Этого сборника с номером 1 не было бы, если бы не было последующих шести, которые были сформированы раньше первого,
В этот сборник я отобрал из всех моих ранних сочинений то, с чем я согласен и ныне, и эту малость увенчал заглавным стихотворением.
А в конец положил свою усталость - "постскриптум", дабы впредь руки себе отсечь за всякое бумагомарательство.
* * *
Мы не живем -
Мы странствуем по времени:
Пусть старимся, но движемся вперед,
И вспоминая прошлых дней мгновения,
Ведем годам обратный счет.
И вновь мы молоды.
Цветут каштаны свечками.
Нас ждут любимые, и рады нам друзья.
И жизнь опять спешит на встречу с вечностью
Как будто не спешить нельзя.
И здравствуй, детство! -
Рыжие проталины.
И быстрые весенние ручьи
Уносят наши щепочки-кораблики
В далекий край, в неведомые дни.
И день рожденья,
Как стена в бассейне:
Коснись рукой и оттолкнись ногой, -
И вновь плыви, забыв, что речка Время
Нас в море вечности уносит на покой...
* * *
Я сегодня загляделся в зеркальце,
плюнув в самолюбие мужчины,
и увидел, что никак не верится,
под глазами первые морщины.
Пригляделся я внимательней,
и открылся поседевший волос. -
Как же так, ведь о делах моих блистательных
не прочтешь среди газетных полос?
Мне всего лишь двадцать весен стукнуло,
и похвастаться хотя бы этим рад был.
Но скажите, по какому случаю
выданы подобные награды?
Или это мне свалилось в назидание,
или, может, в качестве аванса
за какие-то грядущие деяния
в столь чудесном уголке пространства?
* * *
Как весна расслабляет:
Не напишешь ни строчки!
Только взором ласкаешь
Разомлевшие почки.
Тонешь, тонешь глазами
В синем кобальте неба,
Не терзаешься снами
О насущности хлеба.
На душе безмятежно:
Позабыты печали,
И веселье и нежность
Скрылись в синие дали!
И себя не неволишь.
Распыляешь восторги.
Пусть в итоге всего лишь
Беззаботные строки!
Как весна расслабляет!
* * *
Дождик шел по-осеннему вежливый,
Умывая вокзальный перрон,
А на запад в просторы безбрежные
Отплывал за вагоном вагон.
Я смотрел сквозь безликую хмурость,
Сквозь рябящие боли в глазах -
Будто что-то во мне встрепенулось
И умчалось на тех поездах.
Ах, как сроки мои ненадежны,
И так призрачен мой эшелон.
И напрасно старается дождик,
Умывая заветный перрон.
Обо всем
Это, конечно, не дело:
ждать в ресторанном зале,
чтоб темы на блюдечке белом
мне на десерт подавали!
Пора отправляться в поиск.
Вместительней торбу за плечи.
Зачем мне такси или поезд? -
Дорога лежит недалече...
"Какие мне выбрать темы?" -
Спрошу я у поймы зеленой,
и голос ее сокровенный
прошепчет листами кленов.
Я крикну степи необъятной:
"Скажите мне тему внятно!" -
И жаворонок в поднебесье
поделится звонкой песней.
"Какие подскажите темы?" -
Ответят поля тракторами,
и рев заводской сирены
взметнется над городами.
"Так что мне писать? Ответьте..." -
Спрошу я у братской могилы,
Но павшие в 43-м
останутся молчаливы.
И я подхвачу, что услышал,
и то, что не смог услышать,
и полетит, как птица,
песня в подзвездные выси!
Пора отправляться в поиск,
чтоб дней продолжилась повесть.
Близнецы
Я пишу стихи, а кто-то рядом
за пером следит ехидным взглядом,
молча ищет повод для насмешки
и ликует, если повод есть.
Фальшь любую распознает сразу,
освистит бесформенную фразу,
и такого не было ни разу,
чтоб воздал мне по заслугам честь.
Если только бы стихов касалось,
в сердце бы сомнений не осталось,
колебаться не пришлось бы долго -
сжег бы нелинованный блокнот.
Но повсюду (что за наказание!)
чувствую знакомое дыхание -
хоть топись, хоть вой голодным волком -
этот тип прохода не дает!
Проведу ли время в праздной скуке -
он довольно потирает руки.
Только чуть себе позволю слабость -
и опять он не скрывает радость.
Вот уж настоящая заноза!
Он меня доводит до невроза.
