Гарднер Фрэнк : другие произведения.

Ультиматум

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  О книге
  
  Глубоко в системе пещер военного комплекса к юго-востоку от Тегерана, скрытые от любопытных глаз западных спутников, ученые круглосуточно работают над запрещенным устройством. Действуя по приказу ячейки ренегатов в ультраконсервативном Корпусе стражей исламской революции, они намерены продвинуть Иран в элитный клуб государств, обладающих ядерным оружием, и закрепить свое господство на Ближнем Востоке.
  
  Британские спецслужбы знают, что что-то происходит. У них есть кто-то внутри, готовый передать информацию, но сначала он должен выбраться из Ирана. Пересекая горную границу с Арменией, он должен был встретиться с агентом МИ-6 Люком Карлтоном в отдаленном, занесенном снегом монастыре. Но миссия проходит кроваво неправильно. Люка нужно извлечь. И быстро.
  
  Отступив после этого фиаско, МИ-6 получает возможность завербовать человека, имеющего уникальный доступ к лидеру сторонников жесткой линии КСИР. И Люка выбрали, чтобы раскрутить их. Проникать в Иран под прикрытием достаточно опасно, но затем высокопоставленный министр британского правительства, находящийся с официальным визитом, похищен, его ближайший сотрудник охраны убит, а Великобритании предъявлен ужасающий ультиматум. Время идет, и Люку Карлтону приходится предотвратить катастрофическую конфронтацию в Персидском заливе …
  
  Подлинный, нервирующе актуальный и насыщенный действием "Ультиматум" - это новый взрывной триллер от журналиста Би-би-си и автора бестселлера № 1 Фрэнка Гарднера.
  
  
  
  Ультиматум
  
  Фрэнк Гарднер
  
  
  
  "Сабр талкх аст, валикан бар-и ширин дарад".
  
  ‘Терпение горько, но у него есть сладкий плод.’
  
  ПЕРСИДСКАЯ ПОСЛОВИЦА
  
  Пролог
  
  ‘САЛАМ, АЛИ-ДЖААН. ЭТО я.’ Голос, густой, хриплый и безошибочно узнаваемый, донесся по зашифрованной линии как металлический и далекий. Итак. Все на месте?’
  
  ‘Все на месте’.
  
  ‘Никаких изменений?’
  
  Али ответил не сразу. Он снял наушник, откинул голову назад, закрыл глаза и вытер ладонью щетину, покрывавшую половину его лица. Ему все еще было за тридцать, но жесткие волосы, обрамлявшие его щеки, уже поседели. Он вздохнул. Сколько раз они обсуждали это, он и человек на другом конце линии, чье имя никогда нельзя было упоминать? Он вернул наушник на место и заговорил в микрофон. ‘Нет, ’ терпеливо ответил он, ‘ никаких изменений. Все именно так, как мы обсуждали.’
  
  ‘Хорошо. Потому что ты знаешь—’
  
  ‘Да, да, я знаю. От этого зависит так много.’
  
  ‘Так много? Так много? Ты играешь со мной, Али-джаан? Ты забыл все встречи в Куме? Клятвы верности? Инструкции? Это все! Все, ради чего мы когда-либо работали. Помните, мы здесь всего лишь посредники, не более.’
  
  Али подождал, пока он закончит. Он снова закрыл глаза и ущипнул себя за бугорок плоти между бровями. Так много недель планирования, так много непредвиденных обстоятельств, о которых нужно подумать, так много "что, если". Клянусь Богом, он устал. Но другой мужчина еще не закончил.
  
  "Итак, Али-джаан, я рассчитываю на тебя. Мы все рассчитываем на тебя. Никаких ошибок. Ничего не оставлено на волю случая.’ Это был отчасти вопрос, отчасти приказ. ‘Ты уверен, что сможешь это сделать?’
  
  ‘Да", - резко сказал Али, теперь в нем появился лишь намек на раздражение. ‘Я уверен’. Пауза. ‘И если они не примут ультиматум...’
  
  ‘И они этого не сделают, мы уже знаем это’. Хриплый голос теперь звучал сурово, авторитарно, непоколебимо. ‘Мы выполняем его без колебаний. Это урок, который они должны усвоить. Наше правительство слабо, и оно не может надеяться пережить это. Наступает новая эра, Али-джаан, и это будет наше время. Увидимся на острове.’
  
  Раздался щелчок, и линия оборвалась.
  Глава 1
  
  ПОДАЧА. ТОТ предложение. Момент истины. Та доля секунды, когда мужчина или женщина перед вами, вздрогнув, понимают, что именно вы предлагаете. Что они должны рискнуть всем, может быть, даже своими жизнями, своими семьями, чтобы предать свою собственную организацию, свою собственную страну, чтобы украсть секрет и передать его британской разведке. Поймите это правильно, и вы, возможно, поймаете крупную рыбу, агента с высшим уровнем доступа, который продолжает давать, продвигая вас в верхние эшелоны МИ-6, возможно, изящно удаляясь в графства с посвящением в рыцари, прощальным обедом с премьер-министром и некоторым тихим признанием от ваших коллег. Поймешь неправильно - и тебе крышка.
  
  Когда Люк Карлтон прибыл тем утром на встречу в задней комнате кафе, в его голове эхом отдавались всего четыре слова: ‘Не облажайся’. Это была их третья встреча, и его собеседник чертовски нервничал – это было очевидно. Мужчина сидел за столиком в углу, заметно вспотев, наполовину свесившись со стула, подергиваясь, как птица, то и дело оглядываясь на дверь, как будто ожидая, что через нее в любую секунду могут влететь неприятности. Телевизор, установленный на стене, был настроен на футбольный матч с выключенным звуком. Люк протянул руку и одарил его, как он надеялся, ободряющей улыбкой. Рука, которую он сжимал, была влажной и скользкой.
  
  ‘Я не должен быть здесь", - сказал контакт.
  
  Воротник рубашки мужчины был обтрепан, пиджак старый и в пятнах. Ему определенно нужны были деньги, иначе он, вероятно, не появился бы. ‘ Что ж, в любом случае спасибо, что пришли, ’ беззаботно сказал Люк. ‘Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?’
  
  Мужчина покачал головой. ‘У меня не так много времени", - сказал он.
  
  ‘Нет, конечно", - сказал Люк. ‘Итак, э-э, у тебя была возможность подумать о том, что мы обсуждали, когда встречались в последний раз?’
  
  ‘Я не совсем понимаю, что ты предлагаешь", - ответил он, придвигая свой стул ближе к Люку. ‘Пожалуйста. Скажи мне, чего именно ты от меня хочешь.’
  
  Поехали. Глубокий вдох. Сделай решительный шаг. Это был переломный момент, когда Люк перешел из одного измерения в другое, от законного к незаконному. Он полез во внутренний левый карман своего пиджака, вытащил конверт без опознавательных знаков и положил его на стол, прикрывая ладонью. ‘Я хотел бы предложить вам работу", - сказал он. Никакой реакции. Ладно, продолжай в том же духе. ‘Работа, за которую хорошо платят’. Взгляд мужчины скользнул вниз, к конверту. Люк держал это в секрете. "Здесь, - продолжил он, постукивая кончиками пальцев по конверту, - кое-что, что поможет вам начать. Считай это долгожданным подарком от моих работодателей.’
  
  Мужчина выглядел озадаченным, его брови нахмурились. ‘Но я все еще не понимаю’, - запротестовал он. ‘Что ты хочешь, чтобы я сделал?’
  
  Хватит. Конечно, мы это уже проходили. Пришло время прекратить ходить вокруг да около. Люку нужно было выложить свои карты на стол. ‘Мне нужно, чтобы ты...’ Он колебался. Он должен был сформулировать это совершенно правильно. Недоразумений быть не могло. Теперь контактер пристально наблюдал за ним, ожидая услышать, как он закончит предложение. Его глаза, острые, как у ястреба, встретились с глазами Люка. ‘Мне нужно, чтобы ты достал мне код доступа к файлам данных государственной безопасности’. Вот. Он выпалил это на одном дыхании, как будто изгонял какой-то токсичный предмет из своего организма.
  
  То, что произошло дальше, происходило в головокружительном размытии. Прежде чем Люк успел отреагировать, он увидел, как контактер потянулся под стол. Внезапно раздался пронзительный сигнал тревоги, и дверь с грохотом распахнулась. Две массивные фигуры, одетые в форму, которую он не узнал, ворвались в открытую дверь и подняли Люка со стула, затем сильно прижали его к стене. Сопротивляться было слишком поздно: одна рука уже сжимала его яйца, в то время как другая приставляла дубинку к его горлу.
  
  ‘Контактер’ медленно поднялся со стула, достал носовой платок и вытер с лица слой блестящей театральной смазки, затем сложил его, аккуратно засунув обратно в карман. Он неторопливо подошел к тому месту, где стоял Люк, удерживаемый за обе руки, и приветливо улыбнулся. ‘В следующий раз повезет больше, Карлтон. Боюсь, это была неудачная подача. Ты слишком рано раскрыл свои карты.’ Он похлопал Люка по плечу и кивнул двум ‘охранникам’, чтобы они отпустили его. ‘Когда будете готовы, в комнате для подведения итогов вас ждет чай с печеньем. Они воспроизведут записи всем, кто там находится.’
  
  Плечи Люка поникли. Он не привык к неудачам.
  
  ‘Послушайте, ’ добавил "контакт", - практически все проваливают эту часть курса с первого раза. Завтра ты получишь еще один шанс.’ Он ушел, подмигнув, бросив через плечо: ‘Никто не говорил, что бегство агента было легким’.
  Глава 2
  Совет национальной безопасности Великобритании, Уайтхолл
  
  СНАРУЖИ ЭТО БЫЛО моросит дождь. Недостаточно, чтобы раскрыть зонтики в полную силу, просто медленное, печальное просачивание с бесцветного ноябрьского неба, превращающее грязные тротуары Уайтхолла в мокрые и гладкие. Сэр Чарльз Беннетт не любил ноябрь: он наступил слишком поздно для теплых выходных на Средиземном море и слишком рано для лыжного сезона. Но в ноябре этого года у него, как у советника по национальной безопасности Великобритании, были более серьезные причины для беспокойства.
  
  ‘Позвольте мне ввести вас всех в курс дела", - сказал он комнате, которая была полна обеспокоенных лиц. ‘Иран...’ Последовало несколько понимающих кивков. ‘Или, более конкретно, ’ продолжил он, ‘ Ормузский пролив. Это грозит перерасти в полномасштабный международный кризис. Уже в этом месяце ВМС США зафиксировали три враждебных подхода иранских ракетных катеров к своим судам в проливе. Один из них приблизился на расстояние шестисот метров к военному кораблю США и остановился только тогда, когда по нему был открыт огонь.’
  
  Он сделал паузу, осознавая, что все взгляды за столом сосредоточены на нем, от премьер-министра до секретаря Кабинета министров, молодого парня в синей клетчатой рубашке без галстука, только что закончившего университет.
  
  ‘И, да, вы, возможно, думаете, ну и что?’ - продолжил Беннетт. ‘Конечно, мы уже были здесь раньше. И у нас – при предыдущей администрации США. Но сейчас в Белом доме все совсем по-другому. Нынешняя администрация предельно ясно дала понять, что рассматривает Иран как врага номер один.’ Он мог видеть, как министр иностранных дел машет рукой, пытаясь поймать его взгляд. Джеффри Чаплин был общеизвестно амбициозным членом кабинета, и Беннетт не приветствовал это вмешательство. ‘Да, Джеффри? Ты хотел что-то сказать?’
  
  ‘Я должен отметить, что это не та точка зрения, которую разделяет нынешнее правительство", - сказал министр иностранных дел. ‘Мы вновь открыли наше посольство в Тегеране чуть более двух лет назад. На самом деле, я подумал, что, наверное, мне пора нанести туда визит. Подлить немного масла в мутную воду, так сказать.’
  
  ‘Благодарю вас, министр иностранных дел’. Беннетт перешел к сути: ‘Итак, мы опасно приблизились к горячей точке в Персидском заливе. Иранцы провели в этом году испытательный запуск нескольких баллистических ракет, и Вашингтон очень публично “поставил их в известность”, что бы это ни значило.’
  
  ‘Что конкретно это означает?" - спросил премьер-министр, который старался никогда не пропускать еженедельные заседания Совета национальной безопасности.
  
  Беннетт обратился за помощью к женщине справа от него, Джейн Хаслетт, постоянному заместителю госсекретаря по иностранным делам и делам Содружества, абсурдно помпезный титул. ‘Джейн? Есть какие-нибудь подсказки?’
  
  ‘Премьер-министр, мы все еще пытаемся расшифровать дымовые сигналы из Вашингтона, ’ ответила она, ‘ но наша лучшая интерпретация заключается в том, что Белый дом, так сказать, провел черту на песке’. Последовало короткое молчание, и даже молодой выпускник сделал паузу в своих размышлениях, чтобы поднять глаза.
  
  ‘Что конкретно это значит?’ - спросил премьер-министр.
  
  ‘Это означает, - ответил глава Министерства иностранных дел, - что следующая крупная провокация, которую они ожидают со стороны Ирана, станет сигналом к военному ответу. В Пентагоне есть определенные фигуры – и я не собираюсь называть имен, – но некоторым людям в Вашингтоне просто не терпится напасть на иранцев.’ Сидевшая дальше по столу министр международного развития застонала и закрыла лицо руками, в отчаянии качая головой.
  
  ‘Проблема в том, - продолжала Джейн Хаслетт, - что в Иране также есть определенные люди, некоторые из так называемых сторонников жесткой линии, которые, похоже, хотят точно того же’.
  
  ‘Что – война с Соединенными Штатами?" - недоверчиво спросил министр внутренних дел. ‘Зачем им это вообще нужно? Это было бы самоубийством!’
  
  ‘Да ... и нет’. Профессиональный дипломат, Джейн Хаслетт провела жизнь, оценивая все варианты, все углы, но так и не посвятив себя полностью тому или иному курсу действий, на случай, если он окажется неправильным. ‘Они не хотят тотальной войны, конечно, нет, но они знают, что до этого не дойдет. Россия и Турция вмешаются и остановят это, пока это не зашло слишком далеко. Нет, чего они хотят, так это прекращения мира. Им не нравится все это сближение с Европой - им даже не нравится венское соглашение, ядерный пакт, в результате которого были сняты санкции. Изоляция их вполне устраивала. Они заработали много денег на этих санкциях, которые дали им необычайную власть.’
  
  ‘Итак, премьер-министр, если вы позволите мне?’ Беннетт поднял руку. "Я думаю, сегодня мы должны сосредоточиться на том, что это на самом деле означает для этой страны. И я должен сказать вам, что последняя оценка Объединенного разведывательного комитета наводит на довольно мрачные размышления.’ Он открыл папку на столе перед собой и достал тонкую стопку документов, каждый из которых был обведен алой каймой и помечен ‘Планка 2 Совершенно секретно’. Он поднял их вертикально, постучал по ним один раз, чтобы выстроить в ряд, затем передал по столу. ‘Все это пронумеровано, и мы ожидаем их обратно, когда закончим здесь’.
  
  ‘Стреут", - пробормотал кто-то, когда они начали читать.
  
  ‘Заголовок здесь, - сказал советник по национальной безопасности выступает как они читают документ перед ними, и он совершенно не может покинуть эту комнату, заключается в том, что если даже общества конфликта между Ираном и США, мы можем ожидать, что КСИР иранского КСИР, заминировать Ормузский пролив и сделать его непроходимым для доставки. Этот пролив... ’ он сделал многозначительную паузу, - ... является самым стратегическим узким местом в мире. Через него ежедневно проходит более шестнадцати миллионов баррелей нефти, и именно оттуда поступает по меньшей мере тридцать процентов нашей нефти. Итак, что это значит для нас здесь, в Британии, если это заблокировано на какое-то время?’ Теперь он смотрел прямо на министра внутренних дел. "Это означает хроническую нехватку топлива , перебои с поставками продовольствия, затем больницы, фабрики, лифты, генераторы - все останется без электричества. Короче говоря, это означает, что свет гаснет.’
  
  Он редко проявлял эмоции, но сейчас он набирал темп, четко выговаривая каждое слово, каждый слог. ‘Вы можете забыть о переходе на возобновляемые источники энергии, если это произойдет. Этого будет недостаточно, чтобы выручить нас. Позвольте мне быть откровенным. Если в Персидском заливе разразится война и Ормузский пролив будет перекрыт, люди погибнут. Не только там, но и прямо здесь, в Британии, в наших больницах и в наших домах. Вот почему... ’ снова пауза. - ... нашим приоритетом номер один должно быть не допустить, чтобы это произошло.’
  Глава 3
  Авиабаза Шахид Бехешти, Иран
  
  КОГДА ЭТО ПРИШЛО в некоторых вещах, например, в том, как он пил чай, Карим Замани был привередлив. Ни один бокал не был полным без добавления nabot, уникальных персидских палочек кристаллизованного сахара с желтым оттенком шафрана. Одетый в темно-зеленую форму с золотым галуном старшего офицера Сепаха, Корпуса стражей Иранской революции, он держал чайную ложку между кончиками большого и указательного пальцев и медленно вращал ее, обжигающая жидкость кружилась вокруг стакана в форме тюльпана, который несколькими минутами ранее был передан ему на блюдце с узором. Это был странно изящный жест для человека, который обладал такой властью, таким влиянием. Он подул на чай и сделал глоток. Нет, все еще слишком жарко.
  
  Поставив стакан на маленький столик рядом с собой, он повернулся к хозяину, следователю. Сквозь потрескавшееся, покрытое пятнами окно комнаты, в которой они сидели, лился солнечный свет, отражаясь от прямоугольных очков Замани и выделяя седые вкрапления в его аккуратно подстриженной бороде.
  
  ‘Насколько серьезна проблема?’ - тихо спросил он, глядя на мужчину немигающими глазами.
  
  Другой собирался ответить, но вынужден был подождать, поскольку рев авиационного двигателя за окном усилился, затем стих. Устаревший транспортный самолет C130 американского производства, разобранный на запчасти за долгие годы санкций, с грохотом поднимался в воздух.
  
  ‘Это могло быть очень серьезно, ’ ответил следователь, ‘ но сейчас у нас все под контролем’.
  
  Замани ничего не сказал. Сколько раз он слышал эту бойкую фразу от своих подчиненных? Сколько раз он проверял их только для того, чтобы обнаружить, что это не так? Сколько раз он был вынужден подавать им пример, чтобы они никогда больше не лгали ему?
  
  ‘Мы обнаружили, что у всех троих были секретные аккаунты в социальных сетях", - продолжил следователь. ‘Под вымышленными именами, конечно. Они использовали прокси-сервер в Дубае, думая, что смогут скрыться, перейдя через VPN.’
  
  ‘ VPN? ’ переспросил Замани.
  
  Виртуальная сеть конфиденциальности. Мне говорили, что люди используют это, чтобы скрыть, чем они занимаются онлайн. Но мы все равно их поймали.’
  
  ‘И как, ’ спросил Замани, снова берясь за свой стакан с чаем, ‘ вам это удалось?’
  
  ‘Наши китайские друзья были очень полезны. Ты помнишь систему мониторинга ZTE, которую мы купили у них несколько лет назад?’ Замани выглядел озадаченным. Аббревиатура для него ничего не значила. ‘Ну, это больше, чем просто служит нашим целям. Мы можем точно определять пользователей вплоть до комнаты в их доме, перехватывать их текстовые сообщения, видеть все и каждого, к кому они обращаются онлайн. Говорю тебе, Карим-джаан, мы как будто стоим у них за плечом, а они нас не видят!’
  
  Карим Замани, наконец, сделал еще один глоток своего чая. Он остыл ровно настолько, чтобы его можно было пить, но тонкая струйка пара все еще поднималась с его поверхности.
  
  Теперь его хозяин перешел к делу. ‘Итак, те трое, которых мы поймали, импортировали какие-то опасные идеи и распространяли их здесь, на базе. Клянусь Богом, Карим-джаан, это было похоже на рак.’
  
  ‘Какого рода идеи?’ Тихо спросил Замани.
  
  ‘Опасные. Угроза нашей национальной безопасности. Ошибочные, либеральные, западные идеи. Глупые заблуждения о демократии и свободе слова. Подвергая сомнению мудрость Верховного лидера. Это идеи, которые могут угрожать Джумхури Ислами, Исламской Республике. Они даже отправляли сообщения людям в США, в Лондоне, в Германии ...’
  
  ‘А в Сионистском образовании?" - подсказал Замани, используя выражение своей организации для обозначения Государства Израиль.
  
  ‘Мы еще не нашли доказательств этого. Но я уверен, что они сознаются в этом в свое время.’
  
  ‘Убедитесь, что они это сделают", - сказал Замани. "И где они сейчас, эти трое хаинов?’ Он уже называл их предателями. ‘Они уже обработаны?’
  
  ‘Мы, естественно, провели первоначальные допросы. Но мы отправим их в Революционный суд для разбирательства.’
  
  Карим Замани встал, разглаживая при этом складки на своей тунике. ‘Я хотел бы их увидеть", - резко сказал он.
  
  Запах поразил их в тот момент, когда тяжелая стальная дверь распахнулась. Пот, страх и экскременты. Три вещи, которые прилагаются к территории для тех, кому не повезло увидеть, что происходит внутри камеры для сепахов. Заключенные сидели в ряд у противоположной стены, все еще одетые в военную форму, но лишенные званий, их колени были подтянуты близко к груди, лодыжки скованы цепями, прикрепленными к тяжелым железным кольцам на стене. На потолке единственная неоновая лампочка, испещренная серыми пятнами от скопления тел давно мертвых насекомых, шипела и мерцала, но никогда не гасла, ни днем, ни ночью. Окон нет. В углу в открытом туалетном ведре жужжали мухи.
  
  Карим Замани стоял посреди камеры и разглядывал мужчин, рядом с ним был следователь. ‘Кто из них главарь?’ он спросил.
  
  Другой мужчина указал на фигуру, сидящую справа. Он был симпатичным молодым человеком, или, возможно, был им до того, как багровые синяки так обезобразили его лицо. Когда он поднял голову, чтобы посмотреть на них, Замани показалось, что он увидел, как что-то вспыхнуло в его глазах. Что это было? Неповиновение? Высокомерие? Неважно. У них у всех было это, когда их впервые привезли. Это редко длилось больше нескольких дней, максимум неделю.
  
  Замани подошел к нему и присел на корточки до его уровня. Он взял челюсть мужчины в свою руку, оказывая достаточное давление на кости, чтобы причинить ему боль. Замани некоторое время смотрел прямо на него, ничего не говоря, затем снова повернулся к следователю. ‘Переломай ему кости", - тихо сказал он. ‘И заставь остальных смотреть, пока это делается’.
  Глава 4
  Южное побережье, Англия
  
  ‘ЧТО Ж, ПОЗДРАВЛЯЮ всем вам. Вы зашли так далеко, так что похлопайте себя по спине.’ Директор по обучению стоял в дальнем конце длинной комнаты, лицом к своим ученикам, засунув обе руки в карманы брюк. Для Люка это выглядело как наигранная беспечность.
  
  ‘Меня зовут Джим Дональдсон - и, кстати, это мое настоящее имя’. Он издал короткий смешок. ‘Я ваш руководитель курса по управлению агентами. Прежде всего, немного предыстории обо мне ...’
  
  Люк осторожно обвел взглядом комнату. Он знал, что первое впечатление может быть обманчивым, но он был чертовски уверен, что ни у кого другого здесь не было такого опыта работы, как у него. Ирак и Афганистан с Королевскими морскими пехотинцами, затем места, о которых он никогда не мог говорить, с тех пор как отсидел свои четыре года в Специальной морской службе. За всем этим последовала ужасно опасная миссия по контракту с SIS, Секретной разведывательной службой, в Колумбии. Сколько еще здесь людей, подумал он, разыграли свою тренировочную подачу, как он только что?
  
  Теперь, когда он поступил на Службу в качестве сотрудника, занимающегося расследованиями полный рабочий день, Люк был удивлен, обнаружив, на каком крутом пути обучения он был. Из трех карьерных потоков, которые ему пришлось выбирать – офицер по составлению отчетов, наведению на цель и управлению агентами – никогда не было никаких сомнений относительно того, в какой из них он пойдет. Его профиль психологической оценки был недвусмысленным на этот счет. Это должен был быть бегущий агент. Острый конец. Самая сложная и опасная работа в человеческой разведке.
  
  ‘Люк Карлтон, ’ говорилось в нем, ‘ обладает совершенно подходящим темпераментом и способностями для вербовки агентов и управления ими во враждебной среде. Он рекомендован для операций категории 1.’ Это был путь, на который все, кто был с ним в этой комнате, также были избраны. Молодой человек слева от него представился тем утром. Рыжеволосый, веснушчатый, с хорошей речью, 2: 1 от SOAS по ближневосточным исследованиям, он был одет в зеленый жилет поверх клетчатой рубашки, светло-коричневые брюки и начищенные коричневые ботинки. Все немного похоже на лошадь и гончую, подумал Люк, но женщина справа от него была интригующей. Люк рассчитывал, что в тридцать семь лет он будет самым старшим стажером на курсе, но она, должно быть, была на добрых пять лет старше, ее обнаженные мускулистые руки были покрыты множеством татуировок. ‘Шипы’, гласил один из них, выделенный витиеватым фиолетовым курсивом. Он задавался вопросом, какие особые навыки привели ее сегодня в эту комнату.
  
  ‘Я так понимаю, - говорил Дональдсон, ‘ что вы все уже знакомы с тем, что нам нравится называть циклом разведки’. Он закончил рассказывать о себе и перешел к своему основному брифингу. Он оглядел комнату, все еще держа руки в карманах. ‘Уайтхолл устанавливает требования, наши сотрудники по выявлению потенциальных агентов, мы разрабатываем способ поставить вас перед ними, вы пытаетесь завербовать их и, если вам это удается … если ты добьешься успеха …’ Дональдсон многозначительно посмотрел на первый ряд лиц прямо перед Люком ‘ ... тогда материал, который вы подготовите, попадет к офицеру-докладчику, который вынесет собственное суждение о том, заслуживает ли он доверия. Затем он или она отправит окончательный вариант в Уайтхолл. Это всем понятно?’
  
  ‘А что, если они не сочтут это заслуживающим доверия?’ Это был мужчина в третьем ряду, лет под тридцать, сидевший сразу за Люком. Брамми, догадался Люк по его акценту. Бакенбарды, золотая серьга-гвоздик, дерзкая улыбка.
  
  Дональдсон вынул руки из карманов, положил их на бедра и ухмыльнулся. ‘Это справедливый вопрос, молодой человек", - ответил он. ‘В наши дни между агентами–разносчиками – то есть вами - и сотрудниками отдела отчетов установлены строгие китайские стены. Если что-то не так пахнет в продукте, который вы им отправляете, они отправят это вам обратно, поверьте мне.’
  
  Люк услышал, как позади него открылась дверь, и, повернувшись на стуле, увидел, как полдюжины тренеров входят и занимают свои места у задней стены, скрестив руки на груди. Он точно знал, что они делали: наблюдали за ним и другими через камеры видеонаблюдения из комнаты наблюдения наверху, когда они делали свои тренировочные подачи. ‘Агенты’ тоже были там, все отставные офицеры разведки, исполнявшие свои обязанности. Они, должно быть, только что писали свои оценки, так что приближалось время ритуального унижения.
  
  ‘В любом случае, ’ оживленно говорил Дональдсон, потирая руки, ‘ давайте двигаться дальше’. Он обвел взглядом комнату, как будто ища что-то в рядах лиц, которые смотрели на него в ответ. ‘Профили обложек. Твое второе я. Ваша “легенда”, как назвал бы это наш друг Джон ле Карре. Я полагаю, у всех вас была возможность обсудить это с менеджерами вашей команды и советниками по безопасности.’ Люк огляделся вокруг, ожидая реакции. Никто еще не говорил с ним об этом. Это не должно было быть запланировано до следующего месяца.
  
  ‘Брендан!’ - провозгласил Дональдсон, повысив голос немного больше, чем обычно. Он смотрел прямо на Люка.
  
  ‘Это верно. Парень во втором ряду. Да, вы, сэр. Брендан Холл. Насколько хорошо ты знаешь свое прикрытие?’
  
  Люк ничего не мог с собой поделать: он рассмеялся. ‘Мне жаль", - сказал он, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. ‘Я не думаю, что ты имеешь в виду меня. Я не Брендан Холл.’ Какое нелепое название для прикрытия, подумал он. Кто бы выбрал это? Это звучало как величественный дом.
  
  Лицо Дональдсона омрачилось. Фальшивое дружелюбие, наигранная беспечность исчезли. ‘Так ты думаешь, работа в разведке - это что-то вроде шутки?" - выпалил он в ответ. ‘Немного смешно, не так ли? Что ж, позволь мне сказать тебе, твоя легенда - это все. Это то, чем ты живешь. В этом разница между успешным агентом-бегуном и – и полным провалом! Это может даже стоить кому-то жизни. Просто подумайте об этом на мгновение. Если вы не сможете обеспечить убедительное прикрытие, вы бесполезны для нас в полевых условиях и, более того...
  
  Дональдсон остановился на середине фразы. Женщина в темно-сером деловом костюме подошла к передней части комнаты и теперь что-то шептала ему на ухо. Оба смотрели на Люка, когда она говорила.
  
  ‘Ах. Кажется, ’ продолжил Дональдсон, его тон по отношению к Люку стал более примирительным, ‘ что я был немного преждевременен в вашем случае. Я приношу свои извинения. Если бы я мог попросить вас выйти из комнаты, пожалуйста, несколько человек с Воксхолл-Кросс ждут встречи с вами.’
  Глава 5
  
  ЛЮК НАШЕЛ АНДЖЕЛУ Скотт за пределами лекционного блока. Она стояла лицом к морю у низкой стены наполеоновского форта рядом с пушками, места, через которое прошли поколения шпионов-стажеров. Кутаясь в воротник своей ветровки Halifax Traders, она глубоко затягивалась сигаретой. Люк не мог припомнить, чтобы когда-либо видел своего линейного менеджера МИ-6 курящим, но опять же, это была женщина, которая держала свою личную жизнь строго при себе.
  
  ‘ Имена прикрытий, ’ сказала Анджела, когда он подошел к ней. Он наблюдал, как она повернула к нему свое нежное веснушчатое лицо и приветственно улыбнулась. Бледная, интересная, преданная Анджела. Сорок один, не женат, полжизни посвятил Службе и кому-то, кому он полностью доверял.
  
  ‘Да. Ты не хочешь объяснить, что это там было? ’ спросил Люк. ‘Я думал, мы не будем обсуждать мой до следующего месяца’.
  
  ‘Мы не такие, ты прав. Не беспокойся об этом сейчас. Нам нужно обсудить кое-что более важное.’
  
  Она была укутана от ноябрьского холода, в то время как он все еще был в рубашке с короткими рукавами. ‘Эй!’ - воскликнула она. ‘Тебе не холодно?’ Словно для того, чтобы подчеркнуть ее точку зрения, с Ла-Манша подул порыв ветра, отбросив волосы ей на лоб. Анджела затушила сигарету, щелчком отправила ее за дамбу и вопросительно посмотрела на него. ‘ Мы можем зайти внутрь, если ты предпочитаешь?
  
  ‘Я в порядке, спасибо", - сказал он, когда волна морских брызг ударила его в щеку. ‘Это напоминает мне о моем времени в Корпусе’.
  
  ‘Вот что должно произойти", - сказала она. ‘Через пару минут человек войдет в эту дверь и присоединится к нам здесь. Его зовут Грэм Лич, и он наш глава по Ирану и Кавказу.’
  
  Люк инстинктивно взглянул на дверь, через которую он вошел, но она оставалась закрытой.
  
  ‘Он приехал сюда, чтобы увидеть тебя, Люк, и работа, которую он собирается попросить тебя выполнить, не лишена риска. Я здесь, чтобы напомнить вам, как вашему линейному менеджеру, что вы не обязаны принимать это, если не хотите. Мы не Штази. Ладно, вот он и идет сейчас.’
  
  Лич закрыл за собой дверь и подошел, чтобы присоединиться к ним. Люк немедленно указал на поблекший фиолетовый шрам под правым глазом. В другое время, в другую эпоху это могло быть результатом дуэли, и это придавало ему определенный дерзкий вид. Позже он спросит, откуда это взялось.
  
  ‘Грэм Лич’. Он протянул руку, и Люк сжал ее. ‘Как продвигается курс?’
  
  ‘Так себе", - ответил Люк. ‘Не уверен, что сегодня утром я произвел на кого-то впечатление своими навыками подачи. Но я предполагаю, что вы пришли сюда не для того, чтобы говорить об этом.’
  
  ‘Нет, я этого не делал. Фактически, мы снимаем вас с курса.’ Лич заметил выражение лица Люка и быстро успокоил его. ‘Все в порядке, мы тебя не подводим. Мы отправим тебя на следующий. Просто появилось кое-что довольно срочное, давайте назовем это возможностью, и мы бы хотели, чтобы вы приняли в этом участие.’
  
  ‘Я слушаю’.
  
  ‘Службе было поручено увеличить свое проникновение в Иран’. Люк сохранял невозмутимое выражение лица. Конечно, он точно знал, что означает это слово в терминах разведки, но даже сейчас, после всех этих месяцев работы на МИ-6, оно все еще вызывало у него улыбку. ‘Проникновение’ навело его на мысль о сексе. ‘Я говорю конкретно здесь о КСИР", - продолжил Лич. ‘ Я так понимаю, вы с ними знакомы?
  
  ‘Революционная гвардия. Да, это так, ’ сказал Люк. ‘У нас было несколько близких столкновений с их лодками в заливе, когда я служил в Королевской морской пехоте’.
  
  ‘Я уверен, что ты это сделал. Что ж, мы улавливаем признаки того, что закоренелый элемент внутри этой организации одержим саботажем ядерной сделки 2015 года. Дело в том, что это отбросило их ядерные амбиции на пятнадцать лет назад, но теперь это находится под угрозой с обеих сторон. Вашингтону это не нравится, и он хочет разорвать это, и в Иране это не нравится закоренелым революционерам. Они пытаются подставить подножку умеренным в своем правительстве и подорвать авторитет любого, кто стремится открыть Иран для остального мира. Особенно после выборов в мае. Кроме того, они, похоже, прямо сейчас рвутся в бой с ВМС США, что явно было бы катастрофой для всех.’
  
  Люк повернул лицо навстречу ветру, дувшему с "грей чоп". Траулер тяжело продвигался по волне, его нос поднимался и опускался. Он отбывал срок на кораблях в подобных морях, цепляясь за скользкую переборку, и не завидовал людям на борту. Он снова повернулся лицом к Личу. Он все еще ждал кульминации. ‘Итак, при чем здесь я, сэр?’
  
  Лич издал короткий, смущенный смешок. ‘Давай, Люк. Ты можешь отказаться от “сэр”. Вы пробыли с нами достаточно долго, чтобы знать, что мы не соблюдаем формальности.’
  
  ‘Прости. Старые привычки.’
  
  ‘Нам нужно больше знать о том, что замышляют сторонники жесткой линии в Иране’. На этот раз заговорила Анджела. ‘У нас там, очевидно, есть агенты – от нас было бы мало пользы как от службы, если бы мы этого не делали. Но Шеф хочет, чтобы мы разместили кого-то выше по течению, кто сможет понять, о чем думают сторонники жесткой линии, каким будет их следующий шаг.’
  
  ‘ И ты кого-то нашла? - спросил я. Люк перевел взгляд с Анджелы на Лича и обратно.
  
  ‘Да", - ответила она. "Для наведения придумали кого–то идеально подходящего - если мы сможем подобраться к нему поближе. Карим Замани - очень высокопоставленный чиновник в КСИР, Революционной гвардии. Он также входит в их Высший комитет по мирным ядерным разработкам.’
  
  Люку становилось серьезно холодно, когда он стоял у дамбы в своей хлопчатобумажной рубашке, но будь он проклят, если собирался признать это. ‘Вы знаете, - напомнил он им, - что я ни слова не говорю на фарси? Что я никогда не был в Иране? И что я, вполне вероятно, нахожусь в каком-то их списке времен моей службы в спецназе?’
  
  Анджела положила руку ему на плечо. ‘Да, мы все это знаем, Люк", - сказала она успокаивающе. ‘Давай, я думаю, нам пора продолжить этот разговор в помещении. Может, ты и тверд как стеклышко, но мы с Грэмом здесь совершенно замерзаем.’
  
  Они нашли боковую комнату и сели за круглый стол.
  
  ‘О!" - сказал Лич, впервые заметив отсутствие пальца у Люка. ‘Не возражаете, если я спрошу, что там произошло?’
  
  Люк устало улыбнулся. Ему приходилось рассказывать эту историю так много раз. ‘Афганистан", - ответил он. ‘Я потерял средний палец от пули талибов в перестрелке. Могло быть намного хуже.’
  
  Лич выглядел впечатленным.
  
  ‘Могу я спросить, откуда у тебя этот шрам?’ Люк кивнул в сторону фиолетовой линии прямо под глазом Лича.
  
  ‘Это? Киншаса. Давным-давно, во время моей первой зарубежной командировки. Просто недоразумение.’
  
  Больше ничего не было сказано, но между двумя мужчинами установилась невысказанная связь.
  
  ‘Ладно, что ж, вернемся к Ирану", - оживленно продолжил Лич. ‘Сам Замани не является хорошей мишенью для нас. Он яростно предан своим хозяевам в Сепах, Корпусе стражей исламской революции. Это у него в крови. Но его семья - это совсем другое дело.’ Он кивнул Анджеле, которая достала тонкую пачку фотографий из своей сумки и передала их Личу. Он выбрал один и вручил его Люку. ‘Это его жена, Форуз Замани’.
  
  Люк наклонил фотографию, чтобы избежать отражения неонового света на потолке. Лицо, которое смотрело на него в ответ, было лицом привлекательной женщины лет сорока с умными карими глазами. Возможно, кое-где была проделана небольшая работа: нос казался слишком изящным для остальной части ее лица.
  
  ‘Она происходит из семьи с очень хорошими связями", - продолжил Лич. ‘Деловые интересы по всей стране, так что там полно денег’.
  
  ‘Что она с этим делает?’ - Спросил Люк.
  
  ‘Она коллекционирует произведения искусства", - сказала Анджела. ‘ В основном, персидское искусство. И она много путешествует по делам. Берлин, Лондон, Нью-Йорк, Персидский залив.’
  
  ‘Они кажутся странно подобранной парой. Вряд ли ее можно назвать революционным фанатиком, ’ заметил Люк.
  
  ‘Она полная противоположность", - сказал Лич. ‘Мы слышали, что в их отношениях может возникнуть серьезная напряженность’.
  
  Люк отодвинул свой стул от стола и скрестил руки на груди. ‘Ладно, я предполагаю, к чему это приведет", - сказал он. ‘Ты хочешь, чтобы я предстал перед ней и попытался завербовать ее?’
  
  Пара с Воксхолл-Кросс улыбнулась и покачала головами.
  
  ‘Хорошая догадка, но нет’. Лич протянул ему вторую фотографию. ‘Это тот человек, которого мы хотим, чтобы вы завербовали. Она его дочь, Танназ Замани. Ей двадцать два, она учится в Тегеранском университете, она - зеница ока своего отца, и она абсолютно ненавидит его.’
  Глава 6
  Тегеран
  
  ВЕЧЕРИНКА БЫЛА строго из уст в уста, только по приглашению. Припаркованные в зеленых переулках северного Тегерана, недалеко от улицы Фереште, водители импортных роскошных автомобилей 4x4 терпеливо сидели в темноте, в то время как их пассажиры погрузились в другой мир внутри затемненного трехэтажного дома. Водители не выключали двигатели, настороженно наблюдая, готовые к опровержению на случай, если Гашт-и-Эршад, полиция нравственности, начнет стучать в окно и задавать неудобные вопросы.
  
  Это был солидный особняк, расположенный на солидной территории, построенный в 1900-х годах, его кремовые стены были увенчаны внушительными колоннами в стиле искусственного Рима и пролетом широких, размашистых ступеней, охраняемых парой каменных львов. Там были куполообразные купола, балконы и балюстрады. Когда-то здесь жила богатая семья, имевшая тесные связи с шахом, давным-давно переехавшая в Санта-Монику, чтобы начать другую жизнь. Тогда, в 1970–х, до сейсмического потрясения, которым стала Исламская революция в Иране, огни горели бы до поздней ночи, звуки западной музыки – Bee Gees, Blondie, Boney M - лились бы на улицу, соседи заходили бы присоединиться. Не в эти дни. В Тегеране все еще можно было повеселиться, много повеселиться, если вращаться в правильных кругах, но нужно было быть осторожным и знать, каких вечеринок следует избегать. Все, что требовалось, - это чтобы слово дошло до одного не того человека, и вы могли попасть в целый мир боли.
  
  Подъезжая на такси, Танназ содрогнулась, подумав о том, что случилось с ее подругой Фарой, которая попала в тот апрельский полицейский рейд и была увезена в фургоне без окон в центр содержания под стражей в Возаре. Она все еще была в этом дизайнерском платье и серьгах, ее допрашивали, унижали, обыскивали самым интимным, инвазивным способом, который только можно вообразить, а затем несколько недель спустя заставили подписать признание в безнравственности. Теперь она ушла, со строгим предупреждением, но все согласились, что с тех пор она никогда не была прежней.
  
  Танназ тщательно выбирала своих друзей, возможно, даже более тщательно, чем большинство, учитывая, кем был ее отец. Приход на эту вечеринку был гораздо большим, чем светский визит: это был преднамеренный акт восстания против него. Она ненавидела то, за что он выступал, все эти дурацкие религиозные правила и призывы людей прикрываться на публике. Ей надоело слушать, как Исламская революция очистила Иран в 1979 году и какой ужасной была жизнь при шахе. Какое ей было дело? К моменту ее рождения шах был мертв уже пятнадцать лет. И все же, несмотря на все, она знала, что ее отец, Карим, любил ее, души в ней не чаял по-своему. Он как будто увидел в ней то, что когда-то заставило его влюбиться в ее мать. Она вздрогнула, отвергнутая этой мыслью.
  
  Сегодня вечером это была компания, которой доверяли – она знала всех, – но все равно она решила приехать на такси. Семейный водитель не был тем риском, на который стоило идти. Она вышла из задней двери и плотнее запахнула черные складки своей чадры вокруг лица. Ходили даже истории о том, как Гашт-и-Эршад прятались в тени за пределами подобных вечеринок, незаметно фотографировали, а несколько дней спустя предъявляли их в качестве неопровержимого доказательства в комнате для допросов в полиции.
  
  За выкрашенными в синий цвет стальными воротами она дважды нажала на звонок, затем еще раз. Согласованный сигнал. Крошечное окошко с решеткой открылось, и на нее выглянуло чисто выбритое мужское лицо. Наступила пауза, затем ворота отодвинулись ровно настолько, чтобы позволить ей проскользнуть. Оказавшись во внутреннем дворике, она откинула вуаль с лица и позволила ей свободно упасть на плечи. Двое молодых людей с рациями кивнули ей в знак признания. Они указали через плечо туда, где единственная толстая свеча отбрасывала мерцающий луч света на дорожку. Заключенный в стекло от холодного вечернего бриза, он был посажен в ведро с песком. Танназ прошла мимо него в своих босоножках от Valentino. Она знала путь. Она была там раньше. Если бы она стояла неподвижно, что она сделала сейчас, и склонила голову набок, она могла бы просто разобрать слабый звук смеющихся голосов наверху. И музыка. В наши дни это не Bee Gees: "Лихорадка субботнего вечера" уступила место Бейонсе, Рианне и, чаще всего, иранским певцам, таким как Kiosk и King Raam, которые сейчас в тренде в Иране двадцать первого века.
  
  Танназ толкнула дверь на первом этаже, сняла свою чадру и протянула ее мальчику в футболке Led Zeppelin. В черном мини-платье без бретелек с разрезом до бедер и сандалиях из металлизированной кожи она была похожа на другое существо. По устланному ковром коридору, музыка звучала громче, затем через другую дверь – и внезапно она оказалась в мире калейдоскопических огней и извилистых, вращающихся тел, танцующих, кружащихся, обнимающихся. Молодой ди-джей ритмично кивал в такт музыке на деке, в наушниках, с закрытыми глазами, с милой улыбкой удовлетворения на лице. Это, должно быть, Рами, подумала она, снова под кайфом.
  
  Из тени появились друзья и, дико обняв ее, потащили прямо на танцпол. Кто-то предложил ей рюмку водки, и она отбросила волосы в сторону, отбрасывая их назад. Парень с уложенными гелем волосами и в дизайнерской кожаной куртке обнял ее одной рукой, запечатлел влажный поцелуй на ее щеке и предложил ей косяк. Танназ засмеялась, отмахнулась от него, затем передумала, сделала длинную затяжку и вернула его обратно. Парень послал ей еще один воздушный поцелуй, затем обвил руками талию своего парня, их бедра двигались вместе в такт музыке.
  
  Наверху была другая сцена, более спокойная, менее маниакальная. Когда Танназ отправилась на поиски ванной, она обнаружила, что переступает через распростертые фигуры в коридоре. В открытом дверном проеме несколько ее друзей растянулись на подушках. Между ними, на столе, лежала небольшая гора кока-колы. Это не в ее стиле. У входа в ванную была очередь, поэтому она пошла дальше, поднявшись по лестнице на верхний этаж. Она вспомнила, что там была хозяйская спальня с ванной комнатой. Возможно, подумала она впоследствии, ей следовало остановиться и обернуться в тот момент, когда она услышала звуки, но ей действительно, действительно нужно было в туалет, поэтому она пошла.
  
  Она застыла в дверном проеме. Сколько человек было на кровати? Пять? Шесть? Ровно семь? Со всеми этими толчками, стонами и придыханиями было трудно сказать. Комната была сплошным пятном переплетенных конечностей, волосатых ягодиц и вздымающихся грудей, блестящих от пота в желтом свете прикроватных ламп.
  
  "Танназ-джаан!’ - позвал кто-то. ‘Приходите и присоединяйтесь к нам!’
  
  ‘Иди, хорди.О, черт.’ В ее сумке зазвонил мобильный. Она отвернулась и достала свой телефон. Ее отец. В это время ночи. Нехорошо: четыре пропущенных звонка и сообщение: Где ты? Нане нездоровится. Возвращайся домой сейчас же, или я пошлю кого-нибудь найти тебя.
  
  Танназ точно знала, что это значит. Две минуты спустя она была на улице, снова в своей облегающей черной чадре, останавливая такси на улице. Никто бы не догадался, что она пришла с оргии. Она сунула в рот жевательную резинку со вкусом ментола и брызнула на лицо духами, чтобы скрыть запах алкоголя. Водитель поймал ее взгляд в зеркальце и понимающе ухмыльнулся. Она отвела взгляд, пристально вглядываясь в огни северного Тегерана, мелькавшие за окном. Как долго она сможет продолжать эту тайную двойную жизнь, эту ложь? Свободолюбивый, гедонистичный, любящий вечеринки двадцатидвухлетний парень по собственному выбору, консервативный гражданин Исламской Республики Иран по рождению. Ее отец убил бы ее, если бы узнал, на что она пошла, и, напомнила она себе, он был не просто кем-то. Он был очень высокопоставленным офицером в Революционной гвардии. Он был Каримом Замани.
  Глава 7
  Военный комплекс Парчин, Иран
  
  ВЫДВИГАЕМСЯ На ЮГО-ВОСТОК двигаясь по тегеранскому шоссе 44 или, скорее, находясь за рулем, Карим Замани прищурился на раннее утреннее солнце. Низко нависая над порошкообразными холмами цвета охры, испещренными красными прожилками руды и припорошенными первым зимним снегом, он отражался от золотых куполов придорожной мечети. Ему нравилась зима. Это напомнило ему о его детстве, о том, как он рос у подножия могучих гор Эльбурз. Достаточно взрослый, чтобы помнить, как стоял босиком на обочине дороги, наблюдая за колоннами машин богатых людей, проезжающих мимо, направляясь к горнолыжным курортам Шемшак и Дизин в их меха и солнцезащитные очки-авиаторы. Люди шаха. Враг. Давно прошли, но что пришло им на смену? Другая элита, новые богачи Тегерана на своих Lexusах и Porsche Cayennes, запрудившие на выходные дороги из столицы. Карим Замани не одобрял эту вопиющую демонстрацию богатства с ее коннотациями западного культурного упадка. А потом была его жена Форуз, элегантная, благоухающая Форуз, ее странная одержимость искусством и все эти дорогостоящие посещения галерей в Европе. Некоторые из ее вкусов были для него проклятием, но он терпел их, потому что ее семья была богатой и влиятельной, и она бросила им вызов, чтобы выйти за него замуж, когда у него не было горшка, чтобы помочиться. Но его дочь, Танназ? Теперь она вызывала беспокойство. Он сопротивлялся разрешению ей посещать Тегеранский университет. А теперь посмотрите, что происходило. Он был убежден, что, как он и опасался, она общалась не с теми людьми. Он должен был следить за ней, или выдать замуж, или и то, и другое.
  
  Карим Замани отбросил эти мысли, когда сел на заднее сиденье и надел на голову плетеную кепку с козырьком, когда они подъехали к первым воротам. На нем была его темно-зеленая парадная форма, золотой венок и эполеты со скрещенными мечами на плечах, обозначающие его звание второго бригадного генерала в КСИР. Это звание заслуживало уважения, и даже сейчас, после всех этих лет службы Исламской революции, он испытывал укол гордости каждый раз, когда надевал его.
  
  Большая вывеска гласила на фарси и английском: ‘Военный комплекс Парчин. Никакой фотосъемки’. Проверка документов, трое вооруженных охранников, узнав его, опускают оружие, отдают ему честь и пропускают его машину. Вниз по пыльной дороге рядом с сетчатым забором, сторожевыми вышками, шлагбаумами в красно-белую полоску, лежачими полицейскими, еще больше проверок безопасности, а затем по более узкой дороге, немощеной, огибающей контуры горы, ведущей прочь от главного комплекса, пока не достигнешь того, что на первый взгляд можно было принять за естественную пещеру. Это была не пещера. Дверь из армированной стали закрыла вход в туннель, пробуренный глубоко в скале. На этот раз охраны не было, но Карим Замани понял, что он должен был сделать. Медленно, осторожно, зная, что за ним наблюдают скрытые камеры, он вышел из машины и подошел к стальной двери. Он сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил маленькое цифровое светодиодное устройство, затем присмотрелся к мерцающим зеленым цифрам, отображаемым на экране. Он ввел их в консоль сбоку от двери. На мгновение ничего не произошло. Затем, тихо, она скользнула в сторону. Он кивнул на машину, и она отъехала, чтобы припарковаться в тени близлежащего утеса.
  
  Внутри туннеля Замани приспособил глаза к полумраку. Натриевые лампы, встроенные в стены через определенные промежутки времени, излучали слабый свет, как будто срок их службы подходил к концу. Он пошел дальше, по пустому туннелю, и остановился у двери. Еще одна консоль, вмонтированная в стену, на этот раз со сканером радужной оболочки глаза. Он снял очки, аккуратно положив их во внутренний карман туники, затем положил руки на консоль и слегка наклонился вперед, так что его глаза оказались на одном уровне со сканером. Четыре секунды спустя раздался осторожный щелчок, и дверь открылась, чтобы показать двух вооруженных охранников в перчатках и грязно-белых масках. Они поговорили по рации, затем вручили ему его собственную пару защитных перчаток и маску. Держась за него с флангов, бок о бок и ничего не говоря, они вместе спустились в лифте. Они спускались все ниже и ниже, в то, что казалось самым ядром Земли. У лифта не было стенок, и казалось, что он царапает поверхность обнаженной скалы, пока он не остановился с толчком, и охранники с лязгом открыли сетчатые ворота.
  
  Замани вышел в подземный коридор и улыбнулся. Вся команда была в сборе, ожидая его, выжидательная и почтительная в своих белых лабораторных халатах.
  
  - Хош амадид, Раис, ’ сказал человек впереди, главный ученый, выходя вперед, чтобы поприветствовать его. ‘Добро пожаловать, коммандер’.
  
  Замани прошел вдоль очереди, приветствуя каждого по очереди, говоря им, насколько важна их работа на службе нации. Он поборол искушение взглянуть на часы. С таким количеством обязанностей в Корпусе стражей исламской революции у него всегда было мало времени. Но потом он вспомнил. Время не имело большого значения во время этого визита. Это был стратегический проект, который вышел за рамки всех сроков.
  
  Они гуськом двинулись по узкому коридору, повернули налево, прошли через другую дверь, еще больше охранников, оружие крепко прижато к груди, и дальше по проходу, пока не подошли к двери, помеченной большим желто-черным треугольным символом ядерной опасности. Главный ученый выступил вперед и вставил свой электронный пропуск в считывающее устройство. Дверь открылась в диспетчерскую, где еще несколько человек в белых халатах работали за рядом компьютерных терминалов. После катастрофы с вирусом Stuxnet, компьютерной вредоносной программой, разработанной американскими и израильскими учеными, внедренной через USB-накопитель, который уничтожил около тысячи иранских центрифуг по обогащению урана в Натанзе, все присутствующие в зале были тщательно проверены и перепроверены. Их прошлое и семейные связи. Проект, осуществляемый здесь, на глубине сотен футов под морщинистыми пустынями северного Ирана, был настолько тщательно охраняемым секретом, что почти никто в правительстве даже не знал о его существовании.
  
  Когда все они собрались в диспетчерской, ученые посмотрели на Карима Замани, ожидая, когда он отдаст приказ начинать.
  
  ‘Запустите последовательность", - тихо сказал он, затем отступил, скрестив руки на груди, ожидая и пристально наблюдая. Все лица повернулись к камере, отделенной от них толстой стеклянной перегородкой. С другой стороны на металлической подставке покоилась длинная, тонкая баллистическая ракета. Он был выкрашен в камуфляж цвета хаки, но помечен буквами фарси, в которых было написано слово Zolfaghar. На его боковой стороне по трафарету был нанесен серийный номер, B-313-92-05, и рядом с этим триколор иранского национального флага: зеленый, белый и красный. Но там, где должна была находиться рабочая часть ракеты, на заостренном конце, зияла дыра, полость, ожидающая заполнения. Так и должно было быть.
  
  Теперь дистанционно управляемый роботизированный транспорт на гусеницах медленно двигался к передней части ракеты. Его задняя часть была удержана тяжелыми свинцовыми грузами для равновесия, в то время как спереди торчал небольшой кран. Под ним, подвешенный на цепях, находился белый цилиндр размером с миниатюрный бочонок, черно-желтый треугольник, нанесенный по трафарету сбоку, обозначал его радиоактивное содержимое. Кропотливо медленно, сантиметр за сантиметром, цилиндр располагался над полостью в ракете, затем опускался, пока не устроился в своем новом жилище. Немедленно в диспетчерской раздались бурные аплодисменты, и главный ученый засиял от гордости. Он повернулся, чтобы обратиться к Кариму Замани. ‘Сейчас мы близки, очень близки, к завершению. Еще несколько недель тестов, и тогда все будет готово, если Бог даст.’
  
  Странное, почти блаженное выражение появилось на лице Замани. Его обычно суровое поведение уступило место чему-то другому: он выглядел почти счастливым, как будто наконец почувствовал себя в мире со всем миром. Те, кто его не знал, могли легко ошибиться, приняв его за человека без чувства юмора, человека, неспособного на доброту или великодушие, но это было далеко от истины. Теперь он позаботится о том, чтобы каждый человек, работающий над этим проектом, был щедро вознагражден. Когда он заговорил, в его глубоком, хрипловатом голосе слышались нотки триумфа.
  
  ‘Вы проделываете здесь великолепную работу", - сказал он им. ‘То, чего вы уже достигли в этой благословенной лаборатории, является символом нашей борьбы против оков, наложенных на нас неоимпериалистическими и сионистскими державами. Силы, которые стремятся унизить и принизить нас. Когда, в скором времени, ваша работа здесь будет завершена, мы покажем миру, что Исламская Республика Иран никому не служит. У нас есть абсолютное право на ядерную энергию.’ Замани сделал паузу, вглядываясь в их лица, затем повысил голос до крещендо: ‘И, клянусь Богом, - прогремел он, - у нас есть право стать ядерной державой. Братья мои, эта боеголовка, которую вы здесь создаете, и есть эта сила.’
  
  Аплодисменты длились несколько минут в этом подземном зале, неслышимые миром, на высоте более ста метров. У всех присутствующих была улыбка на лице, включая человека, который не улыбался внутри. Кто-то, кто был глубоко встревожен тем, чему он только что стал свидетелем. Кто-то, кто знал, что ему нужно сообщить об этом тем, кто должен знать, даже если это означало рисковать собственной жизнью.
  Глава 8
  Воксхолл-Кросс
  
  НЕТ ГОРШКА С кофе, никакого подноса с печеньем, никаких бессвязных вступительных слов. Сразу перейдем к делу. Восемь человек сидели вокруг стола в зале заседаний на шестом этаже Воксхолл-Кросс, кремово-изумрудного монолита на Темной стороне, который служил штаб-квартирой британской секретной разведывательной службы, МИ-6. Прибывший последним Люк занял свое место рядом с Анджелой и хранил почтительное молчание: официально он числился в их книгах меньше года.
  
  Как человек, ответственный за Иран и Кавказ, Грэм Лич был в центре внимания и заговорил первым. Он сразу перешел к делу. ‘Блэк Ран" вышел из-под прикрытия". Он позволил этому осесть за столом.
  
  Люк, сбитый с толку, наклонился к Анджеле. ‘ Черный побег? ’ прошептал он.
  
  ‘Один из наших агентов внутри Ирана", - прошептала она в ответ. ‘Он присылал нам продукт высшего качества’.
  
  Продукт высшего сорта? Он задавался вопросом, как они выдвинули эти условия. По сравнению с МИ-6 это звучало как завод по выплавке железной руды.
  
  ‘Он положил глаз на Echo Sierra два дня назад", - рассказывал Лич присутствующим. ‘В Парчине’.
  
  ‘О, Боже", - тихо сказал кто-то.
  
  Снова Люку пришлось подтолкнуть Анджелу для перевода. Он всегда ожидал оказаться в мире кодовых имен в SIS, просто не предполагал, что ему придется угадывать, к кому они относятся.
  
  ‘Эхо Сьерра’, - ответила Анджела, - это Карим Замани. Это в твоем инструктивном пакете. ’ Она бросила на него предостерегающий взгляд.
  
  ‘Становится хуже", - говорил Лич. ‘Эхо Сьерра не посещала главный комплекс. Он пошел прямо в Шестой туннель.’
  
  ‘ Шестой туннель? ’ перебил бородатый шотландец в рубашке с короткими рукавами, нервно постукивая ручкой по столу. ‘Тот, который, как они утверждали, был брошен? Он абсолютно уверен?’
  
  ‘На сто процентов", - сказал Лич. ‘Он был там лично. Итак, учитывая то, что мы знаем о роли Echo Sierra в ядерном комитете, это ведет нас по нескольким возможным путям. Ни один из них не годится.’
  
  ‘ Есть еще какие-нибудь подробности? ’ спросил шотландец. ‘Есть еще мясо, которое вы можете положить на кости?’
  
  Анджела нацарапала что-то на листе бумаги и передала его Люку. ‘Доктор Кен Патерсон", - гласила надпись. ‘Ученый. Глава отдела по борьбе с распространением.’
  
  ‘И да, и нет", - говорил Лич. ‘Очередная передача, которую отправил Блэк Ран, наводила на мысль, что ему есть что нам еще рассказать. Но он хочет сделать это лицом к лицу. У него есть эскизные карты, описания, имена. Возможно, мы даже получим в свои руки тематическую диаграмму.’
  
  Постукивание пера Патерсона становилось все громче и громче, почти неистовым. ‘Что я хочу знать, ’ сказал он, ‘ так это может ли он предоставить нам веские доказательства того, что иранцы нарушают Венское соглашение’.
  
  Люк переводил взгляд с Патерсона на Лича и обратно, как зритель на китайском турнире по настольному теннису.
  
  ‘Это зависит, ’ сказал Лич, - от того, сможем ли мы направить к нему кого-нибудь как можно скорее’.
  
  ‘Ну, ради бога, давайте просто сделаем это!" - сказал шотландец, раздраженно оглядывая комнату, как будто ему отказали в самой тривиальной просьбе.
  
  Слушая это, Люку пришло в голову, что он попал в мир, где люди плавно переходили от одного продолжающегося кризиса к другому. Такой ли будет его жизнь в течение следующих двадцати лет? Бесконечная череда звонков с извинениями в последнюю минуту его девушке Элизе, поскольку он пропустил еще один ужин дома, выходные с ее родителями, открытие художественной галереи, вечеринку, на которую они должны были пойти вместе? Он должен был оставить ту жизнь позади, когда закончил с SBS, и не мог представить, что она долго будет с этим мириться.
  
  ‘Все не так просто", - ответил Лич. ‘Доставить к нему кого-нибудь внутри Ирана непросто. Черный Бег думает, что за ним следят. И, вероятно, так оно и есть. Революционная гвардия активизировала свою игру в области контршпионажа за последние шесть месяцев. Но мы придумали план.’ Глава Ирана и Кавказа обвел взглядом зал. Никто его не прерывал.
  
  ‘В то время это не получило широкой огласки, но Иран недавно заключил соглашение о безвизовом режиме с соседней Арменией. Это означает, что их граждане могут пересекать совместную сухопутную границу с минимальной суетой. Это место находится под гораздо меньшим наблюдением, чем азербайджанский контрольно-пропускной пункт. Итак... ’ Лич сделал эффектную паузу. - ... мы посоветовали Блэк Ран взять двухдневный отпуск, а затем незаметно перебраться в Армению. Есть способ. Он появится в Ереване и встретится с тем, кого мы пошлем для допроса.’ Он откинулся на спинку стула, ожидая вопросов.
  
  ‘Мило", - сказал кто-то на дальнем конце стола. ‘Итак, кого мы посылаем?’
  
  Лич провел кончиками пальцев по шраму под глазом, прежде чем заговорить. Это была черта, которую Люк узнал по своим собственным травмам. Часто, когда он концентрировался, он ловил себя на том, что бессознательно потирает мягкую мясистую культю, где когда-то был его средний палец.
  
  ‘При нормальных обстоятельствах, ’ ответил Лич, ‘ мы бы послали Фейсала Ризки со станции в Дубае. Блэк Ран - его агент, и он разработал его. Но его жена ждет ребенка, и он не может поехать прямо сейчас. В Анкаре есть Дженсен, но он уже в Газиантепе на сирийской границе, так что нам придется развертываться отсюда. ’ Все за этим столом знали, что в последнее время численность Службы значительно возросла. Все еще продолжался набор на обучение новых и непроверенных младших оперативных сотрудников, в то время как многие из более опытных сотрудников, за плечами которых было двадцать пять лет службы , покинули корабль, предпочтя провести свои последние годы работы, зарабатывая намного больше денег за гораздо более короткое время в коммерческом мире. И вот теперь они были здесь, очевидно, изо всех сил пытаясь найти кого-нибудь, кого можно было бы отправить в Армению для встречи с ключевым агентом с жизненно важной информацией. Это было не то, что кто-либо в зале хотел бы, чтобы Кабинет министров узнал.
  
  ‘Есть еще одна вещь, о которой я должен упомянуть", - сказал Лич. ‘Несмотря на то, что это Армения и технически нейтральная страна, мы все равно должны ожидать враждебного наблюдения со стороны иранцев. И это вдобавок к существующей угрозе со стороны русских. Они считают это своим задним двором, и у них все еще есть три тысячи военнослужащих, размещенных на севере страны. В любом случае...’ Он положил руки плашмя на стол. ‘Анджела? Не хотели бы вы взять управление на себя, пожалуйста?’
  
  ‘Конечно. Спасибо, Грэм.’ Анджела наклонилась вперед, прочистила горло и обратилась к собранию. ‘Для тех из вас, кто еще не встречался с ним, одно из наших недавних новых лиц, Люк Карлтон, сидит рядом со мной’. Люк коротко кивнул. ‘Некоторые из вас, возможно, помнят его по работе в Колумбии, которую он выполнял для нас, пока был на контракте’. Послышался одобрительный ропот. ‘Что ж, Люк отправится в Армению, чтобы допросить агента’.
  
  Когда все остальные вышли из комнаты, Анджела попросила Люка остаться. ‘Хочешь кофе?" - спросила она. ‘Я могу заказать что-нибудь наверх’.
  
  Люк откинулся на спинку стула и покачал головой. Она смотрела на него с застенчивым выражением, которое он находил довольно раздражающим. ‘Есть какая-нибудь причина, по которой вы не могли предупредить меня, что я собираюсь в Армению?’
  
  ‘Да ладно, Люк, ты уже большой мальчик. Ты знал, что именно поэтому ты был здесь. И нет, я не могла сказать тебе раньше, ’ она посмотрела на часы, ‘ потому что это было подписано наверху всего двадцать минут назад. Они хотели послать с тобой кого-нибудь из отдела по правовым вопросам, так что ты можешь поблагодарить меня за то, что я отговорил их от этого.’
  
  Люк хмыкнул и встал. ‘Мне лучше пойти и сообщить Элизе, что я снова уезжаю путешествовать. Никогда не было легкого разговора.’
  
  ‘Нет, ’ согласилась Анджела, ‘ но я думаю, что на этот раз все может быть немного менее спорно’.
  
  ‘Почему?’
  
  ‘Потому что, ’ сказала Анджела, тщательно подбирая слова, ‘ у твоей подруги есть очень веская причина самой отправиться в Армению. Она работает в художественной галерее здесь, в Лондоне, не так ли?’
  
  Глаза Люка сузились. ‘Я не вижу, чтобы работа Элизы имела какое-либо отношение к моему допросу одного из наших агентов, выезжающих из Ирана’.
  
  ‘Тогда ты не используешь свое воображение, Люк. Давай, попробуй немного сильнее.’
  
  Люк прикусил внутреннюю сторону щеки - привычка, которую он приобрел в Афганистане.
  
  ‘Хорошо", - сказала Анджела. ‘Я объясню это тебе по буквам. Ереван наводнен художественными галереями. Это идеальное прикрытие. Вы идете как пара.’
  
  ‘Я думаю, нам лучше обсудить это, Элизе и мне. Ты знаешь, что она может не захотеть этого делать.’
  
  ‘О, я думаю, что она знает’. Анжела осталась сидеть.
  
  ‘Неужели? И почему ты так уверен?’ Теперь он изо всех сил старался не выдать раздражения в своем голосе.
  
  ‘Потому что, Люк, мы уже говорили с ней. Это идеально сочетается с ее работами в галерее, и все расходы оплачиваем мы. Вы будете в Ереване к завтрашнему вечеру. Двухдневная поездка, приятная и чистая. Не волнуйтесь, вы пройдете полный инструктаж по безопасности, прежде чем покинете это здание, и помните, здесь всегда есть резервная команда, которая поддержит вас.’
  
  ‘Анджела, мне абсолютно наплевать на резервную команду, я просто не хочу, чтобы моя девушка была вовлечена. Я думал, что достаточно ясно выразился.’
  
  ‘Тебе, вероятно, нужно поговорить с ней об этом’.
  
  Было что-то в спокойной, невозмутимой манере разговора Анджелы, от чего в его голове зазвенели тревожные колокольчики. Его босс, казалось, была очень уверена в своей позиции по этому вопросу. Люк подошел к окну и уставился на Темзу. Чем глубже он погружался в мир шпионажа, тем больше ему хотелось оградить от него Элизу. И все же сейчас тот самый человек – ладно, единственный человек, – который действительно имел значение в его жизни, был неумолимо втянут.
  
  ‘Тогда окажи мне услугу, ладно?" - сказал он. ‘После этой миссии, просто оставь Элизу в покое. Она под запретом, ясно?’
  
  ‘Конечно’. Анджела мило улыбнулась и встала, чтобы уйти.
  
  И почему, подумал Люк, я не верю в это ни на минуту?
  Глава 9
  
  ‘НЕТ! СЕРЬЕЗНО? НЕТ гребаный способ!’
  
  За два года, прошедшие с тех пор, как Люк и Элиза стали жить вместе, она никогда не видела его таким взвинченным. В тот вечер в такси по дороге в ресторан он почти не сказал ни слова. Сидя друг напротив друга в мягко освещенной кабинке в задней части закусочной Electric Cinema на Портобелло-роуд, они должны были получить романтическое удовольствие, возможность перевести дух после своих напряженных графиков. Но все пошло не так, как планировалось.
  
  ‘Так что можешь себе представить, - сказал Люк, - я немного растерялся, когда в офисе сказали мне, что они пытались привлечь тебя к помощи им. Окровавленная щека. Надеюсь, ты сказал им, где выходить.’
  
  ‘Я этого не делала", - ответила она. ‘Я думаю, это отличная идея, не так ли? Да ладно, Люк, я не уезжала месяцами. Мне бы не помешал перерыв. ’ Она потянулась через стол и накрыла его руку своей. ‘Люк, я на твоей стороне, ты знаешь, что это так. Я хочу быть полезным. И, что ж, как оказалось, я могу быть.’
  
  И вот тогда он потерял самообладание, пожалев о своей вспышке, как только слова слетели с его губ. ‘Элиза, ’ сказал он, - я просто не хочу, чтобы ты общалась с этими людьми. Ни за что. Почему вы хотите заниматься секретной разведывательной работой? Ради бога, ты арт-дилер, и чертовски хороший. У тебя уже есть вполне приличная карьера.’
  
  Элиза откинулась на спинку стула, ее серьги на мгновение блеснули. Она посмотрела на него с кривой улыбкой. ‘Так вот как это должно быть, не так ли?" - сказала она. ‘Ты будешь героем всех действий, пока я буду заниматься своими маленькими делами в галерее?’
  
  ‘Нет!" - запротестовал он. ‘Это не то, что я имел в виду’. Это было именно то, что он имел в виду. Но мотивы Люка были порождены не тщеславием, а необходимостью защитить то, что было для него самым дорогим, однако ему не хватало инструментов, чтобы объяснить, не прослыв покровительственным. ‘Элиза..." - начал он. Теперь была его очередь протянуть руку через стол: он взял обе ее руки в свои. ‘Я просто не хочу, чтобы ты подвергался еще большей опасности. После того, что случилось с колумбийцами, я бы подумал, что с тебя хватит ...’ Он поискал подходящее слово. ‘Хватит рисковать?’
  
  Элиза откинула назад свои темные волосы, убрала свои руки с его и порылась в сумке в поисках зажигалки. ‘Послушай, ты можешь расслабиться. Они же не просят меня выполнять для них какую-либо работу. Я не собираюсь работать в МИ-6, если это то, о чем ты беспокоишься. Но это поездка, которую я действительно хотел бы совершить, и я просто не вижу обратной стороны.’
  
  Люк ничего не сказал.
  
  ‘Мне нужна сигарета", - сказала она, вставая и полуобернувшись, чтобы протиснуться мимо соседнего столика. ‘ Составишь мне компанию?
  
  Люк последовал за ним. Он улыбнулся их официантке, когда они проходили мимо нее. ‘Все в порядке, ’ успокоил он ее, ‘ мы не устраиваем побег’. Но за его улыбкой скрывалось беспокойство Люка. Элиза, казалось, приняла решение насчет этой поездки, и теперь все развивалось в направлении, которое ему не нравилось. Было несколько вещей, которые он ненавидел больше, чем отсутствие контроля над собственной ситуацией, и сейчас был один из таких моментов.
  Глава 10
  Пограничный переход Агарак–Мегри
  
  СВЕТ БЫЛ день уже заканчивался, когда потрепанный грузовик с деревянными рейками переключил передачу и влился в очередь транспортных средств, выстроившихся для пересечения границы. Иранские номера, иранский водитель, иранские фисташки, набитые в мешки и загруженные на заднее сиденье, свободного места нет. На диких, бесплодных склонах гор, которые теснились со всех сторон, слабое солнце освещало промежутки между длинными пурпурными тенями, которые тянулись, как пальцы, вверх по оврагам и к пилообразным вершинам.
  
  Температура опускалась почти до нуля, и в своей неотапливаемой кабине Кавех, водитель, дрожал. Это был не просто холод, это была мысль о том, что произойдет, если они поймают его. Был ли он сумасшедшим, взявшись за эту работу? Да, вероятно. Но урожай этого года был разочаровывающим, и все же правительство, казалось, выжимало его и его семью досуха. Им нужны были деньги. Пока очередь рывками продвигалась вперед, он изо всех сил старался не думать о человеке, спрятавшемся в задней части, свернувшемся калачиком, как гигантский эмбрион, и, вероятно, дрожащем до полусмерти, вдыхающем холодный, пропахший дизельным топливом воздух с несколькими сотнями спелых фисташек, наваленных на него сверху. Но шесть миллионов туманов? Это стоило около двух тысяч долларов. Хорошие деньги. Половина оплачена заранее, половина при доставке через границу. Просто подумай о деньгах, Каве.
  
  Все было кончено за считанные минуты. Через мост через реку, до здания таможни, беглый досмотр со стороны зевающего иранского пограничника и несколько скучающих вопросов, просто выполняем формальности. Куда ты направляешься? Ереван. Что там, на заднем сиденье? Фисташки. Где ты будешь их продавать? Везде, где я могу получить лучшую цену! Тогда да пребудет с вами Бог. Быстрый проштамповывание его бумаг, и он закончил. А как сладко пахло в воздухе на армянской стороне границы.
  
  Кавех опустил стекло, вдохнул полной грудью и ускорился в направлении пограничного города Мегри. Теперь все, что ему нужно было сделать, это найти тот участок пустыря, куда они сказали ему направляться, сразу за заколоченным складом слева, и тогда он мог бы избавиться от своего незаконного пассажира, навсегда умыть от него руки. Шесть миллионов туманов. Большое вам спасибо, мне этого вполне хватит. К вечеру он должен был быть в Ереване, переночевать в хостеле на улице Амирияна. Может быть, пойти куда-нибудь и побаловать себя рюмкой-другой коньяка "Арарат", возможно, поискать женщину. Предполагалось, что армянские девушки должны быть горячими для иранских мужчин – так говорили ему все его приятели по грузоперевозкам, а Каве еще ни с одной не встречался. Тогда завтра он продаст фисташки, съездит в Арени и загрузит столько полусладкого красного вина Takar Reserve, сколько осмелится везти в Иран, разлитым в невинно выглядящие литровые бутылки из-под кока-колы с плотно закрученными крышками. Да, это должно было стать прибыльным путешествием туда и обратно.
  
  На перекрестке он повернул налево, включив фары своего автомобиля на полный свет и посмотрев налево и направо в поисках склада. Он уже был на окраине города, и место было практически пустынным. Теплое сияние окон, освещенных лампами в семейных домах, уступило место пустым фермерским дворам и голым зимним садам. Позади него не было движения, и единственными людьми, мимо которых он прошел, были двое стариков, которые, прижимаясь друг к другу, двигались по дороге, закутавшись от холода. Вот. Это, должно быть, был склад. Все было в точности таким, как они ему описали: серым и прямоугольным, с покрытыми пятнами стенами и разбитыми окнами. Он проехал мимо него на пустырь, плоское пространство пустоты, окаймленное кустарником, и остановился. Он выключил зажигание, и двигатель в последний раз вздрогнул.
  
  Кавех выпрыгнул из кабины, потирая руки, затем обошел вокруг и дважды постучал по борту грузовика, сообщая своему пассажиру, что они прибыли. Он подтянулся к задней двери и перелез через мешки с орехами. Последние лучи дневного света почти исчезли, но он мог разглядеть тех, за кем охотился. Они были свалены в кучу сзади, один на другом. Напевая старую народную песню, он начал перекладывать их, останавливаясь, чтобы позвать мужчину по имени и получая приглушенное ворчание в ответ.
  
  Как будто наделенные собственной жизнью, мешки начали двигаться, и появилась рука в зеленом рукаве с подкладкой, затем другая. ‘ Помоги мне подняться, ’ выдохнула фигура внизу. Кавех сделал, как его просили. Чем скорее он избавится от своего человеческого груза, тем лучше. Когда мужчина встал, он потер суставы, затем обнял своего водителя. Он сунул руку в карман куртки и протянул ему конверт, набитый банкнотами в 50 000 риалов. Оплата в полном объеме. Кавех стоял там, пересчитывая деньги в полумраке. Он не спросил о характере его бизнеса, и мужчина не предложил рассказать ему. Кавех понятия не имел, как его безбилетник собирался путешествовать дальше, не говоря уже о том, чтобы пересечь границу с Ираном, но это его не беспокоило. Он похлопал его по плечу, по-своему говоря: "А теперь иди, слезай с моего грузовика’, затем помог ему спуститься, медленно, с болью, с задней двери на землю. Он исчез в ночи.
  
  Black Run прибыл в Армению.
  
  Чего ни один из мужчин не заметил, так это слабого зеленого свечения инфракрасного устройства наблюдения на некотором расстоянии. Кто-то наблюдал за ними с края пустыря, фотографируя, записывая, готовясь передать информацию тем, кому нужно было знать.
  Глава 11
  Ереван, Армения
  
  ‘ЭТО, БЕЗУСЛОВНО, ВЫГЛЯДИТ красиво отсюда, ’ заметила Элиза. Они летели в Ереван ночью, и она сидела у окна, подперев подбородок рукой, Люк был рядом с ней. Когда аэробус Air France заходил на посадку, она смотрела вниз на мерцающие огни армянской столицы, отчетливо видимые снежные пятна, освещенные желтым светом уличных фонарей.
  
  В зале прилета было невыносимо жарко: радиаторы были включены на полную мощность, чтобы компенсировать холод снаружи. Откуда-то доносился слабый, но безошибочно узнаваемый запах лука. На танной было сделано объявление на английском с сильным акцентом, когда Люк и Элиза встали в очередь в иммиграционной службе.
  
  ‘Как будто они все в униформе", - прошептала она. Люк мог понять, что она имела в виду. Они были окружены мрачной толпой мужчин в черных кожаных куртках, все высыпали с рейса Аэрофлота из Москвы. Сотрудники иммиграционной службы, в темно-синей униформе, погонах с серебряными галунами и огромных бескозырках советской эпохи, расхаживали по залу. Никто не обращал на двух арт-дилеров из Лондона никакого внимания.
  
  Служба безопасности в Воксхолле пришла к выводу, что будет лучше, если их никто не встретит у самолета. Их прикрытие должно поддерживаться круглосуточно: они должны были быть предоставлены сами себе. Проштамповали паспорта, вызвали такси, Люк и Элиза вышли в ночь, их везли мимо куч грязного, наполовину растаявшего снега и гигантских вывесок с надписью ‘Россия–Армения Экспо 2017’. Возможно, Советский Союз распался в 1991 году, когда ни один из них еще не достиг подросткового возраста, но эта кавказская страна все еще находилась в значительной степени в сфере влияния Москвы. И все же, глядя из окна такси на заброшенный завод рядом с дорогой, Люку показалось, что русские уехали в спешке. Теперь он смотрел на броский стеллаж для мобильных телефонов рядом с ржавеющим остовом заброшенного нефтяного бака, лежащего на кирпичах, по бокам которого ползли сорняки. Даже с закрытыми окнами кабины от резкого запаха бензиновых паров и загрязнений в воздухе у них перехватило горло.
  
  ‘Ты действительно водишь меня в самые красивые места", - сказала Элиза, сжимая его руку.
  
  ‘ Ты сама вызвалась на это, помнишь? ’ напомнил он ей. ‘Я просто делаю свою работу’.
  
  ‘Умница", - ответила она, посылая ему безмолвный воздушный поцелуй.
  
  Они остановились у невысокой, увитой плющом виллы из серого камня, одной из немногих реликвий ереванской архитектуры девятнадцатого века, пережившей нынешний градостроительный блиц. Более дешевый и сдержанный, чем современные отели, он был тщательно выбран сотрудниками службы безопасности Воксхолла. Линия треугольных бетонных столбов отгородила привокзальную площадь от дороги. Люк заметил, что на каждом из них была нарисована из баллончика с нанесенным по трафарету автоматом Калашникова и надписью ‘Defend Yerevan’ на английском языке. Дернулась занавеска, в коридоре зажегся свет, и дверь открылась, чтобы показать старую дама, закутанная в шаль и шарф. Она широко раскинула руки в приветствии, когда Люк расплатился с водителем, и они схватили свои сумки. Она суетилась вокруг них, бормоча по-русски, провожая их в их комнату и привлекая их внимание к тканым коврам и керамике ручной росписи, которые свисали с грубо отесанных каменных стен. Без приглашения она принесла им миски с дымящимся картофельно-грибным супом, затем, прихрамывая, удалилась по коридору, оставив их в покое. Люк запер за ней дверь, затем они с Элизой сели, скрестив ноги, на кровати, лицом друг к другу, пока ели суп с ломтями хлеба грубого помола.
  
  ‘Я могла бы привыкнуть к этому", - сказала Элиза, протягивая ногу к внутренней стороне бедра Люка.
  
  ‘Я тоже мог", - ответил он, но он был озабочен. Почему-то это казалось неправильным. Как будто время остановилось, реальный мир остался снаружи, на тротуаре. Он был в Армении с миссией, своей первой в качестве куратора агентов. Он должен был все сделать правильно, и все еще оставалось слишком много переменных, о которых стоило беспокоиться. Что, если агент не появился? Или он передумал? Или решил, что хочет, чтобы его отчитывал не Люк, а кто-то другой? Люк привык действовать в одиночку или с небольшой, хорошо обученной командой, и уж точно не со своей девушкой на его стороне. Он задавался вопросом, с какой стати он согласился на этот план.
  
  Он встал, подошел к окну и выглянул в темноту. Они были на первом этаже, и он посмотрел на расчищенный снег, наваленный на краю тротуара. Собака остановилась и подняла лапу, затем побежала дальше. Мимо проехала машина, ревела стереосистема, двое парней подпевали, затем полицейская машина. Звуки города стихали по мере того, как все успокаивалось. Элиза доела свой суп к тому времени, как он задернул занавеску и вернулся к кровати. Он поцеловал ее в лоб и погладил по щеке, но его мысли были далеко. Где-то там иранский агент пересек границу, чтобы встретиться с ним. Агент, обладающий жизненно важными ядерными секретами, который был готов рискнуть своей жизнью, чтобы предать свою страну МИ-6. Люк не мог отделаться от мысли, что завтра на его плечи ляжет чертовски много.
  Глава 12
  Ереван, Армения
  
  ‘О, СМОТРИТЕ, ’ СКАЗАЛ Элиза. ‘Кто-то подсунул конверт под нашу дверь’. Она наклонилась, чтобы поднять его, затем повертела в руках, но там не было ничего, что говорило бы о том, кто его туда положил. Люк стоял в нескольких футах от меня у раковины, наполовину закончив чистить зубы. Он замер. Как это произошло так, что он не заметил? Кто-то подкрался прямо к их двери ночью или ранним утром, подсунул что-то под нее, а он спал, ничего не заметив? Это вообще никуда не годится.
  
  Все еще держа зубную щетку во рту, он взял у нее конверт и осторожно открыл его, в то время как Элиза стояла позади него, положив подбородок ему на плечо и запечатлев поцелуй на его щеке. Внутри был один-единственный лист заглавной бумаги с логотипом Ереванского музея русского искусства, но в остальном чистый.
  
  ‘Это место в моем списке посещений на сегодня", - заметила она. ‘Подожди, на обороте что-то написано’.
  
  Люк перевернул его и там, в нижнем левом углу, была нацарапана единственная строка слов: Часовня Гегарда М. сегодня. 1200. БР.
  
  Люк немедленно почувствовал дрожь напряжения: Black Run установил контакт, начался разбор полетов. Полдень. Чуть более чем через три часа.
  
  ‘Гегард М.", - сказал он Элизе. ‘Это, должно быть, монастырь Гегард. В вашем путеводителе сказано, как далеко это находится?’
  
  Она подошла к своей сумке и достала Путеводитель Lonely Planet по Грузии, Армении и Азербайджану и провела пальцем по указательному. ‘Здесь сказано, что поездка на такси займет около часа", - сказала она. ‘Выглядит мило. Я посмотрю, сможет ли пожилая леди устроить нам пикник.’
  
  Мы? Люк с любопытством посмотрел на нее, подняв брови. ‘Извини’, Лиз, но это путешествие не для “нас”. Я иду один. Мы можем вернуться вместе в другой раз.’ Или нет, подумал он. Он произвел быстрый подсчет в своей голове. ‘Послушай, я не знаю, каким будет сигнал мобильной связи там, в горах, но если я не вернусь к пяти, мне нужно, чтобы ты позвонил по этому номеру. Это коммутатор британского посольства в нерабочее время. Попросите разрешения поговорить с Джейн. Она узнает, кто ты.’ Он передал ей карточку с указанным на ней номером. ‘Но со мной все будет в порядке", - весело добавил он. "Разбор полетов довольно прост’. Он знал, что это полная чушь. В мире шпионажа никогда ничего не было прямолинейно, и именно поэтому он не хотел, чтобы она была замешана в это.
  
  ‘О-кааай", - сказала Элиза. Ее голос звучал неубедительно.
  
  Прямо за дверью их спальни они услышали скрип половиц, когда кто-то приблизился. Люк молча подошел к двери и резко распахнул ее. Это пожилая леди принесла им завтрак: омлеты, сливы, хлеб, домашнее варенье и кофе в маленьком расписном керамическом кувшинчике. Бормоча что-то по-русски, она прошла мимо него и поставила его на комод, затем повернулась, чтобы уйти, но Люк преградил ей путь. Он показал ей конверт, который был подсунут под их дверь, и повернул его ладонью вверх. Она положила его туда прошлой ночью? Она пожала плечами и отмахнулась от него, все еще говоря по-русски, проходя мимо него. Люку не нравились переменные. Он бы предпочел знать, работает она на Службу или нет. Когда дверь закрылась, он начал натягивать одежду, одновременно поглощая завтрак.
  
  ‘Притормози, - взмолилась Элиза, - или у тебя будет несварение желудка’.
  
  ‘Возможно, ’ ответил он, ‘ но мне нужно подняться туда задолго до встречи и осмотреть место’. Это было не так, как ему нравилось все делать. Там, в Афганистане, у него была бы команда, которая наблюдала бы за объектом часами, возможно, беспилотник, летающий под прикрытием над головой, глушащий сигналы мобильной связи, которые могли бы привести в действие любые скрытые самодельные взрывные устройства, плюс целая резервная команда по вызову, готовая прилететь на вертолете, если дела пойдут плохо. Напротив, в этой миссии я чувствовал себя отчетливо одиноким.
  
  Люк не хотел вступать в контакт с британским посольством на проспекте Маршала Баграмяна без крайней необходимости. Служба безопасности в Воксхолле была весьма категорична по этому поводу: они сказали ему, что за зданием почти наверняка будет установлено наблюдение. SIS также должна была предположить, что за начальником их ереванского отделения, куда бы она ни пошла, следили либо русские, либо иранцы, или, вполне возможно, оба. Нет, Люку нужно было держаться подальше от сети и не высовываться.
  
  ‘Ну, по крайней мере, возьми это", - сказала Элиза. Она стояла перед ним в своей футболке и нижнем белье. Она протянула ему свой путеводитель. ‘Я знаю, ты думаешь, что это старая школа, но если в горах нет сигнала мобильной связи, он тебе может просто понадобиться. Я поставил для тебя закладку на странице сто сорок девять. Расскажет вам все о монастыре Гегард. Боже упаси тебя приобщиться к культуре, пока ты там, наверху!’
  
