Эльф приходил в себя и снова терял сознание всю дорогу, которую почти не запомнил. Туман начал наконец уходить из головы, когда нолдо оказался в мрачных коридорах: перед Ангамандо в пленника влили какое-то снадобье, видимо это оно проясняло голову. Ровно настолько, чтобы Маитимо мог ясно понимать где он и что с ним происходит.
Пленник был так слаб, что сам бы не осилил дороги и Мордотйар продолжал нести Нолдорана, и поставили на ноги только перед входом в большой зал. Эльфа слегка подтолкнули в спину, и он пошел.
К нолдо вернулось сознание, но не четкость восприятия. Маитимо заставлял себя переставлять ноги и идти, но все вокруг воспринималось смутно, с трудом.
В зале... было много народа. Наверное, большая часть - умаиар, что выглядели, как эльфы, и полчище орков. Нолдо понимал, что обстановка очень торжественная и ему, оборванному, раненому, связанному, оказан пышный прием, но ни гордости, ни радости фэанарион не испытывал. Под улюлюканье, свист, гомон, оскорбления и насмешки нолдо шел вперед, не пытаясь отклониться от пути, который завершался перед бесконечными ступенями черного камня, перед троном Моринготто. Едва держащегося на ногах эльфа остановили, и он смог устоять без посторонней помощи, пошатываясь, выпрямиться, уцепившись глазами за сияющие во мраке Камни.
Если бы у эльфа было время отдохнуть и все спокойно обдумать, то он бы ужаснулся - ужаснулся, что пленника можно бить; что раненому можно причинять боль; что можно бить пленника так, что он от боли терял сознание; что пленника можно унижать; что можно вести и нести эльфа словно вещь, не заботясь о боли и насмехаясь над ранами. Если бы у него было время - да, он подумал бы обо всем этом. Но времени на раздумья не было: вынырнув из небытия сначала нужно было заставлять себя идти, а теперь, так или иначе реагировать на происходящее. И нолдо реагировал тем единственным способом, что мог, - молчал и старался держать голову поднятой.
Тем временем Владыка Севера встал со своего трона:
- Умолкните! - приказал Мэлькор и его голос разнесся по залу, а орки разом смолкли. - Приветствую тебя, Маитимо! Мы так ждали тебя, и ты не обманул ожиданий.
- Тебя приветствует сам Владыка Арды! Ответь же ему, как подобает! - стоявший рядом с фэанарионом Мордотйар не без удовольствия, ловко поставил едва держащегося на ногах пленника на колени.
***
Враг заговорил, и нолдо надеялся, что его лицо осталось непроницаемым, а взгляд смотрел мимо того, кого он ненавидел больше всех на свете... Нет, единственного, кого он ненавидел в мире.
Неожиданно его поставили на колени: словно гора обрушилась эльфу на плечи. Вот тогда невозмутимость подвела нолдо в первый раз. Лицо Маитимо вспыхнуло от гнева так, что бледная от потери крови кожа вновь стала медной. Маитимо дернулся, порываясь встать, скинуть руку, и как удары бича, был для эльфа смех, раздавшийся из зала - его попытки встать веселили собравшихся.
- Видишь, какую торжественную встречу мы приготовили тебе? - продолжил свою речь Моринготто. - Не представляешь себе, как я сожалею о смерти Фэанаро. Кто создал бы лучшее украшение для моей короны, чем эти Камни? - Но пока Мэлькор говорил, Сильмарилли в черной короне чуть потускнели и налились необычайной для своего размера тяжестью, словно и они были гордецами, как и нолдо, и противились власти Мэлькора. И все же они никуда не могли уйти отсюда*(1). И этот фэанарион тоже.
Владыка сделал паузу, и Маитимо наконец позволили подняться.
Враг продолжил свою речь, а нолдо сжимал челюсть от бессильной ярости, но продолжал молчать.
- Зато ты, старший его сын, ныне так возвысился! - продолжал Моринготто. - Ведь теперь ты стал Королем нолдор! Но как мне донесли шпионы, пышной коронации у тебя не было*(2). Мы это исправим! Внесите венец!
В ушах Маитимо стучала кровь, сброд в зале шумел и улюлюкал, и эльфу казалось, что он стоит под потоками стекающей с него грязи, и все, что было возможно, это каменно молчать. Только вот... трудно было. Тело молило об отдыхе. Приходилось сосредотачиваться на происходящем, но зато сил понимать насмешки должным образом уже не оставалось.
