Аннотация: Опус о том, как может закончиться увлечение, требующее терпения и усидчивости.
- Ты как со мной разговариваешь?! - за этой репликой послышался удар, сопровождаемый звоном стекла. Виталик, покачнулся и схватился рукой за край стола, чтобы не упасть. Перед ним, широко расставив ноги и сжав кулаки, стоял Марат Г. Дело происходило в учительской.
Виталик не отвечал; он очень осторожно покачал головой, рассчитывая стряхнуть осколки разбитой об неё пепельницы. Смахнуть их рукой он не решался, проинтуичив, что это будет весьма болезненный процесс. На обидчика Виталик не смотрел. Марат был рослым, с мускулистыми тренированными руками.
- Ты с ума сошёл?! - в дверях учительской появилась брюнетка, каких обычно называют жгучими.
Марат обернулся и угрожающе шагнул к ней. Девушка не испугалась.
- Ты ещё мне покомандуй! - крикнул Марат.
- Заткнись! - оборвала девушка. Её звали Руслана.
Виталик, воспользовавшись тем, что внимание от него отвлечено, проскользнул мимо Марата (девушка пропустила его и снова загородила вход) и вышел в коридор.
С трудом сориентировавшись в покачивающемся, как желе, пространстве, Виталик двинулся в сторону медпункта, благо он был совсем недалеко.
Голова даже не болела, она просто замёрзла и жглась одновременно. "Почти контузия" - медленно сообразил Виталик. "Война меня преследует и здесь".
Врачиха Мария Анатольевна, увидев парня с залитой кровью головой, сначала долго охала и суетилась, даже скорую хотела вызывать... но, предусмотрительно выяснив, кто именно ударил, отказалась от этой идеи. Г.-старший давно спонсировал школу, купил компьютеры, вложил средства. Ни к чему поднимать шум, а то ещё и милицию приобщат... Кроме того, после внимательного осмотра пострадальца, особо серьёзных повреждений она не обнаружила. В итоге, сноровисто перевязав голову, она выписала ему "больничный" и отправила домой, заверив, что с головой ничего опасного, просто царапина, и обращаться в больницу решительно незачем.
Когда парень вышел из кабинета, Мария Анатольевна долго сидела на своей высокой табуретке и размышляла, не стоит ли хотя бы директрису поставить в известность о произошедшем. Но, так и не придя к какому-либо решению, врачиха занялась своими делами.
Виталик медленно шёл домой, поскальзываясь на глыбах гололёда, "тарынью" усыпавших всё вокруг. Было ещё не слишком светло, утро не спешило уступать своих прав дню, к тому же снег, вчера освещавший своей белизной всё и вся, за ночь растаял.
Виталик С. Ещё не привык к такой погоде. Он переехал сюда вместе с матерью и дедом чуть меньше года назад. С тех пор, к Виталику пришло убеждение, что этого города не должно было быть.
Здесь всегда было ветрено. То, ни с того ни с сего, ледяной ветер вдруг впивался в лицо и руки, открытые футболкой, по случаю лета. Осенью ветер бил почти горизонтальным потоком дождя. Весной он тщательно и методично вдавливал в ноздри запах сырой земли и всякой гниющей дряни, её покрывающей, ранее замёрзшей зимой. Весной ветер нагонял запах кладбища. Но зимой было хуже всего. Холодные ветряные рукавицы старательно забирались под шарф и засыпали снег за воротник. Зимой ветер просто убивал.
Здесь всегда была слякоть. Весной, вместо земли, из-под тающего снега выглядывала мозаика грязи, смертельно липнувшей к ботинкам. Осенью всё вокруг превращалось всплошную топь, и пройти, не забрызгавшись по колено грязной водой было невозможно. Летом, земля и асфальт становились хранителями луж, жизнь которых восполнялась за счёт мерзко моросящих дождей. Зимой было примерно то же, что и летом, но под слоем воды виднелся бугристый, рельефный слой льда. Такие участки не растаевшего летом льда на севере называют "тарынь".
Городом правили три стихии: вода, грязь и ветер.
Поглощенный такими невесёлыми мыслями, Виталик вскоре добрался до своего дома. Долго шарил по карманам, в поисках ключа-монетки от домофона; снова начала кружиться голова. Войдя в подъезд, Виталик тут же уселся на грязные, мокрые ступени. Перед глазами всё раскачивалось и меняло контуры. Подъездная дверь, изнутри тёмно-коричневая, то вдруг становилась небесно-чёрной, то до боли красной... Помимо воли Виталик почувствовал, что дверь ржавеет, а бетонная ступенька под ним чуть покачивается. Посидев несколько минут, он, наконец, смог побороть слабость и подняться.
