Андреев Андрей Ака-Арыкъ : другие произведения.

Русская Медея

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чтобы сразу было понятно: эта глава не моя, а Светланы Алексиевич, взята из пятой части ее свода "Голоса утопии", "Время секонд хэнд". У Алексиевич озаглавлено длинно - "О тьме лукавой и "другой жизни, которую можно сделать из этой", повествует эпизод о Елене Раздуевой, женщине весьма и весьма необычной. Меня эпизод сей, что называется, пронял, сразу захотелось куда-нибудь запостить, вот только куда?
       Сначала думал распилить на части и распихать эксклюзивом по литдневнику, но нет, получилось бы не то, как и в случае, если бы спихнул в пыльный чулан блога. И чем больше размышлял над тем, куда пристроить, тем больше понимал, что в одно место история вписывается просто идеально, а именно в цикл "О Любви".
  
Титульный рисунок: по одному из преданий, Медея - внучка Гекаты, а Геката, как известно, имела три лица сразу. Подобным образом выглядит у нас и Медея, только вместо трех ликов - три выступающих одна из другой фигуры. Одна из Медей смотрит во фронт, другая - влево, третья - вправо. Расположена волшебница точно по центру титульного рисунка.
  
  С левого края полотна на Медею смотрит былой муж, невысокий, но жилистый, крепкий, потому назовем его Кадмом. Руки Кадма на плечах двух мальчиков - сыновей, и они тоже смотрят, а вот мать не в силах - закрыла лицо руками, сгорбилась, плачет.
  
  Та Медея, что обращена вправо, подобна ангелу - одухотворенное лицо, фигура овеяна аурой света. Руки она простерла к новому своему избраннику - мужчине, прикованному цепями к галере, ибо у нас не Ясон, а его раб. Черты лица у этого раба инфернальные, вылитый демон.
  
  Нижний же край полотна занимает разъяренная толпа, вот-вот полетят первые камни. Средняя из Медей смотрит на людей с вызовом, именно такая, какой и хотят ее видеть - отступница, нарушительница, греховодница. За это и будет растерзана.
  
  

Русская Медея

  
  

Преамбула, или попытка оправдаться

  
  Чтобы сразу было понятно: эта глава не моя, а Светланы Алексиевич, взята из пятой части ее цикла 'Голоса утопии', 'Время секонд хэнд'. У Алексиевич озаглавлено длинно - 'О тьме лукавой и другой жизни, которую можно сделать из этой', повествует эпизод о Елене Раздуевой, женщине весьма и весьма необычной. Меня эпизод сей, что называется, пронял, сразу захотелось куда-нибудь запостить, вот только куда? Сначала думал распилить на части и распихать эксклюзивом по литдневнику, но нет, получилось бы не то, как и в случае, если бы спихнул в пыльный чулан блога. И чем больше размышлял над тем, куда пристроить, тем больше понимал, что в одно место история вписывается просто идеально, а именно в цикл 'О Любви'. Напомню основной его посыл:
  
  'Планируется гирлянда зарисовок, каждая из которых отразит один момент. Своего рода набор прожекторов, бьющих с разных сторон, но в одну точку. То, что обозначится в центре, и можно будет звать Любовью'.
  
  Однако, как быть с тем, что первым эту историю услышал не я? Сначала ваш покорный отступился, ибо авторское право есть авторское право, но затем подумал: цикл-то у меня так и так экспериментальный, так почему бы не попробовать еще один эксперимент? И вот, попробовал, взял 'из вторых рук'. Люди творческие, думаю, поймут: когда оно так идеально цепляется к твоей 'гирлянде', возможности устоять и не прицепить - просто никакой. Но повторюсь: авторство принадлежит Светлане Алексиевич, с моей стороны лишь преамбула да аранжировка. Обставить, кстати, решил под античную трагедию - один в один ложится.
  
  Не исключено, что когда-нибудь подобный эксперимент будет повторен, но вероятность, конечно, невелика - слишком уж точечное у нас здесь получилось попадание. В любом случае, такая глава будет идти с пометкой [глава из вторых рук], с указанием как, почему и у какого автора взято. Ну, и, естественно, никакой коммерции.
  
  

Парод (вступительная песня хора в античной трагедии)

  
  Для этой истории я долго не могла найти себе 'проводника', рассказчика или собеседника, - даже не знаю, как мне называть тех, с чьей помощью путешествую по человеческим мирам. По нашей жизни. Все отказывались: 'этот случай - для психиатра', 'из-за своих больных фантазий мать бросила троих детей - тут суд должен разбираться, а не писатель'. 'А Медея? - спрашивала я. - Как же Медея, которая убила собственных детей ради любви?' - 'Это - миф, а у вас реальные люди'. Но реальность - это не гетто для художника. Это тоже свободный мир.
  
  Потом я узнала, что о моей героине уже снят фильм 'Страдания' (студия 'Фишка-фильм'). Мы встретились с режиссером фильма Ириной Васильевой. Разговаривали, прокручивали кассету с фильмом, снова разговаривали.
  
  

Эписодий I

  
  Из рассказа кинорежиссера Ирины Васильевой
  
  - Мне рассказали... И мне эта история не понравилась, я испугалась. Меня убеждали, что это будет потрясающий фильм о любви, надо ехать и немедленно снимать. Очень русская история! Женщина, у которой муж и трое детей, влюбилась в зэка, да еще в 'вечника', осужденного за особо жестокое убийство на пожизненное заключение, ради него она бросила все - мужа, детей, дом. Но что-то меня останавливало...
  
