Аннотация: Вольтер:Человек рожден без всяких принципов, но со способностью их воспринимать.
Глава 5.
Человек рожден без всяких принципов,
но со способностью их воспринимать.
Вольтер
Мне было тепло. Тепло и уютно. В воздухе витал запах сирени (интересно, откуда он берется?). Глаза не желали открываться, разум плавал в блаженной полудреме. И фоном откуда-то доносились голоса. Два голоса.
- Нет! Это невозможно! Что стало с молодежью? Я не понимаю! - возмущался почему-то знакомый мне голос. Красивый. Но странный... слишком спокойный для таких слов.
- Ну, зачем так. Для всего есть причины. - этот был не менее спокоен, но какой-то более... усталый, что ли? Более понимающий. Хотя нет, скорее... знающий. Подчас, слишком много, настолько, что знание становиться опасным. Его хозяин, наверно, гораздо старше своего собеседника.
- Причины, объясняющие безалаберность последнего набора? Парни хоть на общем фоне не так заметны! А девушки... Первая истеричка, вторая отмалчивается, третья вообще ни о чем не думает кроме, как о романах (а у нас не пансион благородных девиц, как она потом людей лечить будет?! Балладами собственного сочинения?!). О Натарине Летеш вообще песнь отдельная: вроде голова есть, но используют она её совсем не по назначению! Я надеялся, что хоть младшая Веран не оплошает - Орнет Веран был одним из самых лучших учеников! Но Летеш уже доказала, что наличие уважаемых предков не означает еще присутствия чувства ответственности! И теперь доказывает это на других - вряд ли Юриль додумалась бы до такого, не познакомившись с Натариной!
- А вот это вопрос спорный. Надо подробнее рассмотреть причинно-следственную цепочку. В данном случае причиной стал выпавший листок из, к слову, очень дорогой и древней книги. И не надо забывать так же об эстетической ценности, так как на нем была изображена эльфийская гравюра. Совершенно понятно, почему девушка решила достать его, и если бы юная Нири не стала бы кричать ей над ухом, все бы обошлось. Крик-то даже я в коридоре услышал.
- Это не объяснение.
- Может быть. Но ведь нам с тобой нелегко понять мотивы юной девушки. Пол не тот, да и возраст тоже. Возможно, для неё этого ответа как раз бы хватило.
- Может быть, - устало выдохнул "молодой", - где листок-то?
Зашуршала бумага.
- Э-лес-ъен... Красиво. Что бы это значило? Хоть убей, не помню, давно не тренировался в языке.
- Это? Это значит утренняя заря. Рассвет по-нашему. Эльфы в отличие от нас не чураются длинных предложений, хотя для этого явления у них гораздо больше выражений, чем у людей.
- Эльфийский рассвет?
- Ну почему же эльфийский, он и в других местах встречается. А лайн Веран похоже уже проснулась. Как вы себя чувствуете?
От обращения ко мне я неожиданно выпала и дремы и медленно открыла глаза. Поморгала немного, не от света - в комнате царил приятный полумрак, а просто, чтобы окончательно прийти в себя. Кстати, где это я? Села. Огляделась. Я находилась в довольно большой комнате, посередине которой стояли мастер Лейрон и мастер Элгерт (О! Вспомнила!). Первое, что бросилось в глаза - это отсутствие окна. Комната освещалась специальными шарами бестеневого света, которые использовались целителями. Очень удобно: открываешь маленькую еле заметную крышечку на верхушке светильника, бросаешь в раствор уголек (или зажженную палочку, чем сильнее опускаемое в зелье пламя, тем ярче светит лампа), и, вот, пожалуйста: освещение на целых двое суток.
Комната была выполнена в сине-черных тонах, создающих довольно мрачное настроение. Или наоборот успокаивающее. Для кого как. С шикарной обстановкой: два шкафа (один - обычный, один - для бумаг), письменный стол в углу, с задвинутым в него стулом, шесть полок над ним, полностью забитые книгами, в другом углу небольшой уже обеденный столик с двумя креслами, ну и, конечно же, кровать, на которой я и возлежала. Точнее восседала. Все под стать расцветке помещения: та же сделано из черного дерева с синей обивкой. Неужто покои мастера Лейрона? Это, с какого же счастья, я здесь очутилась?
