Правый локоть стерся в кровь, и теперь обжигал волной боли от каждого прикосновения к шершавой стенке. Гибкая кишка дыхательного клапана натягивалась струной, стоило только двигаться немного быстрее. Иногда все-таки маска отходила от лица, и глоток-другой внешней атмосферы прорывался в горло, унося внутрь запах прелых листьев, плесени и вязкой темноты.
Набухшие почки грибов на стенах мерцали зеленовато-мертвенным цветом.
Cнова развилка... Наверх уходил широкий и удобный коридор, в котором можно уже вполне идти, пусть и сильно пригнувшись. Второй ход, ведущий куда-то влево и вниз, походил скорее на изломанную трещину, где хорошо бы втиснуть плечи и не содрать волосы об острые... Выросты? Наросты? Эти штуки имеют название...Карл у Клары. Точно, кораллы. Все вокруг - это один большой чертов коралл.
"Основу корабля образует модифицированный псевдо-коралл. Это одновременно скелет, система поддержания жизнедеятельности, реактор и двигатель. В случае смерти коралла неизбежно погибает и корабль, со бесценным грузом. Каждый член команды..."
Демидов закрыл глаза, отдаваясь потоку всплывающей в мозгу информации. После пробуждения воспоминания выскакивали какими-то справочно-отрывочными клоками, дополняя пустующие места в мозаике замерзшего прошлого.
"Двигательный отсек, точно. Мне нужно вначале попасть туда. Поэтому я и ползу, обдирая кожу, по этим норам", прислушивался к себе Демидов, находя твердую опору в тумане образов.
Он снова закрыл глаза и четко увидел схематично-огромный, неправильной формы вращающийся серый шар, изрытый оспинами микро-кратеров. Их корабль. Он был прорыт ходами, утыкан каплями больших и малых пещер, обрывался в никуда тупиками непонятных проходов. Демидов не стал задумываться, откуда взялась эта схема. Главное, что вовремя. Чертовский удобный широкий проход обрывался тупиков через несколько сотен метров, в пустой резонаторной каверне.
Он втиснул тело в узкий лаз, и начал проталкивать плечи, помогая себе ногами. Отчетливо несло холодом и чем-то резким и химическим, пробивающимся даже через фильтр маски. Судя по всему, атмосфера давно испорчена, и без дыхательного мешка долго не продержаться. Проход резко нырнул вниз, и Демидов почти понесся по трещине, оставляя клочья кожи и капли крови на стенах. Успев закрыть голову руками, он рухнул в ледяную воду, ударяясь о куски льда и мелкое дно. Снова промелькнули заученная в прошлой жизни подсказка.
"... должен обеспечивать спасение корабля, в случае повреждения или заболевания системы. Необходимо проверить, что энергетическая система работает, а потом провести запланированный маневр..."
Это главный топливный резервуар корабля, если судить по колоссальным размерам этого озера. Отсюда самый короткий путь к системе управления, нервному центру всего этого полумертвого хозяйства.
Где-то там, наверху, едва угадываются колонии светящихся грибов, прилепившихся на чернеющем своде. Сейчас воды едва выше колена, а в самом начале путешествия она плескалась здесь под самым потолком. Это, конечно, не обычная вода, а тяжелая. Дейтерий вместо водорода. Сорок два года несколько орбитальных заводов нарабатывали топливо, которое потом заливали бездонные танкеры.
Память услужливо подкинула ему техническую информацию, но половина терминов пока ничего не означала. Что такое дейтерий и зачем он нужен?
"Дейтерий используется как основное топливо для реакции холодного ядерного синтеза. В качестве катализатора применяется поток мюонов, захваченных на квантовые ямы..."
Демидов встал, потирая ушибленную руку, и пошел в сторону почти квадратного прохода. Судя по уровню жидкости, основная часть пути завершена. Только пока не ясно, куда и зачем они летят. И тут все пропало. Пещера, холод, царапины на руке... Все ухнуло куда-то вниз, а в голове возникла совсем другая картинка.
Блестящий черный асфальт. Плац, полный людей и натужной радости. Бодрые флаги, надрывается оркестр медных труб, девушки в белых бантах и с букетами полевых цветов, и кто-то важный и нудный выступает на обитой красным трибуне. Вперед, покорение космоса, трудовой подвиг, страна не забудет. Ура-ура! И снова про космос и вечную память.
Двенадцать стоят в ряд на трибуне, позади выступающего нудного человека. Парни в белых рубашках, рукава закатаны, сильные и загорелые руки напряжены. Девушки в блузках, юбках и гольфах. Глаза горят.
Все они смотрят на светящуюся точку в голубом безоблачном небе. Корабль видно даже днем, настолько близко он подошел к Земле. Белая клякса неспешно ползет, иногда вспыхивая блеском металла. Потом торжественная девочка с бантами подносит коробку, и каждый из них вытягивает шарик с номером... Черные цифры на белом фоне. Каждому из них достается номер от одного до двенадцати. Девочка уносит опустевшую коробку, неловко спотыкаясь на нижней ступеньке.
Демидов упал на колени, и воспоминания хлынули в него, сминая дырявую плотину крио-сна. Прошлое мелькало, наполняя пустоту внутри. Экзамены, тесты, обучение, медосмотры, гибридизация, лекции, снова экзамены, письма от младшего брата, курсы дальней колонизации, подготовка корабля. И наконец последние проводы перед посадкой в орбитальный челнок. Ура-ура. Девочка с бантом.
