Женька в свои двадцать шесть по долгу службы много колесил по России и уже ничему не удивлялся. Навигаторы возили его несуществующими дорогами, предлагали остановиться в недействующих отелях. Иногда выходило так, что вместо посёлка с заправочной станцией в чистом поле его встречал полуразрушенный кирпичный остов с сиротливой бензоколонкой советских времён. Обратного никогда не случалось, до этого вечера.
Деревня в навигаторе отсутствовала, указатель на неё присутствовал, причём, вполне явно: белые буквы на синем фоне, направление, километраж. Деревня носила красивое имя "Свобода", которое хулиганы перечеркнули чёрной линией и снизу подписали "Подковрово". Ни одно название на карте не значилось.
Женька притормозил на обочине и залез было в гугл, чтобы попробовать найти деревеньку там - навигатор частенько подтупливал, особенно в последнее время - но его намерения прервал звонок от мамы.
- Евгений Александрович! - без всяких приветствий начала она, и это обращение не предвещало ничего хорошего.
- Здравствуй, мама, что случилось! - ритмично и громко, словно стихи декламировал, воскликнул Женька.
- Ваш младший брат, некто Тимофей Александрович, отхватил трояк за контрольную по истории и отказывается исправлять!
Женька подумал, что трояк - это не неуд, да и история для будущего программиста - не самый важный предмет, но сказал другое:
- Давай его сюда.
Пока мама гневно подзывала студента-троечника, его старший брат лихорадочно пытался придумать внятное и весомое доказательство того, что трояки исправлять надо и вообще историю учить, но не срослось. Придётся импровизировать.
- Ну, - голос у младшего брата был замученный и слегка раздражённый.
- Почему трояк, Тим?
- Да ну офигеть! История только на первом курсе, я потом про неё забуду и всё!
- Пересдай. И вообще учить историю надо.
По снисходительному смешку стало понятно, что сейчас Тим припомнит брату, что из школы он выпускался с тем же самым трояком, а в универе еле как дотянул до четвёрки.
- Почему это?
Не припомнил, и на том спасибо.
- Потому что. Ладно, я в дороге. Завтра заскочу в гости - поговорим.
Тим недовольно цокнул языком и отключился, а Женька счёл, что отделался малой кровью, особенно если мама не надумает перезвонить. Обошлось.
Вечерело, время близилось к восьми; Женька устал, но не настолько, чтобы уже устраиваться на ночлег. Да и смысл - до Челябы пара часов езды, а там уж по накатанной ещё три часа до дома покажутся мелочью. Взбодриться бы. Стаканчик чёрного кофе или баночка колы вполне сгодятся. Женька усмехнулся и съехал с трассы на грунтовку. Деревня Свобода-Подковрово скрывалась за густой лесопосадкой. Ничего примечательного: с десяток домов вдоль дороги, с большими промежутками, словно хитрая улыбка растерявшего половину молочных зубов ребятёнка. Что насторожило Женьку, так это отсутствие всяческих сельхоз-строений. Чем только живут? Разве что в соседние города ездят.
Дома ухоженные, не развалюхи. Видно, что жители стараются уют поддерживать. В одном домике даже отделка посовременнее - профнастил, сэндвич-панели, ворота автоматические, на которые был накинут красный персидский ковёр. Забавно, Женька сразу и не заметил, что на каждом заборе висели ковры и коврики, паласы и половики: пёстрые и выцветшие, полосатые, с цветами, с геометрическими узорами и однотонные.
От звука приближающейся машины домики сбросили уютное одеяло дрёмы: там окно открылось, здесь занавески чуть в сторону отвели, а из ближайшего домика деловито вышла опрятного, даже современного вида пожилая нерусская женщина. Она приложила руку "козырьком", защищаясь от закатного солнца, бьющего по глазам из последних сил. Худая, подтянутая, в чёрных спортивных брюках, запылённых кроссовках и красной толстовке, она смотрела с интересом.
