότερον καὶ ἀνδρὶ πρὸππκ λόεπιρα ὸς πόλιν. τίνες μὲν
  [12] Ибо плод ненависти никогда, так сказать, не сладок и не полезен, но из всех вещей наиболее неприятный и горький, и нет бремени более тяжелого и утомительного, чем вражда. Например, всегда мешая удаче, она умножает несчастья, а для того, кто страдает от чего-то другого, удваивает страдание, она не позволяет тем, кто наслаждается удачей, радоваться в должной мере. Ибо, я полагаю, неизбежно, чтобы массы причиняли друг другу вред, а, с другой стороны, были бы презираемы и унижались другими не только как противники с самого начала, но и как сами глупо и спорно.
  [13] γὰρ εὐπρεπέστερον κτῶνται τἀγαθὰ τῶν φίλων συμποριζόντων αὐτοῖς; τίνες δὲ ἀποφεύγουσι τὰ κατὰ ῥᾷον ἢ οἷς ἂν φίλοι συμμαχῶσι; τίνων δὲ ἧττον ἅπτεται τὰ λυπηρὰ ἢ τῶν ἐχόντων τοὺς συναλγοῦντας καὶ σταὶ συμφέὐο ς; τίσι δὲ ἥδιον τὸ εὐτυχεῖν ἢ ὅσοι μὴ μόνον αὑτούς, ἀλλὰ καὶ ἄλλους εὐφρυίίν άττοντες; ὡς ἔγωγε οὐδ̓ ἂν εὐτυχεῖν ἐκεῖνον τὸν ἄνδρα φαίην
  [13] Однако нет ничего прекраснее и богоподобнее дружбы и согласия, будь то между человеком и человеком или между городом и городом. Ибо кто те, кто приобретают жизненные блага более пристойно, когда их друзья помогают в их снабжении? Кому легче избежать плохих вещей, чем тем, у кого есть друзья в качестве союзников? Кто менее подвержен страданиям, чем те, у кого есть люди, которые разделяют их страдания и помогают им нести их? Кому слаще удача, как не тем, кто радует своими успехами не только себя, но и других? Ибо я не считал бы счастливым того человека, у которого нет никого, кто разделил бы его удовольствие.
  [14] ὃς οὐδένα ἔχει τὸν συνηδόμενον. τίς δὲ συνεργός, τίς δὲ σύμβολος ἀμείνων τοῖς ἰδοῦσιν ἢ φίλος ἐντυχών; σχεδὸν γὰρ οὗτος σύμβολος οὐ μόνον εὐφημότατος, ἀλλὰ καὶ ὠφελιμώτατος, καὶ ὐτὶ ὐφημότατος χῃ ἀνὴρ εὔνους. τὰ δὲ τοῦ μίσους καὶ τὰ τῆς ἔχθρας πανταχῇ λυπηρὰ καὶ δυσχερῆ. χαλεπὸν μὲν ἐν σπουδῇ, χαλεπὸν δὲ ἐν εὐφροσύνῃ παρὼν ἐχθρός, λυπηρὸν μὲν σθρὲν σθρὲν σθρὲῃ ν δὲ μνημονεύουσι, πολὺ δὲ πάντων πειρωμένοις βλαβερώτατον.
  [14] И еще, какой помощник, какой советник более желанен, чем неожиданно встреченный друг? На самом деле можно почти сказать, что он также является предзнаменованием, не только самым благоприятным, но даже самым полезным, и для любого, кого он может встретить, верным другом. Но дела ненависти и вражды повсюду тягостны и прискорбны. Присутствие врага — тягостное дело, будь то в серьезном деле или среди хорошего настроения, болезненное зрелище и болезненное воспоминание, но более всего пагубного для переживания.
   РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  ΔΙΑΛΕΞΙΣ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ.
  РАЗГОВОР СОРОК ВТОРОЙ: ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  Этот восхитительный отрывок, очевидно, предисловие к более пафосному спектаклю, обезоружил аудиторию и вызвал сочувствие к оратору. Его нота самоуничижения звучит вполне современно. Между прочим, мы получаем ценные сведения о судьбе литературных произведений еще при жизни их авторов, а также об активности книготорговли и дешевизне ее продукции.
  Арним утверждает, что наш маленький «приподнимающий занавес» безошибочно относится к философскому периоду Диона. На самом деле все, что кажется безошибочным в этом произведении, это то, что его автор либо добился известности как оратор, либо думает, что добился. Само заглавие не вызывает подозрений, поскольку последующие замечания не дают ключа ни к личности говорящего, ни к месту, ни к случаю произнесения.
  1 ξυμβαλεῖν, πότερον ὄντως ἐπιθυμεῖτε τῶν λόγων, ὡς ἀκουσόμενοί τι θαυμαστὸτν καὸο καὸ ποῖον οὐκ ἂν ἑτέρου τῶν νῦν, ἢ τοὐναντίον, ὡς ἐμὲ ἐξελέγξοντες
  Беседа сорок вторая: обращение в родном городе
  Какова ваша цель относительно меня и моей мудрости - или глупости, в зависимости от обстоятельств, - я не могу себе представить; действительно ли вы хотите от меня речи с расчетом услышать что-нибудь чудесное, подобное чему вы не могли бы услышать ни от одного другого ныне живущего человека, или, наоборот, с целью разоблачить меня и доказать, что я знаю ничего важного и весомого.
  [2] καὶ ἀποδείξοντες οὐθὲν μέγα οὐδὲ σπουδαῖον ἐπιστάμενον. εἰ μὲν γὰρ οὕτως ἔχετε, θαρρῶν ὑμῖν παρέχω ἐμαυτόν, ἵνα ἐμπλήσητε τὴν πρήδθυμἯῖν φοβοῦμαι τὴν ἐναντίαν δόξαν, [стр. 62. οὐδέποτε γὰρ οὐδενὶ ἔγωγε τοῦτο ὑπεσχόμην, ὡς ἱκανὸς ὢν λέγειν ἢ φρονετῢ πιγνεῖν ἢν γνώσκειν τῶν πολλῶν, ἀλλ̓ ὑπὲρ αὐτοῦ τούτου διαμαχόμενος ἑκάστοτε καὶ ἀντιλέγω οῦσιν ἔπειτα εἰς τὸ λέγειν καθίσταμαι: καὶ πολλοὶ τοῦτο
  [2] Ибо, если это ваша цель, я с полной уверенностью отдаю себя в ваше распоряжение, чтобы вы могли удовлетворить свое желание; но если таковое не одно, то я опасаюсь противоположного мнения, чтобы вы, выслушав меня, не осудили меня незаслуженно, только по той причине, что вы сами составили обо мне неправильное мнение. Ибо я никогда никому не давал понять, что я способный оратор или мыслитель или что я обладаю большими знаниями, чем средний; но именно на этом я настоятельно настаиваю во всяком случае тем, кто просит меня выступить, и исправляю это ложное впечатление, прежде чем приступить к своей речи; и этот самый мой протест многие считают хвастовством.
  [3] αὐτὸ ἐπίδειξιν ἡγήσαντο. ὅμως δὲ καὶ αὐτὸς ἑτέραν καὶ ἑτέραν λαμβάνω ὁδόν. ὅταν μὲν γὰρ εἰς ἐμαυτὸν ἀπίδω καὶ τὴν ἀπειρίαν τὴν ἐμαυτοῦ, περὶ πάντα μρλπιὼὁλπιὶ τα δὲ τὴν περὶ τοὺς λόγους, ὡς ἰδιώτης ὢν διανοοῦμαι καὶ τὸ λοιπὸν σόνμίώτου βόοου β ος: ὅταν δὲ εἰς τοὺς σπουδάζοντας καὶ παρακαλοῦντας, ὑπονοεῖν ἐμαυτὸν μζἀναγκά τι τῶν ἐμῶν λόγου ἄξιον καὶ λανθάνω πεπονθὼς τὸ αὐτὸ ἐνίοις τῶν ζῴτων, μιω ω οῖς ἀνθρώποις καὶ δύναμίν τινα ἔχοντα ἐν αὑτοῖς πρὸς ἴασιν νοσημάτων ἤτοῖι ἤτοντα ματος ἢ πιμελῆς ἢ τριχῶν οὐκ ἴσασιν, οἱ δὲ ἄνθρωποι εἰδότες διώκουσιντα αὐτὰ αὐτὰ ι πάντα τρόπον συλλαβεῖν, οὐ τῶν κρεῶν ἕνεκεν, ἀλλ̓ ἐκείνης τῆς
  [3] Как бы то ни было, я сам тоже иду то этим путем, то этим. Ибо, с одной стороны, всякий раз, когда я рассматриваю себя и свою неопытность, свою неопытность просто во всем, а особенно в словах, сознавая, что я только мирянин, я намерен впредь жить жизнью мирянина; с другой стороны, когда я рассматриваю тех, кто воспринимает меня всерьез и приглашает произнести речь, я принужден относиться к себе с подозрением, чтобы какое-нибудь мое качество не стоило того, и, не сознавая этого, я могут находиться в том же положении, что и некоторые представители животного царства, которые, хотя и полезны человечеству и обладают некоторой способностью излечивать болезни, будь то действие желчи, крови, жира или волос, не знают об этом. , тогда как люди, сознающие эту силу, преследуют и всячески стараются поймать их не ради их мяса, а ради этой своей силы.
  [4] δυνάμεως. μὴ ἄρα κἀμὲ ἀναγκάζουσιν ἑκάστοτε λέγειν, οὐδὲν δεόμενοι τῶν λόγων, ς΅νλ̓ ἑτν οὐδὲ γὰρ ἐκεῖνο δύναμαι ὑπονοῆσαι, ὅτι ἀγνοοῦντες δὴ καὶ ἀνήκοοισπεκι ὄντσκις ὄντσεκι ν, ὥσπερ ἀμέλει πολλοὶ πολλῶν διὰ τὴν ἄγνοιαν ἐπιθυμοῦσιν. πάντες γάρ, ὡς ἔπος εἰπεῖν, τοὺς μὲν ἐμοὺς λόγους ἐπίστανται καὶ διαφέροαυσϼιν λ οι ἀλλαχοῦ, ὥσπερ τὰ φαῦλα ᾄσματα οἱ παῖδες ἐν ταῖς πόλεσιν ᾄδουσι τὸ πρὸς ἑσπέρα ἑσπέρα ἐμοὺς λόγους σχεδὸν πάντες ἀλλήλοις ἀπαγγέλλουσιν, οὐχ ὅπως ἐρρήθησαν,
  [4] Может быть, тогда и в моем случае люди всегда пытаются заставить меня говорить, не потому, что они нуждаются в моей речи, а в чем-то другом. Ибо я не могу себе представить, чтобы они проявили ко мне такое внимание из-за своего невежества и из-за того, что никогда не слышали меня, так как многие, несомненно, желают многого из-за невежества. Ибо почти все люди знакомы с моими речами и распространяют их по всем направлениям, подобно тому, как парни в городах поют дешёвые песенки на вечер. Более того, почти все передают друг другу мои речи не в том виде, в каком они были произнесены, а после того, как они, по мере своих способностей, еще улучшились, причем некоторые усовершенствовали нарочно и
  [5] ἀλλ̓ ἔτι βελτίους ποιήσαντες κατὰ τὴν αὑτῶν δύναμιν, οἱ μὲν ἑκόντες ἐπανοοοορο ὶ δῆλον ὅτι αἰσχυνόμενοι τὸ μεμνῆσθαι τοιούτων ἀλλάττοντες καὶ μετατιθζένλτες ποζ νλτες ποιούτων να, οἱ δὲ ἴσως καὶ ἄκοντες διὰ τὸ μὴ σφόδρα μεμνῆσθαι: ὥστε οὐκέτι ὀβολοῦ, κεάθαῦ, κεάθα ς, εὔπορον ἐκ τῆς ἀγορᾶς πρίασθαι τὴν ἐμὴν σοφίαν, ἀλλὰ κύψαντα ἀνελέσθαι χαμᾶθεν. σχεδὸν οὖν παραπλήσιον πεπόνθασιν οἱ ἐμοὶ λόγοι τῷ κεράμῳ τῷ Τενεδίῳ: καὶ γὰρ [стр. 63] ἐκεῖθεν πᾶς μὲν ὁ παραπλέων ἐμβάλλεδται κέραμον, οὐδεὶς δὲ ὑγιῆ διακομίζει,λὂ ὰ οἱ πολλοὶ σαθρὸν ποιήσαντες ἢ συντρίψαντες ὄστρακα ἔχοντες λανθάνουσιν αὑτού αὑτού
  [5] — видимо, стыдясь вспоминать такие вещи — внося многочисленные изменения и перестановки в порядке улучшения, тогда как другие, возможно, делают это бессознательно, по не очень хорошей памяти. И потому уже не покупают мою мудрость на рынке в изобилии на оболе, как у кого-то, а только нагибаются и вырывают ее из земли. Поэтому можно почти сказать, что мои речи постигла та же участь, что и гончарные изделия Тенедоса; Хотя все, кто плывет этим путем, берут оттуда на борт глиняную посуду, однако никому не удается легко перевезти ее в целости и сохранности; но многие взламывают или разбивают его, и прежде чем они осознают, что у них нет ничего, кроме осколков.
   РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  ΠΟΛΙΤΙΚΟΣ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤPΙΔΙ.
  РАЗГОВОР СОРОК ТРЕТИЙ: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБРАЩЕНИЕ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ
  Эта речь, как и предыдущая, является лишь прелюдией к более длинной речи. Как видно из названия, эта прелюдия посвящена политическим проблемам. В своих заключительных предложениях Дио перечисляет отдельные пункты в том, что он называет своим κρυφαία τις γραφή, но различные улики, разбросанные тут и там, доказывают, что это был не зал суда, а городское собрание. Однако Дио находится в обороне, если не против официального обвинения, то все же против клеветы, распространяемой анонимным лицом, которое, по-видимому, было орудием и лакеем чиновника, которого Дио называет ἡγεμόνα πονηρόν. Этот официальный Арним отождествляется с тем Юлием Бассом, чье поведение в качестве проконсула Вифинии широко фигурирует в переписке Плиния. Если верить Диону (§ 11) , такое поведение, казалось бы, заслуживает названия тирании, которое он применяет к нему, но на самом процессе (103 или 104 г. по Р.Х.) единственным пунктом обвинения, по которому Басс был осужден, было получение взятки. Предполагается, что действия, перечисленные Дионом, были совершены в Риме в соответствии с его официальными обязанностями.
  Однако, выполняя эту обязанность, Бассус, кажется, нашел слишком рьяного приспешника в лице человека, которого Дио пригвоздил к позорному столбу. Волнения и волнения, которые характеризовали Вифинию в целом именно в этот период, несомненно, давали беспринципному человеку, каким он, по-видимому, был, широкие возможности как удовлетворить личную неприязнь, так и набить свой карман. Собственная репутация и связи Дио защищали его от прямого нападения, но его противник, похоже, пытался тайно подорвать его репутацию и, таким образом, убрать его со сцены как защитника простых людей, которые были естественными жертвами этого человека. Дион питал необыкновенную симпатию к бесправным и обездоленным ( ср. Ор..- и Ор..-). Было высказано предположение, что в данном случае он проявил это сочувствие, используя свое личное влияние на Басса во время его консульства. Если так, то злоба неназванного врага Дио понятна.
  Мы уже заметили, что в конце своих замечаний Дион заявляет, что сообщает об определенных обвинениях, по которым его должны судить. Из последней фразы ясно, что эти обвинения должны были быть высказаны в аргументе, прелюдией к которому является наша речь. Однако Арним указывает, что на самом деле они относятся не к Дио, а к его антагонисту. Поэтому, хотя мы и не знаем ясно, о каком деле перед собранием говорит Дион, оно могло касаться отношения Прусы к приближающемуся суду над Бассом в Риме ( ср. § 11 ). Возможно, путешествие, которое, по словам Диона, он должен совершить (§ 8) , является путешествием в Рим с целью повлиять на Траяна против Басса, и Дион, возможно, хотел взять с собой какое-то официальное сообщение из Прусы.
  [1] Λυδῷ, φασί, πράγματα οὐκ ἦν, ὁ δὲ ἐξελθὼν ἐπρίατο. οὐκοῦν ὁ μὲν Λυδὸς δικαίως πράγματα εἶχεν αὐτὸς ἐπιθυμήσας, ἐγὼ δὲ οπζὐικιζὐκ ἐγὼ ματα ἔχω δἰ οὐδὲν ἕτερον ὑπὸ ἀνθρώπων ἀδυνάτων καὶ φθονερῶν Ἥ ὅτι δοκὶὶῶ καὶ τὰ μὲν εὖ πεποίηκα τὴν πατρίδα, ταῖς πρώταις ἴσην αὐτὴν ἀποδείξας
  Беседа сорок третья: политическая речь в родном городе
  Согласно басне, у лидийца не было проблем, но он пошел и купил. Что ж, лидийец заслужил неприятности, раз он сам их желал; что до меня, то, с другой стороны, хотя я и не желаю неприятностей, но они у меня из-за неэффективных, завистливых товарищей, только потому, что я думаю, что люблю вас, и потому, что я уже сделал несколько добрых дел. моему родному городу, подняв его до уровня передовых городов в деле отличия, и, даст Бог, сотворит ему другие добрые дела в будущем.
  [2] τιμῆς ἕνεκα, τὸ δὲ ποιήσω θεοῦ διδόντος. καὶ τοῦτο εἶπον οὐκ ἀλαζονευόμενος ἄλλως, ῾αὐτοὶ γὰρ ἴστε οὐδεπώποτεσ΍οοορ τοοοοωρ έντα με ἐν τοσούτοις λόγοις, οὓς εἴρηκα ἐν ὑμῖν̓ ἀλλ̓ ἀμυνόμενος τοὺκς αμοὺς αμοὺς ἐμΑὺὶ σκαίνοντας, ἵνα, ἐὰν μὲν δυνατὸν ᾖ, διαρραγῶσιν, ὃ τῇ πόλει πάσῃ βέλτιστόν ἐᲲδν ἐᲲδν ἐᲲδν ἐᲲδν μή, ἀλλ̓ οὖν ὀδυνηθῶσιν. ὅτι δὲ οἱ αὐτοὶ πρὸς ἐμὲ ἀηδῶς ἔχουσι καὶ πρὸς τὴν πόλιν αὐτοὶ μάρτυρΐὐσέὂ ἐὸς θέλητε μεμνῆσθαι καὶ τῶν φιλούντων ὑμᾶς καὶ τῶν μισούντων. καίτοι ἐπιεικέστερον ἐμοὶ χρῶνται ἢ ὑμῖν. ἐμοῦ μὲν γὰρ ἐνθάδε κατηγοροῦσιν, ὑμῶν δὲ ἐπὶ τοῦ βήματος. ἐὰν οὖν Ἑλληνικοῖς, ὥσπερ εἴωθα, φαίνωμαι
  [2] И я сказал это не из праздного хвастовства — ибо вы сами знаете, что я ни разу не упомянул об этих моих услугах во всех многочисленных речах, которые я произносил перед вами, — а скорее в целях самообороны против тем, кто злобно смотрит на вас и на меня, для того, чтобы, если такое возможно, они взорвались яростью, что, с точки зрения всего города, является лучшим, что могло бы произойти, или же чтобы они могли меньше всего терпеть боль. Но что те же люди ненавидят меня, как и город, вы сами можете засвидетельствовать, если пожелаете вспомнить и тех, кто любит, и тех, кто ненавидит вас. И все же они относятся ко мне более справедливо, чем к вам; ибо меня обвиняют здесь, а вас обвиняют со свидетельских показаний.
  [3] παραδείγμασι χρώμενος, μὴ καταγελάσητε. οὐ γὰρ καταφρονῶ τῆς πατρίδος, οὐδὲ ἀδυνάτους ὑμᾶς νομίζω αὐτοὺς συνιένα οὐδὲ ἀπαίδευτον νομίζω οὔτε τὸν δῆμον οὔτε τὴν βουλήν. μάλιστα μὲν οὖν ὑμᾶς βούλομαι τὸ ἦθος Ἑλληνικὸν ἔχειν καὶ μήτε ἀχαρίστουνὂἀχαρίστουνὂ ους εἶναι: εἰ δὲ μή, λόγων γε τοιούτων ἀκούειν οὐ χεῖρόν ἐστιν, ἐξ ατεν μοι δοι δοι ῖς ἤθεσιν ἀμείνους ἂν
  [3] Теперь, если увидят, что я использую примеры из греческой истории, как я обычно, не смейтесь надо мной. Ибо я не презираю свое отечество, и я не думаю, что вы неспособны понять такие вещи для себя, и я не считаю ни Собрание, ни Совет невежественными. Поэтому я больше всего желаю, чтобы у тебя был греческий характер, и чтобы ты не был неблагодарным и неразумным; но если это требует слишком многого, то, по крайней мере, неплохо прислушиваться к словам, которые, по моему мнению, могли бы улучшить ваш характер.
  [4] γενέσθαι. τί δὴ οὖν τὸ παράδειγμα; ἦν τις ἄνθρωπος ἐν Θήβαις Ἐπαμεινώνδας λεγόμενος: οὗτος ἐφίλει τὴν πατριλμτα πάνν αιρῶν δὲ ἐπιλαβόμενος, οἷοι τότε ἦσαν, πολλὰ καὶ μεγάλα [стр. 64] εὐεργέτησεν. ἀντὶ γὰρ δειλῶν καὶ ἀδυνάτων καὶ ἄλλοις ὑπακουόντων πρωτεύειν ἐποίησσεν ἐὶ ι καὶ τῆς ἡγεμονίας ἀντιποιεῖσθαι. τότε μὲν γὰρ ταῦτα ἦν δυνατά, νῦν δ̓ ἕτεροι γεγόνασιν οἱ καιροί: πλὴν τά ας τῐϽ εζὯ ῆς προθυμίας ἀεί ποτε ὅμοια. οἱ γὰρ προδόται καὶ συκοφάνται καὶ πάντα πράττοντες κατὰ τῶν πολιτῶν καὶ τόανε ἦσαα όλεσι: καὶ μὴν φιλοῦντες τὰς πατρίδας καὶ τοὺς πολίτας τοὺς αὑτῶν μηδ὇ϲν κακάθν λοντες καὶ τὰς πατρίδας αὔξειν φιλοτιμούμενοι τότε μὲν πολλοὶ καὶ μεγάλα πράττκοντεω οιεῖν ἀγαθὰ
  [4] Хорошо, тогда какова моя иллюстрация? в Фивах жил некий человек по имени Эпаминонд; он любил свою страну больше всего на свете; и, воспользовавшись теми возможностями, которые существовали в тот период, он оказал ей много больших услуг. Ибо вместо трусливых, беспомощных, раболепных людей, которыми они были, он сделал их первыми среди греков и претендентами на лидерство. Ибо в те дни это было возможно, тогда как теперь времена другие, хотя, конечно, доброжелательность и преданность всегда одни и те же. Ибо уже тогда в городах существовала порода предателей и доносчиков и лиц, делающих что-либо во вред своим согражданам; кроме того, тогда как патриоты и люди, не желающие вреда своим согражданам и стремящиеся возвысить свою страну, были тогда в изобилии и совершали великие дела, теперь их стало меньше, и они не в состоянии совершить столько благородных дел.
  [5] δυνάμενοι. ὁ δ̓ οὖν Ἐπαμεινώνδας ἐκεῖνος ὑπὸ τῶν ἀνομοίων ἐμισεῖτο καί τινες ἦσαν ιδῶ ς αὐτόν, ὁ δὲ δῆμος, ὡς ἂν δῆμος, ἠγνόει καὶ ἀνεπείθετο. καί ποτε τῶν ἀπεγνωσμένων τις καὶ ἀτίμων καὶ ὅτε ἐδούλευεν ἡ πόλις καὶ ἐτυρανν κατ̓ αὐτῆς πεποιηκὼς ἐν ἐκκλησίᾳ τὸν Ἐπαμεινώνδαν ἐλοιδόρει, καὶ πολλὰ κελγὶ απεγὶ ᾶς γὰρ ὁ ψευδόμενος οὐχ ὅ,τι ἀληθὲς εἴπῃ ζητεῖ, μηδέν γε ἀληθὲς λέγειν,λννά ἴ τι χαλεπόν. καὶ αὐτὸς ἐπαναστὰς περὶ μὲν τῶν ἄλλων οὐκ εἶπεν οὐδ̓ ἀπελογήθη πρὸς οὐδένὐδένὐδέν, ρὸς ἐκεῖνον, τῇ δ̓ αὑτοῦ φωνῇ βοιωτιάζων Ἀλλά τοι Δαμάτηρ, ἔφη, κεχιλωμέννα γ. οἱ δὲ Θηβαῖοι ἀκούσαντες ἥσθησαν καὶ ἐγέλασαν εἰκότως, ἀναμνησθέντες οἶμεί ἐμεί ἐγέλασαν εἰκότως υ πρὸς τὸν δῆμον εὐνοίας καὶ τοῦ λοιδοροῦντος
  [5] Как бы то ни было, знаменитый Эпаминонд был ненавидим теми, кто не был похож на него, и были некоторые, которые клеветали на него, и простой народ — как и будет простой народ — не понял и был введен в заблуждение. И однажды один из отчаявшихся, лишенных гражданских прав людей, человек, который делал все и вся, чтобы навредить городу, когда он был в рабстве и управлялся диктатором, оскорбил Эпаминонда на городском собрании и сказал много резких слов - за каждого человека. тот, кто лжец, ищет обнаружить не то, что он может сказать правду, будучи не в состоянии сказать ничего истинного, а скорее что-то оскорбительное. Теперь, когда сам Эпаминонд в свою очередь взял слово, он не говорил ни о чем другом, ни защищал себя ни от одного обвинения, а только сказал своему обвинителю, говоря на своем беотийском наречии: «Да прогневается Даматер на 'да! Но фиванцы, услышав это, обрадовались и расхохотались, насколько могли, вспомнив, как я подозреваю, дружелюбие Эпаминонда к народу и подлое поведение человека, пытавшегося очернить его.
  [6] τῆς συκοφαντίας. ἐγὼ μὲν οὖν εἴ τις λέγοι πρὸς ἐμὲ ἀνάξιον ἐμοῦ εἴτε ἄντικρυς εἴττε καὶ στὶ μεον ἵνα δοκῇ ῥήτωρ, καὶ ταῦτα οὐκ ὢν εὐσχήμων αὐτός, ἀποκρινοῦμαι αὐτῷ τὴν τιιῦ ου ἀπόκρισιν. εὖ δ̓ ἴστε ὅτι ταῦτα ποιοῦσι καὶ λέγουσι βαρυνόμενοι τὴν ἐμὴν ἐπιδημίαν δἄλον ἄλ὿ν ἄλ὿ν ἄλ὿ν ν: οὔτε γὰρ ἐνεδρεύω τινὰ τῶν πολιτῶν οὔτ̓ ἀργύριον λαμβάνω παρά τινος οτνμὔτε λενντε λενντε γεντῖ μός εἰμι τὴν χώραν τὴν ὑμετέραν οὔτ̓ ἐν τῇ ἀγορᾷ φαίνομαί τινι ὀχληρόιὀ γοὐὐτοỂ ρ: οὐδὲ εἶπον [стр. 65] ὑπὲρ οὐδενὸς ἢ ἑνὸς ἀνθρώπου δυστυχοῦς, ὃν ἐκώλυσα ὑπὸ τῶν συγγενῶὸ ιτρόπων διασπασθῆναι, πρότερον μὲν αὐτοῦ τὰ γράμματα ὑφῃρημένων καὶ πολλὰ τῆς οιὰ των,
  [6] Соответственно, если некий человек скажет мне что-то, чего я не заслуживаю, будь то в простых выражениях или образным языком, чтобы завоевать славу оратора, - хотя его собственная фигура далеко не миловидна, - я буду использовать по отношению к нему ответ Эпаминонда.
  Но будьте уверены, что они делают и говорят это потому, что их раздражает мое присутствие здесь, в Прусе, и ни по какой другой причине; ибо я не подстерегаю ни одного из граждан, ни с кого не беру жалованья, не готов взимать дань с вашей страны, и никому не доставляю неудобств на рынке, ибо я я не оратор, и я никого не защищал в суде, кроме одного несчастного, которого я спас от растерзания его родственниками и опекунами, после того как они сначала украли его документы и разграбили большую часть его имущества, а затем судили лжесвидетелем. разорить его;
  [7] ὕστερον δὲ καταψευδομαρτυρούντων: ἄλλην δὲ οὐδεμίαν εἴρηκα δίκην, ὥστε δἰανοὐδὲὲ ρύς εἰμι. ἀλλ̓ ἵνα, ἐάν ποτε γένηται καιρὸς οἷον εὔχονταί τινες, ὅμοιος τῷ πρότερκκν, οἐο῭ αι: πλὴν εἰ γένοιτο, ἵνα μὴ παρῶ τῷ δήμῳ μηδὲ ἕξουσιν οἱ συκοφαντούμεννοι τὸνοι τὸνοι τὸνν ἢ συναλγοῦντα. καὶ διὰ τοῦτο δυσκόλως ἐμὲ φέρει τις ἐπιδημοῦντα. καὶ γὰρ εἰ πλείους ἦσαν, ὥσπερ εἰσίν, οὐδεὶς ἐμοῦ φήσει μᾶλλον. ἐγὼ δὲ ἔχω παρρησίαν πρὸς ὑμᾶς ὅσην οὐδείς. τῆς μὲν γὰρ εὐτυχίας τῆς ἐμαυτοῦ παρεχώρησα
  [7] но я не говорил ни в каком другом судебном случае, так что я ни в каком отношении не оскорбляю никого. Нет, это с той целью, чтобы в случае возникновения кризиса, о котором молятся некоторые люди, кризиса, подобного предыдущему, такого, который не возникнет, но если предположить, что он должен возникнуть, цель, я говорю, такова. , чтобы предотвратить мое присутствие, чтобы помочь простолюдинам, и гарантировать, что у жертв шантажа не будет даже никого, кто мог бы заступиться за них или выразить им сочувствие; вот почему, повторяю, один человек возмущен тем, что я здесь, в Прусе. Ибо если бы эту роль взяли на себя несколько человек — а они действительно есть, — никто бы не говорил с большей готовностью, чем я; и я могу говорить с вами более откровенно, чем кто-либо другой. Причина в том, что я пожертвовал ради вас своим счастьем и разделил с вами ваше несчастье.
  [8] ὑμῖν, τῆς δὲ δυστυχίας τῆς ὑμετέρας μετέλαβον. καὶ νῦν δεῖ με ἀποδημεῖν, οὐχ ὡς πρότερον ἀλύπως, πάντων με ἀγαπώντων κανμα, λωνμα, λωνὶ θανμα ὰ μετ̓ ἔχθρας τινῶν: ἐπεὶ αὐτός γε οὐδὲν ἔπαθον κακόν: οὐ γὰρ πώποτ̓α σ΂αὰὰς βος ὐδὲ μὲν ἵππους. οὐ μέντοι θαυμάζω τὰ παρόντα πράγματα: ἐπεὶ καὶ Σωκράτης ἐκεῖνος, οὗ μέμνημαι,λκάὗ μέμνημαι,λΐάὶ μὲν τῇ τυραννίδι τῶν τριάκοντα ἔπραττε πάντα ὑπὲρ τοῦ δήμου καὶ τῶν κακῶν οὐιιν οὐΐιν οὐΐιν ώνησεν, ἀλλὰ καὶ πεμφθεὶς ὑπ̓ αὐτῶν ἐπὶ Λέοντα τὸν Σαλαμίνιον οὐχ ὑπήκκοοὶὶε ράννοις ἄντικρυς ἐλοιδορεῖτο , λέγων ὁμοίους εἶναι τοῖς πονηροῖς βουκόλοις, οἳ παραλαβόντες ἰσχυρὰς
  (8) И теперь я должен покинуть свою страну, не без сожаления, как в тот другой раз, сопровождаемый, как тогда, всеобщей любовью и восхищением, но скорее сопровождаемый враждебностью некоторых; так как я сам не потерпел никакого вреда,
  Ибо никогда они не поднимали моих коров или кобыл.
  Однако меня не удивляют мои нынешние проблемы; так как даже знаменитый Сократ, о котором я часто упоминал, во время тирании Тридцати делал все для народа и не принимал участия в преступлениях этого режима, но, когда Тридцать приказали привести Леона Саламинского, он отказался повиноваться, и он открыто поносил тиранов, говоря, что они подобны злым пастухам, которые, получив коров, когда они были сильными и многочисленными, делают их меньше и слабее;
  [9] τὰς βοῦς καὶ πολλάς, ὀλίγας καὶ ἀσθενεστέρας ποιοῦσιν. ἀλλ̓ ὅμως ὑπὸ τοῦ δήμου, δἰ ὃν ἐκινδύνευεν, ὕστερον εὖ πράττοντος διαβληθεὑπος ντῶν τινων ἀπέθανεν. ἦν δὲ ὁ κατήγορος Μέλητος, βδελυρὸς ἄνθρωπος καὶ συκοφάντης. Ἀδικεῖ, φησί, Σωκράτης, τοὺς νέους διαφθείρων καὶ οὓς μὲν ἡ πόλις θενμμὺ τοὺὺ τοὶ ν, ἕτερα δὲ εἰσάγων καινὰ δαιμόνια: σχεδὸν αὐτὰ [стр. 66]
  [9] но тем не менее это было правительством народа, из-за которого он тогда рисковал своей жизнью, что позже, когда это правительство процветало, из-за того, что он был оклеветан некоторыми доносчиками, он был казнен. Теперь его обвинителем был Мелет, отвратительный малый и к тому же лжец. Он сказал: «Сократ виновен в развращении юношей и в том, что не чтит богов, которых чтит город, а вводит других новых богов» — практически противоположное тому, что Сократ имел обыкновение делать.
  [10] τἀναντία οἷς ἐποίει Σωκράτης. ἐτίμα τε γὰρ τοὺς θεοὺς ὡς οὐδεὶς ἄλλος καὶ παιᾶνα ἐποίησεν εἰς τὸν Ἀπόλὺω τεμιν, τοῦτον ὃν ἐγὼ νῦν ᾄδω, καὶ τοὺς νέους ἐκώλυε διαφθείρεσθαι οὐ τόνἶον, οὺς πρεσβυτέρους ὀνειδίζων καὶ προφέρων αὐτοῖς, εἴ τις ἄπληστος ἢ ἀκόλαστοτοὂ ἀκόλαστοὂ ως ἠργολάβει, τοὺς μὲν ἀπολύων ἐπ̓ ἀργυρίῳ, τοὺς δὲ συκοφαντῶν, τοὺα δὲ ταττϷႂτώώ ιπώρους λεηλατῶν ἐπὶ προφάσει φόρων ἢ καταλογῇ στρατιωτῶν, ὥσπερ ἔνιοι ποιοαὦᤤι ποιοαὦᤤιῇ
  (10) Ибо он не только чтил богов больше, чем кто-либо другой, но и сочинил гимн в честь Аполлона и Артемиды, эту песнь, которую даже теперь я сам имею обыкновение петь, и он пытался предотвратить не только юношей, но и старших, от развращения, упрекая и обличая их, если кто был жаден, или распутен, или пытался нажиться на политике, кто устраивал оправдательный приговор за взятку, кто шантажировал людей, а некоторые грабят несчастных островитян под предлогом уплаты дани или в связи с набором солдат, как это делают некоторые люди в Прусе. Вот почему они ненавидели его и утверждали, что он развращает молодых людей.
  [11] διὰ ταῦτα μισοῦντες αὐτὸν ἔφασαν διαφθείρειν τοὺς νέους. ἡ δ̓ ἐμὴ γραφὴ μείζων καὶ γενναιοτέρα σχεδὸν ἦν, κρυφαία τις, ὡς ἔοικεν,τεον: Ἀὸιον ὺς μὲν θεοὺς μὴ τιμῶν μήτ̓ ἐν θυσίαις μήτ̓ ἐν ὕμνοις, καταλύων τὰς πντρίοႿάΑυς είσας δὲ ἡγεμόνα πονηρὸν ὥστε τὸν μὲν δῆμον βασανίσαι καὶ ἐξελάσαι ὅσους ἂν δύν δύν πλείστους, ἐνίους δὲ καὶ ἀποκτεῖναι, παρασχὼν ἀνάγκην αὐτοῖς ἑκουσδίωοα ἀποῖα τὸ μὴ δύνασθαι πρεσβύτας ὄντας φυγεῖν μηδὲ ὑπομένειν καταλιπεῖν τὴν πατρίδα: συμπρβάτὲ ῦν ἅπαντα: τῷ τυραννήσαντι τοῦ ἔθνους, καὶ ὅπως ἐκεῖνος καλῶς ἀγωανικεῖται καλῶς ἀγωανικεῖται ος παραλήψεται τὰς πόλεις καὶ τοὺς δήμους κατασκευάζων, ὅσον ἐστὶν ἐπ̓ αὐτῷ κατασκευάζειν:
  [11] Но мой обвинительный акт был длиннее и, можно сказать, благороднее, вроде оккультного законопроекта, по-видимому: «Дион виновен, во-первых, в том, что не почтил богов ни жертвоприношениями, ни гимнами, отменив праздники нашей отцы; во-вторых, в том, чтобы ввести в заблуждение злого проконсула, заставив его мучить народ и изгонять как можно больше, а некоторых даже предать смерти, заставив их умереть добровольной смертью, потому что, как бы они ни были стары, они не мог отправиться в изгнание или вынести отказ от родной земли; в-третьих, сотрудничать во всем уже сейчас с человеком, взявшим на себя роль тирана над нашим народом, и устроить, насколько это в его власти, чтобы этот тиран преуспел в своей борьбе и взял силой города и их народные правительства;
  [12] διαφθείρων δὲ καὶ τὸν δῆμον αὐτὸς ἐφιστάμενος κατήγορος καὶ τοῖς αὑτ"οῦ σιὸῦ Υήῦ Υήμα λώττῃ παρανομῶν εἰς τοὺς πολίτας, εἰς τοὺς δημότας, καὶ πολλὰ ἕτερα πο̹αῶν, Ἰισος αθιος ἕκαστον λέγειν: πονηρὸν δὲ παράδειγμα παρέχων ἑαυτὸν καὶ νεωτέροις καὶ πρμσβυτπέροι καὶ τρυφῆς καὶ ἀπιστίας: δεκάζων δὲ τὸ πλῆθος, ἵνα μηδεὶς αὐτῷ προφέρῃ τὰ τότε πραχθέντα, ἀλλὰ τοὂῦ μίσκῦ μίσκῦ μίσκῦ ἐπιβουλῆς λήθην τινὰ ποιήσωνται. φέρε δὴ πρὸς ταῦτα ἀπολογήσομαι, ὦ ἄνδρες Προυσαεῖς, κἂν δοκῇ ὑμῖν ἀκσούσαετι, κἂν δοκῇ έ μου: καὶ γὰρ τοῦ Σωκράτους οἱ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες κατεψηφίσαντο. [п. 67]
  [12] в-четвертых, в том, что он испортил даже самую демократию, выставив себя ее обвинителем и своими словами и языком совершая преступления против своих сограждан, да, членов своей собственной общины, и делая многие другие вещи, которых мне стыдно. указать; в-пятых, подавать из себя дурной пример лени, высокомерия и неверия как для молодых, так и для старых; и, в-шестых, в подкупе массы, чтобы никто не мог упрекнуть его в том, что было сделано в те дни, но чтобы люди вместо этого приобрели какое-то забвение его ненависти и предательства.
  Что ж, люди Прусы, я буду защищаться от этих обвинений, и если вы сочтете нужным, когда вы меня выслушаете, осудите меня; ибо афиняне выслушали Сократа прежде, чем осудили его.
   РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  ΦΙΛΟΦΡΟΝΗΤΙΚΟΣ ΠΡΟΣ ΤΗΝ ΠΑΤΡΙΔΑ ΕΙΣΗΓΟΥΜΕΝΗΝ ΑΥΤΩΙ ΤΙΜΑΣ.
  РАЗГОВОР СОРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: ОБРАЩЕНИЕ ДРУЖБЫ К ЕГО РОДНОЙ ЗЕМЛЕ О ЕЕ ПРЕДЛОЖЕНИИ ЕГО ПОЧЕТ
  Внутренние данные свидетельствуют о том, что эта беседа была произнесена зимой 96–97 года нашей эры, вскоре после возвращения Диона из его долгого четырнадцатилетнего изгнания. Поводом послужило городское собрание, на котором было предложено воздать ему некие неназванные почести. Эти почести он скромно осуждает, указывая на то, что Пруса достаточно почтил его, почтив различных членов его семьи. Воспользовавшись нынешним настроением своей аудитории, он настаивает на целесообразности реформы поведения граждан. Хотя он ловко излагает свои доводы, из других речей этой группы совершенно очевидно, что такой довод был оправдан, поскольку Пруса, как и другие города провинции, находилась в состоянии социальных и политических потрясений. Намекнули, что такая реформа является необходимой предпосылкой для обеспечения уступок, упомянутых в § 11 .
  В заключение своего выступления он объявляет, что собирается прочесть своим слушателям некую переписку между собой и императором. К сожалению, эта переписка не сохранилась, но становится достаточно достоверной из Ор. .- что его имперским корреспондентом был Нерва, с которым он был в очень дружеских отношениях, и что их обмен письмами касался не только приглашения посетить Рим, но и некоторых чаяний со стороны Прусы, чаяний, временно сорванных несвоевременным вмешательством Нервы. смерть.
  [1] . τιμαὶ μείζους τῶν ἐνθάδε οὔτε ἔπαινος λαμπρότερος ἢ ὁ παῤ ὑμῶν: οὐδ̓ Ἕημπν ξύὐδ̓ μτὂμπν ξύὁμπν νες, πρὸς δὲ αὐτοῖς ὁ Ῥωμαίων δῆμος ἐμὲ θαυμάζωσι καὶ ἐπαινῶσιν, οὐκ ἂν οὕτως τοῦτο εὐφράναι τὴν ἐμὴν διάνοιαν. τῷ γὰρ ὄντι πολλὰ σοφὰ καὶ θεῖα εἰρηκὼς Ὅμηρος οὐδὲν σοφώτερον ἔφη τούτ΅ου τπο του οὐδὲ ἀληθέστερον, ὣς οὐδὲν γλύκιον ἧς πατρίδος.῾
  Беседа сорок четвертая: Обращение дружбы к Родине с возложением на нее почестей
  Сограждане, нет для меня более приятного зрелища, чем ваши лица, нет голоса дороже вашего, нет почестей выше тех, которые вы воздаете, нет похвалы более великолепной, чем похвала от вас. Даже если бы весь греческий мир, а также римский народ восхищались и восхваляли бы меня, это не так ободрило бы мое сердце. Ибо, хотя на самом деле Гомер сказал много мудрых и божественных слов, он никогда не говорил более мудрого и более истинного слова, чем это:
  Ибо нет ничего милее родной земли.
  [2] εὖ μέντοι ἐπίστασθε ὅτι τὰς τιμὰς ἔχω πάσας, καὶ ὅσας νῦν εἰσηγεῖσθε καὄ τιἴὶ εὴὶ εἰσίν, ἐν τῇ ὑμετέρᾳ εὐνοίᾳ καὶ φιλίᾳ καὶ οὐδενὸς ἄλλου ἐγὼ δέομαι. τοῦτο γὰρ ἀνθρώπῳ ἱκανώτατον ἐπιεικεῖ, τὸ ἀγαπᾶσθαι ὑπὸ τῶν αὑτοῦ πολιτον,τοὸ ῦτο ἔχων τί ἂν ἔτι προσδέοιτο εἰκόνων ἢ κηρυγμάτων ἢ κηρυγμάτων ἢ προδριῶεν; ἀλλ̓ οὐδὲ ,χρυσοῦς σφυρήλατος᾿ ἱστάμενος ἐν τοῖς ἐπιφανεστάτοις ἱεροῖς. ἓν γὰρ ῥῆμα πλείονος ἄξιον ἀπ̓ εὐνοίας ῥηθὲν καὶ φιλίας ἢ τὸ ξύμπιπαν ἐν ἐν ἓν γὰρ ῥῆμα πλείονος χρυσίον καὶ στέφανοι καὶ τὰ ἄλλα,
  [2] В самом деле, вы можете быть уверены, что я нахожу все свои почести, как те, которые вы сейчас предлагаете, так и любые другие, которые могут быть, заключаются в вашей доброжелательности и дружбе, и мне ничего не нужно больше. Ибо вполне достаточно, чтобы разумный человек был любим своими согражданами, и зачем человеку, который имеет эту любовь, нужны также статуи, прокламации или почетные места? Нет, даже если это портретная статуя из чеканного золота, установленная в самых почетных святилищах. Ибо одно слово, сказанное из доброжелательности и дружбы, стоит всего золота, венцов и всего остального, что считается великолепным, чем владеют люди; так что прислушайтесь к моему совету и действуйте соответственно.
  [3] ὅσα δοκεῖ λαμπρά: ὥστε μοι πειθόμενοι οὕτω ποιεῖτε. εἰ δὲ ἄρα καὶ τοιαύτας τινὰς δεῖ με τιμὰς ἔχειν, πολλαί μοι καὶ ἄλλαι εἰσὶ παῤῤ παῤ ῤ ο μὲν αἱ τοῦ πατρὸς τοῦ ἐμοῦ, ὅσαις ἐκεῖνον ἐτιμήσατε, ὡς ἄνδρα ἀγαθθὶρν ΅σὸν καὸ όνον δικαίως προεστῶτα τῆσδε τῆς πόλεως, τοῦτο δὲ τῆς μητρός, ἧς ὑμεῖς ἱδρύσασθε καὶ
  (3) Но если я действительно должен иметь некоторые такие почести, то здесь, в Прусе, у меня уже есть много других почестей, в первую очередь тех, которые принадлежат моему отцу, все те почести, которые были дарованы ему за то, что он был хорошим гражданином и управлял государством. город с праведностью, пока он жил; затем и те, что принадлежат моей матери, в память о которой ты не только воздвиг заменитель, но и устроил алтарь; кроме того, почести, оказанные моим дедам и другим моим предкам; и более того, почести, которыми обладают мои братья и другие родственники.
  [4] ἄγαλμα καὶ ἱερόν, τοῦτο δὲ αἱ τῶν πάππων καὶ αἱ τῶν ἄλλων προγόνων, δλφτι αἱὲὲ ἱ ῶν καὶ τῶν ἄλλων συγγενῶν. καὶ γὰρ ἀνδριάντας πολλοὺς καὶ ταφὰς δημοσίας καὶ ἀγῶνας ἐπιταφίους κλαὶ ἄλλὶ ἄλλὶ τίμια, ἃ ἐκείνοις παρὰ τῆσδε τῆς πόλεως γέγονεν, ὧν οὐδενὸς ἐγὼ ἐπιλέστλησμαι, ἐγὼ πάντα ὡς οἷόν τε μάλιστα, καὶ οἶμαι τὰς ὑπὲρ τούτων χάριτας [стр. 68]. πολλοῦ μὲν γὰρ ἐπίσταμαι κἀκείνους γενομένους ἀξίους καὶ δικαίως ἁπάντυων τυὉν ως δὲ ἐν ἅπασιν ὑπερέβαλεν ἡ πόλις. καὶ γὰρ ὅσα οὐκ ἐδυνήθησαν βουληθέντες διὰ τύχην τινά,
  [4] Ибо многочисленные статуи, и торжественные похороны, и погребальные игры, и многие другие драгоценные знаки отличия были предоставлены им этим городом, — ни о чем я не забыл, более того, я знаю их все так хорошо, как любой человек, — и я чувствую что я сам должен поблагодарить вас за эти почести, и я молю богов, чтобы я был в состоянии оплатить долг. Хотя я знаю, что они оказались очень достойными и имели право на все, что получили, тем не менее город был более чем щедр в каждом случае. Ибо их отечество благодарило их даже за все, что они желали, но по какому-то стечению обстоятельств оказались не в состоянии осуществить.
  [5] καὶ τούτων αὐτοῖς χάριν ἀπεδίδου ἡ πατρίς. ὁ γοῦν πάππος ὁ ἐμός, εἰ ἐπὶ πλέον ἀπώνατο τῆς φιλίας τοῦ τότε αὐτοκράτοροὂ, λροႂ χὺς παντελῶς ἐγένετο ὁ χρόνος, διενοεῖτο, ὥς φασιν, ἐλευθερίαν τῇ πόαλει τεπεπζνὤ ούτου πεποίητο τὸν λόγον. οὐ δεῖ δὲ ἀπελπίζειν, ἕως ἂν ἀγαθοὺς καὶ φιλοτίμους ἄνδρας ἡ πόλις φέρῺαζίπυκὺ΃ ὶ τοὺς νῦν. ἐγὼ γὰρ ἐν πολλαῖς γεγονὼς πόλεσιν οὐκ οἶδα βελτίους ἄνδρας τῶν παῤ ὑμῖν. ἔλεγον δ̓ ἄν ἐπὶ πλέον καθ̓ ἕκαστον, εἰ μὴ σχεδὸν ἅπαντας συγγενεῖς ὄντας ὤκνὤκν ῖν, καὶ ὥσπερ ἔρανόν τινα ἀποδιδοὺς τῶν εἰς
  [5] Например, если мой дед пользовался дружбой с тогдашним императором в течение более длительного периода и если оставшееся ему время не было совсем коротким, он имел в виду, как мне сказали, добиться независимости для Пруса, и действительно, он уже подготовил свою просьбу на этот счет. Однако нет нужды терять надежду, пока город продолжает рождать благородных, патриотичных людей, таких, каких он рождает сегодня. Хотя я был во многих городах, я не знаю людей лучше, чем люди Прусы.
  Теперь я мог бы довольно долго говорить об отдельных лицах, если бы не то, что, поскольку почти все они мои родственники, я уклоняюсь от задачи восхвалять их, хотя я должен был бы вносить вклад в каждого и каждого, так сказать. , в обмен на оказанные мне почести.
  [6] ἐμαυτὸν ἕνεκα τιμῶν. ἠκροασάμην γὰρ δὴ καὶ τούτων καίτοι σφόδρα αἰδούμενος ὅμως διὰ τοὺς λέγοντος ατος μενος τῶν ἀνδρῶν τό τε ἄφθονον καὶ τὴν προθυμίαν, ἔτι δὲ τὴν περὶ τὸ εἰπεινανα.ν οὐ δὴ θαυμαστόν, εἰ ἐγὼ πατρίδα τοιαύτην οὕτω σφόδρα ἠγάπηκα ὥστε οὔτ̓ ἄν ἔθήγναω ς οὔτε Λακεδαίμονα, αἵπερ εἰσὶ πρῶται καὶ ἐνδοξόταται τῶν Ἑλληνίδων, εἱλόιμην ἂν ρίδας πρὸ ταύτης: καὶ τοῦτο ἔργῳ ἐδήλωσα. πολλῶν γὰρ πολλαχῇ παρακαλούντων με καὶ μένειν καὶ προΐστασθαι τῶν κοννῶν οοὐ νὐ λὰ καὶ πρότερον, ὅτε ἤμην φυγάς ῾καὶ ψηφίσματα ἔπεμψάν τινες πρὸς τὸν αὐτοκειράο ότες τῆς εἰς ἐμὲ τιμῆς᾿, οὐδὲ πώποτε ἄχρι λόγου τὸ τοιοῦτον ὑπεσχόμδ̰ην, ἀλκὲ α ν ἢ χωρίον ἐκτησάμην παῤ ἑτέροις,
  (6) Действительно, я слушал и этих людей, хотя и с большим благоговением перед самими ораторами, восхищаясь их великодушием и их набожностью, а более того, их даром красноречия. Неудивительно поэтому, если бы я сам так любил такое отечество, что не выбрал бы ни Афины, ни Аргос, ни Спарту, самый передовой и самый выдающийся из греческих городов, в качестве моей родины вместо Прусы; и я дал практическую демонстрацию этого тоже. Ибо хотя многие люди во многих странах приглашали меня и поселиться у них, и заняться их общественными делами, не только в настоящее время, но еще раньше, в то время, когда я был изгнанником, — а некоторые пошли так вплоть до того, чтобы послать государю постановления с благодарностью за оказанную мне честь, - однако я никогда не принимал такого предложения даже единым словом, но даже ни дома, ни участка земли нигде больше не приобрел, так что что у меня не может быть ничего, что могло бы предложить родину где-либо, кроме здесь.
  [7] ὡς μηδὲν ᾖ μοι σημεῖον ἀλλαχοῦ πατρίδος. καὶ γὰρ ἄν εἴη δεινόν, εἰ οἱ ἄνθρωποι ἀδικώτεροι ἔσονται τῶν μελιτττῶν. οὐδέποτε γὰρ ἐκείνων μία καταλιποῦσα τὸ αὑτῆς σμῆνος εἰς ἕτερον μετέστη τὸ μεοοὸ λοὖὸ μεὖοὸ ν εὐθενοῦν, ἀλλὰ τὸν ἴδιον ἑσμὸν πληροῖ τε καὶ αὔξει, κἂν ψυχρότερον ᾖ τὶν ᾖ τὸν ἱ νομαὶ χείρους καὶ ἡ δρόσος ἐλάττων κἂν δυσκολώτερον τὸ ἔργον τἸ περὶ τὰ κηρί . 69] ὁ γεωργὸς ἀμελέστερος. οὕτως δὲ ἄγαν αὐτάς φασι φιλεῖν ἀλλήλας καὶ τὸ ἴδιον σμῆνος ἑκάστην, ὥστειἉἐὸ ὑπὸ χειμῶνος ἀποληφθῶσι πολλοῦ γενομένου πνεύματος, λίθον εἰς τοὺας πόλδαϬ βΦκἑ ὥσπερ ἕρμα οὕτως πέτονται, ὅπως μὴ παρενεχθῶσιν ὑπὸ τοῦ πνεύματος μηδὲ τοωιῬ σμήδινο συτωνο ν.
  [7] Ибо действительно было бы шокирующим, если бы люди оказались более несправедливыми, чем пчелы. Ибо ни одна пчела никогда не покидает свой улей и не переходит в другой, более крупный или более процветающий, но она округляет и укрепляет свой собственный рой, независимо от того, холоднее ли местность, беднее ли пастбище, скуднее ли нектара, от работы, связанной с соты более трудны, а фермер более небрежен. Но, по слухам, так велика их любовь друг к другу и каждый к своему улью, что, когда их застигают зимой вне улья и дует сильный ветер, они хватают ногами каждый камешек, как бы для балласт перед тем, как начать летать, чтобы они не сбились с пути ветром и не промахнулись мимо своего улья.
  [8] ὅταν δὲ δὴ καὶ πρόθυμον οὕτως καὶ ἀγαθὴν ἔχῃ τις πατρίδα, πῶς οὐ χρλρὴ πάνὴ πάἽτα ἐλάττονος ποιεῖσθαι ταύτης; ἃ ἐγὼ λογιζόμενος χαίρω, ὁρῶν καὶ τὸν υἱέα τὸν ἐμαυτοῦ καὶ τὸν ἀδελςταιοοῶ ἄλλους νεανίσκους ῾πολλοὺς δὲ ὁρῶ σὺν θεῷ καὶ ἅπαντας ἀγαθῶν γονέωδν καἶὶ εοὶ γαθοῖς ὁμοίους᾿ οὕτως διανοουμένους ὡς φιλονικήσοντας ἀλλήλοκα ἄνὸυ φνὸυ οτυπίας καὶ τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις ὑπὲρ ἀρετῆς καὶ εὐδοξίας τῆς τε αὑτῶν καὶ τῆς πατρίδος καὶ ὅπως πρωτεύσῃ ἕκαστος ἐν τῇ τῇ ιός τε εἶναι καὶ φιλόπολις καὶ μὴ ἀδύνατος ἀγαθόν
  [8] Но когда у человека есть страна, которая так преданна и так прекрасна, почему бы ему не считать все остальное второстепенным? Принимая все это во внимание, я радуюсь, видя своего сына, племянника, а также и других юношей, — и, милостью Божией, я вижу многих, которые все до единого имеют хорошее происхождение и, по крайней мере, внешне очень похожи на люди, — я радуюсь, говорю я, видя, как они стремятся без зависти и ревности соперничать друг с другом, а также со всеми другими людьми, относительно характера и доброй репутации, как своей собственной, так и своей страны, а также стремясь, чтобы каждый может получить первое место в своем отечестве за то, что он справедлив и патриотичен и не неспособен способствовать благосостоянию своей страны.
  [9] τι ποιεῖν καὶ αὔξειν τὴν πατρίδα. εὖ γὰρ ἴστε ὅτι οὐ μεγίστη τῶν πόλεων οὖσα οὐδὲ πλεῖστον χρόνον οἰκουμϹέωλη πΉργλὲ έρα ἐστὶ καὶ παρὰ τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις, καὶ σχεδόν τι πρὸς ἅπαντας ἀγωντιοουμοἀγωντιουμοἀνθρώποις Ἕλληνας πάλαι παρέχει τοὺς αὑτῆς πολίτας οὐκ ἐν τοῖς ὑστάτοις οὐδ̓ ἐν τοτοῖς έροις ἀριθμουμένους. λέγω δὲ οὐχ ὑπὲρ ἐμαυτοῦ τοῦτον ἐγὼ τὸν λόγον, ἀλλὰ ὑπὲρ τῶν ἄλλων, ἧα ν὿὿ν ημήσαντες καὶ πλείοσι φανεροὶ γενόμενοι φανερὰν τὴν δόξαν ἐκτήσαντο, οἱυυδμειντ ἐνενν οι καὶ μένοντες οὐδὲν χείρους ἐκείνων εἰσὶν οὔτε περὶ τοὺς
  (9) Ибо вы можете быть уверены, что хотя Пруса и не самый большой из наших городов и давно не заселена, она более знаменита, чем многие, даже в оценке внешнего мира, и что она давно заставляло его граждан занимать не последнее, и даже не третье или второе место в конкуренции практически со всеми греками повсюду. И я говорю это не для себя, а для других, из которых одни заграничными путешествиями и знатными людьми в ряде стран снискали известную известность, а другие исполнением своих гражданских обязанностей здесь. и остающиеся дома не уступают только что упомянутым ни в словах, ни в действиях.
  [10] λόγους οὔτε περὶ τὰ ἔργα. ὁρῶ δὲ οὐ μόνον ἀπὸ λόγων, ἀλλὰ καὶ ἀπὸ φιλοσοφίας ἄνδρας ἀγαθοὺς καὌιγο ἀ ιγνομένους ἐν τῇ πόλει: ὑπὲρ ὧν ἐγὼ καὶ ἰδίᾳ τοὺς νέους καὶ κοικνῇ, ὅτια ὐκ ὀκνήσω παρακαλεῖν. καὶ τὸν δῆμον ὑμᾶς ἀξιῶ, ἃ μὲν ἔστι παρὰ τῶν κρατούντων, ταῦτα μἐλπίζζεια ἐεΡια ἐεΡια ὶ εὔχεσθαι συμβαίνειν τινὰ τιμὴν ἢ δόξαν ἢ εὐπορίαν χρημάτων: ἃ δὲ ἔστι παῤ,ειιαώ ὐταξίᾳ τῶν ἄλλων δήμων διαφέροντας, αἰδοῖ, τῷ πείθεσθαι τοῖς ἀγαθοῖς ἀνράσι, φιλεργίᾳ, σωφροσύνῃ τῇ περὶ τὸν καθ̓ ἡμέραν βίον ἡμέραν βίον ἡμέραν βίον ἡμέραν βίον, τῷ μήτε τῶν σωμάτων ἀμελετψεν μήετῖν ῆς, καθ̓ ὅσον ἑκάστῳ σχολὴν δίδωσι τὰ αὑτοῦ πράγματα, [стр. 70] τῷ προθύμως ἐκτρέφειν τέκνα καὶ παιδεύειν, τῷ παρέχειν Ἑλληνικὴν τ῀ ὄντι καὶ ν καὶ καθεστῶσαν τὴν πόλιν καὶ τὸ δριμὺ καὶ τὸ ἀνδρεῖον τῆς φύσεως καὶ τὴενὴ ὰ μείζω καὶ καλλίω τρέπειν, διχοφροσύνης δὲ καὶ ταραχῆς καὶ τοῦ προσκρούειν
  (10) Но я замечаю, что не только из стремления к красноречию, но и из стремления к мудрости рождаются здесь, в Прусе, люди с характером и выдающимися способностями; и я, не колеблясь, буду увещевать наших молодых людей в пользу этих вещей как наедине, так и публично, когда представится возможность. И я прошу вас, люди, чтобы в отношении привилегий, которые должны исходить от наших правителей, вы лелеяли надежду на их реализацию и молились о том, чтобы какая-то мера чести, славы или богатства могла накопиться; но что, с другой стороны, что касается благ, которые должны исходить от вас самих, вы обладаете ими, превосходя другие самоуправляющиеся общины в правильном поведении, в уважении к другим, в послушании своим людям, в трудолюбии. , в умеренности в вашей повседневной жизни, в том, чтобы не пренебрегать ни своим телом, ни своей душой, насколько личные обстоятельства каждого человека предоставляют ему досуг, в преданности задаче воспитания и обучения ваших детей, в том, чтобы сделать ваш город поистине эллинским, свободным от беспорядков, и устойчивым, и в том, чтобы посвящать свою врожденную проницательность, мужество и ум более великим и прекрасным вещам, воздерживаясь при этом от разногласий, путаницы и конфликтов друг с другом, насколько это возможно.
  [11] ἀλλήλοις ὡς οἷόν τε ἀπέχεσθαι. ἔστι γάρ, ὦ ἄνδρες, καὶ δήμου παιδεία καὶ πόλεως ἦθος φιλόσοφον καὶ ἐπιεικές. καὶ οὐ μόνον Λακεδαιμονίοις οὐδὲ Ἀθηναίοις τὸ παλαιὸν καὶ ἄλλοις τιδσὶ σιθν συθν κοσμίως πολιτεύεσθαι μεγάλας καὶ ἐπιφανεῖς καὶ ἐκ πάνυ μικρῶν καὶ ἀσθενῶτἀὀπον ἀὶ πόλεις, ἀλλὰ καὶ τῶν νῦν ἔξεστι τὸ τοιοῦτον τοῖς βουλομένοις. ταῦτα γὰρ ὑμᾶς ἐπιτηδεύοντας πλέον ὀνήσει καὶ τοῦ πλήθους τῶν βουλευτῶμν καὤ τοοὶ τὤ ῖν τὰ πράγματα ἄγεσθαι καὶ τοῦ πρόσοδόν τινα χρημάτων ἔξωθεν ὑμῖν ὑπάρξαι καερ΂ ῐὶ ῐὶ ῐὶ αὐτῆς, ἐὰν ἄρα
  [11] Ибо, друзья мои, образование может быть приписано и народу, и нравственности государства, нравственности, основанной на любви к учебе и честности. Более того, не только спартанцы и афиняне в древности — а также некоторые другие народы — благодаря правильному поведению в гражданских делах имели счастье сделать свои города великими и прославленными даже из очень малого и слабого начала, но такое достижение поскольку это возможно также и для тех, кто желает этого сегодня. Ибо если вы последуете упомянутым мною обычаям, они принесут вам больше пользы, чем размер вашего Совета, или право разрешать ваши споры дома, или получение какого-либо дохода извне, или даже чем сама независимость, если вы быть настолько удачливым, чтобы получить это тоже когда-нибудь.
  [12] καὶ τούτου τύχητέ ποτε. εὖ γὰρ ἴστε ὅτι τὴν μὲν λεγομένην ἐλευθερίαν καὶ τὸ ὄνομα τοῦαθ̓, ὃ παρὰ τῶντν τρονΉν ὶ δυναμένων γίγνεται, ἐνίοτε οὐ δυνατὸν κτήσασθαι: τὴν δὲ ἀληθῆ ἐλευθερίαν κπειγὶ κειγὸ νομένην τοῖς ἀνθρώποις καὶ ἀνὴρ καὶ πόλις ἑκάστη παῤ αὑτῆς λαμβάναει, μεγόζνρρ ὴ ταπεινῶς μηδ̓ ἀνελευθέρως διοικοῦσα τὸ καθ̓ αὑτήν. ἵνα δὲ καὶ ἀλλαχόθεν εἰδῆτε τὴν ἐμὴν γνώμην, ἀναγνώσομαι ὑμῖν ἐπιστολὥαν Ἰὴα ἐπέστειλα τῷ αὐτοκράτορι, ὅτε ἐκλήθην, ὅτι ἐν ἐκείνῃ παρεκάλουν ἀφεθῂμαι πρὑ ἣν ἐκεῖνος ἀντέγραψεν.
  [12] Ибо будьте уверены, что то, что называется независимостью, то номинальное владение, которое возникает по воле тех, кто имеет контроль и власть, иногда невозможно приобрести, но истинная независимость, вид, которого люди действительно достигают, как человек и государство получают, каждый от самого себя, если они управляют своими делами с благородством, а не с рабской и беспечной манерой. Но чтобы вы могли узнать мое мнение и из другого источника, я прочитаю вам письмо, которое я сам послал императору в ответ на его приглашение посетить его, потому что в этом письме я просил извинения в вашу пользу и также письмо, которое он написал в ответ.
   РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  ΑΠΟΛΟΓΙΣΜΟΣ ΟΠΩΣ ΕΣΧΗΚΕ ΠPΟΣ ΤΗΝ ΠΑΤΡΙΔΑ.
  РЕЧЬ СОРОК ПЯТАЯ: В ЗАЩИТУ СВОИХ ОТНОШЕНИЙ К РОДНОМУ ГОРОДУ
  Эта речь, кажется, была произнесена в 101 или 102 году нашей эры на собрании народного собрания в Прусе (§§ и ). Мы точно не знаем причину встречи, но, поскольку Дион завершает свое выступление энергичной защитой своей программы по улучшению красоты и достоинства своего города, эта программа могла быть главным пунктом повестки дня.
  Как следует из названия, речь посвящена отношениям Диона с городом Пруса. Он необычайно богат деталями, но, к сожалению, используемый язык иногда настолько многословен и расплывчат, что оставляет современного читателя в сомнении относительно фактов, о которых идет речь.
  Дион начинает с краткого рассказа о периоде своего изгнания, с горечью говоря о Домициане, который отправил его в изгнание, и с гордостью вспоминая о мужестве, которое он проявил в противостоянии императору. После краткого упоминания о дружбе, существовавшей между говорящим и Нервой, и о потерях, которые он и его город понесли из-за безвременной смерти Нервы, Дион переходит к обсуждению недавнего визита, который он совершил при дворе Траяна. из которого он принес некоторые уступки, которых давно добивался Пруса. Похоже, что враги Диона критически отнеслись к тому, что он сделал, и он старается указать не только на то, что он пожертвовал своей личной выгодой ради благосостояния Прусы, но и на то, что достигнутые им уступки были такими же, как и у других. был пожалован только одному другому городу, «самому знаменитому городу во всей Азии».
  Хотя Дион не уточняет, что это были за уступки, мы можем заключить, что они включали в себя пересмотр финансов (§§ и ) и учреждение или расширение Совета в Прусе (§ 7). Похоже, что враги Дио обвинили его в махинациях в связи с выборами ста членов этого нового Совета, и он прилагает некоторые усилия, чтобы доказать свою невиновность в этом вопросе.
  Последней темой для обсуждения станет его программа благоустройства города. Он уделяет много места объяснению того, что, хотя он стремился к далеко идущим улучшениям и, возможно, позволил своему энтузиазму привести его к нескромным замечаниям по этой теме, то, что он тогда предпринимал, было относительно консервативным по своим масштабам. Его заключительные фразы содержат весьма интересное изложение того, как его проект был ратифицирован — проконсул созвал собрание Ассамблеи без предварительного ведома Диона и сам зачитал присутствующим членам либо предложение утвердить план или какое-то заявление в поддержку этого; Дио выступил с импровизированной речью, защищая его принятие и объясняя, что это значит; и, если верить его словам, не только единогласно проголосовали за эту меру, но и все обещали оказать ей финансовую поддержку.
  [1] . ἴομαι τὸν λοιπὸν ἔσεσθαί μοι χρόνον. τὴν μὲν γὰρ φυγὴν ὅπως διήνεγκα, μὴ φίλων ἐρημίας [стр. 71] ἡττηθείς, μὴ χρημάτων ἀπορίας, μὴ σώματος ἀσθενείας, πρὸς δὲ τούτοις ἅπασιιν ἅπασιιν ἀσθενείας χόμενος οὐ τὸν δεῖνα οὐδὲ τὸν δεῖνα τῶν ἴσων τινὰ καὶ τῶν ὁμοίμων ἐνίίΉΉτε ἀλλὰ τὸν ἰσχυρότατον καὶ βαρύτατον καὶ δεσπότην ὀνομαζόμενον καὶ θεὸν παλσκρὰ πζμσι πζμσι ὶ βαρβάροις, τὸ δὲ ἀληθὲς ὄντα δαίμονα πονηρόν, καὶ ταῦτα οὐ θωπεύων αὐτὸν οὐδὲ τὴν ἔχθθροα ς, ἀλλὰ ἐρεθίζων ἄντικρυς καὶ τὰ προσόντα κακὰ μὰ Δἴ οὐ μέλλων νῦν ἐρεῢ γιν ἐρεῢ γινὰ λὰ εἰρηκὼς ἤδη καὶ γεγραφώς, καὶ τούτων πανταχῇ τῶν λόγων καὶ τῶν γραμμχάτων ὄν ὄν ὸ μανίας καὶ ἀπονοίας ταῦτα πράττειν ἐπαιρόμενος, ἀλλὰ κρείττονι πεποιθὼς δννάμει θ ᾳ τῇ παρὰ τῶν θεῶν, ἧς καταφρονοῦσιν
  Речь сорок пятая: В защиту своих отношений с родным городом
  Сограждане, я хочу представить вам отчет об этом моем пребывании, так как я полагаю, что время, оставшееся мне, будет очень коротким. Ну, как я перенес свое изгнание, не поддавшись ни потере друзей, ни недостатку средств, ни физической немощи; и, кроме всего этого, терпя ненависть не к тому или другому из равных мне или равных, как их иногда называют, а к самому сильному, суровому человеку, которого все греки и варвары называли как господином и бог, но который был в действительности злым демоном; и это тоже, не заискивая перед ним и не стараясь отвратить его ненависть уговорами, а бросая вызов ему открыто, и не откладывая до сих пор, видит Бог, говорить или писать о бедствиях, которые нас постигли, но уже сделав и то, и другое в речах и писаниях, переданных миру, не подстрекаемых безумием или отчаянием к этим вещам, но полагаясь на большую силу и источник помощи, которые исходят от богов, хотя большинство людей презирают их и считают бесполезными -
  [2] οἱ πολλοὶ καὶ ἀνωφελῆ νομίζουσιν. τὸ δὲ περὶ τούτων καθ̓ ἕκαστον λέγειν ἡγοῦμαι εἶναι περιττόν. παῤ ἄλλοις γὰρ μᾶλλον γιγνώσκεται ταῦτα καὶ τυγχάνει δόξης καὶ τιμῆς τῆς προσηκκκ παῤ ὑμῖν δὲ ἂν διεξίω τὸν τῆς φυγῆς χρόνον, οὐκ ὀδύρεσθαί με φήσει τιδς, λὶὺ ἀλαζονεύεσθαι. τελευτήσαντος δὲ ἐκείνου καὶ τῆς μεταβολῆς γενομένης ἀνῄειν μὲν πρὸς τὸν βέλτιστον Νέρβαν. ὑπὸ δὲ νόσου χαλεπῆς κατασχεθεὶς ὅλον ἐκεῖνον ἐζημιώθην τὸν καιρόν, ἀφειὸρε κράτορος φιλανθρώπου κἀμὲ ἀγαπῶντος καὶ πάλαι φίλου. καὶ ὀμνύω τοὺς θεοὺς ὑμῖν ἅπαντας, οὐκ ἐφ̓ οἷς ἂν εἰς ἐμαυτὸν ἢ ματιον ἐμαυτὸν ἢμαιον ἐφ̓ οἷς ἂν εἰς λαβον, οὐκ ἐπὶ τούτοις ἄχθομαι διαμαρτών, ἀλλ̓ ἐφ̓ οἷς ὑμῖν καὶ δημοσίᾳ τερίᾳ τῌ ν ἐδυνάμην, ταύτην ἐγὼ μεγάλην ἀριθμῶ βλάβην
  [2] но говорить об этих вещах подробно, я думаю, излишне, так как эти вещи более известны среди других людей и пользуются заслуженной славой и почестями, тогда как, если я расскажу в Прусе о ходе моего изгнания, люди будут скажем, не то, чтобы я плачу, но гораздо больше, что я хвастаюсь.
  Как бы то ни было, когда этот человек умер и произошла смена администрации, я собирался посетить благороднейшую Нерву; но, помешав тяжелой болезни, я совершенно потерял эту возможность, будучи лишен гуманного и любящего меня императора и давнего друга. И клянусь вам всеми богами, я огорчен тем, что упустил это, не из-за того, что я мог бы получить для себя или для кого-то из членов моей семьи, нет, из-за того, что я мог бы сделать для вас и для вас. для государства в целом; за это я считаю большой ущерб и потери.
  [3] καὶ ζημίαν. ὧν γὰρ νῦν ἐτύχομεν, τότε ἐξῆν ταῦτα ἔχειν καὶ τῷ παρόντι καιρῷ πρὸς σέεδθρκ ρεάς. ἐπεὶ δ̓ οὖν ὑπῆρξε παρὰ τούτου φιλανθρωπία καὶ σπουδὴ τοσαύτη περὶ ἡμᾶμς ὅσηινὅσηνὶ ὲν οἱ παρατυχόντες, ἐγὼ δὲ ἂν λέγω νῦν, σφόδρα λυπήσω τινάς: ἴσως δὲ οὐδπτ φτιθατα ὁ λόγος τὸ τηλικαύτης τιμῆς τυγχάνοντα καὶ συνηθείας καὶ φιλίας ἅπαντα ταῦτα σιρῦτα Ἱῦτα ῖν, ἐπιθυμήσαντα τῆς ἐνταῦθα ταραχῆς καὶ τῆς ἀσχολίας, ἵνα μηδὲν εἴπω πλέον: ὅμως δ̓ εἲς οΐδὯ ων [стр. 72. ἷον τὰ τῆς οὐσίας ἐπανορθώσας διεφθαρμένης ἢ προσλαβών τινα ἀρχὴν ἢ δσ΅ναμιν, ἀρχὴν ἢ ν ποτὲ ἦν εἰς
  [3] Ибо то, что мы получили сейчас, мы могли бы иметь тогда, и мы могли бы использовать нынешнюю возможность для получения дополнительных грантов. Как бы то ни было, когда я испытал на себе со стороны нынешнего императора благосклонность и интерес ко мне, масштабы которых хорошо известны тем, кто был там, хотя, если я скажу об этом сейчас, то сильно разозлю некоторых людей — и, возможно, не покажется даже правдоподобным утверждение, что человек, встреченный с таким уважением, близостью и дружбой, должен был пренебрегать всеми этими вещами и уделять им мало внимания, образовав тоску по суматохе и суете здесь, в доме, мягко говоря — для все это, я не использовал эту возможность или расположение Императора для какой-либо корыстной цели, даже в ограниченной степени, например, для восстановления моего разрушенного состояния или получения какой-либо должности или вознаграждения, но все, что было возможно получить, я повернулся в вашу сторону, и я смотрел только на благо города.
  [4] ὑμᾶς ἔτρεψα καὶ μόνον εἶδον τὸ τῆς πόλεως. ταῦτα δὲ εἰ μέν ἐστι χρήσιμα καὶ μεγάλα, ἢ μὴ πολλοῖς ὑπάρξαντα ἑτέροις ἀλλ̓α, ἢ μιἢ μιὴ πολλοῖς Ḷ ταύτῃ σχεδόν τι τῶν ἐλλογιμωτάτων κατὰ τὴν Ἀσίαν καὶ τηλικοῦτον ἐχούτκαῃ ρίίοῃ ν αὐτοκράτορα, τοῦ θεοῦ παῤ ἐκείνοις μαντευσαμένου καὶ προειπόντος τὴν ἡγεμοονί ρώτου πάντων ἐκείνου φανερῶς αὐτὸν ἀποδείξαντος τῶν ὅλων κύριον: οὐ λέγω τοιοῦτον οὐδέν. ὅτι δ̓ ὑμεῖς μάλιστα τούτου ἐπεθυμεῖτε, καὶ χρόνος ἦν πολύς, ὃν ἠλπίζετε, τεηπος ὑποσχομένοις μόνον τῶν ἰδιωτῶν ῾οὐ γὰρ δὴ τῶν ἡγεμόνων οὐδεὶς οίτσπόροοσεδτε πεποσεδτε προοσεδτε οὔτε ὑπέσχετὀ τιμὰς ὑπερβαλλούσας ἐδίδοτε πρὸ πολλοῦ τῆς πόλεως ἀπαντῶντες πανδηἢἢὢ
  (4) Но вопрос о том, полезны ли и важны ли эти концессии, или же они даны не многим другим городам, а только одному, и то, осмелюсь сказать, одному из самых прославленных во всей Азии, город, имеющий такое большое право на Императора, поскольку бог, которому они поклоняются, пророчествовал и предсказал ему его главенство и первым из всех открыто провозгласил его господином мира, - я не говорю ни о чем подобном. Но что вы более всего желали этих уступок и что был долгий период, в течение которого вы были в состоянии ожидания, жертвы обмана, постоянно оказывая непомерные почести тем частным лицам, которые только давали вам обещания, - ибо, конечно, никто Что касается проконсулов, которые когда-либо ожидали или обещали эти уступки, то, поскольку вы вместе отправились далеко от Прусы, чтобы встретиться с людьми, о которых я говорю, и ждали их в других городах, это, пожалуй, стоит иметь в виду.
  [5] περιμένοντες ἐν ἑτέραις πόλεσι: τοῦτο ἴσως ἐννοεῖν ἄξιον. καίτοι σμικρῶν γενομένων καὶ οὐδενὸς ἀξίων, τὸν ἄνδρα τὸν γενναῖον κκαὶ μθὴ ὶ βασκανίας ἥττονα τότε ἐχρῆν λέγειν ὅτι μαίνεσθε καὶ παρανοεῖτε τοιούτωνα τνούτων ἐξεχχιεμε ως καὶ θεραπεύοντες ἀνθρώπους οὕτω ταπεινοὺς ἐπὶ πράγμασιν οὔτε ἀναγκαίκκοις οὂ αὶ ταῦτα ἀδήλοις ἔτι καὶ μηδὲν ἔχοντες βέβαιον. ἀλλ̓ οἶμαι χαλεπὸν μὲν ἦν αὐτοῖς καὶ ὁπωσοῦν γενόμενόν τι τούτων. οὐ μὴν ὁμοίως ἐλύπει τὸ τὸν δεῖνα καὶ τὸν δεῖνα τῶν ἡγεμόνων εἶναι στκαήα τνὸν ποιι ρασχόντα, μὴ τῶν ἡμετέρων τινὰ πολιτῶν. ἔτι δὲ ἐλπὶς ὑπῄει καὶ ἔθελγεν αὐτοὺς ὡς οὐδέποτε ἂν
  [5] И тем не менее, видя, что ими были произведены лишь пустяковые, да ничтожные уступки, благородный человек, человек, который не был рабом зависти и злобы, должен был сказать в то время: «Ты сумасшедший и заблуждаетесь, так упорно цепляясь за таких людей и взращивая таких низших людей, чтобы получить услуги, которые не являются ни существенными, ни важными, не говоря уже о том, что они туманны и что у вас нет уверенности. Но, я подозреваю, что все это, как бы оно ни осуществлялось, давалось им нелегко. Но, конечно же, люди не были в равной степени огорчены тем, что именно тот или иной проконсул совершил уступку и представил ее им вместо одного из наших граждан. Кроме того, у них была затаенная надежда, которая ободряла их в отношении уступок, которые так и не состоялись.
  [6] γενομένων. καίτοι καὶ τοῦτο ἀκήκοα πολλῶν ἐγὼ λεγόντων ὡς πρότερον ἀντιγράψαντος περοὶ τΉιῂ ς τῶν ἡγεμόνων τινὸς καὶ τοῦ πράγματος ἀποτευχθέντος πολλοὶ κατεγέλων τῶΐῆς πόνῆς πόνεως ἀστυγειτόνων ῾ἧττον γὰρ ἂν ἦν τὸ δεινόν̓ ἀλλὰ τῶν πολιτῶν, [стр. 73. παίδων τῶν βασιλέων. καὶ ταῦτα λέγοντες οὐκ ᾐσχύνοντο διασύροντες τὴν αὑτῶν πατρίδα καὶ καθαιροῦτΐώλ όγοις αὑτοὺς ἀνοήτως. εἴτε γάρ εἰσι τῶν πρωτευόντων ἐν αὐτῇ ἢ τιμωμένων, αὑτοὺς καθαιροῦσιν ἀσθενοἀσθενοἀσθενοἀἀσθενοῇ όξου πόλεως προεστηκότες: εἴτε τῶν ἀπερριμμένων εἰσὶ καὶ τῶν ὑστάτων, ἔτι μαείζὉ ν ποιοῦσι τὴν ἀτιμίαν αὑτοῖς,
  [6] А между тем я также слышал из многих источников, что, когда один из проконсулов в предыдущий раз прислал рескрипт относительно управления нашими финансами и проект был напрасным, многие осмеяли город — я не знаю. Имеются в виду многие из наших соседей, ибо возмущение в этом случае было бы меньше, но многие из наших собственных сограждан, утверждая, что город стремится к чему-то, что находится за пределами его досягаемости, и в смысле безрассудства доказывает, что ни в чем не превосходит сыновей короли. И, говоря это, они не стыдились тем, что унижают свою страну и так бездумно порочат ее своими словами. Ибо если они среди первых в нем или среди почитаемых, то они дискредитируют себя, будучи выдающимися людьми слабого и незнатного города; а если они принадлежат к отверженной и низшей группе, то они делают свой собственный позор еще большим и тяжким, если им случается занимать самое низшее положение в городе низшего ранга.
  [7] εἰ τῆς ἐσχάτης πόλεως ἔσχατοι τυγχάνουσιν ὄντες. ἵνα δὲ μὴ διὰ τοὺς ἐμπίπτοντας λόγους τοῦ προτεθέντος ἐκκρουσθῶ, τούτωή ὅπηδς έντων καὶ κομισθέντων ἐνταῦθα, σκοπεῖτε εἴ τῳ βαρὺς γέγονα τῶν πολιτῶν ἢ κπβὓῳ ἐμαυτοῦ λέγων ἢ κοινῇ προφέρων καὶ ὀνειδίζων χάριτας ἢ προαγαγών τινας Ὄβν υϼς οὐναντίον οὐκ ἔλαττον ἑκατὸν βουλευτῶν καταλεγέντων ἕτεροι μὲν εἰσήγαγον φίλους αὑτῶν καὶ παρεσκεύασαν ὅπως ἕξουυσι τοσινσι τοσινσι τοσοὺ ομένους καὶ βοηθοῦντας οἷς ἄν ποτε ἐθέλωσιν: ἐγὼ δὲ οὔτ̓ ἐπονησα τοδιοοῦτὸ τε διελέχθην τοιοῦτον, ὡς ἐμοὶ μᾶλλον ἂν προσθεμένων, εἰ ἐβουλόμην, ἢ ἄλλῳ
  (7) Но чтобы не отвлекаться от моей темы этими случайными размышлениями, теперь, когда эти милости были получены каким бы то ни было образом и доставлены в Прусу, подумайте, не оскорбил ли я кого-либо из наших граждан, будь то в частном порядке говоря в моих собственных интересах, или публично выставляя напоказ и бросая вам в зубы оказанные милости, или отдавая предпочтение некоторым мужчинам по моему выбору; или, наоборот, хотя было набрано не менее сотни советников, в то время как другие набрали своих друзей и планировали иметь в Совете людей, которые помогали бы им и оказывали поддержку во всем, что они хотели бы осуществить? Я ничего подобного не делал и не обсуждал такого, полагая, что они встали бы на мою сторону, а не на кого-то другого, если бы я того пожелал.
  [8] τινί. μάλιστα μὲν γὰρ ἠξίουν μηδὲ ἕτερον μηδένα τοιοῦτον ἔθος εἰσάγειν μηδὲ καθα̹ριοε ἑ τεύεσθαι μηδ̓ εἰς μέρη διασπᾶν τὴν πόλιν: εἰ δ̓ οὖν, αὐτὸς ἀπέχεσθαι τῶν τοιοωᬉρω ν, εἰ καὶ πάντων ἔλαττον ἰσχύειν ἔμελλον καὶ μηδενὸς ἀξιοῦσθαι λόγου. τί οὖν ἥμαρτον ἐν τούτοις καὶ τί παρελείφθη μοι; δίκαιός εἰμι πρὸς ὑμᾶς ὁμολογεῖν ὅτι μήτε αὐτὸς μηδὲν ἔπραττον ἄδικοήν κανν παᬶν τοὺς ἄλλους ἐκώλυον, ἐξὸν ἑνὶ ῥήματι κωλῦσαι καὶ καταστάντα καϽ μηνῦσι τγὶ καίπερ εἰδόσιν ὑμῖν καὶ τοῖς ἡγεμόσιν. εἰ δὲ μήτε ὑμεῖς προσείχετε μήτε τῶν ἡγεμόνων τὸ πρᾶγμα ἥπτετο, οὐ χαλεπὸνα ἦισττ ἐῶιστ
  [8] Нет, я считал, что, если возможно, ни один другой человек не должен вводить такую практику или вести государственные дела посредством политических клубов или раскалывать город на фракции, но если бы они это сделали, то я, во всяком случае, должен воздерживаться от такого проступки, даже если бы это означало, что я буду иметь гораздо меньшее влияние, чем кто-либо другой, и вообще не буду считаться значимым.
  Какую же ошибку я совершил в обсуждаемом вопросе или в чем был признан небрежным? Я имею право признаться вам, что я сам не делал ничего несправедливого или противозаконного и не пытался воспрепятствовать этому другим, хотя одним словом я мог бы воспрепятствовать и, представившись, открыть вам и проконсулам что происходит, хотя вы уже знали это. А на случай, если вы не прислушаетесь и проконсулов это тоже не впечатлит, нетрудно будет сообщить об этом императору.
  [9] αὐτοκράτορι. τοῦτο οὖν ἦν τὸ ποιῆσαν ἐμὲ τὴν ἡσυχίαν ἄγειν, ἵνα μὴ δοκῶ κατηγορδινῖν τιν άλλειν τὴν πόλιν μηδ̓ [стр. 74] ὅλως λυπηρότερος ὦ τῶν ἐνθάδε μηδενί. τὸ μὲν δὴ τῆς βουλῆς οὕτω διῳκήθη τά γ̓ ἄλλα ὀρθῶς ῾οὔτε γὰρ φαύλους οννε αοννε ἄνδρας ἐχειροτονήσατἐ πλὴν ὅτι πάντες τῆς ἴσης τυχόντες τιμῆς, καίτοι δικαίετωως καὶ δἰ αὑτούς, ὅμως καθάπερ οἱ μυούμενοι μυσταγωγῶν ἐδεήθησαν. ἐγὼ δὲ οὐδὲ ψῆφον ἠξίωσα διενεγκεῖν ὑπὲρ οὐδενὸς μόνος, μὴ ῥοπήν τινα δοῖν ῦτον παρέχειν καὶ μαρτυρίαν καὶ τῶν ἄλλων τινὲς ὀκνήσωσιν ἐμοὶ τἀναντία
  (9) Это и заставило меня хранить молчание, чтобы меня не заподозрили в обвинении некоторых лиц или в злословии города и вообще, чтобы я не слишком раздражал кого-либо в Прусе. Итак, дело Собора было решено следующим образом, по большей части правильно, потому что вы избрали людей, которые не были ни посредственными, ни недостойными; однако, так как все они получили один и тот же чин, — хотя и получили его справедливо и своими заслугами, — то тем не менее они, подобно посвящаемым в мистерии, нуждались в мистагогах. И все же я не счел нужным голосовать даже за одного кандидата, да, я один, чтобы подобное действие с моей стороны не могло показаться весомым и свидетельством, и чтобы некоторые из других не захотели написать и объявить себя оппозицией. мне.
  [10] γράφειν καὶ ἀποφαίνεσθαι. тί οὖν; ἐπὶ δύο ἡμέρας ἢ τρεῖς γιγνομένης τῆς χειροτονίας ἐξῆλθον οὐδ̓ ἔμελλοον χρἂατυ γεγονόσιν οὐδένα ἔχειν χρεώστην οὐδὲ συνωμότην οὐδὲ ἐμοὶ χάριν ὀφείρμοντα τγοντα ὑμῖν γάρ, οὐκ ἐμαυτῷ, τοὺς βουλευτὰς ᾐτησάμην. καὶ τοίνυν διοικήσεως νῦν πρῶτον ἀχθείσης πολλὰ ὑπὸ πολλῶν ἠδικημςένος, ᐐσππε στι τὸν ἐλθόντα μετὰ τοσαῦτα ἔτη φυγῆς, καὶ πρὸς ἐνίους οὐδὲ δικὶν μοι έλον,μέλον, μέλον ν εἰπεῖν καὶ μνησθῆναι περὶ τῶν κατεχομένων, πρὸς οὐδένα οὔτ̓ ἐμνήσθθηνο οὔηο οὔτὸς οὐδένα οὔτ̓ άμην οὐδένα, τοσούτων μὲν εἰς ἐλευθερίαν ἀφεστηκότων οἰκετῶν, τοσούτων δὲ χρήματα ἀπεστερηκότων, τοσοχδτων ωεν ωρ ωρ των, ἅτε μηδενὸς ὄντος τοῦ
  [10] Что тогда? Когда голосование продолжалось два или три дня, я покинул Прусу и, присутствовав на слушаниях, не имел в виду, чтобы кто-либо был моим должником или сообщником или был должен мне благодарить за это дело. Ибо для вас, а не для себя, я просил советников.
  И снова, когда впервые был поднят вопрос об управлении финансами, хотя многие люди во многих делах меня обижали, как и следовало ожидать от человека, вернувшегося домой после стольких лет ссылки, — и хотя в отношении некоторых мне не нужно было даже обращаться в суд, а говорить с ними и напоминать им о том, что находится в их владении, тем не менее я никому не говорил об этих вещах и не делал любое заявление, хотя так много рабов сбежало и получило свободу, так много людей лишили меня денег, так много людей заняли мои земли, так как некому было воспрепятствовать таким действиям.
  [11] κωλύσοντος. οὐ γὰρ δὴ τῷ μὲν Ὀδυσσεῖ πατέρα οἴκοι καταλιπόντι καὶ γυναῖκα ἀγαθὴν κςίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο υίλο καταφρονηθῆναι διὰ τὴν ἀποδημίαν οὕτως ὥστε τὴν οἰκίαν αὐτοῦ καταλαβόσόνταϯ κὐτοῦ θαι καὶ πίνειν καθ̓ ἑκάστην τὴν ἡμέραν τὸν οἶνον ἀντλοῦντας καὶ τὰ βοσκκἮήματακκἮήμαο ντας, καὶ μηδὲ τῆς γυναικὸς ἀπέχεσθαι τελευτῶντας, ἀλλ̓ ἄκουσαν βιάζεσθαι γῆμαι καὶ καταλιπεῖν τὸν ἄνδρα καὶ τὴν οἰκίαν, ἐμὲ δὲ οὐκ ἑπκὸ λπκὸ ῶν πολλὰ τοιαῦτα πεπονθέναι, πάντων ἀπεγνωκότων με καὶ μηδενὸς ἔτι
  (11) Ибо если Одиссей, оставивший в доме отца, верную жену и друзей, имел несчастье быть настолько презираемым из-за своего отсутствия в доме, что некоторые завладели его домом и пировали и пили там каждый день, осушая свои винные бочки и забивая свой скот, и, наконец, даже не отводили рук от своей жены, а пытались заставить ее снова выйти замуж против ее воли и бросить мужа и свой дом, неужели нельзя было ожидать, что я много таких обид потерпели от рук многих людей, с тех пор как все отчаялись во мне и никто больше не ожидал, что я вернусь в целости и сохранности?
  [12] σωθήσεσθαι προσδοκῶντος. ἀλλὰ περὶ ταῦτα μὲν ἴσως οὐχ ὅμοιος ἑτέροις γέγονα, λέγω δὲ οὐ τῶν ἰνὉτόονν ὰ πολλῶν καὶ φιλοσόφων καλουμένων σωφρονέστερος: ἐλύπησα δὲ ἐν τοῖς ἔριγοις τὂ περὶ δὲ τούτων, ὡς ἐγένετο, πολλάκις ἀκηκόατε: δεῖ [стр. 75] δὲ καὶ νῦν ἴσως ἀναμνῆσαι. ἐγὼ γάρ, ἄνδρες, τὸ μὲν βούλεσθαι τὴν πόλιν κοσμεῖν καὶ κατασκευάζειν μὴ μόκνον στ ὕδασιν, ἀλλά, εἰ δυνατὸν ἦν, καὶ τείχεσι καὶ λιμέσι καὶ νεωρίοις ὁμολογῶ.
  [12] Однако, хотя, возможно, я не был похож на других в отношении таких вопросов, — я имею в виду, что по сравнению не только с мирянами, но даже со многими, известными как философы, я мог действовать с большей сдержанностью — все же Я оскорбил город в вопросе благоустройства. О том, как они возникли, вы часто слышали от меня; однако, возможно, мне следует воспользоваться и этим случаем, чтобы освежить вашу память. Ибо, господа, что я желал прежде всего украсить город и оборудовать его не только колоннадами и фонтанами, но также, если это было возможно, укреплениями, гаванями и верфями, я свободно признаю.
  [13] καὶ τοῦτον τὸν ἔρωτα οὕτως, εἴτε παιδικὸν φήσει τις εἴτε ἀνόητον, οὌτρκ ιότρκ ιόξα ὸ καὶ συνοικίζειν ἐθέλειν τὴν πόλιν καὶ πλῆθος ἀνθρώπων εἰς αὐτὴν μαυνν ὅσον ὅσον ὅσον ῖν, καὶ οὐ μόνον τῶν ἐπιχωρίων, ἀλλ̓, εἰ δυνατὸν ἦν, καὶ ἑτέρας πόλεις συνελος ἀναγκάσαντα, ὥσπερ Ἐπαμεινώνδας ποτὲ τὴν Βοιωτίαν εἰς τὰς Θήβας συνῴκισε κακε Θηε Θη Ἀττικὴν εἰς τὰς Ἀθήνας, καὶ Μυτιληναῖοί ποτε λέγονται τῆς Αἰολίδος κατασχον ὶ τὸν Ἑλλήσποντον καὶ Τρῳάδα τόπων τὴν Λέσβον ἅπασαν εἰς
  [13] А также то, что у меня было другое страстное желание — назовите его таким ребяческим или таким глупым, как хотите — я не отрицаю. Я имею в виду мое желание сделать наш город главой федерации городов и собрать в нем как можно большее множество жителей, и не только жителей этого отдельного, но даже, если возможно, принудить и другие города. присоединиться к нам, подобно тому, как Эпаминонд однажды объединил Беотию с Фивами, как Тесей объединил Аттику с Афинами, и как жители Митилены однажды, согласно слухам, стали хозяевами Эолиды и областей вокруг Геллеспонт и Троада объединили все Лесбос в свое государство как единое целое.
  [14] μίαν τὴν αὑτῶν συναγαγεῖν πόλιν. οὐ μὴν ἀλλ̓ ἐπιστάμενός γε τὰς διανοίας τῶν ἐνθάδε ἀνθρώπων ἐνίων καύὶ τὴ὿α τὴ὿ ναμιν καὶ τὰς ἀσχολίας καὶ τὸν χρόνον τῆς ἐπιδημίας, ὅτι μοι βραχύς ἐστι πανετι όμην οὐδενὸς μείζονος οὔτε ἤλπιζον, μόνον δὲ τὴν διάνοιαν οὐκ ἐδυνάμην τὐ ατέχειν, ἀλλ̓ ὥσπερ οἱ ἐρῶντες ἀεί ποτε περὶ τῶν τοιούτων τοιαῦτα διεξίασιν οἵων καὶ ἐπιθυμοκῦλλι, κἹιθυμοκῦλλι, κἹιθυμοκῦλλι ς ἐμεμνήμην ὧν καὶ ἐνόμιζον συμφέρειν γενέσθαι τῇ πόλει κατασκευῆς ἕνεκα καιιοὶ συὶ καὶ
  [14] Однако, зная мнение некоторых здешних людей, а также свои собственные ограничения и обязанности, а также продолжительность моего пребывания в Прусе — ибо время, которым я располагаю, совсем короткое, — я не предпринял ничего сверхъестественного. честолюбив и не питал таких ожиданий, только я не мог контролировать свои мысли, но, подобно любовникам, когда они остаются вдвоем, распространяться о том, чего они больше всего желают, так и я часто упоминал о том, что, как я полагал, принесет пользу городу. иметь для своего оборудования и создания федерации и своих доходов и бесчисленное множество других вещей.
  [15] προσόδων καὶ μυρίων ἄλλων. ἃ εἴ ποτε γένοιτο καιρὸς ἐπιτελεσθῆναι καὶ θεῶν τις ποιήσειε, τότε ὄψεσθε τὴὴν τοοὑ ς τινων ἔχθρας καὶ τοῦ πρὸς ἐμὲ μίσους, ἵνα μὴ λέγω τοῦ πρὸς ὑμᾶς, ὡλμς οβτιοω ς οὐδὲ πρᾴως ἐροῦσι καὶ λοιδορήσονται, φανερῶς δὲ καὶ ἄντικρυς, κἂν μὴ κωδλὴ κωδλὴ κωδλὴ κωδλι ιν, ἀπάγθονται πρότερον ἢ τὴν πόλιν ἰδεῖν, οἵαν αὐτὴν βουλομένων θεῶν οὭνκ ἀνγνα я. τότε δ̓ οὖν τοῦ ἡγεμόνος δεξαμένου τὸ πρᾶγμα, τυχὸν μὲν δἰ ὑμᾶς, ἴσως αὲ, κἶκὲ ὶ συναγαγόντος ἐκκλησίαν οὐ προειδότος ἐμοῦ καὶ περὶ τούτων ἀναγιγνώσκκκΐντο, ν τὴν ἡσυχίαν ἄγειν, ἀλλ̓ ἀνέστην καὶ συνεβούλευσα [стр. 76]
  [15] И если когда-нибудь представится случай для выполнения этих планов и какой-нибудь бог осуществит их, то вы увидите расточительность враждебности некоторых лиц и их ненависти ко мне - не говоря уже об их ненависти из вас, — так как они будут уже не двусмысленны и мягки в своих речах и ругательствах, а будут открытыми и прямолинейными, и если они окажутся не в состоянии заблокировать процесс, они скорее повесятся, чем увидят, что город станет таким городом, как, даст Бог, , не исключено, что это произойдет. Во всяком случае, в то время, когда проконсул принял предложение, может быть, вашими усилиями, а может быть, и моими, и созвал собрание, хотя я и не имел предварительного предупреждения, и начал читать заявление об этих делах, Я не мог молчать, но взял слово и поддержал меру, а также объяснил проект тем, кому не хватало информации по этому вопросу.
  [16] καὶ ἐνεδειξάμην τοῖς ἀγνοοῦσι τὸ πρᾶγμα. καὶ μετὰ ταῦτα οὐχ ὁ μὲν δῆμος ὑμεῖς ἐπεθυμήσατε τῶν ἔργων, τῶν δὲ ἐν τέλςει τι , οὐδὲ ἀντεῖπε μὲν οὐδείς, οὐ μὴν προθυμούμενος εὑρέθη καὶ συμπράττων, πἀλλὰνε ̓ ἀγαθοῖς οὖσι καὶ συμφέρουσιν οὐ λόγῳ μόνον συμπράττοντες καὶ συνεισπφνροντὸὶ συνεισπφνροντὸὶ α ὡς καλὸν καὶ μεγαλοπρεπὲς καὶ τῇ πόλει συμφέρον, οὕτως ἐγένετο
  (16) Что касается того, что произошло после этого, то это не то, что вы, собрание, желали улучшений, а кто-то из чиновников выступил против них, и даже если никто не выступал против них, никто не нашелся с энтузиазмом в их пользу и готовы к сотрудничеству; напротив, все до одного, полагая, что дело хорошее и на благо города, были готовы не только голосовать за него, но и способствовать ему; Таким образом, предложение было принято как прекрасное, великолепное и полезное для города.
   СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  ΠΡΟ ΤΟΥ ΦΙΛΟΣΟΦΕΙΝ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤΡΙΔΙ.
  СОРОКО ШЕСТАЯ РЕЧЬ: ПРОЧИТАННАЯ В ЕГО РОДНОМ ГОРОДЕ ДО ЕГО ФИЛОСОФСКОЙ КАРЬЕРЫ
  Название этого Рассуждения, хотя и несомненно правдивое, не дает никакой информации ни о содержании, ни о поводе. Такой титул должен был дать человек, интересующийся хронологией выступлений. Это единственное заглавие такого рода, сохранившееся в наших манускриптах, хотя Синезий нашел несколько подобных заголовков в своем экземпляре Диона.
  Опираясь на внутренние доказательства, Арним датирует речь незадолго до изгнания Дио. Хотя подсказки, взятые по отдельности, могут быть неубедительны в этом вопросе, их совокупное свидетельство подтверждает эту датировку. Оратор сознает свои способности оратора (§ 7) и выступал в качестве адвоката в суде (§ 8) ; он уже некоторое время владеет своим наследством, хотя еще не собрал всех долгов, причитающихся наследству; он возбудил зависть масс своим мнимым богатством (§§ 5—6) ; у него, по-видимому, только один младенец (§ 13) ; он недавно построил претенциозную виллу и несколько мастерских (§ 9) . Более того, он основывает свои претензии на уважение репутацией своих предков, а не своими собственными заслугами (§§ 2–4) , и его неспособность апеллировать к сочувствию из-за того, что он был изгнанником, резко контрастирует с его поведение в речах, явно последовавших за этим изгнанием.
  Повод для обращения вкратце таков. В результате повышения цен на хлеб в Прусе произошел хлебный бунт. Возбужденная толпа бросилась нападать на имущество Дио и неназванного соседа, либо потому, что их подозревали в манипулировании рынком зерна, либо потому, что считалось, что они должны делать что-то для облегчения масс, либо из-за чистой ненависти к народу. бедные для богатых. Дойдя до узкого переулка возле поместья Дио, толпа внезапно охватила паника и отступила. На следующее утро местные власти созывают городское собрание, чтобы обсудить пути и средства смягчения ситуации. На этом собрании граждан Дио поднимается в знак протеста против жестокого обращения с ним со стороны толпы. Собрание настроено враждебно, и он призывает к справедливому слушанию как в начале своих замечаний, так и позже, когда говорит о цене хлеба; но он показывает себя человеком бесстрашного мужества как в защите себя, так и в укоре своих соотечественников. Обращение интересно не только как предположительно спонтанное красноречие выдающегося оратора, но и как яркое изображение социальных и экономических волнений, которые должны были характеризовать более чем одну общину в Вифинии.
  [1] Ἐγὼ οὐχ οὕτως ἐκπέπληγμαι ἐφ̓ οἷς ποιεῖτε, ὦ ἄνδρες, τοιούτοις οὖλσιν, ἓἀ ὐδεμίαν αἰτίαν ὁρῶ τῆς ὑμετέρας ὀργῆς πρὸς ἐμέ, τοῦτό ἐστι τὸ εἰς ἀπορίαν ννν ἄγον ἄγον ὀργὴν μὲν γὰρ δικαίαν ἔστι παραιτήσασθαι ἀνθρώπων, μῖσος δὲ ἄδικον τίς ἂραε; ἀξιῶ δὲ ὑμᾶς ἀκοῦσαί μου λέγοντος οὐκ ἐμοῦ ἕνεκα μᾶλλον ἢ ὑμῶν αὐτῶν. εἰ μὲν γὰρ οὐδὲν ἀδικῶ, οὐδὲ ὑμεῖς βούλεσθε δήπου ἀναιτίως μισεῖν τιπνα τιρενα τᑶενα λιτῶν: εἰ δὲ ἀδικῶ, κατ̓ ἐμοῦ ὁ λόγος ἔσται, οὐχ ὑπὲρ ἐμοῦ: καὶ οὕτως μεὑ μεί φέξω τιμωρίαν ἢ αὐτοὶ ζητεῖτε. τὸ γὰρ ἐξελεγχθῆναι πονηρὸν
  Сорок шестая речь: произнесенная в родном городе до начала философской карьеры
  Я не так изумлен вашим поведением, господа, как бы возмутительно оно ни было, но так как я не вижу никакого оправдания вашему гневу на меня, то я в затруднительном положении. Если оправданный гнев можно унять мольбой, то несправедливую ненависть кто может исцелить? Однако я прошу вас выслушать меня, так как я говорю столько же о вас, сколько и о себе. Ибо если я не виновен ни в чем, то и вы, я полагаю, не желаете беспричинно ненавидеть кого-либо из своих граждан; а если я виновен, то мои слова будут мне вредны, а не полезны; и таким образом я претерплю от ваших рук наказание большее, чем вы сами ищете. Ибо во всех отношениях страшнее оказаться негодяем, чем быть побитым камнями или сожженным огнем.
  [2] ὄντα τῷ παντὶ δεινότερον τοῦ λευσθῆναι ἢ καταφλεγῆναι. καὶ πρῶτον μὲν μάθετε ὅτι ἃ δοκεῖ ὑμῖν φοβερά, οἱ λίθοι καὶ τὸ πῦρ, στιΐρενὶ , οὐδ̓ ἐστέ γε τούτοις ἰσχυροί, ἀλλὰ πάντων ἀσθενέστατοι, ἐκτὸς εἰ μή τζν ἀεριι λῃστῶν καὶ τῶν μαινομένων δύναμιν. πόλεως δὲ καὶ δήμου ἰσχὺς ἐν ἑτέροις ἐστί, καὶ πρῶτόν γε ἐν τῷ φρκναῖν αιπίο ταιδο τ ιεῖν. περὶ μὲν γὰρ τοῦ πατρὸς οὐδὲν ἐμὲ δεῖ λέγειν, εἰ ἀγαθὸς ἦν. ἀεὶ γὰρ εὐφημεῖτε αὐτὸν καὶ κοινῇ καὶ καθ̓ ἕκαστον, ὅπου ἄν μνησθῆτε,
  [2] И ты должен прежде всего признать, что вещи, которые кажутся тебе ужасными, — камни и огонь — никому не страшны, и что ты не из-за этих вещей действительно силен, но слабее всего — если только не учитывать силы разбойников и безумцев. Но что касается города и народного правления, то сила в другом, и прежде всего в мудрости и честности.
  Теперь, что касается моего отца, мне нет необходимости говорить, был ли он хорошим гражданином, потому что вы всегда воспеваете его, как коллективно, так и индивидуально, всякий раз, когда вы говорите о нем, как о необыкновенном гражданине.
  [3] ὡς οὐ φαῦλον πολίτην. δεῖ μέντοι εἰδέναι ὑμᾶς ὅτι οὐδὲν ὄφελος ἐκείνῳ ἐστὶ τούτων τῶν ἐπαίνἉν: λναίνἉν: ἡμᾶς τοὺς ἐξ αὐτοῦ [стр. 77] ἀποδέχησθε, τότε κἀκείνου μέμνησθε. καὶ περὶ τοῦ πάππου δὲ τοῦ ἡμετέρου οὐκ ἂν εἴποι οὐδεὶς οὔτε ὡς κατῄσχυννε τὐ ὔτε ὡς οὐδὲν ἀνάλωσεν ἐκ τῶν ἑαυτοῦ. τὴν γὰρ οὐσίαν ἣν εἶχε πατρῴαν καὶ παππῴαν ἅπασαν εἰς φιλοτιμίαν ἀναλώσχας, ὥστνε μηεδνε ν λοιπόν, ἑτέραν ἐκτήσατο ἀπὸ παιδείας καὶ παρὰ τῶν
  [3] Вы должны знать, однако, что эти ваши слова похвалы не имеют для него никакой пользы; с другой стороны, когда вы даете свое одобрение мне, его сыну, то вы помните и о нем. Опять же, никто не мог сказать о моем дедушке ни то, что он опозорил город, ни то, что он ничего не тратил на него из своих средств. Ибо он истратил на общественные пожертвования все, что у него было от отца и деда, так что у него совсем ничего не осталось, а затем он приобрел второе состояние благодаря своей учености и от царской милости.
  [4] αὐτοκρατόρων. καὶ τοίνυν εἰς αὑτὸν οὐδεμίαν φαίνεται χάριν αἰτησάμενος ἐν τοιαύτῃ φιλίᾳ καν τοιαύτῃ φιλίᾳ καν τοιαύτῃ φιλίᾳ φυλάττων δὲ καὶ ταμιευόμενος τὴν τοῦ αὐτοκράτορος προθυμίαν εἰς ὑμᾶς. εἰ δέ τῳ δοκεῖ φλυαρία τὸ πολιτῶν ὑμετέρων ἀναμιμνήσκεΗν ὑμᾶς εὐνοίας καὶ ἀορ ς οὐκ οἶδ̓ ὅπως εὖ παθεῖν αὐτὸς ὑπό του βούλεται. ἐκ τοιούτων δὴ ὄντες ἡμεῖς, εἰ καὶ σφόδρα πονηροὶ ἦμεν, ἀλλά τοι δἰ ἐκείνμῖς τινος ἄξιοι ἦμεν, οὐχὶ λευσθῆναι
  [4] Более того, ясно, что он не просил милости для себя, хотя и пользовался такой большой дружбой и уважением, а скорее охранял и бережно относился к вам благосклонности Императора. Но если кто-нибудь считает глупостью напоминать вам о благожелательности и благородстве со стороны ваших собственных граждан, я не знаю, как такой человек может желать, чтобы с ним обращались хорошо. Так как я происхожу от таких предков, то, даже если бы я сам был отъявленным плутом, все же, несомненно, из-за них я заслуживал бы некоторого внимания вместо того, чтобы быть побитым вами камнями или сожженным заживо.
  [5] ὑφ̓ ὑμῶν οὐδὲ καταφλεχθῆναι. σκοπεῖτε δὲ καὶ τοὐμόν, ὦ ἄνδρες, μὴ ἀγνωμόνως. ἡμῖν γὰρ ὁ πατὴρ οὐσίαν κατέλιπε τῇ μὲν δόξῃ μεγάλην, δυνάμει δὲ μικρὰν κλταὶ λταὶ πάὲὶ ἑτέρων: οὐ μεῖον γὰρ ἤ τετταράκοντα μυριάδες ἦσαν χρεῶν καὶ πράγματα τοιαῦσκτα ḥξεωντα ḥξωντα ῶν χρεῶν εἶναι ταῦτα χαλεπώτερα. οὐδὲ γὰρ ἀσφάλεια, ὡς εἰπεῖν, οὐδενὸς ἡμῖν τῶν ὄντων ὑπῆρχεν, ἀλλΦδνμά΅΅ο὿ ι πιστεύων ἐκεῖνος ἅπαντα ἐκέκτητο, ὡς
  [5] Но рассмотрите и мои собственные утверждения, господа, не без сочувствия. Ибо мой отец оставил нам имение, которое, хотя и считалось большим, имело небольшую стоимость, да, гораздо меньше, чем у других; ибо дебиторская задолженность составляла не менее четырехсот тысяч драхм, не считая иностранных деловых предприятий такого рода, что они доставляли гораздо больше хлопот, чем векселя. Ибо у нас не было никакой гарантии, я бы сказал, для какой-либо части наших активов, но мой отец приобрел все свое богатство, доверившись своему собственному влиянию, полагая, что никто не будет оспаривать его притязания.
  [6] οὐδενὸς ἀμφισβητήσοντος. ἐν δὲ τοῖς τοιούτοις ἀπολειφθεὶς οὐδέπω μὲν καὶ νῦν τὸ ἐπιβάλλον αὂὑτη μέὑτη μέὑτη ῶν διαλέλυμαι, λελειτούργηκα δὲ ὑμῖν τὰς μεγίστας λειτουργίας καὶ οὐδεὶς ΐμοῦ υὐίοῦ τῇ πόλει. πλουσιωτέρους δὲ ἐμοῦ πολλοὺς ὄντας ἐπίστασθε καὶ αὐτοί. τί οὖν ἐστιν ἐφ̓ ὅτῳ ἐμοὶ ὀργίζεσθε καὶ ἄτιμον ἐξ ἁπάντων ἐμὲ καὶ αλποβθν ελπν τὸν ησθε καὶ λίθους καὶ πῦρ ἐφ̓ ἡμᾶς φέρετε; καὶ μηδεὶς ὑπὲρ ἐκείνου με φῇ λέγειν. ἴσως μὲν γὰρ ἐπ̓ οὐδένα οὐδὲ τῶν ἀδικούντων οὕτως ἔδει παροξύνεσθαι:
  [6] Тем не менее, оставленный в таком положении, хотя мне даже сейчас не удалось добиться погашения той части займов, которые выпали на меня, я совершил для вас величайшие литургии, фактически никто в в городе их больше, чем у меня. Но вы сами знаете, что многие богаче меня. За что же ты на меня сердишься, и за что из всех граждан ты выделил меня и как его там за бесчестие, и за что грозишь нам камнями и сожжением? И пусть никто не говорит, что я говорю от имени этого человека. Ибо хотя, быть может, вам и не следует так гневаться ни на кого, даже на беззаконников, но мне довольно моих собственных бед.
  [7] πλὴν ἔμοιγε ἀπόχρη τὰ κατ̓ ἐμαυτόν. καὶ σκοπεῖτε καὶ τὰ ἄλλα ὁποῖός εἰμι πολίτης ἐγώ, πρὸς ὅντινα βούλεσθε παραβάεάωΉοο ν οὕς οὐ κατακάετε. ἔστι μὲν γὰρ χωρία [стр. 78] μοι καὶ πάντα ταῦτα ἐν τῇ ὑμετέρᾳ γῇ: τῶν δὲ ἐμοὶ γειτνιώντων οὐδὲν πϔώποῶῇ τε πλούσιος οὔτε πένης ῾πολλοὶ δὲ καὶ τῶν τοιούτων μοι γειτνιῶσιν̓ ᾐτιΡάσαπϲἲἏ ρούμενός τινος ἤ ἐκβαλλόμενος, οὔτε δικαίως οὔτε ἀδίκως. εἰμὶ δὲ αὐτὸς οὔτε
  [7] И подумайте, пожалуйста, какой я гражданин и в других отношениях, сравнивая меня с кем вам угодно — из всех, кого вы не предаете огню. Например, хотя у меня есть недвижимое имущество, и все на вашей территории, тем не менее никто из моих соседей, будь то богатые или бедные, — а многие из последних тоже являются моими соседями — ни разу не подал на меня жалобы, справедливо или несправедливо, утверждая, что что его лишают чего-то или выселяют. И при этом я не слишком умен, как оратор, или, если можно так сказать, беднее всех в этом искусстве.
  [8] ὑπέρδεινος εἰπεῖν οὔτε ἴσως ἁπάντων ὕστατος ἐν τῷ λέγειν. ἔστιν οὖν ὅντινα ἐν τῷ λόγῳ ἐλύπησα, πρᾶγμα ἐπαγαγών τινι τῶν ἀπραγμόνυων Ἤἐνσταν κϐπστα ήρειαν; ἢ περὶ τῆς οὐσίας ἐποίησα κινδυνεῦσαί τινα, ὡς Καίσαρι προσηκούσης ἢ Ἅρνροο κα; καὶ μὴν τῆς γε νῦν ἀπορίας οὐδεὶς μᾶλλον ἐμοῦ ἀναίτιος. πότερον γὰρ σῖτον ἁπάντων πλεῖστον γεωργῶν κατακέκλεικα τοῦτον, αὔξων τὴν τιμήν; ἀλλ̓ ἐπίστασθε αὐτοὶ τὴν δύναμιν τῶν ἐμῶν χωρίων, ὅτι σπάνιον εἴ ποτεδ στκην τοῦθ̓ ὅταν ὑπερβάλῃ τῷ πλήθει, ἐν δὲ τοῖς τοιούτοις ἔτεσιν οὐδὲ τὸν ἔλκοτᦦ ̓ ἔστι μοι ἡ πᾶσα ἐπικαρπία ἐξ οἴνου καὶ βοσκημάτων. ἀλλ̓ ἀργύριον δανείζων οὐ βούλομαι παρέχειν εἰς τὴν τοῦ σίτου ὠνήν. οὔκουν οὐδὲ περὶ τούτου οὐδέν με δεῖ λέγειν. οἴδατε γὰρ ὑμεῖς καὶ τοὺς δανείζοντας ἐν τῇ πόλει καὶ τοὺς δανειζομένους.
  (8) Итак, есть ли кто-нибудь, кого я обидел своими словами, причинив беспокойство тому, кто любит мир и покой, или замышляя какое-либо оскорбление против него? Или я подверг кого-либо опасности, касающейся его имения, притворяясь, что оно принадлежит Цезарю, или я, как адвокат, обманул кого-либо?
  Опять же, нет человека более безгрешного, чем я, в связи с нынешним недостатком. Разве я произвел больше всего зерна, а потом поставил его под замок, подняв цену? Ведь вы сами знаете производительную силу моих хозяйств, что я редко, если вообще когда-либо, продавал хлеб, даже когда урожай необыкновенно урожайный, и что за все эти годы у меня не хватало даже на собственные нужды, но что доход от моей земли происходит исключительно от вина и крупного рогатого скота. Более того, кто-то может сказать, что, хотя я даю деньги взаймы, я не желаю давать их на покупку зерна. На этот счет мне тоже нечего говорить, потому что вы знаете и тех, кто дает деньги в нашем городе, и тех, кто берет взаймы.
  [9] τί οὖν ἐστιν ὅ γε ἐγὼ ποιῆσαι δυνάμενος, ὥστε ἀπαλλάξαι ὑμᾶς τῆς ἀπιρίμας, οᐂ, οᐂ ἤ διότι πρὸς ἐμὲ οὕτως ἔχετε; ὅτι νὴ Δία τὰς στοὰς ἐπὶ τῶν θερμῶν ᾠκοδόμηκα καὶ ἐργαστήρια: τοῦτο γάσά ἐστιν, νιοι ἀδικεῖσθαι ὑπ̓ ἐμοῦ τὴν πόλιν. καὶ τίνα πώποτε ἢ ὑμεῖς ἢ ἄλλος τις ἀνθρώπων ἐμέμψατο ἐν ἀγρῷ αὑτοῦ οἰκίῖ ῦντα; ἢ παρὰ τοῦθ̓ ὁ σῖτος πλείονός ἐστι; καίτοι πέντε μυριάδων ἐώνημαι τὸ χωρίον, τῷ παντὶ πλείονος τιμῆς τῆς ἀξίας. ἀλλ̓ ἐγὼ αἰσχύνομαι νὴ τὸν Δία καὶ τοὺς θεούς, εἴ τις τῶν πολιτἶν, οὐ γὰρ ὰρ , οὕτω μοχθηρός, ὥστε λυπεῖσθαι καὶ φθονεῖν, ἐάν τινα ἴδῃ στοὰν ἢ ἐΠδστμήριον а.
  (9) Что же я мог бы сделать, чтобы избавить вас от вашего бедствия, но отказываюсь сделать, или что заставляет вас относиться ко мне так, как вы? Это потому, что, клянусь небом, я построил колоннады возле горячих источников и мастерские тоже; ибо это рана, по некоторым утверждениям, город страдает от моих рук! Но кого вы или любой другой человек когда-либо призывали построить дом на собственной ферме? Или это то, что делает зерно дороже? Да ведь я купил землю за пятьдесят тысяч драхм, цену, намного превышающую ее стоимость! Нет, мне стыдно, перед всем святым, если кто-нибудь из горожан — ведь это не сам город — настолько испорчен, что обижается и ревнует, если увидит, что кто-то построил колоннаду или мастерскую!
  [10] καὶ μὴν τό γε πρᾶγμα, ἐφ̓ ᾧ παρωξύνθητε, δεῖται μέν τινος ἐπιμελείαϽ ἀληθῶς, οῶς, οῶς νήκεστόν ἐστιν οὐδὲ ὥστε τοιαῦτα [стр. 79] ποιεῖν. ἡ γὰρ τιμὴ τοῦ σίτου τῆς μὲν συνηθείας παῤ ἡμῖν πλείων γέγονεν, οὐ μὴν ὀσπειἀεπιἀ ἀλλ̓ εἰσὶ πόλεις, ἐν αἷς ἀεὶ τοσούτου ἐστίν, ὅταν ἄριστα ἔχῃ. πάλιν αὖ θορυβεῖτε, ὥσπερ ἐμοῦ λέγοντος ὅτι καὶ παῤ ὑμῖν αὐτὸν τοσούτου προεική῅ ὶ μηδέποτε ἥττονος. ἐγὼ δέ φημι δεῖν προσέχειν μὲν ὅπως ἐλάττονος ἔσται, μὴ μέντοι πικρῶς νὕτΐεἉἂἔστως ἐγὼ δέ φημι δεῖν τῷ συμβεβηκότι μηδὲ ἐξεστάναι: ὡς τά γε γενόμενα νῦν οὐχὶ τοιαῦτά ἐστιν, τἷατ϶ιοο πράγματι, ἀλλ̓ εἰ τὰ τέκνα ὑμῶν καὶ τὰς γυναῖκας
  [10] Кроме того, хотя дело, из-за которого вы разгневались, действительно требует некоторого внимания, все же оно не подлежит исправлению или такому, что заставит вас действовать так, как вы действуете. Ибо, хотя стоимость хлеба поднялась выше, чем здесь принято, она не настолько высока, чтобы привести вас в отчаяние. Да ведь есть города, в которых она всегда по такой цене, когда условия лучшие! Ну вот, опять шумите, как будто я говорю, что и в Прусе должна быть такая цена и никогда не ниже. Но я имею в виду, что, хотя и необходимо принять меры к удешевлению, все же не нужно так огорчаться из-за того, что случилось, или терять рассудок; ибо то, как вы поступили сейчас, не подобает такому поведению, более того, если бы я убил ваших детей и ваших жен, вы не вели бы себя с большей дикостью.
  [11] ἀνῃρήκειμεν, οὐδὲν ἂν εἴχετε ποιῆσαι χαλεπώτερον. τὸ γὰρ πολίταις ἑαυτῶν ὀργιζομένους ῾εἰ μὲν ἀδίκως ἢ δικαίως, ἖ὦ αδλίταΓις ὶ τούτοις ἐπιτίμοις καὶ μηδενὸς χείροσι μὴ δοῦναι λόγον μηδὲ λαβεῖν, ἀλινλ̓ εὐθὶ καὶ κατακαίειν τὰς οἰκίας, ἵνα, εἰ ἐδύνασθε, μετὰ τῶν παίδων αὐτοὺς καὶ τῶὶν γυιν γυ έξητε, τίνων ἐστὶν ἀνθρώπων; ἐμοὶ μὲν νὴ τὸν Δία καὶ τοὺς θεούς, εἰ καὶ χαλεπῶς ἀκούσεσθε, οὐ δοκεῖ τειαὰ αι τῶν ἐνδεῶς πραττόντων οὐδὲ τῶν οὐκ ἐχόντων τὰ ἀναγκαῖα. ἡ γὰρ ἔνδεια σωφροσύνην ποιεῖ. καὶ ταῦτα εἰ μὴ δοκεῖτε ὑπὲρ
  [11] Ибо злиться на своих сограждан — мне все равно, справедливо или несправедливо, но во всяком случае на сограждан, добропорядочных граждан, да, так же, как и на всех, — и не позволять им объяснять или делать объяснить им, но не мудрствуя постараться побить их камнями и сжечь их дома, чтобы сжечь в одном пожаре, если возможно, и их, и их детей, и их жен, — что за люди так поступают? По моему мнению, клянусь всем святым, как бы вы ни рассердились, услышав это, такое поведение не свойственно людям, находящимся в бедственном положении или лишенным необходимого для жизни. Ибо потребность развивает самообладание.
  И если вы не думаете, что эти мои замечания приводятся для вашего блага, то вы очень ошибаетесь.
  [12] ὑμῶν λέγεσθαι, πλεῖστον ἁμαρτάνετε. εἰ γὰρ τοιοῦτοι ἔσεσθε κἂν ὀργισθῆτέ τῳ ῾πολλὰ δὲ εἰκὸς ὡς ἐν πόλεν συμβικΆ ια καὶ ἄδικἀ τηλικαύτην ἀξιώσετε τιμωρίαν λαμβάνειν, ὥστ̓ εὐθὺς μετὰ τῶιν παίειάν ὶ τινας τῶν γυναικῶν, ἀνθρώπων ἐλευθέρων, ἀναγκάζειν ὑμῖν ὁρᾶσμθαι περινρνγ ετευούσας ὑμᾶς ὥσπερ ἐν πολέμῳ: τίς οὕτως ἀνόητος καὶ ἀτυχὴς ἄνθρωπός ἐστιν, ὅστις ἐν τοιαύτῃ πόλμει ζἹρνα ζἹρν αιιρν μέραν; πολὺ γὰρ κρεῖττον φυγάδα εἶναι καὶ παροικεῖν ἐπὶ ξένης ἢ τοιαῦτα πάσχειν. ἐπεὶ καὶ νῦν ἡ πρόφασις ἡ λεγομένη, δἰ ἣν ὑμᾶς ἀποτραπῆναί φασι τῆς οἂμς τᆐἰκίῂ κίας ὑπιδομένους τοῦ στενωποῦ
  [12] Ибо, если ты собираешься быть таким и в случае, если ты рассердишься на кого-либо — а в городе может случиться много вещей, как правильных, так и неправильных, — ты сочтешь нужным наказать столь крайнюю меру. наказание, как немедленно попытаться сжечь жертву вашего гнева вместе с его детьми и заставить некоторых женщин, свободных граждан, предстать перед вами в разорванных одеждах, умоляя вас, как будто во время войны, что смертный так глуп, так несчастен, что решил прожить в таком городе хоть один день? Дело в том, что гораздо лучше быть изгнанником и пришельцем на чужой земле, чем подвергаться такому насилию. Да ведь и теперь мнимая причина, которая, говорят, заставила вас повернуть назад от моего дома, — заподозрив, правда, в глубине переулка, — видите, как она хлипка!
  [13] τὸ βάθος, ὁρᾶτε οἶόν ἐστιν. εἰ γὰρ ἐμὲ τοῦτο ἔσωσε, καιρὸς ἤδη τὸ λοιπὸν ὡς ἐν στρατοπέδῳ τῇ πόλαι τὰχ δωω αμβάνειν καὶ τὰ ὑψηλὰ ἢ ἀπότομα. καίτοι μὰ τοὺς θεοὺς οὐδὲ ἐν [стр. 80] τοῖς στρατοπέδοις ζητοῦσιν ἄλλος ἄλλου ἀσφαλέστερον σκηνοῦν, ἀλλμὰ πρςλος τοποὺς αὐτοῖς ἡ φυλακή ἐστιν. τῇ μὲν οὖν τύχῃ χάρις, δἰ ἣν ἀπετράπητε, εἴτε τοῦτο νοήσαντες εἴτε ἄλλο ὁτιοοοο :τοἭ ι ἀληθῶς ὑπείδεσθε. οὐ γὰρ ἂν ἔγωγε ἠμυνάμην ὑμᾶς, ἀλλὰ τούτου γε ἕνεκα πολλὴ ὑμῖν ἀσφάλλειά,τΐαιιισΐα ύλησθε κατακαίειν τὴν οἰκίαν, ἤρκει δέ μοι τὴν γυναῖκα καὶ τὸ παιδίον λαβόντα Ἁκεν
  (13) Ибо, если это то, что спасло меня, то давно пора отныне, как если бы город был вооруженным лагерем, занять труднопроходимую местность и высокие или обрывистые позиции! И все же, видит Бог, даже в вооруженных лагерях ни один солдат не ищет более безопасного места, чем его сосед, чтобы разбить свою палатку; нет, их меры предосторожности направлены на людей, с которыми они воюют.
  Так что, хотя моя благодарность связана с счастливой случайностью, которая заставила вас вернуться, было ли это вашим мотивом или что-то еще; тем не менее у вас не было реальной причины для подозрений. Ибо я не должен был отгонять вас, нет, если уж на то пошло, вы в абсолютной безопасности можете сжечь мой дом в любое время, когда пожелаете, и я был доволен, забрав жену и ребенка и уехав.
  [14] καὶ μηδεὶς νομίσῃ ὡς ἐγὼ ὑπὲρ ἐμαυτοῦ ἀγανακτῶν ταῦτα εἴρηκα μᾶλλον μπζ ρὑὑ διὼς μήποτε ἄρα διαβληθῆτε ὡς βίαιοι καὶ παράνομοι. οὐ γὰρ λανθάνει τῶν ἐν ταῖς πόλεσιν οὐδὲν τοὺς ἡγεμόνας ῾λέγω δἲ τοὺς μευείζῂ τῶν ἐνθάδἐ ἀλλ̓ ὥσπερ τῶν παιδίων τῶν ἀτακτοτέρων οἴκοι πρὸς τοὺς διδασκκάλοο σιν οἱ προσήκοντες, οὑτωσὶ καὶ τὰ τῶν δήμων ἁμαρτήματα πρὸς ἐκείνους ἀπαγγέλέλιτα ταῦτα μὲν οὖν οὔτε καλῶς οὔτε συμφερόντως αὑτοῖς πράττοιτε ἄν. τὸ δὲ ἀξιοῦν ἐπιμελεῖσθαι τῆς ἀγορὰς καὶ τοὺς δυναμένους χειροτονεςὶμν καὰὶ ειτουργηκότας, εἰ δὲ μή γε, οὓς ἄν βούλησθε, σωφρονούντων τε ἀνθρώπων ἐστὶ πρετὶ κετὶ προγοὶ ὐδεὶς ὑμῖν ἐναντιώσεται.
