Форт требовался такой, чтобы не очень далеко от озера, но и не очень близко, обязательно с подземным убежищем, укреплённым не хуже, чем стены периметра. Три условиям соответствовали, главнокомандующий Терракс предложил выбирать любой, и глава некромантов, старший мастер Мортарион, выбрал Вольфрам. Позже в убежище форта доставили десять саркофагов, расположили в два ряда, один к другому стык в стык. Ряд более совершенных предназначался для мастеров, другой - для помощников. Посредством элариевых брусков, установленных в гнёзда на стенках, саркофаги соединили попарно и по рядам. Рагнар был в паре с Хрисанфом, о котором теперь говорили не иначе как об открывателе серых нитей, они же нити свитня. Чтобы испытать силу новых чар, некроманты и собрались в форте Вольфрам, в качестве эфирного стола выступала вытянутая с севера на юг гладь Змеиного озера.
К берегу ползёт вереница грузовых 'черепах', прикрывают движение щитоносцы и мехоморфы. Почти все 'черепахи' тащат цистерны - цистерны с мёртвой водой. Над караваном проносятся тени, по строю проносится крик:
- Летуны! Угроза с воздуха!
Принадлежат тени огромным стрекозам, снизу к гибким телам прикреплены сплетённые из лиан люльки, находятся в них южане-воители. Плетение люлек не очень надёжное, и часто змеепоклонники падают вместе с тем, что бросают - клейкими орехами, снопами разрыв-травы, ядовитыми яйцами. Есть такие несчастные и сейчас: срываются с диким криком, гибнут не столько от высоты, сколько от того, что было в руках.
Мехоморфы выстраиваются по сторонам от 'черепах' в две цепи, от одной к другой протягивается дугой воздушный навес. Второй линией щитоносцы с развёрнутыми щитами, отбрасывают холодом рои ос и термитов, колибри и жаб. Наконец головная 'черепаха' у берега, выпрастывает мёртвую воду, та расползается по озёрной глади матово-серым пятном, гангреной по живой ткани...
Окажись в убежище Вольфрама человек, не связанный с магией, подумал бы, что попал в усыпальницу. И пусть десять прямоугольных ящиков, оснащённых механикой, на гробы были мало похожи, тяжёлый дух затхлости избавил бы его от последних сомнений. В Эфире затхлость обращалась серым туманом, тот шёл колесом вкруг помощников, кольцом охвативших кольцо мастеров, с лоскутом зелёного огня в центре.
Хорошо Рагнар видел только Хрисанфа, четыре его руки, порой сквозь серое проступал Мортарион в облике паука с человеческими руками, грудью и головой, порой Ситнис, с раздутым телом гуля, порой Лисандер, в образе большого костяного червя. Задачи помощников сводились к следующему: защищать мастера, к которому приставлен, а также служить для него дополнительным резервуаром силы. Так как были соединены в кольцо, то в случае смерти одного или нескольких помощников, нагрузка ложилась на плечи оставшихся.
По озёрной глади скользят стремительные катамараны, подплывают к пятну мёртвой воды, с рук южных магов льётся сила, поднимает по серому пузыри. К берегу тем временем подходят крайние 'черепахи', и в грузовых их отсеках не цистерны, а боевые зомби. Спрыгивают с высоких бортов на плёнку мёртвой воды, скользят по ней легко, словно клопы-водомерки. Маги южан, с раскрашенными в два цвета лицами, шипят заклинания, льющаяся с рук сила разлетается веерами молний, огненных шаров и ледяных стрел. Охваченные пламенем, зомби-солдаты тают, как воск, рассыпаются ледяной крошкой от заклинаний холода, низвергаются в воду, сбитые порывами свирепого ветра. Лишь единицы добираются до катамаранов, но и этого, однако, достаточно, поскольку сеют со щупалец смерть, сеют начало свитня...
Первым подле Рагнара появился человек-скорпион, затем богомол, но не с косами, а с прямыми клинками. Ничего, Рагнар тоже был не один: на плечо вспрыгнул Булатик, соединились в медведя с кристаллическими когтями и в костяном панцире. Со скорпионьего жала сорвался жёлтый луч, Рагнар принял на когти, направил на богомола. Когти растаяли, поднялись серым паром, зато в груди твари с фасетчатыми глазами зияла дыра. Человек-скорпион прыгнул, ударил клешнями, оставляя в костяном панцире Рагнара изрядную вмятину.
- Р-рах!.. - прорычал некромант, отступая на шаг.