Кто же он? Не форма ли склероза?
Не побочный ли продукт гипноза
или же фантазия моя?
Кто же он, неведомый насмешник? -
Личная за пазухой змея?
И признаться, мне поднадоело
слушать пошлый хохот то и дело. -
Хватит! Самолюбие взыграло,
рассыпая ратный звон металла.
Хватит! Я не пешка и не ноль -
быть дуэли! - То же "за"? - Изволь!
Трусить мне сегодня не пристало,
вот мой щит и меч - самоконтроль!
Дни и дни кипела эта битва:
только кровь и не была пролита,
яростные шпаги не сверкали,
выстрелы в тиши не грохотали,
не велась напрасная осада, -
нам подобных ужасов не надо!
Бились битвой будто незаметной
при народе, в скуке кабинетной,
под веселый перезвон трамвая
и в кровати, мирно засыпая.
И меня коснулась благодать:
этот бой не надо и кончать.
Много нас подобных "храбрецов"
родом из созвездья Близнецов!
* * *
День приходит с востока,
и ночь приходит с востока -
медленно наплывает
сумерек серый прибой,
и блики зашедшего солнца
где-то в краю далеком
тают костром прощальным,
тают красивой мечтой.
Точно таким пожаром
тайга не однажды пылала.
От огненного дыханья
все убегали прочь.
За этим же грустным пожаром
бежал бы, забыв про усталость,
да опоздал, наверно, -
меня полонила ночь.
Не долго и задохнуться
в цепких ночных объятьях,
только маячит надеждой
чувственный свет звезды.
Под звуки ее колыбельной
падаю, снами объятый,
с твердою верой, что встречу
рассвет на четыре версты.
* * *
И снова я заплутался
в тумане обманчивых грез,
опять снизошел до фарса,
до самолюбивых слез.
Велик же соблазн отличиться!
И чтобы прослыть мудрецом,
я тщетно стараюсь скрыться
под чьим-то крикливым лицом.
И нужно быть очень смелым,
чтобы в конце концов
выказать неумелое,
но собственное лицо.
Не время ли сбросить маску?
Трактат о форме
"У всякого портного свой
взгляд на искусство"
(К. Прутков)
Нет, не ради формы с глыбы мрамора
скульптор сбросил тайны покрывало,
не затем, чтоб в ней навечно замерло
сходство копии и оригинала.
Не затем художник упорядочил
пеструю бессмысленность палитры,
чтоб чужие горести и радости
стали достоянием арбитров.
Чтоб картина стала будто зеркало,
с фотографией стремясь сравниться:
разве этим будет обессмерчено
имя хроникера-живописца?
Ну и пусть, что кто-то утверждает,
будто форма лишь закабаляет. -
Форма - не слепая дань традиции.
Форма - не попутная формальность.
Только в форму норовит отлиться
беспокойная индивидуальность.
* * *
Да, я молод,
а не стар!
Жить пока что не устал!
Но случится же когда-то неизбежное:
и в котором-то году
я в последний путь уйду,
в неизведанное и безбрежное.
И тогда не нужно фраз -
мне уже не слушать вас,
и сотрите мое имя в памяти.
Мало в жизни я успел,
не окончил многих дел -
дальше вам идти...
* * *
Р. Еременко
Дружба - не полярное сияние.
Дружба - не кому-то в назидание.
Дружба не для красного словца.
Дружба проверяется бедою
И годами, что уйдут в былое,
Но ни годы и ни расстояния
Не остудят верные сердца.
В иные дали
Я уезжаю.
Дела иные
Там ожидают,
Года растают
Как снег в апреле,
Но дружба наша
Пусть не стареет!
Служат ребята
Е. Щелконогову
По мглистой далекой Чукотке
Пурга загуляла всерьез.
Там к гребню прибрежной высотки
Локатор надежно прирос.
Не спится ему почему-то
В этот завьюженный час:
Он смотрит в пространство чутко
Железной сетчаткой глаз.
А рядом на склоне покатом
С претензией на уют
Стриженые ребята
В домишках на сваях живут.
И в силу солдатского долга
Забота у них одна,
Чтоб ночью полярной и долгой
Не ведал локатор сна...
Локатор глядит пространно
В завьюженный горизонт,
Заботой солдат неустанно
Покой страны бережет.
Ссора
Ты хочешь расчувствовать камень,
И лед хочешь ты растопить, -
Тому ли противником быть? -
Но прежде сама стань как пламень!