  [14] И пусть никто не думает, что я сказал это скорее из гнева на свое собственное положение, чем из страха за ваше, чтобы, возможно, вас однажды не обвинили в жестокости и беззаконии. Ибо ничто из того, что происходит в городах, не ускользает от внимания проконсулов — я имею в виду наиболее важных в этих краях; напротив, как родственники доносят учителям на детей, слишком бесчинствующих дома, так и о проступках общин сообщают проконсулам. Теперь, когда такое поведение, как ваше, не было бы почетным или выгодным для вас, требовать, чтобы был надзор за вашим рынком и чтобы были избраны те люди, которые имеют финансовые возможности и не совершали литургии, но если это невозможно, то тогда выбор надзирателей должен быть за вами, это, говорю я, дело разумных людей и в этом вам никто не будет противиться.
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  ΔΗΜΗΓΟΡΙΑ ΕΝ ΤΗΙ ΠΑΤPΙΔΙ.
  РАЗГОВОР СОРОК СЕДЬМОЙ: РЕЧЬ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОБРАНИИ В ПРУЗЕ
  Тема этого дискурса — любимый проект Дио по украшению своего родного города. Кажется, он задумал эту идею вскоре после своего возвращения из изгнания (96 г. н.э.). Узнаем как из настоящего адреса, так и из Ор. . что жители Смирны, Эфеса, Тарса и Антиохии, не говоря уже о более мелких общинах в этой части римского мира, принимали энергичные меры для украшения своих городов, и Дион заботился о том, чтобы Пруса не отставала. Весь размах его честолюбивого замысла демонстрирует Ор. .-, где он говорит, что мечтал построить не только колоннады и фонтаны, но также укрепления, гавани и верфи, а также увеличить население Прусы, привлекая иммигрантов со всех сторон и даже присоединяясь к Прусе в то время как общины, «как однажды Эпаминонд объединил Беотию с Фивами, а Тесей объединил Аттику с Афинами».
  Начальные абзацы Or. представляют собой ценное дополнение к нашему нынешнему «Рассуждению», которому, кажется, предшествовало не более нескольких месяцев. Объединив оба источника информации, мы получаем, что до сих пор операции Диона сводились к строительству одной или нескольких колоннад; что проект спонсировался одним или несколькими проконсулами, а также самим Траяном; и что его приветствовали жители Прусы, которые не раз слышали объяснения плана и неоднократно выражали восторженное одобрение и гарантировали финансовую поддержку по частной подписке. Однако работа включала снос старых построек и удаление некоторых достопримечательностей, как священных, так и мирских, и Диосон стал объектом враждебной критики. Похоже, на него напали по обвинению в нечестии и отсутствии местного патриотизма, а также в том, что он главным образом заботится о своей личной гордыне и честолюбии. Несомненно, с помощью таких обвинений небольшая, но энергичная группа противников пыталась воспрепятствовать уплате взносов в строительный фонд и таким образом заблокировать разбирательство. В заключительных абзацах настоящего обращения Дион иронически касается критики одного врага, чьи сплетни трактуются так, как будто они предназначены для собственного блага Диона, но который, кажется, сравнил его с тираном.
  Дион говорит нам, без сомнения, правдиво, что его активных противников относительно немного; тем не менее, его долгое изгнание заставило его казаться аутсайдером, его социальное и финансовое положение, несомненно, возвышало его над общим уровнем в Прусе, а его близость с Траяном и другими влиятельными римлянами, в то время как иногда это использовалось в интересах его народа , подвергли его всеобщему подозрению и зависти. Опять же, человеческая природа состоит в том, что люди увлекаются энтузиазмом, когда планы впервые предлагаются, но обнаруживают, что их пыл остывает, когда работа идет и подходит срок подписки. Какой бы ни была причина, очевидно, что дела дошли до такой стадии, что Дио чувствует, что должен отказаться от своего прежнего намерения больше не выступать с публичными призывами в поддержку работы. Речь, которую он продолжает произносить, особенно саркастична и горька, но справедливость его дела настолько очевидна, а его угроза умыть руки от Прусы настолько тревожна, что его слушатели, кажется, разразились криками, призывающими к прекращению работы. быть перенесено вперед. То, что оно было доведено до завершения и было признано успешным, можно разумно заключить из закрытия Or. , которую Арним датирует 101 или 102 г. н.э., самое большее, но на несколько месяцев позже настоящего Рассуждения.
  Мы находим долгожданное свидетельство об условиях в Вифинии в десятой книге « Письмов » Плиния . Сразу же после въезда Плиния в эту провинцию, в 100 или 111 году нашей эры, он сообщает (17А и В) , что финансы находятся в плохом состоянии, что частные лица под разными предлогами владеют государственными фондами, что государственные субсидии были сделаны для незаконных целей, но что значительные суммы могут быть взысканы с некоторых подрядчиков в Prusa. Письмо и ответ Траяна касаются проекта «восстановления древней и разрушенной бани» в Прусе. Продолжение можно найти в , в котором Плиний предлагает отказаться от первоначальной постройки, которая когда-то была частной резиденцией с некоторыми претензиями, а теперь превратилась в «ужасные руины», и построить заново в районе, который теперь «чрезвычайно деформирован». Еще более интересным для нашей настоящей цели является «Государство», в котором сообщается, что Кокцеян Дион стремился к тому, чтобы совет Прусы принял в качестве города «общественное здание, которое было возведено под его руководством». Некий Флавий Архипп, действуя через своего поверенного Эвмолпа, потребовал от Диона сначала отчета о расходах, обвиняя его в том, что работа была произведена не по спецификации, и добавляя, что Дион виновен в серьезном преступлении при установке статуи. Траяна в том же здании, в котором были похоронены жена и сын Диона. Дион незамедлительно представил проконсулу требуемое заявление и настаивал на скорейшем слушании дела, но его противники продолжали откладывать. Мы не знаем исхода ссоры, но ответ Траяна (82) , рекомендовавший проверить счета Дио в интересах общества, демонстрирует небольшую озабоченность по поводу выдвинутых против него обвинений.
  Таким образом, мы приходим к выводу, что народная поддержка, достигнутая Or. 47 поддержал Диона в годы, последовавшие за завершением колоннады, и побудил его с новым рвением предпринять некоторые из проектов, связанных с амбициозной программой, о которой говорится в Ор. .-. Столь же ясно, что ему все еще приходилось бороться с оппозицией некоторых своих сограждан.
  [1] . ισήμων: λέγω δὲ οἷον πρὸς ἡδονήν τινα ἢ κάλλος ἢ σοφίαν εἰργασμένων. ἴσως μὲν γὰρ οὐδὲ ἄλλως ἦμεν ἱκανοὶ πρὸς τὸ τοιοῦτον, ἀλλὰ τύχῃ τκΆαὶ λὶ ὶ τὰς πόλεις πάσας ἐξηπατήσαμεν: εἰ δ̓ οὖν, ἀλλὰ νῦν πολλὴν ἀπορίαν καὶ μςὰὶ λήθηνὖ γεγονέναι τῶν τοιούτων λόγων. ὁποῖα γὰρ ἂν πράττῃ τις καὶ ἐν ὁποίοις ἂν ᾖ πράγμασιν, ἀνάγκη καὶ τομὺς λόεγος λόεγος λόεγος ραπλησίους. ἡμεῖς δὲ πολὺν ἤδη χρόνον [стр. 81]
  Сорок седьмая речь: речь на публичном собрании в Прусе
  Во-первых, друзья мои, ни в коем случае не думайте, что, когда я встаю, вы собираетесь услышать речь, которая будет необычной или замечательной; Я имею в виду, например, тот, который составлен для того, чтобы доставлять удовольствие или демонстрировать красоту или мудрость. Ибо, может быть, я ни в коем случае не был бы равен этому, но, может быть, по счастливой случайности я обманул публику и все города; однако, как бы то ни было, само собой разумеющееся, что теперь во всяком случае я испытал большой недостаток, даже полное забвение, такого рода красноречия. Ибо слова человека должны быть окрашены характером того, что он делает и чем он поглощен; а в моем случае я давно занят мелкими и бесславными делами.
  [2] σμικρὰ καὶ ἄδοξα πράττομεν: καὶ τοῦτο ἴσως ἀναγκαῖόν ἐστιν. ὡς ἐγὼ πρότερον μὲν ἐθαύμαζον τῶν φιλοσόφων τοὺς καταλιπόντας μὲν τὰδς αὑτῶρίν ενὸς ἀναγκάζοντος, παῤ ἄλλοις δὲ ζῆν ἑλομένους, καὶ ταῦτα ἀποφακνομένοουις δεῖ τὴν πατρίδα τιμᾶν καὶ περὶ πλείστου ποιεῖσθαι καὶ ὅτι πράττειν τὰ κοιανὰ κειθὶ ῷ ἀνθρώπῳ κατὰ φύσιν ἐστίν. λέγω δὲ τὸν Ζήνωνα, τὸν Χρύσιππον, τὸν Κλεάνθην, ὧν οὐδεὶς οἴκοι
  [2] Теперь, может быть, этот мой опыт является делом необходимости, ибо раньше я удивлялся тем философам, которые покидали свои страны без принуждения и предпочитали жить среди других народов, и более того, вопреки их собственному притязанию. что человек должен чтить свое отечество и ставить его на первое место, и что деятельность в общественных делах и исполнение своей роли гражданина является естественным долгом человека. Я имею в виду Зенона, Хрисиппа и Клеанфа, ни один из которых не остался дома, несмотря на эти храбрые слова. Разве они не имели в виду то, что говорили? По моему мнению, они превыше всех остальных.
  [3] ἔμεινε ταῦτα λέγοντων. οὐκ ἄρα ἐφρόνουν ἃ ἔλεγον; πάντων μάλιστα, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσιν. ἀλλὰ καλὸν μὲν ἡγοῦντο καὶ τῷ ὄντι μακάριον καὶ πρέπον ἀνδράσι σοφοςῖς τὸ πα αυτοῦ πόλεως ἐπιμέλειαν: τὰς δὲ ἐνούσας δυσκολίας καὶ τὰς χαλεπότητας ὑφεπότητας ὑφεμωρῶντοα ν ἄγνοιαν, τῶν δὲ φθόνον, τῶν δὲ ἀγνωμοσύνην, εἰ μή τις σοφὸς ὢν ἅμα τοοναιὲ ρακλέους ἔχειν
  [3] Ведь они считали заботу о собственном городе человека благородной и поистине благословенной и подходящей функцией для мудрых людей; с другой стороны, они с недоверием смотрели на связанные с этим трудности и досады — не только невежество со стороны одних, но и злобу со стороны других, и чистую небрежность со стороны третьих, — если только человек мудрый мог в то же время обладать силой и могуществом Геракла; однако они считали это невозможным.
  [4] ἰσχὺν καὶ δύναμιν: τοῦτο δὲ ἀδύνατον ἡγοῦντο. καίτοι τὸν Ἡρακλέα αὐτὸν ἀκούομεν τῆς μὲν Αἰγύπτου κρατῆσαι καὶ τῆς ΛιβύᲔὶὶ, τὶ ν περὶ τὸν Εὔξεινον Πόντον οἰκούντων καὶ Θρᾳκῶν καὶ Σκυθῶν, καὶ μὑ μιλον κρῷ στόλῳ παραβαλόντα καὶ πάντων ἄρξαντα τῶν ἐθνῶν τούτων καὶ καταστῆσαι βασιλΌέεέα ὶ ὲ εἰς Ἄργος ἀφίκοιτο, τὴν Αὐγέου κόπρον μεταφέρειν ἢ τοὺς ὄφεις θηρᾶν ἢ τὰς ὄρνιθας διώκενα, ἵν὿ μΐνα ῶσι τοὺς ἐν Στυμφάλῳ γεωργούς, ἢ ἄλλα τοιαῦτα ποιεῖν φαῦλα καὶ ταπεινὰ πεο πεοστατντύς:ετὰ προστατντύς ον δὲ εἰς ᾄδου φασὶ πεμφθῆναι αὐτόν: οὕτω σφόδρα ἐπιεικῶς αὐτῷ χρῆσθαι τνθν τὐτν . τοὺς δὲ Ἀργείους καὶ Θηβαίους ἐπαινεῖν μὲν καὶ ἀγαπᾶν τὸν Ἡρακλέα, περιορᾶν
  (4) И тем не менее мы слышим о самом Геракле, что, хотя он сделал себя господином Египта и Ливии, а также людей, которые жили около Эвксинского моря, как фракийцев, так и скифов, и хотя он захватил Илион, переправившись с небольшое войско, и хотя, получив власть над всеми этими народами, он фактически провозгласил себя царем; тем не менее, когда он прибыл в Аргос, он занимался уборкой навоза из конюшен Авгия, охотой на змей или птиц, чтобы они не беспокоили фермеров в Стимфале, или выполнением других подобных черных и скромных работ по приказу другого; и, наконец, говорят, он был сослан в Аид, с такой чрезвычайной справедливостью поступил с ним его земляк! Но мы слышим, что, хотя аргивяне и фиванцы восхваляли Геракла и восхищались им, тем не менее они закрывали глаза на его дурное обращение.
  [5] δὲ ὑβριζόμενον. ἅ μοι δοκεῖ διανοηθεὶς Ὅμηρος, οὐ μόνον ποιητὴς ἀγαθὸς ὤν, ἀλλὰ καπο ρλοὶ τῷ φος, τὸν ἅπαντα ἀποδημεῖν χρόνον, ὥστε μηδένα γνῶναι τὴν πατρίδα αὐτοῦ, κιλκὶ μζ,λκὶ μζ,λοὶ εν, αἱρεῖσθαι πέντε καὶ εἴκοσι δραχμὰς προσαιτῶν λαμβάνειν, καὶ ταῦτα ὡς μαινόμενο οἴκοι διάγειν. τοιγαροῦν ἅπαντες ὕστερον ἠμφεσβήτησαν ὑπὲρ αὐτοῦ. καὶ τὸ μὲν ἐκείνου ὄνομα παρὰ πᾶσιν Ἕλλησι καὶ βαρβάροις γιγνώσκεται, δὲνἼὲνΐ Ἷννΐ Ἕ ἀκηκόασιν οἱ πολλοὶ σχεδόν, εἴπερ ἦν Ἰήτης, καὶ τῆς Χίου [стр. 82] τῆς πόλεως οὐ πολύς ἐστι λόγος οὐδὲ Κολοφῶνος: καίτοι ποιητὴν οὐ χείρΉνα χεται τὸν Ἀπόλλωνα. Πυθαγόρας δὲ ἐκ Σάμου μὲν ἔφυγεν ἑκὼν τυραννουμένης, παρὰ δὲ τοῖς ἄλλοιἄσρις ἄκὼν τυραννουμένης ώποις, μάλιστα δὲ οἶμαι περὶ τὴν Ἰταλίαν
  [5] Именно мысль об этом, как мне кажется, заставляла Гомера, который был не только прекрасным поэтом, но и в своем роде философом, проводить все свое время за границей — да так, что никто не мог определить его страну. — и предпочел получить двадцать пять драхм нищенством, да еще в роли сумасшедшего, чем жить дома. И так случилось, что в последующие дни все люди считали его своим соотечественником. Опять же, хотя имя Гомера хорошо известно среди всех греков и варваров, большинство людей, в настоящее время безопасно, даже не слышали об Иосе — если он действительно родился там — и о Хиосе или о Колофоне также мало говорят; и все же Колофон может показать поэта, не уступающего Гомеру, а именно Аполлона. Опять же, Пифагор по собственной воле бежал с Самоса, когда тот находился под властью тирана, а между тем у всех других народов, и особенно, я думаю, у берегов Италии, он почитался как бог.
  [6] ἐτιμᾶτο ὡς θεός. тί οὖν; πάλαι τις ἤδη κάθηται λέγων, σὺ πρὸς Ὅμηρον καὶ Πυθαγόραν καὶ Ζήνωνα παραβάλλεις; Μὰ Δἴ οὐκ ἔγωγε, πλὴν ὅτι πᾶσι τοῖς φιλοσόφοις ἔδοξε χαλεπὸς ἐν τῇ πατρίβδί ὿. ἐπεὶ τί οἴεσθε; οὐχὶ φιλεῖν τὰς πατρίδας; ἀλλὰ τὸν Ὅμηρον ὑπὲρ μὲν Ὀδυσσέως ὀδύρεσθαι καὶ φάσκειν αὐτὸν ἐθέλενν τθνά τὸνὶ όντα τὸν ἐκ τῆς Ἰθάκης παραχρῆμα ἀποθανεῖν, αὐτὸν δὲ μὴ στέργειν τὴν α̼ὑτόṦ π,λΓτοṦ π ὐ τὸν οἰκεῖον ἔρωτα καὶ τὴν ἐπιθυμίαν ὁμολογεῖν, ἣν εἶχε τῆς πατρίδος, ἐπ̓
  [6] «Что из того, — уже давно сказал кто-то в этой аудитории, — ты сравниваешь себя с Гомером, Пифагором и Зеноном?» Нет, клянусь небом, не я, за исключением того, что все философы считали, что жизнь на их родной земле тяжела. Для чего вы думаете? Что они не любили свою родину, но что Гомер, оплакивая Одиссея и заявляя, что Одиссей готов немедленно умереть, лишь бы он увидел дым, поднимающийся с Итаки, сам не дорожил своим городом, но, напротив, что он не исповедовался под именем Одиссея в своей любви и тоске по родной вереске?
  [7] ὀνόματι τοῦ Ὀδυσσέως; ὃς δὲ πάντα τὸν χρόνον ἔμεινεν ἐν τῇ πατρίδι, πράττων ὅ,τι δοκοίη τοῖς τολίίαιὸ νόμοις, εἰ μέν τι μέγα ὤνησε τοὺς Ἀθηναίους, οὐκ ἔχω εἰπεῖν: τὴν δὲ βλάατὴσι Ἀθηναίους ενομένην αὐτοῖς. ἔτι γὰρ νῦν ὀνειδίζονται περὶ Σωκράτους, ὡς οὔτε δικαίως οὔτε ὁσίωχ τῷ ἀνδρ έντες, καὶ πάντων αὐτοῖς τῶν ὕστερον γενομένων κακῶν ταύτην φασὶ συμβῆναι ατὴν ατνν
  (7) С другой стороны, хотя я и не могу сказать, принес ли афинянам какую-либо большую пользу человек, который всегда оставался на своей отцовской земле, делая то, что казалось лучше его согражданам и законам, но я знаю потери, которые они понесли. поддерживается его смертью. Ибо и теперь они еще упрекают Сократа за то, что они не поступали по отношению к нему ни справедливо, ни благочестиво, и говорят, что это их поведение стало причиной всех зол, постигших их позже.
  [8] taῦτα μὲν ἀκηκόατε ἄλλως παρὰ ἀνθρώπου πλάνητος καὶ ἀδολέσχου ὃ δ̓ οὖν ἔφην, παραιτοῦμαι ὑμᾶς μηδένα ἀπαιτεῖν ἐν τῷ παρόντι παῤ ἐμονῦ λόεγλρν καὶ σοφόν, ἀλλ̓ ἰδιωτικὸν καὶ φαῦλον, ὁποῖα καὶ τὰ πράγματά ἐστιν. εὖ δ̓ ἴστε, ὥσπερ προειλόμην σιγᾶν, ἀφ̓ οὗ νῦν ἧκον, οὐκ ἂν ἐφθεγξάμιν, εἀἰ μήαγικν ῖον συμβεβήκει. ἐγὼ γὰρ ἡψάμην πράγματος, ὅ μοι πολλῶν τῷ ὄντι πραγμάτων αἴτιον γέγονε καμὶ θἅματαὀὶ ς. ὥστε πρότερον μὲν οὐκ ᾔδειν τὸ τῶν Θετταλῶν τί ποτέ ἐστι τὸ ἐφ̓ αὑτὰας τὴτν σεικν σειήν σειήν σειήν , νῦν δὲ ἐπιμελῶς ἔγνωκα.
  [8] Теперь это просто болтовня, которую вы слышали от «бродяги» и «болтуна». Но, как я уже говорил, прошу вас не ожидать от меня в настоящее время возвышенного, мудрого выступления, а скорее дилетантского и банального, как и дела, о которых идет речь. Но позвольте мне уверить вас, что так же, как с момента моего прибытия на этот раз я намеревался хранить благоразумное молчание, я не сказал бы ни одного слова, если бы не произошло что-то срочное. Ибо я взялся за дело, которое доставило мне много настоящих проблем и удивительных неприятностей. Следовательно, хотя раньше я и не понимал, что, черт возьми, имелось в виду, говоря, что фессалийские ведьмы притягивают к себе луну, теперь я довольно хорошо понял это.
  [9] καὶ τὸν Ἀριστοτέλην ἐνίοτε ἐμακάριζον, ὅστις Σταγειρίτης ὤν ῾τὰ δὲ Στάγιρα Ὀλυνθίας ἦν̓ ἁλούσης δὲ Ὀλύνθου συγγενόμενος Ἀλεξάνδρῳ καὶ Φιλίππῳ διλίππῳ διοτεπάθξὶ ι πάλιν τὸ χωρίον, καὶ μόνον αὐτὸν ἔφασκον εὐτυχῆσαι τὴν εὐτυχίαν ταύτην, [стр. 83] ὥστε τῆς πατρίδος οἰκιστὴν γενέσθαι. μεταξὺ δὲ πρῴην ἐνέτυχον ἐπιστολῇ τινι, ἐν ᾗ ἐστι μετανοῶν καὶ ὀδυρΌμεναοὂ κκν ι τούτων τινὲς καὶ τὸν βασιλέα καὶ τοὺς ἀφικνουμένους σατράπας διαμφθείδηυσνσν,τοὺς ἀφικνουμένους ἀγαθὸν γενέσθαι μηδὲ ὅλως
  [9] И я иногда завидовал Аристотелю, потому что, будучи уроженцем Стагиры — Стагира была деревней на территории Олинфа — и став учителем Александра и знакомым Филиппа после взятия Олинфа, он принес ее о том, что Стагира был переселен, и говорили, что он один имел счастье стать основателем своего отечества. А между тем, совсем недавно, я наткнулся на письмо, в котором он показывает перемену в сердце и сокрушается, говоря, что некоторые из этих поселенцев стараются подкупить не только царя, но и приехавших туда сатрапов, чтобы помешать любой хороший исход и полностью предотвратить переселение города.
  [10] κατοικισθῆναι τὴν πόλιν. ὅπου δὲ τὸ κατοικισθῆναι τοῖς ἐκπεσοῦσι καὶ τοῦτο ἐλύπει τινάς, εἰ φυγάεδζες ἀπόλιδες πατρίδα ἕξουσι καὶ πολιτδύσονται κατὰ νόμους ἐν ἐλευθερίᾳ, μᾶδλ̹ον τΓ ᑑον ίσθαι κατὰ κώμας τοῖς βαρβάροις ὁμοίως ἢ σχῆμα πόλεως καὶ ὄνομα ἔχεινα: ἦήσιοου πρήπου ειν καὶ εἰ ἄλλο τι λυπεῖ τινας ; ὃ δ̓ οὖν Ἀριστοτέλης ἐπιστέλλων γέγραφεν ὡς τοῖς πράγμασιν ἀπειρηκώς: φησὶ κεκρ γὰρκ ς δακτύλους:
  [10] Но когда некоторые лица, ссыльные и бездомные, как они были, действительно раздражались перспективой иметь отечество и пользоваться конституционным правительством в независимости, но предпочитали быть рассеянным по деревням, как варвары, чем иметь форму и имя город, будет ли уместно, спрашиваю я вас, испытывать удивление независимо от того, что еще раздражает некоторых людей? Следовательно, подобно тому, как Аристотель писал в своем письме как человек, который устал от своих проблем, — ибо он говорит, что он поднимает свои пальцы, — вы можете считать, что я тоже поднимаю свои собственные пальцы, как и всякий другой. пальцы есть.
  [11] τοὺς Ἰδαίους κἀμὲ νομίζετε καὶ εἴ τινές εἰσιν ἕτεροι. καὶ γὰρ Δὴ πλεῖον ἴσχυσεν ῶ Δὴ πλεῖον ἴσχυσεν ἡν ἀνθρώπων ἐκείσεν ἡ τῶν ἀνθρώπων ἐκείνων κακοδαιμονία τῆς τοῦ ἀριστοτέλοδονμ® ἴ® Щ ень ень ень ень ἴνμлья εἴлья εἴлья εἴлья εἴлья εἴлья εἴαωлья εἴлья εἴαωлья εἴлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εἴαωлья εωαωлья εἴαωлья. , καὶ νῦν ἔτι ἀοίκητόν ἐστιν. ἀλλ̓ ὅπως μὴ καὶ τοῦτό μου διαβάλῃ τις, ὡς ἐγὼ Στάγειρα καὶ κώμην καλῶ τὌν πώμην καλῶ τὌν πό ύναμαι γὰρ ὀμόσας εἰπεῖν μηδεμίαν ἄλλην πόλιν ἐμοὶ κρείττω πεφηνέναι, κἂν εḸνἰ ἶεν χαλκεῖον τὸ τοῦ δεῖνος, ὃ ἐγὼ κατέλυσα ὁ τὰς πόλεις πορθῶν καὶ τὰς νεκροπόλοε .
  (11) Действительно, страстное увлечение этих людей оказалось более чем достойным для усилий Аристотеля, так что они не позволили маленькой деревне вырасти до уровня города, и до сих пор это место необитаемо. Но пусть никто не обвиняет меня в том, что я называю этот наш город Стагирой и деревней; ибо я могу клятвенно заявить, что ни один другой город не показался мне более превосходным, даже если бы он обладал только кузницей такого-то, которую я, «грабитель городов и крепостей», разрушил.
  12 . νῦν οὖν τίνα με βούλεσθε ὑποσχεῖν ζημίαν ἀντὶ τούτου τοῦ ἁμαρτήματος ἢ τί πον;εῖ ἀξιῶ συμβούλους ὑμᾶς γενέσθαι: πότερον καθελεῖν με τὸ ἔργον ταῖς ἐμαυτδοώτ γιεάνα ὸς καὶ ποιῆσαι πάντα ὁποῖα ἦν πρότερον; ἀλλὰ ἴσως οὐ
  [12] Однако, чтобы я не мог забыть причину, по которой я взял слово, возможно, я был виновен в человеческой ошибке. Итак, какое же наказание ты хочешь, чтобы я понес теперь за эту ошибку, или что ты хочешь, чтобы я сделал? Я прошу вас дать мне ваш совет. Должен ли я за свой счет снести проделанную до сих пор работу и сделать все так, как было прежде? Но, может быть, я не смогу этого сделать.
  [13] δυνήσομαι. ἢ τί πρὸς θεῶν; εἴπατέ μοι. ἐγὼ μὲν γὰρ ᾤμην ὁρῶν τὰ τοιαῦτα πόλεις ἄλλας φιλοτιμουμένας, οὐ μόνον τατῴὈκ ίαν λέγω καὶ Συρίαν καὶ Κιλικίαν, ἀλλὰ ταύτας τὰς ἀστυγείτονας καὶ πλησίίιον, τὴδον έων, τὴν τῶν Νικαέων, τοὺς Καισαρεῖς τούτους, εὐγενεῖς μὲν ἀνθρώπους καηὶ ρφὶ ρφὶ πολὺ δὲ μικροτέραν τῆς ἡμετέρας οἰκοῦντας πόλιν, καὶ τοὺς πολιτευομένους [стр. 84] παῤ ἑκάστοις, ἐὰν καὶ περὶ τῶν ἄλλων διαφέρωνται, τά γε τοιαῦτα ὁαμοφρονοὂὸν ν αὐτοκράτορα τοιαῦτα ἐπιστέλλοντα τύχῃ τινί, ὅτι βούλεται πάντα τρόπον αὔξελμθαν τὴ ῾ἐπιτρέψατε δὲ ἀναγνῶναι τὴν ἐπιστολήν, ἐπειδὴ τὴν τοῦ
  [13] Или что мне делать, во имя Небес? Скажи мне! Ибо я думал, когда я видел, что другие города были честолюбивы в таких делах - не только города в Азии, Сирии и Киликии, но и эти соседние города, столь близкие, Никомедия, Никея и Кесария вон там, родовитые люди и очень греческие. , но занимая город намного меньше, чем наш собственный; - и что те, кто пользовался правами гражданства в каждом из этих городов, независимо от того, расходились ли они в других вопросах, соглашались по таким вопросам, как эти; и что Государь, как назло, присылает письменные инструкции на этот счет, говоря, что он желает, чтобы ваш город всемерно развивался, - но только дайте мне прочесть вам его письмо, так как слишком долго будет читать письмо Аристотеля, и это не стоило бы труда —
  [14] Ἀριστοτέλους μακρὸν ἦν καὶ περίεργον: — ᾿ ᾤμην καὶ παῤ ὑμῖν ταῦτα ἔσεσ΅θαι, καὶ ήσεσθαι τῆς πόλεως κατασκευαζομένης. καὶ τοῦτό γε ἀπέβη τοιοῦτον: καὶ γὰρ ἔδοξεν ὑμῖν ταῦτα καὶ πολλὰ καὶ ποειλλάκιυ τε αὐτοὶ καὶ προεθυμεῖσθε. τί οὖν βούλεσθε; ἐγὼ γὰρ ὄμνυμι τοὺς θεοὺς ὑμῖν ἅπαντας, ἦ μὴν ἀντὶ τοῦ λυπεῖν ὑμᾶμς ἤ Ἱῖ ἢ δοκεῖν βαρὺς οὐκ ἂν ἑλοίμην ἴδιά μοι γενέσθαι τὰ Δαρείου βασίλεια ἢ τνσίὰ Κδνσίὰ Κρ΅οίὰ κίαν τὴν πατρῴαν τὴν ἐμὴν χρυσῆν τῷ ὄντι, ἀλλὰ μὴ ὥσπερ
  (14) Я думал, как я говорил, что так будет и с вами, люди, и что никто не будет огорчен тем, что город украшается. И в этом отношении все оказалось так, как я и ожидал; ибо вы одобрили эти планы, и сами вносили много и часто и проявляли энтузиазм.
  Что же тогда вы желаете? Ибо клянусь вам всеми богами, если бы это означало причинить боль вам или кому-либо из вас или сочтут неприятностью, я бы не стал желать иметь себе дворец Дария или Креза или иметь свой собственный дворец. родовое жилище золотое по самой своей сути, а не только по названию, как дом Нерона.
  [15] ὀνόματι μόνον τὴν τοῦ Νέρωνος καλοῦσιν. οὐδὲ γὰρ ὄφελος οὐδὲν οἰκίας χρυσῆς, οὐ μᾶλλον ἢ χύτρας χρυσῆς ἢ τςϽτῆς οὐ μᾶλλον ἢ χύτρας χρυσῆς ἅςςτῆς οὐτῆς ν Πέρσαις. πόλεως δὲ ὄφελος οὐδὲν εὐπρεποῦς γιγνομένης, ἀέρα πλείονα λαμβανούσης, εὐρυμ὇ωρίὂ θέρους σκιάν, τοῦ δὲ χειμῶνος ἥλιον ὑπὸ στέγῃ, ἀντὶ φαύλων καὶ ταπειμνᐿεν ἀντὶ φαύλων καὶ ταπειμνᐿεν ἀντὶ φαύλων ήματα ὑψηλὰ καὶ μεγάλης πόλεως ἄξια: ἵνα ὥσπερ ἐπὶ τῶν εὐγενῶν πώλων καὶ τῶνν σάυν σ ἐσόμενον μέγεθος εἰκάζουσιν οἱ ὁρῶντες, ἐὰν ᾖ τὰ κῶλα ὑψηλὰ καὶ μεγάλα, ἐὰν δὲ ταπεινὰ καὶ ἀναυξῆῆ, φοὀ τε μενεῖν τοιαῦτα, οὕτως ἔχῃ
  (15) Ибо в золотом доме не больше преимуществ, чем в золотом горшке или в персидском платане. С другой стороны, есть преимущество, когда город становится красивым, когда в нем становится больше воздуха, открытого пространства, тени летом и зимой под крышей, когда вместо дешевых приземистых развалин домов, он приобретает величественные здания, достойные большого города, с целью того, чтобы, как и в случае с хорошо воспитанными жеребятами и щенками, те, кто увидит их, могли предсказать их будущий рост, если ноги длинные и крепкие, тогда как если они Низкорослые и чахлые люди говорят, что они всегда останутся такими, так может быть и с нашим городом.
  [16] καὶ περὶ τὴν ἡμετέραν πόλιν. ἀλλὰ τί μοι περὶ τούτων νῦν λέγειν; καλῶς μέ τις ἀηδόνα ἔφη τῶν σοφιστῶν, λοιδορῆσαι βουλόμενος: διὰ τοῦτο, ἐμ΅οὶ ι καὶ τὴν ἀηδόνα γλώσσαργόν φασιν οἱ ποιηταί. ἴσως δ̓ ἂν ὅμοιος εἴην τοῖς τέττιξι: καὶ γὰρ ἐκεῖνοι πρὸς τὸν ἥλδιον Ἱψδῶιψδῶ ιν ὑπὸ ἀνοίας οὐδὲν ὠφελούμενοι. πλὴν τοσοῦτό γε μόνον, οὐκ ἄξιον ἴσως παραλιπεῖν περὶ τῶν μνημάτων καὶ τῶννε ὺς Ἀντιοχέας οὐκ εἰκός ἐστιν οὐδενὸς ἅψασθαι τοιούτου: πολὺ γὰρ πνίπτω τυνὸς τοῦ παῤ ἡμῖν, ὧν ἡ πόλις ἓξ καὶ τριάκοντα σταδίων ἐστὶ τὸ [стр. 85] μῆκος καὶ στοὰς ἑκατέρωθεν πεποιήκασιν: οὐδὲ τοὺς Ταρσεῖς
  [16] Но что толку в том, что вы говорите об этом сейчас? Один из софистов поступил правильно, назвав меня соловьем, хотя и имел в виду оскорбление; Причина его, без сомнения, заключалась в том, что поэты называют соловья утомительным болтуном. Но, может быть, я могу быть подобен цикадам; ибо, измученные жаждой под воздействием этого солнца, они поют из чистой глупости, так как никоим образом не получают от этого пользы. Тем не менее, возможно, я должен добавить вот что, по крайней мере, по поводу гробниц и святилищ, а именно, что маловероятно, чтобы жители Антиохии не прикасались к чему-либо подобного рода; Причина в том, что они предоставили гораздо больше места, чем мы, потому что их город имеет тридцать шесть стадий в длину, и они построили колоннады с обеих сторон; маловероятно, что жители Тарса тоже этого не знали; ни жители Никомедии, принявшие решение перенести свои гробницы.
  [17] οὐδὲ νῦν Νικομηδεῖς, οἳ ἐψηφίσαντο τὰ μνήματα μεταίρειν. ὁ δὲ Μακρῖνος, ὃν εὐεργέτην ἀνεγράψατε τῆς πόλεως, τὸ Προυσίου τοῦ βασιλνμτεήενος μνος εγκεν ἐκ τῆς ἀγορᾶς καὶ τὸν ἀνδριάντα. οὐδεὶς γάρ ἐστι παῤ ἐκείνοις φιλόπολις ἀνὴρ οὐδὲ ἐπιμελὴς περὶ τοὺλθ θαπρλγύς θαοὀὴς ε ἡμῖν ἦσαν πολλοί. πλὴν ταῦτα μὲν ὅπως ποτὲ δοκεῖ. τί γὰρ ἐμοὶ τῆς ἐνθάδε στοᾶς; ὥσπερ οὐκ ἔχοντά με ὅποι βούλομαι περιπατεῖν, τὴν Ποικίλην Ἀθήνησι, τὴν Περσικᐐ δαίμονι, τὰς ἐν τῇ Ῥώμῃ τὰς χρυσᾶς, ἐν ταῖς τῶν Ἀντιοχέων, τῶν Ταρ΂σίτων, μετν ιμῆς, ἢ μόνον ἕξοντά με καὶ περιπατήσοντα, τῶν δὲ ἄλλων οὐδένα πολιτῶν. ἀλλ̓ οὔτε γυμνάσιον ἐν πόλει μόνος οὐδεὶς ἔχει γυμναζόμενος οὔτε στοὰν οαὔτεν βαὔτεν ἀλλ̓ οὔτε
  (17) А Макрин, которого вы записали как благотворителя города, убрал с рыночной площади гробницу царя Прусия и его статую. Объясняется это тем, что в названных мною городах нет людей, которые были бы общественными или щепетильными в религиозных вопросах; а у нас было много таких!
  Впрочем, в этих вопросах просто устраивайте себя. Какое мне дело до колоннады в этом городе? Как будто я не могу прогуливаться в каком угодно месте — в Расписном крыльце в Афинах, в Персидском крыльце в Спарте, в золотых колоннадах в Риме, в антиохийских и тарсийских — со знаками большего почтения, или как будто Я ожидал, что я один должен выйти и прогуляться, но никто другой гражданин! Ведь ни у кого нет ни муниципальной гимназии, где он занимается, ни колоннады, ни бани, ни какого-либо другого общественного сооружения. Или же я стал сумасшедшим или слабоумным.
  [18] οὔτε ἄλλο τῶν δημοσίων οὐδέν. ἢ ἐγὼ τετύφωμαι καὶ ἀνόητός εἰμι; πλὴν ὅ γε ἠξίωσα, συμβουλεύσατέ μοι. ὡς ἐγὼ βουλόμενος ὑμῖν ἀρέσκειν πάντα τρόπον ἀπορῶν. νῦν γὰρ ἐὰν ἅπτωμαι τοῦ πράγματος καὶ σπουδάζω γίγνεσθαι τὸ ἔργον, τυρανννεῖν σινεῖν μίγνεσθαι καὶ κατασκάπτειν τὴν πόλιν καὶ τὰ ἱερὰ πάντα. δῆλον γὰρ ὅτι ἐνέπρησα τὸν νεὼν τοῦ Διὸς καὶ τοὺς ἀνδριάντας ἐκ τοσ΂μν μυϐδρζῦ ην, καὶ νῦν ἐν τῷ φανερωτάτῳ κεῖνται τῆς πόλεως. ἐὰν δὲ τὴν ἡσυχίαν ἄγω, μὴ βουλόμενος μηδένα στένειν μηδὲ προσκρούειν μτδμενί, εοὶ , Γιγνέσθω τὸ ἔργον ἢ καθαιρείσθω τὸ γεγονός: ὥσπερ ἐμοὶ τοῦτο προφέροντετς κενετς κενετς κενεὶ ὶ ς.
  [18] Однако, как я просил, дайте мне ваш совет. Ибо, хотя я и хочу угодить вам всеми возможными способами, я в растерянности. Ибо, как обстоят дела сейчас, если я возьму дело в свои руки и попытаюсь выполнить работу, некоторые люди скажут, что я выступаю тираном и разрушаю город и все его святыни. Ведь это я поджег храм Зевса! Но я спас статуи от свалки, и теперь они стоят на самом видном месте в городе. Если же, напротив, я молчу, не желая никого стонать или обидеть, то вы восклицаете: «Пусть дело идет, а не то пусть разрушится до сих пор сделанное! ” — как будто этим вы насмехались и упрекали меня.
  [19] τί οὖν βούλεσθέ με ποιεῖν; ὃ γὰρ ἂν εἴπητε, τοῦτο ποιήσω καὶ περὶ τῶν ἄλλων ἁπάντων οὐδὲν ἐρῶ, οὐδὖιὲ ὃ ργον πεποιηκὼς ὑπὲρ οὗ λόγον μὴ δέδωκεν, οὐδ̓ ἂν ἔτι ποιῶν καὼ χρήμαπρ ταμβάῶνω ῶν κατ̓ ἔτος ἀρχόντων, ὥσπερ εἰς τὸν ἄπληστον πίθον τάδε ληψόμενος, οὐδὲ ἂν ἄλλο τι γίγνηται: τί γὰρ ἐμοὶ τούτων; διὰ μὲν γὰρ τῆς στοᾶς οὐ διελεύσομαι, σαφῶς ἴστε. ἀλλὰ πονεῖν [стр. 86] καὶ προσιέναι καὶ παρακαλεῖν τὸν ἀνθύπατον ἀνθύπατον, ὅπως πρᾴως καὶ πρὸς δύναμιῖν εκκὶπρν ὑπεσχημένους; καὶ τοῦτο ἕτοιμος ποιεῖν οὐ μόνον, ἀλλὰ καὶ αὐτὸς συμβάλλεσθαι μέρος τχχχχχος, ωΥπος ὑ τε κουφίζεσθαι τοὺς ἄλλους. μόνον ἕν τι προστάξατε:
  [19] Ну, что ты хочешь, чтобы я сделал? Ибо я сделаю все, что вы скажете, и относительно всего существенного я не возражаю, независимо от того, сделал ли кто-нибудь работу, за которую он не отчитался, независимо от того, продолжает ли он работать и регулярно получать средства от ежегодных должностных лиц, точно так же, как если бы ему суждено было продолжать получать эти средства на никогда не наполняющуюся банку, что бы еще ни случилось, — ибо какое мне дело до этих дел? Ибо я не пройду мимо вашей колоннады, будьте уверены. Но хотите ли вы, чтобы я продолжил дело и пошел к проконсулу и умолял его аккуратно и по платежеспособности собрать подписки с тех, кто их обещал? вы готовы сделать даже это; не только так, но даже внести часть того, что было подписано, чтобы облегчить бремя остального.
  [20] εἰ δὲ μή, τὴν ἡσυχίαν ἕξω βοώντων ὑμῶν, μᾶλλον δὲ ἄπειμι. οὐ γὰρ ὥσπερ ἡ ἀλώπηξ καταφαγοῦσα τὰ κρέα οὐκ ἐδύνατο ἐξελθεῖν ἐκ τῆς δρυὼτπὂ ησθῆναι, κἀμοὶ ἐξελθεῖν διὰ τοῦτο χαλεπόν. πολὺ γὰρ γέγονα λεπτότερος ἢ ὅτε εἰσῆλθον. καὶ πρὸς θεῶν μή μοι νομίζετε χαρίζεσθαι περὶ τῆς στοᾶς ἐπιβοῶντες. ἐμοὶ γὰρ εἷς ἀνήρ ἐστιν ὁ χαριζόμενος ἐν τῇ πόλει σχεδόν, ὡς ἐγὼ ἀκισούω, καὉ νοῶν τῶν ἐμοὶ συμφερόντων: καὶ οὔτε φίλος οὔτε συγγενὴς οὕτως οὐδεὶκς ἐμιδκς ἐμιδκς ἐμιδκς σκοπεῖτε
  [20] Только дайте мне некоторые инструкции; иначе я помолчу и дам вам кричать, или, лучше сказать, я уйду. Ибо, в отличие от лисы, которая ела мясо и не могла выбраться с дуба, потому что наелась, я без труда выберусь на этот счет, потому что я стала гораздо худее, чем была, когда пришла.
  И, ради всего святого, не воображайте, что вы оказываете мне благосклонность, когда кричите о колоннаде, ибо в городе есть, можно сказать, только один человек, так я слышу, который оказывает мне благосклонность и особенно заботится о моем благосостояние; кроме того, никто, будь то друг или родственник, не проявляет ко мне такой заботы. Но подумай, думаешь ли ты, что он хорошо рассуждает в мою пользу и предан мне,
  [21] δὲ εἰ δόξει καλῶς ὑμῖν ὑπὲρ ἐμοῦ λογίζεσθαι καί με ἀγαπᾶν, ὃς πρῶτον οἴεταί λδἴεταί κινδυνεύσαντα καὶ πονήσαντα τὴν ἡσυχίαν ἐνθάδε ἄγειν καὶ τοῖς ἐμαυτοαμεκεν προσέέϽ προσέέϽε ἡγεμόνας θεραπεύειν μήτε ἄλλην ἀσχολίαν μηδεμίαν ἔχειν: ἔπειτα σμικρόν τκα στρος εὑρος εὑρος εὑρος ίας, καὶ πρὸς ταῖς πρότερον βλάβαις ἔτι καὶ τῆς ἀδελφῆς ἀποθανούσης ὠφεληθέντα μὲν μηδέν, τνὲα ὅσα τῶν ἐμῶν εἶχε, δανεισάμενόν τε, ὥστε τὰ χωρία πρίασθαι, τοῦτο ἀποδκῦναι τὸ ρο τὸ ὥο χρο πρότερον ὀφειλόμενα, καὶ μὴ στοὰν οἰκοδομεῖν μηδὲ ἀναλίσκειν παρὰ δύναμιν:
  (21) видя, что, во-первых, он думает, что после всех моих опасностей и лишений я должен жить здесь спокойно и посвятить себя своим частным делам, а не культивировать проконсулов и не иметь никакого другого занятия; Кроме того, поскольку я вернул себе лишь малую часть своего имущества и поскольку вдобавок к моим прежним потерям, когда умерла моя сестра, я не только не получил прибыли от ее имущества, но даже потерял все свое имущество, которым она владела и должна была зарабатывать кредит на покупку моей фермы, он утверждает, что я должен погасить это обязательство, а также прежние долги, а не строить колоннаду или нести расходы, превышающие мои возможности;
  [22] ἔπειτα συνηθείας οὔσης μοι πρὸς τὸν αὐτοκράτορα, ἴσως δὲ καὶ φιλίαυ, κλλίυς, κλλὶ πρὸςςὸς ολλοὺς τοὺς δυνατωτάτους σχεδόν τι Ῥωμαίων, ἐκείνοις συνεῖναι τιμώμενον καμεον καμεον καμεον καυον θαμεον θαμεον ἀλλὰ μὴ παῤ ὑμῖν πρὸς τὸν δεῖνα ἢ τὸν δεῖνα ἐξεταζόμενον: εἰ δὲ ἄρα ἀιδζοημῶ τὰς μεγίστας πόλεις ἐπιέναι μετὰ πολλοῦ ζήλου καὶ φιλοτιμίας παραπεμπόμενμον, χάριιν εὰν ε παῤ οὓς ἂν ἀφίκωμαι καὶ δεομένων λέγειν καὶ συμβουλεύειν καὶ περὶ τὰόν΍α τὰὰὰρς ἐξ ἑωθινοῦ, μηδὲν ἀναλώσαντα μηδὲ προστιθέντα, ὥστε θαυμάζειν ἅπαντας καπὶ τμενὶ τυχὖ ν τινας, ὦ πόποι, ὡς ὅδε πᾶσι φίλος καὶ τίμιός ἐστιν ἀνθρώποις, ὅτεών κε πόλιν καὶ δῆμον ἵκηται: [стр. 87]
  [22] кроме того, так как я нахожусь в отношениях, возможно, даже близких, с императором, а также со многими другими, которых можно назвать самыми влиятельными среди римлян, он предлагает мне общаться с ними, наслаждаясь их уважение и восхищение вместо того, чтобы быть привлеченным к ответственности в вашем городе перед тем или иным человеком; опять же, если я действительно люблю зарубежные путешествия, я должен, говорит он, посетить самые большие города, сопровождаемый с большим энтузиазмом и éclat, получатели моих визитов будут благодарны за мое присутствие и просят меня обратиться к ним и дать им совет, стекаясь к моим дверям. с раннего рассвета, и все это без каких-либо расходов или взносов с моей стороны, в результате чего все будут восхищаться мной и, возможно, некоторые восклицают:
  О боги! его дорогой и уважаемый человек
  В какой бы город и к какому бы народу он ни пришел;
  23. σῶμα, θεραπείας δεόμενον καὶ πολλῆς προσοχῆς, καταφθείρειν ἀμελοῦντα, τὴν δτνσοχ὇το὿ ρόνον ἐᾶν ἄγευστον φιλοσοφίας καὶ τῶν τοιούτων μαθημάτων, πρὸς δὲ τὸν δτεσινα ῐενα ἢ τὸν δεῖνα καὶ κακῶς ἀκούειν ἐνίοτε καὶ δάκνεσθαι. πρὸς θεῶν ὁ ταῦτα ὑπὲρ ἐμοῦ φροντίζων καὶ διαλεγόμενος οὐχ οὗτός ἐστιν ἀνν ἀνν των εὐνούστατος ἐμοὶ καὶ μάλιστα ὑπ᾽ ἐμοῦ φιλεῖσθαι δίκαιος; ὅταν δὲ ἀκούω λέγειν τινὰ ὡς περὶ τυράννου, παράδοξον ἐμοὶ φαίνεται καὶ γελνοῖ
  [23] но я не должен тратить деньги из скудных средств, заниматься бесполезными предприятиями, разрушать с небрежностью свое тело, которое требует лечения и большого внимания, позволять моей душе так долго обходиться без вкуса философии и родственных предметов, и быть призванным к ответу перед тем или иным мужчиной, и быть подвергнутым жестокому обращению время от времени и выведенному из себя.
  Клянусь небом, разве человек, который беспокоится и рассуждает таким образом в мою пользу, не является самым благожелательным ко мне из всех и самым достойным моей любви? Однако когда я слышу, что какой-то человек говорит обо мне, как будто я тиран, мне это кажется удивительным, да, смешным.
  24. ν παῖδας, ἀνθρώπους ἐλευθέρους τύπτειν καὶ αἰκίζεσθαι πάντων ὁρώντων, λοεκατος δώ ν, οἷον εἰς ζέοντα λέβητα καθιέδντας, ἄλλους δὲ καταπιττοῦντας: ὧν οὐδὲμν αο:τζṼṼ ὲ γυναῖκα τύραννον Σεμίραμιν, ὅτι πρεσβυτέρα τὴν ἡλικίαν οὖσα καὶ μάχλος ἠνάγκαζε συγγίγνεσθαί τιναυς Ἱνας Ἱνας ἠνάγκαζε τῶν δὲ τυράννων ἕνα ἀκήκοα ταῦτα ποιοῦντα, πρεσβύτην θρασύν.
  [24] Ибо, по моему разумению, деяния тирана подобны следующему: соблазнение замужних женщин и разорение мальчиков, избиение и издевательство над свободными мужчинами на глазах у всех, иногда даже подвергание мужчин пыткам, как, например, погружая их в кипящий котел, а в другое время нанесение слоя смолы; но я ничего этого не делаю. Кроме того, я знаю о женщине-тиране Семирамиде, что она, будучи в преклонном возрасте и похотливой, заставляла мужчин ложиться с ней. А о тиранах-мужчинах я слышал, что такой-то и такой-то делал то же самое, возмутительный старый грешник!
  [25] ὧν τί πρὸς ἐμέ ἐστιν; ἢ ὅτι τὴν οἰκίαν οἰκοδομῶ πολυτελῶς; ἀλλ̓ οὐκ ἐῶ πίπτειν; ἢ ὅτι πορφύραν αὐτὸς ἠμφίεσμαι; ἀλλ̓ οὐ φαῦλον τριβώνιον; ἀλλ̓ ὅτι κομῶ καὶ γένεια ἔχω; τοῦτο δ̓ ἴσως οὐ τυραννικόν ἐστιν, ἀλλὰ βασιλικόν. ἔφη δ̓ οὖν τις ὅτι καὶ τὸ κακῶς ἀκούειν καλῶς ποιοῦντα καὶ τοῦτο βασιλικς.
  [25] Но какое отношение ко всему этому имеет я? Это потому, что я строю свой дом дорого, вместо того, чтобы позволить ему рухнуть? Или потому, что я сам ношу пурпур вместо жалкой тряпки или плаща? Может ли это быть из-за того, что я ношу длинные волосы и бороду? Но, возможно, это признак не тирана, а скорее короля. Как бы то ни было, кто-то сказал, что жестокое оскорбление, несмотря на совершение добрых дел, также является признаком королевской власти.
   ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  ΠΟΛΙΤΙΚΟΣ ΕΝ ΕΚΚΑΗΣΙΑΙ.
  ДИСКУРС СОРОК ВОСЬМОЙ: ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ В АССАМБЛЕЕ
  Это обращение, как и предыдущее, тесно связано с проектом Дио по украшению Прусы, о котором мы больше ничего не слышим. Непосредственным поводом является присутствие в Прусе Варена Руфа, недавно назначенного проконсулом Вифинии. Он только что прибыл в провинцию и планирует завтра покинуть Прусу с инспекцией. Население Прусы, пользуясь вновь обретенным правом на публичные собрания, собралось, чтобы приветствовать нового губернатора. Дио умоляет их не рассматривать это событие как возможность выразить свои местные обиды на некоторых земляков, а выступить единым фронтом и отложить на более поздний срок те обвинения, которые могут потребовать внимания. Эти обвинения, по-видимому, касаются представителей высшего класса в Прусе, некоторые из которых задержали выплату взносов на строительство (§ 11) , в то время как других обвиняют в том, что они владеют государственными деньгами (§§ и ). полученные в связи с этим же предприятием. Дион призывает к терпению и сочувственному отношению к спорным вопросам, защищая характер вовлеченных лиц и превознося благословения согласия.
  Если бы была известна дата проконсульства Варена, то датировка этого «Рассуждения» не представляла бы проблемы. Тщательно рассуждая на основе внутренних свидетельств, Арним приходит к лету 102 г. н.э. как к дате этого обращения. Важное значение для его аргументации имеет беспорядки в Вифинии, столь заметные в этой речи, беспорядки, которые Арним связывает с плохим управлением провинцией Юлием Бассом, непосредственным предшественником Варена. Хотя Дион прилагает большие усилия, чтобы свести к минимуму проявления беспорядков в Прусе и приписать их инъекциям извне, место, посвященное этим усилиям, само по себе является убедительным доказательством того, что условия в Прусе должны были быть плохими.
  [1] . οθυμίαν, ἣν ἐπιδέδεικται πρὸς τὴν πόλιν, καὶ ὅτι βουλομένοις ἡμῖν ἐκιλησιάσἐκιλησιάσἐκιλησιάσ ῆκεν οὐ μόνον ἑτοίμως, ἀλλὰ καὶ ἡδέως. τοῦτο γὰρ ἦν πιστεύοντος ὑμῖν καὶ εἰδότος [стр. 88] ὅτι πρὸς οὐδὲν ἄτοπον χρήσεσθε τῇ ἐξουσίᾳ. οὔτε γὰρ ξύλα χλωρὰ δήπουθεν οὐδεὶς συντίθησιν, ὥστε κάεσθαι, προειδὼς ὅηιτι ἀνάγ καπνὸν πολὺν καὶ ἄτοπον, οὔτε τεταραγμένον δῆμον εἰς ταὐτὸ συνάγει νοῼλν ἔြλων ἔχγων ὰ ἂν μή τις μείζων ἀνάγκη
  Сорок восьмой дискурс: политическая речь в собрании
  Во-первых, друзья мои, мы должны быть благодарны благороднейшему Варену не только за всеобщую благосклонность, которую он проявил к нашему городу, но также и за то, что, когда мы пожелали провести собрание еще раз, он дал свое разрешение. не только охотно, но даже с удовольствием. Ибо это был поступок того, кто доверяет вам и знает, что вы не воспользуетесь этой привилегией для каких-либо неприятных целей. Ибо, как я полагаю, никто не собирает зеленых поленьев для разведения огня, заранее зная, что будет много неприятного дыма, так и благоразумный проконсул не созывает собрание общины, находящейся в смятении, если его не настигнет какая-нибудь серьезная чрезвычайная ситуация.
  [2] καταλάβῃ. νῦν οὖν ὑμέτερον ἔργον ἐστὶ μὴ ψεύσασθαι αὐτοῦ τὴν διάνοιαν, ἀλλ̓ ἐριδιεῖξα καὶ καλῶς αὑτοὺς ἐκκλησιάζοντας, καὶ πρῶτον, ἐμοὶ δοκεῖν, καλλωπίσασππαι τῇṇὶ πρῶτον ἀλλήλους καὶ ὁμονοίᾳ, κἂν δεῦρο ἀφίκηται παρακληθείς, περὶ μὲν τῶν ἄλλτων ἑπνἑἑὧὧἑ ρθέσθαι: ζητήσει γὰρ αὐτὸς τὰ δημόσια, κἂν ὑμεῖς κωλύειν θέλητε. τὸ δὲ νῦν εὐχαριστήσατε καὶ δεξιώσασθε καὶ μετ̓ εὐφημίας καὶ τιμῆς ὑποδέσπξασθα, ἴὶ τρὸς πρὸς νοσοῦντας ὑπόπτως καὶ ἀηδῶς θεραπείας ἕνεκεν, ἀλλ̓
  (2) Таким образом, в данном случае вы должны не опровергнуть его представления о вас, а скорее показать себя сдержанными и благопристойными в собрании, и прежде всего, я думаю, украсить себя взаимным уважением. дружба и согласие, и если он придет в ответ на наше приглашение, отложить другие дела, о которых вы так кричали; ибо он сам будет разбираться в общественных проблемах, даже если вы захотите помешать ему. А пока выразите свою признательность за его доброту, приветствуйте его аплодисментами и приветствуйте его благоприятными словами и почетом, чтобы он мог посетить вас, а не как врач посещает больных, с опасением и заботой об их лечении, а скорее как человек посещает колодец, с радостью и рвением.
  [3] ὡς πρὸς ὑγιαίνοντας ἡδέως καὶ προθύμως παρῇ. καὶ γὰρ δὴ νῦν μὲν ἄπεισι μετὰ τὴν τήμερον ἴσως ἡμέραν, ἀφικνεῖται δὲ ἀλίῖγον:ερν ἀλίῖγον ὶ τότε, ἂν μὴ πρότερον αὐτοὶ πείσωμεν ὑμᾶς, εἴ τις ἄρα τῶν δημοσίων ἔχεκ στα, κκαοὶ ὶ διαιτηταῖς ἀλλήλοις χρησάμενοι, τότε ἐξέσται καὶ λέγειν καὶ καταβοᾶν. τό γε μὴν προεξανίστασθαι μὴ σφόδρα ἄγνωμον ᾖ. ποῦ γὰρ ἀπεπειράθητε ἢ πότε ἠξιώσατε παῤ αὐτῶν; ἢ τίς ὑμῖν οὐχ ὑπήκουσε; καὶ τὴν εὐφημίαν τὴν εἰς ἐμέ, ἐγὼ δέομαι, τρέψατε εἰς ἅπαντας. ὥσπερ γὰρ ἐν ἑστιάσει πάνυ αἰσχρόν ἐστιν ἕνα τῶν κατακειμένων πίνειν, δϴὶ τιὰ νον τῷ οἰνοχόῳ δυσκολαίνομεν, ἀλλὰ καὶ τῷ πίνοντι, τὸ αὐτὸ τοῦτκ ἐν τοῖος
  (3) Ибо, хотя теперь он, возможно, и уйдет отсюда завтра, но вернется немного позже; и тогда, если мы тем временем сами не сможем привлечь вас к нашему мнению, в случае, если кто-то действительно имеет что-то, принадлежащее государству, используя друг друга как судей и арбитров, то, я говорю, вы будете иметь возможность не только говорить, но и перекрикивать других. Во всяком случае, я подозреваю, что очень бессмысленно начинать бунт преждевременно. Ибо где вы проверяли дело, или когда вы предъявляли им какие-либо требования, или кто не послушал вас?
  Кроме того, я умоляю вас, обратитесь ко всем похвалам, которые вы предлагаете мне. Ибо подобно тому как на пиру очень постыдно, чтобы один из гостей пил, и по этой причине мы обижаемся не только на виночерпия, но и на пьющего, так и в отношении пьющего действует тот же самый принцип. официальные поощрительные грамоты.
  [4] ἐπαίνοις ἐστίν. καὶ ταῦτα ποιοῦντες αὑτοὺς κοσμήσετε, ὡς ἔστι κόσμος τῆς πόλεως μέγιστος ὁ τοιν ινος. ἐπὶ τίνι γὰρ ἄλλῳ μέγα φρονεῖτε; οὐ μεγέθει μὲν ἕτεραι διαφέρουσι πόλεις καὶ νὴ Δία πλούτῳ καὶ περιουσίᾳ καιὶ ςοὶ τοὶ τοὶ ς οἰκοδομήμασιν; ἓν δὲ τοῦτό ἐστιν, ᾧ φιλοτιμούμεθα σχεδὸν πρὸς ἅπαντας ἀνθρώπους, τὸ ἔχειρκαν ἀνθρώπους οὺς καὶ πρᾶξαι καὶ εἰπεῖν, καὶ τὸ μέγιστον, ἀγαπῶντας τὴν πατρίδα. ἐὰν δέ τις ὑμῶν τοῦτο ἀφέληται, ποίας [стр. 89] πόλεως καὶ τῆς βραχυτάτης δόξετε ἀμείνους; νῦν γάρ, ἐὰν διενεχθῆτε πρός τινα πόλιν, ὃ μηδεὶς ποιήσειε θεῶν, ἔπειτα ἐκεο἖νοἏ έρους πολίτας λοιδορῶσι λέγοντες ὅτι εἰσὶν ἅρπαγες, ἄπιστοι, πῶς οἴσετε; οὐχ ἕξετε χαλεπῶς; οὐκ εὐθὺς βοήσετε, λοιδορήσεσθε, εἰς χεῖρας τυχὸν ἐλεύσεσθε, ὃ γέγονε πολλάκις προτς;
  [4] Кроме того, если вы сделаете это, вы навлечете на себя честь, так как величайшая честь для города — это похвала, которую получают его граждане. На чем еще основывается ваша гордость? Разве другие города не превосходят вас размерами, а также, Бог знает, богатством, изобилием и общественными зданиями? Однако именно в этом мы соперничаем практически со всем миром, а именно в том, что у нас есть люди, способные и действовать, и говорить, и, что важнее всего, люди, любящие свою страну. А если кто отнимет это у тебя, то до какого города, даже самого уничиженного, докажешь, что ты выше? А пока, на случай, если у вас возникнет ссора с каким-либо городом — чего не допустит ни один из богов! — и жители этого города, следовательно, поносят наших граждан, говоря, что они хищны, ненадежны, с каким настроением вы это воспримете? Ты не рассердишься? Не будете ли вы тотчас же кричать, ругаться, быть может, и драться, как это часто бывало в прошлом?
  [5] εἶθ̓ ἃ λεγόντων ἑτέρων οὐκ ἀνέχεσθε ἀκούοντες, ταῦτα ἐρεῖτε αὐτοὶ καθ̓ ἑναυ; ἐάν ποτε γένηται διαφορά, κἀκεῖνοι προφέρωσιν ὑμῖν τὸ πονηροὺς ἔχειστν πολίῖν πολίῖν ιν, οὐκ αἰσχύνεσθε; ὡς ἔγωγε τοὺς θεοὺς ὑμῖν ὀμνύω πάντας, ἦ μὴν σφόδρα ἠχθέσθην εἰπόντος μιιάί λαξον τὴν πόλιν̔, καὶ πρὸς αὐτὸν ἠγανάκτησα. μὴ γὰρ ἴδοιμι τὴν ἡμέραν ἐκείνην, ἐν ᾗ διαλλαγῶν ὑμεῖς δεήσεσθε, ἀλλ̓ εἶίος ἐω κεφαλὰς τὰ τοιαῦτα τρέποιτο, τοῦτ̓ ἔστι εἰς τοὺς καταράτους Γέτας, εἰς
  [5] Тогда то, что вы не терпите из уст других, вы сами будете говорить против себя? Если когда-нибудь возникнет ссора, и ваши противники станут насмехаться над вами за то, что у вас нечестивые граждане, за разногласия, то не постыдитесь ли вы? Что до меня, то клянусь вам всеми богами, я действительно сильно разгневался, когда один человек сказал мне: «Принеси примирение в город», и я разгневался на него. Ибо пусть я никогда не увижу того дня, когда вам понадобится примирение, но, как говорится, пусть такие дела будут обращены в головы наших врагов, то есть на проклятых гетов, но не на каких-либо других, представителей нашего собственного рода. .
  [6] μηδένα δὲ τῶν ἄλλων τῶν ὁμοεθνῶν. τί γὰρ ἂν εἴη τῆς ἡμετέρας ἐπιδημίας ὄφελος, εἰ μὴ πρὸς τὰ τοιαῦτα πειθομέννὑυῶ ιμεν, λόγων ἀεὶ συναγωγῶν ὁμονοίας καὶ φιλίας συναράμενοι, καθ̓ ὅσον οἷοί σέὶ ν δὲ καὶ ἔριν καὶ φιλονικίαν ἄλογον καὶ
  (6) Да какая польза от моего присутствия здесь, если я не смогу привести вас к такой политике путем убеждения, постоянно участвуя с вами в дискуссиях, ведущих к согласию и дружбе, насколько я могу, и стараясь всячески искоренить неразумную и глупую вражду, ссоры и раздоры? Ибо воистину прекрасно и полезно для всех и каждого, чтобы город являл себя единым умом, на условиях дружбы с самим собой и единым чувством, соединенным в порицании и похвале, приносящем обоим классам добро. а плохое — свидетельство, в котором каждый может быть уверен.
  [7] ἀνόητον ἐξαιροῦντες πάντα τρόπον. καλὸν γὰρ δὴ καὶ συμφέρον ὁμοίως ἅπασι πόλιν ὁμογνώμονα ὁρᾶσθαι καὶ αχμίληναὶ αθῆ κάλλιστον θεαμάτων, εὐδαιμονέστατον δὲ ἁπάντων κτημάτων μία γνώμη περὶ πάντων: όγον τε καὶ ἔπαινον ἐπὶ ταὐτὸ φέροντας, τοῖς τε ἀγαθοῖς καὶ τοῖς φαύιλοις τδρισὂ ις μαρτυρίαν καλὸν γάρ, ὥσπερ ἐν % ιπλοῦς φθόγγους τε καὶ ἤχους ἀποφαίνοντας ἀπὸ διπλῶν καὶ ποικίλων ἠθῌν τοοόν τον τοόν [ατεαγότος διπλᾶς φωνὰς ἐν ᾧ σχεδὸν ἥ τε καταφρόνησις καὶ δυστυχία καὰp τὸ μηιισν 90] μήτε παῤ ἑαυτοῖς μήτε παρὰ τοῖς ἡγεμόσιν. οὔτε γὰρ τῶν ἀσυμφώνων φώνων χορῶν οὐδεὶς ἀκούει ῥᾳδίως ὅ,τι λέδιυσιν οὐ φερομένων πόλεων. ὥσπερ γὰρ ἐν μιᾷ νηὶ πλέοντας οὐ δυνατὸν οἶμαι χωρὶς ἕκαστον σωτηρίας τυγχṀάνε α πάντας, οὕτως
  [7] Да, хорошо, как и в хорошо обученном хоре, чтобы люди вместе пели одну и ту же мелодию, а не, как плохой музыкальный инструмент, не диссонировали, испуская два вида ноты и звуки являются результатом двоякой и разной природы, ибо в таком разногласии, осмелюсь сказать, обнаруживается не только презрение и несчастье, но и полное бессилие как между собой, так и в их отношениях с проконсулами. Ибо никто не может легко услышать, о чем идет речь, когда хоры расходятся, или когда города расходятся. Кроме того, как я думаю, что люди, плывущие на одном корабле, не могут спастись каждый порознь, а скорее все вместе, так бывает и с людьми, состоящими в одном государстве.
  [8] οὐδὲ τοὺς συμπολιτευομένους. πρέπει δὲ ὑμῖν παιδείᾳ διαφέροντας καὶ φύσει καὶ τῷ ὄντι καθαρῶς ὄντας Ἕλληναω ούτῳ τὴν γενναιότητα ἐπιδεικνύναι. πολλὰ δ̓ ἂν οἶμαι περὶ τούτων ἔλεγον καὶ πρὸς τὸ μέγεθος τῆς ὑποθέσεως, εἰ αωΌκεκὴ μιδῇ φαύλως εἶχον ὑμᾶς τε, ὅπερ ἔφην, οὐχ ἑώρων διενεχθέντας. οὐδὲ γὰρ γέγονεν οὐδὲν οὐδὲ φύεται παῤ ὑμῖν τοῦτο τὸ νόσημα, ἀλλὰ ἴσως βραϬε οψία, ἧς καθάπερ ὀφθαλμίας παρὰ τῶν ἐγγὺς ἀπελαύσαμεν. εἴωθε δὲ τοῦτο συμβαίνειν καὶ τῇ θαλάττῃ πολλάκις: τοῦ βυθοῦ κλυσθέντος αἇυριρ σχχυριρ μῶνος ἔξω
  [8] И вам подобает, поскольку вы преуспеваете в культуре и природных дарованиях и на самом деле являетесь чистыми эллинами, показать свое благородство именно в этом.
  Мне кажется, я мог бы еще много говорить по этим темам и вещам, соответствующим важности предмета, стоящего перед нами, если бы не мое весьма слабое здоровье, а также, как я уже говорил, если бы я Не замечайте, что ваше состояние непостоянно. Ибо еще ничего не случилось, и эта болезнь не процветает среди вас, но, возможно, это легкий приступ недоверия, который мы, как больные глаза, переняли от наших соседей. Но то же самое часто случается и с морем: когда глубины сильно взволнованы и на море случилась буря, часто в гаванях также обнаруживаются слабые признаки волнения.
  [9] γενομένου πολλάκις ἀδήλως ἐπεσήμηνε καὶ τοῖς λιμέσιν. οἴεσθε ἀγορᾶς καὶ θεάτρου καὶ γυμνασίων καὶ στοῶν καὶ χρημάτων εἶναί στσ΂ι ὄφελι ὄφελι ὄφελθ ιάζουσιν; οὐ ταῦτά ἐστι τὰ ποιοῦντα πόλιν καλήν, ἀλλὰ σωφροσύνη, φιλία, τὸ πιστεύειν ἀλιν ἀλιή. ὅταν δὲ τὴν βουλὴν ψέγητε, τοὺς προεστῶτας, τοὺς ἐξειλεγμένους, οὐχ αὑτοὺε ψ; εἰ γὰρ οἱ βελτίους ὑμῶν εἰσι πονηροί, τί δεῖ περὶ τῶν ἄλλων ὑπολαβεῖν; ,ἡμεῖς ἄρα τὰ αὑτῶν ἀπολέσωμεν;῾ οὐθείς φησιν: ἀλλ̓ εὖ ἴστε ὅτι ἐν λπάσαις τα῾ ἐστι χρήματα δημόσια, καὶ ταῦτα ἔχουσιν ἔνιοι, τινὲς μὲν δἰ ἄγνοιαν, λινὲς Ἁ δὶ ῖ προνοεῖν καὶ σῴζειν, οὐ μέντοι μετὰ ἔχθρας οὐδὲ μετὰ διαφορᾶς . οὗτοι φιλοτιμοῦνται, πολλάκις ὑμῖν παῤ αὑτῶν
  [9] Думаете ли вы, что на рынке, в театре, в гимнастическом зале, в колоннаде или в богатстве люди, находящиеся в разногласиях, могут получить какую-либо выгоду? Не это делает город красивым, а самообладание, дружба, взаимное доверие. Но когда вы порицаете Совет, руководителей правительства, законно избранных чиновников, то разве вы не корите себя? Ибо если лучшие из вас люди низки, то что можно предположить относительно других? «Неужели мы потеряем то, что принадлежит нам?» — возражает кто-то. Никто этого не предлагает; напротив, вы можете быть уверены, что во всех наших городах есть общественные фонды, и некоторые лица имеют эти фонды в своем владении, кто по неведению, а кто иным образом; и надо принять меры предосторожности и попытаться вернуть эти средства, но не с ненавистью и не пререканиями.
  [10] εἰσενηνόχασιν. πείθετε αὐτούς, παρακαλεῖτε: ἂν ἀντιτείνωσι, δικαιολογεῖσθε πρὸς μόνους μηθενὸωὸὸὸὸὸὸὸὸὸς θεν. οὐχ ὑμεῖς ἐστε οἱ πολλάκις ἐπαινοῦντες ἡμᾶς δἰ ὅλης τῆς ἡμέρας, τοὺς τερν ερν έγοντες, τοὺς δὲ Ὀλυμπίους, τοὺς δὲ σωτῆρας, τοὺς δὲ [стр. 91] τροφέας; εἶτα πρὸς Διὸς καὶ θεῶν παῤ αὑτοῖς ψευδομαρτυριῶν ἁλώσεσθε, καὶ πότερον μαγον ταγζρν ταῦν ταῦν ταῦν ενοι λέγετε ἤ τότε ἐκεῖνα κολακεύοντες, καὶ νῦν ἀπατώμενοι μᾶλλον ἤ τότε ἐξαπατ϶ζ. οὐ παύσεσθε τῆς ταραχῆς καὶ γνώσεσθε ὅτι πάνυ χαρίεντας ἔχετε πολίτας καὶ πόηλιν δννα ι μακαρίαν; ἣν ἐγὼ πολλὰ δύναμαι σὺν τοῖς θεοῖς ἀγαθὰ ποιῆσαι, τούτους ἔχων συναγων΅ινο
  [10] Эти люди щедры; они часто делали взносы для вас из своих собственных ресурсов. Используйте на них убеждение, апеллируйте к ним; если они упрямы, настаивайте на справедливости своих требований перед ними наедине, без присутствия посторонних. Не вы ли часто целыми днями хвалите нас, называя одних из нас дворянами, других олимпийцами, иных спасителями, иных воспитателями? Тогда, клянусь всем святым, ты будешь уличен в лжесвидетельстве в своем собственном доме, и гнев ли теперь побуждает твои слова, или это была лесть тогда? и вы теперь жертвы обмана, или вы были виновны в обмане тогда? Не перестанешь ли ты волноваться и не признаешь, что у тебя есть утонченные сограждане и город, который может быть процветающим? Я могу многое сделать, если небу угодно, с этими людьми в качестве моих помощников; впрочем, привожу пословицу, один мужчина не мужчина.
  11. το τὸ ἔργον. γίγνεται καὶ σφόδρα ἔσται ταχέως, μάλιστα τούτων προθυμουμένων καὶ σπουδαζόνντων, ὐὶ διδῶσιν: οὐδὲ γὰρ ἄκοντες ὑμῖν ὑπέσχοντο. διὰ τί δὲ παρὰ τούτων μὲν ἀπαιτεῖτε, παῤ ἐμοῦ δὲ οὐκ ἀπαιτεῖτε; ὅτι δοκῶ παρεσχηκέναι ὑμῖν; ἔπειτα οἴεσθέ με τοῦτο ἐμποιεῖν, εἰ τὴν ἐμαυτοῦ πατρίδα τιμιωτέραν ἐποίησα, τχηὀά φορμὴν παρασχών ὥσπερ ἀπὸ τῶν βουλευτικῶν καὶ νὴ Δία ἀπὸ τῶν προσόδων ηὐξξΉὭ ν διοίκησιν; ἀλλὰ ταῦτα μὲν ὅμοιά ἐστιν ὥσπερ ἂν εἰ ηὐξάμην ὑπὲρ ὑμῶν, οἱ θεοὶ δὲ ἐσπία ἐσπία κἂν πάλιν δυνηθῶ, ποιήσω πάλιν ῾δυνήσομαι δὲ μεθ̓ ὑμῶν, φίλους
  [11] Но, возможно, вы были недовольны тем, что работа не была завершена. Оно продвигается вперед и будет завершено очень быстро, особенно благодаря энтузиазму и серьезному интересу этих людей, при условии, что они добровольно жертвуют; ибо вы знаете, что они не противились, когда давали свое обещание. Но почему вы требуете оплаты от этих людей, а не от меня? Потому что я должен был уже заплатить вам? Значит, ты считаешь, что это моя заслуга, если я сделал свое отечество более высоко ценимым, предоставив некоторый оборотный капитал, так сказать, из сборов Совета и, клянусь Зевсом, из увеличения дохода, вызванного пересмотром наши финансы? Да ведь эти вопросы, как если бы я молился за вас, в то время как боги сделали работу.
  [12] ἔχων τοὺς ἐνθάδἐ καὶ οὐδὲν ὑμῖν λογιοῦμαι τῶν τοιούτων. οὐδὲ γὰρ οἱ γονεῖς τοῖς τέκνοις ἀντὶ τῶν ἀναλωμάτων τὰς εὐχὰς λογίζο.ντα οἴεσθε ὅτι περὶ στοᾶς ἦν ἂν ἐμοὶ λόγος ἤ ἄλλου τινός, εἰ ἑώρων ὑμδᾶνομιαςνερο; ἀλλὰ τοῦτό γε ὅμοιον ἦν ὥσπερ ἂν εἴ τις ἄνθρωπον νοσοῦντα καὶ φρενίτένδι,εον οἶμαι καταπλάσαι κατακλίναντα, ὁ δὲ ἀλείφοι μύρῳ καὶ προσφέροι στέφανον: ταῦτα ἐκ περκ στὶ τοῖς ὑγιαίνουσι, τοῖς μηδὲν ἔχουσι κακόν. οὐκ οἴεσθε τοὺς Ἀθηναίους, ὅτ̓ ἐστασίαζον καὶ τοὺς πολεμίους ἐπήγονσίρο κεδίρο κεδὶ ἀλλήλους οἱ ταλαίπωροι, καὶ τὰ Προπύλαια ἔχειν καὶ τὸν Παρθενῶνα καὶ τὰὰς στιὰὰ στιὰς στοὰ ραιᾶ; ἀλλὰ οἰμώζουσιν αὐτοῖς μεῖζον ἐπήχει τὰ Προπύλαια καὶ τὰ νεώρια [стр. 92]
  [12] Да, и если я смогу сделать это снова, я сделаю это снова. И я смогу сделать это с уверенностью, если у меня будет дружба народа Прусы, и я не буду брать с вас ничего за такие усилия. Ибо родители не засчитывают за своих детей молитвы, возносимые за них. Неужели ты думаешь, что я стал бы говорить о колоннаде или о чем-нибудь другом, если бы увидел, как ты споришь? Ведь это было бы точно так же, как если бы человек, больной и страдающий мозговой лихорадкой, хотя правильным лечением, без сомнения, было бы уложить его в постель и приложить припарку, можно было бы натереть его духами и дать ему гирлянда! Это роскошь для здоровых, для тех, у кого нет страданий. Не думаете ли вы, что в то время, когда афиняне были охвачены междоусобной войной и навлекли на себя врага и предавали друг друга — бедняги! — у них были и Пропилеи, и Парфенон, и колоннады, и Пирей? Да, но Пропилеи, и верфи, и сам Пирей только громче откликались на их крики.
  [13] καὶ ὁ Πειραιεὺς αὐτός. καίτοι μεγάλη καὶ πολυάνθρωπος πόλις στασιάζουσα καὶ κακῶς φρονοῦσα δύναται χρννο χρόνο νεγκεῖν τὴν δυστυχίαν: ἀλλ̓ ὅμως καὶ ταῦτα ὁρᾶτε ὁποῖά ἐστιν. οὐ κατηγοροῦσιν ἀλλήλων, οὐκ ἐξελαύνουσιν, οὐ τοὺς μὲν εἰς τὴν βουήσκὴαν γκκὴα ὶ ἑτέρους ἐξάγουσιν; οὐχ ὥσπερ ἐν σεισμῷ πάντα κινεῖται καὶ πάντα μετέωρά ἐστι καὶ οὐθὲν βέβαιον; οὐκ εἰς τοῦτο ἥκουσιν ὥστε μὴ ἀρκεῖσθαι τοῖς αὑτῶν ἡγεμόσιν, ἀλλ̓ ὥσπρ νῖν άτοις νοσήμασι, δέονται ξένων ἰατρῶν, καὶ τοῦτο δὴ τὸ τῶν χαλεπῶν ἵππων γιγνων:σειγνων:σειγνων ὅταν ὁ χαλινὸς μὴ κατισχύῃ, ψάλιον αὐτοῖς ἔξωθεν ἐμβάλλεται. ἐμοὶ δὲ μέλει μὲν καὶ τοῦ καθ̓ ὑμᾶς, μέλει δὲ καὶ τοῦ κατ̓
  [13] И все же большой и густонаселенный город, страдающий от междоусобной войны и безумия, может какое-то время терпеть свое несчастье; тем не менее вы можете видеть, как ужасны даже такие вещи. Не обвиняют ли афиняне друг друга, не гонят ли в изгнание, не ставят ли одну партию на собор, а другую изгоняют? Не все ли подвержено потрясениям, как при землетрясении, все шатается, нет ничего прочного? Они дошли до того, что не довольствуются собственными вождями, а, как и в случае с неизлечимыми болезнями, требуют врачей из-за границы. Затем происходит то, что случается с непокорными лошадьми: когда удила не в силах сдержать их, на них накладывают узду извне.
  [14] ἐμαυτόν. εἰ γὰρ φιλόσοφος πολιτείας ἁψάμενος οὐκ ἐδυνήθη παρέχειν ὁμονοοῦσαν πόλιν, τοον ν ἤδη καὶ ἄφυκτον, ὥσπερ εἰ ναυπηγὸς ἐν νηὶ πλέων μὴ παρέχοι τὴν ναῼν πλέέὸς υβερνήτης φάσκων εἶναι πρὸς αὐτὸ τὸ κῦμα ἀποκλίνοι, ἢ λαβὼν οἰκίαν οἰκο϶ἶἌμοὸἏἱὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸ κῦμα ἀποκλίνοι, ἢ λαβὼν οἰκίαν οἰκο϶ὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸ κῦμα τουσαν, ὁ δὲ τούτου μὲν ἀμελοῖ, κονιῶν δὲ καὶ χρίων οἴοιτό τι ποιεῖν. εἴ μοι προέκειτο νῦν ὑπὲρ ὁμονοίας λέγειν, εἶπον ἂν πολλὰ καὶ περὶ τῶνν ἀνζθρω περὶ τῶν οὐρανίων παθημάτων: ὅτι τὰ θεῖα ταῦτα καὶ μεγάλα ὁμονοίας τυγαχάαδνεμι εκνεί εόνεί εόνεί ς: εἰ δὲ μή, κίνδυνος ἀπολέσθαι καὶ φθαρῆναι τῷ καλῷ τούτῳ δημιουργμήματι τῷ κό.
  [14] Я беспокоюсь отчасти о тебе, но отчасти и о себе. Ибо если философ, взявший в свои руки правительство, оказывается не в состоянии создать единый город, то это поистине возмутительное положение дел, из которого нельзя спастись, подобно тому, как если бы корабельный плотник, плывя на корабле, не судно годно к плаванию, или как если бы человек, заявивший себя лоцманом, отклонился бы к самой волне, или как если бы строитель получил дом и, видя, что он рушится, пренебрег бы этим фактом, но, придав ему слой штукатурки и размывка краски, должен вообразить, что он чего-то добивается.
  Если бы моя цель в данном случае состояла в том, чтобы говорить в пользу согласия, я бы мог многое сказать не только о человеческом опыте, но и о небесном, в том смысле, что эти божественные и великие творения, как это бывает, требуют согласия и дружбы. ; в противном случае существует опасность разорения и уничтожения этой прекрасной работы творца, вселенной.
  [15] ἀλλ̓ ἴσως μακρολογῶ, δέον βαδίζειν καὶ παρακαλεῖν τὸν ἡγεμόνα. τοσοῦτον δὴ μόνον ἐρῶ: οὐκ αἰσχρόν ἐστιν, εἰ μέλιτται μὲν ὁμονοϭοῦσι, καᐶ ο὿ὶ ὿ὶ ποτε ἑώρακεν ἑσμὸν στασιάζοντα καὶ μαχόμενον αὑτῷ: συνεργάζονται δὲ καμαὶαπρζσιὶ ουσαι τὴν τροφὴν αὑταῖς καὶ χρώμεναι . . . тί οὖν; οὐχὶ κἀκεῖ γίγνονται κηφῆνές τινες λεγόμενοι χαλεποὶ καὶ κατεσθίοντες τὸ μέλι; νὴ Δία, γίγνονται μέν: ὅμως δὲ καὶ τούτους πολλάκις ἐῶσιν οἱ γεωργοί, μετάτὴ βοενλυ ιν τὸν ἑσμόν, καὶ βέλτιον νομίζουσι [стр. 93]
  (15) Но, может быть, я слишком долго говорю, когда мне следует пойти и позвать на нашу встречу проконсула. Соответственно я скажу только это гораздо больше — не позорно ли, что пчелы единодушны и никто никогда не видел роя, который раскольничает и борется сам с собой, а, напротив, и работают, и живут вместе, доставляя пищу друг для друга и использовать его, а также? "Что!" Кто-то возражает: «Разве мы не находим там также пчел, называемых трутнями, надоедливых существ, пожирающих мед?» Да, клянусь небом, мы действительно это делаем; но все-таки земледельцы часто терпят и их, не желая тревожить улей, и считают, что лучше растратить часть меда, чем ввергнуть в смятение всех пчел.
  [16] παραναλίσκειν τοῦ μέλιτος ἢ πάσας θορυβῆσαι τὰς μελίττας. ὐ μέντοι παῤ ἡμῖν τυχὸν ὐΔείς ἐστι κηφὴν ἀργός, βομβῶν σαθρόν, γευόμενος τοῦ μέλιτος. καὶ μέντοι καὶ μύρμηκας πανὺ ἡδέως ἰδεῖν ἔστιν, ὅπως μὲν οἰκοῦσι μελτ̓ ἉλΉνλ , ὅπως δὲ ἐξίασιν, ὅπως δὲ τὰ βάρη μεταλαμβάνουσιν, ὅπως δὲ παραχωροῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν ἀλςႮλοῦσιν . οὔκουν αἰσχρὸν ἀνθρώπους ὄντας ἀφρονεστέρους οἶναι θηρίων οὕτω σμικρῶွ Ẽν ἶναι θηρίων οὕτω σμικρῶῶွ ἀφρονεστέρους ν; ταῦτα μὲν οὖν ἄλλως ἐρρήθη τρόπον τινά. στάσιν δὲ οὔτε ὀνομάζειν ἄξιον παῤ ἡμῖν
  [16] Но у Прусы, может быть, нет ленивых трутней, гудящих в бессилии, потягивающих мед. Еще доставляет большое удовольствие наблюдать за муравьями, как они выходят из гнезда, как помогают друг другу со своим грузом и как уступают друг другу тропы. Разве не постыдно, как я уже сказал, что люди должны быть более неразумными, чем дикие существа, такие крошечные и неразумные?
  Теперь то, что я говорил, в некотором роде просто пустая болтовня. А междоусобица не заслуживает у нас даже имени, и пусть никто не упоминает о ней.
  [17] μήτε λεγέτω μηδείς. ἀλλά μοι δοκεῖ περικαθήραντας τὴν πόλιν μὴ σκίλλῃ μηδὲ ὕδατι, πολὺ δὲ καθαρωττέηργ όγῳ κοινῇ πράττειν τὰ λοιπά, καὶ περὶ τῶν ἀγορανόμων καὶ τῶν ἄλλων φροντκαβζειῶν λὴν παρακαλεῖν πρὸς ταῦτα, ἵνα, ὥσπερ εἴωθε, προνοῇ τῆς πόλεως: ἔσται γὰρ ὑμῖν πάνν ῥᾴδια. τοῦτο δὲ ἄξιον ὑμῖν σπουδάσαι καὶ διὰ τὸν ἄρχοντα, ὃν πεποιήκατε, ἵνα μτόο λαβόὴ λαβόὴ λαβόὴ ν ἄνθρωπον ἔπειτα ἐν κλύδωνι καὶ σάλῳ ἐᾶτε.
  [17] Однако я предлагаю, чтобы после очищения города — не с помощью моркови и даже не с помощью воды, а с помощью чего-то гораздо более чистого, а именно, разума, — мы обсудим в открытом собрании то, что еще остается, не только относительно нас с нашими клерками. рынок и так далее, но также привлекая внимание Совета к этим вопросам, чтобы он мог позаботиться о городе, как это принято в его практике; для вас это будет довольно легко сделать. Кроме того, это заслуживает вашего серьезного внимания и из-за архонта, которого вы создали, чтобы, взяв человека неопытного, вы не могли потом бросить его в волнении и буре.
   СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  ΠΑΡΑΙΤΗΣΙΣ ΑΡΧΗΣ ΕΝ ΒΟΥΛΗΙ.
  СОРОК ДЕВЯТЫЙ РАЗГОВОР: ОТКАЗ ОТ ПОЛОЖЕНИЯ АРХОНТА, ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ СОВЕТУ
  Большая часть этого Рассуждения посвящена рассмотрению важности философа в управлении государственными делами и его обязанности занимать должность на благо государства. Похоже, что Дион без его предварительного согласия был выставлен кандидатом на выборах в архонт, высшую должность в правительстве. То, что избрание на эту должность было функцией Совета, ясно не только из того факта, что этому органу приводятся извинения Диона, но особенно из естественного толкованияº §§ 14-15 . Кроме того, мы узнаем из § 15 , что Собор однажды избрал его на эту должность путем аккламации. Арним очень умно доказывает, что только что упомянутые выборы имели место за год до нашей беседы, 102 г. н.э., что Дион отказался служить в этом случае и что он использовал свое влияние, чтобы добиться замены своего сына на его место ( ср. Ор. 48.17 и примечание). По упомянутому случаю Дион, в поддержку своей просьбы об освобождении, настаивал на неизбежности своего отъезда из Прусы. Еще не сделав этого заявления, он теперь чувствует себя обязанным заявить о своей добросовестности и заявить, что на этот раз он действительно собирается уехать (§ 15) .
  По какой причине он должен был уйти? В начальном предложении Or. (101 или 102 год нашей эры) он говорит, что, по его мнению, ему осталось недолго оставаться в Прусе. Из того, что он использует глагол οἴομαι, можно сделать вывод, что его уход не является полностью делом личного выбора. В той же речи (§ 3) и в Ор. он предполагает, что он мог бы разумно обратиться к Траяну за некоторым продвижением по службе. Арним заключает, что такое предложение повышения было сделано до Ора. 45 и что прежняя неуверенность Диона относительно точного момента своего отъезда была вызвана отсутствием императора в Риме в связи с его кампанией в Дакии. Эта кампания подошла к концу, и Дио должен отправиться в Рим.
  [1] . ἥδονται μὲν γὰρ οὐδενὶ μᾶλλον ἢ τῷ εὖ ποιεῖν: τῷ δὲ ἄρχοντι πόλεως ἢ ἢ ἔθννς ιόνων ἀνθρώπων οὐ μόνον ἐξουσία πλείστη τοῦ εὐεργετεῖν ἐστιν, ἀλλὰ κανσ ἀνάγ δὲ μή, οὐκ ἀνέχονται τὸν βλαβερὸν ἄρχοντα οὐχ ὅπως ἄνθρωποι, δ δὴ δοκεῖ πάντω δριμύτατον εἶναι, ἀλλ̓ οὐδὲ τῶν
  Сорок девятая беседа: отказ от должности архонта, произнесенный перед Советом
  Для разумных и образованных людей занимать должности не неприятно и не трудно. Ибо они наслаждаются не чем иным, как делать добро; и правитель города, или племени, или еще больших скоплений людей не только имеет полнейшую возможность делать добро, но и практически обязан это делать; но если он терпит неудачу в этом отношении, правитель, причиняющий вред, не терпится, я не говорю, людьми, считающимися самыми раздражительными из всех существ, но даже и глупейшими из животных.
  [2] θηρίων τὰ ἀφρονέστατα. οὔτε γὰρ βόες ῥᾳδίως ὑπομένουσι βουκόλων ἀμέλειαν οὔτε αἰπόλια καὶ πονρίρει τοο ντας νομέας. τὰ μὲν γὰρ ἀποφεύγει καὶ οὐ πείθεται, τὰ δὲ καὶ ἀμύνεται τοὺς πονηροὺς πραϿστάτται οἱ δ̓ ἵπποι τοὺς ἀμαθεῖς ἡνιόχους ἀποβάλλοντες πολὺ κάκιον κολάζουσιον ἢ τε τε ῇ μάστιγι παίοντες. [п. 94] τούτων δὲ ἁπάντων ἄνθρωπος δεινότατόν ἐστι καὶ πλείστην ἔχον σύνεσιν: ὥστ὿ εμόνι πάντων ἐχθρότατον, τῷ δὲ ἀγαθῷ πάντων εὐνούστατον. ἡδὺ μὲν οὕτως τοῖς ἐπισταμένοις τὸ ἄρχειν: χαλεπὸν δὲ οὐκ ἂν εἴη πρδτγμε νεοὸ ήσαντι
  [2] Например, ни крупный рогатый скот добровольно не подчиняется пренебрежению со стороны пастухов, ни стада коз и овец не подчиняются сторожам, которые их разоряют. Ибо одни убегают и не слушаются, а другие даже мстят своим нечестивым опекунам. В самом деле, лошади наносят невежественным погонщикам гораздо более жестокие наказания, сбрасывая их с себя, чем возницы, ударяя их хлыстом. Но из всех этих существ человек самый умный и самый разумный; соответственно, человек более всех враждебен к дурному правителю, но наиболее добр к тому, кто хорош. Таким образом, быть правителем приятно для тех, кто знает это искусство, хотя никакое занятие не может быть трудным для человека, который практиковал его с самого начала и подготовился к нему.
  [3] ἐξ ἀρχῆς καὶ παρεσκευασμένῳ πρὸς αὐτό. ὁ δὲ τῷ ὄντι φιλόσοφος οὐκ ἄλλο τι φανήσεται διαπονούμενος ἢ ὅπως ἄρχήαιν κεδναιν κεδναιν κεδναιν κεδταιν ι καὶ αὑτοῦ καὶ οἰκίας καὶ πόλεως τῆς μεγίστης καὶ συλλήβδην ἁπάντων ἀιπωθρώ,πῆω ωσι, καὶ αὐτὸς μὲν οὐ προσδεήσεται οὐδενὸς ἄρχοντος ἀλλ̓ ἢ τοῦ λόγου καὶ τζοῦ ὲ ἄλλων ἀνθρώπων ἐπιμελεῖσθαι καὶ φροντίζειν ἱκανὸς ἔσται. καὶ τοῦτο οὐδὲ τοὺς βασιλέας αὐτοὺς λέληθεν οὐδὲ τῶν ἐν ταῖς δυναστείαις ὅῖς ς ἄφρονες. τῶν γὰρ πεπαιδευμένων ἐν τοῖς μεγίστοις δέονται συμβούλους σφίσι γίγνεσθαι, κλοὶ τοὶ προστάττοντες αὐτοὶ παῤ ἐκείνων προστάγματα
  [3] Но тот, кто действительно является философом, обнаружится, что не посвящает себя никакой другой задаче, кроме изучения того, как он сможет хорошо управлять, будь то управление собой, или домом, или величайшим государством, или, короче, , все человечество, если они позволяют это, и, хотя ему самому не нужен никакой другой правитель, кроме разума и Бога, он будет компетентен заботиться об остальном человечестве и уделять ему внимание. Кроме того, этот факт не ускользнул от внимания даже самих королей или любых людей, обладающих властью, которые не лишены здравого смысла. Ибо они умоляют культурных людей стать их советниками в их наиболее важных проблемах, и, отдавая приказы всем остальным, сами принимают приказы этих советников относительно того, что делать и чего не делать.
  [4] λαμβάνουσιν ἃ δεῖ πράττειν καὶ τίνων ἀπέχεσθαι: ὥσπερ τὸν Ἀγαμέμνονα Ὅμηρός ιρν὿ς φν὿ σδεῖσθαι τῆς γνώμης τοῦ Νέστορος καὶ ὁσάκις αὐτῷ συμβουλεύοντι μὴ ἐπείσπκαη, ὀδουλεύοντι ραχρῆμα μετανοεῖν. Φίλιππος δέ, ὃς δοκεῖ δεινότατος γενέσθαι τῶν βασιλέων, Ἀριστοτέλην ἐπηγάγετο τεάῖ νδρῳ διδάσκαλον καὶ ἄρχοντα, ὡς αὐτὸς οὐχ ἱκανὸς ὢν παιδεῦσαι τὴν βασνππ:τὴν ἀλλὰ τῶν μὲν ἄλλων Μακεδόνων καὶ Θρᾳκῶν καὶ Ἰλλυριῶν καὶ τῶν Ἑλλήντπν Ἁὶ ἄρχειν, τὸν δὲ υἱὸν ἑτέρῳ παρεδίδου ἀρχθησόμενον, καὶ τοσαύταις μυριάσι προστάττων ἑνὶ ἐκείνῳ προστάττειν οὐχ ὑπνμ.ε οὐ γὰρ ἴσον ἡγεῖτο κίνδυνον εἶναι αὑτῷ, εἰ περὶ τοὺς ἄλλους ἐξαμαρτάνοι ἢ
  [4] Возьмем, к примеру, Агамемнона. Гомер говорит, что Агамемнон также особенно интересовался мнением Нестора и что каждый раз, когда он не следовал совету Нестора, он оплакивал этот факт и сразу же раскаивался. Кроме того, Филипп, слывший умнейшим из царей, нанял Аристотеля в качестве учителя и правителя для своего сына Александра, полагая, что сам он не в состоянии давать наставления в науке о царстве; более того, когда он считал себя достойным править другими македонянами, фракийцами, иллирийцами и всеми греками, он передал своего сына другому, чтобы он управлял им, и, хотя он отдавал приказы столь многим мириадам, он не осмелился отдать приказы этому. один мужчина. Причина в том, что он не считал свой собственный риск столь же большим, если бы он ошибся в отношении кого-либо еще, как если бы он совершил какую-либо ошибку в отношении своего сына.
  [5] εἴ τι περὶ τὸν υἱόν. καίτοι πρότερον αὐτὸς ἐν Θήβαις ὁμηρεύων Πελοπίδᾳ τε συνῆν, ἀνδρὶ πεπαιδευμαέὸῳ, ραστὴν ἔφασαν αὐτοῦ τὸν Πελοπίδαν γενέσθαι, καὶ Ἐπαμεινώνδου τά τε ἔργα ἑώλρα καζὶ τε ἤκουεν, ὃς οὐκ ἀπὸ ταὐτομάτου τοσοῦτον ἴσχυσεν ἐν τοῖς Ἕλλησι καὶ τοσαύτνν λλησι καὶ τοσαύτνν οίησεν, ὥστε [ п. 95] καταλῦσαι Λακεδαιμονίους τοσοῦτον χρόνον ἄρχοντας, ἀλλὰ Λύσιδι ὁμιυλϮσας αγθο ογθ θητῇ. ὅθεν οἶμαι πολὺ διήνεγκεν ὁ Φίλιππος τῶν πρότερον ἐν Μακεδονίᾳ βασιλευσάντων. ἀλλ̓ ὅμως τοιαύτης παιδείας ἐπιτυχὼν οὐκ ἐθάρρει τὸν Ἀλέξανδρον αὐτὸς
  (5) Между тем прежде сам Филипп, будучи заложником в Фивах, не только был связан с Пелопидом, человеком образованным, — вследствие чего даже говорили, что Пелопид был его любовником, — но и был свидетелем деяний Эпаминонда. и слушал его слова; и не случайно Эпаминонд приобрел такую власть среди греков и произвел в Греции такие великие перемены, что сверг спартанцев, несмотря на их долгое правление, а потому, что он беседовал с Лисидом, учеником Пифагора. Это, я думаю, объясняет, почему Филипп был намного выше тех, кто ранее стал царями Македонии. Но при всем том, хотя ему и посчастливилось получить такое хорошее образование, у него не хватило мужества самому обучать Александра.
  [6] διδάσκειν. εὕροι δ̓ ἄν τις σπανίως μὲν φιλοσόφους ἄρξαντας ἐν τοῖς ἀνθρώποις, λέμέγω αὲ ὲ ὲ ένας ἀρχάς, στρατηγοὺς ἢ σατράπαςἢ βασιλέας καθισταμένους: πλεῖστα δὲ κααὶ μέπύατατννοαταλἢ ῶν ἀγαθὰ τοὺς ἀρχομένους: Σόλωνος μὲν Ἀθηναίους καὶ Ἀριστείδου καΦλοτ Περιοὶ Ἀναξαγόρου μαθητοῦ, Θηβαίους δὲ Ἐπαμεινώνδου, Ῥωμαίους δὲ Νόμα, ὅν φασί τινες τῆς Πυθαγόρου σοφίας μετασχεῖν: Ἰταλιώτας δτζπας Τύμπα θονα υθαγορικῶν, τοσοῦτον χρόνον εὐδαιμονήσαντας καὶ μετὰ πλείστης ὁμονοίας κσπαα ειιροὶ μένους, ὅσον ἐκεῖνοι χρόνον τὰς
  [6] Однако, хотя можно было бы обнаружить, что философы редко становились правителями среди людей — я имею в виду занимающие должности, называемые «должностями», служа генералами, сатрапами или королями — с другой стороны, те, кем они правили, произошли от них самых многочисленных. а самые важные выгоды — афиняне от Солона, от Аристида и от Перикла, ученика Анаксагора; фиванцы из Эпаминонда; римляне из Нумы, которые, как говорят некоторые, были знакомы с философией Пифагора; и вообще италийские греки произошли от пифагорейцев, ибо эти греки процветали и вели свои муниципальные дела с величайшим согласием и миром, пока эти пифагорейцы управляли своими городами.
  [7] πόλεις διεῖπον. καὶ κοινῇ δὲ τὰ ἰσχυρότατα τῶν ἐθνῶν, ἐπειδὴ οὐ δύνανται ἀεὶ βασιλεφεσθαὶὑ οσόφων, ἐπιστάτας τοῖς βασιλεῦσι καὶ ἄρχοντας τούτους ἀπέδειξαν: Πέρσαι μκὲν ιἿν υμένους παῤ αὐτοῖς μάγους, οἳ τῆς φύσεως ἦσαν ἔμπειροι καὶ τοὺς θεοὺας ᾔἸδὺας εύειν: Αἰγύπτιοι δὲ τοὺς ἱερέας, οἳ τὴν αὐτὴν ἐπιστήμην εἶχον τοῖς μάγοις, τῶν θεῶν ἐπιμελούμενοι καὸ τα γιγνώσκοντες ὅπῃ τε καὶ ὅπως ἔχοι: Ἰνδοὶ δὲ βραχμᾶνας, ἐγκρατείᾳ καϹσοὶ κακδοιοιικδοι οντας καὶ τῇ πρὸς τὸ θεῖον φιλίᾳ, ὅθεν μᾶλλον ἴσασι τὰ μέλλοντα ἢ οἱ ἄλλοι
  [7] Кроме того, поскольку ими не всегда могут править цари-философы, самые могущественные нации публично назначили философов суперинтендантами и чиновниками для своих королей. Таким образом персы, мне кажется, назначали тех, кого они называли волхвами, потому что они были знакомы с природой и понимали, как следует поклоняться богам; египтяне назначали жрецов, обладавших теми же знаниями, что и волхвы, посвятивших себя служению богам и знающих, как и почему всего; индейцы назначали брахманов, потому что они отличаются самообладанием и праведностью и своей преданностью божественному, в результате чего они знают будущее лучше, чем все другие люди знают свое непосредственное настоящее;
  [8] ἄνθρωποι τὰ παρόντα αὐτοῖς: Κελτοὶ δὲ οὓς ὀνομάζουσι Δρυΐδας, μαὶ τούτοειρυὂ ὴν ὄντας καὶ τὴν ἄλλην σοφίαν: ὧν ἄνευ τοῖς βασιλεῦσιν οὐδὲν ἐξῆν πράτετειῖς σθαι, ὥστε τὸ μὲν ἀληθὲς ἐκείνους ἄρχειν, τοὺς δὲ βασιλέας αὐτῶν ὑπηηρέτας καὂ γίγνεσθαι τῆς γνώμης ἐν θρόνοις χρυσοῖς καθημένους καὶ οἰκίας μεγάλας οἰκοῦντας κελαὶ τελῐ ουμένους. καὶ γὰρ δὴ τοῦτον εἰκός ἐστι πᾶσαν ἀρχὴν ἱκανώτατα διοικῆσαι, ὃς τὴᴀ῀ν χαλεπνν χαλεπνν ν διηνεκῶς ἄρχων δύναται παρέχειν ἀναμάρτητον
  [8] Кельты назначали тех, кого они называли друидами, которые также были преданы пророческому искусству и мудрости вообще. Во всех этих случаях царям не разрешалось ничего делать или планировать без помощи этих мудрецов, так что на самом деле правили они, а цари стали слугами и служителями своей воли, хотя и сидели на золоте. престолы, жили в больших домах и пышно пировали.
  И в самом деле, разумно ожидать, что человек будет наиболее умело управлять любой должностью, если, постоянно занимая самую трудную из всех должностей, сможет показать себя свободным от ошибок.
  [9] αὑτόν. ὁ τοίνυν φιλόσοφος ἀεὶ αὑτοῦ ἄρχει: ὃ τῷ παντὶ χαλεπώτερον ἢ συμπάντων μλωσν μὲνν ἢ άντων δὲ βαρβάρων βασιλεύειν. ποῖον μὲν γὰρ οὕτως ἄγριον ἀνθρώπων γένος ἐστὶν ὡς ὀργαί τε καὶ φθθκνοι καὶ φθθκνοι καὶ ίαι, ὧν αὐτὸν ἐγκρατῆ εἶναι [стр. 96] δεῖ; ποῖον δὲ οὕτω πανοῦργον καὶ ἐπίβουλον καὶ προδοτικὸν ὡς ἡδοναί ακακαιὶ ἐπιθ ὐτὸν οὐδέποτε ἡττᾶσθαι δεῖ; ποῖον δὲ οὕτω βίαιον καὶ καταπληττόμενον καὶ ταπεινοῦν τὰς ψυχὰς ὡς φόαποι὿ὶ οἷς οὔποτε αὐτὸν πρέπει ὑπείκοντα ὀφθῆναι;
  [9] Например, философ всегда владеет собой; а это вообще труднее, чем быть царем над всеми греками или над всеми варварами. Ибо какая раса людей столь же дика, как гнев, зависть и сварливость, над которыми философ должен сохранять контроль? Какая раса столь же мошенна и коварна и предательна, как наслаждения и похоти, которые никогда не должны быть побеждены им? Какая раса столь же жестока, ужасна и унизительна для человеческих душ, как страх и боль, перед которыми он никогда не должен уступать?
  [10] ποῖα δὲ ὅπλα, ποῖα δὲ ἐρύματα πρὸς ταῦτα προβέβληται, οἷα οἵ τε βασιλεῖς καππγὶ στρὸτη στρἷα οἵ ρὸς τοὺς πολεμίους; ποίοις δὲ συμμάχοις ἢ δορυφόροις ἐπὶ ταῦτα χρῆσθαι δυνατόν, εἰ μή γε τοῂος σοφκοῂ νίμοις λόγοις; τίσι δὲ ἄλλοις ἐντείλασθαι φυλακὰς ἢ ἐπιτρέψαι φρουρεῖν, ἦ ποίοις χρήσασθαι δις ἆῤ οὐκ αὐτὸν δεῖ καὶ νύκτωρ καὶ μεθ̓ ἡμέραν φροντίζοντα καὶ ἀγρυπνοϴλοντα τὴ αύτην ἔχειν, ὅπως μὴ λάθῃ αὑτὸν ἤτοι ἀνασεισθεὶς ὑπὸ ἡδονῶν ἢ καταπλαγὑὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ ἢ παρακρουσθεὶς ὑπὸ ἐπιθυμίας ἢ ταπεινωθεὶς ὑπὸ λύπης, ὥστε ἀποστῆναι τῶν
  [10] Опять же, какие доспехи, какие защиты он имеет для защиты от этих усилий, как и короли и полководцы против врага? Каких союзников или телохранителей он может употребить против них, если не слова мудрости и благоразумия? Кому еще он может приказать нести караульные обязанности или доверить охрану, или каких слуг он может нанять? Не должен ли он, напротив, сам нести эту стражу и днем и ночью, с трепетной мыслью и бдительностью, чтобы, прежде чем он осознает это, он не был возбужден удовольствиями или устрашен страхами, обманут похотью или доведен до униженный болью и поэтому вынужденный отказаться от самых лучших и самых праведных поступков, превратившись в предателя самого себя?
  [11] βελτίστων καὶ δικαιοτάτων ἔργων προδότης αὑτοῦ γενόμενος; τῷ δὲ τὴν ἀρχὴν ταύτην ἰσχυρῶς καὶ ἐγκρατῶς ἄρχοντι οὐ χαλεπὸν ἤδη καὀὶ συάν θρώπων κρείττω γίγνεσθαι. ὁπόταν δὲ ταῦτα διεξίω περὶ τῶν φιλοσόφων, μηδείς με ἡγείσθω πρὸς τὸ σχῆμα ἀφοινρῶ αὶ πρὸς τὸ ὄνομα. οὔτε γὰρ τὸν οἶνον ἐκ τοῦ κεράμου κρίνουσιν οἱ νοῦν ἔχοντες: πολλςάκις γὑριρ ν σπουδαίῳ κεράμῳ τὸν ἐκ τῶν καπηλείων οἶνον ἐξεστηκότα: οὔτε
  [11] Тем не менее, человек, который управляет этой должностью с твердостью и самообладанием, не находит трудным с тех пор показать свое превосходство даже перед всем миром.
  Но когда я вхожу в эти подробности относительно философов, пусть никто не думает, что я говорю о внешнем виде и ярлыке. Ибо как разумные люди не судят о вине по кувшину, в котором оно хранится, ибо часто в хорошем кувшине можно найти испорченное вино из кабаков, так и о культурном человеке не судят по его одежде.
  [12] τὸν ἄνδρα τὸν πεπαιδευμένον ἐκ τοῦ σχήματος. τοὺς μέντοι πολλοὺς οὐ θαυμάζω ἐξαπατᾶσθαι ὑπὸ τοῦ τοιούτου. τὸν γὰρ Ὀδυσσέα καὶ τὸν Ἶρον οἱ μνηστῆρες συνέβαλον διὰ τὸ σχῆμα ὡς αρνδταϲν οὐδταϲν ἔφη δέ τις τῶν ὀλίγῳ πρότερον φιλοσόφων οὐ φαῦλον, τὸ Ἰσμηνίου τοῦτο μάλισνὸ τὸ καλεῖσθαι αὐλητὰς τοὺς τυμβαύλας, οὐ παντελῶς ὅμοιον ὄν, ἐμοὶ δοκεῖ. οὐ γὰρ βλάπτουσιν οὐδὲν οἱ τυμβαῦλαι τοὺς νεκροὺς οὐδ̓ ἐνοχλοῦσιν, τῶπον ρισβν ρισβν νων φιλοσοφεῖν ἔνιοι καὶ πολλὰ χαλεπὰ ἐργάζονται.
  [12] Тем не менее, я не удивлен, что большинство людей обмануты подобными вещами. Например, женихи противопоставили Одиссея Ирус из-за их одежды, полагая, что они ничем не отличаются. Но один из недавно живших философов хорошо сказал, что Исмения особенно возмутило то, что волынщиков на похоронах называют флейтистами, хотя это, мне кажется, не совсем одно и то же. Ибо волынщики на похоронах не причиняют умершим никакого вреда и не досаждают им, тогда как некоторые из тех, кто называет себя философами, на самом деле делают много тяжких дел.
  [13] ἀλλὰ τοῦ γε ὄντως φιλοσόφου τὸ ἔργον οὐχ ἕτερόν ἐστιν [с. 97] ἢ ἀρχὴ ἀνθρώπων. ὅστις δὲ ὀκνεῖ τὴν αὑτοῦ πόλιν ἑκοῦσαν καὶ ἐπικαλουμένην διοικεϖααν, οὐω φν ὸς εἶναι, ὅμοιός ἐστιν ὥσπερ εἴ τις τὸ μὲν ἑαυτοῦ σῶμα θεραπεύειν μὴ αέέλοι, ἀἀ ς εἶναι, ἄλλους δὲ ἀνθρώπους ἰατρεύοι προθύμως ἀργύριον ἢ τιμὰς λαμβάνμιρων, Ḹσπεων, Ḹσπεως ὸν ὄντα ἑτέρου μισθοῦ τὴν ὑγίειαν, ἢ εἴ τις ἀξιῶν ἱκανὸς εἶναι παιδοτρίβης ἢ γραμμάτων διδάσκαλςος πτρίλξβπὸρ ῖδας θέλοι διδάσκειν, τοὺς δὲ αὑτοῦ πέμποι πρὸς ἄλλον τινὰ τῶν φαυλοτμισέρωνἢ ἢ ἢ ας τῶν ἑαυτοῦ γονέων ἀλλοτρίους ἐθέλοι προτιμᾶν, οὓς ἂν αἴσθηται πλονυσιωωτρρ ν
  [13] Однако функция настоящего философа не что иное, как господствовать над людьми. Но если человек, утверждая, что он некомпетентен, отказывается управлять своим городом, когда он того желает и призывает его, то это то же самое, как если бы кто-то отказывался лечить свое собственное тело, хотя и называл себя врач, и все же должен с готовностью лечить других людей в обмен на деньги или почести, точно так же, как если бы его здоровье было меньшей наградой, чем другое; или же, как если бы кто-то, называвший себя способным тренером спортсменов или учителем словесности, хотел бы учить чужих сыновей, но послал бы своего собственного сына к кому-то другому, более низкому по положению; или как если бы кто-то, пренебрегший своими родителями, был бы готов предпочесть родителей других, если бы он нашел, что они более богаты или более знатны, чем его собственные.
  [14] ἢ μᾶλλον ἐνδόξους. οὔτε γὰρ δικαιότερον οὔτε μὰ Δίαἥδιον τῶν ἀναγκαίων ὑπεριδόντα τοῖς μηΠδὲ΅ ιισν ιισον ιισον ἀναγκαίων ὑπεριδόντα φέλιμον γίγνεσθαι. ῾οὐκοῦν τό γε ἀκόλουθόν ἐστι τοῖς λόγοις τούτοις ἄρχειν αὐτὸν βουλομέων. ἀλλ̓ εὖ ἴστε ὅτι εἰ μή τι ἦν ἀδύνατον, οὐκ ἂν περιέμενον ὥστε ὑμᾶς ἀξινατ῀῀ν, Ἰὐκ ἂν ἠξίουν καὶ παρεκάλουν. ἓν γάρ τι καὶ τοῦτό ἐστι τῶν καλῶν καὶ σωφρόνων, αὐτὸν παραγγέλλοντα καὶ ταφριν ε χειροτονίας ἄρχειν τῶν πολιτῶν, ἀλλὰ μὴ καθαιροῦντα μηδὲ ἄτιμον τὸ πρᾶγμα ποιιν
  [14] Ибо не более праведно и, клянусь небом, не приятнее пренебрегать теми, кто связан кровными узами, а затем служить тем, кто вовсе не родственник.
  Что ж, вывод, который можно сделать из этих замечаний, состоит в том, что философ должен занимать должность, раз вы этого желаете. Впрочем, можешь быть уверен, что, если бы не было какого-нибудь непреодолимого препятствия, я бы не ждал, пока меня спросят, а сам бы просил, да, умолял тебя. Ибо и это является признаком благородных и здравомыслящих, что человек должен управлять своими согражданами, сам выдвигая свою кандидатуру и будучи благодарен за свое избрание, вместо того, чтобы унижать честь или даже делать ее бесчестием.
  [15] τί οὖν ἐστι τὸ ἀδύνατον ἐν τῷ παρόντι; ἐγὼ μὲν καὶ τἄλλα ἀξιῶ πιστεύεσθαι, ἐφ̓ ὧν λέγω: οὐδέποτε γὰρ ὑμᾶς ἐξηπάτὐτησα, γὐὐσα, γὐησα ομίζω, ὑπὲρ οὐδενός: οὐδὲ πρότερον ἄλλως διανοούμενος εἶπον, ἀλλ̓ ἀε὇ὶ λείουυ ταλιπεῖν μέχρι τοῦδε οὐχ ἑκόντα με κατέσχηκεν. τὸ δὲ νῦν οὐκέτι ἐγχωρεῖ σχεδόν. οὔτε γὰρ ἐμοὶ οὔτε ἴσως ὑμῖν ἄμεινόν ἐστιν ἐμὲ διατρίβειν ἐνθάδε. ὥστε παραιτοῦμαι τὴν ψῆφον. ἐπίσταμαι γὰρ ὅτι οὐκ ἂν ἐδεήθη ἐξετάσεως, ἀλλὰ ὥσπερ πρότερον ἐν τῷ φανερῷ πάάν ασθε, ὁπότε με ὑπενοήσατε βούλεσθαι, τὸ αὐτὸ καὶ νῦν ἂν ἐποιήσατε. ἀλλ̓ οὐκ ἔχω οὕτως, ἀλλ̓ ἵνα μὲν ἄρξω, ἐπίσταμαι ὅτι οὐκ ἂν ἔδει με παρακακνκεῤ ἀφεθῶ, ὑπὲρ τούτου παρακαλῶν οὐκ αἰσχύνομαι. [п. 98]
  [15] Что же является непреодолимым препятствием в данном случае? Я думаю, что заслуживаю доверия во всем остальном, о чем я говорю, ибо, по моему мнению, я никогда вас ни в чем не обманывал, и прежде я не говорил одно, а имел в виду другое, а между тем у меня всегда было слишком много обязательств и против моя собственная склонность до сих пор не позволяла мне отказаться от них. А сейчас это уже вообще невозможно, практически говоря. Ибо не в моих интересах, а может быть, и в ваших, что я должен задерживаться здесь. Поэтому я прошу отклонить мое избрание. Ибо я уверен, что мне не пришлось бы подвергаться расследованию, но что, как раньше вы избрали меня единогласно путем одобрения, когда вы подозревали, что я готов занять должность, вы сделали бы то же самое и теперь. Однако я не так настроен; но хотя я знаю, что для того, чтобы занимать должность, я не должен был бы заходить к вам, но для того, чтобы быть освобожденным от должности, я не стыжусь зайти к вам.
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  ΠΕΡΙ ΤΩΝ ΕΡΓΩΝ ΕΝ ΒΟΥΛΗΙ.
  ПЯТИДЕСЯТАЯ РЕЧЬ: ОТНОСИТЕЛЬНО ЕГО ПРОШЛОГО ПОСЛЕДСТВИЯ, СКАЗАННАЯ ПЕРЕД СОВЕТОМ
  Этот дискурс действительно более ранний по времени, чем Ор. , хотя интервал между ними, по-видимому, очень короткий. В одном Дион отказывается от амбиций стать архонтом, заявляя о своем намерении покинуть Прусу (50.7) , в другом он отказывается от этой должности на уже состоявшихся выборах, ссылаясь на свой уход как на событие ближайшего будущего (49.15). . Предполагаемое путешествие кратко упоминается также в первом предложении Or. . Возможное объяснение причины путешествия и неоднократного его откладывания предлагается во Введении к Ор. .
  Наша речь не дает точного ключа относительно причины заседания Собора. Возможно, это было очередное заседание этого органа, хотя мы узнаем (§ 10) , что Диону было предъявлено обвинение во вмешательстве в его созыв. Во всяком случае, обстановка для этой защиты его прошлого послужного списка была весьма драматичной. Председательствующим должностным лицом должен был быть его собственный сын (τὸν υἰὸν τοῦτον, § 5 ), о недавнем избрании которого Дион архонтом, по-видимому, говорит в конце Ор. . Сам Дион был членом Совета, поскольку в § 10 он несколько постарался объяснить, почему он не присутствовал на предыдущих заседаниях.
  Арним с некоторым правдоподобием утверждает, что, когда в предыдущем случае Дион отказался от избрания архонтом, он организовал замену своего сына на этой должности. Мы не знаем точного возраста сына во время его избрания, но ссылка на его неопытность (Ор. 48.17) приводит нас к предположению, что он был молод для высшей должности в государстве, и это предположение подтверждается заключительное предложение настоящего Рассуждения с поправками Кэппса. Что может быть более естественным, чем то, что враги Диона должны были распространить молву о том, что сын был просто кошачьей лапой для отца и что, уклоняясь от служебных обязанностей, Дион пользуется всеми своими прерогативами — γίγνεσθαι κατὰ τὴν ἐμὴν γνώμην, § 10 ? Против этого слуха Дион выдвигает излюбленный греческими аргументами вероятность, указывая на свой предыдущий послужной список и утверждая, что было бы непоследовательно, особенно для человека его возраста, воздерживаться от осуществления прерогатив члена Совета, и в то же время пытается узурпировать функции его председателя. Тот факт, что вскоре после этого он был выдвинут кандидатом на эту должность, предполагает, что либо его аргументы, либо его лесть, либо и то, и другое заставили замолчать оппозицию, либо же его противники действительно составляли очень незначительное меньшинство. В этих вифинских обращениях содержится множество свидетельств его популярности и влияния в Прусе.
  [1] Ἐγὼ καὶ πρότερον μὲν ὑμᾶς ἠγάπων, ὦ ἄνδρες, ὥσπερ εἰκὸς ἦν τὸν ἄνδκα τὸιν ὶ οὐκ ἀνόητον τὸ φρονιμώτατον στέργειν τῆς πατρίδος καὶ βεβαιότατον: τὸ δὲττ ὑμἼῶο ιμᾶν ὅμοιον ὥσπερ εἴ τις φιλόπολις εἶναι λέγων ταῖς οἰκίαις μὲν ἥδοαισητο καγτὶ τὶ ίοις τοῖς ἐν τῇ πόλει, τὴν δὲ ἀγορὰν καὶ τὸ πρυτανεῖον καὶ τὸ βουλευτήριον καὶἏ τὸ ἀμελέστερον ὁρῴη, ἢ νὴ Δία εἴ τις Λακεδαιμονίων τὸ μὲν πλῆθος ἐφίαλει, τκαὺς δὂ ὶ τοὺς ἐφόρους καὶ τοὺς γέροδντας ἠτίμαζε τοὺς σωφροσύνῃ τῶν ἄλλων διαφέρονν ς ἅπασα ἡ πόλις
  Пятидесятая беседа: о его прошлых записях, сказанная перед Советом
  Друзья мои, я восхищался вами еще до того, как и следовало ожидать, что человек честный и неглупый будет дорожить в своем родном городе той стихией, которая наиболее благоразумна и заслуживает доверия; с другой стороны, ставить других впереди себя — это то же самое, как если бы человек, называющий себя патриотом, наслаждался бы частными домами и мастерскими в своем городе, но с большим безразличием относился бы к рыночной площади, ратуше, зал совета и другие священные места; или как если бы, клянусь небом, спартанец любил простых людей, но пренебрегал царями, эфорами и старейшинами, людьми, намного превосходящими всех остальных в благоразумии, людьми, усилиями которых город как целое сохранялось.
  [2] ἐσῴζετο. ὅπου καὶ παρὰ τοῖς Ἀθηναίοις, οἳ μάλιστα ἀνθρώπων ἐδημοκρατοῦντο καὶ τλμεῖστο οῖς πολλοῖς καὶ δημοτικοῖς, οὐδεὶς πώποτε οὕτως ἐγένετο θρασὺς δημαγωγπος, οότως ἐγένετο θρασὺς δημαγωγπος ἐκεῖνος ἢ Κλέων, ὥστε τὸν Ἄρειον πάγον ἢ τὴν βουλὴν τοὺς ἑξακοσίουτς ἀτΦιος ἀτριον ἀτριον μου νομίζειν. εἰ δὲ συνεχῶς μέμνημαι Λακεδαιμονίων καὶ Ἀθηναίων, συγγνώμην ἐχέτωσαν οἱ πάνν πάνν ὅτι τῶν τοιούτων παραδειγμάτων ὑμᾶς ἀξίους κρίνω, καὶ πρὸς Ἕλληνας, ὡλς οἶιμα, ειις οἶιμα οὐκ ἄλλων τινῶν μᾶλλον
  [2] Опять же, возьмем афинян, у которых было самое демократическое правительство в мире и которые давали массам и народной партии самые многочисленные привилегии; у них никогда не было демагога, даже пресловутого Гипербола или Клеона, настолько дерзкого, чтобы относиться к Ареопагу или Совету шестисот с меньшим благоговением, чем к простому народу. Но если я постоянно упоминаю о спартанцах и афинянах, то да простят меня придирчивые критики, потому что я нахожу вас достойными таких сравнений и потому, что, обращаясь к грекам, как я понимаю, я считаю уместным не ссылаться на любые другие, кроме греков первого ранга.
  [3] ἡγοῦμαι πρέπειν μνημονεύειν ἢ τῶν ἄκρως Ἑλλήνων. τῆς δ̓ οὖν εὐνοίας τῆς πρὸς ὑμᾶς καὶ τῆς πίστεως ἐκεῖνο ὑμῖν γμιγνινσθω ρικκ μήτε ἑταιρείᾳ τινὶ πεποιθὼς μήτε συνήθεις ἐξ ὑμῶν ἔχων τινὰς θαρρῶμν εἰσέριν εἰσ᭭ριις ᾶς, καὶ νομίζω μηδενὸς ἔλαττον ἂν ἔχειν, δῆλον ὅτι τῇ κοινῇ φιλίᾳ περιστευκὶὂὶτευκ ὸς ἅπαντας εὐνοίᾳ, μή γε ἰσχυρὸς ἢ φοβερὸς εἶναι δοκῶν ἢ βουλόμενος ὡς διὰ τοῦτο θεραπεύεσθαι. εἰ δὲ ἠλέουν τοὺς δημοτικούς, ὅτε ἦσαν ἐλεεινοί, καὶ καθ̓ ὅσον οἷόν τε ἦπκίν ἦεκίν ιν ἐπειρώμην, οὐθέν ἐστι τοῦτο σημεῖον τοῦ πρὸς ἐκείνους ἔχειν οἰκειό:εῖῖ τοῦ σώματος ἀεὶ τὸ κάμνον θεραπεύομεν καὶ πλείονα ποιούμεθα πρόνοιαν ποδῶνα ἶὀὀὶ οἱ [стр. 99]
  [3] Как бы то ни было, пусть это будет для вас доказательством моей благосклонности к вам, а также моего доверия к вам, что я выступаю перед вами с уверенностью не потому, что я полагаюсь на какой-то политический клуб, и не потому, что у меня есть среди вас некоторые знакомые друзья; кроме того, я считаю, что должен стоять перед вами так же высоко, как и любой другой человек, очевидно, потому, что я основывал свою уверенность на своей дружбе со всеми и на моей доброжелательности ко всем, а не на том, что меня избрали влиятельной или грозной личностью или я стремился быть предпочтение по такой причине. С другой стороны, если я жалел простолюдинов в то время, когда они были предметом жалости, и если я изо всех сил старался облегчить их бремя, то это еще не признак того, что я нахожусь с ними в более дружеских отношениях, чем с вами. Мы знаем, что в случае с телом мы всегда лечим больную часть тела и что мы уделяем больше внимания ступням, чем глазам, если ступни болят и были повреждены, а глаза были в болезненном состоянии. звуковое состояние.
  [4] μὲν ἀλγῶσι καὶ πεπονθότες ὦσιν, οἱ δὲ ὑγιαίνωσιν. εἰ δὲ εἶπον ἐλεεινοὺς τοὺς δημοτικούς, μηδεὶς ὑπολάβῃ λέγειν με ὡς ἄδικα πΔοὶα κροὶ ασχον, ὁπότε καὶ τοὺς ὑπὸ ἰατρῶν τεμνομένους ἢ καομένους, ἐπὶ σωτηρίᾳ πάσ὇ᾳ πάσ὇ᾳ εοῦμεν, καὶ δακρύουσιν ἐπ̓ αὐτοῖς καὶ μητέρες καὶ πατέρες, εἰδότες ὠφελουμένουυυ. ὃ δὲ ἔφην, ὅτι καὶ πρότερον ὑμᾶς ἠγάπων πρὶν ἢ πεῖραν ἱκανὴν εἰληφαέίας τιίναι τιιίας νῦν γε ὀμνύω τοὺς θεοὺς ὑμῖν ἅπαντας, ἦ μὴν ἔγωγε τὴν βουλὴν οὐ μόνκον ἀοκ ίνω καὶ φιλίας, ἀλλὰ καὶ θαυμάζω τὴν ἰσχὺν ὑμῶν καὶ τὴν ἀλήθειαν καὶ
  [4] Опять же, если я сказал, что простые люди были предметом жалости, пусть никто не думает, что я имею в виду, что с ними обращались несправедливо и незаконно, ибо мы также сочувствуем людям, которых врачи подвергают хирургии или прижиганию, хотя такое обращение для их выздоровления, и так как их матери и отцы одинаково плачут о них, хотя они знают, что они получают пользу.
  Однако, как я уже говорил, хотя я восхищался вами и до этого, прежде чем я имел достаточно опыта в вашем расположении, теперь, конечно, клянусь вам всеми богами, я со своей стороны не только считаю Совет достойным уважения и привязанности, но даже поражаюсь твоей силе, правдивости и независимости.
  [5] τὴν ἐλευθερίαν. καὶ τοῦτον ἔσχηκα τὸν τρόπον, ὥστε τῷ δήμῳ μὲν ἐκτετικέναι δακεῖν κατὰ τὴὰ τον Ἷν μιν, ὡς πολίτης, ὑμῖν δὲ ὀφείλειν καὶ μηδέποτε ἂν δυνηθῆναι τὴν ὑμετέραν εṔνο εṔνο θαι. καὶ τοῦτο δὴ τὸ ῥηθὲν ὑπὸ τῶν παλαιῶν τινος ῥητόρων, ὑπερβολήν τινα ἔχεκκνἔχεκιν ακείας, ὅτι ,τὸν δῆμον εἰκότως ἂν ἐν τοῖς ὀφθαλμοῖς περιφεροίμην̔ ἐικὼὼ ιικὼ ιμι πρὸς ὑμᾶς. καὶ τὸν υἱὸν τοῦτον, εἰ νοῦν ἔχει καὶ σωφρονεῖ, νομίζω πάντα τὸαν βήσίον ὑὑὑὶ σωφρονεῖ ιν καὶ θεραπεύσειν ὑμᾶς οὐχ
  [5] Кроме того, я вел себя таким образом, что, хотя я, как я думаю, полностью отплатил народу в меру моих способностей как гражданина, все же перед вами я все еще в долгу, и я никогда не мог превзойти свою благосклонность ко мне. И в самом деле, то выражение, которое употребил один из ораторов древности и которое считалось содержащим некоторую излишнюю лесть, а именно: «Я мог бы с полным основанием носить с собою в своих глазах простонародье», я мог справедливо употребить с ссылка на вас. И более того, этот мой сын, если он будет разумным и благоразумным, я думаю, посвятит всю свою жизнь служению вам и будет заботиться о вашем благополучии не меньше, чем я.
