Советские и германские потери танков в 1942 году. Аккуратнее со статистикой!
10 мая 2019
183
Почему Т-34 проиграл PzKpfw III, но выиграл у "Тигров" и "Пантер". В предыдущих статьях цикла мы анализировали технические особенности Т-34 выпуска 1942 г., а также штаты танковых частей и соединений вместе с некоторыми нюансами боевого применения отечественной бронетехники. Краткое резюме будет выглядеть так:
Как известно, ряд недостатков Т-34 обр. 1940 г., таких, как малоудачная трансмиссия, недостаточный ресурс, узкий погон башни, «слепота» и нехватка 5-го члена экипажа был очевиден высшему руководству РККА еще до войны. Тем не менее, в 1941 г. и в 1942 г. ставка была сделана не на то, чтобы искоренить все это, а на придание максимальной технологичности и упрощение существующей конструкции танка. Наше высшее военное руководство считало необходимым как можно быстрее развернуть серийное производство и обеспечить РККА в массовом порядке танками с противоснарядным бронированием и чрезвычайно мощной для своего времени 76,2 мм пушкой, даже если у них и будут при этом весьма серьезные недостатки. Предполагалось, что это будет лучше, чем серьезные переделки конструкции, и связанное с ними падение объемов производства.
И что мы получили?
Каковы были последствия этого решения? Можно говорить о том, что 1942 г стал одним из важнейших этапов для нашей «тридцатьчетверки». На начало этого года это все еще была достаточно сырая боевая машина, к тому же пока еще не слишком хорошо приспособленная для массового, серийного выпуска на существовавшем тогда в СССР оборудовании. Его производство осуществлялось на трех заводах, два из которых приступили к выпуску Т-34 еще до войны (Считая Нижнетагильский завод «продолжением» Харьковского). К концу года Т-34 выпускался уже на 5 заводах, и это с учетом того, что СТЗ прекратил производство танков, в связи с тем, что бои в Сталинграде велись уже на его территории. То есть, если в 1941 г. помимо СТЗ и Нижнетагильского завода №183 удалось развернуть производство Т-34 на Горьковском заводе, то в 1942 г. к ним прибавились Челябинский, Омский и Свердловский заводы.
Иными словами, задача массового строительства Т-34 в 1942 г. была решена. Представляет интерес соотношение средней и тяжелой бронетехники, произведенной в 1941-42 гг. в СССР и Германии. В 1941 г. производственные мощности Третьего рейха дали вермахту и СС 2 850 средних танков Т-III Т-IV, командирских танков на их базе, а также штурмовых орудий StuG III, которые при массе 22 т имели вполне сравнимое с Т-III бронирование, но несравнимо более мощное 75-мм орудие, способное вполне успешно бороться с нашими Т-34.
В то же время СССР в 1941 г. смог произвести 3 016 Т-34, то есть можно говорить о том, что по части средней бронетехники производственные возможности Советского Союза и Германии оказались вполне сопоставимыми. Правда, ситуацию значительно улучшал выпуск тяжелых танков КВ, которых в 1941 г. было создано 714 ед., но все же приходится констатировать, что кратного преимущества в выпуске средней и тяжелой бронетехники у СССР в 1941 г. не было: наша страна превзошла германский выпуск примерно на 30%.
А вот в 1942 г. ситуация изменилась кардинально, потому что СССР удалось произвести бронетехники в 2,44 раза больше, чем Третьему рейху – и основную роль здесь как раз и сыграло наращивание производства Т-34.
Стоимость производства одного танка в сравнении с 1941 г. упала примерно в 1,5 раза (завод №183, с 249 256 руб. до 165 810 руб.), хотя, конечно, на новых заводах она в 1942 г. цена за единицу пока была выше. Многие второстепенные недостатки конструкции удалось искоренить, и в целом к концу 1942 г. армия получала куда более совершенную машину, чем был Т-34 образца 1941 г.
