Огромная чаша угнетающего, как зной жаркого летнего сезона, ожидания полуночи наконец была испита до последней капли, и часы растворяющегося в сумерках Мекленбурга пробили этот мистический час. Огромный круглый зал, выложенный из чёрного мрамора, был залит серебряным лунным светом. Диск ночного светила, точно сделанный из драгоценного металла, окруженный блестящим ореолом, замер в чёрно-синем небе прямо напротив скрытого за паутиной золотящихся решёток окна. Стояла звенящая тишина, давившая на барабанные перепонки, разрывавшая их в клочья беспощаднее, чем оглушительные удары грома. Всё было готово к началу ИХ Страшного Суда.
***
Одиннадцать презрительных, ледяных взглядов были устремлены на Кристиана. Одиннадцать пар стеклянных глаз мутно-бронзового цвета наблюдали за ним, как наблюдает хищный зверь за своей будущей жертвой. Кристиан не боялся их. За свои двадцать пять лет он успел понять, ЧТО такое настоящий страх. Ко всему остальному он относился теперь с презрением. С нескрываемым отвращением. Чего ему бояться нравоучений одиннадцати полудохлых упырей, которые в почтительном ужасе падают на колени, увидев Королеву, когда он сам прикасался к ней, к каждой клетке её тела и чувствовал блаженство, а не испуг? Какими из своих пустых, тупо заученных наизусть, слов они осмелятся угрожать ему ТЕПЕРЬ? Кристиан знал, что они ничего не решат без неё. Они отправятся к ней за помощью, поджав хвосты, а если так, значит, можно оставить далеко позади себя все, даже самые ничтожные, тревоги и сомнения. Она не такая, как это безмозглое стадо. Она не причинит ему вреда. Она встанет на его защиту. Есть что-то, что заставит её защищать виновного. Ценой справедливости, за которую они воспевали её мать, королеву Веронику, и при жизни, и после её смерти. Ценой мудрости, хранимой в её клане, во всей её нации. Значит, остаётся просто подождать. Кристиан стал осматривать зал, в котором он находился. Этот зал она называла тронным. Его величие всегда восхищало Кристиана. Стены, пол, потолок - всё было выложено чёрными мраморными плитками, сверкавшими в отблесках ночи. Луна за зарешеченным окном, как пленница, молча наблюдала за собравшимися в тронном зале. Из мебели был только длинный широкий стол, искусно сделанный из блестящего красного дерева, и тринадцать стульев вокруг. Кристиан знал, для кого здесь расставлены эти стулья. Самый большой из них, инкрустированный драгоценными камнями, подобный Драконову Ложу, стоящий в красном углу зала, был королевским троном и стоял сейчас незанятым. Смертная казнь ждала того, кто осмеливался занять место Королевы. Кристиан усмехнулся. Он вспомнил, как однажды он гордо восседал на этом троне, в её присутствии, и с важным видом раздавал приказания, а она и не думала вести его на смертную казнь - она просто сидела рядом и улыбалась. Одиннадцать стульев, расставленных вдоль стола, отводились для членов Верховного Совета - одиннадцати старых чистокровных болванов, которые считают Королеву чудовищем и даже боятся называть её по имени. А ведь её имя прекрасно: в переводе с латинского языка оно означает "владычица". Словно ей с самого рождения было суждено стать возлюбленной матерью для своего клана, для всего сумрачного Мекленбурга. Последний, тринадцатый, стул, стоящий напротив королевского трона, предназначался для обвинённого в преступлении против своего клана и всей нации вампиров. Сегодня здесь оказался Кристиан. Он вёл себя настолько спокойно, что члены Совета, неотвратимо теряя контроль над собой, уже дрожали от едва сдерживаемой ярости. Ещё никто из обвинённых не выживал после решения Суда. Всем им Королева подписывала смертный приговор. А смертный приговор: это быстрая, но мучительная, ужасающая, как строки 'Молота Ведьм', смерть под первыми лучами раскалённого добела рассветного солнца.
- Мы совершили огромную ошибку, Кристиан, - сказал наконец один из членов королевского Совета. Это был бледный юноша, одного с Кристианом возраста, кутающийся в чёрно-красный плащ. Два белоснежных острых клыка поблёскивали над его нижней губой, по выступающим скулам и плечам рассыпались чернильные пряди волос. - Королева была права: ей не стоило принимать тебя к нам. В НАШ клан. Тебя вообще нельзя было обращать. Ты... ты просто ничтожество. Ты должен был умереть.
- За что ты так меня ненавидишь? - ответил ему Кристиан. Его голос звучал наигранно недоумённо, с какой-то издевкой, и оттого казался членам Совета ещё более мерзким.
