Анфимова Анастасия И Ко : другие произведения.

Отважная лягушка Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.26*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Путешествие продолжается. Ника всё глубже погружается в жизнь нового мира, со всеми его мелкими неприятностями и большими надеждами. Вот только если кого-то обманываешь следует быть готовым к тому, что обманут тебя.

Отважная лягушка

  
  
   Часть I
  
  
   Глава 1
  
   Скучный путь в цивилизацию.
  
  

- Это нелегкая жизнь, - наставлял его бродяга, - но

на свой лад она хороша,

а ты парень вроде крепкий, выдержишь.

Он рассказывал о дорогах, о том,

что и дороги, и местности бывают

разные

Герберт Уэллс.

Билби

  
  
   "Скорость - понятие относительное", - с сердитой усталостью думала девушка, ощущая седалищем каждый камешек и рытвину, попадавшиеся на дороге двум деревянным колёсам повозки.
   Для её спутников, не знавших транспортного средства быстрее несущегося во весь опор горячего коня, темп, с которым переставлял копыта по выбитой до серо-жёлтой пыли дороге лопоухий ослик, казался вполне приемлемым и даже подходящим в данных условиях. Действительно, к чему зря скотину напрягать?
   Но для человека, чья жизнь прошла среди автомобилей, самолётов, поездов и Интернета, их маленький караван из двух фургонов тащился невыносимо медленно, вызывая знакомое чувство нетерпеливого раздражения.
   Это выматывающее ощущение неспешности всегда обострялось именно тогда, когда исчезало или сильно притуплялось ожидание опасности, а сознание не терзали заботы о хлебе насущном, по крайней мере, на ближайшие несколько дней.
   Хотя за то время, которое девушка провела в этом мире, подобные моменты случались чрезвычайно редко. Чаще всего её жизнь оказывалась до предела насыщена разнообразными событиями: борьбой за выживание, путешествиями и приключениями.
   Даже имя пришлось менять дважды. И это без учёта того, которое дали при рождении. Его, как и многое другое, она начисто забыла, очнувшись на берегу озера в дремучем лесу, где встретилась с охотниками-аратачами из племени Детей Рыси. К сожалению, попаданка так и не смогла с ними поладить, то и дело влезая в различные неприятные истории. А вот воспоминания к ней вернулись, но не принесли ничего хорошего, кроме, пожалуй, имени: Виктория Седова. Хотя аборигены всё равно продолжали звать её Бледной Лягушкой за светлую кожу и умение плавать. Аратачи этим искусством не владели и даже боялись воды.
   Скорее всего, она так бы и сгинула в тех дебрях, не сумев приспособиться к суровым реалиям дикой жизни в первобытном коллективе, если бы не Лаций Юлис Агилис, сын имперского сенатора, волей беспощадной судьбы заброшенный в те ужасно далёкие от цивилизации места.
   Он спас её от клеветы и навета, обучил великому множеству полезных навыков, необходимых для выживания, а потом, объявив дочерью, отправил за океан на свою родину.
   Даже самые опытные мореходы считают подобное плавание чрезвычайно опасным. Много раз Ника Юлиса Террина смотрела в глаза смерти, проявляя силу характера и дьявольскую изворотливость, чтобы уцелеть и добраться до Континента.
   Но оказавшись в одном из городов Западного побережья, тут же умудрилась попасть в детективную историю, из-за чего проторчала там целый месяц, выводя из терпения капитана, обещавшего помочь девушке добраться до Империи.
   Правда, в конце концов Ника спасла его дочь. Вот только радость морехода и по совместительству консула Канакерна омрачило то, что какая-то девчонка из варварских лесов оказалась умнее его. Поэтому расстались они довольно холодно. В прочем все условия сделки с Лацием Юлисом Агилисом Картен выполнил честно, и сейчас путешественница тряслась на личной повозке рядом с собственной рабыней.
   Впереди так же удручающе неторопливо тащился большой, запряжённый парой мулов фургон труппы, или, вернее, урбы, местных бродячих актёров, перебиравшихся из Канакерна на новые места.
   Эти попутчики казались Нике ничем не хуже других. Разъезжать же по местным дорогам без внушительной компании сопровождающих могли либо герои, либо дураки, либо безнадёжные оптимисты. А эти артисты, несмотря на сугубо мирный характер профессии, уже доказали, что вполне способны за себя постоять.
   Отогнав от лица особо наглую муху, девушка тихо выругалась. Едва успев начаться, поездка уже начинала ей надоедать. Перестала привлекать даже новизна окружающего пейзажа, менявшегося с черепашьей неторопливостью.
   Опасливо глянув на хмурую госпожу, обычно говорливая Риата мудро предпочла помалкивать. Её хозяйка, ещё не привыкшая срывать зло на рабах, тяжело вздохнув, протиснулась внутрь фургона. Пытаясь чем-то занять себя, она взялась ещё раз пересматривать рекомендательные письма, которыми снабдил её десятник конной стражи Канакерна Румс Фарк.
   С этим молодым человеком Нику связывали непростые отношения. Когда-то казалось, что она влюблена в него по уши. Стройный красавец тревожил девичьи сны, заставляя сердце замирать в сладкой истоме.
   Впрочем, путешественница не настолько потеряла голову, чтобы остаться в городе и продолжить их роман, понимая, что никогда не сможет стать его женой. В здешнем обществе родители обладали для детей непререкаемым авторитетом, до самой смерти распоряжаясь их судьбой. А папочка Румса - богатый и влиятельный консул Канакерна ни за что не даст согласия на брак сына с непонятно откуда взявшейся девицей, пусть даже знатного происхождения. Именно поэтому девушка ответила отказом на предложение возлюбленного выйти за него замуж. Хотя пылкий кавалерист, кажется, всерьёз собирался бежать с ней даже на край света. Вот только там она уже была. Поэтому прощание их вышло нелёгким, несмотря на страстный роман. Ника долго плакала, то привычно ругая себя, то наоборот нахваливая за единственно правильное решение.
   Убедившись в её непреклонности, при последней встрече десятник подарил путешественнице на прощание несколько рекомендательных писем для своих друзей и знакомых.
   Скрестив ноги на разложенном овчинном одеяле, девушка с усилием открыла крышку цилиндрического кожаного футляра, набитого желтовато-белыми трубочками.
   Когда их маленький караван останавливался, чтобы дать отдохнуть тягловым животным, она постаралась выучить написанное на обратной стороне писем, чтобы знать, к кому и где можно обратиться, не перебирая свитки, скреплённые не слишком прочными восковыми печатями.
   Адресов в привычном для Ники понимании здесь не знали, указывая в качестве ориентира храмы, площади, либо военные лагеря. По-видимому, Румс полагал, что, добравшись до места, Ника легко отыщет нужного человека методом сплошного опроса прохожих.
   С величайшей осторожностью девушка вытаскивала письма, тихо бормоча себе под нос.
   - Миус Акр - командир конной стражи Гедора. Собственный дом за храмом Пелкса. Верас Влатус - торговый партнёр Тренца Фарка в Цилкаге. Свой дом возле площади Наклува в сторону невольничьего рынка. Кед Дирк, гостиница в двух асангах от Цилкага по дороге в Нерангу из Восточных ворот. Аста Брония - элитная проститутка в Этригии. Дом Серапия по улице от храма Аниры в сторону Новых ворот. Минтар Рутлин Калвит - командир конной сотни Третьего Победоносного Пограничного легиона, военный лагерь у крепости Ен-Гадди. Уф!
   Убедившись, что память её пока не подводит, она убрала свитки и растянулась на полу, упираясь пятками и затылком в стенки фургона, но очень скоро поняла, что подремать не получится. Повозка дребезжала, подпрыгивала и тряслась на ухабах, прогоняя даже тень сна. Повозившись, путешественница слезла на землю и долго шла рядом, отгоняя докучливых мух.
   К вечеру добрались до постоялого двора. И хотя глава урбы предупреждал, что данное заведение ни в коем случае нельзя назвать комфортабельным, действительность превзошла самые мрачные прогнозы.
   Низкий, наклонившийся наружу забор, кое-где подпёртый кольями, окружал группку столь же неприглядно смотревшихся строений, центральное место среди которых занимал большой дом, сложенный из кое-как скреплённых глиной камней и покрытый потемневшей от времени соломой.
   Стоявший возле настежь распахнутой двери мрачного вида бородач, задрав кожаную рубаху, сосредоточенно чесал почерневшей от грязи пятернёй волосатое брюхо, бодро торчавшее вперёд половинкой арбуза. Увлечённый столь важным занятием, тип, казалось, совсем не замечал ни фургонов, ни выбиравших из них людей.
   Нисколько не смущённые таким холодным приёмом, артисты со смехом направились к дому.
   - Да будут милостивы к тебе небожители, господин Турпал Оол! - громко поприветствовал пузана Ус Марак. - Здоровы ли твои жены и сыновья? Много ли скота появилось у тебя со дня нашей последней встречи?
   - Хвала богам, все живы и здоровы, - проворчал хозяин постоялого двора. - И стада множатся, хотя и не так, как на склонах благословенного Вермантау.
   Сокрушённо вздохнув, он хмуро оглядел гостей и равнодушно поинтересовался:
   - Легко ли вы добрались до моего дома? Как далеко лежит ваш путь?
   - Бессмертные хранили нас на пути к твоему гостеприимному жилищу, - важно сообщил актёр. - А остановимся мы там, где нас ждут.
   Турпал Оол сделал приглашающий жест, лениво пробурчав себе под нос:
   - Проходите в дом, согрейтесь у очага, отведайте хлеба и мяса.
   Закончив короткий диалог, видимо, представлявший из себя обмен ритуальными фразами, хозяин постоялого двора и артисты прошли внутрь. А Ника ещё раз с тоской огляделась вокруг. Грязная лужа, по краю которой копошатся мелкие, словно полуощипанные, куры. Куча навоза возле низкого каменного хлева, крытого камышом. Груда хвороста, бревенчатая конюшня, сквозь распахнутые ворота демонстрировавшая пустые денники, заметно покосившиеся столбы с какими-то верёвками и плотно утрамбованный земляной пол. Рядом пустой каменный загон с плетёными воротцами, вроде того, что ей пришлось видеть на хуторе Руба Остия Круна неподалёку от Канакерна.
   Однако девушка не заметила ничего похожего на баню или уборную. Отсутствие последней в данный момент заботило её больше всего. Тут как раз из фургона артистов стали вылезать их жёны, и путешественница решила уточнить у них расположение мест общего пользования.
   Криво усмехаясь, Приния сообщила, что таковых здесь вообще не водится, и к услугам путешественницы вся окружающая территория, как до забора, так и за ним.
   - Только в овечий загон не ходите, госпожа Юлиса, - заботливо предупредила жена старшего урбы. - Там грязи по колено.
   - Спасибо, - хмыкнула Ника, направляясь за низкий, покосившийся сарайчик. Присаживаться в присутствии свидетелей даже своего пола она не собиралась. Но отнюдь не из-за природной стыдливости. Ни к чему им видеть привязанный к ноге маленький кинжал.
   - Плохое здесь место, госпожа, - посетовала невольница, когда девушка вернулась, вытирая руки пучком травы.
   Распрягая осла, рабыня хмуро качала головой. Анний Мар Прест и Ун Керат уже освободили мулов от упряжи, и переговариваясь с тощим пареньком, лет двенадцати, в донельзя замызганных кожаных штанах, вели животных в конюшню.
   - Другого места у меня для тебя нет, Риата, - вздохнула хозяйка и пошагала к дому.
   Внутри он выглядел так же отвратительно, как и снаружи, только удушающая вонь ещё сильнее била в ноздри, заставляя першить горло и слезиться глаза. Окна в помещении отсутствовали. Свет шёл из дверей и от большого, обложенного булыжниками, очага, расположенного прямо в центре зала. В подвешенном над ярко оранжевыми углями котле весело булькало густое варево, распространяя вокруг совсем не аппетитные ароматы. Голый по пояс молодой мужчина, обливаясь потом, перемешивал его длинной ложкой, не забывая время от времени поворачивать металлический прут с нанизанными на него тощими куриными тушками.
   Дым и жирный чад поднимались вверх, скапливаясь под крышей туманным облаком, частью просачиваясь сквозь солому, частью выходя через дверь.
   Едва глаза привыкли к едучему полумраку, путешественница с удивлением обратила внимание на то, что артисты расселись вдоль длинного стола вперемешку с жёнами и детьми, тогда как раньше мужчины всегда ели первыми. Высокой чести делить с ними трапезу удостаивалась только Ника, ввиду знатности происхождения и статуса гостьи.
   Но, видимо, в дороге распорядок приёма пищи соблюдался не так строго. Тем не менее, не представляя, как обстоят дела с соблюдением других правил этикета, и не желая лишний раз попадать впросак из-за подобных мелочей, девушка поискала взглядом Гу Менсина, потому что сидела обычно около старшего урбы. Увы, но тот всё ещё о чём-то спорил с хозяином постоялого двора.
   Понимая, что изображать столб посредине зала глупо, путешественница вспомнила поучения наставника, решив занять место подальше от входной двери. Тем более, что именно с того края стола расположился Превий Стрех, а с ним Нике было о чём поговорить.
   - Присаживайтесь, госпожа Юлиса, - радушно пригласил молодой человек, сметая ладонью мелкие соринки с грубо отёсанной скамьи. - Вы, наверное, устали от дороги?
   Так получилось, что из всей урбы девушка сошлась ближе всех именно с ним. Возможно, потому, что он показался ей самым безобидным ввиду нетрадиционной ориентации или из-за того, что, пытаясь писать пьесы, парень живо интересовался сюжетами, которые Ника щедро подкидывала ему из книг и фильмов?
   - Мало что утомляет сильнее однообразия, - улыбнулась она, поправляя платье. - Я даже завидую вам, господин Стрех. Вы хотя бы можете сочинять свою трагедию.
   - Уверяю вас, госпожа Юлиса, дорога - не самое подходящее место для этого, - скорбно вздохнул начинающий драматург. - Вдохновение боится скрипа колёс, многолюдства и духоты.
   Увы, но достаточно цветисто и многословно выразить сочувствие собеседнику путешественница не успела. Гу Менсин и Турпал Оол наконец-то договорились об оплате, и варвар, приняв деньги, что-то скомандовал на своём языке.
   Невысокая, плотная женщина с злым, некрасивым лицом выложила прямо на грязный стол большую стопу лепёшек. Парень у очага стал разливать похлёбку по глубоким глиняным мискам, которые расставляла перед артистами высокая, худая девушка в кожаном фартуке поверх ужасно застиранного хитона. Она же принесла охапку обкусанных деревянных ложек.
   Грустный старшина урбы плюхнулся на лавку рядом с Никой.
   - Сущий грабитель, клянусь коленями Нолипа, - бурчал он себе под нос, привязывая к поясу заметно похудевший кошель. - В рабских сараях чище и кормят, наверное, лучше, чем здесь, а этот дикарь дерёт столько... словно у него дворец, а не постоялый двор!
   Одна миска полагалась на двоих, а то и на троих едоков. Однако при одном взгляде на буровато-серое месиво из разваренных зёрен с вкраплениями кусочков кожи и каких-то жил девушку покинули последние остатки аппетита. Несмотря на долгие тренировки, она не рискнула подвергнуть свой желудок столь рискованному испытанию.
   Отложив ложку с непонятными присохшими комками, путешественница решительно заграбастала лепёшку, и выйдя из-за стола, направилась к владельцу заведения.
   - Кувшин вина, чашу оливок или маслин, - потребовала она не терпящим возражения тоном.
   Густые, тёмные брови медленно поползли на низенький, морщинистый лобик. Толстые, лоснящиеся от жира губы скривились в пренебрежительной ухмылке.
   - Нет.
   - Что же это за постоялый двор, где даже вина нету?! - презрительно фыркнула Ника, понимая, что собеседник врёт.
   - Оливок нет, а маслины кончились, - счёл нужным пояснить пузан.
   - Вино есть? - продолжала допытываться девушка, кожей ощущая тревожно-любопытные взгляды не только своих спутников, но и местных обитателей.
   - Десять дебенов за риал, - осклабился варвар.
   - Ты, почтенный, хотел сказать двадцать? - нахмурились путешественница.
   - Двенадцать, - выдвинул встречное предложение Оол.
   - Пятнадцать, - покачала она головой.
   После недолгой торговли Ника все-таки получила кувшин вина и, не задерживаясь, пошла к выходу.
   Взглянув на неё, Риата с явным сожалением тоже стала подниматься из-за стола.
   - Сиди! - махнула рукой хозяйка.
   Багровое солнце зависло над холмами, чётко высвечивая их закруглённые вершины. Положив лепёшку на переднюю скамеечку фургона, девушка сделала осторожный глоток. Результат дегустации оказался не столь печален, как она ожидала. Тем не менее, выпивать всё Ника не стала, оставив немного рабыне.
   Вскоре выяснилось, что здесь не только нельзя есть, но и негде спать! Хозяин предложил гостям расположиться либо прямо на земляном полу у очага, или на нарах, отделённых от большого зала дырявыми циновками.
   Глядя на покрывавшую доски слежалую солому, девушка даже подумать боялась о том, сколько и какие паразиты там притаились в ожидании тёплых человеческих тел. Процедив сквозь зубы благодарность радушному Оолу, путешественница отправилась ночевать в фургон. Не одна она пришла к такому мудрому решению. Женщины и дети урбы тоже улеглись в повозке, а мужчинам, возможно, там просто не хватило места.
   Риата, прихватив овчинное одеяло, попыталась лечь на земле, но хозяйка, указав на покрытое тучами небо, приказала лезть в фургон и скоро пожалела об этом.
   Из-за корзин с вещами двоим внутри было малость тесновато. Но прогонять невольницу наружу или отправлять спать в дом путешественница не стала, ограничившись предупреждением:
   - Будешь возиться или храпеть - разбужу.
   - Что вы, госпожа! - привычно запричитала рабыня. - Я сплю тихо, как мышка...
   Оправив ночную рубашку, Ника насмешливо фыркнула. Однако, пришлось отдать должное Риате. Проспав почти всю ночь в одном положении, она лишь изредка вздрагивала, громко причмокивая губами.
   А вот её хозяйке по-настоящему заснуть так и не удалось. Мешали корзины, соседка, чьё дышащее жаром тело делало заполнявшую фургон духоту совершенно невыносимой. Поэтому девушка очень обрадовалась, заметив в дверную щель первые признаки зари. Наконец-то появилась веская причина встать и растолкать мирно посапывавшую невольницу.
   Воспользовавшись тем, что даже хозяева постоялого двора ещё спали, путешественница хорошенько умылась, беззастенчиво используя воду из поилки для овец. Купание немного взбодрило её, слегка примирив с окружающей действительностью, даже любопытство пробудилось.
   Этот постоялый двор настолько отличался от гостиниц, которые Ника видела в приморских городах во время своего плавания, что она спросила самого старшего и умудрённого из своих спутников:
   - Господин Гу Менсин, почему здесь так отвратительно? Вроде бы место бойкое, торговцы туда - сюда шныряют, а тут ни выспаться, ни поесть, ни помыться по-человечески. Да если бы этот постоялый двор в хорошие руки - можно озолотиться!
   - На самом деле не так много купцов пользуются этим путём, госпожа Юлиса, - покачал седой головой собеседник. - Товары в основном морем переправляют, так дешевле. Или напрямик через горы в Империю. Торговцы, которые этой дорогой ходят в сезон штормов, чаще всего собираются в большие караваны и все необходимое везут с собой.
   Понизив голос, артист наклонился к притихшей слушательнице:
   - Конечно, любой цивилизованный человек мог бы в два счета превратить этот двор в приятное и доходное место. Да кто же ему даст?
   Девушка удивлённо вскинула брови.
   - Турпал Оол - нурак. Тут земля их племени, и никому другому они здесь селиться не позволяют. Представляете, госпожа Юлиса, эти варвары не берут пошлину за проезд через свои владения. Но оставаться здесь надолго не позволяют ни в коем случае. Дикари!
   Толстяк презрительно скривился и продолжил тем же доверительным тоном:
   - Я слышал, двор построили всего лет шесть или семь назад. До этого путники просто ночевали у ручья. Говорят, вождь нураков долго не мог отыскать человека, чтобы его содержать...
   Он хотел ещё что-то добавить, но тут из дома вышел угрюмый хозяин этого несимпатичного места, и бородатая физиономия Гу Менсина расплылась в широченной улыбке.
   - Господин Оол! - радостно вскричал артист и, оставив озадаченную путешественницу, поспешил к нему навстречу.
   Покачав головой, Ника направилась к фургону актёров.
   - Господин Превий Стрех!
   - Вы меня, госпожа Юлиса? - на всякий случай уточнил молодой человек, прижимая к груди свёрнутую овечью шкуру.
   - Да, - подтвердила она, подходя ближе. - Мне бы хотелось поговорить о вашем творчестве.
   - Мы уже уезжаем, госпожа Юлиса, - напомнил возлюбленный начинающего драматурга.
   - Я заметила, господин Корин Палл, - нахмурилась девушка. - Поэтому и приглашаю его в свою повозку.
   - Ну, я не знаю, - скромно потупил глазки будущий гений.
   - Не беспокойтесь, - мягко улыбнулась Ника. - Там вам будет удобно, а беседа поможет скоротать время.
   Всё ещё колеблясь, парень посмотрел на милого друга. В глазах того злой искоркой мелькнула ревность.
   "Странно, - хмыкнула про себя путешественница. - Превий же не интересуется женщинами? Или он того... всеядный?"
   - А, может, и вы, господин Палл, составите нам компанию? - попыталась она разрядить обстановку, тут же предупредив. - Только тесновато будет.
   - Хорошо, - милостиво кивнул артист. - Сейчас постели отнесём. А то у вас в повозке и без того места мало.
   Посадив Риату на переднюю скамеечку, девушка с гостями кое-как разместилась внутри фургона.
   Бодро светившее на ясном, словно выстиранном небе, солнышко щедро нагревало просмолённую крышу. Чтобы пустить внутрь немного прохлады, путешественнице пришлось открыть заднюю дверцу. Тем не менее, она с отвращением чувствовала, как постепенно покрывается липким противным потом. Но желание, как можно быстрее приступить к осуществлению грандиозного плана мести Мерку Картену, помогало стойко переносить все тяготы и лишения.
   У Ники имелись веские основания на него обижаться. Мореход, купец и по совместительству член городского совета Канакерна относился к своей пассажирке с плохо скрываемым презрением, при каждом удобном случае осыпал насмешками, а однажды едва не придушил за не вовремя сказанное слово.
   Всё это она, успевшая привыкнуть к пренебрежительному отношению местных мужчин к женщинам, могла бы и забыть. Но чёрная неблагодарность Картена потрясла её до глубины души. Мало того, что консул спасибо не сказал за спасение своей дочери, он ещё и зажал обещанную награду, выдав вместо пяти тысяч золотых только одну, из которой девушке досталось лишь пятьсот. Вот подобного издевательства путешественница прощать ему не собиралась.
   Сознавая свои скромные возможности и не желая доставлять неприятности знакомым, Ника решила отомстить Картену через театр, который тот любил до самозабвения. Именно для этого ей понадобился молодой, подающий надежды, драматург Превий Стрех.
   Хорошо изучив местные обычаи, девушка начала издалека, высказав всё, что думает о постоялом дворе Турпала Оола. Собеседники её дружно поддержали, добавив красочных эпитетов в описание не только самого заведения, но и душевных качеств варвара.
   Дав молодым людям выговориться, она предложила Превию Стреху вставить хозяина постоялого двора в одну из своих бессмертных комедий. Первоначально загоревшийся идеей, драматург быстро скис, заявив, что одного неряхи маловато для захватывающей истории.
   Тогда путешественница посоветовала добавить к нему хвастливого моряка, который рассказывает всем подряд необыкновенные истории, все сильнее запутываясь в собственной лжи.
   - Комедии надлежит быть весёлой, госпожа Юлиса, - назидательно заявил скромно молчавший до этого актёр. - А вы пока не сказали ничего смешного.
   - Как вам такая история, господин Палл, - холодно усмехнулась Ника. - Некий моряк с товарищами, обманом заманив девушек на корабль, запер их в трюме. Но по пути домой пленницы освободились, и уже матросы стали их узниками.
   Слушатели озадаченно переглянулись. Рассказчица продолжила, словно ничего не замечая.
   - Девушки собираются казнить тех, кто посягнул на их свободу и честь. Моряки молят богов о спасении. Сжалившись над ними, добросердечная Диола заставляет бывших невольниц полюбить своих врагов...
   - Не вижу из чего здесь можно сделать комедию! - насмешливо фыркнув, ещё не вкусивший славы драматург демонстративно скрестил руки на груди.
   - Возможно, вам покажется смешным то, что вернувшись домой, матросы стали говорить всем, будто это они спасли красавиц из плена? - предположила собеседница. - Рассказывая хвастливые истории о схватках с врагами и о собственном бесстрашии.
   - Всё равно, госпожа Юлиса, - уныло покачал головой Превий Стрех, обменявшись с любовником многозначительными взглядами. - Звучит это как-то не очень весело...
   - Но это же вас лучезарный Нолип наградил даром сочинять непревзойдённые комедии, - улыбнулась девушка. - Вот и сделайте историю смешной. Главное, чтобы в ней присутствовал пленённый женщинами хвастливый моряк, освобождённый ими, но всем рассказывавший о своих невероятных подвигах. И за это я заплачу вам...
   Она прищурилась, закусив нижнюю губу, словно высчитывая что-то в уме.
   - Пятнадцать риалов!
   - Вы заказываете у меня пьесу?! - вытаращил глаза молодой человек, а Корин Палл решительно мотнул головой. - Это слишком дёшево, госпожа Юлиса!
   - Нет, нет, - поспешила внести ясность путешественница. - Это всего лишь подарок будущему гению. Я хочу, чтобы он получал от своего творчества не только заслуженные похвалы, но и что-то более... весомое.
   - Не знаю, госпожа Юлиса..., - задумчиво протянул Превий Стрех, изображая мучительные раздумья. - Обстановка не слишком подходящая. Боюсь, я не смогу ничего сделать.
   Ника чувствовала, что, видя её заинтересованность, собеседник просто набивает себе цену. Она могла бы заплатить и побольше, но не хотела давать спутникам повод подозревать наличие у неё больших денег. Так, на всякий случай.
   - Понимаю, - с серьёзным видом закивала девушка. - Но, возможно, за пятнадцать серебряных монет вы сможете сочинить хотя бы эпиграмму или несколько?
   - Э - э - э, - замялся драматург, явно не зная, что ответить, и вопросительно посмотрел на интимного друга.
   - Думаю, можно попробовать, - нерешительно пробормотал тот.
   - Только пусть это будет нашим маленьким секретом, - улыбаясь, предложила путешественница, тут же пояснив. - Я имею ввиду деньги.
   - Конечно, - не задумываясь, кивнул Корин Палл, видимо, тоже не желая делиться с коллегами дополнительным заработком.
   - А если в ближайшее время я увижу хвастливого морехода на одном из представлений в Радле, - решила дополнительно простимулировать драматурга Ника. - Вы получите тысячу риалов. Думаю, к тому времени они у меня будут.
   Переглянувшись, собеседники не смогли удержаться от довольных улыбок. Наблюдая за ними, девушка обрела надежду на то, что многочисленные театралы Канакерна рано или поздно узнают о существовании данного шедевра. Возможно, Картен, используя своё служебное положение, не даст поставить его в родном городе, но тогда у его многочисленных врагов тем более хватит ума связать хвастливого моряка с рассказами консула о спасении женщин варварского племени гантов. А уж если недоброжелатели начнут раскапывать подробности этой истории - Картену точно не поздоровится.
   Мало что губит репутацию политика сильнее, чем смех. Выставив морехода обманщиком, путешественница рассчитывала, что канакернцы больше не выберут его консулом. А для самолюбивого и амбициозного Мерка это будет большой неприятностью. Насмешливая пьеса станет подходящей местью за жадность.
   Когда остановились на отдых, погода начала портиться. Похолодало, по небу, всё сильнее сгущаясь, потянулись лохматые облака.
   - Госпожа! - окликнула хозяйку Риата, привязывая ослика возле куста, который тот сразу же начал объедать. - Позвольте за мхом сходить?
   - Зачем он тебе? - машинально ответила путешественница, глядя вслед сладкой парочке, уже подходившей к своему фургону.
   А выслушав ответ, нахмурилась:
   - В корзине тряпки есть, и заячьи шкурки ещё остались.
   - Они вам ещё самой понадобятся, госпожа, - отмахнулась невольница. - Мне так привычнее.
   - Ну, как знаешь, - с лёгким раздражением пожала плечами Ника. - Только далеко не уходи.
   "Всё-таки дальние путешествия - не женское дело в эти дикие времена", - подумала Ника, с грустной завистью вспомнив предметы гигиены, реклама которых раздражала настолько же насколько сами они облегчали жизнь представительницам прекрасного пола в двадцать первом веке.
   Ностальгически вздохнув, девушка направилась к костру, над которым артисты уже повесили закопчённый котёл.
   Пренебрежение вчерашним ужином вызвало обильное слюноотделение и ворчание в животе. Хорошо ещё, что жены актёров готовили гораздо лучше стряпух с постоялого двора. Хотя в их каше мясо не встречалось вовсе.
   Сытно рыгнув, Гу Менсин, аккуратно облизав ложку, посмотрел на облака.
   - Если могучий Питр не пошлёт дождя, к вечеру будем в Каане.
   - Большой город? - спросила путешественница, прожевав очередную порцию разваренных бобов.
   - Деревня, госпожа Юлиса, - пренебрежительно махнул рукой толстяк. - Под властью Меведы живут, но та далеко. Так что каанские, можно сказать, сами себе хозяева.
   Холодный ветер прервал отдых урбы. Артисты стали собираться, тревожно поглядывая на небо. А у Риаты неожиданно заупрямился осёл, наотрез отказавшийся уходить от понравившегося кустика.
   - Иди же, мешок дерьма! - отчаянно ругалась рабыня, оттаскивая упирающееся животное.
   Заметив гримасу боли и капли пота на лбу невольницы, хозяйка, забыв про аристократическое происхождение, бросилась ей помогать. Вдвоём им удалось кое-как затащить упрямца в оглобли.
   - Спасибо, госпожа, - тяжело дыша, поблагодарила женщина, с явным усилием забираясь на повозку.
   - Вот возьми, - проворчала путешественница, набросив ей на плечи плащ.
   Предосторожность оказалась совсем не лишней. Примерно через километр дорога внезапно вышла на склон, сбегавший к берегу моря, по которому ходили мелкие, злые волны. Клубившиеся наверху тучи добавляли мрачного ожидания в картину окружающей действительности. Сразу похолодало.
   Сберегая тепло, девушка плотнее запахнулась в толстую накидку. Очевидно, торопясь скорее добраться до деревни, артисты, выбравшись из фургона, бежали рядом, кутаясь в плащи и одеяла.
   - Скорее, госпожа Юлиса! - оглянувшись, крикнул Тритс Золг. - Вот-вот пойдёт дождь!
   Когда стало ясно, что осёл начинает отставать от своих дальних родственников, Риата протянула поводья хозяйке.
   - Возьмите, госпожа.
   - Сядь! - зло рявкнула Ника, спрыгивая на ходу.
   Ловко приземлившись на дорогу, она крепко ухватилась за повозку и скомандовала:
   - Погоняй!
   Смущённая рабыня от души ударила осла по спине длинным, гибким прутом. Обиженно взвыв, животное сразу прибавило скорости. Путешественнице пришлось постараться, чтобы не отстать. Несмотря на то, что фургон защищал её от ветра, резкие порывы время от времени обдавали холодом кожу, норовя сорвать покрывало.
   "Вот батман! - мысленно выругалась девушка. - Дождь пойдёт, сами под крышей отсидимся. А что с ослом будет? Осень, холодно, как бы не заболела скотинка? Околеет ещё. Нового придётся покупать".
   Запнувшись о не вовремя подвернувшийся камень, она едва не упала, с трудом удержавшись на ногах. Но накидку все же сорвало, уронив в клубящуюся дорожную пыль.
   Пришлось возвращаться, а потом, подобрав подол, догонять удалявшуюся повозку. Ухватившись за неё, Ника перевела дух, с облегчением замечая, что дорога впереди переваливает через седловину между двумя холмами. Ещё метров двести, и гребень защитит путников от ветра. Только до него пришлось бежать вверх по склону, оставляя море за спиной, в которую тут же ударил словно поджидавший этого шквал. Накидка затрепетала раздутым парусом, норовя сорваться и придавая девушке дополнительное ускорение.
   "Так можно и улететь как на параплане", - усмехаясь про себя, она крепче вцепилась в плотную грубую ткань.
   Непрерывно понукаемый Риатой, осёл наконец-то втащил фургон на перевал. Путешественница увидела уходящую за холмы дорогу и повозку актёров, которые уже не бежали, а быстро шли рядом с ней.
   Не дожидаясь приказа, рабыня остановила осла и помогла хозяйке подняться на скамеечку. Чем ниже они спускались, тем меньше свирепствовал ветер, только чаще приходилось щуриться, оберегая глаза от пыли.
   "Может, все-таки обойдётся без дождя?" - думала Ника, с надеждой глядя в тёмно-серое небо.
   Похоже, что на этот раз небожители изменили своей привычке и не стали её разочаровывать. Сырой, пронзительный ветер, забираясь под свободную одежду, заставлял девушку ёжиться. Тучи, угрюмо клубясь, всё собирались с силами, но на пересохшую дорогу не упало пока ни одной капли.
   Когда их фургон догнал торопливо шагавших артистов, Тритс Золг обернулся и крикнул, довольно улыбаясь:
   - Почти добрались, госпожа Юлиса! За поворотом Каана. Там есть где переночевать и укрыть животных.
   - Скорее бы, - глухо проворчала путешественница.
   Помня слова Гу Менсина, она ожидала увидеть разбросанные по берегу убогие хижины, как в Рыбном месте, так называлась деревня возле Канакерна, или добротные дома за крепкими заборами, способными защитить жителей от стремительных набегов варваров.
   Но открывшееся зрелище заставило Нику удивлённо вскинуть брови. Насчёт ограды она не ошиблась. Невысокий, потемневший от времени частокол окружал изрядный кусок берега, упираясь в отвесные стены утёсов.
   Но всё пространство перед ним оказалось заполнено повозками, шатрами, огороженными плетнём загонами, наспех сооружёнными навесами. Охваченная любопытством, девушка спрыгнула с повозки, и догнав Тритс Золга, спросила, кивнув в сторону непонятного лагеря.
   - Что это?
   - Не знаю, госпожа Юлиса, - устало пожал плечами тот, кутаясь в заплатанное одеяло. - Похоже на стоянку работорговцев. Кажется, Оол говорил, что дня три назад прошёл караван Туна Ралия с рабами для каменоломен Готонима. Только непонятно, что они тут делают?
   Очевидно, этот вопрос занимал не только его одного. Выступив вперёд, Гу Менсин спросил о чём-то шагавшего навстречу мужчину в длинном плаще с накинутым капюшоном. Присмотревшись, путешественница заметила под ним тусклый блеск панциря.
   Прохожий отвечал на вопросы старшего урбы с явной неохотой и так тихо, что до Ники доносились только обрывки слов. Наконец, он пошёл по своим делам, а озабоченный Гу Менсин сообщил актёрам, что недавний обвал засыпал участок дороги в Меведу. Поскольку сами жители Кааны не слишком в ней нуждались, то и разбирать завал не стали, поджидая купцов, справедливо полагая, что им дорога нужнее.
   Первым в деревне появился Глар Сасс с парой повозок и слугами. Так и не сумев переправиться через завал, он уже собирался возвращаться в Канакерн, когда к Каане подошёл большой караван Туна Ралия, в котором кроме телег с товарами гнали рабов. Как ни злился купец, узнав о неожиданном препятствии, угроза потери времени и прибыли заставили его направить часть невольников на разборку завала, пока остальные обустраивали временный лагерь, поскольку деревня не могла вместить всех нежданных гостей.
   Внимательно слушая старого толстяка, Ника вспомнила, что уже слышала имена этих торговцев. Тот, что оказался здесь первым - муж Луилы Сасс, подруги жены господина Картена, а о втором говорил Румс Фарк, предлагая девушке отправиться в Империю вместе с ним.
   Как сообщил Гу Менсину охранник, дорога расчищена, и уже завтра купцы покидают Каану.
   - Но сегодня ночевать придётся в фургоне. Тот стражник-варвар сказал, что все дома в деревне заняты. Пойду сам узнаю. За одно попробую купить сена или овса для мулов.
   - Нам тоже осла кормить нечем, госпожа, - робко напомнила рабыня. - Можно, я с ним схожу?
   Бросив хмурый взгляд на бледное лицо женщины и вспомнив себя в её положении, путешественница буркнула:
   - Я сама.
   Прихватив пустой мешок, она поспешила за старшим урбы, который в сопровождении навьюченного большой корзиной Убия Власта направился к воротам в частоколе.
   Первый же попавшийся навстречу местный житель в длинной тунике сказал, что сена в деревне не запасают.
   - Мы же рыбаки, морем живём, - гордо заявил он, вытирая скользнувшую на кончик носа мутную каплю. - А про овёс спросите у нашего старейшины - Хромого Хемона. Вон его дом виднеется под новой черепицей.
   Несмотря на сгущавшиеся сумерки, Ника догадалась, где проживает местный голова. Даже среди добротных каменных строений, так непохожих на убогие хижины Рыбного места, этот дом выделялся размерами и невысоким заборчиком из плетня.
   - Вы же уже были здесь, господин Гу Менсин? - поинтересовалась девушка, слегка озабоченная услышанным разговором.
   - Когда ехали в Канакерн, - ответил собеседник, обходя кучу отбросов.
   - Почему же вы не знаете, что в Каане нет сена? - недоверчиво хмыкнула путешественница.
   - Потому что тогда мы просто пустили мулов пастись! - раздражённо проворчал актёр. - А сейчас весь луг занят!
   В маленьком дворике стояла пара осёдланных лошадей, возле костра суетились два парня в хитонах. Едва Ника со спутниками вошли в воротца, как из дома вышел плотный мужчина в коротких кожаных сапогах вместо привычных сандалий.
   - Мусаку нести, отец? - звонким голосом спросил один их молодых людей.
   - Мать где? - вместо ответа спросил мужик.
   - Ушла к Сурпену за яйцами, - сказал сын.
   - Чего она там так долго шляется? - проворчал хозяин и тут же деловито поинтересовался. - Перец положили?
   - Всё как ты велел, - заверил парень. - Гостям понравится.
   - Господин Хемон! - вскричав так, будто встретил давешнего приятеля, Гу Менсин шагнул к старейшине, широко раскинув руки, словно собирался заключить его в тёплые, дружеские объятия.
   - А вы ещё кто такие? - уперев руки в бока, очень нелюбезно осведомился тот.
   Гордо выпрямившись, толстяк поспешно представился:
   - Я Гу Менсин, старший лучшей урбы на всём Западном побережье! Мы гостили у вас весной, когда ехали в Канакерн по приглашению городских консулов.
   Собеседник молчал, то ли вспоминая, то ли ожидая продолжения.
   - Сейчас мы возвращаемся в Империю, чтобы там радовать зрителей своими представлениями, - уже чуть тише проговорил явно озадаченный актёр.
   Усмехнувшись про себя, девушка подумала, что местный начальник, кажется, не желает вспоминать каких-то бродяг. Но тот внезапно широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
   - Так вы артисты?! Ну конечно! Очень рад! Сам блистательный Нолип прислал вас в наше забытое селение!
   Подойдя к Гу Менсину, он дружески приобнял его за плечи.
   - Проходите в дом! Гостей у меня сегодня много, но для вас тоже место найдётся.
   - Благодарю за радушие, - заметно приободрился глава урбы. - Только сначала мне бы хотелось приобрести немного овса для наших мулов. Траву у деревни уже всю вытоптали... Во имя Гиппии, покровительницы быстроногих, не откажите в такой малости.
   На миг задумавшись, Хромой Хемон беспечно махнул рукой.
   - Да, из-за обвала у нас скопилось много людей и животных. Но для вас я отыщу скулупов двадцать овса. А о цене поговорим завтра.
   - Пусть небожители сто крат воздадут вам за щедрость! - несмотря на талант, в голосе толстяка заметно пробивалась озабоченность. Видимо, умудрённый жизнью старик уже прикидывал, во сколько обойдётся ему это зерно.
   - Мапат! - обратился старейшина к сыну, с интересом следившему за разговором. - Вернётся мать, возьми у неё ключ от амбара и насыпь артисту двадцать скулупов овса. Бери из бокового сусека, что ближе к двери.
   Отдав необходимые распоряжения, каанский начальник повёл главу урбы в дом.
   Почувствовав, что её осел может остаться голодным, Ника решила напомнить о себе.
   - Господин Хемон!
   - Кто это? - старейшина вопросительно посмотрел на Гу Менсина, явно не желая общаться с девушкой напрямую.
   - Ника Юлиса Террина, - опередив толстяка, представилась та. - Я еду с господами артистами в Империю к родственникам. Не могли бы вы и мне продать немного овса?
   - Госпожа Юлиса - дочь друга одного из консулов Канакерна, - решил помочь ей старший урбы. - Господина Мерка Картена.
   Очевидно, это обстоятельство оказалось решающим для главы маленькой деревни.
   - Эй, Мапат, насыпь десять скулупов и госпоже.
   - Хорошо, отец, - отозвался отпрыск, тут же напомнив. - Так мусаку нести или попозже?
   - Да-да, давайте, - подтвердил хозяин, гостеприимно распахивая дверь перед слегка озадаченным Гу Менсином.
   Поскольку путешественницу и Убия Власта никто не приглашал, они остались стоять у плетня, терпеливо дожидаясь возвращения хозяйки дома.
   Сынок старосты и ещё какой-то парень, поддев палкой дужку котла, унесли его в дом. От одуряющего запаха жареной рыбы, овощей и специй рот Ники уже давно наполнился слюной. Голодный актёр рядом жадно сглотнул, пробормотав с откровенной завистью:
   - А нам сухие лепёшки с водой жевать придётся.
   - Здесь есть колодец, родник или ручей? - тут же поддержала разговор девушка, пытаясь отвлечься от сосущей пустоты в желудке.
   - Речка течёт неподалёку, - мрачно проговорил собеседник. - Там как раз шатры торговцев стоят. Значит, нам выше подниматься придётся. Тут они уже, наверное, всю воду загадили.
   Тяжело вздохнув, актёр пожаловался:
   - Весной здесь хорошо было. Мы в деревне ночевали, а сегодня в фургоне спать придётся...
   Его слова прервал звук отворяемой двери. Выставив угощение, парни вернулись. Убий Власт замолчал, видимо, не желая разговаривать при них.
   Путешественница с тревогой почувствовала, как всё сильнее мёрзнут ноги в лёгких сандалиях. Чтобы хоть как-то согреть их, она стала поджимать и разгибать пальцы. К счастью, озябнуть по-настоящему Ника не успела. Во дворик стремительно вошла полная женщина в наброшенной на голову длинной накидке и с корзиной в руке.
   Мапат тут же шагнул к ней и что-то тихо проговорил, кивая на замерших у забора гостей.
   - Твой отец нас разорит, - проворчала хозяйка дома, бренча ключами. - А тут ещё эта свадьба...
   Неожиданно дверь дома опять распахнулась. В коричнево-жёлтом от огня светильников прямоугольном проёме появилась кряжистая фигура старосты.
   - Вы здесь, госпожа Юлиса?
   - Да, - отозвалась мгновенно насторожившаяся девушка.
   - Зайдите, пожалуйста.
   Поскольку предложение прозвучало достаточно вежливо и даже слегка просительно, путешественница сочла возможным для себя его принять.
   Планировка дома отличалась простотой и функциональностью. Всё пространство занимало одно единственное помещение, разделённое на две части циновкой, висевшей на натянутой поперёк комнаты верёвке.
   Почти напротив входа на полочке стоял ярко начищенный медный светильник с двумя носиками, а на стене слева в специальном держателе пылал факел, освещая уставленный посудой стол. За ним вольготно расположились трое незнакомых мужчин и уже пьяненький Гу Менсин.
   Тот, что постарше, с пышной окладистой бородой, в плаще, перехваченном на плече серебряной пряжкой, ткнул в сторону Ники недоеденным куском рыбины.
   - Это вас консул Мерк Картен привёз из-за моря?
   Сам вопрос, пренебрежительный тон, и то, что её голодную заставляют стоять возле стола с разными вкусностями, ужасно разозлило Нику.
   - Прежде чем расспрашивать девушку знатного рода, - процедила она сквозь стиснутые зубы, глядя на каменную кладку позади невольно застывших от удивления слушателей. - Ей нужно для начала хотя бы предложить сесть.
   Путешественница презрительно скривила губы.
   - Если вы, конечно, действительно хотите с ней говорить. Если нет, то я пошла.
   Она развернулась. За спиной кто-то насмешливо фыркнул, и тут же раздался незнакомый вкрадчивый голос:
   - Простите, госпожа Юлиса. Вдалеке от цивилизации мы несколько огрубели нравом и немного забыли о правилах приличия. Добрый хозяин сейчас принесёт табурет и чашу для такой красивой гостьи.
   Восседавший на самом почётном месте лицом к входной двери широкоплечий мужчина в кожаном жилете поверх туники с привязанными рукавами говорил серьёзно, но на красивом лице с аккуратно подстриженной бородой блуждала насмешливая улыбка.
   Ника заколебалась. Хромой Хемон резво, по-молодому метнувшись за циновку, почти сразу же выскочил с трёхногой табуреткой в одной руке и чёрно-красным бокалом в другой.
   - Присаживайтесь, госпожа Юлиса, - засуетился старейшина, наливая черпаком из красиво расписанного сосуда разбавленного вина.
   - Благодарю, - чуть кивнув, девушка осторожно принюхалась.
   - К какой же ветви славного рода Юлисов принадлежит ваша семья? - всё с той же плохо скрываемой иронией спросил мужчина.
   - Младшие лотийские Юлисы, - сделав глоток, путешественница поинтересовалась. - Но подскажите, кому я всё это рассказываю?
   Собеседник рассмеялся. По суровому, грубо вырубленному лицу его соседа справа проскользнула тень улыбки. Обладатель красивой пряжки недовольно засопел. Гу Менсин сосредоточенно обгладывал баранье рёбрышко, делая вид, будто всецело поглощён данным занятием.
   - Меня зовут Тун Ралий, - представился мужчина в жилете. - Это старший над моими охранниками - Квин Тулин Ванон, а это...
   Работорговец кивнул на бородача, всё ещё державшего в руке недоеденный кусок рыбины.
   - Господин Глар Сасс.
   - Не ожидала вас здесь встретить, господин Сасс, - покачала головой Ника, делая маленький глоток и с удовольствием убеждаясь, что каанский старейшина гостей чем попало не угощает. - Ваша супруга рассказывала, что вы торгуете с горцами, а здесь берег моря и живут вполне цивилизованные люди.
   Она с усмешкой взглянула на притихшего Хромого Хемона.
   - Только вот гостям тарелки подавать забывают.
   Тун Ралий вновь громогласно рассмеялся, а хозяин дома, громко крякнув, опять исчез за занавесью.
   - Как же вы оказались так далеко от Радла, госпожа Юлиса? - буравя собеседницу светло-карими глазами, продолжал расспрашивать работорговец.
   - Я родилась ещё дальше, - заявила путешественница, рассматривая разложенные по блюдам яства.
   - Где? - переспросил мужчина, на всякий случай уточнив. - За океаном?
   Старший охранник недоверчиво хмыкнул.
   - Я же говорил, господин Ралий, - вступил в разговор сосед.
   - Подождите, господин Сасс, - поморщился работорговец, останавливая его жестом руки. - Мне хочется послушать саму госпожу Юлису.
   Недовольно засопев, муж подруги Тервии Картен налил себе вина. Воспользовавшись их короткой перепалкой, Ника успела поддеть куском лепёшки изрядную порцию мелко нарубленных овощей и отправить их в рот.
   - Как же ваши родители туда попали? - обратился к ней Тун Ралий. Судя по всему, этот разговор его сильно заинтересовал.
   Неторопливо прожевав, путешественница аккуратно вытерла губы платочком.
   - Спасаясь от несправедливого обвинения. Мой дед - сенатор Госпул Юлис Лур и его старший сын Скунд пали жертвами подлой клеветы. По приказу императора Константа их казнили. Всеблагие боги спасли моих родителей, укрыв их за океаном.
   - Они, что же, госпожа Юлиса, не смогли отыскать места поближе, чтобы спрятаться? - ухмыляясь, поинтересовался командир стражников.
   - Я думала, вы знаете, господин Тулин, что не так просто скрыться от гнева радланского Императора, - скептически качая головой, девушка положила на расписную тарелку большой кусок жареной рыбы.
   - Когда же это случилось? - быстро спросил работорговец.
   - В тысяча пятисотом году от основания Радла, - ответила собеседница, вновь принимаясь за еду.
   Мужчины переглянулись, а Квин Тулин Череп внушительно проговорил:
   - Заговор Квитуна...
   - Сенатора Госпула Юлиса Лура объявили одним из его сторонников, - подтвердила Ника, облизывая ложку.
   - Когда же стало известно, что вашего деда оклеветали? - чуть прищурившись, подался вперёд Тун Ралий.
   "Вот батман! - мысленно выругалась Ника. - Чего докопался? А может, он что-то знает об этом? Плевать, буду говорить так, как условились с Наставником".
   - Справедливость восторжествовала только тринадцать лет назад, - грустно вздохнула она. - Богам торопиться некуда - они бессмертны.
   Работорговец вопросительно взглянул на командира охранников. Тот сосредоточенно молчал, сведя густые брови к переносице. Глар Сасс, наоборот, приоткрыв рот, поднял глаза к потолку, видимо, пытаясь что-то вспомнить.
   Пока собеседники помалкивали, погрузившись в размышление, девушка деловито наложила себе оливок и отломила изрядный кусок от ещё тёплой лепёшки.
   Очевидно, никому из них так и не удалось отыскать в памяти какие-то достаточно важные события, происходившие в Империи в те времена, потому что торговец живым товаром с издёвкой поинтересовался:
   - Почему же вы так долго собирались к своим родственникам, госпожа Юлиса?
   - Потому, господин Ралий, что расстояние от Радла до нашего дома в Некуиме немного больше, чем от Императорского дворца до Сената, - так же ехидно ответила Ника, аккуратно выплюнув косточку на тарелку, и продолжила уже совсем другим тоном. - Отец рассказывал, что первое время просил морехода, раз в год навещавшего нашу семью в той земле, узнавать о событиях в Империи. Но новости приходили неутешительные, и он постепенно, особенно после смерти матери, перестал интересоваться происходящим на родине, полагая, что Радл потерян для нас навсегда.
   Сделав драматическую паузу, путешественница промочила горло глотком вина, с удовольствием замечая, что смогла завладеть вниманием слушателей. Даже Гу Менсин перестал жевать, застыв с полуобглоданным бараньим ребром в руке.
   - Пять лет назад, - продолжила рассказчица. - Отцу приснился сон, о содержании которого он умолчал, но на следующей встрече с капитаном очень просил выяснил судьбу наших родственников. Можете представить себе мою радость, господа, когда нам сказали, мой дед и дядя оправданы!
   Девушка улыбнулась, словно вспоминая что-то хорошее, потом, сурово нахмурившись, покачала головой.
   - Только отец не поверил. После всего, что с ним случилось, он уже не ждал такого щедрого подарка от судьбы, поэтому попросил ещё раз всё выяснить и проверить. Один хороший знакомый нашего канакернского друга, будучи в Радле, зашёл в здание Сената, где служитель показал ему выбитые на стене имя Госпула Юлиса Лура. Узнав об этом, отец заплакал и возблагодарил богов, верность которым он сохранил, проживая среди варваров.
   Если верить воспоминаниям Наставника, ничего такого он тогда не думал, но настоял, чтобы его названная дочь обязательно вставила в свой рассказ родственникам эту душещипательную историю. Немного сомневаясь, Ника решила вначале проверить реакцию на эти слова посторонних людей.
   Судя по поведению слушателей, её рассказ произвёл надлежащее впечатление. Иронично-недоверчивый Тун Ралий отвёл взгляд, артист и каанский старейшина замерли с полуоткрытыми ртами, а Глар Сасс усиленно моргал подозрительно блеснувшими глазами.
   - Но где же ваш отец, госпожа Юлиса? - нарушил молчание работорговец. - Почему он не с вами?
   - Годы и болезни подточили его здоровье, господин Ралий, - путешественница смахнула с ресниц вымученную слезинку. - Отец просто не перенёс бы тяжёлого плавания. А умирать на корабле посреди океана ему очень не хотелось.
   - Вы бросили больного старика одного среди дикарей?! - вскричал поражённый собеседник.
   Привычная к подобным обвинениям Ника мысленно поморщилась, но на этот раз решила не оправдываться и никому ничего не доказывать.
   - Ваши слова незаслуженно оскорбительны, господин Ралий, - выпалила она, швырнув тарелку с недоеденными маслинами на стол, и резко встала на ноги. - Я почитаю отца, как велят бессмертные боги и завещают обычаи предков! Ничего не могло заставить меня с ним расстаться, кроме его священной воли, которую я исполнила, как подобает истинной дочери Юлисов! Прощайте, господа!
   Успев кое-как подкрепиться, девушка обрадовалась тому, что собеседники дали ей такой замечательный повод прервать затянувшийся и очень неприятный разговор. С видом оскорблённого достоинства она развернулась, картинно перебросив край накидки через плечо.
   - Постойте, госпожа Юлиса! - остановил её отрывистый окрик работорговца. - Здесь никто не хотел вас задеть или как-то обидеть.
   Застыв у самой двери, Ника медленно обернулась, стараясь, чтобы лицо оставалось в тени. Собеседник тоже встал, чуть развёл в сторону руки, словно извиняясь за некстати сказанные слова. Вот только притаившаяся в бороде усмешка выглядела скорее угрожающей, чем виноватой. Его собутыльники имели несколько смущённый вид, только старый актёр, склонив голову на грудь, смотрел в пол, пряча странную усмешку.
   Мысли путешественницы лихорадочно заметались. Успев изучить местные нравы, она понимала, что после таких слов Тун Ралий расценит её уход, как оскорбление, к тому же нанесённое в присутствии людей, для которых он является несомненным лидером. А на что способны обиженные альфа-самцы - Ника знала прекрасно. Придётся остаться и отвечать на злые вопросы. Впервые девушка с предельной ясностью осознала, как оберегало её в Канакерне имя консула Картена. Сейчас она полностью лишена этой защиты и может рассчитывать только на себя.
   - Прошу, не покидайте нас так рано, - продолжил торговец живым товаром, делая приглашающий жест и тут же предлагая Хромому Хемону налить всем вина.
   - Восславим Диноса! - торжественно провозгласил Тун Ралий, поднимая бокал из синего стекла, и выпив, поинтересовался. - Родственники ждут вас, госпожа Юлиса?
   - Нет, - покачала головой та и тут же мысленно отругала себя за глупость. - "Вот дура! Надо было сказать, что они обо мне знают, и если я не появлюсь, будут искать".
   Но слово - не воробей, и она продолжила:
   - Слишком далёк путь от Некуима до Радла, и трудно отыскать достойного посланца, чтобы передать такую... странную новость.
   - Но у вас есть хоть какие-то доказательства вашего происхождения? - допытывался собеседник. - Кроме слов.
   - Разумеется, - солидно кивнула Ника. - Отец написал письмо своему шурину, регистру Трениума Итуру Септису Дауму, моей бабушке и тёткам. Кроме того, он передал мне своё кольцо с печатью.
   Она достала из-за ворота платья висевший на кожаном шнурке перстень. Все сидевшие за столом подались вперёд, стараясь рассмотреть рисунок герба Юлисов.
   Убирая кольцо, девушка добавила с нескрываемой гордостью:
   - А ещё отец говорил, что я очень похожа на свою мать.
   - Вы поведали нам необыкновенную историю, госпожа Юлиса, - в задумчивости покачал головой работорговец. - Я даже готов в неё поверить.
   - Чего только в жизни не случается, - усмехнулся командир наёмников и посочувствовал. - Вашей семье боги послали нелёгкие испытания, госпожа Юлиса.
   - Когда небожители играют судьбами людей, происходят ещё более потрясающие вещи, - назидательно проговорила Ника, отвлекая внимание слушателей от своей будущей родни. - Когда мы пересекали океан, ветер занёс нас на спину Змеи... Слышали о ней, господин Ралий?
   - Кто же на Западном побережье не знает о Змее! - фыркнул тот и пояснил в ответ на немой вопрос Квина Тулина. - Дочь Нутпена и Такеры.
   - Подхватывает корабли неосторожных мореходов и уносит их в холодное царство своей матери, - решил блеснуть эрудицией Глар Сасс. - Мало кому удавалось вырваться из её объятий.
   - Погибая от голода и жажды, мы из последних сил молили богов о помощи, - трагическим голосом продолжила путешественница. - И вот когда всем казалось, что надежды уже нет, а впереди только гибель, тяжелокрылый Яроб прислал северный ветер! Свирепые волны швыряли корабль как ореховую скорлупку, грозя утопить, но вырвали его у Змеи и принесли к берегам Континента.
   - Об этом чудесном спасении до сих пор судачат в портовых трактирах Канакерна, - авторитетно подтвердил её слова Глар Сасс.
   Как и рассчитывала рассказчица, собеседники тут же принялись вспоминать не менее увлекательные происшествия, случившиеся с ними или с их друзьями и знакомыми. Пользуясь этим, девушка спокойно доела маслины, не забывая в нужном месте качать головой, многозначительно хмыкать или вставлять короткие замечания.
   От тепла, сытости, вина и ощущения отступившей опасности стало неудержимо клонить в сон. Поэтому, едва работорговец закончил рассказ о каком-то необыкновенно везучем разбойнике, Ника встала.
   - Благодарю хозяина дома за щедрое угощение, а вас, господа, за интересную беседу. Было очень приятно познакомиться.
   - Вы уже уходите? - встрепенулся Тун Ралий. - У господина Хемона ещё осталось хорошее вино.
   - Ратсор Кларийский считал умеренность одной из главных добродетелей радланских женщин, - кстати вспомнила Ника древнего философа, чей тяжеловесный трактат, полный самого дремучего сексизма, ей пришлось по настоянию Наставника прочитать целых два раза. - Отец чрезвычайно высоко ценит наставления этого мудреца и меня приучил им следовать.
   - Да, господа! - проснувшись, Гу Менсин обвёл окружающих осоловелыми глазами. - Нам пора, уже пора.
   - Ну, так мы договорились? - неожиданно спросил у него старейшина.
   - Договорились, господин Хемон, - важно кивнул толстяк, выбираясь из-за стола.
   - О чём? - мгновенно насторожилась девушка.
   - Через два дня достойный хозяин этого дома женит своего сына Мапата, - пояснил старший урбы, опираясь рукой о стену. - Мы дадим на свадьбе представление.
   Заметив неудовольствие на её лице, актёр пожал плечами.
   - Я предупреждал вас, госпожа Юлиса.
   - Помню, господин Гу Менсин, - со вздохом согласилась та.
   - Разве у вас нет своей повозки? - удивился работорговец.
   - Почему? - искренне обиделась путешественница. - У меня прекрасный крепкий фургон, в котором я собираюсь сегодня выспаться.
   - Тогда присоединяйтесь к нашему каравану? - предложил Тун Ралий. - Вы же не против такой попутчицы, господин Сасс?
   - Ничуть, - торговец растянул в улыбке блестящие от жира губы. - Мне хочется послушать ваши рассказы о Некуиме, госпожа Юлиса.
   - Я подумаю об этом, господин Ралий, - вымученно улыбнулась девушка. - Но только завтра. Сегодня я слишком устала.
   Снисходительно улыбнувшись, работорговец многозначительно взглянул на хозяина дома. Тот недоуменно вскинул брови, но быстро сообразил, что от него хочет знатный гость.
   - Я скажу сыну, господин Гу Менсин, он вас проводит.
   - Благодарю, господин Хемон, - толстяк неуклюже поклонился, продолжая держаться за стену.
   Ещё раз попрощавшись с тёплой компанией, Ника с артистом покинули гостеприимный дом старейшины.
   Снаружи царила кромешная тьма, освещённая лишь тусклым светом догоравших в очаге углей. Выслушав распоряжение отца, молодой человек зажёг факел и сухо велел гостям следовать за собой.
   Холодный, пронизывающий ветер быстро выдул из головы дрёму и винные пары. Старший урбы, наверное, меньше мёрз или больше выпил, потому что ночная прохлада, кажется, никак не повлияла на его самочувствие. Ноги артиста заплетались, и чтобы не упасть, он то и дело хватался за плечо проводника.
   Ворота деревни оказались закрыты. Возле них скучал какой-то мужик в меховом плаще и с копьём в руках.
   "Охрану держат, - уважительно хмыкнула девушка. - Молодцы. Только что они сделают против наёмников работорговца?"
   Выспросив у караульного, где стоит фургон актёров, Мапат расстроился ещё больше. Причина этого стала понятна, когда пришлось идти метров восемьсот мимо вонючих загонов, где вокруг тлеющих костров жались одетые в лохмотья рабы, мимо озабоченных охранников и шатров, светящихся изнутри огоньками светильников.
   Артисты тоже развели костёр, рассевшись возле которого терпеливо дожидались возвращения старшего.
   - Теперь сами дойдёте, - недовольно буркнул провожатый и, развернувшись, торопливо зашагал к деревне.
   Навстречу Гу Менсину тут же устремились несколько человек. Пресекая величественным жестом поток вопросов, толстяк, пошатываясь, пошёл к огню, и уперев руки в бока, объявил о предстоящем выступлении на свадьбе сына старейшины.
   - Что будем представлять? - хмуро спросил Анний Мар Прест.
   - "Змею и кувшин", - не задумываясь, ответил старший товарищ. - Селянам нравятся грубые комедии.
   Артисты зашумели.
   Поискав глазами Риату, путешественница уже хотела спросить о своей рабыне, но тут увидела её с кувшином в руках.
   - Я как раз на речку ходила, госпожа, - вымученно улыбнулась женщина. - Сейчас воду согрею, и можете умываться.
   Дождавшись, когда она поставит кувшин к костру, Ника отозвала невольницу в сторону.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Хорошо, госпожа, - с наигранной бодростью отозвалась та, но взглянув на недоверчиво хмурившуюся хозяйку, пояснила. - У меня такое бывает, госпожа. Я слышала, господин Гу Менсин сказал, что мы здесь на пару дней остановимся. За это время всё пройдёт.
   - Ну, тебе виднее, - пожала плечами девушка и спросила. - Ела что-нибудь?
   - Госпожа Приния лепёшкой угостила, - со вздохом потупила глаза невольница.
   - И я тебе лепёшку принесла, - сказала хозяйка. - Извини, больше ничего незаметно взять не получилось.
   - Пусть боги вознаградят вас за заботу, добрая госпожа, - дрогнувшим голосом пробормотала Риата. - Вы не забыли о своей ничтожной рабе...
   - Опять начинаешь? - поморщилась Ника.
   - Простите, добрая госпожа, - женщина в деланном испуге прикрыла ладонью рот.
   Рождённая в неволе, не знавшая другой жизни, Риата пребывала в твёрдой убеждённости, что хозяевам надлежало льстить при каждом удобном случае и желательно побольше. Ника, всё ещё видя в рабах людей, а не одушевлённые орудия труда, прекрасно понимала всю лживость подобных славословий.
   В первые дни она ужасно злилась на рабыню и даже грозилась продать, если та не перестанет льстить хозяйке на каждом шагу. Почувствовав серьёзность намерений новой госпожи, женщина поумерила пыл. Но накрепко вколоченные в сознание привычки нет-нет, да и давали о себе знать.
   Ночевать вновь пришлось в фургоне, и Ника опять не выспалась. Кроме тесноты, духоты и запаха ужасно раздражала рабыня, которой то и дело приходилось выходить из повозки. В одну из таких отлучек девушка резко села, зло отбросив в сторону одеяло. Голова гудела, ужасно хотелось на кого-нибудь наорать. Большого труда стоило не рявкнуть на приоткрывшую дверку невольницу. Впрочем, той хватило одного вида разъярённой госпожи, чтобы, втянув голову в плечи, поспешно попятиться назад.
   Вслед за ней хозяйка тоже выбралась из фургона. Небо почти очистилось от облаков, а на востоке уже показались нежные отблески приближавшейся зари. Вокруг погасшего костра, закутавшись в шкуры и одеяла, спали артисты. Услышав шум, один из них приподнялся на локте. Сонный взгляд Тритса Золта встретился со злыми, не выспавшимися глазами путешественницы.
   Пробормотав что-то себе под нос, мужчина с удовольствием вернулся к прерванному занятию, а девушка поплелась к реке, машинально отметив, что ветер стих, и стало заметно теплее. Спрятавшись за кустами, Ника стянула платье, и тихонько повизгивая от холода, вошла в речку. Зайти далеко духу не хватило, настолько обжигающей оказалась быстрая, прозрачная вода. Быстренько ополоснувшись и стуча зубами, она выскочила на берег, где её уже ждала Риата с полотенцем в руках.
   Купание помогло. Когда со стороны лагеря купцов послышались крики и шум, девушка взбодрилась достаточно для того, чтобы более-менее адекватно соображать.
   Сборы соседей разбудили артистов, которые тоже один за другим потянулись к реке. В ожидании дальнейшего развития событий Ника, усевшись на волчьей шкуре, стала наблюдать, как ловко стражники выстраивают колонной связанных рабов, которых, на первый взгляд, казалось не меньше сотни. В основном крепкие мужчины с длинными отросшими патлами и зверообразными бородищами, хотя встречались и старики, и совсем молодые парни.
   Невольно представив себя на их месте, девушка зябко передёрнула плечами. Глядя, как споро сворачивают лагерь, она решила, что работорговец уже забыл о своём вчерашнем предложении, но тут заметила всадника, направлявшегося к стоянке артистов. Узнав командира наёмников, Ника встала, застыв в тревожном ожидании. Всё обдумав, девушка поняла, что категорически не желает присоединяться к купеческому каравану, а недомогание Риаты только укрепила её в этом решении.
   Ника честно призналась себе, что просто боится работорговца. И дело не в специфике товара и даже не в том допросе, который тот учинил ей вчера вечером. Просто Ника уже вдоволь насмотрелась на подобных альфа-самцов, уверенных, что весь мир существует исключительно для их личного употребления. Девушка знала, как болезненно самолюбивы данные субъекты, и понимала, что простой отказ может сильно ранить тонкую душу Туна Ралия.
   Выход из этой ситуации, сама того не желая, подсказала невольница. И теперь её хозяйка надеялась выпутаться с помощью измождённого внешнего вида и синих кругов вокруг глаз от недосыпания.
   - Доброе утро, госпожа Юлиса! - громко поприветствовал путешественницу верховой. - Господин Тун Ралий просил меня узнать, вы едете с нами?
   - Здравствуйте, господин Тулин, - чуть поклонилась Ника. - Передайте господину Туну Ралию мою благодарность, но к сожалению, я не могу принять его предложение. Мне нездоровится. Пользуясь тем, что мои спутники...
   Она сделала красноречивый жест в сторону артистов, с интересом следивших за их беседой.
   - Задержатся в Каане, я тоже решила остаться и немного отдохнуть.
   - У господина Ралия с собой искусный лекарь, - с сочувствием проговорил собеседник. - Быть может, прислать его к вам, госпожа Юлиса?
   - Не нужно беспокоиться, господин Тулин, - заверила девушка наёмника. - Я нуждаюсь только в покое.
   - Как пожелаете, - пожал затянутыми в кожу плечами мужчина. - Тогда прощайте, и пусть Пелкс пошлёт вам выздоровление!
   - Прощайте, господин Тулин, - отозвалась путешественница. - Надеюсь, что небожители и вас не оставят своими милостями.
   Развернув коня, всадник погнал его к повозкам каравана.
   - Тун Ралий - богатый и влиятельный человек, госпожа Юлиса, - тихо пробормотал Гу Менсин. - Говорят, у него есть знатные друзья в Империи.
   - Даже если это так, господин Гу Менсин, - девушка пристально взглянула на толстяка. - Я действительно неважно себя чувствую.
   Неопределённо хмыкнув, собеседник обернулся к артистам, и махнув рукой, направился в деревню, важно выпятив брюхо. За ним, прихватив корзины, поспешили Ун Керат и Анний Мар.
   А к хозяйке робко приблизилась Риата.
   - Вы из-за меня не поехали с ними, госпожа? - пролепетала она, опустив глаза.
   - Не только, - покачала головой Ника. - Не хочу иметь дел с работорговцами.
   Она хотела добавить, что Глар Сасс тоже не внушает ей доверия, но замерла, знаком велев рабыне помолчать.
   Актёры, неспешно шагавшие к деревне, вдруг бросились бежать, криками и взмахами рук стараясь привлечь внимание пассажиров выехавшей из ворот повозки, в которых девушка с удивлением узнала старейшину и его сына. Видимо, повинуясь приказу отца, тот натянул поводья, остановив торопливо трусившего ослика.
   Между Хромым Хемоном и артистами завязался оживлённый разговор, сопровождавшийся энергичными жестами и тряской бород. Внезапно Гу Менсин, как-то резко успокоившись, поклонился, а тележка покатила догонять удалявшийся купеческий караван.
   "Странно, - хмыкнула про себя путешественница. - У людей свадьба на носу, а они куда-то покатили ни свет, ни заря?"
   Глава урбы вернулся примерно через час. Пока Ун Керат и Анний Мар выкладывали из корзин сушёную рыбу, лук, чеснок, капусту и прочие продукты, Гу Менсин щедро потчевал артистов новостями.
   Хромой Хемон с Мапатом отправились в Меведу за невестой и её родителями, пообещав вернуться завтра к вечеру. Подтвердив все вчерашние договорённости, каанский старейшина категорически отказался платить деньгами, пообещав щедро кормить артистов и снабдить их едой в дорогу.
   Не всем пришёлся по душе подобный гонорар. Корин Палл заявил, что деревенские получили от купцов и наёмников кучу серебра, а для служителей Нолипа, небесного покровителя театров, даже меди пожалели. Распаляясь все больше и больше, артист кричал, что лишь невольники работают только за еду. На что Гу Менсин резонно возражал, что полученные здесь продукты помогут им сэкономить деньги в Меведе.
   Слушая их страстный диалог, Ника отчаянно зевала. Едва не вывернув в очередной раз челюсть, она громко осведомилась:
   - Мы так и будем здесь стоять или переедем в деревню?
   - Хромой Хемон сказал, что вечером за нами придут и разведут по домам, - поспешно сообщил толстяк, весьма довольный тем, что может отвлечься от перебранки. - Там мы будем ночевать, но питаться из своего котла.
   Понимающе кивнув, девушка вспомнила убогую обстановку жилища старейшины и решила спать в фургоне, а вот Риата пусть воспользуется гостеприимством добрых жителей Кааны.
   Всё ещё не угомонившись, Корин Палл хотел ещё что-то сказать, но Гу Менсин его опередил:
   - Превий, найди свиток со "Змеёй и кувшином". Мы недавно её представляли, но все-таки надо повторить слова. Нам нельзя опозориться даже перед жителями этой деревни.
   С трудом дождавшись обеда, Ника проглотила пару ложек каши и завалилась спать. Ближе к вечеру из деревни явился представительный мужчина, назвавшийся Ламотом, младшим братом Хромого Хемона.
   Фургон артистов поставили во дворике старейшины. Посовещавшись, они решили, что в нём будут спать женщины и дети. Мужчины разбрелись по домам, прихватив скудные постельные принадлежности.
   Племянник Хромого Хемона отвёл повозку путешественницы на другой конец деревни почти к самому берегу моря и велел остановиться у небольшого домика с прогнувшейся, словно седло, крышей, поросшей зелёным лишайником.
   Видимо, услышав скрип колёс, из покосившихся дверей выскочила сухопарая женщина в застиранном хитоне, с обвязанной тряпьём поясницей.
   Даже не дав провожатому возразить, она тут же закричала:
   - Куда мне этих бродяг девать! У меня детей двое, коза с козлёнком! Мужа Нутпен прибрал, так теперь Хромой Хемон покоя не даёт! Пусть твой отец их к себе забирает!
   - Мы много места не займём, - попыталась немного успокоить разъярённую хозяйку Ника.
   - А ты кто такая? - подозрительно щурясь, поинтересовалась та, как будто только что заметила гостью.
   - Путешественница это, тётка Роза, - опередил её с ответом паренёк. - В Империю к родственникам пробирается.
   Женщина подошла ближе, пристально вглядываясь в лицо Ники, так, словно плохо видела.
   - Что же вы, госпожа, с этими бездельниками и бродягами в путь пустились? - чуть сбавила тон Роза.
   - Так получилось, - виновато пожала плечами девушка, предупредив. - Я буду спать в фургоне, а вас попрошу приютить мою невольницу.
   Заметив, что собеседница начинает хмуриться, заверила:
   - Она не доставит вам неудобств.
   Воспользовавшись их разговором, парнишка-провожатый поспешно скрылся, посчитав свою миссию выполненной.
   - Ну, если так, - проворчала хозяйка дома. - Оставайтесь.
   К счастью, в небогатом вдовьем хозяйстве отыскался полуразвалившийся сарайчик для недовольного ослика.
   Риата к перспективе ночёвки в доме, переполненном людьми и скотиной, отнеслась без особого энтузиазма, но спорить не стала.
   На следующий день Риата действительно выглядела лучше. С обычной для себя лёгкостью она умудрилась найти общий язык с Розой, узнав её трагическую, но такую типичную историю. Младшая дочь в семье, она рано вышла замуж за своего односельчанина. О покойном муже женщина говорила без особой любви или уважения, упрекая того за мотовство. Случалось, семья жила впроголодь, потому что деньги, вырученные за рыбу, супруг тратил по кабакам и борделям.
   Но настоящую нужду Роза с детьми узнала, когда супруг погиб, выйдя в море в непогоду. Её родители к тому времени умерли, а обременённый многочисленным семейством брат помогать не спешил. Чтобы хоть как-то прокормиться, вдова бралась за любую работу: чинила сети, собирала хворост, пряла нитки из купленной овечьей шерсти, даже разбила огород, сорвав спину, возделывая местную каменистую почву.
   Умываясь, хозяйка слушала рассказ рабыни и с пугающей ясностью поняла, что горести чужой жизни не находят отклика в сердце. Она сочувствовала несчастной женщине, но как-то лениво, не от души.
   "Какой же я стала сухой и чёрствой, - удручённо думала Ника, вытираясь, и неожиданно для самой себя до боли сжала зубы. - А меня кто пожалел? Кто мне хотя бы раз искренне посочувствовал?! Кроме мамы..."
   Воспоминание о прошлом стегнули, словно раскалённым бичом. Слишком много там такого, от чего горько и за что стыдно до сих пор.
   Раздражённо бросив опасливо притихшей невольнице полотенце, Ника буркнула:
   - Помоги причесаться.
   Сама не ведая того, Риата своим рассказом всколыхнула скопившийся на дне души мрачный ил, который так и не превратился в равнодушные, холодные камни. Девушка, как могла, старалась отвлечься, заполнить голову другими более своевременными и актуальными проблемами, но снова и снова мысленно возвращалась в тот роковой день, когда она, измученная горем и пылающей совестью, решила свести счёты с жизнью, но вместо этого попала в новый мир.
   Она погуляла по берегу, долго вглядываясь в светло-голубую гладь моря. Пытаясь забыться, спряталась от людей за густо разросшимися у реки кустами и многократно, до боли в мышцах и связках выполняла гимнастические упражнения, пока рабыня пасла осла.
   Уже в сумерках в деревню въехали две повозки с людьми и вещами. Не останавливаясь, они быстро прошмыгнули в дом старейшины, где и исчезли, вызвав активное шушуканье местных жителей.
   - Невеста с родителями приехали, - тихонько проговорила невольница. - И, наверное, жреца Немига привезли?
   - А почему тайком? - обернулась к ней хозяйка.
   - Потому что невесте полагается прибыть в дом жениха в праздничном платье, на украшенной повозке, - начала обстоятельно отвечать Риата. - А жених перед встречей с ней должен принести жертву богу покровителю - Нутпену и омыться в морской воде. Потом надлежит провести обряд жертвоприношения Ноне, хранительнице очага, и домашним богам. Далее следует церемония возжигания очага от огня из дома невесты. И всё это надлежит совершать пред ликом Нолипа, дабы его божественный свет отгонял от будущей семьи все беды и напасти.
   - Так, значит, невеста с родителями приедет только завтра, - понимающе усмехнулась Ника. - А сейчас их как бы нет?
   - Точно так, госпожа, - авторитетно подтвердила собеседница.
   Видимо, Риата действительно прекрасно разбиралась в местных обрядах, потому что её предсказания начали сбываться с самого утра.
   Ещё до восхода солнца невеста с роднёй тихо покинула деревню, жители которой стали усиленно готовиться к свадьбе своего старейшины. Ворота ограды, некоторые дома украшались гирляндами, сплетёнными из веток тальника, берёзы и можжевельника.
   Жених в сопровождении папаши и толпы празднично одетых рыбаков отправился на берег, где после торжественного утопления ни в чём не повинного голубка, голышом вошёл в море, чтобы под пение гимнов погрузиться с головой в уже не такую тёплую воду. После чего здесь на гальке его торжественно обрядили в относительно белый хитон с красивыми серебряными пряжками на плечах и водрузили на мокрые волосы большой венок из виноградных листьев.
   Возвратившись на родное подворье, жених вместе с матерью принёс жертву благодетельной Ноне и ещё кому-то из местных богов. На всех ушла одна средних размеров рыбка, торжественно сожжённая в очаге.
   После чего папа с сыном удалились в дом для проведения некой настолько секретной церемонии, что тайну её бдительно оберегали два вставших у двери седобородых старца.
   Пока мужчины пытались задобрить небожителей, женщины ударно трудились над свадебным угощением. По всей деревне пахло жареной рыбой, мясом, лепёшками, пряностями и ещё чем-то очень вкусным.
   Едва Мапат с папой успели перевести дух и выпить по стаканчику разведённого вина, примчался мальчишка, отправленный на утёс следить за дорогой.
   Повинуясь распоряжениям Хромого Хемона, парни тут же запрягли вымытого осла с расчёсанной гривкой в украшенную зелёными ветками, цветами и разноцветными тряпочками телегу, на которую, кроме старейшины и его сына, взгромоздились ещё трое мужчин и в сопровождении весело гомонящих односельчан проследовали к деревенским воротам.
   Ника не любила тесниться в толпе, но очень хотела понаблюдать за местной свадьбой, поэтому поднялась на склон холма метрах в ста и стала наблюдать за происходящим, выслушивая пояснения Риаты.
   К этому времени обе повозки уже успели встретиться.
   - Сейчас невеста пересядет к жениху, - проговорила рабыня.
   Присмотревшись, Ника сообразила, что голову новобрачной прикрывает тёмно-синяя, расшитая узорами накидка, видимо, достаточно плотная, так как неуверенно шагавшую девушку с двух сторон поддерживали какие-то люди, которые и помогли ей взобраться на телегу к будущему мужу. Под нестройное, но громкое и бодрое пение процессия направилась в Каану.
   Поразмыслив, путешественница передумала возвращаться в деревню, вместо этого, пройдясь дальше по склону, нашла подходящее место для наблюдения.
   Возле дома старейшины бросался в глаза высокий, одетый в длинную бледно-серую хламиду мужчина с окладистой бородой. Величественная осанка и дымящийся у самых ног маленький костерок ясно указывали на род его занятий.
   Здесь невесте вновь пришлось помогать - на этот раз сойти с повозки.
   - Сейчас жрец принесёт жертву Немигу, - пояснила из-за спины Риата. - И будет просить у бессмертного покровителя новобрачных счастья для новой семьи, много сыновей, богатства и благополучия.
   Вместо привычных голубей или кусочков ароматной смолы, служитель культа бросил в пламя горсть чего-то плохо различимого на таком расстоянии. Дым тут же стал гуще, а жрец затянул песню, широко разевая рот и воздев руки к небесам. Закончив сольное выступление, он провёл молодую пару вокруг костерка, так чтобы они прошли сквозь клубы дыма, и только после этого жених снял с головы невесты покрывало. А дальше произошло нечто неожиданное.
   Молодой человек подхватил её на руки и аккуратно внёс в дом, дверь в который заранее распахнула супруга старейшины.
   "Вот батман! - хмыкнула про себя девушка. - Совсем как у нас".
   На этом, правда, совпадение закончилось. Женщина в зелёной, ярко расшитой накидке бережно передала невесте какой-то предмет.
   Хозяйка вопросительно взглянула на невольницу.
   - Это горшок с углями, госпожа, - торопливо пояснила та. - Я же говорила. От них невеста должна разжечь очаг в своём новом доме.
   Рабыня вздохнула.
   - Пойдёмте, госпожа. Сейчас начнётся свадебный пир. Деревенским может не понравиться, если вас там не будет. Народ здесь такой. Ещё подумают, что вы ими пренебрегаете. Смотрите, артисты уже пришли.
   Погода стояла великолепная, поэтому столы, собранные, наверное, со всей деревни, расставили двумя рядами прямо на берегу. За одним уселись мужчины, за другим - женщины, кроме тех, кто занимался обслуживанием гостей.
   "Во сколько же это мероприятие обойдётся Хромому Хемону? - гадала девушка, оглядываясь вокруг и делая очевидный вывод. - Знать, денежки у него водятся".
   Видимо, ввиду знатности происхождения, Нику посадили на почётное место рядом с матерями молодожёнов. Правда, супруге самого старейшины приходилось то и дело отлучаться, дабы проследить хозяйским взглядом: всё ли есть у гостей и не нужно ли что кому-нибудь? Кроме них тут же расположились несколько дам, явно послебальзаковского возраста с густо размалёванными белой краской лицами и длинными серебряными серьгами в ушах. Они по какой-то причине старательно игнорировали путешественницу, оживлённо болтая между собой. Сначала подобное демонстративное пренебрежение и холодность покоробили девушку. Но потом она решила, что так даже лучше, и перестав обращать внимание на соседок, принялась за еду. Тем более, глаза просто разбегались от такого обилия блюд. Рыба различного вида и способа приготовления. Моллюски в маринаде и без, салаты, жареная баранина, варёная фасоль, бобы и даже пшённая каша, правда, на воде, овощи, фрукты и, конечно, много разбавленного вина. Хотя, употребление его в чистом виде считалось среди цивилизованных людей дурным тоном.
   А вот стол молодых, которые сидели отдельно, выглядел бедновато. Лепёшки, плошки с оливковым маслом и уродливая рыбина, одна на двоих. Употреблять алкоголь любой крепости новобрачным на свадьбе не полагалось.
   За них это с большим удовольствием проделывали гости. Если первые чаши: за долгую счастливую жизнь молодых, за их родителей, за море и ещё пару каких-то малопонятных постороннему тостов, осушали более-менее организованно, то дальше каждый наливал себе сам по мере надобности.
   Внезапно Ника ощутила какое-то смутное беспокойство, через некоторое время сообразив, что чувствует чужой, не добрый взгляд. Потянувшись за уложенной на плоской тарелке жареной рыбкой, она, как бы невзначай, обернулась. Из-за соседнего стола на неё пялился осоловелыми глазами крепкий, сухощавый мужик в заляпанном свежими пятнами хитоне. Толстые, лоснящиеся губы кривила пьяная улыбка, а в густой, с проседью бороде белели застрявшие крошки.
   "Вот и первый поклонник", - усмехнулась про себя путешественница, на всякий случай проверив закреплённые за спиной ножны.
   Едва солнце коснулось краем горизонта, родители в сопровождении кучи провожатых повели молодых в дом старейшины, давая при этом довольно скабрёзные советы и распевая похабные песенки.
   Негромко хмыкнув, Ника ещё раз подивилась странному совпадению. Убедившись, что до неё никому нет дела, она отыскала свою рабыню, сидевшую вместе с жёнами артистов на другом конце стола. Угощение здесь оказалось не столь разнообразным, тем не менее, женщины выглядели вполне довольными.
   Услыхав о том, что госпожа отправляется спать, захмелевшая невольница не смогла скрыть досаду и разочарование. Очевидно, ей совсем не хотелось покидать такую весёлую кампанию.
   Внезапно Ника ощутила болезненный укол зависти.
   "Вот уж кому везде весело, - промелькнула в голове обидная мысль. - Да и пусть гуляет! Должна же я иногда добрые дела делать?"
   - А ты можешь оставаться хоть на всю ночь, - улыбнулась девушка. - Только не забудь утром воду приготовить.
   - Спасибо, добрая госпожа! - мгновенно просветлела лицом невольница. - Всё сделаю! Пусть небожители осыпят вас многими милостями!
   Хорошо, что дом, во дворе которого стоял фургон, располагался не далеко от берега моря. Тем не менее, путешественнице предстояло пройти около ста метров. Едва она завернула за ближайший сарай, куда прятали лодки во время особенно сильных зимних ненастий, как из-за угла выскочила тёмная фигура, и прежде чем что-то сообразить, Ника очутилась в крепких объятиях с прижатыми к телу руками.
   - Куда бежишь, красавица? - прошелестел над ухом сдавленный шёпот.
   Пахнуло рыбой, луком и гнилыми зубами. Чьи-то губы уже слюнявили шею, а пальцы сдавили грудь. Вспыхнув молнией, страх обжёг душу, тут же уступив место злости. Наклонив голову, девушка резко ударила затылком и хотела закричать. За спиной кто-то недовольно хрюкнул. Ладонь оставила в покое грудь, захлопнув рот жертве.
   Путешественница рванулась, пытаясь вырваться, но смогла лишь освободить руку. Кинжал продолжал оставаться недоступным, прижатый телом неизвестного. Тогда Ника протянула руку назад и изо всех сил надавила на глаз. Охнув, насильник отшвырнул её в сторону, прикрыв лицо ладонью. И тут вместо того, чтобы бежать на берег моря к людям или позвать на помощь, девушка с визгом вцепилась в густые кудри неизвестного и швырнула его об угол строения. Сильно поддатый мужчина, не удержавшись на ногах, с грохотом рухнул на какие-то палки.
   - Сампак! - внезапно послышался совсем рядом тревожный женский голос. - Сампак, где ты старый пьяница?
   Подхватив подол и накидку, Ника метнулась к соседнему сараю и притаилась в его тени. Быстро приближался свет факела, в свете которого Ника узнала одну из своих соседок за столом. Ругаясь, мужчина с трудом поднялся на ноги, всё ещё прикрывая ладонью глаз.
   "Поклонник!" - мысленно охнула девушка, разглядев знакомую бороду и грязный хитон.
   - Чего ты тут делаешь? - строго спросила женщина, упирая руки в бока.
   - Чего пришла? - буркнул Сампак, отворачиваясь. - Помочиться пошёл!
   - Ага! - свирепо ощерилась собеседница. - Думаешь, я не видела, как та дылда тебе глазки строит?! Чуть заезжая меретта поманила, так сразу и побежал, кобель старый!
   "Ну, это уже клевета!" - возмутилась Ника, чувствуя, как потихоньку успокаивается бешено колотившееся сердце.
   - Ну, где она? - продолжала бушевать ревнивая супруга. - Я ей все космы выдергаю, глаза... Ой!
   Очевидно, женщина заметила поцарапанную физиономию благоверного.
   - Неужели, это она тебя так, змея подколодная!? Да, что же это делается, о благодетельная Нона, явилась не знамо откуда, чужих мужей соблазняет...
   - Да заткнись ты, Алнята, - вымученно рыкнул Сампак. - Упал я неловко, вот и всё. Выпил много, а тут какие-то деревяшки под ноги попались. И вовсе я ни на кого не гляжу, кроме тебя.
   - Ну, что же ты такой неловкий?! - запричитала женщина, подставляя мужу толстое плечо. - Пойдём к костру, я посмотрю.
   "Иди, иди", - облегчённо перевела дух путешественница, от души надеясь, что теперь до утра эта парочка не расстанется надолго.
   Тем не менее, укладываясь спать, она задвинула щеколды на дверках и положила под руку кинжал.
   Назавтра веселье продолжилось, хотя и без прежнего накала. Молодожёны сменили белые одежды на хитоны более подходящего цвета и фасона. Их родители и гости произносили приветственные речи, пили вино и закусывали, славя молодых. А после полудня на лугу перед оградой заезжие артисты показали представление.
   Критически наблюдая за ним, Ника решила, что актёры сегодня явно не в ударе, да и шутки звучат на редкость грубо и незатейливо. Тем не менее, не избалованная каанская публика, полукольцом рассевшаяся на лавках, табуретах и прямо на земле, искренне смеялась, а в конце разразилась громкими овациями.
   Ночной ухажёр девушки с красным, как у вампира, глазом старался даже близко к ней не подходить. Тем не менее, путешественница несколько раз ловила на себе неприязненные взгляды его расплывшейся супруги.
   Хромой Хемон честно рассчитался с артистами. Поздно вечером Мапат с незнакомым парнем принесли мешок солёной рыбы, корзину свежей и сверх оговорённого - маленькую амфору вина.
   Утром Каану вместе с урбой и путешественницей покидали новые родственники местного старейшины. Его невестка долго не выпускала из объятий мать, видимо, только теперь окончательно понимая, что теперь у них началась по-настоящему новая жизнь.
   Глядя на них, Ника почувствовала, как тоска сжимает сердце, а глаза наполняются слезами. Она же так и не простилась со своей мамой, перед тем как расстаться с ней навсегда. Даже письма или записки не оставила. Морщась от нахлынувшего чувства вины, девушка отвернулась.
   Первой покинула деревню повозка артистов, за ней - фургон путешественницы, и замыкала маленький караван уже лишённая каких-либо украшений телега родичей каанского старейшины.
   - Хорошее здесь место, госпожа, - негромко проговорила Риата, явно стараясь завязать разговор.
   - Чем же? - лениво усмехнулась та.
   - Рыбу вкусно готовят, госпожа, - пояснила невольница. - В Канакерне так не умеют.
   Девушка рассмеялась.
   Остановившись на обед, артисты не стали распрягать мулов. Девушка полагала, что новые попутчики, торопясь домой, не станут терять времени. Но те неожиданно тоже присоединились к стоянке, правда расположившись несколько поодаль, словно отделяя себя от артистов, и не стали разводить костёр, ограничившись сухим пайком.
   Принимая из рук рабыни миску, хозяйка вполголоса поинтересовалась:
   - Не знаешь, почему они с нами встали?
   - Варваров опасаются, госпожа, - полушёпотом объяснила Риата. - А у нас народу много. Легче отбиться.
   Как и следовало ожидать, на этот раз актёры долго рассиживаться не стали.
   - Собирайтесь, госпожа Юлиса, - проходя мимо, бросил Тритс Золт. - До вечера надо добраться до Меведы и найти ночлег.
   Причудливо петлявшая между холмами дорога навевала скуку. Пригрело солнышко. Разморённая теплом, Ника, прикрыв глаза, лениво размышляла: может, к другому каравану пристать? А то артистов здесь как-то не слишком жалуют. Стоит ли появляться в Империи с такими спутниками?
   Не успела Ника как следует обмозговать эту мудрую мысль, как прорезавший воздух крик заставил её вздрогнуть. Громкое "л-л-л-а-а-а-а" раздалось ещё раз, когда из-за ближайшего холма вылетели всадники, оглашая окрестности оглушительными воплями.
   - Варвары! - охнула рабыня.
   Привстав, путешественница тревожно оглянулась. Сзади их маленький караван нагоняли ещё трое.
   "Восемь! - быстро подсчитала она любителей конных прогулок. - Нет, девять. Точно девять!"
   Испытывая серьёзные сомнения в их добрых намерениях, девушка нырнула в фургон за дротиками и копьеметалкой. А когда выбралась обратно, кавалеристы уже нарезали круги вокруг вставших повозок.
   Молодые чернявые юноши, почти подростки, в грязной, покрытой заплатами кожаной одежде, весело скалясь, сжимали в руках деревянные дубинки и короткие кинжалы, а двое держали луки с уже наложенными на тетиву стрелами.
   Посчитав, что именно они представляют наибольшую опасность, Ника не спускала с них глаз. С гиком и хохотом всадники успели объехать вокруг каравана пару раз, когда из своего фургона посыпались актёры с ножами, топорами и короткими копьями. Сбившись плотной группой и выставив оружие, они бесстрашно встали на пути варваров, заставляя коней объезжать их.
   - Госпожа!!! - отчаянно завизжала Риата.
   Резко развернувшись на узком приступке, девушка с ужасом увидела, как один из из всадников, незаметно подъехав с другой стороны, умудрился схватить рабыню и теперь, весело скаля белые зубы, тащил её на коня.
   С пронзительным криком женщина, вцепившись побелевшими пальцами в крышу фургона, устремила на хозяйку полный мольбы о помощи взгляд. Отбросив в сторону копьеметалку, Ника сделала выпад дротиком на всю длину руки и тут же отдёрнула её назад, со злорадным удовольствием заметив на железном острие блестящее мокрое пятно. Отпрянув от неожиданности, парень выпустил упиравшуюся добычу и замахнулся дубинкой на неожиданную противницу.
   Девушка нанесла ещё один укол, целясь в коня. Сильным ударом всадник сломал лёгкое древко, но наконечник успел глубоко оцарапать шею скакуна, заставив того с ржанием отскочить в сторону. Ника тут же схватила другой дротик, готовая отразить новое нападение.
   Риата, чтобы не мешать госпоже, рыбкой нырнула в фургон.
   Заметив, что конь ранен, варвар, тут же перестав скалиться, разразился гневной тирадой, грозно вращая вытаращенными глазами, размахивая дубиной и брызгая слюной.
   - Да пошёл ты! - не в силах сдержать бушевавший в крови адреналин, Ника по-русски объяснила парню, куда тому следует идти.
   Родственники Хромого Хемона, стоя спина к спине, отмахивались мечами от крутившихся вокруг конников.
   Артисты, размахивая оружием, теснили варваров от своего фургона. Неожиданно один из всадников что-то крикнул, перекрывая царивший на дороге гвалт. Ему ответило несколько явно недовольных голосов. Но молодой человек, уже успевший отрастить густую чёрную бороду, грозно рявкнул, подкрепляя приказ взмахом руки с зажатым кинжалом. Только после этого варвары развернули коней и помчались в сторону Кааны.
   - Уехали, госпожа? - спросила невольница, опасливо приоткрыв дверцу фургона.
   - Мальчишки! - пренебрежительно фыркнула девушка, спрыгнув с повозки и подбирая обломок дротика с окровавленным наконечником. - Хотели что-нибудь своровать по-быстрому, но получили отпор и удрали.
   Такого же мнения придерживался и Гу Менсин. После отступления противника он навестил путешественницу, чтобы узнать, как она пережила налёт варваров?
   Остаток дня прошёл без приключений, и к вечеру караван вошёл в ворота Меведы. С первого взгляда путешественница определила, что сей город значительно меньше Канакерна.
   Хорошо хоть, постоялый двор ни чем не напоминал заведение Турпал Оола. Расположенный неподалёку от ворот, он походил на букву "Г". В одной двухэтажной части находился обеденный зал, комнаты для гостей и хозяев. В другой двухэтажной - баня, конюшня, хлева, кладовые.
   Хозяин, высокий сухощавый мужчина, в синей тунике с привязанными рукавами и с вышивкой по подолу встретил новых клиентов чрезвычайно радушно, но после беседы с Гу Менсином энтузиазм его несколько потух.
   Артисты отказались брать отдельные апартаменты, предпочитая ночевать в общей зале, и к тому же не могли сказать, как долго здесь пробудут.
   Ника, решив не экономить, сняла себе комнату.
   Несмотря на то, что владелец постоялого двора гарантировал сохранность вещей в фургоне, она всё же велела принести в номер две корзины и попросила приготовить баню.
   Предоставленное помещение никак не тянуло на категорию "люкс" и уж тем более совсем не напоминало покои в доме Мерка Картена. Но тут имелась дверь с массивным засовом, небольшие окна с крепкими ставнями, кое-какая мебель и даже цветные циновки на грубо отёсанных плахах пола.
   Ещё раз напомнив молодой, жуликоватого вида гостиничной рабыне о бане, путешественница, закрыв за ней дверь, рухнула на широкую кровать, с удовольствием ощущая. как шуршит под спиной солома в матрасе. Судя по запаху, она казалась не такой уж и старой.
   Риата с озабоченным видом рылась в корзине, отыскивая полотенце, гребень, круглую деревянную коробочку с пастообразной массой, заменяющей здесь мыло, и старое платье, которое госпожа собралась одеть после купания.
   Перед тем, как идти мыться, Ника сняла одетый прямо на голое тело пояс с деньгами. Полученное в награду золото она зашила в широкий матерчатый кушак, с которым не расставалась, снимая только перед сном. Жизнь приучила девушку носить с собой если не всё своё, то хотя бы значительную его часть. Вот только благородный металл оказался изрядно тяжёлым, и пояс, несмотря на мягкую ткань, натёр на коже болезненные красные пятна.
   - Ой, госпожа! - испуганно всплеснула руками рабыня. - Да как же это я недоглядела! Тут болячки могут быть, шрамы останутся. Нельзя вам такую тяжесть таскать.
   - А куда я его дену? - раздражённо фыркнула хозяйка, кивнув на валявшийся поверх одеяла пояс.
   - Да уберите в корзину! - торопливо зашептала собеседница, косясь на дверь. - Никто же ничего не знает, госпожа.
   - Нет, - подумав, решительно заявила та. - Нельзя это без присмотра оставлять.
   Озабоченно качая головой, невольница, присев на корточки, принялась внимательно рассматривать вспухшую кожу на боку чуть выше бедра. Осторожно потрогала пальцем.
   - Больно, госпожа?
   - Не очень, - поморщилась девушка.
   Ладонь Риаты, как бы ненароком скользнула вперёд и вниз, а на губах заиграла лукаво-блудливая улыбка.
   Почувствовав, как невольно напряглись мышцы живота, Ника с трудом заставила себя не отпрянуть в сторону, хотя голос её всё же чуть дрогнул:
   - Ты руки не распускай. Я с женщинами... не кувыркаюсь.
   - Слушаюсь, госпожа, - деланно смутилась невольница, с замедленной грацией поднимаясь на ноги и стрельнув глазами в хозяйку. - Я только хотела сказать, что надо бы чем-нибудь смазать. Если хотите, я схожу в город и куплю мазь?
   - Не нужно, - проворчала Ника, оправляя платье. - У нас своя есть.
   Она лично отыскала в корзине мешочек с набором "скорой помощи", собранный ещё в Канакерне. Бинты, берестяная коробочка с наборами сушёных трав от жара, поноса, запора и глист, средство от нежелательной беременности и глиняная плошка с очень полезной мазью.
   Девушка развязала верёвку и приподняла край обернутого вокруг горловины куска кожи. В нос ударил неприятный запах. Лекарь уверял, что эта грязно-серая субстанция с заметными зелёными вкраплениями помогает не только от ушибов с растяжениями, но и от мозолей, и даже от ожогов.
   - Нет, лучше после бани, - покачав головой, сказала Ника, подумав, что мазь следует наносить на чистую кожу.
   - Как прикажете, госпожа, - кивнула рабыня с лукавой улыбкой.
   Нахмурившись, хозяйка отправила её узнать: всё ли готово для купания?
   Пока Риата отсутствовала, путешественница гадала, куда бы ей спрятать золото? Так ничего и не придумав, бросила пояс в корзину, уложив сверху припасённые невольницей вещички.
   - Вода нагрелась, госпожа, - довольно улыбаясь, с порога заявила рабыня.
   - Артисты где? - спросила Ника, впуская её в комнату.
   - Ужинают, госпожа, - с многозначительной улыбкой сообщила невольница. - В бане никого нет.
   - Бери корзину, - приказала Ника, с раздражением подумав: "Видимо, одних слов недостаточно".
   Они спустились в зал уже заполненный народом. Посетители не обратили на них никакого внимания, занятые едой, выпивкой и душевными разговорами.
   Снаружи здания по обе стороны от входа горели два факела, чьё неровное, трепещущее под ветром пламя освещало сгрудившиеся на дворе повозки, среди которых выделялся своими размерами фургон артистов.
   Тут же неторопливо прохаживался, поигрывая тяжёлой шипастой дубинкой, здоровенный раб в облезлой меховой безрукавке, с обмотанными тряпьём ногами.
   "Прямо трехзвездочный отель, - усмехнулась Ника. - С охраняемой стоянкой".
   - Сюда, госпожа, - засуетилась Риата, показывая дорогу к малозаметной в темноте двери.
   - Светильник забыли! - вдруг всполошилась девушка.
   - Там есть, госпожа, - заверила рабыня. - Я проверяла.
   Душную темноту низкого помещения с привычной ямой в каменном полу не мог разогнать тусклый желтоватый огонёк. Тем не менее, даже столь скудного освещения хватило, чтобы убедить путешественницу не лезть в эту мутную, подозрительного вида воду. Мало ли кто тут до неё купался? Не хватало ещё какую-нибудь заразу подхватить.
   - В такой грязи даже лягушки сдохнут, - брезгливо морщась, пробормотала она себе под нос.
   Успевшая изучить привычки госпожи, невольница торопливо выпалила:
   - Я специально для вас воду в кувшинах приготовила. Вон у стенки стоят.
   - Вот спасибо! - облегчённо выдохнула Ника. - А то я уже забыла, когда в последний раз мылась по-человечески
   И тут же распорядилась:
   - Корзину под светильник убери, чтобы на виду была.
   Учитывая то, что дверь в ванную комнату изнутри не имела даже крошечного шпингалета, предостережение казалось совсем не лишним.
   - Вы сложены, как прекрасная Анаид, богиня охоты, - мурлыкала Риата, помогая хозяйке снять платье и будто невзначай проводя ладонью по спине чуть ниже поясницы. - А гладкости вашей кожи позавидуют даже небожительницы.
   Резко обернувшись, девушка перехватила запястье невольницы.
   - Плохо слышала? Повторяю - я не кувыркаюсь с женщинами!
   Однако, вместо того, чтобы отпрянуть, рабыня подалась вперёд, почти прижимаясь к хозяйке и призывно приоткрыв губы для поцелуя. Нике ничего не оставалось делать, как только воспользоваться одним из тех приёмов, которым обучил свою названную дочь Наставник.
   Никак не ожидавшая ничего подобного, женщина, взвизгнув, рухнула на колени с неестественно вывернутой рукой.
   - Говорю в последний раз, - змеёй прошипела девушка. - Попробуешь меня соблазнить, вырву глаз!!
   Риата дёрнулась, но хозяйка была крупнее, с детства занималась балетом, потом спортивными танцами, а жизнь на лоне дикой природы только добавила силы её мышцам.
   Почувствовав себя в капкане, невольница взглянула на госпожу уже с непритворным испугом. В эту минуту девушка чувствовала себя способной провести свою угрозу в жизнь. Она не собиралась вмешиваться в сексуальную жизнь рабыни, но категорически не желала становиться её частью.
   - Уяснила? - с той же угрозой поинтересовалась Ника.
   Очевидно, внешний вид хозяйки убедил Риату в серьёзности намерений, потому что, втянув голову в плечи, она тихо пролепетала:
   - Да, госпожа.
   - Вот и хорошо, - вздохнула девушка, выпуская её руку. - Давай мыться.
   Сначала промыли волосы, наклоняясь над ванной, потом рабыня протёрла спину и плечи Ники пенной губкой, но на этот раз в её движениях уже не чувствовалось никакого эротизма. Так же спокойно и деловито невольница нанесла мазь на кожу хозяйки и замотала бинтом.
   Переодевшись, Ника замерла в нерешительности. Риате тоже надо вымыться. Но не оставлять же её один на один с золотом? Особенно после такого душевного разговора. А таскать корзину самой, значит, привлечь ненужное внимание.
   - Мойся, - махнув рукой, решила девушка. - Я тут посижу. Только в эту помойку не окунайся, там в кувшине ещё вода осталась.
   Проведённая с подчинённой политико-воспитательная работа возымела своё благотворное действие. Невольница-рабыня торопливо ополоснулась, столь же быстро оделась и замерла в ожидании приказа, скромно опустив глаза.
   Веселье в большом зале постоялого двора всё ещё било ключом, несмотря на царившую за стенами ночь.
   Поднявшись к себе, Ника переоделась в ночную рубашку и завалилась на постель, с удовлетворением убеждаясь, что ни пятки, ни затылок ни во что не упираются. Она заснула почти сразу же, в последний миг расслышав, как раскладывавшая на полу шкуры Риата что-то очень тихо, на грани слышимости бубнит себе под нос.
   Но девушке показалось, что не прошло и нескольких минут, как в ухе зашелестел её мягкий, вкрадчивый голос:
   - Госпожа, госпожа!
   "Ну, что ещё!?- скрипнув зубами, мысленно взвыла Ника. - Какого батмана нужно этой дуре? Сейчас точно все космы выдеру!"
   Однако, когда свинцовые веки, наконец, смогли подняться, вся злость куда-то улетучилась. В комнате властвовал день. Косые лучи били сквозь окно, и в световых потоках плясали, вспыхивая на солнце, невесомые пылинки.
   - Завтракать будете, госпожа? - с несвойственным ранее подобострастием и даже страхом, предложила невольница. - Я принесла лепёшки, оливки и мёд.
   - Мёд? - переспросила хозяйка, со вкусом потягиваясь. - Мёд - это хорошо. Но сначала другие дела.
   В мятой и уже не очень чистой рубашке выходить из комнаты не хотелось. Мало ли на кого наткнёшься в заполненном народом постоялом дворе по пути в уборную? Нужно поддерживать имидж аристократки. Но садиться на горшок там же, где собираешься есть - тоже не стоит. Поэтому пришлось вначале умыться, потом переодеться и только затем, набросив на голову покрывало, с трудом удерживаясь от перехода на рысь, посетить настойчиво зовущее место.
   Повозок возле постоялого двора заметно убавилось. По камням мостовой бегали дети артистов, а их матери устроили тут же постирушку, развесив на оглоблях какие-то тряпки.
   - Где Гу Менсин и остальные? - первым делом спросила Ника, вернувшись к себе.
   - Не знаю, госпожа, - по-прежнему не поднимая глаз, пролепетала рабыня, с испугом косясь на хозяйку.
   Нике вдруг стало её жаль. Что ни говори, в последние месяцы именно Риата оставалась для неё самым близким человеком, делившим с девушкой все трудности опасного путешествия. Даже появилось сожаление о возможно слишком грубых словах и поступках. Кажется, она сумела по-настоящему напугать бедную невольницу.
   Но вспомнив рассказы Риаты о прежних хозяевах и их отношениях к рабам, девушка заподозрила, что та, зная мягкий характер госпожи, пытается сыграть на этом, внушив чувство вины.
   Поэтому, старательно делая вид, будто ни скорбно опущенные уголки рта, ни тоскливая обида и немой укор в глазах собеседницы её нисколько не волнуют, Ника продолжала отдавать распоряжения:
   - Потом постираешь рубашку, сегодня тепло, до вечера высохнет.
   - Да, госпожа, - смиренно вздохнула невольница, поспешно доложив. - Ваше платье я уже выстирала.
   - Вот это ты правильно сделала! - как ни старалась Ника сохранять равнодушие, приличествующее владелице говорящего орудия труда, похвала вышла все же несколько более эмоциональной, чем ей хотелось. Видимо, она все же невольно пыталась вернуть былую душевную близость. Всё-таки такое поведение Риаты несколько... напрягало.
   Спустившись, путешественница подошла к хлопотавшим у фургона жёнам артистов, и поздоровавшись, спросила, как долго они намерены здесь пробыть?
   - Не знаем пока, госпожа Юлиса, - пожала плечами Приния. - Муж ушёл к консулам.
   И понизив голос, продолжила доверительно:
   - Сами видите, госпожа Юлиса, город маленький. Вряд ли стоит задерживаться здесь надолго...
   - А вот и они! - прервала её Дипта Золг.
   Обернувшись, девушка увидела приближавшихся актёров, возбуждённо переговаривавшихся между собой.
   - Добрый день, госпожа Юлиса, - первым делом поприветствовал её глава урбы. - Рад видеть вас в добром здравии.
   Ответив на поклон, Ника поинтересовалась:
   - Что вам сказали консулы, господин Гу Менсин?
   Огорчённо крякнув, толстяк почесал начавшую заметно лысеть макушку.
   - Нам разрешили показать представление на рынке или на площади народных собраний...
   Девушка краем глаза заметила, как просветлело лицо Принии.
   - Но только с помоста, - с сожалением закончил старый актёр.
   - Обязательно? - с робкой надеждой спросила какая-то женщина.
   - Да! - жёстко отрезал глава урбы. - Здешний хранитель городского порядка почему-то возжелал, чтобы все жители Меведы хорошо рассмотрели наше выступление.
   - Разве это плохо? - спросила Ника, с недоумением оглядев враз посмурневших артистов.
   - Ах, госпожа Юлиса, - скорбно покачал головой толстяк. - Нам придётся заплатить за помост и за его разборку местным мастерам, и это не считая обычных городских сборов. Мы больше потратимся, чем заработаем.
   - Если давать по два представления в день, - пробормотал Корин Палл. - И менять пьесы...
   - Всё равно ничего не получится! - фыркнул Анний Мар. - В этой дыре слишком мало народу. Мы за три дня успеем всем надоесть...
   - Вам виднее! - громкий голос Ники заставил спорщиков замолчать. - Я готова ехать хоть завтра.
   С этими словами она ушла, оставив урбу решать столь животрепещущий вопрос. Риата тут же у колодца занялась стиркой, а её хозяйка отправилась осматривать местные достопримечательности.
   Путешественница знала, что девушкам благородного происхождения не полагается появляться в общественных местах без рабыни или служанки, но в данном случае решила наплевать на условности. Вряд ли кто в Меведе узнает, что она принадлежит к древнему роду младших лотийских Юлисов.
   Ей понадобилось менее часа, чтобы обойти центр города, заглядывая во все встречные лавки и внимательно разглядывая каждое мало-мальски примечательное здание.
   По результатам прогулки Ника сделала вывод, что все города Западного побережья, где ей удалось побывать, построены по одному плану. Храм бога-покровителя, площадь народных собраний, от которой расходятся центральные улицы, большинство из которых не превышают шести-семи метров в ширину. На пересечениях с боковыми, ещё более узкими переулками встречаются святилища других небожителей или небольшие площади с источниками воды - колодцами либо фонтанами, как в Канакерне.
   Пока она изображала праздную туристку, артисты решали, оставаться им в городе или нет? По словам Риаты, решающим аргументом в пользу продолжения путешествия стали неудачные переговоры с мастерами, заломившими, если верить Луксте Мар, просто сумасшедшую цену за помост.
   Выслушав её, девушка с тайным облегчением убедилась, что невольница почти перестала на неё дуться. Видимо, за время отсутствия хозяйки она пересмотрела своё поведение и теперь говорила лишь чуть почтительнее, чем до банного недоразумения. Хотя прежнего взаимного расположения друг к дружке между ними уже не чувствовалось. Но, наверное, в отношениях рабов и хозяев так должно и быть? А Нике стоит подыскать друзей среди свободных людей.
   Однако, чтобы лишний раз подчеркнуть своё доверие к невольнице, девушка вручила ей кошелёк и отправила на базар, купить в дорогу что-нибудь вкусненькое и долго хранящееся: сыр, колбасу, изюм, яблоки.
   Перед тем, как распрощаться с хозяином постоялого двора, артисты приобрели у него немного фасоли, крупы и муки, чем сильно удивили свою попутчицу. Ника знала, что на рынке эти продукты дешевле. Но, видимо, у актёров имелись какие-то свои резоны.
   Погода испортилась. Зарядивший с утра ленивый дождь перешёл в клубящуюся в воздухе мелкую водяную пыль, оседавшую каплями на блестящей шерсти осла. Под копытами и колёсами противно зачавкала грязь. Риата сидела на скамеечке снаружи, закутавшись в тёплый плащ, а её хозяйка предпочла валяться на разложенных внутри шкурах.
   К полудню воздух прояснился, но небо по-прежнему оставалось затянуто плотным слоем светло-серых облаков.
   Только, даже сегодня урба не изменила распорядок дня, встав на отдых под сенью невысокого, но раскидистого дерева.
   Ника, предусмотрительно запасшаяся сухим пайком, с интересом наблюдала за суетой на стоянке, гадая, сумеют ли её спутники разжечь костёр после такого дождя. Но бродячие артисты оказались приспособлены к трудностям путешествия не хуже дикарей-аратачей.
   Пока Анний Мар и Балк Круна, вооружившись топорами, лазили по зарослям в поисках сухих дров, прочие мужчины деревянными лопатами срезали верхний сырой слой почвы на площади примерно в квадратный метр.
   Не успели они закончить яму, как появились дровосеки, с трудом волоча толстую, блестевшую от влаги лесину. Девушка разочарованно отвернулась, дальше смотреть нечего. Сейчас кто-нибудь расколет бревно пополам и нарубит из сердцевины сухих щепок.
   Уяснив, что жевать в сухомятку не придётся, она пожертвовала в общий котёл одну из колбасок, а Приния густо заправила разваренную фасоль оливковым маслом из большой, разрисованной амфоры.
   "На помост денег нет, а такую прорву масла купили", - недоумевала Ника, провожая взглядом двух женщин, со смехом тащивших двадцатилитровый сосуд обратно в фургон. Немного разбираясь в ценах, она предположила, что артистам где-то удалось достать по дешёвке залежалый товар. Однако, осторожно попробовав, убедилась в свежести и качестве продукта.
   Кулинарные сюрпризы на этом не закончились. Лукста Мар принесла из повозки целый подол крупных яблок.
   - Кушайте, госпожа Юлиса.
   - Спасибо, госпожа Мар, - поблагодарила она женщину, с хрустом вгрызаясь в фрукт и тут же зажмурившись от удовольствия, чувствуя во рту кисловато-сладкую мякоть.
   Долго не рассиживались, торопясь засветло добраться до деревни Внажки.
   Не в силах выбросить из головы странную историю с оливковым маслом, путешественница поделилась своими смутными сомнениями с рабыней. Риата насмешливо фыркнула, но тут же испуганно втянула голову в плечи.
   - Не бойся! - раздражённо махнула рукой хозяйка. - Говори, что я не так сказала?
   - Да своровали они эту амфору, госпожа, - понизив голос, невольница кивнула на тащившийся впереди фургон. - Все знают, что артисты любят брать то, что плохо лежит. Вот и масло спёрли. Может, на базаре, а, может, и прямо на постоялом дворе, пока хозяин им фасоль да муку продавал. Яблоки точно оттуда. Вчера вечером какой-то крестьянин две корзины привёз.
   Хмыкнув, девушка покачала головой, ещё раз похвалив себя за предусмотрительно сшитый пояс.
   Дальнейшее странствие перестало радовать новизной, но и не особо беспокоило приключениями. Места вокруг становились всё более обжитыми. Кроме поселений рыбаков всё чаще стали попадаться деревни земледельцев. Как правило, в тех и других артисты только ночевали, лишь иногда устраивая короткие представления в день приезда. Увы, но ещё раз попасть на деревенскую свадьбу не удалось. В одном месте, правда, пригласили выступить на деревенском празднике, где артистов от души накормили, но заплатили лишь продуктами.
   Два раза их маленький караван не успевал добраться до жилья, и ночевать приходилось под открытым небом. Тогда актёры отгоняли фургон от дороги, маскируя за деревьями или в густых зарослях. Жгли костры, разводя их так, чтобы свет не видели со стороны гор, и караулили всю ночь напролёт, надеясь больше не на свои глаза и уши, а на чуткость животных, которых выпускали пастись.
   Хищники на побережье встречались, но основательно прореженные охотниками, вели себя осмотрительно, как и подобает дикому зверю в цивилизованных местах. Поэтому артисты больше опасались людей. Понимая их настороженность, Ника спала, не раздеваясь, положив рядом дротики и копьеметалку.
   В приморских городах, похожих один на другой, задерживались на два или три дня. Где-то выступали за городскими стенами, где-то на площадях, иногда даже сооружая помосты, но большими заработками похвастаться не могли.
   В деревнях Ника ночевала в фургоне, но, если останавливались на постоялом дворе, всегда брала комнату, чтобы после бани поспать по-человечески. Кроме того, чтобы занять время, она взяла за правило при каждом удобном случае отрабатывать приёмы самообороны и оттачивать навыки работы с кинжалом. Ещё и поэтому ей приходилось занимать отдельные апартаменты.
   Случалось, городские богатеи, узнав о прибытии артистов, приглашали их на домашние праздники, дабы порадовать гостей культурными развлечениями. Артисты читали стихи, монологи, разыгрывали короткие сценки. Как правило, за подобные выступления не платили, ограничиваясь кормёжкой. Но иногда хозяева или кто-то из их приятелей проявляли завидную щедрость, причём исключительно к молодым и симпатичным членам урбы. Путешественница полагала, что эти деньги и ценные подарки были получены отнюдь не за актёрское мастерство. Подобный промысел не считался чем-то зазорным. Тем более, что большую часть заработанного на подсобных промыслах актёры честно отдавали в общий котёл. Не брезговали они и мелким воровством, предпочитая безвозмездно брать чужую собственность непосредственно перед тем, как покинуть населённый пункт. Как правило, крали продукты, изредка прихватив попавшуюся под руку хозяйственную утварь, которую продавали по дешёвке в первом же городке.
   Путешественница узнала, что артисты рассчитывают на хороший заработок в Гедоре, городе, расположенном в месте впадения в Западный океан крупной реки Ишмы, по долине которой и проходит дорога в Империю.
   Именно там Нике предстояло принять окончательное решение: остаться с урбой или продолжить путь самостоятельно? За время в дороге девушка успела привыкнуть к артистам и даже стала чувствовать к ним какую-то симпатию. Ей нравилась их простота в общении, сплочённость, готовность стать на защиту товарища, искренняя любовь к своему нелёгкому ремеслу. Нике казалось, что и они относятся к ней хорошо. Помогают при необходимости, охотно отвечают на вопросы, поддерживают разговор, но не лезут в душу, пытаясь сблизиться.
   Только Анний Мар Прест пробовал время от времени оказывать попутчице знаки внимания, и то скорее с целью поддержания славы записного сердцееда и дамского угодника, чем по велению души.
   Тем не менее, если урба останется в Гедоре, Ника будет вынуждена искать новых попутчиков. Нельзя сказать, что подобная перспектива её сильно вдохновляла. Трудно сходясь с людьми, она так же тяжело переживала расставание, предчувствуя, что какое-то время будет скучать, особенно по нетрадиционной парочке.
   Как неглупые люди, они быстро сообразили, кого именно девушка хочет видеть героем заказанных эпиграмм. Подойдя к делу творчески, Превий Стрех составил десяток коротких обидных стишков-дразнилок, в которых, не называя имени, зло посмеялся над одним из консулов Канакерна. Прожив в городе дольше Ники, начинающий драматург использовал все известные ему сплетни, припомнив Картену и историю с болтливой дочерью должника, ставшей потом рабыней морехода и любовницей его жены, и интрижку консула с сыном одного уважаемого купца, и даже обсчёт избирателей на выборах, при этом не обходя вниманием главной темы - безудержного хвастовства Картена.
   Оставив себе заполненный ровными каллиграфическими строчками папирусный свиток, девушка без сожаления выплатила талантливому стихоплёту обещанную награду, напомнив ему о комедии и повторив просьбу держать язык за зубами.
   Именно от них она узнала о планах урбы задержаться надолго в Гедоре. Рассказывая об этом городе, молодые люди не жалели восторженных эпитетов. По словам поэта, Канакерн в сравнении с Гедором не более чем жалкая деревня. С горящими глазами он описывал великолепный храм богини земли Артиды и не менее чудесные святилища Рунана, бога неба, Нутпена, Анаид и Ноны, большой театр, где устраивает представления постоянная урба, чем может похвастаться не каждый имперский город. А на обширной площади народный собраний выставлены на всеобщее обозрение прекрасные статуи богов и героев.
   Его более приземлённый приятель больше говорил о кораблях, заполнявших порт, где жизнь не замирала даже зимой. Вещая о многочисленных гедорских рынках, Корин Палл со знанием дела утверждал, что там можно купить всё: от венских мехов до келлуанских украшений из золота и ляпис-лазури.
   Возможно, артисты, как натуры творческие, немного преувеличивали, но после таких слов Ника с тревогой поняла, что начинает чувствовать знакомое волнение, охватывавшее её перед приближением опасности. Кажется, именно там девушка завершит свой скучный путь в цивилизацию.
  