- Все осмотрели, элейа? - ироничный голос заставил меня обратить внимание на наставников. Странно между собой они говорят совершенно спокойно, не показывая чувств, а с учениками наоборот. Или нет? Только притворяются эмоциональными, а наедине друг с другом им это не нужно? Что мы знаем о наставниках корпуса?
На меня внимательно смотрели две пары глаз: серых и голубых. Ждали чего-то. Вот только чего? Но задуматься мне не дали, мастер Лейрон потер переносицу и спросил:
- Госпожа Веран собирается нам объяснить, почему ей в этот солнечный день неожиданно захотелось полетать?
- Ну-у, - неопределенно протянула я и смущенно улыбнувшись, потерла шею.
- Ладно, опустим. Надеюсь, объяснять, что ваши действия были, мягко говоря, не очень умны, мне не придется? - я активно закивала в ответ головой. Только лекций мне сейчас и не хватало.
- Хорошо. Брать с вас обещание больше так не делать я не буду. Думаю, для этого у вас ума хватит, так что можете быть свободны. Дверь слева от вас. - Я кивнула и поспешно встала, чтобы поскорее отсюда уйти. Кстати, забыла...
- Извините. А, сколько я была без сознания?
- Пятнадцать минут. На лекцию вы еще успеваете, - невозмутимо ответил наставник. Мастер Элгерт почему-то молчал.
- Спасибо, - только смогла я ответить, и выбежала вон из покоев наставника, быстро пройдя знакомый кабинет (похоже, и в самом деле комнаты мастера). Все у меня не как у людей. Даже наказание каким-то не таким получилось (по рассказам Наты мне должны были бы, по крайней мере, полчаса рассказывать о том, как я плохо поступила, ожидая пробуждения хотя бы зачатков совести).
***
Я со всей скоростью шла в сторону лекционного зала. Во-первых, хотелось просто "выдохнуть", а во-вторых, поговорить с Натой - общение с ней поможет вернуться в норму (А как же! Когда думаешь о том, как бы предотвратить очередную её шалость, на свои мелкие проблемы времени не хватает!). Шедшие навстречу мне люди изумленно смотрели на меня, но через секунду забывали - мало ли почему человек спешит.
Только у дверей я остановилась и отдышалась, а так же вдруг сообразила, что нестись со скоростью ветра было совершенно бессмысленно. И чего так сорвалась? Ни как из-за шокового состояния. Зато успокоилась, и то хорошо.
Я открыла дверь и вошла в зал. Там кроме меня еще было человек шесть: кто-то перечитывал свои свитки, кто-то спал. Пара парней обсуждала оружие (мальчишки всегда останутся мальчишками, даже учась на целителя). Причиной спора был какой-то... панцерштейхер... это что за бред? И чем от него отличается эсток*? Ни-че-го не понимаю. Ладно, мне и не положено, да и оружием я не увлекаюсь.
* если кто не знает: панцерштейхер и эсток одно и тоже оружие, но Юриль это просто неизвестно.
Прошла мимо учебных столиков, нашла свой (перед походом в столовую я как обычно отнесла свою сумку туда, где будут проходить занятия). А там... с тихим стоном уткнулась носом в парту (так называли оборотни мебель учеников) и закрылась от света руками. Когда же Ната придет?
- Привет! - раздалось из-за спины, будто в такт моим мыслям.
- Привет, - я открыла один глаз и посмотрела на бухнувшуюся рядом подругу. Та была какой-то странно тихой и спокойной, молча села рядом и уткнулась в сцепленные в замок кисти рук. Это настораживало.
- Что случилось? - я подняла голову и повернулась в сторону Наты. Внутри дернулась струна: доигралась. Хотела, что бы у подруги появились проблемы? Вот и получай.
- Да так... - она смущенно улыбнулась, и мечтательно прикрыла глаза. А у меня глаза полезли на лоб. Ната СМУЩАЕТСЯ? Неужто, что-то крупное померло, а я и не заметила?
- Нат.. ты... это... ты чего? - не заболела ли? Температуры нет? Я с трудом удержала руку, от того, чтобы потрогать ей лоб.
- Все в порядке, - она повернулась ко мне и широко улыбнулась, почти как обычно. Почти... - а у тебя как дела?
- Да вот, - от неожиданности я призналась, - с крыши навернулась...
