Идиш-русская/украинская/белорусская лексикография: новый этап
104
Июнь 2013
Обзор
Версия для печати
За последнее пятилетие еврейская лексикографическая традиция пополнилась четырьмя изданиями, доступными пользователям, которые владеют славянскими языками. В 2008-м вышел в свет «Ідыш-беларускi слоўнік» Александра Астрауха, в 2011–2013 годах появились в печатной форме три работы, ранее существовавшие только в интернет-версиях: «Большой идиш-русский словарь» Александра Солдатова, «Еврейско-русский словарь» Бориса Вайнблата и «Идиш-русский словарь» Дмитрия Тищенко[1]. Этот «лексикографический расцвет» явился результатом поздне- и постсоветского возрождения еврейской филологии и, в частности, особого внимания исследователей нового поколения к языку идиш и литературе на нем.
История двуязычных идиш-русских словарей начинается во второй половине XIX века с первого «Новоеврейско-русского словаря» Шие-Мордке (Овсея) Лифшица — скромной двухсотстраничной книжки, отпечатанной в 1876 году в Житомире и включившей в себя около 15000 слов, в первую очередь из волынского варианта идиша[2]. Первым академическим изданием стал словарь Шпринцы (Софьи) Рохкинд и Гершла Шкляра, выпущенный издательством Академии наук БССР в Минске всего за несколько месяцев до нападения Германии на Советский Союз[3]. По существу, эта работа открыла советское направление в еврейской лексикографии.
Настоящий обзор ставит своей целью проанализировать весь «лексикографический репертуар», имеющийся на сегодня в распоряжении тех, кто работает с текстами на идише или изучает идиш в странах бывшего СССР. Словари, которые мы обсудим, принадлежат к двум разным традициям языкового нормирования — советской и так называемой клал-идиш (буквально: правильный идиш). Рассматриваемый материал будет ограничен идиш-русскими, идиш-украинскими и идиш-белорусскими словарями — обратные издания останутся вне зоны нашего внимания[4].
«Перестроечные» учебные издания (советское нормирование)
Работа Рохкинд и Шкляра послужила ориентиром для нескольких учебных словарей, появившихся в конце 1980-х — 1990-е годы. Эти издания (несколько условно их можно назвать «перестроечными») копировали как положительные стороны «первоисточника», так и его недостатки. Заложенная минскими филологами традиция отличается, помимо советской орфографии, специфическим подбором лексики и отдельными грамматическими особенностями. Скажем, класс междометий полностью отсутствует и в перечне помет, и в самом словнике словарей, следующих тенденциям советской лексикографии (вплоть до появления работы Вайнблата). Лексический состав довоенного тома существенно пострадал от идеологической чистки, но иногда, пробираясь сквозь советизмы и интернационализмы, удачливый читатель может обнаружить в нем интересные идиоматические выражения — как, например: onbrekhn af tog (рассветать)[5], gebn haldz-un-nakn (гнать взашей) [6]. По свидетельству А.Астрауха, Шпринца Рохкинд хранила в отдельной тетради слова, пословицы и поговорки, которые ей не удалось опубликовать в 1940-м. Материалы из этой тетради вошли в новый «Ідыш-беларускi слоўнік», но о нем мы поговорим позже…
Все «перестроечные» словари имели ограниченный объем и не претендовали на исчерпывающее описание лексики идиша. Но при остром недостатке учебной литературы создание таких справочных пособий, несомненно, имело практический смысл. Сейчас, однако, к ним обращаются редко — эти работы представляют ценность в первую очередь как памятники своей эпохи.
Первый такого рода краткий идиш-русский словарь был составлен Геннадием Эстрайхом и появился в 1989 году как приложение к московскому журналу «Советиш геймланд». В качестве основных источников информации в нем приводятся еврейско-русский (Рохкинд-Шкляра) и русско-еврейский словари (широко известный «красный словарь», подготовленный авторским коллективом во главе с видным лингвистом Моисеем Шапиро и увидевший свет в 1984 году). Но при подборе материала составитель скорее ориентировался на более поздний из них: так, из вариантов umopvendbarer и umopvendlekher (неотвратимый) им выбирается дальше отстоящая от своего немецкого аналога вторая форма, которую предлагает «красный словарь», а не первая — из довоенного издания.
Словарь 1989 года насчитывает около 6500 слов, его словник не включил узкоспециальные термины и интернационализмы. Аппарат с пометами достаточно скромный, в словарной статье указывается часть речи, род и множественное число для имен существительных. Система грамматических помет позаимствована у Рохкинд и Шкляра, стилистические пометы опущены, что допустимо в небольших учебных публикациях. Словарь использует советскую орфографию и принятый в советских учебниках по идишу тип алфавита, согласно которому дифтонги и диграфы считаются самостоятельным графическими единицами. Поэтому в изданиях данного типа, к примеру, лемма gleybn (верить) следует после словарной статьи для glik (счастье), а не наоборот.