Женя решил притормозить и немного пообщаться с ней, хоть узнать, есть ли здесь подобие магазина. Должно быть, по логике, до ближайшего населённого пункта не близко.
С полей дул ветер, донося терпкие ароматы степных трав и разноцветья: то резкими, довольно ощутимыми порывами, то едва заметно. На Урале всегда так, летом ещё терпимо, а вот зимой б-р-р...
- Машина сломалась? - женщина подслеповато сощурилась и оглядела Женину "киа рио". - К нам по другому поводу мало кто заезжает.
- Нет, магазин ищу.
Ответом ему был тихий смех. Странно звучит, словно маятник старых часов ходит из стороны в сторону.
- Так нету магазинов у нас. Тут жителей - раз-два и обчёлся. А чего купить хотел-то, может, подсоблю. Не зря же в такую глушь подался.
- Да ладно, я поеду, - наигранно улыбнулся Женька, недоверчиво поглядывая за забор, накрытый красным ковром. - Спасибо вам.
- Ну, как знаешь, - пожала плечами женщина и неторопливо побрела к дому.
Ветер бросил в лицо дорожную пыль, Женька с силой зажмурился, проморгался, от второго порыва закрылся ладонью. Бросил прощальный взгляд в сторону дома. Ветер всколыхнул ковёр, открыв грубо выполненную надпись чёрным: "29.09.57". В ту же секунду послышался сиплый, полный отчаяния женский крик. Со всех сторон прямо из земли вылетели чёрные крупные хлопья и устремились в небо. В глазах зарябило, словно всё пространство потонуло в телевизионных помехах, шум стоял соответствующий.
Женька сморгнул помехи, как сор из глаз, сквозь блестящие искринки слёз глянул вперёд и обомлел. Всё изменилось, словно откатилось на несколько десятилетий назад. Профнастил на крыше уступил место шиферу, забор с автоматическими воротами канул в небытие, вместо него - резные синие ворота, блестящие свежей краской. Домов стало заметно больше.
Женщины как не бывало. К забору бежала перепачканная растрёпанная девочка лет одиннадцати в зелёном спортивном костюме. Тонкая, угловатая вся, как обмёрзшая веточка в зимнем лесу.
- Галь, бегом переодеваться! В школу опоздаешь! - донеслось из-за забора.
Девочка-веточка скрипнула калиткой и скрылась из виду.
Женька растерянно огляделся, с нажимом потёр веки пальцами. Меняться обратно окружение не собиралось. Порыв ветра не по-летнему нырнул в рукава футболки, заставив Женьку поёжиться. Плевать на кофе, на всё плевать, лишь бы убраться отсюда, в нормальное, привычное, своё. Для начала хотя бы в машину. Думать о деревне, откатившейся в прошлое, не хотелось. Случившееся встало в одном ряду с детскими страшилками и городскими легендами, совершенно глупыми и неправдоподобными. Мираж, думал Женька, поворачивая ключ. Машина ожила. Страшно признаваться, но на долю секунды показалось, что всё будет иначе. Выдохнув и посмеявшись над собой, Женька развернулся и покатил обратно на трассу.
Едва машина выехала за пределы грунтовки на асфальт, в глазах зарябило от телевизионных помех. Только не снова... Наваждение прошло почти сразу. Машина катила между домов Подковрово-Свободы.
Женька вдарил по тормозам и включил "аварийки". Привычки спасают в непредвиденных ситуациях, упорядочивают события, сводят борьбу с любыми нестандартными проявлениями к нескольким простым осмысленным действиям. Сейчас не помогало ничего. Под щёлканье "авариек" разворачивались события, которых происходить не должно.