Тем не менее, увы, основные недостатки конструкции не были искоренены – Т-34 оставался сложным в управлении и не слишком надежным танком, командиру которого крайне не хватало обзора в бою. Иными словами, превосходя основную массу германских танков в бронезащите и вооружении, он уступал им в ситуационной осведомленности и надежности, что позволяло опытным германским танкистам, артиллеристам и пехотинцам подбирать эффективные тактики противостояния отечественным средним танкам. Безусловно, противоснарядное бронирование и мощное вооружение Т-34 являлось превосходными «аргументами», которые, при правильном их использовании, могли склонить успех в бою на сторону советских танкистов. Но для этого необходим был боевой опыт, которого у вермахта пока еще было больше, а кроме того – отработанное взаимодействие с собственной артиллерией и пехотой, чего, увы, РККА просто категорически не хватало.
Как мы уже говорили ранее, танковые войска СССР в конце 1941 г. вынуждены были «откатится» до уровня бригад – то есть чисто танковых соединений. И хотя в начале 1942 г. РККА приступила к формированию более крупных соединений, танковых корпусов, на первых порах они представляли собой плохо сбалансированные структуры, в которых явно не хватало полевой артиллерии и мотострелков, а также иных важных обеспечивающих подразделений. Такие соединения не могли воевать самостоятельно с той же эффективностью, с какой это делали немецкие «панцерваффе», у которых в достатке было и артиллерии, и моторизованной пехоты, и которые отлично умели все это комплексно использовать. В то же время попытки совместных действий тех же танковых бригад со стрелковыми корпусами РККА часто приводили к тому, что пехотные командиры неграмотно использовали приданные им танковые соединения и не обеспечивали должного уровня взаимодействия со своими частями.
Ситуация исправлялась постепенно, в ходе всего 1942 г., штаты танковых корпусов постоянно совершенствовались. Штаты, установленные в январе 1943 г. в соответствии с Постановлением № ГОКО-2791сс уже можно считать оптимальными, но, по всей видимости, как минимум часть танковых корпусов имела сходную структуру уже в 4-ом квартале 1942 г., а возможно даже и ранее.
Иными словами, можно говорить о том, что «звезды сошлись» именно к началу 1943 г., когда:
1. РККА получала в большом количестве танки Т-34, избавленные от множества детских болезней, хотя и сохранившие свои основные, выявленные еще до войны недостатки;
2. Штаты высших танковых соединений приблизились к оптимальным, и вполне соответствовали требованиям современной маневренной войны;
3. Войска приобрели боевой опыт, позволяющий успешно сражаться даже против лучших частей вермахта.
Но все это произошло только к концу 1942 г. А вот в самом 1942 г. нам пришлось заплатить за технические недостатки танков, за нехватку боевого опыта, за несовершенство штатов танковых соединений высокую цену.
О советских и германских потерях. Сначала только цифры
Давайте посмотрим баланс потерь средней и тяжелой бронетехники СССР и Германии в 1942 г. Но автор предупреждает сразу – к цифрам, приведенным в таблице нужно относиться очень, подчеркиваю, очень осторожно! Ниже будут даны все необходимые пояснения.
Итак, мы видим, что СССР сильно обогнал Германию в производстве бронетехники, выпустив в 1942 г. в 2,44 раза больше средних и тяжелых танков и САУ, хотя, строго говоря, Су-76 с ее 11,5 тоннами массы на среднюю бронетехнику совершенно «не тянула». Но зато она вооружалась 76,2-мм орудием ЗИС-3, которая вполне уверенно поражала практически любые танки и САУ противника, за исключением «Тигра», конечно, поэтому, «для чистоты эксперимента» мы учли ее производство.
Однако, обогнав Третий рейх в производстве танков, мы, увы, обогнали его и по уровню потерь, которые у РККА, согласно приведенным выше данным, составляли в среднем 3,05 танка на один немецкий. В результате сложилась такая ситуация: на начало 1941 г. состояние танковых войск РККА можно охарактеризовать как катастрофическое – мы имели 1 400 средних и тяжелых танков против 3 304 танков и САУ у вермахта. Но благодаря усилиям, затраченным на организацию массового выпуска танков, мы смогли, невзирая на очень большие потери, обеспечить РККА примерно 44,7% превосходство в численности тяжелых и средних танков на начало 1943 г.
Но это не точно
Вы уже ужаснулись соотношению потерь советских и немецких танков в размере 3:1? Что ж, такова статистика – а вот теперь давайте разбираться, почему приведенные выше данные неверны.
