На улицах по всему миру праздно шествовал канун нового года, его торжественный кавардак был восемнадцатым на счету Роберты. Как водится, юность неистово искала островки веселья в океане приключений, - в очередной раз девушка собиралась (теперь уже совсем по-взрослому) "понадеяться на лучшее" в грядущем году с друзьями. Однако место предстоящего праздника, один из популярных когда-то "домов торжеств", было для неё абсолютно новым явлением. Такие дома, если вы вдруг забыли, зачастую организовывали хозяева не очень популярных гостиниц. Вероятно, маслом в огне их сознания была известная глупость о том, что, мол, как встретишь новый год, так его и проведёшь, ведь какой владелец постоялого двора не грезит об аншлаге? Голод развлечений породил жажду наживы, и сметливые люди со свободными жилыми площадями придумали оформлять пустые комнаты в причудливых стилях, заманивая хоть сколько-нибудь состоятельную молодежь. И хотя декорации в таких домах изначально были довольно простенькими, постепенно Конкуренция прибирала к рукам свои любимые вожжи - вожжи прогресса, и даже в самых дешёвых декорациях зачастую стал прослеживаться вкус. Комнаты "дома торжеств" обычно оформлялись в разном стиле одной тематики. Так в них могли царить цвет, цифра или буква, то есть в комнате выставлялись только предметы определённого цвета, количества или на определённую букву. Время добавило в спектр тем национальности и страны, профессии, эпохи и прочее.
Наконец все известные приготовления были сделаны, и Роберта встретилась с весёлой гурьбой друзей, среди которых было несколько незнакомых девушек и парней. Шумная нарядная компания словно непоседливый ребёнок то и дело двигалась, она переходила от места к месту не в состоянии замирать надолго. Точно стая птиц молодёжь порою резко меняла своё направление, как и среди, казалось бы, хаоса крылатых вдруг вспыхивает очередное стремление, которому все организованно следуют, так и среди юных людей часто, словно из волшебного ниоткуда, появлялась идея, которую все отчего-то находили замечательной. Попутно ветру затей Роберта улыбчиво болтала с друзьями. Несмотря на то, что ей были представлены все новобранцы, поначалу она казалось совсем не замечала новых рекрутов веселья. Однако вскоре, когда девушка успела как следует поприветствовать и обменяться новостями решительно со всеми подругами, она всё чаще стала прислушиваться к беседам с новичками, и постепенно начала принимать в них участие. Маленькое общество подружилось.
Теперь, когда компания истребила множество порций мороженного, сожгла несколько упаковок бенгальских огней, загнала пару троек нарядных лошадей и прикончила пару бутылок игристого вина, когда, наконец, друзья попросту поздравили друг друга, обнялись и спели любимые песни, - весёлая гурьба пешком отправилась в один из "домов торжеств".
Неисповедимы пути Господни, так незаметно для себя Роберта стала всё больше и больше интересоваться новичком в их компании Луи. Трудно сказать, что в нём привлекало её, впрочем, как водится, если бы тогда одна из подружек поинтересовалось об этом у Роберты, та бы ответила "вот ещё!" или "что за глупости?" Но так или иначе многочисленные вопросы внимательными ястребами слетали с юных девичьих губ. О, это были самые детские, самые безобидные вопросы на свете: "какой цвет ваш любимый?", "как вы находите такую-то книгу или такую-то картину?", "а вы бывали там-то?". Молчаливый Луи отвечал словоохотливой Роберте кратко, почти лаконично, и казалось был рад любому вопросу друзей, пригласивших его (лишь бы отделаться от приставучей девчонки). Казалось один он из всей компании не замечал ни восхитительного нарядного платья Роберты, ни её чуть завитых волос (на закланье которым было с готовой щедростью брошено несколько часов кряду). Известно, что на поиски золотой середины порою может уйти целое столетье, гений девушки вполне же справляется с этой задачей за несколько часов, но всё же. Всё же!
Наконец, когда внимание Луи вновь стало вакантным, Роберта спросила:
- Любите ли вы ночь?
- Нет, - ответил юноша, утомлённый глупыми вопросами, однако через мгновение, вероятно решив, что ответ был несколько грубым (а так оно и было) добавил: "мне кажется, что ночь похищает все краски у деревьев и зданий, всё становится похожим, почти одинаковым, и каким-то бессмысленным..."
- Значит вы никогда..., - осеклась Роберта, как тут же оправилась, закончив: "не видели ночь". Она отвернулась и направилась к подругам.
- Почему? - оживлённо бросил ей вслед Луи.
