Квинта Ментала, 10-й день 1-го месяца, 9 часов утра
Все дороги ведут в Советград, но есть прямые пути, а есть хитрые, петлями и в тени. Таким к первому из магополисов и подошли Сорен со Сталайной. Его внешний вид и его знак без изменений - ментальный маг с дефектом, с зазубриной сбоя, она же под маской Лайвы, волшебницы Плазмы, его ограничителя. То есть принимать на себя искажения, не пропускать дальше. Для чего скрытность, для чего маска? Потому что Сорен не только ментальный маг, но и антисоветник, ас, а Сталайна отступница. Здесь же и причина, почему подошли дорожкой кривой, хитрой. Каковым, раз уж на то пошло, Сталайна отдавала предпочтение. В Дыру их, все эти ваши прямые дороги, и как апофеоз их, Великий Прямой путь! Для Сталайны спрямление - символ однообразия, упрощения, примитивности. А что есть Система, как не спрямление всего и вся?
Предместья - это толпа, помноженная на толпу, беспорядок на беспорядок, и такой же беспорядок жилых строений, блоков и кластеров, такой же беспорядок коммуникаций, транспортных линий. Как будто противовес к строгой форме и строгому распорядку самой столицы, трём кругам и цитадели над ними. И ещё одной увесистой гирей сюда же два первых Хранителя у врат Третьего круга, Цирц и Утли, взирающие на толпы внизу с огромного высока. Не для того ли сделаны наибольшими, чтобы каждый внизу знал своё место, видел величину?
Сорен и Сталайна пересекали толпу стежками телепортов, переходили от кабинки к кабинке. В стандартных костюмах Галавы - серое и синее - они слегка выделялись. Преобладали ж в предместьях оранжевый и белый, жёлтый и светло-голубой. 'Впрочем, и не в цветах одежд дело, - подумала Сталайна, - не во внешнем, а во внутреннем. Просто мы с Сореном иные, вне кругов, в том числе и Четвёртого, предместий'. Думая об этом, вспомнила о созвездии Волка, одном из двадцати созвездий круга. Теперь волк только там, на небе, среди животных их в чистом виде не осталось. Есть гноллы, есть шакалы, есть пушистики и даже тигроволки, но самого волка нет. Слишком далеко зашли метаморфозы, слишком рьяно перестроила и разделила этот организм Дыра. С помощью витамагии восстановить, конечно, можно, но то будет уже магия, не природа. 'Но есть другие волки, - продолжала размышлять Сталайна, - не мира животных, а мира людей, и это мы, отступники. Разве не похоже Движение на рыщущую волчью стаю, разве не одно и то же? Так и есть. И я ни кто иная, как потрёпанная молодая самка, следую за вожаком. И как же хорошо быть в стае, быть частью одной большой семьи!'
Последний стежок ментального перехода, подошли к посту. Квадратная платформа, размечена кругами, от круга к кругу линии. Сорен занял место в наибольшем, Сталайна - в одном из соседних малых, и одна из линий засветилась слабым синим, обозначая связь. Роста ас Сорен среднего, глаза светлые, почти прозрачные, светлые же и волосы. Сталайна выше почти на голову, разрез глаз особенный, как у Утли, одной из Первых, а сами глаза карие. Голова отступницы под шлемом из тонкого элария, как и положено ограничителю (так обеспечивается прямая связь с ментальным магом).
- Не волнуйся, - передал Сорен через эту петлю сообщение, - всё будет хорошо.
Сталайна и рада бы, но не получалось - магополис давил, угнетал. Пусть не первый раз здесь, и даже приходилось подниматься на высоту Первого круга, ощущения всё те же. Неприятные. 'Помимо четырёх основных элементов высшего тела, о которых в 3т, - думала она, - есть и ещё один, ОНИ. Свободный, в отличие от четырёх основных, ни чем не связанный, и образуется там, где противостоящие друг другу люди. От элемента этого между человеком и человеком не столько даже непонимание, не столько ненависть, сколько что-то выше. Когда тебе душно среди других, тяжело, и будто выталкивает силовое поле. Из элемента ОНИ эти 'поля' и созданы, неучтённого, но равного четырём основным'. Оттого отступнице и было не по себе: волновалась уже от одного взгляда на Советград, на статуи Хранителей, и душно, и тяжело.
