Не сама ли Жулань не так давно думала, как хорошо быть хозяйкой собственного жилья? Вот только теперь, оказавшись под родительским кровом, она в полной мере осознала: то, что у неё было в Гаотае, оказалось именно жильём, домом оно для неё так и не стало. Домой она вернулась теперь, и с её саму удивлявшей радостью проходила по знакомым до последней песчинки дворикам, дотрагивалась до ещё помнивших её вещей, улыбалась слугам, кланявшимся второй молодой госпоже. Здесь её не обидят, не оскорбят мимоходом, не ударят просто за то, что подвернулась под руку. Здесь не надо всё время быть настороже, взвешивать каждое слово и каждый шаг, гадать, какую пакость затеяла мужнина наложница и в каком настроении в следующую минуту окажется муж.
Никакая радость от собственного хозяйства не выдержит, если в семье друг друга не любят и не уважают. Конечно, и в её семействе есть свои сложности, и соседи будут смотреть косо и шипеть в спину, и с разводом ещё неизвестно как повернётся... И всё же теперь Жулань могла вздохнуть с облегчением. Она дома!
- С добрым утром, дядюшка! Как твоё здоровье?
- Хвала Небу, благополучно, молодая госпожа. Спину иногда ломит, но мазь, что дала ваша матушка, помогает.
- Как начнёт заканчиваться, скажите, мы купим ещё, - пообещала Жулань. Уж у их-то домашних рабов точно не будет причин бросаться на хозяев с мечами!
Хэн Линьсюаня Сун И с самого утра потащил смотреть город. Разумеется, братец не мог упустить случай покрасоваться перед знакомыми в компании настоящего заклинателя, а заодно сбежать от утреннего урока. Имелась у И-эра такая черта - он был способен, но ленив и как ребёнок радовался любому перерыву или отсрочке в занятиях. Отец тогда покачал головой, но спорить не стал. Всё же такие гости и правда бывают не каждый день.
Вчера к ним под разными предлогами заглянуло не меньше полудюжины соседей, как только слух о замечательном визитёре распространился по кварталу. Жулань с некоторой тревогой думала, каково-то мастеру Хэну чувствовать себя ярмарочной обезьяной, но заклинатель был со всеми приветлив, и чужое любопытство его, кажется, скорее забавляло, чем раздражало. Всем своим поведением бессмертный мастер подтверждал уверения Жулань, что он хорошо воспитан, в обращении прост и не заносчив, и женщина видела, как из взглядов родни постепенно уходит насторожённость, как они расслабляются и уже вполне искренне радуются гостю, с готовностью приглашая побыть у них подольше. Ведь о такой чести потом можно будет внукам рассказать.
В бывшей комнате Жулань мало что изменилось. Мебель стояла на своих местах, было чисто и прибрано. Правда, в сундуках теперь было пусто, исчезли безделушки, украшавшие комнату, и постельное бельё пришлось расстилать заново.
- Из твоих старых платьев мало что осталось, - вздохнула заглянувшая к ней мать. - Что-то родичам раздарили, что-то соседям и слугам.
- Ничего, матушка, у меня есть деньги на новые. Куплю ткани в лавке старого Во и сошью.
- Так закрылась лавка Во.
- Как закрылась?
- А вот так. Взял он ссуду у ростовщика, цены-то подросли. А тут его младшего сына в солдаты забрали. Попытался старик кому-то в управе денег дать, чтобы младшего Во отпустили, а его под суд. Хорошо, что ему весной уже семьдесят сравнялось, смог откупиться от приговора. Но все деньги на это ушли, долга отдать не смог. Так что закрыл он лавку, распродал что сумел и уехал с семьёй куда-то на юг к родичам.
Жулань подавленно промолчала. Да, для них повышение налогов последствий не имело, и рост цен пока ещё не сказался - но вот по знакомым изменения уже проехались. Как много вообще изменилось за два года её отсутствия?
- В общем, трудные времена наступают, - подытожила мать. И вдруг спросила: - А этот мастер Хэн из какой семьи?
- Он сирота, мама. У него нет родных.
- Угу... Я слышала, что когда-то один из мастеров Линшаня взял себе жену. Выходит, они там не дают обета безбрачия?
- Нет, мама. А почему ты спрашиваешь?
- Да так... Тебе же нужно получить развод? Если мастер Хэн попросит о помощи своего главу, тот посодействует тебе, как ты думаешь?
