Снайдер Т. : другие произведения.

Нацистские Фабрики Смерти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  НАЦИСТСКИЕ ФАБРИКИ СМЕРТИ
  
  За время немецкой оккупации погибли около 5,4 миллиона евреев. Почти половина их погибли на востоке от линии Молотова-Риббентропа - обычно от пуль, реже от газа. Остальные погибли на запад от линии Молотова-Риббентропа - обычно от газа, иногда от пуль.
  
  На восток от линии Молотова-Риббентропа миллионы евреев были уничтожены во второй половине 1941 года, в первые шесть месяцев немецкой оккупации.
  
  Еще миллион человек были убиты в 1942 году. На запад от линии Молотова-Риббентропа евреи оказались под немецким контролем значительно раньше, но убиты были позже. На востоке самых продуктивных с экономической точки зрения евреев - молодых мужчин - часто сразу расстреливали, в первые дни или недели войны.
  
  Затем экономические аргументы обернулись против женщин, детей и стариков, которые стали "дармоедами". На запад от линии Молотова-Риббентропа были построены гетто в ожидании депортации (в Люблин, на Мадагаскар или в Россию), которая так и не состоялась.
  
  Неясность относительно финальной версии "окончательного решения" в 1939-1941 годах означала, что евреев на запад от линии Молотова-Риббентропа нужно было заставить работать. Это создало определенный экономический аргумент в пользу сохранения им жизни.
  
  Массовое уничтожение польских евреев в Генерал-губернаторстве и на польских землях, аннексированных Германией, началось больше чем через два года немецкой оккупации и больше чем через год после того, как евреев упекли в гетто. Этих польских евреев травили газом в шести основных заведениях, которые функционировали в той или иной комбинации с декабря 1941-го по ноябрь 1944 года и из которых четыре находились в Генерал-губернаторстве, а два - на землях, аннексированных Рейхом: Хелмно, Белжец, Собибор, Треблинка, Майданек и Аушвиц.
  
  Стержнем убийственной кампании на запад от линии Молотова-Риббентропа была операция "Рейнхард" - уничтожение в газовых камерах 1,3 миллиона польских евреев в лагерях Белжец, Собибор и Треблинка в 1942 году.
  
  Последним разделом этой операции стал Аушвиц, где были отравлены газом около 200000 польских евреев и более 700000 других европейских евреев, большинство из них в 1943-м и 1944 гг(518).
  
  Истоки операции "Рейнхард" лежат в интерпретации Гиммлером желаний Гитлера. Зная об успешных экспериментах по отравлению газом советских военнопленных, Гиммлер доверил создание нового газового заведения для евреев своему подчиненному Одило Глобочнику предположительно 13 октября 1941 года. Глобочник был начальником СС и полиции Люблинского округа Генерал- губернаторства, главной испытательной площадки для нацистских расовых утопий. Глобочник ожидал, что миллионы евреев будут депортированы в его регион, где он использует их в колониях на каторжных работах. После нападения на Советский Союз Глобочнику поручили выполнение "Генерального плана "Ост"". Хотя этот грандиозный план экспериментальной колонизации был отложен в долгий ящик после того, как Советский Союз не развалился, Глобочник частично его воплощал в своем Люблинском округе, выгоняя сотни тысяч поляков из их домов. Он хотел общего "очищения Генерал-губернаторства от евреев, а также поляков"(519).
  
  К концу октября 1941 года Глобочник выбрал местом для нового газового объекта город Белжец на юго-востоке от Люблина. Изменение планов по использованию этого места показывает сдвиг нацистских утопий от уничтожающей колонизации к уничтожению как таковому. В 1940 году Глобочник основал в Белжеце место каторжных работ и мечтал о том, что два миллиона евреев будуть рыть там противотанковые рвы руками. Он вынашивал такие фантазии, потому что предыдущая версия "окончательного решения" предполагала депортацию европейских евреев в его Люблинский округ. В этом случае Глобочник должен был бы довольствоваться не более чем тридцатью тысячами евреев для принудительных работ в Белжеце. Он наконец отказался от проекта по обороне в октябре 1940 года. Годом позже, после разговора с Гиммлером, он придумал другой способ эксплуатации объекта - истребление евреев(520).
  
  Глобочник искал и нашел способ убийства евреев немцами на запад от линии Молотова-Риббентропа, где не хватало персонала для массовых расстрелов и где немцы не хотели в помощь себе вооружать поляков. Для функционирования объекта в Белжеце требовалось всего несколько немецких командующих. Основную рабочую силу предоставят еврейские рабы. Охранять комплекс и управлять им будут преимущественно люди, отобранные из тренировочного лагеря в Травниках Люблинского округа, которые не были немцами.
  
  Первыми узниками Травников были пленные красноармейцы, которых привезли туда из других лагерей для военнопленных. В Травниках преимущественно содержались мужчины из Советской Украины, но также и представители других советских национальностей, в т. ч. русские, и попадались люди еврейского происхождения - но все они были выбраны случайно. Немцы отдавали предпочтение советским немцам, если таковые имелись среди пленных(521).
  
  Изменение миссии мужчин из Травников, как и изменение назначения Белжеца, раскрыло трансформацию гитлеровских утопий. Согласно начальному плану Глобочника, эти мужчины должны были служить полицейскими под командованием немцев в захваченном Советском Союзе. Поскольку Советский Союз не был завоеван, мужчин из Травников можно было подготовить к исполнению другого задания - к работам на комплексе по уничтожению газом польских евреев.
  
  Люди в Травниках ничего не знали об этом общем замысле, когда их отбирали для работ, и не имели ни политических, ни личных интересов в этой политике. Для них Польша была чужой страной, а польские евреи - чужим народом. Они, видимо, были очень заинтересованы в этой работе как в спасении от вероятной голодной смерти. Даже если у них и было мужество не подчиняться немцам, они знали, что не могут просто так вернуться в Советский Союз: покидая дулаги и шталаги, они несли на себе клеймо немецких коллаборантов.
  
  В декабре 1941 года мужчины из Травников, одетые в черные униформы, помогали строить платформу и подъездные пути, которые позволяли пустить в Белжец поезд. Советские граждане поддерживали своим трудом немецкую политику уничтожения(522).
  
  Белжец не планировался как лагерь. В лагерях люди ночевали. Белжец должен был стать фабрикой смерти, где будут уничтожать прибывших евреев.
  
  Уже существовал немецкий прецедент подобного заведения, куда людей привозили под вымышленным предлогом, говорили им, что нужно принять душ, а затем травили угарным газом. С 1939-го по 1941 год в Германии функционировали шесть заведений, которые использовались для истребления инвалидов, душевнобольных и других людей, которые, как считалось, были "недостойны жить". После проведения испытаний по отравлению газом польских инвалидов в Вартеланде гитлеровская канцелярия организовала секретную программу по уничтожению немецких граждан. В ней принимали участие врачи, медсестры и начальники полиции; одним из ее главных организаторов был личный врач Гитлера.
  
  Медицинская наука массового уничтожения была проста: окись углерода (или угарный газ СО) гораздо лучше образует соединение с гемоглобином, чем гемоглобин с кислородом (О2), и таким образом блокирует доставку кислорода красными кровяными тельцами к тканям. Жертв приводили якобы для медицинского осмотра, заводили в "душевые", где их травили угарным газом, выпускаемым из канистр. Если у жертв были золотые зубы, им предварительно рисовали мелом на спине крестик с тем, чтобы после вырвать зубы.
  
