Что ни говори, а лететь было куда привычнее и удобнее, чем молодцевато гарцевать в седле. Или трястись в повозке. И, будь на то воля Линьсюаня, только так бы он и путешествовал. Но у Гусуня не было своего летающего меча, а потому при первой же возможности Линьсюань обзавёлся скакуном - ещё в Цзюяньцзине, куда, сбежав из Янгуаня глухой ночью, прилетел на рассвете, как раз к открытию рынка. Здесь, на севере, на границе степей, лошадей было если не в избытке, то, во всяком случае, заметно больше, чем в южных краях. Так что купить коня можно было достаточно свободно, если, конечно, ты благородный человек, которому закон не запрещает владеть столь статусным животным.
Хорошо, что Доу Сюй не знал, куда именно отправился его шисюн, и не имел достаточно людей на мечах, чтобы обшарить всю округу. А то ведь по воздуху догнать лошадь - раз плюнуть.
Так Линьсюань получил новый опыт - коневладельца и путешественника верхом. Во всех исторических и фэнтезийных романах и фильмах, которые Линьсюаню-Андрею доводилось читать или смотреть, лошади казались родом автомобилей, быть может, лишь чуть более сложным в обслуживании. Их седлали утром, их ставили в стойло вечером, на них преодолевали расстояние из точки "а" в точку "б", и всё - большого внимания взаимоотношениям человека и его транспортного средства никто не уделял. Ну, разве что, если герою доводилось ночевать в чистом поле, а не там, где лошадь можно отдать слугам и забыть, упоминалось, что коней чистили, купали и пускали пастись. Что ж, автомобиль тоже нужно мыть и заправлять бензином. Ну, ещё лошадь могла потерять подкову, и тогда приходилось искать кузнеца, чтобы её перековать - так и у машины может спустить шину, и не каждый умеет самостоятельно ставить запаску.
Науку чистить и седлать свою лошадь Линьсюань более-менее освоил, когда ему показали, как это делается. Казалось бы, что ещё нужно для счастья?
Но ни в одном, мать его, ни в одном грёбаном романе не сказано, что делать, если одним прекрасным утром эта чёртова скотина вдруг решает, что ей и в стойле хорошо, и наотрез отказывается выходить! Да ещё и кусаться начинает при попытке её оттуда всё-таки вытащить. Гусунь тогда изрядно повеселился, а вот едва не лишившемуся пальца Линьсюаню было не до смеха. Как-то он до сих пор не задумывался, какие у лошадей крупные зубы и с какой силой они способны эти зубы сомкнуть. Гусунев скакун, впрочем, тоже однажды отличился: сунул зачем-то голову в бочонок, испугался и принялся с бочонком на голове вслепую метаться по двору - еле поймали. Кого-то едва не сбил с ног, что-то перевернул и растоптал... Гусуню тогда пришлось извиняться и обещать возместить ущерб, всё равно, впрочем, выплаченный из кошелька Линьсюаня.
А как бороться с дурной привычкой лошади надувать живот, когда ты затягиваешь подпругу? Заклинатель не сразу научился распознавать эту хитрость и в первый же день очутился на земле из-за съехавшего седла. Так и воевал с упрямым копытным всю дорогу. А ещё лошадь может вдруг чего-то испугаться и пусть не понести, но внезапно подпрыгнуть или встать на дыбы на ровном месте. Или начать козлить просто потому, что ей так захотелось. И ещё тысяча тонкостей и хитростей, о которых он понятия не имел, спасибо, конюхи на постоялых дворах иногда подсказывали. Слишком быстро не гони, отдохнуть столько-то времени дай, тем и этим не корми, сразу после скачки не пои...
В общем, каким бы трудным ни был путь вдвоём на одном мече, пожалеть о потере у Линьсюаня не получалось. Меч - штука послушная. Отполируй, наточи, позанимайся с ним или помедитируй, чтобы укрепить связь, и вот вы уже в полной гармонии.
Интересно, что крестьяне сделали с уведёнными у них лошадьми? Вообще-то для здешних простолюдинов украсть лошадей примерно то же самое, что в мире Андрея гражданским угнать БТР - выдать за приобретённых законным путём не получится никак. Линьсюань даже допускал, что несчастных лошадок просто забили на мясо - а что, тут кое-где, если верить слухам, ослятину едят, почему бы тогда и конину не съесть. Ну а если не съедят, то останется только выгнать куда-нибудь подальше, и если власти прознают и спросят, то спрятать глаза и развести руками: понятия не имеем, откуда взялись, господин начальник...