Внимательный читатель наверно уже обратил внимание на то, что приведенные в таблице цифры «не балансируются» между собой: если мы к наличию танков на начало года прибавим количество произведенной бронетехники и отнимем потери – итоговые цифры будут совершенно иными, чем те, которые приведены в качестве остатков на конец года. Почему?
Для начала давайте вспомним, что потери танков можно разделить на две категории – возвратные и безвозвратные. И те и другие, разумеется, делают танк небоеспособным, но танки, попадающие в первую категорию могут быть восстановлены. Они в свою очередь, делятся на 2 категории: те, которые могут быть отремонтированы в полевых условиях, и те, которые могут быть восстановлены только в заводских условиях. Безвозвратными же потерями считаются танки, которые настолько сильно повреждены, что даже в заводских условиях их восстанавливать уже нерационально – проще и дешевле построить новые.
Так вот, автор взял цифры советских потерь укрупненно, по материалам сайта tankfront.ru, где они округлены до сотен. Они в целом более-менее верны, отклонения, если и есть, относительно невелики. При этом на упомянутом выше сайте они были сведены в баланс, который мы приводим ниже:
Советские и германские потери танков в 1942 году. Аккуратнее со статистикой!
Мы видим, что цифры в таблице соответствуют формуле: «фактическое количество танков на начало года + количество переданных в войска за год машин – потери за год = количество танков на конец года». Почему? Да потому что количество танков, поступивших в войска больше, чем их выпуск. Как мы уже говорили ранее, Т-34 было произведено в 1942 г. чуть более, чем 12,5 тыс. шт, и других средних танков в СССР в это время не производилось. В то же время согласно, приведенной выше таблице количество средних танков составляет 13,4 тыс., то есть почти на 900 машин больше. С тяжелыми танками картина еще интереснее – их произвели в 1942 г 1,9 тыс. ед., но поставили в войска – 2,6 тыс. ед.! Откуда такая разница?
Вариантов, на самом деле, только два – это либо техника, поставленная по ленд-лизу, либо же танки, по каким-то причинам не учтенные в общем выпуске, а это могли быть только восстановленные танки. Причем, если можно еще предположить, что какое-то количество ленд-лизовских машин, поступивших в 1942 г. прошло по категории средних танков, то тяжелых танков нам не поставлялось совершенно наверняка – просто за неимением таких танков у наших союзников.
Иными словами, в приведенной таблице для Советского Союза учтена не только вновь произведенная и поставленная из-за рубежа бронетехника, но также и восстановленные танки. А вот в каком объеме они вошли в статистику – вопрос, конечно, интересный.
Дело в том, что некоторое время тому назад, существовала такая точка зрения, что танковые заводы СССР не вели раздельного учета новой бронетехники, и восстановленных на заводах после повреждений танков и САУ. Дело в том, что все они, естественно, по мере готовности проходили военную приемку, которая учитывала лишь общее количество переданных машин. Так это, или нет, автор настоящей статьи к сожалению, выяснить не смог, но, если это так, то в 12,5 тыс. Т-34, выпущенных в 1942 г. есть какое-то количество не вновь созданных, а восстановленных танков.
В этом случае дополнительные грубо 900 средних и почти 700 тяжелых танков разницы между произведенными и переданными в войска – это количество бронетехники, отремонтированной в полевых условиях.
Если же цифры 12,5 тыс. Т-34 и 1,9 тыс. КВ – это все-таки только новая техника, без учета отремонтированной на заводах, то тогда указанная разница – это и есть танки, восстановленные в заводских условиях.
Но, как бы то ни было, получается следующее. В советские потери танков попали, помимо утраченных безвозвратно, также и все возвратные потери танков (1-ый описанный нами случай), либо же часть возвратных потерь, т.е. танки, которые были восстановлены на заводах. Иными словами, в учтенных потерях советской бронетехники – 6,6 тыс. средних и 1,2 тыс. тяжелых танков «сидят» как безвозвратные потери, так и возвратные. Последние могли оказаться в общих потерях полностью, или частично (в объемах, требующих заводского ремонта), но они там есть совершенно наверняка.