Через год словарь переиздали — по многочисленным просьбам интересующихся идишем, если верить предисловию. При этом, как сообщается там же, был несколько расширен объем (до 7000 слов), исправлены ошибки и опечатки. На практике разница между двумя версиями небольшая. В словнике 1990 года действительно появились некоторые дополнительные лексемы, такие как adank (благодаря), adhayem (до сих пор), shirim (стихи)[7]. Общей тенденции в добавленных словах проследить не удается. Были также внесены отдельные грамматические исправления: например, agres (крыжовник) превратилось в существительное pluralia tantum — agresn. Любопытно, что новая версия подверглась определенной цензуре: исчез ряд слов, описывающих неоднозначную сторону еврейской традиции или небрежно отзывающихся о религии, — так, оказались исключены лексемы agune (брошенная мужем жена), talmetoyre (талмуд-тора, в дореволюционное время благотворительная школа для бедных еврейских детей), soris (евнух), gots ganev (ханжа, святоша). Но основные термины, относящиеся к описанию религиозного культа, а также названия главных праздников, для которых можно найти прямые русские соответствия и тем самым не вдаваться в подробные объяснения, вошли в обе редакции словаря.
К советской лексикографической традиции следует отнести и «Короткий ïдиш-украïнський словник» (около 6000 слов), составленный Иосифом Торчинским и вышедший из печати уже во второй половине 1990-х. Как явствует из преамбулы, этот краткий карманный справочник издавался с учебными целями. Однако практически полное отсутствие сопроводительной информации затрудняет пользование им как справочным пособием, тем более — лицами, лишь начинающими осваивать язык. Словарный аппарат копирует грамматические пометы у Рохкинд и Шкляра, очевидно, через посредство словаря Эстрайха, но об этом остается лишь догадываться, поскольку ссылок на источники в книге нет.
Торчинскому не удалось избежать общих недочетов советской еврейской лексикографии — например, непродуманного изложения информации о причастиях прошедшего времени, которые приводятся только в статьях о глагольных инфинитивах: gegangen — в статье geyn (ходить, идти), gebrakht — в статье brengen (приносить) и т. д. Это затрудняет поиск. Отсутствие таблицы неправильных глаголов или отдельных лемм для причастий частично компенсируется у Рохкинд и Шкляра за счет указания в заметке «О пользовании словарем» основных корневых чередований, что призвано помочь читателю восстановить инфинитив по производной форме. Краткий справочник Торчинского опускает эти сведения, поэтому для того чтобы найти причастия gegangen или gebrakht, пользователь вынужден просмотреть все леммы в разделах «Гимл» или «Бейс» соответственно (у Эстрайха gegangen и gebrakht вообще отсутствуют).
Несмотря на очевидные недостатки, подобные полупрофессиональные издания, к которым относится и словарь Торчинского, тем не менее интересны для рассмотрения, поскольку зачастую отражают вариант локальной языковой нормы. Так, «Короткий ïдиш-украïнський словник» ориентируется исключительно на советский идиш: в нем использована советская орфография, предлоги ba, af и приставка uf записываются фонетическим образом, для месяцев приводится только русифицированный вариант названий (например: yanvar, а не yanuar). Иногда неожиданно появляется диалектный акцент юго‑восточного идиша: в качестве множественного числа от словосочетания gots ganev (ханжа, святоша), вынесенного в отдельную лемму, указано gots ganuvim с диалектным произношением, в то время как от заглавного слова ganev (вор) множественное число образовано по правилам нормативного идиша — ganovim. Приветствие got helf! (Бог в помощь!) представлено в измененном (диалектном? советском?) варианте gut-helf (Добрый день!), возникшем, по всей видимости, по аналогии с другими формулами приветствия, такими как (a) gut-morgn или (a) gut-yor. Предлагается также вариант с неопределенным артиклем — a gut-helf. Эта же формула (без артикля) содержится и в обеих версиях словаря Эстрайха[8].
Как и в работах Рохкинд-Шкляра и Эстрайха, в словнике Торчинского производные уменьшительно-ласкательные формы имен существительных приведены в отдельных леммах и не снабжены отсылкой к производящему слову: zekl (мешочек) без отсылки к zak (мешок), tsingl (язычок) без отсылки к tsung (язык). Можно предположить, что это сделано для удобства пользователя, но с общелингвистической точки зрения такое решение приходится признать неграмотным, поскольку данные формы в идише, так же как и в русском языке, имеют регулярную модель формообразования и являются вариантами одной лексемы — следовательно, их необходимо объединить в одной словарной статье (при этом можно выделить для уменьшительно-ласкательной формы отдельную лемму с отсылкой к заглавному слову, как это сделано, в частности, в словаре Гури-Фердмана, речь о котором пойдет ниже).
Учебные издания «западной» традиции
Параллельно с советской традицией в 1990-е годы в идиш-русской лексикографии проявляется и другая тенденция, которая следует правилам нормализации, разработанным еще в предвоенную эпоху Еврейским исследовательским институтом (ИВО) в Вильнюсе[9]. Эталоном лексикографического описания языка в данной традиции, именуемой клал-идиш, считается идиш-английский и англо-идиш словарь Уриэля Вайнрайха.
