Высоты южные ясени огромной, гладкие стволы подобны колоннам, а сплетшиеся у вершин ветви подобны плотному пологу. Лучи Игнифера вязнут в нём, рассеиваются, и внизу царит мягкий зелёный полумрак. Большелисты по высоте не достигают и трети ствола ясеня, потому приходится раскрывать широкие листья-ладони, ловить сыплющиеся сверху крошки света. Лианы действуют иначе - расползаются, будто змеи; видны они буквально повсюду: вьются по стволам, перекидываются с дерева на дерево, лежат на земле спутанными клубками. В самом же низу плотный покров опавшей листвы, Хрисанф и Рагнар скользят по нему зыбкими серыми тенями.
До Живого леса они добрались в два перехода, если отмерять словом 'между'. С дирижабля высадились на секретной площадке близ южной границы, между Марзетом и Джарумом, Кристальный же пояс пересекли между крепостями Китимат и Каратул. Меж последними шли узким уступом ущелья, а скала тянулась как вверх, так и вниз отвесной стеной. Линию укреплений на южной оконечности Талии прошли между фортами Неодим и Минум, по руслу высохшей подземной реки. Желая узнать, о том ли Минуме речь, которого помнил по плаванию из Солы в Галаву - казалось, это было очень и очень давно - Рагнар заглянул в Эфир. Выяснилось, что да, о том самом, легате Медных Сердец. Погиб Минум здесь год назад, раздавленный златожуком, но след на карте оставил, как и в сером тумане Эфира.
Звуки увязают в густом влажном воздухе, как в кронах ясеней увязает свет, и первое время кажется, будто джунгли безмолвны. Только потом привыкаешь и начинаешь различать малейшие шорохи, малейшие отзвуки, вплоть до отголосков канонады, доносящейся со стороны Змеиного озера.
- Стой, - говорит Хрисанф, рука в перчатке с костяными накладками вскинута. - Впереди что-то есть, нужно проверить...
Переходят в Эфир, но сумрак здесь едва ли не гуще, чем на физическом плане.
- Отправить Булатика? - предлагает Рагнар, - посмотреть его глазами?
- Отправляй, - говорит лич после некоторого раздумья, - не хочу применять сильную магию.
Рагнар отправляет и вскоре видит небольшое поселение южан, похожее на череду грибов, приподнявших шляпками листву. Хрисанф смотрит через Рагнара, кривится:
- Как некстати на нашем пути эти поганки...
А Рагнар всё следит, поглощён: вот стайка девушек в коротких тенётовых юбочках - хихикают, переговариваются, прикрывая ладошками рты, вот суровый мужчина, изготавливает из копьероста дротики, вот грузная женщина с гирляндой ребятишек, кормит какими-то сочными плодами. 'В училище нам говорили, что змеепоклонники больше похожи на змей, чем на людей, - вспоминает Рагнар, - по этим не скажешь...'
- Возвращайся, - лич сопровождает приказ эфирным воздействием, - всё испортишь!..
Рагнара буквально вышибает из транса, в глазах пляшут алые и зелёные пятна.
- Да, - говорит он, - едва не позволил себя обнаружить...
- Прощаю, - цедит Хрисанф, - но только на первый раз.
- Больше не повторится, - заверяет Рагнар.
- Что же, теперь надо подумать, - говорит лич, - как обогнуть всю эту прелесть с наименьшими затратами магии, и чтобы никто не заметил...
Талия - самая узкая часть Беллкора, буквально перешеек, южные же земли - самая широкая. Легко догадаться, как нарекли северяне область, где одно переходило в другое. Правую сторону 'задницы' занимали леса, получившие имя Паучьих, левую - лес, получивший имя Живого, между же находилось озеро, получившее имя Змеиного - наибольшее во всей ойкумене, как установили маги. Никогда ещё легионам не удавалось продвинуться столь далеко на юг, вот только за каждый новый шаг приходилось платить всё большей и большей кровью, пока продвижение и вовсе не остановилось - у Змеиного озера. Бои за него шли день и ночь, и уже не один месяц. Казалось, силы Северного Союза вот-вот иссякнут, однако же не иссякали - на смену поверженным легионам приходили новые, и противостояние возобновлялось, окрашивая озёрную воду в алое, делая её густой, будто подлива...
