Русавин Андрей Сергеевич : другие произведения.

Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурица тридцать четвертая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Закомурица тридцать четвертая посвящена, однозначно, одной насущной проблеме фундаментальной науки: кропотливым поискам жизни, быть может – разумной, на Луне. Поиск проводит Лунный заяц. Для поиска применен достовернейший научный метод – метод моделирования, конкретно – сомнологического моделирования (т. е. поиск проводится во сне). Встретившиеся Лунному зайцу существа вызывают сомнение в их разумности. Следовательно, разумную жизнь на Луне зайцу обнаружить с должной научной достоверностью (доверительная вероятность 0,95), к сожалению, не удалось. Что же касается жизни как таковой, то и ее с должной научной достоверностью (доверительная вероятность 0,95) Лунный заяц не нашел. Ибо задал себе философский вопрос: разве это жизнь? Тем более – в пепле выкуренных сигарет! Хотя некоторые философы и утверждают: curriculum vitae (в курении – жизнь). И запутался Лунный заяц в тенетах философии, ибо на философские вопросы не бывает однозначных ответов... Эх, не подать ему теперь проекта в РНФ! А мудрость народная, которая несудима, неистощима, безмерна и в гимне воспета, – независимо от всяческих философий и прочих наук трактует в закомурице тридцать четвертой, как и во всяческих кулемесках и всех прочих закомурах и закомурищах, про свое. В данном случае – про сидорову козу...

   СКАЗ ПРО ИВАНУШКУ-ДУРАЧКА
  
   Продолжение (начало – ищи по ссылке «Другие произведения»)
  
   Закомурица тридцать четвертая
  
  
   ГРЕЗА ПРО КОЗУ ЛУПЛЕНУЮ
  
   Посвящается Е. Е. Поздняковой
  
   И приснился Иванушке-дурачку одурчащивый, одурчащий, одурчительный сон, ёшкина кошка! Кривой-прекривой, ой, ой, ой! Тринадцатизначно, понимаешь! А приснился ему, сему, понимаешь, дурачку, знаешь, кто? Ой, ой, ой, косой-прекосой: заяц ру́хленый*, половина зада в пу́хлине*, другая половина зада в синяках, ах! Ух, смотрите, посматривайте, дедушка с Иванушкой, Иванушкин кривой-прекривой сон в унитаз... – тьфу ты! – в унисон!.. На двых персон!..
   Толды, колды... Колды, толды... Колды толды, толды и булды... Словом, колды Лунный заяц вляпался в луну – трах-бах-булды! – толды образовался огромный кряхт... крях... крах... кратер, засыпанный сизым по́пелом* сигарет, выкуренных с энтузизазмом предыдущими поколениями лунных жителей. Так ли, сяк ли, но вылез, кряхтя, из энтого кратера зайчишка, стряхнул с себя попел и окурки и огляделся. И обомомлел! Что ж, на луне как раз... раз... раз... раз рассвело, и увидел он окрест себя сплошное попели́ще, елки-моталки. Вот жаль толькя, на себя не догадался поглядеть в зеркало пришелец (впрочем, зеркала-то у него с собой и не было). А если б пришелец догадался поглядеть на себя в зеркало (которого у оплошливого пришельца с собой и не было), то увидел бы белый заяц, обомомлев, что в результате сшибки с луной он, понимаешь, страшно-престрашно весь искривился: у-у-у, у него образовались длинные-предлинные лапы, огромные-преогромные раскосые темно-бурые глаза, смешные-пресмешные ослиные уши, а также короткие-прекороткие рожки – антенны на лысой-прелысой макушке большущей-пребольшущей башки. Но заяц наш был недогадлив и, хочь и любил мудрость до безумия, будучи выпускником престижного университета и яростным поборником науки, одначе о фактах судил на авось: вкривь и вкось. Поэтому, криво оглядевшись, косой сплюнул решительно и вдруг пошел, точнее сказать – почапал на всех четырех лапах, утопая оными в попеле, исследовать планету тудыяк, кудыяк глаза глядят: строго тудыяк, на юг, причем почапал ну очень размашистыми зигзагами. И пошел он, точнее – почапал, наш любомудр, с энтузазизмом исследовать, верно ли утверждает наука, что in terra est vita, in luna non est*. Особливо разумная vita, елки-моталки. Ведь scientia potentia est*, понимаешь. Sic*, sic!
  И так, и сяк, а идет, идет по луне, елки-моталки, пришелец строго на юг, причем ну очень размашистыми зигзагами, и вдруг... И вдруг перед ним – виселица! А на виселице висит – mamma mia, кто бы вы думали?! – повешенный! А на груди – фанерная табличка с надписью, сделанной грифельным карандашом: «Za vscritie goraja i ugon». Грифельный карандаш на веревочке висит тут же, подле таблицы, щобы все желающие могли сделать пришедшие им в головы приписки и не смогли б утащить карандаш. И многие прохожие действительно сделали к вышеупомянутой надписи краткие нецензурные приписки, которые здесь не приводятся в силу их удручающего однообразия и чрезвычайной многочисленности.
   – Ну, эвто наверно, по лунной латыни: ни фига не понятно! – подумал Лунный заяц, взял карандаш и, не задумываясь, переправил в слове «goraja» первую букву «a» на букву «o».
   И пошел, точнее сказать – почапал на всех четырех лапах, утопая оными в попеле, дальше. И так, и сяк, а идет, идет по луне, елки-моталки, пришелец строго на юг, причем ну очень размашистыми зигзагами, и вдруг... И вдруг навстречу пришельцу – серый лунный бирюк, повиливающий нечесаным хвостом: ах, враг или ух, друг? Бр-р-р! Ну, то был бирюк как бирюк, вот тольки у него были длинные-предлинные лапы, огромные-преогромные раскосые темно-оранжевые глаза, смешные-пресмешные ослиные уши, а также короткие-прекороткие рожки – антенны на лысой-прелысой макушке большущей-пребольшущей башки. Остановился лунный бирюк, встал на задние лапы и подтянул ремень лунных брюк, а больше на бирюке ничего и не было, кроме ну оч-чень-преоч-чень оч-чаровательных брюк, однозначно! М-м-м, но чьто это были за брюки! Повторяю, ну оч-чень-преоч-чень оч-чаровательные! Ох, ах! Да-а-а, энто, воображаешь, были рваные-прерваные, опаленные сзади и спереди и достающие токмо до колен брезентовые брюки сварщика с четырьмя накладными дырявыми карманами: двумя сзади и двумя спереди; цвет брюк – хаки. Одна мощная дыра была спереди меж штанин, а что через нея было пропущено, не треба уточнять; через другую мощную дыру сзади был пропущен бирючий хвост, а дыры в карманах были заткнуты засунутыми в карманы лунными, понимаешь, булыжниками. Ремень брюк тож был брезентовым и в дырьях, бр-р-р, бр-р-р! Наш зайчик обомомлел!
   Остановившись, лунный бирюк вдруг страшно огорчился, что брюки его – без помочей. А огорчившись, бирюк вдруг удивился, что страшно чего-то хочет. А удивившись, зверь вдруг помочился прямо перед собой в попел. А помочившись, бирюк вдруг страшно возмутился: бр-р-р, бр-р-р, чем энто так резко заамбрело?
   – Бр-р-р! Ой! Лунный бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... заяц! – грозно-прегрозно воскликнул лунный бирюк, с энтузизазмом хлопнув себя передними лапами по задним карманам брезентовых брюк, отчего остро-преостро заамбрело псиной.
   Пришелец, понимаешь, обрадовался, что лунный обитатель признал его за своего. И наш зайчуган, понимаешь, наш гном... гнум... гумно... гуманоид, встал на задние лапки и радостно закричал, вихляя задиком, виляя хвостиком:
   – Ты, лунатик, подойди – на мой хвостик погляди! За... за... за... за... замечательный хвостик! – и встал к бирюку задом.
   Небось, энто топерь на луне сплошь и рядом, что пришельцы, скитальцы, становятся задом! Однозначно!
   Лунный бирюк подскочил, пританцовывая, к зайцу, подтянул ремень лунных брюк и, с воплем «Бр-р-р! Бр-р-р! Сам лунатик!», дал изо всех сил пришельцу пинка в зад. Заяц подпрыгнул от неожиданности, потер зад и, решив, что энто у них, у лунатиков, такой местный способ приветствия, страстно-престрастно и страшно подобострастно про... про... пропищал:
   – Бр-р-р! Бр-р-р! Благодар-р-рю за... за... за...за гор-р-рячее пр-р-риветствие!
   – Бр-р-р! Бр-р-р! Ну, ежли нужно кого-то ощо́* горячо поприветствовать, парень, бр-р-р, бр-р-р, о-бр-р-р... бр-р-р... бр-р-ращайся! Бр-р-р! Бр-р-р! – бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рякнул зайцу бр-р-р... бр-р-р... бир-р-рюк, подтянул, бр-р-р, р-р-ремень лунных бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюк и на четырех лапах, утопая оными в попеле, побежал своей дорогой, держа нечесаный хвост пистолетом.