«Краткий идиш-иврит-русский словарь» Иосифа Гури и Шоэля Фердмана, изданный в Иерусалиме в 1992 году, предназначался для израильских школ и вузов. Он охватывает сравнительно небольшой объем лексики — около 5000 единиц, при этом в качестве переводов в нем приводятся только основные значения, иллюстрируемые примерами. Трудно определить принцип, по которому те или иные лексемы исключались из состава этого издания, не содержащего такие общеупотребительные слова, как, например, guzme (преувеличение), megazem zayn (преувеличивать), neylem vern (исчезать). Формы множественного числа и уменьшительно-ласкательные варианты существительных, в которых происходит корневое чередование, имеют отдельно выделенные леммы, что объясняется, вероятно, учебными целями. По той же причине причастия прошедшего времени от неприставочных глаголов получили отдельную словарную статью, а не были вынесены в таблицы неправильных глаголов, как это делает большинство современных изданий. Моделью для такого представления материала, а также для организации словарного аппарата, по всей видимости, послужил уже упомянутый словарь Вайнрайха.
Впоследствии Иосиф Гури, научный сотрудник Иерусалимского университета, подготовил также целую серию лексикографических изданий — сборники пословиц, поговорок и фразеологизмов на идише с переводом на иврит, английский и русский языки[10]. Во вступлениях к этим публикациям, как и в предисловии к «Краткому идиш-иврит-русскому словарю», автор объявляет свою работу «единственной в своем роде во многих отношениях». Среди русскоязычных словарей это был действительно первый, где использовались теоретические наработки ИВО, — но с некоторыми оговорками.
Дело в том, что примеры, иллюстрирующие употребление каждой лексемы, иногда содержат формы, не свойственные языковой норме. Так, в словарной статье vaklen zikh (сомневаться) приведена фраза с сомнительным для нормативного идиша синтаксисом: er vaklt zikh tsi zol er forn tsi nit (он сомневается, ехать или нет). Поскольку в данном случае союз tsi вводит придаточное предложение, так называемый косвенный вопрос, то порядок слов в нем должен быть прямым (подлежащее — затем сказуемое: tsi er zol). Инвертированный порядок слов в клал-идиш употребляется только в прямом вопросе. Мы вовсе не ставим под сомнение языковую компетенцию авторов словаря. В использованной для примера фразе фиксируется интерференция с русским языком и влияние русских конструкций с частицей ли на синтаксис идиша. Можно предположить, что для советского идиша этот вариант являлся приемлемым и даже более частотным. Описываемый словарь был создан сравнительно рано, в самом начале 1990-х, — очевидно, что его составители ориентировались в первую очередь на орфографию клал-идиш, не принимая во внимание все остальные языковые уровни. В результате получилось издание, которое совмещает в себе разные нормативные варианты языка.
В 1997 году появилась еще одна лексикографическая публикация, придерживающаяся традиций клал-идиш: «Краткий идиш-русский словарь» Шлойме Громана, снабженный русским указателем, что позволяет использовать его и для обратного перевода — с русского на идиш. Несмотря на свою компактность, книжка включает и емкий грамматический очерк. Словарь строго придерживается орфографии и произношения ИВО, соблюдая даже отдельные тонкости языковой нормы, например: форма gloybn приводится исключительно как имя существительное со значением «вера, верование», в то время как фонетический вариант gleybn трактуется как глагол «верить»[11]. Каждая словарная статья содержит кириллическую транскрипцию, которая также оказывается удачно приспособленной к нормативному идишу. Такая транскрипция позволяет учитывать мягкость согласного /l/, возникающую в идише под славянским влиянием, например: lyalke (кукла) транскрибируется как «ляльке», что позволяет избежать лишних помет[12]. Интересно, что конечный согласный /k/ всегда обозначается как мягкий («кь»), но это, видимо, особенность авторского восприятия фонетики идиша. Библиографические источники словаря Громана, к сожалению, не предъявлены.
Словарь гебраизмов Моше Вольфа, выпущенный в 1998 году Еврейской федерацией Портленда, отчасти также можно отнести к русскоязычной лексикографии. Он представляет собой добротно составленный словник, не содержащий никакой рефлексии по поводу демонстрируемого материала. В частности, для имен существительных не указывается ни род, ни форма множественного числа. Это издание может пригодиться для уточнения произношения и значения гебраизмов, а также и для чтения советских текстов на идише, так как для транскрибирования здесь используется еврейский алфавит. Однако необходимо учесть, что приводимая транскрипция следует строго фонетическому принципу, тогда как советская орфография ивритско-арамейского компонента идиша основана на смешанном фонетико-графическом принципе. Например, shadkhn (сват) транскрибируется в словаре через тес как שאַטכן, а в советском идише принято написание через далет — שאדכן.
