Аннотация: Солдат возвращается с войны в родную деревню
Я стою рядом с ослепительно красивой блондинкой и шепчу ей:
- Надин, я ухожу на войну.
Она в ужасе распахивает огромные голубые глаза:
- Как, Максим?! Я думала, ты... - девушка подается ко мне. - ... Мы...
Я печально качаю головой, отстраняясь:
- Не будет больше никаких "мы"...
- Может... - красавица ложит руку мне на плечо, тянется что-то прошептать мне на ухо.
Я накрываю ее руку - единственная ласка, которую я могу себе позволить - и оставляю девушку плакать на улице. Мне надо идти.
- Что, Надин нравится, Красномордый? - бесцеремонно вырывает меня из грез,толкая в плечо, младший брат.
Я угрюмо пихаю его в ответ:
- Нет, на радугу засмотрелся.
- Пойдем на улице, посмотрим, как все!
- Иди, - киваю я, и Влад выбегает на улицу, оставляя меня наедине с мечтами.
Я вздыхаю. Эх, оказаться бы на месте Рината... Как его Надин провожала... Он, правда, отстраняться не стал, когда она его обняла и начала шептать на ухо. А я бы ее не слушал. Не дело оставлять девушке ребенка, уходя на двадцать лет.
Надин в последний раз посмотрела на исчезающую радугу и, придерживая живот, вернулась в дом напротив.
Она сидит на порожках с двумя подругами.
- Надин, выходи за меня, - я протягиваю девушке букет нарцисов. - Мы воспитаем твоего ребенка вместе...
- За тебя? - она брезгливо морщит аккуратный носик. - Ты сдурел, Красномордый!? Себя-то в зеркале видел?
Я разворачиваюсь, но она хватает меня за руку:
- Стой! - и забирает цветы. - Чего красоте-то пропадать!
Я на глиняных ногах иду домой, слыша за спиной ее голос:
- Вот урод, прицепился как репей...
- Не такой уж он и страшный, - возражает ей Тростинка. - И сердце доброе.
Почему я раньше не обращал на нее внимания? Маленькая, худая и смуглая девушка превратилась в яркую и бокую женщину.
- Ты можешь в сарае жить, пока тепло на улице, - тараторит она. - А к зиме Влад что-нибудь придумает! Ты садись, ешь! Он сейчас в поле, позже вернется!
- Дядя, а что у тебя с лицом? - спрашивает пацан, выглядывающий из спальни.
- Влась, а ну брысь в комнату!
Я снимаю с плеча сумку, аккуратно ложу в угол, возвращаюсь и сажусь за стол.
- Чего молчишь, Максим? - участливо спрашивает Тростинка, садясь напротив и заглядывая в глаза.
- Дядя, а что у тебя с рукой? - на этот раз из спальни выглядывает девчушка.
Я молча беру ложку и зачерпываю похлебку. Чего тут скажешь?
Я привычно вспоминаю загоревшую почти до черноты кожу, прямые, коротко обрезаные волосы и добрый взгляд карих глаз. Гибкую, чуть угловатую фигуру. Мечтательную улыбку.
Руки привычно сжимают лямки щита и рукоять меча. Мои мысли далеко, в родной деревне, вьются вокруг Тростинки. Семь лет прошло с тех пор, как я впервые начал думать о ней перед боями.
- Трясешся, Красный? - тяжелая рука десятника ложится мне на плечо.
- Никак нет, сержант! - отвечаю я, выбивая при этом дробь зубами.
- Это правильно, только полные дураки не боятся перед боем. Трясись сейчас, главное чтобы когда все начнется, не очковал... - его ладонь сжимается, чуть толкает меня. - Подумай о доме, Красный. Мы все о нем думаем.
Всадник, гарцующий перед строем, отвлек меня от Тростинки.
- Вперед, воины! - рыкнул он, и понесся влево, туда, где был конный полк.
- Прямо! - послышалась команда сотника, и на первый удар барабана мы сделали шаг вперед.
