Увидев Регану, ревун останавливается, замирает. 'Правильно, - думает она, - а ещё говорят, что у вас нет мозгов'. Фигура у ревуна почти человеческая, только нет головы, в центре груди из густой шерсти выступает большой глаз, область живота занимает широкая пасть.
- У-р-р, - тянет он, обнажая три ряда плоских, как у пилы, зубов, - у-р-р...
Регана замерла тоже, смотрит на перевёрнутое своё отражение в налитом кровью оке. Комбинезон на ней из булатика, грубая ткань смягчена магией, и ощущается, как тенёта. По комбинезону карманы, от маленьких до больших, на плечах и предплечьях элариевые накладки, каждая со своим заклинанием. Пояс из шкуры гидры подобен свернувшейся кольцом змее, в гнёздах его плоские скляницы с хаомой. Кольца и на запястьях волшебницы - элариевые, светятся голубым.
- Р-рах! - ревун выпускает когти, слюна из пасти бежит ручьём.
- Даже не думай, - воздевает руки и Регана, кончики пальцев направлены на большой глаз.
Представляется она сейчас себе бабочкой - из тех, что порхают неспешно, словно бы говоря: 'Я никого и ничего не боюсь, потому и спешить незачем'. Такие бабочки всегда крупные, с ярким узором, в котором предупреждение. Вот и у неё тоже узор, тоже предупреждение, что ядовита, и яд этот - опыт прожитых лет.
- У-р-ру... - заунывно тянет ревун, после чего разворачивается, вламывается в пару прыжков в заросли, где и исчезает.
- Умница, - подбивает итог Регана, - не стоило нам шуметь, лишнее внимание привлекать...
Остановив заклинания, как бы втянув назад когти из магической силы, продолжила путь, а направлялась волшебница на восток - к месту, указанному астральной сферой. Умолкшие было джунгли ожили: в кронах пальм завозились попугаи, в густом копьеросте, увитом цветущим вьюном, колибри. По последним хотелось ударить молнией, да цепной, чтобы всех разом, но Регана сдержалась. Знала: порой может не хватить какой-нибудь капли Ихора, и как же горько потом, когда потрачена на пустое.
- Кри-ку-га! - ссорились попугаи, - кри! кри!
Лишь на первый взгляд джунгли кажутся пёстрыми, на самом же деле однообразны: зелень снизу, сверху, по сторонам, и никогда не меняется. Так же и с воздухом: всегда плотный, густой, будто бы сам забирается в горло. Тем не менее, Регана не давится им, а наслаждается, ведь то воздух её малого мира, её крепости. 'Все мы со временем становимся островами, - думает она, срубая копьерост протянувшимся от кольца на запястье лучом, - устаём от себе подобных, жаждем уединения'. Луч отражается от невидимой паутины, та звенит магическим возмущением, и в возмущении этом становится зримой. Появляется недовольный паук-невидимка, задирает мохнатые лапки, шипит. По сравнению с тварями, что обитают в лесах Пауков, совсем крохотный, всего лишь с кулак, и злоба его вызывает у Реганы не страх, а улыбку:
- Прости, не хотела.
То магическое возмущение, ради которого поход был затеян, уже близко, Регана чувствует кожей. Подбирается осторожно, почти не дыша, на кончиках пальцев мурашками заклинания. Восточную часть острова она знает хуже всего, и не потому, что много опасностей или сложно пробраться, а потому, что ничего примечательного. Буквально вчера примечательное появилось, вспыхнуло в астральной сфере оранжевой точкой, потому-то Регана и здесь.
- Так вот оно что...
