Маитимо с телом мориквэндо на руках, Верный фэанариона и умаиа, несущий еще два тела, миновали несколько поворотов, уходя все ниже, пока не достигли пещеры, из которой было множество выходов, как широких, так и почти лазов. Этот зал был облюбован давно и не случайно: если Темные обнаружат эльфов в этом зале, или где-то поблизости, беглецы смогут скрыться через один из проемов, не вступая в схватку и, при удаче, никого из них не догонят.
Войдя в зал, Маитимо расположил убитых на природных скамьях вдоль стены и только потом посмотрел на умаиа.
- С тех пор, как ты передал весть о грядущем поражении, я слежу за всем, что происходит, - произнес Темный. - И теперь я убедился, что Владыка Ангамандо не может совладать ни с новым светом, ни с новым войском. Он... теряет силы, и это приведет к краху. Так что я хочу оставить Ангамандо, как только смогу. Будет ли этого достаточно, чтобы тот же крах не стал и моей судьбой? Ведь я связан с Владыкой...
- Нужно перевязать этого воина, - вместо ответа сказал Маитимо и склонился над Верным, рассматривая его раны в неярком свете масляной лампы. И лишь когда Верный получил всю возможную сейчас помощь, Маитимо заговорил с Темным: - У меня для тебя немного новостей. Если ты попробуешь навредить мне, ты будешь за это наказан. Если ты уйдешь из Ангамандо, то твоя судьба может быть разной. Если останешься здесь, то скорее всего, погибнешь. Если точно хочешь победы, ты должен вернуться к Истоку. Но как тебе поступить, решаешь только ты.
- Я точно не собираюсь тебе вредить, - усмехнулся умаиа, - иначе действовал бы по-другому. Например, донес бы Владыке о том, где скрывается Маитимо, чтобы заслужить награду Повелителя Севера. Еще недавно умаиа именно так и поступил бы, даже не сомневаясь, правильно ли делает. Но не теперь. - И я так и так собирался уйти, а теперь еще очевидней, что оставаться в Твердыне нельзя. Но что до единственного способа достичь победы, который ты упомянул... - некоторое время умаиа молчал. Он, в общем-то, хотел достичь победы... - Можешь сказать мне больше? Я последовал за Мэлькором, потому что за ним была могучая Сила, он был не просто самый могущественный из всех, он был великий, но... это уже не так, он умалился и теперь лишь растрачивает то, чем обладал прежде...
- Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о силе? - Маитимо расхаживал взад-вперед перед погибшими. Остановился возле одного. Пропустил между пальцев прядь волос... - Наверняка у Света есть Сила. И у Единого должно быть больше силы, чем у кого угодно в Эа. Но... как ты видишь, Он... не часто использует свою силу напрямую. Он... предложил мне стать Его Посланником, и я согласился, хотя, вместо этого, еще годы назад, мог получить свободу. Он не применял ко мне силу, просто я понимаю, что мы с Ним на одной стороне. И я принес Его слова к Моринготто, потому что Моринготто больше не может слышать Его напрямую. Мэлькор тоже на одной стороне с Единым, но Моринготто этого не понимает. И потому отказывается сделать то, что ему же принесло бы счастье. Но Единый не заставляет и его. У Единого есть сила уничтожить здесь все... но зачем было создавать мир и давать нам в нем свободу, если Он будет каждый раз вмешиваться в происходящее, чтобы что-то поправить? Он обращается к каждому из нас и советует поступить правильно, потому что только это приведет к счастью и благу. Так применяет ли Он силу? Но при этом... как ты видишь, появились Светила, а Моринготто, как и было сказано, теряет свою мощь. И в конце концов, потому что Единому ведомо все, и потому, что есть те, кто слушают Его волю, Замысел Единого воплощается. Пусть не быстро, но неумолимо.
- Да, Он... не часто использует Силу, а... Владыка Мэлькор применяет постоянно, и он обещал силу и нам, но теперь только теряет... - умаиа не хотел прийти к краху вместе с Владыкой Севера, только... - Я слишком привык, что при мне всегда есть орки, и я могу наказать или убить их в любое время, как только захочу. И вряд ли я обойдусь без этого. Владыка привязал нас всех к себе, и даже если мы будем далеко... это остается. Я не смогу вернуться к Истоку...
- Я думал, ты скажешь мне, что Тьма обладает силой и мощью, - вместо ответа заметил нолдо. - Ты больше не считаешь Тьму могущественной?
- Ни Ариэн, ни даже Тилиона вся мощь Тьмы одолеть не может, - мрачно ответил умаиа. - Ни сам Владыка, ни те, кого он послал. Но я, как и сказал, связан с Владыкой Севера, и возможно... что уже не могу вернуться.
