Имена клиентов Бре, Брем и Бременд, соединены какой-то сложной ментальной цепочкой. Наружность у всех южная, когда глаза раскосые, а волос чёрный и густой. Нормальный рост только у Брема, Бре - карлик, Бременд - гигант. Бре при этом самый подвижный, тогда как Бременд стоит столбом. Оба они вне сектора для договора, который обозначает разметка на полу. Там только Брем. С ним Дайна и договаривается.
- Не помочь?
Подходит-подлетает Виолетта, костюм на ней роскошный, под дивнокрыла. У Дайны наряд, конечно, проще, но изящный тоже: белоснежные перья и гибкие очертания подразумевают лебедя. В публичном доме 'Восьмая нота' Декада птиц.
- Нет, подружка, уходи! - крутнувшись, Бре взмахивает обеими руками. - Нам только с одним кулончиком схемы интересны!
- А посмотрите, какой второй кулончик-то красивый! - Вио делает эффектный взмах.
- Хм... - Бременд хмурит лоб.
Брем смотрит на Виолетту, как на назойливую муху, затем щелчок пальцами, и вверх от разметки поднимается непроницаемая пелена. 'Да, милая, кулончик ты во всех отношениях прекрасный, - думает Дайна, - но не на этот раз'. И когда договор заключён, а силовое поле снято, то Вио рядом уже нет. Дайна же и троица следуют к кабинке перехода.
Перед началом нового проекта, как обычно, собрали в зале для совещаний. Здесь всё стандартно: ряды кресел, возвышение с трибуной, стенды под экраны. Как и обычно, место Дайны было между Азалией и Виолеттой, подругой просто и подругой лучшей. Распределили их на этот раз аж в первый ряд, посередине, от трибуны напротив.
- Приветствую, коллектив, - вступительное слово было за Улитой, специалистом по элементу Я. - Пришло время для нового проекта, обозначить его решили просто - Декада птиц.
- О, прикольно, - возглас Вио, затем стремительная последовательность из замечания в её сторону, препирательства по этому поводу, наказания.
- Пожалуйста, не спорь, - увещевала подругу Дайна, - весь же ряд накажут, если повторный штраф...
- Нет, ты подумай, метку поставили!.. - негодовала та, но, слава богам, шёпотом. - А за что, чего я такого сказала-то? Всё же по делу, или у нас, коллектива, теперь и права слова нет? Вот дождутся, отправлю жалобу, прямо в Совет отправлю!..
Пока эти 'бу-бу-бу' да 'бу-бу-бу', Улита речь свою закончила.
- ...Приоритет, в любом случае, будет за расширенными группами, в особенности за структурами вида 'Ментальная цепочка', - сказала, - так что слово передаю Узуну. А у меня всё, спасибо за внимание.
Место за трибуной занял Узун, специалист по элементу МЫ. Не родственники, но очень с Улитой похожи, едва не близнецы. Всё из-за влияния здешней магии - основные её проводники. И есть в этих двоих что-то от Хранителей, кажутся их младшими братом и сестрой. Как если бы не от отца с матерью родились, а от самого города, первого из магополисов, главного из них.
- Примите, коллектив, и от меня приветствие, - сказал Узун, воздев руку, - и меньше напряжения, прошу вас, меньше! Мы в заведении, где расслабляются, а не наоборот, ведь так? Потому сбросьте их, сбросьте оковы и зажимы, даже если в виде штрафных меток! На тебе акцентирую, милая моя, - взгляд в сторону Виолетты, улыбка, подмигивание.
Вопреки ожиданиям Дайны, подруга не вскочила, не взбеленилась, хотя смех и по аудитории лёгкой волной, лишь процедила сквозь зубы:
- Видишь, как у них всё рассчитано - до самой малой нашей реакции. Для того меня в первый ряд и пихнули, что знали: выкрикну с места, а затем спорить начну. Типа я контрапункт, силовая точка сраной их дискуссии, и всё такое прочее. Вот только не поддамся больше, ни слова от меня!..