Инчжоу путники достигли ко второй половине третьего дня. Недалеко от ворот спешились и в город вошли пешком. Город выглядел как город, ничего особенного.
- Ну, и где тут живёт ваш человек? - спросил Гусунь, едва они оказались за стенами.
- Эм... Кажется, где-то в северо-восточных кварталах. А впрочем, спросим.
И Линьсюань свернул в ближайшую чайную. Гусунь последовал за ним.
- Скажите-ка, а где у вас тут живёт почтенный господин Ань Чэнши? - спросил заклинатель у прибежавшего к их столу хозяина, после того как они сделали заказ.
- Тут недалеко. У господина бессмертного какое-то дело к этому старому евнуху?
- Да, у нас к нему письмо, - соврал Линьсюань. - Взяли проездом из Цуйпу.
- А-а, - закивал хозяин. - Если пойдёте прямо по нашей улице, то за третьим поворотом направо будет сад Весны, а прямо за ним квартал Вечного Процветания. У господина Аня там самый большой дом.
- Благодарю, - кивнул Линьсань.
- Так это евнух? - спросил Гусунь, когда хозяин чайной отошёл, всё ещё удивлённо поглядывая на Линьсюаня. Видимо, господин бессмертный в роли почтальона был ему в новинку.
- Ну да. Служил во Внутреннем дворце императрице, хорошо знал и её, и императора.
Они наскоро перекусили и двинулись в указанном направлении. Указания были предельно просты, так что найти нужный квартал, а в нём нужный дом труда не составило. На всякий случай уточнив у прохожего, точно ли они пришли по адресу, Линьсюань постучал в окрашенные красной краской ворота. Он сам не знал, что будет говорить, разве что повторит ложь с письмом, но говорить ничего и не пришлось. Приоткрывший ворота пожилой слуга тут же с поклоном пригласил их внутрь, ни о чём не спрашивая. И вот они оказались в довольно богато убранной комнате, хозяин которой не заставил себя долго ждать. Линьсюань с любопытством смотрел, как из внутренней двери выплывает, опустив глаза, сухонький старичок с почти полностью белыми волосами, выглядывающими из-под надетой, несмотря на домашнюю обстановку, шапки. Где-то он слышал, что евнухи к старости из-за проблем с гормональным балансом либо расплываются, либо, напротив, высыхают как щепки. Ань Чэнши явно принадлежал ко второму типу.
- Приветствую господ бессмертных, - хозяин поклонился, скромно сложив руки на животе. - Этот Ань слышал, что у вас к нему имеется письмо?
Линьсюань едва не присвистнул. Прочистил горло, собираясь заговорить - но тут Ань Чэнши наконец поднял взгляд на решительно шагнувшего вперёд Гусуня.
Если бы у Линьсюаня имелись какие-то сомнения, сейчас они бы развеялись. Глаза старичка округлились, челюсть отвисла - теперь заклинатель точно знал, как выглядят люди, встретившие привидение. В какой-то миг ему показалось, что евнух сейчас упадёт. И тот действительно сделал движение, явно собираясь повалиться на колени.
- Ваше вел...
Линьсюань торопливо закашлялся. Ань Чэнши вздрогнул, моргнул, и его взгляд стал более осмысленным. Он всё ещё выглядел поражённым до глубины души, но теперь, похоже, сознавал, на каком он свете. Снова глядел затаившего дыхание Гусуня, облизнул губы.
- Этот Ань осмелится спросить, - тихо произнёс он, - сколько молодому господину лет?
- Семнадцать, - хрипло отозвался Гусунь. - Мне семнадцать.
- Молодой господин родился двадцать четвёртого числа третьего месяца?
Гусунь кивнул. А потом решительно полез за ворот.
- Этот И родом из Линьаня. Я не знал своего отца, мне сказали, что он умер раньше, чем я стал сознавать себя. От родителей мне досталась только одна вещь.
Ань Чэнши принял медальон обеими руками, его ладони явственно подрагивали. Он внимательно рассмотрел нефритовый диск с обеих сторон.
- Сколько лет... Ничтожный уже и не надеялся, - прошептал он. - Но этот Ань должен спросить кое-что ещё. У молодого господина должны быть родимые пятна на бедре, числом пять. Может слуга на них взглянуть?
Гусунь замялся, косясь на Линьсюаня.
- Вы можете выйти в другую комнату, - уверил тот. - Этот Хэн подождёт.