  Дети были первыми жертвами: родители получали лживые письма от врачей о том, что те умерли во время лечения. Большинством жертв программы "эвтаназии" были немцы-неевреи, хотя немецких евреев с инвалидностью попросту убивали без какого-либо предварительного отсеивания. В одном из таких убийственных заведений персонал отметил десятитысячную кремацию, украсив труп цветами(523).
  
  Окончание программы "эвтаназии" совпало с миссией Глобочника по разработке нового метода уничтожения газом польских евреев.
  
  К августу 1941 года, когда Гитлер, боясь сопротивления внутри страны, приказал приостановить программу, на ее счету было уже 70273 жертвы и она создала модель обманчивого убийства летальным газом.
  
  Остановка программы "эвтаназии" оставила без работы группу полицейских и врачей с определенными навыками. В октябре 1941 года Глобочник пригласил эту группу людей в Люблинский округ работать на его фабрике смерти для евреев. У 92 из примерно 450 человек, служивших Глобочнику в деле уничтожения газом польских евреев, был предыдущий опыт работы в программе "эвтаназии".
  
  Самым главным из них был Кристиан Вирт, который был инспектором программы "эвтаназии". Как сказал глава гитлеровской канцелярии, "большая часть моей организации" должна была использоваться
  
  "для решения еврейского вопроса, которое расширится вплоть до предельно возможных последствий"(524).
  
  Глобочник был не единственным, кто пользовался опытом команды "эвтаназии". Газовые камеры в Хелмно (в Вартеланде) тоже использовали технический опыт программы "эвтаназии".
  
  Если Люблинский округ Глобочника был экспериментальной площадкой деструктивной стороны гиммлеровской программы "германизации", то Вартеланд Артура Грейзера был площадкой самой актуальной депортации: сотни тысяч поляков были перевезены в Генерал- губернаторство, а сотни тысяч немцев прибыли из Советского Союза.
  
  Грейзер столкнулся с той же проблемой, что и Гитлер, но в меньших масштабах: после всех перевозок евреи все еще оставались и к концу 1941 года не наблюдалось никакого правдоподобного места для их депортации. Грейзеру удалось депортировать несколько тысяч евреев в Генерал-губернаторство, но на их место прибыли евреи, депортированные из других частей Германии(525).
  
  Глава Службы безопасности (СД) в столице грейзеровского округа, городе Познань, предложил свое решение 16 июля 1941 года: "Этой зимой есть опасность, что евреев будет нечем кормить. Нужно очень серьезно подумать, не будет ли самым гуманным выходом прикончить евреев, которые не могут работать, каким-нибудь быстродейственным способом. Это в любом случае будет лучше, чем дать им умереть с голоду". "Быстродейственным способом" был угарный газ, уже использовавшийся в программе "эвтаназии".
  
  Газенваген был опробован на советских военнопленных в сентябре 1941 года; после этого газенвагены использовались в оккупированных Беларуси и Украине, особенно для уничтожения детей. Машиной убийства в Хелмно был газенваген, который работал под наблюдением Герберта Ланге, травившего газом калек по программе "эвтаназии".
  
  Начиная с 5 декабря, немцы использовали центр в Хелмно для уничтожения евреев на территории Вартеланда. В Хелмно в 1941 и 1942 годах были уничтожены около 145 301 евреев. Центр в Хелмно продолжал работать до тех пор, пока еврейское население Вартеланда не сократилось до очень функционального трудового лагеря в гетто города Лодзь. Однако убийства приостановились в начале апреля - тогда, когда начались убийства в Люблинском округе(526).
  
  Белжец должен был стать новой моделью, более эффективной и долговечной, чем Хелмно. Скорее всего, Глобочник после консультации с Виртом решил построить постоянный центр, где можно будет травить газом большое количество людей одновременно внутри помещения (как в программе "эвтаназии"), но где угарный газ будет надежно вырабатываться двигателями внутреннего сгорания (как в газенвагенах).
  
  Вместо того, чтобы парковать автомобиль, как в Хелмно, предполагалось снять двигатель с машины, подсоединить его трубками к специально построенной газовой камере, окружить эту камеру забором, а затем соединить фабрику смерти с населенными центрами посредством железной дороги. Такими были простые инновации в Белжеце, но их было достаточно(527).
  
  -------
  
  Нацистское руководство всегда считало польских евреев корнем еврейской "проблемы". Немецкая оккупация разделила евреев, которые были польскими гражданами, на три разные политические зоны. С декабря 1941 года около 300000 польских евреев жили в Вартеланде и на других польских землях, аннексированных Германией.
  
  Теперь их умерщвляли газом в Хелмно. Примерно 1,3 миллиона польских евреев на восточной стороне от линии Молотова-Риббентропа были расстреляны, начиная с июня 1941 года, и большая их часть была уничтожена в 1942 году.
  
  Самую большую группу польских евреев во время немецкой оккупации составляли евреи в различных гетто Генерал-губернаторства. До июня 1941 года в Генерал-губернаторстве содержалась половина довоенного населения польских евреев - примерно 1613000 человек. (Когда Галиция была добавлена к Генерал-губернаторству после вторжения Германии в Советский Союз, число евреев в Генерал-губернаторстве достигло 2143000 человек. Эти около 500000 евреев Галиции, которая была расположена на восток от линии Молотова-Риббентропа, были объектом расстрелов)(528).
  
  Когда Гиммлер и Глобочник начали в марте 1942 года уничтожать польских евреев в Генерал-губернаторстве, они взялись за недвусмысленную политику ликвидации самого многочисленного еврейского населения в Европе. 14 марта 1942 года Гиммлер провел ночь в Люблине и разговаривал с Глобочником.
  
  Через два дня немцы приступили к депортации евреев из Люблинского округа в Белжец. В ночь на 16 марта около 1600 евреев, у которых не было документов, были схвачены в Люблине во время облавы, отосланы в Белжец и отравлены газом.
  
  Во второй половине марта 1942 года немцы начали очищать Люблинский округ от евреев - село за селом, город за городом.
  
  Герман Гёфле, заместитель Глобочника по "переселению", возглавил команду, которая разрабатывала необходимые методы. Евреи из маленьких гетто были переведены в большие.
  
  Затем евреи, имевшие опасные связи, предполагаемые коммунисты, а также ветераны польской армии были расстреляны.
  
  На последнем подготовительном этапе население было отфильтровано и мужчинам помоложе, подходящим для работы, выдали новые документы(529).
  
  На запад от линии Молотова-Риббентропа немцы устроили так, чтобы самим меньше заниматься непосредственными убийствами. Институты гетто - юденрат и еврейская полиция - были обращены на уничтожение самого гетто. Люди Глобочника, начиная акцию в определенном городке или большом городе, связывались с местной Полицией безопасности, а затем собирали силы немецкой полиции. Если в распоряжении немцев были силы еврейской полиции (а они у них были в общинах любого размера), тогда от еврейских полицейских требовалось провести большую часть непосредственной работы по сбору их собственных соплеменников для перевозки. В городах у еврейской полиции не было оружия, они могли использовать только физическую силу против своих собратьев-евреев. Иногда мужчины из Травников тоже оказывали в этом помощь(530).
  
  Немецкая полиция приказывала еврейской полиции собрать еврейское население в условленном месте к условленному времени. Поначалу евреи часто приходили к назначенному месту, соблазнившись обещаниями еды или более привлекательной работы "на востоке".
  
  Затем, в ходе облав, проводившихся по нескольку дней подряд, немецкие и еврейские полицейские оцепляли определенные кварталы или дома и принуждали их жителей идти к месту сбора.
  
