Макс, Артур… Эти конспиративные имена, как и еще добрых полдесятка таких же ничего не говорящих непосвященному псевдонимов, принадлежат одному человеку — Иосифу Ромуальдовичу Григулевичу. Он из той замечательной плеяды советских разведчиков, которые пришли в спецслужбу, так сказать, по путевкам Коминтерна. По оценке известного разведчика генерал-лейтенанта Николая Леонова, близко знавшего этого человека, его нелегальные операции за рубежом могли бы послужить сюжетом для такого многосерийного шпионского боевика, в сравнении с которым потерялся бы даже знаменитый сериал Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны". Достаточно сказать, что в годы Великой Отечественной войны он был единственным советским резидентом (и даже единственным кадровым сотрудником внешнеполитической разведки НКГБ) на всем латиноамериканском континенте!
Энциклопедист-полиглот… без вузовского диплома
ЮОЗАС Григулявичус (так звучали имя и фамилия Иосифа Ромуальдовича в литовском варианте) родился 5 мая 1913 года в городе Вильно (нынешнем Вильнюсе), входившем в состав Российской империи. В своих зарубежных странствиях, кои заняли добрую половину его жизни, в зависимости от обстоятельств и придуманной легенды он представлялся то литовцем, то чилийцем, то мексиканцем, то костариканцем. Свободное владение целой дюжиной основных европейских языков и редкостный дар перевоплощения позволяли ему принимать все новые обличья и без малейшей натяжки сходить за представителей самых разных наций и сословий.
Ему не довелось учиться в вузе, если не считать довольно скоротечной стажировки в Высшей школе социальных наук Сорбонны на рубеже 1933 — 1934 годов. Но за счет постоянного, длившегося буквально всю жизнь самообразования, коему посвящалась каждая свободная минута, он стал образованнейшим человеком.
Сын аптекарского служащего, с трудом сводившего концы с концами, Иосиф Григулевич в 1922 году поступил в гимназию литовского городка Паневежис, куда семья переехала после окончания Первой мировой войны, поскольку Вильно (Вильнюс) отошел к Польше. В 1926 году отец его в поисках работы эмигрировал в Аргентину, рассчитывая в будущем забрать сюда и семью. Юозас не слишком рассчитывал на райские кущи за океаном. С 1928 года он участвует в работе подпольной коммунистической молодежной организации Литвы.
Его университеты
В ЭТОТ период в Прибалтике разразился громкий шпионский скандал, за развитием которого с напряженным интересом следили многие литовцы, в том числе мать и сын Григулевичи. В Ковно арестовали начальника литовского генштаба генерала Константина Клещинского. Этнический русский, он в 1901 году закончил Московское Александровское военное училище, затем Николаевскую академию Генерального штаба и храбро сражался с немцами в Первую мировую войну, возглавив оборону крепости Новогеоргиевск. Взятый в плен, он содержался на территории Литвы. В 1919 году его мобилизовали в литовскую армию, в рядах которой он доблестно дрался с поляками и белогвардейскими формированиями Бермондта-Авалова, воевавшими на стороне немцев. Литовское правительство удостоило Клещинского Креста первой степени с мечами. С должности командира пехотной дивизии его назначили сразу начальником генштаба. Но в 1927 году против него были выдвинуты обвинения в связях с советской разведкой.
"Изощренность советского агента не знала границ, — возмущалась одна из литовских газет. — Для передачи шпионских сведений Советам Клещинский использовал свои поездки на рыбалку. Лодочник, которого он нанимал, был посредником в этой преступной связи. Благодаря предательской деятельности Клещинского в Кремле читали самые секретные материалы о внешней политике и вооруженных силах Литвы".
ЛЕГЕНДЫ РАЗВЕДКИ: Григулевич
Генерал Клещинский, пожертвовавший карьерой и самой жизнью ради помощи России, стал для юного Иосифа Григулевича кумиром. Между тем Константина Карловича после скорого и не слишком объективного суда, не приняв во внимание его несомненные заслуги в создании литовской армии, вскоре расстреляли.