Подлетели сканеры, вынырнули из двух синих вспышек. Сорен на своего и не взглянул, как будто и у него на глазах щиток, но не из защитного стекла, а из презрения. Сталайна, как и учили, мысли пригасила, перебросила на петлю, по которой контролёр с минуту назад обращался. Сканеры ещё покружили, меняя на ментальном плане узор своей диады, вплетая в него проверки луч за лучом. Сталайна узора, конечно, не видела, представляла умозрительно. Как не могла видеть и узора глобальной структуры, под влияние которой они с Сореном вошли, когда проверка была пройдена. Зато могла почувствовать по повышенной концентрации элемента ОНИ - был разлит вокруг каждого, абсолютно каждого здесь человека.
[2]
2420 год от Разделения
Квинта Ментала, 10-й день 1-го месяца, полдень
Пост перед Вторым кругом, и проверяют уже не сканеры, а магзиратели. Все они какие-то серые, невыразительные, на один возраст и одно лицо. Стандарт в чистом своём виде, болванчики Системы, колокольчики. Но думает Сталайна не о них, а об одной из жительниц Третьего круга, которую увидела у чадо-ящика шагов за тридцать до поста. Молодая, сочная, плавающий тип. Сталайна тогда задержалась, оглянулась, а Сорен словно бы почувствовал, дёрнул за петлю:
- Пошли, не останавливайся.
Она же не могла не задержаться, поскольку в тот самый момент ящик был использован по назначению. Вот молодая мать открыла, положила свёрток, вот прошла проверку временного знака, вот ящик свёрток проглотил. А сочная эта и молодая как ни в чём не бывало дальше, как будто от мусора избавилась. Впрочем, для неё так, наверное, и было.
Сталайна ненавидела чадо-ящики, не могла на них смотреть спокойно. Ищете символ Диссонанса, его знак? Так вот же он, вот он! Уж где-где, а в столице не ожидала эти конструкции увидеть; проняло как следует, когда первый раз сюда, в Советград, попала. Ведь анахронизм же, да ещё и возведённый в степень, так как на фоне столичного прогресса! Но объяснилось просто: людям плавающего типа так доступнее, нагляднее. Для каждого из типов у Системы метод свой.
- Проходите, - говорит её, Системы, болванчик, показывает жезлом, - по этой линии до эскалатора, за ним будет лента.
И они проходят, пересекают пространство между Триптофаном и Алиндой, поднимаются на Второй круг.
Родилась Сталайна в 2394-м году от Разделения, квинта Элементала, второй месяц, десятый день. То есть под знаком Дюны, а способности, когда открылись, были к стихийному волшебству, к магии Плазмы. Поскольку была из тех, кого достали из ящика, о родителях своих Сталайна ничего не знала, и никогда не стремилась потом узнать. Домом её стал приют для детей переходного типа (он же п-приют) в Декабрине, матерью - наставница Мессина.
Период групп в п-приютах короток, почти сразу с каждым начинают заниматься отдельно, подбирают индивидуальный путь. Не стала исключением и Сталайна: будто взявши за руку, Мессина вела её через уроки и практики, затем через полигоны, из которых, казалось, вся Синглия и состоит.
- Так стихийная магия, получается, такая же древняя, как и алхимия? - один из вопросов Сталайны в период первой её практики.
- Да, деточка, - был ответ, - сначала древние научились заклинать Пламень и Плазму, затем овладели и двумя другими стихиями.
- А заклинали, как и я, называя имена богов?
- Забегаем вперёд, милая, ну, уж ладно, раз тебе так интересно...
Сталайне было интересно, нравилось учиться, и если первое время переживала из-за того, что оказалась переходного типа, а не коренного, то в дальнейшем о том уже и не вспоминала.
- Со стихийной магией у древних так быстро получилось потому, - объясняла Мессина, - что Сущее - вторая крайняя точка Цепи миров, как бы изнанка Элементала. Откуда между ними и связь. Как, деточка, понимаешь, о чём говорю?
- Да, кажется, да... - кивнула Сталайна, - это как замкнуть кольцо.
И, не отдавая себе отчёта в том, что делает, вытянула из резервуара лентой воду, замкнула колесом, и, покрутив, снова отправила в резервуар. Резервуаров в блоке для практик, кстати, было много, но не только с водой, а и с песком, и со смолой, и с физиологическими жидкостями, в том числе кровью людской и кровью саламандр.
