Это случилось давным-давно, когда мамин голос был нежным, как голос тёплого дождя в разгар лета, а постель моя была такой мягкой, такой воздушной, что мне порой казалось, будто я лежу не на ней, а на облаке, взбитом крепкой рукой стремительного ветра.
Да-да, в тот летний вечер ветер сердито стучал в наши огромные окна, будто хотел предупредить, что скоро разразится ливень. И мама, наивно полагая, что в постели ребёнку - то есть мне - будет спокойнее, положила меня спать пораньше, а сама села на стул возле моего ложа, и запела колыбельную: "Баю-бай, баю бай, поскорее засыпай. Придёт серенький волчок, и утащит за бочок..."
Пела мама так красиво, что я тут же позабыл и про сердитый ветер, и про игрушечные машинки, которые хотели лечь со мной в мою кроватку, но им не позволили. Я с замиранием сердца стал слушать мою любимую песенку про загадочного зверька по имени Волчок, и прослушав её от начала до конца, сказал:
- Есё.
Вообще-то я сказал "ещё", но у меня, пока что, не получалось произносить правильно такие длинные слова. Но мама прекрасно поняла меня, улыбнулась, и опять пропела эту же колыбельную. И я, снова очарованный её голосом, настойчиво попросил:
- Есё.
- Есё так есё...
Эта игра продолжалась довольно долго. За окнами уже давно стемнело, ветер устал колотить кулаком в рамы, а я всё повторял и повторял это волшебное слово "есё", и мама послушно пела. Наконец, ей это надоело, и она строго погрозила мне указательным пальчиком:
- Всё, сынулька. Спи. Будешь баловаться - придёт Бабайка и унесёт тебя в лес.
- Эс!? - сонно спросил я.
- Ага, в лес.
Мама поднялась со стула и медленно вышла из комнаты. А я остался один в полной темноте. Но только не думайте, что мне стало страшно. Напротив, я тут же начал представлять, какой он - этот Бабайка. Может он большой и толстый старичок с огромными ушами? Или, наоборот, худой, но с длинным носом. Мне почему-то так захотелось потрогать его руками, ну, хотя бы взглянуть на него одним глазком... Я решил, что завтра с утра обязательно расспрошу маму поподробнее и про него и про серого волчка, который каждую ночь должен был придти и утащить меня за бочок, но у него всё никак не получалось. Наверное, он очень занятый волчок. Ведь детишек на свете так много. И чтобы скорее наступило завтра, я решил всё-таки заснуть.
Для этого я крепко-крепко закрыл глаза. Но вдруг рядом что-то негромко чихнуло.
- Ой, - сказал я про себя.
Тут же раздался новый чих - прямо под ухом. Я удивился - как же так, под ухом у меня лежит подушка. А вдруг?.. Я осторожно поднял голову с подушки, приподнял один из её уголков, заглянул под неё и...
Вообще-то, иногда я подозревал, что под моей подушкой кто-то живёт. Ведь иногда днём, стоило мне положить голову на подушку и закрыть глаза, спустя какое-то время я начинал слышать странные звуки и голоса, которые потом обретали вполне реальные очертания, цвета и запахи. Взрослые мне объясняли, что это - сны, но я-то знал, что сон приходит только тогда, когда ты спишь. А когда ты не уверен, спишь ты или не спишь, тогда - что это?
Вот и сейчас я был твёрдо уверен, что я не сплю. Но я ведь видел, как под моей подушкой появился темный-тёмный, дремучий-дремучий лес, посреди которого протоптана узенькая тропинка, слабо освещённая луной. Не раздумывая, я помчался по ней, и очень скоро оказался перед одиноким домик, с одним единственным маленьким, освещённым изнутри, окном. Через несколько мгновений я уже прильнул к нему, и, увидел внутри домика маленького симпатичного человека. Он был не молодым и не старым, сидел за столом и занимался странным делом - сквозь огромное увеличительное стекло рассматривал какую-то картинку. Хоть мне было и не очень хорошо видно, - лампа, стоявшая на столике внутри избы, горела тускловато - но я всё-таки смог рассмотреть лицо этого удивительного дяденьки. Его чёрные глаза были похожими на уголки после дождя - яркие и блестящие. Нос, слегка задранный вверх, походил на неправильную морковку, а толстые губы были похожими на губы моего дедушки.
- Ап-чхи!
- Так вот кто чихал под моей подушкой. Я, было, хотел постучаться в окно и попросить этого человечка чихать потише, как вдруг дверь в избушке отворилась, и на пороге появился - ух, ты - серый Волчок! Да-да, это был он, я сразу узнал его. Он очень походил на соседского пёсика Рекса, но всё равно это был - Волчок! Ушки - торчком, добрые глаза, и хвост, закрученный колечком. И зубы - совсем не страшные. Интересно, как такой Волчок может утащить за бочок? Ведь он - вежливый. Вошёл в избушку, аккуратно вытер все четыре лапы о половичок и сказал:
- Здравствуй, Бабайка.
