'Барракуда' лавирует меж островков и островочков Закатного океана, будто пробирается по лабиринту. Капитан на носу - вдыхает солёный ветер, наполняется силой, того и гляди с кончиков пальцев брызнут молнии. Это - Лим, глава птицеловов, проклятье пиратов, а с недавнего времени ещё и архимаг Ветра. Корабль он ведёт к острову Нисмут, где свил себе гнездо Мо, низложенный архимаг Плазмы. Низложенный и приговорённый к смерти, но сумевший бежать. Там же нашла приют и Каванга, она-то и есть главная цель.
Регана палубой ниже, в пенале каюты, перед стальной бабочкой, перестроившейся в прямоугольник длиннообозревателя. На переднем плане сотканной из света и тени проекции облачённая в бронекостюм Алинда, за спиной её сплошной стеной мехоморфы - лица скрыты глухими шлемами с Т-образной прорезью, в руках бурдюки шестистволов.
- Спешу обрадовать, госпожа, - ноздри архимага алхимии раздуваются, речь чеканная, - ковен старца старцев найден! Согласно фортификационным планам трёхвековой давности, это крепость Сурьма, но теперь от неё лишь подземные уровни - там-то логово и устроено.
Смерть Дарлина Регана использовала, чтобы нанести удар по бесформенным, развернуть кампанию по их истреблению. И та развернулась, как только Внутренний круг изучил материалы по схватке в башне Баркантур, причём первой с предложением решить проблему бесформенных раз и навсегда выступила Каванга. Регана на это и рассчитывала, хотя имелся, конечно, и запасной вариант: не прояви инициативу Каванга, её бы проявила Стелла и была бы поддержана большинством голосов. А так приняли единогласно, и по узору бесформенных, как по дереву, заструился огонь. Первыми сгорели ветви, затем ствол, теперь пришла очередь и корней.
- Как и следовало ожидать, система тоннелей расширена и преобразована, - продолжает Алинда, - но сектор мы ограничили полностью, начата обработка магией Тверди.
Обозреватель перемешивает свет и тень, меняет изображение: теперь перед Реганой подробная карта сектора, на карту наложены фильтры чар. Вот заклинание просмотра Тверди, делает стены и своды подземных ходов прозрачными, другой фильтр отмечает живое, высвечивает искрами, обрамляет же карту рамка из маленьких окошек, в каждом из которых - действия группы Златы. Вот она сама, похожая среди своих магов на былинку меж булыжников, вызывает направленные землетрясения, в другом оконце маги Тверди перекрывают подземные ходы сталактитами и сталагмитами, в третьем уничтожают заклинанием коррозии металлические перекрытия. И так далее, и так далее.
- Мы их выкурим, госпожа Регана, - Алинда ударяет кулаком о кулак, - до единого на поверхность выжмем!
Корпус 'барракуды' покрывает краска-хамелеон, делает одним с водной гладью, а гладь - то оттенками синего, то зелёного, то серыми клочьями пены. С изнанки же Сущего другое море, серое сплошь - Эфир. Архимаг некромантии Триптофан шагает по этому морю неспешно, на эфирном плане вид у него своеобразный: скреплённые с оружием ржавые доспехи. На месте головы, к примеру, шипастая булава, на месте пальцев рук - костяные зазубренные ножи. То опуская ладонь в серую круговерть, то вынимая, он проверяет саркофаги, которыми заполнено основное отделение трюма. Пробы зомби-солдаты, что называется, наивысшей, пробуждение до срока возможно лишь в рамках ничтожной погрешности. Однако Триптофан не был бы Триптофаном, если бы не учитывал и её.
Перед Реганой сотканная из света и тени Злата, прижимает к кровоточащему носу кружевной платочек, тонкого голоска за воем и грохотом канонады почти не разобрать:
- Стелла и Алинда ударили... Переключаю на обозреватели, укреплённые на наплечниках мехоморфов...
Теперь Регана в гуще боя, будто сама бьёт с шестиствола по фанатику, тот оказывается не человеком, а саламандрой - извивается, изменяется. На мгновение всё становится белым - заклинание вспышки, одно из простейших заклинаний пантеона Пламени, но мгновения этого достаточно, чтобы кристальная нить срезала бойцу Маналита голову вместе с наплечником. С минуту Регана наблюдает мельтешение ног, затем длиннообозреватель раздавлен.