- Мама, мастер Хэн и так очень много для меня сделал. Мне неловко просить его ещё о чём-то.
- Ну, возможно, его и просить не придётся.
- То есть?
- Неспроста же он принял в тебе такое участие.
- Мама! - Жулань почувствовала, что краснеет. - Мастер Хэн просто хороший человек, вот и всё.
- И это замечательно, что хороший. Лучше твоего мужа, так ведь? Хотя, конечно, к нему ещё надо присмотреться.
- Мама! - повторила Жулань.
- Что - мама? Не можешь же ты провести одна всю оставшуюся жизнь.
И она вышла, оставив Жулань в состоянии изрядной растерянности. Как-то не готова Жулань оказалась к тому, что кто-то настолько обыденно озвучит её самые тайные чаяния, в которых она и сама себе боялась признаться.
Она вдруг вспомнила, как во время пути, когда они уже плыли по Бэйхэ, она осмелилась спросить, действительно ли её бесплодие - из-за Е Цзиньчэна, а не по её вине. �Ну, разумеется, - рассеянно отозвался тогда мастер Хэн. - Ледяная вода на детородных органах сказывается плохо. Всё у вас ещё будет, госпожа Сун - и любящий муж, и дети�.
Дворец Начала всех начал, резиденция клана Мэй, вполне мог бы послужить и самому императору. Мощные стены и башни разве что чуть пониже городских, окружённые рвом, даже несколько подавляли остановившегося рядом наблюдателя. Но и они оказались не в силах скрыть парящую над городом крышу самого дворца, крытую синей черепицей. Трепетали на ветру флаги с изображением царственного феникса, солнечные лучи отражались от чеканки на доспехах стоящих в воротах воинов, играли в воде рва. Близость воды манила прохладой, но, конечно, лезть купаться в ров было бы странно.
Да и жара, хвала Небу и всем богам, начала наконец спадать. Днём солнце ещё палило вовсю, но вечерами на улице уже было весьма приятно. Ещё немного - и начнёт холодать.
Линьсюань остановился у каменного мостика, ведущего к воротам. Он был один: Сун И остался с приятелями в винном доме. Нет, он всё утро честно водил гостя по Фэнчэну, восторженно рассказывая о городских достопримечательностях и не менее восторженно расспрашивая Линьсюаня о житье-бытье заклинателей. Линьсюаню даже слегка неловко стало от щенячьего обожания, что светилось в глазах младшего брата Жулань. Но потом они зашли перекусить и наткнулись на компанию знакомых юноши, что-то, видимо, отмечавших в своём кругу. Слегка уставшему от чужого внимания Линьсюаню не хотелось снова становиться центром общества и по новому кругу отвечать на одни и те же вопросы. Но он видел, как Сун И прямо-таки распирает от желания присоединиться и, скрывая улыбку, высказал желание прогуляться в одиночестве, уверив, что дорогу до дома Сун как-нибудь найдёт.
И вот теперь он стоял на городской площади у ворот резиденции Мэев. Вопреки его представлениям, она располагалась не в центре Фэнчэна, а у самой северной стены, так что дворцовые укрепления смыкались с городскими. А перед сидевшим лицом к югу правителем простиралась не только территория дворца, но и весь город.
- Он прекрасен, не правда ли?
- Дворец Начала всех начал? - уточнил Линьсюань, оборачиваясь к незаметно подошедшему человеку. Заклинателю, и, судя по пурпурному дасюшену - из правящей семьи.
- Он самый, - заклинатель улыбнулся. - Мы гордимся своим домом.
- Вам есть чем гордится, - искренне сказал Линьсюань. - Он действительно прекрасен.
Вопрос, зачем при такой красоте строить ещё один дворец, он проглотил. Во-первых, ответ очевиден, во-вторых - гости хозяев не критикуют.
- Мастер Хэн очень добр. Простите, я не представился: имя вашего слуги Мэй Шанвэнь.
- Хэн Линьсюань. Впрочем, вы и сами знаете. Рад знакомству.
Они поклонились друг другу. К счастью, нужды гадать, кто это, не было - как ни мало Линьсюань знал о заклинательских кланах, имя старшего сына и наследника главы Мэй он запомнил.
- Нам нужно поговорить, но здесь это делать неудобно. Как насчёт того, чтобы пройти в более подходящее место?
- Ведите, господин Мэй.
