Улову Регана рада, улов большой: в ванне-раковине Лим, один из предводителей южного пиратства. Сначала ревел, потом бранился, теперь молчит. Хороший знак. Понять пирата можно: желеобразная масса, в которую погружён по шею, не даёт пошевелиться, уничтожитель чар, укреплённый в держателе над головой, не позволяет воспользоваться магией.
- Кто ты? - спрашивает он, когда Регана подходит, сверкает синими глазами.
- Та, что тебя поймала, - говорит она, - та, что хочет поговорить...
- Кто у Райгады победил? - прерывает Лим, по правой щеке, обезображенной шрамом, пробегает тик. - Ваша треклятая армада, да? Ух, как же я вас ненавижу!..
Следует обильный поток брани, подобный чернильному пятну, что выплёскивают головоногие моллюски.
- Спокойно, не горячись, - Регана касается уничтожителя чар, изготовленного из жемчужины, усиливает заклинание. - Никто не победил, все проиграли...
Сошлись флотилии Маналита и пиратов у острова Райгада - важном для последних, так как на острове кустарный лабиринт. Когда-то южных пиратов с попугаями сравнивали в шутку, теперь же их отличительный знак, и пиратская эскадра подобна пёстрой стае: ярко раскрашены борта и снасти, носовые надстройки подобны загнутым вниз клювам, палубные - хохолкам, кормовые - пышным хвостам. Из кораблей преобладают вытянутые 'барракуды', тоже нестандартные, как и лабиринт. Со стороны же Маналита преобладают 'касатки' - усиленные 'киты', они-то и наносят первый удар: из орудий с тихими хлопками вылетают витаморфированные большероты. Большерот - глубоководная рыба, известная способностью, растягиваясь и растягиваясь, заглатывать добычу, превосходящую себя размером. Витаморфа же, как ей и положено, способность эту усилила, возвела в степень.
- Чпок! Чпок! Чпок! - врезаются большероты в борта и палубы пиратских кораблей, тут же начинают расширяться, стремясь поглотить корабль целиком.
- Гу-у! - поют с пиратских кораблей морские рога, - го-у-у!
На зов приходят гиппокампы, морские кони, выныривают из воды. Существа с большим ментальным откликом, они и похожи, и не похожи друг на друга: тела одних оканчиваются рыбьим хвостом, тела других - пуком щупалец с присосками, у одних на голове плоский клинок, у других - ядовитый шип, у третьих - хобот со спиралью зубов-лезвий внутри. Свистя, скрипя, пощёлкивая, гиппокампы спешат на помощь призвавшим людям. Пока большерот не замкнулся пузырём, он уязвим, можно разорвать на части, и гиппокампы рвут, режут, пилят...
- Нас не победить, не одолеть! - грохочет Лим. - Мы - ветер!
- Да, с вами мы просчитались, - кивает Регана, - недооценили величину проблемы. Полностью вас не уничтожить, тут ты прав, пират, однако, выход есть. Теперь есть.
- И какой же?
- Охотники на пиратов из самих пиратов, так называемые птицеловы, - в пальцах Реганы появляется синяя пирамидка. - Пока они слабы, ничто против пиратской вольницы, но всё изменится, когда у птицеловов появится настоящий лидер.
- Ха, ну и насмешила! - Лим хохочет, по щекам катятся горошины слёз. - Стать мразью, вроде Ирама из Жако, вроде Балина из Несторов - это ты мне предлагаешь, да?!
- Это, совершенно верно, - говорит Регана, - соглашайся.
- Да скорее Блуждающий остров остановится, - жилы на шее пирата вздуваются, брызжет слюна, - чем на такое соглашусь!..
- Ты и не представляешь, - пирамидка в пальцах волшебницы принимается мерцать, - как Блуждающий остров к тебе близко...