  [6] ἧττον ἐμοῦ. τίνος γενομένου, φήσει τις, καὶ τίνα τῶν ἀνδρῶν πεῖραν εἰληφὼς οὕτως ὑπερδιατερ; ἴσως ἐπίπνοιά τις μοι γέγονεν αὐτόματος καὶ φορὰ τῆς ψυχῆς τοιαύτη πρνς Ͻε΂῾῾ ὑμ῾ δ̓ οὖν ἐπίστασθε σαφῶς ὅτι οὔτε δῆμον οὔτε βουλὴν οὔτε ἄνδρα σατράπην ἢ δυνάστοο ν στέργειν ἢ θεραπεύειν τοῖς λόγοις ἐγὼ δύναμαι, μὴ παῤ ἐμαυτῷ πρότερον αὐτερον αὐτὸακὐτζπαν ἐΐπαν ὸ τῆς ψυχῆς ἦθος ἀποδεξάμενος. ὑμᾶς δὲ ὁρῶ σχεδὸν ὁσάκις ὑμῶν γέγονε πεῖρα τῆς διανοίας μηδὲν πώποδτε μηκν πώποδτε μκηἄικοοἄικονε ίβολον μηδὲ ταπεινὸν μηδὲ εὐμετάβολον μηδὲ ἀναίσθητον ἢ
  [6] «Что случилось, — скажет кто-нибудь, — и какой у вас был опыт господ, что вы так экстравагантны в своем языке?» Быть может, это вдохновенье, спонтанно пришедшее ко мне, духовный порыв такого рода в вашу сторону; но одно, во всяком случае, я хочу, чтобы вы знали ясно: я не могу лелеять или одобрять своим красноречием ни простонародье, ни совет, ни человека, будь он сатрапом, государем или тираном, не восхваляя их перед собой и не одобряя характера их духа. . Но в вашем случае, почти каждый раз, когда вы подвергались испытанию вашего характера, я вижу, что вы никогда не проявляли ни несправедливости, ни двуличия, ни подлости, ни непостоянства, ни бесчувственности, ни уступчивости крику, ни досаде.
  [7] θορύβων ἢ πραγμάτων ἐπιδεδειγμένους: ὥστε εἴποιμ̓ ἂν θαρρῶν, ἔχετε μὲν προστάτρους ὐδένα δὲ ἄξιον ἑαυτῶν, ἀλλ̓ οὐδὲ τῶν πρότερον ἢ τὸν ἐμὸν πατέρα ἢ πάδππον ὿὿ ν ἄλλων, [стр. 100] πάντας ἀγαθοὺς καὶ τιμῆς ἀξίους. καὶ μηδείς με νομίσῃ λέγειν ἐμαυτὸν εἰσποιοῦντα τῷ προΐστασθαι τῆς βουλῆς: ἐᲲπν ἐᲲπν ιμι διὰ πολλὰς αἰτίας ῾καὶ πιστεύσατε ὡς νῦν γοῦν ἀληθῶς λέγὠ καὶ αχΦμῬς οὐοο ριν ὠφελείας ἢ τρυφῆς τινος: ἣν
  (7) И поэтому я могу с уверенностью сказать, что, хотя у вас были превосходные лидеры, у вас не было таких превосходных, которых вы заслуживаете, нет, ни даже мой отец или мой дед минувших дней, ни предки остальных из вас, все хорошие люди и заслуживающие чести, как они были.
  И пусть никто не думает, что я пытаюсь с помощью красноречия пробиться на пост председателя Совета; ибо я уезжаю из Прусы по целому ряду причин — и вы должны поверить, что на этот раз по крайней мере я говорю правду и, может быть, не ради особой выгоды или какого-нибудь баловства; действительно, я не был в состоянии скрыть свою цель.
  [8] δὲ εἶχον ἀποκρύψασθαι γνώμην οὐκ ἐδυνάμην. καὶ οὐκ ἔστι δέος μήποτε ἐγὼ δόξω κολακεύειν ὑμᾶς, οὐ κολακεύσας τὸν ἐχθρονα ὐδὲ ῥῆμα ἀγεννὲς οὐδὲ ἀνελεύθερον εἰπών, ὅτε πολλοῖς ἀγαπητὸν ἦν στΦτιν ζῦτιν ὐτε πολλοῖς ι καὶ λέγουσιν. ἀλλά μοι δοκεῖ μέγα καὶ θεῖον εἶναι τὸ γιγνόμενον παῤ ὑμῖν. ἰδίᾳ μὲν γὰρ ὁποῖοί ποτέ ἐστε, οὐ σφόδρα ἀκριβῶς ἐπίσταμαι: νομίζω δὲ βλτίίοὐ ν. κοινῇ δέ, ὅταν συνέλθητε δεῦρο ἢ πάλιν εἰς τὴν ἐκκλησίαν, οὐδὲν πώποτε οὔτινὔτνὔτνὔτνὔτνὔτνὔτνὔτν ε ἀνελεύθερον οἶδα εἰπόντας ἢ φρονήσαντας ὑμᾶς, οὐ παράκλησιν ἰσχύουσχαν παῤ ὑμῤ ὑμῤ ὑμῤ ὑμῤ ὑμῤ όσχεσιν, οὐκ ἀπειλήν, εἴ τις ἄρα τοιοῦτός ἐστιν, ὥστ̓ ἰσχύειν ἀπειλῶν. διὰ τί δὲ μὴ φῶ τὰ δοκοῦντα ἐμαυτῷ, καθάπερ δέον τὸν φιλόσοφον τὰ πονηρὰ λόνὰ λόνὰ ιν, τὰ δὲ βελτίω παρακαλύπτεσθαι, ἢ τὴν ἀλήθειαν οὐκ ἐπὶ μόνοις τοῖς κακκοῖς νῖς νὐκ ἐπὶ μόνοις ν, ἀλλ̓ οὐ καὶ ἐπὶ τοῖς ἀγαθοῖς οὐδὲν ἧττον, ὅτι εὔφημος;
  (8) Кроме того, нет опасения, что меня когда-нибудь сочтут виновным в том, что я льстил вам, так как я не льстил ненавистному тирану и не произнес ни одного неблагородного или рабского слова в то время, когда многие были рады спасти свою жизнь любой ценой. делом или словом вообще. Наоборот, твой образ действий кажется мне великим, да, сверхчеловеческим. Ибо, хотя я не знаю с абсолютной точностью, каковы вы в личной жизни, хотя я считаю, что вы стоите выше большинства людей, я знаю, что как корпоративное тело, когда бы вы ни собирались здесь или, может быть, в Собрание, вы никогда не говорили и не думали ничего низменного или раболепного, и что ни мольба, ни обещания, ни угрозы не имеют для вас значения — если, конечно, найдется кто-нибудь настолько низкий, чтобы пытаться победить угрозами. Но почему бы мне не высказать своего мнения, как если бы философ должен был ограничиваться разоблачением дурного и утаиванием лучшего, или как будто истина полезна только в связи со злом, а не в меньшей степени в отношении к добру. вещи, потому что это похвально!
  [9] σὺ οὖν, φήσει τις, ἐγκώμιον ἀναστὰς ἠθέλησας εἰπεῖν τῆς βουλῆς; καὶ τί δεινόν, ἐὰν ἀληθὲς ᾖ; τὸ δὲ ἐγκώμιον τοῦτο, ἐὰν φαίνησθε ἀνόμοιοι τοῖς λεγομένοις, οὐχ ὑμέτεριἌόχ νος, τοῦ δὲ εἰπόντος κατηγορία. ὅμως δὲ οὐκ ἂν ἐποιησάμην οὐδένα λόγον τοιοῦτον, εἰ μὴ σφόδρα ἤλγησρα: ὥσπερκρνασπερκκ οτε, ἀκούσας ὅτι καθυφίεμαι τὸ ὑμέτερον, διὰ τοῦτο ἀπελογησάμηαν, οὐχ ὑπιθρορεπνν : πόθεν; οὐδὲ κρίνων ἐμαυτοῦ ταπεινότερον. νυστάζοντι μὲν γάρ, ὥς φασι, δικαστῇ, καὶ νὴ Δία τυράννῳ κακοήθει καὶ πονηπιριῇ ολογεῖσθαι: πολίταις δὲ καὶ συγγενέσι καὶ φίλοις, οὕς τις ἡγεῖται μετρίους, ဓλιν εὔγνωμον καὶ δίκαιον. καὶ τότε οὖν ὀρθῶς ἐποίησα καὶ
  [9] «Но разве вы тогда, — спросит кто-то, — встали только для того, чтобы произнести панегирик Собору?» И что в этом шокирующего, если панегирик правдив? Впрочем, это мое восхваление, на случай, если вы явно непохоже на то, что о вас говорят, есть не восхваление вас, а скорее обвинение говорящего. И все-таки, при всем том, я бы вообще не произносил такой речи, если бы не был очень сильно огорчен, как однажды прежде, услышав, что компрометирую ваше положение. И это объясняет, почему я защищался, не брезгуя защитой, — зачем мне это? — и не считаю, что это ниже меня. Ибо хотя унизительно защищаться перед дремлющим судьей, как говорится, а также, клянусь небом, перед злонамеренным и подлым тираном, защищаться перед согражданами, родственниками и друзьями, которых считаешь справедливыми, не унизительно, а разумно и справедливо. Так что мое поведение было правильным не только тогда, но теперь, когда я знаю вас лучше, это стало еще более правильным.
  [10] νῦν πολλῷ μᾶλλον, ὅτε ὑμᾶς σαφέστερον ἐπίσταμαι. πυνθάνομαι [стр. 101. βουλήν: ἐπεὶ καὶ τόδε ἤκουσα ὡς πάντα ἁπλῶς νομίζουσι τὰ τῆς ἀρχῆς γίγνεσναι μὴν γνώμην. ἐγὼ δὲ ἐκεῖνο μὲν οὐκ ἀφαιροῦμαι τὸν υἱόν, τὸ μηδὲν ἄκοντος ἂν ἐμοιοἏἐμοιṦὸ ν ἐφ̓ ἑαυτῷ μηδὲ ἄλλως ἂν ἢ στοχαζόμενον καὶ τῆς ἐμῆς γνώμης: ὀμνύω περηάοω περηηά πώποτε μηδέν, λέγω δὲ τῶν κοινῶν, τὸ δὲ συμβουλεύειν πατέρα ὄντα τὰ κρείαττδονα τοκνοά ος ἔχει тάξιν. καὶ διὰ τὴν ὑποψίαν ταύτην ἀπὸ χρόνου τινὸς οὐδὲ ταῖς βουλαῖς παρετύγχανον. τὸ γὰρ ἄρχειν αὐτὸν ἀξιώσαντα τῆς πόλεως, ὡς ἱκανὸν ὄντα βουλεύεσθαι κειαδη κιιαὖη κιαὖη τὰ κοινά, μεταξὺ δὲ ἔργῳ ποιεῖν ἰδιώτην καὶ τῆς ἐξουσίας τῆς κατὰ τὸο νόμμο νόμμο νόμμο ὔτε ἄλλως ἐπιεικὲς οὔτε ἴσως αὖ τοῖς τηλικούτοις.
  [10] Ибо я узнаю — и было много разговоров такого рода — что некоторые поверили обвинению в том, что я заблокировал собрание Собора; действительно, я также слышал, что они верят, что абсолютно каждое действие правительства совершается по моему желанию. А что до меня, то хотя я и не отнимаю у сына одного, я имею в виду его нежелание сделать что-либо в его власти вопреки моей воле или каким-либо иным образом, кроме как угадывая и мое мнение, тем не менее, клянусь, я никогда не давал ему никаких приказы вообще — я имею в виду приказы по общественным делам — хотя для того, кто является отцом, советовать то, что ему кажется предпочтительным, имеет статус приказа. Более того, из-за этого подозрения, о котором я говорил, я с некоторых пор не посещал заседания Совета. Ибо счесть его достойным муниципальной деятельности как способного теперь быть советником и управлять государством, а между тем на самом деле пытаться сделать его частным гражданином и лишить его власти, которая принадлежит ему по закону, — это я скажем, ни с какой точки зрения не разумно и не справедливо для мужчин моего возраста.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  ΠΡΟΣ ΔΙΟΔΩPΟΝ.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: В ОТВЕТ ДИОДОРУ
  О Диодоре, упомянутом в заглавии настоящего Рассуждения, мы абсолютно ничего не знаем. Дио не дает никаких подсказок в самой речи. На самом деле, он не обращается к нему напрямую. Следовательно, мы можем сделать вывод, что это имя основано на надежной традиции. Похоже, что человек, о котором идет речь, только что произнес речь в собрании, восхваляя какого-то гражданина Прусы. Из § 8 ясно , что этот гражданин провел определенные реформы в связи с эфебами. Диодор, возможно, внес — или поддержал — резолюцию о предоставлении ему более широкой юрисдикции аналогичного характера (ср. § 6). Дион последовал за ним с этой краткой речью, целью которой было одновременно заявить о своем одобрении предложения и в то же время подвергнуть сомнению искренность предыдущего оратора.
  Если мы остаемся в неведении относительно Диодора, то мы почти в таком же неведении относительно неназванного получателя благосклонности города. Арним уверенно заявляет, что он сын Дио. Это возможно, но речь не дает доказательств предположения. Наоборот, говорящий проявляет замечательную сдержанность, если мы должны думать о нем как об отце человека, удостоенного выдающихся почестей. Большинство его замечаний посвящено достоинствам его города, и когда он упоминает человека, которого этот город чтит, то посредством бесцветного τούτου или τούδε. В самом деле, довольно сатирический тон вступительного предложения в § 2, неохотное признание в начале § 4 и возможное предположение о поспешности суждения, содержащееся в предложении впечатление, что Дио не был в восторге от стоявшей перед ним задачи.
  [1] . αστὰς ἐπαινεῖ τῷ λόγῳ καὶ ἐνίοτε διῆλθεν ἐγκώμιον μακρὸν καὶ λίαν ἐπιμελυγος ὁ γὰρ τοιοῦτος ἄνθρωπος οὐκ ἔστιν ὅ, τι τῶν αἰσχίστων οὐ σύνοιδεν ακκκμϷ, οκθοϷ, οκθῷ οψυχίαν, τὸ πάντων ἔσχατον, δουλείαν. λέγεται γοῦν οὐκ ἀτόπως καὶ παρὰ τοῖς παλαιοῖς ῾δούλου τόδ̓ εἶπας.῾ φένρε ῶή, πῶή εἴη δοῦλος ὁ πρὸς τοσούτους ἅμα ἀνθρώπους ἕτερα ὧν φρονεῖ εἰπών, καὶ ταῦτα, ἰπών, καὶ ταῦτα, ἕῦτα ἀλλὰ μετὰ φροντίδος καὶ παρασκευῆς, καὶ κολακεύων πολλάκις ἄνθρωπον
  Пятьдесят первая речь: в ответ Диодору
  Друзья мои, мне кажется чрезвычайно удивительным, когда человек, который не одобряет кого-либо или не любит его, тем не менее поднимается, чтобы похвалить его в речи, а иногда и вступает в длинную, очень тщательно составленную хвалебную речь. Ибо у такого человека на совести все самое постыдное — зависть, подлость духа и, что хуже всего, холопство. Во всяком случае, не неуместно, что этот термин используется древними в стихе
  Слово раба это ты сказал.
  Да, как может быть тот человек, как не раб, который в присутствии стольких людей действует вопреки своим собственным мыслям, - и то не с откровенностью, а с предусмотрительностью и холодным расчетом, - и предается частой лести и восхищению. человека, которого он не любит? Ведь это мягко сказано!
  [2] καὶ θαυμάζων ὃν οὐ φιλεῖ;μέτριον γὰρ οὕτως εἰπεῖν. καὶ μὴν ὅτι πάντες πάντας ἐγκωμιάζουσι παῤ ἡμῖν ἐπίστασθε δήπου: [стр. 102. τοῦτο γάρ ἐστιν ἀκόλουθον. ἐβουλόμην δ̓ ἄν, ὥσπερ ἐν ταῖς βουλαῖς καὶ ταῖς ἐκκλησίαις πολλῶν ἐγκσωμαίṀων ἐκκλησίαις τιν, οὕτως καὶ ἐν τῇ ἀγορᾷ καὶ τοῖς ἄλλοις συλλόγοις. νῦν δὲ παρὰ τὸν τόπον τοιαῦτα ἢ τοιαῦτά ἐστι τὰ λεγόμενα, καὶ ὥσπερ οἱ γυμντάεζκοἱ ἐν ταῖς σχολαῖς, καὶ ἡμεῖς ἐγχειροῦμεν εἰς ἀμφότερα. οὐκοῦν, ἂν μὲν εἰς ἐκκλησίαν τις παραγένηται τῶν ξένων, ἡρώων τινῶν ἢ σινᆿἢ σινᆿἢ τὴν πόλιν: ἂν δ̓ εἰς τὴν ἀγορὰν ἐμβάλῃ, ὁποίων οὐδὲν δεῖ λέγειν: ἐπίστασρθε γὲ
  [2] В самом деле, вы, без сомнения, знаете, что у нас все хвалят всех; и поэтому я радуюсь вместе с вами и считаю вас счастливчиком, если мы все так любим друг друга, — ибо это естественный вывод! Однако я желаю, чтобы, подобно тому, как можно услышать много восхвалений на заседаниях Совета и Собрания, их можно было бы услышать и на рыночной площади и в других местах, где люди собираются вместе. Но в действительности слова, которые произносятся, так или иначе соответствуют месту, и, подобно тем, кто обучается в школах, мы тоже пробуем свои силы с обеих сторон вопроса. Поэтому, если чужой человек посетит собрание Ассамблеи, он вообразит, что наш город как бы героев или мудрецов; а если он ворвется на базарную площадь, — нечего и говорить, за каких людей он нас подумает, ибо вы это сами знаете.
  [3] τί οὖν; φήσει τις, ἀνέστης ἐπιτιμήσων τοῖς ἐπαινοῦσιν; οὐ μὰ τὸν Δία, ἀλλ̓ ὅπως, ἂν ᾖ δυνατόν, μὴ μόνον ἐνθάδε ὦμεν φιλάνθριλποι κθαὸ , ἀλλ̓ ὁμοίως ἐν παντὶ τόπῳ καὶ καιρῷ. τὸν μὲν οὖν τούτου ἔπαινον ὁρῶ πεπληρωμένον ὑφ̓ ὑμῶν, ὥστε μηδεμίαν ὑπερβολὑὑ ἄξιον δὲ καὶ ὑμᾶς ἐπαινεῖν. δοκεῖτε γάρ μοι πολὺ πάντων τῶν δήμων διαφέρειν. κἀγὼ τοῦτο οὐκ ἂν εἶπον, εἰ μὴ καὶ ἐφρόνουν οὕτως. οἱ μὲν γὰρ ἄλλοι πρὸς τὸ λυσιτελὲς μόνον βλέπουσιν, καὶ τοὺς τοὺς δοὺς διδόντας ανδτοῖς ῖς υς διδόναι, τούτους ἐπαινοῦσιν: ὑμεῖς δὲ καὶ τὴν προθυμίαν
  [3] «Что же, — воскликнет кто-нибудь, — вы взяли слово, чтобы порицать тех, кто восхваляет?» Не для того, клянусь небом, но для того, чтобы, если возможно, мы могли проявить нашу любовь к человечеству и благородству не только здесь, но в любом месте и при всяком случае.
  Теперь, хотя я и замечаю, что похвала господина завершена вами, так что нечего добавить, однако подобает похвалить и вас. Потому что вы кажетесь мне намного выше всех других общин. И я не сказал бы этого, если бы я тоже так не думал. Например, все другие видят только то, что полезно, и те, кто им что-то дают — или могли бы это сделать, — одни получают их похвалу; тогда как вы считаете очень важными как искреннее желание, так и готовность давать.
  [4] καὶ τὸ βούλεσθαι μέγα εἶναι νομίζετε. καὶ οὐχὶ τοῦτό φημι, ὡς οὐχὶ καὶ πεποίηκε πολλὰ καὶ μεγάλα: πεποίηκε γνρ: ἀἑλ̽ηκε γνρ: ἀὑλ̽ηκε γνρ: ἀὶλ̽ηκε γνρ: ἀὶλ̽κε γε ἀπέχρη καὶ τὸ βούλεσθαι αὐτόν. ἔτι δὲ οἱ μὲν ἄλλοι τὰ ἐλάχιστα τῶν γενομένων μάλιστα ἀποδέχονται: λέγιω δὲ ὅσάα ην τινά: ὑμεῖς δὲ τῶν μεγίστων αἰσθάνεσθε κατὰ τὴν ἀξίαν. ἔστι δὲ τῷ παντὶ μεῖζον τοῦ δαπανᾶν τὸ κήδεσθαί τινα τῆς πόλεως καὶ φανερνν εṦεοὶ ντα ὑμῖν. πρὸς δὲ τούτοις οἱ μὲν πλεῖστοι τοὺς νουθετοῦντας, κἂν μετὰ λόγου τοσστο ποιῶ,ιῶ , τοὺς δὲ μεθ̓ ἡδονῆς κολακεύοντας θαυμαστῶς ἀποδέχονται. παῤ ὑμῖν δὲ τοὐναντίον ὁ πλείστῃ παρρησίᾳ χρώμενος καὶ τοῖς ἁμαρτάνουσιν
  [4] И этим я не хочу сказать, что наш друг действительно не оказал много важной услуги, ибо он оказал, а скорее, что для вас, по крайней мере, его простой готовности было достаточно. И опять же, другие с одобрением отмечают самые незначительные достижения — я имею в виду такие вещи, которые требуют некоторой траты денег, — тогда как вы цените самые большие вещи так, как они того заслуживают. И в самом деле, для человека гораздо большее достижение - действительно заботиться о городе и показывать свое расположение к вам, чем тратить деньги. Кроме того, если тех, кто увещевает, хотя бы только на словах, большинство людей ненавидят, а тех, кто услаждает лестью, одобряют в удивительной степени, то в вашем случае, наоборот, тот, кто употребляет полную откровенность и обличает тех, кто идет сбивается с пути и пытается привести их в чувство, вызывает наибольшее восхищение.
  [5] ἐπιπλήττων καὶ σωφρονίζων, οὗτος μάλιστα ἀγαπᾶται. τίς οὖν οὐκ ἂν ἀγαπήσειε τοιαύτην πόλιν καὶ πολιτείαν, ἐν ᾗ τῶν φιλοτιμιῶν [стр. 103. ον στέργεται, προθυμότεροι δ̓ εἰσὶν οἱ πολλοὶ σωφρονίζεσθαι καὶ ἐπανορθοῦσθαι εεθα αὶ τρυφᾶν: ἢ τίς οὐκ ἂν ὑμᾶς μὲν ἐκπλαγείη, τοῦτον δ̓ εὐδαιμονίσειεν, ὑφ̶τοοὑ ν ὄντων κεκριμένον τῆς ὑμετέρας ἀρχῆς ἄξιον;
  (5) Кто же может не восхищаться таким городом и управлением, в котором воздаваемые почести перевешивают усилия, затраченные на их получение, где тот, кто увещевает с добрым намерением, более любим, чем тот, кто говорит, чтобы льстить, в котором массы больше хотят подчиниться исправлению и исправиться, чем ухаживать за собой и жить в роскоши? Или кто мог бы не удивиться вам и, с другой стороны, не поздравить этого человека с тем, что он избран такими людьми, как вы, как достойный занимать здесь должность?
  [6] καὶ ἔγωγε μέγαν αὐτῷ τὸν ἀγῶνα ὁρῶ πρὸς ὑμᾶς ὄντα. ὅτῳ γὰρ πόλις ὅλη καὶ δῆμος ἑκὼν ἐπέτρεψε παιδεύειν αὑτὸν καὶ ὃν ἐπιστάτηὶ ὃν ἐπιστάτηὶ κοινῆς ἀρετῆς καὶ ὅτῳ τὴν μεγίστην ἀρχὴν ἔδωκε τῆς σωφροσύνης καὶ τῂ καὶ ιοῦν ἕκαστον, πῶς οὐχὶ τούτῳ μέγας ὁ ἀγών ἐστιν, ὥστε μηδὲν ἐλάττονι τανῆι φανῤιν ρας γνώμης; σκόπει δέ, ἵνα εἰδῇς ὅτι μηδὲ τῶν παλαιῶν μηδεὶς μηδὲ τῶν θαυμαζομένων διτὰ τϦντὰ πὸὰ όνου
  [6] И все же я сам вижу, что задача, которая лежит перед ним в отношении вас, велика. Ибо когда целый город и народ добровольно вверяют себя человеку для наставления и избирают его надсмотрщиком своей общественной морали и дают ему высшую власть над умеренностью, порядком и правильным поведением личности, разве этот человек не сталкивается с могущественным задача, задача не оказаться ниже твоего мнения о нем? Но чтобы вы могли признать истинность того, что я говорю, заметьте, что ни один из людей древности, даже из тех, которыми всегда восхищались, не удостоился от своих сограждан такой чести, какую вы удостоили теперь.
  [7] τηλικαύτης τιμῆς παρὰ τῶν πολιτῶν τῶν αὑτοῦ τετύχηκεν. ὁ γοῦν Περικλῆς ἐκεῖνος, ὃν ἀκούομεν παρὰ τοῖς Ἀθηναίοις ἀκμαζοςτσης θενα όλεως, στρατηγίας μὲν ἐτύγχανεν: οὐ μὴν ἄξιος ἔδοξε διὰ παντὸς ἄρχειν τ϶οτο "ροοῦ οὐ μὴν ἄξιος ἔδοξε ν οὐκ ἀργύριον διοικῶν οὐδὲ οἰκοδομημάτων ἐπιμελούμενος, ἀλλ̓ ὅπως σναν ἂν ἀγγα ἱ πολῖται, καὶ νουθετεῖν ἠβούλετο τοὺς ἁμαρτάνοντας καὶ τὸ γοῦν καθ̓ αὑτὸν βελτίονας ποιεῖν. οὐ μὴν ἠνείχοντο
  [7] Например, прославленный Перикл, который, как нам говорят, процветал в Афинах, когда город был в расцвете сил, хотя и неоднократно занимал пост полководца, не считался достойным занимать эту должность все время. [Но Сократ. . .] и это тоже, не как распорядитель средств или как человек, занимающийся зданиями, а скорее с целью сделать своих сограждан хорошими людьми, - предпочел и увещевать заблудших, и, по крайней мере, насколько это было в его силах , чтобы сделать их лучше. Однако люди того времени не терпели его из-за собственной недисциплинированности.
  [8] αὐτοῦ διὰ τὴν αὑτῶν ἀναγωγίαν οἱ τότε. πόσῳ δὴ κρείττους ὑμεῖς οἱ παραδιδόντες αὑτοὺς καὶ παιδεύειν κελεύοντες τῶκν εἰ ί ὑτοῦ πρόθυμος ἦν τοῦτο ποιεῖν ἀγανακτούντων καὶ οὐ μόνον οὐ τιμώντοαν, ἀκκὐ πτοα ινάντων τὸν ἐπιμελούμενον ὥσπερ ἐκεῖνοι Σωκράτην. ποῖον οὖν ἔτι κάλλιον ἐγκώμιον ἢ τοῦδε ἢ ὑμῶν εἴποι τις ἄν; οἵ γε ἐπειδὴ ᾔσθεσθε τοὺς ἐφήβους καὶ τοὺς νεανίσκους κρείττονας πεποιηκόεγḐḐὶ ῖσθε καὶ ὑμᾶς ἀμείνους δύνασθαι ποιεῖν καὶ νὴ Δία γε οὐχὶ τοῖς μὲν [стр. 104. ρ εἴ τις ἰατρὸς τοῖς μὲν παισὶν ἢ τοῖς μειρακίοις χρείαν εἶναι θεραπείας νομιίβδ ελείοις μή.
  (8) Насколько же выше вы, которые подчиняются наставлению и даже требуют его, по сравнению с теми, которые раздражались, даже если кто-то по своей воле стремился сделать это для них, и которые не только воздерживались от почитания, но даже казнил человека, который пытался взять их под свою опеку, как это сделали афиняне в случае с Сократом!
  Соответственно, какой более прекрасный панегирик мог бы кто-нибудь произнести в адрес этого человека или вас самих? Поскольку вы увидели, что он улучшил эфебов и юношей, вы сразу же пришли к выводу, что он может улучшить и вас. И, клянусь небом, это неправда, что если эфебам нужны наставления и добродетели, то тем, кто в преклонном возрасте, да и всему городу, нет. Это было бы так же, как если бы какой-нибудь врач решил, что в медицинской помощи нуждаются мальчики или юноши, а не взрослые.
  [9] καὶ μὴν ἥ γε πρὸς τὰς τιμὰς μεγαλοψυχία πῶς οὐχὶ θαυμαστὴ τῆς πόλεως; τί γὰρ τῶν σεμνῶν οὐχὶ προθύμως παρεσχήκατε; οὐκ εἰκόνας; οὐκ ἀνδριάντας; οὐχὶ πρεσβεύοντες πρὸς τὰς πόλεις, πρὸς τὸν αὐτοκράτορα; οὐ κοινῇ τιμῶντες, οὐ κατ̓ ἰδίαν ἕκαστος δεξιούμενος; ἢ τίς ἂν οὐκ ἀνεθείη τῶν τοιούτων ὄντων; ἢ τίς οὐκ ἂν προθυμοῖτο ὅ, τι δύναιτο ποιεῖν ὑμᾶς ἀγαθόν; οὐκοῦν ἔγωγε οἶμαι καὶ τὸν τοῦδε ἔπαινον ὡς ἠδυνάμην εἰρηκέναι. τὸ γὰρ τῶν ἀποδεχομένων τινὰ καὶ τιμώντων ἐγκώμιον δῆλον ὡς κάλλιστνος ἔπνακὯ υ ἂν εἴη.
  [9] Тем не менее, мы не должны признать, что в вопросе почестей великодушие города удивительно? За какой знак высочайшего уважения вы не охотно удостоили его? Разве вы не проголосовали за портреты, статуи, посольства в города и к императору? Разве вы не оказали честь общественным признанием; разве вы не оказали честь личным приветствием? Поэтому какой человек не был бы доволен, если бы эти награды были столь выдающимися? Или какой человек не хотел бы оказать вам какую-либо услугу в его власти? Что ж, я, по крайней мере, думаю, что и этого человека восхвалял так хорошо, как только мог; ибо панегирик, обращенный к тем, кто одобряет и чтит человека, несомненно, был бы высшей похвалой этому человеку.
   ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  ΠΕΡΙ ΑΙΣΧΥΛΟΥ ΚΑΙ ΣΟΦΟΚΛΕΟΥΣ ΚΑΙ
  ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ РАЗГОВОР: ОБ ЭСХИЛЕ, СОФОКЛЕ И ЕВРИПИДЕ, ИЛИ ЛУК ФИЛОКТЕТА
  Это «Рассуждение» представляет собой не только интересную часть античной литературной критики, но и наш главный источник информации о двух из трех пьес, о которых идет речь, — «Филоктете» Эсхила и Еврипида, — обе известны сегодня лишь в скудных фрагментах. В Ор. Дион представляет в прозаическом пересказе пролог Филоктета , который посредством настоящего «Рассуждения» опознается как пролог Еврипида, вместе с частью последующего диалога между Одиссеем и Филоктетом. Еврипидова пьеса явно обращалась к риторическим инстинктам Диона; тем не менее, мы вспоминаем ситуацию в « Лягушках » Аристофана, бог драмы, уступающий пальму первенства Эсхилу, хотя и безошибочно склоняющийся в пользу Еврипида.
  У Гомера было мало поводов ссылаться на Филоктета, которого он называет только в трех местах. Его самая яркая ссылка - Il. 2.716-726, из которых мы узнаем, что Гомер, по крайней мере, знал эту историю. Более подробные сведения можно получить из трех эпосов, принадлежащих к тому, что известно как Цикл — « Киприя» , «Малая Илиада » и « Илиуперсис» . Основные моменты в эпической версии следующие. Геракл в благодарность за оказанные услуги подарил Филоктету свой лук и стрелы, некогда принадлежавшие Аполлону. Когда греки отплыли в Трою, Филоктет привел их на остров Хрису, где они должны были принести жертву. Там ядовитая змея укусила Филоктета за ногу. Его крики страданий и смрад от раны заставили греков бросить его на берегу Лемноса. Десять лет спустя, когда состояние греков было на исходе, по совету провидца Калхаса и хитрости Одиссея троянский провидец Хелен был взят в плен. Он открыл, что Трою можно взять только с помощью Филоктета и его лука и что Неоптолем, сын Ахилла, должен быть родом со Скироса. Соответственно, Диомеда посылают за Филоктетом, а Одиссея за Неоптолему. Филоктет исцеляется от своей раны, убивает Париса и вместе с Неоптолемом вызывает падение Трои. За дальнейшими подробностями читатель отсылается к введению к изданию Джебба Филоктета Софокла .
  Повод, по которому была произнесена наша речь, неизвестен. Ссылка Дио на утренний холод может указывать на его дом в Прусе как на место действия его приключения в драматической критике. Его намек на плохое здоровье и его явное сочувствие одинокому Филоктету, жертве несчастья, предполагают период после изгнания Диона как время сочинения.
  [1] ΕΥΡΙΠΙΔΟΥ Η ΠΕΡΙ ΤΩΝ ΦΙΛΟΚΤΗΤΟΥ ΤΟΞΩΝ. Ἀναστὰς σχεδόν τι περὶ πρώτην ὥραν τῆς ἡμέρας καὶ διὰ τὴν ἀρρωστίαν τοῦ σώματοὂ θ ν ἀέρα ψυχρότερον ὄντα διὰ τὴν ἕω καὶ μάλιστα μετοπώρῳ προσεοικότα καίτουι μστοῦνν ἐπεμελήθην ἐμαυτοῦ καὶ προσηυξάμην. ἔπειτα ἀνέβην ἐπὶ τὸ ζεῦγος καὶ περιῆλθον ἐν τῷ ἱπποδρόμῳ πολλούς τιύνας κυρκς κυρκς τε καὶ ἀλύπως ὡς οἷόν τε ὑπάγοντος τοῦ ζεύγους. καὶ μετὰ ταῦτα περιπατήσας ἀνεπαυσάμην μικρόν τινα χρόνον. ἔπειτα ἀλειψάμενος καὶ λουσάμενος καὶ μικρὸν ἐμφαγὼν ἐνέτυχον
  Рассуждение пятьдесят второе: об Эсхиле, Софокле и Еврипиде, или Лук Филоктета
  Поднявшись около первого часа дня, как по причине немощного состояния моего здоровья, так и по причине воздуха, который был довольно прохладен из-за раннего часа и очень походил на осень, хотя была середина лета, Я сделал свой туалет и совершил свои молитвы. Затем я сел в свою карету и несколько раз объехал ипподром, моя команда двигалась как можно мягче и комфортнее. После этого я прогулялся и немного отдохнул. Затем, после обтирания, ванны и легкого завтрака, я принялся за чтение некоторых трагедий.
  [2] τραγῳδίαις τισίν. σχεδὸν δὲ ἦσαν ἄκρων ἀνδρῶν, Αἰσχύλου καὶ Σοφοκλέους καὶ Εὐριπίδου, πάντωὅ ὐτὴν ὑπόθεσιν. [п. 105] ἦν γὰρ ἡ τῶν Φιλοκτήτου τόξων εἴτε κλοπὴ εἴτε ἁρπαγὴν δεῖ λέγειν: πλενμν ἀφφι τῶν ὅπλων ἦν Φιλοκτήτης ὑπὸ τοῦ Ὀδυσσέως καὶ αὐτὸς εἰς τὴν Τροίαν ἀναγβὌε, τὐτὸς εἰς τὴν Τροίαν ἀναγβὌε πλέον ἑκών, τὸ δέ τι καὶ πειθοῖ ἀναγκαίᾳ, ἐπειδὴ τῶν ὅπλων ἐστέρητο, ἃ τοῦτο μὲν βίον αὐτῷ παρεῖχεν ἐν τῇ νήσῳ, τοῦτο δὲ θάρσος ἐν
  [2] Эти трагедии были произведением величайших художников, я бы сказал, Эсхила, Софокла и Еврипида, и все они касались одной и той же темы, которой было воровство или, лучше сказать, изъятие? — из лука Филоктета. Как бы то ни было, Филоктет изображается лишенным оружия Одиссеем и уносимым вместе с ними в Трою, большей частью добровольно, хотя в какой-то мере и поддавшись убеждениям необходимости, так как он был лишен об оружии, которое давало ему не только средства к существованию на его острове, но и мужество в тяжких страданиях и в то же время славу.
  [3] τῇ τοιαύτῃ νόσῳ, ἅμα δὲ εὔκλειαν. οὐκοῦν εὐωχούμην τῆς θέας καὶ ἐλογιζόμην πρὸς ἐμαυτὸν ὅτ΢ τότε Ἀθήνηιν Ἀθήνηὸιν ἷός τ̓ ἂν ἦν μετασχεῖν τῶν ἀνδρῶν ἐκείνων ἀνταγωνιζομένων, ἀλμλὰ ΣρνḸφοκυλν Αἰσχύλον νέου πρὸς γέροντα, καὶ πρὸς Εὐριπίδην πρεσβυτέρου πρὸς νεϭτερον ἀγωντνιν ἀγωίδιν χον τινές: Εὐριπίδης δ̓ ἀπελείφθη κατὰ τὴν ἡλικίαν Αἰσχύλου: καὶ ἅμα οὐ πολλάκις ἴσως ἢ οὐδέποτε τῷ αὐτῷ δράματι ἀντηγωνίσαντο. αὐτὸς δὲ ἐφαινόμην ἐμαυτῷ πάνυ τρυφᾶν καὶ τῆς ἀσθενείας παραμυθίαν
  [3] Итак, я наслаждался зрелищем, изображаемым этими драмами, и полагал про себя, что, даже если бы я был в Афинах в те дни, я не был бы свидетелем такого состязания, как это между этими выдающимися поэтами. Наоборот, хотя были некоторые, кто был свидетелем состязаний между юным Софоклом и престарелым Эсхилом, и некоторые видели, как старший Софокл состязался с Еврипидом, его младшим, тем не менее карьера Еврипида пришлась совершенно за пределы периода Эсхила; кроме того, вероятно, трагические поэты редко или никогда не соревновались друг с другом в пьесах на одну и ту же тему. Таким образом, я, очевидно, получил редкое удовольствие и новое утешение от моей болезни.
  [4] καινὴν ἔχειν. οὐκοῦν ἐχορήγουν ἐμαυτῷ πάνυ λαμπρῶς καὶ προσέχειν ἐπειρώμην, ὥσπερ δπικαττὶΎν ραγικῶν χορῶν. πλὴν ὀμόσας γε οὐκ ἂν ἐδυνάμην ἀποφήνασθαι οὐδέν, οὐδ̓ ἐμ οῦ γε ἕνε΂τεν οδ ήθη τῶν ἀνδρῶν ἐκείνων. ἥ τε γὰρ τοῦ Αἰσχύλου μεγαλοφροσύνη καὶ τὸ ἀρχαῖον, ἔτι δὲ τὸ αὔθαδες τῆαίς διαίς διαον ράσεως, πρέποντα ἐφαίνετο τραγῳδίᾳ καὶ τοῖς παλαιοῖς ἤθεσι τῶν ἡρώων, οὐμωβι ἤθεσι ον οὐδὲ στωμύλον
  [4] Соответственно, я играл хорегу для себя в очень блестящем стиле и старался уделять пристальное внимание, как если бы я был судьей, выносящим приговор первым трагическим хорам.
  И все же я не мог бы под присягой привести хоть одну причину, по которой хотя бы один из этих великих поэтов мог потерпеть поражение. Ибо и благородство характера, и античный колорит Эсхила, а также грубость его мысли и речи, казалось, соответствовали трагедии и старинным манерам героев, и в нем не было ни преднамеренности, ни болтовни, ни смирения. их осанка.
  [5] οὐδὲ ταπεινόν: ἐπεί τοι καὶ τὸν Ὀδυσσέα εἰσῆγε δριμὺν καὶ δόλιον, ὡς ἐν τοῖ δὲ ἀπέχοντα τῆς νῦν κακοηθείας, ὥστε τῷ ὄντι ἀρχαῖον ἂν δόξαι παρὰ τοὺς λοὺς νἿς νῦ ἶναι βουλομένους καὶ μεγαλόφρονας. καὶ οὐδέν γε ἀλλαττούσης τῆς Ἀθηνᾶς προσεδεήθη πρὸς τὸ μὴ γνωσθῆναι ὅστις τνσ τϑ τνσ τϑ τνσ ῦ Φιλοκτήτου, καθάπερ Ὅμηρος κἀκείνῳ δὴ ἑπόμενος Εὐριπίδης ἐποίησεν: τὥστιὸὥστε τυὥστε τυ ἐγκαλέσαι τῶν οὐ φιλούντων τὸν ἄνδρα, ὅτι οὐδὲν αὐτῷ ἐμέλησεν ὃπως πιθα΁νὈ υσσεὺς οὐ γιγνωσκόμενος [стр. 106]
  (5) Например, даже своего Одиссея он вывел на сцену проницательным и хитрым человеком, каковы были люди в те дни, но далеким от сегодняшней негодяи, вследствие чего он мог бы казаться поистине древним по сравнению с с теми, кто сегодня претендует на простоту и благородство характера. И опять же, Эсхилу не нужно было добавлять Афину с целью преобразить Одиссея, чтобы Филоктет не признал его таким, каким он был, как это сделал Гомер, а также Еврипид в подражание Гомеру. Так что, возможно, кто-нибудь из тех, кто не любит Эсхила, мог бы жаловаться, что он вовсе не заботился о том, чтобы сделать своего Одиссея убедительным в сцене, где его не узнает Филоктет.
  [6] ὑπὸ τοῦ Φιλοκτήτου. ἔχοι δ̓ ἂν ἀπολογίαν, ὡς ἐγᾦμαι, πρὸς τὸ τοιοῦτον: ὁ μὲν γὰρ χρόνος τυχὸΐν σοῦτος, ὥστε μὴ ἀνενεγκεῖν τὸν χαρακτῆρα, δέκα ἐτῶν διαγεγονότων, ἡ δὲ νιτσος ἡ του καὶ κάκωσις καὶ τὸ ἐν ἐρημίᾳ βεβιωκέναι τὸν μεταξὺ χρόνον οὐκ ἀδύνατοοο ἐποίει. πολλοὶ γὰρ ἤδη, οἱ μὲν ὑπὸ ἀσθενείας, οἱ δὲ ὑπὸ δυστυχίας, ἔπαθον αὐτό. καὶ μὴν ὁ χορὸς αὐτῷ παραιτήσεως, ὥσπερ ὁ τοῦ Εὐριπίδου, οὐδὲν ἐδεήθη.
  [6] Но, по моему мнению, у поэта была бы защита от такой критики; И хотя промежутка времени, возможно, было недостаточно, чтобы объяснить, что он не помнил черты лица Одиссея, так как прошло всего десять лет, тем не менее страдания и страдания Филоктета и одинокая жизнь, которую он вел в промежутке, сделали этот провал памяти невозможным. . Ибо многие в прошлом, либо по болезни, либо по несчастью, имели такой опыт.
  Кроме того, хор Эсхила не нуждался в особой мольбе, как хор Еврипида.
  [7] ἄμφω γὰρ ἐκ τῶν Λημνίων ἐποίησαν τὸν χορόν. ἀλλ̓ ὁ μὲν Εὐριπίδης εὐθὺς ἀπολογουμένους πεποίηκε περὶ τῆς πρότερον ἀμελείαϿ,τνσς ούτων ἐτῶν οὔτε προσέλθοιεν πρὸς τὸν Φιλοκτήτην οὔτε βοηθήσειαν οὐδὲν αὐτ῿. ὁ δ̓ Αἰσχύλος ἁπλῶς εἰσήγαγε τὸν χορόν, ὃ τῷ παντὶ τραγικώτερον καὶ ἁπλούσ τερθν:τερνὶ ον πολιτικώτερον καὶ ἀκριβέστερον. καὶ γὰρ εἰ μὲν ἐδύναντο πάσας διαφεύγειν τὰς ἀλογίας ἐν ταῖς τραγῳδίαις, ἴσςεν ἴσςεν ἴσςειν ἐν ταῖς τραγῳδίαις ον μηδὲ τοῦτο παραπέμψαι: νῦν δὲ πολλάκις ἐν μιᾷ ἡμέρᾳ παραγιγνομένους ποιοῦ´ὸ ς πλειόνων ἡμερῶν ὁδόν.
  [7] Поскольку оба поэта сделали свои хоры, чтобы состоять из лемнийцев; тем не менее, в то время как Еврипид изобразил их немедленно извиняющимися за свое прежнее пренебрежение, признавая, что в течение стольких лет они не приближались к Филоктету и не оказывали ему никакой помощи, Эсхил просто вывел на сцену свой хор, курс, который в целом более соответствует с трагедией и более естественно, тогда как другой ход более учтив и более строго правилен. Конечно, если бы поэты умели избегать в своих трагедиях всех нарушений логики, то, быть может, и этот случай был бы не замазан; но, по правде говоря, поэты часто заставляют своих глашатаев совершить за один день путешествие, на которое уходит несколько дней.
  [8] . οκεῖ γάρ μοι οὐδ̓ ἂν διεγένετο τὰ δέκα ἔτη μηδεμιᾶς τυγχάνων βοηθεμίας: ἀλλ̓ Ḳυγκλ̓ ϲγκ άνειν αὐτόν, σπανίως δὲ καὶ οὐδενὸς μεγάλου, καὶ μηδένα αἱρεῖσθαι οἰκαίσνᾳ ακίπο ὑὶδένα οσηλεύειν διὰ τὴν δυσχέρειαν τῆς νόσου. αὐτὸς γοῦν ὁ Εὐριπίδης τὸν Ἄκτορα εἰσάγει, ἕνα Λημνίων, ὡς γνώρκμον στρήτῷ Φιλοῷ Φιλοῷ Φιλοῷ Φιλοῷ όντα καὶ πολλάκις συμβεβληκότα.
  [8] Опять же, было совершенно невозможно представить себе, что ни один лемнийец не приближался к Филоктету или не уделял ему никакого внимания, потому что, по моему мнению, он не мог бы даже пережить эти десять лет без какой-либо помощи; нет, разумно предположить, что он получал какую-то помощь, хотя и редко и не имеющую большого значения, и, кроме того, что никто не решился взять его в свой дом и оказать ему медицинскую помощь из-за отвратительного характера его недуга. . Во всяком случае, сам Еврипид приводит на сцену некоего лемнийца, актера, который приближается к Филоктету как к уже знакомому ему и часто встречавшемуся с ним.
  9 % ῷ. οἱ γὰρ δυστυχοῦντες ἄνθρωποι πολλάκις εἰώθασι μεμνῆσθαι τῶν συμφορῶν κιδὶ τοῖ ἀκριβῶς καὶ μηδὲν δεομένοις ἀκούειν ἐνοχλοῦσιν ἀεὶ διηγούμενοι. καὶ μὴν ἡ ἀπάτη ἡ τοῦ Ὀδυσσέως πρὸς τὸν [стр. 107] Φιλοκτήτην καὶ οἱ λόγοι, δἰ ὧν προσηγάγετο αὐτόν, οὐ μόνον εὐσχημοινέστ αροι, ρέποντες, ἀλλ̓ οὐκ Εὐρυβάτου ἢ Παταικίωνος,
  [9] Кроме того, я не думаю, что можно было бы справедливо упрекнуть Эсхила и в том, что его герой рассказывает хору, как будто они были в неведении, подробности относительно своего бегства от ахейцев и его опыты вообще. Причина в том, что жертвы несчастья имеют обыкновение неоднократно вспоминать свои испытания и своим постоянным повторением подробностей утомляют тех, кто уже знает каждую подробность и не нуждается в объяснении. С другой стороны, обман, который Одиссей употребил в отношении Филоктета, и доводы, которыми он покорил его, не только более приличествуют и подходят герою — хотя и не слова Еврибата или Патециона, — но, по моему мнению, они еще более правдоподобны. .
  [10] ἀλλ̓, ὡς ἐμοὶ δοκοῦσι, καὶ πιθανώτεροι. τί γὰρ ἔδει ποικίλης τέχνης καὶ ἐπιβουλῆς πρὸς ἄνδρα νοσοῦντα, καὶ ταῦτα τονὶ ις μόνον ἐγγὺς παρέστη, ἀχρεῖος ἡ ἀλκὴ αὐτοῦ ἐγεγόνει; καὶ τὸ ἀπαγγέλλειν δὲ τὰς τῶν Ἀχαιῶν συμφορὰς καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα τεθνδηκαότα Ḹν σσέα ἐπ̓ αἰτίᾳ ὡς οἷόν τε αἰσχίστῃ καὶ καθόλου τὸ στράτευμα διεφθαρμένοιν οοὐ ον οὐ ὥστε εὐφρᾶναι τὸν Φιλοκτήτην καὶ προσδέξασθαι μᾶλλον τὴν τοῦ Ὀδυσσέως ̽λμιλμΐν, ἀπίθανα τρόπον τινὰ διὰ τὸ μῆκος τῆς στρατείας καὶ διὰ τὰ συμβεβηκότα οὐ πάλαι κατὰ τὴν ὀργὴν τοῦ Ἀχιλλέως, ὅκὰὰ σμικρὸν ἦλθεν ἐμπρῆσαι τὸν ναύσταθμον.
  (10) Ибо какая нужда была в тонком искусстве и хитрости, чтобы иметь дело с больным и, более того, со стрелком, чьи средства защиты потеряли свою силу, как только вы приблизились к нему? Кроме того, затея с сообщением Одиссея о том, что ахейцев постигло бедствие, что Агамемнон умер, что Одиссея обвинили в совершенно постыдном поступке и что в целом экспедиция потерпела крах, была не просто способный подбодрить Филоктета и сделать речь Одиссея более приемлемой; нет, в каком-то смысле это было даже правдоподобно из-за продолжительности кампании и из-за того, что произошло не так давно, вследствие гнева Ахилла, в то время, когда Гектор едва не сжег военно-морскую станцию.
  11. ν ἐᾶσαι μήτε ἁπλῶς τοῖς πράγμασι χρῆσθαι, ἀλλὰ μετὰ πάσης ἐν τῷ εἰπεῖν δπννάμεὉ, τσννάμεὉ ροφός ἐστι τῇ τοῦ Αἰσχύλου , πολιτικωτάτη καὶ ῥητορικωτάτη οὖσα καὶ τοπνῖϬτυονῖϬ ἅονῖϬ λείστην ὠφέλειαν παρασχεῖν δυναμένη. εὐθὺς γοῦν πεποίηται προλογίζων αὐτῷ ὁ Ὀδυσσεὺς καὶ ἄλλα τε ἐνθυμήματα πολιτισκ ἐν ἑαυτῷ καὶ πρῶτόν γε διαπορῶν ὑπὲρ αὑτοῦ, μὴ ἄρα δοκῇ μὲν τοῖς πολφλοῖς σος σος
  [11] Опять же, проницательность Еврипида и его тщательное внимание к каждой детали, в результате чего он не только не терпит ничего неправдоподобного или омраченного небрежностью, но и обращается с действием не в простодушном стиле, но при полном мастерстве повествования — все это образует как бы антитезу природе Эсхила, будучи в высокой степени свойственной гражданину и оратору и способной оказаться весьма полезной для тех, кто его читает. В самом начале пьесы Еврипида, например, Одиссей представлен как говорящий пролог и не только внутренне обсуждающий вопросы гражданского характера вообще, но прежде всего выражающий смущение за себя, чтобы, хотя обычно считается будь мудрым и отличающимся проницательностью, он действительно может оказаться противоположным.
  [12] τις εἶναι καὶ διαφέρων τὴν σύνεσιν, ᾖ δὲ τοὐναντίον. ἐξὸν γὰρ αὐτῷ ἀλύπως καὶ ἀπραγμόνως ζῆν, ὁ δὲ ἑκὼν ἀεὶ ἐν πράγμασύι καὶιν κκιν κινν ίγνεται. τούτου δέ φησιν αἴτιον εἶναι τὴν τῶν εὐφυῶν καὶ γενναίων ἀνδρῶν φιλοτιμίαν. δόξης γὰρ ἀγαθῆς ἐφιέμενοι καὶ τοῦ εὐκλεεῖς παρὰ πᾶσιν ἀνθρώποις εἶναι τεγίῖ χαλεπωτάτους ἑκόντες πόνους ὑφίστανται: οὐδὲν γὰρ οὕτω γαῦρον ὡς ἀνὴρ ἔφυ. ἔπειτα σαφῶς καὶ ἀκριβῶς δηλοῖ τὴν τοῦ δράματος ὑπόθεσιν καὶ [стр. 108]
  [12] Ибо, хотя он может жить свободно от забот и неприятностей, он всегда вовлечен в неприятности и опасности по своей собственной воле. Но причиной этого, как он утверждает, является честолюбие, которое движет одаренными людьми благородного происхождения. Ибо, стремясь к хорошей репутации и всеобщему признанию, они добровольно берут на себя очень большие и трудные труды.
  Ибо нет ничего более гордого, чем человек.
  Затем Одиссей ясно и точно раскрывает сюжет драмы и то, почему он пришел на Лемнос.
  13. όντα τῷ Φιλοκτήτῃ μὴ γνωσθῆναι ὑπ̓ αὐτοῦ, μιμησάμενος κατὰ τοῦτο Ὅμηρον — κεοὶ ς τοῖς τε ἄλλοις καὶ τῷ Εὐμαίῳ καὶ τῇ Πηνελόπῃ πεποίηκεν ἐντυγχάναψνλδτα τὸωνΈ μένον ὑπὸ τῆς Ἀθηνᾶς — φησί τε πρεσβείαν μέλλειν παρὰ τῶν Τρώων ἀφικνεῖσθαι πρὸς τὸν Φιλοκτήτην, τεησονμν ε καὶ τὰ ὅπλα ἐκείνοις παρασχεῖν ἐπὶ τῇ τῆς Τροίας βασιλείᾳ, ποικιλώταεροον τὸ δρὸ δρὸ ων καὶ ἀνευρίσκων λόγων ἀφορμάς, καθ̓ ἃς εἰς τὰ ἐναντία ἐπιχειρῶν εὐπορώτατον εὐπορώτατον εὐπορώτατα
  [13] И он говорит, что он был замаскирован Афиной, так что, когда он встретит Филоктета, он не может быть опознан им, Еврипид подражал Гомеру в этой детали. Ибо Гомер представил Одиссея в его различных встречах с Евмеем, Пенелопой и другими, как замаскированного Афиной. Далее Одиссей сообщает, что посольство троянцев скоро посетит Филоктета с целью умолять его предоставить в их распоряжение себя и свое оружие, предлагая в награду трон Трои; таким образом он усложняет сюжет и изобретает поводы для дебатов, в ходе которых проявляет себя наиболее находчивым и наиболее искусным в борьбе с противоположными аргументами, с кем бы его ни сравнивали.
  [14] ὁντινοῦν ἱκανώτατος φαίνεται. οὐ μόνον δὲ πεποίηκε τὸν Ὀδυσσέα παραγιγνόμενον, ἀλλὰ μετὰ τοῦ Διομήδους, ὁμηὶὶ ῦτο, καὶ τὸ ὅλον, ὡς ἔφην, δἰ ὅλου τοῦ δράματος πλείστην μὲν ἐν τ΍ῖς σράγμασι σπνε ιθανότητα ἐπιδείκνυται, ἀμήχανον δὲ καὶ θαυμαστὴν ἐν τοῖς λόγοις δύναμιν, τάε ἰαμβεῖα σαφῶς καὶ κατὰ φύσιν καὶ πολιτικῶς ἔχοντα, καὶ τὰ μέλη οὐ μόνΡοή,λὐ καὶ πολλὴν πρὸς ἀρετὴν παράκλησιν.
  [14] Опять же, Еврипид заставляет Одиссея прибыть не без присмотра, а в компании с Диомедом, еще один штрих Гомера. Таким образом, в целом, как я уже говорил, на протяжении всей пьесы он проявляет величайшую ловкость и правдоподобие в действии; непреодолимая, да, удивительная сила языка; диалог ясный, естественный и вежливый; и тексты песен, которые не только восхитительны, но и содержат сильный стимул к добродетели.
  15 ου ἔχων οὔτε τὸ ἀκριβὲς καὶ δριμὺ καὶ πολιτικὸν τὸ τοῦ Εὐριπίδκα, σεμνὴτν αλοπρεπῆ ποίησιν τραγικώτατα καὶ εὐεπέστατα ἔχουσαν, ὥστε πλείστην εἶναι ἡδονὴν μετὴν τὴν τὰ σεμνότητος , τῇ τε διασκευῇ τῶν πραγμάτων ἀρίστῃ καὶ πιθανωτάτῃ κέχρηται, ποιήσας τὸδν ὈυεπΝτὈυεπΝτὈυεπΝτὈ λέμου παραγιγνόμενον, ἐπειδὴ εἵμαρτο ἁλῶναι τὴν Τροίαν ὑπό τε τοῦ Νεοπτολέμου λκαὦ ήτου χρωμένου τοῖς Ἡρακλείοις τόξοις, καὶ αὐτὸν μὲν ἀποκρυπτόμενον, τὸμν δεν ον ποντα πρὸς τὸν Φιλοκτήτην, ὑποτιθέμενον αὐτῷ ἃ δεῖ ποιεῖν, καὶ τὸν χορὸν οὐχ ὥσπερ ὁ Αἰσχύλος καὶ Εὐριπίδης ἐκ τῶιωπίπι ωωπί οίηκεν, ἀλλὰ τῶν ἐν τῇ νηὶ συμπλεόντων
  [15] Что касается Софокла, то он, кажется, стоит посередине между двумя другими, так как он не имеет ни резкости и простоты Эсхила, ни точности, проницательности и учтивости Еврипида, однако он создает поэзию величественную и величественную, в высшей степени трагическую. и благозвучен в своей фразировке, так что полнейшее удовольствие сочетается с величием и величием. В управлении действием он превосходен и убедителен; например, он заставляет Одиссея прибыть в компанию с Неоптолемом — так как было предопределено, чтобы Троя была взята Неоптолемом и Филоктетом вместе, причем Филоктет вооружен луком Геракла, — и он заставляет Одиссея скрыться, но посылает Неоптолема к Филоктету, внушая ему что он должен делать. Более того, он составил свой хор не из лемносцев, как это делают Эсхил и Еврипид, а из тех, кто плыл на корабле вместе с Одиссеем и Неоптолемом.
  [16] τῷ Ὀδυσσεῖ καὶ τῷ Νεοπτολέμῳ. τά τε ἤθη θαυμαστῶς σεμνὰ [стр. 109] καὶ ἐλευθέρια, τό τε τοῦ Ὀδυσσέως πολὺ πρᾳότερον καὶ ἁπλούστερον ἢ πεποίηκεΐνὶ ς, τό τε τοῦ Νεοπτολέμου ὑπερβάλλον ἁπλότητι καὶ εὐγενείᾳ, πρῶτον μὲν μὴ βουλομέὭν ἀπάτῃ περιγενέσθαι τοῦ Φιλοκτήτου, ἀλλὰ ἰσχύϊ καὶ ἐκ τοῦ φανεροῦ: ἔπειτα πεισθ ῦ Ὀδυσσέως καὶ ἐξαπατήσας αὐτὸν καὶ τῶν τόξων ἐγκρατὴς γενόμενος, αἰσθομένου ἐκείναοὶ ὶ ἰσθομένου πατημένου σχετλιάζοντος καὶ ἀπαιτοῦντος τὰ ὅπλα, οὐ κατέχει, ἀλλ̓ οἷός ππιν τι ἐσιδτι ι αὐτά, καίτοι τοῦ Ὀδυσσέως ἐπιφανέντος καὶ διακωλύοντος, καὶ τέλος δίδὉσιιν αὶ τῷ λόγῳ πειρᾶται πείθειν ἑκόντα ἀκολουθῆσαι εἰς τὴν Τροίαν.
  [16] Опять-таки, как изображает их Софокл, персонажи драмы дивно величавы и благородны, его Одиссей гораздо мягче и откровеннее, чем его изобразил Еврипид, а его Неоптолем превосходит всех бесхитростностью и воспитанностью — сначала он целится одолеть Филоктета не хитростью и обманом, а силой и неприкрытостью; затем, после того, как он был уговорен Одиссеем и обманул Филоктета и завладел луком, когда Филоктет узнал о случившемся, возмутился обманом, который был совершен над ним, и требует вернуть свое оружие. Неоптолем не пытается удержать их во владении, но готов их вернуть — хотя на сцене появляется Одиссей и пытается этому воспрепятствовать — и он, наконец, возвращает их; однако после того, как он передал их, он пытается убедить Филоктета добровольно сопровождать его в Трою.
  [17] τοῦ δὲ Φιλοκτήτου μηδένα τρόπον εἴκοντος μηδὲ πειθομένου, ἀλλὰ δεομένου τΝοῦ υ, ὥσπερ ὑπέσχετο, ἀπαγαγεῖν αὐτὸν εἰς τὴν Ἑλλάδα, ὑπισχνεῖται καὶ ἕτοιμνός ἐσὌις ἐσὌις ο, μέχρι ἐπιφανεὶς Ἡρακλῆς πείθει τὸν Φιλοκτήτην ἑκόντα εἰς τὴν Τροίαν πλεῦσαν πλεῦσαν πλεῦσαν. τά τε μέλη οὐκ ἔχει πολὺ τὸ γνωμικὸν οὐδὲ πρὸς ἀρετὴν παράκλησιν, ὥσπειρ τὐ τ΅ὸο` , ἡδονὴν δὲ θαυμαστὴν καὶ μεγαλοπρέπειαν, ὥστε μὴ εἰκῇ τοιαῦτα περὶ αὐτοῦΆ τὸισνἈρν ἰρηκέναι:
  ὁ δ̓ αὖ Σοφοκλέους τοῦ μέλιτι κεχρισμένου
  ὥσπερ καδίσκου περιέλειχε τὸ στόμα.
  (17) Но когда Филоктет ни в коем случае не уступает и не поддается убеждению, а умоляет Неоптолема вернуть его в Грецию, как он и обещал, Неоптолем еще раз дает свое обещание, и он готов сдержать свое слово, пока Геракл появляется на сцене и убеждает Филоктета отплыть в Трою по собственной воле.
  В лирике Софокла нет ни дидактического элемента в сколько-нибудь значительной степени, ни побуждения к добродетели, какие мы находим в лирике Еврипида, но дивной сладости и великолепия, так что Аристофан мог бы недаром сказать о нем такие слова, как эти :
  Но он в свою очередь устами Софокла,
  Медом мазала, лизала, как баночку.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  Нажмите на слово, чтобы вызвать синтаксический анализ, словарные статьи и статистику частотности.
  ΠΕΡΙ ΟΜΗPΟΥ.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О ГОМЕРЕ
  Это Рассуждение, как и предыдущее, относится главным образом к области литературной критики. Однако в нем содержится меньше предположений о независимом суждении, поскольку он представляет собой в основном беглый обзор того, что думали и говорили о Гомере различные философы. Фундаментальное значение Гомера в схеме греческого образования слишком хорошо известно, чтобы требовать документального подтверждения. Если верить словам греков классического периода, они мало думали о красоте его языка, ценя его скорее, чем учителя par excellence . Дио, с другой стороны, демонстрирует осознание красоты своей работы. Вполне ожидаемо, что он должен был подчеркивать в своей оценке поэта взгляды философов и прежде всего Платона. Его знакомство с этими взглядами указывает на относительно поздний период его карьеры как время написания нашего «Рассуждения».
  Повод, которому мы обязаны речью, неизвестен. По стилю и теме это было бы уместно как введение к некоторым публичным декламациям Гомера. Хотя мы вряд ли нуждаемся в дополнительных свидетельствах непреходящей славы Гомера, дань уважения Диону дает поразительное свидетельство удивительного диапазона влияния поэта (§§ 6-8) . Примерно такое же свидетельство дает Ор. .-.
  [1] Ὁ μὲν Δημόκριτος περὶ Ὁμήρου φησὶν οὕτως: Ὅμηρος φύσεως λαχὼν θεαζσοκπης Ἁ ν ἐτεκτήνατο παντοίων: ὡς οὐκ ἐνὸν ἄνευ θείας καὶ δαιμονίας φύσεως οκὰτως καὶ ἔπη ἐργάσασθαι. πολλοὶ δὲ καὶ ἄλλοι γεγράφασιν οἱ μὲν ἄντικρυς ἐγκωμιάζοντες τὸν ποιλητὴαν ἷδἱ ῦντες ἔνια τῶν ὑπ̓ αὐτοῦ [стр. 110] λεγομένων, οἱ δὲ αὐτὸ τοῦτο τὴν διάνοιαν ἐξηγούμενοι, οὐ μόνον Ἀρίσταρκάο ς καὶ ἕτεροι πλείους τῶν ὕστερον γραμματικῶν κληθέντων, πρότερον δὲ κριτικῶν. καὶ δὴ καὶ αὐτὸς Ἀριστοτέλης, ἀφ̓ οὗ φασι τὴν κριτικήν τε καὶ γραμματικκὴαἀρνὴαἀρνὴαἀρνὴαἀρνὴαἀρνϖν ἐν πολλοῖς διαλόγοις περὶ τοῦ ποιητοῦ θιέξεισι, θαυμάζων αὐτὸν ὡς τὸ πολὺὶὶὺὺὶὶὺὺ ι δὲ Ἡρακλείδης ὁ Ποντικός.
  Рассуждение пятьдесят третье: О Гомере
  Свое мнение о Гомере Демокрит выражает в следующих словах: «Гомер, будучи благословлен боговдохновенной гениальностью, сотворил «украшение стихов» всякого рода», что указывает, таким образом, на его веру в то, что без божественной и сверхчеловеческой природы невозможно произвести стихи такой красоты и мудрости. На эту тему писали и многие другие, одни прямо восхваляли поэта и в то же время указывали на некоторые его мудрые изречения, а другие занимались истолкованием самой мысли, причем в эту группу входили не только Аристарх и Кратес, но и некоторые другие тех, кто позже назывался грамматиками, а прежде был критиком. В самом деле, сам Аристотель, с которого, говорят, началось литературное истолкование и критика, во многих диалогах говорит о поэте, вообще восхищаясь им и воздавая ему почести, как и Гераклид Понтийский.
  [2] τούτων δὲ πρότερος Πλάτων πανταχοῦ μέμνηται, τὴν μὲν ἡδονὴν καὶ χάριν τὴλν τῶκὶ ηττόμενος, πολλάκις γε μὴν ἐπιμεμφόμενος ἐν τοῖς περὶ θεῶν μύθοις τε καὶ σόμοὶ λόγοοις, έροντα τοῖς ἀνθρώποις οὐδαμῶς αὐτὸν εἰρηκότα, πλεονεξίας καὶ ἐπιβουλὰλς καήτὰς λκκὰἓ μοιχείας καὶ ἔριδας καὶ φιλονικίας περὶ θεῶν ἐπεξιόντα: μετὰ ταῦτα δὲ οὐ μεταδιδοὺς αὐτῷ τῆς αὑτοῦ πόλεώς τφ καὶ τολαὶ τολαὶ ῆς ὡς αὐτὸς ἐνόμιζεν ἐσομένης, ἵνα μήτε ταῦτα ἀκούωσι περὶ θεῶν νένκος ὄνεεος νῦτα ος ἀποφαίνει φύλακάς τε καὶ ἡγεμόνας τῆς πόλεως, μηδ̓ αὖ περὶ τῶν ἐν ᾄυὉκν μηρδκν μηρδκν εγόμενον μαλακωτέρους αὐτοὺς πρός τε τὸ μάχεσθαι καὶ τὸ ἀποθνῄσκειν ποιῇ μηδὲ ὥσπερ πώλους
  [2] До них, однако, Платон упоминает Гомера при каждом удобном случае, дивясь прелести и изяществу его поэзии, хотя часто порицая его в отношении его мифов и сказаний о богах, считая, что он сказал то, чего не было. все благотворно для человечества, когда он подробно рассказывает о богах о жадности, интригах друг против друга, прелюбодеянии, спорах и ссорах. И, наконец, он доходит до того, что отказывается допустить Гомера к партнерству в своем собственном государстве и конституции, которая, как он сам считал, должна была основываться на мудрости, его целью было не только то, чтобы те, кого он назначает хранителями и руководителями государству не следует, как мальчишкам, слушать такие сказки о богах, но также и то, что никакие меланхолические рассказы об условиях нижнего мира не заставят их становиться более малодушными перед битвой и смертью или, подобно жеребятам, сильно сломанным в , с самого начала подозрительно относиться к вещам, которые на самом деле не страшны.
  [3] κακῶς πωλευθέντας ἐξ ἀρχῆς ὑπόπτους πρὸς τὰ μὴ φοβερά. περὶ μὲν δὴ τούτων ἕτερος λόγος πλείων καὶ μακρότερος καὶ οὐ ῥᾴδιος, πότερομον ρμἏροον ὶρὶ οὐ ῥᾴδιος ερὶ ταῦτα ἢ φυσικούς τινας ἐνόντας ἐν τοῖς μύθοις λόγους κατὰ τὴν τόοτε συιενήο τοῖς ἀνθρώποις. οὐ γὰρ ῥᾴδιον διαιτῆσαι τὸ τοιοῦτον, καθάπερ οἶμαι δύο φίλων ἀνδμρῶν, σνἀμφΉτον τοῦ ἑτέρου τῷ ἑτέρῳ ἐγκαλοῦντος,
  [3] Относительно этих вопросов действительно существует другая теория, более полная, длинная и непростая для изложения, касающаяся вопроса, ошибался ли Гомер в этих частностях, или же он просто передавал человечеству некоторые учения о явлениях природы, воплощенные в мифы по моде тогда были в моде. В самом деле, нелегко решить такой вопрос, как, по моему мнению, нелегко решить против одного из двух людей, которые являются вашими друзьями, оба достойны уважения, когда каждый обвиняет другого.
  [4] ἑνὸς αὐτῶν καταγνῶναι. γέγραφε δὲ καὶ Ζήνων ὁ φιλόσοφος εἴς τε τὴν Ἰλιάδα καὶ τὴν Ὀδύσσειαν, καὶ τείρ὿ υ δέ: δοκεῖ γὰρ καὶ τοῦτο τὸ ποίημα ὑπὸ Ὁμήρου γεγονέναι νεωτέρου καὶ ἀποπε΅ιρω ὑτοῦ φύσεως πρὸς ποίησιν. ὁ δὲ Ζήνων οὐδὲν τῶν τοῦ Ὁμήρου ψέγει, ἅμα διηγούμενος καὶ διδάσκων ὅτι βκὰ α τὰ τὰ όξαν, τὰ δὲ κατὰ ἀλήθειαν γέγραφεν, ὅπως μὴ φαίνηται αὐτὸς αὑτῷ μαχόμενδος ἔοιιν ἔοιν ἐναντίως
  [4] Но, продолжая, Зенон-философ также написал и об « Илиаде» , и о «Одиссее» , и, фактически, также и о Маргитах ; он полагает, что это стихотворение тоже было сочинено Гомером в то время, когда он был еще совсем молод и испытывал свой поэтический гений.
  [5] εἰρῆσθαι. ὁ δὲ λόγος οὗτος Ἀντισθένους ἐστὶ πρότερον, ὅτι τὰ [стр. 111. καθ̓ ἕκαστον τῶν ἐπὶ μέρους ἐδήλωσεν. ἔτι δὲ καὶ Περσαῖος ὁ τοῦ Ζήνωνος κατὰ τὴν αὐτὴν ὑπόθεσιν γέγραφε καὶ ἄλπ΂οος ὁ δὲ Πλάτων ἅμα αἰτιώμενος αὐτόν, ὡς εἶπον, καὶ τὴν δύναμιν αὐτοῦ θαυμαστιαν τίν ὁ ει τῆς ποιήσεως, ὡς εἰκόνα ὄντα παντὸς χρήματος καὶ πάσας ἀτεχνῶς ἀφιέπντα Ϭζνὸς ε καὶ ἀνέμων καὶ κυμάτων: καὶ κελεύει μάλα εἰρωνικῶς στέψαντας αὐτὸν ἐραίῶ τκαέ καὶ έαντας ἀφιέναι παῤ ἄλλους.
  [5] Однако Зенон не упрекает ни одно из произведений Гомера, берясь истолковать их и в то же время показать, что поэт написал что-то в соответствии с фантазией, а что-то в соответствии с действительностью. уберечь Гомера от появления враждующего с самим собой в некоторых вопросах, которые считаются несовместимыми друг с другом, как рассказано Гомером. Но Антисфен предвосхитил Зенона в этой теории, а именно, что некоторые вещи были сказаны поэтом в соответствии с фантазией, а некоторые — в соответствии с действительностью; однако Антисфен не развил теорию, тогда как Зенон прояснил ее во всех деталях. Более того, Персей, ученик Зенона, также следовал тому же плану в своих сочинениях, как и некоторые другие.
  Но, возвращаясь к Платону, порицая Гомера, как я сказал, он в то же время объявляет его поэтическую силу чем-то удивительным, его мысль состоит в том, что Гомер способен на все и воспроизводит буквально каждый голос, даже реки, ветры и волны; кроме того, он очень шутливо дает указание связать брови поэта шерстяной лентой, облить его благовониями и — послать куда-нибудь в другое место.
  [6] τοῦτο δὲ αἱ γυναῖκες ἐπὶ τῶν χελιδόνων ποιοῦσιν. ἔτι δὲ καὶ αὐτὸς τῆς χάριτος ἐπιὼν τὴν ποίησιν σφόδρα ἄγασθαι τὸν ἄνδρα. ἀτεχνῶς γὰρ οὐκ ἄνευ θείας τύχης οὐδ̓ ἄνευ Μουσῶν τε καὶ Ἀπόλλωνος ἐπιπδνοαἐπιπδνο ν οὕτως ὑψηλὴν καὶ μεγαλοπρεπῆ καὶ προσέτι ἡδεῖαν γενέσθαι ποίησιν, ὥστε μτὴ μόνο λονο ώττους καὶ ὁμοφώνους τοσοῦτον ἤδη κατέχειν χρόνον, ἀλλὰ καὶ τῶν βαρβάρων ποὶ ὺς μὲν διγλώττους καὶ μιγάδας σφόδρα ἐμπείρους εἶναι τῶν ἐπῶν αὐτοῦ, πολλὰ τῶν ἄλλων ἀγνοοῦντας τῶν Ἑλληνικῶν, ἐνίοὅυυ ν σφόδρα μακρὰν διῳκισμένων: ὁπότε καὶ παῤ Ἰνδοῖς φασιν ᾄδεσθαι τὴν Ὁμήρηα,τοου ποου ποου των
  [6] Более того, сам Платон, восхваляя поэзию Гомера за ее очарование, чрезвычайно восхищается человеком. В самом деле, без божьей милости, без вдохновения Муз и Аполлона просто невозможно создать поэзию столь возвышенную и великолепную и в то же время столь сладкую, чтобы на долгие годы увлечь не только людей, обладающих такой же языком и языком, как поэт, но даже многие из чужой расы, да, так что не только люди, говорящие на двух языках и принадлежащие к смешанному происхождению, хотя и незнакомые со многими другими греческими языками, очень хорошо знакомы со стихами Гомера, но даже некоторые которые живут очень далеко. Например, говорят, что стихи Гомера поют даже в Индии, где они перевели их на свой язык и язык.
  [7] αὐτὴν εἰς τὴν σφετέραν διάλεκτόν τε καὶ φωνήν. ὥστε καὶ Ἰνδοὶ τῶν μὲν ἄστρων τῶν παῤ ἡμῖν πολλῶν εἰσιν ἀθέατοι: τὰς γὰορ Ἷρορορ ἀθέατοι φασι φαίνεσθαι παῤ αὐτοῖς: τῶν δὲ Πριάμου παθημάτων καὶ τῶν Ἀνδρομάχης κανάάΉἙ ν καὶ ὀδυρμῶν καὶ τῆς Ἀχιλλέως τε καὶ Ἕκτορος ἀνδρείας οὐκ ἀπείρως ἔχουσι. τοσοῦτον ἴσχυσεν ἑνὸς ἀνδρός μουσική: καὶ δοκεῖ ἔμοιγε τῇ δυνάμει
  [7] В результате, хотя жители Индии не имеют возможности увидеть многие звезды в нашей части света — например, говорят, что медведи не видны в их стране — тем не менее они не знакомы со страданиями Приама, стенаниями и стенаниями Андромахи и Гекубы, доблестью Ахиллеса и Гектора: столь замечательным было очарование поэзии одного человека! Мне даже кажется, что этой своей силой он превзошел и Сирен, и Орфея.
  [8] ταύτῃ τάς τε Σειρῆνας ὑπερβαλέσθαι καὶ τὸν Ὀρφέα. τὸ γὰρ λίθους τε καὶ φυτὰ καὶ θηρία κηλεῖν καὶ ἄγειν τί ἔστιν ἕτερον ἞ν τὸ θρθοά ώπους ἀσυνέτους τῆς Ἑλληνικῆς φωνῆς οὕτως ἄγαν χειρώσασθαι, μήτε τῆς τῂ τρτθαν άτων ἐμπείρους [стр. 112] ὄντας, ὑπὲρ ὧν ὁ λόγος, ἀλλὰ ἀτεχνῶς καθάπερ οἶμαι πρὸς κιθάραν κηλουμέν; ἡγοῦμαι δὲ ἔγωγε πολλοὺς καὶ τῶν ἀμαθεστέρων ἔτι βαρβάρων τό γε ὄνομα ἀκηκμιέΉνα υ, ὅ, τι δὲ δηλοῖ, τοῦτο μὴ εἰδέναι σαφῶς, εἴτε ζῷον εἴτε φυτὸν εἴτε πρᾶγμα ἕτεροα ἕτεροα
  (8) В самом деле, что может быть большим подвигом, чтобы наложить чары на камни, деревья и диких зверей и заставить их следовать, чем полностью овладеть людьми чужой расы, которые не понимают эллинского языка, людьми, которые знают ни языком поэта, ни делами, о которых повествует его стихотворение, а, как я полагаю, просто очарованы лирой? Более того, я полагаю, что многие варвары, которые еще более невежественны, чем жители Индии, слышали имя Гомера, если не больше, хотя и не имеют ясного представления о том, что оно означает, будь то животное, растение или что-то еще.
  9 _ τὸ γὰρ ἐν πενίᾳ διαγενέσθαι καὶ ἀλώμενον καὶ τοσοῦτον ἀπὸ τῶν ποιημάστων ποντων πονρίο ἀποζῆν θαυμαστῆς ἀνδρείας καὶ μεγαλοφροσύνης: ἔτι δὲ τὸ μηδαμοῦ γεγραφέναι τὸ ὦοὑ ἀλλὰ μηδὲ ἐν τῇ ποιήσει αὑτοῦ μνησθῆναι, καίτοι τῶν ἄλλων ἁπάνταν, ὁπόσινὁ ἔχειν δύναμιν ἢ περὶ ποίησιν ἢ καταλογάδην συγγράφοντες, καὶ πρῶτον καὶ τελευταῖον τὸ ἑαυτῶν ὄνομα γραδφόντλον, καὶ πρῶτον καὶ ἐν αὐτοῖς τοῖς λόγοις
  [9] Как бы то ни было, жизнь Гомера заслуживает похвалы гораздо больше, чем его стихи. Например, то, что он жил в нищете, был скитальцем и делал из своих стихов только то, что необходимо для поддержания жизни, свидетельствует о замечательной силе духа и благородстве души; и кроме того, он никогда нигде не писал своего имени, да, никогда даже не упоминал себя нигде в своих стихах, хотя все другие писатели, пользующиеся сколько-нибудь репутацией искусного сочинителя стихов или прозы, пишут свои имена и в начале, и в конце. , а многие даже в теле своих произведений, как в прозе, так и в стихах. Возьмем, к примеру, Гекатея, Геродота и Фукидида.
  [10] τε καὶ ποιήμασιν, ὥσπερ Ἑκαταῖός τε καὶ Ἡρόδοτος καὶ Θουκυδίδης, οὗτος μὲὲν οὲὲν οὲὲν παξ μόνον ἐν ἀρχῇ τῆς ἱστορίας, ἀλλὰ πολλάκις διαμαρτυρόμενος καθ̓ ἕκαστναμν χεθια ος ὅτι ταῦτα ξυνέγραψε Θουκυδίδης. ὁ δὲ οὕτως ἄρα ἐλευθέριος ἦν καὶ μεγαλόφρων ὥστε οὐδαμοῦ φανήσεται τῆς ποιήσὉς νημένος, ἀλλὰ τῷ ὄντι ὥσπερ οἱ προφῆται τῶν θεῶν ἐξ ἀφανοῦς καὶ ἀδύτονἀδύτονἀδύτονἀδύτονἀδύτου νος.
  [10] Фукидид, фактически, торжественно подтверждая, не только один раз в начале своей истории, но много раз, в связи с каждой зимой и летом, «Фукидид сочинил это». Гомер, напротив, был так великодушен и великодушен, что нигде в своей поэзии он не найдет упоминания о себе самом, а на самом деле, подобно пророкам богов, говорит как бы из незримого, откуда-то из сокровенное святилище.
  [11] ὅτι δὲ καὶ ὠφέλιμα πάντα καὶ χρήσιμα ἔγραψε, τὰ μὲν ἄλλα εἰ διεξίοι τις, πολενὺ ἔλνὺὺ ἴη, ὅσα πεποίηκε περὶ ἀρετῆς καὶ κακίας: περὶ δὲ τῶν βασιλέων ἐν βραχεῖ οζδἵους ναι. ὃν γὰρ ἂν ἐπαινῇ τῶν βασιλέων, Διὶ μῆτιν ἀτάλαντόν φησιν εἶναι καὅ τιοτρεφφφιοτρεφὶ οὺς ἀγαθοὺς βασιλεῖς καὶ τὸν Μίνω, μεγίστην ἐπὶ δικαιοσύνῃ δόξαν ἔχιλοντα παρὶ , τοῦ Διὸς ὁμιλητήν τε καὶ μαθητὴν εἶναί φησιν, ὡς πρῶτον δὴ καὶ μέγιστον [стр. 113. νην, καὶ τοὺς ἀγαθοὺς βασιλεῖς δέον πρὸς ἐκεῖνον βλέποντας κατευθύνειιν τὀρον ἀρον ἀρον ἐκεῖνον βλέποντας ιοῦντας, ὡς
  [11] Опять же, поскольку все, что написал Гомер, полезно и практически полезно, если кто-то должен был пересмотреть все, что он сказал о добродетели и пороке, это было бы обширным предприятием; однако в отношении королей необходимо сделать краткое заявление о том, какими, по его словам, они должны быть. Всякий раз, когда, например, он хвалит какого-либо царя, он называет его «равным Зевсу в мудрости»; и все хорошие цари «воспитаны Зевсом»; а Минос, пользующийся у греков самой высокой репутацией справедливости, он говорит, что он и сподвижник, и ученик Зевса, его идея заключалась в том, что Минос был первым и величайшим царем из всех и единственным, кто сам понял и передал искусство царствования, а также то, что хорошие цари должны формировать свой курс с оглядкой на Миноса, подражая богу, насколько это возможно.
  [12] δυνατόν ἔστιν ἀνθρώποις, θεῷ τὸν αὑτῶν τρόπον. τὸ δὲ τοῦ Διὸς ἦθος καὶ τὴν βασιλείαν ὁποία τις ἦν, ἐν πολλοῖς μὲν ἄλλοοιρἂ ποοοιρις άν, ὡς δ̓ ἐν βραχεῖ περιλαβόντα εἰπεῖν τὴν δύναμιν αὐτοῦ καὶ τὴν διάνοδιλάῖ, πηιλοῖ εί ποτε αὐτὸν οὕτως ὀνομάζων ,πατὴρ ἀνδρῶν τε θεῶν τἑ: ὡς δέον τὴν τῶν βασιλέων ἐπιμέλειαν πατρικὴν καὶ κηδεμονικὴν εἶναι μετ̓ εὐνοίας καὶ φιλίας κεηηαὶ λως προσῆκον ἀνθρώπων προΐστασθαί τε καὶ ἄρχειν ἤ ἀγαπῶντα καὶ προνοοῦνντα, εεὶπϿτα ὐχ ὑπερορᾷ πατὴρ ἀνθρώπων καλεῖσθαι.
  [12] Более того, поэт проявляет характер Зевса и природу его царствования множеством способов, но, выражаясь кратко и лаконично, он часто указывает на его силу и характер постоянным эпитетом: «отец богов». и о мужчинах», идея заключалась в том, что цари должны заботиться о заботливом отце, сопровождаемом добротой и привязанностью, и что он никогда не должен руководить людьми и управлять ими иначе, как с любовью и покровительственной заботой, поскольку Зевс не гнушается называться отцом мужчин.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  ΠΕΡΙ ΣΩΚΡΑΤΟΥΣ.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СОКРАТЕ
  Эта небольшая дань уважения Сократу, по-видимому, является прелюдией к более продолжительному обсуждению. Он не дает ключа ни к случаю, ни к месту, где была произнесена речь, но довольно пренебрежительное отношение оратора к софистам, занимающим целую треть произведения, и его нежное отношение к Сократу ясно указывают на некую дату после него. изгнанию Дио.
  Гиппий Элидский, Горгий Леонтинский, Пол и Продик — известные фигуры среди софистов, которые произвели такой переполох в Греции в конце пятого века до нашей эры. названия трех его диалогов. Можно задаться вопросом, почему Дион воздерживается от имени «человека из Абдеры» (§ 2) . Можно сказать, что слава Абдеры основана на славе двух ее местных сыновей, Демокрита, известного философа, и Протагора, не менее известного как софиста. Несмотря на глагол φιλοσοφῶν в § 2 , мы заключаем, что именно последнего имеет в виду Дион, а также он, естественно, занял бы свое место рядом с уже названными четырьмя софистами. Как и они, он занимает видное место в диалогах Платона, и один из них носит его имя.
  [1] Ἱππίας ὁ Ἠλεῖος καὶ Γοργίας ὁ Λεοντῖνος καὶ Πῶλος καὶ Πρόδικος οἱ στοφιστας ινὰ ἤνθησαν ἐν τῇ Ἑλλάδι καὶ θαυμαστῆς ἐτύγχανον φήμης, οὐ μόνον ἐνν ταῖς ἀλλὰ καὶ ἐν τῇ Σπάρτῃ καὶ παῤ Ἀθηναίοις, καὶ χρήματα πολλὰ συνέλεξαν, δημοσεπί᾿᾿ὂ όλεων καὶ παρὰ δυναστῶν τινων καὶ βασιλέων καὶ ἰδιωτῶν, ὡς ἕκαστος ἔχοι δυνάμεως. ἔλεγον δὲ πολλοὺς μὲν λόγους, νοῦν δὲ οὐκ ἔχοντας οὐδὲ βραχύν: ἐφ̓ ὑαχμον νοοον νοοον ήματα πορίζειν καὶ ἀνθρώπους ἠλιθίους ἀρέσκειν.
  Рассуждение пятьдесят четвертое: О Сократе
  Софисты, Гиппий Элидский и Горгий Леонтинский, Пол и Продик, некоторое время процветали в Греции и снискали себе дивное признание не только в больших городах, но даже в Спарте и Афинах; его способности, как по государственному гранту от нескольких штатов, так и от некоторых принцев, королей и людей в частной жизни. Но хотя они произносили много речей, но их речи были лишены смысла, даже малейшего, — таких речей, на которых, без сомнения, можно заработать и угодить простакам!
  [2] ἄλλος δέ τις ἀνὴρ Ἀβδηρίτης οὐχ ὅπως ἀργύριον παῤ ἑτέρων ἐλάμβανεν, ἀλδὰ καλδὰ κ ρε τὴν οὐσίαν τὴν αὑτοῦ συχνὴν οὖσαν καὶ ἀπώλεσε φιλοσοφῶν ἀναισθαήδτων τῆλοκῆλο ητῶν ὧν οὐδὲν ὄφελος αὐτῷ. ἦν δὲ καὶ Σωκράτης Ἀθήνησι πένης ἀνὴρ [стр. 114] ? ῖκα εἶχεν οὐ μισοῦσαν ἀργύριον καὶ παῖδας δεομένους διατροφῆς καὶ τῶν ντέων λτέων ουσιωτάτοις συνεῖναι, ὧν φασιν ἐνίους μηδενὸς ἁπλῶς φείδεσθαι πρὸς αὐτόν.
  [2] Но был и другой, уроженец Абдеры, который не только не приобретал денег у других, но не только неуклонно разорял свое собственное имение, которое было большим, но в конце концов потерял его, занимаясь философией, по глупости, это ясно. видеть и искать то, что не имело для него материальной выгоды.
  [3] ἦν δὲ τἄλλα τῷ τρόπῳ κοινὸς καὶ φιλάνθρωπος, καὶ παρεῖχεν αὑτὸν τοπνρος βουνλος βουνλος ιέναι καὶ διαλέγεσθαι, περί τε τὴν ἀγορὰν τὰ πολλὰ διατρίβων καὶ εἰς τὰς παλαίστσκὰν πρὸς ταῖς τραπέζαις καθεζόμενος ῾ὥσπερ οἱ τὰ ὤνια τὰ φαῦλα δεικνύντες ἐν τ῾ζγ περιφέροντες ἐπὶ τὰς θύρας᾿ εἴ τις ἄρα ἐθελήσει πυθέσθαι τι καὶ ἀκοῦσαι τῢνν τεΉν ν ῶν πρεσβυτέρων. οἱ μὲν οὖν πολλοὶ τῶν δυνατῶν καὶ ῥητόρων προσεποιοῦντο μηδὲ ὁρᾶν σπδτόενὲ ών, ὥσπερ οἱ προσπταίσαντες,
  [3] И был также Сократ, бедняк в Афинах и человек из народа, который также не был вынужден своей бедностью принять что-либо; и все же у него была жена, которая не питала ненависти к деньгам, а также сыновья, нуждавшиеся в поддержке, и, кроме того, он, как говорят, общался с самыми богатыми из молодых людей, некоторые из которых, как говорят, буквально ничего ему не жалели. Однако он был вообще общителен по натуре и любил себе подобных, а в особенности делался доступным для всех, кто желал приблизиться к нему и беседовать с ним, не только проводя свое время большей частью на базаре, но посещая палестры и садясь возле столов менял, совсем как люди, которые выставляют на рынке свои мелкие товары или торгуют ими от двери к двери, на случай, если кто-нибудь, будь то молодой или старый, пожелает задать какой-то вопрос и услышать его ответ. Итак, большинство влиятельных лиц и профессиональных ораторов делали вид, что даже не замечают его; но тот, кто с таким описанием приближался к нему, как и те, кто ударил что-то ногой, поранился и быстро удалился.
  [4] ἀλγήσας ταχὺ ἀπηλλάττετο. ἀλλὰ δὴ τῶν μὲν θαυμαζομένων ἐκείνων σοφιστῶν ἐκλελοίπασιν οἱ λόγοι καὶ βΰὶ ὀνόματα μόνον ἔστιν: οἱ δὲ τοῦ Σωκράτους οὐκ οἶδ̓ ὅπως διαμένουσι καιτὶ καιὶ αντα χρόνον, τούτου δὲ αὐτοῦ γράψαντος ἢ καταλιπόντος οὔτε σύγγραμμα οὔτε διαθήκας. ἐτελεύτα γὰρ ὁ ἀνὴρ ἀδιάθετος τήν τε σοφίαν καὶ τὰ χρήματα. ἀλλὰ οὐσίαν μὲν οὐκ εἶχεν, ὥστε δημευθῆναι, καθάπερ εἴωθε γίγνεσθαι ἐπὶσν τῶιν ων: οἱ λόγοι δὲ τῷ ὄντι ἐδημεύθησαν μὰ Δἴ οὐχ ὑπ̓ ἐχθρῶν, ἀλλὰ ὑπὸ τῐβΉ φοζν μέντοι ἧττον καὶ νῦν φανερῶν τε ὄντων καὶ τιμωμένων ὀλίγοι ξυνιᾶσι κϽαὶ μναὶ με΅έ϶ μέντον καὶ τιμωμένων
  [4] Однако, в то время как слова тех софистов, которые заслужили такое восхищение, исчезли и не осталось ничего, кроме одних их имен, слова Сократа, по какой-то странной причине, все еще существуют и будут существовать во все времена, хотя он сам не написать и не оставить после себя ни трактата, ни завещания. Фактически, Сократ умер, не оставив завещания ни в отношении своей мудрости, ни в отношении своего состояния. И все же, хотя у него не было имущества, которое можно было бы сделать общественным достоянием путем конфискации, как это обычно бывает с людьми, осужденными как преступники, его слова в действительности стали общественным достоянием, но не врагами, видит Бог, а его друзья; тем не менее, хотя они и теперь не только доступны для всех, но и почитаемы, немногие понимают их и приобщаются к их мудрости.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  ΠΕΡΙ ΟΜΗPΟΥ ΚΑΙ ΣΩΚΡΑΤΟΥΣ.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ГОМЕРЕ И СОКРАТЕ
  В своей тринадцатой речи (§ 31) Дион говорит о том, что во время своего изгнания он давал наставления группам из двух и трех человек. Находящийся перед нами документ если и не является стенографическим отчетом о таком процессе, то, по крайней мере, изображает метод, использованный Дионом. Подобные примеры уже встречались в Or. , , , и . В этих и в других им подобных, которые мы встретим позже, как и в некоторых диалогах Платона, сначала идет оживленный спор между учителем и учеником, после чего учитель овладевает полем и излагает свое учение почти или вовсе без него. прерывание от ученика. Однако текст Диона не раскрывает личности говорящих, кроме самого мастера. Это можно рассматривать как знак того, что диалог представляет собой подлинную стенограмму реального опыта, репортер позаботился о том, чтобы сохранить запись того, что было сказано, а ученик, участвовавший в обсуждении, считался слишком малозначимым, чтобы заслуживать его внимания. имя записано. Дион, несомненно, понимал психологическую выгоду, которую Платон извлекал, используя в качестве участников своих диалогов реальных людей и называя их по именам ( ср. § 12 ), и трудно поверить, что если бы диалоги Диона были простым литературным вымыслом, то он не смог бы воспользоваться этим преимуществом.
  Тема настоящего Рассуждения состоит в том, что Сократ приобрел свое искусство как учитель от Гомера. Анонимный собеседник настроен по этому поводу скептически, возражая, что Сократ никогда не встречался с Гомером, а также обращая внимание на большую разницу между функциями поэта и философа. Успешно развеяв эти возражения, Дион продолжает отмечать определенные черты сходства между Гомером и Сократом — их скромность, их презрение к богатству, их интерес к этическим проблемам, использование ими притч или сравнений в качестве средств обучения и их метод использования конкретных людей для иллюстрации добродетелей и пороков. Этому последнему пункту Дион целиком посвящает треть своего диалога. Его доводы, кажется, заставили его ученика замолчать, потому что нет возражений.
  1 οις, ἔχεις μοι εἰπεῖν ὅτου μαθητὴς γέγονε τῶν σοφῶν: ὥσπερ Φειδίας μὲπι ὿α γτγγλας ίου, Πολύγνωτος [стр. 115. ται διδάσκαλος γενέσθαι, Πυθαγόρας δὲ Ἐμπεδοκλέους καὶ ἑτέρων, καὶ τῶν ἄλλλωνᶶνὲ τεδν ἔχομεν εἰπεῖν τοὺς διδασκάλους τῶν ἐνδόξων ἀνδρῶν, ὅτῳ ἕκαστος συγγινόμενοῂ ς ἐγένετο δίχα γε Ἡρακλείτου τοῦ Ἐφεσίου καὶ Ἡσιόδου τοῦ Ἀσκραίου. ὁ μὲν γάρ φησιν ποιμαίνων ἐν τῷ Ἑλικῶνι παρὰ τῶν Μουσῶν λαβεῖν ἐν δάφνγπης ὁ ίησιν, ἵνα μὴ πράγματα ἔχοιμεν ζητοῦντες αὐτοῦ τὸν διδάσκαλον:
  Рассуждение пятьдесят пятое: О Гомере и Сократе
  Собеседник. Так как вы даете понять, что на общих основаниях вы являетесь поклонником Сократа, а также что вы преисполнены удивления перед человеком, который открывается в его словах, вы можете сказать мне, учеником какого из мудрецов он был; точно так же, как, например, скульптор Фидий был учеником Гегия, а художник Полигнот и его брат были оба учениками своего отца Аглаофонта, и Ферекид, как говорят, был учителем Пифагора, а Пифагор, в свою очередь, был учителем Эмпедокла. и Софокл. И действительно, мы можем назвать учителей большинства других знаменитых людей — и сказать, благодаря общению с кем каждый из них стал достойным внимания — за исключением Гераклита Эфесского и Гесиода Аскринского. Ибо, чтобы избавить нас от необходимости искать своего учителя, Гесиод говорит, что он получил свой поэтический дар от Муз в лавровой ветви, когда он пас свои стада на Геликоне.
  [2] Ἡράκλειτος δὲ ἔτι γενναιότερον αὐτὸς ἐξευρεῖν τὴν τοῦ παντὸς φύσιν ὁσποία ννὸς μηδενὸς διδάξαντος καὶ γενέσθαι παῤ αὑτοῦ σοφός. Ὁμήρου μὲν γάρ, ὥσπερ τὰ ἄλλα τὰ περὶ αὐτόν, καὶ τοῦτο ἄδηλον τοϖς Ἕλλησιν. ὁ δὲ Σωκράτης ὅτι μὲν παῖς ὢν ἐμάνθανε λιθοξόος τὴν τοῦ πατρὸς τέχννην θθην θθην θθην δὲ τῆς σοφίας αὐτοῦ διδάσκαλον οὕτως ὠφελίμου καὶ καλῆς γενομένης
  [2] а Гераклит с еще большей любезностью говорит, что он сам открыл, какова на самом деле природа вселенной, без чьего-либо обучения, и что он стал мудрым своими собственными усилиями. Что же касается Гомера, то этот пункт, как и все остальное, связанное с ним, для греков неясен. Но хотя мы слышали, что Сократ в детстве изучал призвание своего отца, будьте так добры, скажите нам ясно, кто был его учителем мудрости, оказавшейся столь полезной и благородной.
  [3] σὺ ἡμῖν σαφῶς εἰπὲ καὶ μὴ φθονήσῃς. — Δ. Ἀλλὰ τοῦτό γε οἶμαι πολλοῖς εἶναι σαφές, ὅστις ἔμπειρος ἀμφοῖν τοῖν ἀιρνροὖ, τοῖν ἀιροὖ άτης τό γε ἀληθὲς Ὁμήρου μαθητὴς γέγονεν, οὐχ ὥσπερ ἔνιοί φασιν Ἀρχελάου. — Καὶ πῶς οἷόν τε τὸν μήτε ξυγγενόμενον Ὁμήρῳ μήτε ἰδόντα πώποτε, ἀλλὰ τοσούτοιεσν ἀλλὰ τοσούτοιεριὂ ον γενόμενον Ὁμήρου φάναι μαθητήν; — Δ. Τί δέ; ὅστις καθ̓ Όμηρον ἐγένετο, μηδὲν δὲ ἤκουσε τῶν Ὁμήρου ἐπῶν ἢ ἀκοχων μηεδπνὲ ὸν νοῦν, ἔσθ̓ ὅπως φήσομεν ἐκεῖνον Ὁμήρου μαθητήν;
  [3] Дио. Да ведь это, я думаю, ясно для многих людей, если они знакомы с обоими людьми, а именно, что Сократ действительно является учеником Гомера, а не Архелая, как некоторые говорят.
  Междунар. И как можно сказать, что человек, который никогда не встречался с Гомером и никогда его не видел, но жил столько лет спустя, был учеником Гомера?
  Дио. Что из этого? Предположим, что человек жил во времена Гомера, но ничего не слышал о поэзии Гомера, а если и слышал, то не уделял ей внимания, можем ли мы сказать, что он был учеником Гомера?
  Междунар. Ни в коем случае.
  [4] — Οὐδαμῶς. — Δ. Οὔκουν ἄτοπον τὸν μήτε ξυγγενόμενον μήτε ἰδόντα, τῆς δὲ ποιήσεως ξυνέαντα τῆυκὉς Ὁ ῆς ὅλης διανοίας ἔμπειρον γενόμενον μαθητὴν Ὁμήρου λέγεσθαι: ἢ οὐδὲ ζηδέὉτὴὴν ὸς φήσεις τῶν μὴ συγγενομένων; — Ἔγωγε. — Δ. Εἴπερ οὖν ζηλωτής, καὶ μαθητὴς εἴη ἄν. ὁ γὰρ ζηλῶν τινα ὀρθῶς ἐπίσταται δήπου ἐκεῖνον ὁποῖος ἦν καὶ μιμούμεναγος τὶ οὺς λόγους ὡς οἷόν τε ἐπιχειρεῖ ὅμοιον αὑτὸν ἀποφαίνειν.
  [4] Дио. Тогда не нелепо называть учеником Гомера человека, который не встречал и не видел Гомера, но понял его поэзию и ознакомился со всеми его мыслями; Или вы дойдете до того, что станете утверждать, что никто не может быть ревностным последователем того, с кем он никогда не был связан?
  Междунар. Не я.
  Дио. Тогда, если он последователь, он также будет учеником. Ибо кто действительно следует за кем-либо, тот наверняка знает, каков был этот человек, и, подражая его поступкам и словам, старается изо всех сил уподобиться ему.
  [5] . 116] καὶ προσέχων ἀναλαμβάνει τὴν τέχνην. τὸ δὲ ὁρᾶν καὶ ξυνεῖναι οὐδέν ἐστι πρὸς τὸ μανθάνειν: πολλοὶ γὰρ καὶ λϷὁρὶλϷὁρζσ὿ τὰς καὶ ξύνεισι καὶ ἀκούουσιν ὁσημέραι, καὶ οὐδ̓ ἂν ἐμφυσῆσαι τοῖν αὐλιον αὐλιδ̓ οἳ ἂν μὴ ἐπὶ τέχνῃ μηδὲ προσέχοντες ξυνῶσιν. ἀλλ̓ εἴ γε δυσωπῇ μαθητὴν Ὁμήρου τὸν Σωκράτην καλεῖν, ζηλωτὴν
  [5] Но именно это, по-видимому, и делает ученик — подражая своему учителю и обращая на него внимание, он старается приобрести свое искусство. С другой стороны, наблюдение за людьми и общение с ними не имеет ничего общего с процессом обучения. Например, многие люди не только видят волынщиков, но и общаются с ними и слышат их каждый день, и все же они не могут даже дуть в трубки, если они не общаются с волынщиками в профессиональных целях и не уделяют им строгого внимания. Впрочем, если вы уклоняетесь от того, чтобы называть Сократа учеником Гомера, а предпочитаете называть его просто последователем, мне все равно.
  [6] δὲ μόνον, οὐδέν μοι διοίσει. — Ἐμοὶ μὲν οὐχ ἧττον παράδοξον τοῦτο ἐκείνου δοκεῖ. Ὅμηρος μὲν γὰρ ποιητὴς γέγονεν οἷος οὐδεὶς ἄλλος: Σωκράτης δὲ φιλόσοφος. — Δ. Εἶεν: οὕτως μὲν οὐδὲ Ἀρχίλοχον εἴποις ἂν Ὁμήρου ζηλωτήν, ὅτι μὴ τ῭ τῷ αὐτγρὐτγῷ ηται εἰς ὅλην τὴν ποίησιν, ἀλλ̓ ἑτέροις τὸ πλέον, οὐδὲ Στησίχορον,
  [6] Междунар. Почему, на мой взгляд, одно кажется не менее удивительным, чем другое. Ибо Гомер оказался непревзойденным поэтом, а Сократ — философом.
  Дио. Очень хорошо; по этому принципу вы не назвали бы даже Архилоха последователем Гомера, потому что он не использовал тот же размер, что и Гомер, для всей своей поэзии, но использовал по большей части любые размеры; вы также не назвали бы Стесихора его последователем, потому что, в то время как Гомер сочинял эпические стихи, Стесихор был мелическим поэтом.
  [7] ὅτι ἐκεῖνος μὲν ἔπη ἐποίει, Στησίχορος δὲ μελοποιὸς ἦν. — Ναί: τοῦτό γε ἅπαντές φασιν οἱ Ἕλληνες, Στησίχορον Ὁμήρου ζηλωτὴν γενέσθαι σφραθαι κϐαώ οικέναι κατὰ τὴν ποίησιν. Σωκράτης δὲ κατὰ τί σοι δοκεῖ Ὁμήρῳ ἐοικέναι; — Δ. Τὸ μὲν πρῶτον καὶ μέγιστον κατὰ τὸ ἦθος. οὐδέτερος γὰρ αὐτοῖν ἀλαζὼν ἦν οὐδὲ ἀναιδής, ὥσπερ οἱ ἀμαθέστατοι τῶνσν σοῶνσ. Ὅμηρος μὲν γὰρ οὐδὲ ὁπόθεν ἦν εἰπεῖν ἠξίωσεν οὐδὲ ὧντινων γονέων οὐτσὲ οὐτδὲ ὸς ἐκαλεῖτο. ἀλλὰ ὅσον ἐπ̓ ἐκείνῳ καὶ τὸ ὄνομα ἠγνοοῦμεν ἂν
  [7] Междунар. Да я бы; все греки сходятся в том, что Стесихор был последователем Гомера и действительно очень похож на него в своем поэтическом искусстве. Но в чем Сократ кажется вам похожим на Гомера?
  Дио. Прежде всего, он похож на него своим характером; ибо ни один из них не был хвастливым или наглым, как самые невежественные из софистов. Например, Гомер даже не соизволил рассказать, откуда он родом, кто были его родители и как звали его самого. Наоборот, что касается его, мы не должны знать даже имени человека, написавшего «Илиаду» и « Одиссею» .
  [8] τοῦ γράψαντος τὴν Ἰλιάδα καὶ τὴν Ὀδύσσειαν. Σωκράτης δὲ τὴν μὲν πατρίδα οὐχ οἷός τ̓ ἦν ἀποκρύψασθαι διὰ τὸ μέγεθος καἼσδρὶ ὶ όξους εἶναι τὰς Ἀθήνας καὶ τῶν Ἑλλήνων ἄρχειν κατ̓ ἐκεῖνον τὸν χρόδνοό: νὸν χρόνοὶἄρχειν κατ̓ ἐκεῖνον οτε εἶπεν ὑπὲρ αὑτοῦ μέγα οὐδὲ προσεποιεῖτο σοφίαν οὐδεμίαν, καίτοι τοοαρ Ἀπόλλτων ὡς εἴη σοφώτατος Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων. τελευταῖον δὲ οὐδὲ τοὺς λόγους αὐτὸς κατέλιπε γράψας, καὶ ταύτῃ γε ὑπερέβαλμνε τὸνὸὸνὸ ὥσπερ γὰρ τὸ ὄνομα τὸ ἐκείνου παῤ ἑτέρων ἀκούοντες ἴσμεν, οὕτω καὶ τονὺς λόογκς λόογκς ωκράτους ἄλλων καταλιπόντων. οὕτως ἄγαν κεκολασμένω ἤστην καὶ ἐσωφρονείτην ἄμφω τὼ ἄνδρε.
  (8) Что касается Сократа, то, хотя он и не мог сделать тайну из своего отечества из-за его величия и из-за того, что Афины были чрезвычайно известны и господствовали над греками в то время, однако он никогда не говорил о себе ничего хвастливого и не претендовал на какую-либо мудрость, и все же Аполлон торжественно заявил, что он мудрее всех греков и варваров. И, наконец, Сократ даже не записал своих слов, а сам завещал их потомству, и в этом он превзошел Гомера. Ибо как мы знаем имя Гомера, услышав его от других, так мы знаем и слова Сократа, потому что другие оставили их нам. При этом оба были чрезвычайно сдержанны и скромны.
  [9] . πρὸς δὲ τούτοις ὑπὲρ τῶν αὐτῶν ἐσπουδαζέτην καὶ ἐλεγέτην, ὁ μὲν διὰ τῂιις πεδις ὲ καταλογάδην: περὶ ἀρετῆς ἀνθρώπων καὶ κακίας καὶ περὶ ἁμαρτημάτων καὶ κατορθων κατορθων κατορθων κατορθων [стр. 117] οἱ πολλοὶ καὶ ὅπωρς ἐπίστανται οἱ πολλοὶ . καὶ μὴν εἰκάσαι καὶ παραβαλεῖν ἱκανώτατοι ἦσαν. — Τοῦτο μὲν θαυμαστόν, εἰ ταῖς Ὁμήρου παραβολαῖς πυρὸς καὶ ἀνέμων καὶ θαλάτατηὂ καλάτατηὂ ἀνέμων καὶ θαλάτατηὂ ὂ καὶ ταύρων καὶ λεόντων καὶ τῶν ἄλλων, οἷς ἐκόσμησε τὴν ποίησιν Ὅμηρος, σἿὺ περαβὺ περαβαὺ
  [9] Опять же, и Сократ, и Гомер одинаково пренебрегали приобретением богатства. Кроме того, оба они были преданы одним и тем же целям и говорили об одном и том же, один стихами, другой прозой, — добродетелью и пороком человеческим, поступками неправильными и поступками правильными, правдой и ложью, и о том, как массы имеют только мнения, а мудрые обладают истинным знанием.
  Кроме того, они были наиболее эффективны при сравнениях и сравнениях.
  Междунар. Это действительно удивительно, если с гомеровскими сравнениями огня, ветров, моря, орлов, быков, львов и т. д., фигурами, которыми он украшал свою поэзию, вы сочтете уместным сравнить гончаров и сапожников Сократа.
  [10] ἀξιώσεις τοὺς Σωκράτους κεραμέας καὶ τοὺς σκυτοτόμους. — Δ. Εἴπερ γε, ὦ μακάριε, καὶ τὴν Ἀρχιλόχου ἀλώπεκα τοῖς λέουσι καὶ ταῖς παραδάλόχκι λζνεβά οὐδὲν ἢ μὴ πολὺ ἀποδεῖν φαμεν. ἀλλὰ γὰρ ἴσως καὶ τῶν Ὁμήρου τὰ τοιαῦτα ἀποδοκιμάζεις, ὅπου μέμνηται ψαρῢζκιῦῦτα ἢ ἀκρίδων ἢ δαλοῦ ἢ τέφρας ἢ κυάμων τε καὶ ἐρεβίνθων ἢ λικμῶντας ἀνντας ἀνθρώποουἿ,πείρώποοων λλὰ ταῦτά
  [10] Дио. Я так и сделаю, мой дорогой друг, поскольку мы действительно сравниваем лисицу Архилоха со львами и леопардами Гомера и заявляем, что она совсем не хуже или ненамного. Однако, быть может, вы не одобряете и такие гомеровские сравнения, как те, в которых он говорит о скворцах, галках, саранче, головешке, пепле, бобах и нуте, или то, в котором он изображает людей, веющих...
  [11] σοι δοκεῖ τὰ φαυλότατα εἶναι τῶν Ὁμήρου: μόνους δὲ θαυμάζεις τοὺς λέοντας καὺς οὺς καὶ τὰς Σκύλλας καὶ τοὺς Κύκλωπας, οἷς ἐκεῖνος ἐκήλει τοὺς ἀναισ΅ϸήἱ τίτθαι τὰ παιδία διηγούμεναι τὴν Λάμιαν. καὶ μὴν ὥσπερ Ὅμηρος διά τε μύθων καὶ ἱστορίας ἐπεχείρησε τοὺς ἀνθρώπουσς παιδεφ, ἐργώδεις ὄντας παιδευθῆναι, καὶ Σωκράτης πολλάκις ἐχρῆτο τῷ τοιούτῳ, ποδτὲ σιοτὲ σιοτὲ σιοὲ μις ὁμολογῶν, ποτὲ δὲ παίζειν προσποιούμενος, τούτου ἕνεκεν ἀνθρώπους ὠφοέρκποι: ἴỏτου υσε
  [11] может быть, они кажутся им самыми низшими частями произведения Гомера, в то время как вы восхищаетесь только его львами и орлами, Сциллами и циклопами, которыми он имел обыкновение обманывать глупых людей, как няни обманывают детей сказками о Ламия. В самом деле, подобно тому, как Гомер через мифы и историю взялся наставлять людей, которых очень трудно научить, так и Сократ часто пользовался подобным приемом, то признавая, что говорит серьезно, то притворяясь, что шутит, с целью принося пользу человечеству — хотя при этом он, возможно, вступил в конфликт с мифологами и историками.
  [12] τοῖς μυθολόγοις καὶ τοῖς συγγραφεῦσιν. οὐ τοίνυν οὐδὲ τοὺς περὶ Γοργίαν ἢ Πῶλον ἢ Θρασύμαχον ἢ Πρόδικον ἢ Μένἢΐνα ονα ἢ Ἄνυτον ἢ Ἀλκιβιάδην ἢ Λάχητα μάτην ἐποίει λέγοντας, ἐξὸν ἀφελλεῖν τὰ τὰ ὰ ᾔδει τούτῳ καὶ μάλιστα ὀνήσων τοὺς ἀκούοντας, εἴ πως ξυνεῖν: ἀπὸ γὰρ τ῀γνὰρ τ῀γνὰρ τ῀γνν νθρώπους καὶ ἀπὸ τῶν ἀνθρώπων τοὺς λόγους ξυνορᾶν οὐ ῥᾴδιον ἄλλοις ἢ το὆σος φιλοος τοῖς πεπαιδευμένοις. οἱ δὲ πολλοὶ μάτην οἴονται τὰ τοιαῦτα λέγεσθαι καὶ ὄχλον ἄλλως καὶ
  (12) Опять же, не без сознательной цели он представил Горгия, или Пола, или Фрасимаха, или Продика, или Менона, или Евтифрона, или Анита, или Алкивиада, или Лахета говорящими, хотя он мог бы опустить их имена; напротив, он знал, что этим приемом более всего принесет пользу своим слушателям, если они, быть может, уразумеют суть дела; ибо понять людей по их словам или их слова по людям — задача не из легких никому, кроме философов и образованных людей. С другой стороны, большинство людей полагает, что такие предметы бесполезны, и считают их простой досадой и бессмыслицей.
  [13] φλυαρίαν ἡγοῦνται. Σωκράτης δὲ ἐνόμιζεν, ὁσάκις μὲν ἀλαζόνα ἄνθρωπον εἰσάγει, περὶ ἀλαζονείαπειὂ δὲ ἀναίσχυντον καὶ βδελυρόν, περὶ ἀναιδείας καὶ βδελυρίας: ὁπότε δὲ ἀγνώμονα [стр. 118] καὶ ὀργίλον, ἀγγωμοσύνης καὶ ὀργῆς ἀποτρέπειν. καὶ ἐπὶ τῶν ἄλλων ὁμοίως τὰ πάθη καὶ τὰ νοσήματα ἐπ̓ αὐτῶν τῶν ἀνθρώπϐν τῶ ων τοῖς πάθεσιν ἢ τοῖς νοσήμασι σαφέστερον ἐδείκνυεν
  [13] Но Сократ считал, что каждый раз, когда он представляет хвастливого человека, он говорит о хвастовстве; всякий раз, когда он представляет бессовестного, отвратительного человека, он говорит о бесстыдстве и гадости; всякий раз, когда он представляет неразумного, вспыльчивого человека, он настраивает своих слушателей против неразумия и гнева. Кроме того, во всех других случаях он точно так же раскрывал истинную природу страстей и болезней людей в лицах тех самых, которые были поражены страстями или болезнями, более отчетливо, чем если бы он употреблял слова сами по себе.
  [14] ὁποῖά ἐστιν ἢ εἰ τοὺς λόγους ψιλοὺς ἔλεγε. δοκεῖ δέ μοι καὶ τοῦτο παῤ Ὁμήρου λαβεῖν. καὶ γὰρ ἐκεῖνος, ὅταν μὲν διηγῆται περὶ Δόλωνος, ὅπως μὲν ἐπεθύμησε τ὇ῶν μπῶν ἵπῶν ἵπῶν λλέως, ὅπως δὲ τοὺς πολεμίους ἀποφεύγειν δυνάμενος ἔστη τοῦ δόρατος ἐγοὺος παγΐέὺος ὲν αὐτὸν ὤνησε τὸ τάχος, ὅπως δὲ ἐβάμβαινεν ὑπὸ τοῦ δέους καὶ συνεκρότει τοὀ ὅπως δὲ ἔλεγε τοῖς πολεμίοις, οὐ μόνον εἴ τι ἐρωτῷεν, ἀλλὰ καὶ ὑπὲρ ὧν μηδεὶς ἐπυνθαάνετο οὺς ἵππους ἐμήνυσε τοὺς Θρᾳκικοὺς καὶ τὸν Ῥῆσον, ὃν οὐδεὶς ᾔδνει: ἀΆιγγς δὲ λέγων οὕτω σφόδρα ἐναργῶς οὐ περὶ δειλίας ὑμῖν καὶ φιλοδοξίας δοκεῖ διαλέγεσ;
  [14] Но мне кажется, что он взял это тоже от Гомера. Например, когда Гомер рассказывает о Долоне, как он возжелал лошадей Ахиллеса и как, когда он мог бы бежать от врага, остановился с копьем, воткнутым рядом с ним, и не получил никакой пользы от своей быстроты, и как его зубы стучали и сталкивались от ужаса, и как он разговаривал с врагами не только тогда, когда они задавали ему вопрос, но даже на темы, о которых никто не спрашивал, — например, он давал сведения о фракийских лошадях и о Резус, о прибытии которого никто не знал, -- рассказывая все это так ясно, не кажется ли вам, что Гомер рассуждает о трусости и любви к известности?
  [15? ξότης ἱκανὸς εἶναι Δοκῶν, καὶ παραβὰς τὰ ὅρκια τοὺς τρῶας ἀθυμοτέρους ἐποίησε πρὸαςν πόλεον µεοςς ποςς μέοος πονς μέν µες πονς μέονς πονς πονς πονς πονονς πονς πονς πονς πονοίς πονοίη µεονς πλεςς πονς πονη µοοὺς ποὺς ὸλεςς ὸλες ὸλες τὸλες ὸλοὺς πλη µοοὺςς τὸλεονς τὸλες ὸοὺν μέοὺοὺν πόλεος бло νῦν δ̓ ὅρκια πιστὰ ψευσάμενοι μαχόμεσθα: τῷ οὔ νύ τι κάλλιόν ἐστι:
  [15] И еще, когда он рассказывает о Пандаре, как он нарушил перемирие в надежде на награды от Александра, сына Приама, и как он не только не убил своим выстрелом Менелая, хотя и слыл искусным лучником, но и Нарушение перемирия сделало троянцев еще более обескураженными в отношении войны из-за их постоянных воспоминаний о нарушенных клятвах, о чем свидетельствуют следующие строки:
  Но теперь мы сражаемся как предатели наших клятв;
  Оттого нам нехорошо —
  16. Ἀλέξανδρον αὐτῷ χάριν εἰδέναι: ταῦτα διεξιὼν οὕτως ἐπιμελῶς ὑπὲρ ἄλλιυ τοεου δοε δ ἢ δωροδοκίας καὶ ἀσεβείας καὶ τὸ ξύμπαν ἀφροσύνης; ὃς καὶ τοῖς βέλεσι κατηρᾶτο καὶ ἠπείλει διακλάσειν αὐτὰ καὶ κατακαύσεια, νοβς υνοβς υνοβς τὸν τῶν
  [16] и как вскоре после этого ему отрезали язык, и он умер прежде, чем Александр успел хотя бы выразить словами свою благодарность ему, - рассказывая об этом с таким скрупулезным вниманием к деталям, не кажется ли вам, что Гомер говорит о чем-то? кроме взяточничества и нечестия и вообще безумия? Ведь Пандар даже проклял свои стрелы и грозился разбить и сжечь их, как будто стрелы боялись его!
  [17] βελῶν. ὅταν δὲ περὶ Ἀσίου τοῦ Ὑρτάκου, ὅτι τοῦ στρατηγοῦ κελεύσαντος ἔξω τῖς τάαρο῅ ου ὺς ἵππους μόνος οὐχ ὑπήκουσεν, ἀλλὰ σὺν αὐτοῖσιν πέλασεν νήεσσι θοῇσι νήπιο῭: ἔμελλε, κακὰς ὑπὸ κῆρας ἀλύξας, [стр. 119] ἵπποισιν καὶ ὄχεσφιν ἀγαλλόμενος παρὰ νηῶν ἂψ ἀπονοστήσειν προτὶ Ἴσνλιον ἂψ
  [17] Возьмем другой пример. Когда Гомер говорит об Асии, сыне Гиртака, что после того, как его полководец приказал оставить лошадей вне рва, он один не повиновался,
  Но с ними приблизились быстроходные корабли, дурак!
  Ему не суждено было увернуться от злых духов,
  Приехать снова, радуясь команде и машине,
  Назад с кораблей в продуваемый ветрами Илион,
  18 ῖς συνήνεγκε καταληφθεῖσιν ὑπὸ τῶν ἐναντίων, ἀλλὰ ὀλίγης ἐκβοηθείαφοάνενοομένενοομένενομάν ν οἱ πλείους: ὁ δὲ ὑπὸ τῶν ἵππων ἐπαιρόμενος καὶ τῷ κάλλει τοῦ δίφρου τρπν μὤετο Ḹ εῖχος ἐλάσειν , ἕτοιμος δὲ ἦν ἐμβαλὼν εἰς τὴν θάλατταν ἀπὸ τοῦ ἅρματος μάχεσθαι: ἆῤ οὀεζ πειὖν ἕὸ θείας καὶ
  [18] въезжая в такую труднопроходимую местность среди траншей, стен и кораблей, где даже пешие люди не нашли в своих интересах, когда их поймали враги, но большинство из них были убиты, когда небольшой спасательный отряд вышел из-за ворот; тем не менее Асий, воодушевленный своими лошадьми и красотой своей колесницы, хотя и думал проехать мимо стены, был готов броситься в море и сражаться со своей колесницы — не думайте ли вы, что Гомер говорит о непослушании и хвастовство?
  [19] ἀλαζονείας τότε λέγειν φαίνεται; πάλιν δὲ τούτοις παρατιθεὶς Πολυδάμαντα κελεύοντα εὐλαβηθῆναι καὶ μὴ διαβαίνειν τδ τὬ ἅμα μὲν τὸ πρᾶγμα ἐπιδεικνύντα ὡς ἐπικίνδυνον, ἅμα δὲ τὸν οἰωνὸν τὸν γεννεμοοὸν γεννεμν γεννεμν ἄλλως μὲν γὰρ οὐδένα ᾤετο ἀνέξεσθαι αὐτοῦ λέγοντος, σὺν δὲ τῷ οἰωανῷ τάχ̹ὓ εάχ̹ὓ ἄλλως μὲν γὰρ Ἕκτορα: ἢ τὸν Νέστορα τοὺς περὶ τὸν Ἀγαμέμνονα καὶ τὸν Ἀχιλλέα λοιδορουμένους παύοντα τῆς ὀργας ὀργας ὀργας λέγοντα φανερῶς τὰ συμβησόμεέα αὐτοῖς ἀπὸ τῆς στάσεως, ὕστερον δὲ ἐπιπλήτντιμντα τΈοο ὡς ἁμαρτόντι καὶ ἀναγκάζοντα δεῖσθαι τοῦ Ἀχιλλέως: ἢ τὸν Ὀδυσσέα ἐπαν΍μρθοϽε ημα τοῦ Ἀγαμέμνονος, δἰ οὗ πεῖραν βουλόμενος λαβεῖν τοῦ στρατοῦ, πῶς φέροιεν τὴν τοῦ πολέμου τριβήν, ὀλίγου φυγεῖν αὐτοὺς ἐποίνσεν: ερ὆ησεν: ερ὆σεν ήσεως καὶ στρατηγίας καὶ μαντικῆς, πρὸς δὲ τούτοις καιροῦ καὶ ἀκαιρίας
  [19] С другой стороны, когда он противопоставляет этим Полидамам, приказывающим быть осторожными и не переходить траншею, указывая то на это предприятие как на рискованное предприятие, то на предзнаменование, которое они имели, - ибо он чувствовал, что, в то время как никто не стал бы слушать его слов по-другому, может быть, по примете он мог бы уговорить Гектора; или, возьмем другую иллюстрацию, когда, когда Агамемнон и Ахиллес поносят друг друга, Гомер изображает Нестора, пытающегося заставить их прекратить свою ярость и ясно предсказывающего, что их ждет в результате их раздора, а затем упрекающего Агамемнона в том, что он находится в несправедливость и принуждение его умолять Ахиллеса; или же Одиссей исправляет ошибку Агамемнона, посредством которой, желая испытать армию, чтобы увидеть, как она выдержала отсрочку войны, он чуть не заставил ее бежать, — разве не похоже на то, что подобными сценами Гомер пытается дать совет о благоразумии, полководчестве и пророчестве, и сверх того, о такте и бестактности?
  [20] ἔοικεν ὑποτίθεσθαι; ἐν δὲ τῇ Ὀδυσσείᾳ τὰ μὲν ἄλλ̓ ἐῶ, ἑνὸς δὲ μόνου μνησθήσομαι, τοῦ Ἀντινόου. τοῦτον γὰρ ἀλαζονίστατον πεποίηκε τῶν μνηστήρων καὶ ἀκολαστότατον: ὃς πρῶτον μειρὲ τοῦ Ὀδυσσέως, ὅτι ἐκεῖνος μὲν ἐν ῥάκεσιν ἦν, αὐτὸς δὲ ἐν πολυτελεὖ ἐιπκνα εν ἐκ χρυσῶν ποτηρίων καὶ τούτων οὐχ αὑτοῦ καὶ ἐδείπνει πολυτελῶς οὐκ ἶὐκ τῶὐκ τῶὐκ τῶὶ ἐκ ἀλλὰ παρασιτῶν ἐπ̓ οἰκίας ἀδεσπότου : καὶ ἔφη μὲν τῆς Πηνελόπης ἐρᾶν, [стр. 120] ἐμίγνυτο δὲ ταῖς δούλαις ταῖς τοῦ Ὀδυσσέως καὶ τἄλλα ἦν ἀκόλαστος,
  [20] Что касается « Одиссеи» , то я опущу все остальное, но напомню только одного персонажа, Антиноя. Ибо Гомер изобразил его самым хвастливым из женихов и самым распутным. Например, он презирал Одиссея, во-первых, за то, что тот был в лохмотьях, а сам Антиной в дорогих одеждах пил из золотых кубков — и не своих — и обедал роскошно, не отцовскими яствами, а паразитируя в доме, где не было хозяина; кроме того, в то время как он заявлял, что влюблен в Пенелопу, он соблазнял служанок Одиссея и вообще вел себя распутно;
  21. χεῖρας οὕτως ὑπὸ τρυφῆς διεφθαρμένος, ὡς μὴ δύνασθαι ἅπτεσθαι τῆς νευρπχςιρίρίς σειε στέαρ, καὶ ταῦτα τοῦ Ὀδυσσέως ὁρῶντος καὶ τῆς ἐρωμένης παρούσης, ἐν ἀνθρως τοσούτοις, μηδ̓ ἐπιτεῖναι δυνάμενος τὸ τόξον μηδὲ ὅπως στήσει τοὺς πελέκειχ κξΤχαχ΁Τος ὁ Τ υνιείς. ὅμως δὲ τοῦτον καὶ ἀποθανόντα ἐποίησεν οὐκ εἰκῇ πληγέντα διὰ τοῦ λαιμποῐῐ, οὐ υχεν, ὥσπερ ἀμέλει τὸν Πάνδαρον διὰ τῆς γλώττης. καὶ γὰρ εἰ τύχῃ τινὶ συμβαίνει τὰ τοιαῦτα, ὅμως ἐπὶ πολλῶν ἔστιν εἰπε὿ῖν τ΅τΦι ὅτΦ τὸν ἄνθρωπον διὰ τῆς γαστρὸς δεῖ πληγέντα ἀποθανεῖν, τοῦτον δὲ διὰ τῶν αἰΦδοί ὲ
  (21) И он кончил тем, что попытался натянуть лук, хотя он не был знаком со стрельбой из лука, а его руки были настолько избалованы роскошью, что он не мог ухватиться за тетиву, если только кто-нибудь не намазал ее жиром; и более того, он сделал это на глазах у Одиссея и в присутствии объекта своих ухаживаний, среди такой толпы мужчин, не в силах даже натянуть лук и не понимая, как Телемах собирается настроить оси. Но при всем этом Гомер заставил и этого человека встретить свою смерть сокрушительным ударом в горло, а не в каком-то случайном месте, подобно тому, как, как вы помните, он заставил Пандара поразить язык. В самом деле, если такие вещи случаются случайно, то все же во многих случаях можно сказать, что этот человек должен умереть от удара в живот, тот — в половые органы, а другой — в рот.
  [22] διὰ τοῦ στόματος. μὴ οὖν ὑμῖν εἰκῇ δοκεῖ Ὅμηρος ὁτιοῦν λέγειν; οὐ τοίνυν οὐδὲ Σωκράτης ἄλλως ἐχρῆτο τοῖς λόγοις οὐδὲ τοῖς παραδείγμασιν, ἓῖς μὲν διαλεγόμενος βυρσέων ἐμέμνητο καὶ σκυτοτόμων. εἰ δὲ Λυσικλεῖ διαλέγοιτο, ἀμνίων καὶ κωδίων: Λύκωνι δὲ δικῶν καὶ συνηοφανντφανντ ωνι δὲ τῷ Θετταλῷ περὶ ἐραστῶν καὶ ἐρωμένων. οὐ μέντοι ἀλλὰ καὶ ἄλλων ἐνίοτε παραδειγμάτων εὐπόρει, φίλους μὲν ὀνομιάζαων καὶ ὅτε πρὸς Λῦσιν διαλέγοιτο, περὶ σωφροσύνης δὲ Χαρμίδῃ διαλεγόμενος. [п. 121]
  [22] Ну, тогда тебе не кажется, что Гомер говорит что-то бесцельно, не так ли? Таким образом, Сократ уже не использовал свои слова или иллюстрации наугад; напротив, в разговоре с Анитом он говорил о кожевниках и сапожниках; но если бы он разговаривал с Лисиклом, это были бы ягнята и шерсть; если с Лайконом, судебные иски и шантаж; если с Меноном Фессалийцем, любовниками и друзьями.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  ΑΓΑΜΕΜΝΩΝ Η ΠΕΡΙ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: АГАМЕННОН ИЛИ О ЦАРСТВЕ
  Этот документ, как и предыдущий, представляет собой расшифровку разговора между Дио и неназванным учеником. В своем вступительном предложении Дион предлагает Агамемнона как тему, которая может улучшить ум. Заручившись принятием учеником этой темы, он в истинно платоновской манере приступает к выяснению определения слова «царь»; «тот, кто осуществляет общий надзор за людьми и отдает им приказы, не отчитываясь перед ними». Получив это определение, он разрушает его, обращая внимание сначала на ограничения, наложенные эфорами на царей Спарты, а затем на зависимость Агамемнона от Нестора и его совета старейшин. По-видимому, убедив ученика уступить, Дио внезапно предлагает ему оставить вопрос, поскольку он был адекватно рассмотрен накануне, и обратиться к чему-то другому. Ученик возражает, что он только начинает понимать, что имеет в виду Дио, и жаждет подробного обсуждения, но дальше нашего документа дело не идет. Либо репортер решил по какой-то неизвестной причине остановиться на этом, либо литературный душеприказчик Дио посчитал, что этого достаточно, чтобы проиллюстрировать конкретную тему. Различные аспекты царствования рассматриваются Дионом не только в первых четырех речах в нашем сборнике, отнесенных Арнимом к первым годам правления Траяна, но, по крайней мере, случайно, в нескольких других.