   – Спасибо! Всенепр-р-ременно! – крикнул вслед бравому бегуну заяц. – А ты, понимаешь, кто, бр-р-раток? Мабудь, бр-р-р... бр-р-р... бар-р-рон?
   – Бр-р-р, бр-р-р! А я, понимаешь, бр-р-р... бр-р-р... бир-р-рюк: всю жизнь жил без бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюк, а недавно я тут застукал одного – пытался, гад, вскр-р-рыть частный гар-р-раж! Ну, я тогды славно позавтр-р-ракал, заодно и р-р-разжился бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюками! Вот эвто жесть... жизть... жизнь, однозначно!
   Заяц потер зад и размашистыми зигзагами почапал на четырех лапках, утопая оными в попеле, дальше исследовать планету тудыяк, кудыяк глаза глядят: строго тудыяк, на запад, выискивая путь покороче, елки-моталки. И пошел он, наш любомудр, с энтузазизмом исследовать, верно ли утверждает наука, что in terra est vita, in luna non est. Особливо разумная vita, елки-моталки. Ведь scientia potentia est, понимаешь. Sic, sic!
   Идет, идет по луне, понимаешь, пришелец размашистыми зигзагами строго тудыяк, на запад, выискивая путь покороче, и вдруг... И вдруг перед ним – виселица! Ах, а на виселице висит – mamma mia, кто бы вы мыслили?! – повешенный! А на груди – фанерная табличка с надписью, сделанной грифельным карандашом: «Za vscritie garoja i ugon». Грифельный карандаш на веревочке висит тут же, подле таблицы, щобы все желающие могли сделать пришедшие им в головы приписки и не смогли б уволочь карандаш. И многие прохожие действительно сделали к вышеупомянутой надписи краткие нецензурные приписки, которые здесь не приводятся в силу их удручающего однообразия и вопиющей многочисленности.
   – Ну, эвто наверно, по лунной латыни: ни фига не понятно! – подумал Лунный заяц, взял карандаш и, не задумываясь, переправил в слове «garoja» первую букву «a» на букву «o».
   И пошел, точнее сказать – почапал на всех четырех лапах, утопая оными в попеле, дальше. Идет, идет по луне, понимаешь, пришелец размашистыми зигзагами строго тудыяк, на запад, выискивая путь покороче, и вдруг... И вдруг навстречу пришельцу – лунный кочет, в котором ярость ух и клокочет, ух и клокочет, елки-моталки! Кочет как кочет, вот то́личко у него были длинные-предлинные лапы, огромные-преогромные коричнево-серые раскосые глаза, смешные-пресмешные ослиные уши, а также короткие-прекороткие рожки – антенны на лысой-прелысой макушке большущей-пробольшущей головы. Короче, кочет тот – сам черный, голова алая, клюв – кроваво-красный и ничуть не короче, чем нос Буратино! Наш зайчик обомомлел!
   Остановился лунный кочет, длинный-предлинный клюв об луну точит: вжик-вжик, вжик-вжик, ну явно чего-то хочет, а ярость в кочете так и клокочет, так и клокочет, ко... ко... конечно! Очевидно, что кочету отчего-то ну о-о-очень тяжело. Впрочем, кому в наше время на луне легко? Засим кочет присел и с энтузизазмом облегчился в попел. Раздался мощный запах птичьего помета. Кочет мгновенно привстал, возмущенно принюхиваясь.
   – Ко-ко-ко-ко! Чё тут за чёрт-те чё? Ой! Ко... ко... косой! Лунный ко... ко... ко... заяц! – яростно-преяростно бормочет лунный ко... ко... ко... кочет.
   Пришелец обрадовался, что лунный обитатель признал его за своего. И наш зайчуган, понимаешь, наш гомон... гумно... гуманоид, встал на задние лапки и радостно закричал, вихляя задиком, виляя хвостиком:
   – Ты, лунатик, подойди – на мой хвостик погляди! За... за... за... за... замечательный хвостик! – и встал к лунному кочету задом.
   Небось, энто топерь на луне сплошь и рядом, что пришельцы, скитальцы, становятся задом! Однозначно!
   Лунный кочет подскочил к пришельцу и, с воплем «Ко-ко-ко-ко! Сам лунатик!», изо всех сил клюнул зайца в зад востро наточенным клювом. Пришелец подпрыгнул от неожиданности, потер зад и, решив, что энто у них, у лунатиков, такой местный способ приветствия, страстно-престрастно и страшно подобострастно пропи... пи... пищал:
   – Благодарю за... за... за... за горячее ко... ко... приветствие!
   – Ко-ко-ко-ко! Ну, ежели нужно ко... ко... кого-то ешчё горячо поприветствовать, обращайся! Ко-ко-ко-ко! – сообчил пришельцу ко... ко... ко... кочет и почапал своей дорогой, утопая лапами в попеле, причем ярость в ко... ко... ко... кочете так и клоко... ко... ко... кочет, так и клоко... ко... ко... кочет, ко... ко... конечно!
   Очевидно, что ко... ко... ко... кочету опять отчего-то ну о-о-очень тяжело! Авось вскоре полегчает!
   – Спасибо! Всенепременно! – крикнул вслед уходящему кочету заяц. – А ты, понимаешь, ко... ко... ко... кто, ко... ко... ко... кореш? Мабудь, ко... ко... ковбой?
   – Ко-ко-ко-ко! А я, понимаешь ли, ко... ко... ко... кочет, ко... ко... который придраться да и подраться ко... ко... ко... кхочет, однозначно! Ко-ко-ко-ко!
   Заяц потер зад и размашистыми зигзагами почапал на четырех лапках, утопая оными в попеле, дальше исследовать планету тудыяк, кудыяк глаза глядят: строго тудыяк, на север, а эвто вам не безделки, елки-моталки! И пошел он, наш любомудр, с энтузазизмом исследовать, верно ли утверждает наука, что in terra est vita, in luna non est. Особливо разумная vita, елки-моталки. Ведь scientia potentia est, понимаешь. Sic, sic!
   Идет, идет размашистыми зигзагами строго тудыяк, на север, а эвто ведь не безделки, и вдруг... И вдруг перед ним – виселица! На виселице висит – mamma mia, кто бы вы мнили?! – повешенный! А на груди – фанерная табличка с надписью, сделанной грифельным карандашом: «Za vscritie grja i ugon». Грифельный карандаш на веревочке висит тут же, подле таблицы, щобы все желающие могли сделать пришедшие им в головы приписки и не смогли б умыкнуть карандаш. И многие прохожие действительно сделали к вышеупомянутой надписи краткие нецензурные приписки, которые здесь не приводятся в силу их удручающего однообразия и исключительной многочисленности.
   – Ну, эвто наверно, по лунной латыни: ни фига не понятно! – подумал Лунный заяц, взял карандаш и, не задумываясь, вставил в слово «grja» две пропущенные литеры «o».
   И пошел, точнее сказать – почапал на всех четырех лапах, утопая оными в попеле, дальше. Идет, идет размашистыми зигзагами строго тудыяк, на север, а эвто ведь не безделки, и вдруг... И вдруг навстречу пришельцу – летит ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-желтая лунная пчелка: ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж, елки-моталки! Пчелка как пчелка, брюшко в черную полоску, ж-ж-ж, ж-ж-ж. Пчелка, воображ-ж-жаешь, летела себе и ж-ж-жуж-ж-жала, вот толькя у нея были длинные-предлинные лапы, огромные-преогромные черные раскосые глаза, смешные-пресмешные ослиные уши, короткие-прекороткие рожки – антенны на лысой макушке большущей-пребольшущей головушки. А еще у той пчелки янтарное ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жало – чуть короче кинж-ж-жала, ж-ж-ж, ж-ж-ж! Остановилась в полете лунная пчелка, ж-ж-ж, ж-ж-ж, поправила лапкой торчкастую челку, ж-ж-ж, ж-ж-ж, протерла другой лапкой вострые, понимаешь, превострые гляделки, ж-ж-ж, ж-ж-ж, и завиж-ж-жала ж-ж-жутко-преж-ж-жутко:
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   Наш зайчик обомомлел! Засим зайка вдруг деловито решил сделать что-нибудь эдакое дельное и тут же ж-ж-ж... ж-ж-жутко обделался прямо в попел!
   Пчелка принюхалась, понимаешь, поморщилась и завиж-ж-жала:
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Ой! Лунный ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жаяц! Однако ж-ж-ж, однако ж-ж-ж! Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Однож-ж-жначно!
   Пришелец обрадовался, что лунная обитательница признала его за своего.