Бабайка?! Так вот кто сидел за столом! Я чуть не захлопал в ладошки от радости. Но, хорошо, что я этого не сделал. Потому что, я так думаю, услышав подозрительный шум за окном, серый Волчок и Бабайка скорее всего испугались бы и убежали в тёмный лес. Или сразу погасили бы лампу.
Я стал внимательно прислушиваться к каждому слову.
Между тем, Бабайка, не обратил на приветствие никакого внимания, и поэтому Волчок сел за стол прямо напротив человечка и спросил:
- Эй, Бабайка, ты меня слышишь? Или у тебя испортился слух?
Бабайка, ни слова не говоря, посмотрел на Волчка, и тоже - сквозь увеличительное стекло. На что Волчок воскликнул:
- Ой-ой-ой! У тебя ещё и зрение испортилось, да? Пора отправляться в поликлинику и делать прививки.
- Нет, Волчок, ничего у меня не испортилось. - Бабайка тяжело вздохнул. - Я тебя прекрасно вижу. И очень хорошо слышу... К сожалению...
- Что - к сожалению? Почему - к сожалению? Что случилось? Это уже ни в какие рамки не входит! - Волчок вскочил со стула и, кинулся к двери. - Я бегу вызывать скорую помощь!
Бабайка удручённо закачал головой.
- Вряд ли мне кто-нибудь сможет помочь...
Волчок застыл у двери.
- Да что произошло?! Говори скорее. Ты же мне друг!
- Ладно. Я скажу. Хоть мне и тяжело об этом говорить. Сегодня я... опять... своим прекрасным слухом... услышал... как моим именем пугают малыша. Представляешь?!
- Ах, вон оно что... - Волчок тоже погрустнел. Желание бежать куда-то у него тут же пропало. - Я представляю.
- Скажи мне, Волчок, что во мне ужасного?
- В тебе всё прекрасно, Бабаечка. Честное слово.
- Так почему же мной пугают детей?
- И не только тобой... Мной тоже...
- Я понимаю, если бы я был вот такой... - Бабайка попытался сделать страшную рожицу, но у него ничего не получилось. - Я весь вечер через увеличительное стекло рассматриваю нашу с тобой фотографию, где мы с тобой запечатлены на фоне нашего прекрасного домика. Я пытаюсь найти в себе хотя бы одну страшинку или уродинку, но у меня не получается. Почему люди разучились отличать плохое от хорошего? Ведь это же так просто понять, что плохие - это те, кто грубияны и забияки, от которых не дождёшься помощи. А мы - добрые и симпатичные! И ведь это именно мы сочиняем для детей добрые сны!
- Да уж... - Волчок заходил по избушке из угла в угол. - А может быть, они, эти взрослые, сами нас боятся? Потому, что они нас никогда не видели.
- Да. - Согласился Бабайка. - Бояться. У страха глаза велики. Ты знаешь, Волчок, теперь мне их стало жалко. Я только-только хотел на них рассердиться, но теперь я думаю, что нам с ними пора познакомиться. Пора придумать для них сон.
- Ты что?!
Мне было видно, как Волчок удивился. Он даже подпрыгнул на месте от изумления.
- Ты что, Бабайка?! Ты хочешь придумывать сны для взрослых?! За всё, что они нам с тобой сделали?!
- Волчок, мы же с тобой - не люди. Мы с тобой имеем право отвечать на неуважение добрыми делами. И мы даже не станем этим гордиться. И не думай переубеждать меня. Неси сюда скорее конверт. Он лежит вон на той полке. - Бабайка махнул рукой в сторону тёмного угла. - А я подпишу наш сон.
Бабайка склонился над той самой фотографией, которую он так долго рассматривал, и стал неторопливо и аккуратно писать на ней что-то гусиным пером.
Мне так хотелось посмотреть ему через плечо и узнать - что же он пишет, но... читать-то я ещё не умел.
А Волчок уже протягивал конверт.
- Бабайка, и тебе не жалко нашей фотографии? Это же память.
- Жалко. Немножко. Но ведь так и должно быть. Если ты даришь кому-то не дорогую тебе вещь, это уже не подарок.
- А что это тогда? - задал мой вопрос Волчок.
- Ничто. Пустота. В виде вещи.
Когда конверт с фотографией был запечатан, Бабайка поднялся и торопливо стал надевать серенькое в клеточку пальтишко.
- Всё, пора скорее бросать наш сон в почтовый ящик. Приближается время самых добрых снов.
Сначала погасла лампа.
Потом скрипнула дверь.
Я открыл глаза и увидел, как мама распахивает окно настежь, и весёлое утро, пронизанное птичьим гомоном, врывается в мою детскую комнату.
И я воскликнул:
- Мама, тебе они снились?! Ты выдела Бабайку и серенького Волчка?!
Правда, эти две фразы прозвучали совсем не так, как я их написал - тогда они были обыкновенным лепетом ребёнка, который ещё только-только начинает говорить. Но мама меня снова поняла. Она обернулась, и в её глазах небесного цвета я увидел изумление: "А ты откуда знаешь?!"