- Поднимайте валы!.. - ещё одной вспышкой белого перед Реганой возникает Злата, бледная как полотно. - И дайте уже кто-нибудь мне новый накопитель, этот закончился...
Снова игра света и тени, снова переключение, и снова вид с наплечника мехоморфа. С этим бойцом Регане везёт больше: проскальзывает вместе с ним между идущих навстречу друг другу огненных стен, поливает бесформенных струями жидкого пламени. Однако же и этого воина в конце концов настигает смерть, разрывает клинками-косами, в которые превратились руки одного из фанатиков.
- Вынуждена прерваться, - из-за чёрных клуб дыма Злата едва различима, зато странным образом прорезался голос, перекрывает свист и скрежет баталии, - слишком жарко...
'Барракуда' скользит между синим и синим - между морем и небом, Сарагон стискивает в пальцах до боли синюю пирамидку. Он на корме, но следит при этом за капитаном, голоса нашёптывают: 'Забери, забери его разум, ведь он твой, твой по праву...'
- Убирайтесь, - голос Сарагона глухой и усталый, - оставьте меня в покое!..
Не сразу, но голоса затихают, отступают перед его волей, вот только надолго ли её хватит? Сарагон смотрит на диск Игнифера через пирамидку ноонита, просит:
- Поддержи, Светоносный, укрепи...
Дать какой-либо знак Игнифер и не думает, увлечён игрой с водной гладью - то обратит россыпью самоцветов, то отрезом булатика...
Перед Реганой сотканная из света и тени Стелла - доспех покрыт копотью, в протянутой руке голова Хиамаса, отсечённая кристальной нитью.
- Ковен старца старцев уничтожен, - говорит хладовладица, - как и он сам. Выжгли эту треклятую мерзость, под корень выжгли!
- От этой мерзости не избавиться, пока есть Дыра, - качает головой Регана, - но время мы определённо выиграли. Покуда ещё новые ростки пробьются, покуда наберут силу...
- Победа! - Стелла опьянена боем, слышит едва ли, - это победа!
Спустя несколько минут передача окончена, Волчица перестраивается, принимает свою обычную форму.
- Теперь дело за нами, - говорит ей хозяйка, - схватка с последним Китом. Знала бы ты, бабочка, как мне страшно, но тебе не понять, а кроме тебя сказать некому. Замкнутый круг...
[2]
Из-за угольно-чёрных туч, заполнивших небо, день кажется ночью, влага из туч изливается голубая, Регана её узнаёт - лазурный ливень. Сначала сыпал кислотными жабами, теперь мечет в 'барракуду' ледяные копья, но воздушные щиты держат, нависли над кораблём подобием радуги. Они же, щиты, отводят и волны, что обрушиваются на 'барракуду' сошедшими с гор лавинами. Одна из волн так и застывает между кораблём и островом, выгибается, выпячивается медузой.
- А вот, кажется, и кракен, - Лим потирает ладони, с ладоней срываются искры.
- Нет, не кракен, - говорит Сарагон, - гораздо хуже.
- Точно! - понимает и капитан, - элементаль Плазмы...
Создание элементаля, то есть наделение стихийных чар жизнью, самое сложное в стихийной магии заклинание, верх мастерства. Пусть живут такие сущности недолго, бытие своё оправдывают сполна. И вот, начинается, Плазма перетекает из одной формы в другую: вода, жидкий огонь, ледяной вихрь, камень тороса.
- Хочу поговорить с Мо, - обращается Регана к Сарагону, - сможешь до него дотянуться?
- Смогу, конечно, - отзывается тот, - но долго канал не удержать - слишком большие искажения от элементаля.
- Долго и не потребуется, - отвечает Регана, - достаточно будет минуты.
Следует небольшая пауза, Сарагон удивлён:
- Хм, а неплохо он от меня защитился, да ещё и на элементаля своего основные узлы завязал...
- Так что, не получится?
- Нет, почему же, получится... - ещё одна пауза, более длинная. - Есть канал, говори.
Регана представляет Мо - вот он, типичный ундинионец: невысок, коренаст, лицо плоское, желтоватый оттенок кожи. А из особенностей усы - роскошные, длинные, тянутся вниз, как у сома.
- Мо, это Регана, - обращается она со всей убедительностью, на какую способна, - советую принять мой голос за голос своего рассудка. Признаюсь, ты мне симпатичен, потому последний шанс: просто отойди в сторону, не мешай, и, обещаю, будешь помилован. В ином же случае уничтожу вместе с той, кому предоставил убежище.