  На Руси каторжников испокон веков любят - они грешники, но и страдальцы тоже. Им нужно ободрение и утешение. Целая культура жалости, она бережно сохраняется, особенно в деревнях и маленьких городках. Там живут простые женщины, у них нет интернета, но они пользуются почтой. Старинным способом. Мужики пьют, дерутся, а они сидят вечерами и пишут друг другу письма, там, в этих конвертах, бесхитростные истории жизни и ерунда всякая - какой-нибудь фасончик, рецептик, и в конце обязательно будут адреса заключенных. У кого-то брат сидит, сообщил о товарищах, у кого-то сосед или одноклассник. Передают по сарафанному радио... Своровал, погулял, сел в тюрьму - вышел и опять сел. Обычная история! В деревнях, как послушаешь, половина мужиков или уже сидела, или еще сидит. А мы же христиане, должны помогать несчастным. Есть женщины, которые выходят замуж за этих многократных сидельцев и даже убийц. У меня нет высокомерия, чтобы взять и объяснить вам, что это такое... Это сложно... Но у мужиков нюх на этих барышень. Чаще всего это женщины с неудачной судьбой, не реализовавшие себя. Одинокие. А тут они сразу становятся нужными, кого-то опекают. Один из способов что-то изменить в своей жизни. Лекарство какое-то...
  
  В конце концов, мы все-таки поехали снимать фильм. Мне захотелось рассказать, что в наш прагматичный век есть люди, у которых другая логика существования. И как они беззащитны... Мы много говорим о своем народе. Одни его идеализируют, а другие держат за быдло. За совок. А на самом деле, мы его не знаем. Между нами пропасть... Я всегда снимаю историю, в любой истории есть все. Там всегда есть две главные вещи - любовь и смерть.
  
  Это в Калужской области, в глухой деревне... Едем туда... Смотрю в окно: все бесконечно - и поля, и лес, и небо. На холмах белеют храмы. Сила и покой. Что-то древнее. Едем, едем... С магистрали свернули на обычную шоссейку... О-о-о! Русские дороги - эксклюзив, не всякий танк, бывает, проедет. Две-три ямы на каждые три метра, это еще хорошая дорога. А по сторонам - деревни... Кривые, косые избы с поломанными заборами, по улицам бродят куры и собаки. С утра уже очередь алкоголиков возле закрытого еще магазина. Все до спазма в горле знакомое... В центре как стоял, так и стоит гипсовый памятник Ленину...
  
  (Молчит.)
  
  Было время... уже не верится, что оно было, и что мы такие были... Когда пришел Горбачев, все мы бегали ошалевшие от радости. Жили в мечтах, в иллюзиях. Отводили душу на кухнях. Хотели новую Россию... Через двадцать лет до нас дошло: а откуда ей взяться? Ее не было и нет. Кто-то точно заметил: за пять лет в России может поменяться все, а за двести - ничего. Просторы необъятные, и при этом психология рабов... На московских кухнях Россию не переделаешь. Герб вернули царский, а гимн остался сталинский. Москва русская... капиталистическая... А Россия как была, так и осталась советской. Там демократов в глаза не видели, а если бы увидели, то разорвали бы. Большинство хочет пайку и вождя. Дешевая паленая водка течет рекой...
  
  (Смеется.)
  
  Я чувствую, что мы с вами из 'кухонного' поколения... Начали говорить о любви, а через пять минут уже обсуждаем, как обустроить Россию. Ну а России до нас дела нет, она живет своей жизнью...
  
  Пьяненький мужичок показал, где живет наша героиня. Вышла из избы... Сразу мне понравилась. Синие-синие глаза, статная. Можно сказать, красавица. Русская красавица! Такая женщина будет сверкать и в бедной крестьянской избе и в шикарной московской квартире. И представьте себе, она невеста какого-то убийцы, мы его еще не видели, у него пожизненный срок, он болен туберкулезом. Услышала зачем мы приехали - смеется: 'Это мой сериал'. Я хожу и думаю, как мне сказать, что мы будем ее снимать. Вдруг она боится камеры? А она мне говорит: 'Я такая дурочка, что каждому встречному-поперечному свою историю рассказываю. Одни плачут, другие проклинают. Если хотите, я и вам расскажу...' Рассказывает...
  
  

Монодия (песнь или часть песни, исполняемая одним голосом) Медеи. О любви

  
  - Я не собиралась замуж, но, конечно, мечтала. Мне было восемнадцать лет. Он! Он! Какой будет он? Однажды приснился сон: я иду по лугу к реке, она у нас за деревней, и впереди вдруг появляется высокий красивый парень. Берет меня за руку и говорит: 'Ты - моя невеста. Моя невеста перед Богом'. Проснулась и думаю: надо не забыть его... его лицо... Оно у меня в памяти осталось, как программа какая-то. Год прошел... два... я такого парня не встречаю. А за мной долго ухаживал Леша, он был сапожник. Звал замуж. Я ему честно отвечала, что я его не люблю, а люблю и жду того парня, которого видела во сне. Когда-нибудь я его встречу, не может быть, чтобы я его не встретила, просто невозможно. Леша смеялся... и папа с мамой смеялись... Убедили меня, что надо выйти замуж, а любовь придет потом.
  
  Что улыбаетесь? Все надо мною смеются, я знаю... Если живешь так, как чувствует твое сердце, так ты ненормальная. Говоришь правду - тебе не верят, а когда врешь - вот это да! Идет знакомый парень, я как раз в огороде копалась: 'Ой, слушай, Петя, я тебя тут недавно во сне видела'. - 'Ой, не надо! Только не это!' Отскочил от меня, как от чумной. Я не такая как все, сторонятся меня... Никому не хочу нравиться, внимание на тряпки не обращаю и не крашусь. Не умею флиртовать. Умею только разговаривать. Одно время хотела уйти в монастырь, а потом прочитала, что монахиней можно быть и вне монастыря. Даже дома. Это образ жизни.
  