Близ острова Райгада сплело узор побоище, центральными его элементами - 'дракон', многопалубный флагманский корабль, и кракен, подобный выросшему из воды вулкану. На главной палубе флагмана Култар, архимаг Ветра, направляет молнии, что сводят с чёрных небес другие маги, в одну точку, в уязвимое место на алом панцире океанского исполина. Туда же бьют кулаки смерчей, туда же бьют орудия, туда же бьёт всё, что только может бить. Панцирь кракена раскалывается, хлещет похожая на лаву кровь, обращает воду паром. Поверженный исполин ревёт, но перед тем, как уйти на дно, всё же дотягивается клешнёй до флагмана, пробивает воздушные щиты, крушит борт, изрыгает в зазор плазму. Та, будто разумная, устремляется к главной палубе, накрывает Култара, архимага Ветра, сжигает в один миг...
- Ты выбрал, - говорит Сарагон, возникший за плечом Реганы.
- О, ещё один на мою голову, - смеётся было Лим, но комнату заполняют голоса, заполняет синий свет, и смех отрезает как ножом.
Регане не по себе, вынимает из держателя жемчужину, просит Сарагона:
- Если возможно, то сильно не потроши, я бы из него со временем архимага Ветра вылепила...
К ментальному магу эти двое относились по-разному: алхимик почти сразу признал за своего, за брата, некромант же, как с первых дней держался настороженно, так и продолжал держаться.
- Смыслов много, брат некромант, - заверил Сарагон, - такой, к примеру: отследить эфирный след проще простого, а вот отследить встречу в Ментале, если у тебя нет ментальных способностей, уже практически невозможно.
- Вот-вот, - буркнул Самшит, - если у тебя нет ментальных способностей...
Пока некромант ворчал, алхимик и контролёр соорудили артефакт, поставили рядом с хранилищем ноонита, на центральной станции. Пусть маленький, но и Регана свой вклад внесла, название для узла придумала: ментальный тройник. Тройник вскоре был дополнен усилителем, затем стабилизатором, и ещё чем-то, и ещё, пока каждый из членов троицы не стал чувствовать Ментал родной средой. На то время, конечно, пока находились в капсулах, вне капсул же всё возвращалось на круги своя, в русло врождённого дара.
Теперь и вовсе до того дошло, что поодиночке в Ментал почти не выходили, предпочитали посещать втроём. Вернее вчетвером: Сарагону входить и выходить не требовалось - присутствовал на ментальном плане постоянно. Ментал использовал же и для отчётов, использовал во всей его полноте...
Дарлин в просторном зале башни Баркантур, одной из своих резиденций, Дарлин в западне. Через плечо его перекинуто на кожаной ленте орудие-самозародок, похожее на большой бугристый бурдюк, из бурдюка выходит шесть металлических стволов. Ещё один самозародок у архимага на голове, имеет вид сплетённого из проволоки ободка. Подбираются к нему люди в чёрных обтягивающих костюмах, лица скрыты масками.
'Предатели... - каждую мысль Дарлина Регана способна не только услышать, но зафиксировать и рассмотреть в подробностях, как застывшую в янтаре муху. - Оттраханные Дырой фанатики!..'
'Ошибаешься, Кит, - думает она, - но ответа тебе не увидеть, ибо скрыт под масками, и это камень, синий камень, сращённый с лобной костью'.
Если бы не ободок, Дарлина давно бы уже смяли в кулаке ментальных чар, выжали разум, но сквозь призрачно-синий купол, создаваемый самозародком, убийцам не пробиться. Больше того, купол и на них воздействует, гасит магическую силу: вместо того, чтобы перемещаться рывками, телепортами, всего лишь перемещаются быстрее.
Бьёт по бурдюку кулачком, и стволы раскручиваются, приходят в движение. Сначала из них вылетают ледяные стрелы, потом струи кислоты, потом огненные шары, а потом уже не различить, всё вперемешку. Достаётся шпалерам на стенах, достаётся кристальным статуям в нишах, достаётся даже куполообразному потолку с богатой росписью. Убийцы скользят тенями, уходят от града выстрелов, хотя и среди них есть потери.