  Маленьких детей, беременных женщин, калек и стариков немцы убивали на месте. В городах покрупнее, где требовалось больше одной облавы, процедура повторялась с нарастающей жестокостью. Немцы планировали ежедневные квоты, чтобы наполнить поезда, и иногда передавали эти квоты еврейским полицейским, которые несли ответственность за их выполнение (рискуя потерять работу, а значит, и жизнь).
  
  Гетто было оцеплено во время проведения акции и после нее, так что немецкая полиция могла мародерствовать без сопротивления со стороны местного населения(531).
  
  Оказавшись в Белжеце, евреи были обречены. Они прибывали безоружными в закрытое и охраняемое заведение, имея мало шансов на осознание собственного положения, а тем более на сопротивление немцам и вооруженным "травникам". Как и пациентам центров "эвтаназии", им говорили, что им придется войти в определенное здание для прохождения дезинфекции. Они должны были снять одежду и сдать ценности под предлогом, что те будут продезинфицированы, а затем возвращены. Затем их голыми отводили в камеры, куда закачивались вьіхлопные газы от двигателя, содержащие угарный газ.
  
  Только двое или трое евреев, привезенных в Белжец, выжили; остальные, 434508 человек, погибли. Вирт командовал этой фабрикой смерти до лета 1942 года и, кажется, преуспел в исполнении своих обязанностей. После этого он был инспектором Белжеца и двух других фабрик смерти, построенных по той же самой модели(532).
  
  Эта система была доведена почти до совершенства в Люблинском округе Генерал-губернаторства. Депортации в Белжец из Краковского округа начались немного позже, но результаты были схожими. Евреи из дистрикта Галиции страдали от накладки двух немецких методов уничтожения: начиная с лета 1941 года их расстреливали, а с марта 1942 года - травили газом в Белжеце. Галиция находилась на восток от линии Молотова-Риббентропа, поэтому тамошние евреи подвергались расстрелам, но она была присоединена к Генерал-губернаторству и поэтому евреев отправляли также и в газовые камеры.
  
  Томаш Гехт, галицкий еврей, которому удалось выжить, рассказал о некоторых способах, которыми могли умереть евреи Галиции: двух его теть, дядю и двоюродного брата отравили газом в Белжеце; отца, одного из братьев, тетю, дядю и двоюродного брата расстреляли; другой его брат умер в трудовом лагере(533).
  
  Тем временем люди Глобочника и его "травники" строили еще одну фабрику смерти по модели Белжеца в Люблинском округе: в Собиборе, к северо-востоку от Люблина. Работая с апреля 1942 года, эта фабрика уничтожила - тем же самым методом, что и Белжец, - около 180000 евреев; выжили только около 40 человек.
  
  Глобочник и его люди освоили необходимые процедуры для выполнения главных элементов операции: организацию оцепления в гетто людьми Гёфле, немецкой полицией и местными; поддерживание порядка в лагере силами "травников", нескольких немцев и большой группой еврейских рабочих; проведение самых массовых убийств посредством отравления выхлопными газами от двигателя внутреннего сгорания(534).
  
  Достигнув в Белжеце и Собиборе уровня смертности 99,99%, Гиммлер приказал 17 апреля 1942 года построить третье заведение, на этот раз в Варшавском округе Генерал-губернаторства. Команда с опытом "эвтаназии" в сопровождении "травников" была отправлена в место возле села Треблинка, где строительство фабрики смерти началось 1 июня 1942 года. Рабочими были местные евреи, которых после завершения проекта убили. Человек, руководивший строительством, был, как и начальники Белжеца и Собибора, ветераном программы "эвтаназии". Однако, в отличие от Франца Штангля (в Собиборе) и Кристиана Вирта (в Белжеце), Ирмфрид Эберль был врачом, а не начальником полиции. Он руководил двумя заведениями "эвтаназии"(535).
  
  Эберль, казалось, был доволен своим последним назначением.
  
  "Для меня все складывается очень хорошо, - писал он жене во время постройки фабрики смерти в Треблинке. - Уйма работы, и она интересная".
  
  Когда постройка лагеря подходила к концу, он был "доволен и горд этим достижением". Он был счастлив, что люблинская модель Глобочника будет теперь действовать и в Варшаве(536).
  
  Варшава была родиной многих образованных поляков и самым большим в Европе средоточием евреев; это был метрополис, которому не было места в нацистском мировоззрении. Весной 1942 года более 350000 евреев все еще были живы в Варшавском гетто.
  
  Варшава была самым крупным городом Генерал-губернаторства, но не его административным центром. Ганс Франк, генерал-губернатор, предпочитал управлять из Кракова, забрал себе древний польский королевский замок и изображал из себя современного расового аристократа.
  
  В октябре 1939 года он сорвал попытки решить еврейскую "проблему", отправив евреев в Люблинский округ Генерал-губернаторства.
  
  В декабре 1941 года Франк сказал своим подчиненным, что они "должны избавиться от евреев".
  
  Тогда у него еще не было идеи, как этого добиться, но к весне 1942 года Франк уже нашел решение. У Люблина было что предложить Франку: это больше был не округ, который привлекал все большее количество евреев в Генерал-губернаторство, а место, где евреев, которые уже жили в Генерал-губернаторстве, можно было уничтожать. Эта идея нашла одобрение. "Травники" прибыли в Варшаву в феврале и апреле.
  
  Летом 1942 года Франк передал СС контроль над еврейскими работниками, а затем и над самими гетто(537).
  
  Предлогом для последующей эскалации событий стало убийство одного из очень крупных начальников СС. После Гитлера и Гиммлера Рейнхард Гейдрих был самым важным архитектором политики уничтожения евреев. Он также был типичным примером нацистской тенденции давать одному человеку несколько должностей: будучи главой службы безопасности Рейха, он отвечал за Протекторат Богемии и Моравии - чешские земли, аннексированные Германией в 1939 году. 27 мая 1942 года на него было совершено покушение чехами и словаками, нанятыми британской разведкой; он был ранен и умер 4 июня.
  
  Гитлер и Гиммлер были раздосадованы тем, что он ездил без охраны, которая, как Гейдрих полагал, ему была не нужна, поскольку он был популярен среди чехов. В чешских землях, в отличие от оккупированной Польши и Советского Союза, немцы не применяли репрессивных методов; Гейдрих делал особый акцент на хорошем обращении с чешским рабочим классом(538).
  
  Убийство Гейдриха означало потерю одного из архитекторов "окончательного решения", но вместе с тем и обретение мученика. Гитлер и Гиммлер встречались и разговаривали 3, 4 и 5 июня 1942 года. Гиммлер составил панегирик:
  
  "Наша святая обязанность - отомстить за его смерть, продолжить его работу и уничтожить врагов нашего народа без жалости или слабости".
  
  Одно чешское село, Лидице, было полностью разрушено в отместку за убийство Гейдриха: мужчин расстреляли на месте, женщин увезли в немецкий концлагерь Равенсбрюк, а детей отравили газом в Хелмно(539).
  
  Нацистская политика полного истребления польских евреев в Генерал-губернаторстве теперь получила название "Операция "Рейнхард"" как дань памяти Гейдриха. Упоминание об убийстве делало из немцев жертв и позволяло преподносить массовое уничтожение евреев как расплату. Согласно нацистскому мировоззрению, убийство Гейдриха в мае 1942 года сыграло такую же роль, что и провозглашение войны Америкой в декабре 1941 года: оно подняло дух праведной солидарности среди якобы жертв нападения (нацистов) и отвлекало внимание от действительных источников немецких трудностей и политики. Гейдрих стал выдающейся "жертвой" мнимого международного еврейского заговора, на котором и лежала ответственность за войну(540).
  