  
   Глава II
  
   Гедорская загогулина
  
  

Но дело было решено,

Исполниться уже готово,

И вдруг разладилось оно

  

Лопе де Вега.

Уехавший остался дома

  
  
   Устав сидеть, Ника размеренно шагала рядом с фургоном, поднимая сандалиями крошечные облака тонкой, дорожной пыли. Здесь, на юге, солнце ещё не жалело тепла, и осени почти не чувствовалось. Наплевав на условности, девушка сбросила с головы тяжёлую накидку, подставив волосы налетавшему с гор прохладному ветерку.
   С тех пор, как путешественница покинула Канакерн, горы стали заметно ниже и уже не маячили на горизонте неприветливыми голыми вершинами. Сейчас их по самые макушки покрывали либо ещё не успевшие потерять цвет луга, либо густые желтеющие леса, изредка прорезанные извилистыми нитками дорог и тропинок, соединявших разбросанные по долинам деревни.
   Глядя себе под ноги, чтобы не наступить ненароком на камни, то и дело попадавшиеся в неглубоких колеях, Ника время от времени поднимала голову, гадая, когда же закончится этот не очень крутой, но изрядно затянувшийся подъем?
   Как это чаще всего и случалось, первыми их заметили дети. При виде переваливших через холм повозок крикливая, разновозрастная стайка ребятишек, плескавшихся в неширокой речке с заросшими тальником берегами, быстро разделилась на две части. Одни, на ходу одеваясь, побежали в деревню, прихватив корзины с какой-то водяной живностью, за которой, очевидно, только что охотились. Другие, сбившись плотной стайкой, приблизились к путникам, разглядывая их с безопасного расстояния и полушёпотом обмениваясь впечатлениями.
   Подобная реакция на их появление весьма озадачила Нику. Неужели здесь так редко кто-то проезжает, или именно они чем-то сильно озадачили аборигенов?
   Из катившего впереди фургона прямо на ходу выпрыгнули два артиста. Словно в ответ на их появление малолетние наблюдатели тут же увеличили дистанцию.
   Деревня состояла из двух десятков разбросанных друг от друга на приличном расстоянии каменных домов под черепичными крышами и хозяйственных построек разной степени сохранности.
   Ника подумала, что, очевидно, враги редко беспокоят набегами местных жителей, если те так вольготно расселились, не озаботившись хотя бы самыми примитивными оборонительными сооружениями, поскольку невысокие каменные стенки, окружавшие каждое хозяйство, на таковые явно не тянут. Из ворот оградок разбегались хорошо утоптанные тропинки, часть из которых сходилась к импровизированной площади, в центре которой торчала короткая колонна со статуей носатого старичка в забавном колпаке.
   Видимо, жители деревни выбрали небесным покровителем одного из ангипидов - помощников богини плодородия. В тени культового сооружения спокойно дремала облезлая собачонка, рядом копошились куры.
   Но не эти безобидные создания заставили путешественницу насторожиться. Возле колодца, снабжённого колёсным воротом, и выдолбленной из цельного бревна поилкой для скота замерла группа сурового вида мужиков в застиранных одеждах. Словно подчёркивая род своих занятий, каждый из них держал какое-то сельскохозяйственное орудие: мотыгу, деревянные вилы, острую палку, которой подгоняют волов.
   "Кажется, нам здесь не рады", - с беспокойством подумала Ника. Очевидно, подобные мысли посетили и артистов. Замедлив шаг, те стали тревожно перешёптываться.
   Селяне стояли так, что при желании фургоны могли легко их обогнуть, однако Гу Менсин, величаво выступив вперёд, громко поприветствовал собравшихся.
   - Да явят боги вам свою благосклонность, добрые люди! Пусть небожители пошлют вашим полям добрый урожай, стадам - многочисленный приплод, а несчастья обойдут стороной.
   Церемонно поклонившись, он замер, ожидая ответа.
   - Да будет ваша дорога лёгкой, - с явной неохотой проворчал представительный мужчина в относительно новом хитоне с заметными нитями седины в угольно-чёрных волосах. - И приведёт туда, где вас ждут.
   - Спасибо за добрые пожелания! - вновь склонился старший урбы, судя по выражению лица, собиравшийся сказать ещё что-то столь же выспренное. Только собеседник не дал ему это сделать.
   - Но здесь вам делать нечего!
   Отпрянув, старый актёр вполне натурально изобразил полное недоумение.
   - Пресветлые боги, чем же скромные почитатели Нолипа заслужили такую немилость?
   - Много вас, бродяг, тут шляется! - выкрикнул кто-то, и односельчане поддержали его дружным одобрительным гулом. - Потом добро пропадает!
   - Такую овцу спёрли, мошенники! - перекрывая общий шум удивительно писклявым для мужчины голосом, дополнил обличающую речь приятеля плюгавый мужичонка с лысиной во всю голову. - На праздник добродетельной Ноны берегли, а теперь из-за вас пустую луковую похлёбку хлебать придётся!
   Толпа угрожающе качнулась вперёд. Осознав грозящую товарищам опасность, из фургона начали торопливо выбираться остальные артисты.
   "Вот батман! - мысленно охнула девушка, с нарастающим интересом следя за происходящим. - Неужели раздерутся? А мне помогать или как?"
   Но, видимо, ни крестьянский вожак, ни старший урбы не хотели пока доводить дело до рукоприкладства. Первый резким движением руки притормозил наступательный порыв земляков, а второй, вытаращив глаза, схватился за грудь.
   - Да что же вы такое говорите, во имя Цитии - богини справедливости!? - возопил толстяк, голосом полным благородного негодования. - Мы держим путь издалека и никак не могли что-то у вас взять!
   И не давая собеседнику слово вставить, затараторил:
   - Нешто вы забыли, что наша урба была здесь ранней весной?! Разве тогда у вас что-то пропало?!
   Мрачно засопев, предводитель обернулся к односельчанам, а путешественница уважительно покачала головой: "Что же это получается? По пути в Канакерн артисты не воровали, понимая, что придётся возвращаться. Выходит, что ещё одни гастроли у них в Канакерне не планируются".
   - У меня корзина с фасолью исчезла, - неуверенно начал обладатель выдающейся лысины, но тут же перешёл на крик. - Все вы одинаковы! Те бродяги тоже добрыми людьми притворялись, представления показывали, а я без овцы остался!
   - Да заткнись ты, Мурсиб! - поморщился предводитель хлеборобов. - Тогда молчал, чего сейчас орёшь?
   И не слушая оправданий, обратился к Гу Менсину:
   - Тогда вы вроде бы ничего плохого не сотворили. Только ночевать мы вам в деревне всё равно не дадим! Хватит, одних приветили, а они овцу увели, полдюжины кур, да две кладовки почистили!
   Односельчане одобрительно загудели.
   - Не по обычаям поступаете, - упрекнул собеседника старый актёр. - Солнце садится, а вы гостей в ночь гоните.
   "Ох, не говорил бы ты этого", - поморщилась Ника.
   Громом разнёсся над площадью гневный вопль селян. Куры бросились врассыпную, мирно дремавшая у колонны собака с удивлением подняла лопоухую морду.
   "Ну, сейчас точно бить морды начнут", - решила девушка.
   Силы обеих сторон казались ей примерно равными, но у местных имелось неоспоримое преимущество в вооружении, и, видимо, на этом основании они явно рассчитывали на победу.
   Однако в руках артистов появились ножи, и предводитель деревенских вновь воздел руку к небу.
   - Хозяин сам решает, кого в дом пускать, - заявил он, подбоченясь. - А кого с порога прочь отослать! В половине арсанга отсюда есть священная роща. Там и заночуете. Нимфа Кирпида сохранит вас в ней от напастей.
   Гу Менсин недовольно засопел.
   В это время к местным подошло подкрепление в составе двух сурового вида мужиков в обтрёпанных хитонах с оглоблями и пятерых подростков, вооружённых камнями и палками.
   Ободрённый подмогой, главарь нагло усмехнулся:
   - И пусть боги благословят ваш путь отсюда туда!
   - Мы мирные люди, - с показным смирением вздохнул глава урбы. - Чтим обычаи предков и с хозяевами спорить не станем. Но вряд ли небожителям понравится, как вы встречаете гостей.
   - Воров и обманщиков бессмертные любят ещё меньше! - парировал собеседник и ещё раз махнул рукой, указывая, в какую сторону надлежит направляться незваным пришельцам.
   - Туда езжайте!
   Тем ничего не оставалось, как подчиниться. Детвора, с напряжённым вниманием смотревшая за разборкой родителей с путешественниками, увидев позорное бегство последних, разразились восторженными криками. Самые вредные из ребятишек ещё долго бежали рядом с фургоном, оглашая окрестности обидными кричалками. Хорошо, хоть камнями не кидались. Впрочем, взрослые, видя нарастающее раздражение артистов, вскоре прекратили детское веселье.
   Гу Менсин всё же немного преувеличивал, говоря о наступающих сумерках. Путники добрались до священной рощи задолго до захода солнца. На почётный статус данной группы деревьев, оседлавших плоскую вершину холма, указывало небольшое святилище, представлявшее из себя крошечный каменный домик, размером чуть меньше аппарата для продажи чипсов, в нише которого стояло грубо сделанное изваяние женщины с распущенными волосами. Одна из дочерей Нутпена и богини земли Артеды.
   Рубить деревья в таких местах не полагалось, поэтому мужчины и мальчики разбрелись по роще в поисках хвороста, а женщины ушли за водой к расположенному неподалёку источнику.
   - И часто вас так встречают, господин Гу Менсин? - пряча улыбку, поинтересовалась девушка.
   - Случалось и похуже, госпожа Юлиса, - усмехнулся старый актёр. - Но там нас хотели побить за наши... шалости. А здесь едва не пришлось драться за чужие.
   Ника рассмеялась. Толстяк тоже хохотнул, гулко хлопнув себя ладонями по брюху, и посерьёзнел.
   - Завтра в Гедоре будем. Вы дальше с нами поедете или будете добираться сами?
   Очевидно, заметив тень, набежавшую на лицо собеседницы, старший урбы пояснил:
   - Если с нами, госпожа Юлиса, то нужно ещё денег внести. Вы же только за дорогу до Гедора заплатили.
   - А вы там надолго задержитесь? - вопросом на вопрос ответила девушка.
   - Наверное, госпожа Юлиса, - как-то не совсем уверенно пробормотал собеседник. - Весной мы здесь неплохо заработали. Приния гадала на бобах, и вроде как случится тут что-то важное. Вот только она не знает - хорошее или плохое.
   Мужчина шумно вздохнул.
   - Гедор - город большой, богатый, глупо просто так мимо денег проезжать.
   - Значит, собираетесь показывать представления? - решила внести окончательную ясность Ника.
   - Да, госпожа Юлиса, - секунду подумав, важно кивнул толстяк.
   - Тогда мне придётся с вами расстаться, - сказала Ника. - И поискать новых попутчиков.
   - Понимаю, госпожа Юлиса, - кивнул старый актёр. - Вам надо торопиться.
   Он повернулся, чтобы уйти.
   - Ещё один вопрос, господин Гу Менсин, - остановила его собеседница.
   - Слушаю, - насторожился тот.
   - Посоветуйте какой-нибудь недорогой, но приличный постоялый двор или гостиницу.
   - Если только постоялый двор Аппия Герма Струдуба, - растерянно пожал плечами толстяк. - Мы останавливались там по пути в Канакерн. Других я просто не знаю. Но это место хорошее, еда вкусная, хозяин - солидный, уважаемый человек.
   - Благодарю, господин Гу Менсин, - кивнула девушка.
   Несмотря на бессмертную покровительницу рощи, артисты и здесь не изменили своим привычкам, спрятав костёр от гор за святилищем. За одно принесли благодарственную жертву Кирпиде и выставили на ночь караул.
   Всё чаще встречавшиеся на дороге разнообразные повозки, вереницы навьюченных ослов, мулов и просто пешеходов в одиночку служили верными признаками приближения большого города.
   Вскоре под ногами, копытами и колёсами застучали плотно уложенные камни. Пыли заметно поубавилось, зато фургон вместе с пассажирками стал мелко трястись, подпрыгивая на булыжниках. Стоически выдержав почти полтора часа подобной экзекуции, Ника слезла с повозки и пошла рядом, с интересом оглядываясь по сторонам.
   От дороги то и дело отходили более узкие ответвления, ведущие к усадьбам, окружённым обширными садами, полями и виноградниками, где мелькали фигурки занятых работой невольников. Иногда удавалось рассмотреть дома и хозяйственные постройки, опоясанные то каменной оградой, то забором из вкопанных в землю заострённых брёвен.
   Путешественница уже знала, что местные крупные землевладельцы почему-то предпочитают селиться в непосредственной близости от столиц своих карликовых государств.
   Несколько раз мимо их каравана лёгкой рысью проскакали небольшие группы всадников, блестевших ярко начищенными доспехами. А однажды, грохоча, промчалась запряжённая четвёркой лошадей колесница, в которой, обнявшись, стояли два хохочущих парня лет по двадцать. Один из них сжимал ременные вожжи, а другой размахивал маленькой расписной амфорой. Судя по разукрашенной сбруе и хитонам с серебряными пряжками на плечах, мимо них проехали местные мажоры на здешнем "Порше".
   Дорога обогнула выступавшую из склона холма скалу, и перед путешественниками предстала панорама города, расположившегося на полуострове, образованном морским заливом и широкой рекой.
   Солнце, весь день стыдливо прятавшееся за облаками, внезапно выглянуло, заставив заиграть новыми яркими красками открывшуюся панораму с зеленью окружающих гор и пронзительной синевой вод, в которых отражалось покрытое белыми хлопьями небо.
   - Хорошая примета, госпожа, - взволнованно проговорила рабыня. - Лучезарный Нолип приветствует нас на пороге Гедора!
   - Угу, - машинально отозвалась хозяйка, рассматривая лежавший внизу город.
   Сады и виноградники подступали почти вплотную к заполненному водой рву, за которым возвышались мощные крепостные стены с выступавшими вперёд зубчатыми башнями. А дальше теснилось великое множество одно и двухэтажных домов, среди которых изредка попадались и более высокие сооружения. Запутанная сеть узких улиц перемежалась с редкими площадями.
   Набежавшая тучка вновь закрыла солнце, и с моря потянуло прохладой. Плотнее закутавшись в толстую накидку, путешественница торопливо зашагала за медленно удалявшимся фургоном артистов.
   По мере приближения к городу дорога стала шире, скорость потока желающих попасть в город немного уменьшилась, а вот покидавшие его стали двигаться как будто даже быстрее. Упорядоченность чувствовалась даже в том, что они не перемешивались, мешая друг другу, а держались по разные стороны дороги.
   "Левостороннее движение, - усмехнулась про себя Ника. - Как в Англии".
   Продолжая оглядываться по сторонам, она обратила внимание на то, что облицовка рва с неторопливо текущей водой и крепостные стены выглядят изрядно потрёпанными. Хотя то тут, то там выделявшиеся выбоины нанесены явно не стенобитными орудиями врагов, а беспощадным временем. Ника подумала, что когда-то в Гедоре придавали большое значение оборонительным сооружениям, но теперь это скорее остатки былого великолепия. Очевидно, большая война давно не посещала эти места.
   Над тёмным проёмом ворот красовался недавно подкрашенный барельеф тучной женщины с венком из колосьев поверх прикрытой накидкой головы. Ника узнала изображение богини земли Артеды, матери богов.
   К повозке артистов подошёл раб с медной табличкой поверх добротного серого хитона в сопровождении двух сверкавших начищенными панцирями и шлемами молодых воинов.
   - Кто такие? - скучным голосом спросил невольник, не поднимая глаз от зажатой в руке навощённой таблички. - Зачем пожаловали в славный Гедор?
   - Служители славы Нолипа! - церемонно пророкотал Гу Менсин. - Собираемся с разрешения консулов порадовать добрых жителей вашего прекрасного города чудесными представлениями!
   - Что им здесь мёдом намазано? - насмешливо фыркнул один из стражников, скорее всего ещё не получившего права гражданина, эфеб.
   Не обращая внимание на его слова, раб, судя по табличке, принадлежавший городу, так же тускло продолжал:
   - Въездная пошлина один обол, за повозку два. Итого - три обола.
   Даже не пытаясь торговаться, старший урбы безропотно протянул ему деньги. Аккуратно спрятав медные монетки в висевший на поясе солидных размеров кошель, невольник подошёл к фургону Ники.
   Поскольку актёр не назвал своего имени, она тоже не стала представляться, лаконично заявив:
   - Путешественница. Еду в Радл к родственникам.
   Услышав её голос, раб вскинул голову от записей.
   - Вы... одна, госпожа?
   - С рабыней, - девушка кивнула на притихшую Риату.
   - Откуда вы, госпожа? - сверкнул великолепными зубами один из воинов.
   - Из Канакерна, - спокойно ответила та.
   - Ого! - недоверчиво усмехнулся второй эфеб. - Издалека. Не страшно было ехать?
   - Не очень, - покачала головой Ника. - Мне небожители помогли и вон те люди.
   Она кивнула на неторопливо удалявшуюся повозку артистов.
   - Так вы с ними? - вскинул густые брови зубастый молодой человек, и его широкая улыбка тут же сделалась насмешливо-игривой.
   - Я сама по себе! - строго нахмурилась девушка. - Мы просто вместе добирались до вашего славного города...
   Заметив, что за её фургоном уже начинает образовываться очередь, невольник с кошельком торопливо проговорил:
   - Въездная пошлина обол, и обол за повозку.
   Получив монеты, он поспешил к начинавшему нервничать мужчине с двумя мулами, навьюченными плотно увязанными тюками.
   Не дожидаясь распоряжения, Риата тронула прутиком задумавшегося о вечного ослика. Её хозяйка, повинуясь внезапному порыву, обернулась. Эфебы, переговариваясь, таращились ей вслед, а воротный раб уже принимал денежки у очередного желающего попасть в город.
   - Это что же, те, кто привозит груз во вьюках, заплатит только один обол? - обратилась Ника к спутнице.
   - Нет, госпожа, - покачала головой собеседница. - Здесь имперские порядки ввели. Деньги за животных берут, хоть в повозке, хоть под седлом. На них содержат специальных городских рабов, которые собирают навоз и поддерживают в городе чистоту.
   За воротной башней, как и положено, располагалась небольшая, густо заполненная людьми и повозками площадь. Риата слезла с фургона и взяла осла под уздцы.
   Вслед за артистами они повернули направо. Внезапно налетевший порыв ветра принёс резкий, противных запах, заставивший девушку поморщиться. Недоумевая, что может так вонять в относительно чистом городе, она встала на скамеечку и, приподнявшись, заглянула за тянувшуюся рядом каменную ограду. Между рядами небольших квадратных водоёмов расхаживали одетые в лохмотья рабы. Тут же на длинных жердях сушились полотна разноцветных тканей.
   "Красильная мастерская", - догадалась путешественница, от души надеясь, что рекомендованный Гу Менсином постоялый двор находится подальше от этого отравляющего воздух места. К счастью, потом потянулись какие-то лавки, швейные и ткацкие мастерские, где хозяева трудились в компании двух-трёх невольников.
   "Рабовладельческий строй", - философски вздохнула Ника, вновь усаживаясь на скамеечку.
   Увидев впереди здание, построенное в виде буквы "П", со стоявшими в центре повозками, Ника поняла, что они наконец-то прибыли туда куда нужно. С шумом втянув носом воздух, она с облегчением убедилась, что пахнет только навозом и прочими городскими нечистотами.
   Старший урбы уже беседовал с пожилым благообразным дядечкой в тёмно-коричневой тунике с привязанными рукавами. Судя по кошельку и связке ключей на поясе, это был либо сам хозяин заведения, либо управляющий.
   Кивнув Гу Менсину, он окликнул мальчишку-раба. С поклоном выслушав хозяина, маленький невольник, поправив сползавший с плеча рваный хитон, бросился помогать Аннию Мару распрягать мулов.
   Его господин, обернувшись, встретился глазами с Никой. Угадав в ней потенциальную клиентку, он остался поджидать путешественницу, а старший урбы направился к центральной двухэтажной части постоялого двора.
   - Да будет благословлено богами это место и его хозяева, - подчёркнуто любезно поздоровавшись, девушка ловко спрыгнула на загаженную мостовую, заставив брови мужчины скакнуть на лоб и тут же вернуться обратно.
   - Спасибо за добрые слова, прекрасная госпожа, - с лёгким удивлением поклонился тот. - Я Аппий Герм Струдуб, и мой дом готов предложить вам всё своё гостеприимство.
   Собеседник выжидательно посмотрел ей за спину, словно надеясь увидеть кого-то ещё, потом перевёл ещё более озадаченный взгляд на Нику.
   - Надеюсь, у вас найдётся отдельная комната, господин Герм? Или мне поискать в другом месте?
   Хозяин оценивающе оглядел её когда-то дорогое, но уже изрядно застиранное платье, пропылённую накидку и медленно с расстановкой проговорил:
   - Есть, госпожа. Только это обойдётся вам в пять риалов за день.
   - Цены у вас высокие, господин Герм, - покачала головой девушка. - Но, полагаю, в сумму входит оплата конюшни и овса для моего ослика?
   - Конечно, госпожа, - снисходительно усмехнулся дядечка. - Это же Гедор!
   - И баня? - продолжала допытываться будущая постоялица.
   Скрестив руки на груди, Аппий Герм важно кивнул.
   - Тогда меня это устраивает, - согласилась путешественница, тут же начав отдавать распоряжения. - Прикажите кому-нибудь помочь моей рабыне занести вещи.
   - Надолго собрались остановиться? - полюбопытствовал собеседник, не трогаясь с места.
   - Для начала, дня на три, - любезно сообщила Ника.
   - Тогда деньги вперёд, - вежливо, но твёрдо заявил мужчина.
   - Не раньше, чем увижу комнату, господин Герм, - парировала девушка.
   - Справедливо, - хмыкнул хозяин заведения, поинтересовавшись. - А как ваше имя?
   - Ника Юлиса Террина, - представилась та.
   Аппий Герм на секунду задумался, сведя кустистые брови, но тут же, надев на лицо дежурную улыбку, сделал рукой приглашающий жест.
   По внутренней планировке данное заведение почти ничем не отличалось от тех, что уже приходилось видеть путешественнице. Разве что обеденный зал здесь оказался почище, а на окнах вместо глухих ставен красовались решётки и деревянные жалюзи.
   Осмотрев широкую кровать с набитым свежей соломой матрасом, чистую цилиндрическую подушку и толстое суконное одеяло, Ника потрепала табурет, навалилась всем телом на стол и только после этого отсчитала деньги насмешливо ухмылявшемуся хозяину.
   Ещё один приятный сюрприз преподнесла местная баня, точнее ванна, наполненная почти чистой водой. То ли девушка оказалась первой посетительницей, то ли её просто чаще меняли, только путешественница, усевшись на каменный приступочек и блаженно прикрыв глаза, откинулась назад, предоставив Риате возможность промыть её изрядно отросшие волосы.
   "Ну прямо как в четырёхзвёздочном отеле!" - подумала Ника, чувствуя во всём теле приятную расслабленность.
   Как и следовало ожидать, вечером обеденный зал постоялого двора оказался полон желающих выпить, закусить и пообщаться. Но здешние посетители вели себя солидно, обходясь без громких криков, шума и визга приставучих шлюх. Рассевшись за столом у самого входа, артисты, не обратив на недавнюю попутчицу никакого внимания, чинно беседовали с двумя прилично одетыми горожанами.
   К Нике, призывно постреливая густо подведёнными глазками, подошла молодая рабыня-подавальщица в коротком хитоне и ярко начищенном ошейнике с выбитым именем хозяина. Наткнувшись на неприязненный взгляд, разочарованно потупилась и уже, видимо, просто по привычке, покачивая бёдрами, повела новую посетительницу к двери на кухню, возле которой только что освободившийся столик торопливо протирала тряпкой столь же молодая, но ещё более грудастая невольница.
   Едва чисто вымытая и ужасно голодная путешественница уселась на массивный табурет, откуда-то появился сам хозяин заведения.
   - Поужинать решили, госпожа Юлиса?
   - Да, господин Герм, - не удержалась от улыбки девушка.
   - Как раз сегодня зарезали свинью, - доверительно сообщил мужчина. - Если хотите, могу предложить свиные соски с уксусом в меду.
   Он мечтательно закатил глаза, а Ника с трудом удержалась от брезгливой гримасы.
   - Нет, спасибо.
   - Тогда есть садовые улитки, - продолжал рекламную кампанию владелец заведения. - Мой повар изумительно их готовит в козьем молоке. Ручаюсь, таких вы и в Радле не пробовали.
   - Верю, господин Герм, - усмехнулась Ника, разгадав нехитрую уловку собеседника. - Тем более я там никогда не была.
   - Но Юлисы - один из древнейших родов Империи, - вскинул брови мужчина. - Или вы не имеете к ним отношения?
   - Имею, - нахмурилась девушка. - Моя семья принадлежит к младшим лотийским Юлисам.
   - А разве вы не из Канакерна? - ещё сильнее удивился собеседник.
   Путешественница покосилась в сторону артистов. Перехватив её взгляд, хозяин заведения посуровел.
   - Это долгая история, господин Герм, - проговорила она, покачивая головой. - Если хотите, я расскажу, но только завтра. Я слишком устала. Если не трудно, прикажите принести фасоли или бобов с подливкой для меня и моей рабыни. Ну и вина, разумеется.
   - Какого? - любезно поинтересовался собеседник.
   - На ваш вкус, - вернула улыбку Ника. - Только не очень дорогого. И пусть не забудут разбавить.
   - Разумеется! - хозяин постоялого двора даже обиделся. - Мы же не варвары, да и вы тоже.
   Последние слова он произнёс с каким-то особым подтекстом.
   Ждать пришлось совсем недолго, и вот всё та же самая рабыня с блудливыми глазками выставила перед ней миску разваренной фасоли с крупно нарезанными кусками мяса и мелко нашинкованными овощами, кувшин вина, медный стакан и лепёшки.
   Девушка взялась за ложку, чтобы по достоинству оценить искусство повара Аппия Герма Струдуба, но тут заметила на её противоположном конце какой-то зловещего вида крючок.
   Как раз принесли ужин Риате. У неё и посуда оказалась похуже и порции поменьше. Однако, прежде чем рабыня стала есть, хозяйка поинтересовалась у той назначением странной металлической штуковины.
   - Так это чтобы улиток из раковин выковыривать, госпожа, - пояснила невольница и, понизив голос, добавила. - В Империи их очень любят, а на Западном побережье почти не едят.
   "Странно, - хмыкнула про себя Ника. - Наставник ничего не рассказывал о таких кулинарных изысках. Может, эта мода появилась после того, как он сбежал из Радла?"
   Впечатление от прекрасно проведённого вечера не смогла испортить даже запредельная цена ужина. Целых два риала! Впрочем, серебра у неё пока хватало, а есть ещё и золото, и последний сапфир, зашитый в шов кожаной куртки.
   - Вкусно здесь готовят, - подвела итог дня Ника, забираясь под одеяло. - И комната хорошая. Только дорого здесь всё.
   - В Радле ещё дороже, - зевая, отозвалась с пола Риата. - Привыкайте, госпожа.
   Поскольку на этот раз путешественница никуда особо не торопилась, то утром велела невольнице сделать ей причёску, подобающую знатной девушке.
   С красиво уложенными волосами, прихватив чистую, более лёгкую накидку, прикрывавшую кинжал за спиной, Ника почувствовала себя готовой и к прогулке по городу, и к разговору с Аппием Гермом, проявившим вчера столько нездорового любопытства к её скромной персоне.
   Судя по положению солнца, занятые делами люди давно позавтракали и уже, наверное, начали ждать обеда, поэтому в большом зале оказалось всего трое: то ли опоздавших, то ли явившихся слишком рано посетителей. Прилично одетая пара средних лет и какой-то старик в длинной белой хламиде, скорее всего жрец.
   Но даже в это время рачительный хозяин не давал рабам бездельничать. Нацепив фартуки поверх хитонов, невольницы наводили чистоту, не только протирая пол и мебель, но даже сметая копоть со стен и потолков.
   Заметив посетительницу с рабыней, одна из девушек, оставив метёлку, направилась к ним навстречу.
   - Проходите сюда, госпожа, - с поклоном проводила она путешественницу к столику на ещё не помытой половине зала. - Чего желаете?
   - Виноград, лепёшки, если есть мёд, - сделала заказ Ника. - Обоим.
   Она с аппетитом позавтракала и уже собиралась уходить, когда в дверях зала появился владелец заведения и направился на кухню. Но, видимо, необычная посетительница возбудила в нём нешуточное любопытство, потому что, едва заметив её, мужчина резко сменил направление.
   - Добрый день, госпожа Юлиса, - поприветствовав девушку, он, не спрашивая разрешения, уселся напротив. - Как отдохнули?
   - Прекрасно, господин Герм, - вернула любезность путешественница, немного сожалея о том, что сильно припозднилась с завтраком и вовремя не ушла. Хотя, судя по всему, дядечке явно попала шлея под хвост, и он всё равно пристал бы к ней с расспросами. - Давно так спокойно не спала. У вас прекрасная гостиница.
   - Хвала Сутолу, не хуже других, - не смог удержаться от самодовольной улыбки собеседник, но тут же стал серьёзным и даже суровым. - Теперь вы готовы со мной поговорить?
   - Да, господин Герм, - величественно кивнула Ника.
   - Я сам радланин, мои предки прибыли в Гедор в эпоху "горя и слёз", - понизил голос владелец заведения. - Но до этого кое-кто из них служил Юлисам. Я много о них слышал. Вот мне и непонятно: откуда девушка, принадлежащая к такому славному роду, могла взяться в Канакерне? Это же почти край света!
   - Разве артисты из урбы Гу Менсина вам ничего не сказали? - усмехнулась Ника.
   - Как можно верить тому, кто зарабатывает тем, что изображает других людей? - пренебрежительно фыркнул мужчина.
   Покачав головой, путешественница почти слово в слово повторила историю, которую поведала Туну Раллию. Так же, как работорговец, хозяин постоялого двора отнёсся к её словам с откровенным недоверием. Судя по скептическому выражению круглой физиономии Аппия Герма, до конца его не убедил даже фамильный перстень, хотя герб на печатке он рассматривал долго и пристально, после чего сомнений вслух уже не высказывал. Зато, в отличие от многих местных жителей, выказал неожиданное понимание причин отсутствия здесь отца путешественницы.
   - Дед говорил, что его отец тоже не пожелал покидать Цилкаг, - вздохнул он. - Хотя армия врагов уже обкладывала город со всех сторон.
   И подавшись вперёд, задал ожидаемый вопрос:
   - Вы сообщили родственникам о своём возвращении?
   Помня беседу с Туном Раллием, на этот раз Ника выдала заранее заготовленный ответ:
   - Я отправила письмо с одним купцом.
   Она грустно усмехнулась.
   - Только не знаю, кто из нас раньше окажется в Радле.
   Собеседник понимающе кивнул.
   - Теперь, когда вы всё знаете, господин Герм, - улыбнулась девушка. - Мне нужен ваш совет.
   - Всё, что в моих силах, госпожа Юлиса, - с благожелательной готовностью отозвался собеседник, вновь положив локти на стол.
   - Как лучше добраться до столицы Империи? - поинтересовалась путешественница, специально обрекая вопрос в столь расплывчатую форму.
   Но хозяина постоялого двора это нисколько не смутило.
   - Двумя способами, госпожа Юлиса, - размеренно, словно читая лекцию, заговорил он. - Подняться вверх по реке до Цилкага. Оттуда доехать до Этригии, где начинается имперский тракт. По нему точно не заблудитесь.
   Он рассмеялся.
   - Или можете сушей добраться до Этригии. Так будет быстрее. Зато на корабле спокойнее и безопаснее. Заплатите деньги, и больше не о чем беспокоиться. Этот способ подойдёт вам лучше всего.
   - А сколько стоит место на корабле до Цилкага? - спросила Ника.
   - По-разному, - пожал плечами собеседник. - Одно дело - всю дорогу на палубе просидеть, другое - купить каюту. Ну, и от капитана многое зависит.
   - И где мне его искать? - продолжила расспросы девушка. - В порту?
   - Это само собой, - кивнул Герм. - Только днём капитанов там застать трудно, а вечером приличной девушке туда лучше вообще не ходить. Поищите их на площади народных собраний.
   Он доверительно понизил голос.
   - Нас, радлан, в Гедоре много стало. Вот мы здесь потихоньку свои порядки и заводим. На площади народных собраний раньше только хора собиралась, да церемонии проводили, а сейчас торговля идёт, ораторы выступают, консулы. Люди теперь там чаще встречаются, чем на рынке.
   Ника, понимающе кивнув, вспомнила рассказы Наставника о форумах, центральных площадях городов, где протекала их основная деловая, политическая и религиозная жизнь.
   - А не подскажете, где их там искать?
   - У храма Семрега, - после некоторого раздумья стал перечислять мужчина. - Или возле Консулата, у храма Нутпена-морепенителя...
   "Хорошо, если всё это рядом, - с грустной обречённостью подумала Ника. - А то придётся гоняться по всему форуму... И как узнать, кто капитан? Опрашивать всех подряд?"
   Увидев перемену в её лице, рассказчик усмехнулся.
   - Есть другой способ, госпожа Юлиса. Только не знаю, подойдёт ли он вам?
   - Какой? - тут же заинтересовалась слушательница.
   - Зайдите в таверну "Пенная борода", - посоветовал Герм. - Там собирается городское Общество Нутпена, в которое входят почти все местные капитаны. Народ солидный, да и место приличное...
   Он криво усмехнулся.
   - Но если напьются... Сразу вспоминают, что когда-то начинали матросами... Вот тогда порядочной девушке там станет не безопасно.
   - И где эта... как вы сказали... таверна? - нахмурилась путешественница, услышав столь недвусмысленное предупреждение.
   - Рядом с площадью народных собраний, - стал объяснять хозяин постоялого двора. - За храмом Нутпена-морепенителя... Да там вам каждый скажет.
   - Спасибо за добрый совет, господин Герм,- поблагодарила Ника. - Пусть небожители воздадут вам за доброту и участие.
   - Всегда рад помочь постояльцам, - улыбнулся мужчина, поднимаясь.
   - Последний вопрос, господин Герм, - вновь остановила его Ника, решив выяснить всё досконально. - Если всё же мне придётся добираться до Этригии по суше, где отыскать подходящих попутчиков?
   - Там же - на площади народных собраний. Или можете сходить на постоялый двор Гарса Марсия Рвула, что возле Вторых Западных ворот. Ещё купцы собираются в трактире "Сандалия Семрега" за Консулатом.
   Кивнув на прощание, владелец заведения поспешил на кухню, а девушка осталась сидеть, погружённая в размышления. У неё имеется рекомендательное письмо к командиру конной стражи Гедора Миусу Арку, переданное Румсом Фарком. Возможно, стоит воспользоваться им и попросить влиятельного человека посодействовать в поисках корабля и надёжного капитана? Вот только стоит ли рассчитывать на бескорыстную помощь? Успев изучить местные нравы, девушка в этом сильно сомневалась.
   Заметив в дверях зала Риату, Ника встала из-за стола.
   - Как там осёл?
   - Жив, что же ему будет, - усмехнулась рабыня, но тут же, посерьёзнев, отрапортовала. - Хлев чистый, солома свежая, овса дают много. Конюх обещал особо присмотреть.
   Она скромно потупила глазки.
   - Возьми маленькую корзину, - хозяйка протянула ей ключ от комнаты. - Мы идём в город.
   Выйдя со двора, путешественница скоро осознала отличие Гедора от всех ранее виденных городов Западного побережья. По обеим сторонам улицы тянулся самый настоящий тротуар! Неширокий, примерно в полтора метра, приподнятый над центральной проезжей частью. Впрочем, горожане не слишком заморачивались соблюдением правил дорожного движения, если таковые здесь вообще имелись, а спокойно расхаживали по всей ширине улицы.
   Ещё больше удивили девушку цепочки выступавших над уровнем мостовой камней, пересекавших улицу. Совершенно не представляя, для чего понадобились здесь эти "лежачие полицейские", она обратилась за разъяснением к шагавшей позади Риате.
   - Чтобы в дождь улицу переходить, госпожа, - спокойно объяснила та.
   Вспомнив, как в Фарнии ей предложили специально приспособленные для прогулок в непогоду деревянные сандалии с набитыми на подошве деревянными планками, Ника подумала с возрастающим уважением: "Здесь ходули изобретать не стали, а просто дороги сделали".
   Видимо, и тротуар, имевший небольшой, но заметный уклон в сторону дороги, больше предназначен для ходьбы в дождь, чем служит дорожкой для пешеходов.
   Ещё одним бросившимся в глаза отличием стало преобладание в одежде гедорцев разнообразных туник. Длинные и не очень, с рукавами и без, почти все однотонные, но с узором по подолу. А вот хитонов заметно поубавилось. Правда фасоны женских платьев не сильно отличались от тех, которые Ника видела раньше, только накидки стали меньше, легче и даже изящнее, превратившись скорее в шали.
   "Вот и мне надо купить такую! - сейчас же решила девушка. - Хватит простынь на голове носить".
   Как и полагалось в цивилизованных землях, богатых горожанок сопровождали рабыни с непокрытыми головами. Однако путешественница с удивлением обратила внимание, что почти у всех невольниц короткие стрижки. Создавалось впечатление, будто волосы нарочито грубо срезали ножом, причём часто тупым. Озадаченная Ника хотела спросить Риату: что означает подобная стрижка? Но тут теснившиеся по бокам стены домов внезапно расступились, и путешественница увидела обширное пространство, заполненное группами народа и отдельными людьми, перемещавшимися по замощённой камнем площади, где то тут, то там стояли скульптуры на высоких постаментах.
   Ника невольно замедлила шаг, заворожённая открывшейся картиной. Справа от неё на обложенной плитами насыпи возвышался величественный храм. В отличие от святилища Нутпена в Канакерне здесь ряды непривычно тонких, высоких колонн шли не только по фасаду, но и по бокам, поддерживая двускатную крышу, крытую синеватой с искоркой черепицей.
   На фронтоне выступал барельеф в виде тучной, но не толстой женщины с головой, скромно покрытой накидкой, в платье, спадавшем тяжёлыми складками. Одну руку Артеда положила на привычное круглое окно, а второй держала короткий жезл. Остальную часть фронтона занимал прихотливый узор из разнообразных плодов и листьев растений. По бокам ведущей в храм лестницы стояли невысокие столбы, вокруг которых обвивались ярко начищенные медные змеи, священные животные богини земли.
   Напротив, на противоположном конце площади располагался храм сына Артеды - царственного Питра, на это ясно указывали изображения туч и молний, бивших от круглого окна, барельефы быка и орла, а также два дуба, зеленевшие по бокам лестницы.
   Несмотря на царственный статус бога грозы, размер храма и красочность его оформления ясно давали понять, кого именно гедорцы считали небесным покровителем своего города.
   Впрочем, каждое из выходивших на площадь строений бросалось в глаза запоминавшейся красотой. Как же всё это не походило на города её мира с серыми коробками зданий или даже со сверкавшими стеклом и металлом небоскрёбами. Здесь всё казалось удивительно соразмерным, занимавшим своё, строго определённое место в архитектурном созвучии.
   - Чего столбом встала деревенщина! - раздался вдруг за спиной визгливый окрик. - Дай пройти гражданину!
   Ника резко обернулась, одновременно шагнув в сторону, как когда-то учил Наставник, и хватаясь за рукоятку кинжала под накидкой.
   Пахнуло застарелым мужским потом. Мимо, надменно вскинув подбородок, поросший клочковатой растительностью, прошествовал пожилой, измождённый мужчина в старой заношенной тунике и сандалиях с обтрёпанными верёвочками вместо кожаных ремешков.
   - Вот батман! - выругалась девушка. Но так как не в её привычках оставлять последнее слово за оппонентом, выкрикнула:
   - Ты когда в последний раз мылся, гражданин?
   Но гордый гедорец не расслышал оскорбительного выкрика или счёл унизительным для своего достоинства обращать внимание на какую-то девчонку.
   - Ой, госпожа, - испуганно покачала головой Риата. - Вы бы с ним поосторожнее.
   - С этим плюгавым грязнулей? - насмешливо фыркнула хозяйка, добавив по-русски. - Бомж!
   - А такие самые вредные, госпожа, - понизила голос невольница, судя по всему, последнего слова она не поняла, но ей хватило и первых. - За душой ничего, живут на одни подачки да голосом на хоре торгуют. Но попробуй задень - сразу в драку лезут.
   Девушка пренебрежительно усмехнулась, абсолютно уверенная в том, что сможет дать доходяге достойный отпор.
   - На помощь позовёт, госпожа, - словно прочитав её мысли заявила рабыня, поджав губы. - Чужачка на гедорца напала! Народ тут же набежит. В суд потянет, такое представление устроит! Куда там Гу Менсину.
   - Ладно, - проворчала Ника, нехотя признавая правоту собеседницы. - Спасибо за предупреждение. Если опять начну делать что-то не так, ты знак дай. А то вляпаемся в историю...
   - Как прикажете, госпожа, - кивнула явно довольная невольница, тут же предложив. - Я кашлять начну.
   - Кашляй, - согласилась с таким способом сигнализации хозяйка.
   Как ни торопилась путешественница встретиться с капитанами и застолбить себе место на корабле, она, не утерпев, прошлась по форуму, рассматривая выставленные скульптуры. Рядком на невысоких колоннах стояли выполненные с большим искусством бюсты консулов, очевидно, чем-то заслуживших себе почётное право красоваться на площади.
   Молодая женщина из белого мрамора в коротком хитоне с открытой правой грудью держала в опущенной руке лук с наложенной стрелой.
   "Анаид, - догадалась Ника. - Богиня охоты, зверей и чего-то там ещё. Вроде именно её часто изображают... полутоплесс".
   Присев отдохнуть, молодой красавец свесил с мраморной скамьи каменную ногу в сандалии с крылышками.
   Бог торговли, всякого мелкого жульничества и по совместительству вестник богов.
   Могучий обнажённый мужчина сцепился в отчаянной схватке со львом. Перевитые мощными мышцами тела человека и зверя казались живыми, если бы не аляповато раскрашенные глаза.
   Карелг - небесный покровитель воинов и путешественников.
   Неспешно шагая по площади, девушка оказалась возле здания с колоннами, сильно напоминавшее храм, но не смогла определить божество, которому он посвящён. На ступенях широкой лестницы толпился народ, слышался гул голосов, блеяла коза.
   Внезапно с треском хлопнули двустворчатые двери, и на площадку выскочил взъерошенный мужичонка в темно-серой, заляпанной чернилами тунике.
   - Свидетель по делу Керка Улраса Квинта Сепей Тур! - завопил он противным голосом, дико озираясь. - Свидетель Сепей.... Шлюхино отродье! Разорви его Дрин от затылка до копчика! Куда ты запропастился, лагир!
   - Только что тут был, - оправдываясь, растерянно залепетал выбежавший вслед за ним молоденький парнишка с выпученными глазами. - Может, в уборную пошёл? Я сбегаю...
   - Живее, во имя божественных ягодиц Диолы! - топнул ногой мужичонка. - Консулы ждать не будут!
   "Городской совет", - догадалась путешественница, прибавляя шагу.
   Дорогу ей перегородила небольшая плотная толпа, из которой доносились яростные голоса.
   "Неужели драка?" - мысленно удивилась Ника, невольно прислушиваясь.
   - Мир создан божественной волей, недоступной пониманию смертных, следовательно, он непостижим!
   - Чушь! - отозвался резкий фальцет. - Небожители дали человеку чувства и ощущения именно для познания мира!
   "Хуже, - уважительно подумала Ника. - Философы".
   Кроме них ей встретились какие-то ораторы, то ли агитировавшие за кого, то ли обличавшие чьи-то злоупотребления. Слушателей возле них собралось немного, да и те большей частью зевали, глазея по сторонам. У двух жонглёров, ловко перекидывавших друг другу короткие дубинки, зрителей оказалось гораздо больше.
   Солнце давно перевалило за полдень, когда девушка сочла экскурсию достаточной и, недолго думая, обратилась к пожилому мужчине с красным, обветренным лицом в коричневой тунике, перетянутой широким полотняным кушаком.
   - Простите навязчивую настойчивость чужестранки, господин, - с милой улыбкой заступила она ему дорогу. - Не подскажете, где найти храм Нутпена-морепенителя?
   - Торопитесь принести жертву, красивая госпожа? - удивился прохожий.
   - Не только, - покачала головой Ника. - Ищу... таверну "Пенная борода".
   - Зачем она вам? - нахмурился собеседник. - Там нечего делать приличной девушке.
   - Не торопитесь думать обо мне плохо, - свела брови к переносице Ника. - Я хочу договориться о месте на корабле до Цилкага. Мне сказали, что в "Пенной бороде" собирается Общество Нутпена, и можно встретить капитанов кораблей. Или я что-то неправильно поняла?
   - Жаль, что нам не по пути, - рассмеялся мужчина. - Вы правы, там действительно часто бывают члены Общества Нутпена - капитаны и хозяева судов. Храм Питра видите?
   - Ещё бы! - утвердительно кивнула путешественница. - Такую красоту трудно не заметить.
   - Святилище Нутпена четвёртое за ним - с узором из волн на фронтоне.
   - Надо же! - покачала головой Ника. - Только что мимо проходила и не заметила.
   - Здешний храм владыки морей хоть и красив, но в глаза не бросается, - добродушно усмехнулся прохожий. - По левую сторону от него проулок. Зайдёте туда и все сами увидите.
   - Благодарю, господин, - чуть поклонилась девушка. - Да будут благосклонны боги к вам во всех делах.
   - А вам путь они помогут добраться до Цилкага, - ответил на пожелание собеседник и уже в спину ей добавил. - Только вряд ли вы там сейчас кого-нибудь найдёте. Солнце ещё высоко.
   - Тогда я отыщу хотя бы саму таверну! - рассмеялась путешественница.
   Обойдя святилище, Ника ещё издали заметила развивающийся на ветру пучок длинных, скорее всего, конских волос, подвешенных на высоко вбитый в стену крюк.
   "Это типа борода, - усмехнулась про себя Ника, прочитав над гостеприимно распахнутой дверью выбитую в камне надпись: "Пенная борода". - Оригинальная реклама".
   Рядом так же высоко красовались большие окна с крепкими бронзовыми решётками. Заинтригованная девушка неторопливо поднялась по трём каменным ступеням. Как правило, подобные заведения, из тех что ей пришлось посещать в Канакерне, представляли собой либо полуподвалы, либо бараки без окон.
   А здесь по залу перекатывались потоки солнечного света, освещая настенные росписи с морскими божествами, кораблями, крутыми волнами и зубастыми чудовищами. На чисто выметенном полу из аккуратно подогнанных друг к другу каменных плиток стояли массивные дубовые столы. В зале находилось всего пятеро посетителей, мирно беседовавших за столиком у двери на кухню. Рядом за небольшой стойкой пожилой кряжистый мужчина в кожаном жилете поверх синей туники, сверкая лысиной, пересчитывал разложенные монеты. Почувствовав чужой взгляд, он поднял голову, встретившись глазами с Никой.
   Быстро, но без суеты, мужчина сгрёб деньги в кошелёк, убрал его и, опираясь руками о стол, выжидательно уставился на новую посетительницу.
   - Вы хозяин этой замечательной таверны? - спросила та, подходя ближе.
   Все любят комплименты.
   - Да, - довольно улыбнулся мужчина, продемонстрировав редкие жёлтые зубы. - Вы впервые в Гедоре, госпожа?
   - Неужели так заметно? - с деланной обидой вскинула брови девушка.
   - Ещё как! - хохотнул собеседник.
   - Вы правы, - вздохнула путешественница и перешла к главному. - Я слышала, у вас собирается "Общество Нутпена"?
   - Здесь бывает много людей, госпожа, - медленно проговорил владелец заведения. - Моя кухня славится на весь Гедор, а вина самые лучшие на Западном побережье.
   - Мне нужно добраться до Цилкага, - продолжала она, нисколько не смущаясь расплывчатости ответа. - Я хотела идти в порт, но знающие люди посоветовали заглянуть в "Пенную бороду", сказав, что здесь можно встретиться и поговорить на этот счёт с капитанами судов.
   - У меня часто обедают те, кто играет в кости с Нутпеном и Яробом, - согласился мужчина. - Я сам в прошлом моряк. Ходил по Ишме и вдоль Западного побережья. Только пришли вы слишком рано. Из капитанов и хозяев судов пока никого нет. В любом порту они днём всегда очень заняты - торопятся завершить дела, пока Нолип объезжает небо на своей колеснице.
   Ника понимающе кивнула. Она знала местный обычай совершать торговые сделки при дневном свете, считая солнечного бога неким поручителем их честности. Девушка полагала подобную гарантию весьма ненадёжной, но своего мнения высказывать не стала, поинтересовавшись:
   - Что же, так до темноты никто и не придёт?
   - Ну, что вы, госпожа, - рассмеялся собеседник, глянув на окно. - Думаю, скоро начнут подходить. А пока, если хотите, поговорите вот с теми матросами.
   Мужчина кивнул на вольготно расположившуюся за столом пятёрку.
   - Пока они ещё трезвые.
   - Спасибо, - кивнула путешественница, решив тут же воспользоваться советом.
   Моряки мирно беседовали, поедали крупных креветок, запивая их слабо разбавленным, если судить по цвету, вином. Заметив направлявшуюся к ним девушку, замолчали, разглядывая её со смесью любопытства и недоумения.
   - Да будет с вами милость Нутпена, храбрые мореходы, - слегка выспренно на местный манер поприветствовала их Ника.
   - Здравствуйте, госпожа! И вам милость богов, госпожа! Садитесь с нами, восславим Диолу и Диноса, госпожа, - вразнобой отозвались матросы.
   - Давно вы прибыли в славный город Гедор и куда направляетесь отсюда? - продолжала расспрашивать путешественница, изо всех сил стараясь смотреть на всех сразу и ни на кого в отдельности.
   - Зачем вам это знать, госпожа? - нахмурился широкоплечий пожилой дядька, сделав остальным знак замолчать.
   - Мне необходимо попасть в Цилкаг, - пояснила Ника. - Я ищу место на корабле, поэтому и спрашиваю.
   - Богиня удачи улыбнулась вам, прекрасная госпожа! - с преувеличенным восторгом вскричал молодой пухлогубый матрос с похотливыми глазками. - Завтра, как только Нолип поднимется над краем земли, наш корабль отправляется в Цилкаг. Мы сейчас же проводим вас в порт, чтобы договориться с нашим капитаном Путром Путросом!
   Его сосед отвернулся, очевидно, чтобы скрыть улыбку, другой кивал, с трудом сохраняя серьёзное выражение лица.
   Укоризненно покачав головой, девушка посмотрела на пожилого дядечку.
   - Мы только вчера пришли в Гедор, госпожа, - проговорил тот. - И когда пойдём обратно, знают только боги и наш капитан. Вам бы с ним поговорить. Но учтите, каюта у нас всего одна, и в трюме места мало, а на палубе ночевать вам не понравится.
   - Спасибо за предупреждение, - поблагодарила Ника. Совсем недавно она пересекла океан на подобном судёнышке и прекрасно представляла себе все прелести такого путешествия.
   - Обратитесь к Менору Вракийцу, - неожиданно посоветовал молчавший до этого матрос с серебряным браслетом украшенным зелёным камешком на волосатом запястье. - У него и корабль побольше, и трюм просторнее.
   Трое приятелей согласно кивнули, а смазливый парнишка сказал:
   - Слышал, он через два дня пойдёт в Ригию, это за Цилкагом. Как раз по пути.
   - А Менор Вракиец сюда заходит? - поинтересовалась Ника, после шуточек красавчика ещё больше опасаясь идти в порт.
   Гедор - не Канакерн или Меведа. Судя по рассказам, тут полно кораблей из всех городов по Имше и Западному побережью. Вдарят по башке, набросят мешок на голову, сунут в трюм, доказывай потом своё аристократическое происхождение в каком-нибудь борделе.
   - Должен быть, - пожал плечами рассудительный моряк.
   - Обязательно придёт, - поддержал его обладатель браслета. - Он ножки свиные любит, здесь их готовят так, что и небожителей не стыдно угостить.
   Мечтательно закатив глаза, он восхищённо цокнул языком.
   - Спасибо, храбрые мореходы, - чуть поклонилась девушка. - Пусть небожители будут благосклонны к вашим кораблям.
   - Счастливо вам добраться до Цилкага, - ответил пожилой солидный матрос.
   Поразмыслив и ещё раз оглядев бьющие из окон потоки солнечного света, путешественница решила не возвращаться на постоялый двор, а подождать капитанов здесь. Не успела она расположиться на массивном табурете за столиком у стены, как рядом оказалась молоденькая невольница.
   - Что вам принести госпожа?
   "Они здесь, наверное, специально подбирают рабынь посмазливее, - с неожиданной неприязнью подумала Ника. - Чтобы клиенты охотнее расставались с деньгами? Или тут ресторан и бордель в одном флаконе?"
   Ещё не чувствуя голода, девушка заказала разбавленного вина с лепёшками, и то только затем, чтобы не занимать место впустую, раздражая хозяина заведения.
   Пока она выбирала место и беседовала с официанткой, в зале появилась невысокая, полноватая женщина с густо-каштановыми, явно крашенными волосами, с такими же яркими губами на густо напудренном лице, в коротком хитоне с разрезами по бокам почти до талии.
   Едва взглянув на неё, Ника поняла, что предположение о дополнительном приработке местных подавальщиц явно оказалось ошибочным. В таверне работали профессионалки. Причём явно с разрешения хозяина, потому что, заметив её, проститутка сразу нахмурилась и что-то спросила у владельца заведения, всё ещё продолжавшего торчать за стойкой. Тот покачал головой, после чего успокоенная девица тут же потеряла к Нике всякий интерес.
   Призывно покачивая бёдрами, представительница древнейшей профессии продефилировала к мирно выпивавшим матросам, и не говоря ни слова, как-то очень ловко плюхнулась на колени к самому молодому, усевшись так, что наблюдавшая за ними путешественница убедилась не только в отсутствии у той нижнего белья, но и в качественной депиляции зоны бикини.
   Молодой человек в это время как раз что-то рассказывал приятелям, увлечённо размахивая руками и не замечая ничего вокруг. Заткнувшись на полуслове, он несколько секунд недоуменно таращился на женщину, потом довольно рассмеявшись, облапил её, ущипнув за бедро.
   "Ей же больно! - мысленно охнула Ника. - Точно синяк будет. Вот садист!"
   Однако на раскрашенном лице проститутки не дрогнул ни один мускул, а губы так и оставались растянутыми в широкой, довольной улыбке. Похоже, она воспринимала подобное обращение как неизбежные издержки рабочего процесса. Рассмеявшись, женщина, одной рукой потрепав морячка за поросшую мягким пушком щёку, другой залезла ему за ворот хитона, проговорив что-то смешное и явно непристойное. Потому что матросы разразились утробным ржанием. Самый старший даже вытер тыльной стороной ладони выступившие на глазах слёзы.
   Но тут пришла официантка и выставила перед девушкой медный кувшинчик, стакан и мягкую, ещё тёплую лепёшку.
   Разломив её пополам, хозяйка протянула половину стоявшей у стены невольнице.
   Один за другим в таверну вошли четверо мужчин, за ними ввалилась целая компания. Всякий раз путешественница ловила глазами озабоченный взгляд владельца "Пенной бороды". Но тот только усмехался, качая головой, из чего она делала закономерный вывод, что капитанов или владельцев судов среди них нет.
   Внезапно от компании отделился молодой человек в светло-зелёной тунике с причудливой вышивкой по подолу и в сандалиях с высокой шнуровкой. На симпатичном, обрамлённом аккуратной курчавой бородкой лице блуждала лёгкая, снисходительная улыбка.
   - Госпожа желает попасть в Цилкаг? - развязным тоном поинтересовался он, пододвинув табурет от соседнего столика. - Я знаю здесь всех капитанов, и могу найти подходящее судно. Даже с отдельной каютой.
   - И сколько это будет стоить? - заинтересовалась Ника, на всякий случай отодвигаясь подальше.
   - Пустяки! - жеманно махнул рукой парень, присаживаясь. - Обычная доля посредника. Половина от суммы сделки. Зато быстро и без хлопот.
   Вдруг стоявшая у стены Риата кашлянула, да так громко, что Ника чуть не вздрогнула.
   - Кажется, у вас рабыня заболела? - мельком глянув на невольницу, брезгливо скривил губы молодой человек. - Плеть - лучшее лекарство для этих скотов. Но если желаете, могу проводить вас к искусному лекарю.
   Ника удивлённо посмотрела на женщину, но тут же вспомнила о происшествии с пахучим гражданином и о сигнале предупреждения.
   - Простите, добрая госпожа, - низко поклонившись, пролепетала Риата, пряча глаза. - В горле запершило... Уже всё прошло.
   - Как вас зовут и кто вы такой? - обернувшись к собеседнику, поинтересовалась девушка.
   - Вальт Кикиро, - представился тот с видом довольного жизнью кота, примостившегося у мышиной норки. - Мне платят за то, что я помогаю людям находить друг друга и принимаю на себя часть их забот.
   - Я привыкла сама решать свои проблемы, - покачала головой путешественница, отметив, что прозвище "кикиро" по-либрийски значит "горох", вернее "горошек", как-то не очень ему подходит. - Но я подумаю над вашим предложением.
   - О чём тут думать!? - с наигранным энтузиазмом вскричал парень. - Когда хотите отплыть? Желаете отдельную каюту? Это будет дороже и, возможно, придётся немного подождать. Сами понимаете, корабль с удобными местами для пассажиров надо ещё поискать.
   - Ещё раз благодарю за заботу, - стояла на своём Ника, не на шутку встревоженная реакцией многоопытной рабыни на вроде бы разумное предложение Кикиро. - Но я пока не...
   - Тогда зачем пришли сюда? - резко оборвал её молодой человек. - Занятых людей от дела отрывать?
   - Разве я вас отрывала? - фыркнула девушка, начиная злиться: "Какие они тут все занятые..." - Это вы ко мне подсели. А я пришла поговорить, узнать цены, а уж потом решать...
   - Ну так слушайте! - усмехнувшись, собеседник закинул ногу на ногу. - Обычно за перевоз одного человека на палубе до Цилкага берут сто риалов без еды, сто пятьдесят с кормёжкой. Каюты стоят от четырёхсот. Никто другой вам ничего не скажет, клянусь крылышками Семрега.
   - Хорошо, - кивнула слушательница после недолгого молчания. - Я подумаю. Если что, мне известно, где вас искать.
   - Всё выяснили и теперь хотите от меня отделаться? - смазливое лицо парня исказилось, словно кто-то мокрой губкой стёр с него вальяжное выражение, обнажив оскаленную мордочку маленького хищного зверька. - Только ничего у вас не получится!
   Ловко ухватив её полупустой стакан, он единым духом выпил содержимое.
   - Здесь никто с вами даже разговаривать не будет.
   - Это почему? - не на шутку удивилась путешественница.
   - Не знаю, откуда вы явились, но в Гедоре не принято отбивать хлеб у друзей, - с наглым превосходством заявил Кикиро, вновь наполняя стакан. - А я первым предложил вам свои услуги.
   И явно рисуясь, стал медленно смаковать вино, рассчитываться за которое придётся Нике.
   Девушка чувствовала в его словах неприкрытую фальшь, однако с грустью понимала, что не сможет избавиться от настойчивого внимания этого приставучего субъекта, который просто не даст ей ни с кем поговорить.
   - Тогда мне придётся сходить куда-нибудь в другое место, - со вздохом сказала она, поднимаясь. - И разговаривать там.
   - А со мной, значит, не хочешь? - окрысился собеседник.
   - Пойдём, Риата, - не обращая на него внимания, обратилась Ника к рабыне. - Надо рассчитаться с добрым хозяином за хорошее вино.
   - Стой! - вскочив, Кикиро схватил её за плечо.
   Но, настороженная и взведённая словно пружина, Ника ожидала чего-то подобного.
   Рванувшись в сторону, она оставила противнику накидку и с разворота, распрямив руку в локте, нанесла удар костяшками пальцев, удачно попав в заросший курчавыми волосиками висок. Явно не новичок в драках, парень, однако, оказался настолько ошеломлён болью и неожиданным отпором, что, зашатавшись, подался назад, пытаясь прийти в себя, и тут же получил ещё один удар в грудь. Разъярённая девушка целилась в горло да промахнулась, попав ниже. Но и этого удара оказалось достаточно, чтобы Кикиро, запнувшись о табурет, нелепо взмахнул руками и грохнулся, звонко приложившись затылком о каменный пол.
   В зале мгновенно воцарилась тишина, нарушаемая только стуком посуды в кухне да жужжанием вездесущих мух.
   Выхватив из-за спины тонкий кинжал, Ника, с трудом сдерживая дрожь, шагнула к распростёртому молодому человеку, уже начинавшему подавать первые признаки жизни.
   - Не тебе, щенок, меня останавливать! - не утерпев, прошипела она, взявшись за накидку, которую всё ещё сжимал надоедливый посредник.
   Морщась и скаля зубы, парень сжал пальцы, не желая отдавать покрывало. Рванув его на себя, Ника, не задумываясь, ткнула клинком Кикиро выше локтя.
   - Не хватай чужое, сопляк!
   Тоненько взвизгнув, молодой человек схватился за окровавленное плечо.
   Приподняв подол, Ника аккуратно перешагнула через него, направляясь к застывшему за стойкой хозяину, на ходу, не глядя, возвращая кинжал в ножны.
   - Спасибо за вино, - прикрывая голову накидкой, проговорила девушка, с трудом выдавливая из себя улыбку. - Сколько с меня?
   - Четыре обола, - усмехаясь и качая головой, ответил тот. - Вы, что же, госпожа, передумали ждать капитанов? Думаю, сейчас кто-нибудь из них должен появиться.
   - Зайду как-нибудь в другой раз, - окончательно взяв себя в руки, проговорила девушка, протягивая медяки.
   Коротко оглянувшись, она увидела, что Кикиро уже сидит за столом, поддерживая раненую руку, а возле него хлопочет явно встревоженная проститутка и одна из подавальщиц.
   Ника смогла заставить себя покинуть таверну спокойным, размеренным шагом, но едва оказалась на улице, почти бегом бросилась на площадь народных собраний, торопясь затеряться в толпе.
   Увы, народу там заметно поубавилось. Поэтому девушка практически пролетела площадь, вызывая недовольные выкрики у чинно прогуливавшихся горожан.
   Только в знакомом переулке она зашагала медленнее, переводя дух.
   - Что ты вдруг раскашлялась? - бросила хозяйка через плечо тяжело дышавшей за спиной невольнице. - Чем тебе этот сопляк не понравился? Или мы зря из таверны бежали? Где теперь этих капитанов искать?
   - Ой, госпожа! - торопливо зашептала над ухом Риата. - Не простой посредник этот паренёк! Пока вы вино пили, я видела, как он с той мереттой в углу разговаривал!
   - И что? - от неожиданного объяснения путешественница застыла, получив толчок в спину от не успевшей остановиться рабыни. - Мало ли о чём он мог с ней болтать?! Может, о цене договаривался? А я из-за тебя ему морду набила!
   - Нет, нет, госпожа! - отодвинувшись, энергично запротестовала Риата. - Парень её в живот два раза ударил! Да так, чтобы не видел никто. Только я всё равно разглядела.
   Вспомнив, как грубо ущипнул проститутку матрос, Ника, выругавшись сквозь зубы, пошла дальше. Кажется, на этот раз она зря послушалась многоопытную невольницу и нажила себе неприятностей?
   - Ой, госпожа, да разве же пустил бы хозяин "Пенной бороды" к себе обычную шлюху, когда у него такие девки ядрёные в подавальщицах! - семеня позади, торопливо объясняла Риата.
   - Как же тогда она там оказалась? - удивилась хозяйка, заинтересованная новой, неизвестной стороной местных реалий.
   - Она, видно, из тех, кто на здешнюю банду работает, - ответила невольница. - Ну, так называют людей...
   - Я знаю, - раздражённо махнула рукой девушка. Наставник как-то упоминал о наличии в цивилизованных странах организованной преступности.
   - Простите, госпожа, рабыню глупую, - смиренно извинилась Риата, но не в силах одолеть ораторский зуд, торопливо зашептала. - Обычную, городскую шлюху хозяин таверны просто выгнал бы взашей! Он в своём праве! Иди на улице клиентов ищи, на то у них специальное разрешение от города имеется... А банде не откажешь. Себе дороже. И уж если парень её бил...
   Женщина красноречиво замолчала.
   - Значит, от сам оттуда, - закончила за неё Ника, - Да, ты правильно сделала, что предупредила. От таких людей лучше держаться подальше.
   "Вот батман! - подумала она, в раздражении перекинув край накидки через плечо. - Только появилась в городе и уже успела подраться. Да не с кем-нибудь, а с местным мафиком. Хотя, какой он бандит? Так, мелкий сутенёр, шестёрка на побегушках. Но всё равно... не хорошо".
   Не совсем понимая зачем, скорее просто ради озорства Ника перешла на другую сторону улицы по выступавшим из мостовой камням.
   "Может, все-таки обратиться к Миусу Акру? - вновь стала терзаться она сомнениями. - Командир конной стражи города - это фигура! С ним все местные авторитеты считаться должны, а уж такая шелупонь, как Кикиро, за версту обходить. Для него отправить меня в Цилкаг - раз плюнуть"
   И всё-таки просить помощи, а значит, признаваться в собственном бессилии, ужасно не хотелось. К тому же девушка по-прежнему не верила в бескорыстие Миуса Акра. Это Румсу Фарку командир гедорских кавалеристов чем-то обязан, а лично она никто и звать её никак. Из одного чувства благодарности такой занятый и уважаемый человек не станет терять своё драгоценное время на чью-то знакомую. Весь опыт путешественницы настойчиво подсказывал, что за любую помощь придётся заплатить. Но денег ужасно жаль. Не так их много осталось, а расплачиваться собой совсем не хотелось. Всё-таки она ещё не в таком плачевном положении.