Тогда-то меж нами и тронется лед,
И камень души моей вновь зацветет!
* * *
Я ночью брожу по городу
без помыслов и наряда
и слушаю позывные
измученных горем сердец.
Я ночью брожу по городу
и грезится мне награда:
будто чужому горю
я положил конец.
Дозор неотложной помощи
вышагивает бульвары
и выверяет тревожно
таинственную тишину;
дозор неотложной помощи
чрез спящих сердец удары
отыскивает внезапно
неведомую волну.
А это в созвездии Лебедя
вдруг звезды запричитали
в космическом диапазоне
21 сантиметр.
А это в созвездии Лебедя,
как звезды меня извещали,
у скромной звезды-малютки
вдруг изменился спектр.
Ребята, не надо паники,
утрите напрасные слезы:
она приболела, наверно,
от ваших простудных погод.
Ребята, не надо паники:
ей хватит и микродозы
таблеток тетрациклина
по тонне три раза в год.
И снова иду по городу.
Ветрам в вышине подпеваю
и фонарям помогаю
рассеять ночи испуг.
И снова иду по городу,
иду, потому что знаю:
моей неотложной помощи
ждет неизвестный друг.
После снегопада
Непорочность - что такое?
Может, этот блеск снегов,
Не прочерченный тропою,
Четкой росписью следов,
И просторы окрыливший
Первозданной чистотой,
Невзначай восторг вселивший
В глаз твоих ржаной настой?
Новогодний тост
"Отбой!
Отбой, учебные тревоги! -
Мне нынче вышел срок!
Да здравствуют девчонки-недотроги
И очага родного сладостный дымок!"
Так думал.
Снял шинель -
И неуютно
Вдруг стало мне в гражданском пиджаке:
Своих однополчан я предал будто,
Держа не автомат, бокал в руке.
Я снял шинель,
Но прежние заботы
Меня не отпустили на покой:
Еще по плацам маршируют роты,
Еще не всем тревогам дан отбой.
Еще не смолкли над землею войны,
Вселяя трепет в души матерей, -
И в этот час надежды быть спокойным
Я не могу,
Держа в руке своей
Не автомат,
А лишь бокал с шампанским.
Судьба его известна -
Тост поднят:
Так пусть скорее станет штатским
Последний на земле солдат,
И встретив, как и мы, такой-то Новый год,
Пусть он не ведает моих забот!
Подслушанное
"Опять к нам в окно заглянула
Тоскующая звезда,
Беспомощно к нам протянула
Худые лучи-провода.
Несется она в пространстве
Без помыслов и надежд,
Устала от дальних странствий,
Где не обозначен рубеж.
А рядом в космической стуже
Некого даже согреть. -
Может ли быть доля хуже,
Чем вхолостую сгореть?"
Я видел, как что-то скатилось
Из звездных мигающих век, -
Впервые такое случилось:
Звезду пожалел человек.
* * *
О, жизнь моя!
Какими мерами
Мне вымерять свои шаги,
Чтоб после сердце мне не жгли
Упреки совести и времени?
Вновь не хватило дня.
Вновь нервными руками
Отчаянно хватаюсь за виски:
Хоть поспешай, хоть вовсе не спеши,
Я обрастаю тяжкими долгами.
Не сосчитать их на пути моем:
Долги. Должишки. Грозные должищи.
И главный долг мой - так пройти по жизни,
Чтоб, умирая, не остаться должником...
Чары
Где-то, где-то снега,
Завывает пурга,
Хороводы ведет тесным кругом.
Здесь и ветер утих,
Только вкрадчивый стих
Подпевает далеким вьюгам.
Что случилось, мой друг,
Мимоходом и вдруг? -
Сердце стало рыхлее ваты. -
Чье же то волшебство,
Чье же то колдовство,
Чьи же чары во всем виноваты?
Мне б весну обвинить:
Прясть бы красную нить
Про ее растакие причуды.
Только то не весна
Меня сводит с ума
И творит это дивное чудо.
Где-то стихнет пурга.
Потучнеют снега.
Солнце вывесит новые латы.
И спрошу я тебя,
Непременно тебя:
"Чьи же чары во всем виноваты?"
Абитуриентское
Жаль, парики таперича не носят -
Он был бы впору на залысины мои.
Послушай-ка, братуха Ломоносов,
Не одолжишь ли свой денька на три?
Мне во как нужно, чтоб солиднее казаться.