Здание, куда Мэй Шанвэнь привёл Линьсюаня, видимо, тоже было винным домом, вот только пряталось оно в малозаметном переулочке и с виду мало чем отличалось от остальных богатых домов - впрочем, странно было бы найти в квартале близ дворца иные. А внутри было и вовсе роскошно: резьба по дереву, шёлковые занавеси, инкрустированная мебель, фарфор, лак, резная кость. Молчаливый слуга с поклонами проводил посетителей в отдельный кабинет на втором этаже с собственным балконом, подал фруктового вина и бесшумно исчез.
- Попробуйте, - младший Мэй с улыбкой поднял чарку. - Это �Цветы груши�, отличный сорт.
Линьсюань попробовал. Вино действительно было грушевым и сладким.
- Итак, господин Мэй?
- Прежде всего, - Мэй Шанвэнь перестал улыбаться, - отец просил передать вам извинения. Дядя поторопился по незнанию. Этого больше не повторится.
- Передайте вашему высокочтимому отцу, что я тронут. Ему не за что извиняться, случайности бывают с каждым.
- Надеюсь, эта история с супругами Кан не причинила вам вреда?
- Ну, как сказать... Именно благодаря ей я оказался здесь, потому что из Линшаня меня выслали.
- В Фэнчэн? - Шанвэнь моргнул.
- Нет, конечно, это уже моя инициатива. Но в орден мне путь заказан в ближайшие полгода как минимум. Чем я могу быть вам полезен в таких обстоятельствах, я даже и не знаю.
- О, вы уже были полезны, - Мэй-младший снова улыбнулся. - Вбить такой клин между Драконом Бэйцзяна и главой Ши мы сами и не надеялись. Не удивлюсь, если Е Цзиньчэн снова пожалует в Фэнчэн и, кто знает, на этот раз, возможно, примет отцовское предложение. Его супруга действительно так хороша? Я слышал, что она некрасива, но, вероятно, её искусство в игре в тучку и дождик перекрывает недостатки?
- Я не проверял, - сухо отозвался Линьсюань.
- О... Да, простите, я отвлёкся. Глава Ши не поверил обвинениям дяди и судьи Кана? Или же...
- Не поверил, - подтвердил Линьсюань. - Точнее, поверил частично, но он и так был в курсе основных вех моей истории. Дама многое приукрасила, на что я главе Ши и указал. И всё же он решил отослать меня на время, пока не уляжется ветер и не спадут волны.
- То есть, защита вам не нужна?
- Точно не от главы Ши. А со всем остальным я справлюсь.
Мэй Шанвэнь кивнул, и Линьсюань про себя отметил, что его, похоже, совсем не смущает тот факт, что он сидит за одним столом с беглым рабом. А, впрочем, отбросов нет, есть кадры, не так ли? И то, что сейчас они не собираются шантажировать Линьсюаня его прошлым, не значит, что они не займутся этим в будущем. Ведь его прочат на место нового главы Линшаня, и чем более зависим окажется этот глава, тем лучше.
- Что ж, к одной цели ведут несколько путей, - Мэй Шанвэнь отпил из чарки. - Раз эта вода вычерпана, найдём другую. Позвольте спросить, куда вы намерены отправиться из Фэнчена?
- Признаться, я и сам пока не знаю. Главное - держаться подальше от Линшаня, а в остальном я свободен в перемещениях.
- Тогда позвольте дать вам совет - не нужно ехать на север, особенно в район ущелья Ханьмэнь и восточнее. Я бы с удовольствием пригласил вас погостить у нас месяц-другой, но об этом может стать известно, а нам лучше пока не привлекать внимание к нашей дружбе.
- А что случится на севере?
- Терпение, мастер Хэн, - улыбнулся молодой господин Мэй. - Вы всё узнаете в своё время.
Линьсюань нахмурился. Никакой угрозы с севера он из текста романа припомнить не мог. Но в романе много чего не было - ни обвинений судьи Кана, ни изгнания из Линшаня. Видимо, Мэи и правда решили задействовать план �б�, в изначальном варианте оставшийся нереализованным. И если вспомнить опасения Ли Ломина насчёт степняков... Ой, поганое что-то вырисовывается. Остаётся надеяться, что уверенность Ши Чжаньцюна в обороноспособности ордена выросла не на пустом месте.
- А как вам Фэнчэн в целом? - прервал его размышления голос Мэй Шанвэня. - Я слышал, что вы его уже осматривали?