А вот у немцев учтены только и исключительно безвозвратные потери. Дело в том, что подсчеты немецких танков автор делал на основании книги Б. Мюллера-Гиллебранда «Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг.», которая считается «золотым фондом» литературы по вермахту. Но в этой книге, очевидно в части выпуска немецкой бронетехники представлен именно новый выпуск, без капитального ремонта поврежденных танков и САУ. Судя по всему, Б. Мюллер-Гиллебранд просто не располагал данными о возвратных потерях танков вермахта и СС, именно поэтому он, в соответствующем разделе, привел лишь такие данные всего лишь за 4 месяца, с октября 1943 г по январь 1944 г. включительно. Надо сказать, что возвратные потери немцев за эти 4 месяца оказались весьма велики – в полевых условиях было восстановлено 10 259 танков и САУ в полевых условиях, и 603 – в заводских. При этом автор указывает, что ремонтировались танки типов Т-III и Т-IV. Ну а поскольку таблицы производства бронетанковой техники не содержать выпущенных с заводов Т-III в указанный период, это очевидно свидетельствует о том, что в указанной таблице не учитывается восстановленная техника.
При этом Б. Мюллер-Гиллебранд дает, на первый взгляд, исчерпывающие данные – и помесячный выпуск бронетехники, и остатки ее в войсках на начало каждого месяца, и производство… Проблема только в одном – цифры эти категорически "не бьются" друг с другом. Возьмем, к примеру, танки «Пантера». Как известно, на начало войны, эти танки не производились, но, по данным Б. Мюллера-Гиллебранда, по декабрь 1944 г включительно их было произведено 5 629 машин. Потери же «Пантер» по декабрь 1944 г. включительно, по данным «Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг.», составили 2 822 танка. Простое арифметическое действие подсказывает, что в этом случае у немцев на 01.01.1945 должно было остаться 2 807 «Пантер». Но – вот незадача! Почему-то по данным все-того же Б. Мюллера-Гиллебранда на 1 января 1945 г., у немцев было всего только 1 964 танка. Простите великодушно, а где же тогда еще 843 «Пантеры»? То же наблюдается и с другими типами немецкой бронетехники. Например, на то же 1 января 1945 г. согласно данным о производстве и потерь танка Т-VI «Тигр» в строю должно было оставаться 304 ед. этой легенды «панцерваффе» — однако, по данным об остатках, их было всего 245. Конечно, разница в 59 машин как-то «не смотрится» на фоне 843 «Пантер», но в процентном отношении цифры вполне сопоставимы – у немцев куда-то потерялось почти 30% «Пантер», и 19,4% «Тигров» относительно тех, что должны быть в строю!
А это может говорить только о двух вещах – либо немецкая статистика танковых потерь лжет нам, не краснея, и на самом деле потери немецкой бронетехники были выше декларируемых, либо же… все правильно, в таблицах потерь учтены только безвозвратные потери. Тогда все становится понятным – на 01 января 1945 г. у тех же немцев было 1 964 «Пантеры» в строю, а еще 843 машины были выведены из строя и небоеспособны, но могли быть возвращены в строй после соответствующего ремонта.
Но, может быть, у немцев и у РККА было одинаково – танки и САУ, ремонтирующиеся в поле ни в потерях, ни в выпуске не фигурировали, а учитывались в них только безвозвратные потери и танки, требовавшие заводского ремонта? Математически это возможно, а вот исторически – нет, потому что в этом случае придется признать, что на 1 января 1945 г. у немцев в ожидании ремонта на заводах скопилось 843 «Пантеры». Цифра совершенно невозможная, и не подтверждающаяся никакими источниками.
Таким образом, когда мы смотрим на статистические данные и видим – в 1942 г. немцы потеряли 2 562 средних и тяжелых танка и САУ, а русские – аж 7 825 (примерно) аналогичных боевых машин, мы ни в каком случае не должны забывать, что видим перед собой несопоставимые величины. Просто потому что у немцев учтены только безвозвратные потери, а у нас – еще и возвратные, или, по крайней мере, какая-то их часть. И, очевидно, что если бы мы сравнивали не «теплое с мягким», то и соотношение потерь было бы несколько иным, а не 3 к 1 не в пользу РККА.