Наконец, небольшой идиш-русский словарь прилагается к учебнику «Идиш» Семена Сандлера, выпущенному в 2001 году издательством РГГУ. Это сбалансированный по своему составу словник, созданный в рамках традиции ИВО, но содержащий также отдельные советизмы и слова, которые вошли в обиход лишь в постсоветскую эпоху, — такие как alfarbandish (всесоюзный) и ulpan (ульпан)[13]. Аппарат снабжен всеми необходимыми сведениями по грамматике и редкими, но очень точными комментариями по стилистике. Пожалуй, этот словарь в дополнение к учебнику можно назвать лучшим из компактных справочников по идишу, существующих на сегодняшний день.
Современные издания
После семилетнего перерыва начался качественно новый этап в развитии еврейской лексикографии. Краткие учебные справочники сменились многостраничными фолиантами, претендующими на полное описание лексики идиша.
Особняком в этом ряду стоит «Ідыш-беларускi слоўнік» Александра Астрауха[14]. Созданная художником-реставратором, эта самобытная работа имеет внушительный список библиографических источников, в который вошли не только грамматики, учебники и словари идиша, но даже сборники с песенным репертуаром и кулинарные книги. Как пишет в предисловии сам автор, словарь «предвзят и пристрастен». По правде говоря, мы придерживаемся мнения, что отсутствие вкусовщины (такой как, скажем, цитата из И.Башевиса-Зингера в эпиграфе) только украшает серьезный научный труд. Но в данном случае личный характер изложения материала вовсе не умаляет достоинств издания, а приведенные в предисловии истории, любовно подобранные еврейские и белорусские стихи и песни только служат интересным дополнением к и без того оригинальному лексикографическому опыту. К тому же белорусские и еврейские тексты, цитируемые в эпиграфах и статьях, широкой публике незнакомы.
Идея словаря двух миноритарных языков прекрасно эксплуатируется составителем. Работа Астрауха в равной степени демонстрирует богатство идиша и белорусского языка, а также ненавязчиво представляет их взаимовлияние в фольклоре, социальных практиках и повседневной жизни. Один из первых текстов, открывающих книгу, — это диалог-ссора между евреем и белорусом, которые пытаются перещеголять один другого в идиоматических выражениях, характеризующих их национальности.
«Ідыш-беларускi слоўнік» не придерживается какого-либо нормативного варианта идиша. Парадоксальным образом этот словарь описывает собственный идиолект своего создателя, хотя еврейский язык не является для него родным. Составителю удается нейтрализовать противопоставление двух нормативных традиций в идише уже за счет выбора графики: еврейские слова записываются в латинской транскрипции, за основу которой взят международный фонетический алфавит. Это не первый случай применения такого вида транскрипции к идишу, достаточно вспомнить, скажем, недавнюю публикацию пуримшпилей М.Я.Береговского[15]. Латиница позволяет составителю избавиться от ряда стандартных орфографических проблем идиша, впрочем некоторые из них все же остаются: например, не учитывается мягкость плавных согласных в славянских заимствованиях (речь об этом уже шла в связи с кириллической транскрипцией у Громана).
Достаточно большое количество слов в работе Астрауха представлено с их диалектными вариантами: opgus/opgos (раковина), pateke/patoke/patike (патока) и т. д., при этом в каждом конкретном случае диалектная принадлежность не указывается, но во вступительной части имеются любопытные таблицы по соотношению диалектов идиша на уровне фонетики, грамматики и лексики. Отдельные лексемы, по всей видимости, были зафиксированы самим автором, при них приводится примерный географический ареал распространения: так, hat = heyt (дети) снабжено пометкой, что слово распространено в Галиции[16]. В той же словарной статье содержится выражение с диалектной рифмой: kleyne layt/hat geyen nit vayt (малые дети далеко не уйдут). Астраух не боится включать в словник лексемы с сомнительным нормативным статусом, часть из которых он, вероятно, фиксирует в устной речи, например: patoypen = potoypen zikh (упаковываться, укладываться). Статья проиллюстрирована выражением: dos patoypet zikh im nit in kop (это у него в голове не укладывается).
Идиш-белорусский словарь составлен лишь с частичным соблюдением лексикографических требований, о некоторых из таких «отступлений от канона» пишет в предисловии сам автор. Несмотря на это, если привыкнуть к транскрипции, работать с изданием удобно. Пометы, которые иногда накладываются друг на друга и оказываются излишними, в целом легко воспринимаются читателем, не возникает ощущения недостатка или неясности излагаемой информации. При этом в аппарате словаря есть ряд удачных находок. Например, каждая лемма включает в себя данные в квадратных скобках параллели из потенциальных языков-источников — параллели, которые справедливо не претендуют на роль этимологии, но выгодно представляют пестрый лексический состав идиша.
При удачном стечении обстоятельств оригинальные издания, выбивающиеся из общих стандартов, могут таить в себе редкий и ценный языковой материал. Этим «Ідыш-беларускi слоўнік» выгодно отличается как от своих предшественников, так и от некоторых последующих лексикографических проектов. Он содержит, например, такое экзотическое выражение, как balekhayim-tsikhtler (животновод, скотовод).
