Ан сидела у окна, подперев рукой подбородок и увлеченно наблюдала за тем как на усыпанной песком тренировочной площадке, молодые белокурые мальчики из ее личной охраны отрабатывали приемы нападения и защиты, используя для этого деревянные мечи. Их обнаженные, загорелые тела, блестящие на солнце от пота, будоражили ее фантазию, всплывающие картинки лиц и тел в ее спальне, сменяя друг друга, образуя невообразимый калейдоскоп.
Тихий, но неприятный шорох платья фрейлины, втиснулся в эти фантазии, внося в них диссонанс. Картинки стали расплываться, терять ощущения реальности. Ан раздраженно обернувшись, злым, излишне грубым голосом, поинтересовалась: - Что тебе надо, София?!
Фрейлина, испугавшись ее интонации, не дойдя до Ан пары шагов, в страхе замерла, ее лицо, еще нежное, не испорченное дурным вином и безсонными ночами от наличия кучи плаксивых детей и ночными домоганиями мужа, побледнело.
- Я... простите, моя королева! - и с этими словами фрейлина бросилась на колени перед Ан и начала целовать её руки. Страстно. Может быть даже излишне страстно как показалось Ан.
Ан высвободила одну из своих рук из ладоней фрейлины и приподняв её подбородок, взглянула на нее. Крупные слезы текли из прекрасных голубых, как лютики глаз. Ан поразили свои же мысли: ей нравились эти слёзы, нравилась мысль, что девичье лицо бывает прекрасно лишь в момент, когда лицо расслабленно от слез счастья и становится неспособным к игре. Повинуясь порыву, Ан ухватила её за нежную шею и притянув к себе, поцеловала в податливые нежные губы. Приятная истома от губ начала разливаться по телу. Фрейлина подалась вперед, неосознанно желая продлить это мгновение. Ан отстранила её от себя и с размаху ударила по щеке, отчего та не удержав равновесия, упала.
- Кто позволял тебе целовать меня?! - холодным и надменным голосом проговорила Ан.
- Зачем ты приходила? - отвернувшись снова к окну и несмотря более на неё спросила Ан.
- Министр обороны просит вашей аудиенции, моя королева... - прошептала она тихо.
- Зови. - без эмоций ответила Ан.
Фрейлина поднялась и тихо вышла из королевских покоев.
Министр обороны отличался редкостным занудством и косноязычностью, простые и понятные вещи объяснял долго и невнятно, и Ан порой не скрывая своего раздражения, срываясь, орала на него и называла ослом в латах. Министр как старый вояка выдерживал нападки Ан стойко, вперив глаза в пол как служка в церкви. Накричавшись на него Ан успокаивалась и уже более спокойным голосом предлагала вернуться к делам военным и в пол уха слушала несвязанную речь Министра.
Свой приход он ознаменовал грохотом лат и топтанием у дверей её покоев.
Дверь отварилась, и на пороге появился Министр. Он как обычно долго откашливался, нервно крутил левый ус, а набравшись решимости, перешагнул порог и подойдя к Ан с размаху стукнул себя в грудь латной рукавицей, отчего звон похожий на звук падающего таза, разнесся по всему пространству комнаты.
- Слава тебе, королева Ан! - пророкотал Министр.
- Переходи к делу! - устало проговорила Ан в предвкушении предстоящей беседы.
- Конечно, конечно, ваше величество, сей момент, доложусь о том. - Он вытянулся и начал свой доклад. - Сего дня, то есть сегодня, точнее около полудня, прибыл, точнее прискакал мой посыльный. Я его два дня назад отправлял в дальний гарнизон, что на севере рубежей наших. Да, вот. И значит сегодня он вернулся. Из гарнизона. Но подлец прибыл немного пьян, потому и опоздал. Должен доложить, что ожидал его вчера, но этот скотина, простите, ваше высочество, за сие слова, но кроме как скотиной его назвать не могу!
Ан тяжело вздохнула и прервав Министра спросила: - Какие вести привез посыльный?
- О! - с уважением проговорил Министр. - Ваша проницательность...
Ан остановила его взмахом руки: - Какие вести привез посыльный? - повторила Ан.
Министр закивал и продолжил: - Эта пьяная скотина, посмевшая прибыть с опозданием...
Ан начала злиться.
- Так вот эта скотина... - начал снова министр. - сообщил, что как бы вроде весь гарнизон подвергся, боюсь, ваше высочество даже озвучивать это...
- Ну, ваше высочество, в донесении написано! А писал сам начальник гарнизона, которому я склонен доверять и в его словах не сомневаться, так вот он пишет в том донесении... - Министр вытащил платок, вытер стекающий из под шлема пот, продолжил: - Так вот начальник гарнизона клятвенно клянется, что... в гарнизоне свирепствует простите за подробности... нечистая сила...
Министр замолчал, ожидая реакции королевы.
- И что за нечистая сила там свирепствует? - поинтересовалась Ан.
Министр на мгновение замер, захлопал глазами, и непонимающе глядя, в глаза королеве спросил: - Что значит какая? Самая, что есть нечистая! Ведьма!
- И как одна ведьма могла деморализовать весь гарнизон? - спросила Ан.
Министр непонимающе посмотрел на Ан и затараторил: - Ну, как, как? Как? Как все ведьмы... она их это... заколдовала всех!
- Они что превратились все в ослов? - улыбаясь спросила Ан.
Министр помня о частом употреблении слова "осел" в его отношении, несколько мгновений водил бровями, закатив глаза, оценивая, не относятся ли эти слова лично к нему, но не найдя повода для этого, ответил: - Нет! Боже упаси! В ослов они не превратились. Нет, ваше высочество, с виду они такие же людишки как и были. Ни длинных ушей, ни копыт и никаких хвостов у них не наблюдается! Но вот писать они без слез не могут...
