В 70-х годах по московским улицам шаркала некая похабная зверушка: старик со слюнявыми губами, латиноамериканскими усиками и помятой, но некогда спортивной фигурой. Старикашка числился сотрудником Академии наук, имел массу связей среди старичков-академиков и специализировался «по этой части». Все разговоры Ромуальдыча (так звали старика свои) вращались вокруг секса. Чувствовалось, что познания в этой области у Ромуальдыча нешуточные. Кроме обычной терминологии похабного бабника, интересный старичок как бы невзначай мог поделиться нравами публичных домов Аргентины или остановиться на нюансах поведения парижских проституток. Свои познания он прекрасно применял на практике. Ромуальдыч занимался сводничеством, поставлял молоденьких кошечек старичкам-академикам и содержал закрытый публичный дом. Старый сводник считался своим, академическим, и, действительно, с точки зрения советской профессуры был вполне себе образованным человеком. Прекрасно знал испанский язык, бегло говорил по-французски, по-итальянски и по-английски, писал книги. Компилятивные, но сам: о римских папах, о Боливаре-Чегеваре. Книги выходили большими тиражами, в том числе в серии ЖЗЛ. Книги Ромуальдыч подписывал псевдонимом «Иосиф Лаврецкий».
Как догадывается читатель, хотя бы в общих чертах представляющий жизнь в СССР, наш герой был крупным чином КГБ, собиравшим компромат в академической среде. Свои знания провокатор применял и в личных целях. Постоянно участвуя в академических интригах и скандалах, он, придя в АН со стороны, сделал солидную карьеру: возглавлял Сектор религиоведения и зарубежной этнографии Института этнографии АН СССР, стал членом-корреспондентом и заслуженным деятелем науки. Близкими друзьями Ромуальдыча были видные советские историки. Дружить он умел: выбить участок для дачи, достать импортное лекарство от интересной болезни или упаковку ребристых презервативов, освободить оболтуса-внука от армии, рекомендовать автослесаря «золотые руки» – это было для умельца раз плюнуть. А вот академическим «нехочухам», брезговавшим приватными баньками с девочками и коньячком, а то, - ещё чище, - имевшими конфликт с органами, Ромуальдыч мог превратить жизнь в ад. Например, именно он был вдохновителем травли Льва Гумилёва в 1981 году, после чего историк попал в чёрный список и семь лет бойкотировался всеми издательствами.
Но зрелые годы это лишь верхний сегмент жизни «фиолетового червячка».
Родился наш герой в 1913 году в Вильно как «Юзеф Ромуальдович Григулявичус». Отцом Юзефа по официальной легенде был фармацевт, в 1924 году эмигрировавший в Аргентину. По другим сведениям, Григулявичус-старший был содержателем публичного дома. Это весьма вероятно, так как впоследствии Григулявичус-младший содержал подобные заведения в Мексике, Аргентине и Уругвае. По его словам, Григулявичус был караимом. Из-за крайней малочисленности этой выдуманной этнической группы, можно предположить, что таким образом он хотел дистанцироваться от общины литовско-польских евреев. Вероятно, он был евреем, но евреем не литовским, а, например, латиноамериканским.
После 1917 года Вильно вошло в состав Польши. Молодой Юзеф учился в польской гимназии и ещё на школьной скамье попал в тюрьму за коммунистическую пропаганду. После отбытия небольшого срока, он уезжает в Париж. Идёт 1933 год.
Всё это очень хорошо, но в 1929 г. в Мехико некий "товарищ Артур", представитель Коминтерна, принимает участие в совещании организации "Красная помощь" ("Sосогrо Rojo") - латиноамериканского отделения МОПРА («Международной организации помощи борцам революции»). На фотографии участников этого совещания, хранящейся в российском архиве, несколько людей, знавших Юзефа Григулявичуса (Иосифа Григулевича) опознали его в "товарище Артуре".
Возникает вопрос, как 16-летний польский гимназист оказался в Латинской Америке, да ещё на должности куратора местных революционеров (весьма многочисленных, влиятельных и кровожадных). Весьма логично предположить, что Григулевич родился как минимум пятью годами раньше и родился в Латинской Америке. На это указывает и идеальное владение испанским, причём в одном из латиноамериканских вариантов, а также слабое присутствие польской темы в многочисленных писаниях Григулевича о революционном движении и католической реакции.
Как бы то ни было, в Париже Григулевич попадает под патронаж Модзелевского и по его протекции поступает в Высшую школу социальных наук, а также становится членом коммунистической фракции Сорбонны. В 1934 году он знакомится с будущим руководителем социалистической Польши Эдвардом Гереком, тот направляет его в Уругвай – представителем Коминтерна и переводчиком. Выходит, что к этому времени Григулевич, никогда не бывший ни в Испании, ни в Латинской Америке, хорошо знает испанский.