И дальнейший разговор пошёл о ни к чему не обязывающих вещах. Когда они усидели кувшин целиком и уже собирались прощаться, Линьсюань вспомнил:
- Да, а ведь я хотел поговорить с вами по ещё одному делу...
- Какому? - на лице Мэй Шанвэня отобразился живейший интерес.
- По дороге в Цуйпу мы проезжали одну деревню в окрестностях Юнь. Её жителей терроризирует лютый мертвец. Возможно, их прошение уже дошло до вас, но я обещал справиться непосредственно в клане Мэй.
- В окрестностях Юнь? - собеседник сдвинул брови, явно силясь вспомнить. - Юнь... А, вы об этом. Да, мы знаем, но большого вреда этот мертвец не причинит. Торговый тракт идёт в стороне, до Юнь он не доберётся, там только парочка деревень и есть. Ближе к зиме мы им займёмся, как раз настанет пора больших охот. А может, отложим до весны, когда будет большой приём.
- А до тех пор он скольких убьёт?
- Крестьян, - Мэй пожал плечами. - Такая добыча стоит того, чтобы обставить охоту соответствующим образом. До самой деревни он скорее всего не дойдёт, а если и дойдёт, она в наших владениях точно не последняя.
- Ну да, - после паузы произнёс Линьсюань. - Бабы новых нарожают.
- Верно, - улыбнулся наследник главы клана.
О том, что что-то не так, Жулань догадалась, едва войдя в комнату. Хэн Линьсюань стоял у открытого окна, пристально во что-то вглядываясь, хотя смотреть там было не на что - двор и двор. Руки заклинателя были сложены за спиной, и пальцы пребывали в непрерывном движении, словно он перебирал невидимые бусины.
- Стол уже накрыт, - окликнула его Жулань. - Приглашаю вас отужинать.
- А, - он обернулся, вырванный из каких-то своих мыслей. - Да, конечно. Иду.
- Мастер Хэн, что случилось?
Линьсюань помедлил, отвёл глаза.
- Я бы очень хотел отпраздновать с вами Середину осени...
- Но? - чувствуя, как проваливается куда-то сердце, уточнила Жулань.
- Сегодня я встретился с Мэй Шанвэнем и напомнил ему про лютого мертвеца из Юнь. Оказывается, они отлично о нём знают. И не собираются и пальцем шевелить до наступления сезона охот. Простите меня, госпожа Сун, и, надеюсь, ваши уважаемые родители тоже меня простят, но я обещал тем людям помощь. И теперь не могу просто сделать вид, будто выполнил все свои обязательства, если они этой помощи не дождутся.
- Вы хотите убить этого мертвеца сами.
- Да. Пусть это против правил, - на лице Линьсюаня промелькнуло брезгливое выражение, показывающее, какого он мнения об подобных правилах, - и я, и Линшань, и тем более Мэи это нарушение как-нибудь переживут. А вот жители деревни их соблюдение - не факт. Но до праздника обернуться туда и обратно я точно не успею.
- Когда вы отправляетесь? - помолчав, спросила Жулань.
- Завтра или послезавтра - зависит от того, когда будет готов мой заказ. Идти на лютого мертвеца с одним мечом в принципе, можно... Но я решил взять более подходящее оружие.
Они снова помолчали.
- Ладно, - Хэн Линьсюань улыбнулся и отошёл наконец от окна. - Идёмте ужинать.
Ужин получился тихим и немного грустным - скорый отъезд гостя всех огорчил, несмотря на то что он вроде как обещал потом вернуться. Но Жулань не верилось. Зачем возвращаться, тем более что клан Мэй едва ли будет рад самоуправству на своих землях, и новой встречи с ними мастер Хэн вряд ли захочет. И ведь не удержишь его никак. У кого язык повернётся сказать �да бросьте вы этих надеющихся на вас людишек�? Ну, у других заклинателей, наверное, повернулся бы.
Но не полюбила бы его Жулань, будь мастер Хэн на них похож.
И-эр молчал и смотрел в основном в тарелку - ему уже влетело от отца за то, что он вернулся значительно позже Линьсюаня и явно навеселе. Занятой своими переживаниями Жулань тоже было не до разговоров, так что беседу поддерживали родители и гость. Линьсюань уточнял, где лучше останавливаться в пути, ведь он для экономии времени собирался лететь напрямик. Никогда не выезжавшие из Фэнчэна господин и госпожа Сун были не лучшими советчиками в этом деле, но всё же отец, поднапрягшись, вспомнил со слов путешествовавших сослуживцев несколько гостиниц и постоялых дворов с хорошей репутацией, лежащих вроде бы по пути. А после ужина зазвал Линьсюаня в кабинет посмотреть карты.