  Люк притянул ее ближе и поцеловал. ‘Спасибо’, Лиз. Ты звезда. И, честно говоря, не беспокойся обо мне. Я вернусь с заходом солнца. Тогда мы пойдем куда-нибудь поужинать, я обещаю.’
  
  ‘В прошлый раз ты сказал, что не спал всю ночь", - напомнила она ему.
  
  Люк закатил глаза. ‘Да, хорошо, справедливое замечание. На этот раз все будет по-другому.’
  Глава 13
  Ереван, Армения
  
  ОДИН В на переднем сиденье такси, когда они ехали в гору и на восток через серовато-коричневые пригороды Еревана, Люк наблюдал за проносящимся мимо зимним пейзажем. Высокие многоквартирные дома, длинные, низкие заводские здания, гигантский металлический советский серп и молот, опрокинутый на бок и брошенный в снегу. Пока образы проносились мимо, он обдумывал свою ситуацию. Он был безоружен, если не считать швейцарского армейского перочинного ножа в его кармане. Не то чтобы огнестрельное оружие было трудно достать здесь, на Южном Кавказе, просто служба безопасности Vauxhall оценила риск для этой встречи как ‘Категорию 4 – от низкой до умеренной’. Итак, другими было решено, что не стоит беспокоиться о том, чтобы вооружать его для Армении. Отлично, подумал Люк. Если что-то пойдет не так, я по уши в дерьме.
  
  ‘ Крыса! ’ объявил его водитель, нарушая задумчивость Люка. Это были первые слова мужчины с тех пор, как Люк забрался в старую желтую "Ладу", которую он остановил на проспекте Маштоца. Люк осмотрел дорогу впереди, но на ней, казалось, не было грызунов. Водитель теперь указывал, его вытянутая рука загораживала Люку обзор, машина начала отклоняться от курса, когда он отвел взгляд от дороги. И вот она была, прямо за границей Турции, покрытая снегом и возвышающаяся надо всем, знаменитая гора библейской славы высотой в пять тысяч метров, конический белый массив, который доминировал над ландшафтом на мили вокруг.
  
  ‘Арарат’. Водитель ухмыльнулся, заводя двигатель. Набирая скорость, они оторвались от зимнего ереванского смога и направились высоко в горы.
  
  Они хорошо провели время. Через час после выезда из столицы дорога выровнялась, и они въехали в крутое, поросшее лесом ущелье Гегард, ведущее к монастырю Гегард. Люк мог отслеживать их прогресс на своем зашифрованном служебном телефоне, используя приложение Atlas, которое работало почти так же, как Google Maps, но не выдавало ваше местоположение тому, кому вы не хотели его знать. Он знал, что они будут следить и за его маршрутом в Воксхолле, какой-то безымянный оператор, сидящий за консолью, следит за пульсирующей синей точкой, перемещающейся по цифровой карте западной Армении, затем отправляет отчет Диспетчеру миссии наверху. Это было бы, если бы оператор не ушел на перерыв на чай.
  
  Водитель подъехал, дернул за ручной тормоз и нетерпеливо забарабанил пальцами по приборной панели, пока Люк отсчитывал стоимость проезда в армянских драмах. Он вышел и быстро осмотрел парковку на 360 градусов, когда его такси отъехало. Он пришел один и рано, и именно так ему это нравилось. Парковочные места, зарезервированные для летних туристических автобусов, были пусты, покрытые тонким слоем снега. Сегодня больше никто не пришел посетить монастырь, но почему-то он испытывал клаустрофобию, ощущение, что его окружают высокие скалы с обеих сторон. Ущелье было тупиком, геологическим тупиком, в котором некуда было бежать, если что-то пошло не так.
  
  В тишине, оставленной отъехавшим такси, Люк взглянул на горный склон над ним. Он был изрыт десятками пещер, где, согласно путеводителю Элизы, монахи когда-то прятались в созерцании. Слабое, водянистое солнце пыталось пробиться сквозь тучи, отбрасывая мимолетные тени на ущелье, но даря мало тепла. Он подумал, что это было странное место для допроса иранского агента, когда они могли встретиться незамеченными в любом из дюжины переполненных кафе Еревана.
  
  Люк достал свой телефон, закодированный в последовательности цифр, которую его заставили запомнить перед отъездом из Лондона, и секундой позже экран заполнила фотография мужского лица, смотрящего прямо в камеру. Люк дал ему, вероятно, под тридцать. Выражение его лица было нейтральным, но его кожа была необычно бледной для иранца – возможно, армяно-иранца, подумал Люк – и его глаза были удивительно светлого цвета. Это был человек, с которым он должен был встретиться, агент МИ-6 в Парчине. Это был Черный ход.
  
  Изучая изображение, восстанавливая его в памяти, он на мгновение задумался о том, на какой чрезвычайный риск шел этот человек, работая под прикрытием на британскую разведку. Если его прикрытие когда-нибудь будет раскрыто, он встретит свой конец - после длительного и болезненного допроса – с веревкой на шее и раскачиваясь на подъемном кране, пока толпа глумится над ним. Или, возможно, это была бы невидимая и анонимная смерть, во дворе тюрьмы Эвин, с пулей в черепе. В любом случае, у этого человека были серьезные замашки, и Люк уважал его за это.
  
  Люк посмотрел на часы: до встречи оставалось еще тридцать пять минут. Он нашел валун у дороги, стряхнул с него снежную пыль и сел, прокручивая в голове последовательность фраз, которыми им нужно будет обменяться, чтобы подтвердить свою личность. Для него это звучало не так уж и непохоже на все те старые клише времен холодной войны со свернутой газетой под мышкой, встречным движением на железнодорожной станции и невнятной фразой вроде ‘Зимой в Минске всегда холодно."Когда он двинулся в путь, поднимаясь в гору к воротам монастыря, его взгляд скользнул по склону горы вверху, осматривая ее скалы и овраги в поисках путей отступления, укрытий и потенциальных мест для засады. Это была привычка, которую он приобрел в SBS и которая никогда его не покидала. По долине пронесся порыв ледяного ветра, заставивший его поднять воротник куртки, когда его ботинки захрустели по заснеженной брусчатке.
  
  Огромный каменный вход в монастырь был впечатляющим. Для Люка это место больше походило на крепость, чем на религиозное убежище. Высокая стена из сухого камня соединяла его со склоном горы, делая трудным, если не невозможным, проход любых злоумышленников. Но ворота были открыты, и внутри в другую арку была вставлена арка. Над этим он увидел триптих с религиозными символами, встроенный в стену в виде фриза. Одинокая сосна стояла на страже справа, ветер шипел и вздыхал в ее раскачивающихся ветвях. Мужчина сидел в одиночестве на деревянном табурете сразу за воротами, потирая голые руки, чтобы согреться. Люк замедлил шаг. Может ли это быть Блэк Ран? Нет, он не соответствовал своему описанию. Мужчина заметил Люка и немедленно взял аккордеон и начал играть, затем кивнул в знак благодарности, когда Люк проходил мимо него и бросил банкноту в его перевернутую шляпу на землю. Шляпа, как он заметил, была пуста.
  
  Люк стоял на краю главного двора монастыря, его чувства были в полной боевой готовности. После всех месяцев вводного курса и профессиональной подготовки, которые он прошел в МИ-6, он с содроганием осознал, что это было его первое возвращение на место после Колумбии. Ему лучше не облажаться. Его глаза окинули открывшуюся перед ним сцену: большое мощеное пространство, окруженное высокой стеной, квадратное здание-блокгауз из светлого, выветрившегося камня, с вертикальными окнами-прорезями в виде стрел, увенчанное конической башенкой. Должно быть, это та самая часовня, где он должен был встретиться с Блэк Ран. Три фигуры в его поле зрения, и ни одна не была похожа на его связного. Монах, лысый, бородатый и в сутане, поспешил мимо на крыльце, кивнув Люку в кратком приветствии. Затем пара, стоящая в центре: азиатский турист во флуоресцентно-желтом кагуле, снимающий себя на палку для селфи, в то время как фигура в куртке-анораке держала его за руку, пытаясь привлечь его внимание. Гид, догадался Люк. Он придвинулся ближе к паре, улавливая фразы на ветру.
  
  ‘... Объект четвертого века, внесенный в список Всемирного наследия ... назван по имени копья, пронзившего тело Христа ... распятие’. Из того, что мог видеть Люк, турист не слушал, больше заинтересованный настройкой своей селфи-палки.
  
  Проверка времени. Шестнадцать минут до фургона. Пришло время войти в часовню – он нашел ее раньше, указанную в путеводителе Элизы как часовня Святого Григория Просветителя. Изнутри доносилось низкое, мелодичное пение, звучание хора в полный голос. Оглянувшись, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, Люк вошел внутрь, привыкая глазами к почти полной темноте и мерцающим теням, отбрасываемым дюжиной свечей. Может ли Black Run быть одним из хора? Переодетые в одну из своих коричневых сутан до пола? Это было бы гениально. И странно. Нет. Он отверг эту идею: ее членами были молодые люди, едва вышедшие из подросткового возраста. Он проскользнул мимо них, незамеченный, намереваясь занять позицию в тени, откуда он мог наблюдать за дверным проемом. Слева от себя он разглядел три боковые часовни главного зала, поддерживаемые каменными колоннами, освещенными тонкими серыми лучами дневного света откуда-то сверху. Он нырнул в первый. Пусто, но без прикрытия. Затем второй. Идеальный. Он прятался за колонной в дальнем углу. Лучше проверь третью камеру на случай, если его контакт появился раньше.
  
  Люк переступил порог и резко остановился. Там был кто-то еще. Кто-то сидит у дальней стены спиной к нему, прислонившись к колонне и вытянув ноги перед собой. Это была странная поза для зимнего дня в ледяном монастыре в Армении, которая не имела смысла ни для туриста, ни для человека, с которым он пришел встретиться. Что-то было не так.
  
  Люк подошел к нему сзади и тихо сказал: ‘Извините, но у вас есть зарядное устройство для iPhone 6?’ Это была заранее подготовленная фраза подтверждения, безобидный обмен словами, который подтвердил бы, был это его человек или нет. Тишина.
  
  Люк опустился на колени и начал повторять вопрос, на этот раз громче, но его голос затих. Пол вокруг них был мокрым, и даже в тусклом свете он мог видеть, что куртка мужчины пропиталась влагой, была в темных пятнах и блестела от свежей крови. Люк схватил мужчину за плечо, и его голова бесполезно свалилась набок. Теперь он мог видеть это во всем своем ужасе: ярко-красная рана, которая тянулась прямо через горло от одного уха до другого.
  
  Выругавшись себе под нос, с бешено колотящимся сердцем, Люк поднес кончики двух пальцев к шее мужчины сбоку, сразу за тем местом, где лезвие убийцы начало свою работу, ища пульс, которого, он знал, там не будет. Ничего. Бледные глаза мертвеца смотрели на него в ответ, как будто были устремлены в какую-то далекую точку далеко за пределами Люка.
  
  Он уже знал, кто это был, уже почувствовал болезненный удар поражения, подобный удару по затылку, но все же заставил себя взглянуть еще раз. И это был он. Это был Черный ход.
  Глава 14
  Тегеран
  
  ТАННАЗ ЗАМАНИ БЫЛА в спа-раю. Ее лекции в университете на сегодня закончены, маникюр сделан, ногти безукоризненны, она побаловала себя роскошным, чувственным массажем стоп. Салон красоты Zohreh, расположенный недалеко от северного, более фешенебельного конца улицы Валиаср, был освещен снаружи мигающими фиолетовыми неоновыми огнями, как будто рекламируя какую-то непрерывную вечеринку внутри. Но салон Зохре был исключительно для женщин, и в спокойном интерьере Танназ уютно откинулась, не обращая внимания на дымящуюся чашку чая "Шираз", стоявшую рядом с ней.
  
  По телевизору на стене показывали кадры с каких-то важных дебатов в ООН в Нью-Йорке, затем перешли к драматическим кадрам иранских военно-морских сил, проводящих маневры в Персидском заливе. По экрану пронеслись ракеты, и одетый в форму офицер с белой щетиной произносил вызывающую речь перед камерой. Но звук был выключен, и она не расслышала ни слова из этого. Вместо этого ее маникюрша болтала о прелестях косметических усовершенствований.
  
  "Знаешь, Танназ-джаан, я восхищаюсь тем, как ты нарисовала свои брови’.
  
  Танназ застенчиво коснулась их кончиками пальцев. У нее были волосы, вплетенные туда навсегда, но она сопротивлялась искушению скопировать других, которые стремились к полному эффекту татуировки.
  
  ‘ Вы знакомы с доктором Вахидом? ’ любезно продолжила маникюрша. ‘Если вы когда-нибудь подумываете о пластике носа, он действительно лучший в Тегеране. Все делают это сейчас. Многие из наших лучших клиентов пользуются его услугами.’
  
  Глаза Танназ распахнулись и вспыхнули гневом. Она выпрямилась в мягком кресле и резко обратилась к удивленной маникюрше. ‘Мне не нужна пластическая операция, и я не хочу ботокс. Ты должен знать, что я совершенно доволен телом, которое дал мне Бог.’
  
  ‘О, нет, я не предлагал ...’ Девушка замолчала и продолжила свою работу в испуганном молчании, в то время как Танназ откинулась назад и нахмурилась, ее хорошее настроение испарилось. Ей не терпелось, чтобы лак для ногтей высох, она взяла телефон и начала внимательно просматривать свои сообщения. Одно от того мальчика Рамина – она удалила его. Затем пришло сообщение от ее матери, и ее сердце упало. Она снова будет настаивать на том, чтобы она приехала и встретила какого-нибудь подходящего холостяка, к которому у нее не было никакого интереса. Но, вместо этого, по мере того, как она читала дальше, на ее лице расплылась улыбка. Танназ положила трубку и нежно коснулась плеча своей маникюрши. Девушка отшатнулась, опасаясь очередного упрека, но ее клиент уже забыл об их предыдущем разговоре.
  
  ‘Будь счастлив за меня!’ Сказала Танназ. ‘Мама везет меня на художественную выставку в Абу-Даби!’ - Она хлопнула в ладоши и подняла глаза к потолку. ‘Да!’ - воскликнула она. ‘Наконец-то, вырваться из этого места’.
  Глава 15
  Монастырь Гегард, Армения
  
  ЛЮК ДЕЙСТВОВАЛ БЫСТРО. Он отскочил от безжизненного трупа Блэк Ран и развернулся, готовый встретиться с убийцей лицом к лицу. Лужа крови у его ног еще не успела застыть, убийство произошло всего несколько минут назад, так что тот, кто это сделал, не мог уйти далеко. На самом деле, он все еще может быть здесь, в часовне. С колотящимся сердцем Люк быстро прошелся по темным нишам зала, но там было пусто, если не считать бесформенной массы тела Блэкран, упавшего рядом с колонной. И тут он вспомнил. Была причина, по которой агент попросил об этой встрече лично. У него было что передать – досье, документ, кладезь данных - некий жизненно важный фрагмент в мозаике разведданных, которые МИ-6 пыталась собрать по поводу тайной ядерной программы Ирана. Люк бросился обратно к телу и обыскал карманы Блэк Ран, шаря пальцами, но все, что он нашел, была горсть пустых фисташковых скорлупок. Если агент и принес что-то с собой на этот допрос, то это исчезло. Что означало только одно: убийца украл его.
  
  Что-то изменилось в том, как пел хор: в тоне их голосов появилась окончательность. Они подходили к концу своей сессии. В любую минуту они могли начать расходиться, затем кто-нибудь нашел бы тело, и все это превратилось бы в крысиное дерьмо, поскольку на него напали бы как на главного подозреваемого. Он посмотрел вниз. Руки мертвеца были залиты кровью, а спереди на куртке виднелись темные капли. Люку было бы трудно объяснить это армянской полиции, у которой не было дипломатического прикрытия, чтобы спасти его. Он быстро наклонился и переместил тело мертвого агента, спрятав его за колонной, чтобы выиграть себе дополнительное время, затем прошел мимо хора, по-прежнему стоявшего к нему спиной, и вышел через дверь во внутренний двор.
  
  Он был пуст. Гид, турист и его селфи-палка ушли. Итак, теперь у него был выбор: вернуться в Ереван как можно быстрее или отправиться за убийцей Black Run. Если бы он позвонил на Воксхолл-Кросс, он точно знал, каким будет ответ: ‘Безопасность превыше всего, Карлтон. Помните об оценке риска. Убирайтесь с места преступления и не попадайтесь на глаза.’ И Люк знал, что это, вероятно, был самый разумный вариант действий. И все же будь он проклят, если собирался признать поражение. Восемь лет в качестве офицера Королевской морской пехоты, затем четыре года в секретной службе на специальных катерах научили его искать необычное, удивлять своего противника наименее ожидаемым образом действий. Допрос его агента был сорван самым худшим из возможных способов, и он ничего не мог сделать, чтобы это изменить. И все же он мог бы спасти миссию, если бы выследил убийцу, выяснил, кто его послал, и вернул украденный файл. Он позвонит на Воксхолл-Кросс и сообщит новость о том, что они потеряли Блэк-Ран. Но только после того, как он закончил это.
  
  Начинался снег, тонкие, сухие хлопья падали, как перья, с хмурого неба. Это означало, что скоро появятся следы. Его, а также убийцы. В часовне позади него воцарилась тишина. Люк пересек пустой двор и вышел через каменные ворота. Аккордеонист ушел, и на мгновение Люк задумался, мог ли он быть ответственен за убийство Блэк Ран, но он отбросил эту идею. Зачем убийце околачиваться поблизости?
  
  За стенами монастыря, похожего на крепость, Люк исчез из виду в овраге. Он пытался проникнуть в сознание убийцы – ‘Красная команда’, как они называли это на Службе, – представляя, что бы он сделал, если бы был убийцей, и тогда это пришло к нему. Горный склон был изрыт пещерами, каждая из которых служила идеальным укрытием, где можно было залечь на землю и дождаться, пока берег очистится, а затем ускользнуть, вероятно, под покровом темноты.
  
  Из глубины своего пиджака Люк достал миниатюрный бинокль, достаточно компактный, чтобы поместиться на ладони одной руки. Увеличение всего 8x25, но этого было достаточно, чтобы он мог внимательно осмотреть горный склон в поисках малейшего движения. Это заняло у него меньше минуты. Мужчина в спешке карабкался вверх по склону, его темная одежда была частично скрыта падающим снегом, камни соскользнули с того места, где он оступился. Люк держал бинокль направленным на него, отмечая его местоположение и ожидая увидеть, какую пещеру он выберет. Откуда-то из долины он мог слышать, как автомобиль переключает передачу, поднимаясь на холм. Это, должно быть, транспорт для хора, предположил он. Хорошо. Если повезет, они свалят до того, как кто-нибудь найдет тело Блэк Ран в боковой часовне.
  
  Фигура в видоискателе остановилась и повернулась к нему, глядя вниз с горы. На мгновение Люку показалось, что он смотрит прямо на него, как будто желая, чтобы он следовал за ним. Затем он повернулся и исчез в пещере. Добраться туда незамеченным для его жертвы не было проблемой. Будучи бывшим коммандос королевской морской пехоты, Люк прошел изнурительные восьмимесячные курсы альпинистов в Шотландии и Норвегии, где учился взбираться на самые устрашающие скалы и выживать при минусовых температурах. Нет, проблема здесь заключалась в том, что у убийцы в пещере был при себе серьезный нож, возможно, даже огнестрельное оружие, а у Люка был швейцарский армейский перочинный нож. Чего бы он сейчас только не отдал за Глок с глушителем или пистолет Sig Sauer.
  
  Это было безумие, миссия одного человека против неизвестных сил. Он почти слышал, как Анджела на Воксхолл-Кросс говорит ему забыть об этом и прервать миссию. И он даже не хотел думать о том, что сказала бы Элиза. Но, к черту все, он доведет дело до конца.
  
  Люк убрал бинокль и быстро оценил маршрут, которым собирался следовать: он хотел использовать мертвую местность вне поля зрения входа в пещеру. Затем он двинулся вверх, его дыхание замерзало, кончики пальцев цеплялись за припорошенные снегом камни, пока ботинки искали опоры. Когда он достиг точки на полпути к своей цели, он остановился, чтобы перевести дыхание и прислушаться. Внизу, в монастыре, царила тишина, и на автостоянке за воротами он мог видеть, что автобус, который должен был отвезти хор домой, все еще был там. нехороший знак. Чем дольше эти люди оставались, тем больше был риск, что они найдут Блэк Ран.
  
  Без предупреждения прямо мимо него пролетела большая птица, возможно, орел, заставив его инстинктивно пригнуться. Птица пролетела так близко от него, что Люк мог слышать приглушенное шипение ветра, пробивающегося сквозь кончики ее вытянутых крыльев, и видел, как голова существа поворачивается влево и вправо, когда оно осматривает землю в поисках добычи. Он тоже был добычей? Его заманивали в ловушку? Его собственное чертово эго подтолкнуло к роковой встрече? Во второй раз он остановился, чтобы усомниться в мудрости того, что он делает. Он был на грани того, чтобы решиться на это , когда тишину долины пронзил звук, заставивший его замереть на месте. Полицейские сирены.
  Глава 16
  Уайтхолл, Лондон
  
  ДОКТОР КЕН ПАТЕРСОН никогда не любил переправляться через реку в Уайтхолл. С его научной подготовкой и годами, проведенными взаперти в секретных лабораториях на предприятии по производству атомного оружия в Олдермастоне, Беркшир, ему нравилось оперировать фактами, а не политикой, определенностью, а не нюансами. Но, будучи главой отдела по борьбе с распространением в МИ-6, он обнаружил, что чрезмерное количество его времени уходит на то, чтобы пересекать Ламбет или Вестминстерский мост, посещая встречу за встречей в Уайтхолле. Сегодня был один из таких дней. Это была бы деликатная встреча, только для него и Найджела Бэтстоуна, директора департамента Ближнего Востока и Северной Африки Министерства иностранных дел и по делам Содружества.
  
  В прежние времена двое мужчин, возможно, обсуждали свои дела за неторопливым ужином в клубе путешественников, в нескольких минутах ходьбы через парк на Пэлл-Мэлл. Они, вероятно, выяснили бы свои разногласия, откинувшись в жестких кожаных креслах и незаметно кивнув бармену, чтобы тот заказал еще один бокал винтажного арманьяка. Но Уайтхолл двадцать первого века был не таким. Оба мужчины были перегружены работой, с загроможденными дневниками и занятыми семьями, поэтому они назначили встречу на первом этаже Министерства иностранных дел на 09:30.
  
  Одетый в свой обычный твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях и вязаный шерстяной галстук, Патерсон сидел на заднем сиденье автомобиля с водителем, его рука защищающе покоилась на запертом кейсе рядом с ним. За комбинацией клавиш скрывалось досье Парчина, сокращенная версия всего, что Отдел МИ-6 по борьбе с распространением на данный момент собрал по предполагаемой незаконной ядерной программе Ирана. Они проехали через Парламентскую площадь, мимо разношерстной группы антивоенных демонстрантов с написанными от руки плакатами, затем немного проехали по Уайтхоллу и свернули налево на Кинг-Чарльз-стрит. Пожилой охранник взглянул на номерной знак и опустил глаза в свой список, затем неторопливо подошел, чтобы передать перевернутое зеркало на конце шеста под шасси автомобиля. Он проверил под капотом и в багажнике, затем кивнул, пропуская их. Стальные барьеры скользнули в землю, позволяя автомобилю проехать.
  
  Молодая исследовательница, со свежим лицом и острым, как горчица, взглядом, несмотря на ее абсурдно низкую зарплату, сопроводила его от стойки регистрации через внутренний двор, через дверной проем и вверх по великолепной винтовой лестнице на второй этаж. Патерсон договорился встретиться с Бэтстоуном в зале Entente Cordiale, огромном, богато украшенном, почти дворцовом помещении, от которого веяло былым великолепием давно прошедшего времени. Мандарин Министерства иностранных дел уже был там, сидя – довольно неловко, подумал Патерсон, – перед пустым незажженным камином и под огромным портретом короля Георга V в позолоченной раме, великолепного в своей парадной форме и горностаевой накидке. Патерсон поразился тому, что после стольких лет это место все еще отдавало отголосками Империи.
  
  Вошел личный помощник Бэтстоуна с подносом кофе и крошечными пакетиками ультрапастеризованного молока. Она взяла его пальто, затем оставила их наедине, тихо закрыв за собой дверь.
  
  ‘Спасибо, что нашли время встретиться со мной", - начал Патерсон.
  
  ‘ Вовсе нет. ’ Бэтстоун натянуто улыбнулся ему. ‘Итак, что я могу для тебя сделать?’ Он мог быть вежливым и очаровательным, но Патерсон сильно подозревал, что это не тот визит, который он приветствовал бы. Глава отдела по борьбе с распространением в МИ-6? Он почти почувствовал скептицизм Бэтстоуна, еще до того, как тот открыл запертый кейс, стоявший у него на боку. Все знали, что англо-иранские отношения сейчас находятся на чувствительной стадии. Министерство иностранных дел и более прагматичные технократы в Министерстве иностранных дел Ирана упорно трудились, чтобы возместить ущерб, нанесенный после того, как толпа захватила британское посольство в Тегеране в 2011 году. Каналы связи с иранцами оставались открытыми, несмотря на растущую напряженность между ними и ВМС США в Персидском заливе. Патерсон выполнил свою домашнюю работу, и он знал, что последнее, чего хотел Бэтстоун на данном этапе, - это новых осложнений, введенных духами на другой стороне Темзы.
  
  ‘Это касается Ирана", - начал он. ‘Я знаю, что в этом отделе это событие месяца, но с нашей стороны я должен сказать вам, что у нас есть некоторые серьезные опасения’.
  
  Бэтстоун издал сдавленный смешок, на самом деле больше похожий на фырканье, и встал, чтобы взять себе чайную ложку. ‘Ну, я бы не назвал это нашим вкусом месяца’. Он вернулся на свое место, помешал кофе и нахмурился, когда капля попала на безукоризненно белую манжету. ‘У нас, естественно, есть свои опасения по поводу событий в Персидском заливе. Мы оказываем американцам нашу полную поддержку в Совете Безопасности. Но, тем не менее, мы верим, что нынешний кризис со временем пройдет, и наша политика в значительной степени основана на вовлеченности. Гравитационное притяжение - это то, что вы могли бы назвать “конструктивной двусмысленностью”. Это подход, основанный на риске, ’ продолжил Бэтстоун, и модный жаргон Уайтхолла слетел с его языка с привычной легкостью, - и, продвигаясь вперед, жизненно важно, чтобы умеренные были вознаграждены за подписание Совместного всеобъемлющего плана действий – ядерной сделки.
  
  Патерсон долго смотрел на него в ответ. Как опытный ученый-ядерщик, он более чем привык к жаргону. Но это? Для него это был другой язык, чуждый и бесполезный. ‘Конструктивная двусмысленность’? Что за чушь. В его книге либо что-то было, либо этого не было. ‘Вознагражден за что именно?" - терпеливо спросил он.
  
  ‘Что ж, давайте рассмотрим это, не так ли?’ Предложил Бэтстоун. Он был известен тем, что брал покровительственный тон с людьми, которые не могли видеть вещи так ясно, как он ожидал от них. Это была давно укоренившаяся черта. Кто-то назвал бы это недостатком, но Патерсон подумал, что он, вероятно, не знал об этом. ‘С тех пор, как эта сделка была подписана в Вене, - продолжил Бэтстоун, ‘ Иран сократил свои запасы урана на девяносто восемь процентов. Она также закрыла две трети своих центрифуг и прекратила обогащение урана в этом подземном месте – Где-то там.’
  
  ‘Фардо", - услужливо подсказал Патерсон.
  
  ‘Да’. Бэтстоун, казалось, прилагал сознательные усилия, чтобы смягчить свой тон. ‘Так что я действительно думаю, что сейчас мы в хорошем месте. И, конечно же, премьер-министр стремится увидеть некоторые положительные побочные эффекты от сделки.’
  
  ‘Конечно. Я могу это оценить, ’ сказал Патерсон, наконец дотягиваясь до портфеля, который он принес с собой, и поворачивая кодовые замки. ‘Но моя команда также хотела бы поставить вас в известность о некоторых тревожных событиях в Парчине’.
  
  Глава Министерства иностранных дел на Ближнем Востоке и в Северной Африке откинулся на спинку стула, как будто пытаясь установить некоторую дистанцию между собой и тем, что должно было выйти из дела. Он скрестил ноги и бросил на своего посетителя настороженный взгляд. ‘Какого рода развитие событий?’ он спросил.
  
  ‘Мы полагаем, ’ сказал Патерсон, ‘ с уверенностью в семьдесят пять процентов, что элемент Корпуса стражей исламской революции тайно работает над чем-то, запрещенным Венским договором, над чем-то глубоко в туннеле в Парчине, что они не объявили’. Он многозначительно посмотрел на своего хозяина.
  
  ‘Правильно. Не могли бы вы выразиться немного конкретнее? ’ сказал Бэтстоун, теперь в его голосе слышалось раздражение.
  
  Сначала Патерсон не ответил. Он достал из портфеля пачку бумаг, некоторые со схемами и спутниковыми снимками, затем передал их Бэтстоуну. ‘Там, внизу, есть туннель, который, как они заявили, не обслуживается", - сказал он, наклоняясь вперед и указывая на обведенный участок на ламинированной спутниковой фотографии. ‘Но факт в том, что это не так. Более того, там, внизу, происходит что-то, чего они не хотят, чтобы мы видели.’
  
  ‘Что именно?’
  
  Патерсон не ожидал, что придется объяснять это по буквам, но теперь он посмотрел Бэтстоуну прямо в лицо. ‘По нашим оценкам, ’ сказал он, ‘ ведется работа по созданию ядерного устройства’.
  
  ‘ Господи, ’ сказал Бэтстоун. ‘Ты имеешь в виду боеголовку?’
  
  ‘Возможно, да. Их ракетная программа стремительно развивается – они даже запустили спутники в космос.’
  
  Бэтстоун встал и подошел к окну. Мгновение спустя к нему присоединился Патерсон. Вид был невелик, только пустые серые стены Казначейства напротив и несколько голых деревьев внизу в парке Сент-Джеймс. Стекло было грязным и в пятнах от дождевых брызг. Поскольку бюджеты FCO находились под постоянным давлением, контракты на уборку стали одной из первых жертв сокращений. Он мог видеть пожилого швейцара, стоящего на Кинг-Чарльз-стрит и делающего замечание водителю белого фургона. На тротуаре громоздилась неопрятная груда строительных лесов – казалось, продолжалась бесконечная череда незавершенных строительных работ.
  
  ‘Мне неприятно это говорить, Кен, - сказал Бэтстоун, - но разве мы не были здесь раньше с твоей службой?" Я имею в виду, с Ираком и всей этой катастрофой с ОМУ? Вы простите меня, если я кажусь немного скептичным.’
  
  ‘Нет, нет, это вполне понятно", - ответил Патерсон. Он предвидел это. ‘Но мы ожидаем, что некоторые неопровержимые доказательства их деятельности поступят к нам из Ирана со дня на день. У нас ... эм ... у нас есть очень хорошо поставленный агент, который собственными глазами видел то, что я вам только что описал.’
  
  ‘Понятно", - сказал Бэтстоун.
  
  Патерсон мог сказать по его тону, что он не был убежден.
  
  ‘Вы ведь знаете, не так ли, что министр иностранных дел планирует посетить Иран в ближайшем будущем?’ Бэтстоун продолжал. ‘Мы, очевидно, не хотим никаких спойлеров перед этим визитом. Это будет первое заявление министра иностранных дел Великобритании после выборов в США и Иране. Я не могу достаточно подчеркнуть, насколько это важно для Британии. Если кто-то и собирается разрядить напряженность в Персидском заливе, то это наша обязанность.’
  
  ‘Я знал, что визит возможен, - сказал Патерсон, ‘ и именно поэтому я здесь сегодня. Учитывая наши опасения по поводу их тайной ядерной деятельности, не думаете ли вы, что было бы разумно затормозить это сближение с Тегераном?’ Разговор заставил его почувствовать себя так, словно он пытался проплыть сквозь мармелад.
  
  Бэтстоун прочистил горло и отошел от окна. "Я слышу тебя", - ответил он, дипло-говори за Ладно, ты высказал свою точку зрения, и я полностью не согласен со всем, что ты только что сказал.И ваши взгляды должным образом приняты к сведению. Но мне жаль, Кен, без каких-либо убедительных доказательств этих “тайных действий”, о которых ты упоминаешь, я действительно не могу понять, как ты ожидаешь, что мы изменим курс. Я повторю это снова: нам нужно взаимодействовать с иранцами. Я думаю, мы все согласны с этим, не так ли? И визит министра иностранных дел в значительной степени является частью этого конструктивного взаимодействия, которое сейчас закреплено в политике.’
  
  Патерсон последовал за ним обратно к камину, прилагая некоторые усилия, чтобы скрыть свое раздражение. Встреча явно была окончена. ‘Просто дайте нам еще несколько дней, ’ сказал он, ‘ и мы добудем вам это убедительное доказательство. На самом деле, он уже должен быть на пути к нам.’
  
  ‘ Хорошо, ’ отрывисто сказал Бэтстоун, застегивая пиджак и направляясь к двери. ‘Тогда я с нетерпением жду возможности увидеть это, когда оно поступит’.
  Глава 17
  Монастырь Гегард, Армения
  
  У НИХ БЫЛ название туннелей, вернувшихся в Корпус. Морские пехотинцы называли их ‘Умные трубки", далекое темное воспоминание, которое все еще преследовало Люка шестнадцать лет спустя. Ярд за ярдом извивающейся, болезненной подземной темноты, гравий и галька впивались в суставы, пока он слепо полз вперед на локтях и коленях под дроком и вереском Вудбери Коммон в Девоне. Это была лишь небольшая часть курса выносливости коммандос Королевской морской пехоты, который ему пришлось пройти, будучи новобранцем, много лет назад. Идти первым или последним было не так уж плохо – по крайней мере, так ты не оказаться в ловушке между мужчиной впереди и тем, кто сзади. Но капралы поставили Люка посередине, зажатым между двумя мужчинами с бочкообразной грудью, которые рисковали застрять. На полпути произошла необъяснимая блокировка, и очередь мужчин застряла. Их дыхание стало прерывистым, когда паника распространилась среди них, как зараза, каждый мужчина боролся, чтобы сдержать ужас от того, что именно здесь его жизнь закончится, тихо задыхаясь в темноте. В конце концов они вышли, запыхавшиеся и задыхающиеся, но для Люка осознание того, что все его выходы были отрезаны, все его варианты удалены, что ж, это была ситуация, в которую он поклялся никогда больше не попадать. Никогда.
  
  И все же сейчас он был здесь, загнанный в угол не на том конце армянского ущелья, и у него не было выбора.
  
  Сбежать в Ереван по дороге, по которой он приехал, было больше невозможно, потому что там была полиция. Вернуться в монастырь? Об этом не может быть и речи. Теперь он был предан: он должен был идти вперед. Он мог видеть три полицейские машины, мчащиеся к воротам, мигающие огни, вой сирен. Копы могли начать допрашивать хор в любую секунду, засыпая вопросами, беря мазки и фотографии, собирая судебно-медицинские образцы с распростертого тела Блэк Ран. Люк был уверен, что, когда они не найдут в помещении очевидных подозреваемых, поиски начнутся всерьез. Они разойдутся веером по ущелью и начнут проверять пещеры и скалы. Там были бы собаки, вертолеты с прожекторами и очереди молодых людей, жаждущих быть теми, кто поймает убийцу. У него не было много времени.
  
  Снежные порывы прекратились, но уже в середине дня, казалось, становилось темнее, горы надвигались на него, ветер трепал его одежду. Со своего наблюдательного пункта за валуном на полпути вверх по склону Люк оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что за ним никого нет, затем снова двинулся в гору. Поскольку контуры служили естественным укрытием, ему нужно было оставаться вне поля зрения как монастыря внизу, так и пещеры впереди, где была спрятана его добыча. Ему потребовалось почти двадцать минут, чтобы добраться до него, последние несколько ярдов он пробирался на носках ног. Прямо перед входом он остановился и достал из кармана куртки швейцарский армейский перочинный нож, осторожно открыл самое большое лезвие и зафиксировал его на месте. Два дюйма кованой стали: это было немного, но это было единственное оружие, которое у него было. Не совсем, вспомнил он. Из другого кармана Люк достал тонкую металлическую шариковую ручку, оставшуюся от какой-то утомительной лондонской конференции, на которой он присутствовал несколько месяцев назад. Он сомкнул пальцы левой руки вокруг клинка, чтобы спрятать его в кулаке, и держал заблокированный клинок в правой. "Силой и коварством": таков был девиз его старого подразделения, SBS. Ему понадобилось бы и то, и другое для того, что будет дальше.
  
  Он был невысоким, намного ниже Люка, но крепко сложенным. Мужчина отвернулся от Люка, его мощные плечи наклонились вперед, когда он выглянул из входа в пещеру, глядя вниз с холма, его голова поворачивалась влево и вправо, как у орла, который пролетел мимо всего несколько минут назад. Он был с пустыми руками? Люк не мог сказать. Нет времени колебаться, нет времени думать, он знал, что у него будет только один шанс на это. Он выскочил из укрытия и со всей силы врезался в фигуру в пещере, прижимая ее к голой поверхности скалы и выбивая ноги из-под него. Мужчина издал рев боли и удивления, падая, размахивая руками, пытаясь схватить Люка и потянуть его за собой. Он борец. Он знает ходы – нужно держаться подальше от этих сокрушительных объятий. Люк высвободился и быстро отступил назад, подальше от его хватки, но его противник быстро приходил в себя, поднимаясь сначала на одно колено, а затем на другое. Это была улыбка на его лице? Люк мгновенно оценил дистанцию, затем нанес ему удар в подбородок прямым ударом спереди в голову. На этот раз никаких стонов, только болезненный, глухой хруст ботинка Люка, когда он соприкоснулся, ломая челюсть в двух местах. Он наблюдал, как мужчина тяжело осел на неровный пол пещеры, его череп треснул, когда он приземлился на выступающий камень. Затем он был неподвижен. Люк мгновенно оказался рядом с ним, собираясь прижать лезвие перочинного ножа к его трахее, прежде чем обшарить карманы, когда внезапно его мир изменился. Он не мог дышать.
  
  Что за хуйня?Задыхаясь, он схватился руками за шею, отчаянно пытаясь оторвать то, что было обернуто вокруг его трахеи. Его ноги изо всех сил пытались найти опору, пока его тащили по полу пещеры. Почему он этого не предвидел? Конечно, их было бы двое – почему бы и нет?Это был стандартный протокол для тайной ударной группы КСИР: один делал грязное дело, другой прикрывал спину и убирал за собой всякий беспорядок впоследствии.
  
  Люк знал все об удушении. Не раз он молча наблюдал, как жизненная сила покидает глаза человека, в то время как его собственные пальцы безжалостно давили на сонную артерию. Ничего личного, просто выполняю работу. Теперь была его очередь, и статистика кричала у него в голове. Десять секунд до отключения, пять минут до смерти мозга. Вот и все, Люк Карлтон. Ты должен выбраться из этого.
  
  Когда начались тренировки, тело Люка прошло через упражнения. Он дернул подбородком вниз и сгорбил плечи, пытаясь ослабить давление на трахею. Это дало ему максимум две секунды. Его противник знал свое дело и немедленно усилил хватку. Люк мог чувствовать, как его зрение затуманивается, и он начинал видеть двоящимся. Боль вокруг его шеи была невыносимой. И все еще он не видел человека, который причинял это. Перочинный нож! Он почти забыл об этом. Нужно оставаться в сознании. Люк завел правую руку за спину и вбил кулак сбоку в ногу своего невидимого противника, ожидая сопротивления, когда короткое лезвие вонзится в плоть.
  
  Ничего. Его рука была пуста. Нож выпал у него из рук в тот момент, когда на него напали сзади. Несмотря на всю боль, страх и нарастающее головокружение, Люк знал, что это могут быть последние несколько секунд его жизни. И теперь во всем была внезапная ясность, как будто все его чувства были обострены. Он мельком взглянул на своего противника, его лицо на мгновение попало в фокус: узкие, ястребиные черты, темные брови, сходящиеся посередине, иссиня-черная щетина, волосы на макушке редеют. Это был человек, который работал над тем, чтобы покончить с жизнью Люка. Ну и пошел ты, я тебе не нужен. Пальцы левой руки Люка крепко сжали тонкую металлическую шариковую ручку. Это был его последний бросок кости. Собрав все, что у него осталось, он сильно ткнул им в лицо мужчины, целясь в глаза. Он промахнулся, кончик ручки попал чуть ниже правой скулы, но шок заставил нападавшего ослабить хватку на жизненно важную секунду.
  
  Люк высвободился, развернув свое тело на 180 градусов. Затем он вскочил и бросился на потенциального душителя. Правая рука Люка взметнулась, ударив ребром ладони в носовой хрящ мужчины, заставив его потерять равновесие. Затем он воспользовался своим преимуществом. Когда его противник на мгновение растерялся, Люк выбросил вперед левую руку с шариковой ручкой. Всего за долю секунды он пронзил барабанную перепонку прямо в улитку и дальше. Люк широко раскрыл ладонь, чтобы она была плоской, затем сильно ударил ею по выступающей металлической ручке, вдавливая ее в мозг мужчины. В момент смерти, когда он соскользнул на пол, на его лице было выражение удивления, даже любопытства, как будто проигрыш в бою был для него чем-то новым.
  
  Люк ничего не почувствовал. Ни гордости, ни удовлетворения, ни даже облегчения, хотя это может прийти позже. Он выиграл этот раунд, но за ним придут другие, он был уверен в этом. И теперь новый звук достиг его ушей. Звук, который сказал ему, что он все еще в глубокой, глубокой беде.
  Глава 18
  Над монастырем Гегард, Армения
  
  СОБАКИ. СТАЯ о них. Люк мог слышать их лай где-то внизу с горы, со стороны монастыря. Доберманы? Бельгийские овчарки? Какая, черт возьми, разница, что это имело? Как только они доберутся до него, они разорвут ему горло за считанные секунды. Он должен был убраться из этой пещеры, быстро. Установи как можно большее расстояние между ним и ними. Найдите немного проточной воды, затем перейдите ее. Сбить их со следа. Исчезни.
  
  Его пульс все еще учащался после драки, он поднял руку к горлу и осторожно прикоснулся к нему. Там, где удавка почти задушила его, его шея горела, и он понял, что не может глотать. Это была наименьшая из его проблем. Люк опустился на колени, положил одну руку на ухо мертвого иранца, а другой быстро вытащил серебряную ручку из того места, где она пронзила его мозг. Он издал отвратительный сосущий звук, когда вышел. Нет времени все вытирать, нет времени прятать тела, нет времени даже обновить Vauxhall. Он швырнул ручку через вход и вниз по склону, услышав, как она звякнула о камни. Конечно, в конце концов они бы его нашли, но к тому времени он был бы уже далеко. Он надеялся. Люк проверил, что на побережье чисто, затем выскочил из пещеры.
  
  Что там сказала Анджела на Воксхолл-Кросс? Это всего лишь простой отчет, Люк, не переживай. Отправляйся в Армению, возьми Элизу с собой для прикрытия, получи информацию и убирайся. Все обернулось хорошо, не так ли? Он был здесь, брошенный в горном ущелье на южном Кавказе, вокруг него громоздились тела, а свору пускающих слюни собак собирались спустить с поводка, чтобы найти его. У него не было ни средств защиты, ни дипломатической неприкосновенности, ни оправданий, ни алиби. И это в том случае, если копы доберутся до него раньше собак.
  
  Пригибаясь и оставаясь вне поля зрения монастыря, Люк быстро отошел от пещеры и начал пересекать горный склон, его ботинки искали опору на камнях, которые скользили под его весом. Его зрение уже приспособилось к угасающему свету зимнего дня, и в сгущающихся сумерках он мог с трудом разглядеть, где ущелье заканчивалось крутым, поросшим лесом ущельем. Если где-нибудь в этом богом забытом месте была проточная вода, она должна была быть там. Он остановился и прислушался, слегка вздрогнув, когда температура упала, его голые руки сжимались и разжимались, чтобы кровь не текла на холодном воздухе.
  
  Да! Так оно и было! Где-то в полумраке он мог слышать журчание текущей воды. Горный поток. Это должно было быть. Он, спотыкаясь, спустился по склону и направился к нему сквозь деревья, голые ветви хлестали его по лицу, камни сбивали его с ног. Звук бегущей воды становился громче, и внезапно он оказался на ее краю, глядя на бурлящую реку, которая неслась мимо него в своем стремительном беге вниз по ущелью. Он склонил голову набок, внимательно прислушиваясь к лаю собак. Когда он не мог их слышать, он представлял, как они бегут к нему, задыхаясь от предвкушения, слюна течет из их челюстей, когда они сокращают расстояние. У него не оставалось времени.
  
  Люк сделал глубокий вдох, затем бросился в реку. Ледяной холод сильно ударил его, заставив задыхаться, ноги горели, когда насыщенные снегом воды кружились и тянули к ним. Он забрался поглубже, целясь в неясные очертания скалы на полпути, держа телефон над головой, чтобы он не высох. Не было ничего такого, чего бы он не делал раньше, будучи молодым королевским морским пехотинцем, когда он чувствовал, как арктический ветер северной Норвегии пронизывает его насквозь, но это было хуже, намного хуже. Это был не тест, это было по-настоящему. Шла охота на человека, и он был добычей. Он мог представить это сейчас, его жалкое лицо, размалеванное на первой странице Armenia Today, под словами: ‘Иностранный серийный убийца пойман при побеге!’ Даже мысль об этом приводила его в ярость, потому что не он перерезал горло Блэк Рану в монастыре: это был наемный убийца, присланный из Ирана. Да, хорошо, Люк, но признай это, ты убил того и его прикрытие, не так ли?
  
  Он посмотрел вниз, углубляясь в реку. Ледяная вода теперь была ему выше пояса, и он чувствовал, как ноги немеют от холода. Но он был почти на полпути к скале, еще два шага, и он был бы там. В спешке, чтобы добраться до него, он не потрудился проверить свою опору на русле реки. Серьезная ошибка. Без предупреждения гравий и сланец под ним осыпались. Люк потерял равновесие, падая головой вперед в стремительный поток, когда подводное течение выбило его ноги из-под него, и он почувствовал, что его затягивает под воду. Он боролся за воздух, боролся за то, чтобы держать голову над взбивающейся пеной, которая несла его с головокружительной скоростью вниз по склону горы. Без защитного шлема он знал, что достаточно одного столкновения со скалами, чтобы потерять сознание, и тогда все будет кончено. Удар! Течение сильно ударило его тело о выступающий камень, но основной удар принял на себя его плечо, а не голова, и там, освещенная фосфоресцированием воды, была низко свисающая ветка. Его ноги нащупали твердую почву на русле реки, и он протянул руку, чтобы ухватиться за нее. Оглушенный ревом и грохотом воды вокруг него, он ухватился за ветку, его ледяные пальцы соприкоснулись, и он вытащил себя из воды. Он был на той стороне.
  
  Что теперь? Телефон Люка был залит водой и бесполезен для него. Он даже не мог быть уверен, что встроенный в него чип отслеживания все еще будет работать. Насколько он знал, он полностью сошел с дистанции Воксхолл-Кросс. Он мог представить это сейчас: Анджела стоит над монитором в операционной, нахмурившись, пока аналитики данных тщетно пытаются восстановить его исчезнувший сигнал на экране. Никто не поехал бы ему на выручку отсюда.
  
  Температура все еще падала, было темно, и его начала неудержимо бить дрожь. Нужно продолжать двигаться, нужно наладить кровообращение, пока не наступила гипотермия. Люк пару раз ударил себя в грудь, обхватил себя руками и похлопал себя по бокам, затем отправился вниз по склону, держа реку справа от себя. По крайней мере, компас в его часах все еще работал и показывал, что он движется на запад. Он попытался вспомнить карту, которую изучал в течение тех жизненно важных нескольких минут, прежде чем покинуть Элизу тем утром. Он вспомнил, что всего в нескольких километрах к западу от монастыря была какая-то туристическая достопримечательность - армянский храм. Никого бы там сейчас не было, не в это время года и не в минусовой темноте. Место должно быть пустынным. Но если бы он мог найти там какое-нибудь укрытие, он мог бы спрятаться на ночь и смешаться со следующим автобусом туристов утром. Это не было похоже на план.
  
  Ему потребовался почти час, чтобы добраться до храма, пробираясь вдоль берега реки, спотыкаясь между валунами, один раз остановившись, чтобы низко пригнуться, когда по дороге наверх проехала колонна полицейских машин с мигающими синими огнями. Он вздрогнул. Господи, было холодно. Его одежда все еще была мокрой после реки, и он знал, что переохлаждение может быть смертельным. Ему нужно было сосредоточиться на поиске убежища. Впереди он мог видеть храм, мог только различить силуэты его колонн на фоне слабого натриевого свечения далеких огней Еревана. Он медленно приближался, измеряя каждый шаг, останавливаясь и прислушиваясь. Когда он был всего в пяти метрах от очертаний хижины, он остановился как вкопанный.
  
  Кто-то звал его по имени.
  Глава 19
  Тегеран
  
  ИСПЫТЫВАЮ ОТВРАЩЕНИЕ. ДА, ЭТО это был единственный способ описать, что он чувствовал по поводу своей домашней ситуации. Как он позволил дойти до этого? Как он, Карим Замани, восходящая звезда революционной гвардии, умудрился потерять контроль над своей семьей? Он сидел во главе семейного обеденного стола в их доме на улице Хафез и недоверчиво смотрел на свою жену. Она посмотрела в ответ, ничего не сказав, ее лицо превратилось в маску неповиновения. Он знал, что их отношения находились в предельном упадке, их разногласия были непримиримыми. На самом деле, он понял, что, вероятно, точка невозврата была пройдена некоторое время назад.
  
  Справа от него сидел Парвиз, их послушный тринадцатилетний сын, опустив голову, как умный мальчик, каким он и был, как можно тише отправляя рис в рот ложкой и лишь изредка украдкой поглядывая на свой мобильный под столом. Его сестра, Танназ, сидела на другом конце стола, на том месте, где любил сажать ее отец, чтобы он мог смотреть прямо на нее во время еды. Она встала и отнесла свою тарелку на кухню. Не было вопроса о том, в чем заключалась ее лояльность в этом споре – с ее матерью, – но атмосфера в комнате была настолько ядовитой, что она делала все возможное, чтобы оставаться в стороне от этого.
  
  ‘Объясни мне еще раз, дорогая, ’ обратился он к своей жене, говоря медленно, саркастично, тоном насмешливой привязанности, ‘ почему ты чувствуешь необходимость лететь в ... в Абу-Даби?’ Последние два слова он выплюнул. Он чувствовал, как нарастает его гнев, когда на виске начала пульсировать вена, но ему удалось сохранить свой голос ровным и контролируемым. Просто. ‘Разве это не тот случай, когда вы могли бы посетить любую художественную галерею в мире – где угодно? И вы выбираете Абу-Даби. Я просто не вижу причин для этого. Ты что, новости не смотришь? Читал газеты? Разве вы не знаете, насколько напряженная ситуация сложилась в нашей части света? И все же вы выбрали именно сейчас, из всех времен, нанести визит этим нецивилизованным бедуинам по ту сторону Персидского залива?’
  
  ‘Ты всегда говоришь мне, что это деликатные вещи", - парировала его жена. ‘Когда это не так? Но это твой мир, не мой, не наш. Боже мой, я же не предлагаю тебе идти с нами!’
  
  ‘Мы?’ Карим Замани резко встал, его стул позади него чуть не опрокинулся назад. ‘Кто такие “мы”?’
  
  Форуз Замани вздохнул в преувеличенно театральной манере, которая всегда его раздражала. Она делала это, чтобы спровоцировать его? Она знала, что он не одобряет эти художественные экскурсы, но все же продолжала их совершать.
  
  "Мы", - тихо ответила она, - "твоя любимая дочь Танназ -джаан и я. " Он резко поднял глаза, бросив взгляд на Танназ, которая застыла в дверном проеме кухни. Она несла тарелку со свежими гранатами, их спелые красные косточки блестели в свете, который свисал с потолка. Его лицо смягчилось, когда он изучал ее, вспоминая ее ребенком, которым она была только вчера, его лучом света, его ангелом. Она так быстро повзрослела, и теперь ему приходилось постоянно беспокоиться о том, в какой компании она находилась.
  
  ‘Я не знаю, почему ты так расстраиваешься из-за этого", - продолжала его жена. Танназ будет со мной все это время. Я буду присматривать за ней, я гарантирую это. Эта семья не будет опозорена.’
  
  Карим Замани сцепил руки за спиной и начал расхаживать по столовой. Гнев нарастал в нем. Что с ним было не так, что его собственная жена пренебрегала его желаниями? Среди его коллег-офицеров в Пасдаране, Корпусе стражей Иранской революции, его боялись, уважали, почитали и награждали, но здесь, в их семейном доме на улице Хафез, он чувствовал, что его авторитет ускользает, как песок сквозь пальцы. Он женился выше него. Это, конечно, было проблемой с самого начала. Все эти деньги и влияние, которые были у ее семьи. Это, а также ее захватывающая дух красота, то, как она так застенчиво смотрела на него из-за этой челки. Он был сражен тогда, в этом нет сомнений. Все в этой женщине впечатляло его. Но теперь? Теперь он жалел, что не женился на дочери плотника из Шемшака, деревни, в которой он вырос. По крайней мере, тогда он мог рассчитывать на полную лояльность и повиновение.
  
  ‘Ты понимаешь, - обратился он к жене, приблизив свое лицо к ее лицу и все еще говоря нарочито медленно, словно с очень маленьким ребенком, - что каждый раз, когда ты пересекаешь Персидский залив на арабскую сторону, эти люди следят за тобой?" Документируете свои передвижения? Отмечаешь, куда ты идешь? Говорю тебе, Форуз, у них повсюду шпионы. Ты забыл, за кем ты замужем?’ Он хмуро посмотрел на нее, желая, чтобы она отступила и отказалась от своего безумного плана прогуляться по художественным галереям Абу-Даби в это напряженное время.
  
  Форуз пожал плечами и глухо рассмеялся. ‘Ну и что, если это так? Пусть они следуют за нами. Нам нечего скрывать. Может быть, мы оставим им счет, и они смогут оплатить наше капучино в отеле!’ Она отвернулась от него, взяла разрезанную дольку граната и начала выковыривать ложкой сочные зернышки.
  
  С внезапной, ослепляющей свирепостью Карим Замани огрызнулся. Он рванулся вперед и выбил фрукт у нее из рук, отчего ложка со звоном упала на пол, а алые семечки забрызгали верх ее платья, как брызги крови. Его жена вскрикнула один раз, затем зажала рот рукой. Она молча уставилась в стол.
  
  ‘Форуз!’ Он выкрикнул ее имя, повернувшись к ней лицом. ‘Ты думаешь, все это забавно? Ты думаешь, моя работа - это какая-то шутка? Ты даже не задумываешься на мгновение, как это заставляет меня выглядеть? Моя жена и моя дочь бегают по заграницам, флиртуя с незнакомцами, в то время как я работаю здесь день и ночь, защищая Революцию?’ Он широко развел руками и посмотрел на потолок, словно спрашивая: "О Боже, что я сделал, чтобы заслужить это?"
  
  ‘Мы бы никогда не обесчестили тебя", - прошептала она.
  
  ‘ Что? ’ крикнул он в ответ. ‘Скажи это громче!’
  
  ‘Я сказал, мы никогда не сделаем ничего, что могло бы опозорить тебя’. Когда она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, он увидел, что они были мокрыми от слез. Он нашел это удивительно успокаивающим.
  
  ‘Очень хорошо", - продолжил он, теперь тише. ‘Я должен уехать в Кум на несколько дней, так что, скажи мне, кто присмотрит за Парвизом, пока тебя не будет?’
  
  ‘Он останется с моими родителями в Элахие, я уже договорился. Они испортят его, как всегда. Он мог видеть, как она пытается улыбнуться. Это было жалко, на самом деле, и он решил не возвращать его.
  
  Из кухни по соседству доносился звон керамических тарелок, которые мыли под краном, а снаружи, с улицы, вечерний призыв к молитве плыл над крышами, нежный и мелодичный, перекрывая грохот уличного движения Тегерана. В доме второго бригадного генерала Карима Замани, старшего офицера Армии стражей исламской революции, Корпуса стражей исламской революции Ирана, в тот вечер больше никто не произнес ни слова.
  Глава 20
  Храм Гарни, Армения
  
  ПРОПИТАННЫЙ НАСКВОЗЬ, ЗУБАМИ болтая, бросая взгляды влево и вправо, Люк Карлтон был уже в полной боевой готовности, когда услышал, как в темноте его окликают по имени. Он напрягся, собираясь нырнуть обратно в усеянное камнями ущелье. Эти ублюдки. Армянская служба безопасности, должно быть, поняла, что это было именно то место, куда он убежал, единственное убежище на многие мили вокруг. Конечно, так оно и было. Ты чертов идиот, Карлтон, о чем ты думал?
  
  Долю секунды спустя он узнал голос. Это была Элиза! Что за черт? Был ли он в бреду? Ему это померещилось? Что она здесь делала? Разве он не оставил ее в безопасности и тепле в гостиничном номере там, в Ереване?
  
  ‘Люк!’ Это было снова, ее голос, настойчивый, требовательный. Он вглядывался в темноту перед собой, пока не увидел ее, бесформенную фигуру, неуверенно двигающуюся к нему, с фонариком-карандашом в руке. Он инстинктивно вздрогнул, когда она пробежала последние несколько футов и обвила руками его шею, а затем крепко прижала к себе. Находясь в бегах в течение нескольких часов, он все еще чувствовал себя очень сильно загнанной добычей.
  
  ‘ Элиза, ’ пробормотал он, когда они отдышались. ‘Как ты меня нашел?’
  
  ‘Ищейка. Посольство отслеживало ваши передвижения.’ Она положила ладонь ему на грудь. ‘Господи, ты промокла насквозь! Давай посадим тебя в машину.’
  
  ‘Подожди. Какая машина?’ Он стоял на своем.
  
  ‘Посольский – они привели меня сюда", - ответила она, потянув за его куртку. ‘Давай, у нас нет на это времени’.
  
  Они пробирались по каменистой земле, Элиза впереди. Где-то в темноте залаяла собака. Через пролом в стене и с другой стороны, и они добрались до пустой автостоянки. Пустой, за исключением одинокого автомобиля с работающим двигателем. Рейнджровер. Ну, это не очевидно, подумал Люк. Почему бы не поднять в воздух чертовски большой Юнион Джек и не включить Национальный гимн, пока вы этим занимаетесь? В слабом свете его задних фар он мог разглядеть красно-белые номерные знаки с буквой D. Дипломатические номера. Пропустит ли это их через контрольно-пропускные пункты? Они бы скоро узнали.
  
  ‘Ты здесь, внизу", - быстро сказала Элиза, придерживая заднюю дверь для Люка и мягко подталкивая его внутрь. ‘Мне нужно, чтобы ты легла ровно, тогда я накрою тебя этим’. Она потянулась на заднее сиденье за грубым шерстяным одеялом, пока Люк ложился и пытался протиснуть свое шестифутовое тело в щель за передними сиденьями. Это было чертовски неудобно, но он не жаловался. Впервые за несколько часов он не замерзал, и было сухо. В безопасности? Слишком рано говорить. Он почувствовал, как переднее сиденье сжалось рядом с его головой, когда Элиза села и закрыла за собой дверь. Они немедленно тронулись с места, и у него даже не было возможности разглядеть, кто был за рулем.
  
  Рот Люка был полон пыли с одеяла, но у него было так много вопросов, что он просто не мог молчать. ‘’Lise? Введи меня в курс дела. Какова ситуация?’
  
  ‘Ситуация...’ Она улыбалась, он мог сказать. Он так хорошо знал ее голос. ‘Ситуация такова, что вы, похоже, вызвали всемогущую бурю дерьма! Армяне сходят с ума. Посольству придется вывезти нас под дипломатическим прикрытием.’ Он почувствовал, как ее рука потянулась за сиденье и коснулась его плеча.
  
  ‘Впереди контрольно-пропускной пункт’. Еще один бестелесный голос, на этот раз мужской, водителя. Люк склонил голову набок, прижавшись плашмя к покрытому тонким ковром шасси, и плотнее натянул на себя одеяло. Он мог слышать, как Range Rover переключает скорость и останавливается, звук опускающегося электрического стеклоподъемника и обмен репликами на армянском, перемежающийся словом ‘дипломат’. Люк затаил дыхание и сидел очень тихо, когда луч фонарика на мгновение осветил салон автомобиля. Он услышал протяжный грохочущий звук, когда что–то волокли по асфальту - шлагбаум с цепным шипом ? Снова обмен репликами на армянском, а затем двигатель снова завелся. Они закончили.
  
  ‘Итак, как ты узнал?’ Люк повернулся, чтобы посмотреть на нее. За круглым плексигласовым окном огни Еревана отступали под ними.
  
  Элиза сделала глоток водки. ‘Откуда я знал что?’
  
  ‘Что я не собирался возвращаться к пяти’.
  
  ‘Ах. Просто догадка.’ Элиза посмотрела на польскую стюардессу и подняла свой стакан, чтобы налить еще. Сидя бок о бок в бизнес-классе на рейсе 04.40 Lot Airlines из Еревана в Варшаву, они, возможно, были единственными пассажирами, которые еще не спали.
  
  ‘Это чушь собачья’, Лиз. Как ты узнал?’
  
  ‘Я этого не делала", - ответила она. ‘Нет, пока женщина из посольства не сказала мне. Она пришла и нашла меня в художественной галерее, и мы поехали прямо оттуда. Я думаю, они, должно быть, прослушивали полицейские каналы или что-то в этом роде. Итак... ’ Она положила ладонь на его руку и приблизила свое лицо к его лицу. Удивительные. Они прошли через все это, и все равно от нее исходил тот восхитительный аромат. Но выражение лица Элизы теперь было серьезным. ‘Ты не хочешь рассказать мне, что произошло там, в том монастыре?’
  
  О, конечно. Я нашел своего агента с перерезанным от уха до уха горлом, затем боролся за свою жизнь с двумя головорезами в горной пещере. В итоге я вонзил ручку в мозг человека. Еще водки?
  
  ‘Не совсем, нет", - ответил Люк, вытирая усталость с глаз. ‘У нас есть тринадцать часов, чтобы убить в Варшаве до нашей стыковки. Давай оставим это до тех пор.’
  
  Элиза кивнула, положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
  
  Нужно убить тринадцать часов в Варшаве. Он точно знал, что будет дальше. Был бы предварительный отчет с главой Польской радиостанции, обязательное ‘интервью без кофе’, зашифрованный отчет, отправленный в Воксхолл с ехидными личными наблюдениями. ‘Субъект не проявляет раскаяния в том, что произошло. Рекомендовать дальнейшее психологическое профилирование и период обязательного отпуска’ и т.д., и т.п. Затем вызов в Воксхолл и новые допросы. Различные деятели выразили бы свое разочарование. Возможно, был бы жалостливый взгляд Анджелы перед страшным словом: переназначение.
  
  Но чего он ожидал? Простой допрос агента превратился в кровавую баню. Три мертвых тела и ни грамма информации, чтобы показать это. Это было довольно дерьмовое табло, по чьим-либо меркам. Нет, как ни крути, эта операция превратилась в полный провал. Возможно, в конце концов, пришло время подумать об альтернативной карьере в области управления инвестициями.
  Глава 21
  Тегеран
  
  НА КРЫШЕ во дворце Шахрбани шквал снежинок закружился вокруг красно-бело-зеленого флага Исламской Республики Иран. С каждым порывом ледяного ветра, который дул прямо с гор Эльбурз, он вздрагивал, как живое существо. Это было грандиозное, внушительное здание, построенное в 1930-х годах, задолго до Исламской революции. В нем были колонны и балюстрады, высокие деревья снаружи, сверкающий интерьер внутри, и теперь в нем размещалось Министерство иностранных дел.
  
  Но сегодня Мортеза Хоссейни не обратил внимания на его великолепие, когда, перепрыгивая через две ступеньки у входа, он украдкой взглянул на часы, добравшись до верха. Он опоздал. Он был невысоким, аккуратным мужчиной лет сорока с небольшим, который любил безукоризненно выбирать время. Будучи заместителем по правовым и международным вопросам в Министерстве иностранных дел, он знал, что эта встреча не могла начаться без него. С его степенью в области политологии, полученной в университете США, стажировкой в банке в Лондонском сити и его беглым владением английским, арабским и немецким языками, в министерстве было мало людей с набором навыков, равным его. И хотя, конечно, как все знали, окончательное решение всегда оставалось за Верховным лидером, которому помогали его ближайшие советники, вклад Хоссейни был жизненно важен. Как и многие из тех, с кем он работал в Министерстве иностранных дел, посторонние считали бы его ‘умеренным’, прагматиком, стремящимся к тому, чтобы Иран вернул себе законное место на карте мира, забыв старую вражду, заключив новые союзы. Сторонники жесткой линии ненавидели его.
  
  ‘Итак, вопрос, который мы должны рассмотреть сегодня, ’ сказал он им в зале заседаний, ‘ нужны ли нам хорошие отношения с Великобританией?’ Послышался ропот и взгляды. Для некоторых, сидящих за этим богато украшенным резным столом, Британия была и всегда будет Маленьким сатаной, младшим партнером в преступлении самого стойкого из врагов Ирана: Америки, Великого сатаны. Роль МИ-6 и ЦРУ в свержении демократически избранного премьер-министра Ирана в 1953 году и оказании помощи шаху в приходе к власти никогда не будет забыта или прощена. Другие видели это по-другому.
  
  ‘Давайте внимательно рассмотрим этот вопрос’, - продолжил депутат. ‘Потому что помните, друзья мои, Британия покидает ЕС, а наши друзья в Европе. Например, у меня на компьютере более двухсот заявок на линии от европейских банков.’ Те, кто знал Хоссейни, могли понять, что он играл адвоката дьявола. Некоторым он признавался, что годы, проведенные в Лондоне в молодости, были одними из самых счастливых в его жизни – он даже пристрастился к чаю "Английский завтрак", джему "Оксфорд" с толстыми ломтиками и просмотру мыльных опер, таких как "Жители Ист-Энда". Его друзьям нравилось дразнить его тем, что он практически англофил. Его враги увидели в этом слабость, которой можно воспользоваться.
  
  ‘Почему я задаю этот вопрос?’ Он оглядел комнату, вопросительно приподняв одну бровь. ‘Потому что к нам обратилось британское посольство с интересным предложением. Что-то, что могло бы предоставить нам возможность расширить наше влияние по всему Персидскому заливу и ослабить Западный альянс этими шейхствами Персидского залива.’ Последние два слова он произнес пренебрежительно, как будто богатые нефтью арабские соседи Ирана были всего лишь временной помехой.
  
  ‘Друзья мои, ’ продолжил он, - я не буду притворяться, что это не сопряжено со своими опасностями, и мы должны все время держать глаза открытыми на махинации тех, кто хочет причинить вред этой великой стране’.
  
  Они с нетерпением ждали, когда он закончит, но Хоссейни сделал паузу, пока принесли стакан воды.
  
  ‘Джентльмены, ’ продолжил он, промокая рот салфеткой, - было предложено, чтобы мы приняли у себя министра иностранных дел Великобритании’.
  
  Он немедленно уловил шепот удивления и несколько неодобрительных взглядов. Он ожидал этого. Он знал, что многие сказали бы, что сейчас определенно не время для такого визита. Но он поднял руку, призывая к тишине. ‘Как я уже сказал, окончательное решение остается за Верховным лидером, и, как всегда, он будет делать то, что лучше для нашей страны. Но я должен сказать вам, что в интересах прогресса, современности и укрепления позиций Ирана в мире я собираюсь рекомендовать, чтобы мы одобрили этот визит.’
  
  Собрание разошлось, присутствующие разделились на две фракции. Хоссейни стоял у двери, принимая рукопожатия и поздравления от некоторых, в то время как другие отвечали ему лишь самыми поверхностными кивками, когда они выходили в коридор. Он мысленно перечеркнул имена несогласных и обнаружил, что они в точности соответствуют списку, который он имел в виду. Никаких сюрпризов: иранская политика могла сбивать с толку посторонних, но если вы разбирались в ней, некоторые вещи были обнадеживающе предсказуемы.
  
  За пределами министерства температура колебалась чуть ниже нуля – климат Тегерана имел тенденцию к зною летом и заморозкам зимой. На ледяном ветру, который кружил по двору, никто не заметил закутанную фигуру, когда он быстро шел к уединенному уголку. Он был одним из тех, кто отказался пожать руку Хоссейни после окончания встречи. Сначала убедившись, что никто не подглядывает за ним из окон Министерства иностранных дел, он набрал номер в Куме, в восьмидесяти милях к югу. Человек на другом конце провода был заинтригован, услышав то, что он хотел сказать, и поблагодарил его. Круг, Дайер, ожидал, что его будут держать в курсе всех событий. Это была важная и тревожная новость.
  Глава 22
  Кум, Иран
  
  КАК АВТОМОБИЛЬ направляясь на юг по шоссе Персидского залива из Тегерана в Кум, духовный центр всемогущего духовенства Ирана, Карим Замани чувствовал глубокое удовлетворение. Он оставлял позади все свои домашние проблемы и приближался к этому священному городу куполов, минаретов и безграничной мудрости. Кум всегда чувствовала себя для него всеобъемлющей матерью. Замани был военным, а не религиозным человеком, но как защитник Исламской революции в своей стране он черпал силу в религиозных убеждениях аятолл и других священнослужителей в Куме. Он всегда восхищался их мудростью и благочестием. Он знал, что их глубокие знания, должно быть, пришли из долгих часов, проведенных над текстами в семинариях, сидя со скрещенными ногами при плохом освещении, читая пожелтевшие страницы многовековой давности через очки с толстыми линзами. Это была самоотверженность, это была преданность, и это было то, с чем он, Карим Замани, мог лично себя идентифицировать.
  
  Его назначение было назначено в ничем не примечательном здании, построенном в постшахскую эпоху, с бледными, строгими стенами и темными окнами из дымчатого стекла. Он стоял немного в стороне от остальных на улице и был окружен внушительной десятифутовой стеной, увенчанной колючей проволокой и прерываемой только стальными решетчатыми воротами. Высоко на стене камера повернулась в сторону машины с шофером, подъезжающей к воротам, которые через несколько секунд распахнулись. Поднятый шлагбаум позади них был опущен, и машину Замани пропустили во внутренний двор.
  
  Прошло всего три дня после печальных событий на границе с Арменией, три дня, в течение которых Замани и его ближайшему окружению пришлось смириться с потерей двух своих лучших, наиболее доверенных тайных агентов, людей, которые безнаказанно убивали в трех странах, а затем бесследно исчезли. Они с честью выполнили свой долг, заставив замолчать мерзкого предателя, который собирался выдать самые сокровенные секреты страны ее врагам, и они заплатили за это своими жизнями. Это может случиться , когда вы проводите подобную операцию в спешке. Но тревожный вопрос заключался в том, кто отправил своих людей в ту пещеру? Да, нам было что обсудить сегодня, сказал себе Замани, вставая, поправляя тунику и направляясь к выходу на первом этаже.
  
  Зал был пуст, если не считать большого портрета Верховного лидера. Двое мужчин в хорошо сшитых костюмах встали, когда он вошел, и уважительно кивнули. Они точно знали, кто он такой, но это не освобождало Карима Замани от протоколов безопасности. Снять куртку, пропустить через сканер, затем провести тщательный личный досмотр и, наконец, отобрать у него мобильный телефон. Замани не возражал: он лично настаивал на этих мерах. В здание не допускалось ни одно электронное устройство, абсолютно ничего, что могло быть подвержено взлому и подслушивание этими коварными ублюдками из Агентства национальной безопасности Америки. Воспоминания об ущербе, нанесенном ядерной промышленности Ирана их вирусом Stuxnet, были все еще свежи. Волны паранойи, которые это вызвало, еще не утихли. Следовательно, сегодняшняя встреча Дня Здесь проходила в условиях абсолютной секретности – фактически, даже о существовании группы было известно лишь очень немногим. Его участники предположили, что это было негласно санкционировано Канцелярией Верховного лидера. Карим Замани знал, что этого не должно было быть.
  
  Наверху, в комнате для совещаний на втором этаже, работало отопление, а окна были серыми от конденсата. Восемь мужчин – ни одной женщины – выжидающе сидели вокруг стола. Никаких заметок не должно было быть сделано, никаких записей. Восьмерка начала с молитвы о божественном руководстве в их миссии, произнесенной одним из них, муллой в черном тюрбане, а также о том, чтобы божественное правосудие свершилось над теми, кто стоял у них на пути. Следующим заговорил мужчина, который, как и большинство из них, был одет в темный костюм поверх белой рубашки без воротничка. Очки в проволочной оправе и без галстука. Со времен Исламской революции 79-го года галстуки не одобрялись как символы западного империализма. Он был благословлен одним из самых креативных и новаторских умов в разведывательном крыле КСИР, подразделении, которое к 2018 году почти полностью затмило официальное министерство разведки и безопасности Ирана, Эттелаат.
  
  ‘Давайте начнем, ’ начал он с акцентом, в котором все они узнали выходца из священного города Машад, где находится самая священная шиитская святыня в Иране, - с оценки того, что пошло не так в Армении’. За столом раздались неодобрительные кивки и хмурые взгляды, но Замани внимательно наблюдал за ним. Он уже в частном порядке назначил этого человека на особую роль. Если их планы когда-нибудь будут раскрыты, и они будут вынуждены объясняться с офисом Верховного лидера, у Замани было более чем достаточно доказательств, чтобы позволить ему взять вину на себя.
  
  ‘Решение о контроле за пересечением границы с Арменией оказалось мудрым", - продолжил мужчина из Машада. "Мы благодарим тебя, Карим-джаан, за твою предусмотрительность и планирование’.
  
  Замани склонил голову в скромном признании.
  
  ‘Мы считаем, что катастрофу удалось лишь чудом предотвратить благодаря нашей группе наблюдения. Предатель, который незаконно пересек границу, имел высокий уровень допуска в Парчине. Он мог поставить под угрозу все. Но, как вы знаете, мы... разобрались с ситуацией. По нашей оценке, ни одна информация не вышла за эти границы.’
  
  ‘Как вы можете быть так уверены?" - спросил мужчина постарше. Он сидел в конце зала, с редеющими волосами, в выцветшем костюме и с вечно удивленными бровями. Замани хорошо знал его. Он был его наставником, когда он только поступил в Корпус стражей исламской революции.
  
  ‘Потому что, если бы что-нибудь просочилось наружу, ’ ответил человек из Машада, - вы можете быть уверены, что эти ядерные инспекторы ООН уже ползали бы по нам. А это не так.’ Он поправил очки и бросил на него взгляд, который, казалось, говорил: ‘Больше никаких перебиваний’.
  
  ‘И все же у нас здесь осталось незаконченное дело", - продолжил он. ‘Наши армянские друзья говорят нам, что они не имеют никакого отношения к мученической смерти наших людей в монастыре Гегард, и я им верю. Так кто же его убил? Кто бы это ни был, он ускользнул у них из рук, как рис сквозь разжатые пальцы. Karim-jaan?’
  
  Очередь Замани говорить. Он встал и, как всегда делал в таких случаях, разгладил складки на своей тунике, прежде чем заговорить. ‘Я думаю, мы все согласны, не так ли, что человек, который это сделал, опасен?’ Это был риторический вопрос, и он не стал дожидаться ответа. ‘Он представляет опасность для нашего проекта и для нас – да, для всех нас, здесь, в этой комнате. Мы должны предположить, что он был послан западным агентством – ЦРУ, Моссад, МИ-6, французами, мы пока не знаем. Но мы должны найти его.’
  
  Замани мог видеть вопросительный взгляд в их глазах. Почему они тратили драгоценное время на разговоры о преследовании этого человека, когда нужно было обсудить срочную работу в туннеле в Парчине?
  
  ‘Братья мои, ’ продолжил Замани, ‘ речь идет не о мести за наших мучеников, это даже не о справедливости. Мы должны знать, что у него в голове. Нам нужно выяснить, что им известно. Итак … Я рад сообщить вам, что уже наблюдается прогресс в его идентификации. Наши агенты в Ереване проверяют все отели, изучают реестры. Как только у нас будет имя, наши люди в аэропорту узнают лицо, номер паспорта, описание. Позвольте мне заверить вас сейчас, здесь, в этой комнате, в этом благословенном городе Кум, который так дорог нашим сердцам, что, где бы он ни скрывался в мире, мы найдем этого ... этого косскеша, этого сутенера! И когда мы это сделаем, он горько пожалеет о сделанном им выборе.’
  Глава 23
  Отель Goring, Лондон
  
  ЛЮК КАРЛТОН БЫЛ о его наилучшем поведении. Ловко выпрыгивая из такси, когда они подъехали к Бистон Плейс, 15, SW1, придерживая дверь, затем предлагая руку, когда он помогал матери Элизы подняться по ступенькам с тротуара. Так было всегда, когда он был рядом с ней. Люк проникся теплотой к Хелен Мэйхью с первого же разговора по душам, в то субботнее утро два года назад, в тот день, когда Элиза привезла его домой в Бакингемшир, чтобы познакомить с родителями. Люк принес шоколад, хороший шоколад и цветы, уважительно обращаясь к ней "миссис Мэйхью" и предлагая помочь с мытьем посуды после обеда. Элиза впоследствии дразнила его, говоря, что он вел себя как послушный спаниель, но в последующие месяцы Люк, осиротевший в возрасте десяти лет, стал воспринимать Хелен как мать, которой у него никогда не было.
  
  Теперь все трое сидели на диванах в столовой в эдвардианском стиле отеля "Горинг", их лица освещал приглушенный свет ламп с зелеными абажурами. Приходить сюда на послеобеденный чай в это сдержанное, элитное заведение, расположенное всего в двух шагах от Букингемского дворца, было ежегодным предрождественским баловством, которым Элиз и ее мать наслаждались с того года, как она окончила Дарем.
  
  ‘Итак, я так понимаю, поездка в Армению была немного разочаровывающей?’ Хелен одарила его самой милой из улыбок, когда наливала чай.
  
  Совсем чуть-чуть. Можно сказать, что это была настоящая кровавая автокатастрофа. Но Люк только улыбнулся в ответ на вопрос и обратился к Элизе за помощью.
  
  ‘Оказалось, что многие галереи закрыты, - солгала она, - поэтому мы вернулись раньше, чем ожидали’. Люк восхищенно наблюдал за ней, пока она говорила. На ней было мягкое белое кашемировое пончо, которое он купил ей во время лыжной поездки в Курмайор, и маленький золотой кулон на шее. Такое ангельское создание, такое совершенное самообладание, отметил он, и ложь так легко слетела с ее языка. Люк был впечатлен.
  
  ‘Я понимаю’. Хелен повернулась к нему. ‘И теперь ты здесь, чтобы остаться на некоторое время, я надеюсь? Больше никаких поездок в планах так близко к Рождеству? Знаешь, моя дочь скучает по тебе, когда ты в отъезде.’ Она ласково похлопала его по колену.
  
  ‘Ничего’. Даже произнося это, Люк прекрасно понимал, что его телефон может зазвонить в следующую минуту, он получит приказы из Воксхолла и вылетит этой ночью куда-нибудь, о чем он никогда не сможет рассказать ни ей, ни Элизе.
  
  ‘Хорошо", - сказала Хелен. ‘Это то, что мне нравится слышать. Семья - это все, ты знаешь, и ты часть нас, Люк. А теперь, позволь мне пойти и выяснить, что случилось с нашими бутербродами. О, вот и они.’
  
  У их столика появился молодой человек в форме и почтительно кивнул матери Элизы. Она тихо говорила ему на ухо, как будто доверяла какую-то великую тайну. Через несколько минут он вернулся с бутылкой, ее зеленая стеклянная поверхность блестела от капель конденсата. Он отклеил золотую фольгу, аккуратно завернул пробку в белую салфетку, затем наполнил их бокалы ледяным "Боллинджером".
  
  Люк задумался, что они должны праздновать. Их побег из Армении? Приближающийся рождественский сезон? Что он все еще был на работе после того, как не смог вовремя опросить обреченного агента, оставляя за собой след из мертвых тел? Это действительно не имело значения. Для него имело значение то, что это была прекрасная интерлюдия спокойствия, роскошный момент бегства от всего давления вокруг них. Он посмотрел на мать Элизы, спокойную и исполненную достоинства в своих жемчугах и твидовом костюме в стиле кантри, и поднял бокал за нее. ‘Для тебя, Хелен, и спасибо тебе’.
  
  ‘И вам обоим", - ответила она. Она сделала большой глоток, поморщилась и положила руку на живот.
  
  Элиза наклонилась вперед, обеспокоенная. ‘Мама? С тобой все в порядке?’
  
  Краска, казалось, отхлынула от щек Хелен Мэйхью. Затем, что бы это ни было, прошло, и она вернулась к своему обычному состоянию. ‘Я в порядке, дорогая. Я не знаю, что это было.’ Она хихикнула. ‘Наверное, просто ветер. Ладно, давайте, выпейте вы оба. Нет ничего хуже теплого шампанского.’
  
  Люк почувствовал, как Элиза незаметно придвинулась к нему на диване. Под столом он чувствовал ее руку, теплую и мягкую, лежащую на его колене, когда она сокращала расстояние между ними. Он был абсолютно уверен, что придет время, когда он окажется где-нибудь в темном и опасном месте, и он будет дорожить этим моментом, вытащит его из своих банков памяти, прокручивать в уме и наслаждаться им.
  Глава 24
  Штаб-квартира МИ-6, Воксхолл-Кросс
  
  ОТЧЕТ О РЕЗУЛЬТАТАХ ДЕЙСТВИЙ сообщение с польской радиостанции лежало на столе, как неопровержимая улика, и смотрело на каждого в комнате. Грэм Лич взял его, пролистал страницы, нахмурившись, и остановился на отрывке в заключении, который он уже отметил, и начал читать вслух.
  
  ‘Очевидная физическая выносливость Карлтона и его личные навыки выживания не маскируют тот факт, что его миссия, по сути, провалилась. Он добрался до Блэк Ран слишком поздно, чтобы провести допрос до того, как агент был убит и разведданные были потеряны для нас. Поэтому я прихожу к выводу, что офицер, обладающий более глубокими знаниями региона, мог бы достичь цели раньше и завершить миссию, не совершив ни одного из трех убийств ”.’
  
  Глава МИ-6 по Ирану и Кавказу положил папку на стол и снял очки с лица. ‘Итак, Люк, ты хотел бы что-нибудь добавить?’
  
  Люк быстро оглядел комнату, прежде чем заговорить. В армии подобная встреча была известна как ‘интервью без кофе’. Кроме него и Лича, присутствовали еще трое. Там была вездесущая Анджела Скотт, его линейный менеджер, чьи последние слова ему перед отъездом в Армению были: ‘Не переживай, Люк. Это всего лишь подведение итогов.’ Там была довольно нежелательная фигура Джона Френда, юриста по обслуживанию, которого он знал по юридическим вопросам. Господи, в эти дни у этих людей был практически целый этаж в их распоряжении, и встреча с ним прямо сейчас не сулила ничего хорошего. А потом появилась маленькая, аккуратная женщина, которую он не знал, одетая в белый хиджаб и темно-синий костюм поверх белой блузки.
  
  ‘Ну, да", - ответил Люк, глядя Личу прямо в глаза и удерживая его взгляд. ‘Я хотел бы прокомментировать. Как я сказал в первоначальном отчете о той остановке в Варшаве, я не мог добраться до монастыря раньше. В тот момент, когда я получил сообщение о местонахождении фургона, я был в такси и был в пути. На самом деле я был там раньше ...’ Он замолчал, потому что увидел, что Лич поднял руку, призывая к тишине. Итак, позвольте мне угадать. Это предрешенный вывод. Меня должны уволить, а эту даму в платке прислали из отдела кадров подписать окончание моей карьеры здесь.
  
  ‘Я слышу тебя", - сказал Лич. ‘Я прочитал отчет, я поговорил с нашим посольством в Ереване и...’ Он сделал паузу.
  
  ‘И?’ Давай, не затягивай с этим. Давайте покончим с этим.
  
  ‘... Я удовлетворен, - продолжал Лич, - что вы сделали все, что могли. На самом деле, - он наклонился вперед в своем кресле к Люку, - я, вероятно, поступил бы точно так же на твоем месте.’
  
  Люк расслабился, совсем чуть-чуть, но будь он проклят, если собирался это показать. МИ-6 могла быть его работодателем, но он по-прежнему никому не доверял, ни внутри, ни за пределами этого здания.
  
  ‘Вам, наверное, интересно, что все эти люди здесь делают’. Лич обвел рукой комнату. ‘Ну, Джон Френд из Юридического отдела, как я думаю, вы знаете. Он здесь, чтобы подписать контракт на следующую операцию. Я хотел, чтобы он присутствовал на первом этаже того, что мы планируем. И Жасмин взята напрокат у GCHQ. Она помогает нам извлекать максимальную пользу из перехваченных сигналов, которые мы получаем из Челтенхэма.’
  
  Люк кивнул головой в сторону нее и адвоката и снова повернулся к Личу. ‘Так что ты планируешь?’ он спросил.
  
  Ответила Жасмин, говорившая с едва заметным акцентом. ‘ Привет, Люк, ’ начала она, как будто они встречались раньше, чего, он был уверен, у них не было. ‘Вы, конечно, знаете, что мы уже некоторое время наблюдаем за Каримом Замани в Иране. Блэк Ран видел его в туннелях в Парчине только на прошлой неделе, прежде чем он был … Ну, остальное ты знаешь. В любом случае, мы думаем, что может быть возможность, лазейка, которой мы можем воспользоваться.’
  
  Люк наблюдал за ней, пока она говорила, внимательно слушая. У нее были ярко выраженные угловатые черты лица и тонкий орлиный нос. Ее глаза, казалось, сверкали, когда она обращалась к нему, но он уловил в них серьезность. Ты не говоришь? Эта дама либо арабка, либо иранка, и она работает на крупнейшую правительственную станцию подслушивания в Европе, подслушивает разговоры своих бывших соотечественников и помечает плохих парней для слежки. Конечно, она чертовски серьезна.
  
  ‘Мы узнали, что жена Замани собирается совершить поездку за пределы Ирана", - продолжила Жасмин. ‘В Абу-Даби. Она берет с собой свою дочь Танназ, чтобы посетить художественную ярмарку в Эмиратах.’
  
  Лич прочистил горло. ‘Мы хотим, чтобы ты встал перед ней", - сказал он прямо. ‘Помни, она серьезная тусовщица’.
  
  ‘Что это значит?"
  
  Это значит, что она придерживается западного образа жизни и терпеть не может людей, на которых работает ее отец, - Стражей исламской революции. Она созрела для вербовки, Люк. Если мы сможем доставить ее на борт, это даст нам беспрецедентный доступ к тому, что замышляет Замани.’
  