  [1] Δ. Πότερα βούλει περὶ Ἀγαμέμνονος ἀκούειν φρονίμους λόγους, ἀφ̓ ὧν ἔστιναινὠφεληὸὸᆸεληὠ ιάνοιαν, ἢ λυπεῖ σε Ἀγαμέμνων ὁ Ἀτρέως ὀνομαζόμενος ἐν τοῖς λόγοις; — Οὐδ̓ εἰ περὶ Ἀδράστου τοῦ Ταλαοῦ λέγοις ἢ Ταντάλου ἢ Πέλοπος, ἀχθοίμην λεν ἄν, εν ίων ἔσεσθαι. — Δ. Καὶ μὴν ἀνεμνήσθην ἔναγχος λόγων τινῶν,
  Пятьдесят шестая речь: Агамемнон, или О царствовании
  [1] Дион. Желаете ли вы услышать слова практической мудрости об Агамемноне, слова, которыми можно улучшить ум, или вас раздражает, что в моих рассуждениях упоминается имя Агамемнона, сына Атрея?
  Собеседник. Даже если вы будете говорить об Адрасте, сыне Талая, или о Тантале, или о Пелопсе, я не должен огорчаться, если я, вероятно, исправлюсь.
  Дио. Очень хорошо, я только что вспомнил некоторые слова, которые я мог бы сказать, если бы вы согласились ответить на мой вопрос.
  Продолжайте, ибо я отвечу.
  [2] οἷς λέγοιμ̓ ἄν, εἴ μοι ἐρωτῶντι ἐθέλοις ἀποκρίνασθαι. — Λέγε ὡς ἀποκρινουμένου. — Δ. Εἰσί τινες ἀνθρώπων ἄρχοντες; ὥσπερ ἕτεροι μὲν αἰγῶν, ἕτεροι δὲ ὑῶν, οἱ δέ τινες ἵππων, οἱ δὲ καὶ βΗπῶαν, νω οι οἱ καλούμενοι κοινῇ ποιμένες: ἢ οὐκ ἀνέγνωκας τοῦτο τὸ ἔπος Κρατνμκοι: ποου ηκ̓, αἰπολῶ καὶ βουκολῶ; — Οὐκ ἂν ἔχοιμί σοι εἰπεῖν, εἰ ποιμένας ἄμεινον ὀνομάζειν σύμπαντας τονμνς τζὶος τΉῶ έας. — Δ. Οὐ μόνον γε τῶν ἀλόγων, ὦ ἄριστε, ἀλλὰ καὶ ἀνθρώπων, εἴ τι χρὴ Ὁμήρῳ πείθεπΉθ ν. ἀλλὰ τί οὐκ ἀπεκρίνω τὸ ἐξ ἀρχῆς ἐρώτημα; — Τὸ ποῖον;
  [2] Дио. Есть ли такие люди, которые правят людьми, как некоторые управляют козами, другие свиньями, третьи лошадьми, третьи скотом, и все они имеют общее звание пастухов; или ты не читал этого стиха Кратина?
  Мой пост пастух; коз и коров я пасу.
  Междунар. Я не мог бы сказать вам, лучше ли всех, кто пасет животных, называть пастухами или нет.
  Дио. Не только тех, кто пасет диких зверей, мой добрый друг, но и людей, если верить Гомеру в этом вопросе. Но почему вы не ответили на исходный вопрос?
  Междунар. Какой вопрос?
  Дио. Существуют ли на самом деле определенные правители людей.
  Междунар. Ну конечно есть.
  [3] — Δ. Εἰπέ, εἰσί τινες ἀνθρώπων ἄρχοντες; — Πῶς γὰρ οὐκ εἰσί; — Δ. Τίνες οὗτοι; τίνας αὐτοὺς ἐπονομάζεις; λέγω δὲ οὐ τοὺς ἐν πολέμῳ στρατιωτῶν ἄρχοντας, ῾στρατηγοὺς γὰρ ὀνομάζειν τεκειν εἰ὎ιν ἁπάσης τῆς στρατιᾶς ἡγεμόνας: ὥσπερ γε καὶ κατὰ μέρος ὁ μὲν λόχου ἄρχων καλεῖῖτα ὲ τάξεως ταξίαρχος, ὁ δὲ τοῦ ναυτικοῦ ναύαρχος, ὁ δὲ μιᾶς τριήρους τριήραρχοὂ: ἄλλοι εἰσὶν οὕτως καλούμενοι πλείους ἐν τοῖς πολέμοις ἄρχοντες κατ̓ σιλί,γους ς προνοίας τότε καὶ ἡγεμονίας οἱ ἄνθρωποι [стр. 122]
  [3] Дио. Кто эти? Как вы их называете? Я не говорю о тех, кто командует солдатами на войне, ибо тех, кто командует армией в целом, мы привыкли называть генералами; точно так же, если рассматривать единицу за единицей, начальник отряда называется капитаном; полка, полковник; флота, адмирал; и одной триремы, trierarch; кроме того, есть несколько других с таким же названием, которые в военном деле управляют небольшими отрядами, потому что в это время люди нуждаются в самой полной заботе и руководстве.
  [4] δέονταἰ οὐδέ γε τῶν χορῶν τοὺς κορυφαίους τυγχάνω πυνθανόμενος, οἵτινες κκ ὺς σημαίνοντας τοῖς ᾄδουσι καὶ μέλος ἐνδιδόντας, οὐδὲ τοὺς τῶν συμποσίμα, ̐ΐεὓ εἴ τινες ἄλλοι μέρους ἀνθρώπων πρὸς μίαν πρᾶξιν ἢ χρόνον ῥητὸν ἐπιμέλειιδἐπιμέλειιάνἐπιμέλειιδἽἐπιμέλειιάνἢ ν λαμβάνουσιν: ἀλλὰ τοὺς αὐτό γε τῶν ἀνθρώπων ἄρχοντας πολιτευομένων καὶ γεωργούντων, ἂν οὕτως τύχαωισι, ων ἁπλῶς, ὡς Κῦρός τε Περσῶν ἦρχε καὶ Μήδων Δηιόκης καὶ Ἕλλην τῶν δθννθὐτὶ ων καὶ Αἰόλος Αἰολέων καὶ Δῶρος Δωριέων καὶ Νόμας Ῥωμαίων καὶ Δάρδανος Φρος Φρος Φρος Φρος Φρος Φρος Φρδανος
  [4] Я также, как это бывает, не спрашиваю, как называются руководители хоров, которые отдают приказы певчим и настраивают мелодию, не спрашиваю я ни о руководителях симпозиумов, ни о каких-либо других, которые за один раз действовать или на определенное время брать на себя определенный надзор и контроль над группой мужчин; напротив, я имею в виду скорее тех, кто когда-либо правил людьми в их деятельности как граждан, или в их земледелии, может быть, или просто в их жизни, как, например, Кир правил персами, Дейок Мидянами, Эллины, названные в его честь, Эол эолийцы, Дор дорийцы, Нума римляне и Дардан фригийцы.
  [5] — Ἀλλ̓ οὐδὲν ἤρου χαλεπόν: πάντες γὰρ οὗτοι, οὓς σὺ νῦν ὀνομάζεις, λκοααλετΐῖς καὶ ἦσαν: καὶ ἡ ἀρχὴ αὕτη, ἣν λέγεις, τὸ καθόλου ἀνθρώπων ἄρχειν καὶ ιτράτπιιρά οις ἀνυπεύθυνον ὄντα βασιλεία καλεῖται. — Δ. Σὺ ἄρα οὐχ ἡγῇ βασιλείαν τὴν τῶν Ἡρακλειδῶν ἐν Λακεδαίμονι τοσοῦτον ανιλετυρονν ανιλευυρσνν ; ἐκεῖνοι γὰρ οὐ πάντα ἔπραττον ὡς αὐτοῖς ἐδόκει, ἀλλὰ
  [5] Междунар. Почему, ваш вопрос не трудный; ибо все те, кого вы теперь называете, назывались царями, и они были царями; и это правило, о котором вы говорите, согласно которому человек осуществляет общий контроль над людьми и отдает им приказы, не отчитываясь перед ними, называется царской властью.
  Дио. Значит, вы не считаете царством правление Гераклидов, которые так долго царствовали в Лакедемоне? Ибо не все делали по своему желанию,
  [6] περὶ πολλῶν ὑπήκουον τοῖς ἐφόροις, ὅτε κατέστη τοῦτο τὸ ἀρχεῖον ἐν Σπάάρετ῿ βασιλεύοντος πρὸς ἐνιαυτόν, οὐδὲν ἧττον ἐκράτουν τῶν βασιλέων: ὥστε καΚὶ ΠαΚὶνα ΠαΚὶνα μβρότου τὸν νικήσαντα Πλαταιᾶσιν ἐβούλοντο μὲν εἰς τὴν εἱρκτὴν ἐμβαλεῖν, τεταφφφ τὸ τῆς Ἀθηνᾶς ἱερὸν αὐτοῦ ἀπέκτειναν, καὶ οὐδὲν αὐτὸν ὤνησεν οὔτε ὅτι γένους ἦν τῶν ἔρακλειδ῿ ι παῖδα ἐπετρόπευεν οὔτε ὅτι τῆς Ἑλλάδος ἁπάσης ἡγήσατο,
  (6) но во многих вопросах они были подчинены эфорам, которые, как только эта должность была установлена в Спарте в царствование Феопомпа, с года своего правления имели не меньшую власть, чем цари, до такой степени, что они хотели бросить в заточили Павсания, сына Клеомброта, победителя при Платеях, и когда он бежал в поисках убежища в святилище Афины, его там убили, и ему не было никакой пользы, что он был из рода Гераклидов или что он был опекуном мальчика, или что он был вождем всей Эллады, а не только Спарты.
  [7] οὐ μόνον τῆς Σπάρτης. ὕστερον δὲ Ἀγησίλαον πολεμοῦντα βασιλεῖ τῷ μεγάλῳ καὶ περὶ Σάρδεις νενικηκσότα μάρκῖ αντα πάσης τῆς κάτω Ἀσίας ὑπηρέτην πέμψαντες ἐκάλουν παῤ αὑτούς: καὶ ὃς οὐδμί νεβάλετο, τοσούτων μὲν Ἑλλήνων, τοσούτων δὲ βαρβάρων γεγονὼς κύριος. οὐκ ἄρα ὑπῆρχε [стр. 123] βασιλεὺς τῆς Σπάρτης Ἀγησίλαος, ὃς ὑπήκουεν ἑτέροις ἄρχουσιν; — Καὶ πῶς ἂν εἶεν οὗτοι βασιλεῖς πρὸς τὸν ἀκριβῆ περὶ τῆς
  (7) И позже, когда Агесилай воевал с великим царем и одержал победу в битве в окрестностях Сарды и подчинил себе всю нижнюю Азию, эфоры послали подчиненного, чтобы призвать его домой; и Агесилай не медлил ни дня, хотя и получил власть над столькими греками и столькими варварами. Разве Агесилай не был царем Спарты, поскольку подчинялся другим правителям?
  Междунар. Почему, как они могли быть королями в строгом смысле царского сана?
  [8] βασιλείας λόγον; — Δ. Ἆρα οὐδὲ Ἀγαμέμνονα ἐν Ἰλίῳ φήσεις βασιλεύειν Ἀργείων τε καὶ Ἀχαριῶν, ὅτπε τἶτπε ῆς ἐπίτροπον ἄνδρα πρεσβύτερον, Νέστορα τὸν Πύλιον; κἀκείνου κελεύοντος τὸ τεῖχος ᾠκοδομήθη τὸ περὶ τὰς ναῦς καὶ τὴν τάάφροιὸάον περάβιὸ περὶ ρυμα τοῦ ναυστάθμου, καὶ διεῖλεν εἰς τάξεις τὸν στρατὸν ὁ Ἀγαμέμνων, πρότερον,ειιϰν,εικ κῇ μαχόμενον, πεζούς τε καὶ ἱππέας, φύρδην ἁπάντων ἀναμεμιγμένων, Πυλίων αε κεκὶ ὶκενὶ ἀναμεμιγμένων Ἀρκάδων καὶ Βοιωτῶν; ὁ δὲ Νέστωρ ὕστερον αὐτῷ προσέταξε κατὰ φῦλα διαιρεῖν τὸν στρατόν, ὡς φρήτρήτρη φρήγτρῃ ῃ, φῦλα δὲ φύλοις.
  [8] Дио. Будете ли вы утверждать, что даже Агамемнон не был царем и аргивян, и ахейцев в Илионе, так как надзирателем его правления был старший, Нестор Пилосский? Более того, именно по указанию этого человека была построена стена вокруг кораблей и вырыта траншея вокруг нее для защиты военно-морской базы, и по его же указанию Агамемнон разделил войско на отряды, хотя прежде, по-видимому, сражались без организации, как пехота, так и конница, все смешались в беспорядке, и пиляне, и аргивяне, и аркадяне, и беотийцы. Однако позже Нестор велел ему разделить войско по племенам,
  Эта фратрия может помочь фратрии, а племя поможет племени.
  [9] οὕτω δὲ καὶ τῶν ἡγεμόνων, ἔφη, γνώσῃ τούς τε ἀγαθοὺς καὶ τοὺς κακκούς: εγοούς: εγοούς: εγοούς μόνων, δῆλον ὅτι καὶ τῶν στρατιωτῶν: ἅμα διδάσκων τῆς ὠφελείας τὸ μέγεθος. — Καὶ τί βουλόμενος οὕτως ἐποίει; — Δ. Ἵνα ἐπίστηται καὶ τελευτήσαντος αὐτοῦ τὴν στρατηγικὴν τέχνην ὁ Ἀγαμέμνων. οὕτως δὲ πάνυ ἦν κατήκοος τοῦ Νέστορος, ὥστε οὐ μόνον, εἴ τι προσέταττεν,τὸὐτὸος ο ἐποίει προθύμως, ἀλλ̓ οὐδὲ εἴ τι ὄναρ ᾠήθη Νέστορα λέγειν, οὐκ ἂν οὐλπαπειπεπετο῿ τὸ γοῦν ὄναρ τὸ περὶ τῆς μάχης οὕτως
  [9] «Кроме того, — сказал он, — таким образом ты узнаешь среди своих вождей и доблестных, и трусливых», — а если среди вождей, то, очевидно, и среди простых воинов, — и в то же время объяснил величину преимущества, которое получится.
  Междунар. И с какой целью Нестор сделал это?
  Дио. Для того, чтобы и после смерти Нестора Агамемнон мог понять искусство полководца. Но Агамемнон был так всецело послушен Нестору, что не только охотно исполнял все, что приказывал Нестор лично, но даже если во сне ему представлялось, что Нестор что-то говорит, он не пренебрегал и этим. Так обманул его, например, сон о битве из-за сходства с Нестором.
  [10] ἐξηπάτησεν αὐτόν, Νέστορι ἀπεικασθέν. οὐ μόνον δὲ τῷ Νέστορι ὑπήκουε δοκοῦντι φρονιμωτάτῳ τῶν Ἀχαιῶν, ἀλνὄ τεὐδὸ γερόντων οὐδὲν ἔπραττεν. ὁπότε γοῦν ἔμελλεν ἐξάγειν τὸν στρατὸν τῷ ἐνυπνίῳ πεισθείς, οὐ πρότερον πήήαγε λὴ τῶν γερόντων ἐκάθισε παρὰ τῇ νηὶ τῇ Νέστορος. οὐδὲ τὴν πεῖραν, ἣν ἐβούλετο λαβεῖν τοῦ πλήθους, εἰ ἔτι μένειν ἐβούλεο καὶτοὶ δο ῦ Ἀχιλλέως μηνίοντος, οὐκ ἄλλως ἐπειράθη, πρὶν εἰς τὴν βουλὴν πρῶτον εἰσήγν εἰσήγ. ἱ Δὲ πολλοὶ τῶν Δημαγωγῶν ἀπροβοὶλευτα ψηφίσγῶν ἀπροβούλευτα ψηφίσματα ὐκφέκνοῦσιν εἰς τὸν Δῆμον ἰσφέρειν. ἐκεῖνος δὲ μετὰ τῶν γερόντων βουλευσάμενος οὕτως ἐμέμνητο εἰς [стр. 124]
  [10] Однако он не только был послушен Нестору, считавшемуся мудрейшим из ахейцев, но и не предпринимал никаких попыток без старейшин. Например, когда он собирался вывести свое войско в послушание сну, он не сделал этого до тех пор, пока совет старейшин не собрался на корабле Нестора. Более того, что касается испытания, которое он хотел подвергнуть войску, чтобы увидеть, готова ли оно оставаться дольше и сражаться с ним, несмотря на гнев Ахилла, то он не проводил никакого другого испытания, прежде чем сначала посоветоваться с советом. . С другой стороны, большинство демагогов, не колеблясь, выносят перед народным собранием меры, которые не были приняты советом. И все же Агамемнон посовещался со старейшинами и только потом доложил солдатам о состоянии войны.
  [11] τὸ πλῆθος περὶ τῆς καταστάσεως τοῦ πολέμου. — Τοῦτο μὲν οὐδὲν ἄτοπον, εἰ βασιλεὺς ὢν μετεδίδου λόγου τοῖς ἄλλοις καεμοὶ συμδὶ συοβο϶ ιὰ γῆρας πιστευόμενον, αὐτὸς ὢν κύριος ἁπάντων τῶν πραγμάτων. ἐπεὶ διὰ τί τὰ περὶ τὴν Βρισηίδα οὕτως ἐποίησεν οὐ πεισθεὶς τῷ Νέστορι τῷ βτσλτο; — Δ. Ὥσπερ δὴ καὶ πολλοὶ τῶν ἰδιωτῶν οὐ πειθόμενοι τοῖς ἄρχουσιν οὐδὲ τοπῖος λπῖς λςῖς λςῖ άττουσι παρανόμως, ὑπὲρ ὧν καὶ τὰς εὐθύνας ὑπέχουσιν: οὐκοῦν ἀχθαέσιριτες τἸθύνας ον τὴν ἀρχὴν ζημιοῦνται ἧς ἂν ἕκαστοι
  [11] Междунар. Нет ничего странного в том, что, хотя он и был королем, он давал другим возможность быть услышанными и имел советника, которому доверяли по возрасту, хотя сам имел полную власть во всех делах. Иначе почему он поступил так в отношении Брисеиды вместо того, чтобы повиноваться благороднейшему Нестору?
  Дио. Да ведь это точно так же, как и в случае со многими людьми, занимающими частное положение, которые, не повинуясь своим правителям или законам, совершают множество противозаконных действий, за которые они даже должны нести ответственность; поэтому, когда они предстают перед судом, они подвергаются любому наказанию, которое, по их мнению, они заслуживают.
  Междунар. Конечно.
  [12] δοκῶσιν ἄξιοι ζημίας; — Πάνυ γε. — Δ. Τί οὖν; Ἀγαμέμνων οὐ δοκεῖ σοι τότε ἀπειθήσας ὕστερον εὐθύνεσθαι ὑπὸ τοῦ Νέατορκης, ΁πΐ ῦ κατηγορεῖ τῆς πράξεως ἐκείνης ἐν τοῖς φρονιμωτάτοις τῶν συμμάχωα, τοṡῖς τοῡῖς ς τίμημα ἐπάγων ὅ, τι χρὴ παθεῖν ἢ ἀποτῖσαι, κατηγορίαν χαλεπωτάτην, ἅτε δερινὸωὂ ὂ ν ὅτι πάλαι βαρέως ἔχει τοῖς πράγμασιν:
  [12] Дио. Итак, не кажется ли вам, что Агамемнон за то, что он тогда ослушался, был впоследствии привлечен Нестором к ответу? Я имею в виду тот отрывок, в котором Нестор обвиняет его в этом поступке в присутствии мудрейших из союзников, самих вождей, добавляя, что ему предстояло пострадать или заплатить в качестве наказания, тяжелейшее назначение, — ибо он был способный оратор, где он говорит, что его давно беспокоит поведение Агамемнона:
  [13] ἐξέτι τοῦ, ὅτε, διογενές, Βρισηίδα κούρην χωομένου Ἀχιλῆος ἔβης κλισίηρθεος ὔτι καθ̓ ἡμέτερόν γε νόον. μάλα γάρ τοι ἔγωγε πόλλ̓ ἀπεμυθεόμην: σὺ δὲ σῷ μεγαλήτορι θυμῷ εἴξας ἄνδρα φέριστνν, τἄνδρα φέριστνν, τὺ δὲ σῷ οί περ ἔτισαν, ἠτίμασσας: ἑλὼν γὰρ ἔχεις γέρας: ἀλλ̓ ἔτι καὶ νῦν φραζώμεσθα.
  [13] E'er с того дня, о сын Зевса, когда ты
  Пошел и вырвал Брисеиду из шатра,
  Несмотря на ярость Ахиллеса, и вовсе не
  Как я и думал. Много слов я сказал
  Против этого; но для твоего гордого сердца ты сделал
  Подчинись, позоря храбрейшего человека,
  Кого даже боги чтили; за его приз
  У тебя захват; все еще давайте планировать e'en сейчас.
  [14] καὶ νὴ Δία γε οὐ μόνον αὐτὸν εὔθυνε τοῖς λόγοις, ἀλλὰ καὶ ζημίαν ἐταταγογε ος πασῶν βαρυτάτην. κελεύει γὰρ αὐτὸν δεηθῆναι τοῦ Ἀχιλλέως καὶ πάντα ποιεῖν, ὅπως πείσῃ τὸν ἄνἄν καὶ ὃς ὑποτιμᾶται χρημάτων τὸ πρῶτον, ὥσπερ οἱ ἁλόντες τοῖς δικαστηρίοντς, ϶ησοα τοῖς ῖσαι δύνασθαι ἀντὶ τῆς ὕβρεως καὶ [стр. 125] τά τε ἄλλα καὶ ὅρκον ὑποδέχεται ὀμόσειν σφαγίων γενομένων περὶ
  (14) И, клянусь богами, он не только призвал его к ответу своими словами, но даже возложил на него самое тяжкое наказание из всех за его проступок. Ибо он велит ему умолять Ахиллеса и сделать все возможное, чтобы убедить его. И Агамемнон, как люди, осужденные в суде, сначала делает встречное предложение о штрафе, который, по его словам, он в состоянии заплатить, в качестве компенсации за его оскорбление; затем, между прочим, он берется принести жертву и дать клятву относительно Брисеиды, что он даже не прикасался к ней с того дня, как отнял ее у Ахиллеса;
  [15] τῆς Βρισηίδος, ἦ μὴν αὐτῆς μηδὲ ἅψασθαι λαβών: ἀντὶ δὲ τοῦ μόνον μνταγαγε့οὲ ῆς ἐπὶ σκηνὴν χρυσίον ἐπαγγέλλεται δώσειν πολὺ καὶ ἵππους καὶ τρίποαας κγνὶ τυέβὶ λέέβὶ κας καὶ πόλεις: τελευταῖον δέ, ὡς οὐκ ὂν ἱκανόν, τῶν θυγατέρων τριῶν οὐσΰν Ἥ ἂν βούληται συνοικιεῖν: ὅπερ οὐδεὶς πώποτε κατεκρίθη παθεῖν, ἀντὶ θεραπαίνατατς, ἀντὶ θεραπαίνατατα ἰχμαλώτου, μηδὲν παθούσης, ἀναγκάσαι συνοικίσαι τὴν θυγατέρα ἐπὶ προικὶ μγάλεΉὃ καίτοι τῆς δίκης ταύτης οὐδεμίαν ἴσμεν ἰδιωτικὴν δίκην πικρότερον
  [15] и в оплату только за то, что она переместила ее из одной палатки в другую, он предлагает дать много золота, лошадей, треног, котел, женщин и города; и, наконец, думая, что этого недостаточно, он предлагает Ахиллесу любую из своих трех дочерей, которую он пожелает иметь в жены. К такому наказанию еще не был приговорен ни один мужчина — в уплату за служанку, а ее пленницу, хотя ей и не было никакого вреда, заставить выдать замуж свою дочь вместе с огромным приданым и без любые подарки от жениха! По правде говоря, мы не знаем ни одного дела с участием человека из частной резидентуры, по которому было бы вынесено более горькое решение, чем по этому делу.
  [16] κριθεῖσαν. ἆρά σοι δοκεῖ πρὸς θεῶν ἀνυπεύθυνος ἄρχειν ὁ Ἀγαμέμνων τῶν Ἑλλήνων, ἀἬλκν ονἀλ̐πν ριβεῖς ὑπέχειν εὐθύνας ἁπάντων ὧν ἔπραττεν; περὶ μὲν δὴ τούτων αὐτοῦ τὸν λόγον ἐάσωμεν, χθὲς ἱκανῶς εἰρημένον, ἄλιπ̓ νιλιπ̓ ἐάσωμεν ἴωμεν. — Μὴ πρὸς θεῶν, ἀλλὰ πειράθητι πάντα εἰπεῖν ὅσα ἔχεις ὑπὲρ τοῦ αὐτοῦ πράγμαὼὐϐ όλις ἀρτίως συνίημι τοῦ λόγου τὴν ὑπόθεσιν. οἶμαι γάρ σε περὶ ἀρχῆς ἢ βασιλείας ἢ τοιοῦτόν τι βούλεσθαι λέγειν.
  [16] Не кажется ли вам, во имя Неба, что Агамемнон правил греками без учета, и что он не дал очень строгого отчета за все, что он сделал? Хорошо, давайте оставим здесь обсуждение этих вопросов, так как вчера они были рассмотрены адекватно, и обратимся к какой-нибудь другой теме.
  Междунар. Нет, ей-богу, лучше постарайтесь сказать все, что можете, на ту же тему, так как теперь я, наконец, только начинаю понимать направление ваших рассуждений. Ибо я полагаю, что вы хотите обсудить правительство или королевскую власть или что-то в этом роде.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  ΝΕΣΤΩΡ.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: НЕСТОР
  Непосредственной целью этого небольшого «Рассуждения» является защита поведения Нестора в знаменитом отрывке из первой книги «Илиады» , в котором он, кажется, хвалится своей прежней доблестью и важностью. Дион с некоторой ловкостью утверждает, что Гомер не только хотел, чтобы старик говорил так, как он говорил, но и что он не хотел изобразить его хвастуном — самовосхваление Нестора должно было послужить полезной цели пресечения ссоры. между Агамемноном и Ахиллесом.
  Изложив свою точку зрения, Дион (§ 10) раскрывает слушателям тайну, что его проповедь о Несторе на самом деле была предназначена для того, чтобы предотвратить возможную критику в свой адрес, когда он должен сейчас произнести речь, которую он ранее произнес перед императором. Императором, о котором идет речь, несомненно, был Траян, и речь, прелюдией к которой должны были служить наши «Рассуждения», вполне могла быть одной из четырех речей Диона « О царской власти» ; см. Том. I издания Loeb Library и введения. Таково мнение Арнима, который датирует нашу речь позднейшим периодом жизни Диона и находит в ней свидетельство того, что он принимает за частую практику говорящего, — повторение речей, ранее произнесенных где-то в другом месте. Если рискнуть предположить, какую из четырех только что упомянутых речей собирался повторить Дион, Ор. кажется естественным выбором, ибо он полон гомеровских цитат и иллюстраций, отобранных из-за их поучительного качества, обращается внимание на восхищение Гомера ораторским искусством, и сам Нестор дважды упоминается в этой связи (§§ 18-24 ) .
  [1] . παραμυθούμενον αὐτοὺς καὶ διδάσκοντα μὴ διαφέρεσθαι ἀλλήλοις: ἤδη γάρ ποτσ̓ ἐγὼ ἐγὼ ἐγὼ ἐγὼ ἠέπερ ὑμῖν ἀνδράσιν ὡμίλησα, καὶ οὔποτέ μ̓ οἵ γ̓ ἀθέριζον. οὐ γάρ πω τοίους ἴδον ἀνέρας οὐδὲ ἴδωμαι, [стр. 126] οἷον Πειρίθοόν τε Δρύαντά τε ποιμένα λαῶν, Καινέα τ̓ Ἐξάδιόν τε καὶ ἀντίθθον , Θησέα τ̓ Αἰγείδην ἐπιείκελον ἀθανάτοισι. κάρτιστοι δὴ κεῖνοι ἐπιχθονίων τράφεν ἀνδρῶν: κάρτιστοι μὲν ἔσαν καὶ καρτιίστοῶ το φηρσὶν ὀρεσκῴοισι, καὶ ἐκπάγλως ἀπόλεσσαν. καὶ μέν μευ βουλέων ξύνιον πείθοντό τε μύθῳ. ἀλλὰ πίθεσθε καὶ ὔμμες, ἐπεὶ πείθεσθαι ἄμεινον.
  Пятьдесят седьмая речь: Нестор
  Почему, по-вашему, Гомер заставил Нестора сказать следующие стихи Агамемнону и Ахиллу, когда он пытался их умиротворить и научить не ссориться друг с другом?
  На этот раз в былые дни я имел дело с мужчинами
  Все еще храбрее, чем вы, но они никогда не
  Освети меня. Таких мужчин я еще не видел,
  И никогда не будет, как Пирифой.
  И Дриас, пастырь воинов,
  И Кеней, и Эксадий, Полифема
  Дивайн и Тесей, сын Эгея, вроде
  Бессмертные боги. Да, они были воспитаны самыми сильными
  земных людей; самыми сильными были они и с
  Ссорились сильнейшие, дикие твари холмов,
  И убивал их безжалостно. Они поняли
  Мои советы, и они вняли моему слову.
  И вы должны делать то же самое, поскольку лучше всего слушать.
  [2] ἆρα μὴ ἀλαζόνα πεποίηκε τὸν Νέστορα λέγοντα περὶ τοῦ Πειρίθου καὶ Δρύαντος τὶμλος κντος κανὶ ὅτι θαυμαστοί τε φύσει ὄντες καὶ πολὺ κρείττους ἐκείνων προσεδέοντο τῆς αζιτοκκῦ δί ἧκε μετάπεμπτος εἰς Θετταλίαν ἐκ Πύλου δεομένων ξυνεῖναι καὶ διαλέγεσθαι αὐτῷ; ἔτι γὰρ εἰπὼν ὅτι κράτιστοι ἀνθρώπων ἦσαν, ὡς μέγα τι μαρτυρεῖν ἔοικεν αὐτιοὖω ναι τῆς αὑτοῦ γνώμης καὶ πείθεσθαι τοῖς λόγοις. ἢ τοῦτο μὲν σχεδὸν οὗ ἕνεκά φαμεν: πᾶσι τοῖς ὀρθῶς λέγουσιν οὐδέποτε οςεδιοὐεδόὶὐεδῖς ῶν ξυνιέντων:
  [2] Может быть, Гомер выставил Нестора хвастливым, когда он говорит о Пирифое, Дриасе и других, что хотя они были не только чудесны по своей природе, но и намного превосходили Агамемнона и Ахилла, тем не менее, они также интересовались его мнением? , продолжая говорить, что он прибыл из Пилоса в Фессалию по приглашению, так как они хотели насладиться его обществом и поговорить с ним? Ибо почему, сказав, что они были сильнейшими из людей, Нестор, по-видимому, предлагает в качестве веского свидетельства в их пользу то, что они поняли его мысли и вняли его словам? Или мы говорим, что его намерение было практически таким: ни один разумный человек никогда не ослушается тех, чьи слова верны; более того, непослушание равносильно непониманию?
  [3] ἀλλ̓ ἔστιν ἡ ἀπείθεια ταὐτὸν ἀξυνεσίᾳ; φέρε δὴ καὶ τἄλλα σκεψώμεθα, πότερον ὀρθῶς εἴρηκεν ἢ δἰ ἀλαζονείαν. οὐκοῦν οἱ ἀνόητοι πάντες καταφρονοῦσι τῶν ἀδόξων ἀνθρώπων καὶ στισισον προν προν ύτοις, οὐδ̓ ἂν τύχωσι τὰ ἄριστα συμβουλεύοντες: οὓς δ̓ ἂν ἴδωσι τιμωμέυνους τιμωμέυνους ὑθους ὑθὓς δ̓ ἂν ἴδωσι ς ἢ τῶν μέγιστα δυναμένων, οὐκ ἀπαξιοῦσι πείθεσθαι αὐτοῖς. ἑνὸς μὲν οὖν τούτου χάριν ὁ Νέστωρ συνίστησιν αὑτόν, ὅτι πολλοὺς καὶπροτυνςτοὶ ἠδυνήθη πεῖσαι καὶ ὅτι ἐκεῖνοι κατὰ τὴν αὐτῶν ἀφροσύνην καὶ ἀναισθηὀεν ἀναισθηὀεν ν, ἂν ἀπειθῶσιν, οὐχ ὡς ἀδυνάτου
  [3] Итак, давайте рассмотрим и другие стороны дела, чтобы увидеть, правильно ли говорил Нестор или как хвастун. Несомненно, глупцы повсеместно презирают людей без репутации и не обращают на них внимания, даже если они могут давать превосходные советы; но, с другой стороны, когда они видят, что люди почитаются толпой или самыми могущественными людьми, они не гнушаются руководствоваться ими. Таким образом, Нестор хвалит себя за одно, а именно за то, что в минувшие дни ему удалось убедить многих влиятельных людей, и что Агамемнон и Ахиллес откажутся подчиниться, если они откажутся, из-за своих собственных убеждений. глупость и отсутствие проницательности, а не потому, что Нестор некомпетентен, чтобы давать советы о вещах высшей важности.
  [4] ὄντος αὐτοῦ συμβουλεῦσαι περὶ τῶν μεγίστων. ὥσπερ οὖν εἰ λοιδορῶν αὑτὸν καὶ λέγων ὅτι μηδέποτε μηδεὶς ἠξίωσεν αὐτὸσοααpμβοσουαpυβοουα. 127. ἂν ὤκνησε λοιδορεῖν: οὕτως εἰ τὸν ἔπαινον ᾤετο παρορμήσειν πρὸς τοῦτο, ετἰῄτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο, ετἰῦτο ἢ οὐκ ἀνοήτου ἀνθρώπου ἐστὶν αἰσχύνεσθαι αὑτὸν ἐπαινεῖν μέλλοντα τνιστα; ὥσπερ οἶμαι καὶ τοὐναντίον σεμνύνεσθαι καὶ λέγειν ὑπὲρ αὑτοῦ πολλάκις, εἰ κίςν βλάβη
  [4] Соответственно, подобно тому, как Нестор, не колеблясь, унижал бы себя, если бы, умаляя и говоря, что никто никогда не соизволил посоветоваться с ним о чем-либо, он, вероятно, побудил бы Агамемнона и Ахиллеса повиноваться его словам, так, если бы он думал, что его самовосхваление побудит их к этому, ему было разумно прибегнуть к похвале.
  [5] προσείη. καθάπερ οὖν ὅταν ἰατρὸς βουλόμενος τεμεῖν τινα ἢ καῦσαι παρασχεῖν αὑτὸαν ἢ πιενῖο ἀηδές, δειλὸν εἰδὼς τὸν ἄνθρωπον καὶ ἀνόητον, ἑτέρων μνημονεύὃ τῶθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑωθν ὑων ν διὰ τὸ πεισθέντας ὑπομεῖναι τὴν θεραπείαν, οὐδείς φησιν ἀλαζονεύεσθαι τνδοτν ταὸτν ταὸον εῖ μοι δικαίως ἂν μηδὲ ὁ
  [5] Или не является признаком глупца стыдиться хвалить себя, когда похвалой он, вероятно, принесет величайшие блага? точно так же, как мне кажется, и наоборот — важничать и много говорить о себе, на случай, если придется идти на риск или потерю? Поэтому, подобно тому, как врач, который хочет, чтобы больной подвергся хирургическому вмешательству, или прижиганию, или употреблению какого-нибудь неприятного лекарства, зная, что больной труслив и глуп, упоминает о других, спасенных им за то, что они охотно подчинились его лечению. , никто не говорит, что человек, который делает эти заявления, хвастается,
  [6] Νέστωρ αἰτίαν ἔχειν ἀλαζονείας. ἓν μὲν δὴ τοῦτο ὑπῆρχεν ὄφελος ἐκ τῶν λόγων: ἕτερον δέ: καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα ιλλέα ἠπίστατο οὐκ ἄλλως ἁμαρτάνοντας ἢ δἰ ὕβριν: ὑβρίζειν δὲ ἡγεῖτο τοπὺθς ἀν άλιστα σχεδόν, ἐπειδὰν καταφρονῶσι τῶν ἄλλων καὶ νομίζωσι πολὺ χείρους αὑτῌιαιον, ιὰ δόξαν ἢ δύναμιν, ᾗ καὶ τὸν Ἀχιλλέα καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα ἐγίγνωσκε διὰ τοῦτο ἐπαιρουὶνο άζοντας ὑπὸ μεγαλαυχίας ἑκάτερον. ὁ μὲν γὰρ ᾤετο, Πηλέως καὶ Θέτιδος υἱὸς ὢν καὶ τῶν τότε ἀνθρώπων διαφμέρϐενὁ θαι, προσήκειν αὑτῷ μηδενὸς ἁπλῶς ὑπακούειν μηδὲ κρείττονα νομίζειν αὑτη αὑτη αὑτη῭ νὑτη῭ νὑτη῭ θὑ:δο῭ αμέμνονι τῆς ὕβρεως αἴτιον ὑπῆρχεν ἡ δύναμις ἡ τῆς βασιλείας καὶ τὸ
  [6] поэтому мне кажется, что и Нестора нельзя было справедливо обвинить в хвастовстве.
  Таким образом, это было одним из преимуществ, вытекающих из его слов. А вот еще — Нестор знал, что и Агамемнон, и Ахиллес вели себя дурно ни по какой другой причине, как из-за дерзости; и он полагал, что наглее всего, можно сказать, люди, когда презирают других и считают их гораздо ниже себя, надмеваясь репутацией или властью, и он понял, что от этого возгордились и возгордились Ахиллес и Агамемнон. спорят, каждый из них из-за высокомерия. Ибо один, как он видел, будучи сыном Пелея и Фетиды и выдающимся среди воинов своего времени, считал, что ему подобает никого не слушать вообще или считать кого-либо выше себя;
  [7] μόνον ἄρχειν τῶν Ἑλλήνων πάντων. ὑπὸ δὴ τούτων ὁρῶν αὐτοὺς διεφθαρμένους καὶ μὴ δυναμένους ὁμονοεῖν ἀλον ἀολένους ὰς ψυχὰς οἰδοῦντας, ὡς ὕστερόν φησιν ὁ Ἀχιλλεύς, ἀλλά μοι οἰδάνεται κραλίη 128. ντες ἢ πιέσαντες. διὰ τοῦτο ἐμέμνητο ἀνδρῶν ἐνδόξων καὶ δυνατῶν, ἔτι δὲ οἶμαι πρότερον γ,τεγονω, τεγονω
  [7] но в случае с Агамемноном причиной его высокомерия была власть, связанная с его царством, и то, что он был единственным правителем всех греков. Итак, видя, что они были испорчены этим и не могли жить в мире друг с другом, но возгордились духом, как позже заявляет Ахиллес,
  Мое сердце гневом переполняется —
  Нестор хотел смирить их и, если возможно, уменьшить их гордыню, подобно тому как люди уменьшают опухоли уколом или сдавливанием. Это объясняет, почему он упомянул людей славы и могущества, а кроме того, мне кажется, людей прежних времен, зная, что слава скорее связана с такими людьми.
  [8] εἰδὼς ἐκείνοις μᾶλλον συνεπομένην τὴν δόξαν. καὶ μέντοι γε οὐκ ἐπ̓ αὐτοῖς ἐποιήσατο τίνα γνώμην ἕξουσι περὶ τῶν ἀνδρἏ̸λϐἀν, ἀνδρῶἀν ἀποφαίνεται ἄντικρυς ὡς πολὺ κρείττοΦὑς ἐκείνων ὄντας, εἰ δύναιντατοφειὑ ύφου καὶ τῆς μανίας. ἆρα εἰκῇ δοκεῖ ὑμῖν Ὅμηρος περιθεῖναι τοὺς λόγους τούτους Νέστορι, ὅν ταεησι ἶναι ἀνθρώπων καὶ τὴν δύναμιν αὐτοῦ τῶν λόγων προσεικάζει τῇ φύσει τοႹὦ μέλιὦ μέλιῦ μέλιῦ ὲν ὑγιαίνουσιν ἥδιστον καὶ γλυκύτατον ἁπάντων, τοῖς δὲ νοσοῦσι καὶ πυὶ πυρέέτοω, σιῖς ἀηδέστατον καὶ τὰ ἡλκωμένα καὶ πεπονθότα καθαίρειν
  (8) Кроме того, он не предоставил своим слушателям решать, какое мнение они должны иметь об этих людях, а вместо этого сам прямо заявляет, что они намного превосходят Агамемнона и Ахилла, в надежде, что они могут несколько уменьшить их глупость и безумие.
  Думаете ли вы, спрашиваю я вас, что Гомер случайно вложил эти слова в уста Нестора, Нестора, которого он объявляет красноречивейшим из людей и чью силу красноречия он уподобляет сладости меда, самого приятного и сладкого из всем тем, кто здоров, хотя и тем, кто болен и страдает от лихорадки, как я слышал, это очень неприятно и имеет природную силу очищать и причинять больные части, которые загноились и больны?
  [9] καὶ δάκνειν πέφυκεν. καὶ γὰρ ὁ τοῦ Νέστορος λόγος, τοῖς ἄλλοις γλυκὺς φαινόμενος, πικρὸς ἔδοξἈὈῖῖῖῖ αὶ τῷ Ἀγαμέμνονι, νοσοῦσι καὶ διεφθαρμένοις ὑπὸ τῆς ὀργῆς, ὥστε οὐκ σείσιἸταὐκ σίσιἸταὐκ σίσιἸ ὰ τὴν ἄνοιαν. οὐκοῦν οὐδὲ τοῦτο εἶπε μάτην Ὅμηρος, οὐδέ, ὥσπερ οἴονταί τινες, ἀπὸ τύχης. ἢ δοκεῖ ὑμῖν τὰ παιδία, ὧν νέμεται τὸ στόμα καὶ διεφθαρμένον ἐστὶν ὑπὸ ἐαλκῶν κτεῖν καὶ βοᾶν, μέλιτος γευόμενα; περὶ μὲν οὖν τούτων ἐῶμεν.
  [9] Например, речь Нестора, хотя она показалась другим приятной, показалась горькой Ахиллесу и Агамемнону, как они были больны и развращены своей яростью, и в результате они не повиновались ему из-за своего безумия. Следовательно, Гомер сказал это не случайно или, как некоторые думают, случайно.
  [10] ἐκεῖνο δ̓ ἐνθυμηθῆναι ἄξιον ἀπὸ τῶν εἰρημένων, ἐάν τις ἀνθρώποδιιας ὁμιιαγῶ ι πρὸς αὐτοὺς ὅτι καὶ πρότερον ἄλλοις ὁμιλήσας πολὺ κρείττοσι, δήμοις ἢ βνασιλάοσο ις, οὐκ ἀπέτυχεν αὐτῶν, ἀλλ̓ ἔσχεν ὑπακούοντας καὶ πειθομένους, εἰ λίαιός Ἄς ν δοκεῖν, ὡς διὰ τοῦτο μεμνημένος ἐκείνων τῶν λόγων, ἵνα θαυμάζοιτο καὶ δοκοίη μακάριος, ἢ μᾶλλον ἵνα πειθομένοος ἀοος ἀοους ἀοκοίη ούοντας, μιμούμενος τὴν τοῦ Νέστορος διδασκαλίαν.
  [10] Хорошо, тогда не будем больше говорить об этих темах. Однако есть один вопрос, который требует рассмотрения в свете сказанного. Предположим, что кто-то, обращаясь к обычным людям, говорит им, что в предыдущем случае, обращаясь к другим, которые были намного выше — к народным собраниям, королям или тиранам, — он не пренебрег своей целью с ними, но заручился их вниманием и согласием, разве это справедливо? что такого человека следует считать хвастуном, если предположить, что он упомянул эти свои слова для того, чтобы им восхищались и считали его гением, или, скорее, для того, чтобы добиться уступчивости своих слушателей, подражая учению Нестор?
  [11] καὶ γὰρ ἄτοπον, εἰ Σωκράτης μὲν τοὺς ἐν Λυκείῳ ῥηθέντας λόγους ὀλίγον μεπήγον ε ελλε τοῖς ἐν Ἀκαδημίᾳ, καὶ τοὺς ἐν [стр. 129] Ἀκαδημίᾳ πάλιν εἰς τὸ Λύκειον ἐλθὼν οὐκ ὤκνει διαλέγεσθαι, καὶ τοηροῌχτΤς ς ἐστὶν ἐξ οὗ τὰς αὐτὰς διδάσκουσι τραγῳδίας καὶ κωμῳδίας: ἡμεῖμς δὲ ππιον τοπιον ῖν, ἐπειδὴ βούλεσθε ἀκροᾶσθαι λόγων τινῶν, τοὺς ῥηθέντας πρὸς τὸν αὐτνρκράγτο οντες, ὡς οὐ διαφέρον εἰδέναι πότερον ὠφέλιμοι καὶ χρήσιμοι καὶ ὑμῖν καὶ τοῖς ἄλλοις ἀνθρώποις ἅπασιν
  [11] В самом деле, странно, если Сократ имел обыкновение проходить небольшое расстояние, а затем сообщать в Академии слова, сказанные им в Ликее, и наоборот, не имел нежелания идти в Ликей и использовать слова, сказанные им в Академии, и хотя прошло уже так много времени с тех пор, как из года в год стали выдвигать одни и те же трагедии и комедии, мы, с другой стороны, должны будут подумать, что ведем себя странно в случае, когда вы желаете слушать речи, мы теперь сообщаем слова, которые мы сказали в присутствии императора, как будто не имеет значения знать, полезны ли эти слова и полезны как для вас, так и для остальное человечество также, или тривиальным и бесполезным.
  [12] ἐκεῖνοι ἢ φαῦλοι καὶ ἀνωφελεῖς. εὖ γὰρ ἴστε ὅτι τοῖς μὲν ἰδιώταις οἱ λεγόμενοι λόγοι πρὸς αὐτοὺς ἐκείννουν εκἱ ὀλίγους τῶν ἄλλων: οἱ δὲ πρὸς τοὺς βασιλέας ταῖς δημοσίαις ἐοίκασιν εὐχαἹκ αρκ ακς ὅθεν ἐγὼ τὸν Πέρσην οὔτε τἄλλα νομίζω φρόνιμον οὔτε ὅτι τοὺς τυχόντας παπυυν ἀνθρό ῇ διέπεμπεν, ὦτα βασιλέως καλουμένους, καὶ πάντα ἐκείνοις ἀκούειν ἐπέτρειστα, έέοον ὰ βασιλέως ὦτα πολὺ μᾶλλον τῆς χρυσῆς πλατάνου, μή τι δυσχερὲς ἀκούσῃ καερό βλνερό βλνερό
  [12] Ибо будьте уверены, что в то время как слова, обращенные к частным лицам, относятся к самим этим людям и к немногим другим, слова, обращенные к царям, подобны публичным молитвам или проклятиям. По этой причине я считаю, что персидский царь был особенно неразумен, когда имел обыкновение рассылать во все стороны обычных людей, так называемых Царских Ушей, и возлагать на них ответственность выслушивать все, что было необходимо для защиты настоящих ушей король гораздо осторожнее, чем золотой платан, чтобы они не услышали ничего неприятного и вредного.
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  ΑΧΙΛΛΕΥΣ.
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ: АХИЛЛ
  Этот живой небольшой набросок, по духу сильно напоминающий многие диалоги Лукиана, рассматривается Арнимом как парафраз какого-то драматического произведения, то ли сатирической пьесы, то ли какой-нибудь цинической трагедии. Место, посвященное обсуждению относительных достоинств гоплита и лучника, напоминает ему подобное обсуждение в «Геракле» Еврипида (157–164 и 188–203), пьесе, предположительно написанной около 420 г. до н. э., и он поэтому подозревает, что оригинал Диона относится примерно к тому периоду, периоду, когда по какой-то неизвестной причине эта тема вызывала живой интерес в Афинах. Софокл написал пьесу о сатирах под названием «Любовники Ахилла» , которая могла быть использована здесь Дионом.
  Предание, согласно которому кентавр Хирон был наставником Ахиллеса, так же старо, как Гомер ( Ил. 11.830-832). Согласно Аполлодору, Bibliotheca ..-, Фетида, обнаруженная Пелеем в акте сделать Ахиллеса бессмертным, пропустив его через огонь, бросила своего ребенка и свой дом и воссоединилась с нереидами. После этого Пелей доверил младенца Хирону. Но когда Ахиллесу было девять лет, Фетида, услышав пророчество Калхаса о том, что Троя не может быть взята без помощи Ахилла, и зная, что если он примет участие в походе, то встретит свою смерть, взяла его и одел его девушкой и отдал на попечение Ликомеда на острове Скирос. Поэтому мы должны предположить, что юноше было не больше девяти лет во время нашей беседы.
  [1] Ὁ Ἀχιλλεὺς τὸν Χείρωνα ἤρετο, Τί μ̓, ἔφη, τοξεύειν διδάσκεις; Ὅτι, ἔφη, καὶ τοῦτο τῶν πολεμικῶν ἐστιν. Δειλῶν, ἔφη, τὸ ἔργον ἐπὶ δειλούς. Πῶς; ἔφη. Ὅ γε οὐκ ἐᾷ τὸν πολέμιον ἐγγὺς προσελθεῖν. Ὅ γε οὐκ ἐᾷ τὸν πολέμιον μακρὰν ἀπελθεῖν. Φευγόντων τὸ ὅπλον. Οὔκ, ἀλλ̓ ἐπὶ τοὺς φεύγοντας. Αὐτὸν δεῖ τοὺς φεύγοντας αἱρεῖν. Βράδιον ἢ τάχιον; Ὡς οἷόν τε τάχιστα. Πότερον οὖν τρέχων τις αἱροῖ ἂν θᾶττον ἢ πετόμενος; Μὴ οὖν αὐτός γε αἱρεῖ; Τίς μήν; Τὸ βέλος. Ἐὰν δὲ ἀκοντίσῃς, τίς αἱρεῖ; Οὐκ οἶδα.
  Пятьдесят восьмая беседа: Ахиллес
  Ахиллес спросил Хирон и сказал: «Почему ты учишь меня пользоваться луком?» «Потому что, — сказал он, — это тоже одно из военных достижений». «Деяния трусов, — возразил Ахиллес, — направлены против трусов!» "Как же так?" — ответил Хирон. «Он не позволяет врагу приблизиться», — сказал Ахиллес. — Он не позволяет врагу уйти далеко, — ответил Хейрон. «Оружие принадлежит беглецам». «Нет; вместо этого он направлен на бегущих мужчин». «Своими руками человек должен одолеть бегущих». — Медленнее или быстрее? "Как можно быстрее." «Тогда, — сказал Хирон, — может ли человек быстрее одолеть бегом или полетом?» — Ты же не имеешь в виду одолеть его собственными руками, не так ли? — Кто же тогда это делает? «Ракета».
  [2] Ἀλλὰ πότε αὐτὸς αἱρεῖς καὶ ἀποκτείνεις; ὅταν διασπάσῃς λαβών, [стр. 130] ὥσπερ τὰ θηρία; ἦπου, ἔφη, ἀνδρειοτέρας ἡγῇ τὰς γυναῖκας, ὅτι ἐγγύτατα μάχονται ἐπιπεσοιλήασαι ἐπιπεσοολςλῦσαι ἦπιπεσοοολςασαι ἦπου, ἔφη, ὁ δὲ Ἀχιλλεὺς ταῦτα ἀκούων ἅμα θυμοῦ καὶ δακρύων ἐνεπίμπλατο καὶ τὸν Χείριρωνα καὶ οὐκ ἔφη παῤ αὐτῷ μενεῖν, ἀλλ̓ εἰς Φθίαν ἀπιέναι παρὰ τὸν πατέρα καιὶ παειὶ παειδἤ σεσθαι: πολὺ γὰρ κρείττονα εἶναι τὸν Πηλέα τοῦ Χείρωνος καὶ οὐκ εἶναι σοεπιστνσν, ων. ἦν δὲ ἔτι παῖς ὁ Ἀχιλλεὺς οὐδέπω ἡβάσκων.
  [2] «Но если вы бросите копье, — сказал Хирон, — кто одолеет?» "Я не знаю." «Ну, когда же ты сам одолеваешь и убиваешь? Когда ты хватаешь свою жертву и разрываешь ее на куски, как это делают дикие звери? Может быть, вы считаете женщин более мужественными, — сказала Хирон, — потому что они дерутся на очень близком расстоянии, бросаясь друг на друга? Но Ахиллес, услышав эти слова, исполнился в одно и то же время ярости и слез, и бранил Хирона, говоря, что не собирается более оставаться с ним, а возвращается к отцу во Фтию, чтобы быть получил образование при своем дворе; ибо Пелей, утверждал он, был намного лучше Хирона, а не таким софистом, как Хирон. Ахилл был тогда еще юношей, еще не достигшим половой зрелости.
  [3] Πῶς οὖν, ἔφη, κρείττων ὢν οὐκ αὐτὸς παιδεύει σε; Ὅτι, ἔφη, οὐ σχολὴ αὐτῷ. Ὑπὸ τοῦ; Ὑπὸ τῆς βασιλείας. Διαφέρει οὖν τι βασιλεύειν ἢ παιδεύειν; Πολὺ γε. σὺ δέ μοι δίδως κέρας τι καὶ νεῦρον καὶ μικρὰ σιδήρια ἐπὶ λεπτοῖς δονακίιποις, ρὸὶ θηρεύσειν μέλλοντι, οὐκ ἀνδράσιν οὐδὲ θηρίοις μαχεῖσθαι. γνοίη δ̓ ἄν τις τὴν ἀθλιότητα ὅσα τὰ ὅπλα, εἴ ποτε ἐγγὺς γένοιτο καὶ ἀναγκαθὰ ἐκ χειρὸς μάχεσθαι. ἀλλὰ δεῖ δραπετεύοντα μάχεσθαι, φοβούμενον καὶ φυλαττόμενον ὅπως μηδὲ ὀφθήσεται, ὅπως μηδὲ ὀφθήσεται ἀνδράποδον: ὅς γε οὐδὲ ἀποκτείνας σκυλεύσαι ἂν οὐδὲ ὀφθήσεταί ποτε ᾑμαγμένος ἀυ ἐχθροῦ. τοιαῦτα διδάσκεις με, τοξεύειν καὶ κιθαρίζειν: πρῴην δέ ποτε καὶ ῥίζας ὀρύττταασπρειν, ῥίζας ὀρύττταειν, ὀρύτττειὶ κίδες.
  [3] «Почему же тогда, — сказал Хирон, — если он лучше меня, разве он не обучает тебя сам?» «Потому что, — возразил Ахиллес, — у него нет на это времени». "Из-за чего?" — Из-за его королевской власти. — Значит, быть королем важнее, чем быть учителем? "Много! А вы — вы предлагаете мне кусочек рога, кусок сухожилия и какие-то железячки, прикрепленные к тонким камышам, как будто я собираюсь охотиться на птиц, а не сражаться с героями или дикими зверями. Но любой мог бы убедиться, насколько жалко это оружие, если бы ему пришлось столкнуться с ним в ближнем бою и применить его в рукопашной схватке. Более того, с ними человек должен драться на бегу, в постоянном страхе, остерегаясь даже того, чтобы его не увидели, как трусливый раб; действительно, даже если кто-то и совершит убийство, он не сможет лишить свою жертву доспехов, и его никогда не увидят забрызганным кровью врага. Это то, чему вы пытаетесь меня научить — как пользоваться смычком и играть на лире; да и только на днях хоть корни пустить, как ведьмы!
  [4] Οὐδὲ τὸ ἱππεύειν ἀρέσκει σε; ἐπήρετο αὐτὸν ὁ Χείρων. Οὐδὲ σύ, ἔφη, ἀρέσκεις με τοιοῦτος ὤν. δοκεῖς γάρ μοι ἑτοιμότερος εἶναι φεύγειν ἢ μένειν. καὶ ὁ Χείρων ὀργισθεὶς αὐτῷ καὶ ὑπὸ τῆς ὀργῆς φρίξας τὴν χαίτην, καϹδὶ ὑπο ν, ὥσπερ ἀστραπή, μόλις δὲ ἀπεχόμενος τοῦ μὴ παῖσαι αὐτόν, ὅτι
  [4] «Тебе тоже не нравится кататься на лошади?» — спросил его Хирон. -- Нет, и ты мне тоже не нравишься, -- сказал он, -- лошадка ты какая! Ибо мне кажется, что вы лучше подготовлены к бегству, чем к тому, чтобы стоять на своем. И Хирон, налетевший на него в ярости, с гривой, ощетинившейся от гнева, метнувший страшный грозный взгляд, как вспышка молнии, но с трудом удержавшийся от удара, ибо он был расположен любить его, вскричал:
  [5] διενοεῖτο ἐρᾶν αὐτοῦ, Ὦ κακόν, ἔφη, γέννημα καὶ θρασὺ μητρὸς θαλασσίφακε, ἥ κὸκε θειρε φυσῶσα ἐπὶ τῷ γένει: πολύ γε μὴν κάκιον ταύτης ὁ πατὴρ διηγούμενος ὡτα ὕνος ὕνος ὸν γάμον οἱ θεοί: σοὶ δὲ οὔτε θαλάττης οὔτε οὐρανοῦ προσήκει οὐδέν. φημὶ δέ σε ἐγὼ πολεμικὸν μὲν οὐδέποτε ἔσεσθαι, δόξειν δὲ τοῖς [стр. 131] ἀνοήτοις, οὐδὲ ἡγήσεσθαι οὐδέποτε, ὅπου ἂν πολεμῇς, καίτοι Θέτιδος ὄντα καντα διὰ μέντοι τὸ θράσος καὶ τὸ τάχος καὶ τὴν ἰσχὺν κολακεύοντές σε φήσοδυσι τζὶροτα ν. ὅμως δὲ ὑπὸ ἄλλων ἀξιώσουσι βασιλεύεσθαι, σὲ δὲ μάχεσθαι καὶ κινδυνεύειὀὀπνὲρ ὀπΑὲρ αγκάσουσι δώροις τε καὶ ἐπαίνοις ματαίοις,
  [5] «Плохой ты, дерзкий отродье солёной матери, которая подло избаловала тебя, надув гордою рождения! да, и твой отец избаловал тебя еще больше, чем она, своим рассказом о том, как боги пели на его свадьбе; но дело в том, что ты не имеешь связи ни с морем, ни с небом! Но позвольте мне сказать вам, воином вы никогда не будете, хотя у вас будет такая репутация среди бездумных, ни даже лидером людей, где бы вы ни участвовали в войне, при всем том, что вы сын Пелея и Фетиды . Но из-за твоей дерзости, быстроты ног и физической силы люди в лести назовут тебя храбрейшим из людей. Однако они предпочтут, чтобы ими правили другие князья, а вас они будут дарами и пустыми похвалами заставлять сражаться и рисковать своей жизнью ради них, пока вы, наконец, не встретите свою смерть.
  [6] ἕως ἂν ἀποθάνῃς. οἶμαι δέ σε μηδὲ τῶν νεκρῶν ἀφέξεσθαι, ἀλλὰ καὶ τούτους ἂν κεντεῖν τε κκαὶ ινλκαὶ ινλκαὶ ἕλκαὶ ἕλκαὶ τι μέγα διαπραττόμενον: ὥσπερ τὰ παιδάρια τὰ νήπια ὅ,τι ἂν ἀποκτείνωσιν ἕλκουσι κύ. τοιοῦτος δὲ ὢν ἀποθανῇ ὑπ̓ οὐδενὸς τῶν γενναίων, ὡς σὺ οἴει: ἀλλὰ τοκὰ ὁμοίους, τοὺς ἀνδρείους καὶ ἀνοήτους, ἀποκτενεῖς ῥᾳδίως: ὑπὸ δὲ ἀμον ρὉς ὶ πολεμικοῦ ἀποθανῇ, οὐδὲ ἰδὼν αὐτόν.
  [6] Но я думаю, что вы не будете даже держать ваши руки от мертвых; напротив, вы даже будете колоть трупы и волочить их по пыли, как будто, в сущности, вы делаете что-то великое, как глупые юнцы таскают за собой то, что убивают. Но при всей вашей спеси вы встретите свою смерть не от руки какого-нибудь знатного человека, как вы воображаете; напротив, в то время как вам будет легко убивать таких же, как вы, храбрых, но глупых, вы будете убиты человеком проницательным и военным, и притом никогда не видевшим его».
   РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  ΦΙΛΟΚΤΗΤΗΣ
  РАЗГОВОР ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: ФИЛОКТЕТ
  Это «Рассуждение», как, возможно, и предыдущее, перефразирует драму, пролог « Филоктета » Еврипида . Дион дал синопсис практически того же материала в Or. 52, по сравнению с которым мы можем идентифицировать первоначальную драму. Синопсис, однако, содержит две детали, которых нет в парафразе, а именно, что Диомед прибыл в компании с Одиссеем (§ 14), а также характер хора и его поведение по отношению к Филоктету. Арним полагает, что эти упущения и неудавшаяся ссылка на троянскую миссию указывают либо на то, что Дио не смог завершить нашу речь, либо на то, что его редактор по какой-то неизвестной причине решил удалить некоторые части работы.
  Такой вывод не кажется неизбежным. Как замечает Лемаршан ( «Дион де Прюз» ), сам Дион, рекомендуя изучающему ораторское искусство выучить наизусть речи из Ксенофонта, предписывает ему не делать рабскую копию с оригинала, а выбирать такие отрывки, которые кажутся ему кажущимися. наиболее уместно (Ор. 18.19) . Независимо от того, рассматривается ли наш дискурс как школьное упражнение или как предназначенное для собственного выступления Дио, в его нынешнем виде существует неоспоримое единство. Роль Диомеда, несомненно, была второстепенной. По словам Еврипида, после своего первоначального вступления с Одиссеем Диомед вполне мог временно удалиться, предоставив своему спутнику произнести монолог, с которого начинается наш парафраз. Кроме того, диалог между Одиссеем и Филоктетом произошел до появления хора, что, очевидно, верно и для входа троянских послов. Действительно, заключительные слова Филоктета создают впечатление, что в этот момент пьесы и он, и Одиссей вошли в дом, тем самым проложив путь для вступления хора.
  Несмотря на непритязательный стиль и отмеченные частыми перерывами, наш пересказ настолько похож по духу на греческую трагедию, что не у всех возникало искушение попытаться восстановить из версии Диона первоначальные строки Еврипида. Наук, Траг. Грек. Фраг. , , выводит шесть таких строк, которые с очень небольшими изменениями были воссозданы с некоторой долей вероятности. Эти шесть строк приведены ниже, и в каждом случае им предшествует прозаическая формулировка, из которой они произошли:
  1. (§ 6) :
  πολλὴν ἔοικας φράζειν ἀλογίαν τῆς δεῦρο ὁδοῦ
  πολλὴν γ' ἔοικας ἀλογίαν φράζειν ὁδοῦ.
  2. (§ 7) :
  πόθεν δή; τοῦτο γὰρ πρῶτον εἰκός με εἰδέναι.
  πόθεν δέ; πρῶτον γὰρ τοδ' εἰδέναι θέλω.
  3. там же. :
  πόθεν; εἰπὲ πάλιν, ὡς εἰδῶ σαφέστερον.
  πόθεν; λεγ' αὗθις, ἵνα μάθω σαφέστερον.
  4. там же. :
  οὐ δυνατόν, εἴπερ Ἕλλην ὢν τυγχάνεις, τὸ μὴ ἀπολωλέναι σε ἐν τῇδε τῇ ἡμέρᾳ.
  οὐ δυνατόν, εἴπερ τυγχάνεις Ἕλλην γεγώς,
  τὸ μὴ οὐκ ὀλωλέναι σε τῇδ' ἐν ἡμέρᾳ.
  5. (§ 8) :
  πότερον ἐκ τοῦ φανεροῦ μάχῃ κρατήσας ἢ μετὰ δόλου τινός;
  μάχῃ κρατήσας ἢ δόλου τινός μετά;
  К счастью, четыре из семнадцати сохранившихся фрагментов пьесы находят свои параллели в версии Дио и будут изложены в примечаниях, каждый на своем месте.
  [1] （ Ὀδυσσεύς ） . Φοβοῦμαι μήποτε μάτην κατ̓ ἐμοῦ φανῶσι ταύτην οἱ σύμαχοι τὴν δόξαν εἰληρσρότες ὂ ὴ καὶ σοφωτάτου τῶν Ἑλλήνων. καίτοι ποία τις ἡ τοιαύτη σοφία καὶ φρόνησις, δἰ ἥν τις ἀναγκάζεται πλείω τῶῶν Ἷ λπν Ἷ ν ὑπὲρ τῆς κοινῆς σωτηρίας καὶ νίκης, ἐξὸν ἕνα τοῦ πλήθους δοκοῦνντατα τϐδνὸḐἐξὸν ἕνα τοῦ ν τούτοις ἔχειν τῶν ἀρίστων; ἀλλὰ γὰρ ἴσως χαλεπὸν εὑρεῖν οὕτω μεγαλόφρον καὶ φιλότιμον ὁτιοῦν ὡς ἀνὴρ . τοὺς γὰρ φανεροὺς καὶ πλειόνων ἅπτεσθαι τολμῶντας σχεδὸν τούτους
  Пятьдесят девятая беседа: Филоктет
  Одиссей. Боюсь, это докажет, что мои союзники были опрометчивы, когда думали обо мне, что я, в сущности, лучший и мудрейший из греков. И тем не менее, что это за мудрость и благоразумие, которые заставляют человека трудиться больше других, чтобы обрести спасение и победу группы, ведь если бы он считался лишь одним из толпы, ему пришлось бы разделить эти благословения с лучшими? Что ж, без сомнения, трудно найти человека, столь гордого и ревнивого к чести, которым человек рожден быть. Ибо именно выдающихся людей, осмеливающихся взять на себя больше труда, чем остальные, я осмелюсь сказать, на которых мы все смотрим с удивлением и считаем их настоящими людьми.
  [2] ἅπαντες θαυμάζομεν καὶ τῷ ὄντι ἄνδρας ἡγούμεθα. ὑφ̓ ἧς φιλοτιμίας κἀγὼ προάγομαι πλεῖστα πράγματα ἔχειν καὶ ζῆν ἐπιπόνως πα῁νιὤ ἀεί τινα ποοσδεχόμενος καινὸν κίνδυνον, ὀκνῶν διαφθεῖραι τὴν ἐπὶ τοισογος ἔμπρραι τὴν ἐπὶ τοισογος ἔμπρν ν εὔκλειαν. νῦν οὖν κατὰ πρᾶξιν πάνυ ἐπισφαλῆ καὶ χαλεπὴν δεῦρο ἐλήλυθα εἰς Λῆμινον, τ΅ππ ην καὶ τὰ Ἡρακλέους τόξα κομίζοιμι τοῖς συμμάχοις. ὁ γὰρ δὴ μαντικώτατος Φρυγῶν Ἕλενος ὁ Πριάμου [стр. 132] κατεμήνυσεν, ὡς ἔτυχεν αἰχμάλωτος ληφθείς, ἄνευ τούτων μήποτ̓
  [2] Эта жажда славы заставляет даже меня нести бесчисленные горести и жить жизнью тяжелого труда лучше всех других людей, принимая все новые опасности, боясь омрачить славу, завоеванную прежними достижениями. Итак, теперь на Лемнос меня привело очень опасное и трудное дело, чтобы Филоктета и лук Геракла я мог унести для своих союзников. Ибо самый одаренный в пророчестве из всех фригийцев, Гелен, сын Приама, когда по счастливой случайности попал в плен, открыл, что без них город никогда не будет взят.
  [3] ἂν ἁλῶναι τὴν πόλιν. πρὸς μὲν δὴ τοὺς βασιλέας οὐχ ὡμολόγησα τὴν πρᾶξιν, ἐπιστάμενος τὴν τοῸ, ἀνδὴν τοῸ, ἀνδὸὸ ᾧ γε αὐτὸς αἴτιος ἐγενόμην καταλειφθῆναι, ὅτε δηχθεὶς ἔτυχεν ὑπὸ χαλεπιάῆς κῆναι χίδνης. οὐκ ἂν οὖν ᾤμην οὐδὲ πειθὼ τοιαύτην ἐξευρεῖν, ὑφ̓ ἧς ἄν ποτε ἐκεῖμπνΐος ἐκεῖπνΐος ἐκεῖρεῖν ἔσχεν: ἀλλ̓ εὐθὺς ἀποθανεῖσθαι ᾤμην ὑπ̓ αὐτοῦ. ὕστερον δέ, τῆς Ἀθηνᾶς μοι παρακελευσαμένης καθ̓ ὕπνους, ὥσπερ εἴωθε, θαρρνἐἐτα Ḑτα νδρα ἰέναι: αὐτὴ γὰρ ἀλλάξειν μου τὸ εἶδος καὶ τὴν φωνήν, ὥστε λαθεῖν
  (3) Что касается князей, то я не согласился предпринять это предприятие, хорошо зная злой умысел этого человека, так как это я сам заставил его высадиться в тот день, когда по несчастью он был ужален свирепой и смертельной гадюкой. . Таким образом, я не мог надеяться найти такое убеждение, чтобы он когда-либо испытывал ко мне добрые чувства; нет, я думал, что он убьет меня на месте. Но после того, как Афина во сне побудила меня, как это свойственно ей, смело пойти и привести этого человека, — ибо она сама изменит мой вид и голос, чтобы я мог встретить его незамеченным, — я набралась смелости и здесь.
  [4] αὐτῷ ξυγγενόμενον: οὕτω δὴ ἀφῖγμαι θαρρήσας. πυνθάνομαι δὲ καὶ παρὰ τῶν Φρυγῶν πρέσβεις ἀπεστάλθαι κρύφα, ἐάν πως δύνωνταν τκΦοο ην πείσαντες δώροις ἅμα καὶ διὰ τὴν ἔχθραν τὴν πρὸς ἡμᾶς ἀναλαβεῖν εἰς τὐκν πϴν ὶ τὰ τόξα. τοιούτου προκειμένου ἄθλου πῶς οὐ πάντα χρὴ ἄνδρα γίγνεσθαι πρόθυμον; ὡς διαμαρτάνοντι τῆς πράξεως ταύτης πάντα τὰ πρότερον
  (4) Но пришло известие, что тайно посланы посланники и от фригийцев, чтобы, может быть, они могли бы привлечь Филоктета с помощью взяток, а также из-за его ненависти к нам, грекам, и таким образом вернуть в Трою его и его лук. Имея перед собой такую награду, почему бы ни одному человеку не увлечься? Ибо, если кто-то потерпит неудачу в этом стремлении, все предыдущие достижения, по-видимому, будут лишь потерянным трудом.
  [5] εἰργασμένα μάτην πεπονῆσθαι ἔοικεν. παπαῖ: πρόσεισιν ὁ ἀνήρ. αὐτὸς ὅδε ὁ Ποίαντος παῖς, οὐκ ἄδηλος τῇ ξυμφορᾷ, μόλις καὶ χαλεπῶς προοβαίνω ὢ τοῦ χαλεποῦ καὶ δεινοῦ ὁράματος: οὕτως τό τε γὰρ εἶδος ὑπὸ τῆς νόσου τοβερὅ φοβερὅ ὴ ἀήθης: δοραὶ θηρίων καλύπτουσιν αὐτόν. ἀλλὰ σὺ ἄμυνον, ὦ δεσποινα Ἀθηνᾶ, καὶ μὴ μάτην φανῇς ἡμῖν ὑποσχαμηένη σωντνη τὴνη τὴνη τὴνη ῾Φιλοκτήτης.᾿
  [5] (в сторону) Ха! человек приближается. Это он сам, сын Пеаса, как видно из его скорби, трудится вместе с трудом и в боли. О, какое тяжкое, ужасное зрелище! Да, вид у него страшный, благодаря болезни его, и одеяние его непривычно — шкуры диких зверей прикрывают его наготу. Приди, госпожа Афина, будь мне помощником, и не показывай, что напрасно обещала мне безопасность!
  [6] Τί δὴ βουλόμενος, ὅστις εἶ ποτε σύ, ἢ τίνα τόλμαν λαβών, πότερον ἁρπαγἆς χάριν τικε νδε τὴν ἄπορον στέγην ἢ κατάσκοπος τῆς ἡμετέρας δυστυχίας; — О. Οὔ τοί γε ὁρᾷς ἄνδρα ὑβριστήν. — О. Οὐ μὴν εἰωθώς γε πρότερον δεῦρο ἥκεις. — О. Οὐ γὰρ εἰωθώς: εἴη δὲ καὶ νῦν ἐν καιρῷ ἀφῖχθαι. — Ф. Πολλὴν ἔοικας φράζειν ἀλογίαν τῆς δεῦρο ὁδοῦ. — О. Εὖ τοίνυν ἴσθι οὐ χωρὶς αἰτίας με ἥκοντα καὶ σοί γε οὐκ ἀλλότριον φανησόνοονο. —
  [6] Филоктет. Какова твоя цель, кто бы ты ни был, с какой дерзостью, вдохновленной, ты пришел в это мое бедное убежище - грабить или подглядывать за моей злой судьбой?
  Од. Поверь мне, никакого жестокого человека ты не видишь.
  Фил. И все же ты пришел сюда не по своей прежней прихоти.
  Од. Да, не прежняя привычка; тем не менее, может ли это доказать, что прибытие даже сейчас является своевременным.
  Фил. Мне кажется, ты выдаешь большую неразумность, приходя сюда.
  Од. Тогда будь уверен, я пришел не без оснований, и по крайней мере никому из чужих я не покажусь тебе.
  [7] Ф. Πόθεν δή; τοῦτο γὰρ πρῶτον εἰκός με εἰδέναι. — О. Ἀλλ̓ εἰμὶ Ἀργεῖος τῶν ἐπὶ Τροίαν πλευσάντων. — Ф. Πόθεν; εἰπὲ πάλιν, ὡς εἰδῶ σαφέστερον. — О. Οὐκοῦν ἔτι δεύτερον ἀκούεις: τῶν ἐπ̓ Ἴλιον στρατευσάντων Ἀχαιῶν εἶναί φημι. — Ф. Καλῶς [стр. 133] δῆτα ἔφησθα ἐμὸς εἶναι φίλος, ὁπότε γε τῶν ἐμοὶ πολεμιωτάτων Ἀργείων πέφην τούτων δὴ τῆς ἀδικίας αὐτίκα μάλα ὑφέξεις δίκην. — О. Ἀλλ̓ ὢ πρὸς θεῶν ἐπίσχες ἀφεῖναι τὸ βέλος. — Ф. Οὐ δυνατόν, εἴπερ Ἕλλην ὢν τυγχάνεις, τὸ μὴ ἀπολωλέναι σε
  [7] Фил. Как же так? Это прежде всего справедливо, что я должен знать.
  Од. Ну, я аргивянин, один из тех, кто плыл под Трою.
  Фил. Как это может быть? Повтори слова твои, чтобы я мог яснее узнать.
  Од. Тогда ты слышишь это еще раз: из тех ахейцев, что двинулись на Трою, я называю себя.
  Фил. Вера, ты поступил правильно, заявив, что являешься моим другом, раз уж ты обнаружился среди моих злейших врагов, аргивян! Так что за их несправедливость ты немедленно понесешь наказание.
  Од. Нет, клянусь богами, не расшатывай стрелу!
  Фил. Не может быть, если ты на самом деле грек, чтобы ты не умер сегодня же.
  [8] ἐν τῇδε τῇ ἡμέρᾳ. — О. Ἀλλὰ πέπονθά γε ὑπ̓ αὐτῶν τοιαῦτα, ἐξ ὧν δικαίως σοὶ μὲν ἂν φίλος εἴδκν, ἂν φίλος εἴδκν, ἐξ ἐχθρός. — Ф. Καὶ τί δὴ τοῦτό ἐστιν, ὃ πέπονθας οὕτως χαλεπόν; — О. Φυγάδα με ἤλασεν Ὀδυσσεὺς ἐκ τοῦ στρατοῦ. — Ф. Τί δὲ ἔδρας, ἐφ̓ ὅτῳ τῆσδε τῆς δίκης ἔτυχες; — О. Οἶμαί σε γιγνώσκειν τὸν Ναυπλίου παῖδα Παλαμήδην. — Ф. Οὐ γὰρ δὴ τῶν ἐπιτυχόντων οὐδὲ ὀλίγου ἄξιος συνέπλει οὔτε τῷ στρατῷ μμοὔτε γοὔτε γοὔτε ν. — О. Τὸν δὴ τοιοῦτον ἄνδρα ὁ κοινὸς τῶν Ἑλλήνων λυμεὼν διέφθειρεν. — Ф. Πότερον ἐκ τοῦ φανεροῦ μάχῃ κρατήσας ἢ μετὰ δόλου τινός; — О. Προδοσίαν ἐπενεγκὼν τοῦ στρατοῦ τοῖς Πριαμίδαις. — Ф. Ἦν δὲ κατ̓ ἀλήθειαν οὕτως ἔχον ἢ πέπονθε κατεψευσμένος; — О. Πῶς δ̓
  [8] Од. Нет, я пострадал от их рук так, что по праву должен быть тебе другом, а им врагом.
  Фил. И что это ты так ужасно страдал?
  Од. Одиссей выгнал меня изгнанником из стана.
  Фил. Что ты сделал, чтобы встретить такую гибель?
  Од. Мне кажется, ты знаешь Паламеда, сына Науплия.
  Фил. По правде говоря, тот, кто плыл с нами, был не простолюдином и не мало ценен для людей и полководцев.
  Од. Да, такого человека погубил обычный осквернитель греков.
  Фил. Победить его в открытом бою или хитростью?
  Од. Обвинение в предательстве лагеря сыновей Приама.
  Фил. Но так ли это было на самом деле, или он столкнулся с клеветой?
  Од. Мог ли вообще этот негодяй быть справедливым?
  [9] ἂν δικαίως γένοιτο τῶν ὑπ̓ ἐκείνου γιγνομένων ὁτιοῦν; — Ф. Ὦ μηδενὸς ἀποσχόμενος τῶν χαλεπωτάτων, λόγῳ τε καὶ ἔργῳ πανουργότατε ἀνθρώπων σεηἿὉν σεηἿὉ Ὦ ν αὖ τοῦτον ἄνδρα ἀνῄρηκας, ὃς οὐδὲν ἧττον ὠφέλιμος ἦν τοῖς ξυμμάχοις,πζῤχοις ἦν τοῖς ξυμμάχοις τὰ κάλλιστα καὶ σοφώτατα ἀνευρίσκων καὶ συντιθείς: ὥσπερ ἀμέλει κἀμὲ ἐξέθηκπκὂ, οινῆς σωτηρίας τε καὶ νίκης περιπεσόντα τῇδε τῇ ξυμφορᾷ, δεικνύντα τὸν Χρύσης βωμόν, οὗ θύσμαντες λεήήτν κρατήσεν ῶν πολεμίων: εἰ δὲ μή, μάτην ἐγίγνετο ἡ στρατεία. ἀλλὰ
  [9] Фил. О ты, который воздержался от всего самого жестокого, ты говоришь злодеем и словом, и делом, Одиссей, еще раз, как прекрасен человек, которого ты уничтожил, не менее ценный для союзного войска, чем ты, я думаю, изобретая и изобретая лучшее и мудрейшее планы! Точно так же ты сделал меня отверженным, когда для спасения и победы всех нас я встретил это бедствие, потому что я показал им жертвенник Хрисы, где они должны сначала принести жертву, если они хотят победить врага; иначе, заявил я, наша экспедиция была напрасной. Но какое тебе дело до жребия Паламеда?
  [10] τί δή σοι προσῆκον τῆς Παλαμήδους τύχης; — О. Εὖ ἴσθι ὅτι ἐπὶ πάντας τοὺς ἐκείνου φίλους ἦλθε τὸ κακὸν καὶ πάνστες ἀποιλς ς μὴ φυγεῖν ἠδυνήθη. οὕτω δὲ κἀγὼ τὴς παροιχομένης νυκτὸς διαπλεύσας μόνος δεῦρο ἐσώθην. σχεδὸν μὲν οὖν ἐν ὅσῃ ἔγωγε χρείᾳ καθέστηκας αὐτός. εἰ δ̓ οὖν ἔχεις τινὰ μηχανήν, ξυμπροθυμηθεὶς ἡμῖν περὶ τὸν οἴκαδε ἀπόπλουά πεποιηκὼς ἔσῃ καὶ ἅμα ἄγγελον ἀποπέμψεις πρὸς τοὺς σεαυτοῦ οἴκαδε
  [10] Од. Знай же, проклятая вражда постигла всех его друзей, и все погибли, кроме тех, кто мог бежать. Так и я ночью только что помчался, переплыв один, нашел здесь убежище. Итак, я сам поставлен в почти такую же необходимость, как и ты. Итак, если у тебя есть какой-нибудь замысел, присоединив свое рвение к моему в отношении моего путешествия домой, ты окажешь мне доброе дело и, кроме того, пошлешь домой к своим друзьям того, кто расскажет о твоих нынешних бедах.
  [11] τῶν σοὶ προσόντων κακῶν. — Ἀλλ̓, ὦ δύστηνε, πρὸς τοιοῦτον [стр. 134. νον, γλίσχρως καὶ μόλις ἀπὸ τῶνδε τῶν τόξων πορίζοντα καὶ τροφὴν καὶ ἐσθῆτὶ ἐσθῆτὶ ἐσθῆτὶ ἣ γὰρ ἦν ἡμῖν ἐσθὴς πρότερον, ὑπὸ τοῦ χρόνου ἀνάλωται. εἰ δὲ δὴ τοῦδ̓ ἐθελήσεις κοινωνεῖν τοῦ βίου μεθ̓ ἡμῶν ἐνθάδε, ἕωας ἑσπέρν ἑτέ ῃ σωτηρία ποθέν, οὐκ ἂν φθονοῖμεν. δυσχερῆ γε μὴν τἄνδον ὁράματα, ὦ ξένε, τελαμῶνές τε ἀνάπλεοι καὶ ἄλλα σημεῖα τῌν ν τε οὐχ ἡδὺς ξυγγενέσθαι, ὅταν ἡ ὀδύνη προσπέσῃ. καίτοι λελώφηκε τῷ χρόνῳ τὸ πολὺ τῆς νόσου, κατ̓ ἀρχὰς δὲ οὐδαμῶς ἀνεκτὸνς.
  [11] Фил. Нет, несчастное создание, ты пришел на помощь такому другому, как ты, сам беспомощный и лишенный друзей, изгой на этом берегу, скудно и с трудом добывающий этим луком и пищу, и одежду, как ты видишь. За одежду, которую я имел до того, как время истребило. Но если ты разделишь со мной эту мою жизнь, пока тебе не выпадет второй шанс на спасение, я не пожалею. Огорчает, право, то, что ты увидишь в помещении, мой друг, — обертывания, загрязнённые язвенной грязью и другими приметами моего недуга, — да и сам я далеко не приятный собеседник, когда меня охватывает боль. И все же худшее из моей болезни время смягчило, хотя в начале это было никоим образом невыносимо.
   РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  ΝΕΣΣΟΣ Η ΔΗΙΑΝΕΙΡΑ.
  РАЗГОВОР ШЕСТИДЕСЯТЫЙ: НЕСС ИЛИ ДЕЙАНЕЙРА
  Цель Диона в этом небольшом диалоге, по-видимому, состоит в том, чтобы продемонстрировать свою ловкость в реконструкции греческого мифа, а не в том, чтобы передать этические наставления. Несколько похожее проявление силы проявляется в троянском дискурсе. (Ор. 11) . Такие упражнения составляли хорошо известную черту софистического обучения, и их не следует путать с попыткой избавить древнюю мифологию от ее более грубых элементов, попыткой, по крайней мере, такой же древней, как Пиндар.
  В данном случае рассматриваемый миф, по-видимому, не был популярен. Хотя это могло фигурировать в циклическом эпосе « Взятие Эхалии» , нет никаких доказательств того, что это было. Известно, что единственные древнегреческие писатели, которые имели дело с рассказом о Нессе и Деянире, — это двое, упомянутые в первом абзаце нашего диалога, — Архилох и Софокл. Все, что известно о версии Архилоха, содержится в этом кратком справочнике и в двух скудных схолиях на Аполлония Родийского и в Илиаде соответственно. Версия Софокла содержится в его Trachiniae . Там убитый Несс совершает посмертную месть своему убийце способом, описанным здесь Дионом. Драматург вкладывает в уста самой Деяниры рассказ о покушении на ее честь ( Трахинии 555–577).
  Анонимный собеседник в диалоге Диона — бесцветная личность, функция которой, по-видимому, состоит, во-первых, в том, чтобы дать Дио возможность проявить свою ловкость, и, наконец, в том, чтобы воздать «некоторым философам» сомнительный комплимент сравнения с коропластами. Естественный вывод из этого сравнения состоит в том, что сам Дион достиг положения философа; но собеседник не говорит об этом прямо, и в «Рассуждении» мало что отдает философией. В целом он кажется более подходящим для софистического периода Дио.
  1 ἱ δὲ τῷ Σοφοκλεῖ περὶ τῶν κατὰ τὸν Νέσσον καὶ τὴν Δηιάνειραν ἢ οὔ; φασὶ γὰρ οἱ μὲν τὸν Ἀρχίλοχον ληρεῖν, ποιοῦντα τὴν Δηιάνειραν ἐν τῷ βιαάζεσν βιαάζεσν ῦ Κενταύρου πρὸς τὸν Ἡρακλέα ῥαψῳδοῦσαν, ἀναμιμνῄσκουσαν τῆς τοῦ Ἀχεστῴκου ῶν τότε γενομένων: ὥστε πολλὴν σχολὴν εἶναι τῷ Νέσσῳ ὅ,τι ἐβούλετο πρᾣξκναι: οἱ δ έα πρὸ τοῦ καιροῦ πεποιηκέναι τὴν τοξείαν, διαβαινόντων αὐτῶν ἔτι τὸν ποταμόν: οὕτως γὴὰρ ν Δηιάνειραν ἀπολέσθαι, ἀφέντος τοῦ Κενταύρου. ἀλλὰ μή, καθάπερ εἴωθας, πολὺ παρὰ τὴν
  Шестидесятый дискурс: Несс или Дейанейра
  Собеседник. Можете ли вы разрешить мне эту проблему: имеют ли основания люди придираться то к Архилоху, то к Софоклу в трактовке истории о Нессе и Деянире? Ибо некоторые говорят, что Архилох делает вздор, когда изображает Деяниру, распевающую длинную историю Гераклу, в то время как кентавр посягает на ее честь, тем самым напоминая ему о занятиях любовью Ахелоя и о событиях, происходивших при этом. случай, вследствие которого у Несса будет достаточно времени для достижения своей цели; другие обвиняют Софокла в том, что он слишком рано ввел стрелу, когда они еще переправлялись через реку; они утверждают, что при таких обстоятельствах погибла бы и Дейанейра, поскольку умирающий кентавр сбросил бы ее в реку. Однако не говорите, как вы обычно это делаете, вопреки общему мнению и не выдвигайте какую-либо версию, а не ту, в которую естественно верит человек.
  [2] δόξαν λέγε καὶ πάντα μᾶλλον ἢ ὅ τις ἂν οἰηθείη. — Δ. Ἆῤ οὖν κελεύεις με ταῦτά σοι λέγειν ἅ τις ἂν οἰηθείη ὀρθῶς οἰόμενος ἢ Ϻνἅ τν ὴ ὀρθῶς; — Ἐγὼ μὲν ἃ ἄν τις ὀρθῶς οἰόμενος. — Δ. Τί οὖν ἃ οἱ πολλοὶ ἄνθρωποι δοξάζουσιν; ἆρά γε ἀνάγκη τὸν βουλόμενον ὀρθῶς ἐξηγεῖσθαι παρὰ τὴν δόξαν τῶν πολλῶν λέ;γει — Ἀνάγκη. — Δ. Μὴ οὖν δυσκόλως ἀκολουθήσῃς, ἐὰν [стр. 135] τοιοῦτον ῃ τὸ λεγόμενον: σκόπει δέ, εἰ μὴ δεόντως λέγεται. — Λέγε τοίνυν καὶ ἐξηγοῦ, ὅπως σοι δοκεῖ. — Δ. Οὐκοῦν λέγω τὸ νῦν σοι ὅτι ὅλον τὸ ἀγνόημά ἐστι περὶ τὸν μῦθον τὸ ἐρπιχνει ένταυρον συγγενέσθαι τῇ Δηιανείρᾳ. — Οὐ γὰρ ἐπεχείρησεν;
  [2] Дио. Тогда вы предлагаете мне рассказать вам то, во что поверит человек, который верит правильно, или во что поверит человек, хотя и неправильно?
  Междунар. Я предпочитаю то, во что верит тот, кто верит правильно.
  Дио. А как насчет убеждений, которых придерживаются массы? Должен ли тот, кто хочет правильно толковать, говорить против веры масс?
  Междунар. Он должен.
  Дио. Тогда не раздражайтесь, следя за доводом, если то, что сказано, имеет такую природу, но лучше поразмыслите, не подходящим ли образом это выражено.
  Междунар. Очень хорошо, говори и продолжай свое изложение так, как тебе удобно.
  Дио. Очень хороший; Я говорю вам, что все неправильное представление, связанное с мифом, связано с попыткой Кентавра осквернить Дейанейру.
  Междунар. Что, он не пытался?
  [3] — Δ. Οὔ. ἢ σοὶ δοκεῖ πιθανὸν εἶναι, ἐν ὄψει Ἡρακλέους τόξα ἔχοντος καὶ πεπειραμέανον ἀρετῆς πρότερον, ἡνίκα μόνος τῶν Κενταύρων αὐτὸς διέφυγε παρὰ τοῦ Φόλου μηὲκενὲ οῦτον ἀδικησάντων αὐτόν, ἐπιχειρεῖν συγγενέσθαι αὐτοῦ τῇ γυναικί; — Ἔχει μέν τινα ἀπορίαν τὸ τοιοῦτο: ἀλλὰ μὴ τοῦτο κινοῦντες καθόλου τὸμν μῦιὸ ν. — Δ. Οὐδαμῶς, ἄνπερ λογιζώμεθα ὡς ἐγένετο καὶ εἰκὸς ἦν γενέσθαι τὸ πρᾶγμα. — Οὕτω
  [3] Дио. Нет. Или вам кажется правдоподобным, что на глазах у Геракла, который нес свой лук, и после того, как он предварительно испытал доблесть Геракла, - время, когда он один из кентавров бежал из пещеры Фола, хотя они не причинил такого вреда Гераклу — Несс должен был попытаться осквернить жену героя?
  Междунар. Да, в этом вопросе есть некоторая трудность; однако, если мы поднимем этот вопрос, возможно, мы сможем полностью разрушить миф.
  Дио. Ни в коем случае, если мы сначала рассмотрим, как произошло дело и как оно могло произойти.
  Междунар. Очень хороший; Я бы хотел, чтобы ты сказал мне.
  [4] δὴ λέγοις. — Δ. Ὁ Νέσσος τὴν Δηιάνειραν εὐθὺς διακομίζων καὶ ἐν τῷ περᾶν ἐπεχείρει διατφθείρεο ὸν τρόπον, οὐχ ὅν φασι βιαζόμενος, ἀλλὰ λόγους ἐπιτηδείους λέγων πρὸς ασιδκνακν ὅπως κρατήσει τοῦ Ἡρακλέους, λέγων ὅτι νῦν μὲν ἄγριός ἐστι καὶ χαλεπὸς καὲιίί ὶ χρόνον αὐτῇ συνέσται καὶ τοῦτον δυσκόλως διὰ τοὺς ἄθλους καὶ τὰς ἀποδημίας καὶ τὸν βίον, ὃν προῄρηται. ἐὰν δ̓, ἔφη, σὺ πείσῃς αὐτὸν τὰ μὲν θεραπείᾳ, τὰ δὲ λόγοις, τῆς μὲν ταλαιπςκτρία ὶ τῶν πόνων ἐπανεῖναι, ζῆν δὲ ῥᾳθύμως καὶ ἡδέως, σοί τε πολὺ πρᾳότεκκαος ἔσταος ἔσταος ν βιώσεται καί σοι τὸν λοιπὸν ἤδη συνέσται χρόνον οἴκοι μένων.
  [4] Дио. Несс пытался развратить Деяниру в тот момент, когда он начал переносить ее через реку, а также при переходе, как я объясню, — не насилием, как говорят люди, а тем, что говорил ей слова, подходящие для его цели, и показывал, как она мог овладеть Гераклом, говоря: «Теперь он свиреп и суров и пробудет у вас лишь недолго, да и то в раздражительном настроении из-за своих трудов и походов за границу и жизни, которую избрал. Но если, — сказал он, — вы склоните его на свою сторону отчасти заботой о его благополучии, отчасти доводами, убеждая его отказаться от этой тяжелой жизни и своих трудов и жить в довольстве и удовольствии, он не только быть намного добрее к вам, но также будет жить лучше, оставаться дома и с тех пор составлять вам компанию».
  5 ἀγαγεῖν καὶ ῥᾳθυμίαν: ᾔδει γὰρ ὅτι ἅμα τῷ μεταβαλεῖν τὸν βίον καὶ τὴν ἄσκηεηριί ἔσται καὶ ἀσθενής. ἡ δὲ Δηιάνειρα ἀκούουσα οὐ παρέργως τοῖς λόγοις προσεῖχεν, ἀλλὰ ἐνεθυμεῖτοὐ ἐνεθυμεῖτοὭ έγοι ὁ Κένταυρος, ὥσπερ εἰκὸς ἦν βουλομένην τὸν ἄνδρα ὑφ̓ ἑαυτῇ ἔχειν. ὁ δὲ Ἡρακλῆς ὑπονοήσας μηδὲν ὑγιὲς τὸν Κένταυρον λέγειν ἐκ τοῦ διαλένγ πεσθὲὲ ὁ δὲ Ἡρακλῆς ιάνειραν ἐπιμελῶς καὶ ὅτι ἐκείνη προσεῖχεν αὐτῷ,
  (5) Теперь Кентавр углубился в эти подробности с замыслами Геракла в надежде, что он каким-то образом сможет склонить его к снисходительности и праздности, ибо он знал, что, как только он изменит свой образ жизни и свое занятие, он быть легким в управлении и слабым. Но Дейанейра, как она его слышала, не обратила внимания на его слова, а скорее сочла, что Кентавр был прав в том, что он сказал, чего, впрочем, и следовало ожидать, так как она хотела, чтобы ее муж был под ее контролем. Геракл же, подозревая, что кентавр не говорит ничего чести, судя по серьезности, с которой он разговаривал с Деянейрой, и по тому, что она уделяла ему свое внимание, поэтому выстрелил в него из лука.
  [6] οὕτως δὴ ἐτόξευσεν αὐτόν. ὁ δὲ ἀποθνῄσκων οὐδὲν ἧττον ἐκέλευσε τὴν Δηιάνειραν ἀναμνησθῆναι ὧπεν εκζπεν εἶὧα ν ὡς αὐτὸς παρῄνεσεν. [п. 136. ἀνιέντος, ἀλλὰ καὶ μακροτέραν ἀποδημίαν ἀποδημήσαντος, τὴν τελευταίαν ὅτε ίλνα ἐξεὖὖ ίαν, καὶ λεγομένου δὴ ὡς ἐρασθείη τῆς Ἰόλης, ἡγησαμένη βέλτιον εἶναι
  (6) Но, хотя и умирая, кентавр тем не менее велел Деянейре помнить то, что он сказал, и действовать так, как он советовал.
  Позже, когда Дейанейра вспомнила слова Кентавра, и когда и Геракл ничуть не расслабился, а совершил еще более длительное путешествие вдали от дома — свое последнее путешествие, во время которого он захватил Эхалию, — и когда, по слухам, он действительно влюбившись в Иолу, решив, что лучше исполнить совет кентавра, она принялась за Геракла и...
  [7] ἃ παρῄνεσεν ἀνύεσθαι, ἐπιτίθεται αὐτῷ καὶ, οἷον δὴ πέφυκε τὸ τῶν γυνλικῶν α ὶ πανοῦργον, οὐ πρότερον ἀνῆκε πρὶν ἢ ἔπεισεν αὐτὸν τὰ μὲν παραμυθουμαέσκη κεϬὶ ίνου κήδεσθαι ὅπως μὴ κακοπαθῇ γυμνὸς τοῦ χειμῶνος καὶ τοῦ θέρομυς μμοωίπΐႉως τῷ δέρματι τοῦ λέοντος, τὸ μὲν δέρμα ἀποθέσθαι, στολὴν δὲ ἀναλαβεῖν ὁμοίαν τοῖς ἄλλοις. καὶ τοῦτο δὴ
  [7] такова природа женского коварства и коварства — она не останавливалась до тех пор, пока, частично уговаривая и говоря, что она беспокоится о нем, как бы он не потерпел неудачу, упорствуя зимой и летом одинаково в том, чтобы ходить голым, одетым только в его львиную одежду. кожу, она, наконец, убедила его снять кожу и одеться, как и другие мужчины. И это, конечно, было то, что называется рубашкой Деяниры, которую надел Геракл.
  [8] ἦν ὁ λεγόμενος τῆς Δηιανείρας χιτών, ὃν ἐνέδυ ὁ Ἡρακλῆς. ἅμα Δὲ τῇ στολῇ καὶ τὴν ἄλλην Δίαιταν καὶ τὴν ἄλλην Δίαιταν κποίησεν αὐτὸν μεταβαλεῖν, ἐπί τε ρρωμάτων καθεύΔονταὶρρρρρдород. μηΔὲ αὐτουργοῦντα μηΔὲ τροφῇ ὁμοᾳρῦντα μηΔὲ τροφῇ ὁμοᾳ χρώμενον, ἀλλὰ σίτῳ τε ἐκπεπονημένῳ καὶ ὄ κῳ κ ἴ ἴ ἴ ς ς ς κ κ κ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ τ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ τ ἴ ἴ ἴμ τ τ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴ ἴμ τ ἡ τ τ τ τ τ τ τ ὐ ὐ ὐ ἐκ δὲ τῆς μεταβολῆς ταύτης, ὥσπερ ἦν οἶμαι ἀναγκαῖον, εἰς ἀσθένειαν κακκὶ μαλκὶ μαλκὶ οῦ σώματος καὶ ἡγησάμενος μηκέτ̓ εἶνδι ῥᾴδιον ἁψάμενον τρυφῆς ἀποθθέσθαι ναά ὴ ἐνέπρησεν αὑτόν, ἅμα μὲν κρεῖττον οἰόμενος ἀπηλλάχθαι τοῦ τοιούτοχ σίου σρδίου, ἅμα νων, ὅτι ἠνέσχετο τρυφῆς ἅψασθαι . ἔχεις δὴ τὸν παῤ ἐμοῦ λόγον, ὁποῖον
  (8) Но вместе с одеждой она заставила его вообще изменить образ жизни, спать теперь на постели, а не ночевать большей частью под открытым небом, как это было прежде, ни трудиться своими руками, ни пользоваться та же самая пища, что и прежде, но лучше есть тщательно приготовленное зерно, и рыбу, и сладкое вино, и вообще все, что сопутствует этим вещам. Но в результате этой перемены, как мне кажется, было неизбежно, впадая в слабость и дряблость тела и думая, что, раз приняв баловство, уже не легко от него отказаться, поэтому он поджег себя, не только потому, что он считал, что лучше быть свободным от такой жизни, но также и потому, что он был огорчен тем, что позволил себе вести жизнь в роскоши.
  Итак, вот мое рассуждение, как я смог его выразить, относительно мифа.
  [9] ἐγὼ ἠδυνάμην ὑπὲρ τοῦ μύθου εἰπεῖν. — Καὶ μὰ τὸν Δία οὐδαμῶς φαῦλος οὐδὲ ἀπίθανος δοκεῖ μοι εἶναι. καὶ οὐκ οἶδα ὅπως δοκεῖ μοι προσεοικέναι τὸ τῶν φιλοσόφων ἐνίων περὁμς λοϼγκῂ γέπῃ τῷ τῶν κοροπλάθων. καὶ γὰρ ἐκεῖνοι τύπον τινὰ παρέχοντες, ὁποῖον ἂν πηλὸν εἰς τοῦμτον ινοἹἐμβάλωσον ἐμβάλωσον τῷ τύπῳ τὸ εἶδος ἀποτελοῦσιν: καὶ τῶν φιλοσόφων ἤδη τινὲς τοιοῦτοι γεγόνα὿ιι γεγόναὉι ον ἂν μῦθον ἢ λόγον λάβωσιν ἕλκοντες καὶ πλάττοντες κατὰ τὴν αὑτῶνα διικνοιανὶ ὶ φιλοσοφίᾳ πρέποντα
  [9] Междунар. И, ей-богу, оно мне кажется совсем не плохим и неубедительным. И так или иначе у меня есть ощущение, что метод некоторых философов в обращении со своими аргументами чем-то напоминает метод изготовления статуэток. Ибо эти мастера делают форму, и какую бы глину они ни клали в нее, они придают ей форму; и некоторые из философов до сих пор доказали это, в результате чего, какой бы миф или историю они ни взяли в руки, разорвав их на куски и придав им форму по своему вкусу, они делают их полезными и подходящими для философии, своего рода философом, которым, как нам говорят, оказался, в частности, Сократ.
  [10] ἀπέδειξαν: οἷον δὴ μάλιστα ἀκούομεν Σωκράτην γενέσθαι. ἐκεῖνος γὰρ εἰς ἅπαντας δὴ λόγους καὶ πάσας διατριβὰς καθίει, [стр. 137] ???? ὶ τοὺς ἄλλους δημιουργούς, καὶ ἐν παλαίστραις καὶ ἐν συμποσίοις καὶ ἐκλ ἐεοὉρὶ το ἐξ ἅπαντος τρόπου φιλοσοφεῖν καὶ προτρέπειν ἐπ̓ ἀρετὴν τοὺς συνόντας, οὐκίὶ ων ὑπόθεσιν οὐδὲ πρόβλημα ἐσκεμμένον, ἀλλ̓ ἀεὶ τῇ παρούσῃ χρώμενος καὶ ταύτην προσάγων πρὸς φιλοσοφίαν.
  (10) Ибо Сократ действительно фигурировал во всевозможных спорах и всякого рода лекциях — против ораторов, софистов, геометров, музыкантов, атлетов и всех других ремесленников — и будь то в палестре, или на симпозиуме, или на рыночной площади, ему никоим образом не мешало заниматься своим философским призванием или побуждать к добродетели тех, кто был с ним, не вводя какую-либо собственную тему или какую-либо предвзятую проблему, а, скорее, последовательно используя насущную тему и применяя это к философии.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  ΧΡΥΣΗΙΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: ХРИСЕЙДА
  Казалось бы, в этом небольшом диалоге Дио выбрал для обсуждения самую бесперспективную из тем. Мало что известно о Брисеиде, Гомер, по крайней мере, сообщает нам, что, когда посланцы Агамемнона пришли за ней, она последовала за ними неохотно, но Хрисеида, невольная причина ссоры, из которой выросла Илиада, возвращена в объятия своего отца без давая малейший намек на ее эмоции или желания. Если не считать эпитета «прекраснощекая», который она делит с Брисеидой, нашим единственным свидетельством ее личности является дань уважения, оказанная ей Агамемноном, когда он сравнивает ее с Клитемнестрой в ущерб последней, дань, возможно, вдохновленная как во многом из-за высокомерной гордыни, как из-за страсти.
  Насколько известно, ни один из греческих драматургов не нашел в ее рассказе материала, пригодного для драматической обработки; тем не менее здесь Дион берет на себя задачу оживить эту мирскую фигуру. Его партнерша по обсуждению — не бесцветная личность, как это часто бывает, просто дающая реплики для дальнейшей аргументации и кротко соглашающаяся с сделанными выводами, а женщина с собственным мнением, постоянно выдвигающая логические возражения и задающая уместные вопросы. . Ее последнее высказывание показывает, что, несмотря на ловкость Дио, у нее есть некоторые непрекращающиеся сомнения относительно истинного характера Хрисеиды. Конечно, особенно уместно, что при рассмотрении такой темы, как Хрисеида, собеседником должна быть женщина, но то, что Дион выбрал женщину на такую роль, само по себе примечательно, и вокруг диалога царит такая атмосфера правдоподобия, как чтобы предположить, что это могло действительно иметь место.
  [1] Δ. Ἐπεὶ τυγχάνεις οὐ φαύλως ἐπαινοῦσα Ὅμηρον οὐδὲ ὥσπερ οἱ πολλοὶ πιστεσδουσόπο὿α ιῇ θαυμάζειν: ὃ δὲ δεινότατός ἐστιν, ᾔσθησαι τοῦ ποιητοῦ, τὴν περὶ τὰ πνθη ρΉθῇ ἐμπειρίαν: τἄλλα μὲν ἐάσωμεν, εἰ ἐθέλεις, τὰ νῦν, τὰ τῶν βασιλέων καὶ στρατηγπερν, δὲ μιᾶς γυναικὸς σκεψώμεθα τῶν αἰχμαλώτων, ὁποίαν τινὰ πεποίηκε τὴν θςογατέρ,εοὰ ἧς εὐθὺς ἐμνήσθη κατ̓ ἀρχὰς τῆς ποιήσεως. ὁ μὲν γὰρ Ἀγαμέμνων οὐ μόνον τὸ εἶδος, ἀλλὰ καὶ τὸν τρόπον ἐπαινεῖν ἔοιδκε ης. λέγει γὰρ ὡς οὐδὲν εἴη τὰς φρένας χείρων τῆς αὐτοῦ
  Шестьдесят первая речь: Хрисеида
  Дио. Так как, как это бывает, вы восхваляете Гомера необычным образом и не только, как большинство людей, притворяетесь, что восхищаетесь им, доверяя его репутации, но, наоборот, усматриваете в поэте то качество, в котором он наиболее эффективен, его знакомство со страстями человеческими, давайте, если позволите, обойдем пока все остальное, судьбы королей и генералов, и обратим наше внимание на то, как поэт изобразил дочь священника, о которой он упомянул в самое начало его стихотворения. Ибо Агамемнон, кажется, хвалит не только красоту, но и характер молодой женщины, ибо говорит, что она ничуть не уступает умом его собственной жене, явно полагая, что Клитемнестра обладает умом.
  [2] γυναικός: δῆλον δὲ ὡς ἐκείνην οἰόμενος νοῦν ἔχειν. — Τί δὲ; οὐκ ἄλλως τοῦτο εἴρηκε διὰ τὸν ἔρωτα ἀπατώμενος; — Δ. Ἰδεῖν ἄξιον: καίτοι χαλεπώτατον πείθειν τοὺς ἐρῶντας. καὶ γὰρ ὑπονοοῦσιν οἱ πολλοὶ καὶ ὀργίζονται ῥᾳδίως, καὶ οὐδέποτέ φασιαν τκκ ἀ ̓ ἀξίαν ὑπὸ τῶν ἐρωμένων, ἄλλως τε ὅταν ὦσι κρείττους τοσοῦτον κα὾ συσνόνετες . — Ταῦτα δέ φημι συμβαίνειν τοῖς φαύλοις ἐρασταῖς. — Δ. Εἴτε οὖν σπουδαῖος ἦν ὁ Ἀγαμέμνων, ὀρθῶς ἐγίγνωσκε περὶ αὐτῆς, εἴτε τοῖς Ἷῖς Ἷῖς ος, οὐ ῥᾴδιον φαύλην οὖσαν ἀρέσαι τὸν τοιοῦτον, ὥστε ἀγαθὴν ὑπολαβεῖν.
  [2] Собеседник. Что из этого? Не сказал ли он это необдуманно, обманутый своим увлечением?
  Дио. Это стоит изучить; и все же очень трудно убедить влюбленных мужчин, потому что большинство из них подозрительны и легко раздражаются, и они никогда не признаются, что любимые любят их так, как они того заслуживают, особенно когда они настолько превосходят по положению объекты их страсти и общаться с ними в силу власти.
  Междунар. Такого рода вещи, по-моему, случаются с любовниками низкого сорта.
  Дио. Что ж, если Агамемнон был из высших слоев общества, он был прав в своей оценке девушки; но если он был не лучше большинства мужчин, то женщине низкого положения нелегко угодить такому мужчине, как он, до такой степени, что она будет считаться благородной. Ну а теперь давайте рассмотрим и другие моменты.
  [3] φέρε δὴ καὶ τἄλλα ἴδωμεν. — Καὶ τίνα ἄλλην ἀπόδειξιν ἔχεις παρά γε Ὁμήρῳ τοῦ τρόπου τῆς γυναικός; οὐδὲν γοῦν πεποίηκεν αὐτὴν πράττουσαν ἢ λέγουσαν, ἀλλὰ σιγῇ τῷ πατρὶ διδομένην. [п. 138] — Д. Τί γάρ; ἐκ τῶν γενομένων περὶ αὐτὴν οὐκ ἄν τις συμβάλοι τὴν διάνοιαν μὴ μάνυ ἐπλῶήθὂ ως σκοπῶν; — Ἴσως. — πότερον οὖν οἰώμεθα τὸν Χρύσην ἀκούσης τῆς θυγατρὸς εἰς τὸ στρατόπεδμον ἐτ λθεωτῖν ἐλθεωτῖν ἅμα τὰ στέμματα κομίζοντα τοῦ θεοῦ καὶ τὸ πλῆθος ἱκετεύειν καὶ τοὺς βασιλέας ινὸ ν, ἢ τοὐναντίον ἐκείνης δεομένης τοῦ πατρός, εἴ τι
  [3] Междунар. Почему, какое еще доказательство вы имеете у Гомера о характере женщины? Во всяком случае, он не изобразил ее как делающую или говорящую что-либо, а скорее как молча переданную отцу.
  Дио. Что! Разве нельзя было бы вывести ее умственные способности из того, что произошло с ней, если бы мы рассмотрели этот вопрос не совсем поверхностно и глупо?
  Междунар. Возможно.
  Дио. Должны ли мы тогда предположить, что вопреки воле своей дочери Хрисес пришел в стан, неся вместе с выкупом филе бога, и умолял собрание и царей отпустить ее, или, напротив, это было потому что она продолжала умолять отца помочь ей, если он мог?
  [4] δύναιτο, βοηθεῖν; εἰ γὰρ ἔστεργε τοῖς παροῦσιν ἡ Χρυσηὶς καὶ τῷ Ἀγαμέμνονι συνεῖναι ἠβούλ̿το, οῖ εἵλετο Χρύσης ἅμα τὴν θυγατέρα λυπῶν τῷ βασιλεῖ ἀπεχθάνεσθαι, οὐκ ἀγναοῇ϶ν πωὅἉῂ τήν. τὸ γὰρ συνεῖναι τῷ βασιλεῖ τὴν Χρυσηίδα στεργομένην οὐχ ἧττον τῷ Χρύσῃ συνέφερεέφερεέφερεέφερεέ. καὶ γὰρ ἡ χώρα καὶ τὸ ἱερὸν καὶ αὐτὸς ὑπὸ τοῖς Ἀχαιοῖς ἐγεγόνει, τακεῂῖν὿ ν
  [4] Ибо если бы Хрисеида была довольна своим положением и желала жить с Агамемноном, то Хрис никогда не решился бы в одно и то же время огорчить свою дочь и навлечь на себя злобу царя, не зная о чувствах царя к ее. Ибо не менее выгодно было Хрисеиде, чтобы Хрисеида жила с царем, пока он любил ее, так как страна жреца, его святилище и он сам попали под власть ахейцев, а Агамемнон был их государь.
  [5] κύριος. ἔτι δὲ πῶς παραχρῆμα μὲν ἁλούσης οὔτε ἦλθεν οὔτε ἐμέμνητο περὶ λύτρων, λππε αεκὸ ώτερον φέρειν, χρόνῳ δὲ ὕστερον τῆς μὲν λύπης ἐλάττονος γεγενημένης, συνηθείας Ἀγαμέμνονα πλείονος; δεκάτῳ γὰρ ἔτει τῆς πολιορκίας ταῦτα συμβῆναί φησιν ὁ ποιητής, τὰ περὶ τὴν ἄφι ρέως καὶ τὴν κομιδὴν τῶν λύτρων. τὰς δὲ περιοίκους πόλεις καὶ τὰς ἐλάττονας εἰκὸς ἦν εὐθὺς ἁλῶναι κλατ̇ τπορϿ έμου, ὧν ὑπῆρχεν ἡ Χρῦσα καὶ τὸ ἱερόν. — Οὐκοῦν ὁ λόγος οὗτος πολλὴν ἀτοπίαν ἐπιδείκνυσι τῆς Χρυσηίδος, τὸ πρότερβν λ ωτον οὖσαν ἀνέχεσθαι, προσφάτως στερομένην τοῦ πατρὸς καὶ τῆς πατρίδος,
  (5) И, кроме того, как случилось, что сразу же после ее пленения, в то время, когда можно было ожидать, что она будет в еще большем бедствии, Хрис не явился и не упомянул о выкупе, а некоторое время спустя, в то время, когда ее горе уменьшилось, а ее близость с Агамемноном увеличилась? Ибо поэт говорит, что все это произошло на десятом году осады — я имею в виду прибытие священника и принесение выкупа — тогда как разумно предположить, что города в окрестностях Трои, и особенно меньшие, , были бы взяты в самом начале войны, и именно к этой группе относились Хриса и ее святилище.
  Междунар. Тогда это ваше рассуждение приписывает весьма странному поведению Хрисеи в том, что прежде она переносила свою участь в качестве пленницы, хотя недавно лишилась своего отца и своей страны, но по прошествии десяти лет она тяжело перенесла это.
  [6] διελθόντων δὲ δέκα ἐτῶν χαλεπῶς φέρειν. — Δ. Εἴ γε καὶ τὰ ἄλλα ἀκούσειας: οὐδὲ γὰρ τὸν τυχόντα ἐραστὴν ἅπαξ γενόμενον ἡνλπὺ ἀδπιὺ αῖς ἐλευθέραις, μή τι γε τὸν ἐνδοξότατον καὶ πλουσιώτατον, βασιλέα μὲν τ῾ν ν Ἑλλήννω μεγίστην δὲ ἔχοντα δύναμιν ἐν τοῖς τότε ἀνθρώποις, κύριον δὲ οὐ μόνον ἐκείκη ὶ τοῦ πατρὸς καὶ τῆς πατρίδος, ἐλπίζοντα δὲ κρατήσειν ὀλίγου χρόνου καὶ τῆς Ἶσίὸ Ἴλιον φαύλως εἶχεν ἐκ πολλοῦ, καὶ μόλις διεφύλαττον αὐτὴν τὴν πόλνν, ἐπδξῄει ς μάχην̓, καὶ ταῦτα οὐ παρέργως ἔχοντος πρὸς αὐτὴν τοῦ βασιλέως, ἀλλὰ κναμρὶ κναὶ γοε ῦντος προτιμᾶν τῆς αὑτοῦ γυναικός. τοσαῦτα ἀποπτύουσαν καὶ τηλικαῦτα ἀγαθά, καὶ τὸ μέγιστον [стр. 139. φησιν Ὅμηρος τῷ Διὶ προσεικάζων αὐτόν, ἔπειτα εἰς ἑαλωκυῖαν ἀφικαασθαι ττρί τὴρν νοικεῖν ἑνὶ τῶν δούλων τῶν Ἀγαμέμνονος, εἴ γε ἔμελλε γαμεῖσθαι τῶν
  [6] Дио. Да, по крайней мере, если вы послушаете, что я еще скажу; ибо свободным женщинам неприятно бросать даже обыкновенного мужчину, раз уж он стал их любовником, не говоря уже о самом прославленном и богатом человеке, царе всех греков, человеке, обладавшем величайшей властью среди всех люди того времени, имевшие власть не только над Хрисеидой, но и над ее отцом, и над ее страной, и рассчитывавшие в скором времени стать владыкой и Азии, ибо Илион уже давно находился в дурном положении, и его жители испытывали затруднения. в обороне самого города и никто не вышел в бой. Заметьте также, что король не имел к ней никакого отношения, а даже открыто признал, что предпочитает ее собственной жене. Чтобы она отвергла такие многочисленные и исключительные преимущества, и в особенности любовника, который был не только великим царем, и мало кто соперничал с ним доблестью, но и молодым и красивым, как говорит Гомер, сравнивая его с Зевсом, и что тогда она должна отправиться на свою родину, ставшую теперь военным трофеем, и жить как жена одного из рабов Агамемнона, то есть, предполагая, что она выйдет замуж за одного из местных жителей, — разве это не странно?
  [7] ἐγχωρίων τινί, πῶς οὐκ ἄτοπον; τὸ γὰρ αἰχμάλωτον εἶναι καὶ διὰ τοῦτο μὴ στέργειν τὸν λαβόντα οὐχ ἱκανόν. ἡ γοῦν Βρισηὶς ἀγαπᾶν ἔοικε τὸν Ἀχιλλέα, καὶ ταῦτα ὅν φησιν ἀποκτεώδναι τὐθαι τὐθα ῆς καὶ τοὺς ἀδελφούς. τῷ δὲ Ἀγαμέμνονι τοιοῦτον οὐδὲν ἐπέπρακτο περὶ τὴν Χρυσηίδα. — Καλῶς. οὐκοῦν ἐκ τῶν λόγων τούτων οὐκ ἐβουλήθη Χρυσηὶς ἀποπεμφθῆναι παρὰ τοῦνἈ ἀλλὰ Χρύσης ταῦτα ἔπραττε καθ̓ αὑτόν: ἢ εἴπερ ἐβούλετο, ἀφρονεστέρα
  [7] То, что она была военнопленной и по этой причине не заботилась о человеке, который ее получил, недостаточно, чтобы объяснить ее поведение. Во всяком случае, Брисеида явно любила Ахиллеса, хотя, как она заявляет, именно он убил ее мужа и ее братьев. Но что касается Агамемнона, то ничего подобного не было сделано в отношении Хрисеиды.
  Междунар. Очень хороший. Тогда из этого хода рассуждений следует, что Хрисеида не хотела расставаться с Агамемноном, но что Хрисей вел эти переговоры самостоятельно; иначе, если бы она действительно этого хотела, она была бы довольно глупа, и дело, которое вы разобрали, противоречило тому, что вы обещали.
  [8] ἂν εἴη, καὶ τὸν λόγον ἐναντίον εἶπας ἢ ὑπέσχου. — Δ. Ἀλλ̓ οὖν μηδὲ δίκην δικάσῃς, φασί, πρὶν ἀμφοτέρων ἀκοῦσαι. λέγεις δὴ σοφὸν ὄντα τὸν Ὅμηρον; — Ἴσως. — Δ. Οὐκοῦν τὰ μὲν αὐτὸν λέγειν οἴου, τὰ δὲ τοῖς ἐντυγχάνουσι καταλιπεῖν αἰεσιθαἰεσιθαἰεσιθα. τοῦτο δὲ οὐ τῶν πάνυ ἀδήλων ἐστίν. ἡ γὰρ Χρυσηὶς κατ̓ ἀρχὰς μέν, ὡς ἔοικεν, ἠγάπα μένειν παρὰ τῷ Ἀγαμέμννονι δ϶ονι δἃἃ ἰτίας καὶ τοῖς θεοῖς ᾔδει χάριν, ὅτι μηδενὶ δοθείη τῶν ἀδοξοτέρων, λπιλὰ τΉνὰ ῖ, κἀκεῖνος οὐκ ἀμελῶς ἔχοι πρὸς
  [8] Дио. Ну а теперь, как говорится, не суди дело, пока не выслушаешь обе стороны. Вы, конечно, говорите о Гомере как о мудром человеке?
  Междунар. Возможно.
  Дио. Тогда вы должны предположить, что он рассказывает одни вещи, а другие оставляет на усмотрение своих читателей. Но это не один из самых неясных случаев. Ибо Хрисеида с самого начала, по-видимому, довольствовалась тем, что остается с Агамемноном по причинам, которые я назвал, и была благодарна богам за то, что она была отдана не кому-то из менее знатных лиц, а скорее царю всех, а также что он неравнодушен к ней; и поэтому она не сделала никакого шага относительно выкупа.
  [9] αὐτήν: ὥστε οὐκ ἔπραττε περὶ λύτρων. ἐπεὶ δὲ ἤκουε τὰ περὶ τὴν οἰκίαν τὴν τοῦ Ἀγαμέμνονος ὁποῖα ἦν, ὡς μκκκκά, ἐπεὶ δὲ ἤκουε ότητα τῆς Κλυταιμνήστρας καὶ τὸ θράσος, ἐνταῦθα ἐφοβεῖτο τὴν εἰς τὸ Ἄργος ξινις ιινι καὶ τὸν μὲν ἄλλον χρόνον παρέμενε στέργουσα ἴσως τὸν Ἀγαμέμνονα: ὅτε δὲ ἁλπνν τρὸϸς μος καὶ διέρρει λόγος ὡς οὐκέτι δυνήσονται πλείω χρόνον ἀντέχειν οἱ Τριμτες, ερῶες, ερῶες οῦ Ἰλίου τὴν ἅλωσιν. ᾔδει γὰρ ὡς τὸ πολὺ τοὺς νικῶντας ὑπερηφάνους γιγνομένους καὶ τὴν τειμσιιδια ᾶλλον ἰσχύουσαν τὴν περὶ τὸν θεόν, ὅταν πολεμῶσιν
  (9) Но когда она услышала, какие условия были в доме Агамемнона, как они были неприятны, и что она слышала также о жестокости Клитемнестры и о ее дерзости, тогда она с ужасом смотрела на свое прибытие в Аргос. Более того, хотя до сих пор она оставалась с Агамемноном, может быть, из любви к нему, все же, когда война была близка к концу и ходили слухи, что троянцы больше не смогут удержаться, она не стала дожидаться взятия Илиона. . Ибо она знала, что обычно люди, которые побеждают, становятся высокомерными, и что время, когда религиозные сомнения более сильны, - это время, когда мужчины находятся в состоянии войны.
  [10] οἱ ἄνθρωποι. διὰ ταῦτα ἐκάλει τότε τὸν πατέρα καὶ δεῖσθαι τῶν Ἀχαιῶν ἐκέλευεν: ἐπυνΡθάνετο, ὸο γο κεν, ὅτι ἐγυναικοκρατοῦντο οἱ Ἀτρεῖδαι καὶ μεῖζον ἐφρόνουν τῶν ἀνδρ῍p αν τντω 140] γυναῖκες, οὐκ ἐπὶ κάλλει μόνον, ἀλλὰ καὶ τὴν ἀρχὴν αὑταῖς νομιζουσὶκι προμιζουσὶι προμιζουσὶι προμιζουσὶι προμιζουσὶι προν λον. τοὺς μὲν γὰρ Πελοπίδας τε εἶναι καὶ ἐπήλυδας τῆς Ἑλλάδος, αὐταὶ δὲ ἈχαιδίδυΉΤεθεν έρες καὶ Λήδας. ὁ δὲ Τυνδάρεως ἔνδοξος ἦν καὶ βασιλεὺς τῆς Σπάρτης, ὥστε καὶ τὴν Ἑλένην δι὿ά ήστευσαν οἱ ἄριστοι τῶν
  (10) По этим причинам в тот момент она призвала своего отца и велела ему умолять ахейцев; ибо она узнала, по-видимому, что над Атреидами господствовали их жены и что жены чувствовали себя выше этих мужчин не только из-за их красоты, но также и потому, что они верили, что право на власть принадлежит им самим. Ибо Атреиды были потомками Пелопса и пришельцами в Грецию, тогда как сами они были женщинами Ахайи, дочерьми Тиндарея и Леды. Тиндарей же был прославленным царем Спарты, и потому не только за Еленой ухаживали знатнейшие из греков, но и поклялись оказать помощь в случае нужды.
  [11] Ἑλλήνων καὶ βοηθήσειν ὤμοσαν. πρὸς δὲ τούτοις ἀδελφαὶ Κάστορος καὶ Πολυδεύκους ἦσαν, οἳ Διὸς παῖδεν ἐνοομί θεοὶ μέχρι νῦν πᾶσι δοκοῦσι διὰ τὴν δύναμιν ἣν τότε ἔσχον. τῶν μὲν γὰρ ἐν Πελοποννήσῳ προεῖχον: τῶν δὲ ἔξω Πελοποννήσου μεγίστη ρτναμνἶἶἶἶἶἂἶῂ ἔξω Πελοποννήσου ὰς Ἀθήνας, καὶ ταύτην καθεῖλον ἐπιστρατεύσαντες Θησέως βασιλεύοντος. ἔτι δὲ ἀνεψιὸς ἐγεγόνει αὐτοῖς Μελέαγρος ὁ τῶν Ἑλλήνων ἄριστος. ταῦτα μὲν οὖν ἴσως οὐκ ἠπίστατο ἡ Χρυσηίς, τὸ δὲ φρόνημα ἤκουε τῶν γδαναικκνν Ἑλένην ἐπεγίγνωσκεν, ὅσον ὑπερεῖχε τοῦ ἀνδρός: ὥστε ἐπειδὴ τὰ περὶ μὴα ὴαν Ἀσίδάν Ἀσίδάν ά τε χώρας ἀρετὴν καὶ πλῆθος ἀνθρώπων καὶ χρημάτων, κατεφρόνησεν οὐ τοῼ, λοοὀνελά Μενελά λὰ τοῦ τε Ἀγαμέμνονος καὶ ξυμπάσης τῆς Ἑλλάδος, καὶ ταῦτα
  (11) Кроме того, эти женщины были сестрами Кастора и Полидевка, которые стали считаться сыновьями Зевса и которых до сих пор считают богами все люди из-за власти, которую они приобрели в то время. Ибо не только они превосходили жителей Пелопоннеса, но и среди жителей вне Пелопоннеса наибольшей силой обладали Афины, и Кастор и Полидевк разгромили этот город во время похода, который они предприняли во время правления Тесея. Более того, Мелеагр, знатнейший из греков, приходился им двоюродным братом.
  Хотя Хрисеида не знала этого, она слышала о гордом духе женщин и узнала, насколько выше своего мужа стояла Елена, настолько, что, когда Елена услышала о великих преимуществах Азии, обусловленных в равной степени превосходством земля, численность населения и изобилие богатств, она стала презирать не только Менелая, но и Агамемнона, и Грецию в целом, и предпочитала одно другому.
  [12] εἵλετο ἀντ̓ ἐκείνων. ὁ μὲν οὖν Μενέλαος καὶ πρότερον ὑπεῖκε περὶ πάντων τῇ Ἑλένῃ καὶ ὕστερμφοη εἰἰλκε ωτον ὅμως ἐθεράπευεν: ὁ δὲ Ἀγαμέμνων διὰ τὴν ἀρχὴν ἐπαιρόμενος τὴν Κλυταιμενν Κλυταιμενν , ὥστε δῆλον ἦν ὅτι οὐκ ἀνέξοιντο ἀλλήλων, ἀλλ̓ ἔσοιτο τοιαῦτα σχεδὸν ὁποοναποοῖ οὐδὲ γὰρ ἐκεῖνα ἥδετο λέγοντος τοῦ Ἀγαμέμνονος ἡ Χρυσηίς, καὶ ταῦτα φανερκᐶνς ίᾳ τῶν Ἀχαιῶν, ὅτι προτιμᾷ τῆς γυναικὸς αὐτὴν καὶ οὐδὲν
  (12) Менелай привык во всем уступать Елене до ее побега, а также, когда позже взял ее в плен, он был к ней добр, несмотря ни на что; но Агамемнон, возгордившись своим положением полководца, пренебрежительно отозвался о Клитемнестре, и поэтому было ясно, что они не будут хорошо ладить друг с другом, а вместо этого будут примерно такие действия, какие произошли. Хрисеиде не понравилось и то, что Агамемнон сказал то, что он сделал, причем публично в собрании ахейцев, а именно, что он ценит ее больше, чем собственную жену, и считает ее не ниже нее, ибо знала Хрисеида, что такие разговоры порождают зависть и ревность.
  [13] ἡγοῖτο χείρονα: φθόνον γὰρ καὶ ζηλοτυπίαν ᾔδει φέροντα. καὶ νὴ Δία τὸν τρόπον ἑώρα τοῦ Ἀγαμέμνονος ὅτι οὐ βέβαιος ἀλλὰ ὑπερήφανηρ νρος ἀὐ ιστής, καὶ τί ποιήσει πρὸς αὑτὴν αἰχμάλωτον οὖσαν ἐλογίζετο παυσάμενος τὅπιθα,μιος ἐπίς γε τῆς ἑαυτοῦ γυναικός, βασιλίδος τε οὔσης καὶ παῖδας ἐξ αὐτῆς πεποιημέκνος, Ήλροὂ ς ἐμνημόνευεν. αἱ μὲν γὰρ ἀνόητοι χαίρουσιν ἐπὶ τοῖς ἐρασταῖς, ὅταν φαίνωνται τὰς ἄλτλας ἀνλτλας ἀννωνται ἱ δὲ νοῦν ἔχουσαι τὴν φύσιν ὁρῶσι τοῦ ταῦτα ποιοῦντος ἢ λέγοντος.
  (13) Затем она также наблюдала за характером Агамемнона и видела, что он был не стойким, а высокомерным и властным, и она вычислила, что он сделает с ней, пленницей, когда он перестанет желать ее, видя, что он имел в виду свою жену, хотя она была королевой и матерью его детей, в таких пренебрежительных выражениях. Хотя глупые женщины радуются своим любовникам, когда видят, что они пренебрегают всеми другими женщинами, благоразумные различают истинную природу мужчины, который поступает или говорит таким образом.