- Жаль, - обронила мать, пока служанка собирала тарелки. - Ну, что поделаешь - мужчины... Подвиги манят больше женщин. С этим приходится мириться.
Жулань молча кивнула. О том, что мастер Хэн собирается охотиться незаконно, они с Линьсюанем умолчали; заклинатель, объясняя родителям, как-то так повернул дело, что создал впечатление, будто Мэи дали разрешение. Но с матерью она была согласна: женщины - это дом, а жизнь благородного мужа проходит в служении.
Хотя, если честно, она не помнила случая, чтобы отец отказывался от семьи ради чего-нибудь. Но - хотя вслух такого почтительная дочь никогда не скажет! - отец человек, в общем, заурядный. А вот Хэн Линьсюань... Да и не семья она ему. А та любовь, о которой говорят легенды и иногда поэты, в обычной жизни так и остаётся недосягаемой, как белый лунный свет.
- Но надо что-то решать с твоим разводом, - мать, как обычно, возвращала беседу в практическое русло. - Не думала ещё, что будешь делать?
- Я хочу написать прошение на имя главы Ши с просьбой поспособствовать.
- Думаешь, он прислушается?
- Не знаю. Но другого заступника у меня всё равно нет.
О том, что в этом деле она рассчитывает на доброту не столько главы Линшаня, сколько его любимого шиди, Жулань промолчала. Про слабость Ши Чжаньцюна к Хэн Линьсюню ей все уши прожужжали, и если Линьсюань замолвит за неё словечко, а он замолвит, после всего-то, шансы есть. Но хвалиться чужим влиянием точно не стоит. Пусть даже мать и сама предлагала...
- Так думаешь, сам Е Цзиньчэн тебе развода не даст?
- Не знаю, - повторила Жулань. Да, муж проклинал тот день, когда на ней женился, но... В упрямстве супруга она убедилась на собственном опыте.
- Знаешь что, давай так: не надо пока никому писать, я сама съезжу в Гаотай и попытаюсь всё уладить с твоим мужем полюбовно. Ну а если не выйдет, пиши своё прошение.
- Мама, но это же далеко и путь не такой уж лёгкий...
- Ничего страшного, - старшая госпожа Сун вдруг улыбнулась. - Знаешь, я с юности мечтала попутешествовать. Но какие путешествия у девицы, а тем более - у матери семейства? Твой отец даже служить никуда не уезжал. И вот теперь такой повод.
Над Фэнчэном уже сгустилась ночь, и слуги зажгли фонарики на карнизе главного дома. За стенами затихал город: городские барабанщики вот-вот должны были отбить ночную стражу, после которой квартальные старосты запирают ворота. В приоткрытое окно влетал прохладный ветерок, и аромат цветущего османтуса мешался с дымком благовоний, поднимающимся из курильницы на столе. Обычный ленивый вечер. Который лучше чем-нибудь заполнить, если не хочешь терзать себя бесплодными мыслями.
Пусть быстро пополнить запасы ткани не удалось, но всё же кое-что в кладовой отыскалось. Перебрав отрезы полотна, тонкой шерсти и пару штук шёлка, Жулань выбрала подходящее и вместе со служанкой перенесла к себе в комнату. Её мерки ничуть не изменились с тех пор, как их снимали в последний раз, так что прикинуть, как сшить пару платьев и немного белья, разметить выкройки и даже начать кроить было делом техники. Привычное занятие успокаивало, Жулань всегда нравилось что-то создавать, а потом видеть и пользоваться плодами своих трудов. Пусть даже это всего лишь простая одежда. Она увлеклась и не сразу сообразила, что пора уже желать родителям спокойной ночи.
- Госпожа Сун?
Под навесом опоясывающей двор галереи стоял человек.
- Мастер Хэн?
Он кивнул и подошёл ближе. От него легко пахло вином.
- Боюсь, я задержал вашего отца. Наши посиделки слегка затянулись. Госпожа Сун... Могу я называть вас Жулань?
- Можете, - поколебавшись, кивнула Жулань.
- Тогда и вы зовите меня по имени. Жулань, я скоро уеду... И у меня может не оказаться другой возможности попрощаться с вами так, как мне бы хотелось.
