Нолдо улыбался и не боялся. Сейчас это вполне устраивало умаиа. Хлеб он приготовил сам, своими руками. Добавил немножко чар, а еще, что он считал более важным - взяв двух рабов, эльфа и орка, пронзил им руки и добавил в тесто их крови. Испечь заставил того же эльфа так, чтобы он был прикован к печи, и готовка была для него сильным мучением от жара. А потом принес хлеб Маитимо.
Нолдо не заметил подвоха и стал есть. А когда доел, умаиа рассказал, как был приготовлен хлеб.
- И как, ты получил удовольствие, вкусив понемногу эльфийской и орочьей крови? - осведомился умаиа. И всмотрелся в Незримый мир: не ослабла ли защита Маитимо? Нет, не ослабла. Что ж, это только начало.
Услышав слова Темного, эльф замер, вскинув голову. Новость была... тяжелой, но теперь уже поздно было что-либо менять. Если выказать слабость, это приведет к тому, что умаиа и дальше будет бить в это место. Значит, остается только держаться, как ни в чем не бывало - и увидеть, к чему это приведет. Нолдо аккуратно подобрал просыпавшиеся крошки и съел и их.
- Не хочу, чтобы кровь моего родича пропадала зазря. И, кстати, не знал, что от орков тоже может быть польза. Или ты, как и Саурон, порой пьешь их кровь, так что заранее знал, что она сгодится в пищу? Кстати, пора бы дать тебе имя...
Умаиа ожидал другой реакции, однако сейчас он прощупывал пленника: от Маитимо можно было ждать любых сюрпризов. Значит, пока надо отталкиваться от этого: съел все, подобрал крошки и спокойно ответил.
- Я же зелья готовлю, лечебные, в них могут встречаться самые разные компоненты. Пить орочью кровь я не пью, а пробовать доводилось, почему бы и нет? - Однако слова об имени заставили умаиа внутренне напрячься, ведь к тому же Маирону прозвание пристало намертво. Но серо-желтые, тускло светящиеся глаза умаиа смотрели с отстраненным любопытством. В конце концов, что о нем успел узнать эльф? Почти ничего.
- Может, тебя Пиявкой назвать? - поинтересовался эльф, устраиваясь поудобнее. - Целитель ты так себе... - нолдо заключил это из рассказа о проткнутых руках, - можешь кое-что с зельями, но не видишь, как проходит связь фэа и хроа.
Прозвание Темному вовсе не понравилось (пиявка - создание весьма слабое), но умаиа был пока первым, кто в ответ заявил:
- Что ж, пиявки тоже используются в лечении. А я тебя буду звать Невыносимым, ведь тебя никто вынести не может; должно быть, и родичи рады, что избавились. А если тебе не нравится, как я лечу, то ты сам виноват, что Энгватар тобой больше заниматься не хочет. Хотя, может, и он для тебя недостаточно хорош как целитель? - У Энгватара был некий секрет, который делал его лучшим.
Маитимо было интересно, умаиа хорохорился или и правда был готов на такое прозвище? Скорее, все же просто не выказывал эмоций.
- Невыносимый, это хорошее имя, - откликнулся нолдо. - Мне нравится. А про родичей: не болтай чепухи. Ты же знаешь, что меня все обожают. Но... возможно, Моринготто займут твои слова: ты считаешь, что я для твоего господина невыносимее боли от ожогов или ее он тоже не выносит, а, целитель?
- Ты невыносимый, и этого довольно, - умаиа не желал вступать в дискуссию об ожогах Властелина, и это было ошибкой Темного. Теперь эльфу было в чем обвинить тварь перед Увала, и если повезет, то и уничтожить целителя.
Но Маитимо продолжил прощупывать умаиа дальше:
- Похоже, ты хочешь присосаться к славе Энгватара? Но не думаю, что он будет бегать к тебе по твоему зову, разве что ты меня чуть не угробишь своим лечением... Только как бы потом с тебя шкуру за это не спустили.
Пиявка пропустил слова об Энгватаре мимо ушей, хотя то, что лучший целитель не явится на зов, разве что в крайности, было правдой, и не то чтобы приятной.