  [14] ἅμα δὲ καὶ πρὸς αὑτὴν ᾐσθάνετο αὐτὸν ὑβριστικῶς ἔχειν, [стр. 141] καὶ ταῦτα ὅτε μάλιστα ἤρα. τὸ γὰρ οὕτως ἀπελάσαι τὸν Χρύσην πατέρα τῆς ἐρωμένης καὶ μὴ φείσασθαι δἶν αὐτὴὴν ὅπως παραμυθήσασθαι τὸν πρεσβύτην εἰπόντα ὡς οὐδὲν αὐτοῦ τῇ θυγατρὶ δεινὸν εἴδίν εἴδίν εἴδίν εἴδη ὲ μὴ μόνον ἐκείνῳ ἀπειλεῖν, ἀλλὰ καὶ τὴν Χρυσηίδα ἀτιμάζειν λέγοντα, τὴν λύνὓ δὓ δ πρίν μιν καὶ γῆρας ἔπεισιν ἡμετέρῳ ἐνὶ οἴκῳ ἐν Ἄργεϊ, τηλόθι πάτρης, ἱστὸν ἐηοιχνῳ μὸν λέχος ἀντιόωσαν, πόσης τινὸς ὑπερηφανίας; τί γὰρ ἂν ὕστερον ἐποίησεν, ὅτε ἐρῶν οὕτως ὑπὲρ αὐτῆς διαλέγεται; ταῦτα οὖν φυλάξασθαι καὶ προϊδεῖν
  [14] И в то же время Хрисеида сознавала, что он тоже был дерзок в своем обращении с ней, и это тоже в то время, когда он был больше всего влюблен в нее. Например, что он так грубо прогнал отца своей возлюбленной, вместо того чтобы пощадить его из-за нее, не говоря уже о том, что он не утешил старика, сказав, что его дочери нечего бояться его, но, напротив, не только угрожая ему, но и пренебрежительно отзываясь о Хрисеиде, говоря:
  Но я не освобожу ее до того, как наступит старость
  Ее далеко от дома, в Аргосе, в нашем доме,
  Работаю на ткацком станке и посещаю свой диван.
  Какая высокомерная наглость! Да что бы он сделал потом, увидя, что, будучи еще влюбленным, он так говорит о ней? Поэтому снова оберегать эти вещи и предвидеть их — признак женщины отнюдь не обыкновенной.
  [15] οὐδαμῶς φαύλης γυναικός. ἐδήλωσε δὲ οἶμαι τὰ περὶ τὴν Κασσάνδραν γενόμενα ἐν τῷ Ἄργει καὶ τὸν Ἀγαμέμνονα α νοῦν εἶχεν ἡ Χρυσηὶς ῥυσαμένη τῶν κακῶν τούτων ἑαυτήν. οὐκοῦν τὸ μήτε ἔρωτι μήτε βασιλείᾳ μήτε τοῖς δοκοῦσιν ἐνδόξοις καὶ αναθοοῖς ἐπαίρεσθαι μηδ̓ εἰς πράγματα σφαλερὰ καὶ τεταραγμένην οἰκίαν καὶ εἰς φθόνοαυν καὶ ζΑν ὴν προέσθαι γυναικὸς σώφρονος καὶ τῷ ὄντι ἀξίας ἱερέως εἶναι θυγατρός, μαεηθ θεηθ θεηθθ ς. — Τί οὖν; ἐκ τούτων σὺ φῂς νοῦν ἔχειν αὐτὴν
  [15] Однако, на мой взгляд, то, что произошло в Аргосе как с Кассандрой, так и с самим Агамемноном, показало, что Хрисеида была благоразумной женщиной, спасшей себя от этих бедствий. Следовательно, ни страсть, ни царственное положение, ни то, что считается славным и добрым, не вскружило ей головы, хотя она была молода, и что она не вверялась в опасные предприятия, в беспорядок в доме, в зависть и ревность — вот признаки благоразумная женщина, действительно достойная быть дочерью священника, взращенная в доме бога.
  Междунар. Как же так? Вы имеете в виду, что именно по этим причинам Агамемнон считал ее мудрой?
  [16] ἡγήσασθαι τὸν Ἀγαμέμνονα; — Δ. Οὐδαμῶς: οὐδὲ γὰρ εἰκὸς ἦν λέγειν αὐτὴν τοιοῦτον οὐδὲν πρὸς πρὸς ἐκεῖνον: λḓὴν ν ἄλλων συνεῖναι. — Πῶς οὖν οὔ φησι χαίρουσαν αὐτὴν ὁ ποιητὴς ἀπιέναι, καθάπερ τὴν Βρισέμία λυνποα; — Δ. Ὅτι καὶ τοῦτο σωφρονοῦσα ἔπραττεν, ὅπως μὴ παροξύναι τὸν Ἀγαμέμνονα μηδὲικκον φλος ἀγάγοι. δηλοῖ δὲ ὅμως, ὅπου φησὶν αὐτὴν ὑπὸ τοῦ Ὀδυσσέως τῷ πατρὶ δοθῆναι παςμθὰ τϣνὰ τωθ εἰπὼν ἐν χερσὶ τίθει, ὁ δ̓ ἐδέξατο χαίρων παῖδα φίλην. οὐ γὰρ ἂν οἶμαι λυπουμένην αὐτὴν ὁ πατὴρ ἐδέχετο χαίρων: οὐδ̓ ἂν φίλην, τἶπε ὴ σφόδρα ἠγάπα τοῖς γεγονόσι τὸν πατέρα.
  [16] Дио. Ни в коем случае, ибо маловероятно, что она сказала ему что-нибудь подобное; скорее, он сформировал свое суждение на основе ее поведения в целом.
  Междунар. Почему же тогда поэт не говорит, что она ушла в радости, как он говорит, что Брисеида ушла в печали?
  Дио. Потому что и в этом она проявляла свое благоразумие, не желая рассердить Агамемнона или довести его до ссор. Однако поэт проясняет ситуацию в отрывке, в котором он говорит, что Одиссей вернул ее отцу у жертвенника:
  Сказав так, он заключил ее в свои объятия,
  И он, радуясь, взял свое милое дитя.
  Ибо, мне кажется, если бы она печалилась, отец не принял бы ее «радости»; и, может быть, поэт не назвал бы ее «дорогой», если бы она не любила своего отца нежно за то, что произошло.
  [17] — Εἶεν: ἀλλὰ τί μᾶλλον ἡ Χρυσηὶς ταῦτα ἐλογίζετο ἃ σὺ λέγεις ἢὁ Χρύσν̸α κᑸḓ; Δ. Ὅτι τὰ περὶ τὴν Κλυταιμνήστραν εἰκὸς ἦν [стр. 142. ίθετο, οὐδὲ τοῦτο φαῦλον. αἱ γοῦν πολλαὶ καὶ ἀνόητοι τοὺς ἐραστὰς μᾶλλον ἀγαπῶσιν ἢ τοὺς γονέας. — Διὰ τί οὖν, εἴπερ ἦν φρόνιμος, οὐκ ἐκώλυε τὸν Χρύσην ἐν τῷ φανερῷ δενγερῷ δενῖαμθαṦ ῖ ονος, ἵνα ἧττον ἐχαλέπαινεν; —
  [17] Междунар. Очень хорошо; но почему так рассуждал Хрисеида, а не сам Хрис?
  Дио. Потому что следовало ожидать, что то, что касается Клитемнестры, будет представлять больший интерес для Хрисеиды; но даже если так рассуждал ее отец и она соглашалась с ним и следовала его совету, то это тоже не пустяк. Во всяком случае, большинство женщин в своем безумии больше преданы своим любовникам, чем своим родителям.
  Междунар. Почему же тогда, если она действительно была разумна, она не попыталась помешать Хрису публично обратиться к Агамемнону, чтобы он мог меньше гневаться?
  [18] Δ. Ὅτι ᾔδει τοὺς ἐρῶντας ἰδίᾳ μὲν πάντα βουλομένους χαρίζεσθαι τῷ ἔρωτι, τὸν μμν δὸ ουμένους ἐνίοτε, καὶ τὰ τοῦ θεοῦ στέμματα ἕξειν τινὰ ἡγεῖτο πρὸς τὸ πλ὿θαος, μσνεος δ καὶ ἐγένετο. — Ἀλλὰ ἐκεῖνο ἐνθυμοῦμαι πῶς συνέτυχε τὸν Ἀγαμέμνονα καὶ τότε τῆς τουῦ τςρέῦ ἱερέῦ ἱερέῦ καὶ ὕστερον ἐρασθῆναι τῆς Κασσάνδρας, θεοφορήτου καὶ ἱερᾶς κόρης; — Δ. Ὅτι καὶ τοῦτο σημεῖον ὑπερηφανίας καὶ τρυφῆς, τὸ μᾶλλον ἐπιθμυμεῖν τῶνν παραννς ίων ἢ τῶν ἑτοίμων. — Οὐκ ἀντιλέγω τὸ μὴ οὐ φρόνιμον εἶναι τὴν Χρυσηίδα, εἰ ταῦτα οὕτω γέγονε. — Δ. Σὺ δὲ πότερον ἀκούειν θέλοις ἂν ὡς γέγονεν ὄντως ἢ ὅπως καλῶς εἶχε γενι;σέ
  [18] Дио. Потому что она знала, что, хотя в уединении любовники желают во всем удовлетворить свою страсть, они иногда смущаются в присутствии толпы, и она верила, что филе бога имеет определенную власть над людьми, как это и было доказано. дело.
  Междунар. Еще вот что меня беспокоит. Как случилось, что Агамемнон влюбился не только в дочь священника в то время, о котором идет речь, но впоследствии и в Кассандру, боговдохновенную и святую деву?
  Дио. Потому что это тоже признак гордыни и разврата — желать запретного и редкого, а не легкодоступного.
  Междунар. Я не отрицаю, что Хрисеида была благоразумна, если все произошло так, как вы утверждаете.
  Дио. Вы бы предпочли услышать, как они, несомненно, произошли или как было бы хорошо, если бы они произошли?
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  ΠΕΡΙ ΒΑΣΙΛΕΙΑΣ ΚΑΙ ΤΥPΑΝΝΙΔΟΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЦАРСТВЕ И ТИРАНИИ
  Приветственное обращение, содержащееся в §§ 1 и 3 нашего Рассуждения, вряд ли могло быть адресовано кому-либо, кроме Траяна. Тем не менее, этот документ настолько резок как в начале, так и в конце и настолько краток по сравнению с четырьмя трактатами о царской власти, которые, как предполагается, были адресованы Траяну (Ор. 1-4), что трудно представить, что он когда-либо был доставлен как отдельный документ. сущности в том виде, в каком мы ее имеем. Конечно, можно предположить, что мы имеем дело с фрагментом пятой речи о царстве, обращенной к многотерпеливому Траяну, но более вероятно, что перед нами вариантная версия части одного из только что упомянутых обращений. Сам Дион поясняет (Ор. 57.10-12), что иногда он позволял себе повторять другим слушателям речи, ранее произнесенные перед «императором». В таком случае он, несомненно, чувствовал себя вправе изменить первоначальную формулировку, и такая процедура объяснила бы наличие некоторых дублетов в его тексте. Мы можем предположить, что его редактор, найдя суть Or. 62 вложил в такой вариант вариант одной из четырех речей, на которые мы ссылались, и не желая отбрасывать его, дал ему здесь самостоятельное существование. Наконец, можно отметить, что, хотя второй элемент в заглавии, тирания, конкретно не упоминается в нашем документе, он рассматривается в Ор. , а также о заметном сходстве между Or. . и Ор. ..
   
  [1] . ᾧ δὴ ξύνεστιν, οὐδὲ αὖ μίαν ψυχὴν κατευθύνειν τὴν αὑτοῦ, πῶς ἂν δυναιμτο ασιτο δων ἀναριθμήτων πανταχοῦ διεσπαρμένων, ὥσπερ σύ λέγεις, καὶ πολλῶν γε οἰκούντων ἐπὶ πέρασι γῆς, ὧν οὐδὲ ἑώρακε τοὺς πλείστους οὐδ̓ ἂν ἴδοι ποτὲ οὐδὲ τῆνῂ ήσει; ὅμοιον γὰρ ὥσπερ εἴ τις λέγοι τὸν οὕτως ἀδύνατον τὴν ὄψιν ὡς μηδὲ τὰ ἶὰ ἐν ἀλλὰ προσδεόμενον χειραγωγοῦ, τοῦτον ἐφικεῖσθαι βλέποντα μέχρι τῶν πλεῖστσον όεπευ οἱ πόρρωθεν ὁρῶντες ἐκ τοῦ πελάγους τά τε ὄρη καὶ τὰς νήσους, ἢ τὸν οενσνμαδνγνάε ι τοῖς παρεστῶσιν ἱκανὸν ὅλοις δήμοις καὶ στρατοπέδοις [стр. 143]
  Шестьдесят второй дискурс: о царстве и тирании
  И действительно, если человек не в состоянии управлять одним человеком, да еще человеком, очень близким ему, фактически его постоянным спутником, и если опять же он не может руководить ни одной душой, и то своей собственной, как мог бы он быть царем, как вы, над бесчисленными тысячами, рассеянными повсюду, многими даже обитающими на концах земли, большинства из которых он даже не видел и никогда не мог видеть, и речи которых он не поймет? Да ведь это все равно, что сказать о человеке с таким ослабленным зрением, что он не может видеть даже то, что лежит у его ног, но нуждается в том, чтобы кто-то вел его за руку, что он может дотянуться глазами до самых отдаленных предметов: подобно тем, кто в море созерцает издалека и горы, и острова; или как если бы кто-то сказал о человеке, который не может быть услышан даже теми, кто стоит рядом с ним, что он может говорить так, чтобы быть услышанным целыми общинами и армиями.
  [2] εἰς ἐπήκοον φθέγγεσθαι. καὶ γὰρ οὖν ἔχει τι παραπλήσιον ὁ νοῦς τῇ ὄψει: ὡς ἐκείνη διεφθαρμένννη ὲν οὲν οὲν οὲν οὲν οὲν ὡς ἐκείνη ὲ τῶν πλησιαίτατα ὁρᾷ, ὑγιὴς δὲ οὖσα μέχρις οὐρανοῦ τε καὶ ἀστέρων ἐαξικανεḐὖ οῦτο ἡ μὲν τοῦ φρονίμου διάνοια καὶ πάντας ἀνθρώπους ἱκανὴ γίγνεται διοινκεῖ ἄφρονος οὐδὲ ἓν σῶμα τὸ ἐκείνου δύναται φυλάττειν οὐδὲ ἕνα οἶκον. οἱ μὲν γὰρ πολλοὶ τῶν ἐν ταῖς δυναστείαις, ὅτι μὲν ἔξεστιν αὐτοῖς πάνπάνε,ταμβιάνε ἐπιθυμοῦσιν. ὅτι δὲ ἐπ̓ αὐτοῖς ἐστι τὸ δίκαιον, διὰ τοῦτό εἰσιν ἄδικοι: ὅτι δὲ οϽκὐ ταοβοὐ νόμους, οὐδὲ εἶναι νομίζουσιν: ὅτι δὲ οὐκ ἀναγκάζονται πονεῖν, οὐδέποτε παυ ντες: ὅτι δὲ οὐδεὶς ἀμύνεται κακῶς πάσχων, οὐδέποτε παύονται ποιοῦντες: ὐτι δ὿὿ ανίζουσιν ἡδονῆς , οὐδέποτε ἐμπίμπλανται ἡδόμενοι: ὅτι δὲ οὐδεὶς ψέγει ἐκ τοῦ φανεροῦ, σιπίτππεν ἐκ τοῦ ῶν οὐδὲ καλῶς λεγομένων: ὅτι δὲ οὐδεὶς αὐτοὺς βούλεται λυπεῖν, διὰ τοσιπασεσι῾το πὐτοὺς ιν: ὅτι δὲ ὀργισθεῖσιν ἔξεστι πάντα ποιεῖν, διὰ τοῦτο συνεχῶς ὀργίζονται.
  [2] В самом деле, интеллект имеет нечто, подобное зрению, — как зрение, когда оно испорчено, не может видеть ничего даже из того, что очень близко, хотя в здоровом состоянии оно может достигать неба и звезд, точно так же и ум благоразумного человек показывает себя способным руководить всеми людьми, в то время как ум глупца не может защитить ни одного тела, ни его собственного, ни одного домашнего хозяйства.
  Возьмем, к примеру, большинство людей, обладающих безудержной властью — потому что у них есть власть получить все, они жаждут всего; поскольку правосудие находится в их руках, по этой причине они несправедливы; потому что они не боятся законов, они даже не верят в их существование; поскольку их не принуждают к труду, они никогда не перестают жить в роскоши; поскольку никто не защищается, когда его обижают, они никогда не перестают обижаться; поскольку у них нет недостатка в удовольствии, они никогда не насытятся им; поскольку никто не порицает их открыто, они не упускают повода для несправедливой критики; потому что никто не хочет обидеть их чувств, потому и злятся на всех; потому что в гневе они могут сделать что угодно, по этой причине они постоянно находятся в гневе.
  [3] ὁ δὲ ἀγαθὸς ἄρχων, ὥσπερ σύ, τἀναντία ἐπιτηδεύει: οὐδενὸς μὲν ἐπιθυμετα τιθὰῖ τιὸ ἴεσθαι ἔχειν, φείδεται δὲ τῶν ἡδονῶν διὰ τὸ μηδεμιᾶς ἂν ἀπορῆσαι ὀρεχθείς, δορῆσαι ὀρεχθειίς τῶν ἄλλων ἐστίν, ἅτε πᾶσι παρέχων τὴν δικαιοσύνην, ἥδεται δὲ τοῖς πόνοις , ὅτι ἑκὼν πονεῖ, ἀγαπᾷ δὲ τοὺς νόμους, ὅτι οὐ δέδοικε. καὶ ταῦτα ὀρθῶς ὑπολαμβάνει. τίνι μὲν γὰρ φρονήσεως δεῖ πλείονος ἢ τῷ περὶ τοσούτων βουλευομένῳ; τίνι δὲ ἀκριβεστέρας δικαιοσύνης ἢ τῷ μείζονι τῶν νόμων; τίνι δὲ σωφροσύνης ἐγκρατεστέρας ἢ ᾧ πάντα ἔξεστι; τίνι δὲ ἀνδρείας μείζονος ἢ τῷ πάντα
  [3] С другой стороны, хороший правитель, такой как вы, ведет себя противоположным образом: он ничего не желает, потому что чувствует, что имеет все; он экономит в своих удовольствиях по той причине, что не испытывает недостатка ни в одном удовольствии, которого бы он жаждал; он более справедлив, чем любой другой человек, поскольку обеспечивает справедливость для всех; он наслаждается трудом, потому что трудится по собственной воле; он дорожит законами, потому что не боится их.
  Более того, он прав, рассуждая так. Ибо кому нужна большая мудрость, как не тому, кто размышляет о столь многих вещах? Кому нужна более строгая справедливость, чем тому, кто выше законов? Кому нужно более твердое самообладание, чем тому, кому все дозволено?
  [4] σῴζοντι; καὶ τοίνυν τῷ μὲν ἄλλων ἄρξοντι πολλῶν τοῦτο μὲν δαπάνης δεῖ παμπόλαλης, τοῦδΉτο ν καὶ πεζικῶν καὶ ἱππικῶν, ἔτι δὲ τειχῶν καὶ νεῶν καὶ μηχανημάμκα, εένλθἰ μέέλεθἰ μέέλεθ ὲν τοὺς ὑπηκόους, ἀμυνεῖσθαι δὲ τοὺς πολεμίους: ἐὰν δέ τις ἀφιστῆοται τဆρςῼဆρςῼ έψεσθαι. τὸ δὲ αὑτοῦ κρατεῖν πάντων ἀδαπανώτατον καὶ ἀπραγμονέστατόν ἐστι καὶ ἀκινταυννὶ ὰρ πολυδάπανος οὔτε ἐργώδης οὔτε ἐπισφαλὴς ὁ τοῦ [стр. 144].
  [4] Кому нужно большее мужество, чем тому, кто хранит всех? Кроме того, тот, кто должен управлять многими другими, нуждается не только в очень больших затратах богатства, но и в армиях, как в пехоте, так и в кавалерии, и, кроме того, в укреплениях, кораблях и военных машинах, если он хочет управлять своими подданными, защищать себя. против врага, и если кто-то попытается восстать против его власти, поработит его. Однако контролировать себя наименее затратно, наименее сложно и наименее опасно; ибо жизнь человека, владеющего собой, не дорога, не трудоемка и не опасна; тем не менее, хотя это и желательно, это, естественно, самое трудное из всего.
  [5] ἐπεὶ Σαρδανάπαλλος ἐκεῖνος ὁ θρυλούμενος εἶχε μὲν Νίνον, εἶχε δμὲ Βαβυγλῶῶνα, εἶχε δμὲ Βαβυλῶῶνα τῶν πρότερον γεγενημένων πόλεων, ὑπήκουε δὲ αὐτῷ πάντα τὰ ἔθνη τὰ νεμόμενα τὴὤριρν Ἷ ν μέχρι τῶν ἀοικήτων τῆς γῆς λεγομένων: βασιλείας δὲ οὐδὲν ἦν αὐτῷ πλοσ῾κκν, ἢ τῶν σηπομένων τινὶ νεκρῶν. βουλεύεσθαι μὲν γὰρ ἢ δικάζειν ἢ στρατηγεῖν οὔτε ἐβούλετο οὔτε
  (5) Например, знаменитый Сарданапал, чье имя является нарицательным, владел также Ниневией и Вавилоном, величайшими городами, которые когда-либо существовали, и всеми народами, населяющими второй континент, вплоть до того, что называется необитаемые части земли были ему подвластны; но на царство он не мог претендовать, как и любой гниющий труп. Дело в том, что он не хотел и не мог давать советов, судить или вести войска.
  [6] ἐδύνατο. ἐν δὲ τοῖς βασιλείοις ἀποδιδράσκων εἰς τὴν γυναικωνῖτιν καθῆστο ἐπὶ χρυσηλο χρυσηλο ἀναβάδην ὑπὸ ἁλουργέσι παστοῖς, ὥσπερ ὁ θρηνούμενος ὑπὸ τῶν γυναικ῀δν ἌςεννἌςενι φθεγγόμενος εὐνούχων, τὸν μὲν τράχηλον ἀποκλίνων, ὑπὸ δὲ ἀργίας καὶ σκιᾅᾶὶ ρέμων, τὸ σῶμα πελιδνός, τοὺς δὲ ὀφθαλμοὺς ἀναστρέφων, ὥσπερ ἐξ ἀγχόνης: ὃν οὐκ ἦν διαγνῶναι τῶν παλλακῶν. καίτοι χρόνον τινὰ κατέσχεν, ὡς ἐδόκει, τὴν ἀρχὴν εἰκῇ φερομένην, υεΦσπκερ νβκῇ νήτου πολλάκις ἀλωμένην ὁρῶμεν μηδενὸς κατέχοντος ἐν τῷ πελάγει κατὰ τύχηχχν, εὸς ης: ἔπειτα ὀλίγος κλύδων ἐπαρθεὶς καὶ ῥᾳδίως ἓν κῦμα
  (6) Напротив, у него было обыкновение ускользать в женские покои в своем дворце и там сидеть с подогнутыми ногами на золотом ложе, укрытом пурпурными портьерами, точно так же, как Адонис, которого оплакивают женщины. голос его пронзительнее, чем у евнухов, шея свесилась набок, лицо бледное и подергивающееся от лени и пребывания в тени, тело бледное, глаза вздернуты, как будто его душат, — словом, тот, кого бы невозможно отличить от его наложниц. И все же какое-то время, как казалось, он сохранял свою империю, хотя она и дрейфовала бесцельно, как, например, корабль без кормчего, бродящий по морю, никем не управляющий, как велит судьба, так долго, как велит судьба. пока держится хорошая погода; тогда, если возникнет небольшое море, даже одна волна легко затопит его.
  [7] ἐπέκλυσεν. καὶ δὴ καὶ ἅρμα ἰδεῖν ἔστιν οὐδενὸς ἡνιοχοῦντος ἐν ἀγῶνι ῥεμβόμεκνίὃὸν οὐκ ἄν ποτε τύχοι, ταράττει δὲ καὶ ἀπόλλυσι τὸν ἐγγὺς ὄχλον τῶν θεατῶν. οὔτε γὰρ ἄφρων βασιλεὺς ἔσται ποτέ, οὐ μᾶλλον ἢ τυφλὸς ἡγεμὼν ὁδοῦ γένοιτ̓, τοὸ ικος, οὐ μᾶλλον ἢ κανὼν σκολιὸς καὶ ἄνισος ἄλλου προσδεόμενος κανόνος, οὔτς, λϐδτς, οὔτς ᾶλλον ἢ λέων ἐλάφου λαβὼν ψυχὴν ἢ σίδηρος κηροῦ καὶ μολίβδου μαλακώτερος. τίνι δ̓ ἰσχυροτέρας ἐγκρατείας προσῆκον ἢ τῷ πλείστων μὲν ἡδονῶν ἐν μέλδῳ τιζν ὲ πράγματα διοικοῦντι, ἐλαχίστην δὲ σχολὴν ἄγοντι, ὑπὲρ μεγίστων δὲ καὶ πλνείστον [п. 145]
  [7] Да, и можно также увидеть колесницу, без поводьев, безумно шатающуюся в гонке, колесницу, которая, хотя никогда не могла одержать победу, тем не менее приводит в замешательство и даже производит разрушение в толпе зрители возле поля.
  Мало того, глупого царя никогда не будет, как не может быть слепого проводника для путешественника; ни несправедливый царь, ни кривая, неровная мерная линейка, нуждающаяся во второй линейке, чтобы выровнять ее; ни робкий царь, ни лев с духом оленя, ни железо мягче воска или свинца. Напротив, кому подобает более строгое самообладание, чем тому, кто живет в окружении наибольшего количества удовольствий, кто управляет наибольшим количеством дел, у кого меньше всего досуга и кто заботится о большем и большем количестве проблемы?
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  ΠΕΡΙ ΤΥΧΗΣ ΠΡΩΤΟΣ ΛΟΓΟΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ: О СЧАСТЬЕ (I)
  Подлинность этого панегирика Фортуне давным-давно отрицала Эмпериус, и его суждение было подтверждено Арнимом. Критерии стилистические: заметно игнорирование хиатуса, явление, которого нельзя ожидать от способного софиста в таком сочинении - Арним цитирует особенно нежелательный отрывок в § 5: ἐφήρμοσε τῇ γραφῇ — и предмет трактуется скучно и без вдохновения. Единственной искупительной чертой документа является анекдот, записанный в другом месте только Секстом Эмпириком, об Апеллесе и его губке.
  Хотя Тихе появляется в «Теогонии» Гесиода среди потомков Тефии и Океана и иногда упоминается поэтами более позднего времени, особенно Пиндаром, это олицетворение, похоже, не прочно закрепилось в греческом воображении. Однако с римлянами дело обстояло иначе, и Тихе в ее латинизированной форме, Фортуна, удостоилась широких почестей как божество во многих частях Империи, будучи тесно связана с правящим домом.
  [1] . υς τοὺς φορούς: ἄσμενοι γὰρ προσκαρτεροῦσι τῷ δρόμῳ, καὶ οἷς ἂν ὁ ἖νεμος παἦος τεἦος θον ὅπου ἤθελον, οἱ δὲ ἀπολειφθέντες ἐν πελάγει μέσῳ μάτην ὀδύρονται: οὕτων ος καὶ τῆς τύχης παρούσης μὲν χαίρειν καὶ ἥδεσθαι τοὺς ἀνθρώπους, μὴ παρούισης δὲ ν καὶ ἀπορίαν. πάντα γὰρ ἐκ τῆς δαίμονος ταύτης, καὶ γὰρ τὸ ἄπορον εὔπορον φαίνεται καὶσς τὸ νσι ρὸν καὶ τὸ αἰσχρὸν καλὸν καὶ ἡ πενία γίγνεται
  Рассуждение шестьдесят третье: О судьбе (I)
  Человечество, кажется, относится к Фортуне так же, как моряки к ветрам, которые несут их по пути; ибо матросы с радостью и силой следуют своим курсом, и те, у кого есть ветер, достигают порта, к которому они стремились, в то время как те, кто покинут им посреди открытого моря, сетуют напрасно; точно так же, когда у людей есть удача, они радуются и веселятся, но когда она отсутствует, они огорчаются и огорчаются. Да, все дело рук этой богини, ибо действительно, когда она присутствует, трудное кажется легким, слабое сильным, безобразное красивым, а бедность превращается в богатство.
  [2] πλοῦτος. τύχης γοῦν ἐν θαλάττῃ γενομένης εὐπλοεῖ ναῦς καὶ ἐν ἀέρι φανείσης εὐτυχχωρ.γερο. καὶ ψυχὴ γέγηθεν ὑπὸ τῆς τύχης αἰωρουμένη: εἰ δὲ ἀπολίποι τύχη, περίεστιν γὬς ῷ σώματι. οὔτε γὰρ εἰ λέγοι τις, εὐδοκιμεῖ, οὔτε εἰ πράττοι τις, ἐπιτυγχάνει, οὐδὲ ὄφεωλφφ γενέσθαι ἀπολιπούσης τύχης. ταύτης γὰρ μὴ παρούσης οὐ προῆλθε παιδεία οὐδὲ ἄλλο τι ἀγαθόν. ἀλλὰ μὴν καὶ ἀρετὴ τότε ἔργων ἕνεκεν θαυμάζεται, ὅταν παρῇ τύχη: εἰ δὲ ἀφε θεΌίν ἐστὶ καλοῦ πράγματος ἄπρακτος. αὕτη πολεμούντων μέν ἐστι νίκη καὶ εṰρήνην ἀγόντων ὁμόνοια καὶ γαμούντωαν εΐὔνα ώντων ἡδονὴ καὶ ὅλως ἡ ἐπὶ παντὶ τῷ γιγνομένῳ
  [2] Например, когда Фортуна приходит в море, у корабля хорошее плавание, а когда она показывается в воздухе, фермер процветает. Кроме того, дух человека радуется, когда его возвышает Фортуна, но если Судьба отступает, он ходит в своем теле, как в могиле. Ибо человек не получает одобрения, если говорит, и не преуспевает, если действует, и нет никакой пользы в том, чтобы родиться гениальным человеком, когда Фортуна ошибается. Ибо, когда ее нет, не будет ни учения, ни чего-либо другого хорошего. Ведь даже доблесть получает признание за свои достижения только тогда, когда присутствует Фортуна; с другой стороны, если доблесть должна быть предоставлена самой себе, то это просто слово, не производящее никакого благородного действия. Во время войны удача означает победу; в мирное время согласие; при браке — доброжелательность; с возлюбленными наслаждение — короче, успех во всех без исключения начинаниях.
  [3] εὐπραγία. γῆν ὅτε ἂν καταλίπῃ τύχη, τότε καὶ σείεται καὶ τρέμει καὶ τὰ ἐπ̓ αὐτῆς καλλὰ τπιαρṿι ῦτο γῆς νόσημα, μὴ παρούσης τύχης. ὡς δὲ ναῦς εἰκῇ φέρεται καὶ ταχὺ βυθίζεται, κυβερνήτου στερομένη, καὶ ὡΡστς τείε"η ίων πονησάντων, οὕτω πόλις εἰς φθορὰν ὅλη χωρεῖ σπάνει τύχης. Ἀθῆναί [стр. 146. ς Ἀθήνας. ἐμοὶ δὲ δοκεῖ καὶ οὐρανὸς τύχην ἔχειν,
  [3] Когда Фортуна покидает землю, тогда эта земля сотрясается, дрожит и разбрасывает по ней прекрасные вещи во всех направлениях — это тоже болезнь земли, когда Фортуны нет. Опять же, как корабль движется бесцельно и быстро тонет, если его лишили кормчего, или как укрепления рушатся, когда повреждается фундамент, так и город превращается в полнейшую руину из-за недостатка Удачи. Когда-то Афины обидели своих ораторов, а Демосфена посадили в тюрьму, и все потому, что Фортуна больше не наблюдает за Афинами. Но, мне кажется, и у неба есть удача, когда вместо тьмы ясная погода.
  [4] ὁπόταν αἰθρίαν ἔχῃ, μὴ σκότος. ὁρᾶν δὲ χρὴ καὶ τὸ εὐμήχανον αὐτῆς. ἤδη γοῦν τις ἐκπεσὼν νεὼς ἐν πελάγει εὐπόρησε τοῦ ζῆν, ἐλθούσης τύχης. ἄξιον δὲ εἰπεῖν καὶ τὸ συμβὰν ἀπὸ τῆς τύχης Ἀπελλῇ τῷ ζωγράφῳ. ὡς γὰρ λόγος, ἵππον οὐχὶ ἐξ ἐργασίας, ἀλλὰ ἐκ πολέμου ἐποίει. ὑψηλὸς ἦν τῷ αὐχένι καὶ ἐπανεστὼς καὶ τὰ ὦτα ὄρθιος καὶ δριμὺς τὰς ὐς, πει ολέμου παρών, τὸν ἐκ τοῦ δρόμου θυμὸν ἐν ταῖς ὄψεσιν ἔχων, οἱ δὲ πόδης ὑπεμὸο ἀέρι, μικρὰ ψαύοντες ἀνὰ μέρος τῆς γῆς. καὶ ὁ ἡνίοχος ἐκράτει τοῦ χαλινοῦ, τὸ πολεμικὸν σάλευμα τοῦ ἵππου ἀπὸ ῥρ΅τ῿
  [4] Но следует учитывать и находчивость богини. Например, бывали случаи, когда человеку, упавшему за борт с корабля в море, удавалось спасти свою жизнь, потому что Фортуна приходила ему на помощь. Кроме того, заслуживает рассказа то, что случилось с художником Апеллесом из-за Фортуны. Ибо, как гласит история, он рисовал лошадь — не рабочую, а боевую. Его шея была высоко изогнута, уши торчали, глаза свирепые, как у человека, пришедшего не с работы, а с войны, с духом атаки в их взгляде, а ноги поднимались в воздух, слегка касаясь земли один раз за другим. другой. Более того, возница крепко держал поводья, сдерживая боевой галоп лошади в середине бега.
  [5] ἄγων. ἅπαντα δὲ ἐχούσης τῆς εἰκόνος ἐοικότα ἔλειπεν ἀφροῦ χρῶμα, οἷον ἂνμντ γένοι αἵματος καὶ ὑγροῦ κατὰ συνεχῆ μῖξιν, διώκοντος μὲν τοῦ ἄσθματος τὸ ὑγρὸν τ῿ ἀφρίζοντος δὲ τῇ κοπῇ τοῦ πνεύματος, αἷμα δὲ ἐπιρραινούσης τῷ ἀφρῷ τῆς ἐῆς ἐῦκ τοκ ὕβρεως. οὐ δὴ εὐπόρει γράφειν ἵππου ἀφρὸν κεκμηκότος ἐν ἀγῶνι. ἀπορῶν δὲ ἐπὶ πλέον, τέλος ἀπαλγήσας ἐνέσεισε περὶ τοὺς χαλινοὺς τῇ γραφῇ τὴγν πολλὰ δὲ αὕτη ἔχουσα χρώματα ἐοικότα ἀφρῷ ᾑμαγμένῳ ἐφήρμοσε τῇ γραφῇ τὸ χρῶμα. Ἀπελλῆς δὲ ἰδὼν ἐχάρη τῷ ἐν ἀπογνώσει τέχνης τύχης ἔργῳ καὶ ἐτέλεσχν τοὐ δ νης, ἀλλὰ διὰ τῆς τύχης τὴν γραφήν.
  [5] Но хотя в картине было все правдиво, не хватало краски, чтобы изобразить пену, которая была бы, когда кровь и слюна смешиваются в постоянном смешении, задыхаясь, гоняя перед собою влагу губ и образуя пена из-за затрудненного дыхания, в то время как жестокий укус брызнул кровью на пену. Итак, Апеллес не умел изобразить пену утомленного боем коня. Но по мере того, как он все более и более смущался, наконец, в припадке отчаяния, он швырнул свою губку в картину, ударив ее около удила. Но губка, содержащая много красок, которые вместе напоминали кровавую пену, подошла по цвету к картине. И при виде этого Апеллес обрадовался тому, что Фортуна совершила в минуту его отчаяния, и закончил свою картину не своим искусством, а с помощью Фортуны.
  [6] τί δὲ ἄλλο Ἡρακλέα μέγιστον εποίησεν; ἀλλὰ γὰρ καὶ λέοντα ἄγξας ἔπνιξε καὶ πτηνὰ ζῷα ἐδίωξε τοῦ ἀέρος, καὶλυυτοοΦ ἀέρος ὕδραν ἀφείλετο, συντρίψας αὐτῆς τὰς κεφαλάς, καὶ οὐκ ἐφόβησεν αὐτὸν ὁ πθμεραν τὸ κάπρος, ἀλλὰ καὶ ἐπὶ τὴν ἑσπέραν [стр. 147] ἦλθε καὶ τοῦ ἐκεῖ φυτοῦ τὸν καρπὸν ἐκόμισε. Γηρυόνου δὲ τὰς βόας ἀφείλετο καλὰς οὔσας, καὶ Διομήδη τὸν Θρᾷκα ἐνοππυθέτηὰς ῖτον διδόναι, μὴ ἀνθρώπους ἐσθίειν, τάς τε Ἀμαζόνας, ὅτι εἶεν γυναῖκες, ἤλεγξεν ἅπαντα δὲ ταῦτα ἔπραττεν ἑπομένης αὐτῷ τύχης.
  [6] Что еще делало Геракла наиболее могущественным? Ведь он не только задушил и задушил до смерти льва, преследовал крылатых существ в воздухе, выбросил гидру из болота, раздавив ей головы, и не испугался кабана, который преследовал Эриманфа; он даже путешествовал на Запад и сорвал плоды дерева, которое там росло. Кроме того, он угнал скот Гериона, прекрасных животных, увещевал Диомеда Фракийца давать в пищу его лошадям зерно, а не людей, и доказал, что амазонки — всего лишь женщины. Но все эти подвиги он смог совершить благодаря тому, что ему сопутствовала Фортуна.
  [7] ἔχει δ̓ οὐ κακῶς οὐδὲ τὰ τῶν παλαιῶν αἰνίγματα περὶ αὐτήν. οἱ μὲν γὰρ ἐπὶ ξυροῦ ἔστησαν αὐτήν, οἱ δὲ ἐπὶ σφαίρας, οἱ δὲ πηδάλικν ατεκὉ οἱ δὲ τὰ κρείττω γράφοντες τὸ τῆς Ἀμαλθείας ἔδοσαν κέρας πλῆρες καὶ βρύον ταῖς, ρΐῖς ὂ άχῃ Ἡρακλῆς Ἀχελῴου ἀπέρρηξεν. τὸ μὲν οὖν ξυρὸν τὸ ἀπότομον τῆς εὐτυχίας μηνύει: ἡ δὲ σφαῖρα ὅτι εὔκοαλδႴႿς ὐτῆς ἐστιν: ἐν κινήσει γὰρ τυγχάνει πάντοτε ὂν τὸ θεῖον. τὸ δὲ πηδάλιον δηλοῖ ὅτι κυβερνᾷ τὸν τῶν ἀνθρώπων βίον ἡ τύχη. τὸ δὲ τῆς Ἀμαλθείας κέρας μηνύει τὴν τῶν ἀγαθῶν δόσιν τε καὶ εὐδαιμονίαν. μὴ ὀνομάζωμεν οὖν κακήν τινα τύχην: οὐδὲ γὰρ τὴν ἀρετὴν λέγει τις εἶναι κδκαι κακὐ ὸ ἀγαθὸν κακόν.
  [7] Более того, загадки древних в их представлениях о Фортуне не лишены смысла. Например, одни поместили ее на лезвие бритвы, другие на сферу, третьи дали ей руль, а те, кто изображает ее наиболее эффектно, дали ей рог Амалфеи, переполненный плодами времен года. , рог, который Геракл в бою оторвал от Ахелоя. Теперь лезвие бритвы указывает на внезапность, с которой меняется удача; сфера, что изменить судьбу легко, ибо божественная сила действительно всегда в движении; руль указывает на то, что Фортуна управляет жизнью людей; а рог Амалфеи привлекает внимание к дарованию добра и процветания. Итак, не будем называть никакую удачу злом; ибо никто не говорит, что добродетель есть зло или что добро есть зло.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  ΠΕΡΙ ΤΥΧΗΣ ΔΕΥΤΕΡΟΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ: О СУДЬБЕ (II)
  Это восхваление богини Фортуны, хотя и длиннее предыдущего, едва ли находится на более высоком уровне. Арним, несомненно, был прав, отрицая место среди подлинных произведений Диона. В его фразировке есть однообразие, которое не хотелось бы ассоциировать с ним, а также некоторое безразличие к паузе. Но еще более неприятным является утомительный парад эрудиции, простирающийся от общих мест мифа и истории до моментов настолько неясных, что возникает искушение приписать их богатому воображению автора. Было ли у него целью вызвать благоговейный трепет перед менее эрудированной компанией?
  Куда был доставлен его адрес? В §§ 12-17 он прослеживает родословную своих слушателей до Афин через Эвбею. Его рассказ звучит немного фантастично, а двойное переселение из Афин больше нигде в греческой традиции не встречается, так что невозможно с уверенностью идентифицировать людей, к которым он обращается. Однако Страбон (5.246) сообщает, что после первоначального заселения Неаполя гражданами Кумы позже прибыли дополнительные поселенцы из Афин. Кроме того, на неаполитанской монете примерно середины V в. до н.э. Паллада изображена в оливковой короне, и в то или иное время имя Фалерон стало ассоциироваться с Неаполем. Наконец, комплиментарные замечания относительно города, в котором было произнесено обращение, кажется, подходят Неаполю лучше, чем любая другая вероятная возможность. Однако может показаться удивительным, что Неаполь первого века нашей эры все еще лелеет память об афинском вкладе в его родительский род. Возможно, наша беседа была адресована избранной группе неаполитанцев, которые, хотя и неразумно, стремились сохранить традиции древних времен.
  [1] . ς ἐγκώμια. τὰς γοῦν ἀδήλους τῶν πραγμάτων μεταβολὰς εἰς ταύτην ἀναφέρουσι, καὶ οπς μώνὸ γθπὸ ειρήσαντες διήμαρτον, τούτων ἀφῃρῆσθαι νομίζουσιν ὑπὸ τῆς τύχης, ὡς πάντα, πεθΰ λήσαι, δυναμένης. ἀκούσαις δ̓ ἂν αἰτιωμένων αὐτὴν καὶ γεωργῶν καὶ ἐμπόρων καὶ πλουσίμασων τοὶ ἐπὶ καὶ καλῶν ἐπὶ τοῖς σώμασι καὶ Πανθείας ἐπὶ τῷ ἀνδρὶ καὶ Κροίσου ἐπὶ τῶ κκῼῶ κιὶ άγους ἡττηθέντος καὶ Πολυκράτους ἑαλωκότος. καὶ Πέρσαι δὲ ἐμέμφοντο τὴν τύχην μετὰ τὴν Κύρου σφαγὴν καὶ Μακεδόνες μερρτὰ τὈοον τὈοον υ [стр. 148]
  Рассуждение шестьдесят четвертое: О судьбе (II)
  Обвинения, которые люди возлагают на счет Фортуны, я счел бы величайшей похвалой в ее пользу. Например, непостижимые перипетии в их делах они приписывают ей, и всякий раз, когда они неосмотрительно берутся за определенные проекты и терпят неудачу, они воображают, что она лишила их своих целей, так как, по их мнению, она могла сделать что угодно. и все, если бы она только хотела. Опять же, вы можете услышать, как фермеры, корабельщики и богатые люди обвиняют ее в потере денег, денди — в собственной внешности, Пантею — в ее муже, Креза — в его сыне, Астиага — в его поражении, а Поликрата — в пленении. Более того, персы обвинили Фортуну в убийстве Кира, как и македонцы после смерти Александра.
  [2] τελευτήν. ἤδη δέ τινα καὶ τῶν ἰδίων παθῶν τῇ τύχῃ προφέρουσιν, ἡ Μήδεια τὸν ἔρωδτα, ὁ ωᴜῃ χήν, ἡ Φαίδρα τὴν διαβολήν, ὁ Ἀλκμαίων, ὅτι ἐπλανᾶτο, ὁ Ὀρέστης, ὅτι ἐμαίνετο. ἐρῶ δὲ ὑμῖν τινα καὶ Κύπριον λόγον, εἰ βούλεσθε. ἤνεγκεν ὁ παλαιὸς βίος καὶ ἐνδόξους γυναῖκας, Ῥοδογούνην πολεμικήν, Σεμίραμι Σαπφὼ μουσικήν, Τιμάνδραν καλήν: οὕτω καὶ ἐν Κύπρῳ Δημώνασσα ἐγένετο, πολιτική ὴ
  [2] Более того, люди даже упрекают Фортуну за некоторые собственные эмоциональные слабости — Медею за ее страстность, Мидаса за его молитву, Федру за ее ложное обвинение, Алкмеона за его скитания, Ореста за его безумие. Но я расскажу вам и одну кипрскую сказку, если хотите. Древние дни рождали не только мужчин, но и выдающихся женщин — Родогуну-воительницу, Семирамиду-царицу, Сапфо-поэтессу, Тимандру-красавицу; Точно так же и на Кипре была своя Демонасса, женщина, одаренная как в государственной, так и в законодательной сфере.
  [3] καὶ νομοθετική. τρεῖς ἔθηκεν αὕτη τοῖς Κυπρίοις νόμους: τὴν μοιχευθεῖσαν κειραμέναν ποθρναυιεσην ποθρναυιεσην ποθρναυιεσην ὐτῆς ἐμοιχεύθη καὶ τὴν κόμην ἀπεκείρατο κατὰ τὸν νόμον καὶ ἐπορνεύετο. τὸν αὑτὸν ἀποκτείναντα ἄταφον ῥίπτεσθαι: δεύτερος οὗτος Δημωνάσσης νόμος τρίὀμος τρίὀμος ποκτεῖναι βοῦν ἀρότριον. δυοῖν δὲ αὐτῇ παίδων ἀρρένων ὄντων, ὁ μὲν ἐπὶ τῷ βοῦν ἀποκτεῖναι
  [3] Она дала народу Кипра следующие три закона: женщина, виновная в прелюбодеянии, должна быть острижена и будет блудницей; кто совершит самоубийство, тот будет изгнан без погребения — таков был второй закон Демонассы; в-третьих, закон, запрещающий заклание быка-плуга. Из двух сыновей, которые у нее были, один встретил свою смерть за то, что заколол быка, а другого, который зарезал себя, она воздержалась от погребения.
  [4] ἀπέθανε: τὸν δὲ αὑτὸν ἀποκτείναντα οὐκ ἔθαψεν. ἡ δὲ τέως μὲν ἐκαρτέρει καὶ ἄπαις οὖσα καὶ νομοθετοῦσα, ἰδοῦσα δὲ βοῇπΦν ἐποὶ λπποὶ υμένῳ μυκωμένην καὶ τὴν ἑαυτῆς ἐν ἄλλῳ συμφορὰν γνωρίσασα, τήξασα χαλκὸν εὼὰὸν εὼὰὸν о. καὶ ἦν ἐκεῖ πύργος ἀρχαῖος ἀνδριάντα χάλκεον ἔχων, χαλκῷ ἐντετηκότα καςιϬπὶ πὀὶ πὶ ν τοῦ ἱδρύματος καὶ πρὸς μίμημα τοῦ διηγήματος: ἐπιγραφὴ δὲ ἐπί τινος στήλης πδσηῆ πλνσος ὲν ἤμην, ἀλλὰ πάντ̓ οὐκ εὐτυχής.
  [4] Какое-то время она не только стойко переносила потерю своих детей, но и твердо придерживалась своих правил; но, увидев корову, горестно мычащую из-за умирающего теленка, и узнав о своем несчастье в случае с другим, Демонасса расплавила бронзу и прыгнула в расплавленную массу. И когда-то на этом месте была древняя башня с бронзовым изображением, изображением, врезанным в бронзу, как для обеспечения устойчивости статуи, так и для представления истории; а рядом на табличке была надпись:
  Мудрый был я, но во всем неудачлив.
  5 . ἴσως γὰρ ἄν τι ἡμῖν πρὸς τὸ εἰπεῖν εὖ καὶ αὐτὴ συλλάβοι. δοκοῦσιν οἱ τεχνῖται πρῶτον τῷ τρόπῳ τῆς κατασκευῆς τὴν δύναμιν αὐτ῭δς αηηνκε. πρῶτον μὲν γὰρ ἕστηκεν ἑτοίμη πρὸς τὰ ἔργα, εἶτα τῇ μὲν δεξιᾷ χειρὶ πηδιλια, τίίον κειρὶ πηδιλιαον ὡς ἂν εἴποι τις, ναυτίλλεται. τί δὲ ἄρα τοῦτο ἦν; πότερον [стр. 149. κυβερνᾷ καὶ πάντας σῴζει τοὺς ἐμπλέοντας; Ἀσσυρίους μέχρι τῆς Σαρδαναπάλλου τρυφῆς, Μήδους μέχρι τῆς Κύρου τροφμοςφς, Πέρσδαυς ιαβάσεως, Ἀθηναίους μέχρι τῆς ἁλώσεως, Κροῖσον μέχρι Σόλωνος;
  [5] Что ж, пусть Фортуна не будет осуждена неслыханно, и не будем бояться крика тех, кто обвиняет ее. Ибо, может быть, даже она сама могла бы немного помочь нам говорить о ней хорошо. Во-первых, считается, что художники раскрыли ее силу в том, как они ее экипировали. Ибо, во-первых, она готова к своим задачам; во-вторых, в правой руке она держит руль и, можно сказать, ведет корабль. Но зачем тогда было это? Была ли это вера в то, что моряки больше других нуждаются в Фортуне, или в том, что она управляет нашей жизнью, как большим кораблем, и сохраняет всех на борту — ассирийцев до распутной роскоши Сарданапала; Мидяне до восстания Кира; персы, пока они не пересекли море; афиняне до их пленения; Крез до посещения Солона?
  [6] ἦν Οἰδίπους τὸ πρῶτον εὐτυχὴς ἀνήρ. ἡ τύχη γὰρ αὐτῷ τὸ μηδὲν παθεῖν παραποιησαμένη τὸ ἀγνοεῖν ἔδωκεν, ὅπερ ὅμοἹνον παθεῖν. εἶτα ἅμα τῆς εὐτυχίας ἐπαύσατο καὶ τοῦ γιγνώσκειν ἤρξατο. ἐγὼ δὲ καὶ τὴν ἐκείνου πήρωσιν εὐτυχίαν καλῶ. Τέλλος μὲν γὰρ βλεπέτω τοὺς παῖδας καὶ Κυδίππη καὶ Αἰόλος καὶ εἴ τις αχλρλος τετν ἦν ής: Οἰδίπους δὲ ἐκ τῆς πηρώσεως ἀναβλέψας αἰσχρὰ κερδανεῖ θεάματα.
  [6] Сначала удачливым человеком был Эдип.
  Да, ибо Фортуна, стремясь обеспечить свободу от страданий, даровала ему невежество, что было равносильно свободе от страданий. Затем в одно и то же время он достиг конца своего счастья и начал понимать. Со своей стороны, я даже его слепоту называю удачей. Ибо пусть Теллус увидит своих детей, и Кидиппу, и Эола, и любого другого, кому посчастливилось быть родителем; но своей слепотой Эдип
  Избавится от позорных взглядов.
  [7] τῇ δὲ ἑτέρᾳ τῶν χειρῶν ἡ θεὸς καρποὺς ἑτοίμους κατέχει συνειλεγμέννοτυς, μθὸυς ῆθος τῶν ἀγαθῶν, ἅπερ αὐτὴ δίδωσιν. τοῦτο ἦν ἄρα καὶ χρυσοῦν γένος καὶ νῆσοι μακάρων τινές, αὐτομάτας ἔχουσαι ροουαι Ἡρακλέους κέρας καὶ Κυκλώπων βίος. ὅτι τοῖς πονήσασι τὸν βίον ἐπὶ τῆς δεξιᾶς χειρὸς δεδήλωκεν, ὡς αὐτομάτη λοιὸὸ ἀγαθῶν ἀφθονία παραγίγνεται. Τάνταλος δὲ ἄρα ἐπὶ γήρως ἀργὸς ἦν: διὰ τοῦτο ἄρα μέχρι τῶν χειλὶν ηὐταιμκῌνε ς ὀφθαλμοῖς μόνον ηὐτύχει: τὰ πάντα δὲ ἐκεῖνα ἁρπασθέντα οἴχεται καὶρκρκίμνη καὶ τροφὴ καὶ ποτὸν ὑπὸ τῆς τύχης, οὕτω γ̓ ὡς ὑπὸ πνεύματος.
  [7] И, чтобы резюмировать, в другой руке богиня держит сорванные и готовые к употреблению плоды, указывая на множество хороших вещей, которые она сама дает — это, видите ли, было бы и Золотым Веком, и Островами Блаженных, как это были вместе с едой для еды, рогом Геракла и жизнью циклопов, поскольку к тем, кто трудился ради своей жизни, впоследствии спонтанно приходит изобилие хороших вещей. А Тантал, знаете ли, в старости был праздным; поэтому он был богат только губами, удачлив только глазами, тогда как все, чего он жаждал, — озеро, плоды, пища и питье — исчезло, унесенное Фортуной, как порывом ветра. ветер.
  [8] ὠνόμασται δὲ ἡ τύχη καὶ πολλοῖς τισιν ἐν ἀνθρώποις ὀνόμασι, τὸ μὲμν σμοιν Ἷσοεν ἐν ἀνθρώποις ὀνόμασι ς, τὸ δὲ ἄδηλον ἐλπίς, τὸ δὲ ἀναγκαῖον μοῖρα, τὸ δὲ δίκαιον θέμις, πολυόνυṹμϷς θῶς θεὸς καὶ πολύτροπος. ταύτῃ ἐπέθεσαν καὶ γεωργοὶ Δήμητρος [стр. 150]. ῥεῖα δ̓ ἀρίζηλον μινύθει καὶ ἄδηλον ἀέξει, ῥεῖα δέ τ̓ ἰθύνει σκολιθν καάρν ἀγάν ἀγάο ἀ φει.
  [8] Опять же, Фортуне было дано много имен среди людей. Ее беспристрастность была названа Немезидой или Карательным Правосудием; ее безвестность, Элпис или Надежда; ее неизбежность, Мойра или Судьба; ее праведность, Фемида или Закон — воистину божество многоименное и многообразное. Крестьяне дали ей имя Деметра; пастухи Пан; матросы Левкотеи, летчики Диоскуры.
  С легкостью знатных он обуздывает, кротких
  Возвышает, исправляет кривое, губит гордое.
  [9] τοῦτο ἄρα ἦν ὁ Ζεύς, ἡ τύχη κατέχων μὲν ἐπὶ τῆς δεξιᾶς τὸ ὅπλον, ἐπὶ τὀὲ ὲ ὲ ς τὸ σκῆπτρον, ὅτι τοῖς πολεμικοῖς τῶν ἀνθρώπων καὶ βασιλείαν δίδωσιν. εἶτα Εὐριπίδης τὸν ναύτην μέμφεται ,ἀωρὶ πόντου κύματ̓ εὐρέος περῶντα:᾿ καὶ τἑοὶ τἑιὶ ς ἐπιτιμᾷ λέγων ὅτι, σμικραῖς
  [9] Это относится, конечно, к Зевсу, держащему в правой руке свое оружие, а в левой - скипетр, по той причине, что воинственным людям он также дает царскую власть.
  Кроме того, Еврипид порицает моряка.
  Несвоевременно стремясь пересечь волны широкого моря;
  он также произносит упрек в следующем, когда говорит
  Слабым надеждам они доверяют себя.
  [10] ἐπιτρέπουσιν αὑτοὺς ἐλπίσιν.᾿ ὦ παῖ Μνησαρχίδου, ποιητὴς μὲν ἦσθα, σοαδὸὸφὸυ ς. οὔτε γὰρ πίττῃ τὴν ψυχὴν οὔτε σχοινίοις ἐπιτρέπουσιν οὔτε τριδάκτυλον αὐτοεοὺὺ ον πεύκινον, ἀλλ̓ ἐπέτρεψαν βεβαίῳ καὶ μεγάλῳ πράγματι τῇ τύχῃ. ἀσθενὲς μὲν πλοῦτος, ἂν τύχη μὴ παρῇ, ἀβέβαιον δὲ φιλία, μὴ συλλαμβανούσης τύ.ύης αὕτη σῴζει καὶ τὸν νοσοῦντα ἐν τῷ τέλει καὶ τὸν νηχόμενον ἐν τῇ θαλάσσμῶ καὸ νονα ἐπὶ τῶν χιλίων
  (10) О сын Мнесархида, ты был, конечно, поэт, но вовсе не мудрец! Ибо они не доверяют эту жизнь ни смоле, ни веревкам, и не двухдюймовая сосновая доска защищает их; более того, они доверяют их надежной и могущественной вещи, Фортуне. Слабая вещь — это богатство, если оно не сопровождается удачей; ненадежная вещь - дружба, если Фортуна не протянет руку. Она одинаково сохраняет больного в его крайней степени, пловца среди волн, Агамемнона, плывущего с его тысячей кораблей, и Одиссея, дрейфующего на его плоту.
  [11] νεῶν καὶ τὸν Ὀδυσσέα ἐπὶ τῆς σχεδίας φερόμενον. τί δέδοικας, ὦ δειλέ; τὸ μῆκος τῆς θαλάττης φοβῇ; ὄψεται μέν σε ὁ Ποσειδῶν καὶ παρακαλέσει τοὺς ἀνέμους καὶ τὴν τρίαιναν λήαεται κήήαεται κοὺς οθυνεῖ τὰς ἀέλλας, οὐκ ἀποκτενεῖ δὲ σέ. ἡ τύχη γὰρ οὐ βούλεται. οὕτως νῦν κακὰ πολλὰ παθὼν ἀλόω κατὰ πόντον, εἰσόκεν ἀνθρώποισι διοεσηεφέεισηεφέεισισι.
  (11) Чего ты боишься, жаждешь? Боитесь ли вы простора моря? Посейдон, воистину, увидит тебя, призовет свои ветры, схватит свой трезубец и возбудит все взрывы; но он не убьет тебя, ибо Фортуна этого не желает.
  Так ты блуждаешь теперь по глубине,
  Со многими злыми несчастьями, до дня
  Когда ты встретишь мужчин, возлюбленных Зевса.
  Изречение бога, побежденного Фортуной!
  [12] θεοῦ λόγος ὑπὸ τύχης νενικημένου. αὕτη καὶ τὸ τῶν ὑμετέρων προγόνων ἦν ἀρχαῖον γένος, τῶν αὐτοχθόνων κατων καὶ κνὶ κνὶ κνὶ ων, μητέρα μὲν τὴν γῆν αὐχοῦντας, τροφὸν δὲ τὴν Δήμητρα, ἐπώνυμον δὲ κἍνὶ τᴍνμα ηνᾶν, τὸ μὲν γὰρ πρῶτον τῶν Ἀθηνῶν εἰς Εὔβοιαν ἐξήγαγεν: ὡς δ̓ ἐκῶὂταα μένοο οὔτε [п. 151. ἀντ̓ ἠπειρωτῶν νησιῶται γενόμενοι, δεύτερον
  [12] Более того, древний род ваших предков, тех автохтонных и первых афинян, которые хвастались землей как матерью, Деметрой как кормилицей, а Афиной как тезкой и союзницей, Фортуна сначала привела из Афин на Эвбею; но поскольку, если бы они остались там, ни море, ни поддержка земли не могли бы им понравиться, а также поскольку они не могли вынести позора того, что произошло, поскольку они превратились из островитян в жителей материка, Фортуна придумала второй и лучший план.
  [13] ἡ τύχη κρεῖσσον ἐβουλεύσατο. σεμνὴ μὲν γὰρ Εὔβοια ὡς ἀληθῶς: ἀλλὰ τίς ὑμῶν φέρειν ἠδύνατο γῆν τραχεῖατν κκ ὶ θαλάσσῃ στενῇ παροικῶν καὶ πολλὰς ἀνεχόμενος τῶν πραγμάτων μεταβολάς, τῶ μάα ἐνῶν νομένων πλείονας; νῦν Βοιωτοὺς ἔδει φέρειν καὶ τὴν Θηβαίων ἀναισθησίαν, εἶτα Ἀθηναίαπους, οόκὂ ὶν ὑμῖν, ἀλλ̓ ὡς δούλοις χρωμένους. διὰ τοῦτο ἀγαγοῦσα ἐνθάδε ἵδρυσε, τῇ ἑτέρᾳ μὲν τῶν χειρῶν μηχανωμένη τλνν πε τὸνν πε τὸνῇ ατιθύνουσα, τῇ δὲ τοὺς καρποὺς ἀφθόνως διδοῦσά τε καὶ δωρουμένη. τὴν μὲν οὖν τῶν λοιπῶν γνώμην εἰκάσαι
  (13) Ибо, хотя Эвбея поистине почтенный остров, все же кто из вас когда-либо был в состоянии вынести проживание в суровой земле или соседство с узкими водами и подвергался многим изменениям условий, более многочисленным, чем изменения течения в пролив? То вы должны были терпеть беотийцев и глупость фиванцев, то афиняне, которые обращались с вами уже не как с сыновьями, а как с рабами. Так случилось, что богиня взяла и поселила тебя здесь, одной рукой замышляя и направляя путешествие, а другой обильно обеспечивая и одаривая плодами.
  Теперь мысль в том, что еще остается сказать, трудно изобразить.
  [14] χαλεπόν ἐστιν. ἐγὼ δέ, ὦ τύχη: πρὸς σὲ γὰρ δικαίως ἂν ἴσως ῥηθείη ὁ λόγος: εἴ μέ τις ὑτψηλὸὸψηλὸὸψηλίὸ ι μετέωρον ἐπί τινων ἢ Πηγάσου νώτων ἢ Πέλοπος πτηνῶν ἁρμάτων ὑποτείανκν γππν τὴν αὶ τὰς πόλεις, οὐκ ἂν τὴν Λυδῶν ἑλοίμην τρυφὴν οὔτ̓ εὐτέλειαν τὴν Ἀττικὴν οὔτε πενίαν Λακωνικὴν οὔτε Κρότωνα: πένονται γάρ: οὔτε Σύβαριν, ὅτι οὐ πονοῦιι θας, ὅτι οὐ γεωργοῦσιν, οὔτε Αἰγυπτίους, ὅτι ἄλλοις γεωργοῦσιν:
  (14) Но что до меня, о владычица Фортуна, -- ибо к тебе, без сомнения, мои слова были бы справедливо обращены, -- если бы кто-нибудь поднял меня наверх и перенес по небу, или, так сказать, на спине какого-нибудь Пегаса или в какой-нибудь крылатой колеснице Пелопса, предлагающего мне всю землю и ее города, я не выбрал бы ни роскошь Лидии, ни бережливость Аттики, ни скудное существование Лаконии, ни Кротона, ни Сибариса, потому что они не трудятся, ни скифы, потому что не занимаются земледелием, ни египтяне, потому что они обрабатывают для других,
  [15] καὶ Λιβύην, ὅθι τ̓ ἄρνες ἄφαρ κεραοὶ τελέθουσιν: εὐτυχία ποιμένων. οὐ Θήβας Αἰγυπτίας, αἵθ̓ ἑκατόμπυλοί εἰσι, διηκόσιοι δ̓ ἀν̓ ἑκάστην ἀνέρειν ἀνέρεον ἀνέρεον ἀνέρεοί ι σὺν ἵπποισιν καὶ ὄχεσφιν: ἱπποκόμων βίος καὶ πυλωρῶν. Δήλῳ δή ποτε τοῖον Ἀπόλλωνος παρὰ βωμῷ φοίνικος νέον ἔρνος ἀνερχόμενον ἐσνό ἐσνό ἐσνό οὐκ ἀρκεῖ μοι βωμὸς θύειν οὐκ ἔχοντι, οὐκ ἀρκεῖ μοι φυτὰ τρέφειν με μὴ δυά. [п. 152].
  [15] И Ливия, где ягнята имеют рога при рождении —
  пастушеская гавань! Нет, я бы не выбрал египетские Фивы,
  Который имеет сто ворот, и у каждых
  Выходят двести человек на колесницах и конях —
  жизнь для женихов и привратников!
  На Делосе такое дерево я когда-то видел
  У алтаря Аполлона —
  жертвенник не удовлетворяет мои потребности, так как мне нечем жертвовать на нем; то же самое делают и деревья, если они не дают пищи.
  суровый, но хороший кормилица юности —
  Эта земля не только не суровая, но и кормилица молодости.
  [16] δέσποιν̓ ἁπασῶν πότνἰ Ἀθηναίων πόλι: μὴ λέγε, ἄνθρωπε. οὐκέτ̓ εἰσὶν ἐκεῖνοι δεσπόται. ὡς καὶ καλόν σου φαίνεται τὸ νεώριον. ἀλλὰ μεθ̓ Ἑλλήσποντον καὶ Λύσανδρον αἰσχρόν. — καλὸς δ̓ ὁ Πειραεύς: ἔτι γὰρ μετὰ τῶν τειχῶν αὐτὸν βλέπεις: ἄλση δὲ τίς ̼λδτ πω τοιὰ η πόλις; εἶχε μέν, δῃωθεῖσα δὲ ὡς ἐπὶ συμφοραῖς γυνή ἀπεκείρατο. καὶ τοὐρανοῦ γ̓, ὥς φασιν, ἐστὶν ἐν καλῷ. καὶ πῶς, οἵ γε λοιμώττουσι καὶ νοσοῦσι καὶ τὸ πλέον αὐτῶν
  [16] О Афины, августейшая владычица их всех!
  Не говори так, приятель: эти афиняне больше не хозяева.
  Как прекрасна твоя верфь.
  Нет, скорее уродливый, после Геллеспонта и Лисандра.
  Пирей - прекрасное зрелище.
  Да, потому что твой внутренний взор все еще видит его своими стенами.
  Какой еще город имел такие рощи!
  Да, она была, но она была опустошена и, как женщина в трауре, остригла свои волосы.
  Для климата, как говорят, это благородно.
  Действительно! как же так, если они подвержены чуме и болезням, и больше из них погибает от своего климата, чем от врага?
  [17] ἀπόλλυται μέρος ὑπὸ τῶν ἀέρων ἢ τῶν πολεμίων; καὶ μή τις ἀχθέσθω, διότι οὕτως τῶν πατέρων ἐμνημόνευσα. τῶν μὲν γὰρ πρωτείων οὐκ ἂν ἄλλως τύχοιμεν μὴ τοῖς πρώτοις ἁμιλλώμενοι. ἀλλὰ καὶ παλαιός τις στρατιώτης ὡς γεγονὼς τοῦ πατρὸς κρείσσων ἐσεμνύνετο, καὶ οὶ ίοις αἰσχρὸν πατράσιν οὖσιν ὑπὸ τῶν παίδων ἡττωμένοις. τῆς γὰρ ὑμετέρας μεθέξουσιν ἀρετῆς κατὰ τὴν αὑτῶν ἐλαττούμενοι. λῶς οὖν οὐκ ἂν εἰδείητε τούτων ἁπάντων τῇ τύχῃ τὴν χάριν καὶ τοῦ γένουυς, λένους, λῶς οὖν οὐκ ς, καὶ τῆς μεταβολῆς, ὅτι ἐκ πενήτων εὐδαίμονες; Σωκράτης γοῦν ἐπὶ πολλοῖς
  (17) Теперь пусть никто не огорчается, что я так говорю о его предках. Мы не могли бы достичь первого ранга иначе, как соревнуясь с теми, кто на первом месте. Ведь не только некий древний воин гордился тем, что оказался выше своего отца, но даже для афинян, хотя бы и наших предков, не стыдно быть впереди своих сыновей. Ибо они будут разделять ваши заслуги, будучи превзойдены в своих собственных. Как же ты мог не быть благодарным судьбе за все это — и за происхождение, за то, что ты грек, и за свое изменившееся положение, за то, что ты, некогда бедный, теперь зажиточный? Сократ, во всяком случае, считал себя счастливым по многим причинам — не только потому, что он был разумным существом, но и потому, что он был афинянином.
  [18] αὑτὸν ἐμακάριζε, καὶ ὅτι ζῷον λογικὸν καὶ ὅτι Ἀθηναῖος. Διογένης δὲ ὁ κύων ἀγροίκως καὶ τέλεον οὐ πολιτικῶς ηὔχει κατὰ τῆς τύχης ὲν βέλη ἐφιείσης αὐτῷ ὡς σκοπῷ, τυχεῖν δὲ μὴ δυναμένης. οὐ φέρω θρασυνόμενον οὕτω φιλόσοφον. μὴ καταψεύδου [стр. 153]. καὶ τὰ μὲν σύντομα ἐκεῖνα οὐ λέγω, τὰ Λακωνικά, τοὺς δουλεύοντας Πέρσαις κνρὶ Ḑοὶ ίνθῳ Διονύσιον καὶ τὴν Σωκράτους καταδίκην καὶ τὴν Ξενοφῶντος φυγο΍ν κεΦρν κενὶ υς θάνατον καὶ τὴν δυσδαιμονίαν τὴν Ἀναξάρχου: ἀλλ̓ αὐτοῦ τούτου τοῦ σπο σπο σπο σο῿ ις ἔτυχε τοξεύμασιν; φυγάδα σε ἐποίησεν, εἰς Ἀθήνας ἤγαγεν, Ἀντισθένει προυξένησεν, εἰς Κρήτην ἐπώλη. εἰ δέ σοι τὸν τῦφον βακτηρία καὶ πήρα περιτίθησι καὶ λεπτὸς καὶ ἀφελὴς βίκοḂ, ἴζτος ων τῇ τύχῃ
  [18] Диоген Циник, с другой стороны, с хамством и откровенной неучтивостью имел обыкновение ругать Фортуну, утверждая, что, хотя она стреляла много стрел с ним в качестве своей цели, она не могла попасть в него. Я не могу терпеть такое наглое поведение философа. Не лги о Фортуне, Диоген, потому что она не стреляет в тебя потому, что не хочет этого делать; напротив, если бы Фортуна пожелала, она могла бы легко поразить вас, где бы вы ни находились. Хотя я и не употребляю этих «содержательных лаконичных выражений» — рабы у персов, Дионисий в Коринфе, осуждение Сократа, изгнание Ксенофонта, смерть Ферекида, удача Анаксарха, — все же позвольте спросить вас, сколькими стрелами она поразила сам этот сложный знак? Она сделала тебя изгнанником; она привела вас в Афины; она познакомила вас с Антисфеном; она продала тебя на Крит. Но если посох, кошелек и скудный, простой образ жизни служат вам прикрытием жеманства, вы должны благодарить Фортуну даже за эти вещи, ибо по милости Фортуны вы занимаетесь философией.
  [19] τὴν χάριν: κατὰ τύχην γὰρ φιλοσοφεῖς. ἦν δὲ καὶ Τιμόθεος Ἀθηναίων στρατηγός, ὃς πάντα εὐτύχει καὶ σκωπτόμενος οὐεκ ἠεκ ἦν δὲ καὶ ί ποτέ τι καὶ κατὰ τῆς τύχης ἐθρασύνετο καὶ πάλιν δυστυχεῖν ἤρξατο. τίς ἄν ποτε ἤλπισεν Ἰνδῶν ἄρξειν κουρέα, Λυδῶν βασιλεύσειν ποιμένα, τῆς Ἀσίαειν Ἀυδῶν γυναῖκα; ὅτι τὸν Ἡρακλέα ἀποκτενεῖ χιτὼν καὶ γυνή, ὅτι τὸν Ἀλέξανδρον δοῦλος κα὾ικς; ἔχει γὰρ ἐν αὑτῇ πλεῖστον ἀεὶ τὸ βασιλικόν, καὶ τοὺς παρὰ φύσιν δ̓ ἐπαιρου΅ϭνο ῖ. πολλὰ γοῦν Ἀλέξανδρος τολμηρὰ
  (19) Еще был некогда афинский полководец Тимофей, которому во всем везло, и он не терпел, чтобы над ним смеялись; и однажды он совершил какой-то наглый поступок против Фортуны и, в свою очередь, стал несчастным. Кто бы мог подумать, что правителем индейцев станет парикмахер; что пастух станет царем лидийцев; что женщина станет лидером Азии; что туника и женщина станут причиной смерти Геракла; что раб и кубок стали причиной смерти Александра? Объяснение состоит в том, что Фортуна имеет в себе сущность королевской власти в самой полной мере и губит тех, кто неподобающим образом возвышает себя. Например, Александр совершил много смелых поступков —
  [20] ἔπρασσεν. οὐκ ἔφερεν υἱὸς Φιλίππου λεγόμενος, τοῦ Διὸς κατεψεύδετο, τῶν Διοσκόρων κατεωνν κατεωνν κατεωνν ιόνυσον ἐλοιδόρει, καίτοι γε ἀφθόνως οὕτως αὐτοῦ τοῖς δώροις χρώμενος: τεβδκ εβέκ Κλεῖτον τὸν σοφεν καὶ Φιλώταν τὸν καλὸν καὶ τὸν γέροντα Παρμενίωνα καα λσιδο διιδά θένην καὶ Αριστοτέλην ἐμέλλησε καὶ Ἀντίπατρον ἐβουλεύσατο. τοιγαροῦν ζῶντα αὐτὸν ὁμολογεῖν
  [20] он не мог выносить того, чтобы его называли сыном Филиппа; он солгал о Зевсе; он презирал Диоскуров; он оскорблял Диониса, хотя так щедро баловался дарами этого бога. Кроме того, он убил своего спасителя Клита, прекрасного Филоту, престарелого Пармениона, своего учителя Каллисфена; он стремился убить Аристотеля и планировал смерть Антипатра. Поэтому судьба заставила его еще при жизни признать, что он человек.
  [21] ἠνάγκασεν ὅτι ἄνθρωπος ἦν. τρωθεὶς γοῦν πρὸς τοὺς φίλους, Ἀλλὰ τοῦτό γε οὐκ ἰχώρ ἐστιν, ἔφη, τὸ ῥέἀον с. 154] ἀληθινόν. ἀποθνῄσκων δὲ καὶ πάνυ ὡμολόγησε μεγάλην τινὰ οὖσαν καὶ ἀνίκητον ὡύς τζχνῸἀληηησε ην. ἐκεῖνος γοῦν ὁ ἐκφυγὼν καὶ τὸ Θηβαίων ὁπλιτικὸν καὶ τὸ Θεσσαλὶν ἱππικκὸ ἀκοντιστὰς Αἰτωλοὺς καὶ τοὺς μαχαιροφόρους Θρᾷκας καὶ τοὺς μαχίμους Πέρσὅς Πέρὺας ν ἀμάχων Μήδων gamma ὶ Δαρεῖον καὶ Πῶρον καὶ πολλὰ ἄλλα ἐθνῶν καὶ βασιλέων ὀνόματα , ἐν Βαβυλῶνι
  (21) Во всяком случае, когда он был ранен, он сказал своим друзьям: «Почему, эта жидкость, которую я вижу, не ихор, а настоящая кровь!» Но своей смертью он полностью признал, что Фортуна — существо могущественное и поистине непобедимое. Во всяком случае, после бегства от фиванских гоплитов, фессалийской конницы, этолийских копьеметателей, фракийцев с их кинжалами, воинственных персов, племени неодолимых мидийцев, от высоких гор, непроходимых рек, неприступных скал, от Дария, Пора , и многие другие племена и цари я мог бы назвать, но в Вавилоне, удаленном от битвы и от ран, наш воин погиб!
  [22] ἄνευ μάχης καὶ τραυμάτων ὁ στρατιώτης ἔθνῃσκε. τί δὲ δεῖ λέγειν τοὺς διαδεξαμένους τὴν βασιλείαν ἢ τοὺς ἐπ̓ ἐκείνοις γενομέẶὰουένοο ἀλαζονικὰ αὐτῶν ὀνόματα, κεραυνοὺς καὶ πολιορκητὰς καὶ ἀετοὺς καὶ θεούς; ὧν τὸν μὲν ὁ θάνατος ἤλεγξεν: ὁ δὲ ὑψηλοτέραν εὗρε τὴν τύχην, καίτοι πεζὴὴὴὴὴὴὗρε πολιορκητὴς Δημήτριος αἰχμάλωτος γενόμενος ἐξ οἴνου καὶ μέθης ἀτίμως ἀπένὸ ἀπένὸ ς τύχης πολιορκούμενος. τί οὖν οἱ τύραννοι μέγα φρονοῦσιν ἐπὶ τοῖς τείχεσι; τί δὲ Ἀμφίων ᾄδει; τί δὲ Δηιόκης πονεῖ; τί δὲ Σεμίραμις οἰκοδομεῖ; τί δὲ ὁ Ἀπόλλων μισθαρνεῖ; τί δὲ μετὰ τοῦ λέοντος Μήλης τὸ τεῖχος περιέρχεται; κρατήσει γὰρ Μήδων Κῦρος καὶ Βαβυλωνίων Ζώπυρος καὶ Σάρδεων Μάρδος
  [22] Но что сказать о тех, кто захватил его империю, или о тех, кто последовал за ними, с их хвастливыми титулами — Громовержцы, Захватчики городов, Орлы, Боги? Одна из множества смертей оказалась ошибочной; другой находил Фортуну более возвышенным существом, чем он сам, хотя и считал ее пешеходом; наш Захватчик городов Деметрий был взят в плен и умер позорной смертью от вина и пьянства, осажденный Фортуной! Почему же тогда тираны гордятся своими бастионами? Почему Амфион поет, Дейок трудится, Семирамида строит, Аполлон работает по найму, Мелес окружает стену своим львом? Ибо Кир покорит мидян, Зопир — вавилонян, мардянин — Сардис, а коня — Трою!
  [23] καὶ Τροίας ὁ ἵππος. μεγάλη γὰρ ῥοπή, μᾶλλον δὲ τὸ ὅλον, εἶπέ τις, ἡ τύχη. αὕτη καὶ Πίνδαρον εὗρεν ἐκκείμενον ἐν Βοιωτίᾳ καὶ Τήλεφον ἐν Ἀρκαδίᾳ ακεκκ κεὶ κεὶ ῖς Ῥωμαίων ἐν Ἰταλίᾳ: καὶ τῷ μὲν ἔπεμψε μελίττας, τοῖς δὲ ποιμένας, Τηλέφῳ ἔλβφῳ ἔλνας ῳ δὲ ἢ κύνα ἢ γυναῖκα. Εὐμένης ἦν ἁμαξέως υἱός, ἀλλ̓ ὅμως βασιλεὺς ἐγένετο, Ἡρακλῆς Ἀλεξάνδρου παΐ ὐκ ἐβασίλευσεν: ἄταφος γοῦν Ὀλυμπιάδι ἐκομίσθη, καὶ πενθήσασα αὐτὸν καὶ αὐτὴ
  [23] Да, как кто-то выразился, Фортуна — большая гиря на весах, или, вернее, все вместе. Она нашла младенца Пиндара лежащим обнаженным в Беотии, Телефа в Аркадии, царей Рима в Италии; Пиндару она послала медоносных пчел, римским царям — пастухов, Телефу — оленя, а Киру — собаку или женщину. Эвмен был сыном возницы, но при всем при этом стал царем; Геракл был сыном Александра, но не стал царем; в самом деле, его тело, лишенное обряда погребения, было доставлено в Олимпиаду, и, оплакивая его, умерла и она, божья мать, воистину!
  [24] ἐτελεύτησεν ἡ μήτηρ τοῦ θεοῦ. Δαρείου δὲ ἡ μήτηρ καὶ Ἀλέξανδρον προσεκύνησε καὶ τὸ ἀτιμότερον Ἡφαιστίωνα. τί δὲ ὁ Λιβύων βασιλεύς; οὐ πεντακοσίας μὲν πόλεις Ῥωμαίων ἐπόρθησεν; ἐπάρας [стр. 155. ην εἶχεν ἀπὸ πολεμίων σκῦλον ὑπ̓ αὐτοῦ πεφονευμένων; ταῦτα δὲ πάντα δράσας ἀτίμως ἀπέθανε,
  (24) Более того, мать Дария поклонялась не только Александру, но, что еще более постыдно, Гефестиону. А царь ливийцев? Разве он не разграбил пятьсот городов римлян? Разве он не поднял свою тунику и не показал ее своим землякам, наполненной римскими перстнями, каждое из которых он получил как добычу от врагов, которых он убил? однако после того, как он сделал все это, он встретил позорную смерть, так как много боролся с Фортуной, и все напрасно.
  [25] μάτην πολλὰ φιλονικήσας πρὸς τὴν τύχην. διόπερ μοι δοκοῦσιν οἱ ἄνθρωποι τὰ μεγάλα πάντα τῶν πραγμάτων ἐπιτρέπεκν τῇ ύχλνῃ ὰς ἀρχὰς καὶ στρατηγίας ποιούμενοι: καὶ ἀδελφοὶ κτῆσιν αὑτῶν οὕτως διανέιο. ἔδει δὲ ἄρα καὶ τὸν Πολυνείκην, εἴπερ καλῶς ἐβουλεύετο, κλήρῳ πρὸς τὸδν ἀελφερὸὸδν ἀελφερὸ ασιλείας λαχεῖν: νυνὶ δὲ αὐτός τε ἀπέθανε καὶ τὸν ἀδελφὸν προσαπώλεσεν, ἡλικκίᾳ ἡλικκίᾳ ρέψας, οὐ τύχῃ.
  [25] Мне кажется, именно поэтому люди вверяют все свои важные дела Фортуне, подвергая свои государственные должности и полководческие должности распределению; братья также делят свое наследство таким образом. Так и Полиник, если бы он действительно был хорошо осведомлен, должен был бы бросить жребий со своим братом о престоле; а так он не только сам был убит, но и своего брата погубил, и все потому, что он сослался на приоритет рождения, а не на Фортуну.
  [26] κλήρῳ νῦν πεπάλαχθε διαμπερές, ὅς κε λάχῃσιν. οὗτος γάρ δὴ ὀνήσει ἐϋκνήμιδας Ἀχαιούς: καὶ ὤνησε λαχών: ὁ δὲ Ἕκτωρ ἡτ τήιθν΃ ύσας, οὐ τύχῃ. δοιοὶ γάρ τε πίθοι κατακείαται ἐν Διὸς οὔδει. θησαυροὶ μὲν εἰς ἀνθρώπους οὗτοι παρὰ θεοῖς: ταμιεύει δὲ αὐτῶν πρὸς τύὡ ἐλπιβ η καὶ ῥήτορι καὶ στρατηγῷ καὶ
  [26] Теперь потрясите жребий по очереди и посмотрите, кто вытянет;
  А ахейцам в доспехах он поможет —
  и, нарисовав, помощь он сделал; однако Гектор потерпел поражение, потому что доверился суждению, а не фортуне.
  Ибо на его пороге Зевс поставил два кувшина.
  Это кувшины для хранения человечества на хранении богов; однако Фортуна распоряжается ими в зависимости от того, что отведено — оратору или полководцу, богатому или бедному, старому или молодому.
  [27] πένητι καὶ πλουσίῳ καὶ πρεσβύτῃ καὶ νέῳ. Κροίσῳ δίδωσι χρυσόν, Κανδαύλῃ γυναῖκα, Πηλεῖ ξίφος, Νέστορι ἀσπίδα, Πτερέρέλμᾳ κόηᾳ κόηᾳ Νίσῳ πλόκαμον πορφυροῦν, Ἀλκιβιάδῃ κάλλος, Σωκράτει δὲ φρόνησιν, Ἀριστειίκα, δικῃ κεδαιμονίοις γῆν, Ἀθηναίοις θάλατταν. εἶτα ἐν μέρει τούτων μὲν ἀφείλετο, ἄλλοις δὲ ἔδωκεν. καὶ οὐδέν μοι δοκεῖ ὁ βίος τῶν ἀνθρώπων πομπῆς διαφέρειν ἐν ταῖς ἡμερημαωαετις [п. 156]
  (27) Крезу она дает золото, Кандавлу - жену, Пелею - меч, Нестору - щит, Птереласу - золотые локоны, Нису - пурпурную косу, Алкивиаду - красоту, Сократу - мудрость, Аристеиду - праведность, Спартанцам - землю. , афинянам море. Затем, в свою очередь, она берет у них и отдает другим. И мне кажется, что жизнь человека в ее повседневных перипетиях ничем не отличается от шествия.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  ΠΕΡΙ ΤΥΧΗΣ ΤΡΙΤΟΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О СЧАСТЬЕ (III)
  В этом эссе речь идет о несправедливости человеческого поведения по отношению к Фортуне. В отличие от двух предыдущих очерков о Фортуне, кажется, нет веских оснований сомневаться в его подлинности; тем не менее есть признаки, указывающие на то, что его нынешняя форма не та, в которой он был составлен. Кажется, что автор повторяется до такой степени, что этого нельзя ожидать в таком кратком сочинении. Кроме того, время от времени упускаются те частицы и формулы, которые обычно употреблялись Дионом и другими греческими авторами для обозначения перехода и объединения аргументов, например , в начале нового абзаца в § 7 и в начале §§. , и . С другой стороны, γὰρ, встречающееся в начале нового абзаца в § 4, кажется настолько неуместным в данном контексте, что Виламовиц предложил вычеркнуть его. Ввиду этих явлений не исключено, что перед нами не одно единое сочинение, а, скорее, собрание отрывков, взятых из различных контекстов и объединенных здесь из-за их общей темы. Возможно, что редактор Диона хотел таким образом сохранить отрывки из сочинений, ныне утерянных для нас, которые он считал заслуживающими внимания; хотя сам Дио мог для своего удобства сгруппировать абзацы по связанным темам. Стоит отметить, что отрывки, которые были процитированы как отмеченные asyndeton, имеют признаки prooemia. Для более полного обсуждения общей проблемы см. von Arnim, Dio von Prusa 268-271.
  [1] . ηγορεῖν αὐτῇ καὶ παρασκευάζειν ὅπως ἐπειδὰν μεταπέσῃ, μηδεὶς αὐτῇ μέμφηται. τοὐναντίον γὰρ ἅπαντες τῇ βαρύτητι τῶν εὐτυχούντων δυσχεραίνοντες καὶ μὴμν ὕβρὐ ισηκότες ὅταν καταλίπῃ τινὰ αὐτῶν, ἐπαινοῦσι καί φασι δικαίαν αὐτοῖς γεδγονένα . δεῖ δὲ τοὺς νοῦν ἔχοντας οὕτως χρῆσθαι τοῖς αὐτομάτοις ἀγαθοϖς ὥσμτε ὑπναῖς ὐτῶν μηδένα ἐγκαλεῖν, ἐὰν δὲ παύσηταί ποτε,
  Рассуждение шестьдесят пятое: О судьбе (III)
  Те, кто очень полагался на Фортуну и в восторге от ее присутствия, являются, мне кажется, ее самыми эффективными защитниками и гарантируют, что, когда бы она ни повернулась, никто не будет винить ее за это. Ибо, напротив, все люди, испытывая отвращение к оскорбительности тех, кто наслаждается удачей, и возненавидев их дерзость, как только Фортуна покидает кого-либо из них, аплодируют и заявляют, что перемена судьбы, которую они испытали, заслужена. . Более того, разумные люди должны так использовать благословения, которые приходят к ним незаслуженно, чтобы, пока они длятся, никто не мог осуждать их, а если когда-нибудь они придут к концу, никто не сможет радоваться этому.
  [2] μηδένα ἐφήδεσθαι. τῷ παντὶ γὰρ κρεῖττόν ἐστιν ἐνδεῶς πράττοντα ἀγαπᾶσθαι καὶ δοκεῖν πᾶαι παρὰ τὀννὰ τὴνὰ τὴνὰ τὴνὰ τὴνὰ λλάττειν ἢ τοὐναντίον εὐτυχοῦντα μισεῖσθαι καὶ προσέτι καὶ τῇ τύχῃ γίγνεσμθαιβλαω ον, ὡς τοὺς πονηροὺς ἀντὶ τῶν χρηστῶν εὐεργετεῖν προαιρουμένῃ. οἱ μὲν οὖν πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων τοὺς βαρέως χρωμένους τοῖς ἐκ τῆχ τύχηυάρ ὿ νηροὺς μὲν εἷναί φασι καὶ τῶν ἀγαθῶν ἀναξίους, οὐ μὴν ἀτυχεῖς γε ειναἰώθθασι: ὶ δὲ τοὐναντίον οὗτοι δοκοῦσι πάντων ἀτυχέστατοι καθεστηκέναι.
  (2) Ибо лучше, чтобы человек был в стесненных обстоятельствах, но его любили, и чтобы все думали, что он получает меньше, чем его заслуги, чем, наоборот, чтобы он был процветающим, но ненавидимым и кроме того, становятся поводом для кощунственной брани Фортуны за то, что она предпочитает помогать злым, а не добрым. Хотя большинство людей и говорят, что те, кто отвратительно пользуется дарами Фортуны, злы и недостойны их благословений, они, конечно, как правило, не называют их несчастными; а мне, наоборот, такие люди кажутся несчастнейшими из всех.
  [3] τὸ γὰρ ἐκ τῶν νομιζομένων ἀγαθῶν μηδενὸς χρηστοῦ, βλασφημίας δὲ καὶ μπίσοπεν λ ὸς τῷ τὴν αὑτοῦ κακίαν γνωριμωτέραν πᾶσι ποιεῖν, πῶς οὐχὶ μεγάλη καὶ φανερσί ; διόπερ οἶμαι τοῖς ἀνοήτοις λυσιτελεῖ τῷ παντὶ μᾶλλον ἐνδεῶς πράττειν καὶ μήτοίευς πλούτου μήτε τῶν τοιούτων μηδενὸς τυγχάνειν. ταπεινοὶ μὲν γὰρ ὄντες λανθάνειν τοὺς πολλοὺς ἔμελλον, ὁποῖοι κατὰ τρυ,όνσον ὑπά ρθέντες δὲ ὑπὸ τῆς
  [3] Ибо, когда из того, что обычно считается благом, человек не пожинает ничего хорошего, а скорее поношения и ненависть, кроме того, что его собственное зло становится еще более известным для всего мира, то как это может быть чем-либо, кроме великого и бросающегося в глаза несчастья? Итак, по моему мнению, для тех, кто лишен ума, во всяком случае выгоднее быть в бедственном положении и не приобретать ни власти, ни богатства, ни вообще чего-либо подобного. Пока они были в низком положении, большинство людей не смогли бы понять их истинный характер, тогда как, если они возвышены Фортуной, их подлость становится заметной.
  [4] τύχης ἐπίσημον τὴν πονηρίαν ἔσχον. ὥσπερ οὖν τοῖς τὸ σῶμα φαύλως διακειμένοις βέλτιον καθ̓ αὑτοὺς ἀποδμύεσπθαι κεητὶ ς τὸ κοινόν, ὅπως μηδένα ἔχωσι τῆς περὶ τοῦτο αἰσχύνης μάρτυρα: τὸν αὐτὸαμν ιἱ ἷς συμβέβηκε τὴν ψυχὴν ἀγεννῆ [стр. 157] ἐν ἀγνοίᾳ τοῦ βίου καὶτὶ χης διατελεῖν. — ἀδίκως γάρ μοι δοκοῦσιν οἱ πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων τῆς τύχης κατηγορεῖν, ὡς οὐ σης βέβαιον οὐδὲ πιστόν, ἀλλὰ ταχὺ δὴ μάλα, οἷς ἂν παρῇ, τούτους καταλειπούσης
  [4] Таким образом, подобно тому, как тем, чье тело находится в плохом состоянии, лучше раздеваться наедине, а не публично, чтобы не иметь свидетелей своего позора в этом отношении, так же, я полагаю, , те, кому выпало несчастье иметь душу неблагородную и испорченную, наверняка сочли бы в своих интересах оставаться незаметными в отношении своей жизни и неясными в отношении своего состояния.
  Мне кажется несправедливым, что большинство мужчин обвиняют Фортуну в том, что она не отличается ни стабильностью, ни надежностью, но слишком быстро покидает тех, кого посещает, и переключается на других.
  [5] καὶ μεθισταμένης πρὸς ἑτέρους. εἰ μὲν γὰρ καλῶς ἦν ἰδεῖν χρωμένους ὡς τὸ πολὺ τοῖς παῤ αὐτῆς ἀγαθθοῖς τοοῖς τοοῖς τας καὶ μὴ τοὐναντίον εὐθὺς ὕβρεως καὶ μισανθρωπίας καὶ θρασύτητος ἐμπιμπλαμέὐ ὀρθῶς ἐποίει μὴ τοῖς αὐτοῖς παραμένουσα: νῦν δὲ οἶμαι προαιρεῖται μὲσν ατὐερνεεν ετὐερνεεε ὡς χρηστὸν καὶ τῶν παῤ αὐτῆς δωρεῶν ἄξιον, ἐπειδὰν δὲ φαῦλον αἴσθηται καὶ ταπεινόν, καταισχύνοντα τὴν εὔνοιααν τὐον τὐ ς, εἰκότως ἀφίσταται καὶ ζητεῖ πάλιν ἄλλον, ἐὰν ἄρα ἐπιεικέστερον
  [5] Ибо, если бы мы могли заметить, что получатели ее благословений по большей части с честью пользуются ими, а не, наоборот, тотчас преисполняются высокомерия, злобы и бесстыдства, Фортуна поступила бы неправильно, если бы она не остался с теми же людьми; но в нынешнем виде, я полагаю, она выбирает в каждом случае принести пользу человеку, потому что считает его хорошим человеком и достойным ее даров, у нее есть причина, по которой она покидает его и, в свою очередь, ищет кого-нибудь другого, надеясь найти кого-нибудь более благородного.
  [6] εὑρεῖν δύνηται. πονηρῶν δὲ τῶν πλείστων ὑπαρχόντων καὶ τῆς ἀνθρωπίνης φύσεως σπανίως τισινΰ φεωΰ ήδειον εὖ πράττειν, ἐξ ἀνάγκης συνεχεῖς ποιεῖται τὰς μεταβολάς, πολὺ δὲ μὰτὶλλιν δ έραν ἢ τὴν αὑτῆς φύσιν. ἔστι δὲ ἄτοπον, εἴ τις αὐτὸς μὲν ἕκαστος οὐ δύναται φέρειν ἐνίους τῶον εὀὀον εὀὀους λὰ μικρὸν χρόνον ὁμιλήσας ἀφίσταται, καὶ μᾶλλον αἱρεῖται τὴν αὑτοῦ πενμίαν ὅὼπως ηται φέρειν ἢ φορτικῶν καὶ ἀνοήτων ἀνέχεσθαι τρόπων: τὴν δὲ τύχην, θιὸξα οὖ οῖς αὐτοῖς τούτοις συζῆν ἄχρι παντὸς καὶ πολλάκις ὑβριζομένην ὕβρεις δεινὰς
  [6] Но поскольку большинство людей злы, а человеческая природа редко производит кого-либо, способного наслаждаться процветанием, Фортуна должна постоянно меняться, и скорее из-за нашей природы, чем из-за ее собственной. И все же странно, что тот, кто сам не может выносить тех, кто пользуется благосклонностью Фортуны, но который после краткого общения оставляет их и предпочитает терпеть свою бедность, как может, вместо того, чтобы мириться с дешевыми и бессмысленными манерами, тем не менее ожидает Фортуны. Хоть она и богиня, вечно жить с одними и теми же людьми и, хотя часто подвергаться возмутительным оскорблениям, оставаться с совершенно ничтожной рабыней!
  [7] παραμένειν ἀνδραπόδῳ μηδενὸς ἀξίῳ. παρὰ γὰρ τῶν πλουσίων εἰς μὲν τοὺς συμβιοῦντας ἀνθρώπους ἡ ὕβρις ἐστὶ λοιδκροα,δκρ ισμός, κατάγελως, τὸ πληγῆναι πολλάκις, εἰς δὲ τὴν τύχην αὐτὴν ὑπερηφανα,μοοία,λς΍οία,λς΍οία,λοοη — ἀδικώτατά μοι δοκοῦσιν ἐγκαλεῖν οἱ πολλοὶ τῇ τύχῃ. νῦν μὲν γὰρ αὐτὴν αἰτιῶνται, φάσκοντες ἄπιστον εἶναι καὶ μηδὲν ἔχειν βέβιο. εἰ δ̓ [стр. 158. ἐτύγχανε κατηγορίας. ὅπου γὰρ νῦν ὁρᾶτε τοὺς εὖ πράττοντας οὕτως ὄντας πονηροὺς καὶ βαρεῖς, λαὦΦτ α λοντος ὑπάρχοντος ἀδήλου, πόσης ἂν οἴεσθε αὐτοὺς ὑπερηφανίας καὶ σκαιιότητοϽ ε , εἰ καθόλου μὴ τὴν ἐλπίδα τῆς μεταβολῆς ὑφεωρῶντο;
  [7] Дело в том, что дерзость, которую проявляют богатые по отношению к людям, с которыми они живут, состоит из ругательств, оскорблений, насмешек и часто удара, а по отношению к самой Фортуне — это высокомерие, резкость, придирчивость.
  Самые несправедливые, мне кажется, обвинения, которые большинство людей выдвигают против Фортуны. Ибо они упрекают ее в том, что она ненадежна и не имеет никакого постоянства. Но если бы она всегда оставалась с одними и теми же людьми, то неминуемо подверглась бы совершенно более серьезному и справедливому обвинению. Ибо, когда вы теперь видите, что богатые так низки и неприятны, хотя и неясно, что их ждет, то как вы думаете, какой высокомерием и грубостью они были бы исполнены, если бы совсем не боялись перемен?
  [8] φασὶ πολλοὶ τὴν τύχην ἄκριτον εἶναι καὶ πονηροῖς ἀνθρώποις προσμένσνειιν, τ῿ν ὲ ἀμελεῖν, ὅταν ὁρῶσι τοὺς ἠξιωμένους τῶν παῤ ἐκείνης ἀγαθῶν βαρεχσσσκας ὄνδῖς ὄνδῖς ὄντῖ ους καὶ ἀγεννεῖς. δοκεῖ δέ μοι ἡ τύχη πρὸς αὐτοὺς δίκαια ἂν εἰπεῖν ὅτι φύσει φιλάνθρωπισς τὖπισα οὖπισα εστιν ἡμῶν, οὐχ αἱρουμένη τοὺς ἀξίους οὐδὲ τοὺς πονηρούς, ἀεὶ δὲ οςατἵἿιι παραγένηται, τοιούτους αὐτοὺς ὄντας ἐξελέγχεσθαι. δεῖν οὖν τὴν αὑτῶν αἰτιᾶσθαι φύσιν, μὴ τὴν ἐκείνης, ὅτι τοιοῦτοι καθαστικ
  [8] Многие обвиняют Фортуну в отсутствии различения и остается с плохими людьми, но пренебрегает хорошими, когда они замечают, что те, кто был признан достойным ее благосклонности, неприятны, с ними трудно иметь дело и они неблагородны. Но мне кажется, что Фортуна могла бы справедливо сказать им, что, будучи от природы благожелательной, она всегда помогает некоторым из нас, не выбирая при этом достойных или подлых, но что неизменно характер, который они имеют, когда она приходит к ним, такой, какой они показывают, когда применяется моральный тест; и поэтому они должны винить свою природу, а не ее,
  [9] ὥστε ὁ μὲν ἐνδεῶς ἔτι πράττων εὐθὺς ἄξιος εἶναι δοκεῖ βέλτιον ἀπαλλάτ τεινῖ, ὑπάρξῃ τὰ παῤ αὐτῆς ἀγαθά, εὐθὺς μοχθηρὸς πέφηνεν. ἔστι γὰρ ὅμοιον ὥσπερ εἴ τις, ἀγγείων πολλῶν ὄντων, μηδενὸς δὲ ὑγιοῦς, τὸάἂἂεἂ χέοντα ψέγοι βλέπων ῥέον ἀεὶ τὸ πληρούμενον. εἴποι γὰρ ἄν, Ἀλλ̓ ἔστι πάντα τοιαῦτα: ἕως δ̓ ἂν ᾖ κενά, λανθάνει.
  [9] как устроенная так, что тот, кто поживает несколько плохо, тотчас же кажется достойным лучшей судьбы, а тот, кто получает ее благосклонность, оказывается плутом. Да, это очень похоже на то, как если бы, имея несколько сосудов, и ни один из них не был цел, можно было бы порицать того, кто наливает в них жидкость, видя, что сосуд, который наполняется, протекал. Ибо человек мог бы сказать: «Почему они все такие; однако, пока они пусты, это незаметно».
  10 ῆς ὑπάρχειν βέβαιον. ἐκείνη γὰρ ἐπειδάν τινι δῷ τὰ παῤ αὑτῆς ἀγαθά ῾ταῦτα δ̓ ἐστὶ χρήματα, ἰἇματός, δτὶ ούτοις οὐδένα κωλύει χρῆσθαι κατὰ τρόπον καὶ νὴ Δία γε εἰς τἀσφαλὲς αὑτίαα,λίτοῖς ω δὲ οὐκ εἰς τὴν οἰκίαν ἔνδον οὐδ̓ εἰς τὸ ταμιεῖον οὐδὲ κλεῖς ἐφιστάαντας [п. 159. ώπων, πατρίδος εὐεργεσίαν, φίλων βοήθειαν.
  [10] Интересно, почему большинство людей в мире говорят, что Фортуна ненадежна и что ни на один из ее даров нельзя полагаться. Ибо всякий раз, когда она дает кому-либо свои блага — богатство, власть, славу, почести, — она никогда не мешает ему использовать их должным образом или, клянусь небом, хранить их в безопасности для себя; и я не имею в виду в помещении, в доме, или на складе, или положить их под замок и ключ — ибо ни один из ее даров не защищен этими вещами — но скорее хранить их в благоволении к человечеству, на службе своей стране, в помощь друзьям.
  11. ἀποκειμένων . οὗτοι γάρ εἰσι θησαυροὶ βέβαιοι καὶ πᾶσι φανεροὶ τῶν αὐτομάτως περιγιγνομένων. ἐὰν δέ τις λαβὼν ῥίψῃ ἢ καὶ νὴ Δία κακῶς θῇ, θύραις
  [11] Несомненно, Фортуна никогда не забирает у тех, кто однажды приобрел их, что-либо из вещей, таким образом сохраненных. Ибо это надежные и видимые для всех хранилища, в которых можно хранить неожиданные находки Фортуны. Однако, если, получив их, человек растрачивает их или даже, клянусь небом, кладет их не в то место, полагаясь на двери, печати и замки, я думаю, что их утрата уже не приписывается ей.
  [12] καὶ κλεισὶ πιστεύων, οὐκέτ̓ οἶμαι δἰ ἐκείνην ἀπόλλυνται. σφόδρα δὲ καὶ τοῦτο ἄτοπον: πρὸς γὰρ τῷ πολλὰ βλασφημεῖν διὰ λόγων κατὰα τὂṆς τύζης τύζης πλάσται καὶ γραφεῖς αὐτὴν λοιδοροῦσιν, οἱμὲν ὡς μαινομένην καὶ διαρρίπτουσάν δὲ ἐπὶ σφαίρας βεβηκυῖαν, ὡς οὐκ ἀσφαλῶς οὐδὲ ἀκινδύνως ἐρηρεισμέντην, δέοὲὲ οὺς τοιούτους πλάττειν καὶ γράφειν τοὺς ἐμπλήκτως καὶ κακῶς πᾶσι χρωμένους καὶ μὰ Δία γε οὐκ λφαρκ λφπὶ ἐπὶ ἐπ̓ ἀνοίας ἑστηκότας, καὶ μὴ μάτην τῇ τύχῃ μέμφεσθαι.
  [12] И вот что еще очень странно; помимо множества словесных хулений на Фортуну, скульпторы и художники в равной степени также поносят ее, некоторые изображают ее сумасшедшей и безрассудно разбрасывающей свои дары, некоторые стоящей на сфере, как бы говоря, что у нее нет надежной или надежной опоры, тогда как она это мы сами должны так лепить или рисовать, так как мы относимся ко всему безумно и дурно — и не, клянусь небом, стоя на шаре, а скорее по глупости — вместо того, чтобы праздно порицать Фортуну.
  [13] περὶ πάντων μέν, ὡς εἰπεῖν, οἱ πολλοὶ τῶν ἀνθρώπων οὐκ ὀρθῶς ὑπολαμδσάναουάσι ὴν ὑπὲρ τῆς τύχης δόξαν ψευδῆ καὶ πεπλανημένην ἔχουσιν. φασὶ γὰρ αὐτὴν διδόναι μὲν τοῖς ἀνθρώποις τἀγαθά, ῥᾳδίως δὲ ἀφαιρεῖσθαὶ κοὲ το ὡς ἄπιστον βλασφημοῦσι καὶ φθονεράν. ἐγὼ δὲ οὐ διδόναι φημὶ
  [13] В то время как практически по каждому вопросу большинство людей делают неверные предположения, мнение, которого они придерживаются относительно Фортуны, особенно ложно и ошибочно. Ибо они говорят, что, хотя она и дает человечеству их блага, она легко отнимает их снова; и по этой причине они клевещут на нее как на ненадежную и ревнивую. Но я утверждаю, что Фортуна на самом деле ничего из этого не дает, как думает большинство мужчин.
  [14] τὴν τύχην τούτων οὐδέν, ὧν οἱ πολλοὶ νομίζουσιν. ᾧ γὰρ κύριος ἕκαστος γίγνεται τῶν ὑπαρχόντων καὶ δἰ οὗ μόνου κεκτῆσθαι τἀγἀσι τἀγἀι τἀγὀι τἀγὀι τἀγὀιι τἀγὀιοὸ ἔστιν, οὐ δίδωσιν αὐτοῖς μετὰ τῶν χρημάτων καὶ τῆς δόξης καὶ τῆς δυνάμεως. τοῦτο δέ ἐστιν οὗ χωρὶς οὐκ ἔστιν οὐδὲ τῶν ἄλλων ἔχειν οὐδέν, οἴεσθαι μοι μοι πατᾶσθαι. καθάπερ οὖν οὐδὲ ἡμεῖς, ὅταν εἰς τὴν οἰκίαν τινὰ εἰσαγάγωμεν ἢ τὸ χιερίίον ἢ τὸ χινρίίον ἢ ὰ παράσχωμεν, εὐθὺς κύριον ἐκείνων τοῦτον ἀπεδείξαμεν, ἂν μὴ προσῇ τὸ μεταϰ ἀσν καὶ γράμματος, [стр. 160] οὕτω καὶ ἡ τύχη κύριον οὐδένα ποιεῖ τῶν ὑφ̓ αὑτῆς διδομένων, ἐὰτν μὴ ὰ νοῦ καὶ φρονήσεως τινὰ λαμβάνειν.
  [14] Ибо то, что дает каждому человеку контроль над своим имуществом и только благодаря чему возможно надежно владеть своим имуществом, она не дарует им вместе с их богатством, славой и властью. Нет, это та вещь, без которой невозможно владеть никакими другими вещами, а только воображать, что владеешь, и быть жертвой заблуждения. Например, как когда мы вводим кого-нибудь в наш дом или на нашу ферму, или когда мы обеспечиваем какое-либо оборудование, мы сами не назначаем его тотчас хозяином этих вещей, если только в сделке не содержится какой-либо письменной гарантии, так и Фортуна делает это. не делайте никого хозяином вещей, предлагаемых ею, если только к дару не прилагается оговорка, что они принимаются с умом и здравым смыслом.
  15 ς τύχης ὑπάρχοντα, ὥσπερ τοῖς πλέουσι συνήδονται πνεῦμα ὁρῶντες ἐπέχον, οὰ τὐκ εἌ ἰ φορνήτην ἔχουσιν ἔμπειρον. ἐγὼ δ̓ οἶμαι τότε δεῖν μακαρίους κρίνειν τοὺς ἐν ἀφθόνοις ὄντας τοῖς παρῖς τ῿ς ὅταν αὐτοῖς καὶ τὸ φρονεῖν παρῇ. καθ̓ αὑτὰ γὰρ ταῦτα δηλονότι εἰ τοῖς ἀνοήτοις γένοιτο κινδύνου καὶ αττυχία
  [15] Большинство людей, конечно, имеет обыкновение немедленно поздравлять тех, кого они видят наделенными дарами Фортуны, подобно тому, как люди радуются вместе с людьми в море, когда замечают, что у них дует ветерок, хотя они и не знают, благоприятен ли этот ветер. к ним ни есть ли у них рулевой с опытом. Но что касается меня, то я считаю, что время судить счастливчиками тех, кто в изобилии окружен дарами Фортуны, тогда, когда они обладают и благоразумием. Ибо очевидно, что эти дары сами по себе, если бы они стали достоянием глупцов, могли бы стать источником опасности и бедствия.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  ΠΕΡΙ ΔΟΞΗΣ ΠΡΩΤΟΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ: О РЕПУТАЦИИ
  Тема этого Рассуждения — непостоянство толпы и безрассудство тех, кто стремится завоевать и удержать ее благосклонность. Дион считает тех, кто уступает этим амбициям, жертвами заблуждения. Общественные почести, к которым они стремятся, не имеют реальной пользы и приобретаются слишком дорогой ценой, иногда приводящей к нищенству тех, кто стремится их достичь. Более того, стремящийся к народному признанию жертвует своей независимостью. За ним следят, чтобы устроить свою жизнь в угоду прихотям тех, за чьим благосклонностью он ухаживает, что само по себе невыполнимая задача, и он съеживается перед враждебной критикой как граждан, так и чужаков. Какой бы образ жизни ни избрал человек, он обязательно будет оклеветан. Следовательно, разумная политика состоит в том, чтобы защищаться от критики, другими словами, занимать позицию философа.
  Арним утверждает, что «Рассуждение» изначально заканчивалось на середине § 26 , а последующие были добавлены редактором Дио, который, наткнувшись на три отрывка схожего содержания, решил сохранить их, включив в «Рассуждение». К этому убеждению его приводит присутствие в упомянутом разделе предложения, начинающегося с τί δεῖ δόξης ἐπιθυμεῖν, которое, как считается, образует логическое завершение. Дополнительную поддержку своей вере он мог бы найти в том факте, что начало каждого из последующих отрывков отмечено асиндетоном. Все три напоминают вводные абзацы exordia. Сохранившаяся работа Дио раскрывает другие случаи существования различных версий общей темы, очевидно свидетельствующие о его практике произнесения данной речи более чем один раз.
  Особый интерес к настоящему Рассуждению придает аллюзия в § 6 : αὶ νὴ Δία ἑτέραν κινδυνεύουσαν. Арним считает, что два «дома», о которых здесь говорится, принадлежали соответственно Нерону, чьи притязания на роль певца (διὰ γλῶτταν) приписывают его падению, и дому Домициана, чье убийство здесь предсказано. Арним замечает, что к концу карьеры Домициана такие предсказания были в ходу, даже будучи известными самому императору, и указывает, что Аполлоний Тианский имел возможность объявить в Эфесе об убийстве Домициана в тот самый момент, когда оно происходило в Рим! Если рассуждения Арнима верны, то наше «Рассуждение» можно с уверенностью датировать незадолго до смерти Домициана, когда Дион был еще в изгнании.
  [1] Εἰσί τινες, οἳ τοὺς μὲν φιλαργδύρους ἢ φιλόψους ἢ οἰνόφλυγας ἢ περὶ πποῢ γυναῖ ς ἐπτοημένους ἀσώτους ἀποκαλοῦσι καὶ δυστυχεῖς, καὶ τούτων ἕκαστον σκαστον σΡγογιινὶ ὄνειδος, τοὺς δὲ φιλοτίμους καὶ φιλοδόξους τοὐναντίον ἐπαινοῦσιν, σὡΥς αμπρος αμπρος αμπρος αὐτὸς ἕκαστος ὀψοφαγῶν μὲν ἢ πίνων ἢ ἐρῶν τινος αἰσχύνεται καὶ περιστέλλει τὴν ἀκρασίαν, δοξοκοπδῆφον ταὶ καὶ ύμενος οὐδένα ἀνθρώπων βούλεται λανθάνειν, ἀλλὰ ἐν
  Рассуждение шестьдесят шестое: о репутации
  Есть люди, которые клеймят распущенными и злополучными тех мужчин, которые имеют тягу к деньгам, лакомствам или вину или воспламеняются похотью к женщинам или мальчикам, и считают каждый из этих пороков величайшим позором, однако те кто жаждет отличий и репутации, напротив, они аплодируют, считая их прославленными; и поэтому, хотя каждый по своей воле, будь он гурманом, или пьяницей, или любителем кого-нибудь, стыдится и старается скрыть свою невоздержанность, тем не менее, стремясь к славе и отличию, он не хочет ускользнуть от глаз любого человека на земле, а продолжает свои поиски под открытым небом.
  [2] τῷ μέσῳ ταῦτα ποιεῖ. τῶν γὰρ πολλῶν ἕκαστος εὐφημεῖ τὴν τοιαύτην νόσον, λυσιτελεῖν ἡγούμενος αὑτ῿. καὶ δημοσίᾳ σχεδὸν αἱ πόλεις ἅπασαι δελέατα ἐξευρήκασι παντοῖα τοῖς ἀνοήτοος, νετοις ὶ προεδρίας καὶ κηρύγματα. τοιγαροῦν ἤδη τινὰς τούτων ἐπιθυμοῦντας ἀθλίους καὶ πένητας ἀπέδειξαν, ονὐὐ ες μέγα οὐδὲ οὐδὲ θαυμαστόν, ἀλλ̓ ἐνίους ἀπὸ θαλλοῦ περιάγοντες, ὥσπερ τόβνατα,τόβνατα τινα ἢ ταινίαν ἐπιβάλλοντες. οὐκοῦν ὁ τοιοῦτος, ἐξὸν αὐτῷ μυρίους, εἰ ἐθέλοι, στεφάνους προῖκα ἔχεινα ἔχειὂ ἐλαίας ἢ δρυός, ἀλλὰ καὶ κιττοῦ καὶ μυρρίνης, πολλάκις [стр. 161] τὴν οἰκίαν ἀπέδοτο καὶ τὰ χωρία, καὶ μετὰ ταῦτα περιέρχεται πεινῶν καιιὶ φαολοτ ν ἔχων. ,ἀλλὰ κηρύττεται, φησίν, ὑπὸ
  [2] И неудивительно, ибо среди людей вообще каждый хорошо отзывается об этом роде недуга, считая его выгодным для себя. Кроме того, официальным актом почти все штаты изобрели всевозможные приманки для простаков — короны, передние сиденья и публичные прокламации. Соответственно, в некоторых случаях люди, которые жаждали этих вещей, действительно были сделаны несчастными и доведены до нищенства, хотя государства вообще не представляли перед ними ничего великого или чудесного, но в некоторых случаях водили своих жертв с веточкой зелени, как люди ведут рогатый скот или надевали на головы корону или ленту. Поэтому, в то время как такой глупец, если бы захотел, мог бы запросить сколько угодно крон не только из маслины или дуба, но даже из плюща или мирта, часто он продает свой дом и свои земли и после этого уходит. о голодном и одетом в потрепанный плащ. Но, говорит он, его имя открыто провозглашается его согражданами — так же, как имя беглого раба!
  [3] τῶν πολιτῶν.᾿ ὥσπερ ἀπολωλὸς ἀνδράποδον. οὐκοῦν εἰκότως χρῶνται πρὸς τὰς χεθροτονίας τῷ τῆς ἐλαίας θαλλῷ διὰ τὸ ιπιὰς ὑπάρχειν. τοὺς δοξοκόπους ἐκβάλλουσιν ἐκ τῶν ἀγορῶν οἱ δῆμοι κραυγῇ καὶ ψόφῳ, κεζτμο ὺς ψᾶρας οἱ γεωργοί. κἀκεῖνοι μὲν μεθίστανται πρὸς ὀλίγον: τοῖς δὲ οὐκ ἔστιν εἰς οὐδὲν ἔτι τἐδίὲ τἐδίὲι τἐδνὲν άνοδος, ἀλλὰ περιίασι μικρὸν ὕστερον πτωχοί, καὶ οὐδεὶς ἂν προσαγορεύσειιπεν τζτζρπεν ἰἼὼον ερον
  [3] Таким образом, с полным основанием люди используют в связи с голосованием, принятым в собрании, оливковую ветвь из-за ее природной горечи! Демократия криком и шумом изгоняет искателей славы со своих полей, точно так же, как, мне кажется, фермеры изгоняют скворцов. К тому же, хотя скворцы и удаляются ненадолго, искатели славы уже никогда не могут вернуться к тому, что когда-то принадлежало им, более того, вскоре они бродят нищими, и никто из тех, кто раньше был рад, разрывал их легкие с криками приветствовать их, если он видел их.
  [4] διαρρηγνυμένων. τοσαύτη δ̓ ἐστὶν ἡ τοῦ τύφου δύναμις ὥστε παρὰ μὲν τῶν βαφέων ἀγοράσεις δυονὖὖν ῶν καλὴν πορφύραν: δημοσίᾳ δ̓ εἰ ἐθέλοις, πολλῶν πάνυ ταλάντων ὤνιος. καὶ τὰς μὲν ἐκ τῆς ἀγορᾶς ταινίας ὀλίγων δραχμῶν, τὰς δὲ ἐκ τῆς ἐκκλησιας πάσης τῆς οὐσίας. καὶ τοὺς μὲν ἐπὶ τῆς ἀγορᾶς κηρυττομένους ἀθλίους πάντες νομίζουσι, τοὺḂ εάτρῳ μακαρίους: καὶ τούτους μὲν κηρύττεσθαί φασιν, ἐκείνους δὲ ἀποκηριρπττεσθαι, ἐκείνους ὰ μίαν συλλαβὴν γιγνομένης τῆς
  (4) Однако очарование этого увлечения таково, что, хотя вы и купите у красильщиков за две или три мины красивую пурпурную мантию, если вы пожелаете получить ее по общественной награде, это будет стоить вам очень многих талантов. Опять же, хотя вы купите ленты на рыночной площади за несколько драхм, ленты Собрания часто будут стоить вам всего вашего состояния. Кроме того, в то время как те, кого кричат о продаже на рынке, все считают несчастными, те, кто плачет в театре, они считают счастливыми; кроме того, они утверждают, что вторые выкрикиваются, а первые порицаются, а единственный слог, очевидно, составляет единственное различие!
  [5] διαφορᾶς. οὕτω δὲ πάνυ τῶν ἀνθρώπων κατεφρόνησαν οἱ πρότερον καὶ τὴν εὐήθειαν αδντῖεν ὐήθειαν αδντῥν ὐτῶν ὐτῶν ὐτῶν ὐτῶν ὑπὲρ τῶν μεγίστων πόνων καὶ πληγῶν φύλλα προύθεσαν. ἀλλ̓ ὅμως εἰσὶν οἱ χάριν τούτων ἀποθνῄσκειν αἱρούμενοι. τῶν δὲ αἰγῶν οὐκ ἂν οὐδεμία κατακρημνίσειεν αὑτὴν κοτίνου χάριν, καὶ ταῦηρορα ας νομῆς. καίτοι ταῖς μὲν αἰξὶν οὐκ ἀηδὴς ὁ κότινος, ἄνθρωπος δὲ οὐκ ἂν φάγοι. καὶ τὴν μὲν ἐξ Ἰσθμοῦ πίτυν, οὐδὲν οὖσαν τῶν ἄλλων χλωροτέραν, μετὰ πολλόοοὦ ακῶν ἀναιροῦνται, πολλάκις ἀργύριον πολὺ διδόντες: καὶ ταῦτα τοῦ φυτοῆδινῦ μηεμίίαν % ς δ̓ ἐκ Μεγάρων πίτυος οὐδεὶς ἐπιστρέφεται. κἂν μὲν ἕτερός τις μὴ κατεαγὼς τὴν κεφαλὴν διαδήσηται, καταγελᾶται: τοῖς δὲπιλεῲ οκεῖ καὶ πολλαὶ [стр. 162]
  [5] Да, так глубоко презирали люди древности людей, и так ясно они видели их тщеславие, что в награду за величайшие лишения и удары они предлагали листья! И все же есть люди, которые ради этих листьев выбирают смерть. Но ни одна козочка не бросится со скалы ради веточки дикой маслины, особенно когда под рукой есть другие пастбища. И все же, хотя козлы не находят дикую маслину неприятной, человек не может ее есть. Опять же, возьмем истмийскую сосну; в то время как оно не зеленее других сортов, с большим трудом и трудом люди стараются получить его, часто платя за него много денег, и это тоже, хотя дерево вовсе не имеет никакой пользы, потому что оно не может ни дать тень, ни принести плоды , да к тому же лист едкий и дымный; зато никто не поворачивает головы, чтобы посмотреть на сосну из Мегары. Кроме того, если у кого-нибудь еще связана голова, если только он не получил перелома, он является объектом насмешек; тем не менее, для королей повязка считается подходящей, и неисчислимые тысячи отдали свои жизни ради этого клочка ткани.
  [6] μυριάδες τεθνήκασιν ὑπὲρ τούτου τοῦ ῥάκους. ὅτι μὲν γὰρ διὰ χρυσοῦν πρόβατον ἀνάστατον συνέβη γενέσθαι τηλικαύτην οΠκίαν τἿν τἀνάστατον συνέβη γενέσθαι οἱ τραγῳδοί φασιν. καὶ κατεκόπη μὲν τὰ τοῦ Θυέστου τέκνα, τῇ Πελοπίᾳ δὲ ὁ πατὴρ ἐμίχθη κανθὶ τὸὸθν οὸὸν οὸὸν οὸὸ σπειρεν: οὗτος δ̓ ἀπέκτεινε μὲν μετὰ τῆς Κλυταιμνήστρας τὸν Ἀγαμέμνονα τὸν ποαιμέὰ ν, κἀκείνην Ὀρέστης ὁ υἱός, καὶ τοῦτο ποιήσας εὐθὺς ἐμαίνετο. τούτοις δὲ οὐκ ἄξιον ἀπιστεῖν, ἃ γέγραπται μὲν οὐχ ὑπὸ τῶν τυχόντων ἀνδρίδρῶἀνδριῶῶ υ καὶ Σοφοκλέους, λέγεται δὲ ἐν μέσοις τοῖς θεάτροις: ἔτι δὲ ἰδεῖν ακμτιν ἑτο υντριβεῖσαν πλουσιωτέραν ἐκείνης διὰ γλῶτταν καὶ νὴ Δία
  [6] Почему, из-за золотого агнца случилось так, что могучий дом, подобный тому из Pelops, был опрокинут, как мы узнаем от трагических поэтов. И не только дети Фиеста были разрублены на куски, но и отец Пелопии лег с ней и породил Эгифея; а Эгисфей с помощью Клитемнестры убил Агамемнона, «пастуха ахейцев»; и тогда сын Клитемнестры Орест убил ее, и, сделав это, он тотчас же обезумел. Этим вещам не следует не верить, ибо они записаны не обычными людьми — Еврипидом и Софоклом — и также декламируются посреди театров. Кроме того, можно увидеть другой дом, более богатый, чем дом Пелопса, который был разрушен из-за языка, и, наконец, еще один дом, который сейчас находится в опасности.
  [7] ἑτέραν κινδυνεύουσαν. τοιούτων δὲ τῶν κατὰ τὴν δόξαν ὄντων καὶ μυρίων ἄλλων ἀτοπωτέρων πῶπς οὐ὇ὶ τὐᇅὶ σχερέστερος ὁ πρὸς ταύτην κεχηνὼς τοῦ πρὸς ἄλλ̓ ὁτιοῦν ἐπτοημένου; τὸν φίλοψον εἷς ἰχθὺς ἀποπίμπλησι καὶ οὐδεὶς ἂν αὐτὸν κωλύσειεν ἥδεσθαι τῤ : ὁμοίως ὁ πρὸς παῖδας ἀθλίως ἔχων, ἐὰν εἰς ὡραῖον ἐμπέσῃ, τοῦτον αναετι ἄνα,πεθι καὶ πολλάκις μικροῦ κατειργάσατο. τὸν οἰνόφλυγα ἓν Θάσιον κατέπλησε, καὶ πιὼν Ἐνδυμίωνος ἥδιον καθεύδδν: τ῾ὸδοὶ οὐκ ἂν εἷς ἐπαινῶν ἐξαρκέσειεν,
  [7] Но таковы сопутствующие дурной славе, да, и бесчисленные другие еще более нелепые, почему тот, кто жадно глазеет в этом направлении, вообще не более отвратительн, чем человек, обезумевший от страсти к чему-нибудь другому вообще? Гурману достаточно одной рыбы, и никто из его врагов не помешает ему насладиться ею; точно так же тот, кто является жалкой жертвой похоти к мальчикам, если он встречает красивого мальчика, посвящает себя только этому и часто уговаривает его с небольшой ценой. Единственный кувшин фасианского вина — это все, что может удержать пьяница, и, выпив его, он спит слаще, чем Эндимион; однако ваш искатель славы не удовлетворился бы похвалой одного человека, более того, во многих случаях даже похвалой тысячи.
  [8] ἀλλ̓ οὐδὲ χίλιοι πολλάκις. ὅτι μὲν γὰρ ῥᾷόν ἐστι μεταχειρίσασθαι τὸ χαλεπώτατον μειράκιον τοῦ μετριωτάτου δήμτου δήμτου δήμτου δήμτου ἂν φήσειεν; ὅσῳ μέντοι προχωρεῖ τὸ τῆς δόξης ἐπὶ πλέον, τοσούτῳ μᾶλλον οὐκ ἔστιν ὕπννου: λὐκ ἔστιν ὕπννος ̓ ὥσπερ οἱ φρενιτίζοντες, ἀεὶ μετέωρος οὗτος καὶ νύκτωρ καὶ μεθ̓ ἡμέραν. ῾νὴ Δἴ, ἀλλ̓ ἐκείνους ἰδεῖν ἔστιν περὶ τὸν οἶνον καὶ τὰς ἑταίρας καταὶ τὰὶ τὰ ῷ τοιούτῳ δὲ οὐκ ἀνάγκη πολὺ μὲν ὄψον ἀγοράζειν, πολὺν δὲ οἶνον; αὐλητὰς δὲ καὶ μίμους καὶ κιθαριστὰς καὶ θαυματοποιοὺς συνακτέον, ἔτι ατκὲ πψκ ρατιαστὰς καὶ παλαιστὰς καὶ δρομεῖς καὶ τὸ τοιοῦτον ἔθνος, εἴ γε μὴ μέλλμει φαϷδμωὴ
  [8] Кто не согласится с тем, что легче справиться с самой трудной молодежью, чем с самым умеренным обществом? И тем не менее, чем дальше заходит помешательство на известности, тем более невозможно заснуть; вместо этого, подобно жертвам бреда, ваш искатель славы всегда витает в воздухе и днем, и ночью. «Правильно, ей-богу, — может сказать кто-то, — но ты же видишь этих других парней, занятых своим вином, своими любовницами и своими кухнями». Да, но разве искатель славы не считает необходимым покупать много еды и вина? И он должен собирать флейтистов, и мимов, и арфистов, и жонглеров, и сверх того кулачных бойцов, и панкратистов, и борцов, и бегунов, и все такое племя — по крайней мере, если он не собирается развлекать толпу дешево и нищенски.
  [9] ἀγεννῶς ἑστιάσειν τὸ πλῆθος. τοιοῦτος μὲν γὰρ οὐδεὶς πώποτε [стр. 163. λοῖς ἀρέσκειν ἐθέλοντες οὐ μόνον τούτων ἐπιθυμοῦσιν, ἀλλ̓ ὅσων οὐδισὲ εΰπεὲ εΰπεῖ οὐ γὰρ ὀλίγοις λίνοις, φασίν, ἢ δυσὶν ἢ τρισὶν ἑταίραις οὐδὲ δέκα Λεσκδίσι θθθρερ αὶ δῆμος ὅλος εἰς πειθὼ καὶ φιλίαν ἄγεται, μυρίων ἀντιπραττόντων: ἀλλὰ λςκὰ λςκὂ ἀνάγκκο ασίαν ἔχειν καὶ φιλῳδὸν καὶ φιλοχορευτὴν καὶ φιλοπότην καὶ ὀψοφάγον πκαἶνακαἶνα ὴ τὰ τοιαῦτα μὴ ὡς ἕνα ἄνδρα, ἀλλὰ μυρίους ἢ δὶς μυρίους ἢ
  [9] Хотя никогда не было гурмана, настолько прожорливого, чтобы возжелать дикого льва или сотни быков, те, кто хочет угодить массам, жаждут не только только что перечисленных вещей, но слишком многих, чтобы перечислить. Ибо «не с несколькими сетями», как говорится, или с двумя или тремя блудницами, или даже с десятью девушками-лесбиянками охотится за популярностью и вся община становится послушной и дружелюбной, поскольку за нее соревнуются тысячи; более того, тот, кто заискивает перед народом, должен обладать разнузданностью целого города и быть приверженцем пения, танцев, питья, еды и всего подобного не как один человек, а скорее как десять тысяч или двадцать тысяч или сто тысяч, в зависимости от размера города, благосклонность которого он добивается.
  [10] δεκάκις, ἡλίκης ἄν ποτε ἐραστὴς ᾖ πόλεως. ἀεὶ δ̓ ἂν παρὰ τῷ τοιούτῳ καταλάβοις αὐλῶν συρίγγων τ̓ ἐνοπὴν ὅμαδόν τ̓ ἀννρ. παρὰ δὲ πλήθουσι τράπεζαι σίτου καὶ κρειῶν, μέθυ δ̓ ἐκ κρητήρων οἰνοχόοι φυριοι φοριέο. κνισῆεν δέ τε δῶμα περιστεναχίζεται αὐλῇ ἤματα, νύκτας δ̓ αὖτε παῤ αἰδοίὃς ἀλόχνοοο ̓ εὕδουσιν, οὐδ̓ ἂν πάνυ πολλοὺς ὑποστορέσωνται τάπητας.
  [10] В доме такого человека вы всегда найдете
  Пронзительный звук флейты и свирели, мужской гам.
  И в его доме столы ломятся от хлеба и мяса, и виночерпии из смесительных чаш приносят питье.
  Днём зал жирным запахом воняет
  И заставляет двор эхом отдаваться своим грохотом,
  Пока в ночи рядом с женами почитали —
  они никогда не спят, хотя и расстелили под собой очень много ковров.