Из двадцати ополченцев, взятых из нашей деревни, я был последним, кто выжил на этой, кажется, бесконечной войне.
- Прямо! - повторил я за сотником, и глянул влево, проверяя как идет десяток. Первая линия строя двигалась идеально. Ветераны.
Я не должен был идти в армию. Но случилась война, и в ополчение загребли по человеку с каждого дома. Ни прощаний, ни слез я не дождался ни от кого, кроме родных. Лишь Тростинка помахала рукой и грустно улыбнулась.
- Иди сюда, мой храбрый воин, - позвал из царящей в шатре темноты нежный женский голос.
Я скинул сапоги и расстегнул пояс.
- Как тебя зовут?
- Зачем тебе? - удивилась куртизанка.
- Должен же я знать, как зовут мою первую женщину, - ответил я, радуясь, что в темноте не видно, как я краснею.
- Я Сабина... - она закопалась, вставая. - Ложись, зажгу лучину...
Я перехватил ее на половине пути:
- Не надо. Оставь так.
- Хорошо, как скажешь... - она прижалась ко мне всем телом.
Я грустно улыбнулся девушке, доставшейся мне в качестве трофея при штурме первого из городов султаната. Смуглостью и черными волосами она напоминала Тростинку, хотя разрез глаз и ужасный акцент портили общую картину.
- Ты нежный, - добавила она, прижимаясь ко мне. - Ты не смотри, что я маленькая. Мне уже двадцать.
Я вздохнул и обнял ее.
Конечно, Шаски было не двадцать. И даже не шестнадцать, в султанате к этому возрасту женщины уже рожают. Но как еще она могла меня отблагодарить за то, что я защитил ее от других солдат?
- Эй, красавчик, водички не хочешь?! - выкрикнула молоденькая девчушка, оперевшись на забор у калитки.
- Отчего же не напиться, - ухмыльнулся я, заходя во двор, и прижимая Катрин к груди.
Девушка чмокнула меня в губы, выскользнула из объятий и потащила в дом.
Я гостил у нее трижды, пока село не разорили очередным набегом.
Зло скрипнув зубами, я встал и прошелся по сараю, вышел во двор. Верил ли я всерьез, что Тростинка до сих пор не замужем и ждет меня? Конечно, нет. Но вернувшись, увидеть ее женой брата никак не ожидал.
Вот и лежал на сене, перебирая всех своих женщин, пока они в доме миловались.
На дороге маячила непонятная тень, и я подошел ближе.
- Эй, кто там шарится?!
- Соседка я, Надин! - раздался знакомый с детства голос, и я разглядел блондинку, стоящую у забора. - Не помнишь?
- Отчего же, помню. Очень даже хорошо помню.
Женщина нервно защебетала:
- Ты извини меня, по детству я всякое болтала... Не понимала тогда.
- А сейчас понимаешь? - я оперся на забор рядом с ней.
Смутившись, она промолчала, но потом положила руку мне на плечо:
- Прости меня за все, Максим. Пожалуйста.
Я накрыл ее ладонь своей левой, изувеченной, и сказал:
- Прощаю.
Надин вздрогнула и часто-часто заморгала глазами.
Строй уже давно рассыпался на отдельные схватки, и я привычно двигался в кровавой мешанине, помогая нашим. Где ударом, где толчком, где подсказкой, когда на меня выскочил здоровяк в кольчуге. Редко степняки броней пользовались, но этот был экипирован полностью. Отбив первый удар, я ткнул в ответ, одновременно прикрываясь щитом от освободившегося в другой схватке врага. Поглощенный боем, я не видел, откуда прилетело копье, пробившее щит и руку, но мне хватило выдержки даже упав на колено продолжать отбивать удары противника. Мне повезло: мы все-таки пересилили и погнали пустынников назад.
- Да чего тянуть? - рыкнул сотник. - Всех не вылечишь!
