Аннотация: А в вашей квартире есть что-нибудь вечное?
Лида была странной девушкой. Если бы кто-то спросил её саму, она назвалась бы увлекающейся. И всё-таки окружающие упорно предпочитали слово странная.
Быть странной - это не так уж плохо. Совсем ничего, кстати, есть в этом даже какая-то пикантность, таинство. Все порядочные принцы знают, что принцессы должны, обязаны, обречены быть немножко того, с прибамбахом. Вот только Лида не дотягивала до принцессы. Хотя не дотягивала это опять не совсем верно.
Всё обстояло как раз наоборот, для принцессы в ней было килограммов семьдесят лишних. Она была полная. И это первое, что приходило на ум человека, её увидевшего, после того как он пытался увидеть ещё что-нибудь, и оказывалось, что для этого надо развернуться в другую сторону. Быть молодой странной девушкой и иметь талию пивного алкоголика - это моветон, не спорьте.
Заметьте, я не называю её здоровенной русской бабой, как поспешили бы иные посредственные литераторы. Всё-таки Лида была интеллигентна и верила, что в ней, как в куколке, где-то внутри под геологическими слоями пирожных и шоколадных батончиков, как в опостылевшей темнице, таится прекрасная принцесса.
И когда-нибудь она обретёт свободу.
Лида расстраивалась, чтобы взбодриться, ела и снова расстраивалась. Злополучный круг, называемый ещё дьявольским, в честь, вероятно, автора. Разорвать его у неё не было сил, да, в конце концов, пропало и желание.
Свои недюжинные молодые способности и, несомненно, калории она тратила на древнегреческую керамику. Язык не поворачивается назвать это работой. С формальной точки зрения так оно и было, но только не для Лиды.
Для Лиды это была жизнь. Личная, общественная - жизнь!
Именно так с восклицательным знаком, со страстью, творчеством и энергией, на пределе сил, без компромиссов. На свете не так уж много мест, где можно заниматься древнегреческой керамикой, поэтому, я думаю, вы уже догадались, где находился тот фронт, на котором Лида растрачивала свою непристроенную молодость? Да, да, в музее.
Очень мало людей, способных с таким упорством отдаваться один раз выбранному делу. В этом отношении Лида действительно оказалась настоящей жемчужиной. Жемчужиной, которой по трагическому стечению обстоятельств никто не желал обладать.
Никто, кроме тех самых музеев по всему миру.
Странность Лиды, как это часто бывает, одновременно явилась и её божьим даром. Она могла на ощупь отличить ионическую краснофигурную вазу из мастерской Гиерона от идентичной подделки халтурщиков из Мелиоса. И это не предел. Об античной керамике и древней вазописи она знала абсолютно всё, всё, что можно о ней знать спустя порой три тысячи лет, как эти горшки были обожжены в печи неизвестного мастера. Поджарые силуэты олимпийских богов притягивали её взор, рукам хотелось гладить и гладить величественный и удивительный глянец, не тускневший от времени.
Скажите, вы знаете в своей квартире хотя бы одну вещь, которую можно было бы зарыть в землю и, откопав через три тысячи лет, восхититься её красотой, граничащей с совершенством? Очевидно, у вас такой вещи нет, а вот у древних греков были в каждой хижине, и это очередной парадокс, на которые так богато человечество.
Именно так, через ощущения, бесконечное любование произведениями древнего искусства Лида и обнаружила своё удивительное сверхвосприятие. Отныне, стоило на каком-нибудь археологическом полигоне мира людям с детскими лопатками обнаружить глиняные черепки со следами рисунка, как Лида, взяв в руки всего один кусочек, могла точно сказать, сколько ему лет, где жил гончар и кто наносил рисунок. Соответственно определялась ценность находки, и археологи могли решить важный вопрос - брать или нет на сито кубический километр земли вокруг, чтобы найти недостающие кусочки.
Понятно, что подлинники древних мастеров стоят баснословно дорого.
Бог мой, сколько встречается разных талантов. Порой диву даёшься и спрашиваешь себя, а не шутка ли это Создателя? Редко, очень редко такому вот счастливчику удаётся найти себе применение. Лида нашла, хоть это и совсем маленькое оправдание высшим силам за то, что душа принцессы оказалась подселена в футляр из под виолончели.
- Милочка, скушай ещё вон ту тарталетку. Она на тебя уже полчаса смотрит, - сказала как-то девушке администратор Элеонора Павловна Гирш, - и посмотри эту забавную свинку. Правда, прелесть?
Лида вплотную занялась пирожным, но чтобы не показаться невежливой всё же протянула руку за статуэткой.
- Муж привёз из Южной Америки. В нашей коллекции эта уже две тысячи сто тридцать седьмая. Ха-ха, скоро придётся отдать сына в суворовское. Для него уже не хватает в квартире места.
Прохладная чернописная ваза легла в Лидину ладонь. Лида забыла проглотить пирожное и посмотрела на вазу.
Но увидела свинку. Неказистую чёрную свинку из сувенирной лавки.
- Как ты думаешь, сколько ещё надо статуэток, чтобы хватило на музей? Мой так увлечён этой идеей. Мы планируем собрать международный симпозиум.
Лида закрыла глаза. На её руке лежала совсем новая чернофигурная ваза. Открыла - свинья. Она попыталась заговорить, но оказалось, что у неё во рту пирожное, притом габариты его значительно превосходят размеры рта. Нечеловеческим глотком Лида избавилась от изделия кондитера и принялась ощупывать загадочный сувенир. Чутьё впервые подводило её.