***
Темный вышел, а эльф остался, борясь с тошнотой - он только что съел кровь родича и орка... И неизвестно, что будет дальше, что еще ему принесут в пищу. Про себя нолдо решил, что больше не будет в плену есть мяса, не зная точно, чье оно. И правда - даже к каше с мясом эльф больше не прикасался, довольствуясь одними лепешками и овощами, что не могло не сказаться на замедлении лечения - и это тоже было виной целителя.
***
На другой день целитель снова испек хлеб, уже ничего не добавляя в него, и принес Маитимо. От предложенного хлеба нолдо не отказался, взял твердой рукой, разломил, и словно ни в чем не бывало, начал есть.
Умаиа видел, что нолдо отказывается от мяса, но хлеб взял спокойно. Слишком горд, чтобы отказаться?
На другой и третий день эльфу опять подали хлеб без добавок, и нолдо его съел; а на четвертый принесли 'особый'. Нолдо и от него не отказался. Глядя на это, умаиа улыбнулся.
- Похоже, ты не против? В первый раз я хитростью заставил тебя съесть то, что ты считал бы дурным есть; но теперь ты принимал от меня хлеб по своей воле, по своему выбору, уже зная о том, что я могу делать и что могу в него подмешать.
- Ты глуп, умаиа, - надменно ответил эльф. - Вы можете подсунуть мне кровь в любой еде или питье, нет смысла отказываться от хлеба. Но благодаря тебе я не буду есть никакое мясо, пока точно не узнаю, чье оно. И, как следствие, благодаря тебе, уже неделя, как мое исцеление не сдвинулось, а в чем-то и стало хуже. Твой хозяин в нетерпении, а ты тратишь время, не стремишься исполнить его волю, а забавляешься сам. Вкупе с тем, что ты считаешь и рассказываешь, как Моринготто боится меня... Мне кажется, этого всего хватит, чтобы тебя казнили.
- Я вовсе не говорил, что Владыка тебя боится; да и назвал тебя Невыносимым, а не Пугающим. Ты приводишь его не в страх, а в гнев, - поспешно ответил целитель; но собственный страх умаиа был слишком сильным, чтобы его удалось скрыть, более того, оправдывая себя, Темны проговорился о своем замысле. - Я стремлюсь исполнить волю Владыки, лишить тебя защиты.
- Ты самый худший из его рабов, - усмехнулся эльф. - Ты глуп и слаб, ты заслужишь лишь кару. - Эльф был противен сам себе: он запугивал умаиа. Но... фэанарион знал, что он все еще не совершает недопустимого.
Умаиа заметил свою ошибку - он сказал о том, что желал сделать, и теперь, вероятно, Маитимо это понял. А если понял, то замысел может и не удаться. И чем он тогда оправдает задержку в лечении? Осознав все это, целитель действительно испугался. В общем-то, было чего бояться. Не ответив нолдо, умаиа выскользнул из камеры и, заперев дверь, отправился на поклон к Владыке. Рассказывать о своем желании послужить Властелину Тьмы.
***
- Я думаю, этого Маитимо можно лишить его защиты, Повелитель, - говорил целитель. - Если хитростью или силой заставить его совершить нечто дурное, совсем не подобающее светлым.
Владыка поморщился.
- Я слышал и куда лучшие планы. Едва ли это будет проще, чем хитростью или силой заставить Нолдорана поклониться мне.
- А если подводить его к этому понемногу, капля за каплей? Чтобы каждый раз казалось, что в новом шаге нет ничего страшного.
- Нужно верно выбрать, к чему именно его подводить и как, - заметил Мэлькор, который сейчас желал не столько падения Нолдорана, сколько его скорейшего выздоровления. - Однако защита не помешала бы мне пытать Маитимо; он готов?
- Нет еще, - вынужден был ответить умаиа.
- Ты что-то успел узнать от него?
Но и здесь умаиа не мог похвалиться успехами.
- Тогда не испытывай мое терпение, - закончил разговор Мэлькор.
***
Вернувшийся умаиа прервал свои игры с хлебом и сконцентрировался на лечении, подбирая зелье за зельем. Для ускорения восстановления эльфу требовалось и мясо, поэтому Маитимо получил незапланированную прогулку на кухню. Чтобы он мог сам увидеть, что приготовлено.