Узун же продолжал:
- Так вот, как вы слышали, в приоритете цепочки. Число модификаций их, как знаете, стремится к бесконечности, и в то же время общий момент есть. Цепочка - упорядоченная группа, а упорядоченная группа - это публика. И какую же стратегию в таком случае признаем наилучшей?
- Быть тобой, - снова возглас Виолетты, хотя обещала же молчать, - быть оратором...
- В точку, Вио, - кивнул Узун, - в самую что ни на есть точку!
Одним мановением руки он скопировал голос, усилил и на всю залу разнеслось:
- Быть оратором... быть оратором... быть оратором...
- А теперь секрет, который давно уже и не секрет, но всё же: любая публика есть женщина, - подбил итог Узун. - Да-да, не смейтесь! То есть, если по стандарту, то сторона пассивная. Основной вектор, следовательно, сила, вести в большинстве случаев придётся вам.
- Так, а при чём здесь птицы? - отважилась на вопрос и Дайна.
- Да как обычно, - был ответ, - инструментарий.
Кабинка, сквозь волны голубого света, переносит Дайну в комнату. Следующим переходит Брем, затем Бре, последним Бременд. Большую часть комнаты занимает ложе, свет вокруг разлит оранжевый, приятный. В нескольких шагах от постели установлено необычное фортепиано, с клавиатурами в четыре стороны - и это второй по величине объект. Ещё из примечательного камера с волшебными птицами, встроенная в стену, с мандаринами.
- Пойте, птички, пойте! - Бре подскакивает к камере, и там, где шкала, передвигает до упора ползунок.
- Но-но, - говорит Дайна Брему, - не так быстро.
- Сколько можно? - уточняет тот.
- Я бы вообще мандаринов пока не трогала, но если вам так хочется, то установите на середину.
Брем и Бре обмениваются взглядами, последний корчит рожицу.
- Ай, да ну вас! - топает он ножкой, но регулятор всё же передвигает.
От резкого перепада чар птицы с оранжевыми грудками волнуются: вперёд-назад по камере, с жерди на жердь. Дабы успокоить их, Дайна подходит к фортепиано, единый механизм того сам выдвигает табурет, регулирует движением винта по высоте. Устроившись, она исполняет простую гамму - воздушный, лёгкий перелив.
- Нам присоединиться? - спрашивает Брем.
- Да, помогайте, - кивает Дайна.
И помогают: Брем играет, причём продолжает гамму, исполненную Дайной, Бре просто бьёт по клавишам, резвится, у Бременда же простейший наигрыш одним пальцем. Дайна подхватывает, но цель теперь другая: объединить три их мелодии (хотя не всё там, конечно же, мелодии) через свою в одно. И вскоре получается. Птицы успокаиваются, пробуют осторожно голоса, но слышать их, видеть начало узора, пока может только Дайна.
- Пора, - говорит она, отстранившись от чёрно-белого полотна клавиш, подняв руки. - На ложе.
И затем, когда начинается, когда цепочка оплетает кулон с трёх сторон, появляются колибри - ещё один элемент инструментария. От глаз клиентов скрыты, но Дайна видит их, а также то, что делают с узором, как изменяют. Понимает, конечно, не до конца, лишь часть, но и этого достаточно. Колибри пьют, только не нектар, а ментальную энергию, перераспределяют по какому-то своему алгоритму свет и нити. И Дайне представляются пусть и полезными, но всё же паразитами. Потому как сладко бы, как ладно ни тёк узор, а от нотки неприятного привкуса никуда не деться.
[2]
2421 год от Разделения
Квинта Астрала, 20-й день 2-го месяца
В кольце Третьего круга есть области, через которые можно попасть в предместья скрытно, не проходя посты, после чего таким же образом вернуться. Называют их лунками, а тех, кто обеспечивает проход, соответственно, бурами. Как правило, то маги Тверди, и почему-то всегда мужчины. По крайней мере, так утверждает Виолетта.