В то же время в круге мастеров прогрохотало, вверх ударил столб зелёного пламени. Отбиваясь от клешней и хвоста человека-скорпиона, Рагнар видел, как в нити голубого света, что пылали в груди богомола, вплетаются нити серые. 'Значит, у мастеров получилось, - возликовал он, - заклинание свитня начало действовать!' Так и было: через мгновение богомол вонзил клинки человеку-скорпиону в спину. 'Получайте, - подумал Рагнар, упиваясь злобой, - за все ваши метаморфозы! Клин клином!..'
На Змеином озере неразбериха, на Змеином озере свалка: трупы лепятся один к одному, а к ним лепятся части тел. Не имеет значения, что и от кого взято: ноги большого кузнечика соединяются со щупальцем зомби-солдата, к куску человеческой плоти крепятся со всех сторон косы богомолов, превращают в своего рода ежа, голова со жвалами нанизывается на мохнатые паучьи лапы. Всё это катится по озёрной глади валом, каждый новый убитый, как бы мало от него ни осталось, становится новым элементом единого существа. Сшивает как элементы, так и некроморфа в целом новое заклинание высшей некромантии - заклинание свитня.
- ...Так вот, в случае боевого порядка южной орды имеем дело с астральными нитями, - объяснял Хрисанф, когда представлял заклинание на совете, - только не с индивидуальными, а групповыми. В силу того, что область астральной магии изучена сообществом по-прежнему слабо, характер преобразования пока остаётся неясным. Однако, мной найден способ, как перевести взаимодействие из астральной плоскости в эфирную.
- Со всей очевидностью, - говорил Мортарион после демонстрации, - заклинание силы неимоверной. Весь вопрос в том, сможем ли мы его контролировать...
Направить свитня только на юг некромантам не удаётся - часть отходит языком назад, дотягивается до 'черепах' и их сопровождения. Эшелон быстро становится частью некроморфа, движется новый отросток к ближайшему форту...
Кажется, серое и зелёное поменялись местами, и Рагнар остался в кольце помощников один. Можно ли такое кольцо назвать кольцом? Сам не понимает как, но ещё держится, а мастера пьют его, пьют. Момент, когда помощников стало меньше на одного, запомнил хорошо - казалось, на плечи опустились тяжёлые руки Хрисанфа и жмут, вдавливают в плоть Эфира. Потом руки протянулись от всех мастеров, принялись выкручивать, как прачка - мокрую тряпку, и вот, выжимают последние капли.
На смену серому и зелёному приходит чёрное, растягивается палубой баржи, Рагнар оказывается между двух стержней, которые во чтобы то ни стало нужно удержать.
- Ты должен выстоять, - голос Хакана над самым ухом, - должен...
Рагнар стоит, держится, но что-то в нём лопается, скользит по палубе подвижными ртутными каплями. Когда капли поднимаются вверх изумрудными искрами, а искры собираются в силуэт, он понимает, кто только что погиб.
[Кристалл памяти]
Когда-то смотрел на войну глазами щитоносца, теперь смотрю глазами некроманта, и вот, любимая, послушай, какие мысли. 'Война щитоносца' подобна постоянному огню, в котором одни тлеют, а другие сгорают сразу. 'Война же некроманта' подобно постепенно проникающему в сердце холоду, когда смотришь на бой со стороны, и что живые, что неживые - всё одно материал. Вторая, на мой взгляд, более страшна, потому что убивает незаметно, делая сердце ледяным.
[2]
Первая по величине река юга, как и Лома на севере, несёт свои воды с востока на запад, тянется через всю западную половину материка, и название у северян получила соответствующее - Антилома. Лишь отступив за неё, южане, выбитые со Змеиного озера жутким заклинанием свитня, прекратили бегство, развернулись, отважились дать бой. По их берегу сплошь укрепления - частью каменные, частью из волшебного дерева, у кромки воды воины в хитиновых панцирях, хорошо знакомые легионерам богомолы и пауки, а также какие-то новые жуки, с большими усами и голубыми надкрыльями. Со стороны Союза тоже кое-что новое, ползёт на гусеничной тяге, а именно 'ехидны' - новый вид боевых машин.