  -------
  
  Евреев уничтожали, потому что Гитлер сделал это целью войны, но даже после того, как он обнародовал свои желания, время их смерти зависело от того, как немцы воспринимали течение войны и связанные с этим экономические приоритеты. У евреев было больше шансов погибнуть, когда немцев беспокоил вопрос нехватки продовольствия, и меньше шансов погибнуть, когда немцев беспокоила нехватка рабочей силы.
  
  Гитлер озвучил свое решение убить всех евреев вскоре после того, как объявил, что советских военнопленных нужно использовать как рабочую силу, а не убивать их. В начале 1942 года выжившие советские военнопленные были интегрированы в состав рабочей силы в Германии, а Ганс Франк преуспел в организации колониальной польской экономики в своем Генерал-губернаторстве. С немедленно гарантированными поставками рабочей силы продовольствие стало главным поводом для беспокойства как в Рейхе, так и в оккупированной Польше. Герингу пришлось объявить об урезании продуктовых пайков для немцев Рейха в апреле 1942 года; в том году в Рейхе действительно значительно снизилось среднее потребление калорий. Франк со своей стороны был обеспокоен улучшением поставок продовольствия своему польскому рабочему классу(541).
  
  Таким образом, летом 1942 года экономические соображения - как их понимали немцы - скорее ускорили, чем затормозили план уничтожения всех польских евреев. Когда главным предметом беспокойства стало продовольствие, а не рабочая сила, евреи превратились в "дармоедов", и даже те, кто работал на благо немецкой экономики и Вермахта, подверглись опасности.
  
  К концу 1942 года Ганс Франк снова захотел рабочей силы больше, чем продовольствия, и поэтому решил оставшихся евреев держать в живых. К тому времени большинство польских евреев уже погибли. Немецкая экономика была подобна натянутому канату, по которому евреев заставляли ходить босиком, с завязанными глазами и без страховочной сетки внизу. Только этот канат и отделял их от смерти; он был кровавым и предательским и не мог не подвести их(542).
  
  -------
  
  Строительство фабрики смерти в Треблинке было завершено 11 июля 1942 года. Через восемь дней, 19 июля 1942 года, Гиммлер приказал закончить "переселение всего еврейского населения Генерал-губернаторства к 31 декабря 1942 года". Это касалось прежде всего Варшавы(543).
  
  В Варшаве 22 июля 1942 года специалист Глобочника по "переселению" Герман Гёфле и его СС-группа по зачистке гетто проинструктировали Полицию безопасности в Варшаве, а затем нанесли визит Адаму Чернякову - главе юденрата. Гёфле сказал Чернякову, что тот на следующий день должен привести пять тысяч евреев на перевалочный пункт, называемый "Умшлагплац".
  
  Черняков, знавший о других чистках в гетто Люблинского округа, кажется, догадался, что затевается. Вместо того, чтобы принять ответственность за часть работы по координации уничтожения своих соплеменников, он покончил с собой. После смерти Чернякова немцы прибегли к обману, приказав еврейской полиции повесить объявления, обещавшие хлеб и повидло тем, кто придет на Умшлагплац. Первая партия из приблизительно пяти тысяч евреев отправилась из Варшавы в Треблинку 23 июля. По воспоминаниям Блюмы Б., голодающие люди сделали бы все что угодно за кусок еды, "даже если знаешь, что тебя убьют"(544).
  
  Так началась операция в Варшавском гетто, которую немцы назвали "Большой операцией". Гёфле и его команда расположились в этом гетто по адресу Железная, 103. Как они делали в других городах и городках Люблинского, Краковского округов и дистрикта Галиция в Генерал-губернаторстве, они вместе с местной Полицией безопасности теперь прибегли к принуждению. С помощью нескольких сотен "травников" и примерно двух тысяч еврейских полицейских немцы устраивали облавы в Варшавском гетто почти ежедневно в течение последующих двух месяцев.
  
  Когда самых голодных увезли, еврейская полиция принялась за группы беспомощных: сирот, бедняков, бездомных и заключенных. У стариков и маленьких детей вообще не было никаких шансов. Дети до пятнадцати лет полностью исчезли из гетто. Совсем малышей, больных, калек и стариков немцы расстреливали на месте(545).
  
  Поначалу еврейские полицейские могли справляться с работой с минимальным наблюдением со стороны немцев. После нескольких дней депортаций голодных и беспомощных немцы применили в Варшавском гетто тот же самый метод, что и в других местах: неожиданное оцепление здания или части улицы, проверка документов и депортация всех евреев, которые годились к работам.
  
  Еврейская полиция под присмотром немецкой полиции провела первое оцепление 29 июля 1942 года. Немцы решали, какие территории надо зачистить в какое время; еврейские полицейские на рассвете вскрывали заклеенный конверт с инструкциями о том, где в тот день должна пройти зачистка. В целом, ради выполнения квоты немцы проводили по две операции ежедневно(546).
  
  Отбор для работы сохранял некоторым людям жизнь, но разрушал коллективный дух сопротивления. Хотя немцы были далеки от точности в своих наблюдениях за разницей между зарегистрированными работниками и другими, отбор создавал принципиальное социальное разделение между евреями, у которых были документы, и теми, у кого их не было, и вызывал всеобщую обеспокоенность по поводу личной безопасности. Люди полагали, что они и их семьи могут оставаться в гетто, имея правильную работу и правильные документы. Такая приватизация надежды была приговором для чувства солидарности.
  
  Имеющаяся энергия расходовалась на охоту за документами, а не на координацию действий по сопротивлению. Никто (пока) не пытался вырвать монополию силы внутри гетто из рук немецкой и еврейской полиции. Пока не было группы евреев, желающих сопротивляться еврейской полиции, облавы и депортации могли продолжаться под немецким надзором, но при довольно ограниченном немецком контингенте(547).
  
  К августу 1942 года немцы потребовали, чтобы каждый еврейский полицейский приводил для депортации ежедневно по пять евреев, а иначе начнут депортировать членов их семей. Это привело к тому, что зачистили тех, кто не мог себя защитить. Большие приюты для сирот опустели 5 августа. Известный педагог Януш Корчак повел обоих своих детей на Умшлагплац. Он держал их за руки и шел, высоко подняв голову.
  
  Среди 6623 человек, депортированных в тот день вместе с ним, были педагоги и воспитатели сирот в гетто, например, его коллега Стефания Вильчинска и многие другие. Полицейские привозили на умшлагплац старых и малых на повозках. Еврейские полицейские забрали маленькую девочку из дома в то время, когда ее мать бегала где-то по делам. Ее последние слова перед депортацией в Треблинку были записаны:
  
  "Я знаю, что вы хороший человек, пан. Пожалуйста, не увозите меня. Моя мама ушла только на минуту. Она вернется через мгновение - а меня нет; будьте так добры, не забирайте меня"(548).
  
  За первые два месяца "Большой операции" около 265040 евреев забрали на Умшлагплац и еще около 10380 были уничтожены в самом гетто. Осталось приблизительно шестьдесят тысяч евреев. Это в основном были сильные молодые мужчины(549).
  
  -------
  
  Каждая стадия массового уничтожения варшавских евреев была настолько ужасной, что порождала надежду на ближайшее будущее, которое, по крайней мере, должно быть лучше недавнего прошлого. Некоторые евреи действительно верили, что работа на востоке будет лучше, чем их жизнь в гетто. Собравшимся на Умшлагплац евреям можно простить то, что они предпочитали погрузку на поезда неопределенному ожиданию под палящим солнцем без еды, воды и туалетов.
  