- Совершенно верно, - сказала наставница. - Другими словами, даже не столько истинные имена важны, сколько сам характер Сущего. Ибо здесь, в Сущем, крайнее отражение Стихий.
Так Сталайна постигала дар, прокладывала дорожку к полному над ним контролю. И путь был сложен, витиеват, ибо начинающий стихийный маг всегда рискует пробудить своё высшее тело. А это смерть мгновенная, поскольку рвутся связи, тогда как те же контролёры рискуют лишь безумием. Всё обучение, по сути, к тому и сводилось, чтобы нащупать границы, когда высшее тело ещё не пробудилось, но уже вот-вот. Сталайна эту грань нашла, нащупала, и пусть типа переходного, а всё же маг. Потому и знак при выпуске получила не просто временный, а с расширениями, с возможностью участия в проектах для людей коренного типа.
Пост перед Первым кругом (или золотым, или кругом роскоши, как тоже называют), пришла его пора. Статуя Златы, отлитая из золота, статуя Лима, отлитая из платины, а проверяет слепой страж, заключённый в чёрную броню, с отметкой в виде белого глаза на грудной пластине. Сталайне страшно, и страх не только свой, но и от Сорена, по петле ментальной связи.
- Причина подъёма на Первый круг? - спрашивает страж.
Стоит он неподвижно, скрестив на груди руки.
- Конфиденциально, - отвечает Сорен.
- Не нравитесь вы мне, - говорит страж, - проверить, что ли, в рамках особого режима?
- Как угодно, - говорит Сорен, - но тогда в рамках особого буду действовать и я.
Сканер стража подлетает к контролёру, застывает, и Сталайна чувствует, как степень элемента ОНИ повышается, повышается, достигает пика. Вдруг сканер поворачивается, подлетает к ней, гремит:
- Имя?
- Лайва, - отвечает отступница, и твёрдость в голос, твёрдость во взгляд.
- Уровень, как ограничителя?
- Средний. Вот, ознакомьтесь, диаграммы во вставке.
Раскрывает знак, предъявляет вставку, но сканер и не смотрит - уже снова у плеча стража.
- Проходите, - говорит тот спокойным голосом, как будто и не грозил, не давил до этого. - Срок пребывания на Первом круге ограничиваю декадой. Пока будут проставлены метки, придётся подождать.
Они ждут, затем подъём на платформе, следующей вверх под углом. И когда та проходит между платиной и золотом, вздох облегчения один на двоих.
Будучи по профилю целительницей, своё первое распределение Сталайна получила в Играгуд, в один из эвтаназиумов рядом с Крюлодом. Там-то и произошла судьбоносная встреча - с Турбаном, доставили которого големы цвергов. В эвтаназиуме то отделение называлось свободными палатами, свободно и доставляли, и доставить могли любого. Заботиться о таких пациентах, помимо белых проксим, не воспрещалось и простым целителям. Время от времени посещала и Сталайна, вот и тогда посетила тоже. На свою голову...
Итак, звали его Турбан, оказался отступником. Причём не рядовым, а из старших, пять групп в подчинении. Но это уже потом выяснилось, когда открылся перед ней, распахнулся полностью, как и она перед ним. Уничтожал Турбана ледяной покров, он же ледяной саван, сделал кожу зернистой, соскребал с каждым значительным изменением общего фона магии. А Сталайна била в ответ силой своего дара, силой любви. Странной была та любовь: родившись из жалости, она всё возрастала и возрастала, пока не обрела силу выброса, сметающей всё и вся на своём пути стихии. И Сталайна создала заклинание, единственное в своём роде, пригодное только для Турбана; и то исцелило, спасло. Позже чары эти, естественно, подвергли глубокому анализу, но нет, без заряда любви оказалось бесполезно.