Бура, которого эта бестия нашла, зовут Регед, проделывает им с Дайной лунку уже не первый раз. Но каждый раз Дайне страшно. Вот и сейчас - сжалась в комочек, руку подруги не отпускает.
- Может, цену сбросишь? - пробует торговаться Вио, - в честь наступающего пика, а?
- Нет, - как и всегда, Регед непреклонен.
Виолетта бьётся в эту скалу, бьётся, но вскоре понимает и она: труд напрасный, не пройдёт.
- Ай, шут с тобой!
Платят положенную цену, перебрасывают 'мёд' из одного личного хранилища в другое, затем поход до лунки и сразу переход. Зная уже, как это будет, Дайна пытается запомнить, хотя бы что-то ощутить, но нет, не получается: только были за Регедом, за широкой его спиной, шли по горизонтали магополиса, как уже в толчее, и шум, и гам вокруг, и карнавал. Точку выхода Виолетта отмечает - раскрыта и подброшена крылатка. Потом, когда придёт время уходить, вернутся, и точка выхода станет точкой входа.
- И что теперь? - спрашивает Дайна.
Вио улыбается, во взгляде - обещание всех возможных нарушений.
- Переоденемся, - говорит, - и в бой!
Так карнавал пополняется девушкой в костюме дивнокрыла и девушкой в костюме лебедя.
- Теперь поищем то, - говорит Виолетта, - что добавит яркости.
- Наркотик? - спрашивает Дайна.
- Ну, типа, - отзывается подруга, - но там подумаем, ещё определимся.
- Если что, то предупреждаю сразу: неразрешённое употреблять не буду.
- Трусиха, да? Не бойся, ничего запретного, - следует ехидный смешок, - но где-нибудь на грани!
Этим 'на грани' оказывается так называемый пятый уровень, или просто пятый. Средство, предназначенное исключительно для людей со способностями к стихийному волшебству, откуда и название. Высшее заклинание стихийной магии, как известно, элементаль, и это уровень четвёртый.
- Может, не надо? - говорит Дайна.
При покупке не мешала, стояла смирно, но тут накатило, прорвалось. Ей не по себе, поскольку пробовала до того лишь золотистый дым да серпантин.
- Ты что, подруга, совсем тебя не узнаю! - Вио выгибает бровь. - Для того, что ли, из-под надзора выбирались, чтобы теперь по мелочам размениваться?
- Да знаю, знаю, - вздыхает Дайна, - просто не люблю я их, все эти усилители...
- Расслабься, - эффектный взмах крылом, - всё будет так вот, дивнокрыльно!
Растворено средство в искристой хаоме, разлито по миниатюрным ампулам. Чтобы употребить, необходим специальный инструмент - искровик. Долго не могут найти, и Дайна уже надеется, что обойдутся-таки без пятого, но Виолетта, эта проныра, находит, конечно же, находит.
- Ты же не бросишь меня, если что-то пойдёт не так? - спрашивает Дайна, когда запираются в одной из специально оборудованных интим-комнат.
- Нет, ну правда, что с тобой? - Вио уже злится. - Что за паника?
- Так не бросишь?
- Да нет же, нет, не брошу!
Вставляется искр, как назвала его Виолетта, в нос, затем акт впрыска. И следует впрыск, за ним ещё один, щёлк и щёлк. Употребив свою дозу, Дайна чувствует жжение, странное шевеление за глазницами, однако же и всё на этом, пусто.
- На меня, кажется, не подействовало, - говорит.
- Подожди-подожди, - Вио хватает за руку, тянет из комнаты, - всё ещё впереди!
