Из многих мест, что в Белостенной Исс-Тарре считаются местами странными и опасными, где не место делам разумных и жизни их, где в ничьи дни близ Лунного Полудня ходить не стоит, да и в иные ничьи дни не всякий разумный ходит, и тогда с оглядкой, овраг Тушечников, что у Третьей решётки, под Ольховыми воротами назовёт каждый, кто прожил в славной Белостенной хотя бы малый год. Но не всякий из родившихся даже в Первом Застенном квартале, даже на улице Мастеров кисти и туши сможет и захочет рассказать историю, как это случилось - и причём тут мастера в деле изготовления туши и лучшая из их Семей, Семья Рива.
А дальше для тех, кому интересно, здесь и будет рассказано.
Было это ни рано, ни поздно, а во время уже сосчитанное, когда у Белостенной Исс-Тарры Старшие стены прочно стояли, а башни-стрельницы еще все возведены не были. А что о младших стенах, как и о Мраморной башне над Ольховыми воротами - о них только мысли обдумывали, планы чертили. А Семья Рива в ту пору уже была. И был тогда над ними старший не первый по счету мастер из запомненных и в книги занесённых, не двенадцатый, и не два раза по двенадцатый - а вот где-то между ними, а звали его Нэи. А землю он держал не у моста под Третьей стрельницей, где теперь дом Семьи Рива стоит и лавка, и не ту, что большой участок за протокой, где мастерские теперь у них, но ту самую землю у Третьей решетки, где тогда малая протока была, и большой участок держал - где и дом его был и лавка, эти на улицу смотрели, а в глубине мастерские стояли. Так уже не первый звездный год велено было, чтоб разным делам, дымным и огненным, в пределах Старших стен Исс-Тарры не вставать; а вставать им за рвом, в застенные кварталы, при воде - и чтобы кучно не вставали, не теснились.
И вот жил Нэи из Семьи Рива, хорошо жил, не жаловался, в свой срок подмастерьем стал, в свой срок сдал работу мастера, доказал всем, что он хорош. А как стало ясно, что не миновать быть ему в Семье новым старшим - в свой срок и полный брак заключил, двенадцать дней сговаривались, двенадцать дней торговались, две достойные Семьи породнились, третья посредником была - кто ж предсказать мог, что такое случится? Что и год прожили они с супругой вместе, и три, кто-то тут скажет - к звёздному году подходило - а всё не рождалось у них в Семье наследника.
Сколько серебра они переносили тем людям, кто Тех-кто-Выше слушать и просить умеют, что в свой храм квартала, что наверх, в саму Исс-Тарру поднимались, в храм Третьей четверти рассветного срока, где-то в книгах да записано. А другое вряд ли: в один день мастеру Нэи на ярмарке Осенних торжеств с корабля с севера продали одного мальчика. В те годы на севере, в землях Дома Серебра, большой голод был, такой, что и нужных потомков навсегда водой отправляли - на серебро и зерно обменивали, живы ли будут - не печалились. Так и мастеру Нэи про мальчика того сказали - хочешь, к делу приставь, хочешь, в дело пусти - на всё твоё право будет. Но искусство туши - оно хоть от сажи черным-черно, а всё дело доброе, накормил мастер Нэи из Семьи Рива того мальчика, новую одежду ему справил, новым именем назвал, и начал день за днём своему ремеслу и обучать.
И вот как дальше скажут: из тех, кто эту историю рассказывает, никто в книгах не смотрел - за серебро ли выкупил мастер Нэи того мальчика, за зерно ли, а только и на самый ноготь об отданном не пожалел. Умён тот оказался, крепок, никакой работы не бегал, к любой и руки и голову прикладывал. Дрова носил, сажу подносил, клей резал-растапливал, как в силу вошёл, так и смешивать стал. А видел мастер Нэи, ум у приёмыша вместе с силой отрастает, так и учить его начал, как мешать-отбивать, как резать и сушить смесь, что потом станет тушью; сначала - ту, что попроще, на сосновой саже; а там и в самую тёмную комнату, к фарфоровым коптильням, к драгоценному маслу допустил, для редкой работы, для той туши, за какую серебром по весу платят.
Много лет не минуло - как на новые Осенние торжества велел мастер Нэи тому парню от сажи как следует отмыться, зря ли ему все три праздничных рубашки сшили, за стол перед всеми людьми посадил, назвал полноправным подмастерьем и приёмным родичем. Даже взрослое личное имя хотел дать, только тот отказался - сказал - я так привык. Так его и дальше звали Таийяр, так и в книги внесли, как окликали его Наставляемым, так и остался. Но по имени - не по мастерству: видел мастер Нэи, хорош парень в его деле, и крепко к ремеслу прикипел - знал, при каком ветре работу зачинать, как любые фитили ставить, через сколько выдохов над светильником чашу коптильни снимать, как дальше смесь замешать, как отбить, как в форме прессовать, как в сушильне сложить, сколько терпеть и ждать - всё знал. И не просто знал, а и у самого Нэи, и везде, как мог, любопытствовал - что старые мастера знали, то в книгах читал, что нынешние делали - там где совета спросит, где так подглядит. Видел мастер Нэи - на своём месте его Таийяр стоит, быть ему скоро не подмастерьем, но мастером, большая работа вот-вот его найдёт, пора будет и работу мастерства делать.
Радовался мастер Нэи, и это было. И тут ещё договаривают: его-то родные дети ни рвения, ни таланта в деле Семьи не обнаружили. Родились у мастера Нэи родные дети, и скоро - едва год-другой в Семье Рива тот мальчик, что Таийяром станет, прожил, как первая родилась. Часто так бывает, что взятый в наставляемые ворота открывает, так и тут было. За то время, что у Таийяра вышло, чтоб до возраста мастерства дорасти, а это и звёздный год миновал, и второму середина подходила - трое ли, четверо в семье мастера Нэи родилось, двое точно выжили.
Только старшая его, Мьинэ эс Рива, как только-только в пору вошла, глаз на сына корабельщика, что в их дом за товаром как приплывал, прибывал, положила. Так многие, ой, многие девки в Застенных кварталах Белостенной в ту пору в обычае держали. Но повезло ей больше, чем многим: законным образом старший тех корабельщиков в дом мастера Нэи пришёл, совет держал - что ж делать, раз так столковались наши младшие, сколько уважаемый мастер за право малого брака запросит... а если вниз и вверх по Тарре пройдут, не рассорятся - так к зиме вернутся, полный брак обговорят. Кто ж из мастеров Исс-Тарры откажется - от людей своей крови на тех кораблях, что всю полноводную Тарру проходят - от самого Серединного озера до солёных вод Золотого моря, за которым лежат небывалые края южных земель и их диковинок. Мастер Нэи тут думал - откуда и разное дорогое масло для лучшей туши всегда везли, и вонючее, и благовонное. Так вот не стал мастер Нэи отказываться, всё обговорили и всё хорошо было. Полный брак те уже на втором потомке заключили, вошли его потомки по линии Мьинэ эс Рива в Семью Саальиран из корабельных, Семья Рива много пользы потом от тех потомков видела, а ещё о ней в этой истории сказано будет, но дальше и немного.
А о младшем сыне мастера Нэи много не говорят. По закону - его было право дело и мастерство за мастером Нэи наследовать. Но, как на улице болтали и как потом показывали люди, чаще его в лавке видели, печати и росписи на готовой туши золотом покрывал - тоже говорили, а что до его работы и талантов - кто ж теперь расскажет?
Вот как дело дальше вышло: в начале этой истории говорят, что не было тогда над Ольховыми воротами Мраморной башни, а слава Исс-Тарры как города учёного и непростого росла-росла, да целиком еще не выросла. Вот в ту пору самый высокий князь в Доме Мрамора со старшими городского совета Белостенной Исс-Тарры сговаривался о том, что желает место за Старшими стенами за собой занять, что готов за это городу построить, сколько он за это Белостенной Исс-Тарре и людям её и старшим ей выплат будет должен. А ещё, что, если позволено это будет ему, он готов городу помочь новые стены выстроить - и мастерами, и самым разным мрамором и прочим камнем подешевле. Но о том, как они договаривались, зачем того высокий князь Дома Мрамора хотел и что из этого вышло, то другие истории говорят.
А здесь вот что скажут: долгое это дело, Дому да городу совет держать - дело многолюдное, дело сложное. А для мастеров кисти и туши и бумажных дел мастеров - куда как выгодное. Это пока мастера всё распишут да расчертят, пока судьи и управляющие Дома всё сверят, всё подпишут-запишут, все красные и золотые печати поставят... И ведь разве найдётся среди них такой, кто на простую тушь согласится, что промокнет - потечет, звездный год пройдёт - всё написанное поблекнет? Каждый второй захочет, чтоб им сделанное на лучшей бумаге, такой тушью записывали, что ни времени, ни не той воде не подвластна...
А Семья Рива по той редкой туши и тогда лучшими из мастеров была. Скоро к мастеру Нэи эс Рива посланники от городского совета Исс-Тарры и управляющего Дома Мрамора наведались о большом и важном заказе столковываться. А иной раз, рассказывая эту историю, добавляют, что не первой была Семья Рива, к кому столковываться пришли, но предыдущие мастера и Семьи правдами-неправдами от того заказа отделаться пытались. Здесь в одну сторону говорят - не все были рады в Белостенной - и тому, о чём Дом Мрамора сговаривался, и тому, что сговорился - и в застенных кварталах такие были. А ещё - это и мастер Нэи знал, и торговался потому долго - к глубине зимы, к самому Somilat, Дом Мрамора с городским советом полный договор заключать сговорился. А чтоб с таким заказом, где лучшую тушь возками везти, мастерам успеть так сработать, чтоб та тушь вызрела и высохла, это в неурочную пору начинать придётся, когда безумие Лунного Полдня из зелёной воды всплывает. А каждый в Белостенной знает - срок в те ничейные дни и невидные ночи дан тому, что не люди, по улицам Исс-Тарры ходить, в беду вводить: того, кто закона и срока не уважает - что бы их и не сожрать-то.
Но уговорили мастера Нэи, на любую цену соглашались, на двенадцать голосов так мастерство хвалили, что отступать некуда стало - и подпись подписал, и печать поставил.
Говорят ещё - мастер так подумал: если дело как дело будет, так к самым недолжным дням лета большую часть той туши и замесят, и сохнуть уложат. А если случится и в них поработать, что за беда-то? На своём они месте, за своим делом, если какой залётной тени дымом в глаза и понадует, так мастер Нэи не первый звёздный на свете живёт, и отец его, и дед, и прадед прадедов на этих берегах выросли - сумеет всякой тени объяснить, что не его вина в неурочной работе. А случись что нежданное - и за лучшим из городских колдунов сбегает, тот не откажет - у кого ж он лучшую тушь по доброй цене берёт.
Прикидывал так мастер Нэи, а как вышло - не угадал. Дождались они хорошего ветра, лучшее благовонное масло в коптилки разлили, лучшие фарфоровые чаши в самой темной комнате выставили, сажу собирать, чистейшие фитили запалили, стали сажу ждать. Первые дни шла работа как работа, в самую тёмную комнату заходили, сажу собирали, заново коптильни ставили. День ли минул, другой ли, шестой, там-то первую сажу в первый кувшин набрали, первую тушь замешали, отбили, выкатали-отпечатали, сушить положили. А дальше вот как ничейные дни близ Лунного Полдня подходили, странные дела начались.
И сам мастер Нэи, и наставляемый его приёмный родич Таийяр потом показывали - не день, не другой мелкие странные вещи они видели, и подмастерья их. Но такие, что на дым и усталость другого списывали. Вроде вот - должны были все чаши коптилен на своих местах, все двенадцать на двенадцать, а они какие не там стоят, какие внаклон, будто их водой, как скорлупки, посносило, так что фитили залило, начинай сначала. То будто дверь самой тёмной комнаты закрыл, а откуда-то - на тебе, как зимой, с визгом сквозняком понесло, хорошо, если только огонь задует, а то ещё и дорогую-то сажу ветер как нарочно подхватывал и разбрасывал - в пол впечатываться, на стенах оседать.
А дальше вот как вышло. Как в один день зашёл мастер Нэи в самую тёмную комнату, как увидел, что одна из чаш коптилен треснула, да две осколками сбить сумела, дыму набралось, ни сажи, ни работы. А срок то поджимал - ничьи дни пришли, вот-вот и сердцевина, а не успевают. В такой он ярости вышел, что ещё чуть-чуть - стены бы загорелись. А его наставляемый Таийяр стоял, смесь отбивал, под руку попался. Зло ему мастер Нэи выговорил - что творится? Что не знай он, что Таийяр за работой ничего крепче воды в рот не берёт, не видь, где он каждую ночь ночует - в мастерской и рядом, так наорал бы, что нечего в такую пору в порт бегать, ради вина и девок. А так и за что помощника отругать не найдётся.
Выслушал это Таийяр, поклонился, как почтительный наставляемый и так дальше сказал:
- Может быть, за то, что плохо я сплю, и одно мне снится, и сам я не пойму, снится ли? Думал я, своего серебра подкопить, в долг колдуна уговорить, самому с этой бедой. А на вас смотрю, старший мой мастер Нэи, и подумал - а только ли моя беда-то?
Тут ещё больше рассердился мастер Нэи, приказал тому дорабатывать скорее и быстро рассказывать - что бы ему в голову ни взбрело.
И вот что тот Таийяр рассказал. Что было дело несколько ночей назад, заснул он здесь же, в мастерской, на чердаке, как не раз бывало - работы-то много. А что заснул - и не понял сначала, всё как наяву было, что все выдохи посчитал, пора настала - в самую тёмную комнату заходить, сажу сметать, с маслом управляться. Только вот с каких коптилен всё как надо счищается, а с каких только невидная чёрная вода течёт-капает, вся холодная, капает - не впитывается, что-то вниз течёт, что-то наверх брызгает, в тёмных углах залегает. Не должно так быть, и ему, Таийяру, страшно-страшно.
Дальше так сказал - как в первый раз от того страшно проснулся, сходил проверил - всё как надо стояло, масло в коптильнях понюхал, благовонные смолы проверил - вдруг что-то на старых торговцев нашло, с дурманом подсунули. А сон этот ему и второй раз приснился. И третий. И будто у того, что по углам-то накапливается, чуть-чуть взглянешь, видно - зубы начали отрастать. Третий раз Таийяр накануне утром этот сон увидел, и понял - что мастер ни скажет, а к колдуну пора бежать пора, и дорогому.