И что же с их любовью, с их историей затем? Да ничего хорошего. Как только был исцелён, за Турбаном явились. Магзиратели. Взяли под стражу, перенесли телепортом в Крюлод, где взвесили. Взвесив же, приговорили к устранению. И был устранён. Но капелька жизни от Турбана осталась, осталась в Сталайне - их ребёнок, которому ещё только суждено было родиться. Родить ей Система позволила, а вот побыть с ребёнком - нет. Сразу же отобрали, поместили в телепортационный короб, так похожий на чадо-ящики, куда-то перенесли. На знак же Сталайны была поставлена метка с запретом на воспроизводство, то есть стерилизация через ментально-астральные связи. Мера не просто распространённая, а стандартная, ибо такая же метка, знала, и у Айлин, компаньонки по лазарету. Притом, что Айлин - маг настоящий, человек коренного типа. Стерилизацию Сталайна приняла, смирилась, с потерей же ребёнка нет, ни за что - искала втихую, двигалась через тень. И нашла. Но не чадо своё, нет, а дорогу к отступникам, на которую со временем и вступила.
Чаша Первого круга, а над чашей кристалл цитадели, Игла. Пока следуют к своему кластеру, Сталайна, не в силах сдержаться, то и дело поднимает глаза. Пик цитадели виден отчётливо, соприкасается с защитным куполом, и ощущение, будто бы переполнен, перенасыщен силой. 'Как кончик стрелы, вырезанной из кристалла, - думает отступница, - вот только куда эта стрела направлена и кто её направляет?'
[3]
2420 год от Разделения
Квинта Ментала, 10-й день 1-го месяца, 9 часов вечера
Один из фасадных блоков кластера, что для убежища, признаться, место странное. С другой стороны, хочешь спрятать - прячь на видном месте. Фасадное окно не только широкое, но и перестраиваемое, и сейчас перестроили в многовариантный витраж. То есть такой, что с рядом полотен, а не с одним, и каждое следующее собирает сам, через определённый временной отрезок. Руки заклинания осколки и осколочки стекла то и дело перемешивают, выкладывают пара за парой Первых. Не будь изменено умельцами Движения, это же заклинание принялось бы по двум отступникам осколки и осколочки метать. Здесь, на Первом круге, только так, охранная магия главенствует. Казалось бы, со всех сторон советники и их присные прикрыты, а всё же опасаются. И не зря, конечно.
Сталайна на широком, застеленном паутинками тенёты ложе, распростёрлась в неге. Магия любовных усилителей, которые использовали с Сореном, всё ещё пробегает по телу оранжевыми искрами, будто прокладывают дорожки огненные термиты. От низа живота, меж грудей, к голове. От шлема отступница, конечно, давно уже избавилась, и искры словно бы теряются в светлых волосах, коротко остриженных.
Как и Сталайна, Сорен обнажён, сейчас у импровизированного выдвижного столика. Разливает по фужерам волшебное вино, один из так называемых жёлтых сортов.
- Подойди, - бросает за спину, - добавь щепотку своей магии в букет.
- Угу...
Томно потянувшись, Сталайна свешивает с постели ноги, встаёт. Подходить, однако, не торопится, следит за асом. И как только понимает, что обманку тот создал, повесил над столом, то быстрыми шагами в сторону иную - к укромному отсеку для разговоров, упрятанному в расширение одной из стен. Открывает, исчезает в этом схроне. Размерами отсек чуть больше стандартной телепортационной камеры, вдвоём только-только и поместишься. Зато надёжно, не подглядеть и с пика цитадели, ибо ментальный узор происходящего внутри подменяется другим, фальшивым. Заслуга всё тех же мастеров Движения, сумевших когда-то на круг роскоши не только проникнуть, но и обвести вокруг пальца саму глобальную структуру, вплести меж мощи её нитей ниточки своего обмана.
В Советграде они из-за знака Сталайны. Нового, конечно, а не первого; много было этих новых, но последний особенный - повышенной категории, с возможностью перезаписи. Такой, в отличие от стандартного временного, просто так не снять, но снять, в отличие от знака коренных, можно. И снять его необходимо, так как последнее задание провалено, триада раскрыта, двое из её участников мертвы. Кустарный контролёр Алтей, сдвоенная саламандра Кароза. Само-то задание было банальным - поджечь башню надзора, через её огонь освободить из заключения собратьев по волчьей стае, - но угодили в западню. Прямо на колья ухнули, колья враждебной магии, заточенные остро. Алтея и Карозу пропороло насквозь: выжгло первому тело ментальное, второй - тела астральные. Сталайне ж повезло: в последний момент смогла вырваться из сцепки, а остаточной силы оказалось довольно, чтобы уйти. Причём чисто, иначе Сорен не стал бы с ней и возиться.