В 1935-1936 гг. он работает в Уругвае и затем в Аргентине, в основном среди польско-литовских эмигрантов. Там же он вновь встречает своего отца (здравствуй, папа!). В 1936 году Иосиф Ромуальдович приезжает в Мадрид и устраивается переводчиком в советское посольство (генеральное консульство). Не было в советском посольстве переводчиков, пришлось из Аргентины выписывать. Здесь его, наконец, завербовывают агенты НКВД Фридгут и «Орлов» (резидент Лейба Фельбин). То есть сначала вызвали с другого конца земного шара, затем завербовали. Григулевича приставляют осведомителем к одному из руководителей испанских коммунистов Сантьяго Каррильо. По совместительству Каррильо возглавляет тайную полицию Мадрида. А его отец – тайную полицию Испании. Григулевич участвует в грязных операциях, но уже второго порядка. Он убивает не «контрреволюционеров», а неправильных революционеров. Например, главу испанских троцкистов Нино.
Всё это опять же замечательно, НО... Сталин ведь подмёл всех «испанцев». Фридгут арестовывается, Орлов спасается от расправы бегством. Казнят главу советского консульства Антонова-Овсеенко (кстати, в Испании - «Антона Хуссейна»), Кольцова. К «смене декораций» 37-го тут добавлялась неудача стратегической операции, а главное - частичная демаскировка связей Сталина с Англией. Градус конспирации в Испании был сильно понижен, многие начинали догадываться. После 1938 года Сталин никогда не допускал непосредственных контактов на международном уровне вне своего контроля. Всё шло через МИД и лично через Сталина. Остальные были слепыми исполнителями.
Что же Григулевич? А ничего. Спокойно прибыл в СССР (впервые в жизни). Жил в Ленинграде (в период, когда арестовывали даже ленинградских филологов-испанистов). В Ленинграде, по воспоминаниям Григулевича, один из знакомых посоветовал ему «держать язык за зубами». И что вы себе думаете, - помогло! Забыл товарищ Сталин о ближайшем помощнике бежавшего в США советского резидента. Однако, как забыли, так и вспомнили. В 1939 году Григулевича вызвали в Москву, где он в особняке Берии познакомился с Судоплатовым и включился в операцию по устранению Троцкого. Операцию назвали «Утка». Григулевич прибыл в Мексику в феврале 1940 года, поступил в распоряжение Эйтингона. Первую попытку уничтожить Троцкого совершил «сумасшедший полковник» Сикейрос, по совместительству мексиканский Пиросманишвили. Художник-примитивист попытался примитивно расстрелять Троцкого из автоматов. Не получилось. Троцкий спрятался под кроватью. Григулевич свалил провал операции на завербованного охранника виллы Троцкого Роберта Шелдона Харта и по приказу Москвы убил «предателя». Дальше возник известный вариант с ледорубом. За участие в операции Григулевич вместе с ещё пятью участниками, включая «альпиниста» Меркадора и Эйтингона был награждён орденом.
На этом бурная биография Григулевича должна закончиться. После таких операций агентов в СССР либо убивают, либо отзывают в центр. Однако биография Джеймса Бонда развивается по иному сценарию, так что до конца фиолетового червячка ещё далеко. Следующие сегменты мы вытянем на свет Божий со второго захода.
Продолжим наше повествование о мистере Григулевиче (он же «Григ», он же «Артур», он же «Мигель», он же «Падре», он же «Макс», он же «Филипп», он же «Юзек», он же «Теодор Кастро», он же «Дакс», он же «дон Пепе»).
После убийства Троцкого руководитель операции Эйтингон уезжает в Москву, становится замначальника особой группы НКГБ (киллеров) и в 1941-1942 годах работает в англо-советской резидентуре Турции. Григулевич же без захода в Москву перебрасывается в Аргентину. Здесь под непосредственном руководством английской разведки он организует диверсионно-подрывную работу в Буэнос-Айресе (в Аргентине живёт большая немецкая и очень большая итальянская община). Первым делом Григулевич взрывает немецкий книжный магазин «Гёте», затем организует минирование судов, отплывающих в Европу с транзитными грузами для Германии (англичане не могли их уничтожать официально). Апофеозом деятельности Григулевича становится взрыв портового склада с 40 000 тонн чилийской селитры. В результате чудовищного взрыва погибают сотни людей. Однако в конце 1944 года англосоветскую агентуру постигает серьёзная неудача – взрывается подпольная мастерская по производству мин. «Лес рубят - щепки летят», но один из шпионов, – поляк Иосиф Вержбицкий, - выживает и начинает давать показания. Григулевич вынужден уйти на дно и после окончания войны перебрасывается в Мексику под именем Теодор Кастро.