Девочка-веточка выпорхнула в чистой школьной форме времён "совка", словно сошла с агитационных плакатов: яркая, улыбчивая, смело глядящая в светлое будущее. Женька таращился на неё во все глаза из убежища мерно гудящей машины, она, заметив незнакомую и явно несоответствующую времени иномарку, лишь слегка нахмурилась, а потом едва ли не вприпрыжку унеслась вдаль по улице.
- Старый телевизор, - произнёс Женька вслух то, что вертелось на языке.
Помехи эти, пионерия радостная... Надо переключать канал, срочно. Только вот как?
Вторая попытка покинуть Подковрово-Свободу не увенчалась успехом, равно как и третья. Пешком тоже не получилось. К незнакомцу начали проявлять интерес местные, сначала просто разглядывали, а потом осмелели.
- А вы кем будете?
- Евгений Александрович, - бурчал в ответ Женька, ненавидевший официоз, но чувствовавший, что так будет правильнее.
- Вы, наверное, с проверкой приехали, Евгеньсаныч? Хорошая машина, красивая! Небось, под стать должности.
Женька молча кивал, в очередной раз исчезая возле столба с названием населённого пункта и оказываясь у дома девочки-веточки.
Никого это не удивляло. Не удивляло даже Женькино заявление "Я из будущего", самая яркая реакция - улыбка да ответная фраза "Ну и шуточки у вас, Евгеньсаныч!"
Внезапно громыхнуло так, что взвыла сигнализация. Женьке даже показалось, что зубы стукнули друг об друга. Землетрясения только не хватало. Как вскоре выяснилось, землетрясения боялся только он. То тут, то там тихие, опасливые, дрожащие голоса, повторяющие одно и то же. "Война".
- Какой сейчас год? - спросил Женя у первого подвернувшегося под руку местного.
"Сарафанное радио" вкупе с баснословным авторитетом "Евгеньсаныча" возымело немедленный эффект. Нет, бояться они не перестали, но теперь боялись они не конкретной, знакомой уже беды, а чего-то другого. Там видно будет.
Женька навалился на капот, не особо заботясь о внешнем виде одежды. Что дальше? От телефона вряд ли будет толк, но он всё же решил испытать удачу. Единственное, на что оказался пригоден смартфон - посмотреть время. Замершее на без десяти восемь вечера. Сеть не ловила, секундомер исправно пробегал минута за минутой, но цифры "19:50" не желали исчезать с экрана.
- Евгеньсаныч, может, по маленькой? - несмело предложили из-за спины.
Женька отмахивался, получая в ответ понимающие "И то верно, как-никак, служба". Хотелось крикнуть во всю глотку: "Разуйте глаза, люди! Я же не из вашего времени! Вот смартфон, вот навигатор, вот "Рио" дветыщи пятнадцатого года выпуска!". Но не кричал. Всё равно ничто извне не покачнёт лодочку их тихого быта.
На капот, прогретый на солнце, упало что-то чёрное и мягкое. Наглая, самоуверенная, неправильная снежинка. Растаяла, превратившись в чёрную кляксу. Женька поднял голову. Чёрные хлопья сыпались с неба, словно незримый трубочист решил почистить небесный дымоход. Чёрный снег на Урале не так, чтобы часто, но выпадал, но уж точно не в это время года. Не летом... то есть, осенью, да - школьники ведь на занятиях.
Под чёрным снегопадом в спешке возвращались домой взрослые, дети с криками - не поймёшь, радостными или напуганными, наверное, всё сразу - бежали со школы.
Женьку они не замечали, а он не замечал их, глядя как снег мокрыми комками лепится на заборы, складываясь в те же цифры. В дату "29.09.57". Вспомнить бы, что тогда случилось... И ведь что-то из ряда вон выходящее, тем более, в родном регионе, а Женька ни слухом, ни духом.
Сосед девочки-веточки, тот самый, который предлагал "по маленькой", зазвал в гости. "Евгеньсаныч, примите приглашение!" В тот вечер они долго сидели на кухне под тусклым светом лампочки и слушали трескучее радио, которое вещало о чём угодно, но только не о чёрном снеге.