- Что-о-о?!! - взревела Ната, став самой собой, и принялась меня яростно ощупывать, - сильно ударилась, очень болит? - неожиданный поток вопросов выбил меня из колеи, заставив покорно терпеть это упрощенное обследование.
- Да все со мной в порядке - меня поймали, - придя в себя, начала я отбрыкиваться.
- Уф-ф. Не пугай меня больше, - выдохнула подруга и села на место.
- Кто бы говорил! - ответила я. Мне пробрало возмущение: её можно, а мне нельзя! Это с какой стати?!
- Юриль! Не путай меня с собой! Несмотря на то, что обо мне думают, я прекрасно знаю, что делаю, и никогда не рискую, когда возможность победить меньше пятидесяти процентов. И всегда просчитываю возможности! А ты этого не умеешь, хотя бы потому, что отсутствует опыт! Так что, пожалуйста, воздержись от этого, ладно! - от такой невероятной заботы я впала в ступор. Что с подругой происходит? Может, каких-нибудь галлюциногенных грибов поела? Да быть того не может: их раздают только на практике и только для опыта, в мизерных количествах. Кто же смог превратить девушку - сорванца в курицу наседку? Неужели нашелся человек, способный незаметно от стражей использовать магию, в данном случае внушения?
- Ладно-ладно, будь по-твоему, - с душевнобольными лучше не спорить.
Подруга кивнула, успокоилась и снова легла на сцепленные руки, думая о чем-то своем. Я же искренне желала видеть Зана: он гораздо лучше знает свою сестру, и возможно сможет найти этому объяснение. А пока лучше будем воспринимать все, как есть.
Время текло липкой патокой (так же медленно и тягуче), а Зайран все не появлялся. Я сидела как на иголках, Ната полулежала в понравившейся ей позе, народ все прибывал... Ну, где его носит?! У него сестра сбрендила, а о нем ни слуху, ни духу!
Когда Зан наконец-то появился, я чуть было не завопила от радости, но тут в след за ним вошел мастер Норвег (преподаватель анатомии), и пришлось сесть на место. Теперь придется ждать до конца лекции, а потом ловить на выходе: Зан двигался очень быстро - чтобы передвигаться со скоростью, с которой он ходил, мне приходилось бегать.
Все занятие я сидела, как на иголках (хотя я где-то слышала, что для друидов сидение на гвоздях или иглах - это совершенно нормально: учатся тело контролировать). Лекцию слушала в пол-уха, а записывала вообще рефлекторно. Эх! Аукнется мне на практике! Ладно, повторю перед практикой, все равно лабораторные по анатомии заключались в потрошении, а потом зашивании трупов.
К концу урока лекция превратилась для меня в пытку - мне казалось, что наставник делал все специально медленно: медленно говорит, медленно пишет и рисует чертежи на доске. Нарочно медленно двигается.
Сообщение об окончании занятия стало для меня, как небесная благодать. Тут же подорвавшись с места, я побежала в сторону дверей - идти прямо за ним бесполезно. Что и было доказано, когда мы столкнулись нос к носу прямо у прохода.
- Что-то случилось? - сказал он, удивленно меня рассматривая - видно выражение моего лица было то еще.
- Более чем, - мрачно ответила я, взяла его за рукав и потащила в сторону ближайшего тупичка. Тот покорно потащился за мной, ни о чем не спрашивая. И не надо. Сама расскажу.
Когда мы дошли, Зан аккуратно отцепил свой рукав от моей руки, прислонился к стене и потребовал:
- Рассказывай.
Я вкратце поведала о произошедшем, добавив, что меня это очень волнует. В ответ, юноша громко расхохотался и медленно сполз на пол. Не поняла. Что в этом смешного?
- Зан. А, Зан. Объясни мне, в чем юмор, я тоже хочу посмеяться.
Юноша еще немного повсхлипывал, но потом решил просветить меня неразумную:
- Если все так, как ты говоришь, то ничего страшного не случилось. Скорее произошло нечто странное, а именно моя ненаглядная сестренка умудрилась влюбиться.
- Что-о-о-о? - у меня полезли глаза на лоб, - да Ната и любовь вещи не совместимые.