Так вот рассказал, и как успокоился мастер Нэи. Вздохнул, в потайную шкатулочку полез - в какой в мастерской на всякий разный случай серебро хранил, а не любил мастер Нэи с ним расставаться. Так дальше говорил, и ворчал сначала:
- Что ж ты, рыбы тебя заешь, с первого раза не сказал? А и верно: ты бы сказал, я бы не поверил, раздор бы уже удался. А теперь я глазами вижу, крепко мы какой-то дряни дорогу с этим богатыми заказом перешли. Беги к колдуну, Таийяр, не просто так беги, а за старые стены, на Птичий холм, в дом Семьи Сейлар, говори, что старший Семьи Рива о помощи просит. Он дорого возьмёт, но в помощи не откажет.
Побежал тогда Таийяр - короткой дорогой, через калитку, да вдоль протоки, а потом вдоль старых стен и в старые Портовые ворота, а там до Птичьего холма и недалеко было. А колдун Айинар, о котором ещё двенадцать историй рассказывают, в ту пору ещё молод был, и славен не так, как дальше будет, но уже славен, а любопытно ему всегда было. Выслушал колдун Айинар эс Сейлар, что ему Таийяр рассказал, первую положенную законом меру серебра взял, больше не прибавил, ещё о своих, колдовских делах вопросов задал. И, как и потом за ним водилось - как простой человек, в три рубашки одетый, в простые сапоги обутый, без возницы, без носильщиков вместе с Таийяром в усадьбу Семьи Рива той же дорогой пошёл - не по дороге, а вдоль стены по тропинке, в мастерскую через протоку... Так вот никто ни в доме Семьи Рива, ни в Первом Застенном квартале толком их не углядел.
Быстро пришли они, а вот по мастерской колдун Айинар долго ходил. Ходил - и точно сажа на него оседала. Ходил, бледнел, зеленел и хмурился. Вот мастер Нэи и спросить решился:
- Уважаемый мастер Айинар эс Сейлар, плохи ли наши дела?
- Много, много великих мастеров в Белостенной Исс-Тарре, странным делам они учат. И таких дураков, порой, мастер Нэи, - отозвался ему мастер-колдун, а дальше говорить не стал. Дальше сказал им, чтоб поодиночке они в ту самую тёмную комнату заходили, где сажу собирают. Мастер Нэи зашел и вышел, потом Таийяр зашел и вышел. И на том сказал Айинар-колдун: "Достаточно".
А дальше так говорил, как потом пересказывал, а за ним записывали:
- Сказал я: разным странным знаниям в Исс-Тарре учат, кому попало открывают. Вот такой "кто попало" решил очень старую тень поднять и собрать, и на вашего младшего, я думаю, и натравил. Мало что могу я сделать, мастер Нэи, и мало что сказать вам хорошего могу. Оттого, что сейчас - хоть я всё тут истинным серебром оплети, хоть Тех, кто выше за вас проси - лишним не будет, а мало поможет. Пока целиком та тень не наполнится и наброситься не попытается - нет такого колдуна, что этот колодец перекроет. И ни сбежать вашему младшему, ни сжечь тут всё я посоветовать не могу: пока самые старые тени перетекают, никакой их огонь не берёт, никто из колдунов не скажет, что будет-то - за твоим младшим она кинется, кем попало по дороге закусывая, здесь ли по кварталу пировать начнёт.
А дальше так говорил мастер-колдун Айинар - что перебил его мастер Нэи, так сказал:
- Да какое тут поджечь, какое Таийяру уехать? - когда заказ у нас - и такой, со всеми этими бедами - мы его до дней безумия Лунного Полдня будем делать, а то и в эти дни!
И подтвердил потом мастер Нэи, что говорил он так. А на то посветлел-развеселился мастер-колдун Айинар, сначала посмеялся даже - что вот ни выдох не сомневался, что так ему мастер Нэи ответит. А дальше вот что говорил:
- Сказал я, мало что хорошего могу вам сказать, мастер Нэи, а вашему младшему ещё меньше. Но смотрю на вас - и думаю, смогу, хоть и немного. Дурное это дело и лёгкое, самые старые тени из-под корней воды Тарры и города над ней разбудить и всплыть приказать, потому что никто не знает средства целиком их назад вернуть. Кроме того средства, что сама тень искать будет: найти того, кто поднял, в клочья разорвать и обратно под корни воды спать пойти. Знаю я, что прочно ты, мастер Нэи, на своём месте стоишь, если твой младший таким же вырос, может быть, и сможет он спастись - если он здесь на своём месте и сможет на своём месте, за своим делом устоять - и в нужный срок, как та тень прорастёт и нападёт, не испугаться.
Велел тогда мастер Нэи своему наставляемому отвечать. Подумал Таийяр, поклонился, так сказал:
- Я простой подмастерье, глубокоуважаемый мастер-колдун Айинар эс Сейлар, делаю ли я эту работу хорошо - не мне судить, но другого места для себя не искал и искать не буду. Я простой подмастерье, и ничего не знаю, как я испугаюсь того, что ни разу в жизни не видел, да ещё того, что из-под самых корней города и на меня охотится. Но тому, что меня ночь за ночью будит и пугает, я бы поперёк спины мешалкой раз двенадцать съездил. Всё, что я вам, мастер-колдун скажу, жить я хочу, а потому сделаю - всё, что могу и чему вы научите.
Посветлел ещё немного мастер-колдун Айинар и так продолжал:
- Вот как мы договоримся, мастер Нэи. Сначала я скажу: верну я вам сейчас половину от вашего серебра и сделаю, что могу. Чтоб не ваш страх к вам не приходил, не ваш голод к вам не приходил, видели вы ясно, где ваши сны, а где не те; а когда не то перельётся и придёт, разглядеть успели бы. А попрошу ту половину потом. Если сделает ваш младший то, чему я его научу, и вы останетесь живы. И ещё четверть сверху. А ещё пообещаю, что за то же серебро достойного судью вашему делу найду, и свидетелем выступлю - оттого что уверен, понадобится.
Так сговаривались они и сговорились, а после того, как сговорились, один раз всю мастерскую по двору обошёл колдун, двенадцать знаков нарисовал. Один раз ту комнату, где тушь сушат, три раза ту комнату, где тушь смешивают и отбивают, колдун тоже обошёл, знаки рисовал. И на пороге самой тёмной комнаты двенадцать раз по двенадцать знаков нарисовал, а внутрь не пошёл, так сказал: "Наступлю ещё - почует". А потом Таийяру в руки дал - не три, не двенадцать, а сколько-то было - гранёных бусинок, тяжелых, будто истинного серебра были, и так сказал: "Если ещё будет снится, а оно будет, как тень собирается и в лужу сливается, ты не пугаться старайся, а место запомнить, докуда она разлилась - а потом, как проснёшься, на то место бусину клади. Думаю, тебе хватит". Потом вежливо просил колдун Айинар мастеров с инструментами его ознакомить, спрашивал, куда можно знаки нанести - на колотушку по двенадцать мелких знаков нанёс первой, потом на остальные, ни одного не миновал.
А потом вот что сказал придётся сделать - самой лучшей туши - ту, что с камня под летним ливнем не сотрётся, для своей работы попросил, стал и на Таийяре знаки рисовать, на лбу и на бровях, на затылке рисовал, на руках подумал и не стал, сказал - помешать могут.
А отметив все инструменты и того Таийяра, дальше так говорил мастер-колдун, что скоро старая тень перетечёт и наполнится, а тогда и охотиться станет. И если успеет и сумеет Таийяр отпор ей дать - чем дать? - а чем в руках будет, всё он в мастерской нужными знаками отметил, какие помогут запутать, а какие помогут ударить. Так пусть он, младший мастера Нэи, врежет той тени, как сможет, а под то прикажет ей убираться к тому, кто её прислал. И так колдун Айинар свои слова пояснял: "Каждая старая тень и сама рада - найти того, кто будил и голову ему отъесть, но тут уже воля на волю и сила на силу встанет, если справится ваш младший - жить будет".
А потом так колдун Айинар сказал:
- Сделал я всё, что мог, мастер Нэи, дальше всё от того зависеть будет, хватит ли во младшем твоём силы и уверенности или страх его надкусил и дальше будет есть. Теперь нельзя будет ему из этой мастерской выходить, пока та тень до конца не перельётся и не нападёт. Ни пройтись, не помыться. Не думаю, что будет долго, но сколько-то будет, готов ли он?
Сказал мастер Нэи наставляемому, чтоб отвечал он.
- Что ж тут сложного, - отвечал на то Таийяр. - Работы у нас немало было, а теперь ещё больше будет, сколько времени потеряли. Мне не то, что в город выйти - пёрднуть будет некогда, - везде, где эту историю рассказывают, так и говорят. И что посмеялся тому колдун Айинар, серебро положенное у мастера Нэи взял, а дальше так сказал:
- А как всё пройдёт, мастер Нэи, если вы выживете - а я сейчас думаю, прочен ваш младший, может повезёт ему выжить, посылайте за мной сразу, о том, что дальше делать, расскажу.
Дальше попросил колдун Айинар той туши, которой на Таийяре рисовал - в счёт оплаты, потому что очень уж хороша была тушь, так сказал, попрощался и ушёл той же дорогой. А мастер Нэи с подмастерьем Таийяром дальше работой занялись. Так вот и вышло, что не то, что на улице никто не подглядел, в самом доме Семьи Рива не узнали, что к ним в мастерскую колдун ходил. Подмастерья и подручные - те видели, но их, надо думать, не спросили.
А работы им в самом деле было много, меньше не стало. Растапливал клей мастер Нэи, смешивал с сажей, благовонными маслами и тем, о чём Семья Рива не расскажет, подмастерье Таийяр работал-перемешивал, работал-отбивал, в формы прессовал, сушить готовые складывал - и снова начинали. Мастер Нэи говорил потом - заходил Таийяр в самую тёмную комнату, сажу собирал, как вовсе не боялся. А двери открывались, ничуть это не кончилось, только хуже стало. И сквозняком несло. И мастер Нэи не только масло из одной коптильни пролил, но чуть фитиль туда не уронил, вот бы загорелось. Но вспомнил и много не ругался.
Много работы было, мало спал Таийяр, сколько ни спал - всё то же видел: как стекает из коптилен самая чёрная тушь, как затекает по углам, и всё больше, всё гуще, и будто зубы у неё отрастают. Только помнил, что мастер-колдун сказал, потому больше не на зубы смотрел, а запоминал - докуда тень та дотекла, на какой трещине, у какой доски, где остановилась. Когда во сне бусинки нащупывал, кидал, когда так, наяву укладывал. Мастер Нэи всё слышал, не возражал...
Много ли дней прошло, мало ли, они не пересчитали. Одно точно, что бусин в том мешочке ещё оставалось. И сейчас, те, кто бывали в новой лавке Семьи Рива, в лучшей её части, верхней, могут и увидеть - в уголке благодарственных, на блюде цветного стекла, снизу, две из тех бусин и сейчас лежат; лучшим гостям могут и их историю рассказать. А кому никогда того не увидеть - тот пусть на слово поверит.
День за днём шел, безумие Лунного Полдня по улицам Исс-Тарры ходило, люди в домах закрывались, а мастер Нэи с подмастерьем Таийяром всё в мастерской работали, к ним только поутру, в самый прочный срок, подмастерья ходили, еду и тёплые лепешки приносили. Просыпались, ели и работали, в полдень не выдыхали, в вечерний прочный час им рис и через день с мясом еще носили, а там они и спать ложились.
День да день шёл, и вот пришёл один полдень. Таийяр в ту пору, как всегда, клей, сажу да благовонное масло, и то, о чём Семья Рива не скажет, замешал уже, выложил, отбивал-дозамешивал - только колотушка взлетала. Мастер Нэи новую смесь готовил, сажу ссыпал, вовсе ничего не слышал. Но не Таийяр - он услышал, как в самой тёмной комнате бусинки одна за другой покатились. Подумал он, что не к добру то, но от работы отрываться не стал, некогда было - отбивал будущую тушь, разминал, и в самую тёмную комнату смотреть, что там - не пошёл. Только слышал - будто сквозняком несло, очень холодным, а ещё - что звон-то тех бусинок всё сильнее становился.
Это вот что было - так потом колдун Айинар пояснял, это он сам придумал, сам проверил. Бусины те непростые, с истинным серебром и другими колдовскими вещами сделаны, так, чтоб в вещном мире лежала одна бусина, а там, где не та вода течёт - от неё ещё двенадцать отражались. А ведь хорошо о тех бусинах Таийяр-то думал, что даже во сне искать умудрялся, так может и своими усилиями не одну такую на не той воде как мог, а выстроил, а главное - сам к той сети накрепко зацепился. Злая и голодная очень старая тень сквозь ту сеть, конечно, протечёт - эти тени такими были, что их совсем мало границ держать умели, но такие границы только лучшие колдуны немногих домов в ту пору и годами строили. Но и протечёт - а зацепится, зазвенит и будет звенеть, и к тому вот, на кого охотится, незамеченной притечь не сможет.
Так и вышло - слышал Таийяр, как бусинки звенели, как ветер, холодный и густой, как вода, поднимался, как все слышней бусинки звенели. Стоял, колотушкой работал. А как перелилась та тень, из самой тёмной комнаты чёрной водой, всякой туши чернее, просочилась, мигом почти до потолка поднялась - так-то в голове у Таийяра - он так потом говорил - громче колокола грохнуло. Он и обернулся.
И не успел мастер Нэи, что только-только ту тень увидел - а говорил, в полтора человеческих роста тварь была и голова - одни сплошные зубы - заорать, как Таийяр повернулся и той же колотушкой, что в руках держал, по тем зубам и съездил - и справа налево, и слева направо, говоря при этом - как Таийяр потом показывал, то, что колдун Айинар до того велел - чтоб убиралась эта тварь к тому, кто её будил - и ещё немного слов, которые все знают, но не записывают.