  11. ταν αὐτοὶ μὲν ὄρτυγας ζητῶσιν ἢ ἀλεκτρυόνα ἢ ἀηδόνιον, τοῖς δὲ ὁρσσνν ἀνῖ Ἀμοιβέα ἢ Πῶλον ζητεῖν ἢ τῶν Ὀλυμπίασι νενικηκότων τινὰ πέντε μισθοῦσθαι ταλθαι ταλθαι. καὶ αὐτοὶ μὲν ἕνα τὸν παιδαγωγὸν ἢ τὸν ἀκόλουθον ἐγάστρισαν: οἱ δὲ ἇιον μτὴ τὴ ἑκατὸν τῆς ἡμέρας πολυτελῶς ἑστιάσωσιν οὐδὲν αὐτοῖς ὄφελος. τοῖς μὲν οὖν κάμνουσιν ἡσυχίας προνοοῦσιν οἱ θεραπεύοντες, ὅπως καθεδύδωοοι: τοῖς καθδδύδωοιἱ οκόποις, ὅταν ἡσυχίας τυγχάνωσι, τότε μάλιστα
  [11] Таким образом, любители мальчиков, я думаю, считают себя чрезвычайно удачливыми, поскольку они сравнивают себя с искателями популярности, видя, что сами они ищут только перепелов, или петуха, или крошечного соловья, в то время как другие, как они замечают, нуждаются в нуждах. поищите какого-нибудь Амебея или Полуса или наймите какого-нибудь олимпийского победителя за вознаграждение в пять талантов. Кроме того, в то время как они сами наполнили чрево одного человека, воспитателя или слуги отрока, другие, если они не устраивают роскошного пира по крайней мере на сто человек в день, не получают никакой пользы.
  Кроме того, когда люди больны, их слуги обеспечивают им покой, чтобы они могли спать; но с искателями популярности, когда они получают немного покоя, это прежде всего время, когда сон не приходит.
  [12] ὕπνος οὐκ ἔπεισιν. οἱ μὲν οὖν χρημάτων ἢ γένους ἐπιτυχόντες ἢ τινος [стр. 164] τῶν τοιούτων ἢ σώματος εὐτονίας ἢ λαλιὰν γοῦν περιποιησάμενμοι, καθάπιρωρ ν οὐ κατ̓ ἄστρων φέρονται, δημαγωγοί τε καὶ ξεναγοὶ καὶ σοφισταὶ λεγόμεκααοι, δτήμοπυὶ καὶ μαθητὰς θηρεύοντες: τῶν δὲ ἄλλων ἕκαστος τῶν μηδεμίαν χορηγίαν ἐχφδντα πνḸὑὑ τῆς νόσου κρατουμένων , περιέρχεται πρὸς ἕτερον ζῶν καὶ τί περὶ αὐτοῦ λέγει τις φροντίζων, κἂν μὲϽὶιιὃ ὡς οἴεται, μακάριος καὶ φαιδρός, εἰ δὲ μή, ταπεινός τε καὶ κατηφὴς καὶ τοιοῶντον αι νομίζων ὁποῖον ἂν εἴπῃ τις. καὶ δίαιταν μὲν ἢ δίκην ἂν ἔχῃ πρός τινα, οὐκ ἀξιοῖ τὸν διαιτητὴν τισδν τὸον τὸον ῖς τυχοῦσι προσέχειν μάρτυσιν, αὐτὸς
  [12] Теперь те, кто был благословлен богатством, или происхождением, или подобным, или физическим или умственным превосходством, или кто, во всяком случае, приобрел бойкий язык, эти, как если бы наделены крыльями, все чуть ли не возносятся к звездам. , называясь лидерами народа, кондотьерами и софистами, обхаживающими общины, сатрапами и учениками; но из других, которые не имеют случайной поддержки, но являются жертвами той же болезни, каждый живет своей жизнью, поглядывая на кого-то другого и заботясь о том, что люди говорят о нем, и если люди говорят о нем хорошо, как он воображает, что он счастливый человек, с веселым лицом, но в остальном он подавлен и уныл и считает себя только таким человеком, о котором говорят. Кроме того, если он участвует в тяжбе с кем-либо перед арбитром или судьей, он не ожидает, что арбитр или судья прислушаются к случайным свидетелям, а сам в делах, которые его касаются, считает всех и вся достойными доверия.
  [13] δ̓ ὑπὲρ ἑαυτοῦ πάντας ἀξιόχρεως ἡγεῖται. τί δὴ κακοδαιμονέστερον ἀνθρώπων ἐπ̓ ἄλλοις κειμένων καὶ τὸν ἀπαντῶνχωντα κύρμἉοο πρὸς ὃν ἀεὶ βλέπειν ἀνάγκη καὶ σκοπεῖν τὸ πρόσωπον ἑκάστου, καθάπερ τοὂῖς οτἂῖς οτἸκο ν δεσποτῶν; πᾶσα μὲν οὖν ἐστι δουλεία χαλεπή: τοὺς δὲ ἀπὸ τύχης ἐν οἰκίᾳ τοιαύτῃ δουλὼἍουλὸὲ δύο ἢ τρεῖς δεσπόται, καὶ ταῦτα ταῖς τε ἡλικίαις καὶ ταῖς φύσεσι διάφβροι ῾λέγγω τσηρερε δὶ νελεύθερος καὶ τούτου παῖδες νεανίσκοι πίνειν καὶ σπαθᾶν θέλοντες᾿ τίς οὐκ ἂν ἂν ἄλλων οἰκετῶν ὁμολογήσειεν ἀθλιωτέρους, ὅταν τοσούτους δέῃ θεραπεύειν, καὶ
  (13) Что же, в таком случае, более злополучно, чем люди, которые находятся во власти других и во власти любого, кто встречает их, всегда вынуждены следить за ним и наблюдать за его лицом, как рабы? должны следить за выражением лица своих хозяев? Нынче всякое рабство тяжко, но тех, кого судьба обрекла на рабство в доме, в котором два-три господа, да еще господа, разных и по возрасту, и по нраву, — например, скупой старик и тот юноша сыновья, склонные к пьянству и расточительности, — кто не согласится, что рабы, поставленные таким образом, несчастнее других, видя, что они должны служить стольким господам, каждый из которых желает и приказывает что-то свое?
  Но предположим, что человек был бы рабом сообщества, состоящего из старых и молодых, бедных и богатых, бродяг и скряг, каково было бы состояние такого человека? Кроме того, мне кажется, что если бы богатый человек был вынужден жить в таком городе, в котором все могли бы свободно грабить имущество своих соседей и не было бы позволения воспрепятствовать этому, он немедленно отказался бы от своего богатства, независимо от того, превзошел весь мир в алчности. Собственно, так и обстоит дело с сегодняшней популярностью.
  [14] τούτων ἕκαστον ἄλλο τι βουλόμενον καὶ προστάττοντα; εἰ δέ τις δημόσιος οἰκέτης εἴη, πρεσβυτῶν ἢ νεανίσκων, πενήτων, πλουσίων, ἀσώτωνν , ποῖός τις ἂν ὁ τοιοῦτος εἴη; οἶμαι δὲ, εἴ τις ἐν τοιαύτῃ πόλει χρήματα ἔχων ἠναγκάζετο βιοῦν, ἐν ᾗ πᾶσπιάῃ ζειν τὰ τοῦ πέλας καὶ μηδεὶς νόμος ἐκώλυε, παραχρῆμα ἂν ἀπέστη τῶν χρηαμ϶ρρτων, λόν ᾳ τοὺς πώποτε ὑπερβεβλήκει. τοῦτο δὴ νῦν ἐπὶ τῆς δόξης ἐστίν. ἐφεῖται γὰρ εἰς ταύτην τῷ βουλομένῳ τινὰ βλάπτειν καὶ πολίτῃ καὶ ξένῳ καὶ κείκκ καὶ κείκκ.
  [14] Ибо в этом отношении любому, кто того пожелает, будь то гражданин, иностранец или иностранный резидент, дано разрешение на причинение вреда кому-либо.
  15. ζῆν τὴν ἐπιτιμίαν ἀποβαλόντες, ὅτι τῷ ἐθελήσαντι τύπτειν ἔξεστι καὶ κόλασιις οὶ μία τοῦ προπηλακίζοντος. οὐκοῦν τὸν δοξοκόπον ἅπασιν ἔξεστι τύπτειν τῷ παντὶ [стр. 165] ὑπό τινος τοῦτο πάσχοντας: τὸ γὰρ νεμεσητὸν οἱ πολλοὶ καὶ τὸν φθόκον τνὐααβοṦῶ ελευταῖον ἐκ τῶν ἀσθενεστέρων αὐτοῖς οὐδείς ἐστι κίνδυνος. τοῦ δὲ βλασφημεῖν μάλιστα τοὺς δοκοῦντας ἐνδόξους οὐδεὶς φείδεται οὐδδὲ ἀύνα
  [15] Лишенным гражданских прав жизнь кажется не стоящей жизни, и многие выбирают смерть, а не жизнь после потери своего гражданства, ибо всякий, кто этого желает, волен бить их, и нет частных средств наказать того, кто обращается с ними с пренебрежением. . Что ж, все вольны наносить искателю популярности удары куда более жестокие, чем те, которые наносятся по телу. Тем не менее, лишенные избирательных прав, как можно было бы обнаружить, не легко подвергаются такому обращению со стороны кого бы то ни было; ибо большинство людей остерегаются праведного гнева и злобы, и, наконец, бесправным нечего бояться тех, кто слабее их. Однако когда дело доходит до брани, особенно брани тех, кто, как считается, пользуется уважением, никто не останавливается, и никто не настолько бессилен, чтобы не быть в состоянии произнести какую-нибудь красноречивую фразу.
  [16] οὐδεὶς οὕτως, ὅστις οὐκ ἂν ἰσχύσαι ῥῆμα εἰπεῖν. τοιγαροῦν μέτριός τις τῶν ἀρχαίων συνεχῶς τινος αὐτῷ προσφέροντος τοιούτους, λούτους μὴ παύσῃ κακῶς ἀκούων ὑπὲρ ἐμοῦ, κἀγώ, φησιν, ὑπὲρ σοῦ κακῶς ἀκούσομαι. βέλτιον δὲ ἴσως ἦν μηδὲ εἰ λέγει τὴν ἀρχὴν προσποιεῖσθαι. τὸν οἰκέτην πολλάκις ἀνειμένον καὶ παίζοντα ὁ δεσπότης περιπεσὼν κλαίειν τσε:βίὼν κλαίειν τσε:βίὸ ῆς δόξης ἥττονα ὁ βουλόμενος ἑνὶ ῥήματι συνέστειλεν. εἴ τις ἐπῳδὰς ἠπίστατο τοιαύτας παρὰ τῆς Μηδείας μαθὼν ἢ παρὰ τῶν Θετταλὰν, όενσγετν, όενσγετν τῶν ἀνθρώπων οὓς ἤθελε ποιεῖν κλαίειν καὶ ὀδυνᾶσθαι μηδενὸς κακοῦ παρόντμὸς δόκει τυραννὶς εἶναι ἡ τούτου δύναμις; πρὸς οὖν τὸν ἐπὶ δόξῃ κεχαυνωμένον οὐκ ἔστιν
  (16) По этой самой причине один кроткий человек старинных дней, когда кто-то продолжал приносить ему сообщения о такого рода выражениях, был тронут, чтобы сказать: «Если вы не перестанете слушать плохие слова обо мне, я тоже буду слушать плохие слова о тебе». Но, может быть, будет лучше, если кто-то начнет браниться, даже не заметив, говорит ли вообще человек.
  Необузданный и склонный к шуткам раб, если хозяин поймает его на этом, часто получает за это наказание; но человек, который подчиняется общественному мнению, унижается кем угодно одним словом. Если бы кто-нибудь был знаком с заклинаниями, полученными от Медеи или фессалийцев, которые были настолько могущественны, что, произнося их, он мог заставить любого, кого пожелает, плакать и страдать, несмотря на отсутствие несчастья, разве его власть не считалась бы тиранией? В то время как, имея дело с тем, кто возгордился репутацией, нет никого, кто не имел бы этой силы;
  [17] οὐδεὶς ὃς οὐκ ἔχει ταύτην τὴν ἰσχύν. δύο γὰρ ἢ τρία ῥήματα εἰπὼν εἰς συμφορὰν καὶ λύπην ἐνέβαλεν. καὶ μὴν εἴ γέ τις οὕτως ἐκ δαιμονίου τινὸς ἔχοι τὸ σῶμα, ὥστε ἄν τις αασκκ άατη άρ ραχρῆμα πυρέττειν ἢ τὴν κεφαλὴν ἀλγεῖν, οὗτος ἂν ἀθλιώτερος ὑπῆρχε τῶΉν τρισΉν τρισΉν τρισΉντ ς οὕτως ἀσθενῶς ἔχει τὴν διάνοιαν, ὥστε εἴ τις ἐλοιδόρησεν αὐτόν, ἐαξίσταπθραι τὴν ψυχήν, πῶς οὐχὶ τῷ τοιούτῳ φευκτὸς ὁ βίος; εἰ δέ τις κρίνοιτο καθ̓ ἑκάστην ἡμέραν περὶ ὅτου δήποτε, ἢ περὶ τοῦ ζῆν ἢ τεράον περάον ων, ἆῤ οὐχὶ τῷ παντὶ βέλτιον ἐᾶσαι τοῦτο καὶ μηκέτι τὸ λοιπὸν κινδυνεύεινὶ περὶ χρημάτων, τὰ χρήματα,
  [17] ибо, сказав два или три слова, вы погрузили его в страдание и страдание. Кроме того, если бы из-за какого-то сверхъестественного воздействия тело человека было бы устроено так, что, если бы кто-нибудь проклял его, у него тотчас же возникла лихорадка или головная боль, то этот человек был бы более несчастным, чем трижды несчастный; и если бы кто-нибудь был настолько слабоумным, что, если бы кто-нибудь оскорбил его, он тотчас же сошел бы с ума, то почему бы такому человеку не остерегаться жизни?
  Или скажем так. Если бы кто-нибудь каждый день подвергался суду за что-либо, будь то жизнь или имущество, то не было ли бы вообще предпочтительнее отречься от этого и перестать подвергаться опасности на будущее, — если это имущество, то имущество; если это жизнь, то его жизнь?
  [18] εἰ δὲ περὶ τοῦ ζῆν, τὸν βίον; тί οὖν; ὁ περὶ τῆς δόξης ἀγὼν οὐκ ἀεὶ τοῖς ἀνθρώποις τοῖς ἀνοήτοις ἐνέστηκεν, ἀνοήτοις ἐνέστηκεν ἅπαξ τῆς ἡμέρας, ἀλλὰ πολλάκις, οὐδὲ ἐφ̓ ὡρισμένοις δικασταῖς, ἀλλὰ πᾶσινἿἀλλὰ πᾶσινἿ τοις ἀνωμότοις καὶ μήτε μαρτύρων [стр. 166] ἐπιστρεφομένοις μήτε τεκμηρίων; μήτε γὰρ εἰδότες μήτε ἀκούοντες μήτε λαχόντες δικάζουσι, καὶ οὐδὲν αὐτοδῖιρίρειαϹιίρ ν ἤ λουομένοις τὴν ψῆφον φέρειν: καὶ τὸ πάντων δεινότατον: ὃν γὰρ
  [18] Как тогда? Разве не всегда идет суд о репутации, где есть люди, то есть глупые люди, не один раз в день, а много раз, и не перед определенным составом судей, а перед всеми людьми без различия, и притом людьми не связанные присягой, люди, не обращающие внимания ни на свидетелей, ни на доказательства? Ибо они сидят в суде, не зная ни дела, ни слушая свидетельских показаний, ни будучи избранными по жребию, и им все равно, отдают ли они свой голос в попойке или в бане и, что всего возмутительнее, кто сегодня оправдан, завтра осужден.
  [19] ἂν ἀπολύσῃ τήμερον, αὔριον καταδικάζει. οὐκοῦν ἀνάγκη τὸν ὑπὸ τῆς νόσου ταύτης ἐχόμενον ὑπεύθυνον περιέρχσπεσθαι καὸ ἑκάστῳ καὶ δεδοικέναι μή τινα ἑκὼν ἢ ἄκων λυπήσῃ, μάλιστα τῶν ἑτοίμων τανὰ ΐὰ ραπέλων. εἰ γὰρ καὶ σμικρόν, οἷα πολλὰ συμβαίνει, προσκρούσας τινὶ τύχοι, εὐθὺς αφσπάαθηὺε ν: καὶ τοῦτο εἰπών, ἐὰν μὲν ἀποτύχῃ πως, οὐδὲν ἧττον ἐτάραξεν: ἐὰὰν τοἐπι ιρίου, παραχρῆμα ἀνῄρηκεν. πολλοὶ μὲν γὰρ οὕτως ἔχουσιν ὥστε ὑπὸ παντὸς διατρέπεσθαι καὶ διαρρεῖν. οὐ μὴν ἀλλὰ
  [19] Соответственно, тот, кто является жертвой этого недуга ухаживания за популярностью, обязан подвергаться критике на ходу, обращать внимание на всех и бояться, как бы вольно или невольно он не оскорбил кого-нибудь, но особенно одного. из тех, кто смел и сообразителен. Ибо если бы он имел несчастье обидеть кого-нибудь не так мало, как это часто бывает, тотчас же обиженный пустит резкое слово; и если этим словом он, возможно, промахнется, тем не менее, он вызывает тревогу, а если он попадет в жизненно важное место, то тотчас же уничтожит свою жертву. Дело в том, что многие так устроены, что чем-то подавлены и истощены.
  [20] καὶ ἐνίοτε ἄλλα ἐπ̓ ἄλλοις μᾶλλον ἰσχύει: καθάπερ οἶμαι τῶν παιδαρίων ἕκασπτοο n ίξῃ τις ὡς φοβερὸν βοᾆ πλὴν ἐπί γε τούτων τῶν μειζόνων ἤδη τινά ἐστι πρός τινας. τὸν πτωχὸν τὸν ἀλαζόνα καὶ θέλοντα φαίνεσθαι Κροῖσον ἐξίστησιν ὲ Ἶρος: κὴδὶ τὶ τὶ Ὀδύσσειαν ἀναγιγνώσκει διὰ τὸ
  ἦλθε δ̓ ἐπὶ πτωχὸς πανδήμιος, ὃς κατὰ ἄστυ
  πτωχεύεσκ̓ Ἰθάκης:
  [20] Не только это, но также иногда один набор вещей более эффективен для одного типа людей, а другой - для другого; точно так же, как, я думаю, каждый юноша боится какого-нибудь пугала, свойственного ему самому, и обыкновенно пугается этого, -- конечно, робкие от природы мальчики кричат, что бы вы ни производили, чтобы их запугать -- впрочем, по крайней мере с этими более важными товарищами , определенные вещи являются источником стыда по отношению к определенным лицам. Нищий, хвастливый и стремящийся казаться Крезом, сбит с толку Ирусом; и он даже не читает Одиссею из-за строк, которые говорят
  Вошел общественный нищий, который через город
  Из Итаки имел обыкновение просить свой путь.
  21 . ἐὰν μὲν γὰρ εἰς λίχνον ἢ φιλάργυρον σκώψῃς ἢ κίναιδον ἢ καθόλου πονηρὸν τὸν τὸν τὸν ῇ σωφροσύνῃ κομῶντα καὶ τὴν ἀρετὴν ἐπιγεγραμμένον, ὅλον ἀπολώλεκας. ὁ Περσεὺς τὴν κεφαλὴν τῆς Γοργόνος περιφέρων καὶ ταύτην τοῖς ἐχθροῖς λεπικνὂ ίθους: οἱ πολλοὶ δὲ ὑφ̓ ἑνὸς ῥήματος, ἐὰν ἀκούσωσι, λίθοι γεγόνασι: τοὦ ποὶ τοὦ τοὦ τοὦ τοὦ τοὦ τοὦ εριφέρειν, ἐν πήρᾳ φυλάττοντα
  (21) Точно так же Кекроп смущает человека рабского происхождения, а Терсит смущает человека невзрачного вида, но стремящегося быть красивым. Дело в том, что если, называя его обжорой, или скрягой, или подлецом, или генеральным мерзавцем, вы насмехаетесь над человеком, который кичится своим воздержанием и встал под знамя добродетели, то вы совершенно погубили его. Нося голову Горгоны и показывая ее своим врагам, Персей превратил их в камень; но большинство людей обратилось в камень всего одним словом, если оно было применено к ним; кроме того, нет необходимости носить это с собой, охраняя в кошельке.
  [22] αὐτό. καίτοι φέρε, εἰ καὶ τῶν ὀρνέων τὰς φωνὰς συνίεμεν, τῶν κοράκων ἢ κολοιῶῶὶν κολοιῶῶν κῶν κοράκων ων ζῴων, οἷον βατράχων ἢ τεττίγων, δῆλον ὅτι καὶ ταῖς τούτων φωναῖς ἇοσεί προοσεί ι περὶ ἡμῶν ὁ κολοιὸς ὁ πετόμενος ἢ τί φησιν ἡ [стр. 167] κίττα καὶ τίνα ἔχει δόξαν. οὐκοῦν εὐτύχημα τὸ μὴ ξυνιέναι. πόσοι δὴ τῶν ἀνθρώπων τῶν βατράχων εἰσὶν ἀφρονέστεροι καὶ τῶν κολοιῶν; ἀλλ̓ ὅμως κινεῖ τὰ παρὰ τούτων ἡμᾶς καὶ πάνυ κακῶς διατίθησιν.
  [22] И все же позвольте мне добавить следующее: если бы мы понимали также крики птиц — например, воронов или галок — и других существ, таких как лягушки или цикады, конечно, мы должны были бы прислушаться к крикам и эти, жаждущие узнать, что говорит о нас пролетающая галка или что говорит и что думает о нас сойка. Значит, нам повезло, что мы этого не понимаем. Но сколько людей глупее лягушек и галок! Но при всем том слова, которые они произносят, волнуют нас и делают нас крайне несчастными.
  23. ὲν ἐκείνων ἀδολεσχίας καταγελᾷ, πάλαι δὴ πρὸς ἅπαντας εἰρηκώς, οὐκ ἀλ΅χιγνω, λεβᬬάν ἢ πάϊς ἄφρων: κωφὸν γὰρ βέλος ἀνδρὸς ἀνάλκιδος οὐτιδανοῖο. τὸν Ἡρακλέα τὸν τοῦ Διὸς πόσους οἴει βλασφημεῖν, τοὺς μὲν ὡς κλῶπα, τονὺς βϲ τοὺς δὲ καὶ μοιχὸν λέγειν ἢ τεκνοκτόνον; ἀλλ̓ ὅμως οὐδὲν αὐτῷ τούτων ἔμελεν οὐδὲ ἦν ἴσως
  [23] Однако тот, кто заявил о своей независимости, не обращает внимания на глупые разговоры толпы; скорее он насмехается над их болтливостью, ведь давно уже сказал в ответ всем им:
  мне все равно; это как если бы женщина бросила
  На меня, а то на какого-нибудь безмозглого мальчишку; для тупого
  Ракета слабого бездельника.
  Возьмите Геракла, сына Зевса; сколько, по вашему мнению, имели обыкновение унижать его, некоторые называли его вором, некоторые хулиганом, некоторые даже прелюбодеем или убийцей детей? Однако его ничуть не смущали эти насмешки, хотя, может быть, и не было никого, кто говорил бы их открыто, так как он тотчас же поплатился бы за это.
  [24] τις ὁ ταῦτα φανερῶς λέγων, ἐπεὶ παραχρῆμα ἄν ὑπέσχε τὴν δίκην. εἰ μὴ τῶν ἄλλων καταφρονῆσαι πείσεις σαυτόν, οὐδέποτε παύσῃ κακοδαιμονῶν, ἀλὓίί θλιον ζήσεις καὶ χαλεπόν, πᾶσιν ὑποκείμενος τοῖς βουλομένοις λυπεῖν, καλοὸ τοῖν, καλοὸ το῿τ όγου, λαγὼ βίον ζῶν. ἀλλ̓ ἐκεῖνοι μὲν τοὺς κύνας καὶ τὰ δίκτυα καὶ τοὺς ἀετοὺς δεδοίκασι: λὺ τκγϲο ς ἐπτηχὼς καὶ τρέμων περιελεύσῃ, μηδεμίαν φυλακὴν φυλάξασθαι δυνάμενος, μηδ̓ ἂν
  [24] Если ты не заставишь себя смотреть с презрением на всех других, ты никогда не прекратишь свое несчастье; вместо этого вы всегда будете вести жалкое, да, мучительное существование, находясь во власти всех, кто желает вам зла, и, как говорится, живете заячьей жизнью. Нет, зайцы боятся собак, сетей и орлов, а вы будете съеживаться и трястись перед тем, что говорят люди, будучи совершенно не в состоянии обеспечить себе какую-либо защиту, что бы вы ни делали и ни проводили время в как угодно.
  [25] ὁτιοῦν πράττῃς, μηδ̓ ἄν ὅπως βούλῃ διάγῃς. ἀλλ̓ ἐὰν μὲν ἐμβάλλῃς συνεχῶς εἰς τὴν ἀγοράν, ἀγοραῖος ἀκούσῃ καὶ συκοὶ συκοὶ συκκοφ ν δὲ τοὐναντίον φυλάττῃ τὸ τοιοῦτον καὶ μᾶλλον ᾖς κατ̓ οἰκίαν καὶ πρςὸαυεΦδὸς τοῤ ιλὸς καὶ ἰδιώτης καὶ τὸ μηδέν: ἐὰν δὲ προνοῇ, εὐήθης καὶ μαλακόα: αϼὰν δὲ ὲ ᾖς τινος, βάναυσος: ἐὰν σχολάζων περιπατῇς, ἀργός: ἐὰν ἐσθῆτα μαλακωτέραν ἀναλάβ,ῇῇ καὶ τρυφερός: ἐὰν ἀνυπόδητος ἐν
  (25) Если ты всегда торопишься на базарную площадь, то услышишь, как тебя называют рыночным бездельником и мошенником; дела тебя назовут робким и невеждой и ничтожеством; если вы подумаете об учебе, вас назовут простодушным и женоподобным; если вы занимаетесь каким-то делом, вульгарным; если вы гуляете на досуге, ленивый; если вы носите довольно мягкую одежду, показную и щеголеватую; если ты будешь ходить босиком и в рваном пальто, они скажут, что ты сумасшедший.
  [26] τριβωνίῳ, μαίνεσθαί σε φήσουσιν. Σωκράτην διαφθείρειν τοὺς νέους ἔφασαν, εἰς τὸ θεῖον ἀσεβεῖν: καὶ οὐκαεἶπΦον ν: ἧττον γὰρ ἂν ἦν δεινὸν: ἀλλὰ καὶ ἀπέκτειναν αὐτόν, ἀνυποδησίας [стр. 168] δίκην λαμβάνοντες. Ἀριστείδην ἐξωστράκισαν Ἀθηναῖοι, καίτοι πεπεισμένοι σαφῶς ὅτι δίκαιος ἦν. τί οὖν δεῖ δόξης ἐπιθυμεῖν, ἧς καὶ ἐὰν τύχῃ, πολλάκις οὐκ ἐπ̓ ἀγςθτῷ ποὐλκ о; δέον πολλάκις εὐλαβεῖσθαι, κἄν ἄρα συμβαίνῃ τινί τῷ Βίωνι δοκεῖ μὴ δυςνατὸαν Ἥον λλοῖς ἀρέσκειν, εἰ μὴ πλακοῦντα γενόμενον ἢ Θάσιον: εὐήθως, ὡς ἐμοὶ δοκεῖν. πολλάκις γὰρ οὐδὲ ἐν δείπνῳ δέκα ἀνθρώπων ὁ πλακοῦς ἤρεσε πᾶσιν, ἀλλ̓ ὁἼεζΉνὁ ί φησιν, ὁ δὲ θερμόν, ὁ δὲ λίαν γλυκύν: εἰ μὴ νὴ Δία Βίων φησαὶν ὅτι κανὶ λΦτὶ θΦρμὶ θΦρμὶ θΦρμὶ καὶ ἕωλον δεῖ γενέσθαι καὶ ψυχρόν. καθόλου δὲ οὐ τοιοῦτόν ἐστι τὸ πρᾶγμα: πόθεν;
  [26] Сократ, говорили они, развращал молодых людей, непочтительно относился к религии; к тому же они не только говорили эти вещи — ибо это было бы менее возмутительно, — нет, они даже убили его, взяв взыскание за отсутствие башмаков! Афиняне подвергли Аристида остракизму, хотя они были явно убеждены, что он справедлив. К чему стремиться к популярности, от которой, даже если она и будет достигнута, часто не будет никакой пользы?
  Бион считает, что невозможно угодить толпе, кроме как превратиться в пирог или кувшин с тазийским вином — глупо так полагать, на мой взгляд. Ибо часто даже за обедом только в десять гостей пирог не всем нравится, а, наоборот, один называет его черствым, другой горячим, а третий слишком сладким, — если только, клянусь небом, Бион не имеет в виду, что надо превратиться в пирог. что одновременно и горячо, и несвежо, и холодно! Нет, в целом дело не так просто; конечно, нет.
  27. οιόν . λείπεται δὲ ἓν ἴσως, ὃ δεήσει γενέσθαι τὸν θέλοντα ἀρέσαι τοῖς πολλοῖς, ἀργύριιον. οὔκουν, κἂν ἀργύριον γένηταί τις, εὐθὺς ἤρεσεν: ἀλλὰ δεῖ ῥάττεσθαι καάκνε. τί οὖν ἔτι διώκεις, ὦ κακόδαιμον, πρᾶγμα ἀκίχητον; οὔτε γὰρ μύρον οὔτε στέφανος οὔτε οἶνος σὺ γένοιό ποτ̓ ἂν οὔτ̓ ἀργύριον.
  [27] Наоборот, нужно также превратиться в духи и флейтистку, и прекрасного парня, и шута Филиппа. Однако, возможно, еще остается одна вещь, в которую должен будет превратиться тот, кто хочет угодить толпе, — серебро. Более того, даже если человек превращается в серебро, он не сразу удовлетворяется; вместо этого нужно также бить и кусать. Почему же ты, несчастное создание, упорствуешь в погоне за недостижимым? Ибо ты никогда не смог бы стать ни благовониями, ни короной, ни вином, ни даже серебром.
  [28] κἂν ἀργύριον γένηταί τις, χρυσίον ἐντιμότερον, κἂν χρυσίον, ἑψηθῆδήσει εήσειε. τὸ γὰρ ᾧ διαφέρει. τῶν πλουσίων ἕκαστος ἔοικε τῷ νομίσματι. καὶ γὰρ τοῦτο ἐπαινεῖ μὲν οὐδείς, χρῆται δὲ ἕκαστος τῶν λαβόντων: ἔπειτα τϑπΉὸ ων ἐκτρίβεται καὶ τελευταῖον ἐν τοῖς ἀδοκίμοις ἐγένετο. κἀκεῖνος εἰς τοὺς πένητας παρηγγυήθη καὶ τοὺς ἀδοκίμους, καὶ οὐδεζτος τḔτι Ḹἔτι ἔτι ον προσίεται τῶν πρότερον τεθαυμακότων, ἀλλ̓ οὐδὲ στρέψας ἀπορρίπτει. [п. 169]
  (28) Кроме того, даже если бы кто-то стал серебром, золото дороже; а если золото, то оно должно быть очищено. В самом деле, каждый богач подобен деньгам в том, что касается совершенства. Ибо, пока никто не хвалит деньги, каждый, кто их получает, пользуется ими, затем они изнашиваются теми, кто ими пользуется, и, наконец, находятся среди монет, не проходящих в обращении. Так и богач причисляется к беднякам и к тем, кто не проходит мимо, и никто более не принимает такого человека, как тот из всех, кто когда-то был преисполнен восхищения им; вместо этого они даже не переворачивают его, прежде чем отбросить в сторону.
  29. ν τῇ λαμπάδι, τὴν δὲ μάστιγα τοῖς κρότοις τις ἂν οἶμαι καὶ τῇ βοῇ τῶν πολσλῶν προν εισλῶν προν ῖς δὲ ὄφεσι τοὺς ἐνίοτε συρίττοντας. πολλάκις οὖν ἐν ἡσυχίᾳ τινὰ ὄντα καὶ μηδὲν ἔχοντα κακὸν ἁρπάσασα καισήστι μά ασα ἐξέβαλεν εἰς πανήγυρίν τινα ἤ θέατρον.
  [29] Опять же, репутация подобна Фуриям трагических поэтов, ее кажущееся великолепие подобно их факелу, тогда как их хлыст можно, мне кажется, уподобить хлопкам и крикам толпы, а тех, кто иногда шипит, можно было бы уподоблены змеям Фурии. Поэтому часто, когда человек наслаждается тишиной и покоем и не встречает зла, репутация накладывает на него жестокие руки и, щелкая кнутом, гонит его на какое-нибудь праздничное собрание или в театр.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  ΠΕΡΙ ΔΟΞΗΣ ΔΕΥΤΕΡΟΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ: ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ
  Хотя его греческое название такое же, как и у предыдущего Рассуждения, Ор. 67 придает этому слову другое значение, значение мнения. Утверждают, что мнение — плохой проводник и что для того, чтобы открыть истину о внешних вещах, нужно сначала повиноваться знаменитому девизу, начертанному на храме Аполлона в Дельфах — «Познай самого себя» — девизу, составившему основной принцип философии Сократа. Исходя из этого фундаментального понятия, автор демонстрирует бесперспективность поддаться чужому мнению.
  Здесь мы снова имеем то, что якобы является отчетом о разговоре между Дио и одним из его последователей. Резкость, с которой он начинается и заканчивается, привела Арнима к выводу, что Дион не намеревался публиковать его, по крайней мере, в его нынешнем виде. Он рассматривает это как то, что можно было бы назвать стенографической записью, которая так или иначе попала в руки редактора Дио.
  [1] Δ. Τίνι: γὰρ δοκεῖ σοι διαφέρειν μάλιστα ὁ σώφρων ἀνὴρ καὶ φιλόσοφος ἡμῶν λον λονὁ πο εἰκῇ φερομένων; — Ἐμοὶ μέν, εἰ δεῖ οὕτως ἀποφήνασθαι φαύλως τε καὶ ἀκόμψως, ἀληθείᾳ δοναεῖ δι τῷ ἐπίστασθαι οὐ μόνον τῶν πολλῶν, ἀλλὰ τῶν πάνυ ὀλίγων τε καὶ μακαρίων νενοονσ. — Δ. Φιλόσοφον τῷ ὄντι, οὐ μέντοι φαῦλον καὶ ἄκομψον τὸ ῥῆμα. καί μοι τόδε εἰπὲ πρὸς θεῶν, ἄλλο τι ἢ ἀληθείᾳ φὴς διαφέρεινα τῶν ἄλλων τὸιν φον φ ὶ τῷ πρὸς ἀλήθειαν ἕκαστον, ἀλλὰ μὴ κατὰ δόξαν
  Шестьдесят седьмая беседа: об общественном мнении
  Собеседник. Ну, а в чем именно вам кажется, что человек самообладания, философ, в особенности выше нас, составляющих большинство человечества и движимых случайным побуждением?
  Дио. Мне кажется, если кто-то выражает мнение в таких простых и неприкрашенных выражениях, что он превосходит в отношении истины и знания не только большинство человечества, но и очень немногих, тех, кого считают привилегированными. по счастливой случайности — я имею в виду философа.
  Междунар. Действительно, ваше утверждение действительно простое и неприукрашенное.
  Дио. Ну, ей-богу, скажи мне это. Вы имеете в виду, не так ли, что философ превосходит всех других в истине и в том, что он исследует каждую вещь в свете истины, а не в соответствии с мнением?
  [2] σκοπεῖν; — Φαύλῳ γὰρ ἄν, ὦ ἄριστε, κανόνι καὶ παντάπασι σκολιῷ μὰ Δἴ οὐ μίαν τινὰ καμπινν καμπινν υρίας δὲ καὶ πάσας ὑπεναντίας, τὰ πράγματα σταθμῷτο τῇ δόξῃ πειρώμενος ἀπευθύνειν αῇ — Δ. Πότερον οὖν τὰ μὲν ἄλλα πάντα πρὸς ἀλήθειαν σκοπεῖ, τὴν δόξαν οὐδαμ὇ προδσφέρετωνῇ ινα τῷ ὄντι καὶ ἀστάθμητον στάθμην καὶ κανόνα τοιοῦτον, ὁποῖον ἄρτι εἂρηκὸϐαρηκὸ ὑτὸν τούτῳ τῷ κανόνι καὶ ταύτῃ τῇ στάθμῃ σταθμώμενος ἄξιος ἂν εἴη; — Οὐ μὰ Δἴ οὐδαμῶς. — Δ. Δῆλον [стр. 170] γὰρ ὅτι οὐδέποτε γνοίη ἂν ἑαυτὸν οὕτω σκοπῶν. — Οὐ γὰρ ἂν
  [2] Междунар. Почему, мой добрый сэр, он будет использовать плохую линейку, чтобы измерять свои проблемы, одну совершенно кривую, линейку, Зевса, с не одним изгибом, а с тысячами, и все идут вразрез друг с другом, если он пытался установить вещи прямо посредством мнения.
  Дио. Итак, предположим, что он смотрит на все остальное в свете истины, никогда не прибегая к мнению как к мерке, потому что он полагает, что это на самом деле ложная и ненадежная измерительная линия, линейка, подобная той, что вы только что описали. это, однако, если он будет измерять себя такой линейкой и такой мерной линейкой, будет ли он признан достойным?
  Междунар. Нет, ей-богу, ни в коем случае.
  Дио. Да, ясно, что он никогда не смог бы познать себя, если бы исследовал себя таким образом.
  Междунар. Почему, конечно, он не мог.
  [3] γνοίη. — Δ. Ὥστε οὐκ ἂν ἔτι πείθοιτο τῷ Δελφικῷ προσρήματι κελεύσαντι παντὸς μᾶλλον γιγνώισκεια; — Πῶς γὰρ ἄν πείθοιτο; — Δ. Οὔκουν οὐδὲ τῶν ἄλλων οὐδὲν εἴσεται πραγμάτων αὑτὸν ἀγνοῶν οὐδὲ δπεται ιαν ἐξετάζειν αὑτοῦ πρώτου ἐσφαλμένος; — Παντάπασι μὲν οὖν. — Δ. Χαίρειν οὖν ἐάσει τιμὰς καὶ ἀτιμίας καὶ ψόγον τε καὶ ἔπαινον τὸν παρὰ τῶιννἠἠ θρώπων, ἐάν τε πολλοὶ τύχωσιν ὄντες ἐάν τε ὀλίγοι μέν, ἰσχυροὶ δὲ καὶ πλούσιοὶ τὴν δέ γε καλουμένην δόξαν ἡγήσεται μηδὲν διαφέρειν σκιᾶς, ὁρῶν ὅτι γίγνλμμμμεται τεγζν ρὰ καὶ τῶν μικρῶν μεγάλη: πολλάκις δὲ καὶ τῶν αὐτῶν ὁτὲ μὲν πλείων,
  [3] Дио. Следовательно, он больше не будет подчиняться дельфийскому предписанию, предписывающему, прежде всего, человеку познать самого себя.
  Междунар. Почему, конечно, он не будет подчиняться этому.
  Дио. Тогда он не будет знать и ничего другого, так как он не знает себя, и не сможет он исследовать вещи в свете истины, так как он изначально потерпел неудачу в себе самом?
  Междунар. Почему, конечно.
  Дио. Тогда он попрощается с почестями и бесчестием, со словами порицания и похвалы, произнесенными глупцами, независимо от того, много ли их или мало, но они сильны и богаты. Наоборот, то, что называется общественным мнением, он будет считать не более чем тенью, видя, что иногда народное мнение придает большое значение малому и мало важному, и часто в отношении одних и тех же вопросов оно то больше, то меньше. .
  Междунар. Мне кажется, вы очень удачно сравнили.
  [4] ὁτὲ δὲ ἐλάττων. — Εὖ πάνυ δοκεῖς μοι προσεικάσαι. — Δ. Εἰ οὖν τις εἴη τοιοῦτος ἄνθρωπος οἷος ζῆν πρὸς τὴν αὑτοῦ σκιάν, ὥστϬε νβη ν αὐτῆς ἐπαίρεσθαι καὶ μεγαλαυχεῖσθαι καὶ τοῖς θεοῖς θύειν αὐτός τε καὶ τοεκεκί Ͽ ιν, βραχυτέρας δὲ γιγνομένης λυπεῖσθαί τε καὶ ὁρᾶσθαι ταπεινότερος, καὶ τοσολύτῳέγργοέ μὶ ἂν ἐλάττων γίγνηται, καθάπερ αὐτὸς φθίνων, θαυμαστὴν ἂν οἶμαι παρέχοι διατριβήν. — Πολύ γε ἂν εἴη τοῦ Μαργίτου μωρότερος,
  [4] Дио. Предположим, что найдется человек, устроенный так, чтобы жить с оглядкой на собственную тень, в результате чего, по мере того как она растет, он становится ликующим и хвастливым и не только сам приносит благодарственную жертву богам, но и предлагает его друзьям, а по мере того, как уменьшалась его тень, он опечалился и выказывал себя более смиренным, и тем более чем меньше становилась его тень, точно так же, как если бы он сам чахнул, мне думается, что он доставлял бы дивное веселье.
  Междунар. Да, он был бы гораздо большим олухом, чем Маргитес, который не знал, как обращаться со своей женой, когда женился на ней.
  [5] ἀγνοοῦντος ὅ,τι χρὴ γήμαντα χρῆσθαι τῇ γυναικί. — Δ. Τῆς γὰρ αὐτῆς ἡμέρας ὁτὲ μὲν λυποῖτ̓ ἄν, ὁτὲ δὲ χαίροι. πρωῒ μὲν ἐπειδὰν ἴδῃ τὴν σκιὰν ἑωθινὴν πάνυ μακράν, τῶν τε κυπαρίττων ταὶ τὶ ῖ ῖ ς τείχεσι πύργων σχεδὸν μείζω, δῆλον ὅτι χαίροι ἂν ὡς αὐτὸς ἐξαπίνης γεγονὼὼὼς ις ἴσος καὶ εἰς τὴν ἀγορὰν βαδίζοι ἂν καὶ εἰς τὰ θέατρα καὶ πανταχόσε τςῆς πωῆς ν ὑπὸ πάντων βλέποιτο. περὶ δὲ πλήθουσαν ἀγορὰν ἄρχοιτ̓ ἂν σκυθρωπότερος αὑτοῦ γίγνεσθαι καὶ ἀναχίωρορ. τῆς δὲ μεσημβρίας αἰσχύνοιτ̓ ἂν ὀφθῆναι ἀνθρώπων τινὶ καὶ ἔνδον μέκνοι ἐεγν ος, [с. 171. γαυρότερος φαίνοιτ̓ ἂν ἀεὶ πρὸς ἑσπέραν.
  [5] Дио. Да, потому что в один и тот же день он иногда грустил, а иногда радовался. Например, в начале дня, когда он видел свою тень на рассвете очень длинной, почти больше, чем кипарисы или башни на городских стенах, он явно был бы счастлив, полагая, что он вдруг вырос до размеров сыновей Алоэя, и он шагал на рыночную площадь, в театры и повсюду в городе, чтобы все и все наблюдали за ним. Однако около половины утра он начинал грустить еще больше, чем прежде, и возвращался домой. Потом в полдень он совестно глядел бы на кого-нибудь и оставался бы дома, запираясь, когда видел бы свою тень у ног своих; опять же, к полудню, он начинал поправляться и к вечеру проявлял себя все более и более ликующим.
  [6] — Πάνυ μοι δοκεῖς ἄτοπον διάθεσιν καὶ ἄνδρα διαπλάττειν ἠλίθιον. — Δ. Οὐκοῦν ὁ τῇ δόξῃ προσέχων οὐδέν τι βελτίων, ἀλλὰ πολὺ ἀθλιώτερος. πολλάκις γὰρ ἂν πλείους μεταβολὰς ἐν ἡμέρᾳ μιᾷ μεταβάλλοιτο, καίτοι οὐχ ὥσπερμοοἐν τεταγμέναις ὥραις τισίν, ἀλλὰ καὶ δείλης καὶ ἕωθεν οὐδὲν αὐτὸν κωλύσει μτνστ὇ δυνστὴ θρώπων εἶναι, νῦν μὲν φερόμενον καὶ πετόμενον ὑψηλότερον τῶν νεφῶμν, αυν τύχωσι αὐτόν τινες καὶ ἐπαινέσαντες, νῦν δὲ συστελλόμενον καὶ ταπεινούμενον, πολὺ πλείους αὐξήσεις τε καὶ φθίσεις τῂτας ψυΦῇ ψυΦῇ μβανούσης, ἐμοὶ δοκεῖν,
  [6] Междунар. Вы, конечно, кажетесь мне человеком со странным характером и глупым человеком.
  Дио. Что ж, тот, кто прислушивается к народному мнению, ничуть не лучше, а гораздо жалче. Ибо часто он претерпевает несколько изменений в один и тот же день, но не в определенное время, как человек, которого я вообразил, а одинаково днем или рано утром, ничто не удерживает его от того, чтобы быть самым несчастным. из смертных, то несущийся и летящий выше облаков, если случилось так, что кто-либо посылал его под всеми парусами и восхвалял его, то теперь распускает паруса и унижается, дух его испытывает, мне кажется, гораздо большие приливы и меньше, чем луна.
  [7] τῶν τῆς σελήνης. ἆῤ οὖν οὐκ ἀθλιώτερον πότμον καὶ μοῖραν εἴληχε πολὺ δυστυχεστέραν ἤ φασι ΜἈνα θαίας τε καὶ Οἰνέως τυχεῖν, ᾧ δαλόν τινα λέγουσι ταμιεύειν τὸν τῆς ζωῆς χρό:νοά χρό:νοά οντος αὐτοῦ καὶ τοῦ πυρὸς ἐν αὐτῷ διαμένοντος ζῆν τε καὶ ἀκμάζειν ἐκκεονο ου δὲ τοῦ δαλοῦ καὶ τὸν Μελέαγρον φθίνειν ὑπὸ λύπης τε καὶ δυσθυμίας: σβεσθέντος δὲ οἴαχεσθται ΀νοαι ἀποα
  (7) Не уготовал ли он, таким образом, еще более жалкой и несчастливой участи, чем, как говорят, Мелеагру, сыну Алфеи и Ойнея, продолжительность жизни которого, как говорят, была всего лишь головней огня? Пока пылала головня и оставался в ней огонь, ровно столько жил и процветал Мелеагр, но как теряла свою силу головня, так и он чахнул от горя и уныния, а когда огонь погас, он умер и ушел.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  ΠΕΡΙ ΔΟΞΗΣ ΤΡΙΤΟΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ: ОБ МНЕНИЯХ
  В этом «Рассуждении» Дион еще раз подходит к предмету мнения в противовес знанию. Здесь, однако, он подчеркивает практическую пользу знания в повседневной жизни и деловых занятиях, другими словами, невозможность достижения успеха в любой сфере жизни, если руководствоваться простым мнением, а не ясным пониманием того, что должно быть. чего следует избегать или предпринимать попытки, и причин, на которых должен основываться выбор. Хотя некоторое внимание уделяется неразумности следования мнению своих ближних, основное внимание уделяется необходимости в каждом случае заменять знанием собственное невежественное мнение.
  [1] Οἱ πολλοὶ ἄνθρωποι ὁπόσα ἐπιτηδεύουσιν ἢ ζηλοῦσιν, οὐδὲν αὐτῶν εἰδότεοὂ ὁ ιν οὐδὲ ἥντινα ἔχει ὠφέλειαν ἐπιτηδεύουσιν, ἀλλ̓ ὑπὸ δόξης ἢ ἡδονὂῆς ηεθθαό μενοι πρὸς αὐτά. [п. 172. ὁποίαν τινὰ φέρει τὴν βλάβην, ἀλλὰ καὶ τούτων ὅσα ὁρῶσι τοὺς ἄλλομυς εὐλαβοουὐλαβοου ὧν ἂν εἰς ἔθος καταστῶσιν ὥστε εὐλαβεῖσθαι, ἢ ἃ νομίζουσιν ἀηδῆ ἔσε΂πθαι αὐὐτο αὐῖσθαι νον τινὰ δοκεῖ ἔχειν ὡς τὸ πολὺ ταῦτα ὑποπτεύουσιν.
  Шестьдесят восьмая беседа: о мнении
  Большинство людей во всех своих стремлениях и интересах следуют за ними, совершенно не зная, какова природа каждого из них или даже какую практическую ценность каждый из них имеет; вместо этого их привлекает мнение, удовольствие или привычка. И, с другой стороны, в случае тех занятий и интересов, от которых они воздерживаются и которых избегают заниматься, они воздерживаются не потому, что знают, какие из них вредны или какова природа вреда, который они влекут за собой; Наоборот, и в этих вопросах они замечают, что их ближние избегают или чего они привыкли избегать или что, по их мнению, неприятно для них самих и что, как считается, сопровождается некоторой болью, на это они обыкновенно смотрят с опаской. .
  [2] καὶ τὸ μὲν τῆς ἡδονῆς καὶ τὸ τοῦ πόνου πᾶσι κοινόν: ἀλλ̓ οἱ μὲδν ἧττον, λλ̓ οἿ μὲδν ἧττον, λλ̓ οἱ μὲδν ἧττον ον ὑπ̓ αὐτῶν δουλοῦνται: τὸ δὲ τῆς δόξης ἀνόμοιον καὶ οὐ ταὐτὸ πᾶσιν. ὅθεν οἱ μὲν ταῦτα, οἱ δὲ ταῦτα ἐπαινοῦσι καὶ ψέγουσι, πολλάκις τἀναντία. οἷον ἀλγεῖ μὲν ὅ τε Ἰνδὸς καὶ ὁ Λάκων τιτρωσκόμενος ἢ καόμενος καὶ ὅ αὶ Φκὅ τε Φκὅ τε ΦἛὅ υδός: ἀλλ̓ ἐκεῖνοι μὲν οὐχ ὑπείκουσι διὰ τὸ ἠσκηκέναι, οὗτοι δὖ, διὰ τεκὰ τεκὰ ὶ ἀνάσκητοι εἶναι. πάλιν ἥδεσθαι μὲν ἀφροδισίοις καὶ σιτίοις καὶ ποτοῖς ἡδέσιν ἀνάγκη τόνα τενα϶ τενἼ ν Θετταλὸν καὶ τὸν Ἰταλιώτην καὶ τὸν Γέτην καὶ τὸν Ἰνδὸν καὶ τὸν Σπαλρτιάἀην: ν οὐ πάνυ τι φροντίζουσι τῶν ἡδέων, ἀρχὴν δὲ οὐδὲ πειρῶνται ἁπάνατεννον: οἱ δὀπον ἕλοιντ̓ ἂν
  [2] Кроме того, в то время как ощущения удовольствия и страдания являются общими для всех людей, хотя некоторые из них порабощены ими в меньшей, а некоторые в большей степени, вопрос мнения различен и не одинаков для всех. Так случается, что некоторые хвалят или порицают то, а некоторые другие, часто расходясь в этом отношении. Например, боль испытывают как индийцы, так и спартанцы при ранении или ожоге, а также фригийцы и лидийцы; тем не менее, в то время как индиец и спартанец отказываются дрогнуть, потому что они закалены, фригийцы и лидийцы боятся, потому что они слабы и не закалены. Далее, в то время как удовольствие неизбежно испытывается в сексуальных отношениях, а также в еде и питье, доставляющих удовольствие, не только ионийцу, но и фессалийцу, итальянскому греку, гетанину, индийцу и спартанцу, все же некоторые не думают о все к таким удовольствиям и ни в малейшей степени не стремятся узнать ни одно из них, в то время как другие примут смерть как цену получения немного большего удовольствия.
  [3] ὀλίγῳ πλέον ἡσθέντες. τὸ οὖν τῆς δόξης ἔοικεν εἶναι παντοδαπώτατον καὶ πλείστη καὶ μεγίστη τούδτου ιάαφου ιαφφ. διά τε τοῦτο ἐν οὐδενὶ γένει τῶν ζῴων εὕροι τις ἂν τοσαύτην στάσιν οὐν὿τϲ Ήνὕ ν αὑτῷ τι γένος, οἷον ἵππων ἢ κυνῶν ἢ λεόντων ἢ βοῶν ἢ ἐλάφων, ἀλνμτὰ τρνέμτία ως καὶ γεννῶσι καὶ τρέφουσι καὶ ἐπὶ ταὐτὰ ὁρμῶσι καὶ τῶν αὐτῶμν ἀπέχονταὰ μόνῳ γὰρ
  [3] Теперь, по-видимому, вопрос мнения может быть любого мыслимого рода, и различия, которые можно найти в этом вопросе, очень многочисленны и очень велики. И именно из-за этого факта ни в какой породе животных нельзя было бы найти такого большого разногласия, ни в какой другой породе нельзя было бы найти такую разногласие с самой собой, — взять, например, лошадей, собак, львов, крупного рогатого скота или оленей; напротив, животные, которые сходны, ведут себя одинаково при кормлении, порождении и воспитании своих детенышей, и у них одинаковые аппетиты и одинаковые отвращения. Причина в том, что обычно они следуют только тому, что приятно, и избегают того, что причиняет боль.
  [4] ξυνέπονται ὡς τὸ πολὺ τῷ ἡδεῖ καὶ τὸ ἀλγεινὸν φεύγουσιν. ἄνθρωπος δὲ φύσει φρονήσεως μετέχων, ἀπολειπόμενος δὲ αὐτῆς διὰ φαυλόατητα καὶ ὶὶ δόξης καὶ ἀπάτης ἔνδοθεν μεστός ἐστι: καὶ πάντα ἀλλήλοις διαφέρονται, κα΂ περὶὶἶ στολῆς καὶ περὶ τροφῆς καὶ ἀφροδισίων καὶ περὶ τιμῆς καὶ ἀτιμίας, κατεκ ἔθνὰ ἔθννὶ ὁμοίως δὲ καὶ ἐν τῇ πόλει καθ̓ αὑτὸν ἕκαστος [стр. 173] ἐσπούδακεν ὁ μὲν γῆν ὡς πλείστην κτήσασθαι, ὁ δὲ ἀργύριον, ὁ δὲ ἀνδππάποαβνὁ ταῦτα, ὁ δ̓ ἐπὶ τῷ λέγειν θαυμάζεσθαι καὶ διὰ τοῦτο τῶν ἄλλων πλέον δύνασμθαι, ὐὶ νον δεινὸς εἶναι καὶ τὴν ἐμπειρίαν τὴν περὶ τὰ πράγματα ἐζήλωκεν, ὁ δὲ ἀπ̓ ἄλλου τινὸς ἰσχύειν, ὁ δὲ τρυφὴν ὡς πλείστην ἐπιτηηηειι.
  [4] Но человеческий род, который по природе причастен мудрости, хотя и лишен ее из-за дурного суждения и равнодушия, внутренне полон мнений и самообмана. Кроме того, люди отличаются друг от друга во всем — в одежде и одеянии, в еде и половых удовольствиях, в чести и бесчестии — в зависимости от народов и городов. Точно так же и с городом: у каждого свои личные амбиции: у одного получить как можно больше земли, у другого серебра, у третьего рабов, у третьего все это вместе, у третьего вызвать восхищение своим красноречием и тем самым добиться большего сильнее, чем его товарищи, другой стремится просто быть умным и приобрести опыт в политике, третий иметь влияние по какой-либо другой причине, третий предаваться роскоши в полной мере.
  [5] τούτων μὲν οὖν, ὅπερ ἔφην, οὐδὲν ἄν, ὡς εἰκός, ὀρθῶς πράττοιεν οιστδὲ τοὲ Ἷὲ δοκοῦντες ἐπιτηδεύειν. οὐ γὰρ εἰδότες τὸ βέλτιον ἢ τὸ χεῖρον ἢ τὸ συμφέρον αἱροῦνται οὐδέν. ὅστις δ̓ ἐπεθύμησε φρονήσεως καὶ διενοήθη πῶς χρὴ ἐπιμεληθέντα αὑτοῦ κσιδεὶ παιδευ παιδευ ιδευθέντα γενέσθαι ἄνδρα ἀγαθὸν καὶ διαφέροντα τῶν πολλῶν, τοῦτον ἐγώ φσητμι φςηρεχ τυχεῖν καὶ τύχης ὁμοίας. ἐλπὶς γὰρ ζητοῦντα καὶ παιδευόμενον ἐξευρεῖν τὸ δέον καὶ πρὸς τί ὁρῶντα μβίοὶ ν πάντα τὰ ἄλλα χρὴ
  [5] Теперь, как я уже говорил, ни в одном из этих занятий, по всей вероятности, не преуспеют даже те, кто считается лучшим в своей области. Ибо, не зная, что лучше, что хуже, что выгодно, они не делают никакого выбора. Но тот, кто возжелал мудрости и задумался о том, как ему следует заботиться о себе и какое образование он должен получить, чтобы стать хорошим человеком и выше массы, тот, говорю я, был благословлен добрым характером и с соответствующее состояние кроме того. Ибо есть надежда, что, если он исследует и получит наставление, он обнаружит, что требуется и с какой целью и намерением он должен осуществлять и регулировать все остальное.
  [6] πράττειν καὶ οἰκονομεῖν. ὁ δὲ τοῦτο συνεὶς ἅπαντα ἂν ἤδη καλῶς διαπράττοιτο καὶ τὰ μείαζω δοκοῦνμτα κτρὶ : καὶ εἴτε ἱππικῆς ἐπιτηδεύοι ἀγωνίαν εἴτε μουσικῆς εἴτε γεωργίας ἐπιμελοῖτεσο἖το εἐπιμελοῖτο εἴτε μουσικῆς ἐθέλοι ἢ ἄρχειν τὰς ἄλλας ἀρχὰς ἢ τὰ ἄλλα τὰ κοινὰ ἐν τῇ πόλει πράντταιν, κοινὰ ἐν τῇ πόλει πράντταιὰ ποιήσειε καὶ περὶ οὐδὲν ἂν σφάλλοιτο. ἄνευ δὲ τούτου καθ̓ ἕκαστον μὲν τῶν ἔργων ἐνίοτε αὑτῷ τε καὶ τοῖς ἄνλοαίς φνοις φνεων κατορθοῦν: οἷον εἰ γεωργῶν ἐπιτυγχάνοι περὶ τοὺς καρποὺς ἢ ἱππεύειν ἐμπειρόεροἢἐμπειρόερό ὰ κατὰ μουσικὴν ἱκανῶς γιγνώσδκοι ἢ ἀγωνιζόμενος δύναιτο τῶν ἀντιπσνλων Ḹρα ύμπαν ἁμαρτάνοι ἂν πρὸς οὐδὲν
  [6] Но тот, кто понимает это, с этого момента будет успешен во всем, как в том, что считается более важным, так и в том, что считается менее важным; и если он будет заниматься скачками, или посвятить себя музыке или сельскому хозяйству, или если он пожелает быть генералом, или занимать другие должности, или вести другие общественные дела в своем городе, он все сделает хорошо и ни в чем бы не ошибся. Однако без этого понимания, хотя в каждом своем труде он мог бы иногда казаться и себе и ближним удачливым, например, если бы ему, как земледельцу, повезло с урожаем или если бы он имел больше чем обычное знакомство с обращением с лошадьми, или если бы он имел довольно хорошие познания в музыке, или если бы в атлетических состязаниях он мог одолеть своих конкурентов, — все равно в целом он потерпел бы неудачу, так как он работал бы над этими вещами напрасно. хороший конец, ни таким образом, чтобы извлечь выгоду.
  [7] ἀγαθὸν οὐδὲ ὥστε ὠφελεῖσθαι ταῦτα ἐργαζόμενος. οὔκουν δυνατός ἐστιν εὐδαιμονεῖν, ὥσπερ οὐδ̓ εὐπλοῆσαι δύναταί τις οὐκ εἔḔὼςἰὔὼς μάτην δὲ ἄρτι ἐν τῷ πελάγει φερόμενος, νῦν μὲν ὀρθῆς [стр. 174] πλεούσης τῆς νεώς, ἂν οὕτω τύχῃ, νῦν δὲ ἀποκλινούσης, καὶ νῦν μέενν ο΅ϐρί ου τοῦ πνεύματος, πάλιν δὲ ἐναντίου. χρὴ δὲ ὥσπερ ἐν λύρᾳ τὸν μέσον φθόγγον καταστήσαντες ἔπειτα πρὸς τοῦτον ἁρμόαζιτον λρμόαζιντ ους: εἰ δὲ μή, οὐδεμίαν οὐδέποτε ἁρμονίαν ἀποδείξουσιν: οὕτως ἐν τῷ βίττα λίττα ξυνθ στον καὶ τοῦτο ἀποδείξαντας πέρας πρὸς τοῦτο τἄλλα ποιεῖν: εἰ δὲ μή, ἀναρμοστοὶ ἀναρμοστΐτν ἀναρμοστοὸν ἀναρμοστοὸς ἐκμελῆ τὸν βίον εἰκός ἐστι γίγνεσθαι.
  (7) Следовательно, он неспособен к процветанию, как не может совершить удачного плавания, если не знаешь, куда он плывет, бесцельно плывущий по морю, а его корабль в какой-то момент плывет прямым курсом, если посчастливится так. указ, но в следующий момент рыскание, в один момент с ветром сзади, в следующий момент с ним прямо вперед. Нет, подобно тому, как музыканты на лире сначала устанавливают среднюю струну, а затем настраивают другие в соответствии с ней, — иначе они никогда не достигнут никакой гармонии, — так и в жизни люди должны сначала лучше понять, а затем, сделав это, их цель, они должны делать все остальное относительно этого; иначе их жизнь, по всей вероятности, будет негармоничной и расстроенной.
   РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  ΠΕΡΙ ΑΡΕΤΗΣ.
  РАЗГОВОР ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О ДОБРОДЕТЕЛЬСТВЕ
  Темой этого Рассуждения является учение о том, что добродетельная жизнь — это счастливая жизнь. Дион сокрушается о том, что большинство людей отдают все свое внимание так называемым практическим занятиям, пренебрегая своим духовным благополучием и развитием. Стремясь достичь успеха в любом количестве материальных предприятий, они упускают истинное счастье из-за того, что не видят, что характер является его надежной основой. Без доброго характера законы бесполезны, а счастье есть дар богов, которые не склонны благоволить невежеству и невниманию к нуждам души. Интересно найти здесь Диона, выражающего веру в то, что те, кто готов совершить преступление, но не может этого сделать из-за страха, так же виновны, как и те, кто действительно поддается искушению.
  [1] Ἄπορόν μοι δοκεῖ εἶναι ὅτι οἱ ἄνθρωποι ἄλλα μὲν ἐπαινοῦσι καὶ θαυδμάζουἉσι ὲ ἐφίενται καὶ περὶ ἄλλα ἐσπουδάκασιν. ἐπαινοῦσι μὲν γάρ, ὡς ἔπος εἰπεῖν, πάντες καὶ θεῖα καὶ σεμνά φασιν ἀνσδιίαν κἐπαινοῦσι νην καὶ φρόνησιν καὶ συλλήβδην ἀρετὴν πᾶσαν. καὶ οὓς ἂν ἡγῶνται τοιούτους εἶναι ἢ γεγονέναι ἢ ἐγγύς, θαυμάζουσι καὶ νὑὑ τοὺς μέν τινας θεούς, τοὺς δὲ ἥρωας ἀποφαίνουσιν, οἷον Ἡρακλέα καὶ Διοσκκος σέα καὶ Ἀχιλλέα καὶ πάντας τοὺς ἡμιθέους λεγομένους. οἷς ὃν ἂν ὅμοιον ὑπολαμβάνωσιν, ἕτοιμοί εἰσιν ἅπαντες ἐκείνῳ πείθεσθαι κεηρθαι καὸ ὅ,τι ἂν προστάττῃ, καὶ βασιλέα καὶ ἄρχοντα ἀποδεικνύναι ἑαυτῶν καὶ τὰ σφέτερ,πιρια ἑαυτῶν καὶ τὰ σφέτερ,πιρια ὅν ἂν σώφρονα καὶ δίκαιον
  Беседа шестьдесят девятая: О добродетели
  Мне кажется труднообъяснимым фактом, что люди хвалят и восхищаются одним набором вещей, но стремятся к другому набору и серьезно занимаются им. Например, практически все восхваляют и называют «божественными» и «величайшими» такие вещи, как доблесть, праведность, мудрость и, короче, всякую добродетель. Более того, кем бы они ни считали или кем были характерны такие добродетели или почти таковыми, они восхищаются и прославляют их в песнях; одних они изображают как богов, а других как героев, например, Геракла, Диоскуров, Тесея, Ахиллеса и всех полубогов, как их называют. И кого бы они ни считали подобными этим существам, они все до единого готовы подчиняться и служить, какие бы приказы он ни отдавал, и они готовы назначить своим царем и правителем и сделать охранителем своих владений любого человека. которого они считают действительно благоразумным, праведным, мудрым и, одним словом, хорошим человеком.
  [2] καὶ φρόνιμον ὄντως ὑπολαμβάνωσι καὶ ἁπλῶς ἄνδρα ἀγαθόν. ὥστε ταύτῃ μὲν οὐκ ἄν τις αὐτοῖς μέμψαιτο ὡς οὐκ αἰσθανομένοις ὅτι σμινόι ὅτι στμνόιν ὥ ν καὶ τοῦ παντὸς ἄξιον χρῆμα ἀρετή: ἐπιθυμοῦσί γε μὴν πάντων μᾶλλον ἀσικ ἀγζεθὸ ὶ πράττουσι πάντα πρότερον ἢ ὅπως σωφρονήσουσι καὶ φρόνιμοι ἔσονται καὶ [стр. 175] δίκαιοι καὶ ἄνδρες σπουδαῖοι, καλῶς μὲν αὑτῶν δυνάμενοι προΐστασθαι, καλῶος ῶῶς ἰκῆσαι, καλῶς δὲ ἄρξαι πόλεως, εὖ δὲ πλοῦτον ἐνεγκεῖν, εὖ δὲ πενίαν, εὖισοὲ προὲ ίλοις, εὖ δὲ συγγενέσι, δικαίως δ̓ ἐπιμεληθῆναι γονέων, ὁσίως δὲ θεραπεῦσαι
  [2] Следовательно, в этом отношении никто не мог упрекнуть их в том, что они не понимают, что добродетель есть нечто величественное, драгоценное и важнейшее; но на самом деле они желают всего и всего, вместо того чтобы стать хорошими, и они заняты всем, вместо того чтобы стать сдержанными, мудрыми, праведными и достойными людьми, способными хорошо управлять собой, хорошо вести домашнее хозяйство. , хорошо управлять городом, хорошо переносить богатство или бедность, хорошо вести себя с друзьями и родственниками, справедливо заботиться о родителях и благочестиво служить богам.
  [3] θεούς. ἀλλ̓ οἱ μέν τινες περὶ γεωργίαν πραγματεύονται, οἱ δὲ περὶ ἐμπορίαν, οἱ δ̓ ἐπμὶ στριὶ στριὶ ν, οἱ δ̓ ἐπ̓ ἰατρικήν, οἱ δὲ οἰκοδομικὴν ἢ ναυπηγικὴν ἐκμανθάνοαρκζιιν, οἱ ν ἢ αὐλεῖν ἢ σκυτοτομεῖν ἢ παλαίειν, οἱ δὲ ὅπως δεινοὶ δόξουσι περὶ τὸ εἰπεῖ δήμῳ ἢ δικαστηρίῳ τὴν πᾶσαν σπουδὴν ἔχουσιν, οἱ δὲ ὅπως ἰσχυροὶ ἔσονται τώ καίτοι τοὺς ἐμπόρους μὲν καὶ γεωργοὺς καὶ στρατιώτας καὶ ἰατροὺς καὶ οἰκουὺδς θαριστὰς καὶ αὐλητὰς καὶ παιδοτρίβας, ἔτι δὲ τοὺς λεγομένους ῥήτορας κυσπὶ τοάς ντας τοῖς σώμασιν, ἀθλίους καὶ δυστυχεῖς
  (3) Но одни занимаются земледелием, другие — торговлей, иные занимаются военным делом, иные — врачеванием, иные приобретают глубокие познания в плотницком или корабельном деле, иные — в игре на лире, или на флейте, или в сапожном деле, или в борьбе, некоторые посвящают все свое внимание тому, чтобы завоевать репутацию искусных ораторов в собрании или в суде, некоторые — тому, чтобы стать сильными телом. А между тем торговцы, земледельцы, солдаты, врачи, строители, лиристы, флейтисты, тренеры атлетов, да, и ораторы, как их называют, и те, у кого большая сила тела, — все это можно было бы найти жалкими. и неудачным во многих, или даже почти во всех, случаях.
  [4] τοὺς πολλοὺς ἂν εὕροι τις ἢ μικροῦ δεῖν ἅπαντας. ἂν δὲ ἡ ψυχὴ ἔμφρων γένηται καὶ ὁ νοῦς ἀγαθὸς καὶ ἱκανοὶ ὦσι τά τε απγγτε αὀρτ῿ θῶς πράττειν καὶ τὰ τῶν ἄλλων, τούτους ἀνάγκη καὶ εὐδαιμόνως ζῆν, νοδμίμοενυὶ νους καὶ ἀγαθοῦ δαίμονος τυχόντας καὶ φίλους ὄντας τοῖς θεοῖς. οὐ γὰρ ἄλλους μὲν φρονίμους εἰκὸς εἶναι, ἄλλους δὲ ἐμπείρους τῶν ἀνθρωνπίί , οὐδὲ ἄλλους μὲν τἀνθρώπεια ἐπίστασθαι, ἄλλους δὲ τὰ θεῖα, οὐδὲ ἄλλοους μὲνὲν ε ίων ἐπιστήμονας, ἄλλους δὲ ὁσίους, οὐδὲ ἄλλους μὲν ὁσίους, ἄλλους δὂὲ ιὲοο:λὲοο:λὲοο: ἕτεροι μὲν ἔσονται θεοφιλεῖς, ἕτεροι δὲ εὐδαίμονες. οὐδὲ ἕτεροι μέν εἰσιν ἄνθρωποι ἄφρονες, ἕτεροι δ̓ ἀγνοοῦσι τὰ καθ̓ ατὑτοὺὺϬ ὲ οἵ τὰ σφέτερα πράγματα ἀγνοοῦσι, τὰ θεῖα ἴσασιν: οὐδὲ οἱ φαύλως περὶ πεηιτν θειὌν θείω θείω ς οὐκ ἀνόσιοί εἰσιν. οὐδέ γε τοὺς ἀνοσίους οἷόν τε φίλους εἶναι θεοῖς,
  [4] С другой стороны, если их душа станет разумной и их ум действительно хорошим, и если они будут в состоянии успешно управлять своими собственными делами, а также и делами своих ближних, эти люди также обязательно будут вести счастливую жизнь, проявив себя быть законопослушным, получив хорошего гения, чтобы охранять их, и быть дорогим богам. Ибо неразумно, чтобы одни люди были мудры, а другие сведущи в делах человеческих, или что одни сведущи в делах человеческих, а другие в делах божественных, или что одни люди обладают знанием божественного, а другие благочестивы. , ни что одни благочестивы, а другие дороги богам; боги не будут дорожить отдельной группой, а удача не будет благосклонна к другой группе. И нет одного класса глупцов, а есть другой класс, невежественный в своих делах; и те, кто невежественны в своих делах, не осведомлены о вещах божественных; не свободны от нечестия и те, кто сформировал ошибочные мнения о вещах божественных. И, конечно же, те, кто нечестивец, не могут быть дороги богам, а те, кто не дорог богам, могут быть несчастны.
  Почему же в этом мире те, кто стремится к счастливой жизни, не делают все возможное, чтобы сделать себя счастливыми, вместо того, чтобы посвятить все свое внимание вещам, которые нисколько не мешают им вести дурное, да жалкое существование?
  [5] οὐδὲ τοὺς μὴ φίλους θεοῖς μὴ δυστυχεῖς εἶναι. διὰ τί ποτ̓ οὖν οἱ μὲν ὀρεγόμενοι ὅπως εὐδαιμονήσουσιν οὐ προθυμοῦνται τοιοp. 176] παρέχειν σφᾶς αὐτούς; ἃ δὲ πράττοντας οὐδὲν αὐτοὺς κωλύει κακῶς καὶ ἀθλίως ζῆν, πᾶσαν τούιτων ἐπιν ἐπιν οῦνται; καίτοι ἄνευ μὲν αὐλητῶν καὶ κιθαριστῶν καὶ σκυτοτόμων καὶ παιδοτριβῶαν καὶὶτρρν καὶὶτρρι ἰατρῶν οὐκ ἀδύνατον ἀνθρώποις βιοῦν πάνυ καλῶς καὶ νομίμως, οἶμαι δ̺α δ̇α δ϶κί ἐγωὼ ῶν καὶ οἰκοδόμων:
  [5] Тем не менее, без флейтистов и лиристов, сапожников, атлетов, ораторов и врачей люди не могут жить очень хорошей и упорядоченной жизнью, и, я думаю, даже без земледельцев и строителей.
  [6] Σκύθαι γοῦν οὐδὲν κωλύονται οἱ νομάδες μήτε οἰκίας ἔχοντες μήτε γῢευν σπείεςο὆ οντες δικαίως καὶ κατὰ νόμους πολιτεύεσθαι: ἄνευ δὲ νόμου καὶ δικαίου μζνὴ κακκῶῂ ώπους καὶ πολὺ τῶν θηρίων ὠμότερον οὐ δυνατόν. ἔτι δ̓ ὅπου μὲν φαῦλοι σκυτοτόμοι εἰσὶ καὶ γεωργοὶ καὶ οἰκοδόμοι, οιδὖτν ἔὶ ῦτο συμβαίνει χαλεπόν, ἀλλὰ τὰ ὑποδήματα καὶ πυροὶ ἐλάττους καὶ κριθαί: κχεοπου νεοπου δρου ρους καὶ δικασταὶ καὶ νόμοι, τὰ πράγματα κάκιον ἔχει τῶν ἀνθρώπων ἐκείίνωζ κα὿ν α὿ υχέστερος καὶ στάσεις καὶ ἀδικίαι καὶ ὕβρεις καὶ ἀσέβεια πολλὴ φύεται παῤ
  (6) Во всяком случае, скифы-кочевники, хотя они и не имеют домов, не сеют семян, не сажают деревьев и виноградников, никоим образом не лишены возможности играть свою роль граждан по справедливости и в соответствии с законом; однако без закона и справедливости люди не могут не жить дурно и гораздо более дико, чем дикие звери. Более того, там, где сапожники, земледельцы и строители низшего качества, никакого серьезного вреда от этого не возникает; просто обувь хуже, а пшеницы и ячменя меньше. Наоборот, где правители и судьи и законы низшие, там дела тех людей хуже и жизнь их несчастнее, и у них в изобилии процветают раздоры, несправедливости, высокомерие и нечестие.
  [7] αὐτοῖς. ἔτι δὲ σκυτοτόμον μὲν αὐτὸν οὐκ ὄντα λυσιτελεῖ παῤ ἄλλου πρίασθαι ὑποδμήματα, καὰὶ ῖν οὐκ ἐπιστάμενον ἄλλον ἐπὶ τούτῳ μισθώσασθαι, καὶ γεωργὸν μὴ ὄντα σṿντον πρθτον ῖί ια: ἄδικον δὲ αὐτὸν ὄντα οὐ λυσιτελεῖ τῶν δικαίων παῤ ἄλλου τυγχάνειν οὐὲ ἄλλου τυγχάνειν οὐὲ ἄ γνοοῦντα ἃ δεῖ ποιεῖν καὶ ὧν ἀπέχεσθαι, μετὰ νοῦν ἐφ̓ ἑκάστῳ πρὸς ἕτερον ἰέναι. πρὸς γὰρ τοῖς ἄλλοις ὁ μὲν ἀργυρίου δεόμενος ἢ ἱματίων ἢ οἰκίας ἢ ἄστίταυ τΐ ε καὶ ζητεῖ παρὰ τῶν ἐχόντων λαβεῖν: ὁ δὲ νοῦν οὐκ ἔχων οὐδὲ αὐτὸ τοᐅτίο οὐκ ἔχει νοῦν: ἀλλ̓ αὐτός φησιν ἱκανὸς εἶναι καὶ ἰσχυρίζεται τῇ ἀφροσπϬ,τνῇ ων καὶ λέγων ἀφρόνως, καὶ οὔ φησιν ἄδικος εἶναι οὐδὲ ἀνόητος οὐδὲ ἀκπλασὓ οἷόν τε ἱκανῶς περὶ ταῦτα ἔχειν, ὧν οὐδεμίαν πώποτε ἐπιμέλειαν ἐποιήσατο οὐἐδβα ὐἐδὲ ὲν τούτων
  [7] Кроме того, хотя, когда сам не сапожник, выгодно покупать обувь у другого человека, а когда не понимаешь в строительстве, нанимать для этой работы другого, а когда не земледелец, покупать хлеб. и пульс; с другой стороны, когда один несправедлив сам, не выгодно добиваться своей справедливости от другого, а когда недостает мудрости и не знает, что ему следует делать и от чего следует воздерживаться, постоянно сожалеть каждое действие и обращение за знаниями к другому человеку. Ибо помимо всех прочих соображений тот, кто нуждается в деньгах, или в одежде, или в доме, или в чем-нибудь другом, не только знает это, но и стремится получить эти вещи от тех, у кого они есть; тогда как тот, у кого нет смысла, не знает даже того самого факта, что он не имеет смысла; вместо этого он сам утверждает, что он компетентен, и упрямо упорствует в своей глупости, все, что он делает или говорит, является неразумным, и он отрицает, что он несправедлив, глуп или беззаконен, но настаивает на том, что он очень компетентен в этих вопросах, хотя он никогда не платил какое-либо внимание к ним или узнать что-нибудь, что касается этих вещей.
  [8] ἕνεκεν. οὐδὲ γὰρ ἐπιστήμην εἶναι νομίζουσι, καθ̓ ἣν εἴσονται τί πρακτέμον αὐτο῭ῖς ἢ τί τί καὶ πῶς βιώσονται ὀρθῶς: ἀλλὰ τοὺς νόμους αὐτοῖς ἱκανοὺς εἶναμι πρὸႿς τογτ῿ μένους: [стр. 177] ὅπως δὲ πείσονται τοῖς νόμοις καὶ ἑκόντες ποιήσουσι τὰ ἐκείνοις δνδκΐὶρνὂ οντίζουσιν. καίτοι τί ἧττον ὁ φόβῳ τοῦ κλέπτειν ἀπεχόμενος δοκῶν, ἀλλὰ μὴ μισẶνα τὸ ταγιγμα πρζγιγμα νώσκων, κλέπτης τῶν ὑφαιρουμένων ἐστίν; εἰ μὴ καὶ τὸν ἡμέρας οὐ κλέπτοντα, ἀλλὰ νυκτὸς γενομένης, κλέπτην οὐ φήσοἐνὐ ᾳ, ἀλλὰ δίκαιον εἶναι. ἔπειτα δέονται πολλῶν τῶν ἀπειλούντων καὶ κολαζόντων, ὡς οὐ δυνάμενοι σὐτ΀πνὶ αὐτ΀πνὶ ῶν ἀδικημάτων, ἀλλὰ καὶ οἴκοι ὄντες: τοιοῦτοι δὲ ὄντες αἱρο῭νται ατκὺς νος νος νος κολάζουσι τοὺς νόμους ὥσπερ εἰ ἄμουσοι ὄντες ᾑροῦντο τοὺς μουσικοὲνς καὶνὶ οὶὶὶὶὶὶ ντες περὶ γεωμετρίας τοὺς
  [8] В самом деле, эти люди не верят даже в существование знания, в соответствии с которым они будут знать, что им следует делать или чего не следует делать и как они будут жить правильно; более того, они считают, что для этой цели им достаточно законов, законов о сводах законов; но как они должны повиноваться законам и добровольно делать то, что эти законы предписывают, — вопрос, над которым они серьезно не задумываются. И тем не менее, чем менее вор тот, кто воздерживается от кражи из страха, если он одобряет, но не гнушается и не осуждает это дело, чем те, кто действительно совершает кражу, если только и тот, кто не ворует днем, не только после наступления темноты следует называть не вором днем, а честным человеком? Кроме того, такие лица требуют присутствия многих, чтобы угрожать и сдерживать их, так как они не в состоянии сами по себе воздерживаться от своих проступков, но даже дома люди воровского нрава. Однако, хотя они и имеют такой характер, они избирают законодателей и наказывают беззаконников, как если бы люди, не обладающие музыкальностью, должны были выбирать музыкантов, или как если бы те, кто ничего не знает о геодезии, должны были выбирать геодезистов!
  [9] γεωμέτρας. σημεῖον δὲ τῆς πονηρίας τῆς τῶν ἀνθρώπων: εἰ γὰρ ἀνέλοιεν τοὺς νόμους αεινὶ ὶ ὶ το τοῦ τύπτειν ἀλλήλους καὶ ἀποκτείνειν καὶ ἁρπάζειν τὰ τῶν πέλας κααυω λοπιχοοιχνεοει τεῖν, τίνας ἔσεσθαι οἰητέον τοὺς ἀφεξομένους τοῦ των καὶ μὴ πάνυ ῥᾶμμαως τωὂ ς ἅπαντα ἐξαμαρτεῖν; καὶ τὸ νῦν γε οὐδὲν ἧττον λανθάνομεν μετὰ κλεπτῶν καὶ ἀνδραποδιστῶν καὶ τοιιῶ καὶ συμπολιτευόμενοι καὶ κατὰ τοῦτο οὐδὲν βελτίους τῶν θηρίων ἐσμέν: κατὶ α ἖ΰὶ γὰὶ γὰὶ οβηθῇ ἀνθρώπους φυλάττοντας ἢ κύνας, ἀπέχεται τοῦ ἁρπάζειν.
  [9] И здесь указание на испорченность человечества. Если бы люди отменили законы и разрешили бы бить друг друга, совершать убийства, красть имущество соседей, прелюбодействовать, быть бродягой, то кто, как мы должны предположить, были бы людьми? кто будет воздерживаться от этих дел и не будет без малейшего колебания или колебания совершать всевозможные преступления? Ибо и при нынешних условиях мы тем не менее невольно живем с ворами, похитителями и прелюбодеями и присоединяемся к ним в деятельности гражданства, и в этом отношении мы не лучше диких зверей; ибо и они, если боятся людей или собак, поставленных против них стеречь, воздерживаются от воровства.
   СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  ΠΕΡΙ ΦΙΛΟΣΟΦΙΑΣ.
  СЕМИДЕСЯТЫЙ РАЗГОВОР: О ФИЛОСОФИИ
  Этот краткий диалог, как и другие в нашей коллекции, начинается и заканчивается внезапно. Похоже, что это отрывок из более длинного обсуждения, вероятно, выбранный для публикации, потому что он содержал заслуживающую внимания дань уважения сущности философии. Роль студента в этом документе — если это был студент — решительно второстепенна и состоит главным образом в согласии с утверждениями, сделанными основным докладчиком. Дион подчеркивает принципиальное различие между псевдофилософами и теми, кто является философами не только на словах, но и на деле. В истинно сократовской манере он подводит к своему основному тезису, приводя примеры притворства в таких областях, как земледелие, торговля, охота и т. п., показывая в каждом случае, что никто не вводится в заблуждение исповеданием интереса, не сопровождаемым надлежащим поведением.
  [1] Δ. Φέρε, εἴ τινος ἀκούοις λέγοντος ὅτι βούλεται γεωργεῖν, μηδὲν δὲ πρὸς το῿ῦτα πρδτῦτα αὐτόν, μήτε βοῦς ὠνούμενον ἤ τρέφοντα μήτε ἄροτρα κατασκευαζόμενον μήτε τὰ ἄλλα τεγὰ π ργίαν σκεύη, μηδὲ ἐνοικοῦντα ἐν ἀγρῷ αὐτὸν ἢ [стр. 178. ὴν ἀγορὰν καὶ τὸ γυμνάσιον καὶ περὶ πότους ὄντα καὶ ἑταίρας καὶ τὴν τοοιαύτηι ότερον προσέξεις οἷς λέγει μᾶλλον ἢ τοῖς πραττομένοις ὑπ̓ αὐτοῦ; καὶ πότερα
  Семидесятый дискурс: о философии
  Дио. Итак, предположим, что вы слышите, как кто-нибудь говорит, что он хочет быть земледельцем, но заметьте, что он ничего не делает для этого, ни покупает, ни разводит скот, ни изготовляет плуги или другие орудия, необходимые в земледелии, и даже не живет на деньги. сам хутор, то ли как владелец, то ли как арендатор у другого, а лучше в городе, проводя свое время главным образом на базаре и в гимнастическом зале и занимаясь попойками, куртизанками и тому подобным легкомыслием, - в таком случае вы будете относиться серьезно то, что он говорит, а не то, что он делает? И вы скажете, что этот парень фермер и производитель, или один из ленивых и легкомысленных?
  Собеседник. Один из ленивых, конечно.
  [2] . — Δῆλον ὅτι τῶν ἀργῶν. — Δ. Εἶεν: εἰ δὲ κυνηγέτης εἶναι λέγοι τις καὶ τὸν Ἱππόλυτον αὐτὸν ἢ Μελέαλγρονὑερον οεπρον ὑεπ τε ἀνδρείᾳ καὶ τῇ φιλοπονίᾳ, μηδὲν δὲ φαίνοιτο πράττων ὅμοιον, μήτε κήντμος κεκκτε ίνα μήτε ἵππον μήτε ὅλως ἐπὶ θήραν ἐξιών, ἀλλὰ μήτε ὑπὸ ἡλίου τὸ σῶμα μκκεκα ἐπυκκεκα ύχους ἀνέχεσθαι δυνάμενος, ἐσκιατραφημένος δὲ καὶ ἁπαλὸς καὶ μάλιστα ἐοικὼς ταυνν γαῖν γ σθ̓ ὅπως ὑπολάβοις ἂν τἀληθῆ λέγειν τοῦτον καὶ προσήκειν τι αὐτῷ κυνηγεσίων; — Οὐκ
  [2] Дио. Очень хороший. Но предположим, что человек сказал бы, что он охотник и что он превосходит самого Ипполита или Мелеагра и своей доблестью, и своим усердием, но было бы очевидно, что он не занимается никакой деятельностью такого рода, поскольку он не приобрел собак, ни охотничьих сетей, ни лошадей, и вообще никогда не выходит за дичью, а, напротив, не загорелый на солнце и не выносит холода, а вырос в тени и мягок и очень похож на женщины, не могли бы вы поверить, что этот человек говорит правду и что он имеет какое-то отношение к охоте?
  Междунар. Не я.
  [3] ἔγωγε. — Δ. Ἄτοπον γὰρ ἀπὸ τῶν λόγων μᾶλλον, οὓς λέγει τις, ἢ ἀπὸ τῶν ἔργων εἰδέκναι κεθκναι κεθις τὸν ἑκάστου βίον. εἰ δέ τις ἐπαγγέλλοιτο μὲν ὡς μουσικὴν ἄριστα ἐπιστάμενος καὶ περὶ τοῦμτο διαεβρίβ,τωβρίβ ὐτοῦ κιθαρίζοντος μηδεὶς πώποτε ἀκούσαι, ἀλλὰ μηδὲ κιθάραν ἢ λύραν ἔιιλτντα, τρραν όγον τινὰ διεξιόντα τῶν κατὰ μουσικὴν δίχα γε τῆς ἐπαγγελίας καὶ τοῦ τείστασθαι Ὀρφέως ἄμεινον καὶ τοῦ Θαμύρα, βλέποι δ̓ αὐτὸν ἀλεκτρυόνας ἢ ὄρτυγας θεραπεύοντα καὶ τρέφοντα κατοὶ τιτοὶ τιτοὶ τοτὶ των ἀνθρώπων ὡς τὸ πολὺ διατρίβοντα, πότερον τῶν μουσικῶν τοῦτον δεῖ ὑπολαμβάνε τῶν ἀνθρώπων, μεθ̓ ὧν ἐστι καὶ οἷς ταὐτὰ ἐπιτηδεύει; — Δῆλον ὅτι
  [3] Дио. Правильный; ибо абсурдно, что мы должны знать и передавать жизнь каждого человека на основании того, что он говорит, а не того, что он делает. Далее, если кто-нибудь предложит свои услуги как знаток музыки и как человек, посвящающий этому свое время, и все же никто никогда не услышит, как он играет на кифаре, более того, даже не увидит, как он держит кифару или лиру, или рассуждения о любом предмете, связанном с музыкой, то есть помимо того, что он предлагает свои услуги и говорит, что он лучше разбирается в музыке, чем Орфей и Тамира, - но если кто-нибудь увидит, что он дрессирует и выращивает петухов или перепелов и проводит свое время по большей части в компании с теми, кто имеет сходные интересы, следует ли заключать, что он музыкант или, напротив, принадлежит к тому кругу, с которым он общается и чьи занятия совпадают с его интересами?
  Междунар. Явно из этого набора.
  [4] τούτων. — Δ. Ἐὰν δὲ ἀστρονόμος εἶναί τις ὑπισχνῆται καὶ σαφέστατα ἐπίστασθαι τὰς περιόδίρους καὶ καὶ τὰ ἀποστήματα πῶς ἔχουσι πρὸς ἄλληλα ἡλίου τε καὶ σελήνης καὶ τῶν τοοιούἉτων ὰ οὐράνια πάθη, μηδὲν δὲ τοιοῦτον ᾖ προῃρημένος [стр. 179. ζῶν καὶ βλεπόμενος, ἀστρονόμον τοῦτον φήσεις ἢ κυβευτήν; — Οὐ μὰ τὸν Δἴ ἀστρονομίας ἡγησαίμην ἂν
  [4] Дио. Далее, если бы кто-нибудь заявлял, что он астроном и что он очень точно знает, как орбиты и пути и промежуточные расстояния находятся по отношению друг к другу в случае солнца и луны и подобных небесных тел, а также небесных явлений, и тем не менее этот человек не выказал подобного пристрастия и не проявляет серьезного интереса к этим вещам, а скорее предпочитает общаться с игроками, живет в их компании и видится с ними день за днем, назовете ли вы этого человека астроном или игрок?
  Междунар. Нет, клянусь небом, я не думаю, что он имел какое-либо отношение к астрономии, а скорее к азартным играм.
  [5] ἔγωγε προσήκειν αὐτῷ τι, πολὺ δὲ μᾶλλον κυβείας. — Δύο δέ τινων τοῦ μὲν λέγοντος ὅτι πλευσεῖται τὴν ταχίστην καὶ πολλἰ κερδανμα πὸ῀ χρνε῀ χρνεῖ πορίας, μήτε δὲ ναῦς μήτε ναύτας παρεσκευασμένου μήτε φόρτον ἔχοντος μηδένα, τισηὰ μιρηὰ ὅλως τῷ λιμένι μηδὲ τῇ θαλάττῃ, τοῦ δὲ πραγματευομένου περὶ ταῦτα καὶ πλοῖον περισον περισον περισον περισον περισον καὶ κυβερνήτην καὶ χρήματα ἐμβαλλομένου: πότερον αὐτῶν φήσεις ἐμπορίᾳ προσέχειν τὸν νοῦν; τὸν λέγοντα ἢ τὸν πράττοντα καὶ παρασκευαζόμενον τὰ τοῦ πλοῦ
  [5] Дио. Далее, даны два человека, один из которых говорит, что собирается немедленно отплыть и получит много прибыли от торговли, хотя он не снабдил себя ни кораблем, ни матросами, не имеет никакого груза, но на самом деле никогда не подходит к гавани. вообще, или даже море; в то время как другой постоянно занимается этими делами, тщательно осматривая лодку и беря на борт лоцмана и груз, - кто из них двоих серьезно заинтересован в торговле? Тот, кто говорит, что он есть, или тот, кто работает над этим и обеспечивает себя всем, что требует путешествие и торговля?
  Междунар. Я должен сказать последнее.
  [6] καὶ τὰ τῆς ἐμπορίας; — Ἐγὼ μὲν τοῦτον. — Δ. Ἐπὶ παντὶ ἄρα τὸν μὲν λόγον, εἰ καθ̓ αὑτὸν λέγοιτο, μηδενὸς ἔργου προσόντο΅ς, Ἐπὶ παντὶ ῃ καὶ οὐ πιστόν: τὸ δ̓ ἔργον αὐτὸ πιστόν τε καὶ ἀληθές, ἐὰν καὶ μὴ προάγῃ λω; — Οὕτως. — Δ. Πότερον οὖν γεωργίας ἐστί τινα ἔργα καὶ παρασκευὴ καὶ ναυτιλίας καὶ ἄλλα τ῭ηο κυνκογ ντα καὶ τῷ ἀστρονόμῳ καὶ ἐπὶ τοῖς ἄλλοις ἅπασι, φιλοσοφίας δὲ οὐδέν ἔστιἽοἐστιῖν ον οὐδὲ πρᾶγμα οὐδὲ παρασκευή;
  [6] Дио. Итак, во всяком случае будете ли вы считать, что одно только слово, не сопровождаемое никаким действием, недействительно и недостоверно, а одно действие и достоверно, и истинно, даже если ему не предшествует слово?
  Междунар. Именно так.
  Дио. Что ж, если существуют определенные функции и предметы снаряжения, свойственные земледелию или мореплаванию, и различные, соответствующие охотнику, астроному и всем другим профессиям, то философия не имеет свойственной ей ни функции, ни деятельности, ни снаряжения. ?
  Междунар. Наверняка имеет.
  [7] — Πάνυ μὲν οὖν. — Δ. Ἀλλὰ ταῦτα μὲν ἄδηλα τὰ προσήκοντα τῷ φιλοσόφῳ καὶ φιλοσοφίᾳ, τὰ δὲ τῶν ἐὉμπό γῶν καὶ μουσικῶν καὶ ἀστρονόμων καὶ ὧν νῦν δὴ εἶπον ἔκδηλα καὶ φανερά; — Οὔ μοι δοκεῖ. — Δ. Ἀλλὰ δὴ καὶ λόγοι τινές εἰσιν, ὧν δεῖ τὸν φιλοσοφοῦντα ἀκούειν, καὶ μαθήἃοτα,εκούειν, καὶ μαθήἃοτα,εκούειν άνειν, καὶ δίαιτα, ἣν δεῖ διαιτᾶσθαι, καὶ καθόλου βίος ἄλλος μὲν τοῦ φιλοσοφ,λΦοσοφ,λΦοσοφ,λὶὶ καθόλου δὲ τῶν πολλῶν ἀνθρώπων: ὁ μὲν πρὸς ἀλήθειαν καὶ φρόνησιν τείνων καὶ θεῶν ἐπιμέλειαν καὶ θεραπείαν [стр. 180] τῆς αὑτοῦ ψυχῆς, μακρὰν ἀλαζονείας καὶ ἀπάτης καὶ τρυφῆς,
  [7] Дио. Итак, разве то, что принадлежит философу и философии, неясно, тогда как то, что принадлежит торговцам, земледельцам, музыкантам, астрономам и тем, кого я только что назвал, бросается в глаза и ясно?
  Междунар. Нет, я думаю, не неясно.
  Дио. Но, несомненно, есть определенные слова, которые должен услышать тот, кто занимается философией, и занятия, которыми он должен заниматься, и режим, которого он должен придерживаться, и, одним словом, один образ жизни принадлежит философу, а другой — философу. большинство человечества: один стремится к истине и мудрости, и к заботе и взращиванию богов, а что касается собственной души, далекой от ложного притворства, обмана и роскоши, к бережливости и трезвости.
  [8] εὐτέλειάν τε καὶ σωφροσύνην — καὶ γὰρ στολὴ ἑτέρα μὲν τοῦ φιλοσοφοῦντος, τὰρος, ἑτὰρ διωτῶν καὶ κατάκλισις καὶ γυμνάσια καὶ λουτρὰ καὶ ἡ ἄλλη δίαιτα, καὶ τὸν μ΅Φον ἀ τα καὶ τὸν χρώμενον τούτοις δεῖ νομίζειν ὡς φιλοσοφίᾳ προσέχοντα τὸν νννὐῦν: τὸν ννὐῦν: τὸν ννὐῦν μηδενὶ τούτων διαφέροντα μηδὲ ὅλως ἕτερον ὄντα τῶν πολλῶν οὐχ ἕνα ἐκεννμτων,ὐχ υριάκις εἴπῃ τε καὶ ἐπαγγείληται φιλοσοφεῖν ἐναντίον τοῦ δήμου τοῦ ἈθηναίρΉν ἢ παρὰ τοῖς Λακεδαιμονίων βασιλεῦσιν: ἀλλ̓ ὠστέον τοῦτον τὸν ἄνθρωαπον εζοἰς τζοἰς αὶ ἀνοήτους καὶ τρυφερούς.
  [8] И действительно, у философа один вид одежды, а у мирянина другой, и то же самое относится и к манерам за столом, и к гимнастике, и к бане, и к образу жизни вообще, и тот, кто руководствуется и использующий эти различия, следует считать посвященным философии; тогда как тот, кто не отличается ни в одном из этих вопросов и ничуть не отличается от мира вообще, не должен считаться философом, даже если он тысячу раз заявляет, что он философ, и публично исповедует философию перед народным собранием Афины или Мегары или в присутствии царей Спарты; вместо этого мы должны изгнать этого человека в компанию самозванцев, глупцов и сластолюбцев.
  [9] καίτοι μουσικὸν μὲν οὐκ ἀδύνατον εἷναι μὴ πράττοντα τὰ τοῦ μουσικοῦ: μουσικοῦ: μορ ιισορ ὐκ ἀναγκάζει ἀεὶ προσέχειν αὑτῇ τὸν νοῦν καὶ μηδὲν ἄλλο ποιεῖσθαι πνῂὶ πνῂὶ πνῂὶ πνῂὶ στρονόμον ὄντα οὐδὲν ἴσως κωλύει τρέφειν ἀλεκτρυόνας ἢ κυβεύειν: οὐδὲν γΰὀσρ ἢ ἐμποδών ἐστι τὸ μὴ τὰ δέοντα ποιεῖν: καὶ νὴ Δία ἱππικὸν γενόμενον ἢ κυβερνήτην ἀγαθὸμν ἢ γεμνμν ματα εἰδότα οὐδὲν θαυμαστὸν ἢ παρὰ ταῖς ἑταίραις ἢ ταῖς αὐλητρίσιν ὁρᾶσθαι: τὸ στα γὸὸ τασθαι οὐδὲν ποιεῖ βελτίω
  [9] И все же не невозможно быть музыкальным, не занимаясь музыкальной деятельностью; ибо музыкальное искусство не обязывает обращать на него внимание и не придавать значения чему-либо другому, имеющему большее значение. Опять же, если кто-то астроном, возможно, ничто не мешает ему держать игровых петухов или бросать кости; ибо астрономия никоим образом не мешает ему делать то, что неправильно! Кроме того, клянусь небом, если человек стал искусным наездником, или хорошим лоцманом, или геодезистом, или литературным критиком, нет ничего удивительного в том, что его можно увидеть в покоях куртизанок или флейтисток. Ибо знание этих умений ни на йоту не делает человеческую душу лучше и не отвращает ее от ее заблуждений;
  [10] τὴν τοῦ ἀνθρώπου ψυχὴν οὐδὲ ἀποτρέπει τῶν ἁμαρτημάτων: φιλοσοφίᾂισο πρΉσο πρΉσο ὶ μετασχὼν τούτου τοῦ μαθήματος οὐκ ἄν ποτε ἀποσταίη τῶν βελτίστων, οὐδὲαλϮμούτων ρόν τι καὶ φαῦλον προέλοιτ̓ ἂν πράττειν οὐδὲ ἀργεῖν καὶ ὀψοφαγεῖν καḸ΍σκε.ασθ΍σκε. τὸ γὰρ ταῦτα μὴ θαυμάζειν καὶ τὴν τούτων ἐπιθυμίαν ἐξαιρεῖ τῆς ψυχῆς καὶ τοὶ τοὶ τοὶ ἰς μῖσος αὐτῶν καὶ κατάγνωσιν προάγει φιλοσοφία ἐστί. τὸ δέ γε φῆσαι φιλοσοφεῖν καὶ ἀλαζονεύεσθαι καὶ αὑτὸν ἐξαπατῆσαι καὶ τοὄλὺς υὄὺς ἲὄλς ἲὄ ν ἴσως κωλύει. [п. 181]
  [10] но если кто-то посвященный философии и приобщается к этому изучению, он никогда не мог бы отказаться от высших вещей, и, пренебрегая этими вещами, он не мог бы предпочесть заниматься чем-либо постыдным и низким, или быть ленивым и чревоугодным и пьяный. Ибо отказаться восхищаться этими вещами и изгнать желание их из души и, с другой стороны, заставить душу ненавидеть и осуждать их, есть сущность философии. Впрочем, может быть, ничто не мешает претендовать на звание философа и в то же время играть самозванца и обманывать себя и всех остальных.
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  ΠΕΡΙ ΦΙΛΟΣΟΦΟΥ.
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ: О ФИЛОСОФЕ
  В этом «Рассуждении» Дион исследует утверждение, что «философ должен быть замечательным во всем». В качестве примеров универсальности он рассматривает Гиппия Элидского, известного софиста, и Одиссея, каждый из которых продемонстрировал высокую степень мастерства как в интеллектуальных, так и в физических занятиях. Признавая их притязания на превосходство, Дион утверждает, что философ должен уметь превосходить всех людей прежде всего в том, чтобы «действовать или не действовать с пользой, и знать, когда действовать, где и в нужный момент лучше, чем ремесленник, а также в знании возможных достижений». Это изречение (§ 6) иллюстрируется ссылкой на Дедала и других искусных ремесленников, которым не удалось добиться настоящего мастерства, потому что они были невежественны именно в этих отношениях. «Рассуждение» завершается саркастическим намеком на разнообразные амбиции Нерона.
  [1] . ις φασὶ δεῖν εἶναι δεινότατον καὶ μηδέποτε σιγᾶν μηδὲ ἀπορεῖν λόγων τοιοὂύτόν πρḸ ντας, οἳ δυνήσονται τέρπειν αὐτούς: εἰ δὲ μή, φασὶν ἰδιώτην εἶναι τὸν μὴ παρεσκκες ς καὶ ὀλίγου ἄξιον. ἐγὼ δέ φημι τὰ μὲν
  Семьдесят первая беседа: о философе
  Есть те, кто говорит, что философ должен быть замечателен во всем и в любом окружении; более того, говорят, что он должен быть очень уместен в разговоре с людьми и никогда не молчать и не теряться перед окружающими из-за отсутствия такого языка, который мог бы им понравиться; в противном случае, говорят они, тот, кто не вооружен таким образом, является невеждой и мало чего стоит. Но я говорю, что, хотя некоторые из их утверждений справедливы и правдивы, некоторые нет.
  [2] δίκαια καὶ ἀληθῆ λέγειν αὐτούς, τὰ δὲ οὔ. τὸ μὲν γὰρ διαφέρειν πανταχοῦ τὸν φιλόσοφον τῶν ἄλλων δοκοῦσιν ὀρθῶπ λοἀξιος ἰ μή γε καὶ τὰς τέχνας φασὶ δεῖν αὐτὸν ἁπάσας εἰδέναι καὶ βέλτιον κατὰ τὴνὴνὴνέον ιεῖν τῶν δημιουργῶν, οἰκίας τε οἰκοδομούμενον καὶ πλοῖα ναυπηγούμενον ταὶ ὶαὶ ὑφαίνοντα καὶ γεωργοῦντα: ὥσπερ ὁ Ἠλεῖος Ἱππίας ἠξίου σοφώτατος εἶναι τῶν Ἑλλήνων, οὐ μόνον ποιήματα παντοαπὰ αὑτοῦ ποικίλους προφέρων Ὀλυμπίασί τε καὶ ἐν ταῖς ἄλλαις πανηγύρεσι τῶν αλλλήήω ἄλλα ἐπιδεικνὺς ἔργα, τόν τε δακτύλιον καὶ τὴν λήκυθον καὶ στλεγγίδα καὶ τὸ ἱκάι ζώνην, ὡς ἅπαντα πεποιηκὼς αὐτός, οἷον ἀπαρχὰς τῆς σοφίας τοῖς Ἕλλησιν
  [2] Для того, чтобы философ во всяком положении был выше всех других, мне кажется, что они правы, требуя — если только они не имеют в виду, что он должен не только знать все ремесла, но также, в соответствии с правилами ремесла, , производят все лучше, чем ремесленники, и строят дома, и делают лодки, и работают кузнецом, и ткут, и занимаются земледелием. Например, Гиппий Элидский претендовал на звание мудрейшего из греков, ибо как на Олимпийских играх, так и на других национальных собраниях греков он произносил стихи всех стилей и речи, которые он сочинил разного рода, но он также демонстрировал другие изделия его — перстень, кувшин с маслом и стригил, плащ и пояс — хвастаясь, что все это он сделал сам, показывая их грекам как некие начатки своей мудрости.
  [3] ἐπιδεικνύων. σχεδὸν δὲ καὶ Ὅμηρος Ὀδυσσέα πεποίηκεν οὐ μόνον γνώμῃ διαφέροντα καὶ τ´ ρπιπεσά δύνπεσά των βουλεύεσθαι καὶ λέγειν δεινότατον ἔν τε πλήθει καὶ πρὸς ὀλίγους καὶ πρνς ἔνας ἔνα, γε ἐν ἐκκλησίᾳ τε καὶ παρὰ πότον καὶ εἰ τύχοι μετά τινος βαδίζων ὁδόν, λαὶ πβιια καὶ πρὸς ἰδιώτην, καὶ πρὸς ἐλεύθερον καὶ πρὸς δοῦλον, καὶ αὐτὸν ἔνδκοξαον ὶ έα καὶ αὖ πάλιν ἀγνοούμενον καὶ πτωχόν, καὶ πρὸς ἄνδρα τε ὁμοίως καὶ αρκναῖκα ἔτι δὲ μάχεσθαι ἐπιστάμενον, ἀλλὰ καὶ τῶν τοιούτων ἁπάντων ἔμπειρον, τεκὂτονικὶ δομίας
  [3] Осмелюсь заметить, что и Гомер представлял Одиссея не только как выдающегося и рассудительного и способного планировать практические дела, не только как искуснейшего оратора, будь то в толпе или перед немногими. или перед одним лицом — да, клянусь небом, и в собрании, и за чашами с вином, и в случаях, идя с кем-нибудь в путь, — будь то в присутствии царя или простолюдина, свободного или раба, независимо от того, был ли он сам почитаемый и признанный королем или, с другой стороны, неизвестным и нищим, и притом одинаковым при обращении и к мужчине, и к женщине, и к девице; но он также делает его выдающимся за его знание боевого искусства, и он даже представил его искусным во всех таких ремеслах, как в ремеслах столяра, плотника и корабельного плотника.
  [4] καὶ ναυπηγικῆς. πῶς γὰρ ἂν τὸ λέχος ἐποίησεν ἀποκόψας [стр. 182] τόν γε τῆς ἐλαίας θαλλόν, εἰ μὴ τεκτονικῆς ἐπιστήμων ἦν; πῶς δ̓ ἂν περιέβαλε τὸν θάλαμον, εἰ μὴ καὶ οἰκοδομῆσαι ἠπίστατο; πῶς δ̓ ἂν εἰργάσατο τὴν σχεδίαν οὐκ ὢν ἔμπειρος ναυπηγίας; τὰ δὲ περὶ φυτείαν καὶ γεωργίαν εὐθὺς ἐκ παίδων ἐσπουδακὼς φαίνεται παρδδν τοροῦ πατοῦ ἰτῶν καὶ ἀμπέλους: ἄλλως τε καὶ τοῦ πατρὸς γεωργοῦ ὄντος πάνυ ἐπιμελοῼπΐμς τε καῦς τε καῦς κὸς ἦν αὐτὸν ταῦτα μὴ ἀγνοεῖν, ὅπου γε καὶ προκαλεῖται τὸν Εὐρύμαχον καῆ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ ἀμὶ όσαι. ἀλλά φησι καὶ τῶν τοιούτων ἔμπειρος εἶναι, μαγειρικῆς τε καὶ οἰνοχοΐας καὁμς τῂ πάσης
  [4] Например, как мог бы Одиссей построить свою кровать, отрезав ствол оливкового дерева, если бы он не был знаком с искусством столяра? Как мог бы он обнести свою спальню, если бы не был знаком с строительным искусством? Как бы он мог построить свой плот, если бы не разбирался в кораблестроении? Что касается операций, связанных с посадкой и земледелием, то он, очевидно, проявлял ко всему этому серьезный интерес с самого своего отроческого возраста, так как выпрашивал у отца деревья и виноградные лозы; и в особенности, поскольку его отец был очень осторожным и опытным земледельцем, следовало ожидать, что Одиссей не останется в неведении в этих вопросах, да, он даже вызывает Евримаха на состязание как в жатве, так и в пахоте. Да ведь Одиссей утверждает, что знаком также с такими делами, как кулинария и виноделие, и со всеми другими отделами домашней службы, в которых, по его словам, люди низшего ранга служат знати.
  [5] διακονίας, ἅ φησι τοὺς χείρονας τοῖς ἀγαθοῖς διακονεῖσθαι. ταῦτα μὲν οὖν ἴσως Ἱππίας καὶ Ὀδυσσεὺς δεινὼ ἤστην: ἐγὼ δέ φημι τὸν φιλόσννοὰ τέχνας οὐχ οἷόν τε εἶναι πάσας εἰδέναι ῾χαλεπὸν γὰρ καὶ μίαν ἀκριβῶα ἐργάσιασι ̓ ἂν ἅπαντα βέλτιον ὅ,τι ἄν τύχῃ ποιῶν τῶν ἄλλων ἀνθρώπων, καὶ τὰ κατὰ τὰς τέχνας, ἂν ἄρα ἀναγκασθῇ ποτε ἅψασθαι τοιούτου τινός, οὐ κατὰ τὴν τέχνην —τιαφο —τιαφο ο γὰρ οὐχ οἷόν τε, τοῦ τέκτονος τὸν ἰδιώτην ἄμεινον ποιῆσαί τι κατὰ τεκὴν τικὴν τικὴν οῦ γεωργοῦ τὸν οὐκ ὄντα γεωργίας ἔμπειρον ἐν τῷ ποιεῖν τι τῶν γεωργικῶν
  [5] Очень хорошо, в этом отношении, без сомнения, Гиппий и Одиссей были умной парой; но я говорю, что философ, хотя и не в состоянии знать все ремесла — ибо трудно в совершенстве освоить хотя бы одно из ремесел, — тем не менее мог делать все, что бы он ни делал, лучше, чем кто-либо другой, даже несмотря на то, что с точки зрения ремесла, если он действительно когда-либо вынужден браться за что-либо в этом роде, он не превосходит его по меркам мастерства. Ибо невозможно, чтобы мирянин производил что-либо лучше столяра по меркам столярного ремесла, или чтобы тот, у кого нет опыта в земледелии, оказался более искусным, чем земледелец, в выполнении какой-либо работы земледельца.
  [6] ἐμπειρότερον φανῆναι — ποῦ δ̓ ἂν διαφέροι; τῷ συμφερόντως ποιεῖν ἢ μὴ ποιεῖν καὶ ὅτε δεῖ καὶ ὅπου καὶ τὸν καιρη τανῶν γνῶνν ουργοῦ μᾶλλον καὶ τὸ δυνατόν. αὐτίκα οὐ δοκεῖ μοι Δαίδαλος καλῶς εἰργάσθαι ἐν Κρήτῃ τὸν Λαβύρινθον, οΰσερε εΰσερε ώλλυντο οἱ πολῖται αὐτοῦ καὶ αἱ πολίτιδες: οὐ γὰρ δικαίως εἰργάσατο. συμπράττων δ̓ αὖ τῇ νόσῳ τῆς Πασιφάης οὐκ ὀρθῶς εἰργάσατο: οὐ γὰρ συνέέφερεν οὐ αιον οὐδὲ καλὸν τοιαῦτα συμπράττειν οὐδὲ μηχανὰς εὑρίσκειν ἐπὶ τὰ αἰισχρὶ καὰ καὰ οὐδὲ ὡς τὸν Ἴκαρον ἐπτέρωσεν, εἰ χρὴ πιστεύειν τῷ μύθῳ, καλῶς [стр. 183] ἐξευρεῖν φημι τήνδε τήνδε τὴν μηχανήν: οὐ γὰρ δυνατὰ ἐμηχανᾶτο, πτέρυγας
  [6] В чем же тогда философ был бы лучше? Оно было бы в том, чтобы он действовал или не действовал выгодно, и в том, чтобы он знал, когда действовать, где и в нужный момент лучше, чем ремесленник, а также в его знании того, что возможно для достижения. Например, я считаю, что Дедал плохо построил свой лабиринт на Крите, войдя в который его сограждане, как мужчины, так и женщины, встретили свою смерть, потому что он построил его несправедливо. Кроме того, подстрекая болезнь Пасифаи, он поступил неправильно; ибо не было ни выгодным, ни справедливым, ни почетным оказывать такую помощь или изобретать средства для постыдных и нечестивых целей. И даже когда он снабдил Икара крыльями — если верить рассказу — я говорю, что он не очень хорошо изобрел это устройство; ибо он пытался совершить невозможное, когда прикреплял крылья к человеку. Соответственно, он причинил смерть своему сыну.
  [7] ἀνθρώπῳ προστιθείς. οὐκοῦν διέφθειρε τὸν υἱόν. ἔοικε δὲ καὶ Ὅμηρος λοιδορεῖν τινα τέκτονα τῶν Τρώων, οὐ καλῶς ἐργασάμαενοὦ ηά Ἀλεξάνδρῳ, αἷς ἔπλευσεν εἰς τὴν Ἑλλάδα, οὐδὲν ἔχων αἰτιάσασθαι κατὰ τὴη τέέη.ν φησὶ γάρ, ὃς καὶ Ἀλεξάνδρῳ τεκτήνατο νῆας ἐΐσας, ἀρχεκάκους, οὐκ ἐγτπκωμιάζὉ ὶ τῇ ποιήσει τῶν νεῶν, ἀλλὰ ψέγων πολὺ μᾶλλον ἢ εἰ λέγων αὐτὸν ποιῆσαι αςερδί τὰς ας ἢ ἄλλο τι ἁμάρτημα ἐχούσας ᾐτιᾶτο περὶ τὴν ναυπηγίαν. ψέγει δὲ ὁμοίως καὶ κυνηγέτην τινὰ καὶ καταγελᾷ τῆς ἐμπειρίας, ὅτι εἰκς οὐδνὲ κτητο αὐτήν, ἀλλὰ τὰ μὲν θηρία ἠπίστατο βάλλειν, ἐν δὲ τῷ πολέμῳ οὐκ ἐδτύγχανεν λ̓ ἀχρεῖος ἦν διὰ τὴν δειλίαν,
  (7) Но, по-видимому, и Гомер жестоко отзывается об одном строителе среди троянцев, который плохо поступил, когда строил для Александра корабли, на которых тот плыл в Элладу, хотя и не находит у него никаких недостатков в отношении мастерство. Ибо вот что он говорит:
  Кто строил для Парижа стройные корабли,
  Источники болезней,
  не хваля его за то, что он построил корабли, а порицая его гораздо строже, чем если бы, говоря, что он сделал корабли либо медленными, либо с каким-либо другим недостатком, он порицал его за кораблестроение. Точно так же и Гомер порицает одного охотника и высмеивает его умение, потому что он приобрел его не к добру, а, напротив, когда этот человек умел стрелять в диких зверей, на войне он не мог поразить никого, кроме был бесполезен из-за своей трусости, и он добавляет, что в рассматриваемом случае Артемида не помогала ему.
  [8] καὶ οὔ φησιν αὐτῷ τότε βοηθῆσαι τὴν Ἄρτεμιν. οὐκοῦν ἐκ τούτων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φρονήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον ὅτι Δεῖ φροήσεων Δῆλον δτι Δεῖ φρονήσεωνς καὶ ἀρετῆς καὶ πρὸς ἃ ἐπίσταέααὶι ἐαὶ® ν ὐ ὐ ὐ ὐ Щест ὐ ὐ ὐ ὐ® ὐ ὐ® ὐ ὐ ὐ® ὐ ὐ ὐ Щест ὐ ὐ ὐ ὐ Щест. ντων ὁ σώφρων, οἷον χρὴ εἶναι τὸν φιλόσοφον, καὶ ποιῶν τι τούτων καὶ μὴ ποιῶν, κἂν ὁνῦν καὶ ὴ ὴ ποιῶν, κἂν ὁνῦν καὶ κὴν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν ἂν τν τν τν τν τν τν τν τν τν τν τν τν των . ὡς δὲ τῶν ζωγράφων γράψει κρεῖττον οὐκ ὢν ζωγράφος, ἢ τῶν ἰατρῶν ἄμτειανοον οεκεον ὰ τὴν ἰατρικὴν οὐκ ὢν ἰατρός, ἢ τῶν μουσικῶν μουσικώτερον ᾄσεται οισοκ ὤεπν ὤ κῆς ἢ μετρίως ἔμπειρος γεγονώς, ἢ τῶν ἀριθμητικῶν περὶ τοὺς ἀριθμοὺς ἢ τεῶν τεῶν πειρότερος φανεῖται περὶ γεωμετρίαν ἢ περὶ φυτείαν τῶν γεωργῶν ἢ περὶ κυβερνητικὴν τῶν κυβερνητῶν, ἢ σφάξει θᾶττον ἢ σφάξει θᾶττον ῶν ῶν ἢ διελεῖ δέον διελεῖν
  [8] Таким образом, из этих примеров видно, что мудрость и добродетель необходимы как в отношении того, что люди знают, так и в отношении того, чего они не знают; Таким образом, благоразумный человек, каким должен быть философ, во всем превосходит весь мир, делает ли он что-либо из этого или не делает, независимо от того, как он действует в соответствии со стандартами ремесла. . Но что он будет рисовать лучше, чем художник, когда сам не художник; или что он будет ухаживать за больными лучше, чем врач, если судить по меркам искусства, когда сам не врач; или что он будет петь более музыкально, чем музыканты, когда не знаком с музыкальным искусством или знаком лишь немного; или что он покажет себя более сведущим, чем арифметики в теории чисел, или землемеры в геодезии, или земледельцы в посадке, или лоцманы в лоцманском управлении; или что он зарежет животное скорее, чем мясники, или, если надо будет разделать его, сделает это быстрее, чем те, которые сделали это самое дело своей профессией, - таких вещей нельзя ожидать.
  [9] τῶν αὐτὸ τοῦτο ἔργον πεποιημένων, οὐ χρὴ διανοεῖσθαι. καίτοι τῶν νῦν βασιλέων τις ἐπεθύμει σοφὸς εἶναι τὴν τοιαύτην σοφίαν, ὡτσς τλειῖ ος: οὐ μέντοι τὰ τοιαῦτα, ἃ μὴ θαυμάζεται παρὰ τοῖς ἀνθρώποις, ἀλλὰ ἐσφ̓ατφος οἷοϸ ι ἔστι, κηρύττειν [стр. 184] καὶ ᾄδειν πρὸς κιθάραν καν τραγῳδεῖν καὶ παλαίειν καὶ παγκρατιάζειν φασὶ δὲ καὶ γράφειν καὶ πλάττειν ἱκανὸν αὐτὸν εἶναι καὶ αὐλεῖν τῂ τα στόμα὇ι κα άλαις ἀσκὸν ὑποβάλλοντα, ὅπως διαπεφευγὼς ᾖ τὸ αἰσχρὸν τὸ τῆς Ἀθηνᾶς. οὔκουν ὑπῆρχε σοφός;
  [9] И все же один царь нашего времени имел честолюбие быть мудрым в этом роде мудрости, полагая, что он знает очень много вещей, но не таких вещей, которые не вызывают одобрения среди людей, а скорее те, за которые можно завоевать корону, — я имею в виду роль глашатая, пение под кифару, декламацию трагедий, борьбу и участие в панкратионе. Кроме того, говорят, что он мог рисовать и лепить статуи и играть на свирели, как губами, так и подворачивая кожу под мышками, чтобы избежать укора Афины! Разве он не был мудрым человеком?
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  ΠΕΡΙ ΤΟΥ ΣΧΗΜΑΤΟΣ.
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ: О ЛИЧНОЙ ВНЕШНОСТИ
  В этом «Рассуждении» Дион защищает то, что он считает типичным внешним видом философов — гиматий, или плащ, без туники, которую обычно носят на теле, а также длинные волосы и бороду. Мы узнаем, что те, кто имел такую внешность, обычно подвергались оскорблениям и насмешкам и даже физическому насилию. И все же, как он говорит нам, философы — или псевдофилософы — были более привычным зрелищем для его слушателей, чем сапожники, валяльщики, шуты или последователи любого другого призвания. Утверждается, что философ может найти прецедент своего появления в статуях как богов, так и генералов и королей, ни одна из которых не вызывает веселья или негодования со стороны смотрящего. Кроме того, город, в котором он говорит, терпит множество диковинных костюмов. Это приводит к предположению, что причина, по которой философ подвергается оскорблениям, состоит в том, что люди склонны смотреть на него с недоверием, чувствуя, что он критичен по отношению к ним, и руководствуясь, так сказать, комплексом неполноценности. Иногда и философ подвергается досаде со стороны тех, кто ожидает услышать от него слова мудрости. Ссылка на этот тип раздражения естественным образом приводит к рассказу басни о сове и птицах, басни, более кратко изложенной в Ор. . но нигде больше не сохранилось. Мораль басни заключается в том, что доверять внешнему виду рискованно, ибо, хотя сова из басни была поистине мудрой, сова времен Диона походила на нее только «перьями, глазами и клювом» и фактически служила приманкой. для другой птицы.
  В каком городе была произнесена эта речь? Арним весьма правдоподобно утверждает, что это должен был быть Рим; ибо в § 3 нам говорят, что иностранцы в самых диковинных одеждах, прибывшие из отдаленных уголков империи, представляли обычное зрелище на улицах; кроме того, в § 5 нам сказано , что местный тип культовой статуи отличался от найденного в Египте и Финикии, но был идентичен греческому типу; и, наконец, § 6 ясно показывает, что рассматриваемый город не был греческим. Кажется, ни один другой город не соответствует этим подсказкам так хорошо, как Рим. Предполагается, что Дио говорит там во время своего первого визита после возвращения из ссылки.
  [1] . ιν οὔτε διαγελῶσι, λογιζόμενοι τυχὸν ὅτι ναύτης ἐστὶν ὁ ἄνθρωπος καὶ ὅτα γκδ὿τι βκδ὿ὸ ελᾶν τούτου ἕνεκα: ὁμοίως οὐδ̓ εἴ τινα ἴδοιεν γεωργοῦ στολὴν ἔχοντα ἢ μςίίἉ, ποιμένἴ ἔχοντα ἢ διφθέραν ἐνημμένον ἢ κοσύμβην ὑποδεδυκότα οὐ χαλεπαίνουσιν, ἀλπολ̐ οὐ ῦνται τὴν ἀρχήν,
  Беседа семьдесят вторая: О внешности
  С какой стати люди, когда видят кого-то в одной тунике и ничего более, не замечают его и не насмехаются над ним? Может быть, потому, что они рассуждают, что этот парень — моряк и что нет повода над ним издеваться по этому поводу. Точно так же, если они увидят кого-нибудь в одежде земледельца или пастуха, то есть в экзомисе, или закутанном в шкуру, или закутанном в косымбу, то не раздражаются, более того, даже не замечают того, чтобы начните с ощущения, что одежда подходит человеку, который следует такому призванию.
  [2] . τούς γε μὴν καπήλους ἑκάστοτε ὁρῶντες πρὸ τῶν καπηλείων ἀνεζωσμένους οζθδέποτε,τθθδέποτε καταγελῷεν δ̓ ἂν τοὐναντίον, εἰ μὴ οὕτως ἐνεσκευασμένοι εἶεν, ὡς οἰκε"ίου στοῦ άρχοντος τῇ ἐργασίᾳ, ἣν μεταχειρίζονται. ἐπειδὰν δέ τινα ἴδωσιν ἀχίτωνα ἐν ἱματίῳ κομῶντα τὴν κεφαλὴν καὶ τὰ γένεια, οΐν τέ εἰσι πρὸς τούτους τὴν ἡσυχίαν ἄγειν οὐδὲ σιγῇ παρέρχεσθαι, ἀλλ̓ ἐφίσκανται ο υσι καὶ ἤτοι κατεγέλασαν ἢ ἐλοιδόρησαν καὶ ἐνίοτε ἕλκουσιν ἐπιλαβόμενοι, ὅταιρνὶ ὴ πάνυ ἐρρωμένον αὐτὸν μηδὲ ἄλλον μηδένα παρόντα τὸν ἐπιβοηθήσοντα, καὶ ταῦτα εἰδότες ὅτι τοῖς καλουμένοις φιλοσιθή ης ἐστὶν ἡ
  [2] Возьми и наших трактирщиков; хотя люди изо дня в день видят их перед кабаками в высоко подпоясанных хитонах, они никогда не насмехаются над ними, а, напротив, высмеивали бы их, если бы они не были так одеты, считая, что вид их особенно подходит к их занятие. Но когда они увидят кого-нибудь в плаще, но без хитона, с распущенными волосами и бородой, то находят невозможным умолкнуть в его присутствии или пройти молча; вместо этого они подходят к нему и пытаются его рассердить и либо насмехаются над ним, либо говорят оскорбительно, а иногда хватают его и пытаются утащить, если видят того, кто сам не очень силен, и замечают, что никто еще под рукой, чтобы помочь ему; и они делают это, хотя знают, что одежда, которую он носит, обычна у так называемых философов, да, можно сказать, предписана им.
  [3] στολὴ αὕτη καὶ τρόπον τινὰ ἀποδεδειγμένη. ὃ δὲ ἔτι τούτου παραδοξότερον: ἔνθα γὰρ ἐνίοτε βλέπουσιν ἀνθρώπους, τοὺς μέν [стр. 185] τινας πίλους ἐπὶ ταῖς κεφαλαῖς ἔχοντας, ὡς νῦν τῶν Θρᾳκῶν τινες τ῿μζν Γεοῶν Γεοῶν Γεοῶν Γεοῶν ν, πρότερον δὲ Λακεδαιμόνιοι καὶ Μακεδόνες, ἄλλους δὲ τιάραν καὶ ἀναξυρίδαμος, πρζΠὲ σαι τε καὶ Βάκτριοι καὶ Παρθυαῖοι καὶ ἄλλοι πολλοὶ τῶν βαρβάρων: οἱ δὲπ ἔτι τΉνἍτι τΉνὶ ι εἰώθασιν ἐπιδημεῖν πτερὰ ἔχοντες ἐπὶ ταῖς κεφαλαῖς ὀρθά, ὥσπερ Νασάμωνες — οὐκούῂπον οὐδῖν οὐδῖν άνυ τι τολμῶσι πράγματα παρέχειν οὐδ̓ ἐνοχλεῖν προσιόντες. καίτοι Γέτας μὲν ἢ Πέρσας ἢ Νασάμωνας, τοὺς μὲν οὐ πολλοὺς
  [3] Но еще более поразительно вот что. Здесь, в твоем городе, время от времени можно увидеть людей, некоторые из которых носят на головах войлочные шапки, как нынче делают некоторые из фракийцев, называемых гетами, и как спартанцы и македонцы делали в былые времена. под — и другие в чалме и штанах, как я понимаю персы и бактрийцы и парфяне и многие другие варвары; и некоторые, еще более диковинные, чем они, имеют обыкновение посещать ваш город с поднятыми перьями на голове, например, насамонианцы; тем не менее граждане не имеют наглости создавать какие-либо проблемы даже для них или приближаться к ним и досаждать им. А что касается гетов, или персов, или насамонов, хотя некоторые из них встречаются здесь в небольшом количестве, а другие редко бывают здесь,
  [4] βλέπουσι, τοὺς δὲ σπανίως ἐπιδημοῦντας: τῶν δὲ τοιούτων ἀνθρώπων ὀλίγτμου νενῬ α, καὶ σχεδὸν πλείους γεγόνασι τῶν σκυτοτόμων καὶ κναφέων καὶ τῶν γελωτοπλοιῢ ἼἿ αν βούλει τέχνην ἐργαζομένων: ὥστε καὶ ἐφ̓ ἡμῶν ἴσως ῥηθῆναι εἰκότπλνς τεάι π οίως ἀκάτια καὶ πᾶσα βοῦς ἀροτριᾷ.
  [4] весь мир сегодня буквально переполнен людьми, как я описал, да, я мог бы даже сказать, что их стало больше, чем сапожников, валяльщиков, шутников или рабочих, занимающихся какой-либо другой профессией. Поэтому и в наши дни, пожалуй, можно с полным основанием сказать, что каждый кэт идет под парусами и каждая корова тащит за собой плуг.
  5 τοῖς ναοῖς, οἷον Διὸς καὶ Ποσειδῶνος καὶ ἄλλων πολλῶν θεῶν ἀγάλμαιιθα, τἐν θθ σει τοῦ σχήματος. παρὰ μὲν γὰρ Αἰγυπτίοις καὶ Φοίνιξι καὶ ἑτέροις τισὶ τῶν βαρβάρων οὐτς ὁ τϸτπχ ὁ αὐ ῶν ἀγαλμάτων, ὥσπερ οἶμαι παρὰ τοῖς Ἕλλησιν, ἀλλὰ πολὺ διαφέρων. ἐνθάδε δὲ ὁ αὐτός ἐστιν. καὶ ἀνδρῶν εἰκόνας ὁρῶσι πολιτῶν τῆς πόλεως καὶ ἐν τῇ ἀγορᾷ καὖ ἐτν τοῖς ατηγῶν καὶ βασιλέων οὕτως ἀνακειμένας, γένεια
  (5) Кроме того, не только по вышеуказанной причине знакомо им это зрелище, более того, они также имеют перед глазами статуи в храмах — как, например, статуи Зевса и Посейдона и многих других богов — одетый в этот тип костюма. Ибо хотя у египтян, финикийцев и некоторых других варваров вы не найдете статуй того же типа, что и, я думаю, у греков, но совсем другие, здесь вы найдете то же самое. И изображения людей, граждане твоего города, имеют перед глазами и на торжищах, и в храмах изображения военачальников и королей, поставленные в этом облике с распущенными бородами. К чему мне вам все это рассказывать?