   В итоге Ника приняла решение в "Пенную бороду" больше не ходить. Судя по всему, Кикиро там частый гость, а следующая встреча с ним может закончиться не в её пользу. Но и к командующему конной стражи пока не обращаться, попытав счастья с сухопутными купцами. Тем более, что те, если верить Аппию Герму, собирались не только у площади народных собраний. И уж если и с ними ничего не получится - идти к Миусу Акру.
   На сей раз она заказала гораздо более скромный ужин, ограничившись дешёвой рыбой и вином, большую часть которого выпила Риата, так демонстративно глотавшая слюну в таверне.
   Погружённый в каждодневную рутину дел, владелец постоялого двора уже не проявлял никакого любопытства к Нике Юлисе Террине, и той пришлось останавливать его самой.
   - Господин Герм, не подскажете, как пройти ко Вторым Западным воротам?
   - Неужели не нашли попутного корабля? - удивился собеседник. - Или раздумали плыть, госпожа Юлиса?
   - Хотелось бы узнать, во сколько обойдётся путешествие с караваном, - смущённо улыбаясь, объяснила девушка.
   Пожав плечами, мужчина быстро и толково объяснил, куда надо идти, и где поворачивать.
   Несмотря на вроде бы принятое решение, путешественница чувствовала смутное беспокойство. Здравый смысл робко советовал воспользоваться рекомендательным письмом Румса Фарка.
   В задумчивости она медленно поднималась на второй этаж, не заметив, как край платья попал в щель между досками. Рывок - и треск разрываемой ткани заставил её вздрогнуть.
   Позади тихо охнула Риата.
   Моментально опомнившись, девушка глянула вниз и скривилась от огорчения, увидев, что умудрилась сделать на подоле разрез сантиметров сорок. Быстро опустившись на колени, рабыня вытащила застрявшую материю.
   "Кажется, платье придётся покупать раньше", - со вздохом подумала Ника, открывая дверь комнаты.
   Однако, перед тем как решиться на столь грандиозную покупку, следовало произвести инвентаризацию денежных средств. Выяснилось, что их заметно поубавилось. После всех трат у неё осталось всего триста восемьдесят три риала.
   Недолго думая, она прибавила к ним девять золотых монет, а десятую протянула обалдевшей невольнице.
   - Это за то, что вовремя предупредила об опасности.
   В повлажневших от слёз глазах Риаты отразился огонёк светильника. Подавшись вперёд, женщина собралась упасть на колени, но, заметив, как недовольно скривились губы хозяйки, ограничилась глубоким поклоном и словами благодарности.
   Невольница уже спала, а её госпожа все ещё лежала без сна, таращась в темноту и гадая: как сберечь деньги без большого ущерба для здоровья, прекрасно понимая, что экономить на платье не стоит ни в коем случае. Во всех мирах встречают по одёжке, а до ума дело может и не дойти.
   Однако, перед тем как предаться шопингу, пришлось решать: что делать с набитым золотом поясом и оружием, ибо мерить приглянувшуюся вещь со всем этим - будет, мягко говоря, неосмотрительно. От кинжала на спине придётся отказаться. Замучишься его привязывать. Нож на ноге можно оставить. Даже если кто заметит - ничего страшного. В крайнем случае покрутят пальцем у виска - и всё. А вот надетый на голое тело пояс придаст мыслям случайного наблюдателя вполне определённое и совсем не эротическое направление.
   Оставить его на постоялом дворе? Если добрейший господин Герм решил обыскать её вещи, он мог сделать это ещё вчера. А вдруг просто не успел?
   Положить золото в корзину Риаты и таскать его по всему городу? Могут украсть, или рабыня сбежит? Сумма-то не маленькая. Хотя, это вряд ли... Оценив риски, Ника разложила пояс под матрас и аккуратно прикрыла подушкой.
   Увы, подыскать подходящее платье в Гедоре оказалось совсем непросто, хотя в лавках лежали кучи старых застиранных, покрытых заплатами вещей.
   Обеспеченные люди здесь, как и в Канакерне, предпочитали шить одежду на заказ, а после носки передавать в такие вот лавчонки, где одевался народ попроще.
   Представленный там выбор девушку не устраивал категорически. В одном месте она присмотрела себе светло-синее платье с привязанными рукавами и неглубоким вырезом. Даже чуть не примерила, но там оказалось большое застиранное пятно, на которое обратила внимание бдительная рабыня.
   Продавец, раздосадованный привередливостью покупательницы, раздражённо посоветовал той заказать платье и перестать отвлекать от дел занятых людей.
   Когда они вышли на улицу, невольница робко посоветовала госпоже прислушаться к совету лавочника. Однако, путешественница категорически не желала ждать два или три дня, необходимые для пошива более-менее приличного платья, предпочитая быть готовой покинуть город в любую минуту.
   Риате ничего не оставалось делать, кроме того, как следовать за хозяйкой, твёрдо решившей продолжить поиски. И судьба вознаградила её за упорство! Тёмно-зелёное льняное платье выглядело почти новым - ни пятен, ни заплат, ни застарелых складок.
   Наблюдая, с каким интересом и сомнением Ника разглядывает товар, продавец, пухлый мужчина с клочковатой щетиной вместо бороды, ухмыляясь, предложил померить. Думал смутить! Как бы не так!
   Достав из корзины плащ, рабыня прикрыла госпожу от нескромных глаз, вызвав гримасу разочарования на одутловатой физиономии лавочника. Учитывая, что вся местная одежда не блещет точностью выкройки, платье сидело неплохо. Вот только оказалось слегка коротковато, открывая не только щиколотки, но и часть голени.
   Осмотревшись, девушка тяжело вздохнула. Платье ей понравилось. Но щеголять с голыми ногами представительнице знатного рода не полагалось.
   Она уже приказала невольнице вновь растянуть плащ, однако её остановил довольный голос хозяина, сосредоточенно копавшегося в корзине с тряпками.
   - Вот, госпожа, посмотрите!
   Мужчина торжественно продемонстрировал полосу материи, покрытую вышитым геометрическим узором, который так любили местные модники.
   - Пришейте, будет очень красиво и прилично.
   По знаку хозяйки Риата приставила отрез к подолу.
   Чувствуя, что клиентка, что называется, "на крючке", лавочник отыскал где-то небольшое медное зеркальце. Пристально вглядываясь в тусклое отражение, путешественница с грустью поняла, что вряд ли найдёт что-то лучше.
   Сообразил это и продавец, вставший насмерть, не желая уступать ни обола. Только когда разъярённая Ника, плюнув, вышла из лавки, он окликнул её, согласившись дать скидку в пять риалов. По результатам данной сделки Ника стала беднее на восемьдесят пять серебряных монет! Сумасшедшие деньги.
   В растрёпанных чувствах она даже обедать не стала, ограничившись купленным по дороге пирогом с яблоками. Она взяла три, но и второй пришлось отдать рабыне ввиду отсутствия аппетита у госпожи.
   Вернувшись на постоялый двор, та усадила невольницу за шитьё, а сама взялась перебирать вещи в поисках чего-нибудь ненужного. Увы, но кроме меховых чулок, приобретённых в Канакерне для путешествия через перевалы, так и не нашла, что продать.
   Риата трудилась добросовестно, тщательно загибая края и стараясь делать ровные стежки. Вот только в планах её госпожи на сегодня значилось ещё одно мероприятие, которое Ника ни за что не хотела откладывать. Поэтому, прервав процесс ремонта платья, она приказала невольнице сопровождать её до Вторых Западных ворот.
   Отыскав площадь с фонтаном Флиока, девушка принялась расспрашивать прохожих и вскоре добралась до большого здания, привычно построенного буквой "П". На площади между хозяйственными постройками и конюшней теснилось множество повозок, возле которых расхаживали или сидели вооружённые дубинками рабы. Видимо, Гарс Марсий Рвул, хозяин данного заведения, возложил охрану грузов постояльцев на них самих, а на сэкономленные средства украсил фасад дома двумя скульптурами полуголых мускулистых мужиков с руками, превращёнными в держатели для факелов, которые в данный момент ещё не горели.
   В зале, превышавшем размерами аналогичное помещение двора Аппия Герма Струдуба, оказалось не так чисто, зато шумно и многолюдно. За такой же короткой стойкой стоял молодой, симпатичный парень, лет восемнадцати, ни возрастом, ни внешностью не походивший на владельца столь солидного заведения.
   - Здравствуйте, - поздоровалась Ника, привлекая его внимание. - Да будет благословлён богами ваш дом.
   - Пусть небожители и вас не оставят своими милостями, - вежливо отозвался собеседник. - Поесть зашли, госпожа, или кого-то ищите?
   - Ищу, - не стала скрывать девушка. - Караван в Этригию.
   - Зачем он вам? - чётко очерченные губы молодого человека дрогнули в улыбке.
   - Хочу попроситься в попутчики, - пояснила путешественница.
   Парень удивлённо оглядел её с ног до головы, но, встретившись с взглядом Ники, поспешно опустил глаза.
   - Мы не спрашиваем постояльцев, откуда они и куда направляются. Попробуйте спросить вон за тем столиком. Видите господина с накрученным на голову красно-зелёным платком?
   Проследив за его пальцем, Ника заметила худого бородача в чалме, вроде той, которую носил Канир Наш, купец, с которым она едва не отправилась в Империю напрямик через занесённые сейчас перевалы.
   - Это Сунак Кур. Кажется, его караван на днях собирается выйти из города в том направлении.
   - Благодарю вас, - кивнув, девушка направилась к указанному столику.
   Медленно кивая украшенной тюрбаном головой, купец внимательно слушал сидевшего напротив крупного мужчину в коричневом плаще поверх серой туники с привязанными рукавами. Третьим за их столиком сидел смуглый молодой человек в длинной, непривычного вида хламиде. Но внимание того, кажется, всецело занимал лежавший на тарелке кусок мяса. Ловко орудуя узким ножом, парень кромсал его на полосы, и присыпав серой солью, жевал, прикрыв глаза от удовольствия.
   Медленно шагая между столов, путешественница пристально разглядывала чалмоносца, чтобы тот почувствовал чужой взгляд и обратил на неё внимание. Так и получилось. Раздражённо дёрнув головой, мужчина поднял глаза, заметив приближавшуюся девушку.
   - Доброго вам здоровья и милости небожителей, господа, - вежливо поздоровалась она, оглядев сидящих за столом. - Это вас зовут Сунак Кур, господин?
   - Да, - неожиданно нахмурился купец. - Это моё имя.
   - Мне сказали, что ваш караван скоро отправляется в Этригию?
   - А вам что за дело, госпожа? - несмотря на грубое содержание, вопрос был задан вежливо- благожелательным тоном, и от того звучал ещё обиднее.
   - Мне тоже нужно туда попасть, - невозмутимо пояснила девушка. - Я бы хотела присоединиться со своим фургоном к вашему каравану.
   - Нет, - ни секунды не задумываясь, ответил купец. - Это невозможно.
   - Почему? - Ника даже растерялась от столь категоричного заявления.
   Оставив в покое жареное мясо, молодой человек, растянув лоснящиеся от жира губы в нехорошей улыбке, выдал короткую фразу на незнакомом языке.
   Раздражённо засопев, купец коротко буркнул. Усмехнувшись, парень принялся лениво ковырять ногтем в зубах.
   - Незнакомая женщина в дороге - плохая примета, - проворчал Сунак Кур, обращаясь к путешественнице.
   За спиной у той робко кашлянула невольница.
   Бросив быстрый взгляд и уловив чуть заметный кивок, хозяйка разочарованно развела руками.
   - Очень жаль. Но приметы посылают нам боги, а с ними смертному лучше не спорить.
   - Я рад, что вы меня поняли, госпожа, - величественно кивнул торговец. - И хочу вам помочь. Вон там у стены с нарисованными горами сидят пятеро.
   Быстро глянув в ту сторону, девушка выжидательно посмотрела на собеседника.
   - Один из них Тиллий Фол Даум, уважаемый купец из Этригии. Попробуйте попроситься в его караван. Он радланин и не верит в наши приметы.
   - Благодарю, господин Сунак Кур, - сухо кивнула путешественница, и отойдя на несколько шагов, раздражённо зашипела в лицо отшатнувшейся рабыни:
   - Ну, что ещё?!
   - Ой, госпожа, - торопливо зашептала Риата. - Тот молодой - даросец. Я кое-что по-ихнему понимаю. Плохо, конечно. Но мне показалось, что он хотел вас купить у того купца...
   Женщина виновато опустила голову.
   Нервно передёрнув плечами, Ника освободила дорогу смазливому подавальщику с подносом, уставленным мисками.
   - Ладно, - проворчала она. - Даже если ты поняла неправильно, этот козёл в чалме всё равно нас с собой не берёт.
   Успевший немало принять на грудь, Тиллий Фол Даум какое-то время тупо таращился на Нику маленькими поросячьими глазками.
   - Да, госпожа, мой караван скоро пойдёт в Этригию.
   Выслушав её просьбу, глянул на притихших приятелей, внимательно следивших за их разговором и пожал жирными плечами.
   - Пожалуйста, госпожа. Я не против. Только за еду и ночёвку на постоялых дворах платите сами.
   - Я согласна, - облегчённо перевела дух девушка. - Сколько это будет стоить?
   Собеседник задумчиво почесал заросший курчавой растительностью подбородок.
   - Откуда вы, госпожа? - воспользовавшись паузой, спросил один из собутыльников купца, тощий и неопрятный мужчина лет тридцати.
   - Из Канакерна, - ответила путешественница, не спуская выжидательного взгляда с Тиллия Фола. - Еду к родственникам в Радл.
   - Заплатите сорок риалов за охрану, - выдал тот после недолгого молчания. - Ну, и мне двадцать. Но это уже как доберёмся до Этригии.
   - Хорошо, - ужасно довольная тем, что сумела всё-таки отыскать попутчиков, Ника даже не пробовала торговаться. - Когда выезжаем из Гедора?
   - Скоро, - обнадёжил собеседник, вновь почесав бороду. - Дней через шесть... Нет, через пять зайдите, я вам скажу точно. Если меня не застанете, спросите Валсара.
   Он кивнул в сторону стойки.
   - Я ему передам...
   - Хорошо, - на этот раз разочарованно повторила девушка, рассчитывавшая убраться из города гораздо раньше.
   Между тем, Тиллий Фол Даум, видимо, посчитав разговор с ней законченным, продолжил беседу со спутниками о каких-то своих общих знакомых.
   Путешественнице ничего не оставалось делать, как только гордо удалиться.
   "Целых пять дней здесь торчать! - вертелось в её голове. - Это же ещё двадцать риалов только за комнату, плюс кормёжка! Может, ещё кого поискать? Неужели никто не поедет в Этригию раньше? Тут же купцов - как грязи!"
   Остаток светового дня Риата провела за шитьём, а её хозяйка в упражнениях и размышлениях. Торчать в Гедоре ужасно не хотелось, да и идти к Миусу Арку тоже. Да и зачем? Она же договорилась продолжить путь в Империю вместе с караваном Тиллия Фол Даума.
   К сожалению, до наступления темноты рабыне не удалось привести в порядок новое платье госпожи, и работу пришлось продолжить на следующий день. Зато результат оправдал себя полностью!
   Переодевшись, Ника долго вертелась, заставляя довольную Риату то отойти с зеркальцем подальше, то встать так, а ещё с боку и вот так.
   - Теперь, госпожа, вам нужна новая накидка, - безапелляционно заявила невольница, любуясь делом своих рук.
   И девушка не могла с ней не согласиться.
   Приобрести данный предмет женского туалета в Гедоре оказалось значительно проще, да и выбор имелся достаточно богатый. Кое-кто из наиболее смелых горожанок щеголял в полупрозрачных платках из тончайшего льна, позволявших рассмотреть все детали затейливых причёсок. Но большинство всё же предпочитало более плотную ткань.
   Неторопливый, тщательный осмотр множества лавок занял несколько часов, пока Ника, наконец, выложила за понравившуюся вещь двадцать два риала.
   Рабыня, уже щеголявшая в старом, укороченном платье хозяйки, всплеснула руками.
   - Да вас просто не узнать, госпожа! Вы и так красивы, а сейчас стали божественно прекрасны!
   - Думаешь? - рассмеялась Ника, взмахом руки призывая проходившего мимо торговца с прикрытым тряпками лотком.
   - Ой, да конечно! - подтвердила невольница, сглотнув слюну. Завтракали они уже довольно давно.
   Купив два медовых пряника, хозяйка тут же вручила один ей.
   Жуя на ходу, девушка вспомнила, что Аппий Герм рассказывал, будто купцы и караванщики собирались ещё и в трактире "Сандалия Семрега" возле здания городского совета. Может, стоит туда заглянуть? Тем более в своих поисках они почти добрались до площади народных собраний.
   Правда есть шанс напороться на Кикиро. Но, во-первых, он не сможет быть во всех кабаках одновременно, во-вторых, "Пенная борода" далеко от Консулата, а, в-третьих, они теперь совершенно по-другому одеты, и этот придурок их просто не узнает.
   Прикрыв лицо краем накидки, путешественница бесстрашно вышла на заполненную людьми площадь народных собраний. Уже не глазея по сторонам на выставленные для всеобщего обозрения скульптуры, она быстро дошла до высокого здания с колоннами, в котором располагался городской совет. Остановив благообразного старичка в потёртом плаще поверх сильно помятой туники, Ника быстро выяснила, как добраться до нужного заведения.
   По аналогии с "Пенной бородой", девушка ожидала увидеть какую-нибудь здоровенную сандалию, но обнаружила на стене барельеф, изображавший летевшего среди звёзд бога торгашей и по совместительству их курьера.
   Что-то в его позе показалось странно знакомым. Ну, конечно! Вытянутая вперёд правая рука, короткий развевающийся плащ... Стоит убрать корявый жезл, одеть в синее трико, натянуть поверх красные трусы, и получится вылитый Супермен из мультика, только с короткой бородкой.
   Улыбнувшись воспоминаниям детства, Ника поднялась на три ступени, выложенные из недавно отёсанных камней. Судя по доносившемуся шуму, народ уже собрался, значит, у неё есть шансы найти нужных людей.
   Здешний зал выглядел не таким просторным, как в "Пенной бороде", окна оказались гораздо меньше, а росписи на стенах выцвели, явно нуждаясь в обновлении.
   В отличие от других подобных заведений, проход на кухню и стойка тут располагались в дальнем от входа конце, и чтобы поговорить с хозяином, Нике пришлось пройти через весь зал.
   Видимо, сюда не часто заходили молодые, прилично одетые женины, потому что за столиками, мимо которых она шла, как правило, тут же смолкали разговоры, а посетители провожали странную гостью долгими удивлёнными взглядами.
   Хозяин "Сандалий Семрега" или кто-то его замещающий, кряжистый мужик, лет сорока, в хитоне с черепаховой пряжкой на плече сосредоточенно разливал вино из амфор по выставленным в ряд кувшинам.
   Девушка терпеливо дождалась, пока он не покончит со своим важным делом и оглядится. Правый глаз трактирщика закрывало неприятного вида бельмо, а левый неожиданно расширился, сделав мужчину похожим на персонажа из японских мультиков.
   Путешественница вежливо поздоровалась, выдав порцию привычных комплиментов заведению, и поинтересовалась:
   - Я слышала, у вас собираются богатые, уважаемые купцы?
   - К нам много разных людей ходит, - усмехнулся мужчина, и его единственный зрячий глаз, выжидательно сузившись, тщательно оглядел собеседницу с каким-то странным, совсем не эротическим интересом.
   Ника объяснила, кто конкретно и зачем ей нужен.
   Опустив взгляд, трактирщик забарабанил короткими толстыми пальцами по оструганным доскам. Неторопливо тянулись секунды, делая его молчание всё более красноречивым.
   "Он, что денег хочет?" - растерянно удивилась девушка, впервые столкнувшись с подобным вымогательством. Раньше с ней разговаривали бесплатно. Но этот крохобор, видимо, и тут желает заработать.
   Тяжело вздохнув, она развязала висевший на поясе кошель и выложила на стойку медную монетку.
   - Видите в том углу за столиком двух купцов? - тут же спросил трактирщик, прикрыв обол ладонью.
   Посмотрев в ту сторону, путешественница увидела пару столиков, за которыми мирно беседовали по двое мужчин, и недоуменно нахмурившись, обернулась к собеседнику.
   - Да вон же! - нахмурился тот. - Гу Тончим в синем плаще с меховой опушкой. - Его караван идёт в Ласею и будет проходит через Этригию.
   Уяснив, кого именно тот имеет ввиду, Ника сухо кивнула вымогателю.
   Пока она беседовала с хозяином "Сандалии Семрега", посетители успели вернуться к своим разговорам. Только Гу Тончим, сообразив, что странная девица направляется прямо к нему, продолжал разглядывать её с лёгким недоумением.
   До него оставалось не более пяти шагов, уже можно здороваться, мило улыбаясь, но тут Ника внезапно почувствовала за спиной какую-то неясную опасность и обернулась.
   Мальчишка-раб, лет десяти-двенадцати, в обтрёпанной, густо покрытой заплатами тунике, застыв возле стойки, внимательно слушал хозяина, поглядывая то на него, то на Нику.
   У девушки перехватило дыхание, а в душе тревожно звякнул колокольчик.
   - Что случилось, госпожа? - остановившись, вскинула брови Риата.
   - Тихо! - цыкнула та, прячась за рабыней и не сводя глаз с владельца заведения.
   Глянув в их сторону, тот довольно осклабился, а маленький невольник стремглав бросился к выходу, ловко лавируя между столиками.
   - Уходим! - не задумываясь, приказала Ника.
   - Что-то случилось, госпожа? - растерянно захлопала глазами женщина.
   Но хозяйка уже целеустремлённо направилась к двери, сразу позабыв о Гу Тончиме.
   -Эй, госпожа! - окликнул её трактирщик. - Куда вы?
   - Я совсем забыла! - с натужным смехом отозвалась девушка, буквально всей шкурой ощущая на себе взгляды посетителей. - Мне нужно срочно кое-что сделать... Я потом зайду...
   - Постойте! - рявкнул трактирщик. - Скулуб, останови её!
   Со скамейки в углу возле выхода стремительно поднялся высокий, широкоплечий мужчина с грубым, покрытым шрамами лицом и короткой дубинкой за широким кожаным поясом, поддерживающим юбку из грубой шерстяной ткани.
   - Подождите, госпожа, - пророкотал охранник, заступая дорогу и демонстративно скрестив могучие руки на волосатой груди, прикрытой потёртой кожаной безрукавкой.
   Прекрасно понимая, что у неё нет никаких шансов справиться с таким громилой, Ника развернулась к хозяину заведения.
   - По какому праву ваш человек не даёт мне выйти?! - голос Ники звенел от возмущения, которым она пыталась замаскировать охвативший её страх. - Что вам нужно?
   - Она вам не заплатила, господин Авен? - громко спросил кто-то?
   - Мне не за что платить! - вскричала девушка. - Я ничего не ела и не пила!
   Теперь уже весь зал следил за их разговором, радуясь бесплатному развлечению.
   - Вы спрашивали про караван до Этригии, - после непродолжительного молчания выпалил трактирщик. - И вдруг убегаете, даже не поговорив с Гу Тончимом! Это подозрительно! Что вы задумали, госпожа?
   - Что вам от меня нужно, госпожа? - услышав своё имя, встал из-за стола купец. - И почему вы так поспешно уходите?
   Путешественницу буравили десятки мужских взглядов, но ни в одном не чувствовалось ни капли сочувствия. Только ленивое любопытство.
   Как всегда, в минуту опасности её мозг работал с удивительной чёткостью, лихорадочно подбирая подходящий ответ.
   - У меня действительно есть к вам дело, господин Гу Тончим, - медленно проговорила Ника, напряжённо ловя ускользающую мысль. - Но хвала бессмертным, я вовремя вспомнила, что забыла спросить гадателя... об одной очень важной вещи. А я боюсь о чём-то договариваться, не выслушав предсказаний. Поэтому и не стала вас зря беспокоить, господин Гу Тончим.
   Девушка знала, насколько серьёзно аборигены относятся ко всякого рода гаданиям, и решила сыграть на этом. Понимающе кивнув, купец сел. А путешественница, переведя дух, вдруг рявкнула так, что сидевшие за соседним столиком мужчины вздрогнули от неожиданности.
   - А теперь отпустите меня сейчас же!
   - Ну, чего ты её держишь? - послышался недовольный голос. - Забыла девчонка перед важным делом богов спросить.... Так и что?
   Ника обернулась к охраннику. Тот по-прежнему стоял на её пути, не спуская глаз с хозяина.
   Шум в зале усилился. Нервно пожевав губами, трактирщик раздражённо махнул рукой. Амбал отступил в сторону.
   - Кто вы, госпожа? - раздалось вслед девушке. - Как вас зовут? Что вы хотели?
   Но Ника сделала вид, будто ничего не слышит. Едва оказавшись на улице, она подхватила подол и бросилась бежать к ближайшему переулку.
   Завернув за угол, Ника прижалась к стене, прикрыв глаза и переводя дух. Теперь стало окончательно ясно, что владелец "Сандалии Семрега" послал мальчишку с весточкой именно о её появлении, а когда увидел, что она уходит, попытался задержать.
   Девушка смогла вспомнить только одного человека в Гедоре, которому успела насолить. Кикиро.
   "Вот батман!" - неслышно выругавшись, она решила проверить, не послал ли коварный Авен кого-нибудь, чтобы проследить за ней, и нос к носу столкнулась с рабыней, которую всего пару минут назад видела с подносом.
   Та шарахнулась в сторону, но путешественница успела схватить её за ошейник и втащила в переулок.
   Повинуясь взгляду госпожи, Риата встала так, чтобы прикрыть свою хозяйку и чужую невольницу от любопытных взглядом, сновавших по соседней улице прохожих.
   Мельком пожалев об отсутствии кинжала, Ника не очень ловко, но сильно ткнула официантку кулаком в живот. Девушка охнула то ли от боли, то ли от страха.
   - Хозяин за мной следить послал? - змеёй прошипела Ника, ухватив её за горло чуть выше ошейника.
   - Нет, нет, госпожа! - рабыня так горячо запротестовала, что поверить ей мог только слепоглухой.
   - Зачем я ему нужна? - путешественница сжала пальцы, чувствуя, как бешено колотится сердце подавальщицы. - Отвечай, или я тебе шею сверну!
   Последнее являлось чистой воды блефом, но пленница поверила, испуганно заморгав.
   - Не знаю, госпожа, клянусь Фиолой и Такерой! Хозяин приказал только проследить, где вы живёте и всё. Поверьте!
   - Не верю! - усмехнулась Ника. - Рабы всегда знают, что затеяли их хозяева.
   Она опять ударила в живот, на этот раз "удачно" попав в солнечное сплетение.
   Глаза невольницы вылезли из орбит, рот беззвучно раскрывался, жадно хватая воздух, а ноги подогнулись так, что если бы Ника не держала её, прижимая к стене, девушка рухнула бы на мостовую.
   - Один молодой, красивый господин просил хозяина сообщить, если какая-нибудь девушка будет искать попутчиков до Этригии...
   "Ну, точно Кикиро, - скрипнула зубами путешественница. - Больше некому".
   - Мне плевать, что ты наплетёшь своему хозяину, - проворчала она, вытирая влажную от чужого пота ладонь о хитон официантки. - Но если пойдёшь за мной - убью!
   Оставив невольницу Авена приходить в себя у стенки, Ника с Риатой поспешно покинули переулок. Они несколько раз меняли направление, запутывая следы, одновременно изо всех сил стараясь не заблудиться среди узких улочек, и уже в сумерках вышли к постоялому двору Аппия Герма.
   К этому времени Ника приняла окончательное решение завтра же побеспокоить командира конной стражи Гедора. Уж если Кикиро так стремится её найти, то рано или поздно обязательно отыщет. Из города надо выбираться как можно скорее.
   Усталая девушка поднялась в комнату, чувствуя себя совершенно разбитой. Хотелось как можно скорее завалиться на кровать, закрыть глаза и, ни о чём не думая, ждать блаженного сна.
   Зевая в полумраке, она с трудом дождалась, пока рабыня распустит её туго стянутые волосы, и уже собралась переодеться в ночную рубашку, как в дверь осторожно постучали.
   Апатию и сонливость как рукой сняло. Знаком приказав Риате молчать, Ника спросила:
   - Кто там?
   И потянулась к лежащему на столике кинжалу.
   - Это я, госпожа Юлиса, - раздался странно дрожащий, но очень знакомый голос. - Гу Менсин.
   - И я, госпожа Юлиса, Приния.
   Брови невольницы удивлённо скакнули, хозяйка раздражённо пожала плечами, тоже ничего не понимая.
   - Что вам нужно?
   - Поговорить, госпожа Юлиса, - отозвался старый актёр. - Это очень важно.
   - Откройте, пожалуйста, - поддержала главу урбы супруга. - Нам очень нужна ваша помощь... Наш сын...
   - Что случилось с Менраном? - нахмурилась Ника. - И при чём тут я?
   - Об этом лучше не кричать на весь двор, госпожа Юлиса, - в голосе толстяка слышалось отчаяние.
   - Подождите, я оденусь, - буркнула девушка, озадаченно почесав затылок, не в силах угадать, зачем она могла понадобиться старому артисту, и для чего тот взял с собой жену? Неужели Кикиро всё же отыскал её и специально подослал эту парочку, чтобы без шума и пыли попасть в комнату... Вряд ли. Слишком это сложно, проще на улице подстеречь. Тогда зачем они пришли?
   - Приготовься закричать изо всех сил, - приказала хозяйка, вручив бледной невольнице дротик, а сама, встав сбоку от двери, осторожно отодвинула засов, держа в правой руке кинжал.
   Негромко скрипнули бронзовые петли. В комнату, сутулясь, вошёл старый актёр, за ним, прикрывая рот ладонью, супруга.
   Разглядев Риату с дротиком наперевес, нежданные гости испуганно замерли. Путешественница быстро захлопнула за ними дверь, со стуком задвигая засов.
   - Что случилось? - хмуро спросила она, даже не думая убирать оружие.
   - Я пришёл, госпожа Юлиса, просить вас о великой милости, - заикаясь пробормотал толстяк, с трудом отводя взгляд от зажатого в руке собеседницы узкого длинного кинжала. - Во имя материнской любви Ноны и Артеды, молю вас, как достойнейшую дочь славного рода...
   - Вам нужны деньги? - с первых слов догадалась путешественница.
   - Увы, госпожа Юлиса, - потупившись, смиренно развёл руками толстяк. - Бессмертные послали испытание, которое нам никак не одолеть без вашей помощи. Я готов дать хорошую долю сверх долга...
   - У меня нет лишних денег, господин Гу Менсин, - покачала головой Ника. - И вы это знаете.
   - Я дам половину, нет, полную долю, госпожа Юлиса! - выпалил старый актёр. - О чём напишу расписку, как это и положено в присутствии двух свидетелей...
   - Обратитесь к ростовщикам, господин Гу Менсин, - сухо посоветовала девушка. - Я ничем не могу вам помочь.
   - У нас нет на это времени! - в отчаянии вскричал старший убры.
   - А у меня нет денег, - развела руками Ника.
   - Спасите моего мальчика, госпожа Юлиса! - рухнув на колени, Приния молитвенно протянула руки к девушке.
   - И Хезина, - стирая слёзы тыльной стороной ладони, добавил супруг.
   Путешественница нахмурилась. Риата опустила дротик, который всё ещё держала направленным на гостей.
   - А что с ними случилось? - спросила Ника, помогая плачущей женщине подняться.
   - Они у Бетула, - прерывающимся голосом пробормотала та. - И одни боги знают, что будет с ними дальше.
   - Ничего не понимаю, - пробормотала девушка, отступая к кровати. - Кто такой Бетул, и как у него оказались ваши мальчики? Риата, подай госпоже Принии табурет.
   Однако, та садиться не стала, уступив место мужу, а сама осталась стоять, тяжело опираясь на его плечо.
   - Оказывается, в Гедоре уже работают две урбы, - морщась, пробормотал тот, потирая грудь. - Да ещё свой театр имеется. Даже для такого большого города - это слишком много. Вот мы и решили завтра уехать. Быть может, удача ждёт нас где-нибудь в другом месте?
   "А мне ничего не сказали", - машинально кивая, отметила путешественница.
   - Анний Мар и Ун Керат винную лавку возле Рыбного рынка присмотрели, - продолжил толстяк свой скорбный рассказ. - Говорили, хозяин там совсем слепой. Когда деньги брал, каждую монету к глазам подносил. А с другой стороны окошко есть. Маленькое, даже ребёнку не пролезть, а вот амфора пройдёт прекрасно.
   Покачав головой, Гу Менсин, крякнув, хлопнул себя по коленке.
   - Не хотел я с тем вином связываться! И зуб у меня вчера болел, а это примета верная, жди беды. Да Анний Мар насел: "Всё получится, всё получится". Они с Ун Кератом собирались продавца отвлечь, чтобы мальчишки под прилавок забрались, а оттуда в лавку. Потом один из них останется болтать с торговцем, а второй с корзиной к окошку - добычу принимать...
   Рассказчик тяжело вздохнул.
   - Вы же знаете, госпожа Юлиса, нам много не надо. Две-три амфоры. После этого Анний должен был вернуться, скандал устроить, чтобы мальчишки выбрались... Кто мог знать, что внутри ещё один человек есть? Он же весь день наружу не показывался! Спал, что ли, отродье Такеры!?
   - Ребят поймали, - догадалась Ника.
   - Да, госпожа Юлиса, - со вздохом опустил голову старший урбы. - Наши мальчишек отбить пытались, да куда там!
   Гу Менсин махнул рукой.
   - Лавочник крик поднял... Набежал народ. Они сами еле ноги унесли. Пол дня в какой-то помойке прятались.
   - И теперь вы хотите выкупить своих детей, - понимающе кивнула девушка. - А торговца зовут Бетул.
   - Нет, госпожа Юлиса, - поник головой толстяк, а Приния затряслась в беззвучном рыдании. - Как только я это узнал, тут же пошёл на Рыбный рынок и нашёл ту лавку. Оказалось, она принадлежит консулу Сфину Бетулу, и продавец уже отвёл наших мальчиков в его усадьбу за городом.
   - Это действительно плохо, - озабоченно пробормотала Ника, присаживаясь на кровать. - Вам удалось с ним увидеться?
   - Да, госпожа Юлиса, - старый артист поднял на неё полные тоскливой безнадёжности глаза. - В пыли валялся, ноги целовал. Он согласился отпустить мальчиков за четыре тысячи риалов.
   - Ого! - вскричала Ника. - Цена взрослого, здорового раба.
   - Деньги надо принести завтра утром, госпожа Юлиса, - губы Гу Менсина задрожали. - Иначе он продаст их на сторону.
   Девушка знала, что по законам, принятым в городах Западного побережья, хозяин, поймавший вора на месте преступления, мог сделать с ним всё что угодно: убить, изувечить, сделать рабом.
   - Я говорила, надо принести жертву Канни, богине удачи. - сквозь слёзы пробормотала Приния. - Но вы меня не послушались...
   - Помолчи, - поморщился её муж. - Я уже поклялся принести ей жертву, если она поможет вернуть мальчиков.
   - Если бы Бетул дал больше времени! - с невыразимой тоской в голосе вскричал старый актёр. - Мы бы что-нибудь придумали. Гедор - город богатый... Но так быстро.
   Он беспомощно махнул рукой.
   "Может, дать золото? - мелькнуло в голове Ники. - Кто знает, что сделает с мальчишками тот урод?"
   Она вспомнила весёлую, симпатичную мордашку Менрана, и жалость острым когтем царапнула сердце.
   Но тут же появилось сомнение: "Я же уверяла, что у меня нет денег, и вдруг выложу двести, нет сто, да хоть пятьдесят империалов. Солидные деньги. Что артисты подумают? Да плевать, лишь бы мальчишек выручить!"
   Девушка невольно потянулась к корзине, где под грудой тряпок коротал ночь пояс с золотом.
   "Могут подумать, что ещё есть, - ехидно прошипел кто-то на самом дне души, где таились самые тёмные, постыдные страхи и воспоминания. - И оставят тебя совсем без денег. А то и без головы!"
   "Но я же спасу их детей! - сама себе возразила путешественница, но как-то уже не очень уверенно. - Не могут же люди быть настолько неблагодарны?!"
   - Сколько вы уже собрали, господин Гу Менсин? - спросила она, поднимаясь.
   - Две тысячи восемьсот сорок риалов, госпожа Юлиса, - быстро сообщил старший урбы, и в голосе его прозвучала робкая надежда. - Мы продали всё, что только успели...
   Ника убрала лежащую на столике сложенную накидку, под которой, прячась от нескромных глаз, лежал кошелёк.
   Под нетерпеливыми взглядами несчастных родителей, она аккуратно высыпала монеты. В звенящий тишине отсчитала четырнадцать риалов и всю мелочь. Осталось двести сорок риалов и девять золотых монет.
   - Это всё, что у меня есть, - давненько девушка не чувствовала себя так отвратительно. Все-таки речь идёт о спасении маленьких детей! Каждое слово будто жгло глотку, заставляя душу корчиться от стыда. Хорошо, что в комнате царил полумрак, и вряд ли кто-то смог рассмотреть её лицо как следует
   - Пусть все боги благословят вас, госпожа Юлиса! - голос толстяка задрожал. - Я сейчас же напишу расписку. Пусть ваша рабыня сходит к Аппию Герму и попросит у него перо, чернила и лист папируса. Мы обязательно всё вам выплатим. Клянусь Нолипом, которому служу всю свою жизнь. Какую долю вы хотите?
   - Но у вас всё равно ещё нет четырёх тысяч риалов, господин Гу Менсин, - с сомнением покачала головой собеседница.
   - О, госпожа Юлиса! - возбуждённо вскричал старый актёр. - Теперь есть хотя бы три тысячи! С такими деньгами можно попробовать поторговаться. Всё равно за двух мальчишек Бетул больше не выручит. Они ещё слишком маленькие.
   - Риата! - обратилась хозяйка к невольнице. - Сходи к господину Герму и попроси всё, что нужно. Надеюсь, он ещё не спит?
   - Слушаюсь, госпожа, - поклонившись, рабыня бесшумно выскользнула из комнаты.
   - А как вы намерены отдавать мне деньги, господин Гу Менсин? - спросила Ника у старшего урбы, когда тот шагнул к столику с монетами.
   Толстяк остановился, недоуменно сведя к переносице брови, видимо, не совсем понимая вопроса, но тут же сообразив, торопливо затараторил:
   - Впереди ещё много городов, госпожа Юлиса, а играть мы не разучились. Вы будете получать все заработанные нами деньги, пока они не покроют долг.
   - А есть что будете? - недоверчиво усмехнулась девушка.
   - Придётся сделать несколько остановок в деревнях, - вздохнул старший урбы. - Там тоже любят представления. Денег у них нет, зато есть продукты. Клянусь Питром, Семрегом и Дрином, вам не придётся долго ждать.
   - Значит, мне придётся ехать с вами, - сделала слегка запоздалый вывод путешественница.
   - Как же иначе, госпожа Юлиса? - удивилась Приния. - Без денег вас ни на корабль, ни в караван не возьмут.
  Ника кивнула. Признавая правоту женщины, она тем не менее продолжала чувствовать смутное беспокойство: "Что, если они врут? Разыграли комедию и разводят меня, как последнюю лохушку? А я, дура, мальчиков жалею... Нет, не похоже. Гу Менсин ещё мог бы так убедительно сыграть, но Приния... Я за ней подобных талантов не замечала. И всё равно, надо бы их чем-нибудь припугнуть? Ха!"
   - Я собиралась отплыть по Ишме до Цилкага, - проговорила она, скорбно качая головой. - Мой знакомый - господин Миус Акр, командир конной стражи, обещал подыскать подходящий корабль.
   - Тогда мы тоже прибудем в Цилкаг! - бодро заявил старый актёр. - Вам надо будет только немного подождать.
   - Нет, нет, - покачала головой Ника. - Теперь уже нечем платить за место на судне. Я с вами.
   - Спасибо, госпожа Юлиса, - поклонился Гу Менсин, а его жена заплакала, всхлипывая и вытирая слёзы уголком накидки.
   - Но завтра я должна обязательно сходить к Миусу Акру, - продолжила девушка. - Надо поблагодарить уважаемого человека и сказать, что еду с вами.
   - А откуда вы знаете командира конной стражи Гедора, госпожа Юлиса? - не без робости спросил старший урбы.
   - Мне дал к нему рекомендательное письмо господин Румс Фарк, - ответила чистую правду путешественница.
   "Всё равно вы знаете, что мы были любовниками, - подумала она, исподтишка наблюдая за реакцией собеседников. - Чего скрывать?"
   - Вот я и решила им воспользоваться. Господин Миус Акр обещал помочь, но теперь, когда я еду с вами...
   В комнату торопливо вошла Риата с плоской шкатулкой, где Аппий Герм хранил письменные принадлежности.
   - Садитесь, - сделала приглашающий жест Ника, довольная тем, что появление рабыни избавило её от разговора, к которому она как следует не приготовилась. - Пишите три одинаковые расписки.
   Гу Менсин, поднявший табурет, чтобы поставить его к столу, вскинул брови.
   - А третью кому?
   - Отнесу завтра господину Миусу Акру, - пояснила девушка. - Попрошу сохранить. Думаю, в такой мелочи он мне не откажет.
   - Зачем? - ещё сильнее удивился старый актёр. - Вы нам не доверяете, госпожа Юлиса?
   - Я отдала вам последние деньги, господин Гу Менсин, - нахмурилась Ника. - Какого ещё вам надо доверия? И сверху возьму только десятую часть.
   - Десятую? - не веря своим ушам, переспросил толстяк.
   - Я же не ростовщик, - презрительно фыркнула путешественница.
   Вначале она хотела просто вернуть долг, но вовремя вспомнила, что подобная щедрость по отношению к малознакомым людям здесь не принята и может насторожить артистов, или выставить её в их глазах полной дурой. А подобного отношения к себе Нике совсем не хотелось.
   - Да будет с вами вечно милость богов, госпожа Юлиса! - вскричал Гу Менсин. - За такую щедрость я готов написать хоть пять расписок!
   - Зачем так много? - рассмеялась Ника. - Хватит и трёх. Вдруг, когда вы в следующий раз заедете в Гедор, господин Миус Акр захочет с вами встретиться и вспомнит о долге?
   Девушка усмехнулась.
   - Империя велика, но мало где заезжих артистов любят так, как на Западном побережье.
   - А попасть туда легче всего через Гедор, - понимающе хмыкнул старший урбы, взглянув на девушку как-то по-новому - то ли с сожалением, то ли с уважением? Она так и не поняла.
   В качестве положенного по закону свидетеля выступил хозяин постоялого двора. Судя по поведению Аппия Герма, делать ему это приходилось довольно часто. Вторым согласился стать его сосед-лавочник. Того слегка озадачило количество расписок, но выслушав пространное и довольно путанное объяснение путешественницы, он всё же согласился поставить свою подпись.
   Уже за полночь Гу Менсин покинул комнату Ники, унося с собой папирус с четырьмя подписями, оттиском родового герба младших лотийских Юлисов и мешочек с монетами.
   Ника уже спала, когда снедаемая любопытством Риата не выдержала:
   - Госпожа, простите рабыню глупую... Но вы сами приказали предупреждать вас об... опрометчивых поступках.
   - А я что-то сделала не так? - встрепенувшись, хозяйка перегнулась через край кровати, стараясь рассмотреть лежавшую на полу невольницу.
   - Вряд ли разумно посвящать в ваши дела господина Миуса Акра. Вы же его совсем не знаете. Здесь в Гедоре такой народ...
   - Да я и не собираюсь, - рассмеялась девушка. - Просто если Гу Менсин вдруг соберётся меня обмануть, пусть думает, что есть один влиятельный человек, который может потребовать с него долг.
   - Так мы завтра никуда не идём? - хихикнула совсем потерявшая страх невольница.
   - Придётся сходить, - широко зевнула госпожа. - Иначе не поверят, что третья расписка у Миуса Акра. Погуляем и назад. Даже если Гу Менсин с мальчиками вернётся из усадьбы, пока мы будем шататься, без нас не уедут.
   - Ещё бы, - тихо рассмеялась Риата. - Конные стражники догонят.
   - Угу, - уже засыпая, отозвалась путешественница.
   С такой кучей денег старший урбы не решился отправляться за город в одиночку и прихватил пару вооружённых дубинками сопровождающих.
   Проводив их, жёны артистов, окружив новую старую попутчицу, со слезами на глазах благодарили за помощь, призывая ей милость всех богов. Они уже сложили все вещи в фургон и теперь дожидались только возвращения мальчиков, чтобы покинуть Гедор.
   Ника тоже приготовилась к отъезду. Риата проверила заметно пополневшего ослика, а их хозяйка осмотрела фургон, попросив одного из рабов смазать оси колёс старым оливковым маслом.
   Сегодня девушке почему-то особенно не хотелось никуда идти. Словно какое-то нехорошее предчувствие тяготило сердце. Если бы не операция по дезинформации артистов, она предпочла бы остаться на постоялом дворе.
   Возможно, именно поэтому, едва тот скрылся за поворотом, путешественница сразу сбавила шаг. Отойдя подальше, она внимательно осмотрела Львиный фонтан на маленькой, одноимённой площади. Из трёх оскаленных пастей каменных хищников падали прозрачные струи холодной воды. То и дело подходившие рабы и женщины с кувшинами не давали переполняться крошечному бассейну.
   - А кто её забирает ночью? - спросила любопытная хозяйка у рабыни. - Или вода через край течёт?
   - Не знаю, госпожа, - равнодушно пожала плечами Риата, которую, видимо, подобные вопросы абсолютно не интересовали.
   - Вы не из города, госпожа? - неожиданно обратилась к Нике молодая женщина с заметно выпиравшим под платьем животом.
   - Я из далека, - не стала та скрывать очевидное.
   Улыбаясь, собеседница вручила сопровождавшей её девочке маленький, литра на три кувшинчик и поставила под струю другой, раза в три побольше.
   - С заходом солнца воду перекрывают, - со снисходительным превосходством знающего человека сообщила горожанка. - И вода чуть течёт.
   - Спасибо, что рассказали, госпожа, - поблагодарила Ника. - Пусть благодатная Нона и Луцина, покровительница рожениц, помогут вам счастливо разрешиться от бремени.
   - Да будет и с вами благословение небожителей, госпожа, - кивнула женщина, забирая кувшин. - Пойдём, дочка.
   "Судя по лицу, ей не больше двадцати... трёх или четырёх, - подумала путешественница. - А девочке не меньше десяти... Хотя, чему удивляться? Браки тут ранние. Тейса Септиса Верунда за Лация Юлиса Агилиса в четырнадцать вышла. У бедняков, говорят, ещё раньше. Как только начались... считай невеста, и женихи тут как тут: приданое получить, да рабочие руки в хозяйство. В свои почти девятнадцать я тут перестарком буду или вообще старой девой. Может, оно и к лучшему?"
   Правда, в чём это выражается, и какие конкретно преимущества даёт ей возраст, Ника объяснить себе так и не смогла, поспешно переведя мысли на другую тему.
   "Неизвестно, когда теперь в приличную баню попаду, оставшихся денег только на еду хватит, а золотом лучше не светить, - вздохнула она про себя, разглядывая маленький храм, над входом в который неизвестный художник изобразил водопад и прячущуюся в его струях нимфу-нутпениду. - Какое-то время придётся мыться в... естественных водоёмах. Только бы погода окончательно не испортилась. Я всё-таки Лягушка, а не морж, среди льдин плавать"
   Крякнув от огорчения, Ника решила поднять настроение, купив себе и рабыне по крошечному пирожку с абрикосами. Но это как-то слабо помогло. Кажется, стало даже хуже. Мучившее с утра нехорошее предчувствие только усилилось. Глянув на солнце, девушка решила, что уже можно вернуться на постоялый двор. Пока они здесь шатаются, до площади народных собраний три раза добежишь и вернёшься обратно.
   Тем не менее путешественница шла не торопясь, внимательно осматриваясь по сторонам исключительно затем, чтобы ещё немного потянуть время. Возможно, именно поэтому она обратила внимание на странную парочку, торчавшую возле наружной стены конюшни Аппия Герма. Высокий громила в короткой тунике, подпоясанной широким ремнём, с засунутой за него дубинкой, стоял, тупо таращась на молодого, тощего парня в серо-зелёном хитоне, на плетёном кожаном поясе которого висел широкий кинжал и затейливо свёрнутый моток верёвки. Молодой человек что-то рассказывал, смеясь, дёргаясь и переступая ногами так, словно очень хотел в туалет.
   Когда его могучий слушатель наконец-то растянул в улыбке толстые губы, паренёк, хохоча, огляделся, встретившись глазами с Никой.
   Рот его тут же закрылся. Встрепенувшись, он вцепился в тунику собеседника, указывая рукой на девушку.
   Но ещё до того, как громила успел что-то сообразить, путешественница резко присела, прячась за проезжавшей мимо повозкой, полной пустых, вставленных одна в другую корзин. На миг растерявшаяся Риата последовала примеру госпожи. Не обращая внимание на недоуменные взгляды прохожих, они, пригибаясь, бросились к ближайшему переулку.
   Осторожно выглянув из-за угла, Ника с облегчением увидела напугавших её мужчин на том же месте. Смешливый живчик всё так же что-то говорил, размахивая руками и глядя в их сторону. Но вместо широкой улыбки на бледном лице застыла гримаса досады и раздражения. Равнодушно глядя на него, мордоворот упрямо качал головой.
   Тут из дверей постоялого двора вылетел молодой человек в знакомой светло-зелёной тунике и сандалиях с высокой шнуровкой. Пытаясь сохранить равновесие, Кикиро пробежал несколько шагов, нелепо размахивая руками. Вслед за ним на пороге своего заведения показался разъярённый Аппий Герм Струдуб.
   - Пошёл вон отсюда! Надо Пакулю Бутсу - пусть сам приходит. Здесь не его улицы!
   Девушка не стала ждать, что ответит мелкий сутенёр, а, подобрав подол платья, побежала по переулку.
   Пристроившаяся за спиной хозяйки Риата не могла слышать слова владельца постоялого двора, но привычно последовала за хозяйкой.
   Оказавшись на соседней, ведущей к городским воротам улице, они умудрилась проскочить буквально перед носом каравана из нескольких тяжело нагруженных мулов. Только тут путешественница рискнула оглянуться, всмотревшись в узкую щель проулка. Ни грохота шагов, ни криков погони.
   Тем не менее Ника, не задерживаясь, проследовала дальше, намереваясь подобраться к постоялому двору с другой стороны. Судя по тёплому приёму, который устроил Аппий Герм бедному Кикиро, ей там пока ничего не угрожает.
   Уже в "Сандалии Семрега" Ника поняла, что мстительный ублюдок рано или поздно отыщет её пристанище, но надеялась к тому времени уже покинуть гостеприимный Гедор. Увы, с этим не повезло. Зато подтвердилась её догадка о незначительности Кикиро в местном преступном мире. Авторитетного человека владелец постоялого двора не будет гнать пинками из заведения. Как следует из слов Аппия Герма, это квартал или район контролирует другая банда, и он чувствует себя уверенно под её крышей.
   Даже сделав большой крюк, девушка подбиралась к заведению осторожно, словно выслеживала оленя.
   - Гу Менсин не вернулся? - первым делом спросила она у сбившихся в кучу артистов, хотя уже угадала ответ по их мрачному виду.
   - Нет, госпожа Юлиса, - покачала головой Лукста Мар. - Ждём.
   "Ну, как упрётся Сфин Бетул? - подумала путешественница, направляясь к двери. - И не отпустит мальчиков меньше чем за четыре тысячи? Что же делать? Вот батман, даже не знаю. Пробираться к Миусу Акру козьими тропами, просить защиты, надеясь, что Румс Фарк для него что-то значит? Вот только Менран и Хезин пропадут. Сколько невинных людей уже умерли из-за моей глупости? Там ганты, здесь мальчишки. Нет, я так больше не могу!"
   Морщась, она покачала головой, словно пытаясь выгнать из неё обжигающие мысли и воспоминания.
   "Если Гу Менсин придёт с пустыми руками, отдам ему золото. Нельзя же в самом деле быть такой сволочью!"
   - Госпожа Юлиса! - громкий окрик прервал очередной сеанс самобичевания.
   Через зал к ней шёл хмурый хозяин постоялого двора.
   Прежде чем Ника успела открыть рот, Аппий Герм жестом велел ей замолчать.
   - Я не знаю и не хочу знать, что у вас случилось с Кикиро, госпожа Юлиса, но не желаю ссориться с Кровожадными.
   Заметив, что собеседница удивлённо вскинула брови, недовольно морщась, пояснил:
   - Так называется их банда. Что это такое, надеюсь, знаете?
   - Ещё бы, - хмыкнула она, мельком подумав: "Видимо, урки во всех мирах любят пугающие громкие названия".
   - Значит, должны меня понять, - насупился мужчина. - Уважая законы гостеприимства, и в память о наших предках я даже не стал с ним разговаривать. Но если за него вступится сам Пакуль Бутс... Это их главный. Я ничем не смогу вам помочь.
   - И не придётся, - успокоила его девушка. - Сегодня или завтра с раннего утра я избавлю ваш постоялый двор от своего присутствия.
   - Это хорошо, - одобрительно кивнул гедорец и, поколебавшись, спросил. - Вы случайно не с артистами едете?
   - С ними, - кивнула путешественница. - Теперь у меня просто нет другого выхода.
   - Тогда пусть небожители хранят вас в дороге, госпожа Юлиса, - сказал Аппий Герм Струдуб, слегка поклонившись.
   Несмотря на добрые слова, на лице его застыло самое неодобрительное выражение.
   Возвращение Гу Менсина застало её в комнате, где Ника, оставшись одна и закрыв дверь, достала золотые монеты из тайника в связке дротиков. Услышав возбуждённые голоса, она спрятала в кошелёк сорок империалов и заторопилась во двор.
   У Ники перехватило дыхание, когда она не увидела мальчиков, но разглядела угрюмые лица окруживших старого артиста людей.
   - Неужели отказал? - охнула она, подходя ближе.
   - Не совсем, госпожа Юлиса, - пробормотал старший урбы, глядя в землю. - Кроме денег господин Сфин Бетул приказал нам... устроить... представление сегодня ночью. У него будет пир... Вот там и выступим... А утром он отпустит нас и наших мальчиков...
   - Хвала богам! - облегчённо выдохнула девушка, не понимая столь странного поведения окружающих. Женщины тревожно перешёптывались, мужчины прятали глаза.
   Ника насторожилась. За всё время путешествия ей ни разу не приходилось видеть спутников в столь жалком и растерянном виде.
   - Что не так, господин Гу Менсин? - всё же решила она до конца прояснить ситуацию.
   - Нет, нет, всё хорошо, - как-то не слишком энергично замахал руками толстяк, но, видимо, сообразив, что подобное объяснение явно недостаточно для человека, пожертвовавшего им последние деньги, ответил более обстоятельно:
   - Мы никогда раньше не показывали подобного... представления... и у нас совершенно нет времени на подготовку.
   Кто-то фыркнул то ли зло, то ли насмешливо. Путешественница огляделась. Но стоявшие вокруг актёры застыли с неподвижными физиономиями, слушая старшего и по-прежнему отводя глаза.
   - Если Сфину Бетулу не понравится, - как ни в чём не бывало продолжил Гу Менсин. - Он оставит мальчиков у себя.
   - Что же такое он приказал вам сыграть? - поинтересовалась Ника, почему-то не веря ни одному его слову.
   - Драму "Гарсона - царица псоглавов", - выпалил толстяк после непродолжительного замешательства. - Вряд ли вы о ней слышали.
   - А кто автор? - спросила девушка, всё более убеждаясь в своей правоте.
   - Кубур Враган, - мрачно хмыкнул Корин Палл, его любовник зябко передёрнул плечами. Кто-то из женщин громко всхлипнул.
   Путешественница не слышала этого имени ни от Наставника, ни от Мерка Картена, а он являлся крупнейшим знатоком местной драматургии. Но, прежде чем она попыталась выяснить подробности о незнакомом авторе, вновь заговорил Гу Менсин:
   - Это очень длинное представление, госпожа Юлиса. Мы будем играть ночью при свете факелов и останемся в усадьбе до утра. Быть может, вам лучше переночевать здесь, на постоялом дворе? А утром мы дождёмся вас на дороге...
   "Кинуть решили! - первым делом подумала Ника, тут же возразив. - Зачем? Как сказала Риата: "Всадники всё равно догонят." Конь быстрее мула, да ещё запряжённого в такой тяжёлый фургон... Или они узнали, что я никуда не ходила, и все мои слова о Миусе Акре - полный блеф?"
   - Нет, нет, госпожа Юлиса! - угадав её мысли, замахал руками толстяк. - Мы вовсе не собираемся бежать от своего долга. Клянусь молниями Питра и бездной Тарара, вы получите свои деньги.
   - Тогда почему вы пытаетесь оставить меня в Гедоре? - усмехнулась собеседница.
   - Видите ли, госпожа Юлиса..., - старый актёр попытался взять её за локоть, но Ника отдёрнула руку.
   - Давайте отойдём? - вымученно улыбаясь, предложил он, делая рукой приглашающий жест.
   Пожав плечами, девушка согласилась.
   - Уверяю, никто не пытается вас обмануть, госпожа Юлиса, - вкрадчиво заговорил старший урбы. - Но, согласитесь, спать всё-таки удобнее на просторной кровати, чем в тесном фургоне.
   Насмешливо фыркнув, путешественница укоризненно покачала головой.
   - Вы же давно меня знаете, господин Гу Менсин. Я могу прекрасно выспаться даже в лесу у костра. Так в чём же дело? Почему вы не хотите брать меня с собой? Обещаю ни в коем случае не мешать вам. Я даже не появлюсь на этом представлении. И когда вам вернут мальчиков, мы сможем сразу же отправиться дальше, чтобы поскорее покинуть эти места.
   - Я опасаюсь, ваше присутствие может не понравиться господину Сфину Бетулу, - понизил голос толстяк. - Или... совсем наоборот.
   Он многозначительно поджал пухлые губы.
   - Кто знает, что придёт ему в голову на пиру? Богиня безумия Исми часто ходит рядом с Диносом, вызывая странные, иногда опасные желания, госпожа Юлиса.
   - Это серьёзная причина, - подумав, согласилась Ника, лихорадочно соображая, как поступить - Остаться на постоялом дворе или ехать с урбой? Вдруг Кикиро уболтает своего пахана, и они вместе заявятся к Аппию Герму? Или поганец завтра утром подкараулит её по пути до ворот?
   С другой стороны, Ника не могла не признать справедливость слов Гу Менсина. Действительно, что если кто-то из гостей Сфина Бетула возжелает познакомиться с ней максимально близко? Б-р-р!!!
   Девушка передёрнула плечами, краем глаза уловив облегчённый вздох собеседника.
   "Он опять меня разводит!" - вспыхнуло в голове.
   - В таком случае я не поеду в усадьбу Сфина Бетула, - согласилась путешественница, а когда толстяк одобрительно кивнул, добавила. - Переночую где-нибудь неподалёку.
   - Ночью, одна на дороге! - охнул старый артист. - Это очень опасно!
   - Чем? - быстро спросила Ника.
   - Разбойники...
   - Рядом с городом? - фыркнула она. - Возле поместий самых богатых и уважаемых людей Гедора?! Не смешите меня, господин Гу Менсин...
   - Всё равно, очень рискованно, - надулся старший урбы.
   - Не более, чем пересечь океан, - усмехнулась девушка, и согнав с лица улыбку, поинтересовалась. - Когда вы выезжаете?
   Скривившись так, словно ненароком откусил кусок лимона, собеседник буркнул:
   - Поедим и поедем.
   - Тогда мне тоже надо пообедать, - кивнула путешественница и направилась на постоялый двор, чтобы распорядиться о переносе багажа.
   Выслушав её, Аппий Герм, не скрывая облегчения, тут же отдал все необходимые распоряжения. Два раба отправились с Риатой на второй этаж.
   - Будьте очень осторожны, госпожа Юлиса, - сказал на прощание владелец заведения. - У вас впереди долгий путь.
   - Я постараюсь, - серьёзно ответила Ника и благочестиво добавила. - А как получится - знают только боги.
   - Да, - согласился мужчина. - Человеку с ними не тягаться.
   Экономя мелочь, девушка заказала две лепёшки и миску маслин, которую честно поделила с невольницей.
   Артисты обедали во дворе гораздо скромнее, чем она.
   Путешественница стояла у дверей, терпеливо ожидая, пока Риата с на редкость глупо улыбавшимся конюхом запрягали неожиданно заупрямившегося ослика, когда к ней подошла одна из подавальщиц.
   - Госпожа Юлиса?
   - Да, это я, - мгновенно насторожилась Ника.
   - Господин Аппий Герм приказал передать, - рабыня протянула узелок из старой ужасно застиранной тряпки.
   - Что это? - подозрительно нахмурилась Ника.
   - Пирожки с изюмом, госпожа, - растерянно захлопала коровьими глазами подавальщица.
   - Передай своему хозяину спасибо, - улыбнулась девушка. - Я не забуду его доброту и расскажу о нём своим родственникам.
   Анний Мар тронул поводьями бока застоявшихся мулов. Те фыркнули, подаваясь вперёд, и деревянные колёса застучали по камням мостовой. Повинуясь неясному наитию, путешественница забралась в фургон, где после недолгой возни вытащила из связки дротик. Так, на всякий случай.
   Поставив его рядом с собой, госпожа буркнула в ответ на слегка приподнятые в недоумении брови рабыни.
   - Если что... Кричи так громко, как только сможешь.
   - Слушаюсь, госпожа, - испуганно пролепетала Риата.
   В воздухе уже стояла густая вонь красильных мастерских, когда из какой-то лавчонки бодро выскочила знакомая троица.
   Очевидно, как заказчик, не желавший сам марать руки особенно грязной работой, Кикиро схватил под уздцы осла. Парнишечка в хитоне с кинжалом и верёвкой на поясе, как нормальный герой, устремился в обход повозки, дабы напасть с тыла. А с фронта, воздев над головой дубинку с матово-металлическим шариком, на Нику бросился угрюмый мордоворот.
   Не потеряв ни секунды на раздумье, Ника встретила его ударом дротика. Несмотря на массивное телосложение, кажущуюся неуклюжесть и даже сейчас тупо-равнодушное выражение морды лица, громила оказался довольно ловок. Подавшись в сторону, он сумел вскользь отразить удар.
   Однако девушка не выпустила из рук древка и повторила попытку. На сей раз здоровяк умудрился перехватить дротик, вцепившись в него сразу под наконечником.
   Только сейчас рабыня опомнилась и закричала.
   Да так, что перепуганный ослик отчаянно рванулся вперёд, заставив Кикиро буквально повиснуть на уздечке.
   От толчка путешественница выпустила оружие и, не сумев удержаться на ногах, звонко шлёпнулась задницей на скамью. Повозка проехала не более метра, но этого хватило, чтобы третий нападавший промахнулся, угодив кинжалом не в рабыню, а в стенку, пробив насквозь тонкие дощечки.
   Вскочив на ноги, Ника левой рукой отправила рабыню в предусмотрительно открытую дверку, а правой выхватила из-за спины длинный, тонкий клинок. С громким фырканьем амбал отбросил в сторону захваченный дротик и опять замахнулся дубинкой.
   Заметив, что молодой красавчик, с трудом вырвав зажатый дощечками клинок, пытается вскарабкаться на приступок, девушка швырнула ему в лицо сорванное с головы покрывало. Тот инстинктивно отмахнулся. Ника, отпрянув от летевшей, казалось, прямо в голову дубинки, сделала фехтовальный выпад в его сторону. Парень отбил кинжалом, но, не удержавшись на подножке, неловко спрыгнул на землю.
   Свинцовый шар на конце отполированной палки с грохотом пробил стенку фургона, как раз в том месте, где всего лишь пару секунд назад находилось плечо путешественницы.
   - Госпожа Юлиса? - вскричал Анний Мар. - Кто это?
   Выглянув из-за угла своей повозки, он с удивлением смотрел на творившееся безобразие.
   - Езжай своей дорогой! - стараясь перекричать вопли Риаты, рявкнул Кикиро, придерживая бунтующего осла.
   Спрыгнув на мостовую, молодой артист в три прыжка оказался возле него.
   Оставив испуганное животное, сутенёр-вымогатель попытался ударить Анния Мара кулаком. Тот увернулся, издав боевой клич одинаковый во всех временах и Вселенных.
   - Наших бьют!!!
   Кикиро вновь взмахнул рукой, на сей раз чувствительно достав противника вскользь по скуле. Но сам получил обутой в жёсткую сандалию ногой по голени, а кулаком по рёбрам.
   Громила, готовый нанести ещё один удар, замер, глядя, как из фургона один за другим выскакивают вооружённые чем попало разъярённые артисты, кажется, даже обрадованные возможностью сорвать на ком-то накопившееся зло.
   Тем временем Кикиро получил отменный удар в смазливое лицо, заставивший его попятиться.
   Первым в изменившейся обстановке сориентировался нормальный герой, предпочитавший нападение в обход.
   - Бежим, Крыш! - рявкнул он тонким, срывающимся голосом.
   Не дожидаясь товарища, парень помчался по улице, удирая от внезапно появившихся превосходящих сил противника. Тут же его примеру последовал Кикиро. Здоровяк, отступая пытался сохранить достоинство, но когда на него с рёвом бросился вооружённый бронзовым топором Гу Менсин, тоже пустился в постыдное бегство под крики и улюлюканье урбы.
   - Кто это такие, госпожа Юлиса? - переводя дыхание, спросил толстяк.
   - Понятия не имею! - как ей показалось, довольно натурально сыграла удивление Ника. - Тот, что осла держал, приставал сегодня, когда я шла к Миусу Акру. Пришлось его поучить, как следует разговаривать с девушками из рода младших лотийских Юлисов.
   Нервно хихикнув, путешественница пыталась попасть кинжалом в закреплённые за спиной ножны.
   - Наверное, плохо поучила, ещё захотел.
   - Я его уже сегодня видел, - подал голос Корин Палл. - Он на постоялый двор приходил.
   - Быстро же он меня нашёл, - покачав головой, Ника приняла из рук рабыни накидку. - А ещё говорят: "Гедор - город большой."
   Артисты засмеялись.
   - Ловко вы одна против троих..., госпожа Юлиса, - с восхищением сказал Превий Стрех.
   - Без вас я бы не справилась, - вернула комплимент девушка. - Страшно подумать, что было на уме у негодяев.
   - Всё! - громко объявил старший урбы. - Пора ехать. А то уже народ собирается. Не приведи Аксер, городская стража нагрянет, а у нас денег нет.
   - Ой! Как же я испугалась за вас, госпожа, - возбуждённо тарахтела Риата, погоняя ослика. - Думала, как же я останусь без такой доброй хозяйки. Всех богов молила вас защитить.
   - На этот раз они тебя услышали, - буркнула путешественница, оценивая ущерб, нанесённый транспортному средству.
   Пробитая кинжалом планка, расколовшись вдоль волокна, хотя и болталась, оставалась на месте. А вот дубинка громилы разбила дощечку пополам, и Нике пришлось самой выломать её остатки, доделав ещё одно не предусмотренное конструкцией фургона окно.
   Впереди показалась воротная башня. Усмехнувшись, девушка подумала, что въезжая в город, никак не рассчитывала покинуть его в той же компании. Но жизнь опять поломала все планы, выписав очередную, на сей раз гедорскую загогулину.
  