Иосиф счел своим долгом принять участие в распространении листовки литовской компартии, в которой утверждалось, что Клещинский не был шпионом Москвы, он лишь сочувствовал идее освобождения пролетариата...
В 1929 году по требованию полиции 16-летний Иосиф Григулевич был исключен из паневежисской гимназии. В том же году они с матерью переехали снова в Вильнюс. Начав было учиться, на этот раз в вильнюсской гимназии имени Витовта Великого, Иосиф быстро попал в поле зрения польской дефензивы (политической полиции) и был брошен в тюрьму в числе гимназистов и студентов, которых охранка подозревала в принадлежности к запрещенной компартии Западной Белоруссии, нелегально действовавшей на территории Виленщины.
Вскоре Иосифа перевели в известную строгостью режима виленскую тюрьму Лукишки. Там в апреле 1933 года он узнал о смерти матери, самого дорогого ему человека. Особенно тяготило молодого революционера то, что он сам невольно стал причиной ее смерти. Дело в том, что охранка выпустила на свободу одного из сокамерников Григулевича. Поскольку у того не было своего угла, Иосиф предложил ему остановиться на квартире матери. Гость, увы, слишком честно рассказал ей о жестоком обращении с заключенными в Лукишках, и Надежда Лаврецкая была настолько потрясена услышанным, что буквально в тот же день умерла от инфаркта, хотя было ей всего 47 лет...
Судебный процесс над Григулевичем вылился в насмешку над правосудием. Но Иосиф, выступив вместо адвоката с речью в свою защиту, был настолько красноречив, что даже не расположенная к коммунистам общественность начала требовать его освобождения, настаивая, что в "демократической" Польше на самом деле грубо попираются основные гражданские права и свободы.
"Будучи ни в чем не повинным 19-летним парнем, я подвергся аресту и был посажен в тюрьму, где господствует произвол охранников, где к политическим заключенным относятся хуже, чем к уголовникам, — обличал власть Григулевич. — Хотя я был подследственным и моя вина еще не была доказана судом, ко мне применялся режим каторжника, меня заковывали в наручники, подвергали избиениям. По мнению начальников лукишской и стефановской тюрем и прокурора Пиотровского, я должен был сносить эти надругательства с христианским смирением, чтобы доказать, что не являюсь коммунистом. Я, однако, считал своим долгом протестовать против тюремного произвола и не боялся этого делать, так как совесть моя была чиста..."
Поскольку обвинение оказалось по всем пунктам недоказанным, его выпустили на свободу. Но в августе 1933 года прокуратура вызвала его повесткой и предложила в двухнедельный срок покинуть Польшу. Он выехал в Париж, где находился один из центров польской политэмиграции.
Из Парижа в 1934 году Коминтерн командировал его на оргработу в Аргентину. К этому времени относятся первые контакты Григулевича с советской внешней разведкой, подыскивавшей себе кадры перспективных нелегалов среди молодых и пламенных романтиков.
После Аргентины была Испания, где Иосиф с 36-го года набирался опыта разведывательной деятельности под руководством самого Шведа — знаменитого разведчика Александра Орлова (Лейбы Фельбина), советского майора госбезопасности, резидента внешней разведки НКВД в Испании. Затем — растянувшаяся не на один год операция по ликвидации Троцкого, в которой Григулевич сыграл одну из главных ролей. И, наконец, возвращение в Аргентину в декабре 1940 года, куда он прибыл по чилийскому паспорту и был сначала задержан в порту Буэнос-Айреса на основании жесткого закона об иммиграции…
"Примите меры по налаживанию всех видов диверсионной работы…"
НАТУРАЛИЗАЦИЯ в Аргентине и вхождение в роль типичного жителя этой латиноамериканской страны, занятого исключительно бизнесом, заняла у Иосифа, сменившего уже третий оперативный псевдоним и значившегося в переписке с Центром под именем Макса, около полугода. В последний день июня 1941 года он получил от связника шифровку из Центра, в которой указывалось, что он назначается резидентом внешней разведки. Одним на всю Латинскую Америку, потому что на всем этом громадном континенте он оказался единственным действующим советским разведчиком!