На свой пятый этаж Виталик впервые поднимался на лифте.
Оказавшись в прихожей, В.С. сразу определил, что дед уже проснулся; из его комнаты слышалась музыка. Кроме того, было замечено нечто ободряющее - на вешалке висел мамин плащ, значит, пока он был в школе, она приехала. Почти неделю она была в командировке.
Не снимая шапки, чтобы не показывать повязку, Виталик заглянул к деду.
Герман Васильевич сидел на своей кровати и что-то мастерил. Рядом, на столе, подрагивая от натуги, стоял магнитофон, чёрный двухкассетник, из которого вопила и завывала Распутина; дед постоянно ей слушал.
- Привет, Виталик, - сказал дед и приглушил Распутину.
Дедову комнату все между собой называли красной. Нет, она, не напоминала кабинеты английских пэров, с мебелью от именитых краснодеревцев и коллекцией оружия на стене, но всё-таки красный цвет был главенствующим. Стену укрывал багрово-красный ковёр, у окна стоял старенький краснолачный стол со стулом в тон, а пол обнимал оранжево-коричневый палас, похожий на слой кленовых листьев.
Ковёр висел у кровати, стоящей у окна. Справа от стола, в углу, примостился узкий шкаф, собранный из запчастей офисных стенок. Шкаф был собран мастерски, будто на заводе, но деликатные офисные полочки не позволяли заставить себя тяжелыми дедовыми книгами. Пустые, пыльные полки навевали тоску.
У правой стены, рядом со шкафом громоздилось нечто длинное, накрытое сероватым покрывалом. "Нечто", пожалуй, напоминало старый советский "музыкальный центр", внизу которого располагается немереных размеров радио УКВ частот, а сверху - диск "пластиночного" проигрывателя. Над "проигрывателем" к стене были прикреплены три длинных люминесцентных лампы.
Больше в комнате не было ничего.
Виталик сообразив, что мастерит дед, шагнул к столу.
- Вот и третий, - проговорил дед и поставил на магнитофон фигурку маленького солдатика. В голосе старика слышались нотки гордости.
Виталик взял в руки фигурку. Солдатик представлял собой немецкого военного второй мировой, видимо, руководящей должности. На голове - белая фуражка со свастикой, на носу - широкие "мотоциклетные" очки, превращающие лицо в мушиную морду. Наряд состоял из белой плащ-палатки (а может быть простыни), под ней - мундир без украшений, галифе и мохнатые сапоги. Всё было белого цвета. На груди солдатика висел бинокль.
Маленькая белая фигурка почти растворялась на ладони. Солдатик был мал, Виталик становился по сравнению с ним самым высоким великаном. Или каким-то невероятным, циклопическим сооружением.
В.С., рассматривая фигурку, задумался.
Белый солдатик пошевелился. Сдвинул фуражку на затылок, стянул на шею очки и, задрав голову, уставился на Виталика через бинокль.
- Эй, Виталь, очнись! - громко сказал дед.
- А? - В.С. пришёл в себя. Солдатик стал таким же, как был.
- Что у тебя случилось-то? - спросил дед, заметив белую повязку, выступившую из-под шапки внука.
- Да ничего... Упал. Вот раньше и отпустили, - отрывисто пробормотал Виталик, поставил солдатика обратно и побрёл в свою комнату.
Его комната и "зал", как его называла мама, были смежными, отделёнными дверью. В зале было сумрачно, из-за закрытых занавесок, там устроившись на диване, спала мать.
Мама Виталика, Карина Дмитриевна тихо посапывала, по-привычке свернувшись в клубок на краю кровати. Она была маленького роста, а на необъятной, двуспальной площади дивана казалась совсем маленькой и беззащитной. Её длинные чёрные волосы наполовину запрятались по одеяло. Виталик очень по ней скучал.
Возле кровати возвышался самодельный стеллаж, сработанный дедом, на пару с Виталиком. Верхние его полки занимали разносортные и разноформатные книги - мать покупала их не для коллекции или дизайна: исключительно, чтобы прочитать. От непонравившихся книг она стремилась как можно скорее избавиться.
Внизу стеллажа лежала стопка листов с карандашными набросками. Они явно были намалёваны в поезде: мама иногда жаловалась, что не может заснуть в дороге.
Виталик взял листы в свою комнату, чтобы разглядеть при свете. Уселся на свою неубранную постель и разложил эскизы. Большинство листов покрывали неясные осторожные контуры. Только два последних рисунка были более-менее ясными. На одном изображался конь, среди густого леса. Деревья были без листвы, укрытые охапками снега. Конь был тонконогий, с большими глазами, курчавой гривой и роскошным хвостом. Кроме того, под подбородком у него висела длинная, узкая борода.