***
Создатели трех других недавно вышедших словарей предпочитают относить себя к одной из лексикографических традиций, а именно — Б.Вайнблат придерживается советского варианта нормирования идиша, в то время как А.Солдатов и Д.Тищенко следуют норме ИВО.
Предисловие к «Еврейско-русскому словарю» Бориса Вайнблата написано в полемическом духе — автор явно заранее предполагал негативную реакцию публики на сделанный им выбор в пользу советской орфографии. Можно по-разному относиться к языковым экспериментам, и в том числе к нормализаторским опытам, но если лингвистически продуманная система позволяет описать многообразие языка, в какой-то степени унифицировать его и упростить работу с лексическим материалом, то она, несомненно, не должна быть безоговорочно отвергнута. Составитель несколько эмоционально, но по сути верно пишет о том, что советский идиш — не язык евсекции, а детище выдающихся филологов и лингвистов. Вайнблат поставил перед собой серьезную исследовательскую задачу — лексикографически описать советский идиш, не только его «официальный вариант», зафиксированный в словаре Рохкинд и Шкляра, но и язык литературы, театра, повседневности.
Политика по отношению к идишу в СССР во многом ограничивала словоупотребление или расширяла его в сторону канцеляризмов. Последние, разумеется, представлены у Вайнблата достаточно обильно — например, помимо известного глагола oysfiln, который в советском идише переводился как «выполнять, исполнять» (в «обычном» идише он означает «заполнять, устранять пробел»[17]), приводятся также его производные: oysfilbarer (выполнимый), oysfilbarkayt (выполнимость), oysfilung (выполнение), oysfiler (исполнитель). Благодаря гнездовому принципу подачи материала, составителю удается при сравнительной экономии места поместить большое количество производных — лемме fartroyen в словаре Тищенко соответствует только одна лексема, в то время как Вайнблат, не боясь стилистически неказистых выражений, комплектует целый список однокоренных слов: fartroyung (доверенность), fartroyter (доверенный), fartroylekher (доверительный), fartroy-shayn (доверенность). В своей работе ему удалось зафиксировать нововведения эпохи и определенный «советский колорит», отнюдь не отказываясь при этом от лексики по религии и еврейской традиции. За счет этого создается, на наш взгляд, вполне адекватная картина развития еврейского языка в советский период. И с этой точки зрения словарь Вайнблата уникален.
Среди своих источников Вайнблат называет, в частности, терминологические списки по географии и физике, опубликованные еврейским сектором Белорусской академии наук (1932) и Институтом еврейской пролетарской культуры при Академии наук УССР (1936). Таким образом, словарь во многом учитывает достижения советских лингвистов, разрабатывавших научную терминологию на идише, — отсюда появляются соответствующие леммы: tsutsiungskraft (сила тяготения), vidershtandfeikayt (сопротивляемость) и другие. Конечно, можно спорить о том, следует ли помещать в идиш-русский словарь, например, лемму zags (ЗАГС), но если цель издания заключается в полном языковом описании, то возражения излишни.
В качестве приложения к книге составитель решился поместить рецензию профессионального филолога, в которой проанализированы отдельные ее недочеты. Речь идет, в основном, о мелких погрешностях в аппарате, иногда слишком грузных грамматических пометах и неравномерности подачи информации. Однако все эти недостатки, действительно присутствующие, не отменяют удобства пользования словарем и не умаляют ценности собранных в нем материалов.
***
«Большой идиш-русский словарь» Александра Солдатова — это яркий пример несоответствия формы и содержания. Как сказано во вступлении, словарь уникален прежде всего своим объемом, поскольку содержит более 55000 слов. Увы, это лексическое многообразие идиша подано читателям весьма небрежно и непрофессионально. Издание крайне плохо сверстано и практически не отредактировано. В специальном вкладыше-обращении редколлегия откровенно извещает потенциальных пользователей, что «ошибок, опечаток, неточностей» их ждет немало, но это «честное предупреждение» представляется слабым оправданием — в книге есть такие вопиющие ошибки, с которыми ее лучше было бы вовсе не издавать. Так, к удивлению читателей среди 55000 слов не обнаруживается «простой» глагол kumen (идти, приходить) и после леммы kutsherave (кудрявый) сразу следует лемма kukil (куколь); отсутствует и обиходный глагол shtamen (происходить), а за леммой shurum-burum (беспорядочно, наспех) следует словарная статья shtiftate (отчим). Если сравнить с последней интернет-версией того же словаря (за 2009 год), то выяснится, что в обоих случаях утрачено по несколько страниц текста. И таких «лакун» в верстке с десяток. В неплохом грамматическом очерке, в разделе, посвященном образованию уменьшительно-ласкательных форм, по-видимому, произошел сбой в направлении шрифта, поэтому в описании корневых чередований и перехода одного гласного в другой все еврейские символы поменялись местами и получилась совершенная бессмыслица: «אַ и אָ переходят в ע ,וּ переходит в י ,ױ переходит в יי или в ײַ». Стоит ли говорить, что для человека, слабо владеющего языком, подобные ошибки опасны? Статья «О пользовании словарем» вообще не была вычитана ни редактором, ни корректором: то и дело падежные формы русского языка не согласуются друг с другом, встречаются и неуклюжие обороты, вроде: «Знак “см.” (см.) ссылает читателя на более распространенное слово…» В предисловии содержатся досадные фактические ошибки, например, сообщается, что «первый еврейско-русский словарь увидел свет в 1868 году, в Житомире». Здесь явно имеется в виду уже упоминавшийся нами обратный «Русско-новоеврейский словарь» Лифшица, изданный действительно в Житомире, но на год позже… Впрочем, не будем перечислять все неточности и небрежности редактуры. У этой лексикографической работы есть, к сожалению, и более серьезные недостатки.