В предместьях по-прежнему и шум, и гам, и карнавал, но теперь они не посторонние, а свои, не снаружи мс праздника, а внутри. Подходят к танцевальному павильону; над тем вывеска: 'Алчное пламя'. Буквы пылают, брызжут раскалённые частицы, но силовое поле сдерживает, не позволяет разлететься. Образована вывеска при помощи магии Плазмы, Дайна чувствует её, и что-то в ней начинает звенеть, откликаться. Читает так: 'Алчное племя'. 'Да, - думает, - это мы, люди, алчное племя и есть!..'
- Вход через арку, - говорит меж тем Вио, показывает на рамку элария, - не ментальный. То есть нам подходит. Ну, что, нырнём?
- Ага, конечно.
Шаг через арку, и попадают в гром музыки, в ритм, в танец. Танец почти сразу же их и разделяет, размыкает руки, но Дайне уже всё равно, не страшно. Отзываясь на гром и ритм, пятый просыпается в ней, искрит в крови, и мир становится ярче, действительно ярче. Чувствовала ли Дайна хоть когда-нибудь себя такой живой? Нет, никогда! Ярче стал звук, громче стал свет, но особенное наслаждение идёт от костюма, от того как облекает, обтекает кожу. Двигаясь в плавном танце, Дайна то и дело прикасается к перьям, и те ласкают в ответ, гладят.
- Хорошо, - шепчет она, - хорошо...
Рядом кто-то в костюме богомола, а может, и принял такую форму - Дайна проводит по хитину рукой, наслаждается от его твёрдости. И так прикосновение за прикосновением: ткани всех мастей, преобразованная в костюм протоплоть, плоть обычная, облитая потом, шершавая змеиная кожа. Руки Дайны, кажется, живут своей жизнью, и так же в ответ: повсюду ладони и пальцы - касаются, сжимают, щиплют. Каждое прикосновение подогревает растворённый в крови наркотик, раскаляет Плазму добела. Дыша прерывисто, Дайна понимает, что возбудилась, стала изголодавшимся животным, которым движут первобытные инстинкты. 'Алчное племя, - колотится в висках, - алчное племя...'
Краем глаза Дайна замечает, что за ней кто-то следит. Поворачивается, не прекращая плавных движений танца, не выходя из ритма, встречает взгляд. В нём тоже голод, жажда прикоснуться, и два узора складываются, переплетаются в один. Принадлежит же взгляд высокой женщине - тёмные волосы взбиты пышно, пышная грудь. То есть выше пояса обнажена, только заклеены крест-накрест соски, а ниже нечто наподобие короткой кринолиновой юбки. Танец ведёт друг к другу, сближает, и когда встречаются, Дайна говорит:
- Привет, я - Дайна. Ты - красивая, нравишься.
- Клепсидра, - представляется женщина, - зови меня так.
Как ни странно, гром музыки им не мешает. Наоборот, с ним даже проще: отгораживает от всех, от всего. Танцуют вдвоём, и Дайна сдерживает себя, сколько может, затем протягивает руку - касается обнажённого плеча, касается груди. По пальцам сразу же импульс, жар раскалённого добела. Клепсидра приближается, притягивает, целует в губы. Язык её мокрый, горячий, прикосновения его кажутся странными. Дайна целует в ответ, и жара всё больше, словно бы выплеснули в огонь чистый кислород. Вскоре уже у груди Клепсидры, и пробует на язык материал, которым заклеены соски. Кажется, это протоплоть, но с каким-то интересным, особенным заклинанием. Желание содрать острое, и уже не язык, уже зубы - впиваются в одну из полосок, ищут краешек.
- Нет, - хриплый шёпот Клепсидры, - не здесь...
- Тогда пойдём, - Дайна берёт за руку, тянет, - не могу уже!..
Выходят из павильона в ночь, холодно. Но и жарко - от прикосновений Клепсидры. Пик, кажется, уже прошёл, или только вот-вот, только будет, рассыплется по небу фейерверками. Как-то внезапно рядом оказывается Виолетта, в руке её веер. Дайна смотрит на него, следит за взмахами, понимает: так подруга усиливает влияние пятого, ведь её стихия - Ветер. Вновь представляются чистый кислород и пламя.