- А теперь ты, колечко, не подведи!.. - как только шестиствольное орудие остановилось, архимаг Тверди вскидывает правую руку, на мизинце сверкает синим перстень.
Убийцы приближаются, растягивают сети и кристальные нити, но перстень срабатывает и Дарлин исчезает. Впрочем, ненадолго: через минуту появляется, возникает из вспышки синего света. Дарлин в просторном зале башни Баркантур, одной из своих резиденций, Дарлин в западне...
Действовать открыто контролёры не могли, зато могли тайно, имелось превосходное прикрытие: бесформенные. Под их видом светочи устраняли приближённых Китов, рушили планы этой троицы, запутывали узор. Раскол не заставил себя долго ждать: в непричастность бесформенных, сколько б Хиамас не говорил о провокации, Каванга и Дарлин верить перестали быстро, да и друг другу больше не доверяли тоже. Так пришло время узор Китов разорвать, и наиболее уязвимым элементом, как ни странно, оказался Дарлин из Дома Дайсанидов. Регана спланировала и подготовила акцию, теперь перед ней отчёт, как та осуществлялась.
Почти все светочи разорваны, сожжены, разрезаны, но это не победа, нет. Сделав кулак каменным, Дарлин колотит по орудию-самозародку, но остановить не может.
- И-и-и!.. - визжит.
Шесть стволов раскалились докрасна, бугристый бурдюк раздувается, раздувается, лопается. Благодаря заклинанию каменной кожи, архимага хлынувшая из прорехи жёлто-зелёная жижа только отбрасывает, не убивает. Оглушённый, перепачканный, Дарлин поднимается на колени, стаскивает с плеча ошмёток бурдюка.
- Ой, мамочки, - стонет он голоском тонким, почти детским, - ой, как нехорошо...
Ободок всё ещё на голове, от соприкосновения проволоки с жёлто-зелёной слизью самозарождается новое заклинание, вдыхает в ободок некое подобие жизни. Дарлин пытается сорвать, но не выходит - проволочная змейка шипит, извивается, проскальзывает меж пальцев. Через мгновение она пробивает каменную кожу, пробивает череп, пробивает мозг.
Регана останавливает время, изучает структуру чар. Нет, ничего не понять, как обычно и бывает, если самозародок сложный. Тут даже о подобии узора не идёт речи, чистой воды бесформа...
- Что скажете об отчёте? - спрашивает Сарагон, когда выходят из модели в Ментал.
- Исчерпывающий, - отвечает Регана за троих. - Кто бы мог подумать, что из всех насаженных на извилину самым насаженным окажется Дарлин из Дома Дайсанидов...
[3]
Капсула хладовладицы в ледяном дворце Тёплой Гавани, капсула Реганы на острове Ноос, Сарагон из Ментала, обсуждение втроём.
- И что у нас получается, - спрашивает Стелла язвительно, - меняем Дарлина из Дома Дайсанидов на Злату из Дома Золтанидов? С деревянного колышка на ледяной пересаживаемся, как у нас на севере говорят, только-то и всего.
- Видишь ли, нам всё ещё нужно, чтобы во Внутреннем круге был человек от Плеяды, - в голосе Реганы скорее усталость, чем раздражение. - И Злата из кандидатур самая подходящая, поскольку из зол наименьшее.
- Это был каламбур? - спрашивает Сарагон отстранённо, словно витает над пикировкой очень и очень высоко.
Сходство с Дарлином у Златы в том, что, как и он, не похожа на мага Тверди ни в малейшей степени. Фигурой подобна девочке, причём хрупкой, болезненной; треугольное лицо обрамляют светлые до белизны волосы, голос тихий и тонкий, подобен комариному писку. Кажется, тронь - сломается, дунь - улетит.
