Аннотация: И У-ук, и мамаша Капук плавно помахивая бластерами пролетели мимо Грелки
Малыш У-ук и дело Баскетхолла
Первую пулю в лоб получил охранник. За ленивый взгляд и равнодушное "Заходи, раз пришел". Маленький, кривоногий и очень спокойный У-ук спрятал пистолет в кобуру и тихо сказал: "Так будет с каждым".
А в Баскетхолле жизнь шла своим чередом. Шла, шла и шла... и не знала, куда ее ведет старая, давно отжившая свой век дорожка.
На первом уровне было дымно и шумно. Аборигены самозабвенно покрывали друг друга сизыми клубами и свежими сплетнями. Вытяжки чихали на дым, слова летели в уши и мимо. Обычное утро обычного...
- Бах! - одиночный выстрел прозвучал негромко, почти интеллигентно и очень уверенно.
- Чего? - переспросили ближайшие рты с прилипшими к губам сигаретами.
- Бах-бах! - лаконично ответили пули. Бывшие курильщики (три штуки) падали медленно - как в кино.
- Сигареты - на пол, - сказал У-ук одновременно с четвертым выстрелом. Его услышали. Лучший оратор - тот, у кого пистолет.
Торопливые ноги зашаркали, погасили. Вытяжка всхлипнула, подавилась последней порцией дыма.
- Ах, ты... - кривые ноги У-ука не внушили уважения. Аборигены сгрудились и надвинулись на кривоногую фигуру.
- Бах-бах-бах! - три человека упали, остальные шарахнулись, метнулись - побежали.
- Разделяй - и властвуй, - назидательно вздохнул У-ух и спикировал на пол за секунду до подозрительного шороха. Инстинкты не подвели. Пролетевшая - бз-з-з! - над головой пуля-дура качнула шляпу. Резким движением У-ух придал ускорение предмету гардероба. Шляпа полетела в одну сторону, ее хозяин - в другую. Тот, кто сидел за углом, замешкался. На секунду.
- А рефлексы-то у тебя - ни к черту, - сказал на прощание великодушный У-ук аборигену с простреленной рукой (правой) и ногой (левой). - Ты попрыгай пока, попрыгай. Говорят, помогает.
Уровень номер два встретил У-ука подозрительной тишиной. "Попрятались", - решил было человек с пистолетом и прислушался. Издалека доносилась музыка. "Для похорон - рано, для утренней гимнастики - поздно", - подумал У-ук и решительно отправился на звук, пристрелив по пути одного снайпера (прятался за кадкой с фикусом) и двух не в меру любопытных аборигенов без оружия, но с недобрыми выражениями подозрительно смуглых лиц.
Дверь, из-за которой доносилась музыка, распахнулась, не дожидаясь удара кривоватой ноги. "Оба-на!" - сказали в дверном проеме. "Точно", - ответил У-ук и хладнокровным выстрелом избавил аборигена от докучной необходимости уступать место старшим.
"Гуц-гуц-гуц! Цугудумц!" - надрывалась возле экрана белокурая аборигенка с микрофоном. Буквы на экране послушно повторили "цугудумц" и брызнули в разные стороны (не без помощи У-ука), истерично падая в стаканы с виски и на голые колени аборигенок.
- Кто здесь... - негромко сказал малыш У-ук, - главный... сегодня?
Ответ замешкался, двое потянулись за пистолетами и вдруг решили немного отдохнуть на полу, недоуменно разглядывая лампы дневного света на потолке.
- Так будет с каждым, - повторил У-ук и небрежно взмахнул пистолетом.
Аборигены вытолкнули вперед неприятного типа с козлиной бородкой, без шляпы и в очках.
- Веселитесь, значит, - сказал У-ук. - А меня не позвали. Так и запишем.
- Да ты кто такой!.. - взвился козлиный тип и согнулся в поклоне, хватаясь руками за простреленное колено.
- Марш по кельям, салаги, - доброжелательно предложил У-ук и беспечно повернулся спиной к толпе аборигенов. Малыш знал, что двое (тот, что в клетчатой рубахе, и который в бандане) потянутся за пистолетами, но получат по рукам от соседей - как бы чего не вышло.
На четвертом уровне было тихо и прохладно. Ковровые дорожки приглушали шаги и голоса. У-ук постоял, прислушался и, влекомый инстинктом, рывком распахнул одну из деревянных кичливых дверей.
-Т-т-там, - трясущимся пальцем показала на вторую дверь брюнетка секретарша. У-ук приподнял шляпу и улыбнулся. От ужаса секретарша закрыла глаза и тихо прошептала "ма-ма".