  
  
   Глава III
  
   Долги и расчёты
  
  

Вот тогда-то я познал всю горечь жизни.

Впервые я ощутил полнейшую

безнадёжность; невыносимый стыд и

сожаление терзали мою душу, сковали

волю.

Герберт Уэллс.

Тоно Бенге

  
  
  
   Знакомый раб, собиравший пошлину за въезд в город, стоя под крошечным навесом, переносил записи с вощёных табличек на лист папируса, расстеленный на высоком наклонном столике, при взгляде на который у Ники почему-то всплыло в памяти странное слово: "конторка". Судя по всему, покидавшие Гедор его совершенно не интересовали, а желающих попасть внутрь пока почему-то не наблюдалось.
   Стражники, навязчивого внимания которых девушка немного опасалась, сбившись в кучу, что-то возбуждённо обсуждали, не обращая внимания на въехавшие под свод воротной башни фургоны.
   "Не долго вам бездельничать осталось", - усмехнулась про себя путешественница, увидев впереди несколько навьюченных хворостом и какими-то корзинами ослов.
   Тем не менее, по сравнению с днём её приезда, дорога выглядела почти пустынной. Взяв себе за правило по мере возможности разбираться во всех кажущихся странностях, Ника обратилась за разъяснениями к рабыне:
   В ответ Риата какое-то время недоуменно хлопала ресницами, потом предположила:
   - Наверное, на праздник Артеды ехали, госпожа? Кажется, что его в тот день справляли?
   - Что-то я никакого праздника тогда не заметила, - недоверчиво проворчала хозяйка.
   - Так вы же никуда из постоялого двора не выходили, - резонно напомнила невольница, дополнительно пояснив. - А господин Аппий Герм - радланин. Они, то есть вы, госпожа, больше чтите богиню плодородия Ангипу.
   - Ну её праздник давно прошёл, - заметила Ника, вспомнив своё пребывание в Канакерне.
   - Не совсем так, госпожа, - покачала головой невольница. - В Империи уход Ангипы к мужу в Тарар позднее отмечают.
   Они немного поболтали о различных религиозных праздниках, которых тут имелось великое множество. Здесь не знали воскресений, как, впрочем, и других дней недели. Но работать совсем без выходных - слишком тяжело, наверное, поэтому люди придумали различные торжественные дни, не только для прославления богов, но и чтобы дать себе возможность отдохнуть. Причём кроме, так сказать, "общих" праздников имелись ещё и отдельные: городские, деревенские и даже профессиональные.
   Неожиданно катившая впереди повозка артистов, замедлив ход, свернула на боковую дорогу, так же вымощенную плотно уложенными камнями. Сообразив, что именно она ведёт к усадьбе Сфина Бетула, девушка тут же прекратила попусту молоть языком и принялась оглядываться в поисках места, подходящего для скрытого ночлега.
   Увы, местность вокруг выглядела слишком цивилизованной. По склонам холмов тянулись ровные ряды вбитых в землю кольев, вокруг которых густо обвились виноградные лозы, уже избавленные от собранных в плотные гроздья ягод.
   Мелькавшие то тут, то там заросли кустарников и бурьяна казались слишком маленькими, чтобы скрыть высокий фургон. Поднявшись в полный рост, путешественница заметила впереди и чуть в стороне группу деревьев, частично всё ещё скрытых плоской вершиной холма, на который неторопливо взбиралась дорога.
   По мере приближения она смогла рассмотреть густо заросший разнообразной растительностью овраг, а далеко за ним долину с полями, виноградниками и обширным поместьем, окружённым высоким, потемневшим от времени частоколом.
   Нике вовсе не хотелось, чтобы его обитатели приставали к артистам с вопросами типа: "А куда делась вторая повозка?" Поэтому, вырвав из рук Риаты прут, она от души хлестнула неторопливо бредущего ослика, заставив того обогнать передний фургон, и остановилась только тогда, когда деревья прикрыли её от нескромных взглядов из усадьбы.
   - Стойте! - крикнула Ника, спрыгивая на дорогу.
   Анний Мар Прест натянул поводья, а сидевший рядом с ним озабоченный Гу Менсин удивлённо вскричал:
   - Что случилось, госпожа Юлиса?
   - Помогите спустить фургон туда, - указала девушка на неглубокий овраг. - И поторопитесь, пожалуйста, пока нас никто не видит.
   Без того хмурые лица актёров стали злыми. Тем не менее, как интеллигентные люди, от резких слов они всё же удержались, а путешественница уже деловито обследовала откос, к несказанной радости обнаружив давнишние следы узких деревянных колёс. Какая-то повозка здесь съезжала вниз, оставив глубокие, не успевшие разгладиться отпечатки. Тем не менее, пришлось срубить тощее деревце и помочь ослику протащить фургон в глубь оврага. Благодаря наличию значительного количества мужских рук, данная операция много времени не заняла. Артисты уехали, недовольно ворча между собой.
   Только проводив их, Ника сообразила, что попала в заросли орешника. Правда, выглядел он несколько иначе, чем в её мире или в Некуиме. Но всё же некоторое несомненное сходство имелось. Теперь стало понятно, почему этот овраг не превратился в виноградник, пастбище или какую-нибудь плантацию.
   Господин Сфин Бетул любит орешками лакомиться.
   Пока Риата распрягала ослика и отводила его на крошечную прогалину с сухой жёсткой травой, их хозяйка предпринимала дополнительные меры по маскировке. Воткнула обратно срубленное деревце, нарезала вторым, слишком тяжёлым для боя, но очень острым кинжалом веток, засунув их в ближайшие к повозке кусты.
   Садившееся солнце тоже помогало скрыть место стоянки. Спускаясь за горы, оно било в глаза всем, кто проезжал по дороге в усадьбу.
   Тем не менее, девушка резко пригнулась, прячась за разросшимся бурьяном, когда услышала стремительно приближавшийся грохот с дробным перестуком копыт. На вершину холма буквально влетела колесница, запряжённая четвёркой разномастных лошадей, и вихрем пронеслась мимо притаившейся путешественницы. В крошечной повозке кроме возничего в тёмно-зелёной тунике с блестящей рабской пластиной на груди, стояла, сверкая драгоценностями, молодая женщина с совершенно бесстыдно по местным меркам распущенными светло-русыми волосами и громко смеялась, крепко вцепившись в оббитый бронзой поручень.
   За колесницей, стараясь не отстать, мчались два вооружённых всадника.
   "Какая блондинка не любит быстрой езды, - проворчала Ника, вспомним услышанную как-то по радио хохму. - Особенно когда сама не за рулём".
   Прекрасно понимая, что эти лихачи вряд ли глазели по сторонам, она всё равно прошлась до дороги, старательно поднимая примятую колёсами фургона траву.
   Мрачный, кроваво-красный диск солнца уже погрузил свой край за волнистую линию гор, когда на дороге появилась группа всадников. Воткнув срезанную ветку в куст орешника, Ника спряталась за дерево.
   Эти никуда не торопились. Двое мужчин в зелёных туниках с рукавами, верхом на прекрасных лошадях светло-коричневой масти мирно беседовали, обсуждая, судя по долетавшим обрывкам фраз, какую-то сделку. За ними, чуть приотстав, ехали четверо охранников.
   Вот тут девушке реально поплохело. Дорогу от оврага отделяло каких-нибудь сорок-сорок пять метров, а эти вояки зорко поглядывали вокруг.
   Прохладный ветерок, шуршавший жёсткими, уже покрытыми пятнами листьями частично заглушал недовольное фырканье ослика, у которого Риата убрала из-под носа кожаное ведро с водой. Еле слышно выругавшись, рабыня вновь поднесла его к морде серого прохвоста. А путешественница с ужасом наблюдала, как один из стражников, встрепенувшись, пристально посмотрел в её сторону.
   "Вот батман! - мысленно взвыла Ника. - А вдруг этот кавалерист решит заглянуть в кусты?"
   Однако охранник то ли не сообразил, что это было, то ли не увидел ничего опасного для своего хозяина. Во всяком случае, ни останавливаться, ни прерывать беседу уважаемых людей он не стал и даже, кажется, ничего не сказал своим коллегам.
   Когда кавалькада удалилась примерно на полкилометра, девушка перевала дух, вытерев выступивший на лбу холодный пот.
   "Полжизни потеряла, - пробормотала она одними губами. - И чёрт меня дёрнул с артистами связаться? Могла же дождаться их утром на постоялом дворе! Ну почему умные мысли приходят так не вовремя?"
   Уже в глубоких сумерках в усадьбу проследовала запряжённая мулом повозка с полотняными станками. Доносившийся смех ясно указывал на присутствие там по меньшей мере двух женщин. Фургон сопровождал всего один пожилой невольник с коротким толстым копьём. Путешественница подивилась столь малочисленной охране, но оценив габариты возчика, решила, что тот, скорее всего, по совместительству исполняет и функции телохранителя.
   Возможно, прочие гости Сфина Бетула успели приехать раньше, или праздник предназначался для узкого круга лиц, но на дороге больше никто не показывался.
   Глаза Ники постепенно привыкли к темноте, да и поднявшийся над горами серп луны давал достаточно света, чтобы она смогла убедиться в отсутствии людей на расстоянии не менее полкилометра.
   - Это вы, госпожа? - раздался тревожный шёпот невольницы, когда под сандалией хозяйки предательски хрустнул сучок.
   - Я, Риата, - ответила та, отодвинув в сторону ветку.
   - Этот сын Ваунхида и Такеры всю воду выпил! - первым делом пожаловалась рабыня. - Я хотела вам оставить, а он чуть не закричал!
   - Я слышала, - устало кивнула девушка, на всяким случай уточнив. - Даже попить не осталось?
   - Есть разведённое вино, госпожа, - бодро сообщила собеседница, тут же тяжело вздохнув. - А вот умываться вам завтра нечем.
   - Ладно, - отмахнулась путешественница, опускаясь на расстеленное овчинное одеяло.
   - Вот пирожки, вино, - засуетилась Риата.
   - Сама ела? - спросила хозяйка с набитым ртом.
   - Вас ждала, госпожа, - с показным смирением пролепетала женщина.
   Ника чувствовала себя слишком усталой, чтобы читать ей очередную нотацию, поэтому только тяжело вздохнула, осторожно поднимая стакан.
   - Тогда угощайся от щедрот Аппия Герма Струдуба. - Тут нам обеим хватит.
   Пирожки оказались не только чёрствыми, но и явно несвежими. Похоже, они покинули печь минимум два или даже три дня назад.
   Но Ника находилась сейчас не в том настроении, чтобы привередничать. Поэтому она быстро слопала два пирога, а когда потянулась за третьим, услышала доносившиеся издалека звуки музыки.
   Глухие удары барабанов, свист флейт, рёв труб и звуки струн сплетались в простую, незамысловатую мелодию.
   - Ну вот и обещанный пир начался, - проворчала девушка.
   Поднявшись, она выбралась из оврага. Огни костров и светильников освещали фасад большого дома с колоннами и множеством окон, снабжённых деревянными жалюзи.
   К сожалению, высокий частокол не позволял рассмотреть, зато ночная тишина давала возможность кое-что слышать. Чуть позже вступил хор. Даже на таком расстоянии путешественнице показалось, что она узнала голоса хористов урбы Гу Менсина. Но вот слов толком разобрать так и не смогла. Хотя, если судить по торжественности звучания, пели хвалебный гимн или кантату, видимо, прославлявшую хозяина усадьбы.
   Усмехнувшись, Ника хотела вернуться в овраг, но тут заметила на склоне холма желтоватый огонёк. Стараясь не шуметь, она скользнула в заросли бурьяна, с раздражением чувствуя, как цепляются за ткань репьи и прочие колючки. Всё-таки платье - не самая подходящая одежда для лесных прогулок, особенно ночью.
   Свет приближался, постепенно превращаясь в факел, который держал в руках один из двух рабов, шагавших проходом между рядов вбитых в землю кольев, опутанных виноградной лозой.
   Прислушавшись, девушка стала различать обрывки разговора.
   - Давай дальше не пойдём, Злотан? - с плохо скрываемой дрожью в голосе предложил тот, что помоложе и с короткой дубинкой в руке.
   - Господин Курт Варс приказал обязательно заглянуть в Ореховый овраг, - не очень уверенно возразил его спутник, вооружённый ещё более устрашающего вида палицей. - Охранник одного из гостей нашего господина видел или слышал что-то подозрительное.
   "Вот батман! - выругалась про себя путешественница. - Чего он там углядел?"
   - Что же он сам не посмотрел? - проворчал молодой, поднимая факел выше. - Тогда ещё светло было.
   - Я откуда знаю?! - огрызнулся Злотан, почёсывая в вырезе хитона волосатую грудь.
   Остановившись метрах в тридцати от притаившейся Ники, они с тревогой вглядывались в мрачно шелестевший листвой овраг.
   - Ну или если бы... господин Курт Варс сказал пораньше, - продолжал канючить молодой невольник. - А сейчас совсем темно... И луна... У нас старики рассказывают, когда она в серп превращается, лесные духи праздник справляют, который смертным лучше не видеть.
   - Нечего было так долго с Кочерыжкой болтать! - шёпотом рявкнул старший товарищ, отвесив приятелю тяжеловесный подзатыльник. - Тогда бы мы сюда ещё засветло успели.
   У девушки перехватило дыхание, а сердце ухнуло куда-то в район желудка, но тотчас вернулось обратно.
   - Сам меня к ней послал! - чуть не плача огрызнулась жертва рабской дедовщины. - А теперь дерёшься!
   - Ну, так брал бы лепёшки и уходил, - уже остывая, буркнул Злотан. - Чего её слушать?
   - Ага! - злорадно фыркнул приятель. - Тогда она в следующий раз и яблочного огрызка не даст!
   - Обойдёмся без её объедков, - буркнул собеседник и толкнул товарища в плечо. - Ну иди, чего встал?
   Путешественница попятилась, глубже забираясь в непролазные заросли. Стебли крапивы, пустырника и лопухов недовольно зашуршали.
   - Слышишь? - испуганно охнув, молодой, выронив дубинку, крепко схватился за металлический ошейник, словно тот его душил. - Вдруг это сам бог лесов Нап? Говорят, он орехи любит, а ему, наверное, здесь ничего не оставили?
   - Заткнись! - сурово сдвинул белесые брови Злотан. - Нечего тут сказки рассказывать...
   "Одного я точно прирезать успею, - как-то буднично, словно речь шла не об убийстве человека, подумала Ника. - А вот со вторым могу и опоздать. Ну что делать?"
   Тут в глубине оврага громко фыркнул ослик, шумно переступая с места на место.
   - А знаешь, ты прав, - нервно сглотнул слюну внезапно побледневший старший невольник. - Нет здесь никого. Посмотрели, теперь пошли отсюда.
   Не спуская с орешника огромных, испуганных глаз, рабы, пятясь задом, прошли метров шесть, потом, резко развернувшись, торопливо зашагали прочь, поминутно оглядываясь.
   - Уф! - не сдержавшись, облегчённо процедила сквозь зубы Ника, плюхнувшись на задницу.
   Очевидно, горе-сторожа её услышали, потому что жёлтое пятно факела стало стремительно удаляться.
   Тем не менее девушка ещё минут двадцать наблюдала за окрестностями, отмахиваясь от редких осенних комаров.
   После хора в усадьбе вновь заиграл оркестр.
   - Это вы, госпожа? - уже второй раз за ночь спросила рабыня.
   - Я, - устало отозвалась путешественница.
   - А эти? - Риата протянула руку, помогая хозяйке спуститься. - Ушли, госпожа?
   - Убежали, как зайцы! - насмешливо фыркнула та. - Небось ещё и обмочились дорогой.
   - Так им и надо, дурачью деревенскому! - мстительно выпалила женщина, затараторив. - Ой, как же я испугалась, госпожа, когда их услышала! Думала - всё! Вот сейчас найдут, увидят, поймают! Это же земля их хозяина... Ну и...
   - Так это ты осла... побеспокоила? - внезапно догадалась Ника.
   - Я, госпожа, - нервно хихикнула рабыня. - Шлёпнула его по носу. Он этого не любит и всегда фырчит.
   - Это ты хорошо придумала! - от всей души похвалила хозяйка. - Спасибо, избавила нас от стольких...
   Слово "неприятностей" она произнести не успела. Ночь прорезал крик, полный ужаса и боли. Потом ещё и ещё.
   - Что это, госпожа? - дрожащим голосом спросила Риата.
   - Н-н-не знаю, - покачала головой та. - Думаю, ничего хорошего.
   Крик оборвался. Наступившая тишина, нарушаемая только шелестом листьев и стрекотом цикад, показалась девушке особенно зловещей.
   Сбросив на плечи накидку, она в тревожном недоумении потёрла ладонью лоб, стараясь привести в порядок суматошно метавшиеся мысли. Ясно, что в усадьбе кого-то убили. Причём жестоко. Вот только имеет ли это отношение к артистам?
   Со стороны поместья опять послышалась музыка. На этот раз более ритмичная, даже плясовая. Путешественнице вдруг стало ужасно неуютно, захотелось оказаться подальше от места, где пытки и убийства чередуют с танцами. Тут ещё эти рабы-сторожа или кто там они были? Что если они сообщат охранникам? О чём? О лесных духах? А почему нет? Здесь этому никто особо не удивится. Только вряд ли бросится проверять их слова. Во всяком случае ночью.
   Слегка успокоив себя подобным образом, Ника решила, что просто так сидеть в овраге, тупо дожидаясь утра, все же нецелесообразно. Вдруг вместо артистов первыми заявятся стражники Сфина Бетула? Необходимо все-таки выяснить, что происходит в усадьбе. Нужна разведка. Урожай собран, поэтому хозяевам нет никакого смысла держать на виноградниках серьёзную охрану. В противном случае, к оврагу пришло бы гораздо больше народа.
   - Надо посмотреть, что там случилось, - решительно направляясь к фургону, буркнула себе под нос девушка.
   - Простите рабу глупую, - испуганным шёпотом запричитала Риата, когда хозяйка принялась на ощупь копаться в корзине. - Что вы ищите, добрая госпожа?
   - Уже нашла, - пробормотала та, доставая завёрнутые в кожаную рубаху штаны и мокасины.
   В костюме дикарей - аратачей лазить по окрестным полям будет гораздо удобнее, чем в длинном платье.
   - Помоги переодеться.
   К счастью, за время путешествия из Канакерна в Гедор, Ника слегка похудела и теперь чувствовала себя довольно комфортно в брюках из тщательно выделанной бычьей кожи. Длинная рубаха защищала тело не только от ночной прохлады, но и от мелких веточек, а мокасины позволяли двигаться гораздо тише, чем привычные цивилизованным людям сандалии. Коричневый цвет одежды дикарей не будет бросаться в глаза ночью. Но как быть с лицом? Учитывая отсутствие воды, наносить маскировочную окраску как-то не хотелось.
   Отыскав кусок ткани, Ника торопливо вырезала в нём две дырки, получив примитивную маску.
   - Выслушай рабу глупую, добрая госпожа, - испуганным щенком заскулила Риата. - Всеми богами заклинаю - не ходите туда!
   - Не беспокойся, - хозяйка попыталась улыбнуться, но внутри у неё все сжалось в привычном предчувствии опасности. По телу словно бегали маленькие электрические разрядики, заставляя девушку ёжиться. - Я скоро вернусь. Всё будет в порядке. Надо узнать, что там случилось. Вдруг артистов уже в рабство похватали, а мы тут сидим?
   - Ой, госпожа! - всхлипнула невольница. - А если те сторожа вернутся?
   - Не вернутся, - попыталась успокоить её девушка. - Сиди тихо, как мышь. А чтобы не скучать, почисти мне платье. Я там столько колючек насажала...
   - Да как же я их увижу в темноте? - озадаченно пробормотала Риата.
   - На ощупь, - посоветовала госпожа, и вручив ей одежду, полезла вверх по склону.
   Прежде чем выбраться из-под защиты кустов, путешественница осмотрелась, прислушалась и принюхалась. Из усадьбы доносилась тягучая заунывная музыка. Никаких криков или других подозрительных звуков. Чуть пригнувшись, как когда-то учил Наставник, и держа дротик наперевес, Ника осторожно двинулась между рядами кольев, густо оплетённых виноградными лозами.
   В нижней части склона располагалось поле с торчавшей из земли неровной стерней, чувствительно коловшей ступни даже сквозь толстую кожу подошвы мокасин. На его границе девушка чуть не упала в узкую канаву, за которой оказались посадки другой сельскохозяйственной культуры. Судя по более мягкой почве и попадавшимся время от времени неглубоким ямкам, тут росла то ли репа, то ли свёкла, то ли ещё какой корнеплод. Только не картошка. Её в этом мире Ника ещё не встречала.
   Это поле подходило почти вплотную к частоколу. Только за пару шагов от него начиналась полоса нетронутой земли, поросшей невысокой травкой. А вот привычной крапивы, репейника или другого призаборного бурьяна не наблюдалось. Очевидно, обитатели поместья строго следили за сохранностью ограды.
   Окружавшая обширную усадьбу Сфина Бетула стена не имела ни башен, ни смотровых вышек. Лазутчица сделала солидный крюк, чтобы подойти к ней с противоположной, не освещённой стороны дома.
   Музыка к тому времени смолкла, и до неё доносился невнятный шум голосов и звон посуды. Стараясь ступать как можно тише, путешественница двинулась вдоль забора, пытаясь заглянуть в зазор между брёвен.
   Увы, местные плотники хорошо знали своё дело. Ровно оструганные, заострённые кверху колья плотно примыкали друг к другу, а сквозь иногда попадавшиеся узкие щели ничего не удавалось рассмотреть.
   По мере приближения к воротам Ника двигалась всё медленнее, аккуратно ставя ногу на всю ступню. За тяжёлыми створками на массивных бронзовых петлях лениво переговаривались караульные.
   - Наконец-то тихо стало, - ворчал глуховатый басок. - И как только господину может нравиться этот звон и пиликанье?
   - Лучше поблагодари богов, что он приказал Мурилу язык вырвать, - мрачно хмыкнул собеседник. - А то бы он до сих пор орал.
   - Да, - опасливо вздохнул первый охранник. - Кол ему толстый поставили, долго умирать будет.
   Застывшая в двух шагах девушка нервно сглотнула. С одной стороны, ясно, что с артистами ничего не случилось, и это хорошо. Но с другой...
   При одной только мысли, что человека насадили на кол, словно какого-то коллекционного жука, путешественницу передёрнуло от страха и отвращения.
   - Сам виноват, - наставительно пробасил первый караульный. - Нечего на хозяйских мальчиков заглядываться. Не для простого раба медок.
   - Может, он и не заглядывался, - вполголоса возразил приятель.
   Воспользовавшись вспыхнувшей дискуссией, лазутчица на цыпочках миновала засыпанную мелким щебнем дорогу. Увлечённые беседой, сторожа не обратили внимание на тихий шорох камешков под ногами в мягких мокасинах.
   "Ну и порядочки!" - качая головой, думала Ника, пробираясь вдоль забора и всё явственнее различая отдельные голоса, женский смех и даже треск сосновых поленьев в кострах.
   Внезапно заговорил Гу Менсин, и с первых же слов девушка поняла, что уже слышала их ранее. Она торопливо зашарила по ограде, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь дырочку.
   Артисты неоднократно представляли драму "Виталаса" на строгий суд взыскательной канакернской публики.
   "Странно, - хмыкнула про себя путешественница. - А мне про какую-то "Гарсону - царицу псоглавов" втирали. Что-то тут не так".
   К сожалению, первая более-менее подходящая щель позволяла увидеть только большую каменную беседку с колоннами, украшенными гирляндами из цветов, веток можжевельника и множеством маленьких фонариков.
   Внутри вокруг полукруглого стола на высоких ложах вальяжно расположились какие-то люди, очевидно, Сфин Бетул со своими гостями. Зазор оказался слишком узким, чтобы рассмотреть их как следует. Зато Ника прекрасно видела обнажённых рабов обоего пола, таскавших блюда с разнообразными кушаньями, расписные амфоры и серебряные тазики с водой для мытья рук.
   Выругавшись про себя, она продолжила исследовать частокол и вдруг сообразила, что Гу Менсин вдохновенно, с большим чувством читает монолог влюблённого юноши.
  

Вспомни, как горячо, с каким я присутствием духа

Клялся Диолой самой, чтобы уверить тебя!

Сердцем, любимая, чист я, мои благородные клятвы

Полны любви и надежды на счастье с тобой!

Ты же меня наградить изволь за такую любовь:

Нынче со мною, смуглянка, ложе ты раздели!