- Благодарю господина, - евнух и в момент потрясения не потерял хороших манер. - Этот Ань распорядится, чтобы вам подали вина.
Осмотр не занял много времени - Линьсюань даже не успел продегустировать обещанное вино. Ань Чэнши вышел к нему один, оставив Гусуня где-то в глубине дома. Или теперь имя И Гусунь следует забыть и называть его не иначе, как Чжэн Жуйин?
- Этот евнух должен от всей души поблагодарить вас, господин, - торжественно произнёс хозяин дома. - Вы принесли ему надежду, до которой он уже и не чаял дожить.
И всё-таки бухнулся на колени. Пришлось поднимать. Выпрямившийся господин Ань наконец-то прямо посмотрел в лицо Линьсюаню - и снова, такое впечатление, на какое-то время завис. Во всяком случае, смотрел куда дольше, чем предписывают приличия, Линьсюань даже успел ощутить некоторую неловкость.
- Простите, этот ничтожный не знает имени гостя...
- О, прошу прощения, я не представился, - Линьсюань поклонился. - Хэн Линьсюань, заклинатель ордена Линшань. К вашим услугам.
- Прошу, будьте как дома, - Ань Чэнши сделал приглашающий жест. - Жилище вашего слуги в вашем распоряжении. Через полстражи подадут ужин, а пока не желаете ли отдохнуть и освежиться с дороги?
Линьсюань желал. Приятно после путешествия расслабиться в горячей ванне, приготовленной специально для тебя, и дать помассировать себе мышцы спины и ног, изрядно уставшие за время полёта с двойным грузом. Молчаливая массажистка своё дело знала, и, переодеваясь в чистую одежду, Линьсюань чувствовал себя если не заново родившимся, то изрядно обновлённым.
Всё-таки жизнь весьма хороша, когда можешь позволить себе маленькие, но дорогостоящие радости, вроде умелой прислуги, нагретой воды, шёлковой одежды и вкусной обильной еды. Каким бы образом бывший гаремный евнух ни сумел сохранить приобретённые на службе богатства, он отнюдь не стеснялся пускать их в ход и ни в чём себе не отказывал. Роскошный стол был тому подтверждением. Поглощая кусочки гуся, которого зажарили, предварительно нафаршировав ягодами, Линьсюань прислушивался к разговору Гусуня и Ань Чэнши. На него эти двое почти не обращали внимания, так что ничто не мешало распробовать и гусятину, и черепаховое желе, и каких-то моллюсков, перемешанных с фаршем и запечённых в собственных раковинах, и османтусовое вино, к которому прилагались пирожки с начинкой из подслащенного лука.
- Расскажите о моём отце.
- Ваш отец... Его величество был обликом подобен дракону. Силён и величественен, стремителен и неукротим, а лицом точь-в-точь как вы, ваше высочество... Я ведь могу вас так называть? Государь был великодушным человеком и любил оказывать благодеяния и услуги другим людям. Он всегда был занят грандиозными планами и потому мало обращал внимания на повседневные мелочи. Мог подписать документы не глядя, например, и иногда иные этим пользовались. Но он заботился о благе народа, выдвигал достойных, принимал справедливые законы, не давал притеснять слабых, и народ любил его.
- Это правда, что у него уши свисали до плеч, а руки ниже колен?*
- Увы, ваше высочество, - покачал головой Ань Чэнши. - Этот старик не станет врать - государь был велик душой, но сложён как обычный человек.
- А моя матушка?
- Императрица Инь была прекрасна, добродетельна и тверда нравом. В годы трудностей и превратностей судьбы, которые довелось пережить вашему отцу, она без единой жалобы работала в поле, ухаживала за вашим отцом, когда он был ранен или болен, а однажды потеряла ребёнка и после этого долго не могла снова зачать. Ваш слуга знает это лишь из её собственных уст и уст её ближней прислуги, сам он встретил её, лишь когда она стала хозяйкой дворца. Она не любила много говорить о былых несчастьях, но отсутствие детей тяжким грузом лежало у неё на сердце и на сердце вашего царственного отца. Императрица Инь уговаривала государя взять себе на ложе другую женщину, моложе и здоровее, ведь во Внутреннем дворце не было недостатка в красивых девушках, всем сердцем желающих услужить Сыну Неба. Но государь непременно хотел, чтобы именно её величество родила ему наследника, дабы, если б Небу оказалось угодно, чтобы она его пережила, никакая другая женщина не могла претендовать на место императрицы-матери. Он обращался к лучшим врачам и могучим заклинателям, и те говорили, что надежда есть. В конце концов их величества договорились, что, если в течении пяти лет ребёнок так и не родится, государь введёт в свой покой одну из наложниц. Но прошло всего лишь три года, и на свет появились вы. Сколько тогда было радости...