А потом - это дальше Таийяр сказал, так вдруг потянуло, что у него колотушку из рук выбило. Он только до мешалки допрыгнуть успел, думал по хребту той злой тени добавить - а увидел, что во внешней стене тварь дыру проделала и самый хвост исчезает. Догонять не стал: старшего своего усадил, крепкого вина ему нашел, сладким колобком дал закусить, а сам вернулся - будущую тушь в форму уложить, пока отбита толком, а то вот-вот снова застывать начнёт. Как все шесть винтов пресса закрутил - так старшему сказал: "Убралась, вроде, тварь - пойдём в тёмную комнату взглянем, что там, а то дымом что-то тянет". Колотушку взял и вперед пошел; и в самом деле успели: не меньше восьми чаш побились, на полу оказались, повезло им, что большей частью фитили погасли, только-только огонь к разлитому маслу подбирался...
А там что - пока огонь тушили, пока масло собирали, осколки сметали, пока под это разными словами обменивались, так и решили - это мастер Нэи сказал - что скоро к ним придут, вечерний рис принесут, а пока работать пора, а то и готовая смесь, что он перемешивал, камнем застынет. А дальше уже разберутся.
И вот работали они, работали, уже и в самые длинные-то дни солнце к закату пошло, а вечернего риса им всё не несли и не несли. И подмастерья, которым давно пора бы подойти, тушь сушиться разложить помочь, тоже не подходили. Ждали так они, ждали, а и день и прочные круги его вот-вот и прошли бы. А есть им после такого пережитого хотелось сильно, а рассказать всё - так втрое хотелось.
Так и вышло, что под самый конец прочного круга дня сказал мастер Нэи Таийяру, чтоб тот собрался да в дом сходил, посмотреть, уснули они там все или что случилось? Решил так, что раз та тень убралась, второй-то раз пока прочное время стоит не срок ей нападать.
И вот что было, что шёл Таийяр в дом, со двора заходил, вошел и увидел: калитка внутреннего садика с петель снесена, во внутренние двери будто три диких медведя вломилось. Внутрь он бегом рванулся, обуви не сняв, по лестнице было побежал, да поскользнулся, залита вся лестница была. А тем временем уже судья Первого застенного квартала, им тогда был Ийи эс Раэ, с двумя колдунами и не одним стражником в парадную дверь входил. Их соседи призвали, что очень громкие крики слышали, но - в самый непрочный полдень кто ж пойдёт, что случилось, смотреть.
Так что вместе с судьёй и стражниками Таийяр понимался, видел - на лестнице тоже ступеньки сломаны были, а поскользнулся Таийяр потому как кровь текла. Так вот наверху вместе они и нашли, сына мастера Нэи на проходе, с головой и рукой откушенной, а в личной комнате жены мастера Нэи - и её нашли, вообще наполовину съеденную, сначала только её - там крови было много, трудно было разобраться.
И судье, и колдунам ясно было - злая тень пришла, голодная, нашла дорогу и порезвилась. А Таийяр им сначала дальше думать помешал. Только судья вслух спросить успел, кто ж такому злому делу помочь-то смог, редко ж так бывает, чтоб злые тени закон нарушали, в своих домах людей ели, да ещё так жадно.
- Я виноват, - сказал Таийяр. - Это я тень погнал. А она сюда пришла.
И дальше говорил, всё рассказывал, как тень-то в мастерской появилась, как встретил, как отбился. Мало успел рассказать. Но здесь говорят: удалось бы Таийяру себя оговорить, судьи-то простые дела любят, возражать они, что ли, станут, если кто сам просится всем в назидание на стене повиснуть, прочную землю собой насовсем укрепить.
Только вот что было дальше: недолго было, и с верхнего этажа они уйти не успели. Колдуны пока по комнатам ходили, следы собирали, стражники Таийяра вязать начинали. Судья Ийи своё дело делал - тоже следы смотрел, Таийяра под это спрашивал. Но только-только успел Таийяр колдуна Айинара эс Сейлара назвать, и дальше начать рассказывать, как и с чего позвали его и какие советы он давал - как тут стражники судье квартала и доложили, что помянутый колдун Айинар эс Сейлар у ворот дома стоит, разрешения войти просит. И не один стоит, а пришел с ним судья Орнир эс Даринар, и в то время бывший славным судьёй Верхней Исс-Тарры по делам не совсем обычным и опасным.
Во всей славной Белостенной и сегодня не найдётся такого дома, куда не пустят, особенно если по делу и просьбе, потомка Семьи Сейлар, семьи прославленных мастеров, колдунов и строителей Старших стен Белостенной Исс-Тарры. Велел судья Ийи допускать колдуна Айинара и всех с ним наверх. Его ли, судьи, голове болеть - если из верхней Исс-Тарры сюда так быстро прибыли - пусть они и думают.
Колдун Айинар первым делом велел стражникам Таийяра вязать прекратить, вниз в парадный сад свести, пусть воздухом подышит, а если в запасах этого дома вино покрепче есть, пусть и Таийяру, и мастеру Нэи кувшин выкатят. Вину ничего не стало плохого от случившейся беды, день у мастера с подмастерьем был такой, что в посмертии не забудешь, а им еще жить ли и как, кто знает, а с прощальных дел мастерами толковать скоро, и для Тех Кто Выше и служащих им много серебра готовить. Так что голову им бы до нового дня и следующего за ним сохранить, а этот переживут, с чем смогут.
Как получилось, что колдун Айинар так быстро пришел, это просто рассказать. Было так, одну услужающую, подручную жены мастера Нэи, в доме заели, её потом нашли, ещё трое подмастерьев и в доме подручных и двое кухонных - те попрятались и живы остались. Один в ларь с мукой спрятался, сидел, не дышал со страху, но человеческие шаги услышал, выглянул - мастера Таийяра увидел, как тот на лестнице растянулся - тут тот подручный выдохнул да и в мастерскую побежал, что за дела сказать - а мастер Нэи ему бегом к колдуну Айинару эс Сейлар бежать сказал, так, чтоб как от смерти бегал... Только говорил тот подручный, он к стене подняться не успел, а колдун Айинар и судья Орнир эс Даринар ему уже навстречу шли. Но что тут удивительного - зря ли колдун Айинар столько знаков рисовал?
А о чём эта история говорит дальше, то записано и хранится. Что не только судьи следы искали, и велели за собой записывать. Но и колдун Айинар искал, он и нашел. Сначала он всем пояснил, с чем сюда пришёл, про всё рассказал, как с ним дело было, как мастер Нэи его позвал, на что жаловался и какие следы он, мастер по не тем следам и не той воде вынюхал, что очень старую тень разбудили и на младшего мастера Нэи натравили. И дальше рассказывал, что за совет он дал - из немногих, что тут вообще можно дать. И что знал он, если удастся парню ту тень прогнать, та живо на приказ отзовётся и сожрёт того, кто призвал её.
А дальше так говорил колдун Айинар, думал он потом искать, если отобьется парень, по всей Исс-Тарре, след подбирать, догнать не успеет, съедят... Да и не то, чтобы успеть хотел. Только не думал колдун Айинар - дальше он так сказал, что так близко дрянным колдовством занялись - в родном доме, где такое дело видели. А след-то вон он течёт, любой не то, что унюхает, глазами углядит, как тварь перетекала, двери ломала.
Записывали это всё за ним и судьи Орнира, судьи по делам не совсем обычным, личный писарь, и судье Первого Застенного квартала Ийи эс Раэ тоже разрешили. А потом - это тоже записано - так сказал колдун Айинар эс Сейлар. Что всегда он тушь у Семьи Рива покупал, что ни за что не поверит он, что это жена и госпожа мать в такой семье сама по себе такой дурацкой дрянью занялась как очень старые тени под корнями будить... Потому он позволения просит самому все те комнаты, где съеденные лежат, досмотреть, вещные следы поискать, а если вещных не найдёт, те прочитать, что на воде остались. В сумеречные сроки и полуночные он в этом доме остаться готов, и другим говорит не бояться - старая тень в воду нырнула, а те, что за ней придут, людей и шума сами испугаются.
Орнир эс Даринар, судья по делам не совсем обычным и опасным ему сразу разрешение дал, а тогда судье квартала куда деваться было? - притом, что все его два колдуна слова колдуна из Семьи Сейлар каждый раз подтверждали. Ещё бы: нечасто им выпадет случай посмотреть, как из старой и славной Семьи колдун дело делает, а вдруг что и подглядеть случится? - а вдруг и сам мастер-колдун что объяснит? Так вот все три колдуна, все два судьи, их писцы и прочие судейские люди, кто влез, снова в ту комнату вернулись, где жену мастера Нэи съели. Колдун Айинар на неё не смотрел, под ноги смотрел, чтоб много не скользить. Так все, кто с ним пришёл, думали, пока он не велел фонари зажечь, в нужные места посветить, а потом не сказал:
- Вот, смотрите, раз светильник здесь стоял, вот два, вот три и вот четыре, они все перевернулись, ничего не загорелось и не могло, пока тут очень старая тень обед ела. Мне б найти того, кто её будил, главной едой ей стал... А вот и нашёл, - так за ним записывали писцы.
А потом записали, что колдун Айинар столик перешагнул, наклонился, не побрезговав, один очень грязный предмет нашёл, на тот столик поставил, потом глубоко наклонился, второй похожий нашёл, а пока наклонялся, велел фонарь рядом поставить и воды ему принести. Принесли им бадью, отмыл колдун Айинар найденное от крови и большей гадости, и оказалось, что нашёл колдун два сапога, вроде дорогих сапога, тиснёной кожи и крашеной. В одном сапоге нога оставалась, с костью, почти до колена, от другого верх откусили. Приказал тогда судья Орнир эс Даринар тому из стражников, кого блевать не тянуло, чтоб сапог он разрезал, остаток ноги достал, сам сапог еще отмыл и дальше вниз с тем сапогом спустился, у мастера Нэи спросил, был ли в их доме тот, кто такие сапоги носил. Первый раз переглянулся тогда тот судья с колдуном Айинаром, это тоже записали, и что дальше так сказал колдун:
- Не думаю я, что мастер Нэи вспомнит. Много лет я у Семьи Рива тушь покупаю, не поверю, что в этой Семье кто-то на Западный рынок за такой дороговизной не только поглядеть ходит, но и купить - купил, и в доме носил потом.
- А я смотрю, эти свечи на этом месте горели не первую ночь и не двенадцатую, - дальше говорил судья Орнир, и за ним записывали. И что соглашался с ним колдун Айинар, а потом ждали они ответа мастера Нэи, а пока говорили, что следовые остатки собирать собрались и местным колдунам поясняли - думают они, тут не одну ночь не ту воду подогревали и процеживали, места искали, откуда тень поднять, а потом в мире живых такое место откапывали, куда старая злая тень в ловушку прийти была должна - не просто так, как иногда они всплывают, а чтоб их колодец наполнила, в их клетке оказалась.
Ждали они ответа мастера Нэи, время было, и писец все записывал:
- Я хочу сказать, уважаемый судья Ийи эс Раэ, и вам, уважаемые колдуны этого квартала, и вашим людям и вашей страже, если нужно мне пояснить, - говорил колдун Айинар, - и я, и уважаемый Орнир эс Даринар несомненные следы дрянного колдовства здесь видим. Знаем мы уже такое - четыре светильника стояло, в полдень зря зажигали, не ту воду мутили, в мире живых ямку рыли, очень старую тень ловили. Если всё тут от кровищи и кишок отмыть, тут наверняка и манок найдётся, который пострадавшим младшим мастера Нэи пахнет. Не один раз я такую гадость видел, уважаемый судья Орнир эс Даринар может, и больше моего, а достойным людям, как вы и вашего квартала службы, может, и вовсе такого видеть не случалось.
А дальше, когда подтвердил то судья квартала, ещё так сказал колдун Айинар:
- И нам бы никогда не видеть: оно всегда так заканчивается, а порой и хуже, но дураки находятся. А дальше я вам, уважаемый Ийи эс Раэ, так скажу: хоть и дрянное это дело и опасное, а всё равно находятся дурни, которым срань в голову ударяет. Только чтоб нарочно старую тень выловить и удачно натравить - тут одной глупости не хватит, чтоб не ту воду на глубине мутить, и в мире живых для нее место найти, тут не один год учиться надо, может, и двенадцать придется, не так ли, мастера? - это он так местных колдунов спросил, а тем куда деваться было - поклонились и подтвердили. Дальше колдун Айинар и легко сказал. - Не думаю я, что успела этим дурным делом что супруга мастера Нэи заняться, что младший из его младших - от работы-то и дел не отрываясь, но это вам, уважаемый судья, виднее. А я думаю, чужой тут человек ходил, разум честным людям туманил, всякой сранью занимался и по делам получил, жаль лишь, что не один. Вот ответит мастер Нэи, верно ли я думаю, чужие ли сапоги, и сяду я здесь, с вашего разрешения, след подбирать и срезать, выяснять, что тут за красавец от всей своей жизни дурацкой и самого себя только два сапога оставил и где он ещё наследить успел...
И это подтвердил судья квартала Ийи эс Раэ. А там как раз, пока спустился, лишних стражников расставил, зевак разгонять, и ответ принёс. Что бы ни думал в такой-то день мастер Нэи, а изумился весь, когда ему сапог принесли. Стражникам-то не сказали, что ему отвечать, а он спросил и услышал, где у него в доме эту вещь нашли. "Никогда такой лишней вещи, крашеной-перекрашенной, но со сраной подмёткой на крысином говне в моём доме не было! - так сказал он, так присланные и передали. А ещё сказал. - Не знаю я, кому теперь башку оторвать". А стражники ему ответили, что поздно, выпили с ними по полчашечки, а там и наверх пошли, рассказали.
Колдун Айинар с судьёй Орниром сказанному не удивились. Приказал тогда Айинар одного из подмастерьев, что в этом доме спаслись, ему привести, чтобы тот к источнику, откуда в доме воду брали, сходил и еще воды ему принёс, причем налил в самую чистую и самую большую в этом доме любую емкость, но чтоб из металла, котёл подойдёт, только вычищенный. А потом подмастерью приказал, чтоб тот на чистую скамейку с колдуном Айинаром рядом сел. Бояться и блевать ему сколько хочет можно, это нужно, только чтоб не в воду, а он, Айинар пока своим делом займётся, а уважаемые местные колдуны пусть за его работой смотрят, что все честно строит, а если что - пусть поправят.
