Мне почему-то хочется рассказать вам эту странную историю... хотя, кому-то она может показаться всего лишь куском скучной жизни скучного человека. И это будет не так далеко от истины, как мне хотелось бы. Поскольку скучным человеком, как не крути, являюсь здесь именно я. А мне таковой быть не хочется. И всё же...
Когда-то, хотя, говорить мне так странно - было это не так давно... когда у меня было мало свободного времени, совсем не потому, что я работала, не разгибая спины, а потому, что была занята со своим Виктором. Виктор, как я понимаю сейчас, тогда ещё не был совсем моим. Не до конца. У него ведь оставались силы и на себя тоже, а я от этого становилась ещё счастливее... Но знаю точно - тогда он жил не только для меня. Некоторое время спустя времени стало больше - у меня, Виктор от чего-то начал страдать трудоголизмом, который, к великому моему сожалению, мною излечиться не мог, поскольку и причиной его была я. Не знаю, сделала ли что-то, приведшее к такому печальному для нас обоих положению, или время и всё растущая любовь ко мне сделали это с моим Виктором... растущая любовь и растущая забота. И вот - это перешло во что-то маниакальное, притом, что Виктор, как я вскоре узнала, высшей степенью заботы считает не нуждающийся не в чём её предмет. Предмет несчастный, как и я в то время. В общем, мой Виктор работал. Я боялась за него, говорил, просил бросить эту долбанную фирму, которая и без него неплохо справлялась, убеждала, что всё счастье моё - он рядом, вечером на ужине и утром ранним с кровати в спешке не вскакивающий, а со мной, сны приятные до завтрака позднего смотрящий. Но, как я уже говорила, его трудоголизм оказался неизлечимым. Мы тогда жили вместе, однако, думаю, если бы я переехала снова к себе в тараканистое общежитье, он продолжил бы вкалывать с тем же нездоровым энтузиазмом.
Это явно попахивало трагедией молодой человеческой жизни. А трагедия моя скоро поменяла свой характер - смирившись с занятостью Виктора, я поняла, что своё время мне занять решительно не чем. Как же это? Ведь я должна была где-то учиться, где-то зарабатывать на жизнь - ведь не на всём её протяжении рядом человек, страдающий неизлечимой муравьиной болезнью. Так вот - я нигде не училась и не работала... только книги по потенциальной специальности изредка почитывала. Пыталась в прошлом году поступить, не вышло, денег, которые давали мне родители, вполне хватало на сытое существование. Вот именно, что существование. То-то и оно. Я просто существовала, иногда вспоминая про подготовку к следующему поступлению и вяло пролистывая страницы новеньких учебников. Совсем не истрепавшиеся - некому было их трепать. Я существовала.
Позже, когда я так же вяло осознала, что трачу время совершенно впустую - а ведь, вполне может быть, что оно дано мне для чего-то важного, - я стала искать полезное занятие. И не нашла ничего лучше чтения. Не учебников, а "умных книжек". "Умные книжки", по идее, должны были меня научить чему-то умному и полезному, не дать потратить год впустую. И, может, несло меня, всю мою жизнь никчемную пустить по правильному пути... Ну вот, взяла я пару денежек и пошла в магазин. Судя по сосредоточенным лицам прохожих, они всегда занимались чем-то полезным и уж точно знали, что это такое и как этим нужно заниматься. Я, было, даже захотела поинтересоваться об этом у кого-нибудь из них, но потом сообразила, что нельзя отрывать от такого важного дела, как "полезное". О том, кому же оно полезно, я в тот момент не задумывалась.