  И наш зайчуган, понимаешь, наш гномон... гумно... гуманоид, встал на задние лапки и радостно закричал, вихляя задиком, виляя хвостиком:
   – Ты, лунатичка, подлети-ка – на мой хвостик погляди-ка! Ж-ж-жа... ж-ж-жа... ж-ж-жа... ж-ж-жа... ж-ж-жамечательный хвостик! – и встал к лунной пчелке ж-ж-жадом.
   Небось, энто топерь на луне сплошь и рядом, что ж-ж-жайцы, пришельцы, становятся ж-ж-жадом! Однож-ж-жначно!
   Лунная пчелка подлетела к пришельцу и, с воплями «Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Негож-ж-же, негож-ж-же, ж-ж-ж, ж-ж-ж! Сам, сам лунатик!», изо всех сил уж-ж-жалила ж-ж-жайца в ж-ж-жад! Ж-ж-жаяц подпрыгнул от неож-ж-жиданности и, решив, что энто у них, у лунатичек, такой местный способ приветствия, страстно-престрастно и страшно подобострастно пропища... ща... ща... щал:
   – Благодарю ж-ж-жа... ж-ж-жа... ж-ж-жа... ж-ж-жа горячее приветштвие, гож-ж-жпож-ж-жа!
   Пчелка отлетела чуть в стороночку и очистила лапками свое ж-ж-жало, на котором остался чудовищный клок шерсти с мясом от зада пришельца.
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Ну, чьто ж-ж-же, ж-ж-ж, ж-ж-ж, еж-ж-жели нуж-ж-жно кого-то еще́ж-ж-жды* горячо поприветствовать, обращайся! Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Однож-ж-жначно! – сказала зайцу пчелка, ж-ж-ж, ж-ж-ж, поправила челку, ж-ж-ж, ж-ж-ж, протерла гляделки, ж-ж-ж, ж-ж-ж, и полетела своей дорогой, ж-ж-ж, ж-ж-ж.
   – Спасибо! Всенепременно! – крикнул ей вслед заяц, с любопытством принюхиваясь к тонкому аромату меда в атмосфере. – А ты, понимаешь, кто, гож-ж-жпож-ж-жа? Авось ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жирондистка? Небось, ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-журналистка? А мабудь, ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жуж-ж-желица?
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! А я, понимаеж-ж-жь ли, пчелка, у меня чудесная модная челка и вострые-превострые гляделки, однож-ж-жначно! Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   Тут выросла у зайца на заду небольшая пухлина, болит, чешется. Ну елки-моталки! Заяц – ну ее с энтузазизмом расчесывать! Расчесывал, расчесывал, да от энтого расчесывания выросла у зайца на заду большая-пребольшая пухлина, в ползада, и толичко сильнее стала болеть и чесаться. Пришелец обомомлел, но засим разрыдался да на пепельную лунную землю повалился и давай по ней кататься, поднимая густой, но кривой столб попела!
   А мимо кривыми походками проходят, утопая чуть не по щиколотку в попеле, лунатики. Лунатики на пришельца никакого внимания не обращают, даже по сторонам не поглядывают: с энтузизазмом спешат на свои поля, вуаля!
   Вот мимо проходил кривой-прекривой лунный мужик ну очень свирепого вида, рыжий-прерыжий, как Чу... Чу... – энтот, ну как его? – Чуба... Чуба... Чубакка! Мужик с энтузизазмом спешил на свое поле, утопая чуть не по щиколотку в попеле, одначе зорко, хотя, понимаешь, и криво, поглядывал по сторонам, где бы чего аль кого углядеть. Мужик как мужик, бородастый, усастый, с кустистыми бровями, вот толькя у него были длинные-предлинные кривые руки и ноги, огромные-преогромные карие раскосые глаза, смешные-пресмешные ослиные уши, а также короткие-прекороткие рожки – антенны на лысой-прелысой макушке большущей-пребольшущей шишковатой башки. Одет-обут был лунный мужик как самый обыкновенный лунный мужик: на нем был грязно-белый космический скафандр с надписью «VASA» на груди, причем перед надписью зияла дыра. Над энтой дырой красовался ромбообразный знак выпускника университета. Скафандр был старенький, явно с чужого плеча, ибо коротковат – до локтей, до колен. Кроме того, скафандр во многих, чрезвычайно многих местах был пробит лунными камушками, выпущенными из лунных, понимаешь, рогаток разного-преразного калибра, многаждызначно. За кривой спиной мужика криво висел кривой сидор защитного цвета. На кривых ногах лунатика красовались весьма и весьма кривые лапти, сплетенные из кривого лунного лыка. Голова была ничем не прикрыта: ни шлемом, ни кепкой, ни пилоткой, ни бейсболкой, отчего приобрела свирепое, весьма свирепое выражение: из-за пониженной гравитации все волосы стояли дыбом, хочь и как-то криво. От лунатика сильно пахло лунным самогоном. Тут увидал мужик: ух, катается по земле, поднимая густой, но кривой столб попела, пришелец, заяц: половина зада в пухлине, а половина в синяках, ах!
   – А-а-апчхи! Ой! Лунный зы... заяц! – свирепо-пресвирепо воскликнул лунный мужик, остановился и с энтузизазмом криво замахал кривыми руками, криво разгоняя столб попела.
   Зайчик было обомомлел, но тут же вскочил на задние лапки, жутко обрадовавшись, что лунный житель признал его за своего. Однако наш зайчуган, понимаешь, наш гумми... гумно... гуманоид, наученный горьким опытом, не стал радостно кричать, вихляя задиком, виляя хвостиком, не стал становиться к лунному мужику задом, испугавшись, что мужик еще вздумает пришельца поприветствовать, елки-моталки!
   – Приветствую тебя, Лунный зы... заяц! – криво пригладив волосы, радостно-прерадостно воскликнул лунный мужик. – Ик!
   Зверок адски задрожал. Он мужественно терпел эту адскую дрожь целых тринадцать наносекунд. Но вот зайчик почуял, что больше нет никакой мочи дрожать, и тут же обмочился в попел! А засим, понимаешь, сказал, не вихляя задишкой, не виляя хвостишкой, однакося кося обоими глазишками темно-бурого цвета:
   – Ой, мама!.. За... за... за... за... замечательная встреча! Приветствую и тебя, лунатик!
   – Кто, я лунатик? – свирепо-пресвирепо прорычал мужик принюхавшись, и волосы его стали дыбом, однако весьма и весьма криво. – Ик, ик!
   – За... за... за... за... замечательный вопрос! Да, ты лунатик! Однозначно!
   – Ик! Нет, энто ты лунатик, sic, sic! – свирепо-пресвирепо заявил мужик.
   – За... за... за... за... замечательное высказывание! Но почему?
   – Вид у тебя такой, словно ты тольки чьто с Луны свалился! Sic! И обмочился! Sic, sic! Ик! Ик! Ик! Ик!
   – За... за... за... за... замечательное объяснение! Да, я сегодня действительно свалился, но не с Луны, а с Земли! Сюда, на Луну! Однозначно!
   – Вот видишь, ты сам признаешься, чьто сегодня действительно свалился, sic, sic! Но при энтом ты явно умом повредился, понимаешь, и всё перепутал, однозначно!
   – Нет, эвто ты всё перепутал, лунатик! Двождызначно!
   – Пожалуйста, не назы... зы... зывай меня лунатиком, Лунный зы... заяц! Ик! Ик! – свирепо-пресвирепо прорычал мужик, а волосы его стали дыбом еще дыбее, а также существенно кривее.
   – Почему, лунатик?
   – Потому чьто я не лунатик! Sic, sic! Двождызначно! – свирепо-пресвирепо объяснил мужик.
   – А кто ты тогда... тогде... тогды, трождызначно?
   – Я – зы... зы... землянин! Трождызначно!
   – За... за... за... за... замечательное за... заявление! Почему эвто ты зы... за... землянин?
   Мужик сперва обомомлел, а засим криво ковырнул кривым лаптем кривой окурок на неровной земле, на которой криво стоял чуть не по щиколотку в попеле сигарет, выкуренных с энтузизазмом предыдущими поколениями лунных жителей, и веско изъяснил, елки-моталки:
   – Ик! Потому чьто я стою на зы... зы... земле!
   – Ну и чьто?
   – Поэнтому энта планета и назы... зы... зывается Зы... Зы... Земля, раз она состоит из зы... зы... земли! Ик! Ик! Ик! А я, ея житель, назы... зы... зываюсь зы... зы... землянином! Sic, sic, sic! Трождызначно!
   – За... за... за... за... замечательное разъяснение! А я тогда... тогде... тогды как наза... за... зываюсь?
   – Лунный зы... зы... зы... заяц, ик, ик! – свирепо-пресвирепо зы... зы... заявил мужик.
   – Почему?
   – Потому чьто ты – зы... зы... зы... заяц, свалившийся с Луны, которая, как общеизвестно, является спутником Зы... Зы... Земли!
