Аникин Дмитрий Владимирович. : другие произведения.

Щука

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

	1

Лежит Емеля -
не скучно ему,
неделя, неделя -
не душно ему.

Без мыслей грезит -
все вольно ему;
пока не слезет,
покойно ему.

	***

Идет ли время
за годом год,
гнетет ли бремя
вокруг народ -

лежит Емеля,
как пуп земли,
не сыт, не хмелен:
всем обнесли.

	***

Лежать на печке
теплым-тепло,
не надо свечки
и чтоб светло;

один Емеля -
вокруг ведет
жизнь еле-еле
свой хоровод.

	2

А земля наша всяко небогата,
земледелие - скучное занятье:
что кидаем зерно, то погибает
там безвозвратно.

А в лесах наших зверя-то, следов-то!
Заплутаешь, ища, кружа, вернешься -
и следит за тобой зверь, чья охота
будет удачней.

Наши тощие, злобные говяда
так мычат, чуть ли не нутро наружу,
полхозяйства зимой съедят, чтоб летом -
сыты остатком.

Все ремесла-то наши бескорыстны,
неумелы ремесла, только хохот
на базаре, как вынесем товары:
кто их, глуп, купит?

	3

Пирог с начинкою,
с мякоть-мякинкою,
шуба с починкою -
как дыра с овчинкою.

Чарка-сударушка
сухим-суха,
в скорлупе ядрышка
нет - пуста.

Для бесталанного
вот столь щедры -
нет нежеланного -
судьбы дары!

	4

А чем в бедности жить,
так лучше головы сложить -
посоветовались старшИе
за дела взяться большие.

Один брат - добывать,
второй брат - торговать,
а тебе, третьему, - на печи сидеть,
но третью владеть.

	5
	
	Братья
На тебе, свет-братик, большое дело:
дом держи, хозяйство; две бабы-дуры
знай блудят, кидают добро налево -
стань им обузой.

	Емеля
Хорошо, родные, большие братья,
я останусь дома - глаз, глаз за рыжей
молодой женой, за чернявой тоже,
будьте покойны!

	6

И пошли по Руси гулять,
судьбу одолевать
братья - кистень да топор,
братья - день да вечор.

Не у церкви на паперти,
а у Бога на скатерти
им поставлено брашно-питие -
ешь-пей, как свое.

	7

Невелика добыча - свой же брат,
нищающий мужик. Разбойный труд
к нам не щедрее всякого другого -
одни убытки. Всех мудрей Емеля:
проспит он холод, голод, он проснется -
и вот те царство Божье поутру.

	8

А в бабском царстве
и Емеля господин,
как в слепом государстве
тот, у кого глаз един.

Он правит, понукает
со своей высоты
печной; смекает
от своей простоты.

	9

	Невестки
Дни долгие пошли. Мужья далеко.
А погулять бы. Ходят у ворот
дружочки, напевают песни громко.
Любовные. Ах, как бы выйти к ним!
Лежит, собака, смотрит. Спит не спит.
Он и во сне вполглаза наблюдает.
Он отвернется - чувствую, что он
весь слух. Как дверью скрипнуть, ускользнуть?

	10

Что для коварства женского
запоры, соглядатаи!
Глуп, слаб для дела честного
ум - ловок для предательства,
для лазанья змеиного,
для похоти собачьей и
для черту угождения -
все мыслится им, можется.

Что братовы удумали?
Разлили воду по полу,
поохали над лужею
да над пустою кадкою:
ни чаю выпить крепкого,
ни щи затеять квашены,
ни постираться вечером
да ни умыться утречком.

	11

	Невестки
Ты сходи, Емелюшка, за водою.
Пусто в кадке, ведра, смотри, рассохлись.
Ты сходи на речку, как мы ходили
в летнюю пору.

Мы бы сами, сами, две бабы-клуши,
неуклюжи бабы, бадью свернули,
так бы нам и надо - но как прорубим
лед над водою?

Ты сходи уж, милый, сходи уж, малый,
а мы пряник тульский с печатью важной
вынем из запасов, тебя уважим
вкусным печеньем.

	12

	Емеля
И что им не сиделось, не
терпелось до мужей своих!
Воды им надо... По спине
их плеткой бы, одной двоих.

Теперь иди, себя труди
по холоду, где снег лежит.
Слезаю с печки. Гос-поди,
какая дрянь в очах кружит.

Беру ведро, другое где?
Беру топор - в реке рубить;
а весу, весу в той воде -
и надо на себя взвалить...