Так вот, пришла я в магазин, не в магазин даже, а на целую книжную ярмарку и спросила там, у молоденькой и жизнерадостной (должно быть, она знает, что делает очень полезное дело) продавщицы, какие из множества разложенных перед ней "умных книг" покупают чаще всего умные на вид люди. Она показала на стопку томиков, конечно же, неизвестного мне Алексея Нилько и спросила, буду ли покупать что-нибудь из этого. Томики были тонкие, в белых обложках с какими-то загадочными рисунками. Мне подумалось, что когда я их прочитаю, то пойму, что здесь изображено, потому что поумнею. Я взяла всю стопку, продавщица очень удивилась и стала ещё более жизнерадостной. Я ей позавидовала и быстро пошла умнеть, то есть читать Нилько.
Книжки меня увлекли и захватили, хотя я пока не понимала в чём их умность, но всё ещё не теряла надежды на её неминуемое прибавление во мне. В книгах было много описаний улиц, квартир и элементарной, на первый и второй взгляды, человеческой повседневности.
И единственное, что я пока твёрдо усвоила из своего самообразовательного материала, так это то, что следует обращать больше внимания на окружающий мир. Я сразу решила, что это очень важный момент и вышла из квартиры. Прошаталась, по-другому не скажешь, несколько часов и нашла в городе массу интересного, но понимала, что это всё ещё не то и не настолько. Прокручивала и профильтровывала в своей пустой голове даже самые мелкие детали, а когда подошла к родному и знакомому до последней балончикововой росписи подъезду, не выдержала и извлекла из рюкзака взятый на всякий случай белый томик. Я помнила, что где-то ближе к середине там тоже было описание подъезда, и подумала, что, может быть, если стану подмечать то, что подмечал автор и сравнивать, то пойму что-нибудь нужное и важное. Медленно поднималась по лестнице, читала пару строк и поднимала глаза на не ремонтированную чёрт знает сколько лет реальность. И не находила разницы. Нет, мой подъезд, конечно, был самым, что ни на есть среднестатистическим, но когда нецензурное содержание надписи абсолютно совпадает с этажом и номером квартиры... Последней каплей для меня стало корявое "Витя - извращенец", выцарапанное лично мной в пору бурной молодости, то бишь пол года назад.
Не могло всё так совпасть по чистой случайности, так думала я, под впечатлением от предстоящего открытия, теребя уголки страниц, он явно здесь побывал, этот писатель, а может, даже живёт здесь... Кто же я после этого? Так долго не замечать такого умного человека! Дверь квартиры напротив мерзко заскрипела и передо мной появился парень лет эдак двадцати пяти с взъерошенными тёмными волосами и абсолютным равнодушием, прописанным на красивом лице заглавно-курсивными буквами. Я не сдвигалась с места и продолжала тупо следить за неизвестным соседом. Он же, едва взглянув на меня, прошёл к лестнице... а потом резко обернулся и поводил рукой перед моими глазами.
- Э.. С вами всё в порядке? - Осторожно поинтересовался парень, не заметив какой-либо реакции на свои действия.
- В полном. - Ответила я с неповторимыми интонациями доломавшегося робота. Потом расплылась в глуповатой улыбке и весело спросила. - А вас случайно не Алексеем зовут?
Сосед, как мне показалось, сделал маленький шажок подальше от меня.
- Обычно меня не зовут, если я сам не пришёл. - И с сомнением протянул мне ладонь. - Алексей Нилько.
Я схватилась за его руку, пожатием это назвать сложно. Писатель опешил, но, увидев у меня один из своих трудов, несомненно, долженствующих прославить его ещё при жизни, понимающе кивнул. И сказал то, что ранило меня в самое глупое и быстро бьющееся сердце.
- Это так, от нечего делать.
Я в растерянности отпустила его конечность.
- Как, разве можно умно писать от нечего делать?..
- Простите, но вот в чём уж я не нахожу ничего умного, так это в своих книгах.
Алексей немного виновато пожал плечами.
- И как же я тогда поумнею? - В отчаянии проговорила я, сползая по ободранной стене на холодный пол.
- Вы имеете в виду то ужасающее состояние полезности обществу, в котором находятся все окружающие нас повсюду трудоголики? - С горечью спросил писатель и опустился на бетон рядом со мной.