  Люк на мгновение задумался. Он привык действовать наугад и принимать поспешные решения, но это была не военная работа: это была разведывательная работа, и для него она казалась очень, очень поспешной. ‘Я вижу конечное состояние, к которому мы стремимся, - сказал он, - но я должен сказать, что это кажется немного поспешным. Я имею в виду, я совсем недавно прошел курсы по работе с агентами, и ты отстранил меня от них, помнишь?’
  
  Лич улыбнулся. ‘Это поспешно. Я не буду этого отрицать. Но у нас нет такой роскоши, как время. Ситуация в Персидском заливе становится чрезвычайно напряженной, и у нас есть Совет национальной безопасности, который кричит на нас, чтобы мы лучше смотрели на Иран. Мы делаем все возможное, Люк.’
  
  ‘Как скоро мы говорим?’
  
  Лич и Анжела обменялись взглядами. ‘Ты летишь сегодня ночью. Вы забронировали билет на ночной рейс авиакомпании Etihad в Абу-Даби. Jasmine предоставит вам полный профиль target и все, что вам нужно знать о Tannaz. Вас встретят у вашего рейса, так что не беспокойтесь об этом.’
  
  Все это время, как заметил Люк, юрист Службы сидел тихо, не говоря ни слова. Люк вспомнил Джона Френда из его миссии в Колумбии два года назад. Возможно, сердце этого человека было на правильном месте, но он был настоящей занозой в заднице. Пожалуйста, Боже, не говори мне, что я снова с ним связалась в этом вопросе.
  
  ‘Джон!’ Люк обратился к нему резко, так резко, что адвокат вздрогнул и выронил ручку, которую держал в руке. "Какова твоя роль во всем этом?" Ты придешь, чтобы снова подержать меня за руку?’
  
  ‘Я? Небеса, нет, в этом ты сам по себе. Я здесь только для того, чтобы подписать это на первом этаже, так сказать. В наши дни Си любит все делать именно так: расставлять точки над i и расставлять точки над. Никто не хочет еще одного расследования Гибсона, не так ли?’ Он слабо рассмеялся, затем углубился в свои записи.
  
  Когда комната опустела, и Люк перешел туда, где сидела Жасмин, открывая страницу на ее планшете с данными, чтобы начать ее брифинг, его осенила мысль. Это твой последний чертов шанс, Карлтон. Ты облажался на курсах по работе с агентами, ты вернулся из Армении с легким позором и с тройным количеством убитых. Это делает поездку в Абу-Даби вашим салоном последнего шанса. Еще одна ошибка, и ты вылетишь. Конец.
  Глава 25
  Абу-Даби
  
  ОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ И безоблачное голубое небо. Люк прищурился, вглядываясь через грязное окно самолета в выжженный солнцем асфальт. Еще не пробило восьми часов, а из-за жары в Заливе все вокруг казалось выцветшим добела. Смешавшись со всеми выходящими пассажирами, он зашагал по наклонному воздушному мосту к терминалу, его веки все еще были липкими от сна. Только одно место ручной клади, сумка, перекинутая через левое плечо, вмещающая все, что ему может понадобиться. ‘Никогда ничего не сдавай в трюм’ было его мантрой, сколько он себя помнил. Малозаметный, инкогнито, незаметный: именно так ему нравилось действовать – просто неприметный британский арт-дилер, приехавший на художественную ярмарку и установивший небольшой дружеский контакт. Верно, он все еще смирился с абсурдным псевдонимом, которое они ему дали. ‘Брендан Холл’. Он поклялся, что однажды выследит ублюдка на Воксхолл-Кросс, который это придумал.
  
  ‘Извините, пожалуйста, мистер Холл?’
  
  Они все еще находились на воздушном мосту, когда он заметил высокого эмиратского чиновника в безупречно белой национальной одежде и черной повязке из верблюжьей веревки, держащего табличку с его именем, написанным от руки фломастером. Люк огляделся вокруг, чтобы проверить, обращает ли кто-нибудь внимание. Они не были.
  
  ‘Да, это я", - тихо сказал он человеку из Правительственного протокола и последовал за ним через стеклянную дверь в футуристический терминал аэропорта Абу-Даби. Люк бывал там раньше, много лет назад, по заданию SBS, тренируя Силы специального назначения Эмиратов. Они потратили большую часть своего времени, потея в пустыне и горах, но, тем не менее, он мог обойтись без того, чтобы кто-нибудь из них узнал его сейчас. Почему-то он не думал, что они купятся на историю арт-дилера.
  
  ‘ Сок, сэр? - спросил я. В VIP-зале к нему подошла официантка-филиппинка, чтобы предложить охлажденное полотенце для лица и на выбор манговый или морковный сок. Люк выбрал манго и выпил его одним глотком. Гостиная была украшена мягкими подушками и исламскими узорами на стенах, перемежающимися с гигантским портретом правителя-основателя современных ОАЭ шейха Зайда бен Султана Аль-Нахайяна. В углу трио пресыщенных британских деловых типа образовали круг вокруг своих одинаковых чемоданов Samsonite. Очень худой официант-индиец занялся тем, что расправил и без того ровные экземпляры газет того дня, которые лежали на стеклянных столах.
  
  Паспорт Люка забрали у него для оформления, избавив его от скуки иммиграции. Протирая заспанные глаза после ночного перелета, он взял экземпляр местной англоязычной газеты. На странице четыре дня заливе новостях была статья о выставке: ‘Манара картинная галерея привлекает тысячи-гласит заголовок. Это был преднамеренный каламбур? Он поднял глаза, проверяя, что никто не смотрит, затем аккуратно вырвал страницу со статьей, быстро сложил ее и сунул в карман пиджака. ‘Брендан Холлу’ лучше знать все, что можно было знать об этой художественной ярмарке.
  
  Трое бизнесменов встали и ушли с паспортами в руках, за ними тянулся багаж на колесиках. Люк был один. Он достал свой смартфон, держа его в автономном режиме и в режиме полета на случай, если поблизости были сканеры. Он прокручивал фотографии, пока не дошел до изображения, которое ему было нужно: Танназ Замани. Его цель. В другой жизни, во время тайных ночных рейдов в обнесенные глинобитными стенами афганские поселения SBS, "цель" означала именно это: какой-нибудь местный военачальник, которого считали достаточно серьезной угрозой, чтобы его пришлось убрать с поля боя, часто навсегда. Но Танназ был целью разведки, и это было другое предложение. Ему понадобились бы обаяние и хитрость, прокладывающий свой путь через словесное минное поле, чтобы избежать раскрытия того, кем он был и чего добивался.
  
  Что он увидел, когда посмотрел в это лицо на экране? Красивая студентка иранского университета двадцати с чем-то лет, с привилегированным образом жизни? Да, на ее лице был намек на улыбку, как будто она просто знала, что каким-то образом обычные правила никогда не будут применяться к ней. И, учитывая положение ее отца в революционной гвардии, она, вероятно, была права. Но что скрывалось за этими темными, проницательными миндалевидными глазами? Что заставляло ее тикать? Были ли это только мальчики, мода, наркотики и секс? Это был, безусловно, вывод, который он сделал из ее личного профиля разведки, разработанного совместной командой целеуказателей из МИ-6 и GCHQ. Конечно, в ней было нечто большее, чем это.
  
  ‘Мистер Холл!’ Над ним стоял полицейский, одетый в сине-серую форму с бордовым беретом и золотым значком. ‘Пожалуйста, это ваш паспорт’. Люк забрал это у него, когда тот встал, затем схватил свою сумку и последовал за ним на парковку. В тот момент, когда он вышел на улицу, он почувствовал, как жар Залива окатил его, как теплая ванна, желая, чтобы он расслабился. Длинный черный лимузин с тонированными задними стеклами и официальными номерами правительства ОАЭ ждал его, водитель в форме придержал для него заднюю дверцу. Люк забрался внутрь, захлопнул дверцу и опустился на кремовое заднее сиденье.
  
  ‘Доброй дороги?’
  
  Мужчина на переднем пассажирском сиденье повернулся лицом к Люку и протянул руку. ‘Фейсал Ризки. Я управляю Дубайским вокзалом.’ Короткие темные вьющиеся волосы, легкая улыбка и пятно на воротнике рубашки, отметил Люк. У него был слегка помятый вид, который Люк приписал его новообретенному статусу отца.
  
  ‘Брендан Холл, – ответил Люк, - должен продолжать жить на обложке, даже с домашней командой. ‘Поздравляю", - добавил он.
  
  Ризки поднял бровь, затем рассмеялся. ‘О, точно, да, отцовство. Могу вам сказать, что это смешанное благословение. Прямо сейчас все, что я хочу сделать, это выспаться до следующей недели!’ Он похлопал по обивке автомобиля. ‘Послушай, я сожалею обо всем этом. Я знаю, вы предпочли бы что-нибудь более сдержанное, но наши друзья из Эмиратов настояли.’
  
  ‘Не проблема, - сказал Люк, - но никто не говорил мне, что это будет комбинированная операция’.
  
  ‘Это не так. Им просто нравится знать, чем мы занимаемся на их территории. Они высадят нас у вашего отеля, и все. А вот и водитель. Мы поговорим подробнее позже.’
  
  Сорок пять минут они ехали в тишине по песчаному ландшафту, занесенному ветром, с рядами розовых олеандров, побеленными виллами и высокими строительными кранами. Затем Ризки повернулся к нему еще раз. ‘Хорошо, это твой отель, который находится прямо здесь’. Через тонированные задние стекла Люк посмотрел на огромный вход с портиком, построенный в мавританском стиле Северной Африки, с каскадами воды из фонтанов и пустынными растениями, растущими на ухоженных клумбах. Колеса их "Мерседеса" едва закончили поворачиваться, как дверцы машины были распахнуты слугами в ливреях и белых перчатках.
  
  ‘Добро пожаловать в Сент-Реджис", - произнесли они в унисон, и Люку почти пришлось бороться, чтобы нести свою сумку, на чем он всегда настаивал. Ризки подошел, чтобы присоединиться к нему, когда они отошли в тень портика отеля, и лимузин, урча, уехал. Люк впервые получил должное представление о начальнике дубайского отделения МИ-6, человеке, который завербовал и развил Black Run и чье место ему теперь предстояло занять. Ризки был ниже его ростом, но коренастого телосложения. Он был одет с закатанными рукавами, открывая взору спутанные черные волосы на предплечьях и большой золотой перстень с печаткой.
  
  ‘Как только вы зарегистрируетесь, попросите их проводить вас на пляжную террасу", - тихо сказал он, когда они подошли к стойке регистрации. ‘Это называется Turquoise Bar или что-то в этом роде. Я встречу тебя там и введу в курс дела. О, и ты, вероятно, захочешь снять куртку, ’ сказал он с улыбкой. ‘Ты выглядишь так, словно только что сошел с самолета из Лондона’.
  
  Пятнадцать минут спустя Люк направлялся по песчаной дорожке к пляжу. Он уступил дорогу двум западным девушкам в бикини, которые шли с другой стороны, подпевая вместе из общих наушников iPhone. Он сменил свою лондонскую зимнюю одежду на брюки чинос, лоферы, клетчатую рубашку и солнцезащитные очки, которые Элиза заставила его купить. Это был надуманный праздничный образ, но все равно он чувствовал себя чересчур разодетым и неуместным.
  
  Он нашел Ризки сидящим на пляжной террасе в кресле из ротанга, лицом к морю, и потягивающим что-то похожее на кофе со льдом.
  
  ‘Кажется неправильным, не так ли?" - дружелюбно сказал он, когда Люк сел рядом с ним. ‘Ты знаешь, мы были полностью одеты и говорили о делах в таком месте, как это’. Они посмотрели в сторону пляжа, где семья бежала в волны, держась за руки, смеясь и крича. ‘Но есть причина, по которой мы находимся в этом отеле’.
  
  ‘Я так и предполагал", - сказал Люк, подзывая официанта, чтобы заказать себе кофе со льдом. ‘Так это где...?’
  
  ‘Так и есть. Но вы не увидите их здесь, на пляже. Они осторожны, Танназ и ее мать, Форуз. Они могут покинуть Иран, но это все еще Ближний Восток, и они будут настороже.’
  
  ‘Остаются в своих комнатах?’
  
  ‘Они зарегистрировались прошлой ночью, ’ продолжил Ризки, ‘ и единственное место, где они были до сих пор, - это кофейня. Но это скоро изменится.’ Он посмотрел на свои часы. ‘Чуть меньше чем через два часа, в двенадцать пополудни, выставка открывается в галерее Манарет. Это всего в пяти минутах езды от отеля, тридцать четыре стенда экспонентов, но только один из них иранский, что немного облегчает нашу работу. Вот.’ Он достал тонкую глянцевую брошюру из портфеля, лежащего у него на коленях. ‘Взгляни на это’.
  
  ‘Галерея Фаридуна", - прочитал Люк с обложки. ‘Тегеран, Париж, Лондон...’ Он пролистал его. ‘Выглядит довольно шикарно", - сказал он.
  
  ‘Да, там есть деньги, все в порядке", - ответил Ризки. ‘На самом деле, нам пришлось влезть во многое, чтобы помешать некоторым чересчур увлеченным джентльменам из таможни и Акцизной службы ее Величества совать свой нос не в свое дело. Жена Замани дружит с владельцем галереи – они учились в одной художественной академии в Тегеране в девяностых.’
  
  ‘Хорошо", - сказал Люк. ‘Давайте перейдем к сути. Как нам выставить меня перед Танназ?’
  
  ‘Мы работали над этим. У нас есть кто-то внутри галереи, в которую вы собираетесь. Я сейчас сброшу его фотографию тебе на телефон. Он случайно познакомит тебя с Танназ и ее матерью, когда они будут на месте. После этого все зависит от тебя и твоих чар. Насколько хорош твой фарси?’
  
  ‘Очень простой’.
  
  ‘Ну, они прекрасно говорят по-английски, но если вы сможете произнести несколько фраз, это будет иметь большое значение. Доверься мне. Ризки огляделся, чтобы убедиться, что никто не наблюдает. ‘Но сначала мне нужно тебе кое-что показать’. Он снова запустил руку в портфель, лежащий у него на коленях, и достал пачку фотографий, содержащихся в прозрачной пластиковой папке. ‘Возможно, вы захотите взглянуть на это, но я должен предупредить вас, что они некрасивы’. Он передал папку Люку. ‘Это дело рук отца Танназ … Не торопитесь, ’ добавил он.
  
  До этого момента Люк наслаждался собой. Утреннее солнце искрилось на водах залива, кофе со льдом лился как угощение, и он обнаружил, что быстро согревается от Фейсала Ризки. Абу-Даби был легкой добычей по сравнению с Арменией. Но теперь, когда он увидел весь ужас фотографий, Люк вспомнил, для чего он был здесь и почему это имело значение.
  
  ‘ Господи... ’ пробормотал он, поворачиваясь ко второй фотографии, затем к третьей.
  
  В свое время он видел много трупов, в основном в Афганистане и Ираке, но эти были совсем в другой лиге. Мужчины были замучены до смерти. На теле были следы ожогов, неровные разрезы, отсутствующие зубы, выпученные глаза, пустые глазницы и свежие рубцы от перетяжки, наложенной на шею. Они не умерли легкой смертью. На мгновение образы вернули весь ужас, который он испытал в своей взрослой жизни: пуля талибана, отрубившая ему палец, безумная жестокость колумбийской "закусочной", где его чуть не расчленили полупьяные головорезы-наркобароны, а затем, совсем недавнее, неизгладимое, перерезанное горло Блэка Рана в том холодном, унылом армянском монастыре. Он отодвинул остатки своего кофе со льдом.
  
  ‘Знаешь, что самое отвратительное в этих фотографиях?’ сказал он, когда наконец дошел до последнего.
  
  ‘Что это?’
  
  ‘Их качество. Это в высоком разрешении, Фейсал. Кто-то потратил на них свое время. Это почти так, как если бы они наслаждались своей работой.’
  
  ‘О, я уверен, что они это сделали. Они были тайно вывезены из политического крыла тюрьмы Эвин, на окраине Тегерана. Все сделано по приказу Замани. Кажется, он намерен сделать себе что-то вроде имени.’
  
  ‘Правильно. Но ты же не всерьез предлагаешь мне показать это его дочери, Танназ? Она пробежит милю.’
  
  ‘Присмотритесь повнимательнее к последнему", - сказал Ризки. Теперь он смотрел на море. Сквозь крики чаек и волн были слышны радостные крики детей. Люк повернулся к последней фотографии в стопке. И вот он, Карим Замани, стоял прямо и гордо рядом с окровавленным и избитым трупом одной из своих жертв.
  
  ‘Иисус...’ Люка затошнило при одном взгляде на него и на то, на что он был способен. ‘Этот человек - чудовище’.
  
  ‘Можно сказать и так", - ответил Ризки. ‘И когда настанет момент, и ты окажешься перед Танназ, ты можешь счесть этот образ довольно убедительным’.
  Глава 26
  Абу-Даби
  
  ЛЮК ЗАПЛАТИЛ водитель и занял свое место в растущей очереди перед галереей Манарат. Было чуть за полдень, и декабрьское солнце обжигало его лоб. Но это все равно лучше, чем переходить вброд ледяной ручей в Армении, преследуемый пускающими слюни собаками и взбешенными полицейскими. Люди вокруг него казались микрокосмом эмигрантского общества в Эмиратах: британская семья, розовая и веснушчатая, была сразу впереди. ‘Шон, немедленно положи это на место!" - скомандовала мать, когда ее пятилетний сын попытался убежать с дорожным конусом. За ними большая семья сикхов, красочно одетых, вела себя безупречно. Там были сытые египетские семьи и тихая пара из Сирии, все под скучающим взглядом эмиратских полицейских. Галерея "Манарет" действительно привлекала разнообразную и состоятельную публику.
  
  Внутри стюард направлял посетителей к плану выставочного этажа на дальней стене. Люк последовал за толпой, осторожно прокладывая себе путь туда, где он мог просмотреть список участников. Изобразительное искусство Кватро ... Лейла Хаммуди … Вот она, галерея Фаридуна, зал С6. Не спешите, не торопитесь, просто подойдите, когда будете готовы. Люк был уверен, что Брендан Холл, дилер современного искусства из модного Блумсбери, вероятно, не был бы человеком, который спешит.
  
  По привычке его глаза обшарили комнату в поисках камер слежения. Предположительно, это была дружественная территория, ОАЭ были союзником Великобритании, но вы никогда не знали, кто именно смотрел эти записи с камер и в какой компании они находились. Люк отметил в уме расположение всех четырех камер видеонаблюдения и осторожно направился вокруг них. Нелегко, когда по выставке, должно быть, бродила по меньшей мере тысяча человек, их голоса эхом отражались от стен стендов экспонентов на дюжине разных языков.
  
  Люк укрылся в некотором отдалении от Джидды на трибуне. Он стоял перед огромным коллажем из черно-белых фотографий Старого города размером по меньшей мере четыре на четыре метра, дорого смонтированных и по большей части проигнорированных. Краем глаза он мог видеть галерею Фаридуна, частично скрытую толпой посетителей. Он осторожно наблюдал за ним, изображая интерес к фотографиям Старой Джидды, затем медленно подошел к нему.
  
  ‘Мистер Брендан?’ Молодой человек отделился от группы беседующих и подошел к Люку с приветливой улыбкой. Темно-синий костюм, черные кожаные туфли до блеска, накрахмаленная белая рубашка. Он подходил под описание человека, который, по словам Ризки, должен был встретиться с ним, но он не мог быть уверен, пока они не проговорили подтверждающие фразы. ‘Привет", - весело сказал мужчина, когда они пожали друг другу руки. ‘Я Алиреза. Добро пожаловать в Фаридун.’ Он провел Люка мимо большой металлической скульптуры, установленной на пьедестале. ‘Вы, должно быть, первый британский посетитель, который был у нас сегодня", - продолжил он.
  
  Слова, сказанные так небрежно, так экспромтом, прозвучали почти так, как будто он имел в виду именно их. Но Люк знал, что это было подтверждением его личности, и ему нужно было получить правильный ответ с первого раза, иначе разговор закончился бы на этом. ‘Они не знают, чего лишаются", - ответил он, тщательно выговаривая слова, но не слишком медленно. ‘Эта галерея, как бы это сказать на фарси? Хайли ба хаала – так круто!’
  
  Алиреза убедительно рассмеялся. ‘Пожалуйста, присаживайтесь, ’ сказал он, указывая на стул рядом с маленьким круглым столиком в углу, ‘ пока я достану вам нашу брошюру’.
  
  Галерея "Фаридун" была переполнена: люди прибывали группами и тепло приветствовали друг друга. Люку показалось, что это что-то вроде социального центра для иранцев, живущих в Абу-Даби. Даже при его ограниченном знании персидского языка он распознал в шумной болтовне вокруг себя фарси, а не арабский. Это звучало как-то мягче, нежнее, без гортанных интонаций арабского языка персидского залива. Со своего места в углу он хорошо рассмотрел лица собравшихся. Клиентуру составляли в основном женщины, все поразительно красивые, на них было много украшений, а большие дизайнерские солнцезащитные очки были высоко надвинуты на их безукоризненно уложенные волосы. Он заметил, что у некоторых были необычно прямые носы, признак необычайной популярности косметической хирургии в современном Иране.
  
  Так кем из двоих были Танназ и ее мать? Он думал, что запомнил их лица достаточно хорошо, но теперь он не был так уверен. Черт возьми, это может быть любая из этих женщин. А что, если бы их здесь не было? Что, если бы они отправились за покупками? Эта мысль вызвала внезапный укол сожаления. До Рождества остались считанные дни, и он должен быть с Элизой, а не сидеть в художественной галерее Абу-Даби, ожидая встречи с двумя женщинами, которые понятия не имели, кто он такой, и, вероятно, в любом случае мало интересовались им.
  
  Алиреза вернулся с брошюрой. Он был таким же, как тот, который Фейсал Ризки представил ранее этим утром. Люк поблагодарил его, наблюдая, как молодой человек увивается вокруг высокой темноволосой женщины в куртке, дизайнерских джинсах и кожаных ботинках. Она стояла спиной к Люку и была погружена в разговор с четырьмя или пятью другими людьми, но в тот момент, когда они двинулись дальше, Люк увидел, что Алиреза воспользовался своим шансом. Он коснулся ее руки, прошептал что-то ей на ухо и подвел ее к Люку, который встал, когда она подошла.
  
  ‘Это мадам Сара Фаридун’. Люк улыбнулся, когда Алиреза подобострастно представил их друг другу. ‘Мы в ее галерее. Сара, позволь мне представить тебя Брендану Холлу, дилеру из Лондона.’
  
  - Из Лондона? - спросил я. Она подняла скульптурно очерченную бровь. ‘Ты зашел так далеко. Я надеюсь, это не только для нашей маленькой выставки здесь?’ Она обвела галерею томной, с изысканным маникюром рукой.
  
  Миллионы, подумал он, одаривая ее своей лучшей улыбкой. То, что здесь находится, будет стоить миллионы. "Хош бахтам", - ответил он. ‘Рад с вами познакомиться’. Это была фраза, которую он выучил сам в самолете, и теперь она производила именно тот эффект, которого хотел. Лицо владелицы галереи осветилось, как лампа, и она немедленно обратилась к нему на потоке фарси.
  
  Люк поднял руки в знак извинения. ‘Боюсь, это предел моего фарси, извините. Но я стремлюсь узнать больше. На самом деле, я открытая книга, когда дело касается современного персидского искусства. Я счастлив быть образованным!’ Слишком прямолинейно, подумал он, даже произнося это. Но, видимо, нет.
  
  ‘В таком случае, ’ ответила Сара Фаридун, - мы должны сделать все возможное, чтобы помочь вам!’ Она мгновение рассматривала его, склонив голову набок. ‘ Скажите мне, мистер...?
  
  ‘Пожалуйста, зовите меня Брендан’.
  
  ‘Тебе нравится персидская кухня, Брендан?’
  
  ‘Мне это нравится", - солгал он. Если бы это было приглашением на что-нибудь подобное тому, что ему пришлось съесть во время визита к лидерам племен в Кандагаре, это было бы не чем иным, как испытанием.
  
  ‘Превосходно’. Она хлопнула в ладоши, ее браслеты зазвенели. "Тогда почему бы тебе не присоединиться к нам сегодня вечером за ужином?" Я устраиваю небольшую вечеринку в честь моей подруги Форуз и ее дочери Танназ. Они приехали из Тегерана, и вы можете спросить у них все о персидском искусстве.’
  
  Бинго. Люк сохранил бесстрастное выражение лица, но его сердцебиение только что ускорилось. Это было оно. Он добрался до первой базы.
  
  ‘Я был бы рад", - ответил он. - В каком ресторане? - спросил я.
  
  Сара коснулась его руки, как бы помазывая его в свой ближний круг. ‘В восемь часов в посольстве. Посольство Ирана. И не забудьте взять с собой свой паспорт. Они могут быть очень строги в вопросах безопасности.’
  Глава 27
  Уайтхолл, Лондон
  
  ‘Вероятно, мне СЛЕДУЕТ сообщаю вам всем, ’ сказал Найджел Батстоун, выступая на еженедельном собрании департамента по делам иностранных дел и Содружества по Ирану на Кинг-Чарльз-стрит, ‘ что меня навестили наши друзья за рекой’. Директор департамента Ближнего Востока и Северной Африки, известный как MENA, кивнул головой в юго-западном направлении в сторону Воксхолл-Кросс. ‘Скорее представление, если хотите. Я не буду вдаваться в более мелкие детали, но достаточно сказать, что у них есть серьезные сомнения по поводу нашего заигрывания с иранцами.’
  
  ‘Разве не все мы?" - пробормотал кто-то еще за столом.
  
  Бэтстоун проигнорировал замечание. ‘Давайте просто скажем, - продолжил он, - что их опасения носят скорее технический, чем политический характер. Больше связано с ... уступчивостью. То есть соблюдение условий ядерной сделки, Совместного всеобъемлющего плана действий.’
  
  ‘ Об этом сообщили Десятому номеру и СНБ? ’ спросила женщина рядом с ним. Шейла Бэбкок была заместителем главы миссии в британском посольстве в Тегеране, пока это место не было разграблено в 2011 году.
  
  ‘Я уверен, что SIS делятся этим со всеми, кто готов слушать, - сказал Бэтстоун, - но я считаю, что наша работа заключается в том, чтобы больше фокусироваться на политическом аспекте. Я думаю, мы все согласны с тем, что переход от президентов Ахмадинежада к Рухани в 2013 году был позитивным шагом, решительным шагом к нормализации отношений с остальным миром. Теперь нам нужно поощрять иранцев продолжать двигаться по этому пути.’
  
  ‘Я должна сказать, ’ заявила Шейла Бэбкок, снимая очки и кладя их на стол перед собой, ‘ что их положение в области прав человека по-прежнему абсолютно плачевно. Если уж на то пошло, становится все хуже. В прошлом году они казнили по меньшей мере двести человек, большинство из них тайно. Некоторые сравнивают это с худшей из чисток в первые годы после Исламской революции.’
  
  ‘Я слышу вас", - спокойно ответил Бэтстоун. Он одарил ее, как он надеялся, примирительной улыбкой и заметил, что она не ответила на нее. ‘Я признаю, что их послужной список в области прав человека является … Как бы это выразиться? Неоптимальный? Но я могу заверить вас, что мы высказывали эти опасения иранцам на уровне министров. Но, Шейла, мы живем в мире реальной политики, прошу прощения за просторечие. Давайте не будем забывать, что наши друзья по другую сторону Залива, саудовцы, также совершили довольно большое количество казней в этом году, и мы не позволим этому помешать вести дела как обычно!’ Он быстро оглядел сидящих за столом. Ему не терпелось продолжить.
  
  ‘Но как насчет американцев?" - спросил пожилой мужчина с пышными седыми усами. ‘Все, что выходит из Белого дома в эти дни, кажется абсолютным подарком сторонникам жесткой линии в Иране’.
  
  Бэтстоун подумал, что этот человек, должно быть, единственный оставшийся в Министерстве иностранных дел человек, посетивший Иран при шахе, и, честно говоря, у него не было много времени для высказывания своего мнения. Ему, несомненно, пришло время уйти в отставку. ‘Гордон, ’ раздраженно ответил он, ‘ наша работа в этом департаменте заключается в том, чтобы стремиться к установлению наилучших отношений с умеренными в иранской политической системе. Pour encourager les autres.’
  
  ‘Прошу прощения?’ Снова мужчина с седыми усами.
  
  ‘Это по-французски, Гордон. Предположительно, вы изучали французский в школе? Это означает “поощрять других”.’ Бэтстоун печально покачал головой. Что случилось со всеми лингвистами в этом заведении с тех пор, как он присоединился?
  
  ‘Хорошо, двигаемся дальше", - быстро сказал он, потирая руки, как будто только что вернулся с холода. ‘Как вы все знаете, было некоторое обсуждение того, что при нынешней напряженности в Персидском заливе сейчас было бы самое подходящее время для визита министра иностранных дел в Тегеран. Это было бы представительство Великобритании на самом высоком уровне со времен выборов в Иране. Мы обратились к определенным умеренным деятелям в Министерстве иностранных дел, и я рад сообщить, что мы получили положительный ответ.’
  
  Он заметил, что Шейла Бэбкок почти незаметно покачала головой. Он должен был бы откровенно поговорить с ней после этого. Если и было что-то, на чем настаивал Найджел Батстоун, так это единство целей департамента.
  
  ‘Поэтому, ’ продолжил он, ‘ в попытке помочь разрядить нынешнюю напряженность, я сегодня днем поставлю свою подпись под визитом’. Он выпрямился в полный рост и слегка выпятил грудь, когда говорил. ‘Как директор департамента Ближнего Востока и Северной Африки я собираюсь рекомендовать нашему министру иностранных дел посетить Иран при первой же представившейся возможности в новом году’. Он сделал паузу для выразительности. ‘Это задаст образец для будущих отношений и поставит их прямо на прочную основу’.
  Глава 28
  Абу-Даби
  
  ЭТО БЫЛО ПРОСТО семь часов вечера, и пожилой мужчина, одетый в длинные и потрепанные шальвары, которые, возможно, когда-то были нежно-голубого оттенка, медленно катил свою тележку мимо Министерства высшего образования на улице Карама в Абу-Даби. Никто не обратил никакого внимания на пакистанскую подметальную машину. В конце концов, более миллиона его соотечественников сделали ОАЭ своим домом, добросовестно отправляя домой свои ежемесячные платежные чеки, чтобы поддержать большую семью в Пенджабе, Синде или на территориях племен, расположенных вдоль афганской границы. Никто не заметил, как он остановился, чтобы заглянуть внутрь своей тележки, и коснулся уха правой рукой. И рядом не было никого, кто мог бы услышать, когда он говорил в беспроводной микрозвуковой передатчик, вшитый в лацкан его рубашки.
  
  ‘Шахин третий. На позиции. Я положил глаз на.’
  
  ‘Старику’, выпускнику Лидского столичного университета, еще не исполнилось сорока.
  
  Менее чем в миле от него, недалеко от Корниш-роуд в Абу-Даби, УКВ-антенна на крыше британского посольства уловила его передачу и передала ее в зашифрованном виде в комнату без окон в глубине здания цвета зелени и песчаника, расположенного в 3400 милях отсюда. На это лаконичный голос ответил: ‘Хорошо, сделайте второй заход через входные ворота через пятнадцать минут и доложите’.
  
  В переулке рядом с Карама-стрит Люк Карлтон сидел на заднем сиденье такси, счетчик тикал. Он тоже носил наушник и ждал, когда из Воксхолла поступит сигнал "все чисто", чтобы продолжить. События развивались быстро с тех пор, как он получил приглашение Сары на ужин в посольстве. Услышав новости, начальник Дубайского отделения МИ-6 не поверил.
  
  ‘Что? Посольство Ирана? Здесь, в Абу-Даби? Черт возьми!’ На зашифрованной линии возникла пауза, прежде чем Фейсал Ризки продолжил: ‘Вы абсолютно уверены, что она сказала именно это?’
  
  ‘Положительный’. Люк позвонил ему с парковки возле галереи Манарат, где он был просто еще одним любителем искусства среди сотен людей, собравшихся на выставку в тот день.
  
  ‘Должен признать, - сказал Ризки, - я не ожидал, что это произойдет. Надеюсь, вы приняли?’
  
  ‘Очевидно’.
  
  ‘Хорошо... хорошо’. Люк почти слышал, как он разрабатывает план в своей голове. Другой мужчина уже вернулся домой на свою виллу в Дубае, вероятно, только что закончил укладывать новорожденного в подгузники. ‘Хорошо, нам придется предупредить службу безопасности в Лондоне", - сказал он Люку. ‘Нужно еще раз просмотреть вашу историю на обложке, убедитесь, что ваша история Facebook и Twitter подтверждают все это. Иранцы не глупы. Они будут рассматривать это с помощью гребенки с мелкими зубьями. Давайте просто надеяться, что они не используют какую-либо биометрию на двери. Это может вызвать у вас проблемы в дальнейшем. Мы пошлем кого-нибудь туда, чтобы проверить, нет ли там какой-нибудь необычной активности.’
  
  ‘ Есть что-нибудь еще, что я должен знать?’ Люк спросил.
  
  Наступила долгая пауза, и на заднем плане Люк услышал плач ребенка.
  
  "Ну, да..." - в конце концов сказал Ризки.
  
  Люку показалось, что его голос звучал рассеянно, что было неудивительно. Официально Ризки был в отпуске по уходу за ребенком, но он явно слишком много вложил в эту операцию, чтобы сидеть сложа руки и позволять всему течь своим чередом.
  
  ‘Люк, я надеюсь, ты готов к этому? Я имею в виду, что посольство Ирана - это суверенная территория. Здесь вы фактически вступаете на территорию Исламской Республики Иран. Ты идешь внутрь. Тебе лучше быть водонепроницаемым на сто процентов.’
  
  ‘Понял", - ответил Люк с уверенностью, которую он не совсем чувствовал. И теперь, несколько часов спустя, сидя на заднем сиденье такси, он все еще не был уверен. Но, эй, что было худшим, что могло случиться? Тебе пулей оторвало палец? Сделал это в Афганистане. Просверлили дырку в его ноге? Это сделали с ним те ублюдки-наркоманы в Колумбии. Сесть на грузовой рейс Iranair в Тегеран и провести следующие десять лет в тюрьме Эвин? Это не совсем соответствовало его карьерному плану.
  
  Наушник Люка ожил, и он сел, теперь в полной боевой готовности. ‘Контроль. Вход свободен. Желаю удачи.’
  
  Люк полез в карман своего льняного пиджака, вытащил пачку выцветших зеленых банкнот по десять дирхамов и протянул их водителю. Он выбрался из такси. При этом он протянул руку и снял наушник. Бросив его, он раздавил его ногой и выкинул останки в канаву.
  
  Теперь он был в двухстах метрах от посольства, впечатляющего здания с белыми стенами, голубыми окнами и традиционными многоярусными ветряными башнями - badgheers, как они называли их здесь, в Заливе. Он узнал об этом из Википедии. Не маршируй там, как на параде, напомнил себе Люк. Ты теперь гражданский человек, арт-дилер, так что веди себя как подобает.
  
  Расположенное прямо через оживленный перекресток от посольства Новой Зеландии посольство Ирана было окружено взрослыми деревьями и высокой стеной. Солнце зашло больше часа назад, когда Люк подошел к его воротам, и тепло мягкого зимнего дня в Заливе уступило место холодному бризу. Люк застегнул куртку и подошел к мужчине на воротах, худощавой фигуре в очках, в мешковатых брюках и поношенных ботинках. Никаких признаков оружия, только планшет в левой руке.
  
  "Саламу алейкум", - приветствовал его Люк. ‘Брендан Холл. Я буду здесь на ужине сегодня вечером?’ Мужчина хмыкнул и заглянул в свой список. В течение нескольких секунд ни один из мужчин не произнес ни слова. Охранник взглянул на Люка, прищурившись из-под густых кустистых бровей, затем вернулся к просмотру своего списка. Люк начал тихо насвистывать, затем замолчал. Он никогда не был особенно хорош в свисте.
  
  ‘ Буррендин? ’ переспросил охранник.
  
  ‘Да, это верно. Брендан Холл.’
  
  ‘Отдай паспорт’. Люк передал это. Лицо было его, но имени не было.
  
  ‘Позвонить? Мобильный телефон? Положите сюда, ’ проинструктировал охранник. Люк достал Samsung и передал его. Если бы кто-нибудь в иранском посольстве проверил, то обнаружил бы в журнале регистрации ряд звонков, сделанных в различные художественные галереи Лондона, Нью-Йорка и Ближнего Востока, один - в отель в Дубае, а другой - в кассу по продаже билетов British Airways. ‘Брендан Холл’ занимался своими обычными делами. Люк Карлтон никогда им не пользовался.
  
  Мужчина с планшетом жестом попросил его подождать, пока он проверит подъезжающую машину. Тонированные стекла, явно кто-то важный: охранник вытянулся по стойке смирно, когда ворота разъехались и лимузин въехал внутрь. Он указал Люку на рентгеновский сканер, который тот прошел без звукового сигнала. Он был внутри. Никакого биометрического сканирования радужной оболочки глаза, никакой проверки отпечатков пальцев, никакого досмотра. Он почувствовал, как его плечи расслабились: он только что пережил самый опасный момент ... Потому что под его льняным пиджаком были три невзрачных бироса, все в ряд в кармане. Все трое могли писать отлично, но средний мог сделать гораздо больше. Внутри крышки был спрятан Minbel, пассивный Bluetooth-рецептор, предназначенный для прослушивания каждого мобильного номера в радиусе пяти метров и сохранения его в цифровом виде. Это было то, на чем настаивал Воксхолл. Провести офицера разведки МИ-6 в ключевое иранское посольство, подобное этому, было не той возможностью, которую они бы упустили.
  
  Облегчение Люка было недолгим. Приближался крупный мужчина в темно-зеленом костюме. Предписанная четырехдневная щетина, отсутствие галстука и свирепое выражение под нахмуренными бровями. Люк сразу же решил, что это сотрудник службы безопасности посольства, и у него возникло неприятное воспоминание о двух тяжеловесах, с которыми он столкнулся в горах над монастырем Гегард менее месяца назад. У этого человека было такое же мощное телосложение борца, и теперь Люк был не на нейтральной территории: он был на их. Что Ризки сказал ему в тот день? ‘Теперь ты на их территории. Если они хотят поднять тебя, они могут.’
  
  ‘ Сюда, ’ сказал мужчина, крепко беря Люка за руку.
  
  Господи, только не говори мне, что они меня уже заставили? Все еще улыбаясь, когда он позволил увести себя от входных ворот, Люк мысленно пробежался по списку всех вещей, которые могли бы его выдать. Кроме как быть преданным Фейсалом Ризки, он не мог придумать ни одного.
  
  Мужчина в зеленом костюме остановился перед дверью. ‘Вечеринка?’ Его суровое выражение лица по умолчанию растворилось в усмешке. ‘Ты придешь на арт-вечеринку, да? Пожалуйста...’ Он шагнул к двери и открыл ее для Люка, показывая большую, хорошо освещенную приемную, украшенную люстрами и портретом Верховного лидера Ирана Аятоллы Хаменеи в натуральную величину, висящим на стене. Там, должно быть, было по меньшей мере сотня гостей, которые, казалось, все говорили одновременно, гомон прокатывался вокруг Люка. Охранник что-то коротко сказал в микрофон на лацкане, затем пожал Люку руку и ушел.
  
  На мгновение Люк замер в дверном проеме, переполненный облегчением. Значит, иранцы все-таки не заставили его. Но теперь у него была другая проблема. Возможно, наивно он предполагал, что ‘званый ужин’ означает дюжину человек, сидящих за столом, когда было бы легко завязать разговор с дочерью Замани, Танназ. Но теперь он обнаружил, что плавает в одиночестве в море незнакомых лиц. Он действительно был единственным представителем Запада в комнате? Он мог видеть официантов в накрахмаленных белых рубашках и галстуках-бабочках, снующих туда-сюда с подносами с канапе, в то время как трио музыкантов играло традиционную иранскую музыку на флейте. Казалось, все здесь знали кого-то, кроме него: все они были погружены в свои личные разговоры, но что касается его? Каковы теперь его шансы найти Танназ, не говоря уже о том, чтобы завербовать ее? Люк, честно говоря, чувствовал себя потерянным.
  
  ‘Брендан! Так рад, что ты пришел!’ Он резко обернулся и увидел стремительно приближающуюся к нему Сару Фаридун. Она была одета в расшитое платье из малинового шелка, в полный рост, с изысканной парчой на шее и рукавах, золото свисало с мочек ее ушей. Люк оценил все это с первого взгляда, это и молодого человека, следовавшего рядом с ней, одетого в костюм с острыми отворотами. ‘ Это Бехзад, наш атташе по культуре здесь, в Абу-Даби. ’ Он вяло пожал Люку руку, его внимание уже было приковано к чему-то другому, и Люк обнаружил, что мгновенно невзлюбил его.
  
  ‘Итак, ’ отважился он, ‘ я слышал замечательные вещи об иранской культуре’. Не самое динамичное начало, но Люк чувствовал, что должен приложить усилия.
  
  ‘Великие дела", - тихо повторил Бехзад, глядя куда-то вдаль. ‘Великие дела’. С этими словами он извинился и ушел.
  
  ‘ Пойдем, ’ сказала Сара, не обращая внимания на пренебрежение, ‘ позволь мне представить тебя моим друзьям из мира искусства.
  
  Люк был только рад следовать за ней по пятам, вдыхая аромат ее духов, очарованный этой женщиной, которая, казалось, так легко перемещалась между двумя разными мирами: Западом и Исламской Республикой. Он решил изобразить то, что, как он надеялся, было мальчишеской невинностью. Правда, это не совсем сочеталось со шрамом на его щеке, отсутствующим средним пальцем и обветренным цветом лица за все те дни, что он служил в условиях жары и льда экстремального климата Афганистана. Люк был бойцом почти всю свою сознательную жизнь, и двенадцать лет в вооруженных силах оставили свой след. Но Воксхолл был ничем иным, как тщательностью: они научили его находить ответ на каждый вопрос. Отсутствующий палец? Неприятный несчастный случай во время моего годичного перерыва – Перу, раз уж ты спрашиваешь. Этот шрам на моей щеке? О, это мой брат возился с перочинным ножом, когда мы были детьми.
  
  Ему был предложен поднос с напитками. Арбузно-гранатовый сок, сверху посыпанный веточкой чего-то зеленого. Люку никогда в жизни так не хотелось холодного пива, как сейчас, но он взял предложенный стакан и благодарно кивнул. Сара направляла его к иранке, которой, как он предположил, было под сорок. Сильная, уверенная в себе женщина, от которой веет авторитетом. Люк сразу узнал ее по фотографии.
  
  ‘Теперь ты можешь попробовать свой фарси на моем друге", - поддразнила Сара, положив руку каждому из них на плечо. ‘Это Форуз, только что прибыл из Тегерана. Форуз-яан, это мистер Холл из Лондона. Он хочет узнать все об иранском искусстве.’
  
  Темные глаза Форуз кокетливо расширились, как будто это предложение было самой смелой и волнующей вещью, которую она когда-либо слышала. Люк объяснил это хорошо отработанным трюком на вечеринке с коктейлями, чтобы польстить ее гостям.
  
  ‘Итак, скажите мне, мистер Холл ...’ Форуз Замани на мгновение задумался над ним: ‘... какой вид искусства тебя волнует?’
  
  ‘Возбуждает меня?’
  
  ‘Интересует тебя. Прошу прощения, это мой английский. Я имел в виду, есть ли у вас любимый иранский художник?’
  
  Хорошо, Карлтон. Ты встал. Это вступительный гамбит. Первый этап подачи. Пора применить то, чему ты научился на тех чертовых курсах по работе с агентами на южном побережье. Хитрость, очарование, терпение, все такое. Так что подумайте хорошенько: как звали того художника, о котором вам рассказали на Воксхолл-Кросс? Кого-то Реза. Кто такой Реза?
  
  ‘Ну, да, у меня действительно есть один", - ответил он. ‘ Я положил глаз на Реза — ’ Люк разразился притворным кашлем.
  
  Она купилась на это. ‘Ах! Тебе нравится Реза Деракшани! ’ Она сжала руки в притворном торжестве, ее длинные, наманикюренные пальцы отяжелели от драгоценных камней. ‘Тогда у тебя превосходный вкус! Как и моя дочь, она тоже моя фанатка. Теперь она здесь. Танназ-яан, познакомься с мистером Холлом. Из Лондона.’
  
  Христос … Тебя не учат, как не реагировать слишком остро, когда тебя знакомят с кем-то таким потрясающе красивым. Эта фотография в ее служебном профиле не отдавала ей должного. Танназ Замани была меньше и стройнее Элизы, а ее темные волосы были высоко зачесаны в стиле Одри Хепберн из "Завтрака у Тиффани". У нее были глаза ее матери, сверкающие из-под длинных изогнутых ресниц, в то время как на ее безупречной коже был едва заметный загар – кататься на лыжах в горах Эльбурз? – и на ней не было никакого заметного макияжа. То, что они находились внутри иранского посольства, возможно, объясняет ее довольно консервативный наряд, закрывающий почти все, кроме рук и лодыжек. И все же Люк поймал себя на том, что смотрит на изгибы ее тела, когда оно двигалось под этим платьем.
  
  ‘Очень приятно", - сказала она, протягивая изящную руку. Он уловил легкий аромат жасмин, когда она наклонилась, чтобы услышать его имя во второй раз.
  
  Из уважения Люк быстро повернулся, чтобы обратиться к ее матери – в конце концов, они находились на суверенной территории Ирана, – но Форуз Замани уже был далеко, разговаривая с кем-то другим. Пара средних лет протиснулась мимо них, вынудив Танназ придвинуться ближе к Люку. Теперь она была близко, так близко, что он мог различить что-то еще, кроме ее духов, что-то феромонное. Это был ее личный аромат, и он находил его опьяняющим.
  
  Возьми себя в руки, Карлтон. Вы на дежурстве, действуете. Вы находитесь в иранском посольстве. Враждебная территория. Твоя цель прямо перед тобой, а ты занят фантазиями о том, что у нее под платьем? И у тебя дома есть собственная великолепная девушка? Приведи себя в порядок, чувак, и сосредоточься на работе.
  
  Танназ что-то говорила ему сейчас, прерывая подсознательные насмешки, которые Люк устраивал сам себе в своей голове. ‘Простите, я не расслышал?’
  
  ‘Я спросил, ты живешь здесь, в Эмиратах?’ Ее английский был безупречен, с легким трансатлантическим акцентом.
  
  ‘Нет. Мы – я живу в Лондоне. Я здесь из-за выставки.’
  
  ‘ Ах. ’ Она отвернула голову, как будто внезапно что-то вспомнив. ‘Я люблю Лондон. Ты знаешь Кингз-Роуд?’
  
  ‘Я согласен’.
  
  ‘Люблю это место. Это как мой второй дом. Баба – мой отец – не одобряет!’ Эти глаза озорно блеснули.
  
  "Почему бы и нет?’ - Спросил Люк. ‘Чем он занимается, твой отец?’ Он старший офицер Корпуса стражей исламской революции. Возможно, именно поэтому я здесь.
  
  ‘О, он вроде как в правительстве. Многие из этих людей здесь - его люди.’ Она указала в сторону приемной. Теперь он пустел, так как их направляли на ужин в соседнюю комнату. ‘Ну, некоторые из них - его люди. Вы всегда можете их заметить – это они проверяют всех остальных! Моя страна - сложное место, мистер Холл, но вы не должны судить нас слишком строго.’
  
  ‘ Пожалуйста, позвони мне— ’ Он вовремя спохватился. ‘Зови меня Брендан’.
  
  ‘Да. Брендан. Что ж, может быть, мы встретимся в Лондоне. Ты можешь пригласить меня на ужин, и я расскажу тебе о персидском искусстве.’
  
  Вау. Это было дерзко. События развивались быстрее, чем он ожидал. Возможно, немного слишком быстро.
  
  ‘Здесь’. Она открыла сумочку, достала ручку и крошечный лиловый блокнот. Она что-то записала, вырвала страницу и отдала ее Люку. ‘Мой номер. Мы можем использовать Telegram. Мое имя всплывет как Aesthetica.’ Это было не столько предложение, сколько приглашение. Он вспомнил другое время, давным-давно: дождливый пятничный вечер на Юнион-стрит в Плимуте со своими приятелями из Корпуса, когда они бездельничали на улице возле какого-то клуба под названием "Джестерс", в то время как девушка с усталыми глазами и размазанной помадой вкладывала ему в руку номер своего телефона.
  
  ‘Я, конечно, сделаю это", - ответил Люк. Танназ торопливо оглядела комнату. Они последними пошли на ужин. Скоро начнутся бесконечные речи на фарси, ни одной из которых он не поймет.
  
  И тогда это случилось. Совершенно неожиданно. Застигнув его врасплох. Это было сразу после того, как она дала ему свой номер, и он повернулся, чтобы проводить ее в столовую. Она встала на цыпочки, улыбаясь влажными губами, и запечатлела поцелуй на его губах. Затем она ушла, и он остался один, уставившись на листок бумаги в своей руке с ее номером, думая, что, черт возьми, только что там произошло?
  Глава 29
  Бакингемшир
  
  ОНИ ВЪЕХАЛИ тишина, Элиза за рулем, ее мать рядом с ней, смотрит прямо перед собой на темную дорогу, ее губы поджаты. Их фары скользнули по высоким изгородям с обеих сторон и отразились от поверхности асфальта.
  
  ‘ Притормози здесь! ’ рявкнула Хелен Мэйхью, когда они приближались к углу.
  
  "Я притормаживал!’ запротестовала Элиза. Она покачала головой, ведя машину. Это было совсем не похоже на ее мать – на самом деле, она не могла припомнить, чтобы видела ее такой с тех пор, как была подростком, и они ссорились практически каждый день. Конечно, это должно быть из-за стресса и ожидания результатов. Боль, которую ее мать почувствовала в животе в тот день в отеле "Горинг", в день, когда Люк уехал в свое путешествие, вернулась. Это и внезапная, необъяснимая потеря аппетита. По настоянию Элизы она сразу отправилась к своему терапевту, и он отправил ее на анализ крови. Элиза приехала, чтобы забрать ее из амбулаторного отделения больницы.
  
  ‘Я не выношу больниц", - сказала Хелен более спокойным тоном.
  
  ‘Мы все их не любим, мамочка, но они просто делают свою работу. В любом случае, что сказал твой терапевт?’
  
  ‘Он сказал, что это, вероятно, ничто иное, как ...’
  
  ‘Но что?’
  
  ‘Но он хочет убедиться’.
  
  ‘Удостовериться в чем?’ Элиза бросила быстрый взгляд на свою мать, когда та притормозила на Т-образном перекрестке.
  
  Хелен ответила не сразу. Она посмотрела в окно на мокрые, потемневшие живые изгороди, мелькающие мимо, затем повернулась обратно к Элизе. ‘Он хочет убедиться, что это не рак печени. Вот и все.’
  Глава 30
  ШТАБ-квартира МИ-6, Воксхолл-Кросс
  
  ‘Мне НЕ НРАВИТСЯ IT. Это неправильно пахнет.’ Лоб Грэма Лича был нахмурен, как будто он столкнулся с последней, непостижимой разгадкой загадочного кроссворда из Times. Глава Ирана и Кавказа назначил эту встречу, как только Люк сможет вернуться на Воксхолл-Кросс из Абу-Даби.
  
  Он извинился и ушел с ужина в иранском посольстве пораньше, сославшись на головную боль, затем на самолете с покрасневшими глазами вернулся в Лондон, приземлившись в Хитроу в какое-то ужасное время утра. Он доехал на метро до Виктории, затем под проливным дождем на такси к югу от реки, и вот теперь он здесь, сидит за столиком на четвертом этаже. Люк запустил первоначальный флэш-отчет о своей встрече с Танназ прошлой ночью, отправленный со своего зашифрованного телефона, который был распечатан и роздан всем в комнате.
  
  ‘Без всякого неуважения к тебе, Люк, ’ продолжил Лич, ‘ ты симпатичный парень и все такое, но, да ладно, никто не работает так быстро. Я думаю, что это подозрительно. Ты хочешь сказать, что она поцеловала тебя? Внутри иранского посольства? Для меня это не имеет смысла, даже для такого дикого ребенка, как Танназ. Я имею в виду, ради бога, неужели на стене не было никаких камер? Разве она не знала, какой риск это влечет за собой?’
  
  ‘В той комнате не было камер. Я проверял, ’ ответил Люк. ‘По крайней мере, ничего такого, что я мог видеть. И она тоже проверила. Я видел, как она это сделала, как раз перед тем, как сделать свой ход.’
  
  В комнате воцарилось короткое молчание.
  
  ‘Я говорю, что мы позволим этому продолжаться’. Это было от Анджелы Скотт. Этим утром ее волосы были туго стянуты сзади зеленой лентой, и он заметил, что она нанесла лишь намек на румяна, которые добавили красок к ее обычно бледному лицу. За то относительно короткое время, что Люк знал ее в МИ-6, она всегда прикрывала его спину, как крестная мать, заступалась за него, когда другие говорили, что он слишком импульсивен для этой работы, и делала все возможное, чтобы избавить его от наихудшего бюрократического дерьма, которое, как грибок, расползалось по рабочей нагрузке каждого.
  
  Она повернулась, чтобы обратиться к нему. ‘Что ты чувствуешь?’
  
  Люк был в раздумьях. Установить первоначальный контакт с Танназ оказалось проще, чем он ожидал, благодаря всей работе, проделанной за кулисами Дубайской станцией. Его легенда оправдалась, и он проник в иранское посольство. Теперь у Службы был номер мобильного телефона Танназ, фактически прямой линии связи с семьей Карима Замани, а также множество других номеров, полученных от сотрудников посольства с помощью этого скрытого Bluetooth-приемника. Теперь все это может быть "использовано" техническими волшебниками из GCHQ в Челтенхеме и введено в общую базу данных с MI6. Но Танназ? Это было совсем другое дело. Если бы она поступила так, как поступила, где угодно, кроме иранского посольства, под самым носом у людей, которых она якобы недолюбливала, ее поведение полностью соответствовало бы ее профилю. Но каким-то образом он почуял беду. Медовая ловушка иранцев? Маловероятно. Русские, израильтяне и агентства ряда других стран могли бы участвовать в подобных играх, но это было не в стиле Тегерана. И все же что-то было не так.
  
  ‘Я думаю, это рискованно", - сказал он.
  
  ‘Продолжай", - мягко сказала Анджела. ‘Каким образом?’
  
  ‘Я не уверен. Все это казалось довольно натянутым. Просто это слишком очевидно. Как будто кто-то подтолкнул ее к этому, понимаешь?’
  
  Лич, все еще хмурясь, поднял глаза и кивнул в знак согласия.
  
  ‘ Как много вы все знаете об этой девушке, Танназ Замани? ’ спросила женщина рядом с Люком. Ее иссиня-черные волосы начали седеть, а довольно строгие очки в толстой оправе покоились на середине переносицы. Люк впервые встретился с ней сегодня, когда она представилась. Это была Триш Фрайер, диспетчер миссии на Ближнем Востоке, и у нее была внушительная репутация. ‘Я уверена, что все в курсе дела ее отца из КСИР, - продолжила она, - но что мы на самом деле знаем о ней?’ Это был риторический вопрос. Триш Фрайер многое знала о Танназ Замани и ее семье.
  
  ‘Потому что, позволь мне сказать тебе, ’ продолжила она, ‘ эта девушка необузданна. По крайней мере, по стандартам Тегерана. Она зеница ока своего отца и в то же время бунтарка. Вечеринки, парни, подпольные рок-концерты. Есть пара постов в Instagram, которыми я хотел бы поделиться с вами.’
  
  Триш раздала по кругу пару фотографий, увеличенных до формата А4. На одной была изображена Танназ, дочь старшего офицера Революционной гвардии, нежащаяся в джакузи в самом откровенном бикини, с бутылкой "Смирнофф" в одной руке и сигаретой в другой, обнимающая мальчика примерно того же возраста. Позади нее, просто не в фокусе, пара была заключена в интимные объятия. На другой фотографии она была изображена распростертой на полу на какой-то домашней вечеринке. Ее голова была откинута назад, ее декольте было выставлено на всеобщее обозрение, и на ней было что-то похожее на алые горячие штаны. Это была девушка, напомнил себе Люк, которая менее двадцати четырех часов назад неторопливо подошла к нему на вечеринке в посольстве в облегающем черном платье и чей номер теперь прожигал дыру в его телефоне.
  
  Лич держал фотографии на расстоянии вытянутой руки. ‘Она отправила это из Ирана?’ - спросил он. ‘Я не думал, что это возможно’.
  
  ‘Нет, они были загружены с аккаунта в Германии. GCHQ выследил их с помощью FaceUp.’
  
  "Что, прости?" Вмешался Люк. ‘Лицом вверх?’
  
  ‘ Программа для распознавания лиц, ’ ответила Триш. ‘Это быстро, но все равно им потребовалась большая часть дня, чтобы придумать совпадение’.
  
  ‘К чему вы клоните?" - спросил Лич.
  
  ‘Я хочу сказать, ’ сказала Триш Фрайер, снимая очки в толстой оправе и рассматривая Лича задумчивыми светло-голубыми глазами, ‘ что Танназ можно использовать. У нее нет времени на бригаду по выявлению нравственности, которую представляет ее отец. Мы знаем, что она их терпеть не может.’
  
  Люк наблюдал за ней, пока она говорила. Она всю жизнь курила, догадался он по глубокому тембру ее голоса и крошечным вертикальным морщинкам на верхней губе. Вероятно, не так давно отказался от этого после испуга.
  
  "Итак, если мы сможем завербовать ее, ’ продолжила Триш Фрайер, ‘ мы могли бы оказаться в действительно очень хорошем месте. Она могла бы стать одним из наших лучших агентов в Иране с тех пор, как мы потеряли Блэк Ран.’
  
  От одного упоминания об убитом агенте по комнате пробежала дрожь. Его смерть оставила Службу с зияющей дырой в сборе разведданных о том, что иранские ученые-ядерщики могут замышлять в Парчине. Для Люка это было нечто более интуитивное, даже личное: мимолетное воспоминание о храбром человеке, которого у него никогда не было шанса встретить живым. Даже если никто не собирался говорить это ему в лицо, Люк знал, что Black Run был его провалом. Он владел этим.
  
  ‘Послушайте, мне не хочется прерывать этот разговор", - произнес шотландский голос на другом конце стола. Это был доктор Кен Патерсон, глава отдела по борьбе с распространением. Люк вспомнил, как ему говорили, что он ученый по профессии, и, да, он определенно отличался от других. Это был не тот человек, которому нравилось разбираться с наполовину собранными головоломками и смутными неопределенностями.
  
  ‘Могу я просто указать на срочность ситуации, с которой мы здесь столкнулись?’ - сказал он, не дожидаясь ничьего ответа. ‘Давайте напомним себе факты, не так ли? Сторонникам жесткой линии не нравится ядерная сделка, верно? Это все, что мы знаем. Добавьте к этому то, что Блэк Ран, как ему показалось, видел в туннеле в Парчине, и что мы имеем? А?’ Он обвел взглядом комнату. Люку он показался немного маниакальным. Но, возможно, вам нужен был кто-то вроде Патерсона в мире, где Северная Корея смогла создать водородную бомбу без ведома всего мира.
  
  ‘Я скажу тебе, что у тебя есть!’ Патерсон был взбешен, его голос повысился. Люк был достаточно близко к нему, чтобы видеть капли пота, выступившие на его розовом лбу. ‘У вас там, внизу, создается гребаная ядерная боеголовка, и Карим Замани стоит прямо за этим’. Патерсон откинулся на спинку стула, произнеся свою часть.
  
  В конце концов Лич нарушил молчание. ‘Кен, мы все полностью согласны с тобой в срочности этого, ’ сказал он, ‘ но я просто не совсем уверен, что двадцатидвухлетняя светская львица из Тегерана - лучший способ проникнуть к нему в голову’.
  
  ‘ Нет? ’ парировала Триш Фрайер. ‘Даже если этот человек - его дочь? Тогда кого еще ты предлагаешь? Потому что мы можем забыть о его жене, Форуз. Она и Замани почти не разговаривают друг с другом, а их сыну едва исполнился подростковый возраст. Танназ - наш единственный вариант, Грэм.’
  
  Он отодвинул свой стул от стола, и Люк увидел, как он обменялся мимолетным взглядом с Анджелой. Она едва заметно кивнула ему, затем Лич посмотрел прямо на Люка, когда заговорил. ‘Очень хорошо. Я думаю, это решает дело. Люк, если у тебя нет возражений, мы бы хотели, чтобы ты взял это на себя. Сейчас нам нужно приложить все усилия, чтобы привлечь Танназ Замани на борт. Есть идеи, когда ты сможешь в следующий раз предстать перед ней?’
  
  ‘Она приезжает в Лондон на следующей неделе", - ответил Люк. Он посмотрел на Триш Фрайер. ‘Но я полагаю, вы это уже знали, поскольку Челтенхэм передает вам содержание ее сообщений. Она написала мне сегодня утром.’ Черт. Он не хотел, чтобы это прозвучало так: он просто не мог избавиться от чувства дискомфорта из-за того, что его связь контролировалась его собственной стороной. Ему придется привыкнуть к этому.
  
  ‘Челтенхэм" быстр, ’ ответила Триш с улыбкой, ‘ но не настолько. Я не знал об этом новом развитии событий. Но это хорошо.’
  
  ‘Тогда ладно’. Лич потер руки друг о друга. ‘Давайте приступим к разгадке. Триш, могу я поручить тебе подключить к этому агента Хэндлинга и разработать план?’
  
  ‘Они уже этим занимаются", - сказала она.
  
  Собрание разошлось.
  Глава 31
  Ресторан Bluebird, Кингс-роуд, Лондон
  
  В ТЕМНОТЕ синий костюм поверх черной шерстяной водолазки, место в баре и заказанный напиток - Люк был готов, на месте и загодя. Ресторан Bluebird в Челси не был бы его первым выбором для встречи по той простой причине, что ему иногда нравилось ходить туда с Элизой и ее друзьями. Он предпочитал не смешивать бизнес с удовольствием, и это был строго бизнес, маскирующийся под удовольствие. Но агент Хэндлинг выбрал место проведения после тщательного рассмотрения, так что это была Bluebird. Он встречался с Танназ за напитками наверху, затем переходил от бара к неприметному столику в углу за окрашенными в красный цвет балками промышленного вида и вьющимися растениями, растущими, как бобовые стебли, из скульптурных горшков.
  
  "Ваш зимний пунш "Синяя птица", сэр". Бармен с размаху поставил стакан перед ним. ‘Твоя визитка у меня за стойкой’.
  
  ‘Спасибо’. Водка, амаретто, лимонный сок, клюквенный морс и ломтик свежего инжира. Немного понтоватый напиток, сказали бы ему его приятели из SBS, и это, конечно, было недешево, но, черт возьми, МИ-6 оплачивала счет сегодня вечером.
  
  Люк сделал глоток, одним глазом следя за тем, чтобы люди входили и сдавали свои пальто, затем повернул направо в бар. У него было неконтролируемое желание почесать грудь в том месте, где провод был приклеен к его коже. Слушатель находился всего в двадцати метрах от нас, в туалете для инвалидов, дверь была заперта, а пара позаимствованных костылей прислонена к стене на случай, если кто-нибудь постучится. Люк избегал смотреть через правое плечо, где молодая пара, казалось, была погружена в беседу. ‘Наблюдатели’ из Воксхолла: они будут наблюдать за каждым движением, каждым жестом, каждым движением волос, повторяя все это с ним впоследствии, когда они будут проигрывать запись, ища совместное решение о том, была ли она настоящей или это была подстава. Служба не хотела рисковать.
  
  Танназ опоздала. В этом нет ничего удивительного. Он воображал, что она все еще по тегеранскому времени. Люк лениво прокручивал сообщения на своем телефоне, надеясь услышать что-нибудь от Элизы. Ничего. Все пошло не так хорошо, когда он попытался объяснить, что он делает здесь сегодня вечером. Верно, время не помогло: Элиза в последнее время была рассеянна, беспокоилась о своей матери. Обычно он не стал бы делиться с ней чем-либо о своей работе, это противоречило служебному протоколу, но Синяя птица? Он представил, как она входит со своими друзьями, видит его, сидящего в баре с этой девушкой, поворачивается на каблуках и выходит прямо. Он рассказал ей мельчайшие подробности.
  
  ‘Итак, позволь мне прояснить это", - парировала Элиза. ‘Ты говоришь мне, что идешь на свидание? В "Синей птице"?’
  
  ‘Нет! Ну, это не совсем свидание, это работа. Я даю тебе знать, потому что не хочу ничего от тебя скрывать’. Люк понял, даже когда он это сказал, что это прозвучало так неубедительно. ‘Лиз, мне так же неловко из-за этого, как и тебе, но—’
  
  ‘Тогда просто скажи "нет"." Она оборвала его на полуслове. ‘Скажи им, что у тебя уже есть девушка и тебе не нужно идти на свидание, большое тебе спасибо. Если, конечно, это больше не так.’
  
  ‘Нет! Боже, нет! Это совсем не то, что я говорю. Послушай, я не могу вдаваться в то, почему я должен встретиться с этой девушкой, так что тебе просто придется довериться мне.’
  
  Элиза замолчала. ‘Я действительно доверяю тебе", - сказала она наконец. ‘Это просто звучит странно, вот и все’. Затем она ушла в другую комнату, чтобы разобраться со стиркой.
  
  Как до этого дошло? он задавался вопросом, когда сидел один в баре, а люди пили, смеялись и флиртовали по обе стороны от него. Черт возьми, спланировать и провести ночной рейд со спецназом в провинции Кандагар было проще, чем это. Кем он стал? Своего рода секс-приманка для иранской тусовщицы, которая может или не может в конечном итоге поставлять информацию для Секретной разведывательной службы? Его карьера, казалось, сворачивала на неизведанную территорию.
  
  Он узнал о ней еще до того, как оторвал взгляд от своего телефона. Может быть, это были ее духи, этот сладкий намек на жасмин, или, может быть, это было потому, что он заметил ее отражение на поверхности бара. Танназ внезапно оказалась перед ним, миниатюрная, темноволосая, красивая. Она улыбнулась, когда он встал, ее губы блестели от недавно нанесенного блеска. Он наклонился вперед, чтобы поцеловать ее в обе щеки. На ней было черное платье с глубоким вырезом и простой золотой кулон на шее.
  
  ‘Что я могу тебе предложить?" - спросил он. Это звучало до смешного официально для девочки, едва вышедшей из подросткового возраста, но ему нужно было играть в игру. Что бы там Танназ ни увидела в нем, что ж, ему нужно было, чтобы она продолжала в это верить. Обходительный, жизнерадостный английский арт-дилер? Да, он мог бы это сделать. Защитная фигура отца? В крайнем случае, да. Высокий, светловолосый бог секса? Может быть, и нет.
  
  ‘Выбирай ты", - сказала она, усаживаясь на табурет рядом с ним. Он внезапно вспомнил свое первое свидание с Элизой. Что она заказала для них в тот вечер? Мохито. Люк подозвал бармена и заказал яблочный мохито с пряностями.
  
  ‘Итак... хорошо долетели?’ он спросил ее. Серьезно? Он действительно только что это сказал? Было ли это лучшим, что он мог сделать? Первоклассный диплом по международным отношениям в Эдинбурге, двенадцать лет в качестве офицера Королевской морской пехоты, четыре года в SBS, за которым последовала одна из лучших в мире тренировок по шпионажу, и он опустился до такой банальной светской беседы? Она бросила на него взгляд и медленно кивнула, потянувшись за своим напитком. Он должен был продолжить свой разговор. Он думал о том, чтобы вызвать ее на интеллектуальную игру, но нет, сначала ему нужно было узнать ее получше.
  
  Следующие двадцать минут они говорили об искусстве и музеях, и Люк быстро пришел к выводу, что ее художественные интересы затмеваются ее энтузиазмом по поводу поездок за пределы Ирана, предпочтительно в города США и Европы. Это было прекрасно, он мог с этим работать. Они перешли к своему столику, и когда в серебряном ведерке со льдом прибыла охлажденная бутылка "Гави де Гави", он сменил тактику.
  
  ‘Расскажи мне о своей жизни в Иране", - попросил он. ‘Друзья, парни... подруги. Я слышал об этих вечеринках на севере Тегерана.’ Он улыбнулся. ‘Они действительно такие дикие?’
  
  Танназ рассмеялась и запустила пальцы обеих рук в свои шелковистые черные волосы.
  
  ‘Зависит от того, в какие из них ты пойдешь", - ответила она. ‘Они могут быть очень забавными, да, конечно. Может быть, я приглашу тебя в следующий раз, когда вы будете в гостях.’
  
  Люк откинулся назад, изображая удивление. ‘В следующий раз? Я еще ни разу не был в Иране!’ Это, по крайней мере, было правдой.
  
  ‘О, Боже мой, ты издеваешься надо мной!’ Это был первый раз, когда он услышал, как она ругается. Он заметил, что ее второй бокал вина был почти пуст. ‘Ну, ты должен прийти", - выпалила она. ‘Ты был бы поражен. Люди думают, что в Иране одни черные плащи и аятоллы, но именно так НАС изображают здешние СМИ. Ты знаешь, что наша история насчитывает три тысячи лет?’
  
  ‘Но в наши дни не так уж много свободы", - рискнул он.
  
  Вот. Нанесите первый удар. Если вербовка Танназ в качестве агента МИ-6 была похожа на восхождение по северному склону Эйгера, то Люк только что вонзил кирку в ледяную стену на самых низких склонах. Она снова рассмеялась и осушила свой бокал. Черт, эта девушка умеет пить.
  
  ‘Нет, тут ты прав, - сказала она, - но это помогает иметь связи’.
  
  ‘Каким образом?’ Он точно знал, что она имела в виду. Вот почему он был там.
  
  ‘Мой отец...’ Танназ колебалась. ‘На самом деле мне не следовало бы говорить вам это, но вы слышали о чем-то, что называется КСИР? Корпус стражей иранской революции?’
  
  ‘Эм, нет", - солгал он. ‘Что это?’
  
  ‘Неважно. Он работает на них. Поверьте мне, вы действительно не хотите им перечить.’
  
  ‘Вау. Я запомню это, ’ сказал Люк. Он протянул руку и нежно погладил тыльную сторону ее ладони. ‘Должно быть, тяжело быть тобой, Танназ. Я имею в виду, ты когда-нибудь чувствовал противоречие? Например, твой отец работает на эту жесткую организацию КСИР, и ты, кажется, наслаждаешься свободой, которую получаешь здесь, на Западе. Как вы примиряете эти два понятия?’ Слишком много? Слишком быстро? Он узнает достаточно скоро.
  
  Но Танназ на самом деле не слушала. Она слегка пожала плечами и придвинулась ближе к нему, положив свое идеальное лицо на ладонь. Выпивка подействовала, и он мог сказать, что она закончила этот разговор. Она надула губки, глядя на него, ее правая рука покоилась на внутренней стороне его бедра, а левая обхватила его сзади за шею, притягивая к себе. Она коснулась губами его губ, затем провела ими по его щеке, чтобы прошептать ему на ухо: ‘Я остановилась неподалеку, в Кадоган Гарденс. Мама допоздна гуляет с друзьями. Почему бы тебе не присоединиться ко мне на стаканчик на ночь?’
  
  Черт. Это была та ситуация, к которой они определенно его не готовили. Ее рука все еще лежала на его бедре, и ее приглашение повисло в воздухе. Промедлите еще немного, и он потеряет шанс сделать подачу. И затем он почувствовал это, знакомое тихое жужжание мобильного телефона в кармане куртки. Должно быть, это Служба, слушающая за два столика от нас о том, что должно было произойти, и бросающаяся ему на помощь. Спасибо, ребята, цените это. Он осторожно высвободился из объятий Танназ и обернулся, чтобы посмотреть, кто зовет.
  
  О, Господи, это была Элиза, и она показывала ему Фейстайм в видении. Он нажал "Отмена", встал и, одними губами извинившись перед Танназ, отошел за пределы слышимости, прежде чем перезвонить Элизе.
  
  ‘’Lise! Все в порядке?’
  
  ‘Нет, черт возьми, это не так. Маме вернули тест … Это подтверждено. У нее ... у нее рак печени. Люк, ты нужен мне здесь прямо сейчас.’
  Глава 32
  Авиабаза Шахид Бехешти, Иран
  
  В БЕЗОПАСНОМ в уединенном уголке авиабазы, расположенном далеко от авиационных ангаров, взлетно-посадочных полос и административных блоков, довольно специализированная тренировочная площадка была окружена табличками с надписью ‘Варед Ноставид. Не подходи.’
  
  Их было трое. Каждый был одет в западный костюм, и каждый был привязан к деревянному столбу толстыми бечевками, завязанными снова и снова. Побег никогда не был вариантом для людей, арестованных за подрывную деятельность несколько недель назад на этой самой базе, затем судимых, признанных виновными и вынесших окончательный приговор. На их головах были накинуты черные капюшоны, вроде тех, что носят палачи. За исключением того, что эти люди не были палачами: они были осужденными. За ними стоял грубый манекен в натуральную величину, манекен мужчины в пальто, очках и шляпе из витрины магазина, карикатура на старомодного европейского шпиона.
  
  Карим Замани стоял на некотором расстоянии, собравшись с небольшой группой офицеров на возвышении смотровой площадки. Он поднял правую руку и замер, держа ее неподвижно, затем внезапно опустил ее решительным рубящим движением. Из-за безликого на вид бетонного здания донесся звук свистка. Секундой позже раздался рев двигателя, визг тормозов, и появилось с полдюжины фигур в черном. У каждого была повязка на голове и пистолет. Скандируя в унисон, они быстро прошли мимо наблюдательного пункта и остановились прямо перед связанными пленниками.
  
  По заданной команде они прицелились и выстрелили, всего один раз. Приговоренные были так крепко привязаны к кольям, что, когда в них попали пули, их тела коротко дернулись, но остались в вертикальном положении. Двигались только их головы, безжизненно свесившись вперед на грудь. Двое вооруженных людей уже двигались вперед, проверяя пульс – они не хотели, чтобы кто–то выжил, - в то время как другая пара бросилась к манекену в пальто и очках. Одним движением один заткнул ему рот кляпом и накрыл голову капюшоном, в то время как другой схватил фигуру под мышками и потащил назад к ожидающему 4x4. Двадцать две секунды спустя манекен был погружен на борт, и транспортное средство на скорости отъехало с очередным визгом шин.
  
  Раздался тихий шквал аплодисментов со стороны наблюдавших офицеров. Карим Замани одобрительно кивнул. ‘Отличная репетиция", - заметил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
  Глава 33
  Баттерси, Лондон
  
  ЕСЛИ БЫ БЫЛО одну вещь Люк ненавидел больше всего на свете, это сталкиваться с проблемой, которую он не мог решить. В течение многих лет его учили сталкиваться с почти невозможными ситуациями и искать необычные решения. Но это было нечто большее, чем он и Элиза, и он ненавидел это.
  
  ‘Они сказали ...?’ Он посмотрел на нее, сидящую на диване в их квартире в Баттерси, ее глаза были полны слез. Он надеялся, что ей не нужно, чтобы он закончил это ужасное предложение.
  
  ‘Сколько ей осталось?’ Она закончила вопрос за него. ‘Да, они это сделали. Самое большее три или четыре месяца. Это опухоль, Люк. Чертова опухоль!’ Элиза никогда не ругалась, но сейчас ее плечи неудержимо дрожали, когда он крепко держал ее в своих объятиях. Он любил ее, и ему было невыносимо видеть ее такой. ‘Они говорят, что это, должно быть, росло последние шесть месяцев", - всхлипывала она ему в плечо.
  
  ‘Ну, разве они не могут прекратить это?’ Прямой, военный подход.
  
  "По-видимому, это стало слишком большим ...’ Она покачала головой.
  
  ‘Рак- это ублюдок", - сказал он. Вряд ли это утешительная фраза, но он не мог придумать, что еще сказать. Он знал, что потеря его собственных родителей, их обоих, в автокатастрофе в Колумбии, когда он был всего лишь мальчиком, ожесточила его, иногда таким образом, который ему не нравился. Теперь все в душе Люка заставляло его хотеть найти практическое решение: лечение, излечение, курс действий, что-нибудь, что угодно. Но со всем тем, что было явно вне его досягаемости, он изо всех сил пытался найти правильные слова, чтобы утешить Элизу. И что бы вы могли сказать человеку, которому только что сообщили, что он потеряет свою мать в ближайшие несколько месяцев? Это, безусловно, отодвинуло операцию в Иране на задний план, заставило ее казаться почти несущественной. Почти.
  
  ‘Хорошо, это то, что мы собираемся сделать прямо сейчас", - сказал он, поднимаясь на ноги. ‘Я собираюсь приготовить тебе чашку ромашкового чая, затем мы свернемся калачиком вон под тем пледом и посмотрим что-нибудь на Netflix, что может помочь нам отвлечься от всего этого. Хотите серию пип-шоу? Немного Митчелла и Уэбба?’
  
  ‘Спасибо, малышки’. Она говорила чуть громче шепота, но когда она взяла его за руку, она держала ее с силой, которая удивила его. ‘Больше никаких путешествий, Люк, пожалуйста. Не раньше, чем это закончится.’
  Глава 34
  Воксхолл-Кросс
  
  ‘НЕ НАДО. ПРОСТО НЕ, все в порядке?’ Люк вошел в комнату без окон на первом этаже штаб-квартиры МИ-6 с кофейной чашкой в одной руке, другой прикрывая лицо в притворном смущении. После всей грусти и эмоций предыдущего вечера он почувствовал странное облегчение, вернувшись к работе.
  
  ‘Отличная работа", - сказала Триш Фрайер, контролер с Ближнего Востока, слегка похлопав его по плечу.
  
  ‘Хорошая работа", - сказал кто-то из отдела таргетинга.
  
  ‘Ты настоящий мужчина!" - сказал Грэм Лич.
  
  Люк остановился как вкопанный и посмотрел на него. Лич действительно только что это сказал? Пожалуйста, ради любви к Богу, никогда, никогда больше не используй это выражение. Анджела заметила выражение лица Люка и сочувственно покачала головой.
  
  У дальней стены кто-то из технического отдела сортировал аудиовизуальные материалы, проверяя, чтобы запись со скрытого нагрудного микрофона прошлой ночью была полностью синхронизирована с записью с камеры в сумочке, которую наблюдатели положили на свой стол. Лич был в приподнятом настроении.
  
  ‘Мы всегда можем, ’ сказал он с ухмылкой, ‘ просто перемотать прямо к тому, что в конце. Знаете, этот нагрудный микрофон - настоящий ас, он улавливает каждый тихий шепот.’
  
  ‘Да, хорошо, хорошо", - сказал Люк. Это было больше похоже на подшучивание в раздевалке, которому он подвергся в штаб-квартире SBS в Пуле. Он не ожидал этого здесь, в разреженной атмосфере Секретной разведывательной службы Ее Величества. Ему также не хотелось делиться новостью о диагнозе матери Элизы с кем-либо здесь. ‘Я так понимаю, вы уже прослушали запись?’ - спросил он их.
  
  ‘Только основные моменты, так сказать", - сказал Лич, все еще ухмыляясь.
  
  ‘ Послушайте, ’ перебила Анджела, - мне не хочется прерывать болтовню этих мальчиков, но мы собираемся начать здесь очень деликатную операцию. Вполне возможно, что в считанные дни Люк попадет в чрезвычайно опасную среду. Не могли бы мы немного сосредоточиться, пожалуйста?’
  
  ‘Да, конечно", - сказал Лич, теперь серьезно. ‘Похоже, технические специалисты синхронизировали звук. Давайте присядем и послушаем.’ Экран на стене показал приостановленное изображение Танназ, делающей глоток вина и бросающей на Люка застенчивый взгляд поверх края своего бокала, ее темные глаза сверкали. ‘Триш? Твои мысли?’
  
  ‘Она законна. Я бы поставил на это свою пенсию.’
  
  ‘Люк? У тебя все еще есть опасения?’
  
  Ну, да. Я чувствую серьезные флюиды возбуждения от этой девушки, но, ребята, если вы не возражаете, я влюблен в Элизу. Вероятно, пришло время что-то сказать. ‘Ты же знаешь, что я довольно серьезно отношусь к Элизе?’ Они все посмотрели на него, ожидая продолжения предложения. ‘Я имею в виду, ты ведь встречался с ней, верно? Что ж, у тебя получилось, Анджела. Так что ... мне просто нужно донести это до всех, что я не какой-нибудь Джеймс Бонд-жиголо, который разъезжает по всему миру, устраивая крушения и трахаясь. Я в этом надолго с Элизой. Так что мне, э-э, жаль, если это нарушает ваши планы.’ Вот. Карты на стол. И не раньше времени – он хотел дать понять этим людям, что он не какой-то наемный убийца.
  
  Лич уже был на ногах. Все еще улыбаясь от уха до уха, он обошел вокруг, чтобы наполнить чашку кофе Люка. ‘Люк, Люк, Люк", - успокаивал он. ‘Есть разница между очарованием и подлостью’. Теперь он расхаживал по комнате, одной из самых маленьких в здании, и ему оставалось сделать всего три шага, прежде чем ему пришлось вернуться к тому, с чего он начал. ‘Но суть вот в чем. Танназ Замани - дочь Карима Замани, кодовое имя Эхо Сьерра. Он один из самых неуловимых, фанатичных и, следовательно, наиболее опасных из всех высокопоставленных игроков в КСИР. Нам нужно залезть к нему в голову, и у нас не так много времени. То, как сейчас обстоят дела в Персидском заливе, может привести к войне в течение нескольких недель. Лично я не верю, что этот визит министра иностранных дел что-то изменит, черт возьми. Итак, суть в том, Люк, что нам нужно, чтобы Танназ Замани быстро перешла на нашу сторону и передала нам все, что задумал ее отец. Ты думаешь, что сможешь это сделать?’
  
  Люк глубоко вздохнул. Теперь все взгляды были прикованы к нему. Будучи капитаном Королевской морской пехоты, а позже в SBS, он привык говорить: ‘Да, справимся, у нас все получится’. Но это было по-другому. К нему была прикреплена куча дополнительного багажа. ‘Да, я попробую", - ответил он наконец.
  
  ‘Нет, Люк, боюсь, нам нужно больше, чем это’. Теперь шутка исчезла. Невидимое напряжение просочилось в этот тесный конференц-зал на первом этаже. ‘Я собираюсь спросить тебя еще раз", - сказал Лич. ‘Ты можешь это сделать? Можете ли вы завербовать эту цель для нас? Если мы предоставим вам всю необходимую поддержку?’
  
  На этот раз Люк не колебался. ‘Да", - решительно сказал он.
  
  ‘Хорошо", - ответил Лич, и в комнате воцарилось почти ощутимое облегчение, - "Потому что, если бы вы сказали "нет", мне трудно представить кого-либо еще, кто мог бы вызвать такую химию. У тебя это получается от природы.’
  
  Господи, не заставляй меня передумать, подумал Люк.
  
  ‘Итак, ’ заключил Лич, потирая руки, ‘ вот что должно произойти. Мы собираемся отправить тебя в Иран – как Брендана Холла, очевидно. Агент Кавер проверит вашу легенду, чтобы абсолютно точно убедиться, что каждый аспект выдерживает критику. И я имею в виду все: Facebook, LinkedIn, Twitter, все остальное. В вашем арт-дилерском центре каждый час каждого рабочего дня будет кто-то, готовый ответить на телефонный звонок. Вы даже написали пару статей для отраслевых журналов. Пока со мной?’
  
  Люк кивнул, ничего не сказав.
  
  ‘О, и кстати о телефонах, ’ продолжил Лич, ‘ Анджела, мы можем убедиться, что он получит один из этих новых водонепроницаемых? Мы не можем допустить повторения того, что произошло в Армении’. Анджела сделала пометку, в то время как Лич продолжил: "Затем вы собираетесь установить контакт с Танназ, ’ сказал он, ‘ поработайте над ней, и когда вы решите, что момент подходящий, вы сделаете свой ход, установите безопасное средство связи и уберетесь отсюда. Все ясно?’
  
  ‘ Все чисто, ’ сказал Люк.
  
  ‘Хорошо. И с этого момента мы не называем ее Танназ. Мы используем обозначенное ею кодовое имя "Эликсир".’
  
  ‘Понял это’.
  Глава 35
  Кембриджшир, Англия
  
  БЫЛИ ОТНОСИТЕЛЬНО несколько пассажиров на 08.11 на следующее утро, когда поезд направлялся на север от лондонского вокзала Кингс-Кросс. И еще меньше людей обратили внимание, когда ровно сорок три минуты спустя поезд прибыл в Хантингдон в Кембриджшире и из него вышел мужчина средних лет в бежевом кашемировом пальто. По бокам от него стояли худощавая женщина с короткими торчащими волосами и энергичный молодой человек в костюме в тонкую полоску. С платформы они быстро прошли через станцию и вышли на автостоянку, где их ждал темно-синий BMW G30 5-й серии с работающим двигателем, рядом с военным полицейским "Лендровером". Трио из Лондона забралось в салон-вагон, и колонна из двух автомобилей немедленно тронулась в путь, проезжая по тихим проселочным дорогам Болот.
  
  Некоторое время спустя он прибыл к периметру крупной военной базы с проволочной сеткой, вход на которую охранялся караульным помещением из красного кирпича и стальным барьером. Бомбардировщик "Канберра" 1950-х годов, все еще в камуфляжной форме, был установлен на постоянной экспозиции на поросшем травой берегу неподалеку. Большая вывеска перед ним гласила просто: ‘RAF Wyton’.
  
  Когда конвой замедлил ход и остановился, появился охранник. Несмотря на холод, она была в рубашке с закатанными рукавами, обнажая огромные татуированные предплечья. Она заглянула в салон через пассажирское окно BMW. Увидев, кто был внутри, она сверилась со списком на планшете, который держала в руках, затем выпрямилась, встала по стойке смирно и подала знак поднять шлагбаум, конвой пропустил ее.
  
  Внутри базы конвой продолжил движение прямо, затем повернул налево, припарковавшись возле огромного футуристического сооружения, напоминающего международную космическую станцию. Элегантные изгибы его белой крыши спускались к ухоженным лужайкам, где ряд флагов вел к вестибюлю. США, Великобритания, Канада, Австралия, Новая Зеландия: флаги стран "Пяти глаз", возможно, с самым тесным партнерством в мире по обмену разведданными.
  
  Это было здание "Патфайндер". Названный в честь подразделения "Следопыт" королевских ВВС во время Второй мировой войны, он в последние годы стал нервным центром военной разведки Великобритании. Гости из Лондона вышли из своего автомобиля и были препровождены в похожий на пещеру вестибюль. Для их приветствия выстроилась приемная комиссия: по старшему офицеру от каждой из трех служб - армии, флота и ВВС, все в форме, а также группа гражданских служащих в костюмах из GCHQ, MI6 и Службы разведки министерства обороны. На всех них были личные удостоверения личности, подвешенные к цветному шнурку, который висел у них на шее, обозначая авторизованный доступ в охраняемую зону. Коммодор королевского флота вышел вперед, чтобы поприветствовать их.
  