Две девочки появляются внезапно, как из-под земли вырастают. Щебечут о чём-то, держатся за руки, мордашки измазаны ягодным соком. Одна некромантов не замечает, другая же распахивает глаза, губы кривятся, вот-вот хлынет крик. Действия Рагнара опережают мысли - с рук льётся затхлость, опутывает, и девочки неподвижны. Следом колдует Хрисанф, делает ягоды в их желудках смертельным ядом, действующим мгновенно. Одно заклинание борется с другим: девочки корчатся, стонут, но через заклинание паралича пробивается лишь мелкая дрожь. Рагнар смотрит в их лица до самого конца, из двух собирается одно - той несчастной, что была разорвана пять лет назад у гати зомби-солдатами...
[Кристалл памяти]
Как, любимая, я думал о войне раньше? Что забирает самых храбрых, самых добрых, самых чутких, оставляя одну только грязь. Как думаю теперь? Просеивая нас через сито войны, мир отделяет как слишком человечных, так и чересчур бесчеловечных, оставляя тех, в ком человек и нелюдь, зверь, смешаны примерно в равной степени. Своего рода метаморфов: зверь со зверьми, с людьми - человек. Моё мнение? Ну, ты знаешь, как отношусь к метаморфозе, в каком бы виде она ни выступала. Однако, боюсь, тем силам, что управляют миром, наши мнения мало интересны.
[2]
Живых пятен, как назвали их в своё время маги Союза, на пути Хрисанфа и Рагнара всё больше, они всё шире. Лес загоняет в них, как в силки, и если уж загнал, то постарается не выпустить: могут стреножить, а затем удушить цепкие лианы, может, сменив при этом направление в полёте, упасть на голову клейкий орех, могут располосовать листья большелиста, обратившись лезвиями. Вариантов, словом, много, почему и назвали этот лес Живым. На физическом плане живое пятно не распознать, и помочь может только переход в Эфир, где пятно создаёт возмущение, подобное волнам воздуха, поднимающимся над горячей поверхностью. Продвижение двум некромантам пятна замедляют сильно: приходится огибать, возвращаться, а порой и выбирать из двух меньшее, лезть в настороженный капкан. Рагнар пробует сосчитать, много ли прошли за сегодня, получается, что много, вот только шли больше в сторону да назад, нежели вперёд.
- Смотри, какая хорошая яма, - показывает Хрисанф, - и пуста. Ну-ка, ну-ка, ещё раз проверим... да, точно. Что же, здесь тогда и заночуем.
Рагнару предложение лича не по душе: после кристальной крепости Каратул к ямам стойкая нелюбовь.
- Не переживай, - по-своему понимает его кислую мину Хрисанф, - будет безопаснее, чем в заговорённом саркофаге. Вокруг мандалу очертим, к ней стражей привяжем - никого не подпустят!
Через час Хрисанф уже спит, сладко посапывает, раскинувшись на подстилке из наваленных на дно листьев, Рагнар же со сном борется. Заблуждений относительно некромантов много, и одно из самых распространённых, будто не спят вовсе. Нет, сон необходим эфирным магам даже больше, чем алхимикам или простолюдинам, но некроманты разделяют сны на правильные и неправильные. Правильный, если без сновидений и пробуждений: сомкнул веки ночью, разомкнул утром, а между как будто бы ничего и не было. В неправильном же, соответственно, всё наоборот: то сомкнуть не выходит, то разомкнуть не получается, а между - картины одна ярче другой. И вот, Рагнар чувствовал, что сон одолевает неправильный, потому и боролся, пытался повернуть в другое русло, но нет, не вышло - борьбу проиграл...
Клубы серого тумана расходятся, появляется Алиера, к Рагнару спиной, обнажена. Расчёсывает свои роскошные иссиня-чёрные волосы, те льются по острым девичьим плечам и ниже, бурлят, подобные штормовому морю.
- Это ты... - голос Алиеры надтреснут обидой, - это ты меня погубил!..
Она стремительно оборачивается, но лицо не её, а той девочки, что увидела больше, чем следовало. Измазанные ягодным соком губы сшиты нитями заклинания, однако же слово звучит, хлещет, будто пощёчина:
- Убийца! Убийца! Убийца!..
Рагнар отшатывается, просыпается, сброшенный с груди Булатик издаёт недовольный мяв. Глаза кота вспыхивают в темноте, следом вспыхивают и глаза лича.
- Так и знал, - во вздохе Хрисанфа вся скорбь мира, - что поспать не дадите...
- Прости, - Рагнар массирует затёкшую ногу, - не хотел.