Он не ответил. Вернее сказать, ответом было всё большее и большее разрастание элементаля Плазмы.
- Я к нему, на остров, - Сарагон принял вызов. - Медлить нельзя, а отсюда мне его защиту не сломать.
- Конечно, - согласилась Регана, - действуй.
Схватка между контролёром и магом Плазмы началась сразу же, как только Сарагон перенёсся, о чём можно было судить по фигуре элементаля: то увеличивалась, принимая человеческие очертания, то уменьшалась, возвращаясь к состоянию бурлящего кома. В какой-то момент стихийное существо принялось рвать самоё себя: вода бросалась на жидкий огонь, а лава плавила лёд тороса. И так до тех пор, пока выросший перед 'барракудой' горб, оплыв и просев, не разлетелся на клочья.
- Вот и наш черёд вступить в бой, - Лим вскидывает руку, - разворачиваемся!
Корабль становится к острову бортом, и много времени манёвр не занимает, но там, где был элементаль, успевает вырасти высокий коралловый риф. В дыры между кораллами просовываются хоботы, выплёвывают шары, похожие на комки лягушачьей икры, те прилипают к воздушным щитам 'барракуды', разъедают, во все стороны рвутся шквалы. А следом уже летят изменённые астральными чарами кристальные ежи, разрываются на огонь и осколки, холод и яд.
- Ух ты, лютые, хорошо подготовились! - Лим хохочет, - да только мы ещё лучше!
'Барракуда' бьёт по рифу свитым в упругие ядра ветром, раздирает когтями молний, вонзает острия небольших смерчей.
- Эй, некромант, твоих там не пора поднимать? - грохочет капитан. - А то смотри, всю потеху пропустят же!
Ответить Триптофану недосуг, как раз руководит отправкой мёртвой воды за борт. Зомби-солдаты переворачивают цилиндрической формы резервуары и по водной глади расползается маслянисто-серое, устремляется к рифу. Как только дорожка проложена, зомби спрыгивают на неё, скользят, словно по льду, а вот уже и карабкаются по кораллам. Одни пушки-хоботы зомби-солдаты вырывают, к другим присасываются, повисают гроздьями, в третьи забираются, чтобы взорваться вместе с орудием, когда то изготовится выстрелить. Вскоре риф кишит мертвецами, в мгновение ока выпивают, вытягивают из него жизнь.
- Вот это я понимаю! - хвалит Лим, - вот это по-нашему!
Берег тем временем заполняют аборигены, тела их покрывает узор в виде чешуи, головы похожи на рыбьи - лоб скошен назад, нижняя губа оттопырена. В зомби они мечут не колья копьероста, а ледяные стрелы, что говорит о высокой способности к магии Плазмы. Да только зомби-солдатам всё едино, что лёд, что копьерост - соскакивают с рифа один за другим, мчатся к живым приливной волной...
- К переносу готова? - обращается к Регане Сарагон, перебрасывает над сражением мостик мысли. - Твоя знаменитая тётка как раз к переносу готовится, намерена улизнуть. Мог бы и сам с ней потолковать, но зачем лишать тебя удовольствия? А если честно, схватка с Мо отняла слишком много сил, только на перенос их теперь и достанет, больше ничем помочь не смогу.
- Ты прав, не стоит лишать меня удовольствия, - отвечает Регана, - с Кавангой мы поговорим один на один.
- Хорошо, тогда переходим к деталям...
Сарагон показывает панораму места, куда будет осуществлён переход, показывает точку выхода, затем синяя вспышка.
- Ох!..
Оказывается Регана близ круга мандалы, что зияет проплешиной в густых зарослях. Звуки морского сражения досюда почти не доносятся, увязают в густом влажном воздухе и густых зарослях. Внутреннее пространство круга расчерчено линиями лабиринта, Каванга в центре его, у алтаря из обрубка живодрева, с торчащими во все стороны кольями. Часть кольев уже занята: подобием неких ужасных плодов на них пронзённые насквозь островитяне, стонут, корчатся. Крови при этом нет - алтарь забирает всю, не даёт пролиться и капле. Те из дикарей, что ещё живы, сбились у края мандалы группкой, тянут к волшебнице руки, покачиваются, гомонят. Каванга спешит, работает как заведённая - вот схватила очередного рыбоголового, вот начертала крючком-ногтем на его груди символ, завела в узор заклинания, вот подняла лёгким мановением руки в воздух, бросила на чёрный кол алтаря. Вскрик, довольное урчание живодрева, а от мандалы цилиндром поднимается голубой свет, вьются оранжевые и жёлтые искры, оплетают последний спиралью.