   – А-а-а! Стало быть, я по-прежнему остаюсь Лунным за... за... за... зайцем?
   – Sic, sic, sic!
   – За... за... за... за... замечательно, трождызначно! Ура-а-а!
   – Так чьто позволь поприветствовать тебя, Лунный зы... заяц, ик, ик, на нашей Зы... Зы... Земле, sic, sic, sic! – криво пригладив волосы, радостно-прерадостно воскликнул мужик.
   – Нет, толькя не энто, однозначно!
   – Чь... Шо – не энто?
   – Не надо меня приветствовать, лу... за... зы... землянин!
   – Ик! Но почему?
   – Меня уже поприветствовали эвти, как их...
   – Ик! Ик! Кто? Кто?
   – Кто, кто! Другие луна... – тьфу ты! – за... зы... зы... земляне, вот кто!
   – Sic, sic! И шо?
   – Шо, шо! Sic, sic! От эвтих их приветствий у меня половина за... за... за... зада в пухлине, а половина в си... си... си... си...
   – Sic, sic! В си... си... си... си?..
   – Нет, в си... си... си... си...
   – Sic, sic! В си... си... си... си... сикарашках?
   – Нет, в си... си... си... си...
   – Sic, sic! В си... си... си... си... сиккативе?
   – Нет, в си... си... си... си...
   – Sic, sic! В си... си... си... си... синусоидах?
   – В си... си... си... си... синяках!
   – Ах вот оно шо, sic, sic!
   – Вот, вот, sic, sic! А шо, шо?
   – Шо, шо! Sic, sic! Так энто они тебя не приветствовали, а отлупили как си... си... си... си...
   – Sic, sic! Си... си... си... си?..
   – Нет, си... си... си... си...
   – Sic, sic! Си... си... си... си... сикарашку?
   – Нет, си... си... си... си...
   – Sic, sic! Си... си... си... си... сиккатив?
   – Нет, си... си... си... си...
   – Sic, sic! Си... си... си... си... синусоиду?
   – Нет, си... си... си... си... сидорову козу, однозначно, sic, sic! – свирепо-пресвирепо объяснил мужик, и волосы его аж стали дыбом, причем очень и очень криво. – Ик! Ик!
   – Ах вот оно шо!
   – Sic, sic! А шо, шо?
   – Шо, шо! Sic, sic! Стало быть, я топерь за... за... за... заяц лупленый?
   – Sic, sic! Зы... зы... зы... заяц лупленый!
   – Ах вот оно шо!
   – Sic, sic! А шо, шо?
   – Шо, шо! Sic, sic! Стало быть, у меня половина за... за... за... зада в пухлине?
   – Sic, sic! Половина зы... зы... зы... зада! В пухлине!
   – Ах вот оно шо!
   – Sic, sic! А шо, шо?
   – Шо, шо! Sic, sic! А шо эвто означает в итоге?
   – Ик, ик! Шо, шо?
   – Не знаю, шо! Эвто ты мне скажи, шо!
   – Ик, ик! Ах вот оно шо!
   – Вот, вот! Sic, sic!
   – Ик! Ик! Стало быть, ты топерь зы... зы... зы... заяц лупленый, половина зы... зы... зы... зада в пухлине, двождызначно! – криво-прекриво пригладив волосы, радостно-прерадостно изъяснил мужик. – Sic! Sic!
   – Sic, sic?
   – Да, двождызначно! Sic, sic!
   – За... за... зараза... за... за, двождызначно! Sic, sic!
   Ну, тут за... за... заяц за... за... зарыдал, пал на землю и принялся по ней с горя кататься, поднимая густой, но кривой столб попела.
   Мужик обомомлел. Засим чихнул, криво почесал в лысом затылке и спрашивает:
   – Зы... зы… зы… зайка, а зы... зы… зы… зайка, ик, ик!
   – Шо? – зайка прекратил свое катание по земле.
   – Почему ты такой зы… зы… зы… зызый*?
   Зайчик тут же вскочил на задние лапки, чтобы в случае чего дать деру, и поинтересовался в свою очередь:
   – А ты почему такой за… за… за… зазый?
   – Sic, sic! И голос у тебя какой-то не такой!
   – А какой? Кривой?
   – Нет, зы… зы… зазывный!
   – А у тебя – за… за… зазавный!
   – Sic, sic! Зы… зы… забавно!
   – Нет, за... за... забывно!
   – Зы... Зы?..
   – За... За!..
   – Зы... Зы... Ну, в общем, мы друг друга поняли, sic, sic!
   – Ага! За... За...
   – Зы... Зы... Ага, я, кажется, понял, понял, sic, sic!
   – Шо, шо ты понял?
   – Шо, шо! Зы... зы… зы… зайка, ик, ик!
   – Шо?
   – Ты – зы… зы… заика?
   – Да, я за… за… заика!
   – Ах вот оно шо! Sic! Sic!
   – Ага! А ты, як я вижу, тожде за… за… заика?
   – Да, я зы… зы… заика! Sic! Sic!
   – Ах, какая за… за… замечательная родственная душа! – подумал за… зайка и почувствовал горячую симпатию к мужику.
   – Ах, какая зы… зы… замечательная родственная душа, ик, ик! – подумал мужик и почувствовал горячую симпатию к зы… зайке. – Sic! Sic!
   Мужик сжалился над зы... зы... зы... зайкой, взял его с собой, принес домой и положил под сарай, ай. Ай, сарай был из некрашеных, посеревших от времени кривых досок и очень, ну очень кривой, ой.
   – Ну, отдыхай тут! Sic! Sic! – сказал мужик. – А я на морковное поле работать пошел, вечером вернусь, ик, ик! Кстати, хочу тебя угостить чем-нито вкусненьким. Чьто тебе с поля принести в си... си... си... сидоре?
   – М-м-м, чмок-чмок! Морковочку!
   – Хорошо, елки-моталки! Sic! Sic! Кстати, меня зы... зы... зовут Си... Си... Си... Сидор! Sic! Sic! А тебя как зы... зы... зовут, Лунный зы... заяц?
   – А меня – Лунный за... заяц!
   – Sic! Sic! Ну, будем знакомы, Лунный зы... заяц! Ик! Ик! – сказал мужик, поправил на плече лямку сидора, чьтоб легла покривее, sic, sic, и ушел, понимаешь, кривой-прекривой походкою, елки-моталки!
   А за... за... за... заяц из-под сарая прокрался на задних лапках в кривую, ну очень кривую избу из некрашеных, посеревших от времени кривых бревен, встал в полный рост и огляделся там хорошенько, бросая косые взгляды на обстановку. В избе увидал кривой стол, кривой, ну очень кривой холодильник, а на кривой стене – кривое-прекривое зеркало в полный, но кривой-прекривой рост. Глянул за... заяц в зеркало – и обомомлел! Увидел свое, понимаешь, отражение: длинные-предлинные лапы, огромные-преогромные раскосые глаза, смешные-пресмешные ослиные уши, а также короткие-прекороткие рожки – антенны на лысой-прелысой макушке большущей-пребольшущей башки, причем всё перечисленное – кривое-прекривое.
   – Фу! – сказа... зал за... за... заяц, сильно кося глаза... зами. – В кривой избе и за... за... за... зеркало кривое, елки-моталки! Sic! Sic!
   За... засим за... за... заяц за... за... за... заметил криво за... за... застеленную кривую-прекривую постель, откинул кривое одеяло с кривой подушки да и улегся, ферт, криво, ну очень криво на энтой подушке – отдыхать, понимаешь, в свое удовольствие, хозя... зя... зя... зяина дожидаючись. А пока отдыхал на подушке, подумал-подумал основательно да и за... за... за... засомневался в намерениях мужика: а чьто, е́жда* на кривом языке эвтих за... зы... землян, у которых ну всё – кривое, «угостить» означает «отлупить»? За... зайчик аж обомомлел! И за... за... засим он на всякий случай за... за... за... запер кривую-прекривую дверь избы на кривой-прекривой крючок, елки-моталки! Sic! Sic!
   Вот возвращается вечером мужик с поля с двымя морковками в сидоре: большой-пребольшой морковкой себе на ужин, м-м-м, чмок-чмок, и маленькой-премаленькой – на ужин зы... зайчику, sic, sic! Глянул мужик под сарай – а зы... зы... зы... зайчика-то тамотка и нетути, однозначно-преоднозначно! Ну дела, ик, ик! Мужик – в дом, а дверь-то зы... зы... заперта! Sic! Sic! У мужика волосы – дыбом, причем довольно-таки криво, ну, он и стучит в дверь:
   – Зы... зы… зы… заяц, а зы... зы… зы… заяц, ик, ик! Открой дверь, sic, sic!
