Знайте же, что на такие огромные высоты поднялась Корабль Солнца, и, восходя, пылала все жарче и ярче, что вскоре ее слава стала шире, чем когда-либо представляли себе Валар, пока это судно все еще находилось среди них. Повсюду проникал ее великий свет, и все долины и темные леса, мрачные склоны и каменистые ручьи лежали, ослеплены ее блеском, и Валар были поражены. Велико было волшебство и чудо Солнца в те дни яркой Урвэнди, но она не была такой нежной и утонченно прекрасной, каким была когда-то прекрасное Древо Лаурэлин; и таким образом в Валинорэ пробудился шепот нового недовольства, и среди детей Валар понеслись слова*(1), ибо Мандос и Фуи (Ниэнна) были разгневаны, говоря, что Аулэ и Варда всегда будут вмешиваться в должный порядок мира, делая его местом, где ни одна тихая и мирная тень не могла остаться*(2); и Лориэн сидел и плакал в роще под тенью Таниквэтиль и смотрел на свои сады, раскинувшиеся внизу, все еще нарушенные великой охотой Валар, ибо у него не хватило духа их выправить. Там соловьи молчали, ибо зной танцевал над деревьями, и маки Ирмо завяли, а вечерние цветы поникли и не пахли; и Сильмо с грустью стоял возле Тэлимпэ, который тускло блестел, как тихая вода, а не сияющая роса Сильпиона, настолько подавляющим был великий свет дня. Тогда Лориэн встал и сказал Манвэ:
- Отзови свой сверкающий корабль, о Владыка Небес, ибо глаза у нас болят от его пламени, а красота и мягкий сон отогнаны далеко прочь. Лучше тьма и наши воспоминания, чем это, ибо это уже не прежняя красота Лаурэлин, и Сильпиона больше нет*(3).
Ни один из Валар не был полностью доволен, зная в своих сердцах, что они совершили нечто большее, чем думали вначале*(4), и никогда больше Валинорэ не увидит таких веков, как прошли*(5); а Вана рассказала, что источник Кулуллина потускнел, и сад ее завял от зноя, а розы ее потеряли свои оттенки и аромат, ибо Солнце тогда плавало ближе к Земле, чем теперь (XXXVII).
Тогда Манвэ упрекнул их за непостоянство и недовольство, но они не успокоились; и внезапно заговорил Улмо, пришедший из внешнего Ваи:
- Лорд Манвэ, ни их советы, ни твои не следует презирать. Разве вы еще не поняли, Валар, в чем заключалась большая часть великой красоты Древ древности? В переменах и в медленном чередовании прекрасных вещей, прошлое сладостно смешивалось с тем, что должно было произойти (XXXVII).
Но Лориэн внезапно сказал:
- Валатуру [титул Манвэ], Владыка Ваи говорит слова мудрее, чем когда-либо прежде, и они наполняют меня великой тоской, - и после этого он оставил всех и вышел на равнину, и прошло три дня, что соответствует трем цветениям Лаурэлин в древности, с тех пор как Корабль Утра отшвартовался. Затем еще четыре дня Лориэн сидел у ручья Сильпиона, и тени робко собирались вокруг него, поскольку Солнце было далеко на востоке, вращаясь вокруг небес, где оно находилось, поскольку Манвэ еще не управлял его курсом, и Урвэнди было приказано странствовать так, как ей покажется хорошим. И все же Лориэн не умиротворялся, хотя тьма гор ползла по равнине, и туман дул с моря, и смутные и мимолетные сумерки снова собрались в Валинорэ, но Лориэн долго сидел, размышляя, почему заклинания Йаванны воздействовало только на Лаурэлин (XXXVII).
2.
И тогда Лориэн пел Сильпиону, говоря, что Валар затерялись "в пустыне золота и зноя, или же в тенях, полных смерти и недоброго мрака"*(6), и прикоснулся к ране на стволе Древа (XXXVII).
Се, когда он прикоснулся к этой жестокой ране, там слабо загорелся свет, как будто внутри все еще шевелился сияющий сок, и низкая ветка над склоненной головой Лориэна внезапно расцвела*(7), и листья очень темно-зеленого цвета, длинные и овальные, распустились и раскрылись на нем, однако все Древо рядом было голым и мертвым, и с тех пор так и было. И прошло семь раз по семь дней с тех пор, как на Лаурэлин родился полуденный плод, и многие эльдар, духи и Валар приблизились, слушая песню Лориэна; но он не внял им, глядя на Древо (XXXVII).
Се, новые листья Сильпиона покрылись серебряной влагой, а их нижняя сторона была белой и усеяна бледными блестящими нитями*(8). На ветке также были бутоны цветов, и они раскрылись, но темный морской туман окутал Древо, и воздух стал очень холодным, как никогда раньше не было в Валинорэ, и эти цветы увяли и опали, и никто не обратил на них внимания*(9). Только один цветок остался на конце ветки, который, открывшись, сиял собственным светом, и ни туман, ни холод не причиняли ему вреда, но, наоборот, растя, он, казалось, всасывал сами пары и тонко превращал их в серебряную субстанцию своего тела; и он вырос в очень бледный и чудесный сверкающий цветок, и даже самый чистый снег на Таниквэтиль, сияющий в свете Сильпиона, не превосходил его, а сердце цветка было белым пламенем, и оно пульсировало, чудесным образом увеличиваясь и убывая. Тогда сказал Лориэн от радости своего сердца:
- Вот роза Сильпиона, - и эта роза росла*(10), пока плод Лаурэлин не стал лишь немногим больше, и десять тысяч хрустальных лепестков было в этом цветке, и он был пропитан ароматной, как мед, росой, и роса эта была легка. Теперь Лориэн никому не позволил бы приблизиться к цветку, и он будет сожалеть об этом вечно: ибо ветвь, на которой висела Роза, испустила весь свой сок и засохла, и Лориэн не позволил бы даже, чтобы этот цветок осторожно сорвали, будучи очарованным его красотой и вожделея увидеть, как цветок растет более могучим, чем плод полудня, более славным, чем Солнце*(11) (XXXVII).