  Присматривать за Умшлагплац было поручено еврейской полиции, которая иногда освобождала своих знакомых или людей, которые могли себе позволить подкупить полицейских.
  
  Эмануэль Рингельблюм записал, что еврейские полицейские иногда требовали в дополнение к наличке еще и плату "натурой", то есть секса с женщинами, которых они спасали(550).
  
  Уже в поезде иллюзии улетучивались. Хотя евреев уверяли, что они едут в трудовой лагерь "на востоке", некоторые из них, должно быть, подозревали, что это вранье: в конце концов, именно люди с рабочими сертификатами остались в Варшаве. Если целью была физическая работа, тогда почему первыми отправляли самых старых и самых маленьких? Эти поезда имели самый низкий приоритет в системе железнодорожных перевозок, и часто требовалось несколько дней, чтобы добраться до места назначения, которое на самом деле было расположено близко к Варшаве - Треблинка была всего в сотне километров на северо-восток.
  
  Евреям не давали ни еды, ни воды, они массово умирали во многих железнодорожных партиях. Дети слизывали друг с друга капли пота. Матери иногда выбрасывали маленьких детей с поезда, надеясь, что у них будет больше шансов выжить в поле, чем там, куда направлялся поезд. Некоторые родители объясняли своим очень маленьким детям, рожденным в гетто, то, что те могли рассмотреть из окон вагона или сквозь щели в дверях. Самые маленькие никогда до этого не видели ни полей, ни лесов. И никогда больше не увидят(551).
  
  Поляки кричали вслед проезжавшим поездам. Некоторые из выживших евреев с ненавистью вспоминали характерный жест - приставленное к горлу ребро ладони: этим жестом евреям пытались дать понять, что они умрут, хотя поляки не обязательно желали им этого. Некоторые поляки просили денег; другие, видимо, более милосердные, а может, с другими потребностями, просили отдать им детей. Янкель Верник вспоминал о собственной отправке из Варшавы в числе самых первых: "Мои глаза вбирали в себя всех и все, однако я не мог осознать всей чудовищности беды". Никто не мог(552).
  
  В каждом составе было по 57 - 60 вагонов, то есть примерно по 5-6 тысяч человек. По прибытии на ближайшую к Треблинке железнодорожную станцию поезд останавливался. Затем, после ожидания, тянувшегося по нескольку часов или даже дней, подтягивался другой локомотив и увозил 19-20 вагонов (1700 - 2000 человек) на подъездной путь внутри фабрики смерти Треблинки. Второй локомотив толкал вагоны, а не тянул их, так что машинист двигался спиной вперед, никогда сам не видел фабрики смерти и не входил в нее(553).
  
  Из каждого вагона евреев, которые еще были живы, выгоняли "травники", размахивая винтовками и щелкая кнутами. Почти все евреи, депортированные в Треблинку, погибли за первые несколько недель, но не так "гладко", как в Белжеце и Собиборе, и не так, как немцы планировали. Регулярные и массивные партии евреев переполнили маленькие газовые камеры в Треблинке очень быстро, поэтому немцам и "травникам" пришлось прибегнуть к расстрелам. "Травников" к выполнению такого задания не готовили, они плохо с ним справлялись, но все же выполняли. К августу подъездной путь к фабрике смерти в Треблинке был окружен горами трупов.
  
  Оскар Бергер, прибывший с новой партией 22 августа, вспоминал "сотни тел, лежащих вокруг". Янкель Верник вспоминал свое прибытие 24 августа:
  
  "Лагерный двор был устелен трупами, некоторые все еще в одежде, а некоторые голые, с лицами, обезображенными страхом и ужасом, черные и вспухшие, глаза широко раскрыты, языки высунуты, черепа разбиты, тела покорежены".
  
  Еврей, прибывший накануне, 23 августа, едва сам не угодил в эту кучу. Его отобрали для работы, что преимущественно означало прибирать человеческие останки. Он вспоминал, как проводилось уничтожение в первые недели действия Треблинки:
  
  "После того, как мы вышли из вагона, немцы и украинцы с кнутами в руках погнали нас во двор, где приказали лечь на землю лицом вниз. Затем они прошлись и расстреляли нас в затылок".
  
  Адам Kжепицки, прибывший 25 августа, записал похожие воспоминания:
  
  "Трупы людей разного возраста, в разных позах, с разным выражением на лицах в тот момент, когда они перестали дышать. Вокруг только земля, небо и трупы!"
  
  Эдвард Вейнштейн запомнил следующий день, 26 августа:
  
  "И я выглянул и увидел Ад. Горы тел на платформе доставали до окон вагонов для скота".
  
  Франц Штангль, немецкий (австрийский) офицер полиции, командовавший фабрикой смерти в Собиборе, был направлен расследовать хаос в Треблинке. Он был человеком, которого нелегко было потрясти видом смерти и который, в отличие от прибывающих евреев, имел некоторое представление о том, чего ожидать. Он, тем не менее, был потрясен увиденным:
  
  "Запах был неописуемым; сотни, нет, тысячи тел повсюду, разлагающихся, гниющих"(554).
  
  Ирмфрид Эберль, немецкий (австрийский) доктор, возглавлявший Треблинку, возжелал доказать, чего он стоит. Он хотел убить столько людей, чтобы это перевыполнило нормы всех других начальников других фабрик смерти - шефов полиции в Белжеце и Собиборе. Он продолжал принимать партии в августе 1942 года, даже когда количество людей, которых предстояло уничтожить, намного превысило вместительность фабрики смерти, на которой их травили газом.
  
  Смерть тогда вышла наружу: от газовых камер к месту ожидания во дворе, а со двора - к вагонам, стоящим на станции или на рельсах, или еще дальше по территории оккупированной Польши. Евреи все равно погибали, почти все, но теперь нескольким удалось сбежать с поездов, что очень редко случалось во время первых партий, доставленных в Собибор и Белжец(555).
  
  Убежавшие с поездов пробирались назад в Варшавское гетто и часто имели представление о том, чего им удалось избежать. Дезорганизация также привлекала внимание сторонних наблюдателей. Из-за всевозможных проволочек у поездов с немецкими солдатами, следовавшими на восточный фронт, были все шансы проехать мимо или застрять позади одного из таких поездов смерти; многие соглядатаи делали фотографии, других выворачивало от зловония. Некоторые из этих солдат направлялись на юго-восток Советской России для участия в наступлении на Сталинград. Те немецкие солдаты, которые видели партии, направляющиеся в Треблинку, понимали (если хотели понимать), за что именно они сражаются(556).
  
  Эберля разжаловали с занимаемой должности за некомпетентность, и в августе 1942 года командование Треблинкой принял Штангль. Штангль, который позже скажет, что считал массовое отравление евреев газом своей "профессией" и что ему "это нравилось", быстро навел в Треблинке порядок. Он распорядился временно прекратить поставки и приказал еврейским работникам похоронить трупы. Когда фабрика смерти вновь открылась в первых числах сентября 1942 года, ее работа гораздо больше напоминала машину, которой она и должна была быть(557).
  
  Штанглю помогал командовать особо жестокий помощник Курт Франц, которого за тщеславие и красоту еврейские рабочие прозвали "Лялькой".
  
  Франц любил устраивать боксерские поединки евреев, любил наблюдать, как сторожевые псы кидались на евреев, и вообще любил наблюдать за животными: в какой-то момент он приказал еврейским работникам соорудить зоопарк.
  