  [6] καθεικότων. ἀλλὰ τί δεῖ ταῦτα λέγειν; σχεδὸν γάρ τι καὶ τῶν Ἑλλήνων οἱ πλείους ὁμοίως πρὸς τοῦτο ἔχουσι, καὶ οΐδ὿ ἡ ξυνήθεια ἀποκωλύει τὸ μὴ οὐκ ἐρεσχηλεῖν μηδὲ ὑβρίζειν, ἐπειδάν τιδνα ἴὉσι, λο τιδνα ἴὉσι έγω δὲ τῶν πολλῶν καὶ ἀδόξων, οὓς μὴ δεδοίκασιν ὡς ἱκανοὺς ἀμύνεσθθοι: τεπεὂεσθθοι: τεπεὂεσθθοι ύτους σχεδὸν δυσωποῦνται καὶ θαυμάζουσιν. τυχὸν οὖν τοιοῦτόν ἐστι τὸ γιγνόμενον. τοὺς μὲν ναύτας καὶ τοὺς γεωργοὺς καὶ ποιμένας, ἔτι δὲ Πέρσας καὶ Νασάμμωνας, οὶ ι καταφρονεῖν αὑτῶν οὐδὲ εἶναι πρὸς αὑτοὺς οὐδένα ἐκείνοις
  [6] Ибо я мог бы почти сказать, что большинство греков тоже относится к этому вопросу так же, как и вы, и их знакомство с этим зрелищем не мешает им дразнить или даже оскорблять всякий раз, когда они шпионят за человеком такой внешности - я имею в виду, всякий раз, когда они видят одного из заурядных людей без репутации, которого они не боятся как способного отомстить; ибо, конечно, те, у кого есть такая способность, перед ними почти съеживаются и восхищаются!
  Ну, возможно, дело обстоит так: и моряки, и земледельцы, и пастухи, да, и персы, и насамониане тоже, народ верит, не смотрят на них свысока и не имеют к ним никакого отношения, и поэтому они не дают им мысль.
  [7] λόγον, ὅθεν οὐδὲν φροντίζουσιν. τοὺς μέντοι φιλοσόφους ὑπονοοῦσιν, [стр. 186. νερῶς μὲν οὐ καταγελῶσιν, ἰδίᾳ δὲ παῤ αὑτοῖς οὕτως ἔχουσιν, ὡς πάντας ταθςνλο ἀθθί ὺς ἀπαιδεύτους, ἀρξαμένους ἀπὸ τῶν πλουσίων δὴ καὶ μακαρίων δοκούντων, οὶον αὶὓν ῦσι καὶ σμικρὸν διαφέρειν οἴονται τῶν θεῶν εὐδαιμονίας ἕνεκεν: καὶ ὅτι ἀτιμάζουσι καὶ διαγελῶσι τοαὺς πολυτελκκίς ἐσνς ἐσνς ὶ πίνοντας καὶ καθεύδειν μαλακῶς βουλομένους καὶ μετὰ γυναικῶν ἑκάστοοτε παραίίωὡραίίωὶ ἀναπαύεσθαι καὶ πολλὰ χρήματα ἔχειν καὶ θαυμάζεσθαι ὑπὸ τοῦ πολλο῭ ὄχβλου καεισὶ προλο῭ ὄχβλου καειου ὧν οὐδὲν ἡγοῦνται μεῖζον οὐδὲ
  [7] Однако философы смотрят с опаской, подозревая, что те презирают их и приписывают им огромное невежество и несчастье; и они подозревают, что, хотя философы не смеются над ними публично, про себя между собой они рассматривают их именно в таком свете, считая непросвещенных всеми жалкими созданиями, начиная, собственно, с тех, кто считается богатым и преуспевающим. , люди, которым сами эти насмешники завидуют и верят, что они мало чем отличаются от богов в своем блаженстве; кроме того, они подозревают, что эти философы унижают и высмеивают их за расточительность в еде и питье, за желание иметь мягкую постель для сна и компанию молодых женщин и мальчиков, когда они отдыхают, и много денег, и чтобы ими восхищались и смотрели на них. до толпы, вещи, которые они считают более важными и лучше, чем что-либо еще.
  [8] κάλλιον. διὰ δὴ ταύτην τὴν ὑποψίαν δυσχεραίνουσι τοὺς μὴ ταὐτὰ σφίσι θαυμάζοντας μημιηοὲ τοὲ ὲ τὴν αὐτὴν περὶ τῶν μεγίστων ἔχοντας διάνοιαν. οὐκοῦν προκαταλαμβάνουσιν αὐτοὶ λοιδοροῦντες καὶ τωθάζοντες, ὡς ἀθλίίουυ αὶ ς, εἰδότες ὅτι εἰ μὲν τούτους ἀποφανοῦσιν ἄφρονας καὶ μαινομένους, ἅπομένους, ἅπ΂α κεϑοὶ ίξουσι σωφρονοῦντας καὶ νοῦν ἔχοντας: εἰ δὲ παραχωρήσουσιν, ὡς τούτων ἃ χιρΉνὌ χιρΉντ ν καὶ πολλοῦ ἀξίων, ἅμα καὶ αὑτοὺς ὁμολογήσουσι δυστυχεῖς καὶ ἀναισθήτους καὶ οὐδὲν
  [8] Из-за этой подозрительности они, конечно, не любят тех, кто не восхищается и не ценит то же, что и они, и не придерживается того же мнения о вещах первостепенной важности. Поэтому они берут на себя инициативу поносить и насмехаться над философами, как над несчастными и глупыми, зная, что если им удастся показать, что философы неразумны и глупы, то они в то же время окажутся и благоразумными и разумными; тогда как если они уступят им дорогу, признав, что философы знают, что должны, и высоко ценятся, то в то же время они признают, что сами они неудачливы и тупоумны и не знают решительно ничего из того, что должно быть свободным людям.
  [9] εἰδότας ἁπλῶς ὧν προσήκει ἀνθρώπους ἐλευθέρους εἰδέναι. ἔτι δὲ ἐὰν μέν τινα ἴδωσιν ὡς ναύτην ἐσταλμένον, ἴσασι τοῦτον πλευσούμενον, εργενον ὸν ἕτερον, γεωργήσοντα: τόν γε μὴν ποιμένος ἔχοντα στολὴν ἴσασι καὶ τοῦτον τεσπιἄεπιἐτἏι ἄετι ἔχοντα ὰ πρόβατα καὶ περὶ ἐκεῖνα διατρίψει, ὥστε ὑπ̓ οὐδενὸς λυπούμενοι τούταων ἐῶσιν α δέ τινα ἴδωσι τὸ σχῆμα ἔχοντα τὸ τοῦ φιλοσόφου, λογίζονται ὅτι οὗτοϽ οὔτε στε πρὸς τὸς επὸς ιν οὔτε πρὸς γεωργίαν οὔτε προβάτων ἕνεκεν οὕτως ἔσταλται, ἀλλ̓ ἐπ̓ ἀνθρώσπους παυς ς νουθετήσων τε καὶ ἐξελέγξων καὶ οὐδέν τι θωπεύσων οὐδένα αὐτῶν οὐδὲ όεισνὲ φεισνὲ φεισνὲ ς, τοὐναντίον δὲ κολάσων ὡς ἂν δύνηται αὐτοὺς μάλιστα τῷ λόγῳ καὶ ἐπιδείξων [стр. 187]
  (9) Кроме того, если они увидят человека, снаряженного как моряк, то узнают, что он собирается выйти в море, а если увидят другого, снаряженного земледельцем, то узнают, что он собирается заняться земледелием. , и, конечно, они также знают, что тот, кто одет в пастушескую одежду, идет к своим овцам и будет проводить свое время, заботясь о них, и поэтому, поскольку они не раздражаются ни одним из них, они оставляют их в покое; но когда они видят человека в одежде философа, они заключают в его случае, что он так одет не для плавания, или для земледелия, или для пасти овец, но, скорее, он приготовился иметь дело с людьми. , стремясь увещевать их и подвергать испытанию, а не льстить или щадить кого-либо из них, а, напротив, стремясь изо всех сил упрекнуть их своими словами и показать, что они за люди .
  [10] οἷοί εἰσιν. οὔκουν δύνανται ἡδέως ὁρᾶν αὐτούς, ἀλλὰ προσκρούουσι καὶ διαμάχονται, ὥσπερ ο ῖδες ἡδέως ὁρᾶν δύνανται οὓς ἂν ἴδωσι παιδαγωγῶν σχῆμα ἔχοντας καὶ παρεσκε΅νασουυὉσμουνασμουνασουυὉσμουυὉσου ὡς ἐπιπλήξοντας αὐτοῖς καὶ οὐκ ἐπιτρέψοντας ἁμαρτάνειν οὐδὲ ῥᾳθυμεῖν. εἰ γάρ τοι καὶ τοῖς παισὶν ἐξῆν τῶν τοιούτων καταγελᾶν καὶ ὑβρίζειν, ορντόόοὲν τούτου ἐποίουν. οὐ μέντοι ἅπαντες ἀπὸ ταύτης τῆς διανοίας προσέρχονται καὶ ἐνοχλοῦσιν, ἀλχσι ἀλχιι ἀλχοίας προσέρχονται ἀνθρώπων πολυπραγμονοῦν τοιαύτην
  (10) Следовательно, они не могут с удовольствием смотреть на философов, а вместо этого ссорятся с ними и борются с ними, как и мальчики не могут с удовольствием смотреть на тех, кого они видят в образе воспитателей и подготовленных, как если бы они предназначено для того, чтобы упрекнуть их и не позволить им сбиться с пути или быть небрежными. По правде говоря, если бы мальчики могли свободно издеваться над такими людьми и оскорблять их, они бы ничего не сделали, кроме этого.
  Однако не у всех есть мотив приходить и досаждать; напротив, есть люди, предающиеся такому любопытству и в некотором роде тоже неплохие люди.
  [11] πολυπραγμοσύνην καὶ τρόπον τινὰ οὐ πονηρόν: οὗτοι προσίασιν οὓς ἂν ἡΡσφῶνιαι ς ἀπὸ τῆς στολῆς, ὡς ἀκουσόμενοί τι παῤ αὐτῶν σοφόν, ὃ οὐκ ἂν παῤ ἑτέρ΀ου ἑτέροου νθανόμενοι καὶ περὶ Σωκράτους, ὅτι σοφός τε ἦν καὶ διελέγετο τοῖς προσιφοίμοσι λωοίμοσι λων καὶ υς, καὶ περὶ Διογένους, ὅτι καὶ αὐτὸς πρὸς ἅπαντα εὐπόρει λόγου καὶ ἀποκρίσεως. καὶ τὰ μὲν τούτου καὶ διαμνημονεύουσιν οἱ πολλοί, τὰ μέν τινα ἴσως εἰπόντος ῦ ῦ ῂ
  (11) Они подходят ко всем, кого из-за их одежды принимают за философов, ожидая услышать от них какую-нибудь мудрость, которую они не могли услышать ни от кого другого, потому что они слышали о Сократе, что он был не только мудр но также привык говорить мудрые слова тем, кто приближался к нему, а также относительно Диогена, что он тоже был хорошо снабжен изложением и ответом на каждый предмет. И массы до сих пор помнят изречения Диогена, некоторые из которых он, возможно, произнес сам, хотя некоторые были сочинены другими.
  [12] τὰ δὲ καὶ ἄλλων συνθέντων. τῶν γε μὴν ἑπτὰ σοφῶν τὰς γνώμας ἀκούουσι καὶ ἐν Δελφοῖς ἀνατεθῆναι πρΌὶ΀οἌὶ ἐν Δελφοῖς παρχάς τινας τῆς σοφίας τῆς ἐκείνων καὶ ἅμα τῆς τῶν ἀνθρώπων ἕνεκεν ὠφελείαφ,τὂὠφελεία τι δὴ θεῖα ταῦτα καὶ σχεδόν τι τῶν χρησμῶν θειότερα, οὓς ἡ Πυθία ἔχρα καθίζουτραὑ οδος , ἐμπιμπλαμένη τοῦ πνεύματος. τὸ γὰρ αὑτῷ χρησθὲν ἕκαστος ἀκούσας ἄπεισι, καὶ οὐκ ἀνατίθεται ταῦτα, ὥστεισνὴ ἀνθρώποις εἶναι γνώριμα: τὰ δὲ ἐκείνων δόγματα κοινὰ ἀπεδείχθη τοῖς ποιιος πινος τὸν θεόν, ὡς ὁμοίως ξυμφέρον πᾶσιν εἰδέναι
  [12] Действительно, что касается максим Семи Мудрецов, они слышали, что они были даже записаны как посвящения в Дельфах в прошлые дни, как бы начатки мудрости этих людей и в то же время предназначенные для назидание человечеству, ибо идея заключалась в том, что эти максимы были поистине божественными и, если можно так выразиться, даже более божественными, чем ответы, которые обычно давала пифийская жрица, сидя на треножнике и наполняя себя дыханием бога. . Ибо тот ответ, который дается каждому для себя, он слушает, а затем идет своей дорогой, и такие ответы не посвящены и тем самым не доводятся до сведения всего человечества; но изречения семи мудрецов были назначены для общего пользования всех, кто посещает бога, так как всем одинаково полезно знать и повиноваться.
  [13] καὶ πείθεσθαι. εἰσὶ δὲ οἱ καὶ τὸν Αἴσωπον οἴονται τοιοῦτόν τινα γενέσθαι, σοφὸμν μὲν κα, ινν καὶν φοὶ ἱμύλον δὲ ἄλλως καὶ ξυνθεῖναι λόγους ἱκανόν, οἵων οἱ ἄνθρωποι ἥδιστ̓ κν ἂν καὶ τυχὸν [стр. 188] οὐ παντάπασι ψευδῆ οἴονται καὶ τῷ ὄντι Αἴσωπος τοῦτον τὸν τρόπον ἐπτειρὶζτοἐπτειρὶοἏ τοὺς ἀνθρώπους καὶ ἐπιδεικνύναι αὐτοῖς ἅττα ἁμαρτάνουσιν, ὡς ἂν μάλιστα ντνε όν, ἡδόμενοι ἐπὶ τῷ γελοίῳ καὶ τοῖς μύθοις: ὥσπερ τὰ παιδία ταῖς τίτθαιςιρος μυθιλος σέχουσί τε καὶ ἥδονται. ἀπὸ δὴ τῆς τοιαύτης δόξης, ὡς καὶ παῤ ἡμῶν ἀκουσόμενοί τι τοιοῦτον οἑἉἿν εγεν ἢ ὁποῖον Σωκράτης ἢ ὁποῖα Διογένης, προσίασι καὶ ἐνοχλοῦσν καὶτοονὐ δύι θαι, ὃν ἂν ἴδωσιν ἐν τούτῳ τῷ σχήματι, οὐ μᾶλλον ἢ τὰ ὄρνεα, ἐπειδὰ ̼αδν ἴαωσι γἐαδωσι ᾧ καὶ
  [13] И есть те, кто думает, что Эзоп тоже был чем-то похож на семь мудрецов, что, хотя он был мудрым и разумным, но он также был хитрым и ловким в сочинении сказок, которые они сами хотели бы услышать. И, может быть, они не совсем заблуждаются в своих предположениях, и в действительности Эзоп пытался таким образом предостеречь человечество и показать им, в чем они заблуждаются, полагая, что они были бы наиболее терпимы к нему, если бы их забавляли его юмор и его сказки. — точно так же дети, когда няни рассказывают им сказки, не только обращают на них внимание, но и забавляются. Итак, в результате этой веры, что они услышат и от нас такие слова, какие говаривал Эзоп, или Сократ, или Диоген, они приближаются и раздражают и не могут оставить в покое кого бы они ни увидели в этом мире. не больше, чем птицы, увидев сову.
  [14] ξυνετίθει λόγον Αἴσωπος τοιοῦτον, ὡς τὰ ὄρνεα ξυνῆλθε πρὸς τὴν γλαῦκα κεδο὿ ἐτο὿ ἐτο὿ ς μὲν ἀπὸ τῶν οἰκοδομημάτων σκέπης ἀπανίστασθαι, πρὸς δὲ τὰ δένδρα τὴν καλιάάν, τεάν καλιάάν ά, καὶ τοὺς τούτων μεταπήγνυσθαι κλῶνας, ἀφ̓ ὧν καὶ ᾄδειν ἔστιν εὐσημότεραοὶ: δὴ καὶ πρὸς δρῦν ταυτηνὶ ἄρτι φυομένην, ἐπειδὰν πρὸς ὥραν ἀφίκηται, ἑτοίἶνωω άνειν καὶ τῆς χλοερᾶς κόμης ἀπόνασθαι. ἀλλ̓ οὖν τήν γε γλαῦκα μὴ τοῦτο τοῖς ὀρνέοις ποιεῖν παραινεῖν μηδὲ φυδσΆστῦ ἃῸ ι ῾ἰξὸν πεφυκότος
  [14] Именно поэтому Эзоп сочинил басню, о которой я расскажу. Птицы собрались вместе, чтобы призвать сову, и они умоляли ее покинуть убежище, даваемое человеческими жилищами, и перенести свое гнездо на деревья, такие же, как они сами, и на их ветви, «откуда», они заявили, « на самом деле можно спеть более четкую ноту». И в самом деле, по басне, они готовы были сесть на дуб, который только что начал расти, как только он достигнет своего расцвета, и наслаждаться его зеленой листвой. Однако, история продолжается, сова посоветовала птицам не делать этого и не радоваться побегу растения, чья природа такова, чтобы приносить омелу, проклятие для пернатых.
  [15] φέρειν, πτηνοῖς ὄλεθρον̓. τὰ δὲ μήτε τῆς ξυμβουλῆς ἀπεδέχετο τὴν γλαῦκα, τοὐναντίον δὲ ἔχαιρε τῇ δρυῒ Άυῃ ιδή τε ἱκανὴ ἦν, καθίσαντα ἐπ̓ αὐτὴν ᾖδεν. γενομένου δὲ τοῦ ἰξοῦ ῥᾳδίως ἤδη ὑπὸ τῶν ἀνθρώπων ἁλισκόμεκόμενα μετενόουὶ Ἷν κλισκόμενα μετενόουὶ κλισκόμενα μετενόουν κλισκόμενα μετενόουὶ κα ἐθαύμαζον ἐπὶ τῇ ξυμβουλῇ. καὶ νῦν ἔτι οὕτως ἔχουσιν, ὡς δεινῆς καὶ σοφῆς οὔσης αὐτῆς, καὶέιιὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ υσι πλησιάζειν, ἡγούμενα ἀγαθόν τι ἀπολαύειν τῆς ξυνουσίας: ἔπειτα οἶμαι προσίασι προσίασι ακῷ. ἡ μὲν γὰρ ἀρχαία γλαὺξ τῷ ὄντι φρονίμη τε ἦν καὶ ξυμβουλεύειν ἐδύνατο. αἱ δὲ νῦν μόνον τὰ πτερὰ ἔχουσιν ἐκείνης καὶ τοὺς ὀφθαλμοὺς καὶ τὸ ῥάμφ, τὸ ῥάμφ ἄλλα ἀφρονέστεραί εἰσι τῶν ἄλλων ὀρνέων. οὐκοῦν οὐδὲ ἑαυτὰς δύνανται οὐδὲν ὠφελεῖν:
  [15] Но птицы не только не аплодировали сове за ее совет, но, как раз наоборот, они наслаждались дубом, когда он рос, и когда он был должным образом, они садились на него и пели. Но поскольку на нем выросла омела, они теперь легко были схвачены мужчинами, раскаялись в своем поведении и восхищались совой за ее совет. И до сих пор они так относятся к ней, полагая ее проницательной и мудрой, и поэтому желают приблизиться к ней, полагая, что извлекают какую-то пользу из общения с ней; но если они это сделают, они приблизятся к ней, я думаю, все напрасно и на свою цену. Ибо хотя та древняя сова была действительно мудра и могла давать советы, у нынешних только ее перья, глаза и клюв, но во всем остальном они глупее других птиц.
  [16] οὐ γὰρ ἂν παρὰ τοῖς ὀρνιθοθήραις ἐτρέφοντο δεδεμέναι καὶ [стр. 189] δουλεύουσαι. καὶ ἡμῶν ἕκαστος τὴν μὲν στολὴν ἔχει τὴν Σωκράτους καὶ Διογένους, λποὸ υς, λποο υς οῦ δέομεν ὅμοιοι εἶναι τοῖς ἀνδράσιν ἐκείνοις ἢ ζῆν ὁμοίως αὐτοιυτος τυοος τυοοο ἢ λυοίως υς διαλέγεσθαι. τοιγάρτοι οὐδὲν ἄλλο ἢ βλεπόμενοι ὥσπερ αἱ γλαῦκες ὄχλον πολὺν ξυνάγομεν, τ῀ινὄ αὐτοί τε ὄντες ἠλίθιοι καὶ ὑφ̓ ἑτέρων τοιούτων ἐνοχλούμενοι.
  [16] Поэтому они не могут принести пользу даже самим себе; ибо иначе их не держали бы у птицелова, в клетке и в рабстве.
  Точно так же, хотя каждый из нас имеет одежду Сократа и Диогена, умом мы далеки от тех знаменитых людей, или от того, чтобы жить, как они, или от того, чтобы высказывать такие благородные мысли. Поэтому ни по какой другой причине, как из-за нашей внешности, мы, подобно совам, собираем большую компанию из тех, кто на самом деле являются птицами, будучи сами глупцами, кроме того, что нас раздражают другие такие же глупцы.
   СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  ΠΕΡΙ ΠΙΣΤΕΩΣ.
  СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ РАЗГОВОР: О ДОВЕРИИ
  Хотя это Рассуждение начинается без официального обращения, оно представляет собой вид письма, поскольку в последнем абзаце автор относит свои замечания к какому-то одному лицу, чье имя, к сожалению, не сообщается. Конечно, если бы мы предположили, что перед нами устное сообщение, мы должны были бы ожидать время от времени находить какое-то обращение к слушателю и случайный ответ, каким бы кратким и небрежным он ни был.
  Дион, по-видимому, пишет какому-то знакомому, возможно, бывшему ученику, который, кажется, подумывает о том, чтобы взять на себя какую-то ответственность, о характере которой ему нетрудно догадываться. Все, кроме последнего абзаца, посвящено изложению неудобств и даже опасностей, связанных с таким решением. В качестве ужасных примеров неблагодарности как государственных, так и частных лиц Дион приводит обзор некоторых наиболее известных персонажей мифов и истории, не говоря уже о многих безымянных лицах, которые были вознаграждены за свои услуги в качестве опекунов или попечителей упреками или даже преследования в судах. Мы делаем вывод, что он хотел бы, чтобы его анонимный знакомый остался верен философии.
  [1] . τὸ ὑγιαίνειν καὶ τὸ τιμᾶσθαι τοῖς τιμωμένοις καὶ ὑγιαίνουσι καὶ πλουτοῦσιν κείνοις τινὰ φέρον ὠφέλειαν; λέγω δὲ οἷον εἴ τις δημοσίᾳ τύχοι πιστευόμενος ὑπὸ τῆς αὑτοῦ πόλεως ἢ στραϰ ἢ στραϰ ἑτέρας χρήματα ἢ τείχη, καθάπερ ἤδη πολλοὶ τὰ τοιαῦτα ἐπετράπησαν, οἱ δὲ καὶ αὐτὰς τὰεις π δων καὶ γυναικῶν εἰρήνης τε οὔσης καὶ πολέμου
  Семьдесят третья беседа: о доверии
  Вы действительно хотите сказать, что доверие — это хорошо для тех, кому доверяют, и это сравнимо с тем, чтобы быть богатым, здоровым или почитаемым для тех, кто почитаем, здоров или богат, потому что это приносит пользу самим этим людям? Я имею в виду, например, если бы человеку случайно доверили официальное положение, его собственное государство или другое, с армией, деньгами или укреплениями, как в прошлом многие доверяли им такие вещи, и в некоторых случаях даже сами города, женщины и дети и все, не только в мирное время, но иногда и во время войны.
  [2] καταλαβόντος ἐνίοτε, καὶ νὴ Δία εἴ τις ὑπ̓ ἀνδρὸς βασιλέως ἢ τυράνν΅σίρου πιστείρου ν ἢ ἀργύριον ἢ ναῦς ἢ ὅπλα ἢ ἀκρόπολιν ἢ ξύμπασαν τὴν ἀρχήν, ὥσπερ Λεπτίνην ὥ ἀδελφοῦ πολλάκις Συρακούσας παρέλαβε, Φίλιστος δὲ παρὰ τοῦ νεωτέρου Διονυδσίγου, μάονυδσίγου, μάάονυδσίγου παρὰ Καμβύσου τὰ Περσῶν βασίλεια, ὅτε εἰς Αἴγυπτον ἐστρατεύετο, παρὰ δὲ Δαρείου Μιθθράυ Μιθθράυ Μιθθράυ άρδεων ἀκρόπολιν, Περσαῖος δὲ παρὰ Ἀντιγόνου τὸν Ἀκροκόρινθον, πολὺ δτὲρο τοεψροω ὺς παῤ Εὐρυσθέως τὸ Ἄργος, ὅτε Εὐρυσθεὺς ἐπ̓ Ἀθήνας ἐστρατεύετο, οὐκ ἐκḈιδϽ ίων τοὺς Ἡρακλέους παῖδας: ὁ δὲ υἱὸς αὐτοῦ ὁ Ἀγαμέμνων, ἡνίκα ἐπὶ Τροίαν ἔπλει, μουσικῷ ἀνδρὶ ἐπίστνενεσ κα
  [2] И, клянусь небом, если бы человеку доверил король или тиран золото или серебро, или корабли, или оружие, или цитадель, или верховное командование — например, Лептин часто получал командование над Сиракузами от своего брата, и Филист получил его от младшего Дионисия, и волхвы получили от Камбиса управление его дворцом в Персии во время его похода против Египта, и Митран получил от Дария цитадель Сард, а Персей получил Акрокоринф от Антигона, и, гораздо раньше этих Атрей получил от Эврисфея Аргос, когда Эврисфей вел поход против Афин за отказ выдать детей Геракла, и, кроме того, сын Атрея Агамемнон, отправляясь в Трою, доверил музыканту свою жену и его дом -
  [3] καὶ τὴν οἰκίαν — τούτους ἅπαντας φῶμεν τοὺς πιστευομένους [стр. 190] ἀγαθόν τι ἀπολαύειν καὶ αὐτοὺς τῆς πίστεως; καὶ αὖ τοὺς ὑπὸ τῶν ἰδιωτῶν πιστευομένους ἢ γυναῖκας ἢ παῖδας ἢ τὴκα,πεκν οὐοία ἶμαι πολλοὶ ἐπιτρόπους καὶ κηδεμόνας καταλείπουσιν, οἱ μὲν ἀποδημοῦντεσιν, οἱ δὲντεσς, οἱ δὲντεσιν, οἱ δὲν ντες, οἱ δὲ παρακαταθήκας διδόασιν ἄνευ μαρτύρων, οὐ δεδιότες μὴ ἀφαιρεθῶσιν, ἔινιῶσιν, ἔινιῶσιν μων ἀπαγορευόντων μὴ καταλιπεῖν κληρονόμους οὓς αὐτοὶ βούλονται, ἑτέρους καταλείπουσιν, ἐντειλάμενοι τὰ χρήματα ἀποῦναι
  [3] Можем ли мы сказать, что все те, кому доверяли, сами извлекли пользу из этого доверия?
  Опять же, как насчет тех, кому мужчины в частном положении доверили либо жен, либо детей, либо имущество? Например, многие, мне кажется, оставляют после себя опекунов и защитников, одни, отправляясь в путешествие, другие, умирая; а некоторые отдают вклады в доверительное управление без присутствия свидетелей, не опасаясь быть обманутыми; а некоторые, так как законы запрещают им называть наследниками тех, кого они сами предпочитают, называют других, предписывая им передать имущество друзьям покойного —
  [4] τοῖς αὑτῶν ἐπιτηδείοις — τούτοις δὴ πᾶσι λυσιτελεῖν φῶμεν τὸ πρᾶγμα καμὶ τὴὶ τὴὶ τὴὶ χοντες περὶ αὐτῶν ἐπιτρέπουσιν αὐτοῖς οἱ τὰ σφέτερα ἐπιτρέποντες, μάλιστα δταυ τιτῖ τοῖς παρανόμως πιστεύεσθαι δοκοῦσιν: ἢ τοὐναντίον χαλεπὸν εἶναι τὸ τοιπσῂῦτον κποῦτον κποῦτον κποῦτον χολίας καὶ φροντίδων αἴτιον , ἐνίοτέ γε μὴν καὶ κινδύνων τῶν μεγίστων; ἔξεστι δὲ σκοπεῖν εὐθὺς ἀπὸ τῶν δοκούντων εἶναι μεγίστων: οὗτοί γὰρ τὶὰὉὲν ἀνάγκης ἀμελοῦσι καὶ χρημάτων καὶ τέκνων, προσέχουσι δὲ τοῖς κοινοῖς τωνὶ Ἁνὶ εἰσί: καὶ πολλάκις μὲν ὑπὸ τῶν ἐπιβουλευόντων ταῖς πόλεσιν ἢ πολεμίων ἢ πολιτῼ όλλυνται, πολλάκις δὲ ὑπ̓ αὐτῶν τῶν πόλεων ἀδίκως διαβληθέντες. οἱ μὲν γὰρ οὐσίας ἀφῃρέθησαν, τοὺς δὲ καὶ ὀνείδη συνέβη κτήσασθαι καταδικανσοθ ς: οἱ δὲ ἐξέπεσον
  [4] Должны ли мы сказать, что все они извлекают выгоду из сделки и из высокого мнения о них, которое побуждает тех, кто это делает, доверять им свое имущество, но особенно в случае с последними упомянутыми, которые кажутся доверяют в нарушение законов? Или, напротив, скажем, что такая ответственность досадна и является источником многих хлопот и многих забот, а иногда и величайших опасностей?
  Но мы можем исследовать этот вопрос, начав непосредственно с тех, кто считается занимающим высшее положение; ибо те по необходимости пренебрегают своими личными интересами, как собственностью, так и детьми, и обращают свое внимание на общественные интересы и поглощены ими; и часто от рук тех, кто замышляет против их городов, будь то иностранные враги или некоторые из их сограждан, они встречают бедствие, а часто также и от рук самих городов из-за несправедливого обвинения. Ибо одни были лишены имущества, а некоторые даже подверглись различным позорам, будучи осужденными за растраты, иные были изгнаны с родины, а иные даже были преданы смерти.
  [5] ἐκ τῶν πατρίδων, οἱ δὲ καὶ ἀπέθανον: ὥσπερ οὖν λέγουσι Περικλέα μὲν ἁλῶνναιὤ Ἀθηναίοις τὸν κάλλιστα καὶ ἄριστα προστάντα τῆς πόλεως, Θεμιστοκλέα δὲ ἐκπδισεῖν ὲ ἐκπδισεῖν ὲ ὃς παραλαβὼν αὐτοὺς οὐ δυναμένους τὸ ἔδαφος τῆς πατρίδος οἰκεῖν, ἀλλὰ παραχοος ς πολεμίοις αὐτοῦ τοῦ ἄστεος καὶ τῶν ἱερῶν, οὐ μόνον ταῦτα πάντα ἀπέδωκεν, ἀλλ̓ ἔτι κὶὶ ν ἡγεμόνας ἐποίησεν, ἀφελόμενος Λακεδαιμονίους ἐξ ἀρχῆς
  [5] Например, они говорят, что Перикл был осужден за растрату в афинском суде, самый благородный и лучший защитник, который когда-либо был в городе; и что Фемистокл был сослан по обвинению в измене, тот, кто после того, как взял на себя руководство афинянами в то время, когда они уже не могли занимать землю своей родины, но уступал врагу свой город и их святыни, не только восстановил все это, но даже сделал афинян лидерами греков, вырвав лидерство у спартанцев, которые с самого начала пользовались этой честью.
  [6] ἔχοντας τὴν τιμὴν ταύτην. Μιλτιάδης δὲ ὁ πρῶτος νικήσας τοὺς βαρβάρους μετὰ μόνων τῶν πολιτῶν καὶ τὸ Περνσ καθελών, ὃ πρότερον εἶχον ὡς ἁπάντων ἀνθρώπων κρείττους ὄντες, οὗτος μκετ̿ ορνὐ πρνὐ ν εἰς τὸ δεσμωτήριον ὑπ̓ αὐτῶν ἐνέπεσε, καὶ προσέτι ὁ υἱὸς αὐτοῦ Κίμωτμν ἄτιὸῂ ν ἅπαντα χρόνον , εἰ μὴ τὴν ἀδελφὴν Ἐλπινίκην ἐξέδωκεν ἀνδρὶ ταπεινῷ καὶ [стр. 191] χρήματα ἔχοντι, ὃς ὑπὲρ αὐτοῦ τὴν ζημίαν κατέβαλε τὰ πεντήκοντα τάλαντα. καίτοι Κίμων ὕστερον Ἀθηναίοις Κύπρον ἐκτήσατο καὶ πεζῇ ἅμα καὶ ναυσὶκκ βνείκ βάρους περὶ Παμφυλίαν: ἀλλ̓ ὅμως τὸν τοιοῦτον αὐτὸν ὄντα καὶ τοιούτου πατρός,
  (6) Опять же, Мильтиад, который первым победил варваров, имея только своих сограждан, чтобы помочь ему, и смирить гордость персов, гордыню, которую они прежде держали, считая себя выше всех других мужчины — этот человек, говорю я, вскоре был брошен афинянами в темницу; и, кроме того, его сын Кимон был бы лишен гражданских прав на всю оставшуюся жизнь, если бы он не выдал свою сестру Эльпинику замуж за человека незнатного, но очень богатого происхождения, который от его имени заплатил пени в пятьдесят талантов. . А еще позже Кимон отвоевал для афинян Кипр и в результате совместной борьбы на суше и на море победил варваров в окрестностях Памфилии. Тем не менее, несмотря на то, что он сам был таким замечательным и был сыном такого замечательного отца, если бы он не заработал много денег, афиняне допустили бы, чтобы он лишился гражданских прав в своем городе.
  [7] εἰ μὴ χρημάτων εὐπόρησεν, ἄτιμον ἂν εἴων ἐν τῇ πόλει. Φωκίωνα δὲ ὕστερον τὸν ὑπὲρ ὀγδοήκοντα ἔτη βιώσαντα, τούτων δὲ τὰ πλείω στρατηησήστρατηγνσ ν πόλιν διαφυλάξαντα ἐν τοῖς χαλεπωτάτοις καιροῖς καὶ χρηστὸν ὑπ̓ αὐτῶνἐκείνἐκείνὶ ντα, τοῦτον οὐκ ἤρκεσεν αὐτοῖς ἀποκτεῖναι μόνον ἀλλ̓ οὐδὲ νεκρὸν εἴασταν τἈοῖ ἀλλ̓ ὑπὲρ τοὺς ὅρους ἐξέβαλον. Νικίας δὲ ὁ Νικηράτου διὰ τὸ πιστεύεσθαι ὑπὸ τῶν πολιτῶν, ἐπιστάμενος τὴν Σιὰ ρατείαν οἵα ἔσοιτο καὶ ἀπὸ τοῦ θεοῦ καὶ τῷ λογίζεσθαι, ὅμως ἠναγκάσθθη στρατενη στρατενη στρατεδνσσαθθαι ιὰ τὴν πίστιν ταύτην. καὶ εἰ μὲν ἀποβαλὼν τὴν στρατιὰν ἢ μέρος αὐτῆς αὐτὸς γοῦν ἐσώκη, δῆλον ὀῆιοτν ὀὰὰον ὀὐτῆς φικόμενος ἀπολώλει ἂν. ἐπεὶ δὲ τοῦτο εἰδὼς προσελιπάρει πάντα τρόπον, ληφθεὶς ὑπὸ τῶν πολεμίων
  [7] Возьмем также случай Фокиона более позднего периода, который прожил более восьмидесяти лет и который большую часть этих лет служил военачальником, охранял государство в минуты крайней нужды и Эти самые афиняне назвали его превосходным, — этого человека они не довольствовались просто казнью, более того, они даже не позволили его трупу покоиться в аттической земле, а выбросили его за пределы своих границ. Или возьмем Никия, сына Никерата, — поскольку ему доверяли сограждане, хотя он прекрасно знал, каков будет поход на Сицилию, и по предостережениям бога, и по своим собственным рассуждениям, все же он был вынужден совершить экспедиции, как бы он ни был болен, из-за их доверия. Более того, если бы он сам, потеряв свое войско или его часть, вернулся в целости и сохранности, очевидно, что по возвращении домой он был бы предан смерти. Но так как, зная это, он упорствовал во всем, он был взят в плен и подвергся такой участи от рук врага.
  [8] τοῦτο ἔπαθεν. καὶ ταῦτα ἐμοὶ περὶ μιᾶς πόλεως εἴρηται καὶ τῶν ἐν μιᾷ πόλει πολιτευομϭνντων, οὶ ἁπάντων. τοὺς δὲ παρὰ τοῖς τυράννοις δοκοῦντας πιστοὺς εἰ ἐπεξίοιμι οἵων δὴ σπν὇ιἰ ἂν ἴσως μοι δεήσαι πάνυ ἡμερῶν. σχεδὸν γὰρ τό γε σωθῆναι ἐκείνους ἀδύνατόν ἐστιν. οἱ μὲν γὰρ ἂν παράσχωσι καθ̓ αὑτῶν αἰτίαν, ὡς ἀδικήσαντες, διὰ τοῦτο ἀπόλṹκνν κ ἔστιν οὐδεμιᾶς συγγνώμης τυχεῖν: οἳ δ̓ ἂν ἄνδρες ἀγαθοὶ φανῶμμι καυνάν δτενάυιαφάυλν οι τὰ πιστευθέντα, παραχρῆμα μὲν τιμῆς τινος ἔτυχον, μετ̓ οὐ πολὺ δὲ ἀπόλλυμνονται φ
  [8] Теперь эти мои наблюдения были сделаны об одном городе и о государственных деятелях в одном городе, и не все они были названы. Но что касается тех, кто при дворах тиранов пользовался репутацией заслуживающих доверия, то, если бы я подробно рассказал, какова их судьба, мне, может быть, понадобилось бы очень много дней. Ибо можно почти сказать, что такие люди не могут остаться безнаказанными. Ибо любой, кто подвергает себя обвинению в проступке, за это предается смерти, и нет никакой возможности получить какое-либо прощение; в то время как те, которые показывают себя хорошими людьми и способны охранять то, что им доверено, хотя в данный момент они получают определенную честь, вскоре встречают бедствие, становясь жертвами зависти и подозрительности.
  [9] καὶ ὑποπτευόμενοι. οὐ γὰρ δοκεῖ λυσιτελεῖν τοῖς μονάρχοις οὐδέν̓ ἄνδρα ἀγαθὸν εἶναι παῤ αὐτοὖ οκιμοῦντα φαίνεσθαι παρὰ τῷ πλήθει. αἱ δὲ παρὰ τῶν ἰδιωτῶν πίστεις κινδύνους μὲν ἥττους ἴσως ἔχουσιν, ὅρτι τα καώ ἐλάττω ἐστίν, ἀσχολίαν [стр. 192] δὲ μυρίαν καὶ πόνους, καὶ πολλάκις οὐδὲ χάρις οὐδ̓ ἡτισοῦν συνέπεται. πολλάκις δὲ συμβαίνει παῤ αὐτῶν τῶν εὖ παθόντων αἰτίαν ἔχειν, ὡς οὐ δικαίὉς οως ῶς ἅπαντα ἀποδόντας.
  [9] Видите ли, абсолютным монархам не выгодно, чтобы любой человек на их службе был хорошим или чтобы любой человек явно занимал высокое положение в массах. Напротив, доверительные отношения, оказываемые мужчинами в частной жизни, хотя, возможно, и сопряжены с меньшим риском, поскольку дело, которым они занимаются, менее важны, все же влекут за собой неисчислимые хлопоты и труды, и часто даже не благодарность, какой бы незначительной она ни была, является их наградой. Наоборот, часто бывает так, что те самые люди, которые получили от них блага, обвиняют их в том, что они не уплатили всего причитающегося по справедливости и чистыми руками.
  [10] τί δὴ βουλόμενος ταῦτα ἐγὼ διῆλθον; οὐ γὰρ δὴ νουθετῶν σε τοιαύτην νουθεσίαν οὐδὲ ἀποτρέπων τοῦ πιστὸν εἶναι. πολὺ γὰρ ἂν εἴην τοῦ Ζήθου φαυλότερος τοιαῦτα ἐπιτιμῶν, ὡς ἐκεῖνος τἸὀεουν Ἰνဿεουν ελφόν, οὐκ ἀξιῶν φιλοσοφεῖν αὐτὸν οὐδὲ περὶ μουσικὴν διατρίβειν, ἐάνσαντα τὉ ν ἐπιμέλειαν: ἔφη δὲ αὐτὸν ἄτοπόν τινα καὶ ἀσύμφορον μοῦσαν εἰσάγειν. ὥσπερ ἂν τυχὸν εἴποι τις καὶ σὲ τοιαύτην προῃρῆσθαι πρᾶξιν, οὐκ ἀργὸβν οὐΆιί οὐδαμῶς, χρημάτων μέντοι τῶν αὑτοῦ ἀτημελῆ ἴσως: καὶ νὴ Δία λέγοι ἂν καεὶ τωὶ τςν κα῔ὶ τω ἐξ ὧν κενοῖσιν ἐγκατοικήσεις δόμοις.
  [10] Теперь, с какой целью я репетировал эти вопросы? Конечно, не потому, что я сделал вас объектом такого увещевания или потому, что я хотел отговорить вас от верности доверию. Ибо я был бы гораздо хуже Зета, если бы подверг тебя такой критике, ибо он увещевал своего брата, потому что не считал уместным для него посвящать себя поиску мудрости или тратить время на музыку, пренебрегая его собственные дела; и он сказал, что его брат представляет нелепую и невыгодную Муз. Точно так же, как если бы кто-нибудь сказал, что и вы избрали такое занятие, отнюдь не праздное и не пьяное, а, однако, вполне вероятно, связанное с небрежением к собственному имению; и, клянусь Зевсом, он мог бы даже прочитать эту строку:
  Поэтому пустой дом будет твоим домом.
   СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  ΠΕΡΙ ΑΠΙΣΤΙΑΣ.
  СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗГОВОР: О НЕДОВЕРИИ
  Это «Рассуждение», как следует из его названия, подходит к вопросу о человеческих отношениях под другим углом зрения, чем тот, который мы наблюдаем в «Ор. . Там оратор подчеркивал неприятности и несчастья, возникающие в результате доверия; здесь он приводит множество примеров, чтобы показать, что доверять кому бы то ни было опасно. Эта нота цинизма сохраняется с замечательным постоянством до самого конца, и во всем этом есть нотка убежденности, которая убедительно свидетельствует о том, что Дион говорит от горечи своего собственного сердца. Арним помещает «Беседу» среди тех, что были произнесены в период изгнания Диона. Поскольку элемент диалога обнаруживается только в самом начале документа, он делает вывод, что Дио обращался к группе слушателей, один из которых имел более близкие отношения с говорящим и, следовательно, помог начать дискуссию. Внезапность, с которой «Рассуждение» начинается и закрывается, указывает, как и в некоторых других случаях, на то, что наш текст был отделен от своего первоначального окружения или, возможно, на то, что репортер выбрал только это для сохранения.
  [1] Δ. Ἐπίστασαί τινας ἤδη βλαβέντας ὑπὸ ἐχθρῶν; — Πῶς γὰρ οὔ; — Δ. Τί δέ; ὑπὸ τῶν καλουμένων φίλων καὶ συνήθων ἢ καὶ ὑπὸ συγγενῶν τινων, ἐνίπους Ἰὸων ῶν ἔγγιστα, ἀδελφῶν ἢ υἱῶν ἢ πατέρων; — Ἔγωγε πολλούς. — Δ. Τίς οὖν ἡ αἰτία, δἰ ἣν οὐ μόνον οἱ ἐχθροὶ τοὺς ἐχθροὺς ἀδικο῰ακλλιᶶ λεγόμενοι φίλοι ἀλλήλους καὶ νὴ Δία πολλοὶ καὶ τῶν οὕτως ἀναγκαίων; — Δῆλον ὡς ἡ κακία τῶν ἀνθρώπων, ὑφ̓ ἧς ἕκαστος οἶμαι καὶ αὐτός ἐστριαν αὑτΏ — Δ. Πάντας ἄρα δεῖ τοὺς φίλους ἐπ̓ ἴσης φυλάττεσθαι καὶ μὴ πιστεύειν μηδὲν μᾶλλον, λον ἢ συνήθης ἢ πρὸς αἵματος εἶναι δοκῇ; — Πάντας, ὡς ὁ λόγος οὗτός φησιν. — Δ. Οὐκοῦν ὀρθῶς ἔγραψεν ὁ τοῦτο γράψας τὸ ἔπος: νᾶφε καὶ μέμνας᾿ ἀπιστεῖα τρḦατρν: ἀπιστεῖν: ἀπιστεῖν ᾶν φρενῶν; [п. 193]
  Семьдесят четвертая беседа: о недоверии
  Дио. Знаете ли вы, что в прошлом были люди, которым причинили вред враги?
  Собеседник. Почему конечно.
  Дио. Что же, причинили ли им вред так называемые друзья и близкие знакомые, или даже некоторые родственники, некоторые даже самые близкие, братья, или сыновья, или отцы?
  Междунар. Да действительно многие были.
  Дио. В чем же причина того, что не только враги вредят своим врагам, но и так называемые друзья вредят друг другу, и, клянусь небом, так поступают многие даже из столь близких родственников?
  Междунар. Ясно, что причина находится в испорченности человечества, из-за которой каждый, я полагаю, и сам себе вреден.
  Дио. Итак, ко всем людям надо быть одинаково осторожными и ничуть не доверчивее, даже если кто-то считается другом, или близким знакомым, или кровным родственником?
  Междунар. Ко всем, как заявляет это ваше заявление.
  Дио. Тогда был прав автор этого стиха, когда писал:
  Сохраняйте трезвость и не забывайте не доверять;
  Это суставы, необходимые для ума?
  [2] — Ἴσως ὀρδῶς. — Δ. Καὶ μὴν δῆλος ὁ ποιητὴς οὐ πρὸς τοὺς ἐχθροὺς ταῦτα ὑποτιθέμενμος, ἀλὂὰ πρὰ ιζομένους φίλους. οὐ γὰρ δὴ ὑφ̓ ὧν τις μισούμενος ἐπίσταται, τούτοις ἂν ἐξουσίαν δοίη καθ̓ αὑτ. πῶς ἂν οὖν διακελεύοιτο ἀπιστεῖν, οἷς μηδεὶς πιστεύει; φέρε τοίνυν κἀκεῖνο ἴδωμεν: ὑπὸ τίνων πλείους ἀπολώλασι, πότερον ὑπὸ τὁλον Ήνμον Ήνμον νγνμον ἐχθρῶν ἢ τοὐναντίον ὑπὸ τῶν προσποιουμένων εἶναι φίλων; ἐγὼ μὲν γὰρ ὁρῶ καὶ τῶν πόλεων τῶν ἁλουσῶν πλείονας ὑπὸ τῶν προδοτῶν ἀπΑπλν ἀπΑῶν ἀπΑῶν πλείονας ὸ τῶν πολεμίων εἰλημμένας κατὰ κράτος καὶ τῶν ἀνθρώπων πλείους τῷ παντὶ τακίς τοῖς οῖς συνήθεσιν ἐγκαλοῦντας τῶν αἰτιωμένων
  [2] Междунар. Вероятно, он был.
  Дио. Более того, очевидно, что совет этот поэт дает не своим врагам, а тем, кого он считает друзьями. Ведь тот, кто знает, что он ненавидит себя, не наделил бы властью против себя. Как же мог поэт призывать не доверять тем, кому он сам не доверяет?
  Что ж, тогда давайте рассмотрим и следующий вопрос. Кем погублено больше людей — теми, кто заведомо враги, или, наоборот, теми, кто называет себя друзьями? Что до меня, то я замечаю, что среди захваченных городов разрушенных предателями больше, чем тех, которые были захвачены неприятелем силой, а также, что среди людей есть те, кто предъявляет жалобы на своих друзей и близких. знакомых вообще больше, чем тех, кто обвиняет своих врагов в своих несчастьях;
  [3] τοὺς ἐχθροὺς ἐπὶ ταῖς συμφοραῖς: ἔτι δὲ πρὸς μὲν τοὺς πολεμίους ἅπασφ κκοί τεί ύρια κατεσκευασμένα καὶ τούτων ἐνίοτε πολλῶν ἐτῶν μηδεμίαν χρείαν γενομένην: πρὸδτμκνην: πρὸδτος λιτευομένους καὶ τῶν αὐτῶν κοινωνοῦντας: ἱερῶν καὶ θυσιῶν καὶ γάμωτν καυνὶ τυνὶ ς ἀλλήλων καὶ δημότας καὶ συγγενεῖς τὰ δικαστήρια καὶ τοὺς νόμους καὶ τὰ ἀρχεῖα. καὶ ταῦτα οὐδέποτε ἠρεμεῖ. μεσταὶ γοῦν αἱ πόλεις αἰεὶ κατηγορούντων, ἀπολογουμένων, δικαζόντων, δικαζαμέἭνω ὲ ἐν ταῖς ἱερομηνίαις ἢ ταῖς σπονδαῖς ἀλλήλων ἀπέχεσθαι δύνανται. τίθενται γοῦν ἑτέρους νόμους ὑπὲρ τῶν ἀδικημάτων τῶν ἐν ταῖς ἑορταῖς κ΅μρὶ οὺς καλοῦσιν, ὥσπερ τὸ ὄνομα ὠφελοῦν. ὁ γὰρ τῆς κακίας πόλεμος διηνεκὴς ἅπασι πρὸς ἅπαντας, ἄσπονδος ὢν καὶ ἀκήδιρυκ λκήδιρυκ ὲ οὗτος συνέστηκε τοῖς ἐγγὺς πρὸς ἀλλήλους.
  [3] и, кроме того, что если против неприятеля стены и крепости были предусмотрены для всех — хотя иногда они не использовались в течение многих лет — то против их сограждан, против людей, которые имеют общую долю в том же были обеспечены святилища, жертвоприношения и брачные обряды, люди, соплеменники друг с другом, соплеменники и родственники, суды, законы и магистраты. Кроме того, эти учреждения никогда не простаивают. Во всяком случае, города всегда переполнены истцами и ответчиками, присяжными и тяжущимися, и даже во время их торжественных празднеств или во время перемирия люди не могут оторваться друг от друга. По крайней мере, они издают специальные законы о преступлениях, совершенных во время праздников, и называют эти законы «священными», как будто от этого названия есть толк! Да, война против разврата непрекращающаяся для всех против всех, война без перемирия и без глашатая;
  [4] τὸν μὲν οὖν ἐν εἰρήνῃ βουλόμενον βιοῦν καὶ μετ̓ ἀσφαλείας τινὸς εὐλαβεῖδὖσοῖσοε ρὸς ἀνθρώπους κοινωνίαν καὶ τὴν φύσιν ἐπίστασθαι τῶν πολλῶν ἑτοίμην οὖσὸὖσὸν ῦναι κακίας τινός, καὶ μηδὲ ἂν μυριάκις λέγῃ φίλος εἶναι πιστεύειν. οἰ γάρ ἐστι παῤ αὐτοῖς βέβαιον οὐθὲν οὐδὲ ἀληθές: ἀλλ̓ ὃν ἂν ἁπάιδτων πριῤὲν η καὶ τοῦ ζῆν, ἐὰν οὕτω τύχῃ, μετὰ μικρὸν [стр. 194].
  [4] но прежде всего эта война происходит между теми, кто близок друг к другу.
  Соответственно, те, кто хочет жить в мире и с некоторой степенью безопасности, должны остерегаться общения с людьми, должны признать, что средний человек по своей природе склонен позволять другим участвовать во всяком зле, и что, независимо от того, тысячу раз быть другом, ему нельзя доверять. Ибо у людей вообще нет ни постоянства, ни правдивости; напротив, всякого человека, которого они в данный момент ценят превыше всего, даже, может быть, и выше самой жизни, через небольшой промежуток времени они считают своим злейшим врагом и часто не могут удержаться даже от нападения на его тело.
  [5] ὁ γοῦν ἐραστὴς τὸν ἐρώμενον ἀποσφάττει διὰ τὸ λίαν φιλεῖν, ὡς οἴεται, πυρμεκὂ τῆς τυχούσης αἰτίας. ἕτεροι δ̓ ἑαυτοὺς ἀποκτιννύασιν, οἱ μὲν ἄκοντες δἰ ἀκρασίαν, οἱ δὲδ ἑκόθντες ὄντος αὐτοῖς ἀτόπου κατὰ τὸν βίον ἢ τῆς ἐν αὐτοῖς μοχθηρίας. τὰς μὲν γὰρ ἄλλας βλάβας τὰς εἰς ἑαυτὸν ἑκάστου δῆλον ὡς οὐκ ἐπεξελθεῖν ἔστ. ποία δὴ πίστις πρὸς τοὺς τοιούτους ἢ τίς ἀσφάλεια; ἢ πῶς ἂν ἐμὲ ἀγαπήσειεν ὁ μηδ̓ αὑτὸν ἀγαπῶν; τὸ γὰρ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους ῥηθέν, ὅτε ἐν ἐσχάτοις ὄντες ἠξίουν τι παμκο,λμοοΣ,λμοοΣ ἂν οἶμαι λεχθείη πρὸς τοὺς φιλίαν ὑπερχομένους τῶν φαύλων: ὃς αὐτὸς αὑτὸὸν ῶς ἄλλον φιλεῖ, ἢ ξένον ἢ τέκνον ἢ ἀδελφόν;
  [5] Например, любящий убивает своего возлюбленного, потому что он слишком любит его, как он воображает, но на самом деле потому, что он пришел в ярость из-за какого-то пустяка. Другие убивают себя, одни невольно по невоздержанию, а другие добровольно, так как нет в их жизни ничего более необыкновенного, чем их врожденная испорченность. Но довольно об этом, ибо другие повреждения, которые каждый наносит себе, очевидно, невозможно рассмотреть подробно.
  Тогда какое доверие можно иметь, имея дело с такими людьми, или какую уверенность? Или как может любить меня человек, который не любит даже самого себя? Ибо ответ, который был дан афинянам в связи с тем, что они, находясь в отчаянном положении, обратились с какой-то просьбой о Самосе, я думаю, вполне может быть адресован тем низким людям, которые пытаются проникнуть в чью-то дружбу: «Если кто не любит себя, как может он любить другого, будь то чужой, или сын, или брат?»
  [6] τί οὖν, ὅταν τις φιλοφρονῆται καὶ καθ̓ ἱερῶν ὀμνύῃ καὶ μόνον οὐ κατατιένε ᾖ πρόθυμος; ἀκούειν μὲν ἤδη τούτων ἐξ ἀνάγκης καὶ νὴ Δία ἴσως κατανεύειν: εἆδέναι μιἭναι τι μηδὲν αὐτῶν ἐστιν ἰσχυρόν. Ἠλέκτρα τὸν Ὀρέστην δακρύοντα ὁρῶσα καὶ προσαγόμενον αὐτήν, τότε μὲν ᾤετο αΐτεσιίν ἄνεσιείν γονέναι, τοῦ μέντοι παντάπασι πιστεύειν πολὺ ἀπεῖχεν. ὁρῶσα γοῦν μετ̓ ὀλίγον παρακινοῦντά φησιν, οἴμοι, κασίγνητ̓, ὄμμα σὸν ταράσταετι, ὄμμα σὸν ταράσταετιὸ έθου.
  [6] Что же тогда делать, когда кто-то проявляет дружбу, приносит торжественную клятву перед алтарем и готов зарезать себя там? Он должен, конечно, немедленно выслушать и, клянусь Зевсом, возможно, кивнуть в знак согласия; но в то же время будьте совершенно уверены, что ни одно из его заявлений не имеет силы. Например, когда Электра увидела Ореста плачущим и стремящимся привлечь ее к себе, она в ту минуту подумала, что он испытал некоторое ослабление своего безумия, и все же она была далека от того, чтобы доверять ему полностью. Во всяком случае, вскоре после этого, увидев его в отчаянии, она воскликнула:
  Ах, милый брат, как смущен твой взор,
  Как быстро, однако, изменилось!
  [7] τὴν θάλασσαν οὕτως ἠρεμοῦσαν πολλάκις ἰδεῖν ἔστιν, ὥστ̓ οἶμαι καὶ τὸν αειιλϽταειιλϽτατιιλϽτα νῆσαι. тί οὖν; διὰ τοῦτο πιστεύειν δεῖ καὶ μήτε ἀγκύρας ἔχοντα μήτε πηδάλιον μήτε τἄλλα τὰ πρὸν τὰ πρὸν τὰ ἀνάγεσθαί ποτε; ὄψει γάρ, ἂν οὕτω τύχῃ, μετ̓ ὀλίγον κατερείσαντος ἀνέμου κλύδωνα ἰσχυρ὆ατκκαερκν καερὶ οαερὶ ντα, πελώρια ἶσα ὄρεσσι, κυρτὰ φαληριόωντα: [стр. 195] ἐνδεικνύμενον εὔνοιαν καὶὶ τυχούσης αἰτίας καταλαβούσης ἄγριον εὑρήσεις
  [7] Опять же, часто можно увидеть море настолько спокойным, что, мне кажется, даже самые робкие пренебрежительно отнеслись бы к нему. Что тогда? По этой причине следует ли верить в это, и без якорей, руля и всех других средств безопасности выйти в море? Нет, если судьба так распорядится, скоро на вас налетит буря, и вы увидите могучую волну и
  Огромные волны, огромные, как горы,
  Завивка и увенчанная пеной;
  и человек, который только сейчас кажется вам добрым и проявляет много доброты и усердия, когда какой-нибудь случай настигнет его, вы обнаружите, что он дик и суров и готов на всякое зло.
  [8] καὶ χαλεπὸν καὶ πᾶν ὁτιοῦν κακὸν ἕτοιμον ἐργάσασθαι. πόσα δοκεῖς τὴν Μήδειαν εὔξασθαι τοῖς θεοῖς ὑπὲρ τῶν τέκνων ἢ ποσάκισονα ἀγ϶ονα ντων ἢ ποσάκις ἀντ̓ ἐκείνων αὐτὴν ἂν ἑλέσθαι τελευτᾶν; ἀλλ̓ ὅμως αὐτόχειρ αὐτῶν ἐγένετο. νὴ Δία, ἐρεῖ τις, ὀργιζομένη καὶ ζηλοτυποῦσα. τοὺς πολλοὺς δὲ οὐκ ἂν οἴει καὶ ζηλοτυπῆσαι; τί δέ; φθονῆσαι; τί δέ; ἐλπίσαι; σχεδὸν γὰρ αἰεὶ καὶ συνεχῶς ἐν τούτοις εἰσίν. μὴ τοίνυν πίστευε τοῖς εὐνοεῖν φάσκουσι καὶ μηδέποτε ἂί ἐγκαταλιπεῖν αϲιν πρβιν πριι. ὥσπερ γὰρ αἱ τὸν ἄνεμον σημαίνουσαι ταινίαι κατὰ τὴν στάσιν αἰεὶ τοῦ πνειΰματος,τῼας ἰεὶ νυνὶ μὲν οὕτως, πάλιν δὲ ἐπὶ θάτερα, τὸν αὐτὸν τρόπον ἡ τῶν φαύλων δπνσξνοα πια
  [8] Как вы думаете, сколько молитв Медея вознесла богам за своих детей, или сколько раз она страдала от агонии, когда они были больны, или как часто она предпочла бы отдать свою жизнь вместо них? И все же она стала их убийцей. «Да, клянусь Зевсом, — скажет кто-то, — в порыве гнева и ревности». Но не полагаете ли вы, что большая часть человечества тоже могла бы стать ревнивой, завистливой, опасливой? Ведь можно почти сказать, что они всегда и непрестанно находятся во власти этих эмоций. Поэтому не верьте тем, кто говорит, что испытывает к вам добрые чувства и никогда не откажется от своей привязанности к вам. Ибо подобно тому, как ленты, обозначающие ветер, всегда трепещут в зависимости от того, откуда он дует, то в этом направлении, то в противоположном направлении, так и настроение простого стада меняется в ответ на каждое и всякое чувство.
  [9] φορὰν οὕτως ἔχει. τοῖς δούλοις οὐδεὶς πιστεύει συντιθεμένοις διὰ τὸ μὴ κυρίους ἑαυμτῶν εἶναό: οὐ χρὴ προσέχειν ταῖς τῶν τοιούτων ὁμολογίαις. τῷ παντὶ γὰρ πλεῖον ἀπέχουσι τῆς ἐλευθερίας διὰ τὴν κακίαν οἱ ἄνθρωποι. τοῖς νεωτέροις τοσούτων ἐτῶν νόμος οὐκ ἐᾷ συμβάλλειν ὡς ἀπίστοις οβδσινα, οὐ ὶ παῤ Ἀθηναίοις συναλλάσσειν πλὴν ἄχρι μεδίμνου κριθῶν, διὰ τὸ τῆς γνςμης νσθε. τῶν μέντοι πάνυ νέων οὐθὲν διαφέρουσιν οἱ φαῦλοι, μᾶλλον δὲ οὐδὲ τὉδαν πιιδαν πιιδαν ῷ δύνασθαι καὶ τῇ πανουργίᾳ: διὸ μᾶλλον αὐτοῖς άπιστεῖν ἐκείνων
  [9] Никто не доверяет рабам, когда они заключают соглашение, по той причине, что они не являются сами себе хозяевами; гораздо больше следует не обращать внимания на соглашения таких людей, как я описываю. Ибо во всех отношениях люди из-за своей испорченности дальше всего отстоят от состояния свободы. Закон не разрешает заключать контракты с лицами моложе определенного возраста на том основании, что они ненадежны, а в Афинах нельзя иметь деловые отношения с женщинами, кроме как в размере ячменя из-за слабость женского суждения. В самом деле, обычные люди ничем не лучше самых молодых или, вернее, даже маленьких мальчиков, за исключением их физической силы и их подлости; следовательно, они заслуживают большего недоверия, чем другие.
  [10] προσήκει. μακάριον γὰρ ἂν ἦν, εἰ καθάπερ παῖδα καὶ μειράκιον καὶ νεανίσκον καὶ πρεινύτϿρην ων ῖ, καὶ φρόνιμον οὕτως ἐποίει καὶ δίκαιον καὶ πιστόν. καὶ μὴν τῶν γυναικῶν τῶν φαύλων οὐδέν εἰσι βελτίους οἱ ἄνδρες οἱ μοχθηροί. κατὰ γὰρ τὸ σῶμα διαφέρουσιν, οὐ κατὰ τὴν διάνοιαν. καθάπερ οὖν οὐδὲν [стр. 196. ὸν αὐτὸν οἶμαι τρόπον καὶ τοῖς πολλοῖς μέχρι τῶν ἐλαχίστων κοινωνητνζον: ερβνον όνων ἢ λόγων
  [10] Воистину, было бы благословением, если бы, подобно тому, как человек с течением времени становится последовательно отроком, отроком, юношей и стариком, таким же образом он мог бы также стать мудрым, справедливым и заслуживающим доверия. И все же надо сказать, что развратные мужчины ничуть не лучше женщин низшего сорта. Они отличаются телом, а не разумом. Соответственно, точно так же, как женщинам по закону запрещено заключать соглашения на слишком большую сумму, но установлен предел, определяющий сумму, на которую они могут это делать, точно так же, я думаю, мы должны иметь дело и с обычные люди, когда речь идет о вещах наименьшей важности, но в делах более важных, или в дискуссиях о неотложных вещах, или в сохранении своего существования, никогда!
  [11] ἀναγκαίων ἢ τῆς ἀσφαλείας τῆς περὶ τὸν βίον οὐδέποτε. καὶ γὰρ εἴ ποτε ἀπέχονται τοῦ κακῶς ποιεῖν δἰ ἣν δήποτ̓ αἰτίαν, ὥσπερ τὰ θηρία θηρία ρεμεῖ κοιμώμενα ἢ ἐμπεπλησμένα, τὴν μέντοι φύσιν οὐκ ἀποβέβληκε τὴν αὑτῂκη, παραῂδί κεῖνοι χρόνον τινὰ οὐκ ἔβλαψαν, ἔπειτα συμβάσης προφάσεως καὶ τὸν τόκκον, φακκν, τακκν αιον τῆς πονηρίας ἐκτίνουσιν. ὁ Λάκων, ἐν ὁμιλίαις τινῶν συντιθεμένων αὐτῷ καὶ ἀξιούντων παῤ αιιῶν λὐτῶν λὐτῶ ἂν προαιρῆται πίστιν ὑπὲρ τῆς φιλίας, μίαν ἔφη πίστιν εἶναι τὸ ἐὰν θέλδσωσινιιὰν θέλδσωσινιιὰν θέλδσωσιινιιὰν θέλδσωσιινιιὰν νασθαι, τὰς δὲ λοιπὰς πάσας εὐήθεις καὶ τελέως ἀσθενεῖς.
  (11) В самом деле, если они когда-либо по какой-либо причине воздерживаются от причинения вреда, подобно тому, как дикие звери часто спокойны, когда спят или насыщаются пищей, хотя и не отбросили своей особой природы, то и массы на некоторое время время не причинит вреда, но позже, когда представится какой-либо предлог, они, как говорится, сполна уплатят и проценты, и основную сумму своего злодеяния.
  Спартанец, когда в светских собраниях некоторые лица предлагали заключить с ним договор и предлагали ему принять в качестве гарантии их дружбы все, что он выберет, отвечал, что есть только одна гарантия, а именно: их неспособность причинить вред, даже если они желал, но что все другие гарантии были глупы и абсолютно бесполезны.
  [12] . ἡ γὰρ ἐκ τῶν λόγων καὶ τῆς συνηθείας καὶ τῶν ὅρκων καὶ τοῦ γένους καταγέλστ ὁ Ἀτρεὺς ἀδελφὸς ἦν τοῦ Θυέστου καὶ τῶν παιδαρίων, ἃ κατέκοψεν, θεῖος: ὁ κφτος ὶ ὁ Πολυνείκης οὐ μόνον ἀδελφοὶ κατὰ τὸν νόμον, ἀλλὰ καὶ ἐξ υἱοႌ τεςογηερνὶ γηερὶ τῶν ξυγγενεστάτων: ὥστ̓, εἴπερ ὠφέλει τι τὸ γένος, οὗτοι μάλιστα ἁπάντων λλλήλουυ ὤφειλον ἀγαπᾶν: ἀλλ̓ ὁ πιστευθεὶς πρῶτον τὸν πιστεύσαντα ἐξέβαλε καὶ τῆς πατριὸοπερς τὸν πιστεύσαντα αὶ μετὰ ταῦτα ἀλλήλους ἀπέκτειναν.
  [12] Только эту гарантию следует принимать от масс, и никакой другой. Ибо гарантия, состоящая в фразах, в знакомстве, в клятвах, в родстве, смехотворна. Атрей был братом Фиеста и дядей маленьких мальчиков, которых он зарезал; Этеокл и Полиник были не только братьями по закону, но и детьми сына и его матери, самое близкое родство; а потому, если бы в рождении была какая-нибудь польза, то они больше всех любили бы друг друга; тогда как, во-первых, тот, кому доверяли, изгнал брата, который доверял ему, и отнял у него его страну,
  13. ταρασάμενος. ὁ Πρίαμος πρότερον εὐδαιμονίᾳ διαφέρων καὶ τοσούτων ἐθνῶν καὶ τηλικοϽσ΍του τόοπου τόοπου τόοπου ὅσσον Λέσβος ἄνω Μάκαρος ἕδος ἐντὸς ἐέργει καὶ Φρυγίη καθύπερθε καὶ Ἑλλήσπείροο [стр. 197] διὰ τὸν υἱὸν καὶ τὴν ἀκρασίαν τὴν ἐκείνου πάντων ἀθλιώτατος ἐγένετο. καὶ οὗτοι μὲν ἐπίσημοι. πόσον δὲ οἴει πλῆθος ἐν ἑκάστῃ πόλει τῶν ἀφανῶν καὶ δημοτικῶν Ἀτρέων κ϶τσν κ϶τσν ῶν μὲν
  [13] и после этого они убили друг друга. Хотя Тесей был отцом Ипполита и сыном Посейдона, поддавшись наветам, он проклял своего сына и довел его до смерти. Приам, прежде славившийся удачей, царствовавший над столькими племенами и столь обширными владениями, —
  Море до Лесбоса, обитель
  Макара, в сторону Фригии и ручья
  Бескрайнего Геллеспонта —
  все из-за своего сына и недержания этого сына стал самым несчастным человеком из всех. Это были знатные люди, но как вы думаете, сколько в каждом городе можно найти безвестных и плебеев Атрея и Фиестеса, некоторые из которых действительно совершают убийства незамеченными, а некоторые замышляют другие заговоры?
  [14] καὶ ἀποκτιννύντων κρύφα, τῶν δὲ εἰς ἄλλα ἐπιβουλευόντων; Ἀερόπας μέν γε καὶ Κλυταιμνήστρας καὶ Σθενεβοίας οὐδὲ εἰπεῖν ἔστιν ὅσαι. ἀλλὰ τὰ μὲν τοῦ γένους καὶ τῆς οἰκειότητος τοιαῦτα, τὰ δὲ τῶν ὅρκων ποῖα; ὁ Πάνδαρος ὤμοσε τῷ Μενελάῳ, ὥσπερ καὶ οἱ λοιποὶ Τρῶες, ἀλλ̓ οὐδὲν ἧττον ἔρτον ἔρτον ἔρτον ἔρτον ἔρτον ἔρτον Τισσαφέρνης οὐκ ὤμοσε τοῖς περὶ Κλέαρχον; τί δέ; ὁ βασιλεὺς οὐχὶ καὶ τοὺς βασιλείους θεοὺς καὶ τὴν δεξιὰν ἀπέστειλε; Φίλιππος δὲ ὁ Μακεδὼν οὐ διετέλει καθάπερ ἄλλο τι τῶν εἰς τὸν πόλεμον εὐχπρήστὉν ΐὐχπρήστων ΐίλιππος δὲ ὁ Μακεδὼν οὐ ιορκίαν παρεσκευασμένος καὶ δυσὶ τούτοις τὰς πόλεις αἱρῶν, τῷ τε παρασπονδυῖν ταροο ταροο ταροὶ ώσοντας παρασκευάζειν; τῷ παντὶ πρὸς ἐκεῖνον τὸν τρόπον οἰκειότερον ἔχων: τοῖς μὲν γὰρ προδ΍ιταις ἔχων ἀνάγκη διδόναι, τοῖς θεοῖς δὲ περὶ
  [14] Что касается Аэропов, Клитемнестр и Сфенебеев, то их слишком много, чтобы упоминать.
  Ну, таковы факты о семейно-бытовых связях, а как же клятвы? Пандар дал клятву Менелаю, как и другие троянцы, но тем не менее ранил его. Разве Тиссаферн не присягал Клеарху и его людям? Что! Разве Великий Король не послал им царских богов и свое обещанное слово? Опять возьмем Филиппа Македонского; как и любое другое оружие, годившееся для его ведения войны, разве он не всегда был вооружен лжесвидетельством; и не всегда ли он захватывал города с помощью этих двух приемов: либо нарушения договоров, либо подкупа предателей? Он нашел первое в целом более подходящим по духу; ибо в то время как он должен был давать деньги предателям, богам он ничего не платил в связи с клятвами.
  [15] ὅρκων οὐθὲν ἐτέλει. τὸν δὲ Λύσανδρον τὸν Λακεδαιμόνιον γνώμην ἀποφαίνεσθαι λέγουσιαν ὅτι τοςὺς μὀὲγν άλοις καὶ σφαίραις ἐξαπατᾶν δεῖ, τοὺς δὲ ἄνδρας ὅρκοις καὶ ῥήμασιν. ἡ κερδαλῆ δὲ ἀλώπηξ ἑτέρα τίς ἐστι παρὰ Ἀρχιλόχῳ; τὸν δὲ τοῦ Γλαύκου χρησμὸν οὐκ οἴει πρότερον δεδωκέναι τοὺς πλείστους τνρνἀννθ, ύειν ἐπεὶ θάνατός γε καὶ εὔορκον μένει ἄνδρα. καὶ τούτους μὲν τοὺς προειρημένους καὶ τοιούτους ἑτέρους διὰ τὰς περνστάσειυς ἐνδόξους γεγονέναι, τῶν δὲ ἀφανεστέρων Γλαύκων ἢ Πανδάρων μεσταὶ μὲν ἀγοραὶνΉ ἀγοραὶνΉ ἀγοραὶ ρνΉ ἐνδόξους ὶ δὲ [стр. 198] ἀγυιαί. διὸ μήτε τὸν Ἀπόλλωνα μήτε τὴν Ἀθηνᾶν σύμβουλον τῆς
  (15) Что касается Лисандра Спартанца, говорят, что он высказал мнение, что мальчиков следует обманывать бабками и мячами, а мужчин — ругательствами и фразами. Но разве лукавый лис совсем иной, как его изобразил Архилох? А что касается оракула, полученного Главком, то неужели вы не думаете, что большинство людей давало такой совет еще до того, а именно: поклясться,
  Поскольку смерть ожидает и того, кто хранит
  Его клятва?
  Кроме того, хотя случилось так, что только что названные лица и другие, подобные им, достигли дурной славы благодаря великим событиям, в которых они принимали участие, с менее знаменитыми Главками или Пандарами «рынки были переполнены и переполнены на дорогах». Это объясняет, почему они не берут ни Аполлона, ни Афину в качестве советчиков в своих лжесвидетельствах.
  [16] ἐπιορκίας λαμβάνουσιν. ,ἀλλ̓ ἡ συνήθεια τοῖς ἀνθρώποις μέγα δίκαιον τοῦ μηθὲν ἀδικεῖν καὶ σποναὶ ἰ. τὸν Εὔρυτον ἀπέκτεινεν ὁ παῤ αὐτῷ ξενισθείς, σχέτλιος, οὐδὲ θεῶν ̽πιέσν τρισ὿ᾐτδὲ άπεζαν, τὴν ἣν οἱ παρέθηκεν: ἔπειτα δὲ πέφνε καὶ αὐτόν. καίτοι θεὸς ἔδοξεν οὗτος ὁ τὴν τῶν θεῶν ὄπιν οὐκ αἰδεσάμενος οὐαδὲ τὲζζζζζζζζζζζζζζζζζζ έρπεται ἐν θαλίῃ, κατέχων καλλίσφυρον Ἥβην. τὸν Ἀρχίλοχον οὐδὲν ὤνησαν οἱ ἅλες καὶ ἡ τράπεζα πρὸς τὴν ὁμολογίαν
  [16] Но, вы говорите, фамильярное знакомство составляет для человечества большую моральную преграду против обиды, так же как и договоры и гостеприимство. Эврит был убит человеком, который угощал его в своем доме,
  Смелый, не убоявшийся гнева Неба,
  И не почитал стола, который он накрыл,
  Но позже даже убил своего гостя.
  И все же его стали считать богом, хотя он не выказал никакого почтения ни к гневу богов, ни к столу гостеприимства, и он
  Радуется пиршеству и имеет себе жену
  Белокурая Хебе.
  Что же касается Архилоха, то его соль и стол не помогли ему выполнить брачный договор, как он сам говорит.
  [17] τῶν γάμων, ὥς φησιν αὐτός. ὁ Λυκάων ὢν ἀνόητος εἰς τὸν Ἀχιλλέα δεύτερον ἐμπεσών, δέον αὐτὸν ἢ μάχεσθρΉαι φεύγειν τάχιον, πὰρ γὰρ σοὶ πρώτῳ, φησί, πασάμην Δημήτερος ἀκτήν. τοιγαροῦν πρότερον, ὁπότε οὐδέπω μετειλήφει τῆς παῤ αὐτῷ τροφῆς, εἰς Λῆμνον Ἰθἰς Λῆμνον ἀπεν ἐσώθη: τότε δὲ ληφθεὶς ἀπεσφάγη. τοσοῦτον αὐτὸν ὤνησεν ἡ Δημήτηρ. τὰς νήττας καὶ τὰς πέρδικας
  (17) Ликаон, дурак, вторично встретивший Ахиллеса, хотя ему следовало бы либо драться с силой, либо бежать со всей скоростью, настаивает на мольбе,
  Ибо с тобой первым я ел зерно Деметры.
  Итак, прежде, когда он еще не вкушал пищи Ахиллеса, он был продан на Лемнос и таким образом спасен; но на этот раз, когда его взяли в плен, он был убит. Это было все хорошее, что сделала ему Деметра. Что же касается уток и куропаток, то мы не охотимся на них, пока они не съедят нашу пищу.
  [18] οὐ πρότερον θηρεύομεν, πρὶν ἂν φάγωσι παῤ ἡμῶν. ὁ δὲ Αἴγισθος τὸν Ἀγαμέμνονα δειπνίσσας ὥς τίς τε κατέκτανε βοῦν ἐπὶ φάτνῃ. καὶ ὑπὸ μὲν τῶν Τρώων οὐδὲν ἔπαθεν ἐν δέκα ἔτεσιν, οἷς ἐπολέμει καὶ οὐτεπώ οὐτεπώ ς συνέστιος ἐγένετο: εἰς δὲ τὴν οἰκίαν ἐλθὼν διὰ τοσούτου χρόνου, θ΂σας τοῖ ὶ τὴν αὑτοῦ τράπεζαν παραθέμενος, ὑπὸ τῆς ἰδίας γυναικὸς οὕτως ὠμῶς ἀνῃρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρέθηρηρηρος
  [18] Возьмите Эгисфа; он убил Агамемнона,
  Сначала накормить его, как тот, кто убивает быка
  Рядом с кроваткой.
  И хотя Агамемнон не пострадал от рук троянцев за десять лет, в течение которых он воевал с ними, и ни разу не сидел с ними за столом; с другой стороны, когда он вернулся домой после столь долгого отсутствия, принес жертву богам и приказал накрыть перед собой свой собственный стол, его собственная жена так жестоко убила его. Да, потом, когда у ворот Аида он встретил Одиссея, он обличает Клитемнестру,
  19. αὐτοῦ τελευτῶντος συγκλεῖσαι: πρὸς δὲ τούτοις παρακελεύεται μηδέποτε πιστεύειν γυναικ. 199] μηδέ οἱ ἐκφάσθαι πυκινὸν ἔπος. καίτοι ἡ Κλυταιμνήστρα οὐχ ὅτι γυνὴ ἦν ταῦτα διέθηκεν αὐτόν, ἀλλ̓ ὅτι αδδνηρά: μᾶλλον οὐ χρὴ γυναικὶ ἤπιον εἶναι ἢ
  [19] ибо он говорит, что она даже не закрыла его глаза, когда он был мертв; и, кроме того, он убеждает Одиссея никогда не доверять женщине,
  Или когда-нибудь рассказать ей хитрый план.
  Однако Клитемнестра обращалась с ним так, как она делала, не потому, что она была женщиной, а потому, что она была порочной женщиной; и причин не быть добрым к женщине не больше, чем к мужчине.
  [20] ἀνδρί. ἀλλ̓ οἶμαι τῶν περιπεσόντων ἕκαστος, ὑφ̓ οὗ πέπονθε κακῶς, ἐκεῖνο μάλισταρζὑφο μάλιστρα ὑφ̓ οὗ πέπονθε κακῶς ρολέγει φυλάττεσθαι τοῖς ἄλλοις, ὁ μὲν ὑπὸ ἔχεως πληγεὶς ἔχιν, ὁ δὲ ὑρίπὸ σκκορὸ σκκορὸ ν: ὅν δ̓ ἂν κύων δάκῃ, ὄψει βακτηρίαν ἀεὶ περιφέροντα, τὸ αὐτὸ δὴ τοῦτο καὶ πρὶ ἀνθρώπους πεπόνθασιν οἱ πολλοί. τῷ μὲν ἐκ γυναικός τι συνέβη δεινόν: οὗτος δὴ κέκραγεν: ὦ Ζεῦ, τί δὴ κίβδηλ΀ον κακὸν γυναῖκας εἰς φῶς ἡλίου κατῴκισας; ἄλλον ὑποδεχθεὶς ξένος ἐλύπησεν, ὡς Ἀλέξανδρος τὰ τοῦ Μενελάου κτήματα κακν τὰ ὑφελόμενος. ὁ τοιοῦτος πρὸς τοὺς
  [20] Однако, я думаю, каждый, кто столкнулся с несчастьем, не доверяет особенно тому, из-за чего он пострадал, и предостерегает всех других, чтобы они остерегались этого. Например, укушенный гадюкой предостерегает от змей, укушенный скорпионом предостерегает от скорпионов, а если человека укусила собака, вы всегда увидите его с тростью; именно так большинство людей ведут себя по отношению к людям. Один мужчина потерпел ужасное несчастье из-за женщины; так он взывает к небу,
  О Зевс, зачем ты вывел на свет дня
  Порода женщин, сеть и проклятие для мужчин?
  Другой, незнакомец, которого приняли в качестве гостя, огорчает своего хозяина, как это сделал Александр, украв у Менелая его богатство и его жену. Человек, с которым обращались таким образом, стал недоверчивым к незнакомцам, другой к брату, третий к сыну.
  [21] ξένους διαβέβληται, πρὸς ἀδελφὸν ἕτερος, ἄλλος πρὸς υἱόν. τὸ δὲ πρᾶγμα οὐ τοιοῦτόν ἐστιν — οὐ γὰρ ὁ ἀδελφὸς οὐδὲ ὁ συγγενὴς οφ΅΅ο νν ὁ — ῦν ἔχεις, πάντας εὐλαβοῦ. ξένος: εὐλαβοῦ. μέτριος εἶναί φησι: μᾶλλον εὐλαβοῦ. τοῦτο ἀκίνητον ὑπαρχέτω. ,νὴ Δἴ, ἀλλ̓ ἐπιδείκνυται δεξιοῦ τινος εὔνοιαν;᾿ οὐκοῦν ἀποδέχου τοοῦτον ῖς εἰδὼς χάριν, εἰ βούλει δέ, κἀκείνῳ: πρὸς δὲ τὸ μέλλον φυλάττεσθαι χρὴ αὐτν ὃ γάρ τις ἐπὶ τῆς τύχης εἶπε, πολὺ μᾶλλον ἂν ἐπ̓ ἀνθρώπων τοῦτο ῥηθείη, τὸὸ ναι περὶ μηδενός, εἰ μέχρι τῆς αὔριον
  [21] Но дело не так просто; ибо не брат как таковой, или родственник, или чужеземец по своей природе склонен поступать неправильно, но скорее нечестивый человек; но лукавство встречается почти во всех; да, если у вас есть здравый смысл, остерегайтесь всего. Незнакомец? Остерегаться. Справедливый и умеренный человек, говорит он? Остерегайтесь еще больше. Пусть этот принцип будет нерушим. «Да, — возражаете вы, — но он проявляет доброжелательный характер вежливого человека». Очень хорошо, примите его с благодарностью к богам — или, с вашего позволения, и к нему тоже — но на будущее вы должны следить за ним. Ибо то, что кто-то сказал о Фортуне, скорее можно было бы сказать о людях, а именно, что никто ни о ком не знает, останется ли он таким, какой он есть, до завтра.
  [22] διαμενεῖ τοιοῦτος. τὰς γοῦν πρὸς αὑτοὺς παραβαίνουσι συνθήκας καὶ συμβουλεύουσιν αὑτοῖυ σλμαμερα, ἕταὶ έρειν νομίζοντες ἄλλα πράττουσιν. ὅθεν ὅταν τις ἐκ τοῦ πιστεύειν περιπέσῃ τινὶ τῶν δυσκόλων, γελοῖός ἐστιν αἰεκῃ ῖνον, ἑαυτὸν δέον, καὶ θεοὺς ἐνίοτε ἐπιβοώμενος, ὑπ̓ ἀνδρὸς ἀπατηηθθνὶς ςθνὶς ς ους. [п. 200] οἱ δὲ θεοὶ καταγελῶσιν, εἰδότες ὅτι ἑαυτὸν ἐξηπάτησεν ἐπ̓ ἄλλῳ ποιησάμενο. οἱ προσπταίοντες ἐν ταῖς ὁδοῖς ἢ νὴ Δία ἐμπεσόντες εἰς πηλὸν ἢ βόθρον οὀγκ ὀ οῖς λίθοις ἢ τῷ πηλῷ: τελέως γὰρ ἂν ἦσαν ἀπόπληκτοι, δέον αὑτοὺς αἰτιᾶσθαι
  [22] Во всяком случае, люди нарушают соглашения, заключенные друг с другом, дают друг другу разные советы и, полагая, что один путь целесообразен, на самом деле следуют другому. Так случается, что когда человек, доверившись другому, связывается с одним из этих беспокойных людей, он делает себя смешным, если возлагает вину на него, когда должен винить себя, и если он время от времени кричит против боги, когда это человек, которым он был обманут, друг и близкий знакомый. Но боги смеются над ним, зная, что он обманул себя, отдав себя во власть другого. Кто споткнется на улице или, клянусь Зевсом, упадет в грязную лужу или яму, тот не гневается ни на камни, ни на грязь; ибо они были бы совершенно сумасшедшими, если бы поступили так, видя, что должны винить себя и свою беспечность.
  [23] καὶ τὸ μὴ προσέχειν. тί οὖν; φήσει τις, δεῖ θηρίου βίον προαιρεῖσθαι καὶ ζῆν ἔρημον; οὐ θηρίου, ἀλλ̓ ἀνδρὸς φρονίμου καὶ ζῆν ἀσφαλῶς ἐπισταμένου. πολὺ γὰρ ἀσφαλεστέρα καὶ κρείττων ἡ ἐρημία τῆς πρὸς ἀνθρώπους κοινωνίας, ἐὀδνἂ ηται καὶ χωρὶς κοινῶν προσοχῆς. ὥσπερ οἶμαι τοῖς πλέουσι τὸ πέλαγος συμφέρει μᾶλλον τῆς γῆς, εἰ μή τις ἐδν εὐίζζγ αφῶς εἰδὼς τοὺς τόπους: ἐν μὲν γὰρ τῷ πελάγει σπάνιον εἴ που διεφθνάρη νατῖς, πρῸῦς, πρῸῦς ἀκταῖς καὶ περὶ τὰς ἄκρας
  [23] «Что!» Кто-нибудь скажет: «Должны ли мы выбрать существование дикого зверя и жить уединенной жизнью?» Нет, не зверя, а человека благоразумного и умеющего жить в безопасности. Ибо гораздо безопаснее и лучше одиночество, чем общение с человечеством, если только уединение можно найти вне страха и без заботы о вещах, представляющих общий интерес. Точно так же, по моему мнению, для людей, совершающих плавание, открытое море более полезно, чем побережье, если только человек не плывет в хорошую погоду и хорошо не знаком с местностью; ибо в открытом море редко, если вообще когда-либо, терпит крушение корабль, но близко к берегу и около мысов можно увидеть обломки.
  [24] ἰδεῖν ἔστι τὰ ναυάγια. τοιγαροῦν, ὅταν χειμὼν καταλάβῃ, τῶν μὲν ἀπείρων ἕκαστος ἐπιθυμεῖ τῆς γτεν βυεβή βυεβος ης ὡς πορρωτάτω φεύγει. καίτοι λιμένας μὲν εὕροι τις ἂν ἀκλύστους, οἷς ἔνεστι πιστεύσαντας ἀσφαμλῶς νίλῶς νίλῶς νρίλῶς νρίλῶς ν ἄν ποτε ἀρθῇ τὸ πνεῦμα: τῶν δὲ ἀνθρώπων οἱ μετριώτατοι τοῖς θερινκασιίς ὅρμμῖι οἵτινες πρὸς τὸ παρὸν σκέπουσι: κἀκείνων γὰρ ἕκαστος πρὸς ἕν τι τῶν κατὰ τειιίβ κής, οὐ μέντοι καὶ πρὸς τἄλλα ὑπάρχει. χρημάτων μὲν γὰρ ἕνεκεν οὐδέν σε ἀδικήσειεν ἄν: ἔστω γὰρ εἶναί τινα τοι̼λοῦτ΀ν: ἂν ὀργῆς ἢ φιλοτιμίας καταλαβούσης οὐκ ἂν ἐπιγνοίης αὐτὸν ἀσάλευτον καὌνὶ πι ὑπὸ μηδενὸς πάθους κινούμενον, ἐφ̓ ᾧ τις ἂν πιστεῦσαι βεβαίως
  (24) Поэтому, когда буря настигает корабль, хотя всякий сухопутный и стремится к земле, шкипер бежит от него, насколько возможно. Тем не менее, можно найти гавани, свободные от волн, доверившись которым, люди могут безопасно стоять на якоре, как бы высоко ни поднимался шторм. Но у людей самые умеренные подобны нашим летним якорным стоянкам, дающим убежище лишь на мгновение; ибо и у людей этого типа индивид разумен в отношении некоторых жизненных проблем, но в отношении остальных он не таков. В денежных делах, например, он мог бы никогда не обидеть вас — если, конечно, существует такой человек, — но пусть им овладеет приступ ярости или ревнивого соперничества, и вы, может быть, не найдете его непоколебимым и заслуживающим доверия.
  [25] δύναιτο. οὐκοῦν τοῖς γε τοιούτοις ὅσον ὑπὸ ἀνάγκης καὶ τελέως ὀλίγον δεῖ χρνσθαὸ τὸν ἐγρηγορότα καὶ φυλάττοντα, ὡς τοὺς Ἀχαιοὺς τὸν Ἕκτορά φησιν ὁ ποιητήεὂ: πολέμοιο ἀσπίδι ταυρείῃ κεκαλυμμένος εὐρέας ὤμους σκέπτετ̓ ὀϊστῶν τε ῥοῖζοῶ ὀϊστῶν τε ῥοῖζοῶ ὐρέας ὤμους σκέπτετ̓ ὀϊστῶν τε ῥοῖζοῶ κόντων [стр. 201. ὐτῇ φεύγειν καὶ φυλάττεσθαι τὴν τῶν ἀνθρώπων κακίαν καὶ τὰς τέχνας καὶ τὶις ἐπις ἷς
  [25] Следовательно, иметь дело с такими людьми следует лишь постольку, поскольку к этому принуждают, и притом крайне мало, к тому же бодрствуя и бодрствуя, как говорит поэт об ахейцах и Гектор,
  Но он, опытный в войне, со щитом
  Воловья шкура покрыла его широкие плечи и смотрела
  Стук стрел и стук дротиков.
  Точно так же в нашей жизни мы должны пользоваться благоразумием и разумением как щитом и, прикрываясь ими, бежать и остерегаться людского подлости и уловок и заговоров, которые они обычно используют.
  [26] εἰώθασι χρῆσθαι. καθόλου δὲ θαυμαστόν, εἰ τὸ μὲν φαγεῖν ἀπὸ τῆς αὐτῆς τραπέζης ἐμποδὼν ἔσταγγγργγργγ καὶ νὴ Δία τὸ πιεῖν ἀπὸ τοῦ αὐτοῦ κρατῆρος καὶ τὸν αὐτὸν λύχνον ὁὼρᾸν: τὸν ον βλέπειν τὸν αὐτὸν καὶ ἀπὸ τῆς αὐτῆς τρέφεσθαι γῆς οὐδεὶς ὑπολογίνζεται τῆς λλὰ τὸ μὲν πανδοκεῖον ἢ νὴ Δία οἶκος ἕτερος ἐκ λίθων καὶ ξύλων ᾠκοδομνίμέν΅ος ἀνθρώπους καὶ δύναται συνάγειν εἰς φιλίαν, ὥσπερ Ὀδυσσεὺς ἀξιο῭: αἰδεῖσθαι ιὸ πωρόφιοι δέ τοί εἰμεν. οὕτως ἡγεῖται τὴν σκηνὴν ἀξιωτέραν αἰδοῦς, καὶ ταῦτα ἐκ ξύλων τῶν ἐμίν τεγον τεγν πεγον υῖαν, ἤπερ αὐτούς. ὁ δὲ σύμπας οὐρανός, ὑφ̓ ᾧ πάντες ἐσμὲν ἀρχῆθεν, οὐδὲν ὠφελεῖ πρὸς ὁμαόννοι τῶν ὅλων κοινωνία θείων οὖσα καὶ μεγάλων, ἀλλὰ τοὐναντίον
  [26] Но, вообще говоря, было бы удивительно, если бы еда за одним и тем же столом оказывалась препятствием для подлости и, во всяком случае, пить из одной и той же миски и видеть одну и ту же лампу, тогда как, с другой стороны, видеть одно и то же солнце и питаться одной и той же землей не входит в расчет ни одного мошенника; Почему корчма или, клянусь Зевсом, любой другой дом из камней и бревен смешивает людей вместе и может сблизить их в дружбе, как и считает правильным Одиссей:
  Уважайте дом; мы под твоей крышей.
  Таким образом, он думает, что хижина — тоже хижина, построенная из дерева, выращенного на враждебной земле, — достойнее уважения, чем сами люди. Но все небо, под которым мы все были с самого начала, не способствует согласию, равно как и наше соучастие во вселенной, соучастие в вещах божественных и величественных, а только, напротив, наше соучастие в вещах. которые мелочны и бесполезны.
  [27] ἡ τῶν μικρῶν καὶ οὐδενὸς ἀξίων. καὶ ὁ μὲν ἴδιος ἑκάστῳ πατήρ, πολλάκις οὐδενὸς ἄξιος πρεσβύτης, μέγα δίκαιοπεν, ἄξιος πρεσβύτης, μέγα δίκαιοσοῂ βουλεύειν ἀλλήλοις τοὺς ἐκ τοῦ αὐτοῦ γένους: ὁ δὲ κοινὸς ἁπάντων, τεζν ἐξ οὗ πάντες γεγόναμεν, οὐ κατὰ Λάχητα ὢν οὐδὲ κατὰ Σίμωνα, οὐ δύναται κατασχεῖν οὐδὲ κωλῦσαι τὴν ἀδικίαν τῶν ἀνθρώπων. καὶ μὴν ὅτι γε τοῖς λόγοις οὐκ ἂν πιστεύοι τις τοῖς ὑπὲρ τῆς φιλίας, λιπῦτο ἐστι, φανερὸν
  [27] Опять же, собственный отец каждого человека — часто неэффективный старик — является великой силой праведности, чтобы предотвратить заговоры друг против друга членами одной семьи; в то время как общий отец всех, «и людей, и богов», тот, от кого мы все произошли, а не такое создание, как Лахет или Симон, не может остановить или предотвратить неправедность людей! В самом деле, что одним словам о дружбе нельзя доверять, — ибо остается только это, — это, без сомнения, ясно.
  [28] δήπου. γελοῖον γὰρ ἀργύριον μὲν δανείζοντα τοῖς πέλας μὴ ῥᾳδίως ἄν τινα πιστε´σαι λόγγ῿ ὰ μαρτύρων δεῖσθαι καὶ γραμμάτων καὶ πολλοὺς καὶ ταῦτα παραβαίνειν. тί οὖν; φησίν, οὐκ ἤδη τινὲς ἐγένοντο φίλοι τῶν πρότερον; οἷον πᾶς ἂν λέγοι τοὺς ἡμιθέους θρυλουμένους τούτους, Ὀρέστην καὶσάηα Πυλάδην καὶ Πειρίθουν καὶ Ἀχιλλέα καὶ Πάτροκλον; εἰ δ̓ οὖν τις συγχωρήσειεν ἀληθῆ τὴν δόξαν εἶναι ταύτην, δῆλον ὡς τρεαις ἶεν εν εν εν γονυῖαι ἐν τοσούτῳ χρόνῳ, ἐν ὅσῳ πλεονάκις ἂν εἴποι τὸν ἥλιονα ἐκλελοιπιπιπιπιπιπιπιπιπιπιπι. [п. 202]
  (28) Ибо нелепо, чтобы, ссужая деньги ближнему, никто не легкомысленно поверил бы одному слову, а вместо этого требует свидетелей и писаний, — а многие насилуют и их, — [и, с другой стороны, что простого заявления о дружбе должно быть достаточно].
  "Что!" — возражает кто-то, — разве у людей прежних времен не было друзей? Например, что бы вы сказали об этих полубогах, которые у всех на слуху: Оресте и Пиладе, Тесее и Пирифое, Ахиллесе и Патрокле?» Что ж, если бы кто-то признал, что распространенное мнение о них верно, то были бы три дружеские отношения, которые произошли в период времени, настолько продолжительный, что в нем можно было бы сказать, что солнце уходило в затмение довольно много раз. .
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  ΠΕΡΙ ΝΟΜΟΥ.
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ: О ЗАКОНЕ
  По стилистическим соображениям это «Рассуждение» относится к софистическому периоду творчества Диона. Это панегирик, знакомый по софистической литературе, и он демонстрирует как достоинства, так и недостатки этой формы сочинения. Пристальное внимание уделяется деталям, связанным с риторическим эффектом, но не хватает той нотки искреннего убеждения, которую можно найти во многих других произведениях нашего автора.
  Тема, выбранная для хвалебной речи, - νόμος. Как известно, это слово охватывает широкий диапазон, означая в одно время употребление, освященное давней традицией, в другое время божественное установление и в другое статутное право. Дио относится ко всем трем разновидностям беспристрастно, легко переходя от одного к другому и обратно. Начальная фраза, ἔστι δέ, предполагает, что нашему Рассуждению предшествовала вступительная композиция, которой уже не существует.
  1 ανὼν δίκαιος , πρὸς ὃν ἕκαστον ἀπευθύνειν δεῖ τὸν αὑτοῦ τρόπον: εἰ δὲ σκοή, σκὸον ὶ πονηρός. οἱ μὲν οὖν τοῦτον φυλάττοντες ἔχονται τῆς σωτηρίας: οἱ δὲ παραβαίνοντες πρῶτὲνοοα ὺς ἀπολλύουσιν, ἔπειτα καὶ τοὺς ἄλλους, παράδειγμα καὶ ζῆλον αὐτοῖς ἀνομίαὂ κς ντες. ὥσπερ δὲ τῶν πλεόντων οἱ τοῦ πυρσοῦ μὴ διαμαρτάνοντες, οὗτοι μάλιστα σῴζοκνται καὴ νας εὑρίσκουσιν, οὕτως οἱ κατὰ τὸν νόμον ζῶντες ἀσφαλέστατα πορεύονται διὰ βοὰ τοὰ τοὰ τοὰ τοὰ
  Семьдесят пятая беседа: О законе
  Закон является для жизни путеводителем, для городов - беспристрастным надзирателем, а для ведения дел - верной и справедливой линейкой, с помощью которой каждый должен сохранять прямоту в своем поведении; иначе он будет кривым и коррумпированным. Соответственно, те, кто строго соблюдают закон, крепко держатся за безопасность; а преступающие его губят прежде всего себя, а потом и ближних, подавая им пример и образец беззакония и насилия. Да, как в море тот, кто не упускает маяка, скорее всего, проживет свою жизнь и найдет свое пристанище, так и тот, кто живет по закону, идет по жизни с максимальной безопасностью и достигает нужного пункта назначения.
  [2] τῆς καταγωγῆς τῆς δεούσης τυγχάνουσιν. ἀνθρώπῳ μὲν οὖν ἤδη τις συμβούλῳ χρησάμενος μετενόησεν, οὐ μέντοι νόμῳ. τοσούτῳ δὲ τῶν τειχῶν ταῖς πόλεσι χρησιμώτερός ἐστιν, ὥστε ἀτείχιστοι μὲν πολωλαν λεωλαν διαμένουσι, νόμου δὲ χωρὶς οὐκ ἔστιν οὐδεμίαν οἰκεῖσθαι πόλιν. οὐ μόνον δὲ συμφέρει τοῖς θνητοῖς, ἀλλὰ καὶ τοῖς θεοῖς. ὁ γοῦν κόσμος ἀεὶ τὸν αὐτὸν νόμον ἀκίνητον φυλάττει καὶ τῶν αἲωναρίωαν ονδὐὐὶὶ ίη τοῦτον. ὅθεν οἶμαι καὶ βασιλεὺς εἰκότως ἀνθρώπων καὶ θεῶν κέκληται, τὴν μὲν ϴναν κὴδταν κὶδταν κὶδταν ὲ ὕβριν καθαιρῶν, τὴν δὲ ἄνοιαν σωφρονίζων, τὴν δὲ κακίαν κολάβζων, ἰίᾱκκ δὲ ῇ πάντας τοὺς δεομένους ὠφελῶν, τοῖς μὲν ἀδικουμένοις βοηθῶν, τοᅅρις δποο ροῖς я
  [2] Правда, бывали случаи, когда тот, кто использовал человека в качестве советника, делал это к своему горю, но не по закону. Он настолько полезнее для наших городов, чем их стены, что многие из них еще остаются без стен, но без закона ни один город не может управляться.
  Но закон выгоден не только смертным, но и богам. Во всяком случае, вселенная всегда сохраняет в неприкосновенности один и тот же закон, и ничто вечное не может его нарушить. Именно по этой причине, как мне кажется, закон уместно был назван «царем людей и богов»; ибо закон устраняет насилие, усмиряет дерзость, порицает глупость, карает злобу и в частных и общественных отношениях помогает всем нуждающимся, помогая жертвам несправедливости, а тем, кто в недоумении относительно образа действий, дает знать, что это их обязанность.
  [3] τινος μηνύων τὸ δέον. ὅταν γάρ τις συμβάντος τινὸς αὐτῷ δυσκόλου πράγματος ζητῇ τὸ συμφέρον, ο὆δὲαν὆ιἏ ους παρακαλεῖν καλεῖν οὐδὲ συγγενεῖς, ἀλλὰ ἐλθόντα παρὰ τοὺς νόμους πυνθάνεσθαι. καὶ οὐκ ἂν τὸ οἰκεῖον σκοπῶν χεῖρον ἐκείνῳ παραινέσειεν οὐδὲ ἀγνοήαβτνοοθ τῸ τῂ ὐδὲ δἰ ἀσχολίαν τινὰ ἢ τὸ μὴ φροντίζειν τοὺς σκεπτομένους παραιτήσαιτ̓ ἄν. τοὐναντίον γὰρ ἁπάντων ὁμοίως κήδεται καὶ σχολὴν ἄγει πρὸς τὰ τῶν ἄλλωμαατν πράγ
  [3] Всякий раз, когда, например, человек сталкивается с запутанной ситуацией и пытается выяснить, что для него целесообразно, я полагаю, что ему не нужно звать друзей или родственников, а лучше обратиться к законам и задать свой вопрос. . Ибо закон не стал бы, имея в виду собственную выгоду, давать ему плохой совет, ни по незнанию лучшего пути, ни из-за какого-то обязательства или отсутствия интереса он не стал бы просить своих консультантов позволить ему быть прощенным. Ибо, напротив, он относится ко всем одинаково, и у него есть свободное время для проблем всех других, и для него нет частного или особого интереса.
  [4] οὐδὲν ἴδιον οὐδὲ ἐξαίρετόν ἐστιν αὐτῷ. καὶ μὴν τοσούτῳ γε τῆς [стр. 203] παρὰ τῶν θεῶν μαντείας ὠφελιμώτερός ἐστι νόμος, ὅσῳ τοὺς μὲν χρησμοὺς ἤδη τινὲς ἠνόνόναν ̓νονονον ̓νονονονονονονονονονονονονονονονονονονονόνονόνόνόνόν ̓νονονονόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνόνονονονόνόνόν ̓γ τἀνον ̓γ τ τἀνον ̓νον ~ ̓ τ ταίνονόνόν ̓νον ̓ ̓ ταίνονον ~ τ τ τ τ τ τ τ τ τ ταίνόν ̓γ , ὅθεν ἶμαι συμφοραῖς ἐχρήσαντο. παρὰ τοῦ νόμου δὲ οὐδέν ἐστι σκολιὸν οὐδὲ ἀμφίβολον, ἀλλ̓ ἁπλῶς ἅπαισοοἃ προ ς δεομένοις φράζει. ἄρχων δὲ ἁπάντων καὶ κύριος ὢν χωρὶς ὅπλων καὶ βίας κρατεῖ: τοὐνανατίλον γὐτὰὰὰὰὶ βίας κρατεῖ ύει τὴν βίαν: ἀλλὰ μετὰ πειθοῦς καὶ βουλομένων προέστηκεν. πείσας γὰρ πρότερον καὶ δοκιμασθεὶς οὕτως γίγνεται καὶ τὴν ἰσχὺν
  [4] Опять же, закон более полезен, чем оракулы богов, в том, что, в то время как были некоторые, которые не понимали оракулов и, предполагая, что они действовали в согласии с ними, делали прямо противоположное — что Я полагаю, что они объясняют, что их постигла беда, - из закона не исходит ничего извилистого или двусмысленного, но вместо этого он выражает в простых фразах все, что подходит нуждающимся. Кроме того, хотя он и правит и владычествует над всем, он осуществляет свою власть без применения оружия и насилия, — напротив, сам закон устраняет насилие; более того, оно правит убеждением и управляет добровольными подданными. Ибо именно потому, что он сначала убеждает людей и получает их одобрение, закон возникает и приобретает свою собственную силу.
  [5] τὴν αὑτοῦ λαμβάνει. τηλικαύτην δὲ ἔχει δύναμιν ὥστε καὶ τοῖς θεοῖς οὗτός ἐστιν ὁ βοηθῶν. τοὺς γὰρ ἱεροσύλους καὶ τοὺς παραβαίνοντας τὴν πρὸς αὐτοὺς εὐσέβειαν κολάζει. καὶ μὴν αὐτόν γε οὐδὲ εἷς οἷός τέ ἐστιν ἀδικῆσαι. τῶν γὰρ παραβαινόντων τὸν νόμον
  [5] Но так велика сила, которой он обладает, что это закон, который помогает даже богам. Например, кощунствующих и нарушающих почитание богов оно наказывает. Более того, сам закон никого не в силах навредить. Ибо всякий, преступающий закон, вредит не закону, а себе.
  [6] ἕκαστος οὐκ ἐκεῖνον, ἀλλ̓ ἑαυτὸν βλάπτει. τοσαύτης δὲ δικαιοσύνης καὶ φιλανθρωπίας μεστός ἐστιν, ὥστε καὶ τοῖμς ἀτυχοτχερσι καθέστηκε τῶν γένει προσηκόντων καὶ τοῖς ἀδικουμίνοις ἰσχυρότερος τῆς αὐτἉνν αὐτῖς ῥώμης καὶ πατράσιν υἱέων εὐνούστερος καὶ παισὶ γονέων καὶ ἀδελφοῖς ἀδλφῶεν. πολλοὶ γοῦν ὑπὸ τῶν φιλτάτων ἀδικούμενοι πρὸς τοῦτον καταφεύγουσιν. ἔτι δὲ καὶ μηδὲν ὑπὸ μηδενὸς εὖ πεπονθὼς ὁ νόμος πᾶσιν ὧν ἂν εὐεργετήτυσιν κτίνει τὰς χάριτας, καὶ γονεῦσι παρὰ παίδων τὰς ὁμοίας κομιζόμενος καὶ τοοῖς ἂ ὐεργέταις παρὰ τῶν εὖ παθόντων καὶ τοῖς κοινῇ φιλοτιμουμένοις παρὰ τῆς πόλεως πόλεως
  [6] Но таковы праведность и доброжелательность, которые пронизывают закон, что для несчастных он оказался даже более полезным, чем их кровные родственники; а для жертв несправедливости оно оказалось сильнее их собственной силы; и для отцов добрее, чем для их сыновей; к сыновьям добрее родителей; для братьев, чем для братьев. Во всяком случае, многие, когда их ближайшие родственники обижают их, ищут убежища в законе. Так же и закон, хотя он и не испытал милости ни от кого, полностью благодарит всех за доброту, которую они оказывают другим, взимая с сыновей благодарность как за отцов, так и за тех, кто сделал что-то наедине. доброе дело от тех, кому они принесли пользу, и для тех, кто проявляет общественный дух в городских делах от своего города.
  [7] κάλλιστα δὲ τὰ ἆθλα τῶν εὐεργεσιῶν πεποίηκε, στεφάνους καὶ κηρύγματα καὶ προευρίαυ:ερίαςε:ερίαυς ἃ τοῖς μὲν παρέχουσιν οὐδεμίαν φέρει δαπάνην, τοῖς δὲ τυγχάνουσι τκαῦ παντὄθει ἃ ν. ὅ,τι δ̓ ἂν ἐθέλῃ τῶν εὐτελεστάτων, εὐθὺς τοῦτο μέγα καὶ τίμιον ἐποίησεν. οὗτός ἐστιν ὁ τὸν κότινον οὕτως μέγα καὶ τηλικαύτης ἄξιον σπουδῆς ἀποςείξα λινα καὶ τὴν πίτυν καὶ τὸν τοῦ θαλλοῦ στέφανον: οὗτος ὁ τὰ τρία ῥήματα, οἈp. 204] κηρύττεται τῶν ἀγαθῶν, πολλοῖς ἀποφήνας τοῦ ζῆν τιμιώτερα.
  (7) Кроме того, прекраснейшими являются награды, которые оно установило за их благодеяния, изобретя венцы, публичные прокламации и почетные места, вещи, которые для тех, кто их дает, не требуют затрат, но которые для тех, кто их получает, пришли к быть достойным всего. В самом деле, чего бы он ни пожелал, каким бы дешевым оно ни было, закон немедленно делает важным и драгоценным. Именно закон сделал дикую маслину такой важной, стоящей стольких самоотверженных усилий,
  [8] . ς ὁ τὴν θάλατταν καθαίρων, ὁ τὴν γῆν ἥμερον ποιῶν, ὁ τοῦ Διὸς θετὸς υτητμὌς, ὁ τοῦ Διὸς θετὸς τδητὌς ον καὶ ἀνυπέρβλητον ἰσχὺν ἔχων: τοσοῦτον ἁπάντων σωφροσύνῃ καὶ πίστει διαφέρων, ὥστε καὶ γυναικῶν κοινωνίαν καὶ παρθένων ὥραν καὶ παίδων ἀκπγάμὶ ντες πεπιστεύκαμεν. ἔτι δὲ καὶ παρθένου τῆς
  [8] так же, как и с петрушкой, сосной и маслиной; это закон, который сделал три слова, которыми каждый хороший человек публично приветствуется, для многих более драгоценными, чем сама жизнь. Это закон, который созывает народные праздничные собрания, чтит богов, возвеличивает добродетель; это закон, который очищает море, делает землю цивилизованной, он истинный сын Зевса, обладатель непобедимой, непреодолимой силы, ибо он настолько превосходит все остальное в сдержанности и надежности, что не только партнерство с женщинами, но и расцвет девиц и расцвет юношей мы все доверили закону. Кроме того, хотя Джастис и девственница, его воздержание таково, что Ло живет с ней без сопровождения.
  [9] Δίκης οὔσης μόνος αὐτῇ διὰ σωφροσύνην σύνεστιν. οὗτος ἐπίκουρος γήρως, διδάσκαλος νεότητος, πενίας συνεργός, φύλαξ πλούτου, τὲο μὲ΃ ύμμαχος, τῷ δὲ πολέμῳ ἐναντίος. οὐ μὴν ἀλλὰ καὶ ἐν αὐτῷ τούτῳ πλεῖστον ἰσχύει. τὸν γοῦν παρὰ τῶν ἐχθίστων κήρυκα πεμπόμενον οὗτός ἐστιν ὁ σῴζων καὶ τάαφυθν,τθάαφυθν,τθθν ς θώρακος καὶ πάσης ἀσπίδος ἰσχυρότερον αὐτῷ δοὺς ὅπλον τὸ κηρύκειος σ὿τι δ὿ν ύμβολον. διὰ τοῦτον τοὺς ἀποθανόντας οὐδεὶς ἔτι κρίνει πολεμίους οὐδὲ τὴν ἔχθαραν ὴρθαραν κὐδὲ τὴν ἔχθαραὶ ὶ ιν εἰς τὰ σώματα αὐτῶν ἐπιδείκνυνται.
  (9) Закон — защитник старости, учитель юности, бедности — соработник, страж богатства, миру — союзник, войне — враг. Более того, даже на самой войне закон имеет большую силу. Например, глашатая, посланного от злейших врагов, закон охраняет и охраняет, давая ему в качестве оружия более сильного, чем любой панцирь или любой щит, посох глашатая — ведь это и есть символ закона. По закону убитые больше не считаются врагами, и их тела не вызывают ненависти и оскорблений.
  [10] τοσούτῳ δὲ ταῖς πόλεσι χρησιμώτερός ἐστιν ἤπερ τὰ πηδάλια ταῖς ναυσίν, ὥστε ἀἡ μὲ σα τοὺς οἴακας ναῦς οὐκ ἂν ἀπόλοιτο μὴ χειμῶνος καταλαβόντος, πόλιν δ̓ οοὐικ ἂν τοῦ νόμου λυθέντος, οὐδ̓ ἂν μηδὲν ἔξωθεν συμβαίνῃ δεινόν. ὥσπερ δὲ ὑπὸ τῆς ἐν αὐτῷ διανοίας διοικεῖται καὶ σῴζεται τῶν ἀνθρώπων ἕκῂὂ ύτης διαφθορὰ μανίαν καὶ παρακοπὴν φέρει, παραπλησίως, ἄν τις ἀνέλῃ τὸν νόμον,τοοί καθάπερ οἶμαι τὸν νοῦν ἀπολωλεκὼς εἰς παντελῆ μανίαν καὶ ταραχὴν περιστήσεται. [п. 205]
  (10) Кроме того, закон настолько полезнее для наших городов, чем рули для наших кораблей, что если корабль, потерявший руль, не погиб бы, если бы его не настигла буря, город не может быть спасен, если закон был разрушен, даже если извне на него не обрушилась ужасная катастрофа. Но подобно тому, как каждый из нас управляется и охраняется разумом, который в нем, а его разрушение влечет за собой сумасшествие и безумие, так и тот, кто изгоняет закон из своей жизни, как если бы он потерял разум, я верю, что он привести в состояние полного безумия и смятения.
   СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  ΠΕΡΙ ΕΘΟΥΣ.
  СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ РАЗГОВОР: О ОБЫЧАЕ
  Это еще одно софистическое упражнение. Сравнение с предыдущим Рассуждением покажет, с какой легкостью софист мог изменить свою позицию. В Ор. 75 закон превозносится как благотворное влияние на человеческие дела; здесь обычай занял свое место. Противоречий между двумя документами предостаточно, но, возможно, не более разительных, чем следующие два утверждения: «Из закона не следует ничего извилистого или двусмысленного, но вместо этого он выражает в простых фразах все, что уместно для тех, кто находится в нужды» (Ор. 75.4) и «некоторые законы написаны неясно, и часто искажаются и извращаются красноречием ораторов; но наши обычаи никогда не бывают двусмысленными или кривыми, и ораторское искусство не могло взять над ними верх» (Ор. 76. 4).
  [1] Ἔστι δὲ τὸ ἔθος γνώμη μὲν τῶν χρωμένων κοινή, νόμος δὲ ἄγραφος ἔθλνουυς Ἁς αιον δὲ ἑκούσιον, κατὰ ταὐτὰ πᾶσιν ἀρέσκον, εὕρημα δὲ ἀνθρώπων οὐβαννός, ἀλολὰ χρόνου. τῶν μὲν οὖν ἄλλων νόμων ἕκαστος ἅπαξ δοκιμασθεὶς ἔλαβε τὴν ἰσχύν: τὸ δḲ πενο ἔνο ἔνο ιμάζεται. καὶ νόμος μὲν οὐδεὶς ῥᾳδίως ὑπὸ πάντων ἐγκριθήσεται: ταῖς γὰρ τῶν πλκειόνρΉν οῦται: ἔθος δὲ οὐκ ἐνῆν γενέσθαι μὴ προσδεχθὲν ὑπὸ πάντων. κἀκεῖνος ἀπειλῶν καὶ βιαζόμενος μένει κύριος, ὑπὸ δὲ τῶν ἐθῶν πειθόμενοι
  Семьдесят шестая беседа: на заказ
  Обычай есть суждение, общее для тех, кто им пользуется, неписаный закон племени или города, добровольный принцип справедливости, приемлемый для всех в равной степени в отношении одних и тех же вопросов, изобретение, сделанное не человеком, а жизнью. и время. Таким образом, в то время как из законов вообще каждый получает свою силу, будучи утвержденным один и навсегда, обычай постоянно подвергается проверке. Более того, хотя ни один закон не может быть легко избран всеми, ибо он утверждается мнением большинства, тем не менее обычай не мог бы возникнуть, если бы не был принят всеми. Опять же, хотя закон с помощью угроз и насилия сохраняет свое господство, только когда нас убеждают наши обычаи, мы считаем их превосходными и выгодными.
  [2] καὶ καλὰ καὶ συμφέροντα κρίνομεν αὐτά. διό μοι δοκεῖ τις ἂν προσεικάσαι τὸν μὲν ἔγγραφον νόμον τῇ δυνάμει τῆς τυρανννί ὰρ ἕκαστον καὶ μετὰ προστάγματος διαπράττεται: τὸ δὲ ἔθος μᾶλλον τῇ φιλανθρσςσιπίαϳ τῇ βουλόμενοι γὰρ αὐτῷ πάντες καὶ δίχα ἀνάγκης ἕπονται. καὶ νόμους μὲν ἴσμεν πολλοὺς ἀνῃρημένους ὑπὸ τῶν θέντων αὐτούς, Ρης πονηρ: δὲ οὐκ ἂν οὐδεὶς ῥᾳδίως δείξειε λελυμένον. καὶ μὴν τῷ παντὶ ῥᾷόν ἐστιν ἀνελεῖν ὅ,τι βούλει τῶν ἐγγράφων ἢ τῶν ἐθῶν. τὰ
  [2] Поэтому мне кажется, что мы могли бы уподобить писаный закон власти тирании, ибо именно посредством страха и предписания каждая мера становится действенной; но обычай можно скорее уподобить благосклонности царской власти, ибо все люди следуют обычаям по собственной воле и без принуждения. Кроме того, мы знаем о многих законах, которые были отменены теми, кто их придумал, потому что они сочли их плохими; но никто не мог с готовностью указать на обычай, который был отменен. Более того, вообще легче отказаться от любого письменного постановления, чем от любого обычая.
  [3] μὲν γὰρ ἂν ἀπαλείψῃς ἅπαξ, ἡμέρᾳ μιᾷ λέλυται: συνήθειαν δὲ πόλεως οὐκ ἔὼιν στιν ολλῷ καταλῦσαι χρόνῳ. κἀκεῖνοι μὲν ἐν σανίσιν ἢ στήλαις φυλάττονται: τῶν δὲ ἕκαστον ἐν ταῖς ἡ΅ετοιρ . ἀσφαλεστέρα δὲ καὶ κρείττων ἡ τοιαύτη φυλακή. καὶ μὴν ὁ μὲν ἔγγραφος νόμος αὐστηρός ἐστι καὶ ἀπηνής, ἔθους δὲ οὐδὲι νδο. ἔπειτα τοὺς νόμους παῤ ἄλλων πυνθανόμεθα,
  [3] Ибо письменные таинства, как только запись стерта, совершаются в один день; но использование города невозможно разрушить за очень длительный период времени. Кроме того, в то время как законы сохраняются на деревянных или каменных табличках, каждый обычай сохраняется в наших собственных сердцах. И такая сохранность надежнее и лучше. Кроме того, писаный закон суров и суров, тогда как нет ничего приятнее обычая. Тогда и законы наши мы узнаем от других, а обычаи наши все прекрасно знаем.
  [4] τὰ δὲ ἔθη πάντες ἐπιστάμεθα. κἀκείνων μέν εἰσιν οὐ σαφῶς ἔνιοι γεγραμένοι καὶ διαστρέφονται πολλάκνις τὑπις τὑπις τὑπις τὑπις ητόρων δυνάμεως: [стр. 206. κἀκείνων μὲν ἀεὶ δεῖ μνημονεύειν, εἰ μέλλοιμεν αὐτοῖς ἐμμένειν: τοῦ δὲὲ ἔθου ιν οὐδὲ βουλομένους ἐπιλαθέσθαι: τοιαύτην γὰρ ἔχει φύσιν ὥστε ἀεὶ ὑπομιμνννσο. καθόλου δὲ τοὺς μὲν νόμους φαίη τις ἂν ποιεῖν δούλων πολιτείαν, τὰ δὲ ἔθη τοὰ ἐλευθέρων. ἐκεῖνοι μὲν γὰρ ποιοῦσιν εἰς τὰ σώματα κολάσεις: παραβαινομένου δὲ ἔθομμς τὴνὂ τὴνὂ αι συμβέβηκεν αἰσχύνην. ὥστε ἐκεῖνος μὲν φαύλων, οὗτος δὲ ἀγαθῶν ἐστι νόμος. εἰ γὰρ ἅπαντες ἦσαν ἀγαθοί, δῆλον ὅτι τῶν ἐγγράφων ἡμῖν οὐδὲν ἂν ἔδεμι νό. ἔτι δὲ τῶν μὲν νόμων εἰσὶν οἱ βασιλεῖς ἐπάνω καὶ πολλὰ πράττουσι παῤ αὐτος,
  [4] Кроме того, некоторые законы не были ясно написаны, и они часто искажаются и искажаются красноречием ораторов; но наши обычаи никогда не бывают двусмысленными или кривыми, и ораторское искусство не может взять над ними верх. Также нужно постоянно помнить о законах, если мы хотим их соблюдать; тогда как обычай люди не могут забыть, даже если бы они хотели; ибо такова его природа, что он постоянно напоминает им.
  И вообще, если можно сказать, что законы создают государство рабов, то наши обычаи, напротив, создают государство свободных людей. Ибо законы налагают наказание на человеческие тела; но когда обычай нарушается, последующее наказание всегда было позором. Следовательно, одно есть закон для дурных людей, другое — для хороших. В самом деле, если бы все люди были добры, то, очевидно, мы не нуждались бы в писаных законах. Кроме того, хотя наши короли выше законов и многое делают в нарушение их, но и они следуют обычаям.
  [5] τοῖς δὲ ἔθεσι κἀκεῖνοι κατακολουθοῦσιν. καὶ τῶν μὲν ἐγγράφων οὐδὲν ἐν τοῖς πολέμοις ἰσχύει, τὰ δὲ ἔθη φυλάττεται παρισὲτεται ἄν εἰς ἐσχάτην ἔχθραν προέλθωσιν. τὸ γοῦν μὴ κωλύειν τοὺς νεκροὺς θάπτειν οὐδαμῇ γέγραπται: πῶς γὰρ ἂνα τορήκοοοοῇ ῦντες τοῖς τῶν ἡττωμένων ἐπιτάγμασιν; ἀλλ̓ ἔθος ἐστὶ τὸ ποιοῦν τῆς φιλανθρωπίας ταύτης τοὺς κατοιχομένους τυγιάνε. ὁμοίως τὸ τῶν κηρύκων ἀπέχεσθαι καὶ μόνοις τούτοις πολλὴν ἀσφάλειαν εοναι βἶναι. τῶν μὲν οὖν νόμον παραβαινόντων οὐδεὶς ἂν ἐπιδείξειεν οὐδένα οἶμαι φανερᑶῶὂὂ ῶν κεκολασμένον: Λακεδαιμόνιοι δ̓ ἐπεὶ παρέβησαν τὸ κηρύκων ἔθος, τοὺς λαρὰ Ήσιϰ ḸΉσιϰ ḸΉσιϰ ḸΉσιι ας ἀνελόντες, ἐκολάσθησαν ὑπ̓ αὐτοῦ τοῦ δαιμονίου.
  (5) Кроме того, из писаных законов ни один не действует во время войны, но обычаи соблюдаются всеми, даже если люди доходят до крайности ненависти. Например, положение о том, что никто не должен воспрепятствовать погребению мертвых, нигде не записано, ибо как могли победители подчиняться предписаниям побежденных? Нет, это обычай, который приводит к тому, что усопшим предоставляется этот акт гуманности. То же самое и с положением о том, что никто не должен брать в руки глашатаев и что только они одни пользуются полной безопасностью в своих миссиях. Наконец, я полагаю, что из тех, кто нарушает закон, нельзя показать, что кто-либо был открыто наказан богами; однако спартанцы, нарушив обычай относительно вестников, убив глашатаев, пришедших от великого царя, были наказаны самой божественной силой.
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  ΠΕΡΙ ΦΘΟΝΟΥ.
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ/ВОСЬМОЙ: О ЗАВИСТИ
  Перечисляя восемьдесят предметов, которые он нашел в своем экземпляре Диона, Фотий перечисляет следующие по порядку после Ор. 76 две речи под названием περὶ φθόνου. Некоторую поддержку Фотию в этом отношении дают наши рукописи, ибо УБ помещает в начало представляемого нам документа заглавие περὶ φθόνου α, а для введения в § 15 второе заглавие περὶ φθόνου β, тогда как РН сохранили для нас только §§ 1-14. Эти факты объясняют двойное число, присвоенное настоящему «Рассуждению» в изданиях нашего автора. Трудно понять, как его стали рассматривать как два отдельных документа, поскольку обе части касаются одной и той же темы, вторая часть естественным образом следует за первой, и между ними нет заметного разрыва. Правда, в первой части преобладает диалог, а во второй почти непрерывное изложение, но это явление наблюдается и в других образцах учения Диона.
  Арним относит эту речь к периоду изгнания Диона и считает ее достоверной и важной иллюстрацией того, как в этот период он иногда давал наставления. Диалог начинается внезапно, первые слова показывают, что обсуждение уже идет. Почти сразу партнер Дио обращает внимание на присутствие большой компании слушателей, которым подробное обсуждение может показаться утомительным. Дио возражает, спрашивая, не собрались ли они специально для того, чтобы послушать «мудрые слова и о мудрых словах», и продолжает проверять искренность их интереса, продолжая спор. Но к тому времени, когда мы доходим до § 9, мы обнаруживаем, что — возможно, потому, что он принял близко к сердцу предостережение о своей аудитории — он начинает отказываться от диалектики и пускается в довольно продолжительное изложение. Вспоминается «Борисфенитская беседа» (Ор. 36), в которой нам сообщают, что собралась большая толпа, чтобы послушать своего гостя, и Дион, после предварительной стычки с юным Каллистратом, направляет свои дальнейшие замечания широкой аудитории. . Обстановка нашего настоящего дискурса не может быть точно определена, но то, что оно было произнесено в каком-то большом городе, можно заключить из § 8. Кроме того, размер аудитории и ссылка (§ 15) Предыдущий день предполагает, что Дио пробыл в доме достаточно долго, чтобы привлечь внимание.
  [1] Δ. Ἆρα διὰ ταῦτα καὶ τὰ τοιαῦτα ἐνομίσθη σοφὸς ἐν τοῖς Ἕλλησιν Ἡσίοδος καὀὶ οάὶ ξιος ἐκείνης τῆς δόξης, ὡς οὐκ ἀνθρωπίνῃ τέχνῃ τὰ ποιήματα ποιῶν τε καὶν ὰ ῖς [стр. 207] Μούσαις ἐντυχὼν καὶ μαθητὴς αὐτῶν ἐκείνων γενόμενος; ὅθεν ἐξ ἀνάγκης ὅ,τι ἐπῄει αὐτῷ πάντα μουσικά τε καὶ σοφὰ ἐφθέγμγετο κβατὶ βνὶ βνὶ βνὶ ν, ὧν δῆλον ὅτι καὶ τοῦτο τὸ ἔπος ἐστίν. — Τὸ ποῖον; Δ. καὶ κεραμεὺς κεραμεῖ κοτέει καὶ τέκτονι τέκτων.
  Беседа семьдесят седьмая/восьмая: О зависти
  Дио. Действительно ли по этим и подобным причинам Гесиод стал считаться среди греков мудрецом и отнюдь не недостойным этой репутации, поскольку он сочинил и воспевал свои стихи не благодаря человеческому искусству, а потому, что он придерживался беседовал с музами и стал учеником этих самых существ? Отсюда неизбежно следует, что все, что приходило ему на ум, он также выражал и музыкой, и мудростью, и ни в коем случае не без цели, как это ясно иллюстрируется стихом, который я имею в виду.
  Собеседник. Какой стих?
  Дио.
  И горшечник на горшечника, и столяр на столяра.
  [2] — Πολλὰ μὲν καὶ ἄλλα φανήσεται τῶν Ἡσιόδου πεποιημένα καλῶς περί τε ἀνθρσώπων κεδθὶ κεδὸὶ όν τι καὶ περὶ μειζόνων πραγμάτων ἢ ὁποῖα τὰ λεχθέντα νῦν: ἀτὰρ οὖν καλνὶ ταλεποὶ ταεποὶ ̓ ἀληθῶς τε καὶ ἐμπείρως τῆς ἀνθρωπίνης φύσεως. — Δ. Βούλει οὖν ἐπιμελέστερον σκοπῶμεν αὐτά; — Καὶ πῶς ἡμᾶς ἀνέξονται τοσοῦτος ὄχλος περὶ τοιούτων διαλεγομένους; — Δ. Τί δέ; οὐ σοφὰ καὶ περὶ σοφῶν ἥκουσιν ἀκουσόμενοι; — Φαῖεν ἄν, ὥς μοι δοκοῦσιν. — Δ. Ἀλλὰ μὴ τὸν Ἡσίοδον φαῦλον ἡγοῦνται καὶ ὀλίγου ἄξιον; — Οὐδαμῶς. — Δ. Ἀλλὰ περὶ φθόνου καὶ ζηλοτυπίας καὶ τίνες εἰσὶν οἱ πρὸς ἀλλήλους οὕτως κεκνα ἐπὶ τίσιν οὐ χρήσιμον αὐτοῖς ἀκροᾶσθαι; — Πάντων μὲν οὖν χρησιμώτατον. —
  [2] Междунар. Можно увидеть, что многие другие стихи Гесиода хорошо выражены как о людях, так и о богах, и, я могу почти добавить, о более важных вещах, чем только что упомянутые; однако и здесь он, без сомнения, выразился очень правдиво и с опытом человеческой природы.
  Дио. Так не следует ли нам рассмотреть их более внимательно?
  Междунар. Почему, как нас перенесет такое большое собрание, если мы будем обсуждать такие вопросы?
  Дио. Почему нет; Разве они не пришли послушать мудрых слов и о мудрых словах?