Те два раза приглашать не заставили: и в оба глаза смотрели, и затылком, а могли бы - пояса бы распустили, нижними глазами бы смотрели, чтоб ничего не упустить. Только нам не записали - как свой нож доставал колдун Айинар, как подрезал, как отслаивал, какие слова когда говорил. То, что сохранилось, простые люди записывали, сохранили. Что как забурлила в том котле вода без огня, так все люди видели, как будто в комнате жены мастера Нэи четыре свечи горят, кривые все, и будто вовсе не они там сидят, а сама жена мастера Нэи, он потом подтвердил, её домашний наряд весь как есть описали, ходит, пригибается, то на одной свечке, то на другой пучок волос жжёт, тот воняет. А ещё там чужой человек сидит и дела колдовские делает, какие там записали, но не стоит их рассказывать. Но все видели, так судья квартала Ийи эс Раэ потом громко и без спросу сказал, чужой человек, а сапоги на нём были те самые, а ещё накидка была из шелка с вроде как золотыми нитями, и знаками власти вышита, и чёрным мехом обшита, ее потом в той комнате найдут. А потом в том, что люди видели, на лестнице так закричали, как человек никогда не кричит, вскочила супруга мастера Нэи. Но тут-то колдун Айинар котёл и перевернул.
- Нечего там дальше смотреть, злая тень есть бежит, - сказал, - что дальше будет, то я десять раз видел, все мы блевать рванём, я первый. Все вы следовые остатки видели, все ли вы скажете, что было?
Ийи эс Раэ, судья квартала, он и возражать ничего не стал, он как раз тот угол запомнил, куда чужой человек свою накидку в какой-то момент снял и положил. Подошел, поискал, и нашел. Грязная она уже была, но узнать можно было. Велел он тогда одному из стражников ту поднять и колдуну Айинару и судье Орниру показать. И еще сказал, что вовсе чёрный мех не дорогой, сажей крашен. Судья Орнир эс Даринар смотрел, на одну сторону покрутил, на другую пригляделся.
- Не ваш, говорите, человек, - посмотрев, сказал судья по делам не совсем обычным. - Вижу, доверяю: пока Айинар след поднимал, все его видели, никто не признал, и вы, судья Ийи эс Раэ, не признали. В других местах искать говорите - мы поищем. И дело целиком разберем. Пока так со своего места скажу: я считаю, дрянное колдовство с жертвами было, как мы убедились, я считаю пока, призванная тварь призвавшим пообедала. Кто был тот призвавший, придётся искать и дознавать. Потому сейчас я считаю, что штраф за недолжных людей в квартале, что чёрным колдовством промышляют, я с вас взять не могу, пока до конца дело не вызнано, а вызнать надо будет. То серебро, что причитается храму Полуденной части этого квартала, всей его прощальной службе, за полные похороны разрешаю вам заплатить, - судья квартала на то вздохнул было, но дальше Орнир эс Даринар так сказал. - А полную проверку прочности этой земли и этого дома мои люди проведут, ваши люди подтвердят, полные печати выставим, в местный храм копии сложить останется, платить не придётся.
На том судья квартала Ийи эс Раэ выдохнул, понял, что не разорится, а положенную долю частью и Семья Рива вернёт, придётся им, а судья Орнир эс Даринар не заметил, тут колдун Айинар говорить стал:
- Для того, чтоб мне толком тут всё провести, все следы рассмотреть, как завтра прочное время настанет, приведите сюда двух колдунов и двенадцать стражников потолковее. Лучше из этих же, чтоб двенадцать раз по всему кварталу не пересказывали, - властно колдун Айинар проговаривал, а судья по делам не совсем обычным слушал, подтверждал. А дальше сказал, что сейчас им по закону следует к мастеру Нэи спуститься.
Дальше не по закону получилось. Потому что там-то встал Таийяр, громко и невежливо стал говорить, что почему стражники дела своего не делают, не берут его. Колдун Айинар и это всё решал, сначала с судьёй Орниром переглянулся, с судьей квартала Ийи эс Раэ пошептался, старшего стражников в сторонку отвел, сколько-то сказал. А там приступили к Таийяру стражники, верхние рубашки с него сняли, довязали, повели.
А как стали стражники Таияра-то уводить, мастер Нэи в ярость пришел, и нарушил бы должное поведение, а там и закон, но вот тут один на один с ним и стал колдун Айинар эс Сейлар говорить. Никто не слышал, сам он потом рассказал - вот что говорил мастеру Нэи: как он, Айинар, смотрит, нет на его младшем подозрения, пусть не думает о том мастер Нэи, выпустят его младшего, так, что полный траур и прощальную церемонию вместе проведут. А сам мастер Нэи так потом рассказывал: колдун Айинар только то сказал сначала, что цел будет парень, дня не пройдёт - вернётся.
А ещё стражники говорили - те болтливей оказались, много от них потом записали, что колдун Айинар им приказывал. Чтоб младшего мастера Нэи в самой чистой комнате заперли, чистой водой не обделяли, и чтоб бдил за ним кто-нибудь, чтоб ему, дурню, не в срок уйти в голову пусть бы и взбрело, а не удалось. А с утра, как этот Таийяр проснётся, пусть к нему, колдуну Айинару, гонца пошлют, он полную цену заплатит... а пока его найдут, пока придет - так тому Таийяру сказать: "Тебя колдун Айинар и судья Орнир эс Даринар для личного расспроса требуют, по закону, а пока велели тебя в обычные дела провинившихся занять, что зря рукам пропадать". "И лучше бы, чтоб он такой работой был занят, чтоб руки голове думать не давали, а то зря думать начнёт - еще какую-нибудь глупость надумает", - так ещё Айинар велел. А ещё стражники потом говорили, не только закон, но и все неписаные правила умел колдун соблюсти: так им за это дело два бочонка перепало, что никто лишний не заметил, на одном обруч чистой меди, на другом и с лёгким серебром... Врали ли - разве теперь проверишь?
Мы теперь вот что об Айинаре, а ещё старшем Нэи эс Рива и том, что в его доме дальше было, скажем. Как мастер Нэи, насколько мог, снова головой думать начал, спросил его судья Орнир, сможет ли он, захочет ли он, сейчас услышать о том, что в его доме ещё колдуны нашли, дело такое, что пришлось им следы снимать. Выругался мастер Нэи так, что за ним не записали, дальше сказал всё ему рассказывать.
Как про чужого человека, что с его женой вместе чёрным колдовством занимался, мастер Нэи услышал, так удивился, что это не то, что колдунам, простым людям видно было. Все ему и поверили, когда сказал мастер Нэи, что не только ничего не знал о делах противозаконных, но и подумать не мог, так и знаками дописали: проверено и достоверно. И дальше спросили, смогут ли они в срок недолжный, в срок шести дней молчания, ему, его людям и его младшему первый раз по закону положенные вопросы задавать. Снова выругался мастер Нэи, снова за ним не записали, но пометили, что в три раза дольше. Потом подтвердил, потом спросил - разрешено ли ему будет уже сейчас за прощальными службами послать, всяко втрое им платить придётся, а то дни-то летние, тёплые, быстрей бы обернуться. И что скажут все пришедшие колдуны, где ему разрешено будет разместить своих людей, живых и мёртвых. И так ему отвечали колдун Айинар и судья Орнир, каждый о своём. Что в храм квартала и в храм Полуденной части мастер Нэи обратиться может. И пусть те храмовые люди поспешат, чтоб им сейчас судья квартала всё, что в таких случаях бывает нужно, пояснил. Что все прощальные церемонии с мёртвыми семьи Рива судья Верхней Исс-Тарры Орнир эс Даринар, судья по делам не совсем обычным, провести разрешил, ни один колдун тут неправильных мёртвых не нашёл, значит, если не поможет, то не помешает.
А дальше вот что мастер Нэи слушал. Что дом он и его услужающие могут и не стараться отмывать, колдуны должный срок в двенадцать полных дней и два малых круга прождут и перепроверят. Но он - это Айинар говорил - уже с уверенностью скажет, дом сжечь придётся и землю не меньше малого года под запретом подержать, а скорее он думает - не меньше звездного года ей ничьей стоять. Но если есть в доме какие запасы, то их забрать можно безбоязненно, очень старые тени без лишних брызг ходят. И то же он, колдун Айинар эс Сейлар, думает про мастерскую - в свой срок сам придёт и проверит, но думает: на неё не брызнуло, так что пока считает, безопасно там и в подсобных сараях людей и всё остальное разместить.
Как они это сказали, тут судья Орнир эс Даринар со всеми распрощался, личных услужающих с повозкой за ним прислали, и писца он с собой забрал. А тот писец, что при судье квартала Ийи эс Раэ был, тот записал, что из двора пострадавшей семьи эс Рива отправлен был гонцом в храм Первого застенного квартала - с серебром для первой просьбы храму Полуденной части - один из подмастерьев, что остальных в ожидании прихода прощальных служб мастер Нэи послал в нижнем зале полный порядок навести, а мёртвых он им перенести поможет. Сам он сначала в тайную кладовую спустился, что в обычной кладовой за кувшинами, где овощи киснут, а вино бродит, была. Один кувшин мастер Нэи разбил случайно, с вином - это писец решил записать. А ещё записывал, что сказал мастер Нэи: ничего в том хорошего нет, что злые тени в твой дом приходят, одно хорошо - грабить не умеют. Это он так серебро из тайника выгребал, и Ийи, судье квартала одну меру дал, и всё это записали.
А что тут всегда дальше говорят, и здесь скажут, нигде не записывали, но все почему-то знают. Судья квартала как ему положено, дождался пока от местного храма Полуденной части прощальные службы придут, выслушал и на месте записал, как они с мастером Нэи договаривались, за каждого его мёртвого, подручного не забыв, тройную плату брали, а потом еще вдвойне - за такое злое дело и сложную работу, да еще и в самые непрочные дни. Всё им судья подписал, печатью скрепил. А там и приметил, что колдун Айинар, а он тоже стоял, за всем тем делом наблюдал, с мастером Нэи попрощался и уходить собрался. Попросил судья квартала позволения проводить его, получил то позволение и пошёл. А писца он обратно отправил. Так вот нигде не было записано, о чем они говорили. Но должно быть они как властные люди шли, не задворками, медленно да через мост, а что в Исс-Тарре на любом из мостов сказано - то через три дня вся Белостенная знает.
Так вот пересказывают, о чем говорили судья квартала с мастером-колдуном Айинаром. Спрашивал судья Ийи эс Раэ вежливо, три раза пояснил, что в делах колдовских понимает мало. Но одно ему ясно - из-за этих самых дел придётся теперь мастеру колдуну Айинару и людям судьи Орнира разыскивать, кто такой этот чужой человек был и каким недобрым ветром его в их квартал занесло. Он, судья Ийи, всем собой рад, что закон исправно соблюдается, и большого штрафа за обнаруженный на его земле случай чёрного колдовства город сразу не взял, может и потом не возьмёт. Но если позволит мастер-колдун, он бы хотел спросить и знать, что такого ценного нашел мастер колдун Айинар в неком Таийяре? Много на его земле рождалось подмастерьев, много ещё родится, что в этом-то особенного толку? А ещё и дальше судья спросил, если рвётся так ещё и не обвинённый, чтоб взяли его, обвинили и в стену уложили, значит - вину какую за собой знает, так пусть бы и ложился, стены вон новые скоро должны возводить.
Говорят, выслушал его колдун Айинар, выслушал, молчал, потом так ответил. Что он-то в колдовских делах понимает. И он понимает, и старший его старшего понимал, и его старший - вплоть до тех старших Семьи Сейлар, кем стоят Старшие стены Исс-Тарры. С тех времен и до тех времен записи вели, первый из личных архивов его Семья считает, как Первые стены встали, и каждый их читает и изучает, кто в ней родился.
Потому, он, мастер-колдун Айинар эс Сейлар, дальше он говорил, понимает в колдовских делах. А еще понимает в искусстве строить стены, как в его семье и полагалось. Как стены возводить для прочной мирной жизни и как для земель, где неспокойно - хоть в лучшем южном стиле, хоть диким камнем, как всегда делали местные мастера. А ещё знает, как ставить опоры и стражников - как и зачем делать стены из разумных. Знает, но за такое дело никто из Семьи Сейлар просто так не возьмётся, чужого не научит. Сложное дело, потому что. Что было и должно быть редким. Один раз не вовремя из разумного камень сделаешь, а назад уже никак не повернёшь. А сам он, Айинар, до сих пор считает, что не возьмётся - молод ещё - так он сказал. А дальше сказал, и за ним запомнили: но если совсем придётся - может и сделать, может и встать. А пока не пришлось - и думать не станет.
А дальше так говорил, вот про как из людей стены делать, он говорить не будет, а так-то в не самых сложных делах колдовских, что день ото дня в мире разумных требуются, он знает, как почти любого натаскать; был бы тот любой не на оба уха глух, да не на всю голову глуп, а отдельно понимал, в какую опасную работу ввязался. Бывают же такие, что вроде и понимают, только думают с чего-то, что про не про них в законе сказано. От таких рано или поздно одни обглоданные сапоги остаются, одна беда - что не только от них. Искусству таких сразу видеть он пока тоже толком не выучился, потому тоже в наставники не рвётся, хоть как выучить - знает.
Потом же сказал колдун Айинар - а вот чего не знает он совсем, так это как и чему учить другого разумного, чтоб он вырос в мастера, что делает краску и тушь, редкого мастера, что в совершенстве знает, как лучшую тушь вылить и высушить, и прочие тайные вещи сделать, чтоб время мимо неё текло, не та вода не смывала, в одну сторону глянешь - цветом чистой ночной воды свежая тушь отливала, в другую - огнём горела... Не знает, и знать никогда не будет. А в Семье Рива это мастерство не просто знают - а год от года, от мастера к мастеру, лучше делают.
А если знать, что к этой Семье мастеров и дед его деда ходил, и прадед прадеда, а может и сам мастер каменщик, что Старшие Стены возводить взялся, в сроки своих раздумий этой тушью записывал-подсчитывал, как быть, как те самые стены выводить... Что скажет знаток закона, Ийи эс Раэ, судья Первого Застенного квартала, где такие мастера по большей части и живут, удивительно ли, что и он, Айинар эс Сейлар, к какому мастеру по туши ходить знал, как ходить и писать начал, как знал, так к мастерам Семьи Рива и привык. И так думает и дальше делать, и внукам своим завещать думает. А притом, что младший мастера Нэи очевидно невиновен - что ж ему, Айинару еще остаётся делать?
