Поезд шёл без остановок уже довольно давно. Он сидел в одиночестве в своём купе и равнодушно смотрел в окно. Там однообразные пейзажи монотонно сменяли друг друга. Почему однообразные? Потому что Он видел все эти многочисленные картины уже тысячи раз, и они отличались от других таких же лишь мелкими деталями. Солнце нехотя забралось в зенит и продолжило оттуда лениво светить. Поезд вдруг стал замедлять ход.
- Странно, - подумал Он, лениво потягиваясь. - Неужели остановка? С чего бы это или к чему бы то?
За окном постепенно начал вырисовываться небольшой городишко, в основном состоящий из деревянных домишек и двухэтажных зданий. Но с десяток высоток всё-таки уныло торчали в разных его частях.
Поезд остановился. Прямо перед окном его купе возвышалось здание вокзала, если такое можно сказать о скромном деревянном домике, больше похожем на сельский магазин. Впрочем, весьма ухоженном домике. Перед зданием, по обе стороны от двери вокзала, стояли симпатичные разноцветные скамейки. На левой сидела молодая женщина, а так как особо смотреть на станции было не на что, Он начал её разглядывать. И чем дальше, тем более миловидной она ему казалась. Женщина, в свою очередь, тоже что-то рассматривала или, может, выискивала кого-то. В конце концов глаза их встретились.
- День добрый, мадемуазель, - всё ещё изучая женщину, мысленно начал Он с ней разговор. - Не подскажете, что это за станция, что это за городок?
- Привет, - ответила Она. - Вы не поверите - этот городок называется Каракара.
- Как, как? Каракара? - разулыбался Он. - Надо же, какая необузданная фантазия была у прародителей вашего городка.
- А то! Это Вы ещё не знаете как назвали речушку, которая здесь протекает, - улыбнулась Она в ответ.
- Вы меня заинтриговали, мадемуазель. И как же?
- Нет, нет, нет, - Она улыбнулась ещё шире, - не скажу. Что если с Вами случится нервный припадок от такого знания? Вы уедете, а мне переживай?
- Да, это аргумент. Предлагаю компромисс: Вы быстро говорите название, а я быстро его забываю.
- Ладно, сами напросились. Слушайте. Её название, - Она сделала паузу, - Анохус!
- Каааак? Доктора, доктора! - Его глаза вовсю хохотали. Она присоединилась к его веселью, и с минуту оба с удовольствием смеялись.
- Спасибо, милая леди, порадовали от души, - продолжил Он, отсмеявшись.
Пока они весело знакомились, солнце нехотя приблизилось к закату. На полустанке один за другим зажглись фонари, представив молодую женщину в крайне выгодном свете.
- Дорогая мисс, - осведомился Он, - не мешаю ли я Вам своей болтовнёй? Вдруг Вы обдумываете план захвата близлежащих галактик, а я мешаю сосредоточиться?
- А вдруг я миссис? Вас это не пугает? - в тон ему осведомилась Она.
- Нет, не пугает. И нет, вы никакая не миссис. Об этом твердит банальная логика. Будь Вы замужем, тут обязательно бы мельтешил некий мистер и своим видом отбивал все взгляды в Вашу сторону. Во всяком случае, на его месте я бы делал именно так.
- О! Да я смотрю Вы льстивый аналитик, - снова заулыбалась Она. - Нет, Вы мне не помешали. Планировать планы по захвату Вселенной я хотела начать послезавтра. А теперь просто жду подругу. Она обещала подъехать, но что-то задерживается. Так что готова перекинуться с Вами словечком, пока стоит Ваш поезд. А кстати, насколько долгой будет стоянка?
- Понятия не имею. Надо полагать, что поезд будет стоять, пока мы не договорим.
- Вот оно даже как? Теперь Вы меня заинтриговали. Вы тут главный что ли?
- Нет, что Вы! Просто я подкупил машиниста, чтобы он тормозил около хорошеньких женщин, вот и весь секрет, - Он подмигнул ей. - Ведь Вы же хорошенькая женщина?
- Нууу, я не знаю, - Она скромно потупила глазки.
Он поцокал языком, и они снова весело рассмеялись.
- А Вы приятный собеседник, - продолжила Она молчаливый разговор. - Давно так не веселилась. Тогда у меня предложение: может перейдем на "ты"?
