Аннотация: В ту ночь ей снился Питер. Город ее мечты. В ту ночь ей снилась девочка. Ее нерожденная дочь. В ту ночь ей снился огромный шоколадный торт, который она так и не подарила себе на двадцатилетие. В ту ночь ей приснился рай
Темнота наступала медленно и томно. Темнота медленно раздевалась.
Она сидела на подоконнике и глубоко, преувеличенно спокойно и безразлично курила. По голым ногам стекали капельки пота:город умирал от жары и жажды.
Раскаленное красное солнце сползало за горизонт, посылая мегаполису последние проклятья.
Город поругался с солнцем. Солнце прокляло город.
Она медленно курила, отравляя задымленный, расплавленный вечер.
Она пристально разглядывала дрожащий, пульсирующий воздух.
Ночь подкрадывалась как тайм-аут в их драке - ее и солнца. Солнце взяло передышку.
Она смотрела ему в след , презрительно усмехаясь и медленно выпуская сигаретный дым.
Теперь она точно знает, что у нее есть еще ночь. Ночь. Возможно, последняя. Скорее всего, последняя.
Она зашла в ванную, включила воду. Через несколько минут устало погрузилась в нее. Приятных холодок после изнуряюще жаркого дня . После очередной битвы за себя.
Мокрыми пальцами она взяла сигарету.
Наверное, она уже давно смирилась. Смирилась в глубине души. И это смирение ее убивает. И это смирение ее убьет. Скоро. Совсем скоро. И пусть врачи говорят потом все, что угодно. Ее убьет солнце.
Она окунулась с головой в уже совсем холодную воду. Вот бы лежать так вечно! Вот бы всегда чувствовать только этот приятный, легкий холод вокруг. И не чувствовать боли. Боли в каждой точке собственного тела. Боли в каждом атоме воздуха, который она вдыхает и выдыхает.
Она вылезла из воды и вышла не вытираясь. Чтобы позволить себе еще чуть-чуть не помнить жару.
Зайдя на кухню, она достала из морозилки лед, поставила на стол стакан, налила виски. Отпивая по маленькому глотку, она представляла себе лицо собственного врача, который бы это увидел. Представляла с каким-то циничным и горьким удовольствием. Врачам никогда не понять удовольствия саморазрушения.
Она закурила снова. С тех пор, как ей рассказали, она стала очень много курить. С тех пор прошла целая вечность.
На секунду подойдя к музыкальному центру, она о чем-то задумалась, а потом отошла, так ничего и не включив. Она слушала свои звуки. Слушала звуки своих движений.
С тех пор прошло несколько месяцев. Или несколько лет? С тех пор ее дни стали не настоящими. С тех пор ее жизнь стала кукольным домом, который хозяйка из жестокого любопытства решила разобрать на кусочки. Поломать на кусочки.
Два месяца назад она перестала ходить к врачу. Зачем? Зачем? Все равно уже ничего не изменишь. Ей стало совсем не жалко уже итак сломанного кукольного дома.
Виски в стакане закончился и она налила еще.
ЕЙ пришлось сказать родителям. Больше она не сказала никому. Просто перестала встречаться с друзьями. Перестала отвечать на звонки человека, который ее любил. Которого любила она. Но тогда это вдруг перестало иметь какое-либо значение. В универ она тоже больше не ходила. Она даже не стала забирать документы. Просто в одно утра туда больше не пошла.
Третий бокал виски она пила уже без льда. Она не сказала ему о диагнозе. ЕЙ в сущности все равно, умрет он вместе с ней или нет. Она не боится, не чувствует вины. Ей просто все равно.
Опять стало невыносимо жарко. Она включила ледяную воду и засунула под нее голову. Потом налила еще виски. Так мысли останутся с ней немного дольше.
Она точно знала, что больше бороться с солнцем нету сил. Она представляла себе, как обрадуется это чудовище, когда наконец-таки победит ее. Она представляла себе его злорадство. Ей было все равно.
Глядя на клубы дыма под потолком, она с ленивым безразличием подумала, что в такие моменты, наверное положено, размышлять о жизни, о спасении души, о загробном мире, о смысле жизни, наконец.
Надо думать о том, готов ли ты к переменам. Надо думать о том, что ты сделал и что не успел. Надо быть в отчаянии.
Она была равнодушна и спокойна. Она просто вдруг подумала о том, что так и не дочитала "Войну и мир". Еще со школьных лет. О том, что так и не была в Нью-Йорке. Но собственно, какая теперь ей была разница.
Она подошла к окну. Ей было безразлично, что она умирает. Ей было не жалко себя. ЕЙ было не жалко никого и ничего. Вот только мысль, что она больше никогда не увидит луну, что больше никогда не вдохнет солоноватый питерский воздух больно подтачивала оставшийся еще в груди живой комочек. Она с силой закрыла глаза, даже не просто закрыла, придавила их веками. Придавила веками предательскую жидкость, намеревавшуюся уже было сорваться с ресниц на пол.
Потом медленно открыла глаза. Снова закурила и последним глотком допила виски.
Потом подошла к центру и поставила на повтор любимую инструментальную зарисовку - Air. Легла на кровать и тихо закрыла глаза.
В ту ночь ей снился Питер. Город ее мечты. В ту ночь ей снилась девочка. Ее нерожденная дочь. В ту ночь ей снился огромный шоколадный торт, который она так и не подарила себе на двадцатилетие. В ту ночь ей приснился рай