Спросить, что он имеет в виду, она не успела. Линьсюань оказался совсем близко, его ладони легли ей на плечи. Он помедлил мгновение, словно давая ей возможность отказаться, отпрянуть, но она застыла, как птичка перед змеёй. И тогда он её поцеловал.
Губы у него были горячие и влажные, на них чувствовался острый привкус вина, и его руки были горячими, и сам он полыхал как печь - иначе от чего её так обожгло? Жулань задохнулась, глотнула воздух в коротенькой паузе, а он продолжал жадно целовать её так, словно был сходящим с ума от жажды, а она - источником, из которого он всё никак не мог напиться. И ей хотелось отдать ему всё, она сама не заметила, как вцепилась с него, сама охваченная той же жаждой, и осталось только одно желание - чтобы это не прекращалось никогда.
- Нет, - вдруг глухо выдохнул Линьсюань, отрываясь от неё, и Жулань чуть не заскулила от разочарования, - нет. Если я сейчас не остановлюсь, то не уйду уже никогда. Прости.
Он снова помедлил, тяжело дыша, и ничего Жулань так не хотелось, как крикнуть �Не уходи!� Или просто продолжить без слов. Заклинатель уже давно ушёл, а она всё стояла на галерее, держась за подпирающий крышу столб и чувствуя, как ещё теплый вечерний воздух кажется холодным, словно лёд, без его объятий.
Путь, на который по земле ушло две недели, по воздуху Линьсюань преодолел за пять дней - слегка заплутав при этом. Всё же как ни планируй полёт по картам (которые Линьсюаню под удивлённым взглядом господина Суна приходилось переворачивать вверх ногами, чтобы в них разобраться, потому что здесь сверху помещали юг), а реальная земля под мечом выглядела несколько иначе. Да и в точности самих карт он изрядно сомневался, всё же здешние картографы не вымеряют свои творения по координатной сетке и спутниковым снимкам. Пару раз постоялых дворов к вечеру поблизости не находилось и пришлось заночевать в крестьянских хижинах, компенсируя испуганным хозяевам неудобство кусочками серебра из начавшего показывать дно кошеля. А один раз Линьсюань заснул под кустом, потому что в сумерках промахнул мимо жилья, и когда понял это, ночь уже сгустилась. Шансов отыскать дома в темноте было не так уж много, учитывая, что улицы освещались только в городах. Да и устал он уже.
Огненный талисман помог разжечь костёр - по ночам становилось прохладно. Земля в качестве ложа оказалась очень твёрдой и неудобной, и попытка наломать веток и накрыть их извлечённым из цянькуня плащом помогла мало. Когда Линьсюань только лёг, показалось вполне терпимо, но проснулся он с ничего не чувствующим плечом и боком, горевшим от впившихся сквозь ткань тонких деревяшек. Ругаясь сквозь зубы, заклинатель умылся холодной водой из ручья, перекусил оставшимся от предыдущей трапезы солёными рулетиками из теста и вскочил на меч.
До места он добрался к полудню пятого дня. Вернее сказать, что добрался он до селения Юнь, которое оказалось легче найти, чем деревню. Но там о лютом мертвеца отлично знали, охотно рассказали, на склоне какой горы он обретается, и даже выделили проводника - правда, тот честно предупредил, что дальше подножия не пойдёт. Линьсюань и не подумал настаивать.
- Вон там его в последний раз видели, - проводник махнул жилистой рукой. - Во-он, видите, скала, похожая на зайца? Вот у её подножия.
Линьсюань кивнул. Чтобы разглядеть в скале зайца, нужно было обладать хорошим воображением, но других скал на склоне и вовсе не наблюдалось.
- Ладно, братец, бывай.
- Берегите себя, господин бессмертный.
Бамбуковая шляпа проводника исчезла среди обступающих тропинку зарослей, а Линьсюань взлетел к самой скале и огляделся. Место ему понравилось - достаточно ровное, лишь с небольшим уклоном, растительность из-за каменистой почвы редкая, и потому окрестности просматриваются довольно далеко вокруг. Незаметно подобраться трудно, а лютые мертвецы, если верить книгам, тупые-то тупые, но иногда проявляют поразительную хитрость. А тут спину прикроет скала. Если только... Линьсюань с сомнением посмотрел вверх. Если только мертвец с неё не спрыгнет. Ему-то можно не бояться разбиться... Ну, будем надеяться, что не спрыгнет. Но на всякий случай первый из защитных знаков Линьсюань начертил прямо на скале.