- Да, ты прав, Тьма не может быть сильнее того, у кого Пламень, и туда, куда Он приходит, Он приносит Пламень и разгоняет Тьму... Но ты не прав, думая, что ты связан с Моринготто навечно. Навечно ты связан лишь со Светом, потому что Свет есть Бытие. А что связывает тебя с Тьмой?
- Когда я ушел к Мэлькору, то я сделал это ради Силы... И в тот момент я отделил себя от Света. Я могу не служить Владыке, уйти от него, но я сам хочу того, что... не назовешь светлым. Например, когда мне плохо или я зол, или мне очень не нравится происходящее, то я... - умаиа стал еще мрачнее, ощутив при Маитимо внезапный стыд от тех вещей, что обычно делал при свидетелях и никогда не смущался, - Я злюсь и хочу кому-то оплатить за свое раздражение или страдание. И потому могу мучить или убить... тех же орков, которые мне ничего не смогут сделать. Владыка... он изменил меня, сделал другим: это и есть связанность с Тьмой.
Маитимо кивнул головой. Да, это было логично, так и должно было быть. И... почти каждый из них в Амане был связан с Тьмой. Властная Налтариэль, желавшая славы, обожания и повиновения; Ольвэ, отказавший друзьям в час нужды, хотя его никогда не просили ранее, но нередко просил он; они сами, объятые гневом, который так приятно было распалять...
- Теперь я понимаю, о чем ты. Ты мудр как аину, ты видишь, что если мы раздражены и не можем справиться с раздражением (не подавить, а справиться), мы связываем себя с Тенью и получаем удовольствие, срываясь и ругаясь... А я не видел этого. Спасибо тебе за урок. Но мне есть что сказать тебе: ты все равно можешь стать свободным от Тьмы. Тебе придется победить самого трудного противника, самого себя. Я как Посланник говорил об этом уже многим, начиная с Моринготто, и для тебя условий не больше, чем для других. Если ты хочешь вернуться к Истоку, то возвращайся. Просто избегай того, о чем знаешь, что оно Искажено, и делай то, от чего на душе покой и радость.
Умаиа был сильно удивлен. Он не знал, станет ли Маитимо вообще отвечать ему, если он не окажет помощь, но сейчас фэанарион говорил о его мудрости, благодарил и...
- Ты благодаришь меня, но я не стремился дать тебе урок, я объяснял о себе, - с удивлением ответил умаиа. - И... ты говоришь, что возвращение возможно, говоришь не от себя, но слова Посланника... Мне нужно подумать...
- Я благодарю за то, что дано мне, даже если это дано нечаянно, - отозвался нолдо. - Не бери в голову.
Пока умаиа думал, Маитимо и пришедшие к нему товарищи уложили раненого отдыхать, а сами, принеся воду, смывали кровь с убитых и перевязывали их раны, чтобы придать погибшим достойный вид.
Умаиа сидел поодаль, стараясь не привлекать к себе внимания, и размышлял. Прошел не один час прежде, чем эльфы закончили свои скорбные дела и сели отдохнуть возле погибших. И тогда умаиа снова обратился к Маитимо:
- Я мог вспомнить и сравнить, в чем я изменился, в чем стал связан с Тьмой, но... я не вижу ничего, что дало бы мне покой или радость.
- Тяжело тебе жить, - сказал кто-то из мориквэнди.
- Один Темный, - отозвался Маитимо, - говорил мне когда-то, что вы умеете забывать то, что не хотите помнить. Неужели ты не помнишь, что было до того, как ты пошел за Мэлько?
- Помню, - отозвался умаиа. - Но это осталось в прошлом. Я сейчас и выйдя на охоту, буду срывать злость, а не испытывать радость...
- Никто не может помочь тебе за тебя, - Маитимо понимал, что перед ним жестокий палач, убийца, Темная тварь, но даже этот умаиа мог вернуться... - Я обещаю тебе, что ты будешь принят, что ты можешь вернуться к Истоку. Но идти ты должен сам. Или... не идти и быть поглощенным Ничто...
Быть отправленным в Ничто и поглощенным им - это было куда хуже просто поражения, даже суда Валар и заточения... Правда, умаиа по-прежнему не видел, что может дать ему радость, но размышлял и искал...
- Что я мог бы... мог бы убивать только орков и Темных тварей, но не эльфов: я не могу не испытывать приступов ярости, но могу удерживать себя от того, чтобы отыгрываться на квэнди...
- Для меня такой твой выбор был бы неплохим, но боюсь, тебе он мало поможет, - возразил Маитимо. - И вот что я тебе скажу: если тебе тяжело, и ты не знаешь, что делать и как это изменить, то иди и корми других. Я не знаю, почему это является выходом, но это то, что выводит из внутренней тьмы. Выберись из Ангамандо и корми тех, кого встретишь.