Рассматривая рисунок, Виталик приближал его к глазам и отдалял, вертел в руках. Мама любила пошутить - сделать рисунок в рисунке. Через некоторое время В.С. смог увидеть, что сплетение чащи и контуры животного образуют человеческое лицо.
Портрет был почти неуловим и постоянно норовил "раствориться". Это было улыбающееся лицо, с чуть прищуренными глазами и заострёнными носом. Получилось удачно, видимо, изображался какой-то начальник или переговорщик, которого Карина Дмитриевна где-нибудь увидела.
На другом листе изображался "явный" портрет мужчины с узкой, "испанской" бородкой. Лицо было типичным для менеджера или программиста, ничем не примечательное. На носу явно не хватало очков, глаза были уставшие. Но художницей была замечена, в первую очередь, бородка... Человек мигом стал испанцем. Лицо заштриховалось "загаром", голову украсил изогнутый испанский шлем, тень от которого "понегритянила" лоб. За головой разлетались грязные клубы дыма, и виднелась обуглившаяся, согнутая удочкой пальма.
С картинки веяло морем и порохом. Виталику показалось, что это портрет капитана одного из знаменитых гаванских фортов.
Виталик бросил шапку на пол и начал очень осторожно разбинтовывать голову. Первым ощущением опять была не боль, а холод...
История "маслом".
Карина проснулась и первым делом взглянула на, висящие на стене, механические часы. Узорные стрелки показывали без семи двенадцать. Выбравшись из-под одеяла, она зашлёпала босыми ногами по полу к окну и распахнула занавески.
Вчера улицу "запылял" снег, сегодня небесная канцелярия решила внести разнообразие, в соответствии со своей логикой: лил сильный, тяжёлый, тёмный дождь. На дороге, возле поребриков, вода закручивалась в миниатюрные водовороты-сциллы, обрамлённые столь же миниатюрным "оперением" пены. Карина зевнула и зябко повела плечами: в такую погоду вообще не стоит вылезать из-под одеяла.
В дядиной комнате звенел джаз, на вешалке в прихожей висела куртка сына - Виталик был дома. Карина тихонько заглянула в дядину комнату: Герман Васильевич и Виталик возились в "поле битвы". Карину они не услышали. Она не стала им мешать и направилась на кухню, что-нибудь пожевать.
Вернувшись уже с тарелкой, она присоединилась к "стратегам".
Покрывало с "проигрывателя" было снято и его содержимое открылось взорам любопытных. Оказалось, что это не проигрыватель. Сооружение представляло собой помост, покрытый рельефом миниатюрной местности. На нём господствовала зима. Правую сторону, западную занимали холмы и небольшой скалистый пик с краю. У подножия холмов тянулся редкий лесок - забор деревьев, среди которых ярким пятнами выделялись ели. За леском развернулась испещрённая "грязевыми" подтёками и следами танковых гусениц равнина. К югу по ней змеилась узенькая чёрная речка. В самой левой части равнина перекрывалась полосой препятствий из разнообразного хлама. Здесь виднелись и наполовину врытые в землю ржавые бульдозеры, штабеля кривых досок и сваренной путаницей рельсов. За препятствиями была протянута колючая проволока - путанка. Дальше поднимались плавные ступени холмов, с расположившимися на них небольшими домами, гаражными бараками и наблюдательными вышками. На вершине холмов, там, где заканчивался помост, в ряд выстроились радары-тарелки с антеннами.
Помост изображал одно из мелких сражений конца Второй Мировой войны, когда исход уже был ясен. Войска Красной армии, которыми "командовал" Виталик, наступали с холмов за лесом, дедовы "фрицы" оборонялись с холмов за "путанкой".
Рельеф был почти закончен, но кое-где ещё оставались серые пятна недоделок и "недокраса". Один из немецких холмов ещё не был обтянут тканью "снега" и выглядел пластмассовой дешёвкой. К тому же он был золотистого цвета. "Откусил полказны, купил полгоры", - невольно пришло в голову Карине при виде этой "золотой" горы. Некоторые домики ещё не имели задних стенок или не были укутаны снегом.
"Бойцов" тоже пока было мало. Основная их масса толпилась на немецкой территории: дед делал их очень быстро, он вообще был ловкорукий человек.
Виталик подходил к "скульптуризации" творчески. Ему хотелось, чтобы каждый солдатик был максимально уникальным, с собственным лицом. Некоторых он делал "неряшливыми", других - "опрятными". Некоторые были с винтовками, другие с наганами, а то и с цигаркой в руке. Такая тщательность сильно замедляла его работу.