- Впрочем, - лич смотрит вверх, где то вспыхнет, то пропадёт подвешенная над проёмом зелёная искорка, - уже почти утро, можно и снова в дорогу.
Снова отправляются в путь, но не проходят и сотни шагов, как слышат шорох, негромкие голоса. Отступают, растворяются в тенях, ждут. Мимо, шатаясь, проходят три легионера - без доспехов, без оружия, облеплены листьями и клоками паутины. Один из бойцов кажется Рагнару знакомым, о чём сообщает Хрисанфу через Эфир.
- Очень интересно, - отзывается тот. - Кажется, пришли они как раз оттуда, куда направляемся мы. Ну-ка, проследим за ними, проследим...
Двумя призраками Хрисанф и Рагнар следуют за легионерами, а те находят яму, в которой некроманты ночевали, не спрыгивают в неё, а буквально валятся. Несколько минут спорят, кому первому стоять на страже, в итоге засыпают все, и сном тем самым, правильным.
- Да, одного я знаю, - говорит Рагнар через Эфир, - служили когда-то вместе.
- Тогда попробуешь с ним поговорить, - Хрисанф доволен, - а я - с двумя другими.
Эфирный контакт - одно из простейших заклинаний некромантии, и в то же время одно из самых сложных. Всё просто, если человек находится поблизости, если в руках какая-либо из его вещей, ещё лучше - частица плоти, вроде отрезанного ногтя или волоса. Если же ничего этого нет, уповать приходится только на удачу. Иногда контакт происходит сразу, но чаще Эфир прячет, путает, заменяет истинного двойника сонмом миражей. Особенно, если тот, с кем хочешь встретиться, не желает тебя видеть или защищён чарами.
- Здравствуй, Джагатай, хочу с тобой поговорить.
Бурление в тумане, Булатик бросается туда, писк и возня, после чего появляется с зажатой в зубах крысой. Рагнар её вытаскивает, преобразует, и вот перед ним уже не зверёк с острой мордочкой, а человек с плоским лицом.
- Рагнар? - спрашивает, изумлённый, - вот так встреча! Или это сон? Да, точно, сон! Такое чувство странное, будто не ты мне снишься, а я - тебе. Но я же не могу быть сновидением, ведь так?
Став некромантом, Рагнар дал себе зарок, что ни с кем из прошлого встречи через Эфир искать не будет, потому и сейчас, развернув память Джагатая галереями отражений, в сторону тех, что могли бы рассказать об Озрике или Обероне, даже не взглянул, а сразу принялся за дело.
- Плохие новости, - сказал Хрисанфу, когда вернулся. - Если верить памяти былого моего сослуживца, впереди нас ждёт сплошное живое пятно. Установить это и была послана их экспедиция, но маги погибли первыми, следом - мехоморфы, в живых остались лишь разрозненные группки щитоносцев и пехотинцев вроде этой.
- Да, я уже понял, - проворчал лич. - Что же, все дороги ведут к Змеиному озеру - придётся ждать, пока не перейдёт в руки северян...
[Кристалл памяти]
Из монографии 'Превосходство', выписки.
'От Разделения северянам приходилось выживать, сражаться с голодом и холодом, тогда как южане ничего этого не знали. Именно благоприятные условия и остановили их развитие, так как человек ленив по сути своей и устремляется к развитию лишь в силу необходимости. Суровые природные условия воспитывают характер, беззаботная жизнь, наоборот, размягчает и расслабляет. Стоит ли в таком случае удивляться, что южные народы были порабощены саламандрами? Отсюда же выводим постулат о превосходстве северной расы над южной: сам мир позаботился о нашем становлении'.
[3]
За противостоянием на Змеином озере Хрисанф и Рагнар следили из всё того же посёлка, похожего на череду грибов. Как явствовало из отпечатка в Эфире, южане оставили его сразу же, как только обнаружили тела девочек. Хрисанф очертил вокруг селения на эфирном плане кольцо, подняв вихри возмущений. Потом проверили, как воспринимается со стороны, и результат был превосходный: казалось, что посёлок находится в живом пятне. Звери Живого леса пятна чувствовали, как и змеепоклонники, стало быть и от тех защита надёжная, и от других.
- Может, и кота твоего на время в сон погрузим, - сказал лич, бросив взгляд на Булатика, - чтобы не выдал ненароком?
- Нет, - Рагнар был категоричен. - Он у меня умный, не выдаст, а я без него буду чувствовать себя неуютно.
