Русавин Андрей Сергеевич : другие произведения.

Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомурочка двадцать шестая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В закомурочке двадцать шестой трактуется главным образом о том, что случается сплошь и рядом. Так что в ней не встретить ничего сверхъестественного, разве что за исключением пня Древа Смерти, да и то ненадолго: к счастью, встреча с сим пнем никогда долгой не бывает. Зато очень много говорится про непременное условие всякого крупного начинания – неизбывный русский авось. Здесь же автор Сказа – народ – высказывается о главном, а заодно и обучает, как по масти лошадке кличку давать. В заключение оной закомурочки мудрость народная, которая несудима, неистощима, безмерна и в гимне воспета, – разъясняет несведущей публике, какова оптимальная разница в возрасте жениха и невесты.
   СКАЗ ПРО ИВАНУШКУ-ДУРАЧКА
  
   Продолжение (начало – ищи по ссылке «Другие произведения»)
  
   Закомурочка двадцать шестая
  
   КАК МЛАД ИВАНУШКА-ДУРАЧЕК НА ПЕ́ЖИНКУ СЕЛ
  
   Посвящается Татьяне Петровне Шахтшнейдер
  
   Итак, растак-перетак и разэдак, вот так! Это было... Это было... Ах, что было, то было, а главное – это была бы кобыла! А было нас у отца с матерью тридцать девять братов, я – младшенький. Тридесять да девятеро – не то, что один: подумаем, да и лошадь продадим!*
   И было у нас добро: ни шито, ни кроено, а клин вставлен – угадай, что это?* Словом, была у нас пежа́нка – пегая кобылка о тридцати восьми пе́жинах* да о четырех дедах назад бородами*. И была та пега́ная лошадка по двенадцати мо́рдок*. М-да-а-а, та пега́шка была вот какова: дуга золоченая, сбруя ременная, а лошадь некормленая.
   Один я, дурачек Ивашка, круглый год ту кобылку подкармливал. Подкармливал да и приговаривал:
   – Ешь, кобылка, сено, поминай красное лето!
   Браты мои любили на той кобылке ездити, по чисту полю гуляти, траву-мураву мяти.
   Всякий брат на свою пежину садился, лишь мне, младшенькому, нет пежинки.
   А я часто просился с братами на той кобылке поездити, по чисту полю погуляти, траву-мураву помяти.
   А браты мне и дроботи́ли*:
   – Се – кобыла о тридцати восьми пежинах; всяк из нас на свою пежину садится, лишь тебе, младшенькому, нет пежинки. Купи себе пега́вую конягу* по двенадцати мордок – и садись на свою пежинку! Покупай, да смотри, поминай: не бери девку пронску́ю*, не купи лошадь ямскую!
   – Ах, что по двенадцати мордок, что по мордке – у меня и мордки-то нетути!
   – А вот мы тебя по морде сейчас посусалим, пропечатаем, пропишем! Станет морда как пряник битый, су́сляный, печатный, писаный!* – рычали в ответ тридцать восемь братов сообча, хором.
   – Сусалить пряники запрещено законом! – прекоре́чил* я братам.
   – Нужда закона не знает, а через шагает. Шагни через! Тово́вонадни* краденая кобыла не в пример дешевле купленной обойдется – так Яшка-цыган сказал! – ергочи́ли* тридцать восемь братов сообча, хором.
   – Так то Яшка-цыган, а то – я! – отповедывал я братам. – И при чем тут Яшка-цыган?
   – Как при чем? Как при чем? – ергочи́ли тридцать восемь братов сообча, хором. – Яшка-цыган преотлично коней пе́жит*, чтобы не узнали!
   Вот однажды собрались браты на кобылке поездити, по чисту полю погуляти, траву-мураву помяти. Старшой брат мне и жу́борит*:
   – Иван, зануздай мою кобылу!
   – А ты что ж?
   – Да, вишь, ломоть в руках.
   – Ну, положи в шапку.
   – Да не лезет.
   – Ну, изволь! Кобылка, но! Нет, не но... Кобылка, тпру! Нет, не тпру... Кобылка, ша!
   – И-го-го!
   Тут стала кобыла задом. Это сплошь и рядом, что кобыла становится задом.
   Я, добрый молодец, Иванушка-дурачек, зануздал пеганую кобылку.
   Старшой брат мне и шистает*:
   – Иван, посади меня на мою лошадь!
   – А сам что ж? Ломоть в руках?
   – Не-е-е, ломоть я съел! Теперь, вишь, руки заняты – брюхо поддерживаю!
   – Ну, изволь! Пегашка, но! Нет, не но... Пегашка, тпру! Нет, не тпру... Пегашка, ша!
   – И-го-го!
   – Ну, брат, давай уж посажу!
   Тут стала кобыла задом. Это сплошь и рядом, что кобыла становится задом.
   Стал старшой брат на кобылку садиться да и закому́ривает*:
   – Лезу я, лезу по железу, на мясную гору!* На авось атаман на́ конь садится, на авось его и конь бьет!
   Залез старшой брат на кобылку, да кривовато сел – задом наперед! Кобылка взбрыкнула, старшой брат тут же скувырнулся да глыбастым лбом об земной шар так и хлобыстнулся!
   – Эй, Иван! – закричали остальные тридцать семь братов сообча, хором. – Отчего это у тебя атаман с лошади тут же скувырнулся да глыбастым лбом об земной шар так и хлобыстнулся?