- Кажется, он очень любил матушку, - дрогнувшим голосом проговорил Гусунь.
- Очень, - подтвердил евнух. - Даже не красота её пленяла его сердце, а её стойкость и верность. Её величество никогда ни в чём не упрекала супруга, никогда ни о чём не просила, но всегда была готова снять и продать с себя последнее платье, чтобы купить мяса и риса и накормить мужа и его соратников. Государь ставил её настолько же выше других женщин, насколько драгоценный нефрит выше простых булыжников.
Гусунь молчал, бездумно вертя в пальцах висящий на шее медальон. Забытые палочки для еды лежали на подставке рядом. Прозаично настроенный Линьсюань потянулся к блюду и положил себе ещё гусятины.
- В последний раз я видел вашу матушку за день до того, как войска мятежников ворвались в Линьань, - сказал Ань Чэнши. - В отсутствие вашего отца императрица управляла делами в столице. В тот день ничего не изменилось, хотя все понимали, что это конец. Но её величество была совершенно спокойна и своим спокойствием невольно вселяла уверенность в сердца всех остальных. В то утро она вызвала нескольких доверенных сановников государя и долго с ними беседовала. Потом собрала нас, своих евнухов и служанок, и предложила всем, кто пожелает, уйти из дворца. Все ушедшие были одарены на прощание, но многие остались до конца. К стыду своему этот слуга должен признаться, что не ушёл только потому, что ему некуда было идти. За трапезой я прислуживал государыне. Она спросила, есть ли у меня родные или друзья в городе, и я ответил, что нет. Этот слуга всю жизнь прожил во дворце, куда был продан совсем ребёнком, и не знает никого за его пределами. "Так значит, ты видел ещё императрицу Хуан?" - спросила государыня, и я подтвердил, что так оно и есть. "Она пыталась спасти своего младшего сына, Цзюэ Ваня, - сказала тогда её величество. - Бедному малютке не было и года. Как же я теперь её понимаю! Надеюсь, она преуспела". Вечером она снова собрала оставшихся слуг и приказала никак не противодействовать мятежникам, делать то, что они скажут, и всеми силами попытаться остаться в живых. Ночью начался штурм Линьаня, а ваша матушка... исчезла.
- Она бежала со мной, - прошептал Гусунь.
- Так и есть, ваше высочество.
- А что значит - "надеюсь, преуспела"? - спросил Линьсюань. - Они же были убиты оба.
- Слуга лишь пересказывает то, что услышал, - Ань Чэнши внимательно посмотрел на Линьсюаня. - Простите, я не спросил сразу. Откуда господин бессмертный родом?
- Из Линьаня, - ответил немного напрягшийся Линьсюань. - Но я давно там не был.
Ань Чэнши задумчиво кивнул.
- Да, кстати, а когда вы познакомились? - Гусунь наконец вспомнил о еде и взялся за палочки.
- Сегодня днём, ваше высочество.
- Днём? - взгляд Гусуня метнулся к Линьсюаню.
- До сих пор мы не встречались, - подтвердил тот.
- Вот как? А мне казалось, что вы друг друга знаете.
- Увы, - развёл руками евнух. - Для меня честь знакомство с господином бессмертным, я не смог бы забыть такую встречу.
- В таком случае, мастер Хэн, откуда вам стало известно о господине Ане?
- А разве для того, чтобы услышать о ком-то, обязательно встречаться лично? - отозвался Линьсюань. А вот таких требовательных ноток в голосе Гусуня, когда тот обращался к бывшему учителю, раньше не было. Растёт мальчик, набирается уверенности.
Ужин растянулся на добрую стражу, а то и полторы: Гусуню хотелось побольше расспросить о своих родителях, Ань Чэнши добросовестно вспоминал, а получив передышку от любопытства одного гостя, переключался на другого. К счастью, это случалось не часто, так что Линьсюаню не пришлось много выкручиваться. А то он уже начал подумывать, не сбежать ли из-за стола. Особенно когда пришлось признать, что общих знакомых у них нет, и Гусунь тут же поинтересовался, а от кого, собственно, Линьсюань слышал об их гостеприимном хозяине.
