Покинуты и забыты средневековые замки. Могучие крепости, убежища для евреев в Средние века, они доживают свой век на краю европейской цивилизации и только на обложках книг свидетельствуют о своей былой славе. Их удача превратиться в музеи. Мрачные взгляды бросают они на прохожего сквозь амбразуры своих век. Они мечтают вернуть назад свою военную славу; ночами они вспоминают своих защитников - бородатых гигантов в кольчуге из стали...
Два события изменили его жизнь, но он ни разу не признал это открыто. Внешне он вёл обычную жизнь благочестивого еврея из прирейнского городка Труа - небольшая винная торговля, достаточно успешная, чтобы обеспечить уважение соседей-христиан и досуг для ежедневного изучения Талмуда; стройные умные дочери, которых он учил Торе и которые родили ему внуков - маленьких ангелов, безропотно носивших его таллит в синагогу в шаббат и задававших правильные вопросы. Они жили в красивом и удобном замке, построенном их предками, замке, который казалось будет стоять вечно. И затем день пришёл, когда его старший и самый любимый внук Шмуэль спросил его, невинно глядя своими голубыми глазами, почему Исаак был рождён сразу после того, как Сара была взята в дом Авимелеха. Тогда он понял, что замок, в котором он жил до сих пор, ненадёжен.
Виноторговец уже слышал, что некоторые евреи - там, за Пиренеями - ставят под вопрос характер их предка Авраама. Дважды отдавать свою жену в чужой гарем... Дважды - такое объяснить не просто. Но характер можно исправить - так утверждает еврейская традиция, не даром ведь мудрецы составили Пиркей Авот, сборник поучений. А сомневаться в чистоте крови было гораздо хуже - это вело к полному самоуничижению и саморазрушению. Если бы вопрос был задан неевреем, он бы только усмехнулся в ответ, переведя всё в шутку. Но вопрос задал его собственный внук, его кровь, и он должен был найти ответ немедленно. Что труднее: ответить на вопрос мудреца или ребёнка?
Виноторговец не мог ожидать мудрого совета от своих друзей-виноторговцев - торговля не всегда располагает к размышлениям. Вопросы, ктоторые мучали его в юности были давно отвечены или забыты. Его учитель Талмуда, умный и смелый человек, могущий разрешить любые проблемы, был уже много лет как мёртв. Когда-то, много лет назад, его учитель наложил запрет на полигамию евреев Европы на тысячу лет вперёд. На тысячу лет - раввинический декрет - против Торы. Ведь было сказано - не добавляй к Торе, и не отнимай от Торы. Кто ещё смел сделать нечто подобное? Гилель, его дальний предок, один из архитекторов их замка?
В одну ночь виноторговец взял с собой бутылку мозельского и пошел к невысокому домику на окраине Труа, хозяйка которого имела репутацию колдуньи. Он постучал в окно и был впущен внутрь. Он поставил бутылку на стол и попросил вызвать дух своего учителя. Колдунья колебалась - она знала какое наказание полагалось за спиритизм. Тогда он поклялся жизнью своих дочерей не предать её. Через минуту он сидел в тёмной комнате на тяжёлом неуклюжем стуле, слушая как колдунья возится за небольшим экраном в углу. И затем он увидел его, своего учителя.
Учитель был запахнут в таллит и молился, раскачиваясь вперёд-назад со знакомыми интонациями. Закончив молитву, он повернул лицо к своему ученику и оно было страшно: искажено и напоминало волчье. Учитель пролаял, что его декрет был ошибкой ибо сказано не добавляй и не отнимай от писания. Он прорычал, что этим он навлёк на европейскую общину наказание на тысячу лет вперёд - время, на которое он связал её своим декретом. Он предсказывал несчастья и пытки, ужасы и печали, вспоротые животы беременных женщин и тысячи копий талмуда, сожжённых в огне. Учитель предсказал наказание и ему, своему бывшему ученику, вызвавшему его из небытия. Потом он опять завернулся в таллит и завыл.
Виноторговец был ошеломлён, он убежал и не помнил, как вернулся домой. Он слёг в постель и много дней был на грани смерти. Его дочери одна за другой умерли при деторождении, но он выдержал. На него была воздожена особая миссия и он не мог умереть немедленно. Его учитель отнял у Торы - чтобы восстановить баланс, он должен был добавить.
Внешне ничего не изменилось в его поведении и в отношении к другим. Его торговля, несмотря ни на что, процветала, и его младшие внуки задавали такие же трудные вопросы. Но внутри, в его сердце, горел огонь строителя, огонь первопроходца. Он должен был построить стену, защищающую замок - невидимую стену, но крепче стали и цемента. Он начал с Торы и попросил Шмуэля помочь ему.
Каждый стих Торы был как кирпич целого здания. Он сочинял комментарии на каждый стих, не оставляя ни одного кирпича без внимания. Он считал дни и годы, буквы и коронки над ними. Он противопоставлял слова в Торе интерпретациям позднейших мудрецов. Он вскрывал старую замазку буквального понимания и замазывал заново цементом эзотерического смысла. Все возможные вопросы были спрошены и отвечены. Все ответы были проверены и согласованы. Его младшие внуки уже не зададут тот страшный вопрос. Никто из его соплеменников уже не мог оторвать ни куска от стены, без того, чтобы ни похоронить весь замок под её руинами. Враги могли разрушить его стену снаружи, смеяться над ней или испачкать её - обитатели замка были под надёжной защитой.
Он спешил - впереди были несчастья, предсказанные его учителем: крестовые походы, кровавые наветы, погромы. Но в его сердце не было места для страха - он знал, что его стена простоит тысячу лет, его внуки укрепят её дальше; они надстроят новые башни и окружат её глубоким рвом. Его не заботило, что будет с ним после: жизнь и слава или смерть и забвение...
Время, неумолимое время выковало оружие сильнее чем сталь - стена была сброшена в ров, замок захвачен и сожжен. И я уже не застал защитников замка в живых. Последние из них были сожжены в печах, и их прах развеян по всей Европе. Их души, однако, все ещё бродят вокруг и, одетые в кольчуги из стали, гремят мечами - бородатые, мрачные, застывшие в прошлом...