Затем сломалась засохшая ветвь, и Роза Сильпиона упала, и часть ее росистого света резко стряхнулась с нее, и кое-где лепестки были смяты и потускнели, и Лориэн громко закричал и попытался осторожно поднять цветок, но он был слишком большой. Поэтому Валар послали гонца в чертоги Аулэ, ибо там было большое серебряное блюдо, похожее на стол великанов, и они положили на него последний цветок Сильпиона, и, несмотря на его повреждения, слава цветка, аромат и бледная магия были в самом деле очень великолепны (XXXVII).
И когда Лориэн справился со своим горем и сожалением, он изрек совет, который вызвали в его сердце слова Улмо: чтобы Валар построили еще один корабль, соответствующий галеону Солнца.
- И он должен быть сделан из Розы Сильпиона, - сказал Лориэн, - и в память о разгорании и затухани Древ в течение двенадцати часов Солнечный Корабль будет плыть по небесам и покидать Валинорэ, и в течение двенадцати часов бледная лодка Сильпиона будет подниматься по небу, и наступит отдых для усталых глаз и утомленных сердец (ХХXVII).
Таков был способ формирования Луны, ибо Аулэ не хотел расчленять красоту Серебряной Розы, и вместо этого он позвал к себе некоторых из тех эльдар из своего Дома, которые были из нолдоли в древности*(12) и общались с ювелирами. Теперь они открыли Аулэ большие запасы кристаллов и тонких стекол, которые Фэанаро и его сыновья сложили в тайных местах в Сирнумэне*(13), и с помощью тех эльфов и Варды Звездной, которая дала свет своим хрупким лодкам, и чтобы придать прозрачную ясность их изготовлению, Аулэ создал субстанцию, тонкую, как лепесток розы, прозрачную, как самое прозрачное эльфийское стекло, и очень гладкую, но Аулэ, благодаря своему мастерству, смог согнуть ее, и придал ей форму, и назвал ее вирин. Из вирина теперь Аулэ построил чудесное судно, и часто люди говорили о Лунном Корабле, однако он мало похож на какой-либо корабль, плававший по морю или воздуху. Скорее это был остров из чистого стекла, хотя и не очень большой, и крохотные озера там были окаймлены снежными цветами, которые сияли, ибо вода этих заводей, давшая им сок, была сиянием Тэлимпэ. Посреди этого мерцающего острова была выкована чаша из того кристаллического материала, который сделал Аулэ, и в нее была помещена волшебная Роза, и стеклянное тело сосуда чудесно сверкало, поскольку роза сияла в нем. Там были стержни, и, быть может, они были изо льда, и они возвышались над островом, как воздушные мачты, и паруса были привязаны к ним тонкими нитями, и Уинэн сплела их из белого тумана и пены, и некоторые были усыпаны блестящей чешуей серебряной рыбы, а некоторые были усеяны мельчайшими звездочками, похожими на точки света - искрами, пойманными в снегу, когда сияла Ниэллуйн (XXXVII).
Таким был Корабль Луны, хрустальный остров Розы, и Валар назвали его Рана, Луна, а фэири (эльфы) называли его Тил (Thil), Роза и множеством других чудесных имен. Его называли Ильсалунтэ, или серебряная ладья, и нолдор называли его Минэтлос (Minethlos), или серебряный остров, и Критоскэлэг (Crithosceleg), стеклянный диск*(14) (XXXVII).
Теперь Сильмо умолял дать ему плыть по океанам небесного свода, но он не мог этого сделать, поскольку он не был ребенком воздуха и не мог найти способ очистить свое существо от его земной направленности, как это сделал Урвэнди, и вряд ли бы ему удалось войти в Фаскалан, если бы он осмелился это сделать, ибо тогда Рана сморщилась бы перед ним. Поэтому Манвэ велел Илинсору, духу сурули, который любил снег и звездный свет и помогал Варде во многих ее работах, управлять этой необыкновенно- сверкающей лодкой, и с ним отправились многие другие духи воздуха, облаченные в одежды из серебра и белого или же из бледнейшего золота*(15); но старый эльф с седыми локонами незаметно ступил на Луну и спрятался в Розе, и с тех пор он живет там и ухаживает за этим цветком, и построил он на Луне маленькую белую башенку, куда он часто поднимается и наблюдает за небесами, или миром внизу, и это Уолэ Кувион, который никогда не спит*(16). Некоторые действительно называют его Человеком-с-Луны, но этот "человек" скорее Илинсор, который охотится за звездами (XXXVII).
3.
Теперь стоит рассказать, как изменился план, задуманный Лориэном, ибо белое сияние Сильпиона ни в коем случае не такое летучее и неземное, как пламя Лаурэлин, а вирин не так маловесен, как кожура яркого полуденного плода; и когда Валар наполнили белый корабль светом и запустили его в небеса, узрите, он не поднялся над их головами. Более того, узрите, эта живая Роза продолжала источать мед, словно свет, который рассеивается по стеклянному острову, и роса лунных лучей блестит там, но это скорее утяжеляет судно, чем поддерживает его, как это произошло с усилением пламени Солнечного Корабля (ХХXVII).
Илинсору, как и Урвэндэ, время от времени приходится возвращаться в Валинорэ, и это сияние, переполняющее Розу, сохраняется в Валинорэ на случай темных дней - и это значит, что такие дни приходят время от времени, ибо тогда белый цветок острова увядает и почти не сияет, и тогда его нужно освежить и полить серебряной росой, как это бывало в древности Сильпиона (XXXVII).
Пруд для Корабля Луны "был построен вплотную к темной южной стене Валмара, которая была из серебра и белого мрамора, но темные тисы закрывали ее, высаженные в самый сложный лабиринт вокруг нее. Там Лориэн запасал бледный росистый свет этой прекрасной Розы и назвал его Озером Иртинса*(17). Так получается, что четырнадцать ночей люди могут видеть, как лодка Раны плывет по воздуху, и еще четырнадцать небеса не знают ее; хотя даже в те прекрасные ночи, когда Рана путешествует повсюду, он никогда не проявляет того же вида, что и Сари славная, ибо тогда как этот яркий галеон путешествует даже над Ильвэ и за пределами звезд и прорезает ослепительно сияющий путь, ослепляющий небеса, будучи высочайшей из всех существ, мало реагирующей на ветра и движения воздуха, однако корабль Илинсора тяжелее и менее наполнен магией и мощью, и никогда не парит над небесами, а плывет в нижних складках Ильвэ, прокладывая белую пелену среди звезд. По этой причине временами его беспокоят сильные ветры, изо всех сил дергающие его туманные покровы; и часто они разорваны и рассеяны, и Боги обновляют их. Иногда лепестки Розы взъерошиваются, и ее белое пламя развевается туда и сюда, как серебряная свеча, гаснущая на ветру. Тогда Рана вздымается и мечется в воздухе, как часто вы можете видеть его, и отмечаете тонкий изгиб его яркого киля, и он опускает то нос, то корму; а время от времени он снова безмятежно плывет на запад, и сквозь чистую прозрачность его тела видна широкая Роза Сильпиона, а некоторые говорят, что рядом с Розой старая форма Уолэ Кувиона*(18) (XXXVII).