  
   По ходу пьесы главный герой сейчас ожидает возлюбленную на берегу моря. Выбор столь пожилого актёра для данной роли показался путешественнице немного странным. Наконец, она отыскала щель, через которую увидела небольшой, ярко освещённый помост, где, выжимая из зрителей слезу, прочувственно вещал Гу Менсин.
   - Господин Сфин Бетул! - капризно вскричала какая-то женщина. - Сколько можно мучить несчастного влюблённого?
   - Да, да! - с пьяным смехом поддержали другие гости. - Пусть приведут невесту!
   Очевидно, хозяин поместья сделал какой-то знак, потому что глаза старого актёра вспыхнули нешуточной страстью, а губы растянулись в плотоядной улыбке.
   Два голых раба в тяжёлых ошейниках и уродливых масках ввели на помост большую чёрно-белую свинью.
   При виде её Гу Менсин стал срывать с себя одежду, а Ника отшатнулась от ограды, чувствуя подступившую к горлу тошноту.
   Так вот какого рода "представление" потребовал мерзавец от несчастных артистов.
   "А всё из-за того, что ты денег пожалела", - злобно прошипел кто-то в глубине души.
   Визжала свинья, ржали, любуясь гнусным зрелищем, гости, а Ника почти бегом мчалась в сторону виноградников, не в силах слушать эту адскую какофонию.
   К отвратительному чувству вины и жгучего стыда за свою жадность примешивался дикий страх. Здешний мир открылся ей новой, ужасающей в своей неприглядности стороной. Беспредельная, не знающая удержу самовластность одних и полная беззащитность других.
   Внезапно девушка поняла, что на фоне Сфина Бетула, его гостей и некоторых других жителей цивилизованных городов Западного побережья аратачи кажутся вполне приличными и даже милыми людьми.
   Дикари легко могут убить, причём очень жестоко, но до такого утончённого скотства им просто ни за что не додуматься.
   Очень возможно, она совершила главную ошибку своей жизни, когда покинула Некуим? Внезапно земля под ногой исчезла, и потерявшая бдительность разведчица рухнула в темноту. От тяжёлых увечий её, скорее всего, спас зажатый в руках дротик.
   Воткнувшись в стенку канавы он, развернув Нику, замедлил падение. Мягко шлёпнувшись в протекавший по дну ручей, она опомнилась, прекратив заниматься самокопанием. С облегчением убедившись, что кроме синяков и шишек её драгоценная тушка не понесла серьёзного урона, девушка осторожно выбралась из траншеи.
   К счастью, путешественница успела уйти достаточно далеко, чтобы обитатели усадьбы могли слышать шум падения. Выругав себя за потерю бдительности, Ника пошла вдоль дороги, старательно глядя себе под ноги.
   Чуть позже ей показалось, что из поместья донёсся чистый голос Балка Круна, а ещё минут через двадцать впереди послышался громкий храп. Под высоким, раскидистым деревом, одиноко росшим на краю виноградника, кто-то мирно спал. Не собираясь его будить, девушка обошла то место стороной, и перебежав через дорогу, торопливо скрылась в овраге.
   - Ой, госпожа! - с облегчением выдохнула Риата. - Как же я рада, что вы вернулись!
   - Я тоже, - хозяйка без сил рухнула на расстеленное овчинное одеяло.
   Какое-то время они молчали. В стороне мирно сопел ослик, остро пахло навозом.
   - Вы, наверное, пить хотите, госпожа? - как-то наигранно встрепенулась невольница.
   - Наливай, - кивнула путешественница.
   Женщина аккуратно нацедила из амфоры разбавленного вина. Осушив стакан, Ника вытерла губы рукавом и тут же скривилась от отвращения, совсем позабыв, что намочила одежду в канаве.
   - Развесь где-нибудь, - проговорила она, стаскивая рубаху. - Пусть подсохнет
   - Слушаюсь, госпожа, - поспешно отозвалась Риата, с гордостью сообщив. - Ваше платье я отчистила.
   - Лучше ночную рубашку принеси, - буркнула Ника, развязывая ремешок на штанах. - Может, успею немного поспать.
   - Ой, простите рабыню глупую! - всплеснула руками невольница. - Совсем забыла.
   Охая и явно напоказ ругая себя, она метнулась в фургон, что-то там опрокинула, зашипев от боли.
   "Довыпендривалась!" - усмехнулась про себя девушка, с негромким шлепком размазав по голому плечу комара.
   - Скорее, не лето тут голышом стоять!
   - Несу! - отозвалась Риата. - Уже несу.
   Помогая хозяйке одеться, она всё же не смогла удержаться от вопроса:
   - Что там, госпожа? Видели артистов? Кто так кричал?
   - Один чересчур любопытный раб, - проворчала путешественница. - Хозяин приказал посадить его на кол, а чтобы не мешал пировать, велел вырвать язык.
   - О, Дрин, пошли ему быструю смерть, - прерывисто вздохнув, прошептала женщина.
   - Из актёров видела только Гу Менсина, - Ника зябко передёрнула плечами.
   Возможно, ей следовало сохранить в тайне постыдные подробности, но Нику буквально распирало желание высказаться и не про себя, а вслух наградить Сфина Бетула теми эпитетами, которые тот безусловно заслужил, от души жалея, что радланский язык так беден ругательствами.
   - Хозяин, этот бессильный лагир, мерзкий жирный мешок с дерьмом, заставил его изображать ... хряка! Чтобы спасти Менрана его отцу пришлось... со свиньёй! На помосте! А эти гнойные рожи ржали, как... как... кобылы на случке!!!
   - Ой, госпожа!
   В царившей вокруг полутьме девушка скорее угадала, чем увидела, как собеседница в ужасе прикрыла ладонью рот.
   - Даже думать не хочу, что пришлось делать остальным...
   - Мне в Преграме рассказывали про одного богача, - пролепетала Риата. - Он специально покупал по дешёвке старых и больных рабов, чтобы мучить и убивать их всякими хитрыми способами. Городские невольники больше всего боялись, что хозяева продадут их ему.
   "Вот где раздолье всяким маньякам и извращенцам, - ёжась подумала Ника. - Купил говорящее орудие труда и делай с ним всё, что заблагорассудится. Никто и слова не скажет. Частная собственность, батман".
   - Ты только помалкивай о том, что я рассказала, - сурово сдвинув брови к переносице, предупредила хозяйка.
   - Да, госпожа, - смиренно поклонилась невольница. - Клянусь Такерой.
   Зевая, Ника забралась в фургон, но прежде, чем рухнуть на шкуры, пробормотала:
   - Лучше вообще не говори, что я куда-то ходила ночью.
   - Слушаюсь, госпожа, - покладисто согласилась женщина.
   - И разбуди меня... как только... перед рассветом...
   Путешественнице казалось, что после всего увиденного и услышанного она глаз сомкнуть не сможет. Слишком много страшных впечатлений свалилось на неё этой ночью. Но перегруженный негативом разум просто выключился, словно уже позабытая электрическая лампочка, погрузив сознание в блаженную темноту.
   Увы, отдых оказался очень недолгим, и вкрадчивый голос вырвал Нику из небытия.
   - Проснитесь, госпожа. Заря над горами. Скоро рассвет. В усадьбе давно тихо.
   При последних словах девушка вздрогнула, вспомнив всё, что случилось. Рывком сев, протёрла глаза.
   - Спасибо, что разбудила. Давай выбираться отсюда.
   Первым делом она, вновь обрядившись в дикарский костюм, принялась расчищать путь. Пришлось изрядно повозиться, прежде чем подгоняемый руганью, проклятиями и ударами палки ослик, натужно хрипя, втащил фургон на дорогу.
   Не желая попадаться на глаза обитателям поместья, путешественница отогнала повозку за холм, где переоделась и велела Риате заняться причёской.
   Чувствуя, что не в силах просто так сидеть и ждать, Ника прошла немного назад, так чтобы видеть усадьбу Сфина Бетула, где этой ночью творились чересчур гнусные даже для этого мира дела.
   Кутаясь в меховой плащ и переступая с ноги на ногу, чтобы не замёрзнуть, она не забывала оглядываться по сторонам. Но в этот серый, предрассветный час дорога всё ещё продолжала оставаться пустынной.
   Возле господского дома уже суетились какие-то фигурки, когда ворота усадьбы распахнулись, выпустив большой фургон артистов.
   Только после этого девушка вернулась к своей повозке.
   - Едут, госпожа? - робко спросила невольница.
   - Едут, Риата, - кивнула хозяйка, и погрозив пальцем, ещё раз предупредила. - Запомни, я ночью никуда не ходила. Всё остальное можешь рассказывать, как есть: и про сторожей, и про крик.
   - Я лучше буду говорить, что всю ночь спала и ничего не слышала, - предложила собеседница.
   - Не поверят, - возразила госпожа, усаживаясь на скамеечку. - Какой сон в таком месте?
   Она потёрла озябшие пальцы ног. Надо бы шерстяные носки раздобыть. А то так и ревматизм заработать не долго... Или артрит какой-нибудь?
   Ждать артистов пришлось довольно долго. Но вот из-за холма появилась полотняная крыша фургона, потом державший поводья Анний Мар Прест с сидевшим рядом Тритсом Золтом и головы мулов, как будто выраставшие из-под земли.
   По мере приближения путешественница всё яснее видела бледные, осунувшиеся лица, а скулу Тритса Золта украшал внушительный синяк.
   - Где мальчики? - крикнула Ника.
   - Здесь, госпожа Юлиса, - глухо ответил Анний Мар, кивнув себе за спину.
   Когда их повозка проезжала мимо, девушка услышала за матерчатыми стенками рыдания, которые не мог заглушить даже грохот колёс по плотно утрамбованным камням.
   - Давай за ними, - приказала она Риате, хмыкнув про себя: "Что-то не видно большой радости. Но, может, они просто переживают те унижения и мерзости, которые пришлось перенести? Ну и сволочь же этот Сфин Бетул!"
   Когда их маленький караван выехал на ведущую в город дорогу, та оказалась уже заполнена повозками, вьючными животными и просто пешеходами.
   Привычно оглядываясь по сторонам, она наткнулась на осоловелый, неподвижный взгляд рабыни. Риата медленно, как большая кукла-неваляшка, раскачивалась из стороны в сторону, казалось, только чудом не выпуская поводья из рук. Присмотревшись, поняла, что хитрая невольница обвязала их вокруг запястий и теперь дремлет с открытыми глазами, рискуя в любой момент упасть на дорогу.
   - Ты ночью спала? - спросила хозяйка, ткнув невольницу в бок.
   - А, что? - встрепенулась та.
   - Я говорю: ты ночью спала? - терпеливо повторила Ника.
   - Нет, госпожа, - жалобно всхлипнув, покачала головой Риата. - Уж очень там страшно было. И вы же приказали вас разбудить...
   В последних словах прозвучал явный упрёк.
   Покачав головой, девушка мысленно проворчала: "Разбаловала я её совсем", но вслух проговорила:
   - Полезай в фургон и спи. А то ещё свалишься.
   - Ой, госпожа, да как же так..., - без особого энтузиазма запричитала невольница. - Это вам...
   - Лезь, я сказала! - рявкнула хозяйка, отбирая поводья. - Не беспокойся, долго разлёживаться я тебе не дам.
   - Спасибо, добрая госпожа, - картинно всхлипнув, рабыня не удержалась от широкого зевка. - Пусть небожители наградят вас многими милостями.
   Через минуту из-за неприкрытой дверки послышался лёгкий, размеренный храп. Какое-то время путешественница ещё бубнила себе под нос, награждая спутницу не самыми лестными эпитетами. Но пригревшись в меховом плаще, очень скоро сама стала зевать во весь рот. Она тёрла глаза, трясла головой, даже ущипнула себя пару раз. Однако, это слабо помогало.
   Ночные приключения так вымотали тело и разум, что они настойчиво требовали отдыха, полагая короткий сон под утро совершенно недостаточным для восстановления сил.
   Можно, конечно, пинком разбудить рабыню и посадить её на облучок. Вот только Ника опрометчиво решила, что позволит ей спать по крайней мере до остановки на обед. А показывать слабость даже самой себе как-то не хотелось. В конце-концов девушка спрыгнула с повозки и долго шла рядом, стараясь прогнать сон ходьбой.
   Солнце перевалило за полдень, а фургон артистов по-прежнему катил вперёд. Не в силах более бороться с наваливавшимся сном, путешественница уже собиралась поднять Риату, чтобы самой занять её место, когда повозка урбы вдруг свернула на какую-то неприметную малоезжую дорогу.
   От тряски невольница проснулась, и стоя на четвереньках, выглянула из дверки.
   - Куда это мы едем, госпожа?
   - Откуда я знаю? - крепко вцепившись в скамейку, чтобы не упасть, зло огрызнулась хозяйка.
   Фургон дребезжал и подпрыгивал на каменистой почве, покрытой жёсткой, порыжевшей травой. Животные, недовольно фыркая и хрипя, налегали на постромки. Матерчатые стенки повозки артистов ходили ходуном, слышались недовольные голоса и плач.
   Но скоро выяснилось, что Анний Мар Прест знал, куда ехать. Перевалив через холм, караван остановился у небольшого озера, из которого вытекал узкий, но бурный ручеёк.
   Спрыгнув с повозки, Ника с удовольствием потянулась, улыбаясь выглянувшему из-за облака солнышку, да так и застыла, словно вбитый в доску гвоздь.
   Крайон Герс и Крина помогали спуститься на землю бледному, почти зелёному Хезину. Приния торопливо расстилала под повозкой тощий матрасик, и мальчик, опустившись на него, в изнеможении прикрыл глаза. Мать с посеревшим, осунувшимся лицом и красными глазами, укрыв сына одеялом, пошла к озеру, прихватив кувшин с треснувшим горлышком.
   - Менран, - тихонько проговорила Приния, заглядывая в фургон. - Выходи, зайчик мой, не бойся. Тебя никто не обидит. Здесь чужих нет, все свои.
   Из-за полога, прикрывавшего вход, появилось бледное, испуганное лицо мальчика. Робко оглядевшись вокруг, словно маленький, затравленный зверёк, он протянул к матери тонкие, трясущиеся ручки. Та осторожно приняла сына в свои объятия, и тот повис у неё на шее, мелко дрожа худеньким тельцем. Качая его словно младенца, женщина пошла к озеру, не обращая никакого внимания на застывшую столбом девушку. А та бездумно смотрела им вслед, боясь даже пытаться осмыслить увиденное.
   Приния бережно поставила сына на траву и стала осторожно стаскивать грязный, разорванный во многих местах хитончик. При виде синяков на узенькой, по-детски трогательной спине, девушка бросилась за повозку, с трудом удерживая рвущийся из горла крик.
   Спрятавшись от всех, она зарыдала, изо всех сил зажимая рот ладонями. Ослабевшие ноги подломились, путешественница рухнула на траву возле колеса, сворачиваясь клубочком и машинально прикрывая лицо накидкой, словно прячась под одеяло, как в детстве. Буквально физически ощущая муки стыда, Ника проклинала себя за жадность, глупость и неуёмное любопытство. Возможно, не подслушай она разговор охранников Сфина Бетула, не загляни за забор, став свидетельницей отвратительного зрелища, ей сейчас было бы легче? Все-таки одно дело чьи-то слова и даже свои логические выводы, и совсем другое - когда видишь это собственными глазами.
   Именно поэтому девушку прямо-таки корёжило, когда в голове вновь и вновь звучал пугающий вопрос, на который не хотелось отвечать даже мысленно: "Что же эти сволочи сделали с ребёнком?"
   - Госпожа, - робко проговорила Риата, присаживаясь рядом. - Госпожа...
   - Уйди! - угрожающе прорычала та, сквозь душившие её рыдания. - Это же дети! Как они могли?! Сволочи, сволочи!!! Резать, жечь... Ненавижу! А я... Я тоже сука! Пожалела...
   - Тише, во имя всех богов! - забыв о почтительности, побледневшая, как полотно, рабыня заткнула ей рот шершавой, твёрдой ладонью. - Умоляю, пожалейте себя, молчите! Вы уже всё равно ничего не сможете изменить. Время назад не повернёшь, это даже богам не под силу.
   На миг глаза Ники застлало багровой пеленой бешенства, но вдруг она как-то резко обмякла и, тихо завыв сквозь стиснутые зубы, уткнулась ей в плечо. Успевшей многое пережить за эти полтора года Нике очень часто приходилось ругать себя за глупость, но то, что она совершила на этот раз, выглядело гораздо хуже - подлостью!
   - Откуда же вы, госпожа, могли знать, что так случится? - торопливо шептала невольница, испуганно оглядываясь по сторонам. - Вы же и так денег дали, не жадничали... А мальчишкам... видно, так на роду написано. Не плачьте, на всех несчастных ваших слёз и доброты всё равно не хватит.
   Но, видя, что хозяйка по-прежнему пребывает в прострации, наклонившись к уху, зашептала:
   - Ой, госпожа, они возвращаются. Ну же, придите в себя, госпожа! Если узнают, из-за чего вы тут рыдаете, сгоряча и убить могут... И меня с вами заодно.
   Понимая справедливость её слов, девушка отстранилась, прохрипев:
   - Ты права, убьют. Я бы, наверное, убила... Спасибо, Риата.
   Ухватившись за колесо, путешественница с трудом поднялась на ноги.
   - Что с вами, госпожа Юлиса? - тусклым, бесцветным голосом спросил старший урбы, когда та вытирала умытое в ручье лицо.
   - Перед глазами что-то потемнело, господин Гу Менсин, - ответила Ника, бросив быстрый взгляд на серое, измождённое лицо старого артиста. - Я ночью почти не спала. По виноградникам шатались какие-то люди... И вы не знаете, кто так страшно кричал в усадьбе?
   - Господин Сфин Бетул наказывал нерадивого раба, - зачерпнув горстью воду из ручья, собеседник выпил и вытер мокрую ладонь о седую шевелюру.
   - Я видела синяки у вашего сына, - не смогла удержаться девушка. - Мне так жаль, господин Гу Менсин.
   - Хорошо, что Менран ещё слишком мал, - медленно проговорил старший урбы. - Хезину сильнее досталось.
   Он, кряхтя, поднялся на ноги, отряхивая мусор с хитона.
   - К сожалению, у нас мало еды, госпожа Юлиса. Но всё равно, надо поесть и отдохнуть. Мы тоже почти не спали.
   - Тяжело пришлось? - голос путешественницы дрогнул, и она поспешно сфокусировала зрение на кустах за спиной мужчины.
   - Очень, - тяжело вздохнул тот. - Ни разу в жизни я так не играл, госпожа Юлиса. Да простит меня лучезарный Нолип...
   Посуровев, старший урбы свёл брови к мясистой переносице.
   - Если бы у нас было ещё немного денег...
   - Сфин Бетул назначил неподъёмный выкуп, - покачала головой Ника, морщась от стыда.
   Глаза Гу Менсина вспыхнули дикой, животной ненавистью, губы разошлись в злобном оскале, обнажая крупные жёлтые зубы.
   - Пусть этого лагира сожрёт самое страшное и вонючее из чудовищ Тарара! Я проклинаю его род от начал мира до конца времён!
   - Да сбудутся ваши слова, господин Гу Менсин, - со всей искренностью пожелала девушка.
   Пока они разговаривали, артисты разожгли костёр, а их жёны, достав котёл, готовили болтушку из муки, горсти фасоли и трёх больших луковиц. Полученное варево щедро сдобрили оливковым маслом.
   Пирожки Аппия Герма Струдуба и другие вкусности закончились, так что путешественнице пришлось есть данное блюдо, больше всего напоминавшее своим внешним видом обойный клей.
   Но не только внешний вид и соответственный вкус кушанья отбивали аппетит Ники. Напротив за догоравшим костром, тесно прижавшись к матери, живым упрёком сидел Менран и ел яблоко, осторожно откусывая кусочки правой стороной рта. Похоже, мальчику ещё и зуб выбили.
   Как правило, за обедом артисты много разговаривали, смеялись, шутливо переговариваясь друг с другом. Но сейчас вокруг царила гнетущая тишина, нарушаемая редкими короткими замечаниями.
   Крина вернулась от фургона с полной миской.
   - Так и не ест? - участливо спросила Приния.
   - Нет, - покачала головой женщина, вытирая заплаканные глаза. - Кровь вроде больше не течёт. Так жар начался...
   Она в отчаянии воздела руки к небу.
   - О бессмертные боги, за что вы отнимаете у меня единственного сына, надежду и отраду мою на старости лет?! Царственный Питр, где твои огненные молнии?! Почему они не испепелят Сфина Бетула и его мерзких приятелей?! Как ты мог позволить им так мучить моего мальчика?! Моё сокровище, моё облачко на жарком небе...
   После этих слов Ника уже не могла есть и сунула миску сидевшей за спиной Риате. Чувство вины и стыда кипятком жгли душу, заставляя тело мелко дрожать. То ли из мазохистского желания причинить себе ещё больше мучений, то ли, чтобы избавиться от них, она тихо спросила сидевшего неподалёку Превия Стреха:
   - Что случилось?
   - Сфин Бетул отдал Хезина на потеху гостям, - буркнул поэт, пряча блестевшие от слёз глаза. - Те были пьяные....
   - Ужас! - сдавленно охнула девушка, отворачиваясь. - Какой мерзавец! Неужели это ему сойдёт с рук?!
   - Сфен Бетул в своём праве, госпожа Юлиса, - медленно чеканя каждое слово, проговорил Корин Палл. - Хозяин имущества волен по своему усмотрению распоряжаться жизнью пойманного за кражей вора.
   - Но они же совсем дети! - вскричала Ника. - Нельзя же так...
   - Ну и что? - удивился Превий Стрех. - Воровать нельзя в любом возрасте.
   - Пусть так, - подумав, тряхнула головой девушка, подавленная столь убийственной логикой. - Но он же вас обманул! Взял деньги, а сам...
   Путешественница замолчала, подбирая нужные слова, с удивлением чувствуя, что охвативший её стыд начинает уступать место раздражению.
   - Он же покалечил мальчиков! Как можно прощать такое?!
   - А что сделаешь, госпожа Юлиса? - поднял на неё мокрые глаза Гу Менсин. - Кому пожалуешься? Кто будет слушать артистов, бродяг без денег, без дома, без хора.
   Ника удивлённо захлопала глазами, не узнавая своих спутников. Обычно те не давали в обиду членов своей урбы, не стесняясь пускать в ход оружие. А тут над ними издевались, мучили их детей, и никакой внятной реакции, кроме бесполезных проклятий.
   Девушке захотелось завопить во всё горло: "Да что с вами такое?! Не смогли защитить, так хотя бы отомстите! Надо прирезать эту сволочь... Или сжечь усадьбу целиком!"
   С трудом сдерживая клокочущую ненависть, она всё же выдавила из себя:
   - Так и уедем?
   - И как можно скорее, - буркнул Гу Менсин, стыдливо пряча взгляд, но тут же, злобно зыркнув на неё, закричал: - Сфин Батул - консул Гедара, у него одних охранников не меньше десятка! Все воины - не нам чета! Надсмотрщиков с полсотни, да ещё рабы...
   - Пусть боги лишат его глаз! - внезапно выпалила одна из женщин. - А тело покроется язвами от пяток до макушки!
   - Да сожрут крысы его нутро! - поддержали приятельницы. - Пусть пиявки выпьют кровь до последней капли...
   - Даже это не искупит наши муки! - вскричал Крайон Герс. - Его надо резать по крошечным кусочкам, вырывать ногти на руках и ногах...
   Несколько минут все вокруг кричали, придумывая для Сфина Батула всё более изощрённые муки.
   Вдруг Менран громко заплакал, и выбросив недоеденное яблоко, крепко обнял за шею мать. Тут же, опомнившись, все замолчали, стыдливо пряча глаза. А путешественница с горечью поняла, что никто из них не собирается ни устраивать покушения на мерзавца, ни сжигать его усадьбу, ни мстить каким-нибудь другим способом.
   Но оказалось, что на счёт последнего она сильно ошиблась.
   - Помните, в позапрошлом году мы устраивали представления в Ароере? - внезапно спросил Гу Менсин, оглядев собравшихся. - Я там ещё встретил старинного друга Косуса Аква Онума, бывшего центуриона?
   - Это тот, кто купил себе трактир со шлюхами и молодую жену? - уточнил Анний Мар.
   - Да, - важно кивнул старший урбы. - Мы тогда с ним крепко выпили, и он по пьянке проболтался, что у них в городе живёт настоящий волшебник, способный насылать смерть!
   - Какой-нибудь ярмарочный жонглёр, - презрительно фыркнул Корин Палл. - Вроде тех, которые у нас перед представлениями вытаскивали яйца из ушей!
   - Нет! - яростно рявкнул старый актёр. - Это настоящий колдун! Он десять лет учился чародейству у келлуанских магов! Акв рассказывал, что к нему обращаются всякие богачи, даже аристократы за тем, чтобы он убил их врагов, и ещё никто не упрекал его в обмане!
   - Это, наверное, стоит кучу денег? - робко предположил Превий Стрех.
   - Акв говорит, что меньше чем с тысячью империалами к нему не ходят, - подтвердил Гу Менсин.
   - А как же колдун узнает, кого надо убить? - недоверчиво нахмурился Корин Палл. - Он же живёт в Ароере?
   Грустно усмехнувшись, старый артист достал из-за пазухи скомканную тряпочку, и медленно развернув, продемонстрировал несколько волосков, пояснив:
   - Это Сфина Бетула. Крина добыла.
   - Он мне самой чуть все волосы не выдрал, - криво улыбнулась разбитыми губами женщина.
   Собравшиеся возбуждённо загомонили, послышался злорадный смех, а Ника вновь почувствовала себя одинокой зрительницей в театре абсурда.
   - Теперь колдун его обязательно отыщет, - убеждённо заявил Анний Мар, а Превий Стрех, злорадно хихикая, довольно потирал маленькие, плохо вымытые ладошки.
   - Осталось только найти где-нибудь тысячу золотых, - криво ухмыляясь, испортил всем настроение Корин Палл.
   - Мы обязательно отыщем эти деньги, - с твёрдой уверенностью в голосе заявил Гу Менсин. - Заработаем или украдём. Как распорядятся боги. Но сейчас надо отдохнуть.
   - Останемся здесь до утра? - с надеждой спросил Вальтут Торнин.
   - Да, - секунду подумав, кивнул старший урбы. - До... представления я кое с кем поговорил в усадьбе Сфина Бетула. Тут неподалёку большая деревня. Завтра попробуем устроить там представление. Плату возьмём едой. После сбора урожая крестьяне не скупятся.
   - Что будем показывать? - деловито поинтересовался кто-то. - Опять "Змею и кувшин"?
   - Почему нет? - пожал жирными плечами толстяк. - Простаки её хорошо принимают.
   Не желая слушать пустые разговоры и опасаясь ляпнуть что-нибудь лишнее, Ника торопливо пошла к своей повозке.
   Подумать только! Вместо того, чтобы немедленно начать подготовку к нападению на Сфина Бетула, не важно, где и как, или хотя бы горячих клятв с обещанием вернуться и отомстить за себя и детей, эти чудаки на букву "м" собираются... нанять чародея!!! Прямо Хогвардст какой-то! Не хватает только волшебных палочек и уроков зельеварения!
   Пыхтя от возмущения, девушка взялась за облучок, чтобы взобраться на тележку, когда за спиной раздался громкий, полный боли стон, легко перекрывший возбуждённый гомон артистов.
   Обернувшись, она увидела, как Крина с другими женщинами устремились к фургону, под которым кричал и бился, отбросив в сторону одеяло, Хезин.
   Сгорбившись и втянув голову в плечи, путешественница торопливо влезла на повозку и, протиснувшись внутрь, рухнула на расстеленные шкуры, зажимая ладонями уши. Что бы она не думала о трусости актёров, мальчиков погубила именно её жадность. От ненавистной очевидности этого Нику скрутила почти физическая боль. Врать себе не имело никакого смысла: получи Сфин Бетул свои четыре тысячи риалов, он отпустил бы маленьких пленников, и не было бы ни позорной ночи артистов, ни мучений их детей. Скрипнув зубами, Ника подумала, что отдала бы всё, лишь бы вернуться на сутки назад. Знай обо всём заранее, разве пожалела бы она золота? Прикусив губу, девушка заплакала почти без слёз. Если Хезин всё же умрёт, именно себя она будет считать главной убийцей! Имея возможность спасти ребёнка, не захотела, пожалев металлических кругляшей с профилем императора.
   Ей и раньше приходилось отнимать чужие жизни, но лишь защищая свою.
   - Врёшь! - выдохнула путешественница, вспомнив, как матросы напали на мирных гантов, покинувших деревню из-за эпидемии. Именно она рассказала о случайной встрече с аборигенами. Капитан корабля послал в лес разведку, и мореходы превратились в людоловов. Тогда тоже погибли люди, и смерть их тяжким грузом легла на душу Ники. Но это случилось по глупости, от недостатка знаний о местных реалиях. А сейчас же во всём виновата исключительно её жадность!
   Услышав громкий стон мальчика, Ника обнаружила, что убрала ладони от ушей, и тотчас вернула их обратно. Разум человека двадцать первого века с трудом смирялся с осознанием того, что подобная открыто происходящая мерзость, включавшая в себя помимо прочего попытку убийства ребёнка, останется безнаказанной. В наличии имеются жертвы, преступники, куча свидетелей. Всё есть! И никому нет никакого дела!
   Пусть даже часть вины лежит на ней. Но не она же мучила этих детей и издевалась над их родителями! И если нет никакой возможности наказать мерзавцев по местным идиотским законам, то куда смотрят родственники?! Вместо того, чтобы отомстить: подкараулить и зарезать, сжечь усадьбу, да хотя бы отравить как-нибудь Сфина Бетула и его собутыльников; они мечтают о каком-то колдуне!
   - Идиоты! - фыркнула она по-русски. - Дебилы!
   Путешественница твёрдо знала, что с удовольствием помогла бы актёрам свершить их личное правосудие. Но вот отдавать деньги какому-то местному экстрасенсу, она не собиралась. Странно, но от осознания этого, боль, терзавшая душу, слегка, совсем чуть-чуть, притупилась, а продолжавший утешать внутренний голос заметил, что артисты не дали бы и медного гроша, чтобы выручить её из неприятностей.
   Вновь в который раз ужасно захотелось, чтобы всё вокруг оказалось лишь кошмарным сном. Вот сейчас она откроет глаза, проснётся и снова окажется...
   Ника зло ощерилась. Возвращаться обратно в инвалидное кресло? Ну уж нет! Громко со вкусом высморкавшись, она призналась себе, что эта жизнь нравится ей больше. Тем более там, в родном мире, она убила себя, а здесь уже второй год как-то умудряется выживать.
   Со стоном вытянув ноги, Ника, закрыв глаза, с напряжением стала ожидать новых криков больного, а может уже и умирающего мальчика. Но сквозь дощатую стенку фургона доносились только негромкие голоса артистов. Именно под их бормотание путешественница и заснула...
   Хотя лучше бы ей остаться бодрствовать, потому что она вновь оказалась в своём родном городе у заброшенной стройплощадки, где всё ещё громоздились не вывезенные новыми хозяевами бетонные блоки. Из густой, чернильной темноты ночи, перед которой казался бессильным яркий свет уличных фонарей, медленно материализовались знакомые чёрные фигуры, похожие на сгустки ещё более глубокого, инфернального мрака. И весь тот ужас, та боль, которую когда-то перенесла Виктория Седова, вновь обрушились на девушку кипящим потоком.
   Чувствуя, как сильные руки легко преодолевают сопротивление её мышц, гибкие, холодные пальцы, похожие то ли на дождевых червей, то ли на щупальца неведомых тварей, жадно елозят по телу, забираясь в самые потаённые уголки, Ника дико закричала, отчаянно вырываясь из мягкой паутины кошмара. Но прежде, чем ей это удалось, в ушах явственно прозвучал злой шёпот: "Мальчики тоже это пережили".
   Очнувшись, путешественница обвела невидящими глазами потолок фургона, расставленные вдоль стен корзины и с раздражением отбросила меховое одеяло.
   - Звали, госпожа? - с треском распахнув дверцу, озабоченно спросила рабыня.
   - Нет, - отмахнулась Ника, прекрасно понимая, что имел ввиду тот мерзкий голос совести. - Принеси попить.
   - Сейчас, госпожа, - Риата исчезла.
   А её хозяйке опять захотелось плакать от переполнявшего душу стыда. Слёзы уже закипали на глазах, когда появилась невольница с чашкой воды.
   Залпом осушив её, девушка взглянула в открытую дверку. Вечерело.
   - Артисты ещё спят?
   - Кто как, госпожа, - понизила голос рабыня. - Мужчины ещё не проснулись, а женщины уже ужин готовят.
   - У них ещё продукты остались? - хмыкнула путешественница, выбираясь наружу.
   - Мы тут поляну кандыка нашли, госпожа, - проговорила Риата, и видя непонимающее лицо хозяйки, пояснила. - Это корешки такие. Не то, чтобы очень вкусный, но есть можно.
   Расправив платье, Ника старательно отводила взгляд от фургона актёров, но какая-то неведомая сила упрямо заставляла голову поворачиваться в ту сторону.
   Лицо Хезина, к счастью, рассмотреть не удалось, но сидевшая у его изголовья мать плакала, отгоняя веточкой надоедливых мух от неподвижного сына.
   Трезвый и уже довольно циничный разум девушки прекрасно понимал бесполезность и даже вред подобных переживаний, иссушавших душу и терзавших сердце, но она ничего не могла с собой поделать.
   Судя по внешнему виду, Менран почти оправился от пережитого, только иногда вздрагивая от чьих-то чересчур резких слов, да немного заикался. Вечером он с другими ребятишками уже лазил по озеру в поисках съедобных ракушек.
   Милосердная природа наградила детей способностью быстро забывать несчастья в кругу родных, любящих людей.
   А вот Хезину становилось всё хуже. Он уже не кричал, лишь громко стонал, приходя в сознание. Приния приготовила травяной настой, чтобы сбить жар, но больной смог проглотить только пару ложек, которые не принесли облегчения. Нос у него заострился, щеки ввалились.
   Ника поймала себя на том, что то и дело смотрит в сторону умирающего мальчика, всякий раз ощущая острый приступ стыда. И хотя ей совсем не хотелось спать, забралась в фургон, чтобы спрятаться от него хотя бы за тонкими дощечками.
   Когда собирались, путешественница обратила внимание, что Менран уже не смог встать, и его отнесли в фургон на руках. Чувствуя, как сжимается от жалости сердце, девушка понимала, что никогда не избавится от вины перед несчастным мальчиком, чья смерть останется вечным укором её глупой жадности. Однако, сегодня это ощущение уже не так застилало разум.
   Она ожидала, что они вернутся на мощёную камнем дорогу, однако артисты направили повозку дальше в холмы. Устав трястись в дребезжащей повозке, путешественница долго шла рядом по жёсткой, порыжелой траве.
   Судя по всему, большой войны или даже набегов крупных шаек здесь тоже давно не видели. Ибо ничем иным невозможно объяснить разброс крестьянских подворий по склонам долины, протекавшая по дну которой речушка разливалась в небольшое озерко. Ниику удивило отсутствие жилищ поблизости от воды. Её сомнения легко разрешила невольница.
   - Наводнений боятся, госпожа. Видно, речка весной разливается.
   Передний фургон остановился возле маленького сельского святилища, посвящённого богине зари Ауре. Тут же собралась небольшая группа взрослых и куча разновозрастной ребятни. В отличие от прошлого раза, в этой деревне урбу встретили вполне благожелательно. Очевидно, в расположенное в стороне от больших дорог селение артисты заглядывали редко. Судя по довольной физиономии Гу Менсина, переговоры с местным начальством прошли более чем конструктивно, и артисты направили повозку к озерку.
   Отец с матерью вынесли из фургона полубесчувственное тело Хезина, и уложив в тени, заботливо прикрыли одеялом. Ника с неудовольствием отметила, что на него уже почти никто не обращает внимания. Она даже не видела, чтобы к мальчику подходили другие дети, кроме сестры. Видимо, и сверстники уже поняли, что приятель не выздоровеет и не будет больше с ними играть.
   Хезин умер во время представления, когда его отец вместе с другими артистами разыгрывал перед жителями деревни чрезвычайно фривольную комедию. Зрители от души хохотали над проделками ловкого мошенника, обманывавшего злого старого ростовщика с его женой. А мальчик хрипел, жадно хватая воздух бледными губами. Только на миг девушка поймала полный смертельного горя и безмолвного укора взгляд матери, сидевшей у ложа умирающего сына. Но и этого оказалось достаточно, чтобы Ника, не выдержав, убежала к воде, где долго плакала, забившись в гущу кустов тальника.
   Слёзы закончились, когда со стороны деревенского святилища, где шло представление, донёсся грохот аплодисментов и приветственные выкрики. Очевидно, селяне по достоинству оценили искусство заезжих артистов.
   Путешественница ещё долго сидела, закутавшись в накидку, кое-как спасавшую от влажной прохлады и последних в этом году комаров. Хотелось спрятаться ото всех и не думать ни о чём.
   Отыскала её Риата, встревоженная долгим отсутствием хозяйки.
   - Ужинать пора, госпожа, - робко проговорила она, переступая с ноги на ногу. - Все только вас ждут.
   Молча кивнув, Ника с горечью подумала: "Надо идти, от жизни не спрячешься".
   Показались тёмные силуэты фургонов, ярко горевший костёр. И тут её словно пыльным мешком ударили. Решив, что показалось, девушка ускорила шаг, обогнав невольно шарахнувшуюся в сторону рабыню.
   Нет, слух путешественницу не подвёл. От стоянки слышались довольные голоса и смех. Она едва не споткнулась. Да как же так?! Только что, всего пару часов назад умер один из их урбы, мальчик, ставший жертвой разнузданного разврата гостей Сфина Бетула! А они смеются!
   - Госпожа Юлиса! - завидев её, вскричал Гу Менсин с широкой улыбкой. - Садитесь ужинать. Сегодня нам щедро заплатили! Да благословят Артеда и Ангипа тяжкий труд этих добрых людей.
   На старой, покрытой заплатами накидке, служившей скатертью, горами лежали пышные лепёшки, красновато-розовые яблоки, подвяленный виноград, стояли миски с маслинами и блюдо речных креветок.
   Оглядевшись, Ника, к досаде и удивлению, не заметила ни одного грустного лица. Впрочем, родителей умершего мальчика она у костра не увидела.
   Весело скалясь, глава урбы продемонстрировал собравшимся тощий кожаный бурдюк. Стоявший рядом Менран, хихикнув, подал отцу неглубокую керамическую чашу, украшенную простеньким рисунком.
   Медленно наполнив посуду коричневой, в полумраке похожей на кока-колу, жидкостью, старый артист торжественно вручил её знатной попутчице.
   - Что это? - недоверчиво проговорила та, принюхиваясь. - Вино?
   - Не совсем, госпожа Юлиса, - с явным сожалением вздохнул толстяк. - Бражка на виноградных выжимках. Но и в ней тоже заключена волшебная сила Диноса!
   Пока девушка приглядывалась и принюхивалась к подозрительному напитку, старший урбы с помощью сына разливал его по мискам.
   - Восславим Нолипа! - громогласно объявил Гу Менсин, поднимаясь на ноги. - Враги могут отнять у нас имущество, свободу, даже жизнь. Но благословение солнечного бога навсегда останется с нами, и подтверждение тому - этот щедрый стол!
   Артисты одобрительно зашумели. Путешественница осторожно отпила из чаши. Вкус своеобразный, но алкоголь явно присутствует.
   Приния, улыбаясь, стала раскладывать по мискам фасоль с оливковым маслом.
   "Неужели им совершенно наплевать на несчастного мальчика? - в смятении думала Ника, дуя на разваренные зёрна. - Вот так урба, одна семья! Парнишка умер, а они ржут, как кони!"
   Девушка почувствовала, что начинает презирать этих людей. Ну хорошо, даже если артисты боятся отомстить, неужели нельзя высказать скорбь или сожаление?
   Не в силах справиться с обуревавшими её думами, путешественница перед сном высказала Риате всё, что думает об их спутниках.
   Сытая и пьяненькая рабыня равнодушно пожала плечами.
   - От того, что Хезин умер, жизнь урбы не остановилась. Хвала богам, все остальные живы и невредимы. А дети часто умирают, госпожа. Мать моего второго хозяина, достойная и уважаемая женщина, родила пять дочерей и три сына. Но бессмертные боги позволили только одному стать взрослым... Ах, госпожа! - прочувственно вздохнула невольница и неожиданно заговорила о другом. - Видели бы вы, как деревенским представление понравилось! Как хлопали, как благодарили. Здесь с сотворения мира артисты не бывали, вот деревенские и натаскали столько еды. Даже бражки принесли.
   Улыбнувшись, она причмокнула губами.
   - Но, как же Хезин? - слегка угрожающе, но с заметной растерянностью набычилась Ника.
   - Так он умер, госпожа, - беспечно отмахнулась собеседница. - Какой-нибудь голубь или воробушек уже отнёс его чистую душу на райские поля, где она будет пребывать до скончания времён. А живым надо жить.
   Крякнув, но не найдя, что возразить, хозяйка подставила сложенные ладони под струю воды.
   - Завтра его похоронят, - зевая, проговорила рабыня, поливая ей из кувшина. - Отвезут подальше от деревни, чтобы никому не мешал...
   Фыркнув, госпожа сорвала с её плеча полотенце, и женщина сочла за благо замолчать.
   Несмотря на неизгладимое впечатление, произведённое игрой артистов на местную публику, провожать их утром пришли только ребятишки. У взрослых начались ежедневные трудовые будни, неожиданно прерванные приездом незваных гостей. Только дети, окружив фургон редкой стайкой, выспрашивали актёров: собираются ли они когда-нибудь вернуться, чтобы устроить ещё более смешное представление? Те отвечали многословными пустыми обещаниями.
   А повеселевший Гу Менсин солидно прощался с местным старейшиной, всё-таки завернувшим по пути на поле, чтобы их проводить.
   Место для могилы выбрали на их прошлой стоянке, неподалёку от главной дороги. Хмурые мужчины принялись долбить неподатливую, каменистую землю деревянными с железной полоской на конце штыка лопатами. Женщины, плача и причитая, вынесли на одеяле тело мёртвого мальчика.
   Ника хотела уйти куда-нибудь, чтобы не видеть скорбной церемонии, но терзавшая её совесть заставила остаться, хотя и позволила держаться в стороне. Омытое водой из озерка тело завернули в более-менее чистые тряпки, оставив открытым лицо, и украсили зелёными ветками.
   Опустившись на колени, мать с распущенными волосами и расцарапанным лицом негромко пела колыбельную мёртвому сыну под аккомпанемент тихого воя подруг. Ника со страхом почувствовала, как по спине забегали противные, холодные мурашки.
   Тсева положила на спелёнутое тело брата грубо сшитую матерчатую куколку. Всхлипывая и размазывая кулачком слёзы, Менран оставил рядом с ней игрушечный деревянный меч. Женщины осторожно одели на голову Хезина венок из полевой травы.
   Путешественница кое-что знала о погребальных обрядах цивилизованных народов. Аристократы и состоятельные люди предпочитали сжигать тела умерших с соблюдением великого множества различных церемоний. Бедняки предавали усопших земле на городских или сельских кладбищах. Девушке показалось странным то, что артисты не похоронили мальчика в деревне, но от вопросов она воздержалась.
   Подошёл Гу Менсин с мужчинами. Женщины перестали выть, только несчастная мать продолжала петь колыбельную.
   - Пора, Крина, - тихо проговорил старший урбы. - Твоему сыну больше нечего делать на поверхности земли. Отдай его тело Артеде.
   Всхлипывая и кивая, та встала, что-то тихо бормоча себе под нос.
   Ун Керат и трое мужчин взялись за углы одеяла, на котором покоился завёрнутый в саван трупик Хезина.
   - Стойте! - внезапно вскричала Приния. - А монетку? Чем он заплатит перевозчику?
   - У нас ничего нет, растерянно развёл руками толстяк. - Мы отдали всё до последнего обола.
   Ника поняла, что его супруга либрийка. Особой разницы между религией радлан и либрийцев нет, даже боги почти одни и те же, но либрийцы верят, что прежде чем попасть в загробный мир, отделённый от царства живых рекой Смерти, душа должна заплатить перевозчику Анору. Пантеон радлан обходится без этого персонажа. Крина и кто-то из артистов тревожно охнули, а Корин Палл досадливо поморщился.
   - У меня есть, - поспешила путешественница спасти ситуацию. Отвязав от пояса кошелёк, она торопливо достала первую попавшуюся монету.
   - Спасибо, госпожа Юлиса, - поблагодарил старый актёр. - Теперь Хезин не останется между мирами мёртвых и живых.
   Ун Керат с силой надавил на подбородок сына, заставив нижнюю челюсть трупа податься назад.
   Девушка отвернулась, вновь чувствуя на щеках жгучие слёзы стыда. К могиле она подошла только после того, как артисты обложили вытянутый холмик дёрном и поставили небольшой плоский камень.
   Покончив со скорбными делами, они разошлись. Только несчастная мать осталась возле последнего приюта своего сына, да в стороне, прикрыв лицо накидкой, безмолвно стояла Ника, волей судьбы оказавшаяся одной из причин случившегося несчастья.
   Тем временем женщины готовили скорбную тризну. Когда путешественница вернулась на стоянку, оставив Крину наедине с сыном, то узнала, что артисты и сейчас не оставили своих привычек, прихватив в деревне двух случайно подвернувшихся кур.
   Перед тем, как приступить к еде, разлили остатки браги, и Гу Менсин произнёс прочувственную речь, в которой говорил о многочисленных достоинствах Хезина и о том блестящем будущем, что ожидало его на пути служения Нолипу. Погружённая в свои мысли, Ника слушала краем уха, машинально поглаживая кончиками пальцев шершавый край чаши.
   Утолив первый голод, артисты опять стали проклинать Сфена Бетула.
   Ун Керат внезапно решил выяснить у Гу Менсина подробности о чародее, готовом за соответствующее вознаграждение отомстить за смерть Хезина с помощью магии. Как и следовало ожидать, данная тема вызвала живейший интерес, и толстяк едва успевал отвечать на многочисленные вопросы.
   Невольно поморщившись, путешественница подумала, что весьма вероятно, большую часть из них он просто придумывает на ходу. Впрочем, члены урбы слушали своего старшего с таким благоговейным вниманием, что она решила оставить свои подозрения при себе. Хотя это и стоило некоторых усилий, ибо терзавшее её чувство вины никуда не делось.
   После короткого отдыха их маленький караван тронулся в путь, оставив у неизвестного озерка безымянную могилку.
   Когда выехали на мощёную дорогу, Ника задремала, к сожалению, очень ненадолго. Всё же отсутствие рессор давало о себе знать. Часа через четыре повозка артистов повернула, фургону Ники тоже пришлось последовать за ними, чтобы вскоре оказаться у небольшого городка, окружённого невысокой, кое-где до половины обвалившейся стеной. Поскольку урба не располагала денежными средствами даже на оплату въездной пошлины, то после недолгого совещания артисты решили остановиться примерно в полкилометре от города возле каких-то закопчённых развалин, поросших мелким кустарником и бурьяном.
   Несмотря на явное пренебрежение властей Иокдама к состоянию оборонительных сооружений, здесь, как и повсюду на Западном побережье, городские ворота закрывались с наступлением темноты. Учитывая, что солнце уже клонилось к закату, Ника поняла, почему старший урбы отложил визит к здешним консулам до утра.
   Девушка тоже собиралась в город, чтобы сбыть свои суперсапоги, они же меховые недочулки. Вряд ли за них удастся много выручить, но этим она хотя бы сможет объяснить артистам свою ночёвку на постоялом дворе. Спать в фургоне путешественница уже устала, да и помыться нормально не мешает.
   Пока Ника тешила себя подобными мечтами, актёры привычно обустраивали привал. Мужчины рубили и ломали в зарослях сухостой, а женщины мыли фасоль, месили тесто для пшеничных лепёшек. Всё как всегда. Вдруг её внимание привлёк чей-то визгливый голос.
   - Это наше место! - шагах в сорока верещала сутулая, кривоногая особа неопределённого пола и возраста в каких-то невообразимых лохмотьях. - Мы тут всегда ночуем. Уходите или платите десять риалов!
   - А сегодня мы будем! - веско произнёс Анний Мар Прест, сбросив с плеча сухую лесину прямо под ноги вопящему существу.
   Оно резко отпрянуло, едва не выронив кривую клюку.
   - Пошла отсюда, курица старая! - рявкнул мужчина, взмахнув кулаком. - Ты в лучше годы ломаного обола не стоила!
   Члены урбы поддержали его остроумный спич дружным смехом сплочённого коллектива, а девушке показалось странным то, что убогая старушка взялась качать права перед многочисленными чужаками.
   Путешественница едва успела подумать об этом, как сумерки прорезал грозный рык.
   - Кто тут нашу бабушку обижает?!
   Из-за развалин и кустов вдруг полезли какие-то люди, быстро сбиваясь в ватагу под предводительством звероподобного детины ростом не менее двух метров.
   Сутулясь и косолапя, амбал неторопливо приближался к ошарашенным артистам с явно недружественными намерениями, лишним подтверждением которых служила зажатая в правой лапище дубина с торчавшими во все стороны шипами. Остальные незваные визитёры, числом не менее пятнадцати, тоже шли не с пустыми руками, держа кто суковатую палку, кто короткий кривой нож, кто просто камень.
   Однако закалённая во множестве передряг урба вновь продемонстрировала почти воинскую организованность. Мужчины постарше, похватав что под руку попало, тесной группой выдвинулись навстречу врагу, а молодые и женщины полезли в фургон за более подходящим оружием.
   Оказавшись чуть в стороне от направления главного удара, Ника устремилась к своему фургону. И вовремя. Драка началась ещё до того, как актёры вооружились как следует. Но к ним на выручку бросились жёны, накинувшись на противника с горящими головешками.
   Ника едва успела схватить давно припасённый на случай подобных разборок дротик, как раздался пронзительный визг Риаты.
   Выругавшись, Ника рванулась на помощь, но, зацепившись подолом платья за одну из корзин, едва не упала, лбом распахнув дверцу фургона.
   Шагах в десяти её невольница сцепилась в нешуточной схватке с какой-то чрезвычайно грязной, полуголой девицей. Крепко вцепившись друг дружке в волосы, они топтались на одном месте, визжа в унисон, и лягались, норовя попасть по голени или по колену.
   - Тритс Золт! - перекрыл шум битвы чей-то отчаянный крик. - Тритс Золт убит!
   "Жаль мужика", - охнула про себя путешественница, проникаясь серьёзностью момента.
   Она уже хотела броситься на помощь рабыне, когда заметила, как с другой стороны к непрерывно визжащим противницам козлиным скоком приближается тощий старик в набедренной повязке и рваном, обтрёпанном плаще.
   Заметив Нику, он неожиданно сменил направление, по-богатырски вскинув над головой палку с тремя кривыми, устрашающего вида гвоздями. Видимо, углядев прилично одетую девицу, посчитал, что справится с ней без особого труда. То ли сумерки виноваты, то ли зрение старика подвело, и он не заметил у намеченной жертвы дротика, то ли просто не придал этому значения.
   Не раздумывая ни секунды, Ника, чуть откинувшись назад, метнула своё оружие, угодив в левую сторону поросшей седыми волосами груди, аккуратно войдя меж выпиравших сквозь грязную кожу рёбер.
   Тоненько, по-заячьи вскрикнув, старик упал, беспомощно дёргая ногами. Противница Риаты, неожиданно перестав осыпать её грязными ругательствами, с криком рванулась к убитому, оставляя в кулаке рабыни изрядный клок грязных волос.
   Предводитель нападавших успел в кровь разбить физиономию Корину Паллу, нокаутировать Гу Менсина и едва не прикончил Анния Мара, прежде чем Превий Стрех ударил его кинжалом в спину. Взревев медведем, громила развернулся, намереваясь прибить начинающего драматурга своей страхолюдной палицей, но на помощь тому пришёл Ун Керат, отоваривший великана топором по пояснице, от чего тот рухнул как подкошенный.
   Потеряв главаря, враги тут же обратились в позорное бегство, растворившись в темноте, бросая убитых и раненых. Поле боя осталось за урбой.
   Подойдя к телу агрессивного старика, путешественница с огорчением убедилась, что тот мёртв. Наконечник дротика угодил точно в сердце, не оставив несчастному никаких шансов. Но на этот раз Ника не чувствовала особых угрызений совести, лишь сожаление и привычная опустошённость.
   - Отличный бросок, госпожа Юлиса! - проговорил старший урбы, уважительно качая головой.
   Упёршись обутой в сандалию ногой в грудь мертвеца, он рывком выдернул дротик и протянул его собеседнице.
   - Точно в сердце!
   - С такого расстояния только слепой промахнётся, - раздражённо буркнула девушка, решив не признаваться, что целилась в плечо, и торопливо перевела разговор на другую тему:
   - Почему они на нас напали, господин Гу Менсин?
   - Ограбить хотели, - пренебрежительно скривил распухшую от ударов физиономию толстяк. - Обычно городские нищие - народ безобидный. Выпрашивают милостыню, помогают на базаре: ну там поднести, помочь или воруют по мелочам. Но это только пока среди них не появляется вот такой вожак.
   Старый актёр кивнул в сторону мордоворота, над которым склонились Ун Керат и Корин Палл.
   - Тогда их даже настоящие бандиты побаиваются.
   - А как же городская стража? - спросила путешественница, взглянув на крепостную стену, где мелькали огоньки и слышались возбуждённые голоса.
   - Им-то какое дело до нас, госпожа Юлиса? - горько усмехнулся толстяк. - Мы не горожане, не купцы. Такие же бродяги, немногим лучше нищих.
   Он хотел ещё что-то сказать, но его прервал радостный крик Рхеи Власт.
   - Живой! Тритс Золт живой! Хвала небожителям!
   Оставив попутчицу, старший урбы заторопился к костру, посмеиваясь и размахивая руками. Та, ещё раз посмотрев на убитого старика, тихо прошептала:
   - И чего тебе не жилось, придурок?
   - Оголодал сильно, госпожа, - неожиданно проговорила Риата, рассматривая труп с каким-то будничным любопытством. - Вот захотел вас убить, чтобы ограбить. На большее он уже давно не способен. А на ваше платье ему пять дней можно было бы наедаться досыта.
   Привлечённая её словами, Ника невольно присмотрелась к своей жертве, замечая не бросившуюся в глаза раньше морщинистую, покрытую струпьями кожу, впалый живот, казалось, присохший к позвоночнику, раскрытый в безмолвном крике рот с парой полусгнивших зубов и шевелящиеся от множества насекомых, грязные, спутанные волосы.
   - Оттащи его куда-нибудь, - глухо проговорила девушка, борясь с подступающей тошнотой. - Только руки потом не забудь вымыть.
   - А это ещё зачем, госпожа? - удивлённо вскинула брови рабыня.
   - Делай, как я сказала! - рявкнула хозяйка, раздражённо топнув ногой.
   - Слушаюсь, госпожа, - испуганно втянула голову в плечи невольница.
   - И мой как следует! - уже остывая, добавила путешественница. - С песком потри. Да смотри, вшей не подхвати. Вон их у него сколько.
   Послушно кивая и бормоча что-то себе под нос, Риата, пыхтя, но без особого усилия поволокла тело нищего в темноту. Туда же артисты потащили массивную тушу амбала. Ника успела заметить узкую, красную полосу сорванной кожи на толстой бычьей шее. Похоже, богатырь как-то сумел выжить в схватке. Ни кинжал, ни топор не смогли выбить жизнь, цепко державшуюся в могучем теле, и предводителя нищих задушили. Девушка передёрнула плечами, морщась от обдавшей её волны мерзкого запаха.
   Кроме главаря нападавшие потеряли ещё четверых, да столько же тяжело раненых, скуля, серыми тенями уползли в темноту.
   Когда очнулся Тритс Золт, оказалось, что урба вышла из схватки почти без потерь. Синяки, шишки, вырванные волосы и разбитые носы не в счёт. Столь разгромный результат легко объяснялся явным несоответствием физических данных пришельцев и аборигенов. Бледные, несмотря на слой грязи, лица с запавшими глазами; тощие, часто уродливые тела; слабые, давно отучившиеся наносит удары, руки. Более-менее здоровым и упитанным выглядел только главарь, очевидно, забиравший у остальных их скудную добычу.
   Несмотря на понесённый урон, неожиданная победа резко подняла настроение артистов. Мужчины со смехом вспоминали наиболее забавные моменты короткой драки, похвалялись удачными ударами. Что же касается трофеев, то даже самые не привередливые из артистов отказались брать кишевшие насекомыми рваные тряпки, которыми прикрывали свои тела местные нищие, а ничего другого у них не оказалось.
   Ночью в развалинах, куда оттащили трупы, кто-то рычал, ухал, слышался визг и треск кустов. Мулы и ослик испуганно вздрагивали и, натягивая верёвки, старались держаться ближе к расположенным вокруг костра людям.
   К утру пострадавший в драке и выстиранный хитон Гу Менсина почти высох, что позволило главе урбы предстать перед иокдамскими консулами в более-менее приличном виде. Для солидности он прихватил с собой Вальтуса Торнина, чьё благообразное лицо почти не пострадало.
   Пока шли к городу, Ника охотно рассказала старому актёру, зачем она туда направляется.
   - Здесь они мне не понадобятся, - со вздохом проговорила девушка, когда рабыня достала из корзины меховой чулок. - Но, может, удастся продать какому-нибудь скорняку?
   - Мех хороший, - с видом знатока кивнул собеседник, проведя ладонью по шерсти. - Только много за него не заплатят.
   В воротах к старшему урбы пристали стражники, выспрашивая, что же случилось ночью у развалин?
   Пока Гу Менсин обстоятельно рассказывал воинам о нападении на мирных служителей славы Нолипа каких-то оборванцев, путешественница с рабыней просочились в Иокдам.
   Хотя данный населённый пункт располагался далеко от моря, он мало чем отличался от уже виденных ими городов Западного побережья. Даже местная площадь народных собраний, в отличие от гедорской, ещё не успела стать форумом. Хотя кое-какие действия в этом направлении явно предпринимались. Напротив храма богини мудрости Фиолы гордо возвышалась статуя широкоплечего, бородатого мужика в длинном плаще с зажатым в руке свитком. Судя по незначительному числу птичьих отметин и свежей штукатурке постамента, сей монумент возвели совсем недавно.
   "Консулу Марку Овию Урбону, - прочитала Ника. - От благодарных граждан за долгое и честное служение городу".
   Тут же возле храма Фиолы она увидела менялу. Закутавшись в тёплый, подбитый мехом плащ, унылого вида старичок, казалось, дремал, сидя на табуретке у небольшого квадратного столика с аккуратно разложенными по нему кучками монет. Направившись в его сторону, Ника вовремя вспомнила, что менялы берут за свою многотрудную работу определённый процент. Так стоит ли с ним связываться из-за одного-двух империалов?
   Может, проще получить с них сдачу?
   Покупать что-то из вещей девушка опасалась, дабы не давать спутникам повода для нехороших мыслей. Поэтому направилась в трактир, но выбрала для этого не самое удачное время. В подобных заведениях, расположенных возле площади народных собраний, как правило, столовались уважаемые люди, чей рабочий день начинался позднее, чем у простых горожан, так что все места в зале оказались заняты.
   Путешественница зашла в другое место, но и там завтрак оказался в самом разгаре. Пришлось отложить решение проблемы с разменом и отправиться на базар искать скорняка.
   В просторной лавке с широко распахнутой дверью на вбитых в стены колышках висели накидки из меха лисиц и белок, тяжёлые плащи из пышных волчьих шкур, различного рода безрукавки и жилеты, какие-то забавные шапочки с наушниками и великое множество выделанных шкурок.
   Дождавшись, когда хозяин лавки всучит очередному покупателю заячий плащик, Ника без долгих предисловий предложила приобрести у неё меховые получулки, объяснив, для чего покупала их сама, и почему они не понадобились.
   - Два риала, - с таким видом, словно оказывал ей величайшую милость, зевнул скорняк.
   - Да лишит тебя бессмертная Фиола остатков разума за такую скупость! - взвилась девушка.
   Она, конечно, не рассчитывала вернуть деньги, потраченные на оказавшуюся бесполезной покупку, но соглашаться на столь откровенный и беспардонный грабёж не собиралась. - Да я лучше их обрежу и сапоги себе сделаю, чтобы ноги не мёрзли!
   - Воля ваша, госпожа, - с деланным равнодушием развёл руками собеседник. - Мех все равно старый, подшёрсток весь вылез, швы неровные. Вот тут видите? Самое большее три риала.
   - Добавьте ещё пятнадцать оболов, - предложила путешественница. - И сможете сшить из моих чулок целый десяток вот таких смешных шапочек.
   - Только из-за вашей красоты и мудрости, госпожа, - рассмеялся мастер.
   Посетителей в знакомом трактире заметно поубавилось. Усталая, замотанная подавальщица, равнодушно выслушав слегка необычный для столь раннего часа заказ, сразу предупредила, что придётся подождать.
   Ника понимающе кивнула. Она терпеливо высидела минут тридцать, но нисколько не пожалела об этом. Мясо оказалось сочным и хорошо прожаренным, лепёшки тёплыми, овощная подливка острой и возбуждающей аппетит, а разведённое вино вкусным.
   Однако при расчёте возникли проблемы. Рабыня тупо таращилась на желтовато-красный кружок с изображением орла и надписью: "Импер форта", что в переводе на русский означает "Власть вечна". Потом, не сказав ни слова, убежала.
   - Что же, госпожа, у вас совсем нет серебра? - подозрительно сощурил маленькие поросячьи глазки солидного вида дядечка в кожаном фартуке поверх светло-жёлтого хитона.
   - Да вот как-то так получилось, - виновато вздохнув, посетительница тряхнула кошельком, из которого на стол выкатились две одинокие медные монетки.
   Хмыкнув, трактирщик покачал империал на ладони, словно взвешивая, попробовал на зуб и только после этого, удовлетворённо кивнув, бросил подавальщице:
   - Выдай госпоже на сдачу семнадцать риалов и восемь оболов.
   Девушка рассчитывала получить больше, но торговаться не стала, мимоходом пожалев о том, что не воспользовалась услугами менялы. Из-за этого настроение испортилось, и она поспешила покинуть город.
   Неизвестно, повлияло ли на решение городского совета то обстоятельство, что заезжие артисты убили предводителя нищих, уже начинавших надоедать не только рядовым гражданам, но и уважаемым людям, или здесь просто давно не было никаких развлечений? Только Гу Менсину без труда разрешили устраивать представления на площади народных собраний и даже выдали из городской казны небольшой кредит на установку помоста.
   В свою очередь артисты выбрали для открытия сезона в Иокдаме мрачно-торжественную трагедию "Волосы Цреи".
   Несмотря на то, что Ника не видела и даже не читала сей замечательной пьесы, она предпочла представлению переезд на постоялый двор.
   Пока актёры разыгрывали перед благодарными зрителями кипение страстей, их спутница блаженствовала, подставив плечи под струю тёплой воды из кувшина, который держала Риата.
   На следующий день довольный Гу Менсин сообщил, что урба смогла заработать кое-какие деньги, поэтому он готов вернуть госпоже Юлисе сорок риалов в счёт погашения долга.
   Девушка как раз завтракала. Перехватив голодный взгляд толстяка, она покачала головой.
   - Не нужно. Вот соберёте побольше, тогда и отдадите.
   - Спасибо, госпожа Юлиса, - с чувством поблагодарил Гу Менсин. - Пусть небожители вознаградят вас за милость и доброту.
   Они провели в Иокдаме три дня. За это время урба дала четыре больших представления на площади народных собраний и два раза выступала в домах богатых горожан. Как всегда кое-кто из актёров удостоился и индивидуальных приглашений.
   Пока её спутники весело и с пользой проводили время, путешественница скучала. Только однажды Нику "развлёк" какой-то плюгавый мужичонка, с удивительной настойчивостью предлагавший посетить его скромное жилище, разумеется, за соответствующее вознаграждение. Она отнекивалась, огрызалась, пыталась скрыться от нежданного поклонника на площади народных собраний. Но тот оказался на редкость упорным. Пришлось нырнуть в пустынный переулок и достать кинжал. Быстрота и ловкость, с которой девушка проделала это действие, произвела благотворное впечатление. Приставала торопливо удалился, обозвав напоследок предмет своих недавних вожделений весьма нехорошими словами. Само собой, "предмет" не смолчал, обогатив местный фольклор новыми цветистыми выражениями о связях умственных способностей поклонника с его сексуальной ориентацией. На чём всё веселье и закончилось.
   Перед тем как покинуть город, Нике вручили целых шесть десятков риалов, на что Гу Менсин получил соответствующую расписку.
   Она всё ещё переживала по поводу смерти Хезина, а вот артисты, казалось, совсем забыли о нём. Даже родители вели себя так, будто их сын умер уже очень давно.
   Следующей остановкой стал городок Акпий, последний населённый пункт перед имперской границей.
   Избавившись от необходимости скрывать наличие денег, путешественница предпочла остановиться на постоялом дворе и даже сделала кое-какие покупки, в том числе давно вожделенные тёплые, шерстяные носки. Хотя и внешний вид, и способ вязки мало походили на то, что Ника видела в своём мире. Пятка отсутствовала, и носки походили на зашитый с одного конца рукав из грубых шерстяных ниток. Но, главное, они грели, а всё остальное можно какое-то время потерпеть.
   Артисты вновь остановились за городскими стенами. Денег на постоялый двор всё ещё не хватало. Срочно понадобилось купить одежду и хоть какие-то декорации.
   В Акпие урбе удалось повторить недавний успех. Тем более, что угодили они как раз на городской праздник. Да и после представления кое-кто из актёров также отправились по домам богатеев. Сам Гу Менсин читал стихи и отрывки из пьес у двух городских консулов.
   Поймав удачу, урба задержалась в городе на четыре дня, после чего их долг перед попутчицей уменьшился ещё на восемьдесят риалов.
   Они вновь весело шутили и смеялись, вели себя так, словно не было ни Сфина Бетула с его мерзостями, ни смерти Хензина. Осталось только лёгкое заикание Менрана, но отец надеялся, что оно скоро пройдёт.
   Одалживая деньги и вновь пускаясь в путешествие с ними, Ника опасалась, что актёры, не желая отдавать деньги, просто исчезнут или даже прибьют её потихоньку. Однако все страхи оказались напрасными. Попутчики держали слово, честно выполняя свои обещания, и тревога постепенно сошла на нет. Дорога вновь сделалась монотонной, даже скучной, и девушка как-то незаметно втянулась в кочевую жизнь, привыкнув к новым городам, постоялым дворам и кочевой жизни бродячих артистов.
   Но выезжая из Акпия, она вновь почувствовала лёгкое волнение. Если верить её спутникам, именно сегодня они должны пересечь границу Империи. Судя по разговорам, которые путешественница слышала на рынках и постоялых дворах, стремительно возрождавшееся после трагической "эпохи горя и слёз" государство понемногу обретало прежнюю мощь, что уже начинало беспокоить соседей.
   Ника отдавала себе отчёт в том, что в этом мире ещё не знают о колючей проволоке, и вряд ли существует тщательно перепаханная контрольно-следовая полоса, сигнализирующая бдительным пограничникам о коварных нарушителях. Но уж какой-нибудь укреплённый пост пограничной стражи, да хотя бы столб с обозначением этой самой границы просто обязан быть!
   Однако, сколько она не вглядывалась, даже приподнимаясь на цыпочки, так и не увидела ничего подобного. Те же унылые холмы с выгоревшей травой, да мелькавшие кое-где вдали отары овец.
   С мыслями о том, что пограничный знак, видимо, стоит где-то впереди, Ника угомонилась и принялась терпеливо ждать появления бдительных пограничников и продажных таможенных чиновников, собираясь выдать им свою легенду.
   Дорога спустилась в долину, по дну которой протекал широкий ручей или маленькая речка. Передняя повозка остановилась у широкого брода, и из неё стали поспешно выпрыгивать артисты, тут же почти по щиколотку погружаясь в чёрную грязь, густо покрытую следами копыт, сандалий и колёс.
   Поймав взгляд попутчицы, Анний Мар Прест рассмеялся, указав на противоположный берег.
   - Там начинается Империя, госпожа Юлиса! Вы почти дома.
   Встрепенувшись, девушка завертела головой, стараясь увидеть какое-нибудь вещественное подтверждение его слов, но не заметила ни пограничной крепости, ни самих пограничников, ни пограничной собаки. Не видно даже пограничного столба!
   Оставаясь на облучке, Гу Менсин стегнул мулов поводьями. Те фыркая и выгибая шеи, с явной неохотой вошли в воду, а другие мужчины урбы принялись толкать массивную повозку, помогая животным.
   Прежде чем путешественница успела отдать какие-либо распоряжения, Риата уже спрыгнула на землю. Подвязав повыше подол, она взяла ослика под уздцы и смело потащила в поток.
   Нике оставалось только крепче держаться за скамейку, чтобы не упасть. Примерно на середине речки правое колесо провалилось в яму. Пассажирка едва не плюхнулась в воду, а ослик встал, как вкопанный, не обращая внимание ни на рывки, ни на ругань погонщицы.
   Утонуть Ника не боялась. Слишком мелко. Но её напугал негромкий треск. Она вдруг представила, как фургон сейчас просто развалится, а поток унесёт вещи. Собирай их потом.
   К счастью, артисты дружно бросились на помощь. Общими усилиями колесо вытащили, а девушка мысленно похвалила себя за правильный выбор попутчиков.
   Нимало не смущаясь отсутствием нижнего белья, мужчины со смехом и шутками выжали мокрую одежду. При этом Анний Мар, наверное, специально встал так, чтобы явить себя пред очами Ники в самом выигрышном ракурсе. Качая головой и закатывая глаза, та отвернулась, с иронией подумав, что мужчины никогда не взрослеют, до смерти оставаясь мальчишками, всегда готовыми хвастаться размерами своих игрушек. Причём не важно: купленных, сделанных своими руками или доставшихся с рождения.
   Не успели их фургоны отъехать от речки и сотни метров, как впереди показался караван из девяти массивных, тяжело нагруженных телег, запряжённых могучими, но медлительными волами, позади которых неторопливо тащилась повозка, размерами и конструкцией очень похожая на ту, в которой путешествовали актёры. По бокам ехали шестеро хорошо вооружённых всадников с короткими копьями. Ещё один верховой в дорогом жёлто-синем хитоне и подбитом рыжим мехом плаще тронул пятками коня, заставив того подъехать ближе к фургону артистов.
   Пока всадник о чём-то беседовал с Гу Менсином, девушка, на всякий случай сгорбившись, плотнее закуталась в накидку.
   Предосторожность явно оказалась лишней. Только передовой, сурового вида охранник, бросил в её сторону мимолётный ленивый взгляд. Остальные вообще не обратили никакого внимания.
   Громко попрощавшись со старшим урбы, хозяин каравана тоже торопливо проехал мимо, даже не посмотрев в сторону путешественницы. Та облегчённо перевела дух, хотя столь пренебрежительное отношение к себе всё же немного задело.
   Когда фургон поднялся на вершину гряды, и Ника смогла осмотреться, то очень удивилась, не увидев больше ни одного каравана. В её понимании, движение между Империей и городами Западного побережья просто обязано быть гораздо интенсивнее. Но потом девушка вспомнила про Ишму. Разумеется, основной поток грузов идёт по реке, водным, так сказать, транспортом. Там надёжнее и дешевле.
   Минут через сорок им все-таки попался обоз из четырёх повозок и двух десятков тяжело навьюченных мулов. Подводы и возчики с охранниками выглядели гораздо беднее и непрезентабельнее чем те, которых они видели у брода.
   А ещё примерно через час, когда дорога шла по заросшему бурьяном и низкорослым кустарником плоскогорью, далеко впереди показалась группа всадников. От скуки путешественница стала наблюдать за ними, иногда заглядывая за угол катившей впереди и закрывавшей впереди дорогу повозки актёров.
   Сначала она смогла пересчитать верховых, потом разглядела у каждого из двенадцати длинное копьё с блестевшим на солнце наконечником.
   Наличие именно этого оружия почему-то насторожило Нику.
   - Кто это? - спросила она у рабыни.
   Посмотрев в ту сторону, Риата равнодушно пожала плечами.
   - Разбойники средь бела дня по дорогам не разъезжают, госпожа. Наверное, какие-нибудь наёмники или стражники, которые стерегут границу.
   "Ага! - мысленно хмыкнула Ника. - Значит, пограничники здесь все-таки есть!"
   Скоро стали различимы кожаные доспехи с металлическими пластинами, притороченные к сёдлам круглые щиты, островерхие шлемы и смуглые, неприветливые лица под ними.
   Когда до фургона артистов оставалось не более двадцати шагов, передний всадник, пожилой, сурового вида дядька с всклокоченной седой бородой, грозно гаркнул, приказывая остановиться. А остальные кавалеристы, проехав вперёд, заняли позиции по обеим сторонам маленького каравана.
   Вслед за Гу Менсином натянула поводья и явно испуганная Риата.
   - Вылезайте из фургона! - последовала новая команда, после чего происходящее стало нравиться Нике ещё меньше.
   Артисты вместе с жёнами и детьми послушно выбрались на дорогу.
   - Кто такие? - грозным басом рявкнул седобородый всадник, сверху вниз глядя на униженно склонившегося в поклоне старшего урбы. - Что везёте?
   - Ничего, о храбрый воин, - то ли искусно изображая страх, то ли действительно испугавшись, лепетал толстяк, не поднимая глаз. - Мы не торговцы, а достойные служители славы лучезарного Нолипа. Устраивали представления в городах Западного побережья, а теперь возвращаемся домой, радовать достойных жителей радланской Империи.
   - Беглых рабов с собой не прихватили? - сдвинув к переносице густые, седые брови, командир кавалеристов буравил маленькими, злыми глазками начавшую лысеть макушку Гу Менсина.
   - Что вы, храбрый господин! - всё так же глядя под ноги, всплеснул руками толстяк. - Мы честные артисты, ни никогда не нарушаем закон.
   - Торкул, Дарган, проверить! - отрывисто скомандовал седобородый, и тут же двое кавалеристов спрыгнули с коней.
   При этом, как с удивлением заметила путешественница, копьё осталось притороченным к седлу каким-то хитро заплетённым узлом.
   Один из воинов, довольно грубо отшвырнув в сторону замешкавшегося Превия Стреха, полез в фургон, придерживая короткий, кривой меч, а второй рыкнул, удивлённо вскинув брови:
   - Господина десятник приказал из фургона вылезти!
   - А я не в фургоне, - спокойно возразила девушка.
   Какое-то время собеседник молчал, сосредоточенно обдумывая услышанное и явно не понимая, что она имеет ввиду.
   - Господин десятник сказал, чтобы все вышли из фургона, - пришла ему на помощь собеседница, выделяя последние слова. - Но я снаружи, а не в фургоне.
   Видимо, подобный ряд логических рассуждений оказался слишком сложным для понимания и, не найдя что возразить, то ли Торкул, то ли Дарган, тяжело вскарабкавшись на приступок, с треском распахнул дверцу повозки.
   - Я ничего не везу! - торопливо пояснила путешественница, с трудом сохраняя равновесие на узкой дощечке.
   Вновь пропустив её слова мимо ушей, доблестный страж имперской границы, пригнувшись, забрался внутрь и, ворча, стал копаться в первой попавшейся корзине.
   - Эй, господин воин! - вскричала раздражённая подобной наглостью Ника. - Чего вы ищите? Там ребёнок не спрячется, не то что взрослый раб.
   - Молчи, дур! - сердито бросил кавалерист с сильнейшим акцентом. - Если жить хотеть!
   - Сам заткнись! - не смогла удержаться девушка. - И оставь мои вещи...
   Она могла бы сказать ещё много интересного, но сильная рука рабыни бесцеремонно зажала хозяйке рот.
   - Тише, госпожа! - звенящим от ужаса голосом взмолилась Риата.
   Разъярённая подобным вероломством, Ника вцепилась в смуглое, загорелое запястье, и с силой вывернув, освободилась от захвата. Охнув, невольница едва не упала, в последний момент умудрившись ухватиться за плечо госпожи, и взмолилась, чуть не плача:
   - Потом меня накажете, а сейчас молчите во имя небожителей и всех богов Тарара!
   Пока они препирались, воин отыскал в другой корзине кожаный цилиндр.
   - Отдай сейчас же! -вскричала Ника, тут же позабыв обо всех предупреждениях Риаты.
   Она попыталась вырвать футляр, но сильный мужчина без труда отпихнул её в сторону так, что теперь хозяйке пришлось хвататься за рабыню, чтобы не упасть.
   Без труда откупорив плотно сидящую крышку, пограничник увидел папирусные свитки рекомендательных писем Румса Фарка. Видимо, ожидавший найти что-то более ценное, воин, глухо выругавшись на непонятном языке, швырнул кожаный цилиндр под ноги. Тут его жадный взгляд наткнулся на покрывало, небрежно брошенное поверх корзин.
   Обозлённая столь беспардонным грабежом, Ника нашарила за спиной рукоятку кинжала. Но невольница вновь погасила пламенный порыв хозяйки, крепко обхватив её за плечи и торопливо зашептав в самое ухо:
   - Умоляю, госпожа! Он воин! Их много! Они убьют вас и меня! Заклинаю Ноной и Фиолой, молчите!
   - Пусти! - зло зашипела девушка. - Вижу я. Пусти, а то я сама тебя убью!
   Тем временем заметно повеселевший мародёр уже повесил новенькое свёрнутую накидку через плечо и теперь с увлечением копался в той самой корзине, где под заячьими шкурками и стиранными тряпочками покоилась круглая деревянная шкатулка, в которой кроме писем Наставника своей родне лежали пятьдесят империалов.
   Ника с очевидной ясностью поняла, что рискует лишиться очень многого: денег, доверия артистов, если те узнают о золоте, а самое главное -документов, хоть как-то удостоверяющих личность. Ударит стражу имперской границы моча в пустую бородатую башку, и прихватит он шкатулку вместе со всем содержимым.
   Но Риата права, нечего и пробовать с ним справиться. Это не полумёртвый старик и не моряк, никак не ожидающий удара. Её грабит опытный воин: сильный, крепкий, хорошо вооружённый, всегда готовый к драке, да ещё в компании таких же приятелей.
   Заметив в руке кавалериста потрёпанную заячью шкурку, Ника громко хмыкнула, привлекая к себе внимание.
   - Забирай! - заявила она, весело скаля зубы. - Всего два раза пользовалась.
   Подозрительно глянув на неё из-под нахмуренных бровей, храбрый воин извлёк из корзины ком тряпок.
   Усмехнувшись ещё шире, Ника выразительно похлопала себя по платью чуть ниже живота. Притаившаяся за спиной хозяйки Риата натужно хихикнула.
   Переводя взгляд с их нагло ухмылявшихся физиономий на свою руку, мародёр с отвращением отшвырнул клочки материи, разразившись длинной, злобной и абсолютно непонятной триадой. Рыча и скаля белые, совершенно вампирские зубы, рекламой лакалюта сверкавшие на заросшем чёрным волосом лице, мужчина ринулся прочь из фургона, на ходу вытирая ладонь о засаленные кожаные штаны.
   Опасаясь оказаться сбитой с ног, девушка торопливо спустилась на землю и на всякий случай отошла в сторону.
   - Эй! - резанул по ушам требовательный крик десятника. - Ты кто такая?
   - Меня зовут Ника Юлиса Террина, - обернувшись, представилась путешественница, заметив, что воин, осматривавший фургон артистов, тоже прибарахлился, лишив урбу кувшина с остатками оливкового масла и каких-то тряпок.
   - Откуда? - не дослушав ответа, требовательно поинтересовался командир стражей границы.
   - Еду из Канакерна к родственникам в Радл, - выдала Ника легенду.
   - Слышал я про каких-то Юлисов, - проворчал собеседник, и его акцент обозначился ещё сильнее. - Очень богатые люди. Ты им кто?
   Девушка уже собралась назвать имена приёмного папаши и дедушки с его сенаторским достоинством, но в последний момент передумала. Очень ей не понравился насмешливо-презрительный взгляд старого воина. Будь перед ней радланин или любой другой цивилизованный человек, да хоть купец или даже легионер, она бы не колебалась. Но этот старый наёмник вряд ли испытывал большое почтение к имперской аристократии. Пришлось импровизировать на ходу.
   - Мой отец был двоюродным братом Лацию Юлису Агилису из младших лотийских Юлисов.
   В своё время Наставник заставлял её наизусть вызубрить свою родословную, так что запутаться в родственниках путешественница не опасалась.
   - Почему едешь одна? - нахмурился воин.
   - Я с ними, - возразила Ника, указав на сбившихся в кучу артистов.
   - Пхе! - зло и высокомерно фыркнул десятник, грозно встопорщив колючие седые усы. - Да разве порядочная девушка поедет с этими проходимцами! Ты шлюха и самозванка!
   Ника вздрогнула, словно от удара в живот. Давненько её здесь так не обзывали. Она вновь почувствовала, как внутри всё сжалось, словно перед смертельно опасной схваткой. Всплеск нетерпеливого бешенства, едва не погубивший её в фургоне, уже прошёл. Разум работал на удивление чётко.
   Но смолчать сейчас, значит, навсегда опустить себя и потерять уважение артистов, а самое главное - старый козёл тогда точно решит, что перед ним именно та, о ком он говорит, ибо ни одна аристократка подобные обвинений без ответа не оставит.
   Вот только, судя по мрачно-звериной роже кавалериста, он не даст ей долго разглагольствовать и просто прибьёт за первые же обидные слова, не взирая ни на пол, ни на возраст, ни на происхождение. Здесь и сейчас на этой пустынной дороге он царь, бог и инспектор ДПС в одном лице.
   - Кто тебе дал право..., - каждое слово приходилось буквально выталкивать из глотки, прибегая к помощи мышц живота, от чего речь звучала как-то особенно веско и значительно.
   Глаза всадника вспыхнули зловещим хищным блеском, заросшая седым волосом верхняя губа приподнялась, обнажая зловещую щербатую ухмылку.
   - Господин десятник! - внезапно вскричал Гу Менсин, бросаясь вперёд, словно закрывая собой девушку. - Госпожа Юлиса выехала из Канакерна со своим дядей Мерком Картеном. Только он заболел...
   - А ты откуда знаешь, мошенник?! - кавалерист рявкнул так, что выступивший у путешественницы между лопаток пот собрался в капли, которые заскользили по спине противно холодя кожу.
   - Мы встретились с ними на постоялом дворе в Меведе, - стал торопливо объяснять толстяк.
   - Это правда? - взгляд, который старый воин вперил в Нику, казалось, прожигал насквозь.
   Вот только на неё подобные вещи уже давно не производили никакого впечатления.
   - Господин Мерк Картен - двоюродный брат моей матери, - стараясь говорить, как можно спокойнее, сказала девушка. - Мы собрались к родственникам в Радл. К сожалению, он плохо себя почувствовал ещё в Канакерне, из-за чего мы не успели перейти через Рифейские горы, и пришлось пробираться южным путём. Я надеялась, что дядя поправился, но в Меведе болезнь вернулась, и он слёг.
   - Мы как раз давали там представления, - вступил в разговор старший урбы. - И тоже жили на постоялом дворе Муция Сорела.
   Десятник опять пристально посмотрел на путешественницу.
   - Да, - не задумываясь подтвердила та. - Там дядя и умер, а мне пришлось ехать с урбой.
   - Мошенники! - набатным колоколом загремел голос старого воина. - Обмануть меня решили?! Какой же приличный человек доверит свою родственницу первым подвернувшимся проходимцам?!
   - Мой дядя прекрасно знал господина Гу Менсина и его актёров! - бесстрашно выкрикнула Ника. - Они всё лето устраивали представления в Канакерне! А других попутчиков, готовых ехать в Радл, дядя найти не успел, болезнь скрутила его слишком быстро. Он смог только добыть для меня несколько рекомендательных писем у своего знакомого.
   - К кому? - как и следовало ожидать, тут же поинтересовался десятник.
   - К Герату Влатусу купцу из Цилкага, к хозяину постоялого двора Кеду Дирку, к Минтару Рутлину Калвиту - командиру конной сотни Третьего Победоносного Пограничного легиона, - быстро отбарабанила девушка, благоразумно умолчав о командире конной стражи Гедора.
   Заметив промелькнувшую по лицу собеседника тень недоверия, добавила:
   - Ваш человек их видел, когда копался в моих вещах. Если хотите, я прикажу рабыне их принести.
   Предлагая, она очень надеялась, что у Риаты хватит ума догадаться, какие письма можно показывать этому командиру бравых мародёров, а какие нет.
   - Не нужно, - досадливо поморщился десятник, вновь уставившись на старшего урбы.
   - Господин Картен обещал, что родственники госпожи Юлисы щедро заплатят, - торопливо проговорил тот. - Если мы поможем ей добраться до Радла.
   - К кому ты туда едешь? - уже немного другим тоном поинтересовался старый козёл.
   - К Итуру Септису Дауму регистору Трениума, - ответила путешественница, чувствуя, как ком в животе понемногу рассасывается. - У меня к нему письмо. Если желаете...
   Собеседник раздражённо скривился, и девушка решила, что старый вояка, видимо, не шибко силён в грамоте.
   Следующий вопрос подтвердил её предположение.
   - Чем ты ещё сможешь подтвердить своё имя?
   - Фамильным перстнем отца, - отчеканила Ника, понимая, что во-вот может остаться без него.
   - Покажи! - решительно потребовал десятник.
   Со вздохом сняв с шеи шнурок, девушка шагнула к смирно стоявшему коню и вложила кольцо в широкую, коричневую ладонь воина.
   "Прощай, реликвия рода Юлисов, - хмыкнула она про себя, наблюдая, как пограничный страж пристально разглядывает вырезанный на золоте герб. - Тебя я больше не увижу".
   На какой-то миг ей показалось, будто десятник сейчас опустит печатку в седельную сумку или просто сунет за пазуху. Но вместо этого воинский начальник легонько бросил перстень в сторону собеседницы, а когда та ловко поймала, одобрительно хмыкнул.
   - Пусть боги хранят вас в дальней дороге госпожа Юлиса.
   - Да не оставят они и вас своими милостями, господин десятник, - чуть поклонилась путешественница, с отвращением ощущая, как предательски дрожат колени.
   Глядя вслед удалявшимся воинам затуманенными от выступивших слёз глазами, Ника в бессилии привалилась к колесу телеги.
   - Ой, госпожа! - встрепенулась Риата, пытаясь её поддержать. - Страх-то какой! Я чуть не описалась!
   Ника едва не ответила "я тоже", но вовремя прикусила язык. Отстранив рабыню, она шагнула к старому артисту и отвесила низкий поклон.
   - Благодарю вас, господин Гу Менсин. Вы спасли мне жизнь.
   - Но вы же помогли выручить наших мальчиков, - устало усмехнулся старший урбы. - А мы, служители Нолипа, добро не забываем.
   - Я тоже! - тряхнула головой девушка. - Вы только что уменьшили сумму своего долга наполовину!
   Артисты, с гомоном забиравшиеся в фургон, притихли.
   - От всей суммы? - решил на всякий случай уточнить старый актёр.
   - От того, что осталось! - разъяснила путешественница. - И никакой доли сверху!
   - Да благословят вас боги, госпожа Юлиса! - довольно рассмеялся Гу Менсин. - Так мы скоро со всем долго рассчитаемся.
  
  
  
  
   Глава IV
  
   Кажется, что-то пошло не так
  

Ведь надо ж так случиться -

Все беды вместе собрались!

Лопе Де Вега.