- Кормить других... это... работа? Ты даешь мне поручение? Я умею хорошо расставлять ловушки, я буду ловить дичь, а потом оставлять ее возле домов и поселений мориквэнди, кормя их... А здесь, в туннелях, я могу помочь тебе и расставить ловушки на орков: тогда они до вас не доберутся.
- Я не знаю, как ты мог бы приносить лесным жителям пищу, но... Ты не понял меня: это не работа, это совет. Тебе нужно сделать что-то и отдавать это, отдавать другим, тем, кому обычно не даешь, и так, чтобы отдаваемое было нужным. Может быть, поэтому нужна еда? Я не знаю как, за счет чего, совершается нечто особое, когда идешь и кормишь других... Я слышал рассказы трех мориквэнди, они не знали друг друга, но каждый так поступал в тяжелой для него ситуации. Один наварил ведро каши и пошел к родичам своего поселения и каждому встречному предлагал этой каши. И когда ведро опустело, то ушли и боль, и тревоги, и эльф понял, что теперь ему надо делать. Вторая дева напекла волшебных сладких хлебцев, и бродила по дорогам, раздавая их встречным, пока хлебцы не кончились, а потом ей стало легче, и Тень больше не угнетала ее. Третьим был тиндо, потерявший близкого, свою маму... И так вышло, что он начал печь пироги и кормить ими тех, кто знал умершую и приходил в его дом. поддержать его. Сначала он готовил и угощал, сдерживая слезы, потом готовил в ожесточении, и наконец... он понял, что боль отпустила его, осталась лишь светлая скорбь. И потому я повторю тебе: я не знаю, как это устроено и почему помогает, но знаю, что если тяжело и выход не виден, нужно кормить других. Однако, если уходя, ты поставишь в Ангамандо ловушки, что защитят нас от преследования орков, я скажу тебе спасибо. И если ты поможешь хотя бы одному из моих товарищей получить свободу, тебе это тоже зачтется.
- Как странно... - ответил умаиа, выслушав Маитимо. - Мориквэнди успели рассказать тебе о том, как им помогло кормить других... а теперь ты передал это знание мне. Я сделаю так, как ты сказал, и посмотрю, что будет, - умаиа не понимал, как это может помочь и не мог не думать, что пережившие страдания и даже преследуемые Тенью эльфы это не то же, что Падший аину. Однако то, что стало выходом и освобождением для других, возможно, было выходом и для него. В любом случае, умаиа не видел лучших путей. И Темный, приняв решение, занялся тем, что мог сделать прямо сейчас. - Я могу вывести на свободу одного из вас, но не больше. Даже двое... это слишком большой риск либо для вас, либо для меня: смотря, насколько я буду вас защищать. Но одного я смогу вывести незаметно, правда, несколько позже. Как только я увижу, что путь открыт, что стража отвлеклась или ослабла, я приду за одним из вас; пока же за выходом бдительно следят, я это... ощущаю.
- Значит, так и будет, - подытожил Маитимо. - Ты можешь зачаровать место, где мы положим убитых, чтобы ни одна тварь не пробралась в их склеп? А как будет возможность, уходи отсюда с одним из моих спутников. Они бросят жребий, кому именно идти.
- Я могу зачаровать одну из пещер как склеп, но это будет защитой лишь от тех, кто слабее меня или хотя бы равен по силе, - возразил умаиа. - Надежнее было бы завалить склеп камнями, но я не силен в этом: камень не слушается меня.
- Мы перенесем погибших в заброшенную штольню и заложим вход камнями так, чтобы было похоже на обвал, и все же хорошо, если орки не забредут туда даже случайно.
Умаиа поднялся, готовый прямо сейчас перенести убитых в безопасное и укромное место, которое найдет сам, или которое выберет Маитимо, но остановился. Темному пришла в голову новая мысль.
- Я хотел бы сделать для вас еще кое-что: принести вам еды и вина. Ведь вы, эльфы, устраиваете тризны в память погибших?
- Да. И если ты принесешь нам пищу для тризны... мы примем ее.
Ни Маитимо, ни его спутники не подумали в тот момент, что трое погибших были теми, кто не принес присягу фэанариону и Посланнику. И никто из эльфов не знал, что сделай они это, то не погибли бы*(1).
***
Осторожно, боясь привлечь к себе внимание, умаиа ушел, и его не было долгое время. Эльфы в печали перенесли тела погибших в выбранную Маитимо то ли штольню, то ли узкую пещеру, и осторожно уложили там. Павшие не обрели свободы, не увидели вновь звезд, не почувствовали на себе дыхание свежего ветра, и все же они погибли свободными. А теперь... их встретит Намо, и все у них будет хорошо.