Эльф не отказался от прогулки по кухне и новым коридорам, хотя был очень слаб, и эта дорога его измотала.
- Ты будешь каждый день меня теперь сюда водить? - на бледных губах нолдо плясала улыбка. - Думаю, ты мой тайный сторонник и затягиваешь мое выздоровление, как только можешь придумать. - Эльф вовсе не заботился о том, кто еще, кроме целителя, услышит эти слова. Пусть умаиа сам убивает случайных свидетелей.
Эльфу помогали дойти, но... умаиа переоценил его силы, и пленник был вымотан. Что, действительно, только задерживало выздоровление.
- Нет, теперь тебя будут сюда приносить, - умаиа бросил взгляд в сторону и понял, что орки слышали слова о тайном стороннике; очень опасные слова. Рабов нужно было убить. А пока, выгнать из кухни остальных (мало ли что еще скажет Маитимо!), затем взять уток и ощипать, разделать и зажарить на глазах нолдо.
- Как видишь, это просто жареные утки.
- Да, эта пища мне подойдет, - согласился пленник, - теперь готовь кашу. И знаешь... я сомневаюсь, готов ли я пить твои зелья. Ты уверен, что там нет ничего мне противного?
Умаиа только что не закатил глаза. Он и так лично готовил для этого нолдо, будто повар.
- В конце концов, если ты откажешься пить зелья, тебя напоят силой.
- Если бы ты лучше знал меня, то знал бы, что меня нельзя напоить силой, - заметил нолдо, поднимаясь с лавки, на которой полулежал, и садясь за грубый стол. - Если мне что-то противно, моя фэа заставляет хроа избавляться от этого.
Умаиа смотрел на Маитимо, размышляя. В состав его зелий входило... много чего входило.
- Кровь или нечто от орков, в те снадобья, которыми я тебя поил, не входит, могу тебе поклясться.
- Хорошо, клянись, - сказал Маитимо, и продолжил: - А можешь обещать, что в зельях, уоторые ты мне даешь или когда-либо будешь давать, нет и не будет ничего, что эльф отказался бы принять по доброй воле? - Нолдо неторопливо принялся за еду, хотя в действительности он был очень голоден и желал бы наброситься на пищу. Но перед врагами он так себя вести не будет. - М-да, повар из тебя плохой, - вздохнул Маитимо, распробовав кашу. - Лекарь так себе, повар тоже... Есть хоть что-то что ты умеешь делать хорошо? Кем ты был до того, как ушел с Моринготто?
- Хм. Я не пробовал предлагать эльфам отдельные компоненты, но буду теперь ради тебя проверять на рабах. Правда, то, что в смеси лечит, по отдельности бывает и вредным, - отозвался умаиа, взявший себя в руки. Мнение эльфа о его способностях, как и вопрос о своем прошлом, умаиа оставил без ответа: в этом не было ничего полезного или важного, тогда как нужно было решить трудность с зельями. Если эльф откажется их пить, нужно будет все же попробовать напоить Маитимо насильно. Ведь нолдо не знает их состава; неужели неизвестно что может вызвать столь сильное отторжение? ...А если может? Не к Энгватару же за зельями обращаться, это будет провалом нынешнего целителя. Тогда нужно будет найти способ дать зелья тайно...
- Ты ушел от ответа, - холодно обронил пленник. - Я жду.
- Как я могу обещать, если не предлагал это эльфам? - поднял брови целитель. Хотя он в самом деле ушел от ответа и в самом деле понимал, что эльфы по доброй воле не все бы стали пить.
- Тогда ты слышал: я не буду принимать лечение. Похоже, ты дрянной лекарь, если не можешь собрать снадобье из нормальных составляющих. Значит, Моринготто не будет сожалеть и раздумывать, казнить ли тебя. От тебя вреда больше, чем пользы.
- Я не эльф, чтобы заботиться о приятности лечения, и удовлетворении прихотей больных - пожал плечами умаиа. - А это просто прихоть: выбирать среди того, что есть в природе и бывает полезным, одно, и отворачиваться от другого. Но о том, чтобы хроа приняло лекарства, я позабочусь.