- Есть вещи, о которых я предпочту не распространяться, - отрезал заклинатель. - Даже с вами, ваше высочество, простите.
Гусунь хмыкнул, но настаивать не стал. Линьсюань мысленно перевёл дух. Хватит и того, что его только что вынудили признаться, что он провёл детство в приёмной семье и своих родителей тоже не помнит. Это двое своей въедливостью стоили друг друга.
- Ваше высочество, не откажите вашему слуге в просьбе, - когда трапеза наконец закончилась, произнёс Ань Чэнши. - Не я один мечтал о вашем возвращении. Вы позволите старому слуге написать тем, кому он доверяет более всего, и вызвать их сюда? Не все последователи вашего отца были убиты, и они тоже должны увидеть вас собственными глазами.
- Пишите, - кивнул Гусунь.
Оказавшись наконец в выделенной ему комнате, Линьсюань выдохнул с облегчением. Что ж, миссию можно было считать успешно выполненной: его высочество, которого в присутствии старого слуги больше не получалось называть на "ты" и по имени, узнал всё, что нужно, а дальше как-нибудь справится сам. С помощью сторонников своего отца, а также недовольных властью кланов. Оставалось добраться обратно в Линшань - и пережить разговор с Чжаньцюном, м-да. Беспокойство, доставленное шисюну, вышло за все мыслимые пределы, и теперь Линьсюань жалел, что поддался мальчишескому порыву и сбежал из Янгуаня. Ничего бы с Гусунем в пути не случилось, непредвиденные последствия своего вмешательства в сюжет Линьсюань уже устранил, а дальше всё должно пойти по накатанной. Даже если Чжаньцюн по своему обыкновению проглотит всё, что натворил его беспокойный шиди - очень неудобно перед другом и главой, очень.
Но что теперь переживать? Что сделано, то сделано, семь бед - один ответ. Отгоняя мысленную картинку, как он предстаёт перед главой Ши, пряча глаза, словно нашкодившая собака, Линьсюань разделся и лёг, но сон не шёл. Гостю выделили жаровню, она неплохо прогрела комнату, но было душновато, и Линьсюань поднял занавеску и приоткрыл ставень. Весь день сегодня было пасмурно, а сейчас небо вдруг расчистилось и на небо высыпали полчища звёзд. Спальня находилась на втором этаже, внизу дремал садик, городские огни погасли, и ничто не мешало сиянию светил. Для полноты романтической ночи не хватало только лунного света, но увы - конец месяца, до новолуния буквально один день, так что луна если и видна, то только в виде едва заметного серпика. Который, впрочем, Линьсюаню так и не удалось отыскать - возможно, тот был с другой стороны дома.
Зато звёзды сияли как драгоценные камни, как женские глаза, когда вы после долгого ожидания наконец остаётесь наедине. Множество, множество глаз... Найти бы среди них те, единственные. Линьсюань вздохнул, снова чувствуя себя почти поэтом. Может, плюнуть, да и махнуть вместо Линшаня в Фэнчэн? День Середины осени давно минул, забытый из-за всех этих тревог, но будет и другое полнолуние, и они могли бы встретить его с Жулань. Только вдвоём. И тоже будет тихая ночь, вино, и можно будет прочесть какие-нибудь стихи... Сам Линьсюань так и не овладел благородным искусством стихосложения, да не особо-то и стремился, но в мире и без его потуг хватает поэзии. При всей удивившей его скудости любовной лирики этого мира, всегда можно найти что-то подходящее. Ну, например...
Над задумчивым морем
Поднялась луна в тишине.
Край небес весь заполнив собой,
Отразилась в волне.
Мне, влюблённому, ночь -
Показалась уж слишком длинна.
Я свечу погасил.
Всё залила сияньем луна.
Плечи платьем прикрыл, -
Вечера от росы холодны.
Почему не могу
Дотянуться рукой до луны?
Я б сорвал её с неба,
Поднёс бы любимой своей,
Но со мной её нет,
Лишь во сне, может, встретимся с ней.**
- Уезжаете, мастер Хэн? - удивился на утро евнух, когда Линьсюань озвучил за завтраком свои планы. Гусунь тоже так удивился, что отложил палочки.
- Да, меня вызывает мой глава. Я и так уже непозволительно задержался. Надеюсь, вы простите мне эту торопливость.
- Желания гостя - закон, - Ань Чэнши переглянулся с принцем. - Наше знакомство было радостью для этого старика. Счастлив глава, у которого такие подчинённые.