Приносить извинения - ещё говорят - здесь судья Ийи эс Раэ квартала начал. Почтительно говорил, что не из злых мыслей и не из небрежения, только из любопытства он спрашивал. Слушал его колдун Айинар, и дальше так продолжал. Что на его памяти двенадцать-то разумных было, кто сумел - настолько за своим делом на своём месте быть, чтоб пришедшую за ним голодную злую тень туда, куда пришла, отправить, и она подавилась слюнями и пошла. Вместе со всеми теми архивами, что он изучал, двенадцать раз было, может быть, три раза по двенадцать. Так что, кроме того, что младший мастера Нэи невиновен - он, мастер-колдун Айинар, и дальше думает стараться, чтоб тот вырос в мастера и чтоб ни за что от дела туши и кисти не отступил, так интересно ему, что за тушь будет делать Семья Рива, когда и он, и младший мастера Нэи до внуков дорастут.
Второй раз тогда куда глубже извинялся судья Ийи, обещал дело разбирать терпеливо и честно, и обещание сдержал. Это здесь немногим дальше скажут.
А сначала жалуются. О том, что Таийяра-то, как и было велено, стражники наутро разбудили, работой заняли, песок таскать, дорогу мостить помогать, а к Айинару гонца отправили, колдун Айинар пришёл и увёл его. А вот что колдун Айинар тому Таийяру наедине говорил, про то никто не проболтался, ни одна река не плеснула: ни большая Тарра не принесла, ни ручеек не пробурлил. Только то и знаем, что сам Таийяр не сразу, а как всё это дело кончилось, сказал. А о том здесь дальше будет.
Одно только весь квартал знал, а любопытные ещё бы, поглядывали - днём того Таийяра стражники увели, новым днём он сам по улице один вернулся. В трёх рубашках, и пояс его с оружием при нём был. Стало быть, каждый видел - невиновным признали, достойным и разумным пришёл. А те люди, кто и на двор поглядывали, а может и во дворе были, мёртвых-то снаряжать дело такое, не для одного работа, так говорили: радовался мастер Нэи, пока Таийяр по улице шёл, а как тот в ворота повернул - хмуро встретил, так спросил: "И что шлялся, время терял? Давай, в храм серебро неси, и смотри, долго им говорить не давай, и пусть прощальные ложа сами собирают. А ты здесь мне поможешь. И носилки собрать и припасы таскать. Люди нашего дома от такого дела бестолковы, что поднимут, то уронят. А вдвойне бестолковы от того, что чужие люди, судейские, по двору ходят, о делах судейских спрашивают. Тебя-то поспрашивали, глядишь, может дурь повысыпалась". Поклонился тогда Таийяр, сказал: "Может". И поручения исполнять побежал.
А расследовать, с чего такое чёрное дело случилось быстро начали, срока траура не считая. Судье квартала Ийи эс Раэ и колдунам его люди Орнира эс Даринара, судьи по делам не совсем обычным, убедившись, что те внимательны, толковы и своё дело знают, здешних людей доверили, кого они знают и кто их знает. Чтоб те, кто что видел рассказали. Так ещё добавили: дело о дрянном колдовстве, хоть дело и дрянное и кровавое, а всё не сложней обычных дел разбирается, про кто кого облапошил, кто с кем подрался, а может и проще того. Ведь иной так искусно сопрёт, что в жизнь на него не подумаешь, и лицо невозмутимым держит, ещё и соседа оклевещет. А тут-то все перепуганы.
А сами они, люди судьи Орнира, стали следы того неведомого колдуна искать, от которого только сапоги да снятая накидка осталась. Сначала о них расскажем. В Верхней Исс-Тарре у этого судьи всякие люди водились, по следу, колдуном-то Айинаром снятому, и портрет какой-никакой составили и накидку ту людям показывали, постирав перед тем, небось. А искать его сначала стали в других застенных кварталах, тех, что у порта были. Судья-то квартала, где Семья Рива жила показал, что чужой он человек и достоверно, и на всех воротах стража такого человека не видала. А всякого чужого поначалу надо там, где корабли и рынки искать.
И не ошиблись - узнали не первого, не второго дома владельцы, что к харчевне снизу, наверху комнаты придерживают, если кому чужому пожить, какому своему день-другой перебиться надобность встала. Может, и двенадцатая и больше, чем двенадцатая, а только хозяйка сказала. Что и правда, было дело, жил у неё такой человек, только малость повыше их списка примет ростом будет, не только был, но ещё заплатил, чтоб ещё дня четыре пожить, все ничейные дни, и пропал вот. Хорошо, говорила, что они пришли - а то уже думала к ним идти, не съели ли где гостя-то.
"Съели, - ответили ей того судьи люди. - Вот только сапоги и накидка остались. И за дело съели". И стали дальше хозяйку спрашивать: что за человек был, как назвался, как записан был, и другие дела. А для начала той хозяйке сказали всё, что с тем человеком стало, и что люди судьи по делам не совсем обычным о том деле думают, ищут тому подтверждения, а еще - не было ли ещё каких недобрых дел за ним.
Женщина та, хозяйка, испугалась поначалу, потом перестала - люди в кварталах у порта свой закон знают, от него не отступят, с хозяев гостевых приютов и харчевен штрафа редко спрашивают, если постоялец где и злое дело сделает. Разве если доподлинно доказано будет, что те о дрянных делах знали, но никакой страже не сказали, но так больше с кражами случается.
А эту женщину спрашивали по-разному, не упиралась она, что могла - рассказывала и показывала. Ни в чем себя тот гость не вёл ни опасно, ни заметно, еду хвалил, платил честно, рыбу предпочитал, но морской не требовал. В книге себя как должно записал, одно только Семьёй нездешней, видно, южной, но многие в порту Тарры такими пишутся. И дальше говорила - не утаивал постоялец и того, что с делами не торговыми прибыл, говорил, что по делам сложным и колдовским у себя работает, сюда прибыл удачи искать - новой науки или нового дела найти.
Дальше вот отдельным говорят. "Но предложили ему, не сможет ли он новый колодец посмотреть-проверить перед ничейными днями... Наш-то колдун, которого на это дело отрядили, серебром полторы цены берет, и ещё напьёт-наест разрешённого угощения, что полная лодка народу - да такого, который с севера лес и железо возит, - созналась так хозяйка, записали это люди судьи Орнира, а дальше так записали. - С чужим-то колдуном мы думали только за серебро сговориться. Но отказался он, прямо сказал, что в этой работе не мастер".
Дальше тут обычно говорят, что это до колдуна Айинара то ли потом донесли, то ли рядом он стоял, всё слышал, но это вряд ли, своих-то дел у него много было, а всё так говорят, что он сказал: "Вот говно какое выкопалось - как людям за честное серебро в их повседневной работе помочь, так он такой работе не умеет. А как дураков искать и им голову дурить - так первым бегал, первым и съели".
Потом, надо думать, это Айинар эс Сейлар говорил. Когда то, что сейчас расскажут, уже ясно было. Дальше та женщина, хозяйка харчевни с местами для постояльцев, от людей судьи Орнира услышала, что уплаченное серебро она пусть себе оставит, а вещи того человека они, люди судьи по делам не совсем обычным, с собой возьмут, и досмотрят, и разберутся по закону. А кто если искать такого человека и того, что от него осталось, явится - пусть к судье Орниру идёт, о том стражниках в любых воротах пусть скажет, впустят бесплатно - а как выпустят, кто ж знает. А больше с той хозяйки судья Орнир и вся Белостенная Исс-Тарра ничего спрашивать не будет завтра и всегда за этого человека, если сможет она сказать, куда еще этот человек ходил и с кем речи вёл, а лучше - так и указать.
А не зря ж та женщина хозяйкой харчевни в кварталах у порта была, вот из тех, к кому вы через полный звёздный год придете - а они вспомнят, что вам в лапшу грибов надо крошить и сколько приправы подливать, и острой ли - много рассказала, всё дельное. Что гость и сам поболтать любил, да и вся улица тут глазами полна, языками полна, все судачат. А ничего подозрительного не было - сказал гость, что по сложным делам прибыл, новой ли мудрости, дела ли себе искать, так и ходил - и по верхним рядам с книжным товаром ходил, и к Ольховым воротам поднимался... А вот пусть люди судьи по делам не совсем обычным в лавку Семьи переписчиков, к Эйи эс Ри"ин сходят. Если не знают, то сразу узнают, в красный цвет там одни стропила крашены и этой весной поновлены. Пусть она расскажет, у нее-то гостя не реже видели, чем у нее, вон за тем столом, где он сидеть любил.
Люди судьи Орнира ту лавку знали конечно. Старшая Эйи эс Ри"ин, супруга старшего школы переписчиков, важную лавку в Портовых рядах держала; где и редкие книги можно было найти, и копию заказать, и всякого товара для людей знающих и пишущих хватало - с наценкой портовых кварталов, конечно. Хорошая тушь среди того товара была, как ей не быть, и работы семьи Рива была. Так и подумали люди судьи Орнира: в верное место пришли.
Стали старшей Эйи вопросы задавать, как она услышала, о ком речь идёт - что о том колдуне, так дальше говорить не надо было, сразу та заявила: "Вот верно я ждала, сразу поняла: доброго дела от него не будет, сразу мне этот пришлый не понравился". И почему охотно рассказала: "Больно говорливый был... И неспроста говорливый. Вот только-только я ему рассказываю, что полный список "Свода о воде и земле; тех и не тех, в них живущих" заказать у нас всегда можно, если со всеми миниатюрами на лучшем шелке, серебром по весу свитка станет, а еще половину добавит - через три четверти круга года и готова будет... к тому разу, как гость снова решит по первой воде приплыть... Только-только я его о деле спрашивала, объясняла ему, что бумага и тушь в такую цену встанут, потому что вы на их работу поглядите, мастера у нас золото, и переписчики у моего мужа не хуже - а как уже на тебе, говорю... Нет, вам никто не скажет, что старая Эйи молчанием знаменита, дело моё такое, к каждому слово найти. Но чтоб я, и опомниться не успев, сама не знаю, с чего, пришлому человеку рассказывала, чем у нас здесь на улице люди живут, кто кому старший, даже о чём тут у нас иные Семьи спор ведут. На первый раз я и еле опомнилась, а потом сидела и думала - беды в том вроде и нет, в каждом квартале посудачить любят, на рынке втрое. А только чужому-то человеку оно на что сдалось? Был бы он ещё вашего дела, судейского, я б подумала - мелкого дела себе ищет; знаете же - не всякий любит дело своё до судей доносить, а пошлину платить, так ещё меньше любят, так иное спорное наследство задешево третьи люди судейские потихоньку разбирают. Сейчас, на вас глядя, подумала: может он пустых домов да складов искал, в ничьи дни рискнуть, товар позаимствовать? Но тогда бы не вашего, разбойного ведомства судейские люди ко мне пришли. Да и держал он себя статусом выше малой платы и колдовской вроде работой промышлял. Значит, что хуже наделал?"
"Хуже, старшая Эйи", - всё выслушав, отвечали ей люди судьи по делам не совсем обычным, а дальше спрашивали, не медля, чтоб она рассказала, о каких людях и делах тому человеку говорила. Та вспомнила, лист под запись ушёл, а следом пометка была, что имени Семьи Рива названо не было. Тогда прямо у старшей Эйи спросили, а не шла ли речь о Семье Рива, а о супруге мастера Нэи отдельно. "О туши их заходила, - сначала сказала старшая Эйи, а потом туда поглядела, сюда поглядела, глаза сощурила, так сказала. - А лучше вы это у неё самой спросите, я лишь то сказать готова, что сама видела. Первый раз, вот о котором я раньше вам говорила, когда этот человек тут был, она в лавку пришла о деле разговаривать - что занят старший Нэи с большим заказом от городского совета и Дома Мрамора, подождёт ли ещё мой обычный заказ, спрашивать. Тот человек потом при мне ей тушь Семьи Рива хвалил, хоть я поклянусь - от меня только и услышал. А на третий день - это тоже только то, что я глазами видела, они вместе в мою лавку заходили, и разговоров с тем колдуном супруга мастера Нэи вела, сколько с супругом небось всю жизнь не говорила; а о чём - разве я подслушивать стану? У неё и спросите".
Старший тех людей судьи Орнира в ответ старшей Эйи решил сказать, что ничего уже не скажут - ни тот колдун, ни та супруга, и почему решил сказать, может, в портовых рядах-то поостерегутся, наконец. Старшая Эйи услышала, так сказала: "Знала я, мало что хорошего от больно говорливых чужаков дождаться можно, но такого и подумать не могла", - а дальше старший над теми людьми судьи Орнира записывать за ней не велел, но так пометил, что речь о наследстве идти могла. Чтоб это уже люди судьи Ийи эс Раэ спрашивали. И полезным это оказалось.
Там вот как было. У судьи Ийи люди умны были, чтоб из всех людей, в неверном деле попавшихся, тех выбрать, кто что-то о чём-то или видел, или думал, или может что и делал, кто больше нужного-то перепугался. И в этом деле их смекалка не подвела, двоих из подмастерьев и людей подручных они отобрали, одного как раз того, кто в ларе прятался и за колдуном Айинаром потом бегал, и второго, что и проспал всё, как говорил, и он сам, и соработники... А только про них всех остальные говорили, что если старшая Семьи куда по делам шла, с ней или один или другой ходил, а чаще оба. Вот так думали про них люди судьи Ийи и сам он, а только думали пока в какую сторону спрашивать. А тут люди судьи Орнира к ним пришли. С рассказом про того колдуна... И того, что старший про наследство думал, прятать не стали.
А как люди судьи Ийи эс Раэ про то услышали, про дела про наследство-то, так и решили проверить. А дважды решили, как ту старшую Эйи эс Ри"ин по их просьбе поспрашивали. И оказалось - так и было: и того, и другого из тех услужающих видела она, это ж кто на рынок без лишних рук пойдёт, спросила старшая Эйи, а что то лишние уши будут, так кто об этом думает.
И вот спросили, как раз того подручного, что в ларе прятался и потом за колдуном Айинаром бегал. Сначала об одном, потом о другом, потом о третьем спрашивали, а между одного-другого-третьего как между тем спросили: что ж за речи старшая Семьи Рива с тем-то колдуном о наследстве вела. Тот и решил: а ему что толку запираться - или что кто-то уже рассказал, решил.
