1.

риска по жизни нехватка
болотная ряска
выполз погреться на солнце
почти загораю
змей однотелый
рождения вечная тряска
только приблизила край
к необъятному раю

долго кукожиться
маленьким сердцем комочка
в нем расстаралась
невинная шалость ребенка
хочет к виску прикоснуться
пробитая мочка
в этом стремлении -
пульс и тягучая пленка

выполз
обсох
и расширил тяжелые точки
так зашиваю
ненужные миру моменты
только бы стать на болоте
опорой для кочки:
аплодисменты ничто -
веселей комплименты...

змей однобрюхий
кишка запоздалого гнева
только б родиться
а там уж до смерти недолго...
тихо шепнул
и прорвал поднебесную плеву
этого мира трехмерная
злая наколка...


2.

мы без слов разучились дышать,
принимая флюиды испуга,
но не страха...
высокая стать
остается кобыле подпругой.
-
мы без знаков движений ушли
в индевелое тельце распятья -
так безмозглая жажда до тли
превращается в летнее платье.
-
и примерив его на себя,
облегченно вдохнув полной грудью,
поперхнулись дерьмом жеребят,
не взрослеющих, но непробудных...
-
если конская участь - пастись
что тогда остается кобыле:
разродиться со скоростью крыс,
полюбить и просить, чтоб любили...


3.

горло свое обжигая
как глину
стану нетленным
как феникс в костре
долгая ночь
у подножья вершины
вверх заглядеться
полосками стрел

лить свои слезы
зрачки орошая
счастлив ли нет
припорошены рты
долгая ночь
но легко воскрешаю
капли ее
с пепелища воды

верить ли нет
одурманенным профи
тем кто проснулся
лишь сон осознав
пьют из под лун
пламенеющий кофе
кофе из зерен
покинутых трав

и ненароком
пузырики света
как на бурлящем внутри
кипятке
лопают...
как же им нравится это!
огненным птицам
с луной в коготке...

4.

шевелятся губы влюбленных девиц
о щеку - ладони(как голубь упорно
в окно) бьются тыльной своей... роговиц
блестит полудетское жесткое порно
да нюра с ухмылкой своей девствоватой
работает ртом как наш дворник лопатой...

чуть-чуть изогнувшись раскрывши свой тыл
но нюра есть нюра - божок деревенщин
а эти девицы - орлицы без крыл
примерные копии будущих женщин
и с них спрос идет (и на них впрочем тоже
любой не дурак мять их теплое ложе...)

короче их губы шевелятся и
тем самым грядет легкомыслия "мега"
прозаик напишет про них - про заик
своих полюсов вествование века
еще бы! их сила в движении слова
что очень сладко даже если не ново...

их сила в страдании взмыленных шей
в зовущем внутри всё наружнее сразу
девицы-царицы девицы для вшей
в своих волосах приготовили пазлы
и если есть те, кто их сможет опошлить
скорей опошляйте! - мне хочется тоже...

5.

шлепнул по попке
за край циферблата
кромкой руки
из изящной до тонкой
шлейф: собираем обломки фрегата
тянем под кожу своей перепонкой

видишь ли, дерево - только плотина
пир матерьяла над падшей душою
так громогласна заря никотина
что мы накрыли ее паранджою

вестники моря
от крика до чайки
низкие истины
веры увечья
в нашем ковчеге
подобье общаги
каждой личине
почти человечьей

твари по паре
плюс бонус: ребенок
лысый как море, такой же игривый
выживет - значит ушел из пеленок
бьется бутылка шампанского
в гриву

знай, поздравление - пенное действо
или из глотки, губу обшивая
или из рюмки, прощай мое детство
там где была ты
живая-живая

шлепнул по попке
и вытащил пробки
небо глотнул
поперхнулся пространством
так мы до цели
порывисто робки
после -
пугаем своим постоянством...


6.

там где завяжутся наши дороги
узлом
неукрашенным ленточкой мысли
взорвем повседневность
оставив итоги
лишь тем
кто на зеркале года повисли

лишь тем
кто забыв про безумие мига
читает во тьме
полустылые строчки
нам быть мимо них
произросшее двигав
секунда в секунду
от точки до точки

оставим итоги
лишь тем
кто опошлив
свое внепространство
колеблется еле
кто в липком плену
недоказанных тождеств
плетется к финалу
рабочей недели

кто стержень внутри
шелухой обивая
любуется им
как своим постоянством
я ж только хочу
чтоб была ты живая
и мерила время
тоской и упрямством

тоской
по теплу еженочного дома
упрямством
любить не взирая на цели
и если твоя несравненная догма
вдруг станет моей
то считай - уцелели...

7.

стоп! сняты одежды
я мир выбираю
в котором есть ты
и безумие мига
виток безнадежности
cinema рая
и то что я
в клетке грудной
миром двигал

споткнулся о слово
но выбрался чувством
рассветная тишь
не тоской убивает
а тем что вокруг
ужасающе пусто
и грустно и шустрыми
нас поминают


стоп! снято кино
сериальная пустошь
аукнется в желтой
и спаммерной прессе
а я выбираю вопроса:
"пить будешь?"
ответ: "если только
проснемся мы вместе..."