И вот, Корабль Луны был очень красив на вид, и Земля стала наполнена слабыми огнями и глубокими быстродвижущимися тенями, и лучезарные мечты летали на прохладных крыльях по миру, но Лориэн имел сожаление среди своей радости, потому что его цветок нес, и всегда будет нести слабые следы своих повреждений и падений; и все люди ясно видят их: серебряный корабль был только что построен, и Илинсор только впервые ступил на него - и теперь Валар снова влекли судно вверх по крутым склонам старого Таниквэтиль, распевая на ходу песни народа Лориэна, которые так долго были не слышны в Валинорэ. Этот путь был медленнее, чем подъем Корабля Утра и весь народ яростно тянул веревки, пока пришедший Оромэ не запряг в него табун диких белых лошадей и, таким образом, не доставил судно на самое верхнее место (XXXVII).
И вот, галеон Солнца был виден издалека, сияющий золотом с Востока, и Валар с удивлением видели сияющие вершины многих далеких гор и острова, мерцающие зеленью в морях, когда-то темных. Тогда Оссе воскликнул:
- Смотри, Манвэ, море голубое, такое же голубое, как Ильвэ, который ты любишь!
- Нет, - сказал Манвэ, - мы не завидуем Ильвэ, ибо море не только голубое, но серое, зеленое и пурпурное, с прекрасными цветами и пенящейся белой пеной. Ни нефриту, ни аметисту, ни порфиру, украшенному бриллиантами и жемчугом, не превзойти воды Великого и Малого морей, когда их заливает солнечный свет (ХХXVII).
Сказав это, Манвэ послал своего сына Фионвэ, который быстрее всех передвигался по воздуху, и велел ему сказать Урвэнди, чтобы ладья Солнца вернулась на некоторое время в Валинорэ, ибо у Валар есть совет для ее ушей; и Фионвэ с готовностью бежал, ибо он почувствовал великую любовь к этой яркой деве давно, и ее красота теперь, когда она, купаясь в огне, сидела, как сияющая владычица Солнца, воспламенила его рвением Валар. И вот так случилось, что Урвэнди вопреки желанию привела свой корабль над Валинорэ, а Оромэ накинул на него золотую петлю, и она медленно опустилась на Землю, и вот, леса на Таниквэтиль снова сияли в смешанном свете серебра и золота, и все думали о древнем смешении Древ; но Ильсалунтэ побледнел перед галеоном Солнца, так что казалось, что он уже почти не горит (XXXVII).
4.
Так закончился первый день в мире, и он был очень долгим и полным многих чудесных дел; но теперь Валар увидели, как над миром сгущается вечер, когда Солнечный Корабль был спущен вниз, сияние гор померкло, и блеск морей погас. Затем первобытная тьма снова выползла из многих тайных логовищ, но Варда была рада видеть ровное сияние звезд. Далеко на равнине была вытащена Сари, и когда она ушла с неба, Ильсалунтэ был поднят на самую высокую вершину, так что его белое сияние ниспадало оттуда на широкий мир, и наступила первая ночь. С тех дне тьмы больше нет в пределах мира, а есть только ночь, а ночь, из-за Розы Сильпиона, это нечто совсем иное, отличное от тьмы (XXXVII).
Однако теперь Аулэ заполнил наполненный до краев сосуд этого цветка белым сиянием, и многие из белокрылых сурули скользили ниже, медленно неся его вверх и ставя среди компании звезд. И там Луна медленно плывет, бледное и великолепное создание, и Илинсор и его товарищи сидят там на нем с мерцающими веслами, смело мчась по небу; и Манвэ дышал в его надутые паруса, пока Корабль не улетел далеко, а удары невидимых весел на фоне ночного ветра затихли и стали слабее (XXXVII).
Таким был первый восход Луны над Таниквэтиль, и Лориэн возрадовался, но Илинсор завидовал превосходству Солнца, и он приказал звездным морякам бежать от него, и лампы созвездий погасли, но многие не захотели бежать, и часто Илинсор отправлялся в погоню за ними, и маленькие корабли Варды бежали от охотника с небес и не были пойманы*(19) (XXXVII).
Легенды людей впоследствии объясняли падающие звезды тем, что 'многие звезды Рана напугал, и лучник Тилион сбился со своего пути, преследуя их; а некоторые погрузились в пропасть и искали убежища у корней земли (XLII).
Но Манвэ и Улмо, зная, что час людей пришел, созвали высокий совет для их защиты*(20). Много замыслов Манвэ и Улмо создали там, и их тяготили мысли о Мэлько и странствованиях нолдор; однако остальные жители Валинорэ пока мало беспокоились о подобных вещах. Тем не менее, Манвэ осмелился еще раз поговорить с Валар*(21), хотя и не произнес ни слова о людях, и напомнил всем, что в своих трудах по сокрытию своей земли они упустили из виду своенравное Солнце и Луну (LIX).
Манвэ боялся, что Земля станет невыносимой из-за великого света и тепла этих ярких Светил, и сердце Йаванны было в этом согласно с ним, 'ибо измеряемое время пришло в мир и пришел первый из дней; и после этого жизнь эльдар, оставшихся в Ближних Землях (=Эндорэ), сократилась, и начался их упадок*(22) (XLIII). Но большинство Валар и эльфов видели добро в устройстве Светил, потому что, подняв Солнце и Луну на более высокие пути, они думали положить окончательный конец всем своим трудам, отодвинув эти пронзающие лучи дальше, чтобы все холмы и регионы их пребывания не были слишком ярко освещены, и чтобы никто не мог когда-нибудь снова выслеживать их издалека*(23).