ЛЕГЕНДЫ РАЗВЕДКИ: Григулевич
Центр, принимая решение о назначении Григулевича резидентом, так сказать, континентального масштаба, полагался на отзывы Павла Судоплатова и Наума Эйтингона, хорошо узнавших Иосифа в ходе операции "Утка" (ликвидация Троцкого). Эти руководители нелегальной разведки были единодушны в оценках: умен, инициативен, находчив, исключительно надежен. Поэтому новый шеф внешней разведки Павел Фитин без колебаний подписал приказ о назначении Григулевича резидентом. Ему присвоили и новое кодовое имя — Артур...
В послании из Центра, совпавшем по времени с нападением нацистского рейха на СССР, перед Артуром были поставлены конкретные задачи по противодействию гитлеровцам: "Примите меры по налаживанию всех видов диверсионной работы, чтобы воспрепятствовать транспортировке стратегических грузов из Аргентины для фашистской Германии. Используйте любые другие возможности, включая создание рабочих комитетов, для сокращения и приостановления переброски в страны "оси" грузов, которые могут применяться для военных целей: продовольственных товаров, продукции сельского хозяйства и других материалов, которые в больших количествах вывозятся через Буэнос-Айрес… Приступите к подбору и переброске надежной агентуры во вражеские и оккупированные врагом страны с разведывательными заданиями…"
Заканчивалась шифровка приятной новостью: "Вы награждены орденом Красной Звезды за выполнение специальных заданий в 1940 году".
"Зажигалки" и Д-группа
ЗАДАЧИ, поставленные Центром, сначала показались Григулевичу, как он сам вспоминал на закате жизни, неподъемными. Особенно смущал его один пункт: диверсионная работа. Он ничего толком не знал ни о минно-подрывном деле, ни о технике промышленного саботажа. Приходилось только сожалеть, что в Испании, несмотря на все его просьбы, Швед не разрешил ему участвовать в партизанской войне, сконцентрировав все внимание своего помощника на добывании оперативной информации. Иосиф тогда от души завидовал сосредоточенным неулыбчивым парням с тяжелыми вещмешками, на закате дня уходившим небольшими группами в тыл фалангистов. Так Иосиф и не получил диверсионного опыта и хотя бы элементарной подготовки в качестве сапера-подрывника...
Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Тем более когда времени на раскачку нет, а хочется немедленно приступить к активным действиям.
Прежде всего Артур, используя разнообразные источники, установил, какое именно стратегическое сырье и в каких объемах получает Гитлер из латиноамериканских стран. Оказалось, что из Чили рейху поставляется селитра, из Боливии — олово, из Бразилии — кофе и какао, из самой Аргентины — медь, вольфрам, продовольственные товары и шерсть. А крупнейшим перевалочным пунктом служит хорошо ему знакомый, можно сказать, ставший родным Буэнос-Айрес! Отсюда отправлялись пароходами в Испанию или Португалию предназначенные для рейха товары. Значит, центром диверсионной работы и должен был стать буэнос-айресский порт…
Григулевич знал, что немецкая разведка активно проводила диверсии в портах на побережье Соединенных Штатов в разгар Первой мировой войны. Он отыскал на книжных развалах у местных букинистов воспоминания капитана Франца фон Ринтелена, одного из ближайших подручных шефа кайзеровской военной разведки Вальтера Николаи, которому удалось провести серию дерзких диверсий в американских гаванях.
Германский диверсант весьма подробно описал в своем опусе детали организации и проведения акций такого рода в портах и трюмах транспортных судов. Григулевич использовал многие советы коварного немца. Например, к взрывчатке тот рекомендовал прибегать только в крайнем случае, поскольку взрыв прямо указывал на совершенную диверсию. Фон Ринтелену удавалось действовать тоньше, почти не давая контрразведке поводов для подозрений, потому что он применял не динамит, а зажигательные смеси.