- Если это не нарушит правил высокого этикета общения на вокзале, то я готов, - кивнул Он и изобразил реверанс. - Имена будем озвучивать?
- Не стоит. Во всяком случае пока.
- Согласен.
Небо постепенно заполнялось звёздами. Где-то вдалеке заиграла музыка, в которой легко узнавался "Весенний вальс" Шопена.
- Итак. Со мной мы выяснили. А сам-то ты как? Женат или дурью маешься? - поинтересовалась Она.
- Женат. Конечно же, женат. Что я, рыжий что ли? Причём много-много раз. Я вообще люблю жениться. Это забавно.
- Вот оно как?! Гарем значит. А жены друг с другом не ссорятся?
- Не-а, у них не получается пересекаться.
- Ладно врать-то! Что-то твой взгляд не выглядит затравленным.
- Это потому, что взрослому мужчине жёны не помеха. Но если ты будешь упорствовать в этом вопросе, то я могу познакомить тебя с ними. С одной. Потом. Может быть, - протараторил Он и как бы невзначай указал на неё пальцем. - И, кстати, мне кажется, что врёт здесь кто-то другой, а не я. И этот кто-то другой - ты.
- Ну-ка, ну-ка, в чём это я тебе наврала?
- Не подругу ты здесь ждёшь. Что-то иное заставляет тебя приходить сюда и сидеть именно на этой скамейке. Говори, иначе выйду и отчебучу что-нибудь эдакое.
Она все ещё продолжала слегка улыбаться, вот только улыбка стала печальной. Музыка продолжала играть, может чуть громче, но совершенно не мешала. Даже наоборот - как бы помогала этой странной беседе. Она опустила глаза, пожала плечами и ответила:
- Да, ты прав. Я давно уже прихожу сюда и сижу одна на этой скамейке. Не знаю почему. Возможно потому, что именно здесь мы познакомились с ним много лет назад. А теперь его больше нет. А я прихожу сюда. А его нет, - Она вздохнула. - И не будет.
- Понимаю.
Они немного помолчали, думая о своём.
- А, кстати. Как ты узнал, что не подругу я тут жду?
- Да это просто. Ты не ходила по перрону с плакатом "Подруга! Ау!"
Она невольно фыркнула:
- Вот же ты болтушка! Я серьёзно. Говори давай.
- Серьёзно? Можно и серьёзно, но только ты не поверишь.
- Поверю. Я доверчивая. А люди говорят, что ещё и наивная.
- Наивная? Хм. Ладно, слушай. В созвездии Ориона есть любопытная звёздочка: красный сверхгигант под названием Бетельгейзе, что означает "рука Близнеца". Её легко заметить, если посмотришь чуть правее, где-то на ладонь выше горизонта. Она ярче нашего Солнца в сто тысяч раз, а по размерам достигает орбиты Юпитера. При этом она чуть тяжелее Солнца и гораздо-гораздо моложе. Ей порядка десяти миллионов лет. Младенец, практически. И этот младенец взорвётся совсем скоро, по космическим меркам, конечно. Она слишком быстро расходует своё ядерное топливо, своё естество, так сказать, и потому с минуты на минуту превратится в сверхновую. Вот, как-то так.
- И при чём тут этот твой или твоя Бетельгейзе?
- Абсолютно ни при чём. Просто захотел повыпендриваться. А ответ на твой вопрос такой: что-то или кто-то просто дарует мне знания обо всём подряд, и с этим ничего не поделаешь. К сожалению, не все знания приятны. Точно так же, как я узнал, что сидишь ты тут не в ожидании подруги, я знаю что: у тебя карие глаза, ты учитель словесности, у тебя пять пальцев на левой ноге, тебе двадцать два года, и я в тебя влюбился.
- Ну, мне не двадцать два года... Что ты сделал?
- Мадемуазель, мы же прекрасно знаем, что возраст дамы - неподотчётная величина, и ей столько лет, сколько она сама захочет. Влюбился. Остальное-то сказано верно?
- Верно. Особенно про пальцы в точку. Ты меня сейчас разыгрываешь? Как ты мог влюбиться: мы знакомы полторы минуты?
- Увы. Я всё делаю быстро. Карма такая. А любовь, если конечно ты знаешь, что это такое, всегда приходит внезапно, - сказал Он, не сводя с неё глаз.