Так сначала говорил, что за ним записывали: что больше в дела хозяйки её личная услужающая посвящена была, а её всё равно съели; с записками к колдуну бегала она, нижние рубашки и что там ещё колдун просил воспитанника Таийяра забирала тоже она, его, того подручного, посторожить просила... А он что, рядом ходил, вещи носил, а слышал немногим больше того, что все в доме говорили. Что старшая Семьи Рива, вот несколько малых лет, они с подмастерьями решили - с той зимы, как в Семье Рива последний младший родился и шести дней не продышал, телом-то оклемалась, а в разум ей крепко гвоздём вошло: решил мастер Нэи поперёк обычая наставляемого этого Таийяра старшим, а то и единственным наследующим сделать, и дело, и лавку, и мастерскую, и всё серебро ему оставить. Сначала так себе думала, потом видимо думать начала, как бы ей и воспитанника со всех мест убрать, и мира в Семье не нарушить, и виноватой не остаться. А вышло - вон что вышло.
Спросили его - а что мастер Нэи? А мастер Нэи, отвечал на то подручный - он своими делами был занят, в мастерской каждый день работа, в лавке серебро пересчитать каждый день работа, к старшим заказчикам раз от разу съездить, в квартале да в самой Исс-Тарре все пошлины верно пересчитать, к сроку оплатить - работа, да и разговоры вести - работа. Никогда он много о том, что в семье того кроме творится, не спрашивал, подручный вот и не слышал ни разу, чтоб в этом доме громкие свары заводили. А как последний заказ от Дома Мрамора и городского совета Исс-Тарры пришел, так мастер Нэи к себе в дом есть и спать только ходил, а наставляемый его - тот и не всегда. С колдуном тем старшая Семьи тогда толком и связалась.
А тот сын мастера Нэи, которого съели - спросили его дальше. "А он тоже - что он знал. К колдуну не ходил, больше в лавке сидел, а ещё больше - за своим рабочим столом, печати на туши золотом покрывал, знаками расписывал, - отвечал тот подручный. - Видно, как грохот услышал, выглянул, или как крики - спасать побежал, а где ж от такого спасёшь".
Мастера Нэи тоже спросили. Трижды переспросив и всякого ожидая: прощальная церемония только день назад завершилась, взял себе храмовый сад храма Полуденной части и супругу мастера Нэи и его сына, тот срок был, пока о них только живые люди помнят, думают - что в поминальные таблички скажут. Недолжное обычно дело в это время тех людей спрашивать. А что поделать - спросили. О том, заходила ли речь о наследстве, и уточнили дальше, что вот какие вещи люди говорят. Рядом тогда колдун от судьи Ийи был, мало ли, вдруг понадобится, но и тут бы любой разумный снова увидел, как всем собой мастер Нэи удивлялся. А потом так сказал.
- Отчего мне не признаться: признаюсь, я говорил о наследстве - и такое говорил. Раз или раза два выговаривал я, что, если мой потомок будет так бояться и дальше белые ручки и личико сажей испачкать, придётся мне мастерскую Таийяру завещать, что там работать не боится и дело любит. Но и я знал, и она, и все в моей Семье, я думал, знали - разве я был таким безумцем, чтоб нарушить закон и обычай, и в той семье, что мне мои предки доверили, породить споры и распри? Всегда я полагал, что художник и мастер по туши договорятся между собой и им оставленное преумножат. А тут вон какая дрянь случилась, - так мастер Нэи сказал, а потом ещё добавил. - Хоть бы раз вопрос задала, дура мёртвая. Никогда я такого не думал и подумать не мог, а что тут остаётся сказать - чего испугалась, того и добилась. Вернулся мой младший Таийяр без вины, все это видели; кому ж мне теперь всё завещать-то?
А Таийяр слышал всё это, потому что рядом был. И вслед так сказал:
- Я-то думал, вы меня сейчас выгоните перед всеми: самым быстрым шагом в ближайшей протоке Тарры утопиться.
- Лето: выплывешь, - сказал сначала мастер Нэи, потом так вдохнул и выдохнул, что паруса всех лодок в порту Исс-Тарры, к выходу готовых, вздулись бы. И ещё несколько слов сказал, а потом так спросил. - Мне что, в храм нашего квартала, а то и в какой за стены, из тех, что на полдень строят, еще серебра отнести, спросить, чем я так перед Теми, кто Выше провинился, в этой ли жизни, в том ли, что делал ещё раньше, что все в моей семье поголовно стали придурками и рвутся убиться самым беззаконным образом? Да я по храмам этим и так столько отнёс, сколько за год не зарабатывал, а впереди новый дом предстоит строить, ещё раз разорят, - так сказал мастер Нэи, и еще несколько слов добавил.
А потом Таийяру, перед всеми назвав его наследующим, сказал - голову сполосни из ближайшей бочки, что колдуны здесь безопасной находят - и идти уже в мастерскую печь растапливать. Потому что срок давно пришел к работе возвращаться, начинать - то, к чему присудили. "А то, - сказал, - к сроку не успеем, даже если солнце нас пожалеет и насовсем на небе встанет".
- Говорил мне некогда глубокоуважаемый мастер-колдун Айинар, - вот тогда назвал наставляемый Таийяр, - что это очень глупо и бестолково - с того места, где я стою - пытаться перестать жить из-за очевидной чужой дури... а дважды еще из-за того, в чём уже никогда и ничего не сможешь исправить. А трижды глупо, и двенадцать раз глупо, если ты хороший мастер. Я, наконец-то, увидел, что я могу исправить, и обещаю, мастер Нэи, если я хоть насколько-то достоин вашего доверия и этого места, о Семье Рива и её мастерстве много хорошего услышат и никогда не забудут, - а потом лоб почесал и дальше сказал. - А пока я переоденусь и в самом деле пойду - в мастерской прибрать и огонь разводить. Могу ли я подручного позвать, чтоб быстрее было?
- Возьми, и чтоб посмелее был, - так отвечал мастер Нэи. И здесь говорят ещё - был доволен.
А к чему их присудили - это вот как было. Пока Семья Рива, как Таийяра отпустили, своих мёртвых хоронила и дни траура проживала, колдуны да судьи всё их дело разбирали; судьям и их людям своё, колдунам своё досталось. По дому Семьи Рива колдуны ходили - следы искали, следы срезали, старые следы выгребали - почти так же старательно, как подручные мастера Нэи разное добро из кладовых; и в мастерской тоже ходили. Много колдунов приходило.
Так о том говорил колдун Айинар - когда ж ещё в Исс-Тарре, где дураки умирают быстро, а кто вырастает - учится ещё быстрее, случай-то такой выпадет, посмотреть и понять, как это бывает, когда старую злую тень призвали, как она перетекает-наполняется, а еще когда нашёлся такой из редких редкий случай, где та тень по шее получила, сама, злясь, сбежала, и другим не велела. "А заодно во все глаза, с кровищей и костями, рассмотреть, что рано или поздно с теми бывает, кто решил злую тень под корнями сдуру разбудить, а то вдруг не все дурные вовремя повымерли", - добавлял ещё колдун Айинар.
Много колдунов ходило, а решили вот как, как и раньше говорили: в мастерской та тварь хоть и побывала, хоть и накапливалась, а от Таийяра и его колотушки в таком страхе сбежала, перед тем, кто сильней оказался, что в самые злые дни ни одна тень туда бы не сунулась. А в доме тут увы, ясное дело, злое колдовство было, много дрянных смертей принесло, как ни считай - целиком сжечь придётся, а насколько землю пустой дальше стоять оставить, тут сразу никто не скажет. Старая-то тень целиком нырнула, будь то на улице, хлопот было бы меньше. Но вот дому такому точно незачем стоять, а всей земле ждать придётся - потрескается место или как. Все колдуны говорили, всё Ийи эс Раэ, судья Первого Застенного квартала подписывал, следящих за огнём и водой велел призвать, срок назначать, когда дом сожгут, и во все глаза бдить, ведь лето на дворе. Мастер Нэи, понятно, ещё раз платил, зубами скрипел, ругался - что серебра чуть ли не по его весу за всё за то платить пришлось.
А пока колдуны ходили-смотрели, судьи с ними не раз, и даже больше, чем двенадцать раз совет вели, как рассудить-то справедливо такое дело будет. А как советовались, то не записывали, а если и записывали - то в особый сундук спрятали, ни местным людям, ни где-то в Белостенной не сказали. Одно только уцелело - так говорят. Что ещё не сожжены, не уложены были, в местном храме Полуденной части мёртвыми лежали, прощальных церемоний ждали супруга мастера Нэи, сын его и все остальные, кого злая тень заела; сам мастер Нэи с теми храмовыми споры вёл - непростое это дело и дорогое, умерших неправильной смертью похоронить как должно; и ни смолой, ни маслом не соглашались в том храме долю выплаты мастера Нэи взять.
А в ту пору уже из городского совета, обо всём этом деле прослышав, к судье квартала Ийи эс Раэ, к старшим людям квартала, ко всем колдунам, и даже к судье Орниру эс Даринар ходили, спрашивали-спрашивали, что же теперь будет с мастером Нэи, а дальше самыми прямыми словами вот какое дело говорили. Что и так, в этой истории уже было сказано, не все мастера соглашались брать заказ, о котором городской совет с Домом Мрамора сговорился, а теперь и точно никто не возьмёт. Скажут - вон какое дрянное дело с мастером-то случилось, разве просто так такая беда случается? Будут говорить, и те в силе окажутся, кто говорил - недолжное это дело, с чужими этой земле властными, с Домом Мрамора договоры заключать, землю им в городе давать, а право стены возводить - так вдвойне. Будут говорить, что чужакам-то властным - как тем злым теням - мизинец покажи, а у тебя уже и руку, и голову откусили; и кончится наш вольный город... А только если те, кто так говорит, правы окажутся - это дальше так говорили - мы, городской совет, лицо своё перед Домом Мрамора потеряем, а что хуже - не только перед ними, а среди всех, кто говорит и договаривается на Великой Тарре и всех реках, что в неё впадают, и всех реках, что мимо текут.
А дальше они совета просили, что скажут судьи, что скажут колдуны, нельзя ли как-то так это дело обернуть, чтобы и мастер Нэи с подмастерьем его осуждён не был, и заказ Дома Мрамора и города Исс-Тарры мастерам Семьи Рива доделан был?
Иногда тут ещё такое добавляют: слушал то, как судья Орнир эс Даринар это всё пересказывал, мастер-колдун Айинар эс Сейлар, слушал - усмехался. Так отвечал: "Как по праву - по праву крови и по праву мастерства наследующий Семье Сейлар - так скажу - то дурачьё, что в стенах нашей Исс-Тарры для чего-то внутри себя право голоса нашло и языками чешет, и его слушают, тех бы и правда на все их языки поокорачивать. Дуракам только волю дай, так они такое на свет вызовут, что им голову по самую жопу откусит. И добро бы только им - вон, это ж мы и видели. Была б их воля - так бы мы тень за тенью бегали, вздрагивая со страху, нашим городом тени бы править стали, мало ли их, желающих всплыть и всех напугать. Но не будет так и всё они врут: стены в нашей Исс-Тарре прочно стоят, целиком мы, всем мастерством, ставили; что городу будет нужно, то допустят, чего не захотят, то сами съедят, и так, что ни все мы, колдуны, ни все вы, судьи, ни все храмовые следа не найдут", - так говорил мастер-колдун Айинар, а кое-кто ещё добавит, что дальше он сказал, что за нынешними дураками и болтунами стены Исс-Тарры вряд ли охотиться будут, дело это разумных, с ними здешним властным свой черёд разбираться.
Поговаривали ещё, так говорил дальше колдун Айинар, что по делу, какое они разбирают, вовсе не за что городу и людям мастеру Нэи эс Рива обвинения высказывать. Правда, что на чужую дурь мог бы он и внимательней смотреть, как глава Семьи не должен он был такие дела допускать. А только если за чужую дурь кого ответчиком в судебные дела вписывать, в тяжбах вся Исс-Тарра увязнет... А если б мастер Нэи сведущ был не в том, как тушь хорошую делать, а в делах судейских, в том, как тяжбы заводить, тут ещё надвое сказано - мог бы он и сам с ответной тяжбой выступить - где ж такие дела делаются, что дрянные колдуны по городу ходят, честным людям всю голову дурят, и вон - старые злые тени будят и разор учиняют. Он, колдун Айинар, мастеру таких советов давать не станет, а вот что посоветует...
А что советовал, то рассказывать никто не брался.
Одно дальше ясно вышло. Вот уже договорились, вот оплатил мастер Нэи прощальную церемонию для своих родичей; в храмовом саду местного храма Полуденной части пришлось их навсегда оставить, смерть-то такая была, нехорошая, мало ли что, пусть и Те, кто Выше и их люди приглядывают, и погибших людей его дома заодно там же уложили; оплатил мастер Нэи и дерево, целую каменную сосну, и нужные камни, и табличку с резьбой... А там и срок конца их траура подошёл, и заявил судья квартала Ийи эс Раэ, что готов он в должный срок объявить, чем их дело разрешилось, и что не просто так он судить будет, но с ведома и разрешения судьи Орнира эс Даринара, судьи по делам не совсем обычным, и под полную запись его писцами.
Так сказал, а его многие слушали. Как бы не весь Первый Застенный квартал собрался и сопредельные улицы. Кто желал Семье Рива утонуть, кто желал выплыть, а больше все хотели знать, что колдуны о злых тенях порешали; не всплывёт ли что не то в протоке, не схоронится ли под мостом, или всё обычным в Исс-Тарре делом, запретной землёй обойдётся?
Это-то так и вышло. Ничего больше не сказали, чем раньше в этой истории сказано было - дом сожгли, на его месте запретную землю объявили, колдуны квартала эту землю и окрестные колодцы тех, кто пожелает, проверять будут, мастер Нэи - положенный за то налог выплачивать. А дальше вот как сказал судья квартала Ийи эс Раэ - что дело с семьёй Рива, супругой мастера Нэи и сыном его, а также другими людьми его дома, прискорбным несчастьем признаёт и он, и судья по делам не совсем обычным Орнир эс Даринар. Что и стоит бесспорно весомое порицание мастеру Нэи вынести за то, что в своей Семье должного порядка сохранить не сумел, только где ж они большего-то найдут, чем та ноша, что он уже со всем этим делом несёт. Что же до его воспитанника Таийяра, что смог от старой злой тени отбиться, а потом сам себя оговорить пытался, то нет такого закона и права такого нет, чтоб разумный себя не тому и без толку сожрать позволял.