***
Орки, хихикая, внесли железный обруч, размером явно меньше головы эльфа. Мордотйар снова поставил пленного на колени, и венец водрузили на голову нолдо, придерживая Нолдорана, зная, что иначе венец который был и тяжел для раненого, и мал - непременно свалится с головы раньше времени.
- Пойте и восклицайте, - вскричал Мордотйар, - славьте Маитимо Нэлйафинвэ, великого воина, полководца, Нолдорана! - И тут же загудели трубы, забили барабаны, и завопили орки. - Склонитесь перед величайшим из Государей эльдар!
Орки пали ниц, умаиар отвесили поклоны. Так же поступил и Мордотйар. Слова и поклоны и униженное положение Маитимо должны были составить замечательный контраст.
- А теперь, о Нолдоран, от своего имени и от имени своего народа ты падешь ниц передо мной! - повелел Владыка Севера. Нолдо должен был упасть, в его состоянии ни на ногах, ни на коленях долго не простоять.
***
Когда орки стали надевать что-то на его голову, эльф попытался уклониться от 'короны', но, разумеется, тщетно, и лишь вызвал всеобщую радость. Подняться ему больше не давали, разрешая лишь пасть ниц, но вот беда - он не хотел ни стоять на коленях, ни падать ниц. И тогда эльф сделал единственное, что мог: сел на пол. 'Корона' при этом свалилась с головы и покатилась по гладким плитам пола.
***
Владыка ждал ответов Маитимо, но тот молчал. Не отвечал ни на насмешки, ни на свист. Гордец... Растоптать его гордость, унизить как только можно сына Фэанаро и предводителя нолдор желал не один Мордотйар. Своим молчанием Маитимо помешал кое-каким забавам, но все равно орки и умаиар могли потешиться, когда эльф пытался и не мог уклониться от железного венца.
Дальше Маитимо должен был пасть перед Владыкой на глазах у всех, но он неожиданно извернулся и сел на пол. Корона свалилась, как того и ждали, отчего орки захохотали снова, но Владыка Севера был недоволен и даже разозлен. Нолдо не пал и не стоял более на коленях. Он противился и не делал того, чего от него хотели, а этого Мэлькор не терпел.
- Вот как? Ты воображаешь, что можешь сопротивляться мне, будучи в моих руках? - произнес Мэлькор уже без довольства, но с угрозой. - Ты падешь передо мной, хочешь ты того или нет... Нолдоран.
- Еще как могу, - улыбнулся эльф, и зло, и весело посмотрел в лицо Врага. Это были первые слова, что от него услышали. Слова были несколько невпопад, но при данных обстоятельствах нескладная речь была простительна даже сыну Фэанаро*(3).
Видя такое неповиновение, умаиар смотрели на пленника с предвкушением - что теперь Владыка сделает или дозволит сделать с ним? А Мэлькор устремил на Маитимо устрашающий взгляд и ударил его своей Волей, так, чтобы нолдо просто не смог не упасть. Хотя это и портило задуманную впечатляющую концовку - гордец должен был пасть сам, будучи в сознании.
***
Когда страшная боль, словно удар молота, обрушилась на эльфа, он был более готов к ней, чем в первый раз, и выбросил вперед свои чары, упорно и упрямо сопротивляясь. Мощь Темного Валы была непостижима, столь огромна, что противостоять ему было то же самое, что пытаться выплыть из водоворота в океане. И эльф скорчился от боли, падая на пол перед троном, свернувшись калачиком или извиваясь и, наверное, громко крича. Или нет, медленно сползал на пол и молчал... - эльф уже не мог это отследить и быть уверенным в том, что именно он делал в тот момент. Всю свою волю нолдо вкладывал в бесполезное и упорное сопротивление: да, этот водоворот его поглотит, но пока он не утонул, он будет упорно пытаться выплыть.