***
Вообще-то нолдо вовсе не был уверен, что сможет выполнить свое обещание (что его тело не примет навязанного лечения), это была угроза, рассчитанная, скорее, на то, что умаиа испугается, наслушавшись историй, которые наверняка рассказывают о пленном. Но умаиа не поверил, и фэанарион понял, что ему и правда нужно защитить себя. И нолдо 'накручивал', 'настраивал' себя, ведь фэа имело власть над телом.
Умаиа совершил ошибку, предупредив пленника. И когда Темный вновь решил лечить эльфа, вливая зелья силой - нолдо не просто вырвало, а чуть не вывернуло наизнанку. Что, конечно, опять отбросило лечение назад.
Страдая от жестокой рвоты, эльф ликовал. У него было все необходимое, чтобы добиться смерти еще одного умаиа. Сам же умаиа пришел в замешательство. Он дал лишь немного, и это вызвало столь сильную реакцию. Быть может, дать зелье сонному?
Однако Владыка торопил умаиа и высказывал недовольство, что лечение так затянулось: Энгватар справлялся быстрее и с более тяжелыми ранами. Лекарь кланялся, просил прощения и винил во всем пленного, что намеренно старается вредить себе.
***
Эльфу подмешали сонное снадобье в пищу, и пленник уснул. План лекаря удался. Маитимо держали в полусне и лечили. Правда это осложняло чередование лечения и кормления (каждый день нолдо приходилось носить на кухню).
Впрочем, фэанарион узнал, как его лечат, довольно скоро, и работа нолдо над собой продолжилась - каждый раз, как телу давали что-то, что не одобрил бы разум, должна была начинаться рвота.
***
Умаиа хоть и был куда менее искусным целителем, чем Энгватар, до сих пор с подобным не сталкивался. Когда он восстанавливал мориквэнди, они не задавали вопросов, из чего приготовлены его снадобья. Вкус и запах были вполне приемлемыми, и пленные не жаловались. До этого... в самом деле, невыносимого. И пугающего. Найденная целителем хитрость помогала, но не всегда: иногда даже у крепко спящего нолдо в ответ на попытку дать лекарство начиналась рвота.
- Как ты это делаешь? - спросил умаиа однажды, уже уверившись, что эльф добивается такой реакции сам.
- Если бы ты не стал умаиа, ты бы видел, - ответил Маитимо. В самом деле, как можно забыть о взаимосвязи фэа и хроа?..
Однако такое 'лечение' изматывало пленника. Раны постепенно заживали, потому что не каждый раз спящего рвало, но зато когда рвало... Пленник снова исхудал и был обессиленным. Впрочем... то, что оттягивало время допроса, для Маитимо было хорошо.
***
Мэлькор был все более недоволен, требуя скорее привести Маитимо, а тот оставался слабым и истощенным. И тогда лекарь, страшась гнева Владыки, решился сделать то, чего никак не желал: пойти на поклон к лучшему и униженно просить у него помощи. Обещая взамен отдать ему своих орков. Ведь Энгватар как-то избегал этих реакций у Маитимо...
Энгватар, естественно, никаких секретов не раскрывал и смотрел свысока, но несколько зелий выдал с напутствием:
- Скажешь, что это мои, из тех, какими я пользовался, когда нолдо был ослаблен; сдается мне, использовать сейчас то, что причиняет боль, было бы небезопасно. - 'В том состоянии, до какого ты его довел', разве что не было сказано прямо. - Но раз ты передаешь мне своих орков, я не скажу об этом.
Однако Энгватар догадывался, что пожаловаться на умаиа может и сам Маитимо, но предупреждать сородича не стал: захочет лекарь, хватит ему ума - сам договорится, нет... к чему бы ему помогать?
***
Услышав о том, что новое зелье передал Энгватар, нолдо помрачнел (конечно, ведь это означало приближение допросов), но безропотно выпил то, что ему дали. Теперь... его выздоровление было лишь делом времени.
***
Когда нолдо наконец поправился (выздоровление длилось так медленно, что Владыка не раз уже подгонял целителя, с каждым разом со все большим раздражением), эльфа привели к Мэлькору. Вала снова желал мучить Маитимо лично и наблюдать за его дальнейшими пытками.