  ‘Министр иностранных дел ... Добро пожаловать в разведывательную группу объединенных сил. От имени всех присутствующих, добро пожаловать в Центр слияния. Мы просто оформим ваши пропуска и сможем пройти, когда вы будете готовы.’
  
  Брифинг длился три с половиной часа, с коротким ‘комфортным перерывом’ в середине. Были спутниковые снимки от IMINT–команды Image Intelligence, фоторазведка и оценки стратегической угрозы. Там были крупные планы и биографии всех самых высокопоставленных офицеров военно-воздушных, морских и сухопутных сил Ирана, его специализированных сил по производству баллистических ракет, его подводных сил и ключевых игроков в постоянно растущей флотилии Корпуса стражей исламской революции, состоящей из небольших, незаметных для радаров ракетных ударных катеров и миниатюрных подводных лодок. Седой сержант королевской морской пехоты рассказал об унизительном захвате моряков и морских пехотинцев королевского флота в 2007 году иранскими военно-морскими силами. За ним последовал командующий ВМС США, прикомандированный к ВВС Уайтона, который выступил с оценкой возможностей Ирана по постановке мин в Ормузском проливе.
  
  К тому времени, когда министр иностранных дел сел на обратный рейс в Лондон в 14.33, насладившись коротким ланчем с карри со старшими офицерами в столовой, он стал одним из политиков, лучше всех информированных в мире о военных возможностях, безопасности и разведке Исламской Республики Иран.
  Глава 36
  Бакингемшир
  
  ЛЮК СЧИТАЛ, ЧТО ОН должно быть, у него когда-то в жизни было Рождество и похуже, но ему было тяжело вспоминать такое несчастное Рождество, как это. Они остановились у родителей Элизы. Только они четверо, устроившиеся в уютном семейном коттедже из фахверка, с его садом с пологим уклоном и прилегающим загоном, где шестилетняя Элиза училась верховой езде. Над картинами висели праздничные веточки падуба, на обеденном столе стояли тонкие, сужающиеся к концу красные свечи, а радио Classic FM исполняло рождественские гимны из Королевского колледжа. Цепочка рождественских открыток висела над камином, в котором потрескивали и плевались наколотые поленья . И все же тень болезни Хелен Мэйхью, как призрак, нависла над происходящим.
  
  Прошло меньше месяца с тех пор, как Люк видел ее, но ее симптомы уже проявлялись. Когда Хелен встретила его у входной двери рождественским утром и обняла его, он почувствовал ее худобу. Ее кожа была бумажной и желтушной, в глазах был оттенок желтизны, а на животе - странная припухлость.
  
  - Индейка в "Ага", - бодро объявила она, ведя его в кухню с низким потолком, добавив: "Надеюсь, ты разделаешь ее’.
  
  Джон, отец Элизы, занялся напитками, открыв больше бутылок, чем было необходимо, и устроил сложную церемонию смешивания простого джина с тоником для своей жены. Люк мог видеть, что на его лице застыла неподвижная гримаса, его попытка проявить стоицизм перед лицом новостей, которые обрушились на его семью. Элиза едва отошла от матери.
  
  Когда индейка была готова, Люк должным образом разделал ее. Из уважения к состоянию Хелен он дал ей меньшую порцию, чем обычно, но она едва притронулась к еде, просто гоняя ее вилкой по тарелке, поддерживая разговор. Дважды он видел, как она вздрагивала, и через некоторое время после того, как они все сели, она извинилась и вышла в соседнюю дверь. Тогда они все услышали это, безошибочно узнаваемый звук рвоты, доносящийся из-за тонкой деревянной двери туалета. После обеда они играли в шарады, как и в прошлом году, но это было безрадостное занятие, и когда дело дошло до Хелен, она сказала. ‘Теперь моя очередь за тобой, Люк. Я подожду до конца, если ты не возражаешь.’ К четырем часам дня она улеглась в постель, откинувшись на подушки, включив радио 3 на маленьком транзисторе рядом с ней.
  
  Люк провел следующие несколько часов, рубя бревна на улице, радуясь возможности заняться чем-то активным, орудуя топором, несмотря на темноту. Это дало ему пространство, в котором он нуждался, чтобы подумать. Как он собирался прожить следующие несколько недель? Иранский кризис никуда не делся – если уж на то пошло, он, похоже, усугублялся. МИ-6 обязательно предъявила бы к нему какие-нибудь непредсказуемые требования, вызвав его без предупреждения и отправив в неизвестном направлении, и все это тогда, когда Элиза нуждалась в нем здесь, с ней. Итак, какие у него были варианты? Взять отпуск из сострадания? Так скоро начнется его новая карьера? Как раз тогда, когда он только начинал работать агентом-разносчиком и шла оперативная операция? Нет, вряд ли это был вариант. Он опустил топор, опираясь на рукоять, пока восстанавливал дыхание. Он должен был с этим смириться. У него не было выбора. С этим ему придется повозиться. Он отдал свою душу Секретной разведывательной службе в рамках фаустовского пакта. Люк Карлтон взял на себя обязательства.
  
  В ту ночь они с Элизой остались в гостевой спальне, откуда до них все еще доносился тихий шепот голосов ее родителей через коридор. Люк приподнялся на локте и посмотрел на нее. Он мог видеть слезы, навернувшиеся на ее глаза, когда она, не мигая, смотрела в потолок.
  
  ‘Ей осталось недолго, Люк", - тихо сказала Элиза.
  
  ‘Мне так жаль’, Лиз. Что они сказали в больнице?’
  
  ‘ Самое большее шесть месяцев. Она просто хочет увидеть свой сад весной.’
  Глава 37
  Тегеран
  
  ЦВЕТЫ. ПОВСЮДУ. ЭТО это было первое, на что обратил внимание Люк в Arrivals. Ряды за рядами, в основном розы, расставленные под портретами революционного руководства Ирана, и люди, сжимающие букеты, как талисманы. С затуманенными глазами и недосыпанием после шестичасового ночного перелета из Лондона он встал в очередь на иммиграцию в международном аэропорту ИКИЯ Имама Хомейни. Возможно, это был недостаток сна, возможно, его убаюкивало ложное чувство безопасности благодаря обнадеживающему бортовому сервису на самолете BA153 из Лондона, с его извиняющимся объявлением о закрытии бара, как только они пересекли воздушное пространство Ирана, но Люк чувствовал себя удивительно расслабленным. И он не должен. Потому что это было грандиозно - нет, это было грандиозно. Он собирался в Иран, самостоятельно, под прикрытием.
  
  Звонок поступил в День подарков, как раз когда они собирали вещи, чтобы отправиться обратно в Лондон. Он взял его снаружи, под дождем, стоя рядом с дровяным сараем. Не будет ли он так любезен зайти на Воксхолл-Кросс на следующий день, двадцать седьмого? Никаких подробностей предоставлено не было, но Люк понял, что это было: приказ, сформулированный как вежливая просьба. И вот они все были там на следующее утро, в повседневной праздничной одежде: Грэм Лич, Триш Фрайер, Анджела Скотт и какой-то хорошо сшитый костюм из Отдела безопасности.
  
  Лич сразу перешел к делу. ‘Мы посылаем тебя, Люк. Миссия выполнена. Шеф подписал его. ’Последовала неделя подготовки, повторения его легенды снова и снова, под враждебным допросом, на этот раз парой военных следователей, присланных из Чиксэндса, где базируется Разведывательный корпус британской армии. Что делал Брендан Холл, арт-дилер из Блумсбери, в Тегеране? Кого он знал? Почему он был здесь в это время? Затем сотрудники службы безопасности провели с ним целых три дня, изучая его недавно созданный профиль в социальных сетях, его предыстория, убедившись, что она подтвердилась, проверяя его на предмет того, почему он опубликовал определенные фотографии два года назад, где его друзья любили отдыхать, какие фильмы ему нравились, даже в каком году он был капитаном школьной команды по крикету. И, наконец, был его новый водонепроницаемый служебный телефон, обычный на вид смартфон, оснащенный подключением к виртуальной частной сети, которое перенаправляло все его звонки через Акротири на Кипре. Ни один из звонков, которые он сделал, находясь в Иране, не должен отображаться как исходящий изнутри этой страны. Это были долгие дни для Люка и тех, кто работал с ним, в коконе из монолита цвета песчаника на берегу Темзы, с головой, забитой информацией, в то время как остальной Лондон взял неделю отпуска.
  
  Элиза была не в восторге. В середине его второго дня отсутствия она позвонила ему, чтобы сказать, что возвращается к своим родителям в Бакингемшир. ‘Это чертовы рождественские каникулы, Люк. По крайней мере, это для нормальных людей. Я знаю, что эта твоя работа важна, я понимаю это. Но это издевательство. Я увижу тебя снова здесь в канун Нового года.’ Он только что добрался до Бакингемшира, чтобы успеть и на этот раз. Выпивка в местном пабе, где, казалось, все знали Элизу, и у него было определенное чувство, что он посторонний. Потребовалось несколько часов и несколько рюмок, прежде чем она поцеловала его как следует. И затем, десять дней спустя, его иранская виза была оформлена, и теперь он был здесь, стоя под большой синей табличкой с пометкой "А" для прибывающих.
  
  ‘Это твой первый визит?’ Люк обернулся, чтобы посмотреть, кто спрашивает. Это был британский бизнесмен, стоявший позади него, когда они подходили к кабинке иммиграционной службы.
  
  ‘Так и есть’. Люк понизил голос. Последнее, чего он хотел, это привлекать чье-либо внимание, и ему определенно не хотелось завязывать разговор.
  
  ‘А, тогда вас ждет приятный сюрприз", - сказал мужчина, продвигаясь вперед, когда очередь двинулась вверх. ‘Вождение ужасное, но в остальном с Ираном все в порядке. Все быстро меняется. Я уверен, что у вас не возникнет никаких проблем. Вот, позвольте мне дать вам мою визитку. Я остановился в "Парсиан Азади", если ты захочешь заглянуть.’
  
  Люк поблагодарил мужчину, затем повернулся к кисло выглядящему чиновнику в его стеклянной кабинке. Он взял за правило протягивать ему свой паспорт правой рукой, держа левую вне поля зрения на случай, если мужчина решит поинтересоваться, почему не хватает пальца. Люку он казался слишком старым для такой работы, как будто ему действительно следовало читать лекции по социологии в Тегеранском университете, а не ставить штампы в паспортах и задавать вопросы незнакомцам.
  
  ‘Буррендин Холл?’ Мужчина уставился на него через стекло, его ручка занесена над бланком. Люк заставил себя улыбнуться и кивнул. Теперь его сердце билось быстрее: если кто-нибудь и догадался, кем он был на самом деле на том обеде в посольстве в Абу-Даби, то это было тогда, когда стены собирались рухнуть на него. Он почти чувствовал, что кто-то наблюдает за ним прямо сейчас через это оконное стекло позади чиновника, несомненно, двустороннее зеркало, и этот кто-то, должно быть, из разведки КСИР, ждет, чтобы забрать любого, кто мелькнет в их базе данных как лицо, представляющее интерес. Это был переломный момент, и он знал это. В следующие тридцать секунд Люк собирался выяснить, сработало ли его прикрытие или ему предстояло провести следующие десять лет в одиночном крыле тюрьмы Эвин.
  
  ‘Цель визита?’
  
  ‘Дело’.
  
  Мужчина пристально посмотрел на него, мельком взглянул на его визу, затем поставил штамп в его паспорте, вернул его ему и махнул рукой, чтобы он проходил. И это было все. Он был внутри. Облегчение захлестнуло его, но он продолжал идти, ничего не показывая. На посадочной полосе аэропорта, и Люк увидел еще больше цветов. Все, кто ожидал прибытия, казалось, держали в руках по букету, когда вокруг него вспыхнули слезливые воссоединения. Он чувствовал себя заметным, чужаком, которому некому было встретиться и поприветствовать его. Даже этого британского бизнесмена кто-то сопровождал к ожидавшей его машине с его сумками.
  
  Люк протолкался сквозь толпу и последовал указателям к выходу из зеркального стекла и стоянке такси снаружи. Холодный воздух ударил в него в тот момент, когда он покинул терминал, это и едкий привкус загрязнения. Его дыхание запотевало от утренней прохлады, он присоединился к очереди семей, одиноких бизнесменов и случайного священнослужителя в очках в коричневом плаще и белом головном уборе.
  
  Когда, наконец, подошла его очередь, он забрался на заднее сиденье желтой Toyota Camry, бросил свою сумку рядом с собой и протянул водителю карточку с адресом. Когда они отъехали от терминала, Люк инстинктивно потянул за ремень безопасности, но он, вялый и неработоспособный, свисал с крючка у двери. Он оставил попытки и вместо этого достал свой телефон, нажал на значок Telegram и прокрутил вниз до контакта, указанного просто как ‘Эстетика’. Он напечатал три слова: Прибыл в Тегеран.
  
  Проезжая по забитому машинами шестиполосному шоссе через унылые южные пригороды Тегерана, Люк разглядывал зимний пейзаж с голыми деревьями и рядами белых зданий с плоскими крышами, перемежающихся гигантскими щитами, как коммерческими, так и религиозными. Он впервые увидел заснеженные вершины Эльбурз и величественную коническую вершину горы Дамаванд высотой 5600 метров, которая возвышалась над столицей.
  
  Отель "Шахрестан" был небольшим и незаметным, спрятанным на тихой жилой улице в неприметном районе, его серый внешний вид едва выдавал в нем отель. Люк забронировал для него номер на имя вымышленного лондонского арт-дилера, его комната на втором этаже была занята на неделю. Уставший как собака, он расплатился с водителем, зарегистрировался на стойке регистрации, отнес свою сумку наверх, вошел в номер и плюхнулся на кровать. Поставив будильник на своем телефоне, он закрыл глаза и уснул. Три часа спустя он был разбужен электронным писком и протянул руку, чтобы проверить наличие сообщений. В его приложении Telegram было только одно сообщение, и оно было от ‘Aesthetica’.
  
  Добро пожаловать в мой город! в нем говорилось. Встретимся в кафе "Рамиз" в 14:00.
  Глава 38
  Тегеран
  
  СЛАБОЕ ОСВЕЩЕНИЕ, ПЛИТКА на полу и голых кирпичных стенах, увешанных черно-белыми фотографиями иранских музыкантов в рамках, прошлых и настоящих, кафе Rameez отличалось сдержанным тегеранским шиком. Это было всего в нескольких минутах ходьбы от Тегеранского музея современного искусства. Люк знал об этом месте еще до того, как сел на свой рейс в Хитроу. Используя телефонные и интернет-перехваты, аналитики GCHQ в Челтенхеме составили для него подробную картину ежедневных перемещений Танназ Замани по иранской столице. Они знали, где она жила, на каком факультете Тегеранского университета она училась и куда она ходила общаться. Кафе "Рамиз" было одним из ее любимых мест, популярным местом встреч университетской тусовки. Гашт-и-Эршад, полиция нравственности, в основном оставила это в покое – их последний рейд был больше года назад, – но Люк слишком хорошо понимал, что у них все еще могут быть наблюдатели на месте, и, как жителя Запада, его заметят в тот момент, когда он войдет в дверь. Он должен был вспомнить все, чему научился за те недели тренировок по контрнаблюдению на Базе, если хотел остаться незамеченным.
  
  Люк добрался туда раньше. Ему нравилось осматривать место задолго до назначенного часа – выбирать место, где он мог сидеть спиной к стене и следить за входом, не оглядываясь по сторонам. Где-нибудь поближе к альтернативной точке выхода, на случай, если ему понадобится сбежать в спешке. Он толкнул дверь и окинул сцену одним взглядом. Внутри было тускло освещено, и студенты столпились вокруг столов, разговаривая, споря, смеясь, в то время как табачный дым клубами поднимался к потолку, а от конденсата запотевали окна изнутри. Было много шума, что его вполне устраивало. Он нашел место в конце зала и вывалил на стол свои покупки: книгу для журнального столика и набор открыток. Если бы кто-нибудь смотрел, то по логотипу на пластиковом пакете понял бы, что он только что был в Музее современного искусства, расположенном неподалеку. И он это сделал. Два часа, которые он провел в его стенах, были абсолютно умопомрачительными, визуальный банкет шедевров, начиная от Ренуара и заканчивая Джексоном Поллоком и даже портретами Мика Джаггера и Мэрилин Монро кисти Энди Уорхола. В Иране? Серьезно? Он этого не ожидал.
  
  Люк посмотрел на свои часы. Почти половина второго – у него было полчаса или около того, прежде чем появится Танназ, и его урчащий желудок напомнил ему, что он ничего не ел уже несколько часов. Помахав рукой молодому официанту в дизайнерских джинсах и футболке, он заказал тарелку Аш-э-рештех, густого зимнего супа из персидской лапши и овощей, со стаканом чая на гарнир. Это было то, что, казалось, было у всех.
  
  ‘Наслаждайтесь", - с улыбкой сказал ему официант, ставя перед ним тарелку с сильным американским акцентом. Пока Люк ел, он наблюдал за кафе, и его тренировка взяла верх, распределяя помещение по квартирам и отмечая клиентуру. Слева от него в одиночестве сидел грузный мужчина в черной кожаной куртке. Наблюдатель? Может быть. Ему нужно было бы приглядывать за ним. Прямо перед нами столик с тремя молодыми женщинами, их волосы прикрыты платками, а брови изысканной формы приподняты в выражении постоянного удивления. Немного переборщил с ботоксом. Справа от них большой круглый стол, все студенты, все мужчины, и еще один такой же за ним. Никто не обращал на него никакого внимания. Его взгляд снова переключился на мужчину в кожаной куртке. К нему только что присоединилась пожилая женщина в туго замотанном платке, вероятно, его мать, и она не была счастлива. Похоже, у них был серьезный спор. Люк немного расслабился.
  
  Но затем, почти сразу, появился страх. Не столько страх разоблачения, который всегда был бы здесь, слоняясь под поверхностью. Нет, это был страх неудачи, который преследовал его сейчас. Как он ни старался, он не мог забыть, как облажался на тренировке. Скрытая кнопка тревоги, эти два громилы ломятся в дверь. Он содрогнулся при воспоминании. И вот теперь он был здесь, на поле боя. В Иране. Это было по-настоящему. Что, если его предложение Танназ провалилось? Казалось, так много зависело от его успеха. Поездка в Армению была катастрофой, и он знал, что не может позволить себе это все испортило. И все же люди на Воксхолл-Кросс требовали от него чертовски многого. Знакомство с Танназ, завоевание ее доверия, подготовка к моменту, когда он сможет сделать подачу и попытаться привлечь ее на свою сторону – на это должны уйти месяцы, может быть, годы. Вместо этого, при нарастании напряженности в Персидском заливе, от него ожидали, что он сократит весь процесс всего за неделю. Ему пришла в голову мысль: не потому ли, что он был новичком на Службе, им в некотором роде можно было пожертвовать? Дешевый товар, который будет сожжен и брошен, если дела пойдут наперекосяк? Он отклонил его.
  
  Было четверть третьего, и толпа на ланч поредела. Люк почти доел свою тарелку супа с лапшой, когда в кафе "Рамиз" проскользнул худощавый студент. Она осталась практически незамеченной, просто еще одна скромно одетая женщина, отправляющаяся по своим делам в столицу. Люк поднял глаза, и его взгляд остановился на женщине в платке и длинном зеленом плаще. Она была в темных очках, несмотря на пасмурный день за окном, и без помады. Ему потребовалось мгновение, чтобы узнать ее. Неужели это действительно та самая девушка, которая подкралась к нему в "Синей птице" в обтягивающем черном платье с глубоким вырезом?
  
  ‘Привет, Танназ", - тихо сказал он, выдвигая для нее стул. И теперь, когда она была рядом с ним, он вспомнил, какой великолепной была эта девушка, ее естественная красота становилась еще более заметной без макияжа. Увидев ее снова, прямо здесь, на ее родной территории в Тегеране, что-то шевельнулось внутри него, что-то, что заставило его мгновенно почувствовать себя виноватым.
  
  ‘Не целуй меня", - резко сказала она, бросив предупредительный взгляд налево и направо, прежде чем сесть.
  
  Люк театрально откинулся на спинку стула, изображая шок. ‘Я бы и не мечтал об этом", - ответил он.
  
  ‘Прости", - сказала она, поправляя платок на голове и заправляя прядь волос на место. ‘Я просто не был уверен, много ли ты знаешь о том, как мы здесь все делаем. Вы не поверите, что некоторые люди думают, что это нормально, когда это не так. Немецкая пара была оштрафована и депортирована только на прошлой неделе за поцелуй под плакатом с изображением Верховного лидера.’ Она опустила взгляд на остатки его супа. ‘Это хорошо, не так ли? Эй, не останавливайся ради меня – я уже поел.’
  
  ‘Ну, давай хотя бы нальем тебе чего-нибудь выпить?’
  
  Она опередила его, уже подавая знак молодому человеку в футболке, который подошел поприветствовать ее, а затем вернулся с ее любимым напитком: стаканом арбузно-гранатового сока. Танназ сделала глоток, прежде чем положить руки на стол, положив одну на другую. Она слегка наклонилась вперед и долго смотрела на него, на ее губах играла улыбка. ‘Итак, мистер арт-дилер … Я не могу поверить, что ты действительно здесь, в моем городе.’
  
  Люк скромно пожал плечами.
  
  ‘Почему бы и нет?" - сказал он, похлопав по сумке из Музея современного искусства. ‘Я должен сказать, я чрезвычайно впечатлен тем, что я видел до сих пор’.
  
  ‘Ах, это", - пренебрежительно ответила она, делая еще один глоток сока и быстро оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть, не узнала ли она кого-нибудь за другими столиками. ‘Ты должен услышать, что мой отец говорит об этом месте. “Декадентские империалистические безделушки, которые следует немедленно отправить обратно на Запад!”’
  
  ‘И ты тоже так думаешь?’ Он сохранил свой легкий тон, но его вопрос был серьезным.
  
  Танназ поставила свой бокал и бросила на него уничтожающий взгляд. "Что, черт возьми, ты думаешь? Я похожа на девушку, которая клюнет на такое устаревшее дерьмо?’
  
  Возможно, это было из-за того, где они находились, в кафе Тегерана, в бьющемся сердце Исламской Республики, но Люк был ошеломлен горячностью ее ответа. ‘Нет, нет, очевидно, что нет", - пошел он на попятную. ‘На самом деле, я действительно не знаю, как ты справляешься со взглядами своего отца’.
  
  "Так ты сказал, когда мы виделись в последний раз, в ресторане "Синяя птица"." Она сузила глаза, глядя на него. ‘Время, когда ты сбежал от меня’.
  
  ‘Эй, эй, эй, это нечестно, Танназ. Я не сбегал от тебя. Я должен был пойти и разобраться с больным родственником, как я уже говорил вам. ’Не совсем неправда, но лучше двигаться дальше быстро. ‘Как ты думаешь, это когда-нибудь здесь изменится?’
  
  Она опустила глаза и соломинкой размешала фруктовый осадок на дне своего стакана. ‘Это зависит … Есть некоторые люди, как, я полагаю, мой отец, которые хотят сохранить Иран изолированным, как остров. Или большая тюрьма. Но перемены происходят. Теперь у нас больше свобод, и, по крайней мере, у нас есть выборы.’
  
  Люк сделал последний глоток супа, прежде чем ответить. Все стихло, но ему нужно было время, чтобы подумать, учитывая путь, который он собирался избрать. ‘ Тебе никогда не хотелось, - медленно произнес он, - чтобы ты могла, ну, знаешь, помочь ускорить это изменение? Например, помочь открыть Иран для остального мира? Перенеси это в лучшее место. При твоей жизни.’
  
  Танназ вопросительно посмотрела на него. ‘Что ты имеешь в виду?" - спросила она.
  
  Осторожнее здесь. Шаг за шагом. Люк сделал паузу, прежде чем ответить, сначала оглядев кафе. Он заметил, что мальчика в футболке заменил мужчина постарше в белом фартуке. Он возился с чайником, наполняя стаканы людей, не дожидаясь, пока его попросят, а стоявшая у двери очень юная девочка в платке, может быть, всего десяти лет от роду, продавала цветы, но никто не обращал ни на него, ни на Танназ никакого внимания.
  
  ‘Что ж, ’ сказал он, ‘ мне это кажется довольно черно-белым. Среди вас есть хорошие парни, люди, которые хотят дать иранцам немного больше свободы для дыхания. Модернизировать экономику и все такое. И затем, есть регрессивные, те, кто, кажется, навсегда застрял в революционном мышлении, часы остановились в 1979 году.’
  
  Танназ рассмеялась и отодвинула свой бокал, снова положив руки на стол. ‘Да, это правда", - признала она.
  
  Люк изучал ее мгновение. Она казалась расслабленной и непринужденной. Это была ее домашняя обстановка, и ей, очевидно, нравилось это кафе. Пришло время сделать это на ступеньку выше. ‘Итак, послушай, Танназ, ’ сказал он так небрежно, как только мог, глядя на свои руки и переплетая пальцы, ‘ у меня дома есть друг. Он работает в области прав человека – в группе под названием Citizens Concern. Я надеюсь, вы не возражаете, но он немного покопался. Ты сказал мне, что твой отец был с “этими людьми”, сторонниками процессии, ты знаешь, сторонниками жесткой линии.’
  
  Танназ резко подняла глаза. Она больше не смеялась. Она слушала очень внимательно. ‘Ты проверял моего отца?’
  
  ‘Не я. Мой друг.’ Люк изо всех сил старался сохранить свой легкий тон. ‘Я просто случайно упомянул при нем имя твоего отца’. Он одарил ее, как он надеялся, ободряющей улыбкой, но краска отхлынула от ее лица.
  
  Танназ выглядела разъяренной. ‘Но как это возможно?" - спросила она. ‘Я никогда не называл тебе его имени’.
  Глава 39
  Тегеран
  
  КАЗАЛОСЬ, ЧТО ВСЕ застыли между ними. Повсюду гремели тарелки и звенели бокалы, разговоры других людей то усиливались, то затихали, но Люк и Танназ просто смотрели друг на друга. Для Люка в тот единственный момент кафе "Рамиз" угрожало стать действительно очень опасным местом. Он знал, что ему нужно исправить ситуацию, иначе все может выйти из-под контроля, и у него будут серьезные проблемы. Танназ Замани, далекая от того, чтобы быть потенциальным информатором, с такой же легкостью может стать катализатором его ареста и суда. ‘Нет, ты прав. Ты этого не сделала, ’ дружелюбно сказал он ей.
  
  ‘Прошу прощения?’ Ее тон был резким, раздражающим, как будто она отвечала на жгучее оскорбление.
  
  ‘Ты прав. Ты не сказал мне имя своего отца. Но вы сказали, что он был в революционной гвардии. Один мой друг-правозащитник из Лондона, он проводит всю свою жизнь, выслеживая людей, в основном узников совести, что-то в этомроде. Я полагаю, он, должно быть, провел своего рода перекрестную проверку старших офицеров Революционной гвардии, у которых есть дочь по имени Танназ. Честно говоря, я не знаю.’ Люк пожал плечами, небрежно отмахиваясь. Это было слабое объяснение, и он знал это, но он хватался за соломинку. Танназ хмуро смотрела на него, так что подозрение все еще оставалось, но, по крайней мере, линия ее подбородка немного расслабилась.
  
  ‘Так что же тогда насчет моего отца?’
  
  ‘Мне неприятно это говорить, Танназ, но он совершил несколько плохих поступков, действительно плохих’.
  
  Ее реакция застала его врасплох: она откинула волосы назад и саркастически рассмеялась. "И ты говоришь это мне? Ты думаешь, мы не знаем, что он делает, работая на этих людей? Ты думаешь, нам нравится жить двойной жизнью, маме и мне? Конечно, мы этого не делаем. Я почему-то сомневаюсь, что твой друг в Лондоне может рассказать мне что-нибудь, чего я еще не знаю о нем.’
  
  На секунду у Люка возникло искушение показать ей, прямо там и тогда, показать фотографии, которые он хранил в своем телефоне. Но он передумал. Не здесь, в этом кафе – там было слишком людно. ‘Послушай, - сказал он, - мы можем пойти куда-нибудь в более уединенное место?" Я имею в виду, не поймите меня неправильно, это кафе "Рамиз" отличное, но ...
  
  ‘ Ты хочешь куда-нибудь в более уединенное место? ’ повторила она, обрывая его. ‘Я думаю, у тебя был шанс на это, когда мы были в "Синей птице", и ты ушел’. Она отвела взгляд, изображая скуку.
  
  ‘Да, я сделал это, и я сожалею’. Боже, собиралась ли она когда-нибудь преодолеть это и простить его?
  
  Внезапно Танназ встала. ‘Ладно, давай. Следуйте за мной.’
  
  В парке было холодно, все цвета были коричневыми и серыми, и вокруг было мало людей. Они шли быстро, оставляя позади себя суету и гул уличного движения Тегерана, пока не достигли скамейки у каменного фонтана, и она жестом пригласила их сесть. ‘Лучше бы это произошло быстро", - сказала она, набрасывая пальто на свои стройные плечи. ‘Что ты хотел мне сказать?’
  
  ‘Мне действительно жаль, что я тот, кто так поступил с тобой, Танназ’. Люк уже держал телефон в руке и набирал код, чтобы разблокировать свой кэш с фотографиями. ‘Но я не уверен, что ты знаешь, что именно твой отец делал с людьми’. Он выбрал первую фотографию на своем телефоне и передал ее ей. ‘Пожалуйста, взгляните на это’.
  
  ‘Я не хочу’.
  
  ‘Я уверен, что ты не понимаешь", - ответил он. Как и семья мужчины на этой фотографии, когда они пришли забрать тело. Но я прошу тебя, Танназ, если тебе не наплевать на человечество, на свой собственный народ, на свою страну, ты захочешь знать, что твой отец и его люди делают с ними.’ Он сделал паузу, но Танназ молчала, ее лицо ничего не выражало. ‘Или для тебя это все ради вечеринок и веселья?’
  
  ‘Пошел ты! Откуда ты знаешь, что меня волнует? ’ выплюнула она. Это задело за живое.
  
  ‘Тогда иди вперед и посмотри", - бросил он ей вызов.
  
  Танназ выхватила у него телефон. Она начала прокручивать список изображений, а Люк изучал ее лицо, когда выражение его изменилось. К тому времени, как она добралась до последней фотографии, на которой ее отец гордо стоит над изуродованным человеческим трупом, без рубашки и в крови, она зажала рот рукой, как будто пытаясь заглушить крик. Когда она, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на Люка, по ее щекам текли слезы.
  Глава 40
  Тегеран
  
  ДЖЕФФРИ ЧАПЛИН ШАГНУЛ уверенно вошел в VIP-зал международного аэропорта Имама Хомейни, с застывшей улыбкой на лице, когда камеры засверкали слева и справа. Он знал, что это было знаменательное событие. На это ушли недели подготовки - первый визит министра иностранных дел Великобритании в Иран с тех пор, как Филип Хаммонд вновь открыл британское посольство в 2015 году, спустя четыре года после того, как оно было разграблено толпой. И теперь фигура, которую он узнал, ожидала его приема во главе иранской правительственной делегации.
  
  В темном костюме, белой рубашке, застегнутой доверху, без галстука, доктор Эрфан Аскари, недавно назначенный министром иностранных дел Ирана, выглядел точно так же, как на своей фотографии в досье, подготовленном разведывательной группой Объединенных сил Великобритании. Его приветственные слова были произнесены мягко и без эмоций. "Министр иностранных дел Хош Амадид. Добро пожаловать в Исламскую Республику Иран.’
  
  Они были наверху, в VIP-терминале, под гигантскими портретами-близнецами аятоллы Хомейни и его преемника на посту Верховного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи. Официальные фотографы в клетчатых рубашках и мешковатых черных брюках нервно топтались за кулисами, делая снимки, когда два министра пожимают друг другу руки, а затем заметались в поисках ракурсов получше. Чаплин, окруженный своими помощниками и главным офицером охраны, продолжал улыбаться, когда вперед вышла женщина-переводчик, ее волосы были лишь частично прикрыты темно-синим платком. Она представилась как Зара, затем сделала официальное представление, пока он двигался вдоль очереди, пожимая руки и слегка кланяясь каждому чиновнику. Всего он насчитал шестерых, все мужчины, все в костюмах, за исключением того, что был в конце, на котором была военная форма с медалями и, что неуместно, учитывая, что они находились в помещении, солнцезащитные очки с зеркальными линзами.
  
  Он попытался вспомнить правильную фразу, которую ему велели произнести на фарси, что-то о том, что для него большая честь быть там. ‘Иранцы оценят это", - предположили лингвисты FCO еще в Лондоне. ‘Это поможет растопить лед, что-то в этом роде’. Но сейчас это ускользало от него. Небеса знали, что у него было достаточно забот, прежде чем отправиться в эту поездку: Брексит, ливанский кризис, а затем почти каждый день по телефону со своим американским коллегой, обсуждая нынешнюю напряженность в Персидском заливе. И Чаплин прекрасно знал, что в Белом доме были те, кто считал этот министерский визит бессмысленным, что давно настало время для переговоров с этим режимом в Тегеране. Даже брифинг известного своей осторожностью Министерства иностранных дел и по делам Содружества был недвусмысленным. Он перечитал его во время полета и мог почти вспомнить его слово в слово:
  
  [ОФИЦИАЛЬНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ Великобритании]
  
  Следует отметить, что внутри иранской властной базы есть элементы, которые не будут приветствовать это межправительственное сближение с Соединенным Королевством. Следует предположить, что закоренелые представители духовенства, судебной власти и Корпуса стражей Иранской революции (КСИР) будут рассматривать этот визит как противоречащий принципам Исламской революции 1979 года и наносящий ущерб безопасности Исламской Республики.
  
  ‘Сюда, пожалуйста’. Переводчик приглашал его присесть на белый кожаный диван рядом с маленьким лакированным деревянным столиком. Он заметил, что она была молода, не намного больше двадцати пяти, и хороша собой, ее манеры были скромными, но наблюдательными. Он держал пари, что она, должно быть, победила многих конкурентов, чтобы получить эту работу.
  
  Чаплин опустился на диван. Места как раз хватило для него, его личного секретаря и двух его советников, в то время как иранские официальные лица заняли свои места на стульях перед ними. Он бросил осторожный взгляд через плечо, чтобы проверить, где находятся его люди из службы безопасности. Трое офицеров его личной охраны из Королевской столичной полиции и Специального командования охраны остались стоять, полы их пиджаков свободно свисали над набедренными кобурами, в которых находились полуавтоматические пистолеты Glock 19. Боже мой, какая была суматоха с доставкой их в страну. Иранцы сначала отказывали в разрешении, пока не стало казаться, что вся поездка будет отменена, но Уайтхолл собрался с духом, и принимающая страна смягчилась. Было сделано ‘особое исключение’, ради доброй воли.
  
  Он поднял глаза, когда пара официантов отделились от стены за стойкой и нависли над ними, неся поднос со стаканами, наполненными красновато-коричневой жидкостью. Он понял, что хочет пить, но не настолько. На самом деле министру иностранных дел ни капельки не понравился вид этой жидкости. Там плавали кубики льда – его предупредили об этом – и сверху плавало множество крошечных апельсиновых косточек.
  
  "Хакшир", - объяснила Зара. ‘Это наш приветственный напиток. Готовится с куркумой и шафраном. Это снижает температуру. А также напряженность, ’ добавила она с легким оттенком иронии. Несколько секунд они сидели в неловком молчании, две делегации смотрели друг на друга, потягивая напитки. Чаплин поднял свой бокал в пародийном тосте, поднес жидкость к губам и проглотил, но не запивая. Это была привычка, которую он приобрел на работе после посещения бесконечных дипломатических коктейльных вечеринок.
  
  Министр иностранных дел Ирана обращался к нему на фарси. Терпеливо ожидая перевода, он заметил, что мужчина, казалось, шевелил губами, сохраняя при этом остальную часть своего лица совершенно неподвижной. И все же в этих глазах, за стеклами очков, был огонек и явный интеллект. Он вспомнил, что в резюме доктора Аскари упоминалась степень магистра философии.
  
  ‘Его превосходительство министр благодарит вас за ваш визит", - сказала Зара, переводя, как только он закончил. ‘Он надеется, что вы простите скромное качество этого зала прилета, которое меркнет по сравнению с тем, что есть у вас в Европе’.
  
  Что? подумал капеллан. Это роскошное место. Один из его советников наклонился к нему и объяснил приглушенным голосом: "Это называется таароф", - сказал он. ‘Это иранская скромность, часть их культуры. Люди говорят тебе то, что, по их мнению, ты хочешь услышать.’
  
  ‘Я понимаю’. Чаплин посмотрел на министра иностранных дел. Означало ли это, что он не должен был верить этому человеку на слово? Как вообще велся бизнес в этой стране, если бы это было так? Все это было очень запутанно, но теперь Зара снова переводила. ‘Министр надеется, что прошлые недоразумения могут быть оставлены позади ... ’ сказала она, ‘ ... и что мы можем рассчитывать на долгое и взаимовыгодное партнерство в регионе Персидского залива’.
  
  Персидский залив? ‘Персидский залив’ был термином, предпочитаемым Министерством иностранных дел и большей частью Уайтхолла, фраза, которую, как он знал, иранцы ненавидели, поскольку они всегда считали персидский залив озером. Он проигнорировал это и кивнул в знак вежливой признательности, еще раз поднимая свой бокал, мутное содержимое которого так и не было выпито. Он собирался дать официальный ответ, но, похоже, его иранскому коллеге все еще было что сказать.
  
  ‘Его превосходительство ожидает, что вы хотели бы отдохнуть после долгого путешествия", - перевела Зара. Говоря это, она сжимала ладони вместе, словно в мольбе. ‘Наши машины ждут снаружи, чтобы отвезти вас, когда вы будете готовы, в ваше посольство на проспекте Фирдоуси. Сегодня вечером в Саадабадском дворце состоится банкет, а завтра утром министр с нетерпением ожидает приема вас и вашей делегации в своем кабинете в Министерстве иностранных дел. Кроме того... ’ переводчица едва переводила дыхание, когда говорила это ‘… Его превосходительство очень надеется сопровождать вас после этого во второй половине дня в великий город Исфахан. Мы считаем, что это уже было записано в вашей программе.’
  
  Этого определенно не было. Это было совершенно неожиданно, и Чаплину было трудно скрыть свое удивление. Он повернулся на диване, чтобы встретиться взглядом с Сарой Вэлланс, своим специальным советником – или SPAD, на языке Уайтхолла. Он вопросительно поднял бровь. Ее плечи почти незаметно приподнялись в ответ, вежливое пожатие плечами, но выражение ее лица было пустым. Нет, экскурсия в Исфахан ни у кого не входила в программу. Крейг Данн, главный офицер охраны группы, стоял прямо за министром иностранных дел и наклонился, чтобы что-то прошептать на ухо своему министру. Данн, как знал Чаплин, имел более чем семнадцатилетний опыт работы в Метрополитен, последние восемь из которых состоял в непосредственной охране важных персон. Осторожность, очевидно, текла в жилах этого человека. Как можно лаконичнее он указал на риски, связанные с непредвиденным изменением плана. У них не было времени провести надлежащую разведку маршрутов или отелей, и это было только начало. Чаплин понимал, что здесь неизбежно будут задействованы переменные, но часы тикали, а приглашение все еще висело в воздухе. Будь он проклят, если собирался испортить всю поездку до того, как она началась, оскорбив меня.
  
  ‘Пожалуйста, передайте министру, ’ сказал он Захре с подчеркнутой вежливостью, ‘ что для нас было бы честью присоединиться к нему завтра в Исфахане’.
  
  Они вышли, болтая о пустяках, проходя мимо часовых у дверей, и спустились на хромированном лифте к ожидавшей их колонне из черных правительственных мерседесов, сопровождаемых с обоих концов микроавтобусами службы безопасности с раздвижными дверями и снайперами в балаклавах, притаившимися внутри. ‘Для вашей безопасности’, - объяснила Зара Джеффри Чаплину. ‘Но здесь тебе нечего бояться. Повсюду в Иране довольно безопасно.’
  
  Крейг Данн занял свое место на переднем пассажирском сиденье лимузина Чаплина, его рука слегка покоилась на кобуре под пиджаком. Министр иностранных дел устроился на заднем сиденье, Сара Вэлланс рядом с ним, толстый кожаный подлокотник между ними. Он заметил, что водитель поднял все стекла и запер двери. Но даже запертые в своей комфортабельной машине, они услышали это. Нарастающая какофония гневных выкриков, которые становились все громче по мере того, как кавалькада двигалась дальше. Когда колонна свернула налево на шоссе Тегеран–Кум, демонстранты стали отчетливо видны. Толпы молодых людей напирали на баррикады, противостоя шеренге полицейских в зеленой форме с дубинками, которые стояли перед ними. Скандирование превратилось в один непрерывный повторяющийся рев.
  
  "Марг бар Ингилистан! Марг бар Ингилистан!"
  
  ‘Что они кричат?’ Спросил Чаплин водителя, когда их машина проезжала мимо. Когда он не ответил, Чаплин попробовал еще раз.
  
  ‘Это не важно", - ответил водитель, костяшки его пальцев побелели, когда он вцепился в руль. ‘Это не образованные люди. Пожалуйста, не обращайте внимания.’
  
  Чаплин видел, что он был смущен, но он настаивал. ‘Но что они говорят?’ сказал он, подавшись вперед на своем сиденье. ‘Они действительно кажутся очень взвинченными’.
  
  ‘Они говорят...’ Водитель поколебался, затем торопливо закончил фразу ‘... они говорят: “Смерть Англии”.
  
  ‘Оу. Я понимаю.’ Министр иностранных дел с тревогой вглядывался в окна автомобиля. Он никогда не видел такого парада враждебных, презрительных лиц – это, безусловно, отодвинуло вопросы премьер-министра в тень. Там были мужчины с повязками на лбу и лозунгами на фарси, которые грозили кулаками конвою. Вкратце, некоторым из них удалось прорваться через заграждение, чтобы хлопнуть ладонями по крыше автомобиля, подняв ужасный шум. Чаплин посмотрел в лицо одному из них, мужчине крепкого телосложения с ярким шрамом, пересекающим левую щеку, его глаза сияли тем, что казалось почти демонической яростью. Секунду спустя он исчез из виду, возвращенный в строй полицией, когда колонна пронеслась дальше, сопровождаемая полицейскими мотоциклистами, направляясь на север, в огромный, растянувшийся, забитый транспортом мегаполис, который был столицей Ирана.
  
  ‘Это нехорошо", - сказал Данн с переднего сиденья, сунув руку под куртку. ‘Это выглядит совсем не хорошо’.
  Глава 41
  Бакингемшир
  
  С ТЕХ ПОР, КАК ОНА будучи ребенком, Элиза Мэйхью всегда находила что-то странно успокаивающее в звуке автомобильных колес по гравию. В нем говорилось о машине, въезжающей на подъездную дорожку к дому ее родителей, о знакомости, о безопасности – звук возвращения домой. За исключением того, что сейчас, этим зимним днем, это был не дом и не подъездная дорожка к дому ее родителей, на которую она сворачивала: это был подметенный и прибранный двор хосписа Норт-Бакс, куда всего два дня назад перевезли ее мать.
  
  Просто немного отдохнуть и получить профессиональный уход, сказала себе Элиза, всего на несколько дней, а потом она вернется домой. Ложь помогла ей сдержать слезы, оставаться сильной, когда она вошла в комнату своей матери, вся яркая и свежая, с букетом, завернутым в розовую папиросную бумагу. Кто знал? Может быть, ее состояние немного улучшилось бы. Но один взгляд на лицо ее отца, когда он сидел у кровати, ссутулив плечи, очки сидели на кончике его носа, полупустая коробка бумажных салфеток рядом с ним, говорила об обратном. Это был взгляд смирения, как будто все огни в его мире гасли один за другим.
  
  ‘Опухоль стала слишком большой, чтобы ее оперировать’. Это была ее мать, которая заговорила, рассказав все как было, точно так же, как она всегда это делала. Хелен Мэйхью никогда не была из тех, кто ходит вокруг да около. Но Элиза могла видеть, что болезнь брала свое. Глаза ее матери все еще были ясными и голубыми, но ее кожа была бледной, вытянутой, почти как пергамент. Элиза бросилась вперед и обняла ее, когда она лежала, опираясь на несколько подушек.
  
  ‘Что ж, - сказала Хелен, после того как они обнялись, - это то, что мне говорят здешние специалисты, и мы должны предположить, что они знают, о чем говорят, не так ли?’ Она слабо улыбнулась и потянулась, чтобы взять мужа за руку. Он еще не произнес ни слова. ‘И все же, - бодро продолжила она, - врачи здесь милые, и медсестры не могут быть лучше. Есть милая девушка из Руанды. О, и мне совсем не больно, если тебе интересно. У них здесь есть команда, Приятель-такой-то, который обо всем этом позаботится.’
  
  ‘ Паллиативная помощь? ’ спросила Элиза.
  
  ‘Это тот самый’. Она повернулась, чтобы посмотреть на своего мужа, и сжала его руку. "Дорогая, будь ангелом, посмотри, сможешь ли ты раздобыть немного сдобного печенья к чаю?" У меня внезапно возникло к ним страстное желание.’
  
  ‘Конечно’. Отец Элизы встал, кивнул Элизе, поцеловал жену в лоб и, шаркая, вышел, тихо закрыв за собой дверь.
  
  Он выглядит старым, подумала Элиза, преждевременно сгорбленным и постаревшим, так сильно отличающимся от мужчины, которого она знала всего несколько месяцев назад, до того, как все это случилось.
  
  ‘Он воспринял это довольно плохо", - заметила ее мать, когда они остались одни. ‘ Знаешь, тебе придется приглядывать за ним.
  
  Элиза кивнула, держа мать за руки. Некоторое время никто из них не произносил ни слова. Когда Хелен нарушила молчание, это было для того, чтобы попросить Элизу передать ей книгу, которая была просто вне досягаемости. ‘Я читала это", - сказала она, вертя его в руках, как будто видела впервые. Элиза наклонила голову, чтобы она могла прочитать название. Элизабет Р. Джонсон назвала это Временем света. Элиза никогда не слышала о ней, но если это было о смерти, она совсем не хотела, чтобы ее мать это читала. На обложке Stark была изображена одинокая свеча, мерцающая в затемненной комнате. Это выглядело крайне нездорово.
  
  ‘Это о мужчине, который знает, что у него осталось не так много времени", - сказала Хелен.
  
  ‘Мамочка, пожалуйста ...’ Даже когда она говорила, Элиза подумала, каким удивительно сильным и чистым был голос ее матери, несмотря на все лекарства, которые она, должно быть, получала.
  
  ‘Нет. Позволь мне закончить.’ Она все еще в значительной степени командовала даже в этот одиннадцатый час своей жизни. ‘У него есть все эти вещи, которые он хочет рассказать своей семье. Но он просто не знает, как. Я почти добрался до конца книги, и у меня ужасное чувство, что я знаю, чем это закончится.’
  
  Элиза не была уверена, но ей показалось, что она уловила надлом в голосе матери, брешь в несокрушимой броне, которую она знала всю свою жизнь. ‘Это звучит невыразимо мрачно", - заметила она.
  
  ‘Ну, я полагаю, ты могла бы назвать это и так", - с улыбкой уступила ее мать. ‘Но, дорогая, это заставило меня задуматься. Есть вещи, которые я хотел сказать тебе и твоему отцу в течение некоторого времени, и теперь я не вижу никакого смысла сдерживаться. Мы с ним неплохо поболтали за последние несколько дней. У нас многое отлегло от сердца.’
  
  ‘Это уже что-то’. Элиза не была слишком уверена, к чему клонит ее мать.
  
  ‘Он хороший человек, Элиза’. Рука Хелен лежала поверх руки Элизы, ее пожатие все еще было теплым и твердым.
  
  ‘Кто? Папа?’
  
  ‘Нет. Я имел в виду Люка. Вы уже некоторое время вместе, не так ли? Что это было? Восемнадцать месяцев? Два года?’
  
  Элиза закрыла лицо рукой и в раздражении закрыла глаза. ‘Мамочка, если ты собираешься произнести мне длинную речь о браке, я —’
  
  Ее мать остановила ее. ‘Нет. Не сегодня. Это может быть в другой раз. Нет, я хотел спросить тебя, как ты относишься к тому, что делает Люк. Зарабатываю на жизнь.’
  
  ‘Ну, я знаю, что он очень счастлив в Министерстве иностранных дел", - сказала Элиза, защищаясь.
  
  Ее мать перевела на нее свой лазерный взгляд и изобразила испепеляющий взгляд. ‘Дорогая, я не вчера родился. Я уже достаточно долго живу в этом квартале. Я уже некоторое время знаю, что он делает. Он офицер разведки SIS. Он работает на МИ-6.’
  
  Элиза была шокирована. ‘Ты знал?’ - спросила она. ‘Как?’
  
  Хелен сделала глоток какого-то питательного напитка, который медсестра поставила на ее прикроватный столик, и поморщилась. ‘Я сбежала со шпионом задолго до того, как встретила твоего отца", - сказала она. ‘На самом деле, это стало довольно серьезно’.
  
  Элиза наклонилась вперед, очарованная. ‘Ты хочешь сказать, что встречалась с ним? Мамочка! Ты никогда не говорил мне этого!’
  
  ‘Полагаю, я держал это при себе. Ну, его звали Бернард. В какой-то момент я даже подумывала о том, чтобы выйти за него замуж.’
  
  Элиза зажала рот рукой. ‘Ты шутишь!’
  
  ‘Нет, я не “шучу”, как ты выразился. Но потом кое-что произошло. Однажды вечером ко мне пришли его друзья. Я полагаю, в наши дни люди назвали бы это вмешательством. Они сказали мне, что мне нужно знать, что он гей – и, конечно, в те дни на государственной службе это было категорически запрещено. Это означало конец твоей карьеры.’
  
  ‘Так, подожди, почему он встречался с тобой?’ Спросила Элиза, как только ответ пришел к ней в голову.
  
  ‘В качестве прикрытия’. На мгновение она погрустнела, и Элиза поняла, что в то время это открытие, вероятно, причинило ее матери боль больше, чем она хотела признать. ‘Очевидно, он просто хотел выглядеть “респектабельно” и продолжать делать то, что делал’. Она пренебрежительно махнула рукой, как будто оставляя весь эпизод в прошлом. ‘Конечно, в наши дни это звучит нелепо’.
  
  Зачем она мне все это рассказывает? Элиза задумалась.
  
  ‘В любом случае...’ Ее мать поерзала на подушках и снова поморщилась. "... Я пытаюсь донести до тебя, дорогая, то, что Люк … Люк - хороший человек. Ты должен держаться за него.’
  
  ‘Я намерена", - сказала Элиза. ‘И это все?’ Она не чувствовала себя готовой к лекции прямо сейчас.
  
  ‘ Не совсем. Просто помните, шпионы зарабатывают на жизнь враньем. Это то, что они делают. Итак, послушайте, и я не говорю, что так когда-нибудь будет, но если вы когда-нибудь подумаете, что он обманывает вас, скрывает что-то, что вы имеете право знать, что ж, будьте уверены, что вы столкнетесь с ним лицом к лицу. Между вами двумя должно быть полное доверие. Ты не можешь допустить, чтобы он вел свою двойную жизнь в спальне, если ты понимаешь, что я имею в виду.’
  
  ‘Мамочка!’ Элиза совсем не была уверена, что делать с этим разговором.
  
  Но Хелен еще не совсем закончила. ‘Давай не будем обманывать себя здесь, милая. У меня осталось не так много времени. Меня может не оказаться рядом, если это время когда-нибудь наступит, не дай Бог. А теперь... ’ она прочистила горло, снова становясь деловой. - ... убедись, что ты присматриваешь за своим отцом, не так ли? Ему понадобится большая поддержка.’
  
  Как по команде, дверь открылась, и вошел отец Элизы, держа в руках тарелку с печеньем. ‘Крепкий чай. Это было то, чего ты хотел, не так ли?’ Он положил их на прикроватный столик, и Элиза заметила легкую дрожь в его руке.
  
  Они еще немного поговорили, пока снаружи не стало светло от серого зимнего дня, а коридор за дверью эхом отзывался на тихие шаги сиделок и посетителей. Элиза редко чувствовала себя так низко. Где был Люк, когда она нуждалась в нем? Отправляюсь на очередную кровавую миссию. Он был нужен ей здесь, прямо сейчас, в этот ужасный момент ее жизни.
  
  ‘Не могли бы вы извинить меня на минутку?’ Она вышла в коридор, уступая дорогу мужчине в светло-зеленой пижаме, сжимавшему в руках раму Zimmer и тащившему за собой капельницу на подставке на колесиках. Она знала, что не должна была звонить Люку, когда он был на прямой трансляции, за исключением экстренных случаев. Что ж, этот чертов колодец был экстренным, не так ли? Чрезвычайная эмоциональная ситуация. Она набрала его номер и стала ждать.
  
  И, какой сюрприз, его телефон снова был выключен.
  Глава 42
  Исфахан
  
  ‘МЕЧЕТЬ ИМАМА является объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО", - гордо заявила Зара, адресуя свои слова британской делегации, когда они щурились на солнце. Ее слова были впечатляющими, место было впечатляющим, но Джеффри Чаплин, министр иностранных дел Великобритании, изо всех сил пытался обратить внимание. Прошлой ночью он плохо спал, несмотря на то, что находился в безопасности за высокими стенами из красного кирпича комплекса британского посольства в Тегеране. Ситуация в Ливане, и без того опасная, не проявляла никаких признаков улучшения, и дважды за ночь ему приходилось отвечать на звонки из Лондона. Были даже разговоры о необходимости эвакуации всех граждан Великобритании, и теперь премьер-министр хотел, чтобы он остановился в Бейруте по пути домой. Он потратил дьявольски много времени, пытаясь объяснить это Джиллиан, своей жене, по защищенной линии из Тегерана.
  
  Очень раннее утро деликатных переговоров в Министерстве иностранных дел, 200-мильный перелет на юг, и вот они здесь, в Исфахане, вся британская дипломатическая делегация сбилась в кучку, казавшаяся карликом на фоне великолепия огромного внутреннего двора. Чаплин поднял руку, чтобы защитить глаза от солнца, и обвел взглядом сводчатые купола, ячеистые ниши и стены, украшенные бесчисленными ослепительно голубыми плитками, исписанными замысловатым каллиграфическим почерком. Да, это действительно было впечатляюще – на самом деле, это, вероятно, превзошло все, что он мог вспомнить о Тадж-Махале, но, Боже, как он устал. Стая голубей кружила строем над ними, солнечные лучи пробивались между их крыльями. Тень минарета упала на бледно-желтый камень у их ног, а Зара продолжала излагать свои факты и цифры.
  
  ‘Построенная шахом Аббасом в 1611 году по вашему календарю, - сказала она им, ‘ говорят, что эта мечеть была построена с использованием восемнадцати миллионов кирпичей и четырехсот семидесяти пяти тысяч плиток’. Ее синий roosari – головной платок - сегодня был накинут на нее чуть более свободно, и Чаплин не мог не заметить, что она слегка накрасила губы блеском.
  
  ‘Видите ли, ’ продолжала она, ‘ наша персидская культура насчитывает тысячи лет, в отличие от наших арабских соседей по ту сторону залива’. Это, должно быть, был удар по саудовцам: отношения с Ираном там были на самом дне. Зара собиралась продолжить, но доктор Аскари перебил ее на фарси.
  
  ‘Его превосходительство министр хотел бы вам кое-что показать", - перевела она. ‘Пожалуйста, пройдите сюда’. Доктор Эрфан Аскари мягко взял за локоть своего британского коллегу и повел его к черному квадратному знаку на земле, в тени купола. Он остановился, поднял палец, призывая к тишине, затем один раз хлопнул в ладоши. Звук отразился от стен, повторившись эхом ровно семь раз.
  
  ‘Это было задумано, ’ объяснила Зара, - чтобы тот, кто говорил с этого места, мог быть услышан всеми вокруг. Возможно, вы хотели бы попробовать это. ’ Она смотрела прямо на Джеффри Чаплина. ‘Ты просто топнешь ногой вот сюда, вот так. Всего два месяца назад у нас был французский министр, ’ многозначительно добавила она, ‘ и он поднял большой шум!
  
  ‘Я уверен, что он это сделал", - пробормотал Чаплин. Несмотря на текущее противостояние с США в Персидском заливе, французская компания недавно выиграла контракт на крупный строительный проект в Тебризе, обойдя своего британского конкурента со значительным отрывом.
  
  На Чаплине была пара начищенных коричневых брогов от магазина мужской одежды в Сент-Джеймсе, его уступка случаю принарядиться поудобнее, и это создавало нелепое зрелище: воин из Уайтхолла в рубашке с короткими рукавами, с грохотом опускающий ногу на дорогом каблуке на персидскую плитку 400-летней давности. ‘Клянусь Юпитером, вы правы", - заявил он. ‘Это довольно своеобразное эхо’.
  
  В половине второго был объявлен "обед", и это был пир, устроенный в переоборудованном караван-сарае недалеко от майдана, главной площади, где подавались лучшие блюда персидской кухни. Сначала были подносы с розовыми фисташками, которые передавались по кругу, чтобы утолить аппетит, затем дымящиеся блюда из фесанджуна, тушеного ягненка с грецкими орехами и гранатом, которые подаются с маст-о-мусиром, диким луком-шалотом, смешанным с мягким сыром, затем разнообразные салаты и подносы с таджикским рисом. Стаканы перед всеми поставилидуги, йогуртовый напиток, приправленный сушеной мятой, а затем тарелки с рисовым пудингом, посыпанным ломтиками миндаля, собранного в садах у подножия Эльбурза. После всех лет, проведенных в Вестминстере, Джеффри Чаплину было не привыкать к сытным обедам, но от этого блюда он чуть не лопнул. И он вспомнил старую пословицу: бесплатного обеда не бывает. Вот оно, подумал он, когда доктор Аскари поднялся со своего стула, откашлялся и начал произносить заготовленную речь на фарси.
  
  ‘То, что вы видели сегодня в этом славном городе Исфахан, ’ начал он, ‘ это лишь крошечная часть нашей трехтысячелетней культуры. Самая ничтожная доля!’ Он поднял руку и соединил большой и указательный пальцы так, что они почти соприкоснулись. ‘Сейчас я скажу тебе кое-что", - продолжил он, понизив голос, как будто собирался поделиться великим секретом, затем сделал паузу, чтобы Зара перевела. ‘Вы не найдете подобной культуры по другую сторону Персидского залива. Нет, сэр!’ Его взгляд ненадолго остановился на Джеффри Чаплине, который неловко заерзал. Великобритания недавно поставила Саудовской Аравии последнюю партию самолетов "Тайфун" британского производства, стоимость сделки составила несколько миллиардов фунтов стерлингов. Собирался ли он услышать второй удар по саудовцам менее чем через час?
  
  ‘Увидите ли вы красивую голубую плитку, подобную этой, на здании в Эр-Рияде?" - риторически спросил доктор Аскари. ‘Я так не думаю. Вы увидите древние фризы, подобные тем, что у нас есть в Тахт-и-Джамшиде? Я думаю, что нет.’
  
  Чаплин наклонился к политическому секретарю посольства. ‘ О чем он говорит? ’ прошептал он.
  
  ‘Тахт-и-Джамшид’, - ответил дипломат, - по-персидски означает "руины Персеполя". Это правда, они представляют собой нечто особенное.’
  
  ‘Наша цивилизация древняя, - продолжил министр иностранных дел Ирана, ‘ даже древнее, чем у римлян. Мы, персы, изобрели игру в шахматы. Да! А что есть у наших соседей по ту сторону моря? Нефть. Это все. ’ Он поднял ладони вверх, как фокусник, ожидающий аплодисментов. ‘И когда это закончится? Ничего. Они вернутся к тому, чтобы пасти своих верблюдов и коз в пустыне. Их небоскребы рассыплются в пыль, их шоссе потрескаются от жары, а их пустыни заполнятся автомобилями, на которых они больше не могут позволить себе ездить. Вот, друзья мои, что станет с нашими арабскими соседями.’
  
  Джеффри Чаплин подавил зевок и обмахнул лицо салфеткой. Ему сказали ожидать подобной речи, и теперь темп поездки начинал его догонять. Он извинился и отправился на поиски ванной. Когда он вернулся, он увидел, что доктор Аскари, к счастью, сел. Двадцать минут спустя группа собралась снаружи для предложенной экскурсии по Большому базару Исфахана.
  
  За последние двадцать четыре часа была поспешно достигнута договоренность о том, что это будет сдержанное, малозаметное мероприятие. Никаких кордонов, никаких мигалок, никакого явного присутствия охраны. Иранские протокольные работники сначала предположили, а затем настояли, что для того, чтобы приезжий министр иностранных дел Великобритании мог в полной мере оценить полностью функционирующий персидский базар в действии, они будут передвигаться по нему очень небольшой группой, как обычные туристы. Их охрана будет сведена к минимуму, всего два вооруженных британских офицера личной охраны и еще трое из иранских правительственных силовиков. Было заверено, что таким образом они привлекут минимум внимания.
  
  В то утро по дороге в аэропорт между Чаплином и Сарой Вэлланс, с одной стороны, и Крейгом Даном, с другой, разгорелся довольно жаркий спор. Вся эта экскурсия в Исфахан, как сообщил им Данн, была нарушением обычных протоколов безопасности. Они должны были помнить, что его работа заключалась в обеспечении безопасности министра иностранных дел, и, не имея возможности заранее разведать маршрут, он не мог гарантировать, что сделает это.
  
  ‘Я слышу тебя, ’ сказал ему Чаплин, ‘ и я испытываю огромное уважение к тому, как ты делаешь свою работу, Крейг. Но у меня тоже есть свои дела, и если мы скажем иранцам "нет" в этом вопросе, это может испортить всю поездку, если вы извините мой французский.’
  
  И вот теперь они были здесь, шли по большому крытому базару Исфахана, и внимание Чаплина внезапно оживилось. Переход с широкого открытого пространства площади Накш-и-Джахан в лабиринтный полумрак крытого рынка был подобен переходу из дня в ночь. Под массивными сводчатыми потолками его ждала Пещера сокровищ Аладдина - мир ковров, керамики, изделий из меди и богато украшенных фонарей. Он заметил, что все вокруг было наполнено мягким сиянием, как будто он наблюдал за происходящим через розовые очки, которыми, в некотором смысле, он и был. Было бы о чем рассказать Джиллиан, когда он вернется домой – возможно, он даже смог бы привезти ей сувенир.
  
  Доктор Аскари и Зара шли рядом с ним, по одному с каждой стороны, указывая на интересующие объекты, время от времени останавливаясь, чтобы поднять артефакт и передать его своему гостю. Когда они подошли к киоску, торгующему искусными серебряными изделиями, доктор Аскари остановился и заговорил с владельцем. Он словно прочитал мысли министра иностранных дел, потому что мгновение спустя вручил ему тяжелое серебряное украшение - бюст крылатого персидского коня. ‘Подарок для вашей жены’, - объявил он на подозрительно безупречном английском.
  
  Чаплин, несколько взволнованный, когда понял, что ему нечего дать взамен, нащупал свои очки, затем осмотрел лошадь, повертев ее в руках. ‘Это, эм, это довольно изысканно", - сказал он им, затем передал это прямо своему лопату, чтобы нести.
  
  Он мог видеть Крейга Данна, стоящего всего в нескольких футах от него, говорящего в свою рацию ближнего действия Motorola PTT, наушник с акустической трубкой свисал с его правого уха. Он поставил одного офицера впереди и одного позади у входа на базар. ‘Если вы увидите что-нибудь, что вам не понравится, ’ говорил он своей команде, ‘ немедленно сообщите мне. И следите за маршрутами отхода. Нам нужно заставить всех двигаться.’
  
  "Должны ли мы?" - спросила Зара, направляя их к узкому переулку, где Чаплин мог видеть мешковатые мешки, доверху набитые финиками, сушеными абрикосами и фисташками. По мере того, как они продвигались все глубже в узкие пределы базара, идя теперь всего по двое в ряд, стены, казалось, смыкались вокруг их компании, протискивая их через проходы, где лакированные часы соперничали с настенными украшениями, украшенными сложными восьмиугольными исламскими узорами. Любопытные, улыбающиеся лица вырисовывались из тени, ненадолго проходили мимо них и исчезали. И Джеффри Чаплин, к своему удивлению, понял, что он полностью наслаждается собой. Он даже попробовал свои силы в обмене несколькими словами на ломаном фарси с торговцем тканями.
  
  Они услышали это, когда дошли до рынка специй, прилавка на углу, где продавались пакетики с шафраном. Низкое сердитое скандирование, нарастающее и затихающее, надвигается на них по переулку, подобно накатывающей волне. Сара Вэлланс схватила Чаплина за руку и посмотрела на него с тревогой. Чаплин перевел взгляд с нее на своих хозяев. Он мог видеть беспокойство на их лицах. Шум голосов был таким же, с каким они столкнулись по дороге из аэропорта Тегерана. Чаплин узнал эти слова.
  
  "Марг бар Ингилистан! Марг бар Ингилистан!"
  
  Чаплин резко обернулся. Крейг Данн уже был рядом с ним в расстегнутой куртке, оглядываясь по сторонам в поисках наилучшего выхода. Он потянулся к наушнику, пытаясь расслышать, что говорят, сквозь шум на базаре. Мгновение спустя он повернулся к Чаплину и Саре Вэлланс. ‘Нам нужно двигаться! Прямо сейчас! Это был один из моих офицеров впереди. Говорит, что сюда направляются массы протестующих. Звучит так, будто кто-то предупредил их, что ты здесь.’
  
  Захра, переводчица, подбежала к ним и потянула Чаплина за рукав, указывая на переулок позади них и налево. Владельцы магазинов лихорадочно опускали металлические жалюзи на своих витринах, и некоторые уже пробегали мимо них.
  
  ‘Приди! Пожалуйста, пойдемте, министр, мы должны быстро пройти этот путь! - сказала она, задыхаясь. Чаплин увидел страх в ее глазах и начал следовать за ней, но у Крейга Данна были другие идеи.
  
  ‘Это может быть подстроено", - прошипел он на ухо Чаплину. ‘Вместо этого мы пойдем этим путем. Следуйте за мной. ’ Он повел их по второму проходу, узкому, но почти пустынному, но они не прошли и двадцати метров, как остановились как вкопанные. Навстречу им шел сплошной поток людей. По мнению Чаплина, они не были похожи на протестующих, скорее на покупателей и торговцев, и они бросали свои прилавки и мчались по проходу в паническом бегстве, пытаясь спастись от того, что было у них за спиной. Троица британцев была вынуждена прижаться к стенам, чтобы их не затоптали, и теперь откуда-то совсем близко послышалось еще больше скандирования, теперь намного ближе.
  
  Внезапно раздался громкий звук выстрела из огнестрельного оружия, за которым немедленно последовали крики. Шум вызвал у Чаплина приступ страха, и он вздрогнул, когда небольшой фрагмент сводчатого потолка упал на пол рядом с ними, а затем посыпалась каменная кладка. Спотыкаясь о брошенные сумки с покупками, группа попыталась повернуть обратно к керамическому базару. Крейг Данн продолжал оглядываться в поисках иранского эскорта, и на секунду ему показалось, что он видит их, уводящих своего министра иностранных дел, прежде чем их головы исчезли в толпе.
  
  ‘Ради бога!’ Чаплин кричал на него, его голос повышался от паники. ‘Вытащи нас отсюда, будь добр!’
  
  ‘Я пытаюсь!" - крикнул он в ответ. Данн уже вытащил свое оружие, "Глок 19" был взведен с предохранителя, он продолжал осматриваться в поисках выхода. Сара Вэлланс была прямо за ним, платок, который она скромно надела, чтобы соответствовать своим хозяевам, развязался и теперь свисал до середины плеча.
  
  ‘О, Боже!’ - закричала она. ‘Вот они!’
  
  Чаплин обернулся и увидел стену одетых в черное фигур, приближающихся к ним, их головы были обернуты желтыми повязками с надписью на фарси, черно-белые шарфы были обернуты вокруг их шей. Вздрогнув, он увидел, что один из них размахивает пистолетом. Это была огромная бородатая фигура, и в ту долю секунды, когда он увидел его, Чаплину показалось, что он выглядит точно так же, как человек, который бросился на их машину, когда они покидали аэропорт Тегерана. Кто-то кричал по-английски, и он понял, что это Данн.
  
  ‘Сюда!’ Его Главный офицер охраны отчаянно жестикулировал в сторону прохода между рыночными прилавками. Сара Вэлланс уже протискивалась сквозь него, ее головной платок теперь потерялся и был растоптан где-то под ногами. Сердце Чаплина бешено колотилось – он не привык к внезапным физическим нагрузкам и знал, что работает медленно. Данн потянулся и схватил его за руку, протаскивая его через щель. Оглядевшись, Данн указал на темное углубление под столом на козлах, ближайшее укрытие, которое он мог видеть. ‘Ложись! Низкий! Ниже! ’ прошипел он. ‘Закройте свои лица’.
  
  Они опустились на пол, распластав свои тела на холодных каменных плитах, когда ноги в сапогах протопали мимо в размытом черном пятне. Слава Богу, подумал Чаплин. Но затем он услышал торжествующий крик, сопровождаемый ревом приветствий, и внезапно толпа вернулась. Их убежище было обнаружено.
  
  Толпа хлынула через рыночные прилавки. Данн уже поднимался на ноги, держась обеими руками за "Глок", который он теперь твердо держал перед собой. Если первые молодые люди, добравшиеся до него, и испытывали какой-то страх, они этого не показали. Не обращая внимания на пистолет полицейского, они набросились на трех британцев, сокрушив их за считанные секунды. Данну удалось выстрелить один раз, предупредительный выстрел над их головами. Это был бесполезный жест. Руки протянулись, и в мгновение ока оружие было выбито у него из рук. Чаплин в ужасе наблюдал, как Данна повалили на землю, прижав его лицом к грубому каменному полу. Он мог слышать женский крик. Это была Сара, его специальный советник, ее руки были прижаты к лицу в ужасе от того, чему она была свидетельницей. Теперь над Дауном стоял мужчина, слегка расставив ноги, с закатанными рукавами черной рубашки. В руках он держал пистолет и целился им, в стиле казни, в голову офицера личной охраны.
  
  ‘Нет!" - крикнул Чаплин, и в то же мгновение он увидел, как пистолет дернулся от отдачи, когда выстрел эхом прокатился по всему базару. Тело Крейга Данна обмякло. Оцепенев от шока, Чаплин уставился на него. Этого не могло произойти. Он обернулся и увидел, как другой мужчина ударил Сару Вэлланс, потерявшую сознание, затем почувствовал, как его поднимают на ноги и зажимают лицо тряпкой.
  
  Неподалеку, внутри фургона без окон, припаркованного на боковой улице, мужчина в сером спортивном костюме набрал сообщение на свой телефон и отправил его, используя зашифрованное приложение. Это было единственное слово, одно из миллионов, пересекающих киберпространство в тот момент, и оно попало в комнату наверху в неприметном здании в Куме. Слово было "Шаламче", и человек, который его получил, точно знал, что оно означает.
  
  Это означало, что это началось.
  Глава 43
  Тегеран
  
  МОТОЦИКЛ БЫЛ припаркован в переулке рядом с проспектом Фирдоуси, двигатель работает на холостом ходу. Верхом на нем сидели две фигуры, обе в черных кожаных куртках и шлемах с тонированными забралами. Мужчина впереди завел мотоцикл рукой в перчатке, готовый тронуться в путь. Позади него водитель на заднем сиденье напрягся в ожидании. Затем наушник в его шлеме с треском ожил. Это было слово, которого они ждали: "Шаламче.’ Он дважды похлопал водителя впереди по левому плечу и крепко держался, пока они ускорялись по улице.
  
  Они ехали быстро, петляя в потоке машин по проспекту Джомхури, не обращая внимания на сердитые возгласы автомобилистов, когда они подрезали их. На перекрестке с проспектом Фирдоуси, между штаб-квартирой Национального банка и закусочной быстрого питания, мотоцикл свернул налево и прижался к стенам из красного кирпича британского посольства. За несколько секунд до того, как они достигли синих металлических въездных ворот, увенчанных шипами и по бокам от вставшего на дыбы бронзового льва, пассажир мотоцикла нагнулся и схватил половинку разбитого кирпича. Теперь он мог ясно видеть их, двух иранских правительственных охранников, выставленных за воротами, вооруженных немецкими пистолетами Heckler & Koch MP5. Он должен был правильно рассчитать время. Сделай шаг слишком рано – или слишком поздно – и он окажется мертв. Они не могли позволить себе ошибку и усердно тренировались для этого. Замани позаботился об этом.
  
  Когда они поравнялись с воротами посольства, он бросил кирпич на тротуар между двумя охранниками. Встревоженный ревом мотоцикла, один из них развернулся, поднеся оружие к плечу и прицеливаясь, но было слишком поздно, его цель исчезла в водовороте движения в Тегеране. Другой бросился вперед, чтобы забрать кирпич.
  
  Редж Уэстон видел все происходящее на своем мониторе видеонаблюдения. Как региональный офицер безопасности посольства, он любил внимательно следить за тем, что происходило за воротами комплекса. Он, например, никогда не забудет, что произошло в 2011 году, когда толпа проломила стены и разграбила посольство. Бывший специалист по обезвреживанию бомб в британской армии, много лет проработавший в Королевских инженерных войсках, он гордился тем, что его первой мыслью сейчас было, что кто-то бросил самодельное взрывное устройство, самодельное взрывное устройство, в посольство. Он промчался через привокзальную площадь, через здание службы безопасности и вышел на проспект Фирдоуси .
  
  ‘Не трогайте это!" - заорал он. Он увидел охранника, держащего что-то похожее на обломок кирпича. ‘Отойдите назад!’ Он медленно, осторожно подошел к тому месту, где лежал снаряд. На ходу он сунул руку в карман и вытащил пару фиолетовых перчаток криминалиста, которые всегда носил с собой именно на такой случай. Его первоначальные опасения казались необоснованными. Он не мог видеть никаких торчащих проводов, никакого очевидного детонатора. В конце концов, это выглядело как обычный кирпич. Просто случайный кусок каменной кладки, используемый для случайного акта антизападного вандализма.
  
  Он присел на корточки, тихо ругаясь, когда у него хрустнули колени, и взял кирпич кончиками пальцев, осторожно переворачивая его. И тогда он увидел конверт, приклеенный скотчем к его нижней стороне. На нем черными чернилами были нацарапаны слова ‘БРИТАНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ’. Теперь над ним стояли охранники посольства, и один из них протягивал руку, чтобы он передал ее. Но Редж Уэстон, бывший инженер 33 Regt (EOD), не имел ничего подобного, нет, сэр. Он оторвал конверт от кирпича, сунул его в карман куртки, затем встал лицом к охранникам. "Это, - объявил он, похлопав себя по карману, ‘ доставляется со мной’. И с этими словами он зашагал обратно в посольство.
  
  Посол все еще находился в Исфахане, сопровождая министра иностранных дел в его поездке по стране, которая, по последним данным, проходила довольно успешно. Итак, Редж Уэстон посчитал правильным отнести конверт прямо Клэр Джеймс, заместителю главы Миссии, или DHM. Он был почти внутри главного здания канцелярии, когда услышал крик изнутри.
  
  ‘Господи! Нет!’
  
  Он преодолел оставшееся расстояние быстрым шагом, распахнул дверь в канцелярию и обнаружил, что DHM сидит, выпрямившись, за своим столом, одна рука прижата ко лбу, в другой - телефон. Она все еще была на линии, но прервалась, чтобы сообщить ему катастрофические новости. ‘ Произошел– инцидент на базаре в Исфахане. ’ Она с трудом подбирала слова, чтобы описать колоссальный размах того, что только что произошло. ‘Министра иностранных дел увели. Похищен! Со стороны вооруженных людей. Его прогнали, и иранцы прилагают все усилия, чтобы найти его сейчас. Его подруга ранена, у нее сотрясение мозга, но с ней все будет в порядке. Но, о, Боже, Редж, у меня ужасные новости. Крейг Данн, офицер его охраны? Я думаю, вы знали его?’
  
  Уэстон тяжело опустился в мягкое кресло и кивнул. По тону ее голоса он уже понял, что за этим последует.
  
  ‘Он – он был убит. Делает свою работу. Пытаюсь защитить министра иностранных дел. Я собираюсь уведомить его ближайших родственников. Уайтхолл придет в ярость.’
  
  Редж Уэстон сначала не ответил. Он перевел взгляд с нее на грандиозную картину на стене позади нее, изображавшую какого-то имперского вельможу с вложенным в ножны мечом и шляпой с плюмажем, реликвию девятнадцатого века времен Большой игры, возврат к тем дням, когда Британия и Россия соперничали за контроль над торговыми путями в Индию. Что ж, в этом нет ничего от игры, подумал он. Это чертовски серьезно. Он знал Крейга Данна много лет, познакомился с ним в качестве инструктора на курсах подготовки в Хендоне. И теперь он ушел. Мертв. Убит при исполнении служебных обязанностей. Это было так сложно воспринять. И тут он вспомнил о конверте, как раз в тот момент, когда DHM вешал трубку команде в Исфахане.
  
  ‘У нас самих только что произошел здесь инцидент", - сказал он ей. ‘Два парня на мотоцикле только что проехали мимо и бросили кирпич в охрану у ворот. Они сбежали, но я нашел это. Это было приклеено к кирпичу.’ Он вытащил конверт из кармана пиджака и протянул его ей.
  
  ‘Тебе лучше открыть это", - сказала она ему. ‘ Вот, воспользуйся этим. ’ Она передала ему серебряный нож для вскрытия писем со своего стола, на котором были выгравированы буквы ER.
  
  Редж Уэстон поднес конверт к свету, в последний раз проверяя, не содержит ли он чего-нибудь неприятного. Затем он разрезал его и осторожно извлек единственный лист бумаги, держа его за один уголок. Его пришлось бы отправить в судебно-медицинскую лабораторию в Форт-Холстед и позже снять отпечатки пальцев. Страница была написанной от руки запиской на фарси, языке, который до сих пор ускользал от него. Он держал письмо перед заместителем посла. Клэр Джеймс надела очки и наклонилась вперед, чтобы прочитать сообщение. Редж Уэстон наблюдал, как она одними губами произносит слова на фарси, нахмурив брови.
  
  Закончив, она откинулась назад и повернулась к нему. Ее челюсть была твердо сжата, глаза сузились. Уэстон никогда не видел ее такой: она казалась почти дикой.
  
  ‘ Так что там говорится? ’ подсказал он ей.
  
  ‘Это ультиматум, Редж. Это чертов ультиматум.’ Ее голос был очень низким и тихим. ‘Они дали нам крайний срок’.
  
  ‘Какой срок? Кто это "они"?’
  
  ‘Люди, которые захватили министра иностранных дел. Они держат его и угрожают убить, если будет спасательная операция.’
  
  ‘Но какой крайний срок?’ он напомнил ей. Она казалась рассеянной, что было неудивительно. Весь ад вот-вот должен был вырваться на свободу.
  
  ‘Они дали нам ограничение по времени. Всего сорок два часа, чтобы вывести все западные вооруженные силы из Персидского залива или ...
  
  ‘Или что?’ Опять же, он, вероятно, знал ответ, даже когда говорил.
  
  ‘Или они убьют министра иностранных дел утром третьего дня. Прямой эфир на камеру.’
  Глава 44
  Тегеран
  
  ТРИ ПРОПУЩЕННЫХ ЗВОНКА, все с Воксхолл-Кросс. В гуле тегеранского движения Люк не заметил, как зазвонил его телефон, когда он возвращался в свой номер на первом этаже отеля "Шахрестан". Его разум был занят разработкой того, как лучше "разыграть" Танназ, теперь, когда он показал ей фотографии. Она была шокирована, без сомнения. Он получил реакцию, на которую надеялся. Но настолько потрясена, чтобы донести на своего отца? Нет, ему определенно нужно было больше времени.
  
  Так что, если бы это звонил какой-нибудь дежурный офицер из Лондона, пристававший к нему с просьбами раздобыть свежий материал на Замани, он бы сказал им, где можно выйти. Люк сделает это по-своему, на своих условиях и по своему расписанию. Он набрал номер Воксхолл-Кросс. Трубку сняли после второго звонка. Это была его непосредственная начальница, Анджела.
  
  ‘Ты слышал, что произошло?’ Ее голос звучал необычно ломко.
  
  ‘Нет? Что?’ Люк был в дальнем конце коридора возле своей комнаты. Если он говорил потише, то, по его мнению, это было, вероятно, самое безопасное место для совершения звонка, на случай, если кто-то подслушивал в его комнате.
  
  ‘Министр иностранных дел был похищен. В Исфахане.’
  
  ‘Что? Когда? Кто его схватил?’
  
  ‘ Примерно... двадцать пять минут назад. Мы пока не знаем, кто за этим стоит. Принимающая страна отрицает всю вину. Как и следовало ожидать. О, и похитители выдвинули ультиматум. Сорок два часа у западных сил на то, чтобы покинуть залив.’ Она испустила долгий вздох.
  
  ‘Иисус...’ Люк все еще пытался переварить эту новость. ‘ Сорок два часа? Это странное число, в чем дело?’
  
  ‘Это доставит нас в о-в девятьсот по местному времени послезавтра", - ответила она. ‘Возможно, они рассчитывают время для максимального новостного эффекта. Мы просто не знаем.’
  
  ‘Так как же это произошло?’ Люк настаивал. ‘А как насчет его команды CP? Разве с ним не было телохранителя?’
  
  ‘Он сделал. И он мертв. Послушай, у нас нет времени вдаваться в это сейчас. Нам нужно, чтобы вы на сто процентов сосредоточились на поисках министра иностранных дел.’ По срочности в ее голосе он мог только догадываться о давлении, которое сейчас наваливается на Службу. ‘Делай все, что потребуется, трать все, что придется", - продолжила она. ‘Просто выясни, где его держат и у кого он. Мы сделаем остальное. У вас будет вся необходимая поддержка.’
  
  Это то, что ты сказал, когда отправлял меня в Армению, подумал Люк, но не сказал этого.
  
  ‘Ты можешь использовать Эликсир?’ Анджела продолжила.
  
  ‘Я попытаюсь. Теперь она видела фотографии. Это произвело впечатление. Но она еще не готова. Мне нужно больше времени.’ Он уловил еще один вздох на другом конце провода.
  
  "У нас этого нет, Люк. Я не могу передать вам, насколько это серьезно. Ситуация здесь на острие ножа. Мы не знаем, как отреагирует Вашингтон. Это может быть как раз той провокацией, которую ищет Белый дом.’
  
  ‘За что?’
  
  ‘Должен ли я излагать это по буквам? Ястребы в Вашингтоне месяцами добивались чего-то подобного. Теперь Иран только что преподнес им это на блюдечке. Так что вам лучше отправиться туда и найти Чаплина для нас. Пока не стало слишком поздно.’
  
  ‘Или что?’ Люк упорствовал.
  
  ‘Прежде чем министр иностранных дел будет убит и это перерастет в Третью войну в Персидском заливе. С помощью баллистических ракет.’ Она повесила трубку.
  Глава 45
  Уайтхолл, Лондон
  
  Во ВНУТРЕННЕМ офис под номером 10 они завершали последние приготовления к вопросам премьер-министра. И снова, на еженедельной сессии в среду в парламенте, похоже, преобладали вопросы о Brexit, торговых сделках, едином европейском рынке, иммиграции и Национальной службе здравоохранения. Все это было там, в заметках для PM. Были оставлены конкретные инструкции не прерывать разговор, и все звонки должны были приниматься. Но этот звонок был исключением. Это пришло от сэра Чарльза Беннета, советника по национальной безопасности. Он мог бы пройти через здание Кабинета министров, всего в нескольких коридорах отсюда, но то, что он хотел сказать, не могло ждать, и он попросил соединить его прямо с премьер-министром.
  
  Когда раздался этот звонок, в комнате было всего три человека, всего три человека с Даунинг-стрит, 10, которые теперь знали в полной мере о том, что произошло в стране, расположенной в трех тысячах миль от нас. Там был премьер-министр, его начальник штаба и его главный спичрайтер.
  
  В последовавшей за этим потрясенной тишине первым заговорил начальник штаба. ‘Нам придется отменить ЧВК", - сказала она, уже доставая свой телефон. ‘Я немедленно отправлюсь в офис Спикера’. Она начала просматривать свои контакты в поисках нужного номера, но премьер-министр поднял руку, останавливая ее. Отмена вопросов премьер-министра была редким и решительным шагом. В последний раз это случилось в 2009 году, когда умер сын Дэвида Кэмерона. Отмена их сейчас немедленно подстегнула бы зайцев, когда новости из Ирана еще не были опубликованы.
  
  ‘Нет", - решительно заявил премьер-министр. ‘Мы заканчиваем заседание парламента ровно в двенадцать тридцать, ни минутой позже. Я возглавлю COBRA в Кабинете министров сразу после этого. Убедитесь, что мы собрали всех, кто должен быть там. И я хочу поговорить с нашим послом напрямую. Соедини его с линией, ладно?’
  
  КОБРА – сокращение от "Комната для брифингов в Кабинете министров’ – была правительственной группой реагирования на кризисные ситуации, созываемой во время чрезвычайной ситуации в стране. Он был собран в рекордно короткие сроки, всего через пятьдесят семь минут после того, как звонок поступил на номер 10. С Воксхолл-Кросс прибыли сэр Адам Килинг, глава SIS, и его директор по борьбе с терроризмом Сид Хан. Из Нового Скотленд-Ярда прибыл комиссар столичной полиции, а из Министерства обороны - директор Сил специального назначения. Другим, таким как Джейн Хаслетт из Министерства иностранных дел, предстояло путешествовать не так далеко. Некоторым, как начальнику штаба обороны сэру Джереми Букшоу, оставалось только пройти пешком от главного здания Министерства обороны или воспользоваться секретным подземным ходом под Уайтхоллом, чтобы добраться до здания 70. Остальных высадили на машинах. Только генеральный директор GCHQ, правительственной станции прослушивания в Челтенхеме, не смог вовремя преодолеть расстояние из Глостершира. Вместо этого он послал помощника из их малоизвестного офиса в Сент-Джеймсе.
  
  В тихом подземном конференц-зале, скрытом под тротуарами и правительственными офисами Уайтхолла, встреча началась точно в срок с мрачного заявления премьер-министра.
  
  ‘Как большинству из вас известно, произошло немыслимое. Чуть менее двух часов назад Джеффри Чаплин, наш министр иностранных дел, был взят в заложники вооруженными людьми в городе Исфахан во время министерского визита в Иран. Офицер его личной охраны, Крейг Данн, был убит при попытке предотвратить его похищение. Мы проинформировали его ближайших родственников. Итак, я поговорил с Мервином Дэвисом, нашим послом в Иране – он возвращается из Исфахана – и его мнение таково, что иранское правительство не стояло за этим. Но, конечно, мы по-прежнему возлагаем на них всю ответственность. Мы также получили записку с требованием выкупа, ультиматум, если хотите, с невыполнимым требованием. Отправитель призывает к выводу всех западных сил из Персидского залива в течение сорока двух часов, что явно не является началом.’
  