За битвой Рагнар готовился следить через Эфир, растянулся на жёсткой лежанке самоходного фургона, который Ситнис выделил им с Хрисанфом. Стоял фургон в самом конце тыловой линии, среди передвижных складов, мастерских, полевых кухонь и тому подобного. Заклинание свитня обошлось Рагнару высокой ценой - смертью Булатика, с которым на эфирном плане были одним существом. Какое-то время после этого он просто-напросто не мог выходить в Эфир - чувствовал в себе дыру, полную холода. Потом рана затянулась, но прежним ему, конечно же, уже не стать. Нечто подобное происходило и с Хрисанфом - его раной стал запрет, наложенный мастерами на заклинание свитня. Чары признали очень сложными в управлении, почему и погребли под плитой моратория.
Жуки опускают длинные телескопические усы в воду, будто рыбаки, закинувшие удочки. Река бурлит, исходит молниями, с грохотом на хвостах те летят в сторону северян. Ударив в борт боевой машины, доспех или щит, молнии расходятся цепью, косят косой.
- Рассеяться! - крики сотников и десятников не уступают рвущимся с Антиломы раскатам грома, - заклинание каменной кожи!
Тем временем первая 'ехидна' расправляет опоры, поднимает большую - втроём не обхватишь - трубу. Залп сопровождается неким подобием свиста, от которого ноют зубы, туманится зрение. Над рекой повисает облако огненных и ледяных игл, затем иглы соединяются, превращаются во что-то третье, и проливаются разящим дождём. С равной лёгкостью волшебный сплав пронзает хитиновые доспехи и надкрылья, камень и дерево укреплений. То, что после него остаётся, иначе как решетом не назвать...
Как ни старался Рагнар быть в настоящем, слои Эфира смещались, утягивали в галерею образов прошлой жизни. Видел Разора, утопленного в кислоте (такая атаману была определена казнь), видел текущие кислотой реки, которыми молодое государство некромантов пыталось отгородиться от южных орд. Прошёл по выжженной ядом тверди - такой же мёртвой, как орды, поднятые из братских могил времён Великой высадки. Смотрел на всё это и понимал: не эфирные маги создали, объединившись, Лигу, а война - развеянные над Беллкором крупицы её квинтэссенции.
Сопротивление южан сломлено слитным ударом 'ехидн', даже льющаяся рекой хаома их не спасает. Река Антилома перечёркнута-перекрыта понтонами, ряды авангарда уже на той стороне - сотники группируют десятки, мечут стрелы разъездов. Поход Терракса продолжается, нож его армий погружается в тело юга всё глубже.
Из транса помог выйти Хрисанф, буркнул:
- Далеко ты забрался, напарничек.
Рагнар пошевелился, сел на лежанке. Тело казалось деревянным, в больной ноге словно бы завелись древесные черви.
- Это уж точно... - негромко сказал.
- Устал? - спросил лич с несвойственным ему участием.
Рагнар кивнул, тоже спросил:
- Как там с нашей целью? От реки до неё ещё далеко?
- Порядочно.
Задание Хрисанфа по-прежнему было в силе и по-прежнему ему оставался нужен помощник. Шли, как догадывался Рагнар, по следам, оставленным голубыми искрами, на которые рассыпался убийца Алиеры. Очевидно, что-то похитить ему всё же удалось, как и то, что на похищенном имелась оставленная Нексусом метка.
[Кристалл памяти]
Вольное сочинение 'Хаома - сила южан', выписки.
'Получают хаому от саламандр и только от саламандр. Неоднократно предпринимались попытки получить хаому искусственным способом, но результатов как не было, так и нет, хотя алхимики по сию пору не теряют надежды. В силу вышеуказанных причин о природе хаомы говорить не станем, ибо сказать нам особо и нечего, а сразу перейдём к описанию видов, каковых числом три.
1) Янтарная хаома.
Большинство исследователей сходится на том, что сие есть грудное молоко саламандр, той же точки зрения придерживаемся и мы. К основным свойствам янтарной хаомы относят такие, как повышение жизненных сил, заживление ран, восстановление потерянных органов. В силу вышеуказанных причин янтарную хаому нередко называют живой водой.
2) Голубая хаома.
Сей вид хаомы есть содержимое саламандровых яиц, остающееся после появления на свет детёныша. Основное свойство: наделение способностью к физической метаморфозе, чем саламандры и пользуются, взращивая из людей метаморфов. Здесь важно заметить, что саламандрам метаморфоз присущ от рождения, людям же приобретение сего навыка даётся крайне тяжело, несмотря на то, что приучение идёт с раннего детства. Согласно последним сведениям, из каждых десяти претендентов выживает не больше двух-трёх.
3) Искристая хаома.
