Аннотация: Маленький рассказ о жизни простого рабочего в мире Пайпа - где холод везде, а труба (Пайп) суть "идол" их времени. Возможно это мир нашего будущее, возможно нет. Кто знает... Читайте, вбирайте, додумывайте...
Антон Не-Ровный
Пайп
Пайп. Труба. Огромная, исполинская труба высится над серым, заботливо размазанным по поверхности земли городом. Черный как смоль дым огромными клубами-тучами вырывается из жерла и опускается на землю где-то за горизонтом. Кажется, будто бы Пайп намертво вцепился в землю и высасывает из нее все соки дабы сохранить себе жизнь. Так оно и было на самом деле...
И я живу на этой трубе: в жилом отсеке с системой поддержки постоянной температуры. Выглядываю в небольшое оконце. Внизу город, бесконечный город до самого горизонта: улицы отрываются от Пайпа и ручейками-трещинками утекают куда-то за край земли. Закрываю глаза, и мысль моя бросается в окно, наружу, несется вниз, вдоль Пайпа, ныряет в хитросплетения улиц и проулков, скачет через копошащихся горожан, влетает в заиндевевшие окна ветхих хижин и снова вырывается наружу. Холод. Везде холод. Холод и смерть. Я помню это. Тогда я был еще ребенком...
Моя семья жила в ветхом домике нижнего города. Было позднее лето, и мне еще разрешали выходить на улицу. Ребятня играла на старой свалке в десантников и пришельцев, а я, как обычно, сидел на кабине ржавого антигравитационного броневика и любовался Пайпом. Огромная серая труба скребет небо и методично, секунда в секунду, испускает черные клубы дыма, будто подавая кому-то знаки. Вжик! Словно откровение, лучик солнца на секунду пробил вековой слой газовых облаков и озолотил все стальные трубы-коннекторы; те самые, что разносят по распределителям нижнего города столь ценный отопительный концентрат. Мгновение и золотое волшебство исчезло. Но тут же вернулсь вновь. Озарило Пайп, домики-отсеки, облепившие его с подножья и до самой верхушки будто ракушки затонувший корабль. Элитные отсеки Пайпа. Я мечтал о них. Все мечтали о них. Там было тепло...
Открываю глаза. Я снова дома; в своем отсеке на Пайпе. Комната в четыре квадратных метра - для не семейного это хорошо. Кровать-стол, душ, встроенный в стену стереовизор, сферическая лампа свисает с потолка - устало светиться, отбрасывая зеленые блики на стены и пол. В углу свистит во сне мой домашний питомец - коричневая волосатая медузка. Но все эти блага меркнут перед одним главным: 19 градусов Цельсия круглый год в любом месте комнаты. Да - я обладатель маленького рая на земле. Я счастлив, черт побери! Падаю на кровать, кутаюсь в мягкое ворсистое одеяло, закрываю глаза...
Воспоминания из детства нахлынули разноцветным потоком, сильной струей эмоций. Зима тридцатого года. Мы законопатили щели своей ветхой хижины еще ранней осенью. В нижнем городе все делают так. Но холод все равно просачивается внутрь, проползает под всевозможное тряпье, старательно натянутое на тело, и жалит. Вот я поспешно нахожу брешь, кутаюсь сильнее, но это лишь задерживает холод. Ненадолго. Совсем ненадолго. Бросаю окоченевший взгляд на термометр: за окном -120, в доме -27. Скоро придет отец, принесет концентрат, и мы запустим плазмопечь. Скорее бы! Слышу стук в дверь, мать медленно поднимается, идет к двери и открывает задвижку. В прихожую, изолированную от жилого помещения для экономии тепла, входит отец в белом скафандре с подогревом. В его руках две канистры. Быстро заливаем топливо в двигатель, ждем. Столбик термометра медленно ползет вверх. Хочется кричать - не останавливайся, ползи, вверх! Но он замирает. Добрался до 11 градусов и упрямо замер на месте. Подло и безапелляционно - как всегда. Снимаю с себя часть одежды. Теперь можно поспать...
Я все ворочаюсь на кровати в своем отсеке. Не могу заснуть: воспоминания о той зиме навсегда врезались мне в память и душу. Оставили морозный шрам, источающий скорбь и ужас...
Та зима была долгой. Шли недели. Становилось совсем худо: истратили последние деньги, продали почти всю утварь. Отец стал работать 14 часов в сутки 6 дней в неделю. Он осунулся, стал плохо спать, а до конца холодного периода оставалось еще 2 месяца. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не случай - отца пригласили работать на Пайп. Это была редкостная удача и трагедия одновременно: буран порушил строительные леса, низвергнув в огнедышащее жерло Пайпа две бригады верхолазов. Правительство стало набирать новую команду. Отец работал очень усердно и соображал в электронике - это оценили, его взяли. И вот мы уже заселились в небольшой семейный домик-отсек на верхушке трубы - 6 кв.м. Здесь тепло, не нужно постоянно кутаться в тряпье. Не передать...
Проснувшись, я сладко потянулся, но быстро вскочил на ноги и отправился умываться - опоздания на работу жестко караются. Свет начинает гаснуть в моем райском гнездышке, температура падает. Политика экономии энергии - в рабочее время жилище обесточивается. Облачаюсь в легкий рабочий скафандр, спешно жму кнопку "Открыть". Пневматическая дверь поднимается, открывая передо мной панораму нижнего города в утренней дымке. Холод сразу же бросается на меня, кусает лицо, обмораживая кончик носа и уши. Середина осени - мороз едкий, но еще не лютый как зимой. Надеваю шлем, проверяю герметичность, включаю подогрев. Прыжок - я на лестнице, ведущей высоко вверх, в небо. Дверь отсека автоматически захлопывается за мной. Взгляд вниз - пропасть, добрых два километра до матушки земли. Движусь вверх, уверенно перебирая ручки лестницы. Жизнерадостно киваю встречным знакомым, ползущим кто на работу, кто домой. Думаю о всякой чепухе...
Все. Вот я уже и наверху. Жерло трубы разверзлось передо мной: метров четыреста в диаметре, внизу клокочущая бездна, Тар-Тар. Заворожено смотрю вниз: движущаяся желтая масса изворачивается, сжимается и порождает огромный выхлоп. Туча черного дыма медленно поднимается из земных недр, окутывает меня, обнимает, приветствует и тут же уносится вдаль по своим неотложным делам, подхваченная порывом ветра. Проводив взглядом свою мимолетную знакомую, цепляю страховку и спускаюсь в трубу. Ребята уже работают. Приветственно машу им и принимаюсь чинить поломанные датчики, счетчики, латать шланги - капиляры, несущие в отсеки тепло. Я лейкоцит нашего города и я счастлив. Все что осталось от человечества - наш город. Он живет, пока стучит его сердце, пока работает труба. Пайп.