   Зверок криво спрыгнул с подушки на пол, встал на за... задние лапы, адски за... за... задрожал и сказа... за... за... зал, не вихляя за... за... задишкой, не виляя хвостишкой, однакося кося обоими глази... зи... зи... зишками темно-бурого цвета:
   – А не то шо?
   – А не то я тебя колотушками угощу, sic, sic! – заявил хозяин с кривой ухмылкой. – Отлуплю как си... си... си... сидорову козу, однозначно!
   – Ну вот! – с дрожью в голосе воскликнул за... зайка. – Я так и знал: у вас, за... зы... землян, всё криво: на вашем за... зы... земном языке «угостить» означает «отлупить», однозначно!
   – Ну, долго мне ишшо тут стоять? Ващще! Аз жутко-прежутко проголодался, ик, ик! Отворяй дверь! Sic! Sic! – свирепо-пресвирепо прокричал мужик, а волосы его стали дыбом ишшо дыбее и ишшо кривее.
   – Ни за що не отворю, елки-моталки!
   – Зы... зы… зы… зайка, а зы... зы… зы… зайка, ик, ик! – криво пригладив волосы, ласково-преласково молвил мужик, криво улыбаясь.
   – Що?
   – А у меня морковка в си... си... си... сидоре! Sic! Sic!
   – М-м-м, чмок-чмок! Правда, в сидоре? – заяц принюхался, и ему смутно-пресмутно почудился знакомый-презнакомый запах эфирных масел.
   – Правда, sic, sic!
   – М-м-м, чмок-чмок! Правда, морковка? – заяц вдругорядь принюхался, и ему показалось, что он явственно-преявственно ощущает знакомый-презнакомый запах эфирных масел.
   – Правда, sic, sic! Мр-р-р, мр-р-р, мор-р-рковка, сочная, однозначно! Ик! Ик! Хочешь, угощу? – ласково-преласково промурлыкал мужик, криво улыбаясь.
   – М-м-м, чмок-чмок! Хочу, однозначно! Sic! Sic!
   – Отворяй дверь!
   – Чичас, елки-моталки! Sic! Sic!
   Зайка отворил дверь, разъяренный мужик зашел в избу. Перед хозяином стоял на задних лапках заяц, адски дрожал, но при энтом вихлял задишкой, вилял хвостишкой, косил обоими глазишками темно-бурого цвета и тарантил:
   – За... за... за... за... заходи, миленький хозя... зя... зя... зяин! М-м-м, чмок-чмок!
   Мужик кривовато пригладил кривые волосы, пожалел зы... зы... зайку и не стал его бить, а стал говорить:
   – Ну, зы… зы… зайка, ик, ик, садись зы… за стол, поужинаем: угощу тебя сладкой-пресладкой морковочкой, однозначно-преоднозначно! Sic! Sic!
   – Одной?
   – Да, одной, однозначно! Sic! Sic!
   – За... за... за... за... замечательно, елки-моталки!
   – Однозначно?
   – Да, однозначно-преоднозначно, елки-моталки! Sic! Sic!
   Мужик, ик, ик, криво-прекриво почистил две кривые-прекривые морковки, источающие аппетитнейший-преаппетитнейший запах эфирных-преэфирных масел, положил морковки в кривую тарелку, а тарелку поставил на стол. Вот сели мужик с зайчиком вечерять. Мужик принялся Лунному Богу молиться:
   – Шурьян-камрад, сам прокурат трах-тара-ра-ра-ра! Черви, жлуди, вины, бубны! Шинь, пень – шиварган! – и хлоп стакан лунного самогона!
   А зайчик хвать большую-пребольшую морковку – и схрумкал ее быстро-пребыстро, одначе не насытился, елки-моталки, и впал в раздумье: а не удовольствоваться ли ему еще и маленькой-премаленькой морковочкой, м-м-м, чмок-чмок, елки-моталки? Зайка потянулся за второй морковкой, ан мужик хвать ее – и схрумкал быстро-пребыстро: хрум-хрум, м-м-м, м-м-м, чмок-чмок! Sic! Sic! Наш зайчик обомомлел! Оба едока остались голодными и недовольными, так что зайка решил на следующий день идти с мужиком на поле и там вволю налопаться сладкой-пресладкой морковки, многаждызначно. А мужик то́жде* решил взять с собой зы… зы… зы… зайца на поле, sic, sic: пусть там зы… заяц работает, а иначе зы… зы… зачем, понимаешь, справному хозяину – лишний-прелишний рот, да еще такой прожорливый-препрожорливый, многаждызначно, ик, ик!
   Стемнело. Стали гость и хозяин ложиться спать в кривую кровать. Зайчик прыг на подушку – и занял ее всю, елки-моталки! Пришлось хозяину устраиваться в постели, не кладя голову на подушку, ик, ик. Зайчишка сразу же уснул и захрапел, а мужик ворочался, ворочался и не нашел успокоения до тех пор, пока не сунул голову под подушку, sic, sic.
   Вот на следующее утро пошли мужик с зайчиком на поле, утопая, естественно, в попеле. Встретили по пути, оказавшемуся, кстати, довольно-таки кривым, новенький-преновенький, хотя и весьма и весьма кривой металлический гараж, криво-прекриво окрашенный серебрянкой.
   – Ой, зы... зы... занятно: металлический гараж, однозначно! Ик! Ик! – криво пригладив волосы, радостно-прерадостно воскуя́ркнул* мужик.
   Потрогал мужик кривую дверь – зы... зы... заперта, потрогал зы... зы... замки – крепкие, хочь и кривые, елки-моталки! И обомомлел! Покрутился-покрутился вокруг гаража и в конце концов свирепо-пресвирепо изрек, аж волосы стали дыбом, причем весьма и весьма, понимаешь, криво:
   – Облом! Ну нет, тут без лома не обойтись, однозначно! Sic! Sic!
   И пошли мужик с зайчиком дальше своим путем, утопая, естественно, в попеле. Вот пришли они на зеленое морковное поле и увидали: поле – весьма и весьма кривое; на самом краю, весьма и весьма кривом, криво лежит коза, половина бока луплена, а половина нет. Энту дуреху мужик вчера зы... зы... застукал, когды она грядки топтала, ботву поедала, и сильно-пресильно, понимаешь, дуру выдрал, sic, sic. Энто была коза как коза: шерсть белая, длинная и шелковистая, вот толькя у дуры были длинные-предлинные лапы, огромные-преогромные раскосые голубые глаза, смешные-пресмешные ослиные уши, борода – как у старика Хоттабыча, а также изрядные-преизрядные рога – антенны на лысой-прелысой макушке большущей-пребольшущей башки. Наш зайчик с хозяином обомомлели!
   Вот увидала коза мужика с зайцем и принялась шибко-прешибко кричать:
   – Задрали! Задрали! Ме-е-е!
   Мужик хотел было дуру сильно-пресильно выдрать, ик, ик, да зайчик дюже-предюже задрожал, а коза... за за... за... заорала еще шибче, sic, sic, сильно-пресильно за... за... заикаясь:
   – За... зы... зы... задрали! Ме-е-е! Ме-е-е!
   Мужик криво пригладил волосы, ик, ик, сжалился над нею и подарил тыщу морковок, тут же упакованных в сидор, а также вручил кривой формы трехлитровую банку морковного сока. Коза с радостью взяла подарочки, а мужик взял козу на руки и понес домой, утопая в попеле, sic, sic. А зайчик поле остался сторожить да сорняки, понимаешь, с энтузазизмом выпалывать на кривых-прекривых грядках. Вот зайчик принюхался к какому-то смутно-пресмутно знакомому запаху эфирных масел – и обомомлел! Засим потрогал на ближайшей грядке ботву, решил, что сорняк, однозначно, схватил лапами, дернул – явилась из попельного грунта кривая морковка! Заяц вздрогнул – и обомомлел! Засим запихал ее в рот: хрум-хрум! – и продолжил выпалывать с энтузазизмом сорняки! Один за другим, один за другим, один за другим, елки-моталки! Хрум-хрум, хрум-хрум, хрум-хрум! М-м-м, чмок-чмок! Тысячезначно!..
  А мужик принес козу домой и положил под сарай. Пообедав и отдохнув немножко, мужик трошки хлебнул на дорожку. Чего хлебнул? А чего Лунный Бог послал, которому мужик, понимаешь, рьяно-прерьяно помолился:
   – Шурьян-камрад, сам прокурат трах-тара-ра-ра-ра! Черви, жлуди, вины, бубны! Шинь, пень – шиварган!
  Засим вышел мужик из дому кривой-прекривой, елки-моталки, прихватил из-под сарая кривой-прекривой лом и поспешил на поле, опасаясь, как бы там зы... зы... зы... заяц чего не напортачил. Тут коза из-под сарая в избу пробралась и там крючком заперлась, подарочки в холодильник сунула, а засим в кровать улеглась: ну не сквернавка ли, ась?