- Давайте пошлем теперь посланников, чтобы узнать об устройстве мира на крайнем Востоке, так далеко, что даже взгляд Манвэ с Горы Мира не видит этих мест*(24) (LIX).
Затем встал Оромэ:
- Я могу сказать вам об этом, потому что я видел дальний Восток. На востоке, за разрушенными землями, есть тихий пляж и темное и пустое море.
И Валар дивились этой вести, но никогда прежде никто, кроме Оромэ, не хотел видеть или слышать подобные вещи, даже Йаванна, Леди Земли. Но не Улмо Ваилимо, Владыка Ваи*(25), поскольку, по правде говоря, все подобные вещи он знал с начала Земли. Поэтому этот древний вслед за Оромэ разъяснял Валар, в чем заключалась тайная природа Земли, и он сказал: (LIX)
- Се! есть только один Океан, и это Ваи, ибо то, что Оссэ почитает океанами, - это всего лишь моря, воды, лежащие в углублениях скалы; но Ваи течет от Стены Вещей к Стене Вещей, куда бы вы ни попали*(26). Теперь на севере так холодно, что даже его бледные воды замерзли до глубины, недоступной ни мысли, ни звуку, а на юге такая полная тьма и мороки из-за Унголиантэ, что никто, кроме меня одного, не может найти пути. В этой огромной воде плавает обширная Земля, поддерживаемая словом Илуватара, ибо ничто другое, ни рыба, ни кора не будет плавать в ней, кому я не сказал великое слово, которое Илуватар сказал мне и связал их заклинанием; но из обширной Земли даже Валинорэ является частью, и вещество Земли состоит из камня и металла, и моря и лужи в ее впадинах, и острова, за исключением некоторых, которые плавают все еще беспрепятственно, стоят теперь, как вершины, из своих заросших глубин. Знайте же, что Валинорэ находится несколько ближе к великой Стене Вещей, которой Илуватар окружил нас, чем тот самый дальний восточный берег: и это я знаю, ибо, ныряя под мир, я часто посещал эти нетронутые пляжи; ибо вот, о Валар, вы не знаете всех чудес, и под темным килем Земли, даже там, где у меня есть мои могучие чертоги Улмонана, есть много секретов, о которых вы даже не мечтали (LIX).
Но Манвэ сказал:
- Это правда, о Улмо Ваилимо, но какое это имеет значение для нашей нынешней цели? - И Улмо ответил:
- Се, я возьму с собой Аулэ Кузнеца и перенесу его в целости и сохранности под воды Ваи на своей глубоководной колеснице, к самым восточным берегам, и там мы с ним построим гавани для Кораблей. И в дальнейшем они восстанут с востока и воздадут свой полный свет и славу людям, которые в них нуждаются, и несчастным нолдоли*(27), следуя один за другим по небу и возвращаясь домой в Валинорэ. Здесь, когда их сердца ослабеют из-за путешествия, отдохнут они некоторое время во Внешних Морях, и Урвэнди искупается в Фаскалане, а Илинсор напьется тихих вод озера Иртинса, прежде чем они снова вернутся на небо (LIX).
Эту речь Манвэ и Улмо составили в сговоре, а Валар и эльдар, как и прежде, прислушались к ней по разным причинам; по этой причине Аулэ теперь спешил с Улмо, и они построили великие гавани на востоке, возле беззвучного моря; и гавань Солнца была широкой и золотой, но гавань Луны находилась внутри той же гавани, и она была белой, с воротами из серебра и жемчуга, которые слабо начинали сиять, как только Солнце опускалось с небес в Валинорэ; в этот час эти врата открываются сами собой перед восходом Луны, но никто из эльдар не видел этих вещей, кроме Уолэ Кувиона, и он не рассказал никакой истории. Сначала Валар намеревались увести Солнце и Луну под Землю, каждого в назначенное время, освятив их заклинанием Улмо, чтобы Ваи не причинил им вреда; однако, в конце концов, они обнаружили, что Сари даже в этом случае не может безопасно спуститься под мир, поскольку мир был слишком хрупким и гибким; и много драгоценного сияния было вылито в их попытках в самых глубоких водах и ускользнуло, чтобы задержаться в виде тайных искр во многих неизвестных океанских пещерах. В них обитает множество ныряльщиков-эльфов и ныряльщиков-фей (маиар), которых долгое время искали за пределами крайнего Востока, как поется в песне о Спящей в Жемчужной Башне (LIX).
Действительно, на какое-то время несчастье потеряться выпало даже светлой Урвэнди: она бродила по темным гротам и бесконечным проходам царства Улмо, пока Фионвэ не нашел ее и не привез обратно в Валинорэ - но полная история об этом называется "Сказание о Квориноми", и об этом здесь нельзя рассказывать*(28) (LIX).
5.
На Востоке, однако, у Валар была работа иного рода: там была сделана огромная арка, и, как говорят, она вся была из блестящего золота и заперта серебряными воротами, однако лишь немногие видели ее даже из Валар, потому что обильные светящиеся пары часто окутывают ее. Теперь Врата Утра*(29) открываются только перед Урвэнди, и слово, которое она произносит, то же самое, что она произносит у Врат Ночи, но оно перевернуто (LIX).
Так случилось, что теперь, когда Корабль Луны покидает свою гавань на Востоке и свои жемчужные врата, Улмо тянет галеон Солнца к Вратам Ночи. Тогда Урвэнди произносит таинственное слово, и они раскрываются перед ней, и порыв тьмы проносится внутрь, но исчезают перед ее пылающим светом; и галеон Солнца уходит в безграничную тьму, и, зайдя за мир, снова находит Восток. Там Сари, наполненная утренней легкостью, проезжает через ворота, и Урвэнди и ее девы издают звуки золотых рогов, и рассвет расцветает в глазах людей (LIX). Но некоторые, не знающие о Вратах Утра, говорят: 'там нет двери, но Стена Вещей ниже; и наполненный легкостью утра Калавэнэ (Калавэнтэ, Корабль Света) плывет через нее, и рассвет рассекает [ночь] над восточными холмами и падает на глаза людей (LIX).