А у других колодец есть -
среди двора бери воды;
за что-то им такая честь,
а мне вставай, давай иди!

	13

Тоскую смертно от работ, трудов; руки
болят мои держать любую снасть, тяжесть
и ноги не идут, куда толпой люди -
на поле, на страду, - урок мой не сделан.

	***

Прокормит Бог того, кто горд и прям в мыслях,
в обетах тверд, кто за куском большим, жирным
не тянется, и попадут ему в руки
дары такие... что и ни пером-словом.

	***

Забрался я повыше - все равно нет мне
покою: теребят да верещат, суки,
того-сего им надо, потрудись, сделай -
нам на потеху, сукам, расшибись, парень!

	14

Только Емеля со двора -
вокруг него кишмя детвора,
песенки распевают,
на игрище зазывают.

А он дурак дураком,
от них бегом -
быстрей бы обернуться,
домой вернуться.

	***

Идет, спотыкается,
с горки спускается.
Смеются над ним,
неловким таким:

"Гы-гы-гы! Емеля
среди метели -
гы-гы-гы! - среди взметенной воды
идет бог весть куды".

	15

И мысли невеселые его
одолевают... Братья далеко...
Да и при братьях - было легче, что ли?..
Тоска и беспокойство...
                                              Зимний день
кончается, и в сумерках вода
сереет.
               Никого на берегу.
Как небо низко. Будто потолок
над печкою...
                            Но только неуютно.

	***

Как неуютен Божий мир вокруг!
Не выходить бы из дому.
                                                 Пошарил
рукой по подоконнику, нагреб
себе снежку - и вот тебе вода.
Нет. На ночь глядя. По льду. В дикий холод...

	16

А в дому теперь не от печки жара,
а те, кто рядом бродили с утра,
как гости дорогие усажены,
ласками сгоряча уважены.

Хохот у них - аж стекла дрожат,
забавы у них - хозяйки визжат,
дом ходит ходуном,
на дорогу смотрит одним окном -

наблюдает:

не идет ли по селу жид пархатый,
не идет ли поп, борода лопатой,
не идет ли вор, наши тащит вещи -
где он, брат-доносчик, водою плещет?

	17

	1-я невестка
А даров не надо, мой милый, любый,
жемчугов не надо, а чтоб задобрить
дурачка Емелю, неси с базара
пряник печатный.

	2-я невестка
Золота не надо, но ты в печатный
пряник то подсыпь, что не ешь, не пробуй.
Натолки, натри, запихни в начинку!
И в штоф казенный.

	1-я невестка
Дурачок? Да все он на ус мотает,
он посмотрит - жутко, как будто видит
всю меня насквозь и аршин под землю
тоже видает.

	2-я невестка
Белые глаза его вроде белой
подо льдом воды; его глупость, честность -
ах! кого обманут? Змея мудреет,
лежа на теплом.

	18

Упал три раза. Трижды встал, утерся
от снега, отряхнулся. Как обратно,
да с ведрами, да с полными? На дне
там разве что останется воды.
Ходи вот так до ночи, дотемна.

Ну хоть бы ручеек, чтоб полынья,
ну хоть бы прорубь кто...
                                                  Лед, целиком
покрывший реку, крепок; топнешь - звоном
ответствует...
                           Один по всей реке
гуляет невеликий человек...

Топор достал, на руки поплевал.
Ну, с Богом, что ли, раззудись плечо,
махни рука. И скользко, и опасно;
топор взлетает - мелкие осколки
небольно по лицу.
                                      Топор уже
вверх мокрый возвращается, вода
за ним взлетает. Вот тебе и прорубь...

В воде как будто бултыхнулось что-то
тяжолое и сильное; вода
полным-полна чудес и всякой жути;
особенно им вольно, хладнокровным,
в час на закате солнца.
                                            Как сейчас!

	19

Наклоняется к воде,
виснет лед на бороде;
зачерпнул воды студеной -
в искры месяц отраженный
разлетелся; не беда,
восстановит вид вода,
вид небесный, вид далекий:
смотрит око - видит око.

Вынул первое ведро,
полное воды сырой,
достает ведро второе -
есть как будто что живое
в этой малой глубине,
с чешуею на спине,
плещет, воздуха хватает,
смерти близкой не желает...

	20

А что в ведре, Емелюшка?
Смотри-кась - рыба знатная,
ох, бьется востромордая,
зубастая торопится
вернуться в тьму глубокую,
пока жуть-ветры-воздухи
всю жизнь с нее не выдули.
Всё зря - судьба окончена.