Дурочка

  
   Квиноум, первый имперский город, вернее городок, а если совсем точно городишко, не произвёл на Нику положительного впечатления. Невысокий, потемневший от времени частокол с приземистыми, квадратными башнями окружал скопище разнокалиберных домиков. Деревянный храм и крошечная площадь форума, где копавшихся в пыли кур оказалось больше, чем людей. Откровенно скучавшие в лавках продавцы и сонная тишина кривых грязноватых улочек, нарушаемая редкими ударами молота, долетавших из городской кузницы.
   Жизнь более-менее теплилась возле большого постоялого двора, который пристроился к высокой, деревянной вышке, заметно покосившейся в сторону. Присмотревшись, Ника заметила наверху огороженную перилами площадку, где лениво прохаживался воин и стоял большой трёхногий светильник в виде бронзового щита с кучей углей, из чего девушка сделала вывод, что это какая-то караульная служба, и тревожная сигнализация здесь всё же налажена.
   Поскольку денег у артистов по-прежнему не хватало, Гу Менсин лишь испрашивал разрешения поставить повозку на территории постоялого двора.
   Когда Ника подошла к ним, хозяин убирал в кошель медяки, а старший урбы указывал Аннию Мару, куда ставить фургон.
   Прибрав полученные от старого артиста деньги, солидный мужчина средних лет в светло-коричневой тунике из грубого шерстяного сукна поднял глаза на девушку.
   В томительном ожидании прошла примерно минута. Первой не выдержала гостья:
   - Найдётся у вас приличная комната, господин?
   - Комната есть, госпожа, - усмехнулся хозяин постоялого двора. - А насколько она приличная - не знаю.
   Предупреждение оказалось совсем не лишним. Пройдя по крытой галерее вдоль одноэтажного строения с низкими дверьми и маленькими зарешеченными окнами, мужчина привёл потенциальную постоялицу в крошечную каморку с узкой кроватью, земляным полом и одинокой трёхногой табуреткой. Встревоженные брызнувшим сквозь раскрытую дверь солнечным светом, по стенам, срубленным из толстых потемневших брёвен, шустро забегали крупные чёрные тараканы.
   При одном взгляде на это убожество путешественнице сделалось грустно.
   - Остальные комнаты заняты, - со вздохом развёл руками хозяин в ответ на её жалобно- вопросительный взгляд. - Но завтра один из гостей уезжает.
   - Сегодня я переночую в фургоне, - буркнула Ника, отворачиваясь.
   Ванна оказалась под стать номерам: даже в вёдрах вода не только грязная, но ещё и вонючая до безобразия. Поэтому девушка во второй раз за всё время путешествия не стала мыться на постоялом дворе.
   Пойманная утром на запястье блоха едва не ввергла девушку в панику. Весьма близко познакомившись с подобными паразитами в вигвамах аратачей, а потом на корабле, путешественница не горела желанием заполучить в собственность этих милых букашек.
   Она лично осмотрела голову Риаты на предмет поиска насекомых, а потом потребовала от рабыни проделать данную процедуру с ней.
   К счастью, неловкая блоха оказалась либо одиноким отшельником, либо разведчицей, не успевшей сообщить своим о новых порциях ходячего корма.
   Разговорившись с невольницей, Ника с удивлением узнала, что блохи и даже вши встречаются у довольно состоятельных людей, и вовсе не считаются чем-то позорным или из ряда вон выходящим. Наоборот, кое-кто считает наличие у человека небольшого числа насекомых признаком здоровья.
   - Я слышала, госпожа, - осторожно проговорила Риата. - Будто какой-то древний либрийский мудрец писал, что у больных людей букашки не живут. У них кровь плохая.
   - Дурак он, а не мудрец! - возмущённо фыркнула хозяйка, отвлекаясь от наблюдения за местным рабом, безуспешно пытавшимся поймать вёрткую курицу. - Помнишь того старика нищего, который напал на нас возле Иокдама? Не очень-то он походил на здорового. А от вшей у него аж борода шевелилась.
   Ника отвела взгляд от распахнутой двери фургона и посмотрелась в зеркальце, укреплённое на одной из корзин.
   - Блохи, вши с клопами и даже комары могут переносить болезнь от одного человека к другому.
   - Это как, госпожа? - удивилась невольница, на миг перестав возиться с её причёской. - Разве не боги насылают на нас болезни?
   Девушка едва не рассмеялась, но вовремя прикусила язык, вспомнив, с каким пиететом относятся в этом мире к небожителям, хмыкнув, проговорила:
   - Власть богов безмерна, но кое-что зависит и от человека. Если объешься гнилыми сливами, то живот заболит у тебя по воле богов или от собственной глупости? Если спрыгнешь с высокой скалы на острые камни, кто будет виноват в твоей смерти?
   - Исми, богиня безумия, может заставить человека совершить самый безрассудный поступок, - ловко вывернулась из её логической ловушки Риата.
   - Только, если он сам идиот! - буркнула хозяйка, жестом приказывая рабыне замолчать.
   Погружаться в малопонятные ей самой рассуждения местных философов о свободе воли и предопределённости судьбы путешественнице не хотелось.
   Однако этот разговор, видимо, сильно заинтересовал невольницу, затронув какую-то струнку в душе, потому что вечером, помогая хозяйке умываться, она неожиданно проговорила:
   - Простите рабу глупую, добрая госпожа...
   - Чего тебе? - Ника взяла у неё из рук полотенце.
   - Вы говорили, вши да блохи болезнь на себе переносят...
   - Бывает, - подтвердила девушка, вытираясь.
   - А как, госпожа? - понизила голос рабыня. - У них, что магия такая?
   Ника огорчённо крякнула, прекрасно понимая, что собеседница просто не поверит в рассказы о клетках, микроорганизмах и токсинах. В этом мире не знали не то, что о микроскопах, слыхом не слыхивали даже о стеклянных очках. С другой стороны, оставлять вопрос без ответа, значит, уронить свой авторитет в глазах невольницы. Все-таки путешественнице льстило сознание собственного интеллектуального превосходства. Как никак даже её скромные школьные знания опережают всю здешнюю науку по меньшей мере на тысячу лет. Вот с учётом этого обстоятельства и следует отвечать.
   - Что-то вроде, - она сделала неопределённое движение рукой. - Когда вошь, комар или блоха сосут кровь больного, то болезнь садится на них, вроде как всадник на лошадь или мула, и едет в здорового человека.
   Украдкой глянув на собеседницу, Ника с удовлетворением убедилась, что та слушает с полуоткрытым ртом.
   - Зараза таится не только в крови, - продолжила Ника образовательную лекцию, на ходу подбирая слова. - Иной раз она прячется в поту, слюне, мужском семени.
   При этих словах любвеобильная Риата заметно вздрогнула.
   Не желая окончательно застращать невольницу, рассказчица поспешила слегка сгладить впечатление, правда довольно своеобразно.
   - Не всякая болезнь может переехать. Ломота в костях так не передаётся, головная боль, боль в пояснице... А вот чума, оспа, холера, лихорадки всякие....
   По мере перечисления девушка стала с неудовольствием ощущать, как меняется настроение собеседницы. Это никак не отразилось ни в почтительной позе, ни на лице, сохранявшем всё то же восхищено-внимательное выражение. Но вот глаза...
   Начиная чувствовать себя глупо, путешественница требовательно нахмурилась.
   - Хочешь что-то сказать? Говори!
   - Кто меня только не кусал, госпожа, - явно стараясь спрятать сквозившую в голосе иронию, ответила Риата. - И комары, и блохи, и осы с пауками. Но чумой я ни разу не болела. А лихорадки - это слуги Такеры, богини севера.
   Ника нахмурилась. Рабыня торопливо опустила глаза, видимо, уже жалея о своей несдержанности. Хозяйка понимала, что может, конечно, рявкнуть, отчитать, поставить на место зарвавшуюся невольницу. Но вот убедить вряд ли. А очень хотелось.
   Ника предчувствовала, что, если сумеет закрепиться среди родственников Наставника, тема гигиены и простейшей профилактики инфекционных заболеваний возникнет неизбежно. Следовательно, ей просто необходимы веские аргументы в спорах на эту тему.
   - Возблагодари небожителей за то, что тебе так повезло, - наставительно проговорила девушка. - Просто никто из них до тебя не пил кровь больного человека.
   - Хвала бессмертным богам, - послушно проговорила рабыня, но хозяйка чувствовала, что так и не смогла убедить её в возможности и опасности переноса болезни насекомыми.
   "Вот батман!", - мысленно выругалась путешественница, и досадуя на собственную глупость, уже хотела отправить невольницу в общий зал, где та ночевала. Но внезапно в голову пришла новая идея.
   - Представь, что на равнине сошлись два войска, - заговорила Ника тоном профессионального лектора. - Каждый из них натянул лук, чтобы послать стрелу в сторону противника.
   В глазах Риаты вновь вспыхнул интерес.
   - У всех стрелы тупые и не могут никого убить, - вдохновенно продолжала госпожа. - Только у одного в каждом войске - с острым железным наконечником. Как думаешь, нужно всем воинам спрятаться за щитами, если убить могут только одного?
   - Наверное, все-таки нужно, госпожа, - рассудительно сказала женщина. - Они же не знают, в кого полетит стрела.
   - Так и с кровососами! - победно заключила рассказчица. - Ты можешь нахватать сотню блох с собак, с ослов, со здоровых людей. А сто первая попадётся с больного. И вот когда она укусит, ты обязательно заболеешь! Поняла?
   - Да, госпожа, - собеседница кивнула с таким умным видом, что у путешественницы вновь вспыхнула робка надежда на то, что её пылкая речь не пропала зря.
   - А когда начинается мор, - решила закрепить достигнутый успех Ника. - И больных очень много, то и число переносчиков заразы среди всяких кусачих букашек тоже увеличивается. Ясно почему?
   - Да, госпожа, - почтительно поклонилась собеседница, добавив с придыханием. - Бессмертные небожители наградили вас разумом мудреца и красотой богини...
   "Чего это она льстить взялась? - про себя удивилась Ника. - Знает же, как я это не люблю... Вот батман! Да ей просто надоело меня слушать! Ну, держись! Напомню кое-что, так на всякий случай".
   - Так же болезни прячутся в грязи, помёте крыс и мышей, а главное, в выделениях больного человека. Если он тебя покусает, поцелует или ещё что-то в этом роде, точно заболеешь! Уяснила?
   - Да, госпожа, - скромно потупила глазки Риата.
   Начиная подозревать, что все её уловки и более чем прозрачные намёки так и не возымели действия, девушка рассердилась.
   - Вот докувыркаешься, подхватишь какой-нибудь..., - она едва не ляпнула "сифилис", но вдруг с удивлением поняла, что не знает его названия ни на радланском, ни на либрийском. Более того, в этом мире ей ни разу не приходилось слышать о болезнях, передающихся половым путём. Похоже, тут не знают даже про триппер! Пришлось срочно импровизировать:
   - Заразу, я тебя лечить не буду! Иди спать!
   Осознав безуспешность попыток объяснить спутнице свои действия, путешественница решила просто требовать от неё исполнения приказов, а методики санитарно-гигиенического просвещения будущих родичей продумать более детально.
   Не пожалев серебра, она перед отъездом купила на рынке берестяную коробочку местного мыла и на стоянке не только сама тщательно вымыла руки перед едой, но и приказала рабыне сделать то же самое.
   - Куда мы приедем сегодня, господин Гу Менсин? - поинтересовалась Ника, принимая из рук Риаты миску с успевшей опостылеть фасолью.
   - К вечеру будем у Арадского лагеря, - солидно огладив бороду, ответил старший урбы. - Если дитрибун позволит, попробуем и там показать несколько представлений.
   - Кто? - удивилась Ника. Наставник успел многое рассказать об имперской армии. Однако, по его словам, военные по пустякам не вмешивались в жизнь городов и их жителей. Тогда какое дело заместителю командира легиона до каких-то бродячих актёров?
   - В воинском лагере, госпожа Юлиса, всё делается только с разрешения командиров, - снисходительно усмехнулся толстяк. - Шесть лет назад там ещё целый легион стоял. Потом большую часть перевели в крепость Ен-Гади. Осталось две или три сотни под командой дитрибуна. Когда весной там были, слышали, будто скоро и их куда-то переводят. Тогда Арад станет обычным городом с муниципией и может даже с официалом от наместника префекта.
   - Спасибо за интересный рассказ, господин Гу Менсин, - искренне поблагодарила девушка. - мы с отцом много говорили об Империи, но нельзя объять необъятное.
   - Это вы хорошо сказали, госпожа Юлиса, - уважительно хмыкнул старый актёр.
   С привычной скромностью присвоив себе ещё и славу Козьмы Пруткова, путешественница решила прояснить некоторые подробности:
   - А почему дитрибун может вам отказать?
   - Всякое случается, - пожал плечами собеседник. - Приния гадала на бобах и по воску. Все приметы благоприятны. Только больно военные капризничать любят. Задумает командир наказать легионеров за какой-нибудь проступок и лишит развлечений. Или сотни ушли куда-нибудь за разбойниками гоняться. А с одной лагерной обслуги много денег не соберёшь.
   Старший урбы тяжело вздохнул.
   Девушка задумалась. Она уже давно поняла, что здешний мир не имеет никакого отношения к тому, в котором жила раньше. Это точно не прошлое Земли. Но память поневоле подбирала знакомые аналогии. Так народ аратачей ассоциировался в её сознании с американскими индейцами, а Империя и города Западного побережья, казалось, походили на Грецию или Рим периода античности. Во всяком случае, если судить по школьному курсу Истории Древнего мира.
   Кроме неё и нескольких исторических книг, Ника видела фильмы и сериалы из жизни древней Греции и Рима. На экране всё выглядело красиво. Ровные ряды могучих воинов с круглыми или прямоугольными щитами. Длинные копья над блестящими шлемами. Цари и полководцы в доспехах с золотыми финтифлюшками и венками из перьев на вычурных шапках. Белоснежные тоги сенаторов. Влекомые мускулистыми рабами носилки, в которых вальяжно возлежат на пуховых подушках гордые красавицы с ослепительными металлокерамическими зубами. И, конечно, гладиаторы. Героический полуголый Спартак и брутально-бородатый Максимус.
   Правда, собственно о римской армии она могла судить только по тетралогии об Астериксе и Обеликсе, но сильно подозревала, что при её создании авторы не слишком заботились об исторической достоверности.
   Впрочем, на этот раз ожидания Ники вполне оправдались. Когда фургон поднялся на гребень холма, она увидела ровный прямоугольник, ограниченный высокими, поросшими травой валами с потемневшим частоколом наверху, и срубленные из таких же почерневших брёвен воротные башни. Ряды палаток, а в центре какое-то деревянное сооружение с колоннами. Скорее всего, храм или, может, штаб?
   С первого взгляда становилось ясно, что лагерь строился в расчёте на значительно большее число обитателей. Всю его правую половину занимала обширная площадка, где слаженно двигались шеренги крошечных фигурок, перестраиваясь на ходу.
   Вокруг лагеря вольготно раскинулось скопище домов, домишек, навесов, каких-то хижин и загонов. Кое-где вверх поднимались столбы густого чёрного дыма.
   Повозка артистов обогнала неторопливо тащившуюся телегу, нагруженную плотно уставленными корзинами. Плетёная крышка с одной из них сползла, обнажив золотистые пшеничные зёрна к радости жуликоватых воробьёв. Но хмурый возница, закутанный в длинный грязный плащ, не обращал никакого внимания на крылатых воришек.
   Мимо, понукая коней, проехала группа всадников в знакомых доспехах с притороченными к сёдлам копьями. Ника проводила их настороженным взглядом, прикрывая лицо краем накидки.
   Всё сильнее воняло помойкой. Девушка увидала в стороне от дороги большие кучи отбросов, в которых копались птицы и тощие, похожие на длинноногих крыс, собаки. Риата пояснила, что закон запрещал сваливать мусор где попало. Её хозяйка одобрительно хмыкнула, хотя и знала, что подобное стремление к чистоте связано не столько с требованиями гигиены, о которой большинство аборигенов имело весьма смутное представление, сколько со свойственным радланам стремлением к упорядоченности и либрийскому преклонению перед внешней красотой. Здешние цивилизации ещё не доросли до того, чтобы считать кучу мусора произведением искусства.
   Метрах в десяти от самой большой груды отбросов стояли два длинных шалаша, крытых успевшими высохнуть ветками. Возле одного из них чадил костерок, на котором на трёх булыжниках покоился маленький закопчённый котелок. Шестеро одетых в невообразимые лохмотья нищих проводили путешественницу угрюмыми взглядами.
   Нике даже показалось, что они знают о ночном побоище возле Иокдама и теперь вынашивают мрачные планы мести за убитых собратьев по ремеслу. Покачав головой, девушка огляделась, стараясь прогнать глупые мысли.
   По сторонам широкой, разъезженной следами колёс и копытами улицы, ведущей прямо к воротам лагеря, неровной линией выстроились большие добротного вида палатки, навесы со скамьями, столами и дымящимися печками. Какие-то кривобокие сараи со стенами из кое-как облепленных глиной жердей, каменные хижины под камышовыми крышами.
   Путешественницу слегка удивило царившее вокруг малолюдство. Подобные трущобы Канакерна, где ей удалось побывать, просто кишели народом.
   - Солнце ещё не село, госпожа, - охотно развеяла недоумение хозяйки рабыня. - Уж так повелось, что самое веселье здесь ночью начинается.
   Она озабоченно посмотрела на небо.
   - Лучше нам к тому времени где-нибудь остановиться. Спаси, Нона, от пьяных легионеров и их приятелей.
   - Разве воины ночуют не в лагере? - удивилась Ника.
   - Не все, - покачала головой собеседница. - Кого сотник отпустил отдохнуть, а некоторые сами убегают. Здесь есть всё, что им нужно: вино, женщины, драки, игра на деньги. Самые мужские развлечения.
   - Тебе приходилось жить возле военного лагеря? - удивляясь подобной осведомлённости, поинтересовалась госпожа.
   - Мой бывший хозяин, Тит Нерий Квинт, любил играть в кости, - напомнила ей Риата одну из страниц своей пёстрой биографии. - Вот он и приезжал в такие места.
   Неожиданно повозка артистов свернула к высокому одноэтажному дому из светлых, не успевших потемнеть брёвен, окружённому таким же новеньким забором.
   Невольница Ники послушно заставила ослика следовать за ними. На просторном дворе теснились пустые и гружёные телеги, ходили разнообразно одетые, трезвые и уже не очень, люди. Густой аромат свежего навоза перебивал запах хлеба, браги и уборной.
   Фургон остановился возле загона, в котором блаженно хрюкали поджарые пятнистые свиньи, энергично копаясь в полном объедков корыте.
   Тут же появился молодой, вертлявый раб с угодливо-масляной улыбочкой на бледной, конопатой физиономии и в ярко начищенном ошейнике.
   - Покушаете, господа, или остановитесь отдохнуть? - даже голос, вылетавший из толстогубого рта, казался приторно-противным.
   - Мы желаем пожить здесь пару дней, - важно, словно богач или какой-нибудь аристократ, заявил Гу Менсин, спускаясь на землю. - Хозяйка где?
   - Госпожа Серения, к сожалению, занята, - кланяясь, развёл руками невольник, тут же предложив. - Если желаете, я вас к ней провожу. Она в зале.
   - Веди, - царственно кивнул старый артист.
   Недолго думая, путешественница отправилась за ними.
   В непривычно узком помещении смогли уставиться только четыре длинных стола с тяжёлыми лавками. Возле одного из них невысокая, плотная, не первой молодости женщина в лёгкой накидке громко, с выражением отчитывала хмурого мужика в плаще поверх длинного хитона.
   - Масло дрянь, фасоль с мышиным помётом! Перебирать придётся, время тратить. Думаешь, моим рабам делать нечего? Заворовался бездельник!
   - Ни обола сверх положенного не взял, госпожа Серения, - обиженно пробасил собеседник, огладив пышную бороду с заметными нитями седины. - Семрег свидетель - всё честно. И на фасоль зря наговариваете...
   - Фасоль оставь, - перебила женщина. - На следующую партию скидку дашь. А масло замени завтра же!
   - В Кардакии неурожай, госпожа Серения, - набычился мужчина. - Не уродились оливки. Желаете хорошего масла, придётся доплатить.
   - Ты кого обманывать вздумал?! - прикрикнула хозяйка постоялого двора. - У меня сам господин Волс Комен Драг три ночи ночевал. Он в Радле торгует и знает всё лучше тебя. Добрый в Кардакии урожай. Ещё раз сжульничаешь, не посмотрю, что двоюродный брат, мужу скажу. Хочешь иметь дело с первым сотником легиона?
   - Что вы, госпожа Серения! - кажется, не на шутку испугался собеседник. - Ни к чему беспокоить вашего супруга такими пустяками! Попробую других купцов поспрашивать. Может, у них масло лучше будет?
   - Давно бы так, - слегка смягчилась женщина. - Иди да помни, я жду только до послезавтра.
   Быстро кивая, незадачливый родственник торопливо направился к выходу, а хозяйка постоялого двора, пристально оглядев Гу Менсина, приветливо улыбнулась.
   Старший урбы ответил тем же, вот только его улыбка получилась какой-то робко-заискивающей. Выдав витиеватый комплимент заведению и его очаровательной владелице, толстяк почтительно осведомился, во сколько обойдётся содержание мулов в сарае с громким наименованием "конюшня" и ночлег женщин и детей в обеденном зале?
   Уладив денежный вопрос с Гу Менсином, женщина обратила внимание на терпеливо дожидавшуюся своей очереди Нику.
   - Вы тоже с ними? - хозяйка постоялого двора кивком головы указала на старшего урбы, направлявшегося к двери в сопровождении знакомого конопатого раба.
   Не представляя, какой смысл она вкладывает в слово "вместе", и задетая отсутствием в вопросе обращения "госпожа", девушка надменно вскинула подбородок.
   - Нам по пути.
   - Вы, что же, одна едете? - вскинула аккуратно подкрашенные брови Серения. - Госпожа.
   - Так получилось, - скорбно вздохнув, путешественница опустила глаза, и предупреждая дальнейшие расспросы, выдала вариант легенды, опробованной на десятнике пограничной стражи. - Двоюродный дядя умер в дороге, перед смертью попросив Гу Менсина проводить меня в Радл к родственникам матери.
   - В Радл? - недоверчиво переспросила собеседница.
   Ника вновь почувствовала себя, как на экзамене. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, она, вспомнив какую-то книгу, решила немного изменить ситуацию, и вальяжно усевшись на лавке, положила руки на стол.
   - Да.
   - Откуда же вы, госпожа? - заинтересовавшись, спросила хозяйка заведения, присаживаясь рядом. - И как ваше имя?
   - Ника Юлиса Террина, - представилась девушка. - Из Канакерна.
   - Откуда? - вновь удивилась Серения. - Это же самый край земли.
   - Ещё нет, - рассмеялась путешественница.
   - Вам нужна комната? - полувопросительно, полуутвердительно проговорила женщина, явно задумавшись о чём-то своём.
   - И баня, - кивнула Ника.
   - Вот чего нет, того нет, - развела руками владелица постоялого двора.
   Настал черёд удивляться гостье.
   - Простите моё любопытство, госпожа Серения, но почему? Лагерь стоит на оживлённой дороге, постояльцев должно быть много.
   - Пожар у нас случился год назад, госпожа Юлиса, - скорбно поджала губы женщина. - Вот с той поры всё никак не отстроимся. Я пришлю рабов с лоханью и тёплой водой.
   Она виновато улыбнулась.
   - Хоть так помоетесь.
   - Спасибо, госпожа Серения, - поблагодарила девушка, вставая и перебрасывая край накидки через плечо.
   Комнаты для постояльцев располагались в самом настоящем бараке, ибо назвать по-другому длинное строение из тонких брёвен с промазанными глиной швами и крошечными, едва кошке пролезть, окошечками, путешественница не могла. Но больше всего её поразили боковые стенки из плетёных тростниковых циновок. Подобного дизайнерского решения Нике ещё встречать не приходилось.
   - Вам совершенно не о чем беспокоиться, госпожа Юлиса, - постаралась сгладить первое впечатление владелица постоялого двора. - Циновки двойные, очень прочные и крепко приколоченные по краям. Сами посмотрите.
   Ника огляделась, воспользовавшись дневным светом, бившим через широко распахнутую дверь. Пол из плотно подогнанных плах, массивный табурет, широкая кровать, чистый матрас, приятно пахнущий свежей соломой. Цилиндрическая подушка со следами лёгкой засаленности, толстое шерстяное одеяло и никаких насекомых на виду. Комната выглядела более чем прилично. Но стены... Не поленившись, она тронула аккуратно выструганную планку, прижимающую циновку к стене.
   - Никто вас здесь не побеспокоит, - продолжала увещевать Серения. - Соседи - люди уважаемые, солидные, ведут себя тихо.
   Девушка прислушалась. С левой стороны доносилось чуть слышное бормотание. Путешественница нахмурилась. Вряд ли она будет чувствовать себя здесь в безопасности. Но и тонкие стенки фургона тоже защита довольно слабая.
   - Сколько это будет стоить?
   - Пять риалов с конюшней и горячей водой, - тут же выдала полный прейскурант хозяйка заведения.
   - Такие деньги берут в лучших гостиницах Гедора, - покачала головой Ника. - Если вы не сбавите хотя бы до четырёх, я лучше переночую в своей повозке.
   - Я понимаю, как тяжело молодой девушке из приличной семьи в дальней дороге, - понизила голос до шёпота Серения. - Поэтому так и быть - четыре.
   Она по-доброму улыбнулась.
   - Только не говорите об этом другим постояльцам.
   - Клянусь Фиолой, я буду молчать, - с подчёркнутой серьёзностью пообещала путешественница, недоумевая про себя, что же её так насторожило в лице женщины.
   Приняв деньги, хозяйка протянула ей привычную пластинку-ключ и вдруг спросила:
   - Вы имеете какое-то отношение к тем имперским Юлисам, госпожа?
   - Мой отец был двоюродным племянником сенатора Госпула Юлиса Лура, - подтвердила Ника свою родословную.
   - Так в Радл вы к ним направляетесь?
   - Нет, - покачала головой девушка, закрывая замок. - К родственникам матери.
   Попаданка подумала, что, возможно, хозяйка провинциальной гостиницы желает поднять свой статус среди местного общества, козыряя в разговорах фактом знакомства с представительницей радланский аристократии? Или хочет потешить своё тщеславие тем, что имперской знати будет известно о её существовании? Как у Гоголя в "Ревизоре"? "Скажите там вельможам, что есть такой Пётр Иванович Бобчинский" ... или Добчинский? Да какая разница!"
   Путешественнице вдруг сделалось ужасно смешно. Чтобы погасить улыбку, она торопливо заговорила:
   - Госпожа Селения, я впервые в Империи, и простите, если мой вопрос покажется вам неуместным:
   - Что вы хотите узнать, госпожа Юлиса? - доброжелательно улыбнулась собеседница.
   - Разве легионеры могут жениться?
   - Пока служат - нет, - покачала головой женщина. - Так мы с Нумецием Маром семьёй ещё не записаны. Ему три года осталось... Вот тогда свадьбу справим, по всем правилам в трибы запишемся, и детей он усыновит.
   - Приятно видеть, как вы доверяете своему мужчине, - польстила гостья.
   - А как же иначе, - гордо выпятила увядшую грудь собеседница. - Пока он воинов лозой гоняет, я тут всем командую. Без меня ему с гостиницей не справиться.
   Ника обратила внимание, что женщина вновь назвала своё заведение "гостиницей", как это принято в крупных городах Западного побережья.
   Пока Риата с помощником из местных рабов перетаскивала корзины в комнату, Серения с удовольствием поведала, что многие из легионеров стараются подыскать себе подругу ещё на службе. - Надёжный, солидный мужчина жену с умом выбирает. Чтобы хозяйственная была, бережливая, дом могла вести, мужа при случае ублажить и детей рожала как положено...
   Девушке оставалось только понимающе кивать с самым глубокомысленным видом. Перед тем, как расстаться, она попросила у хозяйки заведения светильник.
   - Окно в комнате очень маленькое, а мне ещё нужно помыться.
   - Я прикажу принести, - пообещала Серения.
   У путешественницы имелась своя лампа, но она подумала, что за такую высокую плату надо пользоваться всем набором услуг.
   Передав Риате ключ и приказав дожидаться в комнате, Ника отыскала фургон урбы. Женщины уже занимались хозяйственными делами: кто стирал, кто чистил одежду, а их сильно уставшие за дорогу мужья отправились в большой зал отдыхать. Судя по доносившимся звукам, веселье там уже начиналось.
   Только сладкая парочка сидела у конюшни, беззаботно обнимаясь под полупрезрительными взглядами скособоченного на правый бок старого раба в хитоне, состоящем, казалось, из одних заплаток. Беззастенчиво прервав идиллию влюблённых, девушка узнала, что Гу Менсин и Анний Мар Прест ещё не вернулись из лагеря, и это хорошо. Значит, дитрибун не прогнал их сразу, а захотел поговорить. Поздравив артистов с удачей, путешественница попросила их присмотреть за её повозкой, подкрепив слова парой потемневших оболов.
   Спрятав монеты в кошелёк, Корин Палл клятвенно заверил, что с фургоном ничего не случится. От души на это надеясь, Ника поспешила в свою комнату. Едва Риата задвинула засов за вошедшей госпожой, в дверь постучали. Тот же конопатый раб принёс глиняный светильник, похожий на чайник с длинным носиком. Правда, огонь пришлось добывать самим. Ника так и не смогла толком научиться правильно бить кремнем по кусочку железа, доверяя эту процедуру невольнице. Зато более высокая хозяйка без труда поставила лампу на узкую полочку над кроватью.
   Когда они распаковывали вещи, вновь раздался негромкий стук, и знакомый голос вкрадчиво произнёс:
   - Госпожа Серения прислала лохань для госпожи Юлисы.
   Здоровенный раб со свирепой, заросшей чёрными волосами физиономией в одиночку втащил низкую бочку литров на сто пятьдесят из светло-жёлтых, плотно подогнанных дощечек и с грохотом опустил на деревянный пол. Из-за его широкой спины выскочил молодой невольник.
   - Вот, госпожа! - гордо заявил он, растягивая пухлые губы в улыбке. - Мойтесь, пожалуйста.
   Заглянув внутрь, девушка с удовлетворением убедилась, что там почти чисто и сухо.
   - А вода где?
   - Пусть ваша рабыня пройдёт со мной на кухню, - тем же тоном предложил парень. - А чтобы вы скорее управились, госпожа Серения даст в помощ свою пришлёт.
   - Иди, - приказала путешественница Риате, отметив слишком дерзкий для невольника взгляд бородатого великана. Тот, как будто оценивал её, причём не очень дорого. Видимо, почувствовав нежелательное внимание к себе, здоровяк вышел.
   Оставшись одна, Ника на всякий случай закрыла дверь на засов.
   Ждать пришлось недолго. Её рабыня вернулась вместе с невысокой, сухощавой женщиной с острым, птичьим лицом. Поставив вёдра у лохани, она молча застыла, ожидая распоряжений.
   - Можешь идти, - нахмурилась Ника, не имея никакого желания раздеваться при посторонних. Ни к чему кому попало видеть запрятанное в разных местах оружие и тем более пояс с золотом.
   - Госпожа Серения приказала помогать вам, госпожа, - не поднимая глаз, тихо проговорила невольница.
   - Мы и без тебя обойдёмся, - раздражённо фыркнула девушка.
   - Я не могу нарушить волю госпожи, - испуганно втянула голову в плечи рабыня.
   - Тогда принеси ещё воды, - тут же придумала ей занятие путешественница.
   Ника не собиралась долго рассиживаться в лохани, как японский самурай. Не то, чтобы она не любила понежиться в ванной, просто место не слишком подходящее, да и время. Поэтому просто приняла лёгкий душ, используя вместо лейки ковшик в руке рабыни. Как всегда, долго возились с волосами, вымачивая их в ведре. Потом она настояла, чтобы Риата тоже ополоснулась. Тогда-то и понадобилось лишнее ведро. Когда рабыни вдвоём выносили грязную воду, девушка поинтересовалась у местной невольницы, нельзя ли заказать еду в комнату? И с огорчением узнала, что в этой гостинице данная услуга не оказывается. Если постоялец хочет есть, то должен идти в зал.
   Желудок путешественницы жалобно мяукнул. Вот только одевать провонявший потом пояс с золотом и закреплять кинжалы ужасно не хотелось. Ника уже собралась оставить их в комнате, но в последний момент передумала. А когда Риата с видом бесконечно уставшей скаковой лошади стала обвязывать ленты, удерживавшие ножны за спиной, раздражённо буркнула:
   - Пусть будут. Сама знаешь, народ здесь всякий.
   - Да, госпожа, - потупив взор, тяжело вздохнула невольница.
   Если в комнате успела угнездиться темнота, озаряемая только серым квадратиком окна да слабым огоньком масляного светильника, то снаружи ещё сияли на западе последние отблески вечерней зари.
   Надвинув на глаза край накидки, девушка застучала подошвами сандалий по деревянным мосткам, проложенным от гостевого барака до обеденного зала. Между ними располагалась срубленная из массивных брёвен кладовая, надёжно запертая на внушительного вида бронзовый замок, и кухня, откуда умопомрачительно пахло хлебом и жареным мясом.
   Проходя мимо распахнутой двери, путешественница с раздражением подумала, что отсюда до её комнаты не больше тридцати шагов.
   "Неужели так трудно принести мне поесть? - ворчала она про себя, ощущая сосущую пустоту в желудке. - Я бы стразу расплатилась. Даже добавила бы обол за хлопоты. А посуду можно забрать и потом".
   Обеденный зал гостеприимно встретил новую посетительницу густым полумраком, шумом и вонью. К счастью для Ники, большая часть клиентов сгрудились в противоположном конце помещения. Судя по нечленораздельным воплям, свисту и звукам ударов, там кто-то выяснял отношения на потеху толпе, состоящей из полупьяных мужчин.
   "Ой, зря я сюда припёрлась! - мысленно охнула девушка. - Уходить надо, пока вместо фасоли чем другим не накормили..."
   Но тут к ней подошла средних лет рабыня в застиранном переднике поверх такого же старого серого хитона.
   - Кушать будете, госпожа?
   - Пожалуй, нет, - усмехнулась, качая головой, Ника. - Слишком у вас тут... шумно.
   - Не беспокойтесь, госпожа! - энергично запротестовала женщина. - Никто не посмеет обидеть постояльцев нашего господина Нумеция Мара Тарита! Клянусь Карелгом и Фиолой! Присаживайтесь!
   Радушно улыбаясь, она сделала приглашающий жест.
   Поскольку на одном конце лавки сидел мрачного вида старик, безучастно запивавший лепёшки разведённым вином, а на втором стоял какой-то парень, стараясь рассмотреть поверх голов подробности всё ещё продолжавшейся драки, путешественница решила переступить через лавку, подобрав подол платья и надеясь, что огоньки масляных светильников и факелов дают слишком мало света, чтобы рассмотреть нож у неё на лодыжке.
   Серения не зря хвалила своё заведение. Подавальщица с уставленным мисками подносом появилась очень быстро. Когда Ника распробовала первую из жареных колбасок, по залу прокатился глухой гул разочарования, и сгрудившиеся в дальнем конце начали расходиться, рассаживаясь за столы.
   Бесцеремонно расталкивая посетителей, низкорослый, широкоплечий раб, с густой бородищей и спутанной шевелюрой, похожий на фантазийного гнома, без видимых усилий тащил к выходу перекинутое через плечо тело мужчины в рваном хитоне.
   - Слаб Пирм Эмил против Дулнака, - раздался рядом чей-то громкий голос.
   Примерно в метре от неё за стол, возбуждённо переговариваясь, уселись два молодых человека, лет двадцати двух - двадцати пяти. В одинаковых серых туниках с зелёной полосой по подолу, с одинаково коротко обрезанными волосами и странными, похожими на мозоли, пятнами на плохо выбритых подбородках.
   Путешественница вспомнила, что видела похожее у Румса Фарка, но не придала значение, приняв за родинку или шрамик. Но сейчас в памяти всплыла давным-давно прочитанная книга, и она подумала, что это скорее всего след от кожаного ремня, удерживавшего шлём. А остальные воины, которых ей приходилось встречать, носили густые бороды, и у них данная отметина так в глаза не бросалась.
   Видимо, сейчас рядом с ней сидели те самые знаменитые легионеры, слава о доблести и жестокости которых уже не один век ходила по всему цивилизованному миру.
   - Ничего не слаб! - горячо возразил приятель, с жадностью припадая к деревянной чаше. Вытерев губы, с жаром продолжил. - Просто сегодня от Дулнака отвернулась Канни, вот он и не успел увернуться от удара.
   Опасаясь, что соседи, обсудив драку, начнут оказывать ей знаки внимания, Ника принялась торопливо доедать разваренный горох.
   - Сколько ты проиграл десятнику Влеру?
   - Двадцать риалов, - раздражительно буркнул тот, кто винил в неудаче Дулнака капризную богиню удачи. - А разве ты на него не ставил?
   - Нет, - со вздохом ответил собеседник. - Я уже и так должен половину жалования.
   Девушка в спешке обожгла язык, но всё равно не успела вовремя смыться.
   Несмотря на царивший в зале гвалт, стук посуды и доносившееся откуда-то нестройное пение, она прекрасно расслышала громкий шёпот.
   - Глянь туда. Кто такая? Я её раньше не видел.
   - Наверное, из постояльцев Серении? - предположил приятель. - На шлюху не похожа.
   "Спасибо хоть на этом, - мысленно фыркнула путешественница, наливая вино. - Вот, батман! Не могли эти Пирм с Дулнаком ещё немного помахать кулаками!"
   - А почему одна сидит? - с дурашливостью продолжал легионер, раздевая соседку глазами.
   "Ну теперь всё! - едва не подавившись, Ника со стуком поставила стакан, выплеснув половину содержимого на столешницу. - Теперь не отстанут!"
   Подцепив крючком на конце ложки последний кусок колбасы, она бросила его на лепёшку.
   - Куда так торопишься, красавица?
   Передав импровизированный бутерброд Риате, девушка встала, отыскивая взглядом подавальщицу. Уходить, не расплатившись за еду, по местным меркам не только преступление, но и жуткий моветон, никак не достойный представительницы древнего аристократического рода.
   - Эй, ты что, не слышишь? - повысил голос второй парень. - Слышь, Пирм, она глухая!
   - Не глухая! - раздражённо возразила путешественница, не глядя на легионеров. - А хорошо воспитанная. Приличные девушки не разговаривают с незнакомцами.
   Парни дружно заржали, хлопая себя по литым плечам, а Ника, заметив официантку, призывно махнула рукой.
   - Сейчас, госпожа, - взмолилась рабыня, указывая подбородком на уставленный кувшинами и мисками поднос. - Подождите, во имя Карелга!
   Скользнув к соседнему столу, она принялась ловко расставлять посуду перед проголодавшимися и мучимыми жаждой посетителями. Но вдруг прервав своё занятие, ухватила за локоть проходившую мимо невольницу с пустым подносом. Недовольные задержкой клиенты заворчали. Не обращая на них внимания, подавальщица склонилась к уху коллеги и что-то торопливо зашептала, бросив быстрый взгляд в сторону девушки.
   Та воспрянула духом, решив, что нет никакой разницы, кому из них платить деньги. Вторая официантка тоже посмотрела в её сторону и... ушла.
   "Вот батман! - едва не взвыла Ника, показательно игнорируя слова приставучих кавалеров. - Тут бежать надо, а эти курицы копаются! Вот возьму и нажалуюсь на них завтра Серении".
   Один из настойчивых ухажёров пододвинулся так близко, что Ника невольно попятилась.
   - Куда же ты, красавица? - глумливо усмехнулся молодой человек. - Господин первый сотник не любит, когда не платят за его еду.
   - Я ещё никому не задолжала! - не выдержав, огрызнулась девушка, уже отыскивая взглядом путь к бегству.
   - А госпоже Серении не нравится, когда беспокоят постояльцев! - громко заявила запыхавшаяся подавальщица.
   - Никто и не думал беспокоить! - покачал головой Пирм, а его приятель дурашливо развёл руками. - Мы её просто развлекали, пока ты где-то шлялась, лентяйка!
   - Простите, госпожа, - поклонилась рабыня путешественнице. - С вас риал и пять оболов. Прошу не гневайтесь. Клянусь богами, такого больше не случится.
   Покопавшись в кошельке, Ника отыскала нужные монеты.
   - Вы, добрая госпожа, в следующий раз пораньше приходите, - посоветовала невольница, убирая деньги. - Тогда вам никто не помешает.
   Судя по сбивчивой речи и устало-испуганным глазам, собеседница сильно переживала из-за того, что заставила клиентку ждать. Зная, как здесь поступают с проштрафившимися рабами, девушка даже пожалела её:
   - Всякое бывает, - улыбнулась она, перекидывая край накидки через плечо. - Не беспокойся, я ничего не скажу твоей хозяйке.
   - Мы расскажем! - смеясь, пригрозил Пирм. - Если не принесёшь нам по стакану браги!
   - Ух Серения тебя и накажет! - пригрозил его спутник.
   - Кто же вам поверит, болтуны! - фыркнула подавальщица, и вытерев глаза краем передника, ещё раз поклонилась путешественнице. - Спасибо вам, добрая госпожа.
   Снаружи большого зала оказалось уже темнее, чем внутри. Набежавшие облака прикрыли небо тонким покрывалом, лишь в редких разрывах игриво переливались звёзды. Но рачительная хозяйка гостиницы позаботилась об удобстве постояльцев. Вдоль всего тротуара от обеденного зала до барака с комнатами кое-где тускло горели факелы в закреплённых на стенах держателях. Потянуло прохладой. Зябко поёживаясь, сытая и довольная девушка торопливо прошла мимо кухни и почти миновала кладовую, когда заметила впереди приближавшегося человека, в котором без труда узнала знакомого конопатого раба.
   - Госпожа Юлиса! - окликнул её невольник, резко ускоряя шаг. - Постойте, госпожа Юлиса! Да стойте же!!!
   Вздрогнув от неожиданной наглости, постоялица захлопала глазами, замерев как раз напротив узкого прохода между складом и номерами. В тот же миг оттуда из кромешной тьмы стремительно и и бесшумно к ней устремилось нечто огромное, бесформенное и ужасное.
   В подобной ситуации Виктория Седова завизжала бы, умирая от страха и прикрывая лицо руками. Ника тоже сильно перепугалась, закричала, но от летящей навстречу неведомой опасности защищалась только левой рукой. Правая нырнула за спину и успела извлечь из ножен кинжал, прежде чем на Нику обрушилась плотная тяжёлая ткань, а плечи выше локтя обхватили чьи-то сильные, каменной твёрдости руки.
   Задыхаясь от страха и пропитавшей материю пыли, путешественница с силой согнула руку, нанося удар снизу-вверх. Узкий, остро отточенный клинок легко пробил ткань, почти по рукоятку погружаясь в тело неизвестного, решившего поухаживать за ней столь оригинальным способом. Несмотря на толщину материи, раздавшийся над ухом крик ярости и боли едва не оглушил девушку.
   Воспользовавшись тем, что железные объятия ослабли, Ника, визжа на пределе слышимости, нанесла второй удар, потом третий. Почувствовав, как противник покачнулся, она рванулась в сторону, стараясь сбросить тяжёлое покрывало. Могучий удар в плечо, развернув, сбил её с ног. Метили скорее всего в голову, но после тройного ранения в живот трудно бить метко. Хотя, если бы враг не промахнулся, меньше чем сотрясением мозга путешественница бы не отделалась.
   Не переставая визжать и брыкаться, она откатилась в сторону, и оказавшись на спине, наугад махнула выпростанной наружу рукой с зажатым кинжалом. Тут к визгу хозяйки присоединился пронзительный крик Риаты, сохранявший до этого момента подозрительное молчание.
   Поднявшись на колени, путешественница наконец сбросила с головы закрывающую мир тряпку и огляделась, держа наготове оружие. Рядом в грязи валялось большое, скомканное полотнище, похожее на парус или кусок брезента. На тротуаре, чуть присев и потрясая кулаками, самозабвенно орала рабыня, даже глаза прикрыв от усердия.
   Встав на ноги, Ника сипло рявкнула, морщась от боли в плече:
   - Где они?
   - Там, там госпожа! - перейдя на членораздельную речь, затараторила невольница, тыкая пальцем в проход между кладовой и бараком. - Тот здоровый, что бочку приносил, и этот... губастый. Он мне ножом грозил, велел молчать.
   Девушке почудилось во мраке какое-то движение. Окрысившись, она опустила руку, готовясь нанести один из тех ударов, которые накрепко вколотил ей в мышечную память Наставник.
   Несмотря на шум, кто-то в обеденном зале все же услышал раздававшиеся снаружи крики, и теперь толпа любопытных уже грохотала подошвами сандалий по струганным плахам тротуара.
   - Что? Где? Кто тут орал? Ты кто такая?
   Прежде, чем путешественница сообразила, кому и что отвечать, всеобщее внимание привлёк прилично одетый мужчина с густой, удивительно курчавой бородой.
   - Смотрите, здесь кровь!
   Тут же один из знакомых легионеров, присев на корточки, уверенно заявил:
   - Свежая, много. Кого-то здорово порезали.
   - Вон туда побежал! - с пьяным ликованием заорал его приятель Пирм, указав на темнеющий проход. - Догоним?
   - Стойте! - перекрыл гомон толпы властный и решительный голос Серении.
   Энергично расталкивая зевак, вперёд протиснулась хозяйка постоялого двора в сопровождении уже знакомого "гнома".
   - Что с вами, госпожа Юлиса? - вскричала женщина, разглядывая постоялицу огромными, как в японских мультяшках, глазами. - Как вы здесь оказались?
   - Шла к себе в комнату! - огрызнулась Ника. - А на меня напали! Набросили на голову эту дрянь...
   Она зло пнула ногой скомканную парусину.
   - Украсть хотели! - безапелляционно заявил кто-то из зевак. - Кошму на голову, потом в телегу и...
   Мужчина в меховом жилете поверх светло-коричневой туники махнул рукой.
   - ... куда-нибудь подальше. В горы к варварам или в гедорский бордель.
   Ника жадно ловила каждое слово, но всё ещё бушевавший в крови адреналин мешал сосредоточиться и осознать, какой опасности ей только что удалось избежать.
   - Совсем людокрады распоясались! - не очень искренне возмутился молодой человек в зелёном, богато расшитом по подолу хитоне. - Только четыре дня, как дочь кузнеца Урса Драка пропала, и вот опять.
   - Говорят, она с проезжим купцом сбежала, - возразил кто-то.
   - Свободную женщину едва не похитили из гостиницы нашего командира, первого сотника Третьего Победоносного Пограничного легиона, господина Нумеция Мара Тарита! - зарычал, грозно сверкнув глазами, широкоплечий мужчина в серой тунике с рубленным шрамом поперёк лица.
   - Кто?!! - хозяйка заведения вновь заглушила всех своим пронзительным, переходящим в визг воплем. - Кто посмел?! Вы видели негодяя, госпожа Юлиса?
   Поймав разъярённый взгляд женщины, Ника с удивлением уловила в нём неприкрытую угрозу и выглядывавший из-за неё страх.
   "Так это не сами рабы придумали! - охнула про себя девушка. - Тут без тебя не обошлось, сволочь старая! Вот ты и трусишь. Людокрадов здесь, видно, не жалуют. Рассказать, как было? Вон сколько вокруг свидетелей".
   Но горячка боя и возбуждение уже стали проходить. Заболело плечо, бок, мелко и противно задрожали коленки, начала немного кружиться голова, а мочевой пузырь наполнился тяжестью. Путешественница вспомнила обыск на границе, едва не стоивший ей жизни, и передумала. Не стоит себя обманывать. Серения - почти жена важного человека, а она ноль без палочки.
   Именно горькое осознание непреложности данного факта помогли путешественнице смирить гордыню и выдавить из себя:
   - Нет. Он так внезапно напал на меня...
   - Может быть, ваша рабыня его разглядела? - спросил мужчина со шрамом.
   Правила хорошего тона запрещали задавать вопросы чужим невольникам без разрешения присутствующих рядом хозяев. Естественно, это не касалось подавальщиц в трактирах, банщиков и прочей обслуги в общественных местах.
   - Спросите её сами, - вяло дёрнула здоровым плечом Ника, а когда все взгляды устремились на Риату, чуть заметно покачала головой.
   - Ну, заметила что-нибудь? - обратился к невольнице мужчина, судя по поведению, какой-то маленький командир.
   - Ой, господин, я так испугалась, так испугалась, - запричитала невольница, всхлипывая и размазывая по щекам обильно брызнувшие слёзы. - Как он выскочит! Как набросит на госпожу эту тряпку... Мне так страшно стало, что я закричала и... глаза закрыла.
   - Один он был или двое? - попробовал выпытать хоть какие-нибудь подробности собеседник.
   Но женщина только плакала и бормотала что-то неразборчивое.
   - Тупая корова! - презрительно фыркнул украшенный шрамом боец, и обратившись к парням, всё ещё сидевшим на корточках возле кровавого пятна, скомандовал:
   - Легионеры Пирм Тул и Мниус Гатер, посмотрите, что там!
   - Да, господин десятник! - хором гаркнули молодые люди.
   Потом один из них сбегал за факелом, и они нырнули в проход.
   А их командир вновь обратился к виновнице переполоха.
   - Я вижу кровь, вы кого-то ранили?
   - Да, господин десятник, - чувствуя нарастающую слабость, девушка показала руку с зажатым кинжалом, которую до этого прятала за спиной. - Ударила пару раз.
   - Вот это ножичек! - хохотнул кто-то из зевак, а владелица заведения чуть заметно вздрогнула.
   Окинув собеседницу с ног до головы оценивающим взглядом, мужчина криво усмехнулся.
   - И где вы его только прятали, госпожа?
   - А вот это не ваше дело, - огрызнулась путешественница, пытаясь вернуть клинок в укреплённые на спине ножны. Нарастающая слабость и головокружение заставили руки дрожать, от чего отработанное до автоматизма движение как надо получилось только с третьей попытки.
   Очнувшись, Риата бросилась на помощь хозяйке. Отыскав потерянную госпожой накидку, она заботливо прикрыла ей плечи Ники. Та набросила покрывало на голову. Ни к чему представительнице знатного рода красоваться простоволосой перед посторонними.
   - Вот он! - крикнул кто-то в проходе между бараком и кладовой. Почти в унисон послышался взволнованный голос Гу Менсина:
   - Госпожа Юлиса! Госпожа Юлиса! Да пропустите же! Дайте пройти!
   Энергично работая локтями, старший урбы, а за ним Анний Мар Прест и Тритс Золт оказались в первых рядах зевак, едва не налетев на Серению.
   Невольник с внешностью гнома грубо оттолкнул толстяка от хозяйки. Но тот, не обратив внимания, вперился взглядом в девушку.
   - Меня пытались похитить, господин Гу Менсин, - та старалась говорить, как можно спокойнее, но голос предательски дрожал.
   - Кто? - охнул старый актёр, подаваясь вперёд.
   - Он, - девушка кивнула на двух молодых легионеров, которые, пыхтя от напряжения, волокли за ноги мёртвого гиганта.
   Старый, заплатанный хитон задрался почти до подмышек, обнажив могучее, густо заросшее волосами и залитое кровью тело.
   - Акав! - довольно натурально изобразила удивление хозяйка постоялого двора, прижав ладони к щекам. - Как он мог?! Подлец, неблагодарная тварь!
   Рванувшись вперёд, женщина оттолкнула одного из парней, и приподняв подол платья, принялась с ожесточением пинать мёртвого раба.
   "Ну артистка!" - усмехнулась про себя путешественница, отворачиваясь от отталкивающего зрелища избиения трупа. Голова кружилась всё сильнее, почему-то тянуло в сон.
   - Что тут у вас? - негромкий, властный голос сообщил о появлении ещё одного важного человека.
   Толпа расступилась. За ней, широко расставив ноги в тяжёлых башмаках, лишь отдалённо напоминающих знакомые сандалии, стоял пожилой мужчина. Его коричневую, тонкого сукна тунику перехватывал узкий кожаный ремешок с серебряной пряжкой, а на запястье упёртой в бок правой руки тускло блестел витой золотой браслет.
   - За что ты бьёшь Акава, Серения? И кто убил моего раба?
   Он явно собирался сказать что-то ещё, но его бесцеремонно прервала сожительница:
   - Этот мерзавец связался с людокрадами! Он опозорил нашу гостиницу, Нумеций Мар! Что теперь скажут люди? О боги, за что вы послали мне такого подлого раба?!
   Она заплакала, прикрыв лицо краем накидки.
   Во время прочувственного монолога женщины Ника не спускала глаз с покрытого морщинами лица сотника, ей показалось, что она уловила мелькнувшую на нём тень замешательства.
   - Кого Акав хотел украсть? - ещё сильнее нахмурился мужчина, сделав несколько шагов вперёд и становясь рядом с Серенией.
   - Нашу постоялицу, - торопливо ответила та. - Госпожу Нику Юлису Террину.
   Только теперь истинный владелец заведения взглянул на девушку.
   - Кто-нибудь это видел?
   - Никто, - покачала головой путешественница, вновь почувствовав знакомое ощущение схватки. - А что...
   Она указала на все ещё валявшееся на земле полотнище.
   - Эту... тряпку ваш раб набросил мне на голову, и схватив в охапку, хотел куда-то унести.
   Сотник приоткрыл рот, явно собираясь что-то сказать, но Ника его опередила:
   - Здесь присутствуют два храбрых легионера, господа Пирм Тул и Миниус Гатер. В обеденном зале мы сидели за одним столом, и они видели, что ни у меня, ни у моей рабыни не было такого большого... полотна.
   Взгляды командира и всех присутствующих обратились к молодым людям. Вытянувшись, парни вразнобой качнули плохо выбритыми подбородками.
   - Вряд ли кто-то потерял такую ценную вещь, - вдохновенно продолжила Ника. - При желании на ней легко можно найти дырки от моих ударов. Значит, я говорю правду!
   На какие-то секунды вокруг воцарила тишина, нарушаемая писком отдельных, самых закалённых комаров, треском факелов да настороженным дыханием людей.
   Девушка напряжённо ожидала реакции Нумеция Мара, прекрасно понимая, что она в сущности беззащитна перед властью этого человека, и только явная неприязнь окружающих к людокрадам заставляет того вести себя вежливо.
   - Вы всё очень хорошо объяснили, госпожа Юлиса, - криво усмехнулся первый сотник. - В случившемся нет вашей вины, Акав получил по заслугам.
   - Я рада, что вы так мудро разобрались в этом деле, господин Мар, - чуть поклонилась ему путешественница и обратилась к зевакам. - Спасибо, господа, за то, что пришли на мой зов, и до свидания. После таких неприятностей мне надо отдохнуть.
   - Отдыхайте, госпожа Юлиса, - торопливо кивнула Серения.
   Почувствовав, как ослабели сжимавшие сердце щупальца страха, Ника повернулась, поправляя накидку, и голова внезапно закружилась, колени ослабели, а перед глазами всё поплыло.
   - Что с вами, госпожа? - испуганно вскричала Риата, успевая подхватить хозяйку под руку.
   - Пойдём отсюда! - прошипела та сквозь стиснутые зубы, отчаянно борясь с подступающей дурнотой.
   - Вам плохо, госпожа Юлиса? - окликнула её хозяйка постоялого двора.
   Собрав последние силы, Ника обернулась, растянув губы в вымученной улыбке.
   - Всё в порядке, госпожа Серения. Просто я очень испугалась.
   И тяжело опираясь на руку невольницы, пошла в свою комнату, по-старчески шаркая ногами.
   Дальнейшее происходило будто во все, отражаясь в сознании короткими, рваными картинками. Вот Риата вводит её в тёмную комнату. Здесь девушку стошнило, и она шлёпнулась на как нельзя кстати подвернувшийся табурет. Казалось, с остатками ужина у неё вылетели все силы, но в голове слегка прояснилось. Глядя, как рабыня высекает искры, путешественница думала, с трудом собирая лениво расползавшиеся мысли.
   "Точно опоили. Подмешали какую-то гадость в вино. Вот батман, да как же мутит! Водички бы... Нет, сначала свет. А то темно здесь, как... в могиле".
   От искры вспыхнул пучок сухого мха, который невольница поднесла к светильнику, что-то бормоча себе под нос.
   - Может, мне поискать лекаря, госпожа? - робко спросила она, вглядываясь в освещённое крошечным огоньком лицо хозяйки.
   - Не нужно, - еле ворочая языком, возразила та, уже понимая, что ей дали не яд. Здесь трупы не похищают. Обычное снотворное. Видимо, подручные Серении не стали поить свою жертву сильнодействующим снадобьем, опасаясь, как бы она не вырубилась прямо в зале. Хозяевам заведения такая реклама ни к чему. Все-таки когда за столом засыпает не опустившийся пьяница или культурно отдыхающий легионер, а вполне прилично одетая девушка - это может привлечь нежелательное внимание. Ну, а после того, как её схватят и упрячут куда-нибудь в потайное место, пусть спит, не доставляя хлопот занятым людям.
   - Воды принеси, - попросила Ника. - Достань горшок, помоги добраться до кровати.
   С трудом переодевшись, она рухнула на мягкий, одуряюще пахнущий матрас, безуспешно борясь с подступающим сном. Если бы не жажда, многократно усиленная отвратительным привкусом во рту, девушка заснула бы обязательно.
   Жадно ухватившись слабыми пальцами за деревянную чашку, она с наслаждением сделала пару больших глотков.
   Под благотворным воздействием холодной, удивительно вкусной воды, сонная одурь на миг рассеялась, и путешественница смогла пробормотать:
   - Утром разбуди... Обязательно... Что хочешь делай... Хоть по щекам бей... Но разбу...
   И тут мягкое, тёмное покрывало окончательно погасило последние проблески сознания. Опять снилось что-то плохое. Как потом рассказывала Риата, она стонала, скрипела зубами, металась по кровати, выкрикивая какие-то непонятные слова.
   К счастью, память не сохранила подробностей, а сонное зелье либо оказалось недостаточно сильным, либо Ника просто выблевала большую его часть. Во всяком случае, невольнице не пришлось прибегать к чересчур радикальным способам побудки. Хозяйка открыла глаза сразу, как только та тронула её за плечо.
   Голова болела, но совсем не так сильно, как можно было бы ожидать. Тяжело сев на кровати и убедившись, что в комнате достаточно светло, девушка причмокнула пересохшими губами, тут же получив от рабыни чашу с водой.
   - Госпожа Серения приходила, - шёпотом сообщила Риата, косясь на дверь. - Спрашивала о вашем самочувствии.
   Путешественница едва не поперхнулась.
   - Вот меретта! - рычала она, стаскивая ночную рубашку. - Сама опоила меня какой-то дрянью, рабов натравила...
   - Простите мою дерзость, добрая госпожа, - ещё тише пробормотала невольница, помогая ей завязать пояс с золотом. - Но не могли рабы сами на такое пойти.
   - Убираться отсюда надо, - решительно заявила Ника, отмечая, что на платье почти не осталось следов вчерашних приключений. Только приглядевшись, можно различить несколько пятен.
   Рабыня сделала всё что могла, но одежда явно нуждалась в тщательной стирке.
   Пока Риата трудилась над причёской хозяйки, та, то и дело поглядывая в маленькое зеркальце, мрачно размышляла о странностях происходящего. Когда девушка отправлялась в путешествие, почему-то казалось, что самые большие трудности ожидаются на пути от Канакерна до Гедора вдоль Западного побережья, где нет единого государства, а рядом в горах живут свирепые варвары. Но как раз там всё прошло на редкость благополучно. Нельзя же считать серьёзной дракой стычку с группой хулиганствующих конных подростков? А все остальные происшествия не выходят за рамки обычных бытовых проблем. Но с приближением к Империи напасти посыпались, как горох их прохудившегося мешка. Мало того, что не смогла попасть на корабль до Цилкага, так ещё умудрилась поцапаться с местным уголовником. Пусть мелким, однако сумевшим устроить вполне себе серьёзные неприятности. Потом, пусть и по незнанию, но стала причиной смерти маленького Хезина, чего Ника не могла простить себе до сих пор. А нападение нищих, когда пришлось убить того сумасшедшего старика? И в довершение всех несчастий - её чуть не украли.
   Поневоле вспомнился тот странный сон или видение, явившееся ей ещё в Некуиме в самом начале плавания через океан. Тогда некое то и дело менявшее облик существо сообщило девушке, что всё происходящее с ней - его личная игра. Тот вредный геймер распоряжался судьбой Ники исключительно по своему извращённому усмотрению. Его, видите ли, интересовало - сможет ли она выжить в чужом мире, и как именно будет преодолевать встречавшиеся на пути трудности? А если ему вдруг покажется, что их недостаточно, игроман-извращенец их с удовольствием добавит, чтобы сделать действие динамичнее.
   И хотя с тех пор ничего подобного девушке не мерещилось, почему-то именно сейчас пришло в голову, что загадочный геймер вновь вспомнил о своей игрушке. Или это просто так кажется? Хорошо, если так. А если нет? Вдруг неведомый дух, или кто он там, придумал ей такое приключение, после которого вчерашняя попытка похищения покажется детской игрой?
   Путешественница передёрнула плечами, проверила кинжал в закреплённых на спине ножнах, подтянула ремешок, удерживающий нож на лодыжке, и только после этого решилась выйти из комнаты.
   С первого взгляда казалось, что постоялый двор живёт своей обычной жизнью, напрочь позабыв о вчерашнем ночном происшествии. Однако, первая же встречная рабыня, спешившая куда-то с полным ведром, глянула на Нику с таким страхом и столь резво уступила дорогу, шагнув с тротуарчика в холодную лужу, что девушка невольно усмехнулась. Нет, здесь её запомнят надолго.
   Желудок обиженно бурчал, требуя внимания, но его хозяйка, не задерживаясь, прошла мимо гостеприимно распахнутых дверей обеденного зала, направляясь к повозкам.
   - Как вы себя чувствуете, госпожа Юлиса? - кажется, с вполне искренней заботой поинтересовалась Приния.
   Прочие женщины урбы, бросив все дела, уставились на свою попутчицу со смесью уважения и опасения.
   - Совсем не плохо, - улыбнулась она кончиками губ. - Но вчера я очень сильно испугалась.
   - И мы тоже, госпожа Юлиса, - вздохнула супруга Гу Менсина. - Когда муж рассказал, что случилось, мы все возблагодарили богов за то, что они отвели от вас такую беду. Подумать только! Людокрады на постоялом дворе, возле военного лагеря!
   - Куда только хозяева смотрят?! - с жаром, но не очень громко вскричала Лукста Мар. - Неужели не видели, с кем связался их раб?!
   Её дружно, но также тихо поддержали подруги.
   Дав женщинам излить своё возмущение и высказать сочувствие, путешественница спросила о мужчинах. Оказывается, те вместе с плотниками уже сколачивают помост для представления. Вот эта новость девушку совсем не обрадовала. Судя по ней, артисты планируют пробыть здесь ещё как минимум несколько дней. И сколько раз за это время её могут украсть? Не успела Ника ответить себе на этот вопрос, как за спиной раздался знакомый голос:
   - Вот вы где, госпожа Юлиса! Как себя чувствуете?
   Внутри у Ники всё сжалось, а правая рука, словно по собственной воле, потянулась за оружием. Чтобы скрыть страх, путешественница крепко вцепилась в край накидки.
   - Хорошо, госпожа Серения, - произнести эти слова нейтрально-равнодушным тоном оказалось очень тяжело и, не выдержав, она добавила. - Я прекрасно выспалась.
   - Мне так жаль, госпожа Юлиса, - скорбно покачала головой владелица постоялого двора. - Кто бы мог подумать, что негодяй решится на такое мерзкое дело? Не иначе богиня безумия Исми завладела его разумом.
   Девушка промолчала, мысленно усмехнувшись: "Вот так всегда. Чуть что бес, то есть богиня Исми попутала, а я тут ни при чём".
   - Что же вы не завтракаете, госпожа Юлиса? - тоном заботливой хозяйки поинтересовалась собеседница. - Наша стряпуха замечательно лепёшки печёт, а вчера привезли свежий мёд.
   - После вчерашнего мне... кусок в горло не лезет, - буркнула Ника, игнорируя бурный протест голодного желудка. - Я хочу уехать, и как можно скорее.
   Она ещё в номере решила, что сама заявит Серении о желании покинуть гостинцу. Не только потому, что ей действительно очень этого хотелось, но просто именно такой должна быть реакция любого нормального человека на попытку его похищения.
   Лукста Мар тревожно переглянулась с Пренией.
   - Почему? - в деланном удивлении вскинула подкрашенные брови гражданская жена первого сотника.
   - Потому что мне очень страшно! - выпалила девушка, нисколько не кривя душой. - Я боюсь! Я вчера так испугалась! Ваш раб едва не украл меня!!!
   Последние слова она почти прокричала, привлекая всеобщее внимание.
   Мужчины, запрягавшие неподалёку волов, оставив животных в покое, стали с любопытством прислушиваться к их разговору.
   - Вы уже сами наказали его, госпожа Юлиса! - тоже повысила голос собеседница. - А мы с господином Нумецием Маром с вас даже деньги за своего раба требовать не стали! Знаете, во сколько нам обошёлся Акав?
   От подобной наглости путешественница замерла, беззвучно хватая ртом воздух и лихорадочно переводя русские выражения на радланский язык.
   - Да мне какое дело?! - наконец выпалила она. - Я что должна была позволить ему себя украсть и опозорить славный род младших лотийских Юлисов?! Вот уж... нет вам! Да я любого убью, кто попробует... покусится на мою честь!
   Краем глаза Ника заметила, что зрителей вокруг заметно прибавилось, и многие из них одобрительно качали головами, слушая её гневный монолог. А вот Серения ещё сильнее разозлилась. Метавшие молнии глаза сузились, по побледневшим щекам ходили желваки.
   - Теперь, когда подлый раб мёртв, вам больше ничего не угрожает, - заговорила она с ледяной вежливостью, хотя голос буквально звенел от еле сдерживаемого гнева. - Вы можете оставаться в гостинице столько, сколько захотите или покинуть сейчас же!
   Разведя руками, хозяйка постоялого двора зло ощерилась.
   - Только ваши спутники собираются здесь задержаться.
   Под взглядом собеседниц Приния, опустив глаза, негромко пробормотала:
   - Муж сказал, что господин дитрибун разрешил нам дать несколько представлений.
   - Одна поедете, госпожа Юлиса? - с торжествующей издёвкой усмехнулась Серения.
   - Я знаю, как рискованно путешествовать в одиночку, - медленно проговорила девушка. - Но не уверена, что мне будет безопасно здесь.
   И заметив, как вздрогнула владелица заведения, пояснила. - Что если у Акава есть приятели, и они опять захотят меня украсть?
   Женщина заметно расслабилась.
   - Успокойтесь, госпожа Юлиса. Будь похитителей несколько, вам бы от них не отбиться. Акав понадеялся на свою силу, но понятия не имел, что вы носите с собой оружие.
   - Вы не можете знать этого наверняка, госпожа Серения, - с сомнением покачала головой Ника.
   - Муж прислал двух вооружённых легионеров! - выпалила собеседница. - Теперь никто не посмеет обидеть моих постояльцев!
   Девушка сообразила, что эта речь адресована не столько ей, сколько набежавшей толпе зевак, поэтому решила ещё немного надавить:
   - Вы готовы поклясться именем бессмертных богов, что здесь со мной ничего не случится?
   - Клянусь Ноной, Цитией и Семрегом, что в моей гостинице никто не причинит вам зла! - после секундного замешательства провозгласила женщина.
   Ника давно никому не верила на слово. Но всё-таки обещание, освящённое именами богов, да ещё данное в присутствии стольких свидетелей, как говорится, внушали осторожный оптимизм. Подавляющая часть местных относилась к небожителям с большим почтением, и теперь, если с ней что-то случится на постоялом дворе, соседи могут заподозрить Серению в святотатстве, а это неизбежно скажется на бизнесе.
   Несмотря на занятость, хозяйка лично проводила постоялицу в обеденный зал, приказала принести лепёшек, вина, мёда. Не отказалась выпить с ней из одного кувшина. То есть, на первый взгляд, делала всё, чтобы сгладить неприятное впечатление от вчерашнего досадного происшествия. Вот только глаза по-прежнему оставались холодными, как у рыбы, что не давало путешественнице расслабиться, заставляя держаться настороже.
   Хорошенько запомнив, что безопасность ей обещана только в пределах постоялого двора, девушка отказалась от прогулок по раскинувшемуся вокруг лагеря городку. Вернувшись в комнату, она отправила Риату на базар с приказом закупить вина и продуктов. Ни есть, ни пить в заведении Серении Ника не собиралась.
   Проводив рабыню, путешественница попробовала заняться отработкой ударов, но помешала боль в плече, где кулак Акава оставил здоровенный синяк. Тогда она взялась за растяжки.
   Ближе к вечеру пришёл Гу Менсин пригласить спутницу посмотреть на представление, которое урба устраивает прямо в лагере.
   - Мы покажем комедию Днипа Виктаса Однума "Путаница", - соловьём разливался старый актёр. - Иные ценители театра утверждают, будто эту пьесу молодым девушкам смотреть не стоит, но все признают, что она очень смешная. Приходите, будет весело, клянусь Нолипом!
   - К сожалению, не могу, - со вздохом покачала головой Ника. - Госпожа Серения поклялась, что со мной ничего не случится только на постоялом дворе, а о лагере речи не было.
   - Как так? - встрепенулся толстяк.
   Собеседница поведала ему о том, что на самом деле произошло вчера вечером: о предательской роли конопатого раба, о странном состоянии, вызванном, очевидно, каким-то сонным зельем.
   Выслушав её, Гу Менсин мрачно пробормотал:
   - Теперь всё понятно.
   - Что понятно? - насторожилась путешественница.
   - Когда рабы тащили мимо тело Акава, я заметил, что у него в крови живот, а ещё одна рана на груди - как раз напротив сердца.
   - Это не я, - заверила Ника. - Он меня за плечи обнял, да ещё и тряпка мешала. Никак я не могла ему в грудь попасть.
   - Его добил Хорь, - уверенно заявил старший убры и в ответ на недоуменный взгляд собеседницы пояснил. - Ну, тот конопатый парнишка-раб, о котором вы говорили. Там проход в забор упирается. Через него он и удрал. А Акав, видно, сам перелезть не смог. Хорь услышал, что люди собираются, и ткнул его в сердце, чтобы лишнего не наболтал, пока жив.
   Артист усмехнулся.
   - То-то его нигде не видно. Наверное, хозяйка куда-то спрятала, пока мы здесь.
   - Я боюсь, господин Гу Менсин, - нахмурилась девушка. - И хочу уехать отсюда как можно скорее. Вдруг Серения ещё что-нибудь придумает?
   - Но, мы уже договорились с дитрибуном! - страдальчески скривился толстяк. - Я же не могу вот так его обмануть? Вы не знаете, какие эти военные обидчивые?! Он же может за нами целую сотню легионеров послать!
   "Да кому ты нужен!" - рассердилась про себя путешественница.
   Заметив, как посуровела собеседница, старший урбы с апломбом заявил:
   - Мы будем вас охранять!
   - И как вы себе это представляете? - ядовито осведомилась Ника. - Вы же понимаете, что я не могу позволить никому из мужчин ночевать в моей комнате, и с вами в фургоне я спать тоже не буду!
   - Тогда вы не должны никуда выходить с постоялого двора! - после некоторого замешательства родил новую идею старый актёр. - А лучше из комнаты.
   "Как будто я сама до этого не додумалась!" - мысленно фыркнула Ника, а собеседник вдохновенно вещал:
   - Ничего здесь не ешьте и не пейте. Мы сами будем приносить вам еду.
   "По крайней мере, не придётся гонять на рынок Риату", - с философским спокойствием подумала девушка, кивая.
   - А я обязательно буду вас навещать, - пообещал на прощание старший урбы.
   Вечером путешественница сама проверила засов, ещё раз осмотрела натянутые циновки и всё равно то и дело просыпалась, испуганно хватаясь на лежавший рядом кинжал.
   Воспользовавшись добровольным заточением, она обязала рабыню выстирать и привести в порядок всю их одежду, а сама: то спала, то до изнеможения занималась различными физическими упражнениями.
   На второй день зашла Серения, обеспокоенная её странным затворничеством. Пришлось разыграть перед ней лёгкое недомогание. Неизвестно, поверила ли хозяйка постоялого двора, но получив заверения в том, что помощь лекаря не требуется, и скоро всё пройдёт, ушла, больше ни разу не появившись.
   Пожалуй, даже Канакерн Ника не покидала с таким удовольствием, как эту гостиницу. Опасаясь провокаций, она заранее положила дротики сразу за дверкой фургона. Артисты тоже явно нервничали. Девушка заметила, что у многих из них за поясами заткнуты ножи и топорики. Когда тележка подъезжала к воротам, она увидела в загоне для свиней знакомого конопатого раба. Грязный, одетый в невообразимое рубище, сквозь дырки в котором алели следы от ударов плетью, он сгребал в корзину навоз широкой деревянной лопатой и выглядел очень несчастным.
   Вот только жалеть его Нике совсем не хотелось. Наоборот, злорадно ухмыляясь, она едва удержалась от того, чтобы показать ему язык.
   Не успели они удалиться от постоялого двора и на полсотни шагов, как из повозки артистов на ходу выскочил Тритс Золт с коротким копьём и побежал к Нике.
   - Вы бы спрятались внутрь, - торопливо заговорил актёр. - А я вперёд сяду. Если что, так удобнее отбиваться будет.
   И ободряюще улыбнулся.
   Согласно кивнув, девушка уступила мужчине место на скамеечке рядом с Риатой, а сама, забравшись в фургон, стала внимательно следить за тем, что происходило позади, поглядывая в щель между дощечками.
   Путешественница понимала, что скорее всего, прямо сейчас на них никто нападать не будет. Артисты далеко не новички в драках и сумеют дать отпор. Чтобы быстро смять их и добраться до неё, нужны либо опытные, хорошо вооружённые бойцы, либо достаточно многочисленный отряд. То и другое стоит дорого. Да и легионеры вряд ли отнесутся равнодушно к бою, вспыхнувшему у ворот лагеря.
   Логичнее предположить, что если Серения всё же задумала каким-то образом отомстить строптивой постоялице, то сделает это не на виду у всего посёлка.
   Видимо, понимали это и актёры, потому что сильно торопились. Непривычные к подобным скоростям животные недовольно фыркали, понукаемые ударами кнута. У Риаты не оказалось столь необходимого настоящему вознице орудия труда, и бедного ослика лупили первой попавшейся палкой.
   В таком напряжённом темпе проскакали часа три. Повозка дребезжала и подпрыгивала на неровностях. Нике казалось, что у неё все внутренности перемешались от такой тряски. Не останавливались даже по нужде. Когда кому-нибудь из урбы сильно приспичивало, он выскакивал на ходу и делал свои дела, не отходя от дороги. Чувствуя, что не в силах больше терпеть, девушка потихоньку выбралась из фургона через заднюю дверь, и наплевав на проходивший рядом обоз, присела у обочины. Процесс занял немного больше времени, чем она рассчитывала, так что догонять повозку пришлось бегом.
   Умиротворённая путешественница сумела немного подремать, прежде чем они повернули и минут через тридцать въехали в светлый лес, где проплутав, их караван остановился возле маленького святилища, посвящённого какой-то лесной нимфе-напоиде, дочери бога лесов.
   В крошечной, сложенной из грубо отёсанных камней будочке стояла аляповато раскрашенная скульптура женщины в коротком хитоне. У её ног на постаменте лежали подгнившие фрукты, а из земли бил крошечный родничок. Собираясь в корчагу из вкопанного кувшина, вода узеньким ручейком исчезала в зарослях.
   Гу Менсин объявил, что именно тут они остановятся на обед, а Ника подумала, что умудрённый жизнью толстяк просто прячется здесь от возможной погони. В подтверждение её догадки старший урбы послал молодого Крайона Герса назад, посмотреть, не увязался ли кто-нибудь за ними?
   Костёр не разводили, ограничившись слегка зачерствевшими лепёшками и старым, но вполне съедобным изюмом.
   После обеда Гу Менсин передал Нике ещё двадцать риалов в счёт погашения долга, не забывая напоминать, что госпожа Юлиса уменьшила его наполовину. Принимая деньги, та торжественно подтвердила верность своему слову.
   Когда стали запрягать отдохнувших животных, выяснилось, что опасение путешественницы и старого актёра подтвердились.
   Крайон Герс отнёсся к порученному делу креативно. Вспомнив недавнее детство, молодой человек вскарабкался на дерево, с которого прекрасно просматривалась та самая дорога, с которой они свернули в этот лес. Там долго не происходило ничего примечательного, но недавно со стороны Арадского лагеря торопливо проехали пятеро всадников. Они не походили на пограничников, потому что Крайон Герс не заметил ни щитов, ни копий, зато узнал тёмно-красные плащи легионеров.
   Услышав об этом, помрачневший Гу Менсин велел продолжить наблюдение и отправил вместе с ним Корина Палла, чтобы тот в случае надобности смог как можно быстрее предупредить товарищей об опасности.
   - Если их послала Серения, - озабоченно проговорил старший урбы. - То они скоро поймут, что мы где-то свернули, и начнут нас искать.
   - Поворотов на дороге много, - натужно хмыкнул Анний Мар Прест.
   - Вдруг кто-то из богов задумает сыграть с нами злую шутку? - буркнул толстяк. - Тогда они обязательно свернут сюда.
   - Думаете, они нападут, господин Гу Менисн? - спросила Ника. - Нас больше, а их всего пятеро.
   - Пятеро опытных легионеров перебьют нас, как кур! - огрызнулся старый актёр. - Мы все же служим Нолипу, а не Аксеру!
   От этих слов и выражения испуга на лице собеседника Нике поплохело. Она вдруг подумала, что артистам ничего не стоит выдать её посланцам мстительной хозяйки гостиницы.
   - Может, мне спрятаться? - после некоторого раздумья предложила девушка.
   - Это как? - вскинул кустистые брови толстяк.
   - Отгоним мою повозку подальше в лес, следы замаскируем, - изложила свой план путешественница. - А легионерам скажете, что я уехала вперёд с кем-нибудь и буду ждать вас в Этригии на каком-нибудь постоялом дворе.
   Она понимала, что преследователи вряд ли будут столь легковерны и найдут способ узнать истину, но сейчас ей хотелось отделаться от переставших внушать доверие спутников. Лес здесь, судя по всему, не такой уж маленький. Можно попробовать поиграть в прятки.
   - Не поверят они, госпожа Юлиса, - со вздохом возразил собеседник.
   - Тогда скажете им правду, господин Гу Менсин, - криво усмехнулась Ника. - И пусть они меня ищут.
   Старший урбы сжал губы в тонкую, суровую нитку, а девушка поспешила в фургон. Срочно требовалось собрать всё самое необходимое, без чего невозможно будет выжить.
   - Простите, добрая госпожа, - пролепетала сзади Риата. - А как же я?
   - Тебе лучше остаться с ними, - подумав, решила путешественница. - Доберёшься с урбой до первого города и жди меня там на любом постоялом дворе. Если через пять дней я не приду, начинай жить сама. Денег на первое время я тебе дам.
   - Не бросайте меня! - взмолилась невольница. - Где я ещё найду такую добрую госпожу?
   - В лесу ты будешь мне только мешать, - решительно возразила хозяйка.
   - Неужели я ничего не могу для вас сделать? - в голосе Риаты звучали подступавшие слёзы.
   Ника хотела отмахнуться, но в душе вдруг что-то ворохнулось, от чего сразу навалилось тоскливое одиночество.
   - Если я не вернусь... Найди в Цилкаге гостиницу Кеда Дирка, что в двух асангах по дороге в Нерангу из Восточных ворот. Пусть Кед напишет обо всём Румсу Фарку и передаст, что я его любила...
   "Может, хотя бы он будет обо мне вспоминать? - закончила про себя Ника. - Хотя бы изредка".
   - Клянусь Карелгом, я сделаю это, госпожа! - пылко вскричала женщина.
   А хозяйка, пряча слёзы, принялась копаться в корзине. После стремительной ревизии она отобрала шкатулки с письмами Наставника и Румса Фарка, смену белья, тяжёлый кинжал - подарок кузнеца Байдуча, завёрнутый в кожу кусок нержавейки, доставшейся в наследство от инвалидного кресла, и меховой плащ. Перед тем как скрыться в лесу, путешественница переоделась в костюм аратачей, а платье и сандалии взяла с собой.
   Получилась не такая уж и маленькая куча. Вот только в чём все это нести? Корзина с ремнями для плеч всё же слишком велика. С такой в лесу не побегаешь. Взять другую? Но как её таскать, если руки будут заняты оружием? Рюкзак бы какой-нибудь? Да где его взять? Сделать! Как всегда, в такие минуты мозг работал на удивление чётко.
   Девушка позвала в фургон рабыню. Покопавшись в тряпках, они принялись торопливо шить небольшой мешок с одной единственной, длинной лямкой, пришитой к нижним углам. Потом ей затягивают горловину и надевают на плечи. Называется такой дизайнерский изыск, кажется, "сидор", а прочитала о нём путешественница в какой-то книге.
   Тем временем артисты, усевшись кружком у своего фургона, о чём-то тихо, но ожесточённо переговаривались, то и дело поглядывая в сторону повозки попутчицы. Орудуя иглой, та подумала, что если урба сейчас соберётся и уедет, она сильно не обидится. Лишь бы людокрадам её не выдали.
   Ника как раз пришивала второй конец лямки, когда на дорожке показались Крайон Герс и Корин Палл. Увидев, что те идут вдвоём и явно не торопятся, девушка слегка успокоилась.
   По словам артистов-наблюдателей, подозрительные всадники проехали обратно в сторону военного лагеря. Путешественница не стала сдерживать глубокий вздох облегчения. Всё же бегать и прятаться в осеннем лесу - занятие не из приятных. У членов урбы тоже явно отлегло от сердца. Мужчины заулыбались, женщины загомонили. От избытка переполнявших его чувств Гу Менсин воздел руки к небу.
   - Хвала тебе, лучезарный бессмертный Нолип, за то, что отвёл беду от почитателей твоих!
   И добавил, бодренько потирая руки:
   - Теперь можно развести костёр и поесть чего-нибудь горячего.
   Уже поздно вечером на запряжённой осликом тележке прикатил местный крестьянин, ужасно шепелявя, выразивший от лица односельчан недовольство появлением чужаков возле их святилища.
   Старший урбы тут же навешал ему лапши на уши, уверяя, что утром они уедут, а к нимфе Ксиопе они относятся со всем надлежащим уважением: не шумят, не рубят деревья возле капища и даже сделали приношение в виде чёрствой медовой лепёшки. Абориген слегка успокоился, но тем не менее строго на строго велел тут не задерживаться.
   Выпроводив незваного гостья, артисты долго смеялись, передразнивая его и придумывая разные прозвища. А вот Нике было как-то невесело. Девушка сильно опасалась, что через этого поселянина люди Серении узнают, где они ночевали, что даст преследователям направление для дальнейших поисков.
   На всякий случай путешественница легла спасть в кожаном костюме, чтобы сбежать в лес при первой же опасности. К счастью, все страхи оказались напрасными. Ночь прошла спокойно. Только под утро начался мелкий, холодный дождь.
   Вода натекла под повозки, разбудив мирно спавших артистов и Риату. Им пришлось перебраться в фургоны. Само-собой, после этого уже никто не спал. Так что, едва капли с неба начали падать не так густо, караван в серых предутренних сумерках покинул поляну со святилищем нимфы Ксиопы.
   Путешествие в ненастье не доставляло никакого удовольствия. Плотные облака закрывали солнце, из-за чего приходилось полагаться только на собственное ощущение времени. Видимо, из-за дождя дорога оставалась почти пустынной. Проходили час за часом, а артисты и не думали останавливаться на отдых, понадеявшись на выносливость мулов, которых ещё вчера вечером подкормили овсом. Кое-что из которого перепало и ослику.
   Три раза тяжёлый фургон урбы застревал в раскисшей дороге. Тогда мужчины дружно выталкивали его, упираясь ногами в холодную грязь.
   Ближе к вечеру они вновь куда-то свернули и уже в темноте прикатили в Шуран, где отыскался грязноватый постоялый двор с такой же баней. Несмотря на то, что кое-кто из артистов явно простудился, то и дело шмыгая носом и чихая, задерживаться они не стали и здесь. Не смогло удержать урбу даже внезапно наступившее похолодание.
   Выйдя из комнаты, Ника заметила пар от дыхания, а голые ноги тут же озябли. Забравшись в повозку, она натянула шерстяные носки, заставив рабыню переобуться в мокасины, по собственному опыту зная, что в них гораздо теплее, чем в сандалиях.
   Актёры угрюмо кутались в плащи и одеяла, обмотав ноги какими-то тряпками. Даже днём, когда солнце ярко светило на пронзительно голубом небе, члены урбы на стоянке не разбрелись, как обычно, а сгрудились вокруг костра, жадно ловя исходящее от него тепло.
   В остальном они вели себя как обычно. А вот Ника по-прежнему ежеминутно ожидала появление посланцев Серении, что не укрылось от взглядов окружающих.
   Выяснив причину её беспокойства, Гу Менсин поспешил успокоить попутчицу, стирая с кончика носа прозрачную каплю:
   - Боги не допустят этого, госпожа Юлиса. Не зря же небожители уже два раза спасали вас от жадных лап людокрадов.
   Утешение показалось девушке довольно слабым, и она не переставала оглядываться, напряжённо следя за каждым появившимся всадником. А когда замечала догонявших верховых, ныряла в фургон, где тут же хватала заранее припасённый дротик, не собираясь задёшево продавать свою жизнь.
   Эмар оказался первым имперским городом на пути Ники, который окружала высокая каменная стена. Несмотря на то, что путешественница изрядно вымоталась от постоянного ожидания погони, она всё же обратила внимание на странный барельеф над воротами. Судя по налепленным в углах облакам, жёлтым звёздам на чёрном фоне, а главное - бодренько торчавшим из причёски рожкам положенного горизонтально месяца, там изображалась богиня Луны Рибила. Вот только неизвестный художник почему-то одел её в слишком короткий хитон, обнажавший стройные ноги, и сунул в руки натянутый лук.
   Со слов Наставника девушка знала, что несмотря на некоторую свободу творчества, в цивилизованных странах давно сложились правила изображения небожителей. Видимо, оружие в руках мирной, хотя и не всегда доброй Рибилы, не только помогавшей путникам по ночам, но и считавшейся одной из покровительниц женского колдовства, всё же не посчитали святотатством, иначе барельеф не оставили бы на таком видном месте. Однако смотрелся он довольно странно.
   Путешественница специально разжигала любопытство, чтобы немного отвлечься от преследовавших её мрачных мыслей.
   Заинтересовавшись, Ника даже спросила о барельефе хозяина постоялого двора, где остановилась на ночлег. Сухощавый, лысоватый мужчина, проводивший постоялицу в комнату, размером меньше железнодорожного купе, поведал, что когда-то в Эмаре, действительно, особо почитали именно Анаид, а в храме хранился наконечник стрелы, подаренный предкам горожан богиней охоты. Но лет восемььдесят назад в "эпоху горя и слёз" одна из многочисленных шаек, бродивших по охваченной гражданской войной стране, захватила город и ограбила его жителей, за одно прихватив и реликвию.
   Горожане сильно горевали и долго молили небожителей о покровительстве. Однажды тёмной, ненастной ночью часовой задремал на посту, позабыв о долге. Во сне к нему явилась сама Рибила, чтобы предупредить о приближении врага. Караульный проснулся и увидел, что тучи разошлись, а луна освещает отряд врагов уже у самых городских стен. Воин поднял тревогу, и горожане отбились, а на алтаре в осквернённом храме Анаид чудесным образом появилось золотое веретено с изображением луны. Тогда-то жители поняли, что Рибила решила взять Эмар под своё покровительство. К сожалению, в городской казне не оказалось денег на новый надвратный барельеф. Местный скульптор пытался переделать изображение богини охоты, но не успел закончить, свалился с помоста и сломал руку. Горожане посчитали это знаком от богини и не стали больше ничего менять.
   Слушательнице оставалось только в очередной раз подивиться странности местных нравов, представлявших из себя причудливую смесь религиозности и прагматизма, здравого смысла и множества суеверий.
   Артисты получили заказ на два представления. Какой-то местный богатей избирался на пост магистрата, члена городского совета, и решил таким образом поднять свой рейтинг у электората.
   Первое время девушка все ещё чувствовала себя, как на иголках, ожидая появления жестоких мстителей или похитителей, посланных зловредной Серенией. Но время шло, а ею никто не интересовался. Возможно, гражданской жене первого сотника Нумеция Мара Тарита не до убийцы ценного раба? Или она организовывает похищение кого-то другого?
   Жители Эмара так тепло приняли разыгранное урбой представление, что заказчик изъявил желание оплатить ещё пару выступлений, однако Гу Менсин неожиданно отказался.
   Не то, что путешественнице так понравилось в этом городе. Несмотря на развешанные по углам комнаты пучки полыни, блохи все же давали о себе знать. Однако такое поведение артистов её удивило.
   - Нам надо поскорее попасть в Этригию на дриниары, - охотно пояснил старый актёр, дожидаясь, пока Анний Мар и Тритс Золт запрягут мулов.
   - Праздники в честь Дрина? - удивлённо переспросила Ника, в её сознании этот бог как-то не ассоциировался с весельем. - Владыки Тарара, царства мёртвых?
   - Он ещё и хозяин всех сокровищ, сокрытых в недрах Земли, госпожа Юлиса, - наставительно напомнил толстяк. - Рядом с Этригией много серебряных рудников. Вот горожане и чтут того, кто разрешил им пользоваться таким богатством.
   - Тогда понятно, - кивнула девушка.
   Разговор получил неожиданное продолжение за обедом.
   - Боги редко бывают добрые или злые, - размеренно, словно сказку внукам, рассказывал Гу Менсин. - Чаще они капризны, заносчивы, любят жертвоприношения.
   Толстяк рассмеялся.
   - Совсем, как люди.
   - А когда начинаются дриниары? - спросила путешественница.
   - Через четыре дня, госпожа Юлиса, - что-то прикинув в уме, ответил старый артист. - Только в первый день там делать нечего. В это время там проходят жертвоприношения, священные церемонии, явные и тайные, доступные лишь посвящённым.
   - Это потому, что Дрин бог - подземного мира? - решила уточнить Ника.
   - У всех богов есть свои тайны, - наставительно проговорил Превий Стрех, веско подняв указательный палец с грязным ногтем.
   - О которых простому смертному лучше помалкивать! - резко оборвал его Гу Менисн. - С неба всё слышно.
   Новый город показался Нике ничем не примечательным. Да и постоялый двор мало чем отличался от уже виденных. Разве что баню здесь почему-то оплачивали отдельно, да хозяин настойчиво рекомендовал постоялице заказать в комнату на ночь бронзовую жаровню с горящими углями.
   Осмотрев предоставленный "номер", девушка отказалась от подобной услуги, понадеявшись на тёплые вещи, ставни на оконце и плотно прикрывавшуюся дверь. Дождавшись, пока Риата с помощником из местных рабов перетаскает из фургона корзины, хозяйка с невольницей собрали бельишко и отправились мыться.
   Баня многоопытной путешественнице понравилась сразу и безоговорочно. Едва открыв дверь, она поняла, почему хозяин берёт за её посещение дополнительную плату. В маленькой комнатке с привычным крошечным бассейном в полу оказалось неожиданно тепло. Причём не только от воды, но и от одной из каменных стен, за которой, очевидно, располагалась печка.
   Поскольку дверь в ванную на всех постоялых дворах не имела внутренних запоров, Риата придерживала её плечом, пока госпожа раздевалась. Не то что Ника кого-то стеснялась, просто ни к чему посторонним видеть у слабой, одинокой девушки два кинжала и один пояс скрытого ношения.
   Торопливо спрятав деньги и оружие в корзину, она подняла её с сырого пола на лавку. Наклонившись к воде, девушка подозрительно принюхалась. Слабо пахло ромашкой и лавандой. Даже скудного освещения одинокого маленького фонаря хватило, чтобы рассмотреть более-менее чистое дно, четыре ступени и каменный приступочек для сидения. Решив рискнуть, она спустилась в ванну и села, блаженно откинув голову на специальную выемку в каменном бордюре.
   Понаслаждавшись минуть десять, путешественница со вздохом приказала рабыне подать мыло. Несмотря на явное добавление мяты, аромат от серо-бурой массы исходил не слишком приятный. Поэтому Ника всякий раз тщательно ополаскивалась. И вот когда невольница поливала ей на голову, в баню после одинокого стука быстро проскользнула Лукста Мар.
   - Что нужно? - отфыркиваясь, вскричала девушка.
   - Госпожа Юлиса! - нимало не смутилась незваная гостья. - Господин Гу Менсин просит вас отужинать с ними.
   - Это ещё зачем? - насторожилась путешественница, вытирая мокрое лицо. - Что случилось?
   - Ничего, - успокоила её собеседница. - Сегодня мы возвращаем вам долг, госпожа Юлиса. Вот мужчины и решили устроить небольшой праздник, чтобы отблагодарить вас.
   После таких слов вся злость Ники куда-то испарилась. Тем не менее, убирая со лба мокрые волосы, она проворчала:
   - Хорошо, только зачем же так... врываться?
   - Гу Менсин боялся, чтобы сразу уйдёте в свою комнату, - пожала плечами женщина. Судя по всему, она искренне не понимала недовольства знатной попутчицы. - Вот меня и послали предупредить.
   Путешественница с некоторым опозданием вспомнила, что посещение бани и даже уборной не является здесь чем-то интимным. Тем более, для лиц одного пола.
   "Хорошо хоть, толстяк сам не явился", - усмехнулась она, подставляя плечо под воду из кувшина.
   - А почему вы в ванне не моетесь, госпожа Юлиса? - внезапно спросила уже собиравшаяся уходить Лукста Мар.
   - Потому, что мне так нравится! - не выдержав, рявкнула Ника.
   - Простите, госпожа, - вздрогнув, опустила глаза собеседница, торопливо пятясь к двери. - Извините, это не моё дело...
   - Стой! - воскликнула девушка, отстраняя рабыню. - Гляди, куда прёшь!
   Но Лукста Мар уже налетела на край лавки. Испуганно пискнув, незваная гостья едва не упала, вовремя упёршись рукой в стену. Но стоявшая на скамье корзина грохнулась, рассыпав вещи по мокрому полу.
   "Вот батман!" - мысленно охнула путешественница.
   - Я сейчас соберу! - в страхе вскричала женщина, бросившись поднимать сложенное платье, из которого с глухим стуком вывалились два кинжала в ножнах.
   - Нет! - зло рыкнула Ника, шагнув к корзине. - Не нужно!
   Её взгляд машинально нашарил оказавшийся поверх полотенца пояс с деньгами.
   - Или отсюда! - зашипела она, надвигаясь на попятившуюся Луксту Мар. - Сами соберём!
   - Да, госпожа Юлиса, хорошо госпожа Юлиса, - опустив глаза, лепетала явно испуганная собеседница, укладывая платье на злосчастную лавку.
   Пока она отступала к двери, Риата суетливо запихивала вещи в корзину.
   "Плевать, что она кинжалы видела, - лихорадочно думала Ника, торопливо вытираясь. - Так даже лучше. Бояться больше будут. Но вот пояс... Не могла она его не заметить. Да ну и что? На нём же не написано, что он с деньгами? Просто тряпка и всё".
   Придя к столь очевидному выводу и успокоившись, девушка принялась одеваться: "И всё-таки чуть не спалилась. Нет, в следующий раз оставлю его в комнате... Под матрасом... Ну кто знал, что эта дура так бесцеремонно заявится?"
   Завязав верёвочку на трусиках, она с огорчением обратила внимание на мокрое пятно там, где платье касалось пола. Хорошо хоть, ткань тёмная, и вечером при скудном освещении оно не будет бросаться в глаза. Но всё равно неприятно. Тем более, пригласили на ужин.
   Все артисты, кроме Матана Таморпа, уже ждали свою спутницу за двумя сдвинутыми столами. Их жёны и дети на столь торжественном мероприятии не присутствовали, терпеливо дожидаясь у разведённого на дворе костерка, когда освободится большой зал, и можно будет лечь спать в тепле.
   Посетители, заявившиеся на постоялый двор выпить и закусить, с любопытством разглядывали необычную кампанию. Кроме Ники в полутёмном, шумном, наполненном смесью различных запахов зале присутствовали всего три женщины. Две очень легко одетые представительницы древнейшей профессии с густо намазанными белилами лицами и сурового вида дама, неторопливо обгладывавшая свиные рёбрышки в компании тщедушного лысого дядечки и двух застывших у стены рабов.
   Гу Менсин произнёс прочувственную речь, отдав должное не только доброте благородной Ники Юлисы Террины, но и её неземной красоте, особо отметив, что она не только пришла на помощь скромным служителям Нолиппа в час испытаний, но отдала им последние деньги.
   Слушая хорошо поставленный голос старого актёра, девушка ощутила даже некоторое смущение, но тут же воспоминание о смерти Хезина острой болью кольнуло душу.
   Дождавшись, когда стихнут возгласы одобрения, старший урбы извлёк из-за пазухи небольшой кошелёк из мягкой, расшитой узорами кожи.
   - Это последняя часть нашего долга, госпожа Юлиса! - торжественно объявил толстяк. - Теперь мы с вами окончательно рассчитались. Если хотите, мы проводим вас до Этригии. А уж там...
   Он развёл руками.
   - Вам придётся искать попутчиков самой.
   - Благодарю вас, господин Гу Менсин, - путешественница постаралась улыбаться, как можно доброжелательнее. - Я знала, что артисты всегда держат своё слово. За вас я и хочу поднять свой бокал.
   Тост, разумеется, дружно поддержали, а Ника, промокнув губы, обратилась к соседу:
   - Господин Гу Менсин, надеюсь, вы поможете мне найти в Этригии подходящий караван до Радла?
   - Сделаю всё, что в моих силах, - заверил собеседник, и заметив, что она развязывает горловину мешочка с деньгами, обиженно заявил. - Не беспокойтесь, госпожа Юлиса, клянусь Семрегом, там всё, до последнего обола.
   - Не сомневаюсь, господин Гу Менсин, - успокоила его девушка. - Я лишь хочу вернуть кошелёк.
   - Не нужно, - покачал головой старший урбы. - Это вам подарок.
   - Спасибо, - растроганно улыбнулась путешественница.
   - За распиской я зайду завтра, госпожа Юлиса, - прожевав кусок лепёшки, сказал старый актёр. - Только вы напишите на всю сумму. Вы же сами сказали... там на дороге.
   - Я помню, - кивнула собеседница.
   - Госпожа Юлиса! - привлёк всеобщее внимание Превий Стрех. - Я написал стихи в вашу честь.
   - Прочитайте, - улыбнулась Ника.
   Выпятив тощую грудь, поэт обвёл рукой зал и с придыханием произнёс:
  

Между дев, что на свет

солнца глядят,

вряд ли, я думаю,

Будет в мире, когда

хоть была бы одна

дева мудрей и

прекраснее вас.