Ночь Женька провёл в машине, хоть сосед девочки-веточки и предлагал устроиться в зале на диване. Сосед. Так и не представился ведь, словно давно знакомы. Сон не шёл, поэтому Женька вспоминал, есть ли поблизости завод: за аномальные осадки надо сказать ему "спасибо". На ум пришла только пресловутая Челяба, но двести километров - это перебор, конечно. Это какой силы должны быть выбросы в атмосферу, чтобы столько пролететь и не осесть по дороге? Ну уж лучше такое объяснение, чем никакого.
К утру чёрный снег растаял, оставив после себя лишь дату на каждом заборе. Сосед, выйдя во двор, чертыхнулся и попытался стереть её носовым платком.
- Черти, - ни к кому особо не обращаясь, раздосадовано протянул сосед. - С этими циферками я как во вчерашним дне живу.
Женька пожал плечами. Жить во вчерашнем дне он бы сейчас счёл за радость. В своём вчерашнем дне, разумеется.
Второй день в Подковрово-Свободе принёс массовые беспокойства, особенно среди школьников. Их дважды гоняли на поля: сначала чтобы закопать выкопанную вчера картошку, а потом - чтобы откопать и снова закопать в другом месте.
- Совсем там из ума выжили, - на слове "там" сосед глубокомысленно поднял палец к небу. - Вы б это... разобрались, Евгеньсаныч.
- Я бы с радостью, но...
- Не в вашей компетенции, - понимающе кивнул сосед и тут же завёл любимую пластинку: - Может, по маленькой?
Женька согласился на чай. Под треск радио и тихий голос соседа он думал, что если не выберется отсюда, то вскоре начнёт сомневаться, какое время его, а какое - неправильное. Ночью сон опять не шёл, и Женька перепробовал новые, невесть как пришедшие в голову способы покинуть Свободу: на одной ноге, задом наперёд, на четвереньках, по-пластунски. Не может же случиться такого, что отсюда нет выхода. Или придётся жить здесь до того момента, когда он из будущего - ха, какое тут будущее! - снова сюда приедет. Нужно будет остановиться у знака, предупредить... Женька попытался вспомнить, встречался ли ему на обочине старик? Вроде нет. Глупости какие.
На третий день приехали настоящие чиновники, на Женьку поглядывали с хорошо скрываемым подозрением, но лишь кивали, если ненароком встречались взглядом. Ходили с дозиметрами, раздавали ценные указания, предлагали деньги за переезд. При виде дозиметра у Женьки в памяти щёлкнуло. Ну конечно! Авария на "Маяке"! Только это ничего не объясняло толком: ни эффект "старого телевизора", ни то, что в Свободе его все за своего держали, ни то, что он не может отсюда выбраться.
Чиновники вскоре добрались и до соседа.
- Это что за художество? - тыча пальцем в дату на заборе, спросил один из чиновников. - Стереть!
- А вы дом за сколько продавать собираетесь? - покручивал карандаш в руке второй.
Сосед промямлил что-то нечленораздельное и скрылся за забором. Чиновники подождали его пару минут и перешли к другому дому.
Многие уезжали, оставив все пожитки, и тогда пустые деревянные домишки выкорчёвывали, будто гнилые зубы, до краёв нагружали грузовики и увозили обломки прочь с глаз. Будто и не было на пустом месте ничего и никогда. Женька смотрел на это с какой-то щемящей тоской. На очередное "Евгеньсаныч, давайте по маленькой, а то больно смотреть, как Свободу убивают" он смешно кивнул, по-голубиному качнув головой вперёд-назад.
- Сор выносят из избы, - горько кхекнул сосед. - Напакостили, а теперь вот... Ну как так-то, Евгеньсаныч?