  Немцам помогали несколько десятков "травников", которые служили охранниками и выполняли некоторые важные функции в лагере, например, загоняли евреев в газовые камеры и запускали угарный газ.
  
  Остальные работы выполняли несколько сотен евреев, оставленных в живых только для того, чтобы выполнять поручения, связанные с массовым уничтожением и грабежами, и обреченных на быструю смерть, если проявляли признаки малодушия.
  
  Как Белжец и Собибор, Треблинка была устроена так, чтобы функционировать за счет еврейской рабочей силы, с тем чтобы "травникам" приходилось меньше работать, а немцам - почти совсем не приходилось(558).
  
  По мере распространения слухов о Треблинке немцы занялись пропагандой. Польское правительство в изгнании, находясь в Лондоне, передавало своим британским и американским союзникам рапорты о газовых камерах и о других убийствах немцами польских граждан. Все лето оно призывало британцев и американцев принять ответные меры по отношению к немецким гражданским лицам, но тщетно. Офицеры польского сопротивления (Армии Крайовой) подумывали о нападении на Треблинку, но так и не предприняли его.
  
  Немцы отрицали использование газа для убийств.
  
  Начальник еврейской полиции в Варшаве и официальный "уполномоченный по переселению" Юзеф Шерински утверждал, что получал открытки из Треблинки. В Варшавском гетто действительно была почта, которая работала даже в течение тех недель. Почтальоны носили фуражки с яркими оранжевыми козырьками, чтобы их не забрали во время облавы. Но они, конечно же, не могли приносить известий из Треблинки(559).
  
  Доставки партий из Варшавы в Треблинку возобновились 3 сентября 1942 года. В последней партии "Большой операции" 22 сентября 1942 года были еврейские полицейские и их семьи. Когда еврейские полицейские подъезжали к станции, они выбрасывали из окон свои фуражки и другие символы их бывшей миссии или социального статуса (еврейские полицейские часто были выходцами из зажиточных семей). Такое поведение было предусмотрительным, поскольку еврейских полицейских могли недобро встретить в концлагере их соплеменники.
  
  Однако Треблинка не была лагерем.
  
  Она была фабрикой смерти, так что их действия ничего не меняли. Полицейских травили газом, как и всех остальных. За несколько месяцев Штангль изменил внешний вид Треблинки и таким образом увеличил ее летальную функциональность. Евреев, прибывающих в Треблинку в конце 1942 года, выгружали не просто на платформу, окруженную мертвыми телами, а внутри псевдожелезнодорожной станции, разрисованной еврейским работником так, что она выглядела как настоящая. Тут были часы, расписание и билетные кассы.
  
  Когда евреи выходили на "станции", они слышали звуки музыки, которую играл оркестр под управлением варшавского музыканта Артура Голда. Евреев, которые хромали, с трудом двигались или еще как-то на этом этапе демонстрировали свою слабость, забирали в "лазарет". Еврейские работники с красными повязками на рукавах помогали им добраться к зданию, на котором был знак красного креста. Позади этого здания немцы, переодетые в докторов, убивали больных евреев выстрелом в затылок над ямой. Главным палачом был Август Мите, которого еврейские работники называли "Ангелом смерти" (Malach Ha-Mavet). Евреи, которые могли двигаться, делали несколько шагов вперед, в своего рода дворик, где мужчин и женщин разделяли: мужчин - направо, женщин - налево, как им приказывали на немецком и на идиш(560).
  
  Во дворе евреев заставляли раздеться догола под предлогом, что их нужно продезинфицировать перед последующей переправкой "на восток". Евреи аккуратно складывали свою одежду в кучку и связывали обувь шнурками. Они обязаны были сдать все ценности; женщинам устраивали досмотр полостей тела. В этот момент некоторых женщин из некоторых партий отбирали для изнасилования, а некоторых мужчин из некоторых партий отбирали для работы. Женщины затем разделяли судьбу всех остальных, а мужчины жили еще несколько дней, недель или даже месяцев как подневольная рабочая сила(561).
  
  Все женщины шли в газовые камеры без одежды и без волос. Каждая должна была сидеть перед еврейским "парикмахером". Религиозные женщины, носившие парики, обязаны были их сдать. Даже в этот самый последний момент перед смертью люди реагировали по-разному, индивидуально. Для одних женщин обстригание было подтверждением истории про "дезинфекцию", для других - подтверждением того, что их собираются убить. Из женских волос потом изготовляли чулки для немецких работников железной дороги, а также стельки для обуви немецких подводников(562).
  
  Обе группы - сначала женщин, а затем мужчин, голых, униженных и беспомощных - заставляли бежать сквозь тоннель. Он был несколько метров в ширину и примерно сто метров в длину; немцы называли его "дорогой в рай". В его конце евреи видели большую звезду Давида на стене над входом в темную комнату. Там же висел церемониальный занавес с надписью на иврите: "Это ворота к Б-гу. Праведники пройдут". Наверное, немногие из них замечали эти детали, когда их загоняли внутрь два охранника, стоящие возле входа, оба - "травники". Один из "травников" держал кусок газовой трубы, другой - саблю; оба орали на евреев и били их. Затем один из них закрывал дверь на замок, а другой кричал "Воду!" - самые последние элементы обмана, не нужные больше этой обреченной группе, запертой в газовой камере, но предназначавшиеся для тех, кто ждал своей очереди. Третий "травник" поворачивал рычаг, и мотор танка заполнял камеру выхлопным газом(563).
  
  Приблизительно через двадцать минут "травники" открывали заднюю дверь газовой камеры и еврейские работники уносили тела. Из-за лихорадочной борьбы и предсмертной агонии тела были переплетены между собой, конечность к конечности, и были иногда очень хрупкими. По воспоминаниям работника Треблинки, Хиля Райхмана, они претерпевали "жуткую метаморфозу". Трупы, как и сама камера, были покрыты кровью, калом и мочой. Еврейские работники должны были помыть камеру, чтобы следующая группа продолжала верить в ложь о дезинфекции и не запаниковала, войдя в камеру. Затем им нужно было разъединить тела и положить их лицом вверх на землю, чтобы команда еврейских "стоматологов" могла выполнить свою работу - вытащить золотые коронки. Иногда лица были совсем черные, будто обожженные, а скулы сведены так сильно, что "стоматологи" еле могли открыть рты. После того, как золотые коронки были удалены, еврейские работники тащили тела к ямам на захоронение. Весь процесс, от высадки с поезда живых евреев до закапывания их тел, занимал не более двух часов(564).
  
  Зимой 1942-1943 года немцы начали делить евреев не на две, а на три группы: на мужчин, женщин постарше и молодых женщин. Молодых женщин в газовую камеру отправляли последними, потому что любили смотреть на их голые тела на морозе. К этому времени трупы сжигали, а не закапывали. Погребальный костер устраивали на колосниках, сооруженных из железнодорожных рельсов, положенных на цементные плиты, примерно тридцать метров в ширину.
  
  К весне 1943 года костры в Треблинке горели днем и ночью, иногда поглощая останки разложившихся тел, выкопанные из земли еврейскими работниками, иногда тела тех, кого только что отравили газом.
  
  Женщины, из-за большего запаса жировой ткани, горели лучше мужчин, поэтому работники научились класть их на самое дно. Животы беременных женщин имели тенденцию взрываться, и внутри можно было увидеть плод.
  