За круглым столом собрались те, ради кого У-ук проделал далекий путь от милого сердцу провинциального Ай-Ах-Хо до столичного, чужого и ленивого города. Четверо с собачьими глазами и шакальими повадками и один - похожий на сытого волка.
- Пришел-таки, - процедил "волк" и шакалы заголосили-завыли в унисон. - И никого по пути не встретил?
У-ук артистично разыграл недоумение на подвижном обветренном лице.
- А... это те койоты, что крутились под ногами и надеялись пристрелить меня по пути в Баскетхолл? Уа-ха-ха! - зловеще рассмеялся Малыш У-ук, потом серьезно и даже чуть грустно взглянул волчаре прямо в глаза. - Нету у тебя больше... койотов.
Волчара шумно сглотнул. Шакалы забились под стол.
- Встать! - рявкнул У-ук. - Пшли вон! - и дал пинка под зад застрявшему в дверях толстому шакалу.
Малыш прошелся по кабинету, достал из кармана жилета белоснежный носовой платок и брезгливо протер кресло, стол и трубку телефона.
- Через десять минут весь коллектив в конференц-зал. Срочное собрание, - услышала по селектору до смерти перепуганная секретарша. - Будем решать, как жить дальше.
И новый Директор центрального отделения концерна Баскетхолл откинулся на спинку мягкого кресла и закрыл глаза. Через секунду, спохватившись, проверил пистолет. Парализующих пуль осталось немного.
- На выходном пособии сэкономим, - буркнул У-ук, зарядил разрывные, и заснул, чтобы ровно через пять минут открыть глаза и приступить к руководству потерявшими страх столичными болванами по методам далекого, но такого милого сердцу Ай-Ах-Хо.
Мамаша Капук
Толстая мамаша Капук бочком задвинулась в комнату. Перед зеркалом сидел и корчил угрожающие рожи упитанный молодой человек в клетчатой рубахе и новенькой ковбойской шляпе.
- Чего тебе? - недовольно спросил ковбой и повернулся к мамаше.
- Пистолетики принесла, Джонни, вот погляди...
- Я тебе сколько раз говорил, к-какой я тебе Джонни? Джон Буль! Понятно?!
- Как скажешь, Джонни, - торопливо сказала мамаша Капук.
-Мама!
- Джон Буль. Да-да, я запомню. Джон Буль, - мамаша отвернулась, украдкой смахнув слезинку. Не каждый день приходится провожать единственного сына во взрослый, полный опасностей мир. - А пистолетик - какой берешь, Джонни... Джон?
- Вот этот, - ковбой сердито выхватил из рук мамаши Капук огромный кольт. - Все, иди на кухню, я занят.
Мамаша вздохнула, спрятала в необъятном ворохе юбок второй, небольшой по размеру пистолет и вышла из комнаты.
Как только стемнело, Джон Буль натянул сапоги, повязал на шею платок, поправил шляпу и отправился в салун - самое опасное место Бухипулько, самого опасного города в западных окраинах Империи.
В салуне уже стреляли. Мрачные небритые типы вылетали из дверей, перезаряжали пистолеты и снова бросались внутрь. Выстрелы, мужская брань и женский визг разносились по всей округе.
Джон Буль осторожно подошел к двери одновременно с Неистребимым Гарри, самым опасным головорезом города.
- Подвинься, Джонни, малыш, - сказал Гарри, и Джон ласточкой перелетел через дорогу.
- Джонни! Ты ранен? - из переулка к сидящему в пыли ковбою рванулась грузная фигура.
Джон Буль потряс головой. В голове что-то зазвенело.
Грузная фигура взмахнула юбками и бросилась в салун. Брань и визг стали громче. Один за другим, рядом с Джоном приземлились Пит, Джек, Вольфганг и Однорукий Олли.
В дверях салуна показалась мамаша Капук и деловито вытащила на улицу Неистребимого Гарри.
- А ну, извинись перед мальчиком! - грозно приказала мамаша, ткнула Гарри пистолетом в бок и дернула за ухо.
- Еще чего! - сказал ковбой.
Мамаша Капук хладнокровно прострелила бандиту жилетку. Гарри извинился. Джон Буль поднялся и нетвердыми шагами направился в салун. Мамаша Капук отпустила Гарри, спрятала пистолет в ворохе необъятных юбок и скрылась в переулке.
В салуне Джонни огляделся, глубоко вдохнул, закашлялся, поскользнулся, упал под стол и потерял сознание. Очнувшись, ковбой услышал над головой приглушенные голоса. Банда Неистребимого Гарри задумала ограбить имперский звездолет.