- Писать?! - растерянно спросила Ан.
- Да, да, ваше высочество, как вы правильно заметили "писать". Ну, то есть справлять нужду! Простите уж за такие подробности, но тут дело государственной важности! - и министр многозначительно поднял руку вверх, указывая толи на потолок, толи в небеса.
- А скажите, любезный вы мой министр обороны всего нашего королевства... вам часто били по голове и по шлему?
- Ну, я бы не сказал, что так часто... - размышляя, отвечал министр. - Ну, конечно прилетало по молодости, вот помниться в одном кабаке, после изрядного подпития...
Ан медленно подошла к стене, на которой висели: мечи, кинжалы и сабли различных форм и размеров, не спеша сняла с нее огромный двуручный меч. Ощутив в руках его тяжесть, она медленно развернулась к министру, который о чем-то увлеченно рассказывал и похоже так увлекся, что совсем позабыл о причине своего появления у королевы. Ан поудобнее перехватила рукоять меча, и стала примериваться к министру. Несмотря на преклонный возраст, министр не зря занимал свой пост, вынырнув из своих воспоминаний, он как истинный стратег оценив ситуацию, и не дожидаясь дальнейшего развития событий, подпрыгнул на месте, охнул и припустил к двери, с резвостью молодого скакуна.
- Стой, старый осел! - заорала в припадке бешенства Ан. - Стой, двуногая скотина!
Но министр хоть и не блистал умом, но смелостью отличался завидной и слова королевы слушать не стал. Выскочив за двери, он понесся по лестнице вниз, перескакивая по три ступеньки, наполняя весь дворец, жутким лязгом метала.
- Сволочь! - стоя у края ступенек с мечом в руках, орала ему в след Ан.
Бросив меч, Ан побрела в покои, думая о том, что если бы было можно обвинять коз в колдовстве, то изголодавшиеся по женской ласке солдаты, запертые снегами в каменном мешке, обвиняли бы в своих бедах и коз.
- А ведь сожгут дуру на костре... - подумала Ан. - Впрочем другим неповадно будет...
Подойдя к своей кровати, она дернула за шелковый шнурок и где то в глубине дворца зазвенел колокольчик. Вскоре прибежала одна из дворцовых служанок. Румяная как блин, всегда застенчиво улыбающаяся, она нравилась Ан своей исполнительностью и незаметностью. Распорядившись о том, чтобы ей приготовили ванну и готовились подать обед, она отпустила служанку, наказав еще прислать немедленно писца.
Писец поклонившись, вошел в покои в сопровождении маленького мальчика, своего помощника, который тащил раскладной столик и стул для писца, сам же писец ограничился переноской письменных принадлежностей и пергамента.
Ан села в кресло и подождав пока стол и стул будут установлены, приборы для письма займут свое место, а писец в ожидании слов королевы, макнув перо в чернила, замрет над пергаментом, заговорила: - "В сей день, повелеваю волею своей, учинить наказание над военным министром, в виде двадцати ударов плетью по мягкому месту, дабы сидеть не мог в моем присутствии! После того как наказанное место придет в прежнюю здоровую форму, отправить его начальником дальнего северного гарнизона сроком на год, по истечению которого вернуть его в столицу в должность занимаемую им в данный момент.
Королева Ан."
Перстень вошел в горячий сургуч и пока писец раскланивался, мальчик уже вновь разложил стол и стул и пятясь покинул покои. Песец тоже удалился.
Вскоре вошла та же румяная служанка и пригласила Ан мыться. Деревянная купель заполненная водой стояла в комнате, облицованной белоснежным мрамором. Комната была небольшая, без излишних украшений, вся мебель в ней состояла из купальни, столика, на котором разминали после омовения тело и двух удобных, но скромных кресел из дуба. Служанка помогла Ан снять платье и она поднявшись по ступенькам к купели, вошла в нее. Вода была теплой, тело отозвалось на неё сразу, становясь невесомее. Ан положила руки на края купели и закрыв глаза, ощутило как её тело приятно заныло, от кончиков пальцев ног, до шеи. Она оттолкнулась руками от край бортика и погрузилась в воду с головой. Блаженство...
Служанка мочалкой бережно терла тело Ан, подчиняясь ее движениям.
- Нежная девочка. - подумала Ан, подумала без азарта и как то отстраненно, но эта мысль вернула её к воспоминаниям о Софии.
- Скажи мне. - обратилась Ан к служанке. - Где София?
- У себя в комнате, ваше величество, рыдает целый день, отказалась от еды, даже не знаю, что с ней приключилось, с утра была такая счастливая, и вот рыдает. - просто ответила служанка и решив, что все, что знала уже рассказала, замолчала.
- Рыдает... - повторила про себя Ан и вспомнила вчерашнюю ночь. Ее фаворит, вызванный ею среди ночи, ввалился в покои в сильном подпитии. Сперва пытался невнятно говорить ей комплименты, потом так же невнятно оправдываться, потом нелепо кувыркался по лестнице вниз. Засыпалось плохо, хотелось позвать кого-нибудь смазливого мальчика из её личной охраны, но эта затея раздражала её своей мелочностью и к утру в ужасном настроении и с головной болью она все таки уснула.
- Сбегай распорядись, чтобы София приняла ванну после меня, а вечером пусть зайдет ко мне... посплетничать... - произнесла Ан.
Служанка поклонилась и вышла.
- Почему бы и нет... - произнесла задумчиво Ан. - Так порой надоедает быть королевой... женщиной с мужскими чертами, сильной, властной, временами грубой и не сдержанной. А так хочется иногда побыть слабой, нежной, податливой и подчинятся не силе, а слабости...