Ох, будет яство знатное -
уха-ушица жирная,
горячая и сытная,
Емелюшке достанется...
А как наешься досыта -
душа твоя разнежится,
душа твоя устроится,
как будто в рае радостном.

	21

	Щука
Отпусти, Емелюшка, в глубь воды,
отпусти запутать свои следы
между верхом, низом, меж льдом и дном,
отпусти старуху ты в ейный дом.

Что тебе за прибыль в моей беде?
Буду я те помочь всегда, везде:
за тебя сработаю, накормлю,
во карман сведу тебе рубль к рублю.

Ох, мудра я, старая, знаю, как
услужить Емелюшке, вижу знак
на тебе судьбы большой - царь царей,
сядешь на земле царить; кинь скорей

в воду меня темную, там махну
я хвостом-метелкою - звезды спну
с места, чтобы встали, тебе судьбу
новую вещая, - звезд подгребу!

	22

	Щука
Как отпустишь меня, щуку,
людям обо мне ни звуку,
но запомни, что сказать,
чтобы щуку обязать

дело сделать: "По веленью
щучьему да по хотенью
моему пусть станет всяк,
как хочу, желаю как!"

Значит, слово есть такое,
произносишь золотое -
происходит по нему,
что желаешь, хоть саму

дочерь царскую достанешь,
на Руси сам властью станешь:
что бесстрашно - задрожит,
что недвижно - побежит.

	23

Он выпустил. Обманет, не обманет?
Кого послушал - щуку! Дураку
легко дается, ничего не впрок,
а тут с сетями, удочками - пусто...

Он прошептал, и вздрогнули водою
и потащились ведра вверх; за ними
Емеля налегке, свистит, хохочет,
как будто силой новою играет.

	24

Ну, ведра,
давайте бодро
своими краями,
как ногами;
да чтоб цела,
как была,
вода-водица -
чур чуть крениться,
не расплескаться,
полными остаться!

Как щука велела -
жить хотела, -
как я сказал,
словом связал,
как слышала вода -
начнись ходьба!

	25

И, слава богу, вечер, никого
на улицах, а то бы страху, смеху:
"На ведра глянь, на дурака гляди!"

	***

Заходит в дом - все тихо, свет погашен,
следов не видно...
                                    "Ну-кась, божий свет,
пролейся ты по горнице, как будто
от глаз моих". Он видит то, что было,
недавнее и давнее; ложится,
и сны, что ему снятся, хороши!

	26

А поутру у баб новая охота,
а поутру у баб новая забота -
холод избыть, хлеб испечь,
да холодна, пуста стоит печь.

А на дворе ни бревнышка, хвать-похвать -
неча в самовар, ниже в печь совать,
инеем оделась изба с утра -
за дровами-хворостом в путь пора!

	27

Что ж - новая работа, новый срок
постылой меледе; ну, ты не выдай,
зубастая мать-рыбина: топор,
пилу усвой благой подвижной силой,
враждебной их всегдашней, неизменной,
неистребимой косности, покою...

А мне бежать за ними, что ли? Греться
погоней? Нет, я полежу, посплю
покамест на холодной, а добудем
сей прорве корму, так пойдет езда
проворней, веселее... Ну, савраска
где белая, где рыжая в потеках,
тащи меня, поклажу, по селу,
по полю и до леса довези...

И с места печь. И вздрогнула изба,
печь пропуская, бревна подняла
на воздух, вверх; осела невредима,
лишь пыль из всех щелей.
                                                   Ну, в добрый путь,
печь русская...
                              Скрипит, широкий путь
прокладывает... Вот и лес высокий.

	28

Ну, мать пила,
давай пилить,
посредь ствола
дуб шевелить.

Ну, брат топор,
давай летать,
блескуч и скор,
сучки срубать.

Веревка, ты
вяжи, сестра,
лес как в снопы,
шустра, быстра.

	29

Дров набрали, поехали; дорога
веселей пошла: в сытости да жаре
как не ехать, как силой не лихачить -
весело, быстро!

Печь идет, мнет-примнет себе дорогу,
невзирая на кочки, на деревья,
на заборы, дома, на Божьи церквы,
на бездорожье...

И пошли разговоры, тары-бары:
кто такой Москвой ездит, людей давит,
как один только царь, надежа наша,
может с народом?

	30

Костный хруст,
смертный визг,
путь не пуст,
кровный дрызг.

	***

Русский народ
гневить, давить
мой черед,
богато жить,

ездить не глядя,
брать сполна
дурости ради -
эх, страна!