- Ты только посмотри на этих коров, - сипел один из бандитов. Джонни посмотрел на сцену. Местные, хорошо упитанные дамы высоко подкидывали ноги в грязных чулках. - А там столичных актрисулек привезли. Кино снимать.
- Кого-кого снимать? - встрял в разговор звонкий голос, на него шикнули.
Грабить звездолет решили ранним утром.
Как только бандиты разошлись, Джонни вылез из-под стола и выбежал на улицу. Мамаша Капук сидела на перевернутой бочке и тряпочкой чистила пистолет.
- К шерифу... бегом! - задыхаясь, бросил ковбой и, тяжело топая, побежал по улице.
- Джонни, - мамаша Капук догнала сына и прижала к стене дома. - Ты хочешь сказать, что в моем доме вырос доносчик и ябеда? Подумай, что бы сказал твой покойный отец!
- Но мама! - сказал Джон Буль.
- Да, Джонни, - твердо сказала мамаша Капук. - Никаких шерифов. Ты сам спасешь... кстати, кого там нужно спасать?..
- Имперский звездолет! - выпалил Джонни, оглянувшись по сторонам.
- А-а-а... консервную банку, которая вчера утром чуть не разбилась под городом...- протянула мамаша Капук. - Ладно. Пускай будет звездолет. Для первого твоего, сынок, героического поступка подходит.
- Но мама! - повторил Джонни. - Их много и они - банда!
- А мы, сынок, - внушительно сказала мамаша Капук, - лучше, чем банда. Мы - семья! Надеюсь, ты меня понимаешь?
Дома, за закрытыми ставнями, мамаша Капук долго гремела кухонными ящиками и, наконец, бережно принесла в комнату нечто, замотанное в старые тряпки.
- Бластер! - выдохнул Джонни, - Где...
- Наследство твоего отца, - мамаша Капук смахнула слезинку.
- Три тысячи кредитов... мама, три тысячи!
- А ну, руки прочь. Попользуешься и обратно вернешь. В хозяйстве пригодится.
Кроме бластера, мамаша Капук упаковала в большую коробку граммофон и стопку пластинок.
- Значит, так, Джонни, мальчик.
- Джон Буль, - простонал ковбой, - хочешь, я тебе на бумажке напишу?
- Да-да, извини. Ты, Джон, поджидаешь ребят Гарика возле трапа. И бластером - шарах! А я в граммофон заведу - и пластинку поставлю, из фильма, помнишь, ты в детстве все время смотрел? Там еще лысый такой был, страшненький. Марсианин, что ли? Ребятки решат, что их имперские войска окружают, и дадут деру. Народец из звездолета на выстрелы нос высунет, а там - ты стоишь. Только улыбайся, а то знаю я тебя, так и будешь букой смотреть. У-у-у, сыч! - и мамаша Капук ласково посмотрела на сына.
- Ой... девочки, а кто тут у нас! - на выстрелы из звездолета выпорхнула едва одетая блондинка, с интересом потыкала туфелькой в остатки кого-то из ребят Неистребимого Гарри (разволновавшись, Джонни не успел заметить, кого из них подстрелил) и повернулась к ковбою.
Джонни старательно улыбался и старался не слишком откровенно пялиться на полуголые прелести.
- Де-е-евочки, нас хотели похи-и-итить, как романти-и-ично! - нараспев протянула еще одна девица - тоже не одетая, зато брюнетка. - А этот ма-а-альчик нас спа-а-ас... хорошенький какой!
- Ой, а нам здесь так страшно, так страшно, - блондинка изобразила на кукольном личике испуг, - Девочки, а давайте мальчика с собой заберем?
- Давайте-давайте-давайте! - защебетала брюнетка. Из корабля послышался смех.
Блондинка схватила Джонни за руку и потащила к трапу. Ковбой оглянулся - из-за деревьев собственной персоной выплыла мамаша Капук.
- Мама, я только слетаю, посмотрю, что там и как - и вернусь! - крикнул ковбой.
Мамаша Капук подошла ближе, наклонилась, подняла брошенный Джоном бластер и... нацелила на блондинку.
- Сыночка верните, - жестко сказала мамаша.
- А мы что, мы ничего, - залепетала актриса, - Мы только так... полетать... мир показать, Империю... столицу! Там хорошо, правда!
- Уже никто никуда не летит. Хорошо - там, где нас нет. Правда, Джонни? - и мамаша Капук недвусмысленно взмахнула бластером.