  Заяц увидел, что мужик кривыми-прекривыми шагами возвращается на поле с кривым-прекривым ломом в руках, и спрятался скромно-прескромно за свежим-пресвежим, кривым-прекривым стогом морковной ботвы, пока хозяин не позовет, дабы поблагодарить за успехи в прополке сорняков, sic, sic. А мужик увидал, что морковки, все до единой, с грядок исчезли, а повсюду одна толькя свежая-пресвежая морковная ботва в стогах высится под облака, причем как-то очень и очень криво, ну мочи нет, как криво! Мужик обомомлел – и тут же обмочился, sic, sic. Засим принюхался, осерчал и закричал на всё поле, источая амбре перегара:
   – Ай, мама! Кто этто сделал, ик, ик?
   Зайчик сперва хотетел было заявить: «Энто я один, однозначно; чьто мне за... за... за энто будет: медаль али орден?», но решил повременить и послушать, чьто скажет мужик дальше, ибо зайчик смутно за... за... заподозрил, чьто мужик – кривой-прекривой, елки-моталки! Sic! Sic! А мужик всхлипнул и зы... зы... заорал с-с-страшно-прес-с-страшно, аж волосы с-с-с... с-с-с... с-с-с... с-с-стали дыбом, причем криво-прекриво:
   – Того, кто этто сделал, я непременно поймаю и выдеру как си... си... си... сидорову козы... зы... зу... зу! Sic! Sic!
   Зайчик не на шутку испужался и шибко размашистыми зигзагами побежал прятаться в избу.
   Вот прибежал зайчик к дверям избы, встал в полный рост, хвать лапкой – дверь заперта!
   – Эй, кто там? – спрашивает зайчик.
   Коза отвечает:
   – Ме-е-е! Я – коза рухлена, половина бока луплена, а ты кто?
   – А я – Лунный за... заяц!
   – Ну, чего тебе, Лунный заяц?
   – Пусти меня в дом!
   – Зачем эвто?
   – За... за... за мной мужик гонится, мне срочно нужно спрятаться! Sic! Sic!
   – Ме-е-е! Где эвто тебе срочно нужно спрятаться?
   – Вестимо, в постели под одеялом!
   – Вестимо, в постели под одеялом я лежу! Ме-е-е!
   – А шо ты там делаешь, елки-моталки?
   – Ме-е-е! От мужика прячусь!
   – Пусти и меня с собой под одеяло! Sic! Sic!
   – Ну вот еще! Ме-е-е! Не пущу!
   – Прошу тебя, пусти! Sic! Sic!
   – И не проси, не пущу! Ме-е-е! Мне и одной тесно!
   – Пусти, елки-моталки! Sic! Sic! Я маленький, много места не за... за... займу!
   – Не пущу! Ме-е-е! Мне с тобой, маленьким, неинтересно!
   – Ну очень тебя прошу, пусти! Я только подушку всего и за... за... займу! Sic! Sic!
   – Ме-е-е! А я тогды куды голову положу?
   – Под подушку, елки-моталки! Sic! Sic!
   Козе надоело выслушивать просьбы зайца, и она заорала:
   – Ме-е-е! Ме-е-е! Отстань!
   – А не то шо?
   – Шо, шо! А не то выйду – все бока повыбью! Ме-е-е!
  За... за... за... зайчик обомомлел! За... за... засим с горем отошел от двери на цыпочках, вышел за... за совершенно кривой за... забор на довольно-таки кривую улицу и за... за... заплакал. Навстречу ему бежит на четырех лапах, пыля попелом, знакомый серый бирюк, повиливающий нечесаным хвостом.
   Остановился серый бирюк, встал на задние лапы, сноровисто подтянул ремень брезентовых брюк и радостно, понимаешь, прерадостно воскуяркнул:
   – А-а-апчхи! Ах, бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюки хороши!.. Здорово, Лунный заяц!
   – Да, хороши, бр-р-р, бр-р-р!.. А-а-апчхи! Здорово, луна... за... за... зы... зы... землянин!
   – Шо ты плачешь, бр-р-р... бр-р-р... бр-р-раток? – радостно-прерадостно поинтересовался бирюк.
   – Шо, шо! У нас в избе кто-то! – сказал зайчик скрозь слезы.
   – Кто? Мабудь, бр-р-р... бр-р-р... бар-р-рон?
   – Нет-нет, не он!
   – А кто? Мабудь, бр-р-р... бр-р-р... бар-р-ран?
   – Нет-нет, не баран!
   – А кто ж тогды? Мабудь, ор-р-рангутан?
   – Кто, кто! Точно не знаю, кто: сам не видел!
   – М-м-м, м-м-может быть, кто-нибудь вкусненький? – радостно-прерадостно спросил бирюк.
   – М-м-может быть, хнык-хнык!
   – М-м-м, чмок, чмок! – бирюк, понимаешь ли, браво-пребраво вильнул хвостом. – Так энто же просто замечательно! И ты не предполагаешь даже, кто бы энто мог быть?
   – Предполагаю, елки-моталки!
   – Кто?
   – Кто, кто! Коза, елки-моталки!
   – М-м-м, чмок, чмок! – бирюк завибрировал всей своей тушей и чуть было не вывалился из брюк. – Так энто же просто замечательно! А ты в энтом уверен?
   – Не уверен!
   – Бр-р-р, бр-р-р! Ну так выгони козу и посмотри!
   – Хнык-хнык! Выгнать не получается, елки-моталки!
   А бирюк подтянул ремень своих брюк и радостно-прерадостно заявляет зайцу:
   – Бр-р-р, бр-р-р! Ка-а-ак не получается? М-м-м, чмок, чмок! Иди со мною, я выгоню!
   – Отлично! Прекрасно! Бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-раво! И знаешь, ишшо шо?
   – Шо? Шо?
   – Шо, шо! И, самое главное, горячо поприветствуй козу, однозначно! Ты же мне прежде обещал, елки-моталки!
   – Бр-р-р, бр-р-р!.. Ах, да-да, аз горячо поприветствую козу, однозначно! – бирюк, понимаешь ли, браво-пребраво вильнул хвостом. – Я ж тебе прежде обещал, елки-моталки! М-м-м, чмок, чмок!
   – Ах, как хорошо! Бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-раво!
   – Да, хорошо! Бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рависсимо! Ну, тепер-р-рь кое-кому без бр-р-рюк – каюк, р-р-р, р-р-р!
   На цыпочках пришли к двери избы. Бирюк ловко сунул лапы в накладные передние карманы своих брезентовых брюк и лихо достал два здоровых черных булыжника, двождызначно.
   – М-м-м, чмок, чмок! Кто здесь? – спросил бирюк, лихо размахивая булыжниками.
   – М-м-ме-е-е! – раздался из-за двери свирепый голос. – А ты кто такой?
   Храбрец, понимаешь, обомомлел! Засим бр-р-р... бир-р-рюк поспешно отшвырнул два булыжника, двождызначно, затем сунул лапы в накладные задние карманы своих брезентовых брюк и лихо достал два здоровеннейших чернейших булыжника, двождызначно, гораздо здоровее и чернее прежних: естественно, двождызначно! Засим бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-равый бр-р-р... бр-р-р... бир-р-рюк, лихо размахивая булыжниками, бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рякнул:
   – Бр-р-р, бр-р-р! А я, понимаешь, бр-р-р... бр-р-р... бир-р-рюк: всю жизнь жил без бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюк, а недавно бр-р-р... бр-р-р... р-р-разжился бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюками! М-м-м, вот энто жесть... жизть... жизнь! А ты кто, чмок, чмок?
   Коза вылезла из кровати, стала посреди избы, затопала ногами и сказала:
   – М-м-ме-е-е! А я – коза рухлена, половина бока луплена; выйду – все бока повыбью! Однозначно! Двождызначно! Трождызначно, понимаешь!
   Бирюк завибрировал всей своей тушей, аж чуть было не выпал из брюк, однозначно, двождызначно, трождызначно, понимаешь, и к его чрезвычайно ворчливому рычанию добавилось отчаянное журчание какой-то чрезвычайно зловонной жидкости, многаждызначно. Через жутчайший отрезок времени журчание закончилось, елки-моталки, а зловоние, понимаешь, осталось, однозначно. Бирюк обомомлел, а засим в отчаянии воскуяркнул:
   – Бр-р-р! Бр-р-р! – и отскочил от двери, а булыжники, понимаешь, поспешно отшвырнул, двождызначно!