Сие есть кровь саламандр, в силу чего меньше всего доступна, меньше всего изучена. Распоряжаются искристой хаомой южные маги, и только они, из чего можно заключить, что повышает магическую силу, либо же как-то на неё воздействует. Цвет имеет ярко-оранжевый, пышет искрами, по каковым причинам и получила такое название'.
[3]
Из трёх направлений: двигаться к истокам Антиломы, двигаться к устью, или же продолжить движение строго на юг, Терракс выбрал третье. В ту же сторону было и Хрисанфу с Рагнаром, что не могло не радовать. Начиная от южной оконечности Змеиного озера, войско вошло в своего рода коридор, образованный песками пустынь с одной стороны и отрогами гор - с другой. Пролегал коридор, как установили при помощи магии, вплоть до южной оконечности материка - залива, названного, в силу сходства, заливом Драконьей лапы.
Рагнар проверяет, и да, лич не ошибся: в борт вцепился мальчонка лет шести, держится крепко. Как верно же и насчёт грязи: паренёк мало от неё отличим. 'Как же их всё-таки много, - думает Рагнар. - Несчётное число домиков, сложенных из блоков песка, расплавленного и застывшего, и у каждого домика роем мужчины, роем женщины, окружённые роями детей'. Прикасаться к ребёнку руками противно, так что сковыривает магией, словно клеща или какое другое неприятное насекомое. Паренёк отскакивает, отбегает, но на отдалении оборачивается, смотрит, сунув в рот палец.
- Сгинь! - кричит ему Рагнар.
Очертив пальцем в воздухе замысловатый охранный знак, мальчонка устремляется к самоходной полевой кухне, поднимающей клубы песчаной пыли, в которых и исчезает.
Жители малых селений, встречавшихся чаще всего, на воинство севера не нападали, но и не прятались. Сначала их убивали, потом прекратили - стало жаль времени и потраченных сил. В селениях более крупных сопротивление уже оказывали: насылали песчаные бури, подвешивали воздушные линзы, направляли пустынных акул. Стоит ли говорить, что после подобного мятежный посёлок становился одним большим кладбищем?
- Ещё один маг пропал, и довольно сильный, скажу тебе, маг, - говорит Хрисанф, прочитав послание Ситниса, принесённое зомби. - Теперь никаких сомнений - похищают. Причём, не оставляя следов ни в Эфире, ни в Сущем.
- Метаморфы? - спрашивает Рагнар голосом ровным, но в глазах - искры ненависти.
- Кто же ещё, - лич подтягивает перчатки, костяные накладки слабо светятся, - и весьма сильные, раз не боятся лезть в стан врага.
- Что-то саламандры готовят, - размышляет вслух Рагнар, - ведь ни одного большого сражения после перехода через Антилому.
- Так и есть, - кивает Хрисанф, - следуем дружно в ловушку. Однако, боюсь, туда-то нам с тобой и нужно...
Города встречались редко, и не в оазисах, как можно было б подумать, а в местах, приспособленных для жизни людей лишь относительно. Многоярусные дома напоминали термитники и осиные гнёзда, а роль дворца правителя играло логово саламандр, получившее у северян название Очага. Издали это место светилось жёлтым и голубым, но стоило легионерам приблизиться, как занималось яростным оранжевым пламенем. Один только раз за весь поход у северян получилось сковать буйство огня магией холода, вытащили тогда из пепла и сажи ещё живых саламандр...
В Эфире Очаг змеиного города предстаёт сплошным пятном света, так же выглядят и тела саламандр. Рагнар наблюдает за той, что извивается меж раздувшихся от жара яиц, пытается прикрыть гибким чешуйчатым телом. Легионеры поливают струями холода, яйца взрываются, выплёскивая хаому. Пряди серого тумана, истончившиеся струнами, доносят до Рагнара странный голос, похожий на перезвон лиры:
- Только не холод, не холод! Верните огонь!..
Тело саламандры изменяется, перетекает из одной формы в другую: то женщина с бронзовой кожей, то ящерица с богатым узором, то змея с человеческой головой. 'Как сама Салма, - думает Рагнар, - прибывающая и убывающая на ночном небе. Людская же ярость подобна ярости Игнифера, в южных землях всегда беспощадного'.
[Кристалл памяти]
Трудно даётся мужество, ещё труднее - мужество разума. Легко ли признаться себе, что ошибался во взглядах, что потратил жизнь на пустое? Как если бы, прожив жизнь в оазисе, только его замечая, увидеть наконец пустыню вокруг. Увидев же, найти в себе силы бросить ей вызов - отважиться на переход.