Но на этом странности германской статистики еще не закончились – они, можно сказать, только начинаются. Давайте обратим внимание на расчетные остатки танков Третьего рейха по состоянию на конец 1942 г, а точнее — на 1 января 1943 года.
То есть когда мы видим, к примеру, что у немцев должно было остаться 1 168 штурмовых САУ, но числится только 1 146, это можно объяснить тем, что оставшиеся 22 САУ были повреждены и требовали ремонта. Маловато, конечно (мы вернемся к этому вопросу чуть позже), но, когда фактический остаток меньше расчетного, это можно объяснить и понять. А вот что делать, когда этот остаток больше? Танков Т-IV у немцев, с учетом их производства и потерь, должно было остаться 1 005 машин, откуда же их взялось целых 1 077? Откуда «лишние» 72 танка? Волшебник в голубом вертолете прилетел, с расово-правильной волшебной палочкой в кармане галифе, или как?
Объяснить этот феномен можно лишь тем, что в 1942 г. количество возвратных потерь оказалось меньше, чем было отремонтированно танков. Поскольку ни те ни другие в составе германской статистики не фигурируют, то с их учетом 72 «волшебных» невесть откуда взявшихся танков могут быть объяснены. И это еще раз подтверждает тезис автора, что в германских потерях учитывались только безвозвратно потерянные, а в производстве – только новые танки и САУ. Если же автор ошибся, то приходится признать, что немецкая статистика нам лжет, выдавая математически невозможные данные.
Но вот в чем дело… Давайте вспомним, что у нас происходило на фронтах в конце 1942 г. Ну конечно же, Сталинградская битва! В которой по словам немецких же генералов, вермахт понес очень тяжелые потери, в том числе и в технике. Могло ли в этом случае быть такое, что по состоянию на 01.01.1943 г. у немцев в ремонте находилось всего несколько десятков танков и САУ? На всех фронтах включая Африку? Ой, что-то верится плохо.
Давайте лучше посмотрим вот на что. Согласно немецким данным, в декабре 1942 г. немцы потеряли всего 154 средних танка и САУ. В январе 1943 г. потери возросли до 387 ед. А в феврале они достигли рекордной, просто нереальной величины, аналогов которой не было во все время второй мировой войны – за февраль 1943 г. вермахт доложил о потере 1 842 танков и САУ!
То есть, на секундочку, за весь 1942 г. немцы по их данным потеряли 2 562 средних и тяжелых танка и САУ, или в среднем по 213-214 танков в месяц. А потом, в 1943 г., за один только февраль – более 1,8 тысяч единиц средней и тяжелой бронетехники, или почти 72% годовых потерь прошлого года?!!
Что-то тут концы с концами не сходятся.
По мнению автора, произошло следующее. Дело в том, Б. Мюллер-Гиллебранд, с его же слов, брал свои статистические данные из обзоров состояния вооружений, издававшихся ежемесячно управлением вооружений сухопутных сил Германии. Так вот есть стойкое ощущение, что, когда РККА в хвост и в гриву громила вермахт под Сталинградом, немецким командирам на местах было не до отчетности вышестоящим управлениям. Вполне возможно, что оказавшаяся в котле армия Паулюса таковых отчетов вообще не представляла, или же представляла, но давала в них ошибочные данные, что с учетом фактического состояния германских войск было бы крайне неудивительно.
Так вот, как известно, 2 февраля, сдалась северная группировка 6-ой армии, а ее южная часть вместе с самим Паулюсом капитулировала двумя днями раньше. И вот после этого у немцев появилась возможность уточнить данные о своих танковых потерях, но, поскольку править отчетность задним числом как-то не комильфо, они попросту списали их февралем 1943 г.
Иными словами, вполне возможно, и даже очень вероятно, что вермахт, на самом деле, не терял 1,8 тыс. танков в течении февраля 1943 г., потому что часть этой бронетехники была им потеряна раньше, просто эти потери не попали в отчеты своевременно. Но, в этом случае, мы опять приходим к тому, что на самом деле, даже и одних только безвозвратных потерь в 1942 г. у немцев было больше, чем показывает их статистика.