  ‘Извините, что прерываю, премьер-министр’. Говорил сэр Джереми Букшоу, начальник штаба обороны, ветеран многих совещаний КОБРЫ, но ни на одном из них не было такого серьезного, как это. Оперативные медали, украшавшие его грудь, свидетельствовали о его опыте работы в Боснии, Косово, Сьерра-Леоне, Ираке и Афганистане. ‘Вашингтону сообщили?’
  
  ‘Спасибо вам, компакт-диски. Посол в Вашингтоне проводит брифинг в Белом доме, пока мы разговариваем. Итак...’ Пауза, чтобы все в комнате переварили то, что они только что услышали. Ни один мускул не дрогнул. ‘Поскольку Мервин все еще находится в пути обратно в Тегеран, я собираюсь попросить Клэр Джеймс, его заместителя, дать нам свою оценку ситуации’.
  
  Все взгляды обратились к экрану видеодисплея в дальнем конце комнаты, где в фокусе появилось обеспокоенное лицо. Едва видимая позади нее бледно-зеленая стена была увешана старинными гравюрами в позолоченных рамках, все в мягком освещении. Это был странно успокаивающий фон, полностью противоречащий реальности того, что только что произошло. Из динамиков раздался бестелесный голос Клэр Джеймс, немного слишком громкий, когда она начала прямо, без предисловий.
  
  ‘Мы работаем напрямую с принимающей страной, ’ сказала она на собрании COBRA, ‘ чтобы установить местонахождение министра иностранных дел. Я только что разговаривал по телефону с доктором Аскари, министром иностранных дел Ирана, и он лично заверил меня, что его правительство не имеет к этому никакого отношения. Я должен добавить—’
  
  ‘Ты веришь ему, Клэр?" - перебил премьер.
  
  ‘Прошу прощения? Не могли бы вы повторить это?’ Видеоизображение на экране задрожало, затем замерло, показав комнате изображение заместителя главы Миссии с полуоткрытым ртом на середине предложения, ее глаза были плотно закрыты, пока она собиралась с мыслями. Затем это вернулось в эфир.
  
  ‘Верим ли мы доктору Аскари? Можем ли мы поверить ему на слово?’ Премьер-министр нахмурился, его пальцы нетерпеливо барабанили по столу, как будто он уже принял решение. ‘Потому что, если мы не думаем, что он говорит правду, если выяснится, что за этим стоит иранское правительство, что ж, это фактически акт войны, не так ли?’ Говоря это, он смотрел прямо на начальника штаба обороны, но знал, что его следующий разговор, вероятно, состоится с генеральным прокурором. Никто в комнате не был экспертом по юридическим последствиям похищения британского министра иностранных дел за границей.
  
  ‘Да...’ - пришел ответ из глубины здания посольства в Тегеране, голос звучал несколько неуверенно. ‘Я верю, что доктор Аскари искренен’. Затем она добавила: ‘Это национальный позор для иранцев. По крайней мере, так будет, как только он сломается. Мы договорились пока не сообщать об этом в новостях, чтобы дать им шанс найти его – Джеффри, то есть. А пока вот это. ’ Она протянула листок бумаги с машинописным текстом к камере – на ней была пара перчаток для судебной экспертизы. Бумага была слишком размытой, чтобы ее можно было прочесть. "Это было доставлено в наше посольство здесь сразу после трех часов дня двумя мужчинами на мотоцикле. Они еще не найдены. Я переведу это для вас.’ Она надела очки, затем начала читать вслух: ‘“Британскому правительству. У нас есть ваш министр. На данный момент он в безопасности. У нас есть одно простое требование о его освобождении. Все империалистические западные вооруженные силы должны взять на себя обязательство освободить воды Персидского залива. Сегодня первый день. У вас есть время до 09.00 третьего дня по иранскому времени. Если вы не подчинитесь, то, к нашему сожалению, ваш министр будет убит, и его смерть будет транслироваться ”.’
  
  Клэр Джеймс сняла очки и снова посмотрела прямо в камеру, ее бледное лицо оказалось слишком близко к объективу. ‘Итак, это ультиматум. Всего сорок два часа, чтобы выйти из залива. Это полный абсурд. Кто бы ни стоял за этим, он прекрасно знает, что мы не собираемся подчиняться. Итак, это трюк, они проверяют нас, но я думаю, мы должны предположить, что они серьезны. Серьезно, то есть в отношении выполнения их угрозы ...’
  
  Ее слова на мгновение повисли в комнате. Почти все присутствующие в тот день встречались с Джеффри Чаплином в какой-то момент своей карьеры. ‘Приятный парень’, ‘Надежная пара рук’, ‘Не из тех, кто раскачивает лодку’. Люди редко говорили о нем что-то плохое - или захватывающее. Так что мысль о том, что министра иностранных дел сейчас увозят вооруженные люди в далекой стране, была просто слишком тяжелой для рассмотрения.
  
  Тишину нарушил премьер-министр, обратившись к собранию COBRA невозмутимым голосом. ‘Правильно. Я хотел бы знать две вещи. Кто стоит за этим? И что мы можем предпринять прямо сейчас, чтобы добиться его освобождения целым и невредимым?’ Он повернулся к видеоэкрану. ‘Клэр, ты все еще слышишь нас там?’
  
  ‘Я, премьер-министр’. Двухсекундная задержка, затем кивок.
  
  ‘Сегодня я направляю к вам команду детективов метрополитена из Отдела по переговорам с заложниками и кризисным ситуациям. Я не хочу слышать никакой чуши от Тегерана о том, что их не впускают. Полный доступ, вы понимаете? Проследи, чтобы они это поняли.’
  
  Еще один кивок от Клэр Джеймс на видеоэкране.
  
  Резкий кашель, и все обратили свое внимание на шефа Секретной разведывательной службы, который сидел через два стула от премьер-министра слева. ‘Я хотел бы кое-что добавить, если позволите’. Незаметный и эффективный сэр Адам Килинг поднялся по служебной лестнице МИ-6, зарекомендовав себя в качестве эксперта по советскому союзу во время холодной войны, позже двигаясь в ногу со временем, вместо этого сосредоточившись на том, что Уайтхолл любил называть "международным терроризмом", имея в виду угрозу джихада со стороны "Аль-Каиды" и ИГИЛ. Попытки следить за тайной ядерной деятельностью Ирана и культивировать агентов внутри этой страны также были приоритетом на его службе в течение многих лет. ‘Существует большая вероятность, что здесь есть связь с сторонниками жесткой линии в КСИР, Революционной гвардии. Они искали способы поставить в неловкое положение собственное правительство еще до последних выборов. Теперь они настроены еще более решительно. Они хотят, чтобы реформы были приостановлены, и они хотят, чтобы Иран вернулся к международной изоляции. Они единственные, у кого хватает духу сделать что-то подобное. На нем повсюду их печать.’
  
  ‘Подождите, это довольно сильное заявление, если вы не возражаете, что я говорю’. Советник по национальной безопасности смахнул очки с лица и одарил Килинга застывшей улыбкой, лишенной всякой теплоты. ‘Не могли бы вы поделиться некоторыми доказательствами в пользу этого вывода?’
  
  ‘Не в этой комнате, прямо сейчас, нет, боюсь, я бы не стал", - ответил он, возвращая ему такую же ледяную улыбку. ‘Я совершенно уверен, что вы поймете мои причины’. Советник по национальной безопасности что-то проворчал. Было ясно, что он далек от удовлетворения.
  
  ‘Прямо сейчас, ’ прервал ПМ, - нам нужно сосредоточиться только на одной вещи. И это значит найти Джеффри.’ Он повернулся к начальнику штаба обороны. ‘Сэр Джереми, я хочу, чтобы команда по освобождению заложников была приведена в готовность. Меня не волнует, говорят ли иранцы, что они могут с этим справиться. Это наша проблема, мы владеем ею, и нам нужно действовать чрезвычайно быстро.’
  Глава 46
  Южные пригороды Тегерана
  
  ДЖЕФФРИ ЧАПЛИН НЕ МОГ двигайся. Ему было больно, он был в шоке, и он был в ужасе. Государственный секретарь Великобритании по иностранным делам и делам Содружества беспомощно лежал на жестком металлическом полу движущегося фургона, обмякнув на том месте, куда его втащили и положили ранее. У него был кляп во рту, завязаны глаза, руки связаны за спиной пластиковыми наручниками. После многих лет продвижения по жизни в защищенном министерском пузыре, он был теперь совершенно беззащитен.
  
  Шок от захвата там, на исфаханском базаре, был все еще невыносим. Хотя он изо всех сил старался этого не делать, он не мог не прокручивать в голове те последние ужасные минуты снова и снова. Что стало с его командой? О, Боже. Крейг Данн был мертв. Он видел, как это произошло, своими глазами, как этот человек стоял над ним с пистолетом, в стиле казни. А Сара? Он вспомнил, что видел, как ее ударили, но что потом? Она тоже была пленницей? Связанный, с кляпом во рту и униженный, как он, которого увозят люди в масках на заднем сиденье какого-то накренившегося фургона?
  
  Единственное, о чем он не думал, это о побеге. У Джеффри Чаплина не было военного опыта. Вместо этого годы парламентских обедов и бесконечных сидячих встреч в Вестминстере привели к тому, что у него явно прибавилось в весе и он потерял форму. На пороге его шестьдесят второго дня рождения врач уже сказал ему, что ему нужно снизить уровень холестерина и больше заниматься спортом. Ему также нужны были очки посильнее. Джеффри Чаплин был не в том положении, чтобы затевать драку или убегать. Он знал, что его лучший шанс пройти через это целым и невредимым - сотрудничать и делать именно так, как требовали его похитители. Наверняка были бы и другие, отчаянно работающие над его освобождением.
  
  И теперь ему отчаянно хотелось в туалет. Он замычал так громко, как только мог, через матерчатый кляп вокруг рта, но из-за всего этого шума и движения его никто не услышал. Казалось, что они ехали на большой скорости, резко поворачивая влево и вправо, ускоряясь, а затем резко тормозя. Каждый поворот означал еще большую боль, его голова ударялась обо что-то твердое и металлическое, пластиковые наручники впивались в натертую плоть запястий. И его затошнило в машине. Он задавался вопросом, что произойдет, если его вырвет в кляп. Закончит ли он тем, что захлебнется собственной рвотой? Какой ужасный путь предстоит пройти – и каким жалким концом это стало бы для его тридцатидвухлетней политической карьеры.
  
  Внезапный визг тормозов, и он почувствовал, что на мгновение беспомощно заскользил по металлическому полу фургона, а затем врезался в какой-то другой твердый предмет. Они остановились. О, Боже, что теперь? Это должно было стать его казнью? Кто были эти люди, ради всего Святого? Он слышал, как распахнулась задняя дверь фургона, впуская поток дневного света, который он почувствовал из-за повязки на глазах. Значит, все еще должно быть далеко за полдень. Чаплин мог слышать несколько голосов, говорящих одновременно приглушенными тонами. Затем чьи-то руки схватили его, и его наполовину вытащили, наполовину подняли из в задней части фургона. Они пытались заставить его встать, он чувствовал, как руки грубо держат его с обеих сторон, но сначала у него подкосились ноги, и он упал к их ногам. Когда они вытащили его и заставили повторить попытку, что-то произошло. Повязка с его глаз сползла, совсем чуть-чуть. Они обернули им его очки, и теперь щели было как раз достаточно, чтобы он мог мельком увидеть людей, которые его держали. Полицейская форма. Боже милостивый, они были одеты в форму иранской полиции! Он не был экспертом, но они выглядели идентично тем, которые носили те самые люди, которые сопровождали его по Тегерану только вчера. Так это все-таки была операция иранского правительства? Этого не могло быть, не так ли? Но затем он вспомнил кризис с заложниками в 2007 году, когда в Багдаде были захвачены пятеро британцев. Верно, это был Ирак, а не Иран, но похитители принадлежали к фанатичной шиитской группе боевиков, прошедшей подготовку в Иране, и, как он помнил из отчетов того времени, они носили украденную форму иракской полиции.
  
  ‘Туалет", - пробормотал он сквозь кляп.
  
  ‘Туалета нет", - последовал ответ, и теперь его направляли к другому автомобилю – он мог слышать, как работает его двигатель. Меняем транспорт? Это имело бы смысл, выиграв его похитителям больше времени. Еще время? Небеса, почему его до сих пор не спасли? Ради бога, почему они так долго? Чаплин боролся с нарастающей паникой, которая бушевала внутри него. Внезапно он почувствовал, как грубые руки схватили его за спину. Раздался щелчок, и его запястья освободились от пластиковых наручников, кровь снова потекла по его рукам. Итак, его освобождали. Что ж, хорошо. Мне следовало бы так думать. Давно пора. После этого он ожидал бы от иранцев полных извинений. И подробный отчет с его стороны, как только он вернется в Лондон. Но никто не убирал кляп или повязку с глаз. И теперь кто-то дергал его за одежду, и рядом был мужчина, который что-то говорил ему прямо за ухом.
  
  ‘Раздевайся", - произнес угрожающий голос по-английски. Волна паники захлестнула его, когда его разум перескочил к немыслимому. Он плотнее запахнул куртку и ссутулил плечи. Будь он проклят, если раздевался для кого-то.
  
  ‘Нет", - твердо сказал он им через кляп, но получилось так искаженно, что прозвучало как мычание. Следующее, что он помнил, кто-то выбил из-под него ноги, и он распластался на земле. Им потребовалось меньше тридцати секунд, чтобы снять с него пиджак и рубашку. Его обувь заняла немного больше времени, драгоценные полированные коричневые броги из магазина на Джермин-стрит, которые подарила ему Джиллиан. Следующими на очереди были его носки, и, наконец, он почувствовал, как они расстегивают его ремень и стаскивают брюки, когда его руки были отведены назад. Так вот оно что, подумал он, вот как это происходит. Все еще с завязанными глазами и неспособный видеть, что будет дальше, он вздрогнул, когда мужская рука опустилась ему между ног и на мгновение обхватила его гениталии, прежде чем ощупать шов его трусов. Он что-то сказал остальным на фарси, затем почувствовал, как на его ноги натягивают одежду, а руки просовывают через отверстия. Это был защитный костюм, и от него пахло дизельным топливом. В тот момент, когда это было на нем, они подняли его и повели к другой машине.
  
  ‘Туалет!’ - снова запротестовал он через кляп. ‘Мне нужен чертов туалет’. Но никто не обратил никакого внимания, когда его втолкнули на пол другого фургона и двери захлопнулись за ним. И вот тогда он это понял. Эти люди были серьезны. Они знали, что делали. Была причина, по которой они заставили его переодеться там, и это было не для того, чтобы унизить приезжего британского министра. Они, должно быть, догадались, что у него при себе устройство слежения. К настоящему времени они, должно быть, нашли это, его карманный приятель Track24, персональный спутниковый локатор GPS, который, по настоянию сотрудников службы безопасности Министерства обороны, был прикреплен липучкой к внутренней стороне его левого носка. Что означало, что прямо сейчас кто-то в Тегеране или Лондоне должен быть в состоянии увидеть, где он находится на карте. Так почему его не спасли? Во второй раз он спросил себя, почему они так долго. Каждая прошедшая минута, теперь, когда он был отделен от своего следопыта, означала, что его шансы быть найденным уменьшались.
  
  Когда фургон тронулся, он почувствовал, что у него развязали кляп и кто-то пытался что-то запихнуть ему в рот. Он отвернул голову, затем понял, что это была соломинка.
  
  ‘Пей", - сказал голос, и он сделал, как ему сказали. Чаплин ничего не пил с банкета в Исфахане, и у него пересохло в горле. На вкус это была теплая, бесцветная кока-кола, но он все равно ее выпил. И теперь, конечно, ему отчаянно хотелось в туалет. Это было, когда автомобиль особенно сильно тряхнуло, он не смог ничего с собой поделать и отпустил его. Медленно горячее, влажное ощущение распространилось от его паха вниз по ногам, и он почувствовал знакомый едкий запах аммиака. Он услышал низкий взрыв смеха от людей вокруг него. Их пленник только что унизил себя. Джеффри Чаплин, лежавший на заднем сиденье фургона, которого везли через Иран вооруженные люди, был скован, с завязанными глазами и пропитан собственной мочой. Подобно зловещим признакам надвигающейся бури, он почувствовал то, чего не знал уже очень долгое время: зачатки отчаяния.
  Глава 47
  КОБРА, Уайтхолл
  
  ‘О, БОЖЕ!’ ТОТ Премьер-министр держал планшет на расстоянии вытянутой руки, как будто он действительно не хотел читать его содержимое. Собрание COBRA уже собиралось заканчиваться, когда в комнату, запыхавшись, вбежал помощник номер 10 и вручил ему письмо. Премьер-министр теперь показал это всем в комнате, чтобы они могли увидеть, прежде чем изучать его более внимательно.
  
  ‘История получила огласку", - мрачно сказал он. "Это уже в общественном достоянии". По экрану заплясали яркие цвета, а заголовок на баннере кричал: "Чаплин похищен!’ Это был онлайн-эксклюзив по почте, и в нем были подзаголовки вроде ‘Война с Ираном’. Под большой фотографией министра иностранных дел в папке была карта Ирана, а затем фотография Крейга Данна поменьше, его убитого телохранителя.
  
  "Полный слез родственник мистера Данна связался с Daily Mail, чтобы сообщить им, что он погиб героем", - гласил абзац под этим. ‘Но она обвинила Министерство иностранных дел в том, что оно подвергло его опасности’. ПРЕМЬЕР-министр прекратил чтение и обратился к залу с суровым лицом, нахмурив брови. ‘Этот кризис теперь на виду у общественности’, - сказал он им. ‘Все, что мы делаем, чтобы разрешить это, будет подхвачено средствами массовой информации. Контртеррористический отдел Министерства иностранных дел возьмет на себя инициативу, что означает, что все запросы должны проходить через их отдел новостей. Я не хочу слышать о том, что кто-то еще проболтается прессе. Это понятно?’ За столом раздались кивки вверх и вниз.
  
  ‘Правильно. Заседание объявляется закрытым до завтрашнего того же времени.’
  
  Когда начальники разведки, министры, дипломаты, высокопоставленные полицейские, военнослужащие и женщины, собравшиеся за столом на той встрече в COBRA, встали, чтобы уйти, их остановил в дверях извиняющийся чиновник Кабинета министров. ‘Снаружи на Уайтхолле стоят грузовики со спутниковым телевидением, ’ сказал он им, ‘ а ЖУРНАЛИСТЫ стоят на ступеньках снаружи с камерами. Вам придется выйти через задний вход.’
  
  Все толпились у лифтов, разговаривая по своим телефонам. Один звонок, сделанный в тот день, был от директора Сил специального назначения на хорошо охраняемую военную базу в Дорсете. Он прошел прямо в скудную, функциональную комнату в Пуле, кабинет подполковника Чипа Наттола, командира Специальной лодочной службы. Резервная эскадрилья для проведения кризисных операций и ситуаций с захватом заложников, подобных этой, чередовалась между SBS и их более известными родственниками, SAS. Прямо сейчас Пул был резервной эскадрильей.
  
  ‘ Ты видел новости? - спросил я.
  
  ‘Только что услышал это", - ответил Наттолл.
  
  ‘Хорошо. Вас уведомляют о переезде за четыре часа.’
  Глава 48
  Кум, Иран
  
  ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК Встреча КОБРЫ заканчивалась в Уайтхолле, в комнате на верхнем этаже неприметного здания в священном городе Кум, Карим Замани позволил себе редкую улыбку. Он знал, что праздновать было еще слишком рано. И все же, когда он смотрел за стол на пятерых человек, которым он доверял больше всего, на своих верных сообщников по заговору, он не мог не испытывать чувства триумфа. Завязалась битва, прозвучали первые выстрелы, в буквальном смысле, в соответствии со стратегическим планом Круга. Захват ‘товара’ на исфаханском базаре прошел точно по плану. Он посмотрел на свои часы. Где мог находиться фургон с ценным человеческим грузом? Где-то чуть южнее Исфахана, прикинул он. Устройство было подготовлено на прошлой неделе по его приказу, перевезено ночью в фургоне для доставки промышленных товаров, затем, как ему сказали, с некоторыми трудностями перемещено в место его нынешнего хранения. Ультиматум был доставлен, как и планировалось, в посольство Маленького сатаны на проспекте Фирдоуси, и кризис, который он надеялся инициировать для своего правительства, развивался хорошо. Замани провел рукой по своей аккуратно подстриженной щетине, прежде чем заговорить.
  
  ‘У нас есть все основания вознести благодарственные молитвы за этот день’, - сказал он собравшейся компании, положив руки перед собой на стол, затем продолжил, нахмурившись: ‘Но мы не должны успокаиваться. Нет, братья мои, это было бы ошибкой.’ Его брови сошлись на переносице, когда он переводил взгляд с одного лица на другое. ‘Впереди все еще много подводных камней и многое может пойти не так’. Они кивнули. ‘И мы должны быть бдительными! Да! Сионисты и американцы будут стараться изо всех сил раскрыть наши секреты, и мы не должны позволить им. Мой брат Хошияр. Он повернулся к мужчине слева от него: черная кожаная куртка, потертая на локтях, крупное бородатое лицо и лоб, изборожденный глубокими морщинами. ‘Полагаю, у вас есть для нас последние данные по операции в Армении?’
  
  "Я согласен, Карим-джаан. Наши источники в Ереване провели множество расследований и неустанно работали, чтобы выяснить, кто мог убить наших людей в том монастыре.’ Он посмотрел на Замани, который жестом велел ему продолжать.
  
  ‘ И что?’
  
  ‘И они нашли водителя такси, который в то же утро отвез иностранца, англичанина, из его отеля в монастырь. Других посетителей из Европы в тот день не было, только один мужчина из Японии.’
  
  ‘Продолжайте", - сказал Замани.
  
  ‘Они установили местонахождение его отеля, где он был зарегистрирован под именем “Брендан Холл”. С ним была женщина. Возможно, его жена, возможно, его прикрытие, мы не знаем. И мы получили его фотографию из копии его паспорта на стойке регистрации отеля.’
  
  ‘Это превосходная работа", - ответил Замани. "Твоих людей следует поздравить, Хошияр-джаан. И знаем ли мы, пытался ли этот Брендан Холл въехать в Исламскую Республику?’
  
  ‘Это проверяется. Пограничной полиции и иммиграционной службе разослано указание. Если он въехал в Иран, мы найдем его.’
  
  Карим Замани одобрительно кивнул. ‘Хорошо", - заключил он. ‘Пожалуйста, сделайте это приоритетом. И если этот сионистско-империалистический агент осмелился приехать в нашу страну, приведите его ко мне, когда найдете. Ты знаешь, где я буду.’
  Глава 49
  Тегеран
  
  ПОДУМАЙ. ПОДУМАЙ ХОРОШЕНЬКО. У меня есть только один актив в этой стране, сказал себе Люк, и это Танназ Замани. Итак, как мне обратить это в свою пользу? И все это при том, что часы тикают, а Воксхолл дышит мне в затылок, требуя обновлений.
  
  Он сел на кровать в своей комнате и запустил пальцы в волосы. Фотографии, которые он показал ей на скамейке в парке ранее в тот день, глубоко ранили. Танназ была уязвима прямо сейчас, но это не означало, что она была готова помочь ему. Что потребуется, чтобы заставить ее отвернуться от своего отца, предать его?
  
  Он вспомнил слова, которые инструкторы использовали снова и снова на курсах по работе с агентами на Базе. ‘Ваша задача - установить контакт с человеком, выбранным таргетингом, завербовать его, а затем действовать на основе предоставленной им информации. Тебе нужно будет использовать свое личное интеллектуальное обаяние, свой эмоциональный интеллект, чтобы создать источник и развивать его.’ Был ли у него, Люка, какой-либо ‘личный интеллектуальный шарм’? Бог знал. Это точно не входило в спецификацию работы, когда он служил в Корпусе или совершал ночные рейды на территорию талибов с SBS в Афганистане. Но он определенно нуждался в этом сейчас, в пиках. В его голове начал формироваться план, предложение, которое вполне могло сработать. Ему нужно было снова увидеть Танназ, как можно скорее. Но будет ли она готова увидеть его, учитывая, что их последняя встреча закончилась слезами? Он достал свой телефон, пролистал свои контакты в Telegram, пока не нашел ‘Эстетику" и отправил ей быстрое текстовое сообщение. Сначала она не ответила, а когда ответила, ее сообщение было кратким и деловым. Не можем встретиться сейчас. Предлагаю встретиться в кафе "Рамиз" в 6 часов вечера.
  
  Черт. До этого оставалось еще больше часа. Разочарованный и нетерпеливый, он лег на кровать, включил телевизор и настроился на всемирную службу Би-би-си. Похищение Чаплина было во всех новостях, это и убийство на Исфаханском базаре Крейга Данна, офицера охраны. Последовали комментарии и суждения от различных бывших послов и "экспертов" по Ирану. Люк некоторое время слушал, затем воспользовался своим телефоном, чтобы прочитать все, что смог найти в Интернете.
  
  ‘Все варианты для США на столе’ читайте заголовок на CNN.com. В нем цитировался неназванный представитель Пентагона, который зловеще сказал: ‘США готовы сыграть свою роль в поддержке своего союзника Великобритании, чтобы положить конец этому кризису решительным и эффективным образом’. Катарская спутниковая телевизионная станция "Аль-Джазира Инглиш" уже разместила на своем главном портале логотип с надписью ‘Кризис в Персидском заливе, день 1’. В нем перепечатано официальное заявление иранского государственного информационного агентства IRNA:
  
  Правительство Исламской Республики Иран выражает сожаление по поводу этого подлого акта. Он осуждает похищение людей во всех его формах. Верховный лидер выразил уверенность в том, что органам государственной безопасности удастся быстро положить конец этой ситуации без вмешательства внешних сил.
  
  Об ультиматуме, переданном британскому посольству, не упоминалось, но в нем говорилось: ‘Те, кто несет ответственность за этот вдохновленный сионистами заговор, несомненно, будут выслежены и наказаны’.
  
  Выйдя из системы, он встал и потянулся за курткой, положив в карман телефон и ключ от номера, затем оглядел комнату, прежде чем отправиться на встречу с Танназ. В последнюю минуту он распихал по карманам несколько пакетиков с арахисом и конфетами, на всякий случай. В вестибюле отеля молодой администратор вышел из-за своего стола и остановил его взволнованным взмахом руки. ‘Вы слышали новости, мистер Холл? Очень плохие вещи. И теперь они говорят, что мы должны остерегаться шпионов в нашей стране. Как ты думаешь, что произойдет? Как отреагирует Америка?’
  
  ‘Бог знает", - ответил Люк. "Но как вы думаете, кто стоит за этим похищением?’
  
  ‘Но это израильтяне, конечно же! И ЦРУ, ’ ответил он без колебаний. ‘Они делают это, чтобы опозорить Иран и создать проблемы с другими странами’.
  
  Люк улыбнулся, но ничего не сказал. Толкнув дверь, он вышел в холодную тегеранскую ночь и поймал такси до кафе "Рамиз". Ему удалось занять тот же столик, что и раньше – в глубине зала, у стены, откуда хорошо просматривался вход, – и он стал ждать Танназ. На одной из стен был установлен телевизор с увеличенной громкостью, и почти все в кафе были прикованы к нему. Все это было на фарси, но Люк мог уловить суть по картинкам на экране. Были показаны Миг-29 иранских ВВС и истребители Сухого, летящие над заливом в строю; были флотилии быстроходных канонерских лодок, затем радарные установки, сканирующие небо в постоянной бдительности. Люди в кафе оживленно разговаривали, некоторые одобрительно кивали. Другие, возможно, достаточно взрослые, чтобы помнить разрушения, оставленные восьмилетней войной с Ираком, выглядели глубоко обеспокоенными.
  
  Экран резко оборвался на совиных чертах лица мужчины, изображенного рядом с миниатюрным флагом Союза. Люк был потрясен, узнав в нем Джеффри Чаплина, министра иностранных дел. Он хотел бы понять комментарий, но затем изображение сменилось на снимок израильского флага с наложенным на него большим вопросительным знаком. Наконец, он посмотрел клип, в котором президент США обращается к большой аудитории мужчин и женщин в военной форме в каком-то похожем на пещеру зале, украшенном звездно-полосатыми флагами. Он размахивал кулаком вверх-вниз, что-то кричал и не выглядел счастливым.
  
  Дверь кафе распахнулась, впуская порыв ледяного воздуха, и вошла Танназ, фалды ее пальто волочились за ней. Она поспешила к столу Люка, ее лицо превратилось в маску беспокойства. Люк указал ей на стул рядом с собой, но сначала она, казалось, почти не хотела присоединяться к нему. Он объяснил это национальным состоянием нервозности, охватившим сейчас страну. ‘Больше никаких непристойных фотографий, я обещаю", - заверил он ее, но она отмахнулась от этого, покачав головой.
  
  ‘ Брендан! ’ прошипела она, занимая свое место и одновременно проверяя, что никто за ними не наблюдает. Люк внутренне поморщился – он все еще ненавидел свое псевдоним. ‘Ты не знаешь, что произошло, не так ли?" - сказала она.
  
  ‘Ну, да", - ответил он. ‘Нашего министра иностранных дел забрали. Сегодня в Исфахане. На самом деле, я хотел поговорить с тобой об этом.’
  
  ‘Нет! Это не то. ’ Теперь глаза Танназ метались по кафе. Она была комом нервов. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо видел ее такой. ‘О, Боже мой, ты не знаешь, не так ли? Это только что передавали по радио.’
  
  ‘Что было?’ Лицо Люка было спокойным, что резко контрастировало с ее лицом.
  
  ‘Полиция и Революционная гвардия ищут вас! Они назвали тебя лично! Они предъявляют вам обвинение по мохаребеху!’
  
  ‘Что? Что это?’
  
  ‘Мохаребех означает “ведение войны против Бога”. Это позволяет им арестовывать, кого они хотят. Они говорят, что вы можете быть связаны с этим похищением в сегодняшних новостях.’ Глаза Танназ были широко открыты и смотрели на него. ‘Брендан, что ты на самом деле делаешь в Иране? Кто ты на самом деле?’
  
  ‘Танназ, это безумие!’ Он понизил голос до шепота. ‘Честно говоря, я кажусь тебе нарушителем спокойствия?’ Черт. Это было серьезно. Это изменило все. Ему нужно предупредить Воксхолл.
  
  ‘Так ли это? Это действительно так безумно?’ Танназ даже не потрудилась снять свой шарф – она выглядела готовой встать и снова выйти в любой момент. ‘Может быть, ты действительно британский шпион и лгал мне все это время’, - ответила она. Она выглядела одновременно грустной и обеспокоенной. Люк оглядел посетителей. Люди собрались кучками, шумно обсуждая новости, которые они только что посмотрели. Как, возможно, единственный неиранец в кафе, он чувствовал себя явно неловко.
  
  ‘Да ладно тебе, Танназ. Ты же не веришь в эту чушь, не так ли? Меня подставили! Это очевидно. Конечно, ты можешь это видеть. Послушайте, я был прямо здесь, в Тегеране, весь день, а министра иностранных дел похитили в Исфахане. В этом нет никакого смысла вообще. Нет.’
  
  Танназ рассматривала его, ее голова слегка склонилась набок, как будто осуждая его. И прямо там, в этот момент, Люк понял, что он ужасно разоблачен. Все, его миссия, его свобода, возможно, его жизнь, было в руках двадцатидвухлетнего студента Тегеранского университета, у которого случайно отец служил в КСИР. Это было не самое подходящее положение, чтобы оказаться в нем.
  
  ‘Хорошо", - сказала она наконец, бросив на него оценивающий взгляд, затем еще раз быстро оглядела кафе. ‘Нам нужно вытащить тебя отсюда. И быстро. У вас осталось не так много времени, мистер.’
  Глава 50
  Полуостров Мусандам, Оман
  
  ВЫЖЖЕННЫЙ И ВЫБЕЛЕННЫЙ под безжалостным солнцем массивные горы оманского полуострова Мусандам отвесно возвышаются над сверкающими водами залива. Образовавшиеся в конце мелового периода осадочные породы лежат нагроможденными одна на другую, напоминая многоквартирный дом, разрушенный землетрясением. С некоторых из самых высоких точек гор открывается потрясающий вид на стратегический Ормузский пролив в направлении побережья Ирана. В одном месте территории двух стран разделяют всего двадцать миль через Ла-Манш. Петляя по этому суровому, лишенному теней ландшафту цвета ржавчины, узкая дорога петляет мимо грубых каменных убежищ отважных пастухов и давно ушедших в небытие отшельников.
  
  Дорога недоступна для широкой публики, потому что то, что находится там, засекречено правительством Омана под грифом "Секретно’. За барьером и сторожевым постом дорога ведет к хорошо охраняемому и в высшей степени секретному учреждению : посту прослушивания в Мусандаме. С разрешения султана, правителя Омана, обученного в Сандхерсте, на базе работают западные операторы радиотехнической разведки - SIGINT, которые ежедневно просматривают огромное количество данных, собранных по подводным кабелям, прослушивают телефонные звонки, электронные письма и интернет–трафик, исходящий из вод Исламской Республики Иран. Их отчеты поступают непосредственно в разведывательные агентства Великобритании и США: GCHQ и АНБ соответственно.
  
  В 17 ч.32 м. по оманскому времени, на тридцать минут раньше иранского, группа наблюдателей в Мусандаме была на пределе своих возможностей. Это уже был безумно напряженный день. Военный аппарат Ирана и службы безопасности находились в состоянии почти общенациональной паники после похищения Чаплина, его командиры были убеждены, что они вот-вот подвергнутся нападению со стороны США, Израиля или обоих. На посту прослушивания в Мусандаме пустые кофейные чашки и опорожненные пластиковые бутылки из-под минеральной воды "Масафи" свидетельствовали о долгих часах постоянного сканирования, прослушивания, записи и отправки зашифрованных отчетов обратно в Челтенхэм и штаб-квартиру АНБ в Форт-Миде, штат Мэриленд.
  
  Сержант ВВС США Тодд Бергенсен снял очки и потер глаза. Обладая талантом находить смысл в потоках цифр и данных, он всегда знал, что ему суждено всю жизнь сидеть, уставившись в экраны, что его вполне устраивало. Он допил остатки своего чуть теплого кофе и выбросил чашку в мусорное ведро рядом с собой. Затем что-то привлекло его внимание. Это было всего лишь самое короткое сообщение, нечто такое, что само по себе не привлекло бы ни малейшего внимания. В нем не было слов-триггеров, ничего такого, что вызвало бы тревогу в Вашингтоне или Лондоне. Нет, значение имел номер отправителя. Это было от известного старшего оперативника в силах Кудс КСИР, крыле тайных действий Корпуса стражей исламской революции, человека, занесенного в базы данных нескольких западных разведывательных агентств. Этот номер появился впервые за несколько недель, и он использовался для отправки сообщения из Кума неизвестному получателю в иранском порту Бандар-Аббас.
  
  Алгоритмы в системе Тодда Бергенсена уже установили связь. Значок предупреждения мигал красным, то включаясь, то выключаясь, в верхнем правом углу его экрана. Он отодвинул свое вращающееся кресло, встал и поспешил в соседнюю комнату. Дверь была открыта, но он все равно вежливо постучал в стеклянное окно. ‘Мэм, вам лучше подойти и взглянуть на это", - сказал он.
  
  ‘Быть с тобой в одном", - ответила она, подняв указательный палец, не поднимая глаз. На ней были наушники, и она была занята написанием чего-то в блокноте.
  
  Аналитик был настойчив. ‘Мэм, возможно, у нас есть какая-то полезная информация. Я думаю, тебе нужно увидеть это сейчас.’
  
  Она сняла наушники, встряхнула волосами, затем последовала за ним в соседнюю дверь, не сказав ни слова. Они стояли, склонившись над его консолью, вглядываясь в слова текста, который был мгновенно и автоматически переведен для них с помощью Parstext, программы, предварительно загруженной в их систему мониторинга наряду с аналогичными программами для арабского, урду и белуджи.
  
  ‘Я прав, не так ли, мэм?’ - Спросил Тодд. ‘Это важно, не так ли?’
  
  ‘Ты шутишь?’ ответил руководитель его группы. ‘Чертовски верно, это важно. Прямо сейчас это может быть важной частью головоломки. Хорошая работа, Тодд.’ Она снова взглянула на сообщение. Хвала Господу, гласило оно. Товар был отправлен.
  
  ‘Тогда ладно", - сказала она, направив оба указательных пальца прямо на него, как обнаженные пистолеты. ‘Нам нужен номер того, кто получил это сообщение. Нам нужно определить его точное местонахождение и как можно скорее передать все эти данные в Челтенхэм и Форт-Мид. Я предупрежу их, что это приближается. ’ Она повернулась на каблуках, затем остановилась в дверях и посмотрела прямо на аналитика. В ее голосе прозвучали резкие нотки. ‘Не теряй здесь ни минуты, Тодд. Делай все, что потребуется. Я рассчитываю на тебя.’
  Глава 51
  Где-то в центральном Иране
  
  ПОЗОР И унижение, которое он испытывал из-за неспособности контролировать свой мочевой пузырь, уступило место чему-то другому. Джеффри Чаплин, отец двоих детей, министр иностранных дел Ее Величества, начал неудержимо дрожать. Он был холодный, промокший ниже пояса, и от него воняло. От него воняло едким аммиаком, который можно было почувствовать только под мостами в определенных городах или на задворках пригородных пабов, которые он смутно помнил с тех пор, как был подростком. Насколько он мог судить, в этом транспортном средстве, мобильной тюрьме, в которую они погрузили его вместе с его похитителями, не было ни отопления, ни подвески.
  
  С каждым прошедшим часом его похитители, казалось, нервничали все меньше, он слышал это по тону их голосов, когда они начали переходить от повышенной готовности. Когда они снова остановились, после нескольких часов езды, кто-то сзади поднял его в сидячее положение, затем потрогал за затылок. Следующее, что он помнил, как кляп и повязка с глаз были сняты, и Джеффри Чаплин впервые получил правильное представление об окружающей обстановке и людях, державших его в плену. Ни то, ни другое не вселяло в него особой надежды.
  
  Мужчина плотного телосложения в выцветшей зеленой куртке вроде тех, что носили американские солдаты во время войны во Вьетнаме, сидел прямо напротив него. У него был шрам, пересекающий левую щеку, и он выглядел знакомо. Да, теперь он был уверен: это был тот самый человек, который навис над ним на базаре в Исфахане. Он вздрогнул, вспомнив тот момент. Должно быть, это было всего несколько часов назад, но казалось, что прошла целая жизнь. Крупное лицо мужчины обрамляла борода, а его глаза казались почти непропорционально маленькими по сравнению с остальным телом. Он небрежно держал пистолет на коленях и рассматривал британского министра бесстрастным взглядом, как будто осматривал товар в магазине. Боже милостивый, подумал Чаплин. Это то, кем я являюсь для этих людей? Товар? Что ж, будем надеяться, что это быстро разрешится, потому что я не уверен, что готов к этому. Он оглядел салон фургона, не то чтобы он мог многое разглядеть в полумраке. Позади него сидела другая фигура, вероятно, та, которая развязала ему повязку на глазах, и впереди было больше людей – похоже, они выходили.
  
  ‘ Продукты, ’ сказал мужчина позади него. ‘Обед’.
  
  Что? Обед? Снаружи было темно – это все, что он мог видеть. Одному Богу известно, который был час, но, должно быть, уже поздний вечер, может быть, даже за полночь. Чаплин слегка повернул голову, чтобы он мог выглянуть через окно водителя. Он наполовину ожидал выговора, но, казалось, никого это не беспокоило. Эти люди, очевидно, чувствовали себя полностью под контролем, что, опять же, вероятно, не было хорошим знаком. Он мог видеть яркие огни за окном и увидел, что они припарковались рядом с круглосуточным киоском быстрого питания. Через некоторое время двое мужчин забрались обратно в фургон и передали картонные коробки с рисом бирьяни , пластиковые вилки и несколько бумажных салфеток. Руки Чаплина все еще были связаны за спиной, что, по его мнению, было излишней предосторожностью, предпринятой после того, как его переодели. Никто не пошевелился, чтобы развязать его: вместо этого они кормили его, как инвалида или очень маленького ребенка, подталкивая его каждые несколько секунд открывать рот, пока коробка не опустела. Его похитители выбросили пустые контейнеры из окна и завели двигатель.
  
  Морщась, когда автомобиль снова выехал на дорогу, министр иностранных дел Великобритании изо всех сил старался не думать о своей семье. К этому времени, несомненно, они должны были услышать, что произошло. И они бы ужасно беспокоились. Одинокий, замерзший и напуганный, мчась на скорости через Иран сквозь ночь, он почувствовал, как одинокая слеза скатилась по его румяной, испещренной паутинками вен щеке.
  Глава 52
  Кафе "Рамиз", Тегеран
  
  ДВИГАЕМСЯ ОСТОРОЖНО, ЧТОБЫ он не привлекал внимания, избегая зрительного контакта с другими посетителями, Люк последовал за Танназ из кафе. По его расчетам, зоркому наблюдателю хватило бы всего одного невнимательного взгляда, чтобы связать высокого, поджарого выходца с Запада с "английским шпионом", которого сейчас разыскивают по национальному радио. Люк надел свою бежевую бейсболку, которую взял в последнюю минуту, а также серый шерстяной шарф, на котором настояла Элиза, чтобы он взял. Не совсем надежная маскировка, но, по крайней мере, она не выглядела бы неуместно холодным зимним вечером в Тегеране. Позади себя он мог слышать пламенную речь, доносящуюся из телевизора, установленного на стене. Это прозвучало как проповедь, возбуждающая толпу, и он был благодарен за это. Глаза всех были прикованы к экрану, и никто не заметил их, когда они выскользнули из кафе "Рамиз" в ночь.
  
  Первое, что увидел Люк, была шеренга одетых в черное охранников, некоторые на мотоциклах, собравшихся вокруг перекрестка немного дальше по дороге справа от них. Танназ тоже увидела их и, повернув налево, быстро пошла прочь от кафе, ведя его сквозь толпу пешеходов. ‘Мы должны убрать тебя с улицы", - прошептала она в тот момент, когда они остановились, чтобы перейти дорогу. ‘Следуйте за мной’. Ее миниатюрная фигурка с привычной легкостью лавировала между людьми, мимо которых они проходили, и дважды он чуть не потерял ее из виду. Когда она повернула налево, в переулок, толпа поредела. Он последовал за ней по переулку, мимо мусорных баков, из которых при ее приближении разбежались кошки. Без предупреждения Танназ резко остановилась, повернулась на каблуках лицом к нему и грубо схватила его за воротник, приблизив его лицо к своему.
  
  ‘Какого черта ты делаешь в моей стране?" - требовательно спросила она. ‘Я имею в виду, что здесь происходит? Хм? Сначала ты показываешь мне фотографии моего отца с, как ты говоришь, замученными заключенными - и я даже не знаю, настоящие они или фальшивые, – а потом я слышу, как по национальному радио тебя называют шпионом!’ Даже в темноте он мог видеть, как ее прекрасные глаза пылают гневом. ‘Мне не нужно это дерьмо, Брендан", - продолжила она. ‘Я думал, что ты просто милый английский арт-дилер, когда встретил тебя в Абу-Даби. Но ты не такой, не так ли? Ты нечто другое. Так как насчет того, чтобы ты сказал мне правду, прежде чем я вернусь на ту улицу и позову полицейского?’
  
  Люк был ошеломлен свирепостью ее реакции. Он всегда знал, что вербовка ее сопряжена с риском. Он сказал то же самое, когда решение действовать было принято в той комнате на Воксхолл-Кросс. Но он не ожидал, что все так обернется. Как, черт возьми, иранской разведке удалось так быстро напасть на его след? Был ли он неосторожен где-то в конце линии? Неужели служба безопасности МИ-6 упустила что-то из-за его присутствия в социальных сетях? Кто-то предал его? Все эти мысли пронеслись в его голове в том темном переулке, но сейчас было не время для размышлений. Танназ ждала его ответа, и ему лучше придумать что-нибудь чертовски убедительное. Скажи ей слишком мало, и она бы ему не поверила, скажи ей слишком много, и все закончилось бы воем сирен.
  
  ‘Хорошо, хорошо.’ Он вздохнул, опустив голову и на мгновение закрыв глаза. Подняв глаза, он выдержал ее взгляд. ‘Ты права, Танназ. Я должен перед тобой извиниться. Я верю. И объяснение.’ Она слегка отступила, ее руки были крепко сложены на груди, голова склонилась набок, словно бросая ему вызов убедить ее.
  
  ‘Итак, да", - начал он, глядя ей прямо в глаза. ‘Я немного больше, чем арт-дилер, и, да, мне жаль, что я солгал вам об этом’.
  
  Итак. Ты шпион, ’ решительно заявила она. ‘Я так и знала.’ Танназ повернула голову в сторону пустой улицы, затем снова посмотрела на него. Он почувствовал, что она пытается решить, что делать с этой информацией.
  
  ‘Это часть неправды", - ответил он. ‘Но я выполняю кое-какую работу на стороне для той правозащитной организации Citizens Concern, о которой я упоминал. Они обратились ко мне, ’ продолжил он плавно, одна ложь перетекала в другую, ‘ когда услышали, что я еду в Иран.’
  
  ‘Сделать что?" - перебила она, вздернув подбородок, ее руки все еще были сложены. ‘Подружиться со мной, чтобы ты мог шпионить за моим отцом?’
  
  Вау, она видела его насквозь, и это не заняло у нее много времени.
  
  ‘Боже, нет. Совсем наоборот, Танназ. Они хотели, чтобы я предупредил тебя о нем. О том, что он на самом деле делает с людьми здесь, в вашей стране. Слушай, ты хоть представляешь, что он делает, когда каждый день ходит на работу?’
  
  Танназ открыла рот, чтобы заговорить, но в этот самый момент у Люка в кармане зазвонил мобильный. В офис. Это должно было быть. Он поднял руку, как бы желая удержать ее на месте. ‘Не уходи, Танназ. Я должен ответить на этот звонок.’ Он наполовину отвернулся от нее, нажимая на зеленую лампочку на своем телефоне.
  
  Это была Анджела из Воксхолла, и ее голос звучал более напряженно, чем когда-либо. ‘Возможно, у нас есть зацепка по Чаплину, - сказала она без предисловий, - и нам нужно, чтобы вы немедленно проследили за этим’.
  
  ‘Подожди, Анджела, здесь произошло событие, о котором я должен тебе рассказать’.
  
  ‘Через минуту. Послушайте, у нас был перехват связи, и этого достаточно, чтобы предположить, что Замани причастен к похищению. Семидесятипроцентная уверенность. Тебе нужно попасть туда, куда он направляется.’
  
  Люк бросил быстрый взгляд на Танназ и выдавил улыбку. Теперь ее рука покоилась на бедре. нехороший знак. Он на мгновение отнял телефон от уха, чтобы громко прошептать ей: ‘Это касается граждан Лондона’. Он возобновил разговор. ‘Так куда же он направляется?’
  
  ‘Бандар Аббас. Это портвейн. На побережье Мексиканского залива. Как быстро ты сможешь туда добраться?’
  
  ‘Анджела, послушай. Меня здесь надули. Всего полчаса назад по национальному радио было кровавое объявление обо мне, и моя фотография по всему телевидению. Мне понадобится извлечь.’
  
  ‘О, Иисус, это нехорошо’. Пауза. "Где ты сейчас?" Ты в безопасности?’
  
  ‘ Вряд ли. Я нахожусь в переулке в Тегеране с Эликсиром. В тот момент, когда я вернусь на главную улицу, я рискую быть схваченным. Говорю вам, это место находится в состоянии максимальной готовности с момента похищения, и они ищут козлов отпущения.’ Это было последнее средство, но он должен был спросить: ‘Может ли посольство помочь?’
  
  Анджела сделала паузу. Он слышал, как она разговаривала с кем-то в комнате позади нее, но не мог разобрать слов. Когда она вернулась, ее тон был извиняющимся. ‘Прости, Люк, это будет невозможно, не в этот раз. За каждым там следят, и люди из разведки схватили бы тебя в мгновение ока. Они следят за каждым автомобилем, въезжающим и выезжающим. И у тебя нет дипломатического прикрытия, помнишь? Послушай, попробуй использовать Эликсир, если сможешь. Отправляйся в Бандар-Аббас и доложи, как только будешь в пути. - Еще одна пауза, и он услышал эмоции в ее голосе. ‘Мне жаль, что так должно быть, Люк, но если кто-то и может выполнить эту работу, так это ты. Желаю удачи.’ Звонок закончился, он убрал телефон. Он глубоко вздохнул и повернулся обратно к Танназ.
  
  ‘Итак, ’ начал он, ‘ я хочу попросить вас об огромном одолжении’.
  Глава 53
  Воксхолл-Кросс
  
  В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА АНДЖЕЛА Скотт закончил ее разговор с Люком Она вышла из своего офиса, быстро прошла к центральному лифтовому блоку и поднялась на два этажа, чтобы увидеть Грэма Лича. Глава Ирана и Кавказа разговаривала по телефону, но он жестом пригласил ее сесть. Она осталась стоять, ожидая, когда он закончит свой звонок.
  
  ‘Это был Дэмиан из Объединенной разведывательной организации", - объяснил он, когда положил трубку. ‘Они продолжают требовать ответов, которых мы еще не получили. В любом случае, ’ дружелюбно сказал он, ‘ что я могу для вас сделать?
  
  ‘Это Люк’, - сказала она. ‘Его прикрытие раскрыто. Иранцы заставили его. Он по уши в дерьме.’
  
  ‘О, Боже. Серьезно? Подожди, только не говори мне, что он у них?’ Лич наполовину выбрался из своего кресла. Анджела была теперь достаточно близко, чтобы разглядеть глубокие морщины беспокойства на его лбу.
  
  ‘Пока нет, нет, но ему придется скрыться. Я сказал ему, чтобы он сам добирался до Бандар-Аббаса. Я думаю, это будет чудом, если он зайдет так далеко. Грэм, мы можем что-нибудь для него сделать? Разве мы не можем вытащить его?’
  
  Лич снова сел и поднес руки к лицу. На мгновение ей показалось, что он вот-вот заплачет. Вместо этого он потер глаза кончиками пальцев, затем положил руки обратно на стол и ответил на ее вопрос. ‘Одним словом, нет. У нас просто нет средств. Вся страна в карантине. Мы потеряли большую часть нашей оптики, когда они убили Black Run в Армении. Я боюсь, что он предоставлен сам себе, Анджела.’
  
  ‘Ну, как, черт возьми, это произошло?" - требовательно спросила она, повысив голос. ‘Я думал, служба безопасности разработала для него убедительную легенду прикрытия. Разве они не должны были предусмотреть все углы?’
  
  Лич сделал успокаивающее движение руками. ‘Успокойся, Анджела, давай не будем увлекаться здесь. Да, будет проведено внутреннее расследование, чтобы выяснить, что пошло не так, но факт в том, что эти люди из разведки КСИР в Иране чертовски хороши в том, что они делают. Они представляют собой серьезный вызов для нас, и вы это знаете. Тем временем... - он развел руками и слегка пожал плечами.… Люк по-прежнему наш единственный активный актив в стране. Если он сможет забраться в глубокое укрытие, это все еще может сработать для нас. Он находчивый парень, твой приятель Люк. Он уже произвел впечатление на многих людей здесь.’
  
  Анджела медленно покачала головой, не веря своим ушам. Профессионально, лично, эмоционально она чувствовала себя больной. Она сыграла важную роль в отправке Люка в Иран. Когда отдел кадров спросил ее, полностью ли он готов к миссии, она поставила свою подпись под внутренней запиской. И теперь его бросили на произвол судьбы. ‘Боже мой, Грэм, ты не понимаешь этого, не так ли? Ты рассказываешь мне о том, как Люк Карлтон произвел впечатление на режиссеров, когда реальность такова, что есть все шансы, что мы только что отправили его на задание с односторонним ходом, на верную смерть.’
  Глава 54
  Тегеран
  
  ЭТО БЫЛ мучительное ожидание, одинокое стояние в переулке. Находясь в тени великих гор Эльбурз и на высоте более тысячи метров над уровнем моря, зимы в Тегеране могли быть суровыми, а теперь с каждой минутой становилось все холоднее. Люк топал ногами и дул на руки в попытке согреться, в то время как он взвешивал шансы на то, что его вот-вот предадут и должен ли он теперь убежать. Он снова почувствовал себя в ловушке, как загнанная в угол крыса. Разыскиваемый преступник в долг, он решил, что у него нет другого выбора, кроме как попросить Танназ о помощи. Это был нелегкий разговор. Ее прежняя враждебность утихла, но она оставалась настороженной, подозрительной, ее тон был почти деловым.
  
  ‘Так скажи мне, почему, - спросила она его напрямик, - они называют тебя иностранным шпионом, если все, чем ты занимаешься, - это искусство и права человека?" Пожалуйста, ответь мне на это.’
  
  ‘Понятия не имею, Танназ, но просто оглянись вокруг. Вся страна приведена в состояние повышенной готовности. История с похищением повергла власти в замешательство и ...
  
  ‘Что?’
  
  ‘Вращение хвостом. Паника. Послушайте, для них это серьезный кризис. Подумайте об этом, они приглашают сюда британского министра, и что происходит? Его похищают прямо у них из-под носа в Исфахане. Это ужасно неловко, поэтому они ищут, кого бы обвинить. И это был бы я. Как я уже сказал, я понятия не имею, почему, но меня явно делают козлом отпущения. Итак, вкратце, Танназ, мне нужна твоя помощь … Пожалуйста, я прошу тебя.’
  
  Она долго смотрела на него, ничего не говоря, в то время как Люк мог только догадываться о том, что, должно быть, происходит у нее в голове. Затем она сделала то, чего он не ожидал. Она протянула руку и нежно коснулась его щеки своей ухоженной рукой. ‘Хорошо, я помогу тебе, но пойми, мы больше никогда не сможем встретиться после этого. Это понятно?’
  
  ‘Абсолютно’.
  
  ‘Хорошо. Теперь нам нужно убрать тебя с глаз долой. У моего друга есть пустой дом в Каяне. Это недалеко от Тегерана, так что, может быть...
  
  Люк оборвал ее на полуслове. ‘Бандар Аббас. Мне нужно добраться до Бандар-Аббаса на побережье. Если я смогу добраться туда, я смогу вывезти лодку из страны.’
  
  Танназ издала короткий саркастический смешок.
  
  ‘Бандар Аббас! Вы шутите, мистер? Ты хоть представляешь, как далеко это зашло? Это на другом конце страны! Вы не можете летать, вы не можете сесть на поезд или автобус – вам никогда не миновать контрольно-пропускные пункты. Тебе придется сесть за руль, и это займет у тебя по меньшей мере двадцать четыре часа. Нет, забудь о Бандар Аббасе.’
  
  Но Люк не сдавался без боя. ‘Брось, Танназ, должен же быть у кого-то из твоих знакомых машина, кто-то, кто хочет убраться к черту из Тегерана и всей этой напряженности’.
  
  ‘Что – и везти разыскиваемого “иностранного шпиона” через полстраны? Я так не думаю.’
  
  ‘Вот что я тебе скажу, - предложил он, хватаясь теперь за соломинку, - ты знаешь кого-нибудь, у кого родственник в тюрьме? Политический заключенный, а не обычный преступник.’
  
  ‘Да, конечно. Почему?’
  
  ‘Что ж, вот мое предложение...’ Люк сделал паузу, когда заметил фигуру, сворачивающую с главного бульвара и направляющуюся к ним. Затем мужчина, по-видимому, передумал и побрел прочь, обратно в поток пешеходов. ‘Если вы сможете организовать для меня поездку в Бандар-Аббас, - продолжил он, - я могу заставить "Гражданский концерн" представить их находящегося в заключении родственника в качестве дела высшей важности. Они могут объявить его – или ее – своим заключенным месяца. Это привлечет к ним международное внимание, в котором они нуждаются.’
  
  ‘Ты можешь это сделать?’
  
  ‘Я могу’.
  
  ‘Докажи это’.
  
  ‘Хорошо", - ответил Люк. ‘Ahmet Yildirim. Турецкий журналист и общественный обозреватель. Приговорен к десяти годам тюремного заключения. Мы уволили его в начале прошлого года.’Даже сейчас, после всех этих интенсивных тренировок в последнюю минуту, Люка все еще поражало, как легко ложь приходила ему в голову, а затем срывалась с языка. ‘Эвелина Карилова. Арестован в Азербайджане по подозрению в оскорблении президента. Опять же, мы вытащили ее после кампании. Тогда есть Солтана Макирова—’
  
  ‘Да, хорошо, ты высказал свою точку зрения", - прервала его Танназ. ‘Так что, может быть, да, есть кто-то, кого я знаю. Его зовут Фарзад – мы зовем его Фарз. Его брат - художник, хороший художник. Его задержали шесть месяцев назад здесь, в Тегеране.’ В тусклом свете уличного фонаря позади них он мог видеть печаль на ее лице. ‘Они обвинили его в “подрыве национальной безопасности”. Это чушь собачья – он не сделал ничего плохого, и у нас неделями не было никаких новостей.’
  
  ‘Прости, это звучит мрачно", - сказал Люк, подумав: "Он звучит идеально". ‘У него есть машина?’
  
  ‘Я попытаюсь спросить его сейчас", - сказала она. ‘Я ничего не обещаю’. Танназ не казалась такой уверенной. Она достала свой телефон, набрала номер и сразу же вступила в оживленный разговор на фарси. Не в силах разобрать ни слова, Люк наблюдал, как она спорила и жестикулировала свободной рукой. И затем, вот так просто, звонок закончился.
  
  ‘Все улажено. Оставайся здесь и не двигайся с этого места. Фарз приедет и заберет тебя меньше чем через час.’ Затем она оглядела пустой переулок, обхватила его лицо обеими руками, поглаживая его щеки большими пальцами. ‘Я надеюсь, что у тебя все получится, Брендан, правда надеюсь. И, пожалуйста, оставайся в безопасности.’ Затем она ушла, оставив его одного и неуверенного в себе в переулке.
  
  И это было чуть больше двух часов назад. Не было никаких признаков присутствия ни Фарза, ни Танназ. Теперь было серьезно холодно. Его дыхание участилось, когда он пытался согреться в своем укрытии за общим мусорным баком. Он думал вернуться в свою комнату в "Шахрестане", но это было не начало. Иранская служба безопасности уже была бы повсюду в этом месте, складывая его вещи в пластиковые пакеты для улик, забирая секретаршу в приемной для интенсивного допроса. Они не найдут там ничего, что могло бы его уличить. Люк был уверен в этом. И все же абсурдно, учитывая опасность, в которой он находился, его раздражало, что он оставил зарядное устройство для телефона в комнате. 46-процентной ставки ему не хватило бы на весь путь до Бандар-Аббаса.
  
  Он внезапно насторожился, когда уловил звук и движение у входа в переулок. Что-то сворачивало на его улицу. Люк уже проверил его на наличие выходов: их не было. Он поставил все на Танназ, отдав себя на ее милость. Теперь он собирался выяснить, не принял ли он худшее решение в своей жизни. Если транспортное средство было фургоном с затемненными окнами, он определенно был облажавшимся.
  
  Серый Peugeot Pars 405 издавал ужасающий шум, когда ехал по переулку в его сторону. Раздавались лязг и скрежет, как будто сам двигатель испытывал боль. Люк выдохнул. Что бы или кто бы это ни был, это была не полиция или служба безопасности. Когда он подъехал ближе, Люк смог разглядеть трещину на его ветровом стекле, и двигатель, казалось, был в некотором расстройстве. Он вышел на дорогу, и машина резко остановилась. Чья-то рука протянулась и опустила стекло со стороны пассажира. Голос за рулем произнес с американским акцентом: ‘Прыгай на заднее сиденье, друг мой. Я Фарз.Он не потрудился спросить, кто такой Люк – должно быть, это было очевидно: не могло быть много других шестифутовых выходцев с Запада, ошивающихся на пустой тегеранской улочке в девять часов вечера.
  
  Водитель обернулся и протянул руку. Лицо было молодым, открытым и обрамлялось копной волос до плеч. Выцветшая красная бандана была обернута вокруг его лба в пиратском стиле, и он был одет в рваные джинсы и выцветший бежевый топ. Вся машина провоняла сладким, ни с чем не сравнимым запахом марихуаны, а приборная панель была завалена старыми кассетами, из некоторых вытекло содержимое коричневой ленты.
  
  Люк не хотел показаться неблагодарным, но он должен был спросить: ‘Это дойдет до Бандар-Аббаса?’
  
  ‘Это?’ Фарз ласково похлопал по рулю, старательно выполняя трехочковый поворот в узком переулке. ‘Кто знает? Думаю, мы это выясним. Но тебе, мой друг, нужно не высовываться. Там, сзади, рядом с тобой, есть одеяло. Я услышал это по радио – прямо сейчас тебя ищет множество людей.’
  Глава 55
  Аэропорт Мухаррак, Бахрейн
  
  В СДЕРЖАННОМ на углу бахрейнского аэропорта Мухаррак, вне поля зрения главного терминала, самолет наблюдения RAF Sentinel взлетел над мелководьем залива. Набрав крейсерскую высоту, он занял позицию высоко над морями, которые отделяют Иран от ОАЭ и Омана, затем развернул свой многорежимный обзорный радар для сканирования на расстоянии до трехсот морских миль в воздушном пространстве Ирана. На борту, выстроившись в шеренгу вдоль фюзеляжа и повернувшись лицом к своим экранам, аналитики данных связи работали спокойно и методично. У них была единственная цель: использовать каждый последний байт разведданных из данных, полученных станцией прослушивания на Мусандаме. Проверяя каждый звонок, каждое текстовое сообщение, каждое электронное письмо, связанное с номером, указанным в Бандар-Аббасе, им было поручено точно определить местонахождение тех, кто держит в заложниках министра иностранных дел.
  
  На Воксхолл-Кросс на первом этаже была оборудована ‘камера слияния’. Эта совместная команда экспертов по использованию данных связи из МИ-6 и GCHQ уже сопоставила один телефонный номер с командиром ракетной батареи КСИР на острове Ормуз в Персидском заливе. Теперь открывались целые разговоры, поскольку номера вставлялись на свои места для обоих концов ранее зашифрованных разговоров. ‘Оперативные данные’ собирались задним числом, путем пересмотра предыдущих перехватов.
  
  Триш Фрайер, диспетчер с Ближнего Востока, руководила командой. Ветеран бесчисленных тайных операций, она распределила всех на восьмичасовые смены, работая круглосуточно. Она делила свое время между тем, чтобы находиться рядом с теми, кто обрабатывает данные, давать им советы и предположения, и написанием последнего отчета, который будет представлен на следующем собрании COBRA. Но что-то не давало ей покоя. Что-то не имело смысла.
  
  ‘Здесь мы упускаем часть головоломки. Часть, которая нам нужна", - сказала она своей команде на дневном брифинге. ‘Мы видели только одно сообщение от Замани, затем он ушел от нас в тень. Итак, какой мы из этого делаем вывод?’ Она обвела взглядом ряды лиц, пока молодой аналитик не поднял руку.
  
  ‘Что он знает, что за ним следят, мэм?’
  
  ‘ Да, ’ медленно произнесла Триш. ‘Возможно. Или ... или... ’ Она надеялась, что кто-нибудь закончит предложение, но этого не произошло. ‘Или что он общается другим способом. Итак, я хочу, чтобы ты нашел это. Я хочу знать, где Карим Замани, что он делает и что он кому говорит. Нам срочно нужен этот кусочек головоломки.’ Команда сидела там, ожидая большего, но она закончила.
  
  ‘Ну, давай, начинай", - резко сказала она. ‘Этот номер сам себя не найдет. Мы столкнулись с кровавым ультиматумом, если вы все забыли!’
  Глава 56
  Тегеран
  
  LED ZEPPELIN. САНТАНА. Procul Harum. Люк чувствовал себя так, словно попал в ловушку времен 1970-х годов. Зажатый и скрюченный на узком полу за передними сиденьями старого потрепанного "Пежо" Фарза, он осознал, что уже второй раз за два месяца оказывается в таком положении. Он слушал "Stairway To Heaven", когда они проезжали через бесконечные ночные пригороды Тегерана. Засунув голову под одеяло, он ничего не мог видеть из внешнего мира, но слышал, как Фарз непрерывно роется в поисках кассет под приборной панелью, а затем случайный щелчок зажигалки, когда он прикуривал очередную сигарету. Кассеты? Кто пользовался ими в наши дни?
  
  ‘Тебе нравится “Черная волшебница”?" - спросил Фарз со своего места впереди.
  
  ‘Что?’
  
  ‘Сантана. “Женщина-черная магия”. Тебе нравится эта песня?’
  
  Люк уклончиво хмыкнул из своего укрытия. Ему было наплевать, какую музыку играет Фарз, лишь бы ему удалось вывезти его из города. ‘Не высовывайся, ешь все’. Именно это сказали ему инструкторы на курсах выживания Объединенных служб много лет назад. А теперь посмотрите, где он был: какой-то ретро-хиппи вез его через Иран на заднем сиденье раздолбанного костолома. Это была не очень хорошая ситуация.
  
  Затем он почувствовал легкий толчок, и машина остановилась. То же самое произошло и с музыкой. Входная дверь открылась, и Люк напрягся под своим одеялом, услышав голоса. Иисус. Это был контрольно-пропускной пункт? Блокпост? Полицейский барьер? Почему Фарз не предупредил его, что это надвигается? Затем последовал порыв холодного ночного воздуха, когда задняя дверь резко открылась за его головой. Он приготовился к тому, что его схватят за шиворот, прежде чем они вытащат его, распростертого и беспомощного, с заднего сиденья "Пежо" в неизвестный официальный автомобиль.
  
  Это был просто Фарз, все еще дымящийся, все еще охлажденный.
  
  ‘ Механик, ’ объяснил он приглушенным голосом. ‘Двигатель неисправен. Мой друг все исправит.’
  
  Люк оставался там, где был, укрытый одеялом, когда из-под капота донеслись звуки возни и царапанья. Казалось, они будут продолжаться вечно.
  
  Back on the road и Farz только что выпустили альбом Боба Дилана. "Че бахаал!" - заметил он. ‘Как это круто!’
  
  ‘Потрясающе", - сказал Люк со спины. ‘Но где именно мы находимся?’
  
  ‘Эсламшар. Это пригород. Знаешь, обычно, верно, я бы поехал по шоссе Персидского залива до Бандар-Аббаса. Но ополченцы "Басидж" сейчас повсюду устанавливают контрольно-пропускные пункты. Они все у меня здесь, на экране.’ Фарз взял свой телефон и передал его обратно Люку. Учитывая древность музыкальной системы Farz, Люк был удивлен, увидев, что это смартфон, а вокруг движущейся карты было разбросано с полдюжины крошечных значков с изображением черных бород.
  
  ‘Это приложение, которым мы пользуемся, называется Gershad", - объяснил Фарз. ‘Это расшифровывается как Гашт-и-Эршад, полиция нравственности. Сейчас они используют их для проверки нашей безопасности, учитывая ситуацию.’
  
  Люк вернул телефон. Это была популярная иранская контрразведка в действии. Он был впечатлен.
  
  ‘Итак, ’ продолжил Фарз, ерзая на своем сиденье и вглядываясь вперед по дороге, ‘ я собираюсь действовать осторожно ради нас обоих. Мы собираемся свернуть на шоссе шестьдесят пять. Никто не пользуется этим способом. Много перипетий, мой друг, много изгибов и неровностей, так что лучше держись крепче.’
  
  Держись крепче? Его не смогли бы зажать сильнее, даже если бы он попытался.
  
  Прошло еще четыре часа, прежде чем они остановились для комфортного отдыха. Четыре часа, в течение которых он прерывисто дремал между продолжительными приступами размышлений об Элизе и ее матери, Хелен. Он думал о том, чтобы позвонить ей, но не думал, что сможет вести разговор в таком состоянии, когда он лежал на полу машины. Он решил, что в тот момент, когда эта миссия закончится, он возьмет отпуск и проведет с ними обоими столько времени, сколько сможет.
  
  Когда они остановились на пустынной придорожной стоянке, Люк едва чувствовал свои ноги. Что-то, он даже не был уверен, что именно, впивалось в его ребра, в то время как его череп ощущался так, словно по нему неоднократно били твердым предметом, который он имел в виде пола. Медленно, с болью, он выбрался из своего укрытия и растянулся в темноте. Пронизывающе холодный ветер бил ему в лицо, поднимая невидимые клубы пыли, которые кружились вокруг его ног. ‘Где это место?" - крикнул он Фарзу, перекрикивая шум ветра.
  
  ‘Моутех. Это заповедник дикой природы. Мы приходили сюда детьми.’
  
  Откуда-то из темной долины внизу донесся лай неспящих собак. Это было пустынное место. ‘Но теперь сюда никто не приходит", - добавил Фарз, придвигаясь ближе, чтобы ему не приходилось перекрикивать ветер. ‘Я собираюсь припарковаться вон там, у тех деревьев, чтобы мы могли немного поспать, пока не рассвело’. Он указал на сосновую рощицу, освещенную фарами автомобиля. ‘Утром я расскажу вам о моем брате Дариусе – он в тюрьме. Танназ сказала мне, что ты можешь вытащить его?’
  
  ‘ Мы, конечно, можем попытаться, ’ солгал Люк. Он чувствовал себя плохо, обманывая беднягу, заставляя думать, что для его брата есть надежда. Сосредоточься на миссии, напомнил он себе. Важно то, что приведет вас в Бандар-Аббас и приблизит к Замани, помните об этом. Цель оправдывает средства.
  
  Люк направился к деревьям, когда почувствовал, что его телефон вибрирует в кармане. Это была Элиза, звонившая ему, пока он был на задании, о котором, как они договорились, было "нет-нет", за исключением чрезвычайных ситуаций.
  
  ‘Лиз", - осторожно ответил он, поворачиваясь спиной к ветру и прикрывая телефон рукой. "Ты в порядке?" Как поживает твоя мама?’
  
  Последовала долгая пауза, прежде чем она ответила. ‘Люк … У меня есть кое-какие новости.’ Ее голос звучал незнакомо, напряженно и отстраненно. О, Боже, он уже знал, что последует.
  
  ‘Мама умерла’. Еще одна пауза, и когда она заговорила в следующий раз, он услышал надломленность в ее голосе. ‘Она скончалась час назад. Она спрашивала о тебе … Люк, ты нужен мне здесь, чтобы вернуться. Пожалуйста, я умоляю тебя, заканчивай все, что ты делаешь, и сейчас же возвращайся домой. Я серьезно.’
  
  Люк поднял глаза к небу и впервые увидел, какая это была ясная, звездная ночь. Он мог слышать, как Фарз паркуется под деревьями, ветер треплет их ветви, а песок шуршит у его ног. Что он вообще мог сказать Элизе? Что теперь за ним охотятся – он в бегах и не может сесть в самолет и улететь обратно к ней? Что британская секретная разведывательная служба возлагала надежды на то, что он сможет найти фанатичного командира КСИР и его пленника, пока не стало слишком поздно? Что у него и так достаточно забот и без этих новостей? Конечно, он не мог. Но Хелен Мэйхью, мать Элизы, о которой он привык думать как о суррогатной матери, была мертва. Так что перестань быть эгоистичным ублюдком, Карлтон, и прояви немного сострадания. Это, должно быть, самый темный час Элизы. Прямо сейчас она пройдет через ад. Возьми себя в руки и поступи правильно.
  
  ‘Люк? Ты все еще там?’ Ее голос был умоляющим.
  
  ‘Да’.
  
  ‘ Ну? - спросил я.
  
  ‘Мне очень, очень жаль’, Лиз, но я просто не могу прямо сейчас.’
  
  Люк повесил трубку и медленно направился к припаркованной машине под деревьями. Он чувствовал себя опустошенным внутри, опустошенным, бездушным. Кем он стал? Во что, черт возьми, он превратился?
  Глава 57
  Бандар-Аббас, Иран
  
  КАРИМ ЗАМАНИ ПОСМОТРЕЛ на его часах в третий раз за час: 06.30. У него был плотный график, сроки были точно рассчитаны заранее. После председательствования на собрании Круга в Куме он направился прямо в военный аэропорт на окраине города и сел на вечерний рейс до побережья. Используя свои полномочия в КСИР, он реквизировал турбовинтовой самолет Harbin Y-12 военно-воздушных сил КСИР общего назначения и вылетел в Бандар-Аббас. Он правильно оценил, что, поскольку Иран находится в состоянии полной боевой готовности, для человека в его положении не выглядело бы неуместным отправиться на побережье Мексиканского залива, чтобы проверить морскую оборону страны. Он должен был явиться на местную базу Революционной гвардии, в то время как его собственный командир, седовласый ветеран ирано-иракской войны, человек, близкий к отставке, оставался в Тегеране.
  
  После нескольких предыдущих неприятных перепалок пожилой мужчина решил предоставить Замани большую степень автономии в том, как он выполнял свои обязанности. Эти перепалки не закончились хорошо для его командира, набожного человека с небольшим интеллектом, которого перехитрил исключительно продажный хитрец человек на двадцать лет моложе его. Карим Замани с раннего возраста точно знал, как играть по системе в послереволюционном Иране.
  
  Итак, сегодня, утром после похищения Чаплина, Карим Замани рано поднялся со своей постели в офицерской каюте на базе КСИР. За окном туманное солнце поднималось над пустыней на востоке, освещая верхушки зданий и будя голубей, которые взлетели строем. События предыдущего дня в Исфахане прошли точно по плану, но многое еще предстояло сделать, многое нужно было контролировать, и многое могло пойти не так.
  
  Он позавтракал в одиночестве, наслаждаясь простым блюдом из лепешек, оливок, меда и черного чая. Он промокнул рот салфеткой, затем вышел на улицу, чтобы встретиться с заместителем командующего местной революционной гвардией, бригадным генералом Хамидом Дариушем. Они направились прямо на военно-морскую базу Шахид Бахонар, крупнейшую и наиболее важную из дюжины военно-морских баз КСИР, разбросанных по побережью Персидского залива Ирана. В последние годы военно-морской флот Стражей исламской революции фактически вытеснил обычный иранский военно-морской флот, презираемый сторонниками жесткой линии как пережиток времен шаха и его Имперского флота. Все это время Побережье Иранского залива захватили подразделения ВМС КСИР с их быстроходными кораблями "Серадж-1", "Бавар-2" и "Зольфагар", которые трудно перехватить, вооруженными крупнокалиберными пулеметами, реактивными гранатометами и крылатыми ракетами Nasr-1. Обычный иранский флот был оттеснен на юг, в Оманский залив, но даже там военно-морские силы КСИР начинали доминировать. В конце концов, КСИР, как стражи Исламской революции, пользовались наибольшим доверием Верховного лидера. Из ирано–иракской войны 1980-88 годов были извлечены тяжелые уроки, и Иран вложил значительные средства в военно-морские технологии. Его новейшие ударные катера, некоторые из которых были переделаны по западным образцам, были способны ‘роем’ приближаться к вражескому судну в большом количестве и со скоростью более 65 узлов. При нынешней напряженности в Персидском заливе это был сценарий, который не давал командованию 5-го флота ВМС США спать по ночам. И вызвал улыбку на лице Карима Замани.
  
  На военно-морской базе Шахид Бахонар два офицера проехали мимо жилых блоков и оказались на краю плаца. Там, под развевающимся бело-зелено-красным флагом, Карим Замани стоял бок о бок с бригадным генералом, когда старший офицер выступал на утреннем параде. Это была воодушевляющая речь, поскольку страна сейчас практически находится на военном положении.
  
  ‘Наши враги могут стремиться причинить нам вред, ’ сказал он им, ‘ но мы ответим им ударом на удар. Мы работаем день и ночь на благо безопасности Исламской Республики. Если мы увидим даже малейшую оплошность наших врагов, наши ревущие ракеты упадут им на головы. И мы найдем и накажем злонамеренных шпионов, которые пытались опозорить эту великую страну этим вероломным и трусливым актом похищения!’
  
  Бесстрастный и молчаливый за солнцезащитными очками-авиаторами, которые скрывали большую часть его лица, Замани слушал и кивал в знак согласия.
  
  ‘Но мы должны быть готовы!" - продолжал бригадный генерал, его глаза сверкали. ‘Мы должны оставаться сильными. И будьте бдительны. Подумайте о своей защите. Ищите этих контрреволюционеров и иностранных агентов, где бы они ни находились. Не теряйте бдительности ни на минуту!’
  
  Последовали громкие аплодисменты, прежде чем Замани извинился и отправился в ванную. В уединении запертой кабинки он проверил свой телефон. Там было одно загадочное текстовое сообщение, и он точно знал, от кого оно. Хвала Господу, говорилось в нем. Все на своих местах.
  Глава 58
  КОБРА, Уайтхолл
  
  ‘КАК ТОЛЬКО МЫ СМОЖЕМ определите местонахождение заложника, ’ заявил сэр Джереми Букшоу, начальник штаба обороны, ‘ у нас будет только два практических варианта.’ Он обращался к министру обороны, новому и относительно непроверенному члену кабинета. ‘И если вы позволите мне, государственный секретарь, я сейчас изложу их оба’.
  
  Это была вторая встреча КОБРЫ за этот день, и дипломатия была доведена до предела в международных усилиях по поиску Джеффри Чаплина. Однако ситуация была мрачно предсказуемой, и в зале царил консенсус в отношении того, что военное спасение выглядит все более вероятным.
  
  ‘Вариант первый, ’ продолжил самый высокопоставленный офицер вооруженных сил Великобритании, ‘ мы десантируемся с командой с берега. Большая высота, большое открытие. Это быстро – теоретически мы могли бы запустить в течение двадцати четырех часов – и американцы помогли бы нам заглушить их радар.’ Многие государственные служащие за столом кивали в знак согласия и оптимистично бормотали. Однако более опытные мужчины и женщины в той комнате знали, что последует ‘но’.
  
  ‘Но шансы на успех невелики", - продолжил он. ‘Я бы поставил их меньше чем на пятьдесят процентов. Иранцы поняли бы, что что-то случилось, в тот момент, когда их радар был заблокирован, и могли бы даже нанести упреждающий ракетный удар по 5-му флоту США в Бахрейне, или по нашим кораблям, или по обоим. Тогда нужно учесть статью met.’
  
  ‘Прошу прощения?’ Министр внутренних дел испытывал хорошо известное отвращение к жаргону.
  
  ‘Ах. Приношу свои извинения. Я имел в виду метеорологическое состояние – погоду. В это время года все непредсказуемо. У нас будет не так много времени, чтобы все сделать правильно. Итак, нет, я не поклонник этого варианта.’
  
  Те за столом, кто, казалось, приветствовал первый вариант, теперь выглядели довольно глупо.
  
  ‘И это оставляет второй вариант. Скрытое внедрение SSN—’
  
  ‘Прошу прощения?’ - снова перебил министр внутренних дел. ‘Вы сказали “тайное внедрение со стороны СС”?’ Он оглядел комнату в поисках поддержки перед лицом еще более непонятного военного жаргона.
  
  ‘Я приношу свои извинения", - ответил Букшоу. ‘SSN - это атомная подводная лодка. В настоящее время у нас есть один в Оманском заливе. И тайный—’
  
  ‘Да, я знаю, что означает “тайно”!’ - отрезал министр внутренних дел.
  
  В комнате наступил редкий момент легкомыслия, когда улыбки были незаметно подавлены.
  
  ‘Таким образом, это будет в первую очередь операция "темно-синих", - продолжил Букшоу.
  
  ‘О, ради бога!’ - воскликнул раздраженный министр внутренних дел. ‘Это что?’
  
  ‘Темно-синий – это морской. Королевский флот имеет преимущество в этом. Итак, я собираюсь позволить моему оппоненту ознакомить вас с планом. ACOS?’
  
  Мужчина, сидящий рядом с ним, встал и представился присутствующим. ‘Для тех из вас, кто меня не знает, я контр-адмирал Джон Блик и я из подводных сил ACOS. Это помощник главы администрации. Я отвечаю за все наши подводные операции. Мои сотрудники провели этот день, работая с директором Сил специального назначения. Я знаю, что времени мало, поэтому я изложу вам план в общих чертах. У нас уже есть штурмовая группа SBS, прибывающая в театр. Они могут быть сброшены ночью в Оманский залив, где их подберет Проницательный.’ Он кивнул в сторону министра внутренних дел. ‘Это наша подводная лодка на посту в театре военных действий. Затем она продолжила бы движение в подводном положении через Ормузский пролив, чтобы подойти как можно ближе тактически к иранскому побережью у Бендер-Аббаса. Как только мы узнаем точное местоположение заложника, отряд будет в состоянии проникнуть под поверхность на SDV – транспортном средстве доставки пловцов - до самого берега. Как только операция будет завершена, они будут извлечены тем же способом.’
  
  Наступила ошеломленная тишина. Итак, это происходило на самом деле. Все участники встречи COBRA были допущены к секретности британского уровня, но это был первый раз, когда все они были посвящены в то, что на самом деле может включать в себя эта секретная операция.
  
  "Я думал, Проницательный все еще в Диего-Гарсии", - прошептал кто-то из министерства обороны.
  
  ‘По-видимому, нет", - ответил кто-то другой. ‘Подводные лодки движутся таинственными путями’.
  
  ‘Только одно замечание, если позволите’, это от министра обороны. В отличие от присутствующих высокопоставленных военных, он сохранил мальчишескую молодость, его лоб все еще не нахмурен служебными заботами. И все же теперь он пристально смотрел на начальника штаба обороны. Когда эта встреча закончится, он должен будет позвонить премьер-министру и дать план своей рекомендации, или нет. Его карьера, все еще находящаяся на подъеме, теперь будет зависеть от того, примет ли он правильное решение. ‘Если я помню свою географию, ’ сказал он, ‘ Ормузский пролив имеет ширину всего около двадцати пяти миль между Оманом и Ираном. Как мы собираемся провести нашу подлодку через эту брешь так, чтобы ее не перехватили иранцы?’
  
  ‘Это справедливый вопрос, государственный секретарь. На самом деле это всего лишь двадцать миль в самом узком месте, ’ поправил его контр-адмирал, ‘ а судоходные пути всего по две мили шириной в каждом направлении. Но, да, мы разрабатываем план на этот счет прямо сейчас.’
  
  ‘Что именно?’ Министр обороны теперь нервно постукивал ручкой по столу и бросал настороженные взгляды на женщину, сидевшую через четыре стула справа от него. Генеральному прокурору. Какой бы план ни был согласован сегодня в этой комнате, ему придется заставить ее подписать его в соответствии с международным правом. Он знал, что это будет первый вопрос, который задаст ему премьер-министр.
  
  ‘Мы заходим, ’ ответил офицер ВМС, ‘ прямо под VLCC’. Он уже мог видеть, как глаза министра внутренних дел в раздражении закатываются к потолку, поэтому он быстро перевел. ‘VLCC - это очень крупный перевозчик сырой нефти. То, что люди привыкли называть нефтяным танкером. Ормузский пролив является основным нефтяным узлом в мире, через который в среднем ежедневно проходит пятнадцать танкеров в каждом направлении.’
  
  ‘Изобретательно", - одобрительно пробормотал министр внутренних дел.
  
  ‘Хорошо, но подождите, - сказал министр обороны, - как вы узнаете, за какой из них зацепиться?" Разве он не мог просто повернуть налево и причалить в Дубае?’
  
  ‘PJHQ – Постоянный объединенный штаб - рассматривает именно этот вопрос сейчас’, - сказал представитель военно-морского флота. ‘Они просматривают список всех предварительно зарегистрированных рейсов и выберут тот, который будет проходить вдоль побережья Ирана. Тот, который соответствует нашей цели.’
  
  ‘Генеральный прокурор?’ Все взгляды в комнате переключились на маленькую, аккуратно одетую женщину с волосами, собранными сзади в тугой пучок. У нее была заслуженная репутация задающей трудные вопросы, и зал затаил дыхание, когда она прочистила горло.
  
  ‘Что ж, – начала она очень тихо, - мне, очевидно, нужно посмотреть, соответствует ли это ЮНКЛОС, Конвенции ООН по морскому праву". Она говорила медленно, по-видимому, взвешивая каждое слово, как будто его нужно было отстаивать в суде - учитывая, что записи велись дословно, это, вероятно, было недалеко от истины. ‘Это международный договор, согласно которому первые двенадцать миль от берега являются частью суверенных территориальных вод прибрежного государства’.
  
  ‘Итак, я так понимаю, ’ сказал министр обороны, поворачиваясь к контр-адмиралу, - что наша подлодка пройдет ближе к оманской стороне, чем к иранской. Нам вообще нужно уведомлять оманцев?’
  
  Потрясающая многозадачность, генеральный прокурор уже просматривала несколько страниц сжатого текста на своем ноутбуке. Она подняла глаза. ‘Невозможно, - сказала она ровным монотонным голосом, - чтобы какое-либо судно вошло в Персидский залив, не находясь в территориальных водах Омана или Ирана. Подводные лодки не могут оставаться под водой и по-прежнему осуществлять мирный проход. Оставаться под водой без разрешения является очень серьезным нарушением принципов ЮНКЛОС.’
  
  ‘Верно, ’ оживленно сказал министр обороны, ‘ но это всего лишь руководство, не так ли? Мы не обязаны выполнять их рекомендации, не так ли?’
  
  Генеральный прокурор сняла очки и положила их на стол перед собой, как будто они были вещественным доказательством. Они были в тонкой оправе и функциональны, скорее как их владелец. Она посмотрела прямо на министра, когда он сел, неловко ерзая на своем месте во главе стола. ‘Если британская подводная лодка войдет в Ормузский пролив под танкером VLCC, то в соответствии со Схемой разделения движения судно будет полностью находиться в территориальных водах Омана. Решите ли вы сообщить об этом жителям Омана, зависит от вас. Но это моя работа - информировать вас, что технически то, что вы планируете сделать, незаконно.’
  Глава 59
  Бандар-Аббас, Иран
  
  ДЖЕФФРИ ЧАПЛИН ВОНЯЛ. Это был запах тела, исходящий от его подмышек, запах, которого он не знал с тех дней, когда принимал холодный душ и совершал утренние пробежки в суровой шотландской школе-интернате. Действительно ли было возможно, что чуть более двадцати четырех часов назад он мыл руки с душистым мылом в безупречно чистом тазу в резиденции британского посла в Тегеране? Теперь посмотри на него. Проведя всего несколько часов в плену, министр иностранных дел Великобритании знал, что он, должно быть, представляет жалкое зрелище для тех, кто его охраняет. Когда у него отобрали все атрибуты власти и должности, все красные ложи, министерские записки, лимузины с шоферами, специальных советников и VIP-залы вылета, это было все, что осталось. Мужчина позднего среднего возраста, который потерял контроль над своей судьбой.
  
