Мотоцикл оказался в полном порядке, герр Рихтер своё дело знал. Но Даниэль попросил разрешение подержать "харлей" в его гараже ещё немного - за соответствующую плату, разумеется. Мастер не возражал. Они обменялись соображениями по поводу убийства и действий полиции и разошлись, вполне довольные друг другом.
С полицией Даниэль вновь встретился даже скорее, чем думал, но встреча была случайностью - оказалось, что кухня фрау Петерс привлекла не только его. У веранды стояла полицейская машина, а едва войдя в зал - для посиделок снаружи всё-таки уже становилось слишком холодно - Фёрстнер тут же увидел комиссара Хофмана. Комиссар в компании рядового полицейского сидел за столиком в углу, и при виде Даниэля приветственно кивнул. Даниэль кивнул в ответ и устроился за два стола от них.
День не принёс ничего нового в плане расследования Даниэля - завернув в библиотеку и решив сперва проверить почту, Даниэль обнаружил присланное ему сообщение с договором по поводу продажи прав на экранизацию. Остаток дня прошёл в чтении документов и деловой переписке. Кроме того, нельзя было забывать о новой книге - он и так начал затягивать, а издательство хотело получить рукопись как можно скорее.
Но Даниэль не унывал. Дела прошлые могли и подождать, никуда они не денутся. Он уже знал, в каком направлении будет рыть дальше. Пусть местные либо ничего не знают, либо отмалчиваются, пусть интернет бессилен - есть ещё старая пресса. И будь он проклят, если в местной библиотеке не хранится подборка газет хотя бы лет за пятьдесят.
Дверь, к которой Даниэль сидел лицом, отворилась, и Даниэль поднял брови - в ресторан вошла фройляйн Хайнце. Заведение и впрямь пользуется спросом. Однако женщина пришла вовсе не за едой - она уверенно направилась к столику полиции и протянула комиссару плотный пакет.
- Вот. Здесь, все бумаги, которые вы просили.
- Спасибо, фройляйн, - комиссар тяжело поднялся и взял пакет. - У меня для вас хорошие новости. Мне только что звонили эксперты - вы можете забрать тело.
- Что ж, тогда не будем тянуть. Вы не окажете мне любезность, комиссар, подвезти меня?
- Э, фройляйн Хайнце...
- Если вы ещё не закончили с ужином, я подожду. Я как раз хотела поговорить с хозяйкой гостиницы.
- Да мы уже почти...
- Тогда через четверть часа.
Фройляйн Хайнце скрылась за внутренней дверью. Даниэль, с интересом прислушивавшийся к разговору, поймал взгляд Хофмана и сочувственно улыбнулся ему. Комиссар передёрнул плечами и отвернулся.
Был уже вечер, и Фёрстнер немного не рассчитал время - библиотека закрывалась на час раньше, чем он помнил, и он чуть не пришёл к закрытым дверям. Но оказалось, что это как раз тот случай, когда из его популярности можно извлечь ощутимую пользу. Когда Даниэль объяснил, кто он такой, и что история их города ему нужна для написания новой книги, оказалось, что толстушка-библиотекарша была поклонницей его творчества. Расплывшись в улыбке, она тут же попросила автограф, а потом, поколебавшись, сказала, что должна идти домой, где её ждут, но, пожалуй, не будет беды, если герр писатель ненадолго останется после закрытия. Это Даниэля более чем устраивало, он принял комплект запасных ключей, клятвенно пообещал всё закрыть и занести ключи не позднее, чем завтра, и наконец остался наедине с кипой пожелтевших газет в дальней комнате.
Найти искомое, зная точные даты, труда не составило. В тихом Вольфене и его окрестностях, где все друг друга знали и, несмотря на обилие приезжих, по многу лет не происходило ничего из ряда вон выходящего, серийный убийца произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Несколько недель кряду газеты ни о чём ином и не писали. Герр Кауфман, священник, к которому покойный регулярно ходил на исповедь и который предположительно мог что-то знать об убийце, и, наконец, герр Штейман. Хм, нашлись свидетели, что Кауфман не просто исповедовался, а доставал святого отца своими разговорами о мистике, закупал святую воду чуть не литрами, и священник даже ходил к нему домой освящать жилище. Конкретно двинулся герр, короче. Но ни святая вода, ни серебряный, тоже освящённый, крест его не спасли от участи быть разорванным на части во всё том же лесу, где недавно нашли и его вдову.