   – Оттого, что пегашка взбрыкнула!
   – Отчего ж ты к пегашке не обратился да не сказал, чтобы не брыкалась?
   – Оттого, что понятия не имел, как к пегашке обратиться: клички у пегагашки до сих пор нет!
   – Нет! Оттого атаман с лошади тут же скувырнулся да глыбастым лбом об земной шар так и хлобыстнулся, что Иван-коркодил кривовато посадил! – зафырчали остальные тридцать семь братов сообча, хором.
   Тут второй брат мне и кырши́т*:
   – Иван, посади меня на мою лошадь!
   – А сам что ж? Без рук?
   – Да, вишь, руки заняты – ягодицу поддерживаю!
   – Ну, изволь! Пегаша, но! Нет, не но... Пегаша, тпру! Нет, не тпру... Пегаша, ша!
   – И-го-го!
   – Ну, брат, давай уж посажу!
   Тут стала кобыла задом. Это сплошь и рядом, что кобыла становится задом.
   Стал второй брат на кобылку садиться да и закомуривает:
   – Лезу я, лезу по железу, на мясную гору! На авось есаул на конь садится, на авось его и конь бьет!
   Залез второй брат на кобылку, да криве́нько сел – задом наперед! Кобылка взбрыкнула, второй брат оскользнулся, шарах! – так и растянулся!
   – Эй, Иван! – закричали остальные тридцать семь братов сообча, хором. – Отчего это у тебя есаул на лошади оскользнулся, шарах! – так и растянулся?
   – Оттого, что пегаша взбрыкнула!
   – Отчего ж ты к пегаше не адресовался да не сказал, чтобы не брыкалась?
   – Оттого, что не ведал, как к пегаше адресоваться: именованья у адресата до сих пор нет!
   – Нет! Оттого есаул на лошади оскользнулся, шарах! – так и растянулся, что Иван-коркодил кривенько посадил! – заворчали остальные тридцать семь братов сообча, хором.
   Тут третий брат мне и гу́мблит*:
   – Иван, посади меня на мою лошадь!
   – А сам что ж? Без рук, без ног?
   – Да, вишь, руки как раз ногами заняты – ляжки поддерживают!
   – Ну, изволь! Пегашенька, но! Нет, не но... Пегашенька, тпру! Нет, не тпру... Пегашенька, ша!
   – И-го-го!
   – Ну, брат, давай уж посажу!
   Тут стала кобыла задом. Это сплошь и рядом, что кобыла становится задом.
   Стал третий брат на кобылку садиться да и закомуривает:
   – Лезу я, лезу по железу, на мясную гору! На авось казак на конь садится, на авось его и конь бьет!
   Залез третий брат на кобылку, да криво-прямо* сел – задом наперед! Кобылка взбрыкнула, третий брат и свалился, так и покатился!
   – Эй, Иван! – закричали остальные тридцать семь братов сообча, хором. – Отчего это у тебя казак с лошади свалился, так и покатился?
   – Оттого, что пегашенька взбрыкнула!
   – Отчего ж ты к пегашеньке не воззвал да не сказал, чтобы не брыкалась?
   – Оттого, что не знал, как к пегашеньке воззывать: прозваньица у пегагашеньки до сих пор нет!
   – Нет! Оттого казак с лошади свалился, так и покатился, что Иван-коркодил криво-прямо посадил! – забурчали остальные тридцать семь братов сообча, хором.
   Посадил я таким манером всех своих тридесять да восемь братов на лошадь: хоть бы о́хлябь*, да не пеши. Всякий брат на своей пежине сидит, лишь мне, младшенькому, нет пежинки.
   Вот выезжали браты в чисто поле погуляти, траву-мураву помяти. И я за ними увязался. Они – верхом, а я – кувырком! Они – верхом, а я – пешком да шажком! Бьет лошадь и задом, и пе́редом, а делу идти своим че́редом. Не лошадка везет, а Бог несет! А я широко шагаю, по дороге вирши слагаю.
   Старшой брат правит и бормо́лит*:
   – Люблю пегача за обычай: кряхтит, да везет, хоча́* и не вперед! Эх, ехал бы прямо, да кобыла упряма! И куды это ее так тянет, точно магнитом? Черт ее знает!
   Браты на кобылке-то восседают да меня назидают:
   – Слышь, Иван, возьми хворостину, погоняй нашу скотину! Временем гони, а временем и сам беги! Гляди, вперед не забегай, от своих не отставай! Не то – пеший конному не товарищ!
   Браты на кобылке скачут дальше. Они всё – верхом, а я – всё кувырком! Они всё – верхом, а я – всё пешком да шажком! Бьет лошадь и задом, и передом, а дело идет своим чередом. Не лошадка везет, а Бог несет! А я широко шагаю, по дороге вирши слагаю.
   Старшой брат правит и бормолит:
   – Люблю пегача за обычай: кряхтит, да везет, хоча и не вперед! Эх, ехал бы прямо, да кобыла упряма! И куды это ее так тянет, будто магнитом? Нет, в самом деле, куды? Бог весть!
   Браты на кобылке-то восседают да меня назидают:
   – Слышь, Иван: конь бежит – земля дрожит! Ой, мама! Ты, земля, трясися, а мы за пежины держися! Эй, Иван, не робей: жарь коня хворостиною – да и жарь за конем! Эй, Иван, гляди, жарь не спотыкаючись!