Демидов снял маску, и его сразу вырвало чем-то липким и тягучим, с привкусом горечи, пролежавшим в нем тысячу и один год сна, и сотни световых лет пути. И снова запах полевых цветов откуда-то прорвался и тут же пропал, сменившись тяжелым смрадом плесени и гниения.
"Одиннадцатый номер проверяет пригодность планеты к колонизации и производит финальный маневр корабля при входе в звездную систему, а также..."
У коралла нет мозга. Он состоит из рефлексирующих клеточных систем. Тупое и неубиваемое полурастение полуживотное, практические бессмертное. Малочувствительное к радиации, что очень хорошо. Не требовательное к питанию, что очень практично. Нужно немного углерода, чуть кальция и вода. В него заложены простые векторные рефлексы, реагирующие на изменение программы полета в нужном месте. Но если надо сделать маневр, то нужен человек с мозгами. Один маневр - один человек. Симбиоз тупого, но вечного, и умного, но недолговечного.
Демидов зашел наконец в тесный закуток. Здесь место управления всей этой махиной, хотя точнее назвать это пультом коррекции. Полноценно управлять кораллом невозможно, и это тоже одна из ступеней защиты. В центре бесстыже торчал выступ с раскрытым верхом.
Коралл стыдливо приоткрывал здесь свой окаменевший панцирь, оголяя мягкую ткань мезоглеи. Демидов засунул руку в отверстие, брезгливо морщась от прикосновения к холодным комкам. Стало тепло, и он сразу ощутил коралл. Все его отростки, каждое ответвление и полость. Как-будто у него выросло сто тысяч пальцев, но которыми нельзя пошевелить, и каждый из них чешется. Коралл признал человека за своего, и Демидов понял, как тот воспринимал космос. Полотно из пульсирующих бран-струн и переплетений гравитационных полей. Каждая звездная система имеет свой цвет и запах. Держи прицел на нужном рисунке-запахе, и все будет нормально.
Корабль достиг места, где нужно сделать расчет и провести маневр, включив на нужное время двигатель и направив в нужное место импульс. Коралл не может думать с такой скоростью. А человек может. Демидов расслабился, и стал на несколько секунд одним целым с кораллом. В какой-то полости вспыхнула реакция холодного синтеза ядер, и поток плазмы вырвался из нужной дюзы-полипа, меняя траекторию полета всей махины. Демидов успел мысленно проверить все пять планет этой звездной системы. Три газовых гиганта, один замерзший мир на отшибе системы, и наконец, цель их путешествия. Вторая планета, тип супер-земля. Кислородный мир, наличие воды, атмосфера и вода, оптимальная температура. Все для комфортной жизни человека. Коралл все это увидел, но понял это за него он, Демидов. И его работа завершена.
Около запечатанной пещеры крио-хранилища с эмбрионами Демидов остановился, прикоснувшись рукой к шершавой стене.
"Двенадцатый член экипажа выводит корабль на орбиту планеты, и спускается на посадочном модуле вместе с банком зародышей, проводя колонизацию"
Шарик с числом двенадцать тогда вытянул Данила. Улыбчивый увалень, с какой-то немного женской фигурой, и скрывающий это рубашками на два размера больше. Он сейчас спит за этой стеной, в ожидании момента наступления следующего маневра. Торможение на орбите. Еще год? Или два?
Демидов прошел мимо пересохшего желоба речки, уходящего куда-то вглубь. Раньше здесь текла вода, питающая водорослевое поле. Но вода кончилась, и водоросли постепенно сдохли, наполняя все ходы запахом тухлятины.
"После выполнения задания член экипажа не подлежит повторной крио-фиксации. Ему надлежит пройти в камеру успокоения"
Десять холмиков, покрытых цветными одеялами, беспорядочно расположились в комнате с невысоким потолком.
Шарик с номер один вытянула Светка. Длинноногая, и вечно улыбающаяся. Ей выпало делать маневр при выходе из Солнечной системы, всего лишь через семь месяцев после начала миссии. Ее постель располагалась около стенки. Демидов снял маску и вздохнул пустую атмосферу.
Витька вытянул пятый номер. Это более половины всего пути, и уже не так обидно. Он лег посередине, как истинный лидер и капитан их команды.
Голова закружилась, и вспыхнули цветные пятна перед глазами. Демидов подошел к накрытому одеялом маленькому возвышению. Катька... Маленькая пигалица, но ужасно обидчивая и страшная в гневе. Номер девять. Она совершила свой маневр два года назад, и, наверное тоже проходила мимо крио-хранилища. Он тогда спал, в ожидании своей очереди.
Демидов подошел и отдернул одеяло. Под ним свернулась клубком усохшая мумия, с белой лентой, обернутой вокруг сморщенной головки.
Запах полевых цветом накатил волной, и Демидов вспомнил их последний вечер перед вылетом.
Они достали бутылку детского шампанского, и шумно выпили его в пустом актовом зале, под тяжелыми портретами старых героев космоса. Пьяные от ощущения счастья и глотков шипучки, они высыпали в накрытый осенью и темнотой парк. Потом дурачились и шумели. Катька убежала на старую дорожку, кончавшуюся глухим тупиком около заброшенного склада. Он кинулся за ней, раскидывая шуршащие листья. Демидов вспомнил, что нес тогда какую-то чушь о колониях и звездах, ждущих ноги человека, а она стояла и смотрела на него, держась за его руку. И на голове у нее была та же белая лента, пахнущая луговыми травами.
Демидов лег рядом, закрыл глаза, прижал к себе Катьку, и накрылся одеялом...