Никто не помнит его имени, потому что он был всего лишь грязным убийцей. Никто не помнит её имени, потому что она была всего лишь одной из его беспомощных невинных жертв. Ей было шестнадцать лет. Она была нежна и прекрасна, как небесный ангел. Она любила его так, как каждый из ангелов должен любить своего Бога. Он был рядом с ней все те страшные четыре недели, за которые она, никогда раньше не прикасавшаяся к великой тайне Смерти, успела перенести больше несчастий и боли, чем за всю свою жизнь. Она потеряла всех, кто окружал её заботой и теплом с самого рождения: они исчезли, не оставив и следа, покинули её, словно их никогда и не было рядом с ней. Они все ушли - все, кроме него. Он был как будто ниспослан небом. Для того, чтобы спасти её, не позволить ей раствориться в небытие, в пустоте, сжимавшейся вокруг неё плотным кольцом. Она знала, что умерла бы без него: она слишком сильно боялась одиночества... но больше одиночества её ужасала каждая, даже случайная, смутная и обрывочная, мысль о собственном будущем. Этот страх убивал и душил её, и в свои шестнадцать лет она могла представлять себе время лишь как веревочную петлю, чтго всё туже и туже затягивается вокруг её горла, разрывая его в клочья и обагряясь спелой горячей кровью... он был единственным источником свежего воздуха, единственной магией, что по-прежнему сохраняла жизнь и в её тонкой полудетской душе,и в её хрупком девственном теле. Он был всем и даже больше, чем ВСЕМ.
Ночь была бархатно-теплой и ясной, светлой, почти как утро. С высокого чистого неба лилось лунное серебро, и тишина царила там безраздельно, заполняя собой всё пространство вместе со свежим легким воздухом. Окружавшую их обоих красоту невозможно было описать словами ни на одном языке земли. Потом они проникли внутрь своей опочивальни; это была огромная прекрасная комната, выдержанная в загадочном античном стиле. Наверное, здесь ничего не изменилось с того самого, давно ушедшего, дня, когда первый из владельцев этого замка отпер её дверь ключом и переступил порог. Она жадно изучала своим вспыхнувшим взглядом эту комнату, и порой ей казалось даже, что время вдруг повернуло вспять и перенесло их обоих на сотни лет назад. Она забыла обо всём, что происходило с ней, вокруг неё и внутри неё, и обо всех, кроме него. И он, как будто внимая её чувствам, так же смотрел на неё с нескрываемым вожделением, не сводя с её тела глаз. Тьма вокруг нимх уплотнялась и будто укрывала их горячую полуобнажённую плоть мягким чёрно-синим пледом, и золотистый свет, исходящий от разведённого в изразцовом камине огня не разрывал этого покрова, а, напротив, сливался со мраком, как сливается ночь с рассветом, с восходом солнца. Она любовалась им и наслаждалась, ощущая на своей коже прикосновения его рук и губ. Он был красив, как величественный Бог, что спускается с неба в окружении света и пламени... и в дни своей короткой земной жизни он взаправду был олицетворением Бога. Одного из аспектов Бога. Его противоположностью.
Было уже далеко за полночь. Она не понимала, что так внезапно пробудило её ото сна. Вместо умиротворенного покоя и неги на неё вдруг обрушилось тяжелой ледяной волной чувство беспричинного панического страха. Этот страх овладел ею полностью, и она даже не пыталась выпутаться из его мерзких липких сетей. Как крошечная мушка, что вдруг попала в паутину. Как обезумевшее животное, на лапе которого вдруг захлопнулся капкан. Она перевела взгляд на него, ожидая, что и он был разбужен тем же страхом, что он укроет её за собой, как в убежище... но он крепко спал, раскинув руки и словно задумчиво улыбаясь тому, что видел в своем сне. Она осторожно толкнула его в плечо и несколько раз повторила его имя, но он не откликнулся и даже не приоткрыл глаза. Она не могла пробудить его ото сна, и тогда, едва не теряя сознания от страха, поднялась с постели. В то же мгновение она ощутила ужасающий мертвецкий холод который не охватил бы этот город ни сейчас, в начале августа, ни даже в январе. Огонь в камине давно угас, и даже над чернеющими углями больше не поднималось тонких струек дыма. Пустоту ночного сумрака рассеивал призрачный свет идущей на убыль луны, и в его отблесках она вдруг заметила чью-то маленькую полупрозрачную фигуру, притаившуюся в самом дальнем углу комнаты. Она затаила дыхание и стала изучать внезапно появившуюся в спальне фигуру пристальным, напряженным взглядом, не решаясь ни на миллиметр приблизиться к ней. Фигура долгое время оставалась совершенно неподвижной и даже начинала казаться ей не реальностью, а лишь частью её странного сна. Эта догадка, которая теперь открылась ей предельно ясно, была, несомненно, слишком близка к правде: она объяснила бы, почему теплая августовская ночь вдруг обратилась здесь зимним морозом, почему она испытывает беспричинный страх, пережив так много чудесных, завороживших её минут, и почему она не смогла пробудить своего возлюбленного ото сна... просто потому, что она и сама до сих пор спала... нет. Это не так. Она яростно отогнала от себя эту мысль. Она твердо знала, что уже давно успела проснуться и бодрствовала сейчас так же, как и днём. И всё, что происходило сейчас на её глазах, происходило в реальности. Внезапно фигура вздрогнула и повернулась к ней лицом, отойдя на несколько шагов от стены. Это был малолетний ребёнок, мальчик с длинными золотыми волосами, скрывавшими его узкие слабые плечи. Он пристально смотрел на неё, не произнося ни слова, и она тоже была в таком ужасе, что лишилась дара речи. Она хотела закричать, хотела окликнуть своего возлюбленного, хотела попятиться назад от странного мальчика, но не могла. Мальчик же сделал ещё один шаг в её сторону, а потом вдруг судорожно сжал свои маленькие кулачки, словно взяв в них палку или длинную рукоятку ножа, и стал бить себя в живот этим воображаемым оружием, наносить себе невидимые раны. Странный взгляд его мутных огромных глаз при этом будто остекленел и впивался в замеревшую и затаившую от ужаса дыхание девушку. Так продолжалось несколько мгновений, минут или часов - а потом ребёнок бесследно исчез, словно растворившись в ночном сумраке, и вместе с ним исчез парализующий разум и тело холод. Не осталась ничего, кроме страха и тревоги, которая не позволила ей больше уснуть в ту ночь, и ещё кроме чудовищно сильного, полновластного предчувствия того, что скоро - ОЧЕНЬ СКОРО - должно будет произойти что-то настолько плохое, что она...
Шестнадцатилетнюю девушку через несколько дней обнаружили мёртвой в окрестном лесу: она лежала на берегу грязного изгнивающего пруда в своей изорванной белоснежной ночной сорочке. Нежная атласная ткань была залита кровью, а на животе убитой, чуть выше пупка, темнело несколько глубоких ран. Это были раны от ударов ножом. Ножом, который принадлежал тому девятнадцатилетнему убийце, который скрывал истинное лицо Сатаны под маской Агнца. Сначала он отнял у неё всех, кого любила она и кто искренне любил её. Он сделал это, повинуясь своим безумным извращённым фантазиям. Потом он отнял у неё и её собственную жизнь. Она провела вместе с ним свою первую и последнюю ночь, не подозревая его ни в чем и принимая его за ангела. Она догадалась, о чем хотел рассказать ей "желтый мальчик" - именно рассказать, а не предупредить. Ибо всё было уже предрешено. Она была обречена. Иначе он никогда не явился бы ей.