Но прежде, чем Моринготто заговорил, эльф приветствовал его и спросил, какая кара ждет тех, кто предал Моринготто и использовал его самого в своих целях? А после сказал о том, что лекарь Пиявка считает, что Моринготто не может вынести своего пленника, и потому им и встречаться необязательно. Умаиа пытался регулярно кормить пленника эльфийской и орочьей кровью, так что нолдо был вынужден отказываться от всего, кроме воды и хлеба. Легко ли поправиться на такой пище? А потом умаиа отказался давать лекарства, кроме разной дряни, вызывающей чудовищную рвоту - зачем лечить, когда можно забавляться самому? И если бы не вмешательство Энгватара, пленник бы так и не поправился, или и вовсе умер. Так как теперь Моринготто наградит своего раба за службу?
Эльф все поставил таким образом, словно два месяца лекарь уверял Моринготто в необходимости продлить лечение, а на деле водил своего хозяина за нос и развлекался сам. Умаиа немедленно начал оправдываться и уверять, что Маитимо лжет, но его оправдания были пресечены требованием Владыки открыть разум. И Мэлькора никак не могло обрадовать то, что открылось... Но целитель столь жалко и униженно молил о прощении, что Владыка дал ему последний шанс.
- Раз ты все равно не возражаешь на то, на что обязан был возразить, отныне лечи молча. И я запрещаю тебе пользоваться снадобьями, что могут замедлить лечение, не спросив моего дозволения; как и обращаться за зельями к другим, раз уж ты пока назначен целителем Маитимо. На первый раз этого довольно, прогневаешь меня снова: пеняй на себя. А ты, Нолдоран... ты снова лгал и прекрасно понимал, что лжешь, - произнес Владыка. - Кажется, ты готов на все, лишь бы принести зло мне и моим слугам?
- Моринготто, я действительно из-за этого умаиа не ел неизвестного мяса и не буду есть его впредь, если ты не поклянешься, что мне будут давать лишь мясо кэлвар. Разве тебе нужен изможденный пленник? И разве я не принес тебе пользы и радости? - Уже в который раз эльф самому себе был противен. Слишком много уловок, лавирований, военной хитрости, идущей по грани подлости... не лучше ли набраться мужества и просто терпеть издевательства и боль без конца и края? Наверное, это было бы самым лучшим... Но это было так мучительно, что эльф выбрал иное. Не слабость ли это, не падение ли? Нолдо страдал, и любой его шаг казался шагом во Тьму. Но где бы набраться мужества, чтобы говорить только холодно и гордо?..
Владыка Севера в том, что эльф шагал во Тьму, не сомневался. Если подтолкнуть его и дальше поступать так же, то эльф лишится защиты. Для этого мог пригодиться лекарь-неудачник (то, что снять с Маитимо защиту предложил именно он, разумеется, не имело значения для Владыки - идеи его рабов принадлежали ему).
- Пожалуй, твой донос и твоя ложь в самом деле приятны и полезны для меня. Я даже готов поощрить тебя, Маитимо. Какое наказание ты выберешь для этого раба, что так плохо исполнил мою волю? Кроме развоплощения: я хочу примерно наказать его, а не потерять.
Услышав слова Моринготто, эльф напрягся, а затем недоверчиво склонил голову набок и спросил:
- Ты обещаешь, что он выполнит любое наказание, что я назначу? Притом наказание даже послужит на благо Ангамандо.
Владыка ненадолго задумался.
- Я не согласился бы заранее, но раз ты готов сделать то, что послужит пользе Ангамандо... обещаю, что накажу его, как ты скажешь. Но лишать его фана не стану, - про себя Мэлькор подумал, что даже на ненависти к Темным можно попробовать сыграть... Умаиа-целитель же сжался на полу.
- Хорошо, ты сказал, - подтвердил эльф. - Таково мое наказание: пусть этот умаиа отправляется к тому Вала, с кем был прежде, чем ушел во Тьму, или к Эстэ, или к другому из Валар Запада, у которого он сможет выучиться и стать Мастером хоть в чем-то.