  Вышла замуж. Боже мой, какой Алеша хороший, он такой сильный, он брал кочергу и гнул. Как я его полюбила! Родила ему сына. После родов со мной что-то случилось, может, послеродовый шок, меня оттолкнуло от мужчин. У меня есть ребенок, зачем мне еще муж? Я могла с ним разговаривать, стирать ему, варить еду, стелить постель, но быть с ним я не могла... как с мужчиной... Я кричала! Я билась в истерике! Так мы промучились два года, и я ушла, взяла ребенка на руки и ушла. А идти мне было некуда. Мама и папа умерли. Сестра где-то на Камчатке... Был у меня друг Юра, он меня еще со школы любил, но никогда мне в своей любви не признавался. Я - большая, высокая, а он маленький, намного ниже меня. Он пас коров и читал книжки. Знал всякие истории, быстро разгадывал кроссворды. Я пришла к нему: 'Юра, мы с тобой друзья. Можно я поживу у тебя? Я буду в твоем доме, только ты не подходи ко мне. Пожалуйста, не трогай'. И он сказал: 'Хорошо'.
  
  Так мы жили, жили... И я себе думаю: он меня любит, так красиво себя ведет, ничего от меня не требует - что же я мучаю человека? Пошли с ним и расписались. Он хотел, чтобы мы в церкви повенчались, тогда я ему призналась, что в церкви не могу... и рассказала про свой сон, про то, что жду свою любовь... Юра тоже надо мной посмеялся: 'Ты - как ребенок. Веришь в чудо. Но никто не будет тебя любить так, как я'. Родила я ему двух сыновей. Пятнадцать лет мы с ним жили и пятнадцать лет ходили, держась за руки. Люди удивлялись... Многие живут без любви, видят любовь только в телевизоре. Кто человек без любви? Как цветок без воды...
  
  У нас это заведено... Девчонки и молодые женщины пишут письма в тюрьму. Все мои подружки и я... мы со школы писали... Я сотни писем таких написала и сотни ответов получила. И в тот раз... Все было как всегда... Почтальонша кричит: 'Ленка, тебе казенное'. Я бегу... Беру письмо: тюремный штемпель, закрытый почтовый адрес. Вдруг мое сердце начинает сильно-сильно биться. Еще только почерк увидела, но он такой мне родной - от волнения ничего прочесть не могу. Я - мечтательница, но реальность тоже понимаю. Не первое же такое письмо... Текст простой: сестра, спасибо тебе за хорошие слова... конечно, ты мне не сестра, но как сестра... Пишу в тот же вечер: пришли фотографию, хочу видеть твое лицо.
  
  Приходит ответ и фотография. Смотрю: это тот парень... тот, кого я видела во сне... Моя любовь. Двадцать лет я его ждала. Никому не могу ничего объяснить - получается сказка. Мужу сразу призналась: 'Нашлась моя любовь'. Он плакал. Просил. Уговаривал: 'У нас трое детей. Надо их растить'. И я плакала: 'Юра, я знаю, что ты хороший человек, дети не пропадут с тобой'. Соседи... подруги... моя сестра... Все меня осудили. Я теперь одна.
  
  На вокзале покупала билет... Стояла рядом со мной женщина, разговаривали. Она меня спрашивает: 'Куда едешь?' - 'К мужу' (он еще не был мне мужем, но я знала, что будет). - 'А где твой муж?' - 'В тюрьме'. - 'А что он сделал?' - 'Человека убил'. - 'А-а-а. Надолго посадили?' - 'На всю жизнь'. - 'А-а-а... бедная ты...' - 'Не жалейте меня. Я люблю'.
  
  Любого человека кто-то должен любить. Хотя бы кто-то один. Любовь - это... Я вам расскажу, что это такое... Он болеет туберкулезом, они все в тюрьме болеют туберкулезом. От плохой еды, от тоски. Мне подсказали, что надо собачий жир. Ходила по деревне, спрашивала. Нашла. Потом узнала, что барсучий жир лучше помогает. Купила в аптеке. Дорогущий! Нужны еще ему сигареты, тушенка... Я устроилась на хлебозавод, там зарплата получше, чем была у меня на ферме. Работа тяжелая. Старые печи так раскаляются, что мы снимаем с себя все, ходим в лифчиках и трусах. Таскаю мешки с мукой по пятьдесят килограмм, носилки с хлебом по сто килограмм. Пишу ему письма каждый день.
  
  

Эписодий II

  
  - Вот она такая... - продолжает Ира Васильева. - Мгновенный, стремительный человек... У нее внутри клокочет, ей всего быстрее хочется. Все чрезмерно, бьет через край. Мне соседи рассказывали... Шли через деревню таджикские беженцы, у них очень много детей, они голодные, раздетые, так она вынесла им из дома все, что могла: одеяла, подушки... ложки... 'У нас слишком все хорошо, а у людей ничего нет'. А у самой в избе: стол, стулья... Можно сказать, нищета. Питаются с огорода - картошка, кабачки. Пьют молоко. 'Ничего, - успокаивала она мужа и детей, - осенью дачники уедут, оставят нам что-нибудь'. Там летом живут москвичи, места же обалденные, много художников, артистов, все брошенные дома раскуплены. За дачниками подбирают все, вплоть до полиэтиленовых пакетов. Деревня нищая, стариковская, спивающаяся... Еще был случай... У подруги родился ребеночек, а холодильника нет. Лена отдала им свой: 'У меня дети уже выросли, а тут младенец'. Все! Забирай! У человека ничего нет, а получается, много чего можно отдать. Это тот русский тип... тот русский человек, про которого Достоевский писал, что он широк, как русская земля. Не изменил его социализм, не изменит и капитализм. Ни богатство, ни бедность. Сидят под магазином мужики, сообразили на троих. За что пьют? Тост: 'Севастополь - русский город! Севастополь будет наш!'. Гордятся, что русский может выпить литр водки и не окосеть. Про Сталина помнят одно, что при нем они были победители...
  