Поэтому, дабы не оказаться под прицелом аргентинской полиции, Григулевич сделал выбор в пользу зажигательной мины замедленного действия.
Исходя из опыта кайзеровского "рыцаря плаща и кинжала", Артур решил создать Д-группу (так зашифровал он свое диверсионное подразделение) из натурализовавшихся в Латинской Америке славян, а также тех аргентинцев, о ком можно было уверенно сказать, что они горячо сочувствуют борьбе СССР против нацистской чумы.
Создание "зажигалки" он поручил своему аргентинскому другу Антонио Гонсалесу, которому присвоил псевдоним Доминго. Тот работал в химической лаборатории "Патагон", выполнявшей заказы на производство самых разных товаров бытовой химии: от косметики и благовоний до стиральных порошков. Помучившись около месяца, Гонсалес разработал оригинальную конструкцию зажигательного снаряда.
Возглавить мастерскую, а в последующем и всю Д-группу резидент доверил Феликсу Вержбицкому (оперативное имя Бесерра). Это был поляк, выходец из Западной Украины, перебравшийся в Аргентину в поисках куска хлеба в конце 20-х годов.
В марте 1942 года, когда работы над пробным образцом зажигательного снаряда уже близились к концу, на встрече с Антонио Гонсалесом в парке Палермо Иосиф все-таки вынужден был его поторопить: "Нацисты совсем обнаглели. На причалах ежедневно загружается по три-четыре судна для стран "оси". Вы с Феликсом (имелся в виду Вержбицкий. — А.П.) должны как можно скорее сделать этот снаряд. Д-группе пора начать действовать. Представь себе чувства ребят, когда они провожают глазами пароходы, безнаказанно уходящие в Европу с грузами для Гитлера…"
Труды самодеятельных пиротехников-изобретателей завершились успехом: зажигательная мина замедленного действия была ими создана. Внешне она выглядела как обыкновенная фляга для оливкового масла. Горючая начинка смешивалась из довольно распространенных химических реактивов, которые в принципе можно было свободно купить. Весь фокус состоял в строго выдержанных весовых пропорциях, превращавших сами по себе безобидные вещества в адскую смесь. Вязкая тягучая масса оранжево-красного цвета, воспламенившись в результате химической реакции, давала белое ослепляющее пламя и температуру более 2000 градусов. Потушить этот прообраз напалма было невозможно.
Для серийного производства зажигалок удалось взять в аренду небольшую постройку в сравнительной близости от порта, в скромном районе Велес-Сарсфилд. Феликс Вержбицкий без особого труда договорился об аренде этого помещения, в котором, согласно легенде, должны были штамповать банки для мясных консервов. Почти ежедневно приходил он в эту "лабораторию" — рано утром или по вечерам, в зависимости от того, когда была его смена в порту, здесь же проводил и выходные.
Сам процесс сборки зажигательных снарядов резидент поручил Вержбицкому. Тот с большой охотой принялся за трудоемкое и небезопасное дело. Но одному справиться с этой тяжкой работой было практически невозможно. Поэтому с разрешения Артура Феликс взял себе в помощники земляка, уроженца Волыни Павла Борисюка, который трудился в буэнос-айресском порту рядом с Вержбицким разнорабочим (он был известен подпольщикам под именем Пабло). Десятки зажигалок были смонтированы их руками…
Самая большая сложность состояла в том, чтобы поставить на поток изготовление корпусов мин — тех самых латунных банок, походивших на фляги для масла, а также свинцовых пробок и металлических деталей детонатора. В конце концов аргентинские коммунисты вывели Артура на хорошего фрезеровщика, который умел быстро и точно вытачивать на станке изделия из металла. Фрезеровщик выразил готовность внести посильную лепту в борьбу с фашизмом, и ему присвоили оперативное имя Оскар.
Став членом Д-группы, Оскар оставил прежнее место работы и сумел поступить в мастерскую морского арсенала, представив нанимателям хвалебную письменную рекомендацию от местного священника, который охарактеризовал своего прихожанина как самого благонамеренного, очень богобоязненного христианина. Вскоре Оскар стал в арсенале мастером и, получив беспрепятственный доступ к станкам, свыше двух лет снабжал Д-группу металлическими комплектующими для зажигалок.