- За мной, - командует Вио, - берложку уже подготовила.
И инициатива снова за ней, снова ведёт. Дайне всё равно - лишь бы рядом была Клепсидра, лишь бы содрать полоски с её сосков. И в интим-комнате наконец-то добивается своего: сдирает, обнажает. Этому они и посвятили ночь: сдирали и обнажали, сдирали и обнажали. Слой за слоем, пока не открывалась суть, прикосновение к которой дарило пик, просто верхний пик наслаждения. А утром искали втроём крылатку, и был прощальный поцелуй Клепсидры - пусть не такой горячий, не такой смелый, как в 'Алчном пламени', но всё равно приятный.
[3]
2421 год от Разделения
Квинта Эфира, 1-й день 4-го месяца
Она в парке, на скамье, у зеркальной глади озера. По размеру, конечно, озерочко, но в городах размер другой - в масштабе. На зеркальной глади два лебедя, чёрный и белый. Созданы, конечно, при помощи витамагии, потому никаких попыток улететь, покинуть озерцо. Как сегодня выяснилось, она такая же: созданная.
Думает о поверхностях, по-прежнему о них. Потому, наверное, и здесь остановилась, что озеро, поверхность водной глади. Узор мыслей не один день складывался: что лучше, поверхность или глубина, быть поверхностным или быть глубоким? Вот и сегодня о том же думала, добавляла в узор нитей. Затем он, подобный богу под маской человека, и в эти нити его взгляд. А затем слова, после которых её знак стёрло в один миг, будто мановением руки с воздушного экрана. Вот и зациклило, вот и по кругу, и удивительно ещё, как ментальное тело не померкло, уцелело...
Казалось бы, всё просто: плавтип - поверхностность, коренной тип - глубина, и лучше быть глубоким, чем поверхностным. Но стоит подумать крепче, как понимаешь: нет, не всё так однозначно. Поверхность, если разобраться, во многом правильнее, честнее. По сути, только поверхности и связывают, не глубина - по поверхностям скользит взгляд, по поверхностям скользят отношения. И правильно ли тогда, что в эпоху Третьего камертона всё основано на глубине? И мир ответил ей, столкнул с тем, кто был глубиною суть от сути. Вот только как ответ этот трактовать?
А было так. Возвращалась со Второго круга, куда поднималась, как теперь понимала, каждый месяц. Знать бы ещё, зачем. Вот это пока не открывалось, пряталось в тени. Да, кажется, какую-то тень она и посещала... Но не суть, не суть!
Так вот, она спустилась, когда следовала обратно, прошла посты. На постах, кстати, никаких задержек, как будто так и надо. То есть схема уже у них, у этих сволочей, по накатанной. Выбрала ленту, та заскользила, но где-то на середине маршрута остановилась. Залипла, как в Советграде говорят. Она не удивилась, поскольку полдень, час пик, и перегрузки в это время постоянно. Могла бы подождать, пока починят, ведь чинят быстро, но она сошла. Направилась к другой ленте, затем вообще решила пройтись пешком, своими, как говорится, ножками. Причуда? Провидение? Пантеон его знает! Как бы то ни было, так она с ним и встретилась, пересеклись пути.
Ещё вопрос, взглянула б на него, если бы не думала, не ломала голову над проблемой поверхности и глубины? Опять же, знает только пантеон. А так взглянула, и буквально провалилась, в пропасть ухнула. Буквально, именно что буквально, никак иначе те ощущения не передать. В голове одна только мысль, одно слово: 'Глубина...' Тогда и он её заметил, обратил внимание, дал знак тому, кто с ним шёл, подождать. Заглянул в неё, и сразу насквозь, от верха и до низа. Потому что для него её глубина оказалась той же поверхностью, только чуть-чуть пошире. Сказал:
- Отработка, так они тебя назвали? - с акцентом на 'они'. - Освободись.