Кроме того, на скалу он поставил две фигурки, которые вообще не вписывались в общую картину.
Одна фигурка представляла собой огромного роста человека, в бронзовых латах и белой тоге римского воина. Голову и лицо закрывал шлем с гребнем. За спиной воина висели ножны с коротким прямым мечом. Воин стоял, сложив руки на груди и свысока посматривая вниз.
Второй человек был стар и тощ. С лысеющей головы свисали длинные и редкие патлы. Одежду старика составлял деловой "похоронный" костюм. На снегу, рядом с его ногой стоял чёрный кейс. Старик стоял, сгорбившись, обхватив правой ладонью подбородок, другую ладонь он запрятал в карман брюк.
- А это кто такие? - спросила Карина, указав вилкой на странную пару. - Марс и страховой агент Смерти?
- Вот и я говорю: ни к чему они там, - вмешался дед.
- Что-то вроде. Начальство. Контроль сверху, - пояснил Виталик.
- Он, дай ему волю, вообще нормальных людей б тем не оставил, - усмехнулся дед и подмигнул племяннице.
Они ещё долго так болтали, а потом Карина активно присоединилась к "битвоваянию". Они распределяли уже созданные войска и формировали новые. Виталик тщательно, иглой выдавливал черты лица лежавшего на животе снайпера. У снайпера уже была в руках длинная, узкая винтовка, с крошечным, зато с настоящей линзой оптическим прицелом. Винтовка, как и всё остальное, была белой. Герман Васильевич долго возмущался, что винтовки никогда в белый цвет не красили.
В итоге снайпер стал худым, скуластым и щелеглазым.
- Прям якут, - заметила Карина.
- Представитель меньшинств, - подтвердил дед. - С Чукотки.
Наконец, Виталик с дедом решили приостановить на сегодня "тактические операции" и занялись освещениём. Лампы над рельефом должны были быть обклеены специальной тканью испещрённой почти невидимыми глазу отверстиями. Под светом они изображали звёздную темноту. Битва должны была происходить ночью. "Звёзды" были, пожалуй, ярковаты, зато замечательно изготовленный снег под ними искрился, как настоящий. "Обклейка" заняла немерено много времени.
- Р-романтично, блин, - испортил всю идиллию дед. Карина засмеялась.
Только за ужином Карина Дмитриевна решилась расспросить сына о школьных событиях. Виталик рассказывал неторопливо и последовательно. Дед сердился, предлагал свою помощь, давал советы "на другой раз". Мать молчала.
Карина, конечно, могла вмешаться, но интуиция ей подсказывала, что не стоит. Она чувствовала, что Виталик может справиться сам, хотя и не представляла, каким образом. Кроме того, она знала, если сыну понадобится помощь, он скажет. Виталик рассказывал о произошедшем, словно это случилось с кем-то другим или было простой историей из книги.
Уже лёжа на своём диване и понемногу задрёмывая, Карина прикидывала возможные варианты своего вмешательства, но идеи, как и варианты, всё больше заслонялись искрящимися горными вершинами, снежными равнинами и лампами, завёрнутыми в накалённую фольгу. Карина уснула.
"Война преследует меня и здесь"
Прежде, чем войти в свой класс, Виталик некоторое время собирался с духом. С утра сегодня он долго не мог решить, стоит ли сегодня идти в школу или "прогулять", благо причина уважительная. Происходи дело в старой школе (хотя там такое никогда бы не произошло), он бы смело "прогулял". Но здесь, в классе рассчитывать было не на кого, а "нагонять" пропущенное в одиночку было бы трудно. Последний факт оказался решающим.
Виталик вошёл в кабинет. Народ уже собрался; как обычно, пока не было препода, шла болтовня о шмотках, компьютерах, машинах и тому подобном. "Молодёжные" темы. Виталик был здесь не ко двору, он любил историю - не самый популярный предмет в этом городе и уж точно в этой школе. Виталик иногда замечал ошибки в речах учительницы "исторички"; она была совсем молодой и в институте училась, по-видимому, на тройки.
Ни на кого не глядя, Виталик пробрался к своей парте, предпоследней в правом ряду. К счастью, этот месяц он сидел один - соседка серьёзно болела. Нехорошо, конечно, но Виталик был даже рад её болезни. Соседка, которую одноклассники прозвали Мартышкой (на это прозвище она вечно обижалась) была глуповатой, вертлявой и ядовитой. На Виталика (благодаря его предельной корректности) её яд не распростронялся, но это не спасло их от взаимной антипатии.