Собравшиеся замерли. Владыка же ответил:
- Наглец и обманщик, ты сказал, что это будет на пользу нам! Но если я лишусь слуги, в том будет вред, а не польза. Валар не примут его в учение, но заключат в Мандосе; а если примут, то ни за что не отпустят назад.
- Это не обман, - возразил эльф. - Этот умаиа ничтожен, ничего не умеет и ни на что не годен. На Западе он станет Мастером, и если и правда верен тебе, то найдет способ вернуться и будет приносить пользу Ангамандо.
- Это твое наказание, раб, - громыхнул голос рассерженного Владыки Севера. - Поклянись, что выведаешь на Западе все, что сможешь, и вернешься назад, чтобы служить моей пользе. А теперь: иди и исполняй. - Целитель едва ли не пополз к трону, моля отменить наказание. - Вот так и уверяй Валар в своем раскаянии, чтобы поверили, но не бойся так: они глупы и легковерны. Думаю, ты можешь стать лучшим лазутчиком, чем был лекарем, - усмехнулся Владыка.
Нолдо тоже усмехнулся. Валар уже стали умнее, да и Турувандо не пропустит лазутчика. Видимо, это была последняя победа на сегодня... Эльф почувствовал себя бесконечно усталым и опустошенным.
- Что дальше? Что будешь делать со мной, Враг? Говорят, ты хочешь меня покарать, но ты не сможешь этого сделать. Ты... и так можешь сделать со мной что угодно, желая заставить склониться, и нет разницы между одними пытками и другими. А потому ты не сможешь меня наказать. Что бы ты ни сделал, это не будет наказанием, не принесет тебе удовлетворения и не сотрет из памяти твоих рабов и слуг то, что если бы не они, ты бы пал от моей руки.
- Я хочу покарать тебя и покараю, - прошипел Владыка, разозленный напоминанием о нападении. Он велел подвесить Маитимо за связанные руки, ровно настолько, что нолдо касался ногами земли, хотя и не мог стоять твердо. - Такая безделица в самом деле не будет наказанием, да тебе это и не в новинку. Приведите сюда заключенного.
Орки ввели в зал мориквэндо - видимо, его заранее держали неподалеку.
- У этого раба есть два пути, - объявил Мэлькор. - Согласиться подтянуть за цепь и поднять тебя. Или отказаться и занять твое место. Ты в силах избавить его от самого выбора, но ты же не станешь этого делать, верно?
- Этот эрухин знает, как нужно поступить, - ответил нолдо, а про себя удивился: разве тут есть выбор?.. Но Маитимо не хотел, чтобы родич исходил только из выбора, предложенного Тьмою.
- Тебе нужно выбрать, навредить душе или телу. Один вред пройдет быстро, другой останется очень надолго. Выбирай разумно. Я не буду винить тебя, но в любом случае буду сострадать тебе.
- Если ты выберешь свои пытки, в этом случае мы будем мучить тебя долго, - вмешался Владыка.
- Я... - мориквэндо был из рабов, и Темный Вала приводил его в ужас, и пытки он уже прошел, так что какое-то время смотрел на цепь и думал, прежде чем ответить: - Я... не могу...
- Тогда снимайте нолдо и вешайте этого раба, - махнул рукой Владыка. - 'Выбирай разумно'... а ведь это ты выбрал, Маитимо, чтобы его пытали.
- Пока мы в плену, нас все равно будут пытать, мучить, издеваться, - возразил Маитимо. - Ты еще не понял? Ты слишком всемогущ здесь. Наши тела настолько в твоей злой воле, что нет смысла пытаться чего-то избежать, рискуя душой, а значит, нам нечего бояться. Если ты не будешь мучить меня или моего родича сейчас, то будешь это делать с нами завтра, послезавтра. Только сейчас у нас есть смысл, зачем терпеть, а потом это может быть только твоя прихоть. Ты сам не понял, что, держа нас в плену, ты сделал нас свободными.
Мориквэндо слышал эти удивительные слова, и они были верными... Его так и так будут мучить здесь, если только он не бежит. Мориквэндо согласился на рабскую долю, но это не давало ему никакой защиты: в любой момент пленника могли привести сюда, чтобы пытать или требовать стать палачом. Или не приводить, а, как его товарищу, протыкать руку, превращая хлеб в мерзость, годную разве для орков, и принуждать выпекать его в мучительном жару...