В одном из предисловий отмечается преимущество «Большого идиш-русского словаря» по сравнению с предшественниками — современная орфография. Таким образом, автор претендует на использование орфографических и транскрипционных принципов, разработанных Еврейским исследовательским институтом (ИВО). Однако уже в разделе «Алеф» эти принципы не соблюдаются: в леммах auditsye, autentish, auktsion употребляется недопустимый знак — разделительный алеф (אַאוקציִאָן, אַאוטענטיש, אַאודיציע). Орфография ИВО в целом не предусматривает передачу дифтонга /au/, тем более в начальной позиции, поскольку немецкому /au/ в клал-идиш всегда соответствует /oy/[18]. Другие словари, в частности и те, которые помещены в библиографический список словаря Солдатова (например, работы Вайнрайха, Ниборского-Вайсброта, Тищенко), приводят перечисленные слова в адаптированной для идиша версии с дифтонгом /oy/. Их написание с разделительным алефом позаимствовано из советской лексикографии, то есть у Рохкинд и Шкляра или из «Русско-еврейского (идиш) словаря», где оно дополнительно прокомментировано и имеет свои основания. Беспринципная компиляция источников приводит к неоднородности подачи материала. Поскольку любой словарь является в первую очередь средством языкового нормирования, от него неизбежно требуется определенная унификация, тем более если речь идет о графическом представлении лексем.
Транскрипция ИВО также применяется Солдатовым лишь частично. В разделе «Гласные, дифтонги и трифтонги»[19] сочетание знаков טש транскрибируется как ch, в то время как в системе ИВО, которая частично базируется на транскрипционном, а частично на транслитерационном принципах, принят знак tsh, отражающий одновременно и фонетический, и графический характер данного сочетания знаков, где каждому еврейскому символу соответствует свое латинское обозначение: ט — t, ש — sh. Трудно сказать, по какой причине составитель решил поменять логично выстроенную систему и вставить в нее знак, использующийся в английской графике, но это нововведение следовало по крайней мере оговорить. Такой редкий вид транскрипции может ввести в заблуждение студентов, которым попадет в руки это издание, и помешать им освоить нормативный вариант.
Неосторожное заимствование материала из различных источников иногда приводит к курьезам. Слово khalupnik, скорее всего, попало в «Большой идиш-русский словарь» от Вайнрайха, но при переводе с английского языка была допущена ошибка. Слово означает «надомник, надомный рабочий», в то время как у Солдатова приводится неверная и странная трактовка: «изготовитель товаров для дома».
Разработка словаря включает в себя не только сбор лексического материала, чем Александр Солдатов справедливо гордится, но и аналитический этап по представлению ареального (диалектного) и социального варьирования в языке, а также по созданию актуальных для языка стилистических помет. В «Большом идиш-русском словаре» слова могут принадлежать к четырем категориям: 1. стилистически неокрашенные (без помет), 2. устаревшие (◊), 3. необязательные для употребления (") и 4. разговорные (®)[20]. Но далеко не всегда очевидно, почему составитель относит те или иные лексемы к одной из перечисленных категорий.
Например, если верить Солдатову, то для современного разговорного идиша характерно употребление таких сельскохозяйственных терминов, как vihon (выгон) и vivodek (выводок). Однако трудно себе представить, что эти слова звучат в наши дни на улицах Нью‑Йорка или Иерусалима. Их можно разве что попытаться вернуть в обиход юных участников американского проекта Yiddish Farm (Еврейская ферма), в рамках которого студенты занимаются сельским хозяйством и при этом общаются по‑еврейски. Носителю русского языка, наверное, было бы странно охарактеризовать слова «выгон» и «выводок» как «литературные», но социолингвистическая ситуация идиша сегодня такова, что в нем соответствующие заимствования принадлежат именно к языку литературы — точнее, литературы, развивавшейся в славяноязычном окружении.