Беглецы сложили несколько валунов, преграждая путь в склеп, но такая работа, несложная для свободных эльфов, измотала недавних пленников, и сейчас живущих очень скудно: изможденность, отсутствие хорошей еды в достаточном количестве, отсутствие свежего воздуха и постоянное напряжение не могли не сказаться, даже на эльдар. Поэтому очень быстро товарищи были вынуждены прерваться. Они вернулись в пещеру с каменными скамьями-ступенями, где при наблюдении караульного оставался раненый, и там же встретились с умаиа: Темный принес хлеб и вяленое мясо.
- Я хотел взять еще и вина, но в ближайших погребах одна бурда для орков, а выше я идти не осмелился.
- Ты принес более, чем достаточно, - ответил один из Верных Маитимо. - Тризна не пир.
Как это бывает в горе, мысли о еде вызывали у эльфов лишь отвращение, и даже усталым и измотанным товарищам кусок не лез в горло. Перемена в одном из Темных, его намерение уйти и измениться, обещание помочь выбраться из проклятого Ангамандо одного из беглецов - все это было бы поводом для активной радости эльфов, но гибель троих товарищей, сейчас, на пороге свободы внезапно оказалась очень тяжелой утратой. Мало ли пленники видели смертей здесь, в Ангамандо? Слишком много... и все же эти три последних сдавливали горем. Быть может... именно потому, что раньше, в плену, смерть воспринималась как жестокая данность и на горе не оставалось ни сил, ни возможности, а теперь эльфы почувствовали себя свободными и реагировали на гибель именно так, как и должны реагировать свободные - скорбя.
И все же... их товарищи не сгинули, как рабы, они пали в схватке; и их можно было проводить и отпустить... И после отдыха эльфы вернулись к склепу и погребли своих товарищей: завалили вход в штольню булыжниками, а сверху набросали камней. Эльфы старались положить камни 'естественно', так, словно они сами свалились сверху и осыпались, создав преграду в узком лазе, закрыв его примерно наполовину и рассыпав булыжники вокруг. И так как у вчерашних рабов не хватило сил закрыть весь проем, помощь умаиа была очень к месту.
А после все снова собрались в давешней пещере (в свое убежище звать умаиа эльфы не хотели) и совершили тризну из принесенной Темным еды.
Умаиа никто не гнал, и он остался с эльфами, стараясь сидеть как можно тише и незаметнее.
***
За тризной мориквэнди отпускали погибших, говоря о них и о своих надеждах и страхах. О том, как раньше казалось страшным умереть здесь, в рабстве. Как этого пытались избежать всеми силами. О том, что некоторые от отчаяния и усталости принимали смерть, и как это было страшно для тех, кто был рядом и еще не утратил надежды... И о надежде, что появилась, когда тюремщик отпустил их, и тем более - о надежде после встречи с Маитимо.
- Они не должны были умереть так, - наконец сказал один их эльфов.
И они говорили дальше, а Маитимо незаметно направлял и вел разговор, и все вместе они искали выход, дорогу к радости и Свету, что есть вопреки боли и смерти, и пламень в Маитимо горел достаточно сильно, чтобы нолдо не отчаялся и имел страстное желание, не заблудившись во Тьме, выйти к этому Свету...
И они говорили, пока не стало легко.
- Смерть, - сказал один из мориквэнди, - пришедшая со стороны, поймавшая тебя или забравшая жизнь любимых, не может не быть трагедией. Здесь ли, или за пределами Ангбанда, она всегда будет злом и будет ужасна. И все же... обстоятельства могут немного менять произошедшее. Рядом с тобой, Маитимо, у нас была радость, которой мы не знали давно. Мои товарищи погибли не в страдании и отчаянии, и если нам теперь тоже суждена гибель... Эта не та страшная гибель в грязи и молчании, что была в рудниках. Теперь в смерти есть скорбь, но нет того ужаса. И потому я отпускаю товарищей легко, и мысль об их гибели не будет вызывать во мне ужас и боль.
- Я рад слышать это, - сказал Маитимо и тепло улыбнулся мориквэндо. - Но со временем тебе нужно отпустить и тех, кто умер страшно и во тьме. Для них этот миг уже завершился, и Намо окажет им помощь, и научит их, как оставить свою боль; но живущие должны избыть свою боль сами.
***
Когда тризна была завершена, эльфы поблагодарили умаиа за помощь - за принесенную еду, за зачаровывание созданного ими склепа и за спасение одного из них от орков, за избавление товарища от возвращения в застенок, на пытки...
- Возможно, твой способ действует, - задумчиво и неуверенно произнес умаиа, глядя на Маитимо. - Не могу сказать, что мне было в радость сейчас делать что-то для вас, но все же это было... правильно. Теперь и мне кажется, что дорога назад не закрыта для меня окончательно, и я когда-нибудь смогу разорвать эту связь с Мэлькором, хотя сейчас она и крепка. Благодарю тебя.