Его вопрос остался без внимания, и теперь юноша стал преследовать Роберту беззаботно воркующую с подругами. Луи хотелось повторить терзавший его вопрос и хотелось сделать это наедине. Чтобы идти рядом с былой собеседницей и не выглядеть глупо ему приходилось включаться в беседу маленькой красивой компании, почти так же как до этого делала Роберта. Несмотря на то что мужам науки довелось открыть радиоволны, научиться передавать, перехватывать зашифрованную информацию по воздуху и даже расшифровывать её, пожалуй, им никогда на определить ни радиочастоту женской солидарности, ни уж тем более подобрать к ней шифр. Так, не сговариваясь, подруги Роберты подвергли её преследователя гонениям и насмешкам. А что это он идёт рядом и не отстаёт? Разве он не видит, что у них здесь совет "платьев и причёсок"? Ах он хочет поучаствовать? Ха-ха, ну тогда ему следует раздобыть платье! Пожуй, жёлтое ему пойдёт... Да! с рюшами и кружевным рукавчиками, ха-ха.
Однако вскоре миролюбивой Роберте надоел этот кавардак, и она сама отошла от подруг. Таким образом двое вновь оказались наедине.
- Я не задержу вас надолго, - с благодарностью в голосе начал Луи, - скажите только почему вы считаете, что я никогда не любил.
Роберта шагала тихо и больше не казалась весёлой, теперь она не смотрела на собеседника, её взгляд был обращён куда-то вдаль за горизонт.
- Не я так считаю, - и голос её стал другим заметил Луи. - Не помню имени автора, но когда-то давно я прочла и запомнила строки о том... Как вы говорили "ночью всё меркнет и становится одинаковым", это верно. Забытый мной автор писал, что "ночь всё сливает воедино и делает окружающие пейзажи - пусть даже величественные - простым серым или тёмным фоном, но лишь для того чтобы подсветить светом, собранным из различных галактик, глаза возлюбленной. Ночью они становятся ещё удивительней."
Роберта собиралась было уйти от собеседника, ускорив шаг, но Луи схватил её за руку и взмолился о том, чтобы она осталась.
Двое продолжили путь рядом, и, хотя разговор возобновился, русло беседы сменилось. Луи рассказал о своих семье и жизни, впрочем, не раскрывая рода своих занятий, затем принялся расспрашивать обо всём на свете Роберту. Девушка отвечала то лаконично, то развернуто, смотря по желанию, но больше не глядела на собеседника, о чём последний несносно жалел. Ему ужасно хотелось проверить действительно ли ночью...
Наконец компания подошла к вожделенному "дому торжества", в этом году для них это была довольно обычная гостиница на окраине центра города, все незанятые комнаты которой были уже подготовлены в стиле профессий. В центре фойе под гнётом всевозможных яств и напитков прогибался стол, вновь прибывшим в шутку показалось, что он всем своим видом словно уставший верблюд умоляет их развьючить его, к чему незамедлительно приступили. Путники были так утомлены прогулкой, что первые несколько минут помимо редкого треска свечей, озарявших залу, в воздухе раздавались лишь приглушенный треск подсушенного хлеба, лопание шариков икры, первый вздох - жизнерадостный вздох рождения - откупоренного вина, да шипение его в длинных бокалах. Однако вскоре известные шутки прогнали усталость и общество вновь признало царём вечера Веселье, свитой которого совсем кстати оказались заигравшие музыканты. Струнные и духовые то сменяли друг друга, то вторили коллега коллеге, они радостно уживались на арене Эфира, и казалось существовали в такой же гармонии, в какой живут животные в раю.
Ещё до прибытия в гостиницу подруги похитили у Луи Роберту, как водится, девушки почувствовали необходимость созыва коалиции перед вхождением на незнакомый плацдарм. Сейчас Роберта порой пробегала глазами по лицам счастливых друзей, и немного волновалась от того, что не могла отыскать былого спутника. Куда он мог запропаститься? Не была ли она слишком груба?
Вскоре многие из присутствующих решили, что довольно добросовестно отслужили мессу Вакху и разбредались по комнатам "дома торжества", впрочем, как это бывает, пожалуй, в любой компании особо ретивые остались служить любимому богу до потери сил или до рассвета, смотря по тому, что быстрее наступит.
Комнаты в этом или в других "домах торжеств", скажем начистоту редко использовалось в качестве полей для сражений под знаменами Венеры, всё это было большим безобидным развлечением, репутация которого ретиво охранялось каждым владельцем гостиницы. Словно пираты они меньше всего желали получить пиковый туз, - запятнать репутацию заведения или прослыть хозяином "публичного дома", а значит стать банкротом на поприще добродетели. Обычно молодежь в таких домах совместно пировала, и так же разбредалась по комнатам, если в маленьком обществе не было заявлено пар, иначе последние естественно пытались держаться обособленно. Комнаты использовались либо как музей, в котором можно подивиться искусству оформления, затее и вкусу хозяина заведения, либо чаще как арена для всевозможных развлечений, шуток, загадок. Например, сегодня, было решено тянуть жребий профессий и организовать шуточные семьи, далее придерживаться своего положения, ходить друг другу в гости, делиться вымышленными новостями и т.д., и т.п.
