Тощая мамаша и толстая... нет! очень толстая дочка выплыли из кабинета доктора Лазоревича. Марк Семенович откинулся на спинку кресла и громко, с выражением произнес: "Дура!", задумался на несколько секунд и добавил: "Набитая!" Затем, явно передразнивая чей-то писклявый голос, зачастил: "Доктор, вы не поверите, Машенька совсем ничего не кушает! Совсем-совсем ничего не кушает! Вот утром творожок, а вечером - яблочко. И все, и больше ничего не кушает!" И тут же сам себе ответил нарочитым басом: "Ваша Маша не кушает, ваша Маша - ЖРЕТ!"
Раскатистый хохот испугал секретаршу, которая заглянула в приоткрытую дверь - можно ли приглашать следующих пациентов? Марк Семенович достал из кармана халата стильный носовой платок, громко высморкался и кивнул - пускай заходят. Секретарша тихо прикрыла дверь.
Не каждый житель столицы мог позволить себе модного доктора. Да, именно так обычно и говорили: "Он может себе это позволить". И если бы кто-нибудь спросил у Марка Семеновича, приятно ли быть товаром - пусть дорогим, но все же - ироничная улыбка на холеном лице была бы единственным ответом смельчаку.
У дорогих пациентов и болезни тоже особенные. Истерические припадки у светских львиц доктор Лазоревич никогда не называл "припадками". Что вы, как можно? Это не просто моветон... это же... В общем, никогда не называл. Разве мало в медицине других терминов - красивых, звучных и непонятных?
Лечить воображаемые болезни было легко и приятно. Пациенты оставались довольны вниманием, доктор Лазоревич - своим банковским счетом. Но время от времени приходили настоящие пациенты. Таким Марк Семенович культурно и вежливо, под разными предлогами отказывал. Или, как минимум, пытался отказать. Потому что получалось - не всегда.
Толстую... нет! очень толстую Машу, Марк Семенович взялся лечить от ожирения только потому, что так пожелал Машин папа. А Машин папа... это не просто папа... В общем, Марк Семенович не рискнул сказать человеку с глазами голодного крокодила о том, что его дочка просто обжора. Тупая корова. И что помочь ей он, доктор Лазоревич, ничем не может.
Тощая мама приводила Машу к Марку Семеновичу раз в неделю. По пятницам. И каждую пятницу настроение доктора Лазоревича не то чтобы портилось... так, легкая тучка набегала на чело медицинского светила. И сердце чуть чаще билось, когда звонил "секретный" мобильный. Марк Семенович боялся услышать в трубке "крокодиловый" голос и вежливые вопросы: мол, как там наша Маша? Как вес? Сколько килограммов покинули толстое Машино тело, повинуясь указаниям модного доктора?
- Простите за беспокойство... Без шума... Тихо, тихо... Пройдемте в машину...
Марк Семенович так задумался, что даже не заметил, как две внушительного вида фигуры возникли одна с левой стороны, а другая - с правой и почти нежно придержали доктора за локти, указывая правильное направление движения.
- Что? Ах, да... Да, конечно. Нет-нет, я сам, спасибо, - доктор Лазоревич послушно сделал несколько шагов и сел в машину - черная, блестящая, марку разглядеть не успел. Да, положение модного доктора обязывает. Но чтобы вот так, возле самого дома, без объяснений и звонков... Такого еще не было.
Охранники... телохранители?.. в общем, "шкафы" тоже забрались на заднее сидение, неприятно стискивая щуплого доктора своими мощными телами. Марк Семенович глубоко вдохнул, медленно выдохнул и постарался придать лицу спокойное, уверенное выражение. Хотел обратиться к похитителям с вежливым вопросом в стиле "а в чем, собственно говоря, дело?" - но передумал. Решил "держать марку" - как обычно говорил сын-школьник.
Спокойно, без спешки и волнения Марк Семенович потянулся к поясу за мобильным телефоном. Если дадут нажать "тревожную комбинацию" - почему бы не намекнуть одному хорошему человеку, что его клиенту, возможно, понадобится помощь и что этот самый клиент в данный момент находится там-то и везут его в таком-то направлении. Не дали. Вежливо, но настойчиво предложили воздержаться от телефонных звонков.
- Это почему же? - Марк Семенович изобразил вполне искреннее удивление и повернулся к "шкафу", который сидел слева. - У меня срочный звонок. Пациенты, вы понимаете... Как дети маленькие - ни на минуту нельзя оставить.. - и улыбнулся, приглашая охранника разделить иронию. Не разделил. С непроницаемым выражением лица повторил, что от звонков лучше воздержаться. Марк Семенович решил, что скандалить - себе дороже. Спрятал телефон и со скучающим видом стал смотреть в окно.