- Ой, а ты знаешь! - усмехнулась Она. - Да что мужчины вообще могут знать о любви? Вы в этом отношении недоразвитые.
- И тем не менее, кое-что могут и знают. Вот послушай, - Он поднял руку в патетическом жесте.
- Порой любовь, как ночь темна,
и адской мукою она
стать может вместо рая.
Бывает так, что в чёрный час,
лишь для того, чтоб мучить нас,
она нас выбирает.
Порой любовь - обидный смех
над тем, кто предан больше всех,
кто душу ей вверяет.
Однажды вдруг в толпе людской,
чтоб стать проклятьем и тоской,
она нас выбирает...
Опустив руку, Он улыбнулся: - И как тебе такая постановка вопроса?
- Это ты сейчас сам сочинил?
- Да, сейчас. Да, сам, - усиленно закивал Он, продолжая улыбаться.
- Вот только мне кажется, что где-то я уже это слышала... - задумчиво протянула Она. - Уж не в этом ли фильме...
- Ну, не сам и не сейчас. Подумаешь, кто-то чуть раньше озвучил мои мысли на этот счёт. Но в целом-то всё так.
Ночь полностью вступила в свои права и усыпала всё небо звёздами. Они казались даже будто бы больше, чем обычно. Ближе что ли. Прямо над их головами пронеслись параллельно друг другу парочка метеоров. Музыка стихла на какое-то время и снова негромко заиграла. Как будто кто-то где-то менял пластинки. В ночном воздухе разлился "Вальс цветов" Чайковского.
Она помолчала с минуту и негромко подумала:
- Мне почему-то кажется, что это ты сейчас про себя рассказал. Это правда?
Он ответил далеко не сразу. Она терпеливо ждала.
- Ещё вчера я бы просто отшутился. А вот тебе почему-то не хочу врать. А может себе уже не хочу врать. Скорее всего и то, и другое. Да, это правда. И это одна из причин, почему сейчас еду в этом поезде. Не получаются у меня отношения. Должно быть, кто-то проклял.
- Печально, конечно. Но ничего, не унывай, жизнь продолжается. Ещё встретишь...
- Я и не унываю, - перебил Он. - Давно уже воспринимаю, как данность. Как нечто, что не в силах изменить. Вот встретил я тебя, ты мне понравилась. И что? Разве это к чему-нибудь приведёт?
- Откровенно говоря, ты мне тоже понравился. Даже не обычно как-то... так сразу. Но я не знаю... я...
- Вот об этом и говорю: мы понравились друг другу, сразу, без всяких экивоков. Но найдётся тысяча причин, чтобы это закончилось ничем.
Он криво усмехнулся и поморщился.
- И я прекрасно понимаю твои причины, и от этого ты мне нравишься ещё больше, ибо эти причины благородны. Вот только они приковали тебя цепями к этому месту, и ты будешь ходить сюда до скончания веков. Сама не зная зачем. Как дура.
- А ты злой...
- Я разный. И сейчас, пока ты ещё не воздвигла эмоциональный забор для защиты от моих слов, подумай: разве тот, из-за которого ты здесь, хотел бы чтобы ты мучалась до скончания веков в одиночестве своей памяти? Думай! Даю тебе на это пять секунд. Хорошо - семь.
Он замолчал и выжидающе стал смотреть на неё. Было видно, что сначала Она хотела встать, но не стала этого делать. "Вальс цветов" сменился "Па-де-де".
- И? - подтолкнул Он её.
- И ты прав. Умом я это понимаю. Но вот мои мысли... - Она растерянно пожала плечами. - Умом я понимаю... но мысли...
- Пойдешь со мной, и я верну тебя к жизни. Ну, же! Пока звёзды ещё горят!
- Да как это... Да с чего бы это вдруг. Это просто невозможно! - вскрикнула Она.
- Возможно! - и Он начал петь. -
Любовь рождает в сердце пламенную страсть,
И в этом пламени готовы мы пропасть,
Но не подсуден, кто без памяти влюблён.
Любовь сама себе единственный закон.
- Я же тебя совсем не знаю. И вижу впервые!
- Приходит день и час, ты счастьем опьянен,
Ведь сердцу не прикажешь, не прикажешь,
Но разве кто-то был за это осужден?
Любовь сама себе единственный закон.
- Чего ты тут раскомандовался?! Что люди-то скажут...