Профессора раззявили бы рты
И, могет быть, от энтих демонстраций
Меня бы вознесли до должной высоты.
А там и рядышком на пьедестал поставят...
Молчишь? Зазнался, гад? -
Ты больше не родня!
Да я табе сейчас кулак на глаз поставлю:
"Эй, подсадите кто-нибудь меня!"
Постскриптум
1. Похмелье шута
Рыдай, паяц! - Окончилось веселье.
Подобны стрелам дерзкие слова:
Чем громче смех, тем горестней похмелье
И неугодней шее голова.
Опасен труд на окормленье власти,
Собрать за щечку мед, под жало спрятать яд:
И, Боже, упаси напутать в ипостасях,
Не угадав, кто господин, кто раб!
Но что вчера? - Был бал и званый ужин.
Я был в ударе или же меня
Ударили? -
Да, лик помят, но, в общем, не нарушен:
Видать, в запале перебрал вина.
Вина...
Виню...
Виной...
Сейчас бы из заначки
Плеснуть бальзам на этот сонм прыщей.
Но на рожна? - Мне личный врач назначил
Другие средства и погорячей.
Одно - возгонка или повышенье
С использованьем мыла и петли.
Другое - пониженье с усеченьем
Накликавшей напасти головы.
Убогий выбор! В табеле о рангах
Нет главного и младшего шута.
Шут - навсегда невольник и избранник,
Заложник собственных интриг и плутовства.
Трагичен путь над бездной по канату:
Замри, толпа, - я нынче твой король! -
И не дождись, чтоб смеху стать злорадством,
И состраданью превратиться боль!
Боль...
Заболтать...
И больше ни...
Из бездны
Опять поднять упавшего себя
По тошнотворной лесенке надежды,
Опущенной во мрак небытия
Одним глотком заначенной мадеры.
Но для чего? Чтоб вновь исполнить роль?
Вернуть дар речи, мысли и манеры? -
Король упал. Да здравствует король
И раб в одном лице, готовый на закланье.
Но нет тоски смертельной. Только свет
Души касается: графининым вниманием
Я был вчера обласкан. Тет-а-тет,
Но на виду у всех и без интима
Мы встретились, как старые друзья,
И я отметил - расцвела графиня,
Ее ж моя заворожила болтовня.
Я что-то врал, скорей из-за престижа,
Про мытарства мои и барчука
По дальним заграницам и парижам. -
А что еще? - Коль только иногда
Нам удавалось скрасить серость скуки
Средь менторов и книжных стеллажей.
Сдается мне: не впрок идут науки
И господам и бедным протеже.
Зато, когда от тетушки с деревни
Дождемся содержанья, то ночей
Нам не хватало обойти харчевни.
Но это не для девичьих ушей...
Ах, как я врал! - Легко, самозабвенно.
А разум спал, и не вино винить,
Когда переча воле сюзерена,
Я вызвался графиню проводить.
Хотя все вышло будто бы невинно,
За шутку пьяного шута сойдя,
От дерзости сконфузилась графиня,
А мне открылась скользкая стезя.
Но продолжалось шумное застолье,
Я каламбурил что-то невпопад,
Но весело и, может быть, пристойно,
И чуть не с каждым пил на брудершафт.
...С гостями распрощались только к утру.
Я пьяным Вакхом шлялся меж столов,
Мешал Парашке прибирать посуду
И что-то ей канючил про любовь.
Ну а когда, не слушая протесты,
Я, одурев, рванулся напролом,
Кузен вернулся: наши интересы
Пересеклись. И я был прогнан вон...
К чему теперь дипломы и сорбонны?
Какие бы примочки помогли
С вольтерианским вывихом бурбону,
Встающему не с той ноги?
Помпея и Везувий спят до срока:
В окне от храпа дребезжит стекло.
Чу! Тихий стон: "Мон шер... Каналья Прохор...
Тащи рассол!" -
Неужто пронесло?
Недуг господ - отрада для буффона
В достойном приложении ума:
Тут в самый раз под огурец соленый
Преподнести заморского вина!
А завтра в путь в далекий стольный город -
Пора служить отчизне и царю.
Пусть беден я, но искренен и молод,
И, кажется, кого-то я люблю...
2. * * *
Ах, как коварна магия стиха,
И так прелестно строк очарованье,
Но, как молитву или заклинанье,
Опять твержу знакомые слова.
Как не надежны песен кружева,
Но не на их ли рукотворных крыльях
Я воспаряю в чувственном эфире
Неведомого волшебства?