Ничего интересного за окном не происходило. Марк Семенович был почти уверен, что знает, куда его везут - именно по этому направлению и проживали в собственном особняке толстая Маша и ее крокодиловый папа. Мама тоже проживала. Но, как понял доктор Лазоревич еще при первом знакомстве, мама в семейной иерархии занимала место чуть повыше прислуги. Ненамного.
Марк Семенович закрыл глаза и приказал сам себе отдохнуть, убрать тревожные мысли... В общем, настроиться на позитив. Ничего страшного не происходит. Все культурные, цивилизованные люди. Никто никого убивать не будет. И раскаленный утюг к пяткам прикладывать - тоже. "В крайнем случае, отдам деньги", - подумал Марк Семенович и невольно поежился, вспоминая тяжелый взгляд "папы".
К воротам особняка машина подъехала раньше, чем доктору Лазоревичу удалось убедить самого себя в том, что "Все хорошо. Я - сильный человек. У меня все получается. Я люблю мир, а мир любит меня". Машину пропустили на территорию и через несколько минут Марка Семеновича вежливо попросили пройти в дом.
Машин папа встретил доктора в просторном холле ("Даже ждать не пришлось", удивился Марк Семенович) и был добродушен настолько, насколько это вообще возможно для хищных рептилий. Марк Семенович был готов ко всему... или почти ко всему. Но только не к старательной широкой улыбке.
"Неужели Маша и правда похудела?", - в голове в доктора Лазоревича появилась шальная мысль, но только на мгновение. "Нет. Точно не похудела. Сто сорок пять килограммов живого веса. А почему тогда этот... папа... улыбается?" - тревожно думал Марк Семенович, расплываясь в ответной улыбке, немного фальшивой, но все же.
- Рад! Очень, очень рад! - заявил Машин папа и стиснул Марка Семеновича в объятиях.
"Маниакально-депрессивный синдром. Маниакальная стадия", - думал доктор Лазоревич, вдыхая запах дорогого одеколона. "Теперь понятно, почему все так секретно. Если узнают, что такой человек... что у такого человека... такое... тогда - да. Тогда - все. А выборы скоро.... да-а-а... дела-а-а-а..."
- Машенька! Ма-а-а-аша-а-а-а! Ну, где же она? Так ждала, так ждала... Вован! - гаркнул Машин папа.
- Слушаю! -из-за двери появился уже знакомый Марку Семеновичу "шкаф".
- Вован, Машка - где?
- Мария Васильевна у себя. Портниха пришла, - почтительно доложил "шкаф".
- А-а-а... портни-и-иха... - протянул Машин папа. - Портниха - это хорошо. Это правильно. Позвонишь наверх, скажешь: "Марк Семенович пришел".
"Шкаф" испарился, а Машин папа повернулся к доктору Лазоревичу:
- А мы с вами сейчас знаете - что?
- Не знаю. А что? - группа мурашек с холодными ногами оправилась в поход по спине доктора.
- А мы с вами - по коньячку! Коньячок - м-м-м-м! Такой не каждый день... для особого случая! Уважаете коньячок? Даже не говорите! По глазам вижу - уважаете!
Марк Семенович уважал белое сухое вино, но спорить с Машиным папой о вкусах...
- Хороший вы человек... - почти нежно сказал Машин папа, разглядывая Марка Семеновича через стекло пузатого бокала. - Вот если кто на Машку мою посмотрит - сразу что думают? А?
Марк Семенович не был уверен, что это вопрос, и потому от ответа воздержался.
- Корова! Вот что они думают! - Машин папа стукнул по антикварному столику внушительным кулаком и добавил, - Сволочи... А ты?
- Что - я? - переспросил Марк Семенович и грустно подумал "Ну вот... Начинается..."
- А ты не такой... Она от тебя как приходит - просто светится вся. Что ты с ней там делаешь, а?
От игривого тона Машиного папы мурашки на спине Марка Семеновича пустились галопом.
- Да я... да что вы... Как можно? Я же - как врач! Мы же с Марией Васильевной... - бормотал Марк Семенович, цепенея под пристальным взглядом собеседника.
- Ладно тебе... я с тобой сейчас как мужчина с мужчиной... В общем, счастье тебе привалило. Подарок судьбы, мечта любого...