Наступает новый этап биографии Джеймса Бонда, крайне неприятный для историков советской разведки. Официально события излагаются так. Версия Дмитрия Волкогонова:
«Где-то к поздней осени 1952 года родилось несколько вариантов ликвидации Иосифа Броз Тито... Все эти варианты были прямо связаны с именем И. Р Григулевича - "Макса". Вот документ подготовленный тогда же в Министерстве государственной безопасности СССР и адресованный лично Сталину, - записка - МГБ, в силу особой секретности написанная от руки одним из заместителей Игнатьева в единственном экземпляре:
"МГБ СССР просит разрешения на подготовку и организацию теракта против Тито, с использованием агента-нелегала "Макса" - тов. Григулевича И. Р. гражданина СССР, члена КПСС с 1950 года (справка прилагается).
"Макс" был переброшен нами по коста-риканскому паспорту в Италию, где ему удалось завоевать доверие и войти в среду дипломатов южноамериканских стран и видных костариканских деятелей и коммерсантов, посещавших Италию.
Используя эти связи, "Макс" по нашему заданию добился назначения на пост Чрезвычайного и Полномочного посланника Коста-Рики в Италии и одновременно в Югославии. Выполняя свои дипломатические обязанности, он во второй половине 1952 года дважды посетил Югославию, где был хорошо принят, имел доступ в круги, близкие к клике Тито, получил обещание личной аудиенции у Тито. Занимаемое "Максом" в настоящее время положение позволяет использовать его возможности для проведения активных действий против Тито.
В начале февраля с. г. "Макс" был вызван нами в Вену, где с ним была организована встреча в конспиративных условиях. В ходе обсуждения возможностей "Макса" перед ним был поставлен вопрос, чем он мог бы быть наиболее полезен, учитывая его положение, "Макс" предложил предпринять какое-либо действенное мероприятие лично против Тито. В связи с этим предложением с ним была проведена беседа о том, как он себе это представляет, в результате чего выявились следующие возможные варианты осуществления теракта против Тито.
1. Поручить "Максу" добиться личной аудиенции у Тито, во время которой он должен будет из замаскированного в одежде бесшумно действующего механизма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантирует заражение и смерть Тито и присутствующих в помещении лиц. Сам "Макс" не будет знать о существе применяемого препарата. В целях сохранения жизни "Максу" ему будет предварительно привита противочумная сыворотка.
2. В связи с ожидаемой поездкой Тито в Лондон командировать туда "Макса" с задачей, используя свое официальное положение и хорошие личные отношения с югославским послом в Англии Велебитом, попасть на прием в югославском посольстве, который, как следует ожидать, Велебит даст в честь Тито. Теракт произвести путем бесшумного выстрела из замаскированного под предмет личного обихода механизма с одновременным выпуском слезоточивых газов для создания паники среди присутствующих с тем, чтобы создать обстановку, благоприятную для отхода "Макса" и скрытия следов.
3. Воспользовавшись одним из официальных приемов в Белграде, на который приглашаются члены дипломатического корпуса, теракт произвести таким же путем, как и во втором варианте, поручив его самому "Максу", который как дипломат, аккредитованный при югославском правительстве, будет приглашен на такой прием.
Кроме того, поручить "Максу" разработать вариант и подготовить условия вручения через одного из коста-риканских представителей подарка Тито в виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведет в действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее вещество".
За очевидной абсурдностью бессмысленно рассматривать эти гарун-аль-рашидовские проекты. Особенно впечатляет гениальный план устранения Тито в Лондоне. Равным образом первый секретарь компартии Азербайджана мог планировать устранение непокорного министра на приёме в Кремле. Весьма любопытно на эту информацию отреагировал сын Берии Серго. В своих мемуарах он, полемизируя с Волкогоновым, поместил следующую загадочную фразу:
«Мне хорошо известно, что по линии стратегической разведки, по линии связи, которую мой отец имел с целым рядом государственных деятелей, контакты с Тито не прерывались даже после официального разрыва отношений между СССР и Югославией. Могу сказать больше, в интересах тех задач, которые были возложены на отца по линии стратегической разведки, они даже укреплялись в тот период. Наверное, уже не будет разглашением государственной тайны предание гласности такого факта: Иосип Броз Тито, А. Ранкович и еще целый ряд людей поддерживали с отцом связь по линии стратегической разведки еще до войны...