- 'Человек' - вот ключевое слово, вот, где корень проблемы, - говорит Стелла с жаром. - Слишком он, этот человек, ненадёжен, слишком неустойчивая опора.
- И что ты предлагаешь? - спрашивает Регана.
- Договориться со цвергами, - следует незамедлительный ответ. - Силами людей Плеяду не пошатнуть, очевиднее очевидного же, только силами цвергов.
- Договориться? И как ты себе это представляешь?
- При помощи ментальной магии, - говорит Сарагон, - ещё один очевидный ответ.
- Всё интереснее и интереснее, - Регана цокает языком. - То есть ты уже пробовал?
- Нет, пока только почву прощупываю, - контролёр остаётся бесстрастен, - но почва хорошая, есть, образно выражаясь, куда ногу поставить.
- Поясни, - прозванная Гарпией не просит - требует.
- Ментально цверги ближе к нам, чем я думал, - говорит Сарагон, - особенно огненные, общий понятийный ряд более чем широк.
- Ох, не нравится мне всё это, - говорит Регана. - Пусть человек ненадёжен, но от него хотя бы знаешь, что ждать, а вот о цвергах так сказать не могу.
- Я за то, чтобы рискнуть, - вставляет Стелла, - если моё мнение хоть что-то значит.
- Да-да, - вздыхает Регана, - никто и не сомневался.
- Боюсь, выбора у нас нет, - говорит Сарагон. - Как верно заметила госпожа хладовладица, силами людей Плеяду не пошатнуть, игнорировать тоже не можем: слишком крупный игрок.
- Хорошо, действуй, но со всей осторожностью, на какую способен, - подбивает итог Регана. - И, разумеется, держи в курсе всего...
Окончен разговор, подошла к концу ночь, а узор жизни и вьётся, и вьётся, переплетает события мелкие со значительными, да так хитро, так прихотливо, что мелкое начинает казаться значительным, а значительное - мелким, ничтожным. Проходит декада, проходит месяц, кончается третий, над островом Ноос лазурные ливни, а в личном великом книгохранилище Реганы сама хозяйка и Сарагон. Перемежая слова с мыслеобразами, контролёр излагает содержание разговора с Аскрибулем, двуликим цвергом. Благодаря ментальным отчётам, приходившим один за другим, один за другим, Регана знает о цвергах не меньше, чем сам Сарагон: и о разделении расы на три касты, и о зависимости от выбросов, и о своего рода подпитке через людские эмоции.
- Не знаю, как остальные цверги, но огненные точно переживают кризис, - говорит Сарагон, - и в нашем содействии заинтересованы не меньше, чем мы - в их.
- Кризис? - в руках Реганы синяя пирамидка, на пирамидке устроилась стальная бабочка. - И в чём он проявляется?
- Словами долго получится, - говорит Сарагон, - покажу.
Образы перелетают от разума к разуму, складываются в картину. 'Да нет, здесь всё просто, - думает Регана, - можно было бы и словами. Пустые, что понятно, не желают меняться, им нравится быть пустыми, двуликие же, что тоже понятно, заинтересованы в обратном. Плюс немного специфики: сами двуликие положения дел менять не станут, такое даже не рассматривается, тогда как вмешательство извне готовы поддержать...'
- Странная всё же раса эти цверги, - говорит она вслух.
- Что есть, то есть, - соглашается Сарагон. - Если честно, даже не представляю, как завести в одну модель и возвышение Дома Золтанидов, и работу по возвышению пустых цвергов до уровня двуликих. Со стороны двуликих, как понимаешь, помощь скудная: просто не станут мешать нашим планам, вот и весь вклад в общее дело.
- Хватит и этого, - говорит Регана задумчиво, - вклад более чем достаточный.
Теперь дело за ней, за Гарпией, но сложности задача огромной: изменить один из древнейших узоров, узор Плеяды. Справится ли, достанет ли сил? Должна, обязана, не может не справиться!