  Все это хотелось снять... Я сама себя останавливала, боялась, что куда-нибудь утянет так, что не выберешься... Каждая судьба - голливудская история! Готовый сюжет для фильма. Например, о ее подруге Ире... Бывшая учительница математики, она ушла из школы из-за нищенской зарплаты. У нее трое детей, они просили: 'Мамочка, пойдем к хлебозаводу. Понюхаем хлебушка'. Ходили вечером, чтобы люди не видели. Теперь Ира работает на хлебозаводе, как и Лена, и она рада, что ее дети хотя бы хлеба вдоволь поедят. Воруют... Все там воруют, только благодаря этому выживают. Жизнь чудовищная, нечеловеческая, а душа живет. Послушали бы вы, о чем эти женщины говорят... Не поверили бы! Они говорят о любви. Без хлеба можно прожить, а без любви - никак... конец... Ира читала письма, которые приходили Лене от ее зэка, и сама загорелась. Нашла в ближайшей тюрьме какого-то карманника. Тот быстренько освободился... Дальше история развивалась по законам трагедийного жанра... Клятвы в любви до гроба. Свадьба. Скоро этот Толя... Толян... запил. У Иры уже было трое детей, она еще двоих от него родила. Он буянит, гоняет ее по деревне, а утром протрезвеет и бьет себя пяткой в грудь. Кается. Ира... она тоже красавица! Умница! Но все равно мужик наш так устроен, что он - царь зверей...
  
  А теперь надо рассказать вам о Юре... Это муж Лены... В деревне его зовут 'читающий пастух', он пасет коров и читает. Я видела у него много книг русских философов. С ним можно поговорить о Горбачеве и о Николае Федорове, о перестройке и о человеческом бессмертии... Другие мужчины пьют, а он читает. Юра - мечтатель... созерцатель по натуре... Лена гордится, что он кроссворды молниеносно разгадывает. Но Юра маленького роста... В детстве он очень сильно рос... Когда он был в шестом классе, мама повезла его в Москву. Там ему сделали какой-то неудачный укол в позвоночник. И он расти совсем перестал - один метр пятьдесят сантиметров. Правда, красивый мужчина. Но рядом с женой он - карлик. В фильме мы старались, чтобы зрители этого не заметили, я просила, умоляла оператора: 'Ради бога, придумай что-нибудь!'. Нельзя было дать обывателю простой разгадки - от карлика она ушла к красавцу-супермену. Обыкновенная баба! А Юра... он мудрый, он знает, что у счастья много красок. Он согласен, чтобы Лена была рядом с ним на любых условиях, пусть она уже не жена, но друг. С письмами из казенного дома к кому она бежит? К нему... Вместе эти письма читают... У Юры сердце кровью обливается, но он слушает... Любовь долго терпит... любовь не завидует... не ропщет и не мыслит зла... Все, конечно, не так красиво, как я сейчас рассказываю... Их жизнь - не розовый пузырь... Юра хотел застрелиться... уйти куда глаза глядят... Там были реальные сцены с кровью и плотью. Но Юра ее любит...
  
  

Монодия Кадма. О созерцании

  
  - Я ее всегда любил... Со школы. Она вышла замуж и уехала в город. А я ее любил.
  
  Это было утром... Мы с мамой сидели за столом, пили чай. Вижу в окне: Лена идет с младенцем на руках. И я маме говорю: 'Мама, вот моя Лена пришла. Мне кажется, что она пришла ко мне навсегда'. С того дня я стал веселый и счастливый, и даже... красивый... Когда поженились, я был на седьмом небе от счастья. Целовал свое обручальное кольцо, которое на следующий же день и потерял. Удивительно, оно так хорошо сидело на пальце, но, работая, я отряхнул рукавицу, а когда стал надевать ее, то увидел, что кольца нет - искал и не нашел. А Лена свое обручальное кольцо носила, оно так легко сидело, но она ни разу его не обронила, пока не сняла...
  
  Всюду вдвоем... Вот как мы жили! Любили к роднику ходить вместе, я несу ведра, а она рядом: 'Давай я тебе пожужжу'. Что-то рассказывает... С деньгами было не шибко, но деньги - это деньги, а счастье - это счастье. Как только начиналась весна, у нас в доме все время стояли цветы, сначала я один носил, потом дети подросли, мы вместе носили. Все любили маму. Мама у нас была веселая. Играла на пианино (в музыкальной школе училась). Пела. Сказки сочиняла. У нас одно время был телевизор, нам подарили. Ребята прилипли к экрану, оторвать невозможно, и какие-то они стали агрессивные, чужие. Так она взяла и залила его водой, как аквариум. Телевизор сгорел. 'Дети, смотрите лучше на цветы, на деревья. С папой и мамой разговаривайте'. Наши дети не обиделись, потому что мама сказала...
  
  Развод... Судья спрашивает: 'Почему разводитесь?' - 'Разные взгляды на жизнь'. - 'Муж пьет? Бьет?' - 'Не пьет и не бьет. И вообще, мой муж - замечательный человек'. - 'А почему разводитесь?' - 'Любви нет'. - 'Неуважительная причина'. Дали нам год на размышление, чтобы мы подумали...
  
  Мужики надо мной смеялись. Советовали выгнать из дома, сдать в психиатрическую больницу... И чего ей не хватает? С любым человеком такое бывает. Тоска, как чума, нападает на всех. Едешь в поезде, смотришь в окно - и тоска. Красота вокруг, глаз не отвести, а слезы катятся, и не знаешь, что с собой делать. Да, русская тоска... Даже если у человека вроде как все есть, все равно чего-то не хватает. И живут. Как-то терпят все. А она: 'Юра, ты очень хороший, ты мне самый лучший друг. А он половину жизни провел в тюрьме, но он мне нужен. Я его люблю. Не отпустишь - умру. Я буду делать все как положено, но буду мертвая'. Судьба, она такая штука...
  