А так как не просто так мастер Нэи такой непорядок в своей Семье упустил, а делом был занят, о котором ранее с городским советом Исс-Тарры договорился, так решено рассудить: никаких взысканий на мастера Нэи эс Рива и воспитанника его Таийяра более не накладывать, кроме одного бесспорного повеления - закончить ту работу как можно скорее и как можно лучше; позволить проверить её столько раз стольким колдунам, сколько будет нужно. И, если завершено всё будет должным и достойным образом, то мастер Нэи эс Рива получит свою законную плату и новый лес, и камень для нового дома. А из всех людей его квартала и всей славной Белостенной никто тогда не сможет ему это дело вспомнить в осуждение, хоть записанными словами, хоть сказанными.
Здесь и говорят, что вот это тогда уже рассудили, когда мастер Нэи с подмастерьем Таийяром те речи о наследстве вели, и эти все слова уже сказаны были. Так и может быть, а точно есть - и тому, кто в тех кварталах Исс-Тарры родился, где не только люди, но и вода, и воздух день за днём работают, пояснять не надо - что едва мастер Нэи от той беды малость в разум пришел и продышался, так он и понимал, траур - трауром, а работу, на какую городской совет подрядил, доделывать не придётся, только если злые тени его сожрут... да и тут, кто знает. И Таийяр понимал.
А ещё то они оба понимали, что никто не сказал, удачно ли они эту работу доработают и снова разумными перед законом станут. Могло бы и так быть, как говорили в иных домах, где крепко ждали, как Семья Рива кверху раздутым брюхом в никуда по Тарре поплывёт, а были такие - что не на пользу им отсрочка пойдёт, ничего достойного сделано не будет, где один раз злая тень прошла.
Это и на улицах говорили, а не самые пугливые из подмастерьев это мастеру Нэи пересказывали, он чем ему под руку попадало, тем и грозился и всякие слова говорил. А Таийяр - тот отвечал всё же, и так по-умному. Говорил каждому - а ты найдешь ли в Исс-Тарре место, где злая тень в дни Безумия Лунного Полдня точно не пройдёт? И я не найду. А разве плохое дело - наша одна такая Белостенная и разве хороших дел в ней не происходит? А когда слишком надоедали, так тоже обещал - той же колотушкой приложить, которой старой злой тени прилетело, авось и из говорящего дурь убежит.
Знал он, конечно: могло и так быть, что закончится тут и его дело и всё дело Семьи Рива, и вся Семья. Но не сдались они и работали.
И вышло всё наоборот.
Было же колдунам после того дела сказано - ходить к Семье Рива, что за тушь сохнет у мастера Нэи, проверять, и проверять отдельно - нет ли в ней следа дрянной воды, иного изъяна какого, не той тени и прочей порчи... За те проверки сколько-то мастеру Нэи эс Рива город серебра возвращал, самой малой мерой. Так и ходили колдуны, не один приходил, даже может не двенадцать, кто от Первого Застенного квартала, кто от городского совета Исс-Тарры, кто из земель Дома Мрамора приглашенный, кто просто так затесался. Одно было - все проверяли. И вот из тех, что ходили и проверяли, может и не каждый, но каждый второй, может, и не к Somilat, так на новую весну, когда пора наступала счёт вести, что зиму пережило, а где половодьем чего нанесло - а приходили те колдуны в мастерскую мастера Нэи, тушь-то уже для себя покупать, не малым срезом, полноценным бруском, за хорошее серебро.
А за колдунами там и судьи заглядывать стали - те, кто отчёты тех колдунов читали-то и разглядывали. Вот, например, скажем, что от Орнира эс Даринар тогда приходили первый раз. А кто ж сейчас того не знает, что до сих пор Семья Даринар сложные дела судит, и до сих пор в лавку Семьи Рива ходит. Этот, понятно, полновесным серебром платил, остальные из судей по-разному; для себя - за серебро похвалиться, для своих писцов - за зерно и медь, день за днём писать. Делали тогда в Семье Рива еще и такую, попроще, тушь, не в ту пору, когда они в заказ все вкладывались, после. Здесь дальше немного о том, как Семья Рива простую тушь делать перестала, расскажут.
Кто бы тому удивился, при таких делах, когда о мастерах Семьи Рива хорошая слава по всей Белостенной Исс-Тарре пошла, что года пройти не успело - выстроили мастер Нэи и Таийяр себе не в худшем месте новую лавку. Пусть и не там, где теперь, а дальше и ниже к мосту; в наше время там сладкими пампушками торгуют. И дом уже на новое лето строили, тот, что всё еще их старым домом зовут, вот почти на углу квартала, докуда улица Тушечников не доходила, новые места начинались, теперь над Лесной гаванью. Как раз от того места невдалеке, где у новых стен, тех, что Дом Мрамора возводить начал, потом две Перекрёстные башни возвели, тогда уже этот дом у Семьи Рива по дорогой цене выкупили, не на отшибе встал, на дорогой дороге.
Но это потом будет, а сейчас вот что в этой истории говорят; главного как не сказать - честь по чести успели они с тем делом, с тем заказом, о котором Дом Мрамора и городской совет сговаривались. Всё, до последнего ящичка, до последнего младшего бруска, до кисти и печати - всё в свой срок, к Somilat, преподнесла Семья Рива. Никто тогда не говорил - и никто до сих пор не скажет никакой хулы той работе, что была сделана. Самая простая тушь из той, какой Дом Мрамора и Белостенная Исс-Тарра не договоры записывали, а то, что на третий круг пира после тех договоров обсуждали-говорили, и та мягко размывалась, от самого светлого неба до самой чёрной ночи ровным цветом, должным цветом ложилась. А как держалась - то не каждый, но почти каждый спросить может, кого в Рукописный Архив допустят и кто спросить не побоится - первый договор о младших Стенах Исс-Тарры с Домом Мрамора и все примечания к нему. Тот увидит, что в конце и как писец записывал. Говорят, вином он те последние страницы по два раза отметил, сначала, когда пил, потом, когда понял, что зря пил, а встать и не смог уже. А тушь ничего, до сих пор читается. Так что какой лёгкой она на кисти была, как прочно ложилась, знающий без нас рассудит, а мы дальше скажем.
Никому Семья Рива не рассказала, как они с этим заказом бились, сколько дней-ночей работали, и сколько спали, когда уже, брусок к бруску, тушь сушиться разложили; кто им тиснение и печати золотом покрывал, кисти красного шёлка самого затейливого плетения к каждой вывязывал, тоже не рассказали... Одно здесь точно скажут и вот что: как эта работа вся закончена была, как и подписание договора между Домом Мрамора и городским советом Исс-Тарры завершено было, все тот договор отметили, всё вино выпито было, сидели - мастера, купцы, торговцы, много людей сидело, все спорили, все записывали - про работы земляные, работы каменные, всё той тушью, и никто худого слова не сказал... Так и старшим Первого Застенного квартала, и всем его мастерам, что тушь и кисти делают, куда деваться было - всё им это, слово к слову, пересказал мастер Нэи, много свидетельств они услышали, в двенадцать раз больше, чем то законом требуется - так и признали они Таийяра эс Рива полноправным мастером. И еще года малого не прошло - и наследующим его признавать пришлось.
Не все такому делу рады были среди мастеров и жителей Первого Застенного квартала и среди всех мастеров в ремесле высоком и чистом - кисти и туши. Кто тому рад не был, что в благородном деле мастера туши, а оно-то в Белостенной Исс-Тарре давно известно, полноправным и действующим мастером назвали какого-то пришлого воспитанника - и это в какой славной семье. Кто - и тоже немало таких было - возмущался, по какому же праву равной держится и всё получает Семья, из-за дел и бед которой в Первом Застенном квартале запретная земля появилась - за тем местом колдуны продолжали поглядывать, стоящей землёй признать не спешили, огородили прочно, чтоб никто разумный не совался. Такой та земля и по нынешний день осталась, в самом начале этой истории о ней и говорилось. А еще - в этом никто не признается, но были, здесь скажут, недовольные и тем, что ждали - подкосит Семью Рива такое несчастье, не выправиться им больше, а там что прибыльное дело ничьим останется, что соперничающих мастеров меньше будет. А оно вон как вышло, процветать осмелились.
Отдельно все эти люди, кто недоволен был, ворчать вот когда стали. Когда с новой весной прибыли в Исс-Тарру первые торговые корабли, и с ними Мьинэ эс Саальиран, дочка мастера Нэи с мужем и детьми своими, а мастеру внуками. О чём они и как сговаривались, нам не рассказали. А только пришли они по праву родства все вместе, и с мужем дочери мастера Нэи, и с наставляемым Таийяром, поминальную табличку в храме Полуденной части оплатили, и даже не одну, а три, хорошей бронзы и с дорогой работой. А потом к судье квартала Ийи эс Раэ и прочим его законникам вот с каким договором пришли. Что говорит Мьинэ, дочь мастера Нэи - её дело и дело её детей связано с Семьёй Саальиран и делом корабельным. Если кто из них захочет потом вернуться к делу мастеров кисти и туши, то войдёт в него по общему закону. А на долю в наследстве Семьи Рива её потомки претендовать не смогут, о чём договор подписан, все печати поставлены и серебро единовременное выплачено; в том числе то отступное, что Мьинэ некогда из Семьи эс Рива городу выплатила. Тем договором подтверждают они, что имеет право та Мьинэ, дочь мастера Нэи, на свою долю семейных выплат, Семья же Рива по праву родства может вести с Семьёй Саальиран торговые дела напрямую с обычной пошлиной. В случае же бури на море и голода на земле помогать друг-другу они и без договоров подписались. Вот тогда на отдельном свитке шелка с отдельными печатями - и пошлиной, куда ж без нее, отдельной - подписали они все, что мастер Таийяр и потомки его, если те будут, дело и имя Семьи Рива с полным правом наследуют.
Были те в Первом Застенном квартале, кто негодовал такому решению, но куда им выступать против воли закона и всех красных печатей. А ещё при том, что мастер Нэи и то, что в Законе записано, и то, что обычаем водится, всегда соблюдал, и мастер Таийяр с ним - на плохой год в общие сборы Первого Застенного квартала своё серебро и свой рис вносил, сколько следует, иногда другим зерном. А плохие годы были - их, как стал Дом Мрамора новые стены строить, несколько выпало, было дело, что и три подряд. Такие зимы были, что вся великая Тарра камнем вставала, с берега на берег посуху ходили, лодки льдом ломало; а в иной год, говорят, как бы не в ничейные дни перед днями Безумия Лунного Полдня землю снегом посыпало и не сразу тот таял. В ту пору Семья Рива достойным образом себя вела, своей удачей делилась, серебра и зерна не жалела, что в храм квартала выплачивала, что соседям отдавала, у кого с удачей и достатком хуже было... А что Семью Рива на том прочной Семьёй считать постановили и в дело других Семей, как раз из соседних, об одной точно знают, о двух других догадываются, она совладельцами вошла - потому-то и не сразу, не при внуках Таийяра, так при правнуках его, простую тушь перестала делать, другим вот Семьям, из них первая Семья Намар, передоверив - так кому от того плохо было. Кто на них зло не держал, тот к их удаче прислониться ой, не против был.
А всё-таки разные разговоры долго вокруг Семьи Рива не умолкали и умолкнуть не могли. Дальше там вот какое дело вышло. Жил так мастер Нэи и мастер уже Таийяр, новый дом с лавкой строили, жили, жаловаться - не жаловались, работу работали. Какие по кварталу шёпотом слухи ходили, по протокам растекались, то слушать им некогда было. А слухи какие были - им и сейчас не удивятся. Что любой разумный, в дела-то с не тем замешанный, да так, что он-то отбился, а сколько и какой страшной смертью погибли - так он наверняка тоже злой тенью запятнанным будет, и если самого его не съедят рано или поздно, то хороших прочных детей от него точно не родится, а если не родится, так это с ним ни одна достойная Семья полный брак не заключит, а если не заключит, так это точно значит, рано или поздно придётся мастеру Нэи или что поделать мастеру Таийяру дело своё кому и передавать - и как бы не с поклоном. Вряд ли они вечно жить-то научатся.
Мастер Нэи, когда до него такие слухи доходили, разные слова говорил, записать из них ни одно не выйдет. А мастер Таийяр не слушал, а когда бы ему было? И зачем притом?
Ведь тут как вышло: когда они новый дом выстроили и лавку тоже, тогда решил мастер Нэи, стоит серебра отвесить, чтоб у них не хуже, чем в прежней, а может и лучше, было. А в ту пору нравилось людям резными ширмами и ставнями такие места отделывать, тёмного дерева и отдельно ещё с росписью. И вот одна из подмастерьев среди тех резчиков, день на мастера Таийяра смотрела, второй на мастера Таийяра смотрела, а на третий день так засмотрелась и пропала. А была она, здесь скажут, молода - и откуда-то, наверное, тоже из северных краёв или из каких ещё чужих; в Исс-Тарре ей бы вслед немногие глядели, больно кожей темна, а притом волосом больше в медь... А Таийяр загляделся в свой черёд.
Время было подходящее, осень начиналась, с юга вино везли, в пригородах урожай собирали, яблочное вино ставили. И когда в свой срок решилась та молодая из резчиков, Амья её звали, и спросила, не хочет ли с ней уважаемый мастер рядом заснуть и рядом проснуться, а между тем - друг друга порадовать, одну ли ночь, круг ли дней, мастер Таийяр сомневаться не стал, сказал, что очень даже хочет... А если круг дней всё у них хорошо пройдёт, может, и зимой согреваться вместе будут?
Так и вышло. Круг дней они прожили вместе, и второй прожили, мастер Нэи смотрел на это, смотрел... А работать-то ни мастер Таийяр, ни эта женщина Амья не переставали. А она хороша в своём ремесле была: "цветы и птицы" из-под её рук так выходили, что цветы вот-вот заблагоухают, а птицы взлетят и запоют. Смотрел мастер Нэи и вот в самый тёплый из дней после Утра Года за общей трапезой и первым вином сказал: что ж, если так случилось - и если вы хотите пока быть вместе - буду ли я возражать? Я полный брак заключил по Закону и договору, толку в том мало вышло, вдруг, по-вашему, больше выйдет? И обрадовались они оба, и решили, что так и будет.