  Междунар. Они бы так сказали, мне кажется.
  Дио. Но они не считают Гесиода заурядным и малозначительным, не так ли?
  Междунар. Ни в коем случае.
  Дио. Ну не полезно ли им слушать о зависти и ревности, и кто такие завидующие и ревнивые друг другу, и по каким причинам?
  Междунар. Конечно, самый полезный из всех.
  [3] Δ. Οὐκοῦν χρὴ ἤδη καὶ ἀποπειρᾶσθαι τῶν ἀνδρῶν. φέρε δή, δἰ ἄλλο τί φησι τούτους Ἡσίοδος εἶναι φθονεροὺς καὶ δυσκόλως ἀλςελμἿι διότι ἧττον ἂν ἐργάζοιτο τῆς αὐτοῦ τέχνης ἐκ τοῦ πράγματος ἕκαστος, ὅτπου τωά ν, πολλῶν ὄντων ὁμοίων; — Διὰ τί γὰρ ἄλλο; — Δ. Πότερον οὖν κεραμεῖ μὲν λυσιτελεῖ μηδένα ἄλλον εἶναι κεραμέα ἐν τῇ αὐτῇ πόμλμει τε τε τε είρῳ δὲ τοῦτο οὐ λυσιτελές, ὅπως ἐξῇ αὐτῷ ἀποδίδοσθαι ὁποἶ ἂν ἔχῃ τὰ τκεοδ οις, ἂν καὶ πάνυ λεπτὸν ἱερεῖον ἢ πρεσβύτερον
  [3] Дио. Тогда полезно также без промедления испытать терпение господ. Итак, есть ли у Гесиода иная причина говорить, что эти его люди завистливы и недоброжелательны друг к другу, кроме как потому, что каждый из них извлек бы меньшую прибыль из своего занятия, каким бы оно ни было, если бы было много подобных занятий? ?
  Междунар. Почему, какая еще причина может быть?
  Дио. Итак, если горшечнику выгодно, чтобы в том же городе или селе не было другого горшечника, то разве это невыгодно мяснику, чтобы иметь возможность продавать мясо, какое у него есть, тем, кому он нужен, даже если он случайно купил очень тощую или староватую тушку?
  Междунар. Очевидно, мяснику это тоже выгодно.
  [4] τύχῃ πριάμενος; — Δῆλον ὅτι καὶ μαγείρῳ. — Δ. Τί δέ; βαφεῖ τὴν βαφικὴν ἐργάζεσθαι τέχνην οὐ μόνῳ αὐτῷ ἄμεινον ἢ μεθ̓ ἑτέέρων ἀνν ἵνα ὁποιαοῦν ἀποδιδῶται τὰ βάμματα [стр. 208] ταῖς γυναιξίν; ἀγαπήσουσι γὰρ ὠνούμεναι κἂν ὀλίγῳ βελτίω ἢ ὁποῖα εἰώθασιν αὐταὶ βάπτειν ἐὶ ῖς ὡς ἔτυχε, καὶ οὐ ζητήσουσι δευσοποιὰ καὶ ἁλουργῆ. — Πῶς γὰρ ζητήσουσι; — Δ. Φέρε, πορνοβοσκῷ δὲ οὐ κερδαλεώτερόν τε καὶ ἄμεινον πρὸς τὴν ἐμπολὴν μόνον τοἔχον τΦον ἔχον ὄνειδος καὶ μόνον αὐτὸν ἀκούειν κακῶς ἢ σὺν ἑτέροις, ὁμοίως μὲαν Ἄκαν τρΌεον ὶ ἀσκοῦντα τοιοῦτον θρέμμα, ὁμοίως δὲ εἰς Πυλαίαν καὶ τὰς ἄλλας πανηγνκρεις ποε ὶ περιάγοντα; — Καὶ πάνυ μοι δοκεῖ πορνοβοσκὸς εὔξασθαι ἂν ἀνδρῶν ὁμοτέχνων πολλὴν ἐρημίνα. — Δ.
  [4] Дио. Итак, не лучше ли красильщику заниматься своим ремеслом красильщика в одиночку, а не соревноваться с другими мастерами, чтобы иметь возможность продавать свои краски, какого бы качества они ни были, женщинам? Ибо тогда они будут довольствоваться покупкой красок даже несколько лучших, чем те, которыми они привыкли пользоваться для окрашивания в своих хозяйствах, красок, подобранных наугад, и не будут требовать быстрых красок и королевских пурпуров.
  Междунар. Конечно, не будут.
  Дио. А как насчет хозяина публичного дома? Не полезнее ли и не лучше ли с точки зрения его заработка, чтобы он один имел этот упрек и один обзывался гнусными именами, а не в компании с другими, равно как для содержания и дрессировки такого скота в городе, так и для отгона в дорогу? и таскать свой скот на съезд в Фермопилы и на другие большие праздничные собрания?
  Междунар. В самом деле, я совершенно уверен, что владелец публичного дома молился бы о том, чтобы коллег-художников было очень мало.
  5 ς βλαβεροὺς ὄντας ἀλλήλοις καὶ ἐμποδὼν πρὸς τὸν βίον; — Περὶ πάντων, ὡς τὸ εἰκός. — Δ. Ἀλλ̓ οὐκ ἔπρεπεν οἶμαι καθ̓ ἕκαστον ἐπεξιέναι. καὶ γὰρ ἐπ̓ ἄλλοις ἔθος ἐστὶν αὐτῷ περὶ ὅλου τοῦ πράγματος φράζειν ἐφ̸ ἑνὢ ν: οἷον ὅταν φῇ μηδ̓ ἂν βοῦν ἀπολέσθαι τινὶ ἄνευ τῆς τοῦ γείτονος πονηρία σὶν ὅτι βοῦν μὲν ἀπολέσαι ἂν γείτων πονηρὸς ἢ ἄλλῳ συγγνοίη, πρόβατον δὲ οὔκ ἀπόλοιτο, ἐὰν δύνηται λαθεῖν, οὐδὲ αἶγα τῶν καλῶν, τῶν πολὺ ἀμελγομένηων κ΅ιοο κ΅ιον κ΅ιοὶ σῶν: ἀλλὰ δῆλον ὅτι ὡς πρὸς συνιέντας λέγει τοὺς ἐντυγχάνοντας
  [5] Дио. Тогда неужели обо всех, то есть о всех, кто занимается одним и тем же делом, он делал такое широкое предположение, полагая, что все друг другу вредят и мешают зарабатывать себе на жизнь?
  Междунар. Да, он имел в виду все, скорее всего.
  Дио. Да, это было не похоже на него, я полагаю, поднимать их по одному. Ибо, конечно, в других вещах он имеет обыкновение трактовать всю тему с помощью одного или двух примеров. Например, когда он говорит, что человек не потерял бы даже быка, если бы не испорченность его ближнего, он, конечно, не имеет в виду, что, хотя плохой сосед уничтожит быка или потворствует преступлению в других, он не стал бы красть овца, если он сможет избежать обнаружения, или одна из прекрасных коз, которые дают обильное молоко и рождают близнецов; более того, он явно говорит с теми, кто читает его стихи, как с умными людьми.
  [6] τοῖς ποιήμασιν. οὐκοῦν περὶ πάντων αὐτὸν ἑνὶ λόγῳ φῶμεν ἐν βραχεῖ λέγειν οὕτως τῇοτν ὁμοτν ὁμοτν ὁμοτν ὁμοτν ὁμοτν ὔτε φιλούντων αὑτοὺς οὔτε λυσιτελούντων ἀλλήλοις; — Πάνυ μὲν οὖν. — Δ. Φέρε δὴ πρὸς θεῶν, ἡ ναυτικὴ τέχνη ἐστίν, ἢ ἧττόν τι τῆς κεραμευτικῆς [стр. 209] ἢ τῆς μαγειρικῆς τυγχάνοι ἂν τοῦδε τοῦ ὀνόματος; — Οὐχ ἧττον ἴσως. — Δ. Ἆῤ οὖν ἐν νηὶ μεγάλῃ πολλὰ ἱστία ἐχούσῃ καὶ φόρτον πολὺν καὶ ἀνθρώπων ἶὶ λον εἷς ναύτης καλῶς πράττοι ἄν, καὶ συμφέροι αὐτῷ μηδένα ἄλλον ἐν τῇ νλημὶ λνημὶ λνημὶ λνημὶ λοὶ ν αὐτοῦ μήτε ἔλαττον ἐπιστάμενον τὰ ναυτικά: ἂν δὲ πολλοὶ ὦσιν, ἀσύμφοςσροι ἀλιλοι ἀλιλοι ἀλιλοι καὶ πρὸς βλάβης , καὶ διὰ τοῦτο ἐν νηὶ μισοῦσιν ἀλλήλους οἱ πλείονες ναῦται; — Τοῦτο μὲν ἕτερον
  [6] Так неужели мы, выражаясь кратко, говорим, что поэт, говоря так кратко, называет всех, принадлежащих к одному и тому же ремеслу, не любящими друг друга и не приносящими друг другу пользы?
  Междунар. Уверенно.
  Дио. Итак, во имя Неба, является ли мореплавание ремеслом, или оно получит этот ярлык в какой-либо степени меньше, чем ремесло гончара или мясника?
  Междунар. Не меньше, я полагаю.
  Дио. Тогда на большом корабле со многими парусами, большим грузом и толпой пассажиров один матрос будет иметь успех, и будет ли ему выгодно, чтобы на борту не было других матросов, будь его познания в морских делах большими или меньшими, чем его собственный; а, с другой стороны, если их много, то не будут ли они вредны друг другу и вредны, и потому ли на корабле большинство матросов ненавидят друг друга?
  [7] τὸ τῶν ναυτῶν. ἀλλὰ κυβερνήτης γε οἶμαι κυβερνήτην οὐκ ἂν ἥδοιτο ὁρῶν συμπλέοντα αὑτῷ. — Δ. Πότερον ὅταν χειμὼν ἰσχυρὸς ᾖ καὶ μὴ κατισχύῃ τοῖν πηδαλίοιν ἑκατέρδου γιὰ ῢ βίαν τῆς θαλάττης, οὐδὲ τότε φιλεῖ κυβερνήτην ἄλλον οὐδ̓ εὔχεται φαίνεσθαι τὸεν τὸεν οὐδ̓ ὅταν κατακοιμηθῆναι δέηται, πολλὰς ἐφεξῆς ἀγρυπνῶν νύκτας καὶ ἡμέραπς, ἡμέρας, ἀγρυπνῶν ὁμοίως μισεῖ καὶ ζημίαν αὑτοῦ νενόμικεν, εἰ κυβερνήτης ἐν τῇ νηὶ ἕτερός ἐστιν; — Οὐκ ἂν ἴσως τότε μισοῖ: πῶς γὰρ; ἀλλ̓ ἡμεῖς οὐ περὶ ναυτιλίας
  [7] Междунар. Другое дело моряки. Но, во всяком случае, лоцману, как мне кажется, не понравится, если с ним плывет другой лоцман.
  Дио. Когда бывает сильный шторм и лоцман не может управлять каждым из своих двух рулей из-за старости или буйства моря, даже в такое время он не любит другого лоцмана и не молится, чтобы явился тот, кто заменит его. ; или, опять же, когда ему надо спать, пробыв без сна много ночей и дней открытия, даже и в таких обстоятельствах он испытывает ту же ненависть, и считает ли он своей потерей, если на борту находится второй лоцман?
  Междунар. Может быть, тогда он не возненавидел бы его; как он мог? И все же речь идет не о мореходном ремесле и не о морских делах.
  [8] οὐδὲ περὶ τῶν ἐν θαλάττῃ λέγομεν. — Δ. Εἶεν: οὐκοῦν ὅ γε ἰατρὸς ἐπὶ γῆς ἰᾶται καὶ τέχνην οὐδὲν ἐλάττονα ἔχόνεν τῇ ν. — Τί οὖν δὴ τοῦτο; — Δ. Ἆρά γε δοκεῖ σοι βούλεσθαι μόνος ἂν εἶναι τὴν τέχνην ἐπιστάμενος ἐν πόλτει τηλιἿ εθος, καὶ ταῦτα πολλῶν νοσούντων; — Τί δὲ κωλύει βούλεσθαι μόνον εἶναι; τοῖς μὲν γὰρ ἄλλοις ἴσως χεῖρον οὐ δυναμένοις ὑφ̓ ἑνὸς ἰατρεύεσθαι: τεε δκοι: τεε δκοι τιμιώτερον οὕτως. οὐδὲ γὰρ εἰπεῖν ἔστιν ἡλίκων ἂν καὶ ὅσων μισθῶν τυγχάνοι μόνος ἐνσντοσιω ιν ἱκανὸς ὢν ἰᾶσθαι. — Δ. Ἀλλ̓ οὐ μαινόμενον
  [8] Дио. Очень хорошо. Врач, во всяком случае, практикует свое врачебное искусство на суше и имеет профессию не ниже, чем у столяров.
  Междунар. Ну, что из этого?
  Дио. Вы действительно думаете, что он хотел бы быть единственным, кто знаком с его искусством в таком большом городе, особенно если многие больны?
  Междунар. Что может помешать его желанию быть единственным? Ибо хотя для всех остальных положение может быть хуже, так как их всех не может лечить один врач, тем не менее его работа в этих условиях ценится выше. Невозможно также сказать сумму и количество гонораров, которые он мог бы получить, если бы он, в одиночку среди стольких больных, мог обеспечить лечение.
  Дио. Но я не говорю вам о сумасшедшем враче.
  [9] ἰατρὸν λέγω σοι. — Τί δέ; μαινομένου σοι δοκεῖ τὸ ἐπιθυμεῖν σφόδρα τιμᾶσθαι καὶ πολλὰ χρήματα λαμβάνειν; — Δ. Ὅταν γε αὐτὸς ὑπὸ ληθάργου ἐχόμενος ἢ φρενίτιδι περιπεσὼν χαίαρῃ, ὅτι οὐδέχἼια ἢ φρενίτιδι περιπεσὼν χαίαρν σόμενον οὐδὲ τὸν δώσοντα μανδραγόραν πιεῖν ἢ [стр. 210. εἰ δὲ δὴ σὺν αὐτῷ καὶ τὰ παιδία νοσοῖ καὶ ἡ γυνὴ καὶ οἱ φίλοι πάντες ἐπισς ἐπισς ἐπισς ἐπισς ἐπισς ὶ τότε εὔχοιτ̓ ἂν μηθένα ἄλλον ἰατρὸν εὑρεθῆναι τὸν βοηθήσοντα: ἐὰαν δτὲ φιιν῿ ὸν Ἡσίοδον κοτέειν μέλλει καὶ ἐχθρὸν ἡγεῖσθαι τὸν αὑτοῦ σωτῆρα
  [9] Междунар. Что! Считаете ли вы признаком безумия в человеке желание быть очень высоко оцененным и накопить большое богатство?
  Дио. Да, если он сам, будучи жертвой летаргической лихорадки или приступом воспаления мозга, радуется, что нет никого, кто бы вылечил его и дал ему выпить отвар мандрагоры или какое-нибудь другое целебное средство, цель его состоит в том, чтобы , чтобы быть единственным, кто получит гонорары и почести в городе. Но если, кроме него самого, и его дети, и его жена, и его друзья будут больны, все опасно больны, будет ли он даже тогда молиться, чтобы не нашлось другого врача, который пришел бы ему на помощь; а если кто-нибудь появится, может ли врач, как выразился Гесиод, разгневаться и считать врагом своего собственного спасителя и спасителя самых дорогих ему людей?
  [10] καὶ τῶν φιλτάτων; φέρε, ἐὰν δὲ συμβῇ πρᾶγμα τοιοῦτον ὁποῖόν ποτε συνέτυχε περὶ τοὺς Αἰγυπτίουυς κεῖνοι γὰρ ἰώμενοι Δαρεῖον τὸν Πέρσην, ὡς ἔτυχεν αὐτῷ πεσόντι ἀπὸ τήσορπου εχςπου ὁ ἀστράγαλος, οὐχ οἷοί τε ἦσαν ἰᾶσθαι κατὰ τὴν αὑτῶν τέχνην, ἀλλ̓ εἂζπ ἀεζρυν γηδόνας δεινὰς ἐνέβαλον αὐτόν, ἕλκοντες καὶ βιαζόμενοι τὸ ἄρθρον. τούτους μὲν οὖν ἐκέλευσε φυλάττειν, ὅπως ἀποθάνοιεν στρεβλωθέντες. πυθόμενος δ̓ ἐν τοῖς αἰχμαλώτοις εἶναί τινα Ἕλληνα ἐπιχειροῦαντα ἰᾶσθαι, καλησι
  [10] Опять же, предположим, что должно произойти что-то вроде того, что когда-то случилось с египетскими врачами. Видите ли, они пытались вылечить Дария-перса, ибо при падении с коня его лодыжка выскользнула из места, - и не могли своим искусством исправить рану, а вместо этого навлекли на него бессонницу и ужасные боли при натяжении сустава и попытке заставить его встать на место. Итак, Дарий приказал держать этих людей в темнице, намереваясь замучить их до смерти. Но узнав, что среди его пленников есть некий грек, пытающийся врачевать людей, в отчаянии призвав его, он велел ему помочь ему, если он может.
  [11] αὐτὸν ὑπὸ ἀμηχανίας ἐκέλευσεν, εἴ τι ἔχοι, βοηθεῖν. ἦν δὲ ἄρα Δημοκήδης ὁ Κροτωνιάτης, ὅσπερ ἄριστος ἐδόκει τῶν τότε ἐν τορῖς ζλος ζλος Ἕλος ν: ὃς καὶ παραχρῆμα μὲν καθυπνῶσαι αὐτὸν ἐποίησεν, εἶτα καταπλάττων καὶ λαταιοοκ῿ ἐπιμεληθεὶς ὀλίγων ἡμερῶν ὑγιῆ ἀπέδειξεν. κελεύσαντος δὲ Δαρείου λαβεῖν ὅ,τι βούλεται, τοὺς ἰατροὺς παρῃτήσατο ἀφεῖναι αὐτό καὶ μέντοι ἀφείθησαν, ἐκείνου δεηθέντος. πότερον οὖν τότε ἐφθόνουν τῷ Δημοκήδει καὶ ἐχθρὸν ἡγοῦντο, ᾗ φησιν Ἡσίίζοῐ κεραμέων ἢ τεκτόνων, λυσιτελεῖν νομίζοντες αὑτοῖς, εἰ μηδεὶς ἄλλος ἰατρὸάαηβοιάα σάμενος, ἢ σφόδρα ἠγάπων καὶ χάριν ᾔδεσαν;
  (11) Этим человеком был Демокед из Кротона, который считался самым способным из греческих врачей того времени. И он действительно немедленно заставил его уснуть, а затем с помощью припарок, припарок и т. д. в течение нескольких дней сделал его здоровым и здоровым. Но когда Дарий предложил ему взять в награду все, что он пожелает, он умолял его отпустить врачей. И действительно, они были отпущены, потому что об этом просил Демокед. Теперь я спрашиваю вас, завидовали ли они при таких обстоятельствах Демокеду и считали ли его врагом, как Гесиод говорит о гончарах или столярах, потому что они считали, что им будет выгодно, если никакой другой врач не появится и не вылечит больного. царя, или же они испытывали сильную привязанность к Демокеду и были ему благодарны.
  Междунар. Было бы разумно предположить, что они были благодарны.
  [12] — Εἰκὸς μὲν ἦν χάριν εἰδέναι. — Δ. Καὶ μὴν θωρακοποιοί εἰσιν ἐν ταῖς πόλεσι καὶ κρανοποιοὶ καὶ τειχοποικοὶ καὶ αὶ ἕτεροι πλείους: εἰ οὖν τούτοις λυσιτελεῖ ἕνα ἕκαστον ἐν ἑκάστῃ τῶν πόλεων πόλεων χνης δημιουργὸν μᾶλλον ἢ τοὺς ἱκανούς, ἡδέως ἔγωγ̓ ἂν πυθοίμην. δῆλον γὰρ ὡς πολεμίων ἐπιόντων, καὶ μήτε τῶν τειχῶν ἑστηκότων μήτε ὡπλισμένωνὈὉνὡπλισμέννὉν ναγκάζοιντ̓ [стр. 211]
  [12] Дио. Кроме того, в городах есть изготовители панцирей, и шлемоделы, и строители стен, и полировщики копий, и многие другие; Следовательно, выгодно ли им, чтобы только один в каждом городе был рабочим в каждом ремесле, а не достаточно, чтобы выполнять работу, - это вопрос, который я бы с удовольствием узнал. Ибо ясно, что если враги нападут в то время, когда стены еще не достроены и не все граждане вооружены, то они принуждены будут рисковать всем без оружия и стен.
  [13] ἂν ἄνοπλοι καὶ ἀτείχιστοι διακινδυνεύειν. ὥστε ἁλούσης τῆς πόλεως οὐκ ἂν ἴσως οὗτοί γε ἀποθάνοιεν, ληφθέντες δὲ καποο ε ῖκα ἂν ἐργάζοιντο τοῖς πολεμίοις πρὸς ἀνάγκην, ἀνθ̓ ὧν πρότερον θρυλπτόμπενοιῂ ἀπεδίδοντο τούς τε θώρακας καὶ τὰ κράνη καὶ τὰ δόρατα, καὶ γνοῖεν ἂν ὅτς οὀκ ὓ ἐπ̓ ἀγαθῷ ἐφθόνει καὶ ἐμήνιε διὰ τὴν τέχνην οὔτε χαλκεὺς χαλκεῖ οὔτε τέκτονι τέκτων, οὐδματϲ μῶ εινον ἦν αὐτῷ
  (13) Поэтому, если бы город был взят, хотя, может быть, эти ремесленники и спаслись бы жизнью, все же, взятые в плен и в цепях, они работали бы на врага без платы и на принудительных работах, все потому, что прежде они жили изнеженной жизнью. и продавали свои доспехи, и шлемы, и копья по чрезмерной цене, и они признавали, что нехорошо и не для их же блага, чтобы ремесленник завидовал или гневался из-за своего ремесла, будь то кузнец против кузнеца или столяр против столяра. и что для него не выгоднее и не лучше быть единственным работником в своем ремесле, чем иметь нескольких товарищей по работе.
  [14] μόνῳ ἢ σὺν ὀλίγοις εἶναι τῆς τέχνης ἐργάτην. ἀλλὰ δὴ τοῖς μὲν ἄλλοις σχεδὸν οὐκ ἀεὶ βέλτιον, ὅ φησι βούλεσθαι αὐτνοοὺμος, ἀλλὰ δὴ τοῖς ις δὲ τοῖς κεραμεῦσι καὶ μαγείροις τε καὶ βαφεῦσι καὶ πορνοβοσκοῖς. οὐκοῦν ἡ ζηλοτυπία καὶ ὁ φθόνος καὶ τὸ μηδένα ἄλλον ἐθέλειν πράττειν ττὸ γέγὶ ειρικόν τε καὶ βαφικὸν καὶ κεραμευτικὸν καὶ ἔτι μᾶλλον πορνοβοσκοῖς προσῖἺἤ῰ν ς τε καὶ κυβερνήταις ἢ ἄλλο τι σπουδαιότερον πράττουσιν. εἶεν: ἀλλ̓ εἰ κυβερνήταις τε καὶ ἰατροῖς καὶ οἷς νῦν δὴ ἐλέγομεν οὐ βέλτιονὐ βέλτιοον ὐ ῶν ὁμοτέχνων ζῆν, ἦπου τοῖς γε φρονίμοις καὶ σοφοῖς ἀνδράσι λῷμν τε καὁιιὶ αι μόνοις; — Οὐδαμῶς.
  (14) Что ж, осмелюсь сказать, что для других то, что Гесиод говорит, что они желают, не всегда предпочтительнее, но только для гончаров, мясников, красильщиков и содержателей публичных домов. Тогда ревность, зависть и желание, чтобы никто другой не занимался тем же ремеслом, будь то мясник, красильщик или гончар, еще более подходят для содержателей публичных домов, чем для врачей и кормчих или для тех, кто заняты любым другим более серьезным занятием.
  Очень хороший. Но если летчикам и врачам и только что упомянутым не лучше жить там, где недостает товарищей по мастерству, то неужели людям благоразумным и мудрым лучше и выгоднее очутиться без товарищей?
  Междунар. Ни в коем случае.
  [15] — Δ. Ὅτι πρὸς τῷ μεγαλόφρων τε εἶναι καὶ ἄλυπος ὁ νοῦν ἔχων καὶ φιλάνθρωπος ταρνὶ τὴὶ ἐπίστασθαι συμφέρουσαν αὐτῷ τήν τε αὑτοῦ καὶ τὴν τῶν πέλας καὶ μηδέποτε ἂνν τ τ πΉνρ να μηδὲ τῶν φαυλοτέρων ἄλλον ἄλλῳ φθονεῖν, ἃ κοινὰ ὑπάρχει πᾶσιν ἀϹπ΍αθϾ τρά σιν οὐδὲ τῶν ἄλλων, ἐφ̓ οἷς ὅ τε φθόνος γίγνεται καὶ τὸ βασκαίνειν ἀλλήλοις τοὺς πολλοὔκς, ει τὸ παράπαν οὐδὲν οὔτε ἄξιον σπουδῆς νενόμικεν, οἷον [стр. 212]
  [15] Дио. Да потому, что у человека разумного и благожелательного, кроме того, что он великодушен и безобиден, кроме того, что он знает, что добродетель полезна ему, и его собственная добродетель, и добродетель его ближних, и кроме маловероятности того, что кто-либо кто-нибудь, даже из простолюдинов, всегда будет ревновать друг к другу в том, что является общим благом всего человечества, -- вдобавок ко всему этому, я говорю, и в других вещах, которые являются поводом для зависти и взаимного зла. воли в массах, он не только не восхищается ни одной, но ни одной не считает заслуживающей серьезного внимания, как вчера мы говорили о богатстве.
  [16] δὴ χθὲς περὶ πλούτου ἐλέγομεν. ὥστε οὐδ̓ ἂν φθονήσειεν οὐδενὶ χρυσοῦ ἢ ἀργύρου ἢ βοσκημάτων ἢ οἰκίατ λτν ἢ ἢ οἰκίατ λτν ἢ οιούτων, ὑπὲρ ὧν ἐλέγομεν: ὥς φησιν ἕτερος ποιητής, οὐχ αὑτοῦ γνώμην ἀπονν ἀποςν ἀπος ὰ τὴν τῶν ἀνθρώπων ἐξηγούμενος δόξαν: οἷσίν τ̓ εὖ ζώουσι καὶ ἀφνειινοὶ καλοὌ νον καλουμένων αὐτῶν ἀφνειῶν, ἀλλ̓ οὐκ ὄντων κατ̓ ἀλήθειαν.
  (16) Следовательно, он не стал бы завидовать ни одному золоту, ни серебру, ни скоту, ни дому, ни чему-либо другому, о чем мы говорили, — как говорит другой поэт, не выражая своего личного чувства, но излагая мнение человечества:
  Вещи, благодаря которым люди живут в покое и получают
  Эпитет богатого,
  его идея состоит в том, что их просто называют богатыми, но на самом деле они таковыми не являются.
  [17] εἶεν: οὐκοῦν χρημάτων μὲν κρείττων ὁ γενναῖος καὶ τέλειος ἀνὴρ ἡμρνῖνᶸ὿κε δόξης τυχὸν ἐρίζοι ἂν καὶ φθονοῖ, οὓς ἂν τιμωμένους μᾶλμλον παρὰ ταπήθεο πλήζθεν ιζόνων ἐπαίνων τυγχάνοντας; ἢ οὐκ ἀγνοεῖν φήσομεν ὡς ἔστιν ἡ δόξα ὁ παρὰ τῶν πολλῶν ἔπαινος: εἰ λνδὲ τζος λον ὅτι τῶν οὐκ εἰδότων;
  [17] Очень хорошо; тогда мы согласны, благородный, совершенный человек выше материального богатства; но в вопросе о репутации, возможно, он стал бы спорить и завидовать тем, кого он видит более высоко чтимыми толпой и заслуживающими большего одобрения? или мы должны сказать, что он знал, что слава есть похвала, дарованная массами; а если массы, очевидно, неразумные?
  Междунар. Не исключено, что он не знает об этом.
  [18] — Οὐδαμῶς τοῦτό γε εἰκὸς αὐτὸν ἀγνοεῖν. — Δ. Φέρε οὐκ οὖν δοκεῖ σοι ἀγαθὸς αὐλητὴς ἥδεσθαι ἐπὶ τῇ τέχνῃ καὶ μέγα φροννῖ ύσων καὶ ἀτέχνων ἐπαινούμενος, κἂν εἰ περιστάντες αὐτὸν παῖδες συφορυονὶ κειν κειὶ άζοιεν καὶ κροτοῖεν, ἐπαίρεσθαι ἐπ̓ αὐτῷ τούτῳ καὶ τοῦ παντὸς ἄξιοαν Ἰαεῖσθὸς ἄξιοαν Ἰαῖσθὸ κείνων ἔπαινον; ἀλλὰ μὴν ἐδήλωσεν ὁ Θηβαῖος αὐλητὴς οὐδὲ τῷ θεάτρῳ πάνυ προσέχων τὸδν νοο὿ ς κριταῖς ἀπείροις οὖσιν αὐλήσεως, καὶ ταῦτα περὶ ἄθλου καὶ νίκης ἀγωνιζόὶὶ ως οὐδὲ μικρὸν ἐκβῆναι τοῦ ῥυθμοῦ τοῦ πρέποντος ἐτόλμησεν,
  [18] Дио. Итак, вы верите, что хороший флейтист получает удовольствие от своего искусства и гордится, когда его хвалят немузыкальные и неумелые люди, и что, если молодые свинопасы и пастухи, толпящиеся вокруг него, выражают свое восхищение и рукоплещут ему, то он ликует от этого дела? себе и считает, что похвала от этих людей стоит всего? Да ведь фиванский флейтист ясно дал понять, что не обращает особого внимания ни на публику в театре, ни на судей, и без того неопытных в игре на флейте, — и это тоже, хотя он и претендовал на приз и победа, — но при всем при этом не смел отойти хоть немного от должного ритма, а сказал, что воет себе и музам. Что тогда!
  [19] αὑτῷ δὲ καὶ ταῖς Μούσαις αὐλεῖν ἔφη. тί οὖν; οἴει τὸν Ὀρφέα, τὸν τῆς Μούσης υἱόν, εἰ ἀληθὴς ὁ κατ̓ αὐτὸν μαθος, μᾶἼιρος, μᾶἼλίς ν τῶν ὀρνίθων καταπετομένων πρὸς αὐτὸν ᾄδοντα καὶ τῶν θηρίων κηλουμφωνων ὑὑποὸ ς καὶ παρεστηκότων πρᾴως καὶ ἀθορύβως, ὁπότε ἄρξαιτο μελῳδεῖν, ἔτι δὲ τ῿πιτν όέννδρν ἅμα τῷ καρπῷ τε καὶ ἄνθει, καὶ τῶν λίθων κινουμένων καὶ ξυνιόντων, ὥστε μεγάλα ἕρμαθτα ἀζζρΉί ν πλησίον αὐτοῦ, μᾶλλον ἐπὶ τούτοις γιγνομένοις ὁρῶντα τέρπεσθαι καὶ μεναλαυχειῂ ντα τῆς μουσικῆς ἥκειν ἐπ̓ ἄκρον, ἢ εἴπερ ἡ μήτηρ αὐτὸν ἡ Καλλιόπη κιθαρίἶονατεζον καὶ εἶπε καταψήσασα ἅμα τὴν κεφαλήν, ὡς ἱκανῶς ἔχοι μουσικῆς καὶ σοφώτατος εἴη
  [19] Думаешь ли ты, что Орфей, сын Музы, — если легенда о нем правдива, — радовался бы больше, когда птицы слетались к нему, когда он пел, и дикие звери были очарованы его голосом и стояли рядом смирно и тихо каждый раз, когда он начинал напевать, и когда, кроме того, деревья подходили к нему со своими плодами и цветами, и когда камни двигались и сходились вместе, так что возле него собирались большие каменные пирамиды, — вы думаете, я говорят, что при виде этих деяний он обрадовался и возгордился, полагая, что достиг вершины музыкального успеха, больше, чем если бы его мать Каллиопа хвалила его игру на кифаре, гладила его по голове и говорила, что он довольно компетентен. в музыке и очень искусен в тонкостях своего искусства?
  [20] τὰ τῆς τέχνης; ἐγὼ μὲν γὰρ οἶμαι μᾶλλον ὑπὸ Φιλάμμωνος αὐτὸν ἐθέλειν ἐπαινεθῆναι πκερυσ ικὶ ἴ τις ἦν τῶν τότε ἔμπειρος κιθαρῳδίας ἢ ξυμπάντων ἁπλῶς τῶν θηρίων τε καὶ 213. τέχνην οὐδὲ ἐπιστήμην περὶ τὸ μελῳδεῖν. εἶεν τί δέ; ὑγιείας μάρτυρα καὶ ἐπαινέτην βούλοιτ̓ ἂν ὁ νοῦν ἔχων ἀνὴρ ἕνα λαβεῖν, ὅθ὿τι ς καὶ περὶ σώματος θεραπείας ἔμπειρος, ἢ πολλὰς μυριάδας ἀνθρώπων οὐδὲν ἐνὲν ἐνὲν ἐνὲν ἐντϊόνὉ ὕτω τύχῃ, πεπρημένον ὁρῶντες αὐτὸν ὑπὸ νόσου καὶ οἰδοῦντα καὶ ὕπουνλον, κακρ Πουλυδάμαντα τὸν Θετταλὸν καὶ
  (20) Я полагаю, что Филаммон скорее восхвалит его за музыкальное мастерство или кто-нибудь из живущих тогда, кто был знаком с искусством пения под кифару, чем абсолютно все звери и птицы вместе взятые; более того, даже если бы лебеди издавали хвалебные возгласы и сопровождали его своими нотами, он не обратил бы на них ни минуты внимания, потому что они не обладали искусством или даже знанием в искусстве сочинять мелодии.
  Очень хороший; что тогда? В вопросе о здоровье здравомыслящий человек пожелал бы заручиться свидетельством и похвалой одного человека, который является искусным врачом и сведущим в уходе за телом, или, напротив, бесчисленных тысяч неразумных, которые, скорее всего, увидев его раздувшимся от болезни, опухшим и язвенным, поздравили бы его, как Пулидама Фессалийца и Главка Каристийского, предполагая, что он в отличном состоянии?
  [21] Γλαῦκον τὸν Καρύστιον ἡγούμενοι διαφέρειν εὐεξίᾳ; ἀλλὰ εἰς μὲν αὔλησιν καὶ κιθαρῳδίαν καὶ τὸ περιεῖναι παλαίοντα ἢ πυκτεύοντα τἉμῶ άντων οὐδαμῶς ὁ τῶν ἐπισταμένων ἔπαινος ἥδιστος τοῖς εἰδόσι καὶ πλείστης σπος εἰς δὲ φρόνησιν καὶ δικαιοσύνην καὶ ξύμπασαν ἀρετὴν ἱκανὸςα εὐφρᾶναι τὸὸν νοὸὶ νοὸ καὶ ἀποπληρῶσαι τὴν διάνοιαν ὁ τῶν ἠλιθίων καὶ τῶν ἐπιτυχόντων;
  [21] Ну, если что касается игры на флейте и пения под кифару, и первенства как борца или боксера, то похвала знатоков превыше всего другого приятнее для слуха знатоков и заслуживает самого серьезного внимания, что касается мудрости а справедливости и добродетели в целом достаточно ли восхвалений глупцов и ничтожеств, чтобы развеселить сердце разумного человека и удовлетворить его разум?
  Междунар. Ни в коем случае.
  [22] — Οὐδαμῶς. — Δ. Καὶ πότερον οἴει τὸν ἔμπειρον τῆς τεκτονικῆς τέχνης, εὐθύ τι ἐργάσασθαι βουθὶνε, προσαρμόσαντα κανόνι καὶ μιᾷ στάθμῃ σταθμησάμενον ἥδιον ἔχειν καὶ πεποιθένται περὌ τος μᾶλλον ἢ πολλοῖς τε καὶ ἀνωμάλοις ξύλοις ἀπευθύνοντα καὶ καταμετροῦντα; φέρε πρὸς Διός, ἆρα ἀκήκοας ζωγράφου χαρίεντος ἔργον, γραφήν τινα προθέντος τἰς
  [22] Дио. Опять же, вы думаете, что тот, кто знаком со столярным искусством, когда он хочет, чтобы предмет мебели был сделан правильно и прямо, после того, как он подогнал свою работу, применив одну линейку и один калибр, счастливее и увереннее? точности его работы, чем если бы он сделал регулировку и измерение с помощью нескольких различных и неровных деревянных планок?
  Клянусь небом, слышали ли вы о деяниях одного опытного живописца, выставившего на всеобщее обозрение картину с изображением лошади, прекрасное произведение искусства и правдивое?
  [23] φανερὸν ἵππου θαυμαστήν τε καὶ ἀκριβῶς ἔχουσαν; φασὶ γὰρ αὐτὸν κελεῦσαι παραφυλάττειν τὸν παῖδα τοὺς ὁρῶντας, εἰ ψέγοιεν ἐπνἢ ἐπὸιο μνημονεύσαντα ἀπαγγεῖλαι πρὸς αὐτόν. τῶν δὲ ἕκαστον ἄλλον ἄλλο τι λέγειν περὶ τῆς γραφῆς καὶ αἰτιᾶσθαι, τὸν μέν τινὶ κεφαλήν, τὸν δὲ τὰ ἰσχία, τὸν δὲ περὶ τῶν σκελῶν, ὡς, εἰ τοιαῦτα ἐγεγόνει, πολνει, πολνει εἶχεν. ἀκούσαντα δὲ τὸν γραφέα τοῦ παιδός, ἐργασάμενον ἄλλην γραφὴν κατὰ τὴν τῶν πολλ϶δν πολλ϶δν ἐπίνοιαν, κελεῦσαι θεῖναι παρὰ τὴν πρότερον. εἶναι οὖν πολὺ τὸ διαφέρον: τὴν μὲν γὰρ ἀκριβέστατα ἔχειν, τὴν δὲ αἴασχιστα κεκαὰρ αὶ πᾶσι μᾶλλον ἢ ἵππῳ
  (23) Говорят, вы помните, что он приказал своему слуге следить за теми, кто смотрел на это, чтобы увидеть, порицают ли они его или хвалят его, и запоминать то, что они говорили, и докладывать ему. Далее в рассказе рассказывается, что каждый из них говорил о картине что-то свое и критиковал ее: один, я полагаю, придирался к голове, другой к бедрам, третий к ногам, в том смысле, что если эти части были сделаны так и так, работа будет намного лучше. И когда художник услышал то, что должен был сообщить его слуга, он сделал другую картину, которая соответствовала суждению и представлению толпы, и он приказал поставить ее рядом с предыдущей. Теперь разница между ними была велика; ибо один был вполне правдоподобен, а другой был чрезвычайно безобразен и смешон и больше походил на что угодно, чем на лошадь.
  [24] ἐοικέναι. δῆλον οὖν ὡς εἰ σφόδρα προσδεήσεται τοῦ παρὰ τῶν πολλῶν ἐπαίνου, τῆς αὑτΡνῦ γνώῦ ος κυριώτερον τὸν ἐκείνων ψόγον τε καὶ ἔπαινον, οὕτως ἕκαστα πράξεμ καοὶ προήαp. 214] τοιοῦτον παρέχειν ἑαυτὸν ὁποῖον ἀξιοῦσιν οἱ πολλοί. καὶ δῆλον ὅτι ἔσται ταχὺ μάλα ἐοικὼς ἀντ̓ ἐκείνου τοῦ πρότερον ἵππου, το϶κκω φ ατὰ τὴν τοῦ ἑνὸς εἰργασμένου τέχνην, τῷ θαυμαστῷ καὶ πολυτέχνῳ δημμιουργήμαοοά, τῷ θαυμαστῷ καὶ πολυτέχνῳ ἐκείνους ἀρέσκοντι τοὺς δημιουργούς, ὑπὸ τῆς ἁπάντων ἐπινοίας καὶ δημιιου
  [24] Таким образом, ясно, что если человек будет чрезвычайно стремиться заслужить похвалу толпы, полагая, что ее похвала или порицание имеют больший вес, чем его собственное суждение, то каждое его действие и желание будет направлено на то, чтобы показать сам такой человек, которого ожидает толпа. И, очевидно, он скоро будет очень похож не на ту первую лошадь, которая была исполнена искренне и в согласии с единым человеческим представлением о своем искусстве, а на то удивительное произведение многократного мастерства, не угодное даже самим тем людям, его творцам, сотворенные замыслом и мастерством всего мира!
  [25] συγκείμενος: καθάπερ ὁ μῦθός φησι τὴν Πανδώραν οὐχ ὑφ̓ ἑνὸς τῶν θνλσν πενλσν πενλῶν πενλσν ὰ κοινῇ ὑπὸ πάντων, ἄλλο ἄλλου δωρουμένου καὶ προστιθέντος, οὐδαμῶς ̼αποφὸὸὸ θῷ τὸ πλάσμα γενόμενον, παντοδαπὸν δὲ καὶ ποικίλον τοῖς λαβοῦσιν ἀποβῆναι κακν ὅπου δὲ θεῶν ὄχλος καὶ δῆμος κοινῇ δημιουργῶν καὶ ἐργαζόμενος οὐκ οἷεκς τεκῂ αλῶς τε καὶ ἀμέμπτως ἐργάσασθαι, τί ἂν φαίη τις τὸν ὑπό γε ἀνθρωπίνης δόνημς πλξντό πλνητς ημιουργούμενον βίον τε καὶ ἄνδρα; δῆλον οὖν ὡς εἴ τις ἔφυ τῷ ὄντι φρόνιμος, οὐδὲν ἂν προσέχοι τῷ λόγγέ ποΐὶῳ τῶνῳ ὲ θεραπεύοι τὸν παῤ ἐκείνων ἔπαινον ἐξ ἅπαντος, ὥστε οὐδὲ μέγα οὐδὲ τίμιοον,γΐὲ ον ὡς ἔπος εἰπεῖν, τοῦτόν ποτε ἡγήσεται. μὴ νομίζων δὲ ἀγαθὸν βασκαίνειν ἐπ̓ αὐτῷ τοῖς ἔχουσιν ἀδύνατος.
  [25] Точно так же миф говорит о Пандоре, что она была сотворена не одним из богов, а всеми вместе, причем один вносил один дар и добавлял его к целому, другой — другой, так что форма, таким образом, доказывала быть отнюдь не мудрой и не предназначенной для хорошего конца, а, как оказалось, разнородной и сложной чумой тем, кто ей достался. Но когда множество богов, да демократическая чернь, совместно творящая и трудящаяся над своей задачей, оказалась неспособной всем своим трудом произвести превосходное и безупречное произведение, что можно сказать о том, что вылеплено и создано человеческим мнением? , будь то образ жизни или человек? Ясно поэтому, что если человек по натуре действительно благоразумен, то он вообще не будет обращать внимания на болтовню массы, не будет добиваться ее похвалы всеми и всякими средствами и, следовательно, никогда не будет считать эту похвалу важной и ценной. или, если можно так сказать, хорошо. Но не считая его благом, он не сможет злобно смотреть на тех, у кого оно есть.
  [26] οὔκουν τοιοῦτος ἡμῖν ὁ γενναῖος καὶ σώφρων καὶ κεκολασμένος ἀνήτρ, τλ΅ος ἐπαίνους καὶ στεφάνους Ὀλυμπικούς τε καὶ Πυθικοὺς καὶ γράμματα ἐν στυρραιας κρΐν άφους δήμων καὶ βασιλέων διώκων, ὅπως ἂν ᾖ περίβλεπτος καὶ φανερός, ἀλλ̓ ετκὂστελή φος ὡς οἷόν τε χωρῶν διὰ τοῦ βίου, ταπεινὸς καὶ κεκολασμένος αὐτὸς ὑφ̓ αὑτοῦ καὶ τῆς αιοὶ ας, οὐθενὸς ἔξωθεν κόσμου προσδεόμενος οὐδὲ ἐπιθέτου τιμῆς οὐδὲ φαλάρωζ περστρων κεναὲ ρ οἱ κακοὶ μισθοφόροι πτερὰ καὶ λόφους ἀναλαβόντες καὶ Γοργόνας ἐπὶ τῶκν ἀνσπί ς δορατίοις ψοφοῦντες ἔπειτα φεύγουσιν, εἰ μικρὸς καταλάβοι κίνδυνος.
  [26] Таким образом, столь возвышенный, здравомыслящий и наказанный человек, как тот, которого мы имеем в виду, не из тех, кто гонится за богатством и славой, олимпийскими или пифийскими венцами, ни за буквами, высеченными на каменных скрижалях, и письменными свидетельствами. общин и королей, с целью всеобщего восхищения и заметности; вместо этого он идет по жизни без хвастовства и лишен высокомерия, насколько это возможно, смиренный и наказанный собою и своей совестью, не имеющий нужды ни в каких посторонних украшениях, ни в случайных почестях, ни в сбруях и перьях, как твой трусливый наемник. солдаты, которые воздействуют на перья и гребни и горгон на своих щитах, которые гремят своими маленькими копьями, а затем бросаются наутек, если их настигает какая-нибудь пустяковая опасность.
  [27] οἵους πολλοὺς ἰδεῖν ἔστι τῶν οἰομένων εἶναι μακαρίων, ξεναγούς τινδμας κανγ὿ς κανγ὿ καὶ σοφιστάς, ἐν θεάτροις καὶ παρὰ τοῖς μαθηταῖς καὶ κατὰ σκηνὰς ἐαυτὸμς στρδοτο ουμένους, ὅταν τύχωσιν ὑποπιόντες τῆς μεσημβρίας, [стр. 215] Τρώων ἀνθ̓ ἑκατόν τε διηκοσίων τε ἕκαστος στήσεσθαι: τοὺς δὲ αὐτοὺς τούἀἑουυ θρώπου κατατρέχοντος καὶ διώκοντος προτροπάδην φεύγοντας, ξύμπαντας οὐ φαινουενοὐ
  [27] Таких людей можно увидеть в большом количестве среди так называемых великих — своего рода кондотьеров , народных вождей и софистов, в театрах, или перед своими учениками, или среди палаток внутри лагеря, громко хвастающихся случаи, когда они случайно напьются в полдень,
  Что каждый будет под стать на раз, да, на двоих
  Полные роты троянских мужчин;
  тем не менее, эти самые люди, если один человек бежит на них и предлагает преследовать, будут замечены бегущими в полном бегстве, и стая из них не покажет себя ровней этому одинокому человеку.
  [28] ἀξίους. ἀλλὰ μὴν οὐδ̓ ἡδονάς τινας σίτων ἢ ἀφροδισίων ἢ γυναικὸς κάλλος ἢ παιατνρς ὸρς ὸρς κὼς καὶ τούτων ἐπιθυμῶν καὶ μεγάλα ἡγούμενος, εὐδαιμονίζοι ἂν τοὺς τυταγχάὶνος τράπας καὶ δυνάστας καὶ νὴ Δία βαναύσους τινὰς καὶ οἰκότριβας, πεπλουτηκπόταπ ὸὸὸ ῆς τέχνης, τοὺς δὲ τὰ τῶν δεσποτῶν ὑφαιρουμένους: αὑτὸν δὲ οἰκτείροι τῆς ἀπορίας τε καὶ ἐρημίας τούτḸḉν ν καὶ ἡγοῖτο οὐ τῶν εὐτυχῶν: διὰ δὲ τοῦτο ἐκείνοις φθονοῖ καὶ τπάριρερε ον καὶ
  [28] Нет больше; что касается определенных удовольствий от еды, питья или блуда, или красоты женщины или расцвета мальчика, то он не стал бы, увлекаясь этими вещами, страстно желая их и считая их важными, считать счастливыми тех, кто их получает. — сатрапы и князья и, наконец, пошляки и лакеи, разбогатевшие, первые благодаря упражнению своего ремесла, вторые — воровство господского имущества, — и не пожалел бы он себя за свою бедность и за отсутствие у него этих благ и смотреть на себя как на не одного из счастливчиков; и не стал бы он из-за этого завидовать лицам, которых я назвал, всячески замышлять против них и молиться об их гибели.
  [29] εὔχοιτ̓ ἂν ἀπολέσθαι αὐτούς. ἢ καὶ συγχωρήσωμεν τὸν γενναῖον ἄνδρα καὶ μεγαλόφρονα τὸ τῶν κυνῶν τε καλὶ ἵππωὶ ἵππωὶ ν θηρίων πεπονθέναι πάθος, ἃ οὐ δύναται κατέχειν ἑτέρων ἐμπιμπλαμένων τε καὶ ὀω ὀω ὰ χαλεπαίνει καὶ ἀγανακτεῖ καὶ ὀργίζεται τοῖς ἀπολαύουσι καὶ ἕτοιμα ἐπιπηκᾶν καὶ κυρίττειν καὶ πάντα τρόπον ἀλλήλοις πολεμεῖν ἔτι περὶ τῶν ἡδονῶν: κἀκεῖνον οὕτως ἔχειν φῶμεν, ὡς ὁμολογοῦντα τούτων εἶναί τι σπουδαῖον καὶ τὸν Σαρδανάπαλλον ἡγούμενον ζηλωτόν, ὃς ἔφη διατελέσαι τὸν βίον εὐωχούμενός τε καὶ ὑβρίζων μετὰ εὐνούχων καὶ γυναικῶν, καὶ διὰ τοῦτο ζηλοτυπεῖν αὐτὸν τὴν τῶν τράγων τε
  [29] Или мы дойдем до того, чтобы признать, что наш благородный или великодушный человек находится в не лучшем положении, чем собаки, лошади и другие животные, которые не могут сдержаться, когда другие животные набивают свои животы или совокупляются, но обиженные, возмущенные и разгневанные на тех, кто развлекается и готов наброситься, укусить, бодаться и вести друг против друга всевозможные войны ради наслаждения этими удовольствиями; скажем ли мы, что какое-либо из этих удовольствий действительно важно и что он считает достойным зависти Сарданапала, заявившего, что провел свою жизнь в пиршествах и в распутстве с евнухами и женщинами, и скажем ли мы, что на это он завидует счастью козлов и ослов?
  [30] καὶ ὄνων εὐδαιμονίαν; — Μὴ γὰρ οὐδὲ εὐσεβὲς ᾖ τὰ τοιαῦτα περὶ τοῦ μετρίου καὶ πεπαιδευμένου διανποηθεροοο ός. — Δ. Οὐκοῦν εἰ μήτε διὰ δόξαν μήτε διὰ χρήματα μήτε δἰ ἡδονὰς βρώσεων ἢ πόσεωνναḑ μίίενα ἢ ἄλλον οἴεται μακάριον μηδὲ ὅλδως εἶναί τι τῶν τοιούτων περιμάχητον ἢ τίμιον, έροιτο περὶ αὐτῶν οὐδ̓ ἂν φθονήσειεν οὐδενὶ ἐκείνων, οὐ μᾶλλον ἢ τφμος ψάὐμος τυῆμος ψάὐμος οῖς αἰγιαλοῖς ἢ τῶν κυμάτων τοῦ ψόφου
  [30] Междунар. Да ведь было бы, пожалуй, даже нечестиво когда-либо питать такие мысли о воздержанном культурном человеке.
  Дио. Что ж, если ни слава, ни богатство, ни удовольствие от еды, питья или совокупления не заставят его считать себя или кого-либо другого удачливым или предполагать, что любая такая вещь вообще достойна борьбы или ценна, он не стал бы спорить из-за них или завидовать этим вещам не больше, чем тем, кто живет у моря, будь то песок на пляжах или рев и гул волн;
  [31] τε καὶ ἤχου τοῖς πρὸς τῇ θαλάττῃ οἰκοῦσιν: οὐδ̓ εἴ τῳ χρυσίον [с. 216. κήματι χαλκῷ φυλαττομένῃ χρυσίον ἐξαίφνης ἄνωθεν εἰσρυῆναι διὰ τὸ κάλλος, ταὸ κάλλος ἄνωθεν ἰ χειμάρρους αὐτῷ ποθεν ἐπέλθοι χρυσὸν πολὺν καὶ ἄθρουν καταφέρων, ὥθᬍερ ἰθᬍερ ἰθὸον αί φασι Κροίσῳ πρότερον τὸν Πακτωλὸν διὰ μέσων ἀφικνούμενον Σάρδεων ἕτοιμα χρήματα κομίζειν, πλείω φσμρον τε τε τε ἢ ξύμπασα Φρυγία καὶ Λυδία καὶ Μαίονές τε καὶ
  [31] нет, даже если бы золото само собой упало с неба и заполнило складку его одежды, как говорят, что однажды, когда Данаю тщательно охраняли в медной комнате, золото внезапно пролился на нее сверху, привлеченный ее красотой; нет, даже если бы откуда-то хлынул поток, несущий к нему поток золота в массе, похожей на грязь, как, я думаю, говорят, что Крезу в былые дни Пактол, прокладывая себе путь через среди Сард, принес несметное богатство, больший доход и дань, чем вся Фригия и Лидия, да, и меонияне, и мисийцы, и все, кто населяет землю по эту сторону реки Галис, принесли ему.
  [32] Μυσοὶ καὶ ξύμπαντες οἱ νεμόμενοι τὴν ἐντὸς Ἅλυος. οὐδέ γε τὸν λαβόντα παρὰ Κροίσου τὴν δωρεὰν ἐκεῖνον Ἀλκμέωνα ἐζήλωσεν οὔτωὉΣω Σω λος οὐδεὶς τῶν τότε σοφῶν ἀνδρῶν, ᾧ φασι τὸν Λυδὸν ἐπιτρέψαι τοὺας θησαυρ΀ὺὺα φέρειν αὐτὸν ὁπόσον βούλεται τοῦ χρυσοῦ. καὶ τὸν εἰσελθόντα πάνυ ἀνδρείως ἐμφορήσασθαι τῆς βασιλικῆς δωρεᾶς, χιτῶκνά τΉ Ήρ σάμενον καὶ τὸν κόλπον ἐμπλήσαντα γυναικεῖον καὶ βαθὺν καὶ τὰ ὑποδήματα ἐξεπίὰ ὑποδήματα ἐξεπίῖον κοῖλα ὑποδησάμενον, τέλος δὲ τὴν κόμην διαπάσαντα καὶ τὰ γένεια τῷ ψήγματι καὶὶ τὶ τὶ ντα καὶ τὰς γνάθους ἑκατέρας μόλις ἔξω βαδίζειν, ὥσπερ αὐλοῦντα τὴν τῆς Σεμέλης ὠδῖνα, γέλωτα καὶ θέαν Κροίσῳ παρέχοντα
  (32) Даже тот, кто получил от Креза этот знаменитый дар, ни Солон, ни любой другой из мудрецов того времени не завидовали Алкмеону, которому, как говорят, лидийцы позволили открыть свои сокровища и унести с собой. столько золота, сколько он хотел. И все же, как гласит история, он вошел и мужественно принялся за работу, чтобы нагрузить себя королевской щедростью, опоясав себя длинной ниспадающей туникой и наполнив ее женственные, глубокие складки и огромные, вместительные сапоги, которые он надел на себя. для этой особой цели и, наконец, посыпав золотой пылью свои волосы и бороду и набив ею щеки и рот, он с трудом вышел, выходя, самый образ волынщика, улавливающего родовые схватки Семели, тем самым представляя смехотворное зрелище для Креза и его лидийцев.
  [33] καὶ Λυδοῖς. καὶ ἦν τότε Ἀλκμέων οὐδεμιᾶς ἄξιος δραχμῆς, ὡς εἶχεν ἱστάμενος. οὔτε οὖν ἐπὶ τούτοις, ὡς ἔφην, ζηλοτυπήσειεν ἄν, οὔτε εἴ τινα βλέποι θαυμαζενε ὑμνούμενον ὑπὸ ἀνθρώπων μυρίων ἢ δισμυρίων, εἰ δὲ βούλει, κροτούμενον κιιὶ κιιὶ καιοὶ καιοὶ ορωνιῶντα καὶ γαυριῶντα, καθάπερ ἵππον ἐπὶ νίκῃ, παραπεμπόμενον ὑπὸ πλειόρινόν ἢ πουσι τοὺς νυμφίους : αὐτὸς δὲ ἀδοξότερος μὲν εἴη τῶν πτωχῶν, ἐρημότερος δὲ τῶν ἐν ταῖς μνοοᐉρος μηδενὸς δὲ ἀξιούμενος παρὰ μηδενὶ λόγου, καθάπερ Μεγαρέας ποτέ φασι, διὰ τὸ μεπθαὴ δόθ ιν μηδὲ πρὸς χάριν ὁμιλεῖν, ἅτε αὐστηρὸς ὢν τὴν φύσιν καὶ ἀληθείας φνρίλος, οὸς υπτόμενος — οὐδὲ οὕτως πείσεται τὸ τῶν κεραμέων τε καὶ τεκτόνων καὶ ἀοιδῶν οὐδὲ καμφθήσεν ἔνδειαν ἢ δἰ ἀτιμίαν οὐδὲ μεταβαλεῖ τὸν αὑτοῦ [стр. 217]
  [33] Более того, в тот момент Алкмеон не стоил ни одной драхмы, стоя там в таком состоянии.
  Итак, как я уже говорил, наш благоразумный человек не стал бы завидовать ни этим вещам, ни если бы он увидел человека, которым восхищаются и восхваляют десять или двадцать тысяч человек, или, если хотите, рукоплещут и украшают его. с лентами, выгнув шею и гарцуя, как лошадь, ликующая от победы, в сопровождении большего числа людей, чем толпы, сопровождающие жениха и невесту; напротив, он мог бы сам быть бесславнее нищих, более нищим, чем негодяи, лежащие ничком на улицах, никем совершенно не достойным внимания, — как, говорят, когда-то было и с мегарянами, — из-за его неспособности добиваться расположения или быть приятным в разговоре, будучи суровым по натуре и другом истины, не делая тайны из своих мыслей; тем не менее, даже в этом случае он не будет вести себя как гончары, столяры и барды, и он никогда не совратится из-за нужды или бесчестия или не изменит своего характера, став подхалимом и обманщиком вместо благородного и правдивого.
  [34] τρόπον, κόλαξ καὶ γόης ἀντὶ γενναίου καὶ ἀληθοῦς φανείς. καίτοι τί ποτε βούλονται τῶν μακαρίων τινὲς θεραπεύεσθαι πρὸς ἀνθρώπων ἐλεσθθαέρων ε ντων καὶ τοὺς καλουμένους φιλοσόφους ἐπὶ θύραις αὑτῶν ὁρᾶσθαι ταπειννοὺὺႱ καὶ μὴ καθάπερ ἡ Κίρκη ἐβούλετο τὴν οἴκησιν αὐτῆς φυλάττεσθαι ὑπὸ λεόντων δντια τηχότων; οὔκουν οὐδὲ ἐκεῖνοι λέοντες ὄντες ἐφύλαττον αὐτήν, ἀλλὰ δύστηνοι ἄνθρωποι ἄνθρωποι ητοι,
  [34] И все же, с какой стати некоторые из преуспевающих людей желают, чтобы за ними ухаживали лица, называющие себя свободными людьми, и почему они желают, чтобы так называемые философы стояли у их дверей, смиренные и бесчестные, точно так же, как так помогите мне, Цирцея хотела, чтобы ее жилище охраняли робкие и трусливые львы? Нет, даже не настоящие львы охраняли ее, а несчастные, глупые люди, развращенные роскошью и праздностью.
  [35] διεφθαρμένοι διὰ τρυφὴν καὶ ἀργίαν. οὐκοῦν ὅταν ἴδῃ τις τῶν φιλοσόφων τινὰ καλουμένων περὶ τὰς αὐλὰς κσναὶ πρναὶ πρναὶ πρναὶ πρναὶ καὶ ταπεινὸν ἐκείνων ἄξιον ἀναμνησθῆναι τῶν λεόντων, κυσὶν ὁμοίων πεινκῶῆ ῖς, ὠρυομένων ὀξύτατον, ἅτε ὑπὸ φαρμάκων διεφθαρμένων. ἀλλὰ δή ἐστιν οὐκ οἶδ̓ ὁποῖόν τι ἡ τοιαύτη ἐπιθυμία. μυρίοι μὲν γάρ εἰσιν, οἵ ἑκόντες καὶ πάνυ προθύμως θεραπεύουσι τοὺς πλουσίοοονυυυς ὺς καὶ μεστὰ πάντα κολάκων ἐστὶ τῶν μετ̓ ἐμπειρίας καὶ τέχνης αὐτὸ πραττόντων.
  (35) Поэтому всякий раз, когда кто-нибудь увидит, как кто-нибудь из так называемых философов ластится по дворам и вестибюлям и пресмыкается, уместно вспомнить тех львов Цирки, которые походили на голодных, трусливых псов, пронзительно воющих, с тех пор как они были извращенный колдовством.
  Нет, я не знаю, как назвать такое желание, как я упомянул. Ибо есть тысячи тех, кто охотно, да, очень охотно взращивает богатых и влиятельных, и весь мир полон льстецов, которые занимаются этим призванием и с опытом, и с умением.
  36 τοῦτο ἑτέρῳ ἐπιχειρήματι τῶν σφόδρα ἀκολάστων, οἵ γυναικῶν ἀφθόνων οὐσῶιρνὓ ὶ παρανομίαν ἐπιθυμοῦσιν ἐκ τῶν ἀνδρῶν γυναῖκας σφίσι γενέσθαι καὶ λαντόντες πανέσθαι καὶ λαντόντες . ὅθεν πολὺ κάκιον καὶ δυστυχέστερον γένος εὐνούχων ἐγένετο, ἀσθενέστεριον τ΅εον τ΅ὦ καὶ θηλύτερον.
  [36] Таким образом, не из-за недостатка этого рода товаров люди стремятся получить его от людей хорошего воспитания; скорее это похоже на еще одно предприятие очень распутных, которые, хотя женщин в изобилии, по распутству и беззаконию хотят, чтобы из мужчин были произведены для них женщины, и поэтому они берут мальчиков и кастрируют их. И таким образом создается гораздо худшая и несчастная порода, более слабая, чем самка, и более женоподобная.
  37 δ̓ ἂν πρόοιτο τὴν ἐλευθερίαν τὴν αὑτοῦ καὶ τὴν παρρησίαν τιμῆς τινος πδίμάριννου Ͻοριν υ εως ἢ χρημάτων, οὐδ̓ ἂν φθονοῖ τοῖς μεταβαλλομένοις τε καὶ μεταμφιενναμύένοιὂ ἂ ἂ δωρεαῖς, ἀλλ̓ ἡγοῖτ̓ ἂν ὁμοίους τοῖς μεταβάλλουσιν ἐξ ἀνθρώπων εἰς ὄφεις ἢ ἄλλα θηρία: ἐκείμνοὅυυ ηλῶν οὐδὲ βασκαίνων αὐτοῖς τῆς τρυφῆς, ἀλλὰ τοὐναντίον ὀλοφυρόμεννὶ,αλνὶ ῼ ἐπὶ δώροις, ὥσπερ οἱ παῖδες,
  (37) Но тот, кто воистину мужествен и благороден, никогда не покорится ничему подобному и не пожертвует своей свободой и свободой слова ради какой-либо бесчестной платы либо властью, либо богатством, и не станет он завидует тем, кто меняет свою форму и одежду ради таких наград; напротив, он считал бы таких людей сравнимыми с теми, которые превращаются из людей в змей или других животных, не завидуя им, но и не придираясь к ним из-за их распущенности, а скорее оплакивая и жалея их, когда они, подобно мальчишкам с прицелом на подарки стригут волосы, да еще и седины!
  38. όνως καὶ βεβαίως, μηδέποτε λείπων τὴν αὑτοῦ τάξιν, ἀρετὴν δὲ καὶ σωφροσκνην τιὴὶ αὔξων [стр. 218. ζων, εἴ τινα δύναιτο ἐξελέσθαι ἀφροσύνης καὶ φαύλων ἐπιθυμιῶν καὶ ἀκρασίαὂ ἀκρασίαὂ ἀκρασίαὂ ἰδίᾳ ἕκαστον ἀπολαμβάνων καὶ ἀθρόους νουθετῶν, ὁσάκις ἂν καιροῦ τύṂμοό τιι λιχίοις, ἄλλον στερεοῖς ἐπέεσσι,
  [38] Что же касается до самого себя, то человек, о котором я говорю, будет стараться сохранить свою индивидуальность подобающим образом и с непоколебимостью, никогда не оставляя своего долга, но всегда почитая и поощряя добродетель и трезвость и стараясь привести к ним всех людей, отчасти убеждая и увещевая, отчасти ругая и упрекая, в надежде, что тем самым он избавит кого-нибудь от глупости, от низменных желаний, и невоздержности, и от праздной жизни, отводя их в сторону наедине, одного за другим, а также увещевая их группами всякий раз, когда найдет возможность,
  То нежными словами, то резкими,
  [39] μέχρι ἂν οἶμαι διέλθῃ τὸν βίον κηδόμενος ἀνθρώπων, οὐ βοῶν οὐδὲήλἵππωνὐ ν τε καὶ οἰκημάτων, ὑγιὴς μὲν ἐν λόγοις, ὑγιὴς δὲ ἐν ἔργοις, ἀβλαβςπιος μᅲρν ὅτῳ γένοιτο ἢ σύμπλους, ἀγαθὸς δὲ σύμβολος θύουσι φανείς, οὐ στάσιν ἐγείρων οὲ πλεονεξίαν οὐδὲ ἐριδας καὶ φθόνους καὶ αἰσχρὰ κέρδη, σωφροσύνης δὲ ὑπκμιμινήη καιοσύνης καὶ ὁμόνοιαν αὔξων, ἀπληστίαν δὲ καὶ ἀναίδειαν καὶ μαλακίαν σνὍἐξελνανο ἐξελναωων ατόν, πολὺ τῶν σπονδοφόρων καὶ τῶν κηρύκων τῶν ἐν
  [39] пока, мне кажется, он не проведет свою жизнь в заботе о людях, а не о рогатом скоте, лошадях, верблюдах и домах, здравый в словах и здравый в делах, надежный попутчик для любого, кто будет иметь на суше или на море и доброе предзнаменование для людей, чтобы видеть, принося жертву, не возбуждая раздоров, или жадности, или раздоров, и ревности, и низменных корыстных пожеланий, но напоминая людям о целомудрии и праведности и содействуя согласию, а яко ненасытную жадность и бесстыдство и нравственную немощь, изгоняя их насколько он может — короче говоря, человек гораздо более священный, чем вестники перемирия или глашатаи, которые во время войны приходят с перемирием.
  [40] τοῖς πολέμοις ἐκεχειρίας κομιζόντων ἱερώτερος. βούλεται μὲν οὖν καὶ προθυμεῖται καθ̓ ὅσον οἷός τέ ἐστι βοηθεῖν ἅπασιν: τατιρμμν: τττρΉξ ν ἐνίοτε ἀνθρώπων καὶ ἐπιτηδευμάτων καὶ οὐδὲν ἢ μικρὸν ἰσχύει παντελῶς. λοιπὸν δὲ τὴν αὑτοῦ διάνοιαν καθαίρει τῷ λόγῳ καὶ πειρᾶται παρέχειν ἀδούλμευπον ἀδούλμευπον ἀδούλμευπον ον περὶ τῆς ἐλευθερίας μαχόμενος ἡδοναῖς τε καὶ δόξαις καὶ ἀνθρώποις ἅζπασι εζτασι εζτασι εζτασι εζτασι βουλομένων ἢ Λακεδαιμόνιοί ποτε τὰ στενὰ καταλαβόντες ἐμάχοντο πρὸς Ἷπανταί τοὺκς τοὺκς ας, ὀλίγοι τὸν ἀριθμὸν ὄντες, τρεῖς ἐφεξῆς νύκτας τε καὶ ἠμέρας, μέχρι κυκλωθέντες δἰ ἑνὸς ἀνδρὸς προδοσίμαν ἐνὸὸς προδοσίμαν ἐνὸς ντες κατεκόπησαν: οἳ τὴν Σπάρτην ἐνόμιζον ἐλευθέραν διαφυλάττειν ἀτείχιστον
  (40) Поэтому он хочет, да, стремится, насколько он может, помочь всем людям; хотя иногда он терпит поражение от других мужчин и других практик, и у него мало или совсем нет силы. Наконец, он очищает свой ум с помощью разума и старается освободить его от рабства, ведя в защиту свободы гораздо более упорную борьбу против похотей, мнений и всего человечества, с помощью тех немногих, кто хочет ему помочь, чем когда-то спартанцы сражались, когда, захватив проход, дали бой всем полчищам из Азии, хотя тех спартанцев было немного, три ночи и дня подряд, пока, будучи охвачены предательством одного человека, они не устояли и не были порублен на куски.
  41. εσθαι λουτροῖς τε καὶ ἀλείμμασι καὶ μύροις, μέχρι ἂν γένηται μαλακώτερον καθροον σαθρόεκαὶ στρκε,πὶ σαθρόε ὸν σκεῦος. ταῦτα δὲ ὁρῶντες ἔνιοι δἰ εὐήθειαν αὐτὸν ἐπιτηδεύειν καὶ ἀφροσύνην φασί, τοοί ἐάσαντα καὶ τὸ τιμᾶσθαι [стр. 219] καὶ τὸ διὰ παντὸς ἥδεσθαι, καὶ καταφρονοῦσι καὶ μαίνεσθαι
  (41) Кроме того, он тренирует свое тело, приучая его работать изо всех сил, не позволяя ему ослабевать от ванн, мазей и благовоний, пока оно не станет слишком мягким и нездоровым, как испорченный сосуд. Но некоторые, видевшие его, говорят, что он следует этим обычаям по глупости и глупости, пренебрегая возможностью разбогатеть, получить почет и вести жизнь, полную удовольствий, и презирают его, считают безумным и уважают. слегка.
  [42] νομίζουσι καὶ ἀτιμάζουσιν. ὁ δὲ οὐκ ὀργίζεται πρὸς αὐτοὺς οὐδ̓ ἔχει χαλεπῶς, ἀλλ̓ ἔστιν οἶμαι κε΍αὶ ατερὸ ατερὸ ος ἑκάστῳ καὶ ἀδελφῶν καὶ φίλων, καὶ δὴ καὶ τοὺς πολίτας τοὺς αὑτοὶς καὶ φοὶ φοὶ γγενεῖς αἰδούμενος μέν, οὐκ ἀποκρυπτόμενος δὲ νουθετεῖ τοσούτῳ μᾶλλον ὅσον λοῄν τ῿ κειοτέρους τε καὶ ἀναγκαιοτέρους νενόμικεν , ὡς οἷόν τε ἐπιτείνας τοὺς λόγους καὶ σφοδροτέραν τὴν νουθεσίαν καὶ παρακέλενσι ος, αὑτῷ τε
  (42) Но он не гневается на них и не раздражается; напротив, я думаю, что он добрее к каждому, чем даже отец, или братья, или друзья. И в самом деле, хотя он и проявляет уважение к своим согражданам, друзьям и родственникам, но не скрывает от них своих мыслей, — тем более, что считает их ближе всех к себе родственными узами и родственными связями, — как можно больше подчеркивая его слова и усиливая страстность его увещеваний и увещеваний как для себя, так и для них.
  [43] κἀκείνοις. οὐδὲ γὰρ ἰατρός, ὅτῳ ἀνάγκη πατέρα ἢ μητέρα ἢ τοὺς ἑαυτοῦ παῖδας ἰᾶασθαι νΦσκ ὶ αὑτὸν διὰ σπάνιν τε καὶ ἐρημίαν ἄλλων ἰατρῶν, εἰ δέοι τέμνειν ἢ καίειν, ὆τἰ κνα καὶ τὸν πατέρα αἰσχύνεται καὶ τὴν μητέρα, διὰ τοῦτο ἀμβλυτέρῳ τῷ σιδήρῳ τέμοι ἂν καὶ χλιαρωτέρῳ τῷ πυρὶ καίοι, τοὐναντίον δὲ
  [43] Возьмите, например, врача; если бы он счел необходимым лечить отца или мать или своих детей, когда они больны, или даже самого себя из-за скудости или отсутствия других врачей, в случае, если бы ему пришлось применить хирургию или прижигание, он не стал бы, потому что он любит своих детей и уважает своего отца и свою мать, поэтому режет более тупым ножом или прижигает более мягким огнем, но, напротив, он применяет самое сильное и энергичное лечение, какое только возможно.
  [44] ὡς οἷόν τε ἰσχύοντι καὶ ἀκμαίῳ. τὸν γοῦν Ἡρακλέα φασίν, ἐπειδὴ οὐκ ἐδύνατο ἰάσασθαι τὸ σῶμα ὑπὸ νόσου τεμεινεου τεινεοφ ν, τοὺς υἱοὺς καλέσαι πρώτους κελεύοντα ὑποπρῆσαι λαμπροτάτῳ πυρί: τῶναδὲ ὀκνΉ὿υ στρεφομένων, λοιδορεῖν αὐτοὺς ὡς μαλακούς τε καὶ ἀναξίους αὑτοῦ καὶ τζιοὶ λζοὶ κότας, λέγοντα, ὡς ὁ ποιητής φησι, ποῖ μεταστρέφεσθ̓, ὦ κακοὶ καὶ ἀνάξιοι τῆς ἐμῆς σπορᾶς, Αἰτμαλςδος ἀγάς ἀγάς
  (44) Например, о Геракле говорят, что, когда он не смог исцелить свое тело, ставшее жертвой страшной болезни, он прежде всех созвал своих сыновей и велел им поджечь его самым блестящим огнем. пламя; но когда они сопротивлялись и уклонялись от испытания, он ругал их, как слабых и недостойных его и более как их мать, говоря, по словам поэта,
  Куда прочь, малодушие и позор
  К моему порождению, подобия
  О ней, твоей матери, которую родила Этолия?
  45 ευθερίας προσφέρεσθαι, μηδὲν ἀποκνοῦντα μηδὲ ὑφιέμενον ἐν τοῖς λόγοις. πολὺ γὰρ χεῖρον καὶ διεφθαρμένου σώματος καὶ νοσοῦντος ψυχὴ διεφθαρμένη, μὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὸ φαρμάκων χριστῶν ἢ ποτῶν οὐδὲ ὑπὸ ἰοῦ τινος διεσθίοντος, ἀλλ̓ ὑπκαποα ηρίας καὶ ὕβρεως καὶ φθόνου δὴ καὶ λύπης καὶ μυρίων ἐπιθυμιῶν. τοῦτο τὸ νόσημα καὶ τὸ πάθος χαλεπώτερον ἐκείνου καὶ πολὺ μείζονος καὶ μεοοορ ἐμπρησμοῦ: ἐφ̓ ἣν ἴασιν καὶ ἀπόλυσιν χρὴ παρακαλεῖν ἀπροφασίστως καὶ πντέρα υκαὶ ξυγγενῆ καὶ ἀλλότριον καὶ πολίτην καὶ ξένον. [п. 220]
  [45] Поэтому по отношению к себе прежде всего, и все к своим самым близким и самым дорогим, нужно вести себя с полной откровенностью и независимостью, не обнаруживая никакого нежелания или уступки в своих словах. Ибо гораздо хуже, чем испорченное и больное тело, душа, которая испорчена, клянусь, не из-за бальзамов, или зелий, или какого-нибудь яда, но скорее из-за невежества, испорченности, и дерзости, да, и зависти, и горя, и бесчисленных желаний. . Эта болезнь и недомогание более тяжкие, чем у Геракла, и требуют гораздо большего и более пламенного прижигания; и к этому исцелению и освобождению нужно призвать без возражений отца или сына, родственника или постороннего, гражданина или чужеземца.
   РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  ΠΕΡΙ ΠΛΟΥΤΟΥ.
  РАЗГОВОР СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ: О БОГАТСТВЕ
  Заглавие этой беседы, сохранившееся в Parisinus 2985, звучит так: περὶ πλούτου τῶν ἐν Κιλικίᾳ , но в других рукописях указано просто περὶ πλούτου . Чем объясняется дополнительная фраза, содержащаяся в парижской рукописи? В представленном нам документе имя Киликии не упоминается, и тщательное изучение речи не дает четкого указания на место ее произнесения. По выбору темы можно разумно заключить, что Дион обращался к аудитории в каком-то богатом городе. Его вступительное предложение может указывать на Рим как место действия, но в этом случае можно задаться вопросом, отождествил бы он себя со своими слушателями, как он это делает в § 5 . Логичным выводом, казалось бы, было бы то, что писец парижской рукописи сохранил для нас подлинное предание, основанное на каком-то меморандуме, оставленном автором, или же, быть может, на обстоятельствах, сопутствовавших обнаружению речи его редактором.
  Предполагая точность упомянутого названия, можно было бы естественно думать о Тарсе как о городе, в котором говорил Дион, поскольку две речи в нашем сборнике определенно были произнесены в этом городе (33 и 34), а Дион называет Тарс « величайший из всех городов Киликии и метрополия от начала» (Ор. 34.7) .
  Аргумент нашего «Рассуждения» состоит, вкратце, в том, что богатство не придает своим владельцам желаемого отличия, не несет никакой реальной пользы, носит преходящий характер и ведет к вульгарной расточительности, в ходе которой кельты, индийцы, иберийцы, арабы и Вавилоняне «берут дань» с глупых и самодовольных людей, жаждущих их экзотических продуктов. То, за что город действительно заслуживает похвалы и поздравлений, так это превосходство его законов, честность его граждан и умеренность его правителей.
  [1] . ν πόλιν ἁπασῶν μεγίστην καὶ δυνατωτάτην; πότερον ἐπὶ νόμων ἀρετῇ καὶ πολιτῶν ἐπιεικείᾳ καὶ σωφροσύνῃ τῶν ἀρμόνατων, ῶν ἀρμόνατων μικρὰ καὶ οὐδενὸς ἄξια καὶ ῥᾴδια τοῖς τυχοῦσιν, ἐπὶ δὲ ἀνθρώπων πλήθει κγθει ἐπὶ δὲ ἀνθρώπων πλήθει ἀφθονίᾳ καὶ τῇ πολυτελείᾳ τῶν οἰκοδομημάτων δεῖ μακαρίζειν αὐτὴν καὶήαὶκκοῖρς βυλωνίων ὑφάσμασι, καὶ ὅτι χρυσῷ τὰς οἰκίας ἐρέπτουσι, καὶ μεστὰ πάντα ἀργύρου καὶ ἠλέκτρου καὶ ἐλέφαντος, ὁπο἖ηῖῖρορος κε τὰ Ἀλκινόου καὶ τὰ Μενελάου βασίλεια ὑπερβάλλων τό τε ἀληθὲς καὶ τὸ δυႽατωεν ἅπασαν ἠσκημένην τὴν πόλιν: καὶ νὴ Δία ἐπὶ ταῖς γραφαῖς καὶ τοῖς ἀνδριᾶὶὧν, καὶ τοῖς ἀνδριᾶὶὧν, ὤνησε τοὺς πρότερον ἔχοντας, ἀλλὰ παῤ ὧν ἐκεῖνα ἐκομίσθη, τούτους ἴδοι τις ἂν δούλοευὂ ὺς καὶ
  Семьдесят девятая беседа: О богатстве
  Ну же, во имя Неба, скажи мне: почему прежде всего уместно восхищаться, да, гордиться и поздравлять город, который является самым большим и самым могущественным из всех? За превосходство законов, за честность граждан и за умеренность своих правителей; или все это пустяки, бесполезные и легкодоступные для простых людей, и скорее следует поздравлять его с многочисленностью жителей, щедростью рыночной площади и роскошью его зданий, с его сирийскими и вавилонскими тканями и потому что его граждане покрывают свои дома золотом, и все это место изобилует серебром, янтарем и слоновой костью, подобно дворцам Алкиноя и Менелая, описанным Гомером, — можно осмелиться предположить, что это выходит за рамки реальности и возможности, — город, я означает, что он был экипирован таким образом? Во имя Неба, за его картины и статуи, ни одна из которых не принесла никакой пользы своим прежним владельцам; напротив, те, от кого все это было получено, оказались бы рабами, небогатыми и бедными?
  [2] πένητας; εἰ γὰρ γὰρ ἦν ὄφελός τι χαλκοῦ καλῶς κεκραμένου καὶ κρατήρων καὶ βωμῶν καὶιιιριιι ριττῶς εἰργασμένων, ἡ Κορινθίων πόλις ἂν εὐδαίμων ἦν καὶ πολὺν ᾠκεῖτο ἂζν Ͽόν υσα τοὺς ἑαυτῆς οἰκήτορας καὶ πολίτας: εἰ δ̓ αὖ λίθων εὐχρόων καὶ ποικίλων, ὐχρόων καὶ ποικίλων ρυστίων καί τινων Αἰγυπτίων καὶ Φρυγῶν, παῤ οἷς ἐστι τὰ ὄρη ποικίλα: ἀκούω δ̓ ἔγωγτε τὶνὰ πάνυ παλαιὰς τῆς αὐτῆς εἶναι πέτρας: ἀλλ̓ ὅμως οὐδενός εἰσι βελτίους οὶιρδτϿ εὶιρδτϿ εὶιστϿ πάνυ ταπεινῶν τε
  [2] Например, если бы имелась какая-либо польза от хорошо выплавленной бронзы, от смесительных чаш, жертвенников и кадильниц искусной работы, то город коринфян процветал бы и долгое время сохранял свое существование как государство, защищая своих поселенцев. и граждан. И опять же, если бы имелась польза в красиво окрашенных и пестрых мраморах, то же самое можно было бы сказать о городах Теоса и Кариста, а также о некоторых египетских и фригийских городах, в окрестностях которых горы из пестрого камня — в самом деле, Я слышал, что среди их саркофагов самые древние сделаны из той же породы, но при всем том они не лучше и не удачливее любого из самых низких и жалких городов.
  [3] καὶ ἀθλίων. εἰ δέ γε ὠφέλει τὸ κεκτῆσθαι χρυσίον, οὐδὲν ἐκώλυεν Αἰθίοπας τοὺς ἄνταρι μαζνταρι ναι δοκεῖν, ὅπου τὸ χρυσίον ἀτιμότερον ἢ παῤ ἡμῖν ὁ μόλιβδος, καί φασικν αὐτΌκὐτΌκὐτοον ύργους ἐν παχείαις χρυσοῦ δεδέσθαι πέδαις, ἀλλ̓ οὐδὲν ἧττόν εἰσι δεσμῶται κακὄ ποὶ ροὶ ροὶ δικοι. τὸ δὲ μακαρίζειν τοὺς πλουσίους καὶ πολλὰ χρήματα ἔχοντας, τὰ δὲ ἄλλα μηδὂον ριανον 221. ἐζήλου, καὶ πάντων εὐδαιμονέστατον
  (3) Кроме того, если бы было выгодно иметь золото, то ничто не мешало бы эфиопам внутренних районов считаться наиболее удачливыми, ибо в их стране золото ценится меньше, чем свинец у нас, и говорят, что в в этой области преступники скованы тяжелыми цепями из золота, но тем не менее они являются узниками, развратниками и злодеями. Но поздравлять богатых и богатейших людей, когда во всех других отношениях они ничем не лучше самых простых людей, — это все равно что, видя, как эфиопские узники выходят из тюрьмы, завидовать им и судить самых удачливых. из всех быть тем, у кого самые тяжелые оковы.
  [4] ἔκρινε τὸν ἔχοντα τὰς μείζους πέδας. εἰ δὲ ἐλέφας θαυμαστὸν κτῆμα καὶ περιμάχητον, Ἰνδοὶ πολὺ πάντων ὀλβιώτατοι κιστοι κιστοι κιστοι, Ἰνδοὶ πολὺ πάντων ὀλβιώτατοι κιστοι κιστοι ῤ οἷς ἔρριπται τὰ τῶν ἐλεφάντων ὀστᾶ καὶ οὐδεὶς πρόσεισιν, ὥσπερ ἐνθάδε τεκ τ῿ ὶ ὄνων: καὶ πολλαχοῦ φασιν ἐν τοῖς τοίχοις ἐνοικοδομεῖσθαι τὰ κρανίνα τᐶενἬ τοῖς ὀδοῦσιν. τί δὲ χρὴ περὶ Κελτῶν λέγειν, ὅπου φασὶ ποταμόν τινα καταφέρειν τὸ ἤλεκτροον καλποὶ ποὶ κεῖσθαι παρὰ ταῖς ὄχθαις ἐκβεβρασμένον, ὥσπερ αἱ ψῆφοι παῤ ἡμῖν ἐπὶ τ´λια; καὶ πρότερον μὲν οἱ παῖδες παίζοντες διερρίπτουν: νῦν δὲ κἀκεῖνοι συλλέυγουτι καὶ ιν αὐτό, παῤ ἡμῶν μεμαθηκότες
  [4] Кроме того, если слоновая кость является чудесным достоянием и за нее стоит сражаться, то индейцы из всех людей наиболее благословенны и превосходны, ибо в их стране кости слонов отбрасываются в сторону, и никто не утруждает себя приблизиться к ней. их так же, как в нашей стране обращаются с костями крупного рогатого скота и ослов; они даже говорят, что во многих местах черепа слонов, бивни и все такое прочее, встроены в стены их домов. Но что сказать о кельтах, в стране которых, согласно слухам, некая река несет янтарь вниз со своими водами, и янтарь в изобилии встречается повсюду по берегам рек, выброшенный на берег, как галька на пляжах в нашей страна? Действительно, в былые дни их дети во время игры бросали его повсюду, хотя теперь они тоже собирают и хранят его, узнав от нас, как им повезло.
  [5] ὅτι εἰσὶν εὐδαίμονες. ἆρα ἐνθυμεῖσθε ὅτι πάντες οὗτοι, λέγω δὲ τοὺς Κελτοὺς καὶ Ἰνδοὺς καὶ Ἄαβηρὶ ἂβηρὺς καὶ Βαβυλωνίους, φόρους παῤ ἡμῶν λαμβάνουσιν, οὐ τῆς χώρας οὐδὲ τῶν β,λοσκημά ῆς ἀνοίας τῆς ἡμετέρας: οὐ γάρ, ἂν μὲν τοῖς ὅπλοις κρατήσαντές τινες ἀναγκṑσω ἀργύριον ὑποτελεῖν τοὺς ἡττημένους, τοῦτο ὀνομάζεται φόρος, καὶ ἔστιν ἀνθρώπων οὐ σφόδνὐ εὐτυὐὐτυὐ ἀνδρείων δασμὸν ἑτέροις παρέχειν: ἐὰν δέ τινες, μήτε ἐπιστρατευσαμένου μηδεσννὸας ἀήτε , δἰ εὐήθειαν δὲ καὶ τρυφήν, ὃ περὶ πλείστου ποιοῦνται ἁπάντων, ἀργύριοον πέμπωσι ιὰ μακρᾶς μὲν ὁδοῦ, πολλῆς δὲ θαλάττης τοῖς μηδὲ ἐπιβῆναι ῥᾳδίως δυναμένοις τῆς ἡμετέρας γῆς,
  [5] Знаешь ли ты, что все эти народы — кельты, индийцы, иберийцы, арабы и вавилоняне — взимают с нас дань, не с нашей земли или с наших овец и стад, а с нашего собственного безумия? Ибо если, когда силой оружия какой-нибудь народ берет верх и заставляет побежденных платить ему серебром, то это называется данью и является признаком того, что люди не очень удачливы или храбры, если платят дань другим, то это неправда, что если, хотя никто их не нападал и не принуждал, но по глупости и баловству некоторые люди берут то, что они больше всего ценят, серебро, и добровольно посылают его в дальнюю дорогу и через бескрайние морские просторы для тех, кто не может даже ступить на нашу землю, такое поведение в целом более трусливо и позорно?
  [6] οὐ τῷ παντὶ κάκιόν τε καὶ αἴσχιον τὸ γιγνόμενον; πλὴν ὅτι λίθους μικροὺς καὶ ἀσθενεῖς καὶ νὴ Δία θηρίων ὀστᾶ διδόντεσιρο λαμβ΅άον ιον καὶ χρυσίον, ἀντὶ χρηστῶν ἄχρηστα ἀντικαταλλαττόμενοι. μάλιστα δὲ θαυμάζω πολλάκις ἐννοῶν ὅτι Μῆδοι μὲν τὰ Σύρων λαβόντες ἠγνπωαν κα὿ν α὿ν Πέρσαι δὲ τὰ Μήδων, Μακεδόνες δὲ τὰ Περσῶν, καὶ τότε ᾤοντο εὐτυχεῖς γεγοιντρέναῶι καὶ τότε ᾤοντο εὐτυχεῖς γεγοιντρέναῶι καὶ τότε ᾤοντο εὐτυχεῖς μεινον, ὅτε εἶχον τὰ τῶν ἀθλίων καὶ δυστυχούντων κτήματα. ταῦτα δὲ οὐκ ἄλλως ἔγωγε ληρῶν εἶπον, ἀλλ̓ ὅτι τῶν [стр. 222. ὺς κεκτημένους, οὐδέν ἐστιν ὄφελος, ἀλλ̓ οὐδεμιᾶς ἄξια δραχμῆς τὰ σύνμπαντα: οοὰ σνμπαντα ντο ἄνθρωποί ποτε εὐδαίμονες ἀνόητοι καὶ ἄφρονες, οὐδ̓ ἂν τὸν ἐν Σούσαοιις ποοοσοιις κήσωσιν, ὃς ἦν , ὥς φασι, μετέωρος ἅπας.
  [6] Кроме того, что подносить крошечные, хрупкие камешки и, во всяком случае, кости диких зверей, когда они берут наше серебро и золото, обменивая бесполезные вещи на полезные! Но я часто больше всего удивляюсь, когда думаю о том, что мидяне были вполне довольны, да, в восторге от того, что получили сирийские богатства, а персы, в свою очередь, получили богатства мидян, а македоняне — персов, и что они думали, что они, наконец, стали баловнями Фортуны и стали более процветающими в тот момент, когда они получили в свое распоряжение то, что когда-то принадлежало этим несчастным и несчастным народам.
  Но эти слова я сказал не в духе праздного безумия, а потому, что такие блага, к обладанию которыми они приложили свои сердца и которыми большинство людей восхищаются тех, кто их приобрел, ни на что не годны, более того, вместе взятые не стоят и драхмы; и люди никогда не могут стать счастливыми, если они невежественны и пустоголовы, даже если они сделают парк в Сузах своим местом жительства, парк, который, как нам говорят, был полностью в воздухе.
   ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  ΤΩΝ ΕΝ ΚΙΛΙΚΙΑΙ ΠΕΡΙ ΕΛΕΥΘΕΡΙΑΣ.
  ВОСЕМЯДЕСЯТЫЙ ДИСКУРС: О СВОБОДЕ
  Условия, связанные с греческим заглавием этого Рассуждения, противоположны тем, которые отмечены в связи с предыдущим, поскольку в данном случае все рукописи, кроме Parisinus 2985, добавляют фразу τῶν ἐν Κιλικίᾳ . То, что было сказано во Введении к Ор. Что касается проблемы, представленной этой фразой, то она в равной степени уместна и здесь, поскольку мы снова не получаем ключа к месту доставки.
  Свобода, которую оратор избрал своей темой, — это свобода, характеризующая его самого, философа, — свобода приходить и уходить в соответствии с его фантазией, свобода от тревог и неудобств, преследующих человечество в целом, свобода от искушений, которые нападают на ищущих богатство или слава или потакание своим слабостям. Такая свобода принадлежит тому, кто ведет простую жизнь, подчиняясь скорее Зевсовским установлениям, чем какому-нибудь несовершенному земному законодателю. Это кредо обильно подкреплено иллюстрациями из греческих мифов и истории.
  1 ς ἁπάντων ἀποστάς, περὶ ἃ οἱ πολλοὶ σπουδάζουσι, καὶ τρόπον τιανὰ ἐάσας στεθθοοθ ι χρήματά τε καὶ δόξας καὶ ἡδονάς, οὔτε γεωργὸς οὔτε ναύκληρος οὔτε στρατιώτπης ογτε ίεισιν, οὐ σκυτοτόμος οὐ τέκτων, οὐκ ἰατρός, οὐ ῥήτωρ, οὐκ ἄλλο τι σύνηθες πρᾶγμα ποιῶὑ, ἀτόπως ἰών τε καὶ ἀπιὼν καὶ παριστάμενος, ἔνθα μηδὲν αὐτῷ πρᾶγμά
  Восьмидесятый дискурс: о свободе
  Вы, может быть, удивлены и считаете непостижимым и признаком того, кто отнюдь не обладает здравым смыслом, если человек отказывается от всего, к чему большинство людей относится серьезно, и, можно сказать, позволяет богатству, славе и удовольствиям уплыть по течению. вниз по течению, но ходит не как фермер, не торговец, не солдат, не полководец, не как сапожник, не строитель, не врач, не оратор, не как человек, занятый каким-либо другим обычным делом, а, с другой стороны, приходит и уходит таким странным образом и ставит в появлении в местах, где ему вообще нечего делать, а куда его могут завести случай и порыв.
  [2] ἐστιν, ἀλλ̓ ὡς ἂν τύχῃ τε καὶ ὁρμήσῃ: βουλευτήρια μὲν καὶ θέατρα καὶσυλλόγμῃ ἐκκλησιάζων δὲ μόνος αὐτός: καὶ θεωρῶν οὐκ ὀρχουμένους οὐδὲ ᾄδυοντας οὐκ ς οὐδὲ παλαίοντας, ἀλλ̓ ὠνουμένους καὶ βαδίζοντας καὶ λαλοῦντας καὶ μαχομέႽνοὶ ούτοις ἅπασι προσέχων εὖ μάλα καὶ τερπόμενος πολὺ μᾶλλον ἢ παῖδες ἐν ἀγῶσι καὶ θεάτροονς, οτάοις, οτάοις ων οὐδὲ ἀγρυπνῶν οὐδὲ θλιβόμενος: ποτὲ δὲ αὖ μήτ̓ ἀκούων μηδενὸς μήθ̶ λ΁νρῷ εἶναι νομίζων αὐτούς, ἐννοῶν ὃ βούλεται
  (2) Залы советов, театры и собрания он держал в малом почете, а народное собрание проводит в одиночестве; зрелища, привлекающие его взор, — это не танцоры, не певцы, не боксеры и не борцы, а покупатели, прохожие, болтуны и бойцы; иногда все это получает его очень строгое внимание, и он получает от них гораздо больше удовольствия, чем мальчики на спортивных состязаниях и театральных представлениях, хотя он не приходит раньше времени и не бодрствует всю ночь, чтобы занять место или быть задавленным толпой. ; в другое время, наоборот, он не слышит и не видит ни одного из них, а игнорирует их существование, думая обо всем, что угодно его воображению, и действуя без страха.
  [3] καὶ πράττων ἀδεῶς. ἐγὼ δὲ τοῦτο μὲν λαμπρὸν ἡγοῦμαι καὶ μακάριον, εἴ τις ἐν οἰκέταις ἐλτύθεροϽ αι καὶ ἐν ὑπηκόοις αὐτόνομος: ὑπὲρ οὗ πολλὰ μὲν Λυδοὶ Φρυξί, πολλὰ δὲ Φρύp.εp.ε 223] Λυδοῖς ἐπολέμησαν, πολλὰ δ̓ Ἴωνές τε καὶ Δωριεῖς καὶ ξύμπαντα γένη, ἀνοήτ῿ ς αὐτονομίας ἔρωτι οὐδεὶς ἐγκεχείρηκεν τοῖς αὐτὸς αὑτοῦ χρῆσθαι νόμμοις, οτῆ ς περὶ τῶν Σόλωνος καὶ Δράκοντος καὶ Νόμα καὶ Ζαλεύκου νόμων ἐρίζουσιιν, τίζουσιιν, τοπως λὰ μὴ τούτοις ἕπωνται , μηδενὸς αὖ μηδὲ ἐκείνων οἷα ἐχρῆν θέντος. Σόλωνα μέντοι καὶ αὐτὸν εἰρηκέναι φασὶν ὡς ὅτι αὑτῷ μὴ ἀρέσκοντα εἰιηγεἷοτο ς, ἀλλ̓ οἷς αὐτοὺς
  [3] Что касается меня, то, однако, я считаю прекрасным и блаженным состоянием бытия, если среди рабов можно быть свободным человеком, а среди подданных быть независимым. Чтобы достичь этого состояния, лидийцы вели много войн против фригийцев и фригийцы против лидийцев, а также много войн и ионийцев, и дорийцев, и вообще всех народов, но никто никогда не воевал, потому что он был влюбленный в независимость в духовном смысле, взявшийся использовать свои личные законы; вместо этого все они спорят о законах Солона и Драко, Нумы и Залевка, стремясь следовать одному кодексу, а не другому, хотя, с другой стороны, ни один из этих законодателей не сформулировал законы, которые он должен . Ведь сам Солон, согласно слухам, заявил, что предлагает афинянам не то, что удовлетворяет его, а скорее то, что, по его предположению, они примут.
  [4] ὑπελάμβανε χρήσεσθαι. δῆλον οὖν ὅτι πονηροὺς ἔγραφε νόμους, εἴπερ τοὺς ἀρέσοντας πονηροῖς ἔγραυων: καὶ αὐτὸς τούτοις ἐχρῆτο πονηροῖς τε οὖσι καὶ οὐκ ἀρέσκουσιν αὐτῷ. δῆλον οὖν ὅτι τούτων μὲν οὐδενὶ μετῆν αὐτονομίας, οὐδὲ ἐσπούδαζον οὐπυ΅΅ὐ΅΅ὐ΅΅ὐβ ἅ πως ὦσιν ἐλεύθεροι: ἀλλὰ γὰρ ἄφθονόν τε καὶ πολλὴν δουλείαν ἐντὸς τῶν ταιεμγρῤ ντες ἔπειτα ἐπάλξεσι καὶ πύργοις καὶ βέλεσιν ἠμύνοντο, ὅπως μὴ εἰσίοι ύύξωθεν σπερ εἴ τις τῆς νεὼς διερρηγμένης κλύδωνος ἔνδον ὄντος φυλάττοιτο καὶ πράγματα ἔχοι, μήποτε ἄνωθεν ὑπερβάλῃ. καθάπερ οὖν φασι τοὺς Τρῶας ὑπὲρ τῆς Ἑλένης πολιορκεῖσθαι καὶ ἀποθνῄσκειν οὔσης, ἀλλ̓ ἐν Αἰγύπτῳ, ταὐτὸ πάθος οὗτοι πεπόνθεσαν: ὑπέρ τῆς ἐλευθερνίαχ ΐμος ἐΐμος ἠγωνίων, οὐκ
  (4) Таким образом, очевидно, что он сочинил дурные законы, если он действительно сочинил законы, удовлетворяющие дурных людей; но при всем том даже сам Солон пользовался этими законами, как ни плохи они были и не удовлетворяли его самого. Таким образом, ясно, что ни один из этих законодателей не претендовал на независимость, и они не прилагали усилий и не вели войны с целью быть свободными; напротив, после того, как они собрали в пределах своих городских стен рабство без границ и пределов, вслед за этим они с помощью крепостных валов, башен и метательных снарядов пытались защитить себя от случайного проникновения рабства к ним извне, как если бы , когда швы корабля разошлись и трюм уже набирает воду, надо было принять меры предосторожности и опасаться, как бы море не захлестнуло сверху. Соответственно, как сказано, что троянцы ради Елены претерпели осаду и смерть, хотя она была не в Трое, а в Египте, так было и с этими людьми — за свою свободу они сражались и боролись, когда все пока у них не было свободы.
  [5] οὔσης παῤ αὐτοῖς. ἀλλ̓ ὅμως ἐκεῖνοί τε ἔλεγον πάντα πάσχειν ὑπὲρ τῶν νόμων, καὶ νῦν φασι΍ν τεζν τοἐν ἐχν αι τὴν δίκην, ὁπός᾿ ἂν αὐτοὶ δυστυχεῖς ὄντες συγγράφωσιν ἢ παῤ ἄλλωσι ὁμβοίριαναμοίρίω νόμον δὲ τὸν ἀληθῆ καὶ κύριον καὶ φανερὸν οὔτε ὁρῶσιν οὔτε ἡγεμόνα ποιβοṦοὶ υ. τοιγαροῦν ὥσπερ ἐν μεσημβρίᾳ λάμποντος ἡλίου δᾷδας ἴασι καὶ δαλοὺς ἀράμεβνοι, εθὸ φῶς ἐάσαντες, καπνῷ δὲ ἑπόμενοι κἂν ἄρα μικρὸν αἴθυγμα δεικνύντι πυρός. ὁ μὲν οὖν τῆς φύσεως νόμος ἀφεῖται καὶ ἐκλέλοιπε παῤ ὑμῖν, ὦ κακοδανμονες: καὶ γραμματεῖα καὶ
  [5] Однако не только эти люди древности заявляли, что все претерпевают в защиту законов, но и теперь люди говорят, что справедливость заключается в тех законах, которые они сами, несчастные создания, могут создать или наследовать от других. как они сами. Но закона, который истинен, обязателен и очевиден, они не видят и не делают руководством для своей жизни. Так в полдень, как бы под палящим солнцем, они ходят с факелами и факелами в руках, не обращая внимания на небесный свет, но следуя за дымом, если он показывает хотя бы слабый отблеск огня. Таким образом, в то время как закон природы покинут и затмевается вами, бедными несчастными, вы храните скрижали, своды законов и каменные плиты с их бесплодными символами.
  [6] στήλας φυλάττετε καὶ ἀνωφελῆ στίγματα. καὶ τὸν μὲν τοῦ Διὸς [стр. 224. θε. καὶ τὴν ἀράν, ἣν Ἀθηναῖοι περὶ τῶν Σόλωνος ἔθεντο νόμων τοῖς Ἅαινχαιροοσσ ἀγνοεῖτε κυριωτέραν οὖσαν ἐπὶ τοῖς ἐκείνου νόμοις ῾πᾶσα γὰρ ἀνάγκη πνν τὸὸν συν συν συν ᾶν θεσμὸν ἀραῖον ὑπάρχειν̓ πλὴν παῖδας καὶ γένος οὐκ ἐπέξεισιν, ὡς ἐκὶνῖ, ὡς ἐκὶνῖ των, ἀλλ̓ ἕκαστος αὑτῷ γίγνεται τῆς ἀτυχίας αἴτιος. τὸν οὖν ἐπιχειροῦντα τοῦτον ἂν σῴζειν ὡς ἂν οἷός τε ᾖ καὶ τό γε καθ̓ τενάτὑτὑ οὐδέποτε
  (6) Опять же, в то время как постановление Зевса вы давно нарушили, постановление того или другого человека вы ставите своей целью, чтобы никто не преступил. Кроме того, проклятие, которое афиняне установили в связи с законами Солона против всех, кто попытается разрушить их, вы не видите, более действительно в отношении законов Зевса, ибо совершенно неизбежно, что тот, кто пытается аннулировать постановление Зевса, должен быть вне закона — за исключением того, что в этом случае дети и родственники виновных не подлежат наказанию, как это было в Афинах; вместо этого каждый несет ответственность за свое несчастье. Поэтому, кто бы ни пытался спасти это установление, насколько это возможно, и охранять свое собственное поведение, я со своей стороны никогда не сказал бы, что он лишен здравого смысла.
  [7] ἂν μὴ φρονεῖν φαίην ἔγωγε. πολὺ δὲ μᾶλλον ὑμᾶς θαυμάζω καὶ ἐλεῶ τῆς χαλεπῆς καὶ παρανόμου δουλείας, ἐεζ ᾗζεν ᾗζεν ὑτοὺς ἔχετε, οὐχ ἑνὶ δεσμῷ μόνον περιβαλόντες οὐδὲ δυσίν, ἀλλὰ μυρίοις, ὑφγ̽ὑ αὶ πιέζεσθε πολὺ μᾶλλον τῶν ἐν ἁλύσει τε καὶ κλοιῷ καὶ πέδαις ἑλκομένων. τοῖς μὲν γὰρ ἔστι καὶ ἀφεθῆναι καὶ διακόψασι φυγεῖν, ὑμεῖς δὲ ἀεὶ στραλον κὶλλον κὶλλον δεσμὰ καὶ πλείω καὶ ἰσχυρότερα ἀπεργάζεσθε. καὶ μή, ὅτι οὐχ ὁρᾶτε αὐτά, ψευδῆ καὶ ἄπιστον ἡγεῖσθε τόνδε τὸν λόγον: σκκοπωὖῖ τοῦ καθ̓ ὑμᾶς σοφωτάτου ποἶ ἄττα δεσμὰ τὸν Ἄρη φησὶ κατασχεῖν, ὠκύτατόν πεν Ḹου ἳ Ὄλυμπον ἔχουσιν, ἠΰτ̓ ἀράχνια λεπτά, τά γ̓ οὔ κέ τις οὐδὲ ἴδοιτο.
  (7) Но гораздо более я дивлюсь и сочувствую вам за тяжкое и незаконное рабство, под ярмо которого вы положили свои шеи, ибо вы набросили на себя не один или два набора оков, но тысячи оков, которыми вы задушены и угнетены гораздо больше, чем те, кто плетется в цепях, недоуздках и кандалах. Ибо у них есть шанс освободиться или разорвать свои узы и бежать, но вы всегда укрепляете свои узы и делаете их более многочисленными и крепкими. Кроме того, только потому, что вы не видите своих уз, не думайте, что эти слова мои ложны и недостоверны; нет, подумайте о Гомере, который, по вашему мнению, мудрее всех, и какие узы, по его словам, пленили Ареса,
  Хотя самый быстрый из богов, которые держат
  Олимп, узы, как тонкие паутины,
  Которого не мог видеть ни один человек.
  [8] μὴ οὖν οἴεσθε τὸν μὲν Ἄρη, θεὸν ὄντα καὶ ἰσχυρόν, οὕτως ὑπὸ λεπτῶν τε κεπαὸ δηθῆναι δεσμῶν, αὑτοὺς δέ, πάντων θηρίων ἀσθενεστάτους ὄντας, μὴ ἄν ποτστε ἀλῼῶενα φανέσιν, ἀλλ̓ εἰ μὴ σιδήρου τε καὶ ὀρειχάλκου εὖ πεποιημένα εἴη. τὰ μὲν οὖν σώματα ὑμῶν, οἷα δὴ στερεὰ καὶ τὸ πλέον ἐκ γῆς γεγονότα, τοιούτων ιρεν τησόντων: ψυχὴ δὲ ἀόρατός που καὶ λεπτὴ φύσει πῶς οὐκ ἂν δεσμῶν τοκούιτων τ΅γων τ΅γων 225] τὸν Ἥφαιστον αὐτὸν; ὑμεῖς δὲ στερροὺς καὶ ἀδαμαντίνους πεποίησθε πάσῃ μηχανῇ πλεξάμενον, καὶ τὸν Δαὶ τὸν Δαθνῇ ν ὑπερβεβλημένοι τῇ τέχνῃ τε καὶ σπουδῇ πρὸς τὸ πᾶν ὑμῶν μέρος τῆς ψυαδκσνῆς κκκατας ηδὲν ἐλεύθερον εἶναι μηδὲ αὐτόνομον.
  (8) Тогда не думайте, что Арес, бог, каким он был и могучий, был пленен узами столь тонкими и невидимыми вместе с тем, и что вы сами, из всех созданий слабейшие, никогда не могли бы быть пленены посредством уз, которые невидимы, но только для тех, кто хорошо сделан из стали и меди. Ваши тела, конечно, твердые и по большей части состоят из земли, и для управления ими нужны такие узы; но так как душа невидима и деликатна по своей природе, то почему бы ей не получить узы подобного рода? Но вы навязали себе неподатливые, непреклонные узы, изобретая их всеми средствами, превзойдя даже самого Дедала в своем искусстве и в своем стремлении к тому, чтобы каждая частица вашей души была скована и ни одна из ее не была ни свободной, ни независимой. .
  [9] τί γὰρ ἦν ἡ Κνωσίων εἱρκτὴ καὶ τὸ τοῦ Λαβυρίνθου σκολιὸν πρὸς τὴκν ατοτολιυ δυσεύρετον τῆς ἀφροσύνης; τί δ̓ ἡ Σικελικὴ φρουρὰ τῶν Ἀττικῶν αἰχμαλώτων, οὓς εἰς πέτραν τινὰ ἐνέβλοέβαλοέβ; τί δ̓ ὁ Λακώνων Κεάδας καὶ τὸ παρὰ Πέρσαις οἴκημα μεστὸν τέφρας, ἢ νὴ Δςία εἌ ςιν εποὶ πατέρες, ὡς ὁ τῶν ποιητῶν λόγος, ῾χαλκέων περιβόλων̓ ἐφρούρησαν ῾εἱρκταῖ. οὐδ̓ ἐγὼ νήφειν ἐν τοῖς λόγοις ἔτι μοι δοκῶ τῶν ἀνθρωπίνων συμφορπςῶν μνὶႷθ μνκῶῶ λέον καὶ τῆς αἰσχρᾶς καὶ δυσχεροῦς δουλείας, λείας, ἣν δεδούλωσθε πάνμτες: ὅθεν οάντες: ὅθεν οάν οὅθεν στι λεπτῶν εὐπορήσαντας ἐξελθεῖν βοηθείᾳ κόρης ἄφρονος, ὥσπερ ἐκεῖνον Θησέα Ͻαησέᾳ ης σωθῆναι, εἰ μή τις αὐτῆς οἶμαι τῆς Ἀθηνᾶς
  [9] Ибо что значили темница кноссийцев и кривые извилины Лабиринта по сравнению с кривизной и запутанностью безумия? Что представляла собой сицилийская тюрьма для афинских пленников, брошенных в нечто вроде каменистой ямы? Что такое Кеада у спартанцев, или заполненная пеплом комната у персов, или, клянусь Зевсом, какими были жестокие отцы некоторых девиц, которые, как говорят нам поэты,
  Замуровали их в тюремных камерах из опоясывающей бронзы?
  Но, мне кажется, и я уже не разумно поступаю, отводя в своих замечаниях больше места несчастьям человечества, чем позорному, гнусному рабству, в котором вы все порабощены, рабству, из которого люди не могут вырваться, обеспечив себя прекрасным нити с помощью глупой девицы, как, как говорят, знаменитый Тесей благополучно бежал с Крита - по крайней мере, я думаю, только если сама Афина должна была оказать свою помощь и присоединиться к спасению.
  [10] παρισταμένης καὶ σῳζούσης ἅμα. εἰ γὰρ ἐθέλοιμι πάσας εἰπεῖν τὰς εἱρκτὰς καὶ τὰ δεσμὰ τῶν ἀνοήτων τε καḯ θθνν πων οἷς ἐγκλείσαντες αὑτοὺς ἔχετε, μὴ σφόδρα ὑμῖν ἀπηνής τε καὶ φαῦλος δόξιν πο ἰκείοις τραγῳδῶν πάθεσιν. οὐ γὰρ μόνον, ὡς οἱ δόξαντες ὑμῖν κακοῦργοι πιέζονται, τραχήλου τε καὶ χειρζν὿ , ἀλλὰ καὶ γαστρὸς καὶ τῶν ἄλλων μερῶν ἑκάστου ἰδίῳ δεσμῷ τε καὶ ἀνάγκμκι κεισκιῃ κεισκιῃ ὶ ποικίλῃ τε καὶ πολυτρόπωι: καί μοι δοκεῖ τις ἂν ἰδὼν τῇ ὄψει τερφθῆναί τε καὶ
  (10) Ибо, если бы я захотел назвать все тюрьмы и оковы глупых, несчастных людей, посредством которых вы сделали себя узниками, то, может быть, вы сочли бы меня чрезвычайно неприятным и жалким поэтом за сочинение трагедий о ваших собственных несчастьях. . Ибо не только узами, какими сковывают тех, кого вы считаете преступниками, — узами на шее, руках и ногах, — но и особыми узами для чрева и для каждой из других частей они были взяты в плен, и с принуждением. который одновременно разнообразен и сложен; кроме того, я думаю, что любой, кто видел это зрелище, был бы в восторге от него и чрезвычайно восхитился бы тщеславием.
  [11] σφόδρα ἄγασθαι τὴν ἐπίνοιαν. πρώτη μὲν γὰρ οἶμαι πρὸς ἕκαστον ἔστη δέσποινα χαλεπὴ μὲν ἄλλως καὶ δυσμενλίίββ καὶ ς, ἰδεῖν δὲ ἱλαρὰ καὶ μειδιῶσα πρὸς ἅπαντας ῾σαρδάνιον μάλα τοῖον̓ [стр. 226. ἵοις εἰκός ἐστι καταδεῖσθαι βασιλεῖς ἢ τυράννους καὶ πάντας, ὅσοι μακαριίδκων παὶ τούτων
  (11) Во-первых, я думаю, к каждому приходит любовница, которая в других отношениях сурова, неблагонамеренна и коварна, но с виду весела и всем улыбается,
  Улыбка предзнаменования мрачная,
  а в руках она держит оковы, соответствующие ее натуре, цветистые и мягкие на первый взгляд, такие, которыми можно было бы ожидать, что короли или тираны были связаны; однако нет ничего более тягостного, чем эти узы, ничего более тесного и давящего.
  [12] δὲ χαλεπώτερον οὐδὲν οὐδὲ μᾶλλον ἐμφύεται καὶ πιέζει. μετὰ δὲ ταύτην ἦλθεν ἑτέρα, κλοιόν τινα φέρουσα χρυσοῦν ἢ ἀργυροῦν. τοῦτον δὲ περιθεῖσα ἕλκει μὲν ἰδιώτας περὶ πᾶσαν γῆν καὶ θάλασσαν, ἕλκεΩ ̼႓λε βασιλε βασιλε σίοδον, σύρει δὲ πόλεων στρατηγοὺς ἐπὶ πύλας, ὥστε ἀνοίγειν καὶ προδιδόναι. φησὶ δὲ κήδεσθαι τούτων, οὓς ἂν ἀπολλύῃ, καὶ ποιεῖν εὐδαίμονας: ὥσπερ ἈστΦάρργο ος ἐν χρυσαῖς ἔδησε πέδαις, ὡς ἂν δῆλον ὅτι πάππου
  [12] После нее идет вторая, с чем-то вроде ошейника из золота или серебра. Надев это им на шею, она тащит по всем землям и морям людей на частных стоянках, да и царей, по Гесиоду, а военачальников городов тащит к воротам, чтобы отворить их и выступить изменником. А между тем она якобы заботится о тех, кого губит, и делает их счастливыми, — как когда-то Кир сковал Астиага золотыми цепями, как будто заботясь о деде своем!
  [13] κηδόμενος. πολὺ δ̓ ἂν ἔργον εἴη διεξιέναι πάσας τὰς ἰδέας τῶν δεσμῶν. ἕνα δ̓ οὖν ἄξιον μὴ παρεῖναι τὸν παραδοξότατον αὐτῶν καὶ ποικιλώτατον, ὃικιλώτατον, ὃιν λεην ϬεΉτ ρει δέσποινα, χρυσῷ καὶ ἀργύρῳ καὶ παντοίοις λίθοις τε καὶ ψήφοις καὶ ζῴωρν οῦσι καὶ ὀστράκοις, ἔτι δὲ ἁλουργέσι βαφαῖς καὶ ἑτέροις μυρίοις τισὶλμν ὥσρπν ὥσρπν ὥσρπν ὥσρπν ῆ καὶ θαυμαστὸν ἀσκήσασα καὶ πολλά τινα ἐν αὐτῷ σχήματά τε καὶ μορφὰς μιμησαμένη, στεφάνους τε καὶ σκῆπτρα κανάρ αθάρ αθάρ ρόνους ὑψηλούς: καθάπερ οἱ περιττοὶ τεχνῖται κλίνας τινὰς ἢ θύρας ἢ ὀροφὰὂ σκευάζοντες ἕτεῤ ἄττα μηχανῶνται φαίνεσθαι, λέγω δὲ οἷον θυρῶν ἐξοχὰς
  [13] Но было бы огромным делом перечислить все разновидности оков. Тем не менее, нельзя упускать из виду одну разновидность, самую удивительную из всех и самую сложную, которую носит самая суровая хозяйка, сочетание золота и серебра, и всевозможных камней, и гальки, и рогов, и клыков, и панцирей животных и кроме того, пурпурные краски и бесчисленное множество других вещей, нечто вроде дорогого, чудесного ожерелья, которое она изготовила, имитируя в нем множество узоров и форм — короны, скипетры, диадемы и высокие троны — так же, как сверхтонкие мастера, выделывая некоторые ложа. или двери или потолки домов ухитряются заставить их казаться чем-то отличным от того, чем они являются на самом деле; Я имею в виду, например, сделать бобышки на дверях похожими на головы животных, а также бобышки на колоннах.
  [14] θηρίων κεφαλαῖς ἀπεικάσαντες καὶ κιόνων ὁμοίως: ἔτι δὲ καὶ ἦχος ἆφφκὍὁ τοκὍὂ ὴ παντοία κρότων τε καὶ ποππυσμῶν καὶ ἠχεῖ ταῦτα τὰ δεσμά. πάλιν οὖν τοῦτον περιβάλλει δημαγωγοῖς τε καὶ βασιλεῦσιν. ἀλλ̓ ὅπως μὴ πόρρω που αὐτοὶ φερώμεθα ὑπὸ τῆς εἰκόνος, ὥσπερ ὄντως εἰδπνλῌ τιλ ακολουθοῦντες, ὡς Ὅμηρος Ἀχιλλέα ἐποίησε τῷ τοῦ Ἀγήνορος ἑπόμενον μακρὀὰἼν ἑπόμενον μακρὀὰἼν ἑ νῶς ἔχει. [п. 227]
  [14] И, кроме того, в этом ошейнике находятся шумы и звуки всякого рода, как от хлопков в ладоши, так и от кудахтанья языков. Таким образом, этот воротник, в свою очередь, надевается на шею как демагогов, так и королей. Но не будем слишком увлекаться нашим сравнением, как если бы действительно следовали за словесным призраком, как Гомер заставил Ахиллеса уйти далеко в сторону, следуя за призраком Агенора. Этого будет достаточно.
   Биография
  
  Бюст императора Нервы (30–98 гг. Н. Э.), Палаццо Массимо алле Терме, Рим. Дион был хорошим другом Нервы, и когда Домициан был убит в 96 г., он использовал свое влияние на армию, дислоцированную на границе, для поддержки Нервы.
   ВВЕДЕНИЕ В ДИО ЗЛАТОУСТА от JW Cohoon
  
   СОДЕРЖАНИЕ
  ЖИЗНЬ ДИО
  РАБОТЫ ДИО
  РУКОПИСИ
   БИБЛИОГРАФИЯ
  
   ЖИЗНЬ ДИО
  Дион Кокцеян Хризостом, родственник историка Диона Кассия, родился от состоятельных родителей в городе Пруса в Вифинии около 40 г. н.э. и умер около 120 г. От своего отца Пасикрата, который благодаря своим услугам городу был получив высокие почести после его смерти, Дион и его братья унаследовали большое поместье, которое состояло из пастбищ, виноградников, домов в городе и другой земельной собственности. Но его отец жил не по средствам и вдобавок тратил на город большие суммы, так что его имение было сильно обременено, и Диону потребовалось несколько лет, чтобы выплатить свою долю долга. Несомненно, Дио получил хорошее образование по тем предметам, которые преподавал тогда, и одним из них было искусство публичных выступлений. В этом он проявил большие способности и, без сомнения, произнес некоторые из своих более легких речей, таких как «Похвала комару» , своим восхищенным горожанам. Иногда он выступал в суде от имени своих друзей. Позже он начал путешествовать и в царствование Веспасиана достиг Рима.
  В этот период своей жизни Дион был софистом и противником философов. В частности, против одного из них, стоика Мусония, он, по-видимому, направил свою полемику, но, в конце концов, был обращен им и стал одним из группы стоиков р. х в Риме. Однако в царствование Домициана этот период его жизни несколько резко оборвался. Он был слишком откровенен в своей критике императора и был близок с высокопоставленным римлянином, казненным по тому или иному обвинению. По этим причинам Дион был изгнан из Рима и Италии, а также из своей родной Вифинии, вероятно, в 82 году. Теперь он не мог больше полагаться на свое имущество в Прусе для поддержки и, хотел он того или нет, должен был предпринять практические меры. испытайте принципы киников и ведите простую жизнь. В поношенном плаще он без гроша в кармане скитался с места на место, как правило, избегая больших городов. Чтобы добыть пропитание, он был вынужден время от времени заниматься самым скромным физическим трудом, и трудности, которые тогда пережили, подорвали его здоровье. В ходе этих странствий он достиг Борисфена, процветающей колонии Милета к северу от Черного моря и недалеко от современной Одессы. Он проник также в Виминациум, постоянный римский лагерь на Дунае, и жил среди диких гетов, историю которых он написал.
  Со смертью Домициана в 96 г. изгнание Диона подошло к концу, и летом следующего года он произнес речь перед греками, собравшимися в Олимпии. Затем он приехал в Рим и был любезно принят новым императором Нервой. Дион воспользовался этим, чтобы попросить об одолжении от имени своего родного города, но болезнь помешала ему добиться полного успеха. Однако он вернулся в Прусу с известием о оказанных милостях, а затем возглавил посольство, присланное горожанами, чтобы выразить свою благодарность императору. Это посольство, однако, застало Nerva p. xi мертв, а вместо него император Траян. На него Дио произвел хорошее впечатление, и между двумя мужчинами завязалась глубокая дружба. Дион был с императором до того, как он отправился в дакийскую кампанию, и встретил Траяна по его триумфальному возвращению в 102 г., когда он был встречен с высокими знаками благосклонности. После этого Дион путешествовал по Александрии и другим местам, возвращаясь в родную Прусу к концу года или к началу следующего. Дома Дион предпринял некоторые планы по благоустройству города с большими затратами для себя, но был вовлечен в судебный процесс в связи со сносом некоторых зданий, чтобы освободить место для новых построек, и должен был отстаивать свое дело перед имперским легатом. C. Плиний Секунд, в 111-112 гг. Это последнее, что мы слышим о Дио. Его жена и сын умерли раньше него.
  Когда Дион вернулся из изгнания, он избавился от идеала софистов своего времени, считавших красноречие само по себе высшим, и как философ-морализант он достиг твердых убеждений, от которых никогда не отступал. Он не был оригинальным мыслителем, но черпал свою философию у Платона, стоиков и киников, и он считал делом всей своей жизни провозглашать эти учения всем, высоким и низким, князьям и крестьянам, и пробуждать национальное чувство. греков, напоминая им об их славном прошлом. По неофициальному стр. xii обращаясь к малым группам, а в устных обращениях к большим собраниям он порицал людей за их ошибки и старался указать им лучший путь, подобно современному проповеднику.
  Его стиль прост, грациозен и благороден. Он взял за образцы Платона, Демосфена, Ксенофонта и Антисфена, но не освободился полностью от обычного эллинистического греческого языка (ἡ κοινή).
  РАБОТЫ ДИО
  До нас дошло восемьдесят речей, приписываемых Диону, но тридцать седьмая (« Коринфянам ») и шестьдесят четвертая (вторая декламация «О судьбе ») теперь приписываются его ученику Фаворину. Остальные, за исключением восемнадцатого, представляющего собой письмо высокопоставленному чиновнику, возможно, Нерве, о том, каких авторов читать, представляют собой либо речи, либо очерки разного характера и цели, которые можно разделить на три класса — софистические, политическая и моральная. Чисто софистический характер, на мой взгляд, имеет одиннадцатый дискурс, в котором Дион пытается доказать, что Троя не была захвачена греками. Такого же рода была его «Похвала волосам» , полностью сохранившаяся у Синезия, написавшего в ответ « Похвалу лысине» ; и того же характера, без сомнения, были его «Похвала попугаю» и «Похвала комару» . Последние три, несомненно, относятся к его ранним годам; по поводу остальных мнения могут расходиться.
  Политические рассуждения относятся главным образом к зрелым годам Диона, и самые важные из них были написаны после его возвращения из ссылки. Они имеют дело с делами Вифинии, ссорами между его согражданами и соперничеством интересов между р. xiii Пруса и соседние города Никея и Никомедия. Такого типа, например, сорок седьмой. Эти речи представляют большой интерес для историка, поскольку дают ему сведения о состоянии Малой Азии в этот период.
  Третий класс, моральные рассуждения, относятся к последнему периоду жизни Диона и являются лучшими из всех. В них Дион дал волю своей истинной склонности, которая заключалась в навязывании моральных учений. В них он проявлял всю оригинальность, которой обладал.
  Об одном письме Дио уже упоминалось. Вдобавок пять других напечатаны Герчером в его Epistolographia Graeca , из которых первые два могут быть подлинными.
  Дион также писал философские и исторические работы, ни одна из которых не сохранилась. К первому типу относились следующие: Преходяща ли Вселенная ( εἰ φθαρτὸς ὁ κόσμος ), Похвалы Гераклу и Платону ( ἐγκώμιον Ἡρακλέους καὶ Πλάτωννος ) и «Платон в защиту Гомеона» ( ρπμος). ήρου πρὸς Πλάτωνα ) в четырех книгах. К ним, возможно, следует добавить « Против философов» ( κατὰ τῶν φιλοσόφων ) и «К Мусонию» ( πρὸς Μουσώνιον ), работы, написанные до того, как Дион был обращен в философию Мусонием. Из исторических сочинений он написал «О добродетелях Александра» ( περὶ τῶν Ἀλεξάνδρου ἀρετῶν ) в восьми книгах и « Историю гетов » ( τὰ Γετικά ), которая, вероятно, была написана сразу после его возвращения из ссылки.
  РУКОПИСИ
  Ниже приведены основные рукописи Диона:
  У - Урбинас 124, 11 век.
  B - Parisinus 2958, 14 век.
  п. xiv V — Ватиканский греческий. 99, 11 век.
  М - Meermannianus 67, Лейден, Голландия, 16 век.
  P — Palatinus graec. 117, 14 и 15 вв.
  H — Ватиканский греческий. 91, 13 век.
  M1 — часть мермановской МС. который относится к третьему классу MSS.
  P2 — Другая копия 65-й речи, которая находится в P.
  E - Лаврентиан 81, 2, 14 век.
  Т — Марциан 421, 15 век.
  Y - Марциан 422, 15 век.
  C - Parisinus 3009, 16 век.
  I - Parisinus 2924, 15 и 15 века.
  W — Vindobonensis philos. греч. 168.
  
  Еще в третьем веке речи Диона ходили отдельными свитками. По расположению этих валков ПСС. делятся на три класса. Первый класс содержит их в том порядке, в котором их читал Фотий, второй класс — в том порядке, в котором они появляются в этом издании, а третий класс содержит только часть из них в другом порядке.
  Фон Арним считает, что UB первого класса и VM второго класса более тесно связаны друг с другом, чем с PH третьего класса, в то время как Сонни, с другой стороны, считает, что второй и третий классы тесно связаны и широко распространены. отделены от первого, и что чтения третьего класса, которые Арним считал ранними и верными, были интерполированы умным писцом.
  БИБЛИОГРАФИЯ
  Издания.
  Согласно Фабрициусу, Editio Princeps было опубликовано Дионисием Паравизином в Милане в 1476 году. Оно исчезло. Первая сохранившаяся и содержащая все речи речь Франциска Туррисануса, Венеция, 1551 г. (?).
  
  Остальные в хронологическом порядке:
   
  Морель, Ф., Париж, 1604 г. Содержит латинский перевод Томаса Наогеоргиуса (Кирхмайера).
  Reiske, JJ, Лейпциг, 1784 г. Новое издание 1798 г., опубликованное его женой.
  Geel, J., Leyden, 1840. Специальное издание двенадцатой речи с комментариями и примечаниями к остальным речам.
  Эмпериус, А., Брауншвейг, 1844 г.
  Диндорф, Л., издание Тойбнера в 2-х томах, Лейпциг, 1857 г.
  Арним, Х. фон, издание в 2-х томах, Берлин, 1893, 1896.
  Буде, Ги де, издание Тойбнера в 2-х томах, Берлин, 1916, 1919.
  Переводы.
  Филельфо, Ф., перевел одиннадцатую речь на латынь в 1428 г. Напечатано в Кремоне в 1492 г.
  Наогеоргиус, Т. (Кирхмайер), латинский перевод всех речей, Базель, 1555 г., Венеция, 1585 г.
  Kraut, K., Dion Chrysostomos aus Prusa übersetzt , Ulm, 1901. Переведено 40 речей.
  Франсуа, Л., Дион Хризостом, Deux Diogéniques (IV De Regno, Fabula Libyca) en Grec et en Français , Париж, 1922 г. Введение на 42 страницах с историей текста.
  п. xvi Уотерс, В.Е., Двенадцатая речь Диона, перевод , в колоннаде , Vol. XIV, 1922 год.
  Буде, Ги де, перевод Диона Хризостома , Корбей, 1927.
  Книги, диссертации и т. д., посвященные Дио.
  Арним, Х. фон, Leben und Werke des Dio von Prusa , Берлин, 1898 г.
  Брунс, Дж., Де Диона Хризостомо и Аристотель, критика и экзегетика , Киль, 1892 г.
  Лемаршан, Л., Дион де Прюз - les Oeuvres d'avant l'Exil , Париж, 1926.
  Марта, К., Les Moralistes sous l'Empire Romain , 7-е изд., Париж, 1900.
  Монтгомери, Вашингтон, Дион Златоуст как гомеровский критик , Балтимор, 1901.
  Норден, Э., Die Antike Kunstprosa , Берлин, 1923.
  Шмид В., Der Atticismus , Vol. I, Штутгарт, 1887 г., и в Pauly-Wissowa, Real-Encyclopädie , Штутгарт, 1903 г., под руководством Диона Кокцеяна.
  Sonny, A. Analecta ad Dionem Chrysostomum , Киев, 1896 г. (Содержит, среди прочего, схолию о Дионе Аретском, архиепископе Кесарии).
  Ваглимиглио, М., La Critica Letteraria di Dione Crisostomo (Contributi alla Storia della Critica Letteraria in Grecia , I), Болонья, 1913.
  Вебер, Э., De Dione Chrysostomo Cynicorum Sectatore , Гота, 1887 г.
  Wegehaupt, J., De Dione Chrysostomo Xenophontis Sectatore , Gotha, 1896.
  Jahresbericht Бурсиана за 1894–1904 годы и Мюншера за 1905–1915 годы. .
   Каталог классики Delphi
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"