- Я тоже бы так думал, если бы отец мне не сказал, что Ната - вылитая мама в молодости, особенно по характеру. Ведь воспитание, всегда остается воспитанием, каким бы человек не был. В данном случае: у сестрицы характер буйный, но мнение об отношениях между мужчиной и женщиной вообще, и семье в частности очень консервативное. Просто, скорее всего, она встретила парня, достаточно сильного морально и физически, чтобы не допускать её самодурства.
- И что, она теперь всегда такой будет? - это было важно для меня: прекратятся мои мучения или нет.
- Нет, - разочаровал меня Зан, - такой она станет постоянно, только выйдя замуж. А сейчас у неё, грубо говоря, первый порыв чувств.
- Только это не единственная причина, - вдруг неожиданно сказал юноша. Лицо его при этом резко посерьезнело, - у Наты нет никакого пиетета по отношению к этому чувству, и она просто может изображать его, для достижения каких-то своих целей.
- Каких целей? - Духи! Неужели она что-то опять задумала?
- Например, она может возненавидеть кого-то настолько, чтобы считать, что имеет право на такую жестокую шутку. Или ей нужно втереться в доверие, чтобы подобраться ближе к жертве. Для чего? Тут уж много причин: информация, делать незаметно гадости... а может даже убить. Хотя я надеюсь, что она на убийство не способна.
- Неужели Ната... такая? - никогда не думала, что подруга может сделать ТАКОЕ. Как много мы друг о друге оказывается, не знаем.
- Не совсем, - вдруг улыбнулся Зайран, - не думай о ней, хуже, чем есть. Натарина не настолько плохой человек. Она авантюристка, что есть, то есть. Но знаешь, по ней видно, что сидеть в тишине она не любит, и всегда будет в центре событий. А жизнь на самом деле штука очень жестокая, и под час для выживания требуются жесткие методы. В любом случае, могу сказать только одно: она может убить, но смерть всегда будет заслуженная. Просто так жизнь обрывать Ната не станет.
- Понятно, - тихо ответила я, вышла из тупичка и пошла в сторону зала, где будет следующая лекция. На душе было пусто. Так бывает всегда, когда мировосприятие переворачивается с ног на голову. Так было со мной в семь лет, когда я узнала, что Орнет не является моим отцом, а настоящий мой папа умер. Нет, мне не говорили обратное, просто я тогда считала, что у каждого ребенка есть, и мама и отец, а то, что один из родителей может умереть, мне и в голову не приходило. Сейчас было еще хуже. Нет, я считаю, что конец жизни не самое страшное, что может случиться в жизни, иногда смерть - это самый милосердный подарок. Но одно дело так относится к СМЕРТИ, а другое дело УБИВАТЬ. Для меня убийство - нечто невозможное: я подсознательно не смогу убить - это та грань, которую перейти НЕЛЬЗЯ. Даже ради самозащиты. Можно считать это слабостью, но что есть, то есть. А Зан... так просто и буднично сказал, что у моей подруги такой грани нет, добавив, что жизнь штука сложная и иначе нельзя. Меня это сильно выбило из колеи. Так как первое, чему учил меня Орнет - это ценить жизнь. Не только свою, но и чужую. При том: целитель за эту "чужую" должен бороться до последнего вздоха. Умирающего или своего. Разницы в этом нет, ибо смерть уравнивает всех, а судить, чья жизнь важнее мы не имеем права. Попробуй судить, когда приходится смотреть в глаза родственников и любимых погибшего, для которых ТЫ последняя надежда. Говорят у каждого целителя своя коллекция затушенных свечей*, но легче от этого не становится. Целитель... если он НАСТОЯЩИЙ целитель всегда принимает смерть человека, как свою. Не смог, не вытащил из чертогов предков**, а ДОЛЖЕН был. И сто раз говори себе, что ничего нельзя было сделать, а все равно считаешь себя виноватым. За каждую смерть. За ушедшую так рано душу. А Ната... и Зан. Кто они на самом деле, так спокойно воспринимающие чью-то смерть? Алхимики - да, маги - да, но не целители точно. Врачевание для них лишь способ прикрытия, и честно говоря - это не радует. Хотя, может я и не права. Кто я такая, чтобы судить? Не суди, да не судима будешь, как сказала Нарина. Наверное, она права... но легче от этого не становиться.