Боль, скручивавшая тело, была такой сильной, что раны даже не ощущались, и эльф окончательно потерял чувство реальности и критичность мышления. И, конечно, фэанорингу было недосуг думать, что то, что его разум дает физические формы незримым вещам - это тоже был новый опыт. Кто знает, почему Воля Моринготто выглядела как черный водоворот в Море? Возможно, буря у берегов Альквалондэ и черные волны близ Хэлкараксэ вызвали в эльфе трепет перед Стихией, рядом с которой вся его сила была ничтожна?..*(4)
***
Маитимо ответил, бросая вызов - кому, Сильнейшему! - и противился неожиданно долго. Эльф посмел ответить своими чарами, отчего лицо Владыки исказилось гневом, и он усилил давление, не отпуская эльфа, пока пленник, извиваясь и хрипя, не затих наконец, скорчившись на полу без чувств. Мэлькор был поистине могуч, и многие присоединились к нему именно ради этой мощи*(5).
Пока Маитимо боролся, орки надрывались от хохота, не видя, что что-то пошло не так, но умаиар оглядывали упавшего с иным настроем - они еще не видели такого эльфа.
В повисшей тишине один из Темных целителей спросил:
- Не слишком ли пленник слаб? Он не умрет сейчас, но его состояние... помешает ему сознавать и чувствовать все в полной мере.
- Верно, - согласился Мэлькор. - Тогда приступай к лечению. Прямо здесь.
Бывший ученик Эстэ, поклонившись Владыке, вышел из рядов стоящих в зале и направился к пленнику. Нолдо как раз приходил в сознание.
***
С каким-то запозданием эльф понял, что все кончилось, и он лежит, сжавшись на полу. Маитимо подумал, что ему нужно что-то сделать, наверное, подняться (хотя страшно не хотелось даже шевелиться), но тут почувствовал на себе чужую руку.
***
Целитель мимолетно усмехнулся. Чтобы осмотреть раны и оказать помощь, нужно было раздеть пленника на глазах у всех, и умаиа надеялся, что для эльфа это, как и последующие осмотр и лечение, будет унизительным. Так же думали и собравшиеся в зале: забава продолжалась.
Подняв 'корону' и передав ее ближайшим оркам (венец должен был сослужить еще одну службу позднее), целитель наклонился к эльфу, для начала развязывая веревки на его руках: без этого не удалось бы снять одежду. Умаиа заметил, что нолдо был связан слишком крепко - должно быть, орки перестарались от страха, но сам целитель ничего не опасался: бывший ученик Эстэ чувствовал, насколько тело нолдо ослабело от ран - даже не будь последнего удара Волей, Маитимо не смог бы ни бежать, ни напасть. Умаиа получал двойное удовольствие от происходящего: мало того, что ему отдали в его власть пленника для лечения (которое под пальцами умаиа не отличалось от пытки); действия целителя к тому же станут частью задуманного Владыкой плана, и потому он сможет участвовать в забавах над Нолдораном. А все остальные в зале (разумеется, речь шла об умаиар, орки не в счет), даже более сильные, чем он, смогут лишь смотреть за забавами других, но не делать того, что хотелось бы им.
Приподняв пленника, целитель снял с него рубаху, сапоги, штаны, нижнюю одежду, лишая нолдо призрачной, но все-таки защиты. Орки таращились на эльфа и улюлюкали, с насмешками обсуждая раны, тогда как умаиа-целитель внимательно ощупывал их, оценивая насколько каждая глубока, что задето. Темный прекрасно знал, как сделать осмотр безболезненным, но стремился к обратному. Однако для бывшего ученика Эстэ осмотр не занял много времени. Теперь Маитимо вновь следовало связать, только уже не так туго, и наконец заняться самим лечением.
***
Приходящий в себя эльф почувствовал, что с его затекших рук снимают веревки. Нолдо видел склонившегося над ним тинда*(6) с алчущими глазами и понимал интуитивно, что это враг, но сил, чтобы дернуться и напасть, не было, онемевшие руки не подчинялись. Нолдо перевел взгляд на потолок, стараясь разглядеть его во мраке.
Как долго уже все это продолжалось? Изнуряющее, бессмысленное, призванное унизить... Что им еще надо? Вот он, беспомощный, лежит у их ног - чего еще они хотят? Сейчас он наберется немного сил и встанет... Что-то подсказывало, что если он хочет, чтобы все закончилось, то вставать нельзя. И эльф желал, чтобы все закончилось! Но - не такой ценой. Гордость была сильнее измученности.