Раздвинув мясистые листья папоротника, видит обвалившийся грот, оплетённый орхидеями и вьюном, меж камней бьёт фонтанчик, - волшебный источник. У фонтанчика роем колибри - с лёту ныряют, разбивают на радугу брызг. 'Как же вы мне надоели, - думает Регана, - сами на молнию напрашиваетесь...' Пальцы зудят, как если бы по ним бегали огненные термиты, но она снова сдерживается. Проверяет, нет ли здесь кого ещё, кроме колибри, заклинание поиска цепляется за интересное. Спустя миг 'интересное' у Реганы в руках - верёвка с тремя узлами, выдернутая из зарослей вьюна. Вервию бы этому давно истлеть, разложиться, но магия, заключённая в узлах, от разрушения уберегла. Регана отлично знает, что каждый из узлов означает: первый - добрая мысль, второй - доброе слово, третий - доброе дело. Последователь учения Трёх Граней - вот кому вервие принадлежало, стало быть, на острове когда-то была их обитель. 'Найти бы ещё помимо верёвки и трёхгранный стилет, - думает она, - совсем было бы хорошо'.
Вода родника источает слабый голубой свет, Регана подставляет под фонтанчик пустую скляницу. Магия довольно сильная - так и звенит, так и поёт - но структура чар пока не ясна. 'Позже займусь, - решает Регана, - на станции'.
- Ох!..
Погружение в глубокий транс происходит внезапно, как если бы провалилась под тонкий лёд: физическое тело продолжает наполнять скляницу, основное ж астральное просыпается, видит голубой свет - сияние трёх граней клинка.
[2]
Вход на станцию устроен через шлюз, сконструирован который в виде надкрылий златожука. Заклинание на нём странное - не отпугивает различного рода живность, а наоборот, привлекает. Впрочем, у саламандр всё странное, что ни возьми, а создана станция именно ими. Регана без труда выудила из тонких миров название - Гнездо-3, время создания - четыре столетия назад, а вот почему исследования были прекращены, установить так и не удалось. Как не удалось и обратить заклинание, наложенное на шлюз, сколько над ним не билась.
- З-з-з, - звенят морские осы, успевшие за каких-то полдня возвести на пластинах шлюза целый город, - з-з-з...
Избавляется от них Регана при помощи магии холода, освобождает шлюз от обратившихся льдом сот, открывает, спускается.
Главная станция, Гнездо-1, расположена в центре острова, Гнездо-2 - на севере, Гнездо-3 - на юге. Гнездо-1 оказалось занято гидрами, Гнездо-2 - ревунами, и лишь Гнездо-3 было свободно, если не брать в расчёт муравьёв, жучков, паучков, да прочую мелкую живность. Другими словами, выбирать не приходилось.
- Гарпия, - говорит Регана, когда к ней протягиваются три луча - жёлтый, голубой и оранжевый.
Расположенная на первом ярусе система защиты - чудовище, но чудовище, которое Регана сама породила, вырастила и натаскала. В первую очередь, конечно же, на людей. И вот, заключённая в голосе частица магии расходится по лучам, те звенят, будто струны. Три перезвона, слышимых лишь на астральном уровне, переплетаются в мелодию, мелодия признана верной, и проход на ярус ниже открыт.
Перекрытия станции, в основном из хитина, большей частью были изъедены, местами вовсе отсутствовали, так что Регане пришлось потрудиться, прежде чем вылепила из отбросов уют. Второй ярус - жилой, три просторных комнаты, нанизанные на арочный проход. В первом отделении слева от входа кухня, справа - музыкальный артефакт, похожий на перевёрнутый колокол, на полу - шкура гидры. Второе же Регана определила под библиотеку, своё личное великое книгохранилище. Третье частью спальня, частью уборная, граница проходит по шкуре ревуна, растянутой на полу. Вдоль арочного прохода подвешены медузосветы, и светом разгораются именно тем, какого хочет хозяйка, чувствуют настроение.
- Как, неприступная моя обитель, - говорит волшебница в пространство, - сильно ли скучала без меня?
Раскручивается держатель, свёрнутый до того бараньим рогом, принимает стилет, кольца с запястий, пояс. Чтобы ожил, раскрутился, музыкальному артефакту достаточно взгляда, и вот над раструбом поднимается маленький смерч мелодии. Это соната Гарпии - не самое знаменитое произведение матери, но самое любимое дочерью. Для Реганы Гарпии не столько музыка, сколько магия: узор астрального тела поёт в унисон узору, заключённому в партитуре. Из этой любви, собственно, и родилось её прозвище, уже потом обросло ворохом слухов и небылиц.