  По крайней мере, там, где они были сейчас, было теплее. Ночное путешествие в фургоне было ужасным и казалось бесконечным. Но теперь это прекратилось, и он не мог сказать, где. Джеффри Чаплин хорошо знал Вестминстерский дворец, коридоры Кабинета министров и кратчайший путь оттуда через проход к дому номер 10. Но у него было лишь смутное представление о том, как Иран появился на карте. Она граничила с двумя морями, это он хорошо помнил. Был один на севере, Каспийский, откуда поступала икра, а затем было то, что американцы называли ‘Персидским заливом’ на юге, где было бы теплее. Должно быть, там он и был сейчас. Что это означало? Что они собирались вывезти его в море и выбросить на помойку? Зачем для этого оставлять его в живых? Кто бы его ни схватил, и эти люди все еще не сказали ему, каковы были их требования, он сомневался, что они были из ИГИЛ. Это был Иран, преимущественно шиитская страна, нация, непримиримо противостоящая суннитским фанатикам ИГИЛ. Это, по крайней мере, немного утешило Чаплина.
  
  Теперь открывались задние двери фургона, свет почти ослеплял его, и внутрь забиралась крупная фигура. Чаплин мельком увидел широкое, небритое лицо и коротко остриженные волосы, прежде чем на глаза снова надели повязку. Он чувствовал, как она туго завязана у него на затылке. Снова переговоры на фарси, затем чьи-то руки схватили его за плечи и грубо вытащили из машины. В тот момент, когда он оказался снаружи, на свежем воздухе, он почувствовал перемену, даже с завязанными глазами. Для начала он почувствовал запах моря, этот безошибочный намек на рассол, и услышал крики чаек со всех сторон. Пока они подталкивали его вперед, временами неуклюже спотыкаясь, он услышал звук воды, ударяющейся о борта лодок. Было и еще кое-что, что он запомнил из плавания у побережья Норфолка со своей семьей: это был знакомый стук надувных крыльев, ударяющихся о стену причала, смягчающий борт лодки, когда волна раскачивала ее из стороны в сторону. Джеффри Чаплин мог только догадываться, что происходит: его переводили за границу, увозили куда-нибудь подальше, где его было бы труднее найти. В своем растущем отчаянии он чувствовал, что его шансы на спасение уменьшаются с каждым часом.
  Глава 60
  Воксхолл-Кросс
  
  АНДЖЕЛА СКОТТ УТОНУЛА откинулась на мягкую кожаную обивку черного лимузина представительского класса Jaguar XF и поправила подол юбки так, чтобы он прикрывал колени. Сэр Адам Килинг, шеф Секретной разведывательной службы, занял свое место рядом с ней на заднем сиденье и затянул узел галстука. Тихо, почти незаметно, шофер вывел машину из-под штаб-квартиры Vauxhall Cross, через раздвижные металлические ворота в стене, затем влился в поток транспорта, движущийся на восток по набережной Альберта. Это был всего лишь второй раз в ее карьере, когда Анджелу пригласили прокатиться вместе с шефом, но этот момент не доставил удовольствия ни ей, ни ему. Наступило утро после похищения Чаплина, они оба работали полночи и направлялись на совещание по кризису КОБРЫ в Кабинете министров, где должны были быть заданы вопросы, на которые у них не было удовлетворительных ответов.
  
  ‘ Есть какие-нибудь известия от Карлтона? ’ осведомился Шеф. Он отвернулся от окна, когда они обогнали большой желтый автобус, везущий туристов в исследовательское путешествие вверх по Темзе, снимок мира, совершенно отличающегося от их.
  
  ‘Нет. Его телефон выключен, ’ ответила она. ‘Вероятно, пытается сберечь батарею’.
  
  ‘Когда была его последняя передача?’ Килинг посмотрел на нее, приподняв одну бровь, но в его вопросе не было враждебности: ему просто нравилось знать все факты.
  
  ‘Прошлой ночью", - сказала Анджела. ‘Сразу после шести вечера по нашему времени. Именно тогда я получил сообщение о том, что он нашел способ добраться до Бандар-Аббаса.’ Она взглянула на свои часы. ‘Я ожидаю услышать от него в ближайшее время’. Не пришло ли время высказать то, что было у нее на уме? Вряд ли это пошло бы на пользу ее карьере, но не было времени, подобного настоящему. Она прочистила горло.
  
  ‘Шеф, ’ начала она, - неужели мы действительно больше ничего не можем сделать, чтобы помочь вывезти его из Ирана?’
  
  "Вывести его вон из Ирана?" - повторил Килинг, теперь уже подняв обе брови. "Анджела, ты хоть представляешь, сколько труда потребовалось, чтобы переправить Карлтона в ту страну?" Это не просто наша операция, помните. Это трехсервисная операция, которая требовала авторизации от десятого номера. Американцы дышат нам в затылок, желая усилить все это – у них есть вторая авианосная боевая группа, направляющаяся к Персидскому заливу, и их палец на спусковом крючке.’ Теперь его голос был суровым, и в нем слышался намек на неодобрение. ‘С тех пор, как мы проиграли Black Run в Армении, у нас больше нет информации об иранской ядерной программе, а тем временем от жизни нашего министра иностранных дел зависит ультиматум. Мне не нужно напоминать вам, что это высший приоритет, и Службе чудесным образом – с вашей помощью, Анджела – удалось переправить человека в Иран. Люк Карлтон - наша лучшая надежда увидеть заложника. Итак, нет, одним словом, мы не собираемся вытаскивать его сейчас, как раз тогда, когда он нам нужен больше всего.’ Шеф отвел взгляд налево, когда они пересекали Ламбетский мост на Миллбэнк. Он был явно взбешен ее предложением. ‘Я совершенно уверен, что Карлтон более чем способен позаботиться о себе, Анджела. Именно поэтому мы взяли его на работу.’
  
  Она могла бы, подумала она, рассказать шефу об обращении, на которое мог рассчитывать Люк, если бы его подобрала милиция Басидж или любое другое подразделение иранской государственной безопасности. Она прочитала о том, что именно случилось с теми, кого обвинили в шпионаже, и скорее пожалела, что сделала это. Она могла бы напомнить ему, как это будет выглядеть, если об этом когда-нибудь заговорят в парламенте или если пресса узнает, что Служба фактически бросила своего куратора на произвол судьбы. Но Анджела Скотт придержала язык. Она уже скрестила мечи с достаточным количеством людей из высшего руководства, чтобы знать, что она никогда не войдет в Главный совет директоров SIS. Это была не та битва, которую она могла выиграть.
  
  Сейчас они направлялись на Парламентскую площадь, проходя мимо разношерстной группы протестующих, держащих плакаты с надписями ‘Больше нет войне’ и ‘Руки прочь от залива’.
  
  ‘Мне жаль", - сказала она примирительным тоном. ‘Я не хотел быть бесполезным’.
  
  ‘Все в порядке, Анджела. Ваша забота похвальна’. На одно ужасное мгновение ей показалось, что шеф собирается похлопать ее по колену, но если так, то он явно передумал.
  
  Они сидели в тишине, пока водитель не повернулся к ним, его наушник все еще был на месте. ‘Мы пойдем обходным путем, если вы не возражаете, шеф. У входа в Уайтхолл повсюду телевизионщики.’
  
  ‘Очень мудро", - заметил Килинг.
  
  Их машина пронеслась мимо поднятого шлагбаума на полицейском посту охраны, где Хорсгардз-роуд соединялась с незаметным задним входом на Даунинг-стрит, малоизвестным маршрутом в Кабинет министров для тех, кто предпочитал, чтобы его не видели.
  
  ‘Пора приниматься за работу", - сказал Килинг.
  Глава 61
  КОБРА, Уайтхолл
  
  ПРЕМЬЕР-министр БЫЛ в кресле присутствуют главы всех трех разведывательных агентств, а также советник по национальной безопасности, начальник штаба обороны, комиссар столичной полиции и Джейн Хаслетт, глава дипломатической службы. Джеффри Чаплин, которого мы знали по предыдущим встречам COBRA, отсутствовал чуть более восемнадцати часов.
  
  Анджела Скотт заняла свое место рядом с сэром Адамом Килингом. По другую сторону от нее сидел седой детектив из Отдела по переговорам с заложниками и кризисным ситуациям Метрополитена. Она помнила его по иракскому кризису с заложниками в 2007 году, когда четверо из пяти похищенных британцев были убиты. Захват заложников на Ближнем Востоке был особенно мрачным делом, и поскольку Британия в принципе не платила выкуп террористам, послужной список Уайтхолла по их освобождению живыми был явно неоднозначным.
  
  Премьер призвал собрание к порядку и обратился к начальнику штаба обороны. ‘Сэр Джереми. Введи нас в курс дела, ладно?
  
  Сэр Джереми Букшоу встал и снял очки. Они были в золотой оправе и казались неуместными на мощной фигуре с бычьей грудью и впечатляющими рядами медалей за боевые заслуги. ‘Благодарю вас, премьер-министр. Итак, события в Персидском заливе развиваются быстро. 5-й флот ВМС США, штаб-квартира которого находится в Бахрейне, находится в полной оперативной готовности. Их вторая авианосная группа должна прибыть на станцию в течение двадцати четырех часов. Американский авианосец Джордж Буш-старший запускает с палубы ракеты CAPS – боевое воздушное патрулирование - вплоть до морской границы Ирана. Ночью чуть было не произошел сбой, о котором вы, вероятно, слышали. Три иранских ракетных катера приблизились на расстояние трехсот метров к американскому эсминцу в Ормузском проливе и отступили, только когда по ним открыли огонь.’
  
  Анджела слушала вполуха. Она знала, что в любую минуту премьер-министр может обратиться к ее начальнику, чтобы попросить его сообщить последние данные разведки. Она также знала, что он собирался передать вопрос ей. Она просмотрела свои записи в третий раз за это утро, когда начальник штаба обороны завершил свой брифинг.
  
  ‘Обращаясь к нашим собственным силам, ’ продолжил он, ‘ мы перебросили эскадрилью "Тайфунов" на авиабазу Минхад в ОАЭ в поддержку американцев. Все четыре тральщика королевского флота вышли на патрулирование вокруг Ормуза на случай, если иранцы заминируют пролив. И мы перебросили на передовую резервную эскадрилью SBS из Пула.’
  
  ‘Отлично", - прокомментировал премьер-министр. ‘И где конкретно сейчас находится эта эскадрилья?’
  
  ‘В настоящее время он находится в районе Персидского залива", - загадочно ответил генерал. Даже с учетом того, что все участники встречи в COBRA прошли проверку безопасности, он решил, что это не та информация, которой нужно широко делиться. Премьер-министр, похоже, понял сообщение и не стал давить на него.
  
  ‘Джейн?’ Он повернулся к главе дипломатической службы. ‘Что вы получили со своей стороны?’
  
  Джейн Хаслетт поднялась на ноги, когда глава защиты сел. Анджела с любопытством смотрела на нее через стол. Мандарин из Министерства иностранных дел выбрал именно этот день, чтобы надеть вишнево-розовый пиджак с огромной серебряной брошью, приколотой к лацкану. Анджела размышляла, что такой наряд можно надеть на вечеринку в саду Букингемского дворца, а не на кризисное совещание в Уайтхолле.
  
  ‘Я разговаривала с министром иностранных дел Ирана чуть меньше часа назад", - сообщила Джейн присутствующим. ‘Он по-прежнему непреклонен в том, что его правительство не имеет никакого отношения к похищению Джеффри. Он принес нам свои “искренние и глубокие извинения” за то, что произошло.’ На это последовало несколько саркастических насмешек. ‘Но я должен сказать, что риторика, исходящая из других частей тамошнего истеблишмента, становится довольно воинственной. Возможно, вы видели, - продолжила она, - речь Верховного Лидера.’ Она взяла страницу с текстом и прочитала его вслух. “Он говорит: "Иран не допустит, чтобы неприкосновенность его территории была осквернена силами или агентами иностранных держав”. Она отложила газету и посмотрела на премьер-министра. ‘Который я бы воспринял как прямое предупреждение нам – и американцам, если уж на то пошло, – не предпринимать собственных попыток по спасению’.
  
  Советник по национальной безопасности что-то проворчал. ‘Ну, он бы так и сказал, не так ли? Но, насколько мы можем видеть, иранцы добились невероятного прогресса – извините за мой французский – в поиске Джеффри. Похоже, они даже не знают, кто его похитил. Исключая, конечно, всю обычную болтовню об израильских агентах и тому подобном.’
  
  Премьер-министр кивнул, по-видимому, в знак согласия, и посмотрел через стол туда, где сидели Анджела и шеф МИ-6. ‘Сэр Адам? Я понимаю, что вы несколько ограничены в том, что можете сказать на данном этапе, но расскажите нам, что вы можете, хорошо?’
  
  Анджела мысленно собралась с духом, наблюдая, как ее босс отодвигает свой стул и обращается к залу.
  
  ‘То, что мы видим из наших источников, ’ начал он, ‘ это общенациональные репрессии со стороны иранских властей. Они используют этот эпизод как предлог, чтобы арестовать всех, кто им не нравится, и бросить их в тюрьму. Мы подозреваем, что с момента похищения были арестованы сотни человек.’
  
  ‘Хорошо", - сказал премьер-министр. ‘Интересно. Но что это даст нам в поиске нашего министра иностранных дел?’
  
  Несколько человек за столом незаметно обменялись взглядами. Будучи главой Секретной разведывательной службы, сэр Адам Килинг был почитаемой фигурой в Уайтхолле, но в зале все еще оставались некоторые, кто тихо возмущался его беспрепятственным доступом к премьер-министру.
  
  ‘Я собираюсь позволить Анджеле сообщить вам последние новости с нашей стороны реки", - спокойно ответил он. ‘Анджела?’
  
  Анджела Скотт одарила шефа своей самой милой улыбкой, когда он передавал ей эстафетную палочку. ‘Первая зацепка, которую мы получили, - начала она, - исходила от перехвата, который указывал на возможное пересечение границы группой заложников в месте на западной границе Ирана с Ираком, в месте под названием Шаламче’. Все в комнате замерли, внимательно прислушиваясь. ‘Эта зацепка оказалась ложной. Однако, при содействии наших коллег в Челтенхеме, - и здесь она уважительно кивнула директору GCHQ, - а также наших американских партнеров, мы смогли сузить местонахождение группы заложников до прибрежного города в заливе под названием Бандар-Аббас. Мы также установили личность одной из ключевых фигур, которая, по нашему мнению, причастна к похищению Джеффри. Он старший офицер Корпуса стражей исламской революции.’
  
  ‘Итак, позвольте мне разобраться в этом правильно", - прервал советник по национальной безопасности. ‘Вы хотите сказать, что мы знаем, где он и кто его удерживает? Ну, что, черт возьми, нам мешает? Давайте рванем вперед и схватим его! Я не помню, чтобы американцы спрашивали разрешения Пакистана на преследование Бен Ладена.’
  
  Анджела обратилась к своему Шефу за помощью. Этот был, на просторечии Уайтхолла, намного выше ее уровня оплаты. Килинг поднялся на ноги и встал в знак поддержки. ‘Это не совсем так просто", - сказал он с вымученной улыбкой. Население Бандар-Аббаса составляет почти полмиллиона человек. Он занимает значительную территорию и является домом для большей части инфраструктуры обороны и безопасности Ирана. Его могут удерживать на любой из этих баз, или его могут удерживать негосударственные субъекты в частном доме. Мы все еще не знаем.’
  
  ‘Или за границей’, - добавила Анджела.
  
  ‘Действительно", - сказал шеф МИ-6. ‘Или в море на любом из островов, хотя мы думаем, что это менее вероятно. Его передача будет сопряжена с дополнительным риском для его похитителей. Теперь... ’ его тон стал более глубоким, как будто все, что было сказано в комнате до сих пор, имело гораздо меньшее значение, ‘ ... Служба и ее партнеры сосредотачиваются на получении всех личных данных связи, которые мы можем получить об этой ключевой фигуре. Как только мы получим это, мы ожидаем, что сможем точно определить его местоположение и местоположение заложника. Тогда мы в деле.’
  
  ‘Временные рамки?’ - спросил премьер-министр.
  
  ‘Какой длины кусок веревки?" - ответил Килинг. ‘Я пока не могу тебе сказать, извини. Я уверен, вы все поймете, что ситуация, мягко говоря, довольно неустойчивая.’
  
  Он сделал паузу и взглянул на Анджелу. Казалось, она уставилась на свой телефон. Килинг нахмурился, но она передала его ему без единого слова. Это было сообщение – от Люка Карлтона. Он был в нескольких часах езды от Бандар-Аббаса.
  Глава 62
  Бандар-Аббас, Иран
  
  ДОМ БЫЛ простой и ненавязчивый: одноэтажный, побеленные стены, краска отслаивается на влажном воздухе, низкая плоская крыша и запущенный сад перед домом. Люк предпочел бы прибыть под покровом темноты, но путешествие из Тегерана заняло так много времени, с его объездами, задержками и экстренными остановками, что был почти полдень, когда Фарз направил Peugeot 405 по изрытой колеями грязной улочке и припарковался в тени.
  
  Они остановились по пути на пару часов, не больше, в этом унылом и продуваемом всеми ветрами заповеднике дикой природы. Фарз отодвинул свое сиденье настолько далеко, насколько это было возможно, натянул на глаза шапочку-бини и исчез, как свет. Но Люк не мог уснуть. Он был в постоянной готовности – в какой-то момент был убежден, что видел фигуры, направляющиеся в направлении их машины. Он тихо открыл пассажирскую дверь, бесшумно скатился на землю и отправился на разведку. Но там никого не было: никто их не видел, и никто за ними не пришел.
  
  Когда Фарз проснулся, он закурил сигарету, отошел облегчиться, затем проверил свое приложение Gershad на наличие контрольных точек впереди. Удовлетворенный, он включил передачу и тронулся с места. Они двигались на юг, огибая города Исфахан и Шираз, и всегда придерживаясь второстепенных дорог. Фарз, несмотря на то, что так мало спал, был в разговорчивом настроении, и прошло совсем немного времени, прежде чем всплыла тема его брата Дариуса.
  
  ‘Ничего", - сказал он, как только первые лучи утреннего солнца начали освещать пейзаж, зрелище, недоступное Люку в его укрытии. ‘Мы ничего не слышали уже пять недель. Каждую неделю мой отец подходит к воротам тюрьмы Эвин, чтобы спросить о нем, и каждый раз ему говорят вернуться на следующей неделе.’
  
  ‘Так что же он сделал?’ Люк спросил.
  
  ‘Ничего! Я говорю тебе, чувак. Всего одна глупая картинка, которая им не понравилась. Итак, Дариус - художник, верно? Он зарабатывает на жизнь рисованием. В этом нет ничего плохого.’
  
  ‘ Хорошо, ’ предложил Люк.
  
  ‘Неправильно. Они сказали, что одна из его картин выражала неуважение к муллам. Это чушь собачья, чувак. Мой братан даже не знает об этом, он выполняет заказы. Он только-только сводит концы с концами. И теперь он в тюрьме. Говорю тебе, это отстой.’
  
  Машина сбавила скорость и остановилась, чтобы пропустить стадо овец через дорогу. Люк слышал звон их шейных колокольчиков и крик пастуха, подгоняющего своих животных.
  
  ‘Но, эй, ’ бодро продолжил Фарз, ‘ расскажите мне об этой кампании, которую вы, ребята, собираетесь вести за него. Звучит заманчиво.’ Следующие несколько километров Люк плел интриги и обманывал, сплетая паутину лжи о том, как его мифическая правозащитная группа проведет ‘день Дария’ в поддержку заключенного художника и, возможно, даже представит петицию дому номер 10 по Даунинг-стрит. И Люк ненавидел себя, когда говорил все это. Он подвел Элизу, и теперь он предлагал ложную надежду кому-то достаточно хорошему, чтобы помочь ему. Он знал, что однажды это настигнет его, но сейчас у него были другие причины для беспокойства.
  
  Полицейский джип выехал на дорогу перед ними без предупреждения. Люк впервые узнал об этом, когда Фарз ударил по тормозам и тихо пробормотал: ‘О, черт, нехорошо. Ты должен лежать и молчать.’
  
  Кто-то подошел к окну Фарза, Люк слышал, как ему задавали вопросы. Затем последовала пауза и звук зажигаемой сигареты. Еще вопросы, поскольку Люк вжался лицом в вонючий черный ковер на дне машины. Достаточно ли он прикрыл одеялом каждый дюйм своего тела? Скрывало ли это его объем, или его очертания были очевидны любому, кто заглядывал в окно? Минуты шли, он услышал, как открывается и закрывается багажник, а затем до его ушей донесся самый приятный звук: рев двигателя, когда Фарз отъехал. Опасность миновала.
  
  ‘Тупые копы", - сказал Фарз, как только они прояснили ситуацию. ‘Они даже не знали, что искали. Полагаю, они просто хотели мои сигареты.’
  
  Люк оставался внизу до конца путешествия, поэтому пропустил захватывающий дух пейзаж провинции Хормузган на юге страны. По размышлении, это была небольшая цена за то, чтобы остаться свободным человеком. Люк проникся теплотой к Фарзу во время путешествия, и теперь они прибыли в дом, которым владела его семья на окраине Бандар-Аббаса.
  
  Люк одобрил меры предосторожности, которые он принимал. Оставив своего пассажира на заднем сиденье машины, Фарз пересек улицу и вошел в дом, чтобы убедиться, что ему безопасно заходить. Только когда он был уверен, что никто не смотрит, он вернулся, чтобы забрать Люка, позволив ему лишь мельком увидеть, где они были, прежде чем проводить его за дверь.
  
  Люк приспособил глаза к полумраку внутри и увидел, что они находятся в маленькой кухне-одновременно гостиной, где по полу были разбросаны подушки и коврики, а в раковине была свалена в кучу посуда. Он уловил сладкий, ни с чем не сравнимый привкус гашиша в воздухе. Открылась дверь, как он предположил, в спальню, и появилась худая, взъерошенная фигура, одетая в футболку с Бобом Марли и свободные брюки, завязанные шнурком. Он был молод – Люк дал ему лет двадцать пять - и он явно спал, когда они прибыли. Он протер глаза, прогоняя сон, обнял Фарза, затем протянул руку Люку, который пожал ее.
  
  ‘Я Морт", - сказал он. Затем он отшатнулся. ‘О, Боже мой’, - воскликнул он. ‘У тебя не хватает пальца! Что с тобой случилось, чувак?’
  
  Люк улыбнулся. Он привык к этому, хотя большинство людей, которых он встречал, изо всех сил старались скрыть свое удивление. ‘ Автокатастрофа, ’ солгал он. ‘Давным-давно. Могу я воспользоваться твоим туалетом?’
  
  ‘Конечно. Угощайся, мужик. Это вон там.’
  
  Это был туалет в виде отпечатка ноги с ведром воды, капающим краном, шлангом и без туалетной бумаги. Люк спустил брюки до лодыжек и присел на корточки над грязной дырой в полу. Левая рука, напомнил он себе. В таких ситуациях всегда используй левую руку. И тогда он услышал это. Громкий стук в парадную дверь в гостиной. Срочный обмен репликами на фарси между Фарзом и Мортом, затем еще один стук, более настойчивый. Люк пытался умыться и натянуть брюки, когда услышал женский голос. Он подождал, затем медленно, осторожно толкнул дверь в гостиную.
  
  Посреди комнаты стояла женщина. Она была маленькой, даже миниатюрной, ее лицо было скрыто за огромными солнцезащитными очками, которые она сняла. Она посмотрела прямо на него, а Люк смотрел прямо в глаза Танназ Замани.
  Глава 63
  Провинция Ормузган, Иран
  
  КАРИМ ЗАМАНИ СБЕЖАЛ провел кончиками пальцев по гладкому черному носовому обтекателю ракеты "Санберн" и одобрительно улыбнулся. Это великолепное оружие, это орудие смерти, этот агент унижения Америки: было приятно увидеть его вблизи, ощутить его необузданную разрушительную мощь. Сверхскоростная противокорабельная ракета российского производства, получившая в НАТО обозначение SS-N-22, была одним из самых мощных видов оружия в арсенале Ирана. На высоте он развивал скорость 3 Маха, что позволяло ему достичь любого из эсминцев 5-го флота ВМС США в Персидском заливе всего за две минуты или меньше. Вот почему эта конкретная батарея была спрятана глубоко в пещерах, высоко в горах Загрос, которые господствовали над побережьем Персидского залива Ирана.
  
  С момента прибытия в порт Бандар-Аббас Замани провел напряженное утро, инспектируя береговую оборону своей страны. Поскольку все воинские части в Исламской Республике были приведены в полную боевую готовность, предстояло многое обсудить, и он уложил многое всего в несколько часов. С плаца военно-морской базы Шахид Бахонар его повели на экскурсию по подводному доку в сопровождении конвоя. Там он гордо позировал для официальной фотографии рядом с почти бесшумной дизель-электрической подводной лодкой класса "Кило", когда она была готова к действиям. Он знал, что две другие иранские субмарины российского производства уже были в море, скрываясь под волнами недалеко от точки ограничения судоходства в стратегическом Ормузском проливе.
  
  Карим Замани стоял на бетонном причале, прикрывая глаза от косых лучей утреннего солнца и внимательно слушая, как командир подводной лодки объяснял возможности торпед Hoot его лодки. Они двигались в четыре раза быстрее обычной торпеды, сказал он Замани, что сделало Hoot, или ‘Кит’, самым быстрым в мире. Искренне заинтересованный, Замани спросил, как это возможно, и командир, первоначально инженер, ответил, что "Гудок" использовал нечто, называемое "суперкавитация", технология, разработанная русскими, которая испаряла воду вокруг торпеды, продвигая ее вперед со скоростью 100 метров в секунду.
  
  ‘Я с нетерпением жду того благословенного дня, ’ объявил Замани группе офицеров военно-морского флота Революционной гвардии, собравшихся вокруг него, ‘ когда мы увидим, как это оружие вступает в действие против борта американского военного корабля стоимостью в миллиард долларов!’ Это вызвало одобрительные возгласы и смех, прежде чем они перешли к осмотру нескольких быстроходных ударных патрульных катеров, каждый из которых был вооружен торпедами и минами.
  
  Братья-офицеры Карима Замани во флоте революционной гвардии разработали стратегию "роя", направленную на подавление превосходящих военно-морских сил одним лишь численным перевесом. Они знали, что Иран не мог надеяться сравниться по изощренности и огневой мощи с гигантскими боевыми группами авианосцев ВМС США, поэтому вместо этого они перешли к массовому производству небольших быстроходных ударных катеров типа Seraj-1. Даже гигантскому авианосцу водоизмещением 90 000 тонн было бы непросто отразить согласованную атаку флотилии из тридцати таких судов, наступающих со скоростью более 70 узлов. Некоторые из них были начинены взрывчаткой и управлялись дистанционно. Урок нападения в гавани Адена на эсминец ВМС США "Коул" в 2000 году не остался незамеченным в Иране. Аль-Каида в тот день протаранила крошечный скоростной катер, груженный по меньшей мере 300 килограммами взрывчатки С4, в борт новейшего американского эсминца с управляемыми ракетами, убив семнадцать моряков и выведя из строя военный корабль стоимостью в миллиард долларов.
  
  Карим Замани не был склонен к проявлению эмоций, но то, что он увидел тем утром, подняло его настроение и принесло ему непреодолимое чувство покоя. Когда инспекционная экскурсия закончилась, он тепло обнял всех присутствующих, затем вернулся в офицерскую столовую на поздний обед из челло-кебаба и риса. Когда это закончилось, он поблагодарил бригадного генерала за его гостеприимство и заверил его, что его отчет их начальству будет самым благоприятным. Он добавил, что нет необходимости сопровождать его обратно в аэропорт, потому что он, Замани, нанесет несколько частных визитов родственникам, прежде чем вернуться в столицу к своим неотложным обязанностям в это кризисное время.
  
  Но у Карима Замани были другие намерения. Все, что он сделал за последние несколько часов – тур, фотографии, речи – было напоказ. Его настоящая работа вот-вот должна была начаться.
  
  В своей скудно обставленной офицерской каюте он сменил форму Стражей исламской революции, сложив ее в сумку. Он надел свободные серые брюки, старые кроссовки, белую футболку под бежевой курткой и, наконец, черную бейсболку, надвинутую на глаза. Он спокойно вышел из жилого блока и пошел вдоль аккуратно посаженной клумбы с розами, которая тянулась вдоль дороги. Остановившись у караульного помещения, он выписался и направился к придорожной автобусной остановке. Через несколько минут подъехала машина Paykan. Водитель избегал зрительного контакта и продолжал смотреть прямо перед собой. Как будто этот человек мог его бояться. Что ж, подумал Замани, так и должно быть. "Бая барем", - тихо сказал он ему. ‘Поехали’.
  
  Он молча сидел на заднем сиденье, рассеянно дергая себя за бороду, пока они ехали через Бандар-Аббас. Они направлялись к малоизвестному причалу, чуть западнее главного порта. Внешне бесстрастный, Замани перебирал все в уме. Он улыбнулся про себя. Все складывалось так, как он и планировал. Два ‘товара’, которые должны были быть доставлены, благополучно прибыли по назначению, и еще до истечения этого дня он, с Божьей помощью, увидит их оба собственными глазами. Общенациональное состояние боевой готовности возымело желаемый эффект. Собственное мягкое, бесхребетное и глупо избранное правительство его страны гналось за своим хвостом, пытаясь объяснить миру, как британский министр мог быть похищен на его территории без его участия. Воинственные слова, прозвучавшие из Вашингтона, помогли раздуть ветры сопротивления, поскольку народные ополченцы мобилизовались и продолжали проявлять бдительность против поддерживаемых Западом контрреволюционеров.
  
  У него было только одно беспокойство, одно раздражение, одно темное облако, которое могло испортить эту идеальную перспективу. Его семья. Карим Замани никогда бы не признался в этом даже самому себе, но какой бы блестящей ни была его карьера в Революционной гвардии, дома он потерпел неудачу. Что это было на сей раз? Восемнадцать месяцев? Два года? Он потерял счет тому, сколько времени прошло с тех пор, как он и Форуз были хотя бы отдаленно близки друг с другом. Ее жизнь теперь казалась совершенно отдельной от его. У них было так мало общего, что временами он серьезно сомневался в ее приверженности Исламской революции. Во время их последнего разговора были грубые слова, и он внезапно закончился. А потом была Танназ. Что стало с его любимой дочерью, этим ребенком революции, которая обычно расхаживала по кухне с деревянной ложкой вместо винтовки и патриотической песней на устах? Поврежден. Это было единственное подходящее слово для этого. Танназ была развращена богохульными западными ценностями и теперь рисковала разрушить свою добродетель.
  
  Когда машина подъехала к причалу, Карим Замани решил, что разберется с ней в нужное время. Когда все это закончится, когда пыль осядет, и перед Исламской Республикой откроется новое и славное будущее, он проявит свою власть у себя дома. Больше не будет этих легкомысленных походов по магазинам и бессмысленных художественных экскурсий в Абу-Даби с ее матерью. Нет, пришло время вернуться к традиционным ценностям, и его слово – да, только его слово – будет законом в их четырех стенах.
  
  Скоростной катер ждал его у причала. Даже из окна своей машины Замани мог видеть, что она была настолько новой, что сиденья все еще были покрыты пластиковой пленкой. Он заметил мощный черный подвесной мотор Yamaha мощностью 200 л.с. на корме и сильно загорелого пилота, сидящего за рулем. Он вежливо поблагодарил своего водителя, затем показал свое удостоверение пилоту, поднимаясь на борт. Как часто он репетировал это путешествие в своей голове? Как долго он готовился к событиям, которые вот-вот должны были развернуться? Карим Замани почувствовал нарастающий прилив возбуждения, опьяняющий трепет от того, что находится на пороге важных перемен. В его стране должны были произойти великие события, исторические события, и он чувствовал себя в высшей степени польщенным тем, что был избран Богом сыграть в них свою роль.
  
  Они отчалили без единого слова: пилот уже получил приказ и точно знал, куда он везет своего пассажира. Когда Замани устроился на мягкой скамейке сзади, мужчина перевел двигатель на гортанный рев, и они помчались в спокойные голубые воды залива. Прищурившись от послеполуденного солнца, Замани смог разглядеть приближающиеся горы грязного цвета острова Кешм на юге. Он плотнее натянул кепку на лоб и на несколько минут закрыл глаза, позволив себе насладиться ощущением скорости и движения. Он заслужил это, не так ли, со всем тщательным планированием и, пока, без ошибок? Он мог бы, подумал он, воспользоваться обычным скоростным катером-такси или даже автомобильным паромом с материка до порта Кешм. Но это было бы слишком рискованно. На этой поздней и деликатной стадии деятельности Круга он предпочитал, чтобы его видело как можно меньше людей. Пилот повел их на запад, огибая мыс на острове Кешм, затем к полуразрушенному причалу рядом с кажущейся заброшенной деревней.
  
  ‘ Бандар-и-Лафт? ’ спросил он пилота. Ему нужно было убедиться, что он привел его в нужный порт. Мужчина кивнул, накидывая веревку на проржавевший кнехт и закрепляя лодку. Было три часа дня, тот мертвый час дня в Заливе, когда большинство людей отдыхали по домам после позднего обеда.
  
  Замани вышел из катера на причал, затем направился по деревянному настилу мимо выброшенных на берег пустых дау. Он заметил пикап, работающий на холостом ходу сразу за кучей сетей. В эти дни, с его высоким званием и статусом в революционной гвардии, Карим Замани больше привык путешествовать с комфортом, его возили по Тегерану на заднем сиденье лимузина. Но, как он часто напоминал себе, он получил простое воспитание в пыльной деревне.
  
  Они ехали почти час по плоскому лунному ландшафту острова Кешм. Крепости с глинобитными стенами мерцали на горизонте за пальмовыми рощами, дрожащими в мареве жары, но затем, когда Замани присмотрелся поближе, они оказались грязью и камнем, не более того. Это была бесплодная земля, выжженная солнцем, и усталость теперь настигала его. Временами он не смел закрыть глаза на случай, если планы начнут рушиться, пока он спал. Он взглянул вниз со своего наблюдательного пункта в кабине грузовика, когда они проезжали через деревню, где женщины сидели на корточках у обочины дороги, предлагая лотки с финиками на продажу. На их лодыжках были разноцветные браслеты и характерные блестящие золотые маски, похожие на ястребиные, характерные для острова Кешм. Для Замани это было так, как если бы он посетил другую и довольно примитивную страну, но он не позволил устаревшим обычаям жителей островов Кешм беспокоить его. Это место подходило ему – и Кругу – для совершенно определенной цели.
  
  Они шли по дороге, которая вилась через мангровое болото – деревья, усеянные цаплями, – пока не вышли на небольшую боковую дорогу, обозначенную на фарси и, что любопытно, по-английски как Salt Cave Road. Он указывал вглубь страны, на гряду низких, серовато-коричневых холмов. Впереди, посреди пыльной трассы, был установлен знак "въезд запрещен", и по ее поверхности была протянута цепочка "стингеров", их злобные шипы были достаточно острыми, чтобы разорвать шины любого ничего не подозревающего транспортного средства. Превосходно. Приказы Замани были выполнены в точности. За ним ждал темно-синий фургон с надписью "Пограничная служба безопасности", а рядом стояли два охранника в форме, у каждого в руках была штурмовая винтовка. Все было так, как и должно быть. Соляные пещеры Намакдан были строго закрыты для посещения публикой.
  Глава 64
  Вахиба Сэндс, Оман
  
  ДЕСЯТИЛЕТНИЙ МАЗИН АЛЬ-ВАХИБИ остановился как вкопанный на гребне дюны и уставился на то, что разворачивалось перед его глазами, внизу, в долине. Большой самолет, выкрашенный в коричнево-черный цвет, только что снизился с чистого голубого неба под невероятно крутым углом, его четыре пропеллерных двигателя ревели, когда он выруливал на утрамбованный песок дна долины. Через несколько секунд он остановился, его двигатели все еще вращались. Облака пыли и песка поднялись в воздух, когда хвостовая рампа опустилась. Со своего наблюдательного пункта на дюне Мазин увидел, как две шеренги людей вышли из тыла. Они, казалось, носили оружие и имели большие рюкзаки за спиной. Он понятия не имел, что у этого есть название, но Мазин Аль-Вахиби только что был свидетелем ТАЛО - тактической операции по высадке воздушного десанта.
  
  Как и все бедуины, которые живут в обжигающей жаре песков Вахиба, Мазин быстро вырос среди его горных дюн. Ему было восемь лет, когда отец научил его водить старинный семейный пикап, и он начал выполнять короткие поручения в ближайшей деревне. В возрасте девяти лет ему было доверено охранять драгоценное семейное стадо овец и коз, почти все их мирское богатство, на волнистых дюнах оманской пустыни. Во время своих ежедневных походов за фуражом, наблюдая за двумя дюжинами животных, которые грызли редкую растительность, которая росла везде, где была вода, он часто видел, как тренируются солдаты. Это всегда были оманские солдаты из вооруженных сил султана Омана, мужчины из национальной армии его собственной страны в их отличительных головных уборах шима зеленого цвета и цвета хаки. Он махал им рукой, и они весело махали в ответ. Но эти люди сегодня были другими. Они были больше, шире и двигались быстрее, с чувством цели.
  
  Мазин присел на корточки на своей дюне, вертя в руках палку, которую всегда носил с собой. Он наблюдал, как люди, которых доставил самолет, теперь занимались установкой палаток и сетей, которые оставляли на песке пятнистые узоры. А потом они, казалось, забегали туда-сюда, крича на языке, которого он не понимал. Их оружие громко стучало, но никто не падал, поэтому Мазин предположил, что они стреляли не настоящими пулями, а только мнимыми.
  
  Он вздохнул. Солнце садилось, и пришло время уходить. Радостно позвал он, собирая своих животных. Это определенно было что рассказать его семье, когда он вернется в лагерь из гофрированного железа и проволочной сетки, который был их домом. Мазин Аль-Вахиби не знал об этом, но он был единственным человеком в Омане, который наблюдал за тем, как сверхсекретная штурмовая группа Специальной катерной службы Великобритании проводила заключительные репетиции секретной операции по освобождению заложников.
  Глава 65
  Остров Кешм, Иран
  
  ДЛИННЫЕ ТЕНИ БЫЛИ протягивая руку с утесов из песчаника позади него, когда Карим Замани спрыгнул с пикапа. Когда дверь захлопнулась, двое мужчин на контрольно-пропускном пункте подняли оружие, направив дула прямо ему в грудь. Это он одобрил. "Кух бе кух неми-рашад", - обратился он к ним. ‘Гора никогда не встречается с горой’.
  
  "Адам бедам ми-рашад", - ответили они в унисон, опуская свои штурмовые винтовки. ‘Но мужчина всегда может встретить мужчину’. Вызов выполнен, он подошел к ним, и трое мужчин обнялись.
  
  ‘Сколько времени прошло?’ спросил он их, предлагая пачку сигарет Winston International.
  
  Они поблагодарили его. ‘Восемь, может быть, девять часов с тех пор, как они прошли", - ответил один.
  
  "Хайли хубех", - ответил Замани. ‘Превосходно. И больше никто?’
  
  ‘Никто’.
  
  Карим Замани не хотел оставаться на виду. Остро осознавая воздушное и геопространственное наблюдение Запада, он стремился избежать того, чтобы его выделил один из его беспилотных летательных аппаратов или самолетов-шпионов. Его водитель оставил двигатель пикапа включенным, и теперь он поспешил вернуться в относительную безопасность кабины. По мере того, как они ехали дальше, вглубь страны, Замани чувствовал нарастающее возбуждение. Он приближался к концу своего путешествия. Глядя на темнеющий пейзаж, это было бесплодное, безлюдное место, именно поэтому Круг выбрал его. Здесь пол пустыни казался белым и хрупким, как сахарная глазурь на пирожных, которые приносил ему дедушка, когда он был маленьким. Это была соль. Он помнил это из подробного отчета разведывательной группы. И это означало, что они были уже близко.
  
  Вход в пещеру был так хорошо скрыт за осыпью упавших валунов, что поначалу Замани не смог его заметить. Когда подъехал грузовик и он спешился, из тени вышли трое мужчин. У каждого был пистолет-пулемет MPT-9, направленный на него и водителя. И было кое-что еще: крошечная красная точка заплясала на его груди, затем замерла. Лазерный прицел. Снова был брошен вызов и принят ответ, прежде чем мужчины опустили оружие и вышли вперед, чтобы поприветствовать его. Мгновение спустя появился четвертый мужчина, держащий в руках снайперскую винтовку "Нахджир" российского производства. Поздравив их всех с проявленной бдительностью, Замани попытался успокоить часовых.
  
  "Асбааб бази харо безар кенар!" - съязвил он. ‘Убери игрушки!’ В сгущающейся темноте он подошел к двум мужчинам и отдал им приказы. Они будут теми, кто проведет его в пещеру. В рацию пробормотали какие-то слова, раздался хриплый ответ, и Замани повели ко входу.
  
  Не было никаких огней, чтобы указывать путь, даже фонаря на случай урагана, только слабый красный луч от военного фонаря, который держал мужчина впереди. Вход в пещеру был едва ли трехметровой высоты, и Кариму Замани казалось, что он входит в логово какого-то огромного дремлющего зверя. Этот момент взволновал его. Это было все, ради чего он и Круг работали. Это было здесь, в этой отдаленной и скрытой пещере, куда никто не придет искать это, пока не станет слишком поздно. И теперь он, Карим Замани, самоотверженный и верный страж Исламской революции, собирался увидеть это своими глазами.
  
  Они двигались медленно, осторожно выбирая путь по влажной, скользкой поверхности, Замани держался вплотную за охранником с факелом. Луч высветил блестящие белые сталактиты, которые неровными колоннами свисали с потолка. Кристаллы хрустели, как гравий, под их ногами, когда пещера становилась все уже, потолок опускался, температура падала, а атмосфера становилась все более гнетущей и вызывала клаустрофобию.
  
  Прошло еще двадцать минут, прежде чем они увидели огни и тени, движущиеся, как призраки, по стене пещеры перед ними. Замани рвался вперед. Его ждал человек, которого он надеялся увидеть, – мгновенно узнаваемый по багровому шраму, пересекавшему половину его лица.
  
  "Али-джаан’. Двое мужчин обнялись и долго держали друг друга в объятиях, ничего не говоря, только похлопывая друг друга по спинам. Теперь другие собрались вокруг, желая поприветствовать его, но Замани поднял руку, призывая к тишине, и вопросительно посмотрел на человека со шрамом.
  
  Он кивнул. ‘Готовы ли вы?’
  
  ‘Я", - ответил Замани и последовал за ним вглубь пещеры.
  
  Среди подземной красоты Соляных пещер Намакдан клетка выглядела на удивление неуместно. Расположенная в меньшей пещере с одной стороны, ее дверь была заперта тяжелым висячим замком и цепью, в то время как по обе стороны от нее стояла пара вооруженных охранников. Замани шагнул вперед, чтобы рассмотреть поближе, его пальцы сомкнулись на холодных, влажных прутьях. Он не мог не улыбнуться. У основания клетки был тонкий, грязный матрас, и на нем, наполовину приподнявшись на локте, лежал мужчина. Для Замани он представлял собой жалкое зрелище, удрученный, растрепанный, лежащий там в собственной грязи. И Замани не испытывал жалости, только чувство огромного удовлетворения.
  
  Карим Замани прочистил горло и сплюнул на пол пещеры. Пришло время представиться своему гостю. Он говорил медленно, запинаясь по-английски. ‘Добро пожаловать... господин министр иностранных дел. Меня зовут Карим Замани, и это... ’ он сделал паузу, чтобы широким жестом обветь пещеру, пародируя расточительное гостеприимство, ‘ ... твой новый дом.
  Глава 66
  Бандар-Аббас, Иран
  
  ОН ЕДВА УЗНАЛ Танназ. Девушка, которая бросила его в тегеранском переулке накануне, была холодной, язвительной, уверенной в себе. Теперь она стояла перед ним, ее головной платок был брошен на подушку у ее ног, слезы текли по ее щекам, а плечи вздымались при каждом всхлипе. Она выглядела сломленной. Поколебавшись всего секунду, Люк подошел, чтобы заключить ее в объятия. Фарз и Морт посмотрели друг на друга, явно смущенные и неуверенные, что делать. Но когда ее рыдания утихли, Танназ высвободилась из объятий Люка и упала на одну из подушек. Люк присел на корточки перед ней.
  
  ‘ Танназ, ’ прошептал он. Она подняла на него глаза – ее макияж потек – и он увидел глубокую печаль в ее глазах. Это застало его врасплох, но тогда он понял, что эта девушка ему небезразлична. Конечно, это было не так, как с Элизой – это было по-другому. Нет, это было что-то другое. Несмотря на всю ее браваду, ее уверенность, он почувствовал уязвимость Танназ и хотел помочь ей. Он понимал, что это было глубоко непрофессионально. Что там они сказали ему на курсах работы с агентами в Хэмпшире? "Одна из самых сложных вещей, с которой вы столкнетесь на этой работе, - это знать, как держаться на расстоянии от вашего агента. Создайте связь, любыми средствами, установите взаимное доверие, но никогда, никогда не привязывайтесь к ним эмоционально.’
  
  Люк наклонился вперед, накрыл ее руку своей и задержал там. ‘Рад видеть тебя снова, Танназ", - тихо сказал он. Она на мгновение подняла на него глаза, затем опустила взгляд на свои ноги. ‘Ты не хочешь сказать мне, почему ты здесь?’
  
  Сначала она не ответила. Вместо этого она потянулась за салфеткой, затем с благодарностью взяла чашку чая с лепестками роз, который принес ей Морт.
  
  ‘Честно говоря, ’ продолжил Люк, - я вроде как думал, что мы попрощались еще в Тегеране. Это был твой выбор, не мой. Итак... ’ Он остановился, когда она подняла руку, затем сделала глоток чая.
  
  Когда Танназ заговорила, ее голос был таким тихим, что ему пришлось придвинуться ближе, чтобы расслышать ее слова. ‘Ты был прав’. Ее челюсть была плотно сжата, и она медленно кивала. ‘Ты был прав во всем. Я должен был выслушать.’ С ней явно что-то случилось, он мог это видеть. Он отчаянно хотел выяснить, что это было, и, к своему стыду, он осознал, что часть его уже шептала в его голове: Используй это в своих интересах, Люк. Ты можешь включить это в миссию.
  
  Здесь не было парка, в который они могли бы прогуляться, не было космополитичного кафе, в котором можно было бы спрятаться. Они находились в частном доме в тихом уголке Бандар-Аббаса, оживленного порта на побережье Иранского залива, и им больше некуда было пойти. Все, что она собиралась сказать, должно было быть сказано там, перед Фарзом и Мортом. Двое мужчин сели в углу, давая ей пространство, прислонившись спинами к стене, оба выжидающе смотрели на нее.
  
  ‘Это мама сказала мне", - начала она, уставившись на свои ноги и крепко сжав руки.
  
  ‘Что я тебе сказал?’ Подсказал Люк.
  
  "Что, прости? Что?’ Танназ резко подняла на него глаза, как будто заметила его впервые.
  
  ‘Что сказала тебе твоя мама, Танназ?’
  
  ‘Они говорили прошлой ночью, ’ ответила она, ‘ по телефону, мой отец и она. Серьезный спор. Так громко, что я мог слышать это из соседней комнаты, поэтому я вошел, чтобы побыть с ней. ’ Танназ снова остановилась, занятая своими мыслями. ‘Когда это закончилось, мама сказала мне, что между ней и ним все кончено. Она уходит от него сегодня. Она забирает моего брата, Парвиза. Они покидают страну, но она не сказала моему отцу. О, Боже мой... ’ Она закрыла голову руками. ‘Есть кое-что еще. Кое-что, о чем мне стыдно тебе говорить.’
  
  Люк почувствовал, как Фарз и Морт придвигаются ближе. Что бы ни хотела сказать Танназ, они хотели это услышать.
  
  ‘Мой отец ... мой отец...’ Танназ покачала головой, как будто говорить правду было слишком больно. ‘В этом замешан мой отец. Он замешан в похищении британца! ’ выпалила она.
  
  Он сделал вид, что отшатнулся в шоке, в то время как удивление на лицах Фарза и Морта было настоящим. Танназ подтверждала именно то, что подозревал Воксхолл Кросс. Люк прокрутил в уме слова Анджелы: У нас был перехват сообщений ... достаточный, чтобы предположить, что Замани причастен к похищению. Семидесятипроцентная уверенность ... Нужно добраться туда, куда он направляется.
  
  ‘Господи, Танназ", - сказал он. ‘Мне так жаль. Вы абсолютно уверены?’
  
  ‘Мама сказала мне. Она столкнулась с ним по телефону. Она сказала, что он казался очень счастливым из-за всего этого кризиса, в котором мы сейчас находимся. Итак, она спросила его, какую пользу это могло бы принести стране. И знаете, что ответил мой отец? Он сказал: “Скоро ты увидишь”, а затем добавил: “Танха хода ми таэва дар барех йе ман геза ват конад”.’
  
  Фарз и Морт немедленно понимающе кивнули, в то время как Люку пришлось ждать, пока она переведет.
  
  ‘Это означает “Только Бог может судить”. И вот тогда она поняла! Она знала его все эти годы, не забывай. Он не может ничего скрывать от нее. Правда была очевидна для нее, и она решила уйти.’
  
  "Но ты здесь, Танназ?" В Бандар-Аббасе.’ Его вопрос повис в воздухе.
  
  ‘Да. Я сел на самолет. Я вылетел рейсом в одиннадцать пятнадцать из Тегерана на Асимане.’
  
  ‘Что я имел в виду, - сказал Люк, - так это почему ты здесь, а не со своей матерью?’
  
  Танназ ответила не сразу. Вместо этого она поднялась на ноги. ‘Дай мне минутку", - сказала она и исчезла в другой комнате. Дверь закрылась. Фарз и Морт вступили в горячую дискуссию, оставив Люка обдумывать свой следующий шаг. Он посмотрел на свои часы. Воспользуйся ситуацией, повторил голос в его голове. Найди способ воспользоваться этим. У тебя осталось не так много времени.
  
  Танназ появилась несколько минут спустя, ее макияж был заново нанесен, волосы причесаны. Она выглядела свежей и воодушевленной. Она коротко улыбнулась, прежде чем заговорить с двумя своими друзьями. Они выглядели озадаченными, но кивнули и исчезли из дома.
  
  ‘Я попросила их оставить нас наедине на час или около того", - сказала она. Знакомая уверенность в себе вернулась, когда она похлопала по подушке рядом с собой. ‘Подойди, сядь со мной’.
  
  Люк сделал, как она предложила, но внутренне он напрягся, опасаясь того, что может последовать дальше. Он все еще толком не знал ее, и возможности проносились в его голове, когда он сел и повернулся к ней лицом. И все же он не предвидел, к чему это приведет.
  
  ‘Мы хотим убежища. В Британии, ’ объявила Танназ. ‘Для всех нас троих. Моя мать, мой брат и я. Она пристально посмотрела на него, печаль исчезла из ее глаз, сменившись жгучей решимостью. ‘Ты можешь это исправить, да?’
  
  Люк потер лысый обрубок отсутствующего пальца. Он внезапно почувствовал себя очень усталым. Сколько он спал за последние двадцать четыре часа? Почти никаких. ‘Позвольте мне разобраться в этом правильно", - сказал он. ‘Ты приехал сюда, в Бандар-Аббас, чтобы спросить меня об этом лицом к лицу?’
  
  ‘Да’.
  
  Все тот же пристальный взгляд. Люк выдохнул. Он понял, что это был переломный момент. Сделай все правильно, и Танназ могла бы помочь ему установить точное местонахождение Замани и плененного Джеффри Чаплина.
  
  ‘Хорошо", - сказал он. ‘Я могу поговорить с людьми в Лондоне. Я могу попробовать. ’ Прежде чем он смог сказать еще хоть слово, Танназ положила руки ему за голову, притягивая его к себе. Она поцеловала его прямо в губы, точно так же, как сделала во время их первой странной встречи в Абу-Даби несколько недель назад. Он почувствовал, как ее язык исследует его, ее руки скользят по его спине и притягивают его еще ближе. Люк не сопротивлялся.
  
  Когда они оторвались друг от друга, он продолжил целовать ее шею, продвигаясь вверх, пока его губы не коснулись ее уха. ‘Ты ведь знаешь, Танназ, ’ прошептал он, ‘ что мне понадобится твоя ответная помощь?’
  
  Ее глаза были закрыты, ее руки теперь обнимали его бедра. ‘ Все, что угодно, ’ пробормотала она. ‘Все, что ты попросишь’.
  Глава 67
  Постоянный объединенный штаб, Нортвуд
  
  ТОЛЬКО ЧТО ПРОШЕДШИЙ в два часа дня по лондонскому времени слабый зимний свет уже начал меркнуть, и автомобилисты на трассе А4125 включили боковые огни. Сразу за промозглым лесом, с которого капало, окаймлявшим дорогу за пределами Лондона, Постоянный объединенный штаб Великобритании незаметно перешел на повышенные обороты. За сетчатыми заборами, камерами наблюдения и круглосуточным патрулированием периметра группы планирования совместных операций работали круглосуточно, сосредоточив все мысли на предстоящей задаче. Как доставить штурмовую группу из полностью укомплектованных коммандос специальной лодочной службы ночью на подводную лодку, которая находилась на расстоянии 3600 миль, а затем незаметно перебросить их в Иран. Материально-техническое обеспечение было ошеломляющим, и в соответствии с директивой, изданной начальником штаба обороны, подразделение специалистов командования ВМС прибыло из Портсмута для консультирования.
  
  С помощью крупномасштабной карты залива, спроецированной на стену позади него, контр-адмирал Джон Блик вводил свою команду в курс дела. Комната для брифингов была битком набита, в основном офицерами флота, но также было несколько королевских морских пехотинцев, щеголявших характерными черно-красными кинжалами на левом плече. Когда он обращался к ним, в комнате чувствовалось почти ощутимое напряжение.
  
  "Проницательный" останется глубоко за пределами пролива, ’ сказал он спокойным, но авторитетным голосом. Достав из кармана лазерную указку, он навел ее на карту, обведя небольшой участок открытого моря зеленой точкой. ‘Пункт сбора будет здесь’. Он указал на участок открытого моря, обозначенный как "Оманский залив", на полпути между оманским портом Сохар и иранской военно-морской базой в Джаске; военно-морские силы называли его ‘СЛИЗЬЮ’.
  
  ‘Вы заметите, что СЛИЗЬ находится глубоко в центре, но подход к проливу - это узкая точка. На торговое судно, что проницательный будет юркнуть под придется снижать скорость, как она приближается к проливу. Так что Проницательный будет стремиться оказаться ниже ее всего ... примерно … вот.’ Блик еще раз навел свой лазер на карту, указывая точку к востоку от полуострова Мусандам, который выдавался в море.
  
  Теперь перейдем к типу корабля, о котором идет речь. Танкисты.’ Он повернулся к своему оперативному офицеру. Молодой человек, стоявший позади него, протянул ему лист бумаги формата А4. Это была распечатка всех торговых танкеров, которые в настоящее время следуют курсом на Ормузский пролив. Рядом с тремя из них были вопросительные знаки. Один был обведен красным. Бликк пробежал глазами по нему, затем поднял глаза и осмотрел комнату.
  
  "Океанская звезда", - сказал он собравшейся компании. ‘Это тот, кого мы выбрали. Это танкер Suez-Max, зарегистрированный в Панаме, длина двести восемьдесят три метра от носа до кормы, дедвейт сто восемь тысяч тонн.’ Несколько присутствующих были заняты тем, что строчили заметки, младшие офицеры вводили детали прямо в iPad, которые должны были оставаться надежно запертыми на базе.
  
  ‘Где она сейчас, сэр?" - спросил лейтенант-коммандер Королевского флота во втором ряду.
  
  ‘ Операции?’ Контр-адмирал снова повернулся к оперативному офицеру.
  
  ‘В настоящее время судно находится в пути из Суэца в Персидский залив, направляясь к побережью Омана из Салалы", - ответил молодой человек с ноткой срочности в голосе, обращаясь сначала к адмиралу, затем ко всем присутствующим в комнате. ‘Судно направляется вдоль побережья Омана, направляясь к острову Харг, чтобы забрать груз иранской нефти. Это приводит ее в иранские территориальные воды, что позволяет нам обойти эту маленькую проблему.’
  
  ‘Спасибо тебе, Джон’. Адмирал Блик возобновил свой брифинг: ‘Итак. Я знаю, что вы все прошли проверку безопасности до уровня Strap, поэтому могу сказать вам, что есть еще одна причина, по которой мы выбрали Ocean Star.’ Он уже полностью завладел их вниманием, но теперь несколько офицеров наклонились вперед. ‘Как и на многих торговых судах, проходящих транзитом через Сомалийский бассейн, в эти дни, у него на борту вооруженная команда охраны. В этом нет ничего необычного. Но так случилось, что руководитель группы - бывший королевский морской пехотинец. Давайте просто скажем, что он проявляет максимальную готовность к сотрудничеству.’ В комнате было несколько понимающих ухмылок.
  
  ‘Неплохо придумано", - пробормотал кто-то сзади.
  
  ‘Правильно. Это подводит нас к сути, ’ продолжил Блайк. ‘Я должен сказать, что, учитывая мелководье залива, это будет непросто. У"Оушен Стар" осадка двадцать один метр, но судно с балластом, так что эта цифра будет ближе к девятнадцати метрам. Нам нужно учесть двадцатиметровый запас прочности для Astute - это двадцать метров от верхней части плавника до киля Ocean Star. Извините меня. ’ Он резко остановился и выхватил носовой платок, вовремя подавив чих.
  
  ‘Наша подводная лодка, ’ сказал Блик, - имеет длину пятнадцать метров от плавника до киля, а затем нам нужен двадцатиметровый зазор под ней до морского дна. Итак, давайте, математики среди вас, что это дает нам в качестве минимальной глубины?’
  
  ‘ Шестьдесят девять метров? ’ позвал коренастый бородатый мужчина в первом ряду.
  
  ‘Неправильно!" - сказал Бликк, нетерпеливо постукивая лазерной указкой по ладони. ‘Кто-нибудь? Предполагается, что вы самые блестящие умы в армии!’
  
  ‘Семьдесят четыре метра", - сказали сразу несколько офицеров.
  
  ‘Правильно", - ответил адмирал. Он повернулся обратно к карте на стене. ‘И это тот отрезок, который не даст нам всем уснуть ночью’. Он указал на левый из двух параллельных каналов, огибающих оконечность полуострова Мусандам в направлении залива. "Чтобы протиснуться через это ночью, потребуется несколько серьезных ухищрений со стороны капитана "Проницательного". К счастью, я довольно сильно обогнал Бена Уоллиса на его курсе Perisher, и если кто-то и подходит для этой работы, так это он. Ладно. Вопросы?’
  
  Поднялась рука. ‘Сроки, сэр?" - спросил королевский морской пехотинец.
  
  ‘TBC. Мы просто ждем подтверждения от PM, после чего все системы будут запущены. Подождите. ’ оперативный офицер тихо кашлянул, чтобы привлечь его внимание. Адмирал Блик поднял руку, когда ему передали распечатанный сигнал. Это было от министра обороны в Уайтхолле, и он зачитал его вслух присутствующим: ‘Операция “Шируотер" одобрена. Продолжайте”. Дамы и господа, мы начинаем. Пришло время доказать, что ты достоин дорогостоящего обучения, которое Ее Величество тебе дала.’
  Глава 68
  Вахиба Сэндс, Оман
  
  С ДРУГОЙ по ту сторону Ормузского пролива, и почти точно к югу от Бандар-Аббаса, легкий ветерок дул над утрамбованным песком пустыни, когда угасали последние лучи дневного света. В две шеренги, отягощенные тщательно упакованными квадратными парашютами, эклектичным сочетанием отобранного личного оружия и специального снаряжения, штурмовая группа SBS и резервный десант направились к ожидающему транспортному самолету C130 Hercules. Ветерок взъерошил камуфляжную сетку, которую они оставили позади, и разметал по песку пучки сухой растительности, которые, кружась, понеслись по дну пустыни в сгущающийся мрак оманской ночи. Операция началась.
  
  Немногим более чем в восьмистах километрах к западу, на территории британской военно-морской базы HMS Juffair в Бахрейне, подполковник Чип Наттолл отхлебнул из банки чуть теплой диетической колы, поправил наушники и устроился перед монитором. Как командующий специальной лодочной службой Великобритании и человек, отправляющий эти войска в бой, он знал, что у него будет очень мало сна, пока операция не закончится. Наттолл и его сотрудники уже провели напряженный день, жонглируя таймингами, привязками к сетке, точками сбора, скоростями ветра, лунными состояниями, полезной нагрузкой, обновлениями о перехвате и трансляциями с дронов. Необходимо было спланировать риски и непредвиденные обстоятельства и согласовать со штаб-квартирой рамки критериев ‘идти / не идти’. Временами командир чувствовал себя старомодным оператором телефонной станции, завершая один звонок своему командиру в песках Вахиба только для того, чтобы его немедленно соединили с другим в Нортвуде. Или штаб-квартира спецназа. Или Пул. Или Портсмут. Как будто недостаточно было планировать сложную воздушную, морскую и сухопутную высадку на вражеской территории, ему приходилось тратить большую часть своего времени на то, чтобы выступать по видеосвязи в COBRA. Правительственный кризисный комитет заседал несколько часов подряд, и Наттола вызывали на камеру почти каждый час.
  
  Его тянуло во всех направлениях, он полагался на команду вокруг него. Он лично отобрал команду, которая отправилась с ним в Бахрейн. Большинство людей, но не все, проявили себя в предыдущих тайных операциях, событиях, о которых британская общественность не услышит еще тридцать лет. В те краткие моменты, когда Наттолл не был на радио в Омане или на телефонной конференции в Великобритании, он постоянно получал от своей команды обновленную информацию о более широкой политической перспективе. Ему нужно было знать, не разразится ли Третья мировая война вокруг операторов, которых он отправлял.
  
  Самый последний отчет, который они передали ему, был тревожным. Убедить Белый дом отступить и позволить Великобритании решить это по-своему было нелегко. В Совете национальной безопасности США были определенные политические деятели, говорилось в докладе, которым не терпелось превратить это в операцию ‘Америка прежде всего’. Некоторые голоса говорили, что пришло время ‘преподать этим аятоллам урок’. Эмоциональные выражения, такие как "игра с огнем" и "время расплаты", были распространены в коридорах власти на Пенсильвания-авеню, 1600, северо-запад Вашингтона, округ Колумбия. В столице США была распространена зарождающаяся школа мысли о том, что после последовательных сокращений оборонных расходов и недостаточных инвестиций британского правительства отважный маленький остров, на котором родился Уинстон Черчилль, больше не располагал тем, что требовалось для проведения столь сложной операции. Они сказали, что это всего лишь вопрос времени, когда дядя Сэм вмешается и покажет британцам, как все делать правильно.
  
  Чип Наттолл прочитал это последнее донесение и положил его вертикально – в мусорное ведро рядом со своим столом. У него не было времени на размышления: он оперировал фактами. И он знал, что ничто из этого не будет иметь никакого отношения к шестнадцати мужчинам, которые сейчас входили в зияющее днище C130 Hercules. Когда они поднимались по металлическому трапу, черные плавательные ласты были прикреплены к их поясам, ножи для подводного плавания прикреплены к их икрам, автоматические карабины висели вертикально у их правых ног, он знал, что их мысли были где-то далеко. Мысли некоторых мужчин обратились бы к своим семьям и к тому, привели ли они все свои дела в порядок, если бы случилось немыслимое и они не вернулись. Всем было бы известно о гибели коммандос "Морских котиков" ВМС США во время спецоперации в Йемене в 2017 году. Они изо всех сил старались не думать об этом, но каждый человек на борту C130 понимал, что эта миссия может стать для него последней.
  
  Впереди, в относительном комфорте кабины самолета, командир штурмовой группы откинулся на откидное сиденье, расположенное сразу за пилотом и вторым пилотом. Капитану Крису Барквеллу был всего тридцать один год, но за плечами у него был значительный опыт оперативной работы в Афганистане, Ираке и нескольких наиболее опасных уголках Западной Африки. Вооружившись наушниками и микрофоном, он изучал ламинированную военную карту Омана и прилегающего к нему побережья, которая была открыта у него на коленях.
  
  Когда летный экипаж проводил последнюю предполетную проверку, второй пилот обошел машину сзади и передал Барквеллу пластиковый стаканчик с апельсиновым соком. ‘Мы взлетаем против юго-восточного ветра", - сказал он ему, громко говоря в микрофон, поскольку уровень шума от четырех турбовинтовых двигателей Allison возрастал. ‘Скорость ветра здесь девять узлов, но я сообщу вам последние данные, когда мы приблизимся к зоне высадки’.
  
  ‘Ваше здоровье’. Барквелл осушил чашку и выбросил ее в мусорный ящик за креслом второго пилота.
  
  ‘Мы будем огибать чуть восточнее границы с Саудовской Аравией, затем пройдем Маскат с правой стороны’, - добавил второй пилот. ‘Мы должны установить связь с Проницательным, как только окажемся в воздухе.’
  
  ‘Это был бы бонус!’ - крикнул Барквелл. Двигатели работали теперь почти на полной тяге. ‘Я не планировал, что мы упадем в пустой океан’.
  
  Позади него, лицом друг к другу по всей длине фюзеляжа C130, солдаты были пристегнуты ремнями к своим брезентовым ковшеобразным сиденьям, на них были шлемы и защитные очки. Казалось, не обращая внимания на рев двигателей, они проверяли и перепроверяли свой комплект, репетируя упражнения для плавного выхода из самолета. Некоторые сидели с закрытыми глазами, совершенно бодрые, но вознося безмолвную молитву, в то время как другие стучали кулаками в перчатках друг о друга, отдавая последний салют перед выполнением задания.
  
  Темнота опустилась на зыбучие пески пустыни Вахиба, когда C130 Hercules набрал скорость по дну долины. На этот раз некому было наблюдать за ним, когда он поднялся в ночное небо над Оманом, круто набирая высоту, прежде чем повернуть прямо на север. Когда они пересекали границу Пустого квартала, самолет ненадолго попал в зону турбулентности в чистом воздухе, затем пустыня осталась позади, и они пересекали береговую линию Омана. В кабине пилота Барквелл оторвал взгляд от карты, лежащей у него на коленях. Самолет уже начал снижение в темноте.
  
  Когда загорелась красная сигнальная лампочка, по самолету словно прошел электрический разряд. Десять минут до зоны высадки, и люди начали проверять карманы, обоймы и крепления, закреплять свое оружие, прикреплять прыжковые шнуры с защелками к анкерному тросу, который проходил по всей длине фюзеляжа на высоте головы. Затем каждый солдат прикрепил свой рюкзак Bergen с тридцатью килограммами боеприпасов, пайками, рацией, батареями, полевой аптечкой первой помощи к передней части парашютной обвязки. Каждый мужчина носил на шее то, что в Королевском флоте называлось "ключ и связка’ – спасательное устройство, которое издавало отслеживаемый звуковой импульс, как только попадало в воду.
  
  В салоне C130 командир роты прошел вдоль шеренги ожидающих солдат, проверяя каждого в отдельности, дергая за ремни, ободряюще пожимая плечи. Осталось две минуты: трап огромного самолета открылся, и внутрь ворвался ночной воздух. Командир роты проверил последнего солдата, и сообщение было передано по линии – каждый солдат похлопал человека впереди по плечу, давая согласие. Трость – те, кого выбрали для совершения прыжка, – были препровождены вперед к задней двери самолета. Рев двигателей был оглушительным.
  
  Затем загорелся зеленый свет, командир роты крикнул: ‘Вперед!" - и отряд хлынул единым стремительным потоком. Барквелл был первым, кто совершил прыжок во тьму. Сила скользящего потока врезалась в него, ослабевая, когда раскрылся его квадратный парашют. Остальная часть его команды последовала за ним, ориентируясь по светящейся зеленой полоске на задней части его шлема. Они вышли из самолета на высоте чуть менее 250 метров над уровнем моря, и мгновение спустя теплые воды Оманского залива, казалось, устремились им навстречу.
  
  Пятнадцать метров над водой, и их тренировка началась. Каждый оператор нажимает на быстросъемные защелки на своей обвязке, чтобы отправить свой "берген", соединенный простым нейлоновым шнуром, в воду. Несколько секунд спустя каждый из них выполнил маневр "Кейпвелл", отпустив только одну сторону своих ремней безопасности, что позволило ветру сорвать навесы и унести их за собой. Как бы усердно и часто они ни тренировались для этого момента, удар всегда был шокирующим. Барквелл задержал дыхание, когда ненадолго погрузился под волны. Вынырнув, он попытался надеть ласты, которые носил пристегнутыми к груди, затем начал плавать, волоча за собой рюкзак.
  
  Впереди он мог различить силуэт жесткой надувной лодки, которая была спущена на воду с "Проницательного" и теперь настраивалась на импульсы ближнего действия, излучаемые ключами, которые были на нем и его команде. А за черным надувным судном, с боков которого стекала вода, виднелся массивный 97-метровый корпус подводной лодки. Топчась на месте, офицер СБС наблюдал, как спасательная команда подлодки помогала его войску подняться на борт. Затем настала его очередь. Руки протянулись, чтобы вытащить его из моря, и через несколько минут он и его люди были в безопасности внутри подводной лодки. Люки над ними были задраены и "Проницательный" начал свое погружение под волны. Первая фаза операции "Буревестник" была завершена: атомная подводная лодка Королевских ВМС могла теперь продолжить свой путь на северо-запад, невидимая и незамеченная среди множества судов, проходящих через Ормузский пролив.
  Глава 69
  Бандар-Аббас, Иран
  
  ЛЮК ОТКАТИЛСЯ кровать и потянулся за своей рубашкой. Он чувствовал себя вдвойне грязным. Он никогда не предполагал, что это произойдет, но это произошло, и теперь он ненавидел себя за то, что только что сделал. Как низко ты можешь пасть, Карлтон? Элиза потеряла свою мать, Британия потеряла своего министра иностранных дел, и что вы делаете? Извиваться голышом в комнате без окон в Бандар-Аббасе с девушкой, к которой ты должен обращаться за информацией. Отлично сработано, засранец, ты всех подвел.
  
  Танназ стояла к нему спиной. Она сидела на краю кровати без шва, поправляя волосы. Он бросил последний взгляд на плавные контуры ее спины и эти ямочки на карамельной коже чуть выше идеальных бедер. Увидит ли он ее когда-нибудь такой снова? Абсолютно нет. Это никогда не повторится. Когда он заговорил, он с трудом узнал свой собственный голос. Это было ровно и формально, как будто он компенсировал интенсивность того, что они только что разделили. ‘Ты извинишь меня, Танназ? Мне нужно сделать быстрый телефонный звонок. По поводу вашего запроса о предоставлении убежища … Эй, все в порядке?’
  
  Она кивнула, зажав в зубах резинку для волос. ‘Да, я покину вас через минуту. Фарзад и Морт скоро вернутся. Я приготовлю чай.’
  
  Он подождал, пока она закроет дверь, затем достал свой телефон и набрал код Воксхолл-Кросс. Ранее ему удалось отправить быстрое сообщение Анджеле, чтобы сообщить ей, что он добрался до окраин Бандар-Аббаса, но ответа не последовало. Когда все началось, она была бы втянута в бесконечные кризисные совещания в Уайтхолле. Он нажал кнопку набора номера, и на этот раз его босс ответил немедленно.
  
  ‘Слава Богу, ’ сказала Анджела, ‘ я как раз собиралась тебе звонить. Только что выбрался из КОБРЫ. Здесь хаос.’
  
  Где-то на заднем плане он мог слышать, как оживает принтер, рутинный механизм офисного шпионажа, печатающий какой-то пронумерованный и засекреченный отчет. Она подождала, пока это прекратится. ‘Ты где-нибудь в безопасном месте?’
  
  Он обнаружил небольшую задержку на линии, поскольку ее слова перенаправлялись через сеть VPN, преобразовывались в двоичные единицы и нули, когда их зашифрованный разговор пересекал земной шар. ‘На данный момент, да", - ответил он. ‘Тем не менее, мне нужно не высовываться. Послушай, у меня есть кое-какие новости.’
  
  Но ее голос прервал его, задержка на линии нарушила синхронизацию их разговора. ‘Итак, вот где мы находимся", - сказала Анджела. ‘Иранцы тянут с нами время. Они не впускают переговорщиков по захвату заложников из Метрополитена – эта команда даже не покинула Хитроу, и я сомневаюсь, что они когда-либо покинут. Итак, мы берем дело в свои руки, если вы понимаете, к чему я клоню.’
  
  Люк точно знал, что она имела в виду. Он мог просто представить сцену в Северном лагере, внизу, на базе SBS в Пуле, когда пришел приказ резервной эскадрилье Сил специального назначения приготовиться к действию. Выдача специального снаряжения со складов, извлечение оружия и боеприпасов из арсенала, погрузка оборудования на прицепы под брезентом, затем переезд по дороге на аэродром в Брайз Нортон. ‘Насколько мы близки к этому?" - спросил он.
  
  ‘Команда уже на месте’, - ответила она. ‘Тебе не нужно знать, где. Но есть проблема. Они не могут войти, пока мы не узнаем точное местоположение заложника. И как только мы это сделаем, им понадобится кто-то, кто проведет их к цели. Это был бы ты, Люк. Но только если ты сможешь добраться туда вовремя ...’
  
  Это прозвучало как вызов, который, вероятно, был именно тем, что имела в виду Анджела. Она играла с ним, желая, чтобы он использовал все до последнего ресурса, чтобы подобраться поближе к цели, пока не стало слишком поздно. Люк почувствовал, как у него участился пульс, и посмотрел на часы. Чаплин отсутствовал всего двадцать четыре часа. События развивались очень быстро.
  
  ‘Анджела, послушай. У меня есть кое-что со своей стороны. У меня есть второй источник информации о Замани. Это Эликсир. Ее мать говорит, что он в этом замешан. Он прямо в центре всего этого. И я думаю, что смогу раздобыть нам номер его личного мобильного.’
  
  ‘Ты можешь?’ Ее голос звучал неожиданно оптимистично. ‘Ну, это то, над чем работает половина Челтенхэма. Дерзай.’
  
  Внезапно из соседней комнаты донесся грохот и звуки голосов. Фарз и Морт вернулись.
  
  ‘ Я должен идти, ’ сказал Люк, ‘ но мне нужно кое-что взамен.’ Он не стал ждать, пока она спросит, что это было, просто вошел прямо. ‘Мне нужно убежище в Великобритании для Эликсир и ее семьи. Она сейчас со мной, в соседней комнате. Ее семья покидает его и Иран. Давай, Анджела, это открытая цель.’ Он подождал, пока на линии истечет пауза.
  
  Затем ее голос вернулся. ‘Люк, ты ведь знаешь, что это не так просто, не так ли? Иммиграционной службе Министерства внутренних дел пришлось бы вмешаться и...
  
  ‘К черту министерство внутренних дел", - сердито отрезал он. Он был не в настроении для этого. "Это так просто, Анджела, и ты это знаешь. Просто сделай звонок. Нам нужен этот номер, верно? Что ж, она его получила. Итак, давайте заключим сделку и поступим с ней правильно.’ На этот раз задержка на линии была дольше обычного.
  
  ‘Анджела? Ты все еще там?’
  
  ‘Я такой. Хорошо, просто дайте нам этот номер как можно быстрее, а потом мы поговорим об этом, хорошо? Будь в безопасности, Люк.’ Анжела повесила трубку.
  
  Раздался тихий стук в дверь спальни, и вошла Танназ. Она поставила дымящуюся чашку чая с лепестками розы на стол рядом с ним. Делая это, она другой рукой погладила его сзади по шее, и он почувствовал дрожь. Ты ведь не позволишь себе увлечься этой девушкой, не так ли?ДА. Он был. И Люку еще предстояло решить, что, черт возьми, он собирался с этим делать.
  Глава 70
  Бандар-Аббас, Иран
  
  ЛЮК ПРИНЯЛ клочок бумаги от нее так небрежно, как только мог, но его сердце бешено колотилось. Это была всего лишь дюжина цифр, нацарапанных на оторванном клочке почтовой бумаги, номер мобильного телефона одного человека, личные контактные данные отца, мужа, семейного человека в Исламской Республике Иран. И все же он знал, что это была золотая пыль разведки. Может ли это спасти жизнь министра иностранных дел Великобритании? Господи, это могло бы даже помочь остановить войну, которая, казалось, была готова поглотить обе стороны Залива. Один Бог знал, но здесь были большие ставки. Он просто не мог ничего из этого рассказать Танназ. Пока нет.
  
  ‘ Ну? ’ сказала она, приподняв одну идеально вылепленную бровь, когда посмотрела на него.
  
  Он улыбнулся, заметив, что ее лицо все еще слегка раскраснелось. ‘Благодарю вас’.
  
  "Бишо'ур!’ Она хлопнула его по колену. ‘Идиот! Я не прошу тебя благодарить меня. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что они говорили о предоставлении убежища. Мы говорим здесь о моей семье, Брендан! Моя семья и моя жизнь.’
  
  ‘Правильно. Да, извините.’ Люк прокрутил этот разговор в своей голове. Он мог, конечно, быть абсолютно честным и сказать ей, что крайне маловероятно, что Лондон согласится на убежище. Или он мог бы раскрутить это, попросить у нее больше информации о ее отце. Но что она могла сказать ему такого, чего они еще не знали? Люк принял ответственное решение. Он сказал бы ей именно то, что сработало для него, не более того.
  
  ‘Выглядит неплохо", - сказал он. ‘Но ты должен понимать, что у них сейчас много забот из-за похищения’. Он ожидал, что она будет протестовать.
  
  Вместо этого она задумчиво кивнула. ‘Я хочу помочь", - сказала Танназ.
  
  ‘Ты уже сделал это. Позвольте мне переслать этот номер в ’Гражданский концерн" в Лондоне, - сказал Люк, начиная отправлять сообщение Анджеле на Воксхолл-Кросс.
  
  ‘Нет", - ответила Танназ, снова кладя руку ему на колено. "Я хочу помочь тебе. Ты помогаешь мне и моей семье, поэтому я должен помочь тебе в ответ. Вот как мы делаем дела здесь, в Иране.’
  
  Люк остановился на середине текста, положил трубку и обвел рукой комнату. ‘Танназ, посмотри, где мы находимся, ’ сказал он, ‘ я в безопасном месте, вдали от улиц, и это благодаря тебе. Так что, поверь мне, я действительно ценю это.’
  
  ‘Я знаю, что хочешь. Но ты не можешь оставаться здесь. Это слишком опасно для них. ’ Она указала в сторону гостиной. ‘Для Фарза и для Морта. Куда ты теперь направляешься?’
  
  Ее прямота была освежающей, но он не знал ответа на этот вопрос. Ему нужно было ввести номер Замани в свой телефон и поехать на Воксхолл-Кросс, чтобы они могли определить его местоположение, а затем передать Люку координаты. Он просто не ожидал того, что было дальше.
  
  ‘Я приглашаю тебя", - сказала Танназ.
  
  ‘Ты приглашаешь меня?’
  
  ‘Да. Я приглашаю тебя пойти со мной. Я собираюсь его найти. Для моего отца.’
  
  Из-за соседней двери внезапно раздался взрыв смеха.
  
  ‘Подожди–ка - твой отец? Ты знаешь, где он?’
  
  ‘Нет. Но когда я найду его, я собираюсь сказать ему, что я думаю об этих глупых играх, в которые он играет, и попросить его остановиться. Я знаю, что он выслушает меня.’
  
  Люк держал ее за руки, пока молча оценивал это новое развитие событий. Используй Эликсир, чтобы подобраться к ее отцу. Таковы были его приказы с самого начала. Параметры изменились, но ее предложение все еще соответствовало его первоначальной миссии. Танназ могла подвести его достаточно близко, чтобы руководить командой по освобождению заложников, но не настолько близко, чтобы его поймали. ‘Как ты планируешь его найти?" - спросил он.
  
  ‘Легко’. Она отстранилась и потянулась за своим телефоном. ‘Я собираюсь позвонить ему по тому номеру, который я только что дал тебе’.
  Глава 71
  Соляные пещеры Намакдан, остров Кешм
  
  ДЖЕФФРИ ЧАПЛИН БЫЛ лежал на боку с закрытыми глазами, отдыхая на тонком влажном матрасе, когда посетитель появился за пределами его клетки. Чтобы не падать духом, он прокручивал в голове сценарий спасения. Он вспоминал тренировочные упражнения, которые ему пришлось пройти в Херефорде вскоре после его назначения на пост министра иностранных дел.
  
  ‘Нам всем приходилось это делать, ’ жизнерадостно сказал ему премьер-министр, ‘ даже кембриджцы прошли через это’. Они увезли его по шоссе М4 с министерскими документами на коленях, когда они ехали на запад, пока не достигли Стерлинг Лайнс, родины SAS и легендарного Дома убийств. По воспоминаниям Чаплина, это двухэтажное серое здание с четырьмя комнатами на каждом этаже выглядело обманчиво обычным. Но на брифинге было ясно, о чем идет речь: стены с резиновым покрытием, чтобы поглощать пули, которые будут выпущены в опасной близости от него, подвижные перегородки и камеры видеонаблюдения, чтобы записывать каждое движение, каждую секунду его дискомфорта.
  
  Чаплин когда-то был кадетом в офицерском корпусе своего университета, но это была общая сумма его военного опыта. Ничто, абсолютно ничто, не подготовило его к слепому ужасу, который он испытал, когда здоровенные люди в противогазах и анонимной черной форме ворвались в комнату, где он сидел, оцепенев от страха, на деревянном стуле. Последовала пауза в доли секунды, затем ближайший к нему мужчина выпустил две пули в манекен, прислоненный рядом с ним. Чаплин был уверен, что почувствовал удар, когда пули врезались в стеклянную статую террориста, захватившего заложников. У Дома убийств была смертоносная цель: научить важных персон, что произойдет, если их когда-нибудь возьмут в заложники, и отточить навыки людей, идущих за их похитителями. Чаплин был рад, что прошел через это. Теперь, подумал он, просто поторопись, приди и забери меня. И убедитесь, что вы всадили пулю в грудь каждому из этих людей, кем бы они ни были.
  
  Но его размышления были прерваны, и теперь он смотрел на человека, стоящего снаружи клетки. Он не произвел особо впечатляющего впечатления. Он был неряшливо одет в пару старых кроссовок, мешковатые серые брюки, бежевую куртку и черную бейсболку, надвинутую на глаза. И все же люди вокруг него вели себя по отношению к нему почтительно. Он должен быть кем-то авторитетным. Трудно было сказать наверняка в этой стране, где у каждого, кого он встречал, казалось, была щетина нескольких дней и никто не носил галстук. Что ж, если это была высокопоставленная фигура, он вполне мог потребовать его освобождения, возможно, даже предложить какую-нибудь сделку. Чаплин собирался что-то сказать, но мужчина вмешался первым.
  
  ‘Добро пожаловать... господин министр иностранных дел", - начал он. Значит, они знали, кого держат. Чаплин не был уверен, хорошо это или нет. ‘Меня зовут Карим Замани, и это...’ - неуверенно продолжил мужчина по-английски, - ‘... ваш новый дом’.
  
  Возмущение Чаплина возросло. Это не было похоже ни на один дом, который он когда-либо испытывал. Настала его очередь говорить. "Это не мой дом, и я не знаю, кто ты’. Его голос надломился. Должно быть, это из-за сырости и холода здесь, внизу. Он кашлянул и продолжил: ‘Но чего бы ты ни хотела, я уверен, мы сможем что-нибудь придумать. Я требую встречи с представителем Международного Красного Креста.’
  
  "Ты куда?" - спросил мужчина, поворачиваясь к кому-то рядом с ним. ‘Что он сказал?’
  
  Замани рассмеялся, услышав перевод, который Чаплин счел одновременно оскорбительным и тревожащим. Теперь мужчина снова заговорил. ‘У нас есть доктор для тебя", - говорил он.
  
  ‘Мне не нужен чертов доктор!’ Возразил Чаплин. ‘Мне нужно, чтобы ты освободил меня. Немедленно.’
  
  Но мужчина, казалось, не слушал. Чаплин настороженно наблюдал со своего матраса, как охранник достал ключ из-за пояса и открыл висячий замок на его клетке. Этот человек входил? Был ли он освобожден? Нет. Мужчина отступил в сторону, и появился еще один человек, которого он раньше не видел.
  
  ‘Этот человек - доктор", - сказал Замани. Он указал на пожилого мужчину с седыми усами, в круглых очках и мешковатых коричневых брюках. Он не был похож ни на одного доктора, которого когда-либо видел Чаплин, но в этой стране его ничто не удивляло. И что это было, что он нес в своей правой руке? Это было похоже на пакет для заморозки, такие они с Джиллиан брали с собой на летние пикники, чтобы сохранить напитки прохладными, когда дети подрастали. За исключением того, что этот был белым и с красным крестом, нанесенным по трафарету сбоку. Джеффри Чаплин невольно вздрогнул. Он начинал чувствовать себя неловко. Что-то в этом было не так.
  
  Он выпрямился, когда пожилой мужчина протиснулся в клетку. Его сопровождали два охранника, один из которых нес хлипкий металлический стул. Другой бросился к Чаплину, схватил его за руки и втащил на сиденье.
  
  ‘Господи!’ - запротестовал британский политик. ‘Я могу сделать это сам, ты знаешь. Вы не должны так грубо обращаться со мной’. Но он видел, что они не слушали. ‘Доктор’ покорно стоял рядом, и один из охранников достал кусок нейлоновой веревки. Встревоженный Чаплин попытался встать, но его грубо толкнули вниз. Прижав руки к бокам, он почувствовал, как веревка умело обвязывается вокруг его верхней части туловища, затем ног. Это было уже слишком.
  
  ‘Что, черт возьми, ты делаешь?’ он кричал, но никто не обращал внимания. Теперь он был полностью обездвижен. Когда веревка врезалась в его руки и ноги, он решил, что лучше всего договориться со своими похитителями. ‘Вам не нужно этого делать!’ - сказал он им, отчаяние закралось в его голос, когда страх взял верх. ‘Я не собираюсь убегать отсюда, не так ли?’ Замани, в бежевой куртке, бесстрастно стоял снаружи клетки, наблюдая. В его манерах было что-то, говорившее о безжалостности, а его глаза были холодными. Сердце Чаплина теперь бешено колотилось. Он мог сказать, что вот-вот должно было произойти что-то очень плохое.
  
  То, что произошло дальше, было очень неожиданно. Его голова была откинута назад, и он собирался закричать в знак протеста, но полоска грязной ткани была туго завязана вокруг его рта. Он мог чувствовать узел в основании своего черепа. Чаплин смотрел широко раскрытыми глазами, как доктор приблизился и опустился на колени у его ног. Он вертел в руках белую коробку, которую принес с собой, затем нервно оглянулся через плечо на Замани. Это было почти так, как если бы он искал его одобрения. Выпрямившись, его лицо было всего в нескольких дюймах от лица Чаплина, он пристально уставился на маленький стакан флакон, который он теперь поднес к слабому свету от ближайшего фонаря. Он проверял его содержимое. В другой руке он держал шприц для подкожных инъекций. Он вставил иглу во флакон, вытягивая бесцветную жидкость. Чаплин напрягся. Они собирались сделать ему укол. Но чем? Наркотик правды? Он наблюдал, как пожилой врач щелкнул шприцем и слегка надавил на поршень. Небольшая струйка жидкости попала ему на руку, которую он вытер о рубашку. Чаплин посмотрел на лицо старика. Клянусь Богом, подумал он, надеюсь, он знает, что делает.
  