   Коза вновь завалилась на кровать. За... за... за... зайчик опять за... заплакал и вышел на цыпочках за... за... за за... забор на улицу, а бирюк подтянул ремень своих бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюк и пр-р-р... бр-р-р... печально-препечально пр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... пр-р-р... пр-р-робор-р-рмотал:
   – Извини, др-р-р... др-р-р... др-р-р... др-р-руг! У меня бр-р-р... бр-р-р... бр-р-р... бр-р-рюки не того размера, бр-р-р... бр-р-р... бр-р-раток! А были бы они побольше, в кар-р-р... кар-р-р... кар-р-рманы бы влезли булыжники побольше, елки-моталки! – и, поджав хвост, убежал, понимаешь, бр-р-р... бр-р-р... бирючара позорный, на всех четырех лапах в ближайший же лунный бр-р-р... мр-р-р... кр-р-р... кр-р-ратер – дабы спрятаться там глубоко-глубоко в попеле сигарет, выкуренных с энтузизазмом предыдущими поколениями.
   Навстречу плачущему за... за... зайцу чертовски прытко бежит, пыля попелом, знакомый черный кочет и яростно размахивает своим длинным-предлинным кроваво-красным буратинским клювом, многаждызначно.
   Остановился черный кочет, яростно взмахнул своим длинным-предлинным кроваво-красным буратинским клювом, однозначно, и радостно-прерадостно воскуяркнул:
   – А-а-апчхи! Ко-ко-ко-ко! Здорово, ко... ко... ко... кореш мой, Лунный заяц!
   – Хнык, хнык! Здорово, луна... за... за... зы... зы... землянин! А-а-апчхи!
   – Чё ты, ко... ко... ко... кореш мой, плачешь, ко-ко-ко-ко? – радостно-прерадостно спросил кочет.
   – Чё, чё! У нас в избе кто-то! – сказа... зал скрозь слезы за... зайчик.
   – Чёрт-те чё! А ко... ко... ко... кто? Мабудь, ко... ко... ковбой?
   – Кто, кто! Точно не знаю, ко... ко... ко... кто: сам не видел!
   – Ко-ко-ко-ко! Чёрт-те чё! Да и чёрт с ним! М-м-м... А м-м-может быть, энто там ко... ко... ко... кто-нибудь драчливенький, однозначно? – радостно-прерадостно спросил кочет.
   – М-м-может быть, хнык, хнык!
   – Ко... ко... ко... клёво! И ты не предполагаешь даже, ко... ко... ко... кто бы энто мог быть, елки-моталки?
   – Предполагаю!
   – Ко... ко... ко... кто?
   – Кто, кто! Ко... ко... коза, однозначно!
   – Ко... ко... ко... клёво, елки-моталки! А ты уверен?
   – Ко... ко... конечно, не уверен, елки-моталки!
   – Ко-ко-ко-ко! Чёрт-те чё! Ну так выгони ко... ко... козу и посмотри, елки-моталки!
   – Ко... ко... козу выгнать не получается, хнык, хнык!
   А ко... ко... ко... кочет ско... ко... ко... коренько, сантисекундочку, с энтузизазмом поточил свой длинный-предлинный кроваво-красный буратинский клюв о землю и радостно-прерадостно заявляет зайцу:
   – Чёрт-те чё! Ко... ко... ко... как не получается, елки-моталки? Иди со мною, я выгоню, однозначно! Ко-ко-ко-ко!
   – Ты думаешь, ко... ко... ко... кореш, у тебя эвто, ко... ко... конечно, получится?
   – Еще бы! Ко... ко... конечно! Я – ко... ко... ко... кочет, ко... ко... который придраться да и подраться ко... ко... ко... кхочет, ко-ко-ко-ко!
   – Отлично! Прекрасно! Ко... ко... ко... ко... колоссально! И знаешь, ешчё чё?
   – Чё, ко-ко-ко-ко?
   – Чё, чё! Чё, чё! И, самое главное, горячо поприветствуй ко... ко... козу! Ты же мне прежде обещал, однозначно!
   – Ко-ко-ко-ко! Да-да, аз горячо поприветствую ко... ко... козу, однозначно! Я ж тебе прежде ко... ко... обещал, ко-ко-ко-ко!
   – Ах, как хорошо! Ко... ко... ко... ко... колоссально!
   – Да, ко... ко... конечно, ко... ко... ко... ко... кхорошо! Ко... ко... ко... ко... колоссальнейше!
   Пошли они к избе на цыпочках, елки-моталки! Подходя к двери, зайчик, чтобы устрашить козу, кричит:
   – Ах, идет кочет на пятах мрачно, несет саблю на плечах невзрачно, идет душу губить – козе голову рубить, однозначно!
   Вот подошли к двери избы; кочет взмахнул с энтузизазмом своим длинным-предлинным кроваво-красным буратинским клювом и радостно-прерадостно спрашивает, понимаешь:
   – Ко... ко... ко... кто там, елки-моталки?
   Коза вылезла из кровати, стала посреди избы, затопала ногами и сказала скрозь дверь:
   – М-м-ме-е-е! Я – коза рухлена, половина бока луплена; выйду – все бока повыбью!
   От ко... ко... ко... козьего ответа ко... ко... ко... кочету тут же стало легче, гораздо легче, до чрезвычайности легче, елки-моталки! Ибо ко... ко... ко... кочет присел и облегчился, однозначно. Раздался мощный запах птичьего помета. Ко... ко... ко... кочет сперва обомомлел, а засим мгновенно привстал, возмущенно принюхался и вскричал:
   – Ко... ко... како... кой ко... ко... ко... кошмар! Чёрт-те чё, однозначно! – и отскочил от двери, а клюв под крыло сунул.
   Коза вновь завалилась на кровать. За... за... за... зайчик опять со слеза... за... за... зами ушел на цыпочках за... за... за за... за... за... за... забор на улицу. А кочет опасливо высунул голову с клювом из-под крыла, почапал на цыпочках за зайцем и говорит:
   – Ко-ко-ко-ко! Извини, ко... ко... ко... кореш, у меня ко... ко... ко... клюв не того размера, однозначно! А был бы у меня ко... ко... ко... клюв размером с саблю, а не с ко... ко... кинжал, тогды бы я тебе помог, однозначно! Ну, ко... ко... покеда! Ко-ко-ко-ко! – и сломя голову побежал, побежал, понимаешь, на цыпочках по глубокому попелу, то отчаянно крича: «Энто же чёрт-те чё, однозначно!», то пряча клюв под крылом, – а побежал, понимаешь, ко... ко... кочетяра позорный в ближайший же лунный ко... ко... ко... кратер, желая как можно глубже спрятаться в попеле сигарет, выкуренных с энтузизазмом предыдущими поколениями лунных жителей, однозначно.
   А навстречу плачущему за... зайцу летит знакомая ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-желтая пчелка, размахивая янтарным ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жалом, чьто чуть короче кинж-ж-жала: ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж! Остановилась в полете оная пчелка, ж-ж-ж, ж-ж-ж, поправила лапкой торчкастую челку, ж-ж-ж, ж-ж-ж, протерла другой лапкой вострые-превострые гляделки, ж-ж-ж, ж-ж-ж, и завиж-ж-жала ж-ж-жиж-ж-жнерадостно-преж-ж-жиж-ж-жнерадостно:
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   И заяц наш тут же обомомлел! А засим у зайчишки ну сраж-ж-жу ж-ж-же вож-ж-жникло важ-ж-жное, неотлож-ж-жное дело, и он ж-ж-жутко обделался!
   Пчелка принюхалась, понимаешь, поморщилась и завиж-ж-жала:
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ждорово, Лунный ж-ж-жаяц!
   – Ж-ж-ждорово, луна... за... за... зы... зы... землянка, хнык, хнык! А мабудь, за... за... зы... землячка? Аль за... за... зы... зы... земляничка, хнык, хнык?
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, неваж-ж-жно, неваж-ж-жно! О чем ты ж-ж-ж... ж-ж-жалобно плачешь, ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-жирноватенький гож-ж-жподин? – радостно-прерадостно поинтересовалась пчелка.
   – О чем, о чем! У нас в избе кто-то! – сказал скрозь слезы за... зайчик.
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, неваж-ж-жно, неваж-ж-жно! Ж-ж-ж, а кто ж-ж-же? Авось ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жирондист? Небось, ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-журналист? А мабудь, ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жуж-ж-желица?
   – Хнык, хнык, кто, кто! Точно не знаю, кто: сам не видел!
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, негож-ж-же, негож-ж-же! Ж-ж-ж, мож-ж-жет быть, кто-нибудь ж-ж-жирненький? – радостно-прерадостно спросила пчелка.
   – Хнык, хнык! М-м-мож-ж-жет быть!
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ждорово, однож-ж-жначно! И ты не предполагаешь даж-ж-же, кто эвто мож-ж-жет быть?
   – Предполагаю, елки-моталки!
   – Кто ж-ж-же эвто?
   – Кто, кто! Коза, хнык-хнык!
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, кож-ж-жа! Какая прелесть! А ты убеж-ж-жден?
   – Не убеж-ж-жден!
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, негож-ж-же, негож-ж-же! Ну так выгони ж-ж-же кож-ж-жу и посмотри, ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – Выгнать не получается, елки-моталки!