С полгода назад, когда пришло время фигуру Каванги с доски убрать, тоже было нечто подобное: исчезла в самый последний момент, обвела всех вокруг пальца. Внутренний круг столько обличительных фактов собрал, такой грандиозный процесс низложения подготовил, но всё в пустоту, пришлось выводить астрального архимага из состава ложи заочно. Потому теперь Регана не медлит, отправляет в полёт Волчицу. Трёхгранный клинок без труда пронзает кисею голубого света, но до горла Каванги не добирается, задержан - ногти-крючья впились, скребут по металлу.
- Вот и ты, неблагодарная тварь... - шипит Каванга, - явилась, отродье...
- Кровь от крови, - пожимает плечами Регана, - узор от узора.
Коснувшись элариевой накладки на левом предплечье, она отправляет к аборигенам воздушные нити, через мгновение дикари уже в невидимых коконах, трепыхаются выброшенной на берег рыбой. Регана подходит к краю мандалы, прикосновением к браслету на запястье начинает проталкивать Волчицу к горлу тётки. Её магическая сила против силы Каванги, и цилиндр голубого света то охватывают кольца искр, бегут вверх и вниз, то покрывают узоры из лучей золотых и серебряных.
- Теперь тебе от меня не уйти, не скрыться, - говорит Регана, - пришло время завершить нашу партию...
Захваченная противостоянием, она едва успевает заметить проблеск белого слева, от места, где лежат аборигены. Коснуться собранными в жест пальцами кольца на запястье - вот и всё, что успевает, а этого, увы, недостаточно, чтобы отвести удар ледяной глыбы полностью. Регану сбивает с ног, тащит, ломает в нескольких местах руку, ломает часть рёбер. Уцелевшей правой она судорожно шарит по поясу, ищет скляницу с хаомой, касается вместо неё заклёпки с заклинанием определения узора. Заклинание срабатывает, представляет в трёх плоскостях Сопряжения того, кто сбил ледяной глыбой. Это совсем молодой ещё парень, и больше похож на жабу, а не на рыбу - глаза выпучены, кожа лоснится, меж растопыренных пальцев выставленных вперёд рук большие перепонки. Цирц - такое у парня имя, магическая сила большая, да и узор славный, правильный во всех плоскостях. 'Такого бы я и во Внутренний круг не побрезговала взять, - думает Регана отстранённо, - как раз с низложением Мо место освободилось. Вот только взять, похоже, уже не получится...'
- Да, вот так! - смех Каванги. - Убей её, мой милый, убей быстро!
Цирц, пошатываясь, приближается к Регане, выразительный жабий рот в постоянном движении - то ли пытается сложить заклинание, то ли просто кривится.
- А тебе, отродье, последний урок! - кричит Каванга племяннице. - Что бы ты там себе не напридумывала, мир всегда будет разделён на профанов и посвящённых, на тех, кому жить по принципу 'делай, что должен' и тех, кто живёт по принципу 'делай, что хочешь'. Посмотри, внимательно посмотри на того, кто тебя сейчас раздавит: он же пустой, полый внутри! Такие только и ждут, чтобы наполнила чья-нибудь воля, направила, сказала, что делать. Мир нельзя перестроить, нельзя изменить, можно лишь заместить один элемент узора другим, но суть от этого не изменится - власть останется властью, стадо останется стадом. Вот и вся премудрость, моя дорогая, вот и вся истина.
Цирц тем временем останавливается, смотрит, хлопая глазами, то на одну женщину, то на другую. Регана же смотрит на его узор, а в том перемены: морок наваждения прорезают лучи понимания, поднимаются огоньки ярости.
- Да, вот так... - шепчет она, - убей её, убей быстро!..
Мучительный миг равновесия, в течение которого ничего не меняется - Цирц всё так же хлопает глазами, всё так же вертит головой - но вот встряхнулся, повернулся к мандале, сделал выбор. Ведомая жестом и голосом, с руки его срывается лента холода, дотягивается до Волчицы, обвивает, впивается в пальцы Каванги. Вскрик, трёхгранный клинок входит в горло волшебницы, затем вместе летят на остриё алтаря. Живодрев довольно урчит, но недолго: избыток силы разрывает его на части, кровь бьёт вверх мощной струёй.