   Браты ездили утро, заехали в тундру. Удивились одначе и далее скачут! Они всё – верхом, а я – всё кувырком! Они всё – верхом, а я – всё пешком да шажком! Бьет лошадь и задом, и передом, а дело идет своим чередом. Не лошадка везет, а Бог несет! А я широко шагаю, по дороге вирши слагаю.
   Старшой брат правит и бормолит:
   – Люблю пегача за обычай: кряхтит, да везет, хоча и не вперед! Эх, ехал бы прямо, да кобыла упряма! И куды это ее так тянет, словно магнитом? А главное, что это за магнит? Пес его знает!
   Браты на кобылке-то восседают да меня назидают:
   – Глянь, Иван: конь под нами, а Бог над нами! Слышь, Иван, задумал бежать, так нечего лежать: солнышко нас не дожидается! Отстал – сиротою стал! Поспешай, Иван!
   Браты по тундре ездили день, наехали на пень – и давай вокруг пня жарить, шашками маша: мах, мах – ну махом, вжик, вжик – но всуе! Словно тот пень – чародейственный: ни отъехать от него – шиш, ни остановиться, ни порубать в щепки – шиш, шиш, шиш, шиш!
   И в самом деле: окру́г того чародейского пнища костей человечьих и лошадиных да оружия всяческого – видимо-невидимо! А на тех костях черные вороны сидят и с мрачным видом черные-черные перья чистят. Ан черного воронья не отчистишь добела!
   Тут всех нас ледяной пот прошиб.
   Старшой брат мне и гундя́вит*:
   – Иван, скажи моей лошади: тпру! Кажется мне, что пора!
   – А сам что ж?
   – Да губы замерзли!
   – Ну, изволь! Кобылка, тпру! Чудится мне, что пора!
   Кобылка не останавливается! Окрест феерического пня – рысью!
   – Пегашка, тпру!
   Пегашка ой мчится! Оба́пола* баснословной пнины – иноходью!
   – Пегаша, тпру! Бла́знится* мне, что пора!
   Пегаша наша мчится еще пуще! Круго́м фантасмагорической пнюги – галопом!
   – Пегашенька, тпру!
   А Пегашенька не останавливается, не мчится – а летит, словно конь крыластый*! Ну вылитый Пегас!
   И тут мне ударило в голову: надобно дать лошадке имечко – Пегас!
   – Лошадка! – реку.
   – И-го-го?
   – Даю тебе имечко – Пегас! Как, согласна?
   – И-го-го! Ой, как гогошо, Ваня! Давно пора! – радостно заржала лошадка, округ колдовского пня летя.
   – О-го-го! – одобрительно закричали тридцать восемь братов сообча, хором. – Весьма пора, Иван! По масти Пегасу и кличка дана!
   – И-го-го! Ваня, гогошо-то до чего-го! – бодро продолжает ржать Пегас, оба́полы* паранормального пнищи пролетая.
   А я лошадке реку:
   – Пегас, Пегасик, Пегашка, Пегаша, Пегашенька!
   – И-го-го? Ну чего-го? – игриво спрашивает Пегасик на лету.
   – Пегаша, тпру!
   – И-го-го! А для чего-го?
   – Надоть, Пегашенька, надоть!
   – И-го-го! Гогошо, Ваньша!
   Кобылка лягнула да хвостом махнула – и остановилась.
   Ну надо ж! А хвост у лошадки-то, оказывается, сединою покрылся частично: белоснежная пежинка на хвосте появилась!
   Увидал я на хвосте у Пегашеньки пежинку, привскочил да и сел! Хоть охлябь, да верхом! Пегашка – шасть! Лошадка быстра, а от хвоста не уйдет! Зато пень заколдованный вмиг позади остался!
   – Эй, смертные! – раздраженно вопит колдовской пень вослед. – Как вы смеете Смертушки избегать? А как же я?
   – А кто ты таков, – придержав Пегаса, боевито кричат тридцать восемь братов сообча, хором, – растаков да разэдаков, чтобы нас колдовскою силою удерживать?
   – А я – пенышко Древушка Смертушки, ребятушки! Под моими корнями – вход в Подземный Мир! Там вас ждет Смерть с косой!
   – А где ж, понимаешь, само Древушко Смертушки?
   – Да его Святогор срубил, понимаешь!
   – А на кой, понимаешь?
   – Чтобы спичку сделать и в зубах ею ковырять! Однозначно!
   – А-а-а! Ну, прощевай, сверхъестественная пнюга, понимаешь! – жизнерадостно закричали браты и припустили Пегашку.
   – До скорого свида-а-аньица! – проорала нам сверхъестественная пнюга. – Однозначно! Заскакивайте вдругорядь, ребятушки!
   – О-го-го! – восторженно вскричали тридцать восемь братов сообча, хором. – Эк, как Пегаша к звездам взвилась, понимаешь! Спасибо тебе, Пегашенька! А не то бы мы, блин, так и померли все подле пня Древа Смерти, который колдовскою силою никого от себя не отпускает! Ну надо же, самой Смерти избежать удалось, однозначно! Удачно, удачно!
   Ан в тот миг, как Пегашка к звездам взвилась, и невеста моя родилась: как говорится, невеста родится – жених на́ конь садится*. А невеста – что лошадь: товар темный! Однакось надеюсь, она – Афродита! М-да-а-а, уж не пронская ли девка-то – невеста? По имени Пелагея, Пелагашенька, Пегашенька, Пегаша?!
   Ах, что будет, то будет, что было, то было, а главное – это была бы кобыла! Растак, перетак и разэдак! Ведь так?!
  