  Доктор как будто прочитал его мысли, потому что он издал успокаивающий звук и похлопал Чаплина по левой руке, как бы успокаивая его. Затем он остановился, закрыл глаза и произнес то, что звучало как молитва. Краем глаза Чаплин мог видеть, как двое охранников ухмыляются, а затем, без всякого предупреждения, пришла жгучая боль от вонзающейся иглы. Чаплин крякнул из-за кляпа, почувствовав отвратительную смесь соли и масла, и с ужасом наблюдал за происходящим. Доктор выливал содержимое шприца ему в руку. За ним он мог разглядеть мужчину в бежевой куртке, выражение его лица было нечитаемым.
  
  Доктор извлек иглу и положил ее обратно в свою белую коробку. Чаплин пошевелил пальцами. Он не почувствовал никакой разницы, хотя его рука немного онемела. И снова лицо доктора приблизилось к его лицу. Он мог видеть глаза мужчины, уставившиеся на него сквозь круглые очки, как будто он был образцом. Ради всего святого, что он делал? Проверял, что он все еще жив? Доктор повернулся к двум охранникам позади него и кивнул. Подойдя ближе, один из них достал маленький черный мешочек. Это был капюшон, понял Чаплин, когда его натянули на голову, и его мир погрузился во тьму. Это было не то, чего он ожидал, и страх вернулся. Чаплин был связан, с кляпом во рту и ничего не видел под своим капюшоном. И его левая рука чувствовала себя странно, очень странно, как будто ее обезболивали, но только частично. Господи, подумал он, это именно то, что они сделали: они пытались дать мне какой-то наркоз. Но почему именно в руке, из всех мест? И затем жгучая, раскаленная боль пронзила его, когда он почувствовал, как что-то впивается в его палец.
  
  Крик Чаплина, приглушенный кляпом, вышел как сдавленный стон. Резка прекратилась. Боль на мгновение ослабла, оставив Чаплина задыхаться. Внезапно он почувствовал давление на свой палец. Это было так, как будто все было в огне. Его тело содрогнулось, когда осколки агонии пронзили его. Он думал, что его мозг, возможно, вот-вот взорвется. Испытывая боль и замешательство, он осознал, что сделали эти люди. Они только что отрезали ему палец.
  
  А затем Джеффри Чаплин, государственный секретарь по иностранным делам и делам Содружества, потерял сознание.
  Глава 72
  Бандар-Аббас, Иран
  
  ‘ПОДОЖДИ!’ РУКА ЛЮКА вырвалось у него, и он схватил Танназ за запястье. Она ахнула, уронив телефон, и закричала.
  
  ‘Айя диван хасти? Ты с ума сошел? Что ты делаешь?’
  
  Он немедленно отпустил меня, смущенный силой своей реакции. ‘Прости, Танназ, но ты собиралась позвонить своему отцу.’
  
  ‘ И что?’ Ее глаза вспыхнули. "Он мой отец, и ты не имеешь права указывать мне, кому я могу позвонить!’
  
  ‘Конечно, нет", - успокаивающе сказал Люк. ‘Я не это имел в виду. Но просто остановись и подумай на мгновение. Если ты позвонишь ему сейчас, он не подпустит тебя к себе, не так ли? На самом деле, он, вероятно, пришлет кого-нибудь сюда, чтобы отвезти тебя обратно в Тегеран. Ты хочешь этого?’ Ее плечи расслабились. Он надеялся, что она увидела логику в его аргументации. ‘Лучше нам найти его другим путем", - добавил он. ‘Тогда ты можешь встретиться с ним лицом к лицу’.
  
  ‘Что ты подразумеваешь под “другим способом”?’
  
  Люк пожал плечами. ‘Я поговорю с гражданским концерном в Лондоне. У них в команде отличные технические специалисты.’
  
  Глаза Танназ сузились, точно так же, как тогда, когда она столкнулась с ним в том переулке в Тегеране. Он задавался вопросом, как долго он сможет поддерживать эту неубедительную легенду прикрытия. Она не была глупой – на самом деле, она, казалось, опережала его в половине случаев.
  
  ‘Просто дай мне несколько минут, ’ сказал он ей, ‘ а потом я приду и присоединюсь к тебе и остальным’. Люк смотрел, как она уходит. Из соседней комнаты донесся запах готовки, и он почувствовал, как его желудок сжался в ответ. Он внезапно осознал, как мало ел с тех пор, как покинул Тегеран. Но с этим пришлось подождать. Он посмотрел на клочок бумаги с номером Замани и улыбнулся. Это было оно. Он ввел его в свой телефон и нажал ‘отправить’. Он ждал. Потребовалось меньше минуты, чтобы пришел ответ. Получен, будьте готовы.
  
  Очередное ожидание, на этот раз более длительное, снова смех с кухни и звон тарелок. Должно быть, знакомый звук домашнего уюта заставил его подумать об Элизе. Сказать, что он плохо с ней обращался, было бы преуменьшением. Он знал, что должен позвонить ей сейчас, пока у него была возможность. Да, это было правильное решение. Но сказать ей что? Что-либо меньшее, чем ‘я возвращаюсь прямо домой’, неизбежно закончилось бы ссорой, а это ему сейчас было не нужно.
  
  Его телефон зазвонил.
  
  ‘Чертовски отличная работа", - произнес низкий голос. Это была Триш Фрайер, диспетчер миссии на Ближнем Востоке, на Воксхолл-Кросс. ‘Это была именно та недостающая деталь, которая нам была нужна", - сказала она.
  
  ‘Приятно слышать", - ответил Люк, понизив голос. ‘Давайте доведем это дело до конца. У тебя есть для меня его координаты?’
  
  ‘Они поступят на твой телефон через минуту. Для доступа к карте вам понадобится функция Gama. Зайдите в настройки и убедитесь, что он включен. Послушай... эм...’ Триш остановилась на середине фразы, внезапно ее голос стал более неуверенным. ‘Я собираюсь быть с тобой откровенным, Люк. Это не идеальная наука. Похоже, Замани в движении. Мы получили только два сообщения с того номера, который вы для нас приготовили. Одно было сделано из Бандар-Аббаса, а другое с острова под названием Кешм. Мы посылаем вам этот, потому что он самый свежий.’
  
  ‘Насколько недавно?’
  
  ‘Час назад’.
  
  ‘Для меня этого достаточно. Держите меня в курсе.’ Люк закончил разговор и оглядел комнату. Ему нечего было взять с собой, кроме телефона и паспорта. Все остальное, что он привез с собой в Иран – стиральный порошок, бритвы, смену нижнего белья, – все это уже было бы вынесено из его гостиничного номера. Он предположил, что они были помечены и упакованы и теперь, скорее всего, сидели в каком-нибудь ящике для улик Министерства разведки в Тегеране, ожидая его суда, если им когда-нибудь удастся его поймать. Он хмыкнул про себя. Они были желанными гостями для них.
  
  Толкнув дверь в главную комнату, Люк обнаружил трех друзей, сидящих на подушках вокруг большого круглого блюда. Они брали по куску нан лепешки и зачерпывали огненно-выглядящий соус из общей миски, стоявшей между ними. ‘Лучше поторопиться’. Танназ усмехнулась. ‘Почти все пропало’.
  
  Фарз подвинулся, освобождая для него место, и передал ему тарелку. Люк поблагодарил его и занял его место. Он остро осознавал, что часы тикают и что у него нет на это времени, но он был голоден, а еда была вкусной. Как только они закончили, двое молодых людей пошли на кухню, чтобы убрать, и он смог поговорить с Танназ.
  
  ‘ Остров Кешм, ’ прошептал он. ‘Ты знаешь это? Мне – нам – нужно попасть туда. Быстро.’
  
  Она резко подняла глаза. ‘Почему Кешм? Это где ...? О, ладно, я поняла. Прежде чем он смог остановить ее, она распахнула кухонную дверь. ‘Эй, Фарз!" - позвала она. ‘Как нам отсюда добраться до Кешма?’
  
  ‘Кешм?’ Удивленно повторил Фарз. ‘Зачем ты хочешь туда пойти?’ На нем все еще была одежда, в которой он участвовал во вчерашнем марафонском забеге из Тегерана. Но теперь Морт повернулся к Люку, выражение его лица было далеко от дружелюбного. Он прекратил то, что делал у раковины, и резко обратился к Фарзу на фарси.
  
  ‘Морт думает, что ехать в Кешм опасно", - объяснил Фарз, для пользы Люка.
  
  ‘Почему?’
  
  Фарз пожал плечами. ‘Ты знаешь, вся эта история с предупреждением о безопасности. Они будут проверять документы у всех на пароме. Вас заберут в кратчайшие сроки.’
  
  ‘Должен быть другой способ", - сказала Танназ. ‘ Как насчет частной яхты? - спросил я.
  
  ‘Да, я думаю, что да. Ты мог бы уйти из Бандар Хамира, ’ ответил Фарз, но теперь Морт шагнул туда, где стоял Люк.
  
  ‘Послушай, парень, - начал он, - я не думаю, что ты понимаешь, на какой риск ты нас заставляешь идти, просто находясь здесь, в этом доме. Полиция ищет тебя, верно? Для нас это минимум десять лет тюрьмы, если они найдут тебя здесь. Десять лет моей жизни прошли, и знаешь что? Я тебя ни хрена не отличу. Итак...’
  
  Фарз положил сдерживающую руку ему на плечо. ‘Эй, да ладно, Морт, ’ он все еще говорил по-английски, ‘ ради бога, он гость. И он собирается провести кампанию в Лондоне, чтобы освободить Дариуса.’
  
  Но Морт отмахнулся от него. ‘Это чушь собачья, чувак. Посмотрите на него. ’ Он отступил назад, приглашая остальных посмотреть на Люка. ‘Этот парень не занимается правами человека. Я не знаю, чем он зарабатывает на жизнь, но я говорю вам, что от него одни неприятности.’ Он не сводил глаз с Люка. ‘Послушайте, мистер, вас подвезли из Тегерана, вы получили бесплатную еду в этом доме. Тебе пора уходить. Ничего личного, но, пожалуйста, я вежливо прошу тебя, просто уходи и оставь нас в покое.’
  
  Люк продолжал молчать. Он мог видеть шок на лицах остальных. Поверили ли они теории Морта или просто были смущены? В любом случае, его время здесь определенно истекло. Он поднял руки. ‘Я не виню тебя", - сказал он. ‘Знаешь что? Я был бы таким же. Не волнуйся, я уйду отсюда, как только стемнеет. ’ Он полез в карман. ‘И я хотел бы оставить что-нибудь на всю еду и топливо’. Он положил сложенную стодолларовую купюру на стол рядом с подушками.
  
  Морт посмотрел на него с нескрываемым презрением. ‘Нам не нужны твои деньги, чувак’. Он протянул руку и смахнул это со стола на пол. ‘Вы думаете, что можете просто откупиться от нас, как от какой-нибудь имперской державы? Боже, вы, люди, выводите меня из себя!’ Он вернулся к раковине, как будто хотел вымыть руки от незваного гостя, который проник в его дом.
  
  Неловкое молчание нарушил Фарз. ‘Послушай, я отвезу тебя", - сказал он, взглянув на Морта. ‘Я могу отвезти вас обоих в Бандар Хамир. Это недалеко от побережья. Я знаю обходные пути.’
  
  Морт разразился бурным потоком слов на фарси. Люку не нужно было понимать ни слова: смысл был очевиден. ‘Не делай этого. Предоставьте этого иностранца самому себе.’
  
  Танназ, которая наблюдала за этим обменом репликами с растущей тревогой, подошла и встала рядом с Люком. Она выглядела обеспокоенной. ‘Мы должны идти сейчас. Мы должны немедленно уезжать.’
  Глава 73
  Бандар-Аббас, Иран
  
  ВСПЫШКА ГНЕВА МОРТА БЫЛА тревожный звонок. Его искренние, но сердитые слова разрушили добродушную атмосферу в доме на задворках. Проблема была в том, что он был прав, и они все это знали, включая Люка. Его присутствие там было опасным для всех них. Для Танназ, которая выросла под защитой связей своего отца в Революционной гвардии, конфронтация стала бы неприятным напоминанием о том, что ее система безопасности вот-вот будет сорвана.
  
  Люк стоял прямо за ней, пока она ждала в открытом дверном проеме. Фарз ушел, чтобы подогнать машину к истертым белым ступенькам перед домом. Внутри он услышал, как Морт возится с раковиной. Ему больше нечего было сказать. Снаружи, на улице, были люди, в основном женщины, многие в глубоких вуалях. В отличие от столичных женщин-космополиток, они, казалось, предпочитали более консервативную, традиционную одежду – мешковатые панталоны в цветочек, голые лодыжки, украшенные браслетами, иногда маски в виде ястребов черного и золотого цветов. Танназ тоже заметила перемену.
  
  ‘ Боже мой, ’ Люк услышал презрение в ее голосе, ‘ как они мирятся с ношением этой штуки? Это выглядит так неудобно.’
  
  Их разговор был прерван тарахтением автомобильного двигателя, который знавал лучшие дни, и в "Пежо" был Фарз. Он махнул им, чтобы поторопились. Танназ, казалось, колебалась, оглядываясь на дом. ‘Давай", - настаивал Люк. Он взял ее за руку и повел к машине. Даже в бейсболке, надвинутой на глаза, он знал, что его рост, волосы и цвет лица выделяют его. Все, что потребуется, - это один зоркий местный житель, чтобы заметить его и вызвать полицию. Они забрались в потрепанный Peugeot 405, пока Фарз выбрасывал из окна последних уличающих тараканов и хлопья гашиша. Танназ сидела рядом с ним спереди, скромно поправив платок на голове, в то время как Люк пригнулся на заднем сиденье, готовый опуститься на пол, если понадобится. Он в последний раз оглянулся на дом, и ему не понравилось то, что он увидел. Морт подошел к входной двери, чтобы посмотреть, как они уходят, с выражением концентрированного неодобрения на лице. Люк увидел, как он поднял руку в нерешительном прощании, прежде чем повернулся и закрыл за ними дверь.
  
  ‘Мне действительно жаль, что тебе пришлось все это услышать", - сказал Фарз, поймав взгляд Люка в зеркале заднего вида, когда они, пошатываясь, спускались по узкому песчаному переулку. ‘Но ты должен извинить Морта. У него есть кое-какие личные проблемы.’ Он притормозил, чтобы пропустить собаку, которая, прихрамывая, переходила улицу перед ними. ‘Видишь ли, они забрали его брата несколько лет назад, и когда он вышел из тюрьмы, ну, он уже никогда не был прежним’.
  
  ‘Кто?’ - Спросил Люк. ‘Морт или брат?’
  
  ‘Оба’.
  
  Последовало короткое, но неловкое молчание. Люк мог только догадываться, о чем думали остальные, но у Фарза тоже был брат в тюрьме. Собирался ли он в конечном итоге стать злым и ожесточенным, как Морт?
  
  Они поехали на запад, по тускло освещенным улицам, затем проехали пригородный базар с яркими, освещенными неоном магазинами, их товары громоздились на тротуаре, а мужчины сидели вокруг на белых пластиковых стульях и курили кальяны. Это казалось далеким от чрезвычайного положения, которое Люк оставил в Тегеране, но за углом им пришлось притормозить перед колонной военных грузовиков. После этого Люк опустил голову. Не имея цели отвлечь его, его мысли снова обратились к тому, к чему он действительно не хотел обращаться: к Элизе. Он предал ее. Может ли он – должен ли он – признаться и рассказать ей о Танназ? И ее мать. Они были так близки. Он предположил, что они, должно быть, строят планы относительно похорон. Вероятно, до этого оставалось всего несколько дней, и Элиза ожидала, что он будет рядом с ней, когда гроб опустят в землю. Это было наименьшее, чего она могла ожидать от него. Успеет ли он вернуться вовремя? Прямо сейчас шансы выглядели не очень хорошими.
  
  Было облегчением, когда Фарз нарушил молчание. Люк вернул свое внимание сюда и сейчас. Они приближались к рыбацкой деревне Бандар Хамир, и Танназ начала благодарить его, когда Фарз остановил машину.
  
  ‘Подожди здесь, пока я все проверю", - сказал он. ‘Я найду тебе лодку, а потом сразу возвращайся’.
  
  Фарз остановился за переполненным мусорным баком на тихой жилой улице, вдоль которой выстроились низкие дома цвета песчаника. Люк услышал, как открылась и закрылась дверца машины и хруст удаляющихся шагов Фарза. Группа кошек металась и выла среди мусора, который был разбросан по земле, и всепоглощающий запах гнили испортил вечерний воздух. Прошли минуты. Ни запах, ни кошки не беспокоили Люка, но то, что он торчал на заднем сиденье машины, ожидая, когда его заберут, как багаж, беспокоило. Сидя и вглядываясь в темную, пустую улицу, он был в состоянии повышенной готовности. Поведение Морта дома напугало его, и теперь он чувствовал себя легкой добычей. Пришло время принимать решение.
  
  ‘Что-то здесь не так", - сказал он Танназ. ‘Нам нужно двигаться. Хватай свою сумку и следуй за мной.’ Убедившись, что путь свободен, он толкнул дверь и вышел, но Танназ, казалось, не торопилась.
  
  ‘ У нас нет на это времени! ’ прошипел он, рывком открывая пассажирскую дверь.
  
  Уловив настойчивость в его голосе, она выбралась наружу, и вместе они поспешили вниз по узкому переулку, мимо закрытых ставнями окон и затемненных дверных проемов. Место выглядело пустынным. Они были примерно в сотне метров от того места, где оставили машину, когда Люк заметил просвет между двумя домами и ряд осыпающихся ступенек, ведущих наверх. ‘Сюда", - прошептал он и схватил Танназ за руку, но она отстранилась.
  
  ‘ А как же Фарз? ’ взмолилась она. ‘Мы должны дождаться его’.
  
  Люк хмыкнул и оглянулся туда, где стояла пустая машина ее подруги, залитая желтым ореолом света от единственного уличного фонаря. ‘Фарз сделал все, что мог", - ответил он. ‘Чем дольше он со мной, тем больше он рискует’. Танназ, казалось, это не убедило, но он не дал ей времени спорить. Взяв ее за руку, он направился к ступенькам, выходящим на плоскую крышу. Они были одни, но нарастающий поток голосов поднимался и переливался с другой стороны. Это звучало как спор.
  
  Низко пригнувшись, Люк и Танназ пробрались туда, где они могли смотреть вниз, оставаясь незамеченными. Внезапно она ахнула и зажала рот рукой.
  
  ‘Черт!’ Люк зашипел, потянув Танназ вниз и подальше от края крыши. Под ними собралась толпа, образовав круг. И в середине этого круга стояла дюжина полицейских в темно-зеленой форме. Они держали оружие наготове, и двое возбужденно кричали в рации, в то время как двое других грубо обыскивали беспорядочную фигуру, которая стояла в самом центре.
  
  Это был Фарз, и он был абсолютно напуган.
  Глава 74
  Оманский залив
  
  ВЫРВАННЫЙ Из воды Оманского залива на атомном "Проницательном" Барквелл и его штурмовая группа SBS спустились из люка машинного отделения и сбросили гидрокостюмы. Это было упражнение, которое они репетировали много раз. Пространство на подводных лодках всегда ценилось высоко, и теперь шестнадцать операторов были втиснуты в неудобно тесную группу на платформе после эвакуации, расположенной между ядерным реактором судна и его основными машинными отделениями. Рядовые Королевского флота в функциональных темно-синих комбинезонах суетились вокруг них, затем отошли в сторону, когда вошла офицер в синей рубашке, с черно-золотыми эполетами, указывающими на звание лейтенант-коммандера, ее светлые волосы были собраны сзади. На лицах людей из SBS было несколько удивленных взглядов. Она привыкла к этому и немедленно с этим разобралась.
  
  ‘Добро пожаловать на борт, джентльмены", - сказала она им. ‘Я лейтенант-коммандер Джесс Пирсон и, да, вы правильно догадались, я женщина. Возможно, вас шокирует, что с 2014 года у нас на подводных лодках королевского флота есть женщины.’ Она сделала паузу, как будто бросая вызов кому-либо вернуться с опрометчивым комментарием. Никто не сказал ни слова. ‘Правильно. У нас впереди примерно восьмичасовой перелет, поэтому, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Теперь я поведу тебя вперед. Мы раздобудем вам немного еды и дадим инструктаж по технике безопасности, затем отвезем вас в ваше жилье. Здесь, внизу, не совсем "Ритц". Мы поместили вас в бомбовый цех, рядом с торпедами, так что не засвечивайтесь, если не возражаете. На самом деле, на всей лодке запрещено курить.’ Ее взгляд был суровым, но глаза улыбались, когда она повернулась к командиру отряда. ‘Капитан Барквелл, если вы хотите последовать за мной позже, у нас есть для вас койка, на которую вы можете лечь, когда там не будет дежурного офицера по вооружению’.
  
  В ответ на это было несколько толчков локтями и бормотание со стороны отряда: ‘Для некоторых это нормально", но большинство солдат знали, что их командир большую часть пути проведет за разработкой планов и рассмотрением всех возможных непредвиденных обстоятельств.
  
  Как только он увидел, что его люди устроились, Барквелл последовал за подводником в рубку управления. Заядлый бегун на длинные дистанции, он не мог понять, как кто-то мог захотеть провести свою жизнь взаперти в таком месте. Спагетти из труб тянулись по потолку, в то время как каждый последний дюйм рабочего пространства был забит экранами и сложным электронным оборудованием. Оранжевое свечение исходило от большой лампы в углу, и был странный запах, который он приписал какому-то чистящему средству. Все это место было для него загадкой.
  
  Она привела Барквелла туда, где два офицера изучали электронную карту судоходных путей в Ормузском проливе. При его приближении они выпрямились, и тот, что был повыше, протянул руку. ‘Коммандер Бен Уоллис. Рад, что вы благополучно добрались до борта. Никто не пострадал?’
  
  ‘ Никаких, спасибо, сэр. ’ Барквелл провел рукой по своим и без того редеющим волосам, все еще влажным и блестящим после падения с парашютом в море.
  
  ‘Хорошо. Позвольте мне ввести вас в курс дела. Есть хорошие новости и плохие новости. Иранцы усилили патрулирование в этом районе. Они в состоянии повышенной готовности. Кажется, они подозревают, что что-то надвигается на них. Не могу понять, почему.’
  
  Барквелл уловил слабый огонек в глазах морского офицера. ‘Что они задействовали, сэр?" - спросил он.
  
  ‘Все. Они размещают вертолеты, морские патрульные самолеты, небольшие суда, более крупные суда, много чего.’ Уоллис одарила его ровным взглядом. ‘Мы должны быть в состоянии справиться с этим на этапе введения, но извлечение может быть немного оживленным. Вот.’ Уоллис подозвал его к карте. ‘Позволь мне показать тебе, как это выглядит. Прости меня, Васко.’
  
  Барквеллу пришлось на мгновение задуматься, затем он вспомнил: ‘Васко’ на жаргоне Королевского флота означало любого штурманского офицера в честь португальского исследователя шестнадцатого века Васко да Гамы. Теперь он коротко кивнул Барквеллу и освободил для него место за картами.
  
  Уоллис протиснулся между ними и ткнул пальцем в точку на полпути между побережьями Омана и Ирана. ‘Это мы здесь, прямо сейчас, в международных водах, где мы подобрали вас из зоны высадки. Нам осталось пройти около ста восьмидесяти пяти морских миль отсюда до острова Кешм, где вы выйдете и сойдете на берег. Первые сто двадцать находятся в открытом океане, так что я могу планировать скорость сближения в шестнадцать узлов или больше. Это должно занять у нас восемь часов. Пока со мной?’ Он оторвал взгляд от карты, чтобы убедиться, что все еще полностью завладел вниманием сотрудника SBS.
  
  Барквелл кивнул. Он внимательно слушал, но голос в глубине его головы кричал: ‘Восемь часов? Христос. Неужели это дело не может идти быстрее? Чаплин может быть мертв к тому времени, как мы туда доберемся!’
  
  ‘Теперь, ’ сказал Уоллис, махнув рукой в сторону узкого Ормузского пролива, ‘ вот где это становится вкусным. Вы в курсе плана с танкером, да?’
  
  ‘Да, сэр’.
  
  ‘Хорошо. Что ж, "Океанская звезда" в настоящее время движется в четырех милях к востоку от нас параллельным курсом. Как раз перед тем, как она достигнет самой узкой части пролива - как раз здесь – мы расположимся под ней, как рыба-лоцман рядом с акулой, если хотите. Мы будем оставаться под ним следующие сорок пять миль, или около трех часов, чтобы пройти мимо полуострова Мусандам. Это должно помочь нам пройти через зону интенсивного иранского наблюдения – радар, сонар, антенна, работы.’
  
  ‘А если ее команда узнает, что мы ловим попутку под ней?’ - спросил Барквелл.
  
  Коммандер Уоллис невесело усмехнулась ему. ‘Они этого не сделают", - сказал он. ‘Доверься мне. Я делал это раньше.’ Он еще раз указал на карту, зависшую над узкой полосой голубой воды между оконечностью побережья Омана и береговой линией иранского острова Кешм.
  
  ‘Здесь, ’ продолжал он, ‘ мы будем подкрадываться на протяжении последних двадцати миль. Это наш период максимального риска, как только мы выйдем из-под танкера, поэтому мы будем развивать скорость всего около четырех узлов. И именно там вы покинете мою лодку и совершите последний заход.’
  
  ‘Я заранее уведомлю вашу команду", - вмешался лейтенант-коммандер Пирсон. Она хранила уважительное молчание во время брифинга, но она тоже следила за каждым словом.
  
  ‘Ценю это, мэм", - сказал Барквелл, затем повернулся к Уоллис. ‘Я правильно расслышал, вы сказали, что были какие-то хорошие новости, сэр?’
  
  ‘Ты сделал. У нас есть для вас Chalfont, новейшее средство доставки пловцов, для вашего последнего захода на берег. Мы подобрали ее в гавани Дукм в Омане и только вчера установили на корпус. Возможно, вы видели ее сидящей на корме плавника, когда поднимались на борт.’
  
  Барквелл покачал головой. Он был слишком занят тем, что вытаскивал свою команду из моря в темноте, чтобы заметить что-то еще. ‘Это хорошие новости", - заметил он, но нахмурился под, казалось бы, критическим взглядом Уоллиса.
  
  ‘Вы выглядите обеспокоенным", - сказал подводник.
  
  ‘Извини. Нет. Послушай, это все великолепно. У меня просто возникли некоторые опасения по поводу переменных, как только мы сойдем на берег. Вот и все.’
  
  ‘Ах. Это понятно. ’Не его проблема.
  
  Час спустя, на своей койке, Барквелл лежал без сна, думая и беспокоясь. Во всем этом вопиюще отсутствовала одна вещь: скрытый оператор, уже находящийся на суше, чтобы направлять их. Чертовы шпионы из МИ-6, это должно было быть их работой. Эти придурки на Воксхолл-Кросс оказались сплошными разговорами и без штанов.
  Глава 75
  Бандар Хамир, Иран
  
  СМЕРТЬ. ЭТО БЫЛО быть бы на месте Морта. Коварный ублюдок. Другого объяснения быть не могло. Никто другой не знал об их планах. И, по какой-то дурацкой причине, он решил предать не только его и Танназ, но и своего ‘друга’ Фарза. И Фарз был в плохом положении прямо сейчас. Люк подполз вперед к краю крыши. Он был там, окруженный вооруженной полицией. Его руки были заложены за голову, когда один полицейский направил фонарик ему в лицо, а другой обыскал его. То, что они нашли, не имело бы никакого значения. Фарз был обречен. Как только начнутся допросы, они вытянут из него всю историю: Люк, Танназ, путешествие из Тегерана. Помогаешь иностранному шпиону избежать поимки? Они бы повесили его. Люка затошнило от этой мысли.
  
  Хуже всего было то, что он ничего не мог сделать, чтобы помочь. И он знал, что не может позволить себе тратить время на размышления об этом. У них было несколько минут, не больше, чтобы уйти. Полиция найдет машину, затем развернется веером и найдет их. В крошечной рыбацкой деревушке не было мест, где можно было бы спрятаться двум беглецам. Он оглянулся на Танназ. Ее рука все еще была зажата у рта, и она дрожала от страха. Люк бросился к ней.
  
  ‘ Танназ! ’ прошипел он. ‘Послушай меня. Мы должны идти!’ Он поднялся, схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. ‘Сейчас же!’
  
  Пригибаясь, они помчались обратно к ступенькам и спустились по ним, перепрыгивая по две за раз. Внизу они остановились, чтобы перевести дыхание. Песчаная улица была пуста в обоих направлениях, и из темных окон не лился свет. Люк проверял, чист ли берег, когда почувствовал, как Танназ схватила его за руку. ‘Сюда", - сказала она.
  
  Люк боролся с искушением убежать, пока они пробирались по узкому переулку. Он напрягся, когда из темноты вырисовалась фигура, но это была всего лишь сутулая пожилая женщина. Когда она, шаркая, проходила мимо них, он заметил кучу сброшенной одежды, которая была оставлена за дверью. Он наклонился и поднял старую синюю шаль. Он передал его Танназ.
  
  ‘Тебе нужно изменить свою внешность", - сказал он ей. ‘Мы оба хотим. У них будут описания от Морта. Это, по крайней мере, должно дать тебе шанс, если мы расстанемся.’ Она сделала паузу и посмотрела на потрепанную шаль – в Тегеране ее не увидели бы мертвой в ней, – затем накинула ее на голову и плечи.
  
  ‘Лучше бы там не было блох", - сказала она. У нее было мужество, Люк дал ей это понять, но блохи, по его мнению, были наименьшей из их проблем прямо сейчас.
  
  В конце переулка он остановился и обернулся, прислушиваясь к звукам преследования. Издалека донесся долгий, заунывный вой полицейской сирены, становившийся все тише. Он и Танназ молча смотрели друг на друга. Это был бы Фарз, отправляйся в камеру. Затем его осенила мысль, и он протянул руку девушке. ‘Танназ, дай мне свой телефон’. Это прозвучало резче, чем он намеревался.
  
  ‘Что? Почему?’ В ее голосе чувствовалась дрожь. Вся трудовая жизнь Люка была посвящена противостоянию опасности, поэтому он мог только догадываться, насколько это должно быть ужасно для избалованной городской девушки. Она посмотрела на него, глаза блеснули из-под шали.
  
  ‘Танназ, пожалуйста, доверься мне’.
  
  Она неохотно передала ему свой смартфон в яркой золотой обложке.
  
  ‘Сожалею об этом’. Он позволил ей упасть, затем дважды наступил на нее, пока она не хрустнула и не раскололась.
  
  ‘ Что за черт? ’ прошипела она. ‘Ты с ума сошел?’ Она набросилась на него, слишком поздно, чтобы остановить его. ‘Зачем тебе это делать?’
  
  Люк легко поймал ее за руку. "Слежка", - объяснил он. ‘К этому времени у них уже будет твой номер. Они будут использовать это, чтобы определить ваше местоположение – наше местоположение.’
  
  ‘Давай", - сказала она, протягивая руку. ‘Теперь ты отдаешь мне свою’.
  
  Люк покачал головой. ‘Извини, Танназ, это так не работает —’
  
  ‘Не надо меня опекать!’
  
  ‘Прости, я не это имел в виду. На моем телефоне нет иранского номера. Это не в их сети, поэтому они не могут это отследить.’
  
  Они вряд ли могли себе это позволить, подумал он. За ними охотились иранская полиция и служба безопасности, и что они делали? Они стояли и препирались в переулке, пока вокруг них смыкалась сеть. Им нужно было установить некоторую дистанцию между собой и этим местом. Люк наклонился, чтобы поднять осколки телефона, и бросил их в ближайшую кучу мусора. Это может выиграть им самое большее еще несколько минут.
  
  Переулок вывел на дорогу с металлическим покрытием. Поблизости не было никаких признаков чьего-либо присутствия. Согласно потрепанному указателю, залитому мутным желтым светом единственной натриевой лампы, это был ‘Маршрут 96’. Прошли секунды. В зале воцарилась тишина. Люк собирался выйти, но отступил в тень, когда фары вывернули из-за угла в их сторону, сопровождаемые скрежещущим ревом тяжелого автомобиля. Мимо прогрохотал грузовик, полный солдат. Они искали их? Люк не был уверен, но держал пари, что шансы были высоки. Он мог слышать, как грузовик замедляет ход и останавливается дальше по дороге. Отпустить солдат на их поиски? Давай, Карлтон, сказал он себе, возьми себя в руки. Ты должен продолжать двигаться.
  
  На другой стороне дороги не было никаких зданий, только темнота и тишина. Деревня Бандар Хамир просто вымерла. Пересечение было их единственным вариантом.
  
  Люк почувствовал Танназ прямо у себя за спиной. Он повернулся и бросил, как он надеялся, ободряющий взгляд. "Когда я скажу "уходи", мы перебежим, хорошо?’ Она кивнула. Он осмотрел дорогу в обоих направлениях. Пробок нет. Но с той стороны, куда уехал грузовик, лучи света заметались влево и вправо. Это было сейчас или никогда. Люк взял Танназ за руку, и они вместе побежали к нему. Он наполовину ожидал крика, или выстрелов, или того и другого, но ничего не было, только мягкая земля под ногами и темнота вокруг них. Они продолжали идти, вслепую, удаляясь от дороги, оставляя деревню позади, пока грязь не начала засасывать и царапать их ноги. Люк внезапно представил, как они увязли в зыбучих песках и резко остановились. Теперь вокруг них раздавались новые звуки. Влажные, булькающие звуки, доносящиеся из грязи, шорохи и, конечно же, мягкий плеск волн, разбивающихся о береговую линию впереди.
  
  К Люку вернулось ночное зрение, и его глаза привыкли к слабому окружающему освещению. В начале своей военной карьеры, даже на унылых, безлесных склонах Дартмура, он обнаружил, что такой вещи, как полная темнота, не существует. Он осмотрел землю у их ног, где бледные фигуры сновали взад и вперед.
  
  Танназ ахнула и схватила его за руку. - Что это такое? ’ воскликнула она.
  
  ‘Это крабы", - заверил он ее.
  
  ‘Крабы?’ В ее голосе звучала тревога.
  
  ‘Да. Я думаю, мы на краю болота. Вон там они выглядят как мангровые заросли. Что означает, что море рядом. Люк протянул руку и обнял ее за плечи, как будто желая поддержать, затем нежно взял ее за подбородок и поднял ее лицо к своему. ‘Так что слушай внимательно, Танназ, потому что тебе нужно это знать. Они – полиция, сотрудники службы безопасности, люди твоего отца – собираются бросить все силы на нас сейчас. Вертолеты, прожекторы, инфракрасные камеры ... собаки.’ При упоминании собак он почувствовал, как она вздрогнула.
  
  ‘Я ненавижу собак", - прошептала она.
  
  Немецкие овчарки, подумал он, вот кого они пошлют за нами. ‘Итак, вот в чем дело’. Он на мгновение отвел взгляд. Должен ли он сказать то, что собирался? Да, он должен. Это был правильный поступок. ‘Для тебя еще не слишком поздно, Танназ. Они охотятся за мной. Ты можешь повернуть назад и сдаться. Скажи им, что я заставил тебя сделать это. Используй свои шансы. Используй связи своего отца. Потому что этот путь... ’ он указал вперед, в сторону непроглядной тьмы болота, ‘ ... этот путь будет трудным. Я должен найти лодку и добраться до острова Кешм. Видит Бог, возможно, мне даже придется часть пути проплыть вплавь. И в конце этого не будет легкого исхода, ты это знаешь.’
  
  ‘Что это?" - ответила она.
  
  ‘Что значит “что это”?’ Я только что изложил тебе все это. ’ Люк попытался скрыть раздражение в своем голосе. Она намеренно прикидывалась дурочкой?
  
  ‘Нет! Тихо! ’ приказала она. ‘Этот звук’. И тогда Люк тоже это услышал. Низкий стук винтов. Безошибочный звук приближающегося вертолета.
  Глава 76
  На борту HMS Astute, Ормузский пролив
  
  СТЕСНЕННЫЙ И БЕСПОКОЙНЫЙ, штурмовая группа SBS лежала на своих койках, бесконечно разбирая, смазывая и собирая свое оружие. Зажатые в узких рамках подводной лодки, они упаковывали и переупаковывали свои "бергены", прерывисто дремля или стоя в очереди в один из пяти душевых в "Astute". Все они, начиная с капитана Барквелла и ниже, ненавидели сидеть взаперти на подводной лодке.
  
  В диспетчерской "Проницательного", среди постоянного электронного гула, по "танною" прозвучала команда, четкая и ясная: "Занять позиции!" Не было никакой мелодрамы, никакой истерии, никакой суеты, просто напряженная концентрация, когда все переключились на более высокую передачу. Поднимаясь в темноте с шестидесятиметровой глубины, все на борту "Проницательного" знали, что они вступают в фазу, когда малейший просчет может оказаться катастрофическим.
  
  Чуть более чем в миле от танкера MV Ocean Star атомная подводная лодка поднялась на перископную глубину для подтверждения визуальной идентификации. Экипажу "Проницательного" нужно было получить последнее обновление сообщений спутниковой связи, прежде чем они снова погрузятся, чтобы расположить подводную лодку под ничего не подозревающим торговым судном. Коммандер Уоллис нахмурился, изучая перфорированный лист бумаги в своей руке. Это была распечатка сообщения из Постоянного объединенного штаба в Нортвуде, переданного через спутник. Он поднял глаза и позвал человека, стоявшего к нему спиной, своего старшего помощника. ‘Морские патрульные самолеты объявили о сбое’.
  
  Старпом повернулся и взял у него распечатку. CERTSUB был самым высоким сигналом обнаружения подводной лодки, и это означало, что где-то там под этими самыми волнами патрулировала вражеская субмарина.
  
  "Это Тарек из Бандар-Аббаса", - продолжил Уоллис. ‘Одна из иранских лодок российского производства класса "Кило". Она может быть старой и с дизельным двигателем, но она ужасно тихая. Нам придется держаться настороже.’
  
  Каждый командир британской подводной лодки знал, что иранский флот годами совершенствовал свои навыки маскировки. Используя все преимущества рельефа у входа в залив, они будут сидеть тихо и незамеченными, просто ожидая, когда большая жирная цель приблизится на расстояние выстрела.
  
  Если капитан Astute и был встревожен, он этого не показал. В тот момент, когда Бен Уоллис получил подтверждение курса и скорости "Оушен Стар", он приказал подлодке опуститься до шестидесяти метров. Стоя прямо за своим старпомом и переводя взгляд на экраны в рубке управления, он приказал ему увеличить скорость, чтобы сократить отрыв от идущего впереди танкера. Уоллис одобрительно наблюдал, как сонар "Astute" корректировал ее местоположение, используя свою легендарную вычислительную мощность, эквивалентную двум тысячам ноутбуков. Рядом с ним появился рядовой, чтобы предложить ему кружку чая, но Уоллис отмахнулся от него: для этого ему нужна была абсолютная сосредоточенность, и он ожидал того же от своей команды. Теперь он приказал подлодке подняться на начальную глубину перехода, оставив между ее корпусом и морским дном пятьдесят метров.
  
  - Держите скорость на одном уровне с "Океанской звездой", - приказал он.
  
  Атмосфера в диспетчерской была тихой, но напряженной, затишье перед бурей. Теперь они находились в самом узком месте Ормузского пролива, где береговые линии Омана и Ирана сближались друг с другом, создавая одну из самых печально известных в мире морских преград. Заблокируйте это, и вы нарушите энергоснабжение всего мира. Уоллис знал это, как и все в Уайтхолле. Но прямо сейчас у него были другие заботы. В любую минуту этот танкер-левиафан над ним собирался изменить курс, чтобы обогнуть контуры полуострова Мусандам. Ему нужно было точно предвидеть это, чтобы подлодка оставалась прямо под ее корпусом.
  
  ‘ Курс ноль четыре восемь, ’ объявил он, затем приказал отрегулировать управление. ‘Один вправо, один вверх’.
  
  Чуть более трех часов "Проницательный" маневрировал в проливе, его команда прилагала все усилия, чтобы корабль не был обнаружен враждебными глазами и ушами. К этому времени она была скрыта внутри цифрового "шарика" гораздо более крупной звезды MV Ocean Star над ней. Но, как и все торговые суда, курсирующие по этому перегруженному водному пути, танкер часто менял курс, двигаясь по схеме ‘собачья нога’, что требовало постоянного пристального внимания со стороны Уоллиса и его команды. Каждая из них знала, что если они позволят ей выйти за пределы этого цифрового пузыря, она, вероятно, будет обнаружена в течение нескольких секунд Тарек или иранский самолет наблюдения. Вся спасательная операция может быть поставлена под угрозу.
  
  В рубке управления Уоллис был на ‘участке’, изучая свои карты. До сих пор транзит проходил без сучка и задоринки. Они успешно свернули за угол и оказались у входа в Персидский залив, оставив Аравийское море и Индийский океан позади. "Проницательный" находился именно там, где и должен был находиться: на полпути между самой северной оконечностью Омана и ближайшей точкой на иранском побережье, побережьем острова Кешм. Бороздя мелководье над ними, судно MV "Ocean Star" направлялось к острову Харг, чтобы забрать свой груз нефти. Пришло время отстраниться от нее. Коммандер Уоллис снова вывела лодку на боевые позиции и сбавила ход, позволив торговому судну двигаться вперед, не обращая внимания на подводного паразита, которого она только что скрывала последние сорок пять миль. Затем он подвел "Проницательный" на перископную глубину.
  
  Уоллис правильно оценил, что море непосредственно за танкером было бы ‘прочищено’ ее проходом. Он не был чрезмерно обеспокоен, когда Вахтенный офицер предупредил его о нескольких близлежащих вспышках на экране гидролокатора. На переполненном водном пути Ормузского пролива следовало ожидать коммерческого движения. Визуально и электронно Уоллис использовал перископ для сканирования горизонта, не торопясь, переводя взгляд с очертаний одного судна на другое.
  
  Никто в той диспетчерской никогда не слышал, чтобы он ругался. На самом деле, командир Бен Уоллис редко повышал голос, если это не было абсолютно необходимо. То, что он сказал дальше, было еще более шокирующим для окружающих.
  
  ‘Трахни меня!’ - воскликнул он. "Это Тарек! Она прямо там, в четырехстах метрах от нашего правого борта по носу, просто сидит на поверхности.’ Он повернулся к Вахтенному офицеру, на его лице была написана тревога. ‘Немедленно снизьте нас до шестидесяти метров!’
  Глава 77
  Ормузский пролив
  
  КАМРАН ДАРЗИ ПРОДОЛЖАЛ сбавь газ, когда он выводил катер из бухты, чуть южнее соляных пещер Намакдан. Профессиональный контрабандист сигарет по профессии, он точно знал, сколько ему нужно ждать, прежде чем пройдет следующий иранский пограничный патрульный катер. Его отец был контрабандистом до него и хорошо его обучил. Сколько сотен раз он совершал молниеносный бросок через пролив между Ираном и оманским портом Хасаб? Он перестал считать. И сколько раз его ловили? Однажды. Только раз за двадцать три года. Быстрая взятка, переданная в нужные руки, и это было решено. Пропало несколько ящиков контрабандных сигарет, но это было все. И теперь это была древняя история. Поэтому, когда человек, имеющий связи в КСИР, подошел к нему в тот день в кафе на улице Имама Мусы Садра, у него не было никаких угрызений совести. На этот раз это были не сигареты, и они не сказали ему точно, что они хотели переправить через границу, но деньги были хорошие, и ему не нужно было задавать вопросы.
  
  Дарзи сжал штурвал лодки и посмотрел на луну, когда она выскользнула из-за облака, а затем снова исчезла. Его сын-подросток был рядом с ним, обучаясь ремеслу так же, как и он, внимательно осматривая горизонт с помощью мощных российских очков ночного видения.
  
  "Аб сааф", - сказал мальчик. ‘Путь свободен’.
  
  С приглушенным ревом Дарзи запустил двигатели. Заработали два подвесных мотора Johnson мощностью 250 л.с., подняв носовую часть в воздух, когда лодка разогналась до максимальной скорости более 50 узлов.
  
  Через пятьдесят три минуты после вылета с острова Кешм они сбавили обороты двигателей. Перед ними изрезанный, внушительный силуэт береговой линии Омана поднимался из вод залива. Казалось, что все было подстроено. Джип 4x4 – с дубайскими номерами и регистрацией в ОАЭ – ждал. Волны плескались о борта лодки, мягко покачивая ее на мелководье, где ждала фигура. Пара нетерпеливых рук протянулась и взяла посылку, которую передал Камран Дарзи. Сделка завершена, он переключил газ на задний ход и вывел лодку на открытую воду. Передача данных заняла несколько секунд. Это были легкие деньги за несколько часов работы.
  
  На высоте шести тысяч четырехсот метров над побережьем Омана внимание экипажа "Сентинела" королевских ВВС было сосредоточено на других вещах, таких как зашифрованные радиопередачи, исходящие с военно-морской базы Шахид Бахонар. Ночной переход на лодке очередного контрабандиста сигарет их не интересовал.
  
  Не обращая внимания на самолет наверху, 4x4 отъехал от причала и помчался по изрытой колеями горной проселочной дороге, избегая официального пересечения границы Омана и ОАЭ. Направляясь в темноте на запад с выключенными фарами, иранский эмигрант на водительском сиденье держал одну руку на руле, в то время как другая защищающе покоилась на пакете на сиденье рядом с ним. Ему было сказано в недвусмысленных выражениях, что произойдет с ним и его семьей, если он не доставит его содержимое в целости и сохранности вовремя. Это было незадолго до десяти вечера. когда он вписал джип в поток машин, забивший автостраду, соединяющую эмират Шарджа с соседним Дубаем, просто еще один автомобиль 4x4 из тысяч, проезжавших через него ежедневно.
  
  Он на мгновение оторвал взгляд от дороги, чтобы взглянуть на часы: 22.04. Еще есть время. Последний раз меня забирали на стойке международной службы FedEx в 22.30. Он поднял глаза, вильнул, едва не задев белый пикап, затем указал налево и свернул с автомагистрали на Кудс-стрит и свободную зону аэропорта Дубая. Он припарковался рядом со вторым терминалом и поспешил через дверь офиса FedEx. Было 22.21, и индийский эмигрант в серой униформе стоял на посту у двери, ожидая, когда ее закроют. Он занял свое место в очереди, с тревогой поглядывая на часы, пока женщина впереди что-то искала в своей сумке.
  
  Когда подошла его очередь, он передал посылку и заплатил наличными. Он написал ‘Коммерческие образцы’ на этикетке для доставки, добавив слова ‘Не представляет коммерческой ценности’. Он усмехнулся про себя, вводя вымышленное имя и адрес в качестве отправителя. В графе с пометкой ‘Адресат’ он позаботился о том, чтобы все было сделано правильно.
  
  Его Превосходительство британский посол
  
  Посольство Великобритании
  
  Дорога Аль Сиф
  
  В Дубае
  
  Почтовый ящик 65
  
  Дубай
  
  Когда он заполнял различные этикетки, он почувствовал какой-то запах. Он фыркнул. Было ли это его воображением, или он мог различить что-то слегка едкое и целебное? Он отмахнулся от этого как от паранойи, но решил, что на самом деле не хочет знать, что было внутри этого пакета.
  Глава 78
  Мангровый лес Харайе Хамир, Иран
  
  ЛЮК РАСПОЗНАЛ озвучьте немедленно. И тогда он увидел это. Вертолет "Белл Хьюи", низко в ночном небе, направляется прямо к ним, его прожектор мечется влево и вправо, исследуя темноту, которая скрывала их. Не было времени думать, не было времени планировать, только немедленные действия по уклонению.
  
  ‘Беги!’ - Крикнул Люк. ‘ Лезь в воду! ’ крикнул он Танназ, перекрывая приближающийся грохот лопастей вертолета. Инфракрасный, думал он. Черт. Если у них есть инфракрасные очки ночного видения, мы будем выделяться, как рождественские елки. Прятаться в воде было их единственной надеждой.
  
  Вместе они спотыкались и бежали по сочащейся грязи, спотыкаясь о корни мангровых деревьев в темноте, когда шум вертолета наполнял их уши. Он услышал, как Танназ вскрикнула от страха. Луч прожектора приближался к ним. Ищу их. Люк подгонял ее, таща за собой, пока их ноги не коснулись прибрежного песка, и они с головой не полетели в чернильно-черные воды залива.
  
  ‘ Ложись! ’ убеждал он ее. Танназ не слышала его, она все еще стояла наполовину высунувшись из воды, глядя на вертолет над ними, завороженная какофонией его лопастей, когда он парил вдоль береговой линии. Нисходящая тяга от винтов поднимала воду, бросая стену брызг им в глаза. Было ощущение, что они оказались в эпицентре урагана.
  
  Люк протянул руку и потянул ее вниз, в воду. Он начал брыкаться, отплывая от берега, Танназ следовала за ним. Но теперь поисковый луч мчался по воде к ним. Если он не изменит курс, то настигнет их в любую секунду.
  
  ‘Ныряй!" - крикнул он, поворачивая голову в воде, чтобы убедиться, что она все еще с ним. Люк сделал последний глоток воздуха и нырнул под поверхность, как раз в тот момент, когда серебристый луч начал освещать поверхность над ним. Он задержал дыхание так долго, как мог, ощупью пробираясь к мелкому морскому дну, протягивая руку, чтобы ухватиться за погруженные корни мангровых деревьев, когда порыв ветра от вертолета всколыхнул воду. Он молился, чтобы Танназ делала то же самое.
  
  Пятьдесят пять секунд спустя он вынырнул на поверхность, хватая ртом воздух и вытряхивая воду из глаз. Танназ нигде не было видно, но, подняв глаза, он увидел самое приятное зрелище, на которое он мог надеяться: красный задний фонарь вертолета, удаляющийся в ночное небо, его прожектор все еще метался туда-сюда. Он промахнулся мимо них.
  
  ‘Я здесь!’ Он мог слышать голос Танназ, высокий и жалобный, откуда-то из-за воды. С трудом поднявшись на ноги по мягкому песку, он побрел к ней. Она вернулась на берег, откуда они только что пришли, сидела на грязи, подтянув колени к груди. Она дрожала от холода и страха. Он сел рядом с ней и притянул ее ближе к себе, делясь с ней теплом своего тела.
  
  ‘Что мы здесь делаем?" - спросила она. ‘Это безумие, просто безумие!’ Она в отчаянии качала головой.
  
  Я действительно пытался предупредить тебя, Танназ. Но не было смысла говорить ей об этом. Ему – им – нужно было оставаться сосредоточенным. Им было холодно, они промокли, за ними охотились, как за добычей, и Люк слишком хорошо понимал, что именно в этот момент, когда шансы, казалось, были против тебя, могло наступить отчаяние. Он вспомнил упражнение на выживание в Шотландии, чтобы избежать захвата силами охотников Параса. В тот день он многое узнал о себе. Теперь ему нужно было разобраться в себе и напомнить себе, в чем заключалась эта миссия. Добирайтесь до острова Кешм. Найдите Замани и его заложника. Проводник в спасательной команде. Если бы он мог просто сосредоточиться на этом, все остальное встало бы на свои места – теоретически. Люк осмотрел свой телефон, вертя его в руке. Цифровой дисплей мигал, включаясь и выключаясь, и он мог видеть, что батарея уже разряжена, но, по крайней мере, они дали ему водонепроницаемую модель.
  
  Когда вертолет улетел, вернулись звуки болота со всеми его невидимыми шорохами. Вероятно, ему следовало предупредить ее о змеях, но он не мог вываливать на нее столько всего за один раз.
  
  ‘Не только мы двое сталкиваемся с кризисом", - сказал он ей. ‘Это безумные времена для всей страны. Итак, послушай, Танназ, это то, что должно произойти сейчас. Мы собираемся обойти эту береговую линию, пока не найдем лодку, которую можно украсть.’
  
  ‘ Украсть лодку? ’ спросила она.
  
  ‘Да’.
  
  Танназ подумала об этом, затем пожала плечами. ‘Ладно. И что потом?’
  
  ‘Тогда мы доберемся до Кешма и найдем твоего отца. Ты пойдешь к нему и будешь умолять положить конец этому кризису с заложниками. Это наш план, верно?’
  
  Она не ответила.
  
  ‘Танназ? Таков план, хорошо? Потому что, если мы не доберемся до него до истечения крайнего срока, заложник может умереть, и это будет катастрофой для Ирана. Это может привести к войне, и ваша страна будет разрушена.’
  
  ‘Я не знаю", - пробормотала она, ее голос затих. ‘Я просто не знаю, как он отреагирует. Мой отец может быть очень жестоким. Вот почему мама уходит от него. ’ Она посмотрела на него, как будто внезапно вспомнив, что он был там. ‘Как ты думаешь, что он мне скажет?’
  
  ‘Понятия не имею, но я знаю, что мы должны продолжать. Полиция и служба безопасности будут продолжать нас искать, и когда рассветет, они найдут наши следы, так что у нас не так много времени.’ Он помог ей подняться на ноги и стряхнул грязь с ее шали. ‘Давайте двигаться’. Он посмотрел на свои дайверские часы и прикусил губу. Менее чем за десять часов до истечения срока ультиматума.
  
  Продвижение было медленным, но им помогал полумесяц, который теперь поднялся над горизонтом, отбрасывая достаточно холодного света, чтобы направлять их вдоль берега. Никто не произнес ни слова.
  
  Это Танназ их заметила. Вдалеке мерцают огни рыбацкой деревни на побережье Кешма. Слишком далеко, чтобы заплыть, но, по крайней мере, им было к чему стремиться. Прошел еще час, прежде чем они нашли то, что искали: привязанную к мангровому дереву и мягко покачивающуюся на воде маленькую открытую лодку, подвесной мотор которой торчал из грязи. Не могли бы вы подключить подвесной мотор? Люк знал множество людей, с которыми он служил в SBS, которые могли. Он не был одним из них. Его вопрос оказался академическим. Когда он и Танназ схватились за планшир лодки и собирались забраться внутрь, фигура, сжимающая багор, поднялась на дыбы и, покачиваясь, направилась к ним, крича на фарси. Люк был готов отразить нападение, которое, казалось, надвигалось, но человек, которого они потревожили, был пожилым. Он выглядел скорее испуганным, чем угрожающим.
  
  Танназ ответила мужчине низким и успокаивающим голосом, и он опустил багор. Она сунула руку в карман, вытащила пачку промокших банкнот и протянула их ему. Люк мог видеть, как он обдумывал это, пока колебался. Что могли делать молодая городская девушка и мужчина с Запада в промокшей одежде на краю этого мангрового болота посреди ночи? Они сбежали? Предаешься аморальным отношениям? Должен ли он сообщить о них властям? Но его глаза продолжали возвращаться к банкнотам, и Люк вздохнул с облегчением, когда увидел, как он забирает их у Танназ и засовывает в верхний карман. Они забрались в его лодку.
  
  После того, через что они только что прошли, звук откашливающегося подвесного мотора, выводящего их на открытую воду, был знакомым и обнадеживающим. Они все еще были мокрыми и холодными, но, по крайней мере, они были в пути. Поверхность моря отражала лунный свет мириадами крошечных серебряных бликов, и время от времени рыба выпрыгивала из воды, когда они проходили мимо, возвращаясь с мягким плеском. Мотор лодки был старым и слабым и тянул со скоростью менее десяти узлов, но у Люка были причины испытывать облегчение. Они сбежали из Бандар-Аббаса и направлялись в Кешм. Он откинулся на моток веревки и повернул лицо против ветра, потирая покрытый шрамами обрубок отсутствующего пальца. Это всегда причиняло боль, когда адреналин начинал спадать. Убаюканный нежным звуком двигателя, он задремал.
  
  Он проснулся от хруста лодки, скользящей по песку и гальке.
  
  ‘ Джазире-о-Кешм, ’ объявил старик. Они прибыли.
  
  Облако закрыло Луну, но в слабом свете Люк мог разглядеть очертания низких зданий в нескольких сотнях ярдов вдоль берега. Он переместился на нос лодки и выпрыгнул наружу, с хрустом приземлившись на мокрую гальку.
  
  ‘Подожди здесь, и я помогу тебе спуститься", - крикнул он Танназ, затем пошел проверить, пустынна ли береговая линия. Когда он вернулся, его приветствовал сдавленный крик боли. Танназ проигнорировала его предложение и прыгнула, неловко приземлившись на лодыжку. Он бросился к ней и увидел, что она морщится от боли и сжимает ногу. ‘Танназ! Дай-ка я посмотрю, не сломал ли ты чего-нибудь.’
  
  Но она отмахнулась от него. - Хаак бар сарет, ’ простонала она. ‘Будь ты проклят’.
  
  Люк проигнорировал ее протесты и осторожно ощупал ее лодыжку. Она не была сломана, но почти наверняка была вывихнута. Она не смогла бы ходить по нему сейчас. Позади них послышался звук рыбака, отталкивающегося от берега, затем стук его подвесного мотора, когда он отчаливал. В тишине вдалеке залаяла собака. Они были одни, выброшенные на берег, без средств передвижения, и у них был всего один ненадежный телефон с садящейся батареей на двоих. Оставалось всего несколько часов, чтобы спрятаться до рассвета. И один из них не мог ходить. Блестяще, подумал Люк. Мы в полной заднице.
  Глава 79
  Посольство Великобритании, Дубай
  
  НЕЗАДОЛГО ДО ПОЛУНОЧИ белый фургон с надписью ‘FedEx Express’ на английском и арабском языках подъехал вплотную к хорошо охраняемым воротам британского посольства в Дубае. Проверив документы, водитель вышел из кабины, подошел к будке часового рядом с воротами и постучал по армированному стеклу. Один из двух охранников-гуркхов, находившихся на дежурстве, узнал этого человека и жестом пригласил его подойти к боковому окну. Там он передал посылку. Не большой и не тяжелый, но слегка выпирающий посередине, белый конверт был завернут в целлофан. Оно было адресовано послу и помечено как ‘Срочно’. Младший гуркх на ночном дежурстве, который расписался за это, следовал стандартному протоколу: он пропустил это через рентгеновский датчик высокого разрешения HI-SCAN 7555 посольства, проверяя наличие любых микроскопических частиц остатков взрывчатки. Когда светодиодный дисплей на аппарате просигналил ‘Чисто’, он понес посылку через внутренний двор посольства, мимо хорошо поливаемых газонов и цветущих бугенвиллий, внутрь главного здания к ночному дежурному офицеру.
  
  Джон Холмс был полицейским в отставке: тридцать один год прослужил в полиции Западного Йоркшира, несколько лет в отделе убийств и серьезных расследований, прежде чем устроился на хорошую работу в посольстве в Дубае. Джон считал, что повидал многое на своем веку. В наши дни, по его словам, мало что могло шокировать его, в эти дни. Итак, когда охранник вручил ему посылку, и он начал открывать ее на столе в своем кабинете, его мысли были заняты другими вещами. Приближался день рождения его бывшей жены, и ему действительно следовало сходить на золотой рынок и на этот раз купить ей что-нибудь приличное.
  
  В тот момент, когда запах ударил ему в ноздри, он понял, что что-то не так. Используя нож для вскрытия писем из нержавеющей стали, Холмс разрезал целлофановую обертку и тут же отпрянул. Господи, что это было? Он остановился, подошел к ящику в шкафу и натянул пару синих перчаток для судебной экспертизы. Очень осторожно он вытащил бумажную прокладку внутри конверта. Это была первая страница вчерашнего выпуска иранской газеты "Кайхан". Маленькая ламинированная карточка, размером примерно с визитную карточку, упала на стол. На нем было напечатано:
  
  Библиотека Севеноукс
  
  Бакхерст Лейн, Севеноукс, TL13 1LQ
  
  Участник: Дж. Чаплин
  
  Номер участника: 4365
  
  А в правом верхнем углу фотография не оставляла сомнений в том, кому принадлежала читательская карточка: достопочтенному Джеффри Чаплину, государственному секретарю по иностранным делам и делам Содружества.
  
  Но внутри конверта было что-то еще, и теперь Холмс потянулся, чтобы вытащить это. В синий целлофан был обернут небольшой цилиндрический предмет. Он присмотрелся к нему повнимательнее. Казалось, что он был окрашен в темно-красный цвет и был слегка мягким на ощупь. С нарастающим чувством отвращения Джон Холмс внезапно точно понял, что это было.
  
  ‘Иисус Христос", - сказал он пустой комнате. ‘Они отрубили его чертов палец!’
  Глава 80
  Воксхолл-Кросс
  
  В ЛОНДОНЕ на шестом этаже Воксхолл-Кросс горел свет. Анджела Скотт остановилась перед внешней дверью в кабинет шефа и посмотрела на свое отражение в одной из фотографий в стеклянной рамке на стене. Усталое лицо кадрового офицера разведки сорока одного года смотрело на нее в ответ, сюрреалистически наложившись на изображение принца Уэльского, посещающего штаб-квартиру МИ-6.
  
  Как линейный менеджер Люка Карлтона, она была на высоте в операции в Иране, так что ответственность легла на нее. Посылать его на живую миссию в Иран, ‘враждебную нацию’, всегда было рискованно, но она была готова пойти на это. У него была инициатива – он более чем доказал это в Южной Америке – и у него явно были стальные яйца. Итак, она поддержала его, вопреки советам некоторых своих старших товарищей, и была оправдана. Только сегодня то, что он раздобыл для них личный номер телефона Замани, было воспринято как не что иное, как триумф. GCHQ теперь установил местонахождение Замани.
  
  Но что-то было не так. Люк пропустил оба своих последних раза регистрации. Предполагалось, что это будет простое закодированное текстовое сообщение – единственное слово "Искандер" – отправленное через VPN-сеть через Акротири. Ровно настолько, чтобы его диспетчеры в Лондоне знали, что с ним все в порядке и он все еще на задании. Протокол диктовал, что она не должна связываться с ним в течение следующего часа. Оперативные сотрудники могут совершать ошибки, они всего лишь люди, или они могут быть заняты чем-то настолько деликатным, что не смогут позвонить в назначенное время. Но когда молчание от Люка затянулось на второй час, узел беспокойства начал расти и гноиться в глубине живота Анджелы. Это было непохоже на Люка. Он был бы хорошо осведомлен о растущем давлении на Службу. КОБРА, Совет национальной безопасности, номер 10 – все они требовали сообщить, когда человек МИ-6 на местах будет готов направить спасательную команду. И теперь Анджеле предстояло признаться шефу, что ее протеже обманул их.
  
  Она подняла руку, чтобы постучать во внешнюю дверь, но та распахнулась прежде, чем она успела. Личный помощник шефа ждал ее. Энергичный, серьезный молодой человек, теперь он неловко стоял в дверях, жестом приглашая ее пройти мимо него во внутреннее святилище. ‘Тебе придется поторопиться", - сказал он ей, когда Анджела прошла мимо, пробормотав слова благодарности. ‘С" собирается переправляться через реку.’
  
  Они стояли в кабинете шефа, на противоположных концах безвкусного кавказского ковра, непрошеного подарка от какой-то отдаленной разведывательной службы в одной из бывших советских республик. Сэр Адам Килинг уже надел пальто и искал вокруг свои очки.
  
  ‘Твой человек Карлтон хорошо поработал", - отрывисто сказал он Анджеле. ‘Этот телефонный номер пришел точно в нужное время. Колеса уже вращаются. Итак, я так понимаю, у вас есть для меня новости?’
  
  Анджела с трудом сглотнула. Не нервничай. Просто скажи ему это прямо.‘Я знаю, это не то, что вы хотите услышать, шеф’. Килинг перестал искать свои очки и хмуро посмотрел на нее. ‘Но мы потеряли контакт с Люком Карлтоном. Он пропустил две последние регистрации.’
  
  Она увидела, как он сделал шаг назад, и на одно ужасное мгновение ей показалось, что он вот-вот взорвется от гнева. Черт возьми, вряд ли это была ее вина, что Люк замолчал – у него была бы веская причина для этого. Она просто не могла предъявить это прямо сейчас.
  
  Килинг поджал губы. Она видела, что он напряженно думает, и когда он заговорил, это было так, как будто он прилагал невероятные усилия, чтобы контролировать себя. ‘ Я совершенно уверен, - медленно произнес он, - что вы приложите все усилия, чтобы найти его. Люк играет важную роль во всей этой операции. Пожалуйста, Анджела, просто найди его и заставь сосредоточиться на финале. А теперь, если вы меня извините, я должен быть в кабинете Министров.’
  
  Впервые в своей карьере Анджела Скотт обнаружила, что стоит одна в личном кабинете начальника Секретной разведывательной службы. Она посмотрела на ряд сувениров, разложенных на подоконнике– резная деревянная чайка, миниатюрная оманская курильница для благовоний, изогнутый бахрейнский кинжал – все это годами дарили партнеры по разведке по всему миру. Ее взгляд скользнул мимо них к барже на Темзе далеко внизу. Он появлялся из-под затемненных арок Воксхолл-Бридж. Наблюдая за этим, она почувствовала тошноту от беспокойства. Прямо сейчас я понятия не имею, жив ли Люк, мертв или, что вполне возможно, его везут в цепях на допрос в Иране. И я был тем, кто послал его.
  Глава 81
  Военно-морская база HMS Juffair , Бахрейн
  
  С ЗАТУМАНЕННЫМИ ГЛАЗАМИ, ИЗМУЧЕННЫЙ И окруженный остатками команды, находящейся в состоянии повышенной готовности, подполковник Чип Наттолл, командир SBS, уставился на экран перед собой, обхватив голову руками. Зеленая точка на мониторе показала местоположение HMS Astute, когда она мучительно медленно продвигалась через Ормузский пролив. На севере и востоке россыпь красных точек указывала на известные позиции иранских военно-морских судов.
  
  Как и вся его команда, Наттолл сидел на кофеине и адреналине. Мусорное ведро рядом с его столом на базе королевского флота в порту Мина Салман в Бахрейне было переполнено наполовину утрамбованными коробками из-под пиццы. В соседней комнате была установлена раскладушка для импровизированного сна, который редко длился более двадцати минут.
  
  С того момента, как штурмовая группа поднялась на борт самолета C130 в Омане, он и его сотрудники непрерывно следили за ними со своей передовой базы в Бахрейне. Наттолл выбрал капитана Барквелла для этой работы и, в свою очередь, позволил ему самому выбирать операторов из резервной эскадрильи в Пуле. Он был бы рад небольшой поддержке со стороны группы поддержки сил специального назначения в Сент-Атане, но Номер 10 был непреклонен: это должно было быть тайным, что означало, что оно должно было оставаться небольшим и незаметным.
  
  ‘Босс’. Голос позади него отвлек его от экрана. ‘У вас посетитель’. Кивнув в знак благодарности, Наттолл провел рукой по лицу и встал. Молодой морской пехотинец был у двери, показывая на американского офицера. Наттолл сразу узнал его. Высокий, загорелый, с массивными плечами, точеной челюстью, Джош Кац был его оппонентом в Бахрейне, командующим контингентом сил специального назначения "Морские котики" ВМС США. Они познакомились много лет назад на специальных курсах ведения боевых действий в Коронадо в Сан-Диего и сразу сдружились, обменявшись в последний вечер слишком большим количеством рюмок текилы и вызывая друг друга на поединки по армрестлингу, в то время как мужчины стучали кулаками по столам и требовали еще пива. Наттолл улыбнулся. Казалось, это было целую вечность назад.
  
  ‘Эй, Чип’. Кац подошел к нему и по-медвежьи обнял, затем отступил, чтобы оглядеть его с ног до головы. ‘Ты выглядишь измотанным, чувак’.
  
  ‘Спасибо’.
  
  ‘Послушай, ты меня здесь не видел’. Голос американца внезапно стал серьезным. ‘Можем мы уединиться?’
  
  ‘Конечно", - ответил Наттолл, указывая на прихожую с двухъярусной кроватью. Закрыв за собой дверь, он повернулся к Кацу. ‘Ладно, тебя здесь никогда не было. Так в чем дело?’
  
  ‘Я серьезно", - сказал Кац, бросив взгляд в сторону двери. ‘Этот разговор никогда не состоялся. Но я хотел сообщить вам, говоря как один профессиональный оператор другому, что очень скоро произойдет что-то очень важное. Что-то, что сильно повлияет на твою операцию.’
  
  ‘Что это значит?"
  
  ‘Приказ сверху. Ты поймешь, что я не могу сообщить тебе никаких подробностей. Но определенные люди в Вашингтоне имеют … Как я могу это выразить?’ Он сделал паузу, подыскивая правильные слова. ‘Послушайте, у них просто кончилось терпение по отношению к иранцам в этом вопросе. Это последняя капля. Они думают, что иранское правительство по уши увязло в этом похищении вашего министра, и теперь они просто тянут время с вами, британцами.’
  
  Выражение лица Чипа Наттола не изменилось. Лондон предупредил его, что американцам не терпится нанести удар по Ирану, и он сразу перешел к делу. ‘Сколько у нас времени?’
  
  Американец посмотрел на свои часы.
  
  ‘ Двадцать четыре часа. Тогда мы входим внутрь. Мы ударим их по самому больному месту. Жесткий. Возможно, вы захотите, чтобы к тому времени ваши ребята были начеку.’
  
  ‘ Спасибо, ’ сказал Наттолл. ‘Я ценю, что вы предупредили’.
  
  ‘Что за предупреждение?’ - спросил командир "Морских котиков" и, подмигнув, вышел из комнаты.
  Глава 82
  На борту HMS Astute, Залив
  
  КОМАНДИР БЕН УОЛЛИС втянул щеки и сильно выдохнул. Это был единственный внешний признак того, насколько он нервничал. Потому что у него в голове вертелся тот же вопрос, что и у всех них в рубке управления подводной лодки. Тарек заметил их?
  
  "Проницательный" поднялся на перископную глубину всего на несколько секунд, прежде чем они увидели его, незадолго до полуночи по местному времени, тихо сидящим на поверхности, его дизельные двигатели российского производства были почти неслышны для других судов. Уходящий танкер MV Ocean Star мог бы заглушить звук винтов Astute, направляясь на запад в залив, но бдительный оператор гидролокатора засек бы его.
  
  "Мы узнаем достаточно скоро", - сказал Уоллис Вахтенному офицеру, в то время как "Проницательный" продолжал свое снижение на глубину. "Внимательно следите за Тарек, чтобы увидеть, не начнет ли она следить за нами. Предупредите звуковую комнату, чтобы она высматривала самолеты наверху. Это может полностью нарушить наши сроки.’ И это еще мягко сказано, подумал он. Это может даже закончиться прерыванием всей миссии. Прямо сейчас, в этот самый момент, жизнь министра иностранных дел и риск полномасштабной войны в Персидском заливе зависели от того, заметил ли их экипаж старой иранской подводной лодки.
  
  Уоллис вызвал лейтенант-коммандера Джесс Пирсон. ‘Пойди и приведи Барквелла, ладно? Попросите его подняться сюда, в диспетчерскую. Нам лучше сообщить его команде, что происходит.’
  
  Уоллис склонился над гидрографической картой всех глубин и отмелей вокруг Ормузского пролива, когда привели Барквелла. Он мог видеть выражение ожидания на лице молодого командира штурмовой группы СБС. У подводника было ужасное предчувствие, что команда Барквелла, возможно, зря отправилась в Персидский залив.
  
  ‘Что я планировал сделать, ’ сказал ему Уоллис, показывая, где они в данный момент находились на карте, ‘ так это тихо провести нас в иранские воды, аккуратно и медленно, позволить вам и вашей команде выйти в подводном аппарате, затем переместиться на позицию ожидания, здесь или около того, готовыми к извлечению’. Он указал на две заштрихованные области на графике, раскрашенные синей ручкой Chinagraph. ‘Оба несут свой собственный риск", - продолжил Уоллис. ‘Северный район бездействия, вероятно, будет усиленно патрулироваться военно-морскими силами КСИР в воздухе и на поверхности. Но южный здесь …он указал на район к западу от полуострова Мусандам: ‘... там много прибрежного движения, которого нам нужно избегать, особенно трассы "Мальборо".
  
  "Выпускать "Мальборо"?" Барквелл поднял бровь.
  
  Уоллис позволил себе мимолетную улыбку. ‘Это иранский маршрут контрабанды сигарет. Дважды в день целая флотилия чрезвычайно быстрых катеров отправляется от иранского побережья в Оман, чтобы забрать коробки с сигаретами, которые они отправляют домой, в Исламскую Республику, за солидной прибылью. Оба правительства в значительной степени закрывают на это глаза.’
  
  ‘Я понимаю. И что теперь? ’ спросил Барквелл.
  
  ‘И теперь у нас проблема’. Уоллис слишком хорошо понимал, что все это ожидание перед миссией может быть едва ли не более изматывающим, чем сама операция. ‘Мы подошли чертовски близко к одной из иранских подводных лодок, чем мне бы сейчас хотелось. Если Тарек – это их лодка – заметил нас, они, вероятно, начнут следить за нами. И если это так, я не могу взять тебя к себе. Я не собираюсь рисковать своей лодкой. Иранцы вытащат вас из воды, как золотую рыбку в пруду, в тот момент, когда вы приблизитесь к берегу. Уоллис одарил Барквелла, как он надеялся, сочувственным взглядом. ‘Это прискорбное положение дел, капитан, но, боюсь, значок сопряжен с риском’.
  
  ‘При всем уважении, сэр, мы не знаем, заметила ли она нас, не так ли?’
  
  ‘Это правда", - сказал Уоллис. "Итак, мы собираемся медленно удаляться от базовой – это последняя позиция, на которой, насколько нам известно, был Тарек, – затем возвращаемся в ПД —’
  
  ‘ Полиция?’
  
  Уоллис не возражал, что его прервали. Он так долго служил на флоте, что иногда забывал, что большая часть здешнего жаргона была загадкой даже для королевских морских пехотинцев вроде Барквелла. ‘Перископная глубина. Нам нужно проверить, не было ли перехвачено какое-либо из радиосообщений Тарека. Вы не удивитесь, услышав, что и GCHQ, и АНБ прямо сейчас отслеживают все иранские военные каналы. Но если они скажут нам, что нас обнаружили, боюсь, вашей команде конец, и вы возвращаетесь на берег. Уоллис по-отечески похлопал его по плечу. Он надеялся, что это не прозвучало как покровительственное. Он наблюдал, как молодой человек молча воспринял эту новость, медленно выдыхая, когда до него дошла ее ужасная значимость. Он, вероятно, думал обо всех этих тренировках, всех этих репетициях в оманской пустыне, ночном спуске с парашютом, тесном подводном проходе, только для того, чтобы увидеть, что его миссия прервана неудачной встречей с иранской подводной лодкой в неподходящем месте в неподходящее время.
  
  ‘Тогда каковы наши шансы, сэр?’ Наконец сказал Барквелл.
  
  В том, что тебя не заметили? Я бы сказал, примерно пятьдесят на пятьдесят. Там, наверху, кромешная тьма, а мы все еще были достаточно близко к Ocean Star, чтобы замаскировать наш шумовой профиль. Это, по крайней мере, говорит в нашу пользу. Все зависит от того, были ли иранцы в сознании и начеку. Как я уже сказал, мы узнаем достаточно скоро, если эта подлодка начнет погружаться. Я бы посоветовал пока воздержаться от разговоров с вашими ребятами. Мы дадим на это час.’
  
  Барквелл задумчиво кивнул. ‘Я сделаю именно это", - сказал он. ‘Но я был бы признателен, если бы они не слышали этого ни от кого другого’.
  
  ‘Это данность", - сказал Уоллис. ‘А теперь вам придется меня извинить. Мы собираемся пойти по стопам бабушки с иранской подлодкой. Это мы меняем курс каждые несколько минут, чтобы сбить преследователя со следа.’
  
  Уоллис наблюдал, как сотрудник SBS вернулся на свою койку. Он ему не завидовал. Он был единственным членом своей команды, который знал, что все это может быть отменено в любой момент.
  
  Ровно через час и семь минут после того, как Уоллис приказал "Проницательному" уйти на глубину, он снова послал за Барквеллом. Он оторвался от своих карт, когда капитан вошел в рубку управления. ‘У меня есть для тебя кое-какие новости", - сказал он. Тарек остался на месте. Похоже, она скучала по нам. Итак, это означает—’
  
  ‘Мы в деле?’ Барквелл закончил предложение за него, его лицо расплылось в широкой улыбке.
  
  ‘Именно. Вы должны быть готовы к выходу через три с половиной часа. Я уверен, что ты используешь это время с умом.’
  Глава 83
  Остров Кешм, Иран
  
  НА МИНУТУ или так Люк и Танназ лежали в темноте, слушая удаляющийся плеск маленькой лодки, направлявшейся обратно на материк. На мокром песке было холодно и неуютно, и мысли Люка путались. Дела шли на лад: они добрались до острова – но теперь это. Ее дыхание вырывалось короткими, судорожными вздохами, и хотя он знал, что она пыталась быть храброй, Танназ явно испытывала сильную боль. Люк почувствовал укол вины. Он втянул ее в это, не так ли? Если бы не он, она все еще жила бы относительно беззаботной студенческой жизнью в Тегеране или, по крайней мере, была бы со своей матерью и братом в безопасности за границей в Азербайджане. Вместо этого ее выбросило на берег на каком-то забытом богом острове, где она помогала британскому шпиону, которого едва знала, в выполнении задания с минимальными шансами на успех.
  
  А как насчет девиза, который он видел приколотым к стене на тех курсах по работе с агентами? ‘Безопасность и благополучие всех наших агентов имеют первостепенное значение для Службы’. Прямо сейчас ему так не казалось. Он протянул руку, чтобы утешить ее, и на этот раз она не оттолкнула его.
  
  Когда Танназ заговорила, ее голос был слабым, как будто внутри нее погас свет. - Че кааки бар сарам березам? ’ пробормотала она себе под нос, а затем, для его же блага: ‘ Что, черт возьми, мне делать? Как мне теперь найти моего отца? И как я могу позвонить маме без моего телефона? Который ты нарушил, помнишь?’ Она села, задыхаясь от боли и схватившись за лодыжку. ‘ А что насчет Фарза? ’ продолжила она, теперь уже взволнованно. ‘Он в тюрьме из-за тебя!’
  
  Было ли это отчаяние, которое он услышал в ее голосе? Люк не был уверен, но он знал, что им нужно двигаться дальше.
  
  ‘Хорошо, я скажу тебе точно, что мы собираемся делать", - ответил он. ‘Мы собираемся найти какой-нибудь транспорт и отправиться на юг, туда, где находится твой отец. Мы подождем там до рассвета, затем ты свяжешься с ним, и мы займемся этим дальше.’ И это тот момент, когда я веду команду SBS, они убирают твоего отца, освобождают его заложника и быстро уходят. Но тебе не обязательно это знать.
  
  Люк почувствовал, что Танназ критически смотрит в его сторону.
  
  ‘Мистер, вы с ума сошли? Какой транспорт? Здесь ничего нет, ничего на этом дурацком острове, говорю вам!’ Теперь он услышал горечь в ее тоне, как будто она уже знала, что совершила ужасную ошибку, поехав с ним. Он знал, что должен оставить ее, но он чувствовал ответственность за нее и– говоря прямо, он все еще нуждался в ее помощи для того, что должно было произойти.
  
  ‘Послушай, Танназ. Твоя лодыжка сильно растянута, и ты не можешь ходить, но я не уверен, что смогу донести тебя до половины этого острова. Нам нужна машина, и я собираюсь попытаться ее найти, так что давайте найдем вам какое-нибудь укрытие.’ Он проворчал, поднимаясь на ноги, указывая на берег, на линию кустов, силуэты которых вырисовывались в лунном свете. ‘Я вернусь через час. Танназ... ’ Люк присел на корточки, так что его лицо оказалось близко к ее лицу, и нежно приподнял ее подбородок. Боже, она была прекрасна. ‘Все будет хорошо", - сказал он ей. ‘Я обещаю’. Он поцеловал ее в лоб, подхватил на руки и отнес в кусты. - А теперь не разговаривай ни с какими незнакомцами, ’ сказал он, отворачиваясь. Она не засмеялась.
  
  Пригибаясь и двигаясь быстро, Люк направился прямиком к домам, которые он заметил, когда они впервые вышли на берег, прижимаясь вплотную к кромке воды. У кого-то здесь наверняка должна быть машина. Он преодолел расстояние в несколько сотен метров длинными, легкими шагами. Ночное небо было ясным, что обеспечивало ему хорошую видимость, но также облегчало его обнаружение. Собачий лай вдалеке напомнил ему, что ему нужно быть бесшумным, как привидение. Приближаясь к деревне, он обдумывал свои приоритеты. Он знал, что должен встретиться с Анджелой на Воксхолл-Кросс. Но ему нужен был каждый разрядник батареи, чтобы Танназ позвонила своему отцу.
  
  А потом была Элиза. Добрая, красивая, доверчивая Элиза, оплакивающая свою мать, нуждающаяся в его присутствии, рядом с ней - но он все еще не чувствовал, что может позвонить ей. Что с ним было не так? Он мог позаботиться о себе в самой враждебной обстановке, но в сердечных делах, казалось, просто не мог поступить правильно.
  
  Он отогнал эти мысли прочь, поскольку там, прямо впереди, был одноэтажный дом. Ни света, ни звука, но – аллилуйя! – транспортное средство. Придвигаясь ближе, он мысленно выругался. Это был современный 4x4 – слишком яркий, слишком узнаваемый и почти наверняка оснащенный сигнализацией. Нет, ему нужно было что-то вычурное и незаметное. Он двинулся дальше, ступая тихо, держась в тени и на ощупь обходя каждое здание. Затем, через то, что выглядело как участок пустыря, он увидел белый пикап "Ниссан". Даже в темноте он мог сказать, что оно знавало лучшие дни. Будет ли она заблокирована? Люк сомневался в этом – остров Кешм не казался местом, где люди запирают свои входные двери, не говоря уже о своих машинах.
  
  Он поспешил через открытое пространство и подкрался к водительской двери. Он осторожно взялся за ручку и потянул. Она не сдвинулась с места. Черт! Часы тикали, и его варианты были на исходе. Чем дольше он скрывался в этой крошечной деревушке, даже в это время ночи, тем больше шансов, что его разоблачат. Он пересел на пассажирскую сторону и – да, щелчок, дверь распахнулась, и он оказался внутри. Он ощупал рулевую колонку, надеясь, что ключи, возможно, остались в замке зажигания. Никаких шансов. Ему пришлось бы подключить это к сети. Если бы он мог вспомнить, как. Он прошел курс в Пуле. Думай, Карлтон, думай.
  
  Это было все. Найдите рулевую колонку и снимите крышку. Легче сказать, чем сделать – он порезал большой палец, когда срывал обложку, – но в конце концов он добился своего. Что было дальше? Соединитель жгута проводов. Как, черт возьми, он собирался найти это в темноте? Он взглянул на свой телефон. Мигание на цифровом дисплее прекратилось, так что теперь он использовал свечение экрана, чтобы разделить три отдельных пучка проводов. Ладно, тот, у которого кабель от аккумулятора. Что потом? Ему нужно было вытащить этот жгут из гнезда и снять несколько сантиметров изоляции, чтобы обнажить провода аккумулятора. Теперь, глубокий вдох. Если он все понял правильно, то один – красный – был аккумулятором, а другой - зажиганием. Теперь он должен был поженить их. Он был на грани соединения двух проводов вместе, когда услышал шум с другой стороны машины. Кто-то был снаружи.
  
  Тщательно прикрыв свет от своего телефона, Люк глубже опустился на сиденье, затем стал ждать. Все, что он мог слышать, было его собственное дыхание, но затем это было снова, царапанье снаружи и тяжелое дыхание. Собаки. Он оставался очень неподвижным, застыв в одной позе. Малейший звук, исходящий от него, мог вызвать какофонию лая, которая разбудила бы деревню и заставила бы людей бежать. Шли минуты, и вот, наконец, он увидел их через ветровое стекло: трех пестрых дворняг, убегающих рысью в ночь. Скатертью дорога, ублюдки, и не возвращайтесь.
  
  Он подождал еще минуту, затем забрался на водительское сиденье и скрутил два провода вместе. Сразу же загорелись индикаторы на приборной панели, стрелки повернулись на циферблатах, и радио, потрескивая, ожило. Он лихорадочно искал кнопку выключения и отключил ее. Но он еще не выбрался из опасностей. Теперь наступила действительно сложная часть. Работая при свете экрана своего телефона, Люк снял изоляцию с провода стартера под напряжением и прикоснулся ею к проводу аккумулятора. С низким рычанием двигатель ожил. Он был на ногах и бежал.
  Глава 84
  Бакингемшир
  
  ПОДУШКА НАБИТА, ПУХОВОЕ ОДЕЯЛО измятая, Элиза Мэйхью была с красными глазами и полностью проснулась. Прошло чуть больше двадцати четырех часов с тех пор, как скончалась ее мать. Прошло чуть больше двадцати четырех часов с тех пор, как она позвонила Люку, где бы он, черт возьми, ни находился, сообщила ему мрачные новости и попросила его вернуться домой. И что он сделал? Он уже почти повесил трубку. Непростительно, черт возьми. Люк этого не говорил, но она предположила, что он, должно быть, замешан в похищении министра иностранных дел, о котором говорили во всех новостях. Это все еще не было оправданием. Это была семья, и ее мать приняла Люка, как будто он был ее собственным сыном. Сейчас настало время для него выразить свою благодарность ее семье, и Элиза ожидала от него большего, намного большего. Нужно было организовать похороны, церковь, порядок службы, объявление в газете, сделать эти трудные телефонные звонки – и, прежде всего, нужно было позаботиться о ее отце. Чертова Люка Карлтона там не было, и она не думала, что сможет сделать все это сама. Но был кто-то, кто мог помочь. Она потянулась к прикроватному столику, взяла свой телефон, пролистала номера и набрала номер.
  
  ‘Хьюго? … Это Элиза.’ Она посмотрела на часы, было чуть больше одиннадцати вечера: "Надеюсь, я вам не помешал? Ты можешь говорить?’
  
  Хьюго Сквайрс всегда был добр к ней, и если и был один человек, на которого она могла положиться, то это был он. Она никогда не говорила Люку, но они с Хьюго однажды поцеловались, когда Люк был на какой-то миссии в Южной Америке. С тех пор между ней и Хьюго об этом никогда не упоминалось, но она знала, что Люк его недолюбливает, и отчасти поэтому она звонила ему сейчас. Она слышала музыку на заднем плане, но голос Хьюго был подобен исцеляющей руке на ее плече.
  
  ‘Я так сожалею о Хелен", - сказал он. ‘Какое ужасное время для тебя … Да, конечно … Послушай, завтра я беру отгул на вторую половину дня. Это вообще не проблема. Я приду в себя и помогу тебе во всем разобраться. Мы поможем тебе пройти через это.’
  
  ‘Большое тебе спасибо, Хьюго. Что бы я делал без тебя?’
  
  ‘Не упоминай об этом. Увидимся завтра.’
  
  Когда Элиза закончила разговор, она некоторое время лежала, глядя на стену спальни. Она выросла в этой комнате, и в желтом свете прикроватной лампы она могла разглядеть пятна синего цвета на стене, где когда-то был ее постер Coldplay. Повинуясь импульсу, она снова подняла трубку и написала сообщение Люку. Она все еще была зла на него.
  