- Она пришла из Дыры, что твоя мантикора, - говорят в городах Плеяды, - и в неё же вернулась. - Её породили драконы, - говорят в крепостях Маналита, - с саламандрами так и расправилась, изрыгая огонь, а змеёнышей пожирала. - Она пришла из-за Рифа, - говорят на островах Ундиниона, - чудовище, созданное жителями Обратной стороны...
Под переливы сонаты Регана прошла в третью комнату, стянула комбинезон, затолкала в стиральный бочонок, внутренние стенки которого покрывали полипы. Сама забралась в ванну, изготовленную из устричной раковины, увеличенной заклинанием - максиформа, если в терминах витамагии (она же магия жизни, магия света, астральная магия). Как и в стиральном бочонке, на внутренних стенках ванны полипы, но не в пример более тонкие, более мягкие. Вызванный заклинанием, над раковиной повис ком воды, к нему устремилась капля янтарной хаомы, перемешались, и ком обрушился вниз. Хаома разошлась по телу искрами, разбежалась иголочками, благодаря ей Регана в свои пятьдесят пять не просто выглядела на тридцать, но такой и была, как если бы в тридцать лет старение прекратилось. Транс накатывал сам собой, покачивал на волнах, дробил сознание на три части: Сущее, Эфир и Астрал. Будучи витамагом, Регана могла без труда переходить из одного мира в другой, и сейчас смотрела на себя сверху, глазами астрального зрения. Вот она, Гарпия, погубительница саламандр, драконово семя, и прочая, прочая, полюбуйтесь! Большие голубые глаза на продолговатом лице, нос прямой, правильный, губы тоже красивые, полные, зато голова выбрита наголо. Вот она напевает мотив любимой сонаты, голос низкий, грудной, как бы поднимается из глубины, оттого и в других способен проникать не менее глубоко. Вот выгибается в неге - тело ладное, гибкое, так и хочется сказать, что создано для любви, но любовь из своей жизни Регана вычеркнула. Ибо поняла однажды: создана для другого, другой у неё путь.
[3]
Огонь прошёл через надкрылья шлюза, через перекрытия верхнего яруса, разливается теперь по жилому. Хитиновые стены покрываются пузырями, вздуваются и лопаются медузосветы, шипит стойкая к пламени шкура гидры. Огненная змея ползёт дальше, пожирает, разбрызгивая слюну искр, шкафы с книгами, и вот уже в крайней от входа комнате, нависает над оказавшейся в западне женщиной...
Родилась Регана в городе Лут, в двенадцатый день месяца Единорога, в первый год нового, второго по счёту тысячелетия от Разделения. С высоты Лут похож на дугу молодого месяца, охватившего рожками главный залив юга - залив Драконьей лапы. Главный он потому, что ключ к морскому коридору, делящему мириады островов Закатного океана на две приблизительно одинаковые группы. Водоразделу, как назвали его в своё время северяне. По присловью здешних мореходов, кто владеет Водоразделом, владеет и океаном, потому Лут - вторая столица Маналита, Галава южных широт.
Пламя поднимается по кровати, бросается к жертве, проглатывает. Регана скользит вдоль липкого и холодного - вдоль серого тумана и изумрудных искр, - но тут же превращает правую руку в клинок, отсекает хобот, протянувшийся к дыре, а дыра - в теле её эфирного двойника. Падение прекращается, словно и скользила по хоботу, который только что отсекла, под ногами теперь плоская, как лист волшебного льда, поверхность Эфира. Прозванная Гарпией тщательно запечатывает дыру, уничтожает хобот, лишь после этого позволяет себе проснуться.
Сны, в которых преследует огонь, Регана видит часто - отголоски заклинания Огненный Камертон, раскрученного над саламандрами в пустыне Сухар двадцать пять лет назад. За всё надо платить, что же. Снова уснуть после кошмара - пустые надежды, потому она одевается, проходит в библиотеку. Потянув на себя рычаг в виде книги, запускает механизм, тот подаёт один из шкафов немного вперёд, затем отодвигает в сторону. За шкафом комнатка пять на пять шагов, в квадрат заключена винтовая лестница, ведущая на нижний из ярусов, он же рабочий.