Договорить Машин папа не успел. Где-то наверху хлопнула дверь, и по лестнице осторожно, бочком, зашла Маша. В платье. Белом. Свадебном. С открытыми руками.
"Мумия, - подумал Марк Семенович. - Распухшая мумия, замотанная в саван".
- Девочка моя! Красавица! Просто красавица! Принцесса! - патетически всхлипнул Машин папа и повернулся к Марку Семеновичу. - А тебе как - нравится?
Доктор Лазоревич поежился под крокодиловым взглядом.
- Да... красивое... платье... Очень красивое платье, Мария Васильевна! - профессионал взял верх над мужчиной и голос Марка Семеновича звучал почти искренне.
На щеках девушки проступили некрасивые бордовые пятна.
- Ну чего ты? Чего,а? - Машин папа тяжело поднялся с кресла и подошел к дочке. - Вот видишь, доктору твоему нравится!
Две пары глаз уставились на Марка Семеновича.
- Мария Васильевна! В этом платье вы будете самой красивой невестой! ("И самой толстой!" - добавил внутренний голос). И кто же этот счастливчик, ваш жених? ("И за какую сумму папа его купил?") Поздравляю! От всей души - поздравляю! Желаю вам...
- Па-а-а-па! - Машино лицо покраснело еще больше, а рот искривила капризная гримаса.
- Машенька, девочка моя! Я думал, ты там надолго - с портнихой! Не успели поговорить... только коньячок открыли!
-Папа! - требовательно повторила Маша.
- Все хорошо, Машенька. Все хорошо! Сейчас мы с Марком Семеновичем... Сейчас-сейчас... Как мужчина с мужчиной... А ты пока знаешь что? Ты пока костюмчик надень! Тот, который на второй день... Иди-иди! - и Машин папа сдал дочку с рук на руки шкафообразному Вовану.
- Значит так. - Машин папа вернулся в кресло и посмотрел на Марка Семеновича без улыбки. - Машка моя выходит замуж за тебя.
- За меня, - повторил Марк Семенович, проглотил крамольное "А если я не хочу?", вдохнул, выдохнул и посмотрел в крокодиловые глаза.
- Это честь. Это честь для меня. Но...
- Что - "но"? Никаких "но". За тебя.
- Я женат. У меня сын, - сказал Марк Семенович и сам понял, что раскаяние в голосе удалось плохо.
- Жену - на фиг. Вопрос двух дней. Квартиру ей оставишь. Сына в Англию отправим. Или в Америку. Человека из него сделают.
- Я старый. Марии Васильевне кто-нибудь помоложе нужен... А еще...
- Никаких "еще". В отказ пошел? Слова красивые Машке говорил? Говорил. Что красавица - говорил? А теперь - в отказ? - Машин папа перегнулся через столик и уставился крокодиловыми глазами на Марка Семеновича, парализуя и пугая. - Вован! Трубку давай!
"Какую - трубку?" - с ужасом подумал Марк Семенович. В голове крутились картинки из красочной "Истории инквизиции".
- Сам наберу! - Машин папа нетерпеливо выхватил из рук Вована "мобилку" и нажал на несколько кнопок.
- Папа! - истошный крик сына хлестнул Марка Семеновича по ушам. - Папа, я не виноват! Я на музыку шел!
- Сынок! Ты где? Что с тобой? - Марк Семенович вскочил с кресла и бросился к трубке. Послышались невнятные голоса, шум и короткие гудки.
- С ним все нормально. Сейчас. И будет - нормально. Если его папа перестанет корчить из себя целку-невидимку, - Машин папа передал телефон охраннику. - А если не перестанет... Знаешь, как опасно сейчас детей одних отпускать на улицу? Грузовики на красный свет - раз. Маньяки всякие - два. Да мало ли...
Серебристым аэростатом по лестнице спускалась Маша, и фраза повисла в воздухе.
- Машенька! Божественно, просто божественно! - Машин папа бросился навстречу дочке и за руку подвел к Марку Семеновичу. Мягкое кресло показалось доктору Лазоревичу электрическим стулом.
Толстая Маша хищно посмотрела на доктора. Розовый язык мимолетным движением облизал верхнюю губу.
Марку Семеновичу страстно захотелось вскочить, плюнуть прямо на серебристый Машин костюм, разбить бутылку с коньяком о папину голову и со стеклянной "розочкой" в руке прорываться к выходу, звонить знакомым "браткам", в милицию, что-то делать, спасать...