Тем не менее, много раз и часто крошечный звездный корабль Варды, погружавшийся во Внешние моря, как это часто бывает, затягивается через Дверь Ночи за Солнцем; и некоторые кораблики Варды следуют за ее галеоном через беззвездные просторы обратно к Восточной Стене, а некоторые теряются навсегда, а некоторые мерцают за Дверью, пока Солнечный Корабль не выйдет снова. Затем они отпрыгивают назад и снова устремляются в небо, или бегут по его пространствам, и это очень красивое зрелище - Фонтаны Звезд (LIX).
Но смотрите, Луна не отваживается на полное одиночество внешней тьмы из-за своего меньшего света и величия, и он все еще путешествует под миром, и много неожиданностей на этом пути; поэтому он часто менее своевременен, чем Солнце, и более непостоянен. Иногда он вообще не приходит за Сари, а иногда опаздывает и совершает лишь небольшое путешествие или даже осмеливается подняться на небеса, пока Урвэнди еще там. Тогда улыбаются Валар задумчиво и говорят: "Это снова смешение огней" (LIX).
6.
Долгое время таким образом управляли кораблями, но спустя много времени после тех дней Валар снова испугались за Солнце и Луну из-за некоторых вестей, о чем, может быть, потом можно будет рассказать; и из-за их страха произошло нечто новое и странное. И этот рассказ называется "О плетении дней, месяцев и о страхах". Ибо знайте, что даже когда великие Валар сидели на совете, размышляя о том, как они могли бы всегда приковывать Светильники небес к своим рукам и направлять их движение, как возничий направляет своих скачущих лошадей, вот, трое старых мужчин стояли перед ними и приветствовали Манвэ*(30) (LIX).
Но Манвэ спросил их, кто они такие:
- Ибо я хорошо знаю, - ответил он, - что вы не из веселого народа, живущего в Валмаре или садах Валар, - и Валар удивились, как эти трое пришли без посторонней помощи в их землю.
Эти мужчины имели странный вид: они казались неисчислимо старыми, хотя и обладали необузданной силой. И один, стоявший слева, был очень мал и низок, а другой был среднего роста, а третий был длинен и высок; у первого были короткие волосы и маленькая борода, а у другого борода была ни короткой, ни длинной, но борода третьего мела землю перед его ногами, пока он шел. И вот, спустя некоторое время, тот, кто был невысоким и маленьким, заговорил в ответ Манвэ, и он сказал:
- Мы братья и создания чрезвычайно тонкого искусства, - а другой ответил:
- Се, Дануин, Рануин и Фануин - мы называемся*(31). И я - Рануин, и Дануин, говоривший с тобою. - Тогда Фануин сказал:
- И мы предложим тебе наш навык в твоем затруднении, но кто мы, откуда мы пришли или куда идем, мы расскажем тебе только в том случае, если ты примешь наш план и после того, как мы сделаем то, что хотим (LIX).
Тогда некоторые из Валар сказали им "нет", опасаясь уловки (даже, возможно, со стороны Моринготто), а другие удовлетворили их просьбу, и таков было мнение, которое в конце концов возобладал из-за великого замешательства того времени. Тогда эти трое Дануин, Рануин и Фануин попросили выделить для них отдельную комнату; и это было сделано в доме Аулэ. Там они тайно пряли и ткали, и спустя два раза по двенадцать часов вышел Дануин и обратился к Манвэ, говоря:
- Вот мое ремесло! - и никто не знал его намерений, потому что руки его были пусты. Но когда Корабль Солнца вернулся, тогда Дануин подошел к ее корме и, возложил на нее руку, и велел Улмо перетащить ее, как это было у него обычно, по водам к Вратам Ночи; и когда Улмо отошел немного от дальнего берега Валинорэ, Дануин отступил назад, и вот, Улмо не смог увести Солнечный Корабль дальше, хотя он и приложил все свои силы. Тогда Манвэ, Улмо и все, кто видел это, испугались, но Дануин после этого выпустил Солнце и ушел от них, и они не могли его найти; но через двадцать восемь ночей вышел Рануин и тоже сказал:
- Посмотрите на мое ремесло! - и все же в его протянутых руках можно было увидеть не больше, чем раньше в руках Дануина (LIX).
Теперь Рануин ждал, пока Илинсор приведет Розу Сильпиона в Валинорэ, а затем, подойдя, прижал руки к стеклянному выступу на этом острове, и после этого никто не мог пошевелить лодку Илинсора вдали от Рануина против его воли; но Рануин снова не произнес ни слова и ушел от Валар; затем Рана был освобожден, но Рануина никто не смог найти (LIX).
Теперь Валар долго размышляли над тем, что это может предвещать, но ничего более не случилось до тех пор, пока Рана тринадцать раз не увеличивался и не уменьшался. Затем вышел Фануин и сказал Валар задержать Илинсора, чтобы при прибытии Сари оба корабля стояли в Валинорэ одновременно. Но когда это было сделано, он попросил помощи у Валар.
- Ибо, - сказал он, - я создал нечто очень тяжелое, что мне очень хотелось бы показать вам, но я не могу своими силами вытащить это. - И семеро самых крепких из чертогов Тулкасто пошли к месту трудов Фануина и не увидели там ничего; но Фануин велел им наклониться, и им показалось, что они возложили руки на могучий трос и пошатнулись под ним, когда положили его себе на плечи, но не могли этого видеть (LIX).
Затем, направляясь по очереди к Сари и Ране, Фануин двигал руками, как будто привязывая большую веревку к каждому из этих сосудов; но когда все было сделано, он сказал Манвэ:
- Вот, Сулимо, Владыка Валар, работа завершена, и корабли света закованы в нерушимые оковы времени, которые ни ты, ни они никогда не сможете разорвать или избавиться от них, хотя эти оковы невидимы для всех существ, созданных Илуватаром; ибо, тем не менее, они являются прочнейшими из вещей (LIX).
И вдруг вот, Дануин и Рануин появились и стояли рядом с ним, и Дануин, подойдя к Манвэ, вложил ему в руку тонкий шнур, но Манвэ его не увидел.