8.

сними кольцо с моей груди
дыханью - вырваться наружу
пришла пора тебе водить
в больной игре небесных кружев

пришла пора славянский дым
пускать из дедовой из трубки
и жечь столетние труды
огнем  от тренья женской юбки

о, яркий символ мелюзги
пославший стаю муравьишка
составил из песчин тоски
свой холмик - горькое домишко

а там присев на край стены
уткнув глаза в страницы книги
он задыхаясь от слюны
кладет на грудь себе вериги...


9.

ведь нет в моих листах росы
серебряная нить
кому угодна если псы
хотят по волчьи выть

кому угодна если тень
реальнее чем плоть
и каждый новый день рожденья
может уколоть

сильнее чем игла ежа
напившись молока
он фыркнет в небо отлежав
колючие бока

и как в тумане пробежит
сквозь темные сады
чтоб лечь в пространственной тиши
на зеркало воды

неси течение нежней
и боже упаси
от мимо мчащихся ежей
к последнему "мерси"

их помутневший глаз жесток
разломит пополам
как злое лезвие осок
как веру Валаам

в них нет расколотой цепи
в них нет слиянья фаз
их сердце искренне кипит
в горшочке из под нас

лежащих так же на спине
смотря на звездный ковш
но несмотря на то что нет
созвездья "гончий еж"...


10.

кораблик лужи пену сковырнув
почти (гляди особенно) утоплен
на нем матросы вместо мели на иглу
подсели всей командой
выжав вопли

пространно их обычное "куда?"
"туда" не ежедневное простынно
но то и это очернили холода
раскрыв им лоб и пнув в тугую спину

а солнце ни на каплю не простыв
не ждет так близкого к закату угасанья
а мнет кораблик листьями воды
подогревая пролежалость мирозданья

матросов бесконечная щека
командная
для них вся жизнь - команда
стекая на помятые шелка
глядишь вдруг обернется огромадной

и тут уж солнцу вдохновленному весной
придется лужей желтой обернуться...
а мой кораблик
бесконечно золотой
по этой луже
поплывет в земное блюдце...


11.

ты когда непонятное встретишь
пощекочешь рукой подбородок
это значит что дряхлая ветошь
искривила твой взгляд без подводок

это значит что мертвые травы
только баночки в вешних лекарствах
выбираешь на завтрак отраву
сыплешь в чай - ах, какое коварство!

а лукавство твое непомерно
и безмерно, но в самом начале
это, кажется, кажется скверным
только пальцы опять подкачали

и щекочут тобой подбородок
ты их ангельша с огненной плеткой
так в газетных полосочках сводок
рвутся в кровь пожелтевшие глотки

бьются в пыль твоих снов кавалеры
норовящие взять дивный корень
они взяли б но строгие меры -
приняла только тех кто проворен

а проворны лишь храбрые мушки
охраняющие свои гнезда
ты для них не девица, а тушка
после смерти - вместилище роста...

---
это только внутри непонятно
а снаружи он мягок и кроток
мнешь слегка покрасневшие пятна, -
так натерла рукой подбородок...



12.

разрубило янтарь
на свободу, испанская мушка!
прорывает брезентовый кокон
своей глубины
где игла твоего
мешковато-весомого ушка
там и нить наших судеб
вплетенная в косу весны...

моревал на пороге
умытый воинственной влагой
сумасшедший солдат
зарядивший пыльцою цветок
есть к тебе, как к вину
жаждовито-угрюмая тяга
есть посол твоих губ
объявивший мне смысл
тех строк...

что текли в твоих
темных зрачках
как свинцовые капли
как угроза
оставить меня
на щитке роговиц...

разрубило янтарь...
на свободу, китайские цапли!
не прошедшим путь вверх
не дозволено следовать вниз...


13.

высочество-призрак
себя разобрал на таблицы
прищурил пиано
и с ним канительные звуки
возьмешь его в руки
а глядь и уже рукавицы
мнут плоть его царскую
мощно
во имя науки

возьмешь его сердцем -
кладут в леденелые замки
бутоном раскроешь -
скорбят пожелтевшие дамы
высочество-призрак
лизнет шелковистые ранки
и заново новый
сожрет простодушные кармы

боишься
не пей одуряющих ядов прохладу
убьет его страх
и заставит прогнуться дугою
кривую улыбку
из пьяного пламени ада
хотел быть другим
а остался навеки другою...


14.

спуск. скоростное паденье
приблизилось к цели
гнёт циферблата
он кормит стальные мотивы
ты мне казалась минуту
безбожно красива
пуск. проверяю красоты
в холодной постели

цепь. прерывают течение
времени капли
дождь как осадок
присел у подножья бокала
ключ. в твоем теле живут
те, кто трупно озябли
те, чья морковная
течь навсегда перестала

ночь. наполняет обманом
глаза проходящих
как здесь прозрачно
и видно, что цепь непреклонна
круг. ненормально лепить
из себя настоящих
страстных неистовых
пьющих "медовые волны"...


15.