В качестве слов, необязательных к употреблению, Солдатовым маркируются gzeyle (грабеж) и baern (почтить)[21], тогда как яркий славянизм babske (бабий) какой-либо пометой не снабжается. Лексемы prekhtik (роскошный) и hershn (господствовать) помечены как необязательные, в то время как альтернативные варианты — очевидный дайчмеризм luksusful (роскошный)[22] и безобидный интернационализм dominirn (доминировать) — оставлены без специальных помет. Две последние стилистические пометы («необязательные» и «разговорные»), очевидно, позаимствованы у Вайнрайха, который, кстати, совсем не дает лексемы luksusful, а вместо нее использует адаптированный для идиша вариант luksusdik (Солдатовым эта лемма тоже зафиксирована). Механическое заимствование помет и бездумная компиляция словарных материалов в конкретном случае привели к существенному искажению информации по стилистике идиша. В словаре, где лексема prekhtik не рекомендуется к употреблению, леммы luksusful не должно быть вовсе — или ее следует пометить как неприемлемую/официальную речь. Кроме того, компилируя различные лексикографические источники, необходимо учитывать их специфику. В частности, позиция Уриэля Вайнрайха отличается мало актуальной в настоящее время нетерпимостью к лексике германского компонента в идише. В целом, необязательность употребления лексической единицы — странный и нечеткий критерий. Вместо него следовало бы ввести в список помет другие термины: «малоупотребительный», «необиходный» или «неприемлемый».
В расстановке стилистических помет словаря Солдатова наблюдается тенденция механического маркирования славянских заимствований как разговорных, а части слов немецкого происхождения как необязательных к употреблению или устаревших. Справедливости ради отметим, что в какой-то мере указанные недостатки связаны и с объективными причинами — с противоречивостью самого процесса становления литературной нормы в идише, а также с колебаниями стилистических параметров. Такова реальность: на сегодняшний день языку присуще значительное разнообразие не только ареальных (диалектных) и социальных вариантов, но и наддиалектных устных и письменных образований.
Суммируя сказанное, подчеркнем: основной проблемой «Большого идиш-русского словаря» является зависимость от библиографических источников, отсутствие квалифицированной работы по унификации языкового материала и четкой позиции по спорным для идиша вопросам фонетики, грамматики и стилистики.
***
«Идиш-русский словарь» Дмитрия Тищенко основывается на лексикографической традиции ИВО. Автор подробно изучил особенности описываемой нормы и выбрал в качестве эталона идиш-французский словарь, составленный Ицхоком Ниборским и Берлом Вайсбротом. Помимо лексикографических источников использовалась также сплошная выборка лексики из журнала «Советиш геймланд» (1961–1991), его продолжения «Еврейская улица» («Di yidishe gas», 1993–1997) и одесского альманаха «Маме-лошн» (1994–1998), издателем которого являлся в свое время сам составитель. Тищенко консультировался также с носителями языка. В результате комплексного подхода к сбору лексики автору удалось представить в своей работе все многообразие стилей и языковых функций идиша: учитывается письменный литературный и научный стили, наработки советского периода и норма ИВО, а также устная речь и идиоматика.
Словарь Тищенко отличается высоким профессионализмом. Книга хорошо издана, и если бы автор в предисловии не приносил извинения за неодинаковый размер пробелов и невыровненность шрифта, то даже въедливый читатель не заметил бы этих типографских недостатков. Аппарат выстроен с учетом графических, фонетических и грамматических сложностей языковой системы идиша — нет никаких сомнений, что была проведена значительная исследовательская работа и сформированы параметры унификации грамматических и стилистических помет. Пожалуй, единственным существенным упущением следует признать отсутствие таблицы неправильных глаголов.
Преемственность по отношению к Ниборскому и Вайсброту особенно видна в отдельных удачных словарных статьях и кратких культурных комментариях к лексемам. Скажем, статья broder (бродский, относящийся к городу Броды), о которой восхищенно пишет А.Бейдерман в «Предисловии редактора», фактически копирует одноименный раздел из идиш-французского словаря. Культурный комментарий немного расширен, а именно добавлена информация о Берле Бродере, с которого началась традиция странствующих театральных трупп, «бродерзингеров», но сопутствующие выражения broder lokshn (лапша квадратиками) и ikh vel shikn nokh dir dem broder shames (ирон. сейчас! держи карман шире!) полностью заимствованы. То же можно сказать и о таких леммах, как zogerke (грамотная женщина, читающая молитвы в женском отделении синагоги, которые повторяют за ней другие женщины) или bilu (движение еврейских студентов за сельскохозяйственную колонизацию Палестины, возникшее в России после погромов 1881 года). Однако Тищенко не просто заимствует информацию, но проверяет ее и иногда корректирует, как, например, в лемме berlintshik (ист. производное от названия города Берлина прозвище еврея, не придерживающегося традиционных взглядов и привычек, подвергшегося новомодным влияниям, источником которых считалась Германия). У Ниборского и Вайсброта слово переводится иначе: «деятель ранней Гаскалы в Германии XVIII века».