"Убьют. И меня, и сына. И скажут, что так и было", - подумал Марк Семенович, медленно поднялся с кресла, стараясь не делать резких движений под настороженным взглядом охранника, и... рухнул на колени прямо перед Машиными, затянутыми серебристой тканью, ногами. Маша ойкнула от неожиданности и отступила назад. Машин папа застыл в недоумении. Охранник переводил взгляд с Марка Семеновича на своего хозяина, не зная, что делать и кого спасать.
- Мария Васильевна! - взвыл Марк Семенович в лучших традициях мексиканских сериалов. - Дорогая! Моя дорогая Мария Васильевна! Машенька! - Марк Семенович подполз к Маше и ухватился двумя руками за толстые ноги. Маша снова ойкнула и дернулась было назад, но Марк Семенович держал крепко. Охранник бросился было на помощь, сделал два шага и застыл под папиным взглядом.
- Простите! Не знал! - продолжал надрываться Марк Семенович. - Такое счастье! На Ибицу!.. В Париж!... Я вижу вас в Лувре!
- Папа! - не отрываясь от Машиных ног, Марк Семенович повернулся к остолбеневшему крокодилу в костюме. - Папа! Можно я буду вас называть - папа? Мы поедем в ЗАГС на джипе! Вы купите Машеньке джип, правда?
Маша дернула ногой, высвободилась из рук Марка Семеновича и отбежала к стене. Доктор Лазоревич остался стоять посреди холла в неловкой, некрасивой позе. Затем медленно поднялся на ноги, отряхнул брюки и ступил по направлению к Маше.
- Нет! - истерично взвизгнула Маша и прижалась к стене. Марк Семенович сделал еще один шаг. - Папа! Убери его! У-бе-ри!!
- Машенька!.. - крокодиловый папа растерянно посмотрел на доктора Лазоревича.
- Убери! Не-мед-лен-но! - Маша затопала ногами.
- Но ты же сама хотела... Машенька! Замуж! Платье белое... - это папа.
- У-бе-ри! - Машин истерический визг.
Бух! Это Марк Семенович снова падает на колени, тянется к Маше и кричит "Не губи!"
- Ты хотела!.. - настаивает папа.
- Я мужика хотела! Му-жи-ка! А это кто? Кто, я тебя спрашиваю?
- Мужик! Вован, скажи - ведь мужик?
- Так точно! Мужик!
- Ты! Ты, слышишь! Сам ей скажи, что ты - мужик! - папа поворачивается к Марку Семеновичу.
- Ма-а-ашенька! - надрывается Марк Семенович. - Пари-и-и-иж! Не губи-и-и!
- У-бе-ри-и-и! - Маша вот-вот лопнет.
- Вон отсюда! - папа указывает Марку Семеновичу на дверь.
Марк Семенович проворно ползет к папе и пытается ухватить его за ноги.
- Не губите! Вашу Машу хочу! Замуж Машу хочу-у-у-у!
Вован угрожающе надвигается на Марка Семеновича. Марк Семенович на четвереньках отползает от Вована.
- Сыночка верните! Машенька-а-а-а! Нашего сыночка забра-а-а-али! - вопит Марк Семенович.
- Какого сыночка? - Машин папа трясет головой и подозрительно смотрит на Машу.
- Который в Лондон пое-е-едет! Верните сыночка!
- Это тот... объект который... - вмешивается Вован.
- Что? Сопляк? Верни ему сопляка, и вон отсюда!
- Во-о-о-он! - хрипит Маша и сползает по стенке на пол. Папа бросается к Маше.
Вован хватает Марка Семеновича за руку и тащит к выходу.
- Ма-а-а-ашенька-а-а! Сыночка верни-и-ите!
Вован что-то кричит в мобильный.
- Выводим! На улицу! Ну, давай, шевелись!
Вован тащит Марка Семеновича, Марк Семенович упирается. Маша сидит на полу, всхлипывает и вытирает нос рукавом. Папа сидит возле Маши.
Наконец за Марком Семеновичем закрывается дверь. Папа и Маша смотрят друг на друга. Папа вытирает галстуком нос Маше.
За дверью Марк Семенович поднимается с колен, прощается за руку с обалдевшим Вованом, получает из рук второго "шкафа" перепуганного сына и неспешно идет к воротам. Вован что-то говорит в телефон, ворота открываются.
Марк Семенович степенно выходит за ворота, спотыкается, шипит: "Ваша.... Маша" и уходит вдаль по дороге. В спину ему светит багровое закатное солнце.