	31

Доехал, разгрузился, встала печь
как вкопана там, где была, стояла.
Ездок не шелохнулся, белых ног
на пол не опустил.
                                     "Давай сюда
печеное, вареное, горючим
запить неси... Уж я ли не старался,
Емеля, уработался на славу".

	32

Накормили братовы,
напоили братовы,
яствия проклятого
подносили братовы,
лили - с кровью ратовать -
зелья в стопку братовы!

Хлопочут да услуживают,
хрипят да подзуживают:

"Ты иди, парень, людей посмотреть,
ты иди, парень, себя показать,
ты иди на площадь песни петь,
на широкую площадь людям сказать!"

Из дому торопят -
съеден корж, штоф допит.

	33

И вышел парень голову проветрить,
а мысли злые все, одна одну
язвит, кусает...
                              Отчего ж такая
тоска? И не прогнать, не разогнать
веленьем щучьим...
                                       Знает он дорожку,
и есть рубли. Кабак встречает гвалтом
беды, братвы, торговли...
                                                  "Поднеси,
кабатчик, всем, чтоб за мое здоровье
сполна, до дна..."
                                   Косятся на Емелю.

	34

И горланит песни спьяну,
песни лютые, срамные,
и грохочет фортепьяно,
клавиши, как бы живые

зубья, лязгают; мотива
не избыть вытьем, наружу
выворачиваешь душу,
уж на что, тля, сиротлива... 

	***

"С кабака-то нас прогнали,
и бока-то нам намяли,
до копеечки отняли
то, что сами не отдали!

И сидим посередь лужи,
хорошо-то нам и вольно -
моря синего не хуже
нас качает, гонит волны".

	35

Из церкви - дочерь царская, тиха,
мила, молитвы помнит, теплый запах
от ладана за нею...
                                     Нищей братье
ссыпает злато-серебро, не видя
лиц, душ...
                       Для ихней святости что наши
и срамота и нагота!.. Для Бога
старается...

	36

Широко швыряет
одним, другим,
только забывает
грехам моим
серебра, прощенья -
противен, да?!
За мои лишенья,
жизнь без труда!

Не твоей заботой
из пут, тенет,
не своей работой
сбил, сдвинул гнет,
не молитвой Божьей
себе стяжал!
А не вышел рожей,
а воз-желал!

	37

А нашему Емеле - ничего.
Всей ихней добродетели не видно
души белейшей в теле...
                                                "Я коплю
свои обиды, долгим будет счет,
и в нем всегда ты - первая..."
                                                         Копейки
хватило бы... Чем этих нищих всех -
добавь тому, кто как тряхнет мошной,
то вздрогнет все: страна, кабак и церковь.
"Я тоже, знаешь... Ну, моя царевна,
по щучьему велению и так,
как я хотел, желал, влюбись в меня,
как бы какая кошка..."
                                             Щука в темной
воде плеснула. И отяжелела
царевна духом, телом... Полюбила!

	38

Ты по мне иссохнешь,
изъешь себя,
к прочим всем оглохнешь,
твоя судьба
будет за моею -
нить за иглой,
станешь плотью всею
моей женой.

Сны мои приснятся
обоим нам,
крови отворятся
по тем делам,
будет плод и мука
во всей красе.
Не навек разлука,
не на дни все!

	39

Царевна понесла, отяжелела.
Позор и страх гуляют по дворцу.
Торопится, перерывает розыск
перины, все исподнее. Готовы:
для казней - площадь, для венчанья - церковь,
для пира - зал. Тоска, разброд во всех,
какие есть тут, мыслях. А сама
как будто и не знает, кто виновник.

	***

И водят перед ней людей, проводят
такие толпы, весь народ прошел:
узнает, не узнает? Есть ли кто
забытый, кто сюда не приведенный?

И по сусекам царства-государства
пошла метла летать и собирает
сор, чернь, любую мелочь, мелюзгу...

	40

И к ней приводят молодца,
царевна смотрит хмуро,
на бедной деве нет лица -
вот так игра Амура!

Стоит мал ростом, видом дик,
вонючий, неумытый,
есть изо рта наружу клык,
есть язвины нескрыты.

Ей не узнать его нельзя -
есть правда, правда сердца;
и, очи светлые слезя,
она должна раздеться -

бежать к нему, к нему припасть:
так щука ей велела,
так нудит, хоть дурная, страсть
податливое тело!

	41

Судьи мало рассуждали,
две души зараз пропали -
так царевну, жениха
сплавят морем от греха.