Его стали раздевать - не грубо, старательно, но прилагая старания не к тому, чтобы не задеть раны, а наоборот, чтобы сделать больнее. В глазах нолдо снова пошли красные круги в черноте, а через плотно сжатые зубы вырывалось рычание и сдавленные крики. От испытываемой боли стало жарко, пот покрывал все его тело.
Эльф чувствовал, что его раздевают и оставляют обнаженным перед всеми, но факт собственной наготы не смущал нолдо, не давал чувства еще большей беззащитности, чем есть. Если бы было не так больно, то эльф бы спрашивал себя, зачем с ним сейчас что-то делают? Что, его-таки решили убить? Но зачем раздевать и зачем так жестоко? Однако нолдо не мог сейчас думать об отвлеченном: умаиа запустил пальцы в рану, и эльф выгнулся дугой на полу, протяжно застонав.
Умаиа действовал так, чтобы боль не была непрерывной: как волны, накатывающие на берег одна за одной. Темный причинял резкую боль, а затем давал телу успокоиться, чтобы новый удар был ощутим еще сильнее. В один из коротких перерывов эльф собрался с силами и выдохнул так громко, как мог:
- Наклонись ниже... чтобы я мог... придушить тебя, - нолдо казалось, что каждый издаваемый им звук разносится далеко вокруг, и свидетелями его стонов были все в зале (вот это и правда было унизительно), и теперь эльф надеялся, что и произнесенные слова будут слышимы всем.
Эльф не знал, что с ним делают и зачем, но понял, что здешним тварям нравится причинять боль, и они... будут это делать долго. Знание ужасало и потрясало, но вместо страха в эльфе пробуждалась упрямая ярость. И еще - он в их руках, его тело в их руках, но его дух свободен. Нолдо не знал точно, что значит это знание, но чувствовал, что это важно.
***
Пленник не мог сдержать стонов, и умаиа методично, с расстановкой, продолжал. Боль была сильной - от нее должно бы в глазах темнеть, целитель чувствовал это и потому, услышав: 'Наклонись ниже... чтобы я мог... придушить тебя', - усмехнулся. Бессильный пленник мог только браниться - ведь каждое движение пришлось бы совершать через боль. Даже он, аину, не стал бы сам себя мучить, а тут перед ним хорохорился воплощенный, на которого хроа и ее состояние влияет куда сильнее.
- Наклониться, чтобы ты мог меня придушить? - четко переспросил целитель во всеуслышание: сказанное пленником на выдохе расслышали далеко не все. Целитель придумал кое-что, что будет не только очередной забавой, но и принесет пользу, повлияет на Маитимо. До сих пор Нолдорана унижали без всякого участия с его стороны, более того, пленник еще и сопротивлялся: молчал, вместо того чтобы спорить, сел на пол, когда, казалось, был вынужден пасть ниц, а после еще и противостоял Владыке. Теперь же Маитимо сам себя унизит тем, что сказал, а делать не станет.
- Что ж, я исполню твое желание. - Продолжая усмехаться, целитель развязал эльфа и низко наклонился над Маитимо, подставляя ему свою шею.
***
Услышав ответ, эльф не поверил своей удаче - должно быть, это ловушка, и умаиа что-то задумал. Но, что бы там ни было свой шанс нолдо упускать не стал. И, превозмогая боль, вцепился в шею целителя.
Эльф душил впервые в своей жизни. И это было мерзко - ощущение проминающейся под руками теплой и упругой кожи, ощущение бьющейся в руках жизни... Только усилием воли эльф не разжал рук, вспомнив, что за тварь перед ним.
Нолдо понял, что в происходящем нет подвоха, когда пальцы умаиа вцепились в него, царапая и скребя, желая освободиться, вырваться. Нолдо изогнулся от боли, но лишь сильнее сдавил шею твари, больше не чувствуя с отвращением, что он делает, но желая лишь уничтожить.
Хватка врага слабела, пальцы больше не скручивали плоть пленника, жертва хрипела и умирала, и, как бы гадко это ни было, но эти звуки радовали Маитимо - это были звуки победы.