***
С тех пор умаиа часто приходил к беглецам, принося им еду, вещи, одежду. Но однажды умаиа пришел вместе с тринадцатью эльфами. Он выкрал рабов с рудников, инсценировав их гибель, и привел к Маитимо. Нолдоран внимательно всмотрелся в аину и поблагодарил его. И снова потекли дни, и по-прежнему бывший слуга Моринготто приносил эльфам еду... Так и свершилось необходимое. И когда аину почувствовал в своем сердце искру и понял, что он и правда может идти дальше, может уйти от Моринготто насовсем... он неожиданно узнал, что есть неохраняемый путь из Ангамандо наружу.
И словно бы случайно это произошло только тогда, когда аину смог идти вперед без Проводника. Без Посланника, который не мог покинуть Ангамандо.
***
Шел уже четвертый месяц с того времени, как Маитимо бежал из камеры. Владыка Севера все более злился и вместе с тем боялся, а его умаиар все чаще думали, что в таком бессилии всей мощи Твердыни и Владыки Севера отыскать отряд беглых и затерявшихся эльфов, видится знак... Ведь неспроста сам Темный Вала лично ищет Посланника и не может найти.
А Мэлькор, ощущая растущее вокруг него недоверие и сомнение, все усерднее искал проклятого фэанариона своей Волей, и бросал все большее число слуг и рабов на прочесывание Ангамандо. И потому вышло так, что однажды выход из Твердыни оказался практически свободен...
- Пора, - торопил бывший умаиа эльфов. - Путь открыт, но вряд ли надолго.
И тогда Маитимо приказал Верным собрать всех эльфов.
- Отчего ты хочешь бросить жребий? - Спросил аину. - Если бы решал я, то я помог бы уйти в первую очередь тому, кого чуть было не схватили орки; или еще кому-то, кого выделял особо.
Маиа задал этот вопрос лишь потому, что думал: в ответе Посланника может крыться нечто важное и для него самого, то, о чем можно будет думать после, вдали от Ангамандо и Посланника. Аину не обратил внимания, что он сам выделяет одного из эльфов.
- Тот, кого ты назвал, - пояснил Маитимо, - мой Верный, а Верные не оставят меня без крайней нужды. Потому в жребии будут участвовать все, кроме нас пятерых, мы уйдем последними. Жребий же нужен потому, что все достойны спастись, но пока может уйти только один, и я поручаю Судьбе выбрать этого одного среди моих товарищей. Береги его и проводи в Миттаринга, к моим братьям.
***
Жребий был брошен, и мориквэндо, которому выпало уходить, простился с остальными и обещал Маитимо передать вести в Митрим. Бывший умаиа и эльф оставили убежище, которое теперь, благодаря ловушкам на орков, стало еще надежней.
Перед уходом аину принес столько провизии, сколько смог, так что на какое-то время беглецам не было нужды покидать свое убежище. А Маитимо сказал остающимся товарищам, чтобы они не унывали: многие уже обрели свободу и ушли, придет пора и для остальных, все будет хорошо; фэанарион имел основания надеяться на лучшее, но все же не знал пока, что именно он предпримет для освобождения родичей. В крайнем случае, договорится с Сауроном, и поменяет свое возвращение в плен на их свободу.
Но Маитимо угнетали такие мысли, он тосковал, от того, что не может выбраться сам, и еще эльф знал, что его рано или поздно, но обязательно обнаружат. Нужно было найти способ хотя бы освободить товарищей, пока не поздно.
***
Продвигаясь по коридорам все ближе к выходу, бывший умаиа пользовался чарами, чтобы сокрыть себя, а шедший рядом с ним мориквэндо умел маскироваться, сливаясь с местом. На выходе выбранного им туннеля оставалось лишь два соглядатая, которых можно было бы легко убить, но... маиа только оглушил их. Убить их казалось бы лучшим выходом, однако аину приучался решать проблемы иначе, чем убивая стоящих на пути. Эльфа теперь ждала свобода, а бывшего Темного - долгий путь к себе.
***
Примерно в то же время Ангамандо покинул и другой умаиа, что также скрывался от Владыки Севера в туннелях. Бегство двоих слуг Мэлькор заметил и понял, что ослаблять стражу на выходах из Твердыни нельзя даже ради поисков Маитимо (который наверняка опять стоял как за бегством слуг, так и за исчезновением рабов!) Но Мэлькор знал, что время работает против Маитимо, и Темные рыскали все ближе к укрытию беглецов.
Однако до того, как Маитимо куда-то забился и затаился там, он должен был бежать от орков. И кто-то должен быть виноватым в его побеге. В конце концов виновным в этой, очень раздражающей Мэлькора истории оказался Маирон, который отправил Маитимо к оркам из камеры, окутанной защитными и следящими чарами - Владыка уже не вспоминал, что это он сам требовал от Маирона придумать, как унизить Нолдорана и отомстить ему.
Волк понимал, что спорить бесполезно и приведет лишь к худшим последствиям, а потому принял кару своего Владыки и удесятерил усилия по поискам фэанариона.