забудь -  меня нет
как небесная чаша
истек в никуда
спал дождем в невесомость
исчезли мысли
исчезли чувства
кормушка пуста
в кормушке пусто

а ты моя бедная белая
дрыгаешь ножками
просишь тепла
капли и щеки - слияние
уйду в никуда
лишь бы быть
никогда

сорви этот цвет
отойди от стены
узор непростого
вник в безысходность
краски засохли
ложбинки замкнулись
лгать просто чужим
вот и мы обманулись

а ты моя бедная белая
сватаешь глазками
просишь тепла
губы и пальцы - сияние
идешь в никуда
лишь бы стать навсегда
бедной
белой
столкни эти мертвые сны
в хаотичность всего
что ты видишь вокруг
и меня к тому краю чуть-чуть подтолкни
слишком дико и гордо стою


16.

нас задушит не майская вьюга
не заката размытые пальцы
заверни свои руки за угол
и на донышке света скитайся

пусть танцует больная проводка
замуровано зев открывая
для железного неба ты лодка
по которой бежит волновая

нас разрушит не темное око
не пустынная заводь предплечья
протяни мне ладони для вдоха
чтобы здесь умерла человечья

пусть танцует клочок на бумаге
замечая свою обреченность
для бумаги ты капелька влаги
из которой взрастает влюбленность

нас примирит не пыль на стакане
не раскаты движенья чаинки
положи свои локти на грани
и раздвинь их тихонько да сдвинь-ка

и танцуй как больная проводка
как клочок на размытой бумаге
так чтоб небо с улыбкою кроткой
прикоснулось в ответной атаке


17.

стежки орфографии кляп инфантильности
имя в названии - бремя невинности
скрыть так хотелось потуги познания
бабочка вдруг отцвела в ликовании

бывший нагой задыхаюсь от наглости
кармы карманные - путь одноразовых
так нарассказывал, что обожрались
пальцы мои паутинками воздуха

а зашумело - покровы растаяли
грудь оголило для черного пламени
бог - замени мне частицы на целое
чтобы не мучил немое дыхание

стыдно забыть эпохальность события
стыдно жевать полуночные правила
надо б закончить тупое соитие
но уронить побоялся распятие



18.

играло пиано за ласковой шторой
бесцветные ногти по клавишам били
за окнами слышалось пение скорой
в которой лежали кровавые крылья

трепещут, трепещут, танцуя танцуя
очерченность линий  мелодия талий
стеклянные тихо звенят поцелуи
нет губ, для которых они трепетали

порывисто струны ломали бумагу
для них ослепительно белые перья
себя выжимая, растратили влагу
кружась, к потолку облегченно взлетели

ступая неслышно, как мертвые дети
идет, незаметно снимая одежды
моя пианистка - ладони и плети
слились воедино усталости нежной



19.


пребуду китайской фарфоровой чашкой
из огненных лилий сплетенная хитро
нальют ли в меня или спрячут в кармашках
штанишек детей поглощающих литры
соленых амброзий и капли от кашля
и я человечески детям пригоден
фарфоровый дурень с пологой душою
кричу на соплюшек: катарсис! катарсис!

небесная грудь заливается смехом
истекшие стрелки грозятся остаться
я детям пригоден своим человеком
своей пустотой и подобием танца
среди термостойко-квадратных движений
нелепо вселикий и вместе с тем мертвый
кусок октября многолетняя лужа
пребуду китайской фарфоровой чашкой


20.

за ночь успею привыкнуть ко мраку
лакомо съеден собою безвкусный
но наблюдая подлунную драку
станет ли луч малахитово-грустным

как мне застыть наблюдая под пяткой
ржавую кнопку которой прикноплен
если зарекся вальсируя шатко
двигаться в этом ритмическом вопле

взял на дисплее отрывок потока
рокотом глухо набрал предложенье
и захлебнулся поднявшись высоко
тенью своею упрочив сожженье

а после над пеплом склонившись уютно
согнувшись в погибель себя заклинаю
любить эту желчь независимо блудно
дожить до утра и в багрянце растаять

но кто мне позволит остаться счастливым
когда он прикноплен и также растерзан
и также пытается видеть пытливо
границы прямой воспевая отрезок



21.


отдых в номере недоотеля
снуют беспокойные девушки
в красных футболках
жилец-троглодит
надевает себя на рукав
не колеблясь пузырится негой
и расставив колени
касается лбом потолка

гномы в прятки играют
лужайки
где пасутся они
и красавец
конь
объедает пространство
и слепни ему подражают

шелушится листва
сберегая оставленный стержень
и хихикает тканями
щекоча насекомых бегущих по ней

но и поршень трясется
на кровь нападает как коршун
и сладко высасывая
кисло посапывает
засыпая...


22.


на мертвой ладони читаю пространство
где нет запятых приукрашенных мыслью
где слово молчит прикрываясь жеманством
и вновь разбухают тончайшие смыслы

на мертвой ладони твои многоточья
которые мною приручены были
осколки лохмотья куски и надстрочья
и клочья и жидкие слезы ванили

и каждый мой день на холодной ладони
лежит подставляя пустоты пиалы
которую тщетно пытаюсь заполнить
но лишь повторяю свои ритуалы...