Ответа у Женьки не было, поэтому он опрокинул вторую по счёту "маленькую" и, закусив чёрным хлебом с чесноком и тоненьким кусочком сала, отставил стопку. Сор, значит. Пожалуй, что так. Только не выносят, а под ковёр заметают.
- Как есть, Подковрово, - пробормотал он, глядя в глухую темноту вечерней улицы.
С улицы позвали хозяев. Сосед тяжело поднялся и скрылся из виду. Женька остался один на небольшой кухоньке среди обитой цветастой клеёнкой мебели, запахов горькой настойки, чеснока и сушёных яблок.
Большой сине-зелёный будильник шумно отстукивал секунды; длинный змеиный язык облизывал белое блюдо циферблата. Хорошо им, думал Женька. Их время движется, хоть и в прошлом. Его время застыло и никак не хотело размораживаться. Не хотелось ни есть, ни пить, ни спать... Так ведь и с ума сойти недолго.
Сосед так и не вернулся. Женька боязливо заскрипел половицами, выглянул во двор. В сгущающихся осенних сумерках несколько человек колдовали над забором.
- Я ж говорю - надо чёрным закрашивать! - сытым, размеренным голосом вещал один из чиновников.
- А я говорю - белым, - с нажимом спорил другой.
Сосед макал кисточку в коричневую краску и водил вверх-вниз по доскам, к которым прикипел чёрный снег. Цифры и точки на мгновение скрывались под вязкой, резко пахнущей гладью, чтобы в следующее мгновение вновь проступить чёрными пятнами на поверхности. Будто и не снег это вовсе, а агрессивная скороспелая плесень.
- Ну дурак! Чёрную неси!
- А я говорю - белую!
Сосед жалобно зыркнул на Женьку и пролепетал:
- Евгеньсаныч...
- Тьфу на тебя! - раздражённо махнул Женька. - Ковром завесь. В будущем все с коврами и ничего, живут.
Чиновники переглянулись и, потратив несколько секунд на осознание того, что Женькино решение на порядок глупее предложенного ими, дружно кивнули головами и поторопили хозяина дома с исполнением.
Через пару минут на заборе гордо красовался потёртый зелёный половичок овальной формы.
- Вот! Другое дело! Надо внедрять повсеместно!
Радостные чиновники пошли по домам.
- Евгеньсаныч, давайте ещё по маленькой? - просипел стремительно стареющий хозяин дома. - На посошок.
Замелькал знакомый чёрно-белый снег из помех. Старый телевизор заскрипел и с натужным щелчком переключил канал. На мгновение всё потемнело, исчезло, сжалось, словно зимой порыв ветра швырнул охапку снега, и инстинктивно жмуришься, дыхание задерживаешь, замираешь всем телом.
Первым, что увидел Женька, были слёзы на глазах соседа.
- Спасибо, Евгеньсаныч.
От незаслуженной похвалы стало тошно.
- Да я же ничего не сделал толком. Так, костыль вкрутил. Эта ваша дата... Не надо её как сор под ковёр прятать. Не дело это.
- Мы что-нибудь придумаем, Евгеньсаныч. Напоказ тоже нельзя. Наше это только. Езжайте спокойно и не думайте об этом.
Женька сомневался, что получится выполнить все наказы соседа.
Машина беспрепятственно выбралась на трассу. Женька отъехал метров сто и остановился прямо посреди дороги, включив "аварийки". Долго сидел и смотрел на экран смартфона, радуясь, как ребёнок, каждой смене цифр. Пятьдесят, пятьдесят один, пятьдесят два, пятьдесят три... На пятьдесят пятой минуте он вышел из оцепенения и позвонил брату.
- Тим.
- Чего?
Женька задумался, как объяснить, как сформулировать то, что всколыхнулось внутри под влиянием этой деревеньки, стёртой с карт ради спокойствия и иллюзии всеобщего благополучия.
- Учи историю, пока есть чего учить.
- Ничего более пафосного придумать не мог? - хмыкнул брат.