***
Орки принялись гоготать заранее, чувствуя, что сейчас начнется забава. Даже когда пленник сжал руки на шее умаиа, они еще ждали, что это целителем же заготовленный подвох: никто не знал, насколько бешеный и безумный пленник оказался перед ними. Зато самому умаиа-целителю было не до шуток и не до раздумий о превосходстве фана над хроа - он хрипел и задыхался. Владыка и его слуги, видя, что творится неладное, вскинули руки. Но никто не направил Силу, иначе одновременный удар просто убил бы пленника, а он был нужен живым.
Очухавшиеся орки, по неслышному приказу Владыки вцепились в стиснутые пальцы нолдо, разжимая их, пока эльф не развоплотил умаиа прямо в тронном зале Твердыни. Маитимо не хотел разжимать пальцев, умаиа не хотел лишаться тела, орки старались отодрать эльфа от его жертвы, Владыка Мэлькор был разгневан. Наконец целитель, отнятый у Маитимо, повалился на пол с закатившимися глазами и не сразу пришел в себя.
Набежавшие орки навалились на Маитимо кучей и скрутили его, а после уселись на спине эльфа, удерживая его. Нолдорану нужно было приложить все силы, чтобы хотя бы пошевелиться, но орки, видя, что только что делал Маитимо, считали иначе и боялись пленника, и того, что он мог сделать.
- Ты заплатишь за свою выходку, Маитимо фэанарион, и запомнишь, что все здесь покорно мне! - Заговорил Мэлькор. Владыка был зол, и даже орки ежились, боясь, что и им достанется. - А ты, Государь нолдор, здесь только мой раб. Ты будешь молить меня даже о глотке воздуха!
По приказу Владыки Севера орки зажали рот и нос пленника тряпкой. Спустя немного времени, когда нолдо стал слабо дергаться (на полноценную агонию у измученного тела просто не было сил), орки отняли лапы, дав эльфу сделать глоток воздуха. И потом снова, и снова то душили, то отпускали эльфа.
***
Кто-то вцепился в его пальцы, выкручивая и отдирая их, вырывая еще трепыхающуюся жертву; и набрасываясь на него, обнаженного и беспомощного. Там, на поле боя, одетый в броню, он думал, что задохнется под телами врагов. Здесь и сейчас, помимо чувства удушья, появилась еще и боль: от ран, на которые наступали, от того, что кожу и уязвимые места били, царапали, прищемляли. Эльф почти потерял сознание, но больше от боли, чем от удушья, когда орки скрутив его, расползлись, уселись сверху. И орки, и пол вокруг, и сам эльф - все теперь было вымазано в его крови.
Когда Враг заговорил, эльф не ответил Моринготто. Он чувствовал себя слишком усталым, чтобы отвечать на всякие глупости. Хотелось уронить голову и забыться, но голову держали за волосы, не давая опустить, и эльф вынужденно, пребывая в каком-то отупении, слушал Врага.
А потом сознание вдруг взбрыкнуло. Опять в голове пленника не физические вещи стали обретать зримую форму. Сознание или его естество, или еще что - эльф не знал, что, - предстало в образе молодой и дикой гнедой кобылицы, брыкающейся и скачущей по полю во все стороны, изогнув дугой шею, и дико косящей зраком.
На самом деле в этот момент нос и рот эльфа зажали тряпкой, и он дернулся всем телом, желая дышать, а резкая боль от ран хлестнула при попытке дернуться; и разум-кобылица забился меж двух огней, лягаясь и бия копытами.
Тряпку оторвали от лица, и эльф судорожно втянул воздух, а потом кобылица вновь взвилась на дыбы. Эльф терял рассудок и сознание.
Ему не пришла в голову такая простая идея, как сдаться; он даже не ждал, когда же это кончится, - просто терялся среди собственного бреда. Постепенно кобылица успокаивалась и переставала биться - под ней была высокая зеленая трава в золотистых лучах Лаурэлин, и эта трава привлекала все больше внимания, притягивала все ближе.
Эльф впадал в забытье.
***
Нолдо не пытался просить пощады, и мучительное наказание остановили, когда продолжение уже могло угрожать жизни пленника. Маитимо был в глубоком обмороке. И Владыка Севера был вынужден ждать, пока и нолдо, и целитель придут в себя: Мэлькору было мало заставить эльфа пережить эти мучительные и бесконечные минуты. Но для того, чтобы можно было обратиться к Маитимо и посрамить этого гордеца, Нолдоран должен был быть в сознании.