Отцом Реганы был Марк по прозвищу Буревестник, известный флотоводец Союза, герой третьей битвы при Мяо. Исследуя его родословную посредством астральной магии, Регана углубилась на десять поколений, добравшись до некоего Авессалома, сотника легиона Медные Сердца, отличившегося в битве у Большого улья. Верилось с трудом, но каждый из мужчин этой линии был воином - своего рода стальная цепь, протянувшаяся через века. Матерью же её была Зельда Лучистая, известный на всю ойкумену астральный композитор. Говорили, что род свой та ведёт от самого Тиресия, Золотого пера севера, на самом же деле линию большей частью составляли морские торговцы нового времени - южные магнаты, как их теперь называют, о чём Регане поведало всё то же астральное волшебство.
Сказать, что родители её были не похожи, значило бы не сказать ничего: он - чистое пламя, она - лёд тороса. 'Разве возможен между льдом и огнём союз, - думала Регана в детстве, - когда либо холод убьёт жар, либо жар - холод?' Потребовалось повзрослеть, чтобы понять: возможен, если пламя и лёд - волшебные. Другой вопрос, какая у этого волшебства природа. Когда-то ответ виделся очевидным: волшебство есть любовь. Теперь же сомневалась, так как не была уверена, что любовь - волшебство.
Спустившись по винтовой лестнице, Регана оказывается точно в такой же комнатке, как и наверху: пять на пять шагов. Из неё выходит в комнату наблюдения, с астральной сферой, подвешенной над столом красного дерева. Круглая столешница свободно вращается, испещрена знаками. Регана поворачивает так, чтобы хорошо было видно образование, названное саламандрами Жемчужиной, касается значка в виде квадрата с точкой, затем овала. Ради Жемчужины саламандры и построили станции, Регана же здесь не столько из-за неё, сколько из-за возможности замести след астральными возмущениями.
Одной из последних акций саламандр в Тысячелетней войне стало наведение на Лут зелёного мора, также известного как мор колибри. Отец Реганы в тот злополучный день мог находиться в плавании, но был дома, подарил ожерелье из живых цветов, которыми славится остров Сау. Была дома и мать, ради чего ей пришлось отменить концерт в соседней провинции, подарила очень красивое платье, с узором из жемчуга и топазов. Тем злополучным днём Регана праздновала свой шестой день рождения - совпало.
- В убежище, - сказал отец, когда началось.
Регана видела тревогу на лицах родителей и прислуги, слышала доносившиеся с улицы крики, но всё это таяло в ауре праздничного настроения, не доходя до сознания. Мать взяла за руку, а охрана охватила их кольцом, от обилия защитных чар воздух запел.
- Что происходит? - Регана по-прежнему не понимала. - Это такая игра?
- Всё будет хорошо, - начала было Зельда, но в следующий миг пресеклась, из горла вырвалась трель, как если бы там поселилась певчая птица.
Словно по сигналу, сами собой стали появляться ярко-зелёные колибри, похожие в своём обилии на полчища саранчи. Взрывались они тоже зелёным, и газ, что вырывался из маленьких тел, без труда преодолел возведённую охраной защиту. Регана сама не заметила, как вдохнула, и пришла мелодия, и мир исчез. Наверное, в тот момент она тоже пела птицей, ибо, вернувшись в сознание, ощутила в горле сильную боль. Когда же поняла, что вокруг все мертвы - и няни, и охранники, и мать, и отец - боль стала чем-то большим, чем боль, а она из девочки стала взрослой.
Слева от комнаты наблюдения алхимическая лаборатория, с пробирками в держателях, колбами и ретортами, справа - эфирная, с клешнями в растворе мёртвой воды, с тельцами колибри, нанизанными на металлическую нить, и тому подобным. Регана проходит в алхимическую, смотрит, какие результаты дала вода, взятая из волшебного источника. Результаты не просто хорошие, а превосходные. С такими стоит попробовать изменить заклинание, наложенное на шлюз, и если уж теперь не получится, то не получится никогда.