***
Владыка боялся, и чуть ли не параноидально контролировал все, что происходило в Ангамандо: следил за умаиар, за тем, как тренируются войска, проверял, как работают рабы, и даже был в курсе того, как плодятся орки. Следил Мэлькор и за тем, что происходит снаружи Твердыни: не идут ли уже войска Запада, не ослабела ли Завеса Тьмы вокруг Ангамандо? Но несмотря на всю бдительность, ни Владыка Севера, и никто другой не заметил, что в одной из брошенных шахт появился иной Владыка - Намо Мандос. Он не пересекал завесу мглы, не проходил через врата Ангамандо - Единый перенес его сразу вглубь крепости Врага, в ту ее часть, где прятался Маитимо.
И Намо обратился к Маитимо, призвав его к себе. Сам в укрытие эльфов или в ближайшие к нему ходы Вала не пошел.
***
Маитимо ощутил нечто очень странное: ему хотелось встать и идти... и нолдо, ставший за последние годы чутким к подобным вещам, послушался немого зова.
Миновав несколько низких тоннелей, эльф оказался в просторной пещере и замер, увидев то, что ему открылось. Пещера была освещена светло-серым светом, без источника, а посреди нее стояла высокая фигура в сером плаще. Капюшон плаща был откинут, и на эльфа смотрел... Намо.
- Ты?! - только и смог спросить нолдо.
- Мне было дано прийти сюда, - ответил Вала. - Есть многое, что я должен сказать и сделать в Ангамандо. Моя первая весть для тебя, Маитимо Фэанарион: Манвэ намеревался, окончательно определив пути Светил, Итиль и Анар, собрать воинство и выйти против Моринготто. Но Аинаирос и многие тэлэри, не простив пролитую кровь и желая отныне жить безмятежно, возмутились против Манвэ и потребовали закрыть Валинорэ от нападения Моринготто и от нолдор, что пожелали бы вернуться. И многие из Валар поддержали их, желая покоя, который никто не разрушит: так большинство обитателей Валинорэ желает его Сокрытия. Манвэ пытался противостоять этому и открывал тайны Замысла, Улмо пытался пробудить в тэлэри сострадание к родичам, Варда не желала участвовать в Сокрытии, ибо оно не от Света, а от Тени, но все было тщетно. И большинство Валар вместе с эльдар теперь готовят Валинорэ к Сокрытию, отказавшись идти на войну вопреки слову Манвэ*(1). Воинство Запада не придет. Я знал, что так будет.
Маитимо опустил голову.
- Значит... все было зря?
Нолдо не знал даже, что чувствовать. Все было... напрасно. Все жертвы были впустую, Замысел был отвергнут самими Валар (не зря отец назвал их родней Моринготто!) - никто не придет, и все, что ему казалось о его дружбе с Валар, иллюзия...
- Зачем ты здесь? - сказал наконец Маитимо, вскидывая подбородок. - Не много ли мне чести? Раз вы решили отдать Эндорэ под власть Моринготто, отринуть Единого, то что вам за дело до меня? - И Маитимо снова вспомнил последнюю фразу Намо, и она резанула его по сердцу. - Или ты теперь пришел посмеяться надо мной?
- Нет, не за этим. Мне не было открыто заранее, что ты станешь Посланником. Не знал я и того, что мне будет дано прийти сюда и сделать то, что я могу сделать для Арды: в последний раз предложить Моринготто измениться или сдаться. От наибольшего из того, что было для него возможно, Мэлькор уже отказался; но он может услышать меня хотя бы из страха перед худшим, перед страхом низвержения в Ничто. Силы Моринготто тают, всего годом ранее он сумел бы разрушить Светила; отныне же его силы будут таять куда быстрее и заметнее для него. Если Моринготто не услышит меня, его поражение станет неизбежным, хотя и произойдет это ценой многих жертв, каких можно было бы избежать. Суди по этому и по тем, кто обрел свободу, было ли все напрасно, Маитимо.
Маитимо было очень горько, но он все равно, из гордости и упрямства подняв голову, смотрел в лицо Вала. Намо говорил о том, как Моринготто теряет силу, но ни словом не обмолвился о том... чьей кровью и страданиями, чьими десятилетиями плена это было достигнуто.
- Нет... Все было не напрасно... - наконец подтвердил нолдо. - Но ведь скоро где-то в этих землях должны пробудиться люди, и они, как и тиндар, и гномы, о которых я слышал, будут страдать из-за Моринготто. Неужели Валар решили оставить и их, и отдать всех под власть Темных тварей и орков? - Маитимо понимал, что бесполезно торговаться с Судьей или взывать к совести и долгу Валар, но не мог не высказать свою горечь и не попытаться заставить их переменить свое мнение, или публично подтвердить, что они понимали все, что делали.