* считается, что жизни людей - это свечи, которые освещают чертоги богов. Они зажигаются в момент рождения и со смертью потухают, отмеряя своей длинной время жизни. Так же считается, что когда тело сжигают, свеча снова на миг загорается, и люди могут проститься с душой, перед уходом её на тот свет.
** место, куда отправляется душа после смерти.
Я уже не шла. Бежала. Не выбирая дороги, не смотря вперед. Мне хотелось еще и не думать, но я не умею. Размышлять меня учили с пеленок, и мысли стали для меня частью жизни. Привычка - вторая натура.
Остановилась я только когда начала задыхаться от быстрого бега. Где это я? Как ни странно я находилась на застекленной крыше восточного корпуса - там был самый большой сад, из всех в Замке. Но это же в другой стороне! Вернуться? Мне не хотелось. Не хотелось сейчас видеть, и Нату и Зана.
Нога шагнула в глубь сада.
В нем выращивались в основном деревья и большие кустарники - места для роста много, да и солнца тоже. Вдоль дорожек расставили лавочки, иногда, как ни странно для ботанических садов, встречались фонтанчики. Вообще это место монополизировали парочки, уединяясь здесь от лишних глаз - целители, ведь, тоже люди, и тоже хотят иметь личную жизнь.
Я немного походила по дорожкам, а потом села на одну из скамеек, облокотившись на её деревянную спинку. Заснуть что ли? Сон успокоит разум и душу, а за прогул Истории Целительства ругать не будут. Здесь тихо, спокойно. Где-то неспешно льется грустная песня... Песня? Я прислушалась. Красивый мужской голос выводил тонкую изящную мелодию, вплетая в неё слова. Странно, но он был мне почему-то знаком. Я встала и пошла в сторону звуков, пока не расслышала слова:
В наших руках наша судьба.
Мы сами себе выбираем дорогу.
Души спасать иль идти по главам,
Возможностей цели достичь в мире много.
Мы выбираем ножом или словом
Нам побеждать противников наших,
Правильный выбор - это так сложно.
Сможешь остаться один среди павших?
Нет в мире рока - мы сами решаем,
Мы выбираем: честь иль победа.
Что нам дороже: жизнь или гордость.
Мы сами решаем, и том наши беды...
- Почему? - вдруг вырвалось у меня, - почему беды?! Почему свобода - это беда, ведь если это - несчастье, то почему все к ней так рвутся?!
- Потому, что не все понимают, что свобода - это не право, свобода - это обязанность, - неожиданно голос раздался у меня за спиной. Я обернулась. Мастер Лейрон?! Неужели это он пел?
- Обязанность, - невозмутимо продолжил он, - отвечать за свои поступки, следить за собой самим. А это так трудно: заставлять самого себя жить по законам этики, морали. Ведь легче поступить грубо и низко, чем искать выход, который будет приемлемым для всех.
- "Заставлять" нам себя приходится и в обычной жизни, - ответила я. И зачем только ввязалась в разговор. Может быть потому, что быть свободной - это моя мечта. Быть по настоящему свободной - что может быть прекраснее.
- Потому, что в обычной жизни существуют рамки поведения. Если бы их и наказаний за пренебрежение ими не было, сколько человек поступало бы так, как принято в приличном обществе? Не много. Ежик птица гордая - пока не пнешь, не полетит. С человеком так же.
Это неожиданная шутка меня так рассмешила, что я расхохоталась в голос, хотя ситуация вроде бы не располагала. Но весело было недолго, посмотрев в серьезные глаза наставника, шутить расхотелось.
- Смешно, - констатировал мастер, - только вот смысл довольно грустный - на свете очень мало людей, для которых правила этики, являются их личными принципами.
- Но свобода... - хотела было я сказать свое мнение, но мастер меня опередил:
- Та свобода, о которой ты говоришь - хуже смерти. Неужели ты хочешь превратиться в пустоту, которая даже инстинктов не имеет, не говоря уже о чувствах. Да, в таком состоянии тебе не будет больно, считай, ты будешь счастлива. Да только зачем тебе ТАКОЕ счастье?
- Незачем, - тихо ответила я. Все перевернулось с ног на голову. Свобода - обязанность. Хотя... мастер Лейрон знает больше, может он сможет разрешить мои вопросы.
- Мастер, а как вы относитесь к убийству?