***
Маитимо опустили, а на его место подвесили мориквэндо и подняли вверх.
- Спасибо тебе, родич. Я не видел этого раньше, - тихо, но четко прозвучали в тишине зала слова раба. Потом пришла боль, и мориквэндо стонал все громче. Но когда его наконец сняли, чтобы подлечить связки и после вернуть на кухню, эльф уже знал, что при первой возможности он попытается бежать.
Пока мориквэндо пытали, нолдо смотрел на подвиг родича, не отводя глаз, не опуская головы, изредка говоря что-то ободряющее. И было в происходящем еще нечто важное, о чем нолдо умолчал: теперь ни его самого, ни родича не будут больше мучить таким выбором. А вот если бы мориквэндо поддался... то у ужаса не было бы конца.
***
Видя, во что Маитимо обратил его блестящие замыслы, Владыка опять разозлился. Злость за последнее нападение, нетерпение от ожидания, наглые речи, то, что он сам же отправил своего слугу на Запад, реакция мориквэндо-раба, который должен был доставить больше мучений Маитимо... все соединилось воедино.
- Я придушу тебя этой цепью, но не до смерти, а потом каждая часть твоего тела испытает муки, - обещал Моринготто Маитимо. - К твоим глазам поднесут пламя так, что они едва выдержат, твой язык проткнут многократно, твои уши услышат такой грохот, что ты почти оглохнешь, твое чрево насытится ядом... - и Враг приказал умаиар приводить обещанное в исполнение.
***
Эльф так внутренне устал за эти четыре с лишним года, что ему было уже все равно, что с ним сделают. Он не хотел боли, но устал ее бояться, устал увиливать, устал плясать. Возможно, нолдо, сам того еще не понимая, стал истаивать, а может, и по другой причине, но пленник вдруг снова ощутил стальной ошейник Клятвы. И это было хорошо, потому что она не даст склониться перед Моринготто, даже если будет очень хотеться. А раз так - то волноваться и вовсе не о чем...
Пленник равнодушно выслушал приговор, равнодушно смотрел мимо палачей, когда им занялись. Позже он, конечно же, и кричал, и стонал, и сходил с ума... Но, наверное, то оцепенение, что он испытывал, помогло пройти через все.
И... эльф сам не осознал происходящего, но... он научился находить странное удовольствие в боли... точнее, в том, что в очередной раз ее выдержал. А потом нолдо окончательно перестал соображать, что вообще происходит вокруг.
***
Палачи далеко еще не закончили намеченное, когда вынуждены были остановиться. Для первой, спешной помощи опять призвали Энгватара: замена лекарю, которого теперь все называли Пиявкой, еще не была назначена. Бывший целитель не возмутился полученным прозванием, вымаливал прощение, а потом по приказу отправился ползать в ногах у Валар... Поведение Пиявки было понятным для Темных и потому не пугало, как тайный побег Турувандо, не приводило в гнев, как шумный уход Сангвахйандо, поставивший Ангамандо на уши, а вызывало смешки.
Владыка думал, не передать ли Маитимо снова Энгватару - не как главному дознавателю, а как целителю; но тут Мэлькору пришла на ум еще одна блестящая идея: пленникам в застенках досталась не гроза, а милость. Всех, кого допрашивали, на время оставили в покое и спросили - нет ли среди них целителей, обещая избавить от пыток всех, кто откроется. Трое назвались. Этих эльфов забрали из застенков и направили к Маитимо - тоже под видом милости. Как дозволение помочь раненому, да еще и давая общаться с эльфом, а не орками и умаиар.
***
Маитимо потерял сознание перед Моринготто, а пришел в себя уже в своей камере, когда двое эльфов занялись его ранами, а третий хмуро сидел поодаль. Мориквэнди переговаривались вполголоса:
- Сколько я видел ран и теперь наконец могу помочь, дать облегчение... Не знаю только, к чему бы такой дар, - эльф считал, что исполняет сейчас свое призвание. Состояние высокого родича с Запада было тяжелым... Что с ним творили?