- С помощью этого, - сказал Дануин, - Манвэ Сулимо, ты сможешь управлять ходом и приходом Солнца, и никогда она не сможет выйти из-под контроля твоей руки, и таково достоинство этого шнура, что ход и возвращение Солнца будут считать самым точным по времени и неизбежным из всех вещей на Земле. - После этого Рануин сделал то же самое, и вот Манвэ почувствовал в своей невидимой ладони толстую веревку (LIX).
- Этим, - сказал Рануин, - ты будешь удерживать и направлять своенравного Луну, насколько это возможно, и сила "ремней Рануина" настолько велика, что даже непостоянный и несвоевременный Луна будет мерой времени, для эльфов и людей.
Наконец Фануин велел пронести конец своего могучего троса к Манвэ, и Манвэ коснулся его, и он был прикреплен к огромной скале на Таниквэтиль (который поэтому называется Гонлат - Gonlath*(32), и Фануин сказал:
- Теперь этот самый могучий трос удерживает на буксире Луну и Солнце; и таким образом ты сможешь координировать их движения и переплетать их судьбы; ибо канат Фануина, это Канат Годов, и Урвэнди, выйдя через Врата Ночи, намотает все это, запутанное тонкими сетями дневного шнура, вокруг Земли, пока не наступит Великий Конец. И так весь мир и обитатели его, и Валар, и эльфы, и люди, и все существа, которые есть, и вещи, имеющие корни в мире*(33), будут связаны узами Времени (LIX).
Тогда все Валар испугались, видя, что произошло, и зная, что отсюда и далее они в отсчитанное время будут подвержены медленному старению, а их яркие дни - угасанию, пока Илуватар в Великом Конце не призовет их обратно*(34).
Но Фануин сказал:
- Нет, это всего лишь Музыка Аинур: ибо кто мы, Дануин, Рануин и Фануин, День, Месяц и Год, как ни дети Алуина, "или Лумина (LIX), Времени, самого старого из Аинур, находящегося за пределами Арды, и подчиняющегося Илуватару; и оттуда мы пришли, и туда мы идем сейчас.
Затем эти трое исчезли из Валинорэ; но к ним относится формирование движений Солнца и Луны и подчинение всех вещей в мире времени и изменениям (LIX).
7.
Но что касается самих Кораблей Света, вот! Рассказывают, что есть великое предчувствие, о котором говорили среди Валар, когда впервые была открыта Дверь Ночи (LIX) (а некоторые говорят - "когда Валар впервые задумали Дверь Ночи (LIX)). Ибо сказано, что прежде, чем наступит Великий Конец, Моринготто каким-то образом устроит ссору между Луной и Солнцем, а Илинсор будет искать как последовать за Урвэнди через Врата, и когда они уйдут, Врата Востока и Запада будут разрушены. и Урвэнди и Илинсор будут потеряны (LIX). И другие говорят, что "Моринготто разрушит Врата и поднимет Восточную Стену за предел и потому Урвэнди и Илинсор будут потеряны (LIX). И так будет, что Фионвэ Урион, сын Манвэ, из любви к Урвэнди, в конце концов станет погибелью Моринготто и разрушит мир, чтобы уничтожить своего врага, и тогда все вещи будут разбросаны*(35) (LIX). Полнее об этом рассказано в Квориноми (LIX).
8.
Странствия этих кораблей света были настолько обширны, что Валар было нелегко управлять всеми их приходами и уходами, как они планировали с самого начала, и Илинсору не хотелось отдавать небеса Урвэнди, и Урвэнди часто отправлялась в плавание до должного возвращения Илинсора, будучи нетерпеливой и горячей по своему нраву*(36). Посему оба судна часто были в небе оба и в одно и то же время, и слава о них, плывших наиболее близко к самому лону Земли, как это часто случалось в то время, была очень велика и очень страшна на вид (LIX).
9.
Также много было сказано, чтобы подчеркнуть большие размеры "Плода полудня", а также усиление жара и блеска Солнечного Корабля после начала его "плавания", так что отблеск возрастал с меньшей быстротой, чем если бы Солнце, ярко освещающее всю Землю, было всего лишь одним из плодов Лаурэлин, тогда в Валинорэ, должно было быть болезненно ярко и жарко во времена Дерев. В начале истории последние излияния жизни умирающих Деревьев совершенно странны и "огромны", а у Лаурэлин - зловещие, даже угрожающие; Солнце было поразительно ярким и горячим даже для Валар, которые были охвачены благоговением и встревожены тем, что было сделано (Валар знали, "что они совершили нечто большее, чем они думали вначале"); а гнев и горе некоторых Валар из-за палящего света Солнца усиливают ощущение, что в последнем плоде Лаурэлин высвободилась ужасная и непредвиденная сила (XVI).
Примечания.
*(1) Внимание, дальнейший фрагмент является пересказом речей кого-то из Темных умаиар. В текстах Профессора достаточно вставок "взгляда с другой стороны", и вот один из них.
*(2) Нигде и никогда ни ранее, ни потом, ни суровый и молчаливый Мандос, наперед знающий все, что должно быть, и ни милосердная Ниэнна, скорбящая о каждой ране Арды, ни разу не проявляли гнева, но здесь вдруг, во время радости всего Мира якобы пришли в гнев из-за того, что в мире не останется тени. Это очень очевидная ложь против двоих из Валар, которые в действительности никогда не оступались и не скатывались в Тень, в отличие от некоторых своих собратьев. Также о недовольстве Намо и Ниэнны не говорится ни в одном другом тексте и больше не вспоминается в этом.
*(3) К сожалению, исходя из дальнейшего поведения Лориэна нельзя быть уверенным, что он не говорил хотя бы части из этих слов. И остается надеяться, что Вала грез не произнес "лучше тьма и наши воспоминания".
*(4) Зная историю, нельзя утверждать, что все Валар были довольны новым Светилом, но утверждение, что ни один Вала не был полностью доволен, по тому, что знал в своем сердце, что создал бОльшее, чем хотел - явная ложь Темных.
*(5) Такие слова вызывают уныние и отчаяние - а это всегда было оружие Тьмы. В действительности Валар знали из Музыки, и недавно слышали из слов Йаванны, что радость и блаженство вернутся в Валинорэ - даже если придется ждать очень долго. Но это надежда и ожидание, которые ведут к Свету, а не отчаяние и безысходность, которые открывают Тьме доступ к сердцу.