Линьсюань едва удержался от хмыканья. Вот уж чего он приносил Чжаньцюну, так отнюдь не счастье.
Гусунь вышел его проводить. Сборы были недолгими, Линьсюань поистине всё своё носил с собой, и теперь оставалось столько лететь прочь от восходящего солнца. Искушение навестить Жулань он всё же с большим трудом преодолел. Сперва надо узнать новости, успокоить Чжаньцюна, а заодно узнать, как продвигаются дела с разводом и где сейчас обретается господин Е. Ибо семью Сун, возможно, придётся перевозить в Гаотай целиком. Здесь скоро начнётся настоящее восстание, и если Мэи узнают, что рядом пробегал один знакомый заклинатель, у них возникнут закономерные вопросы. Суны не знают ответов, но они связаны с мастером Хэном, а церемониться хозяева Фэнчэна не привыкли.
Но и снова сталкивать Жулань с Е Цзиньчэном, будь он неладен, тоже не дело.
- Вы больше ничего не хотите мне сказать? - настойчиво спросил Гусунь, когда Линьсюань уже вытащил меч. Похоже, мысль, что мастер Хэн притащил его сюда не для того, чтобы воспользоваться плодами своих трудов, не укладывалась у него в голове.
- Нет, всё уже сказано, - легкомысленно отмахнулся Линьсюань. - Хотя... Пожалуй, дам тебе на прощание один совет. Когда Мэи поймут, что ты настроен серьёзно и это не просто бунт отчаявшихся крестьян, который можно задавить одним-двумя отрядами, они, скорее всего, вышлют против тебя Мэй Хайтана. Так вот, запомни: его коронный приём, принёсший ему уже не одну победу - удар по вождю. Он может долго готовиться, изобретать разные хитрости, но в конечном счёте ставит всё на одну сокрушительную атаку, которой уничтожает командующего. Или хотя бы выводит из строя. Так, скорее всего, будет и на этот раз. В общем... думай, что можно этому противопоставить.
И, снова на мгновение забыв, что перед ним принц и будущий император, Линьсюань от души хлопнул Гусуня по плечу и вскочил на меч.
- Берегите себя! - донеслось снизу, когда он уже взлетал над двором.
*Согласно буддистским представлениям - признаки выдающегося человека.
**Чжан Цзюлин (673-740 гг.)
Оказалось, что двое из друзей Ань Чэнши живут совсем рядом - один в поместье рядом с Инчжоу, второй в соседнем городе в паре дней пути. Всё повторилось: вытаращенные глаза, предъявление доказательств, попытка повалиться в ноги. На этот раз удавшаяся, останавливать бывших сановников никто не стал. Сановников не первого ряда, хотя и достаточно высокопоставленных: никто из них не знал покойного императора так близко, как Ань Чэнши. Господин Тоу Леи когда-то заведовал Строительным управлением, господин Ван Шэнтао был учёным-книжником в училище, где обучались отпрыски высшей знати. И всё же это были чиновники четвёртого и пятого рангов, регулярно бывавшие на аудиенциях у его величества, вращавшиеся в придворных кругах, а потому знавшие дворцовую жизнь досконально.
- Как жаль, что ваша няня не дожила до этого дня! - господин Ван качал головой, в его глаза блестели настоящие слёзы. - Я знал госпожу Лао, она прислуживала ещё матушке вашего высочества. Достойнейшая была женщина. И вас она любила как родного сына, с рук не спускала, когда её величество была вынуждена оставлять вас, чтобы исполнить свои обязанности императрицы. Увидеть вас ещё хотя бы раз было бы для неё великим утешением!
Гусунь кивал, чувствуя неловкость за свою шёлковую одежду, украшенный лазуритом пояс и серебряный гуань, которыми его щедро снабдил гостеприимный хозяин. Пользоваться распахнутыми для него чужими сундуками было неловко и непривычно, и всё же юноша не удержался от искушения предстать перед отцовскими слугами в подобающем виде, а говоря по чести - пустить пыль в глаза. Но изношенный халат господина Вана слишком очевидно свидетельствовал о бедственном положении, в котором ныне пребывал его хозяин. Господин Тоу выглядел получше, во всяком случае, на его одеянии не было видно залатанных мест, а с пояса даже свисала зеленоватая нефритовая подвеска. И всё же ничто не выдавало в этом человеке, выглядевшим как помещик средней руки, бывшего царедворца. Кичиться рядом с ними богатством, тем более не своим, было явно неуместно.