Иероглифы заклинаний вспыхивали голубым и гасли в воздухе. Припекало солнце, день опять выдался жарким. Беззаботно щебетали птицы; если рядом и обитала нечисть, то всякой живности это, как правило, касалось мало: орёл мух, а мертвец птах не ловит. Закончив построение защитного круга, Линьсюань вытащил пачку любовно выписанных талисманов и разложил вдоль его границы. Так же рядом с границей, но с наружной стороны, в землю воткнулся флажок со знаком, привлекающим нечисть. Воткнуть его удалось не с первого раза, мешали камни, но Линьсюань кое-как справился. Последней из цянькуня появилось то, из-за чего заклинатель на сутки задержал свой вылет из Фэнчена: внушительная рогатина на толстом древке с металлической перекладиной.
Он усмехнулся, вспомнив лицо владельца лавки охотничьих принадлежностей, когда Линьсюань появился у него на пороге и потребовал себе копьё для охоты на медведя или кабана. Торговец сперва лишь развёл руками - нету, мол, да и откуда, ни кабанов, ни тем более медведей в окрестностях Фэнчэна уже много поколений не видали. Даже в личных охотничьих угодьях клана Мэй - да, заклинатели любили охоту не только на нечисть - разводили благородных оленей, добычу самого высшего ранга. Но Линьсюань щедро выгреб половину оставшегося серебра, и торговец, яростно почёсывая куцую бородку, пообещал в лепёшку расшибиться, но достать. Слово своё он сдержал: уже к вечеру в дом Сун прибежал мальчишка-посыльный с известием, что товар ждёт господина бессмертного.
Вторая половина серебра ушла гравировщику за срочную работу. И теперь на широком длинном лезвии красовались несколько напитанных духовной силой знаков.
Приготовления были закончены, оставалось только ждать. Как бы далеко ни находился лютый мертвец, рано или поздно он почует зов притягивающего флага. И тогда...
Основная трудность заключалась в том, что даже побеждённого мертвеца было очень трудно уничтожить. Если злобный дух можно было развеять или упокоить, утишив его злобу, то в ходячем мертвеце, разновидностью которых являлись лютые, разумной, пусть и искалеченной души, к которой можно было бы воззвать, уже не оставалось. Только та её часть, что звалась изначальной, да и та в случае олютения вся исходила на злобу. Так что упокаивать лютого мертвеца приходилось очень долго и нудно. Проще было запечатать где-нибудь и оставить до тех пор, пока злоба не развеется сама, сколько бы времени это ни заняло.
Линьсюань же планировал расчленить мертвеца. Правда, это тоже помогало не всегда, иногда и отдельные части продолжали представлять опасность. Но всё же с разрубленным на куски лютым справиться легче.
Свет солнца, щебет птиц, колыхание листьев от слабого ветерка настраивали на расслабленный лад и плохо вязались с разгулявшейся нечестью. Наверное, поэтому Линьсюань, сперва напряжённо ждавший появления добычи, непростительно расслабился и чуть её не проворонил. Спас зачарованный круг и то, что совсем промолчать мертвец всё-таки не сумел. В какой-то момент задумавшийся заклинатель вдруг осознал, что слышит краем уха еле слышное рычание, обернулся - и увидел прямо перед собой оскаленное, перекошенное лицо.
Если бы Линьсюань посмотрел на него издалека, то не отличил бы от обычного человека - лютый мертвец, вопреки сказкам и слухам, не раздулся, не прибавил в росте, руки у него не удлинились, и даже одежда не успела толком истрепаться. И глаза не налились красным, наоборот, белок посерел, а расширившиеся зрачки выглядели дырами куда-то внутрь головы, сожрав практически всю радужку. А вот когти и зубы действительно отросли, отстранённо заметил Линьсюань, и торчащие между губ резцы и клыки выглядели впечатляюще.
Увидев, что его обнаружили, мертвец взревел уже в полный голос, утробно и гулко, и бросился вперёд, протягивая руки с серповидными когтями. В воздухе полыхнуло голубым, когда зачарованный барьер отбросил его назад. Линьсюань поднял рогатину. Разумеется, она лютого не убьёт, но заклятый наконечник пробьёт плоть, неуязвимую для обычного оружия, а длинное копьё скуёт движения. Таков был план - под прикрытием барьера насадить мертвеца на рогатину, и пока тот будет биться, как пришпиленная бабочка, облепить ослабляющими талисманами и Ханьшуем отрубить ему руки и ноги. Что могло пойти не так?