Первым пришел в себя, конечно же, умаиа. И Владыка одним нетерпеливым взмахом руки согнал с Маитимо орков, а вторым велел своему слуге приступать.
Целитель желал насладиться болью этого пленника, прочувствовать ее в полной мере, более, чем прежде; но вынужден был действовать быстро. Умаиа подгоняло и нетерпение Владыки Севера, и то, что пленный потерял много сил и крови. Первое, что нужно было сделать - остановить кровопотерю и перевязал раны. Когда умаиа закончил, Маитимо как раз пришел в себя.
Дальше Владыка ждать не стал. Увидев, что пленник может слышать и понимать, Мэлькор заговорил:
- Это тебе не Аман, Маитимо фэанарион, - зло расхохотался Темный Вала и начал издевательски спрашивать: - Хочешь ли, мы повторим эту милую забаву с тряпкой? Неужели нет? Тогда проси меня. Проси больше не делать этого с тобой, и если ты будешь убедителен, я уступлю твоей просьбе.
Успевшие возненавидеть Маитимо целитель и Мордотйар хищно переглянулись.
***
Эльф медленно приходил в себя, как ему показалось - от холода. Потерявшее много крови тело дрожало, покрывшись мурашками, а каменные плиты вытягивали из фэаноринга последнее тепло и силы. Но, наконец, застонав, нолдо открыл глаза и сразу сжал челюсти, гася стон, вспомнив, где он.
Нолдо очнулся со связанными за спиной руками, на запястья которых был намотан целый клубок веревок, так что лежал он на спине, прогнувшись, в весьма неудобной позе. То, что пленник 'очнулся', было спорным: 'лечение' умаиа, снова находившегося рядом, причиняло резкую боль, что встряхивала, но общая слабость все равно туманила сознание. Надо было сказать умаиа что-то 'хорошее'... но эльф не мог придумать, что.
Несмотря на плывущее сознание, нолдо с горечью понимал, что он лежит голый, покрытый кровью, дрожащий, связанный и бессильный, на спине перед Моринготто и его слугами и рабами, и от понимания своего положения и вида, в эльфе снова вспыхнула ярость. Но на долгий порыв Лорда уже не хватило: он попытался вздернуть подбородок, терзаемый болью, холодом и унижением, и едва вновь не потерял сознание. Было... тошно.
И тогда заговорил Моринготто. Сначала эльф вздрогнул от чудовищности слов - просить больше не душить, иначе будут душить? Глаза эльфа расширились, пока разум пытался принять смысл сказанного. Доли секунды нолдо думал, как же ему снова принять мучения, ведь просить он не будет, но додумать не успел, в голове вспыхнула иная мысль, и пленник кивнул - кивнул сам себе, соглашаясь. А потом попробовал перевернуться на живот, потому что говорить с Врагом, лежа на спине с запрокинутой головой... было как-то слишком.
Неизвестно, смог ли бы эльф перевернуться сам, но ему помогли, перевернули и даже посадили, придерживая, чтобы пленник не упал. Легкая улыбка скользнула по губам фэаноринга, он сглотнул, кашлянул, и хриплым голосом, стараясь говорить громко, ответил:
- Здесь не Аман. Ты, некогда могучий, бежал от Валар, поселился среди сброда и сам стал ему подобен. Игра с рваными тряпками стала теперь твоим досугом.
'Теперь точно убьет', - хмыкнул кто-то внутри эльфа.
***
Темные ждали ответа - и в этом ожидании было большее, чем просто злорадство или удовольствие от чужой муки. Вся эта церемония, все это публичное унижение, в котором все происходило так стремительно, что нолдо не давали опомниться или обдумать происходящее - все это было еще и подготовкой к ломке и ее началом. Потому Маитимо даже не вылечили до встречи: нужно было спешить, сделать все быстро. Ошеломленный, оглушенный, во власти муки и страха, нолдо должен был дрогнуть и пасть к ногам Владыки. Начало, правда, оказалось смазанным, но, верно, это от того, что Маитимо еще не понял, где оказался, и воображал себя на коне в бою против вражеского войска. Однако ему очень быстро дали понять и прочувствовать, что это не так.