- Владимир! - холодно ответил врач. - Все равно Красный уже не боец. Ты предлагаешь лишить его руки, я - попытаться вылечить. Угадай, что будет для него лучше?
- Лучше для нас всех будет оттяпать руку, отправить его домой, и заняться другими бойцами!
- Ты можешь идти к СВОИМ солдатам, - еще холоднее сказал Док. - А этих оставь мне.
- Пальцы чувствуешь? Сожми!
Я провел красной, еще опухшей рукой по столу и попробовал взять ложку. Кроме большого, пальцы не работали.
- Чувствую. Но взять не могу.
Доктор кольнул руку иглой. Я тоже чувствовал. Но рука не работала.
- Рано еще что-то говорить о восстановлении работоспособности, - втолковывал он мне. - Опухоль не спала, шрам еще слишком свежий, но держать я тебя больше не могу. Береги руку. Приедешь домой - сразу к местному лекарю обратись. Не вздумай бить или рубить руку! Слышишь? Это сейчас она обуза, пройдет пара лет, все заживет. Суставы не разбиты, лезвие вошло между костями, мясо нарастет, связки затянутся, руку будет работать! Не так, как прежде, но будет!
Я кивал. Видно же, что врет, но рубить руку я действительно не собирался.
- Спасибо, Док, - я сжал его плечо здоровой ладонью на прощанье.
- Уже нет. Только на перемену погоды болит. Но постоянно чешется.
Женщина подняла глаза и наши взляды встретились. Надин покраснела и, потупившись, вдруг спросила:
- Ты не такой, как раньше, Максим.
- Еще бы, - усмехнулся я. - Восемь лет прошло.
- Мама! - позвал Надин мальчик из дома через дорогу, и она с сожаление глянула на него, потом на меня, и отпустила руку.
- Ты изменился... - она провела пальцами по красному родимому пятну на щеке. - Оно больше не портит тебя... Приходи через час ко мне... Я пока уложу Седрика.
- Оно и раньше не портило, Надин. Просто ты была разборчивей, - сказал я прежде чем развернуться и уйти в сарай.
Катрин лежала на краю дороги. Пройдя мимо, я мельком глянул на тело, а понимание настигло лишь через два шага. Я вышел из строя и подошел к девушке. Закрыл глаза и, морщась от трупного запаха, отнес к похоронной команде.
Пустынники изнасиловали ее перед смертью. А может, после смерти. Хотя важно ли это?
Почему они ее изнасиловали и убили, ведь молоденькие девушки ценились у них на рынках. Неужели из-за того, что я ее уже "испортил"?
Сотник толкнул меня в плечо:
- Родственница?
- Нет, подружка.
- А... Поймай их девку и сделай так же, - посоветовал он. - Все поймут, а на душе легче станет.
Я кивнул. Не важно, виноват ли я в смерти Катрин. Но с тех пор я взял в плен ни одного пустынника.
Шаски загнали в тупик трое парней из нашей сотни, когда я проходил мимо со своим десятком.
- Каррик, ты дезертировал или просто отстал? - спросил я у самого старшего из них. - Десятник уже искал вас.
- Шутишь? Отстал, подавляю остатки сопротивления! - хохотнул он и схватил девчонку за руку.
Та завизжала и попробовала ударить. Тут же получила в ухо пудовым кулаком.
- Девку оставь, и в строй, - принял решение я и добавил своим парням. - К бою.
- Ты чего? - не понял Каррик, когда на него двинулась стена щитов.
- Беги к своему десятнику, или будешь казнен за дезертирство. На месте, вместе с подельниками.
- Ты же... У тебя же подругу убили! Мы отомстим! Или сам, если хочешь? Молодая, мягкая, - попробовал он уговорить меня и тряхнул девчонку.
- Проваливайте. Последнее предупреждение, - я выставил меч.
Естественно, они ушли, а Шаски попала под мою защиту.
Сарай и куча сена мало напоминали о Шаски. Барабанная дробь начавшегося дождя навевала воспоминания о сражениях.