Мертвец бросился на барьер снова. Линьсюань ткнул его копьём в живот - ощущение было такое, словно он пытается прошибить толстую деревянную доску. Наконечник вошёл в тело едва на четверть, Линьсюань надавил, мертвец взвыл, что твоя сирена, в свою очередь наваливаясь со всей силы на остриё и заодно на барьер... И защита начала медленно проминаться внутрь.
Оцепеневший Линьсюань, продолжавший машинально удерживать древко мёртвой хваткой, смотрел, как сперва когтистые руки, а потом и сам мертвец медленно продавливается внутрь защитного круга. Голубые всполохи текли по его телу, не причиняя никакого вреда. Острейшие когти мелькнули совсем близко, и Линьсюань, наконец совладав с собой, сделал шаг назад, перебрав руками по древку. Он больше не давил, только удерживал: мертвец сам насаживал себя на рогатину, но даже чтобы просто остаться на месте приходилось прилагать все силы. А потом барьер остался преодолён, и Линьсюаня рывком отбросило назад, приложив спиной о скалу.
Оставалось лишь благословить длину древка и собственную предусмотрительность, заставившую вытребовать именно рогатину, а не просто копьё. Перекрестье не давало мертвецу придвинуться ближе, хотя когтистые пальцы мелькали перед самым лицом, а лишь немногим далее щёлкали страшные зубы. Мертвец ревел, визжал, дёргался, и Линьсюаня мотало и било о камень позади, словно невесомую куклу. Взлетели талисманы и облепили чудовище со всех сторон, но видимого эффекта это не произвело. Казалось, что сама земля содрогается под ногами и хочет сбросить заклинателя со склона, конец древка скрежетал по скале, и Линьсюань всё ждал, что толстое дерево сейчас не выдержит и треснет. Или просто вывернется из рук.
И всё же талисманы работали. Рывки стали слабее и реже, мертвец, словно что-то почуяв, попытался податься назад, и ещё раз, сильнее, едва не выдернув рогатину из рук Линьсюаня. Потом снова надавил, и древко опять проскрежетало по скале. И всё стихло. Мертвец застыл, уронив руки, опустив голову и чуть покачиваясь. Сейчас снова стало видно, что при жизни он был вовсе не высок и не силён.
Заставить себя разжать руки и выпустить копьё Линьсюань так и не смог, Ханьшуй пришлось призывать из ножен мысленно. Приходилось торопиться - затишье было лишь временным, кое-где листы бумаги, послужившие основой для талисманов, уже начали чернеть, словно обугливаясь. Ещё немного, и они рассыплются прахом, отдав всю свою силу, и тогда всё начнётся по новой. Разрубался мертвец с трудом, виной ли тому была крепость изменённой плоти, или неумение самого Линьсюань толком обращаться с мечом без приложения рук. На то, чтобы отделить одну руку от плеча, ушло несколько минут, со второй рукой заклинатель немного приноровился, и дело пошло веселее. Мертвец вдруг вскинул голову и взвыл-зарычал, словно адресуя свои угрозы небу. Талисманы съёживались и опадали с него осенними листьями, и всё же заклинатель успел. Мертвец вдруг встряхнулся, как собака, сбрасывая с себя последние бумажки, но в этот самый миг Ханьшуй окончательно перерубил ему ногу, и мертвец рухнул, потащив из собой копьё, за которое Линьсюань наконец перестал цепляться мёртвой хваткой.
Почти лишившийся конечностей лютый рычал и извивался на земле, щёлкая зубами. Рядом, как огромная ящерица, корчилась отрубленная нога, скребли пальцами и хватали что-то в воздухе руки, и Линьсюань обошёл их по почтительной дуге, прикидывая, как бы откочерыжить оставшуюся ногу. Да и голову не худо бы срубить. Блестели белым куски костей и перерубленные суставные сумки в лохмотьях какого-то сизого мяса, и Линьсюань поморщился, но отвращения почти не было. Слишком он устал, и слишком болело избитое о скалу тело, хорошо, хоть затылком не приложился. Усталость и боль наваливались постепенно, но нужно было закончить дело, и только тогда можно будет сесть на землю, вытянув ватные ноги, и осознать, что снова остался жив.