*(6) Казалось бы, только что Лориэн сам говорил, что лучше мрак и воспоминания, и вот он осуждает тех, кто заблудился во мраке или доволен зноем. И это противоречие является хорошим подтверждением, что прежние слова ему приписаны Темными.
*(7) Возможно, помимо заклятий Йаванны, Древам не хватало проявления искренней любви. И когда она была проявлена, у Древа появлялись силы сделать прощальный дар, ведь Древа Света всегда отдавали во много раз больше, чем получали. Поэтому, помимо заклятий Кэмэнтари, нужны были любовь Ваны и Лориэна к самим Древам. Великие Древа Валинорэ были одно мужское, а другое женское, (хотя и оба цвели - т.е. их поведение не вполне соответствует биологическому определению мужского и женского дерева), они были живыми в большей степени, чем обычные деревья, возможно, они были живыми, скорее, как животные, и все же они не обладали душой, в отличии от Сильмариллей, хотя Сильмарилли и содержали свет Древ. Но никто из Валар, аинур или эрухини в Арде не создавал ничего обладающего душой, кроме Фэанаро. Не потому, что Фэанаро был искуснее всех, но потому, что Единый дал Фэанаро сотворить жизнь.
*(8) Как и у побега Лаурэлин, у ветви Тэлпэриона оказались иные листья, чем были прежде. Вот описание прежней листвы: "У этого Дерева были темно-зеленые листья, снизу сияющие серебром (XLII)".
*(9) Словно бы все уже знали, что все цветы, кроме одного, облетят и потому не обращали на них внимания, ожидая только, когда будет конечный результат, игнорируя сопутствующие чудеса и не радуясь им, не скорбя о них. Такой потребительский подход мог быть присущ многим в Омраченном Валинорэ, но не всем - это явное преувеличение и обобщение.
*(10) Изначально цветы Сильпиона были похожи на цветы вишни, но этот цветок был подобен розе.
*(11) Лориэн, хотя изначально любил Сильпион, был охвачен вожделением и гордыней, и пустив Тень, омрачил созданное им добро (цветок) злом (тем, что случилось с цветком после).
*(12) Здесь стоит отметить два момета. Во-первых, о нолдор говорится, что они были "из нолдоли в древности", потому что теперь слово "нолдоли" было запрещено, и этих эльфов называли аулэноссэ. Во-вторых, Аулэ окончательно стал вести себя так, словно он Лорд эльфов, у него были эльфы, принадлежащие его Дому, где он был главой над ними, хотя изначально пришел в Эа, чтобы служить эрухини, а не ревниво властвовать над ними.
*(13) Фэанаро и его Дом, покидая Аман, призывали не брать сокровища с собою в Исход, чтобы не обременять себя лишним грузом и, конечно же, не взяли свои сокровища. Но не доверяя Валар (и как мы видим не безосновательно), Фэанаро и его народ не просто оставили запасы кристаллов и волшебных стекол в Формэносе, но убрали их в тайные схроны. Однако, видимо кто-то чужой узнал тайну этих складов и рассказал о ней Вала, а Аулэ, обидевшийся на нолдор и запретивший само слово "нолдор", не увидел ничего зазорного в том, чтобы отобрать вещи принадлежащие Фэанаро, и использовать их по своему усмотрению. Но зло все равно оборачивается добром: вероломство, предательство и со всех сторон дурное поведение Аулэ привели к тому, что Луна плывет по небу благодаря творениям Фэанаро, в очередной раз увековечивая Тэриндиона.
*(14) Обратите внимание, что здесь вперемешку идут названия на нолдорине, квэнйа и гномише, и потому не стоит пытаться учить язык по этим именам.
*(15) Быть может, Илинсор это одно из имен Тилиона, хотя ранее и говорилось, что Тилион был из народа Оромэ, а после жил в Лориэне. Однако... ничто не мешало при этом Тилиону быть из сурули, духов неба. Так, Мэлйанна будучи из дома Йавнны по происхождению, жила среди народа Ирмо. Ничто не мешало Тилиону, будучи из народа сурули, жить сначала с народом Оромэ, а потом с народом Ирмо.
*(16) Хотэ Уолэ Кувион назван эльфом, но, скорее всего, это маиа - ведь эльф не смог бы никогда не спать; и не мог бы быть старым в то время, когда мир был еще юн, а эльфы пробудились "недавно". А возможно, это вовсе выдуманный "эльф" из поздних человеческих легенд - только людям могло прийти в голову рассказывать о "старом седом эльфе".
*(17) Возможно, название Иртинса можно перевести как "Колющий, раскалывающий огонь", от корней irt- "to peck, prick" (QL: 43) и sâ "fire" (LT1A/Sári).
*(18) Здесь сказано не фигура и не тело, а "форма", но слово "форма" всегда раньше применялось по отношению к аинур. Таким образом, это еще одно свидетельство того, что Уолэ Кувион маиа.
*(19) Данная вставка не только не является летописью, а принадлежит позднему автору, но и явно имеет Темные корни. Илинсор, светлый маиа, представлен здесь завистником Ариэн и добавлена мифологическая часть о "падающих звездах", убегающих от Илинсора - о кометах, метеорах и метеоритах, где падающие звезды названы "корабликами Варды", хотя во всем предыдущем тексте говорилось, что "кораблики Варды" это звезды купола Нурмэнэль, в то время, как Корабль Луны плавает в верхних слоях Вильи, то есть на "околоземной" орбите.
*(20) Сложно сказать, что именно означают слова "высокий совет", которые раньше не использовались в тексте. Быть может, это означает, что на совет не были допущены эльфы - только Валар. А может быть, что на совет были призваны только старшие из Валар.
*(21) Король Валар и Валинорэ теперь не может просто говорить не то что свою волю, но и свои мысли, и он лишь "осмеливается" или нет сказать что-то другим Валар и эльфам.
*(22) В действительности, это не так. Жизнь эльдар в Эндорэ не сокращалась и не увеличивалась, как не сократилось и не увеличилось из-за Солнца, поскольку истаивание было связано с Искажением, которое было в мире еще до Солнца.