  Бросила нас и уехала. Дети скучали, долго плакали, особенно маленький. Наш Матвейка... Ждали все маму и сейчас ждут. И я жду. Написала нам: 'Не продавайте только пианино'. Единственная дорогая вещь в нашем доме, от родителей ей досталось. Любимое пианино... Всей семьей сядем вечером, а она нам играет... Разве я могу ради денег его продать? И она не сможет выкинуть меня из своей судьбы, оставив там пустое место, это же невозможно. Пятнадцать лет прожили вместе, у нас дети. Она хорошая, но она другая. Какая-то неземная... Легкая она... легкая... А я человек земной. Я из этих... кто на земле...
  
  Написали о нас в местной газете. Потом позвали в Москву на телевидение. Там так: ты сидишь, как будто на сцене, и рассказываешь о себе, а в зале зрители. Потом обсуждение. Как все Лену ругали, особенно женщины: 'Маньячка! Сексоманка!'. Готовы были камнями ее закидать. 'Это патология, это неправильно'. Ко мне вопросы... Нокаут за нокаутом... 'Эта похотливая сука, которая бросила вас и детей, она не стоит вашего мизинца. Вы - святой. Кланяюсь вам в самые ножки от всех русских женщин...' Я хочу ответить... начинаю... А мне: 'Ваше время истекло'. Я заплакал. Все решили, что мои слезы от обиды, от злости. А я плакал от того, что они такие умные, образованные, живут в столице и ничего не понимают.
  
  Я буду ждать ее сколько надо. Сколько она захочет... Не могу представить рядом другую женщину. А иногда... вдруг подступит желание...
  
  

Стасим-хорал (песня, исполняемая хором). Из деревенских разговоров

  
  - Лена - ангел...
  
  - Раньше таких жен сажали в чулан или вожжами...
  
  - Если бы она ушла к богатому, все было бы понятно. У богатых жизнь интереснее. А какие могут быть отношения с бандитом? Да еще с 'вечником'. Два свидания в год - и все. Вся любовь.
  
  - Романтическая натура. Пусть покатается.
  
  - Это у нас в крови - жалеть несчастненьких. Убийц и забулдыг. Человека убьет, а глаза как у младенца. И его жалко.
  
  - Я вообще не верю мужчинам, а зэкам тем более. Им в тюрьме скучно. Развлекаются. Катают под копирку: лебедь моя белокрылая, мечтаю о тебе, свет в окошке... Какая-нибудь дура поверит и бросается его спасать: таскает передачи в неподъемных баулах, посылает деньги. Ждет. Он освобождается, приезжает к ней - поел, попил, денежки выманил - и в один прекрасный день куда-то испарился. И - чао! Чао!
  
  - Девочки, это такая любовь! Как в кино!
  
  - Пошла замуж за убийцу, а доброго мужа оставила. Потом же дети у нее... трое пацанов... Просто вот билет взять, ей же на конец света к нему надо ехать - где она эти деньги берет? Она все время у детей кусок отнимает. Зайдет в магазин, и у нее проблема: купить им булочку или не купить?
  
  - Жена да убоится мужа своего... Они вдвоем идут ко Христу. А просто так... так просто - зачем? Если без этой цели, то зачем?
  
  - Без Меня, говорит Господь, вы не можете творить. А она пытается творить от своего ума. Гордыня это. Там, где нет смирения, всегда есть какая-то другая сила. Бес способствует.
  
  - Ей надо в монастырь, искать путь к спасению. Человек спасается в скорби. Скорбь надо даже искать...
  
  

Эписодий III

  
  Продолжаем наш разговор с Ирой Васильевой:
  
  - Я у нее тоже спрашивала: 'Лена, ты понимаешь, что у тебя будут только два свидания в год?' - 'Ну и что? Мне хватит. Я буду с ним в мыслях. В чувствах'.
  
  Ехать к нему надо далеко на Север. На Огненный остров. В четырнадцатом веке ученики Сергия Радонежского шли и осваивали северные леса. Продираясь сквозь чащу, они увидели озеро, а посредине озера - огненные языки. Это дух им так явился. Возили землю на лодках... Насыпали на этом месте остров и построили на нем монастырь. Толщина стен полтора метра. В этом древнем монастыре сейчас тюрьма для самых страшных убийц. Для 'смертников'. На двери каждой камеры висит табличка со злодеяниями преступника: зарезал ножом Аню, шесть лет... Настю, двенадцать лет... Прочитаешь - жуть берет, а зайдешь внутрь - вроде обыкновенный человек с тобой здоровается. Сигарету просит, и ты даешь. 'Что там на воле? Тут мы не знаем даже, какая там погода'. Живут в камне. Вокруг леса и болота. Никто ни разу не сбежал...
  