Эфирное око изготовили из жертвенного камня, установили в самой просторной хижине, превратив её тем самым в обсерваторию отражений. Так могли наблюдать за перипетиями битвы у озера, не привлекая к себе внимания.
- Вот, посмотри, от Лиги там сейчас Ситнис, - говорит Хрисанф. - Знаю его - посредственность.
Рагнар позволяет эфирному оку стать его третьим глазом, око сплетает ряды отражений в одну картину, будто ткётся нить за нитью ковёр. И вот он уже внутри, непосредственный участник сражения, следит за тем, как гладь озера режут 'ласточки' легионеров, как навстречу им мчатся лодки и катамараны южан, сплетённые из копьероста. Вскоре появляются и те, кого привёл Ситнис: воины, созданные эфирной магией. Окутанные серым туманом баржи идут медленно, но неотвратимо, зомби-солдаты прыгают с них, падают на лодки и катамараны, а порой и 'ласточки', вскидывают руки-щупальца, прилипают пиявками. От них отбиваются, рвут клинками и когтями, холодом и огнём, но уничтожить боевого зомби непросто. К тому же, на каждого из живых мертвецов наложены чары взрыва, и когда гибнут, выплёскивают кислоту. Та расползается серыми маслянистыми пятнами по озёрной глади, по плоти и доспехам живых...
За пределы кольца Рагнар с Хрисанфом почти не выходили, чтобы лишнего внимания не привлекать. Воду брали нехитрым заклинанием из воздуха, ели орехи, сушёные коренья и грибы, которых по хижинам отыскалось вдоволь. Уже по утвари Рагнар отметил одну интересную деталь: какой бы то ни было металл в селении отсутствовал. Вскоре и сам начал испытывать к металлическим вещам нечто, вроде брезгливости: на нож из камнестали неприятно было даже смотреть, тогда как костяной ничего подобного не вызывал. 'Значит, не в южанах дело, а в самом Живом лесе, - заключил, - это он ненавидит металлы, старается вытолкнуть из себя и малую их частицу. А вывод всё тот же: если армады Союза не смогут пробиться дальше на юг через Змеиное озеро, то так здесь навсегда и останутся'.
Следующая декада и следующий гобелен, сотканный посредством эфирного ока. На этот раз Рагнар в обсерватории один, перелетает призраком от одного конца озера к другому. А на озере жутко: волнами пар, волнами дым, волнами боевая магия. Изменённые хаомой змеепоклонники похожи на кого угодно, только не на людей: крокодилы, тритоны, жабы, водяные удавы. Бой буквально выплёскивается на берег, строй северян рвут жвала и клешни, щупальца и хитиновые клинки. Вот катится свернувшийся кольцом амфисбен, с одинаковой лёгкостью крушит как заключённые в доспех тела, так и заключённые в броню машины. Из нападавших северяне превращаются в отступающих, и спасает их лишь то, что не бегут, а отходят грамотно. Пламя сражения угасает, но лишь для того, чтобы через некоторое время вспыхнуть снова...
Увиденный в эфирном оке амфисбен несколько дней не давал Рагнару покоя - казалось, живое колесо это запустил не слепой случай, а рука чьей-то воли. Почувствовав, что нащупал ответ, он вернулся через Эфир к бою на реке Зоте, имевшему место быть четыре года назад, стал сравнивать. На первый взгляд, одно и то же, но чем глубже погружался в исследования, тем больше находил различий: орда, стоявшая на Зоте, была подобна бесхребетной твари, тогда как у орды Змеиного озера имелся и хребет, и скелет. Дело оставалось за небольшим: постичь природу 'костной ткани', понять, из чего и при каких условиях образуется. И Рагнар постиг, но лишь потому, что уже с подобным сталкивался - то оказались голубые искры, на которые распалась тварь, убившая Алиеру. О своём открытии, конечно, рассказал Хрисанфу, и тот пришёл в невероятное возбуждение:
- Ну-ка, ну-ка, посмотрим... Взаимодействие, со всей определённостью, астральное, но нити расщеплены, расходятся волокнами... Так вот в чём дело! И как я сам не догадался...
Посвятив изучению феномена три дня к ряду, лич, что называется, огорошил:
- Похоже, у меня родилось новое заклинание высшей некромантии, а потому срочно возвращаемся в Лигу!
[Кристалл памяти]
Раньше слово 'возвращение' имело для меня лишь один смысл - с войны. Теперь открылся и другой - на войну. Как же много может быть заключено в одном только слове.