Знал ли об этом Сталин? Вполне допускаю, что мог и не знать. Как правило, его интересовала сама информация, поступающая от стратегической разведки, а не источники. Не раскрывал никогда отец фамилий людей, которые с ним были связаны, и перед членами Политбюро».
Таким образом, получается, что Сталин не контролировал ситуацию и Берия поддерживал хорошие отношения с югославскими спецслужбами поверх вождя. Ситуация не такая уж абсурдная, если представить на минуту, что речь идёт об уровне взаимоотношений партийной элиты не в независимой (якобы независимой) Москве, а в провинциальном Баку или Тбилиси.
Кто такой был «Иосиф» «Тито» и в чём смысл его разногласий со Сталиным мы ещё расскажем на страницах УП.
Процитировали мы «документ МГБ» по другой причине. Весьма показательно, что подлинная история инфильтрации Григулевича в костариканское руководство искажена до неузнаваемости. Как видите, речь в цитируемом документе идёт о стороннем проникновении. Мол, Григулевич подделал коста-риканские документы, поехал в Италию и там при помощи взяток и банкетов спроворил должность посла. Конечно это чистой воды фантастика. События развивались совсем другим образом. Григулевич в Мексике связался со сторонниками правой костариканской оппозиции, которые готовили государственный переворот, и оказал им существенную помощь. Сами костариканцы говорят о помощи в составлении политических документов, но очевидно это не было большой проблемой для путчистов. Они принадлежали к интеллектуализированной право-социалистической партии, а Коста-Рика это не Боливия и не Гондурас. 90% населения этого государства составляют белые, уровень образования его населения самый высокий в Латинской Америке. Очевидно, Григулевич оказал костариканской оппозиции помощь другого толка – военную и организационную.
Во время войны местная компартия («Партия народный авангард») провела депутатов в парламент и входила в состав коалиционных правительств. В 1948 году в стране вспыхнула гражданская война, из соседней Никарагуа диктатор Сомоса ввёл свои войска, ПНА была объявлена вне закона, президент, опиравшийся на коммунистов, смещён, а к власти пришёл глава хунты Хосе Фигейрос Ферера. В награду за особые услуги он предложил Григулевичу министерский портфель, но наш герой довольствовался ролью посла в Италии и Ватикане.
Совершенно невозможно предположить, что сталинское МГБ участвовало в свержении прокоммунистического правительства. Это работа совсем другого ведомства – с другим масштабом и другой степенью многоходовости. События, произошедшие в Коста-Рике, были сложным элементом глобального англо-американского противостояния в Латинской Америке. Поставленный англичанами Фигейрос занимал антикоммунистическую позицию, но точно также его позиция была антиамериканской, и в дальнейшем Коста-Рика сыграла роль важного английского узла и даже диспетчера в антиамериканской игре.
До какой степени сотрудники МГБ были не в теме, свидетельствует поразительный факт. В бытность Григулевича костариканским послом его пытались завербовать советские агенты. Это подаётся как курьёз, но разрешение на вербовку крупного официального лица могло быть дано только на самом высоком уровне и, разумеется, МГБ не стало бы подставлять своего агента. Григулевич был агентом не деревянного деревенского «МГБ» а НАСТОЯЩЕЙ тайной полиции, у которой золотушная советская деревенщина 70 лет жила как у Христа за пазухой..
В мае 1953 года, в короткий период «бериевщины», Григулевич бежит из Италии в советскую зону оккупации Австрии и затем, в отличие от Этингона или Судоплатова, не подвергается репрессиям, а спокойно работает «по своей части» в Академии наук. Последним научным трудом профессионала была книга «Русь и христианство», опубликованная в 1988 году, незадолго до смерти. В ней в соответствие с перестройкой старый атеист и богохульник пересмотрел свою точку зрения на религию. Но похоронен он по-человечески, в нашем советском колумбарии. Рядом с Абелем, Этингоном и Судоплатовым.
О Григулевиче сохранилось довольно много воспоминаний, иногда в них можно встретить крупицы истины. Например, один из мемуаристов (Александр Кузьмищев) вспоминает:
«Вообще-то иногда у Грига рождались абсолютно дикие идеи с точки зрения нормального советского чиновника даже самых широких взглядов. Так, как-то он сказал одному из руководителей АПН, что нам следует организовывать за границей публичные дома. Мол, в борделях можно такой компромат собрать на нужных людей, что потом всю жизнь не отмоются. Иосиф Ромуальдович, мудрый аки змий, вообще считал, что современным миром правят Проституция, Журналистика и Разведка».
Однако КТО был перед ними, советские люди так до конца и не догадались. «Блаженны нищие...».