- А ты молодец, Виталь, - послышалось с последней парты.
- Что? - Виталик обернулся. За последней партой сидел "вечный" ученик. Сколько раз его оставляли на второй год никто точно не знал. Звали его Антонов, почему-то к нему всегда обращались по фамилии.
- Ну... с этим придурком ты метко разобрался, - сонно проговорил Антонов.
Виталик сообразил о ком речь и глянул в сторону парты раньше занимаемой Маратом. Его там не было.
- Я поясню, Виталик, - к нему на парту (у неё была такая привычка - сидеть на столе) присела Руслана. Правая её рука была в гипсе.
- Это тебя...
- Да, да, это Марат, - сказала девушка. - Он меня толкнул, я упала. Я расстроилась и сообщила своему парню... ты его не знаешь. Марат в больнице и выйдет оттуда н-нескоро... А парня моего теперь менты ищут... гады. А всё из-за тебя, кстати.
Виталик сел, положив голову на руки.
- Нет, Руслана. Я не просил тебя вмешиваться. А влезла ты не чтобы мне помочь, а, чтобы выпендриться, - равнодушно проговорил он.
- Ты за языком-то следи!
- Ты ж у нас самая главная, все остальные - быдло. Если я не прав, ты знаешь, я извинюсь, - закончил он. Здесь Виталик заметил, что в классе тишина. Все с интересом наблюдали за разборкой.
Руслана уже собралась отвесить ему пощёчину, но здесь вмешался Антонов.
- Отстань ты от него, красотка, - проговорил он и сонно уставился на девушку, подперев рукой подбородок.
Руслана отошла в сторону, бросая на Виталика злобные взгляды. Антонов проговорил ему в спину:
- Эх, попал ты, приятель...
Занятия закончились. Постоял на широком школьно крыльце и пошёл прочь. Но не к дому. В кармане у него было достаточное количество денег, он дошёл до ближайшего ларька и купил пачку сигарет и зажигалку.
Виталик никогда не курил. Сейчас он вытащил сигарету и зажёг её. Так он скурил сигарет пять. В голове шумело и слегка подташнивало. Лучше ему не стало, он просто убедился, что толка от этих белых палочек, набитых дымной дрянью, никакого.
- Эй, братан, не угостишь?
Виталик поднял взгляд от асфальта. Перед ним стоял солдат в форме и шапке.
- Возьми.
Солдат вытащил из пачки сигарету.
- Можешь всё взять. Я... бросаю.
- И это правильно, брат, - радостно заявил солдат, забирая пачку. - Спасибо.
Виталик не ответил.
Так он шагал, глядя в асфальт. Настроение было мерзкое, хотя он вроде и ни в чём не виноват. Разве, что не оценил помощи... Но это ведь не помощь.
Асфальт сменился льдом, потом - снегом. Вскоре Виталик случайно бросил взгляд на свои ботинки и увидел, что на нём не ботинки, да и штаны другие.
- Товарищ, очнись!
- Что?
Виталик оглянулся. Он стоял в запорошенном снегом лесу, чем-то невыразимо знакомом. Рядом, курил старый солдат, с чёрными треугольными усами. Виталик помнил, как долго он мучился, вырисовывая эти усы у фигурки "крайнего караульного". На нём была красноармейская форма. Виталик оглядел себя: шапка, шинель, ватные штаны, сапоги...
- Хочешь? - солдат протянул цигарку.
- Н-нет.
- Как думаешь, товарищ, где эти гады засели?
Виталик задумался. Он на собственной карте, за лесом открытая местность, простреливаемая немецкими войсками. Любые разведчики будут на ней, как бельмо в глазу.
- Я знаю! Я... я... мне к командиру нужно!
- С караула выйдем... - вояка зевнул.
- Сейчас! Я знаю, как нам... как нападать нужно. И где они засели!
Солдат схватил его за плечо.
- Ты чего, с ума сошёл?
Виталик тихо проговорил:
- Я знаю, где они... дислоцируются.
Солдат внимательно взглянул на него.
- Хорошо, пошли.
Герман Васильевич с интересом наблюдал за расположением войск на карте.
- Теперь понятно, почему, наши тогда без потерь победили! - заключил он. - Они точно знали расположение врага!
На карте маленький отряд красных, в темноте звёздных ламп двигался по белой простыне равнины, ведомый солдатом ростом поменьше других. Он показывал, где и как обходить препятствия. Отряд двигался вне радиуса возможной вражеской атаки.
- Этот без прикрытия получился, - сказала Карина и прикрыла маленькую фигурку пальцами.