  Холодными ночами весной 1943 года немцы стояли у огня, пили и грелись. Опять же, человеческие существа были сведены до уровня калорий, единиц отопления. Огонь должен был поглотить любые доказательства преступления, но еврейские работники старались помешать этому: они оставляли целые скелеты неповрежденными и закапывали записки в бутылках, чтобы их смогли найти другие(565).
  
  Жертвам было очень трудно оставить после себя хоть какой-то след. Хилю Райхману довелось приехать в Треблинку с сестрой. Как только он увидел заведение, он поставил чемоданы на землю. Сестра не поняла почему.
  
  "Бесполезно", - это были последние слова, которые он ей сказал. Его отобрали в работники. Перебирая вещи, он "наткнулся на платье, которое носила сестра. Я остановился, взял платье, держал его в руках, смотрел на него". Затем платье забрали, а он продолжал работу. Тамара и Итта Вилленберг оставили свои вещи лежать рядышком. Их брат Самуэль, еврейский работник, случайно нашел одежду, переплетенную вместе, "как будто в сестринских объятиях".
  
  Поскольку женщинам отрезали волосы, у них было несколько последних мгновений, когда они могли поговорить с евреями, которые, возможно, выживут и будут помнить их слова.
  
  Руфь Дорфман смогла получить от своего парикмахера утешение, что ее смерть будет быстрой, и поплакать вместе с ним.
  
  Ханна Левинсон просила своего парикмахера бежать и рассказать о том, что происходит в Треблинке(566).
  
  Только тщательно все наперед продумав, евреи могли контролировать свои вещи, хотя бы самым незначительным образом. В основном, инстинкт подсказывал им хранить драгоценности (если они были) на себе в надежде потом их на что-то выменять или использовать для подкупа. Иногда евреи, понимая, что их ожидает, выбрасывали деньги и ценности с поезда, чтобы те не достались их убийцам. Обычно это было возле Треблинки.
  
  На территории фабрики смерти в обязанности еврейских работников входило искать ценности, и они, конечно же, кое-что припрятывали для себя. Они отдавали ценности (в обмен на продовольствие из соседних сел) "травникам", которые могли свободно выходить за территорию и возвращаться. "Травники" отдавали ценности местным женщинам и проституткам, которые, видимо, приезжали из самой Варшавы.
  
  Подцепив венерические болезни, "травники" консультировались с еврейскими врачами из числа рабочих. Таким образом, существовал особый замкнутый круг местной экономики, о котором один свидетель вспоминал как об украшенной драгоценностями и деградировавшей "Европе"(567).
  
  Благодаря таким связям, еврейские рабочие, которые были живы в 1943 году, узнавали кое-что о внешнем мире и течении войны. "Травники" обычно умели читать по-русски и умудрялись доставать советские пропагандистские материалы и советскую прессу. Они были из числа миллионов советских граждан, работавших на немцев в том или ином качестве, и поэтому интересовались слухами. Они знали, а от них узнавали и еврейские работники, о поражении немцев под Сталинградом в феврале 1943 года.
  
  Рабочие и сами видели, что отправка партий в 1943 году уменьшилась, и боялись (вполне обоснованно), что им самим недолго оставаться в живых. К тому времени огромное большинство польских евреев уже были мертвы.
  
  Догадываясь, что их заведение скоро закроется, некоторые еврейские работники восстали 2 августа 1943 года, овладев оружием, и частично подожгли фабрику смерти. Несколько сотен работников проскочили через дыру в заборе, несколько десятков пережили войну. Хиль Райхман и другие работники, написавшие мемуары о Треблинке, были в их числе(568).
  
  Лагерь действительно закрылся 17 ноября 1943 года. Его последними жертвами стали 30 еврейских работников, занимавшихся демонтажем. В самом конце их расстреливали группами по пять человек, и остающиеся евреи кремировали каждую группу. Последнюю группу из пяти человек кремировали "травники".
  
  Примерно в это же время немцы провели операцию по массовому расстрелу других евреев, которые все еще работали в концлагерях Генерал- губернаторства. Около 42000 евреев были убиты в ходе этой операции, известной как "Праздник сбора урожая"(569).
  
  Один из примерно пятидесяти выживших в Треблинке, Саул Куперхенд, понимал, что в Треблинке "главное - цифры". Депортированных в ходе "Большой операции" 265040 варшавских евреев тщательно сосчитали. За каких-то 14 недель, с 4 августа и до середины ноября, по крайней мере 310000 евреев Радомского округа Генерал-губернаторства были отравлены газом в Треблинке. Всего же 780863 человек были уничтожены в Треблинке, и в большинстве своем это были польские евреи из Генерал-губернаторства. Большинство евреев из Генерал-губернаторства, которых не отравили газом в Белжеце или Собиборе, уничтожили газом в Треблинке. Всего в ходе операции "Рейнхард" лишились жизни около 1,3 миллиона польских евреев(570).
  
  Цель Треблинки была очень явной по мере продолжения войны: избавить сужающуюся расовую империю от еврейского населения и таким образом утвердить зыбкую победу и ее страшные плоды. Тело можно сжечь ради тепла или им можно накормить микроорганизмы, которые делают почву более плодородной. Даже человеческий пепел удобряет землю.
  
  После демонтажа Треблинки немцы использовали кирпичи от газовых камер для постройки сельского дома и превратили поля уничтожений в фермерские поля. Двое "травников" согласились остаться и работать фермерами. В этом состояло слишком буквальное толкование нацистской фантазии о регенерации земли путем уничтожения евреев. Трупы и пепел евреев должны были удобрять землю для урожаев, которые достанутся немцам.
  
  Однако до сбора урожая так и не дошло(571).
  
  -------
  
  Как только Треблинка перестала функционировать, центр Холокоста сместился на запад - в очень особое заведение на аннексированных территориях Польши, присоединенных к Рейху, - в Аушвиц. Этот лагерь был основан в 1940 году на территории, которую Германия аннексировала у Польши. Аушвиц уже действовал как концентрационный лагерь почти за год до того, как Германия вторглась в Советский Союз, и более чем за год до того, как Гитлер объяснил, что означает "окончательное решение".
  
  В отличие от фабрик смерти в Треблинке, Собиборе и Белжеце, которые были основаны с единственной целью уничтожения польских евреев, комплекс в Аушвице возник, когда немецкая политика по отношению к евреям и другим народам стала меняться. Развитие Аушвица иллюстрирует трансформацию мечты о восточной колонизации в программу истребления евреев.
  
  Немецкий лагерь, основанный в Аушвице в 1940 году, должен был устрашить польское население. После нападения на Советский Союз летом 1941 года к полякам добавились советские военнопленные и лагерь использовался как место экзекуции и тех, и других. Гиммлер желал, чтобы Аушвиц стал примером эсэсовской колониальной экономики, при которой захваченные земли вражеской нации могут быть переданы немецкой фирме, использующей каторжный труд для производства товаров, необходимых немецкой военной экономике. Поскольку в Аушвице была хорошо налажена поставка воды и имелось в наличии хорошее железнодорожное сообщение, Гиммлер (как и высший руководящий состав концерна "IG Farben") видел в нем идеальное место для изготовления искусственной резины. Гиммлер искал еврейских рабочих в Словакии, чье руководство радо было от них избавиться. Гиммлер изложил свои соображения в октябре 1941 года, и в течение года Словакия депортировала 57 628 своих еврейских граждан. Почти все они погибнут(572).
  