- Я? - удивился наставник. Похож, он не ожидал такого поворота разговора, - это сложный вопрос. Для всего есть причины. И своя правда.
- Правда? - не поняла я. При чем тут она?
- Правда... или истина, как тебе ближе, - сказал мастер и сел на ближайшую скамейку. Похлопал рядом с собой по сидению, молча приглашая присесть. Молча - чтобы не сбиться с мысли, - ведь у каждого человека свое мировоззрение, и следовательно свое видение той или иной ситуации. Свои правые и свои виноватые.
- Ты спрашиваешь об убийстве? - он посмотрел в мои глаза, - если имеешь в виду: могу ли я убить, то, наверное, да. Ради защиты, ради спасения - да. Убивать просто так мне не приходилось, чему я очень рад. И, очень надеюсь, не придется никогда. Думаю, что умышленно прервать жизнь я просто не смогу. Знаешь, ведь изначально у каждого человека есть планка: убийство кажется чем-то невозможным. Но она очень странная: достаточно одного единственного происшествия, чтобы её не стало. Для молодых воинов самое страшное испытание: первый раз убить самим, чтобы потом лишать жизни спокойно и равнодушно. После первой смерти убийство становится чем-то обычным и уже нет того страха, который служит границей. С другой стороны, очень часто исчезновению планки служит и убийство кого-то из ближних. От части из-за желания отомстить, от части из-за понимания, что это не вымысел и может случиться и с тобой.
-Понятно, - возможно с Натой и Заном и в самом деле когда-то что-то произошло, после чего убийство перестало быть для них чем-то невозможном. Что я знаю о Летешах? Очень мало. Отец есть, мать... а вот о матери они никогда не говорили. То есть говорили, но исключительно в прошедшем времени. Неужели её... убили?
- Как видно мои слова дали тебе ответ на твой вопрос, - мастер посмотрел в мои глаза, - я рад этому. Честно говоря, я и ожидал от тебя чего-то такого.
- Почему? - удивилась я. Что во мне необычного, чтобы ждать от меня таких вопросов?
- Ты очень похожа на Орнета. Тот тоже очень любил размышлять на разные темы, и вообще был довольно умным и рассудительным человеком. И очень принципиальным. Свою точку зрения он всегда отстаивал до конца, несмотря ни на что. И всегда считал, что истинная победа не когда враг умер, а когда он принимает твою правоту и становится твоим союзником. Лично я его очень уважаю и рад, что ты на него похожа.
- Спасибо, - ошеломленно поблагодарила его я, встала и пошла в сторону выхода из сада. Принципиальная? Я? Никогда ни думала. Мне всегда казалось, что я очень слабый человек. Не только физически, но и духовно. Слишком сильно боюсь спорить с людьми, не желая их обидеть и наживать себе врагов. Да и мастер тоже странный. Столько комплиментов одной не самой выдающейся ученице. Странно.
Он смотрел ей вслед. Необычная девушка. Слишком серьезная для своего возраста, слишком искренняя для этого мира. Таких людей обычно не замечаешь - они тихи и незаметны, но при этом очень сильно влияют на твою жизнь. Своими словами и действиями они, даже не зная сами, исправляют твое мировоззрение, заставляя видеть мир под новыми углами. Подчас очень сильно, хоть ты этого и не замечаешь. Но сколько проблем бы было больше в жизни, если бы этих "незаметных" не существовало? Сколько бы максималистов, видящих мир лишь в черно-белых цветах, разбилось бы о грани жизни? Много. У всех есть своя точка зрения, но не все желают остановиться на секунду и подумать. Подумать над тем, правильная ли она. Только бы девочка не сломалась - жизнь штука сложная и страшная. Она может сломать кого угодно, даже того, кто способен из любой ситуации найти выход. Да, пережить, перетерпеть боль можно. Но и её бывает слишком много.
Отступление.
Натарина Летеш.
В тот момент, когда Юриль падала с крыши.
Она шла по коридору, поминутно останавливаясь, будто сомневаясь в своих действиях. На дорогу девушка вообще не глядела, явно зная путь, как свои пять пальцев. В руках у неё был странный сверток, и пара бутылок темного стекла.
Около лестницы девушка замерла надолго. Оглянулась - не подсматривает ли кто? - и глубоко вдохнув, как перед прыжком в пропасть, стала спускаться .