- То, что ты устроил сегодня - грязная, низкая, пошлая, отвратительная сцена. Ты со своими безмозглыми грязнокровками пришёл на открытие очередной выставки в городе и искусал всех, кто там находился, в том числе и Сочувствующих - тех Сочувствующих, что не успели получить благословения от Королевы и, быть может, вообще никогда не получили бы его. Подошедшие к вам Приближённые потребовали прекратить этот спектакль и также были атакованы...
- Ну и что из этого? Чем это неправильно? Мы не убили ни одного человека. Никто из Приближённых тем более не пострадал. Мы лишь пополнили наши ряды свежими воинами. Они молоды и сильны, они во многом нас поддержат... и Королеве, и всем вам особенно следует поблагодарить меня.
По залу мгновенно пронёсся возмущённый, едва слышимый ропот: члены Совета были поражены словами Кристиана и не менее того - тем выражением, нарочито беспечным и пренебрежительным, с которым он их произнёс.
- Мы пополнили наши ряды не воинами, - наконец кому-то из них удалось побороть клокочущее внутри негодование. - Мы пополнили их кучей грязнокровок. Такого же мусора, как ты сам. Спасибо за такой щедрый подарок.
- Мы уже давно обсуждали этот вопрос, - произнесла молодая женщина с двумя длинными седыми косами. - Грязнокровки - это бесполезный мусор, грязь, отбросы нашего общества... нет! Они недостойны даже того, чтобы вообще называться частью нашего общества. Они всего лишь насмехательство над нашим древним родом. Кощунство!... но Королева сказала, что они нужны нам, что без них некому будет выполнять черновую работу и некого будет отправлять на верную смерть, когда мир, наверняка по их вине, будет разрушен и между вампирскими кланами снова начнутся распри. Но разве сохранить чистоту нашего...
Она неожиданно запнулась и побледнела ещё больше. Её тусклые глаза округлились от ужаса, на впалых щеках появились синеватые трупные пятна. Одиннадцать, дрожа и глядя в пол, поднялись со своих стульев и низко опустили головы в почтительном поклоне.
- Доброй ночи одиннадцати, - раздался негромкий женский голос. Он был красивым, обволакивающим, звучащим подобно музыке, но удивительно холодным.
Королева медленно прошла вдоль стола к своему трону. Шлейф её длинного платья из чёрно-серебряной парчи тянулся за ней трёхметровой полосой и сиял в падающих на него лунных искрах, словно Королева была нимфой-океанидой, рождённой в древнегреческих сказаниях.
Она оглядела присутствующих и знаком попросила тишины. Кристиан в который раз любовался Повелительницей. Она и вправду была красива, всё в её облике казалось идеальным, особенно огромные глаза цвета луны, во взгляде которых всегда было что-то таинственное, и длинные серебряные кудри, ниспадавшие до округлых бёдер.
- Ваше Высочество, вы ведь уже всё знаете? - дрожащим голосом спросила молодая женщина с седыми косами.
Королева бросила внимательный взгляд в её сторону. Лицо Повелительницы было прекрасно, его не могли испортить даже исполинские острые клыки, опускающиеся до самого подбородка. Кристиан вспомнил, как она иногда, только находясь наедине с ним, стыдливо прикрывала их ладонями, словно считала их уродством, а не украшением, или боялась, что из-за их вида человек, пусть даже и обращённый ею самой в вампира, назовёт её безобразной. Её ясный пронзительный взгляд в такие моменты будто затягивался полупрозрачной пеленой и притуплялся: ей было неописуемо больно переступать через собственную сущность, которой она привыкла восторгаться так же, как люди восторгаются гордым словом 'Человек', но она добровольно соглашалась на это самоунижение. Ради него.
- Да, знаю, - ответила Королева. - Их было восемнадцать?
- Девятнадцать, Ваше Высочество...
- Восемнадцать приговоров уже подписаны. К следующей ночи нужно будет убрать восемнадцать кучек пепла, если их не унесёт ветер.
- Но девятнадцатый ещё жив. И его приговор не подписан.
- Я для того и пришла. Благодарю одиннадцать за помощь и верное служение нашему роду и прошу их удалиться. Этот вопрос я обязана решить сама. Всё зашло слишком далеко.
Одиннадцать, недоумённо переглянувшись, направились к выходу из зала. По пути туда каждый из них не имеет пяти раз успел презрительно оглядеть Кристиана и с отвращением поморщиться. Когда за последним закрылись тяжёлые деревянные двери, Кристиан подошёл к огромному окну и провёл ладонями по решётке. В свете луны его голубые глаза и светло-русые волосы казались серебряными.
- Для чего? - неожиданно спросила она.