Ныне Служба внешней разведки РФ сочла возможным назвать поименно и других членов Д-группы, которые внесли свой вклад в борьбу с фашизмом на далеком латиноамериканском фронте. Это Григорий Иванович Фурдас — украинец, в портовых доках он выполнял малярные работы. Его двоюродный брат Григорий Яремчук, служивший матросом на портовых баржах. Портовый разнорабочий Яков (фамилия не установлена) — тоже выходец с Западной Украины. Испанец, которого знали под именем Матис. Влившись в состав Д-группы, он покинул прежнюю работу в городе и устроился грузчиком в порту. Аргентинец по имени Флориндо. Он был отцом нескольких взрослых детей и числился активистом профсоюза портовых грузчиков. Будучи бригадиром по обслуживанию причальных кранов, Флориндо имел возможность беспрепятственно проходить на все грузившиеся в порту суда и имел прямое отношение к закладке зажигалок. Аргентинец Бонито, портовый грузчик, был его связным и курьером…
Подобрать всех этих людей, проверить их, организовать и изо дня в день координировать подпольную деятельность советскому резиденту помогал уроженец Италии, который значится в документах СВР под кодовым именем Марчелло (раскрывать его установочные данные, очевидно, все еще нецелесообразно). Он был ближайшим помощником Григулевича по руководству Д-группой и к моменту их знакомства в 1941 году достиг 46-летнего возраста.
К весне 1942 года организационная работа была завершена. Операциями Д-группы руководил сам резидент Артур, а связь с исполнителями в порту осуществляли Вержбицкий и Борисюк.
От "Гете" до "Гофмана и К®"
ПЕРВУЮ боевую акцию Д-группа провела не в порту, а в центре аргентинской столицы, на главной магистрали Корриентес. Там обосновался крупный книжный магазин "Гете". Под его вывеской располагалась штаб-квартира нацистского пропагандистского центра, широко распространявшего по всей Латинской Америке газетно-журнальную периодику и книжную литературу откровенно фашистского характера.
На роль исполнителя акции Марчелло предложил свою знакомую, молодую немку по имени Грета. Предварительно она познакомилась с режимом работы магазина, а главное, изучила, можно ли незаметно проникнуть в подсобное помещение, где располагался большой склад печатной продукции.
В условленное время зажигательная мина, упакованная в хозяйственную сумку, была передана Грете от Марчелло. Девушка посетила фашистский магазин, купила номер "Фелькишер беобахтер" и, улучив минуту, быстро забежала на склад, где пристроила свою сумку за стопкой книг.
Склад запылал, как и было рассчитано, глубокой ночью. Полиция не смогла установить причину пожара, зато нанесенный нацистам ущерб оценивался в 35 тысяч долларов США. А главное, по пропагандистскому центру нацистов был нанесен сильный удар — магазин "Гете" простоял на переучете не один месяц…
Затем Д-группа начала устанавливать зажигательные мины в трюмах, на грузовых палубах кораблей различных стран, зафрахтованных для перевозки товаров в гитлеровский рейх, а также на складах, где они концентрировались.
Крупнейшей акцией подпольщиков стал поджог в 1942 году крупного припортового склада, в котором хранилась продукция, купленная германской фирмой "Гофман и К®". Склад этот, расположенный в районe Авелльнеда на берегу глубоководной протоки Риачуэло, был крупной перевалочной базой. Морские транспорты большого водоизмещения по протоке проходили на погрузку прямо к складу. Главным его богатством стала чилийская селитра, в ожидании перевозки там скапливались десятки тысяч тонн этого ценного сырья, незаменимого в производстве пороха и динамита.