- Говоришь, мир нельзя перестроить, нельзя изменить? - Регана улыбается окровавленными губами, - это мы ещё посмотрим...
А потом приходит боль, опрокидывает в пустоту беспамятства, потому что с Кавангой погибает и Волчица.
[3]
Прижав палец к губам, Утли подзывает, раздвигает осторожно пики копьероста, показывает. Она и сама подобна пике - худенькая, гибкая, коленки да локти. Как и Регана, затянута в комбинезон с элариевыми накладками, как и у Реганы, голова выбрита наголо. Утли - южанка, причём чистокровная; глаза у неё чёрные и раскосые, кожа смуглая, язык был раздвоен, но теперь сросся. Регана подходит, смотрит в указанном направлении, отвлечься от мыслей, что она против Утли, как вековое, с наплывами, древо против крепкого молодого деревца, выходит не сразу.
- Р-рау! - доносится из прогалины в зарослях, протянувшейся шагов на тридцать вперёд, - ур-рау!
Там самка ревуна и детёныш; она занята, исследует устроенные иглобрюхом норы, он отвлекает, играется, хватает коготками за ногу. Мать то и дело отмахивается, но движения при этом мягкие, нежные, узор любви читается в них и без магии. Регана вновь сравнивает, теперь узор их отношений с Утли и узор ревунов. Ответ, в принципе, очевиден: ничего, подобного материнской любви, к Утли она не испытывает, несмотря на то, что нашла, приютила на острове Ноос, уже третий год обучает астральному волшебству. Отношения между наставницей и ученицей, ничего больше, ничего сверху. Было бы по-другому, стань Регана в своё время матерью? Вряд ли, просто ещё один способ, более сложный, обретения ученицы. Дочь для неё в первую очередь ученицей бы и была, уже потом дочерью. Видимо, не дано. А с другой стороны, смогла бы она добиться всего, чего добилась, имей узы любви и семьи? Каждому своё, как говорится, либо - либо.
- Шурх!.. - из-под земли вылетает свернувшийся в шар иглобрюх, но не из той норы, куда косматая хищница сунула руку, а из соседней. - Пуф-пуф-пуф! - разлетаются иглы.
За эту его особенность иглобрюха ещё называют иглострелом, и такое название, на взгляд Реганы, подходит лучше. Почти все иглы достаются самке, она рычит, бьёт узконаправленной звуковой волной, шар отлетает, катится в сторону копьероста, из-за которого наблюдают Регана и Утли. Наставница поворачивается к ученице, и в этот миг происходит ментальное искажение, мир подёргивается синим...
Такое на Ноосе теперь не редкость, следствие ноонита. То искривится пространство, то время, сюда же относится, как объяснял Сарагон, потеря часа на линии между станциями. Что до искажения, произошедшего здесь и сейчас, то искривило оно, кажется, только время. Перед Реганой словно бы коридор, от начала и до конца его занимают выстроившиеся в ряд отражения Утли, уменьшаются с перспективой. 'Нет, - поправляет она себя, - это не отражения, а Утли в разные периоды жизни, от настоящего момента и до смерти'. Со взглядом на последнюю в ряде фигурку приходит понимание, что из архимагов Утли окажется самой стойкой, переживёт всех. Значит, всё правильно, не зря Регана с ней возится, не зря поливает сей росток своей магической силой.
- Не делайте этого... - тихо говорит первая в ряду Утли, взгляд направлен на Регану, но проходит при этом сквозь, - не соглашайтесь...
'Меня она тоже видит в перспективе, - думает Регана, - и зрелище, по всей видимости, интересное. Что же, на подобные случаи есть Сарагон: заглянет будущему архимагу астрального волшебства в разум, уберёт лишние ниточки, подчистит. Потом и я на интересное посмотрю, когда из ниточек будет собрана ментальная модель'.
Пользуясь тем, что время из-за искажения замедлилось, Регана сцепляет пальцы в жесте, посылает в иглобрюха импульс. Вертясь волчком, шипастый шар проплывает мимо копьероста, за ним и ревуны. Вслед за этим уходит и ментальное искажение, будто бы спешит догнать троицу, ток времени возвращается в привычное русло.