![[]](/img/a/andrej_inwer/01irreversibility/irreversibility.png)
Клены... Клены вокруг меня Скалятся... Мстят За Тополя, За прокаженное чрево юницы, За проступившие лица На моей спине — Скалятся... Рад бы бежать Да пашня объяла ноги мои... Или не пашня — нет, Чернозем вместо десен... Вместо зубов — осень... Дикая... Голая Осень-вдова — Скалится... Мстит мне Сова... Матерь-сова... Не целовать! Не целовать мне Мать... Чресла Ее и ступни Ее — мне не ласкать... Горе Живущим! Горюшко Ждущим! Капелька... Лунная... Сонная... Блудная... Скалишься... Клены — братья твои... Скалишься... Клены — сестры твои... Скалишься... Клены — дети твои... Скалишься... Скалишься... Маешься Крестообразными взглядами В душу мою... Знаешь ты — рядом я... На прошлогодней листве стою... Песню пою в голове О поцелуях Заката... Ты избавь меня, Призрак-Возница, От горящих колец на Ветру. Ты прости меня, Отрок-Возница, Если слезы графитом сотру. Ты прими поцелуи Заката От молочно-рубиновых губ, Чтобы в Холоде Звездного Плата Ты бы летом взрастил мне Иргу. Ты стучись в меня, Отче-Возница, Чтобы глина текла серебром, Возлюби меня, Призрак-Возница, Испиши все страницы пером. Запряги на курганах туманы, Убели рукава пустоты, Чтоб рассветом насытились раны, Чтоб по Воле Твоей не остыть. Клены... Клены вокруг меня... Им не избавить себя от огня... Скалятся... Скалюсь и я... Капелька Лунная... Братья твои... Умерли, умерли... Сестры твои Умерли, умерли... Дети твои... Гори же и ты На прошлогодней листве... Тесно в моей голове? Плотью обшила кольца колодца... Легкими выложив дно... Для себя, Черноволоска Лили! Для себя, Зеленоглазка Лили! Свет из души — то свет из оконца... Мне на ладони — пшено... Хладное-хладное, Вечно соленое — Лунная Капля не вкусит его... Лунная Капля не выпьет его... Танец разбуженной, юной Лили — Кто вкусит его Во смерти веков? Кто выпьет его Во смерти веков? Кто вкусит его среди Тополей — Ныне и присно... Во смерти веков... — Не молчи, Поедающий. Слышишь? Не уходи. Дыши! Дыши! Она не плакала, прижимая его голову к своей груди. Боль выжгла, иссушила слезные железы, но из темных провалов глазниц разве течет вода? Только угольный мрак за Собратом. Нестерпи- мая тьма за Собратом. — На кого ты Оставишь меня? Не молчи, Поедающий... Мой — Ты! Твоя — Я! Им не по- нять... Не принять Тебя... Мы их пожрем! Ды-ши! Мы их пожрем... Его почерневшие губы что-то шепнули ей. Она едва расслышала просьбу... — Спеть? Да, Мой. Я спою, а Ты Ды-ши. Ды-ши проклятым Ветром. Грейся в кольцах моих червей... Я спою тебе... Он утром на лугу стоял Со взором, обращенным к иве. Качели средь Паучьих Скал Его — бескрылые отныне. А Ветер — Ледяной Вассал, Нес Весть о нерожденном сыне... Он утро накормил золой Со взором, обращенным к иве. Его Корабль Золотой Лежит на дне морском отныне. А Идол — Черный и литой, Вещал о нерожденном сыне. — Прости... — Что ты, Мой! Твоей вины нет... Она нежно гладила его по окровавленным волосам, несмотря на мучительную дрожь в руках... — Дыши! Не переставай Дышать! Ни на миг! Ни на один миг обреченного мира... перевод с Кха-нагориш 10 ноября 2010
|