А дальше сначала обычное добавят: та женщина Амья хорошо свою работу знала, если тогда в Somilat, как и полагалось, сумела с прежними соработниками и старшими из резчиков за себя рассчитаться из заработанного и сбережённого, и из их ремесла, как тоже полагалось, выйти. А потом и в Первом Застенном квартале пошлину за нового человека, что будет жить здесь, заплатили. Семья Рива тут не скажет, сколько её серебра в выплаченном было. А мы думаем - не так много. А почему - о том дальше скажут.
А пока здесь о главном в их истории говорят. Та женщина Амья, дело ясное, слухов Исс-Тарры не слушала; если что и долетало, мимо пролетало, в голову дурным ветром не ложилось. И вышло так, что видать прямо в то Утро Года она-то от мастера Таийяра и понесла. Если уже на Somilat, как ходили они пошлину платить, так по улицам Первого Застенного квартала о ней и будущих детях заговорили, хоть и во все зимние накидки вся Семья Рива укутана была. А как ещё круга с два дней прошло, так пошёл мастер Таийяр наверх, за Старшие стены Исс-Тарры, серебро в храм Третьей четверти рассветного срока понёс, из их понимающих женщин не последнюю к той женщине Амье позвать - как к самой законной жене... Тут, конечно, весь квартал узнал, весь судачить стал; хоть этим-то женщинам говорить ни с кем, кроме ждущих своего младшего и Тех, кто Выше и не позволено. Один судил по тому, как шла, другой - по тому, как повернула, третий по тому, что у него в башке вскипело, а что все двенадцать из них потом наплели, от того бы мухи и зимой все слетелись и все сдохли, только мухи слов людских не понимают и не слушают.
Но госпожа мать Амья была умна и крепка всем на зависть, и никаких дураков до себя не допускала, слухов не слушала. А Семья Рива ей и в самое время конца запасов хоть сладкий рис, хоть мясо, хоть солёную кость погрызть находила; небось мастер Таийяр ей обувь надевал, ноги разминал... Нам не рассказывали, конечно. Одно ясно - когда сошёл лёд на Великой Тарре и всех её притоках, первые корабли прошли и прочная уже торговля начиналась, а за рекой сады отцвели, завязи завязались, на новых полях первые всходы поднялись - в хорошее время, как не сказать, родила госпожа мать Амья от мастера Таийяра, благополучно и - вот ведь какая сильная кровь вышла - не одного, сразу двоих родила.
Дети у них как дети были, мальчик и девочка, девочка, как посчитали, старше, выдохов на двенадцать или меньше, кто их считал, а только так полагается... В свой срок заорали, свой срок попищали, свой срок покричали, свой срок на четвереньках бегали, в свой срок на ноги встали, день за днём пошли в разум врастать, совсем на берег мира живых переходить. Не больше прочих рыдали, не больше прочих болели, живы выросли, хоть за двоими-то смотреть - больше глаз и больше рук надо. Мастер Таийяр и госпожа мать Амья, за ними как в первый раз глядели, но им-то самом деле первый раз было. А вот - про это-то болтовня пусть и велась, а не лгала, люди знали, что сам мастер Нэи за внуками-то как бы не больше, чем за своими детьми смотрел, и про то тут непременно скажут. Чему удивляться - он-то всё слушал, что не слушал, то волной доносило, думал, никогда у него новых младших не будет. Так и серебра в ящик поберечь в ту пору, если и клал, то мало, зато двух ещё услужающих для Амьи и её детей нанять не пожалел, и не просто кого приглядеть, а тоже из самых понимающих. Кто-то дальше говорит - мастер Нэи даже наверх, за стены к храмовым ходил, там искал, кто внуков приглядит. Тех-то услужающих язык не развязывать не учили, только ничего лишнего сказать они не могли, откуда бы - дети как дети, растут как растут.
А там ещё год да год прошёл, те дети уже в разум совсем вошли, уже с соседними бегали, первые кисточки разминали, первые знаки размазывали, первые имена их ещё в местном храме названы не были, но ещё год-другой и пора бы тому настала.
И вот здесь мы и расскажем, что обещали, что точно за госпожу-мать Амью, чтоб она в семью вошла, не всё серебро Семьи Рива пошло, а и заработанного много было. Вот что в Первом Застенном говорят: как младшие-то постепенно в разум, в дело и ремесло врастали, там и их госпожа мать дело и работу по себе подбирать стала. Скажут, как ни сказать - наверняка раньше-то подбирать начинала, давненько - те печати и знаки, что на туши-то Семья эс Рива резала, как совсем прежними стали и лучше прежних, птицы весенние взлетали, листья осенние летели. Но раз росписями раньше занималась Амья - решила она такое дело освоить, как цветную тушь, как её делают, как краски мешают, откуда пигменты берут. В ту пору мастерам по туши уже такое мастерство разрешалось рядом осваивать, но ещё удивительно такое разрешение было. А с Семьёй Рива-то, мастером Таийяром и пришлой, что с ним живёт, - ой, как удивительно всему Первому Застенному кварталу. Столько всякого по улицам его болтали - уши бы опухли слушать, свернулись и отвалились.
А та Амья не слушала - даже когда втрое больше болтать стали. Когда Ньитайн эс Эртин, мастер из наследной Семьи мастеров по цветной туши, ей пигментам и прочему мастерству в высоком деле печатей и росписей в Семью Рива по приглашению пришла, Амью, что живёт с мастером Таийяром и детей от него родила, мастерству обучать. А заодно и про младших поговорить, не сговариваясь и не подписывая.
Дальше скажут - мастер Ньийтан, что по улицам говорили, слушала - и по улице Тушечников, и по всем остальным. И не только слушала, но и отвечать не скупилась с тройной добавкой. Говорили ей - что и закон, и обычай против такого, и где ж вообще это видели, чтоб непонятно каким чужакам столько удачи выпадало. А она говорила: нигде не запрещено законом одному мастеру другого обучать. И схожим ремёслам внутри одной Семьи пока не запретили, если есть внутри той Семьи мастер, что дело её продолжает, а мастер Таийяр и мастер Нэи оба есть и здравствуют, её своему делу учить не просят. А ещё - что-то нигде она о таком обычае не слышала, чтоб с Семьёй, на чью сторону - слепому ночью видно, добрая удача встала - распрю было обязательно затевать. Обычай вроде о вовсе другом говорит - лучше с такой семьей одну сторону держать, рядом место занимать, чтоб и тебе удачи перепало. Так она и сделает, что она - дурная что ли?
Дальше-то мастер Ньитайн эс Эртин и такое дело устроила, что по улицам болтавшие от злости вовсе надулись. Шесть лет учила она Амью, и отпрысков её учить начала, а после того, общего подтверждения мастерства не дожидаясь, по праву наследования дело своё Семье Рива и отдельно Амье эс Рьи, что с мастером Таийяром живёт, выкупить разрешила. У самой-то мастера Ньитайн эс Эртин после тех трудных лет наследников прямых и не осталось. И втройне, и в двенадцать раз болтали тогда те люди, что по улицам-то разговоры запускали, а мастер Ньитайн сидела, на солнце грелась, вино из маленькой чашечки прихлёбывала и всем так отвечала: "Я тех искала, кто работу любит. И кому работа взаимностью каждый день отвечает, в ничьи дни не останавливаясь. Я искала, и я нашла - возьмут они моё дело и понесут долго".
Сейчас-то мы знаем, мастер не ошиблась: и цветной туши лучше, чем у Семьи Рива и сейчас не ищут, ищут только подешевле. А тогда, конечно, тем, кому и так удача Семьи Рива даже суп жевать не давала, тем и вовсе поперёк горла встала. Вот ещё какие два дела в этой истории вспомнить не забудут, хоть там уже и следа нет от той очень старой тени, с какой история начиналась.
В первой только самый малый есть, уважаемые и имеющие право говорить мастера Первого Застенного квартала так сказали бы. Прямо на общем их совете перед Somilat было. Нескоро, ещё несколько малых лет вниз по Тарре утекло, много ли, мало ли, ровно столько, чтобы те два ребёнка мастера Таийяра, о которых выше было сказано, перед всеми именем были названы, а наследующий мастер Амья, не иначе, снова стать матерью готовилась. На совете-то за Семью Рива мастер Нэи говорил. Уплатил он все пошлины, что с земли и очагов год от года положены, а ещё - куда деваться - обременительную уплатил, за запретную землю, что некогда его землёй была.
А как только уплатил мастер Нэи ту пошлину, то вот какое дело случилось. Не трое, не двенадцать тех людей было, что к мастеру Нэи говорить подошли, но были они, и не из худших семей Первого Заречного квартала были, из тех, кто говорили, их слушали. Тут ещё продолжают обычно: старшим среди них быть вызвался и всякие слова мастеру Нэи говорил равный, старший той Семьи, откуда та супруга мастера Нэи была, которую съели. Та семья в ту пору тоже была из мастеров по туши, не из последних, тут ещё скажут, мастеров. В хрониках где-нибудь и записано, как их звали, а нам тут незачем. Этой истории что важно: с какими словами к мастеру Нэи те люди приступили.
А так говорили они - один в Исс-Тарре за стенами её и вне стен её обычай, а люди скажут - один и закон. И говорит он - пришлый разумный, что в пределах этой земли живёт и работает, наследовать дело-то может. Но не позволено же тем обычаем, а для всех здешних так и законом, даже здесь рождённым детям пришлого и пришлой, землю и прочное дело в Белостенной наследовать, если полного брака между ними не состоялось. Такого полного брака, который старшие этого места, кто место то держит и пошлину берёт, одобрят. А в Первом Застенном квартале, говорили мастеру Нэи дальше, большинство нас, старших, никогда не одобрит, чтоб делу Семьи Рива какие-то чужие и рыжие наследовали, судья и тот тебе и твоему некстати мастеру Таийяру ничего не подпишет. Вот ты и думай, мастер Нэи, дальше говорили они, кому право на наследование подпишешь, а то или та Семья, что вот это дело затевала, всё унаследует по праву какого-никакого родства; а то ли мастеру Хаи, по кистям из свиной щетины, дело-то продавать придётся.
Выслушал их мастер Нэи эс Рива, все запомнили, что в четыре слова послал он и ту Семью, и всё с ней родство под мостом землю и дело наследовать. Если кто уже тех историй не помнит, скажем - считали тогда, что в Исс-Тарре под каждым из мостов своя злая тень живёт, а где и не одна. А так мы думаем, мастер Нэи много больше слов тогда сказал. И потом, когда мастеру Таийяру и мастеру по праву наследования Амье сказанное-то пересказывал, ещё больше. А сколько они ответили - то никто не знает, но приврать все не против.
А дальше тут по-разному продолжают. Кто говорит, посудили они, рассудили, и однажды пошёл мастер Таийяр к мастеру-колдуну Айинару - со сделанным заказом, с цветной тушью, да на поклон, тот рассудил и посоветовал, как быть. Кто говорит, своим умом до того дошёл мастер Таийяр. Никому они о том, дело ясное, не рассказывали, так что кто бы что ни говорил - никто самой правды не знает.
Вот о том, что дальше было - это уже в шести хрониках того времени записано, кто захочет - и без нас прочитает. Смешное дело было. Немного времени прошло, круга года не минуло, перед Somilat пошлины собирают, а перед Утром Года - всякий урожай, и вместе с ним - в ту пору Дом Мрамора и городской совет Исс-Тарры мастерам платил, и тем, кто с осенью уходил, и тем, кто здесь оставался. И мастеру по туши в свой черёд, и Семье Рива, как без того. Ведь строили мастера стену, считали мастера каменного строительства всякие хитрые дела, считали чиновники города землю да камень, и в Доме Мрамора их люди считали и пересчитывали. Так подумать, на каждую стену, на каждую башню столько туши уходило - от нижнего боя до верхнего ту стену выкрасить можно было, и ещё ведро бы осталось. А привыкли - к туши Семье Рива, мастера в Исс-Тарре так точно, хуже она не делалась, только лучше.
И вот, когда черед настал Семье Рива свои выплаты получать, встал мастер Таийяр, на все шесть сторон поклонился и разрешения попросил. С почтительнейшей просьбой обратиться. Чтобы часть им заработанного ему не серебром, не зерном выплатили, а бесценную услугу оказали, о которой он сейчас просить будет, если его выслушают. Выслушали, конечно - как хорошего мастера не услышать?
Говорил тогда мастер Таийяр, все здесь знают их работу, все здесь знают и мастера Нэи, и его, мастера Таийяра, а многие знают и как работает супруга его Амья, мастер по праву наследования. И пока он не видел недовольных их работой, так ли это? Подтвердили ему, что это так - и продолжал на то мастер Таийяр, что ничего бы он так ни желал, как продолжать работать и в деле своём совершенствоваться, и детей его и мастера Амьи выучить так, чтобы всё, что он знает, они в совершенстве освоили, а как станут мастерами - и превзошли, для своей пользы и радости и славы Белостенной Исс-Тарры.
А ещё он желает, дальше мастер Таияйр перед старшими городского совета сказал, закон его драгоценного города полностью соблюсти. А в законе вот что сказано: пришлый разумный, что в пределах этой земли живёт и работает, наследовать дело может, но не позволено здесь обычаем и законом детям пришлого и пришлой землю и прочное дело в Белостенной наследовать, если полного брака между ними не состоялось. Такого, причем, полного брака, который все старшие этого места одобрят. Повторил он, так-то, почти слово в слово то, что мастеру Нэи в Первом Застенном квартале на совете говорили. А дальше вот какую речь завёл, поклонившись ещё раз - что просит он, чтоб этому городу старшие, городской совет Исс-Тарры, пока он, мастер Таийяр, всех их полностью видит, эту просьбу его признали, полный брак его и мастера Амьи одобрили, чтоб было так - и дети мастера Таийяра и мастера Амьи делу и их земле наследовали, и уже законными мастерами в Белостенной Исс-Тарре выросли. Ради такого блага готов он и любой частью обещанного серебра поплатиться.