Ас входит в отсек, закрывает за собой откидную дверцу, свет от ламп под потолком из серебристо-белого плавно перетекает в синий. Протянув одно из тенётовых паутинок-покрывал, говорит:
- Прикройся, иначе мне не сосредоточиться, не вывести разум на должный уровень активности.
Сталайна принимает, оборачивает вокруг тела, закрепляет и затемняет парой простых заклинаний. Как на её взгляд, к желанию такое одеяние скорее усилитель, чем подавитель, ну, да ладно. С тревогой спрашивает:
- Что-то не так?
- Нет, - говорит Сорен, - пока всё идёт нормально.
- Машина где-то здесь, на Первом? - задаёт отступница следующий вопрос.
- Нет, стиратель на Втором круге, - отвечает ас.
- Не проще бы тогда было там и остановиться?
- Нет, не проще. Сейчас покажу, почему, а заодно и знак подкорректируем.
- Без этого никак? - Сталайна поводит плечом в приметном жесте.
- Никак.
Подступив вплотную, Сорен прижимает по два пальца к её вискам, переносит круговертью серого и синего в Ментал.
Ипостаси у Сталайны две: собственно маг Плазмы, а также часть составного мага, которых когда-то называли комбинаторами, а теперь - сцепками. Элементов в сцепке стандартно три: пускатель, передатчик, наконечник. В роли передатчика всегда выступают саламандры, соединённые в группы от двух и более, в роли пускателя всегда маг Плазмы, а на острие всегда человек с ментальным даром. Таким и было разделение в триаде: Сталайна - пускатель, Кароза - передатчик, Алтей - наконечник.
За основное у сцепки принято заклинание элементаля, и когда стихийный исполин что-либо разрушает, высвобождённая энергия передаётся на ментальный план. Главным звеном в сцепке, таким образом, выступает передатчик, не люди, а саламандры. Не только преобразуют, но и усиливают дважды: сначала возгоняют дар стихийного мага до уровня эксперта, а как только элементаль создан и начал действовать, энергия от него уже идёт на контролёра. При этом каждый раз человек усиливается через человека: на начальном этапе стихийный маг через ментального, а на финальном уже ментальный - через стихийного. Содружество в чистом своём виде, содружество меж расой и расой, поднимающее малых до больших. Не потому ли так и ненавистны сцепки Системе?
У магзирателей под элементы сцепки, конечно, свои обозначения, с пренебрежением: хлыст, упряжь, наездник. То есть под хлыстом понимается пускатель, под упряжью - саламандры, под наездником - кустарный контролёр. Неприязнь магзора к сцепкам понять можно: будучи одним из первых средств противодействия Системе, они так до сих пор и не изжиты, не решена проблема. Контрсредства, конечно, изобретались и изобретаются, но труд напрасный. Как был, так и остаётся. Появиться сцепка может где угодно, за ней не уследить, и остановить можно лишь на этапе образования элементаля, так называемом размахе. Как и вышло с группой Сталайны, когда удара ждали, на группу же его и завернули, да ещё и своего, магзирательского, накинули.
Возвращаются в комнату, Сталайна добавляет в наполненные до краёв фужеры по щепотке своей магии, выпивают. Затем снова ложе, снова любовь, и не оранжевые искорки уже, а нити-энергии оранжевой паутины, переплетают двух в один узор. Но как бы крепко не держало наслаждение, как бы глубоко не увязла в нём, Сталайна не перестаёт думать о проваленном задании, о потерянных брате и сестре по стае. Как получилось, что их ждали, что угодили в западню? Ответ тут прост: не только волки в стае, но и шакалы, и кто-то предал. Но кто, если каждого из своей хатки Сталайна знает, в каждом уверена? Предательство уровнем выше, и предал староста? Предал ас? И не тот ли тогда, с которым покачиваются сейчас на волнах плавных фрикций? Сталайну пронзает страх, пережигает на секунду удовольствие, а витраж меняется, и Утли смотрит на отступницу её же глазами, и словно бы насмешка в этом взгляде. Потому когда переходят с Сореном от плавности к скорости, Сталайна нагнетает, жмёт, стремясь уйти от плохого предчувствия. Вот только уйти не выходит, нет. Каплей яда предчувствие то проникает во взлёт к пику, пик, просачивается в сон затем и делает кошмаром.