  В 1942 году к комплексу было добавлено второе крупное заведение, и Аушвиц стал фабрикой смерти, концлагерем и местом экзекуций. Комендант лагеря, Рудольф Хёсс, был ветераном концлагерей в Дахау и Бухенвальде, а не фабрик смерти по программе "эвтаназии". Под его командованием Аушвиц стал гибридом особого сорта - рабочим лагерем и прикрепленной к нему фабрикой смерти. Нееврейские работники продолжали прибывать и работать в ужасных условиях. Евреев теперь отбирали для работы, когда они прибывали в Аушвиц, а тех, кого нельзя было использовать для работ (ощутимое большинство), немедленно травили газом.
  
  В 1942 году приблизительно 140146 евреев, не отобранных для работ, были отравлены газом в камерах, известных в Аушвице как бункер-1 и бункер-2. После февраля 1943 года большинство евреев стали уничтожать в новых газовых камерах, сооруженных в Биркенау по соседству, а тела сжигали в пристроенном крематории. В газовых камерах Аушвица-Биркенау гранулы "Циклона Б" при контакте с воздухом выделяли газ, убивающий в соотношении один миллиграмм на один килограмм массы тела. Цианид убивает на клеточном уровне, подавляя способность митохондрии в клетках вырабатывать энергию для поддержания жизни(573).
  
  Подобно другим пяти фабрикам смерти, Аушвиц был расположен в оккупированной Польше, но служил как место уничтожения еврейского населения за пределами Польши. Хотя некоторых непольских евреев убивали на других пяти фабриках смерти, подавляющее большинство их жертв были все же польскими евреями. Аушвиц был единственной из шести фабрик смерти, где польские евреи не составляли большинства жертв. Он стал фабрикой смерти примерно в то же самое время, когда немецкая политика уничтожения вышла за пределы оккупированной Польши и оккупированного Советского Союза и распространилась на другие группы европейских евреев.
  
  В главном отделении службы безопасности Рейха Адольф Эйхман и мужчины из его еврейской секции организовали депортации из Франции, Бельгии и Нидерландов в 1942 году.
  
  В 1943 году Эйхман организовал депортацию партии евреев из Греции и оккупированной Италии. Фашистская Италия не отсылала своих евреев Гитлеру, пока Муссолини был у власти, а Германия и Италия были союзницами. Однако после того, как американцы, британцы, канадцы и поляки высадились в южной Италии и итальянцы капитулировали, немцы оккупировали северную часть страны и депортировали евреев самостоятельно. В 1943 году около 225000 евреев были отравлены газом в Аушвице(574).
  
  В 1944 году расстреливать советских евреев уже было невозможно, потому что немцев вытеснили из Советского Союза, а заведения Операции "Рейнхард" были закрыты из-за приближения Красной армии; в том году Аушвиц стал центральным местом "окончательного решения". Почти все из приблизительно шестисот тысяч евреев, уничтоженных немцами в 1944 году, погибли в Аушвице. Большинство из них были венгерскими евреями. Венгрия, как и Италия, не посылала своих евреев на фабрики смерти, пока была суверенной страной и союзницей Германии. (Обычно евреям приходилось не так худо в странах, союзничавших с Германией, как в странах, оккупированных Германией).
  
  После попытки венгерского руководства переметнуться на другую сторону в марте 1944 года немцы установили свое собственное правительство. Новый венгерский фашистский режим начал в мае депортировать своих евреев. Около 437000 венгерских евреев прибыли в Аушвиц через 8 недель. Из них около 110000 были отобраны для работ, и многие из них выжили; по самым низким оценкам, 327000 были отравлены газом.
  
  В течение войны около 300000 польских евреев были отправлены в Аушвиц, из них примерно 200000 были уничтожены. Венгерские и польские евреи вместе взятые составляют большинство еврейских жертв Аушвица(575).
  
  Аушвиц был апогеем Холокоста, достигнут в тот момент, когда большинство советских и польских евреев под немецким правлением уже погибли. Из примерно миллиона советских евреев, уничтоженных в ходе Холокоста, менее 1% погибли в Аушвице. Из приблизительно трех миллионов польских евреев, убитых в ходе Холокоста, только около 7% погибли в Аушвице. Почти 1,3 миллиона польских евреев были уничтожены (в основном через расстрел) на восток от линии Молотова-Риббентропа. Еще примерно 1,3 миллиона польских евреев были отравлены газом в ходе операции "Рейнхард" в Генерал-губернаторстве (более чем 700000 в Треблинке, ровно 400000 в Белжеце, 150000 в Собиборе и 50000 в Майданеке). Еще 350000 были отравлены газом на землях, аннексированных Рейхом (кроме 200000 в Аушвице и около 150000 в Хелмно). Большинство остальных польско-еврейских жертв были застрелены во время зачисток в гетто (около 100000 человек), или в ходе операции "Эрнтефест" ("Праздник сбора урожая") (сорок две тысячи человек), или в ходе множества других, меньших по размеру операций и в ходе индивидуальных экзекуций. Многие умерли от голода и болезней в гетто или на принудительных работах в концлагерях(576).
  
  Значительное число погибших в Аушвице (более ста тысяч человек) составляли неевреи. В Аушвице также погибли около семидесяти четырех тысяч поляков-неевреев и около пятнадцати тысяч советских военнопленных: они были либо казнены, либо до смерти замучены работой. За исключением советских военнопленных, которых травили газом в ходе эксперимента, этих людей не отправляли в газовые камеры. А вот ромов и синти отправляли.
  
  Хотя их не преследовали с таким же рвением, как евреев, ромы и синти (цыгане) подпадали под убийственную политику там, где простиралась немецкая власть. Их расстреливали айнзацгруппы в оккупированном Советском Союзе (около 8000 задокументированных случаев); их включали в приказы об уничтожении в карательных операциях в Беларуси; их убивала полиция в оккупированной Польше; их расстреливали в карательных операциях вместе с евреями в Сербии; их убивали в концлагере немецкой марионеточной союзницы Хорватии (около 15000 человек); от них зачищали территории, завоеванные союзницей Германии, Румынией; их травили газом в Хелмно в январе 1942 года (около 4400 человек), а затем в Аушвице в мае 1943 года (около 1700 человек) и в августе 1944 года (около 2900 человек после того, как еще большее количество их погибло от голода, болезней и жестокого обращения).
  
  Немцы уничтожили по меньшей мере 100000 представителей ромов и синти (а скорее всего, в два или три раза больше) (577).
  
  -------
  
  Хотя в газовых камерах Аушвица не выжил никто, более 100000 человек уцелели в концлагере под таким же названием. Название это будут помнить после войны как темную тень за железным занавесом, как намек на еще большую тьму на востоке. Менее 100 еврейских работников увидели фабрику смерти Рейнхарда изнутри и уцелели.
  
  Однако даже Треблинка оставила после себя какие-то следы.
  
  Узники пели в Треблинке - по приказу немцев, но также и для самих себя.
  
  Поминальную молитву "Эль мале рахамим" пели ежедневно по погибшим евреям.
  
  Эсэсовцы стояли снаружи и слушали.
  
  "Травники" принесли с собой с востока, как вспоминал один еврейский работник, "странный дар" к "чудесной песне". Это была более приземленная музыка, народные польские песни, которые напоминали рабочим Треблинки о жизни за пределами лагеря и помогали им набраться мужества для подготовки к побегу. В тех песнях пелось о любви и глупостях, а значит, о жизни и свободе.
  
  В Треблинке было сыграно несколько свадеб между рабочими и женщинами, которые выполняли для немцев домашнюю работу(578).
   Еврейские парикмахеры, стригшие волосы тысячам женщин, запомнили красивых.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"