Но, наверное, надо привыкать? В конце концов, он ведь действительно принц. Это нормально - когда подданные отдают своему сюзерену хотя бы и последнее. Он стоит выше других, ему будут кланяться, будут заслонять собой от опасности, будут считать за честь принять у себя, не считаясь ни с какими расходами и неудобствами. И надо учиться всё это принимать. Из сына слуги, обычного внешнего ученика, рядового приграничного гарнизона он в одночастье стал...
А кем он стал? Гусунь со злостью наподдал носком сапога кучку опавших листьев. Те с шорохом разлетелись. Ань Чэнши покачал своей седой головой, когда Гусунь объявил, что хочет в одиночестве поохотиться в лесу на склоне горы, но отговаривать не стал. На самом деле юноше просто требовалось побыть одному и подумать. А охотиться он всё равно толком не умел. Да, его учили стрелять из лука, учили на совесть, но никто и никогда не показывал ему, как выслеживать дичь. Зачем это сыну кухарки?
Именно так Гусунь себя по-прежнему и ощущал: сыном кухарки. Умом он верил во всё, что ему рассказали, и всё равно казался самому себе самозванцем. Возможно, это пройдёт со временем. Он мечтал вырваться со дна, подняться из мрачной долины прямо к синим облакам, но уж слишком резко и неожиданно всё произошло. И теперь у него есть аж целых трое подданных. Старый евнух и два учёных человека. Они, правда, обещают, что скоро их станет ещё больше, ещё не все письма дошли, ещё не все адресаты приехали. И всё равно кучка бывших чиновников явно не та сила, с которой можно завоевать мир.
- Не беспокойтесь, ваше высочество, - сказал ему сегодня утром господин Тоу. - Заклинатели думают, что вырвали все зубы и когти у тигра, но даже они не могут углядеть за всем. Найдутся и деньги, и оружие, и храбрецы, готовые за него взяться. Нам недоставало лишь счастливого случая, но мы верили, что даже если ваше высочество погибли, рано или поздно Небо обратит на нас благосклонный взор и вручит свой Мандат достойному. Мы были готовы поддержать его в любой момент.
Звучало многообещающе, но Гусунь почему-то ощутил себя ещё более неуверенно. Мастер Хэн притащил его сюда, как поклажу, и отправился по своим делам, перекинув тем, кто повезёт новоявленного принца дальше. А сам Гусунь? Сможет он теперь когда-либо что-нибудь сделать своей волей, или так и будет позволять себя везти, довольствуясь ролью пассажира в чужой повозке?
Все вокруг него знали, что делать, и были готовы. И только он один совершенно не представлял, за что схватиться, куда ступить и даже что сказать. Хорош будущий государь. Если ему вообще удастся стать государем и всё не окажется гибельной, бессмысленной авантюрой.
Но, по крайней мере, теперь не придётся отчитываться за пропавшую казённую лошадь, с усмешкой сказал он себе.
Лесная тропинка бежала вниз, перевалив через отрог в соседнюю долину. Гусунь кинул взгляд на небо - уже вторая половина дня. Замечтался... Надо либо сразу же поворачивать обратно и тогда, если поторопиться, можно успеть до темноты на постоялый двор, что советовал господин Ань. Либо начинать искать место для будущего ночлега. В долине наверняка есть деревня, и теперь, когда рядом не будет заклинателя, ночёвка там, вероятно, не опасна.
Деревня действительно оказалась на месте, и, подходя к домикам, Гусунь услышал людей раньше, чем увидел. Источником ора был краснолицый усатый крепыш, распоряжавшийся десятком солдат, что бесцеремонно потрошили дома и амбары с сараями. Очередные сборщики... Гусунь остановился у крайнего дома, с отвращением наблюдая за происходящим. Ладно собрать причитающееся у крестьян, но вещи-то на улицу зачем выкидывать? Или они опять чего-то недоплатили? Тогда можно сказать, что эти сборщики - само милосердие: людей не заковывают, дома не жгут...
Крестьяне, толпившиеся тут же, по большей части угрюмо молчали, но иногда кто-то вскрикивал, когда какая-то вещь билась или ломалась, либо оказывалась закинута на телегу, кто-то всхлипывал, одна из женщин недалеко от Гусуня прижимала к себе отчаянно ревущую девчонку лет трёх-четырёх на вид. Ребёнок, видимо напуганный до истерики, даже не рыдал, а подвывал, но мать не пыталась его успокоить - просто стояла с отрешённым лицом, и когда Гусунь разглядел её выражение, по его спине пробежал холодок.
