Тепло медленно возвращалось в мышцы, согревало кожу, пробуждало сознание. С каждым днем выбираться из кокона дремы становилось все труднее, хотя ее время - сумерки - приходили раньше и раньше. Да и проживать Часы Бодрствования было уже не так приятно, как в ту пору, когда тело пробуждающейся окутывал теплый ночной воздух, а привычная глазу темнота таила обещание обильной и легкой добычи.
Она окончательно проснулась. Уходящий день был пасмурным, и сумерки уже почти наступили, хотя внутреннее чувство времени подсказывало ей, что солнце еще стоит высоко над западным горизонтом. Можно бы было вернуться в объятия сна, и выйти на охоту ближе к закату - но времена доброй охоты уже миновали, а то, что неминуемо предстояло ей в ближайшие месяцы, настойчиво требовало от нее поддержать свои силы хорошей трапезой.
Она покинула дневное укрытие, и издала привычный охотничий посвист. Медленно угасающий дневной свет еще позволял отчетливо видеть, но она предпочитала использовать свои особые возможности, природа которых ей была непонятна - да она никогда и не задумывалась над этим. Этот Дар был присущ ей с рождения, как зрение, как способность двигаться, как дыхание. Никто ведь не задумывется над тем, как он дышит.
Послав сигнал в пространство вокруг себя, она уже через долю секунды уловила слабый отклик. Жертва. Вот она, жертва. Такая медленная по сравнению с ночной охотницей. Такая беззащитная. Такая лакомая. Охота началась. Сейчас.
Жертва напрямую, не сворачивая, двигалась к ближайшему дому. Свет горел в окне; рано зажженная лампа, притягивавшая ее, как магнитом. Mгновение - и острые зубы вонзились в тело добычи. Нежные, окрашенные в пастельные бежевые тона крылья судорожно забились; хрупкое тельце, смятое внезапным ударом, затрепетало. Конец.
Охотница мимолетно взглянула в окно, где горел этот преждевременный свет: за столом, заставленным какими-то странными угловатыми предметами, сидело двое людей в белых одеяниях, почти полностью скрывающих их фигуры. Она не придала значения ни этим двоим, ни их загадочному хозяйству - что ей, ловкой воздушной хищнице, до дел каких-то людей, неповоротливых и бескрылых созданий - но вдруг где-то там, на самой окраине сознания, прорезалось нечто странное, подобного которому она не ощущала еще никогда в своей жизни. Она как бы на миг увидела мир оттуда, изнутри, с той стороны стекла. Увидела глазами - но не смогла ощутить Даром.
Охотница в испуге метнулась в сторону. Нет, вот он, Дар, все в порядке. Все хорошо. Это просто осень. Осень, подбирающиеся холода, одолевающая сонливость, и... Нет, что-то было не так. Совсем не так. Крылатая по-прежнему ощущала окружающий мир своим Даром, по-прежнему видела его в угасающих лучах света, по-прежнему слышала шум воздуха, шелест листвы, звуки медленно погружающегося в ночь города - но, одновременно со своими обычными ощущениями, осознавала присутствие еще чего-то, там, на границе восприяттия. Это "что-то" неуловимо изменяло привычную картину действительности, как будто бы охотница была не совсем собой - а, точнее, не только собой, но еще кем-то, у кого захватывало дух от стремительного ночного полета, кто не успевал осознавать изменения пространства, весть о которых исправно доносил Дар. Смутное, "это" мешало, беспокоило - но в следующий момент она забыла обо всех странностях сегодняшнего вечера.
Наконец.
Вот оно, пришло.
То, что выгнало ее сегодня вечером из уютного убежища в холод наступающей осени.
Кровь, казалось, побежала по жилам быстрее. Воздух приближающейся ночи ласкал тело летуньи, и крылья несли ее туда, где, как она уже чувствовала, нет, знала, находится тот, кто сейчас так же стремится к ней, влекомый незримым зовом ее пробудившейся в эту ночь женственности. Встреча - и, вместе прорезая густеющий сумрак, они кружатся в брачном полете, мимолетно и нежно касаясь друг друга. И не все ли равно, что странное и чуждое все еще копошится там, в дальних закоулках мозга? Не до него сейчас.
А утром она вернется в свое укрытие, и позволит долгой дреме овладеть ее телом и сознанием - а тем временем в ней будет зреть новая жизнь.
Чуждое вдруг исчезло.
Солнце окончательно скрылось за горизонтом.
***
Высокая конструкция, напоминающая какую-то футуристическую версию шапки Мономаха, со стуком легла на стол. . Отходящие от нее провода прихотливо изогнулись.
- Ну ты и зараза.
- Что опять не так?
- Мало того, что внезапно подключила меня к летучей мыши - так еще и выбрала самку в эструсе. Ощущать, как за тобой настойчиво ухаживает какая-то летучая мелочь, да еще и самец - прямое оскорбление для моего мужского достоинства.
- Можно подумать, я могла разглядеть через окно ее половые признаки. Тем более, почувствовать эструс. В любом случае, ты имел возможность прервать связь с объектом в любой момент.
- Хоть на том спасибо, - шутливый упрек быстро уходил из голоса, сменяясь мечтательными интонациями; - с другой стороны, когда бы я еще полетал в ночи. "Почувствуй себя Дракулой".
- Ах да, ты же у нас известный любитель вампирщины. Так что тебе, можно сказать, повезло. Осень, ранние сумерки, да еще и день такой пасмурный. Если б не это - мышка бы не вылетела в четыре часа дня. А у нас тут лампа горит, всякие мошки-бабочки на свет летят. Она на эти "охотугодья" польстилась - тут-то я ее и "поймала" индуктором. Не подвернулась бы летучая мышь - бегал бы ты весь вечер белой крысой по лабиринту.
- "А-ли-са, миелофон!"
- Ладно тебе подначивать. Коля Герасимов выискался. Выключаем оборудование и пошли отсюда, а то меня мое семейство скоро перестанет пускать домой.
- За систематическое нарушение прав мужа и детей?
- Нет, просто успеют забыть, как выгляжу. Кстати, ты заметил, что каждый раз при установлении контакта объект резко дает деру? Видимо, все-таки что-то они при этом ощущают, и им оно не...
Свет в окне погас. В замке щелкнул ключ. Звуки продолжающегося разговора затихли в глубине коридора.
***
Крошечное тельце летучей мыши расслабленно висело в глубине чердака под крышей Института нейрофизиологии. Зверек уже впал в спячку, и до следующего пробуждения оставалось больше полугода.
Приближалась зима.