Только ведь и это еще не все. Дело в том, что каждая успешная военная операция имеет несколько стадий, и, конечно же, это в полной мере относится и к Сталинградской операции. Сперва, когда наши войска прорывают вражескую оборону, мы несем потери. Потом, когда наши войска тонкой линией охватывают «котел», в который угодили большие массы войск противника, а противник этот всеми силами изнутри и снаружи пытается этот самый котел деблокировать – мы тоже несем потери. Но вот потом, когда силы у противника заканчиваются, и он капитулирует – в этот момент он несет просто колоссальные потери, которые значительно превосходят все то, что мы потеряли до этого.
Так вот статистика «по годам» как раз и «хромает» тем, что в ней могут быть нарушены указанные выше пропорции. Мы понесли большие потери с тем, чтобы остановить и окружить 6-ую армию Паулюса, конечно же, потери не только в людях, но и в танках, и все это учлось в статистике 1942 г. А вот все выгоды нашей операции «перенеслись» на 1943 год. Иными словами, помимо всего вышесказанного нужно понимать, что в конце 1942 г. мы, сделали определенный «взнос» потерями в наш будущий успех, но не успели еще взыскать с противника "по счету". Таким образом статистические выкладки за календарный 1942 г. не будут показательными.
Было бы намного правильнее оценить потери танковых войск СССР и Германии не за 12 месяцев 1942 г., но за 14 месяцев, включая январь и февраль 1943 г. Увы, точными данными о потерях отечественной бронетехники помесячно автор не располагает. Тем не менее, можно предположить, что за период с 1 января 1942 г. по 2-е февраля 1943 г. включительно, немцы потеряли примерно 4,4 тыс. средних и тяжелых танков и САУ, а советские войска – около 9 000 ед., Но не забываем, опять же про то, что в наших 9 000 ед. «сидит» еще и некоторая часть возвратных потерь, а германские 4,4 тыс. – это только потери безвозвратные.
Вот так и получается, что реальное соотношение потерь бронетехники в указанный период соотносится не 3 к 1, а скорее, даже менее чем 2 к одному, но все равно, конечно же, не в нашу пользу.
Увы, такова была цена недостаточного опыта наших бойцов и командиров, неоптимальных штатов танковых войск и технических недостатков наших танков – в том числе, конечно, и Т-34. Именно поэтому в названии цикла статей фигурирует «Почему Т-34 проиграл PzKpfw III…». Это не значит, конечно, что по совокупности боевых качеств Т-34 когда-то уступал немецкой «трешке». Но факт в том, что в период 1941-1942 г. немецкая армия, вооруженная в основном именно Т-III (на начало 1942 г. доля «трешки» в общем количестве средней бронетехники составляла 56%, в конце 1942 г – 44%) умела наносить нам намного более тяжелые потери в танках, чем несла сама.
Кстати, предвижу вопрос внимательного читателя: «Почему, это автор сравнивает общие потери танков Германии с потерями танков в СССР? Ведь Германия воевала не только на Восточном фронте, но, например, и в Африке…».
Что ж, с удовольствием отвечаю. Дело в том, что у меня есть стойкое ощущение, что Б. Мюллер-Гиллебранд в качестве общих потерь германских танков взял вовсе не общие, а только те, что были понесены на Восточном фронте. Просто напомню, что 26 мая 1941 г. Роммель начал сражение, вошедшее в историю как «Битва у Газаллы». При этом до начала июня он успел атаковать, ввязаться в сражение с британскими танковыми силами, понести серьезные потери от огня 75-мм пушек танков «Грант» и попасть в окружение.
Очевидно, что дивизии Роммеля понесли чувствительные потери в танках. Тем не менее, согласно Б.Мюллеру-Гиллебранду за май 1941 г. Третий рейх потерял 2 (прописью – ДВА) танка, один из которых – Т-III, а второй – командирский. Подобный уровень потерь вполне допустим, если речь идет о небоевых потерях, разворачивающихся на советско-германской границе войск, но совершенно невозможен для двух танковых дивизий, ведущих интенсивные бои в течение 6 дней. Кстати сказать, с января по апрель 1941 г., согласно Б. Мюллеру-Гиллебранду, вермахт вообще не имел потерь в танках.