  Первый раз Лена приехала туда, не думая о том, что свидание могут не разрешить. Постучалась в окошко, где выдают паспорта, никто даже слушать ее не стал: 'Вон начальник тюрьмы идет. Разговаривайте с ним'. Она бросилась к начальнику: 'Разрешите мне свидание'. - 'С кем?' - 'Я к Володе Подбуцкому приехала'. - 'Разве вам не известно, что тут сидят особо опасные преступники? У них строжайший режим: два свидания в год по три дня и три кратковременных - по два часа. Пускаем только ближайших родственников: мать, жену, сестру. А вы - кто ему?' - 'Я его люблю'. Ну все ясно, клиника. Начальник хочет уйти, а она держит его за пуговицу: 'Понимаете, я его люблю'. - 'Вы абсолютно чужой ему человек'. - 'Тогда дайте мне просто взглянуть на него'. - 'А вы что, его не видели?' Уже всем смешно, тут и охранники подошли, что за дурочка такая? Ха-ха... А она давай им рассказывать про сон, который ей приснился в восемнадцать лет, про мужа и троих детей и про то, что она всю жизнь любит этого человека. Ее искренность и чистота любую стену пробивают. Рядом с ней человек осознает, что что-то не так в его правильной жизни - он груб, и слух его не тонок. Начальник тюрьмы не молодой мужик, работа у него такая... всего повидал... И он входит в ее положение: 'Раз вы приехали так издалека, я дам вам шесть часов на встречу, но с вами будет охранник'. - 'Хоть два! Я все равно никого кроме него видеть не буду...'
  
  Все, что есть в ней чрезмерного, максималистского, она опрокинула на этого Володю: 'Ты понимаешь, как я счастлива... Я всю жизнь тебя ждала, и наконец мы вместе'. Тот, конечно, был к этому не готов. К нему уже приезжает какая-то баптистка, у него с ней роман. Там все понятно - обычная молодая баба с неудачной судьбой. Ей мужик нужен, штамп в паспорте, что она замужем. Тут же такой напор, такой порыв! Когда тебя вот так хотят захватить, любой испугается. У него в мозгах зашкаливало... 'Я прошу тебя, - говорит Лена, - разреши мне выйти за тебя замуж. Чтобы меня к тебе пускали, и я могла тебя видеть. Больше мне ничего не надо'. - 'Так ты же замужем?' - 'А я разведусь. Я одного тебя люблю'. У нее с собой была сумка его писем, разрисованных вертолетиками, цветочками. Она ни на минуту не могла с ними расстаться. Это апогей ее счастья, потому что она хотела всю жизнь абсолюта, а абсолют может существовать только в письменном виде, только на бумаге может быть полная реализация. На земле, в постели этого нет. Абсолюта там не найти. Все, что связано с другими людьми: семья, дети - это компромисс...
  
  Как будто ее кто-то ведет... Что за сила? Какой природы этот сон?
  
  ...Мы тоже побывали на Огненном острове. Для этого потребовалось много бумаг и разрешений с круглыми печатями. Звонков. Приехали... А Володя встретил нас в штыки: 'Зачем это шоу?'. Много лет он прожил в одиночестве, отвык от людей. Стал подозрительным, не доверял никому. Хорошо, что с нами была Лена, она брала его за руку: 'Володенька'. И он становился шелковым. Вместе мы его уговорили, а может, он сам подумал, парень сообразительный: через двадцать пять лет в исключительных случаях бывает амнистия, если снимут фильм, он будет местной знаменитостью, это ему потом поможет... Там все они хотят жить... там не любят разговаривать о смерти...
  
  С этого и начали...
  
  

Монодия раба Ясона. О Боге

  
  - Я сидел в одиночке, ждал расстрела. Много думал... Ну кто тебе поможет в четырех стенах? Время не существовало, какая-то абстракция. Я испытал такую пустоту... И однажды у меня вырвалось: 'Если ты есть, Господи, помоги! Не оставь меня! Я не прошу о чудесах, помоги разобраться во всем, что со мной произошло'. Упал на колени. Молился. Господь не заставляет долго ждать тех, кто к Нему обращается...
  
  Почитайте мое дело - я убил человека. Мне было восемнадцать лет. Я только окончил школу, писал стихи. Хотел поехать в Москву учиться. Учиться на поэта. Мы жили с мамкой вдвоем. Денег в доме не было, на учебу я должен был заработать. Устроился в автомастерские. По вечерам в деревне танцы... Ну и влюбился в одну красивую девчонку. Втрескался без памяти. Возвращаемся с танцев... Зима... снег... Уже елки в окнах светятся, скоро Новый год. Пьяным я не был. Идем, разговариваем. Ха-ха... хи-хи... Она спрашивает: 'Ты меня и вправду любишь?' - 'Люблю больше жизни'. - 'А что ты можешь ради меня сделать?' - 'Я могу себя убить'. - 'Себя, понятно. А можешь ли ты убить ради меня первого встречного человека?' То ли это шутка у нее была такая... то ли стерва попалась... Я ее уже не помню, даже лицо забыл, она ни разу мне в тюрьму не написала. Можешь убить? Сказала так - и смеется. А я же герой! Мне надо доказать свою любовь. Вытащил из забора кол... Ночь. Темень. Стою и жду. И она ждет. Долго никто не появлялся, наконец какой-то человек идет нам навстречу. И я ему - по голове. Бац! Один раз ударил, второй... Он упал. Я его еще добил на земле... этим колом... А это был наш учитель...
  
  Сначала меня приговорили к расстрелу... Через полгода расстрельную статью заменили на пожизненное заключение. Мать от меня отказалась. Сестра одно время писала, потом перестала. Я давно один... Вот в этой камере под замком я отсидел уже семнадцать лет. Семнадцать лет! Дерево взять или любое животное - они ничего о времени не знают. За них Господь мыслит. Так и я... Поспал, поел, вывели на прогулку... Небо видишь только через решетку. В камере - кровать, табуретка, кружка, ложка... Другие живут воспоминаниями... А что мне вспоминать? У меня ничего не было, я и пожить-то не успел. Оглянусь назад - там постоянная темнота, иногда где-то лампочка горит. Чаще всего мамку вижу... то она у плиты, то у окна на кухне... А дальше везде темнота...
  