- Нестандартность в эстетике сегодня, когда массовая культура душит искусство, - это так важно.
Уже вечером Лиду поглотило нутро самолёта. Путь её пролегал через Буэнос-Айрес и Ла-Пас. Дорога неблизкая, но она её не заметила. Против обыкновения её почти не раздражали туристы из Японии, которые, приплясывая вокруг неё наподобие хоровода, почему-то хотели с ней все фотографироваться, непрестанно восклицая: "Фудзи! Фудзи!".
Она их не замечала. В центре Вселенной её мысли, блестя тёплым глянцем с удивительно глубоким колером чёрного, расположился загадочный греческий лак - Священный Грааль специалистов по эллинскому искусству всех времён и народов. В каждом учебнике по истории и искусству Древнего Мира вы увидите эти чудные амфоры, пилики и лекифы, которые человеческий гений и греческий лак сделали достоянием вечности.
Кто не восторгался изумительным рисунком похищения Психеи, не рассматривал нимф и сатиров, не замирал в священном восторге перед пожаром Трои! Нет, я не верю, что такие есть среди вас.
Вы должны помнить мускулистые торсы героев, соблазнительные изгибы наяд. И всё это самых чёрных оттенков чёрного, чернее, чем ночь на экваторе, чернее и ярче всего чёрного и яркого, что только есть на Земле.
Это греческий лак.
Секрет был утерян так давно, что надежда человечества обрести его снова успела стать несбыточной.
До этого дня. Маленькая чёрная свинка от деревенского гончара из Перу была покрыта величайшим секретом в истории самой истории - греческим лаком.
Мастер оказался маленьким, неровно загоревшим метисом с зубами, торчащими во все стороны, и всколоченной причёской. Его мастерская одновременно являлась лавкой и домом для многочисленной семьи. Большую часть этой, по существу, хижины занимала огромная печь для обжига. Лида внимательно высматривала здесь признаки изготовления греческого лака, но не находила. Она уже думала, как подступиться к секрету мастера, зная по опыту, что те могут быть удивительно скрытными. В данный момент к её счастью семья, кроме дряхлой старухи, жующей в углу листья коки, отсутствовала. Голову метиса покрывала соломенная шляпа, а жилистые руки тщательно мяли глину.
Он улыбнулся своей безумной улыбкой, когда увидел в дверях хижины белую женщину гринго, у которых всегда так много денег чтобы покупать сувениры.
В его дом пришла удача.
Когда Лида скупила половину хижины гончара, и он стал предлагать ей старуху, а Лида пыталась отказаться, на ломанном испанском говоря, что старуха, наверно, нужна ему самому, гончар неожиданно сказал.
- Никакой пользы от неё, добрая госпожа, только голову жаль.
- Что?!
- Волосы, - терпеливо пояснил мастер, - перед обжигом после покраски я натираю свои изделия о голову. Мы всей семьёй делаем это, поэтому мы никогда не моим волосы, - добавил он с гордостью.
Лида всё ещё не понимала.
- Зачем это?
Метис благодушествовал. Сегодня, как на воскресной исповеди, он был настроен ответить на любой вопрос, лишь бы гринго не забрала свои деньги.
- Человеческий жир, - он взял один из горшков, - видите, как блестят, будто покрытый лаком? - ещё бы она не видела. Руки говорили ей, что это именно греческий лак.
- Это наш секрет. В моём роду никто не моет головы уже семьсот лет, - мастер изобразил на лице гордость, - Надо очень много человеческого жира. Обыкновенный животный не подходит. Эту вазу перед обжигом мы все вместе неделю натирали, а ведь нас восемь человек, не считая старухи. Так как, вы возьмёте её, добрая госпожа?
Лида рассеянно развернулась, чтобы уйти и унести с собой великое открытие, но неожиданно лишилась чувств.
Почти сразу, как ей показалось, она пришла в себя. Открыла глаза. Ничего не изменилось. "Странно", - подумала Лида. Она пошевелилась. Было очень неудобно, но оказалось, что она связана.
- Зря вы не согласились взять старуху. Я бы отдал её почти даром, и вы ушли отсюда. Зря не согласились.
Это был голос гончара-метиса. Глаза Лиды почти привыкли к темноте, и она поняла, что находится всё в той же хижине, только почему-то связанная и с кляпом во рту.
- Добрую госпожу интересует, как я делаю свой лак? Вы, гринго, совсем не умеете скрывать свои мысли.
Гончар отошёл куда-то в сторону, и Лида краем глаза увидела, как он открыл дверцу огромной печи и закинул туда несколько кусков дерева. На мгновение осветилась вся хижина и Лида увидела, что вдоль стен её сидят дети разного возраста и все смотрят на неё. Ей стало страшно.
- Вам я открою секрет, хотя вряд ли вы испытаете от этого радость, - продолжил жуткий гончар. Теперь он совсем не казался радушным, - Человеческий жир действительно главный компонент моего лака. И его надо очень много. Когда-то давно мои предки выпаривали его из рабов. Сперва их откармливали. Это очень древний рецепт. Он очень прост. Проблема только с этим главным компонентом. Животный жир не подходит, к сожалению. Я пробовал.
Он вновь вышел из поля зрения Лиды и появился, катя перед собой огромный, грубый керамический чан. Лида очень часто видела такие на раскопках античных мастерских. Сердце её сжалось от догадки.
- Здесь мы вытапливаем жир из гринго. Это очень удобно. Их почти никогда не ищут, - сказал гончар прежде чем подойти к своей жертве.
Так принцесса обрела свободу.