  Похороны организованы, гласило оно. Хьюго разбирается со всем. Не трудись возвращаться за этим.
  Глава 85
  Соляные пещеры Намакдан, остров Кешм
  
  В ТЕМНОТЕ, в сырых уголках соляных пещер Намакдан Карим Замани приказал принести стулья. Их привезли ранее из кафе в Бандар-э-Дулаб. Они были белыми, сделаны из пластика, и их было всего два. Это было все, что ему было нужно.
  
  Он кашлянул и похлопал себя по груди, оглядывая пещеру. Воздух был плохим здесь, глубоко внутри этой прибрежной горы. Он чувствовал это в своих легких и по всей груди. Кариму Замани, сорока четыре года, старшему командиру Сепаха, КСИР, нравилось думать о себе как о солдате Исламской революции, о ком-то, кого можно направить куда угодно, в любое время, по первому требованию. Разве он уже не проявил себя в долине Бекаа? В Хомсе? Предоставляя экспертные консультации союзникам своей страны, подразделениям народной мобилизации в Ираке, когда они отбивали город Тикрит у этих безбожных варваров, ИГИЛ?
  
  Но правда заключалась в том, что Замани был горцем, сыном великого хребта Эльбурз, который находился между Тегераном и берегами Каспийского моря, и ему не нравилась сырая, изнуряющая жара на побережье Мексиканского залива. Его пленник, похоже, тоже страдал от пагубного воздействия безвоздушной атмосферы в пещерах. Это и последствия предыдущей ‘процедуры’, подумал он. Замани усмехнулся про себя. Действительно, у британского политика развился влажный, хриплый кашель, и это уже действовало ему на нервы. Неважно: это не будет беспокоить ни одного из них намного дольше. Этот час быстро приближался.
  
  Стальная клетка, в которую был заключен этот человек, была достаточно большой, чтобы вместить двух человек, сидящих друг напротив друга, как сейчас: старшего доверенного офицера КСИР, человека, посвятившего всю свою сознательную жизнь Революции, и напротив него, на расстоянии вытянутой руки, его пленника, министра иностранных дел Великобритании, человека, который выглядел готовым к отставке. Позади Замани, сразу за клеткой, стоял переводчик с блокнотом в руках.
  
  Представитель КСИР несколько секунд сидел, уставившись на обмякшую фигуру перед ним. И какое жалкое зрелище он представлял. Рука Чаплина была перевязана в том месте, где они ранее провели операцию. Он уже был запачкан кровью и грязен. Потребовалось двум его охранникам, чтобы поднять мужчину на ноги и усадить его на стул. Замани пришлось подождать, пока они расположили его пленника так, чтобы он просто не упал вперед.
  
  ‘Я хотел бы поговорить с вами", - наконец сказал Замани и подождал, пока это переведут.
  
  Дыхание министра иностранных дел стало хриплым. Он поднял голову и уставился на Замани, его веки отяжелели от боли и истощения. Он пытался заговорить, но что-то было не так с его ртом. Оно было сухим, а на его губах виднелись пятна засохшей белой слюны.
  
  ‘Что... ’ говорил Чаплин, ‘ ... чего ты хочешь от меня?’
  
  "Че случилось? Что он говорит?’ Замани улыбался, говоря это, не только потому, что был свидетелем очевидного дискомфорта Чаплина, что доставляло ему удовольствие, но и потому, что открывшееся перед ним зрелище подтвердило все, что он всегда думал о Британии, Маленьком сатане, который всегда выполнял приказы Америки. Британцы были слабы, это было очевидно. Мог ли этот человек, это растрепанное подобие человеческого существа перед ним, действительно стоять у руля внешней политики Великобритании? Его высший дипломат? Замани рассмеялся. Теперь вся слава Британии была позади. Это была слабеющая сила в мире, и Чаплин был живым воплощением ее печальных неудач.
  
  ‘Вы можете думать, - сказал ему Замани, - что новый пакт, который вы заключили с моим правительством, позволит вам вернуться в нашу страну, даст вам доступ к нашему богатству, к нашему народу. Хм?’ Он наклонился вперед и положил руку под подбородок Чаплина, приподняв его так, что их лица оказались на одном уровне. Плоть мужчины показалась ему мягкой и слабой. Это явно был кто-то, кто ни дня в своей жизни не занимался физическим трудом. ‘Но вы сильно ошибаетесь", - продолжил Замани. ‘Вы должны были усвоить уроки 1953 года. Ваши глупые заговоры и ваше вмешательство в наши дела всегда потерпят неудачу. Ты должен это знать. Наш народ силен, а ты, мой друг, слаб.’
  
  Замани хмыкнул, как бы подчеркивая свой последний тезис. Чаплин, безусловно, выглядел слабаком. Его глаза были едва открыты, и у него, казалось, не было ответа на эти слова, что означало, что он явно принял их за правду.
  
  Замани решил сделать еще одну долгую паузу, прежде чем продолжить. Он не спешил: он наслаждался этим. ‘Ты хотела бы снова увидеть свою семью?" - тихо спросил он с озабоченной улыбкой на лице.
  
  ‘Что?’ Голос Чаплина был слегка хриплым, но Замани уловил нотку гнева. Это было хорошо: он хотел увидеть реакцию. ‘Конечно, черт возьми, я бы так и сделал", - ответил Чаплин. ‘Не вздумай втягивать их в это’.
  
  Замани сделал успокаивающее, похлопывающее движение рукой, затем поднял ее, подавая сигнал охраннику позади себя. Он шагнул вперед и передал Замани пачку фотографий через решетку. Замани облизал губы, затем улыбнулся про себя, просматривая их, прежде чем выбрать то, что хотел. Да, это было идеально. Он повернул это так, чтобы Чаплин мог это видеть. Это была большая глянцевая фотография жены министра, Джиллиан – так ее звали. Она улыбалась, ухаживая за клумбой с желтыми розами – их садом в Саффолке. Замани с некоторым удовлетворением отметил потрясение на лице своего пленника.
  
  ‘Вот. Вот еще один, ’ сказал он, протягивая Чаплину фотографию своего старшего сына Джорджа в день, когда он поступил в университет, и еще одну фотографию младшего мальчика, Блейка, сделанную в каком-то лондонском ресторане. Исследовательская группа Circle хорошо выполнила свою домашнюю работу.
  
  Замани передал ему остальные фотографии и откинулся на спинку стула, чтобы понаблюдать за его реакцией. Министр иностранных дел неуклюже пытался удержать их. Его рот был полуоткрыт, а губы шевелились, но ему нечего было сказать. Жалкий.
  
  ‘Я вижу, что ты заботишься о своей семье", - сказал Замани с притворной заботой. ‘Конечно, ты хочешь. Почему бы и нет? Ты такой же семьянин, как и я, ’ сказал он, ожидая, пока это переведут, прежде чем продолжить. ‘Но ты должен кое-что знать’. Он предупреждающе поднял палец. ‘У нас есть люди в вашей стране’. Чаплин резко поднял глаза. ‘Да, да, мы хотим", - сказал Замани. ‘Умные люди. Опасные люди. Поэтому я бы посоветовал вам, министр иностранных дел, делать в точности то, что мы вам говорим. И тогда, может быть, когда все это, ’ он указал на клетку, ‘ закончится, может быть, только может быть, им не причинят вреда.
  Глава 86
  Даунинг-стрит, 10
  
  ‘ЭТО АБСОЛЮТНО НЕВОЗМОЖНО убирайся. Это понятно?’ Премьер-министр вернул ужасную фотографию советнику по национальной безопасности, как будто он не хотел иметь с ней ничего общего. ‘Я имею в виду это", - добавил он. ‘Общественность не должна узнать об этом’.
  
  Был поздний вечер, намного позже того, как остальная часть Уайтхолла закончила свой рабочий день, когда они стояли, сбившись в небольшую кучку у окна, наверху, в Терракотовой комнате под номером 10. Над дверью висела неуместно яркая розовая неоновая вывеска с надписью "Больше страсти" - подарок Трейси Эмин Камеронам. Внутри мрачные портреты бывших премьер-министров смотрели со стен, словно выражая неодобрение мрачному изображению, которое передавали по кругу. На фотографии, отправленной из посольства в Дубае, был изображен палец Джеффри Чаплина, слегка искривленный и покрытый запекшейся кровью, которая застыла вокруг белой части разрубленной кости. К фотографии был прикреплен секретный документ Министерства обороны с пометкой "Чаплин, Джи–ПИД’. Подтверждение личности.
  
  Сэра Чарльза Беннета, советника по национальной безопасности Великобритании, пришлось вызвать с ужина в Клубе путешественников на Пэлл-Мэлл, когда сообщение поступило в Глобальный центр реагирования Министерства иностранных дел. Несколько минут спустя премьер-министр с пепельным лицом выслушал, как Беннетт сказал ему, что это было настолько ужасно, настолько отвратительно, настолько совершенно отвратительно, что ему нужно было поделиться этим лично с премьер-министром. Премьер-министр решил, что только один человек на Даунинг-стрит должен быть посвящен в эту фотографию: Джасминдер Сингх, его личный секретарь.
  
  Премьер-министр выслушал, как Беннетт перешел к сути.
  
  ‘Мы должны решить, премьер-министр, делимся ли мы этим с Вашингтоном’.
  
  ‘Нет! Ни в коем случае!’ Ответ премьер-министра был мгновенным и решительным. ‘Белый дом не нуждается в дальнейшем поощрении для нанесения удара по Ирану, и это, ’ он указал на фотографию, - может быть как раз тем предлогом, который им нужен’. Премьер-министр подошел к георгианскому окну, из которого открывался вид на парад конной гвардии, сейчас темный и пустынный. Несмотря на поздний час, шторы в доме номер 10 еще не были задернуты, и он положил кончики пальцев на пуленепробиваемое стекло, переваривая последнее ужасное событие.
  
  ‘Они собираются убить его, не так ли?’ - тихо сказал он, все еще глядя на затемненный плац, повернувшись спиной к Беннетту и его помощнику. ‘Они собираются зарезать его, как окровавленного жертвенного агнца. Что ж, я этого не потерплю, ты слышишь?’ Он резко обернулся, напряжение и изнеможение были видны на его лице. ‘На чем мы остановились в этой спасательной операции? Разве мы не можем ускорить процесс?’
  
  Он увидел, как Беннетт посмотрел на часы. "Проницательный" входит в Ормузский пролив, пока мы говорим, премьер-министр. Штурмовая группа СБС на борту, и к утру она будет на месте. Мы установили предполагаемое местоположение, у нас просто нет там человека на месте, которого сестра продолжает обещать. Я преследую их, поверь мне.’
  
  - А иранцы? - спросил я. Брови премьер-министра нахмурились.
  
  Беннетт издал короткий вздох раздражения. ‘Откровенно говоря, они гоняются за своими хвостами. Похоже, они понятия не имеют, где держат Джеффри, и мы, конечно, не собираемся сообщать им об этом. Они плохо отреагируют, когда узнают, что мы вошли и сделали работу сами.’
  
  Премьер-министр задумчиво кивнул и уставился на свои ботинки. ‘Нет, я полагаю, что нет", - ответил он, затем быстро поднял глаза. ‘Что ж, держите меня в курсе и убедитесь, что эта фотография не выйдет наружу, иначе пресса будет повсюду вокруг нее’.
  
  Жасминдер Сингх подняла руку, прежде чем Беннетт успел ответить. Она протянула им свой iPad, чтобы они увидели, что было на экране. ‘Это уже стало известно", - сказала она. ‘Это только что поступило из пресс-службы внизу’. На экране появился отрывок с первой страницы "Нью-Йорк Таймс". Там, лишь частично в пикселях, был ампутированный палец министра иностранных дел Великобритании. А жирный заголовок рядом с ним гласил просто: ‘Иранский ужас для бессильной Британии’.
  Глава 87
  Остров Кешм
  
  ЭТО БЫЛО В ПРОШЛОМ двое к тому времени, как Люк подъехал на украденном "Ниссане" к тому месту, где он оставил Танназ. Луна скрылась за облаками, и он выключил свет и опустил окно, в комнату дул ночной бриз. Используя то немногое, что оставалось от окружающего освещения, он прокладывал свой путь по неровной земле, лавируя между кустами, уклоняясь от более светлых участков на случай, если они окажутся мягким и коварным песком. Он ожидал, что в любую минуту услышит вой сирен позади себя, но их не было. Люк был осторожен. Он медленно отъезжал от этих низких, безмолвных зданий, сначала направляя грузовик в одном направлении, затем, перебирая ногами под прямым углом, чтобы повторить свой маршрут обратно в Танназ.
  
  Как раз перед тем, как он добрался до нее, он остановил пикап и проверил свой телефон. Батарея разрядилась до 26 процентов, и пришло единственное SMS-сообщение от Анджелы: "Позвони как можно скорее", - гласило оно, затем последовал номер с префиксом 973. Кто-то ответил после всего лишь одного гудка, и Люк сразу узнал этот голос. ‘Чип!’
  
  Он помнил Чипа Наттол из их оперативной поездки с 40 коммандос в Афганистан. Он также был одним из инструкторов на отборочном курсе Люка для SBS. Жесткий ублюдок, с обходным чувством юмора, как он вспоминал. Люк совсем не был удивлен, когда узнал, что Наттолл прошел весь путь до командования SBS.
  
  ‘Позывные "Квебек" на подходе", - категорично сказал он. Сразу к делу, нет времени на предисловия. Расчетное время ПРИБЫТИЯ с первыми лучами солнца. Каков ваш статус?’
  
  С первыми лучами солнца? Рассвет? Иисус. У него почти не оставалось времени. Позывной Квебек? Никто не подумал сообщить Люку это обозначение, но это могло означать только одно: штурмовая группа SBS была на пути к Кешму в течение нескольких часов.
  
  ‘У меня осталось около десяти кликов", - ответил он. ‘Я мобилен, но со мной один раненый гражданский’.
  
  ‘Тогда брось его", - сказал ему Наттолл.
  
  "Она дочь Эхо Сьерры’.
  
  Минута молчания, а затем: ‘Кто, черт возьми, эта Эхо Сьерра?’
  
  Люк уловил раздражение в голосе Наттола. Как и он, он не мог много спать с момента похищения. Но это уже слишком для кодовых имен. Казалось, чудеса техники Уайтхолла придумали разные имена для одного и того же человека. "Эхо Сьерра" могло быть именем отца Танназ в МИ-6, но оно ничего не значило ни для кого за пределами Воксхолл-Кросс.
  
  Люк вздохнул. С таким же успехом он мог бы это выболтать. ‘Карим Замани", - ответил он. И если бы кто-нибудь подслушивал там, он подумал, вот и вся наша оперативная безопасность.
  
  ‘Все равно брось ее", - сказал Наттолл. ‘Команда эвакуации заберет вас и заложника. В РЕБРО. Места для дополнительного багажа не будет.’
  
  Что-то внутри него воспротивилось этому. Танназ не была дополнительным багажом. Он думал о ней как о храброй, красивой и попавшей в беду. И без ее помощи он, вероятно, был бы сейчас привязан к стулу для допросов в тюрьме Эвин. Его ответ был мгновенным. ‘Нет. Она нужна мне на этом этапе. Она - часть плана.’
  
  ‘Если это твой расчет, прекрасно. Но я не даю никаких обещаний.’
  
  ДА. Насколько он помнил, Наттолл был жестким ублюдком. ‘У меня садится батарейка", - сказал он, что было правдой. ‘Когда позывной "Квебек" будет на берегу, объясните мне, что это значит. Выходим.’
  
  Он нашел Танназ сидящей, сгорбившись, и дрожащей, ее лицо было покрыто мокрым песком там, где она лежала на земле и пыталась заснуть. Он помог ей подняться на ноги. ‘Как лодыжка?" - спросил он. ‘Ты можешь идти?’
  
  Она застонала, когда он обнял ее за плечи и помог ей забраться в грузовик с работающим на холостом ходу двигателем, затем на пассажирское сиденье. До сих пор она не сказала ни слова. Люк забрался с другой стороны, протянул руку и включил обогреватель грузовика на полную мощность. Откинув волосы с лица, она слабо улыбнулась ему. Он на мгновение положил ладонь на ее руку. ‘Танназ, ты помнишь план, верно?’ Он осмотрел трассу впереди, когда включил передачу и тронулся с места. Танназ не ответила.
  
  ‘Послушайте, ’ продолжил он, - у нас есть максимум четыре часа, прежде чем они обнаружат, что этот грузовик угнан. Пусть будет три. За это время нам нужно перебраться через весь остров туда, где твой отец, спрятать грузовик и самих себя. Мы будем следовать по этому пути, пока не выйдем на нормальную дорогу, а затем нам нужно направиться на юг.’ Он затормозил, едва избежав глубокой колеи. Танназ дернуло вперед. Прислонившись к приборной панели, она уставилась на него. В грузовике не было ремней безопасности.
  
  Они ехали дальше в тишине, пока не добрались до того, что выглядело как асфальтированная дорога. Все было тихо. Люк остановил пикап и проверил свой телефон. Уровень заряда батареи 21 процент. Черт. Он взглянул на Танназ, которая смотрела в окно, погруженная в свои мысли, затем щелкнул по ссылке на цифровую карту, присланную Триш Фрайер. Пульсирующая точка указывала последнее известное местонахождение Карима Замани, когда он звонил со своего личного мобильного. Рядом с ним стояло ‘4,8 км’. Выключив телефон, он осторожно выехал на дорогу и включил боковые огни грузовика: 4,8 километра. Это было не далеко. Внезапно это стало реальностью. Они проделали весь этот путь от того переулка в Тегеране до приближающейся схватки с Замани. Чутье подсказывало ему, что ничего хорошего из этого не выйдет. У него было достаточно опыта работы с СБС, чтобы знать, что прольется много крови. Возможно, у него не было выбора в этом вопросе, но он не хотел, чтобы Танназ была рядом, когда это произойдет.
  
  Он посмотрел на нее. Она была здесь совершенно не к месту. Ее голова склонилась набок, а глаза закрылись, она выглядела так, как будто засыпала. Он протянул руку и нежно коснулся ее щеки. Она, должно быть, измучена. Возможно, Наттолл был прав, и он должен был бросить ее, ради нее самой.
  
  Люк поехал дальше. Они проехали мимо ржавеющего знака, едва освещенного фарами грузовика: "Дорога газовой компании". Должно быть, сувенир с дореволюционных времен, задолго до санкций. Они въезжали в деревню, тихую и спящую, с россыпью невысоких зданий песочного цвета с плоскими крышами, украшенных финиковыми пальмами и традиционными ветряными башнями времен до появления кондиционеров. Люк почувствовал, как его чувства перешли в состояние повышенной готовности. Если бы их остановили сейчас, он не думал, что они смогли бы объяснить, что они делали, проезжая через остров Кешм ранним утром.
  
  А потом они проехали деревню, и на правой стороне дороги появился еще один знак. На фарси и английском. ‘Соляные пещеры Намакдан в 1 км’. Господи, они были почти на месте. Ему нужно было съехать с дороги и скрыться из виду. Рассвет наступит через три часа. Он остановился, выключил свет и разбудил Танназ.
  
  - Че хабар? ’ сонно пробормотала она. ‘Что случилось?’
  
  ‘Ухабистая дорога", - сказал он ей. ‘Держись’.
  
  Люк свернул "Ниссан" с дороги и направил их к группе финиковых пальм. Затем он поставил автомобиль между ними так далеко, как только мог. Это было единственное прикрытие, которое он смог найти, и оно должно было подойти. Танназ зевнула, потянулась и, положив голову ему на плечо, снова задремала. Люк включил свой телефон и получил доступ к карте. Пульсирующая точка была почти в центре экрана. Цифра в углу гласила ‘550 метров’. Он был на позиции.
  Глава 88
  Соляные пещеры Намакдан, остров Кешм
  
  ДЖЕФФРИ ЧАПЛИН ПРОСНУЛСЯ увидеть крупного мужчину, приближающегося к клетке. Во сколько это было? До рассвета? Рано утром? Посреди ночи? Он понятия не имел.
  
  Лишенный своих часов и заключенный в подземную пещеру, он потерял представление о времени и месте. В воздухе стоял затхлый запах соли и дизельного топлива, и где-то вне поля зрения, как ему показалось, он слышал слабое пыхтение генератора.
  
  Он спал урывками после неприятной встречи с этим мерзким типом, который угрожал не только ему, но и его семье. Благодаря горсти таблеток, которые ему ранее дал один из охранников, боль в изувеченной руке теперь уменьшилась до тупой, но настойчивой пульсации. Он вспомнил, как читал информационный документ Министерства иностранных дел, в котором утверждалось, что иранское население пристрастилось к обезболивающим.
  
  Но этот новичок не выглядел так, как будто он пришел помочь. Как раз наоборот. Коренастый, заросший щетиной, со шрамом на щеке, он, казалось, держал в руках рулетку.
  
  Чаплин поморщился, когда сел. ‘ Эй, ’ позвал он. Мужчина старательно игнорировал его и продолжил свой разговор с охранником. Мгновение спустя дверь клетки открылась, и здоровяк шагнул внутрь.
  
  ‘Прошу прощения?’ Чаплин повторил со всей силой, на которую был способен. "У меня есть несколько вопросов’. И снова его проигнорировали, поскольку человек со шрамом передвигался, проводя серию измерений.
  
  ‘Ты! Я с тобой разговариваю!’ Чаплин кричал. На этот раз мужчина отреагировал. Он бросился на Чаплина и замахнулся рукой назад, как будто собирался ударить его по лицу. Чаплин отпрянул, подняв забинтованную руку, чтобы защититься. По пещере разразился смех.
  
  На некоторое время все стихло, но затем начали прибывать другие мужчины. Некоторые несли штурмовые винтовки, в то время как другие тащили деревянные бруски, мотки веревки и то, что министру иностранных дел показалось набором плотницких инструментов. Освещение было слабым, оно тускнело и вспыхивало в такт работе генератора, но он чувствовал себя обязанным наблюдать. Они, похоже, строили что-то вроде сцены. Когда их работа была закончена, портрет покойного аятоллы Хомейни, крестного отца Исламской революции в Иране, хмуро посмотрел на Чаплина сверху вниз. Рядом с ним они развернули зеленый баннер с надписью, которую он не мог прочитать. Но если суровый взгляд аятоллы вызывал дискомфорт, то что действительно встревожило его, так это вид видеокамеры на штативе.
  Глава 89
  Даунинг-стрит, 10
  
  ХРУПКИЙ. ХРУПКИЙ И язвительный. Это было первое, что поразило сэра Адама Килинга в атмосфере Терракотовой комнаты под номером 10, когда он вошел поздно вечером. Премьер-министр снял свой галстук, который лежал рядом с ним на диване, как свернувшаяся змея. Бутылки с водой "Хилдон" стояли нетронутыми на столе. В комнате было еще четыре человека: личный секретарь премьер–министра, Джасминдер Сингх – она нервно кивнула шефу МИ–6, когда он вошел, – сэр Чарльз Беннет, советник по национальной безопасности, Найджел Батстоун из Министерства иностранных дел, конечно - все это происходило на его территории - и какой-то военный, которого он не узнал. Усаживаясь на последний оставшийся стул, Килинг заметил, что Беннетт едва заметил его присутствие, когда наклонился вперед, обращаясь к залу.
  
  ‘Срок ультиматума истекает чуть более чем через шесть часов", - сказал Беннетт отрывистым голосом. ‘У нас быстро заканчивается время’.
  
  ‘И от них все еще нет ответа?’ - спросил премьер-министр.
  
  "Отвечать не на кого", - ответил Беннетт. ‘Они не оставили обратного адреса, и я уверен, что это сделано намеренно. Их требования абсолютно неприемлемы. Мы никогда не собирались выводить наши силы из Персидского залива, и они это знают. И теперь нам нужно беспокоиться об американцах. Им не терпится застрять внутри.’
  
  ‘Разве мы не можем задержать их?’ Премьер-министр наклонился вперед, его голова поворачивалась от одного к другому, как будто он искал в комнате ответы. ‘Возможно, мне следует сделать еще один звонок в Белый дом’.
  
  ‘Боюсь, мы уже давно прошли этот этап, премьер-министр. Только что звонил наш военный атташе из Вашингтона. Он говорит, что они перебросили свою собственную штурмовую группу на авиабазу в Эмиратах. Они просто ждут приказа из Белого дома, и они будут в воздухе. Господи, они могут высадиться на остров Кешм еще до того, как наша команда сойдет на берег.’ Он огляделся, ожидая реакции, брови подняты, губы поджаты.
  
  У Килинга возникло искушение прервать, но он передумал. Он знал, что пришел на эту встречу со слабыми руками. Они собирались спросить его, находится ли Люк Карлтон сейчас на месте, чтобы вызвать спасательную команду, и голая правда заключалась в том, что он не знал. В конце концов, именно Бэтстоун поднял руку.
  
  - Да, Найджел? - спросил я.
  
  ‘Послушайте, я не военный, ’ сказал высокопоставленный дипломат, ослабляя галстук, ‘ так что вам придется простить меня, если я не совсем понимаю, о чем идет речь. Но в чем именно проблема с тем, что американцы вступают в бой одновременно с нами? Разве мы все здесь не на одной стороне? И разве не предполагается, что между нашими силами и их силами должно быть что-то под названием “устранение конфликта”?’
  
  ‘Проблема, - сказал типичный военный, - не в устранении конфликта’. Теперь Килинг узнал его, начальника объединенных операций, но будь он проклят, если мог вспомнить его имя. ‘Проблема в том, что американцы очень ясно дали нам понять, что если они собираются нанести удар по Ирану, то нанесут большой. Это означает полное подавление средств противовоздушной обороны, электронные контрмеры, наступательное боевое воздушное патрулирование вдоль побережья, нейтрализацию центров командования и контроля КСИР. Мы говорим здесь о “шоке и благоговении”. Чтобы мы могли забыть о том, чтобы вытащить Джеффри Чаплина живым.’
  
  ‘Боже мой", - сказал Бэтстоун. ‘Это звучит как Третья война в Персидском заливе!’
  
  ‘Именно. Со всеми вытекающими последствиями. Минирование пролива, ракетные удары по 5-му флоту США, баллистические ракеты, выпущенные по Бахрейну и Саудовской Аравии. По сравнению с кампанией "Бури в пустыне" 91-го года это будет выглядеть как развлечение.’
  
  Бэтстоун заметно побледнел. ‘Но – но это именно то, чего хотят сторонники жесткой линии!’ - запротестовал он. ‘Это отбросит нас на годы назад’.
  
  ‘И это перекроет Ормузский пролив", - сухо добавил начальник объединенных операций. ‘Чего проницательный предпринимает полной скорости по ней.’ Он помолчал и посмотрел на часы. ‘Штурмовая группа из Пула должна высадиться на Кешм ровно через три часа’.
  
  Беннет повернулся к Килингу. ‘Давай втянем тебя в это, Си", - сказал он. ‘Готов ли ваш человек на месте провести их внутрь?’
  
  Килинг чувствовал на себе взгляды всех присутствующих в комнате, премьер-министр косился на него со своего места на диване. ‘Абсолютно’, - заверил он их без колебаний. ‘Он недалеко от пещер Кешм, и он получает помощь от местных’.
  
  ‘Что ж, это обнадеживает", - ответил Беннетт. ‘Потому что сейчас мы вступаем в эндшпиль, и если есть что-то, чего мы не можем себе позволить, так это ошибки в последнюю минуту. Хорошо. Я знал, что мы можем рассчитывать на вас, сэр Адам.’
  Глава 90
  На борту HMS Проницательный
  
  РОВНО В 04:32 через несколько часов по тегеранскому времени HMS Astute незаконно и необъявленно вошел в иранские воды. Это была не первая вылазка коммандера Бена Уоллиса на эту запретную территорию, и то же самое можно было сказать о его старшем помощнике. С тех пор ни один из них никогда не говорил о таких тайных операциях. Они стояли бок о бок в рубке управления, товарищи по оружию, критически оглядывая происходящую шумную деятельность. Уоллис приказал снизить скорость подводной лодки с 15 узлов до пяти, и теперь они незаметно подкрадывались к все еще темному побережью острова Кешм. Каждый из ее девяноста семи членов экипажа, от капитана до повара, был проинформирован об опасностях этой операции. В опасности оказалась бы не только штурмовая группа SBS, готовящаяся покинуть субмарину в неизвестность. Все судно вторглось в суверенные воды враждебного государства, и мысль о том, что его взорвет высокоскоростная торпеда или корпус подлодки разорвется от фугасной глубинной бомбы и отправится на дно океана, никогда не покидала их мысли.
  
  В шестнадцати километрах от берега острова Уоллис командир приказал проницательным , чтобы всплыть на перископную глубину. Он приказал своему старпому провести обыск окружающих морей с использованием всех сенсоров, комбинацию визуального, гидроакустического и электронного зондирования с использованием ее тактической мачты, электронного перископа. Уоллис прослужил достаточно долго, чтобы помнить старый ручной перископ, скользко скользящий вниз, в рубку управления, с двумя ручками захвата в стиле Das Boot. Те дни прошли. На этой ультрасовременной атомной подводной лодке с ее оптико-электронной мачтой, не пробивающей корпус, вахтенному офицеру больше не нужно было смотреть в перископ. Вместо этого он мог бы использовать датчик цифровой камеры, который незаметно выступал из плавника подводной лодки, чтобы выполнить 360-градусную развертку над поверхностью. Полученные изображения, снятые с минимальным риском обнаружения, можно было бы изучить на досуге в диспетчерской.
  
  ‘Как это выглядит?’ Спросил Уоллис, доставая очки из верхнего кармана и вглядываясь в первое из изображений, появившихся на экране. Это была пустая масса серого цвета, без характерных белых пятен, которые указывали бы на судно.
  
  ‘Все чисто, сэр’. Вахтенный офицер не отрывал глаз от экрана перед собой. ‘Похоже, у нас есть окно’.
  
  На корме рубки управления, в каютах экипажа, капитан Барквелл и его штурмовая группа проводили последние проверки. Личное оружие, боеприпасы, средства связи, специальное оружие и дыхательный аппарат. Шестнадцать операторов SBS упали в Оманский залив предыдущей ночью. Только восемь человек пойдут на штурм. Остальные были резервной командой, ничуть не менее важной, и были развернуты для их извлечения, вполне возможно, под огнем, после того, как миссия была выполнена. И все же, размышлял Барквелл, никогда не было легко оставаться теми, кто остался на борту, когда твои товарищи отправились на первой волне.
  
  Он поднял глаза, когда в дверном проеме переборки появилась фигура: лейтенант-коммандер Джесс Пирсон. ‘Капитан хотел, чтобы вы знали, что до выхода осталось десять минут", - быстро сказала она им. Некоторые операторы кивнули в знак благодарности, другие продолжили свои проверки. Барквелл принял предупреждение и посмотрел на свою команду. Он знал, что присутствие женщины-офицера для некоторых стало бы нежелательным напоминанием о женах и подругах, которых они оставили позади. Зная о неизмеримом риске, с которым им предстояло столкнуться, некоторые, возможно, даже задавались вопросом, была ли Джесс Пирсон последней женщиной, которую они когда-либо увидят.
  
  Почти ничего не было сказано, когда Барквелл и мужчины переключили свое внимание на снаряжение для подводного плавания. Работая в парах, каждый проверял комплект другого: давление воздуха в баллоне, клапаны, резиновые уплотнения, ребра. Затем, по команде Барквелла, они двинулись гуськом, следуя за ним, из подводной лодки через шлюзовой люк и в цилиндрическое укрытие сухого дока, прикрепленное к корпусу сразу за плавником.
  
  Барквелл сделал короткую паузу. Команда впервые увидела SDV, средство доставки пловцов, индивидуальную мини-субмарину, которая доставит их под водой, преодолев последние несколько решающих километров до побережья Кешма.
  
  Отягощенные своим снаряжением – каждый человек нес столько, сколько позволял корабль, – они заняли свои места, один за другим, в крошечных отсеках миниподлодки. Все, кроме двоих, носили штурмовую винтовку C8-CQB с двусторонним управлением и устройством скрытия вспышки в качестве личного оружия. Из остальных один держал оружие поддержки команды, ручной пулемет Minimi с ленточным питанием, в то время как другой нес самое необычное оружие из всех. Готовясь к миссии, Барквелл запросил винтовку, которая могла сбросить человека с дистанции почти в два километра, и директор Сил специального назначения потянул за серьезные ниточки, чтобы получить ее: CheyTac M200 Intervention – снайперскую винтовку с собственным встроенным компьютером.
  
  Но, помимо оружия, команде Барквелла больше всего понадобились бы скорость и хитрость. Им нужно было бы проникнуть внутрь, одолеть врага, захватить заложника и убираться ко всем чертям. Быстро. Это не было ракетостроением. Слишком долго задерживайтесь на цели, и вскоре они окажутся в окружении превосходящих сил противника, а когда у них закончатся боеприпасы, что тогда? Эвакуация под огнем? В Исламской Республике Иран, с ее 934 000 мужчинами и женщинами под оружием? Вряд ли это закончилось бы хорошо.
  
  Барквелл подсоединил свой мундштук к централизованному дыхательному аппарату миниподлодки, и его команда сделала то же самое. Это стало бы их ‘легкими’ для путешествия к берегу. Голос жужжал у него в ухе, передаваясь по высокочастотной подводной связи. Старший офицер ’Проницательного" разговаривал с ним из рубки управления субмарины. ‘Готовность, готовность!" - последовала команда.
  
  Затем, без дальнейшего предупреждения, Барквелл почувствовал холод морской воды через свой неопреновый сухой костюм, когда она закружилась вокруг его ступней и устремилась вверх по ногам, затопив его за считанные секунды. Старпом открыл заднюю дверь укрытия в сухом доке, затопив его, чтобы позволить миниподлодке всплыть в открытую воду. Барквелл подал сигнал пилоту впереди, и они двинулись своим ходом. Позади них "Проницательный" уже возвращался на глубину и крался на юг, чтобы выбраться из иранских вод.
  
  Пока они направлялись к отмели, Барквелл обдумывал возможные варианты. Что он пропустил? Что он забыл? Что, если ...?
  
  Пока мини-субмарина набирала скорость и бороздила непроглядно-черное море, мысли Барквелла продолжали возвращаться к письмам, которые, как он знал, ему, возможно, скоро придется написать.
  
  ‘Дорогие мистер и миссис Такой-то, я пишу, чтобы рассказать вам о вашем сыне ...’
  Глава 91
  Соляные пещеры Намакдан, остров Кешм
  
  ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ. Чаплин мог это почувствовать. Замерзший, напуганный, голодный и испытывающий сильную боль от своей изуродованной руки, плененный министр иностранных дел Великобритании сидел на влажном и грязном матрасе и с растущей тревогой наблюдал за происходящим вокруг него. С тех пор как его пещера была измерена, установлены баннеры и установлена видеокамера, он наблюдал, как его охранники суетились над камерой, внося коррективы, проверяя микрофон и даже разглядывая его через видоискатель. И кто–то – он не видел, кто именно - положил букет из того, что, он был уверен, было пластиковыми розами, к подножию портрета аятоллы Хомейни. Никто ему ничего не говорил.
  
  Джеффри Чаплин больше всего на свете желал избавиться от этого зла. Боль от вынужденной ампутации девять часов назад притупила его нормальную способность соображать. Прямо сейчас даже смерть не казалась таким уж плохим вариантом. Просто что угодно, только не это. Лишенный всего, кроме кишащего вшами комбинезона, он чувствовал себя более покинутым и беспомощным, чем когда-либо. Почему никто не вел переговоров о его освобождении? Все его ранние надежды на спасение британскими или американскими силами специального назначения обратились в ничто. И его рука все еще чертовски болела. Это накатывало волнами: иногда это было почти терпимо, но в другие моменты его рука, казалось, горела.
  
  Хруст шагов по полу пещеры заставил Чаплина поднять глаза, и он вздрогнул. К нему шел человек, который угрожал его семье. То, как другие подчинились ему, убедило министра иностранных дел в том, что это действительно был ответственный человек. Эти холодные глаза и этот жестокий рот. Да, он был тем самым, и настроение Чаплина упало еще ниже. Было в нем что-то, что показалось Чаплину чрезвычайно опасным, как будто ему просто не хватало нормальной человеческой способности к любви, милосердию или жалости.
  
  Он почувствовал на себе пристальный взгляд мужчины. Переводчик стоял немного в стороне, внимательно слушая, как его командир начал говорить.
  
  ‘Итак, господин министр иностранных дел, настало время мне объясниться’. Мужчина терпеливо ждал, пока переводчик переводил. ‘Я офицер того, что, я думаю, вам нравится называть нашей революционной гвардией’. Чаплин подумал, что в тот момент он казался почти дядюшкой, доброжелательным родственником, пытающимся решить, что подарить своему племяннику на день рождения. Но когда Чаплин вернул свой пристальный взгляд и посмотрел в лицо этого человека, он не увидел ничего, что дало бы ему хоть какую-то надежду, за которую можно было бы уцепиться. Как будто за этими глазами не было души. Что-то очень плохое надвигалось на него.
  
  ‘Ты веришь в единого Бога, да?’ - Спросил Замани.
  
  ‘Я согласен’.
  
  ‘И ты молишься своему Богу?’
  
  ‘Это, ’ ответил Чаплин с большей агрессией, чем он чувствовал, ‘ мое дело’.
  
  ‘Конечно", - ответил Замани. ‘Но ты молишься Ему?’
  
  ‘Да, хочу. Послушайте, что все это значит? Я думаю, пришло время нам прийти к какому-то соглашению.’ Прямо сейчас он подпишет что угодно, любую сделку, которую они ему предложат, все, что угодно, чтобы положить конец этим страданиям.
  
  ‘Тогда я должен призвать вас, ’ сказал Замани, ‘ помолиться Ему сейчас. Потому что очень скоро вы, мистер Чаплин, вы войдете в историю.’ Он снова подождал, пока его слова переведут. Джеффри Чаплин перевел взгляд с переводчика обратно на своего хозяина. Но Карим Замани уже повернулся к нему спиной и ушел, не сказав больше ни слова.
  Глава 92
  Остров Кешм
  
  ПЯТЬСОТ И пятьдесят метров. Люк сидел за рулем пикапа и смотрел на номер, отображаемый на экране его телефона. Он думал о том, что это значит. Карим Замани и его злобные похитители были где-то там, в темноте, всего в полукилометре от нас. Как и их пленник. Пятьсот пятьдесят метров до места, где это должно было закончиться, так или иначе. Что бы ни произошло в следующие несколько часов, это определит все: жизнь Джеффри Чаплина – если этот бедняга вообще был еще жив – стабильность мировых поставок нефти и удастся ли избежать разрушительной, дорогостоящей войны в Персидском заливе. То, что случилось с ним и Танназ, казалось почти несущественным. Но он, Люк Карлтон, чертовски хорошо собирался сыграть свою роль в этом. Он проделал оперативный путь до Армении, Абу-Даби и через весь Иран вдоль и поперек не для того, чтобы просто сидеть сложа руки в качестве стороннего наблюдателя. Пришло время задействовать Танназ.
  
  Люк мягко снял ее со своего плеча. ‘Танназ... Эй, пора. Ты должен проснуться.’
  
  ‘ Ммм, ’ пробормотала она, ее глаза все еще были закрыты. ‘Который час?’
  
  ‘ Пять тридцать. Скоро рассветет.’
  
  ‘Слишком рано’. Она устроилась поудобнее, но Люк поднял ее с себя, пока она не села прямо.
  
  "Нет, это не так", - сказал он ей. ‘Танназ, ты должна позвонить своему отцу. Выясни, где он, и скажи ему, что ты идешь, чтобы присоединиться к нему. Это то, что ты хотел сделать, помнишь?’ И это то, что мне нужно, чтобы ты сделал. План зависит от вас. Поэтому, пожалуйста, не отступай сейчас. Мне нужно, чтобы ты отделил своего отца от команды, которой он командует, на время, достаточное для освобождения Чаплина.
  
  Внезапно она полностью проснулась, открыла глаза и огляделась вокруг. Люк не мог не сочувствовать ей. Прошло менее сорока восьми часов с тех пор, как она и ее семья обнаружили, что их муж и отец вот-вот станут национальными изгоями, что поставит страну на грань войны. И все же эта избалованная двадцатидвухлетняя студентка университета почему-то верила, что сможет уговорить его отказаться от всей его операции, возможно, даже освободить пленницу. Это было абсурдно. Но если это было то, что привело бы его, Люка Карлтона, прямо к порогу Замани, тогда прекрасно. Он просто не собирался рассказывать ей о штурмовой группе СБС, которая, должно быть, уже быстро приближается.
  
  Он протянул ей свой телефон: осталось 18 процентов заряда батареи. Это должно быть кратким. Танназ посмотрела на Люка, когда брала его. Она не сказала ни слова.
  
  ‘Баба? Манам … Танназ. Отец, это я … Танназ. ’ Она говорила жалобным голосом маленькой девочки, хотя была вдвое моложе. Люк слушал, напрягаясь, чтобы уловить странное слово на фарси, которое он знал. Затем она остановилась. Она посмотрела на телефон, озадаченная, нахмурившись. ‘Он повесил трубку’. Она посмотрела на Люка, выражение ее лица было недоверчивым.
  
  ‘Мне жаль, Танназ. Это тяжело.’ Он подождал мгновение. ‘Так где же он конкретно?’
  
  Она пожала плечами.
  
  ‘Ты ведь не выдал, где мы находимся, не так ли?’
  
  Танназ сердито посмотрела на него, оскорбленная. ‘Нет! Конечно, нет! Я только что сказал ему, что был рядом. Он сказал мне ... он сказал мне больше ему не звонить. Это было так, как будто он разговаривал с незнакомцем. Как будто он мне больше не отец. Что нам теперь делать?’
  
  Люк точно знал, что он должен был сделать сейчас, но как объяснить это Танназ? ‘Мне нужно, чтобы ты подождала здесь", - сказал он ей, взяв обе ее руки в свои. Черт возьми, у нее была вывихнутая лодыжка, и он знал, что она никуда не денется. ‘Я ненадолго’.
  
  ‘Но почему? Куда ты идешь? ’ потребовала она, хватая его за руку, когда он поворачивался, держась за него. Его сердце тянулось к ней. Она была такой крутой и уверенной в Абу-Даби, Лондоне и Тегеране, но это ушло. Они были в Иране, ее стране, он был чужаком – и все же он чувствовал ответственность за нее.
  
  ‘Я просто собираюсь разведать местность", - сказал он ей, выпрыгивая из пикапа и тихо закрывая за собой дверь. На востоке, прямо над горизонтом, он мог видеть слабое мерцание серого в небе.
  
  Люк обогнул пальмовую рощу и спустился в неглубокий овраг, где широкая белая полоса соляной корки встречалась с грязно-коричневой пустыней. Он быстро огляделся вокруг – все чисто – и вывел на экран карту на своем телефоне. Это показало, что он находится на краю дна долины и точно в 420 метрах от последней известной позиции Замани. Это было бы место, где он встретился бы с прибывшей спасательной командой. Почти рассвело, и пришло время установить контакт. Откуда-то сзади него послышался шум автомобиля, первый, который он услышал с тех пор, как они прибыли на остров. Звук был как от джипа, который быстро двигался. Люк опустил голову и ждал.
  
  Тишина, только шепот предрассветного ветерка. Затем он услышал это снова. Рев двигателя и движущегося на скорости транспортного средства становится все слабее. Он молил Бога, чтобы Танназ не наделала глупостей, вроде попытки последовать за ним. Нет, с этой лодыжкой она была неподвижна.
  
  Он подождал еще минуту и, ничего не услышав, начал возвращаться по своим следам обратно к пальмовой роще и Танназ. Выйдя на поляну, где он оставил пикап, он замер. "Ниссан" исчез, и Танназ вместе с ним.
  Глава 93
  Под иранскими водами, у острова Кешм
  
  ХОЛОД. ЭТО подкрался к тебе, просочился в твои кости, заставил тебя дрожать в твоем сухом костюме. Даже после всех тренировок – будь то в Пуле, Корнуолле или Норвегии – холод застал Криса Барквелла врасплох. Это средство доставки пловцов, черная подводная минисубка, могло выглядеть так, будто оно появилось прямо из фильма о Джеймсе Бонде, но реальность была намного менее гламурной. Его штурмовая команда – ‘пловцы’ - состояла в основном из крупных мужчин, а отсеки, состоящие из четырех пар сидений, расположенных одно за другим и закрытых раздвижным верхним люком, были крошечными. Барквелл чувствовал онемение и стеснение, и он знал, что для остальных это было бы так же плохо – для них едва хватало места, не говоря уже об их снаряжении. И что еще хуже, был постоянный страх разоблачения. Двигаясь со скоростью восемь узлов, прямо над морским дном, они были бы легкой мишенью, если бы их засекла иранская береговая оборона. По крайней мере, не было пузырьков воздуха, которые могли бы их выдать – об этом подумали ученые. Каждый мужчина использовал устройство для повторного дыхания, его выдыхаемый воздух удерживался и перерабатывался. Это было невкусно.
  
  Барквелл в третий раз посмотрел на часы. Пятьдесят четыре минуты с тех пор, как они вышли из Проницательного: должно быть, они уже близко. Он обратился через микрофон в маске к пилоту, сидящему впереди справа. ‘Как долго?’
  
  ‘Десять’. Раздался ответ, подхваченный всей командой в их подводных наушниках. Уравновешенный и готовый, Барквелл в сотый раз прокрутил свой план действий. Были ли у него все активы, которые он хотел бы получить для этой миссии? Абсолютно нет. Можно ли это все еще сделать? Он знал, что не следует спрашивать себя об этом, потому что теперь они прошли точку невозврата.
  
  В 05 ч.35 м. было все еще темно, когда пилот поднял их на перископную глубину и выровнял мини-субмарину против течения. Между коленями Барквелла была консоль, и он воспользовался ею сейчас, выдвинув перископ миниподлодки и сделав 360-градусный обзор через ее инфракрасную оптику. Позади них не было ничего, кроме океана. Однако впереди отвесный откос возвышался над каменистым пляжем и линией низкой листвы. Он затаил дыхание. Он не видел ответных тепловых сигналов, никаких признаков жизни. Он выдохнул. Слава Богу. Похоже, разведывательная подготовка прошла на высоте: плацдарм был безлюден.
  
  Барквелл отдал приказ, и пилот посадил миниподлодку на морское дно прямо перед береговой линией, опустившись на песок и сланец. Каждый из люков скользнул в сторону, и команда вышла как один, нащупывая дорогу руками в перчатках в темноте, прокладывая себе путь из подводного аппарата, с громоздкими респираторами на спине, с оружейными мешками в руках. Барквелл проверил готовность каждого человека, затем дал сигнал отчаливать, отталкиваясь плавниками чуть ниже поверхности, волоча за собой громоздкие плавучие мешки.
  
  Барквелл первым ступил на сушу. Словно какое-то первобытное существо, вынырнувшее из болота, он выбрался на берег и немедленно опустил очки ночного видения, чтобы убедиться, что пляж чист. Приближался рассвет. В течение минуты вся команда была на берегу, и сухие костюмы снимали, прятали под камнями или закапывали вместе с их тяжелыми дыхательными аппаратами, ластами и масками. Присев на корточки, Барквелл проверил свой GPS. Он услышал, как его связист присел на корточки рядом с ним и приступил к настройке зашифрованной связи команды с Бахрейном. Они находились в глухой местности, скрытые от обнаружения отвесным обрывом из песчаника, но с приближением рассвета им нужно было двигаться быстро.
  
  ‘Есть что-нибудь слышно об этом агенте с позывным Виктор?’ - Спросил его Барквелл. Спецслужбы обещали иметь кого-то на месте, кто мог бы их провести. Так где, блядь, он был?
  
  Связист покачал головой, продолжая слушать через наушник, затем зажал ухо рукой.
  
  ‘Босс! У нас проблемы. В воздухе находится иранский беспилотник. Сейчас девять километров, и он может направляться в эту сторону.’
  
  Пересекая рассветное небо высоко над островом Кешм, всевидящий инфракрасный глаз беспилотника иранских ВМС просканировал местность внизу. Внизу, на пляже, Таш, радист Барквелла, посмотрела на него с беспокойством. ‘Бахрейн заявляет, что это Шахид. Это чистые крылья.’
  
  Барквелл знал, что это значит. Штаб 5-го флота ВМС США в Бахрейне подтвердил, что это "Шахед-129", один из их беспилотных летательных аппаратов, переделанный опытными иранскими техниками с американского беспилотника, сбитого на афганской границе. ‘Крылья чисты’ означало, что он был безоружен, что мало утешало Барквелла, если это означало, что их миссия вот-вот будет поставлена под угрозу.
  
  ‘Каков его статус?’ он потребовал.
  
  Таш коротко сказала в микрофон, затем показала ему поднятый большой палец. ‘Бахрейн говорит, что она двинулась дальше", - передал он. ‘Мы готовы действовать’.
  
  Еще один взгляд на свой GPS, затем Барквелл подал сигнал команде. Проверка их оружия и снаряжения в последнюю минуту, и патруль двинулся дальше, их ботинки почти не издавали звука на влажной земле. Они следовали маршруту, подготовленному геопространственными картографами в штаб-квартире оперативной группы в Пуле, что позволило им максимально использовать мертвую местность, чтобы их не заметили.
  
  ‘Один К пещерам", - сказал им Барквелл. Теперь он был обеспокоен. До истечения срока ультиматума осталось всего три часа: скоро рассветет, а с ним они потеряют ключевой элемент внезапности. Поскольку жизнь Чаплина висела на волоске, он знал, что каждая минута на счету.
  
  Они едва прошли двести метров, как Таш похлопала Барквелла по руке и передала ему наушники. ‘Босс. Им нужно поговорить с тобой. Бахрейн подключается к позывному Виктор.’
  
  Это был человек из SIS, "агент", к которому им обещали подвести. Хорошо. Чертовски вовремя. Он, вероятно, провел ночь в удобной постели, в то время как мы только что преодолели половину пути через залив. Барквелл продолжал двигаться, левой рукой прижимая наушники к уху, а правой придерживая винтовку.
  
  ‘Продолжай", - сказал он ему.
  
  ‘Я на позиции. В четырехстах метрах к югу от цели, ’ ответил агент SIS. "У вас двое "браво", охраняющих вход. Легкие вооружения. Две машины.’
  
  ‘Вас понял", - ответил Барквелл низким голосом. Два вражеских часовых не должны стать проблемой. ‘Ты можешь их убрать?’ он спросил.
  
  ‘Ответ отрицательный", - ответил агент. ‘Они вооружены. Похоже на Tondar MP5. Я вооружен всякой хуйней. Каково ваше расчетное время прибытия?’
  
  Барквелл остановился, чтобы проверить свой GPS. ‘Шесть минут. Мне сказали, что вы работаете над планом отвлечения внимания. У тебя есть с собой хоть один местный друг?’
  
  ‘Действительно имел. Кодовое название "Эликсир". Ее похитили.’
  Глава 94
  Остров Кешм
  
  ЛЮК ЛЕГ НА СПИНУ прислонился к валуну и молча проклял себя. Тот единственный ублюдочный телефонный звонок. Это было все, что потребовалось. Что бы Танназ ни сказала своему отцу за эти несколько секунд, им было достаточно, чтобы найти ее. Пальмовая роща была единственным очевидным укрытием на мили вокруг. Карим Замани, должно быть, отправил своих головорезов преследовать ее на том джипе. Ее отец был жестоким и мстительным человеком – об этом говорилось в его личном деле. Он содрогнулся при мысли о том, что с ней теперь будет. Замани проводил безжалостную операцию по похищению людей здесь, в этих пещерах, и Люку пришлось смириться с тем фактом, что его отвлекающий план провалился. Вот и все, что нужно для использования Танназ, чтобы отделить Замани от его команды. Все, чего он добился, это усложнил миссию.
  
  Люк был вне себя от злости на самого себя. Его тошнило от чувства вины. Команды на Воксхолл-Кросс и Челтенхэм – Анджела, специалисты по наведению, аналитики, взломщики кодов – так много вложили в этот момент. А потом было время вдали от Элизы, фальшивая личность, ложь и увертки. Не обращайте внимания на катастрофическую поездку в Армению и погоню по замерзшему ущелью, на риск, которому он подвергся в Иране, на контрольно-пропускные пункты, почти побег, предательство, бегство по болоту. И были те, кто многим рисковал ради него – такие как нежный, курящий наркотики Фарз и, конечно же, Танназ. И все ради чего?
  
  Но ему нужно было прийти в себя. Жалость к себе не помогла бы ни Чаплину, ни Танназ. Он посмотрел на часы: 06.05. Пока никаких признаков прибытия команды SBS, и становилось опасно светло. Выглянув из-за валуна, он смог разглядеть вход в пещеры на другой стороне долины. Неподалеку грузовик и джип – тот, который похитил Танназ? – были припаркованы. От нее не было никаких признаков. На самом деле, не было никаких признаков присутствия кого-либо, кроме двух охранников, патрулирующих территорию. Минуты тянулись мучительно медленно. Затем, с другого конца долины, он услышал, как двигатель, кашлянув, ожил. Он мог видеть движение в пещерах. Джип был на ходу. И это, казалось, направлялось прямо к нему.
  Глава 95
  Штаб-квартира SBS, Пул
  
  АНДЖЕЛА СКОТТ БЫЛА беспокоюсь. Ужасно волнуюсь. Незадолго до полуночи ее вместе с остальными вызвали в оперативный центр на базе специального лодочного обслуживания в Пуле. Сейчас было 02.45, спасательная операция должна была вот-вот начаться, и офицеров из МИ-6, Министерства обороны, Министерства иностранных дел, GCHQ и Объединенной разведки втиснули в маленькую комнату в хорошо охраняемом лагере в Дорсете. Один из настенных мониторов подключен к командиру SBS Чипу Наттоллу в его передовой штаб-квартире в Бахрейне. Другой показывал диспетчерскую на борту HMS Проницательный, в то время как третий вел прямую трансляцию со спутника с самолета-разведчика RAF Sentinel, патрулирующего небо к югу от острова Кешм. На самом большом экране восемь зеленых точек рывками перемещались по темному ландшафту, каждая точка была членом команды SBS, когда они продвигались вглубь страны.
  
  Сэр Адам Килинг был подключен и слушал. Премьер-министр отправился спать, попросив сообщить ему, как только появятся какие-либо новости.
  
  В напряженной операционной Анджела уставилась на точку на мониторе, которая показывала последнее известное местоположение Люка – чуть более чем в четырехстах метрах от входа в эти чертовы пещеры. К этому моменту он должен был объединить силы с прибывшей штурмовой группой SBS, чтобы вместе войти в пещеры. Так где же он был? В его последней передаче говорилось, что Эликсир был принят. Кем? И почему, черт возьми, он вовремя не убрал их обоих с пути истинного? Но для Анджелы хуже всего было то, что больше никому в комнате, казалось, было наплевать. Штурмовая группа была на земле и направлялась туда, чтобы осуществить спасение министра иностранных дел. Это было все, о чем кто-либо заботился. Она поделилась своими опасениями с Триш Фрайер, но безрезультатно.
  
  ‘Я уверена, с ним все будет в порядке", - беззаботно ответила Триш, даже не отрывая глаз от экрана. ‘Наверное, просто села батарейка. Я бы не беспокоился о нем, Анджела. Этот парень знает, как о себе позаботиться. А, ’ сказала она, указывая на экран. ‘Похоже, они почти у пещеры’.
  Глава 96
  Соляные пещеры Намакдан, остров Кешм
  
  ЛЮК КАРЛТОН БЫЛ испытываю сильную боль. Его руки были заведены за спину, а большие пальцы связаны вместе белыми пластиковыми наручниками. Его левый глаз заплыл в том месте, куда его ударили, и ощущалась тупая боль в животе, где он получил еще один удар прикладом винтовки в живот. Хуже всего была вызывающая рвоту тошнота, вызванная тем, что меня пнули прямо по яйцам. Ублюдки подождали, пока его руки не будут скованы за спиной, прежде чем нанести смертельный удар.
  
  Оперативники спецназа были обучены идти на крайние меры, чтобы избежать захвата. И эта тренировка началась в тот момент, когда Люк заметил джип, направляющийся в его сторону. Он предпринял действия по уклонению, но спрятаться было негде. Пальмовая роща была первым местом, куда они пришли его искать, поэтому он выбрал другой курс. Двигаясь быстро и низко по песчаной, усеянной камнями местности, он держался близко к защитному гребню. Он думал, что, возможно, у него получилось. Его ошибкой было поднять голову, чтобы взглянуть, только для того, чтобы обнаружить, что он смотрит в дуло автомата, так близко, что человек, держащий палец на спусковом крючке, не преминул бы промахнуться. У Люка закончились варианты.
  
  После этого все произошло с ужасающей скоростью. Он услышал шум позади себя, затем получил сокрушительный удар прямо между лопаток, когда что–то твердое – вероятно, приклад винтовки - сбило его с ног. Ошеломленный, он попытался подняться, но почувствовал, как колено упирается ему в позвоночник, когда его руки были заведены за спину и зафиксированы большие пальцы. Подняв его на ноги, головорезы Замани наслаждались тем, что размягчили его, а затем потащили к ожидавшему джипу. Короткая тряская поездка на головокружительной скорости, все еще с автоматом, направленным ему в голову. Прибыв в пещеры, хендс схватил Люка и вытащил его из машины. Ствол пистолета ткнул его в спину, и он, спотыкаясь, направился к темной, зияющей пасти входа. После избиения его тело болело при каждом шаге, но он старался мыслить ясно. Почему они не завязали ему глаза? Это было странно. Потому что они не планируют, что я выйду отсюда живым.Это должно быть единственно возможным объяснением.
  
  Толкая, дергая, подталкивая и тыча в него дулом своего оружия, двое охранников повели Люка по постоянно сужающемуся туннелю. Единственным источником света был факел, который держал мужчина впереди. Он почувствовал падение температуры и влагу, прилипшую к его коже. В его ноздрях стоял приторный, нездоровый запах. Господи, что было этим местом? Движущийся луч фонарика высвечивал капающие сталактиты из белой скалы. Соль? Кальций? Он огляделся, когда они повели его глубже в систему пещер, ища пути к отступлению и укрытия, даже несмотря на то, что его положение казалось безнадежным. Это никогда не бывает безнадежно, помните это. Ты зашел так далеко не для того, чтобы умереть в пещере. Продолжайте работать над планом.
  
  Теперь он мог слышать голоса впереди, которые становились все ближе, и был тусклый желтый свет, такой, какой излучают фонари ураганного типа. Он вздрогнул, когда температура упала. Они завернули за угол, его ноги поскользнулись на скользкой поверхности, и Люк оказался в подземной камере. Его глаза искали острый край, которым он мог бы разрезать пластиковые наручники, которыми были связаны его руки за спиной. Продолжайте думать, продолжайте планировать. Внезапно ему показалось, что вокруг него собралось много людей, все вооруженные, все бородатые или небритые, некоторые в военной форме, некоторые в потрепанной гражданской одежде. Когда его проталкивали сквозь толпу, кто-то взъерошил его волосы и сказал что-то на фарси, и все они засмеялись. Затем перед ним освободилось место, и его взгляд остановился на старой клетке, прутья которой побурели от старости, а внутри – сгорбившись на грязном матрасе - сидела растрепанная седовласая фигура с забинтованной рукой. Господи! Под слоем грязи он узнал министра иностранных дел своей страны. Это был Джеффри Чаплин.
  
  Люк попытался вырваться из рук своих похитителей. Он хотел броситься к Чаплину и сказать ему, что с ним все будет в порядке, что команда по освобождению заложников прибывает прямо сейчас, что все, что ему нужно было сделать, это не высовываться, когда начнется стрельба. Но он почувствовал железную хватку на своем плече, когда его насильно развернули. В пещере воцарилась тишина, нарушаемая лишь шипением ураганных ламп. Небритый мужчина в очках смотрел на него снизу вверх. Люк точно знал, кто это был. Он смотрел в лицо Кариму Замани, своему заклятому врагу. И у него было ужасное чувство, что Замани точно знал, кто он такой.
  Глава 97
  Остров Кешм
  
  РАСПРЕДЕЛИТЕ РАВНОМЕРНО, на расстоянии десяти метров друг от друга, мягко и бесшумно передвигаясь в сапогах на резиновой подошве, восемь членов группы с позывным "Квебек" быстро продвигались вверх по оврагу. По их меркам, они путешествовали налегке. Нет минометной команды, которая оказала бы им огневую поддержку, нет тяжелого оборудования для прорыва, только самые элементарные пайки для выживания и достаточно боеприпасов для одной продолжительной перестрелки. Их приказы были недвусмысленны. Действуйте скрытно, действуйте быстро, найдите заложника, устраните угрозу и отступайте к береговой линии как можно быстрее. Любой ценой избегайте перестрелки с регулярными силами Ирана или КСИР. Захватчики заложников – и только захватчики заложников – были единственными ‘противниками’, с которыми следовало иметь дело. Как только просочатся новости о том, что Британия организовала свою собственную спасательную миссию на иранской земле, ситуация может быстро выйти из-под контроля.
  
  Такие геополитические последствия не беспокоили капитана Криса Барквелла. Его более насущным беспокойством было то, что не было никаких признаков агента, который должен был провести их в пещеры. Позывной Виктор замолчал.
  
  ‘Чертовы привидения", - сказал он Таш. ‘Попытайтесь вызвать его снова’. Скрытая из виду пещерами, команда достигла точки встречи, и теперь человека из МИ-6 нигде не было видно.
  
  ‘ Ничего?’ он спросил Таш.
  
  ‘Ничего особенного, босс’.
  
  Жаль, нельзя терять времени, им нужно было расколоться. Барквелл принял поспешное решение. ‘Размазать’. Он произнес что-то в микрофон на голове и помахал снайперу интервенционной винтовкой "Чейтак". Он указал на небольшое возвышение над ними. ‘Займите позицию там, наверху, и будьте готовы убрать двух часовых’. Затем он повернулся к своему связисту. ‘Таш. Пора подключить ECM. По моей команде.’ Мир электронных контрмер всегда был загадкой для Барквелла, но никогда, ни на мгновение, он не недооценивал его важности. Глушение вражеской связи в точно нужный момент привело к электронному ослеплению противника. Он знал, что это может означать разницу между успехом и неудачей.
  
  CheyTac M200 сильно отличался от оружия, которое носили остальные члены команды. Благодаря оптическому прицелу, сошкам спереди и выдвижному прикладу сзади, он был значительно крупнее и мощнее, чем их легкие штурмовые винтовки C8. Вернувшись в Оман, капрал ‘Размазня’ Томпсон, снайпер с позывным Квебек, тщательно завернул винтовку в камуфляжную сетку, скрыв ее характерную форму и металлический блеск. Ни один сантиметр его поверхности не отразил бы свет и не выдал бы их местоположение. Ему потребовалось чуть меньше двух минут, чтобы занять правильную огневую позицию. Прямой прицел к цели, отсутствие силуэта, чтобы выдать себя врагу, множество укрытий с обеих сторон.
  
  Когда он был готов, он повернулся и кивнул Барквеллу. После ответа офицера Смадж загнал первый патрон в казенник и плотно прижал оружие к правому плечу. М200 был высокотехнологичным, высокоскоростным, высокоточным оружием дальнего действия, но в нем использовался старомодный затвор и магазин, вмещавший всего семь патронов. Но это были большие раунды. При калибре .375 снаряды могут оторвать руку человеку на расстоянии двух километров. С дистанции всего 420 метров Смадж был уверен, что не промахнется. Он прищурился через оптический прицел, контролируя дыхание, и когда момент настал, он не колебался. Первая пуля попала часовому Замани в центр груди, проделав в спине дыру размером с кулак и отбросив его к борту грузовика. Он умер мгновенно. У другого мужчины не было времени отреагировать. Рука Смаджа была размытой от скорости и контролируемого движения, когда он передергивал затвор, чтобы зарядить второй патрон и выжать его. Остальная часть штурмовой группы услышала приглушенный кашель, когда дульный глушитель сделал свое дело, и во второй раз приклад врезался в плечо Смаджа. Со сверхзвуковой начальной скоростью 884 метра в секунду пуля попала второму часовому чуть выше его правого глаза, снесла заднюю часть черепа на выходе.
  
  Тридцать секунд спустя команда была на ногах и быстро двигалась через долину по открытой местности. Спасательная операция началась.
  Глава 98
  Соляные пещеры Намакдан, остров Кешм
  
  КАРИМ ЗАМАНИ ПОСМОТРЕЛ как будто он собирался взорваться от гнева. Со связанными за спиной руками и все еще в крепкой хватке захвативших его головорезов, Люк стоял на своем, когда отец Танназ выпустил поток язвительности. Он мог видеть, как на виске мужчины пульсирует голубая вена, а на его лице блестит пот. Поскольку вся его тирада была на фарси, Люк понял только одно слово – имя: Танназ.
  
  Когда вспышка гнева Замани закончилась, он тыльной стороной ладони ударил Люка по лицу. Он скривился и почувствовал вкус крови. Охранники вокруг Замани теперь не смеялись. С суровыми лицами они стояли, как будто ожидая приказов. Тяни время, Карлтон. Спасательная команда будет здесь с минуты на минуту. Люк наблюдал, как Замани сделал шаг назад и крикнул через плечо: Мгновение спустя он услышал шаги по грубому полу пещеры, и появились еще два охранника, таща за собой миниатюрную фигурку. Танназ. Она прихрамывала, очевидно, в агонии, ее волосы были скромно прикрыты рваной синей шалью, которую он подобрал в Бандар Хамире, что, казалось, было целую жизнь назад.
  
  Это не могло скрыть багровый рубец на ее щеке. Ее ударили, и ударили сильно. Он почувствовал, как его кровь начинает закипать. Их глаза встретились, всего на секунду, прежде чем она покорно склонила голову. Ему было достаточно увидеть страх на ее лице. Люк даже представить себе не мог, каково это - осознавать, что мужчина, которого ты вырос, любя как отца, больше не был твоим защитником, а совсем наоборот.
  
  Люк не произнес ни слова с тех пор, как его схватили – он молча принимал побои - и отказывался проявлять какие-либо эмоции. Но внутри он кричал. Дело было не в боли от ударов, которые наносили люди Замани – его учили терпеть такое обращение, – а в ужасном осознании того, что случившееся с девушкой было его виной. Если бы он и Танназ никогда не встретились, она бы сейчас благополучно пересекла границу и покинула страну вместе со своей матерью и братом.
  
  Движение вывело Люка из задумчивости. Робкого вида мужчина выступил вперед из-за спины Замани. Он тихо кашлянул, почти вежливо, прежде чем обратиться к Люку на английском с сильным акцентом. ‘Мистер Замани, он говорит, что вы опозорили его дочь и его семью. Вы - сионистский шпион и враг Исламской Республики Иран. И он говорит, что теперь вы должны заплатить за свои преступления.’
  
  Когда мужчина отступил назад и занял свое место, двое охранников потащили Танназ вперед. Она подавила крик боли, и Люк наконец нарушил свое молчание. ‘Замани, ради всего святого! Не впутывай ее в это! ’ крикнул он. ‘Она не сделала ничего плохого’.
  
  Они проигнорировали его. Вместо этого он с нарастающим ужасом наблюдал, как Карим Замани сунул руку под куртку и вытащил то, что могло быть только длинным ножом в кожаных ножнах. Замани подошел к своей дочери, схватил ее за руку и рывком притянул к себе. После своей предыдущей вспышки гнева он теперь говорил так тихо, что его слова были почти неслышны. Но того, что он сказал, было достаточно, чтобы его дочь разразилась рыданиями и покачала головой. ‘Нет, баба", - продолжала она говорить.
  
  Медленно, почти чувственно Карим Замани извлек нож из ножен, его лезвие блеснуло в свете фонарей. Он схватил руку Танназ, с силой разжимая ее, затем сомкнул ее пальцы вокруг рукояти. Он повернулся лицом к Люку, отвратительно улыбнулся, затем подтолкнул свою дочь к нему.
  
  В пещере воцарилась тишина. Казалось, что там были только они трое – Люк, Танназ и ее отец – окруженные тихим гулом голосов. Люди Замани одними губами произносили молитвы. А над ними, хмуро глядящее со своего гигантского портрета, лицо отца революционного Ирана: покойного аятоллы Рухоллы Хомейни.
  Глава 99
  За пределами Соляных пещер Намакдан, остров Кешм
  
  ТЕЛА ЛЕЖАЛИ неподвижные и распростертые на пыльной почве, где они упали. Два оператора SBS поспешили вперед. Быстрый жест "большой палец вверх", и остальная часть патруля осторожно двинулась ко входу в пещеру. Еще две минуты, и они обезвредили две машины и убедились, что больше враги не прячутся за камнями. Барквелл откинул серую застежку-липучку на своих часах: 06:55. Еще есть время, просто. Присев, он повернулся к сигнальщику команды.
  
  - Задействуйте "Черный шершень", ’ приказал он.
  
  Таш извлекла серо-черный нанодрон из водонепроницаемого чехла, проверила заряд, затем запустила его в утренний воздух. На открытом месте жужжание его моторов было неслышно. Внутри пещер им пришлось бы быть более осторожными, но крошечные размеры дрона и три инфракрасные камеры высокого разрешения сделали его идеальным для выполнения поставленной задачи. Внезапно насторожившись о возможности иранских беспилотных летательных аппаратов наблюдения, Барквелл приказал своей команде отправиться ко входу в пещерный комплекс. Там он и сигнальщик склонились над монитором, отмечая каждый поворот маршрута впереди. Затем, внезапно, он увидел это.
  
  ‘Остановитесь!" - приказал он. ‘ Останови это. ’ Он указал. Там был силуэт вооруженной фигуры.
  
  ‘Радиус действия?’
  
  ‘Один ноль восемь метров", - ответила Таш. ‘Но это для "Хорнета". Он еще на двадцать метров с лишним дальше этого.’
  
  Барквелл не колебался. ‘Ладно. Давайте въедем и уберем его.’
  
  Когда нанодрон был отозван и упакован, Барквелл и штурмовая группа приготовились войти в туннельный комплекс Намакдан. Акустика изменилась в тот момент, когда они вошли в странный подземный мир капающих солевых сталактитов. Каждый звук отдавался эхом и усиливался. Используя свои очки ночного видения, операторы SBS двигались гуськом, прокладывая свой путь по мокрой, покрытой коркой соли поверхности. Пройдя пятьдесят метров, Барквелл поднял руку и подал знак своему снайперу идти вперед. Впереди в темноте двигалась и вспыхивала крошечная красная точка света: кто-то курил. Размазня маневрировал, занимая огневую позицию. Он уже вставил патрон в патронник винтовки "Чейтак" и теперь направил ствол вниз по туннелю. Высокоточная винтовка кашлянула еще раз, когда тяжелая пуля попала в грудь часового. Звук его падения, казалось, эхом разнесся по темному туннелю. Команда обменялась взглядами. Это было слышно глубже в системе пещер? Были ли они скомпрометированы? Они ждали несколько драгоценных секунд. Но у них не было времени выяснить. Из темноты донесся крик отчаяния. Женский крик.
  Глава 100
  Внутри соляных пещер Намакдан
  
  КРИК ТАННАЗ ИМЕЛ разрывается насквозь у Люка. Потянув за пластиковые наручники, которыми были связаны его руки, он попытался стряхнуть с себя державших его мужчин. У него почти не оставалось времени. Два человека в центре всего этого кризиса – Джеффри Чаплин и Карим Замани – находились практически на расстоянии вытянутой руки, но он был бессилен что-либо предпринять. Он достиг своей цели в этой сырой, унылой пещере, но не так, как планировал. Вместо того, чтобы задействовать Танназ, используя ее как тактическое оружие, чтобы отделить и изолировать ее отца, он запутался в паутине и потащил ее за собой. И на этом все закончилось. Потому что то, на что он смотрел сейчас, не могло иметь хорошего результата.
  
  Танназ стояла перед ним, ее глаза блестели от слез. Она все еще была прекрасна в своем горе. Он хотел обнять ее, заверить, что все в порядке, что это была его вина, что каким-то образом он сможет найти выход из этого. Но он не мог сделать ничего из этого. Люк Карлтон не контролировал ситуацию. В руке она держала клинок, который вложил туда ее отец. Стало очевидно, чего от нее ожидали. Шаль упала с ее головы, и все ее тело дрожало, когда Люк удерживал ее взглядом.
  
  ‘ Я не могу... ’ всхлипнула она. ‘Я не могу этого сделать’.
  
  Ее отец накричал на нее, и она снова покачала головой. Мысли Люка лихорадочно соображали. Где, блядь, была спасательная команда? Почему их не было здесь? Он должен был что-то сделать. Это могли быть его последние мгновения на Земле, и будь он проклят, если сдастся без боя. Он забрал бы одного из этих ублюдков с собой.
  
  Именно тогда все, казалось, замедлилось. Люк смотрел с растущим чувством шока и ужаса, как Замани, его лицо исказилось в гримасе ярости, выхватил нож у Танназ, а другой рукой потянулся и схватил ее за волосы. Она закричала, когда он откинул ее голову назад, поднял руку и одним шокирующим движением перерезал обнаженное горло своей дочери, перерезав ей трахею. На секунду она беспомощно схватилась за рану, когда кровь хлынула между ее пальцами. Ее глаза умоляюще смотрели на Люка. Ее рот открылся один раз, как будто она пыталась заговорить, но не смогла произнести ни слова. И затем прекрасная, доверчивая, любящая жизнь Танназ Замани упала на землю у его ног.
  Глава 101
  Соляные пещеры Намакдан
  
  РЕВ, КОТОРЫЙ Услышанное Люком в момент смерти Танназ было вызвано чистой, животной яростью. Это исходило от него.
  
  Вырвавшись из рук своих похитителей и не обращая внимания на последствия, Люк бросился к Замани и со всей силой, на которую был способен, ударил его головой прямо над глазами. Раздался резкий треск, когда невысокий мужчина упал, потеряв сознание. Двигаясь быстро, Люк хотел наступить на шею потерявшего сознание иранца, но он был недостаточно быстр. Охранники схватили его, оттаскивая назад, и он почувствовал, как дуло пистолета уперлось ему в ребра. Крупный мужчина со шрамом на щеке выкрикивал оскорбления ему в лицо. Люку было все равно. Он кипел от ярости. На земле истекала кровью Танназ, ее конечности все еще сотрясались в судорогах, алая лужа растекалась, портя чистый белый кристаллический пол пещеры.
  
  Его разум все еще пребывал в смятении, пытаясь осмыслить ужас, свидетелем которого он только что стал, Люк почувствовал, как пара огромных рук обхватила его за шею и прижала обратно к клетке. Его голова ударилась о решетку, и он внезапно вспомнил британского политика, который сейчас съежился в дальнем углу своей адской дыры тюрьмы.
  
  Продолжая рычать в лицо Люку, так близко, что он почувствовал, как слюна попала ему в глаз, Лицо со шрамом прижал его к клетке одной массивной рукой, в то время как другая потянулась вниз, чтобы вытащить пистолет, который он засунул за пояс. Люк отчаянно поворачивался то в одну, то в другую сторону, пытаясь восстановить равновесие, получить какой-нибудь рычаг давления, хотя бы для того, чтобы он мог ударить монстра коленом в пах и выиграть себе еще секунду или две. Он чувствовал, как дуло пистолета упирается ему в череп. Рука, державшая его, дрожала, костяшки пальцев побелели от напряжения, пока мужчина доводил себя до состояния пены ярости. Господи, неужели это действительно так? Это был конец? Так много незавершенных дел, которые нужно было уладить, мосты, которые нужно было восстановить – и он подумал об Элизе, ее матери Хелен и даже о своих собственных давно умерших родителях, жизни тех немногих, кого он любил, внезапно превратились в односекундное пятно тоски и сожаления.
  
  Когда раздался выстрел, удар отбросил Люка в сторону, заставив его пошатнуться. Он не чувствовал боли, только горячую влагу, которая брызнула на его лицо. В ушах звенело, он покачал головой и попытался встать. Конечно! В него попала ударная волна от пули – пули, которая только что снесла затылок Лицу со шрамом. Прибыла служба безопасности. Покрытый кровью, осколками костей и мягкой розовой слизью мозгового вещества, Люк знал, что ему нужно найти укрытие. И быстро.
  
  ‘Пригнись!" - крикнул он Чаплину, когда тот бросился вниз. Именно тогда вокруг него вспыхнула перестрелка. Шум был оглушительный. Похитители Чаплина отреагировали быстро. Они были хорошо обучены и хорошо вооружены, и они открыли ответный огонь, но это было неравное сражение. Подавители вспышки на C8 штурмовой группы скрывали, насколько они были смертоносны. Как только красные точки лазерных прицелов нашли свои цели, магазины на тридцать патронов были выпущены в людей Замани. Люк прижался к земле, когда пули рикошетили вокруг него. Что-то с грохотом упало рядом с ним: видеокамера на штативе, корпус которой был разбит выстрелом.
  
  И затем, так же внезапно, как и началось, все закончилось. В ушах звенело, ноздри забило от зловония кордита, Люк слышал стоны. Он исходил от ссутулившейся фигуры внутри клетки. Джеффри Чаплин, министр иностранных дел Великобритании, который уже прошел через три дня ада, схватился за свое бедро забинтованной рукой.
  
  ‘Сюда!’ - Крикнул Люк. ‘Заложник захвачен!’ Все еще со связанными за спиной руками, он с трудом поднялся на ноги, когда восемь фигур в шлемах ворвались в пещеру. Сжимая свое оружие, они осторожно двигались среди тел, которые теперь усеивали пол пещеры.
  
  ‘Сюда!’ Люк позвал снова, и один из команды бросился к клетке. Вытащив пистолет из кобуры на ноге, он выбил висячий замок и распахнул дверь. Когда он начал обрабатывать рану Чаплина с помощью давящей повязки, другой солдат подошел к Люку и снял с него шлем. ‘Крис Барквелл", - сказал он. ‘Я командир группы’.
  
  ‘ Люк Карлтон, ’ проворчал он. ‘И я рад видеть вас, ребята!’ Несмотря ни на что, Люк обнаружил, что ухмыляется. Он мог только представить, как он должен выглядеть, покрытый запекшейся кровью другого мужчины. ‘Ты подстриг это немного, черт возьми, тонко!’
  
  Увидев пластиковые наручники, Барквелл достал свой водолазный нож и разрезал завязки. Люк поморщился, почувствовав, как кровообращение возвращается к его рукам. ‘Теперь, ’ сказал офицер СБС, ‘ нам нужно быстро убираться с этого острова. "Зодиаки" прибывают, а "Проницательный" находится недалеко от берега.’ Он хлопнул Люка по плечу и повернулся, чтобы уйти, прежде чем передумал.
  
  ‘ Вот, ’ сказал он и протянул Люку пистолет "Зиг-Зауэр". ‘Для вашей же безопасности, - добавил он, - на всякий случай’. Люк кивнул в знак благодарности и наблюдал, как Барквелл пошел поговорить с Чаплином. Боже, как он устал. Он хотел попасть домой, ему нужно было увидеть Элизу и попытаться вернуть ей хорошее расположение духа. Но он еще не был готов уйти прямо сейчас.
  Глава 102
  Соляные пещеры Намакдан
  
  ЛЮК ВЫБРАЛ СВОЙ будьте внимательны. Джеффри Чаплина с окровавленной повязкой на бедре и другой повязкой на изуродованной руке подняли на спину одного из членов команды Барквелла, затем отнесли ко входу в пещеру и ожидающим спасательным шлюпкам. Когда последний из солдат СБС вышел из пещеры, Люк оглядел хаос и смерть, которые они оставили позади. У того, что он собирался сделать сейчас, были бы последствия, но он побеспокоится об этом позже. Его челюсть была твердо сжата, когда он взвел курок выданного ему пистолета с глушителем и медленно направился туда, где без сознания лежал Карим Замани. В тюрьме Чаплина была пластиковая бутылка с водой, которая каким-то образом пережила перестрелку нетронутой. Он пошел забрать его. Стоя над распростертым телом, расставив ноги по обе стороны от него, Люк вылил содержимое бутылки мужчине в лицо.
  
  Глаза Замани расширились, когда он, вздрогнув, пришел в себя. Он попытался сесть, оглядываясь вокруг, когда увидел опустошение, которое сигнализировало о провале его планов. Обратил ли он особое внимание на тело своей единственной дочери, истощенное и бледное там, где она истекала кровью из зияющей раны, которую он нанес? Люк понятия не имел, но все равно собирался напомнить ему.
  
  ‘Ты видишь ее?’ - сказал он, указывая на труп Танназ, продолжая целиться в Замани. Глаза мужчины перебегали с дочери на Люка и обратно.
  
  ‘ Она, ’ сказал Люк, его голос дрожал от едва сдерживаемого гнева, ‘ была твоей дочерью. Итак, скажи мне, Карим Замани, как ты мог так поступить со своим собственным ребенком?’
  
  Глаза Замани сузились, и он плюнул под ноги Люку.
  
  ‘Хаак бар сарет! Змеиный яд! ’ выругался он голосом, полным желчи. Это должны были быть его последние слова.
  
  "Зиг Зауэр" кашлянул один раз, оставив единственное аккуратное отверстие в центре лба Карима Замани.
  
  ‘Это, ’ сказал Люк, ‘ для Танназ’.
  
  Эпилог
  
  ‘ВЫ СЛЫШАЛИ новости?’ Он попытался успокоиться, но знал, что его голос должен звучать встревоженно и нервозно.
  
  "У меня есть". Пауза, и звяканье чайного стакана, который ставят на блюдце. За этим - слабый рев городского транспорта. ‘И пусть Бог проклянет каждого из этих сынов сатаны’. Слова были произнесены мягко, но с ядом.
  
  ‘Мы ничего не могли сделать, ты знаешь это? Англичане и их лодки, они ушли к тому времени, как мы туда добрались.’
  
  "Мы знаем, Али-джаан, мы знаем’.
  
  - А Круг? - спросил я.
  
  ‘Что с Кругом? Этого больше нет. Этого никогда не существовало.’ Еще одна пауза. ‘Ты понимаешь?’
  
  Он на мгновение заколебался, прежде чем ответить. ‘Конечно. Но...’
  
  ‘Но что?’
  
  ‘Но туннель. Проект. Что теперь?’
  
  ‘Ах, туннель...’ Снова пауза и звук выдыхаемого воздуха над обжигающим стаканом чая. ‘Туннель был запечатан. Тебе не стоит беспокоиться об этом сейчас.’
  
  ‘Ты хочешь сказать, что все кончено? Закончился? Все?’ Он не мог сдержать нарастающую нотку отчаяния в собственном голосе.
  
  ‘Это никогда не закончится", - последовал ответ. Тон был успокаивающим и в высшей степени уверенным. ‘Какие секреты хранит туннель, останутся скрытыми до тех пор, пока не придет нужное время. И это время придет, я обещаю. Помни, Али-джаан, сабр талх аст, валикан бар-и ширин да-рад.Терпение горько, но у него есть сладкий плод.’
  
  Глоссарий и названия
  
  Аль-Вахиби, Мазин – оманский мальчик-пастух в песках Вахиба
  
  Аскари, доктор Эрфан – министр иностранных дел Ирана
  
  Бандар–Аббас - крупный иранский порт на побережье Мексиканского залива
  
  Барквелл, капитан Крис – командир штурмовой группы СБС
  
  Бэтстоун, Найджел – директор по Ближнему Востоку и Северной Африке Министерства финансов
  
  Беннетт, сэр Чарльз – советник по национальной безопасности Великобритании
  
  Черный ход – агент МИ-6 внутри военного комплекса Парчин, Иран
  
  Блик, контр–адмирал Джон - помощник начальника штаба подводных лодок Королевского флота
  
  Bravos – военное кодовое слово для обозначения враждебных сил
  
  Букшоу, сэр Джереми – начальник штаба обороны. Самый высокопоставленный офицер Британии
  
  Позывной Квебек – позывной штурмовой группы SBS по радио
  
  Позывной Виктор – позывной Люка на радио
  
  Карлтон, Люк – офицер разведки МИ-6, бывший сотрудник СБС, позывной Виктор
  
  Чаплин, Джеффри – министр иностранных дел Великобритании
  
  укрытие в сухом доке – корпус миниатюрного подводного аппарата, устанавливаемый снаружи подводной лодки, чтобы позволить операторам входить и выходить перед затоплением водой
  
  Данн, Крейг – главный офицер охраны столичной полиции
  
  Echo Sierra – кодовое имя Карима Замани в МИ-6
  
  ECM – электронные контрмеры
  
  Эликсир – кодовое название МИ-6 для Танназ Замани
  
  Фарз – друг Танназ
  
  Фрайер, Триш – диспетчер миссии МИ-6 на Ближнем Востоке
  
  Хаслетт, Джейн – постоянный заместитель государственного секретаря Министерства иностранных дел и глава дипломатической службы
  
  Хоссейни, Мортеза – заместитель по правовым и международным вопросам, Министерство иностранных дел Ирана
  
  КСИР – Корпус стражей Иранской революции
  
  Джеймс, Клэр – заместитель главы миссии, посольство Великобритании в Тегеране
  
  JIC – Объединенный разведывательный комитет; устанавливает задачи для MI6
  
  Килинг, сэр Адам – глава МИ-6, Секретной разведывательной службы Великобритании
  
  Лич, Грэм – глава Ирана и Кавказа, МИ-6
  
  Мэйхью, Элиза – девушка Люка Карлтона
  
  Мэйхью, Хелен - мать Элизы
  
  Морт – друг Танназ и Фарза в Бандар-Аббасе
  
  Наттолл, подполковник Чип – командир Специальной лодочной службы Великобритании
  
  Парчин – резиденция иранского военно-ядерного промышленного комплекса
  
  Пасдаран – неофициальное название Корпуса стражей Иранской революции
  
  Патерсон, доктор Кен – глава отдела по борьбе с распространением, МИ-6
  
  Пирсон, лейтенант–коммандер Джесс - офицер Королевского флота на борту "Проницательного"
  
  Штаб–квартира PJHQ - Постоянный объединенный штаб, Нортвуд, откуда Великобритания осуществляет свои зарубежные операции
  
  Пул – приморский город в графстве Дорсет, где находится Специальная лодочная служба Великобритании
  
  Кешм – крупнейший остров Ирана в Персидском заливе
  
  Ризки, Фейсал – начальник резидентуры МИ-6 в Дубае
  
  SBS – Специальная лодочная служба; аналог SAS британской армии в Королевском флоте
  
  Скотт, Анджела – начальник отдела Люка в МИ-6
  
  SDV – Средство доставки пловцов: миниатюрная подводная лодка, используемая спецназом для тайных проникновений
  
  Сепах – официальное название Корпуса стражей исламской революции Ирана
  
  Вэлланс, Сара – специальный советник министра иностранных дел Великобритании
  
  Уоллис, коммандер Бен – капитан HMS Проницательный
  
  Уэстон, постоянный сотрудник региональной службы безопасности посольства Великобритании в Тегеране
  
  Захра – переводчик министра иностранных дел Ирана
  
  Замани, Форуз – жена Карима Замани
  
  Замани, Карим – старший офицер Корпуса стражей исламской революции Ирана, кодовое имя МИ-6 "Эхо Сьерра"
  
  Замани, Танназ – дочь Карима Замани, МИ-6, кодовое имя Эликсир
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"