Кристиан обернулся. На её глазах блестели слёзы, плотно сжатые губы дрожали. -
- Регина, - сказал он ей. - Я не могу тебя понять. Ведь ты Королева. Ты - старшая из всех ныне живущих вампиров. Ты правишь этим кланом уже двести лет. Они восторгаются тобой с самого рождения, они с трепетом произносят твоё имя. Для них ты Мессия, приведшая их расу к расцвету. Но неужели ты до сих пор не видишь, насколько теперь сильны вампиры? Зачем нам прятаться, скрываться в подвалах, маскироваться, смешиваясь с толпой людишек, когда эти ничтожества являются всего лишь нашей пищей? Почему мы должны жить, как тени?
- Наши предки жили так тысячелетиями. Я и все вампиры моего клана в Мекленбурге, вся моя семья жила так тысячелетиями. Каждый из нас это понимает. Мы не можем существовать без людей. Мы не можем питаться кровью птиц и животных. Мы процветаем до тех пор, пока процветают они, и мы будем жить ровно столько, сколько проживут они. Кто ты такой, чтобы всё разрушать? Никто не имеет на это права.
- Да мы должны просто превратить их в наших рабов, вот и всё! Чего нам бояться, я не понимаю! Мы сильнее, мы несравнимо сильнее! Они никогда не посмеют сделать и шага против нашей воли! И какая разница, кто как жил раньше? Мир изменился!
- Наши предки так жили, Кристиан, - её голос снова зазвучал пугающе спокойно. - Наши, а не твои. Твои предки жили по-другому. Твои предки тратили века на то, чтобы убивать друг друга, и тысячелетия на то, чтобы восстановить разрушенное своими же руками.
- Понятно, - Кристиан отошёл от окна и сел за стол рядом с ней. - Значит, всё дело в том, что я обращённый, а не урождённый вампир? Грязнокровка, как твои подданные привыкли меня назвать? А разве это важно, Регина? В том мире, который был когда-то моим, людей не разделяли на плохих и хороших только по их происхождению!
- Да, так говорит одна четверть человечества. Все остальные именно так и разделяют людей на плохих и хороших. Не пытайся меня запутать: я очень хорошо знаю тот мир, который когда-то был твоим. Сегодня ты принёс в мир Носферату целый ушат грязи из мира людей. Обращёные напали на чистокровных. Чистокровные от вида крови стали грызть друг другу глотки. Брат стал убивать брата. Отец стал убивать сына. Это то, что всегда происходило в истории человечества. В нашей истории такого не было никогда. Ты оставил на ней огромное грязное пятно.
- Грязное пятно? Ну так смойте его, Ваше Высочество! Ведь вы всемогущи и мудры!
- Его не нужно смывать. Его просто ни в коем случае нельзя было ставить.
- Тогда почему же в тот день - ровно год назад, между прочим - вы не стали кусать меня так, как вы всегда кусаете своих жертв, а просто поцарапали моё горло одним клыком? Что вас остановило?
- Я знала, на что я иду и чем рискую. Мне были знакомы многие люди. Одни из них ненавидели меня и мою семью, проклинали нас и мечтали о нашей смерти. Другие, напротив, приползали на коленях и умоляли о помощи. Всего лишь об одном укусе, который казался им лекарством от всех болезней, и они открыто говорили, что безумно завидуют тому, что я родилась вампиром. Я пыталась объяснить им, что я не ощущаю ни своего превосходства, ни своей неполноценности из-за того, что я родилась вампиром, но они меня не слышали. Я прекрасно понимала, насколько глупы и те, и другие, и я приняла обдуманное решение. Больно смотреть на небо без солнца, когда ты с рождения слышишь восхваления и почести ему, когда ты знаешь, что оно дарит всем жизнь и радость, а тебя ждёт смерть от одного лишь его луча. Больно знать, что ты пуста, как камень, когда ты видишь счастье на лицах матерей. Больно видеть того, кого ты любишь, когда заранее известно, что ему придётся умереть от твоей руки. Я решила изменить хотя бы что-то... но имела ли я право хитрить с судьбой?... я всё же не более, чем очередная из её жертв.
Она запнулась и опустила голову. Её плечи задрожали от беззвучного плача.
- Тогда над чем ты раздумываешь сейчас? Разве для тебя так сложно оказать мне небольшую услугу и не подписывать мой смертный приговор?
Она резко подняла голову, откинув с лица серебристые кудрявые локоны. В её глазах горела ярость.
- Люди всю свою историю пытаются построить идеальное государство. Чем мы лучше их, если для нас так легко плюнуть в лицо справедливости и чести! Ведь если этого нет, значит, мы все обречены!
- Глупости это всё, - махнул рукой Кристиан. - Не понимаю, что вообще тебя так тревожит. Подпиши приговоры Сочувствующим, скажи, что они спровоцировали нас напасть. В это все поверят: Сочувствующие - это же людишки, мечтающие стать кровососами и служащие нам, как собачонки, ради одного-единственного укуса!