  
   - Спасибо, господин Превий Стрех, - растроганно поблагодарила Ника.
   Сидевшие за столом одобрительно загудели, а Гу Менсин тут же предложил наполнить чаши радостью Диноса.
   Они посидели ещё с час, а потом поэт с милым другом проводили девушку до дверей комнаты, потому что веселье в зале уже било ключом.
   Причина столь неожиданной щедрости артистов выяснилась на следующий день. Урбу пригласил дать представление на свадьбе один из городских богатеев и даже выдал аванс.
   Пока они услаждали зрение и слух избранной публики, их попутчица бродила по городу, закупая кое-что из мелочей и исподволь наблюдая за жизнью его обитателей.
   Несмотря на прохладную погоду, подавляющее большинство мужчин продолжало щеголять в сандалиях и с голыми коленками, закутывая туловища в разнообразные плащи. Что пряталось под длинными платьями женщин, оставалось только гадать. Путешественница, во всяком случае, мёрзнуть не собиралась и заимела ещё одни шерстяные носки, столь же несуразные, как первые.
   Ника обратила внимание, что после возвращения долга отношение членов урбы к их спутнице немного изменилось. При взгляде на неё из глаз женщин исчезла опасливая настороженность, а к артистам вернулась привычная мужская крутизна. Видимо, сознание того, что пришлось просить помощь не просто у малознакомого человека, а у молодой девушки, задевало дерзких и самоуверенных артистов, привыкших полагаться только на себя и членов своей урбы.
   Путешественница ещё не определилась, нравится ей это или нет? Но ничего угрожающего пока не ощущала.
   Размышляя о всех этих переменах, она направилась к костру, где Приния уже раскладывала по мискам сдобренную свиным салом пшённую кашу. Вдруг из-за фургона на неё ураганом налетел Анний Мар Прест.
   Взвизгнув от неожиданности и нелепо взмахнув руками, Ника наверняка упала бы, не успей актёр крепко и не слишком пристойно подхватить её за талию.
   Прежде, чем девушка успела ударить или хотя бы обругать нахала, тот зайцем отскочил в сторону и торопливо затараторил:
   - Простите, госпожа Юлиса! Я не хотел, госпожа Юлиса! Я тороплюсь...
   Страдальчески скривившись, Анний Мар схватился за живот.
   - Беги быстрее! - заржал Корин Палл. - А то обделаешься прямо здесь!
   Мужчины поддержали приятеля дружным гоготом, женщины отворачивались, прыскали, прикрывая рот ладошкой.
   Поймав умоляющий взгляд актёра, путешественница махнула рукой, с трудом сдерживая улыбку.
   - Всякое случается, господин Мар. Особенно когда очень спешишь.
   - Поверьте, госпожа Юлиса, я не нарочно, - с умопомрачительной серьёзностью заявил мужчина и припустил к ближайшим кустам.
   - Чем ты его вчера накормила? - вытирая выступившие от смеха слёзы, спросил Вальтус Торин у насупленной Луксты Мар.
   - Откуда я знаю, где вы шлялись всю ночь и что за гадость там пили?! - огрызнулась женщина, неожиданно зло зыркнув на Нику.
   "Чего это она? - с недоумением подумала девушка, давно приучившая себя замечать все необычное. - Неужели до сих пор ревнует?"
   Вспомнив, как печально закончилась для Анния Мара попытка заигрывать с ней, девушка презрительно скривилась: "Нужен мне твой потрёпанный плейбой!"
   Впрочем, мимолётное ощущение сильных мужских рук сквозь тонкую ткань, всё же заставило сердце биться чуть быстрее.
   "Вот батман!" - путешественница едва не подавилась, закашлявшись так, что Риате пришлось пару раз хлопнуть её по спине.
   - Горячо, - совершенно невпопад прохрипела Ника в ответ на недоуменно-сочувственные взгляды, с ужасом подумав: "Да там же пояс с золотом!"
   Вытерев губы, окинула быстрым взглядом окружающих, и убедившись, что те вернулись к своим делам, украдкой тронула себя за талию. Ну так и есть! Ясно прощупывались маленькие твёрдые кружочки. У девушки моментально пропал аппетит.
   "Неужели специально щупал? Тогда получается, что жена всё-таки углядела тогда пояс, сказала мужу, а тот решил проверить?"
   Путешественница искоса глянула на Луксту Мар. Но женщина уже не смотрела в её сторону, о чём-то оживлённо болтая с Диптой Золт.
   Ухмыляясь, Корин Палл ткнул ложкой куда-то за спину Ники. Та обернулась.
   Из кустов медленной, шаркающей походкой вышел Анний Мар.
   - Подходи, пока каша не остыла, - окликнула его Приния.
   Раздражённо отмахнувшись от радушного приглашения, артист поплёлся к повозке, кутаясь в наброшенное на плечи одеяло.
   "Да какие ему монеты! - успокаиваясь, хмыкнула девушка, вновь с аппетитом принимаясь за холодную, клейкую кашу. - Он ни о чём, кроме своего брюха, сейчас думать не в состоянии".
   После того, как все поели, к костру подошёл Анний Мар. Не обращая внимания на солёные шуточки приятелей, бесцеремонно растолкал их, протягивая к огню озябшие руки. Сейчас его вид показался путешественнице не таким измождённым.
   "Пронесло", - с иронией подумала она, поднимаясь.
   Во второй половине дня облака окончательно разбрелись по краям небосвода. Нику разморило на передней скамеечке, и оставив рабыню управлять ослом, девушка забралась в фургон.
   Внезапно повозка остановилась. Со стуком распахнулась тонкая дверка, и взволнованный голос невольницы вырвал её из сладкого полусна.
   - Госпожа, проснитесь, госпожа!
   - Да не сплю я, - проворчала хозяйка, усаживаясь. - Чего там?
   - Люди какие-то артистов остановили!
   Ника вздрогнула, словно от удара. На несколько секунд она бестолково застыла, не в силах сообразить, за что хвататься в первую очередь? То ли за лежащий в стороне кинжал, то ли за приготовленный дротик, то ли за накидку на голову?
   Неужели посланцы Серении всё же догнали их? А значит, может завязаться нешуточный бой. Если, конечно, артисты её не выдадут?
   "Всё равно не дамся!" - одними губами прошептала девушка, лихорадочно вооружаясь. Сердце бешено колотилось, разгоняя по телу перенасыщенную адреналином кровь. Под руку подвернулся пустой "сидор".
   "Может, удрать, пока не поздно? - мелькнула первая здравая мысль, которую тут же пришлось с негодованием отвергнуть. Поздно. Куда теперь сбежишь?".
   От осознания этого волна паники схлынула так же внезапно, как и накатила, а в животе образовался знакомый, холодный ком.
   Почувствовав себя готовой к схватке, путешественница осторожно выглянула из повозки, держа наготове дротик.
   Встав на скамеечку и вытянув шею, Риата пыталась рассмотреть что-то, закрытое стоявшим впереди фургоном урбы.
   Пока Ника дремала, их маленький караван въехал в лес. Высокие разлапистые деревья распростёрли по небу голые, лишённые листьев ветви, чем-то похожие на тонкие, скрюченные пальцы сказочных монстров.
   Не заметив никого ни справа, ни слева от дороги, Ника слегка приободрилась.
   - Где они? - прошептала она, выбираясь наружу и не получив ответа, дёрнула рабыню за хитон. - Ну?
   - Ой! - испуганно вздрогнув, пискнула невольница. - Простите, госпожа. Там, впереди.
   Почему-то только сейчас девушка услышала спокойный, уверенный голос Гу Менсина.
   - Мы артисты, служители лучезарного, солнечного Нолипа...
   Внезапно Риата опять охнула. Глаза её расширились, а с побледневших губ сорвалось:
   - И там тоже!
   Проследив за её взглядом, путешественница резко обернулась.
   Шагах в сорока по дороге в их сторону неторопливо следовали два непонятно откуда взявшихся, косматых субъекта в звериных шкурах поверх грязных хитонов. Один держал в руках лук с наложенной на тетиву стрелой, другой, как на посох, опирался на короткое толстое копьё с широким железным наконечником. То, что они своими густопсовыми бородищами мало походили на легионеров, посланцев Серении, не делало их менее опасными.
   Впереди послышался громкий шорох отодвигаемого полотна и глухие удары о землю. Бросив короткий взгляд в ту сторону, Ника заметила на миг появившегося в поле зрения Корина Палла с топором в руке. Очевидно, актёры решили продемонстрировать неизвестным весь свой творческий коллектив.
   Девушка опять оглянулась.
   Лучник уже убирал стрелу в висевшую на боку кожаную сумку, а на волосатой роже его спутника читалось такое глубокое разочарование, что путешественница с трудом удержалась от злорадной усмешки.
   Похоже, работники ножа и топора, завидев маленький караван, думали, что будут иметь дело с парой - тройкой торговцев, а наткнулись на многочисленную, спаянную и относительно хорошо вооружённую урбу.
   - Мы тут вчера косулю добыли, - прокаркал по-радлански с заметным акцентом грубый голос. - Купи половину. Отдам за сорок риалов.
   - Разве мы похожи на тех, кто ест нежное мясо косулей? - гулко рассмеялся Гу Менсин.
   - Никогда не поздно начать, - предложил собеседник.
   - Откуда у актёров такие деньги? - продолжал отвечать вопросом на вопрос толстяк.
   - Эй, старший! - внезапно окликнул его проходивший мимо фургона Ники бородач с луком. - Тогда зайца возьмёшь? Свежий, ещё даже не выпотрошили.
   Молча шагавший рядом с ним копьеносец смотрел на невольницу и госпожу с жутким, прямо-таки звериным вожделением.
   Девушка с трудом заставила себя не отворачиваться, хотя и перевела взгляд с заросшей жёстким волосом рожи на покрывавшую плечи, грубо выделанную волчью шкуру. По спине от шеи до копчика пробежали холодные, противные мурашки. Она вдруг отчётливо поняла, что перед ней не просто жаждущий женского тела самец, а садист и насильник.
   - Давно в лесу плутают, - чуть слышно дрогнувшим голосом прошептала за спиной рабыня. - Вон как... оголодали.
   - Не дай... боги к такому... на обед попасть, - так же тихо отозвалась хозяйка.
   Не утерпев, она тихонько спрыгнула на покрытую упавшими листьями дорогу и осторожно заглянула за угол передней повозки.
   Сбившись плотной группой, вооружённые топорами, кинжалами и копьями, артисты настороженно следили за четвёркой одетых в лохмотья и звериные шкуры бородачей, среди которых путешественница увидела ещё одного лучника, уже повесившего оружие через плечо.
   Гу Менсин, стоявший впереди товарищей, как ни в чём не бывало, осматривал здорового длинноногого зайца.
   "Он точно идиот! - возмущённо охнула Ника. - Нашёл, с кем торговаться! Да его сейчас зарежут... или в заложники возьмут! Вот батман!"
   Но толстяк знал, что делает. Да и "охотники", видимо, сообразили, что попытка ограбить бродячих артистов приведёт к драке, никак не соответствующей возможной добыче. Поэтому, получив горсть медяков, подозрительные оборванцы, то и дело оглядываясь, скрылись среди деревьев.
   Актёры один за другим, шумно переводя дух, рассматривали нежданную добавку к рациону. Из фургона, кряхтя, выбралась Приния и тоже принялась ощупывать заячью тушку.
   Глядя на них, и Нике захотелось взглянуть на представителя местной фауны.
   - Петлёй ловили, - со знанием дела заявил Корин Палл, указав на сорванную полоску кожи на шее зверька.
   "Значит, действительно, давно в лесу живут, раз ловушек понаставили", - подумала девушка, пробегая настороженным взглядом по полого уходящему вниз склону, на котором ещё мелькали удалявшиеся фигурки.
   - Кто это был, господин Превий Стрех? - спросила она у стоявшего рядом поэта.
   - Беглые рабы, наверное, - неопределённо пожал плечами тот. - Места здесь глухие, вот и прячутся.
   Перед тем, как артисты вновь забрались в повозку, путешественница узнала, что ночевать сегодня придётся в лесу, и до следующего постоялого двора они доберутся в лучшем случае завтра к полудню.
   Новость не обрадовала. Нике приходилось коротать ночь в зимнем лесу Некуима, так что замёрзнуть здесь она не боялась, тем более с таким обилием тёплых вещей. Девушку беспокоило, как перенесёт ночёвку под открытым небом осёл, ибо она считала его животным исключительно южным.
   Выслушав опасение попутчицы, Гу Менсин поспешил её успокоить, заявив, что ни с мулами, ни с ослом ничего не случится.
   - Только бы дождь не пошёл, - озабоченно добавил он, подняв глаза. - Храни нас, Питр.
   Начинавшее темнеть небо с редкой стайкой облаков на востоке не внушало большого опасения.
   Тем не менее к подготовке стоянки артисты подошли обстоятельно. Разложили не один, а два костра и в каждый положили по принесённой издалека сухой лесине. Животным бросили по охапке сена, а потом насыпали в торбы овса.
   За ужином вновь вспомнили о странных "охотниках". После недолгой дискуссии все согласились, что судьба свела их с беглыми рабами.
   - Бедновато они одеты для бандитов, - уверенно объявил Вальтус Торнин, с хрустом разгрызая хрящик. - Сразу видно, что больше по лесам хоронятся, чем на дороге промышляют.
   - Это ещё хорошо, что нас много, - авторитетно заявил Гу Менсин. - Попадись какой-нибудь крестьянин или торговец...
   - Лучше встретиться с разбойниками, чем с беглыми, - пробурчал Анний Мар Прест.
   - Почему, господин Мар? - заинтересовалась Ника, вновь поймав колючий взгляд Луксты Мар.
   "Вот дура ревнивая!" - мысленно фыркнула девушка, подчёркнуто не обращая на неё внимания.
   - Разбойники только грабят, - пояснил свою мысль артист. - Ну или зарежут по-быстрому, если всё отдашь. Им особо лютовать ни к чему, они деньги добывают. А беглые на весь мир обижены. Вот и мстят каждому свободному, кого встретят.
   Он посмотрел на собеседницу и криво усмехнулся.
   - Лет пятьдесят назад, ещё до коронации Константа Тарквина, - вытер сальные губы Гу Менсин. - Восстали рабы на серебряных рудниках возле Этригии. Один Дрин знает, как им тогда удалось войти в город. Резня была страшная. Не щадили никого: ни стариков, ни детей. За то и поплатились. Так от крови опьянели, убивая всё новых и новых горожан, что дождались воинских отрядов из других городов. А могли бы спокойно уйти в горы к варварам. С тем серебром, что они взяли на рудниках, их бы там в любое племя приняли.
   - Тупые животные, - презрительно фыркнул Превий Стрех. - Мудрый Генеод Феонский писал, что всякое возмущение невольника обращается в его же страдания!
   "Дурак твой Генеод, - молча скривилась путешественница. - И ты тоже. Сам нищеброд, а туда же - рабов осуждает. Как быстро позабыл, что с ним в усадьбе Сфина Бетула вытворяли".
   Поэт пустился в путанные рассуждения о том, что невольниками становятся только глупые, изначально ущербные люди, богами обречённые служить более умным хозяевам. Лишь единицы из них могут поумнеть, благодаря добросовестному исполнению воли господ, и становятся отпущенниками.
   Его высокопарная речь резала уши девушке таким неприкрытым лицемерием, что, не желая слушать, она тихо встала и направилась к своему фургону. Но не успела пройти и пяти шагов, как буквально кожей почувствовала на себе чей-то острый, неприязненный взгляд.
   Заметив впереди маленькую травяную кочку, Ника, словно нечаянно споткнувшись, быстро посмотрела за спину, краем глаза уловив, как Лукста Мар резко опускает голову.
   "Неужели это всё из-за того, что её муж мне упасть не дал? - искренне недоумевала девушка, забираясь в повозку. - Как бы эта дура какую-нибудь гадость не сотворила из-за своей ревности?"
   Ворча про себя, путешественница, дрожа от холода, торопливо переоделась в кожаную одежду аратачей. Во-первых, так теплее спать будет, во-вторых, если что-то случится, в ней по лесу бегать удобнее, чем в платье.
   Несмотря на тёплую одежду и меха, девушка беспокойно проворочалась всю ночь. То ноги в мокасинах мёрзли, высунувшись из-под короткого плаща, то спина, то резал слух какой-то лесной шум.
   Видимо, в эту ночь плохо спалось не только ей. Во всяком, случае утром все, даже животные выглядели усталыми и злыми.
   Корин Палл сцепился с Балком Круном так, что остальным пришлось их растаскивать. Женщины визгливо ругались, предъявляя друг дружке какие-то маловразумительные претензии. Обычно довольно покладистый ослик едва не цапнул Риату за руку. Воспользовавшись этим, рабыня отвела душу, с удовольствием отдубасив его палкой.
   "Вот и лето прошло", - грустно думала путешественница, растягивая рот в долгом зевке. Наставник говорил, что в Радле зимой даже снег иногда выпадает. А вот к этому ни их жилища, ни одежда совсем не приспособлены.
   Она с ностальгией вспомнила свой голубой пуховичок, оставшийся в том мире, шапочку с помпоном, белый алюминиевый радиатор отопления под окном, возле которого так приятно сидеть, глядя на пустынный, засыпанный первым снегом двор.
   Опять стало ужасно жалко себя, появились дурацкие мысли о несправедливости всего с ней происходящего, глаза предательски защипало. Захотелось плакать.
   Качнув головой, словно вытряхивая из неё глупые переживания, Ника покосилась на сидевшую рядом рабыню. Та хмуро молчала, видимо, тоже вспоминала что-то из своего богатого впечатлениями прошлого.
   Потянуло ветерком. Девушка набросила на плечи спутницы старый кожаный плащ и, зевая, забралась в фургон, где сумела уснуть, не обратив внимание на редкие капли дождя, гулко колотившие по просмолённой крыше.
   Невольница разбудила её у Кинтара.
   - Въездную пошлину надо платить, госпожа, - проговорила она, виновато шмыгая носом.
   Ещё один имперский город в череде многих. Сколько их ещё будет, прежде чем она доберётся до родственников Лация Юлиса Агилиса?
   Солнце скрылось за облаками, но стало заметно теплее. Впрочем, раб, принимавший в обёрнутую тряпьём ладонь затёртый обол, очевидно, этого не замечал, продолжая дрожать.
   Громко стуча деревянными колёсами по булыжной мостовой, фургон проехал сквозь толстую башню. Риата привычно направила осла за неторопливо удалявшейся повозкой артистов.
   Заведение, где на этот раз остановился их маленький караван, имело гораздо больше шансов носить гордое звание "гостиница", чем убогий постоялый двор Нумеция Мара Тарита и его сожительницы.
   Вот только комната, которую смог предложить постоялице тощий, пройдошистого вида хозяин, оказалась такой же убогой, как у Серении, разве что стены не из циновок, а из плотно подогнанных досок. Услышав цену проживания и убедившись, что владелец заведения не настроен торговаться, путешественница потребовала поменять матрас, грозя в противном случае ославить его на всю Империю. Вряд ли мужчину испугали её неуклюжие угрозы, скорее всего просто скандалить не захотелось, поэтому и принесли новый, набитый свежей соломой матрас. Видимо, в отместку за это, хозяин со злорадством сообщил, что посещение ванной комнаты оплачивается отдельно. Знать, с наступлением холодов такой порядок вводится во всех гостиницах и на постоялых дворах. Ничего личного, просто дополнительные расходы на дрова.
   - Можете сходить в городскую мыльню, госпожа Юлиса, - ехидно улыбаясь, предложил собеседник. - Там дешевле.
   - Я подумаю, - ледяным тоном отозвалась Ника. - А пока прикажите кому-нибудь принести мои вещи.
   - Непременно, - столь же ядовито отозвался мужчина.
   Дождавшись, пока все корзины окажутся в комнате, она закрыла дверь на замок и спустилась в зал.
   Время давно перевалило за полдень, и поток желающих плотно пообедать заметно иссяк. Усталые подавальщицы убирали со столов посуду.
   Артисты уже закончили есть. После выплаты сильно урезанного долга, у урбы, кажется, появились деньги. За одним столом сидели мужчины, а за другим - женщины и дети, которые раньше только доедали, что останется после отцов и мужей. Кроме того, из долетавших слов девушка поняла, что они в полном составе собрались в ту самую городскую мыльню, о которой упоминал хозяин гостиницы.
   "Значит, в здешнюю ванную никто из них не припрётся", - с иронией подумала путешественница, вспомнив внезапный визит Луксты Мар.
   Её супруг вместе с другими артистами решил отправиться в город по каким-то важным делам. Гу Менсин вроде бы хочет поговорить с магистратами, а куда и зачем идут остальные мужчины - остаётся только гадать.
   Не удивительно, что их жёны так ревнуют своих кобелирующих супругов.
   "Кажется, они не слишком торопятся в Этригию на эти самые дриниары, - раздражённо усмехнулась Ника, предчувствуя новую задержку. - Как же не хочется ещё и здесь торчать! Может, ограничатся одним представлением?"
   Когда она расправилась со своим более чем скромным обедом, урба уже разошлась, оставив сторожить фургон Превия Стреха и Корина Палла.
   Рассчитавшись, девушка приказала подавальщице передать хозяину о её желании посетить ванную. После чего поднялась в свою комнату, на ходу решая важный вопрос, что делать с поясом? Вдруг вместо Луксты Мар заявится кто-нибудь другой? Например, любая из здешних рабынь? И опрокинет эту треклятую корзину?
   Пока путешественница размышляла, пришёл мальчишка, лет десяти, в рабском ошейнике и простуженным голосом сообщил, что ванная для госпожи Юлисы готова. Та отправила рабыню проверить, так ли там тепло, как уверял хозяин гостиницы. А сама, оставшись одна, положила пояс с монетами под матрас.
   Вернувшись, невольница бодро сообщила, что в бане тепло и даже жарко.
   Почему-то во всех постоялых дворах, где им приходилось останавливаться, в ванную комнату можно было попасть только с улицы. Нику всегда удивляло такое странное расположение. Неужели нельзя сделать проход из зала или ещё откуда, чтобы не шататься на ветру?
   Запахнув меховой плащ, она заметила Превия Стреха, нахохлившимся воробьём сидевшего, свесив ноги в проёме боковой двери в фургон артистов. Встретившись взглядом с девушкой, он как-то странно дёрнулся, словно собирался спрятаться за висевший за спиной матерчатый полог, но тут же криво улыбнулся, зачем-то помахав ей рукой.
   Удостоив явно чем-то озабоченного поэта благосклонным кивком, девушка раскрыла низкую массивную дверь, тут же почувствовав на лице влажное тепло.
   "Конечно, не сауна, - блаженно щурясь, думала Ника, отмокая в горячей воде. - Но тоже ничего".
   От души надеясь, что на этот раз ей никто не помешает, путешественница позволила себе немного понежиться в ванне, потом со вкусом вымылась и даже немного посидела на лавке, завернувшись в полотенце, дожидаясь, пока ополаскивается Риата.
   Судя по недовольной физиономии, она в восторг от этой помывки не пришла.
   - Слишком жарко, госпожа, - виновато проговорила женщина в ответ на вопрос хозяйки. - Как в горячем зале радланской бани.
   Из рассказов Наставника Ника примерно знала, как устроены знаменитые на весь цивилизованный мир радланские бани, не имевшие ничего общего с дешёвыми мыльнями или гостиничными ванными. Как правило, это богато отделанные здания с бассейном, несколькими залами и даже площадкой для занятия гимнастикой.
   - Тебе приходилось там бывать? - спросила девушка, вытираясь. - Я слышала, рабов туда не пускают.
   - Я ходила туда с госпожой Цирцией и её матерью, - пояснила Риата.
   "Тогда всё понятно, - кивнула путешественница. - Девочке нравилось мыться с любимой игрушкой".
   Оглаживая прилипавшую к мокрому телу ткань, она проворчала про себя: "Хоть бы предбанник какой устроили, а то не успеешь вымыться, как опять начинаешь потеть".
   - Наверное, хозяин гостиницы нарочно так жарко натопил? - отдуваясь, предположила невольница, торопливо завязывая на спине хозяйки ленты, удерживавшие ножны с кинжалом. - У него на лице написано, какой он вредный.
   - Может быть, - согласилась Ника, решив причесаться уже в комнате, а пока просто прикрыть голову покрывалом.
   Распахнув дверь, она машинально отыскала глазами повозку артистов. Но ни Превия Стреха, ни его любовника рядом не наблюдалось. "Или в зале греются, - предположила девушка, торопливо шагая по плотно уложенным камням. - Либо решили уединиться, пока никто не мешает".
   Заметив, как колыхнулась полотняная стенка возле завешанного входа в фургон, путешественница понимающе усмехнулась, похвалив себя за проницательность. Тем более, что в обеденном зале, уже начинавшем заполняться народом, сладкой парочки тоже не оказалось.
   Неторопливо спускавшееся к западу солнце прожектором било в небольшое, зарешеченное окно, ярко освещая комнатушку.
   Сбросив накидку с головы, Ника огляделась и вдруг замерла, ещё не понимая, что её так насторожило. Подушка? Или брошенное поверх выстроившихся вдоль стены корзин овчинное одеяло? Почему-то казалось, что все они лежат как-то по-другому.
   Во рту моментально пересохло, сердце скакнуло куда-то вверх, а душа, наоборот, ухнула в пятки. Пулей рванувшись к кровати, Ника, пыхтя, отогнула матрас и едва не застонала от облегчения. На тёмно-серых, грубо отёсанных досках преспокойно лежал её пояс.
   Чтобы окончательно убедиться, Ника тщательно ощупала плотную, засаленную ткань, с радостью чувствуя под пальцами маленькие тяжёлые кружочки.
   - Что с вами, госпожа? - с тревогой спросила застывшая у закрытой двери рабыня.
   Не отвечая, девушка кинжалом вспорола шов, и только когда увидела тускло блеснувшее золото империала, окончательно перевела дух.
   - Да понимаешь, Риата, - растерянно пробормотала она, машинально возвращая на место матрас. - Показалось, что кто-то трогал наши вещи.
   Женщина внимательно осмотрелась и покачала головой.
   - Разве что-то пропало, госпожа? Даже ваше золото здесь. А какой вор оставит такие деньги?
   Хозяйка не могла не признать справедливость слов невольницы и все-таки лично перебрала все корзины. Оружие, одежда, шкатулки с письмами. Всё на месте.
   Тем не менее, всё то время, пока рабыня старательно расчёсывала ей волосы, в голове Ники крутилась одна и та же мысль.
   "Кажется, что-то пошло не так?"
  
  
   Глава VI
  
   Двойной батман.
  

Я не могу! Одно несчастье

Вслед за другим! Ну, как мне быть?

Лопе Де Вега.