В самом деле, очнувшийся со стоном фэанарион бессильно дернулся, а после слов Владыки - как мог, лежа, кивнул. Владыка усмехнулся - о, этот гордец будет молить его о пощаде, и падет перед ним уже не под ударом чар, и так легко, так быстро! Кто бы мог подумать, что Наследника Фэанаро окажется так просто раздавить?
Маитимо попытался повернуться - это было уместно, даже кивок эльфа трудно было бы понять, если б его не ждали. Целитель поддержал фэанариона, помогая сесть, и велел оркам придерживать слабого, белого, как полотно, нолдо, чтобы тот не свалился. И тогда эльф хрипло ответил:
'Здесь не Аман', - Владыка смотрел на пленника свысока и был доволен. Согласие с его словами, это хорошее начало, но и простой просьбы от Маитимо будет мало; Мэлькор потребует от эльфа мольбы и восхвалений за явленную доброту. А Маитимо продолжал: 'Ты, некогда могучий, бежал от Валар, поселился среди сброда и сам стал ему подобен. Игра с рваными тряпками стала теперь твоим досугом'.
На миг все смолкли, а орки, что придерживали Маитимо, от неожиданности и испуга выпустили нолдо. В зале среди полчища орков нашлось и несколько совсем дурных, потерявших остатки соображения и теперь не удержавшихся и хихикнувших - их тут же уволокли из зала на казнь. И тогда тишина в тронном зале лопнула, и поднялся многоголосый крик возмущения, ругани и проклятий. Владыка, вначале высоко поднявший брови в ошеломлении от такой дерзости, какой он никогда не слышал ни от кого, пришел в себя и в ярости поднялся с трона и шагнул вперед, с почерневшим более обычного лицом. Все в зале с ужасом отступили. Его, Владыку Арды, какой-то эльф осмеял перед всеми, перед множеством его слуг, в его собственном тронном зале! Мэлькору сразу припомнился 'тюремный ворон Мандоса'*(7)... но Владыка взял себя в руки, вспомнив, что пленника нельзя было убивать, он был нужен живым. Да и карой может быть далеко не только смерть...
- Ты подлинно сын своего отца, такой же гордец и безумец, - произнес Темный Вала во вновь воцарившейся тишине. - Но я раздавлю тебя. Не убью, но раздавлю.
Из-под трона Владыки, где всегда обитали какие-то твари, не вовремя выползла большая змея*(8), и Мэлькор наступил ей на голову, показывая, как именно он раздавит фэанариона. Теперь Мэлькор жалел, что соратников Маитимо еще не довезли до Ангамандо. И что из вещей Нолдорана в зале была лишь его одежда.
- А рваными тряпками станет твоя одежда, и ее обрывки раздадут оркам.
***
Эльф не знал замыслов Темных, а если бы знал, то ничего не ответил бы, только посмеялся. Ожидать, что тот, кто бросал гневные и невозвратные слова в лицо Валар и Короля Мира, кто принес Клятву именем Единого, - ожидать, что этот квэндо склонится перед Врагом?.. Гордость или гордыня фэаноринга хранила его.
Эльф не подумал, что его кивок кто-либо отнесет на свой счет, вообще не заметил, что кивнул. Но был рад, когда ему помогли подняться. Вот только слова нолдо вызвали неожиданный для него самого эффект - повисшую гулкую тишину. А орки, что держали его, разжали руки и чуть не отскочили.
Упираясь пальцами ног в пол и подпирая себя широко расставленными коленями, так что получился треугольник, нолдо остался сидеть. Многоголосый гвалт обрушился со всех сторон, и эльф, с усмешкой откинув голову, смотрел на приближающегося Моринготто. Обидно все же вышло. Король был убит этой тварью, отец погиб из-за Врага, а теперь пришла его очередь. Только Финвэ и отец погибли в бою, а он погибнет в грязи. Тем больше оснований вести себя гордо и ни в малом не уступить.
Вдруг голоса стихли, и в тишине снова раздался голос Моринготто.
- Лесть тебе не поможет, - отрезал нолдо, который был рад признанию, даже от Врага, что он сын своего отца. - А раздавить ты можешь лишь своих тварей. Сколько твоих рабов сегодня погибло от одних моих слов? Тебе повезло, что я здесь: вижу, у тебя дела совсем плохи, раз ты хвалишься, что будешь одевать своих прихвостней в мои обноски.