Терпеливо перебирая одну заметку за другой, Даниэль наконец нашёл и упоминание о Грете Штейман. Её и в самом деле отправили в клинику для лечения "душевных травм". Что это были за травмы, в газете не сообщалось, зато сообщалось, что заботу о девочке и оплату её пребывания в клинике взяли на себя опекуны Ральфа Штеймана, которому по завещанию отходил замок и большая часть состояния покойного Йозефа. Выяснилась наконец и степень родства прежнего хозяина замка с нынешним - тот был двоюродным племянником, сыном кузена Йозефа Штеймана, эмигрировавшего в Америку, но вскоре умершего. Кто именно стал опекуном Ральфа и Греты, в статье упомянуто не было.
Значит, подумал Даниэль, они оба стали сиротами, и Ральф, и Грета. Сиротами и почти ровесниками. Вероятно, были и знакомы. А ну-ка... Внезапное подозрение заставило его вытащить другую пачку и зарыться в хрупкие старые страницы ещё глубже. Ведь раз Грета - приёмная дочь, где-то должны были быть и её настоящие родители, верно?
Ладони Даниэля посерели от пыли, которыми были покрыты много лет никем не тревожимые газеты, перед глазами мелькали чёрные буквы и чёрно-серо-жёлтые снимки. Он перебирал номера один за другим, невольно увязая в сообщениях о постройках новых дорог и развязок, о проведении ярмарок и распродаж, о способах выращивания петуний и стрижки собак. Даниэль просматривал некрологи и интервью с местными политиками и представителями администрации, исторические заметки о достопримечательностях. И всё же едва не упустил искомое. Замылившийся глаз скользнул по заголовку и тексту, не читая, и зацепился только за фотографию дымящихся развалин внизу страницы. И Даниэль вернулся к началу, ведомый лишь любопытством.
Заметка повествовала о ночном пожаре, случившемся в одном из домов Вольфена. Пожар начался в спальне супругов Хайнце, так что причиной его, вероятно, стала их же неосторожность - известно было, что глава семьи имел дурную привычку курить в постели, и время от времени крепко выпивал. Так или иначе, но дом сгорел полностью, супруги погибли, но их семилетнюю дочь Грету Хайнце удалось спасти.
Даниэль перевернул страницу и посмотрел на дату выпуска. Так и есть, за два года до убийств. Грета Хайнце остаётся сиротой в семь лет, а два года спустя лишается приёмного отца девятилетняя Грета Штейман. Не позавидуешь девочке, так что клиника для лечения душевных травм и правда, видимо, не была лишней. Могла ли Грета, повзрослев, отказаться от новой фамилии и вернуться к той, что носили её родители? И не с ней ли Даниэль разговаривал не далее, как сегодня утром?
Писатель откинулся на спинку деревянного стула, потёр шею, затёкшую от долгого сидения в неудобной позе, и только теперь догадался глянуть на часы. Была уже почти полночь. Все жители Вольфена наверняка уже давно спят, только он тут корпит, как нерадивый студент в ночь перед экзаменом. Было очень тихо, библиотека давно погрузилась во тьму, только на столе, за которым сидел Даниэль, горела лампа. И Даниэлю вдруг стало жутковато, как иногда бывает, когда осознаешь своё одиночество в ночи. Казалось, что темнота наблюдает за ним. Фёрстнер почти не боялся темноты с детства, но сейчас этот подзабытый, но, как оказалось, неизжитый страх вновь поднял голову. Вдруг появившееся ощущение чужого взгляда, направленного ему в затылок, было прямо-таки физически ощутимо. Словно за спиной у него, не дыша, затаилась хищная тварь из фильма ужасов. Казалось, что вот-вот вслед за взглядом протянется лохматая лапа и коснётся покрывшейся мурашками кожи. Даниэль сжал зубы - ну что за детский сад, в самом деле, там никого нет и быть не может! - и назло себе рывком обернулся.
На мгновение внутренности окатило липкой волной - в другом конце библиотечного зала за дверью комнатушки, использовавшейся для хранения старой прессы, действительно кто-то стоял. Но вот пришелец двинулся, шагнул вперёд, едва слышно зашуршала одежда, и Даниэль испытал смешанное чувство облегчения и злости. Это был всего лишь человек. А спустя ещё секунду он узнал Ральфа Штеймана.
- Что вы тут делаете? - вопрос прозвучал резче, чем Даниэлю хотелось.
- Я прогуливался, увидел свет, и мне стало интересно, кто это тут полуночничает, - Штейман невозмутимо отодвинул стул и сел с другой стороны стола, слева от Даниэля. - Дверь была не заперта.