  Начал читать Библию... не мог оторваться... Меня всего трясло. Я с Ним разговаривал: 'За что Ты меня так наказал?'. Человек благодарит Господа за радость, а когда беда, он вопит: 'За что?'. Нет, чтобы понять смысл посланного притеснения. Вручить свою жизнь Ему...
  
  И вдруг приехала Лена... Приехала и говорит: 'Я тебя люблю'. Передо мной открылся мир... Я мог представить себе все что угодно... Семью, детей... Из полной темноты я попал в самый яркий свет... я был окружен светом... Ситуация, правда, ненормальная: у нее муж, трое детей, а она признается чужому мужчине в любви, пишет письма. Если бы я был на месте ее мужа... Да я бы! 'Ты что - блаженная?' - 'Любовь не бывает без самопожертвования. Какая же это любовь?' Я не знал. ...Откуда я мог знать, что такие женщины есть? В тюрьме - как? Есть люди, есть суки - и все. А тут попался человек, из-за которого ночью не можешь сомкнуть глаз... Приедет - и плачет, и смеется. И всегда красивая.
  
  Скоро мы расписались. А потом решили повенчаться... в тюрьме есть молельная комната... Вдруг ангел-хранитель посмотрит в нашу сторону...
  
  До встречи с Леной я ненавидел всех женщин, я думал, что любовь - лишь гормоны. Желание тела... А она не боится этого слова, часто его употребляет: 'Люблю! Люблю!'. Я тогда сижу, не шевелюсь. А все это... как вам сказать... Я не привык к счастью. Иногда я ей верю. Хочу верить, что это правда - меня можно полюбить, разница между мной и остальными людьми только в том, что они считают себя хорошими, но человек себя не знает, познал бы - испугался. Разве я думал о себе, что я могу... Что из меня зверь может выскочить... Никогда! Я думал, что я хороший. Где-то у мамки хранятся тетрадки с моими стихами, если не сожгла. В другой раз... Мне страшно... Слишком долго я жил один, застрял в этом состоянии. Далеко от меня нормальная жизнь. Я стал злой и дикий... Чего я боюсь? Боюсь, что наша история - это кино, а кино мне не надо. Я, может, только жить начал... Хотели ребеночка... Она забеременела. И был выкидыш. Господь напомнил мне о моих грехах...
  
  Страшно... Так страшно, что я хочу то себя убить, то... 'Я боюсь тебя', - говорит она. И не уходит... Вот вам кино! Вот вам...
  
  

Стасим-хорал. Из тюремных разговоров

  
  - Бред! Бред! Дамочку к психологу надо...
  
  - Я про таких женщин раньше только в книжках читал, про жен декабристов... Литература! А в жизни... Лена единственный такой человек, которого я встретил. И естественно, поначалу и я не верил: 'Может, она ненормальная?'. А потом вот что-то во мне перевернулось... Иисуса тоже считали сумасшедшим. Да она нормальнее всех нормальных!
  
  - Один раз всю ночь из-за нее не спал. Вспомнил, что у меня тоже была женщина, которая меня сильно любила...
  
  - Это ее крест. Она взяла его и несет. Настоящая русская баба!
  
  - Знаю я Володьку... Жениха! Такой же ублюдок, как и я. Мне страшно за нее. Она не тот человек, который расписался и все, а ты там живи, как хочешь, она будет стараться быть женой. А что он может ей дать? У нас нет возможности чего-то дать. Кровавые мальчики в глазах. У нас единственная возможность есть - не брать, не принимать никакой жертвы. Весь смысл жизни у нас сейчас - не брать. Ну а если ты берешь, то ты опять кого-то грабишь...
  
  - Да она счастливый человек. И она не боится быть счастливой.
  
  - Вот в Библии... Бог не назван ни добротой, ни справедливостью... Он назван любовью...
  
  - Даже батюшка... Приходит и подает мне руку через решетку и как можно скорее ее убирает, ему незаметно, а я это вижу. Все понятно - на моих руках кровь... А она стала женой убийцы, доверилась ему, хочет разделить с ним все. И каждый из нас теперь думает: значит, не все кончено. Если бы я о ней не узнал, насколько бы мне было тяжелее здесь.
  
  - Какое их ждет будущее? Ни одной гадалке не дам ломаного гроша...
  
  - Уроды! Какие могут быть чудеса? Жизнь - это не белый корабль с белыми парусами. Это куча говна в шоколаде.
  
  - То, чего она ищет, чего ей надо, ни один человек на земле не даст - только Бог.
  
  

Гимн Гименею

  
  Их венчали в тюрьме. Все было как Лена себе и представляла: блеск свечей, золотые колечки... Церковный хор пел: 'Исаия ликуй...'.
  
  Священник:
  
  'Имеешь ли ты, Владимир, свободное и доброе желание и твердое намерение взять себе в жены сию Елену, которую здесь видишь перед собой?'
  
  Жених:
  
  'Имею, честный отче'.
  
  Священник:
  
  'Не обещался ли другой невесте?'
  
  Жених:
  
  'Не обещался, честный отче'.
  
  Священник:
  
  'Имеешь ли ты, Елена, свободное и доброе желание и твердое намерение взять себе в мужья сего Владимира, которого видишь перед собой?'
  
  Невеста:
  
  'Имею, честный отче'.
  
  Священник:
  
  'Не обещалась ли ты другому мужу?'
  
  Невеста:
  
  'Не обещалась, честный отче'.
  
  Господи, помилуй...
  
  

Эксод (заключительная песня при удалении хора со сцены)

  
  Через год мы с Ирой Васильевой снова встретились.
  