*(23) В Амане не только было запрещено слово "нолдор" и все, что с ним связано, не только можно было говорить о близких и друзьях только шепотом за закрытыми дверями, но и все Валинорэ было погружено в полумрак, потому что "большинство Валар и эльфов" пребывали в вечном страхе, что если они будут жить в свете, то некие враги могут "шпионить за ними издалека". Валинорэ был не в затмении, а в затемнении, в нем царили страх, ненависть и ложь.
*(24) Видимо, это предложение поступило от эльфов, так как Валар, даже затемнившиеся, не могли бы сказать "так далеко, что даже взгляд Манвэ с Горы Мира не видит этих мест". Многократно говорилось, что Манвэ, глядя с Таниквэтиль, знает обо всем, что происходит в мире, за исключением укрытого завесой Тьмы Ангамандо. Манвэ "видит" как минимум двумя способами. Во-первых Манвэ в определенном смысле "является" воздухом Арды, и поэтому все, что соприкасается с воздухом так или иначе, известно Манвэ; но между "так или иначе известно" и "видит" есть большая разница, и лучше известно о том, что открыто и хуже - о том, что так или иначе скрывается преградами. То же Ангамандо окружено темным облаком тумана и через туман ничего видеть не удается. Другой способ для Манвэ "видеть" - это смотреть глазами его птиц, как птиц-маиар, так и обычных. И здесь "видеть" удается четче. Поэтому Манвэ и известно все, что происходит в мире. Но эльфы, которые не понимали и не интересовались тем, как Манвэ "видит", вполне могли предложить послать гонцов в те области, что "неизвестны" Манвэ. К тому же, эльфы, думавшие, что Манвэ может не видеть восток, были просто поглощены страхом за себя. Если бы какие-то земли могли быть так далеко, что Манвэ их не видит, вероятность, что оттуда внезапно нападут на Валинорэ, ничтожна.
*(25) Здесь Улмо назван Владыкой Ваи, и... скорее всего, это так же вставка позднего автора, не до конца знающего об устройстве Арды, поскольку ранее неоднократно говорилось, что Ваи это что-то типа "ближнего космоса", который можно сравнить с океаном, но все же это не совсем "воды".
*(26) Удивительно, что Валар здесь словно не знают о том, что рассказывает им Улмо. Мне кажется удачным комментарий Кристофера Толкиена по этому поводу: "Скорее всего, невежество Валар объясняется их странной коллективной изоляцией и безразличием к миру за пределами их гор, что так сильно подчеркивается в этой истории" (LIX).
*(27) Нолдоли - народ, чьи деятельность и вещание запрещены в Благословенном Крае.
*(28) Квориноми, это, судя по всему, название некой известной в Арде сказки или легенды. Квориноми переводится как "Утонувшая-в-море". Насколько известно, согласно этой сказке, 'Солнце, сбежав от Луны, нырнула в море и бродила в пещерах оариси (русалок) (LIX).
*(29) Во многом рассказ о Вратах Ночи и Вратах Утра приведен в сказочной форме, поскольку связь с Валинорэ утеряна, и мы не можем знать о многих вещах и явлениях доподлинно. Но из более серьезного описания мира мы знаем, что вокруг Мира расположены "Стены Мира, Илурамбар, они представляют собой нерушимую, непрерывную оболочку огромного земного шара; они холодны, невидимы и непроходимы, кроме как через Андо Ломэн, Врата Ночи (XLVII). И все же они невидимы глазу: "Аинур изумлялись, увидев, как мир окружен пустотой и отделяется от нее (XLVI). Стены Мира ограждают Пустоту и Древнюю Тьму (XXVII). В этих стенах Земля округлая: вверху, внизу и со всех сторон ее окружает Ваийа, Обнимающий Океан. Но это не обычный океан, он похож больше на море под Землей и больше на воздух над Землей (XLVII).
*(30) Валар в то время и правда постоянно боялись и имели манию контроля - возможно, эименно такое поведение легло в основу последующих легенд о том, как Валар желали "приковать" к своим рукам Луну и Солнце, но при этом сам рассказ о появлении дня, месяца и года явно мифологический.
*(31) На гномише это означает "День, Месяц и Год". Так же на полях Профессор привел их имена на древнеанглийском: Dogor, Monap, Missere.
*(32) Это слово "Gonlath" принадлежит гномишу, и мы не знаем его перевода, но это старое слово нолдор, из того языка, что они начали создавать в Амане, однако из-за Непокоя и распрей как-то забросили.
*(33) Есть вещи, которые имеют корни в мире, и их большинство, но есть вещи, которые имеют корни в Едином, и над ними время не властно.
*(34) В действительности это не более, чем добавление позднего автора, поскольку еще за десять тысяч лет до Пробуждения эльфов Валар начали считать время, деля его на годы, месяцы и дни по циклам сияния Древ (подробнее об этом можно прочесть в главе "Аман и Валинорэ"). И Валар сделали так, что в Амане год длился в сочетании с их восприятием времени, в то время как в Эндорэ сезоны сменялись быстрее. Но при этом, вне зависимости от длины времени года, сезона, дня - и в Амане и в Эндорэ время текло одинаково и один и тот же отрывок времени был нужен для рождения ребенка, вырастания дерева и т.д. И Валар, изначально придя в Арду, знали, о времени и его влиянии на все и на них - именно благодаря Валар мы знаем, что Светильники на юге и севере были созданы через 5000 лет после формирования мира, а Древа зажжены через 5000 лет после уничтожения Светильников. История о Дануине, Рануине и Фануине не является частью летописи, но это очень милая сказка, и она показывает нам легенды Арды такие, как они были в Арде и рассказывались меж людей и в Поздние Эпохи.
*(35) Не думаю, что к этому предсказанию о Конце Мира стоит относиться серьезно: мало вероятно, что Фионвэ разрушит мир (даже если захотел бы или решился бы на такое), тем более разрушение мира не приведет к Исцелению Мира, а после Конца Мир должно быть именно Исцелен. Как следствие, так же вряд ли катаклизмы постигнут Луну и Солнце.
*(36) Это, конечно же, внутренее отношение автора, или легенда, ведь об Ариэн Арвэнди сказано, что она святая и самая Светлая из аинур - то есть она не может быть "нетерпеливой и горячей по своему нраву. К тому же о Солнце говорилось, что она будет самым точным мерилом для времени, чего не могло бы быть, если бы Урвэнди выходила в небо над миром раньше времени.