И ушёл, и растворился, и исчез. Она же стояла ещё долго, подобная той ленте, с которой несколько минут назад сошла. Залипшей. Взгляд его обнажил, открыл, слова же довершили, проделали полную метаморфозу. Там, где был знак, не стало больше ничего, вместе с ним исчезла и она-другая, ненастоящая. И когда наконец-то сдвинулась, зашагала снова, то имя у неё было уже своё, а не ложное - Сталайна, а не Дайна.
Она чувствует прикосновение какой-то силы, как будто струйки ветра у висков. Похоже, кто-то ищет, пытается ухватить за знак. Улита и Узун? Нет, для них пока ещё рано, скорее Виолетта. Якобы подруга, а на самом деле надзиратель, главный предохранитель в схеме. И это ранит, пронимает до самой глубины, болью не физической, а по астральным узлам выше. В том и суть Системы, истинное её лицо: обман, двуличие. Здесь же причина, почему она, Сталайна, будет против, всегда против. 'Не ухватишь, подружка, не уцепишь, - думает со злостью, - отсоси!..'
Однако, надо что-то делать, куда-то двигаться, иначе за дело возьмутся Улита и Узун, и вот они уже найдут, они уже ухватят. Голова Сталайны кругом, решения если и идут на ум, то только глупые, как могла бы думать Дайна, не она. Необходима воля, напор отступницы, но нет их, пусто.
Наверное, так и осталась бы сидеть на скамье, пока не прилетели б сканеры, пока б не пришёл надзор, если бы не возмущение кругом выше - на Втором. Именно на Втором - Сталайна чётко ощутила. И сразу поняла: это он, её освободитель, и те, кто с ним. По озерцу пробежала рябь, по глобальной структуре тоже рябь - всех коснулась, кто со знаком. Сталайна не смогла бы объяснить, облечь в слова, но видела: так и есть. Каждый в парке что-то такое ощутил - и страх, и пустоту, и холод одиночества. Её же этот импульс поднял, придал сил, помог выйти из оцепенения.
Сначала Сталайна направилась к той горизонтали, где обычно прогуливался Регед, дежурил. Но тут же вспышкой: 'Он же с Виолеттой, а значит и буры тоже под контролем! Схвачено, как же у них всё схвачено!..' На миг растерялась, пропал запал, но вспомнила, как он, освободитель, заглянул в неё, как сразу изменилась. Пусть лишь частицей своей силы, но прикоснулся, и эта частица по-прежнему должна быть с ней. А значит есть шанс пройти через посты, ведь он прошёл же, преодолел, и не заметили.
- Я освободилась, - проговорила с твёрдостью, - я свободна!..
Но следовало поторопиться - на Втором круге, кажется, уже шло к концу. Сталайна поняла, что он в ловушке, весь его отряд, но также и то, что сможет вырваться, уйти. Один, только он один. Через мгновение, однако, уже не думала о нём, о его людях, а лишь о том, сумеет ли вырваться сама.
Она идёт, шагает быстро. Взгляд жёсткий, в движениях целеустремлённость. К вратам, к посту, занять место в секторе проверки. Сканирование, пропуск. Спускается на короткой ленте под кристальной аркой, и так же с обратной стороны: к посту, занять место в секторе проверки. И снова сканирование, но будет ли пропуск на этот раз? Секунды тянутся, преобразуются одним лишь ожиданием в минуты, затем ответ, дежурные слова:
- Проверка пройдена, можете идти.
Ноги подкашиваются, свобода давит на плечи не хуже тяжкой ноши. Потому приходится опять найти скамейку, сесть, застыть, собраться с мыслями. Так и начинается новый эпизод пёстрого её пути - жизнь в предместьях.