   Высокоумные примечания,
   простосердечно извлеченные из трудов В. И. Даля
  
  * Тридесять да девятеро – не то, что один: подумаем, да и лошадь продадим! – Насмешка над требованием посоветоваться с другими.
  * Ни шито, ни кроено, а клин вставлен – пегая лошадь.
  * Пе́жина – белое или светлое, крупное пятно по темной шерсти.
  * Четыре деда назад бородами – конские копыта со щетками.
  * Мо́рдка – кунья мордка, куна, древняя русская монета: по преданью, полуполушка.
  * Дроботи́ть – говорить скороговоркою, тарантить.
  * Пега́вая коняга – с одной пежиной на одном боку.
  * Пронска́я – из Пронска.
  * Пряник битый, су́сляный, печатный, писаный – наши пряники бывают одномедные, медовые, сусляные, сахарные; битые (до пуда весом), коврыжки, жемки́, жемо́чки, орехи, фигурные, печатные и пр.
  * Прекоре́чить – прекословить, перечить.
  * Тово́вонадни – тогда.
  * Ергочи́ть – говорить невнятно.
  * Пе́жить – делать пегим, наводить пежины, пятнать.
  * Жу́борить – говорить невнятно.
  * Шистать – говорить.
  * Закому́ривать – говорить обиняками.
  * Лезу я, лезу по железу, на мясную гору – садиться на лошадь.
  * Кырши́ть – говорить шепотом, вполголоса.
  * Гу́мблить – говорить.
  * Криво-прямо – кой-как, как ни попало.
  * О́хлябь – верхом без седла.
  * Бормо́лить – бормотать.
  * Хоча́ – хотя, хоть.
  * Гундя́вить – гундосить.
  * Оба́пола – вокруг.
  * Бла́зниться – чудиться.
  * Крыластый – большекрылый.
  * Оба́полы – вокруг.
  * Невеста родится – жених на конь садится: на коня сажали трех-семи лет.
   Продолжение следует.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"