Валенсианская вдова

  
   Ещё спускаясь по лестнице, Ника внимательно оглядела зал. Посетителей заметно прибавилось, большая часть столов оказалась занята. За одним из них прямо под закреплённым на стене светильником, наклонившись друг к другу так, будто собрались целоваться, о чём-то переговаривались Анний Мар Прест и Корин Палл.
   Больше никого из урбы рядом не наблюдалось. Видимо, остальные мужчины всё ещё "отдыхают", женщины с детьми моются, а Превий Стрех во дворе на холоде сторожит фургон.
   Вдруг его любовник, подняв голову, встретился взглядом с путешественницей. Тут же опустив глаза, он резко отстранился от собеседника. Проследив за его взглядом, Анний Мар тоже посмотрел на девушку и, криво усмехнувшись, налил себе и приятелю браги из высокого широкогорлого кувшина, украшенного простеньким аляповатым рисунком.
   В душе Ники шевельнулось нехорошее предчувствие. Усевшись за стол у стены, она стала терпеливо ждать подавальщицу, краем глаза наблюдая за артистами. За время путешествия Ника, казалось, сумела составить некоторое представление о взаимоотношениях внутри урбы. Почему-то ей казалось, что эти двое недолюбливают друг друга. Во всяком случае, именно Корин Палл больше всех смеялся над Аннием Маром, когда у того живот прихватило. А сейчас так мило беседуют...
   Уже отработанным небрежным взмахом руки девушка сделала знак проходившей мимо рабыне с подносом. Почтительно выслушав заказ, та поклонилась и устало поспешила на кухню.
   "Ну, прямо голубки,- усмехнулась путешественница от несколько двусмысленного сравнения. - А Превий Стрех знает, что его кавалер тут с другим мужиком секретничает? Интересно, они говорили о чистой мужской любви или... обо мне?"
   Последнее предположение пришло в голову как-то само-собой. Сейчас парочка уже не походила на влюблённых или заговорщиков. Анний Мар, положив руки на стол, неторопливо потягивал брагу из большой глиняной кружки, а Корин Палл вообще откинулся назад, опираясь спиной в каменную стену. Оба они казались всецело поглощёнными процессом вдумчивого пития, тем не менее Ника ловила их косые взгляды.
   "И чего пялятся? - с недоуменным раздражением гадала она, подавшись назад, чтобы не мешать невольнице расставлять посуду. - Боятся, что я расскажу Превию Стреху об их свидании? Так место здесь вроде не подходящее. Да и что мешает поэту самому сюда заявиться? Нет, ну вот опять! Ладно, Анний Мар дуется. Я ему между ног копьём здорово приложила. А Корин Палл чего взъелся? Чего я ему плохого сделала? Даже деньги платила..."
   Не успела девушка додумать, как входная дверь с шумом распахнулась, и в зал ввалились сильно подвыпившие артисты, судя по довольным физиономиям, прекрасно проводившие время. Заметив приятелей, они тут же направились к их столу.
   - Клянусь сереброногой Анаид, ты многое потерял, Мар! - с апломбом заявил Убий Власт, звонко шлёпнувшись тощим задом на массивный, грубо сколоченный табурет.
   - Лукция Стаба показывала танцовщицу из Банарии. Это что-то!
   Не найдя слов, мужчина звонко зацокал языком, блаженно закатив глаза.
   - Такая гибкая, будто у неё совсем нет костей! Когда она вскочила на помост, даже Ун Керат перестал мять свою толстуху.
   Рассказчик рассмеялся, хлопнув ухмыльнувшегося приятеля по плечу.
   "Точно, в публичный дом ходили, - с неприязнью подумала путешественница. - Денег, чтобы снять тёплую комнату, у него нет. Семье на полу в большом зале спать придётся. А на шлюх находит! Все мужики козлы!"
   - Кожа у неё цвета красной глины, - мечтательно улыбнулся Убий Власт. - Сама тоненькая, как молодое оливковое деревце...
   - Не поймёшь: то ли парень, то ли девка, - буркнул Гу Менсин, подзывая подавальщицу.
   - Тебе бы понравилась, Корин! - фыркнул Балк Круна.
   - Много ты понимаешь в любви и красоте, - презрительно скривился любовник поэта.
   - Грудь совсем маленькая, - продолжал брюзжать по-стариковски старший урбы, беззастенчиво забирая из-под носа Анния Мара кружку с брагой.
   - Зато твёрдые, как камешки, и упругие, как спелое яблоко! - заступился за танцовщицу рассказчик.
   - Ты что, их щупал? - насмешливо фыркнул Тритс Золт. - За наши деньги на такие только смотреть да облизываться.
   - Постой, постой! - замахал руками Убий Власт. - Помнишь, когда она через спину перегнулась? Соски прямо в потолок смотрели! Я специально обратил внимание.
   Полуприкрыв глаза, он покачал головой, повторив:
   - Нет, зря ты Анний вернулся и не ходил с нами.
   - Дела у меня были, - проворчал актёр, и вдруг бросил быстрый, опасливый взгляд в сторону Ники, встретившись с ней глазами.
   "А не они ли в моей комнате пошарили? - холодея от подобной догадки, подумала та. - Очень может быть, что Лукста наплела мужу про пояс, или он сам нащупал, когда в кусты торопился. Уж очень вид у него подозрительный".
   Девушка ещё раз посмотрела на Анния Мара, но мужчина сделал вид, будто всецело поглощён рассказом Убия Власта, который с восторгом описывал округлый животик и упругие ягодицы банарской танцовщицы.
   "Если они ковырялись в моих вещах, - думала путешественница, наполняя аккуратный керамический стаканчик. - Почему не взяли деньги? Четыреста империалов - это почти восемь тысяч серебром. Деньги для бродячих артистов немаленькие".
   Передавая стоявшей за спиной рабыне кувшинчик с остатками разведённого вина, она усмехнулась: "Да потому что не нашли! Не додумались заглянуть под матрас. Корзины перерыли, а про постель не догадались. Другого объяснения просто быть не может".
   Расплатившись с подавальщицей, Ника ушла, краем уха услышав, как Гу Менсин сообщает коллегам, что договорился только на одно представление.
   "Хорошо хотя бы так", - с облегчением подумала девушка, поднимаясь на галерею, куда выходили двери гостевых комнат.
   Перед тем, как уснуть, она спросила у ворочавшейся на полу рабыни:
   - Риата, ты не знаешь, можно открыть замок на нашей двери без ключа?
   - Есть такие умельцы, госпожа, от которых ни один замок не убережёт, - убеждённо заявила та и робко спросила. - Так вы всё-таки думаете, в комнате кто-то был?
   - Да, - твёрдо ответила хозяйка. - Золото просто не нашли.
   - Так из вещей тоже ничего не пропало, госпожа, - неуверенно заметила женщина.
   - Приходили специально за поясом, - проговорила путешественница, поворачиваясь на бок и глядя на еле различимый в темноте силуэт собеседницы, которая сидела на полу, закутавшись в тёплое овчинное одеяло. - А не взяли ничего, потому что скандала не хотели.
   - Воры их не боятся, госпожа, - насмешливо фыркнула Риата, но тут же испуганно ойкнула.
   - Смотря, кто вор, - назидательно проговорила Ника.
   - Так вы знаете, кто это? - охнула рабыня, тут же позабыв о своей дерзости.
   - Анний Мар, - заявила хозяйка, после недолгой паузы. - Один или с Корином Паллом.
   - Это который вас на стоянке облапил? - вскричала невольница. - Когда чуть не обделался?
   - Может, тогда он и нащупал чего, - предположила девушка. - Или жена в ванной что-то углядела?
   - Ой, госпожа, вспомнила! - самым непочтительным образом прервала хозяйку рабыня и торопливо заговорила. - Лукста Мар рассказывала... Давно ещё... Как Анний Мар с Гу Менсином и Превием Стрехом забрались в кладовку на постоялом дворе и взяли там три большие амфоры с герсенским вином.
   - Ну, тем более, - довольно усмехнулась Ника, откинувшись на подушку. - Теперь, когда убедились, что у меня ничего нет, они оставят нас в покое.
   - Одни боги знают это, госпожа, - с нескрываемым сомнением вздохнула Риата. - Вдруг, наоборот, постараются вас ещё как-нибудь... обыскать?
   - Пусть попробуют, - зловеще, но не слишком уверенно, пробормотала девушка, растерянно подумав: "Вот батман! Действительно, а что мешает им зажать меня где-нибудь на стоянке? Набросятся неожиданно, я и кинжал вытащить не успею."
   Представив себе эту картину, она зябко передёрнула плечами.
   "Но, что мешало им сделать это вчера? - задала себе вопрос Ника. - Или завтра? Для чего Аннию Мару понадобился тайный обыск?"
   Через секунду путешественница уже довольно улыбалась в темноту.
   "Да потому, что отыщи они золото при всех, оно всем и достанется! Всему коллективу, а Мар не похож на человека, готового делиться таким жирным куском. Как и Корин Палл, кстати. Нет, скорее всего они попытаются подловить меня тайком где-нибудь вдалеке от урбы. Возможно, в городе? Ударят по голове, задерут платье, и прощай золотишко. Ну, и что делать?"
   Невольница уже давно посапывала в две дырочки, а хозяйка ворочалась без сна, лихорадочно перебирая варианты.
   "Спрятать деньги в корзину? Их уже обыскивали, может, больше не полезут? А вдруг решат повторить? Остаться здесь и подождать новых попутчиков до Этригии? Кто знает, как долго придётся ждать, и что это будут за люди? В Этригии я хотя бы могу попробовать обратиться к Асти Бронии. Не зря же Румс Фарк к ней письмо дал? А здесь кого спрашивать? Попробовать добраться до Этригии в одиночку?"
   Ника вспомнила встречу с лохматыми охотниками и поёжилась во второй раз.
   Перебрав все возможные варианты, она, скрепя сердце, решила до Этригии добираться вместе с урбой. Тем более, что остался всего один переход. Но в городе расстаться с артистами, подыскав себе другую гостиницу.
   Разбудил её осторожный стук в дверь. Рука метнулась к лежавшему рядом кинжалу, а глаза торопливо обшарили комнату. Судя по светло-серому окну и ясно различимым стенам, скоро рассвет.
   - Госпожа Юлиса! - послышался тихий, настойчивый шёпот. - Госпожа Юлиса!
   Рабыня рывком села, бестолково хлопая глазами. Хозяйка шикнула, прижав палец к губам, и раздражённо пробормотала:
   - Кто там?
   - Это я, Гу Менсин.
   Только теперь девушка узнала голос старшего урбы.
   - Что вам нужно?
   - Госпожа Юлиса, мы хотим сегодня выехать пораньше, чтобы успеть в Этригию до вечера, - ответил старый артист. - Простите, что не успели вас вчера предупредить.
   - Вы же собирались давать представление? - удивилась путешественница, вставая с кровати и набрасывая на плечи накидку.
   - Представление? - переспросил Гу Менсин и тут же затараторил. - Увы, боги распорядились по-другому. Но вы, если хотите, можете остаться, а нам надо ехать.
   Заинтересовавшись столь резким поворотом событий, Ника взглядом указала Риате на прислонённый к стене дротик, а сама, спрятав правую руку с кинжалом за спиной, осторожно приоткрыла дверь.
   Старший урбы выглядел чем-то сильно озабоченным.
   - Что случилось, господин Гу Менсин? - шёпотом спросила она, убедившись, что ни рядом, ни за ним никого нет. - Почему такая спешка?
   - Магистрат, да сожрёт его Такера, требует половину сборов! Это грабёж, госпожа Юлиса! Терпеть такое из-за одного выступления?!
   Толстяк энергично замотал бородой.
   - Нет уж! Мы лучше уедем в Этригию. Не торопясь, отыщем там постоялый двор, отдохнём, договоримся с тамошним магистратом. Праздник только начинается.
   Объяснение показалось девушке более чем правдоподобным. Она знала, что часто кроме официальных, так сказать, налогов, кое-кто из городских начальников требовал мзду лично себе любимому.
   - Хорошо, я собираюсь.
   - Только поторопитесь, госпожа Юлиса, - прижал волосатую руку к жирной груди старший урбы. - Магистрату может не понравиться, что мы решили... передумать.
   - Я не заставлю себя ждать, - заверила путешественница. - А чтобы вас не задерживать, пришлите кого-нибудь помочь перенести корзины в фургон.
   Она едва успела одеть пояс и натянуть платье, как явились Тритс Золт и Корин Палл.
   "Видимо, действительно очень торопятся", - сделала вывод Ника и просто завернула волосы в пучок на затылке, решив сделать причёску как-нибудь потом.
   Владелец заведения нисколько не удивился столь раннему отъезду постояльцев. Только чуть скривил губы в презрительной гримасе, когда увидел артистов, спускавшихся по лестнице с её корзинами в руках.
   Девушка так и не поняла, что ему не понравилось, а спрашивать не имела никакого желания. Едва она вышла из гостиницы, как женщины, о чем-то оживлённо переговаривавшиеся возле своего фургона, разом замолчали, явно избегая смотреть в её сторону.
   "Вот батман! - растерянно подумала путешественница. - Да что же это такое?"
   Она пробежала глазами по платью, даже обернулась назад, якобы поправить накидку, но никаких недостатков в одежде не заметила.
   "Может, лучше остаться? - внезапно подумала Ника. - Пусть они едут, а я потом. Когда?"
   Впрочем, мужчины урбы вели себя как обычно. Разве чуть больше суетились, запрягая мулов, так это вполне объяснимо. Спешат.
   Видимо, заметив её недоумение, Гу Менсин тихо рыкнул, обращаясь к прекрасной половине урбы:
   - Чего встали? Забирайтесь живее! Ехать надо!
   Женщины, словно опомнившись, торопливо полезли в фургон.
   У городских ворот их маленький караван пристроился в хвост обоза из десяти больших, укутанных грубой тканью возов под охраной шестерых вооружённых всадников, гортанно перекликавшихся на непонятном языке.
   Девушка подумала, что путешествие в такой компании будет более безопасным. Во всяком случае, охранники внушали почтение одним своим видом.
   Но, видимо, артисты решили, что запряжённые в тяжёлые телеги волы двигаются слишком медленно, поэтому почти сразу за городом их повозка пошла на обгон постоянно растягивавшегося обоза. Повинуясь кивку хозяйки, Риата направила ослика вслед за ними. Возницы в рабских ошейниках провожали их ленивыми взглядами, кутаясь в короткие плащи из грубой шерстяной ткани.
   Оторвавшись от них примерно на полкилометра, фургон урбы начал постепенно замедлять ход. Вокруг громоздились невысокие холмы с редкими выходами скальных пород, выделявшихся бурыми пятнами среди потерявших большую часть листвы деревьев и кустарников.
   То тут, то там на крутых склонах паслись немногочисленные отары овец, доедавших остатки осенней травы, на более пологих - темнели прямоугольники полей, изредка покрытых нежно-зелёной порослью озимых.
   Каких-либо поселений путешественнице рассмотреть не удалось, видимо, те прячутся от ветров в долинах.
   Машинально поправив накидку, Ника вспомнила, что её причёска до сих пор находится в совершенно недопустимом состоянии. Но как её привести в порядок без остановки фургона?
   Посоветовавшись с невольницей, девушка села напротив распахнутой передней дверки и взяла в руки поводья, а рабыня, забравшись внутрь. принялась расчёсывать хозяйке волосы.
   Многоопытная Риата сразу предупредила, что даже ей вряд ли удастся соорудить что-то выдающиеся в трясущейся повозке. Пришлось согласиться на уложенную короной косу.
   Лишённая возможности непосредственно следить за процессом, путешественница просто смотрела на дорогу, слушая болтовню рабыни.
   Она со смехом рассказала, как Тритс Золт столкнулся в дверях комнаты с Корином Паллом, когда они почти бегом таскали корзины из гостиницы, и мысли Ники вновь вернулись к странному поведению артистов.
   Вспомнив, с каким таинственным видом шептались Анний Мар с Корином Паллом, девушка усмехнулась. Наверное, обсуждали результаты неудачного обыска в её комнате? Или планировали дальнейшие действия? Иначе, почему так резко оборвали разговор, как только она появилась в зале.
   "Ничего у вас не получится, - с мечтательной радостью подумала путешественница. - Уж я постараюсь не попасть в ваши липкие ручонки".
   Глянув в зеркало, она с неудовольствием указала Риате на выбившуюся из причёски прядь и вновь погрузилась в размышления.
   "Интересно было бы посмотреть на ту танцовщицу из Банарии. Подумаешь, мостик сделала. Да у меня не хуже получится. Хотя я и не такая... тощая. Они тут просто танцев настоящих не видели. Эх, мне бы музыку подходящую, я бы им такое представление показала..."
   Вдруг полог, закрывавший боковой вход катившей впереди повозки, откинулся, и наружу высунулась бородатая физиономия Гу Менсина.
   "А почему он замялся, когда я спросила о представлении?" - неожиданно подумала Ника.
   Она ещё раз вспомнила все подробности их раннего разговора, короткую, но ясно различимую паузу после её вопроса.
   "Да, ну и что? - в сердцах возразила сама себе девушка. - Просто забыл из-за всех этих волнений и неприятностей. Не сообразил сразу. Вот батман! Уже какие-то заговоры мерещиться начинают. Прямо мания преследования какая-то. Паранойя или шизофрения. Так и сбрендить недолго".
   Она тряхнула головой, вызвав недовольное сопение Риаты, все ещё возившейся с её волосами, и только тут заметила, как далеко вперёд укатила повозка урбы. Пришлось легонько ударить ослика палкой, заставляя прибавить шаг.
   После полудня они свернули с оживлённой дороги, где то и дело попадались повозки, всадники и даже группы пешеходов.
   В узких, неглубокий колеях, выбитых в каменистом грунте, стояла вода. Фургон немилосердно трясло, внутри всё трещало и скрипело. Казалось, ещё немного, и он просто развалится на мелкие кусочки.
   "Хорошо хоть, причёску успели сделать, - мельком подумала путешественница, крепко вцепившись в скамеечку. - Куда их понесло? Это объездной путь, или они место для стоянки ищут?"
   Дорога начала подниматься, стало суше. Осла уже не приходилось подгонять палкой. Тем не менее, чтобы ещё немного облегчить влекомый им груз, Ника соскочила на землю и пошла рядом.
   Перевалив через гребень гряды, она увидела, что проходившая вдоль склона дорога, постепенно спускаясь, заканчивается у небольшого, наполовину врытого в землю домика непонятного происхождения. Кроме того, девушка заметила ещё одну дорогу, подходившую к странному строению с другой стороны.
   По мере приближения путешественница смогла рассмотреть ровную, засыпанную мелким щебнем площадку и вытекавший из-под неё ручеёк.
   "Родник с очередным святилищем", - предположила Ника и не ошиблась.
   Тоненькая струйка вытекала из разинутой пасти беззубого льва, чью морду высек из камня искусный ваятель.
   Вода привычно собиралась в крошечный круглый бассейн, краями которого служили сомкнутые львиные лапы, и, просачиваясь сквозь каменные когти, утекала в глиняную трубу, проходившую под всей площадкой.
   А над мордой хищника в нише стояла крошечная статуэтка нимфы-хранительницы родника. Выступавшее прямо из склона холма святилище так органически вписывалось в окружающий пейзаж, что казалось не сотворённым руками человека, а выросшим по воле природы или местных богов.
   "Теперь понятно, почему артисты решили сюда заехать, - подумала Ника. - Здесь так красиво".
   Девушка решила, что они поставят фургон прямо на площадке. Но тот прокатил дальше к берегу ручейка, всё ещё поросшему зелёной осокой. Приказав рабыне следовать туда же, хозяйка торопливо направилась к кустам, гостеприимно разросшимся метрах в пятидесяти. Поскольку листочки на них почти облетели, пришлось забираться в самую чащу, чтобы хоть как-то скрыться от чужих глаз. Всё же, оставаясь человеком другого мира, она предпочитала по возможности не выставлять на всеобщее обозрение наиболее интимные моменты своей жизнедеятельности.
   Когда путешественница вернулась, костёр уже дымил, женщины резали большие золотистые луковицы и перебирали опостылевшую фасоль. Крина что-то втолковывала плачущей Тсеве, крепко держа дочь за плечо. Риата у родника набирала воду в кувшин. Мужчины о чём-то беседовали, плотно обступив Гу Менсина.
   Обернувшийся Крайон Герс заметил приближавшуюся Нику и что-то сказал приятелям, от чего те сразу замолчали, уставившись на неё.
   А вот это девушке совсем не понравилось.
   "Опять паранойя?" - спросила она у себя. Но артисты вдруг как-то быстро разошлись, словно у каждого нашлось неотложное дело, и у фургона остались только Анний Мар с главой урбы, не обращавшие на неё никакого внимания.
   "Паранойя и есть",- мысленно фыркнула путешественница, направляясь к своей повозке. Выпряженный ослик смиренно жевал жёсткую осоку, косясь на хозяйку кроткими, полными вселенской скорби глазами.
   - Вот, госпожа! - бодро доложила Риата, демонстрируя кувшин. - Принесла руки мыть.
   Ника посмотрела на топкие берега ручейка, потом на невольницу.
   - Тебе не кажется, что артисты как-то странно себя ведут?
   - Считаете, недоброе задумали, госпожа? - насторожилась рабыня.
   - Не спокойно мне, - призналась хозяйка и приказала. - Ты вот что... Уши раскинь. Тебя они не опасаются. Может, что услышишь? А то как я подойду, они сразу молчат.
   - Слушаюсь, госпожа, - шёпотом ответила женщина.
   На стоянках путешественница всегда держалась немного в стороне от своих спутников. Вот и сейчас она уселась на волчью шкуру и, подставив лицо солнышку, стала наблюдать за происходящим из-под приспущенных век. День стоял тёплый. Ника даже шерстяных носков не надевала.
   - Госпожа Юлиса! - окликнула её Приния. - Идите обедать.
   Она встала, машинально проверив за спиной кинжал, но не успела пройти и половины расстояния, как Вальтус Торнин настороженно проговорил:
   - Кто это?
   Сейчас же все обратились в ту сторону.
   По второй дороге к роднику неторопливо спускались с холма три всадника в красных плащах. У одного из них проглядывала подкладка из лисьего меха. Кроме того, он носил щеголеватую сине-серую тунику с расшитыми узорами рукавами.
   У его спутников тускло поблёскивали металлом панцири доспехов, на поясах висели короткие мечи, а головы покрывали бронзовые шлемы, у одного даже с пышным плюмажем из чёрных вороньих перьев.
   "Легионеры!" - мысленно охнула Ника, чувствуя, как ветерок страха пробежал по позвоночнику.
   В беспомощной настороженности она посмотрела на артистов. Однако те выглядели скорее раздосадованными, чем озабоченными. Девушка вновь обернулась к верховым, и как раз в этот момент на холме показалась колонна воинов.
   "Ну, столько народа Серения за мной не пошлёт", - с облегчением подумала путешественница, прикинув, что здесь шагает не менее полусотни. За выстроившимися в ряд легионерами подпрыгивала на ухабах большая телега, запряжённая двумя мулами.
   - Кто такие? - громко и требовательно спросил молодой всадник в лишённом оперения шлеме.
   Члены урбы бодро повскакивали на ноги. Гу Менсин, торопливо сунув миску с дымящейся кашей Тритсу Золту, вальяжно выступил вперёд.
   - Мы артисты, почитатели лучезарного Нолипа. Давали представления в городах Западного побережья.
   - Не этих мы искали, господин Тит? - не дослушав толстяка, обратился воин к спутнику в штатском.
   Почесав рукой чисто выбритый подбородок, тот презрительно скривился.
   - Тоже бродяги, но на беглых как-то не похожи.
   - Что вы, господин Тит! - с деланной обидой вскричал старший урбы. - Мы свободные люди.
   - Кто может это подтвердить? - подал голос обладатель перьев на шапке.
   Он лениво похлопал по шее переступавшего с ноги на ногу коня, и Ника заметила на правой руке витой золотой браслет, вроде того, что она видела у сотника Нумеция Мара Тарита. Только посолиднее.
   "Наверное, это что-то вроде знака различия?" - подумала девушка, наблюдая, как Приния вытаскивала из фургона кожаный мешочек размером с хорошую дамскую сумочку.
   - Дитрибун Третьего Победоносного Пограничного легиона! - громогласно объявил Гу Менсин, доставая оттуда свёрнутый папирус. - И господин Лукрац магистрат Эмара.
   - Валер, - обратился вероятный сотник к младшему по возрасту и скорее всего по званию спутнику. - Взгляни, что у него там?
   Тот торопливо пробежал сначала один листок, потом второй.
   - Да, печать легиона и господина Лукраца. Эта урба, действительно, давала представление в Арадском лагере и в Эмаре.
   Заметно приободрившийся Гу Менсин с достоинством поклонился
   Пока артист разыскивал и предъявлял документы, отряд легионеров почти дошёл до усыпанной гравием площадки, так что путешественница смогла как следует рассмотреть ярко начищенные пластинчатые доспехи, большие прямоугольные щиты и короткие копья с длинными железными наконечниками.
   Почти все воины оказались молодыми парнями, лет по двадцать, с самым серьёзным видом молотившие светло-серую дорожную пыль тяжёлыми башмаками.
   Видимо, догадавшись об их приближении по грохоту шагов, сотник поднял правую руку.
   Валер тут же продублировал команду, грозно рявкнув:
   - Стой!
   Потом, небрежно возвращая папирус старшему урбы, поинтересовался:
   - Что вы здесь делаете?
   - Мы направляемся в Этригию на праздник в честь щедрого владыки недр Дрина, - начал торопливо объяснять толстяк. - А сюда... Здесь просто обедаем и отдыхаем.
   - Далеко же вас занесло от дороги, - усмехнулся молодой всадник легко, даже изящно спрыгнув с седла.
   Гу Менсин замялся, явно не зная, что сказать, но тут на помощь старшему товарищу пришёл Анний Мар Прест:
   - В Кинтаре нам сказали, что вода из этого источника приносит здоровье и удачу. На ней благословение самого Питра, который осчастливил своей любовью нимфу Отраду, хранительницу родника.
   - Я тоже слышал эту историю, - кивнул Тит, неуклюже сползая с коня. - Только многие считают, что родник нимфы Отрады не здесь, а к востоку от Фессалы.
   - Десятники! - вроде и не очень громко, но так, что все услышали, проговорил сотник. - Обедать будем здесь. Командуйте. Не забудьте выставить караул.
   Легионеры, стоявшие в первой шеренге тут же стали отдавать распоряжения. И только после этого их оперённый начальник спустился с горячего скакуна на грешную землю. Тут же подскочил молодой воин с круглым, щекастым лицом и подхватил под уздцы коня.
   Затем вся троица направилась к роднику, а артисты вдруг с сумасшедшей скорость заработали ложками, словно опасаясь, что незваные гости отберут у них кашу.
   Ника, наоборот, ела медленно, не сводя глаз с легионеров, которые, судя по возрасту, вряд ли являясь опытными воинами, тем не менее действовали чётко и слаженно.
   Поставив щиты и копья в пирамиды, одни из них, взяв в телеге топоры, отправились в заросли за топливом для костров, другие с большими чёрными котлами пошли за водой, третьи возились с тонкими шестами и полотнищем, очевидно, устанавливая шатёр для начальства, которое, стоя у родника, беседовало, смакуя воду из блестящего, видимо, серебряного стаканчика.
   Вкрадчивое покашливание над самым ухом отвлекло девушку от наблюдений. Встрепенувшись, она с удивлением заметила, что артисты уже поели и теперь торопливо сворачивают лагерь. Хотя, как правило, урба оставалась на полуденной стоянке часа на полтора или два. Они, кажется, опасаются легионеров, если решили собраться так рано.
   Передав миску с недоеденной кашей Риате, путешественница тихо сказала:
   - Поешь и запрягай осла.
   - Да, госпожа, - кивнула невольница.
   Ника остановила проходившего мимо поэта.
   - Кто это, господин Превий Стрех?
   - Вы что, сами не видите, госпожа Юлиса? - почти грубо фыркнул молодой человек. - Легионеры. Только командир у них почему-то сотник всадников.
   - А мужчина в тунике? - игнорируя нелюбезность собеседника, продолжала расспрашивать девушка.
   - Какой-нибудь претор, - дёрнул плечами поэт. - Или эдил? Обычно они занимаются розыском беглых рабов.
   Начинающий драматург досадливо поморщился.
   - Если хотите, спросите их сами. Они как раз сюда идут.
   Не сколько обиженная, сколько озадаченная таким поведением Превия Стреха, путешественница какое-то время смотрела ему вслед.
   Подсадив в повозку сына, навстречу троице поспешил Гу Менсин.
   - Второй фургон тоже ваш? - спросил Тит, глядя поверх склонившегося в поклоне толстяка.
   - Он мой, - выступила вперёд Ника, чувствуя, что не должна позволить старому актёру говорить за себя.
   Мужчина посмотрел на Нику так, словно она только что материализовалась из воздуха. Но девушка с ледяным спокойствием выдержала его взгляд, не сделав даже попытки отвести глаза.
   Снисходительная улыбка тронула мясистые губы.
   - С ними едешь?
   - Нам по пути, - лаконично ответила путешественница, решив, что если собеседник в разговоре с ней игнорирует элементарные правила вежливости, принятые при общении равных по происхождению и социальному положению людей, она тоже не будет обращаться к нему по фамилии с обязательным добавлением "господин".
   - Тоже едешь в Этригию? - решил уточнить Валер.
   - Да, - подтвердила Ника. - А оттуда к родственникам в Радл.
   - Одна? - вскинул белесые брови Тит.
   - Так случилось по воле богов, - спокойно ответила девушка, вновь начиная чувствовать себя, как на экзамене. По коже словно пробежали мельчайшие электрические разряды, а пальцы машинально вцепились в край накидки.
   - Как ваше имя? -хмурясь, подал голос сотник.
   - Ника Юлиса Террина.
   - Юлиса? - переспросил Валер.
   Как она и рассчитывала, на радлан её имя впечатление произвело.
   - Да. Из младших лотийских Юлисов. Дочь Лация Юлиса Агилиса и внучка сенатора Госпула Юлиса Лура.
   Мужчины переглянулись, а путешественница услышала за спиной лёгкий шум удалявшихся шагов. Кажется, на этот раз Гу Менсин решил не вмешиваться в разговор попутчицы с представителями власти.
   - Откуда же вы здесь взялись, госпожа Юлиса? - последние два слова то ли эдил, то ли претор произнёс с ясно различимой иронией.
   - Из Канакерна, господин Тит, - холодно усмехнулась Ника. - А туда я попала из Некуима, куда моим родителям пришлось бежать из-за подлого навета.
   - И где же они? - опередил старших товарищей молодой человек.
   - Мать умерла, а отец слишком стар и болен для такого тяжёлого путешествия.
   Несколько секунд мужчины молчали, очевидно, осмысливая услышанное.
   - И у вас есть какие-то доказательства своего происхождения? - всё так же мрачно и недоверчиво спросил сотник.
   - Разумеется, - кивнула девушка. - Письмо отца дяде по матери, господину Итуру Септису Дауму регистру Трениума, моим тёткам и бабушке Торине Сеептисе Ульде. Она очень старенькая, но надеюсь, боги будут милостивы и дадут мне возможность с ней увидеться. А ещё отец отдал мне свой перстень.
   Она вытащила из-за ворота платья массивную золотую печатку на тонком кожаном шнурке.
   - Полагаю, господа, моим родственникам этого будет достаточно.
   - Вы говорите, что приплыли из Некуима? - насмешливо фыркнул Тит. - Но он существует только в рассказах пьяных моряков.
   - О Некуиме прекрасно известно каждому консулу, купцу и матросу в любом городе Западного побережья, - снисходительно заявила путешественница, и чтобы скрыть подступавшее раздражение, поправила край накидки на плече. - Он есть, так же, как и много других вещей, в существовании которых трудно поверить здравомыслящему человеку. Мир вовсе не кончается за пределами Империи.
   - Как вы оказались в Канакерне? - по-прежнему хмурясь, поинтересовался сотник.
   - Приплыла на корабле господина Мерка Картена, консула Канакерна и друга моего отца. Он каждый год ходит в Некуим.
   - Судя по вашим словам, это достойный и уважаемый человек, - уже не так скептически хмыкнул Тит. - Который готов подтвердить ваши слова?
   - И не только он, - сказала Ника. - Так же консул Тренц Фарк и ещё множество народа, кто видел, как я сходила с корабля.
   Внешнее спокойствие и некоторая величавость давались ей нелегко, но уже приносили свои плоды.
   - Как вы оказались в такой сомнительной компании, госпожа Юлиса? - спросил молодой человек, кивнув в сторону артистов, торопливо запрягавших мулов в повозку.
   - К сожалению, мне пришлось задержаться в Канакерне, господин Валер, - вздохнула девушка, заранее приготовившая ответ на этот каверзный вопрос. - На перевалах выпал снег, и дорога через Рифейские горы оказалась закрыта. А попутчиков хотя бы до Гедора быстро найти не получилось. Этих артистов хорошо знает господин Картен. Он главный попечитель городского театра, где давала представления их урба. Мне не хотелось дольше задерживаться в Канакерне, и я поехала с ними.
   Собеседник понимающе кивнул.
   - Теперь вы всё обо мне знаете, господа, - улыбнулась путешественница. - А сами остаётесь неизвестными.
   Тит и Валер одновременно посмотрели на сотника, видимо, предоставляя ему, как самому главному, решать: представляться или послать наглую девчонку подальше?
   Тот снял шлём, и передав его тому самому пухлощёкому легионеру, пригладил короткие, густо присыпанные сединой, волосы.
   - Я Сентор Тарквиц Орус, сотник конницы. Мы вместе с Арсом Валером Кватором сопровождаем пополнение в Арадский лагерь.
   Молодой человек, улыбнувшись, поклонился, а Ника вдруг поняла, что где-то слышала о роде Тарквицев. Причём не в Империи или городах Западного побережья, а ещё в Некуиме от Наставника.
   Ответив на поклон Валера, она вопросительно взглянула на третьего мужчину, продолжая лихорадочно копаться в памяти. Нет, среди аристократических семей, список которых ей пришлось заучить, такая не значилась, нет Тарквицев и среди родственников Юлисов.
   - Лавр Тит Ватер, - надменно представился мужчина. - Городской эдил Верхана.
   - Очень приятно, что боги свели меня с такими значительными людьми, - девушка постаралась улыбнуться так, чтобы соблюсти необходимый баланс между любезностью и отстранённостью.
   Не ощущая исходившей от них угрозы, путешественница слегка расслабилась, тем не менее чувствуя нарастающую уверенность в необходимости вспомнить, что же в её памяти связано с фамилией "Тарквиц"?
   Стараясь потянуть время, она поинтересовалась:
   - Что вы делаете так далеко от своего города, господин Тит?
   - Ищу беглых рабов, госпожа Юлиса, - огорчённо вздохнул чиновник. - Мерзавцы убили своих хозяев. И теперь разбойничают на дорогах. До того обнаглели, что напали на брата нашего магистрата. Только милость богов уберегла его от расправы.
   - Имея такие деньги, он мог бы взять с собой охрану и побольше, - проворчал сотник. - Теперь из-за его скупости нам придётся лазить по этим диким лесам.
   Тит недовольно засопел, на щеках заходили желваки. Судя по всему, эти двое уже неоднократно дискутировали по данному вопросу, и эдил не собирался оставлять колкость кавалериста без ответа.
   Не желая выслушивать их перебранку и по-прежнему пытаясь вспомнить, что ей известно о роде Тарквицев, Ника поспешно заявила:
   - Позавчера мы встретили каких-то подозрительных вооружённых оборванцев. Возможно, это те, кого вы ищите, господин Тит?
   - Где это случилось, госпожа Юлиса? - тут же насторожился мужчина. - Сколько их было? Как выглядели?
   - Простите, господин Тит, - беспомощно развела руками девушка. - Я их почти не видела. Спросите у господина Гу Менсина. Он с ними разговаривал.
   - Эй! - крикнул эдил, махнув рукой сгрудившимся у фургона артистам. - Кто из вас Гу Менсин?
   - Я, господин, - почему-то испуганно отозвался глава урбы.
   А Ника наконец-то вспомнила рассказ Наставника, в котором упоминался какой-то Тарквиц. Удивительно, как только она смогла отыскать в памяти эти несколько слов!
   Зная, как трепетно относятся радлане к своей родословной, путешественница предположила, что, если даже сотник не имеет никакого отношения к тому историческому лицу, подобный вопрос должен ему понравиться.
   - Господин Тарквиц, вы не родственник одному из тех воинов, которые вынесли из шатра потерявшего способность двигаться Императора Курса перед решающей битвой с армией Сената?
   Суровое лицо немолодого мужчины с брезгливо-надменными складками у тонких губ изменилось, словно по волшебству.
   Густые брови поднялись, из глаз куда-то исчезла холодность начальника, привыкшего распоряжаться чужими жизнями.
   - Да, - заявил он с какой-то почти детской гордостью. - Это мой прапрадед. Но откуда вы знаете, госпожа Юлиса?
   - Оторванный от Родины, отец никогда не забывал о ней, - прочувственным голосом проговорила Ника, с удовлетворением подумав: "Надо же, как удачно получилось. Мужик, кажется, в восторге". - И сделал всё, чтобы дочь помнила героев своего народа.
   Она слегка поклонилась.
   - Для меня честь встретиться с потомком столь славного воина.
   - Сразу видно, что ваш отец - достойный человек, заслуживающий всяческого уважения, - благожелательно кивнул сотник, гордо расправив плечи. - Он может гордиться вашим воспитанием, госпожа Юлиса. Не каждый юноша знает такие подробности той великой войны.
   - Благодарю за столь высокую оценку, господин Тарквиц, я стараюсь быть достойной своих предков, - скромно потупила взор девушка, опасаясь, как бы собеседник не уловил скрытой насмешки в её глазах.
   Но того, что называется, "понесло".
   - Если бы мы направлялись в Этригию, я бы с удовольствием пригласил вас присоединиться к нам и оставить не подходящих вашему происхождению попутчиков.
   "Ого! - усмехнулась про себя путешественница. - Да он со мной заигрывает! Ответить? Только не переиграть..."
   - Надеюсь, боги подарят нам ещё одну встречу, - застенчиво улыбнулась она, бросив на мужчину взгляд из-под полуприспущенных ресниц. - Пусть ваши поиски окажутся удачными и не затянутся надолго.
   - Прощайте, госпожа Юлиса, - отозвался Тарквиц. - Уверен, небожители помогут вам встретиться с родственниками и обрести семью.
   - До свидания, господин Валер, - обратилась Ника к молодому человеку, с удивлением наблюдавшему за их разговором.
   Не забыла она и об эдиле.
   - Прощайте, господин Тит. - Пусть боги помогут вам в трудном служении на благо города и Империи.
   - Да не оставит вас в дороге Канни, богиня удачи, госпожа Юлиса, - понимающе улыбнулся тот, качая головой.
   Казалось, неожиданная встреча заканчивается вполне благополучно. Представители военной и гражданской власти поговорили с ней очень даже благожелательно. Тем не менее, только взобравшись на повозку, девушка облегчённо перевела дух.
   Сидевшая рядом на скамеечке рабыня то и дело косилась на хозяйку, многозначительно поджимая губы. Но лишь когда их маленький караван поднялся на холм, оставив родник и стоянку легионеров далеко позади, Ника усмехнулась:
   - Ну, говори. Я же вижу, как тебя распирает.
   - Как на вас смотрел тот сотник! - Риата мечтательно закатила глаза. - Словно влюблённый юноша! Сразу видно, что вы ему очень понравились, госпожа.
   - Если человек не смог ничего сделать сам, - наставительно проговорила путешественница, кстати вспомнив трактат какого-то местного философа. - Ему остаётся только гордиться славными деяниями своих предков. Вот я о них и напомнила, сразу выделив Тарквица из всей тройки. Пусть потешит своё самолюбие перед приятелями.
   - Ловко у вас это получилось, госпожа, - уважительно хмыкнула собеседница.
   Почувствовав в словах женщины искреннюю похвалу, Ника отвернулась, чтобы скрыть довольную улыбку.
   Позволив себе недолго понежиться в лучах славы, она деловито поинтересовалась:
   - Ну, услышала что-нибудь интересное?
   - Нет, госпожа, - со вздохом ответила Риата, озабоченно добавив. - Только показалось, будто они как-то по-другому разговаривать стали...
   - Что это значит? - нахмурилась хозяйка.
   - Не могу толком объяснить, госпожа, - беспомощно развела руками невольница. - Словно лишнего боялись сболтнуть.
   - Расскажи подробнее, - велела девушка.
   Когда колёса фургона вновь попали в колею, разговор пришлось на время прекратить, чтобы ненароком не прикусить язык.
   Только оказавшись на проезжей дороге, путешественница продолжила расспросы. Рабыня отвечала обстоятельно, подробно, часто повторяясь и перескакивая на темы, не имевшие никакого отношения к делу.
   Ника ни в коем случае не хотела, чтобы их разговор ненароком услышали в переднем фургоне. Поэтому Риате приходилось то и дело сдерживать и без того неторопливо бредущего ослика. Время от времени до невольницы и госпожи доносились яростные крики Анния Мара, обзывавшего мулов то старыми черепахами, то беременными улитками, и громкие удары кнута. Тягловые животные урбы почему-то тормозили и не желали двигаться дальше и вскоре встали окончательно.
   Из фургона торопливо выбрался Гу Менсин с артистами.
   Подъехав почти вплотную, Риата остановила ослика.
   - Пойду, узнаю, что там, - пробормотала девушка с самыми неприятными предчувствиями.
   Увидев её, Дипта Золт, выглядывавшая из повозки вместе с Принией, торопливо спряталась, а супруга старшего урбы улыбнулась попутчице одними губами. Глаза почему-то оставались холодными и злыми.
   Возможно, в обычном состоянии она просто не придала бы значения подобным мелочам. Но сейчас взвинченное сознание словно стоп-кадр фиксировало любые настораживающие признаки.
   - Не идут! - в который раз развёл руками Анний Мар Прест.
   Гу Менсин с озабоченным видом ходил вокруг флегматичных мулов. Толстяк похлопывал их по шеям, смотрел в глаза и даже зачем-то заглянул одному из них в рот.
   Прочие артисты с почтением наблюдали за манипуляциями своего предводителя.
   - Идти не хотят, госпожа Юлиса, - со вздохом объяснил Анний Мар. - Видите, какие понурые?
   На взгляд Ники животные выглядели нисколько не хуже, чем обычно.
   Гу Менсин, наклонившись, пощупал брюхо одного из них. Мул раздражённо фыркнул, попытавшись ударить старого артиста копытом.
   - Ну вот! - досадливо поморщился тот. - Живот вздулся. Может, овёс сырой попался?
   - Хороший овёс! - запротестовал Анний Мар. - Сухой, я проверял.
   - Тогда, может, лютиков наелись? - хмуро продолжил толстяк. - Теперь им выстояться надо. Будем гнать - сдохнут.
   - На новых мулов у нас денег не хватит, - громко проворчал Корин Палл.
   - Только зарабатывать начали и опять живи впроголодь, - добавил Балк Круна.
   - Надо место для ночлега искать, - решительно объявил Гу Менсин. - До города они не дотянут.
   Артисты дружно закивали, а девушка внезапно почувствовала во всём происходящим налёт фальши.
   - Далеко до Этригии? - спросила она, бросив беглый взгляд на небо.
   - Два с половиной арсанга, - не задумываясь, ответил Анний Мар.
   "Неужели двадцать четыре километра?" - недоверчиво хмыкнула про себя путешественница, со вздохом предложив:
   - Тогда оставайтесь здесь, а я поеду.
   - До заката не успеете, госпожа Юлиса, - авторитетно заявил старший урбы. - Когда закроют ворота, ночевать придётся за городскими стенами, а там, сами знаете, разные люди встречаются.
   - Нет, нет, - госпожа Юлиса, - энергично затряс головой Анний Мар. - Сейчас отыщем подходящее местечко. За ночь из мулов всё вылетит, а завтра с утра поедем в Этригию.
   Стоявшие за ним мужчины дружно закивали. Превий Стрех прятал глаза, а Корин Палл, наоборот, ехидно ухмылялся.
   Внезапно Ника поняла, что её просто не отпустят, если она попробует уехать. По спине пробежал холодок, а ноги предательски ослабели.
   "Вот батман! Чего это они задумали? Ограбить? Убить? Изнасиловать? Да с чего вдруг? - растерялась девушка. - Столько вместе проехали... и на тебе!"
   Выигрывая время, она поправила край переброшенной через плечо накидки.
   "Силой пробиваться? Нет, не выйдет. С одним исподтишка я ещё справлюсь. А их здесь вон сколько. Забьют. И как на зло на дороге никого. Ну, и что делать? Разве попробовать подыграть? Пусть думают, что я ничего не понимаю. А там видно будет".
   Девушка ещё раз посмотрела на клонившееся к закату солнце.
   - Да, вы правы, далеко. Могу не успеть, - хорошо ещё озабоченность изображать не пришлось, она и в самом деле испугалась. - Вдруг и мой осёл наелся тех самых лютиков?
   Под прицелом недобрых глаз путешественница поспешила к своему фургону.
   "Бежать надо! - твёрдо решила Ника. - Только как?"
   Забираясь на повозку, она огляделась.
   По обеим сторонам дороги за поросшими редким кустарником холмами призывно чернел лес. Только справа до него было не менее пары километров, да и выглядел он скорее редкой рощей, а с левой - метров восемьсот, и там в глубине возвышалась одинокая серая скала, чем-то похожая на неправильную пирамиду.
   Девушка понимала, что не успеет добежать до туда даже в кожаном костюме аратачей. Привстав, она взглянула назад, надеясь увидеть догоняющий их караван. Далеко у самого горизонта, кажется, что-то темнело. Хорошо, если бы это оказался большой обоз. Путешественница прерывисто вздохнула. Тогда она бы тут же распрощалась с артистами. Вряд ли те осмелятся удержать её силой в присутствии большого числа свидетелей.
   Фургон урбы тянулся со скоростью больной радикулитом черепахи. Время от времени из него высовывалась чья-нибудь голова. Не то любуясь пейзажем, не то проверяя, на месте ли попутчица.
   - Чего это они, госпожа? - растерянно спросила Риата.
   Выслушав рассказ хозяйки об отравлении лютиками, невольница презрительно фыркнула.
   - Они давным-давно завяли. Там одна осока зеленела.
   - Я тоже думаю, что врут, - не столько ей, сколько самой себе сказала Ника. - Вот только не пойму зачем? Ограбить хотят? Убить? Тогда, чего ждут? Набросились бы с копьями, и всё...
   - Не знаю, госпожа, - подумав, покачала головой собеседница. - Только бежать вам надо.
   - Куда? - горько усмехнулась девушка, оглядываясь. - В чистое поле? Анний Мар с Корином Паллом догонят, у них ноги длинные.
   - Лучше было бы в Кинтаре остаться, - пробормотала рабыня.
   - Кто же мог знать, что всё так получится? - скривилась путешественница, в душе понимая, что тревожные изменения в поведении артистов появились уже вчера, вот только она не придала этому значения.
   - Умней буду, если выживу, - раздражённо буркнула себе под нос Ника, забираясь в фургон.
   Там Ника быстро отыскала "сидор" и, время от времени выглядывая наружу, чтобы не насторожить спутников, стала собирать "тревожный чемоданчик". В первую очередь письма, потом оружие, кремень с кресалом, кожаную рубаху, шерстяные носки и меховой плащ. Подумав, натянула под платье кожаные брюки, подогнув штанины так, чтобы те ненароком не высунулись из-под подола.
   Вскоре выяснилось, что надежда на большой караван не оправдалась. Их нагоняла, всё ещё оставаясь довольно далеко, запряжённая то ли мулом, то ли лошадью повозка в сопровождении трёх всадников.
   Судя по всему, они торопятся попасть в Этригию до заката и примерно через полчаса или минут через сорок окажутся в пределах прямой видимости и возможной слышимости. Вот тогда и можно будет попробовать бросить урбу и напросится ехать вместе с ними. Сомнительно, чтобы трое верховых и их хозяева в повозке вступятся за неё, но возможно, артисты не захотят при них устраивать скандал и отпустят попутчицу? Во всяком случае, никаких других планов спасения девушка придумать не смогла.
   Однако, артисты, видимо, тоже углядели преследователей, потому что Анний Мар, вдруг спрыгнув с облучка, взял одного из мулов под уздцы и повёл с дороги сквозь заросли сухого бурьяна.
   "Бежать сейчас?" - растерянно думала девушка, не зная, что ответить на вопросительно-тревожный взгляд Риаты.
   Обернувшись, путешественница с грустью убедилась, что повозка, на которую она возлагала такие надежды, скрылась из глаз в лощине между холмами. "Нет, рано. Даже если начну отбиваться и каким-то чудом продержусь до того, как эти всадники нас увидят, с чего бы им мчаться мне на помощь? Артистов гораздо больше."
   В полной мере осознав это, Ника сухо приказала:
   - Давай за ними.
   И подумала: "Там большой лес, а скоро стемнеет..."
   Несмотря на то, что тут уже проехал фургон урбы, ослик с трудом протащил их повозку сквозь бурьян, недовольно фыркая в ответ на удары палкой.
   "А больные мулы прошли легко, - усмехнулась про себя девушка. - Даже не притормозили для достоверности. Нет, артисты явно задумали что-то нехорошее. Бежать надо, пока не поздно".
   Когда выехали на более-менее ровный луг, она достала из-под накидки туго набитый кошель и положила его на скамеечку возле рабыни.
   - Чего это вы, госпожа? - встрепенулась та, бросив тревожный взгляд на кативший впереди фургон.
   - Вдруг придётся разделиться, - торопливо зашептала хозяйка. - Пусть у и тебя деньги будут. Там всё наше серебро и немного золота.
   - А куда бежать, госпожа? - так же тихо спросила женщина, быстро пряча кошель за пазуху.
   - Вон к той скале, - путешественница кивнула в сторону одиноко торчавшего среди леса утёса. - Его даже ночью видно будет, особенно когда луна взойдёт. Если до утра не приду, пробирайся в Этригию. Жди меня там на каком-нибудь постоялом дворе поближе к воротам три, нет четыре дня. А потом живи, как сумеешь.
   - Может, магистратам рассказать, что на вас напали? - неожиданно предложила Риата.
   Ника на миг заколебалась. Она всё ещё чувствовала вину за смерть Хезина и причинённые артистам страдания.
   "Ну уж нет! - зло оборвала себя девушка. - К батману всю это толстоту, то есть толстовщину!"
   - Только, если тебе это не повредит, - ответила девушка. - Но там же никто не знает, что ты рабыня. Волосы у тебя длинные, клейма нет, платье более-менее приличное. Сними табличку и говори всем, что свободная гражданка Империи, или назовись метечкой из Канакерна. Кто проверять будет?
   - Нет, госпожа, - со вздохом покачала головой собеседница. - За такое на кол сажают. Да и не смогу я сама по себе жить. Не сумею.
   - Это уже как хочешь, - пожала плечами путешественница, тронутая искренностью ответа. - Только, если пойдёшь к властям, не говори ничего о дочери Картена и о том, что случилось в усадьбе Сфина Бетула. Остальное рассказывай честно, хуже не будет.
   - Если они вам что плохое сделают, - рука, крепко вцепившаяся в поводья, побелела от напряжения. - Я им этого не прощу! Я... Я всю Этригию подниму! Пусть знают, что артисты Гу Менсина напали на девушку из рода Юлисов!
   - Спасибо, - улыбнулась Ника и отвернулась, чтобы скрыть набежавшую слезу.
   Одинокая повозка, на которую она возлагала столько надежд, стремительно приближалась, но оставалась ещё очень далеко.
   Артисты не стали углубляться в чащу, но и оставаться на виду с дороги тоже, очевидно, не хотели. Поэтому Анний Мар повёл мулов вдоль кромки леса, где то и дело попадались изрядно облетевшие заросли кустарников. Хотя, возможно, хитрый актёр просто тянет время, давая возможность запоздалым путешественникам проехать мимо, чтобы расправиться со своей жертвой без случайных свидетелей.
   Тем не менее, Ника воспрянула духом. С каждой минутой приближавшаяся темнота давала хоть какой-то шанс на спасение.
   Внезапно открылась вдававшаяся в лес лощина, с одного края густо поросшая кустарником и молодыми деревцами.
   Туда и покатил фургон урбы. Понимая, что всё решится именно здесь, Ника почувствовала, как в животе образуется знакомый, холодный ком. Осмотревшись, она наклонилась к уху невольницы.
   - Видишь, справа дерево с сухой вершиной. Там ещё ком какой-то вроде гнезда.
   - Да, госпожа, - кивнула Риата.
   - Постарайся поставить повозку к нему задом и как можно ближе.
   - Слушаюсь, госпожа, - в волнении облизала пересохшие губы невольница.
   - А потом мы с тобой сделаем вот что, - быстрым шёпотом хозяйка изложила свой план. - Всё поняла?
   - Да, госпожа, - усмехнулась рабыня.
   Обогнув повозку артистов, она резко натянула левый повод. Недовольный ослик возмущённо закричал, выгибая шею и разевая рот. Фургон со скрипом наклонился, и путешественнице на миг показалось, что он сейчас опрокинется.
   Распрягавший мулов Анний Мар с интересом наблюдал за их манёврами.
   Спрыгнув на пожухлую траву, Ника возмущённо всплеснула руками.
   - Как ты могла всё вылакать!?
   - Простите, госпожа, - заканючила Риата, слезая со скамеечки. - Я же спросила у вас разрешения...
   - Я думала, что ты хоть что-нибудь оставишь! - рявкнула девушка.
   - Пощадите, госпожа, - всхлипнула рабыня, пуская совершенно натуральную слезу. - Я же не знала, что мы в город не поедем. А там колодцы на каждом шагу.
   Хозяйка нервно сглотнула.
   - Во рту пересохло, а в кувшине ни капли! Ну, и где воду искать в этом лесу?!
   - Не знаю, госпожа, - покаянно потупилась невольница, но тут же встрепенулась. - Но я найду, я обязательно найду.
   - Тогда бери кувшин и без воды не возвращайся! - раздражённо дёрнула плечом Ника. - Живее, что встала?
   Она обернулась к выбиравшимся из повозки артистам.
   - Господин Гу Менсни, не знаете, где здесь поблизости родник или ручей?
   - Нет, госпожа Юлиса, - покачал головой толстяк. - Мы тут в первый раз. Но если вы пить хотите, у нас есть немного разведённого вина.
   Планируя бегство, Ника просчитала и такую возможность. Как и условились, Риата довольно заулыбалась.
   - Принести вашу кружку, госпожа?
   Хотя изначально предполагалось, что она скажет совсем другое, девушка в душе согласилась, что именно эти слова невольницы как нельзя лучше подойдут, чтобы разозлить хозяйку.
   - А умываться я тоже вином буду?! - зарычала она, подаваясь вперёд и упирая руки в бока. - Говорить много стала! Волосы мешают?! Так я их тебе сейчас выдеру!
   - Пощадите, добрая госпожа! - заверещала женщина, падая на колени. - Простите дурные речи рабы глупой!
   - Бери кувшин и бегом за водой! - приказала путешественница.
   - Осла бы распрячь, госпожа, - не поднимая глаз, пролепетала Риата, втягивая голову в плечи.
   - Ничего с ним не случится, - отрезала Ника. - А пока ты возишься, совсем темно станет.
   - Да, госпожа, - кивнула невольница, поднимаясь на ноги. - Слушаюсь, госпожа. Уже иду, госпожа.
   - Нам бы тоже воды надо, - неуверенно проговорила Приния, глядя на хмурого мужа. - А то от гуся уже пахнет.
   - Пожарить можно, - недовольно буркнул толстяк.
   - Сварить надёжнее, - возразила супруга. - Животами маяться не будем. Вот если рабыня воду не найдёт, тогда уж...
   - Хорошо, - неохотно кивнул старший урбы. - Пусть с ней сходит кто-нибудь.
   - Им лучше идти в разные стороны, - покачала головой путешественница. - Тогда кто-то из них точно воду найдёт.
   Гу Менсин раздражённо засопел.
   - Только не шатайтесь долго, - проворчал он, отворачиваясь. - Стемнеет скоро.
   - Так я пойду, госпожа? - видимо, решила на всякий случай уточнить Риата.
   "Что, если все эти заговоры мне только мерещатся, и я зря подняла панику? - в смятении думала Ника, крепко вцепившись в край накидки. - Ночной лес - плохое место для прогулок".
   Но в памяти вновь всплыли все странности сегодняшнего дня.
   - Иди, - раздражённо бросила Ника. - Смотри не заблудись.
   - Слушаюсь, добрая госпожа, - поклонившись, невольница поспешила в лес.
   - Эй, Рхея Власт! -окликнула Приния жену Убия Власта. - Сходи, воду поищи.
   Мулов привязали к облетевшему орешнику. Якобы больные животные возмущённо фыркали, требуя ужина.
   Почему-то никто из артистов не спешил заниматься обустройством стоянки. Женщины ещё как-то суетились. Дипта Золт весело ощипывала большого серого гуся, неведомыми путями залетевшего в повозку урбы. Лукста Мар и Крина возились с овощами.
   А вот мужчины, сбившись кучей у фургона, что-то тихо, но горячо обсуждали, посматривая то на свою знатную попутчицу, то на спешившего к ним Гу Менсина. Едва старший урбы подошёл, его тут же обступили, и Анний Мар начал что-то доказывать, уже не стесняясь кивать в сторону Ники.
   Сердце девушки заколотилось, грозя пробить грудную клетку, хотя она изо всех сил старалась сохранять безмятежный вид и не смотреть в их сторону. Поправив накидку, ненароком проверила кинжал за спиной. Даже мимолётное прикосновение к привычному, не раз выручавшему оружию слегка успокоило.
   "Ну, чего ждёте? - с мстительным отчаянием думала путешественница. - Подходите! Одного из вас я точно на тот свет захвачу. А повезёт - так и двоих!"
   На миг мелькнуло запоздалое сожаление. Не нужно было плыть на Континент, не следовало ехать с артистами и лучше бы остаться в Кинтаре.
   Медленно втянув воздух сквозь стиснутые зубы, Ника усилием воли попыталась отбросить глупые, совершенно не нужные мысли. Но смогла лишь загнать их в глубину сознания, где те продолжили копошиться, причиняя тупую, отвлекающую боль.
   Ожидание выматывало, однако она понимала, что время для побега ещё не пришло. Солнце зависло над горизонтом, сумерки только-только начали выползать из-под деревьев и кустарников. Сейчас в лесу слишком мало шансов уйти от погони. Нужно выждать ещё немного и чем-то отвлечь внимание артистов.
   - Господин Превий Стрех! - крикнула девушка, призывно махнув рукой.
   Тут же все посмотрели на неё. Мужчины резко замолчали, женщины начали тревожно переглядываться.
   - Господин Превий Стрех! - повторила путешественница, с виноватой улыбкой глядя на взъерошенного поэта. - Не могли бы вы помочь мне распрячь осла?
   Ника смущённо потупилась.
   - Когда ещё моя рабыня вернётся?
   Девушка потрепала серого труженика по шее.
   - А его покормить надо.
   - И костёр развести пора! - со значением проворчала Приния. - Теперь вы женщин ещё и за дровами ходить заставите?
   Начинающий драматург растеряно посмотрел на Гу Менсина, потом на своего любовника. С кривой усмешкой тот тоже глянул на старшего урбы.
   Затаив дыхание, Ника с трудом удерживала на лице виноватую улыбку, понимая, что именно в эту минуту толстяк решает: расправиться с ней сейчас или чуть позже?
   В любом случае стоит она очень удобно. Вся урба как на ладони. Подобраться сзади мешает фургон, а у неё есть все шансы завалить как минимум одного из нападавших. Как часто случалось, страх внезапно уступил место бесшабашной, отчаянной решимости, которой так не хватало Виктории Седовой в том, родном мире.
   - Потом решим, - негромко пробормотал старший урбы. - После ужина.
   - Так вы мне поможете, господин Превий Стрех? - нахмурилась путешественница, едва не застонав от облегчения.
   Смачно сплюнув на землю, Анний Мар отвернулся, а Балк Круна и Тритс Золт полезли в фургон.
   - Это не так трудно, госпожа Юлиса, - мрачно буркнул поэт, подходя ближе. - Могли бы уже научиться.
   - Вот вы мне сейчас все и покажете, - Ника сделала вид, будто не поняла очевидной грубости начинающего драматурга, хотя и понимала, что это может его насторожить.
   Одновременно она продолжала внимательно следить за артистами, которые вели себя так, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего.
   Тем не менее, девушка продолжала опасаться нападения со спины, поэтому, держась на некотором расстоянии от Превия Стреха, всё время расхаживала вокруг, делая вид, будто внимательно следит за его действиями.
   - Вот здесь надо развязать. Видите?
   - Да, - кивнула путешественница, отступая в сторону.
   - Ставим фургон на подпорки, - продолжал поэт. - Это же так просто! Отвязываем оглобли. Осла можно вести куда угодно.
   - Привяжите его, пожалуйста, к скамейке, господин Превий Стрех, - попросила Ника. - Овса в торбу я сама насыплю. А то эту бездельницу не дождёшься.
   - Эй! - послышался в лесу голос Рхеи Власт. - Где вы?
   - Здесь! - немедленно отозвалась Приния. - Сюда иди! Воду несёшь?
   - Да, - откликнулась женщина. - Там в овраге лужа.
   Из-за деревьев показалась довольная Рхея Власт с кувшином на плече.
   - А вашей рабыни всё нет, - усмехнулся Превий Стрех.
   - Вот глупая корова! - зло фыркнула путешественница. - Придёт - по щекам отхлестаю! Ничего нельзя поручить!
   - Далеко? - продолжала расспрашивать Приния.
   - Нет, - покачала головой женщина. - Шагов триста.
   - Тогда сходите с Лукстой ещё раз, - тут же отдала распоряжение жена старшего урбы. - Мулов напоить надо.
   - Быстрее шевелитесь! - крикнул им вслед Гу Менсин. - Темнеет уже.
   Из леса доносился слитный стук двух топоров.
   Сам толстяк, присев над аккуратно сложенными сухими веточками, сосредоточенно лупил изогнутой железкой по кремню, выбивая из того снопы искр, ярко вспыхивавших в наступающих сумерках. Вальтус Торин и Балк Круна осторожно забивали в податливую землю колышки, на которых будет висеть котёл с супом. Женщины уже выпотрошили гуся и теперь аккуратно срезали с него шкуру вместе с жёлтым жиром.
   Казалось, все вокруг заняты своими делами и лишь изредка бросают на попутчицу короткие, равнодушные взгляды.
   "Теперь, кажется, пора!" - решила та, вытряхивая сор из кожаной торбы.
   Ослик, уже давно изучивший предназначение данного предмета, встрепенулся, поводя длинными ушами и даже вроде как улыбнулся, оскалив большие плоские зубы. Он не без основания полагал, что двуногая сейчас наденет ему на голову мешок с вкусным овсом.
   С тихим вздохом качая головой, Ника забралась в повозку, где быстро переобулась в мокасины, замотала накидку на манер деревенского платка, накинула на плечи "сидор", прихватила пару дротиков и, подоткнув подол платья, открыла заднюю дверцу фургона.
   Увы, её опыта первобытной жизни оказалось совершенно недостаточно, чтобы двигаться бесшумно по зарослям, буквально усыпанным мелкими сухими веточками, предательски трещавшими при каждом шаге.
   Возможно, именно поэтому девушку хватились уже тогда, когда она не успела пройти и тридцати метров.
   - Госпожа Юлиса! - окликнул её главарь урбы, и не дождавшись ответа, повторил с заметной тревогой в голосе. - Госпожа Юлиса, где вы?
   Болтовня артистов и их женщин мгновенно стихла. Путешественница замерла, прислушиваясь.
   - Где она? - вскричал Анний Мар Прест.
   Через несколько секунд хлопнула передняя дверка её повозки. Заднюю Ника заботливо прикрыла, заклинив заранее припасённой палочкой.
   - Ну, что там? - требовательно спросил Корин Палл.
   - Пусто! - зло огрызнулся артист. - Никого нет.
   - И рабыню она за водой отослала, - с трудом расслышала девушка голос Превия Стреха.
   - Госпожа Юлиса!!! - громко во весь голос закричала Приния, её поддержали другие женщины. - Госпожа Юлиса! Где вы, госпожа Юлиса!?
   Воспользовавшись массивным шумовым прикрытием, беглянка продвинулась вперёд, наконец-то выбравшись из зарослей. Но, видимо, кто-то услышал.
   - Госпожа Юлиса, это вы? Вон там за кустами смотрите!
   Путешественница тихо застонала сквозь стиснутые зубы. Вот батман, она ещё слишком близко! Понимая, что скрываться дальше бессмысленно, Ника бросилась бежать в ту сторону, где среди леса возвышалась высокая серая скала.
   - Чего встали?! - яростно заорал Анний Мар. - Хватайте!!! Уходит!!!
   Если раньше где-то в глубине души девушка продолжала надеяться, что все страхи надуманы, и у неё просто развилась мания преследования, то сейчас исчезли последние сомнения. Надо удирать, и как можно скорее!
   - За ней! - бесновался Анний Мар. - В погоню!!!
   Но его выкрики перекрыл трубный рёв Корина Палла.
   - Да куда вы?! Факелы, факелы берите! Вот-вот стемнеет, тогда на ощупь искать будете?
   Артисты ответили одобрительно-угрожающим гулом, который подстегнул беглянку не хуже удара кнутом. А вслед неслись злобные вопли Анния Мара.
   - Слышь ты, меретта заморская! Оставь золото и убирайся хоть в Тарар!!!
   "Сейчас! - мысленно буркнула путешественница. - Нашёл дуру!"
   - Поймаем, убьём!!! - орал артист. - Кожу с живой снимем!!!
   "Ты поймай сначала", - усмехнулась Ника.
   За спиной замелькали огоньки факелов. Сначала они двигались кучей, потом начали растягиваться в цепь.
   Отсутствие листвы мешало прятаться, давая некоторое преимущество преследователям, зато, позволяя видеть всё яснее проступавшие звезды, давало возможность выдерживать правильное направление.
   - Сюда! - раздался ликующий крик Ун Керата. - Тут она бежала!
   Девушка прибавила скорости. Внезапно её нога запнулась за притаившийся в опавших листьях сучок, и путешественница рухнула, едва успев вытянуть вперёд чуть согнутые в локтях руки.
   Ткнувшись носом в холодную, пахнувшую прелью землю, она на миг замерла, прислушиваясь к себе в напряжённом ожидании боли, понимая, что любая мало-мальски серьёзная травма будет означать для неё смертный приговор.
   Поэтому не удивителен восторг Ники, обнаружившей свою любимую тушку в целости, сохранности и работоспособности. Едва не плача от радости, встав на четвереньки, принялась осматриваться в поисках дротиков, которые выронила при падении.
   - Ищите, не могла она далеко уйти! - вновь поторопил путешественницу азартный крик Корина Палла.
   Заметив один из дротиков, она решила не тратить время на второй.
   Чуть пригнувшись, Ника мчалась, лавируя между деревьями, уклоняясь от корявых веток, перескакивая через подозрительные пятна на земле. Несмотря на падение, она не сбавила скорости, но начала пристальнее вглядываться в густеющую темноту.
   Радостные крики подсказали беглянке, что преследователи нашли потерянный ею дротик. Выскочив на крошечную полянку, девушка глянула на звёздное небо, лишь кое-где прикрытое тонкими рваными облаками, сквозь одно из которых размытым пятном светила луна. Судя по её расположению, путешественница двигалась туда, куда нужно.
   Не задерживаясь, она вихрем пронеслась по открытому пространству, с шелестом ломая сухой бурьян, но забыла вовремя пригнуться. Лицо обожгло хлёстким ударом. Только чудом тонкая, корявая ветка не угодила в глаз, больно царапнув за бровь.
   Зашипев, Ника на бегу провела по лбу тыльной стороной ладони, страшась ощутить липкую, горячую влагу. Но крови не оказалось.
   Луна наконец-то выглянула из-за облачной вуали, и перед девушкой предстала сплошная стена кустарника. Не желая терять времени на обход, беглянка ломанулась напрямик, прикрыв лицо руками, по которым тут же больно хлестнули ветки.
   Впереди опять показалось какое-то открытое пространство, когда резкий рывок за плечи заставил Нику остановиться.
   Тихо взвизгнув от неожиданности, она машинально ткнула назад дротиком, тут же сообразив, что держит её не человек, а зацепившаяся за "сидор" ветка. Извернувшись, девушка попыталась дотянуться до неё через плечо, но увидев приближающиеся огни, изо всех сил рванулась вперёд.
   Затрещала материя, громко хрустнул сучок. Освободившись путешественница сделала несколько неуверенных шагов, хватаясь за тонкие ветки, запнулась за что-то и совершенно неожиданно вылетела на широкую, ровную дорогу.
   На миг Нике даже показалось, что она заасфальтирована, но присмотревшись, Ника различила большие прямоугольные плиты, идеально подогнанные друг к другу. Ничего подобного ей не приходилось встречать ни здесь, ни в своём мире.
   Каменное покрытие дорог, встречавшихся девушке на Западном побережье, представляло собой всего лишь более-менее плотно уложенные булыжники или валуны размером от человеческой головы до телеги. Здесь же перед обалдевшей путешественницей в обе стороны простиралось широкое шоссе, упиравшееся слева в черневшую стену леса, справа оно подходило к мосту, за которым на фоне тёмно-синего, усыпанного звёздами неба чётко выделялся похожий на неровную пирамиду силуэт скалы.
   Судя по сухим листьям и веточкам, местные жители не часто пользуются этой широкой и ровной магистралью. Однако, и заброшенной её нельзя было назвать. В противном случае каменные плиты давным-давно оказались бы погребены под лесным мусором. Значит, здесь всё-таки кто-то ездит. Возможно, рядом расположена небольшая усадьба или, если вспомнить об этригийских рудниках, какая-нибудь шахта возле горы?
   Ника заколебалась в нерешительности. Скрыться в зарослях на той стороне и продолжить смертельную игру в лесные догонялки? Либо добраться до моста, за которым скорее всего есть люди, и попросить помощи?
   Оценив расстояние до него метров в полтораста, девушка подумала, что даже если там никого нет, она сумеет резко увеличить разрыв между собой и преследователями.
   - Быстрее! - донёсся до неё крик Анния Мара. - Не дадим ей уйти!
   Перед тем, как пуститься бежать, путешественница машинально поправила лямки заплечного мешка, потом ещё раз, потому что показалось будто он висит как-то боком.
   Не понимая в чём дело, Ника сбросила с плеч "сидор", с ужасом увидев, что одна лямка оторвалась напрочь, а вторая держится на паре ниток. Девушка тихо застонала от бессилия. С мешком в руках быстро не побежишь, а развязывать его в поисках шкатулки с письмами Наставника нет времени.
   "Сидор" надо спрятать! Но куда? Беглянка растерянно огляделась и бросилась к кустам, густо разросшимся у самого края гигантской плиты. Приподняв низко нависшие ветки, путешественница торопливо затолкала под них мешок, надеясь, что в темноте никто не обратит внимание на серый ком, и помчалась к мосту.
   Казалось, она никогда в жизни так быстро не бегала. Ветер свистел в ушах, мягкие подошвы мокасин глухо стучали по камню, изредка шурша опавшими листьями.
   И все-таки Ника не успела.
   Девушка уже ясно видела мост. Сложенный из обыкновенных камней, он оказался значительно уже усланной циклопическими плитами дороги, заканчивавшейся на берегу глубокого оврага.
   Ещё несколько секунд, и беглянка окажется на той стороне у одинокого утёса, но тут за спиной раздался ликующий вопль.
   - Вон она! Там, там! Я её вижу!
   Путешественница глянула вперёд. Подножие скалы пряталось в густой, лишённой малейшего огонька, тьме. Понимая, что выхода всё равно нет, Ника стрелой пролетела мост, за которой оказалась полого уходившая вверх уже привычная дорога из обыкновенных валунов.
   Чувствуя, как замирает сердце в тягостном предчувствии, она замедлила бег, с тревогой убеждаясь, что ни одинокой усадьбы, ни шахты, ни даже заброшенной хижины здесь нет. Только большая ровная площадка, засыпанная мелким гравием, и чёрная дыра размером с автобус в почти отвесном склоне горы.
   - Вот батман! - охнула беглянка, лихорадочно осматриваясь. К сожалению, вокруг росли какие-то рахитичные деревца да редкий кустарник, а до ближайших зарослей надо спуститься по осыпи метров сто.
   - Госпожа! - внезапно услышала она громкий, прерывистый шёпот. - Госпожа!
   - Риата! - обрадовалась Ника, бросаясь к чёрному зеву пещеры.
   - Нет, нет, госпожа! - рассерженно зашипела рабыня. - Я здесь!
   Девушка растерянно огляделась.
   - Да сюда же, госпожа!
   Из-за какого-то низенького чахлого кустика, за которым и кошке не спрятаться, показалась энергично махавшая рука.
   Только оказавшись рядом, путешественница увидела узкую канаву, где, скрючившись, пряталась невольница.
   Едва хозяйка спрыгнула, Риата в нарушение всех правил приличия схватила её за руку и потащила за собой, торопливо бормоча:
   - Пойдёмте отсюда, госпожа. Я такое место знаю, где нас никто не найдёт.
   Промоина привела их к поднимавшейся вверх расщелине.
   - Сюда, госпожа, - сказала рабыня, протискиваясь под нависший над головой скальный выступ.
   Чтобы пролезть за ней, Нике пришлось встать на корточки.
   Риата ползла вперёд со скоростью и упорством муравья. Девушке оставалось только удивляться, как та умудряется не разбить в кровь колени. Ноги самой путешественницы пока спасали только предусмотрительно надетые кожаные штаны.
   Сообразив, что карабкаться вверх с дротиком в руке очень неудобно, она сунула его в какую-то щель и через минуту едва не ткнулась головой в сандалии невольницы.
   - Т-с-с-с, - зашипела та. - Ползите сюда, госпожа. Только тихо, ради всех богов!
   Распластавшись на холодном, покрытом пылью и сором камне, хозяйка осторожно обогнула притаившуюся рабыню и выглянула из-за края выступа.
   Карниз, где они прятались, располагался в стороне от пещеры на высоте пяти-шести метров, с него открывался прекрасный вид на загадочную дорогу, мост и засыпанную гравием площадку.
   - Я давно вас заметила, госпожа, - зашептала на ухо Риата. - Только кричать боялась. Вдруг эти мерзавцы услышат? А откуда вы про это место узнали, госпожа?
   - Ничего я не знала, - буркнула Ника. - Помолчи. Вон они.
   Артисты уже миновали мост, причём девушке показалось, что они как-то не очень торопятся.
   - Корин Палл, Тритс Золт, в пещеру! - размахивая горящей веткой, отдавал распоряжение Анний Мар. - Ун Керат, Вальтус, направо, посмотрите в тех кустах! Превий Стрех, Крайон, обойдите слева! Золото ещё на ней, с ним далеко не убежишь!
   "Вот батман! - скрипнула зубами Ника. - А я-то дура думала, он его не нашёл. Тогда почему не взял? Ничего не понимаю!"
   Ещё двое актёров вернулись к мосту, где возбуждённо переговариваясь, пытались спуститься в овраг.
   Анний Мар принялся расхаживать по гравию с видом фельдмаршала на генеральном сражении.
   - Никого там нет! - громко сказал Корин Палл. - Пещера большая, но неглубокая. Разве что она в колодец бросилась?
   Мужчина нервно хихикнул.
   - Здесь она, - упрямо буркнул Анний Мар Прест. - Я сам её на мосту видел!
   - И я видел, - поддержал приятеля Тритс Золт. - Пока в тени не скрылась.
   Добежав до моста дробной старческой рысью, Гу Менсин перешёл на шаг, тяжело отдуваясь и вытирая подолом хитона мокрое лицо. Факел у него, видимо, погас, или он просто выкинул его по дороге.
   - Удрала! - зло рявкнул Анний Мар. - Теперь доволен? Я говорил, хватать надо, а ты позже, после ужина...
   Измученный пробежкой толстяк безнадёжно махнул рукой, жадно с хрипом втягивая холодный воздух осеннего леса.
   - Дурак!
   - Что?! - взвился артист, взмахнув ярко вспыхнувшей веткой. - Из-за тебя, жирный бурдюк, мы остались без золота и не отплатили этой потаскухе за все её подлости!
   Замершая рядом Риата вздрогнула, а Ника почувствовала, как по мокрой от пота спине пробежали холодные, противные мурашки. "Так вот, что он задумал! Не просто обокрасть, а ещё и отомстить! Ну, батман... попала!"
   - Дурак! - восстановив дыхание, повторил Гу Менсин.
   - Подержи! - Анний Мар сунул свой факел Корину Паллу, и сделав пару стремительных шагов, ударил по блестевшей от пота физиономии старшего урбы.
   Тот не очень удачно увернулся, так что кулак лишь скользнул по скуле. Перехватив руку противника, Гу Менсин бросил его через бедро, и рухнув всей тушей, попытался припечатать к гравию. Однако актёр сумел чуть отодвинуться, но подняться ему не удалось. Какое-то время они пыхтя ворочались на острых камешках. Потом до притаившихся зрительниц донёсся глухой удар и злобное шипение.
   Бросив поиски, вокруг собрались артисты, освещая неровным светом факелов импровизированный ринг, на котором выясняли отношения разгневанные мужчины.
   Опыт всё-таки одолел молодость. Оказавшись сверху, Гу Менсин так вывернул руку соперника, что тот зубами скрипел от боли. Тяжело с присвистом дыша, старший урбы, казалось, выплёвывал слова одно за другим:
   - Да вразумит тебя лучезарный Нолип! Ты мог легко взять её деньги, и никто бы ничего не узнал! Но пустоголовому ослу понадобилось устроить представление. Пожелал покрасоваться, выставив себя великим мудрецом. Разоблачить девку, словно посланец богов в какой-нибудь глупой драме... Хотел превратить месть в зрелище...
   - Я тоже хочу! - внезапно зло выкрикнул Ун Керат. - Эта меретта могла спасти моего мальчика... и уберечь твоего, избавить всех нас...
   Мужчины загудели, словно стая рассерженных шершней.
   - ... от всего, что пришлось пережить в усадьбе Сфина Бетула! Значит, она достойна испытать это на своей нежной аристократической шкуре!
   Ника испуганно втянула голову в плечи, сквозь бешено колотящееся сердце мелькнула мысль: "Поймают, одним изнасилованием не отделаюсь..."
   - Мы её почти как богиню почитали! - совершенно неожиданно для неё завизжал Превий Стрех. - Ещё бы! Отдала все деньги! А она нас провела, как каких-то глупых крестьян!
   - Найдём! Отомстим! Пустим по кругу!
   - Так ищите, чего встали?! - огрызнулся Гу Менсин, выпуская руку Анния Мара и с кряхтением поднимаясь на ноги. - Только не найдёте.
   - Это ещё почему? - окрысился Корин Палл.
   - Неужели вы до сих пор не поняли? - со скорбным видом покачал головой толстяк. - Сами боги помогают дочери рода Юлисов!
   Артисты, только что выкрикивавшие в лицо своему старшему обещания найти и покарать подлую девчонку, разом смолкли. Даже скрючившаяся в расщелине Риата, казалось, перестала дышать.
   "Вот батман!" - фыркнула про себя путешественница, с интересом ожидая объяснений.
   - Что ты такое говоришь? - напряжённо хохотнул Корин Палл.
   - Только бессмертные могут сделать так, чтобы отряд легионеров появился у источника Отрады именно тогда, - сделав паузу, толстяк вытер потное лицо. - Когда ты, Мар, собрался устроить своё разоблачение!
   "Ну, надо же! - не смогла удержаться от усмешки Ника. - Одно слово - артисты!"
   - Чушь! - вскричал Анний Мар. - Случайность! Каприз Канни. Все знают, как ветрена и непостоянна богиня удачи!
   - Ты что-то путаешь, Гу Менсин, - подал голос Превий Стрех. - У родника мы хотели только связать её и забрать деньги, а наказание отложили на ночь.
   В пляшущем свете факелов красивое лицо поэта исказила волчья ухмылка.
   - Чтобы меретта ожиданием помучилась!
   Сгрудившиеся вокруг мужчины одобрительно загудели, а девушке стало жутко.
   - Сколько представлений ты сыграл? - обратился к нему Гу Менсин и, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос. - А сколько видел?
   Озадаченный собеседник недоуменно пожал плечами.
   - А вы, почитатели Нолипа? - старший урбы обвёл рукой вновь притихших актёров.
   Те напряжённо молчали, видимо, посчитав вопрос риторическим.
   - Тогда как она могла сбежать? - вскинул кустистые брови толстяк. - Почему никто из нас не заметил обмана, когда Юлиса так ловко отослала прочь рабыню? Никто даже не обратил внимание, что она забралась в фургон!
   Гу Менсин взмахнул рукой.
   - Как могли опытные служители Нолипа, заставлявшие тысячи зрителей смеяться и плакать, не понять, что девчонка их просто дурачит? Теперь понятно, что она обо всём догадалась ещё тогда, когда мы решили съехать с дороги. Только никто из нас не замечал её притворства!
   Он набрал в грудь воздуха, собираясь продолжить речь. Но тут вскричал Крайон Герс:
   - Огни! Там огни!
   Невольно вздрогнув от неожиданности, путешественница, выругавшись про себя, взглянула на дорогу, по которой быстро приближались три или четыре светящиеся точки.
   - Всадники! - ахнул Ун Керат.
   - Уходим отсюда! - тут же взял в свои руки командование старший урбы. - Скорее! Да потушите факелы, пока они нас не заметили!
   Наблюдавшая за ними Ника в который раз подивилась непредсказуемости жизни. Вот и преследователи, превратившись в беглецов, толпой бросились к мосту, на ходу затаптывая факелы и швыряя их в овраг.
   - Кто это там? - шёпотом спросила девушка у рабыни.
   - Не знаю, госпожа, - ответила та дрожащим то ли от страха, то ли от холода голосом.
   Артисты успели удрать далеко в лес, когда на дороге показалась пятёрка всадников, четверо из которых держали привязанные к копьям факелы.
   Ёжась от ночной прохлады, путешественница уловила какую-то неясную, но насторожившую её странность. Но, лишь когда они оказались на залитом лунным светом мосту, поняла, что голову каждого из верховых украшал металлический шлем, полностью закрывавший лицо, оставлявший лишь прорези для глаз, а под длинными плащами тускло поблёскивали доспехи.
   "Легионеры? - растерянно подумала Ника, тут же возразив себе. - Нет, у них шапки другие".
   - Что делать, госпожа? - прошептала невольница.
   - Не высовываться, - тут же ответила хозяйка.
   Воины ловко попрыгали на землю, тот, кто без факела начал деловито отдавать распоряжения:
   - Катр, Батс, Рогал, в пещеру. Фурел, осмотрись тут.
   "Вот батман!" - ахнула девушка, осторожно отодвигаясь от края выступа.
   - Госпожа! - очень тихо и так же испуганно пролепетала Риата. - Посмотрите...
   Досадливо выругав себя за малодушие, девушка вернулась на место и замерла с раскрытым ртом при виде двигавшихся далеко в лесу огней.
   - Никого нет, Урус, - бодро отрапортовал голос внизу.
   - Хвала Дрину, - как-то буднично отозвался командир, видимо, и не ожидавший каких-то сюрпризов.
   Путешественница перевела дух, от всей души надеясь, что посланный "осмотреться" Фурел окажется таким же городским разгильдяем и не заметит брошенных артистами факелов. Хотя любой из охотников-аратачей давно бы учуял запах чужого, застарелого дыма.
   Два воина с закрытыми лицами картинно встали у моста, ещё двое остались где-то вне поля зрения невольных свидетельниц, а командир остался стоять, сурово скрестив руки на груди.
   Риата пододвинулась ближе, и навалившись плечом, торопливо зашептала прямо в ухо хозяйке.
   - Ой, госпожа! Это же тайная церемония в честь самого Дрина, видеть которую могут только посвящённые.
   - С чего ты взяла? - проворчала Ника, чуть отодвинувшись.
   - Сегодня же первый день дриниар, госпожа! - с еле сдерживаемым раздражением объяснила невольница, раздосадованная её непонятливостью. - Вы разве не слышали, что сказал тот воин? Кто кроме этригийцев будет славить владыку подземного царства?
   - Но здесь же не храм! - окончательно растерялась девушка.
   - Т-с-с!!! - зашипев, невольница попыталась прикрыть ей рот ладонью, но получила чувствительный тычок локтем
   С максимальной осторожностью девушка перевернулась на живот, подставив ухо с готовностью выслушать, но решительно возражая против всякой фамильярности.
   - В служении чёрным богам есть такие обряды, которые лучше проводить подальше от жилья, - торопливо зашептала Риата. - Уж слишком капризны и непредсказуемы эти бессмертные. Самая мелкая незначительная ошибка, не так сказанное слово может вызвать их безудержный гнев! Вот почему на церемониях присутствуют только избранные, и проводят их тайно в специальном месте. А что лучше подойдёт для моления и жертвоприношения владыке недр, чем пещера с колодцем?
   "Уж если они на деревенской свадьбе всякую таинственность разводят, - хмыкнула путешественница, вспомнив остановку в Каане. - То уж на празднике в честь Дрина без этого точно не обойтись".
   Довольная тем, что удалось завладеть вниманием хозяйки, рабыня хотела ещё что-то сказать, но госпожа её остановила.
   - Подожди! Слышишь?
   Затаив дыхание, они различили доносившееся со стороны дороги пение.
   По удивительно плотно уложенным гигантским плитам неторопливо двигалась процессия человек в сорок. Несмотря на полную луну и свет факелов, притаившимся наблюдательницам долго не удавалось рассмотреть шествие как следует. Но по мере приближения детали становились всё отчётливее.
   Впереди, опираясь на посох, величаво вышагивал тощий, сутулый субъект в длинном балахоне то ли чёрного, то ли тёмно-коричневого цвета с внушительным венком на голове.
   "И где они только цветы отыскали в такое время?" - раздражённо подумала Ника, ёжась от холода.
   За главарём шла небольшая толпа мужчин и женщин, часть из которых была в глубоких капюшонах с прорезями для глаз. В центре вели чёрного бычка, очевидно, предназначенного в жертву Дрину и так же украшенного гирляндами из цветов и листьев.
   Постепенно доносившиеся до невольных зрительниц звуки стали превращаться в слова, а те складывались в торжественный гимн.
  

Духом великий, о ты, обитатель подземного дома
В Тараре мрачных лугах, лишённых сияния света,

Ты же, о Дрин, от всех сокровищ земли ключами владеешь,
Смертному роду даришь сокрытое в недрах.
Треть мирозданья удел твой -- земля, вседарящая почва,
Недра бессмертных богов, подпора крепчайшая смертных.
Ты свой трон утвердил среди области вечного мрака,

Ты, о щедрый даритель сокровищ подземных!
О вседержитель, о самый священный, о блещущий славой,
В радость тебе -- благочестное дело вершения таинств!
О, призываю, взгляни благосклонно к дарам!

  
   На усыпанной гравием площадке верховный жрец, или кто он там на самом деле, театрально воздев руки к звёздам, прокричал что-то громкое и неразборчивое. После чего пение прекратилось.
   Участники процессии встали полукругом, в центр которого поставили тревожно мычавшего бычка и женщину в капюшоне, верёвкой державшую того за рога.
   - О Дрин могучий, перед лицом Рибилы-луны прими от нас щедрый дар за те блага, которые ты позволил взять нам в минувшем году и милостиво разреши взять ещё частицу малую из твоих великих богатств, сокрытых в подземных кладовых.
   Голос у верховного жреца оказался неприятно надтреснутым, скрипучим, словно плохо смазанные дверные петли, однако не лишённый своеобразного очарования. В холодной тишине он не столько завораживал, сколько тревожил, внушая странное беспокойство.
   Произнося прочувственную речь, служитель владыки подземного царства время от времени оглядывался, словно чего-то ожидая.
   - Пора, господин, - веско проговорил командир воинов, стоявший в стороне от участников процессии.
   - Вижу, - кивнул мужчина головой, украшенной венком.
   По его знаку люди вновь запели уже знакомый гимн и с медлительной торжественностью направились к скале.
   На площадке остались только воины с факелами. Они встали спиной к утёсу, то ли зорко следя за лесом, то ли опасаясь увидеть нечто, не предназначенное для их глаз.
   Озябшая Ника уже с трудом сдерживала зубную дробь, поэтому, когда Риата прижалась к ней спиной, возражать не стала, только еле слышно пробормотала:
   - И долго они будут там торчать?
   - Скоро уйдут, госпожа, - шмыгнув носом, отозвалась невольница. - Им к утру до города добраться надо.
   - Хорошо бы, - прерывисто вздохнув, девушка, засунула руки под мышки.
   Небо на востоке уже начинало сереть, когда выстроившаяся в прежнем порядке процессия показалась перед глазами замёрзших зрительниц. Только теперь вслед за верховным жрецом широкоплечий мужчина в капюшоне нёс нанизанную на копьё голову бычка с высунутым языком и остекленелыми глазами. Шагавшие рядом с ним девушки в длинных одеяниях с открытыми лицами монотонно тянули одну ноту.
   - Ну, наконец-то! - облегчённо выдохнула путешественница.
   На мосту всё шествие подхватило эту странную песню без слов, похожую то ли на вой, то ли на мычание. Едва они оказались на той стороне оврага, командир послал двух воинов в пещеру.
   Быстро вернувшись, те бодро отрапортовали:
   - Всё в порядке.
   - Хвала Дрину, - проворчал начальник. - А то два года назад нож забыли. От самых городских ворот пришлось возвращаться.
   Ловко запрыгнув на лошадей, всё это время простоявших возле брошенной на землю толстой колоды, всадники с закрытыми лицами неторопливо поехали вслед за процессией.
   Проводив их глазами, Ника наконец задала давно вертевшийся на языке вопрос:
   - Риата, что там за дорога такая... странная?
   - Наверное, от титанов осталась, госпожа, - дрожа и шмыгая носом, рабыня села, обхватив себя руками за плечи. - Ну, это те, кто вначале времён жили, ещё до людей. Первые дети Сухара-всенасущного. Неужели вам отец не говорил?
   Дыша на озябшие руки, Ника вспомнила, что как-то раз Наставник рассказывал о битве богов под предводительством Питра с титанами, некими древними то ли волшебными существами, то ли разумными проявлениями стихий, появившимися гораздо раньше людей. Вот только считая себя просвещённым человеком, знатоком множества философских учений, Лаций Юлис Агилис не очень-то верил в эти сказки.
   Едва верховые в глухих шлемах удалились метров на двести, отчаянно замёрзшие госпожа с невольницей начали торопливо спускаться вниз по расщелине.
   Руки плохо слушались, закоченевшие пальцы соскальзывали с холодных, как лёд, камней. На сей раз первой двигалась хозяйка, и стучавшая зубами рабыня то и дело задевала сандалиями за её голову.
   Серость предрассветных сумерек позволили девушке ещё издали заметить оставленный дротик. И хотя все её мысли сейчас занимали лишь уложенные в мешок шерстяные носки и меховой плащ, не забыла она и об оружии, просто сбросив его вниз.
   Физические усилия, которые пришлось затратить на спуск, заставили активнее циркулировать по сосудам кровь, размять мышцы. Так что, добравшись до канавы у подножия скалы, путешественница успела немного согреться. Вслед за ней спустилась Риата, прижимавшая к груди знакомый кувшин.
   Ника уже хотела приказать выбросить его, когда рабыня вытащила оттуда кошелёк. Одобрительно хмыкнув, девушка с сожалением осмотрела своё грязное, успевшее кое-где порваться платье.
   Заправив подол за пояс, она криво усмехнулась.
   - Побежим, а то замёрзнем.
   - Куда, госпожа? - с безнадёжностью в голосе спросила невольница.
   - Я захватила с собой кое-какую одежду, - пояснила хозяйка. - Только по дороге пришлось спрятать.
   - Правда?! - вытаращила глаза женщина.
   - Клянусь Анаид! - рассмеялась девушка, и выбравшись из промоины, помчалась к мосту.
   Через секунду гравий за спиной зашуршал под ногами Риаты.
   На той стороне оврага Ника нашарила глазами знакомые заросли, почему-то оказавшиеся как-то слишком близко. Однако, заглянув под склонившиеся ветви, она не обнаружила там ничего, кроме сухих листьев.
   - Вот батман! - выругалась девушка, тревожно оглядывалась, неужели артисты все-таки нашли мешок?
   - Ничего нет? - упавшим голосом спросила рабыня.
   - Да подожди ты! - раздражённо отмахнулась госпожа, пытаясь лихорадочно вспомнить, куда она могла спрятать злосчастный "сидор".
   Ночью путешественница как-то не обратила внимание на великое множество кустов, буквально заползавших ветками на гигантские плиты.
   - Туда! - не очень уверенно указала Ника.
   Увы, но и на этот раз Ника ошиблась, однако упорно продолжала поиски, на которые ушло немало времени и ещё больше нервов. Поэтому, когда она увидела свой мешок, прикрытый сухими листочками, то не смогла удержать от радостного крика.
   Пока хозяйка, ломая ногти, развязывала туго затянутый на горловине узел, Риата в нетерпении переминалась с ноги на ногу, словно застоявшаяся лошадь.
   - Держи! - девушка протянула ей кожаную рубаху. - Надевай прямо на хитон, так теплее будет.
   - Да, госпожа, - обрадованно закивала невольница.
   Бросив на каменную плиту скомканный плащ, путешественница села сверху и стала торопливо разуваться.
   - Возьми! - подала она спутнице мокасины.
   - Спасибо, добрая госпожа, - поблагодарила Риата, расправляя рубаху, край которой доставал ей почти до середины бедра.
   Она быстро разобралась с завязками и обувала уже вторую ногу, когда послышались какие-то посторонние звуки.
   Разом обернувшись, рабыня с госпожой увидели мчавшегося во весь опор всадника в тёмно-сером плаще поверх коричневых доспехов и глухом, закрывавшем лицо шлеме.
   - Бежим! - вскричала Ника, надевая носок. - Мешок бери!
   До верхового оставалось меньше ста метров, когда ей всё же удалось справиться с ремешками сандалий. Невольница помогла ей подняться, и они проломились сквозь заросли, слушая нарастающий позади топот копыт.
   Вновь, как несколько часов назад, девушка мчалась через лес, уворачиваясь от норовивших заступить дорогу деревьев и прижимая к груди сложенный плащ.
   Торопливо перебравшись через поваленное дерево, путешественница оглянулась, с облегчением обнаружив, что на этот раз её никто не преследует.
   Замерев, она стала пристально вглядываться в лес.
   - Госпожа, - тихо окликнула хозяйку Риата.
   - Подожди, - отмахнулась Ника, переводя дух. - Тихо!
   Ни криков, ни треска сучьев, ни шороха лесной подстилки. Вокруг стояла прохладная тишина, только голые ветви на верхушках деревьев постукивали друг о друга, раскачиваясь под лёгким ветерком.
   - Он один был? - негромко спросила Ника, обшаривая глазами лес.
   - Один, госпожа, - уверенно ответила рабыня, посетовав. - И как мы его не заметили? Не иначе, коварная Исми отвела нам глаза.
   - И заткнула уши, - буркнула хозяйка, подумав с запоздалым сожалением: "Надо было взять мешок и спокойно переодеться где-нибудь за кустами". - Пойдём искать дорогу.
   - А вдруг там артисты? - с тревогой спросила Риата, помогая госпоже одеть плащ.
   - Это вряд ли, - покачала та головой. - Они небось ещё ночью уехали.
   И тяжело вздохнула.
   - Фургон жалко и вещи. Столько всего пришлось бросить!
   - Осла тоже жалко, - посетовала невольница. - Надеюсь, Гиппия сделает так, чтобы эти ворюги его не обижали?
   Не слушая больше её бормотания, девушка нашла взглядом вершину серой скалы, скрывавшей в своих недрах тайное капище и, учитывая положение солнца, попыталась сориентироваться. Судя по всему, дорога на Этригию от них слева.
   Однако, перед тем как двигаться дальше, путешественница решила провести полную инвентаризацию имущества.
   Деревянная шкатулка с посланиями Наставника, кожаная - с рекомендательными письмами Румса Фарка, завёрнутые в кожу кусочки металлического прутка и тяжёлый кинжал - подарок Байдуча, кузнеца-горца.
   "И зачем я их тащила? - покачала головой Ника, наблюдая, как Риата укладывает вещи обратно в "сидор". - Лучше бы ещё одну накидку прихватила или носки. И легче, и полезнее".
   Туда же уложили и кувшин, который невольница умудрилась сберечь, несмотря на все передряги. А кошелёк девушка привязала к поясу, так чтобы его прикрывала пола плаща.
   Минут через сорок она с удовлетворением убедилась, что уроки Наставника по ориентации на местности не пропали даром. Они вышли на луг метрах в пятистах от дороги.
   - Риата! - окликнула хозяйка рабыню. - Тебе не кажется, что мы здесь уже были?
   - Да, госпожа, - оглядевшись, подтвердила женщина. - Вон за тем дальним холмом поворот к источнику, где легионеров встретили.
   - Если бы не они, меня бы убили, - передёрнула плечами путешественница.
   - Значит, Гу Менсин правду сказал! - убеждённо заявила Риата. - Вас охраняют боги!
   - Посмотрим, насколько хватит их покровительства, - мрачно усмехнулась Ника.
   Они подходили к дороге как раз тогда, когда из лощины показался небольшой обоз. Судя по отсутствию охраны и разнокалиберным тягловым животным: два осла, мул и бык - это ехали либо крестьяне, либо мелкие торговцы.
   Несмотря на то, что госпожа с невольницей опережали их примерно на полкилометра, караван быстро догнал еле шагавших от усталости путешественниц. И хотя рабыня в мокасинах и кожаной рубахе поверх хитона выглядела нелепо на взгляд любого цивилизованного человека, дорогой меховой плащ и недешёвая накидка её хозяйки внушили возчикам некоторое почтение.
   - С вами что-то случилось, госпожа? - кажется, с искренним участием спросил один из них - пожилой мужчина в овчинной безрукавке.
   - Да, господин, - со вздохом ответила Ника, тяжело опираясь на дротик. - Люди, которых подрядили проводить меня до Этригии, ограбили и пытались нас убить. Мы с рабыней еле убежали. Спасибо владыке чащ - листобородому Напу за то, что укрыл нас от злодеев.
   - Вам надо рассказать всё магистратам! - вскричал добросердечный крестьянин. - Они пошлют эдилов со стражниками и поймают негодяев!
   - Для этого надо сначала дойти до города, - грустно усмехнулась девушка. - А мы так устали за эту ночь.
   - Садитесь, госпожа! - радушно предложил возчик. - Дайте отдохнуть ногам.
   - Моя невольница делила со своей хозяйкой все тяготы и опасности, - с явным намёком проговорила путешественница.
   Огорчённо крякнув, собеседник почесал подбородок, скрытый небольшой криво подстриженной бородкой, и, махнув рукой, рассмеялся.
   - Пусть и она садится! Мой осёл троих таких свезёт!
   Судя по обиженному виду животного, у него на этот счёт имелось своё мнение, явно несовпадающее с хозяйским, но оно, конечно, никого не интересовало.
   Однако, прежде чем неблагодарный возница тронул поводья, к телеге подбежал владелец другой повозки, пожелавший непременно узнать, с кем это боги свели их на дороге?
   Услышав короткий рассказ Ники, он совершенно по-женски всплеснул руками.
   - Кто эти негодяи, госпожа?
   - Гу Менсин и артисты его урбы, - ответила девушка, усаживаясь поудобнее.
   - Да кто же отправил вас с этакими плутами и мошенниками?! - вскричал мужчина, а добрый возчик как-то подозрительно на неё покосился.
   - Мой добрый опекун, - горестно вздохнула рассказчица. - Господин Мерк Картен, консул Канакерна. Есть такой город на Западном побережье. Урба Гу Менсина всё лето давала представления в его театре, вот он и решил, что может им доверять.
   - Ваш опекун поступил очень неосмотрительно, - сурово нахмурился собеседник и тут же представился. - Меня зовут Тит Олуп.
   - Ника Юлиса Террина, - назвалась попаданка и поспешила защитить доброе имя канакернского морехода. - Артисты казались вполне приличными людьми. Мы всё Западное побережье проехали. Но вчера...
   Девушка совершенно искренне передёрнула плечами, вспоминая недавно пережитый ужас.
   - Ими словно овладело безумие! Мы спаслись лишь чудом!
   - Вот негодяй! - негодующе вскричал Тит Олуп. - Не иначе хотели продать вас людокрадам.
   Он собрался ещё что-то сказать, но тут сзади закричали:
   - Вы едете или нет? На рынок пора! Солнце уже высоко, опоздаем - все лучшие места займут.
   - Сейчас! - отмахнулся мужчина, и прежде чем убежать к своей телеге, посоветовал. - Обязательно обратитесь к магистратам. А то и к самому наместнику префекта.
   Такой же совет ограбленной путешественнице дали стражники в воротах. В ответ Ника заявила, что не может себе позволить предстать перед лучшими людьми города в таком жалком виде.
   - Я просто обязана привести себя в порядок, - упрямо качала она гудящей от усталости головой. - И купить новое платье. Вы только посмотрите, во что оно превратилось?
   Воины в старых, помятых доспехах обменялись понимающими усмешками. Одно слово - женщины.
   - В розыске, госпожа, каждый час дорог, - наставительно проговорил старший из них, гордо носивший седую, окладистую бороду. - Пока вы... прихорашиваетесь, злодеи далеко уйти могут.
   - Всё понимаю, господа, - покладисто соглашалась девушка, абсолютно уверенная в бессмысленности любых поисков. Артисты, небось, давно обогнули Этригию и пробираются в Империю такими тайными тропами, где их и с собаками не найдёшь.
   - Но всё же... Вы не могли бы посоветовать какую-нибудь приличную гостиницу?
   - А вы, госпожа, не родственница... тем Юлисам? - поинтересовался второй стражник, пристально разглядывавший её из-под кустистых бровей.
   - Дальняя, - неопределённо ответила путешественница.
   Воины переглянулись.
   - Тогда вам лучше остановиться у Лация Талера в "Спящей львице", - предложил седобородый, пояснив. - Она ближе всего.
   И мужчины стали объяснять, как добраться до названного заведения.
   На первый взгляд Ники, Этригия мало чем отличалась от других городов Империи, уступая размерами разве что Гедору. Те же мощёные улицы с выступающими над проезжей частью цепочками камней, глухие стены домов, ворота с калитками и редкие прохожие, провожавшие госпожу и невольницу удивлёнными взглядами.
   Даже построенная в виде привычной буквы "Г" гостиница выделялась разве что красивым барельефом, изображавшим львицу, положившую лобастую голову с закрытыми глазами на скрещённые лапы.
   Встретивший их во дворе пожилой раб с деревянной табличкой на шее, вызвался проводить странно одетых женщин к хозяину.
   Непривычно смуглый, курчавый мужчина в тёмной тунике с рукавами критически оглядел Нику с ног до головы. Дабы развеять сомнения в своей платёжеспособности, девушка как бы ненароком отодвинула полу плаща, демонстрируя подвешенный к поясу приятно округлый кошелёк.
   Владелец "Спящей львицы" сразу же сделался гораздо любезнее. Выслушав рассказ новой постоялицы, выразил ей самое искреннее сочувствие, настоятельно порекомендовав обратиться к магистратам, после чего лично проводил в маленькую комнатку с широкой кроватью и одинокой табуреткой, на прощание пообещав приготовить баню как можно скорее.
   Едва Риата закрыла за ним дверь, путешественница без сил рухнула на кровать, чувствуя, как навалившаяся ватной горой усталость буквально вдавливает её в тощий, слежалый матрас. Даже сосущее чувство голода притупилось, а мыться совсем не хотелось. Только лежать без движения с закрытыми глазами.
   Несмотря на отсутствие печи или хотя бы жаровни, сильного холода в комнатке не ощущалось. А может Ника просто согрелась в меховом плаще и шерстяных носках?
   Посмотрев на выжидательно застывшую у входа невольницу, хозяйка, поморщившись, указала рукой на табурет.
   - Садись.
   Рабыня устало опустилась на самый краешек, готовая по первому требованию вскочить на ноги.
   - После обеда возьмёшь деньги и отправляйся на базар, - привычно стала отдавать распоряжения девушка. - Купишь себе тёплую одежду: плащ, носки, платок какой-нибудь или накидку.
   - Невольницам нельзя её носить, - покачала головой Риата. - И разве вы сами не пойдёте к магистратам?
   - Нет, - устало отмахнулась путешественница. - Устала, сил нет. Может, завтра?
   - Простите за дерзость рабу верную, - жалобно проговорила собеседница. - Только никак нельзя этого дела откладывать.
   - Это ещё почему? - Ника, кряхтя, села. - Гу Менсина всё равно никто искать не будет. А если попробуют, то ни за что не найдут. Этот жирный сурок умеет прятаться.
   - Ой, госпожа, - с сожалением вздохнула женщина. - Да разве же дело в этом?
   - А в чём? - непонимающе нахмурилась Ника.
   - Да если со стороны взглянуть, получается, что вам не только добра пропавшего не жалко, - понизив голос до шёпота смело заговорила Риата, косясь на запертую дверь. - Возчики, с кем мы ехали, небось всему базару разболтали, что бродячие артисты девушку из рода Юлисов ограбили...
   Оборвав себя на полуслове, она красноречиво замолчала, давая возможность госпоже продолжить про себя: "Ну да, аристократку обидели какие-то проходимцы, а она не жалуется, не спешит отомстить мерзавцам. Вряд ли подобная медлительность в деле наказания простолюдинов характерна для имперской знати и вполне может вызвать подозрения".
   - Хорошо, - кивнула путешественница, поднимаясь. - Только сначала поедим.
   Хозяин гостиницы с полным пониманием отнёсся к желанию новой постоялицы как можно скорее уведомить городские власти о случившемся несчастье, а получив пять риалов задатка, твёрдо пообещал, что к возвращению с форума, её будет ждать горячая баня.
   "Сейчас бы чёрного кофейку, - мрачно думала Ника, запивая разведённым вином намазанную мёдом лепёшку. - Или чаю покрепче".
   Увы, но ни того, ни другого ей в этом мире встречать не приходилось, а других способов прогнать сон она не знала.
   Впрочем, осенняя прохлада на улице смогла немного взбодрить, и вернувшийся интерес к жизни вызвал у Ники желание попутно решить и другие свои проблемы.
   Первым делом, перехватив спешившего на рынок торговца, приобрела у него небольшую аккуратную корзину, куда Риата наконец-то убрала привлекавший всеобщее внимание "сидор".
   В лавке, где вместе со всякой всячиной торговали поношенной одеждой, девушка купила плащ, в котором имперские законы и обычаи разрешают ходить рабам в холода. Прямоугольный кусок грубой шерстяной ткани с дыркой для головы в центре. Кажется, в её мире подобный фасон назывался "пончо".
   Путешественница уже видела впереди заполненный народом форум, но не смогла пройти мимо прилавка, на котором толстый, мордатый купец в тунике с расшитым воротом разложил разнообразные накидки.
   - Подходите, госпожа, смотрите, выбирайте! - широко улыбаясь, он безошибочно выделил из кучки зевак вероятную покупательницу. - Только у меня лучшие ткани от Ольвии до Кайона! Какой цвет желаете? Синий, жёлтый? А, может, вам вышивки нравятся? Тогда взгляните на эту накидку. Как будто летний сад среди зимней слякоти.
   Загадочно усмехнувшись, мужчина жестом фокусника развернул перед путешественницей настоящий павловопосадский платок, вроде того, что иногда носила мама Виктории Седовой.
   У Ники даже дыхание перехватило. Не может быть! Как? Откуда? Быстро придя в себя и присмотревшись, она разочарованно убедилась, что перед ней лишь бледное подобие русского чуда. И цвета не такие яркие, и узор гораздо проще, и бахрома много короче. Но всё-таки чем-то похож.
   Наверное поэтому, сердце зашлось от тоски, а мир, который девушка уже почти перестала считать чужим, вновь предстал перед ней в своей жестокой убогости. И хотя Наставник не раз говорил, радланским аристократкам не рекомендуется носить разноцветные вещи, она не смогла устоять перед вещью так напоминавшей ей навсегда покинутый дом.
   Заметив реакцию покупательницы, продавец тут же задрал цену.
   - И не жарко вроде, - рассмеялась та. - А вы, видимо, перегрелись. Я же не весь прилавок покупаю, а только одну накидку. Одну, господин!
   - Зато какую! - отпарировал нимало не смущённый её словами собеседник. - Единственная на всю Этригию осталась. Клянусь Семрегом! Остальные уже разобрали. Очень редкий товар. Так вышивают только далеко на севере в Адоре.
   - Нет, нет, - покачала головой путешественница. - Двадцать риалов, или я поищу что-нибудь другое!
   - Да разве же это цена за такую красоту! - возопил торговец голосом полным благородного негодования.
   Азартно торгуясь, Ника внезапно почувствовала смутное беспокойство. Привыкшая доверять своим ощущениям, она попробовала незаметно оглядеться и буквально наткнулась на пристальный взгляд высокого статного мужчины в зелёном, отороченном волчьим мехом плаще.
   - Ну как отказать, когда ко мне явилось само воплощение Анаид, - наигранно всплеснув руками, привлёк её внимание продавец. - Сорок риалов, и вы ещё прекраснее!
   - Тридцать, и то только потому, что вы так вежливы и любезны, - парировала покупательница, и прежде чем собеседник успел возразить, добавила. - И ещё я куплю у вас носки и шапку для моей рабыни.
   Странный мужчина исчез, и девушка успокоилась. Перед тем, как окончательно рассчитаться, она потребовала у торговца зеркало. Глянув на своё отражение, путешественница с огорчением поняла, что в этой накидке у неё будет слишком праздничный вид для жертвы ограбления, и со вздохом убрала ту в корзину.
   Если по своим размером форум Этригии уступал гедорскому, то выглядел значительно богаче. То тут, то там над толпой возвышались мраморные боги и герои. Конная статуя императора Константа указывала куда-то позеленевшей бронзовой рукой, на пальцах которой чистил пёрышки толстый встрёпанный голубь. По обе стороны от царственного всадника тянулась целая аллея постаментов с бюстами важных людей, удостоившихся чести обессмертить своё имя на главной площади города.
   Сразу же бросался в глаза величественный храм из тёмного камня. Построенный, кажется, по всем местным канонам: высокая колоннада, широкая лестница, скульптуры сидящих на задних лапах волков, считавшихся священными животными Дрина; он тем не менее чем-то неуловимо напоминал готический собор. Быть может окном на фронтоне, похожим на разрезанную поперёк линзу? Или устремлённым вверх дверным проёмом, похожим на гигантский наконечник копья?
   Расположенное на противоположном конце форума святилище Питра, несмотря на солидные размеры и полное соблюдение местных норм храмового строительства, смотрелось гораздо менее значительно.
   Отыскав высокое здание городского совета, Ника торопливо направилась к нему, решив отложить осмотр достопримечательностей на более позднее время.
   Возле широкой лестницы толпились в ожидании вызова на суд истцы, ответчики, юристы, свидетели и те, кто готов стать им за скромное вознаграждение.
   В центре жиденького кружка два почтенного вида господина, тряся кулаками и брылами жирных щёк, обвиняли друг друга в мошенничестве. Речь шла то ли о недоброкачественной коже, то ли о гнилой конской сбруе.
   Толкаться среди раздражённых, озабоченных мужчин девушке не хотелось. Воспользовавшись преимуществом своего роста, она встала у статуи императора и принялась искать глазами магистратов, узнать которых надеялась по белым плащам с красной каймой.
   Мимо сновали занятые своими делами люди, изредка бросавшие равнодушные взгляды на госпожу с рабыней. С трудом сдерживая зевоту, уставшая ждать, путешественница уже хотела обратиться к городским стражникам, рассчитывая, что те сами отведут её к начальству, которому она честно расскажет о своих приключениях, после чего отправится отдыхать с чувством выполненного гражданского долга.
   Однако служители правопорядка, как на зло, куда-то подевались, а тут из высоких дверей городского совета неторопливо вышли два солидных господина в вожделенных белых плащах.
   К ним, словно поклонники к поп-звезде, с криками устремились люди. Несколько добротно одетых мужчин тут же оттеснили их в сторону, давая представителям власти возможность спуститься по лестнице. Иногда то один, то другой магистрат обращался к кому-нибудь из тех, кто толпился за линией охраны, кивая, улыбаясь, что-то говоря или лениво забирая из дрожащих от возбуждения рук папирусные свитки, и не глядя протягивая их кому-то у себя за спиной.
   Трезво оценивая свои возможности, Ника ни минуты не сомневалась, что в случае крайней необходимости сможет протолкаться сквозь это не слишком многочисленное сборище. Вот только подобает ли родовитой аристократке прибегать к столь радикальным действиям? Всё-таки она уже в Империи, а значит, надо соответствовать славному роду младших лотийских Юлисов. Но не упускать же такую возможность избавиться хотя бы от одной из своих проблем. Коротенько рассказать о подлом нападении артистов Гу Менсина и быстренько вернуться в гостиницу, где уже заждались горячая ванна и тёплая постель.
   - Стой здесь, - подумав, скомандовала она Риате. - Жди, как позову.
   - Да, госпожа, - зевая, кивнула невольница, глядя на хозяйку осоловелыми от недосыпания глазами.
   Члены городского совета почти спустились с лестницы, когда девушка устремилась к ним с криком:
   - Защиты и справедливости! Защиты и справедливости, хранители законов Империи!
   Голос у неё оказался достаточно громким, чтобы привлечь внимание по меньшей мере половины форума.
   Придав лицу соответствующее случаю скорбное выражение, путешественница двинулась сквозь расступавшуюся толпу. Скоро между ней и представителями власти осталась только цепь из семи мужчин, отделявших членов городского совета от просителей.
   Помня о своём аристократическом происхождении, Ника не пожелала разговаривать через чьи-то головы. Остановившись, она мрачно посмотрела сквозь то ли охранника, то ли слугу. На статус свободного человека указывало отсутствие таблички или ошейника. Тот растерянно оглянулся на магистратов, и когда один из них раздражённо кивнул, отошёл в сторону.
   - Я обращаюсь к вам, обличённые властью мудрые мужи Этригии! - громко, с надрывом заговорила Ника. - Восстановите справедливость! Защитите слабую девушку, накажите грабителей, укравших вещи, без которых ей не добраться до родственников, ожидающих её в благословенном Радле.
   С точки зрения жительницы двадцать первого века, монолог прозвучал на редкость напыщенно и глупо, но она уже знала, что именно так принято выражаться при официальных беседах.
   - Как вас зовут, госпожа? - с хорошо сыгранным участием спросил более молодой собеседник. - И кого вы обвиняете?
   Чуть поклонившись, путешественница собралась ответить, но тут у неё за спиной послышался какой-то шум, и оба магистрата сразу же потеряли к ней всякий интерес.
   Немало удивившись столь странному их поведению, Ника быстро оглянулась и сразу же узнала твёрдо вышагивавшего через площадь высокого, худого человека в длинном чёрном балахоне. Быстро расступаясь перед ним, люди тотчас смыкались за тремя сопровождавшими его городскими стражниками, образуя стремительно увеличивавшуюся толпу.
   Забившись испуганной птицей, сердце девушки скакнуло в глотку, а душа едва не порвала кожу на пятках. Поймав холодный, как у рыбы, но одновременно пронизывающий взгляд тёмно-серых глаз, путешественница с трудом заставила себя оставаться на месте, понимая всю бесперспективность бегства. Захотят, догонят. Да и интересно, что же она натворила, если за ней явился верховный жрец главного городского святилища?
   С металлическим звоном ударив наконечником посоха о камень мостовой, священнослужитель, склонив сверкавшую лысиной голову, театрально вытянул вперёд руку с растопыренными костлявыми пальцами и громогласно объявил:
   - Перед лицом бессмертных богов и жителей Этригии, я обвиняю эту женщину в святотатстве!
   Голова закружилась, коленки мелко задрожали, а мочевой пузырь резко потяжелел.
   Ника нервно сглотнула пересохшим горлом.
   "Вот это батман! Да ещё какой!"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
Оценка: 8.26*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"