Уничтожить в одночасье запасы селитры для нацистов было очень соблазнительно, тем более что в команду рабочих, обслуживавших этот склад, сумел затесаться член Д-группы украинец Яков. В назначенный день и час ему передали зажигательный заряд. Установить его удалось незаметно. Резидент и его боевые соратники с нетерпением ждали результата. Но расчетное время прошло, а над складом царила тишина. Подпольщики остро переживали неудачу, даже упрекали Вержбицкого за то, что собранный им снаряд не сработал. Но от намеченной цели решено было не отступать. Снаряд-дубль на всякий случай сделали более мощным, соорудив его из двух связанных между собой зажигательных устройств…
И вот темной ночью в районе Авелльнеда раздался взрыв огромной силы, пламя взметнулось на десятки метров и сразу охватило огромную площадь. Взрывная волна была такой, что складские конструкции разбросало на расстояние до полукилометра.
Прибывшие к месту происшествия пожарные команды, стянутые со всех районов города, пытались сбить пламя, но без успеха. Свыше двух суток полыхала над протокой Риачуэло селитра, которую ждали в рейхе.
Как сообщали аргентинские газеты, пожар уничтожил 40 тысяч тонн селитры. Полиция подозревала, что воспламенение на складе, где строго соблюдались все меры безопасности, произошло отнюдь не случайно, но подлинную причину загорания выяснить не смогла. Соответственно, и уголовное дело по факту пожара на складе было закрыто без последствий для кого-либо из рабочих…
ЛЕГЕНДЫ РАЗВЕДКИ: Григулевич
И все же основные усилия подпольщиков были направлены на боевые операции на кораблях, уходивших с грузами для стран фашистского блока. Эта диверсионная деятельность велась без перерывов с весны 1942 до лета 1944 года, пока скорый конец гитлеровской коалиции не стал реальностью…
Итоги деятельности Д-группы были подведены уже после войны. Возвратившись в Москву, Григулевич признавал, что в горячке подпольной борьбы он не слишком заботился об учете проведенных операций и по конспиративным соображениям не вел практически никаких записей, тем более что они могли в случае его ареста дать полиции ключ к пониманию происходившего на сухогрузах, уходивших из Буэнос-Айреса. Текущие же доклады в Центр резидента Артура в то время были весьма краткими, отражавшими не столько успехи, сколько насущные задачи и полученные оперативным путем разведданные. Да и отправлялись они довольно нерегулярно, поскольку радиосвязи с Москвой ему не обеспечили, а кружной путь через резидентуру в Нью-Йорке выходил слишком длительным.
Наибольшее количество пожаров произошло на судах, перевозивших стратегическое сырье для германского рейха. В списке этих происшествий, над причинами которых изрядно поломали голову аналитики гестапо и СД, — четырнадцать точно известных названий судов. Однако этот перечень охватывает вряд ли половину всех объектов, тем более что названия некоторых транспортов, наверняка "обработанных" подпольщиками, за давностью лет, можно сказать, улетучились из памяти...
Два трансатлантических сухогруза, перевозивших по 10 тысяч тонн селитры каждый, в результате пожара опрокинулись и затонули. В акватории порта Буэнос-Айреса сгорели три самоходные баржи с селитрой. В трюмах парохода, готовившегося к рейсу через океан, воспламенились несколько тонн казеина. Около десятка случаев "самовозгорания", по данным испанской печати, случилось уже в портах этой страны на кораблях, приплывших из Буэнос-Айреса…
Действия подпольщиков привели к тому, что уже к середине 1943 года поставки чилийской селитры через Аргентину существенно сократились. Немецкие поставщики вынуждены были заняться проблемой переориентации значительной части транспортных потоков с Аргентины на Уругвай, избрав в качестве главной перевалочной базы порт Монтевидео. Но время работало уже против нацистов.