Донага двоих раздели,
в тесну бочку влезть велели,
запечатали - печать,
где орел сел Русь клевать.

Бочку по морю пустили,
полдня ход ее следили,
как носило по волнам,
не пускало к берегам.

Ночь пришла, ушли зеваки
продолжать дневные враки:
мол, Емеля - молодец,
да не тот ему венец!

Уж такой у нас обычай:
нету правды, нет мужичьей,
даже тот, кому везло,
счастье обратил во зло.

	42

И гонят волны и крутят струг,
зла, тяжела вода;
с царевной с этой сижу сам-друг,
как нас свели сюда!

Огарок светит, доеден хлеб,
в щели - ливмя вода,
и вот - сплетение двух судеб
и сам-третей беда!

И неба над нами бел плат простерт,
и с неба вода, вода;
и смерть промокла, чтоб сам-четверт
быть с нами навсегда.

Вода - пять сажен под нами, и
округ пять верст - вода!
Теченья движет, течет свои
начало начал - вода.

	43

Щука-мать, в твоей стихии
мы плывем пока живые,
бочку - дом наш - шевелим
нетерпением своим.

Долго ль, коротко ль скитались,
в тесноте они толкались -
вот им время умереть,
если трюм не отпереть.

Ну, по щучьему веленью,
по Емелину хотенью
встань, земля, из бездны вод,
остров, а на нем народ,

встаньте, домы, горы тоже,
и леса, и церквы Божьи,
встань, Емелина земля,
как не видно из Кремля.

	44

И остров встал. Вот так же из глубин
и остальная вся земля в час добрый
творения.
                    И бочка - поплавок,
без голубя ковчег - о берег тюк
и развалилась. Как ее стихия
так долго берегла? Из бочки двое.
Неужто спасены?
                                   Ногою топнул -
и облеклись в прекрасные одежды;
чего-то пошептал - и перед ними
стол яств, сидят, пируют - время длится!

	45

Сидит Емеля -
ох, тошно ему,
неделя, неделя
тоска-смрад в уму.

Постылые виды
глядеть, не избыть;
былые обиды
вовек не простить!

	***

От дому далёко
Емеля сидит,
как с печки высокой,
с утеса глядит.

И щука отсюда
не может вернуть,
по морю покуда
не ляжет сух путь.

	***

Помянут Емелю
два брата, хлебнут
сполна пойла-хмеля -
их скоро убьют.

И братовы двое
помянут того
(что ж, дело былое),
боялись кого.

Емелю помянет
российский народ:
мол, время настанет -
Емелин черед.

Царь-батюшка тоже
помянет - и вот
законы к нам строже,
свинцовее гнет.

	46

	Емеля
Ах ты царева дочь,
оскорбила меня тогда,
заманила меня сюда,
откуда никак мне прочь!

А покуражусь я над тобою,
сука, блядь, белая кость,
как нельзя, как никто еще, -
душу саму снасильничаю,
надсмеюсь, растопчу!
Ты виновата, ты!

	47

	Емеля
Ты и есть та рыбина из глубин воды,
выуженная мною заради большой беды,
большой любви, большого пути сюда.
Ты и есть та рыбина, и каплет с тебя вода.

Ты и есть остроноса, зубаста, ты
в чешуе своей святости, чистоты, наготы
молчишь, стоишь, куда завела, куда
занесла покорная тебе вода.

А я ростом мал, я судьбою мал -
для чего, почему попался тебе в оскал?!

	48

Как рыба, нема царевна,
бита, но смотрит гневно,
как рыба, блестит, сверкает
золотом, полыхает.

Все по ее веленью,
все по ее хотенью
тут происходит - чудо
наше невесть откуда!

Страшно Емеле, страшно:
прахом ли станет брашно,
или земля водою,
щука - самой собою?

	49

Есть земля - край,
где иссоп, мак!
Зыбей сон - рай!
Морякам - знак!

В добрый день, час
из глубин, вод
принесло вас
продолжать род!

Льется бел свет
смыть век, стыд, боль;
времени нет,
воля есть воль.

Но один страх,
но один грех:
ну как всё - прах,
над тобой смех?

	50

И где-то там есть родина, за морем,
за тысячами миль его пространства...

Там печь стоит пуста под синим небом,
на полпути оставлена, еще
тепла, и люди помнят ее ход
и как давила; сдвинуты дома...

Емеля, ох, Емеля, сын крестьянский,
России без тебя стоять теперь!

А было лучше на печи, под низким,
некрашеным, щелястым потолком...


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"