- А ну, заткни её! Что она у тебя орёт?! - вдруг напустился на женщину красномордый. - Пусть заткнётся, я сказал!
Женщина вздрогнула и прижала к себе девочку ещё крепче. Один из проходивших мимо солдат вдруг развернулся и с силой ударил её тупым концом копья, сбив с ног. Девочка закричала ещё громче, кидаясь к матери, красномордый выругался и шагнул к ним, берясь за висящий на поясе кнут... Но тут на другом конце улице зашумели, отвлекая его от матери и дочери. Там двое солдат вели корову, а за ними бежала пожилая женщина с растрепавшимися полуседыми волосами. Гусунь вздрогнул - вдруг издалека на мгновение показалось, что за солдатами спешит его мать. Женщина, которую он считал своей матерью на протяжении большей части жизни.
Конечно, этого не могло быть, матушка уже несколько лет лежит в могиле. Но она тоже рано поседела, и у неё было такое же серое платье, только без заплат... И точно так же она бежала навстречу Гусуню, когда он возвращался после побега с приятелями на рынок, или когда управляющий господина Пуяна собирался отлупить Гусуня за стащенный из сада недозрелый персик...
Сама матушка ни разу не подняла на него руку. Даже когда он вёл себя как непочтительный сын. Раньше Гусунь думал, это потому, что она была очень доброй.
- Смилуйтесь! Это наша единственная корова!
Солдаты, не отвечая, принялись привязывать корову к задку одной из телег. А седая женщина кинулась к красномордому:
- Господин! Мой сын служит в ваших войсках!
- И что? - буркнул тот, кинув на неё беглый взгляд.
- Он проливает кровь за наших господ! Господин... у меня невестка... внуки... Мы не сможем пахать без коровы! Как мы будем жить?!
- Платить надо вовремя, - красномордый сплюнул. К нему подвели лошадь, и он вскочил в седло. Женщина с плачем кинулась к нему, попыталась схватить за ногу, падая на колени, и тогда он сильно и метко хлестнул её кнутом.
Гусунь шагнул в сторону, к стене, когда мимо него проплыл лошадиный бок и загромыхали телеги, сопровождаемые пешими солдатами. Когда кнут свистнул в воздухе, его пальцы сами собой сжались на новеньком луке, и ничего он в этот момент не хотел так, как выхватить стрелу и послать её в эту лужёную глотку. Так, чтобы наконечник вышел из затылка, чтобы кровь отхлынула от этого красного лица и выхлестнулась через горло! Показалось, все те несправедливости, которые он тут видел, на мгновение воплотились именно в этом сборщике.
Разжать пальцы удалось лишь неимоверным усилием воли. Один из проходящих мимо солдат в упор посмотрел на него, и Гусунь отвёл глаза. Потом перевёл взгляд на женщину, что после удара так и осталась лежать на земле. Кто-то из односельчан нагнулся над ней, но большинство продолжали смотреть в спины людям, увозившим их добро, бессильно сжимая кулаки. Юноша подошёл к одному из них, мужчине по виду на несколько лет старше его самого.
- Что, так и будете стоять и ждать, пока ваше добро увозят?
- Чё? - не понял тот.
- Куда они едут, говорю? Где остановятся на ночлег?
- А тебе чего?
- А ничего. Хотите подыхать зимой от голода, а следующей весной ничего не посадить - оставляйте всё как есть. Но если дорожите домом и семьями, если хотите жить - хватит стоять и смотреть, как вас грабят!
- Ты кто такой будешь? - поинтересовался крестьянин, и стоящие рядом теперь тоже посмотрели на Гусуня.
- Зовут этого И, имя моё Гусунь, и я солдат армии его величества. Теперь у Поднебесной снова будет император, а орденам и кланам придётся потесниться!
Теперь на него уставились так, словно у него выросли рога. Не обращая внимание на шокированные взгляды, Гусунь широким шагом вышел на середину деревенской площади и обвёл взглядом толпящихся людей.
- Слушайте все! Император вернулся. Сын государя Чжэна Чжэн Жуйин выжил, и всё это время прятался среди добрых людей. Но теперь он повзрослел, вернулся к своему народу и готов подхватить знамя своего отца. Так что, если вы мужчины - хватит терпеть и ждать, пока вас всех погубит жадность заклинателей! Хватит терпеть беззаконие! Императору будут нужны люди, и он ждёт вас всех. Я сказал, а вы услышали!