Подсчитать с абсолютной точностью материальный ущерб, нанесенный Д-группой странам гитлеровской коалиции, по понятным причинам невозможно. Но если учесть, что нехватка одной только селитры сказывалась на производстве ВВ для вермахта катастрофическим образом, можно смело говорить о сотнях миллионов долларов, потерянных фашистами в результате тайных операций буэнос-айресских подпольщиков. Еще важнее денег, потерянных нацистами, был тот факт, что каждая тонна не дошедшего до гитлеровцев сырья не превратилась в смертоносную начинку для бомб, мин, снарядов, и заводы рейха с конца 1943 года уже не обеспечивали вермахт боеприпасами в нужном количестве…
Реальные же затраты СССР на финансирование диверсионной деятельности в Латинской Америке оказались фантастически малы. В марте 1947 года резидент Артур представил в Центр финансовый отчет, из которого следовало, что накладные расходы на всю организацию работы Д-группы за все время ее существования составили лишь… 2 тысячи долларов США. Они пошли на приобретение химикалиев, инструментов и материалов для изготовки мин, оплату аренды лаборатории-мастерской, скромные вознаграждения содержателям конспиративных квартир и владельцам почтовых адресов для переписки с Центром, транспортные расходы. А свои сопряженные с риском для жизни обязанности все члены Д-группы выполняли добровольно и безвозмездно. Поскольку связники из Нью-Йорка, перевозившие ему денежные средства на оперативные цели, систематически запаздывали, большую часть всех расходов Григулевич оплачивал из собственного кармана, благо коммерческая деятельность, избранная в качестве легального прикрытия, шла у него успешно.
Вся диверсионная работа в Латинской Америке была прекращена в середине 1944 года по указанию Центра. Но ликвидация аргентинского хозяйства, увы, не обошлась без тяжкого происшествия. Оно случилось в конце октября 1944 года на конспиративной квартире, где хранились остатки материалов для мин. Вержбицкий и двое его товарищей занимались демонтажом зажигательных снарядов. Перемещая с места на место емкость с зажигательной смесью, Феликс случайно уронил металлический инструмент. Маленькой искры хватило, чтобы прогремел сильнейший взрыв...
Истекая кровью и временами теряя сознание, Вержбицкий тем не менее заставил уцелевших друзей поскорее покинуть квартиру. Через полчаса туда прибыла полиция. Раненого подпольщика под конвоем отправили в госпиталь и приставили к его палате круглосуточную охрану. Обыск позволил полицейским получить против Вержбицкого веские улики, свидетельствовавшие о его диверсионной деятельности…
В госпитале ему ампутировали левую руку выше локтя и удалили поврежденный левый глаз. Правым глазом он тоже перестал видеть и в 36 лет на всю жизнь остался слепым… Едва раненый антифашист почувствовал себя чуть лучше, его перевели в тюремную больницу. Здесь начались изнурительные допросы. Феликс отрицал свою причастность к "заговорщической" организации и наличие сообщников, чьи имена у него требовали следователи, но найденные при обыске улики свидетельствовали против него…
Пытаясь оказать на арестованного морально-психологическое воздействие, тюремные власти поместили его в камеру с уголовниками, осужденными на пожизненные каторжные работы и ожидавшими отправки на Огненную Землю. Но тюремщики просчитались. Приняв в свою среду "политического террориста", малограмотные аргентинские "гаучо", не уважавшие (мягко говоря!) законы своей страны, были настолько поражены выдержкой, убежденностью и силой воли нового сокамерника, что стали относиться к нему с большим уважением и как могли защищали его от тюремного произвола.
Не оставил в беде своего верного помощника и резидент Артур. На собственные средства он нанял опытного юриста. Тому удалось, действуя в основном с помощью переданных Артуром на ведение защиты средств и умасливая различных чиновников, избежать передачи дела в суд и добиться освобождения Вержбицкого под залог.
Затем Григулевич нелегально переправил Феликса в соседний Уругвай. Через две недели он перевез туда же жену Вержбицкого с их детьми. Здесь и жила эта семья вплоть до своего выезда в Советский Союз, который последовал в 1956 году.
Много лет потом Феликс Клементьевич и Мария Григорьевна Вержбицкие, их дети — близнецы Луис и Анхелика и третья дочь Соня, родившаяся в Уругвае в 1951 году, прожили в подмосковных Люберцах. Феликс Клементьевич работал штамповщиком в Люберецком учебно-производственном предприятии Всероссийского общества слепых. Он скончался в 1986 году, жена же пережила его на шесть лет.