А мне все думалось о приглашнии Надин. Мечта детства, как от нее откажешься?
Я подошел к калитке. Собак не наблюдалось. В окне мелькнул силуэт и Надин поспешно выскочила во двор, запуская меня.
- Не промок? - спросила она, закрывая дверь.
- Нет, все впорядке.
- Отошел?
- Да. Извини меня. Не хотел тебя обидеть.
Она скептично посмотрела на меня. Ну да, глупость говорю, именно обидеть и хотел. Но надо же как-то извиниться.
- Поешь?
- Да, конечно.
Надин собирала на стол, а я наблюдал за ней. Я помнил высокую девушку с выразительными глазами. За годы я вытянулся и теперь она едва доставала макушкой мне до губ, а глаза потухли. Это была та самая Надин, уверенная в себе и хваткая, просто жизнь здорово приложила ее, загасив мечтательный огонь в голубых глазах.
Пока я ел, она сидела напротив и молчала.
- Спасибо, - наконец, сказал я и отодвинул тарелку. - Все было очень вкусно.
- На здоровье, - так быстро и бодро она убрала со стола. - Вина? Пива?
- Если составишь компанию, то вина.
- Конечно, составлю, - улыбнулась она.
- Знаешь, ты такой красивый стал, - пьяно шептала Надин мне в ухо, навалившись грудью на плечо. - Ты же нескладный был, да еще и это пятно на щеке... А сейчас высокий, сильный... - ее ладошка легла мне на шею. - Такой... Опасный...
Я криво ухмыльнулся:
- Но ты не боишься.
- Конечно, нет! - она посмотрела мне в глаза. - Я знаю, ты добрый, зачем тебя бояться.
- Но ведь ты говоришь, я опасный.
- Опасный, но не для меня. Ты ведь любил меня?
- Было дело, - кивнул я.
- Разве ты способен причинить зло человеку, которого любишь?
- Смотря что подразумевать под злом. Я в армии много чего делал. Убивал. Грабил. Насиловал, - я испытывающе посмотрел на Надин.
Женщина усмехнулась:
- Близость гораздо приятней, если ее дарят по любви... - хрипло сказала она и взъерошила мне волосы на затылке.
Я обнял ее правой рукой за талию и нежно поцеловал, ласково, едва касаясь. Надин ответила яростно, страстно, прижимаясь ко мне бедрами и грудью. Не прошло и полминуты с первого поцелуя, как она, подобрав юбку, уселась мне на колени.
- Ты не торопишься? - спросил я, но в ответ она закрыла мне рот поцелуем.
Ее руки забрались мне под рубашку, потянули ее вверх и сняли. Надин восхищенно вздохнула и провела по плечам:
- Ты... Ты сложен как Аполон, - улыбнулась она, а я в ответ потянул вверх подол ее платья.
Она смущенно улыбнулась и помогла мне снять его, после чего откинулась на стол, давая полюбоваться ее телом.
Я непроизвольно потянул обе руки к небольшим грудям с крупными розовыми сосками.
- Нравится? - игриво спросила она и голос дрогнул, когда мои пальцы слегка сдавили начавшие твердеть горошины.
- Определенно, - улыбнулся я прежде, чем накрыть губами правую грудь.
Ее ладони зашарили по поясу, развязывая его, и я чуть приподнялся и подался вперед, помогая.
- Ого! - удивилась она, почувствовав давление, и, наконец, освободив меня от штанов, замерла, широко открыв глаза.
- Угу, - покосился я вниз, и улыбнулся еще раз. - А ты все-таки натуральная блондинка!
- А ты сомневался?! - притворно возмутилась она, а я потянул ее на себя. - О-о-о...
- Какая разница... Теперь - точно знаю...
Этой ночью со мной случилось то, о чем я мечтал с самой юности. Лежа на кровати и обнимая Надин, сладко посапывающую у меня на плече, я улыбался.