- В любви никто, никто не генерал,
Пред ней бессильны яд в бокале и кинжал,
Бессильны злые языки со всех сторон,
Любовь сама себе единственный закон.
- Сумасшествие, это просто сумасшествие какое-то.
- Ты счастлив, что страдать, навеки обречен,
Кто это не изведал, тот несчастен,
И страсть не удержать в темнице под замком,
Любовь сама себе единственный закон.
- Но как же... Ты меня не обманешь? Что мне делать? Я не знаю...
- В огне любовном вечны - страсть и шпага,
В огне любовном вечны - честь и верность,
На край Земли шли за любимыми без страха,
Их за собою вёл единственный закон,
Их за собою вёл единственный закон - любви.
Он закончил петь. Сердце его бешено колотилось, в горле пересохло. Похоже, что и Она испытывала то же самое.
- Такого со мной ещё не бывало, - подумал Он успокаиваясь. - Ты меня просто с ума сводишь.
- Что это сейчас было? - Она тоже начала приходить в себя. - Мне начинать тебя бояться?
- Если хочешь, - ответил Он уже совершенно спокойно. - А лучше пожалей. Ведь я бедный, несчастный и больной. Хочешь язык покажу?
- Язык? Зачем?.. Тьфу на тебя! - Она облегчённо улыбнулась. - Совсем задурил голову бедной женщине. Вот это ты сейчас, конечно... У меня просто нет слов. Я столько вдруг увидела всего необычного вокруг. Хочу всё это потрогать, попробовать и боюсь. Вот знала, что я жуткая трусиха, но настолько...
- Я очень рад, что ты смогла это увидеть. Ты заглянула ко мне в душу. Там нет ничего особо страшного. Необычное - да, но не страшное. Нужно просто привыкнуть. Это поезд, само собой, добавил атмосферы.
- И то правда. Какой-то он странный. Расскажешь что за поезд, куда едет? Сам понимаешь, теперь эти подробности мне интересны.
Восход начал окрашиваться во что-то отличное от чёрного. Зазвучали ноты бетховенской "Лунной сонаты". Он согласно покивал головой.
- Да, это довольно необычный поезд. Он позволяет абстрагироваться и наблюдать за всем со стороны. Когда я в него садился, эта идея казалась чудесной, ибо позволяла многое увидеть и узнать, не испытывая сопутствующих потрясений. Эмоциональных и не только. И поначалу это действительно было здорово. Плохо разве любоваться алмазами, не пачкаясь в сопутствующей грязи при их добыче? Но постепенно стала показываться и обратная сторона медали. Оказалось, что набор алмазов не так уж и велик. Очень скоро он стал заранее известен и однообразен. Алмазы перестали блистать, и просто любоваться ими стало скучно. Вдруг выяснилось, что камень, который ты добыл и очистил сам, горит куда ярче других. Я не переборщил с аллегориями?
- Пока нет.
- А едет он чёрт-те куда. Во всяком случае, конечную станцию мне увидеть что-то не очень хочется.
- Так выйди из этого дурацкого поезда.
Он покачал головой.
- Уже не могу. Пробовал. Не раз и не два. Выхожу, закрываю глаза, открываю глаза и снова в этом поезде.
- Звучит, как какое-то волшебство.
- Или проклятье, - Он грустно улыбнулся. - Должно быть, нужна посторонняя помощь. Может быть, кто-то должен пожелать, чтобы я остался. А может, нужно, чтобы кто-то ухватил за шиворот и дал под зад пинка, чтобы вылететь отсюда к чёртовой матери. Не знаю.
- Хм. Я могу чем-нибудь помочь?
- Поехали со мной?
- Что, прямо так сразу? Но ведь я тебя совсем не знаю.
- Прямо так сразу. В дороге узнаешь. Ты видела часть моей души и я знаю, что хочешь к ней прикоснуться. Поехали! Решайся! Ну! Разом!
- Нет, я не могу. Мне нужно подумать... - залепетала Она смущенно.
- Сколько?
- Я не знаю... Это так неожиданно.
Солнце медленно выползло из-за горизонта. Заиграла Лакримоза Моцарта. Вокзальный репродуктор покашлял и произнёс сакраментальное: "Поезд отправляется с первого пути. Будьте осторожны".
- Ты едешь? - Он внимательно и серьёзно смотрел в её глаза.