В отличие от других рассмотренных нами справочных изданий, «Идиш-русский словарь» Тищенко универсален и потому незаменим для практической работы с языком. Точно подобранные автором русские переводы еврейских слов и выражений, а также краткие культурные комментарии делают эту работу приятной и интересной.
Библиография:
Астравух А. Ідыш-беларускi слоўнік: З прыказкамi, прымаўкамi, прыгаворкамi, выслоўямi, фразэмамi, параўнаньнямi, зычаньнямi, вiтаньнямi, дражнiлкамi-кепiкамi, праклёнамi, загадкамi, скорагаворкамi, каламбурамi, цытатамi з жыдоўскiх песень, анэкдотаў i лiт. твораў / Сабраў i пераклаў на беларус. мову А.Астравух. – Мiнск: Медисонт, 2008. – 928 с.: iл. 1000 асоб.
Вайнблат Б. Еврейско-русский словарь: Ок. 31 тысячи слов, идиомат. выражений, устойчивых словосочетаний, пословиц и поговорок. – М.–Кфар-Саба, 2012. – [5], 783 с. 200 экз.
Громан Ш. Краткий идиш-русский словарь с русским указателем. – Кирьят-Арба–Хеврон: АХАЗ, 1997. – 96 с.
Гури И., Фердман Ш. Краткий идиш-иврит-русский словарь. – Иерусалим: Изд-во Й.Мартона, 1992. – IX, 141 с. (встреч. паг.).
Лифшиц О.М. Новоеврейско-русский словарь / Составил О.М.Лифшиц. – Житомир: Тип. И.М.Бакста, 1876. – [8], 222 с.
Рохкинд С., Шкляр Г. Еврейско-русский словарь / Акад. наук БССР. Ин-т литературы и языка. – Минск: Изд-во Акад. наук БССР, 1940. – 520 с. 6000 экз.
Русско-еврейский (идиш) словарь: Ок. 40 000 слов / Р.Я.Лернер, Е.Б.Лойцкер, М.Н.Майданский, М.А.Шапиро; Под ред. М.А.Шапиро, И.Г.Спивака, М.Я.Шульмана; Очерк «О языке идиш» сост. Э.М.Фальковичем. – М.: Рус. яз., 1984. – 720 с. 20 000 экз. – То же. – 2-е изд., стер. – М., 1989. – 60 000 экз.
Сандлер С.А. Идиш-русский словарь // Сандлер С.А. Идиш: Учебник для русскоговорящих / Рос. гос. гуманит. ун-т (Москва), Евр. теолог. семинария (Нью-Йорк), ИВО – Ин-т евр. исследований (Нью-Йорк). – М., 2001. – С. 399–511.
Солдатов А. Большой идиш-русский словарь / Федер. евр. нац.-культур. автономия, Изд. проект «Коах ма». – М.: Кн. лес, 2011. – 928 с. + CD-ROM. – (Словарная сер.). 2000 экз.
Тищенко Д.В. Идиш-русский словарь: Ок. 30 000 слов. – Киев: Арт Економi, 2013. – XXII, 914 с.
Торчинський Й.В. Короткий ïдиш-украïнський словник / Уклад. Й.В.Торчинський; Нац. акад. наук Украïни. Iн-т нац. вiдносин i полiтологiï. – Киïв: Голов. спецiалiз. ред. мовами нац. меншин Украïни, 1996. – 208 с. 2000 пр.
Эстрайх Г.Я. Краткий еврейско(идиш)-русский словарь: [В 2 вып.] / [Подготовил к печати Г.Я.Эстрайх]. – М.: Сов. писатель, 1989.
Вып. 1. – 128 с. – (Прилож. к журн. «Советиш геймланд»; № 1/2(97/98), 1989).
Вып. 2. – 144 с. – (Прилож. к журн. «Советиш геймланд»; № 3/4(99/100), 1989).
Эстрайх Г.Я. Краткий идиш-русский словарь: [В 2 вып.] / Сост. Г.Я.Эстрайх. – 2-е изд., [испр. и доп.]. – М.: Сов. писатель, 1990.
Вып. 1. – 128 с. – (Юнгвалд: Прилож. к журн. «Советиш геймланд»; № 6, 1990).
Вып. 2. – 112 с. – (Юнгвалд: Прилож. к журн. «Советиш геймланд»; № 8, 1990).
Niborski Y., Vaysbrot B. Dictionnaire yiddish-français. – Paris: Bibliothèque Medem, 2002. – XLI, 633 p.
Weinreich U. Modern English-Yiddish Yiddish-English Dictionary. – New York: YIVO Institute for Jewish Research, 1968. – xliii, 790, [18] p.
Wolf M. Hebrew and Aramaic Words in the Yiddish Language: Their Phonetic Spelling and Translation into English and Russian. – Portland, Oregon: Jewish Federation of Portland, Oregon, USA, 1998. – 112, [8] p.
[1] Библиографические описания этих, а также всех прочих упоминаемых нами словарей см. в конце статьи.