- Манвэ, Улмо и Варда, чьи голоса не были услышаны, сделают то, что смогут, чтобы помочь вам; Оромэ и Яванна, что участвуют в Сокрытии Валинорэ неохотно, против желания своего сердца*(2), будут помогать тем, кто живет в Эндорэ*(3), - другой на месте Намо сказал бы 'наверное' или 'возможно', но Намо не говорил о том, чего не знал. - Что до Валар и маиар, желающих Сокрытия Валинорэ, Манвэ и Варде придется приложить много трудов, чтобы удержать их от окончательного сползания в Тень, и потому силы тех, что желают сражаться с Тьмой, окажутся скованы до поры. Многие народы успеют пострадать от Моринготто, но ни один не попадет в его полную власть. Большего я не могу открыть. Но помни: ожидания могут не оправдаться и даже предсказанное не исполниться, но то, что было тебе открыто как Посланнику - всегда верно, хотя сроки и пути исполнения неведомы.
Слова Намо были горькими, но все же в них была надежда... и Маитимо спросил:
- Скажи, когда мы прибыли в Араман, и многие приняли того маиа, что проклял нас, за твоего посланника, или даже за тебя самого. Я думал, что это проклятье ложно и ничего не значит. Но теперь ты сказал о тэлэри, их мести, и том, что большинство Валар решили оставить нас, уже точно зная, на что обрекают... значит, Рок Севера имеет силу?
- Я не посылал того умаиа и ничего не передавал через него, хотя когда-то он в самом деле был маиа из моего народа*(4). Но Мэлькор совратил его втайне, и долго его предательство не было известно, - произнес Намо. - Как моему бывшему ученику, ему было открыто кое-что о грядущем, однако проклятье он произнес по своей воле, так, чтобы оно оказалось на руку Моринготто: в этом проклятье нет силы, есть лишь туманные предсказания 1из неясно приоткрытого ему будкщего. Позже я схватил этого умаиа, и ныне он заточен в моих Чертогах.
Маитимо кивнул. Не мог Намо или светлый маиа говорить: 'Начатое в добре, обернется злом'; не мог Судья или знающий Закон говорить Первому Дому: 'Станьте клятвопреступниками, отказавшись от похода в Эндорэ, или будьте прокляты за то, что ушли и ослушались'. И значит, все те, кто повернул назад, на самом деле тоже поступили так, как было на руку Тьме...
Примечания:
*(1) Порою только наше решение, принятое или не принятое, может стоять между нами и гибелью. Речь идет о важном решении, когда нам нужно поступить правильно. Так, например, если бы Турукано принял хотя бы второе послание Улмо и ушел со своим народом на Запад, он остался бы жив и сохранил народ.
Но то, что было верно для лордов в Арде, так же верно и для нас всех теперь.
*(2) 'Утраченные Сказания', глава 'Сокрытие Валинорэ'. Все слова Намо - практически цитаты из этой главы.
*(3) "Книга утраченных сказаний":
"Только Улмо, Повелитель Вод, никогда не забывал горестей эльфийских родов, находившихся под мощью Моринготто, но он мало что мог сделать из-за гнева других Валар, которые закрыли свои сердца перед расой нолдор, и жили за сокрытыми холмами Валинорэ, не обращая внимания на Внешний Мир, настолько глубоки были их сожаление и горе по поводу смерти Двух Древ", по словам Эльвенильдо, сына Воронвэ.
Здесь прямо говорится, что Улмо не мог вступить в войну с Моринготто из-за отказа других Валар (тех, кто хотел Сокрытия Валинорэ) - на самом деле это относится не только к Улмо.
"Квэнта Сильмариллион Энвинйа":
"Именно из-за таких внутренних авторов из последователей Нолофинвэ у многих сложилось мнение, что только Улмо не оставлял живших в Эндорэ. Однако, тексты показывают, что Манвэ и немногие другие Валар также помогали нолдор и людям в борьбе с Моринготто. При этом, если бы Улмо помогал нолдор вопреки воле Манвэ, то Улмо также был бы бунтовщиком и заговорщиком. Но поскольку нолдор помогал сам Король Мира, это сразу же снимает с них любые обвинения против Валар: они действовали при поддержке Манвэ".
*(4) То, что 'темная фигура на скале', обратившаяся к нолдор в Амане - Намо Мандос, в Сильмариллионе только предположение, о чем пишет и Кристофер ('Утраченные сказания', 'Исход нолдоли', Комментарии).
По 'Сильмариллиону' Кристофера, Проклятье Мандоса, оно же Пророчество Севера, оно же Рок нолдор, произносит то ли вестник Валар, то ли сам Намо. Нигде больше в текстах Профессра такого не встречается. Если речь идет о посланнике Валар, назван он по имени или нет, его никто не путает с самими Валар. Нигде нет таких слов - 'это был посланник Манвэ, а может быть, сам Манвэ'. Разве нолдор не могут отличить Валу от его посланца-маиа, даже очень сильного?
