Они сидели в тёплом "Нямбурге" в Автово и пили кофе. - Ну и что такого важного ты хотела нам сказать? - один голос. - Уезжаю я, уезжаю! Наконец-то! Выставка готова, машина заказана, вещи собраны... - Ты думаешь, твои фотографии будут кому-то интересны? - другой голос. - Ох, ну спасибо! Именно такого прощания я и ждала! - Прости, мы просто будем скучать... - шёпот. - Я знаю. Но это всего на полгода. Мне это нужно, понимаете? Новые места, новые люди, новые фотографии... - Мы будем тебя ждать - твои друзья, твои родные, твой Город, - так много голосов, так много звуков... - Да. А я обещаю вам, что быстро вернусь. Обещаю.
Из грязного сугроба в виде свернутой трубкой газеты "Работа для Вас" торчало чьё-то разочарование. Искали в снегу хоть что-нибудь съедобное похудевшие за зиму голуби. Молчала грузовая машина. На крыльце Вологодского выставочного зала стояли почти все его работники. - Ну ты, как появятся новые фотографии - приезжай к нам снова. Только звони заранее. Обещаешь? - Обещаю. И позвоню, и приеду. Спасибо вам. Впереди манила морщинистая дорога и ждали глаза других городов. Сейчас Она могла пообещать всё, что угодно.
Кричало откуда-то сверху: "Продолжается посадка на пассажирский поезд номер шестьсот тридцать шесть Сыктывкар-Воркута. Отправление поезда в восемь часов двадцать пять минут." - И всё таки ты зимой приезжай. Не с выставкой, а так просто - в гости. Зимы здесь, ох, какие! - Да знает-знает она. Прекрати дребезжать, старый! А ты, деточка, послушай! По дороге осторожней будь. По ночам не ходи никуда, мало ли что... - Не пойду! Спасибо Вам обоим огромное! Не знаю, что бы я без Вас делала... Нестарые старики улыбнулись. - Что-нибудь, да делала бы... А приезжай весной лучше - в мае. Подснежники покажем, на Красную гору свозим. Обещаешь? - Хорошо. А как "весна" по вашему, по-коми языку, будет? - "Тулыс" будет. Ты не увиливай. Обещаешь? Она обнимает обоих супругов и шепчет: - До свидания. Обещаю.
На перроне стоял не молодой уже мужчина и безрезультатно щелкал зажигалкой. Она медленно подошла к нему, зажгла свою "зиппу" и без слов предложила прикурить. - Спасибо, - и через несколько мгновений, - прекрасный город, Воркута. Вам так не кажется? - Да, особенно в мае. Я рада, что побывала здесь. Мужчина затянулся и задумчиво произнёс: - Вор-ку-та... словно стая любвеобильных голубей поселилась во рту... - будто очнувшись, - Так Вы не местная? - К сожалению нет. Но хотела бы сюда вернуться - в этот маленьких холодный город, "Столицу мира"... Мужчина сделал последнюю затяжку. - Так пообещайте себе, и Вы обязательно вернетесь сюда. Спасибо за огонь. Она села к себе в вагон, достала любимую тетрадь и на первой же странице поверх всего написанного большими буквами вывела "ОБЕЩАЮ!"
Перебросив кофр через плечо, Она вздохнула и открыла дверь на улицу. А там... Тянулся из окна соседнего дома длинный шнур к комбику, у которого суетился Лёшка-басист. Обняв ногами джамбей, устраивался поудобнее на трехногой табуретке Сашка-ударник. Втолковывал что-то обоим вокалист Вовка. На скрип двери все трое завопили: - Эээ! Нет! Ты еще рано! - Мы сейчас! Она, счастливо и смущенно улыбаясь, присела на ступеньку и стала ждать. Работа закипела в ускоренном режиме, и скоро всё подключилось и настроилось. Зазвучали первые аккорды. - Как видишь, мы не полным составом... Но... От нас, свободных пермских музыкантов, что ни огнем не спалишь, ни другим чем не вытравишь! Вам, ненормальным заезжим фотографам! Посвящается. Течь может три состояния: вода, время и музыка. Последние два струились здесь и сейчас. Проходили люди. Останавливались люди. Кидали в футляр от басухи мелкие монетки - те же люди. Машина с выставкой урчала, водитель нервно постукивал пальцами по рулю. - Ну и на последок еще парочку... - Э, нет! Так я точно никуда не уеду. Последняя, одна! - Хорошо. Тогда обещай, что вернёшься! - Да-да-да! - завторили солисту еще два голоса - не усиленные микрофоном, но тоже очень настойчивые. Она посмотрела на яркое солнце, новых друзей, вредного шофера и улыбнулась. - Конечно. Обещаю!
Безмолвна и одинока ярославская набережная. Тиха великая река. Качаются в лужах еще зеленые листья. - Я не хочу, чтобы ты уезжала... Они стоят у древнего каменного парапета. - И я не хочу уезжать... Но.. я же отправляюсь домой... - Я люблю тебя. Они смотрят на отражения в воде: он на Её, Она на его. - Я знаю. Огромные круглые минуты спустя. - Но я уеду. Шёпот тише ветра. - Ты вернёшься? - Да. Руки становятся тяжелее, а одиночество больше и холодней. - Обещаешь? - Обещаю.
Зачем они продолжили ехать и ночью, никто не знал. Наверное, Её так сильно тянуло домой, что водитель, проникнувшись эмоциями, гнал и гнал вперёд по мокрой тёмной дороге. Она отстегнула ремень, повернулась назад, чтоб достать книгу... и... Посыпались в кузове коробки с фотографиями. Мелькнули встречные огни. Приблизилось неровное сильное дерево. Её вынесло через лобовое стекло спиной вперёд. И пробежала по нервам последняя страшная мысль "Обещала... Как теперь?"
Очнулась она возле своего израненного тела, покрытого белой тряпкой. Посмотрела на свои руки и ничего не увидела; подошла к зеркалу, но и там не отразилось даже тени. - Зачем? - бесшумно спросила она. - Обещала, - сам собой пришёл ответ. Она провела по своим мёртвым губам прозрачным пальцем и в последний раз беззвучно прошептала: - Я обещаю, я вернусь... Но захотите ли теперь вы?