И вновь грядет метафор череда,
Гипербол и сравнений озаренье,
И в ритмах строк прекрасные мгновенья
Запечатляются в года.
Низвергнусь в бездну или вознесусь? -
Смотря, какому богу помолюсь...
3. Мемориал электрички
"...Сами себе монументы
Стояли, немного пьяны,
Друзья мои - интеллигенты,
Опора великой страны"
(Д. Федорович, "Электричка")
Стояли мы, страны интеллигенты,
И бронзой падал на перрон закат,
И наш вагон, подобный монументу,
Никак не мог покинуть тот вокзал.
В рукопожатьях бронзовели руки,
И чемоданы отлились в перрон.
О миг единства встреч и перепутий,
Навечно в бронзе будь запечатлен!
И ждали мы, страны интеллигенты,
Готовые на подвиг и дела:
"Когда же к нам по планам пятилетки
Протянут бронзовые провода?"
А из кустов общественной сирени,
Куда и днем не ходит бомж и рвань,
Над нами бронзовый поднялся Ленин,
Благословенно простирая длань...
4. * * *
Заискрилась инеем дорога.
Жизнь по ней исходит не спеша:
Гибнет тело, значит, слава Богу,
Стала обнаженнее душа.
И легко скользя, почти взлетая,
Разметая иней с мерзлых луж,
Я иду, пока не видно края,
До таких же обнаженных душ.
И мой вдох поймает чей-то выдох,
И мой глаз в другой заглянет глаз,
И на каждый вход найдется выход,
Чтоб с души убавился балласт.
А когда последний сбросим камень -
Так, небось, пред Господом предстанем.
5. * * *
Диме Ф.
Мой милый друг, не поздравляй меня
Еще с одним прожитым тщетно годом,
Поскольку все причуды и заботы
Не составляют сути бытия.
А дни текут невзрачно, никуда,
И нет в душе небес обетованья,
И лишь томленье чопорных желаний
Тревожит мои грустные года.
Мой милый друг, не ради громких фраз
Приди, присядь в уютном мягком кресле.
Тебе, пожалуй, где-то интересней,
Но я готов твой выслушать рассказ.
Вот с этим бы и жить на белом свете:
Ты - чудотворец, я - свидетель.
6. N. N.
Я помню Вас.
Нет, только вспоминаю
всего один никчемный эпизод,
когда скучал, о чем-то заседая,
обремененный важностью народ.
А Вы вошли легко и беззаботно,
присев меж нас в мечтаньях и шелках,
парируя улыбкой все вопросы,
витая где-то в белых облаках.
Да, с той поры прошло немало сроков.
мы все давно влачимся по земле
под тяжестью желаний и пороков,
наперекор стихиям и судьбе.
И, может, только в самых вещих снах
Витаем где-то в белых облаках.
7. * * *
Взрослые - те же дети,
только забыли об этом. -
Играют они в академиков,
физиков и поэтов.
Придумывают уравнения,
законы, стихотворения,
и часто с ними случаются
прочие недоразумения.
Дети играют во взрослых.
Им многое не по росту,
но примеряют на вырост
достоинства и плешивость,
титулы, должности, звания,
готовя себя заранее
к очень солидной миссии
себе и другим в назидание:
мол, пишите вы интересно,
да было ли это "детство"?
8. Листая записную книжку
Обветшала записная книжица,
Смолкли телефоны, адреса,
И в дорогу дальнюю и близкую
Не отправлю благодарные слова.
И уже не буду переписывать,
Обновлять живые имена -
Дней моих упряжка норовистая
В ненадежные примчалась времена.
Этот - жив, а тот - уже преставился,
Не разделишь - все они со мной:
Помолюсь усерднее о здравии,
Чтобы меньше поминать "за упокой".
Не удержишь упряжь норовистую -
И, быть может, там, за склоном дня,
Кто-нибудь раскроет свою книжицу
И помолится за грешного меня.
Вот список моих сочинений с годами выпуска (звучит солидно, но тут я самообольщаюсь: имеется в виду год первой печати на принтере в виде книжки и рассылки в качестве писем друзьям и близким) и с приблизительными периодами их написания:
1. "Путешествие по времени", 2005 г., написано до 1970 года + последние измышления.
2. "Август", 2002 г., 1970-1980 гг.
3. "Меланхолия", 2002 г., 1980-1987 гг.
4. "Мистификация длиною 16 тысяч миль", 1999 г., 1985-1991 гг.