- При чём тут Сочувствующие!
- Да какая разница, кто! Ведь главное, чтобы это оказался не я, правда ведь? Мы оба к этому стремимся. А ты ведёшь себя, как маленький глупый ребёнок. Даже ещё хуже. Всё ведь так просто! Скажи, что захочешь, сделай, что захочешь, и никто не посмеет тебе возразить! А тот, кто посмеет... даже и говорить страшно, что его ждёт. Ведь ты Королева, ты можешь делать всё!
- Чёртов грязнокровка...
- Грязнокровка грязнокровке рознь. Ты думаешь, что в тебе течёт кристально чистая кровь? Чёрта с два! Кто-то в твоём славном древнем роду был Обращённым, поверь мне. И умер где-нибудь на холме под первыми лучами солнца. Или от жажды, устав питаться кровью крыс. Его прах въелся в землю и исчез в ней. Но одним из потомков этого ничтожного грязнокровки стала ты - наша Королева. И со мной может быть то же самое. Та кучка идиотов умрёт завтра на рассвете, а я проживу ещё тысячу лет и завладею всем этим миром. Я подчиню его себе, потому что те, кто его населяют - всего лишь мой обед. Вампиры станут королями планеты. Всё здесь будет принадлежать нам. Так когда-то сделал человек, вторгнувшись в мир животных. Так хочу сделать и я. Если ты мне поможешь, разумеется.
- О, Господи...
Она закрыла лицо руками и отвернулась.
- Да что с тобой сегодня такое? Ты лучше вспомни, сколько раз ты, не задумываясь, меня защищала. Ведь так было всегда. Что же изменилось? Ну, что ты молчишь? Ну, подпиши ты приговор этим Сочувствующим! Или тем восемнадцати дуракам, которые побежали за мной, как собачонки! Представляешь? Я им сказал, что похлопочу за них перед тобой! И как они только могли в это поверить? Я и не думал об этом. Смешно, правда? Ну что с тобой, Регина, чёрт возьми? Сделай уже что-нибудь побыстрее, уже второй час! Я хочу погулять по городу. Сегодня чудесная погода. Регина, ты меня слышишь? Да чего же ты плачешь, проклятье, ТЫ ЖЕ КОРОЛЕВА!...
Его слова ударили в мозг Регины, как шипованная плеть по живому обнажённому телу. Мгновение спустя она резко вскочила со своего величавого трона и вонзила длинные острые клыки в горло Кристиана. Он рухнул на мраморный пол, пытаясь прохрипеть что-то вроде "На помощь" и "Отпусти меня". Но она и не думала отпускать его. Её клыки вонзались всё глубже. Два сплетающихся в борьбе тела и чёрные мраморные плиты в нескольких метрах от них заливала кровь. Кристиан слабел. Его хрипы превращались в какой-то чуть слышный шёпот, движения становились медленными и неуклюжими, кровь холодела и густела. Регина терзала его уже неподвижное тело ещё с минуту, потом резко вырвала из плоти свои клыки и обтёрла с них кровь. Она заперла все двери в тронном зале и осталась там на всю ночь. Но в ту ночь она не читала священные книги своего рода, как обычно делала. В ту ночь она плакала, казалось, до самой последней слезинки, а на рассвете приказала похоронить тело на холме. На холме, где, быть может, умер грязнокровка, чьим потомком стала Королева. В тот день Регина не смеялась и не плакала. Столь дорогое для неё чувство покоя, кажется, наконец-то пришло к ней вновь. Перемены показались ей правильными и достойными её гордой великой нации. Когда о казни мерзкого грязнокровки Кристиана узнал весь Мекленбургский клан, Регину прославлял и обожествлял каждый из его членов, как прославляют и обожествляют полководцев после их самых знаменательных побед. Носферату называли королеву Регину любимейшей из дочерей Эребуса. Они восторгались её одиночеством, неотступно следующим за ней повсюду: они ведь знали, что ей так и не суждено было увидеть своего отца, короля Вольфганга, что на её глазах умирала, отравленная морфием, её мать, что, оберегая весь сумрачный Мекленбург, на девянносто шестом году своего правления был убит и её супруг, король Энио... они знали даже то, что королева Регина была бесплодна и не могла подарить Мекленбургскому клану прямого наследника или наследницу. И потому её поступок, убийство того, с чьей помощью она надеялась пережить эти потери, ради блага всей своей семьи заставил их вновь упасть перед ней на колени. Она была почти счастлива за свою семью, почти горда за себя, почти спокойна после очередной, горькой, как слёзы, потери. Она укоряла себя лишь за свою случайную слабость и клялась перед книгой Эребуса, что больше никогда не повторит такой ошибки... и ещё ей было жаль, что до рассвета она не успела разорвать те восемнадцать смертных приговоров.