'Только прежде меня этим окровавленным рваньем задушат...' Было бы ложью сказать, что нолдо не холодел от страха, хотя тело и так бил озноб. Но было нечто, что радовало нолдо, - никто из его народа не видел этих унижений Лорда, никто не узнает, как он долго и гадко умирал.
***
Больдог и некоторые другие умаиар подошли чуть ближе, удивляясь, отчего этот нолдо продолжает так говорить и все еще жив. Владыка не терпел никаких насмешек, не то что таких; а если прибавить то, как пленник держался... это становилось еще более невыносимым.
- Твои слова заслуживают смерти, и ты умрешь... - Владыка выдержал паузу: он жаждал увидеть страх этого нолдо перед ним. - Но не так скоро и не так просто. - Просто убить было слишком малым наказанием. - Я раздавлю тебя, и ты не только падешь передо мной, но будешь исполнять все, что я повелю. И ты выйдешь в бой под моими знаменами. Я буду рад тогда полюбоваться на твоих братьев, Маитимо фэанарион! - Владыка Севера расхохотался, и смех его подхватили замершие было в страхе орки. - Убьют ли они тебя? Или не посмеют поднять руку на своего Короля и брата и сбегут обратно, откуда пришли?
Такую участь он предначертал пленнику. Такую участь считал подобающей для того, кто посмел вместе с Фэанаро и прочими эльфами помешать его замыслам, и не желал покоряться, и смел отвечать так.
- А твои тряпки я отдам не на одежду, - Мэлькор махнул оркам, и те стали раздирать рубаху и штаны Маитимо; прочная ткань поддавалась с трудом, и рабы прибегли к помощи ножей. Владыка оскалился. - Ты не просил меня о милости, значит, ты хочешь повторения.
И орки снова получили приказ душить Маитимо, а один из умаиар подошел, чтобы наблюдать за процессом - никому не было нужно, чтобы пленника задушили прежде времени.
***
На насмешки фэанариона Моринготто ответил на удивление спокойно: взял себя в руки, так, что даже снова стал походить на того Мэлько, что учил в Амане эльдар, тайно сея рознь в их душах.
Но сами слова Темного не удивили эльфа: он понимал, что его ждет смерть, и теперь понимал, что мучительная. И совсем не гордая. Но это будет после, а пока фэаноринг равнодушно смотрел на Моринготто.
Враг заговорил вновь, и эльф засмеялся в ответ. Нет, этого никогда не будет. Он никогда не будет пресмыкаться перед Врагом и тем более сражаться против своих братьев. Он лучше умрет на месте, как Тэриндэ. Вот только... такие планы, как у Моринготто, требуют много времени. Значит, прямо сейчас его не убьют, хотя и раздирают остатки его одежд... И когда к эльфу снова подошли, нолдо... сам удивился, но он был готов к пытке. Трясущийся, держащийся на упрямстве, он вдруг успокоился. Возможно, ему помогло знание, что его сейчас не убьют (нолдо не боялся смерти, но не хотел ее, и уж тем более не хотел умирать так), а возможно, дело было в том, что нолдо не ждала неизвестность: Маитимо уже примерно знал, что будет, знал, что это неприятно, но... Но - что? Выносимо?
Когда орки вновь принялись душить эльфа, нолдо сначала пытался усидеть, удержать позу. Какое-то время ему это даже удавалось, но тело противилось удушью и извивалось, не слушаясь гаснущего разума, и в конце концов фэанарион снова оказался лежащим на полу.
Нолдо не знал, сколько времени над ним издевались, минуты казались часами, приступы удушья считать не вышло - эльф быстро сбился со счета. Он терял сознание, возвращался в мир, снова терял с ним связь, и так по кругу, пока его измученное тело не начало пропускать удары сердца; а сам эльф, даже приводимый в чувство, смотрел перед собой неосмысленным взглядом.
***
На угрозы Маитимо ответил смехом. Пока его одежду рвали на лоскуты и тряпки, Владыка донес свою волю - теперь уже не словами - до всех умаиар и всех орков Ангамандо. Сохранять жизнь Нэлйафинвэ Маитимо, но сломать его. Гнев и ненависть Владыки к пленнику устремились именно по этому руслу, Мэлькор жаждал увидеть гордеца раздавленным и жалким - а от своих желаний Владыка никогда не отказывался.