Кстати, в СССР впоследствии перебрались и другие члены Д-группы славянского происхождения. Все они по представлению КГБ СССР были отмечены государственными наградами.
Борьба продолжается
А ДЛЯ Григулевича с упразднением Д-группы тайная борьба не закончилась. Кстати, и в годы войны с фашистами его обязанности вовсе не исчерпывались руководством диверсионным подразделением. Резидент Артур кропотливо собирал обширную оперативную информацию, выполнял задачи по внедрению подготовленных им разведчиков в соседние с Аргентиной страны. Что именно им было сделано на этом фронте, мы можем только догадываться. СВР РФ пока хранит в тайне подробности этой работы, тем более что практически никто из его учеников не провалился, в разведке же существует неписаное правило без особой нужды своих людей не раскрывать, если им повезло не засветиться…
Но о масштабах работы Григулевича можно судить всего лишь по одному факту: располагая во время войны квартирами и конторами в Буэнос-Айресе, Монтевидео и Рио-де-Жанейро, он имел на связи шестьдесят агентов сразу!
С середины 1949 года начался новый этап в жизни и деятельности Григулевича. Обзаведясь костариканским паспортом на имя Теодоро Боннефила Кастро, он обосновался в Италии. Опять в роли нелегала. Прикрытие прежнее — коммерция. Но товар, которым он торговал, Иосиф Ромуальдович избрал очень ходовой — бразильский кофе. Начав поставлять его ко двору Папы Римского Пия XII, да еще и сбавляя цены, он быстро стал другом Ватикана. Завязав в Италии и Коста-Рике множество важных знакомств, разведчик между делом сочинил для одного из богатых "соотечественников" весьма презентабельную предвыборную программу, и тот, оглушительно победив на президентских выборах в Коста-Рике, отблагодарил Теодоро Кастро постом посла своей страны (то есть Коста-Рики) в Ватикане, Италии и Югославии одновременно. Разведчик выглядел настолько убедительно в этой роли, что его стали всерьез называть "восходящей звездой латиноамериканской дипломатии". Григулевич так слился со своей ролью, что на одной из сессий Генассамблеи ООН даже удостоился следующего отзыва советского министра иностранных дел А. Вышинского: "Пришлось мне выслушать выступление одного латиноамериканского делегата. Не скрою, по части красноречия он достиг больших высот. Но как политик он — пустышка. Это просто болтун, и место ему не здесь, на этом представительном форуме, а в цирке…" Откуда было знать сталинскому дипломату, что эту клоунаду разыгрывал перед Генассамблеей, рукоплескавшей его юмору и смелым оценкам, советский разведчик…
В период резкого обострения отношений между СССР и Югославией Сталин поставил перед внешней разведкой задачу убить Тито. 20 февраля 1953 года на свет появилась директива, которая требовала от Григулевича добиться у югославского лидера личной аудиенции и во время нее из замаскированного в одежде специального бесшумного механизма выпустить в Тито… дозу бактерий легочной чумы. Смерть Сталина в марте 1953 года избавила Макса от необходимости совершать задуманное злодеяние.
Григулевича отозвали в СССР в конце 1953 года — почти одновременно с арестом его бывших руководителей и соратников Павла Судоплатова и Наума Эйтингона, которых на долгие годы посадили в тюрьму лишь потому, что безосновательно считали "людьми Берии".
Но к Григулевичу судьба была более благосклонна. Хоть его, по сути, и выпроводили из разведки, но возможности заниматься научной работой не лишили. И он, как-то сразу став маститым ученым, подарил современникам и потомкам десятки первоклассных работ по истории Латинской Америки и ее замечательных людей, о политике и идеологии папства на протяжении многих веков. Скажем, его книга об Эрнесто Че Геваре стала увлекательнейшим повествованием, которым зачитывается молодежь во многих странах и сегодня…
Он ушел из жизни в 1988 году. Прах его покоится на Донском кладбище Москвы. Колумбарий, мраморная доска, вечная тишина… Но не забвение.