Некоторые из кавалеров к большому удовольствию дам сменили костюмы на одежду выпавшей им профессии, все наряды заранее раздобыл заботливый хозяин гостиницы. После того как юноши "выбрали профессию", они были удостоены по очереди подходить к кружку дам, предлагать руку одной из них, спрашивая "жена или сестра?", на что прелестницы были вольны ответить сообразно желаемой роли. Роберту выбрали одну из первых, она стала сестрой художника. Таким образом игра продолжалась, компания стала ещё веселей проводить время.
Впрочем, вскоре Роберте наскучила эта затея, многие не могли выдумать интересных диалогов или новостей, и всё стало повторяться по кругу, она вновь вспомнила о Луи и почти сразу о нетронутых комнатах. Некоторые профессии повторялись, да и интерьеры тоже, а так как народу в компании друзей было меньше чем комнат, в шляпе осталась несколько бумажек с номерами комнат, которые и решила проверить девушка.
- Я так и знала, что найду вас в комнате художника! - воскликнула Роберта.
- Художника найти нетрудно, - попытался вжиться в роль Луи.
- Натан тоже художник, а я его "сестра", - заявила муза живописца.
- Настоящие художники живут в мансарде, - деловито заявил новоиспеченный служитель кисти, отпив кофе (единственное съестное в комнате за исключением реквизита было представлено длинным серебристым кофейником, к которому прилагалась пара пожелтевших дешевого фарфора чашек, и двумя финиками на малюсеньком блюдце).
- Чем вы тут занимаетесь?.. господин Придира.
- Подойдите я покажу вам кое-что, - оживился Луи отставляя недопитый кофе на поднос, стоящий на тощем журнальном столике.
Комната освещалась одной-двумя свечами, поэтому Роберта пробиралась через неё с осторожностью внимательной кошки; то тут, то там то и дело что-то валялось: кисти, свертки бумаги, куски гипсовых ваз. Для пущей правдоподобности вдоль стен стояли накрытые грязными простынями бутафорские полотна.
- Садитесь, - уступил Луи своё место собеседнице, - отсюда виднее.
Роберта оглядела комнату глазами художницы. На полу справа стоял старый железный таз, в него были брошены какие-то ярко-красные вещи, а перед тазом лежал лист бумаги с изображенным на нём бокалом мороженного. Было хорошо заметно, как линии изгиба домашней утвари перекочевали на рисунок, как точно запечатлен клюквенный джем, венчавший пломбир. Слева, со старого, но довольно живописного табурета свешивалась дешёвая бумажная ткань, драпировка которой искусно перекочевала на подол роскошного платья на листе рядом. В центре стоял другой табурет, Роберта уже видела его, когда пробиралась сюда, на нём лежало полкочана капусты, однако белый лист рядом был пуст.
- Должно быть это "задание"? - догадываясь кивнула Роберта в сторону капусты.
- Пожалуй, - ответил Луи, я нашёл здесь плоскую ванночку не то чернил, не то краски. Хотите попробовать?
Через пару минут не из-под кисти, не из-под пера, но из-под капусты, осторожно выкупанной в краске, дланями Роберты было сотворено художественное произведение.
- Хорошо получилось, - заметил критик в лице Луи, подавая присевшей на пол девушке руку.
- Мне не нравится, - покачала головой Роберта, - по-моему это далеко от искусства, хотя, соглашусь, что для "дома торжества" придумано хорошо, в комнате Натана нет ничего подобного, разве что мольберт да засохшие краски. По-видимому, сюда приглашали художника, видна рука мастера, надеюсь он пишет и что-нибудь стоящее.
За чашкой кофе разговор сначала зашёл о "домах торжества", затем кузнечиком стал прыгать с темы на тему. Собеседников мало интересовала сама беседа, обоих беспокоило близкое окончание ночи. Наконец, словно вампир, нестерпимо почувствовав своим сердцем близкий рассвет, девушка поднялась с кресла. От глаз Луи только и направленных на Роберту не смогла укрыться грациозная живописность этого порывистого движения, завороженный он поднялся следом. Мелкая дрожь подобная ощущению, возникающему на краю пропасти, охватила Роберту. Вдруг она, забывая себя, бросилась к Луи и что есть сил обняла его, неумело вместе с тем сковывая его руки.
- Я люблю вас! - впервые в жизни прошептала она сквозь слёзы заветные слова.
Луи стоял замерев, он не спешил ответить взаимностью, тем горше и вместе с тем сильнее грохотало в груди Роберты. Наконец юноша освободился от гибких объятий, взял девушку за плечи и отодвинул её от себя. Впервые после разговора на улице ему довелось по-настоящему заглянуть к ней в глаза. Гордость и решительное безразличие, безразличие ко всем испытаниям на свете, ко всему, кроме самой жизни, сверкающие в них, глубоко ранили его сердце, но помимо этого он разглядел в них...
- Вы правы, Роберта! Я никогда, никогда не видел настоящую ночь! - заявил он, обнимая девушку так неистово как никого до сих пор, жадно сжимая замаранные в краске пальцы.