- У вас, я смотрю, тоже привычка полуночничать, причём не в помещении, а на улице.
- Да, я люблю ночные прогулки, - спокойно признал Штейман. - Тихо, и людей вокруг меньше.
- И не боитесь? Вся округа судачит о маньяке.
- Нет, не боюсь.
Даниэль ждал продолжения, но Штейман замолчал, так и не объяснив, почему не боится. Теперь, в свете лампы, его можно было разглядеть получше. Светлые волосы чуть вились, кожа казалась очень белой даже для блондина. Прозрачно-зелёные глаза смотрели на Даниэля прямо и даже как-то бесцеремонно, словно оценивая. Такой же пристальный взгляд был сегодня у фройляйн Хайнце. Словно они оба были покупателями, приценивающимися к товару, невольно подумалось Фёрстнеру.
- Грета рассказала мне о встрече с вами, - сказал Штейман после паузы.
- Грета? - Даниэль невольно покосился на лежащий перед ним газетный лист.
- Грета Хайнце. А вы, я смотрю, интересуетесь делами давно прошедших лет?
- Это моя профессия, знаете ли - интересоваться самыми разными вещами, а потом описывать их в книгах.
- Разрешите взглянуть?
Тонкая рука протянулась к газете, и Даниэль, не найдя предлога отказать, отдал лист.
- Вижу, Грета вас заинтересовала. И всё же вы отказались от приглашения.
- Насколько я понимаю, приглашения ещё не было, и в любом случае она пригласила бы меня не от своего, а от вашего имени.
- Я мог бы рассказать вам о ней больше, чем кто бы то ни было.
- Она действительно была приёмной дочерью вашего дяди? - тут же спросил Даниэль. Не то чтобы он действительно так уж желал продолжать разговор, но возможность подтвердить свои догадки оказалась слишком большим искушением.
- Да, и её родители действительно погибли в пожаре, вы всё совершенно правильно разыскали.
- А что с ней было после смерти приёмного отца?
- Несколько недель частной клиники, а потом её забрали мои родственники и оформили над ней опеку. Она училась в хорошей школе, потом в Эйкендорфском университете. В целом у неё всё в жизни сложилось хорошо.
- А спросить, какие именно ваши родственники её забрали, с моей стороны не будет слишком большой наглостью?
- Моя мать и отчим. Я удовлетворил ваше любопытство?
- Вполне, - пробормотал Даниэль. Как-то странно это звучало - обычно, когда речь идёт о матери, люди с самого начала так и говорят, не отделываясь безликим словом "родственник". Да и в газете, когда речь зашла о Ральфе Штеймане, было сказано об опекунах, и ни слова - о матери.
- А теперь, позвольте, я спрошу. Вы действительно намереваетесь описать историю Греты в книге?
- Ну, не обязательно в таком виде, и, конечно, не с настоящими именами. Мне просто иногда интересны яркие детали характеров и биографий.
- Едва ли вы их найдёте в сухих газетных заметках. Если вас интересует характер Греты, вам всё же стоило бы познакомиться с ней поближе.
- У меня такое чувство, что вы нас сводите, - Даниэль улыбнулся, давая понять, что сказанное шутка, но ответной улыбки не получил.
- Возможно, - совершенно серьёзно сказал Штейман, и Даниэль недоумённо моргнул:
- Простите?
- Я и в самом деле был бы рад, если бы вы подружились.
Что на это ответить, Даниэль не нашёлся. Над столом на некоторое время повисла тишина, которую нарушил Штейман:
- Вы любите мистику, не правда ли? Во всяком случае, во всех ваших произведениях, которые я читал, присутствует фантастический элемент.
- Вообще-то, мистика и фантастика, даже сказочная - жанры немного разные, и я стараюсь их не смешивать в одном произведении. Но в целом вы правы, я люблю неизведанное.
- А у вас никогда не возникало желания стать не просто описателем истории, а её героем?
Даниэль недоумённо посмотрел на него. Положительно, у Штеймана был талант ставить собеседника в тупик.
- Мне трудно ответить на ваш вопрос. Я в своей жизни ещё никогда не встречал ничего, что нельзя было бы объяснить с позиций материализма и здравого смысла, и я не знаю, как я себя поведу в таком случае.
- Возможно, ещё и встретите, - Штейман поднялся. - И у вас есть возможность подумать, какую роль в фантастической истории вы бы себе пожелали.
- А вы сами?
- А какую бы вы мне отвели? - Штейман легко, одними губами, улыбнулся и, не дожидаясь ответа, пошёл к выходу, оставив Даниэля в полном недоумении.