И только в упоминании эпизода о "Проклятье Севера" вдруг появляется необоснованная неуверенность: а может быть, это был сам Мандос? Как если бы 'вестник' пытается изображать Намо (или Намо, напротив, не только не называет себя, но зачем-то пытается себя скрыть, так, чтобы его могли спутать с маиа). Но зачем бы Намо или его посланнику так притворяться? Зато это имеет смысл, если проклинал... не светлый маиа.
Само название, Пророчество Севера, словно намекает на происхождение. Обычно Севером называют... Ангамандо и то, что оттуда исходит. Другое название вроде бы явно говорит об авторе проклятья: Проклятье Мандоса. Но и произнесшего проклятье только часть эльфов сочли Мандосом, а другая часть - нет.
По 'Книге утраченных сказаний', проклинавшей в Арвалине именно посланник, а не сам Намо. Его зовут Амнон или Амнос, а также... Морниэнто. Странное имя для светлого маиа.
Слова проклятья 'Начатое в добре обернется злом' противоречат словам Илуватара по 'Аинулиндалэ', что зло обернется благом. Так же об Исходе нолдор сказал и Манвэ - что зло обернется благом. Дальше мы видим, что Манвэ действует вразрез с Роком нолдор, который вроде бы является приговором Валар: говорилось, что Валар не услышат ушедших, и даже эхо их рыданий не перейдёт гор, но Манвэ слышит и отзывается: 'В горах да будет дом Орлов, и да слышат голоса, призывающие нас' (слова Манвэ в 'Об энтах и Орлах'). То есть Манвэ намеренно посылает Орлов, чтобы как раз слышать ушедших. Однако приговоры Намо или Валар (как 'Статут о Финвэ и Мириэль') Манвэ принимал и не действовал вопреки им, даже если сам был с ними не согласен.
Вала Улмо говорит, что Рок нолдор на руку Моринготто - и это в самом деле так.
Сам Намо, 'по Статуту Финвэ и Мириэль и спору Валар при его создании', говорил:
"- Мы действительно можем советом указать на высший путь, но мы не можем принудить ни одно свободное существо идти по нему. Это ведет к тирании, которая уродует добро и делает его ненавистным."
То есть принуждение вернуться в Аман под страхом Проклятья Валар - то, что сам Намо называл тиранией; а его в том же тексте называют наименее изменчивым из всех, кто есть в Арде.
В 'Неоконченных сказаниях' Улмо говорит о том, что Оссэ - слуга Рока (нолдор) и поэтому топит корабли, которые посылают на Запад.
По 'Сильмариллиону' Кристофера, Рок нолдор исходит от Намо - и получается, что Оссэ фактически убивает эльдар, исполняя волю Намо Мандоса. Но в 'Прозаических фрагментах' (4-й том 'Истории Средиземья') сказано так: 'Так что Улмо неустанно тщился сподвигнуть номов (нолдор) послать гонцов в Валинор, но однако ж Мэлько был хитер и весьма умудрен, и не смыкал он глаз, бдительно следя за всем, что касалось эльфийских родов, и посланцам их не удавалось преодолеть всех опасностей и искушений этой самой длинной и самой недоброй из всех дорог, и многие, кто дерзнул отправиться в странствие, сгинули безвозвратно'.
Амнос Мориниэнто призвал нолдор вернуться, чтобы они были прощены за убийства тэлэри в Альквалондэ, но, как мы знаем из повести, в действительности вернувшиеся не были прощены, равно как не были прощены и нолдор, никогда не уходившие в Исход. Эти нолдор считались народом-предателем, им запретили называться нолдор и вспоминать свою историю. Вместо нолдор в Амане теперь жили аулэноссэ, народ Аулэ. Нолдор, оставшиеся под рукой Арафинвэ, не могли вернуться в Тирион, но жили в тени гор, где почти всегда было темно. Они не участвовали в пусть натянутом, но веселье Валмара и Таниквэтиль, по приказу Валар нолдор были обязаны охранять проход в Аман, а в случае чего принять на себя первый удар. Это все никак не похоже на 'прощение'. Об этом подробно рассказано в 'Квэнте Сильмариллион Энвинйа'.
Но Намо не лжет и видит будущее, он не мог бы обещать вернувшимся нолдор 'прощение', зная, что их ждет в Амане в действительности. Арафинвэ поверил повелению лже-Намо вернуться, чтобы не понести кару за убийства тэлэри в Альквалондэ. ...И именно вернувшиеся с Арафинвэ понесли кару, хотя они пришли в Альквалондэ к концу боя и не принимали в нем участие.
Все это вместе складывается в то, что нолдор проклинал не Намо и не светлый маиа, посланник Валар.