Вообще встретить девушку на нижнем уровне было практически невозможно. Первая причина - там находились мастерские, а тяжелым трудом женщины не увлекались, вторая - в мастерские обычно ссылали провинившихся хулиганов, от которых ученицы пытались держаться подальше. Нет, их обязательно бы защитили, да и сами озорники не были маньяками... но кто знает? А береженого и Духи берегут.
По этой же нельзя было сказать, что её смущало именно место. Скорее оно было знакомо девушке. Несколько привычных ударов ногой об окованную дверь доказали это предположение.
Открыли ей по традиции только минут через пять - работу нужно доделать хотя бы до "точки в предложении", кто бы сюда ни пришел: учитель ли, новый ли "коллега".
Из-за проходя вылезла мальчишечья физиономия, которая увидев пришедшую тут же расплылась в улыбке:
- Привет! Как у тебя дела?
- Деникирелентери! Недели не прошло! Опять доигрался? - иронично ответила девушка, расплываясь в ответной улыбке.
- Ага, - гордо кивнул парень и состроил мечтательную рожу (назвать эту шалопайскую физиономию лицом было просто невозможно),- знаешь, Нарь, за то, что ты единственная называешь меня полным именем, я готов ради тебя на что угодно. А то все Дик да Дик. Только первые три буквы выговорить и могут!
- Да ты же сам ими всегда представляешься! - удивилась она.
- Так в своей группе уже полным называться пытался! А потом приходилось слушать, как твое имя коверкают. Чуть волком выть не начал! Ладно. Тебе что-то нужно? Пройдешь?
- Да нет, - смущенно улыбнулась девушка, - мне не что-то, а кого-то. К вам новенького привели?
- Ага, - подтвердил Дик, злорадно ухмыльнувшись, - нашего аккуратненького Надьяна. Знать бы еще за что попал. Отмалчивается, как эльф на допросе, ей Богам и Духам!
- Верю тебе на слово, - хохотнула она, - он-то мне и нужен!
- А-а-а, - кивнул парень и тут поперхнулся воздухом, - ты... это... ты к нему?
- К нему, к нему, - ответила девушка, - ты не стой, позови его.
- Се... сейчас, - прибалдевший юноша скрылся за дверью.
Ждать пришлось недолго. Сквозь щель между не до конца закрытой дверью и косяком послышалось:
- Эй! Интореми! Тут к тебе гости!
Дольше был тихий звук, как будто что-то тяжелое аккуратно положили на стол (если бы не аккуратно, то тихим звук бы не был). И со словами: "Тир, я же сказал, что навещать меня не надо" в коридор вошел светловолосый юноша. Голый по пояс и странно отличающийся от предыдущего отсутствием грязи и пыли. Увидев гостью, его глаза полезли на лоб, а брови затерялись в бледно-пшеничной челке.
- Ты-ы?! - удивленно выдохнул он, уставившись на неё, как на снег в Ватерноле [второй месяц лета, Июль].
- Я, - кротко ответила девушка, уставившись в пол.
- Зачем пришла? - хмуро спросил парень, явно не ожидая ничего хорошего.
- Ну-у-у, - пролепетала она и вдруг решительно протянула ему сверток и бутылки, - это тебе!
- Что это? - юноша сузил глаза и мрачно посмотрел в сторону дарительницы.
- Ты... - девушка была явно очень смущена, - ты, ведь, первый раз здесь и ничего с собой не взял. Вот я и принесла. Ты же... из-за меня сюда попал.
- Что здесь? - на лице парня снова нарисовалось неподдельное удивление.
- Полотенце, вода и бульон с хлебом. Вас ведь не отпускают на обед, - она прямо посмотрела ему в глаза.
- Спасибо, - юноша аккуратно взял сверток и бутылки. Сказать, что он был ошарашен, значит, ничего не сказать. Обычно с ним даже одногруппники не общались - считали, что он зануда, не говоря уже об участии, - и извини, что нагрубил.
- Все мы люди, - улыбнулась девушка в ответ, - удачи.
- Тебе тоже, - Надьян попрощался кивком и ушел обратно в мастерские.
Он уже не видел, как оценивающе посмотрела она ему в след, и криво усмехнувшись, пошла к выходу с нижних этажей.