  Ее рассказ
  
  - Наш фильм показали по центральному телевидению... Пришли письма от зрителей. Я обрадовалась, но... Что-то не так с миром, в котором мы живем. Как в том анекдоте: люди-то у нас добрые, а народ злой. Запомнилось: 'Я - за смертную казнь, за утилизацию человеческих отбросов', 'Таких уродов, как ваш герой, супермен-убийца, публично четвертовать надо на Красной площади, а в промежутках рекламу сникерса вставлять', 'На органы их... пусть на них новое лекарство и химию испытывают...'. Если заглянуть в словарь Даля, слово 'доброта' от слова 'добровать' - жить в обилии, добре... это когда есть прочность и достоинство... А всего этого у нас нет. Зло не от Бога. Слова святого Антония Великого: 'Бог не есть виновник зла. Он даровал человеку разум, способность различать добро и зло...'. Правда, были... помню и прекрасные письма, как это: 'После вашего фильма я поверила в любовь. Кажется, Бог все-таки есть...'.
  
  Документ - это интрига... и ловушка... Для меня в документальном жанре есть один, я бы сказала, врожденный изъян: фильм снят, а жизнь продолжается. Мои герои не выдуманные, они живые, реальные люди, и они не зависят от меня - от моей воли, моих представлений или моего профессионализма, мое присутствие в их жизни случайно и временно. Я не свободна так, как они. Если бы могла... Я бы всю жизнь снимала одного человека. Или одну семью. Изо дня в день. Вот ведут ребенка за руку... едут на дачу... пьют чай и разговаривают, сегодня об одном, а завтра о другом... поссорились... купили газеты... сломалась машина... кончилось лето... кто-то плачет... Мы в этом пребываем, но многое происходит без нас. Помимо нас. Поймать момент или проследить какой-то отрезок времени - мне этого мало. Мало! Я не могу... не умею расставаться... Дружу со своими героями, пишу им, звоню. Встречаемся. Еще долго я 'доснимаю' материал, перед моими глазами прокручиваются новые картинки. Так у меня 'сняты' десятки фильмов.
  
  Один из этих фильмов о Лене Раздуевой. Есть у меня блокнот с записями. Что-то вроде сценария фильма, которого не будет...
  
  ...Она страдает из-за того, что это делает, но не делать не может.
  
  ...Прошло несколько лет, прежде чем она решилась взять и прочитать его дело. Но она не испугалась: 'Это ничего не отменяет, все равно я его люблю. Теперь я его жена перед Богом. Он убил человека, потому что тогда меня не было рядом с ним. Мне надо взять его за руку и вывести оттуда...'
  
  ...Там же на Огненном острове сидит бывший районный прокурор, вместе с братом зарубивший топором двух женщин - бухгалтера и кассира. Пишет книгу про себя. Даже на прогулки не выходит, жалеет время. Похитили они совсем небольшую сумму денег. Зачем? Не знает... Или слесарь, убивший жену и двоих детей... Ничего, кроме гаечного ключа, в руках до этого не держал, а сейчас вся тюрьма обвешана его картинами. Каждый из них обременен своими бесами, хочет выговориться. Убийство для палачей такая же тайна, как и для жертв...
  ...Подслушанный там разговор... 'Ты думаешь, что Бог есть?' - 'Если Он есть, то смерть - это еще не конец. Я не хочу, чтобы Он был'.
  
  ...Что это - любовь? Володя - высокий, красивый, а Юра - карлик... Призналась мне, что как мужчина Юра даже больше ее устраивает... Только она должна... Вот муж у нее такой, с ним беда случилась. Надо держать его за руку...
  
  ...Первое время она жила в деревне с детьми. Два раза в год ездила на свидание. Он стал требовать, чтобы она бросила всех и уехала к нему: 'Ты мне изменяешь, я чувствую, что ты мне изменяешь'. - 'Володенька, как я уйду от детей? Матвейка совсем маленький, я еще физически ему нужна'. - 'Ты христианка... Ты должна быть покорной, слушаться мужа'. Повязала черный платок и живет рядом с тюрьмой. Работы нет, но ее батюшка в местной церкви приютил. Убирает там. 'А Володя рядом... Я слышу... слышу, что он рядом... 'Ты не бойся, - пишу ему, - я с тобой...''. Уже семь лет она пишет ему каждый день...
  
  ...Как только поженились, Володя стал требовать, чтобы она писала во все инстанции: он многодетный отец, ему надо заботиться о детях. Это его шанс вырваться на свободу. А Лена чистая... Сядет писать и не может: 'Он же человека убил. Тяжелее греха нет'. Тогда он устраивает ей дикие скандалы. Ему другая женщина нужна. Побогаче и со связями. Эта блаженная ему уже надоела...
  
  ...Сел он в восемнадцать лет... Тогда еще был Советский Союз и советская жизнь. И советские люди. Был социализм. Он понятия не имеет, что за страна сейчас. Если он выйдет, как он шмякнется об эту новую жизнь! Как она его ударит - профессии нет, родные отвернулись. А он - злой. Однажды в тюрьме поспорил с напарником и чуть горло ему не перегрыз. Лена понимает, что ей надо будет увезти его куда-нибудь подальше от людей. Она мечтает, что они будут работать в лесхозе. Жить в лесу. Как она говорит, среди деревьев и безмолвных зверей...
  
  ...Не раз она мне говорила: 'Глаза у него стали такие холодные, такие пустые. Когда-нибудь он меня убьет. Я знаю, с какими глазами он будет меня убивать'. Но ее тянет туда, ее бездна эта тянет. Почему? Разве я сама не замечала в себе этих проявлений? В темноту тянет...
  
  ...В последний раз, когда мы встретились, я услышала от нее: 'Не хочу жить! Больше не могу!'. Она была как в коме - ни жива и ни мертва...
  
  Решаем поехать к Лене вместе. Но она вдруг исчезла. Не отзывается. Ходят слухи, что сейчас она живет в глухом монашеском скиту. С наркоманами, больными СПИДом... Многие там дают обет молчания.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"