   А ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-желтая пчелка с энтузизазмом взмахнула янтарным ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жалом, чьто чуть короче кинж-ж-жала, и радостно-прерадостно ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жаявляет ж-ж-жайцу:
   – Ка-а-ак не получается, елки-моталки? Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Ступай ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жа мною, я выгоню, однож-ж-жначно! Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – Отлично! Прекрасно! Ж-ж-жамечательно! И знаешь, ишшо шо?
   – Шо ж-ж-же?
   – И, самое главное, горячо поприветствуй кож-ж-жу! Ты ж-ж-же мне преж-ж-жде обещала, однож-ж-жначно!
   – Да-да, и даж-ж-же горячо поприветствую кож-ж-жу, ж-ж-ж, ж-ж-ж! Я ж-ж-ж тебе преж-ж-жде обещала, однож-ж-жначно!
   – Ах, как хорошо ж-ж-же, ж-ж-ж, ж-ж-ж! Ж-ж-жамечательно!
   – Да, дюж-ж-же хорошо, ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж! Ж-ж-жамечательнейше! А впрочем, неваж-ж-жно, неваж-ж-жно! Ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   Приблизились с энтузазизмом к дверям избы. А ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-желтая пчелка с энтузизазмом взмахнула янтарным ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жалом, чьто чуть короче кинж-ж-жала, и радостно-прерадостно ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жажуж-ж-жала:
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Кто ж-ж-ждесь?
   – М-м-ме-е-е! – раздался свирепый голос. – Я – коза рухлена, половина бока луплена! А ты-то кто?
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж, неваж-ж-жно, неваж-ж-жно! А впрочем, я – ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-желтая пчелка, однож-ж-жначно!
   – М-м-ме-е-е! А шо у тебя есть, ж-ж-желтая пчелка?
   – Ах, я – ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-желтая пчелка, у меня чудесная модная челка, вострые, понимаеж-ж-жь, превострые гляделки и янтарное ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-ж... ж-ж-жало, чьто чуть короче кинж-ж-жала, однож-ж-жначно! Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – М-м-ме-е-е! Нем-м-ма-а-ало, нем-м-ма-а-ало! – воскуяркнула коза, глаза ей внезапно застлал пурпур, и она опури́лась* прямо в постели. – Шо ж-ж-ж тебе надо, ж-ж-желтая пчелка?
   – Дюж-ж-же горячо поприветствовать тебя, кож-ж-жа, однож-ж-жначно!
   – М-м-ме-е-е! Как м-м-ми-и-ило! – коза принюхалась к едкому запаху в постели и поморщилась. – Ну, приветствуй меня, да поживее!
   – Приветствую тебя, гож-ж-жпож-ж-жа кож-ж-жа! Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – М-м-ме-е-е! Спасибо! Отме-е-енное приветствие!
   – Пож-ж-жалуйста! Кож-ж-жа, а кож-ж-жа!
   – Ну шо тебе ишшо? М-м-ме-е-е! М-м-ме-е-е!
   – Шо, шо! Кож-ж-жа, а кож-ж-жа! А ишшо у меня к тебе отме-е-енное предлож-ж-же-е-ение, ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – Ну так отме-е-ени-и-и его!
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Энто невож-ж-жмож-ж-жно, однож-ж-жначно!
   – Почем-м-му-у-у, м-м-ме-е-е, м-м-ме-е-е?
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! Эвто неотме-е-енное предлож-ж-же-е-ение, однож-ж-жначно!
   – Так отме-е-енное или неотме-е-енное? М-м-ме-е-е, м-м-ме-е-е!
   – И то, и то ж-ж-же, ж-ж-ж, ж-ж-ж, однож-ж-жначно! Послушай, кож-ж-жа!
   – Шо?
   – Шо, шо ж-ж-же, ж-ж-ж, ж-ж-ж! Пож-ж-жалуйста, выдь на крылечко!
   – Заче-е-ем энто? М-м-ме-е-е! – коза нюхнула едкий запах, раздающийся в постели, и поморщилась. – Я в постели лежу, никуда не выхожу!
   – Пошептаться надо! Ж-ж-ж, ж-ж-ж, однож-ж-жначно!
   – О че-е-ем?
   – О чем, о чем! Да ни о чем, однож-ж-жначно! Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – М-м-ме-е-е! Попрошу всё же уточнить: о че-е-ем или ни о че-е-ем?
   – И о тем, и о тем, однож-ж-жначно! Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – О че-е-ем же энто?
   – О нашем, о ж-ж-женском: как бы уж-ж-жалить одну стервож-ж-жу!
   – М-м-ме-е-е! Тольки ужалить?
   – Да, толькя уж-ж-жалить, однож-ж-жначно!
   – А не забодать, м-м-ме-е-е, м-м-ме-е-е ?
   – Нет, не ж-ж-жабодать, однож-ж-жначно! Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – Не-е-ет, не хочу-у-у, м-м-ме-е-е, м-м-ме-е-е!
   – Почему ж-ж-же? Ж-ж-ж, ж-ж-ж!
   – М-м-ме-е-е! М-м-ме-е-е! Мне-е-е ле-е-ень!
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! А ты через лень, однож-ж-жначно!
   – Не хочу-у-у, м-м-ме-е-е, м-м-ме-е-е!
   – Ж-ж-ж, ж-ж-ж! А ты через не хочу, однож-ж-жначно! Выходи!
   – Не-е-ет, все-таки не вы-ы-ыйду! М-м-ме-е-е! М-м-ме-е-е! Я в постели лежу, никуда не выхожу!
   – А мож-ж-жет, все-таки выйдешь, ж-ж-ж, ж-ж-ж?
   – М-м-ме-е-е! Я – коза рухлена, половина бока луплена; выйду – все бока повыбью, однозначно!
   Пчелка рассердилась, начала летать круг стенок; вот жужжала, жужжала и нашла кривую-прекривую дырочку, влезла туда да за голый бок жальнула козу рухлену и сделала на боку пухлину, однож-ж-жначно! А сама в стороночку отлетела, ж-ж-ж, ж-ж-ж, елки-моталки! Коза, решив, что от такого возмутительного обращения с собой можно не соскучиться, равно как и не превозмочь возмущение, ух, навалила в постель могучую кучу! Могучую-премогучую! Ващще! Засим вдохнула разок аромат, из постели выскочила, со всего маху в дверь – и была такова! Вах, рванула коза, понимаешь, прямо по глубокому попелу в ближайший же лунный кратер – дабы спрятаться там как можно глубже в попеле сигарет, выкуренных с энтузизазмом предыдущими поколениями! А пчела очистила лапками свое янтарное ж-ж-жало, на котором остался чудовищный клок шерсти с мясом от бока козы – и за козой: ж-ж-ж, ж-ж-ж, елки-моталки! Вах, и тож-ж-жде была такова, однож-ж-жначно! Турманом полетела она, понимаеж-ж-жь, пчеляра озорная, туда ж-ж-же: в ближ-ж-жайший ж-ж-же лунный кратер, ж-ж-ж, ж-ж-ж, – дабы пореж-ж-жвиться там в попеле сигарет, выкуренных с энтуж-ж-жиж-ж-жаж-ж-жмом предыдущими поколениями, однож-ж-жначно, понимаеж-ж-жь!
   Тут зайчик на цыпочках вбег в избу, елки-моталки, сунулся в холодильник – и обомомлел! А засим вытащил тыщу морковок и трехлитровую банку морковного сока, с энтузазизмом наелся-напился – м-м-м, чмок, чмок! – и спать повалился в кровать, прямо на любимую, понимаешь, подушку. А запаха, доносящегося из постели, зайчик не стерпел – и чихнул! И тут же уснул, елки-моталки! Колды зайчик проснется, толды и сказка начнется, елки-моталки! Вот энто жесть... жизть... жизнь!
  А я вам вот чьто скажу за жо... жизнь... жизть... жесть: стоит весьма и весьма серьезно задуматься, а верно ли утверждает наука, что in terra est vita, in luna non est. Особливо разумная vita, елки-моталки. Энто следует знать однозначно, ведь scientia potentia est, понимаешь! Sic! Sic!
  
   Высокоумные примечания
  
  * Ру́хленый – сильно избитый, изодранный.
  * Пу́хлина – распухшее место.
  * По́пел – пепел.
  * In terra est vita, in luna non est. – На земле есть жизнь, на луне – нет (лат.).
  * Scientia potentia est. – Знание – сила (лат.).
  * Sic – так (лат.).
  * Ощо́ – еще.
  * Еще́жды – еще раз, снова, опять.
  * Зы́зый – косой.
  * Е́жда – ежели.
  * То́жде – тоже.
  * Воскуя́ркнуть – воскликнуть.
  * Опури́ться – обмочиться.
   Продолжение следует.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"